Ромашка - 2 [А Зю] (fb2) читать онлайн

Ромашка -2

Вступление от автора.

Начинается вторая часть повествования, но сначала уточним, что же произошло в первой части.

И так, началом необыкновенных событий с Машей Филатовой, можно считать воскресный вечер, когда ее молодой человек и начальник по совместительству Роман Серебров решил разорвать их недолгую любовную связь. В расстроенных чувствах, девушка обращается к шаману с просьбой своими заклинаниями повлиять на любимого и вернуть его к ней в объятия. Увы, Маша не в курсе, что тем же вечером ее Роман попадает в автокатастрофу и впадает в кому. При таком раскладе шаманская магия по своему решает вопрос воссоединения любовников –теперь в теле Маши живут сразу две личности - женская и мужская, причем действуют по – очереди, один день одна, а на утро другого дня просыпается уже другая, оттеснив первую. Каждая из личностей имеет собственные цели на ближайшее будущее и пытается двигаться к ним, жить по-своему, несмотря на регулярные временные провалы собственного осознания.

Первая личность, прежняя Маша, пытается разыскать пропавшего Романа и, в конце концов, находит его в больнице в бессознательном состоянии. Хотя физических повреждений на теле нет, но когда пострадавший придет в себя, врачи затрудняются ответить. Может завтра, а может никогда.

Вторая личность, прежний Рома, озабочен сохранением карьеры в фирме, на случай возвращения своей мужской ипостаси, и потому, в облике Маши Филатовой, борется с новым проект-директором, занявшем руководящую роль в фирме вместо исчезнувшего Сереброва. Надо сказать, Маша №2, Ромаша, оказывается под плотным мужским вниманием коллег, особенно Сергея Пригожина, который старается помочь девушке в жизненных ситуациях. Добившись увольнения Побужецкого, Рома пытается продвинуть себя в Машином теле, на высокую должность.

1 -1 Суббота

Маша

Медленно выныриваю из объятий сна и ощупываю себя. Судя по Ромкиной пижаме на мне, сегодня, увы, не пятница и еще одни сутки исчезли из моего сознания. Приподняв голову, осматриваюсь – из нововведений только пустая бутылка из-под шампанского на тумбочке. Тут же скомканная записка и я ее разворачиваю, посмотреть, не появилось ли новых приписок. Перечитываю корявые строчки написанные разным почерком: «Маша! Где мой ноутбук?» «У тебя дома! Ром, что происходит? Нам надо встретиться и поговорить!». Увы, новых посланий нет.

Остается идти по накатанному пути и последовательно восстанавливать события: и так что я помню из последнего? На работе - столкновение с Побужецким, причем при многочисленных свидетелях… Интересно, имело ли оно продолжение?

А вне работы - вечернее посещение больницы, где лежит Ромка и он, судя по всему, без сознания, а значит приезжать сюда и переписываться со мной, подкладывать компьютер и ключи от машины и прочее, и прочее, он не мог.

Светка права – все это делала я сама - раздвоение личности, здравствуй психиатрия. Так, а как мое письменное послание моему второму я? Сев в кровати перетаскиваю на постель ноутбук и включаю его, загружая. Внизу окошка высвечивается дата и день недели – суббота. Кто бы сомневался. Наконец экран освещается ярким сиянием, и я щелкаю по иконке со своим посланием в будущее. Увы, никаких комментариев, никаких ответных сообщений. Разочарованно прикрываю крышку ноутбука….

***

После утренних процедур в ванной, переодевшись в халат, отправляюсь на кухню к Светке - сейчас она единственный мой источник информации о происшествиях в жизни Маши Филатовой . Подруга встречает жизнерадостно:

- Доброе утро! Кофе будешь?

Присаживаясь к кухонной стойке, демонстрирую найденную в спальне бутылку:

- Ну, что рассказывай.

Светлана хмыкнув, отпивает из своей чашки:

- Еще одна такая в пакете с мусором под раковиной.

- А по какому поводу зажигали? Неужели Побужецкому, все-таки, настучали по башке?

- Да, твой креатив с офисом и желтой прессой сработал - его уволили.

Мой креатив с офисом? С желтой прессой? Мне становится еще тоскливей – похоже, мое второе «я» живет бурной жизнью и чувствую, это добром не кончится.

- Ну и на десерт: тебя сначала уволили из фирмы, а потом восстановили и все за один день!

Похоже, повод для распития спиртных напитков действительно был серьезным – катаклизмы в офисе завершились для меня благополучно и впереди есть два выходных дня, чтобы немного разобраться в происшедшем и тем самым снизить риски на будущее. И конечно, нужно снова съездить в больницу к Ромке и поговорить с врачом о состоянии больного, с учетом творящейся вокруг чертовщиной.

Переодевшись в брюки и белую обтягивающую майку под кофту крупной вязки, расчесав и распустив волосы, выхожу из квартиры, чтобы отправиться туда, на улицу Достоевского, в 59 городскую клинику. В планах - по пути заскочить в магазин, купить хоть мандаринов медицинским сестрам. И коробку конфет лечащему врачу. Или лучше бутылку коньяка?

***

Сорок минут спустя я уже на месте и, поставив «Тойоту» на пустую стоянку перед больницей, вылезаю с водительского места, перетаскивая сумку и пакет с продуктами с пассажирского сиденья. Захлопнув дверь, жму кнопку электронного ключа, запирая машину, а потом, прищурившись от яркого солнца, пытаюсь окинуть взглядом старое здание клиники, выискивая окно нужной палаты. Если не ошибаюсь, тринадцатая палата находится на втором этаже справа.

Решительно иду к центральному входу больницы и, открыв дверь, захожу внутрь. Навещающего народу пока немного и я, оставив куртку в гардеробе, уже через пять минут стремительно врываюсь в знакомую палату к Ромке.

И словно натыкаюсь на стену, когда вместо бледного родного Сереброва, обнаруживаю тщательно застеленную свежим бельем пустую кровать. Ноги вмиг слабеют от страшной мысли: «Он… умер?». Но как же так? Не может быть! Нервно глотая комок в горле, растерянно чешу пальцем висок:

- Не поняла…. И как это понимать?

Сзади слышится стук открываемой двери и внутрь заглядывает позавчерашний низенький врач, так нелюбезно выгнавший меня в прошлый раз. В его взгляде тоже удивление и он сердито останавливается передо мной:

- Опять, вы?!

Испуганно блею заикаясь:

- А, доброе утро, извините... А где?

- Что, где?

- Ну, больной.

- А это я у вас хотел спросить!

У меня? Но слава богу, судя по реплике, Серебров хотя бы живой! После секундного замешательства переспрашиваю:

- Не поняла.

- Вы знаете, что после вашего посещения его жена нам тут такую истерику вчера устроила….

- Жена?! У него нет жены! Какую еще истерику?

- Не знаю, какая! Сереброва Милана, так, по крайней мере, написано в ее паспорте. Выписать больного попросила, под ее ответственность. У него кома, а она – домой! Одежду ему привезла.

Ромку увезла его бывшая? Куда? К себе домой? Я даже вскрикиваю от отчаяния:

- Как выписать?

Коротыш проходит мимо меня, продолжая читать нравоучения:

- Выписать девушка, значит покинуть территорию и не возвращаться! Что вы с этой Миланой не поделили? Кто вы больному?

Судорожно убираю растрепавшиеся волосы за ухо, расстроенно отворачиваясь:

- Я…Ну-у-у… Невеста.

- Одна жена, другая невеста… Вот, скажите, девушка, неужели вы не могли свои разборки дома устраивать? А не здесь, в больнице?

- Да я…

- Я. я… Увидите гражданку Сереброву, скажите, чтобы как минимум один раз в день к нему приходила медицинская сестра, снимала физические показания и делала укрепляющие уколы. Если станет хуже, сразу в больницу!

Покачав головой, он выходит из палаты, продолжая ворчать:

- Детский сад какой-то.

Провожаю его растерянным взглядом, а потом опять смотрю на заправленную постель. Забрала бывшая жена?

- Капец.

***

В расстроенных чувствах возвращаюсь домой - если, Романа забрала из больницы его бывшая, то вряд ли она меня пустит даже на порог. К тому же где этот порог еще предстоит вызнать и задача будет вряд ли легкой. Хочется все побыстрей обсудить с Дорохиной, но в нокауте оказываюсь я – из путаного рассказа Светланы выуживаю одно – она предлагает посетить знакомого загородного психолога, который, в групповой терапии, прочищает таким дурам как я мозги. Черт! Мой взрыв негодования такой, что я три минуты ношусь взад-вперед по квартире, извергая одни междометия. Это же надо придумать! Какой-то чужой придурок будет ковыряться в моих мозгах и выуживать на свет то, от чего на раз-два упекают в самую строгую психушку… Или отправляют на опыты в сверхсекретные бункеры… Наконец торможу прямо перед Дорохиной, застывшей возле дивана.

- Свет, ты что, с ума сошла? Я тебе что, больная что ли?

- Маш, пожалуйста, успокойся.

Мгновение постояв, бросаюсь в новый круг движения - к окну и обратно.

- Никто не говорит что ты больная, это, во-первых. Во-вторых, мы же туда вместе поедем.

Зачем?! Снова бросаюсь к подруге:

- Что я там забыла?

Дорохина терпеливо увещевает:

- Не ты, а мы. Мы совместно будем решать эту проблему.

Блин! Разговаривает, как с ребенком! Или с больной…

- Какую проблему, какую?

Светлана начинает раздражаться:

- А вот ты, то есть хочешь сейчас сказать, что у тебя никаких проблем нет, да?

Если я расскажу про Саббах и приворотный чай, с моей проблемой не разберутся даже сто психологов, только психиатры… Молча продолжаю метаться, под Светкиным взглядом.

- Маш.

Останавливаюсь, но как переубедить Дорохину в ненужности всех этих глупостей не знаю и потому не могу смотреть подруге в глаза.

- Я тебя прошу, пожалуйста, успокойся и послушай меня. Я разговаривала с Виктором, и он мне русским языком объяснил, что каждый человек думает, решает, что проблема не в нем. А на самом деле…

Перебиваю:

- Какой еще Виктор?

- Ну, врач – психотерапевт.

То есть они мне уже и диагноз поставили? Это вызывает новый всплеск протеста:

- Ты что, рассказывала какому-то Виктору обо мне?

Весь вид Светланы выражает удивление:

- Маш, но он врач!

Тем более! Никакие врачи мне не поверят и не помогут. Я уже заранее знаю вердикт – шизофрения, и лекарство знаю – смирительная рубашка! Мой голос срывается на истеричный крик:

- Да мне плевать, кто он!

У окна разворачиваюсь и выжидающе смотрю на Дорохину:

- Хэ… И что ты ему рассказала?

Светка недоуменно трясет головой:

- Ну…. Ничего особенного. В общем, обрисовала проблему и все.

Так я и думала. Качнув головой, язвительно усмехаюсь:

- Отлично, супер, молодец!

И снова хочу прошмыгнуть мимо Светки на очередной круг – мне нужно выплеснуть избыток энергии, успокоится и придумать, как ее убедить отказаться от своей затеи. Подруга меня тормозит:

- Маш, подожди. Я тебя прошу, успокойся, чего ты бесишься?!

Едва открываю рот пройтись по поводу психологов, но Дорохина предостерегающе поднимает руку:

- Стоп, пожалуйста.

Обиженно отворачиваюсь, вздернув вверх подбородок. Одной рукой обхватив себя за талию, другой судорожно приглаживаю волосы, а потом отбрасываю их за спину.

- Послушай меня. Я всего лишь навсего, стараюсь, чтобы тебе было хорошо, вот и все.

Она присаживается на край кресла, глядя на меня, и я демонстративно складываю руки на груди.

- И это ни какая-нибудь клиника. Это, пойми ты, это частный коттедж.

Она молитвенно складывает ладошки, но меня это нисколько не убеждает – не хочу ни в частную клинику для психов, ни в государственную. Дорохина добавляет:

- Это все анонимно.

Типа результаты на работу не пришлют? Одни аргументы кончились, и я захожу с другой стороны - цежу сквозь зубы:

- Я не хочу сидеть рядом с шизофрениками и рассказывать о своих проблемах.

- Почему сразу с шизофрениками?

Разве не ясно? Возмущенно таращусь:

- А групповая терапия это, по-твоему, как?

Светлана снова вскакивает:

- Маш, ну я тебя прошу, пожалуйста, не бесись. Давай спокойно доедем туда, спокойно на месте разберемся, посмотрим и решим – нужно нам это или не нужно.

Подруга рубит и рубит рукой воздух с каждым словом. Ага, разберемся. Может там санитары на каждом углу… только и ждут команды. Недоверчиво выпятив губы, отвожу взгляд в сторону и, притопнув ногой, решительно и на повышенных тонах, подвожу черту:

- Я туда не поеду! Я еще раз повторяю - я никому не позволю копаться у себя в мозгах!

Светка тоже начинает злиться и повышает голос:

- Почему копаться-то!

Но я уже вижу толпу неадекватных уродов, раскрыв рот слушающих всякую чушь про Фрейда и детские потрясения Марии Филатовой. Почти кричу в ответ:

- Потому что, Свет, потому!

Безнадежно отмахиваюсь:

- Ну не хочу я туда ехать!

***

Спустя час мы уже выезжаем из Москвы в сторону Подольска. За рулем я опять возвращаюсь к больничной теме и похищении Романа его бывшей женой. Вот зачем он ей, а?

- Блин, Свет, ну скажи, как это называется, а?!

- Не знаю.

- А я знаю! Истерику она, видите ли, в больнице устроила… Дрянную бабу во что не ряди, она везде дрянной будет.

Светлана пожимает плечами:

- Наверно.

- Слушай, Дорохина, что ты заладила - наверно, не знаю.

- Маш, ну, видимо там не все так просто.

- Что значит там не просто?

- Ну у Романа с его бывшей. Судя по всему, ей на самом деле без него плохо и вряд ли мы ее сдвинем.

- Что, значит, вряд ли?

- Ты меня, конечно, извини, но, по-моему, у нее есть план и она все для себя решила.

- Зашибись, слушай Свет, ты вот меня так сейчас поддержала.

С язвительным признанием прикладываю ладонь к груди:

- Супер! Спасибо, тебе.

- Маш, ну просто все гораздо глубже!

- Да что, глубже то?!

- Да все, глубже. У них там с Серебровым своих заморочек выше крыши, в том числе и психологических.

- Слушай плевать я хотела на ее заморочки!

- Ну, а она хотела плевать на твои.

- Зашибись, поговорили.

- Ну, извини. Сказала, что думала.

Отчаяние сжимает сердце, и я взрываюсь:

- Ну, как так можно, ну! Ведь еле-еле его нашли. И что теперь? Если б я знала, что эта мымра заявиться в больницу, ночевала бы возле палаты, блин. Ненавижу эту дрянь! Откуда она вообще взялась и узнала про Ромку?

Меня всю трясет от возмущения, и я судорожно поправляю упавшие на лицо волосы.

***

На улице бабье лето, я постепенно успокаиваюсь, и мы подставляем носы припекающему сквозь ветровое стекло солнышку. Наконец, доезжаем до места и охаем от восторга - настоящий зеленый оазис, с микроклиматом, зеленой лужайкой и деревьями с зеленой листвой. С противоположной стороны лужайки, с прогуливающимся по ней народом, симпатичный двухэтажный на каменном фундаменте деревянный коттедж с балкончиками. Пожалуй, тут действительно неплохо отдохнуть в выходные. Расчесав волосы на пробор, и скрепив их сзади в пучок, бросаю щетку в сумку и кручу головой, посматривая по сторонам - жду, пока Дорохина заберет вещи из машины. Через минуту Светка в обнимку со своим баулом, встает рядом:

- Маш, я рада, что ты, ну… Откликнулась на мою просьбу.

- Свет, ты это уже говорила.

Сзади раздается голос:

- Добрый день.

И мы дружно оглядываемся на подошедшего хозяина. Видимо это он, потому что Дорохина начинает представлять нас друг другу:

- О, познакомьтесь, пожалуйста. Э-э-э... Это Виктор, это Мария.

Мужичок кажется мне простоватым и несимпатичным. И не вызывающим доверия, хоть и делает благожелательную физиономию:

- Очень приятно.

Со смешком оглядываюсь на Светлану:

- Конгруэнтно.

Виктор переспрашивает:

- Простите?

Какой-то у психолога ограниченный словарный запас. Перевожу на обыденный:

- А-а-а…это - аналогично.

Хотя ухмылка, сама чувствую, у меня остается кисловатой. Виктор, видимо, несколько разочарован моим скептицизмом и уже без улыбки оглядывается на дом, показывает на него рукой:

- Проходите, располагайтесь... у нас через полчаса общий сбор.

Дорохина чешет костяшкой пальца глаз:

- Ага.

- Там и приступим вплотную к вашим проблемам.

Все равно мне этот хлюст не нравится, и я, дернув плечом, смотрю на подругу, благодаря которой я здесь:

- А, ну, это проблема не наша. Это проблема немножечко моя.

Смущенно пожимаю плечами. Виктор складывает ладони одна поверх другой:

- Мария, давайте не будем сами себе ставить диагноз.

А он мне собирается ставить диагноз? Приподняв вверх брови, корчу удивленную физиономию, опуская вниз кончики губ. Виктор завершает гостеприимный прием новичков:

- Чувствуйте себя здесь как дома. Если хотите, примите душ. А со всем остальным, мы разберемся. Я не прощаюсь.

Он разворачивается, чтобы уйти и Светка, кидает ему вслед, снова почесывая глаза:

- Спасибо большое, спасибо.

Потом переключается на меня, видимо чувствуя излишнюю нервозность в моих выпадах.

- Расслабься, пожалуйста, все хорошо. Все!

Она успокаивающе касается моего плеча, и я ворчу, недовольно морщась на слова Виктора и всей ситуацией в целом:

- Свет, если я расслаблюсь, я упаду.

- Пойдем, пойдем.

Не торопясь идем и Светлана, набрав побольше воздуха, окидывает рукой местные просторы:

- А хорошо здесь, да?

Да уж получше, чем в запруженной народом Москве. Оставшиеся двадцать минут до сбора осваиваемся, раскладываем шмотки, и приводим себя в порядок.

1-2

Маша

В назначенное время возвращаемся с Дорохиной на лужайку, где уже попарно расставлены пластмассовые стулья. Садимся на свободные, в первом ряду. Кроме нас здесь еще четыре-пять человек. В глаза светит солнышко, тихо и я расслабленно вытягиваю вперед ноги – лепота. Сбоку от нас еще один стул, видимо для психолога. В животе уже урчит, и я тянусь к уху подружки:

- Слушай, а кормежка у них предполагается? А то у меня с собой ничего нет.

Дорохина кивает:

- Да.

Стоя у председательского стула, Виктор громко привлекает всеобщее внимание:

- Еще раз всем добрый день. Знакомые все лица.

Повеселев, оглядываюсь на других участников – лучше всего относится ко всему этому шарлатанству, как к театральному представлению. Виктор, проходит позади нас:

- Надеюсь, неделя прошла для вас позитивно.

Это как сказать. Смотрю на Светку, а она, как кошка, жмурится на солнышко.

- Сегодня мы сделаем еще один шаг к устранению тех подводных камней, которые подбрасывает нам жизнь.

Еще шаг? И с какой скоростью они тут ползают? Шаг в неделю? Лично мне хватит и одного приезда. Не могу усидеть спокойно, и снова наклоняюсь к Дорохиной, шепча ему в ухо:

- Они что сюда, как на работу ходят?

Светлана с укором смотрит:

- Маш.

Усе, молчу, молчу, молчу… Примиряюще выставляю ладони вперед. Психолог усаживается в свое кресло и неожиданно переключается на меня:

- И сегодня у нас на занятиях новичок!

Встрепенувшись, смотрю на Виктора, чуть хмуря брови. Вот так вот сразу на ковер?

- Это Мария.

Под взглядами чужих людей, вцепившись напряженными пальцами в сидение под собой, чувствую себя не в своей тарелке и оглядываюсь с растерянной улыбкой на подругу, ища поддержки. Как не хорохорюсь, но я боюсь этого психолога. Или себя. Они же хитрые бестии, эти врачи – так закрутят, вокруг да около.

- Ну, что, давайте познакомимся поближе?

Неуверенно здороваюсь налево - направо:

- Здрасьте.

Сижу дальше, молчу, косясь по сторонам, но чувствую что-то, не так - молчание ведущего затягивается. Смотрю на него, а он на меня.

- Что?

- Ну–у-у… Не хотите рассказать пару слов о себе?

Я? Опустив руки между ног и сжав их затянутыми в джинсы ляжками, чтобы не дергались понапрасну, оглядываюсь на Светку:

- Э-э-э…

Она подбадривает:

- Давай.

А чего рассказывать то?

- Ну… Э-э-э…

Даже не знаю, что сказать и чешу пальцем наморщенный лоб:

- Э-э-э… М-м-м... Гхм.

Наверно надо представиться? Пытаюсь угадать подсказку по лицу Виктора:

- Меня зовут Мария, можно просто Маша. Я… А про работу надо?

Тот успокаивает:

- Все, что считаете нужным.

Нужным я вообще ничего говорить не считаю, но приходится. Гляжу прямо перед собой, потом смотрю на Светлану:

- Я работаю в офисе.

Этого хватит? Оглядываюсь на сидящих сзади, на пару сбоку. По-моему, подробности никому не интересны.

- Начальником отдела и… Даже не знаю что еще.

Смотрю на Дорохину, на Виктора и замолкаю. Психолог представляет нам других участников, они местные. Их тоже заставляют что–то вещать про себя и они, наверно делая это не в первый раз, что-то плетут пространное и не слишком внятное. Судя по словарному запасу, все четыре особи не очень-то утруждали себя хорошими оценками по русскому языку, но гонору выше крыше. Наконец, Виктор, всплеснув руками, встает:

- Ну, что ж прекрасно. Я приглашаю вас всех на наш традиционный чай. Там мы можем пообщаться и узнать друг друга поближе.

Все? Антракт в цирке? Психолог проходит за наши спины, и народ начинает подниматься с мест. Светлана, поглядывает на меня, ожидая первой реакции. Пожимаю плечами - меня наши соучастники уже напрягают, и интересуюсь в свою очередь:

- Ну, а как тебе?

- Что?

Хмыкнув, веду подбородком в сторону народа:

- Ну, контингент.

- Вполне нормально, а что?

Сосредоточенно разглаживаю на себе майку:

- А, по-моему, кунсткамера.

Дорохина морщится:

- Маш, ну…

Остаюсь при своем мнении.

- Ну, ладно, ладно, пошли…, чаи гонять.

Это вам не борщ с котлетой, особо не расслабишься. На столе самовар, чашки, вазочки с печеньем - народ по очереди наливает, берет угощения и отходит в сторонку. Мы последние и у самовара стоят только две наших чашки с блюдцами, с подстеленной зеленой салфеточкой.

Чай крепкий, подостывший и чашка наполнена лишь наполовину – как раз, чтобы пить стоя или на бегу. Беру одной рукой блюдце, а другой чашку, чтобы было удобней подносить к губам и пить. Запах у чая странный и я наклоняюсь к Светлане, стараясь приглушить голос:

- Они что, туда мох заваривают?

Та смеется:

- Почему, мох?

Но мне не до смеха – фиг его знает, этого гуру, выпьешь какой-нибудь дряни, а потом будешь нести все подряд, как от сыворотки правды.

- Ну, не знаю, мухоморы… Откуда я знаю почему!

Снова нюхаю, наморщив нос. Дорохина хмурится:

- Маш, послушай…

Она отворачивается в сторону и обиженно тыркает рукой, показывая на площадку с нашей машиной:

- Если ты будешь скептически так настроена, то лучше сейчас прямо за порог и…

Ой, слова не скажи.

- Ну, ладно, ладно, Свет. Ну что, пошутить уже нельзя, просто я пытаюсь обстановку разрядить.

- М-м-м.

Насупившись, утыкаю нос в чашку, и морщусь. Нет, и правда гадость. Косясь исподлобья на Дорохину, морщу нос:

- А нет, не мох.

- А что?

Сделав первый глоток, шепчу ей в ухо:

- Куриный помет.

- Так, понятно!

Она отставляет чашку назад на стол, и я пугаюсь, что далеко зашла, обидев подругу.

- Ты, куда?

- Я сейчас.

- Куда, ты?

- Я сейчас приду, спокойно, я здесь.

Успокаивающе подружка касается моей руки:

- Все не нервничай, я сейчас.

Еще раз взмахнув рукой, она направляется к Виктору и до меня доносится:

- Простите, пожалуйста, Виктор, извините.

Меня этот демарш, отдельно от меня, напрягает, и я делаю шаг следом, прислушиваясь.

- Можно вас?

- Да, конечно.

Они уходят вдвоем в сторону, и мне остается только наблюдать и пить чай. Блин, ничего не слышно! Черт, Дорохина, что она задумала? Наверняка про меня что-то! Пытаясь убить время, разглядываю другие пары… Одна тетка толстая блондинка, а другая выпендрежница в темных очках. Смотреть не на что... Изнывая от нетерпения ставлю чашку на стол – что-то они заболтались… Сцепив руки за спиной, топчусь на каменной дорожке и выжидаю окончания переговоров - как только Виктор разворачивается, переходя к соседней паре, вприпрыжку тороплюсь подбежать к Светке:

- О чем вы договорились?

Дорохина ведет головой из стороны в сторону, пряча глаза:

- Ну как… Он говорит, что чай на чабреце, а не на курином помете. Все нормально.

С недоверием гляжу на нее – во-первых, явно врет, взгляд отводит, а во вторых пять минут спрашивать о чае?

- Издеваешься?

Она усмехается:

- Нет, просто пытаюсь разрядить обстановку.

И ведь не скажет, так и будет выкручиваться, как уж на сковородке! Недовольно поджимаю губы, но Дорохина меня торопит:.

- Пойдем, пойдем, все хорошо.

И мы возвращаемся к остальным.

***

Спустя пятнадцать минут мы снова сидим на той же лужайке, а Виктор расхаживает позади кресел, читая нам что-то вроде лекции:

- Моральные проблемы, они как растения - имеют свою корневую систему. Если она маленькая, дернуть ее и нет проблемы.

Интересно, мы этой мутотенью будем до самого вечера заниматься? Или придумаем что-то поинтересней? Тем временем, психолог продолжает бухтеть:

- А бывает, что она находится глубоко внутри, и тогда, приходится прибегать к лечебному гипнозу.

Я и без гипноза сейчас усну. Оглядываюсь на Виктора, который перешел к своему отдельному креслу, потом, улыбнувшись, склоняюсь к Светкиному уху:

- Я не пойму, он не Кашпировский, случайно?

Громкий голос психолога вырывает меня из расслабленного состояния:

- Мария!

Настороженно оборачиваюсь:

- Да?

- Вас, можно?

Меня? Ну вот, начинается…. Боязливо еложу по стулу, не зная как уклониться от предложения:

- Куда?

Виктор указывает на свой стул перед публикой:

- Присядьте, пожалуйста.

Чтобы во мне искать корневую систему?

- Зачем?

- Хочу с вами поговорить.

А вдруг он и правда, гипнотизер? Растерянно высунув язычок, хмыкаю, оглядываясь на подругу и ища у нее поддержки. Только разве дождешься…

-Хэ… Мы и так, вроде, разговариваем.

Дорохина принимается меня увещевать:

- Иди, что ты как маленькая, иди, господи.

Виктор делает шаг ко мне и берет за предплечье, помогая встать:

- Не бойтесь, я не кусаюсь.

- Я не волнуюсь, просто…Э-э-э…

Нехотя плетусь на эшафот и, деланно улыбаясь, усаживаюсь в кресло для пыток. Пожимая плечами, хорохорюсь:

- На меня ваши гипнозы не действуют.

Надеюсь, так и есть. Главное уверенно держаться и ни во что не верить – ни в гипнозы, ни в экстрасенсы, ни в летающие тарелки. Виктор продолжает бубнить, вроде как успокаивая:

- Тогда, тем более, вам не о чем беспокоиться.

Он обращается к участникам шоу:

- Давайте поддержим Марию.

И начинает хлопать в ладоши, призывая остальных присоединиться. Угу, не хватает криков «Браво» и «Бис» - отвернувшись, смущено хмыкаю. Голос Виктора сзади над головой просит:

- Мария, закройте, пожалуйста, глаза.

Ладно, поиграем в гипнотизера. Обреченно вздохнув, усаживаюсь поудобней и, сложив руки на груди, закрываю глаза:

- Пожалуйста.

Чувствую, как кто-то берет меня за запястья, решительно разъединяет мои скрещенные руки и укладывает их мне на колени.

- Где вы сейчас находитесь?

Где, где…В Караганде!

- На лужайке.

- Кто находится рядом с вами?

Лохотронщик и его лохушники с лохушницами. Усмехаюсь, не открывая глаз:

- Люди.

- А еще кто?

- Вы.

- Что вы чувствуете?

Чувствую себя круглой дурой. Ну, еще солнышко чуть греет.

- Тепло.

- Вам неприятно?

Пока не достаешь вопросами – сносно. Правда думать ни о чем не хочется - мысли текут вяло, вязко.

- Нет нормально.

- Вы чувствуете, как тепло опускается вниз, проникает в ваши руки, пальцы?

Прислушиваюсь к себе. Может быть, может быть…. Мне уже не хочется разговаривать… Ветерок вдруг приносит запах сухой травы, запах лета… И я, с закрытыми глазами, представляю бабочку, которая вместе с ветерком садится мне на колено, а потом слетает с него и, присоединившись к двум подругам, упархивает в лес… Очень завораживаюше… Прямо как в детстве… Хочу вспомнить, когда это было и не могу… Надо вычесть из текущего года год рождения… Но это так сложно…

Света

Виктор делает пассы руками над Машкиной головой:

- Мария вы понимаете, что вы спите?... Мария?

Ответа не следует и круговые движения ладоней вдоль висков продолжаются. Наконец, психолог бросает свое занятие и отходит в сторону:

- Мария, я не собираюсь проникать к вам в сознание. Более того, я не хочу вам навредить. Давайте, просто поговорим. Я буду задавать вам вопросы, а вы мне на них будете отвечать. Только искренне, договорились?

Машка сидит, словно застывшая мумия, и ее губы деревянно произносят:

- Договорились.

Виктор возвращается ей за спину, вновь протягивая ладони к вискам:

- Где вы сейчас находитесь?

Подруга улыбается:

- Не знаю, очень красиво.

- Что вы видите?

- Я вижу лес, бабочки порхают, пахнет летом.

- Хорошо…. Мария, сколько вам лет?

Филатова хмурится:

- Не знаю. Сложно…

- Хорошо. Скажите, что-то мешает вам радоваться жизни? Что-то внутри. Да или нет?

- Да, мешает. Это мужчина.

Психолог смотрит на меня. Мужчина? Может и правда Ромка? На всякий случай отрицательно мотаю головой – дескать, не в курсе.

- Что за мужчина?

- Он во мне.

Неужели шаман предсказал верно и сам Серебров подселился к ней, как второе я? Как такое может быть? Это же не киношные сказки, а реальная жизнь? Психолог не понял ответа и требует уточнений:

- Вы чувствуете себя мужчиной?

Машка опять хмурится:

- Не я, он … Нет, не знаю, мне трудно.

Виктор обводит взглядом всех участников сеанса, обращаясь к ним:

- Вот типичный пример глубокого комплекса.

Потом разворачивается ко мне:

- Скажите, вы не замечали в ее поступках, в ее поведении, ну, какой-то мужской жилки?

Еще как замечала! Через день всю последнюю неделю замечаю. Но ведь так всему свету не объявишь?

- Ну, да… Но я думала это с работой связано, там конфликты у нее с мужчинами…

- Вот, может, оттуда и ноги растут! Типичный пример проецирования мужского психотипа на личность.

Что-то я запуталась. Так это раздвоение личности или подселение чужого я в ее тело?

Вскочив со стула, подбираюсь поближе к Виктору:

- А простите, я вот сейчас не совсем улавливаю.

- Ваша подруга на различные жизненные ситуации пытается взглянуть, ну, мужскими глазами. Возможно, это как-то перекинулось и на интимный пласт.

Ну, до Машкиного интимного пласта мне по фигу, а вот что второе ее «я» глядит на мир мужскими глазами это точно. Вопросительно смотрю на психолога:

- Понятно. А вот то, что мы сейчас с вами говорим, она…?

- О нет, нет, она не слышит.

Это хорошо. Я еще не решила рассказывать Машуне о своих умозаключениях или подождать. Наверно стоит попридержать информацию.

- А, извините…

И быстренько возвращаюсь на прежнее место. Психолог опять встает за спиной Филатовой и делает пассы над ее головой:

- Мария, я сейчас досчитаю до трех, и вы проснетесь. Все дурные мысли уходят, остается только тепло, покой, запах лета. Раз…, два…, три!

Виктор щелкает пальцами.

Маша.

Рядом раздается какой-то звук, и я торопливо открываю глаза, отрываясь от своих туманных размышлений и отбрасывая их в сторону. Смотрю, как все таращатся на меня, ожидая каких-то фокусов и признаний. Фиг, вам – кина не будет. Виктор интересуется:

- Ну, как вы себя чувствуете?

Под твой бубнеж, чуть не уснула. Вот была бы хохма свалиться с кресла. С усмешкой встаю на ноги:

- Отлично.

И это все? Недоуменно тряся головой пересаживаясь на свое место и Светка, привстав, помогает мне сесть.

- Я же сказала, что на меня не действует ваш гипноз.

Довольная, что все обошлось без скандала и идиотских признаний радостно смотрю на подругу, и она отвечает мне такой же лучезарной улыбкой. Психолог нисколько не огорчен:

- Ничего страшного, вы уже улыбаетесь. И это хорошо! Давайте поблагодарим Машу за пробу.

Он начинает хлопать в ладоши, и народ опять послушно поддерживает его. Вот клоун, из любой ситуации вывернется, даже тупиковой. Скептически покачав головой, наклоняюсь в сторону Дорохиной:

- Слушай, Свет! Валить нужно отсюда - мне кажется, тут явно какое-то шило. Ты, кстати, много заплатила?

Как-то Дорохина неадекватно улыбается и я, с подозрением, интересуюсь:

- А что ты скалишься? Я что-то смешное говорю?

Та только кивает:

- Все нормально, все хорошо.

Неужели таки гипноз был, и я что-то сболтнула интересное?

1-3

Маша

Мысль свалить прямо сейчас не покидает меня и после обеда. Сумма, проставленная в счете, ввергает в шок, и я еще с полчаса ворчу и не могу успокоиться - как только Дорохина, наговорившись в сторонке с гуру, садится на пассажирское сидение, и мы трогаемся, выезжая с территории базы на дорогу, а потом на шоссе, мои эмоции находят выход:

- Обалдеть, вообще! Пятьсот евро. За что?

Недоуменно веду плечом:

- За то чтобы мы чаю попили?

И это не считая бак бензина. Бросаю взгляд на Светку.

- У нас что, теперь столько чабрец стоит?

Мне непонятна ее довольная физиономия, и я подозреваю, что это неспроста.

- Свет!

- М-м-м?

- Почему ты молчишь?

- Думаю.

- О чем?

Она неопределенно вздыхает:

- Да так, о разном…

- Кстати, о чем вы там шушукались?

- С кем?

Не люблю, когда она вот так крутится, как уж на сковородке. Невольно повышаю голос, не сдерживая недовольства:

- С гипнотизером этим недоделанным.

Дорохина продолжает придуриваться и делает непонимающее лицо:

- Когда шушукались?

Ладно, будем вытягивать клещами. Язвительно качая головой, отворачиваюсь:

- Слушай, Свет, ты что думаешь, я слепая, что ли?

Поведя плечом, не отпуская руль, объясняю, стараясь не беситься:

- Я машину заводила. Вы стояли, о чем-то беседовали. О чем?

Строго смотрю на нее.

- А господи…. Да… Ерунда, даже говорить не хочу.

Вот, так. В этом вся Дорохина. Никогда не дождешься прямого и четкого ответа. С напряжением в голосе повторяю:

- Све-е-ет!

- Что-о-о?

Я же все равно добьюсь своего. Упрямо качаю головой:

- По-моему, я задала вопрос.

Светлана мельком бросает взгляд в мою сторону, потом смотрит вперед на дорогу:

- Ну, он мне дал один совет.

Епрст… Беззвучно шевелю губами, и, глядя на дорогу, ругаюсь про себя – каждое слово приходится вытягивать клещами.

- Какой?

- Сказал, что тебе не хватает мужского внимания. Отвлечься тебе надо от твоих проблем. Например, совместное с брутальным мужчиной принятие душа.

Психолог так сказал? Нахмурив брови, недоверчиво смотрю на Дорохину, отвлекаясь от дороги:

- Чего-о-о?

- Ну, а чего. Во-первых, секс снимает стресс, я с ним полностью согласна. А во-вторых, клин клином вышибают.

Чуть улыбнувшись, поджимаю губы. Представляю - мы с Ромкой в душевой кабине... Хм, естественно вся дурь пройдет… Но я так понимаю, речь идет не о Сереброве? Мотаю головой, прогоняя видение и, высунув в окошко локоть, со смешком подпираю голову рукой:

- Господи, какая чушь!

Светлана смеется:

- Не знаю, не знаю… Мне идея нравится.

Еще бы! Но ради такого совета ехать в тьму-таракань? Недоверчиво качаю головой. Да еще за пятьсот евро! Подруга смотрит на меня, видимо ожидая восторгов, и я берусь обеими руками за руль, становясь серьезной:

- Слушай, Свет, мы этому дяденьке…

Недоуменно веду плечом:

- Отдали нехилые бабки. Спрашивается за что? За что?

Лохотронщик он, а не психолог.

- За то, чтобы выслушивать его еретические советы?

- Смотри на дорогу, пожалуйста. А то, как ты выражаешься, эти бабки в дальнейшем не понадобятся.

Снова подпираю голову, выставив локоть в окошко, и вздыхаю с улыбкой – вместе принимать с Ромкой душ, ну надо же.

- О-о-ох.

***

Ближе к вечеру, мы уже в Москве. Пока Дорохина кипятит и заваривает чайник, забиваюсь в кресло у дивана, подтянув вверх согнутую ногу и упираясь ею в столик. И таскаю из вазочки печеньки, хомяча их втихаря. Светка кричит с кухни:

- Маш, тебе зеленый или черный?

Предупреждающе поднимаю ладонь:

- Мне все равно, главное чтобы без чабреца.

Дожевав печеньку, тянусь до следующей и снова интересуюсь - вода камень точит:

- Ну, вы же там, с этим Виктором, минут пять разговаривали?

Светлана, переставляя чашки с чаем на стол, отвечает осторожно:

- Ну, возможно, не знаю, не засекала сколько там.

От ее уклончивости мое желание прояснить ситуацию только растет. Жду, когда Дорохина сядет на диван и, облизнув крошки с пальцев, бросаю на нее исподлобья скептический взгляд:

- Ну и… Все что он тебе успел сказать - это мыться с мужиком под одним душем, да?

Моего Штирлица не собьешь - отводит глаза:

- Ну и… Хэ…Не совсем.

И утыкается носом в чашку, отпивая. Как по минному полю. Но я терпелива и потому лишь дергаю вопросительно плечом:

- Ну, а почему ты мне тогда не рассказываешь, м-м-м?

Продолжаю внимательно следить за реакцией Дорохиной, отправляя один за другим кусочки печенья в рот. Это даже любопытно смотреть, как – она таращится в пол, усиленно глотая чай и явно размышляя, что же ответить. Наконец дожидаюсь:

- Потому, что я была уверена, что ты все это посчитаешь полным бредом.

Круто вывернула. Взгляд не отвожу, даже не моргаю:

- Свет, послушай, речь шла обо мне, да? И давай я буду решать, что бред, а что нет.

Буквально сверлю ее глазами, настаивая:

. Все-таки, пожалуйста, прошу тебя - озвучь, что сказал этот народный целитель.

Даже если скажет половину, все равно можно будет хоть как-то ориентироваться. Дорохина вдруг начинает смеяться, отведя глаза в сторону, потом встает и обходит диван, мне за спину. Сначала сопровождаю его взглядом, но потом, увы, на затылке глаз нет.

- Ну, в общем, он сказал, что недавно, а возможно и давно, в смысле в юности или в детстве… Э-э-э… Ты получила глубокую психологическую травму, вызванную какой-то мужской фигурой.

Ого! А этот психолог не так прост. И когда это он успел вынюхать? Отворачиваюсь, но потом снова смотрю на Светлану, смахивая крошку с уголка рта и облизывая палец:

- Какой фигурой? Ромкой?

- Ну, я не знаю…, наверное, а может отец или брат… Или парень… В общем эта фигура оказала на тебя какое-то сильнейшее воздействие.

Теперь уже я ловлю на себе внимательный взгляд Светланы и замираю, переваривая и придумывая, что ответить.

- У тебя же кто-то был до Ромки?

Как это увязать с моими регулярными провалами в памяти и зомби-жизнью не представляю. Или такие случаи психологам известны? А какие выводы у психолога в результате? Задумчиво киваю, глядя в пространство перед собой:

- Ну, допустим… И что? Не пришей кобыле хвост.

Никаких трагедий у меня мои поклонники в юности точно не вызывали. Или я чего-то забыла?

Дорохина, пожимая плечами, мотает головой:

- Хэ… Ты меня спросила, я тебе ответила…

Походу, большего мне не выпытать. Но я все-таки пытаюсь выудить еще хоть самую малость:

- И ты считаешь, что он прав?

- Ну, мне бы хотелось услышать твой комментарий ко всему происходящему.

Как тут комментировать. Отвернувшись, качаю головой - теперь моя очередь придумывать и выкручиваться. В голову ничего не лезет, и я выношу вердикт, подсказанный Светкой:

- Бред.

Не было у меня никаких несчастных Ромео в юности. И психологических травм от парней тоже не было. Если конечно не считать последней, от Сереброва. Но из-за этого страдать раздвоением личности? Бред.

У Светки звенит мобильник и она уходит к себе в комнату. Как только она исчезает за дверью, улыбка сползает с моего лица – испытание психологом я прошла, но это, увы, ничего не меняет, ни в плюс, ни в минус.

***

Впереди весь вечер, пора расслабиться и отбросить негатив. Кричу из гостиной:

- Свет! Давай быстренько собирайся, одевайся, поедем куда-нибудь, пивка попьем, и чего-нибудь покрепче.

Дорохина выходит из своей комнаты с дорожной сумкой, которую так и не разобрала. Она ставит ее на придиваный модуль и, раскрыв, начинает рыться.

- Ой, нет, это отказать.

- Ну, хорошо, остановимся на пиве.

- Нет, это тоже отказать.

- А чего так?

Проверив содержимое сумки, Дорохина буквально огорошивает меня:

- Да, Ленчик звонил, мы с ним прямо сейчас на базу отдыха едем.

- С кем ты едешь?

- С Ленчиком.

- Подожди, подожди, с Лизуновым этим вот?

- С этим вот Лизуновым.

А мне чего тут прикажешь одной делать все выходные?

- Ни фига себе… Ты ж сама говорила, что отшила.

- Мало ли, что я говорила. Время идет, все меняется.

- Обалдеть.

- Не, ну Маш, ну что «обалдеть». Мы с Леней нормально поговорили, он попросил меня дать ему последний шанс.

- То есть, ты поедешь на базу давать ему последний шанс?

- Маша!

- Что?

- Слушай, ну, у меня может быть, личная жизнь или нет?

- Да конечно, конечно может.

- Ну, вот и все!

- Так ты чего, на все воскресенье, что ли?

- Ну, да завтра вернусь.

- Понятно… Свет!

- Что тебе понятно?

Я указываю ей на место рядом с собой.

- Присядь на секундочку.

Автоматически поправляю волосы, собираясь с мыслями. Может она и права? Светка садится и вздыхает, а я начинаю:

- Ты это, ты извини меня.

- За что?

- Ты абсолютно права и езжай, развейся, отдохни. Конечно, это лучше, чем…

- Ой, Маш, вот это вот не надо, ладно? Хочешь, поехали с нами.

- Не-не-не. А вдруг завтра опять буду я не я.

- Ну, а что? Какая разница. Там отличный лес, можно подышать воздухом.

- Не, не хочу, спасибо.

- Ну, а что ты будешь здесь одна?

- Вырублю все телефоны, поваляюсь, телек посмотрю.

- То есть, ты серьезно не обижаешься на меня?

- Нет, Свет, о чем ты говоришь.

Дорохина встает вся такая радостная и счастливая, что мне и самой на душе становится легче.

- Что, прямо честно?

Я откидываюсь на спинку дивана.

- Честно, пречестно.

Светка тут же хватает сумку, оставляя на диване гору своих, видимо лишних, шмоток.

- Маш!

- Да?

- Я тебя обожаю.

Она обходит диван с обратной стороны и целует меня в щеку.

- Ты здесь не скучай! Давай, пока, пока.

И тут же несется к выходу. Я скептически передразниваю ее:

– Обожаю, пока, пока. Удачи.

Слышу, как захлопывается дверь, и вещаю вслух:

- Ну что, понеслись выходные? Вечер субботы.

Смотрю на часы:

- Восемь часов. И чего делать то?

***

Пытаюсь смотреть сериал с диска, Светка откуда-то притащила. Называется «Интим не предлагать», самое то сейчас. Но уже после двух серий выключаю телевизор - мысли о Ромке и его бывшей жене, заставляют взяться за мобильник. Меня тревожит вся эта история с исчезновением Сереброва, и я не могу пустить ее на самотек. Набрав номер, жду  ответа,  медленно перемещаясь  позади кресла вдоль окна.  Длинные  гудки...  Как  только  на  том конце поднимают трубку, сразу  бросаюсь с места  в  карьер:

- Алло, Александр Михайлович, хэ… Добрый  день.

