Тишина была такая, что было слышно, как спокойно дышит медведь в берлоге.
Ветер перестал дуть, словно понимая, что никто его не боится. Зима и не думала заканчиваться. Ели не стряхивали с ветвей пушистый снег, укрывшись им, как пуховым одеялом. Звезды сияли на чистом небе, и изредка одна или две из них падали вниз, пытаясь подарить земле немного света. Но тщетно. Света не прибавлялось. Зимняя ночь продолжалась уже давно. Зайцы не вылезали из норок, позаботившись о запасах заранее. Птицы привыкли к зиме и тихо спали у стволов деревьев, ничего не пугаясь и ни от кого не прячась. На них никто не охотился.
Вековые пни, укрывшись мхом, скрылись в сугробах, словно подстерегая путников.
Но путников не было. Тишина была такая, что и темнота не уходила, будто боясь шуметь.
Снег скрипел под сапожками. Впервые за долгое время по нему кто-то шел. Шел не спеша, но уверенно. Шел, протаптывая тропинку в лес.
Стояла весна. Большие глаза цвета океана уставились в зеркало. Что такое «океан», Айна знала только из книг. На всех картинках он был разных оттенков, но ей почему-то казалось, что ее глаза именно такого цвета. Океанического. Было в этом слове что-то глубокое, волшебное и вместе с тем успокаивающее.
Она жила в небольшом домике рядом с лесом. Каждый день Айна просыпалась от ударов топора и с радостью выбегала из дома, чтобы ее отец, дровосек Дотрон,
рассказал ей о том, каких птиц успел увидеть за утро и сколько зайчат поскакало к ручью. Но однажды девочка проснулась очень поздно в абсолютной тишине. Поняв, что что-то случилось, она стремглав бросилась из спальни на кухню, к бабушке.
Старушка сидела в кресле и смотрела в окно.
«Твой отец ушел шесть часов назад, – прошептала она, – он взял топор и молча вышел из дома». Девочка не могла поверить своим ушам. Обычно веселый и улыбчивый, отец никогда бы не позволил себе так поступить. Он будил бабушку перед уходом, поил ее горячим молоком и отправлялся работать. А теперь… теперь Айна слышала слова бабушки будто издалека. Улавливая обрывки фраз, она начала вспоминать об одном случае…
Девочка сидела рядом с домиком и, как и каждый вечер, ждала отца. Он должен был вот-вот вернуться, но почему-то задержался. «Наверное, ему попалась волшебная сосна, которая попросила не трогать витарров, и ему пришлось уйти в другую часть леса», – размышляла Айна и улыбалась. Она никогда не видела витарров, и ей казалось, что они живут только в ее воображении. Витарры, высокие, стройные деревья примерно ста лет от роду, многое видели и многое знают, но знаниями своими не делятся даже с жителями леса.
На кухне уже давно был готов чай, сидр для отца и горячие пироги с картошкой и сыром, которые бабушка пекла каждую неделю. Их запах звал с улицы к печке, в теплый дом, где можно поесть, послушать бабушкины истории и лечь спать, чтобы скорее снова проснуться от ударов топора.
И вот он – отец – выходит из леса. Но не бодрый и веселый, как обычно, а будто бы несет на плечах связку дров: сутулый, неспешный, грустный. И на лице его не улыбка, а усталость и печаль. И казалось, что шел он не один.
Темно-зеленая дымка будто окутывала его с ног до головы. Отец шел медленно и шевелил губами, словно читая какое-то заклинание. Девочке стало страшно.
«Папа! Папа!» – Айна вскочила и бросилась на улицу к отцу, уронив свою любимую игрушку – маленького серого медвежонка, которого сшила ей мама на первый день рождения. Отец только приподнял руку в ее сторону и покачал головой, будто о чем-то предупреждая. Дочь остановилась как вкопанная. Темная дымка стала медленно отделяться от отца. Она остановилась в шаге от Дотрона, плавно приобретая очертания высокой фигуры, напоминающей человека с огромной головой.
Покачиваясь в паре сантиметров от земли, она, казалось, общалась с дровосеком, но звука голоса слышно не было. Стояла абсолютная тишина. Ветер перестал дуть, из леса не было слышно ни звука. Дым из трубы домика застыл столбом. Неподалеку от сосен недвижимо зависли в воздухе две птицы.
Солнце начинало садиться. Зеленая дымка напротив отца стала постепенно рассеиваться и терять очертания. Время снова набирало ход, дым из трубы устремился вверх, птицы продолжили свой путь, и тут Дотрон резко взмахнул над головой топором. В лучах заходящего солнца лезвие на секунду приобрело вид старинной секиры.
«Ввушш», – разрубил топор «фигуру» ровно пополам.
«Туммм – туммм – туммм – ПУМММ, туммм – туммм – туммм – ПУМММ», – две высокие, еле слышные нотки зазвучали тихим вечером. Фигура, не заметив взмаха топора, плавно двинулась к лесу, оставляя за собой тонкую линию выжженной травы.
Деревья отклонились, словно спасаясь от жара, когда фигура подлетела к соснам, и резко запахнулись за ней, как только она достигла мха.
Дотрон с улыбкой направился к дочери. «Папа, кто это?» – дрожащим голосом спросила Айна. «Дочь, тебе надо знать одну простую вещь, – голос отца звучал спокойно и нежно, как всегда. – Однажды мне придется
