Подождите, не уходите, или Когда же бабочка взмахнула крыльями [Валентина Ми] (fb2) читать онлайн

Валентина Ми Подождите, не уходите, или Когда же бабочка взмахнула крыльями

…Но чем открыть лицо свое – скорей

Я галкам дам клевать свою печенку.

Нет, милый мой, не то я, чем кажусь.

Отелло, акт 1, сцена 1

Не боль и не страдания самое страшное. Самое страшное – унижение.

Паскаль Мерсье

Бывает, что любовь пройдет сама.

Ни сердца не затронув, ни ума,

То не любовь, а юности забава.

Нет у любви бесследно сгинуть права.

Она приходит, чтобы жить навек ,

Пока не сгинет в землю человек.

Низами Генджеви

Пролог

Ее история – это застывший в горле комок горечи, отчаянная тоска, предчувствие беды и ощущение жалкой беспомощности в череде странных, угрожающих событий, а ее богатое воображение подкладывало и подкидывало пугающие образы во сне.

Впервые я увидела эту женщину на даче у знакомой. Она лежала на раскладушке под деревом и с нестерпимой для окружающих, тоской, смотрела в небо. А рядом, рядом были пристроены … костыли. Женщина была безучастна ко всему, только слезы, выкатывающиеся из глаз выдавали ее отчаянное, мучительное состояние души. Я слышала непонятные перешептывания окружающих: "Никто и не поймет что происходит, ноги не держат ее… Встает и падает… Скорее всего она и не жилец. Мертвые глаза, вы не видите?"

Я напряженно и пытливо вглядывалась в эту женщину, пытаясь разгадать, приблизиться к тайне ее судьбы. Какая затаенная сердечная боль скрывалась в этом неподвижном взгляде, устремленным в небо, о чем кричали ее слезы, какие неведомые тяжелые воспоминания мучили и тяготили ее? Но как подступиться к ней с вопросами? Тогда это не представлялось возможным.

Какого же было мое изумление, когда я вновь, на той же даче увидела ее… три года спустя. Но это уже был другой человек. Ее яркая природная красота зацвела, вспыхнула, загорелась такими красками, что ослепляла, пьянила и хотелось просто молча любоваться ею. Я упросила, уговорила ее раскрыть тайну такого перевоплощения, поведать секрет выздоровления. Ведь всматриваясь в чужую судьбу мы невольно пытаемся сопоставить, проанализировать, понять и свою собственную.

– Это был сон или явь, – не знаю, – рассказывала мне позже Лена. – Я нахожусь на краю обрыва и вглядываюсь в таинственную и мрачную ее глубину. А бездна, бездна будто всматривалась в меня, притягивая, увлекая, завораживая и вот уже она раскинула свои страшные объятия. Я лечу в пропасть и нет мне спасения.

Но в какую-то долю секунды, жажда жизни взяла вверх и я в неистовом отчаянии хватаюсь за выступ скалы и судорожно, лихорадочно ищу углубление для второй руки. Наверху нет никого, кто мог бы протянуть руку, а внизу только пропасть. Еще секунда и я полечу вниз, туда, где воет пучина. Во сне я не позволила бездне поглотить меня. Дернувшись всем телом, я просыпаюсь и вглядываясь в мрачную и пугающую пустоту комнаты, все пытаюсь понять, объяснить себе, как же так получилось, что я так близко подошла к краю обрыва своей жизни…

 И позже, переосмысливая ее рассказ, я ходила из угла в угол и думала: неужели такое может быть? Дискомфорт в нашем душевном мире оборачивается болезнями – порой таинственными, неизлечимыми.

Мы видим только внешнюю канву жизни, а между тем там, в глубине душ горят и тлеют сжигающие человека страсти. И наступает момент, когда личность теряет себя, растерянно оглядывается вокруг и не знает в какую сторону свернуть, куда идти, а главное Зачем? Для Чего? У каждого своя причина для этой потерянности. Свой Час. Свой Возраст.

Имена и некоторые обстоятельства в этой истории изменены. И пусть лучше повествование ведет сама Лена, в той последовательности, как она рассказывала и с теми эмоциями, которые кипели, бурлили, клокотали в ее жизни.

Часть первая

Глава 1

… Мне было 45 лет. И вся моя жизнь, весь мой мир сузились до размеров одной комнаты. Здесь было все для мирного существования: и компьютер, и книги, и телевизор, и музыкальный центр, холсты для живописи. Живи, пользуйся благами цивилизации и завершай… свой жизненный цикл. Даже социальный работник выделен по инвалидности. Только вот болезнь моя была непонятная, необъяснимая.

Однажды утром, встав, чтобы начать новый день и пойти на работу, вдруг почувствовала свинцовую тяжесть в ногах. Они стали неподъемными, будто по пудовой гире прикрепили к ним. Рухнув на пол, с трудом дотащилась до кровати. И вот уже полтора года нахожусь в таком состоянии. То, чего я боялась, впасть в чью-то зависимость, то и случилось.

 Семейный врач, уже пожилой милый старик, которого я знала с 20 лет, сделав многочисленные анализы, задумчиво произнес:

– Леночка, анализы превосходные, нет никаких органических поражений. Проблема гораздо сложнее, чем я думал, что-то у тебя щелкнуло в голове, милая. Психогенный паралич. Это уже, к сожалению, не мой профиль.

– Я не пойму, Александр Дмитриевич, что вы хотите сказать? Я здорова, однако ноги меня не слушаются.

– Надо разбираться, деточка. Я не знаю, что произошло в твоей жизни, это уже область души – на языке психиатров называется: конверсия как бегство от ужасов жизни.

– Какие ужасы, у меня все хорошо, да вы же сами знаете. От чего мне убегать?

– Лена, тут нужен психоаналитик, а лучше психиатр – врач, – с грустью глядя на меня, – говорил он. – Ищите, хорошего специалиста.

Так и не поняла я тогда ничего.

Поначалу, когда на меня обрушилась эта непонятная и странная болезнь, я была уверена, что врачи разберутся. Если официальная медицина бессильна, то может нетрадиционная, поможет. Я шла туда, куда мне рекомендовали, истово хотела выздороветь и окончательно разобраться со своей жизнью. "Только бы встать на ноги, только бы… и тогда все будет по-другому," – клялась я себе. И каждый раз, обращаясь к кому-либо из специалистов, я, замирая, вслушивалась в их обещания, и с преждевременной благодарностью, вглядывалась в лицо очередного целителя.

Помню сеанс знаменитого экстрасенса. Его чудотворные пассы, наполненные целебной силой, должны были гармонизировать все в моем организме, влить недостающую энергию. Он стоял за моей спиной, а я чувствовала легкое колебание воздуха у затылка, и молча недоумевала.

 Я пришла и на второй сеанс, и на третий, с тревогой, с напряжением прислушиваясь к своим ощущениям. Ни одна клеточка организма не всколыхнулась, не вздрогнула, не откликнулась. И возвращаясь домой, думала: "Почему они не уважают людей? Разве не цинично брать деньги и немалые, за нелепое, пустое колыхание воздуха? Сами-то они верят в свое "целительство" или надеются только на авось, на податливую психику, а вдруг поможет". Не помогло, просочилась только неприязнь к такому роду целителям.

– Пойми, Лена, – уговаривала меня приятельница, – ведь, если у тебя что-то "защелкнулось" в голове, то именно гипнолог снимет блокировку? Но и это оказалось бесполезным сеансом.

Врач – гипнолог, даже не поинтересовался историей болезни, просто попросил расположиться на кушетке, включил музыку и стал внушать: "Вы расслаблены… Вы засыпаете… Перед вами раскинулся изумительный луг… Вы идете по полю, вы здоровы… Вы делаете упругие шаги…"

Я лежала с открытыми глазами, смотрела в потолок и думала: "Зачем я здесь? Как это глупо и грустно". Неприятная тяжесть появилась в груди от бессмысленности происходящего.

Потом нашли известного психотерапевта, чьи божественные настрои излечивают всевозможные болезни. Только вот комплект СД стоил … очень дорого. И хорошо, что мне удалось, там, в его салоне, прослушать эти настрои. Старческий, дребезжащий голос уверенно вещал: «Я весь насквозь заново рождаюсь новорожденно-цельным»… Постоянно восстанавливается Божественное число волос на голове.... Взамен утраченных зубов … зарождаются новые необычайно крепкие белоснежные зубы… Животворящая Божественная новорожденная жизнь вливается в мою голову…"

Недоумение, удивление и даже отторжение вызывал у меня этот настрой. Как голова может заново родиться? Как у взрослого человека могут проклюнуться крепкие белоснежные зубы? И как мне поверить в эти сказки? С этим психотерапевтом, академиком, целителем я распрощалась без всякого сожаления, порадовавшись тому, что не поторопилась с деньгами, ведь за свои СД он требовал 1000 евро.

И последнее на что я согласилась, пойти на сеанс к одному заезжему экстрасенсу.

– Мамочка, ты знаешь как много говорят об этом целителе – просила меня дочь. – Он приехал из Израиля на несколько дней. Он из наших, говорит по-русски. И потом мы с Юрой с таким трудом достали билеты. Хотя бы ради этого пойди, ты же ничего не теряешь.

Это шоу, это оболванивание людей, я до сих пор вспоминаю с изумлением. Огромный зал, действительно был переполнен. Больных и немощных привозили на раскладушках, в инвалидных колясках и располагали поближе к сцене, чтобы энергия целителя влилась в них. На пол положили крайне истощенную женщину, с застывшими в глазах, тоской и обреченностью. Она лежала на боку, как-то неловко подвернув под себя руку, не в силах даже пошевелиться. Бледные губы что-то тихо и беспомощно шептали. Кто-то из сердобольных, легко, как перышко, поднял ее на руки и уложил у края сцены, поближе к НЕМУ.

Куда ни глянь – кричащее горе, страдающие, скорбные глаза. Не смолкает звенящий плач больных детей, которых не меньше, чем взрослых.

И вот появляется ОН. Маленький, холеный, с иконописными чертами лица. Волосы сплетены в косичку.

Восточная мелодия, то задушевная, то жгуче тоскливая, то страстная, завораживает, очаровывает, будоражит. Под этот волнующий аккомпанемент экстрасенс ходит меж рядами, делая целительные пассы. Затем начинается представление на сцене. Смотрите люди. Он высоко поднимает ногу, переворачивается на 180 градусов, и надвигается, надвигается на тех, кто стоит там … на сцене, а те в испуге, с лихорадочным усилием, пятятся назад. Восторженные хлопки в зале, всем кажется, что волшебная энергия целителя перекачивается в больных. Некоторые уже впали в транс, покачивались, делали непроизвольные движения руками, телом.

А после сеанса начинается что-то непонятное. Кому-то становится плохо, у кого-то начинается истерика.

– Вызовите этого мага, у женщины пульс не прощупывается, – слышится из зала. Желтовато-бледное лицо пожилой женщины, посиневшие губы вызывали опасение за ее жизнь. В ожидании экстрасенса, какой-то мужчина начал делать непрямой массаж сердца. Наконец неторопливой походкой подошел и сам целитель. Все его действия я не видела, но услышала возмущенный голос:

– Наглец какой, ткнул ей в бок и говорит: "Встаньте!" Как же она встанет! Кто-нибудь, вызовите скорую.

А сам целитель уже никого не принимает.

 Откуда это презрение к людям, циничное самомнение, позволяющее его помощникам утверждать: "У него такое сильное биополе, что, находясь рядом со зданием, вы получаете мощную целебную дозу…" А, чтобы кто-нибудь ненароком не засомневался во всемогуществе мага, произносится угрожающая фраза: "Тот, кто смеется, пусть смотрит, как бы смех не обернулся плачем".

"Лена, как же ты потеряла себя, – думала я, – если веришь во всю эту чушь. Как это подло и мерзко, когда играют на отчаянном желании людей вылечиться, на их вере и надежде"

Отняли у меня эти целители и время и деньги и …надежду встать на ноги. В душе осталась одна растерянность перед будущим. "Все, – решила я тогда, – мне нужно отдохнуть от всех вас… Не верю, не хочу". Правда, был еще один психиатр, который все-таки произвел впечатление, сказал мне такое… нет, не буду я сейчас вспоминать об этом.

 Скорей бы пришла Роза, так хочется с кем-нибудь поговорить. Надо отвлечься, надо отвлечься.

Глава 2

Роза, мой социальный работник, как-то принесла мне заметку с описанием японского трехстишья – Хайку. Я еще удивилась, ведь правильно – Хокку? Но оказалось, что Хайку^[1] это уже другое, это уже самостоятельный стих, не требующий продолжения. Попробуйте в трех строчках выразить любовь, горе, радость, события вселенной, явление природы, высветить яркие мгновения жизни, озвучить то, объяснение которому можно дать на нескольких страницах. Полюбились мне складывать эти емкие, глубокие трехстишья. Иногда, непроизвольно и всплывает что-то в голове.

Листья желтые

Листья красные

Старость красивая.

Вот они скукожились

Пора раздумий, время раздумий

А я всегда нахожусь в раздумьях. Все мои дни проходят в размышлениях.

Я потянулась к своим костылям, помощникам в нынешней моей жизни. Там, у окна, стоит мое любимое кресло-качалка. Иногда я добираюсь до этого кресла и с наслаждением усаживаюсь туда. Есть у меня такая странность смотреть на небо, беседовать с ним. И каким бы оно ни было – серым, облачным, угрюмым, ясным – оно всегда подпитывает меня своей таинственной силой и дает некоторое успокоение.

Я растеряла всех своих добрых знакомых, друзей, приятельниц. Сама шла к разрыву отношений. От некоторых отошла после тех давних трагических обстоятельств в моей жизни, а остальные отсеялись уже сейчас, за время болезни. Зачем втягивать людей в свое несчастье, зачем приглашать их на смотрины своей ущербности? Как бы друзья ни старались, вижу в их глазах жалость, а иной раз и праздное любопытство.

Одна моя школьная подруга так вообще далеко зашла. Приходит, садится возле меня, губы сложит куриной попочкой и начинает причитать: "Ох, Ленка, да что же такое происходит с тобой, почему ты такая у меня несчастная, ущербная, ну хоть в петлю лезь".

"Спасибо, подруга", – улыбалась я, опуская веки.

И после этого закрыла двери перед всеми. Посторонние в моем горе не нужны, и жалеть себя имею право только я. Когда мне звонили, разговаривала сухо, иной раз резко обрывала разговор и отключалась. Никого к себе не приглашала, а если, кто и приходил, просила отделаться от них.

И лишь одна подруга – Рита, смогла пробраться ко мне. Много раз ей говорили, что Лена не хочет ни с кем разговаривать. Когда она звонила по мобильнику, я сбрасывала звонок, когда приходила, ее не пропускали ко мне по моей же просьбе. Но однажды, оттолкнув женщину, которая ухаживала за мной тогда, Рита влетела в мою комнату и… молча села возле кресла. Ни сочувствия, ни жалости, никаких охов и ахов, за что я ей бесконечно благодарна. А потом подруга произнесла негромко: "Расскажи мне хоть что-нибудь, чтобы я знала какого врача искать".

Теперь я счастлива, что есть у меня близкий и преданный человек. Именно Рита нашла того психиатра, который на меня произвел впечатление. Но я не буду сейчас об этом думать.

Вид из моего окна очень красивый, особенно по вечерам, когда зажигаются сотни веселых, уютных огоньков в чужих окнах. Уже начало декабря.

Зимняя стужа

Но снега не видно

Мы все в ожидании

Я тоже в ожидании, что-то должно произойти. Я это чувствую: скоро спираль моей жизни начнет раскручиваться, но к чему это приведет, я не знаю.

Есть в моей жизни особый сундучок, где я храню только хорошие воспоминания. Но каждый раз, открывая его, оттуда весело выпархивают мои дети, вот уже внучка маленькая улыбается… Неужели это единственное, что я могу предъявить миру? Иногда мне кажется, что вселенная задает вопросы, на которые у меня нет ответа.

Чем ты можешь похвастаться, Лена? Ничем, ничем, кроме детей. Когда-то я подавала большие надежды, окончила художественную школу при академии Художеств. Папа посоветовал приобрести еще одну профессию. "Живопись – всегда с тобой. Ты в любой момент можешь вернуться к ней. Приобрети еще одну нужную и интересную профессию". И я поступила в художественную академию скульптуры и архитектуры. После окончания, устроилась в известную международную кампанию. На работу ходила, как на праздник, быстро, легко и уверенно делала карьеру. Меня ценили, к моему слову прислушивались, но после того подлого и предательского удара в спину, я ушла оттуда, разорвала связи с интересными талантливыми коллегами. Я бы уехала и на другой конец города, только чтобы не слышать вопросов, на которые не смогу без слез ответить. Нить судьбы оборвалась.

Когда-то в моей жизни была красивая любовь, о которой мечтает каждая женщина. Но и тут резко, неожиданно и главное больно, будто кожу живьем содрали, разорвана нить судьбы. И, вспоминая, пропуская через себя те, полузабытые счастливые эмоции, в которых я когда-то купалась, появляется ощущение какой-то тайны, раскрыть которую мне не под силу. Только неясные, смутные волны сомнений, недоумений.

Потом, уже позже, выйдя замуж за другого, я надеялась, что найду спокойствие, счастье в семейных отношениях, но и тут срезана ниточка – грубо и подло.

Я часто вспоминаю эту интересную гипотезу: "Эффект бабочки" – взмах крыльев бабочки на одном конце планеты может спровоцировать шторм на другом – причинно-следственные связи. Нет мелочей в нашей жизни. Один мелкий незначительный эпизод может привести к важным последствиям в судьбе человека. Только мы не можем уследить, проследить и понять, когда же бабочка взмахнула крыльями?

Вот эти оборванные нити моей судьбы и есть следствие, а причины? Иногда, заглядывая вглубь прошлого, вглубь себя, я чувствую: началу моей болезни было положено тогда, когда, ослабев духом, склонила голову, пошла на компромисс, которому нет прощения. Чувство вины от моего малодушия образовало в моей душе вечно ноющую рану, которая до сих пор не зажила. С тех пор я уже позабыла вкус и ощущение счастья. Просто живу, потому что так надо. Единственное, чему я научилась за эти годы – прятать свою тоску, причину которой я понимаю, но тщательно скрываю от других.

Пока дети были маленькие, я жила их жизнью, но чем старше они становились, тем меньше во мне нуждались, тем ощутимее расширялась пустота в моей душе. Все последующие годы я жила без положительных, приятных эмоций, без внешних впечатлений, без ярких событий, которые могли бы наполнить, оживить, взбодрить меня. Человек, обедненный эмоциями – как растение без влаги.

Мой хребет основательно побитый, пораненный, все еще кровоточащий, поддерживали дети, только ими и жила. И когда они покинули меня, я и свалилась.

Саша, мой первенец, женился еще на втором курсе и переселился к жене. А дочка Капитолина… Я назвала ее в честь бабушки, редкое и необычное имя, которое так красиво варьируется: Капуля, Капелька, Капочка, Капуша. Так моя Капуленька вообще учудила. На первом курсе принесла свидетельство о браке и показала нам с мужем.

Я недоумевала, а муж был в гневе.

– Только не вздумай привести его сюда, живите, как хотите, раз ты меня не послушалась. Вы здесь не поселитесь и никакой помощи не ждите, – злился он. – Да ты скоро сама с ним разведешься. Эти романтические бредни испарятся у тебя из головы, когда бедность одолеет вас…

– Капулечка, в чем дело? Ты что, беременна? – растерянно задавала я ей вопросы. – Разве тебе не хотелось пышной свадебной церемонии, свадебной фаты, свадебного торта, как у твоего брата? Это же память на всю жизнь. Ты нас даже не познакомила, он что у тебя урод, калека? У нас шестикомнатная квартира, а вы с Сашей разбежались. Как же так? Почему? – горько повторяла я.

В тот момент мне было так себя жалко. Я осталась одна, абсолютно одна. И внутри все сжималось от тоски и неосознанного страха перед будущим, перед моим будущим.

– Мама, успокойся. Я не беременна. А моего мужа ты знаешь. Это Юра. Я с ним уже два года встречаюсь. А вышло так быстро, потому что папа достал уже. Он видите ли, хотел меня выгодно продать, нашел сына какого-то крупного бизнесмена – рыжий такой, толстый. Братом отец доволен. Тот женился на дочке депутата, а вот мой Юра – простоват для нашей семьи.

– И что, ты назло отцу вышла замуж?

– Нет, конечно, мы бы еще года три подождали, пока я университет не закончу. Но папа все никак не может успокоиться, постоянно меня дергает, устраивает для нас свидания, а мне тошно смотреть на "жениха".

– А где вы будете жить? Мало ли что папа говорит, приходите и оставайтесь здесь.

– Нет, мама, мы поселимся у Юриной бабушки, она так счастлива этому. Говорит, мы подарили ей вторую молодость. Утром встает, готовит нам завтрак, а вечером ждет с ужином, и так радуется общению с нами. Да и нам с ней интересно, она столько всего знает.

Я слушала Капульку, улыбалась, а внутри разбухало, душило чувство безысходности, растерянности. Я оставалась одна, с мужем… с которым не разговариваю … годами. Что мне делать? Как жить дальше?

Но ведь не только это подействовало на нынешнее мое состояние? Было что-то еще, что двинуло по мозгам. Да, вспомнила, книга, прочитанная на ночь.

"Женщина в песках"^[2] Странно, что наткнулась именно на эту повесть, после дневного разговора с Капулькой. Вот так и получилось: одно наслоилось на другое. Видимо это было необходимо, видимо эта книга о чем-то мне сообщала.

В 20-ти метровой яме живет женщина. Яма – это ее дом, кров, родина и другой жизни ей не надо, другой жизни она не хочет. И вот к ней спускают мужчину, который вскоре понимает, что попал в ловушку. Из этой ямы его уже не выпустят. Поначалу он отчаянно пытается выбраться из западни. Но ни угрозы, ни унизительные просьбы, ни попытка к бегству не увенчались успехом. За глоток свободы он даже согласился на немыслимое условие: надругаться над женщиной при скопище любопытных людей из того села, наблюдающих за ними сверху.

И вскоре после этого, он сдался. Бунт с бессмысленной жизнью закончился полным поражением духа человека, полной покорностью. Мне даже послышался – хруст сломанного хребта у живого существа. Все, личность уничтожена, стерта, мертва, сила воли у него иссякла. А сломленный человек уже никому не нужен, даже самому себе. И процесс этот оказался необратимым, потому что, когда мужчине представилась реальная возможность сбежать, он… не воспользовался этим, остался в этой яме. Навсегда. Сам. Добровольно.

"Жизнь, полная бессмыслицы – подумала я тогда, выключая компьютер, – Заживо погребенные. Нет для них ни вчера, ни завтра, нет целей, никаких стремлений – есть только сегодняшний день – поел, поспал, собрал песок… Этот "беспрерывно сыплющий песок" – олицетворение впустую протекающей жизни.

И как это часто бывает, чужую судьбу отождествила со своей. А что, разве моя жизнь не такая же бесцветная, – мрачно размышляла я той ночью, – пустая, серая. В меня проник яд безразличия ко всему, и это подспудно губит и уничтожает меня.

Много лет тому назад, дала себе слово, дети вырастут и я выскользну из этой бессмысленной оболочки жизни. И все время откладывала свою жизнь на потом, на завтра. А завтра пришло и ушло, насмешливо помахав рукой, а я все еще нахожусь в своей норке, в которую забилась много лет назад. "Как это страшно, – крутились мысли перед сном, – замереть в бездействии, застыть в иллюзии, что ты живешь". И помню в тот вечер, так и уснула с мыслью: "Надо что-то делать. Так жить больше нельзя. Я погибаю…", а утром нагрянула эта странная беда…

Глава 3

… Вот и Роза пришла, можно будет поговорить, отвлечься. Она действует на меня успокаивающе.

До нее приходила женщина, которую до сих пор вспоминаю с удивлением. За то время, что она работала у меня, ни разу не видела на ее лице никаких эмоций, ни одна мышца не зашевелилась, не дрогнула, даже мимолетной тени улыбки не проскользнуло. Застывшее, каменное лицо с тусклыми глазами. "Что это, – недоумевала я, – природное безразличие ко всему или глубоко сидящее внутри несчастье?"

И ведь не старая еще была. Лет 50. Но тупая отрешенность от всего, превратила ее лицо в маску. В ней не было внутреннего огня, света, все потухло. И ее пугающе-непонятная внутренняя пустота переливалась в меня.

Иногда, чтобы разрядить душное напряжение в воздухе я задавала ей какой-то вопрос. И она нехотя, равнодушно, еле шевеля губами, невнятно, неразборчиво отвечала. От нее веяло такой мучительной тоской, что я робко съеживалась и погружалась в томительное молчание. Мне хотелось только одного, чтобы она поскорее ушла, таких женщин нельзя допускать к больным, старикам, инвалидам. Лишенные жизненной энергии, по какой-то причине духовно изможденные и опустошенные, они сами того не сознавая распространяют вокруг себя горечь своей жизни. Попадешь к такой в зависимость, быстро коньки отдашь. Вот в такие моменты и понимаешь, что счастье, это когда зависишь только от себя.

Дети, видя мое состояние и даже панику, позвонили в социальную службу и попросили прислать кого-нибудь поживее. Когда в наш дом вошла Роза мы все были счастливы. Симпатичная женщина лет тридцати. Улыбка не сходит с ее лица. "Наша улыбашка" – называет ее Капулька. Роза даже не предполагает, каким ценным природным даром обладает. Уголки губ у нее всегда приподняты, а носогубные линии сложены в очаровательный и восхитительный узор. И даже если она серьезна, то лицо ее будто улыбается. Роза так вкусно готовит, что Капка однажды выдала интересную фразу: "еда, похожая на любовь".

Глядя на нее, мне всегда припоминается стихотворение Иннокентия Анненского.

И если мне сомненье тяжело

Я у нее одной спрошу ответа

Не потому что от нее светло,

А потому что с ней не надо света.

…И если мне сомненье тяжело…

– Роза, подойдите, пожалуйста, – побеседуем немножко, – хочу тоску разогнать. Мне ничего не нужно, только с едой разберитесь.

– Ну давайте, поговорим. У меня еще два часа в запасе. Не падайте духом, Лена. Александр Зиновьев говорил: "Надежда… остается в области подсознания, ибо даже в миг расстрела казнимый надеется на избавление…" Вдумайтесь только: в миг расстрела…

– Да знаю я это все. Много что люди говорят, чтобы подбодрить других. "Надежда живет даже у самых могил". "Пока ты не умер, ты не проиграл"– я махнула рукой. – Только когда приходит беда к тебе лично, уже другие мысли появляются. Надежда ведь и убить может, и лишить человека силы воли, если постоянно поворачивается к нему спиной. Так что, иногда лучше для здоровья и психики не лелеять надежду.

– Лена, вот давно хочу спросить, чьи это картины, которые висят на стене?

– Автор сидит перед вами

–Так это ваше творчество? Вам надо выставку организовать.

Роза подошла поближе к холстам.

– Вот эта картина: "Грусть". Надо же молодая женщина с прелестным личиком смотрит куда-то вдаль. Сколько невероятной грусти, печали, разочарования, смирения плещется в ее глазах. Будто каждому из нас задает вопрос: "Люди, вы знаете, что такое жизнь? "

…А этот малыш – мокрый, жалкий воробушек под дождем. Вы назвали "Мне страшно" – да и мне становится жутко, когда я смотрю на этого ребенка. "Мне страшно, я не знаю как мне жить, что делать?" – тихо шепчут его пронзительно-тоскливые глаза. Откуда такие образы?

– Это все ночное путешествие по закоулкам подсознания, всплески каких-то эмоций, запрятанных внутри. Слышали такое?

Перо для вечности трудиться не захочет,

Коль не опущено оно в волненья ночи. ^[3]

Но не будем обо мне, расскажите лучше о себе. Почему вы не пошли учиться?

– Я закончила историко-философский факультет университета.

– Вон оно как. И пошли на такую неблагодарную работу?

– Почему неблагодарную. Я на этой работе многое увидела, поняла, переосмыслила. Прав был профессор…

– Какой профессор?

– Я ведь после университета три года проработала в книгохранилище. Много редких, уникальных книг было прочитано там. Однажды к нам пришла пожилая женщина, профессор университета – востоковед.

Мы с ней часа два проговорили. Очень интересный собеседник. А уходя, она мне сказала:

– Деточка, жизнь должна быть сбалансированной. Учеба, свиданья, работа, любовь, – одно должно дополнять другое и подпитываться друг другом. Если что-то пропустить, то потом возникнет некое чувство ущербности, необъяснимое ощущение какой-то потери. Это называется – синдром упущенных возможностей. Чащи весов в нашей жизни должны быть уравновешены.

– Я заметила, – продолжила она, – что вы любите мечтать, философствовать, а мечты без активных действий ведут в пустоту, это сродни блужданию в темноте. Даже беспроблемная жизнь и то вредна для человека. Падения, страдания, сбои в жизни тоже нужны нам, иначе мы не прочувствуем всю остроту ощущений от последующих взлетов и побед. Не допускайте какого-либо дефицита в своей жизни. Она интересна своим многоцветьем.

И на прощание профессор прочитала такое четверостишье:

Хоть человек и знатен и учен,

Все ж совершенства не достигнет он,

Покуда не пройдет сквозь боль и радость,

Покуда не вкусит и соль и сладость ^[4]

– Мне было 26 лет и жизнь у меня была безоблачной, но какой-то пресной. Что я знала – кроме учебы, архива, книг? И вот эти ее наставления меня зацепили.

Полгода раздумывала над ее словами. А потом, круто поменяла свою жизнь. Уволилась из архива, пошла в социальные работники, стала активным участником различных форумов в сети. Виртуальные друзья превратились в реальных. В мою повседневную жизнь вошли театры, концерты, выставки, вернисажи. А два года назад я встретила мужчину своей мечты. Мы уже подали заявление в загс. И мне даже страшно представить, как многое я бы упустила, если бы до сих сидела в архивном отделе библиотеки.

Ухаживая за своими пациентами, я увидела изнаночную сторону жизни, поняла, что одиноким человек может быть имея детей, внуков, мужа. Полный дом людей, а человек каждый день задает себе вопрос: "Что делать? Как жить дальше?" Это они мне рассказывают, да я и сама вижу.

– А вот у меня смысл жизни только в детях, – вздохнула я.

– Ну и что в этом плохого? Миллионы женщин живут этим.

– Многоцветья нет. Я будто заблудилась в темном лесу.

– Да ладно вам, Лена, если вы заблудились, то вернитесь назад и пойдите другой дорогой, выбирайтесь из этого леса, – улыбнулась Роза.

– Как? Темно, брожу по кругу. Да и потом, мне нужно понять, когда же "бабочка взмахнула крыльями"? А это очень важно. Впрочем, не будем обо мне. Вот вы сказали, что вам были доступны многие редкие книги. А что это за разговоры о Достоевском, что он изнасиловал ребенка?

– Да ерунда все это. Кто-то вбросил в Интернет непроверенную информацию, выхватил фразу из контекста, другие подхватили и понеслось. Не было никакого изнасилования. Я читала письма его современников. Достоевский сам рассказывал об этом Вяземскому, Тургеневу, Григоровичу, Висковатову, Круковской, Назарьевой.

Я, работая в архиве, всех перечитала. И всем писатель преподносил историю с изнасилованием по-разному, с противоречивыми подробностями. Ну и как вы себе это представляете? Человек совершил преступление и рассказывает об этом направо и налево. Шел творческий процесс, он проверял, быть может, реакцию людей на эти обстоятельства, наблюдал за их эмоциями…

– Лена, звонят, пойду открою дверь. Это, наверное, Вячеслав Викторович, видимо лень ключи доставать. Я принесла для вас кое-какие статьи, потом почитаете, может что-то покажется интересным.

Роза ушла, а я осталась с разбросанными мыслями. И вновь посмотрела в окно.

Мне всегда были интересны биографические моменты в жизни Достоевского.

Какой же силой духа надо обладать, чтобы выскользнуть из тех тисков, куда загнала его судьба – каторга, падучая, нищета. Вся его жизнь – это вечная борьба с безденежьем. Он униженно вымаливал, выпрашивал авансы в несколько десятков рублей. И возможно, болезненная тяга к азартным играм тоже связана с отчаянным желанием добыть деньги, хоть как-то. Я не раз и не два перечитывала его письма. Однажды, редактор "Зари" не выслал ему в срок 75 рублей, которые были ему так необходимы и он в бессильном отчаянии, тоскливом душевном порыве писал:

"Как могу я писать, когда я голоден, когда я, чтобы достать два талера на телеграмму, штаны заложил! Да черт со мной и с моим голодом! Но ведь она (жена) кормит ребенка, что ж, если она последнюю свою шерстяную юбку идет сама закладывать! А ведь у нас второй день снег идет (не вру, справьтесь в газетах), ведь она простудиться может! Да неужели он не понимает, что он не только меня, но и жену мою оскорбил, обращаясь со мной так небрежно, после того, как я писал ему о нуждах жены. Оскорбил, оскорбил!."

В порыве горечи, быть может, зависти, и даже нахлынувшей злобы он говорил: "Эх, кабы хоть один роман написать так, как пишут Тургеневы да Толстые…" У него не было времени даже на то, чтобы отредактировать свою рукопись – все наспех, наскоро, хаотично, истерично, в перерывах между припадками эпилепсии, мучаясь, нервничая: надо успеть, успеть сдать вовремя

"… меня мучают кредиторы, грозят посадить в тюрьму....Это надрывает дух и сердце… а тут садись и пиши. Иногда это невозможно"– жаловался он друзьям.

Находясь в жутком финансовом положении писатель вынужден был продать авторские права на один раз издателю Стелловскому. В контракте был пункт, что к определенному сроку необходимо сдать новый роман, иначе на протяжении девяти лет он становится "рабом" Стелловского. Писатель пытался договориться с ним, попросил у него три месяца отсрочки, готов был заплатить неустойку, но Стелловский открыто говорил: мне более выгодно получить твои авторские права.

Однако, на что только не способен человек, чтобы только разорвать цепи и избавиться от долговой тюрьмы, нищеты, рабства. Роман "Игрок" был написан за 26 дней. И последняя точка была поставлена за несколько часов до истечения срока. Однако хитрый издатель уехал из Петербурга. Уехал специально. Именно двадцатилетняя стенографистка Неточка Сниткина, которая стала его женой, посоветовала ему сдать рукопись под расписку приставу той полицейской части, где проживает Стелловский. И на такие ухищрения шел автор "Белых ночей", "Преступления и наказания","Братьев Карамазовых".

Но меня лично поразил и зацепил один мелкий эпизод из его жизни. Может быть незначительный для многих, а мне это показалось важным для понимания сути писателя.

Однажды, Достоевский в силу острой нужды обратился к Тургеневу с просьбой одолжить ему 100 талеров. Тургенев решил, что хватит и 50 талеров.

И этот долг Достоевский вернул через …11(?!) лет. Долгие годы Федор Михайлович помнил об этом. Мысли о долге душили, грызли его, быть может он ненавидел и проклинал себя бессонными ночами. Тургенев в ту пору уже окончательно обосновался за границей и давно уже позабыл о тех деньгах, а вот должник не мог, не хотел растворить в своей памяти этот ничтожный долг.

Вот так, погружаясь в дебри чужой жизни я отгоняю, топлю, заглушаю мысли о своей собственной.

Мои раздумья прервал голос мужа.

Глава 4

– Ох, Розочка, смотрю я на вас и жить хочется…

Это мой благоверный так поднимает дух женщинам. Это его стиль общения. Все у него лапушки, да солнышки, ангелочки, малышки. В глазки заглядывает нежным, долгим взглядом, комплиментами осыпит, ручки целует. Какой женщине это не понравится? Каждой хочется почувствовать себя особенной. Каждой. Хоть на минуточку. Только они-то не знают, что он порой и не помнит их имен. Это так удобно ручку поцеловать, солнышкой назвать и не помнить –  как кого зовут. Мне бы хотелось, чтобы мой муж ничем не обидел Розу, мне бы хотелось.

Вячеслав гипнотически действует на людей: бархатный голос, магический теплый взгляд, ласковая улыбка, набор чарующих, хоть и банальных фраз. И все у него получается легко, изящно, непринужденно. Его любезность кажется всем такой искренней, что люди подпадают под его обаяние, проникаются к нему доверием. У кого-то спросит про здоровье, у других поинтересуется его детками и родителями. Он для всех находит приятные и нужные слова. Есть у него такой особый дар, подстраиваться под другого человека, расположить к себе. Даже от мужчин я слышала: "Мы с Вячеславом Викторовичем на одной волне находимся, одинаково мыслим". Но только я знаю, что в душе у него к людям полное безразличие, и искренность эта кажущаяся. Друзей настоящих нет, одни коллеги из адвокатуры, одни клиенты. Хотя был когда-то в молодости друг, но с тех пор многое изменилось.

Он умело располагает к себе людей любого возраста. Даже для нашей пожилой дворовой сплетницы, у него заготовлены штампы.

– Марья Михайловна, – сладко поет он, – вы в молодости, наверное были роковой женщиной, сводили с ума мужчин. Глазки-то у вас так и блестят, так и сверкают.

– Ой, Вячеслав Викторович, скажете тоже, хотя… – она мечтательно вздыхает, – чего скромничать, есть что вспомнить.

Эта старая сплетница, всегда строящая свои кривые, тупые и даже подлые домыслы по поводу личной жизни всех соседей была очарована моим мужем и время от времени меня наущала:

– Леночка, у вас такой заботливый, преданный муж, берегите его. Такие мужчины сейчас – редкость.

Да и от подруг, приятельниц я часто слышала:

– Лен, как тебе повезло с мужем, и красивый и обходительный. Не муж, а мечта.

Я их слушала, улыбалась, молча кивала головой, и никто, никто из них не предполагал, не догадывался, что мы с ним живем как в коммунальной квартире и я долгие годы не знаю, что такое мужская ласка. И одна только мысль, что мой муж может прикоснуться ко мне вызывает во мне гадливое чувство тошноты, как тогда, как тогда…

Тайна, безвозвратно уничтожившая наши отношения, была непроницаема и наглухо скрыта от других. Никто об этом не знал, не подозревал, не понимал.

