Как жаль, что свечка уже почти догорела. У неё осталось совсем мало времени - пара часов, и огонёк погаснет. Но ничего другого она так и не сумела достать.
Маленькая девочка в длинной белой ночной рубашке скользила по коридору, загораживая ладошкой дрожащее пламя свечи, и с тревогой оглядывалась по сторонам. Только бы не заметили! Только бы не засекли! А то с отца станется, он запрёт библиотеку, и она больше не сможет проникать туда по ночам. А это ей жизненно необходимо, потому что вопросы она может задавать только книгам.
Спустившись по лестнице, на каждой секунде замирая, боясь, что скрипнет половица, девочка наконец достигла массивных дверей в библиотеку. Осторожно приоткрыла их, скользнула внутрь и также осторожно закрыла. Как только створки сомкнулись, она важно кивнула - не хватает ещё, чтобы кто-нибудь из слуг, страдающих бессонницей, увидел слабый огонёк в щели между дверьми.
Обернувшись, девочка покосилась на огромные книжные шкафы, смотревшие на неё, как ей казалось, с укоризной. Но что она могла ответить? Другого времени, чтобы добыть нужную информацию, у неё не было.
Сколько книг... Она приходила сюда каждую ночь на протяжении вот уже трёх месяцев, но пока поиски заканчивались только очередным разочарованием и досадой. Никто почему-то не писал о том, что её интересовало.
В этот раз девочка, покосившись на догорающую свечку, сразу решительно подошла к полке со старыми легендами и сказками. Вряд ли, конечно, она что-то там найдёт, но лучше сейчас не затевать ничего грандиозного - скоро свет погаснет, и если она не успеет убрать книги на полку...
Нужно обязательно следить за огнём! Он не должен погаснуть.
Девочка провела по корешкам книг своими тонкими, изящными пальцами. Вытащила одну из них, наугад, потому что ей понравилось ощущение бархатистой кожи под рукой.
Книга была старой и пыльной. Захотелось чихать. Девочка уселась на диван посреди библиотеки, осторожно поставила свечку на стол, рядом положила книжку и трепетно открыла её.
Так, что тут у нас... Оглавление! Отлично. Какой предусмотрительный составитель. В старых книгах обычно не было никаких указателей или хотя бы простого содержания, и девочке приходилось перелистывать весь том. Но не в этот раз.
Она не верила своим глазам. Да! После трёх месяцев долгих поисков, которые уже начали приводить её в отчаяние, кажется, она наконец нашла то, что хотела.
Девочка заскользила тонким пальчиком по странице, лихорадочно вчитываясь в потускневшие от времени слова.
По какой причине они появились и как их уничтожить - никому неведомо. Сила их безгранична, природа магии непонятна, возможности до конца не известны. И опасны они, как голодные хищники, потому что нет Света в их душе, потому что рождены они проклятыми и ненавистными собственным родителям, и не могут они умереть, как обычные люди, потому что не живут. Не живут они, потому и умереть не могут, ибо не люди, и судьба их горька и незавидна, а называют их вышедшими из Тени, проклятыми магами...
Девочка сморгнула выступившие на глазах слёзы и глубоко вздохнула.
Правда оказалась мучительной.
Но ничего... ничего. Она выдержит. Да и поиски ещё не закончены.
"Жаль только, что ответа на самый главный вопрос я в книгах не найду, - подумала она и усмехнулась. - Они ведь не смогут мне рассказать... за что ты так ненавидела меня, мама?"
Глава первая,
в которой вымысел становится явью
- С чего начинать, Ваше Величество? - спросил он.- Начни с начала, - важно ответил Король, - продолжай, пока не дойдёшь до конца. Как дойдёшь - кончай!"Алиса в стране чудес"
Глубоко вздохнув, я поставила последнюю точку в рукописи.
Ну, вот и всё. Четыре месяца работы - и передо мной законченная книга... Моя книга. Я удовлетворённо улыбнулась. Осталось только несколько раз перечитать, возможно, переписать несколько неудачных сцен, но в целом - рукопись можно считать завершённой.
Настенные часы показывали полдевятого утра. Я специально встала пораньше, чтобы успеть до работы закончить все свои дела, да и по пути нужно будет заглянуть к подружке, она редактором в издательстве работает, обещала всё прочитать и отредактировать.
Зашуршал принтер, выплёвывая листы. Олеся предпочитала смотреть распечатку - так было проще, на полях она сразу писала замечания. Для такого дела мне и картриджа не жалко было.
Я впрыгнула в джинсы, нацепила тоненькую футболку - на дворе стоял июль - и только выскочила в коридор, как раздался звонок в дверь.
- Привет, - устало сказал Игорь, мой муж, заходя в квартиру. - Уже уходишь?
- Ага, - кивнула я, выуживая из-под скамейки свои сандалии. - Там чайник ещё горячий, можешь чайку попить.
- Не, - махнул рукой муж, - я сразу спать. Еле на ногах стою. Ты дописала свою книжку?
Я встала с коленей, выпрямилась, гордо подбоченилась и заявила:
- Да!
Представляю, как это забавно выглядело со стороны - росту во мне метр с кепкой в прыжке, и стоя перед двухметровым Игорем в такой позе, я чувствовала себя мышью, которая хвастается своими литературными талантами перед жирафом.
- Здорово! - муж радостно улыбнулся, наклонился и обнял меня. - Понесёшь Олесе?
Я закивала, уткнувшись ему в шею. Она, как всегда после работы, пахла булочками. Игорь работал в булочной-кондитерской, и после смены от него так вкусно пахло, что мне иногда хотелось его укусить.
- Ой, слушай! - я подпрыгнула и уставилась мужу в глаза в полнейшем восторге. - Чуть не забыла! Мне та-а-акой сон снился!..
Да уж, необычные сны - это моя особенность. С детства их вижу почти каждую ночь. Собственно, я и сюжеты своих книжек часто из снов беру.
- Мне снилось, что я лечу! Причём летела я не просто абы где, а в своём мире. Ну, из этой книжки, которую сегодня дописала. Значит, лечу я себе, вижу - замок какой-то, красивый, только мрачный очень. Подлетаю ближе, смотрю - девушка стоит на балконе. Платье такое серебряное, краси-ивое! А девушка такая печальная-печальная, только что не плачет. А потом понимаю, что это я! Я так удивилась, что проснулась. Здорово, правда? Ни разу ещё саму себя во сне не видела.
- Да уж, - хмыкнул Игорь. - Завидую тебе, честно говоря.
- Ты уже это говорил, - я хихикнула. Мужу за всю жизнь ни одного сна не приснилось. Я раньше думала, что это невозможно, пока Игоря не встретила. Он клялся и божился, что ни разу не видел никаких снов - ни странных, ни смешных, ни страшных... никаких.
- Говорил, - Игорь зевнул. - Хотел бы я, чтобы мне приснилось что-нибудь... эдакое. Вот как тебе сегодня.
- Договорились, - важно кивнула я, вздёрнула нос и чмокнула мужа в щёку. - Я дарю тебе свой сон! Наслаждайся!
- Ну-ну, - он скептически хмыкнул. - Думаешь, сработает?
- Честное авторское! Это же мой сон, я его автор, так ведь? Вот я его тебе дарю!
- Ну тогда пойду я, смотреть твой подарок, - рассмеялся Игорь, направляясь к кровати. - А то сегодняшняя ночная смена меня доконала.
Я проводила мужа взглядом, натянула сандалии, метнулась к принтеру и вытащила напечатанную рукопись. И уже перед выходом, запихнув пачку листов в сумку, крикнула:
- Ты запоминай, если вдруг чего приснится! Может, я потом по твоему сну книгу напишу.
В ответ из-под одеяла раздалось невнятное бормотание.
***
Жара на улице стояла почти невыносимая. Я быстро шла к метро, пытаясь догнать время - на работу я уже опаздывала, а ведь нужно ещё рукопись Олесе занести.
Да, кстати! Нужно её предупредить, что я загляну, а то вдруг она спит. Заодно проснётся! А что? Много спать вредно!
Угораздило же меня подумать об этом посреди проезжей части. Я зарылась в сумку в поисках мобильного телефона и, конечно же, совершенно не заметила внезапно вынырнувшей из-за поворота машины. Перекрёсток у нас вообще опасный, по сторонам нужно обязательно смотреть...
И под визг тормозов и вспышку ослепительной боли я успела только подумать: "Какая глупая смерть..."
***
Мне было мокро.
Да, именно так - очень-очень мокро в районе пятой точки. Всё тело болело так, будто меня кто-то переехал.
А, ну да! Так оно и есть. Видимо, я в больнице.
Хм. Нет, не может быть! Тогда почему мне мокро?! Хотя ладно, это ещё можно объяснить. Но откуда в больнице птички?! А я совершенно точно слышала их щебетание у себя над головой.
Осторожно приоткрыв один глаз, я огляделась. Надо мной вставал лес. Зелёный, яркий, как на рекламных плакатах. Носом я учуяла запах жарящегося мяса и чего-то цветочного, почти неуловимого и тонкого.
Вдруг чья-то нежная рука легла мне на лоб.
- Она живая! - услышала я певучий девичий голосок. Девушка осторожно приподняла мою голову и участливо спросила:
- Кто ты? Что с тобой случилось?
Голова немного кружилась, но я постаралась выпрямиться и посмотрела на незнакомку. И почти тут же почувствовала себя человеком, который увидел розового слона.
Нет, слоном незнакомка не была. Изящная, высокая и стройная, она была одета в охотничий костюм. За плечом висел лук. Серебряные волосы стянуты в высокий хвост, чтобы не мешались, открывающий острые, аккуратные ушки. Светлые брови и ресницы, а глаза - пронзительно-зелёные, абсолютно нечеловеческие. Впрочем, человеком моя новая знакомая и не была. Да и новой знакомой она тоже не была. Скорее, старой...
Передо мной сидела Эмиландил - эльфийка, главная героиня моей книги.
Я почувствовала, что мои губы растягиваются в совершенно глупой и дурной улыбке. Судя по всему, Эмиландил это не очень понравилось - она озабоченно наклонила голову и, приблизившись, начала меня ощупывать.
- Вроде никаких повреждений, кроме шишки на затылке...
Я втянула носом воздух - да, этот тонкий цветочный запах шёл именно от эльфийки, я всё правильно поняла.
Кажется, я сошла с ума. Какая досада.
- Может, ты не можешь говорить? - в голосе Эмиландил сквозило сочувствие. Я прокашлялась и хрипло пробормотала:
- Да нет, почему же... Могу я говорить.
- О! - обрадовалась эльфийка. - Очень хорошо! Как тебя зовут?
- Полина, - честно призналась я.
Эмиландил зависла.
- По-ли-на, - произнесла она моё имя по слогам. - Какое-то у тебя странное имя.
- Ты можешь называть меня Линн, - легко переименовала я саму себя в один из своих старых ников.
- Линн, - улыбнулась эльфийка. - На нашем языке это означает "маленькая". Тебе подходит.
Я улыбнулась в ответ. А что ещё мне оставалось делать? Скакать по поляне и устраивать истерики? Во время нашего диалога я больно щипала саму себя за руку, надеясь на то, что проснусь - бесполезно! Нет, конечно, боль я чувствовала, но вот почему-то не просыпалось.
И даже бред у меня какой-то странный, не как у других людей. Нет бы там, зелёные человечки, чёртики, свет в конце туннеля, что там ещё бывает... В крайнем случае - призраки мёртвых родственников. Хотя, нет, уж лучше Эмиландил!
- Что с тобой случилось, Линн? - поинтересовалась эльфийка, задумчиво рассматривая мою странную одежду. Ну да, джинсы, футболка с абстрактным рисунком и кожаная сумка - для выдуманного мной мира это весьма необычная одежда.
Стоп! Кожаная сумка?!
Я действительно прижимала к себе свою любимую кожаную сумку! Она была абсолютно целой, даже кошелёк вон, на месте. И мобильный телефон.
Какой всё-таки у меня странный бред.
Надпись "Сети нет" просто умилила.
- Я... - я запнулась, раздумывая над тем, что бы мне сказать. - Я не помню... вообще ничего не помню, кроме своего имени.
Эмиландил задумчиво подёргала себя за серебристый хвостик. В этот момент из-за её спины раздался чей-то очень недовольный голос:
- Что там у тебя, Милли?
И моему взору предстал... Да! Это был он, орк Грымз, предводитель отряда, с которым Эмиландил путешествовала в самом начале моей книжки.
Так-так-так. Погодите. В самом начале... Ой, мамочки.
Но не успела я развить свою шальную мысль, как Грымз, поморщившись при виде меня, сказал:
- Человечина, значит. Зачем она тебе, Милли? Что ты собираешься с ней делать?
Ну да, а я и забыла, что Грымз терпеть не может людей. Мило. Теперь мне будет хамить собственный персонаж. Какая прелесть!
Я уже говорила, что у меня очень странный бред?!
- Она поедет со мной, - ответила Эмиландил, подавая мне руку. Молодец, хорошая девочка! Не зря я тебя главной героиней сделала.
Грымз скривился ещё больше. А я невольно залюбовалась им. Всё-таки приятно увидеть того, кого только представлял, так сказать, наяву. Хотя какая уж тут явь... Но какая разница? Главное, что ощущения реальные.
Огромный, двухметровый, широкоплечий и мускулистый, он был больше меня раз, наверное, в десять. Кожа зелёная, из-под верхней губы торчат небольшие клыки, нос широкий, мясистый, лысая черепушка... Немного похож на Николая Валуева, только зелёный. И с клыками. Одет в кожаные штаны и широкую рубашку - всё травянисто-зелёного цвета, чтобы в лесу не выделяться. Ух ты, какие сапоги! Интересно, какой это размер? У нас таких и не делают, наверное. Одним таким сапогом убить можно! Меня так точно.
- Зачем тебе эта человечина, Милли? От них одни проблемы. Дай ей денег, пусть идёт своей дорогой.
Наткнувшись взглядом на мою улыбку, Грымз поперхнулся.
- Ты чего так уставилась? - с подозрением протянул он.
Я улыбнулась ещё шире.
- Ты так говоришь - "человечина" - как будто сожрать меня собираешься, - радостно ответила я.
Эмиландил хихикнула. Во взгляде Грымза мелькнуло удивление.
- А ты меня не боишься? - прищурился он, глядя на меня с ещё большим подозрением.
Я хмыкнула. Бояться собственного персонажа? Не дождётесь! Хотя, конечно, придумала я его достаточно свирепым и жестоким. Но вот почему-то совсем не страшно. Ни капельки. Наоборот - нравится он мне, и всё тут.
Глаза у Грымза, кстати, были прикольные - каре-зелёные, с вертикальными зрачками, они почему-то казались мне смутно знакомыми. Хотя, наверное, так и должно быть - это ведь я его придумала.
- А надо? - я улыбнулась орку. Несколько долгих секунд он рассматривал меня с удивлённо-презрительным выражением на лице, а затем молча развернулся и пошёл прочь.
- Не обращай внимания, - обратилась ко мне Эмиландил, ободряюще сжимая мою руку, - Грымз просто не очень любит людей.
А то я не знаю!
Только поднявшись на ноги, я поняла, почему же мне было так мокро. Невдалеке обнаружился ручей, видимо, я какое-то время лежала в нём своей филейной частью. Хорошо, что сумку не замочила.
- Пойдём, - продолжила эльфийка, махнув рукой куда-то в сторону, - мы там как раз обед готовим. Поешь, а потом сообразим, что с тобой дальше делать.
Я кивнула и посеменила за Эмиландил.
Неподалеку от ручья, в котором я валялась, на небольшой лесной опушке расположился отряд Грымза. Я обвела любопытным взглядом тех, кого совсем недавно описывала. Сейчас они все сидели у костра и настороженно уставились на нас с Эмиландил, как только мы вышли из леса.
Красивый у меня мир всё-таки получился - ярко-зелёный, птички поют, небо синее, высокое. И воздух такой... прозрачный, невесомый, чистый... Настоящий воздух, в общем. В Москве ведь это не воздух уже, а так, пыль сплошная.
Эрамир - так называлось это место. Точнее, так я его назвала.
- Милли, - обратился к эльфийке один из сидящих возле костра, - ты не представишь нас этой юной человечке?
- Да, конечно, - Эмиландил вновь взяла меня за руку и подвела поближе. - Линн, это Браш, он маг, причём очень сильный, - темноволосый мужчина с цепкими чёрными глазами сдержанно кивнул мне. Я осторожно улыбнулась. Слишком уж хорошо я знала его характер - с Брашем нужно держать ухо востро.
- Торгис, - Эмиландил представила угрюмого рыжего гнома, глядевшего на меня исподлобья. Если учесть, что Торгис при этом ещё стругал ножом острый колышек дерева, то становится понятно, почему мне так резко захотелось убежать от собственных персонажей.
- Ну и последний участник нашего похода - Бугалон. Он тролль, но ты не бойся, он не причинит тебе вреда, - Эмиландил улыбнулась мне. А я уже вовсю рассматривала огромного Бугалона. Большие руки сжимали краюшку хлеба, словно не знали, что с ней нужно делать. Стриженый под горшок, с курносым носом-пятачком и маленькими тёмными глазками, Бугалон напоминал мне пародию на русского богатыря, большого и немного туповатого. Или не немного. Это смотря в чём мерить.
- Я не боюсь. Очень приятно. А я - Линн.
Мой Эрамир населяли различные существа. Орки, тролли, эльфы - светлые и тёмные, как положено! - гномы, оборотни, люди... Это самые многочисленные расы, остальные - например, дриады, - встречались не так уж часто. Когда-то давно они все жили по отдельности, но примерно двести лет назад один великий император объединил земли Эрамира.
Так они с тех пор и называли сами себя. Объединенные земли Эрамира. Но... так уж исторически сложилось, что некоторые расы, хоть и жили бок о бок друг с другом, всё же испытывали взаимную неприязнь. Например, враждовали светлые и тёмные эльфы, тролли и любые эльфы, орки и люди. Хотя к людям все расы испытывали противоречивые чувства. Продолжительность их жизни гораздо меньше, чем, например, у эльфов, но зато амбиций, наглости - гораздо больше. Кроме того, из-за того, что человеческие маги зачастую не хотели жить с сородичами и основывали собственные поселения, либо уходили к другим расам, многие люди озлобились окончательно.
Таким магом-отступником и был Браш. Он шёл в столицу, ко двору императора, надеясь получить там хорошую работу. Браш покинул родной город, потому что ему нужно было что-то кушать, а соплеменники совершенно не желали платить за "гнусное чародейство", хотя помощью мага никогда не гнушались.
Торгис, насколько я помнила, тоже шёл в столицу, и тоже за работой. Считается, что гномы - искусные ювелиры и оружейники, ну а Торгис, на его беду, уродился совершенно с другим талантом. Более тридцати лет он пытался сломать себя и начать работать с привычным для его народа материалом. А потом плюнул и решил попытать счастья в столице. Может, хоть там не будут так сильно удивляться тому, что гном - и вдруг резчик по дереву?
По пути из своего родного города Торгис наткнулся на Грымза с Бугалоном. Эти двое уже давно слонялись по свету, нанимаясь телохранителями то для одного богатого господина, то для другого, и нигде подолгу не задерживались. Тому тоже были свои причины. Я только вздохнула, вспомнив историю Грымза и Бугалона.
Так вот, Торгис, встретив этих двоих красавчиков, навязался с ними. А чуть позже они наткнулись на Браша. Так и сформировался этот отряд.
Что же касается Эмиландил... Она присоединилась к путешествию в столицу около пяти дней назад. Моя эльфийка сбежала из дома.
Но я не успела прокрутить в голове события, предшествующие судьбоносной встрече Милли с Грымзом и остальными, потому что из-за моей спины раздался чей-то хриплый бас:
- Браш, прощупай её, - и мне на плечи легли тяжёлые руки Грымза. Я вздрогнула от неожиданности, и орк, почувствовав моё движение, сильнее сжал зелёные пальцы.
Маг не спеша поднялся с бревна, на котором сидел, и, встав прямо передо мной, на секунду прикоснулся тыльной стороной ладони к моему лбу.
Хм... Я думала, что почувствую хотя бы что-то. Всё-таки ко мне ни разу не применяли магию. Но... ничего. Не было даже малейшего покалывания.
- Ну как? - спросил Грымз, по-прежнему не отпуская мои плечи. Эмиландил стояла рядом с недовольно скрещенными на груди руками.
Браш нахмурился.
- Никак. Я ничего не чувствую.
- Не понял... - удивился Грымз. А я-то как удивилась!
- А так. Будто пустота передо мной, а не человек.
- Может, на ней какой-нибудь амулет?
- Нет. Я бы тогда хотя бы почувствовал, что передо мной стоит девушка, на которой надет амулет для ментальной защиты. А сейчас... да я больше почувствую, если начну прощупывать дерево! Если бы я не видел сейчас перед собой Линн, то... - Браш как-то нехорошо усмехнулся, - ... сказал бы, что её не существует.
Не существует...
Хм. Ну, в принципе, логично. Я ведь из другого мира. Хотя, погодите-ка, я мыслю - следовательно, существую! Что же тогда получается? Я как бы здесь, но как бы и нет меня? А где я тогда?
Я ведь не могу быть просто глюком?
- Ерунда какая-то, - рассердился Грымз. - Не может так быть, чтобы человека нельзя было прощупать!
- Может, она не человек? - тихо спросила Милли. Я вскинулась. Ага, ну конечно! Я тучка-тучка-тучка, я вовсе не медведь...
Вдруг сильные руки Грымза повернули меня к нему лицом. А в следующую секунду я уже взмыла над землёй. Орк поддерживал меня за талию и поднимал вверх, приближая свои глаза к моим. И я не успела даже пискнуть, как оказалась так близко к лицу Грымза, что могла рассмотреть каждую морщинку на его коже.
Вертикальные зрачки в этих каре-зелёных омутах начали расширяться и затягивать меня в себя, внутрь... Я не сопротивлялась. Я будто провалилась в глаза Грымза. А в следующую же секунду что-то внутри меня закричало.
Это что-то кричало громко, отчаянно. И в груди разгорался пожар - но отнюдь не страсти. Он выжигал меня изнутри, вычерчивал калёным железом узоры на моих внутренностях, заставлял сердце биться в бешеном темпе и плакать кровавыми слезами.
И только когда в ушах у меня зашумело, а потом все звуки стихли, как будто кто-то напихал мне ваты в слуховой проход, я поняла, что это кричала я сама.
А потом пришла темнота, в которой были только мы - я и мои старые кошмары.
За пределами повествования ... Почти двести лет назад, когда не существовало Объединённых земель Эрамира, все расы жили по отдельности, и над всеми ими не было хозяина, и не было в их сердцах порядка и покорности. Войной дышал Эрамир, войной жестокой и беспощадной даже к детям, и кто и когда начал её - не помнили уже, а как закончить - не знали. Особенно кровожадны были эльфы, нападая на людские поселения, они убивали всех от мала до велика, чем вселяли ненависть в человеческие сердца. Да и между собой тёмные и светлые эльфы враждовали, потому что никак решить не могли, кто из них главнее.У всех рас в то время была независимость друг от друга, и казалось бы, чего ещё желать? Но не было покоя ни людям, ни нелюдям, взаимная ненависть точила их, как вода точит камень. Разные традиции, ценности и магия вызывали непонимание и желание доказать, кто в Эрамире главный.В то время на севере от Лианора жили светлые эльфы, называя своё поселение Светлым княжеством. На западе обосновались оборотни, на востоке - орки и тролли, чуть севернее них - гномы, занявшие все горы Эрамира. А на юге жили тёмные эльфы, поклоняясь своему Повелителю, обитающему в Эйме - огромном замке, куда никогда не ступала нога человека..."Хроники Последней войны", том первый, императорская библиотека
Сколько себя помнил император Эдигор, ему всегда чего-нибудь не дозволялось. Да, именно не дозволялось, потому что обычным детям просто запрещают, а вот наследным принцам - не дозволяют.
В пять лет Эдигор впервые забрёл на этаж для слуг в императорском дворце. Прошёлся по коридору, никем не замеченный, и нос к носу столкнулся с маленьким чумазым мальчиком одного возраста с ним. Мальчик был одет в тёмные штанишки, тяжёлые башмаки и простую, даже без вышивки, рубашку. Так одеваться Эдигору тоже не дозволялось.
- Привет, - сказал мальчик, шмыгнув носом. На самом кончике этого носа красовалось маленькое пятнышко грязи, и будущий император подумал, что если бы он расхаживал по дворцу с испачканным носом, их величеств хватил бы удар.
Мальчишка с любопытством рассматривал Эдигора - видимо, раньше он никогда не видел такой странной одежды. Ещё бы - рубашка с кружевными манжетами и воротником, расшитый бисером и какими-то голубыми камушками синий камзольчик, короткие бархатные штанишки чёрного цвета, из-под которых торчали кипельно-белые чулки, и тёмно-синие туфли с огромными металлическими пряжками. При ходьбе эти пряжки оглушительно звякали, но Эдигор уже давно научился ходить так, чтобы они не издавали ни звука.
- Привет, - будущий император протянул мальчику руку. Вообще-то, здороваться со слугами за руку ему не дозволялось, только вот в пять лет он пока не мог осознать, почему.
- Меня зовут Люк, - сказал новый знакомый, пожимая протянутую руку.
- Эд, - представился наследный принц.
Мальчишка улыбнулся. Улыбка у него была совсем не такая, как у других придворных. Когда они улыбались, Эдигору казалось, что у них болят зубы.
А в улыбке этого мальчишки будущему императору послышался весёлый перезвон колокольчиков. Хотя ничего необычного во внешности Люка не было - немного вьющиеся волосы какого-то невнятного мышиного цвета, серые глаза, бледная кожа, несколько веснушек на чумазом носу.
- Я - сын одной из кухарок. Мою маму зовут Триша Кросс. Ты её знаешь, Эд?
Эдигор покачал головой. Он не знал ни одной кухарки - просто потому, что дворцовую кухню пока не нашёл. Один раз наследный принц спросил у своего камердинера, где она находится, так слуга вытаращил глаза и поспешил прочь из его покоев. А чуть позже к Эдигору пришёл батюшка.
Вот так он узнал, что нечего наследнику престола делать на дворцовой кухне. Другими словами, такие вещи его интересовать вообще не должны.
- Я здесь недавно, Люк. Я - паж наследника.
- Кто-кто? - мальчик вытаращил глаза.
- Паж. Это значит, что я его личный слуга.
- Ого-о-о! - протянул Люк, с уважением покосившись на одежду Эдигора. Будущий император улыбнулся. Ему нравился этот мальчишка, только вот как сделать так, чтобы можно было продолжать с ним общаться? Если императорская чета узнает, что их драгоценный сыночек пробрался на этаж для слуг, то с них станется приставить к Эдигору круглосуточного телохранителя.
- Слушай, Люк. Ты не знаешь здесь какое-нибудь местечко, где мы могли бы спрятаться и спокойно поиграть?
- Знаю, - кивнул мальчишка. - Это чердак!
Люк схватил Эдигора за руку и куда-то потащил. Через пару минут будущий император с изумлением рассматривал маленькую комнатушку, так не похожую на его собственные покои - здесь всего-то помещалось две кровати, небольшой шкаф, столик и два стульчика. В крошечное окошко почти не проникал свет.
Люк плюхнулся на пол перед одной из кроватей, вытащил оттуда какую-то коробку, схватил её и, встав с колен, радостно заявил:
- Ну, пошли!
- Куда? - уточнил Эдигор.
- На чердак, конечно!
- А что в коробке?
- Игрушки!
Наследный принц просиял. Игрушки! Ему не дозволялось играть ни с чем, кроме солдатиков, и то не чаще раза в неделю. "Если вам захочется поиграть, ваше высочество, в вашем распоряжении всегда учитель Мэридиш - он с удовольствием поиграет с вами в любую из точных наук, а учителя Грохан и Джуд могут поиграть в экономические игры или рассказать вам основы языковедения", - говорил император. И Эдигору ничего другого не оставалось, кроме как вздыхать, рассматривая в различных энциклопедиях яркие картинки - эти картинки были его любимыми игрушками.
- А какие у тебя есть игрушки? - спросил Эдигор, пока они с Люком бежали к чердаку по лестнице, о существовании которой принц даже не знал. Ей пользовались очень редко, и исключительно слуги.
- Мячик есть, солдатики, пара головоломок... А самое главное - у меня есть два деревянных меча!
- Ух ты! - восхищённо присвистнул будущий император. Со следующей недели его должны были начать учить воинскому делу, для этого батюшка обещал лично подобрать самого лучшего наставника. Но одно дело - опять чему-то учиться, а совершенно другое - играть!
На чердаке было пыльно и солнечно. Сюда, видимо, совсем никто не заходил, да и пробраться через многочисленный мусор, валяющийся на полу, было бы проблематично взрослому человеку. Чего тут только не было! Старые диваны, сундуки с какими-то жуткими тряпками, сломанные столы и стулья, старые гардины и балдахины, рояль, куча верёвок, напоминающих корабельные снасти...
Эдигор остановился посреди всего этого хлама с открытым ртом.
- Ничего не понимаю! - воскликнул он. - Почему здесь не уберутся и не сделают нормальные комнаты? Ведь тут очень красиво, и окошки круглые.
- Да никому до этого дела нет, - пожал плечами Люк. - Император с императрицей здесь в жизни не были, а без их приказа тут убираться не будут, у слуг и так дел полно. Вот и устроили свалку, таскают сюда всякий хлам. Я про чердак случайно узнал, когда мамке вторую кровать давать не хотели и предложили на чердак наведаться - сказали, может, лишняя найдётся, хоть и сломанная.
- А кто это сказал? - наследный принц сузил глаза, чувствуя, как внутри что-то закипает.
- Главный дворцовый управляющий вроде. Господин Матиас.
Следующие полтора часа будущий император и сын кухарки самозабвенно играли - сначала в солдатиков, а потом "рубились" на мечах. Люк нанёс Эдигору сокрушительное поражение как в том, так и в другом.
А потом пришло время уходить - наручные часы на запястье наследного принца тихонько зажужжали, предупреждая о приближении пяти часов пополудни, а это значило, что скоро его придут будить. Эдигора всегда укладывали спать с двух до пяти часов, но мальчик уже давно не хотел спать днём, зато он с удовольствием исследовал дворец. Правда, только в этот раз исследования принесли результат.
- Мне нужно уйти, Люк, - сказал Эдигор, откладывая деревянный меч.
- Уже? - огорчился сын кухарки. - А-а... Понимаю, скоро ведь полдник, тебе, наверное, нужно в покои принца?
- Да, - кивнул Эдигор, на этот раз даже не соврав. - Именно так.
- Скажи, а... - Люк неуверенно переминался с ноги на ногу, - какой он - наследный принц? Я его никогда не видел. И мама тоже. Говорят, что он не умеет улыбаться.
Эдигор вытаращился на своего нового друга. А потом широко улыбнулся.
- Умеет его высочество улыбаться. Ещё как умеет. Просто не хочет.
- А почему?
- Ну а ты стал бы улыбаться господину Матиасу, Люк?
Несколько секунд мальчишка думал, а потом хмыкнул.
- Пожалуй, не стал бы. Господин Матиас похож на рыбу.
- Ну вот и я не... М-м... Ладно, пойдём, а то сейчас его высочество проснётся и будет искать меня по всем углам.
- Пойдём, - кивнул Люк. - А ты завтра придёшь?
- Попытаюсь, - серьёзно сказал Эдигор.
А про себя подумал, что теперь уж он постарается не потерять своего единственного друга. И если будет нужно, пойдёт к самому Аравейну, лишь бы его не разлучили с Люком, как только узнают про их встречи. А в том, что это случится в самое ближайшее время, Эдигор не сомневался ни минуты.
Глава вторая,
в которой я пытаюсь понять, что делать дальше
Вот что, сэр! Я буду говорить с вами откровенно. Мне не нравится эта экспедиция, мне не нравятся эти матросы. И вообще... Что? Да! Нет! Мне вообще ничего не нравится, сэр! "Остров сокровищ"
Тёмное, хмурое небо, несколько грязно-серых домов вдалеке, жухлая трава под ногами, холодный, пронизывающий до костей ветер. Я иду вперёд, к светящимся окнам, а позади меня прячется тот, кто когда-то разделил мою жизнь на две неравные части. Я спешу, я пытаюсь убежать, но всё равно слышу позади себя его тяжёлое дыхание и понимаю: я не убегу.
Ещё ни разу мне не удалось убежать.
И тут внутри меня что-то вспыхивает. Я не хочу оставаться здесь! Я не хочу переживать это ещё раз!
Меня выворачивает. Всё тело горит, как будто я только что побывала в огромной печке... А потом я слышу тихий хриплый голос.
- Никогда в жизни мне так дерьмово не было.
- А что произошло, Рым? Почему вы с Линн упали в обморок? И почему она так кричала?
- Почему кричала Линн, я не знаю. А вот я... я будто... - Грымз запнулся.
- Будто - что? - это Браш. - Ты смог её прощупать?
В напряжённом молчании, воцарившемся после этой реплики мага, мне слышалось даже жужжание насекомых. Казалось, что они тоже ждали ответ орка.
- Да, - наконец сказал Грымз. - И не только. Я слишком глубоко опустился в стремлении понять... Не нужно было этого делать.
- Что ты видел, Рым? - обеспокоенно спросила Милли. Да уж, меня тоже это очень интересовало. Потому что видеть он мог только одно и вряд ли что-то понял.
- Ничего определённого. Но теперь я точно знаю - в ней нет зла. Мы можем взять её с собой в Лианор.
Я попыталась пошевелиться, чтобы привлечь внимание. Бесполезно. Тело повиноваться отказывалось. Конечно, подслушивать нехорошо, но я же не виновата, что не могу двигаться, а они очень громко разговаривают прямо у меня под ухом?
- Рым... Понимаешь, когда вы с Линн упали, я кое-что вспомнила, - вздохнула Милли. - Не зря я с самого начала чувствовала - это всё что-то мне напоминает. И вспомнила наконец. Помнишь, почему я пошла в ту сторону, где нашла Линн?
- Ну. Вспышка странной силы. Ты сказала, что эта сила не пахнет опасностью или смертью и пошла одна.
- Так всё и было. И в том месте, где была эта вспышка, я нашла Линн. Она ничего не помнит о себе, она очень странно одета... Браш, скажи, ты никогда не слышал о пророчестве Альгиуса?
- Альгиуса? - в голосе мага слышалось недоумение. - Это ведь темноэльфийский предсказатель? У него было много пророчеств, ты сейчас о каком?
- В том-то и дело, что я не помню точное его содержание. Но там было что-то про явление странной силы, причём ей не будет равных среди живущих. Мой отец... он всегда был одержим именно этим пророчеством и всю жизнь ждал, как он говорил, "пришествия". В общем... Ребята, мне кажется, у нас больши-и-ие неприятности. Потому что эту странную магическую вспышку наверняка почувствовали не только мы с Брашем, но и все маги Эрамира.
- Ты хочешь сказать... - протянул Грымз, - что теперь им нужна Линн? Но зачем? Что такого в этой её силе?
- Я не помню! - в голосе Эмиландил слышалось отчаяние. - Я всегда считала это пророчество абсолютным бредом!
М-да. Тут явно есть, над чем подумать. Если бы могла, почесала бы в затылке. Сила, значит. У меня? У меня, у маленькой Линн? То есть, у Полины. Может, я горы могу двигать взглядом?
Нет, но ведь это ерунда! В конце концов, это МОЙ мир! Так почему я не могу понять, что у меня должна быть за сила?!
Какая-то мимолётная мысль, словно слабый огонёк, мелькнула в сознании, и почти сразу погасла. Спряталась. А ведь я почти ухватила её за хвост...
И тут я почувствовала, что могу двигаться. С наслаждением сжала и разжала пальцы на руках, прогоняя онемение, повела плечами и открыла глаза.
Мир расплывался, разбивался на сотни оттенков. В ярком свете костра (это ж сколько мы времени без сознания валялись?!) я рассматривала своих спутников. Грымз задумчиво меня разглядывал, в глазах его плясали язычки пламени. Это было красиво.
Волосы Милли серебрились и казались сейчас продолжением лунного света. Она нервно кусала губы и теребила край своей рубашки.
В глазах Браша я увидела настороженность. Я слегка улыбнулась ему, словно извиняясь... Да уж, добавила я им проблем, а ведь и так сладко не было.
Торгис задумчиво грыз твёрдый сухарь, а Бугалон уставился в чашку с чаем, будто мечтая в ней утопиться.
- Кх-м... - я откашлялась, - я очень извиняюсь... Можно мне чего-нибудь попить?
К моему удивлению, именно Грымз встал с места, взял кружку и налил мне туда чего-то обжигающе горячего, пахнущего горькими травами и мёдом. Первый же глоток этого напитка придал мне столько сил, сколько не мог бы придать даже сытный ужин.
Я подняла глаза и встретилась взглядом с Грымзом. На его лице застыла странная и какая-то нежная улыбка, а в глазах по-прежнему плясали огоньки.
Вы когда-нибудь видели нежную улыбку у орка? Думаю, это достаточно сложно представить. Особенно учитывая грозное зелёное лицо и клыки. Но в тот момент мне почему-то подумалось, что я не видела ничего прекрасней этой клыкастой улыбки. Захотелось протянуть руку и дотронуться до Грымза.
Интересно... Это на меня "чаёк" так действует? Или обморок?
- Кто ты, Линн? - спросил он тихо. И я решила ответить честно.
- Я из другого мира. Не знаю, почему попала сюда. Я слышала ваш разговор о моей силе, но... честно говоря, я теряюсь в догадках. У меня никогда не было никакой силы, и вряд ли она проявилась после попадания сюда.
Команда переглянулась, а потом Эмиландил выдохнула:
- Аравейн...
- Что? - я нахмурилась.
- Тебе нужно в Лианор, Линн. Это наша столица. Ты должна встретиться с Аравейном прежде, чем до тебя доберутся другие маги, - пояснила Милли. - Потому что, если я правильно всё понимаю, теперь тебя не оставят в покое. Скорее всего, в пророчестве говорится о том, как отнять у тебя силу... Как жаль, что я не помню текста!
- Не расстраивайся, - утешила я Милли, - какой в нём смысл? Если только вы сами мою так называемую силу собираетесь умыкнуть.
Браш вздрогнул.
- Не шути так, - нахмурился маг. Я пожала плечами.
- Меня больше волнует другой вопрос. Как мне вернуться домой? Я не понимаю, зачем я здесь и что должна сделать, чтобы вернуться в свой мир.
- В пророчестве наверняка было что-то сказано и об этом, - вздохнула Милли. - Но...
- Да-да, - я хмыкнула, - ты его не помнишь, я поняла. А этот Аравейн... он вообще кто? И почему вы так уверены, что он не захочет сам умыкнуть мою силу?
Странное кино. Я не придумывала никакого Аравейна. Правда, дальнейшие слова Эмиландил кое-что прояснили. Но не до конца.
- Аравейн - самый сильный маг Эрамира. И он - придворный маг его императорского величества Эдигора Второго Бесстрашного. И уж если он не сможет тебе помочь, Линн... тогда никто не сможет. А насчёт силы... думаю, если бы он действительно хотел у тебя её забрать, ты была бы уже мертва. Аравейн очень, очень сильный маг.
Упоминание об Эдигоре и Аравейне пару раз встречалось в моей книге, но не более того. Я даже не могла их себе представить хорошенько. Да и зачем? Я ведь о Милли писала, а не о них.
Интересно... Как же это так получается - вроде и я их придумала, и в то же время не совсем я, да? Можно сказать, что я только эти имена придумала. Какой ты, самый сильный маг Эрамира, Аравейн по прозвищу Светлый? И не совершу ли я ошибку, отправившись в столицу?
Да... раньше я писала эту книгу. А теперь, получается, она сама меня пишет? Так, что ли?
Ох и не нравится мне всё это...
- Хорошо. Пожалуй, ты права, Милли. Можно называть тебя так?
- Конечно.
- Да, и прости, что соврала там, у ручья, сказав, что не помню, кто я. Я прекрасно всё помню, просто в тот момент мне показалось глупым признаваться, что я из другого мира.
- Ничего страшного. Так ты всё-таки пойдёшь с нами в Лианор, к Аравейну?
- А куда я денусь? Только вот не пойму... Если он маг императора, как к нему попасть? Наверное, это не так просто?
- Не так, - Милли как-то хищно ухмыльнулась, - но для нас сделают исключение. Дочери Повелителя тёмных эльфов вряд ли будут отказывать в аудиенции.
Ах, да! И как я могла забыть?
***
Спустя час все мирно уснули, завернувшись каждый в своё одеяло. Хорошо, что у моих попутчиков оказалось одно лишнее, а то пришлось бы мне делить с Милли постель. Не думаю, что эльфийка была бы очень рада, тут и одного-то одеяла мало.
Я не спала, прислушиваясь к дыханию окружающих. Бугалон, не проронивший за вечер ни слова, сейчас похрюкивал и причмокивал во сне. Рядом тихо посапывала Милли, спокойно и ровно дышал Браш, и чуть посвистывал заложенным носом Торгис. Дыхания Грымза я почему-то не слышала, и от этого мне было немного тревожно.
Ведь я совсем забыла сказать, что завтра в двенадцать часов дня на нас должны напасть разбойники.
Как я вообще могла об этом забыть?! Грымза убьют! Моего орка... убьют! И если я была совсем не против этого, сидя перед экраном своего компьютера, то теперь, когда Грымз лежал в двух метрах от меня - я очень даже против! Не отдам! Это мой, мой орк! Это я его придумала!
Успокоившись, я выровняла дыхание. Кажется, никто не заметил моей вспышки гнева. Вот и хорошо, вот и славно. Завтра утром всё расскажу и попрошу изменить маршрут. Сошлюсь на вещий сон, в конце концов!
У меня горели щёки. Вспомнив о ручье, в котором я недавно валялась, я воровато огляделась - вроде все спят, даже Грымз дышит ровно - и откинула одеяло. Осторожно встала и медленно, бочком, пошла вниз, к ручью. Вряд ли в этом лесу есть дикие звери, которые могут съесть неосторожную меня. Максимум ёжики и белочки, но ёжиков и белочек я не боюсь.
Я отошла от поляны, где спали мои спутники, нашла многострадальный ручей и, присев возле него на корточки, сполоснула разгоряченное лицо. И только я вздохнула, почувствовав кожей щёк приятную прохладу, как сзади раздался хриплый голос:
- Ты чего не спишь?
От неожиданности я подпрыгнула, и мне показалось, что я ударилась головой о звёздное небо.
- Р-р-рым! - я буквально зарычала на невесть откуда взявшегося орка. - Ну нельзя же так подкрадываться!
- Я не подкрадывался, - ответил он спокойно, - кто же виноват, что ты меня не слышала?
Я вздохнула и возвела очи горе.
- Так чего ты не спишь, Линн?
- Думала, - я пожала плечами, - что делать дальше. Ну и решила лицо умыть. Водичка прохладная, хорошо. Не волнуйся, не убегу.
- Я и не волнуюсь, - ответил он спокойно. - От меня ты не сможешь убежать.
В холодном лунном свете Грымз казался не зелёным, а каким-то... серо-чёрным, как камень. Как скала. И только глаза сверкали сейчас не хуже, чем звёзды.
Я подошла ближе, чтобы лучше видеть его лицо.
- Почему ты так говоришь? Что значит, не смогу убежать? Ты так быстро бегаешь?
Я увидела, что Грымз улыбается.
- Дело не в этом. Просто в тот момент, когда я решил сделать то, чего не удалось сделать Брашу - прощупать тебя - я... перестарался. И провалился слишком глубоко. Я коснулся твоей души, Линн. Если ты понимаешь, о чём я. И теперь я всегда смогу найти тебя, где бы ты ни была. Никакие антимагические браслеты не помогут. Этот след невозможно стереть.
Я молчала, переваривая услышанное. Мне было сложно представить, что это значит - коснуться души... что он в тот момент почувствовал? И что чувствует сейчас?
Я очнулась от своих мыслей, когда Грымз вдруг негромко сказал:
- Ты очень красивая.
- Что? - я рассмеялась. - Да ну тебя, Рым!
Да уж, нашёл, чем восхищаться! Ростом я не вышла, щупленькая, вместо груди два прыщика, тонкой осиной талии и соблазнительных бедёр тоже не наблюдается. Нет, на суповой набор я всё же не тяну - кости не торчат - но чтобы красавица... Да и на голове у меня вечное воронье гнездо. Мои волосы, жёсткие и вьющиеся, похожи на мочалку. Или на паклю. Или на бог знает что - в любом случае, это воронье гнездо торчит в разные стороны, как у огородного пугала, оно жёсткое и плохо расчёсывается. Глазки у меня невнятно-серые, безо всяких миндалевидностей и прочей чепухи, о которой в романах пишут. Нос - маленькой картошечкой, на нём и на щеках - небольшая россыпь веснушек. Ротик небольшой, как в песенке поётся - "губки бантиком, бровки домиком, похож на маленького сонного гномика"- вот это про меня!
- Правда, красивая, - повторил он серьёзно. - У тебя глаза такие... мягкие, будто бархатные. Серый такой бархат, я такой только в лавках с тканью для богачей видел. Волосы... так и хочется потрогать.
Я будто со стороны наблюдала, как Грымз протянул руку и дотронулся до моих волос, погладил по голове, как маленькую.
- И кожа нежная... - лёгкое прикосновение к щеке, а в следующий миг мои ноги потеряли землю под ногами, потому что Рым подхватил меня на руки.
Я чувствовала себя лёгкой, как пушинка. Наверное, я ему такой и казалась - всё-таки из Грымза можно десять меня сделать, если не больше.
В его руках было уютно.
- Я думала, ты не любишь "человечину", - прошептала я Грымзу на ухо. Он не делал ничего плохого - просто обнимал меня, словно хотел защитить от всего враждебного мира.
- Я коснулся твоей души, Линн.
Я вновь решила не спрашивать, что это значит. Наверное, потому, что всё же понимала.
Ведь если Рым коснулся моей души... Значит, и я прикоснулась к его.
Поэтому в тот момент я разделила с ним все чувства - поделила их пополам, как дети делят апельсин. И не было ничего того, чего бы я не понимала.
Он отнёс меня обратно, завернул в одеяло, а потом вернулся к себе. Больше мы не произнесли ни слова. Остальные так ничего не заметили, продолжая посапывать.
А я, повернувшись на бок, сжала кулаки и изо всех сил поклялась, что завтра сделаю всё, чтобы Грымз не погиб. Ни одна стрела не коснётся моего орка! Хоть зубами ловить буду, но Рым будет жить.
В конце концов, у меня же есть какая-то сила?! Попробую ей воспользоваться...
За пределами повествования ...Живший почти два века назад тёмноэльфийский предсказатель Альгиус отличался крайней плодовитостью - он изрекал по нескольку пророчеств в месяц - и загадочностью, так как никогда не пытался толковать собственные изречения.О детстве и юности Альгиуса ничего не известно. Наши исследователи уверены, что в источниках тёмных эльфов о нём можно прочитать много всего интересного, но Повелитель Робиар закрыл свою библиотеку от всех любопытствующих, даже с протекцией самого императора прорваться туда крайне сложно.Достоверно известно лишь то, что Альгиус родился у людей из ближайшего окружения тогдашнего Повелителя - Дейвира, отца Робиара - и начал предсказывать уже с юных лет. Его пророчества всегда были туманны и далеко не всегда правильно расшифровывались, но, те, которые расшифровывались, сбывались абсолютно все. Именно поэтому, когда Альгиус вырос, Повелитель сделал его своим личным советником.Должность эту великий предсказатель занимал несколько десятилетий, но однажды просто исчез. Жив он или умер, никому неизвестно. Но в ту ночь, когда пропал Альгиус, несколько тёмноэльфийских деревень рядом с Эймом оказались выжжены дотла..."Великие предсказатели и их судьбы", императорская библиотека
Целых полторы недели Эдигор наслаждался своим секретом. После того как его укладывали спать, будущий император вскакивал с постели и мчался к Люку на чердак. Три часа абсолютного счастья с единственным другом - чего ещё может пожелать лишённый детства пятилетний мальчик?
Но ничто не вечно, и Эдигор понял - пока его тайну не разгадали, и Люка вместе с его матерью не выкинули из дворца (а с Матиаса станется - он и на такое способен), нужно действовать.
Возможно, если бы Эдигор был обыкновенным пятилетним мальчиком, у него ничего бы не получилось. Но... на его беду, он не был обыкновенным. И это поняли все, даже император Эдигор Первый Вспыльчивый и императрица Мариника Вторая Прекрасная. Потому что сразу после рождения наследника в императорский дворец с визитом прибыл Аравейн, легендарный и великий маг.
- Добрый вечер, ваши величества, - спокойно сказал он, поклонившись. - Я прошу у вас разрешения остаться во дворце, дабы стать придворным магом и личным наставником принца Эдигора в будущем.
Что заставило Аравейна бросить все дела и явиться во дворец (а это он делал крайне редко - не любил высший свет), чтобы остаться в нём жить и заботиться о наследнике - не знал никто. Даже император терялся в догадках. Но все сходились во мнении, что Эдигор - очень необычный мальчик. Магической силы в нём, правда, не обнаружилось, зато обнаружился такой характер, которому и взрослый бы позавидовал.
Упрямый, как горный козёл, серьёзный, как мировой судья на оглашении приговора, бесстрашный, как лучшие воины империи, и рассудительный, как сто великих философов древности, Эдигор одним казался маленьким старичком, другим - несчастным принцем, раздавленным бременем ответственности с самого раннего детства, третьим - заносчивым и чересчур властным ребёнком.
Истина, как это обычно и бывает, находилась где-то посередине. Но было и ещё кое-что, о чём порой забывали все учителя и наставники маленького принца, да что говорить - родители тоже. Эдигор в первую очередь был человеком - да-да, именно человеком, а не вашим высочеством, будущим императором и наследным принцем - и, как любой человек, нуждался в настоящей дружбе.
Именно поэтому, узнав Люка, изголодавшийся по настоящим, искренним чувствам Эдигор понял, что для него теперь важнее всего на свете - пятилетний мальчишка с грязным носом и россыпью веснушек на лице.
И в один прекрасный день, сразу после полдника, юный принц поспешил в покои Аравейна Светлого, придворного мага и своего личного наставника.
Пожалуй, наследный принц был единственным человеком в императорском замке, который не боялся легендарного мага. Впрочем, Эдигор вообще ничего и никого не боялся. Наверное, просто потому, что не очень хорошо понимал, что это за чувство. Он умел веселиться, грустить, радоваться, горевать и даже плакать. Но вот бояться совсем не получалось.
В момент, когда Эдигор вошёл в покои к Аравейну, маг сидел за столом и аккуратно чистил кинжалом яблоко. Приближение наследного принца Аравейн почувствовал довольно давно, но вот именно, что почувствовал, а не услышал.
- Похвально, ваше высочество, - сказал маг, как только понял, что Эдигор зашёл в комнату и закрыл за собой дверь. - Вы научились так славно передвигаться в этих жутких туфлях с пряжками, что я совершенно не слышу их звяканья.
Маг поднял глаза, и в который раз за пятилетнюю жизнь наследного принца поразился, насколько серьёзным может быть взгляд тёмных глаз этого мальчика. Почти чёрные глаза Эдигора будто утягивали любого, кто смотрел в них слишком долго, в свою блестящую глубину.
Это было поразительно - для не-мага, конечно.
- Добрый вечер, Аравейн, - сказал Эдигор. - Я пришёл к вам по делу.
- Добрый вечер, ваше высочество, - кивнул Аравейн. - Я ничуть не сомневаюсь в этом. Вы ещё ни разу не приходили ко мне просто так, выпить чаю или в картишки перекинуться.
Аравейн довольно улыбнулся, когда заметил, как дрогнули уголки губ принца, будто он пытался скрыть, что слова мага его рассмешили. Однако... Пять лет - а такая сила воли!
- Мне не подобает играть в картишки, как вы изволили выразиться, Аравейн, - сказал Эдигор серьёзно. - Их величества не одобряют подобное времяпрепровождение.
- Увы, - развёл руками маг. - Так что же привёло вас ко мне, ваше высочество?
Мальчик задумчиво разглядывал Аравейна. Будь на месте мага любой другой придворный, ему, вероятно, стало бы не по себе. Такой мудрый, уставший взгляд бывает только у взрослых... и то не у всех.
Похожих на Аравейна в империи не было, поэтому мага узнавали везде и всегда. Абсолютно белые, даже немного серебристые волосы убраны в хвост, открывающий высокий лоб и узкое лицо. Этим лицом и длинным, абсолютно ровным, идеальным носом Аравейн был обязан своим эльфийским предкам, но уши у него были совершенно обыкновенными, человеческими. А вот глаза - наоборот. Ярко-бирюзовые, они казались двумя драгоценными камнями, которые неизвестный ювелир вставил в оправу в виде черепа, включив сзади подсветку, чтобы придать своему "изделию" вид абсолютно нечеловеческий. Но абсолютно волшебный.
Возраста у Аравейна не было. Иногда, глядя на него, казалось, что магу едва исполнилось тридцать, а иногда - что ему уже перевалило за восемьдесят.
И сейчас Эдигор уставился в сияющие глаза Аравейна, собираясь с мыслями. То, что он хотел попросить у мага, было для него важнее всего на свете.
- Мне нужна ваша помощь, Аравейн, - наконец сказал наследный принц. - В одном очень деликатном деле.
- Я к вашим услугам, ваше высочество, - слегка кивнул маг. - Что от меня требуется?
- Ничего особенного, - Эдигор подошёл ближе и опустился на мягкий пуфик. Аравейн, отрезав от яблока кусочек, закинул его в рот, задумчиво рассматривая собеседника. - Завтра, во время завтрака, я попрошу его императорское величество приставить ко мне пажом одного из слуг. И вы должны поддержать ту кандидатуру, которую я предложу.
- Что это за кандидатура?
- Люк Кросс, сын кухарки.
Аравейн задумчиво наклонил голову. Он знал в лицо всех слуг - в том числе и их детей - просто потому, что считал это обязательным. Именно слуги, как правило, являются источником утечки информации из дворца. А этого допустить Аравейн не мог.
Поэтому он прекрасно представлял того, о ком говорил Эдигор.
- Я понимаю, что не имею права чего-либо требовать от вас, Аравейн, - продолжал между тем будущий император. - Поэтому согласен выполнить любую вашу просьбу, как только достаточно вырасту. Вы будете вольны попросить меня о чём угодно, кроме отречения от престола или чьего-либо убийства. Я даже готов дать клятву, вы можете наложить на меня "печать обещания"...
- Ваше высочество!
Эдигор проводил взглядом взметнувшуюся руку Аравейна - тот решил остановить словесный поток наследного принца не только словом, но и жестом.
Маг встал из-за стола и подошёл к Эдигору. А затем сделал то, чего он не делал ни перед кем и никогда - встал на колени.
- Ваше высочество, - сказал Аравейн тихо, - мне не нужна никакая "печать обещания". И я не буду требовать с вас исполнения любого своего желания - именно это вы мне предложили, мой принц, как ни старались вы смягчить своё предложение, звучит оно всё равно скверно. Я выполню вашу просьбу. И даже немного больше - я сам поговорю с императором, и обещаю, что завтра же Люк Кросс будет назначен вашим личным пажом.
Теперь глаза Аравейна были на уровне глаз Эдигора. И наследный принц с изумлением ловил каждое слово великого мага. Неужели... так просто? А он готовился уговаривать и умолять...
- Почему? - сорвалось с губ будущего императора, и в тот же миг в сапфировых глазах Аравейна мелькнула улыбка. Да, именно так - он улыбался глазами, тогда как губы уже произносили:
- Вы спрашиваете меня, почему, ваше высочество? Я считаю, что вам нужен друг, и Люк Кросс будет им для вас. И я тоже очень хотел бы быть вашим другом, мой принц.
Не успел Эдигор отреагировать на это неожиданное заявление, как Аравейн сказал:
- Я также прошу вас позволить мне быть вашим наставником по оружию. Вашим - и Люка.
- Вы? Наставником по оружию? - удивился будущий император.
- Что вас удивляет? - улыбнулся Аравейн. - Я ведь не только маг. И, поверьте, сумею научить вас не хуже самого опытного солдата.
- Хорошо, - кивнул Эдигор. - Об этом вы тоже с отцом сами поговорите?
- Поговорю.
Уже когда наследный принц собирался выходить из кабинета Аравейна, маг тихо сказал:
- Удачи вам в разговоре с Люком. Найдите правильные слова, ваше высочество.
На следующий день, когда за сыном кухарки Триши пришла личная императорская стража, Люк чуть не умер от страха. Он сразу понял - Эда поймали! И больше он его не увидит! Наверняка принц запретил своему пажу играть с обыкновенным слугой. Нет, даже не со слугой - с сыном слуги. Люк был меньше, чем никем.
Сходящего с ума от страха мальчика провели на этажи императорской семьи. Люк не смел поднять головы, хотя всегда хотел здесь побывать. Открыв одну из золочёных дверей, конвоир взял мальчика за плечо и поволок вперёд. Люк, по-прежнему не поднимающий глаз, видел перед собой только тёмно-бордовый ворс шерстяного ковра.
- Он доставлен, ваше высочество, - отчитался стражник.
- Спасибо, Михаэль. Можешь идти, - послышался вдруг очень знакомый голос. И Люк, вздрогнув, поднял глаза.
Стражник, отдав честь, вышел из комнаты. Теперь здесь остались только двое - Люк и Эд.
Эдигор сидел на краю огромной кровати, и ноги его не доставали до пола. Он смущённо улыбался и пальцами теребил кисточки на покрывале.
- Эд, что ты здесь делаешь? - шёпотом спросил Люк.
- Как - что? - нахмурился будущий император.
- Ну... Я думал, тебя поймали и нам больше нельзя видеться. Я так решил, когда стражники пришли...
- А они тебе ничего не объяснили? - Эдигор нахмурился ещё больше.
- Нет.
И тогда мальчик вскочил с кровати, подошёл к своему другу и, глядя ему в глаза, сказал:
- Люк, я врал тебе. Я никакой не паж. Я и есть принц. Наследный принц Эдигор.
В тот момент будущий император впервые в жизни наблюдал, как у людей от удивления падает челюсть.
- В-в-в... В-в-ваше в-в-высочество... - наконец выдавил из себя Люк. Что ему теперь делать? Как вести себя со своим другом - лучшим другом, между прочим! - внезапно оказавшимся наследным принцем?
- Люк, пожалуйста, - вздохнул Эдигор. - Для тебя я - Эд. С этой минуты и навсегда. Я очень хочу быть твоим другом. Прости, что соврал. Сегодня утром тебя назначили моим личным пажом, надеюсь, ты согласен?
- Личным пажом?.. - пробормотал Люк. Быть слугой наследника мальчику не очень хотелось. И будущий император понял это по его глазам.
- Я не буду тебя заставлять, Люк, - тихо сказал Эдигор. - Просто мне не хотелось терять друга. А наши встречи с тобой рано или поздно раскрылись бы. Мне-то ничего, а вас с мамой наверняка бы из дворца выгнали. Личный паж - это всего лишь должность, для посторонних, для придворных, для императора. Я хочу, чтобы ты был моим другом... просто другом, Люк!
Просто другом... Разве это просто - быть другом наследного принца, будущего императора? Конечно же, нет.
Но Люк сделал свой выбор. Пожалуй, он сделал его ещё в тот момент, когда Эдигор пожал ему руку, как равному себе.
И Люк опустился на одно колено, прижав правую ладонь к сердцу - именно так приносили клятву верности императору лучшие воины Эрамира.
- Я буду служить тебе, я буду защищать тебя от любых опасностей, я буду верен тебе до самой смерти и после неё! И я... буду твоим другом, Эд!
Люк склонил голову, и Эдигор положил ему на макушку свою руку, принимая клятву.
Ох уж эти мальчишки!..
Глава третья,
в которой я спасаю, но не спасаюсь
Никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть."Алиса в стране чудес"
Поспать той ночью я так толком и не смогла. Нет, не потому, что мне мешали, будили или сопели над ухом. Так бывает, когда мыслей слишком много. Так бывает, когда никак не можешь вычленить из этого бесконечного потока рассуждений что-то одно, и дорассуждать его таки до конца.
А ещё я скучала по Игорю. Я даже не представляла, насколько привыкла засыпать рядом с ним каждый день, чувствуя жар его кожи, его губы по утрам на своих щеках. Мы были женаты всего три года, и ещё ни разу не расставались надолго. А теперь я даже не знала, вернусь ли когда-нибудь к Игорю? Увижу ли я его?
Я помнила последние мгновения своей жизни в том мире, когда меня сбила машина. Теперь я была уверена, что не лежу в коме. Я погибла. Только вот почему я оказалась здесь? Я должна что-то сделать, как это обычно бывает в фэнтези о попаданцах? И если я сделаю это... и вернусь в свой мир... я умру? Или, всё же, останусь в живых?
Я никогда не думала, что это вообще возможно - оказаться в собственной книге. И всё вокруг такое... настоящее. Совсем не похоже на сон или бред. И что будет, если я умру и здесь тоже? Может, я перемещусь в какой-нибудь из своих ранних рассказов?
Главной героиней моей книги была Милли, но... теперь я чувствовала, что события начали стремительно вращаться вокруг меня. Моё появление здесь изменило структуру сюжета.
Я уже упоминала о том, зачем отряд Грымза направлялся в Лианор. У Эмиландил не было чёткой цели, она просто сбежала из дома, подальше от своего властного отца, Повелителя тёмных эльфов. Милли была третьим ребёнком в семье, единственной дочерью и... изгоем. Белой вороной.
Почему? Рождение у Повелителя Робиара девочки с серебряными волосами двадцать лет назад обсуждали все злые языки. Обычно таких детей тёмные эльфы сразу убивали - они считали их выродками, дурной кровью. Также поступали и светлые эльфы, но с малышами, рождавшимися рыжими. Они считали рыжий проклятым цветом.
Но Повелитель решил пощадить свою единственную дочь - в конце концов, её вполне можно будет удачно выдать замуж в будущем, а пока... Пусть старшие братья вдоволь помучают свою новую игрушку.
Имя "Эмиландил" означает "серебряный свет", и вряд ли найдётся другая тёмная эльфийка, носящая его. И таких детей не зря убивали сразу после рождения - магия Милли не была похожа на магию тёмных эльфов. Впрочем, светлых тоже. Но именно благодаря этой своей особенной магии Эмиландил удавалось убегать от старших братьев. А кроме них, обижать принцессу больше никто не отваживался. Только Виану и Тимирею Повелитель прощал абсолютно все выходки.
Чаша терпения Милли переполнилась ещё год назад, когда брат Виан решил попробовать свою сестричку в постели. Эмиландил, конечно, осталась цела и невредима, а вот Виана потом все дворцовые целители по кусочкам собирали.
Целый год Милли искала хоть какой-то безопасный путь из замка. Кроме того, она штудировала родовую библиотеку в поисках заклинания, которое могло бы заглушить зов крови. Потому что даже если Эмиландил сбежит, отец и братья сумеют найти её - в них ведь течёт та же кровь.
Конечно, если бы Милли была обычной тёмной эльфийкой, сбежать от Повелителя ей бы не удалось. Но... собственная, непонятная никому, кроме неё самой, магия помогла Милли выжить. Заклинание было трудным и вытянуло из неё много сил, кроме того, его нужно было постоянно обновлять с помощью специального амулета, но главное, что оно работало! И теперь никто из родственников не мог обнаружить беглянку.
Найти потайной ход из замка тоже оказалось непростой задачей, но Эмиландил справилась и с ней. Пришлось, правда, увести из ближайшей деревни коня, но взамен Милли оставила пару золотых монет - на такую сумму можно было купить трёх подобных лошадей.
Через пару дней путешествия эйфория от побега схлынула, и эльфийка наконец всерьёз задумалась о том, что делать дальше. О том, что её кто-нибудь узнает, Милли не волновалась - она повесила на себя достаточно качественно сделанную иллюзию и казалась всем окружающим крупным бородатым мужиком в недорогой одежде. И Эмиландил полагала, что снять эту иллюзию не сможет никто... пожалуй, кроме Аравейна. В том, что великий маг разберётся даже с её непонятной магией, Милли не сомневалась. Но его на горизонте видно не было.
Решение ехать в столицу пришло внезапно. Снять там небольшую квартирку - а денег у Милли было предостаточно - а потом уже подумать, как жить дальше. Можно, например, открыть парикмахерскую. Делать красивые причёски Эмиландил умела очень хорошо.
Повернув на одну из дорог, ведущих в Лианор, эльфийка столкнулась с отрядом Грымза. Почему Милли доверила им свою тайну всего через три дня совместного путешествия, Эмиландил не знала. Так или иначе, известие о том, что они путешествуют в компании дочери Повелителя тёмных эльфов, Рым и его команда восприняли стойко. Браш так вообще обрадовался - ещё бы, такая возможность узнать побольше о магии тёмных! Правда, все заклятия сородичей у Милли работали как-то не так, но от этого Брашу становилось только интереснее. Он всерьёз решил разобраться с тем, что из себя представляет магия "белой вороны" Эмиландил.
Правда, для этого Милли пришлось объяснять ему, как работает магия тёмных эльфов и чем отличается от магии светлых. Почти всю дорогу она лихорадочно вспоминала всё, что читала в книгах из основополагающих принципов. А Браш впитывал эти знания, как губка.
Всё изменилось после гибели Грымза.
Я вздрогнула, вспомнив события собственной книги. Да, забавно. Перед экраном компьютера всё казалось таким простым и логичным. Пожертвовать одним героем ради того, чтобы Милли не попала в столицу, а оказалась в плену у разбойников, а Браш с Торгисом и Бугалоном, решив, что эльфийка погибла, продолжили своё путешествие в Лианор...
Что было дальше? А какая теперь разница. Всё равно после моего появления сюжет явно повернёт в совершенно другую сторону. Можно, конечно, попытаться повторить события, но...
Я просто не могу. Глупо, правда? Я не могу позволить умереть тому, кого придумала сама... и кто на самом деле уже давно умер - ещё тогда, когда я только начинала писать свою книгу. Но теперь всё иначе.
Он здесь, рядом со мной, я слышу его спокойное, ровное дыхание. И вчера, когда я смотрела в эти каре-зелёные глаза с вертикальными зрачками, они были такими... настоящими.
Если вы когда-нибудь писали собственную книгу, вы должны понимать, как иногда хочется посмотреть в глаза тому, кого придумал сам. И мне это удалось.
Стоит ли удивляться тому, что теперь я не могла убить Рыма?
***
- Линн, просыпайся! Мы должны позавтракать и отправляться в путь, - Милли несколько раз потрясла меня за плечо, но почти сразу отошла в сторону, решив, что я и сама проснусь.
Была бы я в Москве... покемарила бы ещё немного, конечно. Но здесь спать мне некогда.
Поэтому я быстренько выскочила из своего одеяла и направилась к ручью вместе с Милли.
Умываться ледяной водой с утра - то ещё удовольствие, особенно если ты привык к горячему душу. Но я вообще человек неприхотливый, так что ничего... вытерпела. Не люблю жаловаться на обстоятельства, которые всё равно невозможно изменить.
- Милли, скажи, - я решила прояснить один вопрос, пока мы умывались, - меня можно как-то обнаружить другим магам? Если моя так называемая сила весьма необычна, то, наверное, можно, да?
Эльфийка вздохнула.
- Да, Линн, это так. Но... след очень слабый, едва ощутимый, его не каждый маг почует. К примеру, я уверена, что, отойдя от тебя на расстояние шагов в пятьсот, я уже ничего не почувствую. Именно поэтому нам нужно как можно скорее убираться с этого места, пока сюда не нагрянули желающие отобрать у тебя силу.
- А можно этот след как-то замаскировать? Чтобы его совсем никто не мог почуять?
- Наверное, можно, - опять вздохнула Милли. - Но я понятия не имею, как. И Браш тоже не знает. В любом случае, выяснить твоё точное местонахождение при помощи этого следа нельзя, так что не волнуйся. Если кто-то всё-таки явится, мы справимся. Бугалон, Торгис и Грымз - великолепные воины, Рым ещё и колдовать умеет, да и мы с Брашем тоже не самые последние маги.
Я кивнула, пытаясь скрыть своё нервозное состояние. И вроде всё логично Милли говорила, но... Какое-то невнятное чувство тревоги внутри. Будто на меня уже начали охоту.
Знать бы, что за сила мне досталась. И почему все говорят именно "сила", а не "магия"?
Но спросить об этом Милли я не успела - к ручью подошли Браш с Торгисом.
- Вы уже закончили утренний туалет? - хмуро спросил гном. - Там Бугалон завтрак состряпал, вас заждался уже.
Тролль-повар - это, я скажу вам, потеха. Они вообще-то готовить не умеют. Но только не Бугалон. А вообще, я только сейчас, попав в собственную книгу, начала понимать, насколько они все необычны по меркам этого мира.
Вот и сейчас Бугалон сосредоточенно размешивал ложкой нечто в котелке и, увидев нас, улыбнулся.
- Доброе утро, - поздоровался он. Голос у тролля был звучный, как труба, грубый и немного хриплый. - Есть будете?
Мы, кивнув, сели рядом с ним. И я тут же стала озираться по сторонам в поисках Рыма. А, вот и он. За лошадьми ухаживает.
Кстати!
- Милли, а с кем я поеду? Ведь лишней лошади для меня у вас нет.
- Ну, одна деревенька где-то часа через четыре будет, заедем туда, купим тебе лошадь, - спокойно ответила эльфийка. - А пока со мной поедешь.
Я нервно сглотнула. Последний раз я на лошади сидела, когда мне было шесть. И то это пони была.
А тут - настоящая, большая лошадь! Жуть. Надеюсь, я не упаду.
- Если хочешь, можешь ехать со мной, - предложил подошедший Рым. - Мой конь очень выносливый. Сядешь впереди, буду тебя держать.
Я с сомнением покосилась на внушительную фигуру орка. Бедный коняжка, я ему не завидую! И почему я задумалась об этом только сейчас?! А когда писала книгу, всё казалось таким очевидным... Мне даже в голову не пришло, насколько тяжело лошади везти на себе Рыма.
Уловив моё сомнение, орк улыбнулся, сел рядом и, взяв тарелку с приготовленной Бугалоном кашей, сказал:
- Линн, мой жеребец - миранг. Это специально выведенная порода лошадей для таких, как я или Бугалон. Обычный конь, конечно, давно бы пал, не выдержав моего веса. А миранги очень выносливые. И, поверь, он даже не заметит, что ты на него села. Ты же лёгкая, как пушинка.
Ну да, по сравнению с Рымом, конечно, лёгкая.
Как только вернулись с ручья Браш с Торгисом, я решила завести тот самый разговор, о котором думала полночи. И, откашлявшись, обратилась к Грымзу:
- Послушай, Рым... А мы можем как-нибудь обойти эту дорогу? Пойти по другой, например, сделать небольшой крюк.
- Что? - удивился он. - Можем, конечно. Только зачем?
- Понимаешь... - я вздохнула. Ну да, я бы на его месте не поверила девчонке, которую они нашли только вчера, да ещё и попой в ручье. - У меня бывают вещие сны. Редко, правда, но бывают. И мне снилось, что там, впереди, нас ждут разбойники. Они нападут на нас... и ты погибнешь.
Рым поперхнулся кашей, Бугалон застыл, так и не донеся ложку до рта, Торгис и Милли уставились на меня, вытаращив глаза, а Браш моментально вскочил с места и, встав лицом к дороге, сделал несколько пассов руками.
Через несколько секунд он повернулся к нам и, окинув меня внимательным, цепким взглядом, сказал:
- Там действительно кто-то есть. Человек двадцать, часах в двух пути отсюда. Насчёт разбойников не знаю, но то, что люди это нехорошие, я чувствую. От них веет кровью и смертью.
- Маги? - отрывисто бросил Рым.
- Один-два, не слишком сильных. Способны явно только на примитивные боевые заклинания.
Услышав это, орк поднял на меня удивлённые глаза.
- Тогда как они могут убить меня, Линн? - спросил он с искренним недоумением.
Как, как... Их двадцать пять, если быть точным, а вас... Вас всего лишь пятеро, не считая меня. И пока Бугалон будет драться сразу с пятью, Торгис возьмёт на себя троих, Милли с Брашем будут пытаться заколдовать всех разом... И никто не заметит прилетевшую из кустов отравленную стрелу. Поначалу не заметит, конечно. А потом уже будет поздно.
Роковое стечение обстоятельств. А ещё... воля глупого автора, то бишь меня. Вот чего мне стоило оставить Рыма в живых? Изменить пару абзацев... А я...
Неприятно это - чувствовать себя убийцей.
- Я не знаю, - наконец выдавила из себя я. - Просто приснилось. Вы можете мне не верить, конечно, но...
- Я тебе верю, - отрезал орк. - Мы сделаем крюк. Обойдём этих людей.
Я удивилась. И, подняв голову, посмотрела на Рыма.
В его глазах плясали огоньки, почти как вчера вечером. И, глядя на него, я почувствовала, как внутри меня, близко-близко к сердцу, стало очень радостно и сладко. А потом почему-то перехватило дыхание и уши будто загорелись.
- Линн!
Я с усилием заставила себя повернуться к Милли.
- Так с кем ты поедешь?
И когда я отвечала на этот вопрос, у меня горели уже не только уши.
***
Лес, в котором мы все сейчас находились, я назвала Тихим. Здесь обитало мало крупных животных, в основном мелкие грызуны и самые разные птицы. И порой, особенно ночью, в лесу стояла такая тишина, какой никогда не услышать в большом городе, где всегда жила я.
Наверное, описывая этот лес, лежащий на юго-западе от эрамирской столицы, я писала о собственной мечте.
Зелень, покой и тишина. И никаких высотных домов, больших полей, шума скоростного шоссе и громкого лая собак...
Чтобы сделать крюк, нам пришлось немного отойти назад по дороге, свернув на небольшую тропинку. Таким образом мы удлиняли себе путь на несколько часов, но уж лучше так, чем лишиться Рыма.
Его жеребца звали Смарагд и он весьма меланхолично отнёсся к тому, что меня на него усадили. Видимо, конь считал меня поклажей.
Ехать с Рымом было очень... уютно. Сильные руки обнимали крепко, и я уткнулась макушкой в грудь орку, намереваясь немного подремать.
- Ты - как большая тёплая подушка, - пробормотала я, устраиваясь поудобнее. Он промолчал. Минут через пятнадцать я заснула, не обращая внимания ни на что.
Не знаю, сколько я проспала, думаю, что не очень много. Но проснулась я от жуткого, леденящего кровь чувства опасности... и ещё кое от чего.
Я чувствовала дыхание Рыма на своей шее. И эти объятия... они уже были не просто поддерживающими и дружескими. Нет-нет, совсем не просто. Рым прижимал меня к себе, как желанную женщину и, наклонившись, странно, прерывисто дышал мне на ухо.
Проснувшись, я обернулась, и почти сразу пожалела об этом. Потому что в тот момент глаза у Рыма не были каре-зелёными. Они были чистым пламенем. В них плескался огонь, и казалось, будто он сейчас вырвется наружу и сожжёт и меня, и весь этот лес к чёртовой бабушке.
- Молчи, Линн, - прошептал Рым, прикасаясь губами к моему лбу. - Ради всех богов, молчи!
Да я и не собиралась разговаривать. И не только потому, что мне было нечего сказать. Просто в этот момент прямо перед нашим отрядом появилась группа каких-то людей в чёрном. Впрочем, людьми они не были точно.
