Борьба за независимость (СИ) [стрелок_философ] (fb2) читать онлайн

И грянул хохот. Громкий, беспардонный, заставляющий сутулых студентов оборачиваться в ужасе. Что они видели, когда оглядывались? Знаменитую компанию Даниила Корнилова почти в полном составе. Взгляд невольно цепляется за мелкого парнишку, прибившегося каким-то образом к высоким и крепко сложенным ребятам с четвертого курса. Как у него это получилось? Такой вопрос задавали несправедливому мирозданию первокурсники, с завистью смотрящие на своего однокашника с самыми крутыми парнями института. Им было невдомек, что такого успеха достичь было просто — всего лишь-то походить с ними продолжительное время, чтобы основной костяк привык и считал за своего. Вот он догадался, вот он молодец… и теперь кажется здесь своим.

Хохотала вся компания. Даже тот самый парнишка трясся от смеха, хотя отдельно его не было слышно за басовитым хохотом старшекурсников. Девушка в очках одарила ребят раздраженным взглядом и прошипела:

— Можно потише?

А им было все равно на вот такие выпады и возмущенные взгляды. Они затихли только, когда сил хохотать уже не было. Только после этого возобновился разговор, прерванный на середине. Обходили люди их стороной — им было наплевать. Что-то бурчали себе под нос — насрать. Один из парней вёл спутанный, переполненный нецензурной лексикой рассказ о своих любовных похождениях и о поведении некоторых девчонок в постели (эти моменты смачно комментировались другими парнями). Кажется, только у парнишки-первокурсника не было никакого интереса к этим историям. Намного больше его интересовала реакция других парней. Переводил взгляд с одного на другого, словно искал что-то в их лицах. Настолько углубился в свои поиски, что за своей миной особо не следил. Для крутой и безбашенной компании он выглядел слишком серьезно, и оттого нелепо.

Новый взрыв хохота. Непродолжительный, ибо история еще не закончена, они еще не подошли к финалу. На этот раз парнишка не смеялся, лишь улыбался рассеянно, кажется, даже не заметив удачную шутку.

— Что, Ромчик, скучно слушать Фила? — вдруг хмыкнул один из них.

Первокурсник не сразу понял, что обращается к нему. Что из-за этих слов затихла вся компания. Что на него уставились сразу десяток пар глаз. Что глаза этого парня блестят.

— Хочешь, можешь рассказать о своем опыте! А мы послушаем! Парням будет интересно. Да?

Те поняли, к чему всё медленно, но верно шло, и зашумели, заорали, соглашаясь.

— Давай, Ромчик!

— Многих поимел?

— Неужели ты не девственник?

Рома сразу же как-то стушевался. Тот самый парень, что завёл об этом разговор, внимательно на него смотрел, словно ждал какой-то бурной реакции. Но он лишь стыдливо опустил глаза в пол и слушал, как “товарищи” подтрунивали над ним. В этой компании так стебать могли каждого, даже её лидера. И важную роль играет твоя реакция на это. Это Рома успел запомнить за все время наблюдения.

Новичок молчал. Держался. Даже бурчал себе что-то под нос. Кто-то подлил масла в огонь:

— Или ты больше по мальчикам? Точнее, мальчики по тебе…

Рома нахмурился, хотел было что-то сказать, да слова застряли в горле. К тому самому парню подошел его друг, пробормотал тихо:

— Не надо, Дань…

Тот широко улыбнулся, осторожно отстранил его от себя и посмотрел с улыбкой на Рому. Парень нервно сглотнул, однако запомнил. Даня. Даниил. Даниил, мать его, Корнилов. Тот самый, о котором говорят почти все в институте. С восхищением, возмущением, завистью. Но бесчувственным после знакомства с ним не оставался никто. Сейчас у Ромы из всех чувств было лишь желание вдарить кулаком этому Дане по самодовольному лицу. Но он сдержался. Потом. Есть идея получше.

Когда он поднял голову, никто не нашел бы на его лице никаких чувств, лишь какая-то странная слабая улыбка. Маска. Он заметил ту самую девушку в больших очках, её сверлящий взгляд, которым она его одарила сполна. Хотел развести руками для довершения образа невинного мальчика, да только проклятый Даня тоже обратил внимание на их переглядки, оглядел легко девушку, громко хмыкнул и сказал:

— Страшненькую ты нашёл девчулю. Хочешь помогу с поисками? Не разочаруешься!

Новый взрыв смеха. Девушка побагровела, развернулась на каблуках и спешно пошла прочь от неадекватной компании. Рома смотрел ей вслед, пока та не завернула за угол, слушал хохот товарищей. А когда он стих, сказал громко и четко, куда-то в сторону, словно ни к кому не обращаясь.

— Когда ебешься, на лицо не смотришь.

Слышно это было всем. Прозвучало как-то излишне пафосно, нелепо и от того смешно. Все сразу же засмеялись над этим остроумным замечанием. Даже сам Даня хлопал себя по коленям, забыв, что минуту назад издевался над этим самым Ромой.

Кажется, он окончательно стал своим в этой компашке.

Рома был доволен. Первая часть плана была выполнена. Смеющаяся компания больше не волновала его. Теперь он смотрел только на Даниила. Отметил мелковатый для лидера банды рост, хорошее телосложение, встрепанные волосы цвета молочного шоколада и бутылочно-зеленые глаза. Образ закрепился в голове.

Последний раз смотрел на него так самодовольно этот Даниил Корнилов.

***

Даниил резко потянул на себя обшарпанную дверь, едва оглянулся по сторонам. Кожа на костяшках пальцев покраснела, неприятно щипало, хотелось окунуть их под холодную воду и облегченно выдохнуть. Он быстро провернул вентиль, поток воды устремился из крана, под него парень подставил руки тыльной стороной.

Стало легче. От наслаждения он даже прикрыл глаза. Его встретила не темнота, а картинка — его кулак устремляется к смазливому личику, с которого на него смотрели удивленно-печальные глаза. Хруст. Тот с криком падает на землю, хватается за лицо. Андрей рядом, заканчивает работу, бьет ногами по лежащему телу. Ему хорошо. Пусть саднящая боль напоминает о себе. Но ему слишком хорошо, чтобы о ней думать.

Андрей ненавидит этих чёртовых геев. Ему за радость выбить из них всю эту гомосексуальную дурь. Сам же Даниил не определился, нравится ли ему это, или нет. Тогда он видел не милого “мальчика”, а свою, теперь уже, бывшую девушку, которая променяла его на какого-то богатого мажорика с дорогой тачкой и понтами вместо чувств. Он видел её большие голубые глаза, милые ямочки на лице и тонкие сжатые губы. Он избивал именно её, в каждый удар вкладывая ненависть к этой мрази. Парни девушек не бьют? Плевать. Эта сука заслужила сломанный нос и множество синяков на своем теле. Жалко даже, что все досталось не ей, а какому-то парнишке.

В какой-то момент он понял, что всё теперь уже хорошо, уменьшил напор. Набрал в ладони воду, умыл лицо и поднял глаза к зеркалу. Знакомая фигура маячила позади. Он прищурился и затем успокоился — это был тот самый новичок, забавный парень. Имя всплыло в памяти только через пару секунд. Даниил обернулся, улыбнулся ему, как закадычному приятелю, и сказал:

— Привет, Ром!

И получил ногой по паху.

Боль. Оглушающая. Ослепляющая. Инстинктивно согнул, руки приложил к тому месту, на автомате ругательство вырвалось сквозь сжатые зубы.

Рука ухватила его за волосы и приложила голову к стене. Ощутимо. Мир завертелся на глазах, все перевернулось вверх тормашками. И он сам рухнул, в один момент, словно подкошенный. Встать бы, утащить этому уроду, но сил нет. Запястий коснулось что-то холодное, послышался щелчок. И сразу же Даниил попытался пошевелить руками, надеясь, что самые худшие ожидания не сбылись.Проклятая железка обожгла руки холодом. Она их крепко удерживала в одном положении — за спиной. Даниил поднял голову, чтобы с ненавистью взглянуть на этого ублюдка. Тот улыбался! Этот сукин сын улыбался. И в руках держал тряпку.

Он было попытался накрыть его рот, да только даже без рук Даниил мог сопротивляться. Правда, это длилось недолго — Рома ухватил его за волосы одной рукой, потянул куда-то в сторону. Жгущая боль. Даниил орал, как резанный, ничуть не скрывая своих чувств. Плевать на позор, плевать на всё, пусть только его вытащат. Но ловко Рома успел засунуть скомканную тряпку ему в рот, прежде чем Даниил успел отреагировать. Выплюнуть её не получилось ни с первой, ни со второй попытки.

Хотелось многое узнать у этого выблядка. Но импровизированный кляп мешал. Поэтому Даниилу оставалось только мычать, пока Рома за шиворот тащил его куда-то к кабинкам. Первая ассоциация — голову в унитаз засунуть. Хороший способ унижения, правда, слишком детский — этим он с друзьями еще в классе пятом занимался, ловил всяких неудачников и смотрел на перекошенные лица, мокрые волосы, с которых стекает вода прямо на одежду. Действительно унизительно.

Откуда у этого маньяка столько сил? Он-таки затащил его в кабинку, не отпуская шиворота, прикрыл дверцу и положил трепыхающего парня грудью на унитаз. И наконец отпустил. Легче не стало. Этот затхлый противный запах мочи с новой силой ударил в нос, новые нотки этого “аромата”. Что он собирается делать?

Даниил попытался повернуть голову назад — со связанными позади руками и лежа это сделать оказалось почему-то сложнее. Но он сделал это. Обернулся и вдруг обмер. Среди тишины отчетливо раздался противный звук расстегивания ширинки. С премилейшей улыбкой Рома снимал свои джинсы. Медленно, растягивая удовольствие, смотрел прямо в глаза. Наверняка все состояние можно было понять по глазам Даниила. Расширенным, страшно округленным и весьма красноречивым. А на него смотрели явственно блестящие безумием глаза Ромы.

Некстати вспомнился Андрей, который с таким же огнём в глазах избивал геев. Хотелось спросить и у него, и у Ромы: за что? Что он такого плохого сделал? Он поспешно заворочался, решил перевернуться на спину, чтобы того самого не произошло, но это только не помогло — Рома сел на корточки, потянулся руками к ширинке Даниила. Тот замотал головой, снова зашевелился, но со связанными руками он не мог оказать никакого сопротивления. Он видел стоявший член у Ромы. Он знал, что его ждёт.

Штаны стянул с него парень довольно быстро. После перевернул его животом вниз, а задом к верху. Сказал отчетливо, растягивая слова:

— Да, Данечка, я больше по мальчикам.

Ответил на тот вопрос, который он задал неделей ранее. И сейчас ответит за те шутки, которые позволил себе Даня вместе со своей компанией. Если бы Рома соизволил вытащить тряпку у него изо рта, то услышал бы извинения и просьбы не делать этого. Но он не собирался этого делать.

Он крепко сжал зубы, когда в первый раз что-то вошло в него. Было так больно, что сомнений было мало — это член Ромы. Однако боль не затихала после первого мгновения, а продолжала мучить. Тогда Даниил замычал в тряпку — точнее, закричал, но сейчас не разберешь, что это было.

То ли из-за боли, то ли от чего-то еще, но постепенно мир начал терять краски. Потерялся запах туалета, медленно исчезала боль, свет в туалете медленно тух. Картинка исчезала. Тогда жертва неожиданно выдохнула и подумала, что все позади, что это глупый сон, пусть и удивительно реальный по ощущениям. Наконец полная тьма встала перед глазами Даниила.

А потом резко включился свет. Или раскрыл глаза сам парень. Точнее, сначала пошел какой-то страшный запах, после которого произошло все остальное. Перед ним на корточках сидел улыбающийся Рома и держал какую-то баночку с вонючим содержимым. Даниил окинул взглядом помещение и дёрнулся — не сон. Он до сих пор находился в туалетной кабинке, а рядом с ним…

Он пробормотал что-то через тряпку. Рома улыбнулся еще ярче и сказал:

— Свои претензии выскажешь потом. Сначала выслушай.

Он уже был одетый, в штанах, даже волосы успел прилизать. Даниил дёрнулся, чтобы хоть что-то сделать, но руки также связаны, а рот занят тряпкой.

— Думаю, твои друзья потеряют к тебе всяческое уважение, когда узнают, что тебя отымел первокурсник Рома Юрченко. А они узнают, если ты об этом будешь трепать языком. Хоть милиции, хоть родителям, хоть своей подружке. Ты сам себя накажешь, когда кому-нибудь об этом расскажешь. А потом накажу тебя я.

Заметив удивление, смешанное со страхом, в глазах хулигана, Рома выдержал небольшую паузу, после чего наконец потянулся к его рукам. Несколько секунд, и наконец холодные цепи, сковывающие его руки, спали с него. Даниил хотел воспользоваться моментом, встать и врезать хорошенько насильнику, да только сил никаких на это не было. Он осторожно вытащил кляп изо рта и холодным тоном заявил:

— Тебе это не сойдет с рук.

Рома кинул ему его слипы и штаны, после чего ответил с усмешкой:

— Сойдет.

И вышел из кабинки, оставив парня одного с его проблемами.

Хлопнула дверь. В голове Даниила же звенело. Зад чертовски болел. Он огляделся по сторонам, зацепился взглядом за мусорное ведро, полное окровавленной туалетной бумаги. Нервно сглотнул. попытался подняться. Равновесие все же удержал, пусть и шатался, как на сильном ветру.

Жизнь как-то слишком быстро перевернулась с ног на голову.

========== Глава 2. Боль ==========

Стоит только поднять голову, увидеть светлое небо с редкими облаками — и ты пропал. А замечательная тёплая весна, ворвавшаяся нежданно в апреле, позволяет ходить даже вечером в легкой ветровке поверх футболки. Именно так и был одет Рома Юрченко, неожиданно собравшийся на прогулку с Даниилом и его друзьями. Те к тому моменту уже перестали издеваться над первокурсником, считали за равного, хоть и все равно репутация невинного мальчика временами всплывала.

Как произошло и сейчас. Забыли купить бутылку пива для него. Всем досталось, Даниил лично делил, а вот почему-то Рому обделили. Он не замедлил об этом заявить. Кто-то пошутил:

— Тебе нельзя пить, еще мелкий слишком.

При этих словах “мелкий” посмотрел выразительно на Даниила, уже хлебавшего из горла пиво. Он поперхнулся, почувствовав взгляд, и закашлялся. Рома поспешил постучать ему по спине кулаком, пока тот наконец не перестал кашлять. Но за помощь парень не отблагодарил — лишь отскочил поспешно, как от огня. Если бы кто-нибудь наблюдал за отношениями в банде Корнилова, то он смог бы сказать — ко всем лидер нормально относится, кроме как к этому новичку, “мелкому”. Но такие тонкости были неинтересны ребятам.

Андрей спрятал усмешку за бутылкой, но все же прибавил:

— Кто же удержит этого мелкого, когда он пьяным всякую хрень творить будет?

Вездесущий остряк Ярик Самойлов пробормотал, для пущего эффекта прибавив мечтательности в голос:

— Если мы напоим Ромчика, он наконец лишится девственности или нет?

Возможно, эти слова канули бы в небытие, вышли бы из головы всех, если бы Ромчик не улыбнулся, огоньки безумные в глазах не вспыхнули и он не мягко погладил по плечу Даниила.

— Вы опоздали… — заявил он с хитрой улыбкой, — Но мы можем повторить это зрелище для вас. Не так ли, Данечка?

На этот раз поперхнулась вся компания, кроме самого Ромы и “Данечки”, который лишь удивился происходящему и начал сразу же искать выход из ситуации. Выразительный взгляд Андрея, означающий одновременно непонимание и понимание, подогнал мыслительный процесс Корнилова, и тот пихнул кулаком в плечо Ромы:

— Смотри, они поверили!

И громко засмеялся, думая больше не о своей шутке, а о реакции остальных на это. Кто-то также засмеялся, но кто-то не поддержал общее веселье. Рома тоже смеялся, при этом не отрывая глаз от лидера. А когда смех прекратился, в тишине сделал шаг к Даниилу и шепнул ему на ухо:

— Это было не предложение, Корнилов.

После чего отстранился с самой милой улыбкой, на которую только был способен. Изменившееся лицо парня подстёгивало и так немалый интерес ребят. Первым продолжил эту тему остряк Ярик:

— Дань, пригласишь на вашу свадьбу? — и подмигнул.

— Как ты ему зад еще не порвал своим хуем?

— И как давно вы встречаетесь?

— Придурки… — это уже пробормотал себе под нос Даниил.

Он столкнулся взглядом с Андреем. Нахмурившимся, никак не присоединяющимся к общему веселью парней. Тот недолго продержался, отвернулся с таким же серьезным видом. Парень вспомнил еще раз, как бил морду гомосеку на пару с другом. Он повернулся к оживленному Роме и хмуро приказал:

— Перестань.

Едва он сказал это, сразу же подумал, что вряд ли он его послушает. Судя по всему, ему чертовски нравилось выводить из себя Корнилова. Он может спокойно продолжать балаболить, портить репутацию лидера прямо на его глазах. Но Рома внимательно взглянул на него и замолчал.

Даниил мысленно поблагодарил его за благоразумие (или за милосердие к нему) и отхлебнул еще пива. На Андрея он больше старался не смотреть.

Сначала парни прикончили по бутылке. Затем они взяли еще по одной. Алкоголь вдарил им по мозгам так, что захотелось резко сменить обстановку. На тихих улицах их городка решительно было нечего делать. После разгрома чьего-то палисадника (в котором Даниил принимал непосредственное участие) и побега под яростные крики владелицы этого садика стало скучно.

Они сидели на детской площадке, освещаемой парой фонарей и уже заходившим солнцем. Ярик о чем-то переговаривался с хмурым Андреем, Ромка оглядывался по сторонам, а Даниил, повернувшись спиной к компании, перочинным ножом вырисовывал на скамейке, на которой сидел, свои инициалы. Мысли о случившемся неделю назад не выходили у него из головы.

Он честно пытался отвязаться от этого маньяка под овечьей шкурой, но тот ходил за ним почти всегда. В один прекрасный момент он высказал всё, что думает о нём. Получилось на эмоциях, запутано и ни черта не грозно. Тот напустил на лицо свою любимую виновато-милую улыбку и показал средний палец. В этот момент Даниил был близок к тому, чтобы избить этого “одуванчика”, но этого так и не произошло. В итоге тот так и шатался вслед за компашкой Корнилова, ничего с этим парень поделать не мог.

Он думал, рассеянно чертил на деревянной поверхности инициалы. Куча “Д.К.” казались лишь царапинами на многострадальной лавочке. В итоге это занятие его достало, он убрал лезвие обратно в карман, повернулся — и столкнулся с заинтересованным взглядом Ромы, который через его плечо наблюдал за занятием Даниила. Тот шумно выдохнул и пробурчал:

— Отъебись.

Кажется, в глазах появилась обида. Но он не успел что-то сказать (и Даня скажет: “Слава Богу!”), ибо первым высказался Мишка Семёнов, прежде пинавший валяющиеся бутылки:

— А го заглянем в “Ламбаду”?

“Ламбада” — один из самых популярных ночных клубов этого города. Именно там в большинстве своём проводят свободные ночи студенты местного института. Реакция на это предложение была бурной. Более трезвый Рома попытался убедить товарищей в глупости данной идеи. Но неожиданно взбодрившийся Даниил не собирался слушать его, принял решение, и с его легкой руки все остальные пошли в клуб.

Наконец-то Корнилов торжествовал. Теперь Рома поймёт, что игра идёт по правилам Даниила, а никак не по его. А ещё он втайне надеялся, что наконец этот хвостик не поплетется вслед за ним.

До клуба оказалось идти совсем-то ничего. Яркие неоновые огни привлекали взгляды и служили замечательным ориентиром для заплутавших. Уже не трезвые парни только благодаря яркости смогли обнаружить клуб. У входа стоял огромный детина в костюме и критично оглядывал входящих.

Ребята спокойно прошли мимо него. Даниил хотел последовать за ними, но детина сделал шаг в сторону и преградил ему вход. Парень поднял взгляд на него - высокий рост охранника заставлял смотреть на него снизу вверх.

— Корнилов, — прогудел мужчина, — Ты помнишь, что было в последний раз, когда ты пришёл в клуб?

Даниил промычал что-то неразборчиво. Охранник мягко толкнул его и сказал:

— Иди-ка отсюда по-хорошему…

Было досадно, но дважды повторять ему не пришлось — парень развернулся и едва не столкнулся с позади стоящим Ромой. Тот растянул губы в улыбке и произнёс:

— Это судьба, Данечка!

Даниил вздрогнул и пробормотал:

— А не пойти бы тебе нахуй?

— Я хотел тебе предложить то же самое, — ещё ярче улыбнулся Рома, — Пойти на хуй. На мой.

И подмигнул. И без того малое терпение Корнилова закончилось, и он быстрым шагом пошёл прочь, даже не оглядываясь. То, что тот пошёл вслед за ним, он услышал по звуку шагов позади. И сам ускорился, намереваясь оторваться от погони.

Навстречу редко, но все же шли люди. Приходилось сходить с тропинки, уступая им дорогу, а потом вновь возвращаться на неё. Трата времени, но Рома не спешил его догонять. Наконец Даниил решил оглянуться и посмотреть - может, тот наконец отстал от него.

Но нет, Рома шёл. На лице уже не было той самой улыбки. Её сменила сосредоточенность. Тёмный ёжик волос успел взмокнуть - шли они долго. Вдруг Даниил напоролся на кого-то. Повернулся уже поздно - равновесие было потеряно. Но чьи-то крепкие руки поймали его.

Он поднял взгляд и увидел огромного такого бугая. Тот охранник на его фоне казался малявкой. Тот поставил его на землю и… заломил руки. Почувствовав холодное прикосновение к своим запястиям, он всё понял. История, конечно, спираль, но не настолько же!

Повернувшись к подходящем Роме, он заорал:

— Пидорас!! Даже справиться один не можешь, дружков своих зовёшь!!

Рома остановился и холодно заявил:

— Я за это ему плачу. И ты тоже заплатишь за свою дерзость.

Он устало стёр пот со лба и, игнорируя страшный взгляд Даниила, сказал:

— Виталий, мы сейчас в особняк.

Бугай подхватил под белы ручки Даниила и потащил его куда-то. Позади пошёл Рома. Парень понимал, что, если он ничего не сделает, то заберут его и повторят то, что он уже испытал.

Тогда он заорал:

— Спасите! Крадут! Убива…

Шлепок по заднице заставил его заткнуться. То ли от возмущения, то ли от удивления, но Даниил в самом деле замолчал. А когда набрал воздуха, чтобы вновь закричать, под нос ему сунули какую-ту тряпку со странным запахом. Догадка, что же это такое, осенила его в самый последний момент, когда желание закрыть глаза перевесило всякий страх. У самой машины Даниил обмяк в руках бугая.

За эту неделю он терял сознание больше, чем за всю свою жизнь. Эта глупая мысль была первой, которая появилась у него в голове, когда он очнулся. Глаза у него еще были закрыты, да и так бы остались, если бы не холод, который неприятно щипал кожу. Он резко распахнул глаза и увидел абсолютно голого Рому. Уже потом он заметил, что находится в какой-то большой комнате, что он сам голый. Выразительный стояк говорил о том, что он был готов к повторению истории.

Голова еще кружилась от чертового хлороформа, или как его там. Голый Рома раздваивался на глазах. Даниил быстро огляделся по сторонам, в поисках чего-то тяжелого, чем можно было бы запульнуть в насильника. Ничего.

— Я тебе обещал наказание, — сказал Рома.

Глаза его бегали по телу парня, которое теперь не было скрыто одеждой. Даниил тоже был абсолютно голым, и это еще сильнее угнетало его. Он хотел было рвануться, ударить со всей силы парня, но едва он дернулся, его потянуло обратно. К кровати его руки были прикованы какими-то цепями.

— Извращенец! — бросил парень.

Прозвучало в данной ситуации это очень жалко, но ничего больше он сделать не мог. Слово это, кажется, рассмешило Рому. Он с широкой улыбкой сказал:

— Прибереги это слово на потом.

И повернулся назад. С тревогой вгляделся Даниил в коридор и увидел, как в комнату входит тот самый бугай, только без своей одежды. Он тоже голый, и, пусть без стояка, но зрелище было не менее страшным. Парень придвинулся к спинке кровати, прижал колени к себе и заорал:

— Блять! Тебе, что, надоело меня ебать?

— Нет. Потом, после него, в дело вступлю я… — Рома посерьезнел, оглядел парня и сказал, — Можешь поблагодарить, на этот раз я тебя подготовлю как следует… возможно, даже меньше боли будет. Но я не уверен.

— Пошел ты! Ты… это безнаказанным не останется! Тебя в тюрьму посадят! Строгача впишут!

Рома спокойно выслушал все эти угрозы, заложив руки за спину. По лицу было видно, что его это не волнует совершенно. А когда голос у Даниила окончательно сдал, и он замолчал, слова взял Юрченко:

— Можешь угрожать сколько хочет, но тебе не избежать этого. Хотя… — ненадолго Рома задумался, заглядевшись на мужское достоинство жертвы, — Я могу освободить Виталия от этого дела. Но тебе придется умолять меня. Умолять, чтобы я взял тебя. Не он.

Глаза Даниила расширились от ужаса. Он взвесил все тщательно и замотал головой. Тогда Рома пожал плечами, повернулся к своему бугаю, чтобы что-то сказать, и получил точный плевок в голову. Он яростно развернулся. С независимым видом, скрестив руки на груди, жертва сверлила взглядом насильника.

Не поворачиваясь к Виталию, парень сказал:

— Думаю, его сильно готовить не надо.

Надо было, ох, как надо было! Но ни о какой подготовке Даниил даже и не думал, на самом деле не понимая, что в неё входит и зачем это надо было делать. Потому палец Ромы в его дырке оказался полной неожиданностью. Много чего хотел сказать парень этому придурку, но вместо этого он тихо заскулил, пытаясь не показывать, как ему было больно.

— Хватит! — отстранился Рома и приглашающим жестом указал Виталию на прикованного Даниила.

Этому бугаю явно не нравилась эта затея. Он резко перевернул на живот жертву, ненадолго замер и лишь после этого исполнил приказ. Крик парня, не ожидающего ТАКОЙ боли, услышал весь особняк и даже частично улица. Мир вспыхнул огнем, красным, как кровь. Ничего не видел перед собой парень, кроме красной пелены, но чувствовал он все. Как двигается в нём член этого бугая, как каждая клеточка вокруг дырки просила о пощаде, как он сам пытался сказать “Хватит!”.

Длилось это, кажется, бесконечно. Но в один момент он почувствовал, что всё миновало, что никто его более не мучает. Хлопки по щекам показались ему ласковым поглаживанием. Он распахнул глаза и увидел безумный блеск в голубых очах.

— Понравилось? Виталий может повторить.

Он посмотрел куда-то назад, кивнул и после отошел от Даниила. Парень понял, что сейчас будет и заорал:

— Неееет!!!

— Меня не устраивает слово “нет”. Скажи, ты хочешь, чтобы я занялся этим?

— Нееет!! — замотал яростно головой Даниил.

— Тогда займется Виталий.

При одной мысли, что он опять переживёт эту боль, парень забыл о всякой гордости и закричал:

— Нееет! Ты…

— Что я?

— Ты…!! Выеби ты! Не он!

Тишина повисла в комнате. Осторожно повернулся Даниил и заметил, что Виталий уже уходит из комнаты. У кровати стоит задумчивый Рома.

— Не ждал, что это произойдет так быстро, — в задумчивости проговорил он, — Но я знал, что любовник я явно лучше, чем Виталий.

На этот раз боль чувствовалась, но мысль о том, что это делает не тот бугай с огромным членом, а всего лишь Рома, мирила Даниила с этой болью. Тем более, что основная пытка была завершена. Недолго издевался над ним этот насильник. Упал рядом с парнем и пробормотал:

— Давно такого не было…

Когда тот заснул, парень с новой силой задергал руками в попытке освободиться. Но цепи крепко держали его. Возможно, если бы не было их, потерявший остатки разума от боли Даниил задушил бы своего мучителя собственными руками. Но цепи спасли Романа Юрченко от такой ужасной смерти.

Комментарий к Глава 2. Боль

Я хочу поблагодарить товарищей, которые поправляют меня в Публичной Бете. Пишу наскоком, проверять не умею, оттого возможны глупые ошибки. А ребята, которые через ПБ говорят мне об ошибках, спасают меня. Спасибо вам!

========== Глава 3. Злость ==========

Замечательнейшая погода ждала отдыхающих после тяжелой недели на выходных. Даниил из окна смотрел на людей, что ходят по улице в одних футболках, на беззаботных детишек в босоножках и кепках и тихо завидовал. Он по квартире-то передвигался с трудом, не то, чтобы выйти на улицу и погулять. Самое идеальное состояние, которое он мог принять, — это лежачее, причем животом вниз. Чёртов зад продолжал болеть. Друзьям, которые приходили за ним, он показывал убедительный кашель и рассказывал о нежданной простуде.

От мамы не получилось отговориться простудой. Она пришла, суровая, вспотевшая даже в халате, и потребовала рассказать всё, как есть.

Конечно же, Даня не рассказал об пацане, который пару раз изнасиловал его. Он сказал, что поссорился с парнями, и не хочет с ними разговаривать. Мама поохала, повздыхала, попеняла заодно сына за долгие прогулки в ночном клубе и все же ушла на кухню готовить. Долгое время Даниил лежал на кровати, слушал грохот кастрюль и невнятное бормотание телевизора на кухне, потом заснул.

Сон не приносил успокоения. Подсознание рисовало различные ситуации, которые заканчивались одним и тем же — его жестко имел Рома Юрченко, этот “мальчик-одуванчик”. Потому ближе к ночи воскресенья он просто лежал, переписывался в социальной сети с товарищем и не собирался спать. Но он заснул, совершенно неожиданно для себя. Странные сны более его не беспокоили.

С этого момента парень попытался жить, как обычно. Задница перестала болеть. Парни не обратили внимания на некоторую рассеянность и задумчивость лидера. А Рома просто ходил вслед за ним и даже ничего не говорил. Ребята продолжали посмеиваться над ним, иногда пытались задеть и Даниила, но тот не обращал попросту внимания. И Ромка не обращал — смотрел лишь на Корнилова, шел лишь за Корниловым и молчал. А Даниил ни в какую не хотел оставаться один. Ходил с товарищами, причем с самым независимым видом. Ближе к концу недели вновь вернул свою самоуверенность, без которой он был немыслим.

А к концу рабочей недели сделал предложение, которые поддержали почти всех. Мишка Семёнов лично позвонил и заказал сразу нескольких девушек для всех парней. Всегда при деньгах, парень держался в институте чисто из-за денег отца, которые разбазаривал со своими друзьями. Впрочем, никто, в том числе Даниил Корнилов, не мог назвать Мишку своим другом, в самом полном смысле этого слова. Но приятелем он был хорошим, щедрым. Жил по принципу: “если у меня что-то есть, то и у моих друзей это есть”.

Со шлюхами договаривался именно он. Никому не было интересно, почему это делал Миша, но всегда приезжали самые лучшие, притом парни почти всегда не платили за них. Даниил понимал, что таким образом Семёнов покупает дружбу и авторитет в его компании, но был не против. Денег у него бы на такое точно не хватило, а если Миша этим обеспечивает, то почему бы и нет?

Квартирку Ярик Самойлов снимал именно для таких случаев. Три комнаты. Три парня согласились на сиё мероприятие: сам Ярик, Даниил и Миша. У Андрея обнаружились важные дела. А Ромка наотрез отказался в этом участвовать. Впервые за эти две недели за ним по пятам не ходил Юрченко, и этому Даниил был очень рад. Без него парень чувствовал себя более уверенно, более спокойно, как по-прежнему.

Когда выбирали девушек, Ярик и Миша зашептались, кому же достанется та красивая блондинка с огромным бюстом. Даниил же не сводил взгляда с голубоглазой брюнетки, прожигающей его уверенным взглядом. Она абсолютно спокойна. Она наверняка опытна в постели. Она так напоминает этого Ромку, что уже этим вызывает яростное желание затрахать её до полусмерти.

И он говорит:

— Вы решайте, а мы с Алисой пойдем.