В первые годы нашей семейной жизни я была почти всем довольна. У меня росли прекрасные дети. Работа вдохновляла и радовала меня. Что еще нужно женщине? А то, что муж, такой слащавый для всех, так что же в этом плохого, – думала я тогда, – он же никому не приносит вреда, напротив, всем поднимает настроение. Но потом, постепенно, год за годом прояснялось все в голове.

Однажды, в те спокойные годы, когда у нас с ним были еще совместные разговоры, я вступила с ним в дискуссию.

– Что ты постоянно всем угождаешь? Как швейцар у входа в ресторан, кланяешься всем, выслуживаешься, льстишь, зачем тебе это надо? Человек-удобник для всех. Неужели ты не устаешь от этой игры? К чему все это?

– Ты не понимаешь, людям всегда нужны слова, согревающие душу, внимание к себе. Они невольно проникаются к тебе доверием – чуть-чуть участия, теплоты, улыбки и тогда лепи из них что хочешь. Нужно найти лазейку в душу к человеку, и тогда ты властвуешь над ним.

– Но зачем? Зачем лепить? Что тебе это даст?

– Пригодится. Жизнь – это как шахматная партия. Всегда нужно просчитывать ходы наперед.

– Но ведь рано или поздно они поймут, что это игра, что ты их используешь для какой-то своей цели. А это не только неприятно, но и больно. Лесть противна своей неискренностью. Подло играть с людьми. Они поймут и возненавидят тебя.

Мой муж, как-то странно усмехнулся, с насмешкой посмотрел на меня и произнес таинственные, до сих пор загадочные для меня слова.

– Да нет, вряд ли. Жизнь показывает, что люди глупы и очень доверчивы.

Тонкая, ядовитая усмешка промелькнула и тут же растворилась в уголках губ. Мне показалось, что последняя фраза относилась именно ко мне, было что-то важное в этих словах, какой-то подтекст, неприятный звоночек для меня. Но какой?

Он будто забавлялся этим разговором. Кажется, на мгновение что-то истинное промелькнуло в его облике? Но что? Я не успела ухватиться за ниточку мысли, промелькнувшей тогда, в голове.

– Леночка, я тебе задам сейчас один вопрос, – продолжил мой муж, – только ответь на него искренне: что лучше улыбка или хамство? Вдумайся. Что лучше, если тебя оскорбят, нахамят, испортят настроение или идущий тебе навстречу человек улыбнется и ты в ответ, невольно просияешь.

Как умело он жонглирует словами. Легко, непринужденно перебрасывает нить разговора в нужном ему направлении. Я не сразу ответила, так как была все еще под впечатлением только что промелькнувшего загадочного выражения в его глазах. Все пыталась понять, что это означает?

– А-а, вот видишь, тебе уже нечего сказать, – воспользовался он моей заминкой.

– Но почему же нечего, – очнулась я. Тревожащая меня мысль ускользнула и улетела. – Хамство – это удел несчастных людей, которые пытаются сбросить накопившуюся внутри злобу на других. Если бы за это сажали на 15 суток, то люди бы поостереглись грубить друг другу. Да и потом таких людей можно вычеркнуть навсегда из своей жизни, повернуться к ним спиной, их хамство не завуалировано, а фальшивая улыбка – это будто в омут заглядываешь, кто его знает, какая нечисть оттуда выползет, и что скрывается за этим сладким оскалом. Ты же не видишь себя со стороны, у тебя почему-то всегда улыбается левая сторона лица. Только отвернешься от человека и лицо твое деревенеет.

Он искоса посмотрел на меня. Снисходительная усмешка и победный блеск сверкнули в его глазах. И вновь почудился еле сдерживаемый смех у мужа.

– Леночка, во-первых, пока поймут, пройдут года, а может и до конца жизни ни в чем не разберутся. Каким же философом ты у меня стала, а ведь такой доверчивой и простодушной была.

Я вскинула голову и вновь внимательно вгляделась в него. Эта насмешливая нить разговора куда-то ведет. Но куда? Кажется в прошлое. Но он не дал мне задуматься, ловко свернул тему по своему усмотрению, и обняв за плечи, воодушевленно начал:

– Спроси у любого врача и он подтвердит, что улыбка вырабатывает гормоны радости, омолаживает человека. Любой психолог скажет: "Улыбайтесь, и улыбка прилипнет к душе."

Разве тебе не нравятся эти строчки "Давайте восклицать, друг другом восхищаться^[5]. Подсластить ложь всегда нужно, иначе волком будем смотреть друг на друга. И запомни: "Лучше быть счастливым от заблуждения, нежели несчастным от истины"^[6]. Этой цитате уже несколько веков.

Да, проигрываю я в разговоре с ним, не умею вести диалог с мужем. У него на все случаи жизни есть афоризмы, мудрые цитаты, которые он умело применяет в разговоре.

И ведь все правильно говорит. Почему бы не поднять настроение, замечая что-то приятное в других? Почему бы не улыбнуться, просто так. Все верно, ничем не возразишь, если бы не эти назойливые, едкие, странные слова-дьяволята. "Они как воск… в твоих руках"… "Пригодится в будущем." "Жизнь – это шахматная игра".

Но тогда, легкий ветерок беспокойства вскоре исчез, растворился в воздухе. Ведь в тот период еще у нас было подобие семьи, нормальной, беспроблемной. Да и потом, нужные мысли у меня выстраиваются, когда разговор уже закончен. Позже, вспоминая нашу беседу, я размышляла: разве фальшивая улыбка может прилипнуть к душе? Дежурная улыбка лично меня оскорбляет именно своей неискренностью, зачем мне она, как-нибудь обойдусь без этого.

Как-то в супермаркете я была свидетелем встречи двух женщин. Видимо, давно не виделись и были рады друг другу. Они о чем-то оживленно говорили, смеялись, улыбались. Потом, уже через полчаса, я оказалась в одном отсеке с одной из них и удивилась тому, что отсвет, отблеск уже погаснувшейулыбки все еще отражался на ее лице. Она была серьезна, уже другие мысли возможно вертелись в голове, а вот свет, радость, удовольствие от приятного общения все еще сохранились внутри. Вот такие встречи, такие улыбки действительно могут продлить жизнь, а дежурная улыбка быстро гаснет, будто ее и не было. И все же, в словесном бою с ним я всегда проигрываю.

Голос мужа приблизился к моей комнате. Неужели зайдет?

…Розы ждут начала лета,

Это время их расцвета. ^[7]

– Но вы, Розочка, цветете всегда.

Неужели он не чувствует приторную слащавость своих комплиментов. Кажется мой муж сегодня решил навестить меня.

Глава 5

– Леночка можно к тебе? Наша помощница уходит и хочет попрощаться. Да и мне надо с тобой поговорить.

Давно мой муж не появлялся у меня. Если смотреть на него отстраненно и непредвзято, то для своего возраста он выглядит очень импозантно, элегантно. В молодости он носил усы, волнистые густые черные волосы с кокетливой кудрявой прядью на лбу эффектно оттеняли белый цвет лица. А сейчас он сменил имидж. Избавился от усов, коротко и модно подстригся, а посеребренные от возраста волосы создавали загадочный контраст с карими глазами. Даже года пошли ему на пользу.

Мягкая улыбочка, обнажающая белоснежные, искусно сделанные зубы, не сходит с его красиво очерченных губ. За такой интересной внешностью, как у моего мужа, за таким бархатным, завораживающим голосом трудно распознать истинную его суть. Его все считают идеальным, неотразимым. Именно это меня и должно было насторожить тогда, много лет назад. Так не бывает, чем идеальнее человек снаружи, тем мутнее и опаснее внутри. Но к такому выводу я пришла спустя годы.

Многие мои знакомые говорят, что в нем видна порода. Ну да, а цену этой породы, знаю только я, только я. Иногда мне кажется, что бабочка взмахнула крыльями в тот день, когда в мою жизнь вошел Славка.

– Леночка, – как ты себя чувствуешь? – обворожительно улыбнулся он.

– Как видишь, – равнодушно бросила я.

– Ну ничего, я тебе сейчас подниму настроение. Скоро ты встанешь на ноги. На днях к тебе зайдет моя коллега, Марина. Она нашла для тебя какую-то здравницу. По слухам там творят чудеса. Она тебе подробно все расскажет. Задавай ей любые вопросы. Поедешь туда, на 2-3 месяца.

Что-то он затевает. Давно не слышала таких оттенков в его голосе. Что-то тут не так, ведь любой разговор ведет с какой-то потайной целью. Об истинном намерении понимаешь поздно, слишком поздно. Я настороженно, внимательно вглядывалась в его лицо. Иногда удается выхватить из самого донышка глаз нечто, абсолютно не связанное с его речью. Вот оно: промелькнуло что-то смутное, расходящееся с ласковым голосом и обаятельной улыбкой. Но это была лишь доля секунды, ничего не успела понять.

– Откуда это взялось? – напряглась я.

– А сколько можно вот так лежать? Пожалей себя. Мне кажется уже у тебя проблемы с психикой начались – то сама с собой разговариваешь, то смеешься и даже хохочешь. Надо что-то делать, так больше продолжаться не может. В общем, договорились. Я тебя оповещу заранее о ее приходе. – И ослепительно улыбнувшись, он вышел.

Нет, тут явно что-то не то. Однажды, много лет назад, Славка приоткрыл свое настоящее лицо. Возможно, он забыл, но я-то все помню… помню.

И вновь поплыли, потянулись воспоминания. Мой муж адвокат и довольно успешный, зачастую берется за такие сложные запутанные дела, от которых все отказываются. Не было еще случая, чтобы он проиграл дело. Хотя нет, припоминаются пару неудачных процессов. В ту пору он нервничал, паниковал и даже был сильно чем-то напуган. Но подробностей я не знаю.

И все же, он адвокат дьяволов. У него на письменном столе, на самом видном месте папка с различными мудрыми цитатами, афоризмами, которые он, перефразируя применяет в беседе с людьми. А многие думают, что эти мысли принадлежат самому адвокату. Его любимой настольной книгой является трактат Никко́ло Макиаве́лли "Государь".

С любым человеком Славка мог выстроить такую словесную изгородь из умных, логически построенных фраз, в которых собеседник тонул, терялся, и, в конце-концов, проникался доверием и симпатией к нему. Хотя не всеми он мог манипулировать.

… К нам как-то зашел коллега мужа, молодой мужчина, недавно окончивший университет. Я подавала им кофе, пирожное и обрывки их разговора доходили до меня.

– Нет, Вячеслав Викторович, я не смогу взяться за это дело. Единственная дочь у родителей, а я должен защищать мажора, который изнасиловал и убил ее.

– Виктор, ты должен взять под свою защиту любого, кто к нам обратится. Вот скажи мне, если к хирургу подкатили раненого человека и сообщили ему, что этот преступник только что зарезал троих, как ты думаешь, он может отказаться оперировать его?

– Сравнение с врачами, как-то сомнительно. У нас есть свобода выбора.

– Настоящий профессионал должен найти тринадцать лазеек в десяти заповедях. Ты об этом знаешь?

– Я готов найти лазейку к душе убийцы и понять: почему он совершил преступление. Я готов его защитить, если, разглядев обстоятельства его жизни, проникнусь к нему хоть малейшим сочувствием. Но оставить безнаказанным ничтожество, мразь – я сам далеко от него не уйду.

– Почему безнаказанным? О чем ты говоришь? А гонорар, который мы ему выставляем – это что, не возмездие? Не кара? Напомню тебе одну цитату. "Мне случалось успешно защищать преступников. Но виновный никогда не оставался безнаказанным. Достаточно суровым возмездием для него был мой гонорар". Вот как надо мыслить. Мы обдерем его до нитки за его преступление. Разве это не наказание?

– Вячеслав Викторович, вы приводите слова американского адвоката Френсиса Ли Бейли? Так он же в свое время был лишен лицензии за многие неэтичные поступки. И даже, кажется, сидел какое-то время в тюрьме, пока его брат не заплатил за него деньги.

Вячеслав помолчал некоторое время, что-то раздумывая, видимо он не ожидал такого выпада и таких знаний от молодого коллеги, а потом продолжил.

– Виктор, кажется, ты выбрал не ту специальность. – В его голосе уже появились стальные, ледяные и как мне показалось, пренебрежительные к собеседнику нотки. – Если ты хочешь удержаться в нашем офисе, то должен отбросить всякие сантименты и выручать серьезных клиентов. Да дело даже не в деньгах. Нужно доказать свой профессионализм, чтобы о тебе заговорили, как о преуспевающем адвокате? У меня лично кураж появляется, когда я могу развалить дело следователей, когда я выхватываю какую-нибудь мелкую деталь и разваливаю их кропотливый труд, труд нескольких месяцев. Вот тогда я чувствую себя победителем. Не удержишься ты в моем офисе, – в его голосе уже звучали равнодушные нотки, будто для себя он уже что-то решил, будто прощался с коллегой.

Позже, я узнала, что тот молодой адвокат уволился, а за то грязное дело взялся мой муж и … с блеском выиграл процесс. Вот так, год за годом, мой спутник по жизни приоткрывал свое истинное лицо, пока не наступил тот день, когда он окончательно сорвал с себя маску, за которой оказалась – уродливая и даже страшная сущность. И столкнулась я тогда с… двумразием.

Макиавеллиевская сущность моего мужа проявлялась во многих его процессах. Одно его дело особенно запомнилось, ошеломило.

Тот клиент приходил к нам домой. Я открыла дверь и посторонилась, пропуская мужа и высокого, элегантно одетого мужчину. Он был так учтив, уже у двери началась свистопляска из фальшивого лицемерия – руку поцеловал, дежурными комплиментами осыпал, ослепил своей широкой, белоснежной улыбкой. Однако, подняв на него глаза, я невольно напряглась. Какое-то странное ощущение он на меня произвел, будто ненароком заглянула ему в душу и увидела там нечто непонятное, но отчетливо ужасное. Что-то мрачное, предостерегающее было в его облике. Но что? Взгляд. Это был взгляд Василиска – хищный, убийственный, который рвет и разрушает нервные клетки мозга, разрывает сердце на части. Скрыть этот взгляд ему было не под силу, видно все нутро пропитано этим необъяснимым мраком.

И как же корила я себя за излишнюю чувствительность, узнав от мужа трогательные подробности его жизни, которые вызывали сочувствие, сопереживание, сострадание.

Много лет назад, он остался вдовцом, с четырехлетней дочкой на руках. И решил не приводить в дом мачеху. Отныне все в его жизни было посвящено ей, его принцессе – частный детский садик, элитная школа, платная учеба в МГИМО. Сам он был мелким предпринимателем, все деньги тратил на дочь.

Однажды, придя пораньше домой, предложил дочке посидеть возле камина, как в былые времена.

– Ты уже на четвертый курс перешла, расскажи, что нового в твоей жизни? Где ты хочешь работать? Все двери для тебя открою. Ты только скажи.

– Нет, папочка, я себя плохо чувствую, пойду лягу.

И тут екнуло у него внутри. Почему она так бледна? Почему у нее остекленевшие глаза? Он быстро подошел к ней, приподнял рукав ее длинной рубашки и, увидев характерные точки на сгибе локтя, помертвел, обезумел. Все поняв, дико заорал, и при ней – зарыдал горько, беспомощно.

Но ему хватило ночи, чтобы прийти в себя и продумать план действий. Связался с лучшей клиникой в Германии, специализирующейся на лечении наркоманов. И к вечеру следующего дня дочка уже была там. В этот же день, он жестоко избил ее однокурсника, который дал ей попробовать дурь, а потом нашел наркодилера – распространителя, и вышвырнул его с 11 этажа.

Услышав эту историю со слов Славки я даже обрадовалась, что он взялся защитить мужчину.

"В чем его вина? – размышляла я. – Он ведь убрал тех, кто сеет вокруг смерть, не думая о других. Разве заслуживают они жизни?" Но вскоре стали просачиваться мелкие ручейки истины, да и в газетах об этом писали. Оказывается, "Василиски" существуют не только в древнегреческой мифологии. Они ходят среди нас, разрушают наши жизни своими действиями. Этот мужчина был готов превратить страну в обитель, где живут рабы с мертвыми глазами.

Он был из породы людей, которые сжигают, иссушают, уничтожают плодородную землю и превращают ее в пустыню ради своей наживы.

Этот отец, трогательно и нежно любивший свою единственную дочь, сам, сам был… наркобароном и свои жуткие, смертельные щупальца уже раскинул во многих городах страны, а наркодилер, которого он выбросил с 11 этажа, как ненужную, ничтожную вещь, был одним из его непосредственных шестерок. Я не могла поверить услышанному, прочитанному.

– Это правда, что пишут в газетах? – с ужасом спросила я мужа.

– А кто докажет?

Значит правда, правда.

– И ты будешь его защищать? Ты только вникни, как жизнь его поучительно, пусть и жестоко наказала.

– Наша профессия – служить людям. Да, мне придется подмешать немножко лжи в свою речь, но ведь это во благо, чтобы спасти его единственную дочь. Ты сама мать, подумай. Девочка без него погибнет окончательно.

– Как у тебя ловко получается закрывать глаза на главное. А сколько единственных сыновей и дочерей он погубил? Погубив чужие души, свою не сохранишь и не спасешь. Он уже конченый человек.

– Я не могу думать обо всех. На всех меня не хватит. И не могу бросить своего клиента в беде.

Ну и о чем можно говорить с человеком, который так подло лавирует между ложью и крупицами правды. Очередная лицемерная игра в нравственность, видимо деньги за защиту были хорошие. Это его конек, его дар выхолостить, вычистить, выполоскать подлость и грязь, прикрываясь облаком красивых слов.

Я тогда даже пошла на судебное заседание, неужели ему удастся вызволить это чудовище?

Адвокат дьяволов знал свое дело. Его эмоциональный огонь никого не оставил равнодушным. Только следователи знали, что в этом огне отмывается и сжигается черная грязь и мерзость. Он включил в свою речь весь арсенал профессионализма – нужные интонации, тон голоса, паузы, мимику, взгляд, бросаемый на присяжных. Его речь переплеталась, перехлестывалась, замысловатыми, хитросплетенными словами. Он выхватывал мелкие правдивые детали, вклинивал в свою речь цитаты. Это был сеанс гипноза.

– Для чего человек живет? Для детей. – Его сильный баритон то поднимался до небывалых высот, то опускался до трагического шепота, заставляя зал замереть в одном дыхании, вслушиваясь в его слова. – Много ли ему надо для счастья? Только, чтобы дети были здоровы и благополучны. У этого человека нет никого на всем белом свете. Ни одной родной души – только дочь, единственная. Единственная! Ваша честь, мой клиент, примерный отец, образцовый налогоплательщик, пытался всего лишь защитить то, что дороже ему больше всего на свете, больше своей собственной жизни. И вот такие монстры отнимают у него самое дорогое, самое ценное, что у него еще осталось в этой жизни. И как ему смириться с такой несправедливостью? Кто посмеет бросить в него камень и осудить его? – в страстном, эмоциональном порыве обращался он к присяжным, поочередно, останавливая взгляд на каждом.

А что же сам "Василиск"? Ему дали условное наказание. Выкрутился. Обелился, благодаря моему мужу. Свидетели, которые могли бы доказать его причастность к этому черному промыслу – испарились. Кого припугнули, кого прикормили, а кого-то убрали с лица земли. Элегантно упакованное ничтожество, так и не поняв мерзости своего существования, продолжит свой жизненный путь.

Но перестанет ли он заниматься своим жутким промыслом? По преданию мифический Василиск бессмертен, его может убить только собственное отражение. Яд своих глаз, который он впрыскивает в зеркало тут же молниеносно, умерщвляет и его. Существо, не выносящее самого себя. Возможно так и будет. Жизнь она всегда жестоко наказывает тех, у кого сожженная совесть. Однажды он посмотрит в зеркало и сдохнет от собственной мерзости. И неизвестно, выкарабкается ли его дочь? Помогут ли его деньги вернуть ее к нормальной жизни?

Истинную суть моего мужа я познала давно. Иногда мне казалось, что в моей квартире обитает гадюка и в порыве дикого панического страха я вскакивала и запирала свою дверь, чтобы никто не вполз в мою комнату.

Впрочем, в наших семейных отношениях я уже давно переступила выстраданную точку невозврата. Только почему же я все еще живу с ним под одной крышей?

Я брожу по лабиринтам своей судьбы и не могу найти путь к истине, не могу понять, когда же бабочка взмахнула крыльями? Мне бы только разобраться со своей болезнью и я сожгу за собой все гнилые мосты супружеской жизни.

И все же, что за странное поведение было у него сегодня? Этот ласковый голос, всегда обычно приводил к каким-то тяжелым событиям. И куда делась его мать? Что-то давно она не показывалась у нас дома. Как же я забыла спросить?

Глава 6

Каждый раз, когда я вспоминаю дела моего мужа, у меня в голове шум разрастается. Надо отвлечься. Что же тут интересного оставила мне Роза? Вот и новая хайку.

В небо взгляните

Икигаю найдите

С ним нельзя заблудиться

Что это за икигая? А-а. Роза поклонница японской культуры. "Ики – жизнь. Гай – ценность". Это то, ради чего хочется вставать по утрам и улыбнуться. У каждого возраста свой Икигай. "В 15 и 70 лет он может быть разным.... Поэтому на каждом этапе жизни полезно заново устанавливать связь со своим икигаем. Если мы того не делаем, у нас появляется впечатление, что мы сбились с пути и подпали под управление внешних сил. Икигай – противоядие от депрессии…"^[8]

Интересно. Тут даже есть упражнения, чтобы найти свою Икигаю. Нет, не буду ничего делать, не тот настрой сейчас.

Может посмотреть какую-нибудь комедию, поднять себе настроение?

Рита говорит, что смехотерапия творит чудеса, что если смеяться по 10-15 минут, то это лучше любого лекарства.

– А если нет причин для естественного смеха? – вздыхала я.

– Тогда спровоцируй смех – смотри комедии, прикольные видеоролики, пой песни, пусть даже через силу, – советует подруга, – и настроение обязательно поднимется. Все это активизирует гипофиз, эндокринную систему, вырабатываются гормоны радости.

А я иной раз так и делаю. Мне хочется плакать, а я улыбаюсь, мне хочется выть от тоски, а я пою песни, смеюсь и даже разговариваю сама с собой. Оказывается, Славка все слышит и делает свои выводы.

Никак не могу отделаться от этой мысли, что же означает его приход, его притворное беспокойство? Что стоит за этим?

Может посмотреть мне сейчас какую-нибудь комедию? У меня уже приличная коллекция набралась. Но почему-то я больше всех прилипла к серии, где главный герой "Мистер Бин". Совершенно одинокий человек – ни друзей, ни родных. Не может построить отношения с женщинами. В путешествие отправляется один. Вечно попадает в какие-то несуразные, нелепые ситуации.

"Мистер Бин, вы давно не лечились?" – удивляются ему люди. А он живет, как может и как хочет, не знает, что такое тоска и с триумфом решает все свои проблемы, в которые умудряется влипнуть. Он абсолютно свободен в этом мире и никто ему не нужен. Нет, сейчас не буду смотреть фильм, потом.

Что же сейчас гложет меня? Да все мысли о муже и его матери. Что он задумал?

Его мать такая же сладкоречивая, слащавая до невозможности, с потайной мыслью впереди. Я погруженная в свои проблемы и не вспоминала о ней. А сейчас стало интересно. Уже месяца четыре она не появлялась здесь, и за все это время даже не позвонила. Уж, очень не похоже на нее. А ведь, как бывало: придет, сядет и начинает ахинею нести.

– Ты попала в такую беду, потому что моего сына недооцениваешь. Раскрой глаза, посмотри как ты счастлива, рядом с таким мужчиной. Тебя Бог наказывает…

Моя свекровь – уникальная женщина. Постоянное самолюбование и самовосхваление. "Мне все говорят, – часто повторяет она, – таких добрых женщин, как вы, Зоя Борисовна, еще поискать надо. Сколько заботы о людях, столько доброты в вас.

А вот интересно: верит ли она сама в свою доброту или это спектакль, рассчитанный на несведущих?

Однажды я была свидетелем удивительной сценки. Она вызвала меня в очередной раз чем-то помочь ей по хозяйству. Все началось с телефонного звонка.

– Галочка, спустись ко мне, лапочка. Я для тебя что-то приготовила – елейным голоском щебетала моя свекровь. И через 10 минут, на кухне разыгралась странная и на мой взгляд жуткая сценка.

– Вот, Галочка, я тебе приготовила тут кое-что из одежды. Тут и для тебя и для твоей девочки.

– Зоя Борисовна, я спустилась, чтобы сказать вам, мне ничего не надо.

– Но, подожди, я же искренне хочу тебе добра, я же помочь хочу.

– Извините, помогать надо тогда, когда о чем-то просят. Мне от вас ничего не нужно. В прошлый раз вы мне дали какие-то продукты, давно уже просроченные, хорошо, что я посмотрела и не дала ребенку.

– Да, как такое могло быть? Вчера только моя невестка принесла мне еду. Ну хорошо, я поговорю с ней.

Тут я не выдержала. Мне показалось, что она вытирает об меня свои липкие от лжи и лицемерия руки.

– Зоя Борисовна, я вам ни вчера, ни неделю назад, ничего не приносила, – влетела я в комнату.

Она недовольно, зло, зыркнула на меня глазами и спокойно продолжила.

– Ну значит это мой сын принес. Я уж не помню, кто из вас, что приносит. Галочка, ты не обижайся на них. Вот посмотри одежду.

– Зоя Борисовна, давайте договоримся. Не надо меня унижать. Я и себе и своему ребенку куплю, все, что нам нужно. И массаж я вам сделаю тогда, когда у меня будет время, а не когда вам приспичит. И женщина аккуратно закрыла за собой дверь.

И тут моя свекровь перевоплотилась. Мелкие дрожащие волны раздражения поплыли от уголков губ к носу и вся правая сторона ее лица так и застыла в уродливой и презрительной гримасе отвращения. Она уже не контролировала своим лицом, ведь все пошло не по ее плану. Брезгливо приподняв носогубные складки, уродливо сморщив нос, она раздраженно, сквозь зубы, выплескивала слова.

– Голодранка, как она со мной разговаривает. Я тут стараюсь, а она фыркает. Живет одна, без мужа, а корчит из себя. Ну что тут скажешь – быдло, совки, некультурные, ни грамма человечности.

– Почему вы ей дали просроченные продукты?

– А что я смотрела, какие долго лежали в холодильнике, те и дала. А ты тоже влезла. Не могла промолчать. Нет, ну какие неблагодарные люди ходят по земле.

– А эту одежду где вы взяли?

– В церкви давали для нищебродок, вот и взяла, всегда пригодится.

– Так, если вам нужна массажистка, скажите своему сыну, он вам пришлет ее.

– Меня Галка устраивала, я могла вызвать ее даже перед сном, – ах, она сама мне будет ставить условия, – все никак не могла успокоиться свекровь. Тактика семейная у них одна, стиль жизни один

Ложь и лицемерие

Как две подружки

Мать и сын идут по жизни

Только это начинаешь понимать позже, намного позже.

Месяц спустя я вновь была свидетелем того, как моя свекровь "отомстила" своей соседке. Галина с кем-то разговаривала во дворе. И Зоя Борисовна, подойдя к ним, бесцеремонно прервала их беседу и стала сладко лепетать с ее собеседницей. Галина усмехнувшись, завершила разговор.

– Ну что ж, Ирочка, я пойду – и, покачивая головой, отошла от них.

– Зоя Борисовна, что с вами? – удивилась та женщина, – где ваша неизменная улыбка, которой вы всех покоряете?

– Я с неблагодарными не общаюсь. Ты же ничего не знаешь…

Вот так и начинаются интриги, сплетни, полуправда смешивается с откровенной ложью и попробуй, разберись кто прав, кто неблагодарен, когда своих проблем в жизни хватает.

Каждый раз, когда вспоминаю свою свекровь у меня возникают какие-то неприятные ассоциации. Как она тогда надменно выплюнула фразу: "Ты свою жизнь профукала…"

Что она имела в виду? И ведь эти слова вырвались у нее в минуту гнева. Когда злишься всегда выплескивается то, что до поры, до времени держишь взаперти.

Как же это было? Да, я в очередной раз пришла по какой-то ее просьбе. Закончив дела, мы вместе вышли во двор и тут она, увидев соседского мальчика, подозвала его к себе и начался очередной спектакль мерзкого, тошнотворного лицемерия и фальшивого добродушия.

– Ой, Илюша, как хорошо, что я тебя увидела. На-ка вот печенюшку тебе, специально для тебя готовила. Папа твой приехал?

– Да, утром, сейчас спит.

– Ты скажи ему, что он обещал мне сделать антресоли в комнате. Пусть зайдет ко мне. И она обняла мальчишку, погладила его по спине, сжала ручки, потрепала по щечке, и улыбнувшись, отошла от него.

И уже рядом со мной, вдруг недовольно сморщив нос, достала освежитель для рук и начала салфетками протирать свои руки, каждый палец, ладони и делала это с брезгливым выражением на лице.

– Зоя Борисовна, что вы делаете? – я попыталась скрыть ее действия спиной, – мальчик сейчас обернется, увидит, поймет.

– От него плохо пахнет.

– Так не надо было его обнимать, гладить, кто вас просил это делать?

– Мне его отец нужен.

– Ну почему вы всех используете? Разве соседи для этого существуют? Скажите своему сыну, он вам вызовет кого нужно.

– Ой, использую, – кольнула она меня острым, неприятным взглядом. И тут у нее вырвались те самые слова, которые я до сих пор вспоминаю и пытаюсь понять их смысл.

– Тебя мы смогли использовать? – раздраженно бросила она. – Твой отец даже моего сына на тепленькое местечко не пристроил, а ведь какую должность занимал. Ничего мы от тебя не поимели. Зря я только старалась.

– А как, как вы старались? – Неожиданно нервно завибрировало внутри. – Как?

– Ой, да что теперь говорить. Ты свою жизнь проиграла, проморгала.

И тут, она запнулась, резко повернулась и поплыла к очередному своему знакомому по двору.

– Александр Михайлович, подождите меня, голубчик, – мне надо с вами поговорить.

Я за ней. Мне показалось, что я ухватилась за кончик очень важной для меня информации.

Она подошла к соседу, села рядом и обернувшись, ласково проговорила:

– Леночка, иди к детям. Это моя невестка, – представила она меня старику, – очень внимательная, сегодня пришла помочь мне.

– Да, Зоя Борисовна, внимание со стороны родных самое важное на свете.

Неловко потоптавшись в замешательстве, не зная что предпринять, мне все же пришлось уйти. Но очень хорошо помню то свое назойливое и странное ощущение, что я приближаюсь к порогу какой-то тайны, но передо мной быстро захлопывается дверь.

Несколько дней я раздумывала. Что она имела в виду? Что она хотела сказать? Что? "Ты свою жизнь проморгала…"– эта фраза не давала мне покоя. И я решила еще раз поговорить, попытаться вытянуть из нее то, что неосторожно выскользнуло в разговоре.

Я знала адрес, по которому она проводила какие-то занятия, что-то типа мастер-класса, устраивала людей на работу.

И найдя уже комнату, где шло обучение, приостановилась. Дверь была приоткрыта.

– Объясните, пожалуйста, – обратился к ней немолодой уже мужчина, – вот вы в объявлении пишите, что требуются люди с высшим образованием, гарантирован высокий доход, поездки за рубеж. А теперь выясняется, что эта работа связана с распространением каких-то очистителей воздуха, да еще 10 процентов от продажи. И вы называете это работой? Зачем же сбивать людей с толку?

– Вы меня оскорбляете, – важно начала Зоя Борисовна. – Вы знаете сколько к нам записалось на прием? Моим сотрудникам пришлось перелопатить кучу документов, даже отказывали многим. Вдумайтесь только, если вы в день распространите 50 очистителей. А в неделю? А в месяц? И заработок будет соответствующий, а насчет зарубежных командировок тоже правда. У каждого из вас есть родственники, друзья, знакомые в ближнем зарубежье, поедете туда, а заодно и распространите нашу продукцию и у нас образуется цепочка по всей стране.

– Здесь собрались люди, уже хорошо пожившие и действительно все с высшим образованием. Но, если бы в своем объявлении упомянули, что работа связана с распространением, то к вам никто бы не пришел, и не позвонил. Вы искусный манипулятор. И мужчина спокойно вышел.

– Ну попадаются же такие невоспитанные, я организовала бесплатные курсы по подготовке специалистов, учу вас как одеваться, как вести себя с клиентами, как заинтересовать их, а мне еще хамят.

– Зоя, – обратилась к ней немолодая женщина, сидящая впереди – Я могу к вам так обращаться? У меня тоже есть вопрос.

– Нет, называйте меня госпожой, никаких фамильярностей.

– Ну что ж, госпожа, – женщина встала, взяла свою сумку, – с вашего позволения, я покину вас.

"Разве я смогу добиться от этой госпожи искренности", – подумала я тогда и ушла, даже не дождавшись окончания занятий. Так и остался нераскрытым смысл тех слов. Но может мне показалось и никакой тайны они не несли? И все же, куда она исчезла? Надо будет в следующий раз спросить.

Глава 7

Через неделю мой благоверный еще раз зашел ко мне.

– Лена, я поговорил с Мариной, – деловито начал он. – Мы решили, что после новогодних праздников будет в самый раз отправить тебя в эту здравницу.

– Вы решили? Но я еще не дала своего согласия, чтобы меня туда отправлять.

– Ничего, вот она придет со всеми документами, подробно все тебе расскажет, прочитает отзывы об этой лечебнице, и ты по другому заговоришь. Задавай ей любые вопросы, не стесняйся. Я выберу такой день, чтобы Роза была дома, открыла ей дверь, меня не будет и вы вдвоем спокойно поговорите.

И … – он немного помедлил и продолжил, – и если через два месяца ничего не изменится, отправлю тебя за границу – в Германию или в Израиль.

Вот так новости.

– В Израиль… А деньги? – удивленно спросила я, – внимательно вглядываясь в его лицо.

– Для моей жены мне ничего не жалко. Хватит уже целыми днями сидеть и смотреть в окошко. Надо с этим что-то делать. Так что, Лена, скоро ты будешь на ногах, – сладко улыбнулся он.

– Славик, – я вспомнила о его матери. – А где Зоя Борисовна, ее уже несколько месяцев не видно и не слышно.

Мне показалось или действительно легкая тень недовольства от моего вопроса пробежала по лицу мужа, пронеслась и быстро растворилась.

– Я ей купил квартиру в Крыму. Мама теперь там будет жить.

– А почему она со мной не попрощалась?

– Ну что приходить к тебе? Ты вечно с плохим настроением, не хотела тебя будоражить. Я вот, что хочу еще спросить, – замялся он. – к нам тут много народу приходит – и социальный работник и подруги твои. Вот на днях зашел очередной психолог. Они все полузнакомые нам люди. А у нас дома немало ценных вещей. У твоей мамы столько драгоценностей было, уникальное колье с редкими розовыми бриллиантами. Где все это? Почему ты забрала их из сейфа? Ты даже не заметишь, когда что-то исчезнет, я же о тебе думаю, ты же такая неприспособленная.

– Я подарила их Капульке, – не отводя от него взгляда, все, пытаясь, проникнуть в его мысли, медленно проговорила я. – Мы ей свадьбу не устраивали, никаких подарков не дарили, так пусть хоть от бабушки ей что-то останется.

На миг он напрягся, скрипнул зубами, на скулах выступили желваки, стальные искры вспыхнули и заполыхали в глазах, однако сдержал свои эмоции.

– Хорошо, я с этим разберусь, – выдохнул он. – Главное, чтобы ты выздоровела. Я не могу спокойно жить, если ты болеешь. Ну все, я еду в офис. Итак, мы договорились: я выберу день и сообщу, когда Марина придет.

Какое лицемерие. Он спокойно не может жить, если я болею. Когда он в последний раз заходил ко мне в комнату? Кажется три месяца прошло, если не больше. И вот теперь он мне сказки поет про Израиль, Германию. Мать в Крым отправил. Что же он задумал? Какую новую роль взял на себя? Нет, Славка явно что-то затевает.

Какая там заграница, когда он за копейку удавится, даже своих детей готов был обделить. Но он даже не предполагает, что за годы жизни с ним под одной крышей, я многому набралась от него же – и уже не такая, как раньше. Все ювелирные украшения, оставшиеся от мамы я храню в банке, а стены нашей квартиры украшены копиями картин. Даже статуэтки антикварные я смогла подделать.

Мои родители долгие годы собирали произведения искусства. И стены нашей квартиры действительно украшали бесценные полотна известных художников. Когда мой сын женился я сняла со стены три картины и подарила ему в память от дедушки и бабушки, которых уже нет в живых. Муж, узнав об этом, устроил дома грандиозный скандал.

– Ты зачем забрала из дому столько ценных вещей, – он был взбешен не на шутку.

– Я отдала сыну то, что оставил ему мой отец.

– Да, что ты говоришь, это все я покупал, на свои кровные, заработанные деньги. Я все это коллекционировал, я собирал, – ты и твои родственники не имеют к этому никакого отношения.

Мне стало трудно дышать от такой бессовестной, наглой лжи. Неужели это мой муж, отец моих детей. Впрочем, чему я удивляюсь, ведь однажды он уже сорвал с себя маску. Когда это произошло впервые, было жутко и страшно от неожиданности. Тогда все прошло гладко. И теперь он уверен, что я вновь склоню голову, думает, что хорошо изучил меня. Изучил, но не до конца.

– Ну что стоишь с раскрытым ртом? – все больше закипал он от злости. – Ты почему у меня ничего не спросила?

– Это все твое? Я должна была спросить у тебя разрешения?

– Да все мое. И я смогу это доказать. – Он сверлил меня бешеным взглядом, едва сдерживаясь, чтобы не ударить. Потрясала не столько бесстыдная ложь, сколько глубокая уверенность в том, что так и только так, можно со мной разговаривать. Он уверен, что я не вступлю с ним в борьбу. А, если и вступлю, то проигрыш мне обеспечен. Ну что ж, посмотрим.