Тёмные эльфы. И, судя по тому, что появились они словно из воздуха, воспользовавшиеся амулетами мгновенного переноса. Очень дорогими амулетами, кстати.
В следующую секунду пространство вокруг меня взорвалось огненными вспышками. Воздух задрожал...
Ни разу в жизни я не видела ничего подобного. И надеюсь, что больше не увижу. Потому что это было действительно страшно.
Когда сидишь дома, в тёплом кресле, и не спеша описываешь представляемые события, всё получается так гладко и логично. Ты будто видишь разом всех своих героев. Вот один, вот другой, вот третий, и за ними кто-то наблюдает из кустов. А когда ты сам находишься в центре событий... просто не успеваешь следить за всеми. И потом, пытаясь восстановить в памяти последовательность событий, понимаешь, что это бесполезно. Кажется, будто всё происходило одновременно.
Я увидела стрелу, выпущенную Милли почти сразу, как тёмные эльфы оказались перед нами. Она пронзила одну чёрную фигуру, и маг пал, как подкошенный. Рядом Браш держал поднятыми вверх дрожащие руки, и вся его поза говорила о том, как ему тяжело. Прядь его тёмных, мокрых от пота волос прилипла ко лбу. Почему-то я очень хорошо запомнила именно эту прядь... а ещё мелькнувшее в глазах Браша отчаяние и срывающийся от напряжения голос:
- Я долго не удержу щит!
- Держись! - крикнула Милли. - Я знаю, что делать. Ещё минутку, пожалуйста, Браш!
Маг кивнул, и в ту же секунду Эмиландил, достав кинжал, мазнула им себя по запястью. От вида крови, хлынувшей из раны, мне резко стало дурно.
- Что ты собираешься делать, Милли? - спросил Рым, одной рукой сжимая мне плечо. В другой он держал меч.
- Лишить их магии, - спокойно ответила эльфийка. - А теперь тихо. Эмиран уллнатин беш хос! Этнахан!
Я знала это заклинание. Магия крови тёмных эльфов, отнимающая силу у всех, угрожающих тому, кто это заклинание произносит. Небольшой побочный эффект - теперь Милли сама не сможет колдовать где-то сутки. Да и Браш тоже, но не из-за Эмиландил, а из-за щита, который он держал уже достаточно долгое время. Когда в твой щит летят заклинания сразу семерых тёмных эльфов, это не так-то просто.
В миг, когда Милли произнесла последнее слово, Браш опустил руки, тяжело дыша, и будто уснул, склонив голову на бок. Рым, Торгис, Бугалон и Эмиландил сразу же спрыгнули со своих лошадей. И меня орк тоже утянул за собой на землю.
- Линн, - сказал Грымз, даже не смотря на меня - всё его внимание сейчас было приковано к семерым тёмным эльфам, которые медленно доставали оружие. - Стой, где стоишь и не смей двигаться, что бы ни случилось. Я тебя прикрою.
- А я прикрою Браша, - сказал Торгис. Да уж, маг сейчас был не в состоянии даже руки поднять, не говоря уже о том, чтобы сражаться.
- Хорошо, - кивнул Рым. - Бугалон, вперёд. Милли, стреляй!
Говорят, эльфы никогда не промахиваются. Возможно, если стреляют в людей. Но когда в своих... В общем, из всех выпущенных Эмиландил стрел в цель попала только одна, не считая первую, убившую одного противника в самом начале схватки. Но то было скорее эффектом неожиданности. Сейчас же все тёмные эльфы перерубали летящие стрелы мечом. Только одна поразила плечо сородича Милли.
Я вертела головой то вправо, то влево, стремясь рассмотреть всех участников сражения. Слева от меня бился Тор, гневно сверкая янтарными глазами. По силе и ловкости гном ничуть не уступал тёмным эльфам, даром что был ниже ростом. Чуть впереди, яростно скалясь, схлестнулся сразу с двумя магами Бугалон. Сила его ударов была такой, что мне казалось - сейчас у его соперников мечи вылетят из рук. Но этого так и не случилось.
Чуть правее от меня бился Рым, и почему-то за него я волновалась больше всего. Ему достались какие-то особенно крупные эльфы, и среди них, кажется, был главный этого отряда. Я, замирая, следила за тем, как Рым отбивает удары обоих соперников, пытаясь достать их своим мечом.
Сердце пропустило удар. Что-то не так...
Какая же я дура!!
Раз, два, три, четыре, пять... И с шестым тёмным эльфом сражалась Милли, отложившая наконец свой лук. А где седьмой?! Их же было семеро, я точно помню.
И тут я его заметила... воспользовавшись тем, что все были увлечены схваткой, он подбирался к спине Рыма. Движения его были плавными, но быстрыми, и я уже не сомневалась - ещё пара секунд, и он вонзит в спину моего орка какой-нибудь колюще-режущий предмет.
- Рым, сзади! - завопила я, бросаясь наперерез тёмному эльфу.
И это был, пожалуй, очень глупый поступок. Потому что Рым, оглянувшись на меня, чуть не пропустил удар - меч одного из его соперников царапнул плечо орка.
А тёмный эльф, наперерез которому я помчалась, вдруг как-то странно ухмыльнулся и, схватив меня за руку, разбил мгновенный амулет переноса, который сжимал в ладони.
Милли, конечно, отняла у них магию... Но магию из амулетов это заклинание на высасывает. И последним, что я увидела, прежде чем меня накрыло чёрное облако, будто спустившееся с самих небес, были потемневшие от ужаса глаза Рыма.
- Линн!!! - завопил он отчаянно, а в следующую секунду меня утянуло в темноту.
За пределами повествования Мой дорогой брат!Я нахожусь в Эйме уже вторую неделю, и должна с прискорбием сообщить тебе, что отношение ко мне тёмных эльфов пока не поменялось в лучшую сторону. Хотя я очень стараюсь. И с Робиаром я любезна, ведь я знаю, как для тебя важен наш брак, и всецело разделяю твои стремления.Не могу сказать, что он мне сильно нравится, но, по крайней мере, Робиар не смотрит на меня с пренебрежением во взгляде, как все остальные. Он вежлив и обходителен, и кажется, сам понимает необходимость нашего брака. Он помогает мне во всём, поддерживает, рассказывает об истории и традициях тёмных эльфов. Знаешь, Интамар, я думаю, что когда-нибудь смогу полюбить его.Прошу тебя, напиши мне, как дела у Лунии. Я за неё очень переживаю. А письма от тёмных эльфов к светлым не доходят, впрочем, как и наоборот. Они всё ещё пытаются определить, кто из них древнее, и не принимают корреспонденцию друг у друга.Правда, смешные? Как будто это имеет хоть какое-то значение!С любовью, твоя сестра ЛеменаАрхив личных писем Интамара, императорская библиотека
С того дня, как Люк дал клятву верности Эдигору, сын кухарки всюду следовал за будущим императором. Пажу наследного принца пошили столько костюмов, что Люк мог переодеваться хоть по три раза в день, и всё равно не сносил бы всех нарядов даже за месяц.
Теперь Люк Кросс, личный паж его высочества, учился вместе с Эдигором всему - арифметике, экономике, истории и даже ратному делу. Искусство обращения с мечом, кинжалами и прочим оружием мальчикам преподавал Аравейн, оказавшийся на редкость хорошим воином.
- Запомните, - говорил наставник на самом первом уроке, - все без исключения маги на редкость самонадеянны. Они искренне считают магию панацеей и думают, что ни один человек, не умеющий колдовать, не способен их победить. Если бы вы знали, сколько уже пало магов от рук обычных людей! Я всегда говорил - не стоит переоценивать магию и недооценивать умение держать в руках меч.
И мальчишки учились сражаться. И если в самом первом бою на деревянных мечах Люк нанёс Эдигору сокрушительное поражение, то уже через пару лет стало ясно, что воин из будущего императора получится гораздо лучший, чем из его пажа.
Так проходили год за годом. Дни были похожи один на другой, как две капли воды. После завтрака - уроки с учителями Мэридишем, Гроханом или Джудом, после обеда - занятия с Аравейном или верховая езда, и только после ужина мальчишки были предоставлены сами себе. Пару часов до сна они обычно посвящали играм или просто разговаривали.
В тот день учитель Грохан объявил, что сегодня начнётся новый предмет - внешняя политика. Эдигору и Люку уже исполнилось по десять лет, и император считал, что пора вводить наследника в курс дела.
Услышав эту новость, принц заметно оживился. Знания он всегда впитывал как губка и ему изрядно надоели рассказы Грохана об обычаях тех или иных рас, особенностях экономического развития разных концов Эрамира, истории о возникновении городов... Хуже был только Мэридиш с его любовью к повторению элементарных математических формул.
- Как вы, вероятно, помните, ваше высочество, император Интамар почти двести лет назад после достаточно продолжительной войны объединил земли Эрамира, и с тех пор все расы живут под властью одного императора. Эрамир - большой континент, от северного побережья до южного - шесть недель пути на самых быстрых лошадях, а от западного до восточного - больше восьми. В двух днях пути по морю от самого восточного из наших городов начинается Мирнария. Этот континент в три раза меньше Эрамира, но, как и у нас, вся власть находится в руках одного императора...
Эдигор, затаив дыхание, слушал Грохана. Он много читал про Мирнарию и знал, как сильно она отличается от его родной империи. Обычаи, внешность людей - а этот континент населяли только люди - и даже магия... всё отличалось от привычного и знакомого. И ненависть между мирнарийцами и эрамирцами, казалось, впитывалась с молоком матери. Это состояние учитель Грохан называл "вооружённым нейтралитетом" - вроде и войны пока нет, но чуть что - и она непременно начнётся.
- В самой Мирнарии и в настоящее время существует огромное количество тайных обществ, которые считают своим долгом спровоцировать войну с нами, - продолжал учитель. - Сам император Басад старается поддерживать мир и не препятствовать торговым связям, но, к сожалению, в мирнарийском обществе наблюдается огромный разброд и шатание. Выловить и казнить всех заговорщиков не представляется возможным.
Эдигор прикрыл глаза, вспоминая, что он читал о Мирнарии в книгах из императорской библиотеки. А читал он немало. Особенно много страниц различные исследователи посвящали анализу причин взаимной ненависти мирнарийцев и эрамирцев. И у наследного принца уже давно сложилось собственное мнение на этот счёт.
До того как император Интамар объединил земли Эрамира, на континенте насчитывалось более десяти различных королевств (или княжеств, вольниц, содружеств, племён - тут уж как кому больше нравилось себя называть). Орки, тёмные и светлые эльфы, гномы, гоблины, люди и прочие расы - все жили отдельно и не слишком горели желанием объединяться, к тому же объявлять своим императором чистокровного человека.
Интамар ступил на трон, когда ему не исполнилось и двадцати лет, и сразу же был вынужден участвовать в кровопролитной Последней войне - войне, которую начал ещё его отец. И на поле боя юный Интамар потерял своего лучшего и единственного друга. В тот момент император поклялся, что сделает всё возможное, чтобы прекратить эти бессмысленные убийства, называемые войной.
Через пару недель Интамар заключил с гномами взаимовыгодный торговый союз. Понадобилось всё его дипломатическое искусство, чтобы уговорить короля гномов подписать договор о взаимном ненападении, признании территории гномьего королевства входящим в состав Эрамира - человеческой империи - и предоставлении гномам равных с людьми прав. Но у Интамара всё получилось. Немалую роль сыграл тот факт, что император пообещал - на протяжении ста лет всё оружие для Эрамира будут изготавливать только гномы, а взамен получат самые лучшие фрукты, овощи, вино и мебель.
Постепенно Интамар заключил подобные договоры со всеми расами. Сложнее всего было уговорить эльфов - и тех, и других. Они и до сих пор не слишком довольны тем, что находятся под властью человека, от бунта их удерживало только то, что пользы от такого союза больше, чем вреда. Да и Интамар когда-то сделал очень мудрую вещь - в жёны Повелителю тёмных эльфов отдал свою сестру, а светлых - дочь.
Просто Интамар - так же, как и Эдигор - в детстве очень много читал. И когда-то давно он вычитал, что эльфы никогда не станут воевать против своего родственника, пусть даже очень дальнего. Плести интриги, выражать недовольство, бунтовать - да, но не объявлять открытые боевые действия.
Процесс объединения Эрамира занял у Интамара больше двадцати лет. Это стало смыслом его жизни. И, умирая, император сказал, что та раса, которая нарушит мир этих земель и начнёт войну, навлечёт на себя вечное проклятие. Почему-то за сто пятьдесят лет, что существовали объединённые земли Эрамира, никому и в голову не пришло усомниться в словах давно умершего великого императора, который был, в конце концов, просто человеком.
А Мирнария... Что ж, возможно, именно наличие среди эрамирцев такого огромного количества представителей различных рас и пугало жителей этого континента. Ведь они-то все были людьми - невысокого роста, крепкого телосложения, в основном тёмноволосые и темноглазые, обладающие крайне малыми способностями к магии. Очень своеобразной магии. И пусть мирнарийцы все были людьми, их земли постоянно потряхивало от различных бунтов, покушений на представителей власти, а количество тайных обществ и орденов, объявляющих своей святой целью "свержение режима императора Басада и уничтожение враждебных рас Эрамира" стремилось к бесконечности.
И всё бы ничего, но за последниепятнадцать с лишним лет - время правления отца юного Эдигора - отношения с Мирнарией становились всё хуже и хуже. Эдигор Первый не зря носил гордое прозвище Вспыльчивый. С императором Басадом он находился в крайне напряжённых отношениях. И купцы Эрамира предпочитали на землях Мирнарии не высаживаться вовсе - быстренько грузили свой товар, забирали то, чем торговали соседи, и уплывали. Ибо знали - оставшись на ночь в портовом мирнарийском городе, наутро можно проснуться с перерезанным горлом.
Такие вот добрососедские отношения.
Учитель Грохан как раз открыл рот, чтобы начать рассказывать Люку и Эдигору о тайных обществах Мирнарии, когда в дверь постучали.
- Чай для его высочества и его пажа, - склонила голову вошедшая служанка в смешном белом чепчике, из-под которого выбивались светло-русые кудряшки. Девушка, видимо, страшно смущалась, поэтому не смела даже поднять глаз и посмотреть на принца.
- Спасибо, - ответил Эдигор и, дождавшись, пока разом покрасневшая как помидор девушка выйдет из комнаты, тихо сказал Люку:
- Можешь выпить всё, я не хочу.
Впоследствии наследный принц много думал о том, что было бы, если бы он всё-таки выпил тот злополучный чай. Ведь ещё ни разу Эдигор не пропускал этого утреннего чаепития, и даже часто с удовольствием закусывал принесённой свежеиспечённой булочкой.
Люк, кивнув, сосредоточенно налил себе в чашку напиток, стараясь не расплескать ни капли, и, глубоко вздохнув, сделал большой глоток.
Прошло примерно пять секунд, прежде чем паж его императорского высочества, закатив глаза, молча рухнул на пол.
- Люк!!!
Никогда в жизни ещё Эдигору не приходилось кричать так громко. Он даже не знал, что способен на подобные высокие звуки.
И почти тут же, увидев, что Люк забился в припадке, а на губах мальчишки выступила пена, наследный принц снова заорал, только на этот раз так, что стёкла в окнах задрожали:
- АРАВЕЙН!!!
Учитель Грохан уже вертелся рядом с Люком, дрожащими пальцами пытаясь расстегнуть его камзол, когда пространство возле стола закружилось белыми снежинками.
- Что случилось, ваше высочество? - спокойно спросил Аравейн, ещё даже не появившись в комнате полностью - снежинки просто обрисовали его фигуру, и только два огромных сапфировых глаза сверкали там, где должна быть голова.
Вместо ответа Эдигор указал рукой на бившегося в припадке Люка.
Снежинки осыпались, и в комнату шагнул Аравейн. Сел возле мальчика, приложил ладонь к его лбу, что-то прошептал... и нахмурился.
- Ваше высочество, попросите ничего не трогать в этом кабинете, - сказал маг Эдигору. - А потом приходите ко мне.
Снежинки вновь укутали фигуру Аравейна, захватив теперь заодно и Люка... А потом они оба растворились, и Эдигор знал, что в эту секунду маг уже приступил к лечению его друга.
Пара минут потребовалась наследному принцу, чтобы выгнать всех из кабинета, запереть его и доложить о случившемся начальнику стражи. Пришлось описать ему служанку, которая принесла чай. Эдигор не сомневался, что девчонке достанется, но сейчас был не в состоянии думать о ком-то ещё, кроме Люка.
Когда будущий император добрался до покоев Аравейна, он уже находился в состоянии тихой паники. Путь был неблизкий, и Эдигор за это время напридумывал себе столько всего, что уже почти не сомневался - друга живым он не застанет. Но никто из придворных, попадавшихся мальчику навстречу, ничего не заподозрил, потому что на лице наследного принца не отражалось ни единой эмоции. И единственное, что выдавало его состояние, это нервно подрагивающие кончики пальцев.
В покоях Аравейна было темно, но Эдигор сразу же рассмотрел лежащего на кровати Люка, который больше не бился в припадке. Только был бледен, как смерть. В его приоткрытые губы маг осторожно вливал какую-то красную жидкость.
Принц остановился в дверях, боясь помешать Аравейну. Тот молча вылил в рот Люка всё, что было в стакане, а потом повернулся к Эдигору.
- Ваше высочество, - тихо сказал Аравейн, - боюсь, я ничем не смогу помочь. Это болотная голубика. Отравление можно замедлить, но...
Будущий император только устало прикрыл глаза. Больше всего на свете он боялся заплакать. Ведь, в конце концов, он был всего лишь мальчишкой... мальчишкой, который потерял своего лучшего друга. Единственного друга.
Но нельзя... нельзя. Императоры не плачут. Даже будущие.
- Кто? - сказал Эдигор и удивился - настолько не похож был этот голос на его собственный.
Аравейн покачал головой.
- Я пока не могу сказать. Для этого мне нужно допросить ту служанку. Я уверен, девочка что-то знает.
- Хорошо, - кивнул принц. - Допросите. О результатах доложите мне. А сейчас оставьте меня, пожалуйста, с Люком.
Маг кивнул и молча вышел из собственной спальни. А Эдигор тут же подошёл к кровати и, сев рядом со своим другом, взял его за руку.
Она была холодной... и уже неживой. Болотная голубика - единственный из всех известных ядов, против которого так и не придумали противоядие. Обычно её добавляли в десерты, так как болотная голубика обладала довольно приятным, но фруктовым привкусом, и во многих блюдах её можно было почувствовать. Но не в любимом у Эдигора с Люком чае... фруктовом чае. И кто-то ведь об этом знал, кто-то спланировал убийство.
Чьё? Неужели Люка хотели отравить? Скорее всего, цель была иная - Эдигор, будущий император.
Но какая теперь разница? Его единственный друг лежал в постели, бледный и холодный, и Эдигор знал: пройдёт чуть больше суток, и от Люка останется только физическая оболочка, а душа улетит туда, где неважно, кто ты - принц, будущий император или сын кухарки, а важно что-то совсем другое.
Что-то такое, из-за чего Эдигор так любил своего единственного друга. И из-за чего теперь он, пока никто не видит, тёр внезапно заболевшие глаза кулаком.
Что это? Слёзы? Нет-нет. Ведь императоры не плачут.
Даже будущие.
Глава четвёртая,
в которой всё становится ещё хуже
- Сердцу не прикажешь... Так народ говорит.
- Глупости он говорит, ваш народ. Сердце такой же орган, как и иные... И подвластен приказу свыше."Формула любви"
Попасться так по-дурацки... Пожалуй, на это способна только я. Не знаю, как эти тёмные эльфы вычислили, что я сорвусь на защиту Рыма, но тем не менее - они оказались правы.
Когда меня накрыло чёрное облако, я пыталась вырвать свою ладонь из руки эльфа, но куда там! Проще её топором отрубить, чем освободиться.
Я уже примерно представляла, куда меня занесёт. Всё-таки я ещё не совсем дура... Тёмные эльфы - значит, Робиар, папенька Милли. А это... знаете, это действительно плохо. Если я хоть что-то понимаю в собственной книге, то меня ждёт прекрасная в своей мучительности смерть. А может, что-нибудь похуже. В любом случае, ничего хорошего.
Почему-то внутри оставалась какая-то невнятная, смутная надежда, что Рым всё-таки меня спасёт. Хотя... зачем это ему? Кто я ему? Он знает меня со вчерашнего дня, и ничего, кроме неприятностей, я его отряду не принесла. Зачем ему меня спасать?
Но, тем не менее, вспоминая его последний отчаянный крик, я понимала, что не всё так просто... и у меня ещё есть шанс. Пусть небольшой, но он есть.
Рым... миленький, спаси меня! И если ты это сделаешь, я тебя никогда-никогда не убью... Честное авторское!
Между тем, пока я предавалась мрачным мыслям, чёрное облако рассеялось, и я оказалась в большом зале со стеклянным полом, зеркальным потолком и стенами. Прямо передо мной стояла троица из ночных кошмаров Милли - Робиар, Повелитель тёмных эльфов, и два её братика - Виан и Тимирей.
Что ж, я так и думала. Только вот почему-то от этого совсем не легче.
- Добро пожаловать, - Робиар улыбнулся... вполне очаровательно, кстати. Ох, дорогой, если бы не я тебя придумала, возможно, уже валялась бы в ногах от восторга! Ведь тёмные эльфы - мастера любовной магии и способны вызвать в женщине - особенно в обычной человеческой женщине - желание одним взглядом.
Но вот только не хватало мне сейчас этого ушастого возжелать. Милли мне этого не простит!
Видимо, не заметив никаких признаков энтузиазма на моём лице, Робиар улыбнулся ещё шире, и даже сделал какой-то жест ручкой.
Да, была бы обыкновенной человечкой, а не попаданкой из другого мира - уже пускала бы глупые влюблённые слюни.
- Здрасти, - поздоровалась я весьма невежливо. - Не подскажете, куда это меня занесло? И кто вы такие?
На одно мгновение в глазах Робиара мелькнуло восхищение, Виан же недовольно скривился, а Тимирей сказал отцу на ухо:
- Это будет не так просто, как хотелось бы.
- Я и не обещал, что будет просто, - усмехнулся Робиар, а затем вновь обратился ко мне: - Я - Повелитель тёмных эльфов Робиар, а это - мои сыновья Виан и Тимирей. И место, где ты оказалась, называется Эйм - это личная резиденция Повелителя. Можно сказать, императорский замок.
- Императорский замок в Лианоре находится, - возразила я. - А у тебя - Повелительский.
Думаете, это хамство? Мол, как я смею обращаться к столь важному вельможе на "ты"? А вот так - смею. Нет, ну это ведь глупо - я же сама его придумала! Разве можно "выкать" собственным фантазиям?
Кроме того, я банально трусила. От страха даже живот сводило.
- Логично, - эльф усмехнулся. - Но ты так и не представилась. Как тебя зовут, прекрасная незнакомка?
Ну так уж прям и прекрасная... По сравнению с этими тремя эльфами я вообще - чучело немытое. И нечёсаное.
- Линн, - я даже чуть наклонила голову, изображая почтение. - Но чем я обязана тому, что вы затащили меня в свой замок?
Тут в пространстве вокруг меня закружилось несколько чёрных вихрей... И спустя пару мгновений из порталов вывалилась оставшаяся "группа захвата". К моей радости, больше никого из отряда Рыма эльфы с собой не притащили. Я бы этого не пережила.
Впрочем... И сама "группа захвата" тоже вернулась не вся.
- Четверо из восьми магов погибли, Повелитель, - сказал один из вернувшихся, тут же опустившись на колени перед Робиаром. - Я готов понести наказание.
Видимо, это был главарь "банды".
Правитель поморщился.
- Что случилось, Гром? Почему половина группы погибла?
- Там была ваша дочь, Повелитель, - склонил голову Гром. Интересно, это имя, фамилия или прозвище?
- Ах вот оно что... - протянул Робиар. - Это многое объясняет. Видимо, моя предприимчивая дочурка применила заклятье крови, лишающее силы? Теперь я жалею, что не удавил её ещё при рождении.
- А потом, Повелитель, когда Минтирель разбил амулет перемещений, захватив с собой девчонку, орк будто обезумел и порешил троих ближайших к себе магов, - Гром поморщился. - Я пытался его остановить, но... Если бы мы предприняли попытку захватить принцессу Эмиландил, то погибли бы все, я уверен.
- Оставь, Гром, - Робиар махнул рукой. - Моя дочь совершенно не нужна мне. Жаль только, что вы её не убили.
Меня передёрнуло. Да уж, прекрасный папашка! Мечта для любой девушки. Спит и видит, чтобы собственную дочь в капусту порубить.
- Зато вы добыли главное. То, ради чего всё затевалось... - и Робиар вновь переключил своё внимание на меня.
- Ну и зачем я вам всё-таки понадобилась? - спросила я, скрестив руки на груди. - Может, объяснишь, Повелитель? Чего во мне такого особенного?
- Обязательно объясню, - по губам Робиара зазмеилась неприятная, нехорошая усмешка. - Только позже. А пока... Гром, пожалуйста, проводи нашу... хм... гостью в её комнаты. Останешься с ней. Глаз не спускать! Головой отвечаешь.
Эльф опять почтительно склонил эту самую голову, а потом поднялся с колен и, схватив меня за руку, вывел из зеркального зала.
***
Покои мне достались трёхкомнатные. Просторные, с высокими потолками, множеством зеркал и огромным количеством полупрозрачных тканей пастельных оттенков на стенах в качестве драпировки. В спальне стояла настолько большая кровать, что я даже покраснела. Таких девушек, как я, на ней можно было уложить штук тридцать, не меньше.
Гром чёрной тенью следовал за мной по пятам. Это раздражало. В конце концов я, не выдержав, обернулась к эльфу и зашипела:
- В ванную ты тоже со мной пойдёшь?!
- Повелитель просил не спускать с вас глаз, госпожа, - ответил Гром совершенно спокойно. - Поэтому мой ответ - да.
Похоже, мне любитель стриптиза попался в охранники. Возможно, если бы я была гламурной блондинкой, дело бы закончилось истерикой. А так... Гром эльф, такая "человечина", как я, ему не интересна, домогаться не будет, а за просмотр денег не берут. В конце концов, отказываться от горячей ванны после всего случившегося из-за непрошеного зрителя я не собиралась. Так что нехай смотрит. Заодно я сама погляжу, умеют ли эльфы краснеть.
Оказалось - умеют. С того самого момента, как я, раздевшись, нырнула в ванну, и до того, как я, чистенькая, завернулась в длинное белое полотенце, на щеках у Грома горели два красных пятна, как будто ему по физиономии кто-то утюгом проехался.
Не то, чтобы я совсем не стеснительная, просто я эльфов почему-то как мужчин не воспринимала. Похожие чувства в нашем мире я испытывала к врачам-мужчинам. Врач - существо бесполое, вот и эльф... тоже. Как бы это смешно ни прозвучало.
Да и глупо как-то в моём положении думать о том, чтобы стесняться. Меня тут, может, скоро убьют, перед этим забрав неведомую силу, а я буду перед каким-то эльфом краснеть? Нет уж, не дождётесь.
- Интересно, - тихо сказал Гром, когда я, завернутая в полотенце, вышла из ванной, - все человеческие девушки настолько бесстыжие, или ты - исключение?
Я фыркнула.
- Это я-то бесстыжая? Прости меня, любезный, но не я на тебя пялилась целый час во время мытья. Кто тебе мешал отвернуться, ушастый?
Уши у Грома вспыхнули.
- Приказ...
- Вот именно. Так что нечего на меня бочку катить. Бесстыжая... А сам что, лучше? И вообще, в следующий раз ты будешь мыться, а я буду смотреть.
Я отвернулась от в очередной раз залившегося краской эльфа и огляделась.
- Так-с. Гром, а что мне надеть? Моя одежда чистотой не отличается.
- В шкафу есть платья, - глухо ответил эльф.
На самом деле там был целый гарнизон платьев. Я пребывала в задумчивости недолго. Рассмотреть всё это богатство жизни не хватит (моей так точно, а вот насчёт эльфийской не знаю, они ведь долгожители), поэтому я выбрала простое белое платье с серебристым отливом и молча сбросила с себя полотенце.
- Знаешь, чего я не понимаю? - спросил вдруг Гром. Я стояла к нему спиной и натягивала платье на голое тело, кожей чувствуя, на какую его часть он пялится.
- Ну? - буркнула я, пытаясь просунуть голову в ворот.
Секунду спустя эльф мне помог, дёрнув вниз подол. И я каким-то немыслимым образом оказалась внутри этого несчастного платья. Гром повернул меня лицом к себе, оправил сбившийся ворот, застегнул пару пуговиц на груди и наконец сказал:
- Я хорошо рассмотрел тебя, пока ты мылась.
- Да ты шо? - усмехнулась я. - И как, заценил мою красоту неземную?
Эльф юмора не понял.
- По нашим меркам ты не очень красивая. Но... я не понимаю. Как ты могла спать с орком?
Я поперхнулась.
- Чего-чего?
- Я маг. Я почувствовал вашу с ним связь. Никакой другой связи, кроме любовной, у тебя с ним быть не может, поэтому... я сделал вывод, что ты с ним спала. Но я не понимаю - как?
Конечно, ответ "кверху каком" напрашивался сам собой, но мне показалось, что Гром его неправильно поймёт.
- А что тут такого удивительного? - я сложила руки на груди и посмотрела на эльфа с иронией. К моему удивлению, у него вновь покраснели уши.
- Орки... они ведь очень большие. Он должен был порвать тебя.
В начале я даже не поняла, о чём говорит Гром. А когда поняла...
Таких подробностей я точно не придумывала, когда свою книжку писала. Это что, вольная интерпретация? Откуда это взялось?!
- Он был осторожен, - наконец нашлась с ответом я. - И вообще, не лезь в мою личную жизнь! Ты и так, можно сказать, ванную вместе со мной принимал, теперь ещё интимные вещи спрашиваешь. И вообще, почему ты вдруг перешёл на ты? Вначале же называл меня госпожой.
Гром высокомерно усмехнулся.
- На госпожу ты не тянешь.
- Да? - я подняла брови. - А на кого тяну?
- На человеческую шлюху, - сказал эльф.
Тут уж я не выдержала. Размахнулась и влепила этому ушастому тяжёлую, звонкую пощёчину.
С лица Грома исчезло высокомерное выражение, но зато в его глазах вспыхнула ненависть. Кажется, в этом замке у меня появился ещё один враг. Хотя особого значения это не имело - друзей в Эйме у меня точно не водится.
Гром сдержался, молча отошёл к двери и встал возле неё немым изваянием.
Я усмехнулась. Села на диван и стала ждать Робиара. Откуда-то я знала, что Повелитель тёмных эльфов совсем скоро явится меня проведать.
И не ошиблась.
***
Светлые и тёмные эльфы испытывают друг к другу взаимную неприязнь, хоть и являются родственными расами - предки у них общие. И если вы думаете, что они отличаются друг от друга только цветом волос или глаз, то вы ошибаетесь.
Всё дело в магии. Светлые эльфы используют энергию Света и Природы, им подвластны стихии, их магия - живая, от неё даже пахнет цветами и солёной морской водой. Тёмные же эльфы берут свою силу у Тьмы, практикуют магию Крови и Смерти. Нет, мертвецов они не поднимают. Но, поверьте, поднятие трупов - это далеко не самое страшное, что можно придумать.
Воздействуя непосредственно на кровь любого существа - особенно человека - тёмные эльфы могут вызвать желание, недомогание, болезнь и даже смерть. Они могут заставить вас испытывать боль с помощью взмаха руки. На такое больше никто не способен. Никто, кроме них.
Нет, разумеется, это не подразумевает деление на "светлые - добрые, тёмные - злые". Если бы в мире всё было так просто. Стереотип о том, что Свет - это добро, а Тьма - зло, давно уже изжил себя. И светлые эльфы творили не меньше плохих дел, чем тёмные, просто использовали для них другую энергию.
И сейчас, сидя на диване в ожидании Робиара, я прекрасно понимала, чем может закончиться эта моя экскурсия в Эйм. Так что если Рым всё-таки собирается меня спасать, ему лучше сделать это поскорее.
Прошло примерно полчаса с момента, как я влепила Грому пощечину, когда наконец дверная ручка повернулась, и в комнату вошёл Робиар.
Я моментально вскочила с дивана.
- Сиди, - усмехнулся Повелитель. - Да и я тоже сяду, - он опустился на другой конец дивана.
- Мне уйти, мой Повелитель? - спросил Гром. Весь его вид говорил о том, что ему не улыбается присутствовать при нашем разговоре. Но Робиар, к моему удивлению, покачал головой.
- Не стоит. Мне всё равно понадобится твоя помощь в дальнейшем, поэтому лучше ты поймёшь всё сейчас, чем я буду объяснять это ещё раз.
Гром кивнул и вновь застыл возле двери. Я поймала на себе его неприязненный взгляд и усмехнулась.
- Ну, Линн, - повернулся ко мне Робиар, - ты ведь хочешь узнать, зачем я тебе понадобилась?
- Разумеется.
Повелитель, неприятно улыбаясь, скрестил руки на груди.
- Неужели ты ещё не догадалась?
- Нет, - я покачала головой. - Правда, Эмиландил упоминала некое пророчество Альгиуса, но она так и не вспомнила его содержание.
Робиар вздохнул.
- Моя дочь с рождения уделяла внимание совершенно не тем вещам, игнорируя то, что действительно важно. Ну да ладно. Что ж, если тебе интересно, я могу познакомить тебя с пророчеством Альгиуса. Точнее, с двумя его пророчествами.
- Да? - я недоверчиво уставилась на эльфа. - А это не большой секрет?
- Секрет? С чего бы это? - Робиар усмехнулся. - Эти пророчества ты сможешь прочитать в любой книге, посвящённой Альгиусу, а таких немало найдётся по всей империи. Кроме того, я не вижу смысла скрывать от тебя содержание предсказаний. Ты ведь всё равно уже находишься в Эйме и сбежать отсюда не сможешь.
- Эмиландил же смогла, - возразила я.
- Ты - не Эмиландил.
Да уж, с этим аргументом трудно поспорить.
- Хорошо. Что там за пророчества?
Робиар обворожительно улыбнулся, прикрыл глаза, будто наслаждаясь чем-то, и начал говорить:
- Однажды в мир придёт сила, равной которой не будет. Силой этой можно будет изменять всё, стоит только пожелать. И разделит владелица этой силы её со своей любовью.
Хм-м. Когда эльф открыл глаза, показывая, что он закончил, я почесала рукой затылок и воскликнула:
- И это всё?!
- Нет, - он покачал головой. - Только первое пророчество. Второе будешь слушать?
- Буду.
Повелитель вновь закрыл глаза.
- И замрёт весь мир, когда придёт в него создавшая его. Когда встретятся и узнают друг друга две половинки одной души, когда тот, в чьих руках находится власть, четырежды избежит смерти и вспомнит свою любовь, когда та, что проклята ещё до своего рождения, уйдёт в Тень, - только тогда проснётся тот, кто видит сон, и будет позволено им вернуться к началу.
...Если раньше я только слышала выражение "взрыв мозга", то сейчас испытала его на себе в полной мере.
Чертовщина какая-то. А ещё безумно напоминает сказку про Нильса и его верного дружка-гуся: "Когда одна палочка и девять дырочек... Когда король обнажит голову..."
Так, ладно. Создавшая мир - это, видимо, я. И мир замер, когда я в него завалилась - это тоже понятно. Но что значит - встретятся и узнают друг друга две половинки одной души? Это про меня и про кого-то ещё? Или это вообще не имеет отношения ко мне, а так, случайно приплелось? Непонятно.
Тот, в чьих руках находится власть - а вот тут могут быть разночтения. К примеру, в руках Робиара власть тоже находится, но почему-то я думаю, что речь идёт об императоре Эдигоре. Так, надо будет поинтересоваться, сколько раз он уже смерти в своей жизни избежал.
Вспомнит свою любовь - тоже непонятно. Кто должен вспомнить? Тоже император? Или это всё-таки не про него?!
Про проклятую до своего рождения, которая должна уйти в Тень, тоже как-то мутно. Тем более, что жители Эрамира верили в Дариду, местную богиню смерти, которая забирала умерших отнюдь не в Тень, а отправляла на перерождение. Почему в пророчестве говорится именно о Тени - непонятно. Если только... Нет, не может быть.
Но если всё предыдущее можно было хоть как-то проанализировать, то конец пророчества... Как понять - проснётся тот, кто видит сон? Я кого-то должна разбудить? И будет позволено им вернуться к началу - кому "им"? Это точно про меня пророчество?!
- Ничего не понимаю, - я замотала головой, почти ощущая, как внутри неё бурлит мыслительный процесс.
- Второе пророчество действительно до сих пор не расшифровано, - кивнул Робиар. - Но меня больше интересует первое.
И тут я резко выдохнула... потому что до меня вдруг дошло...
Силой этой можно будет изменять всё, стоит только пожелать.
Я даже не заметила, что произнесла эту фразу вслух.
- Даже не надейся, что ты сможешь что-то изменить в сложившейся ситуации и сбежать от меня, - усмехнулся эльф. - Демиурги не могут использовать свою силу, находясь в созданном мире, иначе...
- КТО?! ДЕМИУРГИ?!
Несколько секунд Робиар смотрел в мои вытаращенные глаза, а потом расхохотался. Смахнул выступившие слёзы и, хмыкнув, сказал:
- Неужели ты ещё не догадалась, Линн? Да, ты - демиург. Тебе ведь должно быть это известно лучше меня. Разве не ты создала наш мир?
Я кивнула.
- Ну вот.
- Так что же... Я - бог, что ли? - оторопело пробормотала я. Повелитель тёмных эльфов закатил глаза.
- Нет, конечно. Неужели ты не знаешь разницу между демиургом и богом? Демиург - тот, кто создаёт миры. Природу мира, существ, населяющих его. И, создав мир, демиург его покидает. Более того, вообще-то тем, кто создаёт миры, нельзя находиться в них, это против законов мироздания. Ты, будучи в каком-то своём мире, придумала наш, и он ожил. Стал жить собственной жизнью. Почему ты попала сюда, я не знаю, но если ты попытаешься использовать свою силу здесь, то очень быстро сойдёшь с ума. Мир воспринимает своего демиурга как нечто враждебное и, почувствовав его, начнёт всеми силами уничтожать. А бог... Это уже совершенно другая история. И бог смертным быть не может, в отличие от демиурга.
- Я всё равно не понимаю, - я помотала головой, - зачем я тебе понадобилась?!
- Как зачем?! - изумился эльф. - Я хочу забрать твою силу!
Я посмотрела на него как на идиота.
- Так ты же не сможешь её использовать. Сам же сказал - демиургам...
- Вот тут и начинается самое интересное, - Робиар самодовольно улыбнулся. - Если я отберу у тебя силу, ты перестанешь существовать как демиург, а я просто стану очень могущественным магом, которому даже Аравейн в подмётки годиться не будет. Это называется "трансформация энергии", я бился над этой загадкой всю жизнь.
- И как ты будешь отбирать у меня силу?
- Ты сама отдашь её мне, Линн.
Я изумлённо захлопала глазами.
- Ты забыла, что сказано в пророчестве? И разделит владелица этой силы её со своей любовью. Вот я и стану твоей любовью.
Я не выдержала и расхохоталась.
- Ну ты даёшь, Повелитель! Такой глупости я ещё не слышала...
- Почему же глупости? - Робиар хитро прищурился. - Я всё продумал. Сейчас на тебя не действует никакая магия, поскольку ты - демиург, ты не принадлежишь этому миру. Он отвергает тебя. Пока неосознанно, конечно...
Так вот почему Браш, попытавшись меня прощупать, ничего не почувствовал!
Но... тогда почему с этой задачей справился Рым? Почему моё тело губкой впитало его магию, позволило ему нырнуть в себя, коснуться души?
- Но ведь кровь у тебя есть, Линн, - между тем продолжал Робиар. - А мы, тёмные эльфы, владеем очень древней магией крови. Поэтому совсем скоро ты полюбишь меня, дорогая. И сама отдашь свою силу, как я и сказал.
Я чертыхнулась. Да, всё логично... Я знала, что такое возможно. Но! Сердцу ведь не прикажешь.
И тут Повелитель, скользнув ко мне змеёй, вытащил кинжал и, схватив меня за руку, полоснул им по ладони. Я не успела даже пискнуть, как он уже подставил под тонкую струйку крови небольшой пузырёк и, наполнив его, убрал в карман.
- Этого вполне достаточно, - сказал эльф, прижимая к ране платок. Больно не было совсем. - Так что скоро твоя сила станет моей...
- Зачем она тебе? - выпалила я, отнимая у Робиара свою руку. - Что ты собираешься делать?
Я едва не вскрикнула, подавив в себе желание вскочить с дивана и убежать подальше. Потому что лицо Повелителя вспыхнуло обжигающей, всепоглощающей ненавистью, презрением, злобой...
- Мне надоело, что нами, великой расой тёмных эльфов, правит какой-то человечишка. Войну с Эдигором развязать я не могу, иначе проклятие Интамара падёт на нас, а вот воспользоваться твоей силой... Я ведь тоже смогу изменять мир по собственному желанию, Линн, только не так радикально, как можешь ты. И я уничтожу Эдигора без всякой войны.
Глаза Робиара заволокло мечтательной дымкой. Я вздохнула. Такому палец в рот не клади. Если бы я знала, что делать, чтобы ему не досталась моя сила! Правитель, подобный Робиару - наказание для всех.
Между тем эльф встал, насмешливо мне поклонился и сказал:
- Я оставлю вас, моя госпожа. Отдыхайте, набирайтесь сил. Завтра всё закончится, это я вам обещаю.
- Ты меня, естественно, убьёшь, как только получишь то, чего хочешь? - я не спрашивала, а утверждала.
- Без сомнения, - кивнул Робиар и вышел из комнаты. Я проводила его задумчивым взглядом, вдруг осознав одну очень простую вещь: тот Повелитель, которого я когда-то описывала в своей книге, никогда не был идиотом, и ни за что не стал бы выкладывать передо мной все карты. Так зачем Робиар сделал это? Зачем рассказал мне всё про пророчества и про собственные планы?..
Только сейчас я вдруг вспомнила, что Гром до сих пор стоит возле двери, молчаливый и какой-то настороженный, хмурый, даже печальный. Эльф наклонил голову, уставившись в пол, и его глаз я не видела.
Несколько секунд я изучала фигуру Грома - в чёрном плаще, с чёрными волосами и бледной кожей, он казался каким-то жутким привидением.
И тут эльф поднял голову, и от изумления я не совсем эстетично раскрыла рот.
Потому что в глазах Грома я увидела не что иное, как сочувствие...
За пределами повествования ... Если вообразить себе мага как сосуд, наполненный жидкостью, то становится понятно, что жидкость эта может быть молоком, водой, вином или даже кровью. Так и каждый маг, будто сосуд, может наполнять себя силой из различных Источников. Какой именно Источник выберет маг, обычно определяется ещё в момент рождения, потому что каждая раса предпочитает свой Источник. Немногие маги способны экспериментировать с ними и брать силу из разных Источников. Один из самых известных подобных магов - Аравейн Светлый, прозванный так за своё родство со светлыми эльфами.Пространство вокруг нас наполнено силой так же, как море наполнено водой, только обычные люди, в отличие от магов, не видят этого. Сила в каждой травинке, в каждом камне, в глотке воздуха, в горсти земли, в капле крови... Рождаясь, маг выбирает свой Источник, из которого берёт силу на протяжении жизни, приспосабливается к определённой магии, изучает её.Очень редко случается так, что у кого-то из представителей одной из рас рождается ребёнок, связанный родственными узами с другим Источником. Новорождённые тёмные эльфы, связанные со Светом, рождаются с серебряными волосами, а новорождённые светлые эльфы, связанные с Тьмой и магией Крови, рождаются рыжими. Природу их магии пока изучить не удалось, так как таких детей эльфы сразу убивают."Магия. Теоретические основы", том первый, императорская библиотека
Сколько времени Эдигор просидел у постели умирающего Люка, будущий император не знал. Он слышал шаги за дверью, чьи-то голоса, тихие и громкие, шум дождя за окном, звон бьющейся посуды, запах жарящегося мяса с кухни, а ещё - тяжёлое дыхание друга.
И в голове у принца не было ни одной внятной мысли. Пожалуй, впервые в жизни.
Очнулся он от этого странного полусна, когда в комнату зашёл Аравейн.
- Ваше высочество, - негромко сказал маг.
Эдигор обернулся.
- Я допросил служанку. Накануне девочка была в городе, кто-то дал ей коробок с порошком из болотной голубики и наложил заклятье, чтобы она добавила его в чай, когда будет нести чайник вам с Люком. Девочка ничего не помнит. По остаткам чар я могу судить только о том, что человек, наложивший заклятье, был мужчиной. След очень слабый, но это совершенно точно был мирнарийский маг.
Будущий император кивнул и встал с постели.
- Хорошо. Спасибо, Аравейн.
- За что, ваше высочество? Я ведь ничего не...
- Всё равно спасибо. Только благодаря вам у меня эти пять лет был Люк. А сейчас я пойду к себе. Пожалуйста, позовите меня, если ему станет хуже.
Аравейн кивнул и проводил маленькую фигурку наследного принца очень грустным, сочувственным взглядом.
Эдигор не знал, зачем пошёл в свои покои. Он просто понял, что больше не может сидеть там, в этой тёмной комнате, прислушиваясь к тяжёлому дыханию Люка, каждую секунду ожидая, что жизнь его друга вот-вот оборвётся.
Нужно было отвлечься. И будущий император сделал то, что обычно делал всегда, когда хотел упорядочить свои мысли и успокоиться. Он сел за стол, достал бумагу и карандаш, и начал рисовать.
По странному стечению обстоятельств, это был первый раз, когда Эдигор рисовал не с натуры. Его учитель рисования до сих пор не дозволял такую роскошь наследному принцу. Портреты, пейзажи, натюрморты - да, но не собственные фантазии. И мальчик, прикрыв глаза, рисовал... Рисовал кровать, одеяло, подушку, высокую фигуру Аравейна со сверкающими удивлёнными глазами... А на постели - улыбающегося, совершенно здорового Люка с румянцем во всю щёку.
С минуту Эдигор смотрел на то, что у него получилось. А потом, вздохнув, отложил листок в сторону и, взяв второй, снова принялся рисовать.
Опять постель, только теперь на ней - счастливая императрица Мариника с ребёнком на руках. И, поддавшись внезапному порыву, в углу наброска появилось лицо девочки. Тонкие черты, прямые волосы - Эдигор точно знал, что они должны быть светлыми - изящный, чуть вздёрнутый носик, пухлые губы, радостная улыбка. И принц теперь тоже улыбался, глядя на нарисованную девочку. А потом вдруг сказал:
- Привет, Лу!
Почему он так сказал, Эдигор не мог объяснить ни до, ни после. Да и что толку от объяснений? Ведь всё уже решилось. Только в тот момент мальчик не знал об этом.
От рисования принца отвлёк стук в дверь. Эдигор подпрыгнул на стуле... и почему-то подумал: а что со служанкой? Он ведь не спросил у Аравейна, что сделают с этой девочкой. А то, что император захочет наказать несчастную, у Эдигора сомнений не вызывало.
И мальчик выскочил из комнаты, пробежал мимо изумлённых стражников, которые что-то кричали ему вслед (кажется, что-то вроде "Вас хочет видеть его величество!") и помчался вниз, в подвалы замка.
Эдигор не ошибся в своих предположениях. Дверь пыточной была широко распахнута. И там, посреди заставленной страшными приспособлениями комнаты, лицом вниз была привязана знакомая служанка. Платье расстёгнуто и приспущено, обнажая спину пока безо всяких следов наказания. Как хорошо! Он успел!
Императорский палач обнаружился в углу пыточной. Он старательно перебирал имевшиеся в наличии кнуты, явно стараясь выбрать тот, который бы нанёс минимальный ущерб спине несчастной девочки. К сожалению, все кнуты выглядели не слишком обнадёживающе, от чего служанка тихонько всхлипывала.
- Господин Крунгель! - сказал Эдигор, спокойно и степенно подходя к палачу. Принц немного знал его - Крунгель был достаточно разумным человеком, а у мальчика имелось то, что могло заинтересовать императорского палача.
- Да, ваше высочество? - мужчина обернулся, недоумевая: что могло понадобиться наследному принцу в пыточной?!
- У меня к вам деловое предложение, господин Крунгель, - улыбнулся Эдигор. - Я слышал, у вашей дочери скоро свадьба?
- Так точно, ваше высочество, - кивнул палач.
- Это прекрасно, поздравьте её от моего имени. И давайте договоримся. Я предоставляю вам одну бутылку коллекционного вина из подвалов императора, а вы с этой минуты считаете, что уже исполнили его приказ и наказали эту служанку, - Эдигор кивнул на связанную девочку.
От удивления у Крунгеля глаза полезли на лоб. Вино из подвалов императора! Он даже не мечтал, что когда-нибудь попробует подобное.
- Две бутылки, - вырвалось у палача. И если бы он был более внимателен, то заметил бы, что уголки губ принца чуть дрогнули.
- Договорились, - кивнул Эдигор, протягивая Крунгелю руку. Они скрепили соглашение рукопожатием. - Сегодня же вечером я пришлю к вам слугу. Он - или она - принесёт вино.
Будущий император уже давно нашёл вход в подвалы. Они с Люком иногда таскали оттуда сыр или сладости, когда им очень хотелось есть. Вина там было так много, что никто даже не заметит исчезновение пары бутылок. А даже если заметит, вряд ли заподозрит в краже принца.
Крунгель обернулся к служанке и, хмыкнув, сказал:
- Что ж, ваше высочество, я наказал дерзкую девчонку по приказу императора. Вы желаете с ней пообщаться теперь без моего участия?
- Желаю, - кивнул Эдигор. Палач попрощался и вышел из пыточной, про себя ликуя - императорское вино, несомненно, придётся по вкусу дочке и её жениху. Главное, чтобы о сделке никто из гостей не узнал. С них станется обвинить Крунгеля в воровстве.
Как только мужчина вышел, Эдигор подошёл к служанке, развязал верёвки, помог ей встать и застегнуть платье - дрожащие руки не слушались девочку.
- Как тебя зовут? - спросил принц дружелюбно. Она впервые подняла на него испуганные голубые глаза. На вид служанка была старше Эдигора года на три, но при этом они оказались одного роста.
- Мика, - прошептала девочка. Её можно было назвать хорошенькой - голубые ясные глаза, светло-русые кудряшки, правильные черты лица, чистая белая кожа. Несомненно, когда-нибудь Мика превратится в настоящую красавицу.
Сейчас служанка смотрела на Эдигора со страхом, смешанным с удивлением. Девочка никогда не думала, что наследные принцы могут быть такими. Без малейшего высокомерия во взгляде. Наоборот - Эдигор смотрел на неё очень ласково, и его тёмно-карие, почти чёрные глаза, утягивали в свою глубину с головокружительной скоростью. На губах играла лёгкая улыбка, и Мику постепенно отпускал страх. Девочка поняла - принц не сердится на неё!
- Ты недавно во дворце? - спросил Эдигор. - Я тебя ни разу не видел. А я всех слуг в лицо знаю.
- Да, ваше высочество, я здесь всего неделю, - ответила Мика так же тихо, как и раньше. - Меня господин Матиас взял из приюта для девочек.
Принц нахмурился.
- Сколько тебе лет?
- Тринадцать, ваше высочество.
- И где же он заставлял тебя работать? - Эдигор нахмурился ещё больше. - Что ты делала тут, во дворце?
Мика немного покраснела.
- Мыла полы, посуду, убиралась в комнатах у господина Матиаса... Всего понемногу, ваше высочество.
- А где ты жила? - спросил будущий император, чувствуя, что начинает закипать. Мало того, что девочку незаконно забрали из приюта - ведь главный дворцовый управляющий не был женат, а по закону отдать несовершеннолетнего ребёнка могли только семейной паре - так ещё и заставляли работать, хотя специальным императорским постановлением ещё сто лет назад было запрещено брать на работу в замок слуг младше шестнадцати лет. У слуг, конечно, могли быть дети, на их содержание выделялись средства, но никто и не думал заставлять их мыть полы.
Следующие слова Мики полностью разрушили самообладание Эдигора.
- В покоях господина Матиаса... - прошептала девочка и тут же опустила голову, заметив, как вспыхнули гневом глаза наследного принца.
- Ты только жила там, Мика? - тихо, из последних сил стараясь сдержать рвущуюся наружу ярость, спросил Эдигор. - Или ты делала что-то ещё? Скажи мне, не бойся. Господин Матиас заставлял тебя делать что-нибудь, что было тебе неприятно? Он бил тебя? Или... что-нибудь ещё?
Мальчик догадался обо всём ещё до того, как Мика ответила. Догадался, когда увидел её ярко вспыхнувшие щёки, заметавшиеся в ужасе и отчаянии глаза.
Ещё ни разу в своей жизни Эдигор не был так близок к убийству человека.
Но убивать он, конечно, собирался отнюдь не Мику.
- Да, ваше высочество. Но господин Матиас говорил, что я не должна рассказывать об этом никому, иначе он сделает так, чтобы мне было очень больно. А мне и так...
Девочка запнулась.
- Он насиловал тебя?
Мика просто кивнула. Она изо всех старалась не заплакать, но перед глазами вставали страшные картины случившегося с ней за эту неделю, что она провела в императорском дворце, и служанка, бесславно всхлипнув, наконец зарыдала.
В следующую секунду девочка почувствовала, что наследный принц осторожно обнимает её, и в ужасе отшатнулась.
- Не бойся, - спокойно сказал Эдигор, - я не сделаю тебе ничего плохого, Мика. Наоборот, я хочу тебе помочь. Скажи, ты согласна стать моей личной служанкой? Просто служанкой. Я не буду делать того же, что Матиас. Мне нужна девушка, чтобы убираться в комнате, помогать надевать эти ужасные праздничные костюмы - у меня пальцы заплетаются, когда я их застёгиваю - ну и так, по мелочи. Ты согласна?
Согласна ли она? Мика от радости даже дышать боялась.
- Да, ваше высочество.
Эдигор, улыбнувшись, снял со своей руки кольцо и надел его Мике на палец. Девочка хорошо знала, что это - знак императорского дома, а конкретно - наследного принца. Такое кольцо она видела на руке Люка Кросса и его матери, а ещё, как ни странно, Аравейна. Мика знала, что, принимая этот дар, она обязуется служить Эдигору до тех пор, пока он сам её не отпустит. Раньше девочка считала подобное рабством... Но не теперь, когда она стояла рядом с принцем и тот держал её за руку так, будто перед ним была не обыкновенная безродная служанка, а благородная дама.
- Я тебе обещаю, - вдруг сказал Эдигор, - что обязательно разберусь с Матиасом. Не пройдёт и недели, как его больше не будет во дворце. И никто больше не посмеет обижать тебя, Мика. Кольцо на твоей руке - знак императорской власти, никогда его не снимай, и все вокруг будут знать, что ты под моей защитой.
- Спасибо, ваше высочество, - тихо сказала Мика, и Эдигор, взяв девочку за руку, вместе с ней вышел из пыточной.
Как только они поднялись выше и попали в холл первого этажа, где сновали стражники, наследного принца окликнули и попросили явиться в тронный зал. Как оказалось, его уже с час ищет император.
- Ты пойдёшь со мной, - тоном, не допускающим возражений, сказал Эдигор и потащил Мику к тронному залу. Девочке было немного страшно - она ещё ни разу не видела императора и совершенно не знала, как себя нужно вести, находясь рядом с ним. Падать на колени сразу? Или нет?
И принц будто услышал её мысли - он прошептал Мике на ухо:
- Делай, как я. И молчи.
Тронный зал был огромен. Высокие потолки, поддерживаемые колоннами из розово-зелёного мрамора, сверкающий чистотой пол, на стенах - различные картины и портреты предыдущих императоров. У Эдигора этот зал был самым нелюбимым местом во дворце.
Рассмотрев в конце два трона и сидящих на них императора с императрицей, служанка опустила глаза, от чего сразу же чуть не грохнулась носом вниз. Спасло Мику только то, что принц крепко держал девочку за руку.
- Ваши величества, - сказал Эдигор, останавливаясь за пару шагов до императорской четы. Он слегка поклонился, и Мика повторила за ним. Только вот голову поднимать девочка так и не решилась, а просто бросала короткие взгляды исподлобья.
Посмотреть было на что. Инкрустированные драгоценными камнями троны выглядели так, что у служанки, не видевшей в жизни ничего шикарнее ситца, перехватило дыхание. А какое ожерелье на шее у императрицы! А платье... Красно-золотое, с вышивкой. Да и сама Мариника не зря именовалась Прекрасной - она действительно была очень красивой. Тёмные, чуть вьющиеся волосы, карие глаза, похожие на глаза Эдигора.
А вот император Мике совсем не понравился. Он был похож на большую хищную птицу. Слишком длинный нос особенно усиливал это сходство. Император был слегка небрит и казался невыспавшимся. И на своего сына он был абсолютно не похож.
Слева от кресла, в котором сидел его величество Эдигор Первый, стоял тёмный эльф. Мика сразу поняла, что это именно эльф - из-под прямых чёрных волос торчали острые кончики ушей. Чёрные глаза эльфа с легким презрением оглядывали их с наследным принцем, тонкие губы недовольно сжимались.
- Здравствуй, Эдигор, - поприветствовал кивком головы своего отпрыска император. - Что за девочка рядом с тобой? Объяснись.
- Это Мика, моя личная служанка, - спокойно сказал принц. Император удивлённо поднял брови. Когда месяц назад он разговаривал с сыном, то пояснил, что со временем тот сможет выбрать из числа слуг парочку личных служанок для себя, но император не предполагал, что тот настолько быстро последует его совету. Мальчик, конечно, растёт, но всё-таки десять лет - недостаточный возраст для того, чтобы начинать спать с женщинами. Хотя в данном случае речь шла явно о девочке - служанка была ненамного старшесамого Эдигора.
- Сын, - вздохнул его величество, - а не слишком ли ты молод?
Тёмные глаза принца на миг как-то зловеще вспыхнули.
- Мне нужна всего лишь служанка, отец. Не более того, - голос Эдигора был так холоден, что Мика едва удержала в себе желание поёжиться. - И я хотел бы переговорить с вами по одному вопросу. Это касается господина Матиаса.
- Я слушаю тебя, Эдигор, - кивнул император.
- Я считаю, что господин Матиас недостоин быть главным дворцовым управляющим, ваше величество. Он привёл в замок тринадцатилетнюю девочку, хотя не имеет права брать на работу тех, кому не исполнилось шестнадцати лет. Кроме этого, господин Матиас насиловал её.
Щёки императрицы Мариники побагровели от гнева. Если привлечение несовершеннолетней на работу императорская чета могла бы простить, то насилие - никогда.
- У тебя есть доказательства, сын? - строго спросил его величество. Мика в страхе сжалась. Ведь принц поверил ей просто на слово, но подтвердить факт насилия девочка никак не могла. Кому поверят - ей или уважаемому господину Матиасу?
- Главное доказательство перед вами, - спокойно сказал Эдигор. - Аравейну достаточно провести один ритуал, чтобы сказать точно, насиловали ли Мику и кто именно это делал.
- Хорошо, - кивнул император, - так и поступим. Но после того как... Аравейн освободится. Это дело может и подождать. Девочку, как я понимаю, ты хочешь оставить при себе, Эдигор?
- Да, ваше величество.
- Дозволяю. А теперь, если у тебя больше нет новостей для нас, предлагаю приступить к вопросу, из-за которого мы с императрицей хотели тебя видеть. Эдигор, познакомься с сиятельным Громдрейком. Он прибыл сегодня из земель тёмных эльфов и будет учить тебя воинскому делу по личной просьбе Аравейна. Сиятельный Громдрейк - лучший мечник империи.
- Очень рад нашему знакомству, сиятельный Громдрейк, - с непроницаемым лицом произнёс принц фразу, полагающуюся по этикету. - Если вы не возражаете, я хотел бы приступить к первой тренировке прямо сейчас.
Эльф тщетно пытался скрыть удивление, мелькнувшее в его глазах. Он слегка поклонился, сказав:
- Я к вашим услугам, принц.
Эдигор, коротко кивнув, повернулся к Мике.
- Иди в покои Аравейна, - сказал он девочке. - Выполняй все его распоряжения. Скажи, что ты с этого дня моя личная служанка. Я зайду за тобой после тренировки.
- Да, ваше высочество, - Мика немного неуклюже присела и, развернувшись, почти выбежала из тронного зала.
Эдигор же в компании с эльфом направился на площадку для тренировок под открытым небом.
- Вы будете сражаться тем мечом, что висит у вас на поясе? - уточнил принц, пока они шагали по направлению к выходу из замка.
- Нет, ваше высочество. Я возьму один из тренировочных мечей.
- Хорошо. Вы можете не поддаваться мне сегодня. Я хочу понять, чего вы стоите, сиятельный Громдрейк.
Эльф недовольно поджал губы, но Эдигор не заметил этого жеста. Он старался отвлечься от мыслей о Люке, поэтому заранее стал продумывать, какое оружие и тактику ведения боя выберет.
Громдрейк же был крайне недоволен. Мало того, что Повелитель не смог отказать Аравейну и ему пришлось отправиться в императорский дворец, чтобы учить воинскому делу человеческого мальчишку, пусть и наследного принца, так ещё и этот Эдигор ведёт себя не лучше темноэльфийских принцев. Личная служанка в десять лет! Что бы не говорил этот мальчик, а Громдрейк не верил, что она ему только чай будет носить и убираться, небось, ещё и постельной грелкой послужит. От такого извращения эльфа передёргивало.
Да и эти слова: "Я хочу понять, чего вы стоите", выводили Громдрейка из себя. Как бы не зарубить ненароком этого заносчивого принца.
Между тем они пришли на тренировочную площадку, и Эдигор, наведавшись в стоящее неподалеку небольшое здание - видимо, оружейную, - вернулся уже с мечом.
Казалось бы, вид десятилетнего мальчишки с мечом должен был рассмешить эльфа. Однако смешно Громдрейку не было. Все его инстинкты почему-то вопили о том, что перед ним - опаснейший противник. Да и выражение глаз Эдигора было таким, каким оно у детей не бывает. Громдрейк в ту секунду был готов поклясться, что принцу намного больше, чем десять лет.
Противники поклонились друг другу. А затем Эдигор атаковал. Мальчишка молнией скользнул вперёд, и эльф еле успел выставить блок.
"Кто его этому научил? - изумлённо подумал Громдрейк. - Если бы я не был таким хорошим воином, то пал бы после первого же удара".
Через пару минут эльфу стало ясно - Эдигор намного сильнее и быстрее обычного десятилетнего мальчишки. Человеческого мальчишки, разумеется. Но всё-таки - до Громдрейка не дотягивал. Однако лет через восемь из принца получится отличный воин, и равных ему в империи не будет.
Больше всего эльфа поражало самообладание и хладнокровие принца. Он легко держал себя в руках, просчитывал дальнейшие действия противника, и даже когда Громдрейку удалось его задеть, нисколько не испугался. Остановился и спокойно сказал:
- Достаточно, сиятельный Громдрейк. Вы прекрасно владеете оружием. Я почту за честь учиться у вас.
И тут Эдигор сделал то, от чего у эльфа чуть не выпал из рук меч. Он поклонился ему! Причём поклон был глубоким и очень уважительным, а серьёзность глаз принца отметала всякую возможность того, что он шутит.
Громдрейк тренировал сыновей Повелителя Робиара, но ни разу за все годы они ему даже не кивнули.
Возможно, именно поэтому он сделал то, что сделал.
- Гром, ваше высочество, - сказал он, глядя Эдигору в глаза. Назваться человеку своим коротким, "домашним" именем, значило признать его равным. - Зовите меня просто Громом.
Ответить принц не успел, потому что со стороны замка метнулась маленькая фигурка в платье служанки, размахивая руками и что-то громко крича.
Это была Мика. И, добежав наконец до тренировочной площадки, девочка выдохнула:
- Ваше высочество... Господин Люк... он...
- Что?! - мгновенно взревел Эдигор.
- Он пришёл в себя!!
Принц вытаращился на Мику, как на привидение.
- Но этого не может быть!
- Я знаю! И господин Аравейн тоже так сказал! Но тем не менее... он пришёл в себя, ваше высочество!
... Никогда в жизни Громдрейк не видел ничего подобного. И раньше он считал, что такого просто не бывает - чтобы наследные принцы бросали свой меч, как ненужную игрушку, прямо на траву, а затем хватали простую служанку за руку и мчались в замок со всех ног. Да так, что у этой самой служанки чепец съехал на бок и повис на одном ухе, из-за чего её золотые волосы развевались и сверкали на солнце, подобно имперскому флагу.
И, подобрав брошенный Эдигором меч, Громдрейк вдруг поймал себя на том, что улыбается.
Кажется, служба у человеческого императора будет совсем не такой, какой он себе её представлял.
Глава пятая,
в которой я учусь летать
- Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы?- Обязательно! Мыслящий человек обязан время от времени это делать."Тот самый Мюнхгаузен"
Несколько минут мы с Громом смотрели друг на друга, ничего не говоря. Вошла служанка с ужином, состоящим из каких-то запечённых овощей, фруктового сока и сладостей, поставила всё на стол, пожелала мне приятного аппетита и вышла из комнаты. А я всё смотрела на Грома, не понимая - почему его отношение ко мне переменилось? Ведь во взгляде того эльфа, который назвал меня человеческой шлюхой, не должно было быть никакого сочувствия.
А потом он подошёл и сел в кресло напротив.
- Извини, - сказал Гром. - Повелитель Робиар приказал мне попробовать вывести тебя из себя, как-то разозлить. Я вёл себя неподобающим образом, прошу прощения.
- А... зачем было меня злить? - нахмурилась я.
Гром грустно усмехнулся.
- Я понял это только сейчас. Если бы мне удалось по-настоящему разозлить тебя, а потом Повелитель рассказал бы о пророчествах Альгиуса... Как думаешь, удержалась бы ты от искушения попробовать свою силу?
- Вряд ли.
- Вот именно. И наш мир, признав в тебе демиурга, немедленно свёл бы тебя с ума. А со спятившим человеком проводить тот ритуал, что задумал Робиар, гораздо проще и больше шансов на успех.
- Слушай, Гром... А что это за ритуал? Он ведь так и не рассказал.
Я вздохнула. Вроде я сама придумывала этот мир, однако же о подобном ритуале не имею ни малейшего представления. Как-то странно получается - о чём-то я хорошо знаю, о чём-то нет. Интересно, у всех демиургов так, или я просто двоечница?
- Стал бы он тебе про него рассказывать, как же. Это запрещённый ритуал. Сначала Повелитель воздействует на твою кровь, чтобы вызвать у тебя определённые чувства к своей персоне, а затем... В общем, чтобы отнять силу у любящей женщины, нужно всего лишь на рассвете изнасиловать её в центре пентаграммы. Только перед этим нужно совершить жертвоприношение, чтобы заручиться поддержкой демонов Тьмы.
Меня передёрнуло. Робиар всё-таки извращенец! Ради какой-то непонятной силы он собирается, я извиняюсь, поиметь человеческую девушку, да ещё и замочить кого-то!
- Жуть какая! И кто будет жертвой?
- Думаю, кто-то из слуг, - пожал плечами Гром, - Робиару всё равно, кого из них убивать. Он бы хотел заполучить для этой цели Эмиландил, но захватить принцессу у нас не получилось.
- И хорошо, - нахмурилась я. Гром улыбнулся.
- Знаешь, чего я не понимаю... - продолжила я, немного помолчав. - Почему, или зачем, ты всё это мне рассказываешь? По какой-то причине твоё мнение изменилось после рассказа Робиара, так?
- Всё просто, - вздохнул Гром, и в его глазах промелькнуло какое-то непонятное выражение. А затем он протянул руку к цепочке, висевшей у него на шее, и снял её. И, внимательно следя за выражением моего лица, эльф положил цепочку с каким-то странным кулоном на стол прямо передо мной.
Приглядевшись, я поняла, что это вовсе не кулон, а кольцо. Перстень-печатка с изображением льва и розы - знак императорского дома Эрамира.
- Но... что это значит? - выдохнула я, с жадностью исследователя рассматривая перстень. Имперский флаг мог быть двух видов - белый, с золотым львом и красной розой под ногами у льва (роза символизировала войну и кровь, а лев - мир и свободу); или золотой с алой полоской по низу. Первый использовался в официальных мероприятиях, а второй - на поле боя.
- Я восемь лет провёл при дворе императора Эдигора Второго, правда, тогда он был ещё принцем. Я был его наставником, учил его стрелять из лука, драться на мечах, метать ножи и кинжалы. Сам Аравейн попросил Повелителя выделить принцу воина для обучения наследника, и Робиар отправил меня в Лианор. По контракту я должен был служить Эдигору до того дня, когда он станет императором.
Я с изумлением следила за изменившимся лицом Грома - сейчас передо мной сидел эльф, который вспоминал о чём-то очень хорошем, о чём-то таком, что давало ему силы и поддерживало в трудную минуту.
- Поначалу, до своего приезда в столицу, я почти ненавидел этого мальчишку. Я думал, что Эдигор такой же, как Виан с Тимиреем, но вскоре понял, что ошибался. Те восемь лет стали лучшими в моей более чем столетней жизни. Это кольцо, Линн, - Гром поднял перстень кончиками пальцев к моим глазам, - не просто знак императорского дома. Подобные кольца Эдигор давал всем, кому доверял. Он предложил мне его в день своего четырнадцатилетия. На свой страх и риск предложил, потому что для эльфа служить человеку - это позор.
- И ты принял его? - выдохнула я изумлённо. Надо же... Гром оказался совсем не таким, как я о нём поначалу подумала.
- Линн, - эльф улыбнулся, - до того дня я четыре года общался с Эдигором каждый день, и его высочество всячески показывал, насколько он уважает меня и моё мастерство воина. Ты не представляешь, как это важно для того, кто всю жизнь от подобных властителей не ждал ничего, кроме многочисленных претензий и требований. И когда Эдигор предложил мне кольцо, я взял его, этим поклявшись служить его высочеству до своей смерти или пока он сам не отпустит меня.
Кажется, пазл сложился.
- Робиар не знает об этом?
- Не знает. Стал бы он оставлять меня при вашем разговоре, если бы знал, что я намного больше предан Эдигору, чем ему? И разве стал бы я ловить тебя в лесу, если бы знал, что ты нужна Робиару для того, чтобы уничтожить императора?
- Погоди, - я нахмурилась, - ты сказал, что служил при дворе до того дня, как Эдигор взошёл на престол! Но ведь это...
- Я покинул Лианор двенадцать лет назад, Линн, - кивнул Гром. - Что тебя так удивляет?
- Получается, что ты уже двенадцать лет не видел императора? - уточнила я.
Эльф усмехнулся.
- С чего ты взяла?
- Но как же...
- Повелитель допустил очень большую ошибку, - Гром по-прежнему ухмылялся, но глаза его были серьёзными. - Он посчитал, что я ненавижу людей так же, как он сам. Робиар всегда думал, что эти восемь лет при дворе императора сделали из меня прожженного человеконенавистника, и я никогда не пытался разубедить его. И, как видишь, это его заблуждение сыграло нам на руку. А насчёт твоего вопроса... Я вижу Эдигора раз в несколько дней, ведь это кольцо на самом деле - двусторонний амулет перемещений.
Я задохнулась от восхищения. Неужели?..
- Не спеши радоваться, Аравейн сделал его только для меня. Никто другой не сможет им воспользоваться. В Эйме есть три места, откуда и куда я могу перемещаться, в императорском замке же только одно. Это покои моей жены.
- Чего?! - от удивления я даже дышать забыла. Гром женат на человеческой девушке?! Обалдеть можно! Заключать такие браки эльфам, конечно, никто не запрещал, но они негласно порицались всем эльфийским обществом, это не касалось только Повелителя - по политическим причинам. Да и странно ведь - человеческий век недолог, а эльф может жить чертову уйму лет, особенно древним уже перевалило за тысячу.
- Ты всё правильно поняла, Линн. Двенадцать лет назад я попросил у Эдигора руки той, которая тоже носила его кольцо. Любой другой правитель выразил бы хоть малейшее сомнение в том, что эльф может быть счастлив с человеком, а император... в ту ночь Эдигор как раз стал императором... в общем, он ни капли не сомневался в принятом решении и позволил нам пожениться. Я вынужден был уехать из дворца, так как мой контракт закончился, но Аравейн сделал мне по просьбе Эдигора двусторонний амулет перемещений, чтобы я мог навещать жену в любое время.
И Гром надел цепочку с перстнем обратно на шею. Я проводила скрывшееся с моих глаз кольцо завистливым взглядом.
- А теперь нам надо придумать, как тебе бежать из Эйма.
Я удивлённо посмотрела на эльфа.
- Думаешь, это возможно?
- Безусловно.
- А тебя не прибьют, если узнают, что ты помог мне бежать?
- Во-первых, ты ещё не сбежала. А во-вторых, я думаю, пора мне окончательно перейти в отступники и попросить у его величества политического убежища.
Я вздохнула. Отступниками называли эльфов, отрёкшихся от своего народа по разным причинам. Милли тоже отступница, хоть она и не произносила официально клятву отречения. Любопытно было бы когда-нибудь взглянуть на этого императора. И на жену Грома заодно. Что же за девица такая эльфа приворожила?
- Так что после твоего побега я перемещусь в императорский дворец и поставлю Аравейна в известность обо всём, что здесь творилось. Хотя мне почему-то кажется, что этот старый жук уже обо всём знает, просто пока не вмешивается.
- А пора бы, - буркнула я недовольно, - а то меня скоро в капусту порубят, лишитесь вы демиурга.
- Ладно, - вздохнул Гром, откидываясь на спинку кресла, - давай-ка чуть-чуть помолчим, мне нужно подумать, как тебе лучше покинуть Эйм, чтобы сразу не поймали.
Я благоразумно заткнулась и, встав, решила полазить по шкафу в поисках нижнего белья. А то перед приходом Робиара я непредусмотрительно влезла в платье, проигнорировав отсутствие лифчика и хоть какого-то подобия трусов, и теперь чувствовала себя странно. И если без верхней части нижнего белья я переживу, то вот расхаживать без нижней было как-то не удобно. И холодно.
Минут через пять я нашла в одном из ящиков глубокого, как озеро Байкал, шкафа, нечто, напоминающее панталоны, и решила натянуть их, так как рыться дальше в этом бездонном гардеробе было выше моих сил.
- Я на балкон, - буркнула я, открывая тяжёлую дверцу. Гром кивнул, не открывая глаз. На переносице образовалась глубокая морщинка - видимо, эльф действительно старательно придумывал, как спасти пропавшего впросак демиурга от незавидной участи.
А я, выйдя на балкон, открыла рот от восхищения.
Прозрачный, невесомый воздух наполнил лёгкие, вокруг меня на многие километры расходился лес, на закате казавшийся розово-оранжевым, а не зелёным. Небо, в вышине нежно-голубое, к линии горизонта взрывалось яркими красками, и казалось, что где-то там, за деревьями, полыхает пожар.
Вечерняя прохлада приятно охлаждала разгорячённую от волнения кожу, прикасаясь ласковыми, нежными пальцами к моим запястьям.