Он был удивительно серьезным, когда вёл её в одну из комнат. Он копил в себе злость, когда раздевался и смотрел, как раздевается она. И выплеснул её разом, когда начал её трахать. Дикий и жёсткий секс, всё, как любит Ромка, этот грёбанный извращенец. Он сверху, он доминирует, он — сильный альфа-самец. Картинки прежнего унижения забывались.

В полную силу, он не жалел ни себя, ни девушку под ним. Последние силы покинули его вместе со спермой. Последняя мысль, с которой он уснул, была надежда на то, что девушке достойно отплатят за её труд. Уснул — и сразу же распахнул глаза. Сна никакого не было, за что Даниил поблагодарил судьбу. Лучше уж не видеть ничего, чем смотреть и чувствовать тот самый кошмар.

Когда он заявился в институт после долгого периода прогулов, пришёл абсолютно прежний, ребята встретили его радостно. На Рому Даниил более не смотрел, словно парень был пустым местом для него. Потому не отметил никаких изменений в его поведении.

Пару раз сквозили открытые намёки на секс, которые встречались бандой с улюлюканием и смехом, но парень умело переводил тему и далее слов ничего не заходило. После трудной недели, придя домой и растянувшись на кровати, Корнилов с удовольствием отметил, что Рома от него окончательно отстал.

На выходных он пересёкся со своей компашкой и засел с ней в баре, где все со спокойной душой напились - и больше всех именно Даниил. Ромка сидел чуть отстранённо со стаканом сока и о чем-то думал. Так бы и сидел, если бы не почувствовал себя неуютно. Огляделся и заметил нахмурившегося Корнилова, глядящего прямо на него. Тот перехватил его взгляд, поднялся с места и направился прямо на Рому. Парень вздрогнул, но переборол страх и спросил с улыбкой:

— Чего такое? Истосковался по жёсткому сексу?

Криво усмехнулся Даниил, бутылочно-зелёные глаза неласково блеснули, и парень от души врезал Роме по лицу. Тот мешком свалился со стула. Сразу несколько парней рванулись с места, но Корнилова было не остановить. Наклонившись, он ощутимо ударил по рёбрам лежащего, затем добавил ногой. Схватил его за волосы и приложил голову к деревянному полу.

Первым подбежал Мишка — обхватил за пояс Даниила и попытался оттащить. Но сильный удар локтя по носу заставил его отступить. А пьяный парень продолжил избиение, при этом страшно матерясь.

Андрей смог-таки остановить драку. Он был на порядок сильнее Семёнова, потому смог в одиночку оттащить Даниила от Ромы. А Ярик хлестнул пощечину в одну щеку и в другую и крикнул:

— Ты что творишь?

— Отпусти… — прохрипел Даня, — Он ещё не… заплатил…

— Ты тупой, что ли? Ты его чуть не убил…

Парень прищурился и заметил, как уже поднявшийся Рома вытирает кровь с лица. И рванулся ещё сильнее из рук Андрея.

— Убью!!! — проорал он.

Конфликт как-то разрешили. К пострадавшему вызвали скорую, виновника драки выкинули из бара. Вместе с ним пошёл Андрей — нужно было довести пьяного до дома. И он довел, даже дотащил Даниила на себе. Рассказал о произошедшем матери парня, отказался от чая и ушёл домой. А пьяный Корнилов благополучно уснул в своей комнате.

Целую неделю Юрченко не появлялся в институте. Это время стало самым лучшим в жизни Даниила. Пусть шептались за спиной, но за хвостом больше не ходил Рома и вряд ли будет после этого. Он был свободен целую неделю. Он был счастлив целую неделю. На радости сдал старые зачёты без особой подготовки.

К пятнице он узнал, что Рому выписали. То, что он не приехал и не отомстил ему, могло значить одно — не было ему дела до него. Возможно, теперь он боится его, а значит больше не полезет. А если полезет, то непременно получит еще, по больным рёбрам и своему ангельскому (тьфу, вспоминать страшно!) лицу.

В пятницу парень решил спокойно прогуляться, хоть день и не радовал хорошей погодой. Не видно солнца сквозь хмурые свинцовые тучи. Ветер противный и пронзительный пробирался под куртки и заставлял зябко поводить плечами, или даже возвращаться обратно домой. Но Даниил не спешил уходить — он кутался в свою кожаную куртку, дышал свежим воздухом и оглядывал редких прохожих.

На горизонте показались группа мужчин — кто в джинсовках, кто в олимпийках, кто в кожанках. Они о чем-то негромко переговаривались, слов различить при всём желании не получилось бы. Парень отметил, что по любому придется сходить с дороги, и уже заранее с асфальтированной тропинки перебрался на траву.

Что-то неладное почувствовал Даниил, когда заметил пристальный взгляд, которым одарил его один из мужиков. Бритый, при костюме — пиджак, строгие штаны, белая рубашка, галстук, — с толстой шеей и багровым лицом. Он надолго задержал взгляд на пареньке, прошелся по нему всему, от головы до кроссовок, после чего повернулся к своему другу и что-то сказал. По губам читать парень не умел, но шаг замедлил. При том глаз он не сводил с мужчин, которые, как ни в чем не бывало, шли ему навстречу.

Вот они пересеклись. Даниил даже отчетливо разглядел сонную артерию у бритого мужика. Но они прошли мимо, как ни в чем не бывало. Один шаг. Два шага. Парень спокойно выдыхает и медленно оборачивается.

Но не успевает этого сделать — цепляется за что-то ногой и не удерживает равновесия. С шумом падает на прохладную траву. Получает жёсткий пинок под рёбра.

Послышался смех.

— Знаешь Рому Юрченко? — произнес глухой голос.

Новый удар. Кажется, искры из глаз полетели.

— Это тебе за него!

Удары участились. С другого бока ударили чем-то тяжелым. Тело заныло. Ноги, кулаки, какая-то тяжелая хрень — всё шло в ход. Даниил уронил каким-то чудом одного из избивающих, но это не помогло. С новой силой посыпались удары. Наконец парень обмяк, совсем перестал сопротивляться — бесполезное занятие. Он лежал неподвижно, боль уже не чувствовалась, словно от перегруза перестала работать нервная система. Парень даже не сразу понял, что его прекратили избивать. Только после того, как чья-то рука полезла к шее и нащупала там сонную артерию, он пошевелился и попытался перевернуться. Но его удержали.

Горячее дыхание обволокло шею и ухо. Шёпот:

— Мы знаем, где ты живешь. Мы знаем, когда у тебя начинаются занятия. Мы знаем, когда твоя мама остается одна.

Парень дернулся, но его удержали. Голос прервался, но затем продолжил еще более зловеще:

— Мы узнаем, когда ты заявишь в полицию. Мы узнаем, когда ты еще раз причинишь вред Роме Юрченко. Мы узнаем… и тогда мы придём. Ты хочешь этого?

Повисло молчание. Несильно рука приложила голову Даниила к земле, тот застонал.

— Ты хочешь этого? — вопрос повторился.

Парень попытался замотать головой.

— Хорошо.

В один момент рука отпустила его голову, послышался шорох. Парень попытался поднять голову, хотя бы запомнить лица — но сил не было. Лишь только некоторое время спустя он сделал это. Естественно, мужики ушли. Кряхтя, Даниил осторожно поднялся с земли и похромал в сторону дома.

Бабушки у подъезда, заметив порядком побитого парня, возбужденно зашептались. Ему было порядком наплевать на этих сплетниц, тело и так ныло от побоев, ноги едва передвигались. Преодолеть же пять этажей без лифта казалось избитому парню героизмом. Но пришлось пойти на это. С отдыхом по минуте, кое-как, он все же дошел до квартиры и дополз до своей постели. Большего и не нужно было.

Мама не оставила это просто так. Долго пыталась расспросить сына, вызвала врача, который зафиксировал факт побоев, даже посоветовалась с участковым. Сын ничего не ответил, врач прописал неделю постельного режима, а участковый порекомендовал не сильно “копать”, иначе не поздоровиться и Даниилу, его маме, и самому участковому. Этот совет глубоко возмутил женщину, но сделать она ничего не могла.

Всю эту неделю парень пролежал, глядя в потолок. Кто были заступники Ромы? Как он смог нанять кучу мужиков для такой работы? С такой силой ему нечего будет бояться какого-то там хулигана. А вот хулигану стоит бояться Рому. Была куча выходов из ситуации. К примеру, переехать в другой город, перевестись в другой институт и более не встречаться с Юрченко. Можно обратиться в полицию. Можно предать дело огласке.

Но до окончания института оставалось всего три месяца. Он получит специальность, и тогда сможет уехать куда захочет. А до этого перевестись куда-то будет проблематично, если не невозможно. Даниил был умнее своей матери и понимал, что если у Ромы хватает денег нанимать парней для мести и держать при себе телохранителя, то точно хватит на взятку полицейским. А если об изнасиловании узнает общественность, то весь авторитет Корнилова пойдет коту под хвост. Кто будет уважать парня, которого отымел кучу раз какой-то пацан-первокурсник? У жертвы нет права на уважение.

И Даниил Корнилов не хотел быть жертвой.

Но и сделать он ничего не мог. Оставалось ждать ответного хода от Ромы. Парень не верил, что тот от него так просто отстанет, раз у него есть возможность за это остаться безнаказанным. Более того, он наверняка еще больше продолжит унижать и подминать под себя парня.

Целую неделю он искал приемлемый выход из ситуации. К вечеру воскресенья Даниил плюнул на эти раздумья. В конце концов, осталось терпеть совсем недолго. Он выдержит, он справится.

========== Глава 4. Отчаяние ==========

В первый раз, когда Рома оттрахал его в подсобном помещении, Даниил честно сопротивлялся. Недавние побои мешали ему отбиться, но он поставил нехилый фингал Жорику, который пытался затолкать его в эту самую комнату. Парень даже и не подозревал, что у первокурсника Юрченко окажутся друзья-пособники на старшихкурсах. Двое пацанов, Жорик и Кирюха, перехватили его у выхода из института и заперли в подсобке, где в этот момент обустроился Рома.

На этот раз руки у парня не были завязаны, только рот — чтобы не шумел сильно. Потому немалых усилий стоило Роме овладеть буйным хулиганом. Эта нешуточная борьба все же была выиграна Ромой, как более сильным — еще долго не мог Даниил оправиться от тех побоев, что ему нанесли те мужики. После первой схватки Юрченко напомнил, кто тут главный — последовал дикий и жёсткий секс, где доминировал именно Рома, этот мальчик-одуванчик.

После этого он лично помог одеться парню, сам оделся и пообещал в следующий раз не понижать планку.

Этот следующий раз наступил на следующий же день. Сразу после окончания занятий он побрел прочь, но повстречался с Жориком и Кирюхой и всё понял. Отбрыкивался он замечательно, почти даже сбежал — Кирюха ухватился за зуб, по которому попал Даниил. Но Жорик бульдожьей хваткой схватился за руку жертвы, так, что убежать парень точно не смог бы. И вновь его затолкали в подсобку, вновь его там встретил Рома и вновь он его отымел по полной.

На этот раз Даниил не смог даже ничего сделать толком — сразу же упал под тяжестью тела, казалось бы, невесомого мальчика-одуванчика, и был поставлен раком. Он попытался задергаться, но после проникновения в него члена Ромы, он смирился. И пролежал в роли иногда подрагивающей и стонущей подстилки какое-то время.

Секс в подсобке стал привычкой. Даниил пытался бежать, уходить с друзьями, чтобы Кирюха и Жорик не забрали его, но тогда за дело брался бугай Виталий. Он один раз попробовал так сделать, проводил почти всех друзей по домам, а когда остался один — был ловко оглушен и очнулся уже в лесу совершенно голый на пару с голым Ромой. Все время, пока Рома его трахал, Даниил не сводил глаз с молчаливого Виталия, смотревшего на них безучастно, просто потому что такова его работа. Громко стонал, орал благим матом, но глаз не сводил.

Сбежать не удавалось. Неделю он пытался что-то сделать, пока не понял, что все попытки тщетны. Тогда он применил другую тактику — просто не ходить в институт. Сначала сидел дома, но мать его вскоре выгнала. Потом гулял на улице, и таким образом повстречал вновь Виталия с Ромой. И всё повторилось вновь — лес, холодная земля, безучастный Виталий и грубый секс с Ромой.

Попытался пропадать где-то с друзьями, сидел в здании безвылазно, и получил кучу звонков от куратора, который грозил отчислением прогульщику, если тот не заявится на занятия. Точнее, получила мать, а потом о их содержании узнал и Даниил. И на следующий день мать его лично довела до здания института, чтобы тот точно никуда не слинял. Он смирился со судьбой и пошёл, втайне надеясь, что Рому достало это однообразие и сегодня он к нему точно не прикопается. Зря. Жорик и Кирюха отловили его и бросили в подсобку, предварительно надавав кучу тумаков.

Когда Даниил смирился с этим? Сам он сказать точно не мог. Но той самой точкой невозврата стал момент, когда он сам, не дожидаясь подсобников насильника, пошел в подсобное помещение и сдался на милость Роме. Тот порядком удивился, но возражать не стал — запер лично эту комнату и, как и прежде, оттрахал парня. С тех самых пор помощь четверокурсников как-то не понадобилась. Что-то надломилось в Данииле, раз он, гроза института, сам шёл к первокурснику Юрченко, покорно перед ним раздевался и ложился под его хуй. Но так и было. Рома шутил на эту тему, изощрялся над хулиганом как мог.

К середине мая Даниил просил Рому выебать его как следует. Просил тонко, девчачьим голосом, а Рома в ответ захохотал и выполнил просьбу. К концу мая, на выходных, Корнилов приехал в особняк парня, как тот повелел ему, и эти два дня терпел насилие над собой. Терпел совсем безропотно, лишь постанывая от боли. Маме рассказал байку о ночевке с Андрюхой и попытался даже улыбнуться, показать, что с ним всё хорошо — не смог.

Друзья всё чаще сторонились резко изменившегося парня. Слишком задумчивый, слишком серьезный и молчаливый, было видно по лицу, что у него были проблемы. Кто-то говорил про наркотики, кто-то — про девушку, кто-то сочинил фантастическую байку о том, что к парню приглядывается мафия. Никто даже и подумать не мог, что каждый день, после занятий, в стенах института он подвергается сексуальному насилию.

Мать не находила себе места от волнения, постоянно пыталась разговорить его, но всё было тщетно. Однажды она повела его к психологу, профессионалу своего дела. Парень говорить с ним даже не стал, но после какой-то особой фразы вдруг разрыдался, как девчонка, и долго не мог успокоиться. Но рассказать о происходящем он так и не смог.

Новый Даниил Корнилов был лишь тенью былого себя.

После очередного соития, когда усталый и опустошенный парень побрёл наконец в сторону дома, он думал лишь о том, что ужасно хочет есть. Насилие давно перестало быть для него чем-то страшным и непривычным. Факт этого воспринимался всего лишь, как данность, о которой лучше никому не слышать. Но вдруг он остановился. Запрокинул голову, бросил взгляд на хмурое небо и завис так. Мысли плавно текли с одной темы на другую, долго ни на чем не задерживаясь.

На мгновение все отошло на второй план — все проблемы с учебой, с друзьями, с Ромой и мамой как-то забылись. Всё казалось мелким по сравнению с огромной громадой, ползущей по небесному полотну. Никогда Даниил не был романтиком — а если и были зачатки, то он безжалостно их в себе гасил. Но сейчас он не мог оторваться от неба, несмотря на затекшую шею, быстро летящее время и болевшее тело.

Послышался глухой голос:

— О чём задумался, пидорас?

Даниил опустил голову и тут же получил кулаком по лицу.

Он успел заметить, кто же его ударил, и порядком удивиться. Голос не зря показался ему знакомым. Чёртов Андрей с размаху ударил ногой по рёбрам и попал аккурат туда, куда где-то несколько недель назад целился тот бритый мужик. Даниил заорал, схватился за больное место и задергался. Всё плыло перед глазами, и новый удар, уже с другого бока, никак

— Пожалуйста… — прохрипел парень.

В его глазах стояли слёзы. За последний месяц он так привык унижаться, что даже не думал, что это только еще сильнее разозлит нападавших. Последовало еще нескольких ударов, в самые разные места. Парень лежал без движения, лишь дёргаясь, когда его били. Наконец кто-то поднял его за шкирку. Он раскрыл глаза, которые до этого держал зажмуренными, и увидел широко раскрытые глаза Андрея. Даниил потупил взгляд. В голову полезли воспоминания. Слишком многое связывало его с этим человеком. Они вместе учились в одной школе, затем пошли в один институт, какое-то время Андрей даже ночевал у Дани (проблемы с родителями), вместе они избивали пидорасов, заказывали проституток и бухали.

Сколько всего изменилось с того времени!

Даниил чувствовал на себе тяжелый взгляд Андрея, не смел даже дышать, пока тот наконец не отпустил резко парня. Корнилов рухнул, как мешок картошки, и боялся двигаться. Он услышал бормотание:

— Что с тобой произошло? Как ты опустился до такого…

Как же хотел в этот момент он рассказать всё своему другу. Чтобы всё было, как прежде — двое против всех врагов. Но вновь вспомнились эти мужики, затем Рома с бугаем за спиной, и он промычал что-то невнятное. Сколько раз его так оставляли? Не добивали до конца, а оставляли униженным? Сколько раз давил Рома на его гордость, раз она в конце концов разбилась и от неё не осталось ни следа?

Его в очередной раз оставили валяться на сырой земле, побитым и опустошенным. И он вновь поднялся, наперекор всем, не остался лежать там, хотя очень хотелось. Наверно, только в этот момент он дошел до точки невозврата.

Синяков на лице не осталось, как убедила его лужа. Выглядит он вполне прилично, не считая грязи на лице, которую он кое-как оттер, и на одежде, с которой было сложнее. Но ему повезло — когда он наконец пришел домой, мама возилась на кухне и для успокоения ей было достаточно крика: “Мам, я дома!” Она не заметила ни длинной верёвки, которую он нес в руках, ни мрачного вида сына, ни грязи на одежде. И слава Богу, сказал бы прежний Корнилов со смешком.

Да только будущие самоубийцы не верят в Бога.

Умение вязать узлы, которое он приобрел в оздоровительном лагере, наконец ему пригодилось. Закрепив веревку на люстре, да так, чтоб покрепче, второй конец он после недолгих раздумий все же надел себе на шею. Встал на табуретку, подергал веревку зачем-то, ненадолго задумался. Луч уходящего солнца прошелся по комнате, но не задел стоящего на табуретке Даниила.

Чтобы сделать тот самый последний шаг, нужна была решимость. С первого раза парень её не нашёл в себе. Представил себе Андрея, избивающего его ногами, затем психолога с его задушевными речами, потом тех подозрительных мужиков, которые избивали его. Попытался шагнуть — и замер с зависшей над пустотой ногой. Не смог.

— Твою мать… тряпка… — пробормотал он сам себе.

Идея начала казаться глупой. Но в ушах вновь зазвенел удивленный знакомый голос: “Как ты опустился до такого…”. Он вздрогнул, когда вспомнил этого Ромку, абсолютно голого, с поднявшимся, налитым кровью членом. Он почувствовал, как на глазах появляются слезы, когда он вспоминает сцены их секса. Он стирает их и в тот же момент раскрывается дверь. В комнату зашла мать с улыбкой на лице и, увидев своего сына с петлей на шее, замерла на месте. Улыбка как-то сама собой исчезла с её лица.

В этот же момент Даниил сделал шаг с табуретки.

Люстра жалобно скрипнула.

========== Глава 5. Испуг ==========

Трястись в переполненной маршрутке, временами соприкасаться частями тела с теми, кто пытается вылезти из этого Ада, и при этом слышать переругивания там, впереди — невыносимо. Рома невольно задавался вопросом — на кой чёрт он не может просто попросить Виталия отвезти его в институт? А потом вспоминал о подруге, что сидит рядом, которую сгноят в этом Аду старушки с “социалками” и сварливые тётки, качал головой и продолжал ездить.

Образ бедного несчастного мальчика треснул бы по швам, стоило бы заявится в институт на “Рено” с личным водителем. Пусть машина и не бизнес-класса, но студенты чаще всего не располагают и машинами вовсе, не то, чтобы иномарками и личным шофёром. Потому он прилежно по утрам катался в маршрутке номер шесть на пару с Мариной, а вечером ходил пешком, иногда провожал друзей Дани, которые стали и его приятелями. Лишь в самых крайних случаях он разъезжал на машине.

Утро понедельника не было крайним случаем. По крайней мере, так сейчас казалось Роме. Он стоял и держался за спинку сидения Марины. Та сидела в наушниках и смотрела в окно безучастным взглядом, который в её этих больших очках казался еще обреченнее. Сам Ромчик думал о чем-то расплывчатом и несерьезном, мысли перебегали с одной темы на другую.

Изучал внимательным взглядом пассажиров, когда это надоело — обратил внимание на Марину. Вспомнил, как она пыталась ему понравиться, как ужасно ревновала ко всем, даже к парням. Не зря, впрочем, она это делала — все же парень сжалился над ней и рассказал о своей ориентации. Та, кажется, поняла и более приставать не стала. Но тяжелые взгляды, которыми она одаривала Даню Корнилова, говорили о том, что никуда чувства не делись.

Наверно, несколько дней в институте только и говорили об их отношениях. Больше ничего сплетников не интересовало. Потом резко переключились на вдруг изменившегося Корнилова. Обсуждали, что же произошло. Никто почему-то не связывал это с Ромой, хотя эта версия была более логичной, чем мафия или наркотики. Не так долго знал Юрченко этого парня, но почему-то с полной уверенностью мог сказать: тот бы никогда к наркотическим веществам не прикоснулся. Такие не хотят от чего-либо зависеть.

При мысли о Дане парень усмехнулся, опустил голову и заметил блеск на полу. Прищурился, немного подвигал головой. Искусственный свет отражался от какой-то вещи, что лежала на полу. Рома присел на корточки, пошарил рукой и напоролся на стекло. Более осторожно ощупал пол - и более ничего не обнаружил. Думал подняться — но все-таки двумя пальцами обхватил осколок и поднял его.

Бутылочное. Тёмно-зеленое.

— Это знак, — хмыкнул Рома и положил осколок в карман куртки.

Такого же цвета были глаза у Дани.

Цвет глаз людей всегда волновал Рому. Понравившимся ему людям он внимательно вглядывался в глаза. Собирая рядом с собой людей с разными оттенками, он чувствовал себя коллекционером. А таких тёмно-зеленых глаз он еще не видел. Сначала даже влюбился, как мальчишка. В глаза, еще даже не слыша человека, не познакомившись с ним, как следует. Но в коллекцию себе он забрал обладателя этих глаз. Пусть даже и насильно. Не это главное.

Теперь он точно принадлежал ему. И зависел от него. Выполнял все пожелания. Теперь он даже был готов дать ему отсосать у него. Член он ему точно не откусит.

Он стоял и улыбался мечтательно. Отвлекла его от мыслей Марина, бесцеремонно дернула его за рукав и сказала:

— Наша остановка.

Ничего против этого парень не имел. Давно уже пора валить из этого Ада. Так хотелось это сделать, что он даже позабыл о своей хрупкой комплектации, полез против мужчины и закономерно тот его даже не почувствовал. Пришлось заявить о себе голосом. Тот услышал, что-то пробурчал про современное поколение, но все же пропустил. А там, где прошел Рома, пройдет и Марина.

Свежий ветер пробежался по покрасневшему лицу друзей, растрепал волосы Марине, тоже самое сделал и с шевелюрой Ромы. Парень вдохнул с наслаждением прохладный воздух и пошел вперед. За ним засеменила девушка.

После относительно спокойных выходных хотелось новых ощущений. На первой паре Рома сидел и думал о том, стоит ли доверить Дане самое дорогое, что у него есть. Возможно, что это смирение является показушным, и этот хулиган только ждет момента, чтобы отомстить за прошлые унижения. Перспектива лишиться полового органа из-за какого-то придурка была не самой радужной, даже если риск был не таким большим. Зато как это ударит по его самолюбию!

Из-за таких раздумий часть лекции была пропущена мимо ушей и тетради. Он бросил выразительный взгляд на Марину и решил взять у неё тетрадь, чтобы переписать.

После первой пары вышел и первым делом решил отыскать компанию четверокурсников, а там и Даню найти будет легче. Прогулялся по первому этажу, заглянул в столовую, затем поднялся на второй и прогулялся по коридору. Только после этого он обнаружил взлохмаченного и серьезного Мишку Семёнова, который несся куда-то. Роме чудом удалось выловить его и спросить, где все.

В ответ он получил такой выразительный взгляд, что понял сразу — что-то произошло. А задумчивость парня только еще больше заинтриговала Юрченко. Наконец Миша после недолгой паузы выдал:

— Корнилов в больнице.

Неуверенно потоптался на месте, не зная, что же делать. Идти дальше, или же нужно что-то еще сказать? Взглянул в глаза Роме, в удивленно расширенные, и спросил:

— Ты не знаешь, из-за чего?

Брови парня удивленно поползли, и он спросил:

— Почему я должен знать?

Миша хотел брякнуть, что, мол, они же встречаются, но сейчас застеснялся об этом говорить, просто пожал плечами и наконец ушел, чувствуя себя совсем неудобно. Впрочем, о разговоре с Ромой он забыл через пять минут, после того, как встретился с Андреем.

А вот Рома не забыл. Более того, Рома догадывался, из-за чего Даня оказался в больнице, но думать об этом не хотелось. Как-то сама собой рука потянулась в карман, и он вытащил оттуда стёклышко. Внимательно на него взглянул, повертел в пальцах и мрачно хмыкнул. Ничего он сказать не мог. Сделать — тоже. А хотя…

К концу дня уверенно люди говорили о попытке самоубийства. Кто об этом рассказал? Всегда сложно найти того, кто пустил слушок. Но версия этого человека наиболее всего походила на правду. Стоит только вспомнить, в каком душевном состоянии в последнее время находился Даня. Снова пошла речь о причинах, которые могли бы толкнуть его на этот шаг. И опять ничего, приближенного к правде, Рома не услышал. Едва ли не единственным во всем институте (а то и на всем свете), кто понимал, из-за чего он мог это сделать, участвовал в обсуждениях минимально.

Но все пары он думал лишь о том, как он там. Мысли сбивались с рабочего ритма. Рука переставала сама собой писать, когда вновь об этом начинал задумываться Рома. А не думать о Дане он не мог. Сначала было искреннее изумление, затем злость. Если бы всё получилось, то игрушка бы ушла из его жизни раньше, чем он успел бы наиграться. Да и какое право он имеет лишать себя жизни? Потом появился реальный страх за жизнь парня. А если в больнице он в тяжелом состоянии? Если он на грани жизни и смерти?

До конца занятий он не выдержал, незаметно сбежал с последних пар и позвонил Виталию. Наступил тот самый, крайний случай. В конце концов, парень еще не знал, в какой больнице находится Даня. В городе их было две, и находились они в совершенно разных частях. Когда он садился в машину, то успел словить удивленные взгляды знакомых. Но думать о них никак не получалось. Все мысли рано или поздно приходили к Дане Корнилову и его состоянию.

Больница, в которую он поехал первой, оказалась той самой. Однако он столкнулся с тем, что никто не собирался пускать его в палату к парню. Как бы он не уговаривал, какие суммы не предлагал, всё было тщетно. Однако ему порекомендовали прийти через пару дней, когда посещения все же будут разрешены и состояние больного улучшится.

В своем особняке парень рвал и метал. Кидался бокалами, избивал подушки за неимением боксерской груши, на повышенных тонах общался с отцом по телефону. Волновался. Сам не знал, почему, но все же беспокоился и надеялся на лучший исход. А ночью, глядя в белый потолок и анализируя все произошедшее сегодня, вдруг тяжело вздохнул и признался, что влюбился. Как там в пословице? Имея — не ценим, теряя — плачем? Что-то примерно похожее происходило с Ромой.

К вечеру следующего дня он заказал бутылку дорогого коньяка. Долго смотрел на янтарную жидкость, решался. Наконец налил себе стопку, держал её долго в руке, прежде чем зажмуриться и выпить залпом. Оставшуюся бутылку он милостиво отдал Виталию, который не посмел отказаться — в противном случае хозяин грозился вылить алкоголь в унитаз.

Весь оставшийся вечер он просидел, бесцельно глядя в стену, и размышлял, как же это всё произошло. Что он сделал не так? А потом вспомнил и понял, что не заладилось у них всё еще с начала. Изнасилование — не самый лучший способ расположить к себе человека. Но, с другой стороны, отказываться от таких замечательных потребительских отношений не хотелось. А любовь — это ведь другое… по крайней мере, так думал Рома, вспоминая множество книг из классики, которую он прочитал от корки до корки.

Через пару дней он наплевал на институт и едва ли не с утра заявился в больницу. Под его напором было невозможно устоять, тем более, что вчера Даню успела навестить его группа во главе с куратором, а значит, одного Рому они точно впустят. Ворвался с мандаринами в палату и фирменной улыбкой. Встретился с ошарашенным взглядом Дани и пожал плечами. Сел на табуретку и хмыкнул:

— Не ждал?

Тот ненадолго задумался, потом отвернулся от Ромы в сторону окна. При этом он не произнес ни единого звука. Однако парень успел отметить шрамы на шее, пару синяков на лице и общий усталый вид. В голову залезла странная мысль, что он давно уже не видел Даню, и даже забыл, какого это — каждый день наслаждаться сексом с ним.

— Я тебя навестил, а ты… обидно, вообще-то.

Ответом парню была лишь тишина. Улыбка с его лица исчезла. Как-то этот разговор он представлял себе совсем по-другому. В конце концов планировал извиниться, даже встать на колени. А тут на него не обращают внимание, не то, что не говорят с ним.

— Ты пожалеешь об этом! Рано или поздно, ты вернешься в институт, а там мы встретимся.

— Нет, — ответил ему Даня, даже не поворачиваясь к нему.

Слишком твёрдо. В последнее время он видел разного Корнилова: униженного в конец, злого, самоуверенного. Но не такого спокойного и твердого. Ситуация, видно, выходит из-под контроля Ромы. А этот сукин сын даже не собирается с ним говорить!

Тяжело вздохнул парень. На мгновение появилась глупая мысль. Ноги даже вздрогнули, готовые в любой момент подкоситься. Он упадёт на колени. Обратит внимание. Извинится. Наступит на горло своей же гордости.

В полной тишине скрипнула табуретка. Рома поднялся с неё, оставил пакет с мандаринами рядом и молча ушел. Он не собирался прощаться. Он не собирался просить прощения. Он что-нибудь придумает.

Впрочем, на следующий день он снова пришел в палату к Дане. Снова принёс мандарины. Скривился, когда увидел, что его вчерашний пакет лежит на тумбочке парня неразвязанным. Тот снова лежал лицом к окну, не к нему, и не собирался с ним говорить. Не реагировал ни на какие слова. Выслушал спокойно скрытые угрозы, непринужденные фразы и попытку завязать разговор. И всё также молчал, даже понять было нельзя — слушает ли он его или просто спит.

На третий день Рома опять принес мандарины. Опять попытался разговорить Корнилова и потерпел в этом деле неудачу.

Он встал с табуретки и вдруг рухнул на колени.

— Ты хочешь это услышать? Хорошо-хорошо! Я извиняюсь… прошу прощения! Извини-извини-извини!

Рома смиренно опустил голову, не глядя на парня. Изучал пол внимательно, слушал и ждал. Ничего не происходило. Наконец он поднял глаза на Даниила и увидел, как он внимательно смотрит на него, словно изучает. Пальцами барабанит по тумбочке. Отбивает какой-то знакомый Роме ритм. Наверняка формулирует свои мысли в нормальное, членоразделительное предложение.

Наконец он открывает рот. Рома даже поддается вперёд, чтобы поймать эти слова.

— Ты — полный долбаёб, если думаешь, что я действительно тебя прощу, — отчеканил Даниил Корнилов и скрестил руки на груди.

Рома скользнул взглядом по шраму на его шее и нервно сглотнул. В этот момент он был согласен с Даней.

Комментарий к Глава 5. Испуг

Эх, когда наконец пожалел несчастного Даню и в этой главе его ни избили, ни изнасиловали.

========== Глава 6. Решимость ==========

Слишком независимого и дерзкого хулигана стоило бы наказать. Об этом долго думал Рома, прижавшись лбом к холодному стеклу. Маршрутка тряслась, отдельные трели из наушников Марины достигали уха парня, сидящего на соседнем сидении. Глупый русский рэп. Рома предпочитал рок. Но наушников с собой не взял, потому был вынужден мучаться и от тревожных мыслей, и от слишком громкого рэпа.

