А может быть, всё было наоборот?
Погода была прекрасная,
Принцесса была ужасная…
Г. Сапгир
«Это ему было суждено! Он должен был возмужать на Крите! Стать первым из братьев! Одолеть отца! Хочешь — я прочту для тебя эти строки, глупая жена Крона?! В них Крон не проглотил больше никого из твоих детей! Там победа родилась раньше, там война закончилась без ярости Гекатонхейров, там на трон сел не сластолюбивый тиран, а мудрый и зрелый Владыка, там наступил новый Золотой Век! Лучше, чем Золотой Век!»«Аид, любимец Судьбы»
Иногда я думаю — чем это могло бы кончиться. Если бы началось не так.Тогда я жму плечами. Отворачиваюсь от озер, из которых глядит на меня тот, иной: губы в нитку, в глазах — пустота Тартара, с пальцев капает ихор. Отворачиваюсь и ухожу, оставляя его смотреть вслед из отражения — и пусть себе серебристый тополь роняет ему листья на плечи, пусть он сутулится, пусть чертит невидимым стилосом по невидимому песку линию каких-то своих, незнакомых мне воспоминаний.Наверное, у него все неправильно начиналось — у того, иного. Надеюсь, у него там хотя бы кончилось правильно.И все же — чем это могло бы кончиться, если бы началось не так?!Мысли скользят, извиваются, поднимают со дна памяти давнюю легенду, а может, сказку, рассказанную чьим-то безмерно усталым голосом. О титане Кроне, который сверг своего отца и взял в жены Звездоглазую Рею. О пророчестве свергнутого Урана: «Судьба-Ананка, рожденная из Хаоса прежде всех, не минует тебя. Придет час — и тебя свергнет сын».«Когда прозвучало это предсказание, жена Крона Рея ждала ребенка. Ей так хотелось — пусть будет девочка. Она даже придумала ей хорошее имя — Гестия… Но родился мальчик. Наследник. На свет появился мальчик с волосами чернее смоли и глазами, впитавшими темноту ночного неба. И тогда Крон приказал принести младенца ему…»Я знаю продолжение этой сказки, ибо я — это продолжение. Вот только сны иногда подкидывают неожиданное: долгий крик, раздирающий грудь, вечный мрак, бесконечные лабиринты времени. И тогда, стряхивая невольный озноб с кожи, я опять ныряю в глубь памяти — и успокаиваюсь, вспоминая.— Она ведь не принесла?— Да, мой мальчик, она не принесла…— А что она тогда сделала?— Она взяла камень. Обычный камень, завернула его в пеленки и отдала мужу. Крон проглотил камень, думая, что глотает сына, и мальчик с черными глазами и волосами остался расти на острове Крит, под надзором нимф.— А если бы она вдруг принесла?— Ты перебираешь такие страшные «если», мой мальчик. Зачем ей было отдавать своего первенца Крону?— Ну, она же не знала, что он его съест. И, может, она боялась. Или если вот…— Не надо этих «если», маленький Климен. Все могло быть только так. Только так…— А этот мальчик… ну, который еще Крона свергнет… это я?Да, это я.Аид Громовержец, Владыка Олимпа. Эгидодержец, Гостеприимец, Щедрый Дарами, Справедливый и Мудрый. Хозяин Золотого Века, у которого всё началось правильно.С валуна, поднесенной женой обезумевшему мужу. С младенца на острове Крит. С гулких ударов куретов в щиты — чтобы заглушить плач ребенка.Так могло ли начаться иначе? Нет, не могло.В противном случае — страшно подумать, чем это могло бы кончиться.
Куреты скучали. Двое прилегли в тени корявой яблони, один на эту самую яблоню залез и уныло отчитывался: нет там, мол, ничего интересного. Еще двое несли караул, время от времени яростно грохоча копьями о щиты — звук прокатывался по долине, множился и улетал за море.
Гхар-дах!
— Заморился, — мрачно сказал рыжебородый.
Второй, кудри которого отливали зеленью, цыкнул на откуда-то взявшегося мальчишку: тот вознамерился утащить у отдыхающих товарищей копье.
— Дяденьки, — не смутился мальчишка, — вы козы не видали?
— Мамка твоя коза, — долетело от курета, который чуть не лишился копья. — Ну-ка брысь отсюда!
Мальчишка, однако, никуда не собирался. Крутился вокруг «дяденек», восхищенно рассматривая блестящие на солнце доспехи. Высунул язык, потрогал щит, на котором красовалось оскопление Урана.
Курет с кудрями иззелена подмигнул второму и вдарил по щиту.
Гхар-дах! Гулкое эхо унеслось в дальние дали. Мальчишка отскочил, вылупил черные глаза, почесал укус на ноге и независимо поинтересовался:
— А что это вы, дяденьки, по щитам все время лупите?
— Не твоего ума дело, — осек рыжебородый. — У нас, может, великая тайна. Иди себе мимо, сопляк. Ищи свою козу, пока ее волки не задрали.
И еще один гулкий удар раскатился над долиной.
— Такую задерут, — непонятно высказался мальчишка и сощурился. — А дело — моего ума. Нам с няньками, может, тоже спать надо. А этот ваш грохот все время доносится. И коза вот вашего шума