Я тогда молча ушла в свою комнату и краешком глаза зацепила его удовлетворенную ухмылку. Мое молчание он расценил как очередную слабость. И решив подытожить успех, бросил вслед:

– И чтобы без моего разрешения ничего не забирала из дому.

Всю ночь я не спала, даже не ложилась. И в голове крутились мысли.

Сожженная совесть

Благородная внешность

Обаяние змеи

И все это в сущности одном

Все во мне кипело от злости не к нему, а к себе, себе. Ведь, если человек так нагло и чудовищно лжет, глядя мне в глаза, значит проблема во мне? Он видит перед собой ничтожное отражение моего "Я" – слабой, малодушной, сломленной женщины.

Да, много лет назад, я опустила покорно голову, а по склоненной голове всегда ведь хочется вдарить еще и еще. Но разве можно сравнить те трагические обстоятельства с нынешними? Ведь тогда я наступила себе на горло, совершила насилие над собой.

Утром, дождавшись, когда он уйдет, позвонила на работу, попросив дать мне отгул. Если не буду действовать, то все мои ценности попадут в его ненасытные руки. Но этого я не допущу, хотя бы в память о моих родителях. Я аккуратно сложила все картины, которые так бережно и профессионально собирали родители, статуэтки, среди которых были и серебряные и позолоченные и даже одна – 17 века – золотая. Забрала из сейфа мамино бриллиантовое колье и поехала в банк, чтобы оставить все это в хранилище до лучших времен.

Злость, ненависть придали мне небывалую, неистовую энергию. "Все, Лена, – твердила я себе, – жизнь уже идет к закату, пробудись, проснись. Или я его убью сегодня или он меня…" И вечером приготовилась к бою.

Когда он увидел пустые стены, он орал так, что стекла окон дрожали.

– Я сейчас вызову полицию и упеку тебя в тюрьму, а еще лучше в психушку. Ты мне уже надоела и дети тебя не спасут. Ты украла у меня ценности, которые стоят баснословных денег. Немедленно верни все на свои места. У меня есть свидетели, которые подтвердят, что это я все покупал.

От гнева и злости у него тряслись руки. Белки глаз покраснели. Я брезгливо отшатнулась от него, почувствовав на лице брызги от его слюны. Сейчас мне было не так страшно, как тогда, лет 17 назад. Страшен внезапный удар, а сейчас все было ожидаемо и предсказуемо, потому что давно раскрыла его истинную суть.

– Ну, попробуй, вызови полицию, и сам же опозоришься, когда я предъявлю документ, который опровергнет и твою циничную ложь и лжесвидетельство, купленных тобой людей.

Я говорила спокойно и даже равнодушно, но эмоции, которые полыхали внутри, сжигали и разрушали мои нервные клетки. Я делала над собой чудовищные усилия, чтобы не сорваться, не заорать, не бросить в него чем-нибудь тяжелым.

– Ты не сможешь ничего предъявить, у тебя нет никаких доказательств. Ты блефуешь. Здесь все мое.

Я молча протянула завещание. Там были поименно перечислены все картины, драгоценности, статуэтки. Он читал это, быстро вращая глазами. И по ходу чтения гнев его усиливался. А потом, с яростью, с ожесточением, с остервенением стал рвать документ.

– Нет никакого завещания, – с мерзкой ядовитостью произнес он.

– Ты в злобе даже не обратил внимания, что это копия, оригинал в надежном месте. – Я сдерживала себя, но внутри все лихорадочно бурлило и тряслось, температура кипения в теле была опасной для жизни.

Муж был доведен до крайности. Если бы мог, убил бы меня, а еще лучше упрятал куда-нибудь в надежное место. Но пока он не продумал эту часть моей жизни. И ему ничего не оставалось как вновь надеть лицемерную, знакомую до тошноты маску на лицо.

– Лена, прости, что погорячился, но ты понимаешь, что ты сделала? – он смягчил тон, голос вновь стал бархатным, ласковым. Игра началась.

– Ты вникни, подумай: придут гости – мои коллеги, твои подруги и что они увидят? Голые стены. Что я им скажу – пришли воры или тебя назвать воровкой? Ну хорошо, три картины ты отдала Сашке, все-таки – элитная семья, может быть это даже хорошо, пусть знают наши возможности. Но остальное, верни, пожалуйста.

И тут мне пришла в голову мысль, абсолютно мне несвойственная. Все же годы жизни с манипулятором научили его же манерам – хитрости, игре. "А почему бы и нет?" – сверкнуло в голове.

– Хорошо, я верну, но с одним условием, ты их не будешь продавать. Я заплатила взнос банку за хранение. Через месяц все принесу.

– Ну вот и хорошо, Леночка. Пожалуйста, верни все в наш дом. Поверь это такая глупость дарить богатство другим, а тем более детям, которые не заслужили этого. Нельзя их баловать. – И он, скрипнув зубами, попытавшись улыбнуться, вышел из комнаты, хотя видно было в каком разъяренном состоянии находится. Ведь все выходит из-под его контроля.

"Черта с два, я тебе верну", – злорадно подумала я тогда.

Пришла мне в голову мысль одна. Мне самой грустно было видеть оголенные и осиротевшие стены моей родительской квартиры. Были у меня знакомые художники, которые могли сделать такие копии, что только эксперт мог бы разобраться в их подлинности. Да я и сама подключусь, ведь не зря же многие признавали во мне талант.

Я взяла отпуск на работе и в тот же день приступила к задуманному. Мастера оценили свою работу дорого, но дело того стоило, чтобы раз и навсегда отвадить, отвести загребущие руки Славки от моего богатства и сберечь свои нервные клетки.

Мне пришлось продать старинный гранатовый браслет, принадлежащий еще моей прабабушке. Это была моя визитная карточка на всех корпоративных вечеринках, которые я посещала в былые времена. Все взоры тогда были обращены на этот браслет, который был настоящим произведением искусства. Каждый гранатовый камень имел свою драгоценную и уникальную окантовку с инициалами всех моих предков. Никогда и нигде я не видела такого шедевра. Я даже сделала четкий увеличенный снимок украшения, в надежде, что наступят хорошие времена и я закажу ювелиру точно такой браслет.

Целыми днями я бегала по городу в поисках нужных, подходящих мне безделушек, чтобы потом их искусно "состарить" и "озолотить" и усмехалась про себя: "Наглого лоха не грех обмануть".

Через месяц все "драгоценности" вернулись в дом. Это была моя первая победа над мужем. Ничего ценного в нашей квартире уже не было. Оригиналы находились в надежном месте и ждали своего часа. Придет время и Капулька получит свою долю, а остальное я буду хранить для той… другой, перед которой я бесконечно виновата.

После скандала, я думала тот росточек силы, который неожиданно проклюнулся во мне поможет разорвать эти ненавистные, бессмысленные цепи никому не нужной семейной жизни.

Я почувствовала, что та скореженная, скукоженная, слегка деформированная пружинка моей жизни, вдруг начинает раскручиваться. И с каждым освободившимся витком выпрямляется, приобретает прежнюю силу, готовая смести все на своем пути. Но не получилось, свалилась.

… Я вновь вернулась мыслями к сегодняшнему дню. Полчаса тому назад мой муж пытался доказать, что он переживает за меня. И что же стоит за этим таинственным и странным поведением?

Сладкая речь

Горькая лесть

Бездна под ногами.

Откуда вдруг появилась такая забота, внимание, ласка? Израиль, Германия? Почему вдруг мать оказалась в Крыму? Хоть я и безразлична к ней, а тут стало интересно. Ведь я уже сталкивалась с этим странным поведением раньше. И это всегда предвещало трагические изменения в моей жизни. От своего мужа я научилась одному – быть внимательной к деталям, пристальнее вглядываться в лица, чутко прислушиваться к сказанному.

Глава 8

Что тут Роза мне оставила? Заголовок этой статьи цепляет: "Самое трудное – это встреча с самим собой", а ведь это приблизительно то же самое, что и говорил мне тот психиатр, которого мне нашла Рита. Вот, кто произвел на меня сильное впечатление, будто окно приоткрыл и свежая струя воздуха влилась в комнату, но пока это не принесло результата.

Как только тот психиатр вошел в комнату, я почувствовала мощную притягательную энергию, исходящую от него, тайну знаний. Особенно приковал к себе его взгляд – пристальный, сконцентрированный.

Врач почему-то сразу обратил внимание на мои картины.

– Это вы написали? – он подошел поближе и стал внимательно рассматривать их, и не дождавшись ответа, сел в кресло и обжег меня своим взглядом. Смотрел он не в межбровье, не в глаза, а именно в зрачок, будто фонариком освещал изгибы моей души, рентгеном просвечивал все мои мысли. Его жгучий цепкий взгляд насквозь пронзал, казалось, проникал туда, куда доступ для всех был закрыт.

Я съежилась, захотелось натянуть на голову плед, спрятаться.

– Не смотрите на меня так, – не выдержала я, – отведите свой взгляд.

– Вы очень эмоциональный человек, из тех, кто ничего не забывает, все запечатлевает в себе и хорошее, и плохое.

– Так и должно быть, я слава Богу не манкурт^[9]. Да и потом, не в наших силах что-то забыть. Без прошлого не бывает будущего, это одно целое.

– Все что с нами происходит: наши переживания, чувства, сильные эмоции, острые ощущения – все оседает в нашем бессознательном, – не отводя от меня пристального взгляда, спокойно начал он. – Хорошее надо помнить, а плохое переворошить, переосмыслить, проанализировать и выбросить на свалку. Возможно, многое там плесенью покрылось, и уже загнивает, но вы не предпринимаете никаких мер, вы задыхаетесь от ненужного хлама, пыли, гнили, что отложилось в вашей голове.

– Вот представьте себе – продолжил он, – что к вашим ногам, которые вдруг перестали вас слушаться, прицепили гири – здоровенные, тяжелые. Нужно разбить их и выяснить, что там внутри – или обида, что грызет вас годами, или чувство вины, что отравляет вашу душу или может быть в вашей жизни произошла трагедия, которую вы загнали куда-то вглубь и боитесь даже заглянуть туда.

Все эти губительные эмоции: и чувство вины и раскаяние и растерянность перед жизнью, как кислота разъедает душу и постепенно человек самоуничтожается. Через обстоятельства нашей жизни тело разговаривает с нами, пытается донести до нас что-то. Но вы не можете понять, что?

– И что вы предлагаете? Записаться к вам на сеансы и исповедоваться? Нет, это не для меня.

– Я предлагаю вам свою роль проводника. Вы сами все сделаете, сами себя вылечите, я всего лишь подстрахую вас. Вот представьте, в ваше тело вонзились занозы. Их много, они зудят, болят нестерпимо, и уже эти места гноятся. Но вместо того, чтобы обратиться к врачу, извлечь их и обработать места, вы, напротив, безжалостно загоняете их глубоко внутрь. Сможет ли тело выжить? Возможна ли дальнейшая жизнь? А вы себе в психику вбили, вонзили эмоциональные колючки. Я врач, и постараюсь максимально безболезненно вытащить эти душевные занозы. Вы просто на время дадите мне ключи от вашего подсознания.

– Нет, не смогу, да и все нормально у меня.

– Хорошо, попробуйте сами, – он опять пронзительно и пристально посмотрел на меня. – Отодвиньте от себя все, что подпитывает вас информацией – ни книг, ни компьютера, ни музыки – ничего не поступает в ваш мозг, вы остаетесь наедине с собой. И тогда, постепенно вылезет весь клубок змей-мыслей, который вы так уютно и глупо приютили в своей голове, даже не сознавая пагубности этого. Выползут те мысли, которые грызут вас изнутри. Учтите это непросто, и даже страшно, неизвестно что вынырнет, выползет из глубин вашей подкорки. Но возможно, вы справитесь. Если же надумаете побеседовать со мной, то звоните, вот вам моя визитка. Уходя, он еще раз бросил взгляд на картины.

Врач посоветовал остаться наедине с собой. Он предложил окунуться на глубину своего "Я". Но кто знает, не задохнусь ли я там, удастся ли мне вновьвынырнуть на поверхность?

Как он сказал? Клубок змей? Я вспомнила эпизод из далекого детства. Папа иногда брал меня на экскурсию в музеи, рассказывал о знаменитых картинах, о биографии известных живописцев. И вот однажды, я замерла перед картиной "Голова Медузы Горгоны", Рубенса. Папа преподнес мне свою трактовку этого полотна.

Жила в далекие времена прекрасная морская дива с необычайно роскошными волосами. Ее очень обидели в жизни и от пережитых страданий она превратилась в злобное, мстительное чудовище, чей убийственный взгляд был смертельно опасным для всех. Этот взгляд – умерщвлял, убивал, даже ни в чем не повинных людей. И тогда решили избавиться от нее, убить, отрубить страшную, опасную для окружающих, голову.

– Видишь, Леночка, злоба и месть – это всегда приводит к печальному концу, – объяснял отец мне, семилетней девочке. – Медуза это и убийца и жертва.

– Папа, а вот эти змейки, выползающие из головы, это ее мысли? – поражалась я тогда.

– Ну можно и так сказать, – усмехнулся отец.

– Но ведь они шевелятся, значит и голова ее живая?

– В общем-то ты права, дочка, потому что отрубленная голова Медузы сохранила свою силу. Ее взгляд даже после смерти мог превратить все живое в камень, даже храбрые воины падали замертво, с застывшими от ужаса лицом.

В то время я была бы жертвой Медузы. Однако сейчас в моей голове прочно угнездился пестрый клубок змей-мыслей, каждая из которых впрыскивает в меня свой специфический яд – чувство вины, неудовлетворенность жизнью, неуважение к себе, страх перед непонятным будущим, и медленно уничтожает мою сущность. Разрушает, отравляет, разъедает душу. Давно пора выдрать всю эту отраву – с кровью, с ядовитым гноем.

Месяц назад я попробовала последовать совету психиатра. Он был прав, остаться наедине только со своими мыслями – страшно. Это не сравнимо с пресловутым одиночеством. Одиночество – это свобода, праздник для души. Ты можешь почитать книгу, послушать любимую музыку, посмотреть интересный фильм, выйти прогуляться, побродить среди людей, а то и заговорить с ними. Чем не жизнь? А вот отрешиться от внешней информации – это как бы заживо лечь в гроб с хорошей вентиляцией. Умереть не умрешь, но разума можно лишиться.

В тот день я попросила Розу отодвинуть от меня все подальше – книги, компьютер, смартфон, плеер. Поначалу в голове крутились мысли о детях, о фильме, который посмотрела накануне, статью интересную вспомнила. Но с каждой минутой росла непонятная тревога, паника и даже страх. Постепенно отсутствие внешней информации стало давить на взвинченные нервы. И со дна сознания, как клубком свернувшиеся змейки, поднимали голову мысли. Они вдруг пришли в движение, зашевелились, закопошились и стали впрыскивать свой смертоносный яд. На поверхность выползало то, что я постоянно заглушала, отгоняла.

Часа через два я дотянулась до костылей, добралась до книжного шкафа и, взяв, первую попавшуюся книгу, со вздохом наслаждения окунулась в чью-то чужую жизнь. Тогда у меня ничего не получилось, сил не хватило встретиться со своим прошлым. Мне действительно нужен проводник. Но может быть еще раз повторить? Нет, не готова. Нужен мощный эмоциональный толчок, который всколыхнет и взбудоражит всю мою душу.

Я даже не предполагала, что через два дня окажусь в таком тупике и меня загонят в такой угол, что другого выхода не останется. Спираль моей жизни будет мощно раскручиваться, едва не лишив меня окончательно жизни.

Глава 9

Вот и Новый год наступил. Я отмечала его абсолютно одна. Конечно, и дети и Рита предлагали и даже настаивали, чтобы быть с ними, но я наотрез отказалась. Прошли уже те времена, когда мне казалось: как встретишь Новый год, так его и проведешь. Ерунда все это. Твой год зависит от твоих действий и приложенных усилий. Недавно прочитала любопытную статью, что у каждого из нас свой Новый год – это твой день рождения, и очень важно последующие 12 дней со дня рождения провести умиротворенно, без нepвoтpёпок, с приятными мыслями и планами в голове. Как проведешь день, таким и сложится весь месяц. В этом что-то есть и надо бы попробовать.

В следующую пятницу, когда закончатся длительные праздники придет Марина. Славка уже торжественно сообщил мне об этом.

Я согласилась выслушать ее, решила дать еще один шанс судьбе. Но я и помыслить не могла, что визит этой женщины направит мои мысли в мрачное странное русло, взбудоражит и всколыхнет меня.

…Встретила я ее доброжелательно, ведь она пытается меня спасти, а я всегда благодарна малейшему участию и вниманию со стороны других.

Это была молодая женщина, лет 25. "Кто она – юрист, коллега или подруга адвоката? – думала я, глядя на эту красивую женщину. – Быть может у мужа проснулись комплексы надвигающейся старости, непобедимый страх перед возрастом? "

Помнится, как-то он бросил такую фразу: "Эликсир молодости мужчины очень прост, надо, чтобы рядом с ним была влюбленная в него молодая женщина, а еще лучше, юная. Еще в древности, – рассказывал он, – был такой обычай, класть в постель престарелых правителей юных девственниц. Если рядом с ним лежала нежная прелестница, благоухающая запахом весны, цветов, полей, то этот целебный аромат пьянил и дурманил его. Невинное, нежное поглаживание ее тела, уже заставляло сердце старца биться бешено, кровь бежала быстрее, даже если … как мужчина он слаб, слаб".

Впрочем, амурные дела мужа меня давно уже не волнуют. Чем же порадует меня эта роскошная женщина?

Оживленная, радостная, она распространяла вокруг себя запах дорогих духов. Уверенно сев возле меня, вытащила какие-то бумаги из папки и деловито начала.

– Лена, я знаю про вашу болезнь. Знаю, как долго и безуспешно пытались вылечиться и понять свое состояние. И уверяю вас, то что я нашла – это ваше спасение. Вот тут все написано и профиль этой лечебницы и отзывы тех, кто там лечился. Это что-то типа санатория, нужно лечь туда на 2-3 месяца.

Вы только послушайте, какие отклики оставляют люди об этом центре. Вот пишет Ольга Винокеева "Мои родные перешептывались, не могли смотреть мне в лицо и я понимала, что скоро меня не будет на этом свете, но когда я попала в это медицинское учреждение…"

Или вот мужчина – Алексей Дворников. "Я не хотел жить, я дошел уже до того, что каждый день прокручивал в голове способы уйти на тот свет, но в этой клинике…"

Эти люди, Лена, все из разных городов. Их состояние здоровья было даже хуже, чем ваше…

Какие-то беспокойные, тревожные мысли замелькали вдруг в голове. Марина говорила и говорила, а у меня неожиданно тревожным предчувствием застучало сердце, мне казалось, что над моей никчемной жизнью нависла неведомая, но серьезная угроза.

На меня нахлынуло то самое знакомое и тревожное ощущение неминуемой беды, с которой я сталкивалась прежде. Отзвуки тех прошлых мрачных предчувствий вновь оживились во мне. Как будто чья-то ледяная рука вдруг сжала сердце, в груди что-то затвердело и как каменная глыба давила и душила меня. Это уже в третий раз в моей жизни. Неужели я опять увижу тот сон?

Марина что-то читала, повторяла, а вязкий, тяжелый ком внутри, все разбухал, разрастался, перекрывал дыхание.

– Лена, вы меня слышите, – донесся до меня голос Марины. – Тут жизнь ваша решается, а вы такая безучастная сидите.

Волна тягучей неясной, смутной тревоги все расплывалась по комнате. Ощущение неведомой опасности, приближающейся ко мне, не исчезало, а понимания вспыхнувших эмоций – не было.

– Мариночка, оставьте все. Я потом посмотрю, прочитаю, что-то плохо мне сейчас стало.

Она недовольно умолкла.

– Ну сколько можно вот так лежать? Вы вообще, хотите вылечиться? Для вас стараются, что-то ищут и находят, а вы ко всему безразличны. Я советую вам не затягивать с этим делом. Вы сейчас подпишите бумаги, я начну все оформлять, а поедем тогда, когда вам станет лучше. Это не так далеко.

– Да, да, я все подпишу, только попозже, голова очень болит. Я потом еще раз перечитаю отзывы, вдохновлюсь…

Марина нехотя встала, с обидой, с плохо скрытым раздражением посмотрела на меня и все же попрощалась.

Давно меня не посещало вот это жгучее, беспросветное состояние тоски, ожидания беды. Это уже было, было – запах предательства, тяжесть в области сердца, что давит, корежит и мучает меня сейчас. О, только бы не видеть того кошмарного и жуткого сна.

Есть во мне какой-то эмоциональный нюх, когда неожиданно вдруг вспыхивает странное предощущение беды. Я остро вбираю в себя происходящее в воздухе, внутри меня срабатывает предупреждающий сигнал, предвестник тяжелых, непонятных событий. В тех предыдущих случаях я не смогла предотвратить несчастья, которые обрушились на меня. Не осмыслила, не поняла, допустила. Да и что можно сделать, если не знаешь истоков этих воздушных вибраций.

Глава 10

Как давно это было, больше двадцати лет назад. Я встречалась с Сережей и была уверена, что ничто не сможет разлучить нас, настолько крепки были наши отношения. Тот сентябрьский день я запомнила на всю жизнь.

Славка был лучшим другом Сережи и попросил, однажды, посидеть с его матерью, у которой накануне был сердечный приступ.

– Леночка, я тебя умоляю, завтра приходи с утра ко мне домой. Побудь с моей мамой целый день, ей очень плохо.

– На целый день? Так вызови сиделку, медсестру. Я же не медик?

– Хорошо, не надо весь день. Приди на два часа, ну на час, ты можешь? – отчаянно, с повлажневшими от слез глазами, выкрикнул он. – Я найду лекарство, которое ей нужно и все, можешь уходить. Разве не для этого существуют друзья?

– Но у меня лекции… – уже неуверенно протянула я.

Вроде бы друг просит о такой малости, посидеть с больной женщиной, а меня вдруг зазнобило. И маленький комок дурного предчувствия вдруг всколыхнулся и взбух во мне. А понимания этого не было.

– Всего час, я должен обежать все аптеки и найти необходимое лекарство, – давил он на меня.

Ну как тут откажешь, ведь он просит помощи уже всего на час. Но почему же мне не хочется этого делать? Неужели я такая бесчувственная? Я на физическом уровне ощущала смертельную тоску, паническое нежелание идти к нему домой.

И тогда, в тот первый раз мне приснился какой-то странный, жуткий сон, какие снятся в состоянии болезненной эмоциональной переполненности. По моему телу ползают змеи, они небольшого размера и во сне мне не страшно. Я беру их двумя пальцами, большим и указательным и отбрасываю от себя как можно дальше, вглубь комнаты – одну, вторую, третью. А утром, проснувшись, накатывал страх и я даже с опасением оглядывала комнату, куда я забросила этих гадов и бежала в ванную, поспешно становилась под долгий очищающий душ, чтобы смыть ощущения этих мерзких скольжений по телу. Сон явно о чем-то предупреждал.

И вскоре в моей жизни произошли события, которые лишили меня нечто божественного, яркого, волшебного и обстоятельства тех событий до сих пор мне загадочны.

Второй раз, когда я уже была беременна третьим ребенком и с радостью сообщила об этом мужу. Сама я была единственной в семье и всегда хотела быть многодетной матерью. Он тогда задумчиво посмотрел на меня и бросил странную и таинственную фразу: "Рожай, там видно будет".

Я замерла, что это значит? Но он тогда все обратил в шутку, мол, к чему эти прилипчивые вопросы? Я же сказал, рожай – дети это счастье и… богатство.

Богатство. Богатство? А когда третьей дочке было всего семь месяцев, я вновь увидела этот дикий сон, только на этот раз все было страшнее. Змеи уже были крупными, они шипели, морозили мою кожу своей склизкой чешуей. Я видела уже их пугающие треугольные головы, которые они с шипением поднимали и посматривали на меня, высовывая свой раздвоенный язык.

Этот сон был зловещим предвестником грядущих моих несчастий. И проснулась я тогда, вся в поту, с сильно бьющимся сердцем, а вскоре произошли события, которые сломили мой дух, почти уничтожили меня, надломили мой внутренний хребет.

И вот сегодня, когда эта молодая женщина живо, с энтузиазмом рассказывала, что нашла лечебницу, где меня поднимут на ноги, во мне вновь проснулся и разбух тот самый тоскливый комок неясного предчувствия.

"Нет, Лена, успокойся, – уговаривала я себя, – ты просто накручиваешь себя, ты вся взвинчена. Если не будет того жуткого сна, значит мне показалось и все несчастья пройдут мимо".

Не показалось, не проскочило. Это страшное сновидение вновь пришло ко мне. Мое чутье в завуалированной и чудовищной форме что-то пыталось донести до меня. Но что?

Теперь это уже был цветной сон в ярких, жутких, кровавых красках. Я лежала с открытыми глазами и видела, как огромная змея медленно продвигалась к моему горлу. Я не могла отвести взгляд от огненно-красных глаз с жуткими надбровными наростами и зрачки, зрачки в форме палочки. Немигающие, ледяные глаза, не отрываясь смотрели на меня и все ближе, ближе подползали к шее. Я даже почувствовала запах того сна – гнилостный, зловонный. Мне казалось, что я не проснусь, там и останусь и сойду с ума в этом сне. Но все же с криком проснувшись, я затряслась всем телом, и даже откинула одеяло, страшась увидеть там змею. Я была на грани помешательства.

… Пять часов утра, к Рите звонить рано, надо подождать. Может взять костыли, пойти в ванную, хотя бы обтереть тело полотенцем, ведь до сих пор чувствую это мерзкое, холодное скольжение. Нет, не могу, сил нет. Я пересела в кресло и откинулась на маленькую подушку.

Да, что-то случится. Моя странная, чуткая интуиция предчувствует приближающуюся катастрофу. Беда еще в воздухе, в атмосфере, она может прийти спустя какое-то время, однако уже разговаривает со мной в виде каких-то спазмов, удушья, тошноты, паники, страха.

Надо выждать еще два часа. Как бы мне собрать постельное белье, закинуть в машину, а лучше вообще сжечь. Нет, что-то точно произойдет и надо принимать меры, чтобы не случилась так, как в тех предыдущих случаях.

Что за психологические выверты – сознание, подсознание. Кто бы повернул их лицом друг к другу. Впрочем, мне кажется, нет никакого подсознания. Есть только вечно живая память, подавленные и заглушенные эмоции, которые время от времени всплывают на поверхность и напоминают нам, предостерегают, предупреждают.

Вот, тогда, в тот первый раз, много лет назад, когда тоска обручем сжала сердце, какие шаги я могла предпринять, если я до сих пор не пойму, о чем предупреждала моя интуиция?

Что мне надо было сделать в тот раз, когда мой муж сказал: "Рожай, там видно будет". Что? Выгнать надо было его тогда из дому, но как же можно было предположить то, что задумал Славка?

А теперь о чем говорит этот проклятый сон? Почему меня воротит от этих бумаг, которые вчера оставила Марина? Я вновь посмотрела на часы. Еще час подожду. Рита, единственная с кем могу поделиться. Она разберется. Она поймет.

Глава 11

Все, можно звонить. Пронзительное, мрачное ощущение того, что сегодня я могла не проснуться и остаться в этом жутком странном сне – не проходило, не растворялось. Руки дрожали, тело знобило. Я все еще подрагивающими руками взяла мобильник.

– Рита, ты можешь ко мне прийти сегодня? Хочу кое-что рассказать.

– Случилось что?

– Пока нет, только предчувствия. Без тебя не справлюсь.

У Риты был ключ от нашей квартиры и она, войдя в комнату, увидев мое состояние, молча пошла на кухню и стала заваривать для меня успокаивающий чай. Страх не пропадал, я через каждые пять минут с усилием отбрасывала от себя этот кошмарный сон, эти немигающие, холодные глаза страшной твари. Нервы были на пределе.

– Рита, ты не могла бы перестелить мне постель, там змеи…

Подруга с тревогой и даже с испугом посмотрела на меня, но спокойно сказала:

– Хорошо, – ты выпей чаю, я сейчас все сделаю. – Она закинула постельное белье в машину, расстелила новое.

– Выпила? – теперь успокойся и рассказывай.

Я рассказала ей все, ну почти все, несколько страничек из своей жизни я пропустила, утаила. Стыдно было. Но основное поведала, даже про Сережу. Чтобы понять тайну этих предчувствий надо было начать сначала, с истории моей первой и единственной любви. И рассказывая Рите, я впервые вышептала его имя, которое до того было больно вслух произносить.

Подруга внимательно выслушав меня, помолчала некоторое время, а потом, взяв эти бумаги-документы, стала внимательно их просматривать.

– Да это просто какая-то волшебная лечебница, – проговорила она. – Ты посмотри какие отзывы "Папа… дни и ночи кричал от боли, два года принимал сильнейшие обезболивающие препараты, действующие как наркотики, и только там… нам помогли…Соседи не верили своим глазам, когда отец вернулся домой…"

"Люди, чудеса на свете случаются. Я теперь это точно знаю, потому что прошла через ад и сумела выкарабкаться".

– Вот эти хвалебные отзывы меня и настораживают. Так не бывает. Впрочем, Лена, тебе не о чем беспокоиться. Зря ты так переживаешь. Я все выясню. Надо же, ни адреса не оставила, ни телефона – это тоже удивляет. Хорошо хоть есть фамилия директора заведения. Мне нужно 2-3 дня. Сегодня же займусь этим, муж поможет.

После разговора с Ритой, мне стало чуть-чуть легче, уже не так тяжело было дышать. И я почувствовала, что опасность, кажется, миновала. А какая, так и не поняла.

И вновь я окунулась в прошлое.

Зачем я только вышла замуж за Славку? Уж лучше бы я осталась одна. Мне вспомнилась Наталья – мой педагог по живописи. Я тогда подумывала о том, чтобы поступать в Художественную академию и часто бывала у нее.

Наташа в 38 лет уже была известным художником. Я любила ее, восхищалась, прислушивалась к ее советам. Она писала картины, иллюстрировала художественные произведения, занималась дизайном обложек книг и для детей и для взрослых. В каждом, наверное, доме нашлись бы книги, где фигурировали ее имя и фамилия – Наталья Смирнова.

На стене у нее в прихожей висела гравюра со словами И. Крамского: "…Главное – мысль разрешить…Если уж написать картину – то о самом важном, если пейзаж – то такой, чтобы преступник отказался бы от черного замысла…"

"Это напоминание себе, – объясняла Наташа. – Если бы зрители, затаив дыхание, застывали пораженными перед моими картинами, то я бы считала жизнь состоявшейся".

Возможно застывали, замирали, возможно кто-то и избежал черных замыслов, ведь трижды Наталья устраивала выставку и каждый раз все ее картины были нарасхват.

Однажды, придя к ней, я застала у нее на кухне мужчину – ее соседа с другого подъезда. Ему было где-то за 50. Это был бывший боцман торговых судов. Его уже списали по состоянию здоровья, но ему нравилось, когда его называли боцманом.

Мужик с аппетитом уплепетывал какое-то блюдо. Потом, смачно вытерев губы салфеткой, выдохнул:

– Хорошая ты баба, Наташка, и собой ладная и готовишь вкусно, только вот несчастная очень. Немного Богом обиженная. Ну что это за жизнь – ни детей, ни мужа. Что ты после себя оставишь? Жизнь у тебя мимо проходит.

Я с недоумением посмотрела на Наталью. Что за хамство? Почему она терпит? Но потом начался увлекательный диалог, который позже я иногда, с усмешкой вспоминала.

– А ты, Николаша, что оставишь после себя?

– Да у меня сын есть, я уже можно сказать, увековечил себя и внуки уже пошли, дай Бог и правнуков дождусь. Моя земная цепочка не прервется никогда.

– Значит, родив единственного сына, ты считаешь свою жизнь состоявшейся? – засмеялась Наташа. – Да и то, это твоя жена рожала в муках, а не ты. Ну знаешь, Николай, сделать сына – дело нехитрое и быстрое, для этого не требуется особого ума и ловкости. Даже умственно-неполноценные могут стать родителями.

– Ну, дура-баба. Да ты понимаешь, что я полностью содержу семью, я их кормлю, – несколько встревожился боцман, – я глава дома.

– Кто же с этим спорит, Николаша? Было бы странным, если бы кто-то другой их обеспечивал. А ты уверен, что твой род не прервется? Вот у нас соседка Ксения Ивановна – у нее единственная дочка, но вот по состоянию здоровья не может стать мамой. И что же оборвется ее жизненная цепочка? Выходит зря она вообще родилась на свет, зря жила? Ей что же теперь вешаться?

– Что ты мне неудачников в пример приводишь? Я тебе говорю, нельзя одной жить. Тебе мужик нужен.

– И что, ты хочешь мне кого-то найти?

– Да, хотя бы я, руки у меня откуда надо растут, приходил бы, помогал по дому, да и как мужик я еще ничего, ублажу тебя. А то ты все одна и одна, так и загнуться можно.

– Так у тебя же жена есть?

– Она на полгода уехала к сыну, внука нянчить.

– Значит ты предлагаешь себя на время?

– Не боись, Наташка, – боцман приободрился, – я и потом найду возможность приходить к тебе. Моя жена, так вкусно, как ты не умеет готовить.

– Ну хорошо, идем-ка со мной.

Наташа повела мужичка к зеркалу в прихожей и повернула его в профиль.

– Взгляни на себя. Посмотри как твой живот растянулся. Ты стоя, своих колен уже не увидишь никогда. А теперь повернись и посмотри на свои "медвежьи ушки" на спине. Они у тебя так выросли, что и шеи уже не видно. Ты сейчас похож на черепаху с панцирем на спине.

–Т-ты, Наташка, не н-наглей, – боцман стал заикаться.

– А что тебя это обижает? Ты же меня сейчас учил жизни, называл меня ущербной, несчастной. Я нисколько на тебя не сержусь. Так позволь мне тоже поговорить с тобой откровенно. Разве я не права? Посмотри, посмотри на себя в зеркало.

– Ну, как Леночка, – она обратилась ко мне, – нравится тебе такой мужчина?

Мужичок действительно походил на образину, с отвисшим жирным животом, с горбом на спине, даже уже шея вытянулась горизонтально туловищу. Я невольно хихикнула.

–Т-ты, Наташка, об-борзела совсем.

– Впрочем, ты знаешь, – продолжила мой педагог – у меня скоро выставка, может быть ты будешь приходить ко мне на сеанс, попозируешь мне? Я даже платить тебе буду. И назову картину так: "С такой фигурой, только в гроб ложиться". Ты, наверное, Николаша, без ортопедической дубинки и спать, уже, не можешь, тащишь ее повсюду. Нет, Николай, такой красавец, нужен только своей жене, больше никому. Ты уж грейся у нее под бочком, цени ее.

– П-пошла ты… – и он вышел, громко хлопнув дверью

– Я надеюсь, он больше здесь не появится, – засмеялась Наташа. – Один раз попросила его повесить картину, так вот, надоел уже, чуть ли не каждый день приходит сюда, поест и разглагольствует. Не хотелось обижать, все-таки соседи, но наглость надо пресекать. Никогда, Лена, никого ни о чем не проси, даже по мелочам.

Я получила удовольствие от этой сценки. Таких действительно надо ставить на место. И все же какая-то саднящая мысль царапнула меня тогда, какой-то неприятный осадок остался. Этот никчемный, недалекий мужик пытается донести, внушить свое убогое видение мира, что без мужчины, женщина ущербна, ставит клеймо на жизни неординарной, талантливой личности. Где-то в сердцевине общества зарубцевалась мысль, что если одинокая – то значит несчастная. Мы всматриваемся в общество – как в зеркало и пытаемся ей соответствовать. А стоит ли?

Но ведь и выйти замуж за такого пузана, как этот боцман, – это себя не уважать. И невольно тогда вспыхнула мысль: никогда не позволю себе, лишь бы выйти замуж, лишь бы был муж.

И вот нашла человека, который оказался гнилее того боцмана. Правда внешняя оболочка у Славки лучше некуда. И теперь, спустя десятилетия, я думаю, лучше бы я этого не делала, и как Наташа, оставалась бы хозяйкой своей жизни или по крайней мере, не пошла на компромиссы.

Нет, сейчас я лукавлю. Каким бы человек независимым ни был, семья ему нужна. Но я всегда хотела перенести модель родительской семьи на свою собственную. Но не получилось, да и не могло получиться, потому что в родительском доме всегда была искренняя, безусловная любовь, а в моей собственной – бесконечная шахматная партия, в которой я всегда проигрываю.

Глава 12

Мои родители не только любили, но и дружили друг с другом. В нашей огромной квартире было маленькое крохотное помещение в 8 кв. метров. Они называли ее священной комнатой, поставили туда два кресла и красивый дизайнерский торшер в форме тюльпана уютно склонялся над ними. Стены той комнаты, мама – талантливая художница, расписала сама. Было такое волшебное ощущение, что они сидят и любуются великолепным морским пейзажем, который успокаивал, умиротворял, навевал мысли о вечном празднике жизни.

Сколько раз я видела, как родители усаживаются в эти кресла и начинают шептаться, секретничать. Эта картина врезалась в память, навсегда. И так было вплоть до их смерти. Однажды, мне было шесть лет, они уложили меня в постель и я притворившись, что уснула, через десять минут вскочила и побежала в ту комнату. Я знала, знала, что они уже там. И вбежав, обиженно прокричала:

– Ну что вы тут все шепчетесь и шепчетесь, никак наговориться не можете. Я тоже хочу с вами.

– Ах ты, мартышка, значит ты притворялась спящей, – папа посадил меня на колени, – ну хорошо, завтра мы купим еще одно кресло и будем втроем секретничать.

– Обещаешь? – я с мольбой посмотрела на папу, – обещаешь?

На следующий день, папа действительно дал распоряжение и туда поставили кресло-качалку для меня. Иногда, мы там уже сидели втроем и говорили обо всем – как прошел мой день, чем он запомнился? Я могла задать им любой вопрос, затронуть любую тему. Ведь это так важно дружить в семье.