Из-за ужасной посещаемости Даню Корнилова наверняка выкинут из института, так и не дав ему диплома и специальность. И как он будет существовать? Рома чертил на запотевшем стекле какие-то загогулины и с сожалением отметил, что ближайшие несколько дней будет думать только о Дане. А если попытается выкинуть из головы — срок увеличиться. Попробуйте не думать о белом медведе пять минут — и у вас ничего не получится. Попробуйте забыть о решительном придурке, который всегда может наломать дров — и он вам о себе напомнит.

В институте успели обмусолить классную тачку Ромы Юрченко, затем студенты переключились на более важные темы — приближалась сессия. План-минимум у первокурсника: не вылететь, не получить ни одной двойки. Знаний, залетевших в голову совершенно случайно, хватит на это. А вот Корнилов вылетит. Лежит в больнице, в ус не дует, а в это время где-то в учебной части решается его судьба.

Диплом свой он не предоставил в конце мая, и уж тем более не защитил. Приказ об его отчислении Рома совершенно случайно увидел на столе секретаря, когда стоял и ждал, когда ему напишут справку. Их просил отец. Он хотел видеть, что сын до сих пор держится в институте и занимается учебой, а не только развлечениями. Правда, где тут поразвлечешься, если игрушка до сих пор отлеживается в больнице? По половине предметов неожиданно получился автомат. Облегченно выдохнул Рома и сдал оставшиеся, только перечитав перед экзаменами конспекты. Сдал средне — а зачем стараться сверх среднего? После сессии решился на неожиданное действие.

Если Даня все рассказал матери, то это все заранее обречено на провал. Но верил Рома в скрытность Корнилова и его чувство гордости, потому все же заявился по адресу, нашел квартиру парня и позвонил в дверь. Ради этого случая он даже приоделся — чуть великоватый пиджак, брюки под цвет, белая рубашка и галстук. И ботинки начистил тщательно, чтобы блестели.

На мать Дани он произвел хорошее впечатление. Стоило только представиться и сказать, что он друг её сына и хочет серьезно поговорить — и он уже приглашен к чаю. Проходя мимо скопища ботинок и огибая стоящие ведра с водой, парень успел оценить обстановку квартиры. Бедновато живёт Корнилов, ничего не скажешь. Держался за бюджетное место, наверняка, как за спасительный круг, пока не ворвался в его жизнь Рома. Все эти дурацкие мысли выкинул из головы парень, улыбнулся ослепительно и прошел на кухню.

Чайник уже кипел, пар расходился во все стороны из приоткрытого отверстия. Подождав, пока хозяйка нальет себе и гостю чай, сядет за стол и приготовиться его слушать, парень глубоко вздохнул и начал тяжелый разговор:

— Я думаю, вы заметили изменения в поведении вашего сына. Он сильно переживал… да что там, и до сих пор переживает!

Женщина рассеянно кивала, при этом не сводя глаз с парня. Она видела, что этот человек знает истинные причины попытки самоубийства её сына, и ждала, когда же он о них наконец расскажет.

— Люди нередко заклёвывают тех, кто не похож на них. А Даня… — Рома нервно сглотнул, добавляя интриги в свой рассказ, —… не похож на остальных. И узнал он об этом совсем недавно. А всё началось… когда я пришёл в институт.

Он замолчал, делая вид, что пытается сформулировать дальнейшую речь, хотя на деле все уже давно решил, отрепетировал и теперь презентовал. Он приглядывался тайком к реакции женщины и, пока что, ничего не мог сказать. Парень почесал голову, немного подумал, отпил чая и наконец выдал:

— Мы… я и Даня… встречаемся уже два месяца.

Что-то неуловимое мелькнуло во взгляде женщины, она вся напряглась и спросила:

— В вашем колледже есть те, кому не нравятся… кхм…

— Геи, — подсказал Рома. — Что-то вроде того. Собственно, они тогда и избили Даню, в мае. Он и мне-то сказал об этом совершенно случайно. А вас он не хотел беспокоить. Взял обещание, что я не расскажу вам… но мне кажется, вы должны знать это.

— Спасибо… просто Даня… он такой самостоятельный. Всегда сам разбирается со своими проблемами. Даже если они ему не по силам.

Это Рома уже успел заметить. Но об этом говорить не стал, а продолжил свой рассказ:

— Понимаете, он думает, что он… хуже других. Из-за того, что он не соответствует ожиданиям каких-то людей. Он просто не разобрался в себе… и временами запутывается. За несколько недель до… — Рома не стал говорить слово “самоубийство”, —… он сделал мне предложение.

И парень вытащил из кармана коробочку с кольцом. Мать Дани взглянула, ненадолго задумалась, после чего пробормотала:

— О боги… я ничего не знала о своём сыне!

— Я согласился. Но эти… ублюдки… они еще раз напали на Даню. И наверняка чего-то ему наговорили такого, что окончательно втоптали в грязь и… вот… Даня, я знаю, он очень ранимый парень…

А глаз Рома не сводил с женщины, внимательно смотрел на неё. И наконец перешёл к решительным действиям:

— Ему нужно на некоторое время уехать из города. Из враждебной обстановки. Я это возьму на себя, благо, деньги есть… когда его выписывают?

— Через неделю.

— Замечательно. Я… думаю, он еще нескоро созреет для серьезного разговора с вами. Ему нужно время, чтобы разобраться в себе, решиться и наконец рассказать. Вы не думайте… он заботиться о вас! Честное слово! Он мне говорил!

Женщина не смогла сдержать пусть слабой, но всё же улыбки.

— Потому вам придется взять небольшой отпуск и отъехать ненадолго, на отдых. Все расходы я возьму на себя.

Мать Дани даже опешила от такого предложения. Пыталась как-то отказаться, но неожиданно парень её Дани оказался очень настойчивым человеком и долго говорил, что это необходимо и ей, и Дане. Наконец она уступила. Тот вручил ей круглую сумму денег наличными (та даже поперхнулась от шока), уже заказанные билеты, а также ключи с биркой. На ней был написан адрес.

— Вам же нужно где-то жить? Не бойтесь, это моя собственность, никто вас оттуда не выгонит! Тем более, я же не отдаю вам её навсегда… а как бы в аренду. Так что не беспокойтесь, поезжайте!

Он чувствовал, что женщина до сих пор немного не доверяет ему, но ничего не попишешь — Даня ей ничего не скажет, ибо “слишком скрытный”. Придется довериться этому милому мальчику. Не может он быть обманщиком? Да и деньги выглядели достаточно настоящими, чтобы убедить женщину. Правда, останется она на юге на значительно больший срок, но денег должно хватить на нормальное существование. Возможно, найдет там себе мужчину и забудет незаметно о сыне. Или к тому моменту он окончательно приручит к себе и не нужно будет женщину держать там.

План выглядел идеальным. На каникулах всем будет не до пропавшего нежданно-негаданно Дани. А те, кого чисто теоретически может заинтересовать его судьба, придется задабривать. Список этих людей он уже составил и собирается проехаться по нему до конца недели. Скоро выпишется Даня — нужно будет успеть.

Но перед этим днём X он все же собирался еще раз навестить парня в больнице.

Снова мандарины в белом целлофановом пакете. Снова милая улыбка на лице, хотя уже поздно скрываться за образом милого мальчика. Со всеми это может прокатить, только не с Даней Корниловым, что испытал на себе все капризы этого “мальчика”. Медсестры получили по коробке конфет и благодарность за то, что хорошо заботятся о Дане. Кажется, теперь они даже не будут против, если он чуть-чуть задержится в палате больного.

А больной лежал и чистил мандарин. Вот только он с надеждой вглядывался в открывающуюся дверь — Рома успел заметить этот взгляд — а тут лицо бледнеет, губы вытягиваются в тонкую линию и мандарин спешно кладется на стол. Наверняка ждал кого-то другого. Роме даже стало интересно, кого именно, но сначала нужно было поддеть Даню.

Парень хмыкнул и сказал:

— Я всё видел!

Сам он еще до конца не верил, что это — один из тех мандаринов, что он привез парню. И вполне бы поверил, что этот — свежий, только друзья заходили и занесли гостинцев. Но нахмурившийся сразу Даня, до невозможности серьезный вдруг заявил:

— А что, пропадать продукту, что ли?

В его голосе явственно звучали ворчливые нотки. Так примерно говорила его мать, когда сын не хотел доедать противную кашу и требовал избавить его от неё. Рома вспомнил, как выглядела квартира парня, в особенности кухню, и даже понял парня. Это удивительное чувство, когда прежде далекий человек стал тебе чуточку ближе, поразило до глубины души парня. В этот момент он даже подумал, что он как-нибудь замнёт прошлые свои проступки и когда-нибудь станет хорошим другом Дане. А потом вспомнил, что он заставил делать Виталия с Даней, вздрогнул и вновь спустился с небес на землю.

— Это правильно! Еда — это штука такая…

Так впервые в жизни у них завязался хоть какой-то разговор. Доселе они либо обменивались угрозами, либо трахались, либо дрались. Удивительно страстные отношения, ничего не скажешь.

Рома припомнил тот последний раз, когда он трахал Даню. Удивительно далекий, так сразу и не вспомнишь деталей. Только общее впечатление — неплохо вышло. Когда же в последний раз у него было хорошо? Он ненадолго призадумался над этим вопросом и наконец ответил себе: наверно, в самый первый раз, когда Даня сопротивлялся в полную силу, и схватка была захватывающей, несмотря на скованные руки жертвы. И тогда Рома пришел к удивительному выводу: ломать парня было вовсе не обязательно, чтобы получать удовольствие. Даже наоборот — интерес с ослабевающим сопротивлением также ослабевает. Легче уж сразу перейти на девушек и ни о чем не париться. Они-то иной роли в сексе не знали, кроме как роли подстилки.

Более разговора у парней не завязывалось. Некоторая оттепель в отношениях не означала, что Рому простили. Судя по поведению Дани, никакой оттепели и вовсе не произошло, просто случайно вырвалось из уст, а Рома подхватил. Бывает. От одного куцего разговора дружба не завязывается. Особенно когда ей нужно переступить через огромную пропасть ненависти, боли и унижений.

Но мандарины он все же оставил. И впредь Рома запомнил, что это — любимый фрукт Дани, раз он не может спокойно смотреть на загнивающие мандарины. Даже если их принес человек, порушивший ему всю судьбу и страшно его унизивший. Оставил на тумбочке пакет, оглянулся на дверь и произнес:

— Если ты думаешь, что я отстану, то ты глубоко ошибаешься.

Даня повернулся к нему, внимательно взглянул и медленно сказал:

— Отстанешь. Меня исключили из института, а значит, я могу спокойно уехать в другой город. У меня есть знакомые, которые меня спокойно примут на работу.

Рома вздрогнул. В глазах Дани появилось торжество. Конечно, он избавится от своего мучителя. Начнёт новую жизнь в новом городе, где его никто не найдет. А Рома и в самом деле мог бы и не найти, слишком мало у него для этого средств. Но есть одно “но”.

По его плану Даня просто никуда не успеет уехать.

Комментарий к Глава 6. Решимость

Еще одна глава без жестокости. Кажется, я начинаю расстраивать читателей, которые пришли на Даркфик.

========== Глава 7. Упрямство ==========

Даниил обернулся последний раз на свою палату. Слишком много времени он провёл здесь, чтобы просто бросить это место, вернуться вновь домой, в серую обыденность будней. Он перехватил покрепче спортивную сумку, в которую помещались все его вещи, немного потоптался на месте нерешительно, после чего с (почти) спокойной душой вышел из палаты, чтобы больше сюда никогда не возвращаться.

Кто бы знал, что плохой крепёж у люстры спасёт кому-нибудь жизнь? Скорее представляется другой исход: она падает, только на чью-нибудь голову, неожиданно и сильно. Но тогда она упала в самый нужный момент, когда воздух застрял где-то в середине горла, тьма медленно обступила парня, и тот наконец захотел жить. В этот самый момент люстра упала, маме хватило сил ослабить верёвку и попытка суицида вышла неудачной.

Парень провёл рассеянно по шее пальцем, задел толстую линию шрама, тихо зашипел. Врач обещал, что эта красота останется с ним на несколько месяцев, потом сойдет на нет. Будет напоминать об ошибках прошлого. Что уж говорить, врач с ним совсем не церемонился, когда высказывал своё мнение о ситуации. Каждый раз, когда он в очередной раз заводился, горячился, читал лекции о подростковых проблемах, Даниилу хотелось его прервать, рассказать о том, что случилось с ним за последние два месяца, и спросить: достойная ли эта проблема, чтобы из-за неё кончать с собой, и если нет, то покажите выход из неё. Но каждый раз он вспоминал горячее дыхание того бритого мужика, резкую боль, когда какой-то парень врезал ему хорошенько ногой по рёбрам. Если он кому-то расскажет, это дело будет невозможно остановить. Они придут за ним, за мамой, за его друзьями.

«Они придут» — каждое утро повторял себе Даниил. Ждал, что тот самый мужик заявится в дверях и напомнит о том, что о развлечениях Ромы посторонним лучше не знать. Но тот не приходил. А вот сам Рома посещал, каялся в своих грехах и ждал прощения.

Мысль о том, что он скоро уедет из этого города, грела душу парню. Он больше никогда не встретится с Ромой Юрченко. До него не достанут эти мафиози. Мама будет в безопасности, он будет жив и здоров, никто до них не доберется. И плевать на институт, из которого еще нужно будет забрать документы, плевать на друзей, главное, уехать поскорее. Уехать. Уехать.

Парень выскочил из здания больницы. Если бы мама не принесла ему вместе с вещами куртку, то Даниилу пришлось бы худо. В безветренную пору на улице становится жарко, можно ходить смело в футболке, но стоит только подуть ветру, как сразу же мурашки по телу побегут и захочется что-нибудь на себя накинуть. Холодный, противный ветер мешал наслаждаться первым летним месяцем.

Но парень честно пытался. Решил не искать автобусную остановку, ждать общественный транспорт, а сразу же пойти пешком. Сумка не тяжелая, дорога не такая уж дальная, выдержит. На дворе ведь лето! Не считая ветра, погода была замечательная. Редкие облака никак не могли поменять мнение о погоде, солнце скрывалось в них, чтобы дать передышку людям, уставшим от жары.

На ходу Даниил достал из кармана телефон, не глядя набрал мамин номер и приложил трубку к щеке. Прислушался к гудкам, на это время гул машин, голоса прохожих как-то отошли на второй план. Он слушал внимательно, ожидал звук родного голоса и с каждым гудком ожидание становилось все волнительнее и волнительнее. Наконец гудки сменились механическим голосом автоотвечика — абонент временно недоступен. Парень тяжело вздохнул и еще раз набрал номер. Ничего не изменилось, попросили перезвонить позднее. И парень решил прислушаться к этому совету. Бросил телефон обратно в карман куртки и пошел дальше бодрым шагом.

Может и перезванивать не нужно будет — быстро дойдет до дома, а там и мать встретит. Будет здорово. Она ведь думала, что он ближе к вечеру вернётся. А тут он приходит, счастливый, с неожиданной улыбкой на лице. Когда в последний раз Даниил искренно улыбался? Парень попытался припомнить, но в голову приходили лишь плохие воспоминания. Пришлось помотать головой, прогнать всё плохое из мыслей. Все-таки на улице была чудесная погода, все невзгоды остались позади.

Город свой он знал хорошо, шёл дворами, бодрым шагом, обходил все светофоры заранее. Ничего удивительного, что скоро, после очередного поворота, показалась родная пятиэтажка Корнилова, а затем — и его подъезд. Едва Даниил подошел к двери, она распахнулась и из дома вышел сосед. Поздоровался себе под нос, прошмыгнул мимо парня и был таков. Парень же попридержал дверь и сам прошёл внутрь. До пятого этажа добрался быстро, к таким подъемам он был привычный. Почти подойдя к квартире, пошарил в карманах, поискал ключи. Ни в одном, ни в другом не обнаружил их.

Мама принесла все вещи, даже пижаму сыну, а вот о ключах забыла. Парень тяжело вздохнул и нажал на дверной звонок, подержал недолго на нём палец, затем отпустил и стал вслушиваться. Ничего за дверью не происходило. Никто не торопился открыть ему дверь. Тогда парень достал телефон, набрал номер и принялся ждать. На этот раз оператор не стал долго его мучить, сразу сообщил о том, что телефон абонента выключен.

Тогда Даниил заволновался. Первым делом в голову полезло наиболее страшное развитие событий. Убили, ограбили, взяли в заложники, инфаркт… послышались шаги. Кто-то шёл наверх. Именно эти шаги отвлекли парня от плохих мыслей. Неизвестный не остановился на третьем этаже, поднимался выше. Почему-то сразу парень понял, что идут именно сюда, на пятый этаж. Это могла быть мама, которая шла из магазина. Это могли быть соседи, у которых он мог узнать о маме. Это могли быть…

Четвертый этаж неизвестный тоже преодолел. Даниил с затаенным страхом перевесился через перила, вгляделся в фигуру и вздрогнул. А едва человек преодолел лестничный пролет и пошел прямо в сторону парня, он увидел знакомое лицо и вздрогнул. На лице Ромы проявилась улыбка, он не дошел нескольких ступеней до Дани и сказал:

— Хороший способ держать себя в форме… не могу себе представить, что ты каждый день преодолеваешь такое количество ступенек, чтобы попасть домой.

Даниил скрестил руки на груди и ждал. Говорить с Ромой он не собирался. Хотя вопросов у парня уже скопилось прилично. Какого чёрта он здесь делает? Как попал? Куда он подевал его мать? И самый главный вопрос, который мучил парня едва ли не с начала апреля: почему он издевается именно над ним?

Но ни один из этих вопросов вслух парень ему не задал. Заметив, что Даня молчит, Рома хмыкнул и решил сам ответить на незаданный вопрос, который так и висел в воздухе:

— Мать тебе придется ждать долго… она немножко в другой части страны, наслаждается заслуженным отдыхом. Через месяц ты её встретишь. Только где ты её будешь ждать? Здесь? — парень обвел рукой лестничную клетку, — Сомневаюсь. Поэтому я решил зайти и сделать тебе предложение…

Даниил даже не стал слушать парня до конца, сразу же прервал:

— Я не согласен.

Рома усмехнулся и заметил:

— От таких предложений отказываются крайне редко. И потом всю жизнь жалеют.

— Я жалеть не буду.

Корнилов вполне успешно делал вид, что знает, какое предложение хочет сделать ему Рома, хотя на деле он начал сомневаться. Если он откажется перекантоваться у него в особняке, он не будет «всю жизнь жалеть». И никто бы так не делал. Неужели Юрченко хочет опять нагнать пафоса, как он любит делать?

В какой-то момент Даниил подумал, что ему намного больше нравилось, когда Рома не оставлял ему выбора, брал его и жёстко имел. Тогда почти ничегоне зависело от жертвы. А здесь… здесь он сам может попасть в ловушку, хотя мог бы и выбраться из неё. Какие-то непонятные игры и загадки всегда не нравились ему.

Однако эти мысли он сразу же отбросил. Лучше всего проскочить мимо Ромы, сбежать из дома и на некоторое время задержаться у друзей. Месяц он где-нибудь побудет, пока мама не вернётся. Только… кто его приютит? Раньше Даня мог бы не сомневаться в Андрее, но после того, как тот реально обиделся на него и обиду свою выместил на нём, дружба их как-то закончилась. Другие же ребята казались ему не друзьями, а скорее приятелями, с которыми радость делить хорошо, а вот беду не получится — отговоряться проблемами, отойдут в сторону, будут смотреть, как он разбирается в своих проблемах сам.

Кажется, Роме Юрченко было решительно наплевать на отказ Дани. Он вытащил из своей джинсовки какую-то бархатную коробочку, встал на одно колено и уж было раскрыл рот, как Даниил заорал:

— Блять, ты что, совсем спятил?

Но просто так Рому не смутить, он помотал головой и торжественно сказал:

— Даниил Корнилов, ты согласен стать моим… кхм… — он ненадолго задумался, —… супругом?

— Нахуй пошел с такими предложениями! — заорал Даниил, — Пидорас ёбанный!

И всё же не выдержал, пробежал мимо стоявшего на одном колене Ромы, едва его не снесся, побежал резво по ступенькам, даже не оглядываясь. Он слышал, что за ним едва ли не по пятам несётся Рома, потому еще быстрее поскакал по ступеням. Парень не боялся упасть. Парень боялся, что Рома догонет его, поймает и силком отвезет в свой особняк.

Пять этажей пролетели быстро. Недолго пришлось задержаться у железной двери, чтобы нажать на кнопку и выскочить на свободу. Он выбежал, ненадолго остановился, чтобы перевести дух, и уж было вновь собрался бежать (бежать куда глаза глядят, ибо точного направления он еще не успел придумать), как вдруг кто-то заорал:

— А ну стой!

Сильные руки обхватили парня за живот. Он обернулся испуганно и едва не заорал: чёртов Виталий, этот ручной бугай Ромы. Дверь подъездная распахнулась, и из дома вышел Рома, который громко дышал, пытаясь восстановить дыхание. Заметив, что Даниил пойман, он усмехнулся, и лично ничего хорошего для себя в этой усмешке парень не заметил. Со страху сильно ударил локтём в бок Виталию, тот чуть ослабил хватку и тогда каким-то чудом Даниил вывернулся и побежал со всего духу. Он не собирался так просто сдаваться Роме.

Однако и Ромин бугай просто так не сдавался. Топот позади ясно намекал на это. Парень петлял по дорожкам, потом рванул на оживленную улицу. Ему было значительно легче огибать прохожих, чем высокому и мускулистому Виталию. Но сил у него было явно меньше — уже у перекрёстка он понял, что скоро не сможет бежать. Он свернул резко за угол — хотя всерьез рассматривал идею бежать напрямик, по переходу, наплевав на красный свет светофора.

Постепенно расстояние между ними сокращалось. Неутомимый бугай, походу не знал, что такое усталость и все сильнее ускорялся. Или это Даня замедлялся? Неприкаянный камень на дороге положил конец этой погоне — парень зацепился за него ногой, не удержал равновесия и рухнул на асфальт лицом. Лежал пару мгновений лицом в землю, чувствуя, как рот заполняется чем-то солёным и противным, сплюнул и уж было собрался подняться, как сильная рука подняла его за шиворот.

Наверно, Даниил бы плюнул этому бугаю в лицо, если бы не сплюнул тогда. Забарахтался в руках, попытался извернуться, продолжить это всё. Слышал явственно голоса прохожих в его поддержку, кричали отпустить парня. Виталий что-то соврал про машину с продавленными шинами из-за этого хулигана, ему поверили и отошли. Даниил хотел сказать, что это вранье, но глядя, как на лицах людей сменилось с озабоченного на равнодушное, он понял, что они его точно не спасут. Да никто его, в сущности, не спасёт, кроме его самого.

Виталий поставил его на землю, схватил за руку повыше запястья и потащил за собой. Даниил еле перебирал ногами, глядел в асфальт и думал, что борьба еще не закончена.

Но Рома считал иначе. Едва он увидел мрачного парня под конвоем, он как-то весь засветился. От гордости, от счастья или от чего-то еще, Дане было невдомек, да и знать не хотелось. Ничего не хотелось. Хотя нет…

Он попытался плюнуть кровавой слюной в это светящееся лицо, но промахнулся. Рома взглядом проследил путь плевка, готовый в случае чего отойти, но остался на месте. После чего поднял глаза на злого парня и проговорил:

— По моему мнению, главный дол-бо-ёб… — это слово он специально протянул, издевается, —…здесь именно ты, Дань.

Наверно, впервые в жизни Даниил Корнилов был готов согласиться с Ромой. Но этого он никак не показал. Молчал, когда парень неожиданно отвесил ему пощёчину в одну щеку. Тихо пробормотал что-то, когда во вторую щеку прилетел тот же удар. Молчал, когда Виталий его запихнул в машину.

И молча смотрел в окно, ожидая, когда же они подъедут к уже знакомому особняку. Но его молчание не обозначало, что борьбу на этом он закончил.

Всё было еще впереди. И к этому новому этапу парень копил силы.

========== Глава 8. Безысходность ==========

Сейчас бы со всего размаху вдарить этому идиоту по лицу, чтобы хоть как-то отыграться на нём. Но Даниил держится — ходит мрачный по комнате, временами набирает маме, чтобы услышать её голос, а вместо этого слышит неживой голос оператора.

Не скупился Рома на комнату и не боялся, что разнесет злой любовник тут все к чертям. Когда наконец парень смог посмотреть на её убранство спокойно, не углубляясь в мысли о том, что он находится в плену у богатого засранца, он отметил и удобную мягкую кровать, и неплохой телек — плазма, висит себе на стене, и бить её даже не хочется, сердце сжимается сильно-сильно каждый раз, когда нервы на пределе и с пультом в руках целится он в тёмный экран.

Чувствовал он себя временами той девчонкой из «Аленького цветочка», что хочет к отцу, да хрен выберется из этой красивой клетки. Временами его положение напоминало простого пленного, пусть и удобства цивилизации ему доступны все. Тот же телевизор не переставал работать в его комнате, даже ночью работал и говорил, говорил, говорил беспрестанно. Это отвлекало парня от плохих мыслей.

А было о чём подумать. К примеру, не врёт ли Рома о том, что его мать уехала отдыхать? Непонятно, откуда бы она могла взять деньги на этот самый отдых. Работа на государство редко предполагает высокие зарплаты, и в мамином случае это правило работало хорошо. Сводили концы с концами, иногда имелась возможность побаловать себя, но не до такой же степени! Уезжать куда-то на месяц отдыхать — это непозволительная роскошь, на которую ни у кого не хватило бы денег.

Даниил все чаще склонялся к мысли, что её, также как и его самого, выкрали и тщательно охраняют. Неплохой способ заставить Корнилова делать всё, что пожелает малолетний богатей Юрченко. И со скрипом в зубах, но Даниил был вынужден признать, что способ в самом деле действенный. Едва только Рома намекнёт на то, что его матери грозит опасность, он сделает всё, чтобы эту опасность отвести. Даже если придётся снова лечь под этого похотливого монстра.

Однажды парень решился прямо спросить о судьбе своей матери. Отловил очередную служанку в одном из бесчисленных коридоров этого здания, потребовал немедленно встречи с её хозяином и принялся ждать. Рома пришёл довольно быстро. Своего любопытства по поводу причины вызова он не скрывал — спросил открыто, не начиная откуда-то издалека. Этот подход к делу понравился Даниилу, пусть ему и не нравился сам Рома. Потому злость в голосе была, по большей мере напускной:

— Где моя мать?

В комнате парня кресло предназначалось, видимо, для самого Ромы — самому Даниилу оно не нужно было, гостей никто к нему пускать не собирался. Парень развалился на нём, расслабился даже, словно не боялся нежданного удара со стороны заложника, и через некоторое время ответил:

— Я уже говорил: она отдыхает. Мне сказала, что уехала на месяц.

Даниил подскочил со своего места и спросил:

— Тогда почему у неё телефон не отвечает?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Рома.

Таким образом, этот разговор сам собой зашёл в тупик. Своего мнения парень не изменил, все также считал, что его обманывают. А Рома смотрел на него своими большими голубыми глазами и ничего не говорил: изучал, наверное. Даниил не смог долго терпеть его взгляд, отвернулся к телевизору и сделал вид, что его интересует происходящее на экране. Пронзительный взгляд он ощущал на себе кожей, он не давал ему покоя.

Что-то упало и задело мимоходом парня по плечу. Даниил повернулся, опустил взгляд и увидел телефон. Знакомый, кнопочный телефон, который мама часто любила оставлять у знакомых и друзей. Парень повертел его в руках и поднял взгляд на спокойного Рому. Тот не дал и рта ему раскрыть, поспешил объяснить:

— Она забыла его дома. И не вернулась за ним, — парень почесал голову, растрепав и так находящуюся в беспорядке русую шевелюру, и добавил после молчания, — Было бы забавно, если однажды я ответил бы на твой звонок.

Было слышно, как Даниил скрипнул зубами.

— Ты был у меня дома? Когда мамы не было?

Жестом фокусника из кармана парень вытащил ключи, пошумел ими и подкинул их. Те зазвенели, блеснул в свете солнца Данин брелок.

— Она сказала, чтобы я отдал тебе ключи. Это будет, наверное, единственная её просьба, которую я не выполню, — парень поймал ключи и положил к себе в карман, — Пока.

— Что значит «пока»? — Даниил постепенно закипал.

Впрочем, легче стало жить, едва он вспомнил, как будучи пьяным врезал со всего размаху в это прекрасное милое лицо. Даже злость куда-то исчезла, одной картинки в голове ей хватило.

— Пока… пока я не буду уверен, что ты не сбежишь от меня. Мне кажется, это разумное требование.

Даниил мрачно хмыкнул и заметил:

— Если ты серьезно думаешь, что я тебе просто покорюсь… буду ручной зверушкой…

— Скорее, шлюшкой… — отметил Рома с озорным огоньком в глазах.

—…то ты — полный…

— Я помню, кем я буду, — прервал его парень, — А ты совсем не оригинален. Даже ругательства повторяются с завидной частотой.

Они замолчали. В телевизоре товарищи за круглым столом что-то горячо обсуждали. Рома перевел взгляд на них, немного послушал, после чего улыбнулся и спросил:

— Интересуешься политикой?

Даниил ненадолго задумался, перед тем, как ответить. Он даже всерьез подумывал о том, чтобы просто пропустить этот вопрос мимо ушей, но всё же ответил:

— Что-то вроде того.

— Социализм или капитализм? — продолжил распросы Рома.

Наверно, в первый раз Даниил взглянул на Рому с интересом. Смотрел и думал, прежде чем все же решить и сказать:

— Капитализм. Каждый должен работать сам на себя. Слышал о колхозах?

Парень кивнул:

— Коллективное хозяйство — это полная чушь, которая хороша лишь для бедняков, которым нечего отдавать этому хозяйству.

Этот разговор можно было бы продолжить, развить. Даниил чувствовал, что они могли бы даже интересно подисскутировать, поближе узнать друг друга и позабыть обо всём прошлом. Со своим положением заложника смог бы даже смириться, если бы ему было интересно разговаривать с Ромой. Но он вспомнил обо всем и вновь повернулся к экрану. Дальнейшие вопросы он попросту игнорировал.

Заметив резкое изменение в поведении парня, Рома тяжело вздохнул, встал с кресла и пошел в сторону двери. Он уже вышел через порог, схватился за ручку, чтобы закрыть за собой дверь, но все-таки этого не сделал. Просунул лохматую голову и сказал:

— Возможно, ты упрямый парень. Но это не значит, что я отступлюсь.

Даниил ничем не выдал свое внимание к этим последним словам. Дверь закрылась за парнем, на канале наконец наступила реклама, прервавшая дебаты на самом интересном месте, и только тогда в пустоту ответил парень:

— Это мы еще посмотрим…

Сам сдаваться в этой борьбе за свою независимость Даниил не планировал.

Только борьба приобрела скрытый характер. Парень ждал решительных действий от Ромы Юрченко, рано или поздно, но его должно достать это положение дел. Недотрогу требовалось кормить, содержать в этом доме, при этом опасаться. Спокойствие и смирение в любой момент может смениться в агрессию, таков уж характер парня. Так что придется что-то делать Роме, либо сдаваться самому, отдать ключи Даниилу и отпустить его на все четыре стороны, либо же начинать активные действия.

И тогда-то Даниил начнет сам действовать. Поймет, что же в конце концов нужно Роме от него, и будет назло делать обратное. Это был единственный план борьбы, который сразу не был обречен на провал и имел хоть какие-то перспективы.

С этими мыслями парню жилось как-то легче. По комнате ходить стал значительно реже, зато раз в день стабильно выглядывал на улицу под конвоем Виталия. Почему-то не переставал набирать мамин номер, хотя её телефон лежал у него на полке. Считал дни, надеясь, что мама вернется и забеспокоится, куда же делся её сын. А может не вернется, если её все же где-то держут и не выпускают. Но все-таки он верил, что она, как всегда делала в детстве, разберется со всеми его проблемами, вернет его жизнь в нормальное русло и заживёт он спокойно, как всегда. Потому-то и считал дни до её запланированного возвращения.