Знакомый  голос  осторожно  интересуется:

- Добрый. А с кем  я  разговариваю?

Мой  голос  сразу  теряет  уверенность:

- Ой...  Извините,  это дочка Павла Степановича, Маша Филатова... Вы наверно меня не помните?

- А, Машенька! Ну как же... Что-то случилось? Как здоровье отца?

- Все, хорошо, спасибо. Он и дал мне этот телефон, сказал, что дядя Саша поможет, если что. Вы же по-прежнему, частный детектив? Мне надо пробить одного  человека.

Александр Свешников, давний приятель отца, настоящий сыщик.

- Так как,  поможете?

- Ну,  Паша Филатов,  это святое.... И что  за человека  надо узнать?

- Милана Сереброва. Отчества я, к  сожалению, не  знаю. Лет тридцать-тридцать пять...  Я понимаю, что сложно, но  очень нужно.

- Записал. Как только, так сразу. Это все? Может фотография есть или еще какие зацепки.

- Фотографии нет, но несколько лет назад она была замужем за Романом Серебровым. Детей общих нет.

- Хорошо, когда что нарою, сообщу.

- Да, спасибо, я  буду  очень  ждать.

Захлопываю  крышку  мобильника, размышляя  о  недостатке  информации и  возможностях Свешникова. Стоит ли все происшедшее за день заносить в дневник? И хотя ответных сообщений от второго «я» утром не было, решаю – стоит! Не знаю с Ромкой я переписываюсь или с сумасшедшей собой, но лучше происходящее держать под контролем, все фиксируя, пусть и отрывочно.

2-1 Воскресенье

Ромаша

Утром меня будит душераздирающий вопль. И это где-то близко. Я подскакиваю на постели, отбрасывая одеяло, и осматриваюсь по сторонам.

- А?

Меня окружает уже привычная обстановка Машкиной спальни и это орет телевизор у противоположной стены, вероятно не выключенный вчера Филатовой. Сквозь сбившиеся на лицо волосы пытаюсь разглядеть источник назойливого шума, а руки торопливо ощупывают грудь – она, увы, на месте и значит, впереди еще один день странного существования в чужом теле.

- Бли-и-ин.

Прячу лицо в ладонях, пытаясь вернуть последние обрывки сна, потом откидываю волосы назад. Нащупав пульт, зарывшийся в складках одеяла, начинаю раздраженно нажимать кнопки:

- Да, заткнись ты! Мне б твои проблемы.

Решительно откинув одеяло в сторону, сажусь - ну, что, снова в бой? Покой нам только снится? Но как же я сегодня сладко спал! Просто сказка. Смотрю на часы:

- Десять часов. Выходной. И чего делать то?

Кричу в сторону гостиной:

- Свет! Света!

В ответ слышатся шлепки и царапки лап по полу, и в приоткрытую дверь просовывается собачья голова. Похоже, хозяйки нет? Тянусь за мобильником лежащем на тумбочке - так и есть, воскресенье, и Машкина подруга уже успела куда-то смыться, оставив мне на попеченье свою животину. Набираю номер, и на том конце откликаются:

- Да, Маш.

- Светунь, привет. А ты где?

- На другом конце провода.

- Слушай, а куда ты так рано дернула? Нет, просто ты ушла не помогла мне ни одеться, ни накраситься, ничего.

- Опять амнезия? Мы еще вчера вечером с Лизуновым уехали на природу и, между прочим, звали тебя с собой. Так что извини, буду вечером.

- Как вечером?

- А я, по твоему, должна лететь к тебе по первому звонку? Сегодня у меня по расписанию личная жизнь и я его нарушать не собираюсь.

- Ну, Свет.

- Все, Маш, сегодня тебе придется развлекаться в одиночестве. Уж, извини, все мне пора, меня зовут.

- Кто тебя зовет?

- Родина.

Уныло даю отбой:

- Вот, блин, а?

Звоню в пиццерию, делаю заказ, а потом отправляюсь в душ. Долго плескаться не дают – двадцать минут спустя раздается звонок в дверь. Наспех обернув полотенцем нижнюю часть тела, шлепаю прямо из ванной открывать. И только по ходу понимаю, что тетки заворачиваются не так, но мне уже лень что-то менять.

- Иду!

Вижу в домофон парня с пиццей и распахиваю дверь:

- Сколько?

Посыльный обалдело таращится на меня. И этот туда же.

- Две. Две большие. Очень большие.

Звучит двусмысленно.

- Не понял... Я три заказывала.

- Да три, но сейчас только две.

- Понятно. Слушай, ты чего тормоз? Я спрашиваю, сколько с меня или это подарок?

Забираю у него коробки и, прижав их к себе, уношу в спальню. Слышу, как парень от дверей кричит:

- Шестьсот девяносто рублей. Посмотрите без сдачи, пожалуйста.

Смотрю в кошельке и кричу в ответ:

- Слушай, извини, без сдачи не получится, наверное.

Надо бы прикрыться. Но сама мысль, что я, как баба, буду загораживаться и смущаться, вызывает протест и раздражение. Принципиально, не буду. Возвращаюсь к двери и отдаю ему тысячу.

- Ладно, сейчас посмотрим.

Он копается в своей поясной сумке, а мне уже становится зябко. Все-таки, я выпендрежник, надо было накинуть, что-нибудь…

- Давай побыстрей, пока меня здесь не продуло, а?

- Вот, держите. Обращайтесь, подвезем в любое время… Меня, кстати, Максим зовут.

Да мне по фиг, как тебя зовут, но я вежливо благодарю:

- Спасибо, Максим.

- До свидания.

Я закрываю дверь и даю полную характеристику юному донжуану:

- Придурок!

После утренних процедур и завтрака, перебираюсь в гостиную, включаю там большой экран на канал «Матч», порезвиться в футбол. Фоном бубнит радио: «Всем нам приходилось оставаться с самим с собой наедине…»

- Ну, черт!

После удара, мяч летит в руки вратаря. Поворот рычажка на пульте и игроки несутся по полю к противоположным воротам.

- Давай, давай, давай.

Благодать. Сижу цежу пиво - лохматый, не накрашенный, в своей любимой пижаме. Как в старое доброе время…. Радио продолжает вещать:

«Возможно, нынешнее воскресенье вы проведете вместе…Ну, а пока вы собираетесь с духом, мы уходим на музыкальную паузу».

По экрану бегают футболисты, а по радио какая-то Лена начинает нудеть о своих проблемах:

«Я уже сама с собой разговариваю».

Закидывая в рот горсть чипсов, под пиво, не могу удержаться от совета:

– Лечиться не пробовала?

Дикторша подбадривает радиослушательницу:

«Ну, это не страшно, этим мы все когда-нибудь грешим».

… И такая фигня минут пять. Потом к ним присоединяется еще один убогий. Алексей. Пообщаться ему захотелось, видите ли.

- Блин, капец, какой-то секс по радио.

Теперь они нудят на пару:

- «Мне очень понравился твой голос».

- «Спасибо, у тебя тоже красивый тембр».

- Нет, это не секс, это какие-то сопли.

Слава богу, дикторша отправляет обоих из эфира в свободное общение и запускает музыку. Ну а я присасываюсь к бутылке, а потом выношу резюме:

- Да, Рома, а раньше ты эту муть на первой секунде бы вырубил….

На экране игрок удачно пробивает по воротам, и я забываю об этих остолопах:

- О, Yes!

***

Наконец, надоедает футболячить, и я делаю попытку взбодриться и поработать. Пижаму отправляю в спальню, а сам переодеваюсь в красный спартаковский спортивный костюм, открываю ноутбук, усаживаясь перед ним по-турецки, и решительно набираю первые строки будущего доклада по презентации.

На этом весь запал и кончается. Немного посидев, понимаю - вдохновение не прилетело. Со вздохом обхватив обеими руками голову, тру виски… Не помогает - мыслей ноль.

- Нда…Пока пусто.

Закрыв ноут, нажимаю на кнопку телевизионного пульта, снова включая телек, и откидываюсь на спинку дивана, закинув обе руки за голову. Выходные на славу. Можно удавиться. По телевизору идет какой-то музыкальный гвалт, и я начинаю щелкать пультом, переключая каналы, пока не натыкаюсь на какую-то передачу для женщин. Тетя глубокомысленно вещает с экрана:

«Если вы хотите, чтобы ваш избранник любил вас до гроба, вам необходимо ровно в полночь встать лицом на север и десять раз повторить…»

Выключаю все на хрен и выдыхаю:

- Гоcподи, какие же все бабы тупые, все-таки. С любой точки зрения.

Зашибись, как ярко и интересно я провожу свободное время.

***

Возвращаюсь в спальню – тут на тумбочке лежит Машкин розовый ноутбук, и я открываю его в надежде очередного послания «Роману». Кажется, она думает, что я приезжаю сюда в квартиру по ночам и даю ей задания, как в квесте. А ведь все совсем не так…. Мы словно обрываем лепестки у двухцветной желто-белой ромашки, причем поочередно - она рвет только белые, а я только желтые. И как изменить такой порядок вещей совершенно непонятно.

Открывшийся файл с описанием субботы, заставляет напрячься и задуматься. Известие, что мое тело из больницы исчезло и забрала его Ланка, заставляет сцепить зубы и выматериться. Явно же она сделала это не просто так! Но зачем? Какие ее планы? Сомневаюсь, что они направлены на заботу за беспомощным туловищем в коме. Зная гадкий характер бывшей жены, не удивлюсь, что здесь замешаны меркантильные интересы. Как бы все разузнать…

Весь в раздумьях быстренько переодевшись в спортивную куртку, джинсы и кроссовки наскоро кое-как крашусь и, стянув волосы резинкой в хвост, тороплюсь выйти из квартиры

Через полчаса я на Маросейке и уверенно нажимаю кнопку квартирного звонка: один раз, второй. Яркое пятно дверного глазка темнеет и оттуда издается нечто подобное на «Гы!». Значит, она дома. Дверь открывается, но проход преграждает Милана. Уперев руку в притолоку и сурово сжав зубы, взираю на нее. Обе молчим, и на физиономии бывшей жены не дрогнет ни один мускул. Лицо вообще как неприятная маска и что я в ней когда – то нашел, не понимаю.

Начинаю первым:

- Ну, что, может, поздороваемся?

- Здравствуйте, а вы к кому?

Отодвинув плечом преграду, протискиваюсь внутрь прихожей, оставляя дверь раскрытой нараспашку:

- А я к Роману.

В спину слышится торопливое:

- К нему нельзя. Врачи не разрешают.

Разворачиваюсь лицом к лицу, четко артикулируя:

- Ну, тогда я к тебе.

Ланка упирает руки в бока и нервно переминается с ноги на ногу:

М-м-м... Значит, ты со мной пришла поговорить?

Это «тыканье» сразу обозначает границы вежливости и переход в боевые позиции:

- Умница. Догадалась.

Судя по всему, она Машку где-то видела, и знает, какие у Сереброва с ней отношения. Буквально буравлю ее глазами, но Милана внешне спокойна:

- Хорошо, говори. У тебя есть две минуты.

Она поднимает вверх два пальца:

- Потому, что я сейчас должна выйти за лекарствами в аптеку.

Если она думает, что я буду вежливо мямлить, поджав хвост, то глубоко ошибается. Отведя взгляд в сторону, на старые обои и мебель, собираюсь с мыслями:

Ну, мне хватит и тридцати секунд.

На лице Миланы бродит самоуверенная улыбка, и она усмехается, опуская глаза.

- Значит, так, заруби себе на носу...

Глядя исподлобья, продолжаю, подчеркивая каждое произнесенное слово:

- Я тебя не боюсь.

Ланка игриво опускает глаза:

- Серьезно? А надо бы, надо бы бояться.

Она упивается своей самоуверенностью, не подозревая, что мне все известно про ее прошлые выкрутасы. Блин, да я в психушку позвоню - даже если у нее долговременная рецессия и ее окончательно выписали, то жизнь санитары попортят, точно!

- Слушай ты… Ты даже не представляешь, с кем ты связалась. Это тебе надо меня бояться!

Отпор Лане не нравится, и она пытается наехать в ответ:

Девушка, вы вообще в адеквате, а?

Вот, дрянь. Тут уж я не выдерживаю и откровенно смеюсь:

- Кто это мне сейчас про адекват вещает?

Улыбка на губах бывшей становится напряженной, и я наношу новый удар, закрепляя успех:

- Запомни, если не вернешь Романа в больницу, я тебя под обои закатаю, ясно?

Высказавшись, протискиваюсь мимо Миланы, плечом вперед, прямо к входной двери, а та частит следом, якобы непонимающе прикрывая рот ладошкой:

Больницу? Конечно верну, конечно верну… Зачем мне полумертвый инвалид. Вот забеременею и верну.

Забеременею?! Зачем? Или тут и правда, погоня за наследством? Как-никак квартира в центре. В дверях останавливаюсь, снова разворачиваясь к Ланке лицом - последнее слово, причем самое весомое, должно остаться за мной. Опершись рукой на дверную притолоку, подбоченясь, усмехаюсь:

- Не прикидывайся дурочкой. Хотя тебе и прикидываться не надо.

Слова производят заметный эффект - Милана стискивает зубы и прикрывает глаза. А потом тоже упирает руку в притолоку, рядом с моей рукой, пытаясь грозно нависнуть:

- Так, я, тебе еще раз повторяю - не трогай мою семью!

Она надвигается всем телом, но я не собираюсь отступать за пределы квартиры.

- Серьезно, а у тебя что, есть семья?

Наш брак, все-таки, расторгнут, и никаких юридических оснований предъявлять претензии у нее нет. А блефовать я и сам умею. Бывшая, поджав зло губы, ведет головой:

Представь себе, есть. И если ты не уберешься отсюда и не перестанешь орать, я вызову милицию!

Ее лицо становится жестким и неприятным - похоже, стерва пошла ва-банк. Но у меня есть свои козыри в рукаве. Спокойно парирую:

- Да? А я санитаров. И они отвезут тебя в такой домик, где ори не ори, все равно не услышат.

Киваю, дергая вверх подбородком - и ясно вижу по лицу Миланы, что мой посыл достиг цели: она щурит глаза и в них действительно проскакивает, что-то безумное:

- Имей в виду, ты ведь тоже не знаешь, с кем связалась, а?

Уж мне-то не знать. Хотя, возможно, она намекает на большее, чем на свою смирительную рубашку. Но выяснять на пороге, кто круче смысла нет - ближайшее время покажет, услышала ли она меня. Оттолкнувшись плечом от притолоки, делаю шаг на лестничную площадку:

Я тебя предупредила.

В спину раздается смешок, и хлопает дверь.

***

И вот я снова дома… На вторую половину дня у меня по планам «Спартак» - «ЦСКА». Уже за полчаса до начала игры начинаю подготовку – одеваю спартаковскую футболку, повязываю шарф, расставляю на столе запасы пива и пиццы. Сегодня мне никто и ничто не помешает полностью погрузиться в любимое развлечение! К тому времени, когда Светка возвращается из своего подмосковного круиза, матч уже в полном разгаре, одна бутылка осушена, три четверти пиццы съедено. Я весь там, на поле:

- Давайте ребята, покажите коням, где их стойло.

Слышу стук закрываемой двери, но оторваться от экрана совершенно невозможно.

- Ну, давай, давай … Бей же уже... Твою мать, понаберут уродов по объявлению… Ну, чего? Давайте, бегите, бегите.

Краем глаза замечаю, как Дорохина заходит в гостиную и тихо присаживается на диван сбоку. На нее это не похоже и я бросаю украдкой взгляд. Что-то для медового уикенда слишком разнесчастный вид.

- Свет, что-то случилось?

- Маш, это как ты говоришь, полный триндец!

- Ты можешь по-русски объяснить?

- Ленчик, конченый урод!

- Господи, я то, думала. Иди, давай, садись, садись. Будем футбол смотреть.

Стучу по дивану рядом с собой, а сам кошу глаз на экран. Дорохина продолжает бубнить над ухом.

- Какая я дура! Думала, что он хоть как то изменился.

Черт, ну куда он с мячом лезет. Я не выдерживаю:

- Что ты возишься, отдай! Ну, вон же, открытый стоит!

- Он, представляешь, в этом автобусе чуть драку не устроил. Я просто выходила, а человек мне из вежливости руку подал… Из вежливости!

Слушаю в пол уха этот плач Ярославны:

- Да бей же е…понский городовой.

Голос Дорохиной врывается в сознание в самый ответственный момент:

- Маш, ты меня слушаешь?

- Да, я тебя слушаю.

- Ну, ты меня слышишь, что я тебе говорю?

Я поворачиваю слегка голову, продолжая коситься в экран:

- Слышу я тебя, Свет.

- В моем возрасте люди уже какую - то стабильность имеют, детей, семью.

Так хочется повернуться к экрану, но я усилием воли сдерживаю себя.

- А я все одна, жду все чего-то, как дура, жду и жду.

В этот момент, кто-то из наших лупит со всей дури по мячу, и тот пролетает над перекладиной.

- Ой, как хорошо, а! Только пониже чуть-чуть, пониже, ребят!

Дорохина вскакивает с дивана, кипя негодованием:

- Филатова, ну с кем я разговариваю?!

- Свет, да успокойся ты, сядь.

Пытаюсь ее усадить назад.

- Ну, его на фиг, этого Ленчика. Я вообще офонарела, что ты с ним поехала…

Замечаю на поле новую движуху и снова переключаюсь на экран:

- Давайте, давайте ребята, бегите домой. Кто в защите отрабатывать будет?

Дорохина, наконец, успокаивается, понимая, что с футболом спорить бесполезно.

- Блин, ну…. Ну, что ж ты козлина то такой. За что тебе деньги платят, а? Чтоб ты падал на ровном месте, рахит мать твою?!

- Маш.

- Что?

- Я тебя не узнаю. Ты ругаешься, как сапожник.

- На стадионе можно.

- Мы же не на стадионе.

- Я не знаю как ты, но я сейчас там…. Ну давай, давай, давай … вытащил…видела? Да? Прямо из угла достал!

Вижу, как два армейца разыгрывают стенку возле нашей штрафной и один из них сходу бьет.

- Уй!

Сердце ухает вниз и я прикрываю рот ладонями…

- Фу-у-у… Пронесло… Видела?

- Маш.

- А? Чего?

- Ты вчера сказала, что в тебе сидит мужчина. И теперь я это вижу! Если ты так будешь переживать, то к концу матча тебя Кондратий хватит.

Вчера? Надо бы порасспросить, но сейчас не до того…. Светкины слова обтекают мимо моего сознания, и я о них тут же забываю:

- Ну, в аут вынеси, если ты не знаешь что делать то!

Внезапно телевизор гаснет. Мир рушится прямо на глазах, превращаясь из цветного в черно-белый. Тишина такая, что хочется завыть.

- Что? Что это такое? Не поняла.

Оглядываюсь растерянно по сторонам и не нахожу ответа.

- Что такое, я спрашиваю?

- Да я то, откуда знаю.

Дорохина встает и идет на кухню, что-то там возится и чем-то щелкает. Я в полной прострации продолжаю сидеть и пялиться в темный экран.

- Блин, я этого матча столько жда… ла.

Судорожно нажимаю на кнопки пульта, но чуда не происходит и изображения не появляется. Вскакиваю с дивана с диким рвением что-то сделать, побежать, починить. Светка из кухни вдруг подает голос:

- Маш, походу электричество вырубили.

Обнадежила, блин. Ну, как такое может быть то?! И именно сегодня!

- Как, вырубили?

- Вот, так.

- Может на лестнице кто балуется?

Бегу на лестничную площадку смотреть и возвращаюсь ни с чем – там темно и пусто. Дорохина, выглядывая в окно, добавляет уныния:

– Да нет, в соседнем доме тоже вон не горит.

Весь мой нерастраченный адреналин выплескивается в беготню по гостиной:

- Бли-и-ин, ну как я ждала этого матча! Два дня!

В отчаянии плюхаюсь на диван. Что делать то? Светлана пытается успокоить:

- Подожди, может, дадут еще.

- Дадут… По башке кто бы им дал! Уроды.

2-2

В голову приходит спасительная идея, и я хватаюсь за телефон. На том конце раздается голос Стужева:

- Алле!

- Алло Саш, выручай! Слушай, капец полный!

- Мария? А что случилось?

- Слушай, у меня, прикинь, свет вырубили. Выручи меня, а?

- Что, ты хочешь? Чтобы я пришел и свет тебе подключил?

- Нет, но можно я к тебе подбегу, футбол посмотрю, а?

- Ко мне?

- Ну, ты же, недалеко тут.

- Знаешь, честно говоря, я сейчас не один. И потом мы голые…

Черт, как же неудачно…. И вдруг Стужев орет:

- Го-о-о-о-о-ол!

Все мысли тут же улетают из моей головы.

- Сань, кто забил? Забил кто?

Но он меня не слушает, а потом отключается. Засранец! Захлопываю свой мобильник и начинаю метаться по комнате.

- Блин, урод! Свет, походу «Спартак» пропустил.

- Маш.

- Блин, что?

- Ну, ты, чокнутая.

- Да не я чокнутая, это они играть не умеют.

Придурки! Тараканы беременные. Зла на них не хватает.

- Да я не про это.

- А про что?

- Ты только что звонила Стужеву!

Я всплескиваю руками – вот чудило, как она может элементарных вещей не понимать:

- Свет, да хоть черту лысому! Ты что, не врубаешься, что это ключевой матч! Так, ты не знаешь, где здесь ближайший спортбар?

- Понятия не имею.

- Бли-и-ин!

Ладно, не буду терять времени, на улице у мужиков спрошу. Ну, не уроды ли эти энергетики?… Из-за них спартачи теперь и продуть могут! Спешу к выходной двери, сую ноги в кроссовки и выскакиваю из квартиры, захлопывая за собой дверь.

***

На поиски спортбара уходит целых пятнадцать минут, но хуже всего-то, что там сплошная конюшня и я один сижу возле барной стойки в спартаковской футболке. Хорошо хоть без шарфа, а то походу меня на нем бы и подвесили…. И тут, наши забивают! Я ору как помешанный, размахивая победно руками над головой:

- Го-о-о-о-ол! Го-о-о-ол! Го-о-о-ол!

Ору до тех пор, пока не замечаю напряженное молчание вокруг и осуждающие взгляды мужиков. Примирительно развожу руками:

- Гол.

И пригорюнившись, облокачиваюсь на стойку - блин, даже поболеть от души нельзя. Бармен вдруг наклоняется ко мне и буквально нависает с угрюмой мордой на лице:

- Твое счастье, что ты девушка.

Хреновое счастье-то. Уж лучше бы накостыляли, да мужиком. Качаю уныло головой:

- Ошибаешься командир, то, что я баба, это моя беда.

Увы, на этом мое спартаковское счастье кончается – продули под чистую. Когда игра заканчивается, и болельщики толпой валят на улицу разворачивать свои флаги и эмблемы, я уныло тащусь последним, чтобы под звуки победных дудок зудеть в пространство:

- Триндец. Четыре один! Насовали полную корзину.

Позвонить Светке, что ли, и скрасить совместный девичий досуг? Открываю крышку мобильника и набираю номер:

- Алле.

- Алле, Свет, ты где?

- Гуляю.

Куда это она успела намылиться?

- А где гуляешь?

- По улице.

- Слушай, дай мне координаты, я сейчас к тебе подгребу.

- Я не могу, я не одна. Я с Леней.

Да, что ж такое-то, вот мазохистка. И сама фигней занимается и меня заставляет дурью маяться. Я не могу сдержать удивления:

- Что-о-о, подожди, вы ж это… Ты сама говорила, что он козел?

- Мало ли что я говорила. Маш, извини, я потом перезвоню. Давай, все!

***

Ноги сами меня несут в парк. Старушки, дети, зелень, тишина. Все лучше, чем пиво с утра до ночи бухать и дрыхнуть. Иду по дорожке, засунув руки в карманы, и брюзжу на весь белый свет:

- Черт, выходные называется. Врагу не пожелаешь.

Неожиданно с газона под ноги выкатывается мяч. Смотрю, кто это там со мной играет, и не верю глазам – ко мне спешат Пригожин с дочкой.

- Маша.

- Привет, привет.

Я приобнимаю девчушку и она тут же прижимается ко мне.

- Какая встреча на Эльбе. Привет, заяц!

Я поднимаю мяч, отдаю девочке и, обняв Катюшу, иду с ней на газон.

- Сергей.

- М-м-м?

- Хотела тебя еще раз поблагодарить.

- За что?

- За поддержку. Поверь, я это ценю.

- Да ладно, все нормально. Тебе не за что благодарить, все хорошо.

- Ну, нет, мне кажется, есть за что.

- Маш, давай, если хочешь, мы с тобой об этом поговорим, только не сейчас, ладно?

Сбоку вдруг доносится:

- Пап, лови.

Мы оборачиваемся к Катюше.

- Кидай!

Она кидает мяч и Сергей не успевает его поймать. Я кричу:

– Не поймал!

И аплодирую Кате.

- Все, папа проиграл!

- Чего это он проиграл?

- А у кого мячик коснется земли тот и проиграл. Такие правила!

- Жесткие правила.

Пригожин разводит руками:

– Ну, так.

Катюша поворачивается ко мне:

- Маш, а ты умеешь играть в футбол?

- Конечно.

- Смотри, как я уже умею.

Сергей подбадривает дочку:

- Покажем? Ну, давай!

Он встает во вратарскую позу, дочка бьет и ура, мяч проскакивает мимо ног Сергея. Я опять аплодирую – молодец девчонка.

- Ура! Супер! Молодец!

Пока Пригожин бегает за улетевшим мячом, Катя подбегает ко мне и прижимается. Я обнимаю ее и снова хвалю.

- Молодец.

***

Я с ними остаюсь еще с полчаса, а потом они начинают собираться домой, и мы отправляемся к выходу. Я тащу под мышкой мяч, а Сергей несет на руках засыпающую Катюшу. Видно здорово притомилась. Настроение можно сказать позитивное, даже веселое - вот что значит прогулка на природе... Идем и болтаем ни о чем. Пригожин, глядя на меня, изрекает:

- Да, я не знал, что ты у нас такая большая фанатка футбола.

- Ну, ты что, футбол это искусство!

- Согласен. За какой клуб болеем?

- Я за «Спартак».

- А почему за «Спартак»?

- Ну, я не знаю, клуб он же, как Родина, его не выбирают. Просто с детства болею и все.

Смотрю, как Катюша безвольно лежит на груди Сергея и замечаю:

- Мне кажется, она уснула.

- Еще бы так бегать, конечно, уснула. Ты не поможешь?

- Что?

- Не хочу будить дочку, так и понесу ее домой. Проводишь?

У меня в руках их мяч, сумка с вещами… Меня зовут в гости или действительно просят о помощи?

- Я хотел сказать…

- Что?

- Да, нет ничего.

Меня словно кто-то дергает за язык.

- Ну, скажи, раз захотел сказать, скажи.

- Я хотел сказать… Хорошо, что на земле есть люди, с которыми можно просто помолчать.

Смущенно отвожу глаза, и мы идем дальше.

***

Когда заходим в квартиру, из кухни выглядывает Елизавета Степановна, мать Сергея, и мы как по команде поворачиваем головы на звук ее шагов.

- Сережа.

- А…М-м-м… А, мам, познакомьтесь. Это Маша, а это моя мама.

- Мария, можно просто Маша.

Улыбаюсь пожилой женщине - мне всегда говорили, что у меня располагающая улыбка. Хотя стоп, это же в другой жизни.

- Знаменитая Маша Филатова?! Очень приятно, Елизавета Степановна.

- Честно говоря, я не заметила, когда стала знаменитой.

– Да Сережа про тебя все уши прожужжал.

Катюша тут же вылезает с комментариями:

- Жужжат пчелы.

- Ой, ой, а ты у нас кто?

- Я homo sapiens!

Елизавета Степановна качает головой:

- Вот, так!

Папаша тоже доволен смышленым ребенком:

- Норма-а-ально!

Может смыться, пока не поздно? Закидываю удочку:

- Сергей, может, я пойду?

- Не, не, не, что ты, посиди, передохни, чаю сейчас попьем.

Ладно, будем решать проблемы по мере их возникновения. В конце концов, убегать из гостей, едва познакомившись с хозяйкой неприлично. Елизавета Степановна приглашает:

– Проходите.

Сергей тоже настаивает:

- Проходи.

***

Ну, с ребенком мы находим интересное занятие быстро. В квартире оказывается целая пачка старых футбольных журналов, видимо Сергей, время от времени, их покупает, и я, вспомнив детство, вооружаюсь ножницами. Мы с Катей сидим в ее комнате на полу и, высунув язык от усердия, вырезаем фотографии футболистов.

- Капец, никогда бы не подумала, что это тебе может быть интересным.

Девочка вдруг хихикает.

- Чего ты смеешься?

- Ты сказала «капец».

- Не обращай внимания.

- Маш, а футбол англичане придумали?

- Ага.

Беру следующий лист, выдранный из журнала, и начинаю кромсать его.

- А хоккей?

- А хоккей канадцы.

- А мы, тогда, что придумали?

- А мы с тобой придумали все это вырезать и наклеивать. Ой, я в детстве просто обожал этим заниматься. У меня вырезок по всей квартире валялось... Ой, меня мама гоняла… О-о-ой!

- Обожал?!

Прокол.

- Ну, в смысле… я же в детстве был ребенок. Поэтому обожал. Ребенок… Он, мой, мужской род.

- Мы это в школе еще не проходили.

- Ничего еще пройдешь.

Показываю ей что получилось... Несмотря на столь увлекательное занятие, стараюсь не выпускать ситуацию из рук и краем глаза наблюдаю, как Пригожин и Елизавета Степановна о чем-то перешептываются, стоя в дверях комнаты. Вдруг мама Сергея громко объявляет:

- Ну, тогда я пошла домой.

Я растеряно смотрю на нее – вообще-то я полагал, что она тут живет. Катя поднимается с пола, идет к бабушке и прижимается к ней:

- Бабуль, я с тобой.

Эй, постой, а как же я? В конце концов, я же к тебе в гости пришел. Нерешительно встаю. Елизавета Степановна говорит:

- Молодец лисенок, одевайся.

Сергей начинает протестовать, и я ему за это благодарен.

– Стоп, стоп, стоп. Куда это ты собралась.

- А мы с бабушкой договорились.

- О чем это вы с бабушкой договорились?

Я стою как истукан. Вот, прохиндейка! Что мне-то теперь делать? Не могу ни на что решиться.

- Ба, не говори ему, у девчонок должны быть свои секреты.

Пригожин смеется:

- Господи…, у девчонок… Свои секреты…

Он нагибается и целует дочь. Так мило. Пока стою в раздрае, Елизавета Степановна говорит мне:

- Всего хорошего.

И вдруг подмигивает Сергею. Или мне это показалось? Я прощаюсь:

– До свидания.

Они уходят собираться, Пригожин оглядывается на меня, и я опускаю голову. Что же мне теперь делать? Уходить прямо сейчас или нет? Тормозит мысль, часто повторяемая Дорохиной - во всем можно поискать положительные стороны - сейчас, как раз появляется прекрасная возможность расставить все точки над i. И, наконец, убедить Серегу, что мы можем быть отличными друзьями и с ним, и с его дочерью. И только!

***

Чтобы не мешаться иду на кухню. Здесь довольно жарко, стол заставлен тарелками с приготовленной едой. Присаживаюсь в ожидании Пригожина. Черт, что ж я так разволновался-то? Наконец, слышу прощальные реверансы из прихожей:

- Все мамуль, пока, пока.

И cтук закрываемой двери. Слышу шаги Сергея, и все мои намерения серьезно поговорить пугливо бегут в пятки вместе с душой. Я вскакиваю и, как только он входит, говорю:

- Ну, все, мне тоже пора!

- Подожди, куда ты?

- Как куда, домой!

- Ну, так рано же еще.

Бормочу первое пришедшее на ум:

- Ой, Сереж… Я за сегодня практически ничего не ела и…

Он держит меня за плечи. Крепко держит:

- Ну, так вот, садись…. Нет, нет, нет, я так тебя не отпущу, садись! Сейчас поедим нормально, пока ты приедешь домой, суд да дело…

Я почему-то безвольно поддаюсь его настойчивости и усаживаюсь назад на стул.

- А тут уже все стоит и стоит… И, тем более, я хотел тебя угостить коктейлем!

Действительно, как-то неудобно получается - столько всего выставлено на стол, явно не на одного.

- Каким еще коктейлем?

- Одну минуточку.

Он открывает холодильник и достает оттуда бутылку c ромом.

- Мохито?

- А-а-а, настоящий мохито, кубинский.

Я нервно раскачиваюсь на стуле. Туда-сюда, туда-сюда. Надо выбрать момент для разговора. До еды или после? Наверно лучше после. Зачем мужику аппетит портить… По крайней мере, после коктейля. Речь будет глаже, взаимное понимание выше.

- Я не знала, что ты пьешь.

- Ну, пью - это громко сказано.

Пригожин возится внутри холодильника, доставая лед для коктейля, и параллельно что-то рассказывает:

- У меня есть друг, который иногда ко мне заглядывает и…

Немного убаюканный неторопливой речью, постепенно успокаиваюсь. Пытаюсь пошутить:

- И вы с ним, оттопыриваетесь по полной, да?

Сергей смеется:

- У меня такое ощущение, что ты все время меня хочешь видеть в каком-то специфическом цвете.

Я тоже улыбаюсь. Отлично ведь сидим, сейчас выпьем и подпишем мировую!

- Думаю, это был юмор. …. А почему именно кубинский?

- Потому что на Кубе его делают именно так.

Пригожин продолжает колдовать над бокалами, раскладывая лед и мяту.

- Вообще, на самом деле, я обожаю Кубу.

- Ты был на Кубе?

- Ну-у-у… Да раза три или даже четыре.

Я и не знал. Удивленно качаю головой.

- Ничего себе. Ну, ты у нас тайный олигарх.

Сергей снова смеется:

- Я так понимаю, юмор продолжается?

- Ну, типа того.

- На самом делеочень долго лететь, а страна, по большому счету, совок совком…, но их культура, их кухня!

Вижу, как он берет бутылку и разливает ром в стаканы. Выглядит аппетитно. Вместе с едой на столе все эти приготовления вызывают обильное слюноотделение и урчание в животе.

- Их музыка… М-м-м…, обожаю. И ты знаешь, несмотря на то, что они живут очень бедно, но они очень открытые люди… Прошу, тебе понравится.

Он отдает мне стакан с мохито, и мы чокаемся…. Немного отпиваю и прислушиваюсь к себе - напряжение все дальше и дальше отступает. Хорошо это или плохо? По крайней мере, мне легко…. А что, сидим как два приятеля, трендим о Кубе, о чем еще мужикам за бухлом разговаривать? Ну и о бабах конечно.

- М-м-м… А женщины?

Пригожин тоже отпивает из бокала.

- Ну, что женщины…

Не, мне любопытно… У меня телок было воз и маленькая тележка, а вот кубинок ни одной. Сам чувствую, как у меня глаза разгораются.

- Ну, говорят, кубинки они такие...

- Какие?

- Ну, сексуальные!

- А ну да, что есть, то есть.

Эх, черт. Была же возможность два года назад съездить, попробовать…. Наверно на моем лице отражается сожаление, потому что Пригожин мне говорит:

- В общем, я тебе рекомендую туда обязательно съездить. Давай!

Мы снова чокаемся и пьем.

2-3

Ромаша

И вот мы едим, и это безумно вкусно. Особенно на голодный желудок. Маман у Сереги готовит классно. Чокаемся и допиваем то, что уже есть в стаканах и Пригожин вновь хватается за бутылку. Пытаюсь накрыть рукой стакан – незаметно, незаметно, а ножки уже потяжелели, хотя мозги еще ничего. Язык может чуть и заплетается, но извилины работают исправно.

- Так, мне больше не наливаем.

- Это почему?

- Ты что хочешь, чтобы у меня завтра слоны в голове подрались?

- Ой, я тебя умоляю, он легкий.

- Ничего себе, легкий, меня уже ведет.

- Все сейчас выветрится.

Разливает опять и смотрит на меня. Меня этот загадочный взгляд немного напрягает, и я спрашиваю:

- Что?

- Мы c тобой совершили непростительную ошибку.

Мне становится любопытно, вопросительно наклонив голову, ожидаю продолжения.

- Под настоящий кубинский мохито нужно слушать настоящую кубинскую музыку. Пойдем!

Он решительно встает:

- Пойдем, пойдем.

Берет с собой стаканы и встает в дверях. Приходится тоже вставать и идти следом. Ладно, будем пить под музыку…. Он поторапливает:

- Пошли.

В гостиной Сергей включает бра, придавая вечеру домашний уют, и начинает копаться в дисках, лежащих возле музыкального центра…. Романтик, однако. Я усмехаюсь:

- А что, Сердючка под мохито не катит?

- Какая Сердючка, ты что? Сейчас все поймешь.

Пока он запускает какие-то латиноамериканские ритмы, я осматриваюсь в комнате - и как только они тут втроем живут, в такой тесноте. Раздается громкое:

- О!

И я с улыбкой наблюдаю, как Сергей начинает под зажигательную музыку выделывать танцевальные па своими ногами и руками, размахивая пультом от проигрывателя. А потом и больше - начинает кружиться с поднятыми руками и извиваться всем телом. Мне уютно и весело глядеть на него.

- Я так понимаю – это танец кубинских повстанцев?

- Хо-хо!

Он вдруг останавливается передо мной.

- Маш!

- Что?

Сергей вновь начинает делать немыслимые па руками и телом.

- Потанцуем?

- Ты же говорил, что не любишь танцевать?

Он замедляет движения и смотрит на меня с улыбкой:

- С тобой как то хочется.

Он опять начинает свой танец вокруг меня и даже берет за руки, заставляя двигаться.

- А еще, знаешь, как они делают?

- Как?

Он резко крутит меня вокруг оси в одну сторону. Мне хочется взвизгнуть от восторга. Здорово!

- Еще они делают вот так!

- О-о-о-о.

Я уже кручусь в другую сторону.

- Веселый народ кубинцы!

Эти ритмы действительно будоражат кровь и желание двигаться в бешеном ритме.

- Не то слово! Еще, вот так!

Я делаю еще один резкий оборот вокруг оси, он прижимает меня к себе, и мы уже крутимся вместе.

– О-о-охо-хо-о-о!!!

Еще один оборот. И в обратную сторону. Сердце стучит созвучно кубинским ритмам. Голова кружится от мохито и еще от чего-то, не знаю.

- А еще вот так! И вот так!

А потом он останавливается и все меняется - я вдруг сознаю, что он не просто прижимает меня к себе и это уже не танец. Я чувствую жар его рук на спине, и мне вдруг приходит ужасная мысль – почувствовал бы я такой же жар от его груди, если бы этому не мешали мои руки, прижатые к нему и мой бюстгальтер? Чтобы я почувствовал? Мне становится душно и тесно. Он прижимает меня к себе обеими руками, и у меня нет воли, вырваться из них. Чертовы женские гормоны! Я чувствую в его взгляде откровенное желание и стараюсь смотреть ниже, на губы.

Я чувствую его взгляд, я чувствую его запах… Сергей наклоняется ко мне и нежно касается губами моих губ... Неожиданное отрезвление заставляет очнуться, сбросить наваждение, отшатнуться – я не гей! Я не могу желать мужчину! Пытаюсь взять себя в руки.

- С... Сергей, пусти.

- Зачем?

Я отворачиваю лицо в сторону, стараюсь отвлечься от его рук, от его губ. Придумал! Бросаю украдкой взгляд на Пригожина - нет, сейчас он явно невменяем.

- М-м-м… Мне нужно в туалет!

- Маш!

Он, тяжело дышит и снова тянется к моим губам. Но я уже собрался, я уже не кисель с клюквой, со всей силой изгибаюсь назад и уклоняюсь от поцелуя.

- Пригожин!

Мне даже удается оттолкнуть его.

- Ты что, оглох? Я тебе говорю – мне в туалет надо!

Быстро выхожу из комнаты под музыку кубинских плясунов и прячусь в уборной. Теперь отдышаться и отсидеться. Нет, сидеть здесь глупо, осторожно выглядываю в коридор и, убедившись, что Серега еще в комнате, сбрасываю тапочки и тороплюсь нацепить свои кроссовки. Слышу, как хозяин в гостиной ворчит:

- Такая вот веселая la riba

И выключает музыку… Меня окликают:

- Маша.

Испуганно смотрю на него:

- А? Все, мне пора!

- Куда, пора?

Черт, Серега, ну ты что не понимаешь? Нельзя потакать бабским слабостям, не заметишь, как превратишься… А у меня совсем другие планы.

- Как говорят воспитанные люди – восвояси!

Нервно поправляю воротник спортивной курточки.

- Но… Я там диск с хорошей музыкой нашел.

- Слушай Сергей, серьезно … М-м-м… Мне действительно надо идти, спасибо тебе за все!

- Маш.

- Что?

Серега вздыхает:

– Телефон.

- А-а-а…

Пока он ходит за моей мобилой, судорожно дергаю воротник куртки, вновь и вновь поправляя его. И чего спрашивается так распсиховался? Сам себя не узнаю. Из-за того, что на минуту забыл, кто я есть, что я мужик? Ну, так это от алкоголя, вот туловище и воспользовалось.

- На, держи.

- Спасибо.

- Прости.

Сергей заботливо поправляет мне чертов воротничок, и у него все получается.

- Может ты, все-таки, объяснишь?

- Что?

- Почему, ты так уходишь. Может быть, я что-то не так сделал?

- Нет, ты все сделал так. Точнее это не ты сделал, это я не сделала.

Горожу, хрен знает чего.

- Я не понимаю.

Я сам себя не понимаю, а хочешь, чтобы я тебе разъяснил. Усиленно тереблю ухо, отведя взгляд в сторону. Ну не нравится мне ему врать, а приходится!

- У меня там презентация дома лежит. В общем, недописанная еще. Мне не хочется потом краснеть, в общем.

Так и не в силах взглянуть Сергею в глаза, бормочу.

- Спасибо тебе за все... Э-э-э… Пока.

- Но…

Открываю входную дверь, и выскакиваю наружу. Слава богу!

***

Теперь путь домой оказывается гораздо короче. Светки нет дома, но может это и к лучшему – сначала нужно попытаться самому разобраться во всей этой фигне. Беру бутылку виски, стакан и отправляюсь вместе с ними в спальню - медитировать… Что же это со мной было? Уныло сажусь на кровать и ставлю рядом на пол свой вискарь. Чувствую, стресс придется снимать долго. Вздохнув, беру с тумбочки рамку с фотографией, смотрю на улыбающегося Романа и сообщаю ему пренеприятнейшее известие:

- Ну что, Серебров, я тебя поздравляю - тебя хотят, сегодня ты чуть с мужиком не поцеловался.

Это нужно запить, я вздыхаю и тянусь за бутылкой виски.

- Еще бы полсекунды и все!

Нюхаю горлышко. Бр-р-р… без закуски не идет. Опять тяжко вздыхаю, как больной гиппопотам.

- Ох-х-х.

Переодеваться лень, поэтому достаю халат и накидываю его поверх футболки. А с другой стороны – с закуской никакой стресс не снимешь, бухать, так бухать. Залезаю с ногами обратно на кровать и обнимаю бутылочку. Ну, что, поехали? Вдруг слышу, как хлопает входная дверь и Светкин голос:

- Маша?! Привет Мими… Ма-а-аш! Слышишь, меня?

Явилась, не запылилась. Через секунду она уже прибегает ко мне в спальню. Вид довольный, до соплей с пузырями. Не то, что у меня.

- Привет. Слушай, это вообще что-то! Такого воскресенья не было вообще давно.

Выхватывает у меня из рук бутыль с вискарем.

- Мне срочно нужно выпить!

Эмоции ее так и переполняют. Она разглядывает бутылку:

- Что это?

И тут же делает глоток. Я, молча, на нее смотрю - светится, как гирлянда на елке. Да еще приборматывает:

- Ой, хорошо!

Дорохина делает еще глоток. Чешу нос и спрашиваю, вложив в голос весь свой скепсис:

- У тебя что, был секс?

И недовольно отворачиваюсь - сам не знаю, чего я к ней цепляюсь. Светлана возвращает мне бутылку и невнятно лепечет:

- Да, то есть... Нет…, то есть... А почему ты спрашиваешь?

- У тебя лицо девочки, которую в первый раз в зоопарк сводили.

И сам присасываюсь к горлышку заветной бутылки.

- Ну, слушай, мы помирились с Ленькой, представляешь? Пол дня сейчас гуляли и вообще… Ну, все обсудили.

Делаю еще один глоток, побольше.

- Он такой был прямо…

- Понятно.

- Что понятно?

- Все мне понятно.

- Что? Филатова, ты что ревнуешь?

- Делать мне больше нечего.

Третий глоток уже не лезет. Мне бы со своими проблемами разобраться… А тут выслушивай сахарную ахинею.

- Слушай, Маш. Я вообще-то взрослый человек и мне тоже нужна личная жизнь. Понимаешь, личная!

Дорохина отнимает у меня бутылку, что совсем ни к чему. Господи, когда же она заткнется-то.

Надуваю щеки и шумно выдыхаю:

- Фу-у-ух.