Я мечтала, что и у меня тоже так будет. Но не сложилось, не получилось. Фундамент у нашей со Славкой семьи изначально был хлипким, опасным для жизни. И продержался он всего несколько лет.

Родители почти одновременно покинули этот мир. Капульке был всего годик, когда папа умер на рабочем месте – инфаркт, мгновенная смерть, а мама спустя семь месяцев не справилась с управлением машины. И я уверена, я знаю, что это произошло, потому что все ее мысли были тогда о муже. После смерти родителей, у нас еще два года с мужем были сравнительно нормальные отношения, а потом…

Мое кресло-качалку, я забрала в свою комнату и поставила у окна, а ту комнату заперла, чтобы никто туда не входил. На тех креслах остался запах – родной, сладкий запах моих родителей.

Однажды Славка спросил:

– Ну что ты эту каморку запираешь на ключ? Что там особенного есть, два кресла. Давай я тут устрою кладовку, у меня много папок накопилось на работе.

Но я посмотрела на него со жгучей ненавистью и окинула его таким диким взором, что он даже отпрянул от меня. Знакомое чувство тошноты подкатило к горлу.

– Ты сюда даже не заглядывай, – с отвращением выдохнула я, – в квартире достаточно места.

Тогда мы уже не были семьей. Тогда мы просто играли в семью.

И все же, почему я вышла замуж за Славку, ведь я его никогда не любила. И даже удивлялась, когда кто-то говорил: "Ах, какой красавчик, как же тебе повезло с мужем". Я всматривалась в него и все не могла понять, что же привлекательного в нем? Да, он красив, но красота его, какая-то приторная. Вечно слащаво улыбается, вечно кому-то льстит и хочет угодить. Эта внешняя доброжелательность и внимание ко всем, мешали мне увидеть его настоящее лицо.

Он был лучшим другом моего Сережи и как-то так ловко вклинивался в наши встречи, что подчас меня раздражало. А позже, когда мы с Сережей уже расстались, Славка постоянно был возле меня – встречал и провожал, утешал, пытался как-то развлечь, брал билеты на редкие концерты, спектакли. Почему я не отталкивала его? Была, была у меня потайная мысль, а вдруг они встретятся и может я еще раз увижу Сережу, но время шло, а он так и не показывался.

Вячеслав, уютно пристроился возле меня, чуть ли не каждый день лил потоки лести и комплиментов.

– Лена, я бы никогда не позволил признаться тебе в любви, – говорил он, – если бы Сережа до сих пор был рядом с тобой, но его нет, он счастлив с другой. Я хочу выплеснуть все, что на душе накипело за эти годы. Ведь люблю тебя, люблю давно, безумно люблю…

Он будто подстраивался под мое дыхание, дышал в унисон со мной и каждый раз находил ласковые, трепетные слова, о которых мечтает любая женщина. Это был как гипноз: "Лена, самое прекрасное, что могла создать природа – это ты… я буду ждать твоего согласия столько, сколько надо. Я дышу тобой, я живу тобой. Вся жизнь состоит из двух "Я" – твоей и моей. И то, что случилось у вас с Сережей – это знак, данный нам свыше, что именно мы должны быть вместе, мы с тобой".

И все это говорилось с волнительным придыханием, с бесконечной нежностью в глазах, порой вдруг поворачивался ко мне спиной, чтобы я не видела его слез.

Славка гениально играл роль безумно влюбленного мужчины. Правда, иной раз, мне чудилось, что в воздухе веет приторной, притворной фальшью, но это был возраст любви, пора любви, когда так хочется верить, что ты единственная и неповторимая для кого-то.

Если месяцами, годами, тебе каждый день признаются в любви, то в душе постепенно образуется теплый уголок, где всегда уютно, сладко, светло. Мне тогда казалось, что я столкнулась с чем-то чистым, искренним в своей жизни, и оттолкнув его, потеряю, нечто ценное, настоящее.

… Через три года я дала свое согласие выйти за него замуж. Как же смешно и горько вспоминать мне теперь те любовные излияния. Не было никакой любви, один голый расчет, я была выгодной невестой, которая устраивала его по всем параметрам.

Лучше бы я осталась одна. "Мне без тебя не жить" – как часто он повторял эти слова. Тьфу, просто плеваться хочется, когда вспоминаю его лицемерие, ложь, игру. Но в этом я разобралась позже, гораздо позже, когда появились дети…

Однако, первые несколько лет, я считала, что у нас нормальная семья. Мы часто отправлялись куда-то, ходили в театры, на выставки, вернисажи, звали к себе гостей и нас приглашали.

Родители хотели купить нам квартиру, чтобы мы жили отдельно, однако муж, вновь показал одну из своих масок.

– Я же вижу, как ты любишь и дорожишь родителями. Что же мы их оставим одних? Давай здесь останемся, а эти деньги прибережем для других целей – машину купим, съездим куда-нибудь.

Конечно, я была рада этому, а когда появились дети и внесли в мою жизнь массу радостных, счастливых, солнечных эмоций, то мне казалось лучшей жизни и не надо. А потом… потом, произошло то, что пронзительно высветило всю его суть.

И сейчас я вот думаю, если даже Рита вернется с хорошими новостями и это медицинское учреждение окажется полезным для меня, я все равно туда не поеду, уж слишком сильно мое недоверие к мужу, слишком…

У меня предчувствие, что подхожу к финалу своего бессмысленного болезненного состояния. Что-то произойдет, что-то…

Глава 13

Через два дня пришла Рита с ворохом новостей. И к концу ее рассказа, я была уже на грани истерики, взрыва мозга. Я вновь оказалась раздавленной, уничтоженной.

Адрес этого медицинского учреждения Рита нашла по фамилии главного врача и, не теряя времени, отправилась туда. Четыре часа езды от города. То, что она там увидела удивило ее – люди преклонного возраста, инвалиды без рук, без ног. Странная, тяжелая атмосфера насторожила ее. "Да это же обыкновенная богадельня, последний приют людей, которые оказались на обочине жизни, одинокие и никому ненужные, – думала она. – Но может быть здесь действительно лечат и творят чудеса?"

Рита отправилась к директору.

– Да-а, странные документы вы мне принесли, – удивился он, – вот последняя страничка, где стоит моя подпись – это действительно наше, а предыдущие листки взяты непонятно откуда и я не знаю, где творятся такие чудеса, что людей с того света возвращают.

Подождите, как вы говорите, Елена Соловьева? – он снял очки, протер их, задумчиво посмотрел в окно. – Ну да, припоминаю. Муж вашей подруги приходил. Очень беспокоился за свою жену. Говорит, что у супруги после паралича ног, проблемы с психикой начались. Она то песни поет, то сама с собой разговаривает, то начинает хохотать, что он даже боится заходить к ней в комнату. Я ему посоветовал консультацию психиатра, но супруг сказал, что не хочет травмировать жену. И пусть на какое-то время мы бы взяли заботы о ней. У нас ведь есть и внештатные психологи и психиатры. Просил поселить ее в том отсеке, где лежат пациенты с болезнью Альцгеймера, чтобы была закрытая и более охраняемая территория.

Я слушала это, находясь в оцепенении. Вот оно мое чутье. Мне казалось, что моя душа давно уже покрыта панцирем и уже ничего так сильно не затронет ее, но при каждой подлости близкого человека она вздрагивает, съеживается и ноет, ноет…

– Нечто подобное я и ожидала, – мрачно вздохнула я. – Детям бы спел, что отправил меня лечиться в другую страну. С тобой бы вообще не стал объясняться, мол, это наши семейные дела. Возможно, там в еду стали бы подмешивать что-то. Он умеет договариваться с людьми. И нашли бы вы меня уже в психушке.

– Да почему ты так утрируешь? Это что так просто запереть человека в больницу? – пыталась взбодрить меня подруга.

– Если есть деньги и нет совести, то все можно. Он бы такую душещипательную историю преподнес медперсоналу, что они выполняли бы все его указания. Одно не учел, что у каждого человека все-таки найдется хоть один верный друг.

– Лена, я тебя сейчас развлеку, самое интересное я оставила напоследок. Ты знаешь, кого я там встретила?

Все еще находясь под впечатлением подлых намерений моего мужа, я равнодушно пожала плечами.

– Твою свекровь…

– Вот как? Неделю назад, он сказал, что купил ей квартиру в Крыму, – устало проговорила я. С меня будто выжали все жизненные соки. – И как же она живет в "Крыму"?

– Мне кажется, Зоя Борисовна, даже сама не поняла, почему там оказалась. Рассказывает, что ее Славочка делает капитальный ремонт в ее квартире, полностью меняет планировку. Одну комнату соединяет с кухней, чтобы получилась огромная столовая, вторую стенку сносит и устанавливает там джакузи. Уже четыре месяца там находится. "Все хорошо, – рассказывала она, – живу в отдельной комнате. Если надо, массажистку вызову или врача. Только далеко от города, поговорить не с кем, одни старички. Жду, не дождусь, когда въеду в свою обновленную квартиру".

– Только я сомневаюсь, что она туда въедет. Упросила меня посидеть с ней. Я пошла, купила шампанское, торт, фрукты, думаю: может, еще что интересное услышу. Выпила она вина, расслабилась немного и стала нести такой бред. "Я виновата перед Леной, – говорит, – если бы не включилась в ту игру, у Славочки ничего бы не получилось. Уж лучше бы не вмешивалась, может поэтому она заболела. Но ведь мой сын такой красивый, умный, обаятельный – мечта многих женщин. Она же на него молиться должна. И Славочка так меня просил…"

Вот оно, змейкой промелькнуло воспоминание: "Ты свою жизнь профукала". Я встрепенулась, напряглась, озноб пробежал по телу.

– О чем просил? Какая игра? Подробности, пожалуйста, – жадно спросила я, и затаив дыхание, замерла в ожидании. – Да никаких подробностей. Она потом стала нести такую бессвязную ахинею, что я подумала или у нее старческий маразм или она сериалов насмотрелась. Схватила меня за руки и говорит: "Рита, но в случае с продажей малышки, я ни при чем. Я даже просила сына не делать этого. Все-таки родная кровиночка. Тут, Риточка, я не виновата".

Вас когда-нибудь били в солнечное сплетение, когда кажется что наступил конец света, невыносимо больно, ты задыхаешься, скручиваешься, сгибаешься пополам, пытаясь вдохнуть в себя один спасительный вздох, только один. В это острое и мучительное мгновение все прошлое пронеслось яркой молниеносной вспышкой. Душная волна прокатилась по телу. Я откинула плед, выпрямила спину и сильно сжала руку подруги. Мне было так страшно, что сейчас раскроется трагическая страница моей жизни.

– Лена, а что за эмоции только что пронеслись по твоему лицу? Есть еще что-то чего я не знаю? – Рита пристально всматривалась в меня. – У тебя не жизнь, а сплошные загадки.

"Я должна отвести, отодвинуть этот разговор. Эта тема запретная даже для меня. Я не могу, не хочу думать об этом, сил нет ворошить те события". И сделав спасительный вздох, я спокойно ответила:

– Несколько лет назад моя свекровь проговорилась в разговоре, что я "проморгала свою жизнь…" – Тогда я не смогла из нее ничего вытянуть. И вот вчера ты могла бы ухватиться за кончик этой информации, которая мне кажется очень важной. Почему она сказала, что без нее у Славки ничего бы не получилось? А что? Что они сделали и что бы у них не вышло?

– Так я уже не стала копаться. Я бы действительно из нее вытянула нужную информацию, если бы ты мне все рассказала. Но после того, как она начала нести этот вздор о продаже внучки: "Славочку так хорошо отблагодарили. Ему подарили трехкомнатную квартиру в центре, хорошую сумму денег перевели на его счет, да и юридический офис с налаженной клиентурой был подарен".

– Услышав это бред, я подумала, что она не в себе и что "клиент" не готов к разговору. Хотя, – задумчиво протянула подруга, внимательно вглядываясь в меня, – она была достаточно искренна.

Я вздрогнула, как от укуса скорпиона. "Нет, с меня на сегодня достаточно информации, надо прекратить этот мучительный разговор, иначе я не выдержу и заору, завоплю".

– Пожалуйста, оставь сейчас меня одну. Потом все расскажу. Психиатр, которого ты мне направила, сказал, что мне время от времени надо оставаться одной, лишить себя всякой внешней информации. Кажется, я созрела. Эти новости меня оглушили. Отодвинь от меня все – ноутбук, плеер, пульт от телевизора, книги, чтобы я ни до чего не могла дотянуться.

– Но объяснить ты что-то можешь? Почему сейчас? Что случилось? Да и как мне тебя оставить в таком состоянии?

– Рита, я прошу тебя. Если что, позвоню. Да и Роза через час придет.

Подруга выполнила мою просьбу и ушла. Я осталась одна, совсем одна, наедине со своими мыслями.

Глава 14

"Вот оно как!" – Я нервно сжала голову руками. – Славка уже решил мою дальнейшую судьбу: упрятать в дом скорби. Детям бы сообщил, что отправил меня в Израиль или Германию. Договорился бы в "санатории", чтобы не подпускали меня к телефону. Он свою мать, ту еще манипуляторшу, смог спихнуть туда, то, что обо мне говорить?

Но Рита не поняла, почему я так сильно разнервничалась. Как ей это понять, если даже я, сегодня, спустя годы, выяснила, что муж здорово нажился на продаже собственной дочери. Я со злостью швырнула мобильник о стенку. Кажется вдребезги.

Вот и все, я полностью оторвана от мира. По комнате поплыла, поползла напряженная тишина, в которой вдруг стали раздаваться голоса, звуки, чудиться образы. Из всех щелей выползли мысли – страшные, странные, пугающие, хихикающие. Я уже не могла их запрятать, я выпустила их на волю. Мобильник свой разбила, Роза придет только завтра днем, компьютер далеко, до книг не дотянуться, даже один костыль я отбросила подальше от кровати, теперь только ползком. И сейчас мне надо разобраться со своей памятью. И что будет со мной, знает только моя судьба. Или захлебнусь и сгину в омуте тяжелых воспоминаний или воскресну.

…Тогда он преподнес себя бессребреником. Как он кричал на меня: "Что ты за мать такая… Отдала чужим людям свою дочь… ты во всем виновата, ты…" – он вбивал в мою душу гвозди и я со смирением это позволяла. Долгие годы меня пожирало, съедало вот это мучительное чувство вины. И вот только что, только что я узнала, что это был многоходовой план, который он задумал еще тогда, когда я ему сообщила о своей беременности. Он решил судьбу своей дочери еще до ее рождения. Говорят нет дверей, которые бы не открыли деньги, особенно в нынешние времена. И ведь все у него получилось, все прошло гладко и легко.

Как же я себя ненавижу, ненавижу за то, что слишком поздно разглядела, кто скрывается под добродушной и обаятельной маской так называемого мужа? Разве не было тревожных сигналов раньше? Было, но я их не хотела слышать. Первый звоночек прозвенел, когда он попросил меня продать родительскую дачу.

– Лена, деньги нужно вложить в фирму. Попозже мы купим другую дачу, еще лучше.

Я никогда не была прагматичной, расчетливой. Надо, так надо. Нужны деньги, ну что ж, продадим. Ведь он отец моих детей. Дача была продана, а новая до сих пор не куплена. "Но разве стоит осложнять свою жизнь такими мыслями, – думала я тогда, – ведь и так неплохо живем". У меня была интересная работа, дети, которые дарили мне столько энергии, радостных эмоций. Зачем же нервничать по этому поводу.

Эти его слова-дьяволята: "Согреешь человека и он подобен воску, лепи из него, что хочешь". И ведь лепил. Искусно заливал всем глаза.

А вот второй звоночек был громким, грозным. То дело с наркобароном ясно показало изворотливую гнилость его души. Швы моей семейной жизни расползались, а я отгоняла все мысли о плохом.

Предчувствие, которое охватило меня после тех слов: "Рожай, дети – это богатство…" – я тоже пыталась заглушить, чтобы все мои мутные мысли не отразились на здоровье еще нерожденного ребенка. Именно тогда выскользнула одна из запрятанных нитей моей жизни, но я не смогла ухватиться за нее и понять эту странную фразу, просто не осилила ход его мыслей.

Я прошла мимо тревожных сигналов, оповещающих нечто важное. Но кто же мог предположить то, что он задумал? Кто? Это же невозможно было даже помыслить? И сейчас, я должна окунуться в тот день, который разрушил мою жизнь. У меня нет другого выхода.

…Вспоминая тот день рождения, я постоянно терзаю себя вопросом: по заслугам ли мне предательский ход мужа или нет моей вины? Обычно, дойдя до этой мысли, я хваталась за книгу, придвигала к себе ноутбук, включала телевизор, чтобы только рассеять мучительный разлад в моей душе, который до сих пор не переосмыслен, а чувство вины так и не изжито. Вот и сейчас я по привычке дернулась к компьютеру, но нет, сегодня это не пройдет, сегодня начнется катарсис души, если выживу.

Нельзя загонять неприятные мысли вовнутрь и приспосабливаться к той жизни, от которой подташнивает. От прошлого не уйдешь, не оставишь на дороге, не закопаешь, оно сверлит и долбит мою голову до сих пор. Мое прошлое неотступно плелось за мной, как одинокий, разочарованный, заблудившийся в жизни путник не отставало от меня, порой тоскливо заглядывало в глаза, молча вопрошало, осуждало, вздыхало. И теперь я должна повернуться лицом к этому спутнику и поговорить с ним.

Как сказал тот психиатр? "Вы загнали занозы глубоко в психику… ". А вытащить их я смогу? Или уже поздно?

Пинок в живот

Смерти подобно

Пустыми стали глазницы

О чем говорит эта хайка, пришедшая мне в голову? Это то, что мучает, терзает и гнетет меня уже десятилетиями. Врач прав, в моей копилке памяти много что понамешано.

Глава 15

Есть в моей душе два глубоких шрама, которые до сих пор дают о себе знать. Время от времени они начинают болеть, а иногда… иногда и кровоточить. Видимо, стрелы, пущенные тогда в мою душу, были ядовитыми. И эта отрава не дает зарасти краям, разъедает их, вспучиваются рубцы, нестерпимо ноют и болят. Вот как сейчас, как сейчас.

Тот день рождения – стал началом конца моей семейной жизни. Именно тогда я прозрела окончательно. Красивый фасад нашего дома обрушился на меня и я оказалась под его обломками.Наверное, начало этой странной болезни тоже было положено в тот вечер.

Моему сыночку исполнялось восемь лет. Я тщательно подготовилась к празднику: сама все организовала и спланировала так, чтобы было хорошо и детям, и взрослым. Я тогда еще Юлечку кормила грудью и была счастлива, что у меня уже трое детей. Взбудораженная, я весело вбежала на кухню, чтобы взять второй торт – от первого уже ничего не осталось. Муж разговаривал по телефону, стоя спиной ко мне. До меня донеслись обрывки фраз, от которых потемнело в глазах. То, что дошло до моих ушей, было диким, непостижимым.

– Да, Иван Александрович, как и договаривались, скоро Юлечка будет вашей… Когда? Всему свой час и своя минута… Конечно, согласна, я ей все объяснил и она отнеслась к этому спокойно. Лена ведь понимает, к кому попадет наша дочь…

Покачнувшись, я ухватилась за край столешницы. "Нет, этого не может быть, я что-то неправильно поняла. Это не обо мне, не о нашей дочери… Иначе мир сошел с ума и я вместе с ним".

Муж, положив трубку, обернулся, и легкая тень досады промелькнула на лице.

– Что ты сейчас сказал? – тихо спросила я. Мне было так страшно, что я боялась вздохнуть поглубже.

– Лена, у нас день рождения. Гости уйдут, и мы с тобой сядем и поговорим. Когда я все объясню, ты заговоришь по другому.

– Что? Что мы с тобой будем обсуждать? Ты только вдумайся в свои слова, – от ужаса я говорила шепотом. – Ты отец или дьявол?! Никогда этого не будет. Никогда! – в эти слова я вложила всю свою ярость, ненависть, гнев, кипящие внутри.

Я резко повернулась, чтобы бежать к своей девочке. Мне почему-то казалось, что ее заберут именно сейчас. Перед глазами все поплыло, закружилась голова, я неловко задела ногой детское креслице, ударилась о дверной косяк и упала, потеряв сознание.

Не знаю, сколько это длилось, но, придя в себя, услышала голоса:

– Что происходит?

– Ничего, она сейчас очнется.

А дальнейшее я буду помнить до конца своих дней. Славка, видимо, хотел проверить мое самочувствие, не притворяюсь ли я? И … носком ботинка пнул меня в живот. Будто раскаленным металлом прикоснулись ко мне. От неожиданности, от жуткости происходящего я всколыхнулась всем телом и совершенно рефлекторно, судорожно, жалко дернула руками и ногами. Открыв глаза, увидела мужа, стоящего надо мной и его коллегу, который не смог сдержать усмешки на лице. Видимо, трепыхание моего тела показалось ему смешным, забавным.

Слабый пинок в живот подобно огненному зареву с безжалостной ясностью высветил внутреннюю суть моего мужа, прошлое и настоящее нашей супружеской жизни.

"О, Господи, только бы дети не увидели это жуткое зрелище, это невероятное унижение своей матери".

Но было уже поздно. Еще много лет в моих ушах звучали изумленные голосочки: "Мама, почему ты лежишь? Папа, что ты делаешь?"

В то мгновение мне хотелось исчезнуть, сгинуть, раствориться в воздухе. Мучительное чувство стыда, позора пронзило меня насквозь. Это было так невыносимо страшно и унизительно, что я вновь погрузилась в спасительный мрак…

Тщательно спрятанные жуткие воспоминания неудержимым потоком вынырнули на поверхность сознания. Мощная лавина видений, образов, звуков хлынула и обрушилась на меня и остановить это движение было невозможно. Я задыхалась, я умирала от урагана эмоций, всколыхнувшихся во мне.

Лежа в кровати, почувствовала как жгучие, будто ядовитые иголки проникли под кожу, дошли до костей, зашевелили кожу головы. Жаркая волна прожгла все тело, пронзила ноги. Они пылали огнем, горели. Каждая клеточка бурлила, вибрировала, дрожала.

То, что происходило в ту жуткую и одинокую ночь, я переосмыслила и проанализировала потом, а в тот момент просто ощущала как во мне горячим свинцом разливается жгучий, пылающий сгусток стыда за свое униженно-распластанное на полу тело, за нелепое дерганье конечностей, за свое непоправимое унижение.

Во мне клокотала ярость. Замороженные эмоции всколыхнувшись, образовали внутри меня смертельную, ядовитую клоаку, несовместимую с жизнью. И тут неистовая, мощная, звериная сила вышвырнула, вышибла меня из кровати и удержала на ногах. Я бешено вращая глазами, схватила сиротливо, прислоненный к стенке единственный костыль и стала зверски крушить все вокруг.

С диким остервенением, исступлением и сумасшедшей яростью стала бить по всему, что попадалось на глаза – по журнальному столику, прикроватной тумбочке, по настольной лампе. Взлетали вверх перья из разодранных подушек, что-то падало, крушилось, опрокидывалось, со звоном разбивалось. И, если бы в эту минуту в комнату вошел мой муж, этот костыль без раздумий разбился бы о его голову.

Я не сознавала, что происходит, я даже не поняла тогда, что стою на ногах. Сама! Из меня выплескивались какие-то междометия и звуки: "У-у. О-о. Уй. Нет! Никогда! Ненавижу!" Что это означало? О чем говорили эти возгласы? – не знаю. Белый огонь в глазах сменялся красными бликами пожара. Я была на краю взрыва мозга, кровь пульсировала в голове, горячей струей растекаясь, разливаясь по всему телу. И именно этими ударами костыля я спасала себя, а огонь, полыхающий внутри уничтожал, сжигал весь смертельный яд, годами копившийся во мне.

Как долго продолжалось мое душевное помешательство? Не знаю. Я остановилась только после того, как бедный мой костыль обломился на две части и, покачнувшись, ухватилась за край тумбочки. Острого чувства радости, счастья, от того, что сама стою на ногах – не было. Я все еще находилась во власти горьких воспоминаний.

Пусть пройдет тысячу лет и возродятся тысяча жизней, но и тогда я не смогу растворить в своей памяти боль, унижение от немыслимой сценки на кухне, потому что однажды пережитое унижение – это вечный огонь, в котором мучительно стонет и плачет душа.

Напряжение чуть-чуть отступило. Я, дрожа от озноба и тяжело дыша, медленно прошагала к своему креслу, и осторожно, с наслаждением опустилась в него.

Глава 16

Несколько минут я не отводила взгляда от неба, постепенно успокаиваясь. Полнолуние. Говорят лунная энергия действует на людей магически. Все, что было неясным, непонятным, мутным неожиданно высвечивается в такую ночь ярко и отчетливо. Возможно, полный лунный диск, освещая все вокруг и помог мне сегодня.

Одна секунда, всего лишь одна пронзительная секунда из прошлого вызвали такой эмоциональный всплеск и взрыв. Я даже не знала, что внутри меня полыхает такой костер. Еще немного и я бы сгорела заживо в этом огне.

Есть мгновения в жизни, которые навсегда и намертво врезываются, вгрызаются в твое нутро и никакой силой уже их оттуда не вытравишь. И те минуты, когда я лежала на полу, жалкая, омерзительная как червяк, получив незабываемый, немыслимый пинок ногой в живот – были именно такими. Даже сейчас, спустя столько лет, краска стыда мучительным пожаром заливает мое лицо.

До сих пор булавками вонзаются в мозг детские голоса: "Мама, почему ты лежишь? Папа, что ты делаешь?" Разве они когда-нибудь забудут это?

Есть ли что страшнее своей смерти? Только разве смерть близких людей. А еще страшнее – это пережитое унижение. У каждого свои видения, свои комплексы. У меня, вот оказалось, глубоко присосавшееся к душе – жгучее, нестерпимое воспоминание – пол на кухне, где я лежу, детские удивленные голоса и пронзительное озарение: с кем я жила…

Позорный пинок и усмешку на лице постороннего человека я так и не смогла пережить, переварить, отбросить. Возможно, эта сценка на кухне и последующие за ними события и есть тот ядовитый клубок змей-мыслей, о которых говорил психиатр.

Почему легкий тычок в живот вызвал во мне такую остервенелость, ведь то, что произошло позже, было гораздо страшнее и непоправимее. Наверное, потому что ничто не корежит и не ломает человека, чем унижение не отомщенное, непрощенное.

Бабочка взмахнула крыльями именно в то мгновение, когда я получила пинок в живот, а все последующее – были поступками ослабленной духом женщины. Нет, нет, взмах крыльев бабочки произошел гораздо раньше, когда я связала свою жизнь с мужем.

Впервые за долгие годы я прислушалась к своим собственным, тщательно запрятанным мыслям. И что из этого вышло? Я окинула мрачным взглядом растерзанную, разгромленную комнату. Только что тут произошел смертельный бой между мной и… мной.

Я сумела выдрать, умертвить, выскоблить этот скрытый клубок эмоций – со всей накопившейся там отравой – гнилью и ядом. Но как обработать и исцелить это невыносимо ноющее место? Я вновь посмотрела в окно.

Молния сверкнула

В небо я взглянула

Как долго я спала

Весь небосвод сейчас усыпан звездами, которые светясь и искрясь, будто ждут продолжения моей исповеди – что же было дальше, Лена? А дальше было еще страшнее, еще мучительнее. Слушайте звезды, слушайте исповедь никчемной, странной женщины.

Глава 17

…Очнулась я уже на кухонном диванчике. Сама ли дошла или меня подняли – не помню. Гости уже разошлись. Чем и как закончился день рождения – не знаю. Я с облегчением вздохнула, увидев рядом коляску со сладко спящей дочкой. На столе была записка от соседки: "Леночка, дети у меня, ты очнулась, попила водички, покормила малютку и уснула. Приходи в себя. За малышей не переживай".

Лилия Михайловна очень любила моих детей и за них я могла быть спокойна. Мужа не было дома, да и видеть его не могла. Я забрала дочку в ее комнату, уложила в кроватку и решила быть все время рядом с ней, пока не успокоюсь и не решу для себя – что же делать дальше?

На меня накатила загадочная и непонятная сонливость. Чувство бесконечной усталости, душевная апатия полностью овладели мной. Мне ничего не хотелось – ни есть, ни пить, только спать, спать, спать. "Еще немного, еще чуть-чуть и я восстановлю свои силы, ни о чем не думать, ничего не решать, все потом", – уговаривала я себя, погружаясь в спасительный, полудремотный, поверхностный, но такой блаженный сон.

Ночью я проснулась от того, что кто-то целовал мне руки. Я с недоумением смотрела на немолодую уже чету. Знакомые лица, этот мужчина кажется шеф моего мужа. Что они хотят? Что происходит?

Они сидели возле меня и, мужчина с поблескивающими от слез глазами, поглаживая меня по руке, говорил что-то странное:

– Леночка, спасибо, мы будем благословлять вас до конца своих дней.

Его жена целовала мне руки и повторяла вслед за мужем:

– Вы даже не представляете, что для нас сделали. Мы будем молиться за вас каждый день, каждый час.

Смутная догадка осенила, оглушила меня, и парализовала мои мышцы. Во рту пересохло, я не могла произнести ни слова.

Вдруг мужчина, полный и даже грузный, легко встал, подскочил к кроватке моей дочери и осторожно, ласково, с такой обезоруживающей нежностью, трепетностью взял Юлечку на руки и стал с ней вальсировать. Он легко, несмотря на свою комплекцию, кружился по комнате и пел. Я, как завороженная, следила за ним. И слова, которые он импровизировал на ходу, запомнила навсегда.

Если тебе будет грустно,

Я развею твою грусть.

Если даже небо рухнет

Я спасу тебя от бед.

Тут и жена его поднялась: "Дай, дай и мне, мою крошку, мое солнышко, дай прикоснуться к ней". Юля, сияя своими очаровательными ямочками, протянула свои ручки, потянулась к ней. А муж с неописуемым счастьем на лице стоял и наблюдал, как его жена плавно кружится по комнате и под ту же семейную мелодию складывает уже свои слова.

Этот день я не забуду,

Ни на день, ни на часок.

Ангелочек, моя крошка

Нет мне жизни без тебя.

Моя воля была ослаблена этим зрелищем. Сознание оледенело от ужаса происходящего, мне хотелось вскочить, заорать: "положите моего ребенка на место, он не ваш, он мой", но внутри все оцепенело, душевная изможденность парализовала меня. В глазах этой немолодой пары, поющих и вальсирующих сейчас, плескалось столько нерастраченной любви, столько искрометной радости, что казалось произнеси хоть одно резкое слово, они тотчас же умрут, тут же выключится свет в их жизни, навсегда. Но и наблюдать за счастьем чужих мне людей, с моим ребенком на руках, знать, что вот сейчас, в эту минуту рушится моя собственная жизнь было… страшно, невыносимо.

Я попыталась что-то сказать, но горло стиснули спазмы. Чтобы растворить, рассеять этот кошмар – прикрыла глаза. Стало трудно дышать, воздух перестал поступать в легкие и меня вновь окутал, спеленал черный дурман, видимо, спасая от чего-то более опасного.

Сколько я отсутствовала в пространстве, я не знаю. Помню только, очнувшись, я сильно вздрогнула от пронзившей меня мысли: "они же сейчас уйдут…"

"Подождите, не уходите, – мучительно выдохнула, выстонала я, – вскакивая с дивана. – Я вам все объясню. Вы поймете…". Но мой крик растворился в тоскливой тишине комнаты. Их не было, не было. Кроватка моей малышки тоже была пуста. Увезли. Унесли. Мое странное безволие и упадок сил привели к страшной катастрофе и теперь при виде пустой детской кроватки я была на грани помешательства. Хотя нет, затмение рассудка началось еще там, на кухне… на полу.

Я забегала по комнате, выскочила на балкон, в февральскую морозную ночь, потом стала суматошно одеваться, чтобы идти. Но куда? Три часа ночи. И вновь заметалась по комнате. "Что делать? Куда идти… Где они живут…"

Я знаю только адрес офиса Ивана Александровича, с которым и работает мой муж… Где же сам этот дьявол?

Я обежала всю квартиру… нет его… Он вызвал их ночью… Возможно даже стоял за дверью и следил за происходящим и вовремя увел… Они были уверены и были так благодарны, что я согласна… Все тщательно продумал. К кому же мне обратиться за помощью? Что теперь делать?"

Эти несколько минут горячечных нервных действий вновь лишили меня сил. Лихорадочная потребность действовать сменилась мучительной слабостью. И странная, болезненная сонливость, апатия, вялость вновь сковали мое тело и не давали вздохнуть полной грудью. Глаза горели, пылали, слипались и не хотели открываться. Голова, переполненная хаотичными, тяжелыми мыслями, тянулась к подушке. Победило бессилие: "Завтра, – думала я,– мне бы только набраться сил, немножко поспать. Завтра, я найду их… и разрушу весь этот офис… не позволю, не допущу. Только бы мне выспаться, прийти в себя…", – шептала я, – погружаясь, проваливаясь в тяжелое, но такое блаженное беспамятство.

Я проспала 12 часов. И когда, наконец, очнулась от сонного оцепенения, встряхнула с себя этот полуобморочный дурман, то почувствовала ненависть и отвращение к себе. Мерзость моего малодушия и бессилия вспыхнула во всей своей остроте и ясности. Было три часа дня. "Еще успею" – подбадривала я себя.

Выпила три чашки кофе и побежала в офис к Ивану Александровичу – к шефу моего мужа. "Это дико, это чудовищно. Я им объясню, что была не в себе, что ослабела. Они должны понять, что такое недопустимо, невозможно, это мой ребенок". Но, все было предусмотрено… дьяволом. Я опоздала. Мне сказали, что Иван Александрович уже здесь не работает. Они с женой уехали за границу.

– Куда, куда, когда вернутся? – истерично выдала я.

– Мы не знаем, – пожали они плечами, удивленно глядя на меня, – возможно уехали навсегда…

Глава 18

Я вновь посмотрела на небо. Кажется, вот-вот луна в полном своем величии выдаст некий секрет, прояснит мысли. Все пытаюсь понять свою безмерную опустошенность, растерянность в ту ночь. Почему я в одночасье превратилась в тряпичную куклу? Да, я ослабела, увидев в глазах этой немолодой пары неописуемое счастье, искреннюю радость, я не посмела сразу потушить блаженство, смыть улыбку на их лицах.

Но чем объяснить эту странную сонливость? Это было сродни наркотическому опьянению, почему мне все время хотелось спать? С чем связан этот душевный ступор? Почему я проспала 12 часов? Мог ли он подсыпать мне… Я ничего не ела, не пила. Стоп. На журнальном столике, на кухне, стоял графин с водой, я время от времени делала глотки, это я помню. Может быть… Но я бы увидела его, ведь я через каждый час просыпалась. Хотя заменить один графин на другой – дело нескольких секунд. Неужели он и тут приложил руку. Ой, Лена, оставь уже это, спустя десятилетия ты вдруг задумалась. Даже если он что-то подсыпал в воду, снимает ли это с меня ответственность? Оправдывает ли меня? Нет. Я должна была все предусмотреть и предугадать, когда поняла его намерения и не должна была отрывать дочку от себя.

Потом уже много раз, проворачивая в голове события тех дней, я поняла, что дьявол в лице моего мужа зорко и внимательно вглядывался в мое душевное состояние, уловил и выбрал нужный момент, понял, что я не готова к сопротивлению и вызвал этих людей именно ночью.

Я уверена, что это он им посоветовал уехать на некоторое время. Все было подготовлено заранее: и офис передан, и документы оформлены, и билеты куплены. Если есть деньги, то все просто, быстро и легко можно оформить. Люди искренне верили, что я согласна. Все было подано именно с его элегантной подачи, мол, надо Лене дать время привыкнуть к этому обстоятельству. Сорвалось бы в ту ночь, он нашел бы другой вариант, сделал бы другой ход.

После я пыталась разыскать их, но они уже были не в стране. Самолет приземлился в Ницце и следы затерялись.

Я склонила голову от невозможности что-то исправить. Мою девочку унесли с моего позволения и это бесконечное чувство вины постоянно, неотступно томило, грызло и отравляло мою жизнь. С чем сравнимо мое тогдашнее состояние – будто тупым ножом вырезали часть сердца и я осталась с разодранной, кровоточащей раной. Я пыталась разровнять, выгладить, исцелить эти ободранные края, обмазать каким-нибудь бальзамом для души и продолжить жизнь. Но не смогла. Не смогла. Рана не заросла, да и вряд ли зарастет, ибо чувство вины и неуважения к себе, постоянно скреблось в душе, вбрызгивая свой смертоносный яд, который исподволь разрушал меня.

Еще три недели я сцеживала молоко руками и вместе со струйками молока в емкость капали и слезы. Несколько месяцев я еще надеялась, что они вот-вот вернутся, и я смогу объяснить им все. Но они… не возвращались.

"Все, что меня не убивает, то делает меня сильнее". Прав ли был философ? Скорее наоборот, то, что нас не убивает, то делает нас слабее. Сила воли истончается, энергия иссякает, духовный жар угасает. Эта личная трагедия меня не убила, но стала ли я от этого сильнее? Напротив, всю свою надломленность, потерянность в жизни я объясняю именно этим жизненным ударом. Все тогда пошло наперекосяк.

У Ницше есть и другой более глубокий афоризм: "У кого есть Зачем жить, может вынести любое Как". Человек может жить в бараке, в подвале, в невыносимых жизненных условиях, но если он может ответить на простой вопрос: "Зачем? Ради чего?", то каждый новый день делает его сильнее, и потраченная энергия с удвоенной силой возвращается к нему.

Благодаря этому таинственному "Зачем" совершаются величайшие открытия, создается волшебная музыка, пишутся бессмертные полотна. У каждого свое "Зачем". Но если внутри человека хаос, если он потерял себя, то это "Зачем" уплывает от него, приобретает мутные, неясные очертания.

…Я медленно и с некоторым страхом приподнялась в кресле, сделала несколько шагов. Нет, все в порядке, ноги меня слушаются, кажется мне удалось перепрыгнуть через барьер, который казался мне уже недостижимой высотой.

Эта ночь особенная в моей жизни и я должна додумать и переворошить все до конца.