Теперь еду ему приносили не в комнату, а заставляли ходить в столовую, где напротив трапезничал ненавистный ему Рома. Тот любил шутить на эту тему, а Даниил всё больше хмурился и молчал. От тарелок глаза он предпочитал не поднимать — едва он это делал, то сразу же встречался с насмешливыми голубыми глазами, и парень спешил отпустить очередную шутеечку, из тех, что поперек горла стояла у Даниила и есть дальше мешала.

Временами, когда парень чувствовал одиночество, он говорил с телевизором. Спорил с людьми на очередных политических дебатах, комментировал вслух новости, обзывал на все лады глупых персонажей мыльных опер, которые крутили на телевидении круглосуточно. Ни с прислугой Ромы, ни с самим парнем Даниил не собирался ни о чем говорить. Лучше уж общаться с телевизором и походить на дурака, чем опускаться до разговоров с этими людьми.

Оставалось девять дней до возвращения матери из отпуска (если она, конечно, там). Столовая в доме Ромы встретила его приглушенным светом, свечами на столе и двумя бокалами с красным напитком, вероятно, вином. Прежде чем Даниил понял, что сейчас произойдет, сзади появился Ромка, подтолкнул его мягко к столу и сказал ему чуть ли не на ухо:

— Никогда не устраивал никому романтического ужина, представляешь? Так что, если я где-то оплошаю, ты не сильно обижайся, Данечка.

«Данечка» медленно вскипал. Все эти дурацкие гейские шуточки были для него чем-то вроде красной тряпки для быка. И Рома наверняка об этом хорошо знал. И при этом продолжал так шутить, накаляя ситуацию до предела.

Заметив, что Даниил не сильно-то спешит к столу, Рома схватил его за руку и буквально потащил за собой. Парня всегда удивляло: Юрченко кажется тоненьким и слабеньким, но на деле он был довольно силён. Доказательством этого служило то, что парень все же смог притащить Даню к столу и самостоятельно, без помощи своих ручных людишек, усадить его за стол. Хотя Даниил вроде и не сильно-то сопротивлялся.

Но даже такие меры ужин «романтическим» совсем не сделали. Бокал парень осушил залпом, даже и не ожидая никаких тостов и всякой хрени. Но к еде даже не прикоснулся. Мрачно глядел на Рому в ожидании итога всей этой шутки с ужином. Примерно Даниил понимал, к чему всё это идет. Временами приглядывался к бокалу, который все же полетит в Рому, едва ему стоит повторить ту самую неудавшуюся шутку. И ждал. Искал нужные слова, которыми он опустит этого идиота ниже плинтуса, и при этом ждал.

Наконец осторожно парень вытер губы салфеткой, скомкал её, перевел взгляд на Даниила и вдруг сказал:

— Вся твоя жизнь зависит сейчас от меня. Стоит мне позвонить нужному человеку и сказать ему, что ты мне надоел, тебя не станет. Если я позвоню и скажу, что ты упрямишься, они привезут палец твоей матери. Я могу передать твои пожелания, какой палец ты хотел бы получить. Вся эта твоя независимость — на деле пузырь, который я в любой момент могу лопнуть.

Даниил напрягся, метнул мимолетный взгляд на бокал. Эту штуку он до сих пор был готов пустить в ход, если вдруг понадобиться. Видимо, Рома поймал этот взгляд, если решил отметить специально для парня:

— Если со мной что-то произойдет, они поймут и заставят тебя пожалеть о содеянном. Но мне нравится с тобой играться, ухаживать за тобой и все такое. Пока нравится.

Это его любимое слово «пока», которое он всегда особенно выделяет голосом. Эффект неожиданности и крутости. Эта деталь входила в целый список вещей, которые раздражали Даниила в этом человеке. Но его угрозы, вполне серьезные, заставляли задуматься.

— Кажется, мне уже не нравятся самоуверенные упрямые хулиганы, которым на всех и на всё наплевать, — протянул Рома, глядя куда-то поверх Даниила. — Слишком много нервов я вымотал, когда боролся с одним из таких экземпляров. Теперь я мечтаю о спокойном парне с интересными взглядами на жизнь. О парне, который не будет ставить мне палки в колёса и будет убедительно делать вид, что любит меня.

Он помолчал, поболтал в руке бокал с вином, а потом взглянул на Даниила, прищурился и сказал твердо:

— Тебе придется соответствовать этим взглядом. В ином случае… — Рома выдержал драматическую паузу, не отрывая глаз от парня напротив, после чего спокойно продолжил, — Чтобы наконец перейти к следующему этапу наших отношений, от меня требуется сделать кое-что.

Парень вдруг встал со своего места и куда-то пошел. Даниил внимательно наблюдал за ним, несколько обескураженный внушительной речью Ромы и не знающий решительно, что дальше делать. Рома обошел стол, пошел с той стороны, где сидел парень, остановился в паре шагов от него, встал на одно колено…

Это они уже всё проходили. И снова эта маленькая шкатулка с кольцом. Снова этот прямой взгляд голубых глаз. Снова хочется врезать со всей силы Роме, только чтобы он не говорил…

— Ну что, Данечка, станешь моим супругом?

В этот момент парень реально себя видел девчонкой, что делает невероятно сложный и важный выбор, просчитывает будущие перспективы и заодно планирует будущую жизнь с этим человеком. Но особенно-то выбора у Даниила не было — до этого Рома ясно намекнул, что если он сделает не тот выбор, дальше жить он не сможет. Вся борьба будет свернута на корню, этот монстр не пощадит ни его мать, ни самого парня.

Как хотелось оттянуть этот выбор куда-нибудь подальше, в будущее! Но его требовалось сделать сейчас, не факт, что третий раз он вообще это предложит.

Даниил тупо смотрел на кольцо, блестевшее в неровном свете свечи, затем перевел взгляд на одухотворенное лицо парня, что стоял перед ним на одном колене. Некстати вспомнил недавную мелодраму по телеку, на которой почему-то остановил свой выбор. Очередная коллаборация турецких и российских сериалоделов, которые засняли очередной сериал про русскую несчастную девушку и богатого мужчину с Востока. Не составит особого труда переложить этот сюжет на их реалии. Вот он, любуйтесь! Гейская история про бедного русского парня и богатого русского парня.

Парень сделал тяжелый вздох. Попытался примерить на себя образ послушной девчонки — и скривился от картинки, которую он себе представил в голове. Следующая же картинка — как кулак его летит в челюсть Ромы в том самом клубе. Затем слышит скрип люстры, которая спасла ему жизнь. А потом перед глазами встаёт тот самый день, когда Рома его жёстко отымел в кабинке туалета. Вскипает злость в душе. Парень оборачивается на бокал. Стоит только протянуть руку и сделать быстрое движение — в висок этого ублюдка он попадет без особого труда.

В кармане, кажется, завибрировал мамин телефон. Он рассеянно прикоснулся к своему карману, но ничего не почувствовал. Галлюцинация?

— Твою мать… — пробормотал Даниил.

Вспомнил ту героиню из турецко-русской мелодрамы и несмело поднялся со стула.

— Согласен.

И сам поразился, как глухо прозвучал его голос.

========== Глава 9. Безмятежность ==========

Как-то раз компания Дани Корнилова сильно загуляла. О событиях той удивительной ночи парень искренне мечтал забыть. Пока Мишка бегал за тазиком для парня, Андрей хохотал неестественно, стучал по спине позеленевшего Даню и говорил:

— В любой ситуации надо уметь находить свои плюсы.

Парня мутило, он едва держался, чтобы не блевануть на роскошный ковер, что лежал себе спокойно в комнате Мишки до этого утра и никому не мешал. И он едва держался, чтобы не вдарить со всей силы в бок Андрею, заставить его заткнуться. Но вместо этого он спросил хрипло:

— Найди тогда плюсы в сложившейся ситуации?

Сейчас Даниил вряд ли вспомнит, что же там ему наплел Андрей. Но тогда он считал, что наконец поймал за язык этого парня, что он ничего не сможет придумать вразумительного и тогда вся эта теория с треском рухнет. Не в каждой ситуации есть плюсы. Не в каждой ситуации есть минусы.

В тот момент Даниил думал, что нашёл самую ужасную ситуацию, которая только могла с ним произойти. Но он не знал, что когда-нибудь встрянет в нечто худшее. Прошли те времена, когда казалось, что на следующее утро после гулянки ты не встанешь. Теперь он знал, что не из таких ситуаций можно выбраться относительно целым и невредимым.

Небольшая вольность — открыть окно в машине, на заднем сидении, и чуть-чуть оттуда высунуться. Что-то говорил там Рома, вторил ему очередной бугай за рулем, а Дане было всё нипочем. Чувствовал ветер на лице, щурился от него и по-настоящему жил в этот самый момент. Хоть и дышал вредным воздухом крупного города, хоть и выйти из машины без его воли он не мог, но чувствовал все же себя живым и свободным.

И несмотря на все заверения Ромы, что скоро «эта забава ему надоест», он до самого конца поездки держал окно открытым и чувствовал на себе встречный ветер. Но машина в конце концов начала тормозить, а позднее и вовсе остановилась где-то на пустынной дороге, у какой-то богом забытой кафешки.

Она не была конечной целью всей этой поездки, но промежуточные остановки тоже необходимы. Вышел из машины первым Ромин бугай. Вытащил из кармана пачку «Бонда», вытащил сигарету, вставил зубы и зажигалкой чиркнул по ней. Затем выбрались Рома и Даниил. При одном взгляде на курящего мужчину Рома нахмурился и отвернулся в другую сторону, чтобы не дышать дымом. А Даниил задержал на нём взгляд, больше сфокусировавшись на сигарете, ежели на каменном лице этого мужика.

Курил Корнилов не так часто, как это делают крутые хулиганы в фильмах, не страдал от пагубной привычки, но иногда так хотелось затянуться, что без сигареты просто умрёшь. И этот раз был именно такой. Не выдержал парень и спросил:

— Можно?

И взглядом стрельнул к высовывающейся из кармана пачке красного «Бонда». Дрянные, конечно, сигареты, но на безрыбье и рыба-ёж сойдет за деликатес. Мужик несколько стушевался, бросил мимолетный взгляд на своего хозяина, после чего покачал головой, как показалось Дане, немного неуверенно.

— Дай ему сигарету.

Даниил повернулся на серьезного Рому, который даже не удостоил своего амбала взглядом. Но и слов хватило для того, чтобы мужик протянул сигарету парню, а за ней — и зажигалку. Повертел парень её в пальцах, китайская штучка, держится недолго, зато и стоит недорого. Жёлтая. Однако заметив взгляд бугая, быстро поджёг конец сигареты и вручил зажигалку ему обратно.

Затянулся. Хотел было выпустить дым прямо в Рому, просто так, чтобы лишний раз высказать этим свое неповиновение, но не решился: запрокинул голову к небу и тогда выдохнул противный, дешевый дым туда. Он пополз вместе с ветром куда-то к дороге. А Рома вдруг резво побрёл в сторону забегаловки. Остановились они здесь явно не просто так.

Даниил ожидал от этой остановки всего и сразу. Тут мог жить кореш Ромы, или здесь тусуется его банда, или, на крайний случай, это место связано с каким-то важным событием в жизни парня. Они зашли в маленькую кафешку, соседа большой бензоколонки. Рома знал куда идти, сразу же подошёл к человеку нерусской национальности. Тот насвистывал какой-то мотивчик, мыл столовые приборы в раковине.

Рома решительно к нему подошёл, улыбнулся ему, будто старому знакомому. Даниил весь напрягся, приготовился слушать и запоминать.

— Здравствуйте! Три шаурмы в обычном лаваше, пожалуйста! — Рома спокойно протянул деньги, затем обернулся к ошеломленному Даниилу и нахмурился, — Ты что, не ешь мясо? Или шаурму не любишь?

С каждой выходкой этого богатого засранца парень надеялся, что самое худшее уже позади. Но Рома умел удивлять. По нему никак не скажешь, что он фанат такой простой и ненадёжной пищи.

— Нет, — пробурчал Даня, — Удивился, что ты часто сюда заглядываешь.

Хмурость исчезла с лица Ромы, будто её и никогда не было. Он усмехнулся и поправил:

— Нечасто. Бывает, заезжаю… когда по пути…

Пока мужчина делал им шаурму, Рома внимательно наблюдал за его действиями с нескрываемым интересом, а его бугай пропал где-то на улице, Даниил делал серьезный выбор. Глядел на витрину с разными вкусностями, но на них не сильно обращал внимание. Можно было спросить у Ромы, но это действие с его стороны наверняка будет означать, что он пытается наладить с этим насильником контакт. А он этого не хотел.

Но все тяжелее становилось бороться с любопытством и страхом. О грядущей поездке парень узнал только сегодня, его просто поставили перед фактом, дали некоторое время на сборы, посадили в машину и куда-то повезли. Куда, зачем, когда они приедут — никто не торопился раскрыть эту информацию Даниилу: ни бугай за рулем, ни сам Рома. Он иногда болтал о чем-то своем, пытался завязать разговор в пути, но касался он каких-то либо глупых, либо общих вещей.

Даниил вперил в спину парня тяжелый взгляд, не собираясь окликать его, или что-то вроде того. Пусть сам обернется, поймет, что парень хочет ему что-то сказать, спросит и тогда он задаст волнующий его вопрос. Но сам он первый шаг делать не собирается.

Обернулся к нему Рома только, когда все оказалось приготовлено. С тремя длинными рулетами в руках он выглядел весьма комично, правда, это понимание никак не отразилось на лице Дани. Он все также оставался мрачен и хмур. А каким может быть еще несвободный человек? Только отпустите его на волю — и он тут же рванет отсюда, посветлеет, вернется хорошее настроение и будет он счастлив. А так, будучи на привязи, веселым быть никак не выйдет. Потому все попытки Ромы развеселить парня были заранее обречены на провал.

Две из трех Рома вручил Дане, третьей немедленно занялся сам. На поедание шаурмы глядеть парень не стал, развернулся и пошел прочь из надоевшей забегаловки. На языке вертелся тот самый вопрос, и желание его задать никуда не пропало, но этого парень не сделал. Молча прошел к машине и к водителю, облокотившемуся на неё с самым крутым видом, на которое тот был только способен, отдал ему его порцию и сел в машину.

Раскрылась дверь. На соседнее сидение рухнул счастливый Рома с перемазанной сметанным соусом мордой. Хотел было Даниил указать парню на это, да только вовремя слова застряли в горле. Зачем он будет ему что-то говорить? Обязан он это делать? А если нет, то зачем лишние телодвижения? Потому парень расслабился и уставился в окно. Свою шаурму положил к себе на колени, никакого желания её есть у парня совсем не было.

Машина тронулась с места нескоро. Пока водитель выкурил, съел шаурму, вытер лицо (в отличие от Ромы, оставшимся чумазым) и только тогда сел за руль и завел двигатель. Долго тянулось время для Даниила. Глядел безучастно в окно, в пейзаже ничего не менялось. Хоть бы перекати-поле прошлось по заправке — было бы хоть за чем наблюдать. А тут пустота.

Так что парень был чертовски рад, когда наконец машина покинула это гиблое место.

Ближайшие четыре часа они не делали продолжительных остановок. Бывало, пробки тормозили значительно их, тогда-то бугай устраивал себе перекур. Но чаще они неслись по пустынной дороге, никому не мешали, через кучу деревушек, полей, лесов. Мелькали таблички, указатели, дома, остановки. За указателями особенно наблюдал парень, пытаясь хоть так определить, в какую сторону они едут. Кажется, к Москве. Неужели в столицу?

Даниил никогда не был в Москве. Естественно, он мечтал о поездке в этот город. Увидеть своими глазами Кремль, широченное кольцо МКАДа, вобрать в себя побольше московского воздуха, что пах бензином и свободой. Москва никогда не спит. Москва слезам не верит. Третий Рим. Мечта всей жизни, за неимением более серьезной цели.

Сколько там километров до Москвы? За этими цифрами следил парень, запоминал их и волновался. Оставалась она трёхзначной, большой и страшной. Даниил мог только догадываться, сколько потребуется времени, чтобы преодолеть это большое расстояние. Он считал. Часто бросал взгляд на наручные часы Ромы, ничем не закрытые. Считал время, сколько прошло от одного населенного пункта до другого.

Молчание в салоне автомобиля устраивало абсолютно всех. По крайней мере, первые четыре часа. Первым не выдержал Рома. Он казался гиперактивным: недолго просидел в телефоне с независимым видом, бросил его на сидение рядом и также повернулся к окну. Потом отвернулся, занялся телефоном, надел наушники и начал мотать головой в ритм какой-то песни. И наконец не выдержал, бросил и это занятие, пристал к Даниилу, сидящему спокойно:

— Ты хоть знаешь, куда мы едем?

Брошенный вопрос казался случайным, но в зависимости от ответа на него, могли последовать различные последствия. Не разозлится ли парень, если его попросту проигнорируют? Что скажет на искреннее “нет”? Как отреагирует на сказанное в шутку (или в пику) слово “да”? Но все-таки было здорово, что первым этой темы коснулся не Даниил с его природным косноязычием и неспособностью нормально разговаривать с этим человеком, а Рома, которому было наплевать и на первое, и на второе.

Парень помотал головой и заметил, как медленно начала появляться на лице Ромы улыбка. Это не предвещало ничего хорошего. Очередная шутеечка последует?

— Едем жениться… — и посмотрел внимательно на Даниила, ждал бурной реакции от него.

Парень тяжело вздохнул, набрал побольше воздуха в легких, чтобы сказать что-то резкое и обидное. Открыл рот — и шумно выдохнул. Не нужны ему проблемы сейчас. В конце концов, он сам на это согласился. Пусть и выбора не было. Но согласился же. И скажет это противное слово “да” тому, кто будет регистрировать их брак.

В любой ситуации нужно находить свои плюсы.

Даниил прикрыл глаза и облокотился на спинку сидения. Единственный плюс — досадил Роме, который наверняка хотел позабавиться, как-нибудь намекнуть о его бедовом положении. Да только всё это было нипочем парню. Он слишком старательно делал вид, что уже смирился со всем этим и ему было искренне наплевать.

На деле, почти так всё и было. Сейчас (и именно сейчас) ему было наплевать.

Жениться-то он не сейчас будет. И то ладно.

========== Глава 10. Оттаивание ==========

Дорога убаюкивала. На часы Даниил перестал смотреть уже давно, легче было время наблюдать по небу. Солнце уже уходит на закат, значит, сейчас около восьми часов. Пейзажи российской глубинки не отличались особенным разнообразием. После очередного бескрайнего поля, которое они проехали быстро, парень ненадолго прикрыл уставшие глаза. Он слышал, как о чем-то (слов почему-то не разобрать) разговаривают Рома и его водитель. Но ему было наплевать. Он отдыхал.

Белые сугробы вдруг появляются перед глазами. Даниил оглядывается по сторонам и замечает длинного парня перед собой, а позади — его компанию. Он усмехался, а в глазах блестела злость.

— Ты доигрался, Корнилов, — он намеренно растягивал слова, издеваясь над ним, — Думал, что ты крутой? Справишься со старшеклассниками?

Позади расхохотались. Даниил весь напрягся, об этой Каланче — так его и звали в школе — ходили легенды. Страшные. С такими связываться просто опасно, таким наплевать на всякие правовые и, тем более, моральные нормы. А он был всего лишь шестиклассником, выглядевшим при этом несколько младше своего возраста. И ничего не смог сделать против Каланчи. Тот схватил его за волосы, мальчик зашипел от боли, и с силой бросил в сугроб.

Даниил попытался подняться, но его голову держали крепко. Сугроб был белым — а он видел только тьму, закрыл глаза, чтобы снег не попал в них. Ужасно холодно и больно. Защипало неприятно щеку. Он замахал было руками, чтобы как-нибудь избавиться от держащего его парня, но кто-то заломил ему руки. Воздуха стало не хватать. Попытался закричать, но снег сдержал его вопль. Сознание стало ускользать от него, где-то в груди образовалась пустота, которую он только и чувствовал. Воздуха…

Его голову с силой подняли и глаза Даниила столкнулись с серыми насмешливыми Каланчи. Тот оглядел его, улыбнулся сам себе и сказал:

— Нравится? Хочешь еще?

Надо было бы помотать головой, испытать унижение, но освободиться из рук этих подлецов. Все на одного малявку! Вот тебе и старшеклассники! Но мальчик жадно глотал воздух, набирал заранее, потому что знал — эти просто так не отпустят. И не отпустили. Снова бросили в снег лицом.

Словно откуда-то издалека он слышал хохот, какие-то слова — не разобрать. Снова начала накапливаться сосущая пустота в легких. Снова воздуха стало не хватать. С новой силой Даниил забился, попытался хоть рукой или ногой задеть Каланчу, но заранее знал — не получится. Потому особо не старался.

Рука, держащая его за волосы, ослабла. Надо было бы воспользоваться этим, но мальчик не стал. Снег неожиданно показался теплым. В нём можно и остаться… будет спокойнее… кто-то сказал:

— Ты что, заснул там?

Кто-то коснулся его плеча. Он не ответил, никак не отреагировал. Ни движением, ни чем-либо еще. Пусть думают, что помер, пусть попугаются парни. Затрясли его плечи.

— Просыпайся!

Он поднял голову и открыл глаза. Увидел не высокого Каланчу с его бандой позади, а салон машины и лицо Ромы перед собой. Вздрогнул, уж слишком близко находился от него парень, прижался к двери машины. Происходившее с ним во сне медленно становилось чем-то нереальным, далеким. А вот была реальность —издевающийся Рома, от которого никуда не денешься, скорая свадьба (при одной мысли об этом парня передернуло) и непонятное будущее.

Он бросил взгляд через окно, заметил, что земля более не двигается, машина стоит на месте, у какого-то деревянного дома.

— Мы приехали? — спросил он, едва удержавшись от зевка.

Рома покачал головой. Он казался излишне задумчивым, нахмурил брови, при этом глядя на парня. Впрочем, его мысли не должны были волновать Даню. Он открыл дверь машины нараспашку и выбрался наконец на улицу. Чувствовал слабость в ногах, видно, засиделся, но не слишком испугался — это всё пройдет.

Громко хлопнула дверь. Рома решил последовать его примеру. Он обогнул машину и сказал парню:

— Останемся на ночь здесь. Кирилл уже договорился.

На это Даниил просто кивнул. Потом до него дошло, что Кириллом звали того водителя, но эта информация надолго в его голове не задержалась. Намного больше его интересовало место, где они остановились. Внимательно изучал парень низкие старые дома, в основном, деревянные. Также не обошел вниманием заборы, скрывающиеся за ними огородики, тонкие тропинки и сараи.

По одной из таких тропинок парень заметил бабушку с ведрами в руках. Она пошатывалась, шла медленно, иногда останавливаясь и отпуская ведра. Тяжелые, наверно. В этот момент парень, не особо задумываясь, побежал к ней. Попросился помочь, схватил ведра и спросил, куда нести. Бабушка сначала отказывалась, но затем ей пришлось смириться с молодым помощником. Она указала на соседний дом, и Даниил бодро понес туда ведра. Он слышал, как бабуля ковыляет вслед за ним, а смотрел он не на конечную цель, а на задумчивого Рому, который смотрел на него и до сих пор о чем-то думал.

Шутить он не собирался. И слава Богу!

Бодрее зашагал с тяжелыми ведрами Даниил. И донес их быстро, поставил у крыльца, выслушал благодарящую его старушку, ответил беспечно: “Всегда пожалуйста!”. И пошел к тому дому, у дверей которых до сих пор стоял задумчивый Ромка.

Он прошел мимо него, при этом напрягшись. Ждал какой-нибудь остроты, или резких слов, или какой-нибудь пакости. Но парень ничего ему не сделал.

Это вполне могло быть наигранно. Уж Даниил Рому знал хорошо, из него бы вышел неплохой актер, при желании. Сейчас он такой тихий и спокойный, а потом вдруг раз — и язвительный, и злой, и последний засранец. Но сейчас он выглядел мальчиком-одуванчиком, еще бы нимб сверху приделать для дополнения картины. Парень обернулся и внимательно на него посмотрел. Худощавая фигура, растрепанные темно-русые волосы (как волоски у одуванчика), футболка, обнажающая тонкие руки и особенно запястья, как у девчонки.

Рома вдруг обернулся и улыбнулся. Спокойно, не с издевательским огоньком в глазах, совершенно искренне. Как тогда, когда они в первый раз встретились, когда Юрченко казался тихим мальчиком, не подходящим для веселой компании Даньки Корнилова.

— Любуешься? — спросил он.

Хотелось сказать что-то злое, но сон будто лишил его последних остатков злости и пробурчал спокойно Даниил:

— Да пошел ты…

Развернулся и пошел в дом.

Хозяйка оказалась хорошим человеком. И дом был классным, уютным и по-настоящему деревенским. Будто повеяло каникулами у бабушки в деревни и детством. Она заранее предупредила, что свободной у нее имеется только один диван, да и тот — на одного человека. Водитель решил уйти ночевать в машину, Рому положили на диван, а Даниилу пришлось довольствоваться местом рядом, на полу.

Впрочем, это совершенно устраивало парня. Да и кто стал бы его слушать, если бы не устраивало?

Ночь провели спокойно. Рома его не домогался, правда, долго буравил взглядом, оглядывал, потом еще мешал спать. Он часто ворочался во сне, а диван оказался скрипучим. Но Даниил и это стерпел, лежал долго, смотрел в потолок и думал о своем сне. Очередное воспоминание из жизни. Наверно, именно тогда его в первый раз серьезно избили. Такое не забывают.

Но и он заснул. Со страхом, боялся, что сон снова вернется, и он снова испытает те самые чувства. Но ночь прошла без сновидений. Он закрыл глаза ночью, а открыл уже утром, когда все встали. И он встал. Умылся, оделся, с удовольствием присоединился к завтраку для гостей, который устроила добродушная хозяйка. Рома был невесел. Его бугай сообщил о том, что в машине есть какие-то неисправности и придется задержаться здесь еще ненадолго. Его почему-то атмосфера деревеньки не проняла. Он ходил задумчивый по дому, пока не решился прогуляться по улочкам.

Долгое время ходил Даниил у дома, наблюдал за тем, как Ромин водитель возится с машиной, даже ему помог. По хорошему, ему стоило мешать починке, чтобы уж точно никакой “свадьбы” еще долго не было. Но помогал парень больше от скуки, ежели от желания помочь, да и хотелось поскорее расправиться с этим делом, пока Рома его окончательно не достал. Пока у него есть силы, чтобы терпеть это. А то может ведь и не хватить. И тогда он позабудет о бритых мужиках, друзьях Ромки, о матери позабудет и изобьет до смерти этого придурка.

Успел помочь Даня и хозяйке дома. Она обрадовалась такому помощнику и сразу завалила его делами. Часть из них парень успел выполнить, и колол дрова, когда водитель вдруг сообщил, что все готово и они могут отправляться. Но до сих пор Ромы не было. Парень доколол дрова и пошел искать парня.

Уезжать не хотелось. Все было так замечательно! Потому Даниил шел медленно, особо никуда не торопясь, прошел мимо нескольких дворов, никого не заметил, и решил еще немного пройти, прежде чем вернуться обратно. Кто знает, может, Ромка уже вернулся обратно, а он, как дурак, его еще ищет, старается.

Парень почти прошел в еще один двор, прежде чем его слух не резанули слова:

— Ты доигрался, мажорик.

Дрожь пробежала по телу Даниила. Вспомнил свой сон. Мажориком тут могут называть только одного человека. Он остановился, так и не войдя во двор. Прислушался. Раздался крик, и Даня не сомневался чей. Со злобой чей-то голос произнес:

— Что, ты крутой, да? Хочешь еще? Получай!

На этот раз звуков никаких не услышал парень. Видно, прикрыли рот Ромке, чтобы не орал, как девка, и не привлек внимание. На мгновение в голову Дане пришла гениальная идея — просто свалить тихо и спокойно, будто он ничего не видел и ничего не знал. До смерти Рому не изобьют, он вернется обратно избитый, Даниил старательно изобразит удивление, даже поострит на эту тему. Он поймет, какого это, когда тебя втаптывают в грязь. Это Ромке надо было давно понять. Может, тогда бы все обошлось и не было бы жесткого изнасилования в туалете.

Даниил развернулся было, чтобы пойтиобратно, да сделать первый шаг не смог. Сердце бешено колотилось в груди. Вспомнил он Каланчу с его компашкой, вспомнил вкус снега, боль в щеке и ухмылку подонка. И он сам будет подонком, если не спасет Рому.

А Даниил Корнилов был кем угодно: хулиганом, грубияном, похабником, но только не подлецом и не лжецом.

Он быстро пошел в сторону двора, встретил там троих деревенских ребятишек и избитого до неприятного состояния Рому Юрченко. Он шмыгал носом и со злостью смотрел на своих обидчиков. Даниил привлек к себе внимание кашлем и проговорил:

— Не стыдно мелких обижать, а?

С такими же словами на помощь Даниилу пришел Андрей. Тот самый Андрей, который совсем недавно его избил. Тогда он пришел со своим другом и попугал тех ребят, хоть и был одного возраста с Даниилом. Но у него была бита, которой он помахивал с самым значительным видом, и этого оказалось достаточно. Ну а Даня троих точно сможет отметелить, если те еще будут возникать.

— Твой друг? — самый высокий и, вероятно, главный указал кивком головы на Ромку, которого держал один из деревенских.

— Ага, — хмыкнул Даниил, подошел к ним и вдруг врезал главному кулаком в лицо.

Второй опомнился и было хотел повалить Даниила, да тот с самым скучающим видом ткнул его локтем в живот, поставил подножку и повалил. Высокого он также повалил, хоть с ним и повозиться немного пришлось. Держащий Ромку парень быстро отпустил его и был таков.

Рома же отряхнулся с самым независимым видом, оглядел поверженных противников, посмотрел на Даниила и пробормотал:

— Спасибо.

— Машина уже готова. Можно уезжать, — откликнулся Даниил. — Идем, тебе еще ссадины и синяки обрабатывать.

И они ушли.

Пока они брели в сторону дома, Рома вдруг спросил:

— Насладился моими криками?

Даниил усмехнулся и кивнул.

— Рад тебя порадовать. Но ты все же помог. Это круто…

— Просто я не подлец.

Рома помолчал, поднял взгляд на небо, немного подумал и все же решился спросить:

— Тебе в машине драка снилась?

Удивленно расширил глаза Даниил. Не ожидал он такой наблюдательности от Ромки.

— Откуда…?

— Ты дрыгался много и кричал… точнее, стонал… не знаю, как сказать. И ублюдком кого-то назвал. Я понадеялся, что не меня.

Парень улыбнулся. Хотел что-то Даниил сказать, так, как любит обычно шутить Ромка, но промолчал. Не стал портить момент. Уж слишком хорошим он выдался. Можно даже подумать, что они смогут с Ромой стать друзьями, спокойно разговаривать, но…

— Я тебя все равно ненавижу, — отчетливо проговорил Даниил и бросил взгляд на Рому, хотел поймать его реакцию.

Тот улыбнулся слабо, почесал голову и сказал:

— Знаю.

========== Глава 11. Грусть ==========

В какой-то момент Даниил понял, что слишком часто смотрит на Рому, и поспешил отвести взгляд. Вновь уставился в окно, будто ему и впрямь было интересно происходящее за пределом машины. Едут — и ладно! Но долго изучать пейзаж не стал, а как-то незаметно для самого себя задумался о произошедшем. За эти два дня он успел свыкнуться с мыслью, что окажется супругом (тьфу, слово-то какое противное!) какого-то задохлика и окончательно закрепится за ним роль подстилки богатого мальчика.

Он взъерошил тёмные волосы, поймал в стекле свое отражение и внимательно изучил его. Ничего не изменилось даже вроде. На первый взгляд. И в глазах никакой мудрости или чего-то еще не появилось. Все по-прежнему. Вот только все совсем не по-прежнему.

Даниил отвернулся от своего отражения, отыскал пальцами кнопку, раскрыл окно и высунул голову из окна. Услышал позади смех Ромы, почему-то хриплый и совсем не веселый, но никак на него не отреагировал. Вдыхал свободный воздух. Пытался почувствовать себя свободным.

Почувствовал прикосновение сзади, оглянулся и увидел налившийся фиолетовый синяк под глазом Ромы. Вздрогнул Даниил, отшатнулся, словно от какой-то заразы, прижался к двери машины. Ветер, трепавший волосы на макушке, почти не воспринимал — внимательно наблюдал за Ромкой, ждал, что он сделает. На лбу Ромы появились складки. Его голубые глаза под нахмуренными бровями бегали от одного к другому, пробежались и по Даниилу, настороженному, будто дикий зверёк, готовому в любой момент дать отпор.