- Я тебе ни мамка, ни нянька, не домохозяйка. Да, я понимаю, конечно, все. Что ты думаешь, я дура, что ли?

Светочка, ты умница, только заткнись, пожалуйста. Я прикладываю руки к вискам и начинаю их многозначительно тереть.

- Нет, я все вижу, все понимаю. И конечно, да, Ленчик не самый лучший вариант для меня.

Все! Это капец, больше не могу. Ложусь и отворачиваюсь к Дорохиной спиной. А потом еще и тяну подушку на голову. И все равно, хоть и глухо, но пробивает.

- Но у меня нет другого. Если я буду ждать, выбирать, что-то перебирать – у меня просто зубы от старости выпадут!

Света приподнимает мое укрытие, сразу усиливая звук.

- Маша!

- Что?

- Ну, я не думала, что ты на Леонида так отреагируешь.

- Капец, причем здесь твой Ленчик, а?

- Ну, а что тогда?

- М-м-м… «Спартак» сегодня продул!

Опять накрываюсь подушкой – дадут мне сегодня спокойно подумать или нет?

- Маш.

- Дорохина, будь другом, выключи свет, а?

Пусть любуется на мою спину.

***

Поздно вечером ко мне приходит здравая мысль – все это было не со мной, я тут не причем. Это все туловище, бабские гормоны - хреноны. Я же помню, читал в одном из журналов - чтобы телки клевали, как мотыльки, нужно использовать эти..., как их... Феромоны. Вот Пригожин наверно их и использует. Верняк! Не просто же так Федотова-младшая под него чуть ли не ложится. Вот и Машкино туловище дергается. Все! Теперь главное держаться с Сергеем на расстоянии и все будет тип-топ. Повеселев, я иду к Светке в комнату – одна голова хорошо, а полторы лучше…. Шучу, две конечно. Дорохина дрыхнет без задних ног и добудиться до нее практически невозможно. Все-таки, прошлую ночь они с Ленчиком, видимо, шалили долго.

- Свет, Света!

- У-у-у...

- Дорохина, проснись, нам надо поговорить.

- Что случилось?

- Тихий ужас.

- Который час?

- Откуда я знаю!

- А ты чего не спишь?

- Не спится мне, блин.

- Маш, объясни мне, что происходит?

- Свет, в общем, это полный капец! Меня Пригожин сегодня….

- Что?

- Поцеловал!

- Чего?

- Свет, ты что глухая, что ли? Я тебе русским языком говорю - Пригожин меня сегодня поцеловал! В губы, понимаешь?

- Маш, ты что, разбудила меня посреди ночи, чтобы рассказать, что тебя кто-то там поцеловал?

- Слушай Дорохина, ты чего башкой ударилась? Я тебе объясняю: Пригожин - меня!

- Что ты мне объясняешь?

- Включи мозги, пожалуйста.

Дорохина пытается проснуться и протяжно вздыхает, потом садится.

- Включила, давай по порядку.

Пытаюсь по порядку:

- В общем, встретились мы в парке.

- Как встретились?

Блин, да просыпайся ты уже.

- Как, как, как встречаются люди. Просто, обычно… Я шла, а он навстречу идет.

- Ладно, ладно, извини. И что дальше?

- Ну вот. Потом рядом с его дочкой мячом постучали…. Ну, мы шли, ляля - тополя. Потом Катюша уснула у него на руках…. Потом домой к нему пришли.

- Катюша? Какая еще Катюша?

- Дочка Пригожина. Мы с ней поиграли чуток. Ты знаешь, ребенок просто чудо.

- Это вы с этим чудо-ребенком водочки накатили?

Светка эффектно щелкает пальцами по горлу.

- Ну, во-первых, это была не водка, а кубинский мохито. А, во-вторых, не с ребенком, а с ее отцом.

- Ты что, пила с Пригожиным?

- Ну, Свет, извини, так получилось.

Вижу сарказм на ее лице. А чего такого-то?

- Он предложил накатить, я не увидела повода, чтобы его не поддержать.

- М-м-м… Понятно. И что, потом вы с ним стали целоваться? А как же Ромка? Ты же его любишь!

Вот, именно.

- Да понимаешь, дело то не только в Пригожине.

- А в чем?

- Понимаешь, проблема в том, что когда он ко мне потянулся…

- Ну?

- Я как бы…

- Чего?

- Ну, я как бы тоже вроде как бы была не против, понимаешь?

- Чего?

- В башке там чего-то перемкнуло….

- Что-о-о?

Нет, зря я затеял разговор с этой сонной дурындой. Не поймет она меня.

- Ничего. Все Свет, извини, сотри все файлы. Спи, спи, Свет, спи.

Встаю и ухожу. Сам разберусь. Слышу в спину:

- Маш, Маша!

Но возвращаться уже нет ни малейшего желания.

3-1 Понедельник

Маша.

Проснувшись, сразу смотрю на дату в телефоне. Понятно… понедельник, день тяжелый… Но у меня настрой не в пример энергичный и боевой - мне уже не терпится связаться с Михалычем и узнать от него последние новости о Милане Серебровой. Одевшись, причесавшись и накрасившись, тороплюсь на кухню к Светке - еще неизвестно какие сюрпризы принесет сегодняшний день, так что пора спокойно позавтракать, попить кофе и узнать события вчерашнего воскресенья.

Дорохиной на работу после обеда, спешить ей некуда и я перемещаюсь с чашкой в гостиную, где Светка, расположившись за столиком перед диваном со стаканом апельсинового сока, листает картинки в женском журнале. Устраиваюсь в боковом кресле, забравшись в него с ногами. Тут главное быть аккуратней и не слишком размахивать руками, чтобы светло-полосатая блузка с короткими рукавами и темно-серые брючки, выбранные сегодня для делового образа, не приобрели оригинальную кофейно-леопардовую окраску. Осторожно интересуюсь:

- Как отдохнула в воскресенье, поделишься?

Дорохина поднимает на меня непонимающий взгляд, потом догадливо кивает:

- Как обычно?

Прячу глаза в чашке:

- Угу. Не зря же ты меня к психологу своему водила.

- Значит, сегодня у тебя второе «я»? Или первое?

- Первое.

- Я буду называть их Маша номер один и Маша номер два. Так вот, вторая вчера ходила в гости к Пригожину, пила с ним и целовалась.

Подавившись, фыркаю, чуть не выплеснув весь кофе на себя:

- Что? Как с Пригожиным?

- За что купила, за то и продаю. Мне даже любопытно теперь, как ты будешь управляться сразу с двумя – с Ромкой и Сергеем.

- Не говори чушь! Я люблю одного - Сереброва!

Трели телефона заставляют недоуменно встряхнуть хвостом и замереть, посматривая удивленно на молчащую мобилу:

- Откуда этот звон?

Дорохина вскакивает:

- Так это городской!

Она торопится к мебельной стенке, на полке которой мигает база стационара.

- Алло… Кхм...

Светка возвращается назад и протягивает мне телефон:

- Тебя.

В такую-то рань? Или я что-то не поняла?

- Кто?

- Какой-то Федотов.

Взяв испуганно трубку, на всякий случай переспрашиваю:

- Меня?

- Кого же еще? Лично я с ним не знакома.

Может и правда по работе? Слезаю с кресла и ухожу секретничать в другую часть комнаты.

- Алло.

- Алле, Мария .... Я тебе вот по какому поводу звоню.

Засунув руку в карман, принимаю серьезный вид:

- Слушаю.

- Что там с рекламой «Gyperstars»? Мы обещали им отправить ее до десяти.

Лично я никому ничего не обещала. Сказать мне нечего и я, выпятив нижнюю губу, бормочу что-то неопределенное:

- Так э...

- Они уже с утра, понимаешь, наяривают, звонят.

Тупо киваю, а из трубки слышится:

- Так что, давай, ты свяжись с Сергеем, и уладьте этот вопрос до десяти, хорошо?

- Поняла.

- Ну вот, давай, все жду тебя на фирме, постарайся не опаздывать – у нас оперативка.

- Уже начала стараться

- Вот, молодец!

- До скорого.

Закатив глаза к потолку и покачав головой, отправляюсь поставить трубу на базу. Ничего не понимаю, откуда у начальства такой интерес к моей персоне? Сам директор звонит с утра пораньше.

***

Спустя полчаса я уже возле Серегиной квартиры и настойчиво трезвоню в дверь. Когда Пригожин ее распахивает, передо мной открывается весьма соблазнительный образ с голыми ногами, торчащими из-под красного банного халата. Видимо только что из душа. Запыхавшись, прохожу внутрь прихожей:

- Привет.

- Привет. Чего, случилось?

- А, да, ничего особо не случилось, просто Федотов подорвал ни свет ни заря, ему позвонили из холдинга, срочно требуют материалы на рекламу.

К нам в прихожую врывается девочка, примчавшаяся из гостиной:

- О, Маш, привет!

Это и есть дочка Пригожина? Дорохина сказала, что мы с ней подружились, так что склоняюсь к ней, поздороваться и погладить по голове:

- Привет, принцесса.

Отец гонит дочку собираться:

- Катюш, детка, иди, одевайся в школу, опоздаем.

- Сергей, если мы не хотим, чтобы Петровича хватил инфаркт, нам нужно поторопиться.

- Да, да сейчас. Подожди, я чего подумал, а давай я дома поработаю и все.

Что все? До десяти нужно уже быть в редакции и отправить пакет с курьером.

- Нет, времени.

- Так делов то на пятнадцать минут, я сейчас туда и назад пулей.

Пулей, так пулей. Понятно, что хочет проводить дочку сам… Пытаюсь возразить, но Пригожин уже спешит сбежать, бросая через плечо:

- Не стой на пороге, проходи. Я сейчас.

Иду в гостиную, роясь в сумке, висящей на плече. Сзади слышится голосок подошедшей Кати:

- Маш, а давай я тебя сфотографирую!

Интересно, чем же мое второе я тут занималось? Неужели и правда целовалось с Пригожиным? Сунув руки в карманы, без энтузиазма гляжу на девочку c фотоаппаратом в руках…

- Так, Маша, садись.

Сосредоточенно разглядываю носки туфель. К чему все это? Зачем обнадеживать ребенка? Нам с его папой точно не по пути. Но возразить нечего и приходится подчиниться. Усаживаюсь, стаскивая сумку с плеча и отставляя ее за спину. Девочка призывает:

- Скажи «ви-и-иски».

Пытаюсь состроить на лице улыбку, все шире и шире, склонив голову набок. Вспышка фотоаппарата:

- Отлично, теперь вот так вот.

Следует новая вспышка:

- Все, готово.

- Замечательно. Иди сюда, посмотрим, что получилось. Давай.

Результат мне интересен и я склоняюсь над плечом девочки:

- О! Замечательно, замечательно. Катюш, кто тебя этому научил?

- Папа! Он у нас такой хороший фотограф.

- Угу. А про виски тоже папа научил?

- Не-е-ет. Это у нас Юрка Поздняков так говорит.

- Ага. А кто такой Юрка Поздняков? Школьный друг?

Прошу довольную до ушей девочку:

- Скинешь мне фотку по электронке? Папа тебе подскажет адрес.

- Да, обязательно. Прямо сейчас пойду и сделаю.

В дверях гостиной появляется Пригожин с файловой папкой в руках и сразу поторапливает дочь:

- Так я сейчас кому-то... Быстро в школу!

Мои вынужденные мучения заканчиваются и я, облегченно вздохнув, поднимаюсь с дивана. Подхватив сумку, заглядываю внутрь нее – свободного места достаточно, ничего пачкающего нет. Сергей раскрывает корочки, разворачивая вложенные документы ко мне лицом, так чтобы можно было смотреть:

- А, Маш, гляди, вот они здесь по порядку в рабочем виде.

Забираю и запихиваю папку себе в сумку:

- Угу, спасибо, Тебя, когда ждать?

- Ну, я, вообще, сейчас скоро подскачу… Но, если что, ты звони.

Видимо, еще какие-то дела с утра? Ладно, мне пора и я вешаю сумку на плечо:

- Хорошо. Спасибо.

Молча, иду в прихожую и к двери, на выход.

***

Едва появляюсь в офисе, звонок Михалыча застает меня прямо посреди холла. Остановившись, нетерпеливо прикладываю мобильник к уху:

- Алло.

- Мария, ну что, могу тебя обрадовать – есть результат.

Значит, эта мочалка, все-таки, есть в криминальных базах!

- Замечательно, я слушаю.

- А-а-а… я бы не хотел все это по телефону. Информация достаточно деликатная.

Кто бы сомневался.

- Слушай, давай я заскочу к тебе на работу?

- А... нет, если деликатная, то на работу лучше не надо.

Детектив смеется в трубку:

- Ха-ха-ха… Что, стены с ушами?

Отшучиваюсь:

- Если бы только стены. А давайте лучше вы ко мне домой подъедете? Где-то после пяти.

- Да не вопрос. Давай, диктуй адрес.

- Записывайте. Ломоносовский проспект, дом тридцать шесть, корпус один, квартира сорок восемь.

***

Не убрав озабоченности с лица, направляюсь в приемную к Федотову к Настиному столу. Секретарша с кем-то ругается по телефону и до меня доносятся обрывки обиженных фраз:

- У нас собрание...

С недовольным видом она кладет трубку на рычаг и поворачивается в мою сторону.

- Настя, привет.

- Доброе утро.

Отдаю ей материалы по «Gyperstars».

- Держи папку для Петровича. Он из-за этих бумаг мне утром звонил. Слушай, а что у нас сегодня за вече? Или я ослышалась?

- Нет, нет, не ослышалась. В десять ноль-ноль ты должны быть в зале заседаний.

- И чья это инициатива?

Настя кивает в сторону кабинета начальника:

- Нетрудно догадаться чья.

- И по какому поводу?

- Кадровые вопросы.

Интересно, а я тут причем? Или это как-то связано с увольнением Побужецкого?

Развернувшись, бодрым шагом направляюсь в зал заседаний. Как только все рассаживаются вдоль стола, Петрович вскакивает с председательского кресла и начинает расхаживать то вдоль окна, то за спинами сотрудников:

- Ну что марксисты - ленинисты. Значит, все в сборе, отлично, начнем. Место проект-директора у нас свято, значит пустовать оно не должно. Так?

Стужев с заинтересованной физиономией поддерживает:

- Разумеется.

Нацелился на начальствующую должность? Наверняка в душе уже подсчитывает будущие бонусы и гонорары.

- Должность ответственная, значит, человек должен быть ответственным. Он должен быть в курсе всех наших планов. Короче, это должен быть лидер.

Стужев снова влезает:

- Естественно, Николай Петрович!

Я скептически ухмыляюсь – уж кто-кто, но только не Стужева на такую должность.

- Вы знаете, я даже уже посоветовался с нашими инвесторами – то же самое. В общем, в отсутствии Романа Сереброва….

Сашок приосанивается.

- Это место займет…

Если он скажет «Стужев» - это будет полный капец. Толик выражает общее нетерпение:

– Ну, не томите, Николай Петрович!

- Это место займет…. Мария Филатова!!!

Федотов аплодирует своему заявлению, я ошалело вздыхаю, встаю и как во сне раскланиваюсь. Меня? Почему? Эффект как от бомбы. Станиславский отдыхает. Толик Пузырев блеет:

- А… Так а… Правильное решение… Ни секунды не сомневался.

Он начинает неуверенно аплодировать, подавая пример и другим. У Стужева вид побитой собаки, и Болотная вдруг поднимает руку:

– Николай Петрович!

- Есть возражения?

- Николай Петрович, подождите… Нет, возражений нет, но у меня вопрос по поводу начальника отдела. Кто будет вместо Маши?

- А что начальник отдела? Отделы можно слить. Правда, Александр? И вообще у меня есть такое внутреннее ощущение, что из вас получится отличная связка. Хе-хех. Ну, что ж марксисты, за работу!

Федотов с довольной физиономией выскакивает из зала, а я натыкаюсь на прозрачный холодный взгляд Стужева. Что там у него за тараканы в башке бегают? Неизвестно.

***

Испуганно отправляюсь в свой новый кабинет. Ого, как тут просторно! И что мне делать на таком пространстве? Почему выбор руководства пал на меня загадка, но что за это решение придется чем-то заплатить и очень большим, не сомневаюсь. В начальственном кресле обустроился Стужев с газетой в руках.

- Так я не поняла. А чего это мы тут расселись?

Наглый нахал пытается ерепениться:

- Думаешь, победила? Полегче, девочка.

- Какая я тебе девочка?!

- О-о-о, какие пикантные подробности.

Бросаю свою сумку в свободное кресло:

- Сашок, по-моему, ты ошибся дверью.

Стужев проникновенно смотрит на меня и заговорщицки снижает голос.

- Понимаешь, Маша.

- Мария.

- Без разницы. Запомни, карьерная лестница в этом кабинете не начинается, тут она заканчивается. Куда ты, рядовая курица, лезешь?!

Тоже мне начальник.

- Рядовой петушок Сашок, это ты. А я профессионал.

Стужев начинает злиться и даже пытается показать зубы:

- Конечно… С ноутбуком Сереброва все профессионалы.

Как то мы неправильно с ним начали. Пытаюсь разрядить обстановку.

- Слушай, Стужев, ты чего сегодня такая язва? Ты что, не выспался?

Отряхиваю лацкан его пиджака. Но этот мой тон его видимо только сильнее раздражает и он начинает говорить пошлости, рассчитывая меня смутить. Тестирует на вшивость, засранец.

- Да уж, вчера попалась такая блондинка, не до сна было.

Опять тянет ко мне свои потные ручонки и снова мне приходится уворачиваться. Эх, Сашок, меня не смутишь даже матюгами на оперативке, так что все мимо. Тем не менее, хочется поставить хама на место, и я хмыкаю:

- Так ты что, ей всю ночь анекдоты рассказывал?

У Стужева вид, словно он сел с размаху в лужу.

- Девушка а, по-моему, ты борзеещь!

- Ты у Романа, полгода назад, пятьсот евро занял и до сих пор не отдал. Вот это я называю борзотой.

- Хватит здесь вспоминать этого засранца. Он не ты!

Кровь бросается мне в голову и всякое желание мирного исхода пропадает:

- Как ты его сейчас назвал?

- А как мне его называть? Этот ублюдок исчез неизвестно куда, и вдруг появляешься ты и без мыла, слышь, без мыла сразу в дамки. Что, клоуна решили из меня сделать да? Я тут пашу больше, чем эта свинья Серебров, а Федотов вместо него бабу назначает?

Урод? Засранец?

- А Ромка, вообще-то считал тебя своим другом.

- Тю… Мне послышалось или у тебя действительно мозги куриные? Это слово здесь вообще не произноси. Здесь нет ни у кого друзей, в том числе и у меня. Я сам себе друг, и то иногда сомневаюсь. Короче, золотая моя… Слушай меня внимательно… Вы с Ромой не на того напали, ясно? Я тебя сгною здесь. Усекла?

Он разворачивается и выскакивает наружу, а я издаю то ли стон, то ли вздох. Все? Можно перевести дух? Но нет, болтая на ходу, в кабинет вваливается Петрович с трубкой у уха:

- Я сейчас на работе. А то ты…. Ты можешь орать, а я нет. И этот ультразвук прекрати, я тебе не дельфин. Все. Я тебе позже перезвоню…

Потом кидает мне, поясняя:

- Это жена звонит.

Я развожу руками:

- В вопросах жен, мужей и детей я не спец.

- Это временно.

- Значит, помирать, пока молодая?

- Погоди помирать. Завтра проведешь презентацию, потом помирай, сколько влезет. У тебя все готово?

Значит завтра презентация? И я должна на ней выступить?

- Э-э-э…. Последние штрихи.

- Смотри, Филатова. Я этого испанца полгода на крючок насаживал. Не дай бог, сорвется.

- Николай Петрович!

Новый звонок выносит Федотова из кабинета. Сдерживая дыхание, с испугом смотрю вслед, прислушиваясь к удаляющемуся голосу:

– Чего тебе сейчас надо? Занят я… у меня сейчас два совещания подряд… э-э-э…

Презентация… Звучит похоронным маршем. Кое-какие материалы есть на моем компьютере на прежнем рабочем месте, так что первейшая задача на ближайший час - перетащить свои вещи из стола и компьютер в новый кабинет. Прихватив пустую коробку, отправляюсь в комнату к своим девочкам. Блин, а это что за фигня? Тут шарики, шарики, разных цветов. Слышу сзади голос Болотной и оборачиваюсь. У нее в руках букет цветов, а сзади топчутся мои сотрудницы:

- Дорогая Маша. Прими от всего нашего коллектива этот скромный букет.

Сует мне в руки цветы и я растерянно бормочу:

- Спасибо.

- Ну что, девочки? По-здра-вля-ем! По-здра-вля-ем….

Все аплодируют. Надо же, я не ожидала. Стася кричит народу:

- Спасибо, работаем, продолжаем работать. Работаем.

Я смущенно говорю:

- Спасибо конечно, но можно было бы и без этого.

- Ну, здрасьте.

Валя Мягкова выхватывает из моих рук букет:

- Маш, давай цветы, я их в вазу поставлю.

- Спасибо, если тебе нетрудно.

Кто-то хлопает в ладоши:

- Шеф уехал, Козлова тоже нет. Так что… м-м-м? Можно по стаканчику кофейку. Так я за кофе?

Через пятнадцать минут мы уже узким коллективом стоим с бокалами шампанского.

Болотная опять вещает тост:

- Маш, еще раз хочу тебя поздравить. Поверь мне, искренне.

- Спасибо.

- Ты настоящий профессионал.

Чокаемся с ней бокалами и пьем. В кабинет возвращается Валентина с подносом:

- Вот и кофе. Кому кофе? Налетай! Пейте. Кофе навалом.

Я допиваю шампанское и поворачиваюсь к столу, чтобы поставить на него пустой бокал. Не знаю, что там произошло, но когда я разворачиваюсь обратно, Стасина чашка с кофе оказывается от меня в опасной близи, и часть жидкости даже выплескивается мне на блузку. Не могу сдержаться:

- Е-мое, Стась!

- Ой, ой, ой. Прости, пожалуйста.

Болотная суетливо хватает меня за руку:

- Давай, давай, холодной водой застираем.

Мы быстрым шагом выходим из комнаты.

- Две минуты, две минуты.

И врываемся в туалет. Мягкова жалобно просит:

- Давай Маш, снимай, я застираю.

Пытается помочь мне расстегнуть блузку, но я отчего-то смущаюсь, при моем новом то статусе и пытаюсь прикрыться:

- Подожди.

Болотная поддакивает Мягковой:

- Нужно сразу. Если высохнет – все, выбрасывай блузку!

Мне все равно публично разоблачаться неуютно:

- Подождите девчонки.

- Что? Если стесняешься, можем выйти.

- Нет, я на одну секундочку, сейчас.

Прячусь в кабинку.

- В туалет быстро зайду, ладно? Нет, девчонки, правда, может у вас лучше получится. Вот.

Просовываю блузку в дверную щель. Стася ее тут же выхватывает:

- Я тебе сразу говорила.

Я мечусь по кабинке, обхватив себя руками. Пытаюсь поторопить:

- Девчонки, может там феном посушить потом... Валь, Стась?

Я протягиваю руку из двери, ожидая, когда в нее вложат мою одежду. Но ничего не происходит.

- Эй… Вы там умерли, что ли?

Выглядываю наружу… Никого.

– Вот сучки, а?

Главное не паниковать. Неожиданно включается аварийное пожаротушение и холодные струи обдают меня с головы до ног. Курица! Мокрая курица!

- Кошмар! У, блин! Поубиваю вас.

Надо чем-то прикрыться и топать через весь офис в кабинет. Беру из угла лохматую щетку – ну вот, хоть этим. Выскакиваю из туалета с этой самой щеткой наперевес и пробираюсь через пустующую кухню, чтобы не через холл.

- Ну, сучки!

Двигаюсь перебежками – сначала прижимаюсь к стенке, потом шмыгаю к холодильнику. Заслышав чьи-то шаги, прикрываюсь дверцей, пронесет или нет? Внезапно дверца приходит в движение, я от неожиданности вскрикиваю и, как дура с щеткой, стою перед Пригожиным.

- Э-э-э…. Маша? Что случилось?

Рявкаю в ответ:

- Что, не видишь? На метле летаю!

На кухню входит Стужев со всей кодлой смеющихся предательниц. Кто бы сомневался – его затея.

- Дамы и господа, эта была программа «Розыгрыш»!

Сергей видит, как я, в мокром бюстгальтере, мокрых брюках и хлюпающих от воды туфлях стою дрожа, снимает пиджак и накидывает мне на плечи. А этот тушканчик, со своей гоп-компанией, продолжает веселиться:

- Браво! Хо-хо-хо…

Вот, урод! Я огрызаюсь:

- Очень смешно, браво, оборжаться просто.

Сашок снисходительно начинает мне разъяснять:

- Маш, ты же знаешь наши традиции: разводить молодых сотрудников, особенно на новых должностях.

Тоже мне, нашел молодого сотрудника.

- Перед вашей фантазией я просто преклоняюсь. Не просто кнопку подложили – молодцы, покреативили, как следует… И в чью же светлую голову пришла эта шикарная мысль? А? Знаете, мы так в третьем классе, перед уроком физкультуры, друг у друга форму тырили. Вот смеху то было. Прямо как у вас сейчас.

Мягкова начинает мямлить:

- Маш, ну так я сейчас принесу.

- А, ну что ты Валечка, оставь себе. Вдруг похудеешь, а у тебя блузки нет. Прекрасная попытка подружиться с начальством. Поздравляю. Молодцы. Покреативили, как следует. Разработали такой некий образ женщины – начальницы. Этакая ведьма с метлой.

Вижу, как эти засранцы похихикивают и завожусь еще сильнее:

- Что стоим? Кому стоим? Школьный утренник закончен, мне все понравилось, спасибо большое. Приятно провела время… Сергей, я тебе пиджак, можно, завтра отдам? Не возражаешь?

- Да, конечно, конечно.

Я сую щетку в руки Стужеву и удираю прочь. У лифта сталкиваюсь с Федотовым.

- Мария? А чего это с тобой.

- Со мной все в порядке.

- А это, что?

- Что?

Петрович кивает на Серегин пиджак:

- Вот, это.

- Великоват? А Стужев считает, что в самый раз!

- Стужев? А причем тут Стужев?

- А вот вы у него и спросите.

- У кого?

Но двери лифта уже захлопываются, и вопрос остается без ответа.

3-2

Маша

Через три минуты я уже возле своей машины. В багажнике нахожу какую-то Ромкину старую хлабуду, подворачиваю рукава. Сойдет с горчичкой. Сажусь за руль и отправляюсь домой – на сегодня стрессов хватит. Набираю на мобиле Дорохину:

- Слушай, Свет, я так больше не могу.

- Маш, да что случилось? Мы с тобой утром обо всем поговорили.

- Светунь родная, поверь мне, я стараюсь. Но, это невозможно. Федотов назначил меня новым проект –директором, у меня завтра презентация, а эти уроды, устроили мне обструкцию!

- Что устроили?

- Свет, неважно, не в этом дело. Мне нужно Ромку искать, разбираться с его бывшей, а на меня все валится и валится. Все жмет, мне давит, я задыхаюсь, понимаешь? Как в тюрьме!

- Маш, я с тобой с ума сойду. Сожми зубы и терпи!

- Не могу, у меня уже зубы болят.

- Слушай, поначалу новые туфли тоже жмут, а потом ничего, разнашиваются.

- Свет, да причем здесь туфли! Блин до чего же там все такие уроды, а? Надо было мне дома остаться. Блин…. Ай!

Неудачно махнув рукой, задеваю ноготь. Сломался или нет?

- Маш, что у тебя там случилось, алле?

- Да, ничего.

***

Когда приезжаю домой и поднимаюсь на третий этаж, вид приоткрытой двери, в квартиру, вызывает недоумение - видимо Дорохина – разгильдяйка, за собой не притворила, а потом забыла с девичьей памятью. Но в прихожей свет не горит и Мими не видно. Ушла с собакой гулять и не проверила замок? Странны дела твои, господи.

- Не поняла.

Кричу вглубь квартиры:

- А чего у нас все нараспашку, то?

Делаю пару шагов по полутемной прихожей и натыкаюсь ногой на что-то разбросанное по полу. Наклонившись посмотреть, делаю шаг назад и застываю в прострации – нет, это не Светкины проделки – валяются мои блузки, книги, подушки с дивана, какие-то газеты, одежда из стенного шкафа. Полный бардак… Осторожно пробираюсь в гостиную, лавируя между валяющимися дисками DVD, пакетами, коробками и полотенцами из ванной. Внутри все холодеет, а сердце стучит так, что готово выпрыгнуть и спрятаться под диван. Настороженно оглядываю то, что еще утром было уютной гостиной и милым домом… Вывернутые ящики комода, горы мусора... Даже Ромкина клетчатая рубаха скомкано висит на спинке дивана. Грабители?… Они тут что, наряжались что ли? Со слабой надеждой, предпринимаю последнюю попытку:

- Ты дома? Что за ужасы нашего городка, вообще.

Стою в полном ауте, с сумкой на плече, не зная куда бежать и что делать. И где Дорохина, в конце концов? Естественно не переобуваясь, медленно обхожу комнату, оценивая размеры катастрофы. Похоже, тут действовала целая шайка грабителей. На стене за диваном криво висит зеркало – чем оно помешало незваным гостям совершенно непонятно. Выйдя на более-менее свободное пространство за диваном, извлекаю телефон из кармана брюк и, открыв крышку, набираю номер. Светлана откликается быстро:

- Да, Маш.

- Алло, Свет, ты где?

- Мы тут с Мими на собачьей площадке застряли.

- Давай пулей домой дуй.

- У тебя что-то случилось?

- Ничего. Нас походу выставили.

- Ты можешь по-русски объяснить?!

- Приходи, сама увидишь.

А в трубке уже гудки.

***

Через десять минут Дорохина уже шныряет в квартире по своим схронам – вот, что делает личная заинтересованность … Я же, осмотрев входную дверь и проверив наличие документов, оказавшихся, слава богу, нетронутыми, пытаюсь навести минимальный порядок - усевшись на диван, раскладываю по коробкам все, что было разбросано по полу - диски, бумаги, всякие мелочи. Сюда же на стол переставляю большой выдвижной ящик из нижней части мебельной стенки (его грабители выдернули на пол) – туда отправляю часть бумаг, блокнотов и всякой архивной всячины, поднятой с полой. Растерянная Светка возвращается из своей комнаты в гостиную:

- Слушай, очень странно, у меня ничего не пропало.

Я это тоже заметила. Подняв голову, тыкаю рукой в сторону стеллажа мебельной стенки, где из-под глиняной фигурки Будды торчат тысячные и пятисотенные бумажки, выложенные вчера на хозяйственные нужды:

- У меня тоже. Деньги вон лежали на видном месте.

Не грабеж, а издевательство какое-то. Удивленно сокрушаюсь, разводя руками:

- И никто не взял! Кош-ш-мар, какой-то.

Дорохина, остановившись у столика с коробками и ящиками, осматривается вокруг:

- Слушай, может быть, все-таки, вызовем милицию, а?

Был и такой порыв. Как раз присутствие денег и остановило - будем, как две дуры, сидеть перед ментами и блеять фигню. Скептически смотрю снизу вверх на подругу:

- Ага и что мы им скажем? Что у нас открыли дверь, устроили бардак и убежали?

Светка цыкнув языком, топчется вдоль полок и, поглядывая в мою сторону, соглашается:

- Да... Выглядит глупо.

Отвернувшись, лишь киваю – глупее не бывает. Подруга вновь взрывается:

- Нет, ну кому это делать то нечего, я не пойму.

И ведь этот кто-то сумел вскрыть запертую дверь, что уже само по себе определенно характеризует умельца. Причем замок то новый, два раза за последние полгода меняли, так что ни о каких старых и посторонних ключах и речи быть не может.

- Да уж, не Барабашке, это точно.

Киваю в сторону входной двери, озвучивая свои подозрения:

- Тем более я замок посмотрела - и ключи подобрали, не раскурочен, ничего.

Дорохина, сдвинув брови, вдруг настороженно смотрит на меня, потом присаживается на широкий поручень дивана, и, облокотившись на лежащую подушку, подается вперед, стараясь заглянуть в лицо:

- Слушай, подруга, ты там никому дорогу не перебежала, а?

Недоуменно смотрю на нее. Где? Недоуменно хмыкаю, поражаясь такому умозаключению. Если в «Ресайнсе» то как–то слишком быстрая реакция. Да и замочили меня уже сегодня за это.

- Кому?

У Дорохиной фантазия заканчиваются:

- Ну, я не знаю кому. С кем там у вас контракты?

С заговорщицким видом она вкрадчиво добавляет:

- Или может наоборот, кому отказали.

Укоризненно смотрю на подругу:

- Свет, мы работаем, как работали. Мы обычная логистическая лавочка. Мы никаких расследований не ведем и в политику не лезем.

Светлана отворачивается, согласно умолкая и теребя губу.

- Ну, да, вообще-то. Нет, ну, здесь налицо что-то искали.

Она тыкает рукой на ящик на столе, а потом слезает с поручня. Вопрос напрашивается сам собой:

- Но, что?

Подойдя к столу, Светка разглядывает наваленные тут блокноты, бумаги, счета за квартиру и сдается:

- Ну, я не знаю… Ну, если деньги, документы на месте, значит что-то другое.

Очень глубокомысленное умозаключение. Уперев руки в бедра, исподлобья наблюдаю за подругой, а та начинает перебирать макулатуру в ящике… Угу… Наверно хотели украсть квитанции на электричество и воду. Наконец, угомонившись, она упирает руки в бока, и я скептически хмыкаю, повторяя:

- Ну, наверно. Только, что?

Иссякнув, Дорохина молчит. Переносная трубка городского телефона, почему-то валяющаяся на полке, отделяющей прихожую от гостиной, вдруг оживает звонком, и Светлана торопится схватить ее:

- Алло.

Возвращаюсь из мира детективных фантазий к бытовым неурядицам и со вздохом окидываю взглядом предстоящий фронт работ. Дорохина уже рядом и, склонившись, шепчет, протягивая телефон:

- На, держи, это снова ваш Федотов.

Махнув рукой, она торопится к выходу из квартиры:

- Все, я полетела, пока.

Провожаю глазами убегающую подругу, а потом переключаюсь на проблемы шефа:

- Да, Николай Петрович, я вас слушаю.

- Мария, а ты где?

- Я дома, а что? Тут форс-мажор образовался.

У шефа, как всегда, земля горит под ногами и он вопит:

- Как дома, ты мне здесь нужна!

- Что-нибудь, случилось?

- Это, знаешь, очень странный вопрос в нашей ситуации.

- Презентация?

- Ну, а что ж еще-то?! Ты мне здесь нужна!

Увы, увы, увы… Расслаблено откинувшись на спинку дивана и широко, по-мужски, расставив ноги, вздыхаю, разглядывая остатки погрома:

- Николай Петрович, у меня тут тоже... неприятности.

- А чего случилось?

Обхватив себя одной рукой за талию, а другой, прижимая трубку к уху, сокрушенно качаю головой:

- Вот не хотела говорить.

На том конце ор продолжается:

- Ну, давай, давай уже не томи душу.

Действительно, хватит прохлаждаться, скоро Михалыч придет.

- Да кто-то залез ко мне в квартиру и перевернул все вверх - дном.

- Оп - па, а ты в милицию звонила?

Уныло окидываю взглядом ящики:

- Да, в том-то и дело, что ничего не пропало. Я вот сейчас человека жду, чтобы замок поменяли. И надо все еще раз перепроверить.

Про человека и про перепроверить - это уже версия для начальника, чтобы не дергал, замок еще купить надо. Шеф в положение входит:

- Я понял, Маш, понял. Но, давай, завтра к 9. С презентаций! Если ты завтра не придешь, то они меня не то, что не сожрут, они меня обглодают, понимаешь!?

В этом весь Федотов: кто они, и за что сожрут, и причем тут презентация, поди - разберись. Печально вздыхаю, поддерживая невидимого собеседника:

- Ерунда, Николай Петрович, не паникуйте. Мы им еще подтянем штаны.

- Ха-ха-ха! Вот, когда ты так говоришь, Мария, у меня и настроение подымается. Все, я тебя завтра жду!

- Конечно.

Бездумно пялюсь в бок, на стену. Дорохина права - загадочный грабитель оставил после себя больше вопросов, чем ответов. Может его вспугнули, и потому ничего не взял?

- Капец. Ну, что ему тут надо было?

***

Входной звонок заставляет оглянуться на прихожую. Решительно поднявшись, отправляюсь встречать очередного гостя. Повернув защелку, распахиваю дверь - на пороге Михалыч и я здороваюсь, впуская его:

- Добрый день.

- Дома? А то я уж подумал, что зря ехал.

Он проходит через прихожую, и я, вздохнув, указываю рукой вперед, в сторону гостиной:

- Да нет, проходите.

- Привет, еще раз.

- Здрасьте, еще раз.

- Как дела?

Интересно, что он подумает про бардак вокруг? Генеральная уборка? Пройдя к дивану, разворачиваюсь лицом к детективу:

- Да бывало и лучше.

- Это точно.

Его слова заставляют меня напрячься – вероятно, пессимистический намек касается найденной информации. Пытливо вглядываюсь в лицо старого детектива:

- А что такое? Что-то серьезное нарыли?

Тот многозначительно подтверждает:

- Ну, типа того.

Все-таки криминал? Только какого уровня и замешан ли в нем Роман? Вот так вытащишь скелет из шкафа, а потом не знаешь, как его обратно затолкать. Уже сама пугаюсь всей этой загадочности:

- Ну?

Сыщик неторопливо расстегивает молнию кожаной папки:

- Ты знаешь, тебе лучше сесть. Информация не самая веселая.

Покорно плюхаюсь на придиванный модуль. Наконец Михалыч справляется со своими бумагами и вытаскивает нужный листок:

- Друзья прогнали фото по милицейским базам и кое-что нашли. Нет, она не судима, но по сводкам, все-таки, проходила. Семь лет назад, когда она вместе с мужем жила у свекрови в Первом Обыденском переулке, с ней произошел нервный срыв. Короче, она решила утопить мать Сереброва, Ольгу Ивановну, в ванной. Слава богу, вмешался сын. В общем, ее забрали в психушку. Дальше информации нет, это уже дело не милиции, а врачей. Судя по всему, она очень долго лечилась, но... гадать можно сколько угодно. Сейчас она живет и здравствует, изображает экстрасенса и у нее эзотерический салон где-то на Якиманке.

Не то чтобы густо, но действительно убийственно. Поблагодарив сыщика, мы с ним расстаемся и я, продолжая пребывать в прострации, быстренько распихиваю коробки по шкафам - уже не до порядка - очень хочется вырваться на улицу и освежить мозги - новый поворот выбивает из колеи и выворачивает ситуацию совершенно другой стороной. Отправляюсь в магазин за замком, прихватив на прогулку Мими – не знаю, чего уж там рыскали в моей квартире, но с псиной, на улице, чувствую себя безопасней.

***

Спустя полчаса, сунув в карман штанин кулак с намотанным поводком, бреду с довольной собаченцией вдоль дома, и все не могу успокоиться - прокручиваю и прокручиваю в голове жуткие слова, пытаясь зацепиться за любую мелочь:

«Семь лет назад, когда она вместе с мужем жила у свекрови в Первом Обыденском переулке, с ней произошел нервный срыв. Короче, она решила утопить мать Сереброва, Ольгу Ивановну, в ванной. Слава богу, вмешался сын. В общем, ее забрали в психушку».

В кармане начинает наяривать мобильник, и я достаю его. Одной рукой открывать неудобно, приходится помогать другой, с зажатым поводком, подтягивая к себе собаку. Открыв крышку телефона, обнаруживаю, что номер не определился. Странно, целый день определялся и вот на тебе. Плохая связь?

- Алло.

В ответ сопение и тяжелое дыхание. Повторяю настойчивей:

- Алло! Алло, говорите.

Тяжелый сап продолжается, и я никак не пойму, то ли человек тяжко болен, то ли кто-то хулиганит. Скорее всего, второе, и я раздраженно рявкаю в трубку:

- Да пошли вы!

Захлопнув крышку, сую мобильник в карман – вот, придурки, развлекаются, людям голову морочат. Новый трезвон и снова номер не определяется. Похоже, сопящий злодей, угомониться не желает. Раздраженно аллекаю, и опять в ухо долбит все тот же предсмертный сап.

- Алло… Алло, эй, кому там делать нечего?!

Не обращая внимания на хрипы умирающего, захлопываю крышку, пожимая плечами:

- Больные люди.

***

Возле подъезда сталкиваюсь с возвращающейся с работы Дорохиной, и мы вместе поднимаемся к себе на этаж. Светка кивает вниз на коврик перед дверью, и я тоже замечаю там послание.

- Смотри.

Склонившись, подруга поднимает конверт, и я тороплю ее озвучить адресата:

- И что это за депеша?

- Тебе.

Вручив послание, Дорохина спешит закрыть входную дверь, а я, медленно продвигаясь к гостиной, в ожидании подруги, на ходу извлекаю сложенный лист. Разворачиваю: «Не лезь куда не просят, здоровее будешь».

Интересно, про что это? Продолжение погрома? И мы переглядываемся со Светкой. Недоуменно развожу руками:

- Елы-палы... И что это такое?

Дорохина нервно пфэкает:

- Я то, откуда знаю? Дай, сюда!

Она отбирает листок, быстро смотрит и, поджав губы, идет в гостиную:

- Мда. Весело.

И это все, что она может сказать? Удивленно вытаращив глаза, тащусь следом:

- Весело?

Кругом воры, психопатки, сопящие в трубку маньяки, а Светке хоть бы хны! Возмущенно качаю головой:

- Весело ей!

И ведь все началось с похищения Ромки из больницы его полоумной женой. Может, все вокруг ее шалости? Но причем тут я? Почему она ко мне прицепилась? Сунув руку в карман, зло переминаясь с ноги на ногу, ругаюсь:

- Капец. Это конченая и меня достала!

В голосе Дорохиной разглядывающей бумажку, непонимание:

- Какая конченая?

Можно подумать их у нас много. Раздраженно повышаю голос:

- Какая конченая... Бывшая жена Сереброва!

Светка никак не въедет:

-Да с чего ты взяла, что это она?

- А кто? Дед Мороз, что ли?

- Да откуда я знаю!

Пора эту активную дуру дезактивировать и выручать Сереброва. Тем более, что его место в больнице, а не у нее дома.

- Так, все, я еду к Милане! Адрес у меня есть.

Светлана наблюдает за мной, потом пожимает плечами:

- И что ты ей скажешь?

- Все, как есть. В конце концов, пригрожу милицией.

Дорохина скептически пхэкает:

- Хэ... И что, у тебя есть доказательства?

Снова, срываюсь на ор:

- Какие еще доказательства?! Она мне звонила!

Светка качает головой, а я, торопясь переобуться, продолжаю крутить ногой, угнездывая стопу в туфле.

- Хэ... Неужели угрожала? То есть, у тебя есть диктофонная запись, да?

Слова Дорохиной слегка сбивают мой пыл, и ее скепсис начинает передаваться мне, но я упрямо переспрашиваю:

- Причем здесь запись?

- Да притом!

Держась рукой за полку, приподнимаю ногу поправить задник. Дорозина двумя руками встряхивает листок:

- Что письмо это напечатано, милицию на проникновение не вызывали, угрозы отсутствуют. Да она тебя и на порог не пустит!

Поставив ногу на пол притаптываю, усаживая ступню в туфле покомфортней. Светкины слова возмущают, хотя внутри понимаю - именно так все и будет. Замок-то вскрыли аккуратно, отмычками, а то, что это бывшая сумасшедшая притянуто за уши. Принять правду очень не хочется, и я продолжаю упрямо возмущаться. Светланино нежелание услышать мои доводы, заставляет снова наброситься с упреками на подругу, мотающуюся туда-сюда перед моим носом:

- Ты что, предлагаешь мне сидеть и ждать, когда эта вольтанутая за нож возьмется?

- Что ж за кровожадные такие истории: ножи и трупы!

Да потому, что в психушку упекли не за рисунки губной помадой, только озвучивать эту информацию не хочется, даже лучшей подруге.

- Если бы было все так запущено, ну, ее бы вряд ли выпустили из дурдома.

Ха! Это в наше-то время? С нашей медициной? Хотя, звучит, конечно, убедительно, только я, вот, что-то сомневаюсь, что была психиатрическая комиссия и ей, причем через суд, вернули не только лишенную дееспособность, но и право что-то требовать от Романа. Несмотря на упрямство подруги, сдаваться не хочу, и буквально нависаю над малорослой Светланой, срываясь на крик:

- А с чего ты взяла, что ее выпустили?!

- О господи, я больше не могу. У меня болит голова.

Практичная Дорохина не хочет слушать и явно пытается отгородиться от ненужных ей проблем. По-человечески я ее понимаю - одно дело помогать мне вернуть Романа, который может и очнется, и совсем другое встревать в отношения Сереброва с женой, будь она даже трижды сумасшедшая. Но мне голову в песок не спрятать как страусу, и я, ворча, отворачиваюсь:

- Ню, ню, как бы потом не рвать волосенки с этой больной головы.

Дорохина засовывает записку обратно в конверт:

- Короче говоря, нужно подождать, пока она подставиться по полной.

Устремив взгляд в пространство, и негодуя внутри, лишь киваю - только поздно бы не было.

- То есть, ты предлагаешь подождать?

- Да, подождать. Потому что это письмо - это не доказательство!