Так почему же я не расторгла этот, ставший ненавистным мне, брак? Да, я ошиблась с выбором своего спутника жизни, но ведь еще большей ошибкой было продолжить совместную с ним жизнь.

Я ушла с любимой работы, ведь там знали о моей девочке, задавали бы мучительные и страшные для меня вопросы. Устроилась в какой-то заштатный проектный институт, где никто ничего обо мне не знал. Несколько месяцев была погружена в депрессию и даже пила антидепрессанты. Все делала на автомате, как заведенная, только очень старалась, чтобы дети это не чувствовали. Со своей личной жизнью я тоже распрощалась, с мужем я разошлась в тот вечер, на кухне, только он об этом еще не знал.

Славка принял мое смирение за примирение, решил, что все улажено, все позади и можно восстановить супружеские отношения. Его нарциссическая личность даже предположить не могла, насколько он мне уже отвратителен.

… Как-то вечером, я лежала в своей комнате, как всегда безучастная ко всему, глядя в потолок. Славка войдя, придал голосу один из своих бархатных оттенков и начал:

– Лена, все, что я делаю для твоего же блага, все мысли только о тебе. Разве я отдал бы дочь, если бы не знал, что ей там будет лучше? Да ты знаешь, что это за люди? Она в том доме будет принцессой.

Я не реагировала: не было ни сил, ни желания что-то ему говорить. И мое молчание, безразличие и апатию муж понял по своему. Он наклонился ко мне: я замерла, перестала дышать, чтобы не вдохнуть его запаха, который был мне уже омерзительным.

Мои нервы были так оголены, чувства так обострены, что, когда его язык прикоснулся к телу, я очень явственно почувствовала как по моей груди ползет скользкий, мерзкий, холодный червь, всасываясь мне в сосок, оставляя вязкую слизь и медленно вливает в меня свои смертоносные слюни.

Эти ощущения были настолько острыми, что меня охватил озноб. Я затряслась, задрожала и кислый отвратительный комок едкой желчи подплыл к горлу. Резко оттолкнув его, я склонилась вниз…, к полу…

Он вскочил, как ошпаренный, нервно и испуганно осмотрел свою одежду и с ужасом, недоумением и даже с тайным страхом в глубине глаз, уставился на меня. Я знала: только что произошедшее – болезненный укол для его мужского самолюбия. На мгновение растерянность блеснула в его глазах, но это был лишь краткий миг. Изумление на его лице постепенно сменилось злостью, гневом, злые искорки заметались во взгляде.

Мой муж был оскорблен, унижен, жене стошнило от него. Он никогда не забудет этого. Я подняла голову и обожгла его отчетливым презрением и эта явно ощутимая, молчаливая ненависть еще больше разожгла, разозлила его. Он надменно выпрямил спину и гневно, с презрением выдавил из себя.

– Ну что смотришь на меня? Кто отдал нашу дочь? Какая ты мать после этого? Разве я мог бы что-то сделать без твоего согласия?

Злые, ядовитые слова мучительно проникали в меня, оседая там, где-то в глубине.

Славка знал, как добить меня, заклеймить, вбить бесконечное чувство вины. Стыд и отвращение, жгучая ненависть и к себе, и к нему всколыхнулись, забурлили во мне и вновь тошнотворный сгусток поплыл к горлу и я склонила голову к полу…

Он быстро и резко отскочил еще дальше от меня и выскочил из комнаты, громко хлопнув дверью. Да… для него это шок, я даже почувствовала некое чувство удовлетворения.

Но то ощущение чего-то гадкого, грязного, ползущего по моему телу не покидает даже сейчас, спустя годы. С той самой ночи у меня больше не было интима. Одна только мысль, что ко мне может прикоснуться мужчина вызывала во мне тошноту и я чувствовала во рту тот самый мерзкий, железный привкус горечи. Сексопатологи бы сказали тяжелый случай.

А тогда, я быстро встала, вымыла, вычистила ковер и вновь легла. "Надо разрубить эти никому не нужные семейные нити", – твердо решила я. И на следующий день состоялся разговор.

Глава 19

– Ты понимаешь, что семьи у нас уже нет и никогда, ничего не восстановится. Давай разведемся и каждый пойдет по своей дороге. А с детьми всегда можешь видеться.

Мой муж равнодушно, снисходительно посмотрел на меня и с подчеркнутым безразличием небрежно бросил:

– Пожалуйста, давай разведемся, начинай процесс. Я не буду на это тратить время. Ищи сама риелторов, обмениваем эту квартиру и все, что здесь находится будем делить: картины, антиквариат. Но учти, меньше, чем на двух комнатную я не согласен.

Я задохнулась от возмущения, от его наглости и цинизма. А ведь в тот период, я еще не знала, не ведала, не могла представить какой огромный куш он получил от продажи своей собственной дочери и что уже имел приличную квартиру в центре города.

– Да почему я должна разменивать свою родительскую квартиру? У тебя своя есть.

– Я здесь прописан, являюсь вторым собственником дома, а там живет моя мать, не буду же я с ней жить вместе…

– Как ты можешь быть вторым собственником без моего согласия? Как ты смог это провернуть?

– Если будет необходимо, докажу, что все здесь принадлежит мне и заработано моим трудом.

Я знала, что он максимально осложнит мою жизнь и будет биться за каждую картину, за каждый антиквариат. Даже если я найду хороший вариант обмена, все равно будет препятствовать размену, найдет способы развалить дело и одно судебное слушание сменится другим. Я буду жить в постоянной нервотрепке, что отразится и на детях.

Но не это, не это ослабило мои намерения. Ни за что я ни отдала бы ему ни картины, ни антиквариат: на все у меня было завещание. В конце концов разделили бы квартиру, я и сама хотела спрятаться в каком-нибудь другом районе города, где никто не знает обстоятельств моей жизни, где никто ни о чем не спрашивает, не задает мучительных для меня вопросов. Со всем этим я как-нибудь справилась бы, пусть даже, погубив нервные клетки.

Засомневалась я после разговора с моей приятельницей, которая время от времени приглашала меня в свой загородный дом, своей-то дачи у меня уже не было. Родителей к тому времени я уже потеряла, а с Ритой познакомилась уже позже. Мне так было необходимо, чье-то душевное участие.

…Мы наслаждались хорошей погодой. Мои дети и ее племянница радостно бегали по чудесному саду. И я осторожно начала разговор. Так хотелось с кем-нибудь переговорить, выговориться, получить какой-нибудь совет, ведь я была совсем одна. Моя семейная драма была ей неизвестна.

– Лен, я не знаю, что у вас произошло, но твой муж, скажу честно, для многих из нас идеал, мечта, – начала она. – Есть в нем что-то покоряющее, такой обходительный, внимательный, только заговорит своим завораживающим голосом и уже теряешь голову. Ну, а о детях ты подумала? Вот посмотри на мою племяшку, видишь, как она веселится, а неделю назад подошла ко мне и говорит: "тетя, можно я буду называть тебя мамой? Мне так хочется произносить это слово". Вот ведь, несчастный ребенок. А кто догадывается об этом?

– А мать где? – охнула я.

– Оставила дочку на два месяца бабушке, а прошло уже четыре года. Свою личную жизнь никак не может устроить. Мама и папа самые ценные слова на свете, особенно в детстве. И ты знаешь, что меня еще удивляет: когда сестра появляется, то дочка почему-то не называет ее мамой, только "ты", "она". Как много всего спрятано в детской головке, а мы даже не знаем, да и не задумываемся. Смотри, как она смеется, хохочет, а кто знает, может по ночам плачет в подушку.

И, глядя на эту девочку, бегающую по саду, я засомневалась: "Будут ли мои дети счастливы в неполной семье? Да и что изменится, если мы будем жить втроем, – мрачно и тоскливо размышляла я. – Что? Сейчас у них по отдельной комнатке, а при разделе неизвестно что будет. Я уже никогда не свяжу свою жизнь с кем бы то ни было, а детей лишу этого жизненно необходимого ощущения отца рядом.

И хоть мой муж не уделяет много внимания детям, но как радостно, вприпрыжку подбегают они к двери, встречая папу. Эта тяга к отцу заложена природой. "Папочка, посмотри, как я нарисовала…", "Папа, а я сегодня три мяча забил, благодаря мне команда выиграла…". А отец потреплет дочь за щечку, сына похлопает по плечу. И дети счастливы уже только этим. К нему всегда можно прижаться, почувствовать его запах, который так необходим для силы и уверенности в будущем.... "Не обделю ли я их судьбой, если все это разрушу?" – тоскливо размышляла я.

Тогда я решила повременить, пусть подрастут, пусть их психика окрепнет. Я не имею права выдавить отца из детства моих детей, просто попытаюсь, постараюсь создать видимость благополучной, счастливой семьи.

Я старалась поддерживать уют в квартире, в доме всегда была вкусная еда. Но я не ждала уже мужа после работы, не подогревала ему еду, не сидела с ним рядом, не вела никаких бесед. Муж был мне так безразличен, что порой даже не знала: дома он или отсутствует, да и не хотела знать.

Коммунальные платежи я выставляла на самом видном месте, на кухонном столике. Но он не спешил оплатить счета, делал вид, что забыл, занят, не успел. У нас образовывались задолженности. И лишь, когда я находила острые, едкие слова, чтобы ущемить, уколоть его самолюбие, мол, моей зарплаты не хватает, чтобы содержать альфонса, он тогда оставлял деньги на столе. Для себя лично, я никогда ничего не просила. Мне так не хотелось к нему обращаться с какой-либо просьбой, что даже детям я все сама покупала и когда уже не укладывалась в свою зарплату, то продавала что-то из маминых драгоценностей.

А как же Славка терпел такие отношения? Что он чувствовал? Думаю, его устраивала эта игра. Я ему не мешала, была удобна для него. Пока. До поры, до времени. И вот вчера выяснилось, что пришел час что-то решать со мной. И он стал действовать в свойственном ему духе.

Я очень старалась, чтобы дети ничего не заметили: и совместный разговор заводила и втягивала мужа в диалог, чтобы только они не почувствовали эту ледяную, мрачную тишину в доме. Я заставляла его сходить с ними куда-нибудь, вести какие-то поучительные беседы.

Дети были смыслом моей жизни. Я не жалела для них ни времени, ни внимания. Устраивала им различные вечеринки, приглашала их друзей к нам домой, придумывала интересные викторины, часто выезжала с ними на природу. "Самое важное – это улыбки моих детей, их душевное равновесие, – думала я, – а остальное второстепенно".

Я старалась выглядеть счастливой женщиной, а мой внутренний мир безмолвно кричал о другом. Эта раздвоенность, неудовлетворенность жизнью никого, никогда не приводила к счастью. И как показало время, такая лакировка семейных отношений была абсолютно бессмысленной.

Глава 20

Пойдя на компромисс я проиграла. Правильно говорят, обмануть можно взрослых, но не детей, потому что их органы чувств, их уши и глаза находятся в области сердца. Они вслушиваются не в слова, а вглядываются в нашу глубину, впитывают настроение взрослых, их тревоги, страхи, напряжение, улавливают незримые таинственные вибрации, исходящие от нас и все складывают в копилку памяти.

В счастливой семье все должно быть общим – дождь ли, снег, солнце на небе или мрачные тучи, проблемы и радости, успехи и неудачи наводят на совместные беседы. Даже воздух, которым дышит семья и то один на всех.

Мои дети не стали счастливее, живя в полной семье. Они лишь вкусили горечь неискренности, фальши. Как я ни старалась, а суть наших уродливых семейных отношений они уловили, прочувствовали запах гнили, запах лицемерия и двуличия. Иначе чем объяснить их недетские, робкие, тревожные вопросы?

Однажды мой десятилетний сын вдруг неожиданно спросил:

– Мама, а ты папу уважаешь?

Я замерла, подыскивая ответ и ужасаясь сути вопроса. Вот она чуткость детских сердец.

– Почему ты спрашиваешь? Почему я не должна его уважать? – а у самой внутри все вибрировало, дрожало. – Разве мы когда-нибудь ссоримся, кричим, ругаемся?

Мой мальчик неопределенно пожал плечиками и молча ушел к себе в комнату.

А Капульке и вовсе было восемь лет, когда она удивила меня своей проницательностью.

– Мама, почему у нас так пахнет тоской?

Я собрала всю волю в кулак, чтобы не разрыдаться. Что же творится в их головках? В чем секрет этой загадочной мудрости, как они считывают информацию, витающую в воздухе?

– Капуля, объясни, почему ты так думаешь? Как ты это чувствуешь? Посмотри, какая красивая у тебя комната, вся в розовых тонах, как много всего интересного в ней. Не многие твои одноклассники могут этим похвастаться.

Моя девочка, так же как и ее брат, пожала плечами и вздохнула.

"Мама, а ты папу уважаешь?" "Мама, а почему у нас так тоскливо?" – Разве я могу забыть эти вопросы? Но и тогда я ничего не стала менять. Пусть хотя бы школу окончат, – решила я.

Потом, много лет спустя эта тупая пассивность, инертность выстрелила болезнью в меня.

Даже сильный духом человек должен чем-то подпитываться. А чем, как не семьей, любимой работой, искренней дружбой, хоть каким-нибудь хобби, увлечением, чем-нибудь, чтобы наполнить себя приятными эмоциями. А я подпитывалась только детьми. Но видимо этого было мало, раз я свалилась.

У меня была навязчивая мысль, сделать все, чтобы они не были похожи на своего отца. При каждом общении пыталась внушить им мысль: "Никогда не хитрите с людьми, никогда не лгите, помните, ложь и хитрость – это удел ущербных людей, которые живут в канализационном отсеке и даже не подозревают этого. Помните, что каждый ваш проступок – это камень, брошенный мне в лицо.

– Мама, ну почему тебе?

– Потому что я ваша мама, я вас родила, и так будет всегда, даже когда вы состаритесь, а меня уже не будет на этом свете.

– А вон, Ленька в нашем классе, вечно врет всем, подличает, но его учителя любят, он хорошо учится.

– Этот Леня живет в избушке, построенной на лжи. А чтобы избушка не разрушилась, он постоянно должен придумать новую ложь, другую, третью. И так бесконечно. Вы разве не помните пословицу: "Одну ложь семью другими нужно поддержать". Держитесь от него подальше. Ложь – это вирус, передается по воздуху, он может перекинуться на вас.

Вот так наивно я пыталась настроить своих детей на чистоту, искоренить, уничтожить в них генетический код отца. Впрочем их отец не лгун, он талантливый режиссер, который со смехом, со смаком, играючи рушит чужие жизни. Но как им объяснить это? Ведь порой трагедия в жизни начинается с милой улыбки, маленькой лжи. К счастью, я еще не сталкивалась с каким-то неприятным поступком моих детей, что кольнуло бы мне в грудь.

Глава 21

Я встала, медленно сделала круг по комнате. Кажется, я окончательно воскресла. И вновь сев в кресло-качалку, продолжила свой разговор с небом. Как хорошо смотреть на эту небесную идиллию со звездами и луной. Тысячелетиями наблюдают они за нами, все видят, все знают, иной раз дают подсказки на наши вопросы.

Свою дочь, звезды, я увидела спустя два года, пять месяцев и семь дней. Она была прелестна, как купидон, даже красивее, чем Капулька, хотя все говорили, что у Капочки ангельская внешность. Юлечка бегала, щебетала, весело подбегала к своим родителям: "мамочка", "папочка!" Глазки блестели, а бесподобные ямочки на розовых щечках очаровывали, хотелось смотреть на нее, не отрывая глаз.

Если бы кто-нибудь слышал мой безмолвный крик. Я рыдала без слез, как рыдает и стонет, загнанная в ловушку лань. "Поздно, слишком поздно, – думала я, – девочка обожает своих родителей, а я… тетя, которую она сегодня увидела в первый раз. Эта тайна останется нераскрытой, время упущено, ребенок счастлив, счастлив, у нее есть все" – уговаривала, успокаивала саму себя.

Так думало мое сознание, а мое глубинное – отвергало, не соглашалось с этим. Другого выхода я тогда не видела и лишь попросила ее родителей, почаще к нам приходить, чтобы видеть, наблюдать как растет моя дочка.

И когда моя девочка называла меня "тетей Леной", я умирала, и горький комок жалости к себе разбухал и душил меня. Я выходила на балкон, чтобы никто не видел моих слез.

А вскоре они уехали, неожиданно, даже не попрощавшись. И я вновь потеряла их следы.

…Уже светает. Моя исповедь с выплеснувшимися эмоциями подошла к концу. В эту ночь я окунулась вглубь себя, вскрыла застарелую, так и не зажившую рану и попыталась выровнять внутреннее с внешним.

Говорят, все судьбоносные решения рождаются в бессонном томлении ночи. Энергоинформационное поле свободно, а все подсказки и ответы находятся именно там. Как лучше поступить? Как правильно повести разговор с мужем? В голове медленно проплыли строки.

Если есть у тебя для житья закуток

В наше подлое время – и хлеба кусок,

Если ты никому не слуга, не хозяин

Счастлив ты и воистину духом высок.

…Если ты никому не слуга, не хозяин… если есть для житья закуток, уголок.. Я вновь осторожно и медленно приподнялась с кресла. Счастлив человек…если он здоров.

Спасибо тебе, Омар Хайям, теперь я знаю, какой у меня будет разговор с мужем. Сейчас у меня удивительная ясность в мыслях, будто многолетний туман рассеялся в голове.

Я расскажу всем о своем выздоровлении потом. Да простят меня мои дети, но я боюсь расплескать свое счастье, боюсь тупо сглазить, не хочу, чтобы мой, пока еще муж, узнал об этом.

И, глядя на небо, я вспомнила еще один афоризм: "Чем ярче горят мосты за спиной, тем отчетливее виднеется дорога впереди"^[10]. Вот завтра мы и посмотрим как будут гореть мосты. Завтра… Да нет, уже сегодня. Надо только дождаться моей помощницы.

…Роза зашла и с изумлением уставилась на погром, устроенный мной в комнате. Осколки, черепки от разбитых чашек, лампочки, скособоченный и уже непригодный к употреблению торшер, валяющиеся книги, разодранные подушки на полу, разбитый костыль, даже прикроватная тумбочка вся в трещинах.

Из ада пламя возросло

И в этом пламени все сожжено,

К утру рассыпалось в золу

Но как объяснить ей это?

– Роза, ни о чем меня не спрашивайте. Потом. Я не спала 36 часов, мне бы поесть и поспать немного. Вечером предстоит тяжелый разговор с мужем.

Удивительная женщина, никаких вопросов, ни слова, просто молча кивнула головой. И мне кажется, она все поняла.

Глава 22

Мой муж видимо тоже хотел ускорить процесс, который задумал, и объявился поздно вечером.

– Леночка, я два раза заходил к тебе, а ты все спишь и спишь. Ты здорова?

– Да, сейчас я здорова. – Он даже не подозревал насколько честна я с ним. – Заходи, поговорим… Итак, мы с тобой официально разводимся. Устраивай свою жизнь, так, как считаешь нужным.

– А ты к кому-то из детей собираешься переехать?

Как же элегантно, ловко и виртуозно он повернул.

– Нет, Славик. Я хочу иметь свою крышу над головой. И предлагаю вариант очень выгодный для тебя. Ты мне покупаешь однокомнатную квартиру в любом спальном районе, пусть даже в панельном доме, а сам можешь остаться здесь. Учти, я тебе оставляю все – и картины и антиквариат.

– Подожди, я не могу вникнуть, – он помедлил, посмотрел на меня недоуменно. – Купить тебе отдельную квартиру? Ты хоть соображаешь, что говоришь? Как же ты будешь жить одна? И как я могу допустить это, я же постоянно буду переживать за тебя?

– А как я сейчас живу? Ты что мне круглосуточную частную сиделку нанял? Ко мне приходит социальный работник, который и для тебя готовит еду, а доплачивает ей за это мой сын, а не ты.

Да, он явно не был готов к такому повороту разговора. Лицо его потемнело, глаза стали жесткими, однако заботливость в голосе все же сохранил.

– Лена, успокойся. Хорошо, мы с тобой разведемся, если ты так хочешь. Но сначала встань на ноги. Я же о тебе думаю. Марина говорит, что в том оздоровительном центре и не таких поднимали.

– А ты там был?

– Нет, все некогда поехать, посмотреть. Вот завтра с тобой и поеду.

– Было бы хорошо, а заодно и мать проведаешь…

Вот тут я увидела и даже вздрогнула от тех изменений, которые произошли с мужем. Он резко, зло и даже с наслаждением сдернул маску с лица. Участливость взгляда сменилась надменностью, и насмешливая гримаса проплыла по лицу.

Я, как завороженная, смотрела на эти перевоплощения. Правильно говорят, человек, как сосуд, тронь его и из него выльется его содержимое: или чистая вода потечет или мутная, зловонная жидкость прольется. Мой муж разозлился, и выдал себя в неконтролируемом гневе, потерял власть над своими притворными и искусно поддерживаемыми эмоциями.

Славка уже спокойно выпрямился в кресле, потом встал и с презрительной ухмылкой посмотрел на меня.

– Ах, вот оно что, – он скрипнул зубами. – Это все твоя подруга тут воду мутит. Давно мне надо было ее выгнать. Ну и кому ты сейчас нужна? Ты уже овощ, несъедобный, никому не нужный. А кто тебя подобрал, когда твой любимый сбежал? Я! Пожалел, пригрел. Что бы ты делала без меня?

Его ядовитые слова обжигали меня, но как ни странно никакой боли я не чувствовала. Одно равнодушие. И гнев, и злоба улетучились. Этой ночью я сама себя отхлестала, что мне теперь до его слов.

Я смотрела на искаженное от гнева лицо и представляла, как за моей спиной полыхает, потрескивает огонь, с грохотом рушится гнилой, обветшалый мост моей прошлой жизни. Еще совсем немного и я бы сама сгинула в той бездне. Чем жестче и зло он выговаривал мне, тем яснее виднелась моя дальнейшая дорога.

Если человек мне безразличен, если его язвительные слова не волнуют, не тревожат и легко отскакивают от меня, значит с ним уже все покончено, значит я уже выбросила его на свалку и закрыла крышку мусорного бачка. Я даже улыбнулась своим мыслям.

– Она еще улыбается. Калека несчастная. Ущербная. Ты хоть понимаешь на каком дне находишься? У тебя никого нет и ты никому не нужна – ни мне, ни детям.

– Ну вот и прекрасно, это то, что мне хотелось услышать, – я поражалась своему спокойствию. – Мы друг другу не нужны. Да и вообще, какой толк от тебя был за все эти годы? Ты даже за коммунальные услуги платил раз в два месяца, все было на моей шее. Когда я слегла и то пришлось обращаться к сыну. Ты же выше быта, это не для тебя.

– А зачем мне платить, твои родители много что оставили тебе, ты сама должна была раскошелиться. Твоя мать оставила тебе уникальное бриллиантовое колье, где оно, почему ты забрала его из сейфа?

– Закрой дверь с той стороны. Мой адвокат с тобой свяжется.

– Ух ты, Валаамова ослица^[11] заговорила, – зло выдохнул муж. – Ее адвокат, – с издевкой протянул он. – Я сам адвокат. Тебя нужно было давно в психушку запереть, а я все жалел, – и со злостью хлопнув дверью, вышел.

После вчерашней ночи, когда я вернула себе живое чувство собственного существования, его слова уже не волновали меня. Я даже злорадно усмехнулась. "Ослица" не только заговорила, но и посмеялась над тобой. В квартире нет никаких ценностей, одни копии. И ты это поймешь, когда попытаешься что-нибудь продать.

Со следующего дня я начала потихоньку тренировать ноги, все таки полтора года они были обездвижены. Каждый мой шаг я сопровождала улыбкой и к концу дня их накапливалось до тысячи. А вскоре улыбка и вовсе прилипла к лицу.

Пора действовать. Я позвонила к Якову Семеновичу – сыну друга моего отца. Профессионал высокого класса. Именно у него хранятся все важные семейные документы.

– Яков Семенович, это Лена Соловьева, я по тому вопросу, который отложила много лет назад…

Мы договорились на понедельник. В этот день моего мужа не бывает дома. Дверь адвокату уже открывала я сама.

Разговор у нас получился немного мучительный, он просто не понял моего решения.

– Лена, вы хотите оставить ему свою квартиру, а сама уйти? У нас есть завещание, к чему эта бесхребетность?

– Яков Семенович, вы его не знаете, это адвокат дьяволов. Он что-нибудь затеет, замутит, затянет процесс. Мой муж каким-то образомстал вторым собственником этой квартиры, без моего разрешения.

– Как без вашего ведома? Я же видел документы, там везде стоят ваши подписи, просто не стал вмешиваться в семейные дела.

– Ну вот видите, я ничего не знала. Он поставил меня перед уже свершившимся фактом, я случайно об этом узнала.

– Подождите, а дача, дача тоже была продана без вашего согласия?

– Нет, – вздохнула я, – это с моего разрешения. Да что теперь говорить. Сейчас нужно спасать то, что еще можно спасти. Мне надо как можно скорее отсюда выбраться, пока я снова не заболела. Одна только просьба, сделайте так, чтобы эта жилплощадь была не продаваемая и чтобы сюда он никого не мог зарегистрировать. Пусть хотя бы квартира достанется детям, внукам.

Адвокат покачал головой:

– Вот уж не думал, что у вас все так сложно и даже запущено. Хорошо, я дам распоряжение. Мне предстоит с ним серьезный разговор, но прежде нужно сделать экспертизу вашей подписи, – глаза его стали жесткими, ледяными. – Моя ошибка, надо было мне поговорить с вами, когда почувствовал неладное.

Видимо, Яков Семенович смог найти нужные слова или показал ему экспертизу поддельной подписи, потому что через неделю Капулька удивленно сообщила мне, что папа хочет купить мне квартиру.

– Капуля, мы потом поговорим обо всем, я тебе объясню свое решение. Мне не нужны шикарные хоромы, только ты проследи, чтобы не развалюха какая-нибудь была, я-то знаю вашего отца.

Оказывается, не зря я опасалась. Через две недели услышала возмущенный голосок дочки. Они были в соседней комнате и все было хорошо слышно.

– Папа, у тебя совсем нет совести, мама оставляет тебе шестикомнатную квартиру, а ты ей предлагаешь бомжатник, который даже ремонт не спасет.

– А зачем ей лучше, все равно будет лежать и в потолок смотреть. У меня нет денег на хорошую квартиру.

– Ладно, – спокойно, но твердо сказала Капитолина, – раз у тебя нет денег, тогда делим эту квартиру. Риелтор сказала, что каждому можно подобрать по хорошей двухкомнатной, без доплаты.

Капулька в дедушку пошла – сильная по характеру, решительная, бескомпромиссная, не то, что ее мать – клуша.

"У него нет денег, – кипело у меня внутри. – Дочь, свою выгодно продал, трехкомнатную квартиру получил, выплатили хорошую сумму денег, подарили офис. Есть еще родительская квартира. И все ему мало".

Впрочем, дело тут не в жадности, а как сказала моя юная дочь – в полном отсутствии совести. Жизнь для него это шахматная партия. Его голова настроена на то, как бы кого объегорить и почувствовать свою силу, посмеяться над людской наивностью и доверчивостью.

Почему я не хотела, чтобы он пока не знал о моем выздоровлении? Мне казалось, что проникнувшись сочувствием к моему положению, он будет более сговорчивым, покладистым и бракоразводный процесс пройдет гладко, спокойно, мирно. Ведь прошу-то я у него самую малость. Но и тут я ошиблась.

Я часто задумываюсь: а может ли человек быть счастливым без сопереживания, сострадания и сочувствия к другим, пусть даже посторонним людям?

Как-то мы с приятельницей были в музее и остановились перед картиной "Паралитик или Сыновнее благочестие", Жан-Батиста Грёза, где художник сумел передать непритворную участливость, заботу детей, родных к парализованному старику…

– Счастлив человек, – вздохнула я, глядя на картину, – если на склоне лет, окружен близкими, которые так искренне его любят.

– Да ладно, Лен, наверняка надеются на наследство, – усмехнулась моя прагматичная подруга. – Не верю в их любовь.

"А я бы со своих родителей пылинки сдувала", – промолчала я тогда.

Теперь вот узнаю, что мой муж спихнул свою здоровую и энергичную мать в богадельню. Еще неизвестно, чем закончится ее отдых в "санатории"? Вот поймет все, и разразится буря эмоций, скандалов, криков. Две змеи вступят в схватку друг с другом и кто победит? Говорят, старые змеи с возрастом теряют свой яд.

Глава 23

За время ожидания моего избавления от мужа, у меня произошел еще один разговор, взволновавший меня. На этот раз с Ритой. Она теперь приходила тогда, когда мужа не было дома, не из боязни столкнуться с ним, а скорее от возникшей неприязни к нему. И в один из дней задала мне неожиданный и странный вопрос:

– Лен, загадочная у тебя история приключилась с Сережей. Я и не знала.

– Оставь, пожалуйста, – помрачнела я. – Все это осталось в прошлом, не произноси его имя.

– Ну хорошо, не будем, ты только покажи какую-нибудь его фотографию. Очень хочется посмотреть на него.

– Я все порвала, выбросила. Хотя… одну все-таки оставила. Но зачем тебе это нужно? Ты испортила мне настроение этим воспоминанием. Вон там… в книге Цвейга посмотри… Эту фотографию я не смогла выбросить, там столько радостных эмоций, что рука не поднялась.

Рита нашла фотографию, села возле меня в кресло и долго разглядывала снимок.

– Надо сказать, что вы пара редкая по красоте. Глаз не оторвать. У тебя пшенично-пепельные волосы, у него темно-каштановые, а цвет глаз абсолютно одинаковый. Я бы сказала: сочная майская зелень. Удивительное сочетание. А кто этот красавец-брюнет стоит в отдалении и с какой-то странной задумчивостью смотрит на вас. Словно ястреб высматривает добычу.

– Не догадываешься? Он не так уж сильно изменился.

– Неужели твой благоверный? Да-а. Тоже красив. Только красота без света.

– Если он захочет: и света впустит достаточно, солнце выглянет в глазах, влюбит в себя и даже загипнотизирует, – в моем голосе невольно проклюнулись резкие и раздраженные нотки. – Про таких говорят: "Змея в костюме"^[12], ты же сама дала мне прочитать эту книгу.

А Рита все вглядывалась, всматривалась в фотографию, о чем-то размышляя.

– Лен, а ты уверена, что твой шахматист не сыграл с вами в очередную свою партию? Как-то странно все сложилось.

– Не тереби душу. Эта страница жизни уже закрыта навсегда. Я тогда наунижалась достаточно, даже к его матери ходила. Она не захотела со мной разговаривать, говорит: "Оставьте моего сына в покое, не мучайте его, не показывайтесь ему на глаза…"

– Какая странная фраза: "не мучайте моего сына…"

– Ты смотришь на эту фотографию, как будто книгу читаешь.

– Так я именно это и делаю, даже не представляешь, насколько интересны эти страницы, – все еще не отводя глаз от снимка, – тихо проговорила Рита.

– Вот ответь мне еще на один вопрос. А ты бы сейчас захотела с ним встретиться?

– Нет, – резко и быстро отреагировала я, – все это уже в прошлом.

– Ты, не отвечай, просто вникни в мой вопрос. Тебе бы хотелось его увидеть, хоть мельком. Вдумайся, не отвечай.

Неожиданно теплый и сладкий комок развернулся в груди и свежая, ласкающая струя блаженства заструилась во мне. И я неожиданно для себя, невольно расплылась в улыбке.

–Ну вот и все, подруга, – рассмеялась Рита, и перевела разговор на другое.

– Значит Славка согласился на твои условия? Решил оторвать от себя деньги на однокомнатную.

– Кто бы сомневался в этом? Вцепился в мою квартиру, как клещ. Слава богу, через неделю я переезжаю. И хорошо, что весной. Символично начинается новая жизнь.

....Вот и наступил день, когда я стала уже прощаться с родительской квартирой. Рита и Роза уже знали о моем выздоровлении и искренне порадовались за меня. А детям мы решили устроить сюрприз, уже в новой квартире. Они молча ходили со мной по комнатам и проникались моим настроением. С трех лет я жила в этой квартире. Кто знает, когда еще смогу прийти сюда? Жалею ли я о том, что ухожу? Нет. Эти стены помнили мое отчаяние, наблюдали за моей тоской, видели мои слезы.

Эта кухня все еще хранила память о немыслимом для меня унижении, о предательстве. У меня теперь есть свой закуток, уголок. А там видно будет. И возьму я отсюда, только три кресла и торшер из той комнаты – это самое ценное для меня. Даже свою кровать я оставляю здесь. Слишком много слез было пролито тут.

– Роза, пожалуйста, еще недельку, приходите ко мне в новую квартиру, а потом, я уже звоню в социальную службу и снимаю свою инвалидность. Мне нужна помощь на несколько дней. И пожалуйста, ничего не говорите Вячеславу Викторовичу обо мне, я хочу вычеркнуть его из жизни.

– Да все в порядке, Лена, не волнуйтесь. Главное жизнь продолжается. Я сегодня последний день здесь. Вот дождусь его и распрощаюсь.

Часть вторая

Глава 24

…И вот я уже в своем новом жилище. Необъяснимое чувство радости и счастья переполняло меня. Я выходила на лоджию, поднимала лицо к небу и блаженно улыбалась: "какое счастье я одна…". Из комнаты переходила в кухню, повторяя: "Как это здорово, я свободна, я абсолютно одна".

Что означали эти слова, от чего я свободна, почему я радуюсь одиночеству, толком не смогла бы объяснить.

Еще совсем недавно, в окружении друзей, детей чувствовала себя как в темнице, без окон и дверей. Беспросветное одиночество душило меня – не о чем было мечтать, не было никаких событий в жизни и, блуждая по жизни без всякой цели не видела ее смысла.

А теперь, когда я действительно одна и впредь меня ожидало только одинокое существование, рада и бесконечно счастлива этому.

Я вновь вышла на лоджию, глубоко вздохнула. Было начало апреля, пахло настоящей весной, день выпал под стать моему настроению.

Лоджию непременно оставлю не застекленной, утоплю ее в цветах, и даже картины повешу. Поставлю здесь столик, кушетку и в теплые денечки буду здесь спать, слушать любимую музыку, глядя на звезды и луну. Что еще нужно для счастья?

В этот день я с аппетитом поела. Давно не чувствовала такого вкуса и удовольствия от обычной яичницы с колбасой, от свежесваренного кофе с кусочком горького шоколада. Вот что бывает, когда человек стряхивает, сбрасывает с себя ненужный ему груз, который по тупости годами на себе тащил. В таком уже немолодом возрасте я начинаю все сначала и сожалею лишь об одном, что не сделала этого раньше.

Через неделю у меня было новоселье. Я наготовила много всякой вкуснятины, все по рецепту Розы. Первой пришла именно она. И как всегда разговор с ней был интересным. Роза принесла мне обещанную книгу Лайонел Шрайвер "Что-то не так с Кевиным"

– Обратите внимание на эпиграф: "Детей надо любить тогда, когда их уже незачем любить." В этом вся суть романа.

– Обязательно прочитаю. Ну, а теперь продегустируйте приготовленную мной еду. Попробуйте чуть-чуть, пока дети не пришли.

– Пальчики оближешь, – засмеялась Роза, попробовав три блюда. – Вот в это "Азу" нужно побольше чеснока добавить и каплю перца чили. Специи для блюд, это как духи для женщины, придают им особую пикантность. Поэкспериментируйте с приправами. Может быть найдете что-то свое, необычное. Вы уже лучше меня готовите.

И пока мы ждали остальных, она со смехом вспомнила как распрощалась с моим бывшим.

…Роза зашла в ванную, чтобы помыть испачканную кухонную варежку и услышала как в квартиру зашли Вячеслав и его пассия – Марина.

– Ах, какие блюда на столе, что за аппетитные запахи. Кто это тебе готовит?

– Это моя Лепорелла.

– Кто?

– Моя собачка, которая влюблена в меня.

– Собачка умеет готовить?

В это время Роза вышла из ванной и с улыбкой сказала:

– Вячеслав Викторович, я в вас никогда не была влюблена. Вы для меня интересный экземпляр для наблюдений.

– Розочка, солнышко, ты все не так поняла, речь-то не о тебе…

– Я приготовила еду на два дня. Мои функции здесь закончились, Лена здесь больше не живет.

– Так я буду тебе платить. Ты что обиделась? Ну ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Может быть, ты ревнуешь меня к Марине?

Роза рассмеявшись, спокойно закрыла за собой дверь.

…Я вздохнула. Нечто подобное и должно было произойти. Стоит только лицемеру расслабиться и на поверхность выплывают мерзкие сгустки лжи, притворства, разрушающие простые, искренние человеческие отношения.

– Роза, не обижайтесь на него.

– Да о чем вы говорите. Если бы он знал какие мысли проплывали в моей голове, когда я наблюдала за ним. Это такая нарциссическая личность. Одно не могу понять, как вы могли столько лет жить с ним под одной крышей? Вы же такие разные.

Что-то бухнуло у меня внутри, заерзало, зашевелилось. Я вновь глубоко вздохнула.

– Люблю, восточные рубаи, Роза. Будто по головке поглаживают, успокаивают и незаметно внушают мудрую мысль. Не знаю кому принадлежат эти строчки, может Омару Хайяму, а может его соплеменникам.

Будь осмотрителен – судьба-злодейка рядом!

Меч времени остер – не будь же верхоглядом!

Когда судьба тебе положит в рот халву,

Остерегись – не ешь! В ней сахар смешан с ядом

– Ну да, что-то вроде этого я и предполагала. Только слишком долго вы разбирались со своей жизнью.

– Вы правы. Я сидела в сторонке и провожала жизнь глазами. Инертность и пассивность – ведь тоже наказуемы. Хотя… Помните в одном из рассказов О.Генри есть такой диалог, который невольно цепляет:

"Я часто думал, что было бы со мной, если бы я выбрал другую дорогу?

– По-моему было бы то же самое. Дело не в дороге, которую мы выбираем, а в том, что в нас заставляет выбирать эту дорогу".

– Вы как философ могли бы мне проанализировать это?