Наконец складки на лбу парня разгладились, а он спокойным голосом, не выражавшим ничего, кроме безграничного терпения, сказал:

— Скоро приедем.

И расслабился, спиной облокотился на мягкую спинку сидения и перевел взгляд куда-то за окно. Чувство страха медленно отступило, чтобы затем вернуться. Только потом. Сейчас Даниил перевел дух, также устало лег на дверь машины и прикрыл глаза. Нащупал кнопку, закрыл стекло — сильно дуло. Кажется, что в этой машине он провел половину своей жизни, если не больше. Попытался нарисовать в голове портреты друзей — потерпел неудачу. Даже Андрей, прежде лучший друг, который поддерживал все идиотские идеи своего друга, исчез из памяти. А вот этот Ромка рядом, только руку протяни, и запоминать его точно не надо.

Он мысленно нарисовал его портрет, без синяка и крови из носа. Растрепанные темно-русые волосы короткие, топорщатся во все стороны, уши выпирают, глаза “из самого синего льда”, точнее из самого голубого неба. Даниил усмехнулся и помотал головой: не о том думает. Открыл глаза и увидел белую табличку с названием: Дуброво. Именно в этом городе остановилась их машина, у высокого здания.

— Отель Клевер, — прочитал парень, едва вышел из машины.

Дурацкое название. Впрочем, Роме было плевать на это — он твердо решил занять здесь номера на три дня. Причем, номер личного водителя оказался на другом этаже. Было ясно, что Даниил будет жить вместе с Ромой. Об этом парень даже не интересовался. Он знал, что так будет и не прогадал.

Мужчина принес какие-то вещи, положил их бережно на кровать и поспешил ретироваться из их номера. Остались они вдвоем — Даниил и Рома. Страх вновь вернулся к Дане, да только Рома первым делом при входе в номер потащился в ванную, и вернулся умывшимся и почему-то улыбающимся. Эта улыбка насторожила парня. В сочетании с огромным синяком она выглядела весьма устрашающе. Даже о габаритах Ромы забываешь, когда смотришь на его лицо.

Или просто Даня научился не смотреть на внешность, а куда-то глубже. Бывает такое, что даже глаза, зеркала души, не выдают человека. Взять хоть Рому, с невинным взглядом будущей жертвы.

Улыбка у Ромки потускнела, когда он увидел Даниила.

— Там в сером чехле лежит твой костюм. Можешь наряжаться.

Парень что-то пробурчал еще, да только Дане было наплевать. Он пошел в комнату, знакомится с содержимым “его чехла”. Тем более, что не хотелось заставлять Рому повторять дважды. Хоть он и выглядит, как мальчик-одуванчик, шутить с ним не стоит.

Чехлы эти он нашел быстро. Заметил черный, кинул его в сторону, схватил серый и раскрыл молнию на нём. Никакого клоунского костюма. Парень осторожно провел пальцем по пиджаку. Неплохая ткань. В одежде Даниил совсем не разбирался, обычно надевал на себя что-то удобное, костюм у него был всего один, выбор совсем небольшой. И этот был явно лучше того, оставшегося у него дома. И дороже. Ведь Ромка — мажорик, может себе позволить всяких Дольче Габбан и прочую брендовую чепуху.

Парень осторожно вытащил черный костюм из чехла, бросил на кровать, оглядел и остался доволен. Все-таки ждал он каких-то каверз от шутника-Юрченко, который мог потребовать прийти ему на “свадьбу” голым, или в платье, или еще как-нибудь. Одевался он недолго, любовался собой в зеркале — еще меньше, только волосы попытался пригладить. Неудачно.

Кто-то позади подавился и тут же закашлялся, выдавая себя с головой. Даниил обернулся, не ожидал встретить за своей спиной никого, кроме Ромы, и опять оказался прав. Он хотел что-то сказать, поддеть его, да только настроения для этого не было. Раз они сегодня одеваются официально, значит, эта свадьба будет сегодня. Одна только эта новость способна попортить настроение, не то, что само мероприятие.

— Оделся, — безэмоционально констатировал факт Рома, — Молодец. А теперь выйди, я тоже наряжусь.

Едва на языке удержал очередную колкость Даниил. Стесняшка, блин. Хотя, он же нетрадиционной ориентации, кто поймет что у него творится в голове. Так что без лишних слов вышел из комнаты парень, прихватив с собой лакированные ботинки.

Их он оставил напоследок. Успел парень заметить, что они поджимают, потому решил обуться в них уже на выходе. Пока Рома возился с одеждой в комнате, Даниил успел изучить весь номер. Побаловался с сантехникой, оценил вид на город из окна, изучил мини-бар с неплохими такими напитками и даже устроил дегустацию. В алкоголе Даниил мало разбирался, потому мог оперировать только двумя оценками: нравится или не нравится. Ему понравилось.

Новую стопку коньяка наливал он себе, когда вдруг дверь распахнулась и в костюме появился зализанный, отутюженный Рома Юрченко. Что-то сделал он со своими растрепанными волосами, теперь они лежали ровно и не портили общее впечатление от костюма. В светло-сером пиджаке и штанах парень выглядел явно взрослее… и серьезнее. Впрочем, костюм может сделать серьезным кого угодно, даже Даню Корнилова.

Бросил взгляд на алкоголь в руках у Даниила, вздрогнул. Раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, да не сказал. Парень быстро поставил стопку на место и поднялся с дивана. Влез как-то в ботинки, напоследок стер с них пару пылинок и первым вышел из номера. Уже затем Рома вышел и закрыл дверь, ключи от номера были именно у него.

У выхода из здания их встретил водитель Кирилл с портфелем в руках. Прежде его Даниил почему-то не видел у мужчины. Но вопросы задавать не стал. Не хотелось. Молча они вышли и молча сели в машину. На этот раз ехали они совсем недолго, здание ЗАГСа оказалось близко от отеля. Прежде чем туда зайти, Даниил задержался у самых дверей, запрокинул голову к небу.

Серые тучи медленно надвигались откуда-то с запада. Ни одного светлого голубого пятнышка Даниил не обнаружил. Это окончательно испортило ему настроение. Он опустил голову и резко раскрыл дверь, зашел внутрь и отпустил. Она сильно громыхнула, но Даниилу было плевать. Он шёл вместе с Ромой по коридору и вместе с ним попал в какую-то светлую комнату.

Свадьбы в фильмах были другие. Сам лично на них парень не был. Эта оказалась совсем какой-то скудной — Даниилу всего лишь понадобилось проставить свою подпись в нескольких местах, после чего он получил паспорт и еще какой-то документ, нахрен ему совсем не сдавшийся. Расписался и Рома в этой книге. После чего последовало поздравление и пожелания. Совет вам да любовь!

“Какая любовь?” — спрашивал себя Даниил. Между людьми одного пола любовь — вещь ненормальная, неправильная. А уж тем более, между ним и Ромой Юрченко, который успел за два-три месяца окончательно разрушить его жизнь. Любовь…

Они расписались, забрали документы и повернули обратно. Парню хотелось узнать, закончено ли на этом все, или его ожидает что-то еще, да только едва он раскрыл рот, как Рома жестко приказал ему заткнуться. Он и замолчал, хотя хотелось назло ему начать болтать о всякой чепухе. Что-то убедительное было в серьезном… даже злом Роме, раз Даниил так и не рискнул что-то спросить до самого возвращения в отель. Там о свадьбе было спрашивать поздно.

Это закончилось. Особо не началось, прошло как-то скомкано, не по-людски. Паспорт забрал Кирилл, положил его в тот самый портфель и унес к себе в номер. Без паспорта сбежать никуда Даниил не сможет. Да только он и так не может бежать. От этого мажора зависела и его жизнь, и жизнь его матери. Об этом думать не хотелось.

Да ни о чем думать не хотелось, вдруг понял парень. Хочется лечь и забыться сном. Можно даже и не просыпаться более, просто закрыть глаза и не открыть. Рассеянно провел Даниил рукой по шее, задел пальцами шрам, неприятно заныло больное место. Вспомнил он искры из глаз, когда вдруг ступил с табуретки в пустоту. Вспомнил удивленное замершее лицо мамы. Вспомнил больницу. Вспомнил мандарины, которые с упрямством таскал ему Рома. Вспомнил — и тут же замотал головой, пытаясь прогнать все эти воспоминания. Без прошлого жить значительно легче, оно потом не давит на настоящее и не влияет на будущее.

Ничего не произошло сегодня особо. Всего лишь появился в паспорте штамп о браке. В паспорт Даниил заглядывает раз в полгода, да и то, далее первой страницы не смотрит. Плевать. Ничего это не поменяет. Есть брак, нет брака, важно только Ромке Юрченко, да и тому не совсем, как видно сейчас по его лицу. И зачем только этот балаган? Эти костюмы, эта долгая поездка, если в конце получилось… так.

Даниил повесил криво свой костюм, особо не стараясь. Бросил носки куда-то под кровать, упал буквально на постель и вдруг вспомнил, что спать ему придется с Ромой. Впрочем, ему ли не плевать? Если этот парень захочет, он его может оттрахать где угодно — на кровати, на столе, на полу. Место не имеет значения. Его желание не имеет значения.

Впрочем, думать об этом — не значит что-то поменять. И он перестал об этом думать. Точнее, попытался перестать думать совсем. Очистил полностью свои мозги, закрыл глаза и попытался представить пустоту. Скрипнула дверь, в комнате появился Рома, уже оставшийся в одной футболке и трусах. Он упал на вторую половину кровати, совершенно обессиливший. Именно его появление вновь вызвало бурю разных мыслей.

И в очередной раз Рома порушил к чертям все планы Даниила. Впрочем, ничего нового.

Парень отодвинулся поближе к краю, делая еще больше расстояние, разделяющее его от Ромы. Оно не поможет, если вдруг у парня появится желание провести первую брачную ночь на своем супруге. Но так было легче, так ты можешь думать, что все, что было в твоих силах, ты уже сделал и более ничего не смог бы. Классное ощущение. Почаще бы так.

Даниил закрыл глаза и попытался провалиться в сон. Лежал он так долго, пока его не отвлек задумчивый голос Ромы:

— Эй, Данька!

Хулиганская мысль пришла в голову парню, и он попытался сымитировать ровное сонное дыхание. Его ничто не волнует. Его ничто не колышет. Он просто спит. Он даже не слышит Ромку.

— Блин, перестань притворяться!

Парень вздрогнул, повернулся на другой бок и пробурчал вроде как недовольно:

— Спать хочу…

Даниил даже не открывал глаз. Все еще мечтал спокойно заснуть. Но Рома не дал это ему сделать. Он вдруг сказал:

— Это… если ты хочешь… я могу быть снизу. Я не против.

Смысл этой путанной фразы дошел до парня не так быстро. Все-таки мозг почти спал. Но когда он дошел, сон как-то сразу пропал. Даниил открыл глаза, внимательно взглянул на Рому и сказал отчетливо:

— Ты что, опять шутишь? — и ухмылка тронула его лицо, — Совсем не смешно.

— Я серьезно! — вспылил Рома, — Ты можешь меня…

Даниил скривился. Перспектива заниматься сексом с парнем, тем более с Ромой, его совсем не прельщала. Если он мог еще как-то свыкнуться, что его жестко имели, то самому драть парня во все дыры не мог. Совсем. Противоестественно это. И он так и заявил, честно, без всяких отговорок:

— Я не могу. Я не пидорас, чтобы ебать парней.

Рома тяжело вздохнул. А вот его перспектива прельщала наверняка. Хотя… чего может быть классного в том, что в тебя суют и из тебя высовывают член?

— Я ж тебе больше такого не предложу, — сказал он наконец. Все еще пытался уговорить. Действовал почему-то словами, а не принуждением, как он любил делать.

— А я не соглашусь, — спокойно отозвался Даниил.

Он хотел спать. Он не хотел сейчас ничего делать, ничего решать. В другой момент он бы еще подумал, прежде чем так отказать, взвесил бы все “за” и “против”. Но сейчас он просто хотел спать. А недотрах Ромы Юрченко сейчас его совсем не волновал.

В итоге Рома уступил. Не стал угрожать, не вызвал своего бугая, не силой взял то, чего хотел, а вдруг согласился с доводами Даниила, перевернулся на другой бок и скоро мирно засопел. На этом грустный день сам собой подошел к концу, уступая месту дню новому, таинственному и интригующему.

Комментарий к Глава 11. Грусть

Чую я, скоро конец истории. Можно даже начинать обратный отсчет.

В альтернативной концовке ребята должны были “заварить чай”, но Даниил в моей голове вдруг встал в позу и отказался этим заниматься. Вот и тут произошло примерно то же самое.

========== Глава 12. Ярость ==========

Их небольшое путешествие подошло к концу. Ромка даже почувствовал грусть, едва в окне машины показался его особняк. Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. И свадьба закончилась. И домой они вернулись.

Идея обзавестись мини-баром была классной. Его подарили Ромке на совершеннолетие одноклассники, словно в насмешку над непьющим и интеллигентным парнем. Их шутки еще долго звучали у него в голове, когда он сидел с этой штукой в обнимку и просто думал. Потом потихоньку начал складывать в нем коллекцию алкоголя, причем тратить кучу денег на всякие элитные виски, коньяки и прочую муть ему не хотелось. Такие бутылки можно, если постараться, отыскать в нормальном продуктовом за нормальные для алкоголя цены.

До сегодняшнего дня Ромка эти бутылки только собирал, никогда не открывал и сейчас он, раскрыв свой мини-бар, заметил, что там скопилось приличное количество самого разного алкоголя. Наобум парень схватил бутылку, попытался её открыть и потерпел в этом деле неудачу. Тогда Рома закричал:

— Эй, Виталий, пойди сюда!

И тот пришёл. Лицо его осталось непроницаемым, когда он увидел парня сидящим на полу с бутылкой скотча в руках. Рома сидел и смотрел на бутылку, болтал её содержимое. Когда телохранитель кашлянул, напоминая о себе, парень поднял голову от бутылки и сказал:

— Открой, пожалуйста!

Виталий принял бутылку, немного напрягся и наконец раскупорил скотч. Отдал обратно бутылку и развернулся, чтобы уйти, но Рома приказал ему остаться. Ненадолго задумался, прежде чем попросить:

— Приведи-ка сюда Даньку.

Мужчина кивнул и вышел из комнаты, пошел за Даней. А Рома отвертел крышку от бутыли и резко глотнул. От непривычки вкус пойла показался слишком противным. Хотелось выблевать эту жидкость, да только пересилил порыв Рома и проглотил виски. В животе неприятно что-то забурлило. Просто так, без особого желания, Рома выпил еще скотча, поставил бутылку и запрокинул голову, решил изучить потолок.

Потолок, наверно, не хотел, чтобы на него смотрели, раз вдруг зашатался, затем куда-то поплыл. Или это Рома сам поплыл?

— И зачем я тебе нужен? — раздался голос.

Даня стоял в дверном проеме, по нему было видно, что ему совсем не хотелось составлять компанию Роме.

— Пить будем, Данечка, — серьезно ответил Рома.

Но вся серьезность куда-то пропала, когда вдруг парень расплылся в широкой расслабленной улыбке. Он заметил, как изменилось лицо парня, когда глаза его наткнулись на бутылку, и спросил:

— Волнуешься, что ли? За мужа своего? Не стоит.

И вновь лицо Дани стало каменно спокойным и ничего не выражающим. И глухой голос его произнес только одно слово:

— Долбоёб…

— Так тебе наливать, или что?

Медленно Корнилов поднял правую руку, сжатую в кулак. И лишь средний палец выразительно стоял, прямой и гордый. Улыбка никуда не исчезла с лица Ромы. Он прикрыл глаза и сказал в пустоту:

— Ты единственный, кто обо мне заботится. Даже этот… охранник… Виталий… даже ему наплевать.

Он остановился, прислушался. Данька ничего не говорил. Тогда он продолжил:

— Всем наплевать. И ему наплевать. Знаешь, что он сказал, когда я сообщил о женитьбе? Что я идиот, который даже не собирается взвешивать свои поступки. Это я-то идиот… ему наплевать, что я здесь творю, какие оценки у меня стоят в зачетке и что со мной будет через несколько лет. А когда не на ком спустить пар, он вспоминает о своем сыне и начинает орать. Зачем так жить, Данька, а?

Он открыл глаза, надеясь увидеть в глазах Дани понимание, или хоть сочувствие. Хоть какое-нибудь чувство. Но его просто не оказалось в комнате. Тихо ушел, пока Ромка делился с ним наболевшим. Парень резво вскочил на ноги, бутылка скотча осталась стоять на полу, еще раскрытая. Но на неё ему было наплевать. Ему хотелось догнать Даньку и ударить его, выместить хоть на нем злость.

Рома нашел Даню в его комнате. Он лежал на своей кровати, раскинув руки в стороны. Глаза были обращены к потолку. Рома схватился за дверной проем, его пошатывало от выпитого.

Или может от злости на парня? Кто знает? Кто скажет, если Рома окончательно в самом себе не смог разобраться и в своих чувствах? Правильно, никто. Он схватился крепко и сказал абсолютно ровно, стараясь не пропустить в свой голос яростных ноток:

— Ты все-таки неблагодарная сволочь, Корнилов.

Он почувствовал, как тяжело на него взглянул Данька. По телу пробежали мурашки от этого взгляда. Ничего вслух не сказал парень, за него все сделал этот тяжелый взгляд. Держать себя в руках больше не хотелось. И резко отпустил вожжи Рома, в два шага пересек расстояние, разделяющее его и Даню, и попытался рвануть рубашку на его груди. Часть пуговиц и в самом деле оторвались, запрыгали, покатились по полу. Но некоторые все же удержались на своем месте.

— Ты совсем ёбнулся, что ли? — заорал Корнилов и отшвырнул от себя Рому.

Несмотря на свою ярость, он оставался слабым и худощавым парнем, которого одной рукой можно было бросить в другой конец комнаты. Но с ревом вновь поднялся на ноги парень и попытался схватить, уронить Даньку. Но тот легко увернулся, схватил за руки яростного Рому и положил на пол.

— Виталий! — заорал Рома.

В дверях тут же показался мужчина с абсолютно каменным лицом. Ромка повернулся к держащему его Дане и мрачно усмехнулся.

— Убери от меня Даню! Он… он чуть не избил меня.

Краска прилила к лицу Даньки, и тот сказал:

— Он же сам напал. Да он же пьяный, посмотрите на него!

Виталий уж было сделал шаг, да остановился в недоумении. Раздумывал, стоило ли сейчас слушаться парня, или лучше не стоит. Но все его размышления прервал злой высокий голос:

— Чего замер? Давай, выполняй!

И он послушно стащил Даню со своего хозяина, заломил ему руки и так его держал. Рома поднялся с пола, отряхнул штаны и улыбнулся. Ничего эта улыбка хорошего не давала Даньке. С этой же улыбкой парень врезал Дане по челюсти. Тот заорал, заметался в руках Виталия, попытался вырваться. Но хватка у бугая была сильна.

— Я хотел по-хорошему, Корнилов! По-хорошему! — закричал Рома, — Знаешь, где бы ты был без меня? Ты сейчас обут, одет, накормлен, и все из-за меня. Ты уверен, что нашел бы высокооплачиваемую работу и вырвался из того дерьма, что тебя окружало? Уверен?

С другой стороны обрушился удар на Даню. Тот крепко сцепил зубы и сверлил злым взглядом Рому. Многое хотел он сказать ему, но молчал, ожидал прекращения бури.

— Через несколько лет ты бы спился к чертям собачьим! И сдох бы в подворотне. Знаешь сколько таких, с дипломом милых мальчиков выпускается с института? А знаешь сколько находят работу? Кто-то находит, но они — другие. Они учились все эти годы, они знают свою работу! А что делал ты, пока они учились? Пил, трахался со шлюхами и веселился! Такие и остаются на дне жизни. И ты бы остался. Я тебя спас, понимаешь?

В ход пошли ноги. От удара в живот Даня согнулся, застонал, но злым взгляд не стал. И умолять о прощении он не собирался. Но слова, злые и жестокие, проходили мимо него, в одно ухо влетали и вылетали. Он видел только злого Рому, который даже другом ему никогда не станет.

Рома мрачно усмехнулся, хотел было еще раз ударить, но вдруг остановился. Ненадолго задумался, глядя на телевизор, кровать, тумбочку, вдруг уголки губ потянулись вверх и он сказал:

— Подожди… я скоро приду.

И ретировался из комнаты Даньки, чтобы вернуться с наручниками и смазкой. По пути в голове его звучала только одно слово, что повторялось очень много раз: “Долбоёб-долбоёб-долбоёб…”. Голос в голове сменялся с Даниного на голос отца. Он никогда не называл своего сына так, он вообще никогда не ругался такими вульгарными словами, но в его холодном “дурак” звучало именно Данино “долбоёб”.

Защелкивать на запястьях Дани наручники было классно. Казалось, что они были только вдвоем — присутствие Виталия здесь вообще не ощущалось. Если Даня еще мог стесняться его, то Роме было наплевать. Едва защелкнулись наручники, Рома улыбнулся и сказал:

— Бросай его на кровать и уходи.

Виталий в самом деле ушел, даже не обернувшись. В другой раз Рома хоть невзначай, но подумал бы о чувствах своего телохранителя, которому приходится быть соучастником грязных дел парня. Но сейчас в голове его звучало только одно слово и только одно чувство владело им — ярость. Ничего не видящая, слепая и страшная ярость, с которой Даня наверняка никогда не сталкивался.

Но раздевал его парень все-таки долго. Осторожно расстегнул оставшиеся пуговицы на его рубашке, хотел было стащить её с него, да наручники позади мешали это сделать. Пришлось на какое-то время избавить парня от них. Даня будто только этого и ждал — сразу же попытался вырваться. Вновь поднялась волна ярости внутри Ромы. Неожиданно сильно и резко он повалил Даню, без всяких проволочек стащил с него рубашку, затем расстегнул и снял джинсы, позвал Виталия и вместе с ним вновь надел наручники обратно на парня.

Последними он снял с него боксёры и бросил их небрежно на пол, к остальным вещам. Оглядел задницу, заметил пару линий шрамов на ней, усмехнулся. Следы остались. И он наделает новых. На подготовку к сексу он потратил мало времени, хотелось поскорей перейти к делу. И наслаждался он больше не самим процессом, а рваными вдохами-выдохами Даньки, чувствующим его прикосновения.

— Можешь кричать, — бросил с издевкой Рома, — Заметь, я тебе не затыкал рот.

Затем сам разделся, быстро побросал вещи на пол и незамедлительно вошел в него.

Данька заорал, не скрывая своей боли. Или он просто не мог её скрыть? Впрочем, Роме было плевать. Он задвигался быстрее, как-то сразу же отстранился от криков, неприятно резавших слух. В пьяном состоянии чувства были более яркими, больше удовольствия получал он от этого процесса. В какой-то момент стоны и крики Дани показались приятной музыкой для ушей, и он с большей энергией принялся за дело, ожидая как можно дольше протянуть это. Больше криков. Больше боли.

Каждым движением он все больше впечатывал Даню в постель, топтался на его мужской гордости, едва ли не прыгал на ней. А затем излился, завершил все это, понимая, что сил сдерживаться больше нет. Да и получил он все, что хотел получить.

Он упал рядом с Даней, головой почувствовал мокрое пятно под собой, хотел что-то сказать, да слова застряли в глотке на полпути. Не хотелось ничего говорить. Всё было идеально. В затуманенном алкоголе сознании мелькнула последняя мысль, горькая и обидная — вот так он разрушил все то, что строил. А потом и она пропала, уступила место безмятежному сну.

***

Один палец, затем еще один… парень осторожно ослабил хватку Ромы, как-то освободился от его руки, что беззастенчиво держала его. Встал с постели кое-как, чувствуя боль в заднице. Оглядел кровать, скривился при виде спермы, и вдруг заметил поблескивающий ключик на кровати. Осторожно подцепил его пальцем парень, и вдруг понял: он так не освободится.

Скованные руки еще больше распаляли его ярость, которая после жесткого секса никуда не исчезла. Если бы руки были свободны, он бы задушил подушкой этого парня, особо не думая о последствиях. В дверях вдруг показался Виталий. Даниил вздрогнул, вспомнил о том, что он — абсолютно гол и ничем прикрыться не сможет, но сделать ничего не успел.

Мужчина едва улыбнулся и протянул ему бутылку. Скотч. Неужели его напоить хотят? Весело… он повернулся к нему спиной, напоминая о наручниках, которые заметно сковывали его движения. Даниил надеялся, что Виталий все же освободит его от них, но тот вдруг замотал головой и сказал тихо:

— Не могу.

Ярость вновь вскипела в нем, но он сдержался. В чем-то он понимал несчастного телохранителя. Если Рома узнает, он сможет сделать с ним все, что угодно. И имеет полное право.

Мужчина вошел в комнату, откупорил бутыль и прислонил её к губам Даниила. Решил помочь, добрый человек. Пить сейчас не хотелось, лучше бы чью-нибудь голову расквасить битой, помахать вдоволь кулаками, чтобы прогнать бушующую ярость, забыть о ней, забыть об унижении, которому подверг его нисколько не изменившийся Ромка.

В голове звучали его злые и жестокие слова. Пьяные говорят то, что они думают, и ничего не скрывают. И делают то, чего они хотят, не думая о последствиях. Рома хотел его оттрахать — он это и сделал, причем с особой жестокостью, совсем не жалея его. И при этом считал себя хорошим, помогающим Дане, спасшим его из дерьма, в котором он жил.

Нахрен таких спасителей.

Даниил открыл рот и тут же алкоголь полился ему внутрь. Он без передышки глотал и глотал скотч, не думая, что с ним произойдет после такого количества алкоголя. Скоро в бутылке ничего не осталось. В голове же появился знакомый туман, пропала в нем и ярость, и боль, и все мысли.

Спокойно уснул на кровати, испачканной в крови и сперме, Даниил и перед тем, как уснуть, положил свою голову на грудь Роме.

Комментарий к Глава 12. Ярость

Возвращение к жестоким сценам. Ура, товарищи, ура!

========== Глава 13. Волнение ==========

Вскоре Рома понял, почему отец назвал его “идиотом”. Сначала Данька в приступе злости сломал все, что смог в своей комнате. Ничего не стал с этим делать парень, хотел посмотреть, как будет жить в таком месте пленник. Неплохо жил, надо сказать, по крайней мере жаловаться не стал. Спал на полу, укрывшись единственным уцелевшим одеялом. Книги читал там же, на полу. На дворе было лето, потому разбитое окно можно было терпеть, по ночам было довольно тепло.

Когда Виталий выловил Даню с доской в руках, пробирающимся в гараж, Рома попытался узнать, что он собирался сделать. Точнее, что он хотел, примерно парень понимал — разгромить его машину в пух и прах, чтобы еще сильнее досадить ему. Но парню хотелось услышать признание из его уст. После некоторых усилий со стороны Ромы и Виталия, ему удалось-таки выбить это признание. Но он не решил главную проблему — причину всех этих выходок.

Наказание не сильно повлияло на Даню — он так и продолжал всячески вредить Роме. После ядреной зубной пасты (и где только он её раздобыл?) на лице, с которой он проснулся и от которой долго отмывался, по ночам дверь спальни парень запирал. После того, как Даня подсыпал ему в суп соли сверх меры, Рома приказал служанкам тащить обед ему в комнату.

Нужно было срочно принять хоть какие-то меры, но парень с этим не спешил. Его жизнь стала веселее. Из-за Даньки в уныние не скатишься, как бы не хотелось это сделать. Даже в собственном доме нужно держать ухо востро. Все запирать на ключ. Ничего режущего, колющего не держать на виду. Смотреть себе под ноги. Но мысль все же прекратить эти шалости в голове держалась. Она напомнила о себе, когда пол мини-бара Ромы оказалась в комнате у Дани, который даже как-то и не собирался скрывать пустые бутылки. Хотя нет, некоторые он скидывал из открытого окна.

Потом парень долго собирал осколки на улице, но в его глазах не было никакого смирения. Только мрачное упрямство и ничего более. Эти осколки затем оказались на полу у спальни Ромы. А из бутылок парень соорудил нечто вроде скульптуры монстра. Ради неё он даже прекратил на некоторое время свои шалости. Сидел днем и ночью, скреплял откуда-то взятым клеем бутылки, приспособил и крышки от них. Получилась неплохая вещь.

Впрочем, едва работа над ней была завершена, Данька снова принялся за сомнительные развлечения. Оставшиеся бутылки он разбил об стену. Вновь попытался совершить вылазку к мини-бару, но он оказался заперт — дважды на одни и те же грабли Рома не попадался.

Выдался прекрасный солнечный день. Ромка не собирался проводить его дома, в четырех стенах, друзья пригласили его на небольшой пикник. И с радостью парень принял это приглашение. Подумывал было взять с собой Даньку, успевшего закиснуть в особняке, но потом отказался от этой идеи. Кто знает, как мог бы повести себя в такой компании он? После его проделок Рома был совсем в нем не уверен. Потому-то он собирался отправиться туда один.

Он был абсолютно уверен, что дома его ожидает что-то веселое — за время, пока хозяина не было дома, Данька смог бы сотворить многое. Но он совсем не думал, что веселье начнется еще до его отъезда. Хорошее настроение не могло ничто испортить — встал он сам, отец не успел еще позвонить, повар превзошел сам себя и приготовил замечательный завтрак. В конце концов, погода была замечательная! Что может произойти плохого?

Когда Рома почти расправился с трапезой, в столовую зашел Виталий и сказал:

— Там ваш парень отказывается от еды.

Ненадолго задумался парень, прежде чем что-то сказать. Поковырял содержимое тарелки, почувствовал, как хорошее настроение постепенно исчезает, и раздраженно пробормотал:

— Ну так насильно его накормите! Зачем меня беспокоить?

Мужчина тяжело вздохнул.

— Он запер дверь с той стороны и никому не открывает.

Рома решительно встал с места, положил столовые приборы на стол, вытер салфеткой рот. Чертов Корнилов продолжал его поражать.

— Я пришлю ему палец его матери, чтоб неповадно было, — мрачно пообещал парень.

Виталий тактично промолчал. Он предпочитал не вмешиваться во взаимоотношения двух парней, только исполняя приказы. Именно это наплевательское отношение ко всему, что он вытворяет, и нравилось в нём Роме. А то были случаи, когда после издевательства над очередным парнем, всякие охранники, уборщицы и прочая челядь выговаривала ему все, что думает. Собственно, они надолго не задержались в этом доме. А Виталий уже лет семь с Ромой и увольнять его никто даже не думает.

Быстрым шагом Рома преодолел расстояние до двери в комнату. Застучал по ней и заорал:

— Какого черта, Корнилов? Выходи давай!

— Да пошёл ты! — раздался из-за неё голос.

Не хотел подчиняться Данька. Не думает о последствиях, которые несомненно скажутся на нём. Рома обернулся на верного Виталия и процедил:

— Выламывай дверь!

После чего отошел заранее подальше от двери. Виталий сразу же принялся исполнять приказ. А Рома скрестил руки на груди и принялся ждать. Он уже свыкся с мыслью, что на пикник попасть не успеет, на это просто времени не хватит. Нужно же сначала проучить нахала, показать, где его место.

Дверь еще держалась, несмотря на усилия телохранителя. Или Виталий не сильно старался? А Данька вдруг заорал:

— Мне осталась одна забава…!!

Рома не понял прикола, попытался прислушаться к тому, что там выкрикивал Даня. Но шум, с которым выбивалась дверь, чертовски мешал.

— Подожди! — прикрикнул Рома и вновь прислушался.

— Прокатилась дурная слава, что похабник я и скандалист!!

Когда парень понял, что происходит, он не смог сдержать хохота

— Ты серьезно, Корнилов? — закричал он, — Не думал, что ты хоть одно стихотворение наизусть знаешь.

По ту сторону двери повисло молчание. Но ненадолго. С новой силой зазвучали строчки Есенина, причем громкости парень не убавил. Поймав вопросительный взгляд Виталия, Рома молча покачал головой. Хотел дослушать до конца художественное чтение в исполнении Даньки.

Но вдруг возникла пауза. Рома усмехнулся и крикнул:

— Что, закончились твои познания? — и снова захохотал.

Ситуация отдавала таким абсурдом, что придумать такое вряд ли можно было бы. Такое могло произойти только в реальной жизни, и никак иначе. Даня читает стихи Есенина, ну надо же!