И внезапно мне стало так грустно, как не было ещё ни разу с того самого момента, как я попала в свой Эрамир. Там, в Москве, всё было знакомым и почти родным, а здесь... Пусть я и придумала этот мир, он пока оставался мне чужим, хоть и был красивым, как в самых лучших сказках.
Что меня ждёт? Смогу ли я выбраться, вернуться? Увижу ли своих родных?..
Я лихорадочно стирала руками горячие слёзы, боясь, что кто-то заметит их. И, задрав голову вверх, вдруг вспомнила, узнала...
Это ведь мой сон! Тот самый сон, который я видела в ночь перед тем, как погибла. Тот самый сон, который я рассказывала Игорю. Только в нём я была птицей.
И с отчаянно забившимся сердцем я заметила, что со стороны леса вдруг взлетела огромная птица. Набрала высоту и стала приближаться к замку, чёрному, как сама ночь. Закружилась надо мной, медленно снижаясь... И я наблюдала за ней со странным чувством ожидания, смешанного со страхом. А ещё почему-то мне казалось, что там, в вышине, сейчас парит не какая-то неведомая птица - там лечу я сама.
И всё внутри сжималось от предвкушения скорой встречи.
Внезапно она резко устремилась вниз и камнем упала рядом со мной, в один миг вдруг став тем, кого я так ждала.
- Рым, - выдохнула я, радостно улыбнувшись.
Это действительно был он, мой орк, пыльный и грязный, пахнущий лошадиным потом, кровью и почему-то дымом.
Не говоря ни слова, Рым сделал шаг вперёд и сжал меня в железных объятиях.
Я никогда не думала, что буду так радоваться, когда меня обнимет нечто столь большое, грязное и вонючее.
- Линн, - услышала я его тихий, хриплый голос у себя над ухом.
- Как ты нашёл меня? - шепнула я.
- Я ведь говорил, что чувствую тебя. Я понял, где ты, почти сразу. Какое-то время нам всем понадобилось, чтобы подготовиться, а Милли с Брашем должны были восстановить свой магический резерв. Впрочем, это всё можно обсудить и позже, сейчас мне нужно как можно скорее вытащить тебя отсюда, - и Рым осторожно поставил меня на землю. Я кивнула, вглядываясь в его тревожные каре-зелёные глаза с вертикальными зрачками. И меня вновь кольнуло странное чувство узнавания... Но я не успела его проанализировать, потому что дверь на балкон распахнулась, и на пороге возник Гром.
- Ты! - тут же зарычал Рым, и я еле успела закричать, повиснув на его руке:
- Стой! - и, испугавшись, что кто-то мог нас услышать, уже тише добавила: - Он на нашей стороне.
- Я, скорее, на стороне императора, - спокойно сказал эльф, не двигаясь. Рым по-прежнему сверлил его подозрительным взглядом. - Ты можешь доверять мне, орк. Я не пойду против императора. Я как раз хотел сказать Линн, что знаю тайный выход из Эйма, которым можно попытаться воспользоваться.
- В этом нет нужды, - покачал головой Рым. Из его глаз постепенно пропадало недоверие. - Я знаю, как выбраться отсюда, но я вряд ли смогу захватить тебя с собой, эльф.
- У него свой способ, - сказала я, а Гром облегченно вздохнул.
- Хорошо, что ты придумал что-то ещё. Этот тайный ход небезопасен, да и чтобы добраться до него, мне пришлось бы убить нескольких стражников.
- Что ты задумал, Рым? - прищурилась я. Орк довольно ухмыльнулся.
- Мы с тобой полетим, Линн.
- Какая прелесть! - восхитилась я. - На воздушных шариках, как Винни Пухи?
- Не знаю, о каких таких пухах ты говоришь. Мы полетим так же, как я прилетел сюда.
- Рым, - я вздохнула, - может, ты и умеешь обращаться в птицу, но я-то нет! И я совершенно точно знаю, что на меня не действует никакая магия. Так что твой план вряд ли сработает.
- Сработает.
Сказал это не орк, а эльф. И я с удивлением уставилась на абсолютно спокойного и невозмутимого Грома. Заметив моё изумление, он кивнул.
- Я совершенно уверен в этом, Линн. Магия этого орка на тебя подействует.
- Что? Но... как это возможно?
- Связь, - ответил эльф, пожав плечами. Я нахмурилась. Всё чудесатее и чудесатее. И не грозит ли мне связь с Грымзом преждевременным слабоумием, как обещал Робиар? Ведь Рым - существо этого мира, который должен отвергать своего демиурга.
Переведя взгляд на орка, я вдруг заметила, что на его лбу чем-то багровым, подозрительно напоминающим кровь, нарисована руна Превращений. Так вот, значит, как он превратился в птицу. Ведь Милли с Брашем ещё вряд ли восстановились после той битвы с эльфами.
Магия других рас, населяющих объединённые земли Эрамира, отличалась от магии светлых и тёмных эльфов, как небо отличается от земли. Орки использовали рунную магию, человеческие маги - стихийную (огонь, воду, землю и воздух), дриады брали энергию у деревьев, цветов и растений, гоблины занимались шаманством, а вот гномы и тролли начисто были лишены всякой магии. Зато первые славились своим умением делать оружие из любой железяки и украшение из любого камня, а вторые были очень сильны физически.
И только магия существ, подобных Рыму и Милли, не поддавалась никакой классификации. Но додумать эту мысль мне не дали - орк взял меня за руку и посмотрел в глаза.
- Ты боишься, Линн?
Я вскинулась.
- Боюсь? Нет, Рым. Я уже... почти десять лет, как ничего не боюсь. И уж тем более - превращения в птицу. Что я должна сделать, мне нужно как-то помочь тебе?
- Нет, - орк покачал головой. - Единственное... будет лучше, если ты разденешься, одежда мешает превращению, особенно если оно первое.
Я кивнула, а потом перевела встревоженный взгляд на Грома.
- Всё будет в порядке, - сказал эльф, правильно истолковав мой взгляд. - Как только вы с Рымом улетите, я активирую свой амулет и перемещусь к жене. Повелитель не сможет достать меня во дворце Эдигора.
- Думаешь, он не выдаст тебя Робиару? Ты так уверен в императоре? - спросила я тихо. Гром улыбнулся, и в его глазах я не увидела ни капли сомнения.
- Больше, чем в самом себе, - сказал эльф спокойно, а потом, кивнув на прощание мне и Грымзу, скрылся в комнате.
- Давай, Линн, - Рым встревоженно к чему-то прислушивался. - Не стоит затягивать с превращением. У нас есть не больше двадцати минут, а потом будет поздно.
Я кивнула и стянула с себя платье, а затем и панталоны. Стало адски холодно, особенно там, пониже спины. Зябко передёрнув плечами, я спросила у Рыма, который в это время сосредоточенно что-то рисовал кинжалом у себя на запястье:
- А почему ты не раздеваешься?.. - и осеклась, когда поняла, что он ничего не рисовал, а протыкал лезвием кожу. Окунув палец в кровь, как в краску, орк принялся выводить у меня на лбу руну Превращений.
- Потому что рунная магия у меня в крови, я могу превращаться и в одежде. Ты же - человек, я надеюсь только на нашу с тобой связь, поэтому лучше избавиться от лишнего.
Следующая руна - на груди, потом на спине, обеих руках и ногах, животе... Я почему-то не капли не смущалась, хотя где-то на краю сознания билась мысль - стою тут, абсолютно голая, перед собственным персонажем. Но в действиях Рыма не было ничего двусмысленного, да и не разглядывал он моё неглиже. Хотя было бы, что разглядывать.
- Всё, - наконец, сказал орк и, встав напротив, взял меня за руки. - Пора. Будет больно, но терпи, ни в коем случае не кричи, хорошо?
- Я постараюсь, - я кивнула, внутренне напрягшись. Несколько секунд Рым смотрел мне в глаза, а затем, наклонившись, быстро поцеловал в губы, от чего я слегка обалдела. И тут же, не дав мне опомниться, тихо забормотал древние слова заклинания, активирующего руну Превращений.
Всё тело будто охватило яростным, обжигающим пламенем. Я почувствовала, как задрожали мои руки, как Рым отчаянно сжал их, не прекращая читать заклинание. Стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть...
Такой боли я не испытывала ни разу в жизни. Я никогда не думала, что физические страдания вообще могут сравниться с душевными. Но эта боль могла. Она выжигала всё внутри меня, как будто хотела уничтожить, стереть с лица земли.
А потом я почувствовала, что у меня больше нет рук. Вместо них были крылья. Широкие, с тёмными, мягкими перьями. Тело стало гибче и легче, глаза - острее. И меня потянуло вверх, вперёд, к бесконечному небу, которое стало уже практически чёрным, подчинившись правилам наступающей ночи.
И я воспарила над мрачным замком Повелителя эльфов, ловя крыльями свободный, ласковый ветер, выше, выше, выше... В небо... Туда, куда ушёл тот, кого я любила больше всего в жизни.
Мысли сбились, отчаянно забилось птичье сердце, и я чуть не упала вниз, но Рым аккуратно поддержал меня, и на миг мне почудилось, что у него по-прежнему не крылья, а руки.
"Держись, Линн! Ещё немного!" - раздался его голос прямо у меня в голове, и я лихорадочно замахала крыльями, пытаясь показать ему, что я сильная, я справлюсь. Совсем как в детстве, когда...
Нет, нет, нет! Я запретила себе думать об этом уже очень давно.
Лети, Линн!
Выше, выше, выше...
***
Полёт закончился неожиданно. Мы с Рымом опустились вниз, к деревьям, я услышала его тихий шёпот - и вот, я уже кубарем лечу к земле, на какую-то поляну, в воздухе пытаясь сгруппироваться, чтобы не сломать себе шею.
- Линн, Рым! - услышала я негромкий, но восторженный голос Милли. - Всё получилось! Как я рада!
А я уже поднималась, удивляясь тому, как удачно получилось приземлиться, даже ничего не ушибла. Рым, оказавшийся совсем рядом со мной, тихо сказал:
- Милли, дай ей одежду, Линн очень замёрзла.
На поляне было темно, хоть глаз выколи. По какой-то причине ни костра, ни магических огоньков не зажигали. Но я, тем не менее, различила силуэты всех членов отряда - Браш и Торгис сидели на поваленном дереве, Бугалон стоял рядом, держа в руках сумку, в которой рылась Эмиландил.
- Вот, - эльфийка бросила мне рубашку, какое-то бельё и штаны. - Должно подойти.
Я вздохнула. Джинсы и футболку было жалко, они так и остались в Эйме. Ну ладно, хоть моя кожаная сумка по-прежнему тут, висит в числе поклажи на лошади Рыма.
Одежда мне и вправду подошла, хоть и пришлось подвернуть рукава и штанины. С сапогами было хуже. Ножки у меня маленькие, как у ребёнка, и обувь Милли была велика мне размера на четыре. Я уже хотела взять какую-нибудь тряпку и обмотаться на манер портянок, как эльфийка, приложив свои ладони к сапогам, что-то пробормотала, и я почувствовала, что обувь стала идеально подходить.
- Ты уже можешь колдовать? - удивлённо спросила я у улыбающейся Милли.
- Да, - она кивнула, - магия вернулась немного раньше, чем я рассчитывала, так что теперь мы с Брашем сможем справиться с нашей задумкой. Рым!
Я с тревогой посмотрела на орка. Он шёл к нам с Милли с каменным выражением на лице, и от этого мне становилось не по себе. Задумка... о какой задумке говорила эльфийка? Что они хотят сделать?
- Ты уверен? - тихо спросила Эмиландил у Рыма, когда он подошёл ближе.
- Абсолютно, - орк кивнул. Я вскинулась.
- Рым, что?..
- Тише, маленькая, - он усмехнулся, отошёл к Тору с Брашем и заговорил о чём-то с ними.
"Маленькая". Именно это значило имя "Линн" на древнем наречии эльфов, о чём поведала Милли почти сразу после моего появления здесь. Но не поэтому я застыла, как громом поражённая, сжимая и разжимая кулаки.
Запретное слово... Давно, как давно это было! Полумрак, тусклый свет настольной лампы с зелёным абажуром, запах барбарисовых карамелек изо рта, и тихий голос: "Спи, маленькая...""Сплю... Ты не уйдёшь?""Нет, маленькая".
Ласковые руки, сладкий поцелуй в щёку, и полусон-полудрёма, захватывающий всё моё тело... Как же давно это было.
Я хотела кинуться вслед за Рымом, схватить его за руку, расцарапав кожу острыми ногтями, как кошка, и закричать, чтобы никогда не смел называть меня так. Я хотела. Но почему-то не смогла. И просто стояла, глядя ему в спину, глотая слёзы, так и не пролившиеся из глаз.
Ушёл. А обещал, что не уйдёт.
- Линн?
Меня привёл в чувство голос Милли. Она осторожно дотронулась до моего плеча и заглянула в глаза.
- Что с тобой, Линн?
Я повернулась к ней, стирая с лица следы всех своих переживаний. Я уже давно перестала быть маленькой.
- Ничего. Всё хорошо. Не расскажешь, что вы всё-таки задумали? Почему-то я думаю, что это касается меня.
- Всё верно, - Милли кивнула. - Из всех нас сейчас ты - самая уязвимая. И на тебя объявлена охота. Мой отец - не единственный, кому нужна твоя сила. И они сделают всё, чтобы найти и поймать. Поэтому мы решили... - она запнулась.
- Ну?
- Это будет сложно, но мы с Брашем хотим попробовать. Мы создадим фантом и повесим его на меня. И у каждого, кто будет пытаться тебя найти с помощью магии, сигнал будет раздваиваться и, истончаясь, исчезать через несколько секунд.
- Фантом? - я нахмурилась, тщетно пытаясь вспомнить. - А что это такое?
- Он похож на иллюзию, только сложнее. Маг легко видит сквозь все иллюзии, а фантом - он почти как настоящий. Я буду выглядеть, как ты, пахнуть, как ты, у меня будет такая же аура и сила. Это, конечно, будет всего лишь иллюзия, просто более сильная, но фантом спутает твоих преследователей.
- Значит, они переключатся на тебя? - я нахмурилась. - Я не понимаю, в чём смысл, они просто поймают нас обеих.
- Не поймают, - от раздавшегося сзади голоса Браша я подпрыгнула. - Ты не поняла главного, Линн - мы разделимся. Я, Милли и Бугалон пойдём в Лианор по одному пути, вы с Рымом и Тором - по другому.
Я переводила беспомощный взгляд с него на Эмиландил. Я не хотела, чтобы они так рисковали. Поддержание фантома необыкновенно выматывает энергетически, и даже вдвоём Милли с Брашем вряд ли вытянут больше пяти дней.
Это я им и сказала.
- Нам нужно всего три дня, - мне ответил подошедший Торгис. - Именно столько времени понадобится нашей группе, чтобы достичь Лианора. Милли, Браш и Бугалон прибудут туда немного позже, но мы сможем послать им весточку, чтобы они могли снять фантом.
- Думаешь, в Лианоре мне уже ничего не будет грозить? - удивилась я. - Там нет охотников за чужой силой?
- Есть, - вместо Тора ответил Рым, за которым тенью следовал верный Бугалон. - Но в Лианоре находится Аравейн. Ни один маг в здравом уме и твёрдой памяти не пойдёт против него.
- А без ума и памяти?
- Тоже не пойдёт. Не бойся, Линн.
- Я уже говорила тебе, что не боюсь.
Рым посмотрел на меня со странной, знакомой усмешкой, а потом повернулся к Брашу и Милли.
- Приступайте. Не стоит тянуть. Чем скорее отправимся в путь, тем лучше.
Дальше началось самое невероятное действо из всех, что я видела ранее. Куда там нашему цирку с его нелепыми фокусниками. Куда там даже голливудским фильмам с дорогими спецэффектами, когда рядом происходит нечто подобное, потрясающее, удивительное, поражающее воображение.
Бугалон, Тор и Рым отошли в сторону, повинуясь одному взмаху руки Браша, а затем Милли взяла меня за руки и произнесла, глядя в глаза:
- Смотри на меня, Линн. Ни в коем случае не разрывай зрительный контакт, иначе ничего не получится.
Я только успела кивнуть и вздрогнула, когда вдруг Браш сзади положил свои большие, сильные ладони мне на плечи. Я хотела сказать: "Но на меня же не действует магия!", но неожиданно поняла, что магическому воздействию сейчас подвергают вовсе не меня, а Милли.
И никакой голливудский фильм не сравнится с этим странным и немного пугающим ощущением того, как сквозь твоё тело текут, словно реки, магические потоки, смешиваются между собой, образовывая нечто, напоминающее цепочку ДНК, и ты чувствуешь каждое звено этой цепочки, пронизывающей все твои клеточки, и выходящей из кончиков пальцев - для того, чтобы перетечь в другое тело и слиться с энергией Милли.
А потом эльфийка начала меняться. Сначала Эмиландил засветилась каким-то розовым светом, а затем я вдруг поняла, что смотрю больше не в зелёные, как трава, глаза. Теперь они стали серыми. Серыми и мягкими, как бархат. Потом уменьшился нос, покрывшись задорными веснушками, завились и изменили цвет волосы. Мне было всё труднее сдерживать рвущийся изнутри изумлённый крик, но я усилием воли подавляла свои эмоции, потому что чувствовала, как дрожат руки Браша у меня на плечах, и осознавала, что если сейчас закричу, то все труды моих друзей пойдут насмарку - я попросту сломаю эту хрупкую цепочку заклинания-ДНК, и Милли вновь станет самой собой.
В конце концов Эмиландил резко уменьшилась в росте, и я уже обрадовалась, что всё закончилось, потому что Браш наконец убрал свои ладони с моих плеч, как вдруг Милли отпустила одну мою руку, выхватила из-за пояса кинжал, полоснула им по запястью сначала меня, а потом себя, и прижала свою порезанную руку к моей, соединив наши раны так, чтобы моя была сверху.
Несколько резких, отрывистых слов древнего заклятья - и розовое свечение вокруг Милли усилилось, а затем также внезапно угасло совсем.
- Всё, - выдохнула эльфийка, обессилено опускаясь на траву. - Мы сделали, что могли, Рым. Браш отзеркалил на меня внешность Линн, а я отпечатала её ауру и связала нас кровью. Теперь мы - как сёстры-близнецы для любого мага, в том числе и для моего отца.
Я вздрогнула, на мгновение прикрыв глаза. Близнецы...
- Хорошо, Милли, - усмехнулся подошедший к нам Рым. За его спиной стояли Тор и Бугалон, переводя изумлённые взгляды с меня на Эмиландил. Да уж, они с Брашем хорошо поработали - копия получилась знатная. Теперь я могла посмотреть на себя со стороны и убедиться в том, какая я маленькая, кудрявая, лохматая и в целом несуразная.
- По какой дороге пойдёт мой отряд, Рым? - спросил орка Браш. Не спеша подойдя ко мне, маг перевернул ту руку, которую поранила Милли, и, проведя над порезом кончиками пальцев, заставил его затянуться, оставив только розовую полоску на коже.
- По центральной. На ней много народу, вас будет не так просто застать врасплох. Держитесь подле больших торговых караванов и не болтайте лишнего. Если кто будет спрашивать, отвечайте, что вы с Милли - молодожёны, едете в столицу издалека в гости к родственникам, а Гал - ваш слуга.
- А где поедем мы, Рым? - подал голос Тор. - Ты всё-таки решил?
Я подняла на орка удивлённый взгляд. Решил?.. То есть он отчего-то сомневался? Колебался? Интересно, почему?
Я вздрогнула, увидев, как вспыхнули и рассыпались яркие искорки в глубине зрачков Рыма. Он смотрел прямо на меня несколько секунд, словно ещё раз обдумывая своё решение, анализируя, вспоминая, прикидывая...
А потом, кивнув, ответил:
- Да. Мы пойдём Тропой Оракула. Я решил.
Ничего себе! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день...
За пределами повествования Мой дорогой брат!Сегодня я счастлива, наверное, больше, чем когда-либо.Знаешь... это удивительное чувство - любовь. Мы с Робиаром так сблизились за последние пару месяцев, постоянно разговаривали, вместе читали, гуляли... И я даже не заметила, как полюбила его. Я поняла это только сегодня, когда он, страшно смущаясь, признался в своих чувствах и поцеловал меня.Знаешь ли ты, Интамар, в каком отчаянии я пребывала, когда ты сообщил мне о необходимости брака с Робиаром?.. Знаешь ли ты, как поначалу я, приехав в Эйм почти в одиночестве, если не считать моей верной служанки Марин, каждую ночь рыдала в подушку от бессилия, тоски и страха?.. Но, милый, обожаемый мой брат, как же я счастлива теперь, что всё сложилось именно так!Я умру намного раньше Робиара, но он сказал, что всё равно готов назвать меня своей единственной. Я знаю, что это значит для эльфов.Очень надеюсь, что ты сможешь приехать на нашу свадьбу. Я жду тебя с нетерпением!С любовью, твоя сестра ЛеменаАрхив личных писем Интамара, императорская библиотека
Быстрее, быстрее, быстрее... Кажется, Эдигор ещё не бегал так ни разу в жизни. Он бы, наверное, взлетел, если бы не балласт по имени Мика, который ему приходилось тянуть за собой за руку.
Изумлённые слуги и придворные провожали ошеломлёнными взглядами мчащегося невесть куда наследного принца с растрёпанной служанкой в придачу, и растерянно качали головами. Где же это видано, чтобы принцы так носились! Да ещё и вместе с безродной девчонкой! Безобразие!
Но, конечно, высказать это его высочеству они не смели - да и, честно говоря, просто не успели бы, потому что за то время, что Эдигор бежал мимо кого-нибудь из придворных, те не успевали даже рот открыть.
А наследный принц достиг покоев Аравейна и ворвался туда без всякого стука, потащив за собой и Мику. И, открыв дверь - точнее, бесцеремонно распахнув её - застыл в изумлении.
Определённо, Эдигор уже где-то это всё видел. И даже точно мог сказать, где именно.
- Эд! - издал радостный вопль абсолютно здоровый Люк, подскакивая на постели. Аравейн, повернув голову, перевёл задумчиво-изумлённый взгляд с него на принца.
А Эдигор поступил, как обычный десятилетний мальчишка, которого даже не очень удивил тот факт, что его рисунок неожиданно сбылся во всех подробностях - он просто широко улыбнулся и бросился к своему другу, чтобы крепко стиснуть его в объятьях и прошептать:
- Люк... Я тебя уже похоронить успел!
- З-з-задушишь, ваше высочество! - рассмеялся Люк, сверкнув радостными глазами из-под подмышки Эдигора. - Да и рановато ты меня похоронил-то!
Принц выпустил пажа из объятий, а потом вдруг схватил за грудки и, чуть ли не подняв над постелью, прошипел:
- Больше никогда!! Не смей ничего пить!! Без меня!! Ты понял?!
Люк только и успел, что испуганно вытаращиться, как вмешался Аравейн, положив свою ладонь на плечо Эдигора.
- Будет вам, ваше высочество. Кто же знал, что в той посудине яд. Все живы - и хорошо.
- А... с ним точно всё в порядке? - спросил принц, выпустив наконец Люка. Аравейн задумчиво кивнул.
- Да, абсолютно, ваше высочество. И... я бы очень хотел понять... почему.
Если бы Эдигор в тот момент смотрел на мага, то он бы, вероятно, заметил, как вспыхнули сапфировые глаза Аравейна, но принц не отвлекался ни на кого, кроме Люка. Он сидел с ним целый час, пока магу не пришлось напомнить, что господину пажу нужен отдых и здоровый сон. Только тогда Эдигор оставил своего друга, приказав Мике не спускать с мальчишки глаз, и вместе с Аравейном удалился из комнаты.
Только на пороге своих собственных покоев наследный принц вдруг подумал - а чего ради, собственно, наставник с ним тащится? Разве ему нечем заняться?
Эдигор уже открыл рот, чтобы узнать это у Аравейна, как неожиданно его буквально сдуло внутрь своей спальни и плюхнуло в кресло, а с порога послышался голос мага:
- Стража, никого не впускать.
У вошедшего Аравейна глаза горели, как две свечки, только огонь был голубого цвета. Но Эдигор не испугался даже тогда, когда маг подошёл к нему и, положив свои руки ему на плечи, тихо сказал:
- Ваше высочество, прошу, вспомните всё, что вы делали с того момента, как покинули мою комнату и пошли к себе. Абсолютно всё, в подробностях. Это очень важно.
Эдигор нахмурился. Он ясно видел - наставник чем-то встревожен. Только вот никак не мог понять, чем именно можно настолько растревожить обычно невозмутимого Аравейна.
И принц принялся рассказывать. Впрочем, там и особенно не о чем было рассказывать - пришёл, порисовал, убежал в пыточную, чтобы спасти от несправедливого наказания Мику, пошёл в тронный зал...
- Ваше высочество! Рисунки, пожалуйста, покажите мне рисунки! - пальцы Аравейна на плечах Эдигора чуть сжались, выдавая крайнее волнение.
Причин отказывать у наследного принца не было, поэтому он покорно встал с кресла, подошёл к столу и, взяв в руки два своих рисунка, протянул их Аравейну.
Эдигор никогда не думал, что и так бледный донельзя наставник может побледнеть ещё больше. Он переводил свой сверкающий взгляд с одного рисунка на другой, сжав губы и, кажется, даже дышать перестал.
- Ваше высочество... - через несколько минут полнейшего молчания сказал Аравейн. - Скажите мне... Вы... дали ей имя?
- Кому? - не понял Эдигор.
- Ей! - и длинный палец мага упёрся в рисунок, где была изображена маленькая девочка со светлыми... да, непременно со светлыми... волосами.
Принц нахмурился. Имя... Как можно было дать имя рисунку? Но едва он так подумал, как тут же вспомнил.
- Да! - Эдигор едва не подпрыгнул. - Я даже сказал: "Привет, Лу!". Я не знаю, почему так сказал. Но, Аравейн, это же просто рисунок!
Уголки губ мага странно дёрнулись.
- Ваше высочество, вот ЭТО, - он помахал в воздухе изображением улыбающегося Люка, - тоже был просто рисунок.
- Но... вы же не хотите сказать, что мой паж...
Эдигор замолчал, как только увидел, что Аравейн качает головой, прижав указательный палец к губам.
Разве мог Люк выздороветь из-за его рисунка? Это ведь глупость самая настоящая! Сюжет из какой-нибудь детской сказки. А Эдигор был слишком разумным ребёнком, чтобы верить в сказки. Да и не случается с будущими императорами ничего сказочного - никогда и ни за что. Они должны твёрдо стоять на земле обеими ногами, а не витать в облаках.
Пока Эдигор размышлял об этом, Аравейн вдруг как-то странно моргнул... и оба рисунка рассыпались пылью. Принц обиженно поглядел на наставника - всё-таки он от души рисовал и совсем не хотел, чтобы его художества испепеляли взглядом, да ещё и без его разрешения.
- Простите, ваше высочество, - спокойно сказал Аравейн. - Это не просто моя прихоть, так нужно. Примерно через час после того, как вы ушли из моих покоев, оставив там умирающего Люка, я почувствовал вспышку необычной силы совсем рядом. Настолько рядом, что сумел её перехватить и заглушить, чтобы никто, кроме меня, не смог её засечь. И теперь я понимаю, чем она была вызвана.
- Чем? - спросил Эдигор, странно холодея.
- Вы уже поняли, ваше высочество. И я настоятельно прошу вас... Никогда, ни при каких обстоятельствах, вы не должны рисовать ничего из того, что приходит вам в голову. Рисуйте точные портреты, пейзажи, натюрморты, но ничего не добавляйте от себя. Никогда. Обещайте мне!
Сапфировые глаза Аравейна так зловеще вспыхнули, что на миг Эдигор забыл - никто не может приказывать ему, кроме родителей. Но в тот момент принц почему-то послушался.
- Я обещаю, Аравейн.
- И не говорите никому об этих рисунках. Даже Люку, ваше высочество.
Эдигор нахмурился.
- Почему?
- От этого зависит ваша жизнь. И если вы не хотите её лишиться... Пожалуйста, молчите, ваше высочество.Вы ничего не рисовали сегодня. И вообще никогда.
- Думаешь... - от волнения Эдигор даже не заметил, что начал называть наставника на "ты". Впрочем, Аравейн этого тоже не заметил. - Думаешь, мой второй рисунок тоже... того... сбудется? Но ты ведь его сжёг!
- Я просто сжёг улики, ваше высочество, - Аравейн грустно улыбнулся. - Но на результат это не повлияет, поэтому могу сказать вам точно - он сбудется. Не так быстро, как первый, но это лишь дело времени.
Эдигор вздохнул.
- Но, Аравейн... Меня ведь проверяли ещё при рождении! Да и ты всегда говорил мне, что я не маг. Это что, неправда?
- Чистая правда, ваше высочество. Вы действительно не маг. И то, что случилось - не магия.
- А что же тогда это?!
Несколько секунд наставник молчал, задумчиво наклонив голову, словно пытаясь взвесить каждое слово. А потом, вздохнув, ответил:
- Просто забудьте, ваше высочество. Вам лучше этого не знать. По крайней мере сейчас. А пока - для вашей же безопасности - просто забудьте.
На мгновение Эдигор прикрыл глаза... а, открыв их, он уже не был тем любопытным ребёнком, который только что разговаривал со своим наставником, выспрашивая интересные для себя вещи. Из глубины тёмных, как сама ночь, глаз на Аравейна теперь смотрел кто-то мудрый и намного более взрослый.
- Хорошо, Аравейн. Я забуду. И больше не буду рисовать никаких собственных фантазий. Обещаю. Но и ты кое-что мне обещай.
- Что, ваше высочество? - маг слегка склонил голову.
- Я хочу убрать господина Матиаса из дворца. Он осмелился насиловать мою служанку, несовершеннолетнюю девочку. Помоги мне избавиться от главного дворцового управляющего, Аравейн.
- Вы знаете о Матиасе далеко не всё, ваше высочество, - маг вздохнул. - Я обнаружил на нём тонкие нити силы - той самой силы, что вела от Мики к её гипнотизёру. Это значит, что Матиас с ним общался, возможно даже, что они сообщники.
- Проверь эту версию.
- Обязательно. Но что именно вы хотите сделать потом? Просто удалить его из дворца, сослать на исправительные работы? Или... быть может... убить?
Эдигор вздрогнул.
- А ты... Можешь, Аравейн? Ты убьёшь его... если я попрошу?
Глаза-драгоценные камни странно сверкнули. Серьёзно, зловеще, а ещё - не по-человечески. И это испугало бы кого угодно, кроме Эдигора.
- Да, мой принц.
Искушение было так велико, что пальцы будущего императора непроизвольно сжались. Убить... убить эту тварь он мечтал с тех пор, как заглянул в глаза сломанной девочки по имени Мика. Эдигор не был магом, он не умел видеть ауру, силу магических потоков и прочую ерунду с целой кучей магических терминов, но то, что Мика - именно сломанная девочка, принц видел совершенно ясно. Потому что у нормальных тринадцатилетних девочек не бывает таких грустных глаз, в глубине которых прячется боль и самая настоящая ненависть - горячая и обжигающая, как лава в жерле вулкана.
- Нет, - Эдигор всё же справился с собой и, сжав зубы, покачал головой, - не нужно его убивать. Каторги будет достаточно. А там уж его кто-нибудь другой пришибёт. Или он сам себе на шею петлю набросит. Я уверен.
На этом закончился странный разговор наследного принца со своим наставником. И Эдигор уже, конечно, не видел, как вернувшийся в свои покои Аравейн проверил состояние спящего Люка, а потом, отпустив Мику, просидевшую всё это время на табуретке в изголовье кровати отравленного пажа, повернулся к небольшому зеркалу, висевшему на противоположной стене.
Это было очень странное зеркало - оно никогда и ничего не отражало. Вот и сейчас там только клубилась густая тьма, в которой было не разобрать ничего, кроме сверкающей пары голубых, как небо, глаз.
И тьма тихо сказала женским голосом:
- Началось, Вейн?
Наставник принца устало потёр виски.
- Да, Ари. Я не думал, что это случится так скоро. Но успел перехватить.
Тьма тревожно закружилась в глубине зеркала.
- Как думаешь, он успеет?..
- Вырасти? Да, Ари. Он не сорвётся. Сильный.
Тьма издала ехидный смешок.
- Кажется, он нравится тебе, Вейн.
В тот момент маг отвернулся к окну, и поэтому тьма не заметила промелькнувшую на его лице ласковую улыбку и внезапно засветившихся мягким светом сапфировых глаз.
- С рождения, Ари.
Ещё через три дня вина господина Матиаса была полностью доказана при помощи одного магического ритуала. К сожалению, только в изнасиловании несовершеннолетней Мики - для другого обвинения даже у Аравейна было маловато доказательств. Утром следующего дня бывшего дворцового управляющего должны были забрать на каторгу, но не успели. Господин Матиас повесился. Впрочем, к тому времени Аравейн уже успел узнать всё, что мог, о таинственном "гипнотизёре".
И в тот день Эдигор не смог сдержать радостной полуулыбки, когда о самоубийстве Матиаса узнала Мика - такое облегчение промелькнуло в её глазах, пролившись несколькими слезинками, которые наследный принц собственноручно вытер своим шёлковым платком, изумив этим и присутствующих учителей, и Люка.
Спустя пару часов стала известна ещё одна новость, которой были поражены все во дворце, кроме двоих человек - императрица беременна. И Эдигор уже заранее знал, что родится непременно девочка.
Поэтому, когда это всё-таки случилось, он первым вбежал в покои императрицы Мариники, чтобы взять на руки - впервые - свою сестру, и, сдунув со сморщенного личика локон светлых волос, прошептать, как тогда:
- Привет, Лу!
И в тот момент, когда девочка распахнула свои тёмно-синие, ещё слезящиеся глаза, и широко улыбнулась брату беззубым ртом, императрица тихо, но удивлённо спросила:
- Откуда ты знаешь, что мы решили назвать её Луламэй?
От ответа Эдигора спасла сама Лу, вдруг громко заплакав.
Глава шестая,
в которой мы начинаем своё путешествие к столице
Туда ехали - за ними гнались. Обратно едут - за ними гонятся. Какая интересная у людей жизнь!"Не бойся, я с тобой"
Сборы заняли не больше получаса - все проверяли свои вещи, подтягивали подпругу на лошадях, о чём-то тихо переговаривались, Рым раздавал какие-то указания. Особенно это касалось Милли и Браша. Я ошарашенно косилась на своего "клона", которая упрямо и совсем не по-моему иногда встряхивала лохматой головой, думая о том, как же всё-таки странно...
Я здесь всего пару дней. Я чужая, Эрамир не принимает меня - и никогда не примет, как свою создательницу. Таков закон, правила, традиции, и что там ещё может быть. Если я хоть как-то выдам в себе демиурга, воспользуюсь этой силой - хоть я понятия не имею, как - Эрамир уничтожит меня, сведёт с ума, выкинет прочь, словно захватчика.
Но, вопреки здравому смыслу, меня почему-то приняли эти люди - и не люди - которых я когда-то сама придумала, сидя перед монитором. Хотя они тоже являлись частью Эрамира, хотя я появилась здесь при весьма странных обстоятельствах и в целом была очень странной, хотя из-за меня они влипли в огромные неприятности... Но почему-то принялись мне помогать, не задавая лишних вопросов, без колебаний, сомнений и упрёков.
И теперь я тихо сидела на брёвнышке и рассматривала их всех - Милли, сейчас полную мою копию, которая осторожно подпитывала свой артефакт, позволяющий ей скрываться от отца и братьев; Браша, сосредоточенно роящегося в мешке с вещами; Тора, чистящего свой меч; Бугалона, проверяющего, туго ли затянуты ремни седла; и, наконец, Рыма, разглядывающего карту этих земель при помощи крошечного магического огонька, выпущенного Брашем...
В моей прошлой жизни, которую так неосторожно оборвала машина и моя собственная глупость и рассеянность, никто из знакомых не стал бы делать ради меня ничего подобного. Рисковать собственной жизнью и спокойствием, тратить силы, даже просто отдавать одежду, потому что моя благополучно почила в недрах Эйма. Только Игорь сделал бы ради меня всё, что в его силах, а возможно, даже больше. Но его теперь нет рядом со мной. И, скорее всего, я никогда не увижусь со своим мужем.
Смотреть правде в глаза оказалось неожиданно очень больно - изнутри что-то неприятно кольнуло, и я с силой сжала кулаки, стараясь справиться с накатившими эмоциями. Встала, чтобы отвлечься, и подошла к Рыму.
Завидев меня, орк поднял глаза от карты.
- Скоро выдвигаемся, - сказал он тихо. - Поедешь со мной?
Это был, скорее, не вопрос, а утверждение, но я, тем не менее, кивнула. А потом так же тихо спросила:
- Зачем нам Тропа Оракула, Рым? Что ты хочешь у него спросить?
Глаза орка опасно вспыхнули. Он отложил карту и взял меня за руку, обронив:
- Пойдём.
Я не очень поняла, куда именно мы пойдём, но послушно потрусила за Рымом.
Мы отошли от лагеря всего на десять шагов, скрывшись за ближайшими кустами. Магический огонёк Браша каким-то чудом не отставал, и только благодаря этому я не сломала себе шею. Если вы когда-нибудь были в ночном лесу, то сможете меня понять.
Рым остановился очень резко, развернул меня лицом к себе и, положив свои руки мне на плечи, чуть сжал их.
- Ты ведь знаешь, что такое Тропа Оракула, Линн? Верно?
Я кивнула. Ещё бы мне не знать! Только Милли пошла туда в самом конце книги. А мы прёмся сейчас, и не понятно, за каким хреном Рыму это понадобилось.
Тропа Оракула - кратчайший путь в Лианор. Но им пользовались только те, кому действительно нужно было к Оракулу, чтобы что-нибудь у него спросить. Он давал ответ на один вопрос, и только раз в жизни, дважды попасть к Оракулу было невозможно.
Но дело не только в этом. Пришли - спросили - ушли, дело житейское. Тропа Оракула всегда испытывала людей, причём никто заранее не знал, какой сюрприз она приготовила именно для него. Если ты не справлялся с испытанием, то не имел права идти к Оракулу, нужно было поворачивать обратно.
И проходить эти извращённые "испытания" мне вовсе не улыбалось. Оракул имеет весьма странное чувство юмора... да, пожалуй, моё чувство юмора. Я помню, как придумывала его. Но тогда я в тёплой комнате сидела, попивая сладкий чай, а сейчас... Я не хочу! Я боюсь!!
Кажется, я сказала это вслух, потому что Рым вдруг усмехнулся, наклонился ближе к моему лицу и прошептал:
- Совсем недавно ты уверяла, что ничего не боишься, маленькая.
Я вздохнула. Да, так было... Но, наверное, в другом мире. Этот, созданный мной самой, действительно меня немного пугал. И хуже всего было именно осознавать то, что я сама всё придумала, сочинила и описала. Но фантазии фантазиями, а жизнь жизнью. И мне совсем не улыбалось проходить испытание Тропы Оракула. Тем более что я представляла, каким именно оно будет.
Я уже открыла рот, чтобы ответить Рыму, как вдруг поняла - он наклонился уже так близко, что я не вижу его лица. Зато чувствую обжигающее дыхание на своей щеке.
- Всю свою жизнь я ненавидел людей, Линн, - от хриплого голоса Рыма у меня почему-то странно, но радостно забилось сердце. - Ненавидел с того самого дня, как твои сородичи сожгли мою деревню, убив на моих глазах мать, отца и сестру. Никого не пощадили, даже детей. Меня спасло только то, что с раннего утра я ушёл в лес за ягодами для праздничного пирога - на следующий день сестре должно было исполниться пять лет - и когда вернулся, то застыл, увидев свой горящий дом, мёртвые тела соседей, родителей, которых забивали камнями, плачущую сестру. Они прирезали её, как свинью, Линн. А меня спасло только то, что от страха я даже пошевелиться не смог. И потом я тысячу раз проклинал себя за трусость, за то, что отсиживался в кустах, пока твои сородичи убивали моих родных и знакомых.
- Рым... - прошептала я, чувствуя, как в глазах закипают слёзы, как сжимается в комок сердце от осознания собственной вины - ведь это я сделала! Не они, мои "сородичи", а я! Потому что именно я написала эту жуткую историю когда-то на страницах собственной книги.
Но Рым не дал договорить, прижавшись губами к моей щеке, оглушая своим горячим шёпотом.
- Понимаешь, почему, увидев тебя, я так отреагировал? Понимаешь, почему называл человечиной? А потом я совершил свою самую большую ошибку, когда решил прощупать тебя, чтобы понять, есть ли в тебе нечто, чего нам стоит опасаться. И, заглянув в твои глаза, я провалился очень глубоко. Я видел твою душу, я коснулся её, и это было так... радостно и сладко... и в то же время - очень больно, Линн. Как будто кто-то сделал мне удивительный подарок, а потом - почти сразу - отнял, и отнял навсегда. А я не хочу... не хочу отпускать тебя, маленькая...
Мысли у меня путались. Я совершенно точно сходила с ума. От голоса Рыма внутри меня всё вздрагивало, билось, звенело и словно пускалось в пляс. От его рук, которыми он осторожно меня обнимал, по всему телу разливалось нежное, ласковое тепло, и казалось, что оно может согреть меня не хуже норковой шубы.
И почему-то хотелось заплакать. Прижаться, никогда больше не отпускать, и - плакать...
Что со мной?
- Рым... - еле смогла выдохнуть я, когда он легко прикоснулся своими губами к моим.
- Я просто хочу узнать, что мне теперь делать... с этим чувством ... Я ведь... не хочу тебя отпускать, понимаешь? Никогда... Но и быть с тобой... мне нельзя, маленькая.
"А я могу спросить у Оракула, как попасть домой..." - вяло подумала я. Но так ли уж мне хотелось туда? Теперь я не была уверена.
Я обнимала Рыма обеими руками, прижималась к нему изо всех сил, и мне почему-то казалось, что вот он - дом, в который я наконец вернулась.
Тепло, нежно, удивительно, безрассудно... Я, кажется, совсем растеряла по пути свой разум. Забыла о времени, растворилась в объятиях, слыша только стук двоих сердец.
- Нам пора, маленькая
Куда? - хотела спросить я. А потом вспомнила... И, обречённо вздохнув, поспешила вслед за Рымом, который уже возвращался к остальным.
***
Потом, когда мы, простившись с Милли, Брашем и Бугалоном, разъехались в разные стороны, у меня было достаточно времени подумать о случившемся. Откинувшись на широкую грудь Рыма, я попробовала уснуть, но почему-то не смогла. И вместо того, чтобы унестись в царство Морфея, я думала, анализировала и рассуждала.
Я никогда не была влюбчивой. И с тех пор, как встретила Игоря, на мужчин не заглядывалась. Но то, что произошло у нас с Рымом, я была не в силах объяснить.
И безрассудной я тоже никогда не была. Так почему же я так странно реагирую на близость этого орка? Почему он кажется мне таким родным? Почему не хочется отпускать его или куда-то уходить самой? Откуда все эти странные мысли?
Пожалуй, теперь я была согласна с Рымом по поводу Оракула - мне тоже есть, о чём у него спросить. Хоть и придётся пройти через это сомнительное испытание. Но ничего, я смогу, я сильная.
Мы ехали очень долго, до самого рассвета. Я никогда не думала, что у меня получится удержаться на лошади такое продолжительное время. Впрочем, наверное, ничего бы и не вышло, если бы не твёрдая рука Рыма, которой он придерживал меня за талию.
Какое-то время я не понимала, как мои спутники и их лошади умудряются разбирать дорогу в почти полной темноте. Но потом Рым, заметив моё удивление, объяснил, что это благодаря Брашу, наградившему всех, кроме меня, "ночным зрением" на несколько часов пути, чтобы хватило до рассвета. Именно в это время мы спешились, чтобы поесть и отдохнуть.
- Если повезёт, к вечеру будем на Тропе Оракула, - сказал Тор, скидывая сумку с едой и котелком на землю. - Ездоков тут немного, так что если не наткнёмся на незваных гостей, то часам к четырём уже въедем на Тропу.
- Думаешь, любители моей силы сюда не сунутся? - вымученно улыбнулась я, благодарно усаживаясь на подстеленное Рымом одеяло. Тор вытащил из сумки котелок и пожал плечами.
- Сунутся - почикаем. Ты, главное, на рожон не лезь, как в прошлый раз. А то командир чуть концы не отдал, когда ты с тем эльфом в воздухе растворилась.
- Не сунусь. Но ведь теперь у нас больше нет магов в отряде.
- Как - нет? - изумился Тор. - А Грымз, по-твоему, кто?
Я покачала головой.
- Рунная магия требует подготовки, а во время драки выписывать руны...
- Линн, - укоризненно сказал подошедший Рым, - по-моему, ты слишком плохого обо мне мнения. Неужели ты думаешь, что я отправился бы в путь, рассчитывая исключительно на мечи, зная, что среди наших противников тёмные эльфы?
Я с интересом на него посмотрела. Но Рым уже отвлёкся от темы, с тоской вертя в руках походный котелок и мешочек с какой-то крупой.
- Эх, жаль, Гала нет, а то из нас с тобой, Тор, повара - как из кошки менестрель.
- Давай я сварю! - вскочила я на ноги. Хоть я никогда не варила каши, пользуясь не плитой, а костром, всё же, надеюсь, моих умений хватит на такое нехитрое дело.
- А ты умеешь? - с сомнением протянул Тор. Я рассмеялась.
- Это я мечом махать не умею, а вот кашу - очень даже. Так что разводите костёр, да принесите воды. Не на вине же её варить, верно?
Рым, засмеявшись, подхватил котелок и потрусил к ручью, возле которого мы остановились, а гном занялся костром. Вскоре у меня было всё, что нужно - вода, крупа, соль, немного вяленого мяса и какие-то травки, из которых надлежало приготовить "чаёк".
Я, покосившись на своих спутников, садящихся возле костра, в который раз задумалась - а рассказывать ли им всё, что я узнала в Эйме? Про то, что я демиург, про свою силу, про пророчество, в конце концов? Задумчиво помешивая крупу, чтобы не подгорела, я вздохнула - пожалуй, не стоит. Если только про силу демиурга. Но про пророчество пока умолчу, не такое уж оно и важное, да и вообще - непонятное донельзя. Только запутаю всех. Да и сама запутаюсь. Хотя я и так уже по уши запутанная.
Рассуждая логически, можно сделать вывод, что раз есть пророчество, значит, этот мир меня ждал и я что-то должна сделать. Я не просто "провалилась", этот "провал" был предопределён. Но вот зачем я Эрамиру - непонятно. Что мне нужно сделать, чтобы вернуться домой?
- Рым, - позвала я орка, - так всё-таки, что ты припас для наших врагов? Если на нас вдруг нападут маги, что ты будешь делать?
Он вздохнул, подсел чуть ближе и достал из кармана четыре небольших белых камушка.
- Видишь это?
Я кивнула.
- Это четыре охранные руны. Если вдруг перед нами появятся маги, нужно бросить камушки в разные стороны. И тогда никакая магия не проникнет сквозь защитный круг.
- Совсем никакая? - прищурилась я, не поверив. Рым вздохнул.
- Почти. Рунной магией такой круг можно легко взломать. Но... мне сомнительно, что среди наших преследователей окажутся орки. Ни эльфы, ни люди рунную магию не практикуют.
Я кивнула.
- Хорошо. А ещё что-нибудь?
Рым хмыкнул.
- Ты любопытна, маленькая.
- Есть такое дело.
- Ну, у нас ещё есть три магических поглотителя - они "заглатывают" пущенное заклятие. Но всего один раз. Две "ледяных иглы" - это такие амулеты, они пуляются холодными иглами. В каждом амулете по десять снарядов. Есть "туманка" - это порошок, если его рассыпать, всё вокруг затянется туманом для всех, кроме того, кто его бросил. Ну и ещё несколько магических штучек, которых мне в спешке понаделали Браш с Милли.
- Например? - опять полюбопытствовала я.
Рым ухмыльнулся и стал по очереди доставать из одной сумки разные мелкие предметы.
- На минуту ослепит всех наших преследователей, - он приподнял простое зеркальце в деревянной оправе, - полезная штука, кстати, она через сутки перезаряжается сама, если её на свету оставить. Этот гребень - Милли от сердца оторвала, кстати - можно на дорогу бросить, если понадобится следы запутать, тогда тем, кто попытается нас найти с помощью магии, будет казаться, что мы поехали в другую сторону. А вот это... - Рым трепетно приподнял три маленькие склянки с переливающейся, словно сделанной из серебра, жидкостью. - Это зелье временного сна. Милли отдала все свои запасы. Если его выпить, можно на целый час стать трупом.
- Это зачем? - я ужаснулась.
- Разные бывают ситуации, - Рым снисходительно улыбнулся. - Иногда нужно притвориться мёртвым. Есть, конечно, опасная вероятность того, что тебя могут закопать живьём. Зато могут и попросту бросить на дороге, не захотев хлопотать над почившим. Причем от трупа тебя будет не отличить, даже маги не смогут эту загадку решить. На, держи одну склянку при себе, Линн. И ты тоже, Тор.
Я послушно спрятала бутылочку с зельем в карман рубашки, застегнула пуговицу, а потом, спохватившись, попробовала кашу. Ура, готово! И чай, кажется, тоже.
- Рым, Тор, кушать подано! - я поперхнулась, чуть не добавив традиционное "садитесь жрать, пожалуйста", но сдержалась. Пора отвыкать от этих навязчивых фразочек из прошлой жизни. А я уже начинала очень сильно сомневаться в том, что мне удастся вернуться в то место, которое я совсем недавно называла своим домом.
***
Какое-то время мы сидели в полном молчании, поглощая завтрак. Я старательно отгоняла от себя грустные мысли, поэтому с любопытством оглядывалась по сторонам.
Вроде - лес. Деревья как деревья, только больше и внушительнее, величественнее, чем у нас. С другой стороны, возможно, это я сама обмельчала.
Они затаились. Молчали, ждали, приглядывались ко мне... Ждали, когда я наконец откроюсь полностью, выдам себя. И тогда уж они набросятся... Не пощадят. Потому что мне нет прощения - оказавшись здесь, я нарушила законы мироздания, я бросила вызов тем, кто был гораздо старше и мудрее меня. Я была неосмотрительна, наивна и глупа, и если я воспользуюсь силой, меня просто поставят на место.
Я - демиург. Какая глупость! Я не могу даже в собственной жизни порядок навести, не говоря уж о созданном мире.
"Кто тебе сказал о порядке? - шепнул вдруг кто-то мне на ухо. Я вздрогнула. - Ты - всего лишь демиург. Создатель".
"У нас Создателем называют Бога, - возразила я. - А я - не Бог".
"Верно. Но он дал тебе силу воплощать свои фантазии, делать их настоящими. И ты ей воспользовалась, вложив в этот мир частицу своей души".
Души? Я вздохнула и подняла взгляд к небу. Какое чистое, нежное, как кожа у маленького ребёнка. И эти деревья... Воздух... Могло ли всё стать таким потому, что я всегда мечтала... именно об этом? Описывая Эрамир, я описала свою идеальную фантазию. Описала место, в котором хотела бы жить.
"Этого мало, Линн, - шепнул некто. - Многие, очень многие в вашем мире пишут книги, рисуют картины. Но не у всех они становятся реальностью, далеко не у всех. Дар демиурга - особенный. Это знак доверия. Божественного доверия".
"Доверия? - прошептала я мысленно. - Но... чем я заслужила?"
"Я не знаю. Никто не знает. Ты спрашивала себя, почему оказалась здесь? Ты поколебала это доверие".
Я вздрогнула.
"Чем?!"
Некто долго молчал. А потом я услышала тихий вздох... То ли мужской, то ли женский, а может, их было два?
"Ты поймёшь. Должна понять. Иначе... иначе всё будет зря".
И такая тоска была в этом голосе...
"Кто ты? Ты... Бог?"
"Нет, - он рассмеялся. - Я всего лишь Хранитель".
А потом он замолчал, и я почему-то сразу поняла, что на сегодня разговоры закончились. Но с той самой минуты чувство, что за мной кто-то постоянно наблюдает, стало ещё острее.
По крайней мере, ответ - точнее даже, полуответ - на один свой вопрос я получила.
Я должна вернуть доверие.
Ещё бы знать, как...
***
- Рым, что ты знаешь о Хранителях? - первой решилась я нарушить тишину, увидев, что мои спутники умяли наконец по тарелке с кашей и уже задумчиво жуют вяленое мясо, запивая его травяным "чайком".
- О ком? - орк нахмурился.
- О Хранителях.
- Ну... видимо, эти Хранители что-то хранят? - ответил он после недолгого молчания. - Из названия понятно...
- А, - я огорчилась, - то есть ты ничего не знаешь. И, наверное, даже впервые слышишь?
Рым кивнул, а Тор неожиданно ответил:
- Об этом в детских сказках написано. Только в наших, гномьих. В орочьих нету, наверное.
- Не знаю, - хмыкнул Рым. - У меня же родители рано погибли, можно подумать, я хоть одну сказку помню. Мне их уже двадцать с лишним лет никто не читал.
- Ну вот там упоминались некие Хранители. Это вроде таких бессмертных сущностей, которые сохраняют в мире равновесие, берегут его покой, не дают ему в хаос погрузиться.
Я почувствовала, что начинаю тихо офигевать. Получается... у моего мира тоже есть... Хранитель?
Но... я его не придумывала... Совсем!
Наверное, он тоже... божественно одарённый. Может, это он перетянул меня сюда, в Эрамир?
Я нахмурилась. Нет, не может быть. Хранитель должен следить за равновесием, за соблюдением законов мироздания, в конце концов, а моё появление здесь нарушает все возможные правила и не укладывается ни в какие рамки. Нельзя, невозможно. Так что нет, это не Хранитель.
Интересно, как часто он будет со мной беседовать? И не подбросит ли ещё парочку подсказочек?
В этом пазле явно много дырок.
Мы ещё немного отдохнули, а потом Тор и Рым начали собирать вещи и готовиться к скорому отъезду. Лошадей они, чтобы те выдержали такую гонку, напоили из каких-то флакончиков специальным чудо-зельем. Что-то вроде наших энергетиков, только лучше и для животных.
А я, позёвывая, делала несколько простейших упражнений, чтобы размять своё немного затёкшее тело, как вдруг...
Хотя, собственно, чего я ждала? Что тёмные эльфы будут единственными охотниками за моей силой, с которыми я здесь столкнусь? Ага, щаз-з-з. Разбежались и подпрыгнули. Впрочем, я их понимаю. С помощью силы демиурга реально можно миром повелевать.
В глубине моего измученного размышлениями мозга что-то шевельнулось - какая-то мысль - но она тут же погасла, потому что не до неё сейчас было. Когда на тебя из кустов вылезают пятеро типов бандитской наружности, как-то не до рассуждений.
И первое, что я сделала, когда увидела их рожи - это совсем глупо, по-детски, громко завизжала.
Я так вопила последний раз лет в семь. Не помню даже, из-за чего. Помню только, как подошедший брат строго сказал:
- Ты чего вопишь? Если так орать, барабанные перепонки лопнут, и ты оглохнешь.
И я послушно захлопнула тогда рот. Да и сейчас... Захлопнула, как только вспомнила эти его слова, а ещё увидела быстро разворачивающихся Рыма с Тором, уже ощетинившихся оружием. Они улыбались так яростно, что я поневоле отшатнулась.
И всё-таки, дикость какая-то - на нас напали, а они лыбятся! Неужели драться - это так весело?
В общем, минуты через три я оценила, что это с какой стороны посмотреть. Если самому мечом махать, норовя противнику укоротить носик, то, возможно, ещё ничего. При условии, конечно, что именно ты будешь кому-то что-то укорачивать, а не тебе. А вот когда стоишь за спинами двоих дорогих тебе людей... точнее, не людей... тьфу! В общем - дорогих. И видишь, как они сражаются сразу с пятью искусными воинами...
Короче говоря, когда всё это закончилось, мне показалось, что я так навсегда и останусь бледно-зелёной. Не от тошноты - от тревоги и беспокойства. Хорошо, что эти непонятные типчики магами не были. А то бы у меня, кроме бледности, ещё были бы трясущиеся руки.
- Р-р-рым... - то ли прохрипела, то ли прорычала я, бросаясь вперёд и прижимаясь к своему орку. Он, улыбнувшись, погладил меня свободной рукой по макушке и чуть отодвинул в сторону.
- Испачкаешься, Линн. На меня тут кровушка попала.
- Не твоя? - я испуганно вытаращилась на его рубашку.
- Нет уж, - он хмыкнул. - Простым воинам меня не одолеть, Линн.
- Зазнайка! - вдруг вырвалось у меня. Рым вздрогнул, опустил глаза и посмотрел на меня с каким-то странно-знакомым чувством в глазах.
- Что?..
Я уже хотела повторить, но меня перебил Тор:
- Слушайте, вы, з-з-заразы, по-моему, нам пора сматываться! А то сюда ещё какой-нибудь отряд живчиков заявится.
- Ты прав, - кивнул орк. - Убираемся отсюда.
Минуты через три нас на этой поляне уже не было. И следов нашего здесь пребывания не было тоже - благодаря маленькому амулету - подарку Браша. Стоило протереть этой странной тряпочкой саму землю, как она добровольно "впитывала" в себя все следы, плоть до отпечатков аур. И теперь ни один маг не сможет сказать, что именно на этой поляне попивала утренний чай девочка-демиург.
***
Если вы думаете, что после того утреннего нападения нас больше никто не трогал, то... вы глубоко заблуждаетесь.
На нас напали ещё трижды. От одного отряда, довольно крупного, кстати, но самого обычного, мы ушли благодаря "туманке" - связываться с таким большим количеством воинов мои спутники совершенно не хотели. А из-за того, что магов там не было, определить, куда мы поскакали, охотники за чужой силой так и не смогли.
Как тихо объяснил мне Рым, когда мы улепётывали от них, то, что я "вывалилась" в этот мир, должны были почувствовать абсолютно все маги. Но не все из них могли нанять отряды, как у тёмных эльфов. Большинство обращалось к обычным наёмникам. Кроме того, никто по-настоящему не знал, в какой именно компании я путешествую - увидеть меня через какой-либо "хрустальный шар" не представлялось возможным, а засечь непосредственно на местности можно было только неслабым магам с очень близкого расстояния. Оставалось прочёсывать близлежащую к месту моего появления местность, чем эти отряды и занимались.
Так что нам пока везло. Возможно, если бы хоть кто-то, кроме, конечно, Повелителя Робиара, подозревал, что я путешествую не одна, а в компании с двумя хорошими воинами, а у Рыма ещё и магические способности есть... В общем, вряд ли нам бы тогда так везло.
Со вторым отрядом, состоящим из двух наёмников и двух магов, пришлось попотеть. Тут нам пригодились и магические поглотители, и "ледяные иглы", которые, к сожалению, пришлось истратить почти все, пока они наконец достигли цели и пришибли этих проклятущих магов. Но, конечно, неслабую роль сыграли волшебные камушки Рыма, создавшие вокруг нас защитный круг, непроницаемый для магии. Хотя преследователи оказались не менее расторопны, и пока Рым разбрасывал свои булыжники в разные стороны, успели кинуть несколько заклятий, из-за которых пришлось распрощаться с магическими поглотителями.
Наткнувшись через пару часов на очередных моих потенциальных похитителей, я услышала, как Тор тихо взвыл:
- Да что же это такое!! Достали!!
- Ещё полчаса, и мы будем у Тропы, - крикнул Рым, вытаскивая из-за пазухи зеркальце. - Нужно продержаться.
В этом отряде было пятеро наёмников и один маг. Самый обычный, человеческий. Возможно, если бы у нас оставалось побольше "ледяных игл", Рым выбрал бы другой вариант развития дальнейших событий. Но так как он решил приберечь их на крайний случай, да и Тропа уже маячила за поворотом...
В общем, он засветил нашим преследователям в глаз зеркальцем, оставленным в подарок Брашем и, завопив: "Бежим!!" - пришпорил своего коня.
Тот бег напомнил мне взлёт самолёта - меня так же откинуло назад, в ушах зашумело, в голове что-то будто сжалось, к горлу подкатил комок... Да-а-а, никогда не думала, что обыкновенные лошади могут развивать такую скорость.
- Смарагд - необыкновенный, Линн, - шепнул Рым мне на ухо, а потом, обернувшись, бросил назад гребешок Милли. - Это отвлечёт мага. Мы должны успеть добраться до Тропы, потому что дальше они не пойдут.
- Я тоже не горю желанием туда соваться, - прохрипел Тор, наклоняясь к гриве своей лошади, которая мчалась чуть позади нас с Рымом. - Но раз уж ты так настаиваешь...
- Именно, - орк рассмеялся.
Каждую секунду мне казалось, что ещё немного - и впереди нас вынырнет очередной отряд любителей поживиться за чужой счёт, и моим спутникам придётся срочно вынимать мечи и защищать мою девичью честь. Именно честь, потому что, если я правильно поняла, получить силу демиурга можно только тем самым путём, о котором рассказали мне Робиар с Громом.
Интересно, кстати, как там Гром? Вырвался ли из Эйма? Поговорил ли с Аравейном? И если да, то... что? И не совершаю ли я ошибку, стремясь в столицу? Вдруг этот маг тоже будет не прочь моей силушки захапать за бесплатно. Я была не уверена в этом своём решении, но... разве у меня был выбор? Разве я могла поступить как-то по-другому?
Сидя дома, под тёплым пледом, сочиняя собственную книгу или читая чужие, всё кажется таким лёгким и простым. Это всего лишь слова, которые чья-то искусная рука сплетает в предложения. Всего лишь фантазии, пусть даже очень интересные и захватывающие.
Теперь же, зная о том, что эти фантазии могут стать реальностью, я не была уверена, что когда-нибудь вновь буду писать книги. Зная о том, что каждая написанная строчка где-то воплощается, что я причиняю боль не просто никогда не существовавшим героям, а настоящим, реальным... Что я порой убиваю их, награждаю счастьем или отнимаю его - просто потому, что мне так хочется. При мысли об этом у меня мурашки бежали по спине, невзирая на близость горячего, как костёр, Рыма.
Зачем нужна такая сила? Зачем она даётся обычным людям? Если бы я знала... Если бы я только знала, что мои фантазии существуют на самом деле... Клянусь всем, что мне дорого - я написала бы совсем иначе. Я никогда не убила бы Рыма, я не стала бы причинять боль Милли...
"Теперь ты понимаешь, почему демиургам нельзя появляться в созданном своими руками мире, Линн? - шепнул на ухо лукавый голос. - Теперь ты понимаешь, почему им вообще нельзя знать о своей силе?"
Я грустно улыбнулась.
"Пожалуй, да, понимаю. Потому что когда ты узнаёшь, что сам создал не только радость, счастье и любовь, но и боль, страх, жестокость и насилие, своими руками убил не фантазию, а реально существующего человека... Ты не можешь больше ничего создавать. Не хочешь иметь такую силу".
"Этим вы и отличаетесь от Бога, Линн", - прохладное дыхание невидимого существа пощекотало мне шею.
"Но зачем? Зачем нужна такая сила? Пожалуйста, ответь мне, Хранитель! Ты ведь знаешь?!" - мысленно прокричала я.
И тут же зажмурилась. Потому что внезапно дорога перед нами стала совершенно иной - ухабистой, неухоженной, нетоптаной. А самое главное, что будто изнутри всех растущих рядом кустов вдруг начал наплывать туман - сначала белёсый и полупрозрачный, затем - серый и кружащийся вокруг своей оси.
- Тропа Оракула, - тихо сказал Рым, спрыгивая на землю и снимая меня с коня. - Дальше идём пешком.
- А верхом почему нельзя? - поинтересовалась я.
- Ноги лошади переломают. В таком тумане они не будут видеть ям и ухабов.
Тьфу, Линн, что за глупый вопрос? Ты ведь знаешь на него ответ. Сама ведь придумала эту Тропу.
Я огляделась по сторонам и мысленно повторила:
"Хранитель! Где ты? Пожалуйста, ответь! Зачем нужна такая сила?"
Я увидела, как маленький сгусток тумана отделился от общей массы, клубящейся за ближайшими кустами, подплыл к моим сапогам и закружился вокруг своей оси, как юла, детская игрушка.
А потом я почувствовала чужое холодное дыхание на своей шее. Оно было настолько ледяным, что волосы у меня на затылке подозрительно зашевелились.
"Ты должна понять это сама, Линн".
Когда мне на плечо упало несколько снежинок, я чуть не отпрыгнула в сторону, но чьи-то руки легли на плечи - невесомые, холодные, но почему-то очень ласковые, и я застыла.
"Иди!"
И меня легонько толкнули вперёд, к Тропе Оракула. Я обречённо вздохнула и обернулась на своих спутников.
- Рым, Тор? Вы идёте?
Орк кивнул и, взяв свою лошадь под уздцы, зашагал рядом со мной. А когда я услышала недовольный вздох Тора и его раздражённое бормотание, то поневоле улыбнулась.
Я знала, что ждёт меня впереди. Слишком хорошо знала. Но пока почему-то совсем не боялась.
Интересно, а ты сейчас видишь меня?.. Слышишь? Ты... гордишься мной?
Как бы я хотела это знать...
За пределами повествования Императорский указПожаловать Люку Кроссу и всем его родственникам титулы Младших лордов (или леди) за особые заслуги перед его высочеством принцем Эдигором.Подписано в день совершеннолетия его высочества, в год 1756 со дня возведения на престол первого из династии Альтерров.Сборник указов и положений, архив, императорская библиотека
Дождь барабанил по крыше, выстукивая тяжёлыми, грузными каплями своеобразную мелодию, которая почему-то казалась Эдигору очень грустной.
Наследный принц сидел на крыше, пробравшись сюда через круглое окошко на том самом чердаке, где они с Люком когда-то впервые бились на игрушечных мечах. Слушал стук дождевых капель о черепицу, смотря в клубящуюся вокруг темноту - был уже поздний вечер - и наслаждался одиночеством.
Эдигор сбежал на крышу ото всех. Сейчас он не хотел видеть даже Люка. В этот день наследному принцу исполнилось четырнадцать лет, и по этому поводу устраивался грандиозный бал, несмотря на болезнь императрицы, плохую погоду и отвратительное настроение самого виновника торжества. Подарки, дикое количество гостей (в основном из Старших лордов и леди), разноцветные платья, костюмы, неискренние улыбки и не менее неискренние поздравления.
К концу дня Эдигор почувствовал, что звереет. Даже он, всегда такой спокойный и уравновешенный, не выдерживал всего этого пафоса и мишуры. И самое главное, чего он не мог понять - зачем? Ну да, ему четырнадцать, а это значит, что он теперь совершеннолетний. Ну и что? Зачем ради этого устраивать такой кошмар? И ладно бы ещё какие-то политические интересы, так нет - император просто хотел порадовать сына. Да уж, порадовал так, что теперь Эдигор сидел в полном одиночестве на крыше замка, под проливным дождём, без всякого зонта, и пытался успокоить рвущееся наружу раздражение.
Одна радость - отец пожаловал Люку титул Младшего лорда. И принц до сих пор не мог сдержать улыбки, вспомнив круглые, с расширенными от удивления зрачками глаза друга. Ведь это значило, что теперь Люк - не просто слуга, паж. Он - Младший лорд! Знать! Элита!
Отличий между Младшими и Старшими лордами немного, но весьма принципиальных. Младшие имели право именоваться графами и графинями и могли владеть максимум двумя поместьями и сравнительно небольшим куском земли, при этом они вполне могли работать на себя или кого-то ещё. Такой титул обычно даровался за какие-либо заслуги и передавался по наследству, как и титул Старшего лорда (и возможность именоваться герцогом или герцогиней). Такие люди имели право состоять только на государственной службе, работая исключительно на императора, владеть сколькими угодно домами и большими наделами земли.
Что делать с титулом Младшего лорда, Люк пока не знал, но Эдигор не сомневался - он что-нибудь придумает. Заодно появился повод забрать Тришу с кухни - не пристало высокородной леди служить среди обычных слуг! - и сделать её личным поваром наследного принца. Услышав это предложение, мать Люка чуть не упала в обморок.
Эти воспоминания остудили пыл Эдигора, уняли его раздражение. Юноша улыбнулся. Из его глаз медленно исчезала злость. Он чувствовал, как расслабляется тело, разжимаются кулаки... И вновь вспомнил, как они с Люком впервые фехтовали здесь, на чердаке, играя с деревянными мечами.
Эдигор уже давно "играл" только с настоящим оружием. Его по-прежнему обучали и Аравейн, и Громдрейк. Люк тоже участвовал в этих "играх", но его стезёй всё-таки были "игры" для ума, а не с оружием. И Эдигор совершенно точно знал, что с этой особенностью друга делать в дальнейшем.
Аравейн и Громдрейк натаскивали будущего императора так, как будто ему предстояло биться на настоящей войне среди обыкновенных солдат, даже маршировать учили. И Эдигор до сих пор не мог решить, кто же из его наставников лучше владеет оружием. Громдрейк был быстрее и сильнее, но Аравейн знал столько необычных техник, включая особенности школы боя светлых эльфов, и был невероятно хитёр, поэтому, когда наставники бились друг с другом, исход схватки обычно был предопределён - ничья. Честная, благородная, дружеская. А Эдигор сделал всё возможное, чтобы двое его наставников подружились, хоть он иногда и замечал, что они ревнуют его друг к другу. И это было забавно. Эдигор улыбнулся, вспоминая, как кривилось лицо Аравейна, когда принц проводил с эльфом слишком, по его мнению, много времени, и как темнели и без того чёрные глаза Громдрейка, когда маг отрывал Эдигора от тренировок, отвлекая его внимание на какой-нибудь необычный магический эксперимент.
Они были самым лучшим в жизни будущего императора - Люк, Аравейн, Громдрейк и Мика. Последняя совсем оттаяла, полностью забыв про господина Матиаса, благодаря Эдигору научилась читать и теперь в свободное время - а у неё такого было много, принц не загружал свою личную служанку - зачитывалась книгами. А ещё понемногу обучалась у Аравейна - оказалось, что у Мики есть небольшой магический дар. Слабый, но тем не менее наставник взялся учить девушку, что казалось ей огромной честью.
Единственное, что огорчало Эдигора - никто, кроме Люка, не осмеливался называть его Эдом. Даже Аравейн, хотя принц просил... Но нет. И будущий император вздыхал, опуская огорчённые глаза - даже с друзьями, которых он искренне любил, наследник не должен был забывать о своём статусе ни на минуту.
Теперь, когда им с Люком уже было по четырнадцать, они оба стали очень привлекательными юношами. Люк, показавшийся когда-то Эдигору невзрачным мальчишкой с "мышиного" цвета волосами, стал обладателем шикарной светло-русой шевелюры, вспыхивавшей на солнце медными искорками, и ярко-серых глаз, умеющих быть как тёплыми, так и колючими.
Сам же Эдигор вытянулся в длину гораздо больше, чем в ширину, и был уже на полголовы выше своего друга. На высокого, худощавого принца, с прямыми тёмными волосами до плеч и спокойными карими глазами заглядывалась половина придворных дам. Даже та её часть, которая была старше будущего императора ровно в три раза. Но зажимать девушек по углам Эдигор почему-то считал недостойным, хоть и видел несколько раз, как это делает отец. С точки зрения наследного принца, это было крайне неосмотрительно со стороны императора - он должен быть символом и образцом для подражания, а если каждая кухарка будет рассказывать о том, что выделывал его величество со своей новой пассией прямо в коридоре... В общем, Эдигор пока искал обходные пути. Ему нужна была такая девушка, которая сумела бы держать за зубами свой острый язычок. И пока, к сожалению, среди ближайшего окружения таких ему не попадалось. Единственным исключением была Мика, но использовать своего верного друга в качестве постельной грелки Эдигору казалось неправильным и нечестным.
Да, кстати! Когда принц перечислял близких и дорогих ему людей (и не людей), то забыл ещё об одном человеке. И теперь этот человек тихо подкрадывался сзади, стараясь не нарушить покой старшего брата...
- Иди сюда, Лу, - усмехнулся Эдигор - после тренировок Аравейна и Громдрейка он слышал даже писк мышей в дворцовых подвалах. - Я тебя заметил.
Раздался лёгкий, едва уловимый вздох. А потом рядом с принцем села маленькая девочка в длинном платье тёмно-синего цвета, с красивой белой вышивкой на рукавах и подоле. Золотые, будто светящиеся изнутри волосы доходили малышке до талии. И Эдигор в который раз залюбовался своей сестрой.
Лу села рядом, не обращая внимания на дождь, и подняла на брата тревожные голубые глаза, в которых сейчас стояли искренние, неподдельные слёзы. И такие онибыли горькие, что юноша вздрогнул.
- Лу?.. Что случилось?
Одна слезинка скатилась по щеке, не смешиваясь с дождём.
- Мама...
И Эдигор сразу всё понял. Подавшись вперёд, он прижал сестру к себе изо всех сил, чувствуя, как дрожат её маленькие плечи, а из груди рвётся отчаянный плач.
- Лу, хорошая моя, маленькая...
Он говорил, и говорил, и говорил... Почти не помнил, не осознавал, что именно. Лишь бы только успокоилась, не плакала...
Императрица Мариника заболела давно, и здесь был бессилен даже Аравейн. Она подхватила смертельную красную лихорадку, эпидемия которой прокатилась поздней осенью по Лианору, прихватив с собой несколько десятков жителей, и всё, что мог сделать наставник Эдигора - это замедлить болезнь. От красной лихорадки не было лекарства. Больной либо выздоравливал сам - по неизвестной лекарям причине - либо умирал, сгорая от высокой температуры, в горячечном бреду.
Устраивать в такой ситуации бал в честь совершеннолетия наследного принца Эдигор считал настоящим кощунством. Но так желал император. Да и сама больная была не против, говорила, что не хотела бы, чтобы они с Лу грустили.
Но сколько Эдигор ни рылся в себе и своих чувствах, особенной грусти он не находил. С раннего детства его воспитывали не отец и мать, а совершенно посторонние люди, поэтому теперь, узнав, что императрицы больше нет, Эдигор не почувствовал ничего, кроме лёгкого укола сожаления - наверное, от того, что он толком не знал свою мать, - а ещё - огромное желание утешить маленькую Лу, для которой Мариника значила гораздо больше. Честно говоря, императрица обожала свою дочь и не отпускала её от себя все четыре года, прошедшие после рождения принцессы Луламэй. Только Эдигору было позволено играть с Лу, сидеть с ней и брать девочку на прогулки, пока императрица занималась делами, и никому другому.
Они странно смотрелись рядом - принц, такой тёмный, сосредоточенно-спокойный, и принцесса, светлая, сияющая в своей искренней детской непосредственности.
И только Эдигор знал, что за этим фантиком скрывается очень мудрая и серьёзная маленькая девочка, способная не уступать в хладнокровии своему старшему брату.
Но сейчас они сидели на крыше, под проливным дождём, на время забыв о всех своих масках и фантиках, и обнимались. И у Эдигора немного болело сердце от осознания того, что Лу каким-то образом нашла его... догадалась... пришла сюда, к нему. А больше ведь она ни к кому не могла пойти. И наследный принц очень хорошо знал это чувство - когда тебе не к кому пойти. А ещё - когда ты просто не имеешь права плакать и забывать о своём статусе. Не дозволяется. Ему всегда чего-нибудь не дозволялось...