Только мы не успели поразмышлять: раздался звонок, пришли мои дети. Саша взял с собой годовалую Аленушку. Не запоздала и Рита.

– Сколько здесь блюд, – удивилась Капелька. – Мама, это все Роза приготовила?

– Нет, она уже здесь как гостья. Сегодня я вас всех угощаю. И я легко встала с кресла.

Столько восторгов, криков, возгласов было. Даже Аленушка, ничего не понимая в происходящем, стала хлопать в ладошки.

– Мама, как такое могло произойти? Расскажи. Когда ты встала на ноги – здесь или в нашем доме? Это что за чудо такое? – посыпались вопросы.

– Если в двух словах, то я просто скинула с ног тяжеленные гири, которые сдуру носила с собой. А если пофилософствовать, то я расскажу сейчас притчу про больного царя и лекаря. Возможно, вы уже слышали, но я повторю.

…Заболел царь. Долгие годы никто не мог его вылечить. Уже в городе и лекарей не осталось, потому что в гневе, что ему никто не может помочь, он всех казнил. И тут поползли слухи, что есть один пришелец, который ходит по улицам и хвастается, что сможет поднять царя на ноги.

Когда его привезли во дворец, он уверенно сказал: "Да, я могу тебя вылечить, при условии что нам никто не будет мешать во время сеанса. Прикажи всем, чтобы в течение часа никто не заходил сюда и не обращал внимания на твои крики".

Царь согласился, у него не было другого выхода. И начался сеанс лечения, который состоял в глумлении над человеческой личностью. "Я мечтал, чтобы ты, старый осколзок сдох и чтобы народ избавился, наконец, от тебя…" – начал целитель.

"Я мечтал плюнуть тебе в морду", – продолжал лекарь и смачно плюнул ему в лицо. Тут царь неимоверным трудом сполз с кровати. "Ну что, гнилой огрызок, что ты ползешь, попробуй встать и ответить мне, не можешь, так я тебе… добавлю", – и опорожнился на него.

С чем сравнимо было состояние униженного парализованного человека? Это, как бы во время землетрясения земля поглотила тебя и должно произойти чудо, чтобы ты смог разгрести землю и выползти. Царь прилагает звериные усилия, чтобы воскресить свои мертвые мышцы и отомстить за себя.

И ему это удается. Он встает на ноги, хватается за меч. Но лекарь уже давно сбежал. Царь садится на своего коня, что не делал уже 20 лет и летит вдогонку за человеком, который посмел его унизить. И ветер свистел ему в лицо, и волосы трепыхались на ветру. И только тогда он понял, что он живет, что он здоров. В нем проснулся дух – непобедимый, несломленный. Если тебя унижают, то и мертвый может встать из гроба. Вот нечто подобное произошло и со мной.

– Мама, но ведь тебя никто не обижал, не унижал, – осторожно спросил мой сын, пытливо и внимательно, всматриваясь в меня.

– Я сама себя обидела, оскорбила, высекла и воскресла. Во мне тоже проснулся дух гордого человека, – со смехом сказала я, – и чувствую себя лучше, чем в молодые годы.

– Мам, а ты знаешь, – сказала Капелька, – когда человека унижают, меняются биохимические процессы в его организме. Ну что вы смеетесь? Вот мне наша соседка рассказывала, как она похудела на 15 килограмм. Лет десять, ну никак не могла скинуть вес. И записалась на дорогостоящее лечение, то ли к Кашпировскому, то ли к какому-то другому целителю. Собрались несколько женщин и ждали этого целителя часа два. Наконец он явился и начался… обратите внимание, – сеанс унижения. "Ну что, толстые клуши, зачем приперлись сюда? Вы же свой день начинаете с кусочка торта. Сладким заедаете свою несчастную жизнь. На вас же без слез не глянешь. Кому вы нужны – толстые, некрасивые, потливые, противные. И как только вас земля носит. Жрать надо меньше. Все … сеанс окончен. Если кого-то не устраивает, деньги вернем через месяц."

Ну и вышла Люба вся в слезах. Пришла домой, решила поужинать, но кусок в горло не лезет. Как вспомнит слова целителя, начинает рыдать. И через месяц скинула 15 кг. Вот я и думаю, наверное, биохимические процессы в организме меняются, обмен веществ улучшается. Ну, скажите, тетя Рита, вы же психолог.

– Возможно, ты права, Капелька. Все сигналы идут из головы, наши действия, наши поступки управляются мозгом, – ответила Рита. – Если в голове нет проблем, то и тело здорово.

– Мам, а папа уже знает? – это опять мой сын.

– Нет, давайте договоримся, если он спросит обо мне, тогда и скажете, а если нет, то и не надо.

Дети все же помрачнели. Но потом мы включили латиноамериканскую музыку и стали танцевать. Даже Аленушка, которая сидела у меня на коленях, задергала ножками и ручками, чтобы я ее отпустила и, встав на пол, тоже стала забавно танцевать. Это был самый счастливый день в моей жизни за последнее десятилетие.

Глава 25

Я сидела на лоджии и с улыбкой вспоминала вчерашнее новоселье. Теперь надо подумать, как жить дальше? Мои жалкие сбережения заканчиваются. Ценности, которые остались у меня от родителей – неприкосновенны. Конечно, продай я хоть одну картину, и уже можно было бы не думать о деньгах, но не имею права. Не мной это куплено, собрано, да и не мне завещано. Все останется моим детям.

Печально, когда человек в возрасте должен искать работу, когда на тебя смотрят уже снисходительно и иной раз, жалостливо.

Куда же пойти? На прежнюю, любимую работу я уже не вернусь, многое упущено. Недавно зашла в тот проектный институт, где работала до болезни, но там пошли такие сокращения, что даже заикаться о вакансии не стала.

Накоплю денег, арендую мастерскую и буду писать, творить. Папа был прав. Все ушло, а мой талант, мое видение мира художника осталось со мной. Уже немало тем накопилось в голове. А пока пойду туда, куда возьмут. Я была так долго заперта в четырех стенах, что согласна на любую работу и любой коллектив будет в радость.

Вначале устроилась на чистку овощей. Помню огромный холодный сырой амбар. Женщины в резиновых сапогах, устроившись в ряд тупо, безостановочно чистят и бросают в ведра – картошку, лук, морковь. В руках молнией мелькают овощерезки, а в глазах усталость и безразличие ко всему. Эту картину – тоскливые, пустые лица женщин и ведра перед ними – я запечатлела в своей голове и возможно, оставлю на полотне.

Тяжело было там: и спина ноет и шея болит и тупеешь, мертвеешь от такой работы.

Вскоре я оттуда ушла, уж слишком мало платили, взялась за распространение косметики, но денег постоянно не хватало.

После, удалось устроиться в ночной клуб посудомойщицей. Всякого я там нагляделась. Мне, оказывается, еще повезло, а вот уборщице приходилось несладко. Ее рабочий день начинался в восемь вечера и она всю ночь была на подхвате – если кто-то спьяну, что натворит. А утром, уже начиналась сама работа – подмести, очистить, помыть, привести в порядок огромный зал и туалеты, оплеванные, замусоренные. И эту работу выполняла женщина под 60.

Однажды… однажды я стала свидетелем ее унижения, произошел инцидент, который растревожил и всколыхнул меня.

– Где эта поломойка, куда она подевалась? – стал кричать кто-то из работников клуба. – А-а, явилась, убогая. Где ты шляешься? – Мальчишка лет двадцати кричал на женщину. Его рот искривился в презрительной и надменной гримасе: "Там наблевали, иди подотри, вычиши. Для чего ты здесь находишься?"

Словно пощечину дали мне, словно плетью хлестнули меня по спине. Хотелось подскочить к женщине, встряхнуть ее за плечи и выдохнуть в лицо: "вылей ему на голову ведро с грязной водой, нет ничего страшнее приниженности".

Секунду, другую женщина стояла помертвевшая, оледеневшая, потом подобострастно, с жалкой улыбкой, глядя на парня, мелко закивала головой и быстро пошла в зал. А после, я видела, как выжимая половую тряпку, она роняет слезы в ведро.

Через две недели женщину вышвырнули с работы. В ее смену обнаружили пропажу бутылки дорогого виски. Позже уже выяснилось, что украли сами охранники, улучив момент, когда уборщицы не было в зале.

Как ни странно, жалости к ней у меня не было. В таком возрасте уже ничего не надо бояться. Сочувствие могут вызвать только дети  – самые зависимые, самые беспомощные существа в этом взрослом мире.

Помнится в детстве я подолгу стояла перед картиной Василия Григорьевича Перова "Тройка". Я, девочка из обеспеченной семьи, не могла понять, почему взрослые позволяют детям тащить эту непосильную для них бочку с водой, да еще в такой лютый мороз, когда даже струйки воды мгновенно замерзают на ходу. Я удивлялась смирению на этих личиках, покорности своей судьбе, потом поняла, что другой жизни они не знают и не будут знать.

А спустя десятилетия вновь увидела таких же детей – обездоленных, голодных, замерзающих. Это было в "святые 90-е годы", когда наступил праздник для кучки людей и беспросветный мрак для всех остальных.

Шел мелкий дождь, вокруг мелькали зонтики, а мальчик лет восьми, в легкой курточке, стоял у входа в магазин, весь мокрый. Съежившись, скукожившись, время от времени, смахивая ладошкой с лица то ли капли дождя, то ли слез, он с тайным страхом поднимал щемящие-тоскливые глаза, исподлобья, робко, вглядывался в лица проходящих мимо людей. Это была мольба о помощи, о милости, обращенная ко всем взрослым.

Я молча смотрела на него и в горле набухал, разрастался горький комок. Он еще больше съежился, вжал свои худенькие, дрожащие плечики в шею и низко опустил голову.

– Что? – почему-то шепотом спросила я.

Подбородок его задрожал и подрагивающими синими губками, чуть слышно прошептал:

– Хлебушка, – он медленно, боязливо, поднял на меня глаза. Этот пугливый взгляд прожег меня. На меня глянули синие, несчастные глаза бездомного детеныша. В них плескалась такая бесконечная собачья тоска и незащищенность, покорный страх отказа, растерянность перед этой жизнью, что мне захотелось опуститься на колени, крепко прижать его к себе и завыть от боли и жалости к этому маленькому существу.

– Идем, идем в магазин, – очнулась я.

Я купила ему буханку хлеба и он тут же яростно вгрызся зубками в ее край и стал быстро, жадно откусывать куски и почти, не пережевывая, глотать.

– Не спеши, не торопись, это все твое, – я побежала к прилавку и закупила всего понемногу: колбаски, сыра, печенья, творотжочки, гречку, может есть у него кто, чтобы приготовить.

Мальчик уже начал икать.

– На выпей, водички, – он выпил воды и судорожно, протяжно, жалостно вздохнул. Взглянув в кулек с продуктами, прерывисто и дрожащими губками, произнес: "Спасибо, тетя, спасибо".

Вытащив платок, я стала обтирать его лицо, мокрые волосы. Он изо всех сил старался заглушить, скрыть, подавить подступающие к горлу рыдания. Но не выдержал. Его личико искривилось в жалкой гримасе, губы мелко задрожали и он выбежал из магазина. Ребенок бежал, низко опустив голову, крепко прижимая к груди пакет с продуктами и плакал так отчаянно, так громко, что проходящие останавливались и смотрели ему вслед.

Куда он бежал, кто его ждал, с кем хотел поделиться этими продуктами? Еще одна тайна, пущенная в эфир. И разве можно сравнить наше взрослое горе с предначертанностью судьбы вот таких малышей, которые бывают заброшены на самую обочину жизни?

Глядя на бегущего и горько рыдающего мальчика, я подумала, кто знает, быть может и внук господина Ельцина, который царствовал в те времена, вот так же плакал, сбегая из специнтерната. Дважды мальчик убегал оттуда, желая увидеть своих родных и близких и дважды его возвращали назад. А когда вся эта неприглядная информация выплыла наружу, то его уже забрали в родной дом и окружили армией педагогов.

А ведь какой красивой лицемерной дорожкой вел Ельцин страну к полному банкротству и унижению. Как душевно он пел: "пока мы живем так бедно и убого, я не могу есть осетрину и заедать ее черной икрой, …не могу глотать суперлекарства, зная, что у соседки нет аспирина для ребенка. Потому что стыдно…"

А спустя годы – нам было стыдно… за него. Оказывается можно и сытно есть, и пить беспробудно и спать спокойно, зная, что люди месяцами не получают ни заработной платы, ни пенсии, с трудом выживая.

История предательства страны продолжается. Теперь вот, на государственные деньги построили два Ельцин-центра, воздвигли памятник, который круглосуточно охраняется от… народного гнева и мести?

А разве святые годы не продолжаются? Я часто прохожу по одному и тому же подземному переходу и каждый раз вижу мужчину лет 50. Он поет и даже пританцовывает, рядом стоит коробка для подношения. Из его обуви, которую давно уже пора выбросить на свалку, насмешливо, веером выглядывают клочки газеты, которые он туда понапихал, чтобы теплее было. И как тут не вспомнить картину Леонида Соломаткина: "Нужда скачет, нужда плачет, нужда песенки поет"

Полтора века прошло. А что изменилось? Сколько у нас плящущих, скачущих, поющих от безысходности жизни, людей.

"Святые годы" продолжаются. Во дворе жилого дома машина сбила кроху. Насмерть! Никто не спешит заводить уголовное дело, а находящиеся на экспертизе видеозаписи пропадают. Через месяц все стрелки перевели на ребенка. Оказывается, шестилетний малыш, отправляясь на прогулку с дедушкой, был в стельку пьян. Оказывается, катаясь на велосипеде, мальчик "находился в сильнейшей степени опьянения". И сколько сил, здоровья, нервов, седых волос, унизительных наскоков и нападок стоило претерпеть отцу ребенка, чтобы доказать, то, о чем догадывалась вся страна. Экспертиза-то липовая была, фальшивая, сфальсифицированная.

А сама убийца жалуется: "журналисты испортили мне жизнь… мой ребенок плохо спит по ночам". А вот сбитый насмерть ребенок уже уснул вечным сном и никогда не откроет глазки.

"Я своего ребенка не видела четыре месяца… Я же мать!", – возмущается она. – А родные убитого ею малыша уже никогда его не увидят, не погладят по головке, не поговорят с ним.

И вот заключительный аккорд. В глазах отца, сбитого насмерть ребенка, набухают, искрятся, выплескиваются тоскливые слезы горя. А виновница гибели ребенка сухим, бесстрастным, деревянным голосом робота зачитывает: "…против меня все ополчились… пешеходы не должны создавать помех… Согласно статье .... за ребенка несут ответственность его родители…"

Она протащила ребенка по асфальту около десяти метров, остановилась только после истошных воплей, криков окружающих и в своем последнем слове, зачитывает пункты из УК. И нет прощения таким.

А адвокат этой госпожи своей наглостью, цинизмом напомнил мне моего бывшего мужа. Хотя ей далеко до него. Он бы так повел дело, что обвиняемая превратилась бы в героиню.

Глава 26

Взгляните в детские глаза

Когда тоска и груз забот…

Там сказки свет и чудеса,

Там вся вселенная живёт

Я вспомнила эти строчки, когда стала работать в детском доме. Видимо поэтесса Алена Глазова часто заглядывала в детские глазенки и знает, понимает детскую психологию.

…Улыбка ваша иль слеза

В глазах ребёнка отзовётся.

Взгляните в детские глаза

…Когда хотите ощутить,

Всё, что словами не сказать,

Всё, для чего есть смысл жить.

И это действительно так, дети до шести лет – истинные волшебники, которые своей искренностью и чистотой будто обмывают, обновляют и очищают душу взрослого. Но потом они вырастают и все чудеса в их глазах исчезают.

Это было такое удовольствие работать с детьми. И они меня полюбили. Стоило им только увидеть меня, как с криками и воплями подбегали ко мне: "тетя Лена пришла, пришла, пришла". Кто за платье цеплялся, кто за руку, кто к одежде прикасался. А самые маленькие обхватывали ноги. И такой встречей они уже заряжали меня энергией, а я, глядя на них сверху вниз, блаженно улыбалась: вот она искренняя радость, любовь без условий. В эти минуты как бы заглядываешь в таинственную глубь жизни и отбрасываешь всю ненужную суету повседневности.

Но каждый раз я натыкалась на взгляд одной малышки, которой не было еще и пяти лет. Она всегда стояла у стенки и с обидой, с удивлением смотрела на меня. Мне показалось, что она очень стеснительная, поэтому стоит в сторонке и ее надо растормошить. Однажды, подойдя к ней, ласково спросила:

– Ну что, Танюша, почему ты тут стоишь, идем в игровую комнату.

Но она серьезно и молча смотрела на меня.

– В чем дело, Танечка? Мне кажется ты на меня в обиде?

– Что я тебе сделала?

Я растерялась.

– Что я тебе сделала? – повторила она. – Почему ты меня бросила, почему ты не забираешь меня домой? Я знаю, ты моя мама.

– Танечка, я не могу быть твоей мамой.

– Я узнала тебя по родинке, – она взяла мою руку, повернула ее тыльной стороной ладони и показала на маленькую родинку в центре кулачка. – Я помню, у моей мамы точно такая родинка.

Мне стало не по себе. Малышка поступила сюда два года назад. Ее мать-одиночку лишили родительских прав. Дважды эта женщина, вдрызг пьяная, приходила навестить дочку, но ее не допустили до ребенка. И что ей теперь сказать?

– Танюша, – я присела на корточки, взяла ее ручки в свои. – Эта родинка просто совпадение. У тебя есть другая мама. Ты подрасти немножко и мы пойдем к ней в гости.

– Нет, я помню свою маму, я не забыла ее руки. И такая родинка была только у нее. – Что я тебе сделала? Что?

В ее огромных, голубых глазах набухли слезы и выплеснувшись, неудержимой струей потекли по щечкам. Выдернув свою ручку она медленно пошла по коридору.

Я смотрела на маленькую удаляющуюся фигурку и думала: "Нужно найти эту мерзавку, и показать ей фотографии ее красивой и умной девочки, которая не забывает свою мать. И помнит, помнит маленькую родинку… на тыльной стороне ладони".

…В первый же мой выходной позвонила Капитолина.

– Мама, ну наконец-то ты ушла из этого ночного клуба? Что это за жизнь такая? Ночью работаешь, днем отсыпаешься. Я могу сейчас приехать к тебе?

– Если дашь мне часика два, я успею приготовить твои любимые блюда. Жду.

Я приготовила хачапури, которое она так любит, лаваши с зеленью. Моя дочь почему-то предпочитает восточные острые блюда.

Капа пришла ко мне с подарком.

– Мама, ты подарила мне две статуэтки. Одну я тебе передариваю. Я знаю, что это твоя любимая балеринка.

– Да, для меня это как медитация. Спасибо. Я всегда смотрела на нее, когда мне было грустно. Сразу тоска развеивалась. Садись, наслаждайся едой.

И пока она ела, я любовалась ее ангельской внешностью и осторожно начала разговор, который все-таки меня беспокоил.

– Как с Юрой живешь? Меня тревожит, что ты вышла замуж, только чтобы из дому уйти. Даже свадьбы у вас не было.

– Да что нам от этой свадьбы? Я это сделала, чтобы папа отстал от меня со своим сватовством. Но ты знаешь, мама… – она чуть помедлила, – тогда, я в Юру была влюблена, а сейчас я его люблю. Оказывается, это не одно и тоже.

– Капулька, ты сейчас искренна? Ты можешь отличить влюбленность от любви? В твоем возрасте?

– Послушай только:

…Двух душ соединенью воедино

Кто смеет помешать? Но это ли любовь

Когда она покорною осиной

Под ветром клонится. Дрожит и гнется вновь.

О нет, любовь – неколебимый знак

Могучей силы, неподвластной бурям,

Звезда, зовущая сквозь ночи мрак,

Бесценный клад, что нам судьбой даруем…

– Ну все, Капитолина, – засмеялась я, – раз ты перешла на сонеты Шекспира, значит все у тебя хорошо и я могу быть спокойна за вас с Юрой? Так что же мне делать с твоим наследством?

– Пусть они лежат там, где лежат. Мы потом с Юрой решим, как лучше поступить. Мама, а папа знает, что дома одни копии?

– А пусть даже и узнает, – вспыхнула я. – Я только посмеюсь ему в лицо. Это все мое. Хватит быть клушей.

– Ну наконец-то ты перестала сутулиться.

Я замерла на секунду. "Вот оно как: "перестала сутулиться". Вот как я выгляжу в зеркале глаз моей дочери. Ведь, Капелька имела в виду не мои сутулые плечи, а мою сгорбленность и надломленность по жизни. У счастливых людей макушка сама тянется к небу. Надо будет подумать над этим, поразмышлять…"

– И все же я не понимаю, – продолжила дочь, – почему ты оставила дедушкину квартиру, а сама ушла? Выбрала вот такой вариант.

– Ты помнишь, Капочка, – вздохнула я, подбирая слова,– когда ты была совсем малышкой, задала мне недетский вопрос: "Мама, почему у нас пахнет тоской?" Помнишь? Вот и мне так казалось. Я тоже чувствовала тоску и мне захотелось все неприятные мысли оставить там и начать все сначала.

"Начать все сначала", – запнулась я на мгновение. – А разве в новую квартиру я не взяла свою прежнюю голову, которая все помнит. Может спросить у дочки…хотя залихорадило у меня внутри.

– Капа, а про Сашкин день рождения, ты тоже помнишь? Помнишь, что было на кухне…? – Жаром обдало тело, я затихла в напряженном ожидании. Мне было жутко стыдно вновь раскрывать эту позорную страницу в своей жизни.

– Помню, – тихо ответила дочь. – Тогда, мы ничего не поняли, просто отложилось все в голове. А после, по обрывкам фраз, по каким-то недомолвкам взрослых, пазлы сложились. И однажды, во дворе произошел эпизод, который… ну впрочем не буду я сейчас об этом, ты расстроишься.

– Нет, нет, – вскинулась я, – продолжай, пожалуйста, продолжай. – Мне казалось, что и дочка слышит бешеное биение моего сердца.

– Ну ты же помнишь они к нам часто приезжали – Юля и ее родители. И как-то мы вместе игрались во дворе, когда Юля, увидев машину своего отца, стала весело подпрыгивать, радостно хлопать в ладоши: "Папочка приехал, папуля мой…"

В это время Володька, ты знаешь его, из соседнего подъезда, который всегда в курсе всех дел. Он так насмешливо вытянул руку и со смехом сказал: "Дурочка, да какой он тебе папа, он чужой дядя? Твои родители живут в 55 квартире"

– И ты знаешь, что сделала Юля?

Что? – помертвевшими губами выдохнула я.

– Ей тогда было всего шесть лет. Она подскочила к нему, толкнула, повалила на землю, вцепилась в волосы и даже расцарапала ему лицо. Володька опешил от неожиданности, а ведь был на четыре года старше.

Я охнула: "Так вот оно что, вот почему они так неожиданно уехали и даже не попрощались с нами, не оставили свой адрес. Видимо девочка задавала вопросы, на которые они не знали как правильно ответить".

– Мама, ну что ты переживаешь? А почему бы нам всем не собраться и не поехать к ним. Я, ты, Сашка с Аленушкой. Может быть Юру возьмем с собой. Если, Юлечка увидит, что у нее столько родственников, которые ее любят, помнят, так неужели она нас прогонит? Неужели не простит?

– Ты думаешь простит?

– Не паникуй, попробовать-то можно. Будем ездить до тех пор, пока она не поймет, что мы родные.

…Капулька давно уже ушла, а я, сидя на лоджии все перебирала наш с ней разговор. Надо подумать над тем, что дочка сказала, выходят, дети умнее своей матери.

Но этот выходной день у меня был особенным. Позвонила Рита и сказала, что зайдет ненадолго, надо поговорить.

После разговора с дочкой, я была вся еще взвинчена. Мне почему-то казалось, что и Рита придет ко мне с неким важным сообщением для меня. Но то, что я услышала было полной неожиданностью, шоком.

– Лен, я не знаю, как ты воспримешь эту информацию, но все же скажу тебе. – Она помолчала, задумчиво глядя на меня.

– Что-то плохое?

– Да нет, я бы сказала, что новости хорошие, но вот как ты это воспримешь? Словом, начну с главного: я виделась с твоим Сережей.

Сердце обрушилось и забилось где-то в солнечном сплетении. Я подскочила.

– Не подпрыгивай. Не давала мне покоя та фотография, где вы не отрываясь, смотрели друг на друга.

– Зачем ты это сделала? Кто тебя просил? Мало мне было тогда унижений? В прошлое не нужно возвращаться. Это бессмысленно.

– Почему не нужно? Именно в прошлое и надо возвращаться. Туда, где тебе кажется что-то странным, непонятным. И потом, в любви не может быть гордости, пока ты не уверена в обстоятельствах.

– А я уверена. Я даже его беременную жену видела, а его мать просто захлопнула передо мной дверь.

– Успокойся, можешь к нему не звонить. Это будет твой выбор, твое решение, но я считаю, что в жизни не должно быть никаких скрытых тайн. Сама же говорила, что все произошло так странно и дико.

– Нет, эта страница в моей жизни закрыта.

–Ты даже не знаешь содержание предыдущих нескольких страниц, как же ты смогла ее перевернуть, так и не поняв ничего. Только предположения и домыслы, а вдруг это не так?

– Да я тогда еще, много лет назад все выяснила, разве я тебе не рассказывала. Банальная история – влюбился в другую. Но ты можешь… хоть… чуть-чуть подробнее. Он все еще женат?

– О его личной жизни я не знаю. Он сейчас занимает высокий пост и секретарша хотела записать меня на прием через две недели. Но я решила проверить его реакцию и попросила передать, что пришла подруга Лены Соловьевой. И через две минуты, она вышла и удивленно пригласила меня войти.

Разговор у меня был короткий. Я ему сразу сказала, что Лена о моем приходе ничего не знает. И задала ему тот же вопрос, что и тебе: "Вы бы хотели увидеть Лену?"

Мне необходимо было понять реакцию на мой вопрос. И на пару секунд в его глазах вспыхнул яркий свет, показалось ли мне это, нужно выяснить именно тебе.

Он молча протянул вот эту визитку и добавил, что данный номер знает только его сын. И все, я покинула его кабинет. Теперь – решай сама. Но мне кажется в твоей жизни есть еще тайны, о которых ты и не догадываешься. Я ухожу, пока…

Взволнованная разговором и с дочкой и с Ритой, я уже не могла усидеть на месте и решила тоже выйти из дому. Пойду-ка я похожу, подышу воздухом. Ходьбой растрясу, разгоню все мои смутные, неясные мысли, выплесну нахлынувшие эмоции, отгоню подступившую тоску.

Глава 27

Два отвердевших, окаменевших, загрубевших комка тоски и горечи давно уже расположились у меня в груди. Никак не растворятся. Время от времени они начинают разбухать, перекрывать дыхание, кровоточат и отравляют мое существование. И ничего не могу с этим поделать.

В ту памятную ночь, когда я все крушила и разрушала, мне удалось разобраться с одним из комков. И быть может смогу как-то исправить тогдашнюю свою слабость и малодушие. Но второй комок страдания так и остался в другой половине души – вечная горечь от предательства любимого человека.

И вот мне предлагают встретиться с этой болью. Впрочем боли уже нет, ведь прошли годы, только память все хранит. Быть может эта встреча позволит растворить и другой комок тяжести с души? Но есть ли смысл в этом?

Я гуляла по любимому парку. Было начало мая и вспомнилось, как много лет назад, именно здесь, ко мне подошла ватага молодежи и задала один-единственный вопрос: "В чем смысл жизни, скажите?"

– В любви, – ни на минуту не задумываясь, ответила я тогда.

– О-о, как хорошо вы сказали, – и умчались дальше.

Почему я так ответила? Возможно, потому что мне действительно не хватало любви? Мне было 38 лет и я уже годами не знала, что такое мужская ласка. Да и не хотела. Я ни к кому не чувствовала ни волнения, ни интереса, была равнодушна к мужским комплиментам, безразлична к их вниманию. До сих с омерзением вспоминаю ту ночь, когда мне стошнило от мужа, до сих пор съеживаюсь от брезгливости, представляя что кто-либо может ко мне притронуться.

После инцидента с мужем я поставила крест на себе, как на женщине. Но тоска-то по любви сидит во мне. И как бы я ни сторонилась мужчин, не избегала личных отношений, а в глубине души не хватает именно любви – этого естественного желания, заложенного в нас природой.

А вот если бы у меня сейчас спросили, что бы я ответила? Я вздохнула – да также. На любви земля держится. Даже безответная, неразделенная любовь меняет, обогащает, окрыляет душу. Именно в любви человек постоянно, непрестанно пополняется энергией, ослепительными эмоциями. Это нам кажется, что мы несчастны, если нас отвергли, но внутри идет весеннее цветение, помимо нашей воли.

И сейчас уверена, – думала я, вдыхая такой целебный весенний воздух, – что настоящая любовь – это действительно награда для человека, дар, благословение, посланное с небес. Хотя бы только тем, что ему дали понять, запомнить, прочувствовать, что это такое.

Тогда, когда Сережа влюбился в другую мне было плохо, тяжело. Я двигалась, разговаривала, что-то делала – а внутри была мертвая пустота. Потом, постепенно стала выкарабкиваться из омута переживаний и вдруг почувствовала духовный жар, горение действовать, доказать всем и ему лично, что чего-то стою, чтобы он раскаялся, пожалел о своем поступке.

И ведь все получалось, и университет закончила с отличием и работу свою любила, делала стремительную карьеру. Обо мне стали писать в журналах, газетах, начали приглашать на телевидение. И все это время меня подстегивала, подпитывала мысль – он прочитает, услышит, поймет, кого потерял. И кто знает, каких бы высот я достигла, если бы не подлый, изуверский удар в спину моего бывшего мужа. Удар, от которого я ослабела. И вот теперь…

Дверь приоткрылась

Сказкой запахло

Может войти?

Нет, не стоит. Я так долго по нему тосковала, что в реальной жизни уже не хочется с ним встречаться. Да и смогу ли простить его, ведь это он меня предал, он меня бросил.

Часа три я бродила и размышляла, заходила в уютные кафеюшки и поднимала себе тонус с помощью кофе и сладкого. Иногда останавливалась возле витрин, вглядываясь в свое отражение. И хоть за последнее время я сильно изменилась внешне, но разве можно тягаться со временем? Годы безжалостно забирают нашу красоту. А он меня видел другой.

А может стоит отбросить эту бессмысленную и мифическую гордость, самолюбие, жизнь-то идет к закату? Но что мне даст эта встреча? Лучшие, цветущие годы улетели и растворились в вечности навсегда, безвозвратно. И возвращаясь домой, я уже решила ничего не предпринимать, не звонить, не встречаться. Мой поезд уже ушел.

Но, оказывается, судьба взяла меня под руку и повела по желаемой ей дороге. Через два дня раздался звонок, который заставил опереться о край стола.

– Лена, здравствуй, – он даже не представился, а у меня огненные мурашки поползли по телу, пол поплыл подо мной и я вместе с ним.

Этот голос никогда не забывался, всегда завораживал,пьянил. Хотелось слушать его бесконечно, даже не вникая в суть. Вот и сейчас я замерла, впитывая в себя его низкий, богатый тембр голоса, с удивительной эмоциональной окраской. Этот голос принадлежал только одному человеку.

– Лена, ты слышишь меня, не молчи, скажи что-нибудь. Мы договорились?

– А о чем? – очнулась я от оцепенения.

– В субботу, в восемь вечера, я подъеду к твоему дому. Тебя устраивает?

– У меня другой теперь адрес.

– Я знаю. Буду ждать у подъезда. Тебе удобно это время?

– Да…

Минуту сидела без движения, пытаясь что-то понять и вникнуть в этот разговор, и стала звонить к Рите.

– Это ты дала ему мой номер мобильника и новый адрес?

– Нет, конечно, я бы сказала тебе об этом. Выходит он звонил, – почему-то вздохнула Рита. – Значит, все серьезно, Лена. Сдается мне, тебе предстоит услышать что-то важное. Мужайся.

Я даже не предполагала, что встретившись со своим прошлым, я восстановлю и прочитаю вырванные и разодранные страницы из книги моей судьбы. И прочитанное станет для меня потрясением. Да и откуда мне было это знать?

Глава 28

…Ждала ли я что-то от этой встречи? Нет. Надеялась ли на что-нибудь – тоже нет. За эти несколько дней до назначенной встречи я вновь переворошила те давние события.

Всем известно, что любовь, прерванная на самом своем пику превращается в легенду. И быть может это и не любовь к Сереже, а вообще тоска по любви, которой меня судьба обделила. И вполне возможно, что встретившись с ним, я вообще ничего не почувствую, и пойму, что время смыло и унесло безвозвратно все те чувства, которыми я когда-то была переполнена.

… В день назначенной встречи, выйдя из подъезда я замерла на месте. Он стоял, облокотившись на машину и задумчиво смотрел куда-то вдаль.

И сейчас, вот в эту минуту, вдруг вспыхнула и загорелась давно забытая ослепительная искра жизни, сильнее которой я так и не испытала за все последующие годы. Он, видимо, почувствовал мой взгляд, потому что вдруг резко повернулся и посмотрел в мою сторону.

Мы стояли на расстоянии двадцати метров и будто застыли во времени. Ни улыбки, ни приветственных жестов руки. Я не могла сдвинуться с места под потоком нахлынувших эмоций. И очнулась, когда кто-то из соседей хлопнул входной дверью. Даже подойдя к нему, не смогла промолвить ни слова.

Удивительная странная немота охватила нас. Мы молча стояли и смотрели друг на друга. Так могут смотреть лишь те, чьи жизни без их ведома, крепко, сильно переплелись, сплелись в единое целое.

Я смотрела в изумительную зелень его глаз, в которых когда-то тонула и захлебывалась от счастья. Его темные волосы уже были прорежены сединой, и лучистые морщины появились возле глаз. Все такая же спортивная, подтянутая фигура.

Сережа молча открыл мне дверцу машины и мы поехали. И вдруг я услышала мелодию – времен моей юности – знаменитую песню Рафаэля – Balada de la Trompeta. Кто слышал эту песню – тот прожил жизнь не зря.

Все песни Рафаэля, которые мы тогда слушали, навсегда запали в душу. Yo no tengo a nadie -( У меня никого нет). Desde aquel dia -( С того самого дня). Cuando tú no estás – (Когда тебя нет).

Тогда, когда Рафаэль приехал к нам, достать билеты на его концерты было невозможно. Мы с Сережей каким-то чудом пробрались в битком набитый зал. Люди стояли, сидели на ступеньках и даже приютились на полу. Два с половиной часа мы, стоя, слушали его, вцепившись друг другу в ладони и лишь временами перекидывались, быстро перехлестывались восторженными взглядами от пьянящей нас божественной песни Balada de la Trompeta и его чудного исполнения. Каждую песню он исполнял как в последний раз в своей жизни. Он не пел, он умирал на сцене и мы… мы вместе с ним.

Через несколько лет, я вновь пошла на его концерт, теперь уже одна. Не хотела ни с кем делить те волшебные воспоминания. Сережи уже не было в моей жизни. Я сидела в удобном кресле, на самом лучшем месте… Но это уже был не тот Рафаэль. Юный Рафаэль был совсем другой. Не было того божественного фантастического исполнения. Не было уже чарующих оттенков, волшебных вибраций в голосе, которые тогда наполняли нас трепетным волнением и заставляли сжимать кулаки от восторга. Это был уже просто хороший профессионал.

И вот, сейчас, спустя десятилетия я слушала именно ту раннюю запись, и те же оглушающие эмоции вновь всколыхнулись в душе. Как Сереже удалось найти и сохранить это волшебное исполнение?

…Мы подъехали к известному ресторану, поднялись на второй этаж, где для нас уже было приготовлено отдельное помещение.

Зрелище было впечатляющим: все было утонченно и изящно обставлено. Роскошные белые диваны с красивыми маленькими подушечками. Стол, покрытый белоснежной скатертью, был накрыт на две персоны и сервирован серебряными приборами. Уютно потрескивали дрова в камине. Приглушенный свет, бесчисленные огоньки мирно горящих свеч, море живых цветов, а на стенах висели картины в изящных раззолоченных рамах. Из глубины зала тихо лилась ненавязчивая приятная мелодия. Здесь все шептало о триумфе, празднике жизни, умиротворении. Сто лет не была в таких местах.

И только сейчас Сережа заговорил:

– Лена, я все заказал по твоему вкусу, давай сейчас мы покушаем, выпьем по бокалу вина и вспомним наши молодые годы.

…После изумительной еды и красного вина, я расслабилась, напряжение спало. Ну, встретились два друга, поговорим, разойдемся.

– Сережа, я не предполагала, что Рита придет к тебе. И ничего про тебя не знаю. Твоя неземная любовь все еще с тобой?

Он с некоторым удивлением посмотрел на меня.

– Я три года, как один живу. Сыну 17 лет, мы с ним друзья. И в моей квартире и у жены, у него отдельная комната, причем обставлена одинаково, до мельчайших подробностей. Мы так решили, чтобы он не почувствовал перемен в своей жизни.

– 17 лет? Это твой второй ребенок? – В голове прозвенели колокольчики легкой тревоги.

– Нет, у меня единственный сын. И женился я через 5 лет, после того, как мы с тобой расстались.

Тревожный перезвон колоколов усилился. Что означают эти приближающиеся беспокойные звуки?

– Подожди. Но ведь твой ребенок должен быть старше моего Сашки. Ему никак не может быть 17. Я же видела твою жену, когда она была на шестом месяце беременности.

Сережа встряхнул головой и недоуменно, пристально посмотрел на меня.

– Наш разговор, кажется, приобретает загадочные и таинственные оттенки. Ты никак не могла видеть мою жену. Она родила сына в Новосибирске, это потом мы переехали сюда.

Теперь уже в голове зазвучала барабанная дробь, извещающая о чем-то важном. "Нет, я что-то не так поняла. 17 лет… Через пять лет после… Этого никак не может быть… пять лет… "

– Но я же видела ее, разговаривала с ней, – уже вслух, растерянно произнесла я, – ведь твою жену зовут Света? Разве нет?

– Почему Света? Галина.