Подруга глубокомысленно молчит, подперев щеку рукой, а потом вдруг оживает:

- Слушай, может быть тебе попробовать зайти с другого края, м-м-м?

- С какого?

- Ну, попробуй поговорить с его мамой.

Удивленно поджимаю губы:

- C мамой?

- Ну, да. Ну, сама подумай, если она пострадавшая, ну она всяко твоя союзница. И вообще твой интерес вполне себе оправдан.

Начинаю снова разуваться:

- Слушай, Дорохина, а ведь ты можешь, когда хочешь.

Та довольна похвалой до соплей:

- Я всегда могу, только кое-кто меня никогда не слушает.

Да уж будет врать то. Одна история с шаманским чаем навсегда отобьет охоту у любого разумного человека слушать Светкины рекомендации. Беззвучно шлепнув губами, отвожу взгляд, оставляя дифирамбы без комментариев. Вот так и остаюсь дома, чтобы провести вечер вдвоем, хотя бездействие не лучший способ утихомирить разбушевавшуюся фантазию и нервное возбуждение.

***

Пока переодеваюсь, в джинсы и майку, ужинаю со Светланой, отвлекающей меня разговорами о работе, пью чай, тревожные мысли отступают, сменяясь бытовыми проблемами - не пойму, то ли это я поправилась, то ли майка на мне полиняла после стирки и села, став непонятного цвета. Когда на улице становится совсем темно и Дорохина уходит к себе в комнату, тревожные мысли снова лезут из всех углов и я, сунув руки в карманы, начинаю торкаться по гостиной, нервничая и психуя. А что еще делать? Смотреть телевизор невмоготу, читать или работать совершенно не хочется. Мими, лежа на диване, сочувственно следит за моими метаниями, но помочь, увы, ничем не может. Зато мой взгляд то и дело притягивает ноутбук на столе - так и манит изложить все сегодняшние перипетии, мысли о завтрашней презентации и возможной катастрофе, если не вмешается мое второе «я», не позволяют успокоиться. Промаявшись еще минут пятнадцать в гостиной, отправляюсь мучиться в спальню – походу, сегодня полу бессонная ночь мне обеспечена.

4-1 Вторник

Ромаша

Просыпаюсь среди ночи, от чьих-то прикосновений и не пойму - ни где я, ни что происходит. Горят свечи и пространство вокруг тает в черных тенях. Я лежу, блаженно раскинувшись на какой-то чужой кровати на красных шелковых простынях… в Машкином обнаженном теле. По углам этого романтического лежбища стоят высокие подсвечники, на шесть свечей каждый, освещая широкую постель с витым металлическим изголовьем. Внезапно, я осознаю, что не один, что рядом со мной Пригожин, прижимающийся ко мне горячим обнаженным телом... И что странно - это меня нисколько не пугает и не тревожит. Мы что в гостинице? Кош-мар! Докатилась Филатова.... Мысль ленивая и совершенно не влекущая за собой никаких действий с моей стороны. И даже она исчезает, когда Сергей обнимает меня свободной рукой и наваливается сверху, крепко прижимая к себе и целуя шею, целуя плечи, целуя губы. Его нога давит, расталкивая мои колени, и вот он уже полностью на мне - большой сильный горячий, тяжелый. И это так естественно, так правильно и желанно, что я задыхаюсь от блаженства, вцепившись одной рукой, ногтями, в его спину, а другой рукой, комкая в кулаке простынь. Чувствую, как мужская рука скользит вниз по моей правой ноге, по внутренней стороне бедер, нежно и настойчиво заставляя их раздвинуться, принуждая, в сладком томлении, согнуть ногу в колене и раскрыть себя навстречу ему, моему мужчине. Да, я женщина и это мой мужчина! Мое тело выгибается, а пальцы скребут ему спину, намекая на желание большего. Его другая рука скользит по моей левой ноге, заставляя и ее согнуться, откинуться в сторону, как можно шире. Мы перекатываемся и меняемся местами — вот уже я сверху, оседлав его и целуя ему грудь, крепкую и мускулистую. Сергей прижимает мою голову к себе, лохматит волосы, а потом мы снова перекатываемся и я опять внизу, под ним, лицом к лицу... Наши губы сливаются в поцелуе, от которого кружится голова и зажигается кровь. Я чувствую, как его рука добирается до моей груди и уютно устраивается чашечкой, продолжая ласкать и нежно мять и ее, и напрягшийся сосок.... А внизу... Там, у меня внизу, словно огненная лава, горячая, влажная, липкая, готовая поглотить Сергея целиком, особенно ту его часть, которая твердо давит в промежность, все настойчивей и настойчивей. Господи, как я хочу этого! Хочу-у-у! Ну и что такого? Я женщина! Я таю под этими ласками и готова отдать ему все, что он захочет, всю себя! Роман Серебров - это сон, это миф, оставшийся в прошлом!

Роман Серебров? Роман Серебров.... Будто кто-то выталкивает и вырывает меня из сладких объятий — я широко раскрываю глаза и ничего не вижу, кроме темноты вокруг и ничего не чувствую, кроме яростно бьющегося сердца, готового выскочить из груди. Резко сажусь на кровати и обвожу взглядом темень - никаких свечей, никакого голого Пригожина. Одна одинешенька в Машкиной постели и в ее ночной сорочке. Набрав полные легкие воздуха, недоуменно вздыхаю:

- Фу-у-ух.

Что это было? Тру рукой глаза — надо прогнать глупое наваждение.

- Черт!

Рука безвольно падает на одеяло. Когда я был мужчиной у меня тоже были подобные сны.... Но таких ярких, таких... романтичных, таких чувственных — никогда. Страшно признаться — но мне, там во сне, будучи женщиной, самой захотелось узнать, что там дальше. Блин — и судя по реальным ощущениям внизу, не только во сне. Тихий ужас. Поводя головой из стороны в сторону, снова вздыхаю:

- Фу-у-ух!

И заваливаюсь на подушки, пялясь в потолок. Надо постараться уснуть и забыть происшедшее, как кошмарный сон. Сны же наутро забываются?

***

От всех этих ночных пертурбаций просыпаюсь раньше обычного. Сразу лезу в телефон, посмотреть какое число и день недели. Все, как всегда - понедельник в памяти отсутствует напрочь, зато на сегодня стоит пометка о презентации перед инвесторами. Приготовив и разложив на постели шмотки, в которых пойду на работу – юбку и красную блузку, отправляюсь в душ — сон почему-то забыть не удается, а душ - самое лучшее средство от ночных гормональных фантазий. Когда я уже в халате и сушу полотенцем волосы, ко мне в открытую дверь заглядывает Дорохина. Она что-то выискивает, шаря глазами по сторонам, а потом проходит к полочке у зеркала.

- Слушай, Маш…

- М-м-м?

– Ты брала мой тоник?

Еще бы знать, что это такое. Хотя какие–то тюбики лежали на прикроватной тумбочке.

- В спальне посмотри.

Слышу, как Светка цокает языком и язвительно тянет, уходя из ванной:

- Да, подруга... Никогда бы не подумала, что ты будешь рыться в моей косметичке.

После сегодняшней ночи, я не уверен, что ее слова относятся к Машке, а не ко мне. Роману Сереброву такие сны сниться не могут, по определению. Лениво огрызаюсь:

– Что ты там бурчишь?

Из спальни доносится:

- Да, ни что, ни что...

Подсушив волосы, беру розовую расческу с полки и начинаю расчесываться. Дорохина снова подает голос:

- Ванну, когда говорю, мне освободишь?

Интересное кино. Удивленно таращу глаза:

- Я только зашла?! Я вообще только под утро уснула.

- Понятно.

Даже не знаю, стоит ли Светке рассказывать про сон. Но очень хочется поделиться с подругой, понять причины, разобраться к чему подобное ведет и как от этого избавиться. Наконец решаюсь - оставляю волосы в покое и, уперев руки в бока, разворачиваюсь к Дорохиной. С сомнением в голосе начинаю:

- Мне полночи снился один и тот же сон.

- Да? Какой это?

Светлана, заинтересовавшись, подходит поближе. Меня снова начинают мучить сомнения, и я со вздохом отвожу глаза в сторону:

- Ну, я даже не знаю, рассказывать или нет.

Дорохина, уже распалившись от любопытства, присаживается на край ванны:

- Ну, конечно, рассказывай, раз начала!

Язык, словно мельничный жернов. Мне почему-то становится стыдно такое выговаривать, и я смущенно отвожу глаза.

- Кош-мар.

Светка елозит на месте, уже не в силах усидеть от нетерпения:

- Маш, ну не томи ты, господи!

Но я, в нерешительности. Качаю отрицательно головой:

- Не-е-е, ладно, проехали.

Стряхнув с расчески влагу, отворачиваюсь к зеркалу и нервно хватаюсь за полотенце, чтобы что-то делать, чтобы занять руки. По второму кругу начинаю вытирать им волосы.

- Маш! Ну, это невозможная твоя манера - сначала заинтригуешь, а потом в кусты!

Если бы было все так просто. Снова поворачиваюсь к Светке:

- А ты не будешь смеяться?

Дорохина, сделав скептическое лицо, вскакивает с края ванны:

- Ладно, все, тогда не надо ничего.

И уходит. Понимаю, что это нарочно, что это провокация, но все равно поддаюсь — самому, на самом деле, не терпится поделиться. Торопливо кричу вдогонку, сдаваясь:

- Ладно, ладно, подожди, подожди.

Дорохина в дверях оглядывается:

- Ну?

Окончательно собираюсь с духом, задумчиво чешу голову краем расчески, а потом, со вздохом, выдавливаю из себя:

- В общем…, я сегодня во сне, с Пригожиным...

Останавливаюсь, подыскивая слова. Дорохина вмиг растеряв напускное равнодушие, широко раскрывает хитрющие глазки:

- Что?

- Ну, чуть не это...

Ухмылка на лице подруги становится шире:

- Что «чуть не это»?

Вот садюга, нарочно пытается заставить меня произнести такое вслух. Я взрываюсь от негодования:

- Дорохина, ты что маленькая, что ли? Мне что тебе объяснять, что такое «чуть не это»?

Светлана прямо вся светится, хитро улыбаясь:

- У вас что был... Секс?

Вот, нравится человеку прикидываться дурой. Сказал же «чуть не это», значит «чуть не это».

- Нет, вот секса, как раз, и не было.

Дорохина аж подпрыгивает на месте, желая подробностей:

– Ну… Попытки то были?… Потуги…

Да еще какие. До сих пор в краску вгоняет от воспоминаний. Что особенно пугает — я сам… вернее сама хотела продолжения до дрожи, и полностью считал себя женщиной. А о Романе Сереброве даже не вспоминал. Но делиться такими деталями, даже с лучшей подругой желания нет никакого. Вдруг обзовет какой-нибудь извращенкой, и что делать?

- Слушай, Дорохина, я себя ощущаю, как будто я на допросе у следователя, а не сон тебе рассказываю.

Светлана лишь хихикает:

- Слушай, да ладно тебе, расслабься, все нормально.

Она машет рукой для убедительности и начинает чесать нос. Но ее хитрая физиономия меня не успокаивает.

- Что, нормально? Ты мне лучше объясни, что это все означает?!

- Ты что, не врубаешься?

У меня объяснение прежнее— бабские гормоны, черт бы их побрал. Продолжают свое разрушительное наступление. С другой стороны, почему сон именно сейчас? Ни неделю назад, ни вчера или завтра? И как часто такое бывает? Я же ни черта не знаю про этот самый организм - какие кренделя он может выкинуть, и в какой момент. Честно отвечаю:

- Нет.

- Ну, это может означать только одно.

Понимаю, что ничего умного не услышу, кроме зубоскальства, а все равно спрашиваю:

- Что?

Дорохина опускает глаза, покачивая головой:

- Ну…, ф-ф-ф… Твой мозг влюбился не только в Романа, но и в другого мужчину.

Анька самодовольно идет на выход, а я разворачиваюсь к ней спиной. Вот мозг мой трогать не надо! Туловище туловищем, а мозги мозгами! Хотя… С другой стороны, можно подумать у меня вместо мозга инородное тело… Или, что моим туловом управляют инопланетяне из тарелки, а не собственная голова. Наверно естественно предположить, что у меня теперь не только внешние женские половые признаки, но и мозги переделаны на женский лад. Только причем тут Пригожин?! В сердцах фыркаю:

- Тьфу ты, дура.

Снова начинаю тереть волосы полотенцем. Вот еще одно подтверждение моим словам. Народная мудрость - у бабы волос длинен, а ум короток. Все взаимосвязано! Вместо того чтобы шевелить мозгами и идти на работу, уже полчаса, как сушу и расчесываю лохмы и думаю о дурацких снах. Вижу в зеркале, как Светлана, остановившись в дверях ванной, поднимает палец вверх:

- Кстати, сны с понедельника на вторник, всегда сбываются.

Ну, мне это вряд ли в ближайшие годы грозит - ложиться в постель к мужику я точно не собираюсь. Даже если Пригожин будет сниться по десять раз каждую ночь. Роман Серебров очнется и спросит с меня! И что я ему отвечу? Извини дорогой, но ты спал с мужиками?! Мне вовсе не хочется, чтобы он крыл меня последними словами и ходил с голубой отметиной на лбу. Оставляю последнее слово за собой:

- Говорят, что кур доят.

Дорохина морщится:

- Ой, я так и знала, что ты именно так и ответишь.

Тут же парирую, тыча в ее сторону пальцем и повышая голос:

- А я так и знала, что ты так скажешь, и будешь скалиться!

Откуда-то из спальни доносится сдавленный смешок, и я добавляю, тряся мокрым полотенцем и морщась:

- Вот не хотела говорить, не надо было.

И иду к зеркалу дочесываться и рисовать морду лица. Нанести хотя бы первые штришки, прежде чем просить о помощи.

***

Ясно одно — если все оставить как есть и потакать туловищу, то сопротивляться его закидонам будет все трудней и трудней. Особенно с такими снами. Подобные фантазии нужно пресекать на корню! Надо почаще напоминать себе, что я мутант, во мне всего поровну и нужно вовремя гнобить все бабское в себе, не давая слишком поднимать голову и верховенствовать над моими чувствами и поступками. Дашь слабину и хлопот не оберешься — от мужика останется только любовь к футболу. Проводив Дорохину гулять с собакой, решительным шагом возвращаюсь из гостиной в спальню. Беру с постели приготовленную красную блузку, так и лежащую здесь с вешалкой, и откладываю ее в сторону. Не-е-е, слишком яркая.

- Так, нафиг все это.

Разворачиваюсь к шкафу:

- Где мои брюки?

Порывшись там, извлекаю на свет к брюкам и белую рубашку. Слишком уж я потакаю туловищу в его женских замашках, вот оно и распоясалось. Думаю, строгая униформа, быстро ситуацию утихомирит, вместе с дурацкими снами. Утаскиваю все барахло в гостиную и там упаковываюсь. Не в свой мужской костюм, конечно, это уже перебор. Выбираю приталенный пиджак и серые мягкие брючки. Одевшись и застегнувшись на все пуговицы, возвращаюсь в спальню, к зеркалу побольше. Оглядываю себя со всех сторон:

- Ну, как-то так.

Но что-то в отражении мне не нравится. Засунув руки в карманы брюк, оцениваю внешний вид еще раз. Да, строгости не хватает. Может вот так? Вскидываю руки вверх за голову и начинаю собирать волосы в пучок, потом бросаю - любая прическа, это бабское украшательство. И докрашиваться тоже не буду, хватит и того, что уже успел слегка мазнуть — губы, веки, ресницы.

- Так… И с косметикой отказать.

Была б моя воля и маникюр смыл бы, да без подсказки Дорохиной не знаю чем.

***

Садимся в машину – я пассажиром, Светка за руль. Пока едем, мандраж перед предстоящей презентацией возвращается, заставляя нервничать и суетливо дергаться, все время чего - то поправляя и трогая. На перекрестке горит красный, и мы тормозим. Дорохина поворачивается ко мне, и я снова поправляю воротничок на рубашке…

- Эй, ты меня слышишь? Слышишь, говорю, меня? Слушай, Маш, ты мне не нравишься. Давай соберись, все будет нормально. Как-нибудь проскочим. То, что на презентации говорить, помнишь?

- Да, помню я все.

На светофоре зажигается зеленый, но впереди стоящая машина продолжает стоять. Психоз прет наружу и я чуть ли не привскакиваю, елозя:

- Ладно, ну все, поехали уже… Блин чего они все там, умерли, что ли?

Несколько раз нажимаю на кнопку звукового сигнала. Никакой реакции.

- Сто пудово баба за рулем!

- Слушай, сиди и не дергайся, а?

Мне нужно выплеснуть избыток эмоций, и я начинаю вылезать из машины.

- Так, давай ты будешь сидеть и не дергаться.

Подхожу к стоящей впереди машине. Вот, дура, губы красит, а все должны стоять ждать. Блондинка, блин.

- Понятно… Слышь, ты, овца… свисток дома красить надо. Или ты забыла, где руль?

- Чего?

- Того. Продай свой гроб, купи мозги!

- Рот свой закрой! Хамка!

- Чего ты сказала?

- Уши мыть надо, поняла?

- Слушай, курица безмозглая, твое счастье, что ты баба, а баб я принципиально не бью.

Я разворачиваюсь и иду назад, оставляя ее беситься за стеклом. Сажусь в машину и получаю Светкин укоризненный взгляд:

- Ну что, прооралась?

Я демонстративно отворачиваюсь. Я прав, чтобы она не говорила. Наконец машина подъезжает к офису.

- Все! Ни пуха. Ну, чего ты сидишь, давай выметайся, мы уж приехали.

Вся моя уверенность, весь мой порыв, вдруг куда-то улетучиваются.

- Свет, я… Я не могу.

- Опять двадцать пять. Иди, быстро!

Вылезаю из машины, перекладываю портфель с ноутбуком из руки в руку, поудобней. Светка тоже вылезает и кричит мне вслед:

- Сумочку забыла, подожди!

- Какую сумочку?

- Вот эту.

Беру ее под мышку.

- Ну, все?

- Ну, как ты ее взяла? На плечо повесь. Ну, давай, давай.

Мимо нас кто-то проходит. Знакомое лицо. Я здороваюсь.

- Здрасьте.

- Ты с кем здороваешься?

Черт его знает. Вешаю сумку на плечо.

- Ну, все?

- Давай, сойдет. Ладно, давай, в общем, иди, если что - звони мне. Ладно, давай.

В дверях останавливаюсь. Еще раз одергиваю пиджак.

- Собрались! У нас все получится.

Потом решительно вхожу внутрь здания и иду в сторону лифта. Нажав кнопку, стою, переминаясь с ноги на ногу. Вот и лифт, двери открываются, рядом стоящий парень делает приглашающий жест, пропуская меня вперед. Ему что, спасибо сказать или реверанс отвесить? Не уверен. Раскланиваюсь и захожу. Он следом. Не знаю, что он там себе навыдумывал и за кого меня принял, но когда он вдруг начинает мне подмигивать и просить номер телефона, я не выдерживаю и даю ему коленкой между ног. Как только двери раскрываются, выскакиваю наружу и судорожно начинаю застегивать пиджак.

- Телефончик, ему. Педик, блин!

Вздохнув и поправив ремешок сумки, висящей на плече, принимаю независимый вид, засовываю руки в карманы и иду через холл в сторону приемной начальника. У секретарской стойки треплются Настя с Валей и я бодрым голосом гаркаю:

– О!... Привет, красавицы!

Валентина бегло оглядывает мой прикид сверху до низу:

- Привет.

Настя, наверно от неожиданности, вскрикивает:

- О-о-ох, доброе утро.

Рома по утрам делал комплименты дамам и я, приобняв Мягкову за плечо, говорю Настеньке:

- Слушай, а Валька сегодня у нас просто супер!

Немного наигранно получилось, и я пытаюсь улыбнуться. Валя оглядывается на Настю, а потом как-то настороженно на меня смотрит:

- В смысле?

Кажется, они не поняли. Пытаюсь придать себе демократичный и независимый вид - продолжая опираться на плечо Мягковой, сквозь натянутую улыбку, выдавливаю из себя:

– Ну… В смысле, классно выглядишь.

Они недоуменно молчат, и я тычу рукой в Валькин жакет:

- Клевая обновка!

Вижу, как Мягкова судорожно запахивает полы жакета на груди:

– Ты что, издеваешься?

Что-то, видимо, не так. Надо было, наверно, с Насти начинать. У Мягковой слишком много комплексов на почве полноты.

- Почему, издеваюсь… Я серьезно говорю - классно выглядишь. Кстати, живот, по-моему, ушел, нет живота.

Изображаю радостное восхищение, разводя руки в стороны. Валентина оглядывается на Настю, наверно за поддержкой и я, по – серебровски грубовато, слегка хлопаю Мягкову по заду:

- И здесь все нормально!

Максимально растягиваю губы в улыбке. Валя опять смотрит на Настю. Блин, ну что опять не так? Про тряпки поговорили, про внешний вид тоже.... Мягкова вдруг машет куда-то в пространство рукой и срывается с места с жалобным воплем:

– Мне там нужно … С…С…Срочно!

Все понятно — тема про фигуру для нее болезненна и задевает слишком сильно. Проводив взглядом спешащую Валентину, подступаю к Насте. Сунув одну руку в карман брюк, другой облокачиваюсь на стойку, доверительно придвигаясь к девушке:

- Да-а-а… Ей бы еще от комплексов избавиться.

Замечаю ошалелый взгляд Настасьи и ее открытый рот. Но вытаращенные глаза секретарши немного нервируют:

- А что ты так смотришь?

Она тут же опускает глаза и начинает перекладывать бумажки с места на место. Пытаюсь оправдаться и объяснить сегодняшнее превращение:

- Я просто решила сменить имидж. Юбки-блузки, надоели.

Теперь в Настином взгляде читается явное сочувствие… Не хочу больше обсуждать эту тему и перевожу разговор на деловые рельсы.

- Ну, что, у нас сегодня с презентацией?

- Ждем представителей инвесторов. Обещали быть к одиннадцати. Почту и кофе в кабинет?

И кивает в сторону двери проект-директора. Ого, значит, я уже сижу там?

- Ага.

Над ухом раздается негромкое:

- Маш, ты сегодня потрясающе выглядишь!

Этот голос я меньше всего готов сейчас слышать. У меня слабеют и трясутся руки, я вздрагиваю от испуга, и все мои бумажки валятся на пол. Торопливо приседаю, не поднимая глаз на Пригожина, поправляю двумя руками, падающие на лицо волосы и начинаю собирать рассыпавшиеся листки. Так... Нужно взять себя в руки.... Сергей встает рядом на одно колено и тоже помогает собирать бумаги.

- Не надо, я сама!

– Ну, да…Вдвоем быстрее.

Наконец пачка сложена и мы поднимаемся.

- Кстати, без косметики тебе тоже очень хорошо.

Врет! Морда, наверняка, блеклая как тень. Смущенно хмурю брови:

- Ты мне льстишь.

- Ты знаешь, я всегда говорю правду.

Значит, действительно врет, но все равно приятно. Он отдает мне собранные листки:

- Держи.

Бросаю взгляд исподлобья:

- Спасибо.

- Да не за что.

Сергей уходит, а я буквально слышу, как яростно стучит мое сердце. Все старания насмарку. Отбрасываю рукой волосы назад и провожаю взглядом удаляющуюся спину. Что же со мной происходит? Когда этот мужчина рядом, меня всего, вернее всю, внутри трясет. И становлюсь дура дурой!

Он сказал, что я потрясающе выгляжу! Мое настроение сразу подскакивает на градус вверх. Буквально чувствую, как светлеет и разглаживается лицо, ловлю себя на том, что приглаживаю рукой волосы и сжимаю – разжимаю губы, заставляя кровь прилить к бледным губам. Кош-мар! Нужно срочно отвлечься и я погружаюсь в бумаги.

4-2

Ромаша

Оставив бумаги и сумку в своем новом кабинете, иду показаться на глаза шефу. Остановившись перед дверью, делаю глубокий вдох, стучу и захожу внутрь. Федотов, в светлом костюме, стоит, хмуро уткнувшись в окно. Он бросает взгляд за спину и отворачивается снова, заложив руки назад. На столе немым укором валяется его портфель, и начальник недовольно ворчит:

- Наконец-то, я тебя уже два часа жду.

Как два часа? Остановившись в торце стола, насупив брови, на всякий случай смотрю на часы – нет, не стоят.

- Николай Петрович, вообще-то у нас только полчаса назад рабочий день начался.

Тот все равно обиженно выговаривает:

- А я думал тыпораньше придешь.

- Сейчас только девять двадцать!

Прямо как в песочнице. Примирительно улыбаюсь:

- Николай Петрович, я вас двадцать минут слушаю, стою.

Тот, наконец, смягчается, пряча недовольство, машет рукой и разворачивается, чтобы протянуть обе руки, заставляя полуприсесть на столик в углу у стены:

- Ладно, действительно.

И сам усаживается рядом, приобнимая за плечи:

- Маш, ты знаешь, я вот вчера спал…. Если это можно назвать сном – вот, я как глаза закрою…

Он жмурится:

- У меня эти инвесторы с презентацией перед глазами… Вот, как кувалдой по голове. Я… Етит е…

Отпустив меня, он всплескивает руками, а потом вновь приобнимает, отворачиваясь. Очень эмоционально у него это получилось. Вздохнув, грустно усмехаюсь:

- Николай Петрович, ну, можете мне не рассказывать, я вашу импульсивность знаю.

Потом добавляю, глядя с легкой улыбкой:

- Не так все страшно, как есть на самом деле.

Федотов тут же соскакивает со стола и в его глазах плещется надежда:

- Ты готова?

- Да. Я слегка поменяла концепцию доклада и теперь уверена в результате.

Оперевшись локтем на спинку своего кресла, Федотов решительно встряхивает головой:

- Колись!

***

Ровно в 10.00 Федотов ведет меня в зал заседаний, распахивает дверь и объявляет гостевой публике:

- Еще раз добрый день. И позвольте вам представить…Э-э-э… Мария Филатова, наш новый проект-директор, правая рука так сказать, известного вам Романа Даниловича Сереброва. Сам он, к сожалению, сегодня не сможет присутствовать по болезни.

Не обращая внимание на шушуканье присутствующих сотрудников нашей фирмы, сразу начинаю подготовку к показу и прошу Мягкову:

- Валь, подключи, пожалуйста, комп.

Слышу краем уха, как один из инвесторов, начинает зудеть:

- Николай Петрович, может быть, мы зря собрались без господина Сереброва?

Это надо пресечь. Пусть задает свои дурацкие вопросы после презентации.

- Здесь… Э-э-э… Здесь я представляю его интересы. Ну что, начнем? Стась, закрой, пожалуйста, жалюзи.

Федотов шипит:

- Станислава, жалюзи!

Та чего-то бурчит недовольно, но я не прислушиваюсь. Неожиданно натыкаюсь на взгляд Пригожина. В нем что-то такое, что на секунду останавливает меня.

- Сергей, что-то не так?

Он отрицательно мотает головой, а Федотов кричит через зал:

- Настя! Настя, дверь!

Я обвожу присутствующих уверенным взглядом и начинаю:

- И так, фирма «Ресайнс». Перед вами развернутый бизнес-план, далее мы обсудим новую концепцию, ее целевые группы и смету инвестиций.

***

Через два часа я с триумфом выхожу из зала. Да что я, все довольны до пузырей, особенно Петрович. Я иду позади, отдуваясь и нервно застегивая пиджак, слушая восторженный голос Федотова, разносящийся по холлу офиса:

- Всем большое спасибо, господа.

Ему вторит довольный голос одного из инвесторов:

- Господами мы были два часа назад, а теперь партнеры. Так сказать, в одной подводной лодке…. Вы знаете, я должен признаться, что когда мы шли к вам, у нас было масса вопросов. Но выслушав до конца вашего очаровательного докладчика, не осталось ни одного.

Стужев тут же вставляет свои три копейки:

- Ну, я думаю, что это заслуга всего коллектива.

Коллектива, коллектива, мог бы и меня похвалить.

- Безусловно, у вас прекрасная команда. Где вы ее откопали?

Петрович рад похвастаться и пошутить:

- Вы знаете, у меня есть волшебная лопата, но я ее никому не показываю. Это специфика нашей профессии.

Козлов подхватывает:

- Правильно делаете, а если показывать, то только иногда партнерам.

Счастливый шеф объявляет долгожданный фуршет:

- А чтобы наше плавание было успешным, всех приглашаю в бар. Прошу!

- Замечательно.

Пока все заходят в подошедший лифт, начальник вдруг оборачивается ко мне:

- А ты к нам присоединишься?

Пьянка? У меня проблем выше крыши и полная прострация, как их решать.

- Не, я не могу.

Федотов настаивает:

– Есть вещи, которые надо делать через не могу. Ты теперь однозначно на новой должности и это надо обмыть тоже.

Спорить с ним не хочется. Оглядываюсь на Пригожина, он топчется сзади, отсекая путь к отступлению.

- Если только на пять минут, - говорю я неуверенно и захожу в лифт.

***

Скоро мы все уже в «Бистро», где накрыт большой общий стол. В руках бокалы. Я тоже плескаю себе коньяку. Петрович берет на себя обязанности тамады:

- Друзья у меня тост. Хочу всем нам пожелать здоровья. И хочу пожелать нам везенья, потому что на «Титанике» здоровья было много, а удачи мало.

Козлов бубнит:

- Грамотно.

Федотов продолжает:

- Да, заряжай! А теперь слушай мою команду. Правым бортом бронебойным… Пли!

- Ур-ра!

Все тянут друг другу бокалы, в радостном желании зафиксировать восторг победы чоканием. Я опрокидываю в себя еще одну стопку с коньяком. Подвыпивший Козлов, рядом со мной, путано пытается перекричать музыку:

- Мария. Скажу честно - я редко могу слушать женщину более двух часов… Ха-ха… Все – таки, вам это удалось.

- Спасибо, я старался.

- Что ты делал?

- Старалась.

- А-а-а.

Пытаюсь уйти в толпу и натыкаюсь на Сашка Стужева. Тот поднимает бокал:

- Да, действительно, это было феерично. Мы с Романом Даниловичем взбивали эту сметану целый год - и тут появляешься ты, и снимаешь все сливки. По-моему, это несправедливо.

Вот суслик. Сметану он со мной взбивал. Ведра ты подносил, да отмылки отмывал, а не взбивал. Мне неприятен его наезд, и я пытаюсь Стужева отшить:

- Ты смотри аккуратней, а то язва откроется на нервной почве.

- Чего?

- Ничего.

Обхожу его и протискиваюсь ближе к столу, где опять пью. Федотов снова берет слово:

- Я вам скажу, что еще одно такое утро я бы не пережил. Марксисты – ленинисты, как говорят англичане - самое красивое в футболе, это счет. Так что сегодня – все! Бухаем. Я прощаю… А, нет, угощаю!... Ну, надо же, я своему коллективу говорю «бухаем». Еперный театр, сегодня действительно исторический день.

Сашок вопит:

- Николай Петрович, давайте за вас, мы вас обожаем. Урра-а-а!

Среди шума и криков я пытаюсь дозвониться Светлане. Дорохина отвечает:

- Да, Маш.

- Выручай, слушай, мне триндец.

Еще полчаса и я уже буду ни на что не способен. Только пьянствовать дальше. Ною в трубку:

- Светочка, родная, сделай что-нибудь, пожалуйста, а? Забери меня отсюда.

- Маш, я не могу тебя забрать – я на работе.

- А я в заднице!

- Все Маш, не могу говорить, я тебе перезвоню.

Тащусь назад к столу и наливаю себе еще коньяку. Неподалеку топчется Пригожин с трубкой у уха. Невольно слышу его слова:

- Я же тебе сказал - у нас сегодня пре-зен-та-ция. Да, скоро буду. Я тебя тоже люблю. Все котенок, пока, давай.

Это он с дочкой так нежно воркует? Или подружку себе нашел? У всех приятные дела, один я, урод недоделанный. Изобилие выпитой жидкости начинает сказываться, хочется в туалет. Вздыхаю и начинаю потихоньку пробираться к выходу.

- Извини, братан.

Не успеваю пройти и двух шагов, как слышу рядом голос Пригожина и останавливаюсь.

- Маш! Ты как?

Это он мне?

- Никак.

- Трудный день?

- Не то слово, Серега.

В моей окосевшей голове уже полный раздрай. А ведь шел с определенной целью.

- Ладно, не парься.

Потом концентрируюсь на поставленной задаче:

- Пойду, отолью…

У дверей туалета сталкиваюсь с выходящим мужиком, и мы переминаемся друг перед другом. Я тороплю:

- Ну, чего встал как баран. Давай бей копытом, туда или сюда.

Это придает ему решимости, и он, наконец, отступает в сторону. Я прохожу внутрь, отрываю бумажное полотенце и, подойдя к раковине с зеркалом, промокаю вспотевший лоб и шею. В отражении ряд стоящих у писсуаров мужиков дружно поворачивает головы в мою сторону. Нет, чтобы по быстрее сделать дело и освободить место… Тут очередь уже. Я поворачиваюсь к ним лицом и спрашиваю у ближайшего:

- А чего это ты голубец уставился-то. Вам гей - парады запретили, вы теперь здесь тусуетесь?

Шарю рукой в поисках ширинки и не нахожу. Блин, я же в бабских брюках. Совсем мозги плывут.

- Перепутала, с кем не бывает.

Закидываю сумку на плечо.

- Все пошла к девочкам. У девочек же прикольнее, да?

Зря только мужика обидел. Хлопаю его по плечу.

- Продолжайте, продолжайте.

***

После дамской комнаты возвращаться в зал уже нет ни малейшего желания, и я иду на улицу, на свежий воздух, в вечернюю прохладу. Выскакиваю и еле удерживаю равновесие, вцепившись в ручку выходной двери. По крайней мере, здесь моя голова кружится не так сильно, как в этой забегаловке.

- Фу.

Я глубоко вдыхаю и сгибаюсь, пытаясь остановить медленное кружение внешнего мира. Слышится приближающийся голос Пригожина:

- Маша!

Он выскакивает вслед за мной, с моими сумкой и портфелем в руках. Я старательно выпрямляюсь и он сует их мне в руки:

- Подожди, ты забыла.

- Спасибо.

- Ты в порядке?

Конечно, нет. И морально, и физически. Что-то я не рассчитал с алкоголем.

- Да, я нормально.

- Давай, я тебе помогу.

Он забирает мои шмотки назад, поддерживает меня, а я пытаюсь сделать шаг в сторону машины, около которой стоит Светка. Ноги ужасно болят, хочется снять туфли и идти босиком.

- Серега, ты не в курсе, кто придумал эти гребаные шпильки?

- Нет.

На ступеньках моя нога проваливается вниз, и я ухаю куда-то в небытие, откуда меня тут же извлекает Пригожин, успевая поймать под подмышки:

- Так, тихо, тихо. Оп-па-на.

Он пытается меня удержать. Ну и видок у меня наверно – одна туфля слетела, глаза открываются с трудом, ноги не держат. Серега сжимает меня покрепче, потом встряхивает, пытаясь выпрямить и установить на ноги. Я бормочу:

- Кош-мар!

- Извини, я тебя, кажется…, я дотронулся до тебя.

О чем это он?

- В смысле?

- Ну, в смысле… Вот.

Серега, мне бы твои проблемы…

- А это…Господи, да лапай, сколько тебе влезет.

Удерживая одной рукой меня, а другой сумки он нагибается и шарит где то внизу. Я, обхватив Пригожина за шею, с пьяным любопытством жду, стараясь не завалиться.

- Сейчас, так давай, вот вторая туфля, я тебе помогу... Ножку давай.

- Ой, я тебе Золушка, что ли?

- Да.

Пытаюсь взять процесс под контроль и отдираю от себя его руку:

- Дай, я сама.

- Тихо, тихо.

Его руки переползают с ноги на мои бедра и поднимаются выше. Я пытаюсь опереться на своего невольного помощника.

- Фух.

А потом обхватываю за шею двумя руками. Так гораздо удобней.

- Кстати, принц, а преврати меня в мужика, а?

Пригожин улыбается. Наверно, не может, жаль.

- Угу

Я отпускаю его шею, и, кажется, самостоятельно стою на своих ногах. Хотя и продолжаю опираться на мужскую руку.

- Пойдем, по-моему, ты немножечко выпила. Совсем чуть-чуть.

Ха!

- Немножечко? Ты бы уже сдох!

- Давай-ка… Есть предложение… я тебе лучше вызову такси. Или сам довезу до дома, давай?

Вот, все мы мужики одинаковы. Его где-то ждет дочка, а он тут меня клеит. А может, не дочка…. Обломишься. Я уже относительно прочно могу стоять на ногах, и даже балансировать с помощью портфеля и сумки.

- Не надо, тебя котенок ждет.

- Какой котенок, Маш?

- А чего ты квадратные глаза делаешь? Я слышал...а, как ты по телефону чирикал.

- А-а-а.

- Кстати, поздравляю, я думала, что ты у нас не по этим делам.

- Спасибо.

- А ты по этим… Хух... Ну, все…За мной приехали уже.

Киваю на Светку.

- Все… Котенку привет.

Потом плетусь к машине и слышу вслед.

- Передам…. Осторожней!

***

Наконец мы со Светкой едем домой. Все позади. От переполняющих чувств я рвусь облобызать свою подругу:

- Ну, Свет, ты настоящая подруга. Дай я…

В полутьме ее щека украшается двумя разводами от губной помады. Ну вот, забыл об этой хрени. Дорохина морщится:

- Ой... Фу-у-у... Что вы там керосин пьете, что ли?

Я пьяно соглашаюсь.

- Да… плюс к тому, что женская печень хуже перерабатывает алкоголь.

- Ты то, откуда знаешь?

В полутьме салона мне становится хуже:

- Бли-и-н, ну на хрена я столько набухавила?

Я наклоняюсь в сторону Дорохиной:

- Че, реально женский алкоголизм не лечится?

Дорохина толкает меня в бок, и я заваливаюсь к автомобильной двери. Подруга косится в мою сторону:

- Наверно, сегодня был непростой вечер?

Я пытаюсь взбодриться и не потерять нить разговора:

- Вечер… У меня денек был, кому скажи – не поверит.

- Поехали, домой.

- Стоп! Не домой. Поехали к Ланке! Сейчас мы с ней разберемся, сукой!

- Какой еще Ланке? Жене Сереброва, что ли?

Я поднимаю скрюченный палец вверх:

- Бывшей жене, бывшей!

- И что ты ей скажешь?

- Сворачивай, говорю!

***

Через полчаса мы уже на Маросейке, по адресу, и я бегу весь растрепанный к заветному подъезду. Дорохина еле поспевает. У входа стоит фургон, куда грузчики что-то затаскивают. Мне это не нравится, и я торможу. Светка утыкается носом мне в спину:

- Чего?

- Мужики, вы с какой квартиры носите?

- С сорок шестой.

Точно, она. Сейчас возьмем горяченькой.

- Бли-и-ин.

Летим мимо бабки - консьержки вверх по лестнице пешком. Лифт ждать некогда. Запыхавшись, вламываемся в открытую дверь и обегаем комнаты – пусто. Я выскакиваю на балкон и сверху наблюдаю хвост уезжающего фургона. Слов нет, одни эмоции:

- Сука!

- Ну что, опоздали?

На полу валяются фотки Миланы и Романа.

- Как видишь…

Я чуть ли не вою:

– Черт!

Из меня, словно выпускают воздух. Я сникаю, не хочется ни говорить, ни думать. Всю дорогу до дома молчу, не обращая внимания на попытки Дорохиной отвлечь разговорами.

***

Дома я натягиваю на себя пижаму и иду в спальню. Светка присаживается рядом:

- Ты, может, таблетку выпей, а? Легче станет.

- Да не станет мне легче.

- Ну, а ты выпей, может, станет.

- Ты себе даже не представляешь, как это - подходить каждый раз к зеркалу и видеть не себя. Что вот это все - не твое. Вот мозги – твои, а это хрен знает чье….

- Не себя? О чем ты, Маш?

Действительно, о чем я? Совсем берега потерял?

- Не обращай внимания, это я так, спьяну.

Она сидит, испуганно затаив дыхание:

- Маш… Рома? Это – ты?

Догадалась или это проверка на вшивость? C другой стороны, какая разница… Все равно утром все развеется. Она же первая завтра и не поверит сегодняшнему пьяному бреду. Тоскливо пожевав губами, обреченно роняю голову:

- Я, Свет, я…

- Но как?

- Если б знал… О-о-о-х, ты не знаешь, почему мне так хреново? Вот здесь прямо, что-то крутит, муторно, понимаешь?

- Это тоска, Ром.

- Это чисто бабское, да?

- Это чисто человеческое.

Она куда-то уходит, а потом возвращается и стоит в дверях.

- Что мне делать, Свет?

- Прежде всего, успокоиться, а разбираться будем завтра. Я бы посоветовала тебе поваляться в теплой ванне, с душистым толстым слоем пены, расслабиться. Отключить мозги.

- Я не умею.

- А ты попробуй…. Я там тебе приготовила.

Вздыхаю, беру по пути стакан, бутылку виски, и иду расслабляться. Главное не уснуть и не утонуть.

5-1 Среда

Маша

Сквозь сон слышу, как долго и занудно пищит над ухом комар. Нет, не комар, телефон. Еле открываю глаза – темно и душно. Еще ночь? Где я? Телефон звонит и звонит. Я дергаю рукой и стаскиваю с лица одеяло. Тусклый бледный свет за окном режет глаза и отдается в затылке болью. Сесть нет никаких ни сил, ни желания и я кое-как переползаю, на спине, поближе к тумбочке и тяну к ней руку. Наконец, цепляю пальцами телефон... Но какими титаническими усилиями мне это дается! И головной болью!

- Ой-яй… Ох!

Рука с трубкой так и не доходит до уха и обессилено падает поверх одеяла.

-М-м-м…

Собрав волю в кулак, открываю крышку на мобиле, с трудом возюкаю ладонью по лицу, убирая волосы, и пытаюсь хоть одним разлипшимся глазом рассмотреть кто же там такой неугомонный.

Бесполезно. Еще раз провожу рукой по физиономии, смывая остатки сна, тяжко вздыхаю, как больная корова (и это правда) и концентрируюсь. Будильник! Нажимаю кнопку отбоя и снова закрываю глаза. Но лучше от этого не становится – начинает мутить и возбуждать рвотные рефлексы. Прикладываю руку к чугунному котелку, стараясь унять пульсирующую там боль… Пожалуй, лед лучше сгодится для этой цели. По-прежнему, не открывая глаз, пытаюсь собраться с силами, приподнимаю голову и, опираясь обеими руками в кровать, со стоном сажусь. Меня ведет из стороны в сторону и, кажется, впереди нет никакого просвета.

- О-о-о…

Снова хватаюсь рукой за голову, где каждое движение отдается резким ударом в висках или затылке.

- Ой!

Кроме стонов, никаких других звуков я издавать сейчас не в состоянии. Откидываюсь назад на подушки, но это бьет такой болью, что я опять вою и сжимаю черепную коробку обеими руками.

- Уй…Е-е-е!... А-а-а!

Снова пытаюсь сесть и осмотреться. Вторая попытка. По крайней мере, я дома – возле кровати разбросаны мои тапки. Пытаюсь сконцентрироваться – сегодня это после вчера, или сразу после позавчера? Последнее, что помню – к нам в квартиру залезли грабители. Да! И еще Свешников приходил, рассказывал про Милану, бывшую жену Романа… Какая-то еще мысль пытается продраться сквозь головную боль и я морщусь – Милана… Сумасшедшая из психушки, она увезла Сереброва из больницы, увезла к себе домой! Опираясь на обе руки, сажусь более – менее прямо. То, что память возвращается, замечательно, но почему мне так худо?!

- О-о-ох!

Но мотает из стороны в сторону, конкретно. И глаза толком открыть не могу, блин. Тяну одеяло к себе, а потом с усилием отбрасываю его в сторону. Опустив вниз голову, смотрю на себя и тупо зависаю - никак не пойму, почему я в одежде - в майке и джинсах. Совершенно все из башки вылетело. Снова вздыхаю и хватаюсь рукой за лоб – всякий мыслительный процесс сегодня не для меня.

- Ой!

Так, держась за голову, и сползаю с кровати. В душ! Только в душ! Причем башку - в самый, самый холодный!

***

Чуть-чуть ожив под струями воды и переодевшись в халат, выползаю из ванной, на ходу раскручивая волосы и стаскивая с них резинку. На автомате надеваю ее на запястье и расправляю волосы свободно болтаться…

С кухни доносится металлический звон и грохот, отзывающиеся в моих бедных мозгах визгливым набатом и я, морщась, иду туда… Это Светка гремит ложками и вилками в раковине. И ведь, как нарочно - помоет и швыряет их обратно, помоет и швыряет…. Она громко приветствует меня:

- Проснулась?!

Как шилом в висок!

- О-о-о!

Дорохина поднимает крышку на сковородке и сует в нее свой нос.

- Ну, что, госпожа проект-директор, будем завтракать?

Осторожно, чтобы не расплескать гремучую смесь, которая готова взорваться в голове, усаживаюсь на стул возле кухонного стола и пристраиваю ноги в тапках на нижнюю перекладину.

- Свет, не кричи, пожалуйста. Я тебя прошу.

- Да кто кричит–то!

Ее голос буквально вонзается в барабанные перепонки. А когда она захлопывает крышку на сковородке это похоже на звон литавр в похоронной процессии над бренным телом Марии Филатовой. Закрыв глаза, прижимаю руку к виску и повышаю голос, стараясь не сорваться на крик:

- Ой!... Я, по-моему, попросила - потише можно?