- Как ты нашла меня? - тихо спросил Эдигор, поглаживая сестру по золотым волосам.
- Не знаю, - всхлипнула Луламэй. Её голос было едва слышно из-за того, что девочка уткнулась в парадный камзол брата. - Я просто знала, что ты здесь. И пошла.
Эдигор нахмурился. Разве так бывает? Чтобы "просто знала"? Хм...
А потом он опомнился, схватил Лу на руки и пошёл прочь с крыши, оставляя дождь плакать и грустить по ушедшей императрице в одиночестве.
Сестра уснула у него на руках спустя пару минут. По её лицу даже во сне текли слёзы. А может быть, это был дождь? Так или иначе, но Эдигор ещё не знал - это был последний раз, когда Луламэй плакала.
Будущий император уложил Лу в постель, укрыв самым тёплым из всех одеял, и уже на выходе из комнаты принцессы столкнулся с Громдрейком.
- Ваше высочество, - сказал эльф, легко поклонившись. - Вас...
Он осёкся, увидев вдруг лицо Эдигора. Ни разу за всю свою жизнь Громдрейк не видел таких лиц у людей.
Принц был белым, как мел, на лбу выступила испарина. Губы сжались так, что превратились в тонкую ниточку, полностью утратив цвет. А в глазах... Чего там только не было, в этих его тёмных, по-взрослому мудрых глазах.
- Ты, наверное, хотел сказать, что меня ждут в покоях его величества? - произнёс Эдигор ровным, безжизненным голосом. - Передай отцу, что я уже знаю про императрицу. И пока не хочу ни с кем говорить и никого видеть. Всё завтра. А сейчас я иду спать.
Громдрейк хотел вновь поклониться, потому что сейчас с ним говорил уже не наследный принц, а как минимум император, но не успел.
- Гром, - Эдигор внезапно подошёл ближе, и в его глазах вспыхнуло какое-то непонятное чувство, - я давно хотел тебе предложить, но не знал, как... и духу не хватало... А сейчас, пожалуй... да... Пожалуйста, прими это. Но не считай за оскорбление. Я не хочу тебя обидеть. Это просто... знак доверия. Моего... к тебе. Возьми.
Принц говорил короткими, рублеными фразами, постоянно запинаясь и не сводя с эльфа своих странных тёмных глаз. А потом поднял руку и вложил в его ладонь кольцо со знаком императорской власти.
Ещё четыре года назад Громдрейк моментально убил бы того, кто посмел бы предположить, что он примет такое кольцо от человека, пусть и наследника. Но теперь эльфу вовсе не казалось оскорбительным принять этот знак. Именно от Эдигора, потому что он был гораздо выше тех высокородных эльфов, которых знал Громдрейк.
А ещё наставник навсегда запомнил тот, самый первый день, когда наследный принц побежал в замок, беспокоясь о своём умирающем безродном друге, взяв за руку обычную служанку.
- Это честь для меня, мой принц, - ответил Громдрейк, опускаясь на одно колено. И он ещё успел увидеть до того, как склонил голову, как в тёмных глазах Эдигора вспыхнули сразу три чувства - удивление, смешанное с облегчением и настоящей, неподдельной радостью.
И если бы у эльфа были хоть какие-то сомнения в своём поступке, то после того, как он увидел глаза наследного принца, они бы полностью развеялись.
Глава седьмая,
о Тропе Оракула
... Скажи: есть память обо мне,Есть в мире сердце, где живу я...А. С. Пушкин
Чем дальше мы шли, тем сильнее густел туман. Сначала он стелился по земле, обвивая кольцами ноги, затем поднялся до уровня талии, потом - груди...
Минут за тридцать пути серый, клубящийся дым достиг моих глаз. Я чувствовала себя так, как будто кто-то окунает меня в мерзкую, грязную лужу, при этом ещё и издевательски подхихикивая, прекрасно понимая, насколько сильно мне это не нравится.
Мы шли в полном молчании, но я почти физически чувствовала напряжение спутников. Рым стискивал мою руку так, что казалось, сейчас он сломает мне пальцы, а Тор пыхтел не хуже своего скакуна, нервно раздувая ноздри.
Через какое-то время я вообще перестала что-либо видеть, в том числе и собственный нос. Пространство вокруг стало серым, как грязное стекло, воздух резко похолодел, пробрав меня до самых костей, и Рым, резко сжав пальцы, тихо приказал:
- Стойте!
Очень правильная мысль - дороги не видно совсем.
- Кто бы мне объяснил, зачем я сюда попёрся, - проворчал Тор, и в любой другой момент я бы рассмеялась, но не сейчас. Потому что мою ладонь внезапно буквально выдернуло из руки Рыма, причём без всяких усилий, как будто орка кто-то внезапно перенёс в другое место.
Серое пространство вокруг меня потемнело, холодный воздух проник в лёгкие, больно сжал сердце. Я почувствовала, что совсем замёрзла - руки затряслись, плечи сжались, и единственное, чего мне хотелось, - это оказаться подальше отсюда, в каком-нибудь тёплом месте. А ещё было страшно.
И когда я об этом подумала, рядом со мной кто-то мерзко захихикал.
- Трусишка.
Я резко обернулась, словно надеясь поймать этот тяжёлый, давящий взгляд, который сейчас сверлил мне спину.
- Я не... - шепнула я замерзшими губами, почти забыв о том, что Оракула нельзя увидеть.
- Трусишка, - ещё один ехидный смешок. - А ещё уверяет всех, что ничего не боится. Глупая девчонка. Хочешь, я покажу тебе то, чего ты боишься больше всего в жизни? Боишься думать, вспоминать, чувствовать...
Я резко вздохнула и чуть не закашлялась, когда ледяной воздух в очередной раз вошёл в мои лёгкие и пронзил всё тело до самых пяток.
Оракулу нельзя отказывать... Я знала это. Чёрт, я ведь сама, сама его создала! Но разве я могла тогда подумать, что однажды мне придётся испытывать его сомнительные таланты на себе?
И как же не хотелось отвечать. Мне показалось, внутри меня что-то зашевелилось - что-то совсем маленькое, но очень больное, окровавленное, страдающее, - и, подняв свои несчастные глаза, прошептало:
- Нет...
Я с силой сжала кулаки, впившись ногтями в кожу ладоней и, зажмурившись, под тихое хихиканье выдохнула одно лишь слово:
- Показывай.
Туман вокруг меня превратился в густую, клубящуюся тьму. А потом она обняла меня, заглянула в глаза, несмотря на то, что они были закрыты, ласково охладила мою спину между лопаток, словно коснувшись этого места ладонью, и тихо сказала уже без всякого хихиканья:
- Договорились.
***
Был в моей жизни человек, который значил для меня больше, чем все на свете шоколадные конфеты, булочки и пирожные. Больше, чем любимые книжки, волшебные сказки и собственные фантазии. Больше, чем весёлые игры - прятки, догонялки и лазанье по деревьям. Больше, чем солнечный свет, зелёная листва на деревьях, птичье пение весной и запах осенних листьев. Больше, чем родители. Больше, чем сама жизнь.
Этого человека звали Олег. И мы всегда были вместе - с того самого момента, когда почти одновременно вылезли из маминого живота. Брат и сестра.
Мы никому не говорили, кто из нас старше, потому что это не имело никакого значения.
Я не представляла своей жизни без него. Все свои радости и горести мы делили пополам, и мои детские воспоминания так же неразрывно связаны с братом, как дерево связано со своими корнями. Мы делали это добровольно, сами не хотели разлучаться ни на секунду, часто даже засыпали, обнявшись.
Я понимала Олега, как саму себя, а он понимал меня. И нам обоим не нужны были никакие друзья, потому что мы давали друг другу всё. Конечно, мы общались со сверстниками, но по сравнению с тем, что для меня значил Олег, все остальные люди казались просто бледными тенями.
Родители считали, что со временем эта странная связь пройдёт хотя бы потому, что мы разного пола. Мол, мальчикам - мальчиковое, девочкам - девчачье. Но они ошиблись. С каждым годом мы всё больше понимали, что не можем друг без друга, наша связь только становилась крепче.
Мы с Олегом были не похожи друг на друга. Весь рост, видимо, при рождении достался ему, поэтому, когда я становилась рядом с братом, казалось, что я младше его года на три. Я была кудрявой и сероглазой, Олег же сражал девчонок наповал своими прямыми светло-русыми волосами и каре-зелёными глазами. С семи лет он ходил в различные секции, занимался каратэ и боксом, и поэтому к четырнадцати годам развил достаточно внушительную мускулатуру. Рядом с ним я всегда выглядела крошечной и очень тощей мышью.
- Ты - моя маленькая девочка с большим сердцем, - так говорил мне брат. - И я обожаю твои веснушки!
Я была абсолютно счастлива только вместе с Олегом. И только ему давала читать свои рассказы, стихи и сказки, которые писала с тех самых пор, как научилась держать в руках карандаш. И прислушивалась только к советам брата. Он один мог на меня повлиять, заставить изменить своё мнение, сделать то, чего я делать совсем не хочу.
Я любила Олега больше всего на свете. Наверное, нельзя так любить. Нельзя так любить, чтобы быть готовым без промедления продать душу дьяволу за того, кто тебе дорог, отречься от Бога и самой себя, лишь бы он был счастлив. Наверное, нельзя...
Иначе как объяснить то, что у меня отняли брата?
***
Тьма расступилась, холод, сковывающий моё сердце, схлынул, и я оказалась на парковой дорожке, залитой ярким солнечным светом. Зажмурилась на миг, когда солнечный луч ослепил меня, но почти тут же распахнула глаза, услышав громкий крик:
- Догоняй! - и радостный, счастливый смех.
Я сжала кулаки, впившись жадным взглядом в черты лица мальчика, мчащегося мне навстречу. Сердце жалобно забилось, словно стремилось выпрыгнуть прямо у меня из глотки, кто-то маленький, жалкий и окровавленный поднял голову и, грустно уставившись на бегущего, тихо, отчаянно заплакал.
- Быстрее, Полиша! Давай, сестрёнка!
Каре-зелёные глаза лучились восторгом, в растрепавшихся волосах запутались солнечные лучи, губы растянулись в лукавой улыбке...
- Стой! Олежка! Так нечестно!
На обладателя второго голоса я даже не посмотрела - каждый день я видела этого человека в зеркале.
- Почему? - довольный, искрящийся счастьем смех.
- Ты сильнее! Больше!
В каре-зелёных глазах мелькнула такая нежность, такая любовь и ласка, что я чуть было не бросилась вперёд, забывшись... Забыв, что это всего лишь видение. Моё прошлое, которое давно осталось далеко позади.
А потом он резко обернулся и, поймав в объятия не успевшую затормозить маленькую кудрявую девочку, расхохотался.
- Попалась!
- Зазнайка! - она вырывалась, правда, скорее показательно, чем по-настоящему. - Ты - зазнайка, Олежка! Так нечестно!
Я вздрогнула, когда услышала его тихий ласковый голос, который я тогда я даже не расслышала... Но зато расслышала сейчас.
- А я и не отрицаю, Полиша.
И, не выдержав, я рванулась вперёд, пытаясь достать рукой освещённую солнцем фигуру, дотронуться, вновь почувствовать тепло его тела, увидеть этот родной, тёплый взгляд, предназначенный мне одной.
Но вокруг вновь заклубилась тьма, грубо хлопнув меня по руке. И двое обнимающихся детей скрылись с моих глаз - теперь уже навсегда.
***
Когда тьма вновь расступилась, открыв моему взору балкон, уставленный цветами, я не сразу увидела крошечную фигурку, съёжившуюся в углу, где стояли мешки с землёй, сидящую на холодном полу. Она не издавала ни звука, но я почему-то знала, что она плачет. Беззвучно, но не менее горько.
- Полиш! Ну, маленькая! - послышался встревоженный голос из комнаты. - Хватит прятаться!
Фигурка затряслась.
- Я всё равно тебя найду. Ну, выходи! Давай поговорим. Полиша!
Девочка замотала головой, хотя прекрасно понимала, что её сейчас никто не видит.
Минут через пять на балкон шагнул сосредоточенный, взволнованный мальчик. Горящие неподдельной тревогой глаза жадно обыскивали окружающее пространство. И я вновь впилась взглядом в его лицо, хоть его сейчас и было плохо видно в полумраке.
Я помнила тот день. Пожалуй, единственная наша серьёзная ссора, которая теперь, спустя десять лет, казалась мне безумно нелепой.
Олег почти сразу увидел маленькую фигурку, сжавшуюся в комок на полу, хоть она по-прежнему не издавала ни звука, и, подойдя ближе, опустился рядом на колени.
- Полиш...
Он попытался отвести руки девочки от её лица, но она только упрямо помотала головой.
- Пожалуйста, давай поговорим, - мальчик придвинулся ближе и осторожно обнял сестру. - Не надо так, маленькая.
И тут она вскинулась, выпрямилась и бросила на него злой, гневный взгляд.
- Перестань! Не смей называть меня так!
У Олега вытянулось лицо.
- Как?
- Я уже давно не маленькая! Мне тринадцать, как и тебе! И вообще, это я, я, Я тебя старше!
- Полиш... - он дотронулся кончиками пальцев до щеки девочки, но она вновь помотала головой.
- Прекрати позорить меня! Надо мной все смеются... Сколько можно! Я уже давно не маленькая!!
Олег вздрогнул, как от удара.
- Позорить? Я тебя позорю тем, что называю... маленькой?
- Да! Эти... наши... все начинают хихикать! А потом, когда ты не слышишь, издеваются надо мной, подкалывают, прозвища ехидные придумывают!
- Так ты... из-за этого?.. - удивлённо прошептал мальчик. - А я всё думал, что тебя так расстроило... Значит, я тебя позорю тем, что называю маленькой...
Увидев лицо брата, девочка насторожилась.
- Олег?.. Ты что?
- Я никогда не думал, что услышу такое от тебя, - сказал он с какой-то непонятной горечью. - Какая разница, что подумают они, когда у нас есть мы? Значит, их слова тебе дороже... - Олег усмехнулся. - Как же так, малень... То есть, Полина...
И он, внезапно побледнев, резко вскочил на ноги и побежал прочь. А девочка, словно только что осознав всю глупость собственного поступка, кинулась за братом.
- Олежка!..
В этот раз она догнала его, обняв своими маленькими ручками, прижавшись к спине кудрявой головой.
- Прости... Олежка... Я такая глупая! Я всё поняла... Пожалуйста, прости... Я сделала тебе больно?
Он осторожно разжал её руки и обернулся. Взял лицо сестры в ладони и серьёзно сказал:
- Очень.
- Прости... - выдохнула девочка, с тревогой вглядываясь в огорчённые каре-зелёные глаза. - Пожалуйста, прости. Я так глупо и эгоистично поступила. Не обижайся на меня, Олежка. И... называй, как хочешь, хоть выдрой!
Он слабо улыбнулся.
- Выдрой?
- Да! Только не обижайся и прости. Мы с тобой имеем право называть друг друга как угодно, а все остальные пусть катятся со своими претензиями и шутками к чёрту на куличики.
Мальчик улыбнулся чуть шире и, наклонившись, чмокнул сестру в нос, прошептав:
- Маленькая...
- Прощаешь? Олежка?
- Конечно, сестрёнка.
Я улыбнулась, глядя на них. Щёки у меня уже давно были мокрыми, я вспоминала эмоции, охватившие меня в тот момент... А ещё я вспоминала, как на следующий день Олег по-мужски разобрался со всеми моими обидчиками. Грубо и радикально, но действенно.
А потом тьма вновь поглотила меня, умчав прочь от этих двух теней, оставшихся далеко в моём прошлом.
***
Всё время я подсознательно ждала, что Оракул покажет мне именно то самое воспоминание. Воспоминание о том вечере, после которого я фактически перестала существовать как личность, разбившись на сотню осколков, которые удалось склеить потом только Игорю, но лишь спустя шесть лет после тех событий, да и чего-то всё равно не хватало. То ручка у меня обламывается, то дно выскакивает...
Тяжело осознавать, что именно твоя ошибка - точнее, даже две твоих ошибки, - привели к гибели самого близкого во всём мире человека. Это было настолько тяжело, что я потом полгода лежала в больнице. Это было так трудно и мучительно, что я приобрела для себя несколько хронических болезней и лишилась возможности иметь детей в будущем. Диагноз "эндокринное бесплодие" был поставлен мне ещё в семнадцать лет.
Но всё это до сих пор кажется мне слишком незначительным наказанием по сравнению с тем, что я сделала.
Когда тьма расступилась, я совершенно не удивилась, увидев ту самую картинку, которая вот уже десять лет преследует меня в самых кошмарных снах.
Мне было четырнадцать. Нам обоим было четырнадцать. И я возвращалась поздним субботним вечером после занятий английским языком. Так уж получилось, что нас отпустили на полчаса раньше, и я решила не звонить Олегу - он всегда встречал меня на автобусной остановке, чтобы я не ходила одна по пустырю рядом с нашим домом - хотела сделать ему и родителям сюрприз.
Я сошла с автобуса и пошла по направлению к нашему дому, совершенно не замечая, как на некотором расстоянии от меня крадётся чья-то чёрная массивная фигура. Я не нервничала, не оглядывалась, и он совершенно спокойно шёл за мной, ожидая, пока я достигну середины пустыря. Именно там он и напал на меня, напрыгнув сзади, как дикое животное, и мгновенно подмяв под себя. Я успела только коротко, еле слышно вскрикнуть, уже начиная понимать, чем для моих родителей и брата обернётся в итоге этот сомнительный "сюрприз".
Было ли мне страшно? Смертельно. А ещё очень тошно и противно. Похожее чувство испытываешь, когда видишь на улице чужую блевотину. Так и я, упав на землю, задохнулась от всепоглощающего страха, тошноты и отвращения.
И теперь я, прищурившись, с похожими ощущениями наблюдала со стороны, как этот огромный мужчина... впрочем, таких созданий кощунственно называть мужчинами... лихорадочно ощупывал всё моё тело одной рукой, другой предусмотрительно зажав мне рот. И уже достал нож, видимо, намереваясь разрезать джинсы сзади (я вздрогнула - хорошо, что я тогда этого не видела), но тут я каким-то чудом вывернулась и завопила:
- Помогите!!!
Не очень громко, зато отчаянно.
Теперь уж я знаю: если хочешь, чтобы тебя спасли - надо кричать "пожар". А вот "помогите" работает не очень.
Но помощь пришла. Правда, уж лучше бы не приходила.
Гораздо позже я узнала, что Олегу в тот день не сиделось дома. Он почему-то с ума сходил от беспокойства, всё время смотрел на часы, и в конце концов сорвался, побежав на улицу, встречать меня. Именно это спасло мне жизнь. Но какой ценой...
Вцепившись в насильника, Олег оттащил его от меня и, бросив на землю, закричал:
- Полиша, беги!!! Беги!!!
Но я не могла бежать. И просто села на холодной земле, впившись взглядом в две фигуры - одна из них, огромная и какая-то нескладная, медленно поднималась с земли, сжимая в руке нож, а вторая... бесстрашно приготовилась защищать мою жизнь.
Я всегда считала брата самым-самым. Он таким и был - лучше всех учился в школе, был первым в секции каратэ и бокса. Если он спорил, то выигрывал. Если он чего-то хотел, то добивался. Я была совсем другой. И гордилась братом, как никто, разделяя с ним все его победы. А поражений было мало. Очень мало.
И теперь я, как и тогда, с остановившимся сердцем наблюдала, как он кружит вокруг этого мужика, прикидывая, каким ударом выбить из рук нож. Но вот насильник бросился вперёд - Олег поднырнул под его руку и ушёл в сторону, даже не коснувшись соперника.
Так было ещё три раза. Три раза... А потом...
Я почувствовала в себе бессильную злость. Подалась вперёд, но тьма схватила меня за плечи и потащила назад, не давая вмешаться. Исправить...
Я зарычала, забилась в этих сильных, нечеловеческих руках, закричала что-то невразумительное, заплакала... И всё-таки вырвалась!
Но только для того, чтобы секундой позже чуть не расшибить себе лоб о невидимую стену, выросшую передо мной по чьему-то злому велению.
Я ударила по ней рукой - ничего. Я ударила снова. Послышался треск. Я ударила опять, ещё и ещё раз... Время замедлилось, словно в жутком фильме ужасов, и я краем глаза увидела, как насильник подался вперёд, держа нож перед собой, а Олег уже не успевает уйти от удара...
Я не хочу, не хочу видеть это вновь! Неужели ты не понимаешь?! Я не хочу! Я уже видела, уже потеряла его однажды...
Удар, ещё удар. Я в кровь разбила себе руку, но, не обращая внимания на боль, всё пыталась взломать эту чёртову стену... Рычала от злости, но не сдавалась.
И вдруг время остановилось совсем.
Я вновь почувствовала чьи-то руки на своих плечах, а затем спокойный, ровный голос произнёс:
- Посмотри, ты, бесстрашная. Посмотри.
Но я нарочито отворачивалась...
- Посмотри.
- Я не могу!
- Можешь. Смотри!
С усилием повернувшись, я увидела застывшую сценку - мужик с ножом, кинувшийся на Олега, брат, тщетно пытающийся избежать удара, и я, подавшаяся вперёд в безумном порыве...
- Что ты видишь, девочка? Отвечай!
Я слишком хорошо знала, что он хочет мне сказать.
Именно из-за этого я и лежала в больнице.
Я слишком хорошо понимала, что действительно могла спасти брата.
- Если бы я тогда не струсила, испугавшись за свою жизнь, может, у меня бы получилось выбить этот нож. Я сидела достаточно близко, - ответила я внезапно помертвевшими губами.
- Верно, - спокойно сказала тьма. - Но ты испугалась. И ты до сих пор боишься. Боишься даже вспоминать об этом. Трусишка!
После этих слов невидимые руки вдруг отпустили, время вновь возобновило свой ход, и я, не успев отвернуться, увидела тот, самый последний, страшный удар.
Почему-то мне показалось, что ударили не брата, а меня. В животе стало очень горячо и мокро, а ещё - невыносимо больно, и я скривилась, согнулась, чуть не упав на землю, но не отрывая глаз от умирающего брата.
- Нет... - эхом повторила я вместе с собой из прошлого.
По иронии судьбы сразу после того, как эта мразь ударила ножом Олега, к нам подоспела помощь. Но ничто уже не имело значения.
Брат умер через два часа.
Я ничего не успела ему сказать.
И сейчас я всё-таки упала на землю, сгорая от боли и острого чувства вины. Всё то, что я так старательно заталкивала внутрь себя эти долгие годы, вдруг встрепенулось, проснулось, как медведь по весне, и вновь решило начать мучить меня.
Я выла и корчилась на земле, словно дикий зверь, не в силах справиться с этим накатившим на меня неожиданным раздвоением личности - сейчас я была и Полиной, страдающей по умершему брату, и Олегом, смертельно раненым в живот.
Мне кажется, я не смогла бы этого вынести. Ведь Оракул всегда пытается свести с ума тех, кто к нему приходит, самыми ужасными воспоминаниями. Заставляет вновь пережить самые мучительные моменты из жизни, вновь почувствовать всё то, что когда-то причиняло боль, всколыхнуть её, как ты думал, давно угасшую.
Но в тот момент, когда я уже почти сошла с ума от раздирающей изнутри боли - как физической, так и душевной - в пространстве вокруг меня закружились какие-то странные снежинки. Они упали мне на нос, пощекотав его, на щеки, растаяв и смешавшись со слезами. А потом вспыхнули чьими-то ярко-голубыми, как сапфиры, глазами.
- Соберись, Линн! Ты - это только ты. Не твой брат! Он уже давно умер, и ты больше ничем не можешь ему помочь. Соберись, Линн!
Чьё-то ледяное, но очень ласковое дыхание коснулось щеки, а потом боль схлынула.
Я смогла выпрямить ноги и встать. Перед глазами летали чёрные мушки. Я глубоко вздохнула и, сжав кулаки, сказала громко и отчётливо:
- Это - моё прошлое, Оракул. И самое большое горе, которое я когда-либо испытала в жизни.
- Только горе? - шепнула тьма, вновь заклубившись передо мной.
- Нет. И счастье тоже. Счастье, которое у меня отняли. Или которое я отняла у себя сама. Но, так или иначе, это - всего лишь прошлое. И я не могу его изменить.
Тьма приблизилась ко мне, заглянула в глаза, ища там признаки безумия, но не нашла. И, осторожно обняв, выдохнула мне в лицо, почти заморозив кончик носа:
- На твоём месте я бы не была так уверена.
Я не успела ответить - меня закрутило вокруг своей оси и потащило куда-то в сторону, прочь от воспоминаний, и мне оставалось только гадать над этими странными словами.
А гадать у меня всегда плохо получалось.
***
Тьма аккуратно опустила меня на неровную, каменистую дорогу рядом с моими спутниками. Выглядели они, мягко говоря, не очень. Впрочем, не сомневаюсь, что и я тоже. Тяжело дыша и отдуваясь, словно после изматывающего бега, Рым и Тор сидели на земле, впившись остановившимися взглядами в пространство.
Туман отползал в сторону, уходил в кусты - медленно, неторопливо, с достоинством, открывая взорам своих жертв узкую тропинку, заканчивающуюся небольшой полянкой с огромным камнем посередине.
Это и был Оракул.
- Линн! - заметив меня, Рым вскочил с земли и обнял так, что рёбра затрещали. Я охнула. - Ты как?
Он с тревогой посмотрел мне в глаза, и почему-то от этого взгляда у меня в груди немного потеплело.
- Живая, - я постаралась улыбнуться, но, кажется, получилось не очень - тревога в глазах Рыма ничуть не уменьшилась.
- Слушай, командир, - подал с земли голос Тор, - в этот раз ты выбрал какой-то слишком изощрённый способ самоубийства. Это было... - он запнулся. - Было...
Вздохнув, Рым вновь опустился на землю, посадив меня к себе на колени. Я не возражала, прижавшись потеснее - боялась, что тот жуткий могильный холод, который недавно сводил меня с ума на Тропе, вернётся и продолжит свои бесчеловечные игры.
- Да, - кивнул орк, прижавшись губами к моему виску, - мне тоже не очень понравилось.
- Не очень... понравилось?! - выдохнул Тор, и столько в его голосе было искреннего возмущения, что я не смогла удержаться от лёгкой улыбки. - Да ты нас всех чуть не угробил! И ради чего, я никак не пойму?!
Тут гном осёкся, уставившись на нас с Рымом во все глаза. Наверное, это действительно было забавно... а может быть, немного жутковато - огромный зелёный орк, на коленях у которого сидела маленькая девочка (а я даже по сравнению с обычными людьми была небольшой, что уж говорить о Рыме), а он утыкался носом ей в макушку и блаженно прикрывал глаза. Я же, доверчиво прижимаясь к нему, чувствовала, как отступает всё то, что снова навалилось на меня там, на Тропе.
И я с удивлением заметила, как во взгляде Тора промелькнуло сочувствие.
- Впрочем... теперь я, кажется, понимаю. Командир?
Орк поднял голову.
- Оракул ждёт, я так думаю. Кто пойдёт к нему первым?
Несколько секунд Рым словно не мог понять, о чём говорит ему гном.
- Иди ты, Тор. Не имеет значения, кто будет первым.
Торгис вздохнул и, встав на ноги и отряхнув штаны, направился к камню. Я с интересом следила за ним. Вот гном подошёл к камню, немного помедлил, а затем положил ладонь на гладкую поверхность, всю разрисованную древними рунами. Настолько древними, что их не смог бы понять даже Рым.
Оракула создали очень давно. Кто? Смешно признаться, но я не знаю. Откуда-то пришло понимание, что демиург совершенно не обязан знать абсолютно всё. Возможно, это была группа очень сильных магов, которая проводила магический эксперимент, возможно, что-то совсем иное. Так или иначе, но Оракул - это нечто, обладающее способностью заглядывать как в прошлое, так и в будущее. Это не живое существо. Но и не мёртвое. Просто... нечто. И за возможность обратиться к Оракулу каждый должен заплатить, испытав очень неприятные ощущения и доказав как ему, так и самому себе, что он достоин права задавать вопросы.
И это справедливо. Право получить совет у того, кто никогда не ошибается и укажет тебе верную дорогу, нужно ещё заслужить.
А эмоции... Оракул питался ими, как люди - пищей. Страх, ненависть, обида, злость, отчаяние - именно эти чувства поглощало Нечто, умеющее становиться лишь туманом или тьмой и приносящее с собой только холод. Думаю, что нас троих Оракулу хватит на несколько лет вперёд.
- Линн... - прошептал Рым мне на ухо, и я, развернувшись, столкнулась с его ласковым, заботливым взглядом. - Я так боялся, что ты не сможешь вернуться.
- Всё в порядке, - еле слышно произнесла я, не в силах отвернуться от его каре-зелёных глаз. - Я справилась.
- Было очень страшно?
Я кивнула. Рым вздохнул и вновь прижал мою голову к груди.
- Мне тоже, Линн.
- А... что ты видел?
Это был глупый вопрос.
- Я перенёсся в ту ночь, когда погибла вся моя семья. Когда люди сожгли мою деревню.
- Мне жаль... - шепнула я, чувствуя, как замирает его сердце.
- Я не виню тебя, маленькая. Теперь я понимаю, что не все люди одинаковы.
Эх, Рым... Если бы ты знал... В тот момент я в который раз прокляла свою силу демиурга.
Но мои размышления прервал очень знакомый холодный голос, возвестивший на всю поляну:
- Дерзай.
Я не сразу поняла, что это и есть совет Оракула для Тора. Гном отошёл от камня, задумчиво почёсывая рыжеволосую голову, а Рым встал с земли и подтолкнул меня к Оракулу.
- Твоя очередь, Линн.
Сколько мыслей крутилось в моей голове... Целый вихрь! Что спросить? Что действительно важно? Как мне вернуться? Правильно ли я поступаю, направляясь в столицу? Что теперь делать с Рымом? Точнее... с моими к нему чувствами? А ведь они есть, это глупо отрицать. Рядом с ним мне становится так тепло, спокойно и хорошо, как... как... Нет, не нужно думать...
"Успокойся, девочка".
Этот голос в моей голове...
"Хранитель? Это ведь ты помог мне там, на Тропе?"
Несколько секунд он молчал.
"Да".
"Но... почему?"
"Ты предпочла бы сойти с ума?"
"Значит, я настолько слаба? Я не справилась бы со своими воспоминаниями?"
В моей голове раздался странный, горький вздох.
"Ты не слаба, девочка. Наоборот. Но всегда есть то, что сильнее. Даже самую крепкую сталь можно вновь расплавить, самый прочный камень - расколоть, а самого сильного и стойкого человека - сломать, как хрупкую веточку".
"Я могла сломаться? Хранитель, пожалуйста, ответь!"
Он выполнил мою просьбу.
"Да. Ты почти сломалась, Линн. Но не сейчас и не здесь. А давно".
Я прикрыла глаза. Как же ты прав, Хранитель... Но почему "почти"? Мне кажется, совсем...
"Поверь мне, ещё не совсем. Ещё есть надежда. Маленькая, но есть", - ответил он на мой невысказанный вопрос.
"Но почему ты помогаешь мне? Какая тебе разница, что со мной случится? Или со смертью демиурга Хранитель тоже умирает?"
"Нет".
"Тогда почему?"
Он молчал очень долго. Так долго, что мне показалось - не ответит.
"Из-за любви, Линн".
Я не успела ничего спросить в ответ - просто почувствовала, что Хранитель покинул мою голову, рассыпавшись несколькими снежинками у меня перед глазами и легко коснувшись ласковыми пальцами щеки.
Я сосредоточилась на светлеющей в полумраке поверхности Оракула и, выкинув из головы все ненужные мысли, положила руки на камень.
Это было очень странное ощущение. Ощущение чего-то тёплого и будто пронизывающего меня насквозь, совсем как недавно это делал ледяной ветер Тропы. Камень словно сканировал меня. И я уже открыла рот, чтобы задать вопрос, как спокойный, холодный голос Оракула прогремел над головой... правда, потом оказалось, что слышала его только я.
- Ты можешь выбрать любую дорогу, но каждая из них что-либо изменит в твоей жизни и в жизнях тех, кого ты так неосторожно утянула за собой. Когда-то ты совершила ошибку - ты можешь исправить её, если поймёшь, что любовь стоит гораздо больше, чем жизнь. Иди, куда идёшь, девочка, но помни - за каждый свой шаг теперь ты будешь отвечать перед тем, кто наделил тебя силой.
К концу этой речи я покрылась мурашками с ног до головы. Оракул обычно не удостаивает своих просителей более чем парой-тройкой слов или одного предложения, а тут... Я путалась в этом предсказании, как в чересчур длинной юбке, и из всего сказанного усвоила только одно - мне нужно в столицу. "Иди, куда идёшь".
Я отошла от камня, присоединившись к ошеломлённому Тору, сидевшему неподалёку прямо на земле. Тут же стояли и наши кони.
Рым приближался к камню медленно и с какой-то опаской. На его лбу поблескивали крупные капельки пота. Неужели мой храбрый орк так волнуется?
Оракул ответил почти сразу, как только ладони Рыма коснулись поверхности камня.
- Будь рядом с той, которую любишь.
Несколько секунд орк стоял неподвижно, словно не веря в то, что услышал. А затем повернулся лицом к нам с Тором, и я не смогла сдержать удивлённого вздоха, увидев его глаза - такое в них светилось облегчение.
Рым... Что же ты спросил у Оракула? Почему этот его ответ объяснил тебе так много?
А вот я, наоборот, ничего не могла понять...
За пределами повествования ...Один из уникальнейших памятников древности - так называемая Тропа Оракула, магическая воронка, питающаяся жизненной (в основном негативной) энергией. Точная история появления Оракула неизвестна; его создала, вероятно, целая группа очень сильных магов. Возможно, это был какой-то эксперимент, который привёл к необратимым последствиям.Многочисленные исследователи Тропы утверждают, что Оракул - разумная сущность или субстанция, лишённая тела, способная просчитывать все возможные варианты развития будущего, выделять наиболее вероятный и изрекать предсказания, за которые Оракул берёт своеобразную плату. Помещая своих "жертв" в полусон-полуявь, заставляя их видеть прошлое - свершившееся или воображаемое - он "пьёт" эмоции и жизненную силу. Побывать у Оракула можно только раз в жизни просто потому, что второй раз эта сущность не желает "пить" энергию того, кто уже когда-то побывал на Тропе.Примерно пятьдесят лет назад группа молодых магов попыталась нейтрализовать магию Тропы и уничтожить Оракула. Что с ними в итоге случилось, неизвестно до сих пор, но домой они так и не вернулись..."Магия. Теоретические основы", том второй, императорская библиотека
Весна в тот год, когда будущему императору Эрамира исполнилось восемнадцать, выдалась совершенно чудесной. Ласковое солнышко согревало землю, в воздухе разливался восхитительный запах цветущих трав, и птицы начали своё радостное пение очень рано. За три весенних месяца не выдалось ни одного по-настоящему пасмурного и дождливого дня. И гораздо позже Эдигор вознёс к небу благодарность всем богам за то, что она выдалась именно такой - ласковой и безмятежной. Потому что это была его последняя свободная весна.
Да, удивительно, но Эдигор осознал всю разницу между положением наследного принца и статусом императора только после того, как в первый день лета Аравейн надел на его голову золотой обруч с крупным рубином - символ императорской власти. И если раньше Эдигору что-то не дозволялось, то теперь он сам себе не дозволял.
Стоял последний весенний день, когда наследный принц с отцом возвращались в столицу после дружеского визита к одному из Старших лордов в честь помолвки его дочери. Поездка стала настоящим испытанием для Эдигора - количество вешающихся ему на шею барышень стремилось к бесконечности и барышни эти не шли ни в какое сравнение с придворными дамами, которые уже уяснили для себя, что увиваться за наследным принцем - дело неблагодарное и даже опасное. За такие шутки можно было вылететь из дворца в два счёта.
Неприступность Эдигора породила множество шуток и слухов среди придворных и слуг, только вот ни слова правды, конечно, в них не было. Просто наследный принц умел очень хорошо выбирать себе любовниц. Девушки добровольно приносили клятву молчания, которую всё равно скреплял Аравейн - чтобы не было даже соблазна проговориться. Ни одна "фаворитка" не держалась у Эдигора дольше месяца, но дело было вовсе не в его любвеобильности - просто почему-то именно после этого срока девушки начинали вести себя чересчур требовательно, капризничать и даже устраивать какие-то непонятные скандалы, хотя Эдигор заранее предупреждал их: не стоит рассчитывать на что-то большее, чем постельные отношения. Но почему-то каждая из девушек считала, что наследный принц просто обязан влюбиться в неё после нескольких проведённых вместе ночей. Эдигор излишней влюбчивостью не страдал, в отличие от Люка, который тяжело переживал каждый разрыв. Впрочем, это не мешало пажу ему находить себе новую фаворитку уже через неделю.
Но прошедшая поездка стала испытанием для нервов будущего императора. Почти каждую ночь он натыкался в своих покоях на новую девицу. Причём ладно, если бы это были обычные девицы, но нет - все они были из благородных, причём благородных девственниц. А это значило, что если бы принц сорвался, то ему бы пришлось жениться на обесчещенной. Устав выпихивать из своей спальни нахальных девушек, Эдигору решил проблему очень просто - с помощью маленькой посудомойки, которая за небольшую плату согласилась приходить на закате в покои принца и следить за тем, чтобы никто не залез в его постель. Она и ночью спала с ним рядом, отпугивая непрошенных гостей, никто из которых, конечно, не догадывался, что посудомойка совершенно не интересовала Эдигора как женщина - она была ещё слишком юной. И, к тому же, сиротой, и у девочки не было жадных до принца родителей, которые стали бы требовать, чтобы он немедленно на ней женился.
В этой поездке, к величайшему сожалению Эдигора, рядом не было ни Люка, ни Аравейна, ни даже Мики. Только император и несколько телохранителей. Почему Эдигору не позволили взять с собой хотя бы служанку, принцу было ясно - император, похоже, всё-таки решил начать отбор невесты для сына. Иначе как объяснить, что к пятому дню пребывания в поместье лорда Дросмейна туда, кажется, съехались все незамужние девушки империи?
Именно на пятый день после обеда Эдигор впервые почувствовал, что начинает терять терпение. И попросту сбежал из-за стола под предлогом разболевшейся головы. В своей комнате принц, недолго думая, открыл окно и, оценив твёрдым взглядом тёмных глаз расстояние до земли, спрыгнул вниз.
Уроки Грома и Аравейна даром не прошли - Эдигор приземлился мягко, аккуратно и почти бесшумно. Удовлетворенно вздохнул и, осмотревшись, довольно кивнул - вокруг действительно не было ни души.
Принц чуть не расхохотался - наконец-то он один! И никто не будет дуть ему в уши хвалебные оды о том, какой он распрекрасный, и вообще...
Хмыкнув, Эдигор направился в глубь парка лорда Дросмейна. Часа полтора у него есть, а потом... а потом он что-нибудь придумает. Взлететь в окно, конечно, не получится, но вот забраться по плющу можно попробовать.
Эдигор шёл не по парковым дорожкам, и поэтому, углубившись в сад и свои мысли, не успел среагировать, когда навстречу ему из-за дерева шагнула чья-то стройная фигурка.
- Ой! - сказала фигурка очень приятным звонким голосом. Кажется, она принца тоже не заметила. А вот Эдигор был более эмоционален.
- Да чтоб вас! - выругался он, еле удержавшись от того, чтобы сплюнуть на землю. И тут какие-то девицы! Что же за напасть такая!!
Впрочем, взглянув в глаза этой самой девицы, Эдигор понял, что, во-первых, впервые её видит, а во-вторых - она в нём явно не признала наследника трона Эрамира, потому что во взгляде не прибавилось той самой придурковатой мечтательности, от которой Эдигору порой хотелось завыть дурным голосом. Замечая подобный взгляд, принц понимал: его собеседница мысленно уже примеряет свадебное платье.
- Простите, господин, - девушка чуть наклонила голову. - Я вас не заметила.
Эдигор с любопытством рассматривал свою новую знакомую. Девушка была красивой - волосы ярко-рыжие, даже скорее, какие-то алые, немного вьющиеся, глаза зелёные, чистая белоснежная кожа, аккуратные губы, ровный нос. Одета она была в белое кружевное платье с чересчур низким декольте - и отлично понимала это, потому что, когда Эдигор опустил взгляд и посмотрел на её грудь, слегка покраснела и попыталась прикрыться.
- Ничего страшного, леди. Я сам виноват, - принц отвесил гораздо более глубокий поклон, чем того требовал этикет, но он пока не собирался открывать своё истинное имя. Глупо будет упускать возможность нормально поговорить. - Простите меня за грубые слова. Просто я искал уединения.
Девушка понимающе улыбнулась.
- Я тоже.
- Вы позволите мне полюбопытствовать, леди? Зачем такой прекрасной девушке понадобилось скучать в одиночестве? - Эдигор старался говорить спокойно, без тени кокетства или ехидства, чтобы новая знакомая не подумала, будто он издевается.
- Я... - девушка вздохнула, резко помрачнев. - Вы, наверное, знаете, что в этом поместье остановился император Эрамира вместе со своим сыном?
- Знаю.
- Вот...
- А, - Эдигор понимающе и немного сочувственно улыбнулся, - вас, наверное, тоже очень хотят сосватать принцу?
- Это было бы идеальным вариантом, - сказала девушка очень грустно. - Для моего отца, по крайней мере. Хотя даже он не настолько наивен, поэтому приехал сюда с другой целью. Отец хочет, чтобы император позволил мне стать одной из придворных дам.
- Что? - Эдигор изумлённо поднял брови. - Но зачем, леди?
Тут девушка, словно опомнившись, вскинулась и холодно произнесла:
- Простите меня, господин, но я не обязана ничего вамрассказывать. Я ведь даже не знаю вашего имени!
- Извините, леди, - Эдигор вновь поклонился. - Это было неблагоразумно с моей стороны. Вы можете называть меня Эдом. Титула у меня нет. Я - один из телохранителей принца. А как ваше имя, леди?
- Эллейн Грант, - тихо сказала девушка. И смущённо вспыхнула, когда новый знакомый осторожно взял её руку и прикоснулся тёплыми губами к ладошке.
Эдигор вспомнил это имя. Лорд Шендар Грант умудрился прощёлкать в азартные игры все свои деньги, поэтому выйти замуж за человека своего круга Эллейн не светило - без приданого её никто не возьмёт. Для лорда Шендара оставалось два пути: либо отдать дочь за безродного побогаче, либо пристроить в императорский замок, надеясь на то, что кто-нибудь из лордов соблазнится красотой девушки и женится на ней. Хотя Эдигор мог бы поклясться - максимум, что светит Эллейн при дворе императора - стать чьей-нибудь любовницей, потому что жениться на бедных девушках Старшие и Младшие Лорды страсть как не любили.
И Эдигор ей сочувствовал. Таких вот бедных, но родовитых девушек в замке было довольно много. Несколько первых лет они действительно ждали, когда же за ними наконец придёт жених и спасёт от бедности, а потом, отчаявшись, пускались во все тяжкие.
Но почему-то, смотря на Эллейн, Эдигору очень не хотелось, чтобы она тоже когда-нибудь превратилась в одну из дворцовых шлюх.
- Очень приятно, леди.
- А вы... почему... искали уединения? - Эллейн заливалась краской всё сильнее. Принц отпустил её руку и улыбнулся.
- Надоело всё, леди. Этот дом, девушки, которые вешаются на наследника, только и мечтая о свадьбе с ним, неискренность, лживые улыбки, яркие наряды. Вы понимаете меня, леди?
- Зовите меня Эллейн.
Девушка сама испугалась своих слов - ни разу она не говорила ничего подобного мужчине, ни разу не предлагала называть её просто по имени. А ведь это значило, что он может рассчитывать на большее! И Эллейн мучительно покраснела, не зная, что ещё сказать, чтобы он понял...
- Не волнуйтесь, - сказал этот странный юноша с тёмными, как ночь, глазами, - я всё понимаю и останусь в рамках приличий. Прогуляемся по саду вместе, Эллейн?
И он, улыбаясь, предложил ей руку, которую девушка приняла с радостью и каким-то непонятным облегчением.
Через полчаса Эдигор и Эллейн перешли на "ты", причем она даже не поняла, как это так получилось - с новым знакомым было легко и приятно разговаривать.
Принц осторожно расспрашивал свою спутницу о её жизни, любимых книгах, интересах и мечтах, а девушка, отвечая, старалась не слишком часто коситься на него. Раньше она и не предполагала, что ей может быть настолько хорошо и интересно с незнакомым человеком, да ещё и с мужчиной. Эллейн даже не замечала, как ловко юноша избегает ответов на её собственные вопросы, предпочитая говорить о ней. Девушка была слишком наивной, и вместо того, чтобы делать выводы, Эллейн любовалась тем, как меняются глаза Эдигора, становясь то грустными, то серьёзными, то вспыхивая искорками смеха. Любовалась ямочкой на его щеке, возникающей каждый раз, когда он улыбался, изящной линией тонких губ, упрямым подбородком... И замирала, чувствуя тепло его руки, которую он ей предложил для прогулки по саду.
- А принц - он какой? - спросила Эллейн, закончив рассказ о своем детстве. Эдигор засмеялся.
- Что именно тебя интересует, Элли?
Девушка неожиданно остановилась, услышав это странное прозвище. Так её ещё никто не называл.
- Что случилось? - Эдигор с беспокойством посмотрел в зелёные глаза Эллейн, где плескалось смятение.
- Я... ты... мы... - она никак не могла собраться с мыслями. Юноша не перебивал её, просто смотрел и улыбался. Но от этой улыбки Эллейн почему-то совсем потерялась.
- Тебе не понравилось, что я назвал тебя Элли? - мягко спросил Эдигор, решив помочь своей новой знакомой.
- Нет... понравилось... просто это не совсем... - она запнулась.
- Не совсем - что?
- Не совсем прилично...
Несколько секунд Эдигор молчал, переваривая эту фразу, а затем искренне расхохотался.
Эллейн смотрела на него, слегка надувшись, не понимая, что смешного она сказала.
- Слушай, - сказал юноша, отсмеявшись, - если милое сокращение Элли - это неприлично, то я - квашеная капуста!
- Ты не понял, - вздохнула девушка. - Просто я знаю тебя всего час, и ты уже так вольно сокращаешь моё имя.
- Элли, - Эдигор покачал головой, - иногда за день можно сблизиться больше, чем иные люди и за всю жизнь не сближаются. Но если тебе некомфортно, я могу звать тебя Эллейн.
- Нет-нет... Зови как хочешь...
С улыбкой посмотрев на смущённое лицо девушки, юноша сказал:
- Ты спросила насчёт принца... Так вот, Элли, он - обычный человек. Не красавец, но и не урод. Просто человек.
- Он тебе нравится? - уточнила девушка.
Эдигор задумался. Пожалуй, это был самый сложный вопрос, который ему задавали за всю жизнь.
- Не знаю, - сказал он наконец. - Наверное, да. Понимаешь, я не задумывался над этим. Я просто делаю то, что должен. А нравится или не нравится... Это роскошь, которая мне недоступна, мысли, которых лучше не допускать. Есть два слова, лучше всего передающие всё то, что составляет мою жизнь. Эти слова - "надо" и "должен". Ты понимаешь меня, Элли?
Эдигор повернулся к своей спутнице и чуть не утонул в ласковой зелени её глаз.
- Не очень, - сказала она тихо. - Но ты ведь объяснишь мне ещё раз? Так, чтобы я поняла?
Эллейн подняла руку и прикоснулась кончиками пальцев к его плечу - выше не посмела. Эдигор поймал ладонь девушки и, осторожно сжав её, спросил:
- Зачем это тебе, Элли?
- Не знаю, - ответила она честно. - Просто мне кажется, что это важно. А ещё почему-то хочется узнать тебя. По-настоящему. И узнать... всё. Всё, что сможешь рассказать и объяснить.
Лицо Эллейн было очень близко, и Эдигор почувствовал лёгкий укол раскаяния за свой обман. Впрочем, этот разговор того стоил. Ведь если бы он представился именем принца, то не услышал бы от Эллейн подобных слов.
- Тогда я сделаю одну вещь, пока ты не разочаровалась во мне, - сказал Эдигор тихо и, взяв лицо девушки в ладони, крепко поцеловал её в губы.
Это был его первый настоящий поцелуй. Впрочем, и её тоже.
Чуть позже, когда они выходили из сада лорда Дросмейна, вокруг поместья сновало такое количество людей, что принц сразу понял - его исчезновение уже заметили. И точно - один из телохранителей, увидев Эдигора, бросился к нему с облегчённым вздохом.
- Ваше высочество! А мы тут уже... Император так волновался! Где вы были, ваше высочество?!
"Ну, вот и всё", - с грустью подумал юноша, чувствуя, как напряглась рука Эллейн.
- По-моему, я не обязан перед тобой отчитываться, Крис, - сказал Эдигор, слегка прищурившись. - Где я был - это моё дело. Со мной всё в порядке, так и передай императору. Позвольте откланяться, леди.
Слегка кивнув ошеломлённой Эллейн - уже не более, чем того требовал этикет - Эдигор поспешил к себе в комнату.
Почему-то принцу было больно. Больно видеть обиду и разочарование в глазах этой девушки, которую он встретил - смешно подумать - всего пару часов назад.
А ведь Эдигор знал, что так и будет. Знал, но всё равно чего-то ждал. Возможно, что она поймёт... Но нет. Не поняла.
"Люк будет смеяться", - вздохнул принц, заходя в свою комнату. И усмехнулся, вспомнив своего друга. Только Люк был способен смеяться, сохраняя при этом в глазах такое горькое сожаление, что Эдигору от него выть хотелось.
За ужином принц старался не смотреть на Эллейн и её отца, уделяя внимание преимущественно своей тарелке и девушкам, сидящим рядом. Эти девушки были приторно-фальшивые, от них улыбка стыла на губах, расплывалась, как мороженое на солнце, и Эдигор гадал про себя, сколько же ещё продлится этот ужас, когда же они с отцом наконец уедут отсюда?
- Завтра, - вдруг сказал император, словно услышав мысленный вопль сына. - Мы уедем завтра, лорд Дросмейн.
Облегчённо вздохнув, Эдигор встал из-за стола и, извинившись, вышел на балкон. Он знал, что не пройдёт и пары минут, как сюда прошмыгнёт какая-нибудь девица, но сейчас ему было всё равно - хотя бы пара минут в одиночестве дорогого стоят.
Однако прошло меньше минуты. А потом Эдигор услышал позади себя чьё-то взволнованное дыхание и тихие слова:
- Ты... вы... ты... вы обманули меня!
Голос Эллейн дрожал. Принц улыбнулся и обернулся к своей собеседнице лицом. Девушка была бледна и явно старалась сохранить независимо-обиженный вид, но получалось не очень - слишком тряслись губы.
- В чём, леди? - спокойно спросил Эдигор.
- Вы не сказали своё настоящее имя!
- Почему же? Меня действительно зовут Эд.
- Вы... Я думала, вы телохранитель!
Принц устало прикрыл глаза.
- Чего ты хочешь от меня, Элли? Да, я поступил дурно, но не жалею об этом. У меня так мало возможностей бывает поговорить с кем-то нормально, безо всяких этих "ваше высочество", "мой принц" и прочих сладостей, от которых болят зубы. Ты хочешь, чтобы я извинился? Хорошо - извиняюсь. Извиняюсь, но не жалею. Ни о чём. Все эти дни в поместье лорда Дросмейна - один нескончаемый кошмар, а ты была глотком свежего воздуха.
Эллейн слушала Эдигора, нервно теребя кружевной носовой платок. И если до этого разговора девушка действительно сердилась, то теперь...
У него были такие измученные, обречённые глаза.
Есть только два слова - "надо" и "должен"... Да, теперь она понимала.
- Эд, - это имя сорвалось с губ легко, легче, чем "ваше высочество", - я не сержусь. Я...
А что - она? Что? Эллейн не знала, что сказать.
И удивительно - принц понял это. Он улыбнулся, сделал шаг вперёд и, взяв руку девушки, поцеловал её.
- Приходи, когда поймёшь, чего ты хочешь, Элли, - прошептал Эдигор, вглядываясь в взволнованное лицо Эллейн.
...И теперь, трясясь в разгорячённой полуденным весенним солнцем карете, принц вспоминал то мгновение, когда он пытался понять мысли Элли по её глазам. Она тогда ничего не сказала - только кивнула. Вернётся ли она? Поймёт ли?.. И если поймёт, то что?..
Но вдоволь порассуждать на эту тему Эдигору не дали. Раздался свист, потом резкий хлопок, и императорскую карету охватило горячее пламя.
Это был второй раз, когда принц лицом к лицу столкнулся с госпожой по имени Смерть.
Глава восьмая,
в которой мы попадаем в плен
В такой день трудно жить, но легко умирать."Тот самый Мюнхгаузен"
Вы, наверное, тоже хорошо знаете это чувство - когда оглядываешься назад, понимаешь, что прошло уже - бог мой! - почти десять лет, а кажется, что всего пару мгновений. Да и разве эти годы имели значение? Разве они были важны?
Разве они вообще... были?
Полноте!
Не было их.
Ничего не было.
В ту самую минуту, когда в одной из московских больниц остановилось сердце моего брата, я тоже умерла. Может быть, у меня по-прежнему есть тело, и я порой даже чувствую физическую боль. Может быть, я могу улыбаться, смеяться и видеть сны. Но разве это - жизнь?
Что это вообще такое - жизнь? И разве я могу сказать про себя, что я живая?
О потерях, подобных моей, написано столько книг, снято много фильмов, это обсуждается различными врачами-психиатрами и просто любителями в телепередачах. Со мной беседовали, меня убеждали, уговаривали... лечили.
Скажите мне, разве можно вылечить... от любви?
Разве можно вылечить мать, потерявшую собственного ребёнка?
Разве можно вылечить человека, лишившегося родителей?
Разве можно вылечить сестру, у которой отняли брата?
Это ведь не насморк, не диарея и даже не рак. Любовь. Как писал Ремарк, чудо и чудовищная насмешка.
В моём случае, пожалуй, только чудо.
И всё же... Что же было дальше? Смешно, но я действительно почти ничего не помню. Мне говорили, так и должно быть - мол, сознание защищается от неприятных воспоминаний, как-то так. Неприятных... Но почему тогда я отчётливо помню те минуты, когда брат дрался со своим убийцей, и совсем не помню несколько месяцев, прошедших после его смерти, когда я лежала в больнице?
Вы спросите, что же со мной было. И мне останется лишь ответить - всё. Постоянная температура, головная боль, желудочные и кишечные боли, а ещё - абсолютное равнодушие и нежелание двигаться, отказ от пищи. Пожалуй, я не буду рассказывать об этом. Тем более что и сама помню немногое. Результат - моё абсолютное бесплодие.
Примерно через год после смерти Олега я вдруг осознала, что осталась у родителей одна. И с тех пор я всё время пыталась жить за двоих. Быть лучшей, как брат. Поступила в тот самый институт, куда хотел пойти учиться он, стала читать его любимые книги... Перестала писать собственные. Почему? Для того чтобы писать о ком-то ещё, нужно хотя бы жить самой, а я в действительности не жила - существовала.
Именно в то время я поняла, что Олега родители любили больше, чем меня. Им гордились и восхищались. Теперь же в их глазах я читала: "Почему он, а не ты?!"
Хороший вопрос. Я тоже задавала его самой себе. Брат... такой мужественный, талантливый, нужный, настоящий... И я. Несуразная, нелепая, неказистая, бездарная. Он - плюс, я - минус.
Почему он, а не я?
Я пыталась стать Олегом, как бы смешно это ни звучало. Я старалась - училась, зубрила изо всех сил, ходила на разные дополнительные курсы, даже бегала на занятия восточными единоборствами. Ничего не получилось. По всем пунктам. Лучшей, как брат, я не стала, только одной из. Спортивные секции все бросила после того, как сломала руку.
Даже дружить по-настоящему у меня ни с кем не получалось.
Отношения с родителями становились всё хуже и хуже. Думаю, они меня так и не простили за то, что не позвонила тогда, когда закончились курсы, за то, что не помогла Олегу, за то, что осталась жива.
Да и... разве это можно простить?
Я ненавижу себя. До сих пор. Это чувство - единственное, которое я испытываю к самой себе.
Вот так... Всего один осенний вечер, который разбил мою жизнь на две части - до и после. Как много было "до", и как пусто "после".
Всё изменилось только после появления Игоря.
Нет, он не был принцем на белом коне, который приехал и спас прекрасную принцессу. Да и из меня принцесса, пожалуй, при всём желании не выйдет.
Просто Игорь... стал первым человеком, который вызвал у меня улыбку. Не вымученную, неискреннюю и горькую, а самую настоящую.
Игорь стал первым человеком, который поверил в меня. В такую, какой я была - разбитую, несчастную и нервную, безо всякой напускной бравады. Он увидел во мне... что-то. До сих пор не знаю, что.
Мы познакомились на вечеринке в честь свадьбы наших, как оказалось, общих друзей. Я пошла туда только потому, что не могла отказаться, хотя для меня это был ужасный день - шесть лет после гибели Олега.
Я гасила все свои мысли и всю тоску в бокалах с шампанским, когда вдруг увидела Игоря. Нет, сейчас не будет того самого описания "и она увидела его - он был прекрасен - у неё замерло сердце - и она поняла, что безумно влюблена", как это пишут в женских романах.
Игорь стоял неподалёку, сжимая в руке бокал с шампанским так, что я видела, как побелели его пальцы. Высокий, до ужаса тощий, усатый и бородатый, он показался мне таким смешным, что я улыбнулась. Впервые за шесть лет - просто улыбнулась, без всякой задней мысли, без горечи в уголках губ, без затаённых слёз в глазах.
А потом я увидела, что он смотрит на невесту тем самым безумно-отчаянным взглядом несчастного влюблённого, и почувствовала вспышку жалости и почему-то одновременно - безудержного веселья.
Я встала и, слегка покачиваясь, подошла к Игорю.
- Не переживай, - я дотронулась до его руки. Он вздрогнул и повернулся ко мне лицом. - "Всё ещё будет, южный ветер ещё подует, и весну ещё наколдует..."
Я собиралась сказать что-то совсем другое, но почему-то, увидев его тёмно-карие, почти чёрные глаза, напомнившие мне обжигающе горячий кофе, который Олег пил по утрам последний год перед смертью, я растерялась... И выпалила из себя стихи, давно, как мне казалось, забытые.
Он смотрел на меня несколько мгновений, показавшихся мне вечностью. Я думала - пошлёт, причём вполне заслуженно. У человека, всё-таки, горе, а я тут со своими стихами.
- Это Вероника Тушнова? - вдруг спросил Игорь, и я удивлённо вздрогнула. Кивнула, и он продолжил:
- "Если б помнили это люди, чаще думали бы о чуде, реже бы люди плакали. Счастье - что оно? Та же птица: упустишь - и не поймаешь. А в клетке ему томиться тоже ведь не годится, трудно с ним, понимаешь?"
Я, затаив дыхание, наблюдала, как исчезает тоска из его глаз. Неужели это я? Я... прогнала чужую тоску?
Нет, не я. Стихи.
И я подхватила:
- Я его не запру безжалостно, крыльев не искалечу. Улетаешь? Лети, пожалуйста... Знаешь, как отпразднуем встречу!
Последнюю фразу мы сказали хором. Он улыбался. И я почему-то тоже улыбалась.
Игорь никогда не рассказывал, что у него было с той невестой. А я не спрашивала. Позже, гораздо позже, он сказал, что с того момента, как мы с ним хором шептали то стихотворение, всё изменилось - остальные девушки отошли на второй план, а я... я осталась.
Со мной тоже что-то происходило. Рядом с ним я чувствовала себя цельной. Так, будто этих лет без Олега не существовало. Или будто бы он не умирал вовсе. Глупо, конечно... Но когда Игоря не было рядом, я вновь превращалась в ненужную, никчёмную Полину, разбитую на тысячу осколков, а с ним, с его поддержкой, с его улыбкой, под взглядом его тёплых тёмных глаз, я чувствовала, что живу.
Странно, правда?
Я вновь начала писать - рассказы, сказки, стихи, даже романы. Это произошло не сразу, а уже после нашей свадьбы, но тем не менее. С Игорем я заново училась жить, так, как когда-то училась ходить. Я постоянно оступалась и падала, но он верил в меня... почему-то. Всегда верил, с того самого вечера, когда я почему-то вспомнила то старое стихотворение.
...И весну ещё наколдует, и память перелистает, и встретиться нас заставит, и ещё меня на рассвете губы твои разбудят...
Увижу ли я тебя ещё когда-нибудь, единственный мой?
***
- Линн...
Кто-то нежно гладил меня по щеке, стирая слёзы.
- Линн...
Я открыла глаза. Рым. Смотрит с тревогой.
- Почему ты плачешь?
А что ещё я могу делать, когда мне снились два человека, которых я никогда не увижу? Правда, о встрече с Игорем я продолжала мечтать, но вот Олег... да, лучше не думать.
И это после замечательного во всех смыслах вечера возле костра - мы решили никуда не ходить на ночь глядя и расположились наподалёку от Оракула, благо место тихое и безопасное - когда Рым с Тором по очереди рассказывали мне различные байки из собственного детства. Только вот я всё время вспоминала о том, что мне привиделось на Тропе, да и по лицам своих спутников было понятно, что и они не могут выбросить из головы собственные видения и страхи. До сумасшествия Оракул, конечно, никого из нас не довёл, но вот из колеи явно выбил.
Весь этот вечер я не знала, что лучше - смотреть на Рыма или отводить глаза. Потому что в его зрачках я видела отнюдь не тот огонь, на который он смотрел, а тот, в котором сгорели когда-то его близкие. И я... Боже! Знать о том, что сама, своими руками...
То, что видел на Тропе гном, я тоже догадывалась, пусть и не знала точно. Изгой, не такой, как все, гонимый с рождения, Тор пересмотрел, наверное, целую кучу воспоминаний из своего нелегкого детства, когда его дразнили, обижали и били. Ну а как же - гном, не умеющий обращаться с железом, предпочитающий дерево! Ведь он же гном, а не друид. Так его, собственно, и дразнили - друидом, лешим, пнём и дубом. Впрочем, это были самые безобидные прозвища.
В чём-то Тор был похож на Милли - она тоже с самого рождения была чужой для собственного народа, и, пусть в гноме не было магии, он ощущал эту чуждость не меньше, чем сама эльфийка.
Принять самого себя, даже вопреки мнению других, вопреки словам родственников, невзирая на насмешки, грубость, синяки и шишки. Понять, что как бы ты ни старался, не можешь изменить свою суть, если только руки себе отрубишь. Но и тогда не сотрёшь из памяти того, кем родился и был все эти годы. Точнее, кем ты НЕ был. Таким, как все, понятным, привычным, правильным.
Для гнома уйти от своего народа - очень тяжёлое решение. Решение, которое тлеет в груди не один год, обдумывается, прокручивается в голове, взвешивается и оценивается. Но Тор всё-таки был уверен, что поступил правильно. Я знала это, видела по его глазам. Он ещё пока не подозревал, что будет дальше, как сложится его судьба, найдёт ли он своё место в столице Эрамира, но в любом случае его место точно было не там, у гномов, которые презирали Тора просто за то, что он был другим. Всего лишь любил дерево вместо железа. Какая странная и глупая причина, не находите? Но для гномов это было важно. История, традиции, условности, устои.
В общем, всё то, от чего у Торгиса сводило челюсть и скрипели зубы.
И теперь, глядя на встревоженное лицо наклонившегося надо мной Рыма, я ещё раз мысленно попросила прощения - и у него, и у Тора. Может быть, когда-нибудь я смогу рассказать им... Им всем, и Милли с Брашем и Бугалоном тоже. Рассказать, что только по моей вине с ними случилось всё то, что случилось. Только потому, что я так захотела. Я так придумала. Это было мне нужно для того, чтобы написать книгу.
Ни для чего больше.
- Оракул, - прошептала я, стирая слёзы тыльной стороной ладони. - Немного растревожил все мои мысли и чувства...
- Не только твои, маленькая, - ласково улыбнулся Рым. - Может, ты хочешь поговорить об этом?
Поговорить... об Олеге? Нет, я давно не могла о нём разговаривать. Даже с Игорем. Конечно, он всё знал. Узнавал потихоньку, уж за три с лишним года-то, рассказывая по чуть-чуть, я должна была воссоздать почти полную картину. Муж не заставлял меня вспоминать специально, никогда не задавал лишних вопросов, не лез слишком глубоко, туда, где подвывало от отчаяния, горя и чувства вины что-то маленькое и окровавленное.
- Нет, Рым, не стоит. Поверь, не нужно, - ответила я тихо.
Несколько секунд он молчал.
- Как хочешь, Линн.
Он уже поднялся с земли, чтобы уйти обратно, завернуться в своё одеяло и уснуть, как я вдруг сказала то, чего сама от себя не ожидала:
- Останься.
Глаза Рыма вспыхнули удивлением.
- Что?
- Останься. Пожалуйста. Побудь со мной. Просто побудь, и всё.
Орк поднял руку и осторожно провёл кончиками пальцев по моей щеке, всё ещё мокрой от выплаканных слёз.
- Мне холодно, Линн. Я не смогу долго быть рядом с тобой, этот туман... он, кажется, немного задержался в моих костях.
- Тогда иди сюда. Иди, Рым. Под моё одеяло.
Что я делаю? Безумие. И глаза его вспыхнули совершенно безумно.
Всё равно. Будь что будет. Не хочу быть одна, не могу. Странно, страшно, невыносимо. Со дня смерти Олега я чувствовала себя такой одинокой, будто в мире никто, кроме меня, больше не жил, но теперь чувствовала это особенно остро. Теперь, когда я осознала, что всё-таки действительно умерла для той жизни, и больше не увижу того единственного, ради кого хотела вернуться. Просто быть рядом и жить.
Рым положил меня себе на грудь, укутал нас обоих в одеяло почти так же, как это когда-то делал мой... нет, не думать! Хватит, не могу!
По лицу вновь потекли слёзы.
Руки Рыма сжали плечи, губы, коснувшись уха, прошептали:
- Не плачь, маленькая. Всё будет хорошо. Я обещаю.
Я застыла. А потом сжала кулаки, потому что память вновь угодливо подкинула одну из картинок моего прошлого.
Я болею, лежу на постели, трясясь от тошноты и озноба - так плохо мне ещё никогда не было. Перед глазами стоит туман, комната плывёт и качается.И только рука брата, сжимающая мою, не даёт мне провалиться в пугающую черноту, сдаться, отчаяться...Я всхлипываю, потому что так устала бороться с этой странной, немного пугающей болезнью.- Не плачь, маленькая. Всё будет хорошо. Я обещаю.Я киваю, цепляясь за этот голос, как за последнюю надежду, чувствуя на своём лбу его губы.
Я закрыла глаза, стараясь не отпускать от себя это чудесное воспоминание - голос брата, прикосновение его губ, его рука, сжимающая мои пальцы. И прошептала, прижимаясь к Рыму:
- Можно, я тебе кое-что спою?
Я почувствовала, что он кивнул, вздохнула и вновь начала вспоминать.
Я научилась играть на гитаре ради Олега. Брату всегда нравилось, как я пою, поэтому я решила сделать ему такой подарок - тайком ходила к одной учительнице, чтобы на наше общее тринадцатилетие сыграть для Олега на гитаре и спеть песню.Почему я выбрала именно ту песню? Он понял. Я видела это по его глазам. Он с восторгом следил за тем, как я перебираю струны, как пою, стараясь не фальшивить.- Ландыш, ландыш белоснежный,Розан аленький!Каждый говорил ей нежно:"Моя маленькая!"- Ликом - чистая иконка,Пеньем - пеночка... -И качал её тихонькоНа коленочках.Ходит вправо, ходит влевоБожий маятник.И кончалось всё припевом:"Моя маленькая!"Божьи думы нерушимы,Путь - указанный.Маленьким не быть большими,Вольным - связанными.И предстал - в кого не целятДевки - пальчиком:Божий ангел встал с постели -Вслед за мальчиком.- Будешь цвесть под райским древом,Розан аленький! -Так и кончилась с припевом:"Моя маленькая!"... Когда я замолчала, Олег встал с кресла, подошёл ко мне вплотную и, взяв за руки, наклонил свою голову к моей так, что наши лбы соприкасались.А потом я услышала тихое:- Спасибо. Это была самая прекрасная песня, которую я слышал.Я улыбнулась.- Ты споёшь мне ещё?- Конечно. Только тебе. И больше никому.
Я сдержала слово - не пела никому, кроме Олега. Даже Игорю. Да он и не подозревал, что я умею играть на гитаре. Точнее, умела. Когда-то очень давно.
И теперь я почему-то нарушила свой запрет, тихонько напевая Рыму ту самую песню.
Он ничего не сказал, когда я замолчала. Только прижал к себе крепче, хотя казалось, что это невозможно.
А я попыталась отодвинуть все воспоминания, чтобы успокоиться и наконец уснуть. Ведь завтра будет новый день... И наверняка очередная погоня за неуловимым демиургом.
Так и кончилась с припевом...
А я ведь действительно... кончилась. И если бы я тогда, когда пела эту песню, знала... Впрочем, и что тогда? Что было бы тогда? Что бы изменилось?
Я искала в себе ответ на этот вопрос уже очень долго. Искала - и не находила.
А может быть, просто не хотела находить.
***
Мы встали, едва солнечные лучи коснулись земли. Быстро собрали вещи, покормили и почистили лошадей, поели и умылись сами, поклонились Оракулу (каждый при этом думал про себя - чтоб ты провалился), сели на коней и поспешили прочь из этого странного места, насквозь пропитанного непонятной магией.
Я чувствовала, как напряжён Рым, по-прежнему ехавший позади меня. И даже понимала, почему - у нас уже не осталось почти ничего от запасов, выданных Милли и Брашем, кроме зелья временного сна (которое, если уж на то пошло, толком ничего не могло дать) и нескольких "ледяных игл". Были ещё, конечно, камушки Рыма, создающие защищающий от магии круг, но ведь это - всего лишь временная мера, вечно в этом круге сидеть невозможно, а если будет большой отряд, если нас окружат?
Мне всё это очень не нравилось.
- Рым, - шепнула я ему, - а если нам превратиться в птиц и просто долететь до Лианора? Ну, как мы с тобой из Эйма сбежали, помнишь?
Орк покачал головой.
- Всё не так просто, Линн. Тогда наш полёт длился лишь несколько минут, а до Лианора лететь много часов. Я не смогу столько времени поддерживать энергию, питающую руну Превращений. Возможно, если бы я был один, то мог бы попытаться... с перерывами на сон и отдых. Но тащить ещё и вас с Тором я попросту не смогу, Линн. Я, к сожалению, не Аравейн.
- И почему вы все постоянно его упоминаете, - я вздохнула. - Чего в нём такого выдающегося?
- Как тебе сказать, - я почувствовала, что Рым улыбается. - Он смог бы переместиться сюда из Лианора за пару мгновений, а затем прыгнуть обратно, прихватив и нас заодно.
- Ого! - я вскинула брови. Естественно - ведь я старалась продумать работу магии в этом мире и точно знала, что так манипулировать пространством попросту невозможно. Перемещаться можно было лишь с помощью артефактов, сродни тому кольцу, что было у Грома. Создание такого портала требовало очень много энергии и сил, особенно если этот портал предполагался для многоразового использования. Ну и, к тому же, переместиться в неизвестное место не мог никто, потому что для перемещения требовались чёткие координаты. Что-то типа наших широты и долготы. Сильные маги, конечно, могли перемещаться не на конкретное место, а к кому-то из знакомых, но это тоже было не так просто, как "представь лицо - и ты окажешься рядом с ним". Требовалась связь настолько глубокая - кровная или какая-либо ещё - чтобы портал сработал и пространство не схлопнулось, распиливая тебя пополам.
- Причём Аравейн не использует артефакты, Линн. Он, по-моему, и сам - ходячий артефакт. Сильнейший маг. Однажды он перенёсся через весь Эрамир, чтобы спасти императора от гибели. А это вообще считается невозможным, порталы не должны работать на такие огромные расстояния. Теперь ты понимаешь, маленькая, почему мы упоминаем Аравейна?
Но я уже забыла об этом таинственном маге.
- Рым, - задержав дыхание, спросила я, - а сколько раз император уже избежал смерти?
Орк, кажется, нахмурился.
- В каком смысле - избежал? Ты про покушения?
- Ну... наверное.
- Откуда же я знаю, маленькая? Я ведь не слежу за судьбой его величества. Про одно знаю точно, потому что тогда погиб бывший император, отец нынешнего. Ещё, говорят, одно было пару-тройку лет назад. Но подробности не знаю. И, кажется, в детстве принца Эдигора пытались отравить, но тогда то ли погиб, то ли пострадал кто-то другой. Это просто слухи, Линн, ничего достоверного или правдивого.
Я задумалась. Что ж, если в этом слухе есть хотя бы капелька истины, то император избежал смерти трижды. Ещё один раз.
Но вот что мне делать с этим знанием - непонятно. Да и вообще, ещё не известно, о ком всё-таки пророчество.
- А ты когда-нибудь видел их, Рым? Императора или Аравейна?
- Аравейна - нет. А вот императора видел однажды, когда мы с Бугалоном нанялись телохранителями к одному богатому лорду, который очень боялся за свою шкурку. Кое-кому он насолил, его несколько раз убить пытались. И он взял меня с собой на аудиенцию к его величеству, хотел попросить о защите. Ну, кольцо у него вымогал, в общем. Кольцо со знаком императора обеспечивает абсолютную неприкосновенность его владельца - это значит, что, обидев его носителя, оскорбившему придётся иметь дело с самим императором.
Рым замолчал, погрузившись в воспоминания. От нетерпения я слегка повела плечами, чтобы он очнулся.
- И? И как тебе император, Рым?
Он молчал ещё несколько секунд перед тем как ответить.
- Я ненавидел людей с того дня, как они уничтожили мою деревню и убили родных. Я думал, что и его тоже ненавижу. Эдигор ведь человек, Линн. По крайней мере так говорят, только вот не похож он на человека. Не маг - это точно, но и не простой человек. И, увидев его, я понял, что не могу его ненавидеть. Он сильный. Бесстрашный, как и говорят. И в его присутствии, маленькая... Я не знаю, что это было, Линн, но я почему-то очень захотел, чтобы он просто взглянул на меня, как-то отметил, кивнул, дал понять, что заметил меня.
- А он? - спросила я, выворачивая шею, чтобы видеть Рыма. - Он заметил?
- Да, - почему-то в голосе орка прорезалась странная гордость. - Заметил. В начале разговора просто посмотрел и слегка кивнул, а в конце сказал, что я хороший воин, но должен тщательнее выбирать работодателей.
- Что это значило?
- Это значило, что тот самый лорд, будь он неладен, соблазнил какую-то эльфийку. Эльфы вообще редко обращают внимание на людей, сама знаешь, но он целенаправленно обрабатывал бедняжку, обесчестил и затем бросил.
- Идиот!
- И не говори. В общем, её родственники жаждали крови. А мой наниматель очень рассчитывал на свой титул Старшего лорда... которого его лишил император, как только тот пришёл на аудиенцию.
- Вот так... просто... лишил?
- Имел право, Линн. Императору не нужны конфликты с эльфами. Титулы он раздаёт сам - он же может и отнять за какую-либо провинность.