— И похабничал я, и скандалил… — вдруг раздался голос.

Совсем негромкий, как раньше он выкрикивал, а наоборот: проникновенный, с явно слышимой болью в нем.

—… для того, чтобы ярче гореть! — закончил он и замолчал.

Вроде бы нужно было снова пошутить, но Рома не находил в себе силы. Точно, абсурд — какое сравнение — Есенин и Данька Корнилов. Вроде и смешно, а вроде и грустно. Рома подошел к двери. Виталий тут же отошел подальше, не собираясь мешать начальнику.

— Там еще строчки есть, Корнилов, — сказал парень негромко, — Хочешь, зачитаю?

За дверью что-то зашумело и глухой голос пробормотал:

— Валяй.

— Пусть не сладились, пусть не сбылись эти помысли розовых дней, — отчетливо продекламировал Ромка, сделал паузу и закончил проникновенно, — Но коль черти в душе гнездились — значит, ангелы жили в ней.

И шумно выдохнул. Осторожно прислонил ладонь к двери, затем постучал.

— Там еще есть, вообще-то, — пробормотал Даня, — Чтобы… “положили меня в русской рубашке под иконами умирать…” Как-то так.

Снова послышалось шуршание за дверью и вдруг она распахнулась. Злой, взлохмаченный Данька стоял за ней. Позади громоздилась кровать, которой, видимо, он подпирал дверь, чтоб уж точно никто не открыл. Рома искренне не понимал, зачем Даня открыл дверь. Неужели он слишком сентиментальный, если из-за стихотворения Есенина решился вдруг уступить.

Вспомнилась некстати глупая легенда, гуляющая по сети, что людей разделяет двадцать шагов. И каждый человек должен сделать свои десять шагов. Больше — нельзя, иначе так и будет идти к отношениям один. Меньше — тоже нельзя. Только десять. И первый шаг, наверное, Даня только что сделал.

Теперь очередь за Ромкой.

— Прости меня, — он нервно сглотнул, — Я причинил тебе боль… много боли… это…

Он огляделся и не заметил рядом Виталия. Видно, решил не мешать им разбираться в отношениях. Удивительно чуткий человек этот Виталий. Умеет появляться, когда это необходимо, и при ненужности своей исчезать, будто его и не было.

Данька вздрогнул и пробормотал после недолгих раздумий:

— Я не смогу тебя простить. Тяжело, понимаешь?

И взглянул с опаской в ожидании наказания за такие дерзкие слова. В общих чертах Рома его понимал, потому не стал ничего делать. Тяжело вздохнул, развернулся и уж было хотел уйти, но вдруг понял: что-то его тревожит. Он обернулся и спросил:

— Есенин — твой любимый поэт?

— Один из любимых, — откликнулся Даня, — Маяковский мне больше нравится, хоть он кое-где и непонятный. Но Есенин — он же хулиган, да?

— Похабник и скандалист, — кивнул Рома.

— Мне он интересен скорее, как личность. У меня дома книжка была… про Есенина… я её несколько раз перечитывал.

— Мммм… классно…

Вроде бы он и спросил, но от этого никуда волнение в душе не ушло. До сих пор было как-то неспокойно, тревожно. Вспомнил он свое волнение, когда узнал о попытке самоубийства Дани. Что-то похожее. Наверное, это все-таки любовь.

Он продолжил стоять на месте, все никак не решаясь уйти. Словно чего-то ждал. И Даня ждал, небрежно облокотился на дверной косяк и смотрел на него, ожидая, что он будет делать дальше.

В голову пришла дурацкая идея, которую парень сразу же отбросил. Сейчас это будет выглядеть глупо и предсказуемо. Он помотал головой, прогоняя прочь такие глупые мысли, и наконец ушел обратно, доедать свой завтрак.

Ни на какой пикник он не поехал. Было не до этого. Рома приказал Виталию и еще нескольким сильным мужчинам разгрести свалку, которая успела образоваться в комнате Даньки, а его самого велел привести к нему в спальню. Пока Даня не пришел, Рома успел навернуть пару кругов по спальне, почему-то волнение никак не спешило отступать. Он собирался наконец-то серьезно, на равных, поговорить с парнем.

Даня показался в дверях. На этот раз в глазах никакой злости Рома не заметил, парень был абсолютно спокоен.

— Что-то случилось? — осведомился он сразу же, едва столкнулся взглядом с Ромой.

Тот ненадолго задумался. Наверное, действительно что-то случилось. Лёд тронулся? Парень почувствовал в груди сосущую пустоту, возникающую обыкновенно во время сильного волнения, и пробормотал:

— Ничего такого. Просто надо поговорить.

Неподдельное удивление в лице Даньки подняло настроение парню. Как же он смешно хмурил лоб! Впрочем, следовало вернуть себе серьезный настрой, ведь и разговор планируется серьезный. Он подождал, пока Даня сядет куда-нибудь. Он потер разом вспотевшие ладони (волнение до сих пор сидит где-то в глубине души).

— Я не собираюсь держать тебя взаперти.

Он чувствовал удивленный взгляд на себе, даже не видел, а именно чувствовал кожей. Он не смотрел на Даню, а глядел мимо, в стену, затем перевел взгляд на картину. Красивое поле. Как одно из тех, что они проезжали по пути в ЗАГС. Он позволил себе ухмыльнуться и продолжил:

— В свете последних событий, это будет глупо… а то ты так окончательнораскиснешь. Можешь шататься по клубам, съездить к своей маме, навестить друзей и все такое… можешь трахать шлюх сколько душе угодно. Да я даже денег тебе на это дам!

Рома чувствовал себя совсем глупым. Но он понимал, что если сейчас этого не разрешит, то в один прекрасный день Данька может повторить свою попытку, и она может оказаться удачной. Все эти злоключения, которые он испытал, все старания пойдут насмарку. Да и Даньку жалко…

— Только если я увижу тебя милующимся с парнем… на цепь посажу, как пса.

— Милующимся? — переспросил вдруг Даня.

Парень наконец посмотрел на него. Лицо посветлело, все-таки правильное решение он принял. Оно пойдет ему на пользу. По крайней мере, так думал Рома.

— Глупое слово, — пробурчал парень, — Да и меня парни не интересуют.

Ромка улыбнулся и переспросил:

— Серьезно?

Кажется, не стоило этого делать. Даня сжал губы и возмущенно сказал:

— Серьезно! Я, вообще-то, не… — вдруг он замялся. Рома понял причину этого и хотел было подсказать ему то самое слово, которое он сейчас не мог сказать (почему?), но Даня вывернулся, — Я традиционной ориентации.

Вывернулся. Но слово-то в голове у него было другое, чувствовал это Рома. Но он не стал это говорить, чтобы еще больше не путать этот странный разговор. Вместо этого он сказал твердо:

— Подойди сюда.

Даня удивленно расширил глаза. Это прозвучало, как приказ. Было видно по глазам, как раздумывает над этими словами парень, выполнять или заупрямится. Но в конце концов он встал. Рома тоже встал.

Они оказались так близко друг к другу, что парень буквально чувствовал тепло, идущее от тела Дани. В голове возникли приятные сердцу… и не только ему… картинки, но Рома сразу же отстранился от них. Этим он снова перечеркнет то, что сейчас пытается наладить. Они стоят так близко, что одного шага Роме хватит, чтобы совсем приблизиться и…

— Знаешь… ты можешь спокойно называть меня “пидорасом”, — проговорил Рома, глядя прямо на Даню, — Может, потом найдешь более культурное слово.

Он улыбнулся — это шутка, приятель, не сердись, — и хотел было еще что-то сказать, но волнение в груди мешало, ох как оно мешало! Словно как первоклассник на первом сентября.

Он сделал шаг к Дане и, не дав ему опомниться, потянулся и все же накрыл его губы своими. Они оказались сухими и… вкуса-то и не было никакого. Просто мягкие и сухие губы. Прикосновение длилось несколько секунд — Даня сразу же отстранился с безумным выражением в глазах.

А волнение из груди как-то само собой рассосалось.

Рома улыбнулся невинно и пробормотал, почесывая шею:

— Теперь точно можешь называть так.

========== Глава 14. Обида ==========

Едва парень получил долгожданную свободу, он отправился прямиком к себе домой. К этому моменту мама должна была вернуться.

Рома милостиво разрешил Даниилу взять его машину с Виталием в качестве шофера, но парень отказался. Он выбрал тряску в автобусе, лишь бы поскорее избавиться от всего, что напоминало ему о неволе. Именно поэтому он даже не оборачивался на особняк, в котором провёл почти месяц. С каждым метром, отделяющим его от это здания, Даниил чувствовал себя все увереннее и спокойней.

Но перед самым домом он вдруг растерял всю свою уверенность, будто её и не было. Парень чертовски волновался. Если мама и в самом деле отправилась отдыхать, позабыв о лежащем в больнице сыне, и деньги на сие мероприятие выдал ей Рома, значит она его попросту продала этому богатенькому мальчику-одуванчику. Предала за тридцать серебренников. А если её держали в заточении дружки Ромки, то легче не становилось, как ни странно. Жизнь матери полностью зависит от его действий и от настроения Ромки. Захочет — искалечит, захочет — убьёт и в лесу закопает. И так сразу не поймешь, какой из этих вариантов хуже.

Парень просто стоял недалеко от подъезда, так он и не решил, заходить или нет. Возможно, он бы смог решить и даже уйти, но некстати распахнулась дверь и из дома выплыла женщина предпенсионного возраста из соседней квартиры. Её хмурое лицо при виде Дани вдруг просветлело, и ничего хорошего для себя парень в этом не видел.

— Данечка! Здравствуй! Чего это тебя так долго не было видно?

Она засеменила к нему. Даниил расплылся в виноватой улыбкой. Разговора было не избежать. Или…

— Здравствуйте, теть Тань! Я так рад вас видеть! А мама уже приехала с отпуска?

Женщина испугалась такой бурной реакции и только кивнула. Парень выдохнул с облегчением (хотя на самом деле легче не стало) и побежал к входной двери:

— Спасибо большое! — болтал парень, не глядя набирая код. — А то я вчера дома почему её не застал… хоть встретимся наконец-то.

Главная тактика при разговоре с тетей Таней — не дать ей слова вставить, иначе она его уболтает, да так, что мало не покажется.

Она успела только пробормотать растерянно «Да ладно…», прежде чем Даниил не исчез за железной дверью в подъезде. А дальше он побежал по ступенькам вверх, хотя и знал, что тётя Таня догонять его не будет, да и при всем своём желании не сможет этого сделать. Затормозилось парень только перед пятым этажом. Теперь выбора у него нет.

Он понял это и побрел дальше. Ненадолго задумался перед самой дверью, но все-таки открыл её.

Никто не встречал его у входа. Если прислушаться, то можно было услышать весёлый свист, что доносился с кухни. Парень хмыкнул и хлопнул дверью, привлекая к себе внимание.

Свист прервался. Услышала. Даниил принялся стягивать кроссовки, опустил взгляд вниз. Услышал шаркание тапочек по полу и пробурчал:

— Привет, мам!

Тягу к перфекционизму он ощутил в себе, когда ставил обувь. Хотелось поставить её идеально ровно. А вот поднять взгляд на мать не хотелось.

— Я хотела тебе позвонить, но номер был недоступен… но Ромка мне сказал, что все с тобой хорошо. Он хороший парень и… я одобряю твой выбор.

Даниил вздрогнул, услышав последние слова. Твой выбор… если бы только мама знала, что его выбор как раз никого не интересовал, что решил все «хороший парень». Она не знает. Не стала бы она говорить такие слова, если бы знала настоящего Рому.

Вдруг парень ясно понял: она и в самом деле отправилась на отдых за счёт Ромы. Никто её не крал. Да и не нужно это было.

Он спросил, ни на что уже не надеясь:

— Как отдохнула?

— Замечательно! Знаешь, Дань, это был самый лучший отпуск в моей жизни! Я наконец-то увидела море…

Мать болтала, с радостью рассказывала о проведённом времени. Парень слушал вполуха, думая больше о своём.

Мысли были, по большей части, тяжелые. Все они вертелись вокруг одной мысли — его предал самый близкий человек. Бросила в больнице, даже не позвонив, оставила на этого самого «хорошего человека».

— Данька… — начала она серьёзно, — Рома мне всё объяснил.

Он удержался от того, чтобы не скрестить руки на груди и не усмехнуться иронично. Объяснил Рома всё. Что он там напридумывал, чего наплел на уши его матери?

— Я тебе не объясняла, что… есть люди, которых не привлекает противоположный пол, — было видно, как мама мучилась, говоря все это.

В другой раз Даниил, может, просто бы перевёл разговор на другую тему. Но с каждым словом все сильнее парень накручивал себя, тонул в страшной обиде на весь мир и на собственную мать в частности. Парень смотрел на попытки матери найти нужные слова и на её смущение, чувствуя странное наслаждение. Он мучился из-за нее, пусть теперь помучается она.

— Это в порядке вещей. Ты не должен думать, что это болезнь или… отклонение. Это нормально. Так что можешь не беспокоится, я тебя не перестану любить от того, что ты любишь парней.

Даниил мрачно усмехнулся. Видно, эта женщина (в своих мыслях он иначе её назвать не мог) совсем его не знала, раз считает его гомиком каким-то, мечтающим затащить к себе в постель какого-нибудь пацана.

Речь матери с каждым словом становилась всё запутаннее. В конце концов парень тяжело вздохнул, прервав этим женщину, и пробормотал:

— Я только вещи забрать и поеду… у тебя пакет есть?

Эту причину он придумал только сейчас. Если вдруг мать постарается задержать его на чай, то он отговорится отсутствием времени. Задерживаться в этом доме ему более не хотелось. Рома даровал ему относительную свободу. Он не обязан наслаждаться ею дома, в четырёх стенах.

— Да, конечно…

Она заподозрила что-то неладное, однако ничего говорить не стала. Принесла пакет и вновь засела на кухне. А парень просидел в своей комнате, перебирая вещи. Ромка не скупился на одежду, у него имелся внушительный гардероб, с которым довелось познакомится Даниилу. «Как у девчонки,» — мрачно думал парень, но, несмотря на разнообразие, что-то по его размеру найти там было проблематично. Разной комплекции были парни. Но все же вещи нашлись.

Но своя рубашка ближе к телу. Пусть эта пословица и не относилась непосредственно к одежде, но она подходила и к ней. Вещей набрал Даниил много, едва ли не весь свой шкаф. Ненадолго задумался об обуви, но все же решил её не брать — размер ноги у парней совпадал, как ни странно. После того, как пять пакетов было собрано и более ничего из своей комнаты утащить парень бы не смог, он задумался, так и не встав с пола.

Он собирал вещи так, будто бы не собирался более возвращаться к себе домой. Эта мысль, на первый взгляд, казалась довольно заманчивой. Обида на мать ещё не успела переосмыслиться, оставаясь тяжёлым камнем за пазухой. Если Рома в самом деле даст ему и финансовую свободу, значит и квартиру парень сможет себе снять. И вещи недостающие купить. И жить припеваючи. Конечно, душу от тяжёлых травм этим не излечить, но хоть как-то сможет примирить.

Даниил подхватил сумки и вышел из своей комнаты. Поставил их уже в коридоре, обулся и завязал шнурки. Поднялся и встретился взглядом с матерью. Он заметил, как она нервно теребит свой халат, и слабая улыбка коснулась его лица. Волнуется. Когда она умотала в отпуск, она не волновалась, а сейчас, видно, совесть заела.

— У тебя все в порядке? — спросила она.

Парень резко кивнул, подхватил пакеты, по одному в каждую руку, толкнул дверь и подтвердил:

— У меня все в порядке. Я ж не гребанный педик, каким ты меня считаешь.

И вышел из квартиры, даже не обернувшись напоследок. Примерно он мог себе представить вытянувшееся от удивления лицо женщины.

Спускался он также быстро, как и поднимался совсем недавно. Побаивался, что его догонят, поймают и заставят все рассказать. После таких слов мать не поверит, что у её сына все о’кей.

***

Всю дорогу до ненавистного дома Ромки Даниил только и думал, как заявится к богатею и выскажет все, что о нём думает. Эту ситуацию он успел уже несколько раз проиграть в своей голове. И каждый раз получалось всё очень даже неплохо. Нашлись даже нормальные слова, что было удивительно.

Если Рома до этого примерно представлял, как сильно его ненавидит Даниил Корнилов, то скоро он должен был убедиться, что все его представления были ошибочны. Ненависть, возведенная в абсолют.

Люди толкались в автобусе, переругивались между собой. Но это не касалось Даниила… до поры до времени. Автобус наполнялся людьми, внезапно все места оказались заняты, и люди оставались стоять, хвататься за поручни для надежности. Парень был одним из тех счастливчиков, которые успели занять сидячие места.

Но кому-то начал резать глаза молодой парень, едва ли не с начала маршрута сидящий. Парень почувствовал что-то неладное, когда позади бабушки заговорили за его спиной. Тема разговора была стара, как мир — испортившееся молодое поколение и «раньше трава зеленее была». Эти бабушки ненадолго отвлекли Даниила от его проблем. Он вслушивался в их болтовню, особо не вдаваясь в смысл. И так до тех пор, пока старуха одна не посмела что-то вякнуть в адрес сидящего молодого человека, то бишь Даниила.

Он тяжело вздохнул, откинулся на спинку сидения. Злость внутри него бурлила, грозилась выплеснуться наружу. Этого парень не хотел. Этот сюрприз парень собирался оставить для Ромки.

Но одним разговором дело не обошлось. Женщина за сорок с недовольно поджатыми губами, видно, тоже слушала разговор двух бабулек. С него она и завелась.

— Молодой человек…

Противный тонкий голос заставил скривиться Даниила. Такое обращение уже заставляло напрячься.

— В автобусе полно пожилых людей, а вы…

— Это вы-то пожилая? — грубо прервал её Даниил.

Не стоило так делать. Разговор бабулек тут же прервался, как и все прочие разговоры вблизи от парня. Атмосфера накаляется.

Женщина, что начала разговор, выглядела, как рыба на суше — также вбирала в себя в воздух, подыскивала слова, от гнева даже губы дрожали. Она смогла лишь пробормотать:

— Да как ты…

— Я заплатил за это место, в отличие от пенсионерок с социалками. Так что, можете от меня отстать?

Если кто-то вмешается ещё в этот разговор, то бури не избежать. Разъяренный до предела Корнилов заорет благим матом на весь автобус. Сорваться сейчас — глупо.

Он сжал руку в кулак и бросил взгляд на окно. Он почти приехал.

— Грубиян! — вспыхнула женщина.

— Как можно разговаривать так со старшими? — подключилась какая-то бабка.

Ногти впились в мягкую кожу ладони. Лишь бы не сорваться…

— Нахал какой! — заохала старуха позади.

— Куда катится это поколение…

Остановка приближалась. Даниил схватился за ручки одного пакета, затем — другого. Пора на выход!

Автобус затормозил. Парень вскочил с места, пронырнул мимо той недовольной женщины. Дверь распахнулась.

— Счастливо оставаться! — заорал он на прощание и выбежал из автобуса.

И снова он бежал. Никто за ним не выскочил из автобуса, никто не рванулся в погоню за смутьяном. Но он все равно бежал. После этой перепалки, кажется, откуда-то взялась неведомая энергия и яростное желание жить. Даже проклятый Рома Юрченко не мог его отнять у Даниила.

Но обида на весь мир никуда не делась, лишь укрепилась после поездки на автобусе и затаилась, готовая в любой момент показать свои острые зубки.

Комментарий к Глава 14. Обида

Жив. Пишу. Старую четырнадцатую главу спрятал в черновик.

Решил и в самом деле не писать поверхностно. Как получилось - судите сами.

========== Глава 15. “Чёрт!” ==========

Величественный особняк на краю города не должен был производить гнетущее впечатление. Пастельные тона, обилие украшений, некоторая возвышенность, устремленность к небу. Однако у Даниила было связано с ним слишком много плохих воспоминаний. Потому он готовился поскорее переехать отсюда. Не домой — ибо там жила предавшая его мать. А куда-нибудь на съёмную квартиру, куда он сможет пригласить кого захочет. Собственное жильё — о таком в ближайшем будущем парень даже и мечтать не мог. А тут он получил его, даже особо и не стараясь.

Хотя… перед этим Даниил успел пережить столько всего плохого, что никакому человеку не пожелаешь, хоть он и самый злейший враг. Можно ли считать финансовую свободу платой за мучения, им пережитые? Или Рома просто хочет загладить свою вину?

Парень вдруг споткнулся. У самого входа в дом. Едва удержал равновесие и остановился. Загладить вину. Это стоило кучу денег. Если после такой щедрости Даниил растает и простит все-все на свете этому парню, не будет ли это означать, что он также продался? Просто за большие деньги, нежели мать.

Сколько стоят твои принципы, а, Корнилов?

Он устало потер переносицу. Даже если бы он захотел, такое простить было бы невозможно. Изнасилование, моральное унижение, доведение до самоубийства, сломанная жизнь… и полная безнаказанность. Деньги решают в этом мире почти все. Только любовь, вроде как, не купишь.

И Даниила Корнилова не купишь. Хоть все деньги мира предлагай.

Парень перехватил покрепче пакеты и зашел в дом. По лабиринтам коридоров он ориентируется довольно неплохо. И уж до своей комнаты дойти он точно сможет. Впрочем, скоро она перестанет быть его. Скоро у него будет своё жильё.

Он заглянул в неё ненадолго. Забрал кое-какие вещи, которые едва вместились в почти наполненные до отказа пакеты. Посидел «на дорожку», параллельно ища в себе хоть какой-то отклик. Тщетно. Это место он не считал своим домом, и к нему ничего не чувствует. Совсем ничего. Хотя помнит, что именно здесь отымел его Ромка, пусть и на другой кровати.

Лучше бы Даниил не вспоминал этот эпизод. Желчь подступила к самому горлу, грозясь выйти наружу. Пришлось сделать над собой усилие и задержать порыв. Будет глупо, если сейчас содержимое его желудка окажется на дорогом покрывале.

Наконец парень встал с места и побрел в сторону комнаты Ромки. Нужно было уладить кое-какие дела. Без этого никакой финансовой свободы он не дождется. Забрать карточку с деньгами и выслушать последние наставления — и он на свободе.

Даниилу верится с трудом, что наконец он получит ту самую свободу. О ней парень мечтал едва ли не после того памятного секса в туалетной кабинке. Но была ли это свобода? И возможна ли она после всего, что произошло с Даниилом?

Впрочем, и эта пародия на свободу лучше, чем совсем ничего. Эта мысль заставляет его смириться с таким положением вещей.

Дверь в кабинет была немного приоткрыта. Даниил осторожно заглянул через щель внутрь и заметил серьёзную мину Ромки, пялящегося в монитор ноутбука. Он отвлечет парня от важного дела? Плевать! Его дело, возможно, поважнее всех остальных будет.

Он зашел смело в кабинет с сумками наперевес. Выглядел он со стороны, наверняка, весьма глупо, но кто ж это оценит? Рома? Ну отпустит несмешную шутку на эту тему и конец реакции.

Парень поднял взгляд с монитора на Даниила, пробежался по нему взглядом, особое внимание уделил пакетам. Сплёл пальцы «домиком» и с усмешкой спросил:

— И куда ты намылился?

Кивком указал на пакеты. Первый порыв грубости Даниил едва сдержал, так и хотели слететь с его языка колкие слова. Совершенно серьёзно парень ответил:

— Переезжаю на съёмную. Пользуюсь данной мне свободой, — и невозмутимо пожал плечами.

— Съёмная… — повторил Рома за ним задумчиво. Кажется, будто он складывал в своей голове какой-то паззл.

С тревогой взглянул на него Даниил. Он не понимал, что происходит не так, и почему парень так зациклился на его переезде. Рома сосредоточено о чем-то размышлял, пока наконец не пробурчал:

— Прежде чем принимать такое важное решение, ты у меня спросил?

Даниил нервно сглотнул. Дело начало принимать неприятный оборот.

— Ты, кажется, отпустил меня, — настороженно прошипел он.

Ромка хмыкнул и парировал:

— Когда кажется, креститься надо! Если я разрешаю тебе шататься по клубам и трахаться с девками, это не значит, что я тебя отпускаю на все четыре стороны.

Сердце защемило от досады. О чем-то таком он подозревал, боясь, что все эти слова являлись лишь обманом, но втайне надеялся, что понял он правильно. Надежда только что скончалась от сердечного приступа.

— Ты серьёзно? — наконец пробормотал Даниил.

Парень пытался остаться все таким же невозмутимым, но его надежды только что жестоко было поломаны и сданы в утиль. А Роме, казалось, было на это наплевать. Он раздумывал о чем-то своём и даже вслух рассуждал:

— Можно даже график устроить. День через день. Один день тебя имеют, а другой день — ты. Неплохой расклад, на мой взгляд.

Даниил почувствовал, как сдерживаемая доселе злость ярко вспыхнула, последние остатки благоразумия сгорели в ней. Парень бросился на издевающегося Ромку с кулаками. Успел разбить ему губу и повалить на землю, прежде чем Виталий заломал ему руки и поймал его в крепкую хватку.

Ромка поднялся с пола, рукавом вытер выступившую кровь. Он не казался злым, да и вся серьезность с лица его испарилась. Даже сквозь пелену злости, что застилала ему глаза, Даниил углядел в глазах Ромки весёлый блеск. Не к добру это было. Лучше уж бы Рома казался злым, чем вот это непонятное веселье.

— Можно и один через два устроить, — осведомил он парня, — Если ты меня так сильно любишь… любишь…

Что-то его взволновало. Парень вновь посерьезнел и повелел Виталию отвести хулигана в его спальню. Как бы Даниил не брыкался, исполнению приказа это не помешало. Всё равно парень оказался в спальне. А через некоторое время туда заявился и сам хозяин комнаты.

Лёгкая походка, он едва ли не подпрыгивал на каждом шагу, слабая, даже неуверенная улыбка на лице… ничего хорошего это не сулит. Не стоит обманываться якобы «хорошим» настроением Ромки. Он что-то задумал.

— Отпусти его, — вроде бы парень улыбался, но в его голосе не было ни намека на веселье.

Виталий ослабил хватку, легко толкнул парня и поспешил покинуть комнату. Даниил удержал равновесие, выпрямился и остался стоять на том же самом месте. После такого убедительного проявления силы злость куда-то испарилась, осталась лишь растерянность.

— Ты хочешь этого?

Даниил удивленно уставился на Рому. Когда его мнение что-то значило для этого ублюдка? И что изменится, если он ответит честно? Проверим.

Он медленно покачал головой, не отрывая глаз от Ромы. Как он отреагирует?

Губы его скривились в усмешке. Ни тени былого веселья. Он сделал шаг к Даниилу, затем — ещё один. Но смотрел Рома прямо ему в глаза, будто пытался загипнотизировать его. Власть над своим телом Даниил потерял совершенно. Он хотел отпрянуть от него, но ноги не двигались, будто вкопанные.

Настал тот момент, когда Рома оказался угрожающе близко. Даниил даже чувствовал его горячее дыхание на себе. И тогда он, словно очнувшись, сделал шаг назад. Точнее, попытался — позади оказалась кровать, на которую он упал спиной неожиданно даже для себя.

Вслед за ним упал Рома. Прямо на него. Не дав парню опомниться, он бросился на него, страстно поцеловал в губы. С ужасом Даня представил, как его язык проникнет к нему в рот, и сжал крепко зубы. Но Роме этого будто не нужно было. Он даже и не делал попыток просунуть язык.

А потом поцелуи спустились ниже. От страха Даниил зажмурился, но от этого чувствовать влажные прикосновения губ к шее, затем к ключице он не перестал.

«Бревно. Я гребанное бревно!» — думал парень, пока Рома вымещал на нем всю свою страсть. Он был недвижным бревном, когда парень стащил с него футболку. Он пытался быть бревном, пока парень обсасывал его соски. Он вздрагивал (и тут же напоминал себе, что он — бревно), когда по-хозяйски наглые пальцы изучали его тело вдоль и поперёк.

Однако вся выдержка Даниила сошла на нет, когда Рома вдруг его повернул на бок и… потерся своим пахом о его зад. Встал, чёрт возьми! Напрягся и встал у Ромки, это чувствовалось даже через джинсовую ткань.

Хотелось заорать или хотя бы что-то сказать, но в горле пересохло и иного звука, кроме нечленоразделительного стона.

Парень пробормотал хрипло прямо на ухо Дане, обдав его горячим дыханием:

— Стаскивай штаны…

Только не это! В отличие от возбужденного Ромы парень думал головой и после недолгих размышлений-сомнений он потянулся к своей ширинке. Все-таки Рома своего добьётся, особенно в таком неадекватном состоянии.

Но он медлил. Неохотно расстегнул молнию на штанах, затем начал медленно их стягивать. Рома не смог долго на это смотреть, сделал все, за медленного Даниила и вскоре парень уже стоял перед ним лишь в боксерах.

Одна мысль, что он будет стягивать их добровольно перед этим богатеньким выблядком, мучила его. Сам этого Даниил делать не собирался.

Но Рома замер на месте. Его мутные голубые глаза прояснились. Он вновь улыбнулся и уже нормально (почти, все же немного хриплоты в голосе осталось) сказал:

— Твоё тело хочет меня… — и тихо захихикал.

Парень нахмурил брови и уж было хотел спросить, о чем он вообще говорит, но все понял сам. Тепло внизу живота, которое он почему-то не замечал раньше, и внушительный бугорок говорили сами за себя.

Даниил сжал зубы, чтобы не выругнуться грязно. А Рома хмыкнул и сказал:

— Видно, ты такой же, как и я, раз тебя возбу…

Договорить он не успел. Даниил в одно мгновение оказался перед ним и толкнул его на кровать. Одной рукой он вжимал его в кровать, а другая, сжатая в кулак, уже зависела угрожающе над лицом Ромы.

Но чувство самосохранения у этого придурка отсутствовало напрочь. Он ухмыльнулся гаденько и пробормотал:

— Можешь даже трахнуть меня, я совсем не против… только пожестче, как я тебя в том туалете…

Даниил вглядывался в ненавистное лицо, часто вбирал в себя воздух и выдыхал, кулак подрагивал. Портить свою жизнь окончательно из-за жалкого «одуванчика» не хотелось. Его отец после убийства его чада выбьет для него самый строгий приговор. Что лучше — быть изнасилованным в тюрьме или быть игрушкой этого мажорика?

Трахнуть. Трахнуть. Томление ниже пояса выводило из себя, путало мысли, сводя все размышление к слову «трахать».

Он уже месяц никого не трахал. А тут Ромка сам предлагает ему отомстить за все унижения.

Даниил попытался восстановить дыхание, наклонился над ухом Ромки и шепнул:

— Я не буду тебя трахать.

Сердце бьётся в груди, как бешенное. Когда-нибудь оно достигнет своего максимума и заглохнет. Губы изогнулись в безумной ухмылке до ушей.

— Я буду ебать тебя во все щели, Ромчик.

И сам стянул с него труханы. На лице Ромки никакого веселья, только мертвецкая бледность. Он не ожидал такого поворота.

Его испуг возбуждал Даниила намного сильнее, чем вид его голого тщедушного тельца. Он резко стащил с себя боксеры, до которых так и не дотронулся Рома. Парень одним махом перевернул худощавое тело на живот и провёл своим членом по ложбине, разделяющей ягодицы. Раздался полустон-полувсхлип от Ромы. Желание становилось нестерпимым. Сейчас ему было абсолютно наплевать, трахать ли бабу или же парня. Главное, наконец снова почувствовать оргазм и расслабиться.

Он огляделся и заметил серебристую упаковку, валяющуюся на полу. Парень поднял её и тут же раскрыл. Ромка озаботился о презервативах.

— Хороший мальчик, — прохрипел Даниил и шлепнул по заднице Ромку.

Тот ойкнул под парнем. На это сам парень внимания не обратил, раскатал резинку и вновь провёл членом вокруг дырки. Рома зашевелился. О смазке особо парень не заботился, облизнул пальцы, прежде чем сунуть их в анус парня.

С новой энергией зашевелился Ромка, застонал, как самая натуральная шлюха. Неужто ему это нравится? Больной ублюдок. После недолгой прилюдии Даниил вжал его всем своим весом в кровать. Затем задвигался в нём сначала спокойно, затем все быстрее и быстрее.

Ромка стонал не хуже девчонки, всем своим видом показывал, что он от этого действия получает настоящий кайф. Если бы Даниил мог думать, он бы непременно остановился, поорал бы на Рому и прикидывался бревном до той поры, пока бы он не надоел богатенькому мальчику окончательно.

