Пошли, домой еще ехать почти полчаса.
– Пошли. И подумай над мои предложением.
– Подумаю, – тяжелый вздох.
К часу ночи пришла с работы мать.
Алексей уже в десятый раз перечитывал сценарий, репетировал перед зеркалом. Ему казалось, что кульминационная реплика: «Да, я люблю твою жену, папа, а она любит меня!» – плохо удавалась ему. Он записал сорок три версии этой фразы на диктофон, прослушал и ни одна ему не понравилась. Что ему не хватало? Наверное надрыва. И реалистичности. Алексей не мог представить себя в этой ситуации.
– Привет, не спишь еще?
– Нет, мам, репетирую.
– Что репетируешь? – мать сняла туфли, откинула их в разные стороны, прихрамывая, понесла на кухню пакет.
– Завтрашнюю роль. Завтра утром съемки постановочного реалити-шоу. Я играю любовника своей мачехи.
– Как современно! – усмехнулась мама. – Ты уже ел? А то я купила по дороге шаурму. Не хотела ничего готовить.
– Ел, посидели с Антохой в Маке… Он звал меня к себе, на склад работать. Но честно, я не хочу.
– Если не хочешь, не иди, – ответила мама, намешивая себе водку с колой. – А что, Антон не пишет свои рассказы?
– Нет, пока что не пишет.
– А мне так понравилась его история про балерину, которая сломала обе ноги… Не помню, чем закончилось, вроде как она стала преподавать в школе балета. Или типа того. Но история крутая! Зря он не пишет…
– Как день прошел?
– Ужасно! – воскликнула мама, выпив свой коктейль залпом. – Я не пожелаю такого дня своему сыну. Десять покупателей смотрели эту квартиру, вынесли мне весь мозг, но так никто и не купил. Кто они после этого?
– Долбени! – улыбнулся Алексей.
– Это я так говорю обычно! А как ты сам говоришь?
– Не знаю…
– Ну скажи! Развесели меня!
Алексей вздохнул, растянул пальцами рот и глаза, приподнял нос так, чтобы напоминал пятачок свиньи, высунул язык и проблеял старческим голосом:
– Кретиняяяки! – и засмеялся, словно Джокер.
– Фу! Это ужасно! – засмеялась мама и захлопала в ладоши.
– Ты сама просила.
– Ну хоть чему-то тебя научили на курсах. Ладно, я в душ и спать. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – Алексей разобрал пакет, разложил продукты по холодильнику.
Прежде чем пойти в свою комнату спать, Алексей убедился, что мама в душе, открыл ее сумочку, вытащил кошелек и положил туда свои заработанные на съемке деньги. Она всегда отказывалась от его денег, говорила, чтобы он копил на мечту. Но его мечту невозможно исполнить накопленным капиталом. Если бы все упиралось в это, Алексей давно стал актером.
В шесть утра Евгений встретил Алексея у входа в студию – он курил и пил двойной «американо». Его бледное опухшее лицо озарилось улыбкой.
– Здорова, напарник! Ну как, готов попасть в большой мир кино?!
– До большого мира еще далеко. Выглядишь так себе.
– По сюжету, твоя мачеха замутила с тобой, потому что я пьющий, – Евгений обвел вокруг своего лица стаканчиком с кофе. – Гримерам не придется меня гримировать! Все натурально!
– Вчера перегнул палку? – спросил Алексей, закусывая губы.
– Нет, опрокинул много стаканов, – ответил Евгений. – Да и встретил одного хорошего знакомого. Музыканта. Он играет в метро на Павелецкой. Для саксофониста очень даже неплохо, хотя я не люблю все эти духовые. Выпили. Обмыли наш заработок. Спели пару песен в караоке.
– Ты ходишь в караоке?
– А ты разве нет?
– Нет, я стесняюсь петь на людях.
– При твоей-то профессии стеснятся никого нельзя, – покачал головой Евгений. – Вот хочешь, сейчас я сниму рубашку, пойду к этим людям и прокричу, что я лев. Именно прокричу!
Алексей бросил взгляд на дворника в оранжевой робе, который копошился на кучкой мусора словно личинка колорадского жука над картофельным кустом. На проходящую мимо пару в деловой одежде – на их лицах смешение растерянности и страха – наверное им предстоит сделать что-то грандиозное и неприятное.
– Нет, не хочу! Зачем пугать людей, у них и так утро.
– Зря, – пожал плечами Евгений. – Зато бы я их разбудил.
– Ты кофе в аппарате брал?
– Да, он там, но работает только кнопка с «американо». Сломался, бедняга… Да, а голова все-таки болит.
Евгений залюбовался облаками. Они плыли по чистому, вымытому вчерашним дождем небу, словно каравеллы. Казалось, что они задевают острую иглу Останкинской башни, которая так напоминала памятник шприцам всего мира. Алые, как капли крови, солнечные блики встающего светила окропили окна «Седьмого Неба».
– Красиво, – пробормотал Евгений.
Его руки тряслись. Лицо напоминало восковую свечу – левый уголок рта слегка опустился вниз. Но он это не заметил. И ничего не чувствовал.
– Слушай, Евгений, а ты разве не мечтаешь попасть с большое кино? – спросил Алексей, размешивая пластиковой палочкой сахар на дне стакана.
Евгений хмыкнул:
– Для меня это не только способ заработать, но и развлечение. А в большом кино все такие серьезные, все такие замученные. Ты сам видел этих больших артистов. А статист что, снялся, сделал свое дело, получил финансовую