Дорохина оборачивается от плиты:

- Маш, ты чего?

Осторожно поставив локоть на стол, прикладываю к руке гулкий бочонок, который у меня сейчас вместо головы.

- Ничего, сделай мне кофе, пожалуйста, больше я ничего не хочу.

- Слушай, если хочешь кофе, сделай сама. Что не видишь, я у плиты торчу?

Мне остается лишь стонать и кряхтеть, а эта садистка начинает вдруг яростно дубасить ложкой по краю сковородки. У меня аж глаза закатываются за орбиты от перезвона в черепушке:

-О-о-о-а-а-а!

Ей бы доктором Менгеле в концлагере работать.

- Свет, я же попросила по-человечески, не греми.

- Слушай, Филатова, ты что прикалываешься или серьезно?

Меня мутит, и я судорожно вздыхаю. И начинаю усиленно тереть виски обоими руками.

- А-а-а... Расскажи, Свет, пожалуйста, что вчера было.

- Ну, что было. Насколько знаю, ты презентацию инвесторам на-гора выдала, и вы пьянствовали до вечера всем коллективом.

- А потом? Это все сейчас у меня от банкета?

- Не думаю. Это ты уже здесь добавила от растрепанных чувств. Когда я тебя забирала из офиса, ты еще вполне на ногах сносно стояла. А вот когда мы съездили к Лане домой….

- Лане? Кто это?

- Ну, Милане Серебровой.

- Да, да, да, да… Михалыч ее адрес оставлял.

- Не знаю, что тебе оставлял Михалыч, но квартира оказалась пустой, только несколько фотографий, они на столе в гостиной, и визитка какого-то магического салона.

Меня будто холодной водой окатывает:

- Как пустой?! А Ромка?

- Там даже мебели не было.

Снова хватаюсь за виски – такое чувство, что если башку не сжимать, то все, что в ней есть, полезет наружу.

- Домой ты пришла о-о-очень расстроенная. И пошла пить в ванную.

Морщась, пытаюсь поводить головой из стороны в сторону, но это удается с трудом – ломит шею и отдается в затылок:

- А что дальше?

Пытаюсь размять мышцы на шее и плечах. Дорохина идет ко мне с бутылкой воды в руках:

- Не знаю, что дальше. Пьяный бред всякий несла. На!

- Что это?

- Это тебе, пей!

Я отмахиваюсь и отворачиваю нос в сторону.

- Да не хочу я.

Светка трясет бутылкой:

- Выпей, я тебе говорю

Вот, пристала… Ну, если только так - беру прохладную емкость в руки и прикладываю к виску, а потом усаживаюсь на боковой валик кресла у дивана…. О-о-о… Как хорошо-то! Опускаю голову вниз, и волосы сваливаются потоком на лицо. Передвигаю бутылку на лоб и постанываю от облегчения. Дорохина садится на другой валик кресла возле меня и громко хлопает рукой об руку, добивая меня грохотом. Я морщусь, прижимая бутылку к башке двумя руками, но она слишком быстро нагревается, теряя эффективность.

- Свет, не хлопай!

- Это ты не хлопай, ушами своими.

Идти или не идти на работу? Сама я точно не соберусь. Светка склоняется, чтобы идти и я, в отместку, перекладываю на нее все заботы о своем внешнем виде. Безвольно опустив руки на колени, сижу, все в том же халате, с безучастным видом, в ванной на табурете и буквально засыпаю, пока она расчесывает мне волосы. Так бы сидела и сидела до самого вечера... Еще бы Мими тут не скребла бы своими когтищами по кафелю – совсем было бы идеально.

***

Через два часа такси меня привозит в офис. Естественно, сама сесть за руль я не решаюсь и это правильно, потому, что самостоятельно управлять, и то с трудом, сейчас могу только лифтом. Пока поднимаюсь на этаж, рассматриваю себя в зеркало и не узнаю – ну, право зомби. Бледная, в темных очках, в кроваво-красной блузке и похоронно-черной юбке… Бр-р-р… Встряхиваю копной распущенных волос и тут же морщусь от боли в затылке. Хочется схватиться двумя руками за башку и сжать ее со всей силы. Жаль, портфель мешает, а то бы так и сделала…

Наконец, приезжаю на этаж и, держась за створку двери одной рукой и прижимая локтем другой к себе сумку, выкарабкиваюсь из лифта на полусогнутых, с полным туманом в голове и рябью перед глазами. На автопилоте киваю каким-то мельтешащим здесь девицам:

- Здрасьте.

Прижав пальцы ко лбу, вымученно улыбаюсь и топаю показаться в директорскую приемную. Кто-то невидимый здоровается:

- Добрый день.

Даже не пытаюсь рассмотреть кто это:

- Здрасьте

Настя, болтающая у себя за стойкой по телефону, поворачивает голову в мою сторону:

- Доброе утро, Мария Павловна.

Какой, все-таки, ужасно длинный холл… Мне плохеет с каждой секундой и хочется приткнуться куда-нибудь в уголок. Перекладываю портфель в левую руку, а правой, локтем, опираюсь на секретарскую стойку. Оглядываюсь вокруг. Уфф… Передышка. Голова сама клонится к руке, и я тру висок, разгоняя туман.

- Маш! Ой… Мария Павловна!

- Да, привет Насть.

Меня откровенно крючит.

- Вам что плохо? Может быть вам помочь, а?

- Да, что-то прихворнула…

Отрываюсь от стойки и ползу дальше, к своему новому кабинету. Ох, тяжко мне, тяжко. Задираю голову к потолку и вздыхаю. Кто-то опять здоровается:

- Здравствуйте.

Каждое слово, словно гвоздь в затылок и я опять морщусь.

- Ой… Здрасьте.

Так и иду, держась за голову и стараясь не расплескать мозги.

Но дойти до спасительной двери не успеваю – сзади раздается громкий голос Пузырева:

- Мария Павловна!

У него какие –то листки в руках. Наверняка какую-то фигню хочет всучить. Протестующе выставляю руку вперед, отстраняя от себя все его бумажки.

- Привет… Да.

- Здравствуйте. А… У меня тут есть некоторые соображения.

Меня аж всю перекашивает. Ну, прямо, с ног до головы. Это он про что? Ни одного слова не поняла. Растягиваю губы в щель:

- Так. Стоп… Во-первых, не ори.

- А... А я не ору.

Я его не слушаю, киваю и разворачиваюсь в сторону открытой двери в кабинет:

- Вот. А во-вторых, потом.

- Что, потом?

Голосом, не терпящим возражений, заканчиваю прения:

- Все, потом!

Захожу внутрь и плотно прикрываю дверь.

***

И двадцати минут не могу просидеть - меня мутит и приходится выползать наружу. Цель понятна - успеть до унитаза, когда начнет выворачивать. А может, если погулять по холлу, по кабинетам, то и не начнет? Но здесь тоже не сладко - народ снует, болтает, суетится. С кухни, еще издали слышатся женские голоса на повышенных тонах, мгновенно отдающиеся в голове новой болью… Стасин визг особенно болезненнен:

- Кто бы говорил, гордая нарисовалась! Сама с каким то студентом по подвалам тискается!

Настин голос, не такой тонкий, как у Болотной, громко пытается перекрыть весь звуковой диапазон, слышимый человеческим ухом:

- Кто тискается, ты чего несешь-то вообще?

- Куры несутся, ясно?

Блин, поубивала бы всех! Нашли время и место. Врываюсь на кухню и, взмахнув отчаянно руками, сама ору:

- Так, стоп, прекратите!

Я хриплю почти мужским басом, заставляя курятник боязливо притихнуть, а потом прикладываю руку ко лбу - у меня там, в башке, и так стадо слонопотамов, а тут еще это бабье с воплями.

- Потише нельзя? Разорались, как коровы недоеные, кошмар какой-то!

Они стоят с широко раскрытыми глазами. Что-то не так? Но мне сейчас не до реверансов – выскакиваю в дверь и спешу туда, куда меня влекут внутренние позывы. Блин, только бы успеть.

***

Унитаз оказывается без надобности и я возвращаюсь назад в свою келью. Где-то, через полчаса, приходит Мягкова с бумагами:

- Мария Павловна, вот то, что вы просили вчера.

Я? Вчера? Она отдает свои листки мне в руки, а сама перемещается к окну, за мое кресло, за мою спину. Приходится снимать темные очки и таращиться в ее бумажки, но сконцентрироваться нет никаких сил. По десять раз перечитываю каждое предложение, и все равно получается бессмыслица. Подняв глаза к потолку, тяжко вздыхаю – вот, за что мне такие мучения?

-О-о-ой… Пф-ф-ф…

Валя испуганно интересуется.

- Что, все так плохо?

Снова цепляю очки на нос. Начальник из меня сегодня, ну, никакой.

- Со мной да, а вот это твое обоснование вроде бы ничего.

Придерживая бережно голову рукой, пытаюсь все-таки, прочитать, что же там написано. В этом самом обосновании. Валя нависает надо мной, пытаясь разглядеть, что же я там так долго вычитываю.

- Вы до конца прочитали?

В какой-то степени, в какой-то степени…

- Первый абзац до конца. … Полный абзац!

В голосе Мягковой радостное любопытство.

- Что, прихватили вчера лишнего?

- Да, похоже, не лишнего, а паленого!

Просмотрев первую страницу и ничего на ней толком не увидав, отодвигаю в сторону.

- Так что тут у нас со вторым абзацем…

Глаза бегают по строчкам. Бегают и бегают… И не задерживаются. Наконец удается сконцентрироваться и зацепиться за слово.

- А что у нас уже инсталляция чрез два «л»?

А может и правда, через два? Замолкаю, а потом прикладываю руку к голове.

- А да, точно, через два. Блин… Мозги уже не фурычат совсем.

- Может я лучше, завтра загляну?

Мягкова кидает отличную идею, за которую я тут же цепляюсь.

- Ой, Валь, давай … Давай, до завтра.

Сую ей назад бумажки. С этого и надо было начинать. Полностью поддерживаю:

- А то обоснование у тебя какое-то длинное.

Сотрудница мелко кивая головой уходит, а я откидываюсь назад на спинку кресла и прикрываю глаза:

- Фу-у-ух!.... О-о-ой! Господи!

***

К обеду на меня нисходит поискать что-нибудь от головной боли. Я уже могу передвигаться, как человек, и смотреть на мир без темных очков. Наверно поэтому разумные мысли и появляются. В холле натыкаюсь на Мягкову:

- Слушай, Валь, у тебя нет чего-нибудь от башки, а? А то у меня там слоны подрались.

Та лезет в сумку на плече.

- Я сейчас посмотрю.

Мученически шевелю головой из стороны в сторону и смотрю на потолок – не работа, а прямо какие-то страдания.

- Вот держи, можно сразу две.

- Ой, спасибо большое.

Кручу в руках облатку с таблетками и изрекаю самое, наверно, мудрое за последние несколько часов:

- Пойду-ка я домой, пока не окочурилась.

Галя, вперив сосредоточенный взгляд куда-то в сторону, вдруг вещает:

- Правильно! Правильно, Мария Павловна, здоровье дороже.

Да еще пальчиком грозит в пространство. Странная она сегодня. Я лишь вздыхаю:

- М-м-м… Валечка, здоровье - бесценно.

Обхожу ее сзади, и иду к себе в кабинет, собираться и вызывать такси.

***

Через пару часов, уже дома, заметно легчает и ужасно хочется пожрать. Причем, холодного и кисленького, от которого мутить, точно не будет. И такое счастье в холодильнике, в поддоне, неожиданно обнаруживается. Тащу его в гостиную и вытряхиваю содержимое прямо на газеты на столе. Килограмма три апельсинов, не меньше. Часть из них перекладываю в глубокую тарелку и забираюсь с ней на диван. Прихватив и кухонный нож, нашедшийся поблизости. Великоват, конечно, но вставать с дивана и тащится на кухню за ножом поменьше не хочется…

Наконец - то, благодать божья! Кладу ноги в тапках прямо на стол, сверху устанавливаю тарелку с апельсинами, а потом начинаю ножом кромсать кожуру с них… И ломать на сочащиеся дольки… И отправлять в рот одну за одной, одну за одной… А потом...

Слышу, как гремят ключи в дверях, и слышится Светкин голос:

- Мими, проходи… Привет!

Оборачиваюсь и сквозь полки, слежу, как Дорохина там копошится, а потом идет ко мне. Странно, вроде рабочее время, а уже вернулась, и собаку с собой где-то полдня таскала. По крайней мере, я тут мучаюсь уже часа два, не меньше.

- Привет.

- Чего, витамины ешь?

- Ага, лечусь. А ты чего так рано?

Светка, не снимая сумки с плеча, вдруг начинает суетиться возле стола, склонившись, заглядывает под газеты, переставляет стаканы.

- Да я где-то посеяла записную книжку. Ты не видела?

И поэтому все это время где-то шлялась с собакой? Явно мне пудрит мозги. Ладно, потом сама расскажет. Может кавалера завела нового… Собачника… Ну, а записной книжки здесь на столе точно нет.

- Не-а.

- М-м-м… А ты чего такая унылая, голова болит?

- Да нет, вроде отпустило.

- М-м-м... Понятно.

Светлана, все-таки, откладывает свою сумку в сторону и присаживается на валик кресла.

- Ну, а вид чего такой траурный? На работе проблемы?

- Да, так.

- Ну, Маш, не интригуй, давай говори.

Молча, срезаю своим гигантским ножом очередной слой оранжевой шкурки. Дорохина фыркает:

- Ну, не хочешь, как хочешь.

- Да ситуация вся эта напрягает. С Ромкой и его женой.

Поджав губу, она дергает плечом:

- А что тут поделаешь?

Успокоила, называется.

- Слушай Дорохина, съешь апельсин, а?

Протягиваю ей очищенные дольки.

- Не хочу я.

- Не хочешь, тогда ищи свою записную книжку!

Отправляю очередную половинку себе в рот. Напоминание заставляет Светку встрепенуться и отрабатывать придуманную легенду до конца:

- Кстати!

Она вскакивает и отправляется на новые поиски. И что интересно – сначала за диван, на котором сижу, потом ко мне в комнату. Возвращается буквально через три минуты и ее лицо сияет:

- Хватит киснуть, смотри, о чем мы совсем забыли!

Она кладет передо мной фотографию Ромки с теткой в панаме и клочок визитки.

Морщусь, нахмурив брови:

- И что это?

- Как что! Это мы нашли в квартире Ланы, а значит, у нас есть ниточка для ее поисков!

Собирайся, поехали!

***

Через час мы со Светкой почти у цели. Заходим в арку дома, идем мимо помойки. Дорохина ежится:

- Да, живописные места. Прямо Гарлем отдыхает.

- Так это где-то здесь?

Оглядываюсь, Маросейка,13.

- Вообще да, вроде.

Мимо нас проходят какие-то бритоголовые, бандитского вида. Светка хмыкает:

- Интересный контингент.

- Да, ничего себе пассажиры. Пошли.

Наконец, подходим к подъезду.

- Вот тут, точно.

Смотрю на подругу:

- А теперь можно спокойно – куда идем, зачем идем.

- Соседей расспросим, мы сюда вчера приезжали с тобой. Тут эта Лана квартиру снимала.

Дорохина колдует над кодовым замком:

- Так… ОК… Сто двадцать три, по-моему.

Но дверь открывает выходящий человек - это позволяет войти внутрь, и мы проскальзываем в дверь. Правда подняться в квартиру не получается - около почтовых ящиков нас поджидает консьержка:

- Извините, девушки, вы к кому? Вы здесь живете?

- Извините, пожалуйста, а вы местная?

- Вообще-то я здесь работаю А вам что, квартира нужна?

- Да нет, мы ищем одного человека, который здесь квартиру снимал.

- Как фамилия?

- Сереброва, зовут Милана.

- Милана, Милана… Да, помню такую. С собачкой все время гуляла. Цуцик со спичечный коробок, а лает, аж уши закладывает.

- Скажите, а кавалеры у нее были? Кого-нибудь, водила она к себе?

- Вообще - то она особо к себе тут никого не водила. А пару раз я ее видела в парке с парнем, видный такой, аж жалко его стало.

Дорохина показывает ей Ромкино фото:

- Скажите, а вот этот?

- Да, да, он. Все чего-то ей рассказывал, руками размахивал.

- Простите, пожалуйста, вы сказали, что этого парня вам стало жалко

- Ну.

- Ну и почему?

- Так она его сюда потом на каталке привозила. А он словно спит! А эта Милана, колючая какая-то. Взгляд у нее недобрый.

Женщина отмахивается:

- Смазливая, но, не люблю я таких бвб!

- Понятно….

- А куда они съехали, не знаете?

- Извините, нам жильцы новых адресов не оставляют.

Отвернувшись, она утыкается в свои бумажки. Черт, здесь мы в пролете. Даже не знаю, что еще спросить. Делаю еще одну попытку:

- Ну, я подумала, мало ли, вдруг поделилась, как-нибудь.

- Да нет, вдруг не поделилась… А вы собственно…

Ежусь, словно под оптическим прицелом.

- А я... Меня зовут Мария. Я ее давняя подруга.

Виновато развожу руками:

- Она же переехала, и не оставила ни адреса, ничего.

Консьержка снимает очки, но подозрений с меня не снимает:

- Такая, значит, подруга, что и адреса своего не оставила.

Прямо чекистка на посту. Невольно усмехаюсь и пытаюсь успокоить:

- Да нет, я просто была в командировке… Без роуминга…. А когда вернулась, она уже переехала, я ей звоню на телефон, она недоступна. Ну, вот я и подумала, может, вы сможете чем-нибудь помочь.

- Чем?

Пожимаю плечами:

- Ну, не знаю.

Но хоть что-то же должно быть?

- А скажите… А на ее адрес не приходили какие-нибудь квитанции?

Консьержка отрицательно трясет головой, а потом опять утыкается в свои бумаги:

- Газеты приходили.

Ну, это мне не поможет.

- А письма?

- Нет. Только одни газеты.

Бабка снова надевает очки на нос, давая понять, что разговор окончен. Но я цепляюсь из последних сил.

- А может, заходил, кто-нибудь, из знакомых, родственники.

- Никто. Вы первые про нее спрашиваете.

Разочарованно поджимаю губы - вот и поговорили. Консьержка добавляет:

- Она вообще редко к себе гостей звала.

- Жалко. Ну ладно, в любом случае спасибо вам большое.

- Да не за что.

Кладу ей на стол тысячную.

- За информацию.

- Так я же ничего не сказала.

- Ну, если появится, вы же скажете?

Прикладываю к деньгам свою визитку:

- Вот моя визиточка, если что.

Бабка смотрит на вензель "Мария Филатова" и то, что написано под ним и ей это вполне нравится – не пройдоха какая-нибудь, проект-директор фирмы. При должности и деньгах.

- Хм, это вариант.

Ну, хоть какой-то процесс. Чем больше забросить крючков в реку, тем быстрее что-нибудь поймается. Так что, вполне искренне улыбаюсь:

- Да… Мы забежим еще на днях. Ну, спасибо.

Отступаю к двери, открываю ее и выхожу первой, за мной Светка. Вслед слышится уже более благожелательное:

- Всего доброго.

Остановившись у подъезда, смотрю на Дорохину:

- Куда теперь?

- Ну-у-у… У нас еще есть визитка.

- Магический салон?

- Не просто же так этот обрывок оказался в квартире Миланы. Пошли, тут недалеко!

5-2

Прогулка заканчивается возле старенького дома, и я смотрю на номер:

- Точно здесь.

- Ну и ну.

Дверь открывается, и я тороплю подругу:

- Давай, go, go…

Заходим в подъезд и поднимаемся в нужную квартиру. Дверь приоткрыта, и Светка смело шагает внутрь, я за ней. Здесь столько старого барахла, что приходится пробираться словно разведчикам. У меня вдруг начинает трезвонить мобильник. Не вовремя, черт! Это Пригожин и я отвечаю, хотя и приглушив голос:

- Алле.

- Ну, наконец-то. Маш, ты куда пропала?

- Сергей, чего ты хотел?

- Я вообще хотел узнать, как у тебя дела. Как вчера доехала?

Вступать в полемику не хочу и потому торопливо бормочу:

- Сергей, спасибо тебе большое, что ты для меня делал. Я тебе очень благодарна.

- Подожди. У меня сейчас полное ощущение, что ты со мной прощаешься?!

- Да, я прощаюсь, все, пока.

Захлопываю крышку телефона. Мы уже в самом центре этого ведьминского логова.

Сбоку появляется молодуха, вроде как цыганка:

- Если нет звонка, стучаться надо.

- Извините.

- Что вы хотели?

Испуганно здороваемся:

- Здрасьте. Там просто открыто было и мы вошли.

- Мне закрываться не от кого. Я еще раз спрашиваю, что вы хотели?

- Мы женщину одну ищем. У нее ваша визитка оказалась

Ведьма вдруг заявляет:

- Миланы здесь больше нет. Вы ведь ее ищете?

- Да-а-а… простите, а вы кто?

- Я ее единокровная сестра. Если вы по делу приходите через неделю. Потому что, к сожалению, у меня все по записи.

Светка блеет оправдываясь:

- Да вы понимаете, но-о-о…

Перебиваю ее:

- Мы не просто по делу, мы по очень важному делу!

- Ну, какое мне дело до вашего важного дела?!

- Это займет не больше пяти минут и к тому же не бесплатно!

Деньги свое дело делают и мы, наконец, садимся за стол.

- И что вам надо от моей сестры?

- Она забрала из больницы одного беспомощного человека, можно сказать похитила, и мы очень беспокоимся за его жизнь.

- Нет, мои дорогие, я вмешиваться в ее дела не буду. И вам не советую. Это опасно.

- Это опасно для вас или опасно вообще?

- Потому что, один раз я попробовала это сделать, и господь наказал – сестра совсем с катушек съехала.

- А простите за нескромный вопрос, как наказал?

- Она захотела убить человека.

- Ой, извините…, а что случилось?

- Милана попросила меня сделать обряд на смерть свекрови, обещала дать большую сумму денег. Моя сестра невзлюбила ее за что-то. Я отказалась.

- Свекрови? И что тогда она сделала?

- Сошла с ума и попыталась утопить Ольгу в ванной.

Пока все совпадает с тем, что выведал Михалыч.

- Так хорошо, а что дальше?

- А ничего, я ей говорила. Одно дело по грани ходить, а другое дело вторгаться в божьи помыслы. Поэтому и поплатилась. Ее упекли в лечебницу.

- А вы не знаете, где она может быть сейчас? Может, у вас, у нее есть еще одна квартира или дача?

- Когда сестру увезли в лечебницу, я все бумаги сожгла и фотографии тоже. У нее плохая карма была.

Облом. Светка вопросительно смотрит на меня:

- Ну, что, пошли?

- Еще один вопрос. Вы давно ее видели?

- Иногда она пьет кофе в кафе в торговом центре на Пролетарской. Неделю назад я ее там встретила.

Встаю, прощаясь, но цыганка поднимает руку, не давая уйти:

- Стой девушка, дай мне ладонь.

- Зачем.

- Да не бойся, дай.

- Пожалуйста.

Протягиваю ей правую руку.

- Нет, мне - левую.

- Пожалуйста.

- Давай руку милая, давай.

Цыганка берет мою левую руку поудобней, разглядывает ладонь, скребет по ней своим ногтем. С улыбкой жду сентенций насчет мужа и детей, но цыганка медлит и почему-то улыбка сползает с ее лица, а потом она испуганно смотрит на меня. Это напрягает и мое веселье испаряется:

- Что?

Левая рука, помнится, это то, что было прописано при рождении. Неужели она действительно там что-то углядела? Цыганка просит другую руку:

- Вот, эту.

Протягиваю теперь правую ладонь. Кажется, там, наоборот, линии ложатся, как получилось по жизни. Теперь цыганка берет обе руки в свои руки и поворачивает ладонями к себе. Меня это уже серьезно заставляет занервничать – что она там видит? Что? Не выдерживаю:

- Да, что такое?

- Это не твои руки.

- Как, не мои?

- Не только твои. Это руки другого человека!

В каком смысле другого?

- Подождите, скажите, что вы там увидели?

Но та уже торопливо подталкивает нас к выходу.

- Нет, не могу.

- Ну, подождите, я заплачу.

- Нет, нет, нет… Уходи!

Она отворачивается, собираясь скрыться в глубинах квартиры. Я уже готова на колени перед ней бухнуться.

- Умоляю, не прогоняйте! Мне больше не к кому обратиться!

Вижу, что она замешкалась в дверях и это подталкивает упрашивать с новой силой:

- Скажите, что вы там увидели? Пожалуйста!

Переминаюсь на подгибающихся коленях, и тяну к ней обе руки ладонями наружу:

- Пожалуйста, пожалуйста!

Женщина почти сдается под моим напором. Светка тоже просит:

– Ну, посмотрите хотя бы, еще раз!

Цыганка медленно подходит, не отрывая глаз от моего лица, и берет протянутые ладони в свои руки. Несколько секунд разглядывает, я замираю, а Дорохина нервно отворачивается. Как завороженная, смотрю на все колдовские манипуляции, и жду приговора. Наконец, она произносит всего одно слово:

- Господи…

Дорохина тут же поворачивается к нам:

- Что? Что?

Цыганка вдруг крестится:

- Господи, все так и есть!

У меня сейчас, наверно, сердце остановится. Не выдерживаю:

- Что? Что?

- В тебя подселился мужчина?!

Она увидела это! Цыганка смотрит на меня полувопросительно, и я тороплюсь подтвердить:

- Да, так и есть! Вы можете сказать, что произошло?

- Это мог сделать только один человек.

- Да, какой-то шаман!

Цыганка отпускает мои руки и делает шаг назад:

- И Саббах.

Меня интересует другое – что делать – то? Но меня перебивает Дорохина:

- Как вы сказали, Саббах?

Это все неважно. Я опять пытаюсь завладеть вниманием цыганки:

- Я подумала, может быть, вы нам поможете!

Услыхав о помощи, та снова поднимает руку и машет, прогоняя нас прочь:

- Уходите, уходите.

Она отступает все дальше. Черт, черт, черт! Она же должна видеть будущее и рассказать нам! Снова тяну к ней умоляюще руки:

- Но вы можете сказать, что с этим можно сделать?

Цыганка резко поворачивается ко мне и повышает голос, орет, тараща глаза:

- С этим ничего не сделаешь, я вам сказала, отстаньте от меня!

Ну что за упертая баба – ты же уже сказала «А», скажи и «Б»! Дорохина тоже это чувствует и пытается вырвать у гадалки хоть капельку дополнительной информации:

- Ну, как, подождите,… Но может быть, это закончится, когда-нибудь?

Цыганка уже вопит:

- Да нет, уходите!

- Ну, пожалуйста, вы понимаете, вы последняя наша надежда.

- Да уходите ж вы! Отстаньте от меня, уходите!

Она идет к двери в смежную комнату, а мне уже кажется, мир вокруг начинает тускнеть и рушиться. Она сейчас уйдет и все - мы никогда ничего не узнаем и не исправим:

– Да, ну, пожалуйста, ну.

- Я сказала, уходите!

Из – за двери выскакивает цыган, ее муж, наверное, с ружьем в руках:

- Сами уйдете или помочь?

Испуганно смотрим на него. Упрашивать такого бесполезно - мы проиграли.

Светка тянет меня прочь:

– Маш, пойдем-ка.

Умоляюще смотрю на женщину и чувствую, как слезы подступают совсем близко, еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться и не броситься к ней в ноги. Я. может быть, так и сделала бы, если бы не этот чурбан с оружием. Лишь беззвучно открываю и закрываю рот, мне не хватает воздуха, мне не хватает слов. Дорохина схватив меня за локоть, пытается вести насильно:

- Пойдем, пойдем, пойдем. Пошли я сказала.

Тащусь за ней, совершенно поникшая и несчастная, все время жалобно оглядываясь и умоляя глазами женщину, которая столько всего знает и которая не хочет мне помочь. Светлана тоже оглядывается на цыган и резко кидает напоследок:

- Извините!

***

Мы останавливаемся возле подъезда, Светлана берет мою руку и тянет ее вверх, потом отпускает и та безвольно падает вниз:

- Ну, кому-нибудь скажи, что эти руки не твои, а какого-то там вселившегося мужика. Да с такими утверждениями вообще в Кащенко увозят!

Я уже практически успокоилась и лишь вздыхаю:

- Все равно, неприятно.

- Хэ…. Да кто ж спорит. Мне вон маньяк тоже целыми днями названивает. Ни спать, ни есть не дает.

Ну вот, старая песня на новый лад. Сравнила, тоже. Скептически хмыкаю и отворачиваюсь.

- Свет, мне б твои проблемы.

Дорохина язвит:

- Да? Хочешь, ему телефончик твой дам?

Тоже мне испугала.

- Да? А давай, Дорохина, мы в тебя мужика подселим - у твоего маньяка точно будет ступор.

Аньке нечего ответить и она привычно бурчит:

- Дура ты, Филатова и шутки у тебя дурацкие.

***

И мы отправляемся в следующую точку нашего расследования - в отделение милиции, по Ромкиному адресу. Пока добираемся, пока выясняем к кому и куда, пока ждем – наш боевой запал потихоньку испаряется, искра уходит в землю. Сидим теперь перед капитаном в кабинете, блеем чего-то несусветное, а тот совершенно не проявляет к нашим страшилкам никакого интереса. Так что настроение у меня, как и гримаса на лице – унылые донельзя. Наверно, еще и потому, что наш рассказ тоже выглядит занудным и дурацким:

- Понимаете, она в психлечебнице лежала. Буквально недавно выпустили. Похитила человека, без его согласия, разгромила нашу квартиру. Записки с угрозами подкидывала. Кстати, откуда у нее такие навыки тоже вопрос... Вот….М-м-м…

Смотрю скептически на подругу – вот так со стороны послушать, какой-то бред получается, совсем бессвязный. Погонят нас отсюда, чувствую, поганой метлой. Милиционер прерывает тухлый словесный ручеек и благожелательно улыбается:

- Мария Павловна, у меня к вам конкретный вопрос. Скажите, кем ей приходится, как вы сказали - похищенный?

Переглядываемся со Светкой:

- Ну-у-у…. Вообще-то бывшим мужем.

- Она насилие к нему применяла? Ставила условия, угрожал расправой?

Дорохина шлепает губами, подняв глаза к потолку. Кажется нам нечем порадовать милиционера.

- Понятно.

Капитан совсем теряет интерес – пришли две дурищи и давай на чужую жену жаловаться, не так за больным ухаживает, не так поит, кормит. По крайней мере, именно это читается на его лице. Мне даже немножко делается стыдно за нас со Светой и я, опустив глаза вниз, предпринимаю последнюю жалкую попытку привлечь внимание к проблеме:

- Товарищ капитан, вам может показаться, что мы паникуем на ровном месте, но…

- Ну, что вы, я вас прекрасно понимаю.

Он тычет рукой в сторону окна:

- Будь моя воля, я бы всех этих бывших жен, сажал бы на пятнадцать суток, а то и на год! Только, увы, простите, камер не хватит.

Издевается… Усмехнувшись, оглядываюсь на Светку. Не могу смотреть в глаза стражу порядка, сама вижу, что наши ужастики сплошное шило, но все равно пытаюсь протестовать:

- Товарищ капитан мне кажется, ваша ирония здесь не очень уместна.

На мой многозначительный выпад, капитан лишь разводит руками - ничего его не берет:

- Девушки, у меня тут пожрать иногда некогда бывает, а вы мне, тут, про какую-то иронию, рассказываете.

Да-а-а, тяжелый случай.

- Скажите по существу, что вы от меня хотите?

По существу? Это можно.

- Мы хотим, чтобы вы установили новое местоприбывание этой психопатки.

Милиционер кивает каждому моему слову, и отчаяние в его глазах только растет. Я добавляю:

- И гарантировали нам безопасность Романа Сереброва! Все.

Капитан удивленно пожимает плечами:

- Ну, разве есть угроза безопасности?

- А вы что не поняли, что эта женщина больна?

Тот скептически усмехается:

- Все женатые больные и готовы к смертоубийству второй половины, это еще Шекспир заметил.

Мои аргументы иссякли. Но Анюту, видимо, задевают его слова:

- Товарищ капитан, я, конечно в восторге от ваших литературных познаний. Только это нашу проблему никак не решает!

- Да я не вижу здесь никакой проблемы. Хотите узнать, что такое проблемы?

Он берет один из листков протокола со стоящего рядом столика.

- Вот, вот… Пожалуйста: «Гражданка Смирнова звонит и заявляет, что муж пытается ее убить».

Дорохина опускает глаза к полу, и я понимаю, что нам тягаться с гражданской Смирновой - пустое дело.

- «Приезжает наряд и обнаруживает мужа с черепно-мозговой травмой, нанесенной кухонным топором»!

Мы со Светкой опять переглядываемся, и я усмехаюсь – топор в крови, это тебе не записки под дверью.

- «На что гражданка Смирнова заявляет, что это была самооборона. Он, видите ли, первый надавал ей подзатыльников». Вот это я понимаю у людей проблемы! А у вас что? Цветочки, и в прямом, и переносном смысле.

Смотрю на него, исподлобья, чуть улыбаясь. Даже сочувствую мужику – мало того, что приходится разбираться с подзатыльниками и топорами, так еще наверно толпами ходят такие же тетехи, как мы. И наорать на них нельзя.

- Ладно, товарищ капитан, спасибо, что успокоили.

Милиционер, конечно, понимает, что просто так в гости к ним не ходят. Что-то нас встревожило и может быть небезосновательно, поэтому чуть – чуть отрабатывает назад:

- Ну, конечно… Ну, ладно, вы можете написать заявление.

Он достает из пачки лист бумаги и кладет на стойку перед собой.

- Бумаги не жалко. Только сами понимаете … ну, есть чем без этого заниматься.

И мы пишем заявление.

***

Вечером, по возвращении домой, нас ждет сюрприз - тайный воздыхатель Дорохиной решил нашу Светочку украсить букетами и подкормить – прислал большую коробку с суши и роллами. Сраженная таким вниманием Светлана, с перепугу, отказывается дегустировать японский продукт. Быстренько переодеваюсь в спальне в спортивную униформу – сегодня это красная майка и синие слаксы, и иду на кухню, где на столе, так и лежит раскрытая коробка. Дорохина с убитым видом сидит рядом и глазеет на нее. Начинаю перекладывать содержимое на поднос: палочки, имбирь, соус, васаби.

- Маш, а вдруг там яд?

Несу в гостиную, на стол – поесть сушек, моя стихия и праздник живота. Тем более, когда весь день ничего не ела, кроме апельсинов. Усевшись по-турецки в боковое кресло, начинаю уплетать вкуснятину за обе щеки. Светка садится рядом, сбоку, на диван. Сидит нога на ногу, сложив руки на коленях, и осторожно наблюдает - выживу или нет. Набив полный рот, не могу удержаться:

- М-м-м… Дорохина, зря ты отказываешься. Очень вкусно! И, между прочим, свежие.

Светка нервно раскачивается туда-сюда, бросая на меня опасливые взгляды:

- Маш! Я тебе еще раз повторяю - яд бывает разным. Не всегда он действует мгновенно.

Подруга бывает иногда такой смешной. Скептически качаю головой:

- Светик, я тебя умоляю - кому ты нужна, травить тебя.

- Знаешь что, я не знаю что у этого придурка на уме!

У влюбленных мужиков на уме всегда одно и тоже, так что хмыкаю с намеком:

- А я, знаю.

- Что?

С полным ртом говорить плохо - продолжаю усиленно жевать и тороплюсь проглотить:

- Ты у него на уме.

- Нет, Маш, мне не до шуток!

- Свет, я не шучу. Между прочим, не такой уж он и придурок - не каждый так потратится на любимую женщину.

- Филатова твой юмор меня совсем не веселит.

- Да ладно Свет, расслабься. Ну чего ты дергаешься на ровном месте? Завтра снова в милицию сходим, на этот раз по твоему поводу.

Цепляю палочками очередную суши с креветкой и окунаю в блюдечко с соусом. Дорохина вдруг наклоняется вперед в мою сторону, пытаясь заглянуть в глаза:

- Я никуда не пойду!

- Здрасьте, гости понаехали, чего это ты не пойдешь-то?

- У меня на завтра очень ответственная работа! И Ленчик меня просил приехать пораньше.

Лизунов просил. Тогда чего устраивать весь этот концерт? Надо уж определиться с приоритетами. Жую и молча смотрю на нее.

- Чего смотришь? Я не могу его подвести!

- А я не могу на тебя смотреть! Ходишь по квартире как маятник.

Дорохина отворачивается в сторону, сжимает себя руками за плечи и начинает их зябко тереть.

Я же вижу, как ей плохо.

- У тебя скоро экзема начнется на нервной почве, вон, ты уже вся чешешься.

- Маш!

- Так, все я сказала - завтра утром, значит завтра утром.

Возмущенно развожу руками:

- То волну гонишь, то никуда не пойду. Тебя хрен поймешь!

Дорохина смотрит на меня жалобными глазами и тоже разводит руками:

- Маш, ну ты пойми…

- Все Дорохина, когда я ем, я глух и нем.

Вкусно же! Желание подурачиться и разрядить обстановку пересиливает - внезапно перестаю жевать и театрально хватаюсь за горло, выпучив глаза. Светка в ужасе смотрит на меня:

- Маша! Маша!

Продолжаю хрипеть. Как говорил старик Станиславский «Держите паузу!». Светка с воплем вскакивает и бросается меня спасать:

- Маша!

Перестаю помирать и с улыбкой убираю руки от горла:

- Шутка.

И продолжаю с упоением есть дальше. Светлана обессилено плюхается на диван.

- Дура! Тьфу ты.

И отворачивается. В общем, остаток вечера проходит в теплой и дружественной обстановке.

6-1 Четверг

Ромаша

Утром меня будит звонок будильника в мобильном. Приподнимаю голову над подушкой и сквозь сбившиеся на лицо волосы пытаюсь разглядеть источник назойливого шума. Перекатываюсь на бок и тянусь к тумбочке, чтобы взять телефон в руки и заткнуть его жужжание. Бросив трубку на кровать рядом с собой, решительно откидываю одеяло и сажусь - ну, что, Рома – Маша, снова в бой? Теперь уже окончательно в роли начальницы? Покой нам только снится?

Но как же я сегодня сладко спал! Просто сказка. Выбираюсь из постели и с довольным видом, прямо в пижаме, выползаю из спальни. Светлана, похоже, встала давно и уже собирается уходить – полностью одетая стоит в дверях своей комнаты и что-то ищет в сумке. Потягиваюсь и выгибаюсь словно кот:

- Свет, доброе утро.

- Доброе утро. А ты чего так лыбишься?

Потому что мне хорошо, как никогда, в последнее время! Смеясь, закидываю руки за голову:

- Ну как, что… Я снова на коне! За последнее время, кажется, это самый радостный день в моей жизни!

- Ну, вот и очень хорошо. Сохрани это настроение, все пока!

Она закидывает сумку на плечо, посылает мне воздушный поцелуй и спешит к выходу.

Снова потягиваюсь и иду на кухню, почесывая живот:

- Ага…. Ой, стой! Расскажи хоть последние новости!

- Понятно. Значит сегодня, все-таки, Маша - два? Ну, которая считает себя Серебровым?

- Звучит как диагноз.

- Я даже больше тебе скажу! Вчера мы к цыганке ходили, Милану искали, так она заявила, что у тебя не твои руки.

Во всей этой тираде, меня напрягает лишь одно слово - Милана.

- Так, так, так… Не спеши. И что, про Милану?

- Ничего… Куда съехала никто не знает. Мы даже в милицию заявление накатали о похищении Сереброва. Обещали проверить.

- А про работу? Я что-нибудь рассказывала?

- Только одно – что бухать надо меньше. Женский организм к таким перегрузкам не пригоден. Если у вас с Машей – одна посменная жизнь, через день, то будь добра заботься не только о себе сегодняшней, но и о завтрашней тоже!

Надув щеки, с шумом выдыхаю:

- Фу-у-ух… Ну, а кем ты меня считаешь? Психопаткой с раздвоением личности?

- Предпочитаю не задумываться на эту тему. Мне ясно одно, чтобы прекратить все это безумие, надо разыскать Ромку и привести его в сознание. Надеюсь, сразу все встанет на свои места и вместо двух Маш, останется только одна.

Она закидывает сумку на плечо, посылает мне воздушный поцелуй и спешит к выходу.

Снова потягиваюсь, а потом иду на кухню:

- Ага.

Значит, празднично краситься сегодня придется самому… И одежду подбирать, кстати, тоже.

- Эх.

Точно опоздаю на работу. Однако, в гостиной на диване меня ждут приготовленные красная блузка с черной юбкой, а вот что ждет в офисе узнаю через час - полтора.

***

На оперативке я предпочитаю не сидеть кулем, а двигаться – так мне лучше думается.

- Значит, напоминаю, согласно этому бизнес-плану, под который нам увеличили финансовые шлюзы, мы должны увеличить производительность практически в два раза, а значит, и пахать теперь придется в два раза больше!

Пузырев подает с места свой жидкий голос:

– Так это … Может и платить, тогда, будут в два раза больше?

Вот только бардака на летучке мне не надо:

- Вам Анатолий, нет. Еще раз перебьешь проект-директора, тебе вообще платить перестанут.

- Слова не скажи.

Я продолжаю:

- Так, на сегодняшний день задача номер один - оптимизация рабочего процесса. Кроме того, у нас нет ни новых зацепок по привлечению клиентов, ни идей по рекламе. В общем, вакуум, я правильно понимаю?

Стужев пытается вставить свои пять копеек и изобразить из себя умного:

- Вообще-то, не совсем.

Пресечь на корню! Я здесь главный и все должны это запомнить:

- Александр Антонович, ваш совместный с Побужецким креатив с секретаршами, мы, конечно, оценили, но эротика в офисе не наш профиль.

- Вообще-то мы с Романом Даниловичем обсуждали кое-какие нововведения. Еще до его убытия.

- Что-то я не припомню… Э-э-э… Что бы он мне об этом что-то рассказывал.

Сашок повышает голос:

- Я предложил интересную концепцию. И она ему, между прочим, очень понравилась.

Ню-ню, потягайся со мной.

- А-а-а, это что-то насчет соотношения мужчин и женщин в руководстве фирмы? Какой-то там сравнительный анализ, да?

- Ну, да.

- А с чего ты взял, что эта тема ему понравилась? Он тебе сразу сказал, что это фуфел, разве нет?

- Не знаю. В лексиконе зам. директора таких слов не было.

- Естественно, я смягчила. Так, еще раз довожу до всех. Начиная с сегодняшнего дня, результаты нашей деятельности должны стать в два, а местами и в три раза интересней, поэтому никакой банальщины мы выпускать не будем!

Стася тихо о чем–то переговаривается с Валей. Наверняка мне кости моют.

- Станислава Сергеевна, я что-то не понимаю, это я вам мешаю или наоборот?

Болотная машет руками, но мое внимание уже на вошедшую Настю.

- Мария Павловна, извините, просто там, вы понимаете, Федотов вас вызывает.

- Так все, по рабочим местам… Да и последняя просьба. Не надо мне создавать видимость работы, если не хотите работать, не работайте. Но только в другом месте.

И подаю пример – первым выхожу за дверь зала заседаний – ра-бо-тать!

***

Когда подхожу к кабинету шефа, туда уже стучится Пригожин и заходит внутрь. Его тоже позвали?

- Можно?

Петрович делает приглашающий жест:

- Проходи, Мария.

Идем гуськом к столу, но Федотов вдруг тычет в дверь рукой, тараща глаза:

- Дверь закрой!

Пригожин шепчет, пропуская меня вперед:

- Проходи.

Сам возвращается прикрыть дверь в кабинет. Что происходит? Недоуменно смотрю на шефа. Тот стоит возле своего кресла с таинственным видом и ждет возвращения Сергея. Потом задумчиво тянет руку к подбородку:

- Значит, так, знаете, зачем я вас собрал?

Оглядываюсь на Пригожина – лично я не знаю, тот тоже отрицательно качает головой:

- Нет.

Петрович смотрит на нас исподлобья:

- Вы единственные два человека в этой фирме, которые хоть как-то могут спасти ситуацию. На следующей неделе к нам приезжает господин Виталио Кортини. Не знаю, зачем. По слухам, он лично хочет убедиться в перспективности своих инвестиций и посмотреть все на месте, вникнуть в процесс. Не просто презентацию послушать, но исходные материалы изучить. Все, что вы готовили! И я скажу больше, вы в этом деле - единственные два человека, которым я полностью доверяю.

Пригожин дергается, словно хочет что-то сказать в ответ, но молчит. Я тоже молчу — сейчас главное понять проблему, а уж потом давать обещания ее разрулить. Опершись одной рукой на директорский стол, а другой на приставку для монитора, Федотов пытается подогнуть колени:

- Я вас прошу, сделайте что-нибудь, постарайтесь!

Кидаемся помешать и хватаем его под руки:

- Николай Петрович!

- Ну, что вы?!

– Постарайтесь. Ну, хоть что-нибудь сделайте! Времени осталось всего - ничего! Хоть на ночь оставайтесь…

Я чуть вздрагиваю, вспоминая свой эротический сон, и кошусь на Пригожина. Меня так и подмывает представить эту картину, как мы... Работаем, например, у Сергея дома или у меня..., оставшись на ночь... Глотаю комок в горле, но голос Петровича возвращает к действительности:

- Сверхурочные я оплачу, но вы единственные, кто хоть что-то может сделать!