Я с ужасом смотрела на Сережу. Церковный колокол уже бился и рыдал в груди, оповещая о чем-то трагическом, нереальном. Мне казалось, что вот сейчас, вот в эту минуту я сделаю шаг к раскрытию какой-то тайны, которая выжжет всю мою прошлую, да и нынешнюю жизнь.

– Лена, у тебя такое лицо, будто чудится что-то страшное.

– Мне кажется… мне чудится, что мы оба сейчас перешагнем порог тайны, несовместимую с жизнью, – я обхватила его ладони руками и сильно сжала.

Он тревожно, беспокойно всматривался в мое лицо.

– Да что нового мы сейчас узнаем? – печально спросил Сережа. – Все и так ясно. Правда, я уже десятилетиями мучаюсь, как могло такое произойти, что ты влюбилась в моего лучшего друга. Встречалась со мной, спала с ним…

– Что? Что ты сказал? – тысячи ядовитых жал вонзились в мою голову, у меня потемнело в глазах. Я вскочила, снова села. Паника, страх перед неведомой тайной овладели мной. Неловко сдвинув бокал с вином, ухватилась за край скатерти и посуда опрокинулась на пол.

Как мне заглушить все звуки, чтобы я могла пережить, переосмыслить только что услышанное.

Обслуживающий персонал бросился все убирать, и через десять минут, мы вновь остались одни.

– Сережа, расскажи все с самого начала. То, что ты сейчас сказал это просто чудовищно, непостижимо, нелепо.

– Что я такого сказал? Я же следил за твоей жизнью.

– Начни, пожалуйста, ты, первым… – прошептала я.

Глава 29

Сережа вытащил из нагрудного кармана маленькую красную коробочку, раскрыл ее. Там лежали тоненькие обручальные кольца, купленные, видимо, еще в советские времена.

– Накануне того дня, когда начались до сих пор непонятные для меня события, – начал Сережа, – я купил обручальные кольца. И первым с кем поделился этой новостью был мой лучший друг, Вячеслав.

– Слушай, давай завтра втроем пойдем где-нибудь посидим. Я решил устроить что-то вроде обручения. Свадьбу сыграть мы еще не можем, но надену кольцо на пальчик, чтобы все знали, что она моя.

– А во сколько ты это собираешься сделать? – с улыбкой спросил меня друг.

– Да вот, после пары, дождусь ее и пойдем втроем, даже столики уже заказал. Но пусть будет сюрпризом для нее.

Славка крепко обнял меня и как-то странно и быстро распрощался.

– Завтра поговорим, а сейчас мне надо бежать. Ты же знаешь, я тебе всегда желаю счастья.

А назавтра начались события, которые до сих пор не могу переварить. Я ждал тебя возле университета, чтобы мы вместе поехали в ресторан, где уже забронировал три места. А тебя все нет и нет. И тут ко мне подходит Славка и так смущенно, отводя глаза, сообщает:

– Ты не жди Лену. Она не придет. Понимаешь… Все никак не решался сказать об этом, но теперь уже бессовестно держать тебя в неведении. Я и так виноват, что скрывал от тебя.

– Что случилось? С Леной все в порядке?

– Ты мне, как брат, – опуская глаза, сказал он. – Так вот, Лена просто не знает, как тебе… рассказать. Мучается, переложила все на мои плечи.

– Рассказывай быстро, не тяни.

– Ты обратил внимание, что она ходит какая-то задумчивая, – продолжил он. – А ты действительно была в последнее время отрешенная, без настроения. Когда я у тебя спрашивал в чем дело, говорила, потом все объяснишь. Помнишь?

– Дело в том… – будто с усилием, будто стыдясь, продолжил он. – Дело в том, что у нас с ней уже интимные отношения.

– Врешь ты все – я тебе сейчас башку размозжу, – и с ненавистью посмотрел на него.

– Я знал, что ты так среагируешь. Хорошо, пойдем к автомату, позвони ко мне домой. Она вчера ночью у меня осталась.

Мы подошли к телефонной будке, тогда ведь мобильников не было. Трубку взяла мать Славки:

– Ой, Сережа, ты хотел поговорить с Леночкой? Да, она у меня. Ты знаешь, я так счастлива, что у нее со Славочкой все хорошо складывается. Такая хорошая невестка у меня. Вот сейчас на кухне хлопочет, готовит для меня еду. Вчера, она осталась у нас ночевать… Леночка, подойди сюда.

– И когда ты сказала эту фразу: "Сережа ты все уже знаешь, Славик тебе все рассказал?" – …будто небо обрушилось на меня, мне уже нечего было спросить. Ты все объяснила. А у меня не хватило сил продолжить разговор, слишком неожиданным был удар. Я бросил трубку и сбежал.

Целый день бродил по улицам. Потом предупредив мать, сел в электричку и поехал к маминой сестре. Она жила в сельской местности в пяти часах езды от города. Там, я у нее прожил четыре дня. Мне надо было загрузить себя физически, чтобы сильно устать и ни о чем не думать. Но потом стал приходить в себя: "Что я делаю? Надо же поговорить с ней, посмотреть ей в глаза".

Когда я вернулся домой, мать так грустно на меня смотрит и успокаивает. Оказывается, мой друг пришел к нам, стал плакать, руки ей целовать: "Что же, нам, Марья Александровна, убить себя что-ли, ну полюбили мы друг друга, что нам делать? Лена тоже придет просить у вас прощения. Будьте поласковее с ней. Она ни в чем не виновата. Разве в жизни такое не бывает?"

И, когда ты пришла, она просто захлопнула перед тобой дверь, потому что ей тяжелы были все эти разборки. Ей было плохо, что я внезапно уехал, бросил учебу.

И все же я решил, что надо встретиться с тобой, поговорить наедине.

Но когда я подошел к твоему университету, ко мне вновь подошел Славка и на этот раз стал давить на совесть:

– Ну ты, мужик или нет? К чему мучить ее? Она всю ночь у меня на плече проплакала: "Я Сережу предала, он меня не простит…" И ты теперь пришел. Зачем?

– В это время ты вышла и подбежала к нам. И я… я увидел твое заплаканное лицо. – Быть может, я бы еще отвел тебя в сторону и поговорил, но тут Славка вытащил из кармана… твое зеркальце, старинное такое, уникальное. Ты говорила, что там выгравированы инициалы твоей прабабушки. Он протянул тебе его и тихо сказал: "Лена, ты вчера у меня это оставила… "

Вот эти слова меня и добили, я опять позорно сбежал. Решил, ничего не выяснять и вновь уехал к моей тетке в деревню. Учебу я окончательно забросил, год был потерян. Вернулся через четыре месяца. Мысль о том, что надо поговорить наедине, не оставляла меня. Но как это сделать, если ты постоянно с ним, а по телефону ничего не хотелось выяснять, страшился услышать окончательный приговор.

Я наблюдал за вами издали: как Славка тебя встречал, провожал. Вы вместе гуляли, улыбались, он временами нежно обнимал тебя за плечи. И ты почему-то все время оглядывалась, будто искала кого-то глазами.

А однажды увидел, как вы целовались. И тогда я уже перевелся в Новосибирск, чтобы забыть: не видеть ни тебя, ни его.

…Я слушала Сережу, а в ушах звучала 5-я симфония Бетховена: "Когда судьба стучится в дверь", так назвал ее композитор. Ее финал – могучий, торжествующий, доказывающий, что человек властелин своей жизни. Так ли это? Почему же сейчас надрываются от плача колокола моей судьбы?

Говорят, в день смерти композитора разразилась гроза. В марте, со снежной бурей, молнией, раскатами грома. Он открыл глаза, приподнялся и погрозил кулаком небу. Через минуту его не стало. Он не сдавался до последнего вздоха. А у меня сейчас не хватает сил даже крепко сжать кулаки. И разве только что услышанное, это не навязанная мне судьба?

– Давай выйдем на воздух. Мне душно, – только и сумела я проговорить.

Мы вышли на террасу, я обхватила колонну руками и молча смотрела на красивую панораму внизу. Это был чудный майский вечер, почти ночь. Вокруг изящных, роскошных фонтанов в форме тюльпана и колокола, за уютными овальными столиками расположились влюбленные пары. Огоньки, от сверкающих отовсюду свеч, создавали сказочную атмосферу счастья.

Разве можно быть несчастным при таком празднике жизни и в такую райскую погоду?

Я делала глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Так вот, что означали слова моей свекрови: "Ты свою жизнь профукала, проморгала…" Теперь и эта тайна раскрылась. Я тихо застонала.

– Лена, ну что ты так переживаешь? Я уже давно вас простил. В молодости всякое бывает.

Эти слова прощения и примирения были подобны ударам огненного хлыста, опускающийся на мои плечи. Он меня простил… простил.

– Нет, Сережа, меня не за что прощать, не за что. Дай мне еще несколько минут, прежде чем я нырну в тот… омут…

Глава 30

– Ты даже не представляешь, что я тебе сейчас расскажу, – тихо выдохнула я, когда мы уже вернулись за свои столики. – Ты и не догадываешься, какая ядовитая гюрза крутилась между нами. Как легко она втерлась к нам в доверие и как угробила наши жизни. Это дьявол, который остро высматривал, выхватывал мелкие правдивые детали, чтобы слепить из них свою изощренную и чудовищную ложь. "Лена задумчивая, потому что ей стыдно, она не решается выложить правду". "У Лены заплаканные глаза – это она плакала на моем плече". Крупицы искаженных фактов на гнилой ветке лжи. Под полуправдой скрывалась тщательно продуманная интрига. И вот только что раскрылась вся тоскливая безысходная правда, которая поражает своей чудовищностью.

– Да что не так, Лена? Ты вышла за него замуж, он отец твоих детей. О чем сейчас можно говорить? Все уже в прошлом. Через год, когда я приехал повидать маму, ваши отношения со Славкой стали крепче: вы вместе ходили на выставки, вернисажи, театры, концерты. Он иногда останавливался, разворачивал тебя лицом к себе и нежно смотрел в глаза. Я все это видел и мрачно провожал вас взглядом. Что еще я должен был подумать? Он же постоянно был возле тебя. Разве я мог надеяться на что-либо?

– Теперь моя очередь. Только сначала ответь на один вопрос. К вам в тот период приезжали – то ли дальние родственники, то ли близкие друзья из Новосибирска? Гостила ли у вас девушка по имени Света?

– Да, было такое, – удивленно ответил Сережа. – Это папины друзья, с дочкой приехали.

– А как она выглядела?

– Да уже и не помню сейчас. Лет 15 ей было, еще в школе училась.

– Ну вот и все, Сережа. Все цепочки сложились и выстроилась целостная картина нашего прошлого. Я действительно проморгала свою жизнь, как сказала мне однажды свекровь. Теперь держись крепче за стол. Мой рассказ будет потрясением для тебя.

– В те дни я ходила задумчивая, потому что в моей семье вдруг начался разлад между папой и мамой. Я их очень любила и, естественно, все, что касалось родителей глубоко волновало меня. Кто-то начал звонить к нам, на домашний, и если брала трубку мама, то женский голос доверительно рассказывал ей, что у моего отца есть вторая семья, что отец уже давно обманывает ее, и даже предлагала увидеть его сына.

Мама, естественно, нервничала, требовала объяснений, предлагала папе уйти, если он влюблен. А отец недоумевал, никак не мог понять о чем речь?

В конце концов все разъяснилось: папа, наняв человека, сумел понять, кто его так подставляет. Это была женщина, которая строила планы на моего отца и решила с помощью интриг разрушить его семью. Вот она настоящая причина моей задумчивости. Мне не хотелось раскрывать тайны нашей семьи. А теперь я думаю, что от любимых и близких ничего не надо утаивать, даже самую малость, потому что это позже может обернуться трагедией.

Славка тоже ничего не знал. Просто он гениально, цепко выхватывает все мелкие жизненные детали и использует их в своих коварных замыслах. В этом ему нет равных. Он остро, мгновенно обращает внимание на мелочи, на эмоциональное состояние человека и умело, подло вклинивает, вставляет их в придуманную им, лживую историю. Лживую от начала до конца.

Дальше. Заплаканные глаза у меня были, потому что я действительно по ночам рыдала в подушку, но не у него на плече. Я не понимала, что происходит, почему ты убегаешь от меня? А этот дьявол и тут преподнес все по-своему.

Накануне того дня, когда ты хотел подарить это колечко, твой лучший друг позвонил мне поздно вечером и попросил выйти на минутку. Он выглядел таким бледным, взволнованным, несчастным и дрожащим голосом умолял посидеть с его матерью, она, мол, серьезно заболела. И так ловко и хитро повел разговор: сначала попросил придти к нему на целый день и когда я отказалась, он выпросил хотя бы час, чтобы успеть обежать аптеки и достать нужное лекарство. Причем давил на совесть, мол, "неужели трудно помочь, мы же друзья, найду лекарство, которое нужно маме и все, можешь уходить…". Славка сумел, так изворотливо повести разговор, что мне даже стало стыдно за свою черствость.

В тот момент, когда он говорил, у меня внутри образовался мерзкий комок, странное предчувствие. Со мной бывает такое – некое шестое чувство, ощущение, что в воздухе запахло бедой, а какой именно – не понятно. Да и мать его мне никогда не нравилась. Мне претила ее фальшивость, неискренность, ее попытки стать мне душевной подругой.

Но я все же согласилась, ведь это был твой лучший друг и просил о такой мелочи: посидеть час с его матерью. Как же я была наивна, Сережа.

Кошмар начался на следующий день, когда ты позвонил. Я не знаю о чем она с тобой говорила, но, услышав твое имя, вошла в комнату, взяла трубку и сказала то, что мне казалось естественным: "Ты уже все знаешь? Славик тебе все рассказал?" – я имела ввиду именно сложившиеся обстоятельства, болезнь его матери и я не могла понять, почему ты бросил трубку.

На звонки ты не отвечаешь. Я побежала к вам домой. Увидев меня, твоя мать изменилась в лице, что меня удивило, ведь она всегда ко мне хорошо относилась, а тут устало вздохнула и сказала что-то несусветное.

"Пожалуйста, Лена, не приходите больше сюда, не показывайтесь ему на глаза, не мучайте моего сына", – и захлопнула дверь передо моим носом.

Хлопок этой двери до сих пор вибрирует в моей голове. Эта захлопнувшаяся дверь разбила мое счастье на мелкие осколки. Я смотрела себе под ноги и хотела их собрать, склеить. Минут двадцать стояла на лестничной площадке, а потом медленно стала спускаться.

Ты пропал, не появлялся. Я переспросила о тебе у всех твоих приятелей, но никто ничего не знал. И мне пришлось вновь обратиться к Славке, вы же с ним были неразлучны. И то, что он мне рассказал, сводило меня с ума.

К вам приехали друзья из Новосибирска, вместе с дочкой – нашей ровесницей. И ты, влюбился в нее без оглядки, бесповоротно. "Это был удар громом, – рассказывал Славка, – как у итальянцев". Но ты не решаешься мне об этом сказать.

– Врешь ты все, – я, тоже как и ты, разозлилась и не хотела этому верить и вновь пришла к твоей матери и спросила только одно: "У вас гостили друзья из Новосибирска, к вам приезжала девушка по имени Света"? Твоя мать молча кивнула головой.

Глава 31

"Ну вот и все, – думала я, бродя по улице, – вот и все". Но внутри таилась надежда, не хотелось верить, что это конец нашим отношениям. Славка был единственным, связывающим звеном с тобой, именно по этой причине я и не отталкивала его, думала, может быть ты захочешь встретиться с ним, а я увижу тебя, поговорю еще раз.

А оглядывалась я, потому что мне казалось, что ты где-то рядом. Я изводила Вячеслава вопросами о тебе, это его сильно раздражало. Он давил на мое самолюбие, мол, какая же у тебя низкая самооценка, тебя предали, тебя в грош не ставят, а ты расспрашиваешь, думаешь о нем.

Да, он обнимал меня за плечи, якобы, успокаивая, утешая, а однажды, действительно поцеловал, но разве ты не видел, что я его тогда оттолкнула? И предполагаю, что он сыграл в поцелуй, увидев тебя. Он мастер интриг.

Зеркальце о котором ты говоришь? Думаю, он выкрал у меня это и держал при себе для такого случая или попросил кого-нибудь взять у меня из сумочки. А я и не обратила внимание на его слова, даже не вникла о чем он говорит, потому что на следующий день зеркальце оказалось у меня в сумке.

Прошло полгода, я все еще надеялась. Но однажды… однажды он привел молодую женщину, беременную на шестом месяце. Она была очень красивой, скромно одетой, представилась Светой и стала просить у меня прощения. Даже прослезилась.

– Я чувствую себя виноватой, – плакала она, – но мы ничего не можем поделать, – между нами вспыхнула такая искра…

– Почему же Сережа никак не поговорит со мной? Почему он скрывается?

– Если бы вы знали, как он страдает. Мучается. Ему стыдно, но мы оба не хотим отказываться друг от друга. Это не в наших силах. Мы созданы друг для друга. Поймите нас, Лена и простите.

Вышла я за него замуж, только через три года, когда он мне сказал, что вы ждете второго ребенка. И все эти годы, он каждый день клялся мне в любви и уверял, что такая любовь, как у него одна на тысячу лет. Сейчас мне смешно вспоминать это, но ведь каждой женщине хочется поверить в неземные чувства. И я поверила в иллюзию любви и понадеялась, что со временем его полюблю.

Но любил ли он? Я вообще сомневаюсь, что он знаком с этим чувством. Для него только одно имеет значение – выгода, расчет, достигнуть цели, идя к этому непременно зигзагами, одному ему понятными. От этого он получает наслаждение.

Я все это вспоминала, рассказывала, не глядя на Сережу, сконцентрировав свой взгляд на сверкающем трепещущем пламени свечи, посреди стола. И встрепенулась, вздрогнула, очнулась от хруста расколовшегося бокала в руках у Сережи и со страхом смотрела, как он продолжает сжимать осколки ладонью и как кровь капает на белоснежную скатерть. Всю свою боль, ярость Сережа вкладывал в бокал, который не выдержал его гнева, его ярости…

Я побежала за помощью и через полчаса все было убрано, смыто, освежено. Стол снова сверкал теперь уже розовой скатертью, цветами и зажженными свечами, будто ничего не случилось. И лишь наши бледные лица и перебинтованная рука Сережи говорили о раскрывшейся тайне предательства тех, кому мы доверяли.

Где-то из глубины зала вдруг зазвенела и полилась горестной струей песня без слов. Женский голос с пронзительной, раздирающей душу, тоской оплакивал чью-то несчастную судьбу. Это была страстная тонкая мелодия, временами переходящая в невыносимый плач. Быть может эту музыку включили именно для нас, ведь весь вечер обслуживающий персонал наблюдал за нами.

Мы молча смотрели в глаза друг другу, изредка перекидывая взгляд на мирно горящие свечи. Это было тихое, печальное прощание с нашей несостоявшейся счастливой жизнью.

Где наши общие дети, глядя на которых мы бы подпитывались энергией? Где радость от рождения общих внуков? Сколько пленительных, счастливых минут в жизни, безмятежных вечеров, блаженных ночей потеряно, упущено нами. Где все это? Кто-нибудь сможет воскресить и вернуть нам?

Наше счастливое будущее кануло в пространстве вселенной, растворилось, угасло, исчезло безвозвратно. Навсегда.

И вновь я первая прервала молчание.

– Сережа, ты вспоминал меня?

Что произошло? Я только спросила, а он посмотрел на меня долгим взглядом и между нами легла незримая, печальная струна счастья, необъяснимая словами. Блеск глаз Сережи был так выразительно тосклив, что мне захотелось заплакать – громко, навзрыд. Нужны ли слова в волшебном мире чувств, когда есть такой взгляд.

"Может рассказать ему все. Он поймет, простит, – размышляла я про себя… Но так стыдно… так больно возвращаться к этому".

Я вновь посмотрела на свечи. А ярко-красная бархатная коробочка рядом манила и притягивала взгляд.

– Ты своей жене купил другое кольцо?

– Да, этот положил в дальний угол письменного стола, а потом, когда у меня появился сейф, там она и пролежала.

– А ты… ты не хочешь… Не можешь надеть мне это колечко, – мой голос слегка задрожал.

Он молча взял кольцо и попытался надеть его. Не получалось.

– Я видимо купил не твой размер.

– Мой, мой – просто время меняет нас. Надень пока на мизинец. Мне надо скинуть всего три килограмма.

Сережа протянул свою руку. Кольцо слилось с его пальцем.

"Надо, надо рассказать ему все, теперь у меня никаких тайн от него не должно быть. Может что посоветует…"

– Мы можем здесь еще задержаться? – решилась я, наконец. – Мне тебе так много надо рассказать

– Все по нашему желанию.

– Только закажем еще что-нибудь: кофе, сладкое. Хочу раскрыть тебе все обстоятельства моей жизни. Даже если ты будешь презирать меня, я все равно должна рассказать.

После того, как мы подкрепились, выпили кофе с коньяком, я несколько взбодрилась и пересела на его сторону диванчика… Во второй раз в своей жизни я сорвала со своих эмоций все цепи, покровы, засовы, замки и они хлынули неудержимым, очищающим потоком.

Я вновь выплескивала из себя долго копившиеся обиды, чувство вины, неуважение к себе. Сережа внимательно слушал меня.

Это вторая ночь исповеди, была не такой тяжелой, как та, но все же время от времени слезы скатывались по щекам. В самые острые минуты, он просто прижимал меня к себе и прикасался губами к волосам, будто успокаивая. Я закончила… и вновь наступила тишина, но молчание это было благостным, легким для меня.

– Мы еще поговорим об этом и быть может съездим к ней, – медленно и задумчиво проговорил Сережа. – Страшны те ошибки, когда ничего уже не исправишь, а в нашем случае, кажется, есть просвет, есть надежда что-то исправить. Мы еще подумаем об этом.

"Мы"… "В нашем случае…" – какие чудные слова. Теплый комок давно забытого счастья зашевелился, разбух, разросся и разлился блаженной струей по груди.

– Я все эти годы постоянно следил за твоей жизнью, – тихо продолжил Сережа. – Время от времени наводил справки о тебе, но ты была благополучно и прочно замужем.

Последний раз я тебя видел на свадьбе у твоего сына, меня отец невестки пригласил. Я передал подарок через обслуживающий персонал и издали наблюдал за тобой. Ты была веселая, радостная и я решил, что видимо правильно сделал тогда, что не встал на вашем пути. А ведь вот оно как оказывается… Если бы я только знал, что ты была несчастна все эти годы. Если бы…

…Уже начало светать и мы стали собираться. Сережа подвез меня к дому и у подъезда сказал:

– Я виноват во всем, Лена. В любви надо быть диким, первобытным, сумасшедшим человеком, все сметать на своем пути. А я как интеллигентный хлюпик раскрыл подонку дверь в твою жизнь, и, склонив голову, отошел в сторону. Мне бы схватить тебя за руку, дать пощечину…

– За что?

– Хотя бы для того, чтобы услышать вот этот вопрос и может быть тогда мозги бы прояснились и понял бы хоть что-нибудь. Какая, к черту, гордость, какае самолюбие, когда жизнь может быть разрушена.

– Моя дочка недавно прочитала мне сонеты Шекспира. Она влюбилась в своего мужа. Так тоже бывает. И там есть такие строчки:

…но это ли любовь, Когда она покорною осиной

Под ветром клонится, дрожит и гнется вновь…

И я бы ждала тебя до сих пор, если бы не явление твоей беременной жены, которая оказалась призраком, миражом… Я пойду, Сережа, а то сейчас упаду от усталости. И еще… пожалуйста, перепиши для меня Рафаэля…

Глава 32

На следующий день я не пошла на работу, попросила отгул. Ведь не каждый день гремит гром в твоей судьбе и ты неожиданно узнаешь, что вся твоя жизнь – это спектакль, поставленный режиссером, преследующий свои потайные, тщательно скрытые цели.

Все мои тайны выплыли наружу и насмешливо смотрели на меня. Нас опутали такой крепкой паутиной из лжи, лицемерия, что разодрать ее и разглядеть правду – нам оказалось не под силу.

Убить человека можно ведь не только ножом, оружием, но и сладкими словами, ядовитость и смертоносность, которых понимаешь позже, гораздо позже.

Я решила целый день бродить по улицам и размышлять, думать, чтобы в движении, как-то смягчить, растрясти боль, избавиться от таких бесконечно-печальных мыслей: "Эх, если бы тогда…"

Еще несколько дней назад, я думала нет смысла возвращаться в прошлое, а теперь мне даже страшно представить, что этой встречи могло и не быть и я бы так ничего не узнала, не поняла, не разгадала. В прошлое надо возвращаться, чтобы, покинув этот мир не оставить за собой наивный, нелепый шлейф иллюзий.

Когда вы в тупике или в сомнениях, попробуйте вернуться в то место, которое вас не отпускает. Быть может там и кроется разгадка.

Из памяти выплыло и грустно прошептало:

Если путы тоски разорвать не сумел,

Если Солнце черно от безрадостных дел,

Расспроси о судьбе всех бредущих навстречу,

И утешит тебя общий с ними удел. ^[13]

Мой Саша недавно приехал из Санкт-Петербурга. Там он познакомился с удивительным человеком Валерием Викторовичем Ляшкевичем, уличным художником. У него нет никого – ни жены, ни детей, ни своего дома, хотя есть родственники, с которыми он не общается.

Вот уже двадцать лет он живет под открытым небом. В хорошую погоду спит на лавочке в парках или на тротуаре, укрывшись картонными коробками, а зимой дремлет в зале ожидания на вокзале. Два-три раза в неделю посещает баню, старается почаще стирать свою одежду. "…я общаюсь с людьми и должен их уважать… От меня не должно плохо пахнуть".

Он не побирается, работает, несмотря на бездомную жизнь. И свои художественные мастерские обустраивает там, где это получается: на скамейке, в подземных переходах, на пустыре, или, пристроившись где-нибудь в укромном уголочке на вокзале. И когда его работы покупают, он кланяется и от души благодарит: "добра и здоровья вам и вашим близким…"

Профессионалы считают, что он талантливый художник, положительно отзываются о его работах. А Валерия Викторовича печалит только одно, что в случае его признания, не с кем поделиться этой новостью, не с кем разделить свое ликование. "А неразделенный успех уменьшается вдвое и радость становится неполноценной", – считает он.

И с каждым годом ему все тяжелее, ведь годы уже приближаются к 70-ти. И если за эти десятилетия он не потянулся к спиртному, не разучился улыбаться, не озлобился – то только за это его можно занести в Красную Книгу.

…Расспроси о судьбе всех бредущих навстречу…

А такой жизненный сценарий, как у меня может быть еще у кого-нибудь? Можно ли простить то, что сделали мой бывший муж и его мать? Нет! Но и претензий к ним нельзя предъявить, они нас только подталкивали, а мы выполняли их волю.

Все у мужа получалось элегантно, красиво. Взять частичку правды, смешать с продуманной и подлой ложью, все тщательно перемешать и преподнести как истину. А если этого будет недостаточно, то продолжить игру, где-то таинственно промолчать, там ядовито ухмыльнуться, здесь прикинуться преданным другом, ввести в игру близких нам людей, посыпать перцу на раны, а в душе – дикий хохот, смех над доверчивыми и наивными друзьями..... И ни капли сожаления.

Тема прощения всегда меня волновала, еще с тех самых трагических пор.

Как-то, я побывала на одной из таких лекций. Лекторша, немолодая уже женщина, вдохновенно, уверенно говорила о силе и необходимости прощения.

– Обида, не прощенная, разрушает вашу личность. Вы не сможете двигаться дальше, пока не простите, – внушала она нам. – Все наши беды и болезни от неумения и нежелания прощать. Лектор даже посоветовала прием, который помогает вычистить душу. "Надо написать на листке бумаги все свои обиды, как можно эмоциональнее, красочнее. А после, этот наполненный эмоциями листок поднести к свече и сжечь его. И уверяю вас, – улыбалась она, – вам станет намного легче".

И тут страшный вопль одной из слушательниц разорвал тихую атмосферу зала:

– О каком прощении вы говорите? Как можно простить зверство? Это кощунственно так говорить. Мой муж изнасиловал собственную дочку в три года! В три года!!! – боль, скорбь, отчаяние в голосе женщины пронзили и потрясли всех сидящих в зале.

– Даже если этот изверг будет ползать на коленях, рвать на себе волосы, вымаливая прощение, можно ли такое забыть и простить? Невозможно! Невозможно! И когда он сдохнет, – задыхаясь от волнения, кричала женщина, – я пойду и плюну ему на могилу. Чтобы его душа не знала покоя и на том свете.

…Все мы замерли от ужаса перед непоправимым горем этой женщины, затихли в ожидании, что вот-вот ученая дама раскроет тайну, найдет такие сильные, мудрые слова, что боль и страдания женщины утихнут, покинут ее. Вот-вот, сейчас и мы узнаем что-то важное для нас самих.

– И вы с этим грузом живете? – всплеснула лекторша руками. – Вы поймите: страдает не обидчик, а вы, в первую очередь.

Она даже прочитала наизусть строчки из Библии: Матфея 5:44 "Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас"

Да-а-а, хотелось бы мне посмотреть на тех матерей, которые могли бы благословлять таких мужей, после такого содеянного. Это нужно быть святой.

– Я сейчас приведу пример, который вас всех убедит в силе духа человека. – продолжила она. – Американский фермер Гэктор Блэк писал письма в тюрьму и кому вы думаете? – убийце своей дочери! "Помоги мне найти способ, простить тебя" – заклинал старик убийцу. Отец и этот душегуб переписывались долгие годы, и в конце каждого своего письма фермер оставлял: "С любовью, Гэктор". Вот оно истинное величие духа человека, – вдохновенно внушала нам лектор.

Я вздрогнула. С любовью к человеку, который убил его плоть и кровь? Не лицемерие ли это, граничащее с недалекостью. Нет, не убедила меня тогда эта женщина.

Есть такая восточная поговорка: "сказанное не сотрешь". Сказанное не сотрешь, оно уже там, в энергоинформационном поле и никакой силой ее оттуда не вытравишь, не сотрешь. Оскорбительное слово, ненавидящий и проклинающий взгляд, как ядовитые стрелы отлетают и вонзаются в душу человека, но даже, вытащив эти стрелы, и возможно, вымолив прощение, шрамы останутся, останутся на всю жизнь. И, если разглядеть наши души на свету, то сколько же исполосованных зарубок, рубцов можно там увидеть? Сказанное не сотрешь, а сделанное, а сотворенное уже зло?

Как-то еще в подростковые годы я ехала в автобусе в художественную школу. И вдруг впереди раздался замогильный голос: "…Как он ее бил,…как он ее бил…" Эти короткие надрывные фразы долетали до каждого в автобусе. Я напряглась, вскочила со своего места и подошла поближе.

Взгляд женщины был обращен вглубь себя и волны ужаса бурлили в ее глазах и гримасы страха искажали ее лицо. Она состояла из одной боли. "…Как он ее бил. Не надо, Рудик, остановись, пожалей. Как он ее бил…"

Эта женщина уже была мертва.Она окунулась на самое дно ада, но вот вынырнуть из этого омута так и не смогла. Сможет ли она вернуться в реальную жизнь, даже если простит этого незримого зверя Рудика? Ведь наша психика подобна стеклянному сосуду, тронь неосторожно и рассыплется на тысячи осколков, которые потом не соберешь, не склеишь.

И уже через десятилетия, я сама, получив немало ударов судьбы, пришла к такому выводу.

Если жизненная трагедия не исправима, если невозможно простить душой, а не словами, то единственный путь это зацементировать, закупорить эту эмоциональную дыру в голове, поставить железный заслон и никогда, ни при каких обстоятельствах не заглядывать в тот страшный и потаенный уголок памяти. Стоит только чуть-чуть приоткрыть завесу, как черные воспоминания с яростной, удвоенной силой, бешеной лавиной вновь окутают, заполонят, заволокут и втянут вас в опасную воронку… быть может безвозвратно.

И кто знает, быть может со временем, с годами в этом горестном печальном уголке, в этой страшной копилке подсознания вспыхнет и разгорится самовоспламеняющийся, всепожирающий, очищающий огонь и все жуткие, тягостные, страшные воспоминания сгорят и превратятся в безобидный, пустой пепел. А вместе с пеплом сгинут и ваши страдания? Кто знает? Кто знает? Для каждого на это отведено свое время. Страдания не могут вечно длиться.

Глава 33

Прошло всего несколько месяцев, а жизнь моя круто изменилась.

Я будто перенеслась в счастливые молодые годы. Каким-то непостижимым образом запустились механизмы само омоложения. В глазах появился искрящий блеск молодости, ее дыхание.

Особенно этот процесс начался после встречи с Сережей, когда растворилась разрушающая, токсичная мысль о его измене. Не было, оказывается, никакого предательства. Мой поезд не ушел, он преданно дожидался меня.

И в этот период стали происходить странные, случайные встречи с людьми, которых я давно не видела, с бывшими коллегами, хорошими знакомыми, приятелями. И все удивлялись моему перерождению.

– Лена, ты просто светишься вся изнутри. Лет 20 скинула. Ты сделала пластическую операцию?

– Нет, я просто стала одинокой и свободной женщиной.

А ведь я могла бы им сказать, что да, я сделала операцию, только в области души, вычистила, выскоблила это место.

Время от времени нам всем стоит покопаться в себе, разобраться в своей неудовлетворенности. Быть может жизнь изменится, или возможно вы станете чуть мудрее и тоньше душой. Очищенная, обмытая душа – это и есть пластическая операция лица.

…Бывают ли случайные встречи или это законы мира, необходимая закономерность? Ведь вся наша жизнь – это переплетение нитей разных судеб, в которых трудно разобраться. Кто знает, может неожиданные встречи дают нам подсказки, звучит заключительный аккорд целостной картины нашего индивидуального мира?

…Жору, моего хорошего приятеля, я встретила случайно. Раньше, когда я его видела, всегда в голове проносилась мысль: "Что же с ним происходит, почему он такой грустный? Вечно ходит с опущенной головой. Что гнетет его так?" А потом, как-то затерялись и встретились сейчас, спустя пять лет.

– Вот тебе раз, – сказал Жора, увидев меня. – Ты ли это, Лена? Глазам своим не верю. А ведь какой ты была раньше? Несчастная, ссутулившаяся, вся твоя природная красота куда-то исчезала. И почему-то всегда смотрела себе под ноги. Не решался тогда тебе сказать об этом, но сейчас-то можно. Передо мной совсем другая женщина. Что же с тобой произошло?

Да, не ожидала я от него таких слов. У меня внутри все всколыхнулось, растревожилось. "Вот, оказывается, как я смотрелась со стороны, – с горечью думала я. – Несчастная, ущербная".

Впрочем, чему удивляться, ведь и я чувствовала, что в моей осанке, в моем взгляде сквозила растерянность перед жизнью, жалкость. Так стоит ли удивляться, если это замечают посторонние? Мы те, каким видят нас окружающие. Они – наши зеркала. Только вот, оказывается, отражение там может меняться.

– Я нашла свою Икигаю, – усмехнулась я. – Это то, ради чего человек, улыбаясь идет по жизни. И признаться, Жорчик, только ты не обижайся, ведь и я также думала о тебе, тоже не могла понять, что тебя гнетет, почему такая тоска в твоем облике? Твой взгляд тоже был всегда опущенный вниз.

Мой друг погрустнел, отвел взгляд.

– Да я и сам знаю, почему. Если идешь не своей дорогой, то и спина горбится, и плечи сутулятся и глаза опущены вниз. Всю жизнь хотел путешествовать. Даже сам, самостоятельно выучил три языка, а по совету родителей, пошел учиться на экономиста, работаю в банке. Но такая тоска берет иной раз.

– Разве не в твоих силах все бросить, пойти для начала устроиться в туристическую фирму. Ведь не зря же языки выучил?

– А дети? Они учатся в элитной школе. Кто их будет тянуть? Жена не работает.

– Детям гораздо важнее, чтобы папа чаще улыбался, а не ходил сникший. Жизнь-то у нас одна, живем без черновиков. Переводи детей в обычную школу, там даже знания получше. Пусть жена идет работать. Еще несколько лет и ты ничего уже не захочешь: ни путешествовать, ни лишний раз встать с дивана…

Мы тепло попрощались, и быть может уже и не встретимся. Мы посмотрели в зеркало друг друга. Но эта встреча нужна была нам обоим. Мне лишний раз задуматься, а ему быть может перевернуть страничку в своей жизни, начать все с начала. Если силы хватит, если еще не поздно.

А вскоре произошла еще одна случайная встреча. Случайная ли? С Вячеславом. Это был тот самый финальный торжествующий аккорд 5-ой симфонии Бетховена. Своего рода месть моему, теперь уже, бывшему мужу.

Возможно, сработал закон притяжения мыслей. Сколько раз мы с Сережей вспоминали, обговаривали события тех давних лет, пытались понять, почему мы были так слепы, наивны, почему мы не смогли разглядеть в нем двурушничество, подлость? В атмосфере вселенной, наверное, образовался, закрепился сгусток эмоций, который и должен был взорваться, рассеяться в пространстве и устроить нам эту встречу.

Мы уже выходили из ресторана, когда они пришли. Славка был с той самой Мариной, которая так элегантно устраивала меня в "Санаторий". Краешком глаза я видела потрясение на лице моегобывшего.

Он остановился, остолбенел, значит до сих пор не знал, что я уже на ногах. А ведь мы договаривались с детьми, если поинтересуется – расскажите. Не спросил. Не поинтересовался. Да и мой внешний вид, который теперь был так близок к молодому облику тоже вызвал у него шок.

Я сжала руку Сережи: проходим мимо. Мы давно уже решили, что нет смысла ковырять старые раны. Возможно одна из форм прощения – это безразличие и равнодушие к человеку. Мы не знаем его, мы забыли все.

В этой жизненной битве мы с Сережей проиграли, проиграли, но из-под обломков наших разрушенных судеб, все же сумели выкарабкаться несломленные, улыбающиеся и даже счастливые, разве этого мало? Не лучше ли вычеркнуть его из нашей жизни, навсегда.

