Деревянные сказки [Наталья Петровна Кончаловская] (fb2) читать онлайн

Наталья Кончаловская Деревянные сказки

Давным-давно когда-то, невдалеке от города Ельни, в селе Караковичи, что стояло на высоком берегу реки Десны, жил пахарь, по прозвищу Конь. Пахал он плугом на лошади, а помогали ему сыновья, которых прозвали Конятами. У каждого Конёнка были дети, их уже прозывали Конёнковы.

Один из этих Конёнковых — Сергей был мальчиком необыкновенным. Не исполнилось ему ещё и пяти лет, когда он начал замечательно рисовать. Рисовал зверей, которых много водилось в густых лесах за селом: медведей, лосей, волков, лис, зайцев, рисовал и птиц. Потом он эти рисунки вырезал и наклеивал на окна. Любил он рисовать на воротах и заборах угольком или мелом.

Учился Серёжа у случайных учителей, проживавших в Караковичах. А потом отдали его в гимназию в городе Рославле. И был он первым учеником. Но самым любимым его занятием было рисование и лепка.

И вот, когда он окончил гимназию, отец сказал: «Если в этом году урожай будет хороший, дадим тебе, Серёга, пятьдесят рублей и поедешь в Москву учиться на художника!»

Урожай вышел отменный, рожь продали, и семья проводила Сергея в Москву. Там поступил он в художественное училище, на скульптурное отделение, а по окончании был принят в Академию художеств в Петербурге, теперь это город Ленинград.

И стал Конёнков одним из лучших русских скульпторов. За свою жизнь сделал он множество статуй, памятников, портретов из мрамора, бронзы и гипса. Но я расскажу вам об удивительных скульптурах, которые он резал из дерева.

Одно время жил Сергей Тимофеевич в Москве, на Пресне, против Зоологического сада. Тогда столица наша не была таким огромным городом. Мастерская художника находилась в одноэтажном домике со стеклянной крышей, а вокруг раскинулся сад, заросший кустами сирени и старыми липами.

Ещё школьницей я часто прибегала к Сергею Тимофеевичу в мастерскую. Он был большим другом моего отца, художника Петра Петровича Кончаловского.

Вот там-то, в мастерской, и видела я, как Конёнков резал из дерева свои прекрасные скульптуры.

Помню его в красной русской рубашке-косоворотке, с густой чёрной бородой, с гладкими чёрными волосами, причёсанными на косой ряд. И глаза его карие, небольшие, очень блестящие, и зоркий взгляд, как у степного орла.

Я любила смотреть, когда он тонкими гибкими пальцами мял глину, чтобы она стала мягкой и послушной и чтоб из неё легко было лепить скульптуры. Но больше всего мне нравилось, как Сергей Тимофеевич резал из дерева фигуры сказочных старичков-полевичков, царевен, колдунов и всяких ведьм. Работал он резцом и молотком, и при этом во все стороны летели кудрявые стружки, от которых славно пахло лесом и смолой.

Конёнкову всегда привозили какие-то коряги, пни и целые стволы. Однажды как-то обратил скульптор внимание на пенёк, торчавший корнями вверх. Все лишние корни он отпилил, и получилось кресло со спинкой, о которую удобно опереться. На подлокотниках вырезал он двух спящих мальчиков.

А потом для кресла был сделан им столик, тоже из пня. И самое интересное, что на краю столика сидит, как живая, вырезанная из дерева белочка и в лапках держит орех.

А другой раз попался художнику подходящий пенёк, из которого смастерил он кресло «Лебедь». Извилистый корень превратился в прекрасную лебединую шею. А как красиво вырезал скульптор лебединые перья — веером!.. И кажется, будто лебедь только что искупался в озере, а теперь просушивает свои крылья на тёплом ветре.

Сесть в это кресло — большое удовольствие: на одно крыло упираешься спиной, а другое служит подлокотником.

Есть у Конёнкова столик. Называется он — «Столик с кошкой». Крышка вырезана из целого пня, три ножки сделаны из толстых сучьев. Из-под стола выглядывают: с одной стороны очень любопытная кошка, а с другой — презанятный весёлый гномик. Удобно им обоим наблюдать оттуда за всем, что происходит вокруг.

Но думается мне, что кошка эта похожа на любимого кота Сергея Тимофеевича, которого звали Вильгельма. Не иначе, как его-то и изобразил он сидящим под столом!

А вот «Сова». Она, как и лебедь, взмахнула крыльями, да так и застыла навсегда. Кресло это маленькое, и в нём приятно сидеть детям. Как заберёшься туда, между крыльями, они словно обнимут тебя, и ноги можно свесить над совиными ушами. Отдыхай себе на здоровье!