Весь красный со срывающимся голосом, он снова пытается бухнуться на колени и его снова приходится хватать за руки.

- Николай Петрович! Мы попробуем, но… Сколько у нас времени?

Я убираю прядку волос, упавшую на лицо, за ухо. Не хочется разочаровывать шефа, но все это смахивает на авантюру. Нет, мы, конечно, постараемся, но одними красивыми картинками главного инвестора не привлечешь, ему бабки подавай, впечатляющие, хотя бы первые. Федотов переводит жалобный взгляд с одного на другого:

- По факту нам еще нечего демонстрировать, мы только-только разворачиваемся. Откуда прибыли взяться…. Разрешаю все! Тут главное, чтобы вот это вот, сработало. Пусть не давит на вас груз ответственности, А успех – ваш успех. Ну хоть… Все! Идите, идите.

Сделав рукой в воздухе некий пируэт, он подталкивает нас к выходу:

– Я верю!

Пригожин неуверенно бормочет:

- Хорошо.

И мы, все время оглядываясь, идем к двери. Федотов складывает молитвенно руки у груди и вновь демонстрирует готовность испачкать колени:

- Я прошу!

Одновременно протягиваем к шефу руки, призывая остановиться:

- Николай Петрович, ну, не надо.

– Николай Петрович, я вас прошу!

Федотов тут же выпрямляется, успокаивающе и по-отечески махая обеими руками:

- Все, все, все...

Нам его так жалко, что Сергей клянется:

- Все сделаем!

Наконец, выходим из кабинета и останавливаемся. Не представляю, как выкручиваться, идей никаких. В голове вертятся только странные обрывки федотовских фраз - «оставайтесь на ночь..., делайте, что хотите...». Со вздохом отгоняю непрошеные мысли. Пригожин смотрит на меня и, поджав губы, тянет:

- Да-а-а… Ну, что, куда пойдем? К тебе, ко мне?

Чувствую, как неудержимо краснею. Он что читает мои мысли? Проглотив комок в горле, пытаюсь восстановить сбившееся дыхание. Вдруг он думает о том же, о чем и я? Непослушные губы произносят:

– В смысле?

Даже не узнаю свой голос.

- Ну, я имею в виду, к тебе в кабинет или ко мне в кабинет?

Тряхнув головой, пытаюсь отогнать прочь все глупости. Так, надо сменить тему. А лучше вообще, спрятаться от Пригожина и отдышаться. Проскальзываю мимо Сергея, кидая ему по пути к лифту:

- А-а-а… мне, в принципе, без разницы. Я только схожу сначала, чего-нибудь съем.

- Так рано же еще?!

Упорно продолжаю свой путь, не останавливаясь:

- Не рано, а поздно, я сегодня не позавтракала.

Пригожин тащится вслед за мной и мне приходится все время оглядываться.

- А когда я не позавтракаю, работать вообще не могу.

Сейчас главное держаться от него подальше и успокоится. А то у меня мозги в конец скособочились… «К тебе или ко мне?»... Успокаиваю Сергея жестом, чтобы отстал от меня и шел, наконец, работать:

- Я быстро.

- Не, не... Я тогда с тобой. Пока мысль вырулю, пока то, пока се.

Ну, если только поговорить об идее... Неуверенно соглашаюсь:

- А, ну, давай.

Лифт подъезжает, раздается звонок, и открываются двери. Киваю:

- Проходи.

- После вас. Прошу.

После нас, так после нас. Захожу внутрь, за мной Пригожин. Извне слышится голос Насти:

- Мария Павловна, подождите, подождите.

Вижу, как она бежит к лифту, но машу ей из кабины рукой:

- Потом, Насть, потом.

Ничего важного она мне не скажет, а текучка подождет. Двери начинают закрываться, теперь слышится крик Ксюши Федотовой:

- Сереж, подожди, Сереж.

Даже не пытаюсь нажать кнопку отмены. Догоняйте, девушка. Можно вприпрыжку по лестнице.

Лифт трогается вниз, и я вдруг понимаю, что мы здесь одни, в крошечном пространстве, лицом к лицу... «К тебе или ко мне?»... Серега стоит, прислонившись к двери и сложив руки на груди. Он так спокоен... А у меня внутри начинает опять колотиться, как безумное, сердце и слабеют колени. Чертово Машкино тело. Я совершенно не могу его контролировать. Скорее оно меня контролирует и заставляет чувствовать себя не Романом Серебровым под чужой личиной, а настоящей Машей Филатовой… С ее эмоциями и порывами… Волей-неволей поверишь, что нами полностью управляют гормоны – мужиками мужские, а женщинами женщины.

Я, то смотрю в потолок, то кошусь на Пригожина. Я уже представляю, как он меня прижимает к стенке лифта и начинает целовать... Перед глазами все туманится, и они наполняются влагой... Интересно, о чем сейчас он думает? Может о том же, о чем и я? Пригожин смотрит на меня и задумчиво произносит:

– Ты знаешь, а мне идея Петровича не показалась прямо такой бесперспективной.

Вот чурбан бесчувственный. Даже не пойму о чем он... О каких-то идеях?

- Меня всегда напрягали идеи, которые рождаются не от хорошей жизни.

- Согласен, но все равно может получиться что-то интересное.

Немного успокаиваюсь — рабочие разговоры отвлекают. Поправляю волосы и киваю:

- Может и не получится.

- Маш, откуда такой пессимизм?

Пессимизм? Стараюсь не смотреть в его сторону, а слова про пессимизм вызывают грустную ухмылку — вся моя новая жизнь сплошной сумасшедший авантюризм и абсолютно никакого просвета... Полный раздрай! Тело в одном месте, бог знает где, а душа или что там, совершенно в другом. Неожиданно лифт останавливается между этажами, и свет становится более тусклым. Сергей удивленно произносит:

– Оп-па!

Я в растерянности и ничего не понимаю:

- Ничего себе… Это что такое?

– По-моему, мы застряли.

И мы здесь будем наедине? Может быть час? А может быть…, всю ночь? Это мысль пугает - а вдруг он захочет меня поцеловать? А вдруг захочет трогать, как там, во сне? Губы c трудом произносят:

- Как застряли?

– Как…

Сердце ухает куда-то вниз… Только не это! Судорожно тыкаю пальцами в кнопки, и ничего не происходит.

Сергей в полумраке усмехается:

- Точно.

Это он нарочно, что ли, сделал?

- Чего ты радуешься?

- Я не радуюсь, просто смысл дергаться раньше времени …

Плевать мне на смысл. Паника захлестывает мозг, и я снова и снова тыкаю пальцами в кнопки. Пригожин пожимает плечами:

- Пока не запустят, все равно никуда не поедем.

Я вижу его мерцающие глаза, я чувствую его запах… И у меня слабеют колени…. Вырваться, вырваться, вырваться! Меня из последних сил мотает по кабинке – если остановлюсь, упаду… прямо в его объятия.

- Кош-мар!

Зарываюсь лицом в ладони. Оно горит и мне нечем дышать, я задыхаюсь, я растекаюсь словно пластилин. Господи, мне надо успокоиться, хоть чуть-чуть. Зажимаю рот, потом откидываю голову назад и стараюсь дышать поглубже.

-Фу-у-ух.

- Маш, с тобой все в порядке?

Конечно, нет!

- Да, вроде, да.

- Подожди, а ты клаустрофобией не страдаешь, случайно?

Скорее паранойей на сексуальной почве. Смотрю на этого недотепу, и срываюсь:

- Слушай, Сергей, я не знаю! Я никогда в лифтах не застревала.

- М-м-м… Понятно.

Чего тебе понятно, если я сама… Сам… Ничего не понимаю! То ли здесь душно и жарко, то ли это туловище все в огне Могу только нажимать и нажимать эти чертовы кнопки и молить бога… Не знаю даже о чем… Чтобы лифт поехал и выпустил нас… Чтобы лифт не поехал и он меня поцеловал…

- Подожди, подожди, может тебе…

Он тычет пальцами в мою блузку:

- .. Расстегнуть?

Он хочет раздеть меня? Прямо здесь, в лифте? Но это невозможно! Этого нельзя! Черт, если он сейчас меня коснется и начнет раздевать, я, наверное, потеряю сознание. Судорожно хватаюсь за ворот блузки:

- Только не трогай меня, ладно?!

- Хорошо, хорошо, я тебя не трогаю…, сейчас поедем.

Отвернувшись, расстегиваю пуговицы сам. Стало немного свободнее и легче дышать. Значит, все дело в духоте. Теперь расстегнуть тугой лифчик. Тяну руку, изгибая, назад, а потом резко опускаю ее вниз – совсем с ума сошла, дура. Снова поворачиваюсь к кнопкам:

- Тут же должна быть кнопка вызова.

В голове гул и словно вата в ушах. Сквозь эту вату доносится:

- Маш, пожалуйста, я тебя прошу…, Маша-а-а….

Я поворачиваюсь к нему лицом, не в силах поднять глаза. Все как во сне, все как в фантазиях. Он что-то говорит, но я не понимаю слов:

- Так, тихо, без паники, успокойся.

Смотрю на его губы, и каждый вздох дается мне все тяжелее. Я как расплавленный пластилин… горячий, влажный, липкий… Как тогда, во сне….

- Ты здесь не одна.

Я здесь не одна… И это просто невыносимо! Облизываю пересохшие губы и поднимаю глаза к потолку. Господи, что мне делать?! Его губы совсем рядом с моими. Они шепчут:

- Разденься.

Да!

- Что?

- Сними пиджак, станет легче. Давай помогу.

Да! Да! Да! Он начинает снимать с меня пиджак, и я позволяю ему это делать. Оставшись в одной блузке, стою перед Сергеем, совершенно безвольная и покорная. Как же мне плохо! Я с трудом дышу и чувствую, как по лицу стекает холодный пот. Меня всего выворачивает наизнанку, и я не понимаю, что происходит. Ватные ноги, тяжелые, как стопудовые гири, ватные руки, которые не слушаются меня, все тело словно в огне и будто чего-то ждет, какого-то сигнала. Никогда со мной такого не было, никогда... И чем дольше смотрю на Сергея, тем больше мне невмоготу... Наверно я заболел или отравился... Отвожу глаза от лица Пригожина, а потом поднимаю их к потолку, прикрывая рот и нос ладошкой:

- Черт, они там умерли все что ли?

Как щеки то горят... Наверно температура под сорок. И так быстро поднялась... Может это какая-то жуткая инфекция? Холера или малярия....Или тиф... Или лихорадка Эбола... Ну не может быть, что все это со мной из-за Пригожина!

- Маш, это административное здание и нас сейчас вытащат, не волнуйся.

Неотрывно смотрю на его губы, не вникая в слова. Эти губы притягивают меня словно магнит. Там, во сне они прижимались к моим губам, захватывали их, терзали их... Они касались моей шеи, моих грудей, они покусывали набухшие затвердевшие соски, а потом... Встряхиваю головой и бормочу, не вникая, какую-то чушь:

- А почему, в административном здании, кнопка вызова не работает?

Пригожин пожимает плечами:

- Ну, не работает.

Потолок, стены давят со всех сторон все сильнее. Непроизвольно широко открыв рот, часто и сбивчиво дышу, а потом у меня вырывается стон:

- Черт! Мне дышать нечем.

Пытаюсь обмахиваться рукой, как веером. Сергей вдруг тоже начинает раздеваться.

- Сейчас, сейчас, подожди… Точно, станет легче.

Сердце ухает куда-то вниз. Кому легче? Что он делает? Я не хочу! Я не готова! Тем более в лифте... Растерянно бормочу:

- Ты что делаешь?

- Сейчас, сейчас… Сейчас, будет хорошо.

Растерянно смотрю на него, не отрываясь. Догадываюсь, что значит "хорошо", не маленький... Неожиданно он дует мне в лицо и суетливо сворачивает свой снятый свитер в тугой сверток. Я не знаю, что хочет делать он, не знаю, как поступить самой… самому, но я верю ему... И если он меня сейчас поцелует и скажет что любит... Не уверена, что сумею удержаться... Господи, о чем я думаю. Это не мои мысли! И весь горю, то ли от духоты, то ли от желания.

- Берем штучку, сворачиваем и вот так вот делаем.

Сергей берет двумя руками за концы свернутого свитера и начинает активно крутить им перед моим лицом. Слабое дуновение... С запахом мужского пота, Сережкиного пота... Прикрываю глаза.

- Видишь, это не кондиционер, конечно, но хоть какое-то колебание воздуха.

Мы в постели и я в его объятиях... От мужского запаха жар с лица перекидывается вниз, к животу, потом еще ниже.... Нет! Прочь! Мы не в постели! Со стоном отворачиваюсь и открываю глаза:

- Капец, да что ж такое, а?

Пригожин перестает крутить свой вентилятор:

- Тихо, тихо, Маш, я тебя прошу, только без паники… Спокойно… Спокойно.

Мы стоим вплотную в тесном лифте и смотрим друг на друга.... Поцелует или нет? Я не выдерживаю, паника и истерика захлестывают меня. Кричу вверх, в пустоту, чуть не плача:

- Эй, народ, есть там кто-нибудь или нет.

Сергей хватает меня за плечи и встряхивает.

- Слушай меня! Чем больше движений, больше суетиться, тем меньше кислорода.

О чем он? Я не понимаю. Смотрю на его губы и мне все труднее дышать. В голове снова проплывают сладкие сцены из сна – я совершенно обнаженная в его объятиях и он жарко целует меня в полураскрытые губы, он гладит мое лицо, его рука тянется к моей груди и нежно касается ее. Другая рука скользит по ноге все выше и выше, по внутренней стороне бедер, заставляя их раздвинуться, как можно шире.... Перед глазами меркнет, туманится тусклый свет, ноги отказывают, и я почти валюсь на Сергея, приникнув к нему мокрым от пота телом. Меня нет. Есть только его голос:

- Cейчас успокойся, все.

Я чувствую, как он обнимает меня, осторожно прижимает к себе.

- Тихо.

Сразу становится уютно и хорошо, и я затихаю, устроившисьна его груди.

- Успокойся… Тебе наверно совсем плохо, да?

Я не могу говорить, буквально млея, от ощущения его тепла, силы, нежной заботы. Он вдруг отстраняется и переспрашивает:

- Да?

У меня нет сил и желания открыть глаза. Если это сделать, сказка кончится. Там, в другом мире, я ему чужая, там я почти мужчина и у меня мужские воспоминания. Не хочу туда и шепчу:

- Нет, мне хорошо.

- Но я же вижу, что нет!

Глупый Сережка, он совершенно не понимает женщин. Я снова представляю, как лежу голая, прямо на нем и целую, а потом мы переворачиваемся, и уже он целует меня до изнеможения. Мои губы непроизвольно открываются, и я тянусь навстречу Сергею. Не в фантазиях, наяву. И он тоже тянется в ответ... О, господи, что я делаю! Опомнившись, отворачиваюсь:

- Черт… Ты, наверно, прав.

Пусть думает, что мне поплохело от жары. Пытаюсь снова обмахиваться рукой и как-то оправдаться:

- У меня… Первый раз в замкнутом пространстве и я…

- Ну, ну.

- Черт!

Бурчу что-то под нос, не вдумываясь в слова. Неожиданно свет в кабинке вновь загорается в полную силу. Пригожин радостно сообщает:

- М-м-м… Вижу сейчас поедем, кто-то о нас уже вспомнил.

И кричит вверх:

- Люди мы здесь!

Снова смотрю на его губы. Теперь, при ярком свете, они уже не кажутся такими опасными, как несколько минут назад. Сергей опять начинает дуть мне в лицо, он гладит мне волосы:

- Сейчас, сейчас… Сейчас поедем. Сейчас все будет хорошо.

Слежу за каждой черточкой его лица и ужасно хочу, чтобы Пригожин снова прижал меня к себе.

6-2

Ромаша

При свете мы уже не можем стоять так близко, как раньше. Пригожин, понурив голову, стоит уткнувшись в лифтовую дверь. С приоткрытым от духоты ртом, наблюдаю за ним, потом поднимаю голову и смотрю вверх на слепящую лампу. Встряхнув нас, лифт начинает движение. Сергей словно очнувшись, поднимает голову и осматривается. Я хоть еще и напряжен, но уже не так сильно - прихожу в себя, успокаиваюсь, меня уже не колотит и не бросает то в жар, то в холодный пот. И еще мне ужасно дискомфортно - и от того, что со мной творилось несколько минут назад, и от того что мешает сейчас - мокрая блузка, влажное белье. Двери раскрываются на первом этаже, дневной свет врывается к нам в кабину. Вот и конец романтическому приключению - неподалеку, за стеклянной перегородкой стоит Федотова, явно нас поджидает. Выхожу из лифта первый - растрепанный, мокрый, лохматый, с расстегнутыми пуговицами на блузке. За спиной слышится пригожинское:

- О-о-о…

Он тоже выходит вслед за мной, вспотевший и без свитера. Набираю в легкие прохладный воздух и шумно выдыхаю:

- Фу-у-ух.

Сергей обгоняет меня, идет, тряся и раскручивая свитер. Потом обтирает им свое лицо.

- Свобода…. Фу-у-ух

Ксюша стучит костяшками пальцев в перегородку, привлекая внимание Пригожина. Обходим вокруг и останавливаемся возле Федотовой, растерянно взирающей на нас. Отвернувшись, застегиваю пуговицы на блузке и пытаюсь, восстанавливаясь, дышать поглубже и поритмичней.

Ксения настороженно интересуется:

- С вами... Все в порядке?

Видок у нас действительно сомнительный - у Сереги на спине большое мокрое пятно от пота, Машка расхристанная, влажная, липкая и волосы висят паклей. Но пусть все двусмысленности остаются в темном лифте, здесь, на свету трактовка может быть только одна. И я ее озвучиваю:

- Не то слово. Как будто в сауну сходили!

Сергей, обтирая свитером шею, поддерживает:

- Это точно.

Потом вопросительно смотрит на Ксюшу:

- Ты, сейчас, по лестнице неслась?

Прислушиваясь к ним, закидываю голову назад и ловлю ртом воздух.

- Я неслась. До вас больше никому нет дела!

- Спасибо тебе.

- Пожалуйста.

***

Уже на нашем этаже Сергей меня вновь нагоняет. Подниматься на четвертый этаж пехом, да после лифтовой бани, да когда все зудит и липнет, да на каблуках - удовольствие ниже среднего. Да и внешне не украшает - в руке смятый пиджак, блузка расстегнута, дыхание сбито, пот с бороды капает, приходится утирать его рукавом.

- Маш, Маш, подожди.

Он хватает меня за локоть. Оглядываюсь:

- Что?

Мы останавливаемся перед директорской приемной.

- У тебя есть несколько секунд?

Я бы предпочел принять душ и переодеться. Лучше всего взять сумку из кабинета и рвануть домой.

- Я… Я очень тороплюсь.

- Я понимаю. Но мы же еще ничего не решили.

Отчаянно мотаю головой - мне надо домой. Под душ. Можно под холодный.

- Я не знаю, спроси у Ксюши!

Суетливо поправляю потную прядку волос, упавшую на лоб.

- Причем тут Ксения? Ты же у нас проект-директор.

Теряю нить разговора и отчаянно что-то бормочу:

- Ксения у нас заместитель начальника отдела и ей, между прочим, за это деньги платят!

Отворачиваюсь от Сергея. Что он спросил? Не помню. Судорожно приглаживаю волосы, стараясь успокоиться, потом снова бросаю взгляд на Пригожина. Он странно на меня смотрит:

- Маш, подожди, с тобой все в порядке?

Не могу отвести глаза... Мы снова там, в лифте, мы снова на алых шелковых простынях.... я плыву, ощущая ласки его рук, ощущая тяжесть мужского тела и упругость напряженных мышц... Сто-о-о-п! Высвобождаю свой локоть из его цепких пальцев:

- Слушай, Сергей, ты извини.

Кошу глаза в сторону, не решаясь снова на него посмотреть.

- Просто я вспомнила... Э-э-э… Когда мы в лифте застряли, я даже вообще ничего не поела. Можно я хотя бы кофе выпью?

Поворачиваюсь к Пригожину спиной, так мне гораздо легче с ним общаться. Снова поправляю и приглаживаю волосы, отбрасываю их назад с мокрого лба. Слышу растерянное:

- Конечно, извини.

Пригожин обходит меня и, не оглядываясь, идет к себе, закинув свитер за плечо. Провожаю его взглядом. Неужели можно быть таким слепым? Или ему мои вздохи неинтересны?

***

Так продолжаться больше не может — зайдя к себе в кабинет, достаю из сумки мобильник и вызваниваю Светика. Наконец в трубке слышится знакомое:

- Алло.

Оглядываюсь на холл за стеклом, туда, за жалюзи, и перехожу к окну, к своему креслу.

- Свет, можешь сейчас говорить?

– Судя по интонации, ты звонишь мне, чтобы снова напрячь меня, да?

Не обращаю внимания на недовольный гундешь и со вздохом вываливаю все, как есть:

- Свет со мной какая-то хрень творится.

– Какая, еще, хрень?

Даже не знаю, как описать эти дурацкие видения и свое полуобморочное состояние при приближении Сергея. Гормоны гормонами, но это уже попахивает дуркой.

- Я когда вижу Пригожина… Я, в общем… Этот дурацкий сон еще…

– Слушай, повторяю еще раз – это называется любовь, понимаешь? Лю-Бовь!

Блин! Я ей про Фому, а она мне про Ерему.

- Свет, чего ты мне рассказываешь, а?

Эротические сны еще как-то можно объяснить случайностью, на то они и сны. В снах чего только не бывает. Но эротические фантазии среди бела дня?! О мужике? И опять же, почему это проявилось именно сегодня?

- Свет, я тебе объясняю…

- Все, давай!

- Алло! Алло!

В трубке звучат гудки, и я захлопываю крышку мобильника.

- Тьфу ты, блин.

Ни хрена Дорохина сама не знает, или говорить не хочет. По крайней мере, ее объяснение ответа на мои вопросы не дает. Вчера не было, сегодня появилось, а чего, тогда, ждать завтра? Как убрать из мозгов весь этот гормональный токсикоз? Когда был мужиком, достаточно было «перепихнуться» и вся любовь... Со снами и фантазиями. И снова чист как стеклышко. Вот и Серега наверняка тоже спит без снов и фантазии его не мучают. Если что зазудело - вскочил на понравившуюся телку и доставил пакет по назначению. Но что мне-то делать?! Я и Пригожин? Бывший мужик с другим мужиком? С несчастным видом оглядываю кабинет и поднимаю глаза к потолку:

- Триндец, мне только «любви» не хватало!

***

Приехать домой, постоять пять минут под душем, сменить белье и одежду, съесть пару бутербродов с чаем – много времени не требуется. Ну, еще, причесаться и подправить макияж. Потом вернуться в офис. Неожиданный звонок на мобильник опрокидывает рабочие планы. Прикладываю трубку к уху:

- Алло.

- Машенька, это Ольга Ивановна.

Мама? От неожиданности ошарашено молчу. Кажется Машка что-то такое писала в своих записках… Да, точно, она ездила к моей маме на разведку и видимо оставила свой телефон.

- Д-да… Да, да!

На том конце, голос избыточно жизнерадостен:

- Как дела?

- Нормально, работаю.

- Ага. А ты не забыла, обо мне? Есть новости о Роме?

- Ну, пока ничего нового.

- А ты не могла бы ко мне приехать?

- У тебя… Ой, извините, у вас, что-то случилось?

- Ты не могла бы мне помочь съездить в больницу? Одной мне, как-то, боязно.

В больницу? Точно что-то случилось.

- Конечно, в чем проблема, сходим.

- Ага. Тогда, знаешь что? Давай тогда встретимся в два часа? Подъезжай ко мне домой.

Очень хочется увидеть маму, и я, не раздумывая, соглашаюсь:

- Никаких проблем!

***

Еду на такси, поэтому в переулок захожу не от метро, а с противоположной стороны, от Пречистенской набережной. Уверенно вышагиваю, лавируя между встречными прохожими, сосредоточенно размышляя, что же такое случилось с мамой. Простенькое арбузно-полосатое платье, болтающиеся длинные бусы, из разнокалиберных шариков мутного оттенка, строгий валик волос на затылке и минимум макияжа заставляют чувствовать себя неуютно, даже без учета предстоящей встречи с «Роминой мамой». Неожиданный громкий возглас заставляет оглянуться:

- Маша!

Зависаю, размышляя, как вести себя правильно, но мать смотрит на меня так тепло и радостно, что даже забываю, кто я сейчас перед ней. Вытянув вперед руки, Ольга Ивановна идет ко мне:

- Машенька.

Стоять как чурка с глазками невмоготу, и я кидаюсь ей навстречу, приникая к родной теплой груди. Закрыв глаза, стараюсь ни о чем не думать. И еще чувствую, еще немного и разревусь как девчонка.

***

Через сорок минут мы уже сидим у доктора и ждем вердикта по последнему обследованию. Оказывается, у нее было подозрение на рак, а она мне ничего не говорила! Берегла сыночка -придурка. Положив ногу на ногу и сцепив пальцы на коленях, жутко волнуюсь. Доктор вертит в руках карту обследования с фотографией УЗИ и вдруг недоверчиво заявляет:

- Странно.

Вдруг пугаюсь – неужели все так плохо? Мой взгляд мечется от врача, к матери:

- Что, странно?

- Понимаете, это УЗИ было сделано два месяца назад, а вот это сегодня.

Он берет со стола новый снимок.

- Н-ну... Ну, да, а в чем дело?

Снова с опаской бросаю взгляд на мать.

- Дело в том, что, судя по картинке…

Он замолкает, и наша тревога достигает предела.

- Я бы скорее предположил обратное.

То есть? Мамуля дрогнувшим голосом уточняет:

- Что это значит?

Доктор качает головой:

- Даже не знаю.

Мы то, тем более! Сглатываю комок в горле – уж сказал бы проще, хорошо это или плохо. Доктор приподнимает первый снимок:

- Здесь вот явно вижу: гипоэхогенная область.

И тут же поднимает второй. У меня вдруг ноет шея, и я прикладывает к ней ладонь. Ничего я не вижу и не понимаю. Рука нервно скользит вдоль ожерелья, перебирая бляшки. И что дальше?

- А здесь ее нет. Структура более однородная. В общем, я ничего злокачественного, здесь не вижу.

То есть… Все хорошо? Мать растерянно протестует:

- Подождите, но в прошлый раз, я четко видела плюсик на неопластическом процессе.

Слушаю всю эту медицинскую тарабарщину и не могу понять радоваться надо или огорчаться? Врач перебивает, качая головой:

- А сейчас его нету. Прямо мистика.

Снова прикладываю ладонь к шее. Так что все это значит-то? С надеждой гляжу на врача:

- То есть это была ошибка, да?

- Вряд ли. В нашей лаборатории вероятность ошибки сведена к минимуму.

Вперившись глазами во врача, ждем окончательный вердикт, но доктор пока не готов и продолжает мудрствовать:

- К тому же на снимке я вижу, что произошли структурные изменения. Я не хочу сказать, что сталкиваюсь с этим в первый раз, но это действительно явление крайне редкое. Скажите...

- Да.

- Вы принимали в течение двух месяцев какие-нибудь таблетки?

Это он про колеса что ли? Или про другие болезни? Чуть нахмурившись, кошусь на мать. Та уверенно кивает:

- Все что прописывали.

Очень информативно. Врач задумывается - наверно сомневается в такой эффективности своих лекарств и лишь угукает. Приняв жизнерадостный вид, он широко улыбается:

- Ну, в таком случае я вас хочу поздравить. Эта опухоль доброкачественная.

Мы снова переглядываемся и мама радостно - жалобно вскрикивает:

- Маш!

От сердца отлегает и я, хоть и напряженно, но улыбаюсь. Доктор, добавляет:

- И к тому же, в принципе, не должна причинять вам никакого беспокойства.

Мать, хлюпая носом, утирает его платком:

- Машенька. Ты что-нибудь понимаешь?!

Кажется, да. Все, хорошо! Все живы - здоровы и это сейчас главное. Вся светясь, и вытирая нос, искренне бормочу, забыв, обо всем:

- Мамочка! С ума сойти, я так за тебя рад… Рада. Ты себе представить не можешь!

- А я то, как рада.

Восторженно гляжу на врача:

- Так, доктор, а что нам теперь делать то?

Тот смеется, плотнее усаживаясь в кресло.

- Как что делать? Радоваться! Рожайте вашей матери внуков.

Взяв маму за локоть, кошусь на нее с улыбкой. Весть слишком ошеломительная и счастливая, чтобы обращать внимание на неудобные пожелания. К тому же вполне человеческие и естественные. Так что лишь примирительно поджимаю губу на выразительный взгляд матери – с внуками разберемся потом, после того, как найдем мое тело.

- Ну и, наверно, благодарите бога.

Мать, со слезами в голосе, бормочет:

- Ой, я все время бога благодарю, все время молюсь за себя, за Ромочку… О-ой!.

И прижимает бумажный платочек к губам. В голосе доктора вновь звучит забота:

- Единственное, что…

- Да?

- Вам надо следить за этим узелком.

Мы с мамой дружно киваем, переглядываясь - конечно, я буду ей напоминать.

- Раз в полгода делать УЗИ, если нужно биопсию. Можно конечно его чикнуть.

Мать тут же тревожно смотрит на меня, видимо желая поддержки и совета.

- Нет, ну-у-у....

- Ну, зачем же зря резать человека?!

Облегченно вздыхаем:

- Да

Что не говорите, но даже в этом туловище чувствую, как волна тепла и заботы поднимается внутри меня и я, с почти дочерней нежностью, приобнимаю мать:

- Мамочка! Ой, Ольга Ивановна, ну, успокойтесь, все будет хорошо. Да я сейчас сама зарыдаю!

Доктор комментирует наши сопли:

- Пускай, пускай, это тоже полезно.

Мать промокает глаза и нос:

- Все, все.

***

После таких событий уже не до работы - отвожу раскисшую от счастья мать в наш 1-ой Обыденский переулок, сам же в офис не еду. Встреча с мамой всколыхнула столько эмоций, что желание найти Милану и через нее добраться до родного тела, становится непреодолимым. Но где ее искать? Чаще всего, будучи ее мужем, мы посещали одну кафешку в торговом центре на Трубной площади. Это было наше место. Вдруг она, по-прежнему, наведывается туда?

Через полчаса я в знакомом кафе, в торговом центре «Неглинная Плаза». Зайдя внутрь, застываю, осматриваясь нерешительно - увы, чуда не происходит, Милана отсутствует, и я уже не уверен, что не зря теряю время. Наконец, сняв сумку с плеча, присаживаюсь за свободный столик. Тут же подбегает официант с меню, и я забираю у него книжку:

- Спасибо.

Что-то заказывать серьезное глупо – я же не жрать сюда пришел, но и не заказать нельзя, тоже. Может взять кофе? Сколько оно тут? Начинаю перелистывать страницы и вдруг чувствую рядом чужое присутствие. Уперевшись одной рукой в спинку моего диванчика, а другой в стол, ко мне склоняется незнакомый мужик:

- Девушка, а вы случайно не меня ждете?

Блин, еще один озабоченный.

- Молодой человек, вы так замечательно куда-то шли?

Не найдя понимания, парень меняет позу, вставая прямо, и я ехидно добавляю:

- Хотите, чтобы я вас в другое место послала?

Повернувшись к нему спиной, откидываюсь на спинку дивана, прикрыв рукой глаза… Слышится разочарованное:

- Извините.

Вот и славно…. Минуты идут и появляются сомнения: бросив взгляд на часы, вздыхаю – так можно просидеть до морковкиного заговенья и ничего не дождаться. Нависает официант, подошедший за заказом, но я пока надеюсь, что обойдется без рассиживаний - извиняюсь, поднимая просящий взгляд:

- Я… Я попозже.

И снова с тоской смотрю на часы – полчаса бесполезно просидеть или час?

***

Спустя пятнадцать тягостных минут, все же заказываю кофе, и когда его подают, благодарно придвигаю чашку с блюдцем поближе:

- Спасибо.

Вздохнув, опять таращусь на часы, потом оглядываюсь на вход и по сторонам. Блин, люди отдыхают, кушают, один я, как белая ворона. Очередной раз оглянувшись, неожиданно натыкаюсь взглядом на приближающуюся Милану. Весь напрягшись, меняю позу, внутренне собираясь. Во мне борются два варианта действий: подойти или проследить. Милана проходит за моей спиной к столику у окна, и я провожаю ее убийственным взглядом. Попалась, дрянь, попалась… Присев, она с улыбкой принимает меню от официанта:

- Спасибо.

Не в силах больше сидеть, срываюсь с места и через пару секунд самоуверенно вешаю сумку на спинку кресла напротив Ланки:

- Ну, здравствуйте девушка.

В глазах этой дуры непонимание:

- Опять ты? Что еще?

Встряхнув хвостом волос, забираюсь в кресло, подмяв под себя одну ногу и положив локти на стол, грозно усмехаюсь:

- Потрещим про жизнь?

Милана напряженно молчит, смотрит не мигая.

- Как там Серебров?

Та сразу скучнеет и вся напружинивается, садясь прямо.

- Нормально.

Оглядываюсь в сторону зала, не смотрит ли на нас кто, потом снова буравлю взглядом собеседницу:

- Так это я!

- Что, я?

- Роман Серебров - это я.

Все тот же немигающий взгляд змеи:

- Девушка, это не смешно.

Да? Мое лицо принимает звериное выражение и не только лицо:

- Ты, знаешь, мне тоже ржать особо не хочется.

Милана молчит, видимо решая, как поступить. Но у меня слишком клокотно внутри, чтобы соблюдать политес:

- Ну, что ты вылупилась!? Давай, соображай своими мозгами куриными!

Оскорбленная невинность теряет самообладание:

- Послушай, ты, сумасшедшая, тебя с помощью охраны вывести или сама выйдешь? Я тебя второй раз в жизни вижу!

Оглядываюсь по сторонам – привлекать внимание публики к нашим разборкам себе дороже. А бывшая, похоже, пошла в отказ - хочет подтверждений и железных фактов. Уж этого я могу предоставить воз и маленькую тележку, вплоть до сопливых речей в койке и признаний в любви.

Снова напираю на Милану:

- Значит, так, слушай меня внимательно. Верни тело в больницу! Это уже не шутки.

Вижу, как в глазах Миланы появляется неуверенность, и она сдерживает дыхание. То-то же!

Моя собеседница начинает отрицательно мотать головой:

- Этого не может быть.

Горько усмехаюсь:

- Знаешь, я в первые пять минут тоже так думал.

Расслаблено откидываюсь на спинку кресла, отворачиваясь, но видимо этого момента и ждала Милана, пулей срывающаяся со своего места и устремляющаяся к выходу из кафе. Такого финта я никак не ожидал – несколько секунд ошарашенно таращусь вслед, не реагируя, только шлепая губами. Потом меня прорывает:

- Куда?! Стоять! Э! Эй!

6-3

Дергаюсь бежать вслед, но официант ловит за локоть:

- Девушка, извините, а счет за кофе?

Резко торможу, едва не поскользнувшись, взмахивая рукой с сумкой и с трудом удерживая равновесие.

- Че-е-е-ерт!

Даже не пил этого дурацкого кофе, а приходится лезть за кошельком. Только бы не ушла! Только бы не ушла. Наконец, выуживаю две сотки и бросаю их на стол – подавись!

Когда через три минуты выбегаю на подземную парковку, беглянка уже сидит в машине и заводит мотор. К888ТВ199! Крик не останавливает ее:

- Милана, подожди!

Дергаю за ручку дверцы, но та, увы, заблокирована.

- Открой, дверь! Стой, я сказал!

Автомобиль трогается не оставляя мне ни единого шанса… Струсила, дрянь! Нагадила и струсила! Испугалась, что придется отвечать. Это тебе не письма мерзкие Машке писать и сопеть в трубку исподтишка. Грожу вслед кулаком:

- Я все равно тебя найду! Я твой номер машины запомнил, тварь!

Вдруг чувствую, как кто-то сзади трогает за руку, и оглядываюсь - за спиной торчит худощавый улыбающийся мужик, нерусской внешности, прилично одетый, с козлиной бородкой и с хвостом длинных волос.

- Девушка, извините, здрасьте.

Это еще что за фрукт? Не отвечая, смотрю в сторону уехавшей машины. Любитель знакомств на парковках не отстает:

- А чего вы так раскричались?

Запыхавшись от бега, пытаюсь отдышаться. На заигрывания джигита, огрызаюсь:

- А тебе какое дело?

- Да так, интересно. А кто вы, Милане?

Он знает эту гадину? Тут же меняю тактику, поворачиваясь лицом к лицу:

- Я?

Бывший муж.

- Да, да вы…

Его доброжелательная улыбка не вводит в заблуждение, и пытаюсь придумать что-то нейтральное:

- Э-э-э, ну-у-у… Мы вообще-то подруги, а ты кто такой?

- Ну, интересно… Так свою подругу тварью называете.

Блин, въедливый какой. Срочно соображаю, что ответить, но мозг слишком расстроен неудачной погоней. Поведя головой из стороны в сторону, огрызаюсь:

- Слушай, чего ты докопался, а?

- Ну, я ее парень, солнышко.

Так это вообще туз в рукаве! Переспрашиваю:

- Парень Миланы?

Тот, сунув руку в карман, в другой держит мобильник и уже набирает номер:

- Да, да… Куда она уехала-то?

Он прикладывает мобильник к уху. Отвечаю честно:

- Понятия не имею.

- Черт не берет. Сама же здесь встречу назначила. Вы чего с ней, поцапались?

Поморщившись, отвожу взгляд:

- Ну, да, типа того.

- А ты случайно не Кострова, а?

Слава богу, нет... Все равно заложит Карине, так что лучше не влезать в дебри чужих фамилий. Устало вздыхаю, приглаживая волосы:

- Нет, не Кострова.

- Мда? Странно, что-то в последнее время Милана со всеми своими подругами не ладит.

Он опять прикладывает телефон к уху, но безуспешно. С подругами она не ладит… Потому что, тварь последняя! Ворчу, не без издевки:

- Да? Хорошая, значит, у тебя девочка. Очень людей любит, сразу видно.

Отвернувшись, вешаю сумку на плечо и отхожу подальше, размышляя, что теперь предпринять.

- Милана, да возьми ты трубку!

Мужик уходит, и я провожаю его взглядом - если он ее парень, рано или поздно, все равно приведет к подружке. Так что решительно направляюсь следом.

***

Приятель Миланы не уезжает, а наоборот, возвращается в кафе на второй этаж и даже усаживается за тот же самый столик, у окна, туда, где раньше сидела его подружка. Устраиваюсь неподалеку, осторожно наблюдая, как мужик сначала читает газету с чашкой кофе, а потом начинает нервно елозить и похлопывать газетой по столу - видимо, думал, что эта дура отскочила ненадолго, вернется или перезвонит, в конце концов. Пожалуй, и мне стоит позвонить Дорохиной. Набрав номер, прикладываю трубку к уху и оглядываюсь на мужика – сидит спокойно, пьет кофе, не дергается. Наконец, Светка откликается:

- Слушаю!

- Алло, Свет! Свет, привет, это я.

- Да? Ну, что там у тебя?

- Свет, ты сейчас можешь ко мне подъехать?

- А ты где?

- Да в Серебровском кафе любимом. На Трубной площади.

- Караулишь Милану? Ждешь, когда заявится?

- Да уже и появилась, и уже испарилась. Короче, давай не по телефону, приезжай.

- Слушай, Маш, я сейчас не могу.

Раз не можешь, тогда зачем спрашивать, где я?

- Почему?

- Да, у меня тут…, короче…, тоже не по телефону.

- Ч-ч-черт!

- Слушай, если Милана свалила, чего ты там торчишь? Приезжай ко мне на работу.

- Да не могу я никуда ехать - тут ее бойфренд ошивается!

- Чей, бойфренд? Миланы?

- Да, Свет. Мне нужен кто-нибудь на колесах.

- Слушай, ну, я сейчас реально не могу. Ну, мне еще максимум час нужен.

Оглядываюсь на парня уже теряющего терпение - вряд ли его на час хватит. Решительно рублю рукой воздух:

- Ладно, все, нет, значит, нет! Давай.

Захлопнув крышку, нервно шлепаю телефоном по ладони – ничего нет хуже, чем ждать и догонять! Поглядывая на Ланкиного мачо, раздраженно всплескиваю руками:

- Блин, мы еще долго будем чаи гонять?

***

Официант в третий раз подходит с вопросом в глазах и приходится заказать стакан апельсинового сока, сразу испросив и счет. Правда пить опасаюсь - не дай бог, приспичит в туалет в самое неподходящее время. Время от времени осторожно поглядываю в сторону окна – блин, чел все сидит со своей чашкой и сопит, никак не упьется. Звенит мобильник, лежащий на столе, и я дергаюсь схватить и посмотреть, кто это, неужто Дорохина освободилась? Но нет, на дисплее высвечивается «четв.17.09.09 15.51 Пригожин вызывает». Прошу трубу:

- Сереж, не сейчас!

Сама оглядываюсь на мужика, который начинает елозить, и вроде как собираться. Повторяю трезвонящему телефону:

- Черт, ну, не могу я.

Звонки не утихают.

- Блин!

Приходится приглушенно бормотать в трубку:

- Говори, только быстро.

- Маш, это я, привет. Ты, где?

В Караганде. Сказала же - быстро!

- На улице.

- На какой еще улице, Мария?!

Раздраженно тороплю:

- Сереж, что ты хотел?

- Ну, вообще-то, хотел узнать, когда ты будешь. У нас же задание.

- Когда освобожусь тогда и буду. Это все?

- Нет, Маш, не все.

Голос становится тише:

- Тебя тут все ищут.

- Пусть ищут.

- Маш, подожди, у тебя точно все в порядке?

- Точно…

Хмурюсь, торопясь прекратить пустой разговор:

- Извини, я тебе потом перезвоню.

Дав отбой и захлопнув крышку телефона, оборачиваюсь посмотреть, как там у окна. Увы и я тоскливо вздыхаю… Неужто и правда придется искать Милану по номеру машины?

Мужик вдруг взмахивает рукой, призывая официанта, и будто пишет пальцем в воздухе:

- Молодой человек! Можно счет мне?

Он вытаскивает из портмоне тысячную и, получив книжку со счетом, отдает деньги. Я тут же лезу в кошелек за пятисотенной, оставляя ее на столе. Как только дядя встает, хватаю сумку, готовый стартовать следом. Пора! Вскочив с дивана, пробираюсь, лавируя между столиками к выходу. Преследовать приходится полубегом, так спешит кавказский мачо. Только, вот, куда? Не в подземный гараж, точно. Выйдя на улицу, он садится в машину, которую тут оставил, а я кидаюсь к ближайшему такси, открывая дверь и влезая на пассажирское место впереди:

- Вон за той машиной! Заплачу, сколько скажешь.

Таксист молча выруливает на свободную полосу, и я лезу за кошельком, сразу доставая деньги. Автомобиль вдруг тормозит. Блин, потеряем же!

- Ну, чего, встали?!

- Красный.

Сую под нос шоферу пятитысячную:

- На-ка! Она тоже красная!

Водитель забирает и безропотно трогает с места. Нетерпеливо бью ладонью по коленке – быстрее, быстрее! Грызя ноготь, вытягиваю шею, пытаясь высмотреть впереди машину… Вот, она!

Едем недалеко, минут десять не больше, машина впереди останавливается и такси практически упирается ей в хвост. Сквозь лобовое стекло вижу, как Ланин кавказец выбирается наружу и нажимает кнопку ключа, запирая свою тачку, потом направляется ко входу в здание. Это что, жилой дом? Выскочив из автомобиля, быстрым шагом устремляюсь следом, иногда переходя на перебежки. Притормозив, жду за колонной, пока интересующий меня субъект зайдет внутрь, и сам устремляюсь к дверям.

Холл внутри большой и я издали наблюдаю за Миланиным кавалером, который уже добрался до почтовых ящиков и копается в одном из них. Отлично, теперь я знаю и номер квартиры. Проводив хвостатого парня взглядом, стою в задумчивости – он сам снимает здесь квартиру или здесь живет моя бывшая? Если они вместе, то зачем назначать свидания в кафе? А если тут поселилась она одна, то почему ему выдали ключ от почтового ящика? В любом случае на сегодня достаточно - соваться в логово врага без подготовки опасно.

***

Вечером пока Дорохина готовит ужин, переодеваюсь в майку и слаксы, и развлекаю подругу догадками о странном поведении Миланы. Наконец, все съедено, Светка отправляется на кухню за чайником, а я иду в прихожую за сумкой. Повесив обе ее ручки на локоть, усердно шарю внутри в поисках телефона, потихоньку продвигаясь обратно в гостиную. В этих завалах фиг, что найдешь, и я ворчу:

- Ну, где, он?!

Дорохина несет к столу чайник и доску под него:

- Чего ты ищешь?

- Да мобильник с фоткой.

- Какой фоткой?

Вот и рассказывай после этого. Зайдя за диван, кладу сумку сверху его спинки:

- Ну, из кафе, я же тебе говорила про ее бойфренда… Блин, капец.

Звонок в дверь заставляет поднять голову и оглянуться. Кого это на ночь глядя? Удивленно хмыкнув, смотрю на Светку:

- Ты кого-то ждешь?

Но та тоже удивлена:

- Нет, а ты? Опять кто-то приперся.