- И долго прожил этот лорд после того, как император отнял у него титул?
- Не очень. Пару часов. Тем более что мы с Галом отказались от заказа сразу после разговора с императором.
- То есть, это было что-то вроде казни... - задумчиво протянула я. - Умно. Император умыл руки, лишая титула и неприкосновенности, эльфы получили возможность удовлетворить свою месть. Все довольны и счастливы, кроме этого лорда.
- Поверь мне, Линн, он получил то, что заслуживал. Да и не стал бы Эдигор так наказывать того, кто невиновен.
Я усмехнулась.
- Рым, откуда ты знаешь? Ты ведь видел всего один раз... и он успешно манипулировал тобой, сказав именно то, что заставило тебя отказаться от заказа. Видимо, не хотел, чтобы эльфы, кроме этого лорда, убили кого-то ещё.
Он молчал несколько секунд. А потом вдруг сказал, и в его голосе мне чудилась улыбка:
- Может быть, ты увидишь императора, ведь мы идём к Аравейну. И тогда ты поймёшь.
Я лишь вздохнула, так как скептически относилась к людям, наделённым властью. Да и не придумывала (точнее - не продумывала) я Эдигора, поэтому понятия не имела, чего от него ожидать.
Эти размышления прервал резкий свист, пронесшееся в миллиметре от моего уха какое-то непонятное заклинание и внезапно остановившиеся лошади.
Когда впереди нас показался очередной отряд любителей халявы, я закатила глаза. Какая это уже по счёту часть Марлезонского балета?..
Пока мы с Рымом разговаривали, я почти забыла о тревоге и страхе. Но теперь эти чувства вернулись, липким комком сжав мои внутренности, и всё, что я могла - это беспомощно смотреть на выступившие из-за деревьев фигуры.
Их было много. Чертовски много.
- Кхаррт! - ругнулся Рым на своём языке (кстати, я прекрасно знаю, что значит это слово, но переводить его не буду). - Мирнарийцы!
- Не только... - пробормотал Тор, и я тут же поняла, о чём он говорит - среди невысоких, темноволосых и темноглазых людей затесалась парочка орков. А это значило, что защитный круг Рыма будет бесполезен.
Да-а-а. Засада.
Но не успела я развить мысль о том, что нам всем крышка, как Рым наклонился над моим ухом и быстро зашептал:
- Линн, что бы сейчас не происходило - верь мне. Всё будет хорошо. Я обещаю.
И пока я удивлённо таращилась на него, Рым понимающе переглянулся с Тором, а потом...
Наверное, я никогда не забуду того, что было потом.
Как бы это вам так объяснить, чтобы попонятнее. Представьте, что вы - девочка, которая не слишком умеет драться (точнее, вообще не умеет), вся такая домашняя, маленький цветочек, в жизни не видевшая ничего страшнее царапины на пальце. Хотя я, конечно, не совсем такая, но суть ведь ясна, правда? И тут эту девочку бросают в клетку с дерущимися тиграми. Причем пара тигров её защищает, а остальные хотят сожрать.
Примерно так я себя и чувствовала.
Бросать камушки Рым не стал. Понял, что бесполезно. Вместо этого он, нарисовав горящую огнём руну прямо в воздухе, быстрым движением руки отправил её навстречу своим сородичам, и пока те боролись со сплошной стеной огня, возникшей передо всем отрядом, порезал свой безымянный палец и нарисовал выступившей капелькой крови что-то у меня на лбу.
- Тор, ты знаешь, что делать, - сказал он ровным, бесстрастным голосом.
- Да, командир.
Ещё кто бы мне рассказал, что они собираются делать - вообще было бы шикарно!
Стена из огня, созданная Рымом, исчезла. Нескольких мирнарийцев и обоих орков она потрепала достаточно серьёзно - выглядели они слегка обугленными.
Мгновение - и мы с Рымом и Тором стоим на земле, меня они задвинули за свои спины.
Второе мгновение - и я вижу, как гном едва уловимым движением опрокидывает что-то себе в рот.
Стоп. Но зачем?!
Третье мгновение - Рым каким-то образом рассеивает пару летящих к нам по воздуху рун и рисует своим раненым пальцем что-то у себя на лбу. Увидев это, мирнарийцы вдруг застывают...
Четвёртое мгновение - и в грудь Тору попадает какая-та странная руна, напоминающая спираль - я с трудом выуживаю из своей памяти её название. "Яд паука" - смертельная руна. И гном с тихим стоном медленно оседает на землю...
В этот момент волосы у меня на голове уже стояли дыбом. Но оказалось, что это ещё не конец... Потому что Рым вдруг выхватил меня из-за своей спины и поставил прямо перед собой. Как щит. Как заложницу. Что за?..
Всё стихло. Мирнарийцы уставились на нас, прищурив глаза. Орки опустили руки по швам, словно боясь пошевелиться. А я могла смотреть только на Тора.
Вот и первая жертва. Он умер из-за меня.
Чёрт, чёрт, чёрт.
- Вы ведь знаете, что значит эта руна? - услышала я вдруг тихий и какой-то угрожающий голос Рыма. - Вижу по вашим глазам, что знаете. В таком случае я предлагаю сделку - мы оба идём с вами добровольно, и вы не пытаетесь меня убить. Нашего умершего спутника оставляем здесь. Как и лошадей с поклажей. Через пару часов сюда подойдут наши друзья, похоронят гнома и заберут вещи. В противном случае... я активирую руну.
Несколько секунд все молчали, а затем один из мирнарийцев - видимо, главный - осклабился.
- Ты блефуешь, зелёная рожа. Если ты активируешь руну, то вы оба погибнете.
- Да, - спокойно кивнул Рым. - Но и вы тоже.
- Зачем тебе это? Отдай нам девчонку и иди, куда хочешь. Мы не тронем тебя. Я обещаю.
- Нет. Либо вы принимаете мои условия, либо я активирую руну. Другого пути нет.
Интересное кино. И что это всё значит, Рым? Если я правильно поняла, у меня на лбу что-то вроде бомбы с дистанционным управлением. А пульт - у Рыма.
- Гхаркхаш! - смачно ругнулся один из орков. - Впервые в жизни вижу орка, влюблённого в человеческую девку, будто какая-то паршивая псина.
После этих слов я почувствовала, как нечто на моём лбу засветилось и запульсировало, наливаясь энергией Рыма.
- Стой! - завопил тот самый главный, вскидывая руки. - Мы... хорошо, мы принимаем твои условия.
- Поклянись. Жизнью, - прекращать вливать в руну силу Рым явно не спешил.
- Клянусь. Клянусь своей жизнью, что мы не будем пытаться тебя убить, орк, если вы пойдёте с нами добровольно. Пожалуйста, оставь в покое знак на лбе девчонки. Но и ты в свою очередь должен поклясться, что не будешь применять рунную магию против всех нас. Или, если не хочешь клясться, я могу надеть на тебя поглотители.
- Не нужно. Я клянусь, что не буду применять против всех вас рунную магию орков.
Главный кивнул, смерил Рыма задумчивым взглядом, а потом махнул рукой.
- Следуйте за нами.
За пределами повествования Мой дорогой брат!Скоро у тебя будет племянник! Сегодня к нам в гости заехал Аравейн и подтвердил наши недавние подозрения насчёт моей беременности. И он уверил Робиара, что ребёнок родится эльфом, а не человеком! Нашей радости нет предела.В честь этой замечательной новости мой муж собирается устраивать какой-то грандиозный праздник. Меня к организации не допускает, и вообще, Робиар временами чересчур сильно беспокоится о моем здоровье. Даже Аравейн, смеясь, говорил с ним на эту тему, пытался объяснить, что меня не нужно опекать, как тяжелобольную, но упрямый эльф только отмахивается!Я по-прежнему жду тебя в гости с нетерпением. Я знаю, что ты сейчас очень занят урегулированием очередного соглашения с королём гномов, но всё-таки продолжаю надеяться.Аравейн сказал, что после гномов ты собираешься наведаться к троллям. Я знаю, там холодно - тролли толстокожие, и в отличие от гномов, совершенно не заботятся о том, чтобы хоть как-то прогревать помещения, в которых живут. Поэтому я решила кое-что тебе подарить. Очень надеюсь, что ты всё-таки сможешь вырваться в Эйм до своей поездки к троллям.С любовью, ЛеменаАрхив личных писем Интамара, императорская библиотека
Впоследствии Эдигор так не и не смог понять, как ему удалось выжить в этом страшном пламени, охватившем всю карету, как будто она была всего лишь маленькой спичкой или факелом. Император, кучер, телохранители - все они сгорели за пару секунд, а принц, распахнув дверь, вывалился из кареты прямо на дорогу и быстро откатился в сторону. Дорожная пыль сбила пламя с его одежды, и как только Эдигор посчитал, что находится на безопасном расстоянии от пожара, тут же огляделся по сторонам.
Он никого не видел, но чувствовал. Пять человек были по противоположную сторону от кареты, и принц подумал - ему повезло, что он распахнул именно эту дверцу, ведь если бы он выкатился заговорщикам навстречу... Но везение скоро закончится - как только огонь стихнет, они попытаются исполнить свою миссию и убить Эдигора. Принц был уверен - эти люди пришли не только за жизнью императора, но и за его собственной жизнью.
Но кто они? Юноша закрыл глаза, вспоминая уроки Аравейна.
- Любая магия имеет запах, ваше высочество, - рассказывал ему однажды древний маг. - И даже человек, не обладающий способностями ни к одному из её видов, может определить источник магии, научившись различать ароматы. Закройте глаза и сосредоточьтесь. Представьте, что я сейчас не творю заклинание, а, например, режу фрукты. Вслушайтесь в себя, ваше высочество, и скажите мне... Какой фрукт я режу? Чем пахнет?
Тогда Эдигору понадобился целый месяц, чтобы научиться разбираться в источниках магии по запаху, который он поначалу не чувствовал. Рунная магия пахла чем-то, напоминающим хвою, магия светлых эльфов - листьями и цветами, а тёмных - кровью и талой водой. Оттенки запахов человеческой магии были столь же отличны друг от друга, как и люди - кто-то творил заклинания с ароматом сгоревшего костра, кто-то пах морем и солью, кто-то - землёй и травой, а кто-то - осенними листьями и сыростью. Отличительной особенностью Аравейна, кстати, было то, что он мог пахнуть как угодно - в зависимости от заклинания, которое творил в данный момент. И со временем Эдигор научился различать все оттенки запахов магии, но сейчас...
Заклинание, которое сплели заговорщики пару минут назад, не пахло ничем. Вообще. Пустышка.
И принц очень хорошо знал, что это означает - Аравейн рассказывал, что только магия мирнарийцев выдаёт себя полным отсутствием всяческих ароматов.
"Значит, мирнарийцы, - хмыкнул про себя Эдигор, сжимая рукоять меча, с которым он почти никогда не расставался. - Что ж, этого следовало ожидать. В конце концов, с прошлого раза, когда вместо меня чуть не погиб Люк, прошло уже восемь лет. Странно, что они не проявились раньше".
Принц встал с земли, когда пламя начало затихать, оставив на месте кареты только обугленный остов. Пять человек... будь они просто людьми, Эдигор был бы уверен, что победа останется за ним. Но мирнарийцы были магами. А всё, чем располагал юноша против магов,сводилось к нескольким трюкам, которым его научил Аравейн, догадавшийся, что Эдигору однажды придётся столкнуться лицом к лицу с противниками, которые будут уметь колдовать.
Как жаль, что амулет перемещений, выданный наставником, сейчас бесполезен - до столицы слишком далеко. Подобные амулеты не работали на настолько больших расстояниях, и наследный принц знал - даже Аравейну не удалось бы обмануть этот древний магический закон.
...В тот момент, когда Эдигор выпрыгнул из объятой пламенем кареты, задремавший на пару минут в кресле Аравейн распахнул глаза.
Сердце мага яростно забилось - он уже понимал, что случилось. Чувствовал - воспитанник в страшной опасности.
Аравейн заметался по своей комнате, выгребая из ящиков все накопители силы. Он хранил их для особого случая, и вот, кажется, этот случай настал.
В зеркале, висевшем на стене позади Аравейна, заклубилась тьма, а потом вдруг сверкнула голубыми сапфирами глаз.
- Что ты делаешь, Вейн?
- Иду за Эдом, Ари, - спокойно ответил маг. Зеркало тяжело вздохнуло.
- Ты сошёл с ума? Ты же прекрасно знаешь, как далеко он сейчас.
- Знаю.
- И? Как ты собираешься до него... м-м-м... допрыгнуть?
- Я построю Коридор, Ари.
Голубые глаза в зеркале задумчиво сощурились. Аравейн же, не обращая на них никакого внимания, вздохнул и, подняв руки, начал совершать ими резкие движения вверх и вниз. С каждым его жестом пространство расцвечивалось красивыми, яркими вспышками, формировался ровный, правильный круг. В который он и шагнул спустя пару минут, лишь только стенки Коридора стали окончательно осязаемыми.
Когда высокая фигура Аравейна скрылась в Коридоре, тьма в зеркале вновь вздохнула, а потом прошептала:
- Ты становишься сентиментальным, Вейн...
...Но Аравейн этого уже не слышал, потому что спустя пару мгновений выходил на другом конце Эрамира. И тут же остолбенел - открывшаяся его взору картина изумляла.
Наследный принц с окровавленным мечом стоял над телами пятерых убитых мужчин. О состоянии самого Эдигора можно было только догадываться - он был настолько грязный, весь в саже и пыли, что рассмотреть ранения не представлялось возможным. Но это обычному человеку, а Аравейн определил сразу - на принце ни царапинки. Если не считать небольшого ожога на щеке и предплечье.
Фигура Эдигора дёрнулась, как только он понял, что на дороге появилось новое действующее лицо, но тут же расслабилась.
- Извини меня, Аравейн, - сказал принц, подняв на наставника уставшие, безжизненные глаза. - Я убил их всех. Знаю, ты предпочёл бы оставить хотя бы одного пленного, чтобы выпытать, кто приказал им напасть на карету императора. Только вот не получилось бы у меня их скрутить, маги всё-таки.
"Как же он вырос", - с горечью подумал Аравейн.
- Кстати, там, в кустах, ещё десять трупов. Только это не я. Они сами почему-то умерли. Может быть, ты сможешь определить, почему.
Аравейну хватило одного взгляда на тех десятерых мирнарийцев, чтобы сразу всё понять.
Хитрый был план. Хорошо, что у них ничего не получилось. Впрочем, и не могло получиться... но они об этом, разумеется, не знали.
- Как вы избежали влияния мирнарийских заклинаний, ваше высочество?
Кинув мимолётный взгляд на сгоревшую карету, Аравейн подумал: "Впрочем, уже величество". Но вслух он этого говорить не стал.
- Ты сам учил меня, как защищаться, используя собственное энергетическое поле. Я собрал всю свою жизненную энергию в одной конкретной точке. Чтобы меня достать, они должны были попасть именно в неё.
- Но этот эффект держится всего пару минут...
- Мне хватило, - отрезал принц, отворачиваясь и вытирая меч куском своей пыльной рубашки.
Аравейн между тем, закусив губу, рассматривал остов сгоревшей кареты, где не осталось никакого намёка на тела погибших, пятнадцать мёртвых мирнарийцев, грязного и хмурого принца... А потом, взмахнув рукой, превратил в пыль и трупы, и карету.
Только маленькая струйка праха взметнулась над дорогой, собралась в небольшую горстку и, пролетев по воздуху несколько метров, осела в специально подставленном мешочке с завязками. Не мог же Аравейн оставить здесь и прах погибшего императора?..
Увидев уничтоженные трупы и карету, Эдигор моментально обернулся.
- Зачем?
В голосе принца Аравейну почудился настоящий могильный холод.
- Я уже понял, как именно умерли эти люди, ваше высочество, и что за заклинание они использовали. Тащить их в столицу я не намерен, оставлять здесь тоже было бы нехорошо. Или вы желали лично похоронить своих несостоявшихся убийц в лесу?
У Эдигора нервно дёрнулась щека.
- Нет. Ты прав. Я только не могу понять, Аравейн... Ты собираешься сопровождать меня в путешествии в столицу? До неё три с лишним недели пути.
Маг хмыкнул. А потом сделал пасс рукой, и недалеко от его высокой фигуры вдруг показался широкий, сияющий всеми оттенками Коридор.
- Что это? - спросил принц, с удивлением уставившись на нечто, которое он раньше никогда не видел.
- Пространственный Коридор, ваше высочество, - улыбнулся Аравейн. - Я потратил почти весь свой магический резерв, чтобы построить его и перенестись к вам. И уничтожил несколько накопителей силы, чтобы поддерживать Коридор, пока мы тут с вами беседуем.
Тёмные глаза Эдигора вспыхнули.
- Он ведёт в замок?
- Да.
- Отлично. Могу я?..
- Конечно, ваше высочество. Сначала вы, потому что если первым уйду я, Коридор мгновенно закроется.
Принц понимающе кивнул и шагнул в светящееся нечто - ни секунды не сомневаясь и без малейшего чувства страха. Вздохнув и в последний раз обведя глазами пустую лесную дорогу, на которой совсем недавно погиб император и ещё несколько людей, Аравейн последовал за Эдигором.
А когда маг вышел из Коридора в собственной комнате, то обнаружил, что принца в ней уже нет - кажется, едва попав в замок, он сразу же направился в свои покои.
- Ваше высочество! - закричал Аравейн, ринувшись вслед за воспитанником. Эдигор не остановился, только чуть повернул голову, отрывисто бросив:
- Найди мне Мику и Люка. Пожалуйста. И приходи сам. Через час.
И впервые за последние двести лет маг почувствовал растерянность, остановившись в коридоре и глядя вслед принцу - грязному, в рубашке с оторванным и окровавленным рукавом, пыльных и сбитых сапогах, полчаса назад потерявшему отца, но так и не опустившему свою темноволосую голову.
А Эдигор, достигнув своих покоев, рухнул в кресло, как подкошенный. Он старался ни о чём не думать, потому что теперь, когда всё было позади, случившееся казалось особенно невыносимым.
Только сейчас юноша начал осознавать, что он потерял отца. И не просто отца - императора. И с той минуты, когда сгорела злополучная карета, именно Эдигор считается императором Эрамира. И завтра... да, скорее всего, именно завтра Аравейн коронует его официально.
Отец... Принц закрыл глаза, вызывая в памяти лицо бывшего императора.
Что он, Эдигор, сейчас чувствует? Нет, не так... Что он ДОЛЖЕН чувствовать, но не чувствует? Совсем...
Юноша устало закрыл глаза, и в этот момент в комнату, распахнув двери, вбежала Мика.
- Ваше высочество!.. Ох! Что же... Как же... Откуда же...
- Я очень устал, Мика. Помоги мне вымыться и переодеться.
Если бы Эдигор смотрел в ту секунду на свою служанку, то увидел бы, как вытянулось и покраснело лицо девушки - ни разу за все эти годы принц не просил её помочь ему вымыться. Да и с одеждой тоже - если только с камзолом никак не мог справиться. Но исподнее?! Что же случилось с его высочеством, почему он решил изменить своим принципам?
Обеспокоенная и взволнованная Мика помогла Эдигору добраться до ванной, включила воду, раздела его и только когда уже красная, как помидор, девушка начала смывать с тела принца грязь и копоть, он наконец поднял голову и спросил её:
- Где Люк, Мика?
- Лорд Кросс уехал в город, ваше высочество. Господин Аравейн ищет его. Обещал, что найдёт в течение часа.
Несколько секунд Эдигор внимательно смотрел в лицо своей служанки, которая под его взглядом краснела всё сильнее, хотя казалось, что сильнее уже некуда.
- Что с тобой? - спросил наконец принц, нахмурившись.
- Ничего, ваше высочество, - пролепетала Мика.
Эдигор вздохнул, а потом покачал головой.
- Как же я сразу не догадался... Ты смущаешься, да? Прости, я был не в себе, когда вернулся. Иди, я сам домоюсь.
Но Мика стояла, опустив голову, и не двигалась. Эдигор нахмурился ещё больше.
- В чём дело?
- Я плохая служанка, - прошептала девушка. - Простите, ваше высочество. Это ведь моя прямая обязанность - помогать вам. А я, вместо того, чтобы просто выполнять свою работу, глаза отвожу.
- Дурочка, - сказал принц таким ласковым голосом, что Мика не выдержала и подняла голову. Эдигор смотрел на неё, сочувственно и очень нежно улыбаясь, и от этого взгляда девушке почему-то стало светло на душе. - Что ты говоришь такое, Мика? Просто это не совсем нормально - мыть молодого мужчину, я ведь не немощный старик, верно? То, что ты смущаешься - это нормальная реакция. Ты хорошая служанка, самая лучшая, уж можешь мне поверить! В конце концов, кто тут у нас принц? - закончил Эдигор весёлым голосом. Мика рассмеялась.
- Вы!
- Вот и хорошо, что ты об этом помнишь. А теперь иди в комнату и жди меня там. Оставь только одежду и полотенце. Я сам домоюсь и оденусь, чай, не младенец.
Девушка поколебалась всего пару секунд, а потом, посветлев лицом, вышла из ванной. Улыбка Эдигора моментально погасла. Нет, он не жалел, что отпустил Мику, но боги, как же не хотелось двигаться. Ему ведь действительно нужна была помощь, но и смущать девушку видом своего голого тела принцу тоже не хотелось.
- Дерьмовый из тебя император получится, дурак ты сентиментальный, - сказал Эдигор тихо, а потом погрузился в ванну с головой.
Когда спустя полчаса юноша вернулся в свою комнату, с мокрыми волосами, но переодетый в чистую белую рубашку и тёмно-синие штаны, там его уже ждали. Обеспокоенная, слегка бледная Мика, мрачный Люк и серьёзный Аравейн - все они сидели на диване, а когда вошёл Эдигор, вскочили с сидений.
- Ваше величество, - произнесли хором все трое, а затем наклонили головы и присели в почтительном поклоне. Принц... нет, теперь уже император, пусть и не коронованный официально - недобро прищурился.
- Убью. Ладно, Мика и Аравейн, но ты, Люк?
- Ну должен же я хоть раз в жизни назвать тебя величеством, - вздохнул Люк, выпрямляясь вслед за магом и служанкой.
- Величеством я стану завтра. И для тебя по крайней мере - только на официальных мероприятиях. Посмеешь назвать меня так в приватной обстановке - я тебя на дуэль вызову. Ты понял?
Юноша, рассмеявшись, поднял руки в примиряющем жесте.
- Ладно-ладно, извини, Эд.
Император моментально расслабился и, опустившись в кресло, приказал:
- Мика, принеси бутылку вина и четыре бокала.
- Четыре?..
- Да, а ты, что, не хочешь вина?
- Я... - девушка запнулась, а потом пролепетала: - Очень хочу, ваше вы... ой, величество...
- Ой, величество, - передразнил её Эдигор, - иди давай. Я хочу выпить. То есть, моё величество желает отведать лучшего вина из императорских запасов.
Не выдержав, Аравейн хмыкнул. Эдигор моментально оставил в покое Мику и, откинувшись на спинку кресла, сказал:
- Так что ты выяснил о покушении, Аравейн? Я так и не понял, почему умерли те десять мирнарийцев и каким заклинанием они швырнули в карету.
- Помните, что я рассказывал вам о мирнарийской магии, ваше вы... величество? В отличие от эрамирцев, которые используют что-либо извне для источника силы - Свет, Тьму, Огонь, Воду, Воздух, Землю и так далее, - мирнарийцы колдуют при помощи только своей жизненной силы. Соответственно, чтобы кого-то убить заклинанием, мирнарийский маг должен пожертвовать собственной жизнью. По этой причине они никогда не замахиваются на чересчур сложные заклятия - это отнимает слишком много сил, которые восстанавливаются далеко не так быстро, как, например, у наших человеческих магов. Те десять мирнарийцев сотворили Абсолютное пламя, усилив его десятикратно, потому что все они отдали свои жизни для того, чтобы оно стало таким сильным и достигло цели.
- Как же нужно ненавидеть императора Эрамира, чтобы решиться на такое, - нахмурился Эдигор. - Но если это было Абсолютное пламя, почему от кареты остался остов? При этом ни одного тела, даже намёка на кости.
- Абсолютное пламя уничтожает прежде всего живую плоть - людей, животных. А уничтожив, превращается в обычный огонь, который и выжигает всё оставшееся. Так и произошло с вашей каретой.
- А почему мирнарийцы решили запустить в меня именно этим заклинанием? Неужели нельзя было выбрать чего-нибудь... м-м-м... попроще?
Аравейн покачал головой.
- Я и сам теряюсь в догадках, ваше величество. Конечно, мирнарийцы как маги не слишком талантливы, но при этом выбрать для покушения именно Абсолютное пламя... как-то нерационально. К сожалению, я не могу пока понять, что за соображения ими руководили.
- Ты можешь предположить, какая именно мирнарийская организация стоит за этим покушением, Аравейн?
- У меня есть несколько кандидатур, ваше величество, но точно я не знаю. Возможно, Тайная служба...
В этот момент вернулась Мика с бутылкой вина и четырьмя бокалами. Эдигор проводил её взглядом, а потом повернулся к Люку.
- Что ты думаешь о нынешнем главе Тайной службы, друг мой?
- Ничего утешительного, Эд, - пожал плечами юноша. - Лорд Абидэйл уже слишком стар и выполняет свои обязанности через пень-колоду. Я не знаю, почему император... то есть, твой отец так и не снял его с должности, потому что, пообщавшись с ним, у меня возникло стойкое ощущение, что я на какое-то время попал в дом для престарелых маразматиков. Его представления о Мирнарии не выдерживают никакой критики и сводятся только к голословным обвинениям их во всех наших бедах. Лорд Абидэйл искренне считает, что мирнарийцев надо безжалостно рубить, как капусту, и слышать ничего не хочет о диверсии, разведке, дезинформации и сотрудничестве с императором Басадом.
- Именно поэтому отец так ценил Абидэйла. Он тоже очень не любил Мирнарию и лично Басада, - усмехнулся Эдигор, беря в руку бокал с вином, поданный Микой. Сделав глоток, юноша поинтересовался: - Дорогой мой Люк, скажи, ты согласен занять должность главы Тайной службы?
Сначала бывший паж его высочества решил, что друг шутит, но потом, вглядевшись в тёмные глаза Эдигора, понял - не шутит.
- Как я могу, Эд? Я ведь не являюсь Старшим лордом, а занимать должность такого уровня может лишь...
- И только-то? - перебил его император. Эдигор фыркнул и, поставив на стол бокал с бордово-красным вином, источавшим удивительный аромат, продолжил: - Нашёл, тоже мне, проблему. Мика, дай сюда, пожалуйста, гербовую бумагу, перо и чернильницу.
И под округлившимися глазами всех присутствующих Люк был переведён указом императора из Младших лордов в Старшие. Теперь он имел право именоваться герцогом и стал обладателем небольшого куска земли поблизости от столицы.
- Если захочешь, потом другую землю себе выберешь, это формальность, - хмыкнул Эдигор, протягивая указ Аравейну для простановки магической печати - после этой процедуры бумажку было невозможно сжечь в камине или утопить в ванне. - Ну что, Люк, ты согласен стать главой Тайной службы? Прошу тебя, думай побыстрее, у нас ещё куча дел.
Новоявленный герцог Кросс задумчиво почесал макушку.
- Эд, а... почему я?!
- Потому что ты умеешь думать. Тебе всегда удавалось выстраивать логические цепочки и нравились занятия по истории, внешней политике и разведке. Ну и, в конце концов, я тебе доверяю. А людей, которым я доверяю, не так уж и много - ты, Аравейн, Мика и Гром. Причём Гром с Аравейном вообще не люди, а Мика на роль главы Тайной службы не очень-то подходит, верно, друг мой?
Служанка захихикала, маг улыбнулся, а бывший паж только тяжело вздохнул.
- Ты уверен, что я справлюсь?
Несколько секунд Эдигор молчал. Он просто смотрел на Люка, и последнему казалось, что своими тёмными, глубокими и такими необычными глазами император заглядывает в саму его душу.
А потом Эдигор улыбнулся. И эта улыбка удивительным образом сочеталась с горечью, притаившейся в уголках губ, и какой-то звериной обречённостью, выглянувшей на миг из бесконечной глубины его глаз.
- А как ты думаешь, справлюсь ли я, Люк? - спросил Эдигор тихо, и у сидящего рядом Аравейна от тона его голоса тревожно сжались руки.
И в этом вопросе бывшему пажу его высочества почудилось намного больше, чем сказал друг на самом деле.
Разве у меня есть выбор, Люк? Ты, сомневаясь, можешь отказаться, потому что боишься потерпеть поражение. Меня же никто и никогда не спрашивал, хочу ли я быть императором. Считаю ли я, что справлюсь, что буду хорошим правителем для Эрамира? Ты думаешь, я не сомневаюсь в себе, Люк? Думаешь, мне не страшно? Как бы не так. Просто у меня, в отличие от тебя, Мики, Грома и даже Аравейна, - нет права на ошибку. А если она всё-таки будет допущена, то пострадают очень многие. И память об этой ошибке останется тлеть в памяти моего народа - всех моих народов - долгие годы, друг мой. Тогда как ты... ты, конечно, можешь отказаться сейчас. Но, возможно, твой отказ станет для меня смертным приговором, потому что, как бы ни был я силён и подготовлен Аравейном и другими учителями, я всё-таки просто человек, которому нужна твоя поддержка. Нужна как воздух.
Люк так и не понял, говорил это Эдигор на самом деле, или его разыгравшееся воображение сыграло с ним злую шутку. Так или иначе, но бывший паж, подавшись вперёд, взял императора за руку и, посмотрев ему в глаза, сказал твёрдо и решительно:
- Ты можешь на меня рассчитывать, Эд. Всегда.
Губы Эдигора тронула слабая улыбка.
- Спасибо, друг мой, - пальцы его чуть сжались, благодаря Люка за решение, и тот вдруг осознал, с каким напряжением император ждал именно этих слов. - А теперь, если вы не возражаете, я бы хотел пообедать и немного отдохнуть. Мика, распорядишься об обеде? Очень хорошо. Люк, я попросил бы тебя, если это возможно, начать работать уже сегодня. По крайней мере посмотри на сотрудников лорда Абидэйла и, если понадобится, гони их всех взашей. Распоряжение о твоём назначении я сделаю сразу после обеда, Тайной службой нужно заняться вплотную. Аравейн, ты мне понадобишься через пару часов. Нет возражений?
- Нет, ваше величество.
- Хорошо. Свободны.
Когда Мика, Люк и Аравейн вышли из императорских покоев, Эдигор, закрыв глаза, откинулся на спинку кресла и попытался собрать воедино скачущие мысли.
В голове что-то звенело, билось и пульсировало, и вовсе не вино было этому причиной. Только теперь Эдигор осознал, сколько всевозможных обязанностей на него навалится, и за какие взяться в первую очередь, пока не имел ни малейшего понятия. Будучи наследным принцем, он выкраивал пару часиков для занятия всевозможной чепухой, теперь же ему явно придётся иногда жертвовать даже сном.
- Помнишь, что я сказал тебе, Элли? - прошептал император, почему-то вдруг подумав о девушке, которая осталась там, на севере, недалеко от того места, где погиб его отец. И будто в прошлой жизни. - Есть только два слова - "надо" и "должен". Возможность выбирать для меня - непозволительная роскошь, Элли...
- Я знаю, - прошелестел вдруг её голос совсем рядом, и Эдигор моментально вскочил на ноги.
Это было невероятно и совершенно невозможно - но Эллейн стояла посреди комнаты, в сверкающем серебряном платье, накинув тёмно-изумрудный платок себе на плечи. Алые волосы были стянуты на затылке в причудливую причёску, в ушах блестели крупные серьги, напоминающие дождевые капли, а в глазах застыло выражение тревожного ожидания.
- Ты?.. Элли... Но... как ты здесь оказалась?! - ошеломлённо прошептал Эдигор, не в силах двинуться с места.
- Я тоже не всё рассказала тебе о себе, - слабо улыбнувшись, ответила Эллейн очень тихо. - Дело в том, что я - Тень.
- Кто? - непонимающе сощурился император.
- Тень. Ты никогда не слышал о них, верно? Я и сама узнала это название совсем недавно, наткнулась в одной старой книге. Тени - это проклятые маги. Проклятые ещё даже до своего рождения, точнее, самим своим рождением. Маги, умеющие переноситься на любые расстояния в какие угодно места, минуя все охранные заклинания. Маги, умеющие менять внешность так, как им хочется. Маги, которых очень сложно убить. Именно поэтому больше двухсот лет назад был принят закон, по которому любая Тень надлежит немедленному уничтожению.
- Аравейн ни разу не упоминал об этом, - покачал головой Эдигор.
- Потому что последняя Тень была уничтожена ещё при императоре Интамаре, и считалось, что с тех пор они не рождались.
- Как же ты выжила, Элли?
Девушка вздохнула.
- Мои способности начали проявляться только после десяти лет. А ещё у любой Тени, если информация в прочитанной мной книге верна, есть отличительные особенности. Моя особенность в том, что никто из магов не может меня засечь, почувствовать. Видишь, даже Аравейн не смог, хотя я находилась в этой комнате последние полчаса.
- Что? Ты слышала всё, о чём мы говорили?!
- Да, Эд. Слышала.
И прежде чем император успел ответить, девушка сделала несколько шагов вперёд и, остановившись рядом с ним, сняла что-то со своей шеи.
- Помнишь, ты сказал, чтобы я возвращалась, когда пойму, чего хочу? - прошептала Элли. Эдигор кивнул, глядя на её взволнованное лицо с горящими зелёными глазами. - Я поняла. Возьми.
Император удивлённо воззрился на непонятный кулон на тонкой золотой цепочке, который девушка вложила ему в руку.
- Это амулет моей матери. Она умерла при родах, оставив мне только его. И я поклялась себе, ещё когда была совсем маленькой, что отдам его тому человеку, которому решу доверить свою жизнь. Всю себя. Тело и душу.
- Я... - начал Эдигор, но остановился, когда Эллейн покачала головой.
- Дай мне закончить. Я слышала всё, что говорилось в этой комнате. И я рассказала тебе о том, кем являюсь. Теперь ты можешь убить меня, если захочешь. Можешь приказать Аравейну уничтожить меня, если... если я тебе не нужна, Эд. Но я пришла не для того, чтобы шпионить или подслушивать, я пришла, чтобы сказать тебе совсем другое...
Она зажмурилась, словно перед прыжком в ледяную воду.
- Я хочу быть с тобой.
Он смотрел на неё со странным, смешанным чувством - одновременно страха и благоговения. Страха - оттого, что не знал, сможет ли подарить этой девушке хоть толику счастья, которого она так заслуживает, а благоговения - оттого, что никто и никогда не отдавал ему себя подобным образом. Без императорского предложения защиты, без кольца, безо всяких гарантий о будущем, зная только одно - как Тень, он обязан приказать убить её.
- Открой глаза, Элли.
И когда девушка вновь посмотрела на Эдигора, он улыбнулся и надел на себя её амулет.
- Ты... - губы Эллейн тронула слабая, неуверенная улыбка, смешанная с дикой надеждой во взгляде.
- Ч-ш-ш, - прошептал император, прикоснувшись кончиками пальцев к губам девушки. Затем поднял руку и, ухватив кончик тонкой шпильки, вынул её из волос Элли.
Они рассыпались по её плечам и спине алой рекой, заставив Эдигора на секунду замереть от восхищения.
- Элли... ты понимаешь, какой ушат гадостей выльется на тебя в дальнейшем? - спросил император тихо, дотронувшись до мгновенно покрасневшей щеки Эллейн.
- Да, - прошептала она, не отрывая от него взволнованного взгляда.
- Ты понимаешь, что, пока ты со мной, ты не сможешь выйти замуж и завести детей?
- Пусть.
Эдигор медленно опустил руки на талию девушки и, притянув её к себе, склонился к призывно алеющим губам.
- Ты понимаешь, что я никогда не смогу жениться на тебе, Элли?
Наверное, это было бы обидно, если бы Эллейн не слышала в голосе императора едкую горечь и не вспомнила его недавние слова: "Возможность выбирать для меня - непозволительная роскошь".
- Пусть, - прошептала она, сама сократив оставшиеся миллиметры между ними.
И поцелуй был похож на самый лучший десерт на свете - восхитительно пряный, сладкий, нежный и страстный, он разбудил в них обоих гамму удивительных чувств, которых они прежде не знали.
- Мне нужно идти сейчас, - прошептала Элли, на миг оторвавшись от Эдигора. - Я должна кое-что сделать, чтобы отец не волновался. Но я приду вечером... если ты не передумаешь...
- Не передумаю, - улыбнулся император, проведя ладонью по нежной щеке девушки. - Иди, Элли. Я буду ждать.
Она кивнула и, напоследок ещё раз крепко поцеловав его в губы, растворилась в воздухе.
Глава девятая,
в которой мы знакомимся с реформаторами
От всей души поздравляю вас. Царствия вам небесного."Обыкновенное чудо"
От всего случившегося я пребывала в состоянии тяжёлого шока. Смерть Тора, непонятная руна на моём лбу, сдача в плен мирнарийцам... Тут было, от чего сойти с ума.
А мы, между тем, продолжали шагать в самую чащу леса, и наших конвоиров нисколько не смущали ни густые колючие кустарники, ни огромное количество репейников, ни сгустившееся в небе тучи - собирался дождь.
Мы с Рымом шли в центре отряда, со всех сторон окружённые мирнарийцами, среди которых каким-то образом затесались два орка. Ничем не скованные, мы шагали след в след за проводниками, и приходилось только гадать о том, что будет дальше.
"Не бойся, Линн, - раздался в моей голове голос Рыма. От неожиданности я подпрыгнула и чуть не свалилась на землю, но он вовремя подхватил меня под руки. - Это всего лишь я, не нервничай так".
"Тьфу на тебя, Рым! - мысленно укорила его я. - Нельзя же так людей пугать. Я чуть концы не отдала".
"Прости".
"Ладно, проехали. Лучше объясни мне, какого демона ты сдался им в плен?"
"Ты предпочла бы умереть?"
"Какая разница, где умирать - в лесу или в плену?! Хотя, нет. Разница есть! В лесу приятнее!!" - мысленно завопила я. Рым поморщился.
"Не кричи так, а то у меня мозги через уши выльются. С чего ты взяла, что ты умрёшь в плену? У меня есть план".
"Да-а? Это какой же?" - нахмурилась я.
"Тор за несколько часов достигнет Лианора, откуда за нами придёт помощь - у меня там много друзей, которые никогда не откажутся надрать задницы мирнарийцам".
"Погоди... Тор?!! Но ведь он..."
"Он жив, Линн".
В тот момент словно камень свалился с моих плеч.
"Жив... Господи..."
Рым мысленно хмыкнул.
"Ну что ты, маленькая, конечно, он жив. Тор ведь выпил зелье временного сна - с того момента, как оно коснулось его губ, он стал неуязвим для магии. Ты не знала об этом?"
Знала. Но в горячке успела основательно забыть.
"Так значит, он просто притворился мёртвым?"
"Конечно. Мы с ним обсуждали этот план заранее, ты ведь помнишь, что я сказал ему..."
"Ты знаешь, что делать", - припомнила я, кивнув.
"Да. И он сделал всё, как я приказал. Тор пойдёт в Лианор и обратится к моим знакомым, потому что Милли с Брашем в столице ещё нет. Нам нужно лишь потянуть время, Линн, и я думаю, что у нас всё получится".
"Ты уверен?" - я нахмурилась.
"Абсолютно. Они никак не смогут снять эту руну с твоего лба - это невозможно, её может снять только тот, кто её нарисовал. Да и на тебя не действует ничья магия, кроме моей. Поэтому... я думаю, пока мирнарийцы будут разбираться с тем, как обойти эту руну, нам помогут".
"Погоди-ка. А как наши так называемые спасители узнают, где мы?!"
"Милли постаралась. Магия крови тёмных эльфов. На каждом из нас "маячок", мы связаны между собой, примерно как нити в одной паутине. Любой маг, "прощупав" Тора - с его согласия, разумеется, узнав парочку кодовых слов, - найдёт и нас с тобой".
"Милли всё-таки гениальна".
"Это точно".
"Рым, а... Что за руну ты нарисовал на моем лбу?"
Краем глаза я заметила, что орк улыбнулся.
"Не бойся, маленькая, я не собираюсь тебя убивать".
"Да не боюсь я! Просто хочу знать, что за штуковина у меня на лбу".
"Руна Заложника. Слышала о такой?"
Я нахмурилась, а потом вздохнула. Конечно! Как я сразу не догадалась...
Грубо говоря, эта руна превращала своего носителя в ходячую бомбу, активировать которую мог лишь тот, кто её рисовал. При этом взрыв, который произойдёт, если руну наполнить энергией, сметёт всё на расстоянии примерно в десять метров.
Да-а-а. Для мирнарийцев это, должно быть, очень неприятно - захватить долгожданную цель, при этом понимая, что ничего с ней не могут сделать. Ведь если хоть один из них захочет забрать мою силу, Рым может им пригрозить активацией руны.
Что ж, если так, то, возможно, помощь действительно успеет прийти до того, как меня поимеют извращённым способом на каком-нибудь алтаре.
"Я никому не позволю сделать это с тобой, маленькая", - прошептал в моей голове голос Рыма, от которого внутри меня почему-то всё радостно заискрилось, совсем как в далёком детстве.
***
Мирнарийцы, как оказалось, скрывались под землёй, в чём-то вроде бункера. Вход в него был прикрыт листьями и ветками так, что я его даже не заметила, пока мы не подошли вплотную. А потом главный в этой "группе захвата" лёгким, невесомым движением руки убрал со входа всё лишнее, и я сразу увидела небольшой люк, сделанный, как мне показалось, из дерева.
Внутри был длинный коридор с серыми стенами и множеством дверей. Нас с Рымом отвели к самой дальней.
- Побудьте пока тут, - сказал главный мирнариец. - Скоро с вами придут побеседовать.
И, впустив нас в комнату, он тут же закрыл дверь.
Обстановка здесь была, мягко говоря, скудной - две узкие лавки, на которых при желании можно было прикорнуть (желания такого пока не наблюдалось), такие же, как в коридоре, серые стены без намёка на окна, в одном из углов - ведро (видимо, для отходов жизнедеятельности). Короче говоря, дизайном даже и не пахло. Зато пахло сыростью, землёй и каким-то тухлым сыром.
- Фу, - я поморщилась. - Это у них типа тюремная камера, что ли?
- Вероятно, - сказал Рым, опускаясь на лавку. - Надо же, я не ожидал, что мирнарийцы обустроили себе такое вот убежище недалеко от столицы. Интересно, а герцог Кросс вообще знает об этом? И если нет, то как он будет объясняться перед императором, если я всё расскажу?
- А кто такой герцог Кросс? - спросила я, садясь рядом с орком.
- Глава Тайной службы, правая рука его величества. Зверь, а не человек. Мирнарийцы много раз пытались его убить - даже чаще, чем императора, - но он каждый раз ускользает от них. Кажется, герцог заранее знает обо всех этих попытках.
- Ну, он же глава Тайной службы. Видимо, разведка работает?
- Скорее всего, только вот ни одного его агента никто не знает в лицо, кроме, наверное, императора с Аравейном. Я даже сомневаюсь, что императрица в курсе дел Тайной службы.
- Императрица? - я вскинулась. - А Эдигор женат, что ли?
- Да. И, предупреждая твой вопрос, скажу - я никогда её не видел. Ни её, ни герцога Кросса, ни принцессу Луламэй.
- А это кто такая?
Как интересно. Если Аравейна я упоминала в своей книге, то никакой Луламэй там точно не было. Что же я за странный демиург такой?.. Или так положено? Надо будет узнать у Хранителя.
- Луламэй - сестра императора. Если нам повезёт в столице, то мы её увидим. Принцесса, говорят, очень красивая.
Я вздохнула. Да уж, в столице... Когда мы уже наконец до неё доберёмся?!
- Я вздремну немного, Линн, если ты не возражаешь. Думаю, у нас есть пара часиков, а мне хочется набраться сил.
- Хорошо, Рым. Я разбужу, если кто-нибудь зайдёт в комнату.
Он кивнул и, ободряюще мне улыбнувшись, отвернулся к стенке, каким-то странно знакомым жестом подложив руки под голову...
***
Я минут десять наблюдала за уснувшим Рымом, прежде чем наконец решилась мысленно обратиться к тому, кому хотела задать целую кучу вопросов.
"Хранитель? Ты слышишь меня?"
Несколько секунд напряжённого ожидания закончились уже знакомым ледяным дыханием, ласково пощекотавшим щёку.
"Слышу, Линн".
Я закусила губу.
"Можно, я задам тебе вопрос?.."
Он засмеялся, и это был так неожиданно, что мне тоже захотелось улыбнуться.
Смех у него был совершенно чудесный.
"Если бы было нельзя, я бы не пришёл, Линн".
"Хорошо. Тогда... если я демиург, тогда я, наверное, должна знать всё о мире, который создала? Но я знаю далеко не всё. Разве так может быть? Может быть, ты ошибся, и я вовсе не демиург?"
"Я не мог ошибиться".
Немного помолчав, он продолжил:
"Почему ты думаешь, что должна знать всё?"
"А разве это не так?"
"Ты - человек, Линн. Не бог. Никакой человек не может знать всё о чём-либо. Даже мастер, нарисовавший картину или слепивший скульптуру, не знает о ней всё".
"Разве?.."
"Конечно. Знает ли художник, где и кем были изготовлены купленные краски? Что с его картиной станет через полвека, попадёт ли она в музей или сгинет при пожаре? В какой момент времени на холст сядет муха, а в какой - упадёт солнечный луч? Ведь он этого не знает, верно, Линн?"
"Верно, но..."
"Также и ты. Ты создала этот мир, ты вдохнула в него жизнь с помощью своей силы. Но ты совершенно не обязана знать о нём всё - более того, ты НЕ МОЖЕШЬ знать о нём всё".
"Но я же могу им управлять? Я могу, наверное, даже уничтожить мир, который создала?"
Хранитель вздохнул.
"Можешь. И управлять, и уничтожить. Только вот ты не должна этого делать".
"Почему?"
"Потому что ты Создатель. Творец. Но не Бог, Линн. И если ты захочешь управлять своим миром, особенно если ты уничтожишь его, ничем хорошим это для тебя не кончится".
Я нахмурилась.
"А чем это для меня кончится?"
Хранитель молчал очень долго. А когда ответил, мне показалось, что голос его изменился. Теперь это был голос женщины, очень молодой женщины.
"Проклятье. Вечное одиночество. Заточение в Ничто без права на перерождение и прощение. Таково наказание для демиургов, возомнивших себя богами".
"В Ничто?.. Где это?"
"Нигде. Ничто - это Ничто. Пустота. Одна твоя знакомая в шутку называет это место "нуль-пространством". Помнишь, как она говорит, что у неё порой там пропадают вещи?"
"Олеся?!"
Я задохнулась от изумления. Да, подруга действительно так говорила. Обо всём, что теряла - Олеся была очень рассеянной, даром, что редактор издательства.
"Но откуда ты знаешь о ней, Хранитель?! Ты ведь живёшь в этом мире, ты не можешь знать обо мне".
"Ошибаешься".
"Что?!"
"Ты ведь хотела задать мне этот вопрос, Линн? Откуда я так много знаю про тебя? А ещё ты хотела узнать, как Хранители выбирают миры, почему я оказался Хранителем именно этого мира?"
"Да! Я очень-очень хочу это знать!!" - я почти кричала, не замечая, как сжимаю кулаки.
"Хранители выбирают не мир, Линн. Они выбирают Творца. В момент его рождения они выбирают своего демиурга. И я когда-то... выбрал тебя, Полина".
Мне показалось, что ногти сейчас проткнут кожу, так сильно я сжала кулаки.
Получается, он был со мной всегда, с первого дня моей - нет, нашей с Олегом - жизни? Он видел, как мы растём, видел все наши достижения и ошибки, он был рядом, когда брат умер... Ведь был?!
"Был, Полиша".
"Не называй меня так. В этом мире я - Линн".
"Для меня ты всегда будешь Полишей. Во всех мирах".
Я прерывисто вздохнула.
"Пожалуйста, не нужно. Я... не хочу больше плакать..."
Я почувствовала, как он ласково коснулся холодными пальцами моей щеки, а потом погладил по голове, заглянул в глаза...
Почти как на Тропе. Только сейчас я могла рассмотреть их лучше - ярко-голубые и очень тёплые, они, казалось, грели меня изнутри, уничтожая всю боль, что жила во мне долгих десять лет.
"Не плачь. И не бойся. Я сделаю всё, что в моих силах".
А потом он ушёл, напоследок шепнув мне на ухо тихое:
"И даже больше".
***
Когда дверь нашей с Рымом темницы отворилась, я успела привести себя в порядок и успокоиться. Не время сейчас было раскисать и предаваться унылым мыслям, потакая собственным слабостям. Да и анализировать всё сказанное Хранителем времени тоже не было - каким-то образом я умудрилась почувствовать, что совсем скоро у нас с Рымом будут гости. И даже успела ткнуть его кулаком в бок прежде, чем входная дверь, открываясь, загромыхала.
Проснулся орк моментально, как будто и не валялся секундой раньше на лавке, чуть посапывая. Удивительная способность, впрочем, полезная для хорошего воина - умение быстро просыпаться при неожиданном нападении может и жизнь спасти.
В комнату вошли двое мужчин. Явно мирнарийцев - не слишком высокого роста, коренастые и смуглые, они обладали внешностью, типичной для народонаселения этой страны.
Мирнарию я, кстати, тоже придумала, когда писала книжку про Милли. Точнее, наметила, оставив её скорее "за кадром" повествования, потому что не нужна была она мне тогда. Поэтому я ограничилась достаточно коротким описанием второй страны-континента, наряду с Эрамиром. Там всё было не так, как здесь. Да и, честно говоря, Эрамир я почему-то любила больше. Возможно, потому, что поселила в нём всех тех сказочных существ, о которых когда-то читала и с которыми хотела познакомиться. Мирнарию же, в отличие от Эрамира, населяли только люди. Не все из них были магами, а те, которые обладали такими способностями, обычным, средней руки волшебникам Эрамира даже в подмётки не годились, чего уж говорить об Аравейне.
Так вот, вернёмся к нашим баранам, то есть к вошедшим мирнарийцам. Один из них, шагнувший в комнату первым, был немного более высоким и мускулистым, зато на лице у него я не обнаружила даже зачатков интеллекта. Этакий бугай. Хм, интересно, это типа охранник? Мне почему-то показалось, что Рым, если захочет, сможет согнуть его в бублик.
Второй вошедший мирнариец мне не понравился с первого взгляда. Знаете, бывает так - увидишь человека, и вроде он ещё ничего тебе не сделал, а уже хочется ему чем-нибудь дать по физиономии. Было в ней что-то гадкое, такое... крысиное, что ли. Хитрое очень, неприятное, но вот только не трусливое. Трусом мужчина не был, я это ощутила. Его тёмно-карие маленькие глазки бегло изучили нас с Рымом, оставив у меня во рту какой-то нехороший привкус. Про таких людей говорят: "Посмотрел - как рублём одарил".
Одет этот мирнариец был богато. Кожаные штаны, причём из очень хорошей, дорогой кожи, серая тёплая рубашка, крепкие тяжёлые сапоги. Вроде ничего особенного и вычурного, но вот посмотришь и чувствуешь - вещи дорогие и добротные. "Охранник" был одет не в пример хуже.
Следом за вошедшими в комнату вбежал какой-то шустрый мальчишка с креслом. Поставил его посреди комнаты, а потом быстро выбежал, прикрыв дверь, возле которой тут же встал "охранник".
Второй мирнариец спокойно опустился в кресло и, посмотрев на нас с Рымом внимательно и цепко, сказал:
- Сядьте.
От звука его голоса я и в самом деле села, только теперь от изумления - никогда бы не подумала, что у такого неприятного во всех отношениях человека может быть настолько потрясающий голос. Мягкий, тёплый, немного хриплый, какой-то чарующий. В тембрах голоса я разбираюсь почти так же плохо, как хрюшка в мармеладе, поэтому насчёт этого ничего сказать не могу. Точно не бас, а вот дальше у меня с идентификацией проблемы.
Однако стоило мне поднять на мирнарийца глаза, как наваждение исчезло - эти мелкие черты лица, маленькие карие глазки, небольшая растительность на подбородке, нервно барабанящие по подлокотникам кресла чересчур длинные пальцы - всё это мне почему-то было неприятно.
Я так увлеклась изучением нового знакомого, и даже не заметила, что Рым остался стоять на месте.
- Я, с вашего позволения, садиться не буду, - сказал орк спокойно, скрестив руки на груди.
Мирнариец ухмыльнулся.
- Как хочешь, - а потом, помолчав секунду, добавил: - Твоё право. Я просто пришёл познакомиться. Меня зовут Иборг.
Я вопросительно покосилась на Рыма - надо ли представляться? - но орк уже называл своё имя.
- Грымз. Значит, ты тут главный? И как называется эта ваша... организация?
Иборг слегка наклонил голову, изучая моего спутника каким-то странным взглядом - словно бы оценивал, насколько хорош этот кусок мяса, который он собирается пожарить себе на ужин.
- Не торопись, Грымз. Я всё расскажу. Но прежде я хотел бы узнать имя девушки.
Когда мирнариец оторвался от созерцания Рыма и перевёл взгляд на меня, я содрогнулась. Потому что на меня Иборг посмотрел совершенно иначе. Я знала, что означает его взгляд, потому что видела нечто подобное много раз, когда собеседник мысленно раздевает тебя глазами, в подробностях представляя, в каких именно позах он будет тебя иметь. Масляный такой взгляд. Фу. Мне захотелось сплюнуть ему под ноги.
- Линн, - всё-таки процедила я, поскольку молчание затягивалось.
- Что ж, очень приятно, - Иборг гаденько улыбнулся, и в этот момент я окончательно уверилась, что никогда в жизни не встречала более неприятного человека. - Ты спросил, я ли тут главный, Грымз? Да, главный здесь я, но не только я. А называемся мы реформаторами.
- Как? - я хихикнула. - И чего же вы реформируете?
- Всё. В нашей - и вашей - стране в обществе распространилась такая зараза, которую можно только выжечь калёным железом. Иначе с ней никак не справиться.
Что-то это всё мне напоминало. Что-то из нашей истории... ах, да.
- И давно вы пытаетесь убить императора? - вырвалось у меня. Иборг удивлённо приподнял брови.
- А ты догадливая. Что ж, Линн, организация существует уже больше пятнадцати лет, но под моим руководством работает всего около семи.
- Нехило. За это время можно было бы добиться успеха. А вам пока не везёт, как я вижу? - я насмешливо улыбнулась. К моему удивлению, Иборг не рассердился, а наоборот, кажется, развеселился.
- У нас есть цель, к которой можно идти разными путями, девочка. Я предпочитаю длинный, сложный, но с максимальной гарантией на успех, понимаешь? Ошибиться и оказаться на плахе мне совсем не хочется, тогда все годы подготовки попадут Дариде под каблук.
Дариде под каблук... Я вздохнула. Что ж, очень точное выражение.
Даридой звали богиню смерти и перерождения. Если у каждой расы Эрамира, да и у мирнарийцев, имелись свои собственные обычаи и верования, то Дарида была одной из двух высших существ, общих для всех. Повелительница Тьмы и Смерти, она наказывала преступников, забирала души усопших и отправляла их в новую жизнь. Дариду считали также богиней судьбы. Человек ведь устроен так, что судьба и смерть сплетаются у него настолько тесно, что зачастую не разглядеть - где одно, а где другое.
Другим высшим существом, общим для всех рас и народов, была Айли. Богиня Жизни и Света, олицетворение добра, справедливости и надежды. Причём нельзя сказать, что Дарида была злой, тогда как Айли являлась самой добродетелью. Жизнь и Смерть, Тьма и Свет. Две сущности, не хорошие и не плохие, но неотделимые друг от друга.
- Почему именно Эдигор? - спросила я у Иборга, внимательно изучая его неприятное насмешливое лицо. - Почему вы не начнёте с кого-нибудь другого?
- Начинать всегда нужно с верхушки, - мирнариец пожал плечами. - Иначе всё будет бесполезно.
- Ну убьёте вы его, - фыркнул внезапно Рым, - и что дальше? Императрица сейчас ждёт ребёнка, ив случае смерти Эдигора она, принцесса Луламэй и герцог Кросс будут выполнять обязанности регентов до совершеннолетия наследника. Или вы планируете всю верхушку прикончить? Вместе с Аравейном?
Под конец Рым уже откровенно язвил. Ну да, он же искренне считает, что великий маг неуязвим, аки тираннозавр для неандертальцев. Но что-то в издевательской усмешке Иборга подсказало мне, что орк ошибается. Или мирнарийцы знают что-то, чего не знаем мы.
- Это уже наша забота, Грымз. Но поверь мне, всё отнюдь не сводится к тупому убийству всех тех, кто сейчас находится у власти. Впрочем, мы не собираемся делиться с вами своими планами.
- Да? - Рым иронически приподнял одну бровь. Я восхитилась - мне такой фокус никогда не удавался. - А я-то искренне считал, что ты сейчас нам всё-всё расскажешь. Даже записывать приготовился. Да и вообще, я не пойму, чего ты тогда припёрся-то - имена наши, что ли, узнать?
- Нет, - голос Иборга стал таким мягким и сладким, что у меня мурашки по коже побежали. - Совсем не за этим. Я пришёл посмотреть на руну, Грымз.
- Зачем? Чтобы убедиться, что ты не можешь её снять?
- Можно и так сказать.
В этот момент входная дверь внезапно распахнулась - "охранник" еле успел отскочить в сторону - и на пороге комнаты возникла самая красивая из всех женщин, которых я когда-либо видела раньше.
У неё было благородное лицо с тонкими, очень изящными чертами - яркий ротик, правильный, аристократический нос, молочно-белая, нежная и даже какая-то прозрачная кожа. Большие глаза в обрамлении длинных, пушистых ресниц, просто поражали своей удивительной, чудесной зеленью - глядя в них, вспоминалась трава ранней весной, молодая листва, свежий, прохладный воздух...
Венчали это чудо ярко-алые, немного вьющиеся волосы, уложенные в сложную причёску. Пара прядей свисала около ушей, придавая этой причёске вид некоторой, но вполне уместной небрежности. Ушки, кстати, тоже были весьма изящны, а уж от сережёк, похожих на дождевые капли, я вообще пришла в восторг.
В общем, не женщина это была, а самая настоящая богиня.
Вот только взглянув на Иборга, я похолодела. Он смотрел на вошедшую с выражением такого искреннего восхищения на лице, что я внезапно поняла, кто здесь "главный" на самом деле.
И взглянула на неё по-новому, внезапно приметив и презрительный изгиб губ, и искорку неприязни в зелёных глазах.
- Ну и? - женщина остановилась возле мирнарийца, сложив на груди изящные белые руки. Одета она была, кстати, в тёплое платье малахитового оттенка с отороченным мехом воротником, которое ей удивительно шло. - И чего ты меня дёрнул, Иборг? Сам не мог разобраться?
Вместо того чтобы ответить, мирнариец встал и, протянув руку, с какой-то звериной нежностью провёл ладонью по её щеке.
- Здравствуй, Эллейн.
Женщина хмыкнула.
- Соскучился?
- Конечно. Тебя не было почти три дня.
- Ну так и я не у моря загорала, - Эллейн отвела руку Иборга от своей щеки и опять повернулась к нам с Рымом.
Именно тогда я впервые увидела сильного мага. Не в своём воображении, как раньше, и не Браша - он Эллейн и в подмётки не годился - а настоящего мага, из глаз и с кончиков пальцев которого лилась такая силища, что мне внезапно стало очень неуютно и холодно. Захотелось залезть под лавку, спрятаться от этих зелёных глаз, которые, казалось, вымораживали меня насквозь.
- Так-так, - произнесла она с насмешкой в мелодичном голосе, - что я вижу... Руна Заложника. Прекрасно придумано, мой дорогой орк.
- Ты не сможешь её снять, - сказал Рым, но его голос почему-то как-то странно дрогнул.
Эллейн так хищно улыбнулась, что я чуть не отпрыгнула в сторону, но в последний момент постаралась взять себя в руки.
- Ты уверен в этом, мой дорогой орк?
Она подошла к Рыму вплотную. Он был выше Эллейн на добрую голову, но почему-то всё равно рядом с ней казался каким-то маленьким и даже жалким.
Господи! Кто эта женщина?! И что она сейчас может с нами сделать?!
Эллейн подняла руку и дотронулась белыми, словно мёртвыми пальцами до подбородка Рыма.
- Запомни, орк: нет ничего невозможного. Это только вопрос фантазии и изобретательности, а ещё - веры в себя.
Рым не отрывал от Эллейн тяжёлого, немигающего взгляда. Мне казалось, что она приморозила его к полу - даже губы его еле шевелились, с трудом проговаривая слова:
- На Линн не действует никакая магия.
Она чуть наклонила голову.
- А кто тебе сказал, что я собираюсь воздействовать магией на твою драгоценную Линн?
...В тот момент, когда глаза Эллейн засветились страшноватым зелёным светом, я захлебнулась собственным криком. И бросилась вперёд, не зная, что именно хочу сделать, но зная, что непременно должна помешать...
Вот только я не успела. Как и всегда... Я не успела...
Руна на лбу Рыма засветилась таким же зелёным светом, как и глаза Эллейн, а потом я почувствовала, как что-то жжётся у меня над бровями. В тот же миг руна Рыма поменяла очертания, став совсем другой. А спустя мгновение в руке Эллейн появился сгусток серебристого дыма, ставшего острым кинжалом, который она резко воткнула орку в грудь, недалеко от сердца.
Рым падал медленно, будто время стало вязким и тягучим. Кричала ли я? Не знаю. Я не слышала ничего, ни единого звука. Бросившись вперёд, я упала на колени рядом с ним, схватилась за рукоять клинка, но он уже растаял под моей рукой, обратившись в серебристый дым.
- Вот видишь, как просто.
- Ты же знаешь, любимая, у меня плохо с рунной магией. Я бы не смог снять руну.
- А я её и не снимала, просто поменяла местами. Орк стал Заложником, и я смогла спокойно убить его.
- Хм. Действительно, очень просто.
- Учись, пока я жива.
- Думаю, у меня хватит времени.
...Голоса доносились будто издалека. Я с остановившимся сердцем наблюдала, как кровь льётся из груди моего орка, пачкая ладони, которые я лихорадочно зачем-то прижимала к ране. Надеялась вылечить? Глупо. Я ведь не маг, и даже не врач.
Когда я наконец подняла глаза, Эллейн и Иборг страстно целовались. Меня даже не затошнило. Нет, потому что всё моё существо в тот момент было занято совсем другим чувством.
Впервые за последние десять лет я поняла, что ненавижу.
- Будь ты проклята, - прошептала я, смотря на Эллейн. Она услышала, оторвалась от своего любовника и повернулась ко мне, как-то странно улыбаясь.
- Ты опоздала, девочка. Я уже давно проклята.
Я не отреагировала, когда Эллейн подошла ко мне, рывком подняла на ноги и, чиркнув ещё одним появившимся прямо из воздуха кинжалом мне по груди, наполнила стеклянную склянку моей кровью.
- Держи, Иборг, - женщина протянула её мирнарийцу. - Только не переусердствуй с девчонкой на алтаре, а то я буду ревновать.
- Ну что ты, - Иборг подмигнул и спрятал склянку в карман штанов. - Если бы не её сила, то разве я бы посмотрел на такую несуразицу?
Эллейн в тот миг разжала руки, и я упала прямо на Рыма.
- А кто тебя знает? Вдруг тебе нравятся подобные лохматые курицы.
- Ну что ты...
Голоса стихли, дверь с лязгом закрылась, и я осталась одна.
Повернув голову, я посмотрела в каре-зелёные глаза Рыма, где постепенно догорала жизнь, и вздохнула.
Неужели это всё?..
За пределами повествования Здравствуй, Интамар.У меня печальные вести. Вчера вечером твоя сестра Лемена умерла. Робиар вызвал меня в Эйм, поскольку обстоятельства смерти жены показались ему подозрительными. Сам Повелитель почти весь день отсутствовал, пытаясь наладить по твоей просьбе отношения со светлыми эльфами (о его успехах я расскажу тебе при личной встрече). Вернувшись поздно вечером, Робиар обнаружил уже почти остывшее тело Лемены. Она лежала в своей спальне на кровати, одетая в одну ночную рубашку, с очень спокойным лицом. На столике я нашёл кружку с недопитым тонизирующим чаем для беременных, который я сам прописывал Лемене несколько месяцев назад. В чай кто-то добавил очень крепкую настойку болотной голубики. Если бы даже я оказался рядом, то всё, что смог бы сделать - это замедлить отравление.Я прошу тебя как можно быстрее приехать в Эйм. Робиар сходит с ума. Если бы не моё присутствие, он бы давно разнёс по камушку весь замок. Ты знаешь, как тяжело для эльфа потерять свою единственную и их не рождённого ребёнка.Убийцу я вычислил. Осталось только понять, зачем... Как ты думаешь, зачем понадобилось Марин, служанке Лемены, травить свою госпожу? Насколько я знаю, твоя сестра очень любила Марин и хорошо с ней обращалась. Кстати, кое-кто из слуг думает, что служанка была беременна. Заранее предвидя твой вопрос, отвечаю - это не Робиар, он слишком любил Лемену. Хотя, знаешь, в отношении него нечестно употреблять это слово в прошедшем времени.Я разыщу убийцу твоей сестры в самое ближайшее время, обещаю. Но ты очень нужен здесь, Интамар.С надеждой на скорую встречу, твой друг Аравейн Чуть не забыл. Рядом с кружкой, в которой был яд, лежал тёплый шерстяной шарф. Робиар сказал, что Лемена вязала его для тебя и закончила накануне вечером.Архив личных писем Интамара, императорская библиотека
Как только Элли растворилась в воздухе, и Эдигор, совершенно ошеломлённый её удивительным исчезновением, устало опустился в кресло, послышался громкий стук в дверь, а следом, не дожидаясь ответа, в комнату ворвалась принцесса Луламэй.
- Эд!
Она бросилась вперёд, залезла к брату на колени и порывисто обняла его.
- Лу...
Золотые волосы, голубые глаза, затуманенные тревогой, безукоризненно белое платье, тонкие маленькие пальчики... Как же он по ней соскучился.
- Я не ждала тебя так скоро, Эд! Но я очень рада, что ты вернулся.
- Я тоже рад, Лу.
Император не замечал, что в комнату заходят повара, неся с собой блюда, накрытые тяжёлыми металлическими крышками, не замечал, как суетится Мика, накрывая на стол, и высокую фигуру Аравейна, застывшую в дверях, он тоже не замечал. Эдигор сейчас смотрел только на сестру, думая о том, что именно ему предстоит рассказать Лу о гибели их отца.
- Ты разве вернулся один? Я не видела карету императора, и его самого тоже нет в замке.
Эдигор вздохнул, а затем, положив руки на плечи Лу, тихо сказал:
- Милая... сегодня утром отец погиб. На нас напали на обратном пути из поместья лорда Дросмейна. Я сам выжил только чудом.
Принцесса, широко распахнув глаза, несколько секунд просто смотрела на брата, и лицо её постепенно менялось - из радостно-ожидающего становилось горестно-тревожным. Эдигору было больно смотреть на сестру, но Луламэй быстро справилась с нахлынувшими чувствами и, сжав лицо брата в ладонях, тихо спросила:
- Значит, ты теперь император, Эд?
Он кивнул, и Лу, прерывисто вздохнув, обняла брата изо всех своих силёнок, вкладывая в это объятие столько любви, ласки, заботы и тревоги, словно знала, что он сейчас чувствует.
- Ты справишься. Я верю в тебя.
Наклонившись, он отвёл в сторону прядь волос, закрывающую изящное ушко Луламэй, и прошептал:
- Ты единственная, кто нашёл нужные слова, Лу. Самые необходимые для меня сейчас. Спасибо.
Принцесса подняла голову и прижалась щекой к подбородку Эдигора.
- Я тебе помогу. Только научи меня. Я ведь не знаю, как. Но я хочу тебе помогать, Эд.
- Я научу тебя, Лу. Обещаю.
Послышался громкий стук от закрывающейся двери, и император со своей сестрой, вздрогнув, подняли глаза.
В комнате уже никого не было, кроме Аравейна, взирающего на своих воспитанников с лёгкой улыбкой на губах. Мика тоже ушла, накрыв на стол и даже разлив вино по бокалам.
- Вы ведь хотели видеть меня, ваше величество? Или мне пока уйти? - спросил маг тихо.
Эдигор покачал головой.
- Нет-нет, Аравейн. Мне нужно поговорить с тобой. Лу, ты?..
Девочка понятливо кивнула.
- Да, Эд. Я пока пойду, - и принцесса, напоследок поцеловав брата в щёку, выбежала из покоев императора.
Как только Лу удалилась, Эдигор указал Аравейну на кресло, протянув ему бокал с вином.
- Ты будешь есть со мной?
- Нет, спасибо, ваше величество. Я сыт.
Император кивнул и, сняв с тарелок крышки, приступил к трапезе.
Триша, мать Люка и личная повариха Эдигора, превзошла себя. Всё было таким вкусным, что юноша на несколько мгновений совсем забыл о том, что он император, что на него утром было совершено покушение, при котором погиб его отец, а чуть позже девушка, которая ему нравится, оказалась некой Тенью. Обо всём этом он забыл на несколько минут, наслаждаясь вкусным обедом.
Утолив первый голод, Эдигор поднял глаза на Аравейна, который сидел в кресле напротив, неспешно попивая одно из лучших вин Эрамира. Маг не торопил своего воспитанника, терпеливо ожидая, когда он сам начнёт разговор.
- Скажи мне, Аравейн, - наконец произнёс Эдигор, как-то странно ухмыльнувшись, - я чудовище?
Такого вопроса наставник не ждал.
- Что?.. Ваше величество, с чего вам в голову пришла подобная мысль?..
- А с чего она могла ко мне не прийти? - император откинулся на спинку кресла и сделал большой глоток вина. - Ты понимаешь, что сегодня я потерял отца? Думаешь, я не знаю, что при этом чувствуют все нормальные люди? А я ничего - решительно ничего! - не чувствую! Кроме, быть может, досады за то, что мне придётся стать императором раньше, чем я рассчитывал. Но когда я представляю лицо отца, то пытаюсь ощутить хоть что-то, какое-то сожаление хотя бы. Ничего, Аравейн, по-прежнему ничего! И то же самое было, когда умерла императрица. Скажи мне, что я за чудовище такое?
Маг, вздохнув, поставил свой бокал на стол и очень серьёзно посмотрел на Эдигора. Он никак не ожидал, что воспитанник поднимет эту тему, но всё же был рад. Ни к чему терзать себя ненужными и неправильными мыслями.
- Ваше величество, а что бы вы почувствовали, если бы умер я?
Император поперхнулся.
- Что?.. Аравейн, а ты можешь умереть?
Маг не смог удержаться от улыбки.
- Вообще, конечно, это весьма проблематично. Но тем не менее, представьте, что это случилось. Что бы вы почувствовали, как думаете?
Эдигор даже рта открыть не успел, а Аравейн уже продолжал:
- А если бы сегодня в той карете погиб Люк, ваше величество? Или Луламэй?
Император даже не замечал, как сильно сжал пальцы руки, в которой держал бокал с вином.
- Вы любите их, ваше величество. И, смею надеяться, ко мне тоже испытываете некую... привязанность, назовём это так. В этом разница. Вы не любили своих родителей, но в том нет вашей вины, потому что с младенчества вы были отданы на воспитание посторонним людям. Разве можете вы сейчас утверждать, что знали покойных императора и императрицу? Кроме, конечно, политических пристрастий и предпочтений в еде и нарядах. Разве была у вас возможность их узнать, ваше величество? А ведь полюбить можно только то, что знаешь. Поэтому не забивайте себе голову подобными мыслями, вы не чудовище и никогда им не будете.
- Я думал, все дети должны любить своих родителей, - вздохнул Эдигор. - Просто потому, что они их родители.
Аравейн покачал головой.
- Так бывает только в книжках, ваше величество.
- И счастливая любовь тоже бывает только в книжках? - усмехнулся император.
Несколько секунд маг молчал, словно раздумывая над ответом.
- Нет, не только в книжках. Но...
- ... не у императоров, - закончил за него Эдигор, видя, что наставник замешкался.
- Да, ваше величество.
- Я так и думал. Что ж... Аравейн, скажи, кто такие Тени?
И этого вопроса маг тоже не ожидал. Не потому, что скрывал ответ на него, и не потому, что ничего не знал. Просто не понимал, почему Эдигор задал сейчас именно этот вопрос.
- Ваше величество... Могу я поинтересоваться, где вы прочитали про Теней? Ведь последняя была уничтожена ещё при Интамаре.
- Уничтожена тобой? - уточнил император.
- Да. И с тех пор считалось, что они больше не рождались. Информацию о Тенях можно найти только в некоторых книгах по магии, и то - больше в справочниках. Зачем вам это?
- Я встретил Тень, Аравейн.
- Что?.. - наставник Эдигора вздрогнул. - Но... где?
- Я всё расскажу, только прежде ответь на мой вопрос. Кто такие Тени?
Аравейн нервно сжал пальцы, вцепившись в подлокотники кресла.
- Запрещённые маги...
- Это я знаю. А в чём суть их магии? В чём её уникальность?
- Ваше величество, вы помните, что я рассказывал вам об Источниках?
- Смутно.
- Любой маг использует какой-либо Источник для творения заклинаний и восполнения своих сил. Так, мирнарийцы берут энергию у собственного тела, светлые эльфы - преимущественно у Света, тёмные - у Тьмы. Человеческие маги Эрамира - у стихий, орки пользуются магией специальных символов - рун, в каждом из которых изначально заключена сила, которую только нужно пробудить, наполнив энергией из любого Источника - Света, Тьмы, стихий, это неважно. Но кроме Света и Тьмы существует ещё один Источник, брать энергию оттуда умеют немногие. Это Тень. Не жизнь и не смерть, не Свет и не Тьма. Маги, имеющие доступ к Тени, называются запрещёнными или проклятыми. Их очень сложно убить, при этом они сами обладают почти неограниченными способностями к магии, умеют менять внешность, активно работают с пространством, мгновенно переносясь на огромные расстояния. Правда, у Теней это тоже по-разному проявляется. Кто-то совсем не умеет менять внешность, кто-то плохо переносится - всё индивидуально, да и не изучал их никто подробно.
- Их было мало, Аравейн? А почему?
- Я читал о трёх Тенях, живших в разное время. Первый покончил с собой ещё в юности, у него был уникальный эмпатический дар - юноша умел ощущать чувства огромного количества других людей, и никакие амулеты против эмпатии не помогали. Представляете, как это тяжело, ваше величество? Когда на тебя наваливаются ощущения даже одного человека, а тут - сотен и тысяч. Поэтому он ушёл сам. Вторая Тень завоевала половину Эрамира примерно восемьсот лет назад, а потом, как пишут, ему всё наскучило, и он ушёл.
- Ушёл? Ты уже дважды произнёс это слово вместо "умер".
- Да, ушёл. Ваше величество, Тени - не живые и не мёртвые. Они не могут "умереть" просто потому, что не являются живыми. Именно поэтому их так сложно убить. Но они могут уйти сами, если захотят.