Но он вдавливал в кровать Ромку, своего мучителя, и его стоны ещё сильнее возбуждали его. Наконец-то он выше его. Он сильнее. Он над ним.

Длилось это действие, казалось, целую вечность. Но наконец Даниил кончил. Все силы покинули его, и он упал прямо на грязного потного Ромку. Сделав над собой усилие, парень сполз с него на кровать.

Он чувствовал себя опустошенным. Под боком дёргался Ромка, но Даниилу было плевать на него.

И на себя было плевать.

Всё-таки за дело тогда побил его Андрей. Пидорас грёбанный!

Комментарий к Глава 15. “Чёрт!”

К юбилейной главе надо было написать что-то особенное. Хотя бы относительно полную постельную сцену.

========== Глава 16. Фатализм ==========

На кой чёрт Ромке нужен был загородний дом на другом конце города, Даниил так и не понял, спрашивать же он не собирался. Парень устроил ему небольшую экскурсию по нему, оставил ему ключи и дал разрешение творить здесь всё, что его душе угодно, но чтобы график соблюдался. Никуда от этого деться не получиться, Даниил уже успел понять, что, если этот богатенький мальчик чего-то хочет, он это непременно получит.

Перед своим отъездом Рома неожиданно сильно притянул к себе парня и прикоснулся губами к его губам. Он не успел даже язык в ход пустить — Даниил мигом его отпихнул и резким движением рукавом вытер губы. Хотел было заорать: «Я тебе не пидорас, чтобы целоваться с тобой…» Но эти слова и не сорвались с его уст — вспомнилась ночная сцена. То, что он вытворял с этим мажором во время секса, явно противоречило этим словам.

Вместо этого он пробурчал что-то нечленоразделительно и принялся вертеть ключи с самым независимым видом. Приставать более парень не стал и оставил Даниила в покое.

Этот ужасный график, который выдумал Ромка, стоил отдельного упоминания. Угрозу свою он так и не исполнил, требовал для себя всего две ночи в неделю, а оставшиеся Даниил мог чисто теоретически проводить где угодно. По сравнению с задуманным когда-то Юрченко, это выглядело послаблением, но сам факт принудительного секса ужасно раздражал парня. Он ничего поделать с этим не мог, может, из-за этого и бесился.

Парень уже успел насладиться своей относительной свободой. Снял кучу денег с банковской карты, которую ему первым делом выдал Рома, затем посетил бар и попытался спустить там хотя бы половину этих денег. Не получилось. Но надрался хорошенько, успел в таком состоянии нос разбить одному ублюдку, полезшему к нему, и познакомиться с неплохим парнем. Тот помог ему добраться до дома, лично довёз по названному адресу, вежливо отказался от денег и уехал. «Бывают же хорошие люди на свете!» — расслабленно размышлял парень, глядя в качающийся почему-то потолок.

На следующий день Даниил проснулся со страшным похмельем. Через некоторое время позвонил тот самый «хороший человек», ещё раз назвал своё имя, — Лев, можно просто Лёва — и поинтересовался его благополучием.

Завязалось знакомство. Парень оказался и в самом деле неплохим человеком. Он познакомил Даниила с другими хорошими ребятами.

Со своими бывшими друзьями Даниил не спешил пересекаться. Он ждал хоть одного звонка, хоть какой-то весточки от них, но, походу, они окончательно забыли о его существовании. Сколько раз взаперти в комнате набирал выученный наизусть номер Миши, или Ярика, или… нет, об Андрее было тяжело вспоминать. У него поддержки Даниил не стал бы никогда искать. Он набирал номер, почти нажимал на кнопку «вызова», но потом сбрасывал. Если они сами не звонят, значит есть причина. Если сами не вспоминают, то зачем напоминать?

Этот вечер парень планировал провести со своими новыми друзьями. Те обещали подъехать ближе к девяти. Даниил обеспечивал ребят местом отдыха, Лёва — хорошей выпивкой, а его друг, Влад — девушками. Но обстоятельства ставили под удар весь план. Едва ли не с самого утра Даня чувствовал сильную головную боль. Сначала ворочался на кровати, затем начал мерить шагами немаленький домик, потом вспомнил про бутылку, оставленную когда-то им в холодильнике. На время алкоголь помог. Боль растворилась в нём, наступил долгожданный покой.

В этот момент жизнь перестала казаться ему ужасной. Он спокойно заказал сразу несколько коробок с пиццей и уселся смотреть телевизор. Техника в доме Ромы была на высоте — несколько сотен каналов было доступно парню. Скучно точно не должно быть.

Однако боль вернулась ближе к вечеру, и на сей раз пиво его не спасло. Телевизор был выключен, оставшаяся половина пиццы тихо себе стыла, а Даниил лежал на диване и пытался хоть как-то отстраниться от боли, не обращать на неё никакого внимания. Таблеток в этом доме почему-то не было. Ни одной. До аптеки идти около получаса, а ради этого вызывать такси парню, до сих пор не научившемуся швырять деньги направо и налево, не хотелось совершенно.

Слишком поздно он вспомнил о Лёве, который мог бы по-братски купить ему лекарства. Когда он дозвонился, парень заявил, что через пять минут со своим другом будет у него. А боль не собиралась отступать просто так.

Он прикрыл глаза, пытаясь подумать хоть о чем-то, не связанным с болью. Вспомнил. И сразу же хотел позабыть, стереть из памяти к черту это воспоминание. После этого он окончательно запутался в самом себе.

Сомнения начали раздирать его едва ли не на следующее утро. Одна половина яростно всё отрицала, а вторая вспоминала нечто вроде наслаждения, которое он получил во время процесса, и требовала продолжения банкета. Но даже мысленно он не мог себе признаться, что он сам не лучше Ромы, этого мальчика-одуванчика с виду и самого настоящего пидораса, чёрт бы его побрал…

Как он может быть таким же? Ему же всю жизнь не нужны были парни, никакого удовольствия от того, что его ебал Рома, он не получал, а тут… Может, из-за этого и болит голова, разрывается на части? Слишком много об этом думает Даниил, непозволительно много. Лишь бы девчонки развеяли эти все сомнения…

Голова трещит, и лишь ненадолго боль стихает, когда на пороге появляется Лев с пакетами наперевес. Он чувствовал себя прекрасно, крепко пожал руку Даниила и начал сразу же рассказывать о приключениях, произошедших с ним в магазине.

Слова пролетали мимо ушей, но какое-то воздействие они все же оказали — боль отошла на второй план. Уже за это Даниил был благодарен приятелю. В его компании он и дождался появления Влада и девчонок.

На их имена Даниилу было наплевать — в его памяти они остались, как стройная, грудастая и блондинка. А вот Влад их имена знал, представил парням девушек, слишком смущающихся, чтобы самим представится. Они хоть знают, что их ждёт? Судя по их смущению, вряд ли. Оттянул парень Влада в сторону и спросил:

— Им хоть восемнадцать есть? Нас не посадят?

На мгновение он представил, как Ромка Юрченко будет выгораживать своего «супруга» на суде, когда его обвиняет в растлении несовершеннолетних. Или не будет, оставит его одного со всеми проблемами и найдёт себе новую игрушку?

— Да не бойся, Корнилов! — Влад похлопал по плечу, — Вон той блондинке недавно аж 20 стукнуло, а эти — её однокурсницы.

Немного легче ему стало. О боли он успел забыть, тем более, что Лева в этот момент открывал бутылку коньяка и разливал девчонкам. Споить, соблазнить и повалить. Простой план, зато действует безотказно. Парням тоже позволительно напиться, но первым делом нужно напоить дам, чтобы легче было соблазнять. В самом лучшем случае от первого пункта можно сразу перейти к третьему.

Сохранять трезвую голову Корнилов не собирался, пил много, но пьянел почему-то со скрипом. Голова с новой силой затрещала, боль волнами накатывала снова и снова.

Он успел заметить, что Лёва пил очень мало, зато говорил больше всех. Влад молчал и слушал, временами оглядываясь девчонок. Они напивались с энтузиазмом, пьянели прямо на глазах. Лёгкая добыча.

Когда в последний раз Даниил занимался сексом с девушкой, а не с трехклятым Ромой? Он уже и забыл. Хотелось вспомнить, хотелось наконец расслабиться, не думая о неправильности ситуации и о последствиях. Девчонок было не жалко. Их просто хотелось оттрахать и потом забыть.

Влад что-то перебрасывал с руки на руку. Даниил прищурился, вгляделся внимательное и заметил маленькую монетку. Несколько дней назад он показывал монету с одинаковыми сторонами. Брак. Интересно, она ли эта?

— И как мы их поделим? — спросил Лёва, пока Влад болтал с девушками.

Они находились на кухне, Даниил мыл стаканы. Он надеялся на холодную воду, что она успокоить ноющую боль, засевшую глубоко в голове.

Он вспомнил о поблескивающей в ладони Влада монетке и улыбнулся:

— Подбросим монетку.

Лёва усмехнулся и пробормотал:

— Только нормальную, окей?

Поделили. Хотя делили девушек скорее Лёва и Даниил, Влад застолбил за собой блондинку. Никто не возражал. А вот на всё согласную грудастую были готовы забрать себе и тот, и другой. Подбросили монетку. Победил Лёва. Даниил же пожал плечами, не показывая свою досаду, и принялся ухаживать за худой.

Она была той ещё недотрогой. А Даниил торопился, ему нетерпелось перейти от разговоров к делу. Пусть и выбешивала его недотрога, ко всему немного похожая на одного человека, о котором парню сейчас не хотелось вспоминать, но даже это не было преградой для секса.

И он не выдержал. Все к тому моменту перешли к приватном общению, тет-а-тет, а они находились в гостиной, вели неспешный разговор. Монетка Влада находилась у него, тот обронил её перед тем, как уйти. Он вертел её в пальцах, а потом, наигравшись, положил себе в карман.

Именно он начал активные действия — протянулся к ней за поцелуем, притянул её к себе властно. Чёртово желание, разгоревшейся в нем из-за алкоголя, было страстью в чистом виде. Она напугала девушку, и когда он попытался раздеть её, она оттолкнула его и отодвинулась подальше.

— Твою мать! Хватит строить из себя монашку! Ты же хочешь этого…

Впрочем, ему было плевать на её желание. Главное, что он хотел этого. А она мешала ему получить желаемое.

— Нет… — сказала она твёрдо.

Голос её даже не дрогнул, когда она сказала это. Но он чувствовал: боится. Надо было бы подойти с другой стороны, но парень слишком сильно хотел её.

Он достал монетку, мельком взглянул на неё, усмехнулся.

— Значит, подбросим монетку. Если выпадет решка…

«Конечно, не выпадет!»

— …значит, отпущу и даже приставать больше не буду. Уговор?

Он не дождался её ответа, подбросил монетку. Поймал её в воздухе, сдал в кулак. Взглянул на замершую девушку и поднес ладонь к самому её носу, даже не глядя. Он знал, что выпало.

Судя по рваному вздоху, она тоже теперь знала.

И он больше не обращал внимание на её сопротивление, пока брал её. Постепенно оно исходило на нет, все же Даниил был хорошим любовником и знал, как доставить удовольствие девушке.

Правда, на следующий день он чувствовал себя вовсе не хорошо и расслаблено. Никого постороннего дома не оказалось, остался лишь один Даниил. Бракованная монетка также осталась с ним. Головная боль пришла несколько позже. Он вертел монетку и думал.

Никакого выбора у девушки не было, получается, её судьба зависела от него. Он дал ей мнимый шанс изменить судьбу, и она поверила. На самом деле никакого шанса не было.

Поступил он не лучше Ромки, которого считал последним мерзавцем. Даже хуже. Рома хоть сразу заявил, что никуда Даниил от него не денеться, а он дал надежду девушке и сам же её разрушил.

Он мотал головой, искал себе оправдания, спорил сам с собой, не желая признаваться себе, что Рома, тот самый насильник, богатенький мальчик, был не хуже него. С такой системой мира парень жить не смог бы.

Чтобы поставить любимого себя на одну полку с тем, кто разрушил его судьбу, требовалось слишком много мужества. И в себе Даниил его не находил, как ни старался.

Он решил судьбу девушки. Рома решил его судьбу. И никакой свободы выбора у него не было. Либо живи так, либо не живи. Иного выхода не было.

Быть властелином чьей-то судьбы ему понравилось. Но сможет ли он теперь получать от этого удовольствие, если будет знать, какого быть управляемым поневоле?

Он не будет таким, как Рома. Хотя бы постарается.

Комментарий к Глава 16. Фатализм

Теперь-то точно можно объявлять обратный отсчёт до конца фанфа. Я вышел из состояния “неписца” и увидел ясно продолжение истории, вплоть до самых последних слов.

========== Глава 17. Страх ==========

Чёртова монетка с одинаковыми сторонами лежит в кармане. Даниил так и не решился отдать её обратно другу Лёвы, тем более, что тот о ней в его присутствии и не вспоминал. Оставаясь в одиночестве, парень часто игрался с ней: вертел в пальцах, подкидывал и ловил разнообразными способами. Для чего он это делает, сам парень сказать толком не смог бы. Что-то в ней определённо было. Он даже припомнил слово: фатализм. Монетка не сможет упасть орлом, потому что по обе её стороны изображен номинал. Он не сможет пойти против своей судьбы и уйти от проклятого Ромки.

Лето незаметно прошло, наступила осень. Для Даниила немногое изменилось. Погода стала гаже, темнеть стало раньше, и Ромка меньше на него обращал внимание. Он-то продолжал учиться, прогуливался редко, приезжал чертовски уставший.

Парень радовался свободным ночам, пусть их и девать было некуда: только спать. Зато приставал Ромка намного меньше, требовал исполнения супружеского долга лишь раз в неделю. Пассивная роль ничуть не возбуждала Даниила и совсем не радовала. Однако ко всему человек привыкает. Особенно, если от этого уйти некуда. Огрызаться парень почти перестал, сопротивлялся больше для успокоения совести, лежал бревном во время этого процесса. Научился дажедумать о будущем. Представлял себе, как на следующий день отыграется на какой-нибудь шлюхе, и становилось чуточку легче. Но душевное равновесие Даня все равно восстанавливал алкоголем. Ромка требовал лишь, чтобы во время секса от него не несло перегаром. Он исполнял. Скрипел зубами и исполнял, малодушно боясь, что наказание будет жестоким. Все же характером Ромка не походил на мальчика-одуванчика, хотя, глядя на внешность, об этом не скажешь.

Даниил находил утешение лишь в женщинах и алкоголе. Рассказать кому-то о своих проблемах он бы не смог, даже если бы напился, как свинья. Да и кому? Настоящих друзей у него, как оказалось, не было, мать нельзя никак было огорчать, отец… своего отца парень не знал и вряд ли узнает когда-нибудь. Осталось только хранить все в себе, как и прежде, губя себя в угаре пьяном.

Но в один прекрасный день судьба решила дать урок парню. А ведь день не предвещал ничего плохого. Дождь лил. В клуб пустили. Даже девка, которой увлекся Даниил, оказалась сговорчивой и вскоре спокойно болтала с новым знакомым. Лёва не мешал, он предпочел общение с барменом и знакомство с новыми напитками. За умение отстать от друга в нужный момент без всяких обид Даниил особенно уважал этого парня.

Дружеская беседа в клубе должна была плавно перетечь в тесное знакомство в загородном доме. К этому Даниил клонил, на это намекал, и дело медленно шло на лад. Разговаривать особо парень не любил, но, если нужно, был готов забалтывать девушку до того, как он достигнет своей цели. А цель чаще всего была одна — постель.

Наконец все звезды благоприятно сложились: и девушка достаточно выпила, и Даниил ей понравился. Можно было наконец покидать этот клуб и ехать в загородный дом. Там уже заготовлено всё необходимое.

Парень спокойно общался с девушкой, готовясь к тому, чтобы предложить ей поехать к нему. Она была готова. Неожиданно на плечо ему легла чья-то тяжёлая рука и сдавила его. Даниил с лёгкой улыбкой повернулся назад, думая, что увидит там знакомого, но эта улыбка тут же померкла. Мрачный мужчина с квадратной челюстью и свирепыми чёрными глазами смотрел на него. Ничего хорошего этот взгляд не предвещал.

— Пойдём поговорим… — пробормотал он, сверкнув золотым зубом.

Хорошее настроение исчезло. Страх внутри забурлил. Вспомнились Ромкины бугаи, которые пересчитали ему рёбра после драки с этим геем. На этот раз причина другая. Может, девушка? Такая красавица может быть его девушкой, и за приставания к ней он должен понести наказание. Дрался Даниил нормально, защитить себя смог бы, потому смог прогнать страх, попросить девушку немного его подождать, встать решительно и пойти вслед за мужиком.

Вышли на улицу перед клубом. Ни охраны, ни праздных гуляк не наблюдалось. Идеальное место для драки. Даниил не сводил настороженного взгляда с мрачного мужика, готовился увернуться от любого его удара. Но он не спешил. Пришлось подогнать.

— И зачем ты меня позвал сюда? — нарочито вызывающе спросил он. Вынуждал к действию.

Мужик вдруг усмехнулся и мягко сказал:

— Я тебя давно знаю, Корнилов. Вижу постоянно тебя, такого дерзкого, никого не боящегося. Мне нравятся такие.

Произнесенная вслух его фамилия заставила Даню вздрогнуть, а уж последующие речи этого мужика его совсем сбили с толку.

— Что ты несё… — начал он было, но кто-то схватил его сзади и опрокинул.

Даниил оказался на земле быстро, попытался встать, но кто-то вновь его опустил на землю, схватил за ноги. Второй взялся за плечи и поднял в воздух. Барахтания ни к чему не привели — двое парней быстро его куда-то потащили. Орал Даниил громко, пытался привлечь хоть чьё-то внимание, но не успел — бросили его на заднее сидение машины. Не успел он очухаться, как ему заломали руки. Отчётливо услышал щелчок и вспомнил. Это уже было. Это… запах общественного туалета ударил в нос. Парень похолодел и пробормотал:

— Нет, нет, нет…

Он уже был не в салоне джипа, а на кафельном полу, холодные руки раздевали его, потянулись к ремню на джинсах. Этого не может быть.

Даниил прикусил язык, и боль немного отрезвила его. Он сейчас не с Ромкой, его не будут насиловать… он повторял это мысленно. Хлопнула дверь. Машина качнулась.

— Люблю укрощать строптивых парней, — отдаленно знакомый голос звучал мечтательно, — Ты же натурал, да? Постоянно сверху, чувствуешь себя самцом. Ты не знаешь, какого это: победить самца, уложить его под себя и растоптать его гордость. Внушить ему, что он — самка.

Парень всхлипнул. Речи эти неспроста. Ещё один насильник нашёлся на его голову. Карман жгла монетка, воплощение фатализма, как он есть. Эта встреча была предрешена. Этой встречи было не избежать. Весь запал куда-то исчез. Ни кричать, ни вырваться он не мог, хотя какая-то часть сознания опала и требовала сделать хоть что-то.

— Я выебу тебя так, как ты бы никогда не смог выебать девушку, — голос стал жестче, — Может, ты даже умрёшь от кровотечения, я не знаю. И ты никогда не станешь снова самцом.

Машина везла его в неизвестность. Он не сопротивлялся, даже не шевелился, борясь с воспоминаниями. Слишком яркие. Они заставляют отрубиться от реальности. Яркая боль. Яркие ощущения. И воспоминания яркие. Он чувствует кровь и сперму на своих пальцах. Как тогда. Он видит грязно-белый унитаз, хотя перед ним — кожаное бежевое сидение.

Он впивается ногтями себе в кожу. Помогает. Вырывается из воспоминаний, пытается пошевелить рукой. Они за спиной, наручники сковывают. Выхода нет. Или…

Даниил никогда не думал, что будет мечтать вернуться к Роме. Столько раз он пытался от него уйти, или избить, или испортить ему как-то жизнь. А здесь он мечтает, чтобы он остановил машину этого насильника, врезал ему как следует и стащил бы наручники с него.

Никогда парень не думал, что он будет молиться. Но он это делал. Обращался к Богу, просил, чтобы Ромка нашёл его и спас. Этот самый ужасный человек на свете оказался его единственным шансом на спасение. Он не думал тогда о двух вариантов зла, из которых Рома будет наименьшим, а считал Ромку добрым спасителем.

— Ты что там бормочешь? — вдруг усмехнулся мужик, — Молишься, что ли? Так Бог тебе не поможет… никому он ещё не помогал. Столько несчастий происходит во всем мире, сколько хороших людей страдает… думаешь, он будет помогать тебе? Я знаю такую породу. Куча грехов висит на них, о которых они легко забывают. К Всевышнему обращаются только в минуты горя. Это так не работает.

Не верил Даниил в Бога. И сейчас не верил сильно. А вот в заботившегося о нем Ромку верил сильно-сильно. И все слова этого мужчины переиначивал в голове на свой лад. Куча грехов, а обращаются только в минуты горя. Это всё про Рому, который так и не увидел от него ни капли заботы… или любви.

В этот момент Даниил почти любил своего насильника, ужасного Рому Юрченко.

Вдалеке зазвучало нечто похожее на сирену. Даниил бросил взгляд назад и увидел синие и красные всполохи света. Спасён! Сердце забилось быстрее.

Появление полицейской машины не осталось незамеченным и для насильников.

— Копы… что делать будем?

Повисла недолгая тишина. Наконец мужчина ответил:

— Ничего страшного… деньги у меня с собой, откупимся. Давай к обочине.

Машина медленно затормозила. Даниил осторожно приподнял голову, но сильная рука опустилась её обратно. Что-то мягкое упало на него. Одеяло. Он забарахтался, пытаясь стащить с себя его. Полицейский должен его увидеть.

— Блядь! — удар кулаком попал по спине, — Если будешь рыпаться, недолго проживёшь, усёк?

Даниил набрал побольше воздуха в лёгкие и заорал:

— Пошёл к черту! Это ты недолго проживёшь, если не отпустишь меня! Пидорас старый! А ну выпустил меня…

Новая череда ударов не заставила себя долго ждать. А вместе с ней и шёпот, в котором отчётливо слышалась злость:

— Ты, щенок поганный, не жилец. Я оттрахаю твою маленькую девственную дырочку, потом это сделают мои друзья, затем — охранники. Ты просто не выживешь, если будешь орать. Так что заткни свою пасть и сделай так, чтобы тебя не заметили.

Хлопнула дверца машины. Водитель, видно, пошёл разговаривать с полицейским. На время Даниил притих, пытаясь накопить силы, чтобы в любой момент воспользоваться шансом и спастись. Он лежал и прислушивался. Ничего не слышно.

Снова щелчок, затем хлопок. Он выглянул из-за одеяла и увидел, что насильник покинул машину. Пора! Он прислонился спиной к дверце, пытаясь нащупать руками ручку и потянуть за неё. Наручники сильно осложняли эту задачу.

Дверца у места водителя распахнулась, и в машине снова оказался этот мужик. Обернулся и тут же нажал на какую-то кнопку.

— Сбежать вздумал, ублюдок? — хмыкнул он, — Испытываешь моё терпение? Учти, оно не безграничное!

Однако парень не отчаился, он тут же заголосил:

— На помощь! Похитили! Насилуют! Помогите!

Крики Даниила прервал звук выстрела. Затем — ещё один. Машина резко сорвалась с места и начала разгоняться. Парень поднялся к заднему стеклу и успел увидеть полицейскую машину.

— Чёртов коп не захотел по-хорошему… — пробурчал мужчина за рулём, — И получил свинца за это. Ты следующий, щенок!

Даниил отчётливо увидел, как безумно блеснули глаза в зеркале заднего вида. Мурашки пробежались по его телу. Даже приближающийся звук сирены не смог их разогнать. Этот псих мог убить их к черту, разбить машину вдребезги. Парню хотелось жить, потому он ничего не стал говорить. Мысленно лишь взмолился, чтобы Ромка или эти копы его успели спасти.

Машина петляла по улицам, плевала на правила дорожного движения, едва не сбила пешеходов. Мужчина отчаянно пытался спастись, пытался запутать полицейских, которые следовали за ними. Получалось плохо. Сине-красные огни парень отчетливо различал позади. Их было много. Не одна машина за ними гонится. Очередной поворот! Даниил стукнулся о дверцу, в глазах на мгновение потемнело, потом вернулось обратно. Гонки эти совсем не нравились парню.

Он бы блеванул в салоне, если бы не боялся свихнувшегося водителя. Тот замедлился, наплевал на приближающиеся машины копов, завернул на тесную улочку, разблокировал двери. Поднажал.

— Хочешь — выпрыгивай! Мешать не буду! — заорал мужчина.

Прыгать Даниил не собирался — жизнь свою он ценил. Объяснение поступку нашлось позже — когда водитель распахнул дверь. Бешеный ветер влетел в салон, страшно завыл. Что этот псих собирается сделать? Он вдруг выпрыгнул из машины. Не побоялся ничего, просто взял и выпрыгнул. Проехался лицом по асфальту…

А машина несется дальше. Позади остался незадачливый водитель, а впереди виднелся парк, деревья и копы. Засада? Что это? Даниил понял, когда резко машина снизила скорость. Шипы! Вот уж не думал, что они это сделают. Машину начало заносить, впереди было лишь дерево.

Перед решающим столкновением оставались считанные секунды. Парень зажмурился и шепотом попросил Всевышнего, чтобы мама об этом не узнала.

Фатализм. Всё предначертано судьбой. Даниил попытался коснуться монетки, лежащей у него в кармане, но наручники сковывали движения.

Последовал большой «бум!»

***

Парень открыл глаза и увидел Андрея. Он был удивлён — это будет мягко сказано. Кого угодно ждал увидеть Даниил, но не своего бывшего лучшего друга.

Он потер шею и спросил:

— Я в раю, да?

Андрей не смог сдержать смех, но непринужденно все же пожал плечами.

— Хэзэ, если честно. Я его раем не считаю. Кормят отвратно, лекарства пить ненавижу, потому в больничку не хожу часто. А тебе как — рай или ад — не знаю.

Слова Андрея окончательно убедили Даниила в реальности происходящего. Никакой он не ангел под видом лучшего друга, а палата больницы — не небеса.

— Чёрт, Андрюх… — в горле застряли слова.

Столько хотелось ему сказать. Что он вовсе на него не обижается (если только самую малость), что он даже скучал по нему, хоть и не хотел признавать. Но друг не дал этого сделать. Вместо этого он вдруг забормотал:

— Слушай, прости за всю эту чушь про ге… людей с нетрадиционной ориентацией, за ту драку и… всё такое… честно, я не со зла… точнее, со зла, но не к тебе…

Даниил прервал его:

— Стой… я должен простить тебя?

Парень лёг на подушку и прикрыл глаза. Вспомнил, с какими мыслями надевал петлю на шею. Поёжился. Лучшего друга он готов был простить. Он стал единственной каплей в чаше, пусть и последней, перевесившей инстинкт самосохранения.

Парень приподнялся на локтях и увидел искаженное мукой лицо друга. Ему было тяжело. Возможно, также тяжело, как и Даниилу.

— Я… я не обижаюсь… — наконец произнёс Даниил.

Эти слова возымели магическое действие над другом. Он едва не сграбастал его в крепкие объятия, позабыв о полученных парнем ушибов и ссадин. Даниил вовремя отшатнулся от него.

После того прощения парню стало немного легче жить. Это радовало. Однако куча проблем так и не решилась. К примеру, Ромка так и не появился на пороге его палаты. Боялся? Не мог найти времени? Или что-то ещё?

Еще давно Даниил разучился спокойно думать о Роме Юрченко. Отношение к нему менялось с яркой ненависти до умеренно отрицательного. Никуда не денешь ужасные поступки Ромки, начало их тесного знакомства, которое и вспоминать-то не хочется.

Сейчас же их отношения сложно охарактеризовать. Впрочем, как и то смятение в голове Даниила. Одна только мысль, что он мог бы стать наложником того психованного пидора, давала индульгенцию Ромке-спасителю за то, что он не допустил такого расклада событий. Но принять это, убедить самого себя оказалось намного сложнее. Все же Рома отличался от того насильника лишь более выгодными условиями труда. Он был точно таким же долбанутым пидором.

Он не показывался Даниилу все время, которое тот провёл в больнице. Андрей тоже больше не приходил. Больше никто не спешил навестить больного. Скучно. Во время нечастых прогулок парень мерил шагами двор перед больницей. Врачи скупо делились информацией: сотрясение мозга, более ничего серьёзного. «Скоро отпустим, » — обещали они и свое обещание исполнил.

День X настал. После недолгой канители с бумагами ему вручили выписку. С этими документами он вышел из больницы и столкнулся с Ромкой, стоявшим прямо у двери.

— Твою мать, — пробурчал сквозь зубами Даниил, потер голову, оглядел Ромку.

Тот едва-едва улыбался. Парень не удержался и тоже попытался улыбнуться. Рома заметил эту попытку и отметил:

— Почти искренне… растёшь! — и неловко похлопал его по плечу, — Читал городскую газету?

Даниил помотал головой. Улыбка Ромки стала ярче.

— Меня там назвали отважным гражданином, который вовремя позвонил в полицию. Правда, если бы я им не пообещал денег больше того, что предложил Гордеев, хрен бы «операция прошла успешно». Взятку взяли бы — и ничего не докажешь.

Ромка сплюнул, не выдержал. Даниил вспомнил, что вообще-то этот парень несколько месяцев назад довёл до самоубийства и напрягся. Улыбка слезла сама собой с лица.

— Ты меня спас.

— Ну… По идее, это сделал Лев. Запомнил номер машины, позвонил мне… без него я бы…

— Понятно, — хмуро ответил Даниил.

Понял он совсем другое — Лёва оказался «подосланным казачком», шпионом от Ромы. Никому нельзя доверять. Никому, кроме самого себя. Да и себе нельзя доверять, чувствовал Даниил, что не может злиться на Рому. Это было для него новым чувством.

Он прикрыл глаза и попытался вспомнить туалетную кабинку. Он не может так относиться к Роме. Он же его изнасиловал. Он должен его ненавидеть! Почему?

Даниил сдал руку в кулак, ногтями врезался в кожу ладони, почувствовал боль. Неправильно. Пусть это и не сон. Он не может…

— Эй, что такое, Дань?

Заметил, паскуда, как отношение изменилось. Даниил вперил в него злостный взгляд и пробурчал, пытаясь вместить в голос всю свою ненависть к этому человеку:

— Не твоё собачье дело.

Рома нахмурился. Не понравился ему такой ответ.

— Да что я опять не так сделал? — едва ли не простонал он.

Эта фраза стала своеобразным триггером. После неё накатили воспоминания. Словно опять в нос ударил зловонный запах. В ушах слышался скрип дверцы кабинки туалета.

Рома обернулся и сказал громко:

— Виталий, сюда!

Картинка в голове сменилась. Теперь перед ним высокий плечистый охранник Ромы снимает штаны, затем боксёры, быстро, уверенно, и у него приподнят. В голове что-то зазвенело.

Вторая рука сдалась в кулак. Тяжёлый вдох, побольше воздуха, а затем долгий выдох, после которого Даниил резко сократил расстояние между ними и попал кулаком точно в глаз. В две погибели сложился Ромка, схватился за глаз, но нога ударила ему в живот. Удар этот повалил его на землю.

Виталий живо заломал руки Даниилу и потащил его куда-то. Видно, они с Ромкой обговорили план на этот случай, и Виталий просто следовал этому плану.

Парень обернулся и заметил, как поднимался Рома. Тяжело, хватаясь за живот. Выглядит он сейчас, как подросток, которого избил старшеклассник. Тонкий, маленький, голубые глаза смотрят немного удивленно…

Даниил устало прикрыл глаза. Отдаться течению — лучший вариант. В конце концов убеждения его сводились к упрямому фатализму. Всё предопределено.

В машине он пытался не возникать. Сидел молча у окна, то и дело бросал взгляды на сидящего рядом с водителем Ромку. Видно было мало, даже выражения лица особо не уловить, но от этого меньше глядеть не стал. Усиленно Даниил размышлял, что с ним происходит, и почему он не может ненавидеть Рому, как делал это прежде. Простил он только Андрея, его вина была в стократ меньше, чем у этого насильника. Но при общении с другом он все равно чувствовал какую-то скованность. А тут Даня мог общаться спокойно с ним… если бы не принципы, если бы не установка, что Рома плохой.