Оставив сумку, спешу, шмаркая тапками по полу, быстрее обогнуть полки и пройти к входной двери. Из гостиной продолжается фырканье Дорохиной и ее тихое ворчание:

- Надоело.

Кто это ей успел так надоесть? Распахнув дверь, недоуменно таращусь на Пригожина – вот уж неожиданный визит, так неожиданный. Сергей заходит:

- Добрый… Можно?

Как то он сегодня странно весь день здоровается.

- Да, проходи… Э-э-э… По своей инициативе или прислали?

Иду в гостиную, а гость следом:

- Э-э-э, слушай надо поговорить.

- Ну, я уже поняла, говори.

Возвращаюсь к своей сумке и опять лезу в нее, продолжить розыски мобильника.

- Там, вообще-то весь офис гудит.

И о чем же он гудит? Занятие свое не прекращаю и головы не поднимаю:

- Неужели? Кто бы мог подумать! И c чего это вдруг?

- Маш, послушай, мне, кажется, нет повода, чтобы писать заявление.

Под руку попадается гаджет и я, облегченно вздохнув, прижимаю ладошку к груди:

- О! Вот он, слава богу!

- Маш, ты меня вообще слышишь?

- Да, слышу, слышу. «Это не повод, чтобы писать заявление»… Кстати, какое заявление?

Подхватив сумку, обхожу диван, направляясь прямиком к Светке.

- Мария, вот ты сейчас где?

Ей-богу, не до него. Раздраженно огрызаюсь, плюхаясь на придиванный модуль:

- Я здесь.

Пригожин устраивается рядом:

- Еще раз говорю – весь офис говорит по поводу того, что ты, не справившись, увольняешься!

Офис постоянно что-нибудь да говорит и все невпопад. Пожав плечами, почесываю ноготком бровь:

- Сергей, пускай говорят. Им же нужно о чем-то говорить.

Если это все, то у меня сейчас мысли совсем о другом, о фотографии, которую надо показать Светке и это гораздо важней любых сплетен в конторе.

- Но это же неправда?

Капец! О чем он опять? Резко разворачиваюсь лицом к лицу, недовольная надоедливостью:

- Что-о-о?

- Ну, что ты увольняешься?

Зависаю, не сразу переключаясь на разговор о заявлениях, гудящем офисе и сплетнях.

- Сергей, вот ты, честное слово…, ей-богу!

Возмущенно всплескиваю руками:

- Мне все равно! У меня есть дела поважнее.

В ухо тут же звучит вкрадчивый голос:

- Какие дела, Маш?

Какие, какие… Я след взял!

- Свои дела, Сергей.

Тянусь к чайнику, чтобы налить чай в чашку:

- Ты не допускаешь, что у меня могут быть свои дела?

- Допускаю, но… Когда ты мне начинаешь говорить слово «свои дела», меня это начинает настораживать.

Тему развивать не стоит, и я резко ее обрываю:

- Сергей!

- Хорошо, ОК, я понял. Я просто хотел тебе еще раз напомнить, чтобы ты не абстрагировалась.

Угу…. Еще скажи «конгруэнтно». Киваю, глядя в глаза.

- И помни, пожалуйста, что у тебя есть я.

Вот, поэтому мне и надо держать за зубами. Потому что, у меня есть ты! Мне бы только разобраться и все прояснить …

- Я помню.

- Ну, вот это я и хотел услышать... Все, ладно, я побежал.

Сергей тянется чмокнуть меня куда-то в ухо, потом вскакивает, взмахивая рукой:

- Ой, Свет, привет!

Та смотрит исподлобья:

- Угу. Счастливо.

- Давай, пока.

Пригожин исчезает в прихожей, щелкая дверным замком, а я виновато усмехаюсь подруге. Та присасывается к чашке, пряча глаза. И чего приходил, непонятно, даже неудобно перед Светланой. «Заявление, заявление»…

- Слушай, Маш у нас нет фиников, а?

Оторопело таращусь на Дорохину – чего это вдруг?

- А… Э-э-э… Зачем?

Светлана трясет глянцем, который все время вертела в руках, пока мы пререкались с Пригожиным:

- Ну, здесь написано, что в них содержится вещество, которое препятствует инфаркту.

Издевается? Жуя печеньку, убираю рукой волосы за спину:

- А-а-а… Это ты к чему сейчас сказала?

Та с размаху шлепает по столу журналом:

- Мне, кажется, нам с тобой пора съесть, как минимум по килограмму.

- А… Ну, да.

Отправляю в рот остатки печенья, а потом запиваю чаем - интересно, чего это вдруг у Светки от Пригожина инфаркт? После чаепития мы еще долго рассматриваем фотографии кавказца и дома куда привела меня слежка. Дорохина время от времени гундит над ухом, мешая сосредоточиться:

- Слушай, а парень этот, вообще, ничего так, фотогеничный.

Не знаю, чем он Светку сразил – патлатый парень, хитрющий к тому же. Морщусь, сделав губы трубочкой:

- Дорохина, чихать я хотела на его фотогеничность! Меня, сейчас, другое волнует больше.

- Что, именно?

- Что дальше делать?!

Потоптавшись, Дорохина уходит на кухню, приборматывая:

- Да-а-а, веселенький вопросец.

- Угу…

Кричу вслед:

- И вот что я подумала.

Светлана останавливается на пороге гостиной, ожидая продолжения, и я тороплюсь закончить, пришедшую ранее мысль:

- Надо туда ментов направить. Ну, мы же писали заявление. А теперь у нас есть факты, адрес.

Правда гарантий, что тело там у меня нету.

Светка, открыв холодильник, прячется за дверцей, только голос слышен:

- Милиция это хорошо… Только толку от нее мало. Так, ты что, опять собираешься сама к ней туда лезть?

Хмуро бурчу:

- Не опять, а снова!

Взяв чашку с подлокотника, делаю еще глоток из чашки. Холодильник продолжает со мной свой диалог:

- Каким образом?

Каким, каким… Можно подумать у меня их много, этих образов. Морщу лоб:

- Тем же самым, через Сергея.

Отставив чашку назад, хмуро складываю руки на груди - очень не хочется ворошить палкой в осином гнезде, но другого выхода нет. Дорохина возвращается в гостиную, неся чашку себе и блюдце с бутербродами. И тут же пускается в возмущенный крик:

- Ты что, с ума сошла! Сколько можно?!

- Почему?

Светлана усаживается на диван, продолжая держать на весу и чашку, и тарелку:

- Ну, потому что опасно водить Сергея за нос! Он смотрит на тебя, как на любимую женщину.

А кто сказал, что динамить мужиков плохо? Прикрыв глаза, тяжко вздыхаю, откидывая голову назад:

- Свет, я все понимаю… Но-о-о… Это последний и единственный шанс, походу.

Дорохина наливает чай из чайника и в мою сторону не смотрит:

- Я не знаю….

И мы расходимся спать.

7-1 Пятница

Маша.

Просыпаюсь, но глаза открыть сразу не решаюсь, прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Кажется, я - это я, руки, ноги, шевеление пальцев – все чувствуется. Сосредоточенно пытаюсь сложить картинку последнего дня, оставшегося в памяти – отвратное самочувствие всю первую половину дня, поход в дом к цыганке, сестре по отцу проклятой Миланы, заявление в милицию на розыски похищенного из больницы Сереброва, хотя смотрели там на нас со Светкой, как на двух прибабахнутых. Наконец, приоткрываю глаза и осторожно осматриваюсь – вроде вокруг ничего не поменялось с того момента как засыпала, да и на мне не майка с джинсами, как в прошлый раз, и не Ромкина пижама, а родная ночнушка. Неужели отпустило, и сегодня ожидаемый четверг без провалов в памяти? Накинув халат, выхожу из спальни и отправляюсь на поиски Дорохиной. Она оказывается на кухне с кофейной туркой в руках. Пожелав доброго утра, она встречает меня странной фразой:

- Ну, что, не передумала? Я все-таки, предлагаю к Милане не лезть, а сообщить в милицию ее новый адрес.

Интересное начало. Рано я радовалась – сегодня пятница и вчера, как всегда, что-то произошло.

Мое молчание Светка воспринимает почему-то радостно.

- Понятно. Сегодня я с правильной Машей! Значит, пойдем в милицию!

Потоптавшись, хмуро бросаю:

- Введи в курс дела.

- Все очень просто, вчера ты выследила Милану, через ее нового бойфренда, и теперь у нас есть адрес и фотографии на твоем мобильнике. Да и еще – у тебя появились какие-то проблемы на работе, Пригожин приходил, так что желательно заглянуть и в офис тоже. Ты же теперь начальница!

- Пригожин? А почему он?

Светка пожимает плечами:

- Не знаю, что там у вас с ним. Может твои сны начинают сбываться?

Сны? Недоуменно мотаю головой:

- Ладно, бог с ним… А вот, с работой…. Чувствую, погонят меня оттуда скоро поганой метлой. Это же не мое место!

- Брось, карьера – это карьера и за место надо бороться. По крайней мере, вчера ты именно это говорила. Так что давай быстренько в душ, одевайся и по коням. Помощь не предлагаю! Только бутерброды.

class="book">***

Когда приезжаю в офис, на часах уже десять минут лишних. Пока поднимаюсь в лифте, делаю последний собственный обзор в зеркале: свежая бежевая блузка с короткими присборенными рукавами, заправленная в юбку, смотрится хорошо, макияж не кривой, на шее позолоченная цепочка с кулончиком, волосы собраны сзади заколкой и падают на спину широкой волной. Заглянув в директорскую приемную, улыбаюсь секретарше:

- Настенька, здравствуй, для меня есть что-нибудь?

- Здравствуйте Мария Павловна! Вот.

Сует мне в руки несколько конвертов…. Ну, что, внесем свежую струю в местное болото?

- Предупреди народ, что сегодня летучка в тринадцать ноль-ноль, в обеденный перерыв - совместим полезное с приятным.

- Это как?

- А вот так – позвони в кафе и закажи доставку обеда сюда, на весь профактив.

- А если кто не захочет?

- На халяву-то? Не смеши меня!

- А меню и все такое...

- Разнообразное Насть, разнообразное и демократичное. Смотри не переусердствуй – крокодильего мяса на шпажках не надо... Да и сухонького пару бутылок не забудь, для плавности мысли.

В кабинете не успеваю усесться в кресло, как звонит Дорохина и начинает нести пургу про какие-то чувства Пригожина ко мне и мою ответную реакцию. Опять про какие–то сны вещает, про лифт, лабуду в общем какую-то. Прения пресекаю - нет у меня никаких чувств к другому и быть не может - я Ромку люблю.

- Алле, Маш, ну ты же вчера сама говорила.

- Пурга это все.

- Да, нет, это же все естественно, ну…

Остановившись возле стойки с папками у стены и, взгромоздив на нее локти, продолжаю возмущенно слушать весь этот бред, который несет Дорохина. Переспрашиваю ее:

- Что, естественно?

- Ну, может быть у тебя овуляция, вот и влечение возросло.

Оторвав трубку от уха, с недоумением смотрю на нее, а потом прикладываю снова.

- Что у меня?

- Ну, овуляция… Это когда организм женщины максимально готов… Ну ты понимаешь…, к зачатию и так далее… Отсюда ответная реакция.

- Да, знаю, я! У меня месячные только недавно закончились, а ты – овуляция. Так, закрыли тему.

- Почему, Маш? Это важно!

- Я тебе еще раз повторяю, забудь, все, что я вчера рассказывала. Не было никакого вчера! Не было у меня никакого ответного чувства, ясно? Все, смени картридж. Все, я не могу больше разговаривать, пока!

Стою, недовольно сопя, прислонившись к стене. Ну, Дорохина! Раздается негромкий стук и приоткрывается дверь. Кто там мне не видно, но я еще не готова общаться с народом. Раздается голос Пригожина:

- Кто-нибудь видел Марию?

Я не успеваю откликнуться и выйти из укрытия, слышится новый голос, который заставляет меня затаить дыхание:

– Сергей! У тебя есть тридцать секунд?

Блин, Федотова!

- Да. Разумеется.

- Я по поводу моего визита к тебе на выходных.

Опа - на. Они что, встречаются?

- А что?

- Ты наверно считаешь меня полной дурой.

Лично я – да.

- Просто, честное слово, я не знала, что будет мама, я думала ты голодный… Я случайно проходила.

Блин, мама им кувыркаться помешала!

- М-м-м…Ксюшенька, все в порядке. Не волнуйся, мне даже было приятно.

Ксюшенька? Приятно ему было?

- Правда?

- Правда.

Я осторожно выхожу на середину кабинета – хочется посмотреть, может они уже так обнаглели, что обнимаются прямо возле моего кабинета… Нет, просто стоят… И я снова отступаю к стене. Мне жутко неудобно за себя, но поделать ничего не могу.

- Только огромная к тебе просьба, в следующий раз, когда решишь спонтанно нагрянуть…

Я усмехаюсь, хотя мне почему-то горько и качаю головой – ну, надо же, уже договариваются о следующем разе, когда мамы дома не будет.

- Ну, позвони мне, предварительно.

- Ну конечно. Это была просто импровизация.

- Это я понял, понял.

Федотова вдруг спрашивает:

- А где ты обычно обедаешь?

Я смотрю на часы – сколько ж этот треп будет еще продолжаться?

- Да по-разному, когда в «Бистро», когда в кафешке.

- Просто Филатова устраивает сегодня обед в зале заседаний.

- В смысле?

- А вот так, у нашего проект – директора новый бзик. Разбирать насущные проблемы прямо в обеденный перерыв. Обедаем всем стадом!

- Это шутка, что ли?

Выслушивать гадости про себя просто глупо, я выхожу на середину кабинета и складываю руки на груди:

- Нет, это не шутка!

Подхожу к двери и открываю ее настежь. Вот, так! Пригожин растерянно тянет:

- А-а-а… Маша?

- Да, а ты кого хотел увидеть? Привидение?

- Да, нет. А что ты здесь делаешь?

Совсем одурел со своей импровизаторшей.

- Я здесь работаю, не поверишь.

- Ага.

Ксения отворачивается от меня - чувствует гадина, что и ей сейчас достанется.

- А насчет бзика проект-директора, это действительно, правда, так что жду вас в тринадцать ноль-ноль. Пожалуйста, без опозданий.

Разворачиваюсь и иду к своему столу, разговор окончен. Сзади слышится голос Сергея:

- Ага. Извини.

Это он, видимо, малолетке. Слышу за спиной шаги и разворачиваюсь к Пригожину лицом.

- Маш, я вообще-то тебя искал.

- А не надо меня искать, я не подосиновик.

Вижу, как Ксюша уходит прочь. Смотрю на него выжидающе - а ты что здесь забыл – беги, догоняй.

- Но я хотел поговорить.

- Поговорим за обедом. И хочу еще раз напомнить, если вы пришли на работу, будьте добры работайте, а все эти ваши разговоры про гости – шмости, это на улице и не в рабочее время. Ладно?

Торопливо пробираюсь между Пригожиным и столом, и иду к выходу. Сзади слышатся какие-то нечленораздельные звуки:

- Т-та

И возразить нечего? Вот, так вот, против правды не попрешь!

***

До совещания еще уйма времени, и я рассматриваю фотографию Миланина мужика в своем телефоне, подъезд в который он вошел и почтовый ящик, куда заглядывал, прежде чем подняться в квартиру. Как я понимаю, идти в милицию со столь скудными данными, которые по большому счету ничего не подтверждают, бесполезно – опять будут смеяться. А вот подключить к поискам частного детектива, идея неплоха и гораздо перспективнее. Снова набираю номер Свешникова:

- Александр Михайлович, алле. Это снова Маша Филатова вас беспокоит.

- Да, слушаю.

- Я опять звоню вам насчет Миланы Серебровой. Она съехала с прежней квартиры, но мне кажется, я вычислила ее новый адрес. Я вам скину на телефон новые данные и фото мужчины с которым она встречается. Проверьте, пожалуйста, этот адрес. Я подозреваю, что она со своим помощником похитили человека и держат его насильно.

- Если это похищение, то надо в милицию сообщить.

- Я позавчера подала заявление, но боюсь, в органах не придали ему значения и не поверили.

- У меня в том районе дружок в отделении работает, попрошу его с местным участковым поговорить, проверить твою наводку.

- Спасибо, я тогда еще позвоню, хорошо?

- Или я тебе. Все, до звонка.

***

К 13.00 в зале заседаний действительно стол накрыт, есть и закуски, есть и горячее, даже сухое вино выставлено. Первое такое креативное заседание идет за счет офиса, а там посмотрим. Если придут только жрать, то лучше это дело сразу прикрыть. Мои размышления прерывает голос Мягковой:

– По-моему, замечательная идея.

Я быстро оборачиваюсь от окна и облокачиваюсь на спинку стоящего передо мной кресла, изображая полное внимание и готовность впитывать:

- Какая идея? Валь, озвучь. Нам, к приезду Виталио Кортини, очень нужны свежие хорошие идеи.

Мягкова тут же тушуется и начинает мямлить:

- А нет, я хотела сказать, что воссоединить летучку и обед.

- Я поняла… Кстати, рекомендую вино, очень неплохой сухарик.

Пригожин со своего места восклицает:

- Проверим.

- Пожалуйста.

Он просит Толика:

- Пожалуйста, налей мне.

Сажусь в кресло во главе этого пиршественного стола, ставлю рядом бокал с остатками вина и начинаю:

- Кстати по поводу структурных преобразований и минимизации расходов, кто-то обещал мне кучу соображений. Валя?

- А ну, куча не куча, но парочка идей есть.

Сложив руки на столе, как примерная ученица, выражаю полную готовность выслушать любой креатив:

- Ну, так выкладывай, мы будем рады и парочке.

Федотова встрепенувшись, вдруг поворачивается к Мягковой и многозначительно произносит:

- Валь, расскажи про новый отдел.

Я скептически морщусь.

- Новый отдел? Может быть, без расширения обойдемся?

Валентина переглядывается с Ксенией, а потом неуверенно говорит:

- Нет, это такая реформационная идея.

- Ну, давай, в двух словах.

Мягкова начинает расхаживать позади кресел.

- В общем, так…. Сейчас много говорят о компьютеризации процессов, цифровизации…. Это можно внедрить и сделать хорошую рекламу. Кстати, можно привлечь медийных лиц…

Что-то ее повело не в ту степь. Компьютеризация это правильно, но причем тут реорганизация, новый отдел и реклама? Я осторожно прочищаю горло.

- Гкхм.

Мягкова тут же испуганно заканчивает:

- Нет, конечно, можно и без медийных…. Но, как мне кажется, если переориентировать часть наших сотрудников на этот вопрос, будет беспроигрышный вариант.

Она садится на место, а я смотрю на Болотную, ожидая ее финансового вердикта. Он оказывается неутешительным.

- Когда кажется, Валечка, креститься надо. Что ты думаешь, у нас здесь Голливуд? Знаешь, сколько будет стоить покупка компьютерных серверов? А медийных лиц? Мария Павловна, вы простите, конечно, но я не собираюсь подписывать такую смету!

Смотрю на Стасю, наморщив лоб - в принципе, примерно этого я и ожидала. Мягкова пытается сопротивляться:

- Станислава Брониславовна, я просто озвучила идею.

Не поворачивая головы, перевожу взгляд на нее и продолжаю молчать. Идея мне не очень нравится, хотя и имеет перспективы. Болотная огрызается:

- А вы знаете, я даже боюсь озвучить цифру, на которую такая идея тянет, Валентина Степановна.

Ксюша вдруг встревает:

– Валечка, ты лучше ешь. Я же говорила - это перебор.

Похоже, у нее с Валей свои разборки, вот и подставляют друг друга. Вздохнув, вылезаю из-за стола:

- Ладно, проехали.

Встаю позади Федотовой и Мягковой, уперев руки в спинки их кресел, и призываю народ к более активным действиям:

- Давайте, прокрутите что-нибудь еще. Какой-нибудь неожиданный концепт. Так…, а что у нас горячее никто не ест? Или оно, уже, не горячее? Ну, все, налегаем на теплое.

***

Творческий толк от летучки, конечно, есть, но эти троглодиты столько смолотили на халяву, что Петрович меня, наверно, убьет. Захожу в комнату отдыха… Что же я здесь забыла? Открываю холодильник, заглядываю внутрь, а потом захлопываю. Нет, не то.

- Фу-у-у… Нельзя столько жрать.

Иду к чайнику и бормочу сама себе:

- Правильно говорят: кишкоблудство хуже наркомании.

Ставлю стакан на столик, и наливаю в него воду из чайника… Сзади раздается негромкий голос Пригожина:

- Не помешал?

Бросаю незаметный взгляд в его сторону, но демонстративно не поворачиваюсь:

- Нет, я это помещение не выкупила.

Поднимаю стакан и пью.

- Маш.

- Что?

- Что происходит?

Чуть поворачиваюсь, боком к Пригожину, но по-прежнему стараюсь на него не смотреть. Соблюдаю дистанцию.

- А что происходит?

- Ну, я же вижу, что ты со мной играешь.

Кажется, у мужика на сексуальной почве крыша поехала. Ему мало Федотовой? Приложив руку к груди, изображаю удивление:

- Я, с тобой?

- Ну, не я же.

Он пытается взять меня за руку. Дергаю ее вверх, ускользая от прикосновения. Стоп! Вот только трогать меня не надо!

- Руку… Отпусти.

- Извини.

- Слушай, а с чего ты взял, что я с тобой играю, а?

- Ну, мне вчера в лифте показалось, что...

Опять этот лифт! Что же там произошло?

- Тебе показалось.

- Да? Странно.

- Что, странно?

- Ну, ты все время такая разная.

- Да, я все время разная, а что здесь такого?

Бросаю на него взгляд, а потом отвожу глаза в сторону:

- Сегодня я одна, завтра другая. Сегодня я надела джинсы, завтра юбку.

Беру стакан со столика и торопливо допиваю воду. Совсем рядом слышится его мягкий голос:

- А я?

Хмыкнув, оглядываюсь и окидываю мужчину взглядом сверху донизу:

- А что ты? Ты тоже хочешь юбку одеть?

Снова судорожно хватаю стакан в руки, но он уже пустой. Но Сергей не дает себя сбить:

- Что ты прикажешь мне делать?

В голове стучит тревожная мысль – отшить, отшить, отшить… Оглядываюсь в сторону двери:

- А ты, иди, целуйся с Ксенией.

- Причем здесь Ксения?

Я раздраженно ставлю стакан на стол. С грохотом! Вот хватает у мужика наглости. Еще два часа назад звал ее в гости к себе домой, когда мамы не будет. Ему, видите ли, было приятно! У кого из нас девичья память?

- А скажешь не причем?

Решительно прохожу мимо него и иду к себе. Многостаночник, блин. Но радует то, что я права – никакого подобия на эмоции, о которых рассказывала Дорохина!

***

Стычка с Пригожиным вконец сбивает рабочий настрой и я, вернувшись в свой новый кабинет, погружаюсь в сладкие воспоминания о Ромке и нашем с ним неожиданном сближении. Это произошло три месяца назад…

Окончание дня проходит в рабочей текучке, а когда на часах стрелки опускаются вертикально вниз, начинаю собираться домой - повесив сумку на плечо, подхватив курточку, выхожу из нашей рабочей комнаты. Сбоку слышится громкий возглас Романа Даниловича:

- Девушка!

Вскинув голову, смотрю в противоположную сторону – кого это он? Серебров направляется ко мне, широко улыбаясь:

- Девушка, подождите, вы что, уже уходите?

Он большой начальник, я подчиненная, и у меня особого веселья на душе нет, что видимо и отражается на моей физиономии:

- Представьте себе.

Если речь пойдет о дополнительной работе на вечер, то нужно сразу поставить точки над i – вот чего-чего, а оставаться и тратить личное время на чей-то бизнес, нет никакого желания. Вызывающе приподнимаю брови:

- Меня сегодня пригласили в ресторан и мне надо переодеться.

Легкая улыбка трогает его губы:

- Ага… Ну-у-у и кто же этот счастливчик?

Так это не по работе? Настроение сразу подскакивает вверх. Иду к лифту, подыгрывая Роману и практически флиртуя. И это меня нисколько не смущает и даже нравится:

- А-а-а… Вы его не знаете.

Губы сами собой разъезжаются до ушей. Пригожин делает удивленные глаза:

- Серьезно?

- Ха, абсолю-ю-ютно!

- Ревнивый?

- Хотите проверить?

- Хочу.

Он почти прижимается к моей спине и это вызывает приятную дрожь в теле и крамольные мысли в голове. Отшучиваюсь:

- Ну, приходите, если есть здоровье.

- Куда именно?

Мстительно называю недешевый ресторан в моем микрорайоне.

7-2

Двух с половиной часов на сборы вполне хватает. Светка помогает мне с вечерним макияжем и прической. Даже выдает мне к красному платью и красной сумочке свое белое длинное манто – буду сегодня яркой, таинственной и гламурной. Будет как у Хмелевской - все красное, даже туфли и заколка, скрепляющая пучок на голове. К восьми приезжаю в ресторан и узнаю, что столик никто не заказывал, но места свободные есть. Да-а-а, раскатала губу… Вот так всегда! Не знаю, придет мой Ромео или нет, так что в зал не иду, а располагаюсь возле одной из барных стоек, положив на нее локоть и бросив рядом сумочку. Изучаю листок с меню. Сзади раздается развязный голос:

- Добрый вечер.

Кошусь на прилизанного мужичка с бокалом пива. Позади него еще один искатель дамского общества. От них исходит ощущение угрозы, и я внутренне напрягаюсь.

- Может, девушке чего–нибудь посоветовать?

Молча отворачиваюсь и не реагирую. И, честно говоря, я этих парней немного побаиваюсь.

Напарник поддерживает своего товарища:

– Константин, зачем ей твои советы. Ты бы ей лучше чего-нибудь предложил.

Константин сосет пиво из своей емкости, а потом тянет шею, заглядывая мне через плечо:

- Ну, так как?

Оглядываюсь, отстраняясь:

- Что, как?

Тот насмешливо сюсюкает:

- Ну, тебя угостить чем-нибудь?

Похоже, меня дешево клеят или приняли за проститутку. В любом варианте этот балаган меня начинает раздражать:

- А мы что, Перекоп вместе брали, что уже на «ты»?

Не уверена, что они знают, где находится Перекоп. Прилизанный с любопытством облокачивается на стойку.

- О! Какие мы резкие.

Я все пытаюсь их отшить, но товарищи попались упрямые. Отворачиваюсь:

- Зато вы, я смотрю, сильно плавные.

Второй опять берет разговор на себя:

- Девушка, вообще-то, незнакомым мальчикам, хамить нехорошо.

Константин неодобрительно качает головой в подтверждение словам приятеля. Понимаю, что все это провокация, но завожусь все сильнее и чувствую, как меня уже несет не в ту сторону. Снова оглядываюсь на них:

- А вы не знакомы? Так познакомьтесь.

И ехидно добавляю:

- Да еще и мальчики… Сочувствую.

Мои визави тоже начинают злиться:

- Глянь, какая Ляля. Борзеет на глазах.

Понимаю, что надо быть сдержанней с такими отморозками и потому оглядываюсь, пытаясь говорить более примирительно:

- Ляля стояла, никого не трогала.

И снова отворачиваюсь от греха подальше.

- Серьезно? А мы можем и потрогать.

Константин пытается ухватить меня за локоть, но я поднимаю руку вверх, уворачиваясь. Срываюсь на резкие нотки:

- Клешню убрал!

- Как ты сказала?

Раздраженно дергаю плечом уже не стараясь сдержаться:

- Что, уши заложило?

В нашу беседу врывается грубый голос. Я даже не сразу узнаю его. Это Роман Данилович! Он идет к нам:

- Алле! Что парни, какие проблемы? Ну?

На фоне недомерка Константина и его приятеля, Серебров с его метр девяносто и крепкой фигурой смотрится так грозно и мужественно, я даже замираю с открытым ртом.

Второй мужичишка вдруг тыкает в сторону Романа стаканом:

- А ты кто такой?

- Я то, кто такой? Я майор уголовного розыска Соловец. И по совместительству муж вот этой девушки.

У девушки челюсть откровенно падает до земли - вот это да! Вцепившись в сумку двумя руками, лишь хлопаю восторженно глазами. Константин пытается ерепениться:

- Ты че, типа напугал сейчас?

Серебров продолжает угрюмо рычать, кривясь лицом:

- Это я, типа, фраерок представился.

Смотрю исподлобья и улыбаюсь - ну как не влюбиться в такого красавца?!

- Ну, так чего? Вместе посидим или отдельно сядете?

Разбойная парочка сдувается, но за собой последнее слово, пытается оставить:

- А майор, с такой телкой ты никогда полковником не станешь!

Сам ты телок, оглядываюсь, кося глазом, а потом снова с восторгом взираю на Романа, Мне ужасно нравится и этот разговор, и Серебров в нем.

- А я генералом сразу стану. Свободны!

Мечтательно вздыхаю – вот бы такого, да мне… Константин кивает приятелю:

- Пойдем.

Они направляются в зал, но собутыльник Константина мешкает, посматривая на нас, и Серебров торопит его:

- Иди, иди, глаза не сломай.

Когда парни исчезают, Серебров со вздохом поворачивается ко мне, и я ошалело гляжу, то на него, то вслед парням. Растерянно бормочу:

- Вот козлы, а?

- Это не козлы Мария, это бычки. Хотя я их прекрасно понимаю, ты сегодня обалденно выглядишь.

Старалась... Взмахнув сумочкой, расплываюсь в улыбке:

- Спасибо. Будем считать, что это комплимент.

- ОК.

Роман осматривается вокруг:

- Послушай, может, ну… Давай, может, присядем где-нибудь?

Но мне местная публика уже активно разонравилась и хочется убраться в более тихую гавань.

- Может, поедем в другое место, а?

- А чего?

- Как то здесь мне уже не очень нравится.

Пытаюсь разглядеть в зале, где там растворились Константин с приятелем, кто этих козлов знает, ткнут ножиком в полутьме зала, и не запломбируешь. Серебров понимающе кивает на мои опасения:

- А, поехали. Куда?

- Ну, я не знаю куда, решай ты. Ты же у нас муж!

И хохочу отворачиваясь. Муж! Вот так нас с ним и закрутило….

***

А полное мое грехопадение произошло спустя неделю. Как сейчас помню тот несуразный вечер.

Приготовления опять были долгими и начались дома днем. Переодевшись в красный халатик, отправляюсь в ванную, на табуретку, где меня уже ждет Дорохина со стеклянной мисочкой нарезанных кружочками огурцов – похоже, она уверена, что мне пора схрумкать пару молодильных яблок и искупаться в чане с кипящим молоком, дабы не испугать морщинами Сереброва. Она отдает стеклянную миску мне в поднятые руки, и я замираю, старательно тараща глаза, пока она в ярком свете искусственного освещения, прилепливает мне на фэйсе эти огуречные срезки:

- Вот, будет у нас лицо, как у младенца попка.

Приложив кружки к щекам, она переходит ко лбу. Взмахнув рукой c порцией нашлепок, она восклицает:

- Все СПА-салоны просто отдыхают!

Не знаю про салоны, но, походу, эта креативщица свои огурцы успела сунуть в морозилку, прежде, чем начать надо мной экспериментировать. Чуть шевелю бровью:

- Ой, холодная Свет.

- Слушай, ну, извини, не подогрели. Но зато прямо из холодильника.

Я поднимаю глаза к потолку - есть время поразмышлять и подумать о ближайшем будущем. Поразмышлять о своем, о женском. Чувствую огуречный холод не только на лбу, но и на висках и бросаю вопросительный взгляд на подругу:

- Я, наверно, похожа на бутерброд, да?

Если еще проложить копченой колбаской и хлебушком. Дорохина цокает языком:

- Ну, слушай, двадцать минут потерпеть и дело в шляпе.

Чем ближе время икс, тем мой мандраж сильнее. Роман, конечно, романтичная натура, но если ему вступит… Я же помню его туманный взор с полным отключением контроля над мозговой деятельностью. Но тогда был повод все пресечь на корню и достаточно грубо, а как поступать теперь?

- Свет.

- Чего?

- Я нервничаю.

- Да не нервничай ты, я тебе говорю – ну, пощиплет немножко, ничего страшного, все в порядке будет с твоей физиономией.

Я снова закатываю глаза вверх, но теперь по другому поводу – ну, как можно не понимать и не слышать меня! Обиженно взрываюсь:

- Да, я не про лицо!

- А про что ты?

- Про Сереброва.

Так резко дергаюсь, что огурцы начинают сваливаться с щек один за другим и Светке приходится их ловить и собирать.

- О, господи.

- Блин.

- А что Серебров?

- Вдруг он…

Замираю на мгновение, подыскивая слова, которые не пугали бы меня описанием процесса. Наконец, заканчиваю:

- … Захочет большего.

Дорохина возвращает упавшие кругляшки назад на лицо:

- Ну, конечно, захочет! Мужики, они вообще всегда этого хотят.

Ну вот, успокоила, называется.

- И что мне делать?

Светка отворачивается, притоптывая ногой:

- Что делать, что делать…

Потом снова принимается за огурцы в миске:

- Снимать штаны и бегать!

Ага, без штанов от Сереброва? Жалобно повышаю голос:

- Дорохина, ну блин, я серьезно!

- Ну, я тоже серьезно… Ну, не знаю, ориентируйся по обстоятельствам.

Она сует лишний огуречный кружок себе в рот и начинает его жевать.

- И потом… Ну, если ты его любишь, то это все равно рано или поздно произойдет.

Ясень пень, что произойдет, но лучше бы попозже. Чтобы морально собраться, подготовиться, принять анестезирующего… И вообще, я девственница. Сраженная этой мыслью, вся встрепенувшись, распахнув глаза и открыв рот, смотрю с надеждой на подругу:

- А у тебя, когда первый раз было?

Светка задумывается, потом отворачивается, продолжая жевать.

- У меня? Сейчас вспомню.

Потом снова смотрит на меня:

- М-м-м... Ты Цепенева, помнишь?

- Гришку, что ли?

Дорохина кивает, опустив глаза.

- М-м-м.

Вообще-то мы с ним особо не дружили, у него своя компания у нас своя. И после школы в институт поступать не стал, где-то работал, вроде женился, потом жена его бросила из-за пьянок… Не наш человек. Поэтому не врубаюсь, причем тут Светка:

- Ну, да и что?

Светлана отворачивается, грызя огурец:

- Ничего.

До меня вдруг доходит и я удивленно ржу:

- Капец, Дорохина, ты чего с Цепеневым?

Прикрываю рот рукой, пока от гримас не посыпались огурцы.

- Вообще… Он же…

Недоуменно мотаю головой, презрительно скривившись:

- Он же алкаш!

- Ну, тогда-то он не был алкашом.

Все-таки, не выдерживаю и хохочу, грозя Светке пальцем:

- Ну, да, ты его кинула и он спился, да?

- Филатова!

Светлана недовольно отворачивается, а я снова прикрываю рот ладошкой сквозь смех до слез:

- Ну, ладно, все, все...

Дорохина прекращает веселье, повышая на меня голос:

- Ну, ладно, ладно, давай… Все огурцы разроняла!

Видимо ей хочется тоже чего-нибудь сказать в отместку и она вопросительно смотрит на меня:

- А у тебя, когда в первый раз было?

- А у меня еще ни разу!

- Ну и дура!

Скорее бутерброд. Трогаю огурцы на лбу – вроде держатся. Перевожу ее инсинуации в шутку:

- Блин… Ничего маска сделает свое дело.

- Да пошла ты!

Она отворачивается, подбоченясь и продолжая хрупать огурцом.

***

Пока меня наряжают, причесывают и красят еще ничего – мозги заняты созерцанием и дурацкими советами и потому на психику не так сильно давят, но когда за окнами опускается темный вечер и я в атласном красном платье перемещаюсь в гостиную на диван, сцепив руки и сжав коленки - внутри совсем становится тряско, как на плохой дороге – сердцебиение, томление, жар и холодный пот.

Здесь же, мне за спину брошено приготовленное легкое белое пальтишко и черная сумочка со всем необходимым. Чтобы, как только, так сразу, без всякой колготни и поисков. Нагнув вниз голову, терпеливо жду, пока Дорохина наносит последние штрихи к моему «очаровательному образу» - старается застегнуть на шее бусы. Волосы она мне скрутила, подняв в тугие два пучка, закрепив заколкой, так что они не мешают ей, причина в другом… Платье совсем новое, специально купленное, яркое, оно открывает шею и грудь, почти без рукавов и спускается чуть ниже колен. Естественно к нему и ярко-красная помада, и бижутерию покупали специально - чешское стекло из бордовых граненых камешков удлиненной формы разного размера. Потому и с застежкой еще не наловчились, не поддается, и я нетерпеливо шевелю головой и еложу попой на месте, мешая Светлане. Та ворчит:

- Да, подожди.

Наконец замочек щелкает и Дорохина отпускает меня:

- Все.

Точно, все? Нервно тяну руки все ощупать. Прижимаю стекло пальцами к шее и груди, пробуя, как все лежит и держится. Раздается звонок в дверь, я вздрагиваю, и Света оглядывается в сторону прихожей.

- Сиди, я сама.

- Ага.

Мелкими шажками она бежит к входной двери. Упираюсь руками в диван и, развернувшись, провожаю взглядом. От дверей слышится:

- Привет, заходи.

И голос Романа:

- Привет.

Ноги , как не мои, и я никак не могу приподнять с дивана пятую точку. Вижу, как Серебров, в голубом джемпере поверх белой футболки, заглядывает между полок, проверяя на месте ли его приз. Дорохина, словно сваха, уже рекламирует товар:

- Тебя уж тут заждались.

Наконец, поднимаюсь, не в силах убрать с физиономии нервного напряжения. Вот я, во всей красе. Из прихожей раздается возглас Романа, разглядел:

- Уау!

Он идет в гостиную, качая восхищенно головой:

- Да-а-а, ничего себе.

Я по-прежнему не в силах говорить, молча тянусь, чтобы забрать с дивана легкое пальто, поднимаю его вверх, выправляя, и перекидываю через руку. Дорохина видимо вошла во вкус и продолжает свою пиар-акцию:

- Ничего себе?! Не так надо говорить.

Она меняет интонацию, патетически взмахивая руками:

- Ничего себе - все для Романа Даниловича.

Роман смеется, но меня Светкино сводничество напрягает, а еще ее прямой намек на скорейшее соблазнение Сереброва всей этой неземной красотой. Тормозить надо, а не гнать лошадей! Пытаюсь хоть немного приструнить:

- Слушай, Свет…

Та делает удивленные глаза:

- Чего? Что не так, что ли?

Я и так психую, а тут еще она. Роман, правда, тоже волнуется:

- Спасибо. Это тебе.

Он протягивает шикарный букет белых тюльпанов и фиолетовых ирисов. Он такой большой, что приходится принимать сразу двумя руками. Держу, чуть отодвинув вперед и рассматривая сверху. Действительно, шикарный, интересно, где он сумел найти такой осенью?

- Ой, спасибо, очень красивые.

Дорохина с довольным видом задирает нос, и я передаю букет ей:

- Свет, поставь, пожалуйста.

Та охотно забирает и отступает к кухне, погружая в цветы нос:

- Давай, давай.

Роман, с перекинутой курточкой через руку, подступает совсем близко и целует в щеку:

- Ну, привет... Что, едем?

Вот так вот сразу? Жутко трушу и очень хочу узнать его планы на вечер.

- А-а-а… Куда?

Мы тихонько продвигаемся в прихожую, я вдруг замечаю след своей помады на его щеке и тяну руку стереть.

- Ты знаешь, я позвонил в итальянский и странно, будний день, но все битком! Так вот, что я подумал…

Начало мне не очень нравится, и я заранее напрягаюсь:

- Что?

Серебров хитро и смущенно улыбается:

- М-м-м… Давай сразу ко мне.

Походу, я не зря психовала. Какая тут нафиг романтика, не успел прийти, сразу в койку. Господи, как же поступить? Смотрю на Романа, наверно, как кролик на удава - и в пасть лезть страшно, и вариантов сказать нет никаких. Единственно, что можно попытаться – оттянуть время и выкручиваться. Серебров, видя мою заминку, добавляет:

- Ну, креманчелло можно ж и у меня сделать?

Креманчелло? Тут скорее бутыль вискаря для анестезии не помешает. Растерянно веду головой, убирая взгляд в сторону. В голове мешанина и я стараюсь выудить из нее хоть какую-то здравую мысль способную помочь мне избежать заготовленной участи. Наконец, мотаю головой, не глядя на Сереброва:

- Ром, я… Просто хотела в город выбраться, и я не настаиваю на итальянской кухне, абсолютно!

Роман, видя такую реакцию, конечно, идет навстречу, успокаивает и уговаривает:

- Не, не, не… Мы с тобой обязательно где-нибудь посидим.

Он берет мои руки в свои, и не дает вздохнуть с облегчением:

- Но просто лучше креманчелло оставить на десерт …

Тут уж и тупой поймет, что из этого следует. Заглядываю через его плечо на Дорохину, делая большие глаза. Та занятая букетом в вазе, лишь поджимает губы. Вот не терпится ей запихнуть меня к мужику в постель! Наконец, мои взгляды, достигают цели, и подруга подключается к разговору:

- Ром.

Тот оборачивается к Светке и я, пользуясь моментом, беззвучно произношу, широко артикулируя губами: «Помогай!». Дорохина делает недоуменное лицо:

- А чего ты прицепился к этим коктейлям-то.

Да! Смотрю с надеждой на подругу, кивая и прижимая к себе пальто. Давай еще! Светка мнется и, наконец, выдает, указывая сразу обеими руками в мою сторону:

- Ну… Выведи девушку в город, смотри какое у нее платье.

Роман смеется:

- Нет, я же вам объясняю, мы обязательно где-нибудь посидим, ну это я просто, так сказать, предлагаю.

То есть не настаивает? Мне вовсе не хочется показать Роману свое категоричное «фэ» его настойчивой идее - не дай бог обидится, а я еще ничего не решила и просто пытаюсь тянуть время. Хочу укрепить свои пошатнувшиеся позиции, продемонстрировать единодушие с любимым мужчиной и изображаю укоризненный взгляд на подругу:

- Да, действительно, Свет.

Дорохина не въезжает в мои ужимки и недоуменно переспрашивает:

- Что, действительно?

- Ну… ничего. Все, пошли, просто вроде время, как бы идет...

Серебров тянет мою руку к своим губам и целует:

- Пойдем.

Иду следом, нервно оглядываясь на замыкающую процессию подругу. Та шепотом напутствует:

- Давай ни пуха. Если что, звони мне, я допоздна спать не буду.

Я до такого поздна задерживаться не собираюсь! Спать она не будет, советы давать… Корчу рожу, широко растопырив глаза - ее советы про ночь с Серебровым и «плыть по волнам любви» я уже слышала. У уха раздается голос вернувшегося от двери Романа:

- Девчонки.

Вздрогнув, испуганно оборачиваюсь:

- А?

- Чего, вы?

Наш безмолвный диалог артикулировать не собираюсь, так что с напряженной улыбкой выкручиваюсь:

- А, как все девчонки, ни о чем.

Дорохина тоже делает дежурную улыбку. Смотрю на своего кавалера:

- Ну, что, пошли?

- Пойдем.

Сергей открывает наружную дверь, беру ключи с полки и, на пороге, снова оглядываюсь на Светку корча рожу – сосватала товар купцу, «все для Романа Даниловича», а мне теперь расхлебывай.

7-3

Маша

Не знаю, что там на самом деле произошло с итальянским рестораном, но наш выход в центр города с поисками места для ужина оказывается коротким – в клубе на Новом Арбате, куда мы заглядываем без всякого предварительного звонка, оказываются свободные столики и нас провожают к одному из них, где усаживают в широкие кресла друг против друга. Приняв заказ, официант действует споро – в стеклянном широком стакане зажигает свечку, создавая романтическую обстановку, подает бокалы, белое итальянское вино, а спустя всего 15 минут и горячее – мясо с картофелем и хлеб. Играет музыка, звенят тарелки, а в меня ничего не лезет, аппетит совсем пропал. Смотрю на Сереброва:

- А хорошо здесь, правда?

Стараюсь говорить умиротворенным голосом, и Роман, поставив локти на стол и сцепив пальцы, помолчав, отвечает комплиментом:

- Мне все очень, очень нравится. Особенно ты.

Слышать такое приятно, но сейчас предпочитаю нейтральные темы и потому укоризненно смотрю на него:

- Роман!

Он усмехается:

- Что?

Смущенно опускаю глаза:

- Ну, не вгоняй меня в краску.

- А что я сказал правду… Особенно вот эти кудри, которые ты делаешь, не знаю как, но...

Он крутит руками возле затылка, изображая пучок, который соорудила мне Светлана с помощью плойки. Усмехнувшись, тяну руку потрогать сзади, проверяя все ли на месте.

- Серьезно?

Серебров улыбается.

- Да.

- Да это Светке спасибо - она мне такой аппарат подарила на день рождения - хочешь, накручиваешь, через пятнадцать минут ты пудель, хочешь, вот такую штучку…

Снова опустив голову, трогаю пучок.

- А хочешь…

Роман, сцепив пальцы рук на столе и недоуменно сдвинув брови, вдруг прерывает меня:

- Подожди, стоп. Какой день рождения? У тебя, что был день рождения?

Смущенно выдавливаю из себя:

- А… М-м-м… Ну, да, а что?

- Как что? Когда?!

- Роман, ну… Следующим вопросом будет - сколько тебе лет?

- Нет, нет, подожди ну, как… Это мимо меня прошло, я ни сном ни духом.