- Но ты ведь убил последнюю, третью Тень.
- Скорее, заставил уйти... Но давайте я поведаю вам об этом в другой раз?.. Слишком тяжело.
Эдигор кивнул, а затем начал рассказывать Аравейну об Эллейн.
Это было тяжело. Где-то внутри горел огонёк сомнения - стоит ли?.. Может быть, наставник захочет убить её? Нет, против воли императора он не пойдёт, но всё же Эдигору очень не хотелось бы ссориться с Аравейном. Ему было важно мнение учителя.
Маг слушал очень внимательно, чуть нахмурившись, а когда император закончил рассказ, тихо спросил:
- Вы любите её?
На мгновение Эдигор заколебался.
- Я... не знаю, Аравейн. Мне очень нравится Элли, с ней хорошо и спокойно. Рядом с ней я себя чувствую обычным мужчиной, а не императором. Любовь ли это, я не знаю. Но мне бы не хотелось убивать её. Элли кажется мне неплохим человеком. Скажи, это возможно? Может ли Тень вообще быть хорошей и доброй, или это невозможно в принципе?
- Возможно. Всё возможно. Магия Крови тёмных эльфов тоже не слишком привлекательна, однако и среди них рождаются порядочные и верные. Например, Громдрейк.
- А почему вообще рождаются Тени, Аравейн?
Наставник грустно улыбнулся.
- Я изучал этот вопрос очень давно. И достиг некоторых успехов. Тени - это нежеланные дети, ваше величество. Дети несчастных, изнасилованных или искалеченных женщин, которых они ненавидели ещё в своей утробе, но по какой-то причине не избавились. Проклятые дети.
Эдигор нахмурился. Неужели и Эллейн тоже?.. Но как это возможно, ведь она дочь одного из Старших лордов. Может, он бил свою жену?
- Я не знаю, что случилось с вашей возлюбленной, но поверьте мне, очень маловероятно, что леди Эллейн любила собственная мать.
Это амулет моей матери. Она умерла при родах, оставив мне только его. И я поклялась себе, ещё когда была совсем маленькой, что отдам его тому человеку, которому решу доверить свою жизнь. Всю себя. Тело и душу.
Милая Элли... Ты носила под сердцем амулет той, которая тебя прокляла. От этой мысли Эдигор вздрогнул.
- Ты дашь ей шанс, Аравейн? Не будешь убивать?
Маг чуть наклонил голову.
- Как вы пожелаете, мой император.
Эдигор улыбнулся уголками губ и кивнул, подтверждая своё решение.
"Надеюсь, ты не пожалеешь об этом, мой мальчик", - подумал в тот момент Аравейн, но вслух сказал:
- Как у леди Эллейн с магией? Перемещаться она умеет хорошо, это я понял, а вот с другой магией?
- Понятия не имею. Мы ещё толком не успели поговорить. А почему ты спрашиваешь?
- Ваше величество... Тень на службе короны - это огромная сила, великолепное преимущество. Неужели вы не думали об этом?
Эдигор посмотрел на своего наставника немного растерянно.
- Честно говоря, не успел.
- Она сможет проникнуть куда угодно, не попавшись ни в одну ловушку. Магию Тени невозможно блокировать, надев антимагические оковы, так как не существует оков, сделанных на основе Источника Теней. Даже если Эллейн засекут, она всегда сможет переместиться сюда.
Император молчал, задумавшись.
Он понимал - идея Аравейна замечательна. Да что говорить, она просто великолепна. Но одно дело - рисковать самому, а совсем другое - заставлять это делать другого человека, причем дорогого тебе. И пусть она почти наверняка сможет сбежать, если будет поймана на горячем, но всё же...
Принимать подобные решения всегда тяжело. И Эдигору в дальнейшем ещё не раз придётся делать это, сжав зубы и скрепя сердце, потому что доверять он мог только тем, кого искренне любил, и только им император мог позволить рисковать.
- Я поговорю с Элли, Аравейн. Быть может, ей понравится твоя идея. В конце концов, сидеть во дворце круглосуточно довольно скучно, а в высшем обществе ей вряд ли будет интересно, да и отношение к официальной любовнице императора соответствующее. Улыбаться будут, но про себя думая самыми нехорошими словами.
- Вы можете не открывать никому её статус.
- Нет. Тогда ей придётся посещать мои комнаты тайно. Да и лорд Шендар планировал пристроить Эллейн во дворец, он от неё не отлипнет, пока она не найдёт себе покровителя. А если им стану я, он будет доволен и счастлив.
- Вы всё-таки спросите у самой девушки, что она думает об этой ситуации. Быть может, Эллейн предпочтёт посещать вас тайно.
Эдигор только усмехнулся, но не успел открыть рот, чтобы ответить, как в дверь тихо и деликатно постучали.
- Заходи, Гром, - крикнул император. Подобным образом к нему в покои могли рваться только пять персон: Аравейн, Люк, Мика, Громдрейк и Луламэй. Впрочем, последняя пока предпочитала просто распахивать дверь и влетать в комнату, подобно ураганному ветру. И уроки наставников не прошли даром: Эдигор был уверен, что угадал посетителя по шагам и характерному стуку.
И действительно - в покои императора шагнул тёмный эльф. Он явно нервничал, что было удивительно для представителя его расы, и даже заламывал руки.
Аравейн, сразу догадавшись, зачем пришёл его друг, быстро встал с кресла и, поклонившись Эдигору, попросил соизволения удалиться. Кивнув и дождавшись, пока наставник выйдет из комнаты, император повернулся к Громдрейку.
- Что-то случилось, Гром?
- Ваше величество, - склонил голову эльф, и Эдигор едва удержался от желания поморщиться - и этот туда же, начал называть величеством до официальной коронации. - Вы помните об условиях договора между покойным императором и Повелителем Робиаром по поводу меня?
Юноша нахмурился.
- Не слишком, Гром. С тех пор прошло уже целых восемь лет.
- Завтра я должен вас покинуть. Я могу оставаться при дворе до вечера того дня, когда вас коронуют.
Эдигор едва слышно вздохнул - слова Громдрейка огорчили его куда больше смерти императора, как бы кощунственно это ни прозвучало. Но ведь у него так мало тех, кого он любит и кому может доверять! Эдигору отчаянно не хотелось терять одного из наставников.
- Мне жаль, Гром. Правда, очень жаль. Мне будет тебя не хватать.
- Ваше величество, - прошептал эльф помертвевшими губами, побледнев, как сама смерть, - четыре года назад я взял у вас кольцо, помните? И с тех пор для меня на первом месте - не Повелитель, не мой народ, а вы... И друзья, которые у меня здесь появились.
Эдигор изо всех сил вцепился в подлокотники кресла, стараясь не выдать своего волнения.
- Но дело не только в этом, мой император. Возможно, меня никогда не примет и не поймёт народ, представителем которого я имел честь родиться, но... Ваше величество, я прошу у вас руки Мики Эталь. И... благословения...
Если бы Эдигор мог позволить себе открыть рот и глупо похлопать глазами, он бы так и сделал. Но... к сожалению, император должен всегда держать под контролем выражение своего лица.
А вот Громдрейк императором не был, поэтому нервно кусал губы, заламывал руки и вообще, нервничал так, что Эдигор ему даже посочувствовал. Всё ещё бледный, как снег, эльф смотрел на него, словно воспитанник был его последней надеждой.
Император встал с кресла и, выпрямившись во весь свой немалый рост, медленно подошёл к Громдрейку. Положил свои руки ему на плечи и, заглянув в глаза, тихо сказал:
- Я разрешаю. И благословляю.
И всё. Эльф вздрогнул и неверяще уставился на того, за кого он был готов отдать свою долгую жизнь.
- Ваше величество?.. И вы даже не спросите, уверен ли я... И как я буду...
Эдигор улыбнулся, и его тёмные глаза ласково заблестели. Он понимал, почему Громдрейк так обескуражен - браки между эльфами и людьми были очень редким явлением и осуждались как с той, так и с другой стороны. Хотя дети у таких пар рождались, причем либо люди, либо эльфы, явления "полукровка" как такового не существовало.
Причиной подобного поведения было не только взаимно-презрительное отношение, но ещё и то, что эльфы жили примерно в десять раз дольше. И предпочитали выбирать себе спутницу на всю жизнь, потому что влюблялись, как правило, крепко и навсегда.
А жить ещё несколько столетий после смерти своего любимого или любимой... На подобные мучения были готовы немногие.
- Гром, я знаю тебя уже восемь лет, и за эти годы неоднократно убеждался в том, что ты тщательно взвешиваешь и обдумываешь любое принятое решение. Зачем же мне сейчас задавать глупые вопросы? Уверен ли ты... Я знаю, что ты уверен. И как ты будешь жить, когда умрёт Мика? - император сделал вид, что не заметил, как вздрогнул эльф. - Я думаю, что тебе будет тяжело, но раз ты пришёл ко мне и попросил благословения, значит, ты готов к этому.
Громдрейк улыбнулся. Тяжело, вымученно, но с облегчением во взгляде. Возможно, просто от того, что его поняли. И понял никто иной, как император. Единственный, кто мог бы благословить этот брак, кроме Повелителя Робиара. Который бы назвал Громдрейка изменником, предателем и отступником за желание жениться на человеческой девушке.
- Иди, обрадуй Мику. Я знаю, что она тоже любит тебя, Гром. Я видел её глаза. Я поженю вас завтра, сразу после коронации. Обещаю.
Эльф, кивнув, низко поклонился, а затем, пробормотав что-то неразборчивое, быстро вышел из комнаты, торопясь к той, которой было суждено умереть намного раньше него, но которую он при этом был готов назвать своей единственной.
После ухода Громдрейка Эдигор подошёл к окну, где медленно догорал закат, и тяжело вздохнул.
Какой длинный день. Нападение заговорщиков из Мирнарии, гибель отца, назначение Люка главой Тайной службы, появление Элли, информация о Тенях, разговор с Громдрейком...
Пожалуй, он был одним из самых длинных дней в жизни императора.
Эдигор устал. Он почувствовал это только сейчас, стоя у окна и любуясь на заходящее за купол Центрального храма в Лианоре солнце. Небо было ярко-оранжевым, а у крыш домов - алым, почти как волосы Эллейн. Но чем выше от земли - тем голубее и чище, как глаза Аравейна.
Последний день весны. Последний день его свободы. Впрочем, нет. Глупая мысль. Эдигор никогда не был свободным. С самого раннего детства он был связан по рукам и ногам. Обладая всем, он при этом не обладал ничем, потому что на самом деле не принадлежал самому себе.
...Её руки легли на плечи в самый нужный момент, чуть сжав напряжённые мышцы, лёгкое тёплое дыхание коснулось шеи, и ласковый голос произнёс:
- О чём думаешь?
Эдигор улыбнулся, закрывая глаза и наслаждаясь прикосновениями её прохладных пальцев.
- Наверное, о будущем. С завтрашнего дня на мне будет огромная ответственность.
- Ты ведь знал, что когда-нибудь этот день настанет.
- Конечно, знал. Но все мы знаем, что когда-нибудь умрём, однако когда эта неприятность всё же настигает нас, думаем, что она пришла слишком скоро и мы ещё не готовы.
- Ты думаешь, что не готов?
Несколько секунд он молчал.
- Именно об этом я стараюсь не думать. Просто потому что должен. Я с рождения в долгах.
- Это не смешно, Эд... - прошептала она едва слышно.
- А я и не смеюсь. Завтра я стану императором, потому что я должен им стать. И лучше не думать о том, кому и за что. Просто так нужно.
- Я буду с тобой... - этот тихий голос заставил сжаться сердце Эдигора. - Если ты позволишь...
Император резко обернулся и, положив руки на талию стоящей перед ним девушки, заглянул в зелёные глаза, наполненные тревогой и ожиданием.
- Элли, - сказал он очень серьёзно, - я ещё раз спрашиваю тебя - понимаешь ли ты все последствия? Я не смогу на тебе жениться, ты не родишь от меня ребёнка, не выйдешь замуж, пока будешь считаться моей фавориткой.
От улыбки Эллейн у Эдигора едва не задрожали руки.
- Все Тени бесплодны, Эд. Я и так не могу иметь детей. Что же касается свадьбы... твоей или моей... знаешь, это меня не волнует. Ни капельки. Я просто хочу быть с тобой. Если позволишь...
Её губы были сладкими и мягкими, они пьянили сильнее вина. Прижимающееся девичье тело сводило императора с ума, и он, подхватив Элли на руки, выдохнул, еле оторвавшись от её губ:
- Это твоя последняя возможность передумать.
Эллейн обняла Эдигора за шею и серьёзно ответила:
- Не имею привычки менять свои решения.
...Та ночь была удивительной, полной открытий как для Элли, так и для императора. Она уравняла их. Девушка-Тень стала просто девушкой, женщиной, принимающей своего мужчину, а император перестал быть императором, забыв на несколько часов о существовании мира вообще, погрузившись в обладание той, которая отдала ему себя, даже понимая обречённость этих отношений.
Но в ту ночь ни Эллейн, ни Эдигор не думали ни о какой обречённости.
Они думали только друг о друге.
А утром Аравейн в Центральном храме Лианора короновал нового императора. Элли стояла в толпе, состоящей из Старших и Младших лордов и леди, и смотрела, как великий маг благословляет Эдигора и водружает на его темноволосую голову тяжёлый золотой венец с красным камнем посередине.
Тот день стал началом нового этапа в жизни императора и всех дорогих ему людей и не людей.
Глава десятая,
в которой я теряю и приобретаю
Ты мне скажешь: "Не может быть этого! Мы с тобой - на разных планетах!" Я рассмеюсь и окна открою. Я - это ты, и всегда был тобою.Белая гвардия. "Я с тобой"
Рым был ещё жив, когда дверь за Иборгом и Эллейн закрылась. Он умирал медленно. Я чувствовала, как постепенно гаснет руна на моём лбу, смотрела, как стекленеют его глаза, слабеет дыхание.
Кровь из моей груди, рассечённой ножом Эллейн, капала на рану Рыма, смешивалась с его кровью, но я не обращала на это никакого внимания. Медленно подняв руку, я прикоснулась кончиками холодеющих пальцев к пока ещё тёплой щеке орка и прошептала:
- Прости меня, Рым. Я всё-таки погубила тебя. Второй раз в жизни я погубила того, кто был мне дорог. Сначала Олег, теперь ты. Это я во всём виновата...
Я опустила голову и осторожно прижалась ухом к груди Рыма. Сердце ещё билось.
И вдруг он вздрогнул. Очень слабо, но всё-таки вздрогнул. Я резко подняла голову и наткнулась на напряжённый, почему-то странно знакомый взгляд Рыма.
- Я хочу... сказать... - каждое слово давалось ему с огромным трудом. - Я люблю тебя, маленькая...
Я вздохнула.
- Знаю. Я тоже люблю тебя.
Я думала, что говорю это только для того, чтобы поддержать его и утешить. Чтобы на пороге смерти он знал, что был небезразличен мне. Но, сказав "я тоже люблю тебя", вдруг поняла, что это правда.
А Рым уже, слабо улыбнувшись, закрыл глаза.
Мне хотелось кричать. Стучать кулаками по стене, топать ногами, что-то делать... Но что может изменить ситуацию? Что способно остановить саму смерть, если она решила забрать себе Рыма?
Медленно и плавно мне на нос опустилась снежинка, ласково пощекотав переносицу. Чьё-то дыхание коснулось щеки, остудив злые слёзы, и прямо передо мной вдруг мелькнули знакомые голубые глаза.
- На самом деле ты знаешь, что нужно делать. Подумай хорошенько, Линн.
Глаза моргнули и исчезли. Я не успела даже рта раскрыть, чтобы спросить что-нибудь у Хранителя. Но он, видимо, был уверен - я догадаюсь.
Кажется, меня многие переоценивают.
Я не врач и не маг. Да, я демиург, но пользоваться своей так называемой силой не умею. Да и нельзя вроде как. Что в такой ситуации я могу сделать?..
Когда я наклонила голову, мой взгляд упал на царапину, оставленную на моей груди кинжалом Эллейн, с которой всё ещё медленно капала кровь... прямо на рану Рыма.
И внезапно я вспомнила.
Просто. Чертовски просто. Ведь я же сама всё это придумала!
Когда Милли только-только встретила отряд Рыма, через пару дней они, остановившись на ночлег посреди Тихого леса, впервые разоткровенничались. И тогда орк и рассказал кое-что о себе своим попутчикам.
- Вы когда-нибудь слышали о ритуале Слияния? Для того чтобы его провести, не обязательно быть магом. Когда тот, кто тебе дорог, находится на пороге смерти, ты можешь осуществить Слияние. Это значит, что ты отдашь умирающему часть своей жизненной силы, своих способностей, если они есть. Вы всегда будете ощущать друг друга, как будто являетесь единым целым. Только так можно вырвать законную добычу из рук Дариды. Крепко связанного с живым она не сможет забрать в своё царство.- К чему ты это, Рым? - спросила Эмиландил, нахмурившись.Орк усмехнулся, нервно сжимая в руках чашку с бодрящим травяным настоем.- Мой отец был очень странным орком, Милли. Он дружил со светлым эльфом. Наверное, за всю историю Эрамира ты днём с огнём не сыщешь другой подобной дружбы. Они встретились в детстве, когда ни тот, ни другой не знали, что вообще-то им положено друг друга ненавидеть, а однажды отец помог Митаэлю победить своих обидчиков при помощи рунной магии. В общем, они пронесли эту дружбу через всю жизнь, скрывая её ото всех. А когда им обоим исполнилось по двадцать, на деревню, где жил отец, напали разбойники. Люди. Их тогда разбили, но отец получил смертельную рану. Узнав об этом, Митаэль, не колеблясь, провёл обряд Слияния. Это было странно для всех, кроме них. Ведь связанные всегда умирают одновременно - один не может жить без другого, так как является его продолжением. И Митаэль умер в ту же ночь, когда погиб отец. Так и получилось, что, кроме рунной магии, я ещё немного владею магией светлых эльфов, и даже могу смешивать их...
Я улыбнулась. Такой же необычный, как и Милли с её странной, непохожей на других тёмных эльфов, магией, Рым понравился мне сразу. С первого "взгляда".
И хоть я никогда не описывала подробности проведения обряда Слияния, всё же я прекрасно знала, как именно нужно его проводить.
На пол полетела одежда. Мне нужно быть обнажённой, чтобы жизненная сила текла через все поры в коже, проникая в Рыма. Ему, конечно, тоже лучше раздеться, но снимать с него сейчас штаны и рубашку я не хотела - вдруг он умрёт в процессе? Нет уж, и так сойдёт.
Дальше нужно было смешать мою кровь с кровью умирающего, что уже случилось ранее. Эллейн, как оказалось, очень кстати меня так сильно ранила - иначе бы пришлось что-то придумывать, чтобы выжать из себя хотя бы капельку драгоценной жидкости, а никакими острыми предметами я не обладала. Мечи и ножи у Рыма отняли ещё в лесу.
Я прижалась к орку всем телом, широко раскинув руки и ноги, как морская звезда. Грудь к груди. Так, всё правильно.
Приблизив свои губы к его, я вздохнула и начала тихо говорить:
- Плоть от плоти моей, кровь от крови моей. Возьми мою жизнь, стань моим продолжением, свяжи себя со мной, оставшись там, где я сейчас. Пусть наполнится жизнью тело твоё, и раны затянутся. Пока жива я, жив ты. Пока жив ты, жива я. Плоть от плоти моей, кровь от крови моей, связанный со мной, любовь моя, брат мой.
С каждым словом я чувствовала, как силы покидают меня. Клонило в сон, голова кружилась... Но я всё-таки смогла произнести всё до конца, благо фраз было немного.
А когда я закончила, легко поцеловав Рыма в губы и уже почти проваливаясь в небытие, он неожиданно открыл глаза.
Каре-зелёные. Только теперь у них были совсем не вертикальные, а самые обычные круглые, человеческие зрачки.
...Именно в тот миг я узнала его...
И потеряла сознание.
***
Я парила в невесомости, слушая, как поёт моё сердце.
Ветер, подхватывая тело, нёс меня вперёд. Вперёд, туда, где он ждал меня. Я чувствовала его каждой клеточкой своего невесомого тела. Он ждал, и я летела, широко раскидывая руки, потому что точно знала - он поймает. Всегда ловил.
Поймал и в этот раз. Прижал к себе крепко-крепко, сжав так сильно, что, будь это наяву, сломал бы мне все рёбра.
Но здесь я только рассмеялась, взъерошивая обеими руками его светло-русые, мягкие, как шёлк, волосы.
Сколько нам лет сейчас и здесь?
А какая разница? Разве у души есть возраст?
Разве может быть возраст у вечности?
Он выдохнул мне в макушку что-то неразборчивое, и я, опять рассмеявшись, подняла голову, наткнувшись на те самые каре-зелёные глаза, которых мне так не хватало.
Он и смотрел на меня по-прежнему, и от этого взгляда кто-то маленький и окровавленный в глубине моей души зализал все свои раны и тихонечко запел.
- Олежка...
- Полиша...
Брат взял моё лицо в ладони, словно не мог наглядеться.
- Как давно... Господи, как давно!
Я подняла руку и прикоснулась к его щеке.
- Это ты...
Он порывисто вздохнул и вновь обнял меня, запустив пальцы в мои кудряшки и лихорадочно перебирая их, почти как я недавно его волосы.
- Я скучала.
- Я знаю. Я... Полиша, я ведь был рядом с тобой.
- Что?
- Да. После... Я просто не смог уйти. Цеплялся изо всех сил и смог остаться. Я ходил за тобой, как привязанный, старался утешить. Когда ты лежала в больнице, сидел рядом и шептал ласковые слова тебе на ухо, хоть ты и не могла услышать. Я надеялся, что хотя бы парочка из них долетит до тебя каким-то чудом.
- Олежка... - я приподнялась на цыпочках и стала осыпать поцелуями лицо брата. Постепенно напряжение исчезло из его глаз, тревожные морщинки разгладились. - Спасибо тебе. Но почему ты не ушёл? Ты ведь... умер... и не в силах был мне помочь - никак!
- Полиша... - прошептал брат так нежно и трепетно, что у меня внутри всё ласково и радостно заискрилось. - Я не мог уйти, понимаешь? Как бы я ушёл от тебя, если я люблю тебя? Люблю больше, чем солнце, летние школьные каникулы, больше, чем валяться на траве и смотреть в синее небо, больше, чем новогодние подарки и мамины праздничные столы, больше, чем всё на свете. Я люблю тебя больше, чем саму жизнь. Понимаешь?
...Кажется, только в тот момент, когда я услышала эти слова, которых ждала так долго, я наконец-то склеилась.
Все осколки, на которые я когда-то разбилась, заняли свои места и стали тем же, чем были раньше. И ни одного некрасивого шва не осталось...
- И ты... не сердишься на меня?
- За что?
- За то, что осталась жива. Что не спасла. Не позвонила в тот вечер...
Он только рассмеялся и покачал головой, а каре-зелёные глаза светились так ярко, что малейшие сомнения растаяли, как туман поутру на злополучной Тропе.
- Нельзя так любить... - прошептала я ту мысль, которая настойчиво грызла меня со дня смерти Олега.
Брат с видимым удовольствием взъерошил мои волосы, провёл ладонью по щеке, вызвав улыбку, а потом чмокнул в нос.
- Только так и можно, маленькая. Только так.
И почему-то я ему сразу поверила.
- Нам, кажется, пора, - вдруг сказал Олег, осматриваясь.
- Почему? И вообще, где мы?
- Какая разница? - он улыбнулся. - Мы просто без сознания. Но скоро придём в себя. Иди сюда, Полиша. Возвращение точно не будет безболезненным.
Я вновь прильнула к нему, спрятавшись на широкой груди. Брат обнял меня и чмокнул в макушку.
Мы уже начали таять, когда я вдруг спросила:
- Ты будешь... держать меня?
- Конечно, маленькая, - его тихий голос был полон нежности. - Всегда. Вечно.
И впервые в жизни я подумала, что вечность - очень красивое слово.
***
Возвращение в реальность действительно оказалось не лишённым неприятных ощущений. Точнее, оно состояло почти сплошь из них. Если, конечно, учитывать только состояние тела, потому что душа моя пела такие радостные песни, что, клянусь, будь рядом хоть немного алкоголя - напилась бы от счастья впервые в жизни.
В голове стучало, в горле пересохло, а во рту поселился такой неприятный привкус, как будто я только что съела дохлую мышь. Всё тело ломило и крутило, в ране на груди неприятно пульсировало, а к животу будто раскалённый утюг приложили.
В общем, препакостное состояние. И оно бы, несомненно, огорчило меня, если бы не факт возвращения... хм... кое-кого с того света. Причём во всех смыслах кое-кого...
- Как мне теперь тебя называть? - это был первый вопрос, который я выдавила из себя, когда смогла наконец собраться с мыслями и разлепить склеившиеся губы.
- В этом мире, пожалуй, всё-таки Рым, - прошептал брат. Мне показалось, что ему сейчас в тысячу раз хуже, чем мне. Ещё бы, я всё-таки просто делилась силами, а у него была такая рана здоровая. И пусть она заросла, но наверняка пока не перестала болеть.
- Хорошо... Рым, - я кивнула и улыбнулась. Каре-зелёные глаза (теперь у него были самые обычные зрачки - видимо, это последствия ритуала Слияния) вспыхнули нежностью.
- А я... тебя?
- Как хочешь.
- Хорошо, - он слегка улыбнулся. Улыбка была очень слабой, но всё же - она была!
Я вздохнула и, протянув руку, прикоснулась к щеке брата.
Тёплый. Живой.
- Как ты себя чувствуешь?
- Бывало и получше. Но это пройдёт полностью примерно через полчаса-час. А пока нам с тобой надо подумать, как сбежать от этих придурочных реформаторов.
Я хихикнула.
- Кажется, вместе с прошлой жизнью ты вспомнил кучу словечек из нашего мира.
Рым хмыкнул.
- Думаю, я их и не забывал никогда. Просто ритуал Слияния заставил меня... то есть, нас... вспомнить всё и взглянуть друг на друга по-новому. Помнишь, когда ты только появилась в Эрамире, Браш пытался прощупать тебя, и не смог? А потом попытался я, и ты упала в обморок, испытав дикую боль? Да и мне, признаться, было не слишком приятно.
- Помню, - якивнула. - Кстати, действительно интересно, что тогда случилось.
- Я уже говорил тебе - я коснулся твоей души. И наши души узнали друг друга. В тебе вновь всколыхнулась вся та боль, которую ты испытывала после моей смерти. Я же ощутил и твою боль, и свою собственную - мне ведь тоже было плохо, когда я понял, что больше не смогу обнять тебя, поговорить с тобой, утешить. Но того краткого касания было недостаточно для того, чтобы узнать друг друга окончательно, мы просто начали испытывать необъяснимую симпатию, потому что наши души притягивались между собой.
Я смутилась.
- Да уж, какие-то не братские нас с тобой одолевали чувства.
Рым, улыбаясь, смотрел на мои покрасневшие щёки, и в этой улыбке было так много от прежнего Олега, что я чуть не набросилась на него с объятиями опять, но вовремя сдержалась - сейчас ему было не до них.
- Это нормально, маленькая. Души испытывали друг к другу влечение - в совсем другом смысле этого слова - а тела, не состоящие в родстве, приняли его в том самом смысле. Я считал, что желаю тебя как женщину, тогда как пробудившиеся чувства были любовью к сестре. И... знаешь, маленькая, мне почему-то кажется, что если бы мы сорвались и переспали друг с другом, то уже никогда не вспомнили бы свои прежние чувства и отношения.
"Верно", - шепнул у меня в голове тихий голос Хранителя. Я вздрогнула.
- Боже... Как хорошо, что мы всё-таки вспомнили.
Рым рассмеялся.
- Видишь, даже в появлении этой стервы Эллейн есть кое-что положительное. Если бы не она со своей мега-магией, мы бы так и пребывали в заблуждении, что испытываем друг к другу физическое влечение, тогда как это было лишь влечение душ.
- Лишь?!
Я даже обиделась.
А Рым взял и подмигнул мне. Хм, этому бессовестному... орку... явно стало лучше.
- Самое лучшее "лишь" в моей жизни, Полиша.
И я тут же его простила.
- И всё-таки... Как ты собираешься сбежать отсюда, братик? Эта мегера Эллейн очень сильный маг. Вряд ли она не предусмотрела абсолютно всех вариантов.
- Это невозможно, сестрёнка. Абсолютно все варианты не может просчитать никто.
А мне почему-то вспомнились слова Эллейн: "Запомни, орк: нет ничего невозможного. Это только вопрос фантазии и изобретательности, а ещё - веры в себя".
Видимо, у нашей рыжей знакомой этой веры в себя было хоть отбавляй.
Но теперь её хватало и у меня тоже.
Ведь рядом был брат.
***
Я лежала на груди Рыма, он обнимал меня своими сильными руками, и мы молчали. Времени до того, как нас решат побеспокоить было предостаточно - ритуал проводится на рассвете, а сейчас вечер был в самом разгаре. Кормить нас - точнее, меня, поскольку реформаторы думали, что орк умер - явно не собирались. А зачем? Всё равно завтра помру, чего на драгоценную меня еду переводить?
В принципе, логично. Вот только есть очень хотелось. А ещё Рыму нужны были силы. Именно поэтому он и дремал сейчас, крепко прижав меня к себе. Может, от этого кратковременного сна у брата хоть немного сил прибавится.
А я, чтобы отвлечься от сосущего чувства голода в животе и медленно замерзающей филейной части - одеться я так и не соизволила - мысленно потянулась к Хранителю.
Он не покидал нас с братом ни на секунду, пока мы были у реформаторов - теперь я почему-то ясно чувствовала это.
"Ты здесь?"
"Здесь, - в его голосе мне почудились облегчение и радость. - Ты... счастлива, Линн?"
Я улыбнулась и тут же поняла - если Хранитель сейчас и не видит моей улыбки, то уж чувствует-то он её точно.
Откуда во мне эта уверенность?
"Ты ведь знаешь. Если ты был со мной всегда, с момента рождения... Ты всё знаешь".
"Да, - сказал он мягко. - И я чувствую каждую твою эмоцию. Я настроен на тебя, как радиоприёмник на определённую частоту. Когда ты счастлива, я тоже счастлив, а когда грустишь, я тоже грущу".
Я вздохнула.
"Должно быть, это не очень приятно. По крайней мере мне бы точно не понравилось, если бы я была постоянно настроена на какого-то человека и чувствовала то же, что и он".
Хранитель рассмеялся.
"Это не просто приятно, Линн. Это восхитительно".
Я уже хотела спросить, что он имеет в виду, как Хранитель вдруг поменял тему разговора:
"Ты ведь хотела что-то у меня спросить? Насчёт ритуала Слияния?"
"Да, - я мысленно кивнула. - Где мы оказались, когда я потеряла сознание? Будто парили в какой-то невесомости".
Он хмыкнул.
"Разве это так важно?"
"Мне просто любопытно".
"Я сожалею, но у этого места нет абсолютно никаких ориентиров просто потому, что на самом деле его не существует".
"Как это?!"
"Скажи, Линн, когда ты видишь во сне горы, реки, моря и города, разве ты в тот момент находишься в каком-то конкретном месте?"
"Ну... я нахожусь во сне..."
"Вот именно".
"Хочешь сказать, что когда мы с Олегом парили в невесомости, это было почти то же самое, что и сон? Это мне просто приснилось? А... нельзя во сне перенестись в конкретное место? Реально существующее?"
"Можно. Но это не каждому дано".
Я задумалась. Что ж, хоть на одну тайну завеса немного приоткрылась. Хотя нельзя сказать, что она от этого стала менее таинственной.
Сон... А каким он был реальным!
"Сны могут быть очень реальными, Линн".
"А умереть во сне можно?"
"По-настоящему умереть нельзя. Тогда ты просто проснёшься".
Я вздохнула. Вот он, ключ к бессмертию, которое так ищут наши учёные - просто уснуть и видеть сны, которые никогда не кончатся, потому что во сне можно изменить всё, что захочешь. И никогда не умереть.
"Ещё я хотела спросить про пророчество..."
"Да?"
"Там было сказано: когда встретятся и узнают друг друга две половинки одной души. Это... о нас с Олегом?"
Хранитель ответил кратко:
"Да, Линн".
"Но что это значит - две половинки одной души? У нас так говорят о людях, которые встречают свою любовь, женятся и живут долго и счастливо. Но мы ведь брат с сестрой".
"Дело не в свадьбах, - Хранитель рассмеялся. - Вообще, такое бывает очень редко. Это одновременно дар и проклятие, потому что половинки всегда чувствуют друг друга. Если один умирает, второй будет его помнить и мучаться до конца жизни. В вашем мире переоценивают любовь между мужчиной и женщиной, половинки могут родиться и друзьями-мужчинами, братом и сестрой, сестрами-близнецами, сыном и отцом, матерью и дочерью... Это совершенно не имеет значения".
"Подожди... То есть... Если я - половинка Олега, то значит, я должна быть с ним? А как же Игорь?"
Почему-то я почувствовала, что Хранитель качает головой.
"Ты не слушала меня, Линн. Половинки одной души - это просто выражение, означающее глубокую связь между двумя людьми. А связаны они кровной связью или нет - это решается в момент рождения. Вы с Олегом в любой жизни будете именно братом и сестрой. Так не бывает, что в этой жизни он тебе брат, а в следующей - любовник. Кого однажды назвала братом, тот будет им всегда".
"А... - я замерла. - А если бы мы... здесь... ну... приняли друг друга не за брата и сестру? Мы ведь запутались в собственных чувствах поначалу".
"Это было бы очень плохо, Линн".
"Чем?"
Хранитель долго молчал, а затем прошептал, вкладывая в свои слова столько тревоги и чувства, что я поневоле зажмурилась, ощутив отголоски чужих эмоций.
"Я очень боялся, что это случится, Линн. Очень боялся. Если бы вы не узнали друг в друге брата и сестру, то потеряли бы свою связь навечно. И в следующей жизни ты бы с Олегом больше не встретилась. А если бы встретилась, то не узнала бы".
Я похолодела.
"Чёрт! Это было очень... рискованно".
"Но необходимо".
Я не понимала, что он имеет в виду, но сейчас меня больше занимали другие мысли.
"А что Олег вообще здесь делает? Как он оказался в Эрамире? Я этого совершенно не понимаю".
"Не понимаешь?.. Линн... Неужели? Подумай хорошенько".
Я даже немного разозлилась. Опять это - подумай! Я что, кроссворд разгадываю?! Почему нельзя просто сказать, объяснить! Зачем нужны эти загадки?
"Затем, что до наиболее важных вещей нужно доходить своим умом. Иначе ты этого никогда не поймёшь и не запомнишь. То, что объясняется чужим языком, не так уж часто идёт дальше ушей".
И как бы мне не хотелось вылить на Хранителя своё возмущение, я понимала - он прав.
Поэтому в очередной раз напрягла извилины.
Как Олег мог оказаться здесь, в Эрамире? В моей книге, в моём... э-э-э... Стоп!
Как же так?
Разве это возможно?
Нет, не может быть! Я ведь... не могла же я, в самом деле, сама поселить брата сюда?
Или могла?
"Хранитель..."
"Да, Линн".
"Это ответ на вопрос или?.."
"А сама что думаешь?"
"Но я ведь не бог, ты сам говорил!"
"Да, ты не бог. И ты сделала то, чего не должна была делать, пусть и неосознанно. Умерев, Олег отказался пойти дальше, чтобы быть рядом с тобой. Его душа пребывала в очень шатком положении - уже не живая, но не ушедшая полностью. Если бы Олег покинул тебя, ты бы никогда не смогла засунуть его в Эрамир. А так, описывая Рыма, ты, Линн, неосознанно писала о своём брате. Олег всегда был для тебя идеалом, и ты перенесла всё, что знала о нём, все его черты, в Рыма. И тогда душа твоего брата была оторвана от мира, где он родился, и волей маленького демиурга перенесена в другой мир... твой мир, Линн".
Я сглотнула.
"Я не хотела".
"Я знаю. Но тем самым ты разделила ваши души. Навечно. Понимаешь? Олег... то есть, Грымз теперь принадлежит Эрамиру. А ты не сможешь быть в мире, который сама создала. Помнишь, о чём я тебе только что говорил?"
"Да... Значит, мы с Олегом больше не встретились бы. Хотя, подожди. Разве то, что я его узнала сейчас, что-то меняет?! Разве теперь..."
Я зажмурилась. Нет, мне уже не нужен был ответ Хранителя. Я поняла всё.
Никудышный из меня демиург. Меня наделили такой силой, а я... Вот что значит - потерять доверие. Вот о чём ты тогда говорил, Хранитель! Творец, возомнивший себя Богом. И пусть я случайно... Это ничего не меняет. Я не должна была этого делать. Я не должна была писать о Рыме, думая об Олеге.
Но как мне вернуть доверие?
Ты можешь выбрать любую дорогу, но каждая из них что-либо изменит в твоей жизни и в жизнях тех, кого ты так неосторожно утянула за собой. Когда-то ты совершила ошибку - ты можешь исправить её, если поймёшь, что любовь стоит гораздо больше, чем жизнь.
Так сказал мне Оракул. Исправить ошибку... Как я могу исправить то, что случилось, можно сказать, в прошлой жизни?
"Линн, ты совершила не одну ошибку".
"Что?!"
"Я не могу сказать тебе этого. По крайней мере пока. Думай, девочка моя. Может быть, ты сможешь понять всё гораздо раньше, чем..."
Он замолчал, но я почему-то услышала продолжение фразы.
...Чем станет слишком поздно.
"Знаешь, я всё это время думала - зачем это нужно? В чём смысл того, что со мной происходит? Ведь во всех книгах, которые я читала, герои-попаданцы обязательно должны были что-то сделать, решить какую-то проблему, кого-то спасти. Иногда даже целый мир. Я искала и не находила смысла во всей этой истории. Даже если я умерла, думала я, зачем меня перекинуло в Эрамир? И только теперь я, кажется, понимаю. Я оказалась здесь, потому что здесь же находится Олег. Верно?"
"Две половинки одной души не могут жить в разных мирах, - прошептал Хранитель. - Это вечное проклятие, вечная мука, отчаяние и боль".
"Значит, вот на что мы обречены?"
"Всё зависит от тебя, Линн. Пока ещё есть надежда".
Ласковое дыхание Хранителя пощекотало шею. Я вздохнула, и в этот же момент брат пошевелился.
Нет уж. Я тебя никому не отдам. Никогда. Не знаю, как, но я найду способ перетащить твою душу в тот мир. Или остаться в этом самой.
Я справлюсь со всем. Всё пойму, исполню это чёртово пророчество до самого конца - именно в нём дело, я уверена, ведь только оттуда я узнала о двух половинках одной души. Да, исполню его, и, возможно, найду способ исправить свою ошибку.
Как там было...
Когда встретятся и узнают друг друга две половинки одной души, когда тот, в чьих руках находится власть, четырежды избежит смерти и вспомнит свою любовь, когда та, что проклята ещё до своего рождения, уйдёт в Тень, - только тогда проснётся тот, кто видит сон, и будет позволено им вернуться к началу.
За пределами повествования ...Тень - Источник, из которого обычный маг не может взять ни капли силы, именно поэтому проклятого мага невозможно убить.Свет - Источник чистой жизни, Тьма - чистой смерти, а Тень - это не жизнь и не смерть, а нечто среднее, и проклятых магов нельзя назвать живыми в полном смысле этого слова. Тень - это проклятье. Проклятье, которое насылает мать на своего ребёнка ещё до его рождения, ненавидя его до глубины души.Проклятье Тени всегда стоит жизни тому, кто его наслал. И в тот же миг, когда рождается проклятый маг, его мать умирает.Как можно убить Тень - вопрос, который не даёт покоя многим. К сожалению, ответ на него так и не найден..."Магия. Теоретические основы", том второй, императорская библиотека
День уже догорал, когда в главные ворота Лианора въехала карета с гербом императора Эдигора Второго. И не просто въехала - влетела. Четвёрка лошадей неслась галопом, подгоняемая сурового вида кучером.
Промчавшись через столичные улицы, карета проехала через ворота в императорский парк, достигла дворца и резко остановилась возле высокой лестницы, ведущей к массивным дверям - парадному входу в замок.
Не дожидаясь слуг, из кареты, распахнув дверцы, выпрыгнул высокий красивый мужчина. Он был ещё очень молод, но его лицо уже носило на себе печать какой-то печальной тайны. Уголки губ были устало опущены, серые глаза смотрели жёстко и бесстрастно, и слуги, кинувшиеся было к карете, почтительно склонили перед ним головы.
- Господин Лампар, - обратился мужчина к одному из слуг - дворцовому управляющему, высокому лысоватому старику, - не подскажете, император у себя?
- Его величество сейчас в зале для фехтования, вместе с господином Аравейном и леди Эллейн Грант, - ответил управляющий, чуть приподняв голову. - Он просил не беспокоить их, герцог.
Мужчина слегка усмехнулся и поспешил в замок.
Люку - а это был именно он - сейчас было безразлично, что император приказал слугам. Месяц назад Эдигор велел герцогу Кроссу сразу после приезда идти к нему, где бы он ни находился и чем бы ни занимался. Поэтому Люк, миновав несколько коридоров и спустившись на этаж ниже, резко распахнул двери зала для фехтования...
...И еле успел отпрыгнуть в сторону от огромного огненного шара, вылетевшего ему навстречу.
- Что за...
- Ну мы же просили не беспокоить!! - прокричали хором Эллейн и Аравейн. Маг стоял лицом к входной двери, и это именно он, вероятно, запустил в Люка огненным шаром. Эллейн, обернувшись, смерила герцога гневным взглядом зелёных глаз. Её алые волосы немного растрепались, на щеке красовалось пятно, напоминающее сажу из камина, а кончики пальцев искрились, будто девушка готовилась бросить в Люка каким-нибудь заклинанием.
- Добрый вечер, Люк, - сказал Аравейн уже спокойнее, опуская вскинутые, как перед боем, руки. - Не знал, что ты уже вернулся.
- Я только что приехал. Мне сказали, с вами Эд.
- Он был здесь, - фыркнула Эллейн. - Но ушёл с час назад.
- Почему?
Девушка рассмеялась, и Аравейн тоже улыбнулся.
- Его величеству всё время казалось, что я сейчас испепелю леди Элли.
Люк переводил заинтересованный взгляд с мага на его ученицу.
- Да-а-а? А можно мне посмотреть?
Эллейн нерешительно покосилась на Аравейна. Маг, ненадолго задумавшись, кивнул.
- Хорошо. Только закрой дверь. Тебе крупно повезло, что я успел нейтрализовать заклинание, а то бы сгорел заживо.
- Надо было запирать дверь!
- Вообще-то мы никого не ждали. Никто не осмеливается нарушать приказы императора. А о тебе я как-то... забыл. Но теперь буду запирать.
Взмах руки - и вокруг Люка образовалось голубоватое свечение.
- Защитная сфера, - пояснил Аравейн. - А то мало ли. Не хотелось бы потом весь вечер отскребать тебя от стенки.
Герцог хмыкнул, но маг со своей ученицей уже словно забыли о его существовании.
- Готова, Элли? То же самое упражнение на преобразование.
- Да.
- Отлично. Раз, два, три!
Впоследствии Люк клялся, что в тот момент в действительности чуть не наложил в штаны. Потому что от Аравейна, резко вскинувшего руки, в сторону Эллейн полетел такой огромный огненный шар, который мог бы не оставить от неё ничего, кроме кучки пепла.
Герцог захлебнулся собственным криком, когда девушка, чуть нахмурившись, подняла руки, словно готовилась поймать огненный шар, как обычный мячик. И она его действительно поймала! Захватив его кончиками пальцев, Элли как-то странно напрягла плечи, что-то пробормотала, и огненный шар вдруг стал водным.
Теперь в руках девушки кружился настоящий водяной вихрь. А она, победно улыбнувшись, отправила его назад Аравейну, который моментально превратил эту магию в пыль, причём так быстро, что Люк даже не успел глазом моргнуть.
- Теперь поглощение. Сможешь?
- Постараюсь.
- Раз, два, три!
На этот раз в Эллейн полетел не шар, а целая струя из огня. Она была направлена прямо в грудь девушке, и Люк ждал, что Элли сейчас сделает с ней примерно то же самое, что и до этого - превратит огонь в воду. Но он ошибся.
Струя ударила Эллейн в грудь и вошла в неё полностью. Фигура девушки засветилась, из ноздрей пошёл дым. Волосы на голове Люка встали дыбом, когда он понял, что Элли поглотила магию Аравейна, а теперь пытается обуздать её, загнать внутрь себя, преобразовать, чтобы огонь не сжёг девушку изнутри.
До этого дня Люк даже не знал, что такое возможно.
И внезапно всё кончилось. Эллейн перестала светиться, плечи её расслабились, дым исчез.
- Молодец.
- Спасибо, Аравейн, - сказала девушка каким-то хриплым голосом, а потом закашлялась. Маг засмеялся.
- Это пройдёт. Побочный эффект. Магию огненной стихии поглощать сложнее всего. Ну что, Люк, как ты себя чувствуешь?
- Я? - герцог изумился. - А я-то что... Не меня же сейчас спалить пытались! Зато теперь я понимаю, почему Эд ушёл. Да и я, пожалуй, пойду, засиделся я с вами. Так где император, Аравейн?
- На крыше, - улыбнулся маг. - Вместе с принцессой Луламэй.
Кивнув, Люк вышел из зала для фехтования, уже не услышав, как Эллейн тихо спросила:
- Аравейн... А ты знаешь, как можно убить Тень?
...Люк сразу увидел их - две тёмные фигуры на фоне алого заката. Высокий и какой-то величественный Эдигор стоял рядом с маленькой, изящной Лу и что-то тихо говорил, обняв девочку за плечи. Герцог медленно пошёл к ним, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разрушить их хрупкую идиллию.
- ...А потом началась война, которую назвали Последней. Все народы воевали друг с другом, и не было правых и виноватых, потому что все хотели власти и свободы, ненавидя своих соперников. В то время император Интамар только взошёл на трон, был он молод, горяч, и искренне верил в то, что тропой войны можно прийти к благополучию. И верил Интамар в это до тех пор, пока на поле боя не погиб его лучший друг. И тогда император понял, что ничего, кроме боли, крови и смертей, война не принесёт, и решил объединить земли Эрамира, чтобы никто и никогда... Хм. Добрый вечер, Люк.
Герцог усмехнулся. Конечно, Эдигор не мог не услышать его тихих шагов.
Резко обернувшись, Луламэй широко улыбнулась.
- Люк! Ты вернулся!
Он не успел ответить - принцесса уже повисла на нём, крепко обхватив герцога за талию своими тонкими ручками.
Эдигор тихо рассмеялся и тоже обернулся. Увидев императора, герцог Кросс изумлённо вскинул брови - за тот месяц, что Люка не было во дворце, Эдигор отрастил усы и бороду, и выглядел теперь изрядно старше.
- Ого! Какой ты... бородатый, Эд.
Император, всё ещё улыбаясь, сделал шаг вперёд и положил свою крепкую, большую ладонь на плечо Люка.
- Я очень рад видеть тебя, друг мой. Лу, милая, отпусти его, а то задушишь на радостях.
И Эдигор с Люком, не сговариваясь, почему-то вспомнили тот день, когда паж наследного принца очнулся после смертельного отравления. Тогда Эдигор тоже чуть его не задушил.
Лу, сияя от радости, отодвинулась от Люка и вновь прильнула к брату.
- Надеюсь, ты привёз мне хорошие новости? - Эдигор по-прежнему улыбался, но глаза его уже были серьёзными.
- Да, Эд, - рассмеялся Люк. - Хотя это было непросто. Но в конце концов император Басад согласился меня принять. Он выслушал меня и готов встретиться с тобой в самое ближайшее время.
- Отлично, друг мой, - Эдигор вздохнул с облегчением. - Значит, та мирнарийская личина, которую к тебе прицепил Аравейн, сыграла свою положительную роль?
- Да. Меня пытались убить всего лишь дважды, и то на обратном пути. Видимо, в ближайшем окружении Басада есть предатели. Так что я не советую тебе отправляться в Мирнарию без Аравейна.
- Я и не собираюсь, ещё не сошёл с ума.
- Мне тоже придётся ехать? - вздохнул Люк обречённо, но почти тут же изумлённо вскинул брови, потому что император покачал головой.
- Нет, друг мой. Я буду отсутствовать в столице, возможно, больше месяца. Кто-то же должен выполнять мои обязанности?
- Я?!
- Вы с Лу. Побудешь императрицей пару месяцев, сестрёнка?
Луламэй рассмеялась.
- Только если ты останешься императором, Эд.
...Спустя несколько недель император Эдигор Второй вместе с Аравейном и ещё несколькими верными людьми прибыл в Мирнарию. Никто бы не узнал в высадившихся с большого корабля людях эрамирцев - все они сейчас, даже Эдигор, носили личины мирнарийцев.
На всякий случай даже императора Басада не предупредили о точном времени прибытия правителя Эрамира - Люк был совершенно уверен в том, что шпион в его ближайшем окружении не один, и если Басада оповестить, Эдигора будут пытаться убить на каждом повороте.
Поэтому, уже после того, как группа эрамирцев расположилась в гостинице столицы Мирнарии - Нэрине - императору Басаду лично в руки была вручена записка, в которой значилось, что он завтра он примет у себя группу купцов, которые придут к нему во дворец. Записку, конечно, вручала Эллейн - это было её первое "боевое" задание. И она же, вернувшись с него, передала Аравейну подтверждение о встрече.
Нэрин Эдигору понравился. Он был похож на Лианор. Такие же, мощенные мелким булыжником, узкие улочки, маленькие каменные дома с балкончиками, множество парков, а посреди столицы - набережная. Пересекающая Нэрин река Нара была неглубокой, но очень широкой и чистой, и многие жители ловили в ней рыбу.
С каким удовольствием император Эрамира устроил бы себе каникулы в этом славном городе! Но, к сожалению, дела, по которым он прибыл в Нэрин, не терпели отлагательств. И на следующий же день после приезда Эдигор вместе с Аравейном и двумя телохранителями отправился во дворец императора Басада.
Вот императорский замок, кстати, совсем не был похож на тот, в котором жил Эдигор в Лианоре. Его, светлый и воздушный, будто стремился в небо, а дворец Басада был построен из более тёмного камня. Не такой высокий, зато с гораздо большим количеством башен, переходов и дополняющих друг друга строений, он казался скорее огромным домом, чем дворцом.
Группу из четырёх купцов, которыми притворялись эрамирцы, встретили у входа двое высоких, по меркам мирнарийцев, вооружённых стражников и один маленький полненький мужчина - вероятно, дворцовый управляющий.
- Добрый день, - поздоровался он, сохраняя на лице постную мину, - император просил проводить всех вас в зал для приемов.
Эдигор согласно кивнул - Басад выполнил просьбу, указанную в записке, и предпочёл зал для приемов личным покоям. Это было правильно. Мало ли, какие дела могут быть у императора с богатыми купцами? Встреча в более приватной обстановке навела бы шпионов из его окружения на подозрения, а так...
Внутри императорского дворца оказалось так много ковров, картин и драпировок, что Эдигору на миг показалось, будто он зашёл в лавку, где торгуют тканями и одеждой. Мирнарийцы и сами "драпировались" так, что за одеждой было ничего не рассмотреть, особенно усердствовали женщины, укутываясь с ног до головы. Даже лиц не видать - только глаза. Ходить с открытыми лицами и непокрытой головой в Мирнарии позволялось только детям. И то - лет до двенадцати.
В зале для приёмов их попросили встать посреди комнаты, а затем, из двери напротив, вышел император Мирнарии в сопровождении нескольких стражников. Басад оказался именно таким, как его описывал Люк - высокий, наверное, даже самый высокий среди маленьких мирнарийцев, с небольшим брюшком, чёрными глазами, гладко выбритым лицом и головой, "укутанной" в кусок длинной белой ткани. Как называется такой головной убор, Эдигор запамятовал.
Басад пару минут рассматривал стоящих перед ним купцов, переводя взгляд своих чёрных цепких глаз с одного на другого, не произнося не слова. Очевидно, он пытался понять, кто из них - император Эрамира.
На Эдигоре его взгляд задержался чуть дольше, а затем Басад сделал знак своим сопровождающим, чтобы те удалились, и подошёл прямо к императору Эрамира.
- Вы ведь - император Эдигор, верно? - спросил он, улыбаясь. Голос у Басада был зычный и басовитый.
- Верно, - ухмыльнулся Эдигор,. - Вы проницательны, ваше величество. Как вы догадались?
- Печать власти не скроешь даже великолепно сделанной личиной, - ответил Басад. В тот же миг Аравейн, махнув рукой, снял со своего императора ту самую личину, и Эдигор вновь стал самим собой.
- Нас никто не подслушивает, ваше величество, - объяснил маг, а затем, чуть улыбнувшись, добавил: - Точнее, теперь уже не подслушивает. Я его усыпил. После окончания встречи верну личину на место.
- Спасибо, Аравейн.
Басад, кивнув на кресла, стоящие у стены, предложил Эдигору присесть, и оба императора направились туда, оставив стоять всех остальных. Правда, это продолжалось недолго, поскольку Аравейн сотворил всем стулья прямо из воздуха. Увидев такое безобразие, император Мирнарии лишь ухмыльнулся.
- Прошу прощения, что здесь так мало мебели. Все посетители обычно предпочитают стоять при разговоре со мной, хотя, смею уверить, я никогда на этом не настаивал.
- Ничего страшного. Как видите, Аравейн уже решил проблему.
- Полезно иметь в своей свите мага подобного уровня.
- Да, он действительно незаменим.
В этот момент императоры дошли до кресел, и как только Эдигор уселся, Басад немедленно повернулся к нему лицом и с интересом спросил:
- То, что мне передал ваш человек, герцог Кросс - правда?
- Абсолютная, ваше величество.
- Вы действительно хотите жениться на моей дочери?
В тот момент Эдигор подумал: "Не хочу, конечно, но должен, иначе мне с тобой никогда не удастся установить добрососедских отношений".
- Да, хочу.
- Зачем? - Басад сузил глаза, рассматривая императора Эрамира.
- Вы и сами понимаете, - Эдигор позволил себе лёгкую улыбку. - Наши страны, скажем так, враждуют уже достаточно давно. И мне кажется, что пора положить этому конец. Зачем мне жениться на одной из собственных подданных, если можно взять в жёны принцессу Дориану? Я надеюсь, что наш с ней брак станет основой для новой эпохи, в которой Эрамир и Мирнария перестанут скалить друг на друга зубы.
Басад улыбнулся.
- Ваш отец никогда не разрешил бы вам жениться на Дориане.
- Мой отец умер, - довольно резко ответил Эдигор, а затем добавил более мягко: - Но он был разумным человеком, и не мог не понимать, что нынешняя политическая ситуация далека от совершенства. Взаимная ненависть между эрамирцами и мирнарийцами когда-нибудь закончится войной.
- Вот именно - ненависть, - вздохнул Басад. - Если Дориана станет вашей женой, её возненавидят как там, так и тут.
- Со своими подданными я разберусь. Обещаю, что не дам Дориану в обиду. Что касается ненависти к ней в Мирнарии... Тут, я думаю, придётся трудиться нам с вами вместе. Но мы хотя бы сможем быть уверены, что никогда не пойдём друг на друга войной, пока будем помнить о наших родственных связях.
Басад улыбнулся.
- Ваше предложение не лишено рационального зерна. И всё же...
- Да? - Эдигор поднял на императора Мирнарии свои уверенные тёмные глаза.
- Я хочу, чтобы моя единственная дочь была счастлива. Поймите... Мальчишек трое, а девочка одна. Я не хочу, чтобы Дориана всю жизнь мучалась в чужой стране, с нелюбимым мужем.
Эдигор вздохнул. Еле слышно, так, что Басад даже не заметил этого тяжёлого вздоха.
- Что вам дороже - благополучие страны или счастье дочери? - сказал он жёстко. И почти тут же добавил, пока мирнариец не опомнился: - Я со своей стороны могу обещать, что сделаю всё возможное, чтобы Дориана была счастлива со мной. Слово императора.
Некоторое время Басад молча смотрел на Эдигора и думал.
Думал о том, какой странный человек сидит перед ним. Зачем он так добивается брака с той, которую никогда не видел? Только ради мифического мира, который, возможно, никогда не настанет? Ведь женитьба на дочери императора Мирнарии не является его залогом.
Думал о том, как рано Эдигор взошёл на престол. Сейчас ему всего лишь девятнадцать - в его годы Басад был юн, безус и безответствен. А у Эдигора глаза взрослого, опытного и мудрого мужчины.
И император Мирнарии осознал, что хотел бы иметь в зятьях именно этого человека. Хотел бы, чтобы он был мужем Дорианы. Чтобы именно Эдигора любила его маленькая дочка.
- Я почти согласен, - хмыкнул Басад, и с удивлением заметил, как расслабились плечи сидящего перед ним юноши. - Только один момент... Вы знаете, сколько лет Дориане?
- Да, - ответил Эдигор спокойно. - Ей девять. Но не думаю, что это является большой проблемой, особенно учитывая культуру вашей страны, где девочек часто выдают замуж даже до детородного возраста. Так что я не передумаю.
- Тогда можете ли вы обещать...
- Что не буду настаивать на выполнении супружеского долга? Само собой. Какой срок вас бы устроил?
Басад нахмурился.
- Право, я не знаю.
- Хорошо, - Эдигор кивнул и улыбнулся. - Тогда пусть Дориана сама придёт ко мне. Когда будет готова.
- Вы желаете познакомиться с ней сейчас? И где хотите сочетаться браком - в Мирнарии или в Эрамире?
- В Эрамире, если не возражаете. Боюсь, если станет известно о свадьбе, Дориана может и не дожить до неё.
- Почему именно Дориана? - ужаснулся Басад.
- Меня не так просто убить, - пояснил Эдигор. Он намеренно сказал это императору Мирнарии, так как хотел как можно скорее покинуть страну, забрав с собой Дориану.
- Хорошо, - вздохнул Басад. - Тогда пусть будет Эрамир. Боги у нас всё равно те же.
Император Мирнарии, кивнув, пробормотал, что сейчас позовёт Дориану, и направился к выходу из тронного зала, где громко приказал каким-то слугам немедленно привести сюда принцессу.
Минут десять спустя перед Эдигором стояла девочка. Она была ниже ростом, чем Луламэй, которой в то время тоже было девять. Прямые тёмные волосы мягко струились по плечам и спине, доходя до талии. Большие тёмно-серые глаза смотрели на Эдигора с явным любопытством. Нижняя губа была крупнее верхней и чуть выступала вперёд, что придавало девочке немного капризный вид.
- Познакомься, Дориана. Это Эдигор, император Эрамира и твой будущий муж.
Глаза девочки расширились, любопытство исчезло из них почти полностью, уступив место какому-то священному ужасу. Ещё бы! Мало того, что будущий муж, так ещё и эрамирец!
- Папа... - выдохнула она, сделав шаг назад, но Эдигор не дал ей убежать, опустившись на колени.
- Будьте моей императрицей, Дориана, - сказал он, улыбаясь и протягивая девочке маленькое золотое колечко, которое, как он знал, было магическим, и должно было подойти к любой руке.
Нижняя пухленькая губка девочки задрожала, серые глаза наполнились слезами.
- Всё будет хорошо, - сказал Эдигор сочувственно, надевая своё кольцо на маленький пальчик Дорианы. - Я никогда не обижу вас, моя императрица.
- Папа... - только и смогла прошептать девочка, не смея взглянуть на своего жениха.
- Всё решено, Дориана, - ответил Басад суровым голосом. - Ты завтра же покинешь Мирнарию вместе с императором Эдигором. Сутки на сборы.
Вместо ответа девочка разрыдалась.
...Она плакала всю дорогу, отказываясь разговаривать со всеми. Изредка ела и почти ничего не пила. Император торопился в столицу, почему-то веря в то, что там Дориане станет лучше. Каждая слезинка девочки камнем ложилась на сердце Эдигора.
Уже перед въездом в Лианор мирнарийка наконец-то задремала. Император осторожно взял её на руки, стараясь не потревожить тяжёлый, тревожный сон несчастного ребёнка, и так и вынес из кареты, когда они наконец подъехали к замку.
Стоял поздний вечер, и в тусклом свете нескольких свечей, которые держали слуги, Эдигор заметил фигуры Люка и Луламэй.
На этот раз сестра поняла сразу, что не стоит шуметь и вешаться на шею. "Взрослеет", - подумал император, улыбнувшись.
Люк, подойдя к нему, посмотрел на заплаканное лицо Дорианы и вздохнул.
- Знаешь, я всегда надеялся, что ты женишься по любви, Эд, - сказал он тихо.
Эдигор улыбнулся. И хорошо, что на улице было уже темно, и никто не мог рассмотреть, какой печальной была его улыбка.
- Счастливая любовь со свадьбой бывает только у императоров из книжек, - ответил Эдигор еле слышно, а затем, прижав к груди свою заплаканную невесту, направился в замок.
Глава одиннадцатая,
в которой мы бежим
На твоём месте я бы вырастил глаза на затылке."Побег из Шоушенка"
Брат приходил в себя медленно. Я осторожно гладила его по лицу, легко целовала в щёки, нашёптывала что-то ласковое, как делал он очень давно, когда я болела.
Каре-зелёные глаза улыбнулись, лишь только Рым увидел меня.
- Я только сейчас понял, каким потрясающим именем ты меня наградила, сестрёнка, - тихо сказал он, усмехнувшись. - Грымз... За что ты меня так, родная?
Я смутилась.
- Ну... Я подумала, что это будет смешно.
- А что оно значит, ты помнишь? А, Полиша?
Я закрыла глаза, услышав в его новом голосе нотки прежнего, из другой жизни, когда я звала брата Олегом. И моё имя - то самое, настоящее, душевное - словно проникло в кровь и растеклось по телу чем-то горячим, согрев меня до самых пяток.
- Родной... Грымз на орочьем наречии - "родной".
- А как будет "сестра", ты помнишь?
Рым медленно поднял руку и прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке. Я улыбнулась, перехватила его руку и сжала в своей.
- Лиша. Сестра по-вашему - Лиша.
Он кивнул.
- Именно так я и буду звать тебя теперь. Лиша... моя Лиша.
Я тихо рассмеялась, поразившись тому, как легко и непринуждённо звучит мой смех. Как же давно я так не смеялась! Словно кто-то держал меня за горло, а теперь вот отпустил.
- Тебе нужно одеться, а то замёрзнешь. Вставай, маленькая.
Я кивнула, поднялась и потянулась за своей одеждой, в беспорядке разбросанной по комнате. Я ведь торопилась спасти Рыма, поэтому и раскидала всё как попало, в разные углы нашей тюремной камеры.
Я только-только успела одеться и обуться, как вдруг со стороны двери послышался неясный шум. Словно кто-то скребся в дверь. Брат моментально насторожился и начертил в воздухе какую-то руну. Я тоже напряглась, хотя, сами понимаете, помочь в этой ситуации Рыму ничем не могла.
Тихонько щёлкнул засов, а потом дверь чуть приоткрылась, и в комнату шагнула девочка. Она успела сделать только один шаг, когда Рым отправил ей навстречу свою руну, полыхнувшую белым.
Однако незнакомка легким движением руки рассеяла колдовство орка так, будто его и не было. Я ошеломлённо моргнула.
Ещё одно чудо с мега-магией?..
- Я хочу помочь! - сказала она тихо, но весьма убедительно. - Я не причиню вам вреда!
Я вгляделась в девочку - а она была именно девочкой, лет пятнадцати на вид. Распущенные каштановые волосы, очень красивые и блестящие, совершенно прямые, доходили ей до груди и были настоящим сокровищем, а большие карие глаза с длинными пушистыми ресницами стали бы предметом зависти даже королевы. Сейчас они тревожно блестели, оглядывая нас с Рымом. А вот нос, пожалуй, немного длинноват. Но в целом - красивая девочка. Одета она была совсем небогато, не то, что Эллейн - поношенное, но тёплое серое платье, тяжёлые башмаки на ногах, а на плечах - тёмная, невнятного цвета шаль.
Что-то в ней было такое... не знаю, как это описать, но я почему-то ей сразу поверила. И что помочь хочет, и вреда не причинит...
Может быть, всё дело в отчаянной надежде, которая горела в её тёмно-карих глазах?
- Кто ты? - спросил Рым тихо, не спеша опускать руки.
- Меня зовут Ленни, - ответила девочка, нервно теребя кончик своей шали. - Я ученица леди Эллейн.
- Она ещё и леди? - буркнула я, скривившись. На губах нашей новой знакомой появилась слабая улыбка.
- Да, Эллейн действительно леди. Она дочь Младшего лорда. Вы позволите мне помочь вам выбраться отсюда?
Рым ещё продолжал рассматривать Ленни с подозрением.
- Зачем это тебе?
Внезапно в её глазах мелькнула такая боль, а ещё - отчаяние, ярость, обида и неприязнь, что я вздрогнула.
- Я ненавижу Эллейн.
И сказано это было с таким чувством, что даже Рым перестал сомневаться в Ленни.
Не знаю, что наша знакомая рыжая стерва делала с девочкой, но она совершенно точно приобрела в её лице непримиримого кровного врага.
***
Когда Рым согласился принять помощь Ленни, девочка, не медля ни секунды, проскользнула в коридор, махнув нам рукой. И как только мы вышли вслед за ней, прижала палец к губам и очень тихо сказала:
- Молчите. Я сделаю всё сама. Следуйте за мной.
Чуть позже она объяснила нам, что все помещения реформаторов опутывает такая сеть ловушек, что чужакам сквозь них никогда в жизни не пробраться. Передвигаться по "штабу" могли только свои люди, а если необходимо было провести кого-то ещё, ловушки временно снимались. Но заклинания временной нейтрализации знали только Иборг, Эллейн и Рогр - начальник той "группы захвата", что притащила сюда нас с Рымом.
Ленни, как только мы вышли из комнаты и нерешительно остановились за её спиной, тут же начала творить такое, от чего у меня волосы резко встали дыбом и, кажется, опускаться не собирались, так и оставаясь торчащими, как ирокез.
В девочку полетел огромный огненный шар. Я думала, Ленни его оттолкнёт в сторону, зальёт водичкой или ещё как-то нейтрализует. Но вместо этого она раскинула руки - и огненный вихрь врезался в грудь девочки, впитался в неё...
Я еле сдержала крик ужаса. Предупреждать же надо! Я чуть не выдала нас, потому что испугалась просто до дрожи в коленках. Я не супергерой, не умею глотать огонь, да и, честно говоря, не представляю, как это вообще возможно.
Фигурка Ленни засветилась, из ушей и ноздрей повалил дым. Покосившись на брата, я заметила, что он находится почти в таком же шоке, что и я - глаза вытаращил, того и гляди, вывалятся из орбит и по полу запрыгают.
Между тем девочка сделала небольшой шаг вперёд, шепнув:
- Следуйте за мной по пятам и не высовывайтесь, если хотите жить.
Ещё один огненный шар должен был сбить её с ног. Должен был! Но не сбил.
Эта странная девчонка "глотала" шарик за шариком, как дети глотают понравившиеся им конфеты, и даже ни разу не вскрикнула, хотя мне казалось, что ей должно быть очень больно. Какие же эксперименты ставила над бедняжкой Эллейн, если Ленни так натренировалась поглощать чистый огонь?
Всё это время в коридоре стояла абсолютная тишина. Двигаясь вперёд маленькими шажками, мы потихоньку приближались к выходу.
Пятнадцать огненных шаров - пятнадцать шагов.
Я заметила, что у Ленни дрожат кончики пальцев на руках, а грудь тяжело вздымается, словно ей тяжело дышать.
Интересно... почему реформаторы во главе с рыжей стервой не поставили в этом коридоре ни одного сигнального заклинания? Тогда стоило нам с Рымом выйти из своей "камеры", как Иборг уже узнал бы об этом. Почему?..
Как оказалось чуть позже - они поставили. Просто немного дальше.
Наконец огненные шарики кончились. Я не сразу заметила, что Ленни стоит, не шевелясь, уже несколько секунд. А потом девочка тихо, едва слышно кашлянула.
И я знала, что ей очень плохо. Как же ей было плохо! У неё ныла и горела каждая клеточка, каждая косточка, глаза будто расплавились, и так хотелось прокашляться и выпить холодной воды... Но нельзя, нельзя...
Я помотала головой. Откуда я всё это знаю?!
Неужели я слышу мысли Ленни?
Но нет, это были не мысли. Скорее чувства и ощущения.
Между тем девочка, тихо вздохнув, опустилась на корточки, вынула откуда-то из складок платья маленький нож и проткнула им безымянный палец левой руки. Окунув пальцы другой руки в собственную кровь, Ленни начертила на полу несколько рун. Заглянув ей через плечо, я смогла их прочитать.
Ключ... Сигнал... Тишина... Время... Десять... Минута...
Вот оно - сигнальное заклинание! Оно поставлено с помощью рун и закреплено магией крови. И сейчас Ленни разблокировала его ровно на десять минут. Тишина будет стоять десять минут. Нам надо спешить!
Девочка поднялась с корточек, слегка пошатываясь, и шепнула:
- Не отставайте и не высовывайтесь.
То есть, повторила для особо одарённых. Не знаю, как Рым, а я уж точно не собиралась высовываться, я огненные шарики грудью ловить не умею!
Но огненных шариков больше не было.
Внезапно пространство перед нами превратилось в сплошную воду, казалось, что ещё один шаг - и мы утонем. Впереди всё было синим, плавали рыбки, под потолком плескались волны. К моему ужасу, Ленни не стала мешкать и шагнула вперёд, в эту водяную "клетку".
Мы с Рымом, переглянувшись, последовали за ней.
В первое мгновение перехватило дыхание. Лёгкие сжало так, что казалось, будто они сейчас вылезут у меня через нос и рот. Уши заложило, в глазах защипало, словно туда мыло попало.
А потом всё закончилось. Вода упала вниз, разбившись о пол, и ушла куда-то, не оставив на мне ни одной мокрой вещи. Вот уж никогда не думала, что сумею выйти сухой из воды.
Шаг вперёд. Ещё один шаг. До выхода всего ничего, но...
Туман заклубился у нас в ногах, ледяная рука сжала сердце. Как это похоже на Тропу Оракула...
"Магия Тьмы, - услышала я в своей голове голос Рыма. - Хитро придумано. Реформаторы смешали здесь самые разные виды магии, поэтому ни один чужак, будь он хоть сто раз великим чародеем, не смог бы пройти абсолютно все ловушки. А Тьму можно победить лишь Светом".
Сто раз великим чародеем? Интересно... кто же тогда Эллейн, почему она настолько крута в магии? А Ленни? Не могут же они обе быть...
Нет, это же просто сказка! Глупая детская сказка!
Между тем руки Ленни засветились, этот свет согрел всё вокруг, в том числе и моё сердце, прогнал туман... Пара последних шагов, и вот - мы у заветной двери.
Когда девочка наконец повернулась к нам с Рымом, я вздрогнула. У Ленни были очень красные щёки, лихорадочно блестящие глаза, но особенно выделялись губы - серые, пересохшие, потрескавшиеся.
- Вы не сможете уйти отсюда незамеченными, - голос девочки был хриплым, и говорила она очень тихо. - Снять это заклятие с двери может только Эллейн. Я сделаю вас невидимыми,но вы должны будете бежать быстро. Очень быстро. Петляя, как зайцы, и не оглядываясь ни в коем случае. Как только поймёте, что оторвались хотя бы немного, не мешкай, орк - рисуй руну Превращений, и улетайте.
- Мы не можем улететь прямо с порога? - шепнул Рым. Ну да, логично, зачем бежать куда-то?
Но Ленни покачала головой.
- Собьют. Сначала оторвитесь. И первое время летите низко-низко над деревьями.
Мы кивнули. Девочка переводила напряжённый взгляд с меня на Рыма, словно пытаясь понять, правда ли мы запомнили план бегства.
А потом вдруг выпалила:
- Возьмите меня с собой! Пожалуйста...
Рым нахмурился, а я почему-то, подавшись вперёд, легко прикоснулась к руке девочки, с удивлением заметив, как она испуганно вздрогнула от этого прикосновения.
Да что же с ней Эллейн такое делала?!
- Конечно, иди с нами, Ленни. Тебе здесь не место.
Она едва уловимо, но тем не менее радостно улыбнулась, а потом нарисовала нам с Рымом на лбах руну Невидимости собственной кровью и повернулась к двери.
Несколько резких, довольно-таки громких слов, и Ленни распахнула входную дверь убежища реформаторов.
Не мешкая, она схватила нас за руки и побежала вперёд, в ночной лес. Очертания её фигурки постепенно таяли, растворяясь в окружающем пространстве, и я подозреваю, что со мной и Рымом происходило то же самое.
А позади, там, откуда мы убежали, что-то громко звенело, взрывалось, сверкало, слышались чьи-то крики...
Видимо, наш побег мирнарийцам совсем не понравился.
***
Вы когда-нибудь чувствовали себя зайцем, на которого охотится целая свора голодных и злых-презлых собак? Зайцем, вынужденным петлять по лесу, по скорости соревнуясь с ветром?
Нет? Ну и хорошо. Надеюсь, что и не почувствуете.
Неприятно это, знаете ли. Когда ты бежишь изо всех сил, а со спины летят заклятья, которые натыкаются на деревья, заставляя их загореться, задрожать или осыпаться пеплом.
Ну и глупо. Я же им живой нужна, а не в качестве удобрения для цветочков.
Или реформаторы просто пока не поняли, что из их убежища сбежали именно мы с Рымом, а не просто какие-то чужаки пробрались?
Как удавалось Ленни так быстро передвигаться в своём сером платье, я тогда терялась в догадках. Чуть позже оказалось, что под ним у девочки были надеты вполне сносные штаны, а юбку она, пока мы бежали, заправила за пояс.
Эта гонка продолжалась не так долго, как мне поначалу показалось - всего минут пять, а потом Ленни остановилась.
- Хватит, - прошептала она, стирая руну Невидимости с наших лбов, а потом указала на меня. - Раздевайся быстрее.
Ну вот, опять я останусь без одежды!
- Не волнуйся, - в голосе Ленни мне послышался смех. - Я возьму твою одежду с собой. Я умею превращаться вместе со всем, что на мне надето, даже если эти вещи - не мои.
- Ничего себе, - хмыкнул Рым. - Только орки в своей одежде могут превращаться.
- Я же не орк, - ответила девочка еле слышно, а я между тем уже скидывала с себя одежду.
Какой-то сегодня день получился... слишком насыщенный. И слишком уж часто мне приходится одеваться и раздеваться.
- Я смогу подпитывать руну Превращений почти до самого Лианора. Только, пожалуйста, летите рядом со мной и постарайтесь не отставать, - объясняла Ленни, пряча мою одежду в самые разные места на самой себе. Карманов, как оказалось, у неё было много.
- Сначала нам нужно найти Тора, - покачал головой Рым. - Реформаторы могут наткнуться на него, ища нас, а меня это совсем не устраивает.
- Тора? - девочка подняла брови. - Кто это?
- Наш спутник. Гном.
К моему удивлению, она не стала задавать вопросов, просто кивнула и сказала:
- Тогда смотрите вниз. И если заметишь его, дай мне знать. Ты ведь обучен мыслеречи?
- Конечно.