Дерево, из которого сделано креслице «Сова», очень твёрдое, и проживёт оно долго, гораздо дольше, чем живут совы, а они порой живут более ста лет.

Удивительный медведь лезет в гору. Видишь — одну лапу поднял вверх. Вырезан медведь из целого бруска, очень шероховатого. Оттого и кажется, что шерсть на нём словно свалялась.

Почему же он попал в мой рассказ о креслах, столиках?.. Да потому, что вся эта мебель Конёнкова — не мебель! Её ведь нельзя поставить в комнату с другими стульями и столами, изготовленными на фабрике. Каждая вещь, сделанная рукой замечательного скульптора, — это предмет искусства. И медведь — тоже скульптура, музейная редкость. Художник вложил в него свою наблюдательность, свою любовь к животным, своё умение превратить простой кусок дерева в сказку! Поэтому конёнковский мишка — один-единственный на всём белом свете!

Домик на Пресне развалился. Новая мастерская Сергея Тимофеевича находилась на Пушкинской площади. Теперь в ней музей его имени.

В одном из залов музея стоит девушка в старинном русском сарафане и держит фонарик. Само дерево, из которого вырезана эта боярышня, — узорное, и потому сарафан весь в разводах, как шёлковый. А каёмка украшена цветными речными камешками, они вкраплены в дерево и выглядят, словно жемчужная вышивка.

Раньше стояла боярышня у Сергея Тимофеевича в гостиной, и, когда становилось темно, фонарик зажигали. Наверное, не мало рассказов слышала эта боярышня, когда к скульптору приходили гости. Он ведь был большой мастер рассказывать разные были и небылицы.

Представь себе, что вот эта лиса убежала из леса. Бродила, бродила она по городу, проголодалась и попала в мастерскую художника. Подошла к столу, поднялась на задние лапы и стала искать: нет ли чего съестного? Посмотри, так и осталась с передними лапками на краю стола, а мордочка вытянута, словно принюхивается.

Верх стола ровный, но весь в трещинах, от сердцевины до краёв. Они очень красивы, эти извилины, созданные самой природой, и не мешают ставить чашку с чаем, который Конёнков часто пил в минуты отдыха.

Любил Сергей Тимофеевич журавлей. Ещё мальчиком он всегда слушал, как весной журавли с курлыканьем возвращались из дальних стран к реке Десне. Там по обе стороны реки тянулись богатырские леса, и маленькому Серёже нравилось смотреть, как над верхушками столетних елей появлялось солнце, как весенним вечером прилетали с юга журавли.

Вот одного из них и изобразил Конёнков. Журавль распластал крылья, будто собрался после долгого пути напиться из родной Десны.

Рядом с этим креслом в музее выставлена тоже необычная скульптура — «Алексей Макарович» называется.

Интереснейший старичок, я вам скажу, «Алексей Макарович». Он лукаво выглядывает из-за спинки стула. А стул выточен из целого бревна, и сиденье у него не простое: оно вроде головы чудища с острыми зубами.

Сам «Алексей Макарович» — весёлый, с приветливыми, смеющимися глазами. Возле глаз и на лбу тонкие морщинки прорезаны. «Алексей Макарович» — не просто старичок, он ещё и сказочник. И вот, что он тебе пропоёт на ухо, если ты сядешь на его стульчик:

Сколько фантазии и выдумки у Конёнкова!.. Видишь этого гостеприимного козла?! И как в древности люди иногда изображали зверей с человечьими головами или руками, так и у нашего козла вместо передних ног с копытами — огромные человечьи руки. Он развёл их, словно радуясь гостям-посетителям.

Одно заднее копыто задрал козёл кверху и положил на него ручищу. И получилось что-то вроде спинки кресла. Сядешь в это кресло и отдыхаешь. А чтоб удобнее было вставать, можно ухватиться за козлиный рог.

На протянутую вторую ручищу можно поставить стакан или положить книжку. Сам козёл полулежит, вроде как на лавочке о четырёх ножках.

А вот из огромного ствола старого дерева выточил Сергей Тимофеевич шкафик — «Поставец». У него есть дверцы, а внутри он выдолблен, как круглый шкаф. Туда можно что-то поставить, потому он и называется поставцом.

Художник обычно держал в нём кувшин с квасом и бутылки с лимонадом. Напьёшься летом кваса — он холодный, шипучий, даже в голову ударяет, и станет весело.

На поставце вырезан целый хоровод девушек. Они пляшут, а гармонист им играет. Конёнков и сам очень любил на гармони играть.