Но это мы так думали, мы так решили, но не он. И я даже не предполагала, что эта встреча может иметь свое наглое и бесцеремонное продолжение…

Глава 34

Утром следующего дня прозвенел звонок.

– Что вы от него хотите? Почему вы его мучаете? – нервным, прерывающимся голосом спрашивала женщина. Я даже не сразу поняла, что это была та самая Марина. – Вячеслав Викторович вчера всю ночь не спал, бродил из комнаты в комнату.

– Может быть совесть в нем проснулась? – очнулась я. – Хотя сомневаюсь, что он знаком с этим словом.

– Это вы бессовестная, притворялись больной, немощной. Он столько для вас сделал. Вы приехали из какого-то захолустья, с одной парой белья. Он дал вам все – и в институт устроил и прописал вас в этой прекрасной квартире и работу вам нашел…

– Выходит он вам так рассказал обо мне?

– Да все в нашей фирме знают об этом. Даже после развода он не оставил вас на улице, обеспечил вас жилплощадью, купил вам трехкомнатную квартиру. Когда вы якобы заболели, он поднял на ноги весь город, чтобы вас вылечить, а вы, оказывается – притворялись. Зачем? Для чего? Чтобы его удержать возле себя? Какая же вы неблагодарная и хитрая особа.

– Не буду сейчас с вами пререкаться, скажу только одно, чтобы вы запомнили. Квартира, в которой вы сейчас живете – моя родительская и завещана моим детям. Так что вам там ничего не светит.

– Врешь ты все, – уже перешла на хамский визг эта девушка.

Я сбросила звонок, "пошли вы все к чёрту!". Скажите, как выстоять, как смириться с ложью? Оказывается он меня приютил в моей собственной квартире. Оказывается, мой бывший муж унижен, растоптан и взбешен, что увидел нас вдвоем. Ему невыносимо видеть меня здоровой, а тем более счастливой.

Вранье, подлость оставшиеся безнаказанной, не получившие отпор разрастаются, подпитываются уродливой силой, приобретают мерзкие формы наглой уверенности. Ни прощать, ни смиряться с этим нельзя. А что делать? Как с этим бороться? Не знаю, не понимаю. И как остаться спокойной при такой чудовищной лжи?

Я решила принять душ, чтобы стряхнуть с себя раздражение. Через полчаса позвонил Сережа.

– Лен, у нас вечером – юбилей. Два месяца назад мы обручились.

– О, точно, сегодня как раз суббота. Только отмечать мы будем у меня на лоджии. Я развешу даже праздничные гирлянды и приготовлю всяких вкусностей, пальчики оближешь…

А вечером нас ожидал еще один неприятный сюрприз – неожиданное, хамское вмешательство моего бывшего супруга в нашу жизнь.

Сережа только пришел, когда мы услышали скрежет в замочной скважине, кто-то пытался открыть входную дверь. Видя, что дверь не открывается, позвонили. Я взглянула в глазок – он, собственной персоной, заявился. Ключи старые сохранил, так, на всякий случай. Как это в его стиле.

– Спокойно, открывай, – кивнул Сережа

Славка вошел без приглашения, так вальяжно, с беспардонной наглостью, со злыми искорками в глазах.

– Ну что, пожилые влюбленные, встретились? Ах, они еще за руки держатся, у них еще любовь сохранилась. Не поздновато ли? А ты, оказывается, все это время притворялась больной?

Ну что вы так смотрите на меня? Все, что произошло, произошло по вашей воле и с вашего согласия. Да, я играл вами, с наслаждением наблюдал, как вы поддаетесь мне. Я хотел доказать и вам и себе – что нет нерушимой любви. Все можно расстроить и разрушить. Если бы ваши отношения были бы сильны, то ни одному моему слову не поверили. Вы сами себя предали: раз появились сомнения, то это уже не любовь.

Правда, я думал, что Ленка через полгода перестанет сопротивляться, а она три года продержалась, что меня раздражало. И все же у меня получилось. Вы сохранили свою любовь? Только какая в этом разница, если жизнь уже вся прошла? Вы уже не вернете то, что ушло…

И в этот миг, Сережа со всего размаху ударил его в челюсть. Он упал замертво и, кажется, потерял сознание. Сережа, взяв его за шкирку выволок на лестничную площадку, плюнул ему в лицо, добавил пинка ногой в бок и со злостью захлопнул дверь. Чтобы унять свой гнев, он стал бить кулаками о стенку прихожей.

Я побежала в комнату, взяла диванный валик, подставила под его кулаки и молча смотрела, как он яростно вкладывает в подушку – гнев, злость, ненависть.

Вот так-то вот, сколько ни тверди: "Я простил, отпустил", а подавленные эмоции не умирают. Если душе нанесена рана она будет напоминать о себе, кровоточить и выплескиваться в острые минуты.

Постепенно Сережа успокоился и, тяжело дыша, опустился на диванчик в кухне. Я взяла ни в чем не повинную подушку, упаковала в пакет. Все, уже нельзя ею пользоваться, завтра выброшу этот эмоциональный мусор. Хотя надо бы спрятать куда-нибудь, вдруг еще пригодится, не выбрасывать же каждый раз "боевые" подушки.

И все же осталось чувство удовлетворения. Вячеслав – такой импозантный, с такой харизмой, всеми обожаемый и уважаемый, очень известный адвокат лежал сейчас на лестничной площадке с плевком на лице, – я даже улыбнулась.

– Сережа, давай посмотрим, что с ним? Вдруг скорую надо вызвать?

– Сейчас очухается и уберется, как побитая собака. Я знаю как бить.

Через несколько минут раздался сильный удар ногой в дверь. Очнулся, пришел в себя. Сережа зло, с ненавистью метнулся к двери, но я повисла у него на руке.

– Ну к чему нам эти разборки? Это остервенение у него от бессилия. Зачем тратить на него нервные клетки. Давай пойдем на лоджию. Посмотри, как там уютно. Мы сейчас будем пировать.

Был теплый летний вечер. В лоджии я устроила такую красоту, развесила цветные гирлянды, повсюду горели свечки, да и ясное небо радовало нас.

Мы выпили сначала чаю с коньяком, чтобы немного прийти в себя и расслабиться. А потом начался праздник еды и уже успокоившись, стали обсуждать только что произошедшее. Я продолжила тему, не выходящую у меня из головы.

– Видишь, Сережа, подлость должна быть пресекаема, наказана. Ты представляешь, он даже в дверь ногой. Это мы позволили ему обнаглеть, позволили расширить границы его наглости.

– А что делать? Он твой бывший муж, отец твоих детей. Мстить? Избить его, убить, сделать инвалидом? И что мы станем от этого счастливее? Месть заволакивает человека в мрачный омут разрушающих эмоций.

Впрочем, Лена, он и так получит по заслугам от жизни. Я же слежу за его работой. Некоторые его клиенты жаждут мести. Он им обещал свободы, а вместо этого они оказались заключены на долгие годы. Не всегда же ему удается развалить работу следователей. То есть, как говорится, не будем вмешиваться в его карму.

Я смотрела на небо, уже украшенное звездами, а в голове проносились строчки.

Что кому на роду предначертано будет -

До начала творенья господь утвердил…

…Все за нас в небесах предрешили вчера… ^[14]

– Мы делаем судьбу или она нас? – вздохнула я.– Ведь сколько можно привести случаев, которые подтверждают, что от судьбы не уйти, что человек бессилен перед внешними обстоятельствами. Вот, я тебе рассказывала, что у меня хорошо развита интуиция. Сколько раз я предчувствовала, что в воздухе запахло чем-то трагическим, а предотвратить это так и не смогла. Может быть все в нашей жизни предначертано?

– Все произошло с нашего позволения. Славка прав: "я вас подталкивал, а вы поддались". Но вот почему мы "поддались", вот тут и начинается предопределенность, предназначенность.

Это сейчас я могу посмотреть на человека и по мимике лица, по телодвижению, по взгляду, жестам, позе определить, кто стоит передо мной, насколько его слова соответствуют истине, а тогда – незамутненный, добрый взгляд на людей и мир.

Мне было 21 год, я был безумно влюблен, бесконечно счастлив. А ведь именно счастливые люди наиболее уязвимы и беззащитны перед неожиданным ударом.

Я и помыслить не мог, что мой лучший друг одной рукой обнимает меня, а в другой держит нож и ждет удобного момента, чтобы нанести удар в спину, причем без раздумий, без сожалений. Я искренне считал, что если любишь – отпусти, пусть она будет счастлива, хотя тогда было так больно, что по ночам выл от тоски.

Мы с тобой действовали так, как диктует нам наша суть. Это и есть судьба. Если человек не способен на подлость, будет ли он подозревать это в других, да еще в молодости? Я не мог предвидеть, что он сплетет такую интригу, наймет даже актрису для роли моей "жены".

Мы все в этой истории раскрыли свою внутреннюю суть. Наша доверчивость была его главным оружием, ничем другим он не выиграл бы эту битву.

Сережа помолчал, задумчиво глядя в небо и продолжил.

– Мне по работе приходится общаться и с психиатрами и с психологами. Так вот, есть такой сорт людей – корпоративные психопаты. Они умны, образованны, обаятельны, вызывают доверие у людей. Ни к чему не придерешься. Но они лишены самого главного, что необходимо человеку в этой жизни – совести.

В центре вселенной находятся только их желания. У них нет никаких психических отклонений, просто они не понимают, что такое сопереживание, сочувствие к другим. Люди для них овцы, которых желательно бы "постричь", что-то с них да и поиметь. Помнишь эту фразу? "Что вы волнуетесь за этих людей? Ну вымрет тридцать миллионов. Не думайте об этом – новые вырастут…". Типичная фраза психопата. Зачем переживать за других, о себе надо думать. На последствия своих решений им наплевать, главное, чтобы их это не касалось. Программа жизни у них заложена уже при рождении. Генетическая мутация.

– А ведь и мать его такая же. В ее картине мира – только она, ее желания, ее амбиции. Но если врожденное, то как же мои дети?

– А ты замечала в них бессовестность?

– Нет, никогда. Капулька точно в дедушку пошла с сильным, волевым характером. А Сашка он немножко мягкотелый, ведомый, добрый, скорее в меня, а вот третья дочка… Я не знаю.

– Лен, ну мы же решили, поедем, узнаем, поймем. Не надо сейчас об этом.

– И все же, Сережа, как мгновения могут изменить нашу жизнь. Секунда, одно слово, незначительная деталь могут полностью разрушить чью-то жизнь. Если бы тогда возле университета ты бы на секунду задержался, оглянулся, посмотрел на меня. Если бы тогда, по телефону, я бы успела произнести: "я соскучилась…" , будто в тот или иной момент в пространство вливается темная сила, которая дурманит и туманит наши мозги, не дает нормально сообразить. А если бы нам была дана волшебная возможность вернуться в те дни, то смогли бы мы изменить события, как ты думаешь?

– Только при одном условии, если бы забрали в наше прошлое – нынешний жизненный опыт. Вернуться мудрым в прошлое и вогнать себя в то самое душевное состояние, в котором тогда пребывал. А это невозможно, а значит машина времени впустую сработает.

– Лен, а ты не дашь мне еще чебуреков. Вот я с тобой говорю и думаю о них.

– С удовольствием, – засмеялась я, – сейчас еще одно блюдо принесу, оно – в духовке. Ты такое еще никогда не ел. Я всему научилась у моего бывшего социального работника.

Потом, мы уже отбросили все разговоры и снова начался пир и наслаждение музыкой. На что злиться теперь, зачем говорить о грустном, кому и зачем мстить и что это нам даст?

Вот оно настоящее – мы рядом, нас двое. Мы вставили в каждое ухо по наушнику и слушали божественную, нечеловеческую музыку юного Рафаэля: "Balada de la Trompeta", "Аппассионату" и "Лунную сонату" Бетховена. Глядя на ночное небо музыка воспринимается с особой остротой и пронзает до дрожи в теле, будто соприкасаешься с вечностью.

… В эту ночь Сережа остался у меня… Мы к этому шли медленно и осторожно. Он знал, что я долгие годы была без мужчины, знал, чем закончилось последнее поползновение бывшего мужа. С тех пор мне казалось, что во мне все усохло, и что как женщина уже никогда не проснусь.

В ту ночь, я впервые в жизни поняла, что такое женское счастье, когда только от одних прикосновений любимых рук, ты взлетаешь на облака и блаженная волна разливается по всему телу. Я не знала, не ведала, не надеялась, что могу пережить такие волшебные мгновения, да еще в таком возрасте.

А шепот Сережи: "Ты вернула мне давно забытую дрожь сердца…" И все мои страдания, все мои беды, все мои прошлые слезы растворились, растаяли и исчезли в этом опьяняющем шепоте любимого голоса. Эти минуты счастья навсегда останутся в моей личной вселенной.

Глава 35

Весь следующий день я ходила сама не своя. Готовила, убирала, и время от времени замирала на секунды и с улыбкой прислушивалась к тому пьянящему восторгу, который обволакивал меня изнутри. Оказывается, в любом возрасте можно задыхаться от любви и нежности.

В моей крошечной квартире есть особый уютный уголок. Там стоят два кресла друг напротив друга и серебристо-красный торшер, нависает над ними. Эти кресла уже не пустуют. Мы с Сережей часто устраиваемся там и говорим обо всем на свете – о просмотренном фильме, прочитанной книге, прослушанной музыке, о работе, друзьях, политике.

Недавно я попросила его прочитать книгу, которую оставила мне Роза: "Что-то не так с Кевиным". Когда я это читала, была сильно взбудоражена, ошеломлена, огненные мурашки ползли по телу.

Скажите, женщины, матери сыновей, что бы вы сделали, если бы в один несчастный день, ваш 15 летний сын арт-стрелами отправил бы на тот свет 11 своих одноклассников, пригвоздил бы к дереву свою маленькую родную сестричку, убил бы таким же образом родного отца.

Она боится выйти на улицу, страшно встретиться с родными убитых подростков. А ей уже 52 года. Вся жизнь угроблена сыном, которого она рожала 36 часов в тяжелых муках.

Все в этой жизни угасло. Все, кто вам дороги – убиты, незачем жить, не для кого, остался лишь сын – монстр… в тюрьме. Уж лучше лечь в гроб и попросить, чтобы тебя живьем закопали, уж лучше укрыться пледом, не есть, не пить и тихо умереть, не показываясь никому на глаза, потому что содеянное сыном, несовместимо с дальнейшим проживанием на этой земле.

И что же сделала эта несчастная женщина? Она продала свой дом, свою фирму, перебралась в жалкую конуру. И раз в две недели навещала сына в тюрьме. Все, что у нее было она отдала дорогостоящим адвокатам. Родители ее мужа, которого убил их внук, с ужасом, недоумением спрашивают у нее:

– Зачем ты это делаешь?

– Ну чтобы сыну дали поменьше лет.

– Зачем? – они искренне не понимали, во имя чего защищать это чудовище? Разве он заслуживает снисхождения, сожаления, сочувствия? Разве ему стоит жить на свете?

Я вглядывалась в эту историю с точки зрения силы духа материнской, стойкости женщины. Даже после чудовищной трагедии ее внутренний стержень не сломался.

А Сережа взглянул на эту трагедию по-другому.

– Этот ребенок болен. У него органическое поражение головного мозга, возможно родовая травма. Роды были затяжными.

– Но ведь он был предан психиатрической экспертизе, его признали вменяемым. С точки зрения медиков он абсолютно здоров.

– А о чем говорят такие детали, Лена? Он еще в детском саду, с улыбкой и даже с наслаждением смотрел, как девочка расковыривает в кровь свои ранки от аллергии. Вспомни эпизод, когда родители доверили ему сестренку на вечер, а он ей закапал в глаз – средство, предназначенное для чистки канализационных труб.

Почему он выпустил арт-стрелы в отца именно в область интимного места? Пригвоздив свою сестренку к дереву, он как бы в насмешку выкалывает ей искусственный глаз, причем, причиной ее несчастья был он сам. Можно ли это все объяснить аномалиями подросткового возраста? Можно ли назвать этого мальчика нормальным?

– А я вот обратила внимание на эпиграф: "Ребенок больше всего нуждается в любви тогда, когда он менее всего это заслуживает." Меня пронзило мужество этой женщины, она продолжает свой жизненный путь, хотя смысла в этой жизни уже нет, – все, что было у нее – отняли, хороших дней уже не будет. Жизненные силы уже пошли на убыль, однако она стоит за спиной своего сына, который уничтожил ее жизнь. И пишет письма мужу… на тот свет…, пытаясь разобраться: в чем ее вина, как матери, что она не так сделала?

В конце, помнишь? "И пусть только от отчаяния или даже от лени, но я люблю своего сына. …Я не поручусь за то существо, что выйдет оттуда. Но в моей жалкой квартирке есть вторая спальня. Простое легкое покрывало на кровати. Томик «Робин Гуда» на книжной полке. И чистые простыни". Вечно любящая тебя жена, Ева.

У многих ли хватить силы духа жить с этим проклятием в своей жизни, регулярно навещать его в тюрьме, смотреть ему в лицо и ждать его после заключения?

… Я думала, что попала в водоворот такой жизненной бури, которая другим и не снилась, а оказалось, что бывают трагедии и пострашнее. Моя жизненная драма кажется неприятностью по сравнению с этим зловещим, непоправимым ударом судьбы, основанной на реальных событиях. В голове вновь всплыли эти строчки:

Расспроси о судьбе всех бредущих навстречу,

И утешит тебя общий с ними удел.

Нет, не может утешить нас чужая трагедия или беда. Напротив только горечи и тоски прибавится, депрессия накатит. Но вот понять, объяснить, задуматься, проанализировать – необходимо.

Сколько историй преподносит нам жизнь. Мы видим лишь внешнюю канву трагедии. Три сестры зарезали своего родного отца, нанесли 32 ножевых ранения. Когда же бабочка взмахнула крыльями в этой семье? Что же привело к такой чудовищной расправе?

… Муж задушил, а затем аккуратно расчленил жену на части, чтобы удобно было выносить и выбросить куда-нибудь куски некогда родного тела, а троим своим детям наплел, мол, мама нас бросила, ушла, пропала. А там, на балконе, в черных страшных мусорных пакетах лежали руки, бедра, голова его жены, те части, которые он когда-то ласкал, целовал и может быть… любил. Просто дрожь по телу. Ведь и в этой семейной трагедии есть тайные, опасные, зловещие нити-предвестники, которые время от времени высвечивались, выглядывали, сообщали о чем-то, но на них не обращали внимание.

…Не раз и не два мы с Сережей заводили разговор о моей жизненной трагедии. Если бы можно было хоть что-то изменить.

– Капитолина права, – говорит Сережа. – Надо ехать и там на месте разбираться. Юля должна знать, что есть люди, которые ее любят, помнят. Нам надо сделать какие-то шаги к сближению. Столько времени прошло, она уже взрослый человек и все сможет понять.

– Я никому об этом еще не рассказывала, Сережа, но я все узнала: город, в который они переехали – адрес, телефон. Не выдержала и позвонила. "Ну что я теряю, – думала я, – хоть голосок ее услышу". Трубку взяла Юля – это был мой голос в молодости. И когда я представилась: "это тетя Лена", она меня так называла. Знаешь, что моя девочка сделала? Она… просто бросила трубку. Эти отбойные гудки сверлят мне ухо до сих пор. Ты понимаешь, что это означает? Видимо, в конце концов все выяснилось, ей все известно и нет мне прощения.

– Ну и хорошо, что знает, полдела уже сделано. Будем ездить столько раз, сколько понадобится. Может быть твоя дочка сейчас очень одинока, ты же говорила, что ее родители были немолоды. И что же мы это так оставим? Неужели не сможем растопить ее сердце? Надо действовать.

Глава 36

… "Если … не будет жизни духовной, идеал Красоты, – писал Ф. Достоевский, – то затоскует человек, умрет, с ума сойдет, убьет себя или пустится в языческие фантазии".

Писатель понимал, что красота в чистом виде может быть холодной, пустой, расчетливой, что внешняя красота без духовности опасна. Мой бывший муж один из эталонов мужской красоты, однако потопит любого, разрушит чужую жизнь, если в этом будет необходимость для него. А спасает он только денежных мешков. Его мать – одна из красивейших женщин страны. Четырежды была замужем и все ее мужья уносили от нее ноги, откупаясь, кто чем мог, только бы спастись от такой красоты.

…Помню один из процессов Славки, когда он пытался вызволить из тюрьмы мошенника, придумавшего гениальную аферу по выманиванию денег у простодушных людей. На все мои доводы Славка со смехом отвечал:

– Люди, Лена, "не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос".^[15]

Ну, конечно, у него на все случаи жизни заготовлены подходящие фразы. Но разве это так? Большинство людей готово принять на себя душевный удар, чем нанести его кому-либо. Для многих – важнее отдать, чем взять?

…Мой друг, Олежка, с которым мы учились в художественной школе, как-то произнес фразу, что прочно засела в голове "крик чужой боли, чужой беды пронзает, корежит, как будто бьют в солнечное сплетение. Долго не могу в себя прийти".

– Олежка, ты поосторожнее с этим, – сказала я тогда. – Если постоянно впускать в себя чужой мрак, то надолго ли тебя хватит?

– А как по другому писать? Только пропустив через себя, остро прочувствовав состояние другого.

Олежка уже известный живописец, чьи картины выставлены в художественном музее.

Кто-то от вида чужой беспомощности, боли, трагедии сгибается пополам, для них нет различия между своей и чужой бедой, а любимое занятие моего бывшего мужа это "вязка носков на чью-либо голову". От этого он получает наслаждение. И ни месть, ни злость, ни гнев прозревших его не исправят. Эту фрагментацию души уже не изменишь.

Бойцовская доброта может спасти мир. Я улыбнулась своим воспоминаниям. Однажды была свидетелем прелюбопытнейшего эпизода. Моя свекровь в очередной раз вызвала меня для своих нужд. Закончив дела, мы вышли вместе с ней. Она, собравшись на пробежку, была в розовом спортивном костюме, розовых кроссовках и выглядела довольно моложаво и эффектно.

Зоя Борисовна направилась в сторону парка, а я стала ждать такси, которое должно было скоро подъехать. Через минуту развернулась интересная и даже философская сценка.

У нее расстегнулись шнурки от кроссовок и она, недолго думая, остановила идущую навстречу девочку, лет 12-13.

"Завяжи мне" – и важно выставила ногу. Девочка охотно нагнулась, зашнуровала ей кроссовки и, поднявшись, улыбнулась ей. Но, Зоя Борисовна, не сказав ей ни спасибо, даже не кивнув головой в знак благодарности, двинулась дальше.

Девочка несколько секунд молча смотрела ей в спину, затем ее недоумение сменилось гневом и даже яростью на лице. Вдруг спружинившись и сорвавшись с места, подбежала к ней, толкнула ладошкой в спину и зло выкрикнула:

– Ты, старуха, а тебя в детстве не учили говорить: "Спасибо". Я что обязана тебе шнурки завязывать?

Моя свекровь медленно обернулась и с ужасом и даже страхом на лице посмотрела на нее.

– Что ты сказала? Старуха? – из всего сказанного девочкой она уловила только это. Это было страшное, запретное слово для нее.

– А кто ты? Думаешь, напялила розовый костюм, то и годы скинула? Да тебе лет 70, не меньше.

Этот храбрый, рассерженный воробышек не успокоилась на этом, быстро нагнулась, потянула шнурки кроссовки, которые только что аккуратно завязала и легко упорхнула, ускакала прочь.

Я отвернулась, пытаясь сдержать смех. Оказывается такси уже подъехало и шофер тоже с интересом наблюдал за этой сценкой. Когда мы уже отъезжали я видела, как Зоя Борисовна медленно опустилась на скамейку и мрачно, потрясенно смотрела перед собой, а рассыпавшиеся шнурочки будто смеялись над ней. Я никогда не видела ее в таком состоянии. Этот день видимо был самым несчастным в жизни моей бывшей свекрови.

– Вот девчонка дает, вот молодец, – оживленно начал таксист.– А я-то свою дочку учу, будь воспитанной, не груби взрослым, они всегда правы. А теперь я ей скажу: Лизонька будь добра со всеми, всегда протягивай руку помощи, но не позволяй себя унижать, даже если это взрослый и пожилой человек.

И мы одновременно весело засмеялись.

– А я бы так не смогла. Я бы выполнила просьбу пожилого человека и молча, с обидой смотрела бы вслед надменной, хамской спине. Не так воспитывали.

– Так и я об этом. Не так воспитываем детей. Надо развивать в них бойцовский дух, это пригодится им во взрослой жизни. Добро с огнем в глазах.

– Как она про возраст сказала, – все не успокаивался таксист. – Да хоть красный костюм надень, хоть оранжевый, а взгляд-то не спрячешь. Вот моя жена говорит: "хочу пластическую операцию", "а взгляд свой как ты изменишь, – спрашиваю, там же годы твои отложились". Нет, вы не подумайте, моя жена фору даст молодым, взгляд у нее не потухший, не усталый, но ведь в глазах 50-ти летней женщины есть цепкость, виден жизненный опыт. Я, например, всегда могу определить сколько женщине лет.

– А сколько бы вы ей дали?

– Лет 60, наверняка.

Я усмехнулась и не стала говорить, что это моя свекровь и что месяц назад ей исполнился 61 год. За ее плечами две великолепно сделанные пластические операции и весь ее образ жизни посвящен священному и магическому слову "молодость". И вот, оказывается, что все это суета, мишура, бессмыслица, если посторонний человек в два счета определил ее возраст.

Глава 37

Доброта спасет мир. Но доброта, умеющая дать отпор, не позволяя себя использовать. Хоть в моей душе уже нет той испепеляющей ненависти и гнева к мужу, к свекрови, но все же затаился во мне какой-то темный, мрачный осадок от прошлых ошибок, не могу избавиться от вируса недоверия к людям.

…Боязливо мы ждем:

Где, когда, каким образом

Сквозь личину участья

Коварство проявится ^[16]

А ведь эти слова будто про меня. Появилась во мне некая жесткость, суровость и даже злость. В молодости я как-то легко отбрасывала все неприятные мысли и шла к своей цели. А теперь не могу. Теперь у меня рвотный рефлекс к этаким "сладким" людишкам. Теперь мне кажется, что, если не всегда, то зачастую многие подлости и преступления делаются с улыбкой на лице, исподтишка, тихой сапой. Чудовище по фамилии Чикатило, ко всем своим жертвам подходило с ласковой фальшивой улыбкой и многие дети, подростки попадались на мнимую доброжелательность.

Если, я сталкиваюсь с человеком, который широко и обаятельно улыбается, сладко поет в уши, начинает плести словесный узор из лести и лицемерия, то внутренне съеживаюсь, настороженно вглядываюсь в него, внимательно вслушиваюсь в речь. Что ему нужно? Какую потайную мысль он преследует? В каких местах его речи кроется дьявол? А иной раз, не сдержавшись, так и задаю вопрос: "Что вам нужно, говорите яснее."

Но я уничтожу этот сидящий во мне вирус недоверия к людям, удалю, искореню и не буду, как Диоген^[17] с фонарем в руках искать порядочных людей. Их полно среди нас. Для них критерием всего является совесть. Они не так заметны, скромны, отзывчивы, но они есть. Я просто закрою дверь в мою жизнь – изворотливым, двоедушным пронырам.

Доверие к людям – одно из величайших благ на земле. А иначе жизнь превратится в сплошные сумерки, когда с трудом пробираешься сквозь заросли и постоянно оглядываешься, а не нападет ли кто на меня? Ошибки наши, страдания – это как бы очищающий свет, фонарь над головой, чтобы мы не наступали на одни и те же грабли.

… И все же, – перенеслась я в сегодняшние дни. – Почему Славка решил отправить свою мать в дом скорби? Жила себе женщина, никому не мешала и вдруг какой-то странный капитальный ремонт: устанавливает джакузи, меняет планировку. Удивительно все это. Что он опять задумал? Может быть хочет продать ее квартиру? Так у него же есть еще одна, которую он получил от продажи своей дочери.

Или… может быть… прав Сережа? Закон кармы пришел в движение? Возможно те, которых он не смог вызволить из тюрьмы теперь вернулись? И за своей спиной Вячеслав слышит тяжелые неотвратимые шаги мести? Ну в таком случае он задумается и о продаже картин. И когда поймет, что в доме нет никаких ценностей, то… тогда мы и столкнемся с ним лбами. Может быть это будет битва Давида и Голиафа?

Многие художники обращались к этому сюжету. Но мне больше всех понравилась работа Ильи Репина, когда могучий Голиаф от души хохочет над Давидом, пришедший на битву с ним, с одним посохом и пятью камешками в плаще. Кто знает, может наш главный бой с Вячеславом еще впереди? Впрочем, мне уже теперь все равно.

Глава 38

Август выдался на удивление теплым. И в те дни, когда Сережа остается у себя, я располагаюсь на лоджии. Ни с чем несравнимое наслаждение лежать под открытым небом, предаваться каким-то своим мыслям.

Луна улыбается,

звезды искрятся

и я засыпаю под сиянием рая.

А утром, едва открыв глаза, уже пьянеешь от пронзительной синевы неба, которому нет конца и края, от сияния роскошных белоснежных облаков. Птицы гордо пролетают, легкий, приятный ветерочек обдувает лицо – вот оно многоцветье жизни, на которое мы не обращаем внимание. И я еще лежу какое-то время, наслаждаясь приятной утренней истомой, уютным оцепенением и размышляю о том о сем.

"Вот и дожила ты, Лена, до самых интересных дней в своей жизни", – думаю я, – впитывая в себя великолепие природы. Еще год назад, я бы просто не обратила внимание на все это.

Моя жизнь кардинально переменилась. Те дикие и страшные сны уже не вернутся ко мне и не будут пугать меня своей странной загадочностью. Нет уже белых пятен в моей жизни, нет разодранных страниц в книге моей судьбы. Прошлое перемыто и переосмыслено. И надеюсь на ясное – завтра. Надеюсь…

Теперь во сне я летаю, и это кажется мне таким естественным, стоит только оттолкнуться одной ногой, раскинуть руки в стороны и я уже парю над землей. Я лечу по полям и долам, вижу внизу зеленеющую траву, легко пролетаю над небольшими озерами и реками, даже вспархиваю через скалы. Я захлебываюсь, задыхаюсь от счастья, восторга и просыпаюсь с такими же захлестывающими волшебными ощущениями.

Меня удивляла пронзительная, отчетливая уверенность, что все происходит наяву. Помню мое изумление: почему говорят, что человек не способен летать, вот же у меня получается. Эти ощущения были такими острыми, такими осязательно-ощутимыми, что до сих не могу избавиться от странной явственности этого сновидения.

Улыбка постепенно прилипает к моей душе. Это уже была не та вымученная, жалкая гримаса, которой я пыталась искусственно поднять себе настроение, а искренняя, с веселыми искорками в глазах, с особенной мелодией в душе. И люди, идущие мне навстречу тоже улыбаются и оглядываются мне вслед.

Что мне Роза говорила? "Без мечты, человек становится неинтересным, скучным, хмурым. Если мы перестаем мечтать, то это уже начало нашего конца. Но мечтая, действуйте"

Да, она права. У каждого из нас есть свои очерченные границы, подаренные нам судьбой, воспитанием, генетикой, за пределы которого трудно перешагнуть. Но … попытаться-то можно, хотя бы чуть-чуть расширить эти дозволенные границы, и удивить саму себя. Найти свою собственную Икигаю, ради которой по утрам встаешь и улыбаешься.

Вчера мне попалась заметка о женщине, у которой шестеро детей, 35 внуков, 75 правнуков и десять праправнуков и 93-й год рождения она решила отметить по особенному. И что же придумала она? Прыгнула с парашютом. Для многих в таком возрасте – это уже из области фантастики и может быть последним днем жизни.

Впрочем, мечты у меня обыденные и вполне достижимы. Постепенно приближаюсь к открытию своей выставки. Я уже набрала достаточно картин. Сережа говорит успех обеспечен и на следующий день после выставки я проснусь знаменитой, обо мне все заговорят. Как бы мне хотелось этого, ведь человек приходит в этот мир, чтобы оставить свой собственный след, поставить личную подпись под страницей своей судьбы.

Сережа подолгу останавливается возле картины: "Мне страшно". Тяжело мне давалась эта работа, иной раз слезы накатывали, когда вспоминала мальчика, который стоял у продуктового магазина и со страхом и робкой надеждой вглядывался в лица взрослых. Где он сейчас? Не сломался ли? Смог выбраться из омута своей трагической судьбы?

Нравится Сереже и другое полотно: "Женщина, облепленная детьми". Он сказал, что я остановила мгновение счастья, когда дети с радостными воплями подбегают и стараются просто прикоснуться ко мне, погладить, прижаться. А я стою с блаженной улыбкой на лице.

Но в особенном уголке моей памяти цепко сидит главная картина моей жизни: грудной ребенок с ангельской внешностью протягивает ручки к незнакомой женщине, которая теперь будет ее мамой. Да, я это изображу, только на месте той женщины буду стоять я, ее настоящая мама.

Жизнь должна быть многоцветной. Есть у меня давняя мечта – полетать на дельтаплане. Хотя бы на полчаса стать небесной птицей и сравнить, прочувствовать эту эйфорию с теми ощущениями, которые испытала во сне. Почему бы ни разнообразить, ни раскрасить нашу жизнь вот такими маленькими радостями.

…Пишут, что есть такой остров, где женщины до глубокой старости сохраняют свою молодость. Может быть там вода особенная или земля, воздух живительный, но я обязательно там побываю. Я даже узнала – где это и проложила маршрут по которому поеду. И может быть с Сережей.

– Зачем, Лена, разве дело в гладкой коже и в молодом теле? – смеется он. – Надо задеть тайные струны в душе мужчины и он сам не сможет объяснить: почему его тянет именно к ней, единственной? Это как говорят бабки: любовный приворот. Что мне твои морщины?

– Я для себя хочу, чтобы приятно было смотреться в зеркало. А вдруг они нашли какой-то эликсир молодости?

– Ну хорошо, поедем, – улыбаются его глаза – Может и для меня найдутся "молодильные яблоки"? Тоже хочу быть молодым.

Но это потом, потом, а сейчас главная моя мечта, чтобы меня простили.

Ручки протянула

Чужой женщине улыбнулась

Прости меня, дочь

Я мечтаю приблизиться к своему ребенку и посмотреть ей в глаза – открыто, без стыда. Мы с Сережей уже все решили и обдумали. Выберем недельку, удобную для нас двоих, поедем туда, в тот городок, где живет моя дочка, снимем где-нибудь неподалеку комнату и в зависимости от того, что мы там увидим, услышим, узнаем и будем действовать.

Мы со Славкой навязали нашей дочке новую судьбу, не спросив у нее на то разрешения. Мы за нее решили, мы продали ее другим. Я ведь тоже соучастница этого преступления. Юля тогда бросила трубку, не захотела со мной разговаривать. Но как она живет? Кто рядом с ней? Есть ли кто-нибудь у нее на этом свете? Все это нужно выяснить.

Быть может я сумею найти щелочку в ее душе. Быть может она повернется ко мне лицом, посмотрит в глаза и я смогу донести до нее важную мысль. Мы в этот мир приходим единожды и это беспощадное, неумолимое время безжалостно к нам. С каждым выдохом из нас отлетают, уплывают и растворяются во вселенной драгоценные секунды, минуты нашей жизни. Они прощаются с нами навсегда, безвозвратно… Никакая сила в мире не может остановить это печальное прощание. И нет ничего страшнее уплывающих, угасающих, умирающих мгновений человеческой жизни. Так позволь же успеть донести до тебя, пока еще не поздно, позволь же произнести эти вечные слова: "Я люблю тебя. Я тебя люблю, люблю, люблю…"

Эпилог

У этой истории еще будет продолжение. Такие люди, как Вячеслав Викторович и его мать, Зоя Борисовна, живут среди нас. Это наши друзья, знакомые, соседи, коллеги. Но мы не видим их плохие стороны. Они не убивают, не воруют, не грабят, не насилуют. Они лишь со сладкой улыбочкой на лице, возделывают свои дела за спиной других, создают искусную интригу, походу разрушая чужие жизни. Но такие преступления остаются безнаказанными. Каков конец у таких людей? Можно ли вычистить гниль внутри человека? Размышляли ли вы когда-либо по этому поводу?

У каждого из нас своя песня жизни. Если есть чем поделиться, если эмоции переполняют вас, если обида и ненависть не дают спокойно жить, то расскажите, поделитесь этим. Вы можете изменить все – имена, город, страну, но суть должна быть неподдельной, впрочем, то что преподносит нам жизнь, придумать невозможно. Пишите. Делитесь. Быть может ваша история поможет кому-то сделать верный шаг в своей судьбе.

Примечания

1

 современное название было предложено в XIX веке поэтом Масаока Сики

(обратно)

2

Роман японского писателя, драматурга Кобо Абэ

(обратно)

3

Джордж Чапмен ок. 1550 -1634 . Английский драматург, поэт, переводчик, современник У. Шекспира.

(обратно)

4

Фирдоуси – персидский и таджикский поэт

(обратно)

5

Булат Окуджава.

(обратно)

6

Фридрих Великий

(обратно)

7

"Фауст" Гете. Перевод Пастернака

(обратно)

8

Статья Эльзы Лествицкой

(обратно)

9

Человек, утративший историческую память, духовные ценности и ориентиры, порвавший связь со своим народом.

(обратно)

10

Ли Псу

(обратно)

11

В Библии неожиданно заговорившая ослица прорицателя Валаама. Выражение "Валаамова ослица" применяется в ироническом смысле по отношению к неожиданно заговорившему, обычно молчаливому человеку

(обратно)

12

" Змея в костюме" – книга американского психолога Роберта Хэара.

(обратно)

13

Омар Хайям

(обратно)

14

Омар Хайям

(обратно)

15

Франсуа де Ларошфуко.

(обратно)

16

Гете. Фауст, Перевод Б. Пастернака

(обратно)

17

Древнегреческий философ. Есть картина Иоганна Тишбейна "Диоген искал человека"

(обратно)

Оглавление

Пролог

Часть первая

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

Часть вторая

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

Эпилог

*** Примечания ***