Точно-точно, именно так называется тот вид магии, благодаря которому Рыму удаётся залезать ко мне в голову. Очень полезно, только раздражает иногда.
- Кстати... мы ведь не представились тебе... - начал брат, но Ленни отмахнулась.
- Потом. Сейчас нет времени. Ты готова? Давай сюда лоб. И ты тоже, орк. Мне будет проще подпитывать руны силой, если их нарисую я.
Девочка опять вынула откуда-то свой маленький нож, проколола им подушечку безымянного пальца на левой руке, а затем, обмакнув в кровь указательный палец правой руки, нарисовала руны на наших с братом лбах.
- Берёмся за руки. Все вместе. Быстрее!
Ленни нервничала. Я чувствовала это. Мне очень хотелось спросить, не сможет ли нас достать Эллейн, но сейчас действительно не было времени на расспросы.
Но я обязательно спрошу. Чуть позже.
Если выживем, конечно.
Как только мы взялись за руки, в мою ладонь со стороны Ленни полилось такое сумасшедшее тепло, да так быстро, что мне показалось - я сейчас сгорю заживо. По венам и артериям будто чистый огонь пропустили.
Сколько же магии в этой странной девочке...
А потом мои руки стали крыльями, и мы взлетели в ночное небо Эрамира, оставляя далеко позади реформаторов с их ненормальными лидерами, тёмный лес... и ещё много всего, благодаря чему я вновь обрела своего умершего брата.
Вопрос только в том, надолго ли?
***
Мы летели, наверное, с час, то опускаясь пониже, то взмывая высоко-высоко. Ленни и Рым пытались разглядеть Тора с лошадьми, но пока лес хранил полное молчание и отказывался выдавать нам присутствие гнома. Я слышала их переговоры. Репликами мои спутники обменивались при помощи мыслеречи, при этом подключив к диалогу и меня, но мне говорить чаще всего было нечего - я ведь не была магом и в темноте, соответственно, видеть не могла. Ленни же с Рымом "сканировали" лес, заглядывали под каждую ёлку и под каждый кустик.
"Вон там, кажется, что-то есть..."
"Нет, это просто дерево".
"Давай возьмём чуть правее, там мы ещё не смотрели. Снижаемся".
Ровно через час напряжённых поисков, когда я уже начала уставать от взмахов крыльями, Ленни наконец мысленно воскликнула:
"Там гном! Вон, посмотрите налево, видите? Недалеко от ручья, под деревом догорающий костёр, и рядом с ним спит гном".
Да, это действительно был Тор. Я поняла это, когда мы подлетели ближе, и Рым, радостно каркнув, как настоящая птица, спикировал вниз. За ним понеслась и Ленни, подтолкнув меня крылом.
Когда я уже почти подлетела к земле, то вдруг услышала тихий шепот девочки, вслед за которым исчезли перья и крылья, а тело вновь стало прежним... и я тяжело бумкнулась на землю, сильно ударившись копчиком о какой-то небольшой пригорок.
- Ой!
От моего возгласа Торгис немедленно подскочил и, сонно захлопав глазами, начал озираться по сторонам.
Послышалось хлопанье крыльев, как будто множество больших птиц решило спикировать прямо на небольшую полянку, где спал уставший гном, а затем рядом со мной встали Рым и Ленни. В отличие от меня, они были полностью одетыми, и девочка - спасибо ей огромное - сразу отдала мне всю одежду и сказала:
- Пойдём, переоденешься за тем кустиком.
Я кивнула и, прижав к себе всё добро, поспешила к кустику. Ленни пошла следом, прикрывая мне спину. А Рым между тем, шагнув вперёд, широко улыбнулся:
- Ну, здравствуй, Тор.
Гном продолжал изумлённо таращиться.
- Командир?! Линн?!
- Мы, мы.
- Но... как?!
Брат вздохнул.
- Это долгая история. У тебя осталось что-нибудь пожевать? Мы страшно голодные. Особенно я.
Гном, кивнув, полез в сумку, Рым занялся костром, а мы с Ленни в этот момент скрылись за ближайшим кустом, и я, обернувшись к девочке, спросила, начиная одеваться:
- Как думаешь, разводить костёр безопасно? Всё-таки Эллейн...
Хоть и было темно, я всё равно разглядела какую-то странную улыбку, появившуюся на лице Ленни.
- Безопасно. Я сказала Рыму, что поставлю вокруг этой поляны отвращающий купол. Она тебя впечатлила, да?
- Эллейн? Не то слово, - я нахмурилась. - Стерва та ещё. И магичка сильная. Наверное, сильнее Аравейна. А мне говорили, что он самый-самый.
- Так и есть. Эллейн... просто другая. Но она не сильнее Аравейна.
- Да? Это утешает.
Ленни немного помолчала, а потом вдруг сказала такое, из-за чего я моментально запуталась в собственных штанах:
- Он учил её.
Я закашлялась, потеряла равновесие и непременно упала бы на землю, если бы девочка не подхватила меня под локоть.
- Кто?! Аравейн?!
- Да. Он учил Эллейн магии.
Выпрямившись, я задумалась.
Та-а-ак. А может, я вообще зря иду в столицу? Если этот Аравейн такой же, как моя знакомая рыжая стерва, то не светит ли мне в самое ближайшее время личный холмик на кладбище?
- Он не такой, как Эллейн, - будто подслушав мои мысли, сказала Ленни. - Аравейн прогнал её, когда понял, что она...
Девочка вдруг замолчала, кусая губы. Глаза как-то странно, отчаянно блестели. Что с ней такое?
Между тем я наконец закончила одеваться и, сделав шаг вперёд, взяла Ленни за руку. Она вздрогнула. Опять!
- Ленни...
- Эллейн предала императора, - вдруг выпалила девочка, и почему-то из её глаз потекли слёзы. - Она была его любовницей около десяти лет. Верная, как собака, она выполняла все его указания. И любила его. А император женился на другой и выставил Эллейн, когда она стала не нужна ему.
Я нахмурилась.
- И как именно она предала императора?
Ленни подняла руку и стёрла с щеки слёзы, в лунном свете казавшиеся сделанными из серебра.
- Эллейн работала на Тайную службу. Она была шпионкой, выполняла самые сложные задания в Мирнарии. И однажды просто рассказала реформаторам - тем самым реформаторам, от которых мы только что убежали - то, что не должна была рассказывать. Эдигора тогда чуть не убили. И после этого герцог Кросс и Аравейн поняли, что Эллейн ведёт свою игру... что она вовсе не преданная влюблённая комнатная собачка, а злая, мстительная сучка, которая только и мечтает о смерти императора.
Ленни говорила с такой горечью и болью в голосе, что я непроизвольно подняла руку и погладила её по волосам.
Почему-то мне было очень жаль эту девочку. Хотя я ничего о ней не знала - ничего, кроме имени - тем не менее мне почему-то хотелось сказать ей что-то хорошее, утешить, стереть из её глаз тоску, боль и обиду.
Но она опять вздрогнула. Я нахмурилась, но не убрала руку.
- Что с тобой такое, Ленни? Почему ты плачешь, рассказывая мне это сейчас? Почему ты дергаешься, когда я прикасаюсь к тебе? Что с тобой сделала Эллейн?
Тёмные глаза девочки вновь наполнились слезами.
- Она разрушила мою жизнь, - шепнула Ленни. - Пожалуйста, не заставляй меня рассказывать эту историю... Эллейн уничтожила меня, убила надежду на счастье в будущем. Она подарила мне только одно - умение колдовать. Обучала меня магии, как будто она может заменить... Я ненавижу Эллейн! И при этом... при этом мне жаль её...
Ленни опустила голову и еле слышно всхлипнула. И я, не выдержав, подалась вперёд и крепко обняла её.
Странно... Но в тот момент, когда я прижала к себе хрупкое тело Ленни, почувствовав, как дрожат её плечи, услышав её тихий, взволнованный голос, мне почему-то показалось, что я держу в руках что-то очень знакомое и по-настоящему родное.
- И себя я тоже ненавижу за эту жалость! - Ленни заливала горячими слезами мою рубашку. - Я не хочу жалеть Эллейн... Но я уже давно с ней, я с ней уже столько лет, что просто не могу не знать, как она несчастна, как одинока, как хочет просто быть обычной, любить своего мужчину, зная, что и он её любит! Эллейн разрушила мою жизнь, но я всё равно жалею её. Почему?! Скажи мне, почему?!
Я взяла лицо Ленни в ладони и посмотрела девочке в глаза. Они были полны слёз, губы дрожали...
Как же мне знакомо это чувство! Только его я испытывала к самой себе. Я ненавидела себя. За то, что не смогла спасти Олега, осталась жить дальше, без него. Ненавидела себя за слабость, за совершённую когда-то ошибку. И при этом я жалела саму себя. Отчаянно жалела. И ненавидела себя ещё и за эту жалость.
- Потому что ты - хороший человек, Ленни, - сказала я, улыбнувшись. - Это называется не жалостью, а состраданием.
В её глазах мелькнуло удивление. Губы перестали дрожать. Несколько секунд девочка вглядывалась в моё лицо, а потом вдруг спросила:
- Как тебя зовут?
Действительно, я же не представилась. Глупо получилось.
- Линн.
Когда я назвала Ленни своё имя, девочка почему-то немного приоткрыла рот, словно сильно чему-то удивилась, а затем выдохнула:
- Маленькая...
Значит, она знает эльфийский? Ведь именно с него моё имя переводится, как "маленькая".
- Так меня называет Рым. Тот орк, с которым мы сбежали, - я улыбнулась. - Вернёмся к нему и Тору, да? Мне очень хочется кушать.
Она согласно кивнула, и мы поспешили обратно. Туда, где уже мирно беседовали возле разгоревшегося костра наши спутники.
***
Я думала, что мне придётся спать под одним одеялом с Ленни, но нет - девочка, оторвав от собственного рукава кусочек ткани, умудрилась увеличить его настолько, что под этим "одеялом" вполне мог бы спать Рым, причём ещё и три раза в него завернувшись.
Тор, увидев такое чудо, только хмыкнул.
- Н-да. Брашу с Милли будет, чему у тебя поучиться.
Ленни вздрогнула.
- Браш? Милли? - в её голосе почему-то мне послышался испуг. - Кто это?
- Наши друзья, - я успокаивающе улыбнулась девочке. - Они маги. Но не такие сильные, как ты.
После относительно сытного ужина - мы смели всё подчистую, не оставив на завтрак даже крошки - решили поспать несколько часов, благо до Лианора недалеко, да и Ленни обещала поставить на ночь такую защиту, которую не сможет преодолеть никто из реформаторов.
- Даже Эллейн, - сообщила девочка с такой уверенностью в голосе, что я удивлённо подняла брови.
- Почему ты так думаешь?
- Я ведь её ученица. Ну и... нет сейчас Эллейн на месте. Там Иборг всем заправляет, а он не так талантлив в поисковых заклятиях, как она.
- Но он ведь может её вызвать.
Ленни покачала головой.
- Она не придёт. Не сможет. У неё... дело. Я точно знаю.
Хм. Интересно, а это "дело" не грозит ли нам огромными неприятностями?
Ложилась спать я с огромным комком тревоги на сердце. Как говорится, "чем дальше в лес, тем злее дятлы". Я окончательно запутывалась во всей этой истории.
Хотя... нет, всё-таки кое-что мне уже почти ясно. Только всё равно непонятно - при чём здесь я?
Но можно выяснить.
Я задумчиво покосилась на Ленни, устроившуюся напротив меня. Глаза девочки были закрыты, но мне почему-то всё равно казалось, что она не спит. И точно - словно почувствовав, что я на неё смотрю, Ленни открыла их.
Тёмно-карие, большие, тревожные. И красивые. Почему-то они напомнили мне глаза Игоря.
- Ленни? - шепнула я.
- Да? - я, скорее, прочла её ответ по губам, чем услышала.
- Надо поговорить.
Несколько секунд девочка просто смотрела на меня, а затем...
Осторожное касание чужого разума, тихое, деликатное. Словно робкий стук в дверь, дверь твоего сознания, и негромкий вопрос: "Можно войти?"
Ещё никто не спрашивал у меня разрешения на мысленное общение. И Рым, и Хранитель - ломились без приглашения.
Зрачки Ленни чуть расширились, когда я открыла дверь.
Это было... приятно. Будто внутри меня поселился маленький тёплый котёнок. Он свернулся клубочком и ласково замурчал.
Посмотрев на Ленни, я с удивлением увидела, что она улыбается.
"Как хорошо, Линн. Мне никогда не было так хорошо внутри чужой головы".
Я мысленно рассмеялась.
"Но ты ведь не совсем внутри моей головы".
"Почти. Для того чтобы мысленно переговариваться, нужен контакт разумов. И разум каждого человека несёт на себе отпечаток личности владельца. Так хорошо, как в тебе, мне было только в разуме Вейна. То есть... Аравейна".
Я поперхнулась. И мысленно, и наяву.
"Погоди. Ты знаешь Аравейна?"
"Знаю. Он тоже кое-чему меня научил. Эллейн познакомила нас... давно. Ещё когда я была совсем маленькой".
"А где она нашла тебя?"
В глазах Ленни мелькнула боль.
"Эллейн убила моих родителей. Точнее, отца. И взяла меня к себе, чтобы учить магии. Потому что я такая же, как она".
Несколько секунд я переваривала сказанное. А потом озвучила то, что уже давно приходило мне в голову:
"Скажи, Ленни... Ты - Тень?"
Горький вздох существовал только в моём сознании, но бог мой, сколько в нём было боли и отчаяния...
"Да. И я, и Эллейн. Иборг тоже..."
Я мысленно присвистнула.
"Ничего себе. Три Тени! А я искренне считала, что их не существует. Думала, это просто детская сказочка".
"Я тоже когда-то так думала. Пока однажды случайно не перенеслась на центральную площадь Лианора, представив себе главный храм богини Айли. Тогда я поняла, что со мной что-то не так. Ни один нормальный маг не умеет переноситься по собственному желанию в любое место. И я стала искать информацию в книгах, по ночам пробиралась в отцовскую библиотеку, листала всё подряд, ища хоть что-нибудь, что могло бы подсказать мне, кто я. Однажды я услышала в разговоре двух заезжих чародеев словосочетание "проклятые маги", а потом наткнулась на упоминание о Тенях, и сразу поняла, что я и есть Тень. И об этом никому нельзя рассказывать".
Пробиралась в отцовскую библиотеку...
Я закрыла глаза и постаралась успокоиться, чтобы не выдать Ленни своё смятение.
Сказка о маленькой Тени - так я называла эту историю. Она не имела никакого отношения к сюжету моей книги, но всегда мне ужасно нравилась. Сказка, которую Рым читал своей сестре перед сном накануне её гибели. Крошечный эпизод из жизни моего любимого персонажа. Небольшая история, в которую я вложила столько собственных чувств, что она умудрилась ожить.
Я, как и героиня моей сказки - маленькая Тень - была проклята. Ненавидела саму себя, но и жалела тоже. Не могла найти своего места в мире, потому что он не принимал меня. Только маленькая Тень была проклята ещё до своего рождения, а я - в тот момент, когда в одной из московских больниц мой брат сделал свой последний вдох.
У тебя не было имени, маленькая Тень, оно было не нужно мне. И тем не менее - ты ожила. Наверное, я вложила в твою историю столько сил, что ты просто не могла не ожить.
Ленни...
"Прости меня".
"Что?"
В её голосе было столько изумления.
И тогда я, волнуясь, как никогда в жизни, рассказала ей всё.
Впервые в этом мире я рассказала о себе всё. И кому - девочке, которую знала меньше суток!
Рассказала о мире, из которого я сюда перенеслась, о своём настоящем имени, о Рыме-Олеге, о силе демиурга, о пророчестве... Обо всём.
И даже о сказке про маленькую Тень упомянула. Я думала, Ленни будет расспрашивать меня именно о ней, но нет.
"Ты должна убить Эллейн".
"Что?!"
"Когда та, что проклята ещё до своего рождения, уйдёт в Тень - это про Эллейн. Тень не может умереть, она может только уйти... и она должна уйти!"
"Ленни..."
Я не знала, что сказать. Убить Тень? Но это невозможно. Как можно убить того, кто по-настоящему не живёт?
Я не знаю такого способа. Я - автор это мира, чёрт возьми, и я не знаю такого способа!
Видимо, Ленни уловила мою последнюю мысль, потому что сказала:
"Не бойся, Линн. Аравейн знает. Он расскажет".
"А ты уверена, что он знает?"
Ленни улыбнулась. Легко, кончиками губ, но эта улыбка преобразила её грустное лицо до неузнаваемости.
"Да. Аравейн знает. Ведь он когда-то сам уничтожил одну Тень".
"Уничтожил?! Но... как?!"
"Он сам тебе расскажет. А теперь давай спать. Скоро уже рассвет, а мы ещё ни минуты не отдыхали".
Признав правоту Ленни, я только вздохнула, а затем повернулась на другой бок и закрыла глаза.
В голове у меня, как в огромном муравейнике, копошились мысли.
За пределами повествования Здравствуй, Интамар.Вчера вечером я нашёл убийцу твоей сестры. Всё встало на свои места.Накануне своей смерти Лемена узнала о беременности Марин и собиралась отправить её назад в Лианор, считая, что ей не стоит находиться среди враждебно настроенных тёмных эльфов. Служанка же не хотела возвращаться в столицу, но открыть твоей сестре причину своего отказа не хотела, поэтому Лемена посчитала, что Марин просто беспокоится за свою госпожу и решила отправить её в Лианор в приказном порядке.Марин была в отчаянии. Интамар, мне крайне неприятно тебе об этом говорить, но твой двоюродный брат Рингар, гостивший в Эйме несколько месяцев назад, - именно он сделал служанке Лемены ребёнка. Причём Рингар взял девушку силой.Именно поэтому Марин так отчаянно не хотела возвращаться в Лианор. Она испугалась и решила отравить свою госпожу, а когда Лемена умерла, испугалась ещё больше.Я нашёл Марин недалеко от границ земель тёмных эльфов, в доме одной деревенской знахарки. Девушка пыталась избавиться от ребёнка. Она в отчаянии и от собственного поступка, и от его последствий, и она боится, что её могут отдать Рингару. Марин ненавидит его.Пока я погрузил девушку в целебный сон. Я жду твоего решения. Что мне делать с ней? К Робиару я её не повёз - опасаюсь, что он убьёт Марин, как только увидит.Я надеюсь, ты примешь справедливое решение. Эта девушка несчастна и по-настоящему жалеет о содеянном.Твой друг АравейнАрхив личных писем Интамара, императорская библиотека
Являясь единственной дочерью императора Басада, Дориана всю свою девятилетнюю жизнь каталась, как сыр в масле. Отец баловал маленькую Ану, как мог, называл отрадой для своего сердца, светом в окошке, золотой принцессой Мирнарии.
Ана не ожидала, что император сможет так с ней поступить - отдать ненавистному чужаку из Эрамира, как какой-то товар, а не любимую дочь. Она осознавала, что это политический союз, но пока была не способна понять, зачем он нужен двум императорам.
Эдигора девочка боялась до дрожи в коленках. Но вовсе не потому, что он казался ей злым или жестоким, нет. Просто Ана от рождения была наделена редким для мирнарийцев даром - она была эмпатом. Слабым, конечно, но всё-таки принцесса была способна ощущать чувства других людей. Эту тайну маленькой Аны знал только Басад, который всё рассказал и Эдигору.
Почему Ана не ощущала странного беловолосого мага из свиты императора Эрамира, принцесса понимала - он носил амулет. А вот на Эдигоре не было никаких магических предметов, защищающих от эмпатов, Ана чувствовала это. Но, тем не менее, она, как ни старалась, так и не смогла "услышать" своего будущего мужа. И это пугало принцессу.
Проплакав от отчаяния и безысходности всю дорогу от Мирнарии до императорского замка в Лианоре, Ана забылась тяжёлым, тревожным сном. Во сне она видела маму. Жена Басада умерла, когда Дориане было четыре года, и девочка до сих пор грустила по ней.
- Всё будет хорошо, - сказала мама каким-то незнакомым, чужим голосом. - Вот увидишь. Эдигор не обидит тебя.
Услышав чужой голос, Ана проснулась от испуга. Но тут же успокоилась - это была всего лишь девочка, светловолосая, голубоглазая и очень красивая. Она успокаивающе улыбалась, и Ана, прислушавшись к её чувствам, не уловила в них ничего, кроме симпатии и спокойствия.
- Я не ожидала, что тебе всего лишь девять лет, - продолжила девочка, увидев, что Ана проснулась. - Мы все не ожидали. Люк знал, но никому не говорил.
- Люк? - спросила Дориана, невольно заинтересовавшись. И только потом, услышав свой голос, вспомнила, что вообще-то не хотела ни с кем разговаривать в знак протеста.
- Да. Люк - наш с Эдигором лучший друг. Он тебе понравится. Меня зовут Луламэй, можно просто Лу. Я - сестра Эдигора.
И девочка, широко улыбнувшись, протянула Ане свою белую мягкую ладошку, которую принцесса Мирнарии пожала, думая при этом о том, как же сильно отличаются внешне её будущий муж и Луламэй - как небо и земля.
- Эд - очень хороший, Дориана. Он не обидит тебя.
- Но я не хочу за него замуж!
Ана выкрикнула это с такой страстью и отчаянием, что Лу отшатнулась. Но ответить ничего не успела, поскольку в комнату вошёл сам предмет обсуждения.
Увидев Эдигора, Дориана испуганно пискнула и начала отползать по кровати к стеночке.
- Лу, милая, пожалуйста, оставь нас.
Принцесса покосилась на испуганную Ану, вздохнула и тихо поинтересовалась:
- Ты уверен, Эд?.. Может...
- Я уверен, Лу.
Вздохнув ещё раз, Луламэй вышла из комнаты. А Эдигор подошёл к кровати, на которой лежала Ана, и уселся рядом, из-за чего девочка захотела немедленно вскочить на ноги. И непременно сделала бы это, если бы император не взял её за руку.
- Подожди, Дориана. Нам нужно поговорить.
Принцесса нервно сглотнула. Поговорить? Да она и слова вымолвить не сможет в его присутствии.
- Я слышал твои последние слова о том, что ты не желаешь выходить за меня замуж. И я бы очень не хотел, чтобы ты ненавидела меня. Я буду честен с тобой, Дориана. Понимаешь, у тебя просто нет выбора.
Тёмные глаза Эдигора завораживали девочку.
Но рядом с ним ей было спокойно. Именно потому, что она впервые в жизни могла сосредоточиться на том, что чувствовала сама, не отвлекаясь на чужие ощущения.
Рядом с Эдигором она впервые почувствовала, что это значит - быть собой.
- И выбора нет не только у тебя, но и у меня.
- Как это?
Император улыбнулся. Заговорила. Уже хорошо.
- А так, Дориана. Я тоже когда-то был ребёнком, как и ты сейчас, только, в отличие от тебя, я знал, что являюсь наследником престола. Но разве кто-то спрашивал меня, хочу ли я им быть? Хочу ли я однажды занять место своего отца, стать императором? У меня просто не было выбора. И сейчас... Ты сказала, что не хочешь выходить за меня замуж. Неужели ты думаешь, что я хочу жениться на тебе?
Ана задохнулась от негодования.
- Да ты... Да как ты...
Эдигор, по-прежнему улыбаясь, дотронулся до её щеки.
- Ты не о том думаешь, Дориана. Как я могу хотеть жениться на тебе, если мы знаем друг друга совсем немного времени? И впервые по-настоящему разговариваем? Да, этот брак - политический, да, я попросил твоей руки у императора Басада, руководствуясь только доводами разума. Да, этот брак нужен в первую очередь нашим странам, но никак не людям. Не нам с тобой. По крайней мере пока. Но мы живые, Дориана, и что нам мешает сделать друг друга счастливыми?
Все мысли перемешались в её голове, и Ана смогла только пробормотать:
- Не знаю...
- Ничто, Дориана. Ничто нам не мешает. Мы можем если не любить, то хотя бы уважать друг друга. Нам всё равно предстоит всю жизнь прожить рядом, у нас нет выбора, но мы можем построить свою совместную жизнь так, как хочется именно нам. Пока ещё не поздно. И я не хочу, чтобы ты начала ненавидеть меня с самого первого дня.
Эдигор помог Ане подняться с кровати и, аккуратно сжав одной рукой плечо девочки, другой рукой погладил её по голове.
- Ты понимаешь меня, Дориана? Сейчас всё в наших руках.
Она кивнула.
- Понимаю.
Император довольно улыбнулся.
- Но... - Ана закусила губу, - я пока не очень понимаю, что ты хочешь от меня? Что я должна делать?
- Учиться. Вот и всё, Дориана, что я пока прошу... хотя это я, скорее, требую. Ты должна учиться быть хорошей императрицей. Лу поможет тебе. Кстати... тебе нравится эта комната?
Оглядевшись, Ана кивнула.
- Тогда она останется твоей. Моя напротив. А теперь я оставлю тебя. Отдыхай.
Почему-то, когда Эдигор ушёл, Дориана почувствовала себя такой одинокой, как никогда раньше.
Учиться... Во дворце своего отца маленькую принцессу учили только самым необходимым вещам - грамоте, счёту, истории, танцам, шитью и вышиванию. Никто ведь не предполагал, что ей предстоит стать императрицей. И сейчас Ана даже поёжилась от страха.
Пока девочка не очень понимала, что это значит - быть императрицей.
Дориана так ушла в себя, что не заметила, как в дверь постучали.
- Да, заходите! - крикнула мирнарийка, очнувшись от своих мыслей.
В комнату вошла молодая девушка с очень приятным, добрым лицом. Оно было такое круглое и открытое, что Ане сразу захотелось улыбнуться. От служанки - девочка сразу поняла, что это именно служанка - шли удивительные для её профессии эмоции: участие, искренняя симпатия, забота... Такой ласковый коктейль из чужих ощущений Ана давно не пробовала.
- Здравствуйте, ваше высочество, - сказала девушка, поклонившись принцессе. Только тут Дориана заметила, что она беременна, причём срок был уже довольно большим. - Меня зовут Мика, я личная служанка императора Эдигора. Он попросил меня помочь вам сегодня и завтра, пока вы не выбрали себе свою собственную служанку.
- Помочь? Чем? - Ана удивлённо уставилась на Мику. Может, она чего-то не знает, и ей придётся уже сегодня отправляться на какой-нибудь грандиозный приём под ручку с императором?
Служанка улыбнулась.
- Чем захотите. Вы, наверное, голодны? Я могу распорядиться, чтобы вам принесли обед в эту комнату. У Эдигора есть личная повариха, она будет готовить и вам тоже. Могу показать вам замок и сад. А ещё у нас с вами есть одно очень важное дело, которое мы должны завершить сегодня.
Дориану неприятно кольнуло то, что Мика назвала императора просто Эдигором. Что за странная фамильярность! Ни один придворный при дворе её отца не посмел бы называть его просто Басадом. За подобную шуточку можно было и головы лишиться.
- Какое дело?
- Завтра свадьба. А платья у вас ещё нет.
Ана посмотрела на Мику с ужасом.
- Хочешь сказать, что какие-то несчастные будут всю ночь его шить?!
Служанка рассмеялась так легко и непринуждённо, будто она была не служанкой, а по меньшей мере графиней.
- Ну что вы, ваше высочество. Мы сейчас почти всё сделаем сами. Чуть позже поможет господин Аравейн, конечно. Подойдите, пожалуйста, к зеркалу.
Сначала Ана хотела воспротивиться, но ей, как и любому ребёнку, стало слишком любопытно, что же собирается делать Мика, поэтому она всё-таки шагнула к зеркалу.
Чтобы почти тут же вскрикнуть от изумления - вместо тёмного дорожного платья на Дориане сейчас было что-то невесомое, ярко-золотое, как купола на храмах богини Айли. Опустив руки, девочка попыталась прикоснуться к этому наряду, но наткнулась на пустоту, а затем, чуть сдвинув пальцы, ощутила грубую ткань своего дорожного платья.
- Это всего лишь иллюзия, ваше высочество. Вам нравится?
- Да, - выдохнула Дориана, не отрывая взгляд от своего отражения, и вновь услышала тихий радостный смех Мики.
Какая всё-таки странная служанка у императора.
- Может быть, это вам нравится больше?
На миг под золотым платьем проявился настоящий наряд принцессы, а потом возникла новая иллюзия - платье с длинным, расширяющимся к низу подолом и небольшим шлейфом из полупрозрачной ткани, изящными "летящими" рукавами и круглым вырезом.
Если первое платье больше подходило принцессе, то второе уже было рассчитано на императрицу.
- Это, - кивнула Ана собственному отражению.
- Вы уверены? Может быть...
- Нет-нет, достаточно. Иначе я так и не смогу никогда выбрать, - ответила принцесса, рассмеявшись.
- Хорошо. Тогда я покажу эту иллюзию Аравейну и он сможет воплотить её в жизнь на время. Я, к сожалению, не способна на такие чудеса.
В то время как Дориана выбирала платье для собственной свадьбы, Эдигор в комнате напротив стоял у окна и нервно сжимал и разжимал кулаки.
Император почувствовал приближение той, которую ждал, за несколько секунд до того, как в помещении немного завибрировал воздух.
- Ну? - он обернулся и уставился на появившуюся посреди комнаты девушку с напряжением во взгляде.
Эллейн кусала губы.
- Это было непросто, Эд.
- Я знаю. Есть результат?
- Тебя интересует только результат?
Император вздохнул.
- Конечно, нет. Но он прежде всего.
Эллейн отвела глаза.
- Я узнала, кто организовал убийство твоего отца и покушение на твою жизнь. Они называют себя реформаторами.
Девушка замолчала. Несколько секунд Эдигор продолжал буравить её напряжённым взглядом, а затем взорвался:
- И это всё?!
- Что ты хочешь от меня, Эд?! - когда Элли вновь подняла на императора свои глаза, он увидел, что они полны слёз. - Ты вообще знаешь, как мне было страшно?! Ты представляешь, куда и к кому я влезла?! Ты понимаешь, какое напряжение я испытывала, ведь каждое моё слово было ложью! Каждое! От одной организации мне пришлось бежать, они были слишком подозрительны и чуть не прибили меня! Эд...
Эллейн захлебнулась собственными словами, когда Эдигор, подавшись вперёд, порывисто её обнял.
- Прости меня, милая.
- Ты дурак, ваше величество.
- Я знаю. Просто это важно для меня. Но я волновался за тебя, очень волновался. Аравейн, правда, сказал, что если с тобой что-то случится, он узнает об этом первым.
- Да. Мы вместе сделали амулет Жизни. Такой кулон со светящимся изумрудным камнем. Если он погаснет, значит, я умерла. То есть, не умерла, а ушла в Тень.
Эдигор сжал лицо Эллейн в ладонях и поцеловал девушку.
- Даже не вздумай делать такую глупость.
- Какую? - она слабо улыбнулась.
- Уходить в Тень.
- У тебя теперь будет жена, Эд.
Некоторое время они молчали. Женитьба Эдигора было для обоих слишком неприятной темой для разговора. Да и не до этого сейчас - есть и более важные вещи.
- Прости, но всё, что я узнала - это то, что они называют себя реформаторами. Я пыталась выйти на их главаря, но пока мне не удалось. Слишком мало времени прошло.
- Кто-то держит все эти организации на поводке. Понимаешь, Элли? Кто-то всё время подстёгивает ненависть мирнарийцев к эрамирцам. У нас, конечно, тоже не любят жителей Мирнарии, но не до такой степени! Это как болезнь какая-то. Она не могла возникнуть на пустом месте. Знаешь, когда всё началось? Во время правления Интамара. Странно, правда? Он объединил земли Эрамира, но ухудшил отношения с Мирнарией.
Эллейн нахмурилась.
- Ты всё-таки считаешь, что у всех подпольщиков Мирнарии - единый центр? Люк тоже так считает, хоть и говорит, что это практически невозможно.
- Твоё существование тоже долгое время считалось невозможным.
Она улыбнулась.
- Хороший аргумент, Эд. Мне работать по этому направлению и дальше? Я имею в виду реформаторов.
Император нашёл в себе силы посмотреть Элли прямо в глаза.
- Да.
Девушка вздохнула.
- Мне так страшно. Я никогда не думала, что такая трусиха.
- Ты не трусиха, Элли. Ты замечательная, - он, улыбаясь, погладил её по алым волосам.
Несколько минут они так и стояли - император гладил волосы Эллейн, а она наслаждалась его прикосновениями.
- Что ты будешь делать? - наконец нарушила молчание девушка.
- С чем?
- С кем, Эд. Со своей женой. Как ты объяснишь ей... меня? Как ты вообще... ей же девять лет!
- Дориана неглупа, - император улыбнулся. - Я объясню, когда она будет готова. А пока она просто будет учиться, как учился когда-то я.
Увидев выражение лица Эллейн, Эдигор вздохнул, а затем наклонился и прошептал, почти касаясь её губ:
- Я должен был это сделать, Элли. Ты же знаешь. У меня не было выбора.
- Я раньше считала, что выбор есть всегда, - девушка вздохнула. - А оказалось, что это...
- Это не про нас, - закончил её фразу император. - Не про нас с тобой, моя Элли.
Она знала и понимала. Но от этого Эллейн не становилось легче.
На следующий день Дориана стала императрицей Эрамира и женой Эдигора. Аравейн надел на её маленькую головку золотой обруч с красным камнем, а император - два кольца. Обручальное - символ супружеских уз - и большой перстень - знак императорской власти.
Эдигор знал, что надолго запомнит пальчики Дорианы, дрожавшие в его руке, и её испуганные глаза с расширившимися от страха зрачками.
Он чувствовал себя очень странно, целуя эту маленькую девочку, ровесницу своей сестры.
- Не бойся, - шепнул Эдигор Дориане, выводя её из главного храма богини Айли по алой с золотом дорожке. - Ты будешь не одна.
В тот момент, когда Ана услышала от него эти слова, девочка впервые в жизни поняла смысл брачной клятвы, которую она, сама того не понимая, дала только что в главном храме.
- Выше голову, - сказал Эдигор негромко. - Ты теперь императрица и не можешь позволить себе опускать взгляд. Смотри только вперёд и выпрями спину.
Ана хотела сказать, что рядом с ним она смотрится смешно, и не важно, прямая у неё спина или нет. Но потом поняла, что Эдигор расслышит её, только если она высоко подпрыгнет, и решила просто сделать то, о чём попросил император.
На самом деле Ана ошибалась. Конечно, она была ещё совсем маленькой девочкой, но тем не менее уже тогда смотрелась рядом со своим мужем очень величественно.
Быть может, так на Дориану действовал Эдигор, а быть может, что-то ещё. Кто знает?..
Глава двенадцатая,
в которой мы прибываем в Лианор
Жуткий город - девок нет, в карты никто не играет. Вчера в трактире украл серебряную ложку, так никто даже не заметил - посчитали, что её вообще не было."Формула любви"
В ту ночь кое-что изменилось.
Я долго не могла уснуть. Даже после разговора с Ленни лежала, просто закрыв глаза, и думала, думала, думала...
О чём? Если я отвечу, что о смысле жизни, это будет правильно. Потому что я думала именно о нём.
Всё, что происходит с нами, имеет причину, это бесспорно. И даже если принять за непреложную истину, что эта причина таится далеко в моём прошлом и означает ошибку, которую я должна исправить, всё равно - мне, как фантазёрке со стажем, а если говорить проще, мне, как демиургу, непонятно, почему я должна что-то исправлять. Точнее, кому это нужно, кроме, конечно, меня самой. Как моя ошибка связана с Эрамиром, за исключением того, что я отправила сюда душу собственного брата. Но ведь в пророчестве говорится не только о нас с Олегом.
Всё это казалось мне чрезвычайно запутанной историей. А ещё появилось стойкое ощущение того, что её тоже кто-то пишет. Как я когда-то писала книгу про Эмиландил, сейчас кто-то пишет про меня. Возможно, стучит по клавишам, как стучала я, думает над следующей фразой, подбирает слова, и улыбается, представляя своих героев.
Но я же живая. Я - не просто слова, напечатанные на странице. Я живая!
Подумав так, я усмехнулась. Но ведь Милли, и Браш, и Рым... и многие-многие другие... они, как оказалось, тоже живые. И если бы я знала, что они живые...
Вздохнув, я перевернулась на спину и открыла глаза.
Передо мной было небо. Чёрное, глубокое, задумчивое. Оно было похоже на мягкую прохладную ткань, на которой неведомый художник нарисовал россыпь ярких звёздочек. Они таинственно мерцали в вышине, подмигивая мне, такие похожие - и непохожие - на те звёздочки, что очень редко загорались в ночном небе Москвы.
В тот момент на меня что-то снизошло. Наверное, это можно назвать откровением...
Каждый человек хоть раз в жизни чувствовал нечто подобное, когда очень долго и напряжённо о чём-то размышляешь, ищешь решение, гадаешь и нервничаешь, а потом вдруг - р-раз! - и всё вдруг становится ясно. Как будто кто-то нашептал тебе на ухо пару правильных слов.
Воспоминания накрыли меня большой волной, как прежде, когда я лежала в больнице и думала о своём умершем брате.
Давным-давно, когда я, наверное, была ещё пылинкой в вечности, меня наделили силой. Кто и за какие заслуги? Быть может, я никогда не узнаю этого. Но сейчас, глядя в спокойное небо придуманного мной мира, мне казалось, что я догадываюсь, каким может быть ответ.
Нам с Олегом было по пять лет, когда мы впервые в жизни загадывали желание на Новый год. Тогда я спросила у него, сбудется ли оно. Брат задумался, нахмурился, а потом ответил:
- Если ты будешь верить в своё желание изо всех сил, то оно обязательно исполнится.
Как всё просто, правда? Сила демиурга - как громко звучит... А ведь это просто сила веры, настоящей, неподдельной, искренней веры в то, что ты делаешь. Я всегда по-настоящему верила в то, о чём пишу. Конечно, я не знала точно, что мои миры действительно существуют, но я верила в них.
Я чуть не рассмеялась, поняв, как всё просто. Никакого необъяснимого волшебства, сложных схем и нечеловеческих способностей. Я не супер-женщина, не полубог, не великий чародей. Только вера имеет значение.
Ты, наверное, будешь доволен мной, Хранитель, когда узнаешь, что я поняла кое-что ещё.
"Линн, ты совершила не одну ошибку", - так ты сказал. И теперь я знаю, в чём она состояла.
Я сочиняла разные истории с тех пор, как научилась писать буквы. И когда мне было тринадцать, написала один рассказ. Маленький и глупый. Рассказ, в конце которого главный герой погибал, спасая от хулигана свою знакомую.
И тогда это случилось со мной в первый раз. Описывая того героя, я писала об Олеге. Я думала о своём брате, потому что мне нужно было создать идеальный образ, а только Олег был для меня всегда образцом для подражания.
Я написала тот рассказ за пару недель до его гибели.
И потом ни разу не вспоминала об этом. Почему? Наверное, где-то в глубине души я всегда понимала, что убила Олега не своей безответственностью. Он умер не из-за того, что я не позвонила после окончания занятий. Брат погиб потому, что я написала тот рассказ.
Сила Творца... Сила моей искренней веры в то, что всё, о чём я пишу, существует. По этой причине я больше ничего не сочиняла до тех пор, пока не встретила Игоря. Он заставил меня забыть ту ошибку. Не загнать внутрь себя, а именно забыть.
Но я ошиблась ещё раз. Образ брата не давал мне жить спокойно... Я воплотила его в Рыме.
И этим я разделила наши души. Навсегда. Навечно.
Что я должна сделать теперь, чтобы исправить эту ошибку? Как вернуть душу Олега в наш мир?
Просто исполнить пророчество? Но зачем? Какое оно имеет отношение ко мне и брату?
И самое главное - кому это нужно? Кому нужно, чтобы я исправила всё то, что совершила по глупости и незнанию?
Неужели кто-то так сильно беспокоится за маленькую Линн, что дал ей шанс изменить свою загубленную судьбу?
...Я даже не заметила, когда начала плакать. Слёзы жгли глаза, и, вытекая наружу, казалось, оставляли шрамы на моих щеках.
А потом чья-то неясная тень заслонила чёрное небо и яркие звёзды, на миг превратившись во что-то сапфирово-синее и ласковое, как тёплая вода в южном море, и знакомый голос в моей голове прошептал:
"Спи".
Последним, что я почувствовала прежде, чем провалилась в сон, был нежный, сладкий поцелуй, забравший с собой всю мою боль без остатка.
***
Проснулась я оттого, что кто-то настойчиво гладил меня по щеке.
И когда я взглянула на того, кто сидел рядом, то вздрогнула от неожиданности - мне показалось, что я вижу перед собой глаза Игоря.
Но это была Ленни.
- Привет, - она улыбнулась, увидев, что я проснулась. - Нам пора идти.
Я зевнула.
- Жаль, позавтракать нечем. Мы вчера всё слопали. А ты ничего не можешь наколдовать?
- Нет, - Ленни покачала головой. - Еду невозможно создать из воздуха. Точнее, возможно, но это будет всего лишь иллюзия, которой никто из нас не наестся.
Я вздохнула.
- Тут недалеко речка, Рым и Тор пошли к ней умываться. Вставай, Линн, чем раньше мы прибудем в Лианор, тем лучше.
- Думаешь, они не смогут нас найти?
Мне не нужно было уточнять, кто именно "они".
Несколько секунд Ленни молчала, словно задумавшись.
- Эллейн смогла бы. Но не Иборг.
- Он не так крут,как она?
Девочка усмехнулась.
- Смотря в чём. Поисковые заклинания, рунная магия, перемещения - это конёк Эллейн. А вот боевые заклинания, иллюзии, смена внешнего облика - в этом Иборг мастер. Вы ведь видели не его настоящее лицо.
- Что?!
- Да, - кивнула Ленни. - То, что видели вы с Рымом - одна из масок Иборга, которую он использует для управления реформаторами. А его настоящего лица я, честно говоря, никогда не видела. Думаю, только Эллейн знает, как он выглядит на самом деле.
Я нервно сглотнула.
- А сама-то рыжеволосая как на самом деле выглядит? Может, она и не рыжая вовсе?
Девочка рассмеялась.
- Нет, Линн, Эллейн именно такая, какой ты её видела. Голову дам на отсечение. И вообще, она не очень хорошо умеет менять внешность.
Я задумчиво посмотрела на Ленни. Менять внешность, значит... Получается, любой человек, которого мы встретим на своём пути, может быть Иборгом или Эллейн. Какой кошмар.
- А ты сама... умеешь?
Эта девочка обладала удивительной способностью понимать меня с полуслова. И вместо ответа Ленни, моргнув, сменила облик.
Я чуть не завопила, увидев перед собой саму себя.
Это было жутковато. Когда мной стала Милли, это ощущалось иначе, так как происходило постепенно, а не как сейчас - за долю секунды. Изменилось всё, вплоть до одежды, и теперь, наверное, даже брат не смог бы нас различить.
Увидев моё лицо, Ленни расхохоталась так заразительно и громко, что я, не выдержав, присоединилась к ней спустя мгновение.
Отсмеявшись, девочка вернула свою внешность на место.
- Знаешь... - я придвинулась ближе к Ленни и дотронулась до её руки. К моему удивлению, она не вздрогнула, как вчера. - Мне ни с кем не было так легко, как с тобой. Кроме брата, конечно. В том мире у меня не было настоящей подруги. А рядом с тобой я чувствую себя так... так, будто знаю тебя уже тысячу лет. Знаю и люблю.
Почему я это сказала? Не знаю. Наверное, потому, что это было правдой. А ещё мне хотелось, чтобы Ленни узнала о том, что я чувствую. Мне казалось, что этой девочке уже очень давно никто не говорил ничего подобного.
И теперь я с улыбкой наблюдала, как открылся её рот, округлились глаза, а затем в их глубине я заметила искорки неподдельной радости.
Но ответить мне Ленни не успела - вернулись Рым с Тором, и мы тоже поспешили умываться, а ещё через пятнадцать минут Ленни превратила всех в птиц, чтобы можно было долететь до Лианора. К моему удивлению, лошади не стали для неё помехой - девочка просто превратила их в две маленькие верёвки, которые Рым зажал в своём клюве.
А потом мы вновь полетели.
Кажется, я скоро стану птицей в полном смысле этого слова.
***
Приземлялись мы в получасе ходьбы от главных городских ворот. Подлетать ещё ближе Ленни с Рымом не решились - могли заметить стражи и, как объяснил мне брат, устроить нам долгий досмотр с проверкой на вшивость. Согласитесь, компанией мы были странной - орк, гном и две человеческие девушки, на одну из которых магия не действует вообще, а из второй, наоборот, эта самая магия просто струится.
Стоп. Подумав об этом, я нахмурилась. На меня не действует ничья магия, кроме той, что творит брат! Но как же тогда... как же тогда Ленни превращала меня в птицу?!
Я изумлённо рассматривала хрупкую фигурку девочки, отряхивающую после приземления коленки, и тщетно искала в ней признаки ещё одной переселённой души. Нет, глаза Ленни, конечно, похожи на глаза Игоря, но не настолько же!
Выпрямившись, девочка наткнулась на мой горящий взор и слегка нахмурилась.
- Линн?
Но я не успела ничего ответить - Рым дёрнул меня за рукав и сказал:
- Нам нужно поскорее уйти из леса и войти в Лианор. Здесь мы до сих пор в опасности.
- Пойдёмте по центральной дороге, - предложил Тор. - Там очень много торговцев и прочих путников, будет проще затеряться среди них.
- Интересно, Милли, Браш и Гал уже в столице? - я вопросительно посмотрела на брата. Он пожал плечами.
- Реформаторы нас немного задержали, поэтому по моим расчётам наши друзья либо как раз подходят к Лианору, либо только что зашли в город. Действие фантома, который наложила на себя Милли, уже заканчивается.
Я вздохнула, подумав, что они, наверное, страшно за нас волнуются, ведь мы должны были прибыть в Лианор первыми и сообщить, что заклинание можно снимать.
- Браш дал мне переговорник, - продолжил Рым. - Это такое небольшое магическое устройство для кратковременных переговоров на больших расстояниях. Как войдём в город и устроимся в трактире, я использую переговорник и сообщу Брашу, где мы находимся.
Оставшиеся полчаса, которые мы вместе с толпой торговцев, спешащих в Лианор, преодолели до городских ворот, были спокойными. Хотя я, тем не менее, нервничала и беспокойно оглядывалась по сторонам. Мне всё время казалось, что из придорожных кустов вот-вот выскочит Эллейн и завопит: "Ага, попалась!". Ну или Иборг с Робиаром под ручку.
Брат, замечая моё состояние, только иронично хмыкал, а Ленни неожиданно дотронулась до моей ладони и чуть сжала пальцы.
- Не бойся, - её тёмные глаза были полны заботы. А через те места, до которых дотронулась эта удивительная девочка, под мою кожу проникло такое ласковое тепло, что я сразу перестала нервничать.
- Я страшная трусиха, - я улыбнулась ей. Ленни помотала головой.
- Нет, не ты. Я.
И только я открыла рот, чтобы задать ей вопрос - момент был самый что ни на есть подходящий, - как неподалёку громко закричали:
- В очередь, все в очередь! Не стойте, как куча баранов!
Действительно, уже показались городские ворота. Не очень широкие, но достаточные для проезда большой повозки, кареты или телеги. А кричал один из стражников, стоящих на небольшом помосте перед воротами. Кроме него, там ещё был человек в длинном тёмном плаще, записывающий всех гостей Лианора в огромную книгу; несколько магов различных направлений, сканирующих всех окружающих - своеобразный фейс-контроль; и высокий тёмный эльф, стоящий особняком в углу помоста. Ну конечно, им обязательно нужен владеющий магией Крови - он, если что, и попытать может, и преступника определит по имеющимся у стражников в "картотеке" образцам крови, плюс каждый въезжающий в город был обязан оставить в журнале у дежурного стражника-писца так называемую "кровавую метку". Это позволяло коренным жителям избегать множества проблем с преступностью - благодаря договору императора с Повелителем Робиаром всех преступивших закон быстро ловили, ведь конёк тёмных эльфов - именно поисковые заклинания, основанные на магии крови.
Попасть в Лианор вообще дело не такое уж простое, а ещё я не представляла, могут ли местные маги почувствовать нашу Тень?..
- Ну, что я говорила? Это она, точно! - услышала я вдруг знакомый голос и, чуть повернув голову, округлила глаза от изумления - ко мне, пробираясь сквозь плотную толпу, спешила Милли. За ней, ухмыляясь до ушей, топал Гал, ведя в поводу двух лошадей и расталкивая всех попадающихся ему под руку (и под ногу) торговцев. А потом я заметила и лошадь Браша, и его самого, правда, слегка бледного и изрядно потрепанного, но тем не менее просиявшего при виде нашей компании.
Эмиландил уже сняла с себя заклятье фантома и теперь выглядела самой собой - изящной эльфийкой с серебряным хвостом на макушке и потрясающими зелёными глазами.
Господи, как же я рада, что с ними всё в порядке!
- Линн! - взвизгнула Милли, пробежав последние пару метров чуть ли не галопом, и крепко обняла меня, при этом даже немного оторвав от земли (эльфийка была на добрых тридцать сантиметров выше).
- Задушиш-ш-шь, - прохрипела я, не зная, плакать мне или смеяться от облегчения, что мы всё-таки дошли, причём целые и невредимые.
Краем глаза я заметила, как похлопывают друг друга по плечам Гал, Рым, Тор и Браш. Особенно рада я была, что всё в порядке с Галом, ведь он был единственным другом моего брата в этом мире. В ту ночь, когда погибли все родственники Рыма, Бугалон тоже лишился своей семьи - он жил неподалёку, в очень похожем поселении троллей. И они вместе стали колесить по Эрамиру, пытаясь найти себе место в жизни, нанимаясь на службу к торговцам или просто богачам, которым нужны были телохранители. Гал, сосредоточенный и молчаливый, был надёжным, как скала.
- Я безумно волновалась, - прошептала Милли мне на ухо. - Особенно когда поняла, что вы задерживаетесь.
Поставив меня на землю, эльфийка вдруг заметила Ленни. Глаза Эмиландил подозрительно прищурились, а я с удивлением заметила, как девочка нервно заламывает руки, переводя взгляд с меня на Милли.
- А это кто? - озвучил Браш мысли эльфийки, тоже рассматривая Ленни с подозрением.
И тут Рым меня удивил. Орк положил свою большую зелёную руку на плечо Ленни и громко сказал:
- Это Ленни. Наша девочка.
Вслушавшись в удивлённое молчание, Рым добавил уже тише:
- Она спасла жизнь нам всем.
Браш, Милли и Гал в этот момент радостно и с облегчением выдохнули. А потом Эмиландил улыбнулась.
- Что ж, добро пожаловать, Ленни.
И они, все трое, по очереди пожали ей руку.
А я с улыбкой наблюдала за тем, как постепенно исчезает напряжение из глаз девочки. Ленни было важно, чтобы её приняли, и она обрадовалась, когда это случилось.
Интересно, почему это было настолько важно для неё?
"У меня никогда не было настоящих друзей, Линн", - я вздрогнула и подняла глаза, когда голос Ленни прозвучал в моей голове.
И снова появилось ощущение, что внутри меня замурчал и свернулся клубочком маленький пушистый котёнок...
***
Мы ждали своей очереди около часа. На самом деле, если подумать и вспомнить девяностые годы в России, то можно сказать, что это недолго. Мы мучались, скорее, не от ожидания, а от невозможности рассказать, что случилось за эти несколько дней, пока мы по отдельности добирались до Лианора. В толпе, где мог оказаться кто угодно, вплоть до Эллейн, так рисковать не стоило.
- А как ты поняла, что я здесь? - спросила я Милли. Эльфийка усмехнулась.
- Я же говорила, что тебя можно почувствовать, когда ты находишься близко. Вот и я, почувствовав, начала оглядываться, а когда увидела, то почти сразу сняла с себя заклинание.
- Я вот думаю, - тихо сказал Браш, нахмурившись, - не зря ли ты это сделала? Здесь целых четыре мага, причём один из них - тёмный эльф. Если бы ты не сняла фантом, их поисковые заклинания начали бы раздваиваться, а так они чётко укажут на Линн.
- Не укажут.
Это сказала Ленни. Негромко, но твёрдо и уверенно. Браш и Милли с удивлением переглянулись.
- Что?..
- Она сейчас - как зеркало, - шепнула девочка, приблизившись к нам почти вплотную. - Отражает всю магию.
- Ты наложила заклинание Отражения? - выдохнула Милли, явно ошеломлённая. - Но ведь это безумно сложно и требует работы сразу с двумя источниками - Светом и Тьмой...
Я мысленно кивнула - да, заклинание Отражения принадлежало к магии высшего порядка. Оно было доступно лишь избранным. С его помощью любой мог стать невидимым для чародеев - все заклинания отражались от наведённых чар, как от зеркала. Свет и Тьма, сплетённые в единую нить, взаимоисключали друг друга и не давали никакой магии проникнуть через этот отражающий щит.
В результате поисковые заклинания меня просто не замечали.
- Нам будет, чему у тебя поучиться, - покачал головой Браш, а Рым с Тором только хмыкнули.
- Я же говорил, - и гном подмигнул Ленни, отчего девочка даже слегка покраснела.
Но меня волновало другое. То, о чём я уже думала некоторое время. Смогут эти маги почувствовать нашу маленькую Тень или нет?
Словно услышав этот вопрос - впрочем, возможно, так оно и было - Ленни покачала головой.
- Меня не сможет почувствовать даже Аравейн.
Я заметила, как нахмурилась Милли, услышав эту фразу, но спросить ничего не успела - подошла наша очередь, и Рым вспрыгнул на помост. Именно он, как негласный командир отряда, должен был отвечать на вопросы местных стражников.
Вся процедура заняла примерно десять минут. Нас "просканировали", ощупали, заставили расписаться в толстенной книге и поставить там отпечатки своих пальцев (причем кровавые, вот в чём весь ужас), после чего всё-таки пропустили в город. Меня действительно никто ни в чём не заподозрил, для всех я стала обычным человеком, в котором нет ни капли магии. И я в который раз подумала, как нам повезло, что мы встретили Ленни, потому что без неё такой "маскарад" бы не удался, и пришлось бы пытаться проникнуть в Лианор другим путём.
Как только мы вошли в город, Рым немедленно обернулся к маленькой Тени.
- Что с лошадьми делать будем? - он приподнял над головой две верёвочки, зажатые в ладони. Краем глаза я заметила, как Милли с Брашем в который день за сегодня вытаращили глаза, а Тор, увидев это, заржал, поглаживая свою рыжую бороду.
Ленни улыбнулась.
- Пойдём за угол. Там я снова сделаю их самими собой.
Кстати, лошади Эмиландил, Браша и Гала были в полном порядке, и теперь вся эта троица вспрыгнула в седло и потрусила за мной, Рымом, Тором и Ленни. Последняя не стала мешкать, и за ближайшим углом, поглядев по сторонам, превратила обеих верных лошадей обратно в самих себя. Те, снова став нормального размера, гневно заржали и ещё долго рассерженно фыркали на всех, включая даже неповинных прохожих.
Пока мы ехали в трактир, чтобы наконец по-человечески поесть и отоспаться, я с восхищением оглядывалась по сторонам. Как же тут было красиво! И как же мне не верилось, что я - то самое существо, благодаря которому появились эти улочки, вымощенные белоснежным, с кремовым оттенком булыжниками, маленькие домики из светлого кирпича, с красными, голубыми и зелёными крышами, небольшие прохладные парки со скамейками из восхитительно красивого мрамора цвета лосося и кованой оградой, увитые плющом палисадники, и радостные, улыбающиеся жители...
А самое главное потрясение ждало меня впереди, когда мы выехали на площадь и я подняла голову.
Величественный, устремлённый ввысь замок из светлого камня заставил моё сердце забиться в бешеном восторге. Никогда в жизни я не видела такой красоты. И, наверное, не увижу. Замок был великолепен. Просто божественно прекрасен. Не знаю, что делало его таким - светлые стены, позолоченные крыши, высокие шпили наверху?.. Он будто парил над городом, как невесомый, сказочный, волшебный...
Моя мечта. Моё воображение. Моё чудо.
- Дворец императора, - шепнул брат, и я, кивнув, вдруг перевела взгляд на Ленни, ехавшую на одной лошади с Брашем.
В глазах девочки, отражавших замок и светло-голубое небо над ним, я увидела грусть и болезненное ожидание того, чего она желает и страшится.
А потом я чуть не оглохла от громкого, отчаянного крика, прозвучавшего почему-то только в моей голове.
"Мы здесь! Здесь! Ты слышишь меня?"
Ленни, милая, но ты ведь обращалась не ко мне... А к кому? И почему же я услышала твой крик? Крик души...
А потом мне показалось, что ответило само небо:
"Я слышу. Я знаю".
Губы Ленни тронула слабая улыбка, и девочка закрыла глаза, уткнувшись лицом в сидящего перед ней Браша.
***
Небольшой трактир с драматичным названием "На углу" (оно соответствовало расположению) приглянулся Рыму не только дешевизной, но и тихой улочкой в одном из самых спокойных районов Лианора, примыкающего к огромному императорскому парку. Как объяснил мне брат, в императорский парк мог попасть любой желающий, огорожена была только непосредственно территория перед замком. Но бывало, что и император с женой выходили за её пределы, чтобы размять ноги. Конечно, делали они это только в компании усиленной охраны.
Парк был достаточно большим, и это был именно парк - широкие дорожки из небольших светлых камней, переливающихся на солнце, как кварц, изящные витые скамейки, аккуратные кустики и ухоженные деревья. В общем, красотища.
Трактир "На углу" находился в небольшом двухэтажном здании, во внутреннем дворе содержалась опрятная конюшня, на первом этаже можно было поесть и помыться, а на втором располагались гостевые комнаты. Мы решили начать с еды.
Хозяином трактира, к удивлению Тора, был гном по имени Курт, который, увидев сородича, немедленно сообщил о том, что друзья представителя этого народа - его друзья, и выставил перед нами на стол такое количество разнообразных вкусностей, что у меня попросту разбежались глаза. А у Ленни, сидящей рядом со мной, громко завыло в животе.
- Вы на праздник приехали? - дружелюбно спросил Курт, ставя перед Брашем тарелку с фаршированными грибами, от вида которых у меня немедленно потекли слюнки.
- Какой праздник? - поинтересовался Рым, увлечённо выскребая из большой миски мясное рагу с подливкой.
- Через несколько дней во дворце будет большой бал в честь дня рождения императора. И для всех жителей Лианора объявлен праздник - на центральной площади уже установили большую площадку для народных гуляний. Со всего Эрамира в столицу гости слетаются, свободных комнат почти нет. Но для вас найду парочку. У меня есть одна на троих, а вторая - на четверых. Устроит?
- Вполне, - кивнул брат. - А бал для всех желающих или только для приглашённых?
Курт хмыкнул.
- Ну ты даёшь, друг! Когда это в императорский дворец пускали всех желающих? Там лично герцог Кросс списки составлял, мышь не проскочит.
Я выразительно посмотрела на Милли. Ну да, зная про её происхождение, я могу заранее предположить, что нас должны пустить на этот пресловутый бал. А побывать там мне хотелось ужасно. Сами понимаете, я ещё никогда не была на балу. Тем более у настоящего императора!
Когда Курт отошёл, Браш обратился к Рыму:
- Думаю, мы можем и не ждать наступления праздника. Милли, ты ведь собиралась уже сегодня пойти во дворец?
Эмиландил, в это время занимающаяся объеданием куриной ножки, посмотрела на Браша со страданием. Тор расхохотался, увидев реакцию эльфийки, а брат понимающе хмыкнул.
- Думаю, не стоит. Если только вечером. Нам всем нужно хорошенько отдохнуть. Не знаю пока, что произошло с вами, пока мы добирались до Лианора, но лично я чувствую себя так, будто меня кто-то пытался убить.
- Почему пытался? - вырвалось у меня. - У неё это почти получилось.
Я почувствовала, как Ленни, сидящая слева от меня, у стены, напряглась, и краем глаза заметила, что руки девочки сжались в кулаки.
За столом на несколько секунд воцарилось удивлённо-настороженное молчание, а потом Браш медленно повернулся к Рыму.
- Мы явно не знаем очень многого, да? Расскажи. Я думаю, здесь нас никто не будет подслушивать.
- Я об этом позабочусь, - тихо сказала Ленни, не поднимая глаз от столешницы.
Брат вздохнул и, отодвинув от себя тарелку с едой, чтобы не отвлекаться, начал рассказывать о том, что с нами приключилось с того момента, как мы покинули Браша, Милли и Бугалона.
Если поначалу эта троица хихикала, слушая о наших злоключениях и бешеной гонке от преследователей, то потом, когда Рым стал рассказывать про реформаторов, Иборга и Эллейн, на лицах эльфийки, мага и тролля застыл самый настоящий ужас.
- Ещё и мирнарийцы, - покачала головой Милли, когда брат ненадолго прервался, чтобы перевести дух и сделать глоток воды. - Что же в тебе такого, Линн, что за тобой гоняются все маги Эрамира и Мирнарии?
Мы с братом переглянулись.
- Наверное, нужно рассказать, да? - тихо спросила я. Рым улыбнулся.
- Решать тебе, Лиша.
Только Ленни и Тор поняли, что значит это слово. Я увидела, как маленькая Тень подняла наконец голову и посмотрела на меня с лёгкой улыбкой на губах, а гном просто удивлённо вздохнул.
Я отвернулась от брата и обвела взглядом всех сидящих за столом.
Я помню, как придумала их. Милли, эльфийку с серебряными волосами, большими изумрудными глазами и кончиками острых ушек, выглядывающих из-под волос, уверенную в себе, находчивую, но такую ранимую. Там, в моей книге, сбежав от отца и братьев, Эмиландил встретила на своём пути множество плохих людей, потеряла хорошего друга и стала намного более жестокой, но не сдалась, не опустила голову. Хотя я сильно поиздевалась над своей героиней, пока писала книжку. Милли так и не дошла до Лианора... Зато она поняла, чего хочет в жизни и решила больше никогда не возвращаться в Эйм и вообще к тёмным эльфам.
Браш. Высокий темноволосый мужчина с цепкими тёмными глазами, маг-отступник, жёсткий и решительный, но в чём-то неисправимый мечтатель. Он был лишь эпизодом из жизни Милли. Первый человек, с которым подружилась эльфийка. Человек, решивший, что она погибла и продолживший свой путь в столицу. Человек, о потере связи с которым Эмиландил жалела больше всего.
Торгис. Рыжий гном с весёлым, задорным характером, в глубине карих глаз которого всегда таилась какая-то горечь. Она появилась давно, ещё в далёком детстве, когда Тора только начали дразнить деревом, пнём, друидом. Как найти себя, если единственный возможный путь для гнома тебе недоступен? Как принять свою суть, если все остальные считают тебя изгоем? Как поверить в себя, если другие в тебя не верят? Все эти мысли я читала в глазах Тора с самого начала своего путешествия в Эрамир. Смешливый, с широкой улыбкой, затерявшейся в густой рыжей бороде, он был ещё и очень понимающим, деликатным, а душа Тора шириной не уступала его замечательной бороде.
Бугалон. Не слишком умный, но зато очень добродушный и верный тролль с удивительным кулинарным талантом, давний друг Рыма. Тролль, которого я лишила семьи, ещё когда он был подростком, чтобы у моего героя была компания для путешествий. Сейчас Гал ободряюще улыбался мне, а его глаза светились искренним дружелюбием и поддержкой. Наверное, они всегда будут преследовать меня в самых страшных кошмарах, как и чувство вины.
И, наконец, Рым и Ленни. Перед ними я была виновата больше всего. Мой брат, по которому я скучала каждую секунду в те долгие десять лет, когда его не было рядом, и Ленни, маленькая Тень, которая почему-то за эти пару дней стала для меня такой родной, будто я знала её тысячу лет... или даже больше.
Я всего лишь написала о тебе сказку, милая девочка. Я даже не дала тебе имени. Но ты ожила... проклятая, несчастная, бессмертная... Почему? Как мне исправить эту ошибку? Как дать тебе возможность жить дальше той жизнью, которую ты заслуживаешь, как подарить право на счастье? А Рым... Олег... Как мне вернуть нас обоих в тот мир, откуда мы пришли?
А главное - хочу ли я этого?..
- Я демиург, - первые слова дались мне труднее всего. - Вы, наверное, понимаете, что это означает? Там, в том мире, откуда я родом, я написала книгу. Книгу о тебе, Милли. Я придумала Эрамир, Мирнарию... я придумала всё. Ну или почти всё. В том пророчестве, которое ты не помнишь, говорится: однажды в мир придёт сила, равной которой не будет. Силой этой можно будет изменять всё, стоит только пожелать. И разделит владелица этой силы её со своей любовью.Это рассказал мне Робиар.
- Стоит только пожелать...- прошептала Милли. Я кивнула.
- Да, именно так. Но Творцы не могут изменять свой мир, находясь в нём, иначе погибнут или сойдут с ума. А вот если отнять у меня силу, то...
- Я вспомнила! - Милли вскинулась, зло сверкнув глазами. - Отец говорил мне это, когда я была совсем маленькой. Но я думала, что это сказка. Сказка про Творца. Он говорил, что если отнять у демиурга силу, то ей можно будет безнаказанно пользоваться. Так вот что он хотел с тобой сделать. Провести обряд на крови... Заставить полюбить и отдать силу... Но зачем?! Чего отцу ещё не хватает?
Я смотрела на Милли, чувствуя такую обжигающую вину, что казалось, будто у меня сейчас закипит кровь.
В этот момент Ленни взяла меня за руку, и почему-то сразу стало легче, будто она забрала на себя часть моей боли.
- Робиар, по-моему, хочет уничтожить Эдигора, - ответила я, сильнее сжимая руку своей Тени. - Он говорил об императоре с такой ненавистью...
- Что? - Эмиландил, кажется, удивилась. - Но ведь...
Она запнулась, зелёные глаза широко распахнулись - то ли удивленно, то ли понимающе. А я, воспользовавшись паузой, тихо сказала:
- Простите меня. Все простите. Во всём, что с вами случалось в жизни, виновата я. Я это придумала, когда писала свою книгу. Я, только я, я одна. Но я не знала, что вы живые, настоящие, что это всё происходит на самом деле.
- Ты верила в нас, - сказала вдруг Ленни, и я, повернувшись к ней, увидела, что она улыбается - легко и свободно, а в глазах её пляшут, как живые, огоньки свечей. - Ты верила в нас, поэтому мы ожили. Ты должна понять, Линн, сила Творца - не проклятье и не наказание за грехи, а великий дар.
- Этот дар принёс вам такие страдания...
- Разве только страдания? Всё бывало - и хорошее, и плохое. Наши жизни выходят далеко за границы книги, которую ты написала, и даже если в той истории существовала в основном боль, это не значит, что так было и будет всегда. Сколько страниц в книге, а сколько - в жизни?
- Она права, Линн, - сказал Браш, улыбнувшись. - Не вини себя и не терзайся. У меня в прошлом было очень много всего, и хорошего, и плохого, но в любом случае - это моя жизнь, и я не променяю её ни на какую другую.
- Я тоже, - кивнул вдруг обычно до крайности молчаливый Гал. - И у меня есть друг. Настоящий и верный.
- А я верю в то, что когда-нибудь найду место в этом мире, - Тор подмигнул мне. - Конечно, детство и юность не были радужными, но, в конце концов, жизнь только начинается!
- А у меня были мечты, - сказала Милли, и от этого её признания у меня потеплело в груди. - Мечты, которые вели меня вперёд, и благодаря которым я всё-таки сбежала из Эйма.
Тихий голос Рыма, напомнивший голос мне голос Олега сейчас, как никогда раньше, наполнил мою душу спокойствием почти полностью.
- А у меня была ты, Лиша. Ты была у меня даже тогда, когда я о тебе не помнил. И будешь всегда, даже если мы расстанемся. Ты - моя жизнь, Лиша.
А когда я повернулась к брату, чтобы заглянуть в любимые глаза, по которым я никогда не перестану скучать, меня коснулся разум Ленни, а следом за ним, как всегда, в душе поселился и замурчал маленький котёнок.
Она ничего не стала говорить, но почему-то тишина безо всяких слов, воцарившаяся в моей голове, и ласковое ощущение пушистого комочка где-то в груди, значили для меня гораздо больше, чем миллионы возможных слов.
Раньше я не знала, что можно вот так мысленно молчать вместе.
Словно обнявшись душами...
За пределами повествования Здравствуй, Интамар!Я находился в Эйме, у Робиара, по известному тебе делу, когда по переговорнику со мной связался твой первый советник. Тарс сообщил о том, что у Марин начались роды.Твоё прощение, конечно, успокоило тогда девушку, но её до сих пор грызло чувство вины за то, что она сделала с Леменой и Робиаром. Поэтому я попросил Тарса немедленно сообщить мне, если у Марин начнутся роды в моё отсутствие.Она умерла. Мальчика назвали Иборгом в честь отца девушки.К сожалению, невозможно определить, явилась ли смерть Марин следствием проклятья Тени, или причина была в чём-то другом. Ты называешь меня великим и всесильным, Интамар, но в этот раз я не смог ничего сделать. Впрочем, как и в случае со смертью Лемены.Пока я могу сказать только, что Иборг не владеет ни одним из возможных Источников. Однако это не значит, что мальчик не является Тенью. Правда, я не замечал в Марин ненависти к своему ребёнку. Она ненавидела лишь твоего брата, но, возможно, что эти чувства постепенно в её сознании переметнулись к ещё не рождённому Иборгу.Что с ним делать - решать тебе, Интамар. Пока ребёнок столь мал, мы можем убить его, учитывая, что в будущем он может стать Тенью. Только избавь меня от исполнения приговора - пока ребёнок ни в чём не виноват.Если же ты решишь сохранить Иборгу жизнь, позволь оставить мальчика во дворце. Учитывая возможный риск, я могу за ним приглядывать.Насчёт дела, из-за которого я ездил в Эйм - пока результатов нет, но Робиар обещал оказывать мне всяческое содействие в поисках. В магии Крови я, к сожалению, не очень силён, что бы ты там насчёт меня себе ни думал.Твой друг АравейнАрхив личных писем Интамара, императорская библиотека
Дориана впервые увидела Эллейн через неделю после свадьбы.
Они с Лу в это время выходили с длинного и изрядно утомительного урока по истории, после которого у Аны немного болела голова.
В конце коридора промелькнуло чьё-то изумрудное платье, взметнулись алые волосы... а следом императрица почувствовала, как на неё нахлынули чужие чувства.
- Интересно, - пробормотала Ана, вглядываясь в конец коридора, где уже скрылась фигура незнакомки.
- Ты про что? - спросила Лу, которая уже знала, кто это промелькнул у них на пути и куда именно этот человек направился.
- Там, - Ана махнула рукой, - прошла какая-то девушка. Рыжая.
- А-а, - Лу понимающе улыбнулась. - Ты наверняка поняла, что она чувствует?
Императрица вздохнула.
- Я бы не назвала это пониманием. Но у неё на сердце такая горечь, что у меня во рту даже какой-то нехороший привкус появился.
Луламэй нахмурилась.
- Горечь? У Эллейн? Действительно, интересно...
- А кто она, эта Эллейн? Я раньше её не видела.
Принцесса немного смутилась. Она, конечно, знала, что рыжеволосая девушка значит для императора и какую работу делает для него и Люка, но рассказать всего Ане не могла. Просто потому, что считала - это должен объяснять Эдигор.
- Спроси у Эда. Он знает всё и сможет рассказать лучше, чем я.
Ана кивнула, вновь задумчиво уставившись на конец коридора. Рыжеволосая девушка уже была далеко - императрица не чувствовала больше горечи.
Эдигор сидел за столом и что-то писал, когда Эллейн бесцеремонно распахнула дверь, проигнорировав стражников, стоящих возле покоев императора днём и ночью, и, шагнув за порог, резко и как-то отчаянно выдохнула:
- Эд...
- Что случилось? - Эдигор немедленно отложил в сторону перо и встал из-за стола. Элли, странно всхлипнув, бросилась ему навстречу, обняла изо всех сил и прижалась всем телом.
Она впервые плакала при Эдигоре. Тихо, почти беззвучно, он только чувствовал, как постепенно становится влажной рубашка на груди, и слабо вздрагивают плечи Эллейн.
- Элли? Пожалуйста, скажи мне что-нибудь.
Наконец она подняла голову. В зелёных глазах стояли слёзы, щёки были мокрыми, губы горестно скривились. Но не при каких условиях император не ждал того, что она сказала в следующий миг.
- Я убила своего отца.
Эдигор вздрогнул.
- Что?..
- Мне всегда хотелось знать, почему меня ненавидела мама. - Элли говорила это, не отводя своих заплаканных глаз от лица императора, словно пыталась там что-то прочесть. - Ведь именно так возникает проклятье Тени - когда мать ненавидит собственного, ещё не рождённого ребёнка. Я так хотела это знать... С самого детства, Эд. Что я сделала? Почему мама ненавидела меня настолько сильно, что я стала Тенью? И сегодня я наконец узнала... Я нашла её дневник.
Эллейн подняла руку и вытерла слёзы со своих щёк, а потом горестно ухмыльнулась.
- Не зря говорят, что не нужно лезть в прошлое, можно такого раскопать... Мою маму выдали замуж, когда она была очень молодой, у семьи были огромные долги и они решили пожертвовать одной дочерью. Отец был старше мамы на двадцать лет, и вместо того, чтобы пытаться наладить отношения со своей молодой женой, он, видимо, решил, что имеет на неё право, и брал силой. Мама описывала это всё в своём дневнике. Все те ужасные ночи, когда она старалась терпеть, зажимала себе рот, чтобы не закричать... Эд, я не выдержала, я пошла к отцу, когда узнала обо всём, хотела просто поговорить...
Элли закрыла глаза.
- Он ничего не отрицал. Сказал, что она не имела права ему отказывать. Мама была его женой, красивой женщиной, он хотел её, она не имела права на отказ... Я спросила, как он мог? Маме ведь было всего восемнадцать, она была почти ребёнком и не любила его. Он мог хотя бы попытаться смягчить её сердце, завоевать доверие, уничтожить это отвращение... Но отец даже не попытался. И только пожал плечами, когда я всё это бросила ему в лицо. Он до сих пор не понимает, что таким отношением убил маму!
Эллейн на несколько секунд замолчала, а затем глубоко вздохнула, словно собираясь с духом.
- Я в тот момент так разозлилась, Эд. Я почувствовала, как в моей душе будто вихрь поднимается, там гром гремел, дождь лил, а ещё - огонь, огонь был везде. И если в начале это ощущение было только внутри меня, то потом оно вышло наружу - и отец вмиг поседел, почернел, упал и забился. Я ничего не успела сделать - он превратился в горстку пепла за несколько секунд. Я даже не поняла, как это у меня получилось, я не контролировала собственную магию. Эд, надо сказать Аравейну, что я плохая ученица... - и девушка хрипло, нервно рассмеялась.
Император осторожно прикоснулся кончиками пальцев к щеке Эллейн, нежно поцеловал в губы, а потом прошептал, ласково погладив её по голове:
- Хорошая, Элли. И человек ты тоже хороший. Не терзай себя.
- Я убила своего отца, Эд...
- Нет, - Эдигор покачал головой. - Он сам убил себя. В тот самый миг, когда впервые изнасиловал твою маму.