И была у него круглая гармошка — концертина.

Среди хоровода изображён и дед с белой бородой. Молодая дочка протягивает ему своего малыша: на, мол, подержи внука-то, а я пойду попляшу со всеми, да и песенку спою:

А вот перед нами гусь. Смотри, как задрал он голову! Словно кличет кого-то. И конечно, на его спине с раскрытыми крыльями отлично поместился бы тот сказочный братец Иванушка, которого унесла под облака стая гусей от сестрицы Алёнушки. Ты можешь сесть на этого гуся и подержаться за его гладкую шею, но тебя-то он никуда не унесёт. Выточенный из дерева, стоит он тоже на выставке.

Когда началась война с фашистской Германией, Сергею Тимофеевичу было под семьдесят лет. На фронт он уже не мог идти и очень переживал, что немцы заняли Ельню и всю его родную область.

Художник читал газеты, слушал сводки по радио и знал, как сражаются партизаны в тылу врага. И пришло ему в голову сделать фигуру старичка в ушанке и с палкой в руке: одного из тех дедов, что ушли из села Караковичи в лес, к партизанам — помогать, чем могут.

Вот и получился портрет такого деда, и называется эта скульптура «Мы — ельнинские!»

Эта занятная фигурка пришла тоже из ельнинского леса. Только зовут её — «Кикимора». Вот уж поистине — кикимора! Ни старик ни старуха, ни зверь ни птица… Лицо человечье, и над лысиной на лбу лохматятся клочья волос. Не то руки, не то плавники, а ноги так совсем — козьи. Глазки узкие, прищурились под бровями.

Сергей Тимофеевич очень любил этот сказочный мир лесных чудищ и фантастических полузверей. В других музеях есть у него и лесной божок «Пан со свирелью», есть и «Козлоногий музыкант с дудочками». Есть и замечательный человечек — «Свистушкин», который свистит в два пальца. И такой он выразительный, что когда на него смотришь, то будто и вправду слышишь свист!..

В музее на подоконнике лежит удивительная шкатулка в форме большой рыбы. Сделана она из одного брёвнышка. Из сучков получился хвост и плавники, на которых лежит эта рыба-шкатулка.

В середине спинки искусно вырезана пластина. Её можно вынуть за плавник, и тогда увидишь внутри выдолбленный ящичек, куда можно положить на хранение бусы и ленты, карандаши и краски, а хочешь — конфеты и пряники!

В центре зала свилась кольцами громадная змея. Дерево, из которого она сделана, — тёмное, пятнистое. Причудливые завитки толстых корней и веток соединились, закрутились, образуя отличное сиденье.

В разинутой пасти держит этот удав деревянный шарик, словно яблоко, а другой шар — побольше, обвил он концом хвоста.

Я сначала боялась присесть на эту змею. Но Сергей Тимофеевич сказал мне:

— Чего боишься? Не бойся, ведь змеи полезные животные. Ну-ка вспомни, что изображено на медицинских книгах и в витринах аптек?! Изображена чаша, а по ножке чаши поднимается вверх змейка с жалом. Змеиный яд ведь не только опасен, он может быть и целебным, поэтому из него делаются многие лекарства. Так что не бойся, садись. Посидишь, гляди и поумнеешь. Так-то!

Вот мы и закончили наше путешествие в мир искусства Конёнкова. Мы познакомились со сказками, которые были созданы из дерева неиссякаемой фантазией и талантом прекрасного мастера. Больше всего он любил и умел превращать самое обыкновенное дерево, вроде того, за которым ты прячешься, когда играешь с приятелями в прятки, в увлекательные деревянные сказки. И в этом мы убедились!

На прощанье давай посмотрим, какой же был этот художник! В Третьяковской галерее есть его автопортрет. Это значит, портрет автора, сделанный им самим с самого себя.

Сергею Тимофеевичу тогда исполнилось восемьдесят лет. А всего он прожил девяносто семь лет, почти целое столетие!..

Много скульптурных портретов создал Конёнков. Среди них портреты академика Павлова, портреты писателей Льва Толстого, Достоевского, скрипача Паганини, композиторов Баха и Рахманинова, художника Сурикова, артиста Шаляпина, да всех не перечислишь!

Себя самого Сергей Тимофеевич лепил и молодым, и постарше. Но вот этот автопортрет, высеченный из мрамора, — последний и самый лучший.

Каким величественным, красивым, каким мудрым предстаёт перед нами прославленный скульптор, чьи произведения украшают музеи нашей страны и многих других стран мира.