- Ну и слава богу. И прошло, и прошло…

Качнув головой, кладу на стол руки, и, подавшись к Роману, заглядываю ему в глаза:

- Я вообще не отмечала. Так, с Дорохиной посидели на пару и все.

Серебров, похоже, расстроен:

- Ну, ты даешь!

Роман поднимает свой бокал с вином.

- Слушай, ну давай выпьем за тебя, за твой день рождения. Будь здоровой и красивой.

С довольной улыбкой беру свой бокал и мы чокаемся.

- Спасибо.

- На здоровье.

Немного отпиваю. В ресторанной уютной обстановке я совсем расслабилась и успокоилась, и мне хорошо… Музыка, вино, неспешные разговоры… Серебров тоже делает глоток, а потом глядя на меня вдруг затуманившимся взором предлагает:

- Поехали!

Блин, как ушат ледяной воды вылил. Вся нега слетает в никуда, заставляя сердце сжаться, прежде чем бешено застучать, а меня замереть, широко открыв испуганные глаза. Теперь Роман подается вперед на стол, в мою сторону и решительно кивает:

- Поехали!

Проглотив ком в горле, пытаюсь жалко улыбнуться, вздернув вопросительно брови и включить дурочку:

- Куда?

- Ко мне. Я же обещал «креманчелло».

Хватаю бокал с недопитым вином со стола и поднимаю его вверх:

- Давай, еще минут десять посидим, пусть все переварится, и потом поедем.

С кроличьей надеждой заглядываю, как удаву в глаза, из-за бокала – только бы он согласился!

- Ты как?

Серебров продолжает гладить мою руку, усмехается и соглашается:

- Хорошо, давай посидим.

И тоже поднимает бокал.

- За тебя!

Со звоном чокаемся и пьем вино. Потом мне удается выторговать еще пятнадцать минут, сбежав в туалет - дескать, у девочек очередь. Но на этом мои креативные возможности заканчиваются, тем более что за время моего отсутствия Роман успевает расплатиться и уже ничто нас не задерживает отправиться в путь.

Всю дорогу, пока едем в такси, уговариваю себя не паниковать и не накручивать себя раньше времени. Ну, не набросится же на меня Серебров с порога, в конце концов. Когда поднимаемся на этаж и ключ щелкает в замке, Роман пропускает меня вперед, и я ныряю в черный зев приоткрытой двери. В прихожей темно и я застреваю в светлом пятне с лестничной площадки. Роман сзади торопит:

- Проходи, проходи.

Делаю еще один шаг. Щелчок выключателя озаряет все вокруг желтым светом, и я лицезрею себя в полный рост в зеркале напротив. Роман отворачивается к вешалке повесить одежду на крючок, а я продолжаю крутить головой, осматриваясь. Через мгновение Ромкины руки проскальзывают под моими, обнимая и прижимая. Одна рука сразу оккупирует мою правую грудь, ловко устраиваясь на ней, а вторая прижимается книзу живота, вызывая туда прилив теплоты и томления. Нежась в этих объятиях и непроизвольно склонив голову вниз, с улыбкой подставляю шею для поцелуев, чувствуя, как мужские пальцы все нетерпеливей и настойчивей прихватывают, через платье и бюстик, выпуклую мякоть.

Это слишком эротично и опасно, и вызывает столько дополнительных ощущений во всем теле, от дрожи и мурашек до липкой влаги внизу, что я пытаюсь мягко, со смехом, выскользнуть из ловушки, изворачиваясь и убирая его руку, хотя бы с живота.

- Роман.

- Что?... Что?

Вырваться не удается, но я все же разворачиваюсь к Сереброву лицом, и он прижимает меня к себе, все плотней, одной рукой давя на спину, а второй, ниже талии, заставляя притиснутся к нему нижней частью тела. Черт, зря я сюда приехала! Нервное возбуждение, испуг перед его настойчивостью и моей слабостью все сильнее охватывают меня, туманя мозги и отключая сопротивление. Его рука перемещается выше, подтягивая меня вверх, прижимая мои живот и грудь к его телу все плотнее. Стараюсь отклониться назад, но это лишь дает возможность Роману добраться до моей шеи. Упираться в него рукой с зажатой сумочкой неудобно, и я чувствую, как потихоньку сдаю позиции, увлекаемая в гостиную. Если я не остановлю его, он совсем потеряет голову и легко сломает меня! Пытаюсь достучаться до его сознания, пока еще есть возможность:

- Кто-то обещал «кремончелло».

Роман отрывается от моей шеи, от меня, чтобы протянуть руку к выключателю и зажечь свет.

- М-м-м... Что? Прямо сейчас «креманчелло»?

Он продолжает напирать, увлекая меня к дивану. И я с деланным нервным смехом уступаю - мне приходится двигаться спиной и потому, я занята больше тем, чтобы не упасть, чем вырваться. Деревянно смеюсь:

- Ну, а когда?

Остановившись у раскладного дивана, Серебров, наконец, ослабевает хватку.

- Хорошо.

Растянув губы в белозубую улыбку, вздыхаю с облегчением – несколько секунд выиграно, а может даже и минут. Сейчас мы в более равной позиции – хотя Роман держит меня двумя руками за талию, но мне удается положить обе руки ему на грудь и даже упираться ими. Чтобы поцеловать, Сереброву приходится наклоняться совсем немного - с моими высокими каблуками он не так уж сильно выше меня. После жаркого поцелуя, Ромка тянет меня к дивану, со вздохом, усаживая:

- Тогда сиди здесь, никуда не уходи.

С открытым ртом и сбитым от поцелуя и нервного напряжения дыханием, покорно сложив руки на коленях, провожаю его взглядом, в который стараюсь вложить максимум радости и восторга:

- Жду.

- Я сейчас.

Господи, что же мне делать? Как только Серебров исчезает из поля зрения, улыбка моментально сползает с лица, и я судорожно лезу в сумочку, которую по-прежнему держу в руках. Мне нужен телефон! Быстрее, быстрее. Вот, он! Вытащив наружу, нажимаю кнопки Дорохинского номера, а потом, приложив мобильник к уху, нетерпеливо жду ответа. Наконец Светлана откликается:

- Да Маш.

Облизнув языком пересохшие губы, бросаю сумочку рядом и вскакиваю с дивана, приглаживая рукой платье и приглушая голос:

- Алло… Алло, Свет... Слушай, Светик, перезвони мне, пожалуйста, через пять минут.

- Зачем? У тебя все в порядке?

Смотрю в коридор, не идет ли Серебров.

- Что?…Так надо, я тебя просто прошу - позвони мне, пожалуйста, через пять минут.

- Зачем?

Мне страшно сдаться, но мне страшно оказаться и слишком неуступчивой и потерять Романа. У меня единственное желание – сбежать и отложить решение хотя бы на один день, на пол дня! Если он сейчас попытается меня завалить, я не знаю, что будет - истерика, слезы? Лучше сбежать, успокоиться и попытаться в другой раз.

- Зачем, зачем… Все! Так надо! Потом объясню.

- Ну, ладно.

- Давай, давай.

Тяну шею выглянуть за дверь, но хозяина квартиры пока не видно. Наклонившись, поднимаю приоткрытую сумочку с дивана, и засовываю в нее телефон. Услыхав позвякивание бокалов со стороны коридора, быстренько плюхаюсь назад на диван и опускаю голову вниз, вроде как в раздумьях. В радостном возбуждении Роман буквально врывается с бокалами в руках.

- Слушай, а сливок нет для «креманчелло».

Мне его даже жалко становится - бедняга даже не подозревает, какая тут его ждет засада. Когда поворачиваю к нему голову в моих глазах снова мешок радости и полуоткрытый рот от счастья. Серебров протягивает бокал:

- Может, пока, виски?

Ви-и-иски? Сейчас, главное, потянуть время. Если Светка опоздает со звонком, то виски могут сыграть со мной плохую шутку… Или наоборот, удачную для Романа. Неуверенно еложу по дивану, неопределенно мотая головой и одаривая своего визави лучезарной улыбкой:

- А… О-о-о… Можно и виски…, хэ.

- Держи.

Вручив бокал, он усаживается рядом, напряженно вздыхая и разглядывая меня. Развернувшись к Роману в пол оборота, поднимаю бокал и смотрю поверх него на Сереброва, взгромоздившегося, поджав ногу, на подушку, лежащую на краю дивана:

- За тебя!

- За нас.

- ОК!

Чокаемся, и я подношу бокал к губам, собираясь пригубить. Но Роман пока не пьет, а наклоняется ко мне с поцелуем, оперевшись локтем на спинку дивана. Я тоже убираю руку с бокалом в сторону, чтобы подставить губы. Сладкий горячий поцелуй с горечью виски…

Разъединившись, пьем - Серебров залпом, я делаю глоток, другой, потом, решившись до конца - если Дорохина не позвонит, это будет хоть каким-то наркозом. Роман, весь подавшись ко мне, ждет, пока допью. Жгучий алкоголь продирает горло и желудок до самых кишок, разливаясь теплом – сморщившись, мотаю головой: вот так вот без всякой закуски и спаивают бедную девушку. Склонив голову вниз, прикладываю пустой прохладный бокал к пульсирующему жаром виску. Серебров сочувственно передразнивает, тоже сморщившись:

- М-м-м… М-м-м… Еще?

Это ж не коктейль, я тут через пять минут вообще буду никакая – отрублюсь или ноги откажут и делай с пьяной бабой, что захочешь, не сбежит. Мотаю головой скривившись:

- Не, не, не. Спасибо.

А вот закусить не помешало бы. Возвращаю пустой бокал и, склонив голову вниз, подношу кулачок к носу и губам, хотя бы занюхать горечь.

- Хэ!

Отвернувшись, Серебров отставляет посуду на столик возле торшера, и слезает с подушки, подсаживаясь поближе:

- Двигайся.

- Что?

Автоматически пересаживаюсь, освобождая место, все никак не в силах до конца отдышаться. Уже тепло не только в груди, и животе, но и гулко в голове. Гулко и пусто, мысли расползаются, превращаясь в кашу. Виски на красное вино это конечно не водку на пиво, но тоже красиво. Черт, о чем это я? Роман обнимает меня за плечи, приблизив лицо вплотную, и смотрит в глаза. Он легонько тянет меня к себе навстречу, упираясь лбом в лоб и закрыв глаза, тихонько бодается, а потом ищет мои губы:

- Маш.

Мы тремся щеками, губами и я теперь понимаю, что значит плыть по волнам без всяких мыслей. Я чувствую его руку скользящую вниз, на бедро, на коленку, туда, где кончается платье. Он шепчет:

- Ты очень красивая девушка.

Я все еще надеюсь на спасение и крепко сжимаю сумочку в руках, ожидая звонка. Чуть отстраняюсь:

- Ты мне льстишь.

Серебров целует шею и я, задрав голову вверх, подставляю ее сильнее. Черт, что я делаю… Он шепчет:

- Я тебе говорю правду.

Он становится настойчивей и, придерживая за талию, наваливается на меня, заставляя опрокинуться на спину, несмотря на жалкие попытки ускользнуть. Я уже сама не знаю, чего хочу больше – чтобы Светка позвонила или чтобы забила на мою просьбу. Но все равно еще сопротивляюсь - вцепившись двумя руками в сумочку, держу ее перед собой, мешая Роману. Он вдруг останавливается и тянет сумочку к себе:

- Давай.

Мою последнюю преграду?

- Зачем?

- Ну, я уберу.

Дура дурой:

- Куда?

Он непонимающе смотрит на меня:

- Ты что, боишься, что я ее украду, что ли?

Немного прихожу в себя. Встряхнув головой, разжимаю нехотя пальцы:

- Извини, вот еще.

Отвожу глаза в сторону, отмахиваясь:

- Глупости! Чего я боюсь?

- Не знаю, не знаю...

Пользуюсь моментом и просветлением в мозгах, чтобы отодвинуться и снова сесть нормально. Серебров шутливо качает головой, откладывая отнятую сумку на бортик спинки дивана, а потом впивается в мои губы так, что захватывает дух и кажется я сама, с минимальной помощью, заваливаюсь на другую подушку, лежащую в изголовье. Все, я пропала! Подняв выставленное вверх колено, пытаюсь сжаться, да куда там. Чувствую, как рука Романа скользит вниз вдоль талии и бедра вниз к подолу платья, лаская ноги, потом вверх, увлекая платье с собой… И нет ни сил, ни желания отказать ей в этом стремлении. Моя ладошка привычно прижимается к шершавой мужской щеке, а губы раскрываются навстречу. Телефонного звонка, тогда, так  и не  случилось...

Очнувшись от воспоминаний, смотрю на часы - день пролетел, можно уходить…

***

Зато вечером, дома, только и разговоров, что о маньяке. Не успеваю даже переодеться, как Дорохина обрушивает на меня свои новые страшилки. Переодевшись в фуксиевую майку и слаксы, жду пока Светка наговориться и освободит место в ванной. Но сегодня, кажется, поток пугалок неиссякаем - кто-то написал ей на лобовом стекле автомобиля «Я тебя ждал» с тремя восклицательными знаками и это совершенно выбило подругу из колеи. Покорно стою, привалившись к притолоке в проеме ванной, и терпеливо грызу ноготь:

- Что, так и написал «Я тебя ждал»?

Дорохина смотрит на меня из зеркала:

- Да, так и написал, представляешь?! Помадой написал.

- Помадой?

Не скрываю удивления - у мужика помада? Сложив руки на груди, переступаю с ноги на ногу и пытаюсь сообразить, чтобы это значило:

- А... А он случайно не гей?

- Слушай, ну какая мне разница, гей он или нет? Главное, чтобы отстал уж от меня.

Как какая разница?! Это ниточка для милиции! Продолжаю расследование:

- А ты скажи мне, а ты надпись стерла?

- Ну, а что мне оставалось делать? Любоваться что ли на нее?

Оттолкнувшись плечом от косяка, иду к Дорохиной. Эх, разве с такой тетехой поймаешь преступника...

- Зря ты надпись стерла - это для милиции улика. Почерк, отпечатки…

Пытаюсь сообразить, что еще можно выудить из Светкиного рассказа, кроме помады. Похоже, ничего – развернувшись, топаю назад, заканчивая променад на прежнем месте, с тем же не догрызенным ногтем.

- Маш, ну, какая милиция?! Ты что не видишь, что всем пофиг?!

Вздохнув, снова приваливаюсь к притолоке, сложив руки на груди. Со Светкиным аргументом, приходится согласиться:

- Да, уж.

- Слушай, у меня на нервной почве от этого всего какой-то жор начался. Может, съездим в ресторан, поедим, а?

А у меня, кажется, наоборот.

- Не-е-е, я вообще ничего не хочу - ни пить, ни есть.

- То есть ты меня одну в город отпустишь, да?

Она начинает ватной палочкой очищать грим с век, и я понимаю, что если буду дрыгаться дальше, то последует обида и шантаж. Ладно, пожалею страдалицу. Со вздохом снова отрываюсь от дверного косяка:

- Понятно... Пока этот больной будет тебе разрисовывать машину помадой, я, значит, как Санчо Панса должна ползать за тобой по ресторанам, да?

- Молодец, хорошая девочка.

Обреченно закатываю глаза к потолку. Дорохина добавляет:

- В общем, будь готова через десять минут. Давай!

- Чтобы через десять минут быть готовой, надо бутылку коньяка из горла и то…

Поднимаю многозначительно вверх палец… И то, от организма зависит. Дорохина подходит ко мне вплотную, укоризненно качая головой:

- М-м-м... Очень свежая шутка.

А потом проходит в спальню, на ходу грозя мне пальцем.

- У тебя десять минут!

Мне одеваться недолго - вскоре опять все в той же блузке, что ходила на работу и в тех же брюках, сижу на диване в гостиной, закинув ногу на ногу, правда еще в тапках и жду Дорохину. Смотрю на часы – установленное время вышло уже дважды.

- Свет, ну ты скоро там?

Дорохина в халате, как и двадцать минут назад, и в каких-то полотенцах, появляется в дверях из ванны и разводит руками:

- Ну, я же сказала - десять минут.

Зачем было время назначать, спрашивается?

- Твои десять минут были полчаса назад.

Светка снова возникает на пороге и опять разводит руками:

- Бегу-у-у…

Продолжаю ворчать:

- Бежит она… За это время можно было на черепахе вокруг дома объехать.

Неожиданно раздается звонок в дверь. Кого это на ночь глядя? Уперев руками в диван, с тяжким вздохом поднимаюсь и иду открывать. В дверях спальни тут же возникает испуганная Светлана:

- Кто там?

Пожимаю плечами:

- Откуда я знаю?!

- Подожди, сразу не открывай.

- Что значит, не открывай?!

- Так может, это тот придурок!

Светка аж приседает от страха. Смотрю на нее и удивляюсь.

- И что, я теперь какого-то придурка с губной помадой, испугаюсь?

Дорохина, вся перекошенная и трясущаяся, повизгивая тихонько, бросается прятаться в ванную. Совсем девка со своим маньяком сбрендила.... Но, все-таки, береженого бог бережет – тянусь к кухонному столу и хватаю разделочный нож поздоровее. Ну, что ж маньяк, держись! Снова иду к двери. Что-то после Светкиных страшилок мне тоже не по себе, даже в туалет вдруг захотелось, по-маленькому. Забыв посмотреть в светящееся окошко домофона, подхожу к входной двери, поворачиваю ключ, резко толкаю створку наружу и сразу отступаю на шаг назад, выставив вперед нож. В квартиру тут же заходит Федотов:

- Добрый день… О-о-о!

Он почти натыкается на острие и осторожно указывает пальцем на нож:

- А… Можно?

Ложная тревога. Интересно, чего это шефу здесь понадобилось. Убираю волосы с лица и пытаюсь выкрутиться из неловкой ситуации:

- Николай Петрович, здрасьте, это я на кухне кашеварила.

Вот этим самым тесаком… Черт, мне нужно срочно в туалет.

- Вы проходите, я сейчас.

Федотов поднимает руки, успокаивая:

- Ничего, ничего, все хорошо.

Когда иду мимо кухонного стола, бросаю на него нож – надо же, чуть начальника не прирезала, а потом следую дальше, туда куда влечет. Через пару-тройку минут, когда уже мою руки и вытираю их полотенцем, слышу за дверью истошный вопль Дорохиной:

- Маша, милицию зови! Попался насильник.

Еклмн! Походу Светка в гостиной. Как сюда маньяк то пробрался? Почти бегом скачу к подруге. А там полный триндец - Дорохина забралась верхом на шефа, нацепила ему на голову свою старую майку и орет как резаная. Петрович в ответ рычит, и издает лишь какие-то междометия. Тихий ужас - устроили тут эротические игрища, вот и оставляй их наедине. Наконец, Дорохина слезает со своего коня и обнаруживает, кого поймала.

- Ой!

Укоризненно на нее смотрю:

- Ты что, с ума сошла?

Даже не знаю, как и выпутаться из неловкой ситуации. Что-то пытаюсь объяснить, а получается невнятный лепет:

- Николай Петрович, вы извините… Прямо как-то…

Оглядываюсь за поддержкой на виновато улыбающуюся Дорохину, топчущуюся рядом в банном халатике.

- Познакомьтесь это - Света. Моя лучшая подруга

Хотя чего им знакомиться - они по телефону пересекались. Вижу, как Дорохина кивает и улыбается, заворожено разглядывая Федотова. По-моему, она не в адеквате. С напором в голосе и помогая себе руками, укоризненно втолковываю ей:

- Это Николай Петрович, мой начальник!

Федотов, конечно, вспоминает их предыдущее краткое общение:

- А мы заочно знакомы, только я не был тогда еще извращенцем, скотиной... Да?

Света смущенно винится:

– Гхм... Ну, я прошу прощения.

Хочу поддержать подругу и разъяснить ее странное поведение. Поглядываю то на нее, то на начальника:

- Дело в том, что Свету преследует какой-то чокнутый, звонит ей и угрожает.

Дорохина виновато пожимает плечами:

– Вот я и подумала...

Наши объяснения Федотову не нравятся – у него обиженный вид. Перепутали, дескать, с маньяком.

- Подумали, что он это я, да?

Светлана виновато улыбаясь обреченно кивает:

- Ну, да.

- А я что, действительно такой страшный?

- Да нет, ну вы просто спиной стояли…, вы, ради бога, извините.

- Ничего, ничего, все в порядке.

Он вдруг оживает:

- Тем более, знаете, не каждый день мутузит тебя такая симпатичная девушка.

Светка смущенно отмахивается:

- Да ладно вам, я же извинилась.

Стою между ними, улыбаясь, как дура, то на одного посмотрю, то на другого, то на потолок. И все жду, когда же Федотов скажет, зачем притащился в такую даль, с какой такой заботой. Но Петрович, похоже, настроен на другое и совершенно забыл про дела - глазки Светлане строит:

- Вы еще и скромница.

Дорохина смущается еще больше и отворачивается, я же с усмешкой посматриваю на престарелого ловеласа – во дает, флиртует напропалую…. Молчание затягивается, и Федотов вдруг меняет угол атаки:

- А я ведь каждый разговор помню.

Тоже мне разговоры – «Алле», да «Здравствуйте». Дорохина снова начинает радостно улыбаться:

- То есть, это как комплимент, да?

- Да.

Сцепив перед собой пальцы рук, я уже откровенно скучаю, и меня подмывает спросить у начальника, какого хрена он, все же, приперся. Но диалог парочки так замкнут друг на друге, что приходится сдерживаться и выжидать. Федотов продолжает распускать павлиний хвост:

- Констатация. Считаю себя вашим поклонником, да.

Довольная Дорохина хихикает:

- Ух, ты!

Он вдруг меняется в лице и с интересом оглядывает Дорохину сверху донизу.

- Очень хорошо вам в халатике!

Я в ауте. Прямо передача «Давай, поженимся». Светлана опять смущается, теребя полы халата:

- А это я из ванной.

Столько интимных подробностей. Гляжу на нее и не пойму - это она так заигрывает с ним или придуривается?

- Я это… Сейчас.

Встрепенувшись, Дорохина, переваливаясь словно утка, скачет в ванную. Чего это с ней? Пользуясь моментом узнать, каким ветром Федотова пригнало в нашу гавань и не пора ли ему раскланяться:

- Николай Петрович, что-то случилось? Что-то в офисе или...?

Тот, словно проснувшись, смотрит на меня:

- Чего?

- А я говорю вы по делу или так, на огонек?

Федотов начинает мотать головой, и я понимаю, что внятного ответа не дождусь:

- Нет. Я вот туда… А потом вот туда и думал….

Он замирает, поглядывая вглубь квартиры. Дурдом «Ромашка» на выезде. Переспрашиваю:

- Что, думал?

Федотов опять просыпается и глядит на меня:

- Чего?

Смотрим, друг на друга, и я не выдерживаю первой, тычу раскрытыми ладошками куда-то в пол:

- Я говорю - у вас точно все нормально?

Петрович дергается, неверно истолковав мой жест, смущенно отворачивается и начинает рукой проверять застегнута ли ширинка на брюках:

- Господи!

Что-то он совершенно неадекватен.

- Я про офис.

Неужели сейчас спросит: «Какой офис?». Слава богу, в его глазах появляется осмысленность:

- Не, не, все хорошо.

7-4

Дорохина на быструю руку накрывает на стол, выставляя вазочку с печеньками, мартини и бокалы под вино, а еще какие-то ягоды из-под компота. Приглашенный к фуршету Федотов с довольным видом устраивается в гостиной на диване, я усаживаюсь неподалеку на боковой модуль - закинув ногу на ногу и сложив руки на груди, покорно жду, когда парочка угомонится. Сама я с ними пить не хочу. Одной рюмкой естественно не обходится – голубки, устроившись рядышком, пьют свой коктейль через соломинки и трендят, пьют и трендят. Дорохина, усевшись по-турецки и уткнув нос в рюмку, по-моему, уже в конец косая. Приходится мучиться и выслушивать всю белиберду, которую они несут. Вот завершается очередная юморная история Федотова:

- Хе-хе, а потом девочка-внучка звонит. « Я хочу передать привет дедушке, поздравить его с днем рождения. Поставьте, пожалуйста, песенку, которая называется «Последняя осень».

Дорохина, грызя печеньку, кивает:

– Да-да-да.

Я скоро от скуки и тоски выть начну! А Петрович заливается, как дите:

- Ха-ха-ха!

Надув щеки, пялюсь то на потолок, то на стены. Заметив, что начальник косится на меня, пытаюсь выдать дежурную улыбку, и он тускнеет:

- Не смешно, да?

Дорохина машет рукой:

- Да нет, просто шутка старая.

Отодвинув в сторону компотно - ягодное содержимое бокала, Петрович допивает остатки коктейля, а потом, обсосав трубочку, протягивает мне пустую емкость.

- Маш, принеси, пожалуйста, мартини.

Всю бутылку!? Это же до утра, не меньше! Пытаюсь изобразить кислую улыбку:

- Конечно.

Подхватив бокал и закатив глаза к потолку, слезаю с дивана и плетусь на кухню. Оттуда слышу голос Дорохиной:

- А у меня был случай… Давно, еще на заре было.

- Да?

Капец, в воспоминания ударились. Если Федотов подхватит, до утра точно не ляжем. Тем более, официантка к коктейлю прилагается… Ну, Дорохина, удружила!... Вспоминает она случай... И я была девушкой юной, сама не припомню когда… Наполнив бокал мартини, несу его в гостиную и, там, стоя у стола и поджав губы, раздраженно оглядываю престарелого Ромео и не очень юную Джульетту. Светка отпивает из своего бокала, а Федотов оборачивается ко мне забрать свой. Но я демонстративно отвожу руку в сторону – баста, пора и честь знать. Петрович зависает, теряя улыбку, а потом поворачивается к Дорохиной:

- Мне пора, да?

Вот, молодец… Молодец! Ставлю бокал на стол:

- А что, отличная мысль, по-моему.

Светка уже изрядно наклюкавшаяся, вдруг выдает, размахивая трубочкой:

- Маш, ну если ты спать хочешь, так ложись.

Ха! Сцепив зубы, веду головой из стороны в сторону, сопротивляясь желанию громко выматериться, а затем упираю руки в бока. Федотов, пользуясь заминкой, опять начинает, свой бесконечный рассказ:

- А вот мне одна знакомая рассказывала…

Дорохина, изображая заинтересованность, широко раскрывает глаза и вся подается ему навстречу – цирк, да и только. Двое на одного, значит?

- Это было давно, это еще в советское время было.

- Ха-ха-ха.

Надув щеки, делаю глубокий выдох, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова, и вежливо перебиваю:

- Уважаемые марксисты - ленинисты. Давайте вот завтра все это обсудите.

Федотов соглашается:

- Да, давайте, на посошок.

Взяв налитый бокал со стола, он чокается с Дорохиной, но немного отпив, запускает шарманку заново:

- А многие к вам дозваниваются?

- А, ну, по-разному.

Со страдающим выражением лица, закатываю глаза к потолку, беззвучно ругая обоих. Течка у Сомовой началась, что ли? Петрович, несмотря на все мои ужимки и прыжки, продолжает переть как танк:

- Ну, в среднем?

- Такой статистики, конечно, никто не ведет.

Я уже расстегнула ремень и пытаюсь выдернуть его из шлиц. Федотов замирает, уперевшись взглядом в мои расстегнутые штаны.

- Что… Что ты делаешь?

- Я? Спать ложусь.

- А, ну да, конечно.

Отгородив глаза рукой, он, наконец, поднимается с дивана:

- Все.

Дорохина тоже встает:

- Я провожу.

Картинно всплескиваю руками:

- Ну, конечно.

Петрович продолжает ломаться:

- Не надо, чего тут...

Он, по-прежнему, старается не смотреть на мой свисающий ремень.

- До машины то три метра всего.

Доползаем до прихожей. Светка проявляет заботу:

- Какая машина, мы же это… Надо такси - мы же приняли.

Она щелкает себя пальцами по горлу, но начальник отмахивается:

- Мне вот это все, как слону дробинка.

Дорохина восхищенно хихикает юмористу. Про меня, кажется, опять забыли. Может мне брюки действительно спустить вниз? Всплескиваю руками:

- Вы уже ушли или у меня галлюцинации?

Процесс прощания идет по новому кругу. Федотов хватает Светку за руки:

- Спасибо.

- И вам тоже, спасибо.

- Опять началось - на вы.

Дорохина кладет ему руки на грудь:

- Прости, тебе.

- Хорошо.

Федотов снова замечает мой взгляд и поднимает обе руки вверх:

- О, все, все, Мария, я ушел.

Он отступает спиной к выходной двери. Дорохина прыскает, а потом ржет как лошадь:

- Ха-ха-ха!

Они нашли друг друга. Два сапога – пара. Федотов, наконец, выходит, а Света поднимает обе руки вверх, прощаясь. Стою, уперев руки в бока, и отсчитываю секунды. Как только дверь захлопывается, даю волю эмоциям и набрасываюсь на подругу с упреками:

- Дорохина, ты чего вообще, головой, что ли полетела?

Та разухабисто возвращается из прихожей:

- А что такого?

Мало того что пьяная, так и еще и со старпером заигрывает. Тычу рукой в сторону закрывшейся двери:

- Какого черта ты с ним флиртуешь?! У тебя же Ленчик!

Светка возмущенно округляет глаза:

- Я флиртую?

Теперь моя очередь вытаращить удивленно глаза, указывая на себя:

- А я что ли?

На секунду зависнув, пьяная Светка продолжает буянить и жестикулировать:

- Ну и что, имею полное право... У меня паспорт, между прочим, не проштампован. Ленчик? А мы ему не скажем!

Разговаривать бесполезно, пусть проспится. Мысленно плюнув, отправляюсь к себе в спальню переодеваться.

***

На часах час ночи. Из гостиной доносится:

- О! Смотри-ка, он шарф забыл. Маш!

Это никогда не кончится. Иду к Светке посмотреть, что на этот раз. Дорохина держит в руках шарф Федотова и кивает на выходную дверь:

- Может догнать его?

Как же я с ними устала.

- Свет, ты можешь его догнать, можешь перегнать - мне по барабану. Я спать хочу!

- Ясно.

Пока Дорохина обнюхивает шарф, разворачиваюсь и отправляюсь назад к себе.

Спустя несколько минут опять слышу ее голос, теперь уже с пьяными претензиями:

- Ну, я не пойму, чего ты на меня весь день тявкаешь и тявкаешь.

Классическое поведение пьяницы - сначала эйфория и веселье, потом агрессия, желание поскандалить и подраться. Выхожу навстречу, уже в халате и сняв часть косметики. Останавливаюсь в дверном проеме.

- Тявкают собаки в огороде. Чего ты на нем повисла?

Дорохина, обмотав вокруг шеи шарф шефа, пьяно хлопает глазами и шатается:

- На ком?

- Свет, слушай, хватит дурака включать, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю - Федотов мой начальник, вообще-то.

- Ну и что, прикажешь мне только с твоими подчиненными, что ли общаться?

- Слушай, ты не передергивай, а?

- Это ты не передергивай, с кем хочу с теми и общаюсь!

Шатаясь, она идет назад в гостиную. Пьяная баба – все-таки отвратное зрелище.

- Да хоть с зулусами общайся.

Поднимаю палец вверх:

- Только я напомню, слегка, что у него есть жена и дочка, ага? Да и ты не очень-то свободна.

Неожиданный звонок в дверь прерывает наш спор. Бли-и-и-ин, я сейчас взвою или нахамлю этому Ромео. У него старческая бессонница на почве запоздалого романтизма и давайте, все прыгайте вокруг него до утра. Дорохина приподнимает край шарфика повязанного у нее на шее.

- О! За шарфом вернулся.

Она, пошатываясь, отправляется открывать дверь, а я иду в ванную, дальше уж без меня – смою остатки макияжа и в люлю. Звонки продолжаются, долдонят и долдонят - раздраженно возвращаюсь, чтобы прикрикнуть на Светку с ее кавалером:

- Блин, капец, вы угомонитесь сегодня или нет?

- Иду, иду….

Подбоченясь, стою в дверях спальни и недобрым взглядом провожаю мотающуюся по прихожей Дорохину. Наконец, та поворачивает защелку и распахивает дверь, а потом выглядывает на лестничную площадку:

- Ко-ля.

Там никого нет и она, улыбаясь, оборачивается ко мне. Ушел, таки, твой Коля, не дождался. Поднимаю глаза к потолку и благодарю за это бога. А потом, надув щеки, облегченно выдыхаю:

- Фу-у-ух.

Когда снова смотрю на Светика, у меня отвисает от удивления челюсть – там, около нее, позади на пороге, вместо Федотова стоит какой-то незнакомый мужик в распахнутой куртке поверх футболки.

- Тук-тук, дорогая.

Он смотрит на Светку веселыми наглыми глазами и вздыхает. Вижу, как пьяная Дорохина, покачиваясь, оглядывается, и улыбка сползает с ее лица. Новый гость интересуется:

- Что не спится?

Никак не пойму – это еще один ее знакомый на ночь глядя заявился, или пора кричать караул и звать милицию? Тем временем парень заходит внутрь:

- Ну, что, может, впустишь меня или этикету тебя тоже не учили?

Светка жалобно оглядывается на меня - наверно это, все-таки плохой гость, может быть даже пресловутый маньяк-обожатель. Дверь громко захлопывается и Дорохина даже подпрыгивает от ее стука. Мужик бесцеремонно поворачивает защелку в замке, запирая дверь. У меня екает сердце, но абсолютно точно знаю, что свой страх показывать нельзя никому. Особенно любвеобильным маньякам. Иду к парочке и пытаюсь сразу показать, что подруга здесь не одна:

- Так я не поняла, ты кто такой?!

Это хамло тут же огрызается:

- Ты рот закрой, я вообще не к тебе пришел.

Смотрю недоуменно на Дорохину и указываю рукой на гостя:

- Свет, что за дела? Это вообще кто?

Сунув руки в карманы, парень не торопясь идет вперед, заставляя Дорохину отступать вглубь квартиры. Она вдруг тычет в него пальцем и напряженным голосом спрашивает:

- Ты, Илья?

- Молодец! Правильно, угадала.

Осматриваясь вокруг, он идет мимо нас в гостиную:

- Я думал, ты забыла меня совсем.

Дорохина тащится вслед, а я позади нее. Так это знакомый или маньяк? Светка не рассказывала ни про какого Илью. Выгибая шею, она пытается заглянуть парню в лицо:

- Что тебе нужно?

Этот самый Илья разворачивается:

- Что мне нужно? Это ты меня спрашиваешь, что мне нужно? После всего, что между нами было, да?

Между ними что-то было? Все-таки, это какой-то бывший Светкин хахаль, видимо. Гость снова поворачивается к нам спиной, продолжая осмотр. Дорохина оглядывает на меня и просит:

- Маш, он больной, вызывай милицию.

Погоди милицию, может, сами разберемся. Обхожу вокруг Светланы, выбираясь на передний план:

- Слышишь ты, ошибка природы, даю тебе пять секунд, чтобы покинуть помещение.

Илью это почему-то забавляет:

- Слушайте девчонки, а может быть, мы с вами втроем покувыркаемся?

В камере с бычарами будешь скоро кувыркаться, а не с девчонками. Ладно, не получается по-доброму, значит припугнем милицией. Оборачиваюсь к полкам, разделяющим гостиную и прихожую и беру, с верхней, свой мобильник.

- Смотри, сам.

Не успеваю открыть крышку - парень делает резкий выпад и заламывает мне руку назад, вырывая телефон. Светкин вопль режет уши:

- Отпусти ее!

Черт, я такого от него не ожидала, думала - испугается и смоется, и потому его действия застают врасплох. Парень продолжает держать мою руку сзади, выкручивая, и заставляя морщится. Вот, паскудник! Он продолжает выговаривать то мне, то Дорохиной, в ужасе спрятавшей нос в ладонях:

- Это в благодарность, да? Эта тварь меня с говном смешала, а теперь корчит невинную овцу? Нет, дорогая моя, за свой базар ты будешь отвечать.

Пытаюсь вывернуться и посмотреть на Светку.

- Я тебе душу вывернул, а ты меня с говном мешаешь?

Наконец мне удается вырваться и я, развернувшись лицом к лицу, ору:

- Слушай, ты больной, тебе к врачу надо!

Тот делает удивленное лицо:

- Да?

Светка жалобно смотрит на меня:

- Маш, не цепляй его, ты видишь – он безумный.

Схватив в охапку, он швыряет меня на диван, головой вперед, прямо в диванную подушку, заставляя заорать:

- А-а-а!

Илья разворачивается к Аньке и та, испуганно махая руками, отступает. Парень шипит:

- Ты думаешь, ты королева, а всех остальных в дровах нашли, да?

Быстро трезвеющая Дорохина, от ужаса блеет:

- Тихо, тихо, тихо… Не подходи.

Потирая шею, встаю с дивана и, напружинив ноги, тянусь схватить непрошенного гостя за плечо.

Парень неожиданно разворачивается и бьет меня кулаком в живот.

- Сучка!

Не успев сгруппироваться, жмурюсь от боли – перед глазами белые мухи и я сгибаюсь пополам, прежде чем заорать и упасть на пол.

- А! У-а! А!

Чувствую, как мужские руки крепко хватаются за мое плечо и шею и куда-то тащат – еле успеваю перебирать ногами. До меня доносится Светкин вопль:

– Маша!

Меня, повизгивающую, буквально волокут в спальню и швыряют в открытую дверь. Свободный полет завершается ударом с размаху о деревянное основание кровати и потемнением в сознании. Все плывет и кружится, я словно ослепла и только отдельные звуки проникают в сознание словно сквозь вату.

Ромаша

Словно толчком меня выбрасывает из небытия, и я не сразу понимаю, где я. Почему на полу, уткнувшись носом в деревянное основание кровати? Почему шея и плечо зудят, ноющей болью? Что происходит? Вскочив на ноги, дергаю за ручку дверь, но она не поддается – кажется, меня заперли? Снаружи доносятся сиплые Светкины вопли:

- Помогите-е-е-е.

В голове вдруг слышится протяжный Машкин вздох:

«О-о-ох!»

И я замираю:

«Машунь, это ты?!»

В ответ испуганный голос в голове:

«Кто здесь?».

«Наконец, то мы встретились».

«Рома?».

«Да».

«Почему меня не слушается тело? Я не могу двигать руками! Что происходит?».

«Видимо пришла пора вмешаться мне. Кто нас запер?».

«Потом! Надо Светку спасать! Звони в милицию!».

Пора спасать подругу. Прижав руку покрепче к шее, чтобы унять пульсирующую боль, с разбега бью в дверь подошвой стопы. На воле что-то тяжело гремит с металлическим звоном и створка распахивается. Ага, понятно – это стул мешал мне выйти. Спешу в гостиную, но там уже обошлись и без моей помощи – на диване сидит материализовавшийся Федотов, обнимающий перепуганную Дорохину, а на полу лежит поверженный мужик, с разбитым лицом и не шевелится. Видимо у меня еще тот видок – Светка спешит меня успокоить:

- Все в порядке. Маш, вызови милицию.

Она приподнимается с дивана и куда-то тычет мне за спину:

– Там в мобильном телефоне… Петр Васильевич, он в курсе.

Это у вас ребята все в порядке, а Машке этот упырь чуть шею не сломал… И еще в живот так двинул, что может там половина внутренностей поотрывалась! Во мне бушует жажда мести, и я с размаху бью врага ногой, а потом еще и еще раз. Слышу Светкин вопль:

– Что ты делаешь, ну что ты делаешь!? Господи, хватит!

Ловлю на себе ошалелый взгляд Федотова и пытаюсь взять себя в руки. Оглядываюсь по сторонам – Светкиного телефона нигде не видно, наверно опять оставила в ванной.

- Вот теперь можно и в милицию.

Хромая, бегу туда. Ее трубка обнаруживается на тумбочке в моей комнате, и я под тихое бормотание из гостиной пытаюсь найти в телефоне номер пресловутого Петра Васильевича. Он откликается не сразу.

- Алле. Говорите.

- Петр Васильевич, это Мария Филатова, подруга Светы Дорохиной.

- У вас такой взволнованный голос, что-то случилось?

- Да! Этот маньяк, о котором Света рассказывала, он напал на нас, ворвался в квартиру и напал.

- Вы убежали? Сейчас он где?

- В квартире у нас. К нам на помощь пришел... в общем, знакомый мужчина…

- Адрес напомните. Считайте, наряд уже выехал, через пять минут будет у вас

Я уже иду из спальни в гостиную:

- Да, да, хорошо ждем.

Поворачиваюсь к парочке на диване… Черт, болит - снова хватаюсь за шею и, кряхтя, морщусь.

- А, все, едут уже.

Вижу, как Дорохина приваливается к Федотову и закрывает глаза:

- О-о-ой….

Тот прижимает к себе страдалицу и гладит по голове.

***

На лестничной площадке слышатся мужские голоса, и я иду открывать входную дверь. Блин, ее и открывать не нужно – походу Ромео замок выломал, когда рвался к Джульетте. Триндец, второй раз менять – сначала воры, теперь Петрович. Квартира быстро наполняется служителями закона и нам приходится целый час тратить на заполнение бумаг и заявлений, выяснять, кто из нас идет как пострадавший, кто как свидетель и как вообще квалифицировать поведение Петровича. Наконец, необходимые процедуры позади и я, прямо в халате и тапках, провожаю доблестных милиционеров, вместе с задержанным Ильей, вниз, до самого воронка.

Усаживаясь в машину, старший лейтенант напоминает:

- Не забудьте, пожалуйста, завтра или послезавтра, зайдите к нам в отделение. Надо будет, еще раз, снять свидетельские показания, в более спокойной обстановке. Могут возникнуть новые обстоятельства и вопросы.

Я киваю:

- Товарищ старший лейтенант…

- Да… Мария Павловна.

- Этот товарищ, его ведь не выпустят? Под залог там или еще как-нибудь.

- Если только лет через семь…. Если, конечно, не обнаружатся отягчающие... Может гражданка Дорохина у него не одна такая.

Обнадежил, в общем.

***

Возвращаюсь в квартиру с улицы и закрываю за собой дверь. Шею не повернуть и я, по-прежнему, хожу, держась за нее. Неторопливо ползу на кухню, где пристроились мои голубки – они сидят за стойкой, напротив друг друга и колдуют над разбитой рукой Петровича - он так увлекся, колошматив Илью, что сбил себе кожу на костяшках пальцев. У Светланы в руках, что-то из морозилки, завернутое в полиэтилен. И полотенце, запачканное кровью доблестного спасителя. Прямо лазарет на дому и Дорохина в роли военной медсестры. Они дружно оглядываются на мое появление и Светка интересуется:

– Ну, что там?

Пожимаю плечами:

- Да, ничего.

Иду в гостиную за своим мобильником и оттуда кричу:

- Старший лейтенант Меркуцев сказал, что мы нашего маньяка уже не скоро увидим.

- Ой, ну, слава богу.

Федотов интересуется:

- А вообще, откуда он взялся?

class="book">Дорохина, поморщившись, отмахивается:

- Ой, Коль, это такая длинная история.

Возвращаюсь на кухню. Каждый шаг отдается в плече и шее и я, сморщившись, опять хватаюсь за нее:

- Ого, уже Коля… Веселая ночка.

Федотову, видимо, Светина забота нравится и он протестует:

- А чего тут такого?

Пофигу мне, хоть Коля, хоть Николаша. На часах пять утра!

- Да не, ничего…

Резкая боль отдается в голове, и я невольно вою:

- О-о-ой, черт!

- Чего, такое?

Светка вопросительно на меня смотрит и я, потирая шею и задрав глаза к потолку, объясняю:

- Да этот придурок … Шею не могу повернуть.

Шеф проявляет заботу:

- А может, врача?

Тоже, выдумал - врача. Простой ушиб или растяжение, пару дней потерпеть и все пройдет, как на собаке. А вместо местного обезболивающего, подойдет и алкоголь. Иду в гостиную за бокалами, на ходу ворча:

- Да! Давайте еще Айболита позовем на вертолете…. Не-е-е, я сейчас тоже чего – нибудь приложу и нормально!

Приношу назад полупустые емкости с недопитками и ставлю перед воркующей парочкой.

- Вот, кстати, ваше бухло. А я пойду.

Света интересуется:

- Ты куда, спать?

Смотрю на наручные часы, продолжая держаться другой рукой за шею:

- Да, завтра суббота, хоть отоспаться можно.

Федотов качает головой:

- Я вообще-то хотел предупредить, субботник завтра, рабочий день. Но тебе разрешаю прийти к обеду.

Судя по тому, что этого директора отсюда с вечера не выгнать, то работа будет самое лучшее место от него отдохнуть. Усмехнувшись, облокачиваюсь на спинку стула позади Петровича и доверительно наклоняюсь к его уху:

- Вы извините, Коля… Хэ-хэ… К обеду поздновато будет, проект-директор против, работы, как у дурня фантиков.

Отрываюсь от его стула и топаю к себе в комнату. В спину доносится:

- Молодец, вот молодец.

***

Уже в постели, погасив свет, окликаю: «Маша!»… Молчание… «Ты тут?»… Тишина. Вот интересно, на этот раз не было обычного пробуждения. Удар о кровать и мы встретились. Мысленно встретились и даже поговорили. А ведь, если есть искусственная возможность, внеурочно вернуться в Машкино тело, наверняка есть механизм и окончательно вернуться в свое? Да? Уже засыпая, шепчу:

- «Спокойной ночи, Машенька!»

И слышу в ответ эхо:

- «Спокойной ночи, любимый».

Конец 2-ой книги