Жить всё-таки сложно. Это единственный вывод к которому пришёл Даниил во время поездки.

Знакомый особняк замаячил перед глазами. Видеть его парень не был рад, но и других чувств не ощущал. Дом, как у всех, только немного побольше и понавороченее. Это открытие в очередной раз обескуражило его. Что происходит?

До комнаты его провёл Виталий. Ромка более с ним не разговаривал. В другой раз парень этому обрадовался, но сейчас ему хотелось услышать хоть какое-то слово, хоть даже его тупую шутку. Но и сам он не спешил заводить разговор. Этого он тоже не мог сделать.

В комнате он немного побил ногами дубовую крепкую кровать, из-за переполняющей его злости. Всё было жутко непонятно. Даже эта злость была обращена к себе, а не к Роме. Похоже, он просто свихнулся.

В голове что-то зажужало. Точно псих, окончательно решил для себя Даниил, когда заткнул уши пальцами и пожужал в такт своим мыслям. Прикольно.

— Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша, — прокомментировал сию ситуацию Рома, непонятно как оказавшийся на пороге комнаты Дани.

В руках его была бутылка и два стакана, на лице сиял великолепный синяк. Но смотрел Даниил ему в глаза, голубые весёлые глаза.

Заметив этот нездоровый интерес к нему, Рома как-то сник и спросил вдруг серьёзно:

— Этот Гордеев тебя трогал?

— Стукнул пару раз по ребрам.

Эта забота разозлила Даниила. Явный собственник этот Ромка, не хочет, чтобы его игрушку лапал кто-то. Вспомнил, как парень грозился его на цепь посадить и нервно сглотнул.

— Ты меня достал, — поделился своими переживаниями с Даниилом парень, — Вроде добра хочешь, а ты бьешь. Вроде ничего не делаешь, а… ты смотрел на меня так, что я подумал…

Парень замялся. Быстро взглянул на растерянного таким поворотом сюжета Даниила и продолжил:

-…я подумал, что ты влюбился в меня, — и сам засмеялся, — Глупо, правда?

Даниил с облегчением признался себе, что глупо. В этом он точно был уверен. Никогда он не полюбит этого богатенького мальчика-одуванчика. Но помимо любви существует множество других форм отношений.

— Я тебя не люблю, — торжественно заявил Даниил и добавил, — Если тебе будет так спокойней.

— Я бы радовался, если бы ты меня любил. Но…

— Я тебя простил, — вдруг сказал Даниил.

Рома замолчал и посмотрел на него прямо в упор. Задержал на нем взгляд пронзительных голубых глаз и улыбнулся слабо.

Впрочем, Даниил тут же заметил:

— На самом деле, я не понял… простил, или нет… чувствую себя, как кисельная барышня, чёрт возьми, — хмыкнул он, — Но я в самом деле не разобрался.

Рома кивнул и все же заметил:

— И это уже что-то…

Они замолчали. Ненадолго, впрочем. Пытаясь сделать вид, что все нормально, Даниил выхватил бутылку из рук Ромы и сказал:

— Так мы пить будем? Давай стаканы, сейчас разолью…

Последующие события того вечера он помнил крайно смутно. Рома напился не меньше его, получил второй синяк на лице и проснулся наутро в одной с Даней кровати. Простыня была перемазана в крови, смазке и сперме. Однако боли в области поясницы и ниже чувствовали оба.

Даниил при одной мысли, что по пьяни мог лечь под Рому, а потом сам его оттрахать, становилось малость любопытно: как у него сил на такое хватило?

========== Глава 18. Растерянность ==========

Комментарий к Глава 18. Растерянность

Переписано всё. Извините, но я пошел не по тому пути, с того бы было тяжело свернуть на запланированный финал.

Раньше, когда ему было очень плохо, Даниил глушил это ощущение в литрах алкоголя и потом долго об этом не вспоминал. Больная голова не располагает к самокопанию и к копанию в своем прошлом в частности. Алкоголь напоминает тебе, что существует “здесь и сейчас” — и оно намного важнее всего и будущего, и прошлого.

Место действия — столовая, а точнее, половина стола, за которой разместились Даня с Ромой. Посерёдке её стояла гордо бутылка хорошего бурбона, уже наполовину пустая (или наполовину полная, зависит от вашего восприятия). Они сидели вдвоем — мучитель и его жертва — и на пару разделывались со стариной Джимом Бимом. Они были подготовлены к продолжению банкета, на замену опустевшему Джиму должен был прийти на помощь новехонькая бутылочка Дэниэлса.

Странное это было мероприятие. Даниил не улавливал реальность всего этого, считал это времяпровождение глупым сном. Хотя, этот парень и со своим отношением к одному человеку до сих пор не мог определиться. Менялось мнение о Роме со скоростью вертящегося на ветру флюгера, причем разброс был хороший — от относительного положительного до ледяного минуса и желания прирезать ночью в постели. Но сейчас он никак к этому не относился. Он вообще не относился к этой ситуации, был сам по себе, пил сам по себе, немного и немало.

Это была не его инициатива. Просто вечером на пороге его комнаты появился вечно спокойный и безучастный Виталий, повелел идти вслед за ним. Он и пошел. Привели его в хорошо ему известную столовую. Там за столом находился Рома, на столе стояла открытая бутылка бурбона, еще даже не начатая. Парень обернулся на шум и Даниил ясно увидел выражение глаз — лихорадочно блестящее, а за этим пьяным блеском была пустота. Страшно. Такое бывает с каждым хотя бы раз в жизни. После такого либо как-то выкарабкиваются, либо заканчивают жизнь самоубийством. Страшно. Даниил просто не смог уйти, осторожно присел рядом, чудом не наступив на валящуюся там бутыль. Но она выкатилась на свет, пустая, литровая бутыль, источник такого пьяного взгляда Ромы.

И теперь они пили вроде как вдвоём, на деле думая каждый о чем-то своём, не обращая внимания на соседа (или делая такой вид).

Даниил украдкой бросал взгляды на мелкого ростом, худощавого парня со встрепанными невзрачными русыми волосами и честно пытался определить своё отношение к нему. И это у него совсем не получалось. Ведь логично, что спас свою игрушку Ромка наверняка не из-за заботы о ней. Чувство собственности, соперничество, может, личная неприязнь — всё, что угодно, но никак не забота и уж тем более не любовь.

Это даже лучше. Его отпустят рано или поздно. Надоест он и отпустят обратно на улицу. И он уйдет, заживет нормальной жизнью… какие же наивные мечты…

Первым заговорил сам Рома. Перед этим он для храбрости влил в себя ещё сто грамм, зажмурившись при этом. Совсем как неопытный ребёнок, ради любопытства стащивший красивую бутылку у отца.

— Можешь радоваться, мой отец благословил нас на счастливый и долгий брак, — Рома вдруг икнул и с интересом уставился на парня напротив.

Никаких эмоций от этой новости Даниил не испытал. Ему было глубоко наплевать на отца Ромы, в качестве своего спасителя он его даже не рассматривал. Мог бы даже и убить, чтобы никто не признал об обратной стороне его сына. Отреагировал просто — серьезно кивнул, принял информацию. А Рома откинулся на спинку стула и уже пристальнее взглянул на своего собутыльника. Даниил же отвел взгляд — ему не хотелось снова сталкиваться с этим страшным блеском.

Задумчивый голос прозвучал, как ни в чем не бывало:

— Правда, сначала он меня долго проклинал, все-таки я его не предупредил об этом. Столько планов сорвалось… как бы он мог меня хорошо использовать в своих планах, но я уже человек женатый… он это понял и все-таки успокоился. Мы даже заключили своего рода договор.

Монотонный голос, с каким это все рассказывалось, не располагал к вниманию. А уже убаюканный алкоголем разум парня уже видел сны. Но Даниил все же попытался согнать это наваждение. С трудом сдержал рвущийся зевок, незаметно ущипнул себя. Кто знает, как мог бы отреагировать пьяный Рома на такую небрежность к своей особе. Лучше не стоит рисковать. Впрочем, парень и не требовал внимания. Рассказывал он с полуприкрытыми глазами, говорил куда-то в сторону, будто бы и не Дане.

— По документам преемником отца является мой брат, Ярик. А я, аки серый кардинал, буду стоять у него за спиной и подсказывать ему правильные решения, — он прервался для того, чтобы долить себе ещё пойла, — Кажется, это был первый раз, когда он отметил мои способности. И это нужно отметить!

С этими словами Рома опрокинул стакан в себя. Даниил опустил взгляд в стол. Чертов испанский стыд! Делает этот ублюдок, а он стыдится.

— Он впервые меня заметил! Увидел! Сын-гей, позор семьи, удостоился внимания этого вечно занятого человека! Тьфу!

Красный от злости Рома стукнул стопкой по столу. Даниил вздрогнул. В таком состоянии этот парень был способен на все, что угодно. Как бы между прочим, оглядел комнату, заметил отсутствие Виталия за дверью и успокоился. Успеет. Убежит. Но не сейчас. Ещё не время.

— А ещё…

Тихий и проникновенный голос Ромы, сменивший крики и злости был поводом для осторожности.

— Глаза у тебя чертовские, Данечка.

Сердце пропустило удар. Даниил весь напрягся. Такие резкие переходы ему не нравились. Он примерно представлял, что сейчас может быть. Сейчас Рома опять возомнит из себя альфа-самца и снова… думать даже об этом не хотелось!

— На гитаре играть умеешь? — вдруг спросил Рома.

Прямой вопрос довольно тяжело проигнорировать. Даниилу пришлось поднять глаза на пьяного парня. Опыт общения с пьяными людьми говорил, что недолго Ромчику бодрствовать осталось. Он медленно покачал головой. Нисколько при этом он не кривил душой.

Рома поверил. Тяжело вздохнул, повернулся в сторону двери и крикнул:

— Виталий! Принеси сюда гитару!

Что больше всего любят делать пьяные люди? Конечно же орать песни, не обращая ни на кого внимания. Но хотел ли быть при этом мероприятии Даниил? Определенно нет. Мог ли он уйти? Определенно нет. В дверях показался серьезный Виталий наперевес с самой обычной гитарой. Пришёл серьезный, взглянул внимательно на Рому и спросил:

— Какую песню?

Неужели он будет играть? Этот огромный бугай-пофигист умеет играть на гитаре? Рома усмехнулся. Наверное, заметил удивленно округленные глаза Даниила. Затем хриплым голосом скомандовал:

— Сыграй мою любимую!

На это Виталий лишь сухо кивнул, как-то поудобнее взял гитару и начал перебирать струны. Получалось что-то странное и мелодичное. Неизвестная мелодия. Но вдруг Рома замахал руками, чудом не задев стопку, и закричал:

— Да не эту, болван! Другую!

Лицо Виталия не дрогнуло. Он перестал играть, ненадолго задумался, а потом вновь ударил по струнам. А теперь Даниил услышал смутно знакомую мелодию. Правда, сразу её вспомнить не удалось. Казалось, название вертелось на языке.

А потом Рома тихо и внушительно запел:

— Наверно, я слишком влюблен… я снова начал слушать Земфиру.

Первая реакция — закрыть уши и не слушать. У Ромы были проблемы со слухом, чувством ритма, а еще он был пьяным. Но Даниил этого не сделал, даже лицо у него не дрогнуло, когда он это услышал. В конце концов, пение его не было такой уж и пыткой. Привыкнуть можно было. Тем более, что медленно, но верно голос его становился все тише и тише, было тяжело различить его из-за гитарных переливов. Вот Виталий хорошо знал свое дело — ни разу не сбился, пока играл. Но наконец мелодия закончилась.

И Рома перестал петь. Вместо этого он поставил руку на стол, на неё облокотил голову, свободной же рукой ухватился за бутылку. И молча принялся пить дальше. Даниил отвернулся в сторону выхода, чтобы не смотреть на это. Пьяный Рома выглядел жалко. Он еще мог наломать дров, или… Даниил, стоило ему только об этом подумать, не выдержал и скривился. Но его худшим ожиданиям не суждено было сбыться.

Рома подозрительно затих. И только громкий стук бутылки о пол заставил вздрогнуть Даниила. Тот обернулся и увидел мирно дремлющего Рому, положившего себе руку под голову.

Даниил же не собирался следовать его примеру. До “своей” комнаты он все-таки добрался, рухнул обессиленно на кровать, закрыл глаза и попытался заснуть. Но перед глазами стояла вполне реальная картинка — вот перед ним сидит ухмыляющийся Рома, в глазах его пьяный безумный огонек и говорит он с этой гадкой усмешкой богатенького мальчика:

— Глаза у тебя чертовские, Данечка…

***

Современный человек слишком сильно держится за свою жизнь. Всё забывается, всё ломается или гнется, всё можно пережить.

Напряженно вглядывался в зеркало Даниил, изучал собственное отражение. Немного сбросил вес, на пару кило, немного небрит, немного волосы отрасли. Но в глазах совсем другое выражение.

Страшно было смотреть в зеркало и не узнавать самого себя. В один прекрасный день Даня стукнул по этому зеркалу кулаком, и с удивлением потом наблюдал растрескавшееся свое отражение. А потом долго смотрел на кровь, что выступила на костяшках пальцев.

Все-таки он медленно и верно сходит с ума.

Однажды он всё-таки пересилил себя и свои глупые принципы, да появился на пороге родного дома, немного небритый, немного (ли?) изменившийся. Мать словно ждала его. Ничего не сказала, когда увидела его, а прямо с порога обняла и долго держала в этих объятиях. Странно. Парень чувствовал себя неловко, но терпеливо выдержал всю ласку соскучившейся по нему матери. Странно.

Наконец отстранился от неё, оглядел её новым, изменившимся взглядом и вздрогнул. Смотрел он на неё, а почему-то в голове всплывали слова пьяного Ромки: “Сынок-гей, позор семьи, наконец удостоился внимания этого вечно занятого человека!”. Вроде и понимал, что это никак не про его мать, но и ничего поделать с собой не мог — медленно, но верно сходил с ума. С ним успело произойти столько всего, что он вовсе не был уверен, что он — тот самый Даниил Корнилов, который когда-то приходил в этот дом, небрежно обнимал мать и чувствовал себя вполне уверенно здесь. Он вообще чувствовал себя уверенно тогда. Но не сейчас.

Сейчас он хмурил лоб, как взрослый человек, терпеливо пил переслащенный чай (мама забыла, что он не любит сахар) и тщательно подыскал слова для каждого предложения. Мама же улыбалась, весело щебетала о чем-то, временами задавала несложные вопросы, на которые можно ответить односложно. Это было даже хорошо — особо не нужно думать, как бы ответил прежний Даня. Говоришь “да” или “нет” и с большой долей вероятности попадешь в цель. Но тут неожиданно она спросила:

— А где это твой Ромка? Почему не с тобой?

Даниил едва ли не поперхнулся чаем от такого вопроса. Ненадолго задумался. Наконец вздохнул и сказал будто бы небрежно:

— Отцу на работе помогает.

Ляпнул первое пришедшее ему в голову. Женщина медленно покачала головой:

— Бедный… выходные, а он работает. Кстати, а кем работает его отец?

И зачем он только про работу сказал? Теперь начнутся вопросы… если бы он только знал на них ответы. Пришлось напрячь голову. Если его сын жил богато, даже не будучи “наследником” всего состояния отца, то наверняка он занимается чем-то ужасно прибыльным. Быстро прикинув варианты, Даниил решил опять сказать первое, что пришло ему на ум.

— Он владелец сети магазинов.

Заметив, что мать открыла рот, готовясь задать еще вопрос, парень быстро сказал:

— О подробностях Рома мне ничего не говорил.

На это уж женщина ничего не могла сказать. Вполголоса посетовала на отсутствие у своего сына всякой любознательности.

После того, как все острые рифы во время разговора были пройдены, беседа вскоре медленно пошла на убыль. Разговаривать стало просто не о чем. Даниил быстро смекнул это и решил, что свою миссию он выполнил. Он мигом “вспомнил” о ждущих его важных делах и с хорошо сыгранным сожалением встал из-за стола. Переслащенный чай он так и не допил.

Однако только после обещания зайти еще через пару недель его выпустили из родного дома. В этом плане мама оказалась крайне неуступчивой. Пришлось согласиться со скрипом на эти условия. Впрочем, обремененным этим Даниил себя не чувствовал. Все равно можно будет сослаться на очень важные дела и не прийти. Если очень захочется, то можно будет придумать действительно серьезную причину. Но этим стоило бы обеспокоиться потом. Поэтому, едва парень вышел за пределы дома, он попытался забыть об этой неудачной вылазке. Все-таки никакого ожидаемого успокоения визит к матери не принес. А он честно на это надеялся, пусть и вопреки всему. Однако все стало только хуже.

Он больше не чувствовал себя тем самым Даней Корниловым, которого, по воле судьбы, определил себе в жертвы Ромка. Он был кем-то другим… но кем? На этот вопрос ему предстояло ответить.

И помочь ему в этом нелёгком деле почему-то никто не мог.

Но у него был один способ вернуть всё на круги своя. Или он мог хотя бы попытаться. Неожиданно парень остановился на аллее. Стоит только пройти немного и попадешь на остановку, сядешь на автобус и почти спокойно доедешь до особняка Юрченко. Можно сделать так, а можно… парень поднял взгляд на светлое небо. Ветер растрепал ему волосы, но сейчас он об этом не думал. Был вопрос поважнее.

Даниил вспомнил свое отражение в зеркале. То самое выражение в глазах. Не то. Всё не то. Он был не тем… или…

Осень как раз радовала хорошей погодой — облака степенно плыли по голубому небу, о дожде еще никто не говорил. Впереди была часть дня, вечер и долгая ночь. Много времени. Даня ли он Корнилов или нет? Тот бы наверняка не сдался просто так. Эта борьба была еще не проиграна.

Парень быстро дошагал до первой попавшейся машины, каких было много у дома. Страшно и боязно было изучать свое собственное отражение. Но вдруг в нём что-то изменилось? Но он подошел к зеркалу, которое было предназначено совсем не для этого, и с опаской взглянул в него. И увидел испуг в собственных зеленых глазах.

Он отшатнулся от собственного отражения. Именно так он и выглядит. Жуть… подходить к зеркалу он больше не собирался. И совершенно точно он увидел печальный итог для себя, в своих собственных же глазах. Он всё же еще раз взглянул, мельком, чтобы окончательно убедиться в своих же выводах. В голове поднялся ворох различных мыслей, и одна из них была та самая предательская, глупая, которая захватила его когда-то, после того случая. “Рома же его спас от того психопата-извращенца.” Эта мысль ставила его насильника в более выигрышное положение, чем то, на котором он находился когда-то, несколько месяцев назад. В напоминание об этом в нос словно ударил зловонный аромат мочи, из того самого туалета. Нет, только не сейчас…

Медленно Даниил отошёл от зеркала, не отрывая взгляда от своих собственных испуганных глаз, что ярко отражались по ту сторону.

Идеи побега, самые различные, тоже попали в поле внимания его сознания. Он придумывал их, когда зализывал раны по ночам, после особенно сильных “наказаний” от Ромы. Придумывал и этим залечивал раны душевные. На большее, вдруг осознал Даниил, они никогда и не годились. Только для того, чтобы вновь и вновь разжигать в нём надежду, которая заставляла его цепляться за эту жизнь, которая только и могла его здесь удержать.

Даже если Рома его отпустит, он всё равно не уйдет от него прежним, тем самым Даниилом Корниловым, которого он иногда видел во снах. Тем самым, веселым и самоуверенным, получающим искреннее удовольствие от этой жизни.

Проклятый Рома Юрченко его всё-таки сломал. А кому нужен сломанный парень? Никому не нужен, даже матери, которая даже и не заметила этого особого выражения в его глазах. Она же должна была… могла бы… увидеть, понять. Хотя бы подать знак, что увидела и поняла. Большего он не ждал.

Но вместо этого она расспрашивала его о Роме так дотошно, что казалось, будто он и есть её сын, а вовсе не Даниил Корнилов, несчастный и сломанный хулиган.

Он отвернулся от собственного (сломанного) отражения и медленно побрёл в сторону остановки, чтобы поймать автобус и снова продолжить вереницу этих бесконечных дней, похожих один на другой.

========== Глава 19. Смирение ==========

Тяжелый вдох.

Никогда раньше Даниил не находил никакой радости в четырех стенах дома, вечно его тянуло куда-то на улицу, к многочисленным друзьям. Но, оказывается, всё это время у него не было толком друзей. Те люди, которых он когда-то рискнул таковыми назвать, уже ушли из его жизни, пусть и стремительно изменившейся. Новые друзья ворвались в его жизнь, но им за это хорошо “отстегнул бабла” Рома Юрченко. И теперь их не было. Точнее, они маячили перед глазами вернувшегося в клубы и бары Даниила, но вскоре он безнадежно пропал из всех этих тусовок. Кто еще из дружков Ромы мог незаметно войти к нему в доверие? Парень не хотел отвечать на этот вопрос, потому в один прекрасный момент, когда он лежал на кровати, он окончательно понял, что больше не хочет ни пить, ни кутить, и общения ему тоже совсем не хочется.

И остался Даниил одиноким в четырех стенах своей комнаты. На деньги, что когда-то дал ему Рома, он купил себе ноутбук и решил дальше уйти в жизнь виртуальную. Там можно было притвориться кем угодно. Даже самим собой, что когда бесследно исчез стараниями Ромы.

Но даже в сети, скрываясь под фейковыми аккаунтами, найдя себе приятелей в других уголках России, он никому не решался раскрыться. Казался самоуверенным, посылал много улыбчивых смайликов, интересовался больше своими собеседниками, консультировал их по каким-то вопросам. Но рассказывал о себе мало.

Спокойствие. Он ушёл куда-то в жизнь других людей, растворился в их заботах незаметно для самого себя. В интернете он не был несчастной жертвой богатенького засранца, а просто личностью со своим характером, который не скроешь. А еще он как-то посетил книжный магазин и прикупил пару интересных книг, которые он когда-то проходил в курсе школьной литературы, но в том-то и дело, что он просто “прошел” мимо них, даже и не открывая их. А теперь засел за классику.

В мире литературы он тоже как-то растворялся без остатка. И это было самым лучшим подарком для потерянного Даниила.

Глубокий вдох.

Он всегда сосредоточенно молчал, когда оказывался со своим мучителем в одной комнате. Когда спрашивал Рома его о чем-то — отвечал односложно и спокойно. И всегда при этом дышал ровно. Правильное дыхание — залог успеха, как рассказала ему девушка-психолог из Владивостока. Если наловчишься, то при его помощи даже сможешь контролировать свое поведение и даже настроение.

Глубокий выдох.

Но даже это не мешало Даниилу бояться наступления ночи. Часто он проводил её в собственной комнате, пытаясь как-нибудь уснуть, но посторонние шорохи мешали, отвлекали. Он ждал. В любой момент может войти Рома.

Он любил так приходить, посреди ночи. Иногда Даниил просыпался сразу, едва услышав скрип раскрываемой двери. Иногда он просыпался уже от прикосновений. В такие вечера с лица Ромы не сходила какая-то странная улыбка-ухмылка. Ему реально это нравилось! И не спешило надоедать, как можно было это заметить.

Никаких внутренних сил для сопротивления в себе Даниил совершенно не находил. Поэтому ему лишь оставалось лежать пластом и кусать губы, чтобы не вырвалось ни единого крика от боли.Он же покорная сломанная игрушка. Точнее, еще не покорная — до сих пор упрямая, делающая все по-своему.

Как-то раз Рома спросил его после очередного своего прихода:

— Тебе серьезно это не нравится?

Он тогда честно покачал головой. Ничего классного в таком сексе он не находил.

А потом в один прекрасный день что-то сломалось в нём окончательно. Что-то задел в нём Рома, парень так до конца и не понял. Но началось всё совсем по-другому. Возможно, все-таки своим признанием он задел парня, точнее его упрямство и тот в самом деле решил показать, что и в таком сношении можно получать удовольствии. И началось всё с того, что он легко провел рукой по члену Даниила, а потом еще раз, и еще,

— Серьезно? — прохрипел тогда парень, чувствуя, как в нём поднимается смутно знакомое чувство. И про себя взмолился, чтобы это было не оно.

Он увидел хитрую ухмылку на лице Ромы и нервно сглотнул. Рука задвигалась еще быстрее. Голова немного кружилась, темнота вокруг него сгущалась. А еще горячее дыхание обдало шею, чуть ли не обожгло её. Прикосновения к своему телу были особенно яркими, запоминающимися… откуда только этот мальчик-одуванчик научился таким трюкам?

А потом вдруг адские горячие губы прислонились к его собственным губам. Вдох возмущения застрял на половине пути. Контроль медленно исчезал, то самое знакомое чертовски чувство захватило его с головой. И от того, что перед собой он видел лицо Ромы, а не какой-нибудь смазливой девчонки, чувство это не стремилось никуда пропадать.

Рома оторвался от его губ и, прежде чем Даня смог опомниться, закусил мочку его уха. Боль? Вроде бы это была и она, но отголосок её где-то внизу был очень даже приятным. Он плавал где-то на волнах наслаждения, а когда в него вошел сразу, без особой подготовки, Рома, боль с головой его опустила в это самое наслаждение. А потом он в Дане мощно задвигался, вдавливая в кровать всеми своими нехилыми вовсе силами.

И все мысли как-то выскочили из его головы. Был лишь бесконечный кайф, который в конце концов завершился блаженством. Где-то вдалеке чувствовался запах пота, еще пальцы ног щипало холодом, но это было так далеко и неважно, что на это никакого внимания он не обращал. Все силы закончились. Вся энергия ушла куда-то. И совершенно спокойно уставший Даниил заснул, даже не думая, что рядом с ним лежит его прежний мучитель и рука лежит на его теле совершенно спокойно.

***

Глубокий вдох.

Он шёл по коридору медленно, чувствуя буквально, как за ним шагал Виталий. Мысли спутанные, перепутанные, вот так его Рома к себе вызывал редко. Либо сам приходил к нему в комнату (и эти визиты всегда хорошо заканчивались), либо же они пересекались в других местах совершенно случайно.

Но в комнату к нему вошел невозмутимый телохранитель Виталий и внушительно сказал, что его ждёт в своей комнате Рома. И Даниил сразу понял, для чего. А вот никакого чувства сначала не испытал, когда пришел к таким выводам. Раньше бы он испугался, или отвращение почувствовал, или попытался приготовиться. Но сейчас он просто шел по коридору и ничего не боялся, ничего не чувствовал. Он будет чувствовать потом.

Глубокий выдох перед тем, как войти в комнату Ромы.

На сей раз парень сидел на кровати в своей повседневной одежде и неловко держал какой-то сверток у себя в руках. Виталий тактично кашлянул. Рома поднял взгляд на вошедших, несколько рассеянно улыбнулся и сказал:

— Данька, ты как раз вовремя. Подойди, посмотри…

Он и подошел. Можно было сразу догадаться, что находиться в руках у Ромы, но сейчас Даниил находился мыслями где-то не здесь, и лишь громкий плач заставил его вернуться с небес на землю. Он подошёл прямо к свертку и увидел свои собственные глаза, темно-зеленые, цвета бутылочного стекла. Младенец почему-то сразу перестал кричать и уставился прямо на него.

И он смотрел молча, до сих пор не понимая решительно ничего.

— Этот парень останется с нами, — произнес Рома и взглянул твердо на Даниила.

— Блядь, — совершенно отчетливо произнес парень, глядя в глаза младенца.

— Да, его мать была та еще женщина, но не будем о грустном… мы можем придумать имя нашему сыну. Хорошее начало для семейной жизни, не так ли?

Даниил перевел ошеломленный взгляд на парня. Рома улыбался совершенно искренне, и улыбался ему, не этому ни в чем не повинному ребенку, а именно ему. Словно они были парочкой счастливых геев, живущих не первый год в браке.

Его сердце должно было оттаять от вида собственного сына? На что рассчитывал Рома Юрченко, когда где-то откопал этого ребенка?

— Блядь, — снова повторил Даниил.

— Может, Федя? Неплохо же звучать будет — Фёдор Данилович.

И этот несчастный ребенок тоже будет жить вместе с этим монстром. Будет считать их собственными родителями, будет искренне любить маньяка Юрченко и… его тоже будет любить.

— Мне плевать, — совершенно четко проговорил Даниил.

Он отвернулся от ярких зеленых глаз, явно напоминающих его собственные, и пошёл из комнаты быстрым шагом.

А потом отсиживался в своей комнате, признался парню из Магадана, что у него появился сын. Тот его искренне поздравил. Спросил про имя. После этого Даниил решительно отключил компьютер, уселся в угол комнаты и прислонился к холодной стене затылком. Это было в порядке вещей для этого мира. Все окружающие думают, что так и должно быть. Рома даже и не понимает, что так просто нельзя забрать у рандомной женщины её ребенка и показать его ничего не подозревающему отцу.

Даниил приподнял голову и вновь опустил её на стену с силой. Искры полетели из глаз. Мир ненадолго покачался перед глазами, потом снова застыл, как и должно быть. Никаких чувств к новоприобретенному сыну он не испытывал. Только жалость. Ведь у него в конце концов были его глаза.

С ним Рома больше не заговаривал в этот день. А вечером Даниил сам пришел к нему в комнату, пока тот ужинал. Там уже стояла кушетка для ребенка, а в ней возлежал и он сам. Его сын. Его непонятно откуда взявшийся сын. Незапланированный. Ошибка природы. У которой все-таки были его глаза.

Он долго смотрел на ребенка, пытаясь найти в нём свои собственные черты. Смотрел внимательно и, кажется, что-то нашел. Но тот неожиданно заплакал, заорал наподобие сирены. Тут же откуда-то выскочил Рома, выхватил его из кушетки и принялся качать на руках.

— Тише, тише…

Глубокий выдох.

Рома Юрченко успокаивал сейчас Даниного ребенка. И улыбался ему, как собственному сыну. И никому это не казалось странным, кроме, разве что, самого Даниила.

— Как его зовут? — глухо спросил он.

Рома поднял на него взгляд, не переставая качать ребенка, и проворчал:

— Я как раз и хотел с тобой обсудить имя…

— Фёдор, ты говорил? Пусть будет Федя.

— Фамилия будет моя. А отчество, так уж и быть, оставлю для тебя, — Рома хитро улыбнулся и подмигнул, — Чувствуешь себя счастливым отцом?

Даниил честно покачал головой. Но он явно чувствовал что-то другое.

***

В воде отражался серьезный парень с взлохмаченными каштановыми волосами и недельной щетиной на лице. И глаза у него были просто зеленые, отдаленно напоминающие оттенком бутылочное стекло.

Вокруг него царила тишина. Никто не торопился нарушать её. Ни птицы в небе, ни случайные зверушки, забредшие к берегу озера. Никто. В воде отражается парень, в глазах которого было тяжело что-либо прочитать. И это было до сих пор в новинку для Даниила Корнилова.

В руке он держал маленький камень. Держал, иногда крутил в пальцах, в один прекрасный момент даже собрался кинуть, прицелился в озеро, но потом…

Тяжелый выдох.

…опустил руку с камнем, а потом и как-то выскользнул он из пальцев, упал в зеленую траву. Подбирать его Даня не стал, оставил как есть.

Позади раздался неожиданно детский смех. А потом и звонкий юношеский голос закричал:

— А ну не падай, Федька! Иди вперед, смело и без страха.

Вдох. Жизнь его за это время не смогла повернуться кардинальным образом. Вот для Ромы Юрченко она была интересным приключением. То дела на работе шли хорошо, то не очень, то с отцом ругается, то сын его что-то новое узнает. Жизнь, как американские горки.

Даня смотрел на жизнь уже немного по-другому, воспринимал её как очень длинное шоссе, на котором не бывает ни светофоров, ни аварий. Точнее, они есть, просто остались позади. А дальше шла спокойная полоса, которая не приносила почему-то ни тревог, ни радости. Хотя жили Рома и Даня до сих пор вместе.

Когда-то давно он проиграл борьбу за независимость. Когда — непонятно, но все же это произошло. Возможно, еще тогда, в том самом институтстком туалете, в пахнувшей мочой кабинке, он проиграл борьбу, которая только-только началась. И вёл он несколько месяцев борьбу уже проигранную еще тогда. Просто тогда он не знал, что проиграл.

А теперь он знает.

Спокойный вдох.

И он смирился.

И ничто души не потревожит,

И ничто ее не бросит в дрожь,—

Кто любил, уж тот любить не может,

Кто сгорел, того не подожжешь.

— Сергей Есенин