Спустя несколько лет император вспомнит эти мгновения, когда он целовал Эллейн, пытаясь утешить её, и подумает о том, что, возможно, именно смерть отца была началом конца для той Элли, которую он когда-то встретил в саду лорда Дросмейна.
Между тем Ана продолжала учиться быть императрицей. Она редко видела своего мужа по причине и его, и своей вечной занятости, но в те редкие минуты, когда им удавалось побыть вместе, Дориана с удивлением прислушивалась сама к себе и замечала, что ей нравится находиться рядом с Эдигором. Просто нравится. Она тогда была ещё слишком мала для чего-то большего.
Хотя иногда он злился на Ану, когда она делала что-то неправильно, не так, как он хотел. В первый раз, когда император сделал девочке замечание за обеденным столом - правда, они обедали только в компании Аравейна и Луламэй - Ана чуть не расплакалась. А Эдигор всего лишь сказал, что императрицы не должны так громко чавкать.
- Ваше величество, - Аравейн посмотрел на Дориану с явным сочувствием, - в Мирнарии так принято. У нас это признак отсутствующего воспитания, а там - комплимент хозяину дома или повару.
Эдигор нахмурился.
- Да, что-то такое припоминаю. Но я всегда считал, что это шутка.
- Нет, - буркнула его жена, громко хлюпнув носом. Император улыбнулся.
- Извини, Ана. Но впредь постарайся избавиться от этой привычки, хорошо?
По настоящему сблизились они лишь спустя три года. Эдигор тогда отсутствовал около двух месяцев - вместе с герцогом Кроссом отправился в земли гномов, там какие-то местные умельцы разработали новый вид доспехов, но для масштабного выпуска гномам требовалось разрешение императора. А на обратном пути Эдигор ещё нанёс визит вежливости светлым эльфам.
В общем, за эти два месяца Ана как-то привыкла к тому, что мужа в замке нет. И поэтому несколько удивилась, когда, встав однажды рано утром, услышала доносящийся с улицы звон стали.
Выглянув из окна, Дориана замерла. Одно мгновение девочке казалось, что на Эдигора напали, но потом она успокоилась, поняв, что просто стала свидетелем утренней тренировки своего мужа и Аравейна. Но в этот раз что-то изменилось, причём изменилось в ней самой - Дориана вдруг почувствовала, как что-то сжалось в груди, а к щекам прилила кровь, когда она, прижавшись к оконному стеклу, наблюдала за своим мужем.
Эдигор по-прежнему носил усы и бороду - впрочем, он не расставался с этим обликом с того дня, как стал императором - и Ана ощущала себя маленькой и жалкой по сравнению с ним. Но кроме этого чувства было что-то ещё. Что-то поднималось в ней, когда Дориана смотрела, как напрягаются мышцы Эдигора под тонкой, промокшей от пота светлой рубашкой, как быстро и стремительно он двигается, отражая выпады Аравейна, ни на минуту не теряя уверенности в своих действиях.
Ане тогда уже исполнилось тринадцать, и то утро стало первым откровением для маленькой императрицы, которая только начинала становиться женщиной. И весь день, сидя на уроке вместе с Луламэй, Дориана была непривычно тиха и молчалива - девочка старалась отрешиться от мыслей и чувств других людей, чтобы сосредоточиться на себе самой.
А ночью началась такая жуткая, громкая гроза, что Ана, не выдержав одиночества, рванула в комнату Эдигора. Позже она и самой себе не могла признаться, зачем ей это понадобилось.
Император уже спал. Ане тогда повезло, что девочка не застала в его комнате Эллейн, но она об этом так и не узнала.
Услышав чьи-то тихие шаги, Эдигор поднял голову с подушки. Он не сразу понял, кто стоит перед ним, поначалу приняв свою жену за маленькое привидение в ночнушке.
- Ана? - голос Эдигора со сна был хриплым, и он, прокашлявшись, продолжил: - Что-то случилось?
Девочка неловко почесала одну босую ногу другой. Увидев это движение, императору захотелось рассмеяться.
- Гроза, - буркнула Ана, кивнув на окно. - Мне страшно.
- Ты ведь уже большая, - сказал Эдигор, сев на постели и широко улыбнувшись. - Неужели до сих пор боишься грозы?
На самом деле Дориана, конечно, уже давно не боялась грозы. Просто почему-то ей было одиноко. А ещё, когда Эдигор сел, она впервые увидела его голый торс, и от этого почему-то смутилась и растерялась.
Так и не дождавшись от девочки ответа, император, вздохнув, поманил её рукой.
- Иди сюда.
- Зачем? - Дориана посмотрела на него исподлобья, не решаясь сделать ни шага вперёд.
- Затем, что стоять босыми ногами на холодном полу вредно. Можно простудиться. Иди сюда, говорю.
И тогда Ана решилась. Сделав несколько осторожных шагов, девочка приблизилась к Эдигору почти вплотную, и испуганно забилась, когда он обнял её и осторожно лёг на кровать вместе с ней.
- Тише, не дергайся, а то ещё случайно ткнёшь себя пальцем в глаз, больно будет.
"Он считает меня ребёнком!" - подумала в тот момент Дориана и почему-то ужасно разозлилась. Тогда она не понимала, что Эдигор в принципе не мог считать никем иным тринадцатилетнюю девочку, учившуюся вместе с его сестрой.
Но так или иначе, Дориана затихла, позволив императору прижать себя к груди и укрыть сверху тёплым, мягким одеялом.
- Ну вот. А теперь давай спать.
- И всё? - девочка так искренне изумилась, что Эдигор непроизвольно рассмеялся.
- А ты чего хотела? Ночь на дворе, Ана. Не знаю, как тебе, а мне завтра рано вставать.
Девочка смутилась.
- Ну... я ведь твоя жена... - Дориана, подняв голову, наткнулась на весёлый, но очень ласковый взгляд императора.
- И что из этого следует? - в его голосе искрились смешинки.
Девочка сама не понимала, зачем всё это говорит. Зачем она вообще сказала это страшное и глупое слово "жена". Дориана не понимала, в чём его суть, кроме того, что она должна быть хорошей императрицей и не делать глупостей.
- Неделю назад родила Мика, - вдруг выпалила Ана. - Это ведь твой ребёнок?
К её удивлению, Эдигор покачал головой.
- Нет. С чего ты взяла?
- Ну... Ты так хорошо относишься к Мике, и я видела, как ты к ней в комнаты входил...
- Я и к Аравейну хорошо отношусь и в гости к нему захожу, но это ведь не значит, что у него от меня есть ребёнок, - Эдигор поднял руку и погладил девочку по голове. Ана замерла. - У Мики есть муж, просто он никому не показывается на глаза - нельзя пока. Но, возможно, когда-нибудь ты его увидишь.
- Значит... дети Мики - не твои?
- Нет.
У Аны будто гора с плеч упала. Она ведь искренне считала служанку любовницей императора, а оказывается... Впрочем, есть ведь ещё Эллейн, роль которой Дориане так и не смог никто объяснить. Вернее, не захотел. Но сейчас девочка решила о ней не спрашивать.
- Почему я не чувствую тебя? - вспомнила она вдруг то, что уже давно хотела узнать. - Ты ведь знаешь о моём даре, да? Аравейна я не чувствую, потому что он носит амулет, а тебя почему? На тебе ведь нет амулетов?..
- Всё верно, никаких амулетов. Понимаешь, Ана, на меня по какой-то причине не действует магия. Практически никакая. Если бы не эта моя особенность, то я бы погиб вместе со своим отцом, когда группа мирнарийских фанатиков напала на нашу карету.
- Не действует? - девочка нахмурилась. - Но почему?
- Не знаю.
Несколько мгновений Дориана напряжённо раздумывала над этим странным феноменом, но вынуждена была признать своё поражение - императрица никогда не слышала о такой особенности.
- Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста, - попросила она, покрепче прижимаясь к Эдигору. Он не оттолкнул Ану, наоборот - обнял одной рукой, подбородком уткнулся в макушку девочки.
- Что рассказать?
- Что-нибудь.
Император рассмеялся, и от этого смеха у Дорианы почему-то защекотало пятки.
- Тебе сегодня весь день что-нибудь рассказывали, Ана. То один учитель, то другой. Тебе мало?
- Да. Я хочу, чтобы ты рассказал. Но не так, как учителя. А что-нибудь о себе. Я ведь твоя жена, а до сих пор толком ничего не знаю...
Дориана никогда не могла угадывать чувства и эмоции Эдигора, но если бы могла, то она сейчас непременно поняла бы, насколько он устал, но при этом как сильно он не хочет отталкивать свою маленькую жену.
Когда ты знаешь, что будешь вынужден провести с человеком всю свою жизнь, поневоле начинаешь считаться с его чувствами.
- Хорошо. Тогда закрой глаза и слушай.
Сколько я себя помню, мне всегда чего-нибудь не дозволялось. Именно не дозволялось. Потому что обычным детям просто запрещают, а вот наследным принцам - не дозволяют...
...С того дня, когда Дориана впервые ночевала в спальне Эдигора, их отношения изменились - между ними появилось больше теплоты и понимания, да и императрица иногда, не чаще раза в месяц, приходила к своему мужу, чтобы поговорить и послушать очередную историю из его жизни. Обычно это происходило в те дни, когда у Аны что-нибудь случалось.
Спустя ещё три года, когда императрице и Луламэй уже исполнилось по шестнадцать лет, Эдигор, ворвавшийся в комнату к своей сестре без предупреждения, застал их с Люком в объятиях друг друга.
- Так-так, - хмыкнул император, когда они отлетели в разные стороны, и у Лу при этом щёки стали краснее самых красных роз.
Люк же, наоборот, слегка побледнел.
- Эд, это не то, что ты думаешь...
- Да что ты говоришь? - Эдигор иронично поднял брови. - А ты читаешь мои мысли? И вообще, с чего ты уверен, что я думаю о вас нечто гадкое?
Герцог вздохнул.
- Я люблю Луламэй.
- Я знаю.
Люк и Лу уставились на императора, вытаращив глаза.
- Чего вы так на меня смотрите? Ну да, я знаю. Давно. Ты всегда обожала Люка, милая, а ты, друг мой, расплывался в улыбке, стоило тебе взглянуть на Лу. Всё к этому и шло.
- Значит, ты не против?.. - почти прошептал герцог, чуть склонив голову.
- Почему я должен быть против твоей свадьбы с Лу?
- Я ведь простой сын кухарки.
У Эдигора нехорошо сверкнули глаза, а потом он, подойдя к письменному столу, рядом с которым стоял Люк, грохнул по поверхности кулаком. От этого звука герцог и принцесса разом вздрогнули.
- Ещё раз услышу такое от тебя, сошлю в Мирнарию навечное поселение. Старшими и Младшими лордами не рождаются, ими становятся. Когда ты наконец уже это запомнишь?! А для того, чтобы стать лордом, нужно было просто родиться человеком, что ты с успехом когда-то осуществил. Всё! Лучше молчите - вы оба! Я сейчас слишком зол.
Эдигор уже не слышал, как облегчённо выдохнул Люк, когда император вышел из комнаты, а Луламэй весело рассмеялась.
Свадьба, правда, была только через год, в день семнадцатилетия Лу. Именно там Дориана впервые почувствовала себя настоящей императрицей и увидела гордость в глазах Эдигора, когда он смотрел на неё.
Ана действительно очень старалась и за те восемь лет, что она прожила в Эрамире, превратилась из обычной и немного капризной принцессы в уверенную в себе девушку, которая в день свадьбы принцессы Луламэй и герцога Кросса наконец поняла, чего именно она хочет. А хотела Дориана теперь своего мужа. Больше всего на свете.
Стоя на балу в толпе придворных, императрица ловила на себе восхищённые взгляды Эдигора, при этом отчётливо осознавая, что это были скорее взгляды довольного учителя или брата, чем любящего супруга. И от этого понимания Дориане становилось немного горько. Она не знала, что нужно сделать, чтобы император наконец увидел: его жена выросла. Девушке ужасно хотелось, чтобы он поцеловал её, но Ана почему-то стыдилась этого чувства. А ещё она чуть не сошла с ума на этом балу, когда на неё со всех сторон нахлынули эмоции других людей.
Возможно, в те дни Эдигор обязательно бы заметил, что творится с его женой, если бы не напряжённая подготовка к одному событию, которая занимала все его мысли. Он гордился Аной и невольно восхищался её стойкостью - всё-таки за восемь лет переубедить почти весь Эрамир в том, что императрица-мирнарийка - это хорошо, правильно и пойдёт на пользу развитию торговых отношений с соседями - не так уж и просто. Особенно учитывая тот факт, что Дориана была ребёнком.
Но сразу после свадьбы Луламэй и Люка намечалась одна важная операция, поэтому император не замечал пылких взглядов своей жены.
Он собирался поймать реформаторов.
Люк, Эллейн и Эдигор спорили до хрипоты, несколько месяцев прорабатывая все детали плана. И до претворения его в жизнь оставались считанные часы.
Элли должна была сообщить мирнарийцам, что император с сопровождением утром следующего после свадьбы дня отправится в Эйм по центральной дороге. И в сопровождении будут лишь несколько магов, ну и, само собой, герцог Кросс с молодой женой.
Поначалу Эдигор считал, что реформаторы не клюнут на эту удочку - всё-таки, если подумать, трое самых главных людей Эрамира не могут позволить себе путешествие, пусть и недолгое, без охраны. Но Эллейн была виртуозна - она сумела убедить заговорщиков, что император чувствует себя в собственной стране в безопасности, поэтому это их шанс захватить его врасплох и убить.
На самом деле по центральной дороге должны были отправиться только Люк и Аравейн, не считая ещё нескольких магов. Наставник собирался нацепить на себя личину императора и принять основной удар, если он будет, а Люк просто не хотел пропускать столь эпичное зрелище. Хотя Эдигор очень пытался его отговорить.
- Нет, Эд. Иначе реформаторы заподозрят что-нибудь нехорошее, если хотя бы меня в твоём эскорте не увидят. Да и не волнуйся - Аравейн пообещал нацепить на меня такое количество амулетов, что я с трудом на лошадь сяду.
- От стрел тоже амулеты будут?! - кипятился император.
- И от стрел, - хмыкнул Люк. - В общем, живой я вернусь, даже не надейся.
У самого же Эдигора в тот день было другое важное дело. В невзрачной карете, в сопровождении только двоих стражников, Громдрейка и Мики, император должен был отправиться в Главный храм богини Айли для посвящения новорождённого - уже третьего - ребёнка эльфа и служанки.
Всех детей через две недели после рождения носили в храм Айли для того, чтобы провести посвящение. Так назывался обряд, когда младенца купали в священной воде храма и давали ему имя.
Совет, на котором Эдигор, Эллейн, Люк и Аравейн обсуждали последние приготовления перед операцией с предполагаемым захватом реформаторов, затянулся до поздней ночи. После его окончания Люк поспешил к своей молодой жене, Эдигор лёг спать, ожидая, что Элли составит ему компанию, но девушка покачала головой и растворилась в воздухе, сказав, что ей нужно как можно скорее вернуться к реформаторам.
Император не знал, что сразу после этого разговора Эллейн появилась в покоях Аравейна.
Маг в это время стоял спиной к девушке, уставившись напряжённым взглядом в удивительное зеркало, которое никогда ничего не отражало.
Первым, как ни странно, заговорило именно оно.
- Добрый вечер, Элли, - прошелестел женский голос, а потом тьма в зеркале на миг расступилась, сверкнув пронзительно-голубыми глазами.
- Здравствуй, Ари, - голос Эллейн был не менее напряжённым, чем глаза Аравейна. Девушка нервно теребила пояс своего тёмно-коричневого строгого платья.
В комнате на несколько секунд повисла тишина.
- Вейн, пожалуйста... - прошептала, наконец, Элли, не выдержав этого тягостного молчания.
Маг обернулся и скрестил руки на груди.
- Что?
Эллейн вздохнула.
- Пожалуйста... я знаю, тебе всё это ужасно не нравится...
- Мягко говоря, Элли.
- Я знаю! Вейн...
Он, вздохнув, сделал шаг вперёд и взял девушку за руки.
- Это твоё решение.
- Мне страшно...
Улыбнувшись, он погладил Эллейн по щеке.
- Не боятся только дураки, милая, - а потом достал из нагрудного кармана маленький кулон на цепочке - ромбовидный кристалл ярко-голубого цвета, сверкающий даже в полумраке. - Держи.
Элли сжала кристалл в руке.
- Это... то самое?
- Да.
Девушка слабо улыбнулась и надела кулон на шею.
- Спасибо тебе за всё...
...Утром следующего дня почти одновременно из императорского замка выехали две кареты. Одна, парадная, с большим сопровождением, проехав через весь Лианор, свернула на центральную дорогу, ведущую в Эйм, тогда как вторая, серенькая и невзрачная служебная карета, медленно покатила на главную площадь столицы.
Кроме кучера, дюжего мужика с большой светло-русой бородой (на самом деле это был, конечно, непростой кучер), в карете находились ещё четверо - сам Эдигор, одетый, как обычный человек, только в длинном чёрном плаще; Громдрейк, старательно прячущий свои эльфячьи уши под причудливым головным убором; Мика с младенцем на руках и рыжеволосый парнишка со светлыми, почти прозрачными ресницами, очень молодой и практически неопытный стражник. Звали его Лисс, и изображал он брата Мики, а Эдигор, соответственно, должен был выступить просто как друг семьи.
Этот спектакль они проигрывали уже в третий раз, поэтому, конечно, никто не ожидал того, что случилось дальше.
Солнце только-только начало выходить из-за крыш, ярко освещая Главный храм богини Айли, и когда Эдигор вышел из кареты вслед за Лиссом и Громдрейком, оно на миг ослепило его. Возможно, именно поэтому никто из них, даже Гром, не видел, как с крыши дома, стоящего напротив храма, вылетело в их сторону что-то маленькое, стальное, резко сверкнувшее на солнце.
Эдигор почувствовал опасность за пару мгновений до того, как крошечная металлическая бабочка врезалась в его грудь, разлетевшись там на несколько частей и пронзив императора обжигающей болью.
Он сразу понял, что это за бабочка - она называлась "карртан" и была одним из любимых видов оружия мирнарийцев. Если эрамирцы предпочитали стрелы, то жители Мирнарии - "карртан", маленькие металлические диски, взрывающиеся в теле своей жертвы. Как правило, их на всякий случай ещё ядом смазывали. И, судя по запаху, в этот раз яд тоже имелся.
Осознав, что случилось, Громдрейк разразился такой отборной тёмноэльфийской руганью, что если бы Эдигору не было настолько плохо, он бы непременно рассмеялся.
Громдрейк схватил за шкирку Лисса, метнувшегося к дому, с крыши которого стреляли, и рявкнул:
- Оставь! Он только что переместился с помощью амулета, там уже никого нет. Но как они узнали?!
Эдигор, медленно оседающий на землю, грустно ухмыльнулся - он совершенно точно знал ответ на этот вопрос.
- Ваше величество... - Мика, передав стражнику ребёнка, осторожно усадила императора рядом с храмовой стеной. - Держитесь, пожалуйста...
- Нам нужно в замок, - шепнул Эдигор. - Только Аравейн может помочь.
- Но они с Люком уехали и вернутся только часа через три-четыре! - Громдрейк схватился за голову. - Но этот яд... У нас нет столько времени!
Император слабо улыбнулся и подумал: "Элли... Милая Элли... Конечно, ты всё учла. Кроме одного... Аравейн всегда чувствует, когда со мной что-то случается. И я уверен, что он в самое ближайшее время вернётся".
- В замок, - прохрипел Эдигор, зажимая рану рукой. - Скорее!
Громдрейк и Мика переглянулись, при этом в глазах у них застыло самое настоящее отчаяние, но потом, вздохнув, послушались, и эльф со стражником перенесли императора в карету, которая моментально сорвалась с места, поднимая за собой клубы пыли.
...Ана в то утро места себе не находила. Девушка не знала, что должно случиться, но по нервному состоянию Луламэй поняла - что-то серьёзное. И когда Дориана в окно увидела, как мчится ко входу в замок серая, невзрачная карета, что-то ёкнуло у неё в груди.
А уж когда из кареты Громдрейк и какой-то рыжеволосый парень вынесли Эдигора с окровавленной на груди рубашкой...
- Эд!!! - завопила Луламэй и, схватив Дориану за руку, тут же помчалась в покои императора, справедливо рассчитав, что именно туда его и принесут.
Так и случилось. Когда девушки ворвались в комнаты Эдигора, он уже лежал на постели, и Дориане при виде ужасной раны, похожей на какой-то жуткий цветок, решивший расцвести прямо на груди императора, стало немного дурно.
В комнате ещё находились Мика, тот самый рыжеволосый парень и Громдрейк, которого, кстати, Ана смерила недоуменным взглядом - девушка ведь никогда не видела мужа личной служанки императора.
Но не Громдрейк беспокоил сейчас Дориану. А Мика, сидящая рядом с Эдигором. Служанка резким жестом разорвала его рубашку и погрузила свои тонкие белые пальчики прямо в рану.
Императрица негромко вскрикнула, и Эдигор немедленно открыл глаза.
- Уйдите, - прохрипел он, увидев свою сестру и жену. - За дверь, быстро.
Мика, вынув окровавленные пальцы из раны императора, негромко вздохнула, покачала головой и произнесла:
- Здесь нужен маг раз в пять сильнее меня, ваше величество... - а потом, вдруг всхлипнув, заплакала.
- Ну-ну, - Эдигор кашлянул, и из его раны брызнула кровь. - Делай то, что можешь. Аравейн придёт и доделает.
Дориана успела только заметить ободряющую улыбку императора, которую он подарил не ей, а Мике, как вдруг их с Луламэй вытолкали за дверь. Причём совершенно бесцеремонно, не считаясь со статусом и положением.
Это был Громдрейк. И в коридоре, сжав плечи обеих девушек, он наклонился к их лицам и взволнованно прошипел:
- Переговорник?! У кого-то из вас есть переговорник?! Надо вызвать сюда Аравейна!
Если бы неизвестный не держал Дориану настолько крепко, девушка бы непременно отшатнулась в сторону - таким искажённым, безумным было сейчас лицо говорившего.
- Нет, Гром, - ответила Лу, покачав головой. - Но ты не переживай, он скоро сам придёт. Он всегда чувствует, когда с Эдом что-то случается. Разве ты не знаешь?
Громдрейк не успел даже осознать сказанное принцессой - в коридоре, совсем рядом с ними, закружились белые снежинки, которые спустя пару мгновений превратились в высокую фигуру Аравейна. Он сверкнул своими волшебными сапфировыми глазами и прогрохотал:
- Где Эдигор?
- У себя, - первым нашёлся Громдрейк. Снежинки осыпались, и Аравейн, не медля ни секунды, ворвался в покои императора.
Оттуда послышался громкий радостный визг Мики, а следом - её рыдания и голос, в котором чувствовалось нечеловеческое облегчение:
- Господин Аравейн!
- Воды, Мика. Мне нужна горячая вода и полотенца. Чистые.
Когда служанка, вытерев глаза, выбежала из комнаты, Эдигор улыбнулся своему наставнику и прошептал:
- Скажи мне, насколько всё плохо, Аравейн?
Маг присел рядом с императором и положил свои руки на рану.
- Это вы о своём состоянии или...
- Обо всём.
Аравейн вздохнул.
- Я смогу вывести этот яд, ваше величество. Только будет больно.
- Не страшно.
- А насчёт реформаторов... Их не было.
Эдигор закрыл глаза и усмехнулся.
- Эллейн?
Если бы он видел в тот момент лицо Аравейна, то заметил бы, как оно резко помрачнело. Маг сжал зубы и еле слышно ответил:
- Больше некому.
- Как думаешь... она вернётся?
- Возможно, ваше величество. Эллейн должна узнать результат. Она ничем не рискует, возвращаясь. Тень очень сложно убить.
В этот момент в комнату вошла Мика вместе с ведром горячей воды и стопкой полотенец, и Аравейн немедленно приступил к лечению.
Прошло два часа, прежде чем маг вышел из покоев императора, устало вытирая покрытый испариной лоб. Один из стражников, увидев его, шагнул вперёд и сообщил:
- Внизу вас ожидает леди Эллейн, господин.
Аравейн усмехнулся.
Она была в саду. Стояла на дорожке рядом со входом во дворец, сцепив руки в замок, и ждала. Алые волосы заплетены в длинную толстую косу, зелёное платье, белый платок-паутинка...
И она была бы прежней Элли, если бы не глаза - холодные, как лёд.
- Чего же ты не зашла? - спросил Аравейн, спускаясь к ней по ступенькам.
Девушка чуть наклонила голову.
- А зачем? Ты ведь и сам пришёл ко мне.
- Чего ты хочешь?
Эллейн нехорошо усмехнулась.
- Некоторое время назад императору передали привет от меня. И я только хочу знать, получил ли он его.
- Получил.
- И каков результат?
Ласковый, нежный, но такой холодный голос. Змея.
- Эдигор жив, Эллейн.
Она вздохнула.
- Жаль.
- Уходи, - Аравейн, махнув рукой, послал навстречу Эллейн сильную воздушную волну. Девушка слегка пошатнулась, но устояла на ногах.
- Зачем же так грубо? - она улыбнулась. - Впрочем, ты прав, в грубости иногда есть своя прелесть.
Стоявшие в тот день возле дверей в замок стражники клялись, что никогда в жизни им не было так страшно, как тогда, когда между Аравейном и Эллейн засверкали молнии, заметались огненные шары, забились сгустки тьмы... Коса девушки взметнулась вертикально вверх, словно подхваченная порывом ветра, а глаза наставника императора сияли таким ярким голубым светом, что в них было больно смотреть.
Битва продолжалась не дольше тридцати секунд, но все свидетели за это время чуть не поседели. Кому-то показалось, что от замка камня на камне не останется.
А потом вдруг неожиданно всё закончилось. И Эллейн, пригладив рукой растрепавшиеся волосы, усмехнулась и сказала:
- Знаешь, сегодня у меня нет настроения тебя убивать, - и растворилась в воздухе.
Когда девушка исчезла, плечи Аравейна резко опустились вниз. Но, конечно, это заметил бы только очень внимательный наблюдатель.
Вздохнув, Аравейн повернулся и зашагал в замок, на ходу теребя амулет, выбившийся из-под рубашки. Это был небольшой ромбовидный кулон ярко-изумрудного цвета.
Такого же, как глаза Эллейн.
Глава тринадцатая,
в которой мы очень много разговариваем
Настоящая война всегда начинается вдруг."Убить дракона"
Как выяснилось, Брашу, Милли и Бугалону тоже досталось во время их путешествия к столице. Пусть и не так сильно, как нам с Рымом и Тором, но тем не менее. Несколько раз их пытались схватить какие-то непонятные личности, но все попытки были обречены на провал - наши друзья не дремали, да и путешествующие по центральной дороге торговцы тоже не клевали носом. Поэтому кое-как отбивались. Больше всех досталось, как ни странно, Брашу, и только чуть позже, когда мы с Милли и Ленни ушли в свою комнату, я наконец поняла, почему.
Во время нашего разговора в трактире выяснилась ещё одна любопытная деталь.
Вопрос задала Ленни.
- Рым, а как ты собирался сбежать от реформаторов? - поинтересовалась она у моего брата. - Ведь у тебя должен был быть какой-то план. Что если бы вы с Линн не встретили меня?
Я улыбнулась. Да, такая мысль и в мою голову приходила.
- Ну, теперь-то я понимаю, что мой план никуда не годился, но тогда мне казалось, что он сработает, - слегка смутился Рым. - Понимаешь, тот мирнариец, который был главным в отряде, захватившем нас в лесу... Он заставил меня поклясться, что я не применю против них рунную магию орков. Но, кроме рунной, я владею ещё магией светлых эльфов. Я рассчитывал, что мне хватит этих умений, чтобы вытащить нас из логова реформаторов.
Ленни вздохнула и покачала головой.
- Тебя можно понять. Если бы Иборг с Эллейн были обычными чародеями, то да, у тебя бы всё получилось. Но они Тени.
Да уж, это изрядно усложняло нам задачу.
После сытного обеда мы дружно направились наверх, в свои комнаты (что называется - мальчики налево, девочки направо), решив отложить все дела на потом и хотя бы немного поспать. Лично у меня было ощущение, что по мне кто-то асфальтовым катком проехался. Думаю, Рыму было ещё хуже, а как чувствовала себя Ленни, тащившая нас до самого Лианора на своей энергии, я вообще боялась подумать. Конечно, она Тень, но даже у Теней есть свои пределы.
В комнате, которую нам с Милли и Ленни выделил Курт, стояли три небольшие койки, застеленные большими и пушистыми шерстяными одеялами, пахнущие чем-то, напоминающим запах хозяйственного мыла и мокрого веника.
Кроме кроватей, здесь ещё был небольшой столик, почему-то только два стула, графин с водой, три стакана и протёртый до состояния бумажного носового платочка тёмно-зелёный коврик на полу.
Но что меня удивило больше всего - это небольшой балкончик, на котором, конечно, не было никаких плетёных кресел, но тем не менее, это было здорово. Стоя на нём, можно было увидеть маленький кусочек улицы, зелёные кроны деревьев в императорском парке и сам дворец, будто парящий над городом.
Мы, не споря, разбрелись по кроватям - я выбрала ближайшую к окну, Ленни соседнюю, а Милли досталась койка у противоположной стены, рядом со столиком. И какое-то время мы просто молча лежали, уставившись в потолок, как будто мечтали увидеть там сияние звёзд.
Первой заговорила Ленни.
- Что вы будете делать дальше?
Теперь я, расслабившись, ощутила, насколько же ей было плохо всё то время, что мы сидели в трактире. Нет, не только потому, что маленькая Тень устала тащить меня, Рыма и Тора в образе птиц к Лианору, но и отчего-то ещё. Какая-то мысль настойчиво билась в её мозгу, причиняя неудобство.
От этой мысли у Ленни болело сердце. И я сейчас ощущала это сердце так же остро, как собственное.
- Нам нужно во дворец, - ответила Милли тихо, не открывая глаз. - На аудиенцию к императору и Аравейну.
Я поперхнулась.
- А к императору-то зачем? Мне вроде только маг нужен был.
- Тебе - да. Но нам с Брашем нужен император.
- Зачем?
Повернув голову, я увидела, что Эмиландил улыбается.
- Дать благословение эльфу на брак может либо Повелитель, либо император. Просить у отца благословения я не собираюсь, попытаю счастья с Эдигором.
По моей голове будто отбойными молоточками застучали.
- На брак?..
- Да, Линн. Мы с Брашем хотим пожениться.
У-у-у... Ёлки зелёные. Это уже просто за гранью моего разума. Конечно, Милли и Браша всегда связывали очень хорошие отношения, я это понимала ещё когда писала свою книгу, но чтобы вот так?.. И какой же я, простите, демиург, если не разглядела любовь между двумя своими персонажами?!
И пока я раскладывала по полочкам свой взорванный мозг, Ленни тихо рассмеялась.
- Я ведь говорила тебе, Линн. Жизнь - это всегда намного больше, чем книга. Больше и сложнее.
Я села на постели и в упор уставилась на Милли.
- Когда вы с Брашем это поняли?
Эльфийка улыбнулась.
- Ну, мы объяснились друг с другом пару дней назад, в разгар нашего путешествия к столице. Я влюбилась в него с первого взгляда, Линн. Он очень похож на моего отца.
Я подпрыгнула на своей кровати, вытаращила глаза и хрипло переспросила:
- Что?!
- Браш похож на Робиара, ты всё верно расслышала, Линн, - повторила Милли.
Нет, я точно схожу с ума.
- Но ты ведь ненавидишь его.
- Кого?
- Робиара.
Эмиландил повернулась ко мне, и я увидела, что в глазах у неё застыли слёзы. Мне стало ужасно не по себе. Будто я сказала что-то ужасное, неправильное.
- Когда ты сказала, что отец хочет уничтожить Эдигора, я вспомнила одну вещь, - Милли, подняв руку, вытерла повлажневшие глаза. - У папы когда-то была единственная. Вы ведь знаете, что это значит, да? Он был женат на сестре Интамара по имени Лемена. Но однажды... я не помню точно, что случилось... в общем, она умерла.
Краем глаза я заметила, как Ленни, услышав эти слова, нервно вцепилась в одеяло, зажав его в кулаки.
- Для любого эльфа потерять свою единственную - или единственного - это трагедия. Некоторые сходят с ума. Но большинство просто уходят, не дожидаясь, пока смерть заберёт их, за своим любимым или любимой. Мой отец не мог этого сделать, потому что был Повелителем, и его уход стал бы настоящим ударом для всех тёмных эльфов. Пришлось бы выбирать нового Повелителя, а ведь наша семья уже тысячи лет держит власть в своих руках. Но так уж получилось, что папа остался последним представителем династии, и он не мог позволить себе уйти. Он должен был оставить наследника.
Милли вздохнула. А я ловила каждое её слово.
Я ведь знала всё это. Знала... Но воспринимала совершенно по-другому.
Возможно, в этом заключалась ещё одна моя ошибка?
- Сто пятьдесят лет отец даже не помышлял о том, чтобы жениться на ком-то ещё. А потом всё-таки поддался на уговоры и взял в жёны одну эльфийку... которая как раз и родила моих братцев, Виана и Тимирея, - Милли усмехнулась. - Ты сказала, Линн, что я ненавижу своего отца, но это не так. Я ненавижу Виана и Тимирея, а папу мне просто жаль. У меня есть... одно воспоминание, благодаря которому я просто не могу ненавидеть отца.
- Какое? - прошептала я, не отводя глаз от напряжённого, печального лица Эмиландил.
Она вздохнула.
- Можно я не буду сейчас о нём говорить?
- А твоя мама? - тихо спросила Ленни, тоже вдруг сев на постели. - Это та же самая эльфийка, которая родила твоих братьев?
- Нет, - Милли покачала головой, - другая. Но они обе ушли от отца к другим эльфам. У нас это можно по закону, если супруг не является твоим единственным. Я никогда не видела свою мать.
- Я тоже, - сказала маленькая Тень, грустно улыбнувшись. - Но я знаю, что её звали Ленни. И она ненавидела меня до глубины души.
Тут я, не выдержав, встала со своей кровати, села рядом с Ленни и взяла девочку за руку.
- Знаешь, что бы к тебе ни испытывала тогда твоя мама, я думаю, что теперь она уже передумала.
К моему удивлению, то же самое сделала Милли. И теперь мы сидели на узкой койке, прижавшись друг к другу. Я, сжимая ладошку Ленни в своей руке, чувствовала, как теплеют её пальцы.
- Спасибо, - вздохнула она, наградив нас с Эмиландил очень тёплым, ласковым взглядом своих тёмных глаз.
- Не за что, - ответили мы хором.
Несколько секунд мы молчали, а потом Ленни вдруг сказала:
- Милли... Я очень хорошо знаю, что случилось с Леменой, единственной твоего отца. Хочешь, расскажу? Вряд ли ты слышала всю историю. К этому Иборг имеет самое прямое отношение.
- Кто?.. - удивлённо выдохнули мы одновременно с эльфийкой. Ленни кивнула.
- Да, Иборг. Единственную Робиара убила её служанка Марин, мать Иборга. Лемена и твой отец успели прожить вместе совсем недолго. Брат Интамара по имени Рингар во время своего визита в Эйм изнасиловал Марин, девушка забеременела, а когда об этом узнала Лемена, она захотела отправить служанку обратно в Лианор.
- Зачем? - не поняла Милли.
- Эльфы ведь не очень хорошо относятся к людям. Лемене было некуда деваться, а вот для Марин она хотела спокойной жизни. Я так понимаю, жена Робиара настаивала на своём, и Марин, испугавшись, что вновь попадёт в лапы к Рингару, отравила её. А потом сбежала из Эйма. Но Аравейн очень быстро нашёл служанку.
- Глупая... - эльфийка покачала головой. - Надо было рассказать. Чего она боялась?
- Наверное, что ей никто не поверит, - пожала плечами Ленни. - Марин было всего семнадцать, почти ребёнок. Она очень раскаивалась. Аравейн рассказывал мне, в каком отчаянии была служанка, когда он нашёл её. Интамар простил Марин, он винил во всём Рингара и даровал девушке жизнь.
- А мой отец? И что стало с этим Рингаром в итоге?
- Иборг сам убил его, когда стал подростком. Не забегайте вперёд, я расскажу. Твой отец, Милли, так и не смог простить Марин. Но он обещал, что не будет пытаться отомстить. Это и не понадобилась, служанка умерла при родах, наградив Иборга проклятьем Тени. Только тогда об этом никто не знал. Даже Аравейн.
Я смотрела на профиль Ленни, которая сейчас была очень печальной, на её чуть длинноватый нос, карие глаза, тонкую, прозрачную кожу, и думала... Думала о том, как много последствий может быть всего лишь у одной-единственной сказки.
Страшное проклятье. Господи, какое же страшное проклятье!
И даже несмотря на то, что я видела Иборга и Эллейн и могла убедиться в их жестокости, всё же мне было жаль их. Но, конечно, больше всего мне было жаль Ленни.
- Мальчика оставили при дворе императора. Интамар решил не убивать его, ведь никто не мог сказать точно, Тень ли Иборг. Но Аравейн должен был за ним приглядывать. До пятнадцати лет Иборг совершенно не проявлял никаких способностей к магии, но потом... Началось всё с того, что он смог вдруг поменять цвет своих волос с чёрного на белый. Затем Иборг попробовал изменить форму своего носа - получилось. Мальчиком он был довольно скрытным, поэтому не стал никому ничего говорить и просто втихаря начал изучать различные книги, хотел понять, что с ним происходит.
- Как ты, - я нашла в себе силы слабо улыбнуться.
- Да, - Ленни кивнула. - И как Эллейн. Все мы прошли этот путь, только дальше наши дороги разошлись. Узнав, что он Тень, Иборг не стал мешкать - он очень боялся, что его сможет почуять Аравейн, когда вернётся из своего путешествия. Они тогда вдвоём с Интамаром ездили к оборотням и, возможно, только благодаря этому Иборг до сих пор жив. Тогда он ещё не умел скрывать свой дар.
- Ты же говорила, что тебя невозможно почувствовать? - нахмурилась Милли. Ленни вновь кивнула.
- Да, меня и Эллейн нельзя. В этом мы с ней схожи. Но у Иборга нет такого дара, он учился этому долго и упорно, а поначалу пользовался амулетами. Но мы опять забежали вперёд. Так вот, будущий глава реформаторов не стал мешкать, запасся деньгами, взял с собой кучу всяких ценных вещей на продажу - Иборг залез в тайник императора, правда, слишком не нахальничал, взял только самое скромное - и сбежал из замка, изменив своё лицо. Он стал одним из слуг. Ах, да, совсем забыла, перед побегом Иборг убил Рингара, своего отца - он с рождения мечтал о мести...
- Его можно понять, - пробормотала я и удивилась, когда Ленни в ответ на эти слова почему-то вскинула голову и гневно засверкала глазами.
- Понять-то можно. Но разве стоит какая-то жалкая месть того, чтобы уничтожать собственную душу? Впрочем, считается, будто у Теней нет души. Но мне кажется, что всё-таки она есть.
Я сжала задрожавшую руку Ленни, а Милли ободряюще улыбнулась девочке. Почему-то мои слова её очень расстроили.
- Что было дальше? - тихо спросила эльфийка, и Ленни, вздохнув, продолжила:
- Иборг продал всё, что только можно, накупил целую кучу амулетов, чтобы замаскировать свои способности, и уехал на восток, в один из городов, где есть магическая академия. Он устроился туда библиотекарем, чтобы иметь возможность изучать магию и при этом не выдать себя, и работал на этой должности около пятнадцати лет. Постепенно Иборг научился скрывать свой дар, и тогда он решил поехать в Мирнарию. У него всегда была навязчивая идея...
Ленни замолчала, нахмурившись.
- Какая? - не выдержала я.
- Занять трон Эрамира. Ведь Иборг фактически племянник Интамара. И он считал, что имеет право быть императором. Но подобраться к Интамару - а тогда он был ещё жив - было невозможно, так как Аравейн охранял его денно и нощно. Тогда Иборг решил, что лучше действовать через Мирнарию, и уехал туда, внешне превратившись в коренного мирнарийца. Именно он стоял у истоков первых организаций, которые начали свою борьбу против Интамара в частности и Эрамира в целом. Иборг подстёгивал природную ненависть мирнарийцев к эрамирцам, подстрекал к бунтам... В итоге это привело к тому, что при сыне Интамара отношения с Мирнарией у нашей страны испортились окончательно. Вначале Иборг предпочитал оставаться в тени, быть одной из простых пешек, не вылезать в руководящий состав - боялся, что однажды его всё же разоблачат. Но потом ему и этого стало мало.
- Иборг сказал нам, что он руководит реформаторами только семь лет, - припомнила я слова этого псевдо мирнарийца.
- Так и есть, - Ленни кивнула, ухмыльнувшись. - Но и сами реформаторы существуют не дольше пятнадцати. Иборг, на самом деле, всегда был их руководителем, просто действовал через чужие руки. А потом официальную главу реформаторов убили, и он решил больше не прятаться.
- Знаешь, чего я не понимаю... - протянула вдруг Милли. - Ты сказала, что Иборг мечтает занять трон Эрамира. Но как это связано с убийством императора? Занять трон не так-то просто. Даже если он убьёт Эдигора, кто же его пустит на трон?!
Ленни вдруг рассмеялась.
- С того момента, как в жизни Иборга появилась Эллейн, он больше не мечтает убить Эдигора. Точнее, мечтает, но не совсем так, как раньше. Иборг наденет на себя маску Эдигора и займёт его место. А Эллейн станет императрицей. Пусть она плохо умеет менять внешность, для этого у моей наставницы хватит сил. Конечно, они убьют Эдигора, потом подождут, когда его беременная жена родит наследника - ведь у них самих не может быть детей - и её тоже убьют. Всё просто.
У меня мурашки по всему телу пробежались.
- Э-э... - протянула Милли, нервно дёрнув себя за волосы, стянутые в хвост. - А как же Аравейн? Его они тоже рассчитывают убить?
- Да, и его, и всех лордов.
- Но Аравейна ведь не так просто убить.
- Не так, - Ленни ухмыльнулась. - Но их двое, а убить двоих Теней ещё сложнее, чем одного Аравейна.
- Но он ведь не один, - вырвалось у меня. - У него есть ты.
Девочка резко помрачнела, опустила голову и прошептала:
- Боюсь, я ничем не смогу помочь Вейну.
- Ты что?! - воскликнули мы хором с Милли. - Помирать собралась?!
- Тень не может умереть, - тихо и грустно сказала Ленни. - И как бы я этого ни желала, я не смогу умереть. Просто вы плохо знаете Эллейн. Я сбежала у неё из-под носа, я... сделала ещё много всего нехорошего. Она не оставит это просто так. Не простит мне предательства. Она обязательно уничтожит меня. При первой же возможности.
Что в этот момент творилось в душе Ленни... Настоящая буря. Ураган. Шквал. Я едва с кровати не свалилась.
Бедная девочка, что же с тобой сделала Эллейн? Почему в тебе столько горечи? Столько обиды, тревоги, страха...
- Значит, мы не дадим ей такой возможности, - твёрдо сказала Милли, сверкнув зелёными глазами. Я только сейчас поняла, что глаза у моей эльфийки такого же цвета, как у Эллейн. Только вот Милли - родная, тёплая, своя. Тогда как Эллейн...
Я, кажется, уже упоминала - я впервые в жизни поняла, что такое ненависть.
- Эллейн и не нужно, чтобы вы ей что-то давали, - спокойно и как-то обреченно сказала Ленни. - Она сама всё найдёт.
***
В конце концов мы всё же задремали. Усталость дала о себе знать.
Меня будто на волнах качало. Вверх-вниз... Ощущения не из приятных. И почему-то было очень неспокойно. Причём неспокойно было именно мне, не Ленни... и никому другому. Это было моё чувство. Только вот почему оно возникло, я не понимала.
Проснулась я от какого-то резкого звука. Сев на постели и испуганно вытаращившись на виноватую Милли, я выпалила:
- Что случилось?
- Ничего, - эльфийка смущённо улыбнулась. - Я просто сапог уронила. Спи, Линн. Я хочу всё-таки сходить во дворец и попросить разрешения на аудиенцию. Чтобы завтра, если это, конечно, возможно, мы уже встретились с императором и Аравейном. После рассказа Ленни я решила, что не стоит медлить.
- Ты права, - подала голос маленькая Тень, тоже приподнимаясь на постели. Вид у неё был сонный и взъерошенный, и сейчас она казалась гораздо младше своих пятнадцати лет.
Хм. Кстати, а действительно ли ей пятнадцать? Ведь Ленни умеет менять внешность... и довольно неплохо, как я уже убедилась.
- Я уверена, Иборг с Эллейн тоже медлить не станут. Этот бал в честь дня рождения императора... конечно, я не знаю точно, но почему-то думаю, что они используют эту возможность, чтобы попасть во дворец.
- Как будто они этого сейчас не могут сделать, - буркнула я, скрестив руки на груди. К моему удивлению, Ленни покачала головой.
- Эллейн может, а Иборг - нет. Он не очень хорошо перемещается. Куда-то, где нет такой хорошей защиты от проникновений, - да, но не в императорский замок. По этой причине моя наставница так долго не могла покинуть Аравейна. Она искала способ, с помощью которого Иборг мог бы попасть во дворец.
- И как? Нашла?
- Конечно, - кивнула Ленни. - Аравейн доверял ей. И рассказал секрет одного заклинания, которое придумал сам. Оно называется Коридором и требует огромного количества энергии, но, тем не менее, это шанс для Иборга всё-таки попасть в замок.
Надев наконец сапоги, Милли встала с кровати, выпрямилась во весь рост и, пожав плечами, сказала:
- И почему ей все доверяли? Император, Аравейн... неужели за столько лет они не смогли разглядеть, что пригрели на груди змею?
Девочка вздохнула.
- Эллейн не всегда была змеёй. Но это очень долгая история. Как-нибудь в другой раз.
Когда Эмиландил вышла, чтобы позвать Браша и Гала, с которыми она собиралась идти в императорский замок, я спросила у Ленни:
- Что будем делать? Ты хочешь ещё поспать или?..
- Или, - она улыбнулась. - Давай прогуляемся? Я тысячу лет не была в Лианоре.
- Не поверишь, - я расхохоталась, - но я тоже!
Как же мне легко с ней. Почему? Почему я чувствую себя так, будто знаю Ленни тысячу лет? Раньше это было только с Олегом.
Кстати об Олеге...
- Я с вами, - сказал Рым, заходя в комнату. - Тоже хочу посмотреть город.
- А Тор? - спросила я, вскочив с постели. Брат, улыбаясь, привлёк меня к себе и чмокнул в макушку.
- Он пытается найти решение своей проблемы. Курт посоветовал ему сходить в лавку к одному эльфу, который занимается изготовлением всего, чего только можно, из дерева, и Тор не выдержал. Я предлагал ему сбежать туда завтра, на что мне ответили: "Ещё не известно, будем ли мы живы завтра", - Рым рассмеялся. Я тоже улыбнулась - хорошо, если Тор действительно найдёт себе работу, ведь этот момент в своей книжке я как-то не продумала.
Брат кивнул и вышел в коридор, чтобы мы оделись, и только мы с Ленни успели это сделать, вновь заглянул в комнату.
- Вы готовы? Лиша, Ленни? - спросил Рым, оглядев нас. Мы дружно кивнули - прихорашиваться никто не собирался, лично для меня это занятие всегда было бессмысленным - всё равно волосы, как воронье гнездо. - Отлично, тогда идём в город.
Спустя пару минут мы покинули трактир и направились к центральной площади Лианора.
***
Знаете, какое это странное чувство? Нет, конечно, вы не знаете. Да и я раньше не подозревала, каково это - воочию увидеть то, что ты придумал сам. Причём это не поделка, которую ты своими руками вырезал из дерева, а просто фантазия.
Как оказаться наяву в месте из сна.
Удивительно, невозможно, незабываемо.
Какое искреннее восхищение и благоговение я чувствовала, когда вышагивала по этим узким улочкам, вглядывалась в светлый камень у себя под ногами, в лица людей и не людей, встречающихся нам по пути к центральной площади. Внутри у меня всё замирало.
Брат смотрел на меня с ласковым пониманием, а Ленни... она просто радовалась. Не только потому, что я была счастлива - здесь и сейчас - но и ещё по каким-то причинам, ведомым только ей одной.
На центральной площади находились два главных храма богинь Айли и Дариды. Иногда их называли центральными, иногда главными - это не имело значения.
Храм Айли, в котором проходили венчания и прочие жизнеутверждающие обряды, был белым, как снег, с тремя золотыми куполами, напоминающими православные. Только колоколов тут не было - в храме Айли играли на маленьких флейтах.
Стоящий напротив него храм Дариды, напротив, был тёмно-серым, грустным, но всё равно очень величественным. Вместо куполов - просто башенки, уходящие в небо, как стрелы, с выложенными на крыше тёмными камнями, блестящими на солнце. Окна, в отличие от храма Айли, где они были широкими и почти круглыми, словно стремились к небу, как и башни - узкие, длинные, с матовыми стёклами, они напоминали мне окна в готических храмах. Здесь никого не женили и не "крестили", только отпевали мёртвых. А ещё у жрецов Дариды можно было попросить помощи в беде, утешения, временного пристанища. В общем, они играли роль своеобразной "психологической помощи", тогда как Айли была богиней праздника, радости и торжества жизни. В её храмах нищие и убогие не искали помощи, в отличие от храмов Дариды.
Жизнь и Смерть, Свет и Тьма. Они стояли напротив друг друга, на разных концах площади, разделяя её на две части. На территории Дариды не было никаких торговых рядов и площадок для танцев, в отличие от части площади, "принадлежащей" Айли.
Здесь уже готовились ко дню рождения императора. Людей зазывали в цирк "на увлекательное представление для взрослых и детей", в торговые ряды "за фруктами, свежим мясом и вкусными пышными пирогами", рекламировались вечерние танцы и костюмированные балы, банкеты, выставки, различные поделки с разных концов Эрамира. А ещё, к нашему общему с Ленни восторгу, здесь стояла огромная карусель с деревянными лошадками, куда мы сообща и потащили Рыма.
Вы думаете, он сопротивлялся? Ничуть! Брат словно вспомнил детство, когда мы с ним ходили в парк аттракционов и катались на всём, пока не заканчивались деньги или не начинало тошнить. Я обычно сдавалась первой, а Олег мог кружиться, вертеться, кататься, летать и падать до бесконечности.
Ленни визжала от восторга, когда смотритель карусели завёл её специально для нас троих - почему-то в это время желающих покататься ещё не было, видимо, все собирались ближе к вечеру - и понеслось.
Мы тоже смеялись, особенно глядя на Ленни. Сейчас казалось, что ей действительно пятнадцать, если не меньше. Щёки девочки раскраснелись, в глазах - бешеная радость, растрепавшиеся волосы на солнце отливали рыжиной, как будто радовались вместе с хозяйкой.
Смотритель так хорошо раскочегарил карусель, что у меня подкосились ноги, когда я спрыгнула со своей деревянной лошадки.
- Осторожнее, Лиша! - покачал головой Рым, подхватывая меня на руки.
Я, захихикав, сказала:
- Ради того, чтобы меня носили на руках, я готова ещё пару раз прокатиться на этой карусели!
- Нет уж, - усмехнулся брат. - Помню я, как мы с тобой наелись мороженого, а потом пошли на американские горки...
- Ой, нет, - я поморщилась, - лучше даже не вспоминай.
- А что такое американские горки? - с интересом спросила Ленни. В отличие от меня, она прекрасно держалась на ногах.
Мы с Рымом принялись рассказывать: перебивая друг друга, вспоминали различные истории, связанные с парком аттракционов и нашим детством, пока Ленни вдруг не указала на один из торговых лотков, воскликнув:
- О! Молочный коктейль! Хочу молочный коктейль!
И действительно - это был лоток молочника, который с улыбкой смотрел на восторженную Ленни, принявшуюся с увлечением читать список с перечислением возможных начинок.
- Рым, - я хихикнула, - ребёнок хочет коктейль. Купим?
- Она не больше ребёнок, чем ты, - улыбнулся брат, выгребая из карманов мелочь. Я покачала головой и хотела возразить, но Рым уже шептал, наклонившись к моему уху:
- Я знаю, Лиша. Я ведь помню всё. Когда я умер, ты попрощалась с детством навсегда. Я знаю, что только рядом со мной ты вновь начинаешь чувствовать себя ребёнком. Так, возможно, с Ленни происходит то же самое? Рядом с нами она вспоминает о том, что в мире есть не только горе, но и радость?
Я не успела ответить, да и осмыслить вопрос - маленькая Тень, на секунду оторвавшись от изучения списка молочных коктейлей, уверенно заявила:
- Я буду малиновый! Это мой любимый.
- И мой, - сказали мы с Рымом, переглянувшись.
- Какие вы единодушные, - дружелюбно улыбнулся молочник, открывая свой лоток-холодильник, откуда сразу же повалил пар. Ленни радостно запрыгала, брат начал отсчитывать мелочь, а я, оглядевшись по сторонам, вдруг заметила бегущего к нам со всех ног Тора.
- Ры-ы-ым, - протянула я, смотря на взмыленного гнома, - думаю, нам понадобится четыре молочных коктейля. Хотя я не знаю, любит ли он малиновый так же, как люблю его я.
- Что? - брат, обернувшись, тоже сразу обнаружил Торгиса, который был уже совсем близко от нас.
В рыжей бороде гнома блестели капельки пота, щёки, нос и лоб были красными, но тем не менее, вид у него был совершенно счастливый.
- Командир! - воскликнул гном, останавливаясь возле нас с Рымом. - Линн! Ленни! Меня взяли в лавку мастера Дарта!!
- Ого, - сказали хором мы трое. Тор радостно закивал.
- Да-да! Мастер Дарт вообще-то эльф, причём светлый, он очень удивился, когда узнал про то, что я того... этого... с деревом работаю! И взял меня на испытательный срок!
- Как замечательно, Тор! - Ленни, подпрыгнув, захлопала в ладоши, я засмеялась и кивнула, а Рым положил свою большую зелёную ладонь на плечо гнома и сказал:
- Поздравляю. Надеюсь, у тебя всё получится, ты ведь так этого хотел. А теперь... хочешь молочный коктейль?
- Э-э-э... - неуверенно протянул Тор, покосился на Ленни, улыбнулся, хмыкнул и ответил:
- Я бы лучше пива выпил, честно говоря!
- Рым, я там лоток видела, - я махнула рукой в сторону от палатки молочника, где толпилась целая куча мужчин разных рас, возраста и степени подпития.
Ещё через полчаса блуждания по этой ярмарке к нам присоединились Милли, Браш и Бугалон. Все трое сияли, как начищенные самовары, особенно эльфийка.
- Есть! - она замахала каким-то листочком ещё издалека. - Я получила...
- Тс-с-с! - шикнул на неё Браш, пихнув Милли локтём в бок. Действительно, не нужно орать на всю площадь о том, что у тебя есть разрешение на встречу с императором и его личным магом.
- Завтра в одиннадцать утра, - шёпотом сообщила Милли, приблизившись. - Пропуск на семерых.
- Тяжело было получить? - поинтересовалась я, глядя, как Эмиландил бережно сворачивает бумажку и прячет её к себе в сумку.
- Да нет, - пожала плечами эльфийка. - Тем более, что Аравейн уже откуда-то знает о нашем приезде, поэтому предупредил главного дворцового управляющего, чтобы нам сделалиразрешение.
Услышав это, Ленни хмыкнула.
- В общем, всё было сравнительно быстро, - продолжила Милли. - Мы гораздо дольше ждали, пока управляющий соизволит закончить свою трапезу - у него как раз был обеденный перерыв, когда мы пришли - и посмотрит на наши физиономии. Так что... завтра пойдём во дворец.
Я, вздохнув, повернулась к Рыму.
Наверное, только он один был способен понять сейчас, что я чувствую. Ну и, возможно, Ленни.
- Не бойся, маленькая. Всё будет хорошо, - шепнул брат, ободряюще погладив меня по плечу.
Я улыбнулась и в тот момент вдруг поймала взгляд Ленни.
"Помнишь, в чём сила демиурга, Линн? - её голос в моей голове свернулся в ласковый, пушистый комочек. - Это сила веры. И ты сейчас просто верь - всё получится. Вы с братом никогда не расстанетесь. Верь, Линн".
Я не нашлась с ответом. Просто кивнула.
***
Это была очень тяжёлая ночь.
Нет, вовсе не потому, что мы сидели в кабаке допоздна. Как раз наоборот - мы вернулись в трактир довольно рано, потому что все по-прежнему были уставшими и дико хотели спать. Да и по Лианору гуляли долго. Поэтому, поужинав, направились в комнаты и почти сразу легли спать.
Я тоже очень хотела уже отправиться в царство Морфея, но не могла.
Знаете, так бывает, когда на ночь выпьешь слишком много кофе. Глаза слипаются, постоянно зеваешь, но при этом сердце колотится так, будто мечтает из груди выскочить и зажить собственной жизнью. Невозможно спать с таким отбойным молотком в центре организма.
И сейчас я чувствовала себя примерно так же. Только к бешено колотящемуся сердцу прибавлялась кружащаяся голова, которая была готова лопнуть от дикого количества странных, путаных мыслей, горечь во рту, рези в глазах и животе, а ещё почему-то странное желание побиться головой о стену.
Я пыталась успокоиться, кусала краешек одеяла, чтобы не издать ни звука, и отчаянно боялась, что это всё почувствует Ленни. Бедная девочка... у неё и так куча проблем, незачем ещё и мои добавлять.
Вы наверняка смотрели такой фильм - "Эффект бабочки"? Возможно, я удивлю вас, если скажу, что он мне очень не нравится?
В любом фильме или книге, да и вообще в любой истории, должна быть суть. Основная мысль, если хотите, мораль. Иногда её можно выразить в одной фразе, иногда нельзя, но дело не в этом. Смотря этот фильм, я всё время ждала, когда главный герой наконец догадается, что то, чем он занимается на протяжении всей истории - бессмысленно?
Просто потому, что нельзя исправить то, в чём ты не виноват.
Правда же, есть вещи, которые не слишком-то зависят от тебя лично? Цунами, стихийные бедствия, теракты, эпидемия гриппа зимой, брошенные дети, бездомные животные. Исправить это ты не можешь, потому что ты в этом не виноват. Ты можешь только помочь. А это разные вещи.
К чему я всё это говорю? Да к тому, что у меня совершенно другая ситуация. Я виновата, действительно виновата во всём, что случилось. Только я, я одна! Значит, я могу это исправить? Так должно быть, непременно, должно.
Мне стало невыносимо дышать. Я встала, покосилась на мирно сопящих Ленни и Эмиландил и вышла на балкон.
Над Эрамиром светила местная луна - круглая и абсолютно белая, только по краю чуть голубоватая. И без всяких кратеров. Как большая дырка в небе.
Я думала, мне станет легче, но я ошиблась. Воздух, прохладный и невесомый, должен был остудить мою разгорячённую кожу, уменьшить душевную боль, подарить хотя бы капельку спокойствия. Но вместо этого пространство будто ударило меня под дых, я согнулась пополам от адской, обжигающей боли и еле слышно застонала.
Чьи-то руки легли на плечи, сжали их и потянули меня вверх, заставив выпрямиться.
- Это Эрамир, Линн, - голос маленькой Тени дрожал, - он начинает чувствовать тебя по-настоящему. Так и должно было случиться. Ты ведь провела обряд Слияния, впустила в себя Рыма и сама проникла в него. Поэтому мир начинает чувствовать своего демиурга.
- И теперь я сойду с ума? - спросила я, поворачиваясь лицом к Ленни.
Сейчас, в ослепительно белой ночной рубашке до самого пола, купленной нами специально для неё в городе, с распущенными волосами и блестящими, серьёзными тёмными глазами девочка казалась мне сказочно красивой. Почти как Эллейн. И кожа - очень прозрачная, я никогда не видела такой у других людей.
Вместо ответа Ленни покачала головой, а затем, подняв руку, сняла со своей шеи какой-то странный амулет. Это был кристалл в форме ромба, сверкающий мягким и странно знакомым ярко-голубым светом, который словно проникал мне в самую душу.
Через секунду девочка надела амулет мне на шею. Удивительно - но в тот миг, когда кристалл коснулся моей кожи, я почувствовала себя лучше. Исчезла горечь, рези, сердцебиение постепенно восстанавливалось.
- Нет, - Ленни опять покачала головой и улыбнулась. - Не сойдёшь. Всё будет хорошо.
Я подняла руку и дотронулась кончиками пальцев до странного кристалла. Словно почувствовав моё прикосновение, он вспыхнул ещё ярче.
- Что это за амулет?
- Он принадлежал Эллейн, - ответила Ленни и, увидев, что я вздрогнула, рассмеялась. - Не волнуйся, в нём нет ничего плохого. Я украла его перед нашим побегом. Он сейчас тебе нужнее, чем мне.
- А что он делает?
Ленни вздохнула.
- Ничего.
- Совсем? - я нахмурилась. - Но тогда почему я почувствовала себя лучше, когда ты надела его мне на шею?
Сапфировые огни амулета отражались в глазах девочки, и казалось, будто на дне её зрачков пляшут маленькие костерки. А ещё... ещё я наконец вспомнила, где видела этот ярко-голубой цвет.
Хранитель.
- Я не могу помочь тебе, Линн, - шепнула Ленни, шагнув ближе и взяв меня за руку. - Но есть один человек, который может. Пожалуйста, не торопись. Ты всё узнаешь... в своё время.
Она отпустила мои руки и огляделась.
- Я укутала Милли сонным заклинанием, чтобы она не проснулась, пока мы тут разговариваем, - Ленни кивнула на комнату. - Но скоро заклинание развеется, поэтому тебе лучше идти в постель.
- Хорошо, - я кивнула. - А ты?
- Мне нужно уйти.
- Что? - я, кажется, от удивления даже немного подпрыгнула. - Куда?! Ленни...
Она лишь печально улыбнулась.
- Не волнуйся, всё будет хорошо. Я обещаю, что вернусь к утру. Но сейчас я кое-кому нужна.
Я смотрела на Ленни и недоумевала. Уйти... Посреди ночи? Я действительно очень многого не знаю об этой девочке.
- Я расскажу. Я всё расскажу тебе. Обещаю, - она сказала это с такой искренностью в голосе, что я просто не могла не поверить. - Обо всём, что ты только захочешь узнать - о родителях, об Эллейн... Обо всём. Только, пожалуйста, отпусти меня сейчас.
- Я не понимаю, - я нахмурилась. - Для чего ты просишь разрешения? Ты ведь можешь исчезнуть и так.
- Мне важно, чтобы ты меня отпустила. Если ты скажешь - нет, я не уйду, Линн.
Я вздохнула, а потом обняла её изо всех сил.
Меня тут же окутало облаком из чужих эмоций - нежных, ласковых, мягких и преданных.
- Иди, - шепнула я, погладив её по спине, и услышала еле слышный вздох и слова:
- Спасибо, Линн.
А потом Ленни просто растворилась в воздухе, оставив в моих объятиях лишь пустоту.
Но пустота была только там - в моих руках.
Но не в сердце.
За пределами повествования ... Все тёмные и светлые эльфы тщательно хранят свои секреты и редко выдают их чужакам, особенно людям. Одной из самых загадочных фигур прошлого является тёмноэльфийский предсказатель по имени Альгиус, исчезнувший ещё при императоре Интамаре. Одну из легенд о нём автору сей книги поведал советник Повелителя. Согласно этой легенде, Альгиус был не только предсказателем, но и искусным кузнецом. И доныне в сокровищнице Повелителя хранится оружие, выкованное рукой Альгиуса, и считается оно самым дорогим и ценным, поскольку никогда не теряет остроты. Да и тот, кто носит с собой оружие, сделанное Альгиусом, по легенде не может промахнуться. Какую магию использовал предсказатель, чтобы добиться такого результата, непонятно даже эльфам.Является эта легенда правдой или нет, сказать сложно, поскольку пробраться в сокровищницу Повелителя, чтобы убедиться в достоверности, не представляется возможным."Тёмные эльфы. Факты, мифы и легенды", императорская библиотека
У Эдигора болело сердце, когда он слушал звуки, доносящиеся со двора. Там, возле входа в замок, Аравейн бился с Эллейн. Всего тридцать секунд, но за это время император весь извёлся. И, что было для него ужаснее всего, он волновался не только за наставника, но и за Эллейн.
Когда Эдигор думал о ней, он почти забывал о своей ране и о той боли, что мучила его всё это время. Аравейн избавил его от яда, но не от страданий - даже магия наставника не всегда действовала на императора, и в этот раз ему пришлось довольствоваться обычным травяным настоем, который не слишком-то помогал.
Однако помогало другое. Думая об Элли, Эдигор совсем забывал о боли, будто разрывающей его грудь изнутри.
Он не сердился на неё. Да, несмотря на то, что Эллейн пыталась убить его - Эдигор не сердился. Он не мог ненавидеть её.
Все эти годы император использовал дар девушки, давал ей самые невероятные, самые сложные задания. Она была незаменима для Люка и всей Тайной службы. Замечательный разведчик и шпион. Аравейн предупреждал, что это всё может плохо кончиться. Да, наставник оказался прав, впрочем, как и всегда.
В конце концов, именно Эдигор несколько лет назад, когда Эллейн познакомилась с человеком по имени Иборг, попросил девушку соблазнить главу реформаторов. Именно этот мирнариец был центральной фигурой на шахматной доске, пауком, плетущим свою паутину из тайных обществ, заговоров и диверсий. Элли смогла выяснить так много, только пройдя через спальню Иборга.
Император вспомнил, как она появилась в тот день в его комнате - вся дрожащая, с растрёпанными волосами, бледная, в глазах - отчаяние и ужас.
Минут пятнадцать Эдигор не мог добиться от Эллейн даже слова. Она просто лежала у него на руках и беззвучно плакала.
- Я чувствую себя такой грязной, - наконец прошептала Элли. - Как шлюха...
Она вновь зарыдала, а Эдигор в это время мысленно ругал себя самыми нехорошими словами.
Император всё понял. Что случилось и почему Эллейн так рыдает. Но ведь он сам просил её... сам требовал, чтобы девушка добыла эти сведения, которые Элли сейчас шёпотом рассказывала, каждую минуту прерываясь на отчаянные рыдания.
Эдигор наконец узнал, каким именно образом Иборг осуществляет контроль над абсолютно всеми тайными мирнарийскими обществами. Узнал, сколько их всего и как они называются, сколько человек объединяют. Узнал... но какой ценой?
Он тогда даже не смог попросить у Элли прощения. Впрочем, не смог он этого сделать и позже, ведь ещё не раз девушка появлялась в его спальне в похожем состоянии и рассказывала о том, что узнала, сквозь слёзы. Через полгода Эллейн поведала о том, что Иборг тоже Тень. Эдигор помнил этот день так, будто он был вчера - именно тогда он впервые увидел, что Элли сочувствует Иборгу.
И теперь императору было сложно винить только её во всём, что случилось. Он и сам был жесток. Впрочем, Эдигор всю жизнь ставил государственные интересы выше личных и предупреждал Эллейн об этом. Он всегда жертвовал собой, и требовал такой жертвенности и от других.
Аравейн осуждал императора за то, на что тот обрёк девушку. Он почему-то всегда очень хорошо относился к Элли. С самого первого дня, как она появилась в замке. С удовольствием учил её магии, часами гулял с ней в парке, когда Эдигор был занят. И теперь ему, вполне возможно, было не легче, чем императору.
Эдигор усмехнулся. Кто кого предал - вот вопрос. Эллейн его? Или всё же он девушку? Как раз в тот день, когда попросил её соблазнить Иборга, а позже даже не попросил прощения и не сказал: "Оставь. Не нужно переступать через саму себя, втаптывать в грязь, уничтожать личность".
- Тебе не противно? - спросила Элли однажды, когда Эдигор целовал её.
- Что? - не понял император.
- Не противно быть со мной? - повторила она, опустив глаза. - Ты же знаешь, что я сплю с Иборгом. Тебе не противно, Эд?
Тогда он смог только пробормотать: "Нет, ну что ты, Элли" и постараться утешить девушку объятиями и поцелуями.
Теперь Эдигор хотел бы вернуться туда, в тот самый день, когда он впервые попросил Эллейн соблазнить главу реформаторов, и исправить свою ошибку.
В отличие от императора, Иборг никогда не использовал Эллейн, всегда был с ней откровенен и честен, а однажды девушка вообще сказала, что он любит её. Тогда Эдигор не обратил внимание на это замечание, его волновала только информация о тайных обществах и их планах, а не чувства Иборга.
Что ж, Эллейн сделала свой выбор не в пользу императора. И он понимал её. Возможно, девушке просто захотелось быть любимой и не делить свою постель с двумя мужчинами.
Поэтому в сердце Эдигора не было ненависти к Эллейн.
Тихие шаги вторглись в сознание императора, заставили его сердце тревожно сжаться... но через секунду он уже успокоился, когда понял, что это была не та, которую он так хотел бы видеть.
В спальню Эдигора вошла Дориана.
- Что ты здесь делаешь? - тихим и хриплым голосом спросил он, открыв глаза. Девушка была очень бледной, она кусала губы, серые глаза тревожно блестели.
- Я просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь, - ответила Ана жалобно. - Я ведь не могу почувствовать тебя, а по эмоциям других людей ничего не понять.
- Со мной всё будет в порядке, - ответил Эдигор, вновь закрывая глаза. - Не пойму, чего ты так беспокоишься, ведь Аравейн...
- Да потому что я люблю тебя, дурак!
Если бы у императора было больше сил, он бы подпрыгнул на постели - так громко крикнула Дориана. Но сил у него хватило лишь на то, чтобы резко распахнуть глаза, покоситься на свою жену, побледневшую ещё сильнее, и переспросить:
- Что ты?
Теперь Ана покраснела.
- Люблю тебя, - буркнула девушка, но глаз не отвела.
А Эдигор смотрел на неё и думал о том, что, возможно, судьба дала ему второй шанс. Он не смог сделать счастливой Элли, даже наоборот, принёс ей ещё больше горя. И теперь он должен постараться, чтобы не обидеть Дориану.
- Иди сюда, - сказал Эдигор, улыбнувшись.
- Куда? - спросила девушка испуганно.
- Сюда, - повторил император, для наглядности похлопав рукой по поверхности постели рядом с собой.
Взгляд Аны стал ещё испуганнее, но потом девушка всё же подчинилась - подошла и села рядом. И слегка вздрогнула, когда Эдигор взял её за руку.
- И давно ты меня любишь, Ана?
Император смотрел на свою жену спокойно и ласково, и Дориана чувствовала, как постепенно отступает волнение, уходит страх.
- Мне кажется, с самого первого дня. Только тогда я была слишком маленькой и не понимала этого. Эд... - девушка запнулась и закусила губу, о чём-то напряжённо размышляя.
- Что? - спросил Эдигор, ласково сжав руку Аны.
- Я... могу стать тебе настоящей женой? Как Лу для Люка?
Император рассмеялся.
- Ана, ты стала моей настоящей женой ещё восемь лет назад.
- Ты знаешь, что я имею в виду, не притворяйся! - буркнула девушка, так забавно надувшись, что Эдигор не выдержал - превозмогая боль, приподнялся и поцеловал Ану.
Для неё это был самый первый в жизни поцелуй - если не считать того, в день свадьбы - поэтому Дориана вздрогнула всем телом и чуть не свалилась с кровати.
Девушка никак не ожидала, что её охватит столько странных, неведомых прежде чувств - и если раньше такое бывало с ней в минуты, когда рядом находилось слишком много народу, и чувства были чужими, то теперь они были только её собственными.
- Это ты имеешь в виду? - улыбнулся Эдигор, целуя Ану сначала в один уголок губ, а затем в другой.
- Да, - девушка была не уверена, что произнесла это слово, в таком она пребывала смятении. Но, во всяком случае, Дориана это слово подумала.
Император, чувствуя, что ещё немного - и он потеряет сознание от боли - обнял свою жену и вместе с ней осторожно лёг на постель, постаравшись пристроить девушку так, чтобы она не давила ему на рану.
- В тот день, когда я приехал просить твоей руки у императора Басада, я обещал ему одну вещь, - тихо сказал Эдигор, приподняв подбородок Аны ласковым прикосновением руки, чтобы посмотреть ей в глаза. - Я обещал твоему отцу, что не трону тебя, пока ты сама ко мне не придёшь. Я не хотел, чтобы твоя жизнь в моей стране стала кошмаром с самого первого дня. Я надеялся, что со временем ты поймёшь и смиришься, но я даже не надеялся, что ты сможешь меня полюбить.
- А ты? - спросила Ана, прижимаясь щекой к груди Эдигора. - Ты... любишь меня?
Несколько секунд император молчал.
- Мне сложно ответить на твой вопрос, милая. Что вообще такое любовь, Ана? Если это - желание сделать человека счастливым, беречь его и защищать ото всех бед, то да, люблю.
- Пожалуйста, обещай, что не будешь меня обманывать, - прошептала девушка. - Если полюбишь другую, скажи. Если...
- Обещаю, - прервал пламенную речь Дорианы император. - Я никогда не буду обманывать тебя, милая.
Счастливо улыбнувшись, Ана прижалась к Эдигору всем телом и закрыла глаза.
С тех пор он держал своё слово. Дориана стала для императора не только женой, но и верным соратником, хорошим другом.
А ещё Ана была настоящей императрицей. Такой, какую Эдигор всегда хотел видеть рядом с собой. И, возможно, он даже мог бы сказать, что любит её, если бы не непонятная тоска, иногда терзавшая сердце.
Спустя месяц после покушения, когда Эдигор уже выздоровел окончательно, Аравейн попросил его прийти к нему в комнаты после заката, чтобы обсудить один деликатный вопрос. Император обрадовался этому приглашению - он почти не общался с наставником с того самого дня, как Эллейн навсегда покинула замок, и Эдигору было что обсудить с Аравейном.
Однако, когда он после заката пришёл в покои мага, оказалось, что наставник не один.
Посреди комнаты стояла девочка. Лет четырнадцати-пятнадцати на вид, темноволосая и темноглазая, она почему-то страшно нервничала, а, увидев Эдигора, покраснела до самых корней волос.
- Добрый вечер, - поздоровался император и перевёл вопросительный взгляд на наставника. - Аравейн?
- Ваше величество, - маг чуть наклонил голову, - я попросил вас прийти, потому что хотел кое с кем познакомить. Это Ленни, ученица леди Эллейн.
Эдигор, недоумевая, рассматривал девочку, склонившуюся в тот момент по-настоящему почтительно и грациозно. Ничуть не хуже, чем сама Эллейн. Только вот что значит - ученица?..
- И Ленни - тоже Тень, ваше величество.
В этот момент девочка подняла голову, и император вздрогнул - такой вызов был в глазах Ленни, словно она заранее готовилась к страшной и кровопролитной битве.
- Эллейн нашла меня очень давно, - сказала девочка, по-прежнему смотря императору в глаза. - Убила моего отца и забрала из дома. Она держала меня в одной заброшенной хижине посреди леса на севере Эрамира, а пару недель назад перевезла в убежище к реформаторам. Я научилась переноситься буквально на днях...
- Зачем ты пришла? - перебив Ленни, спросил Эдигор.
Её губы чуть дрогнули.
- Потому что я ненавижу Эллейн, - ответила девочка тихо, но решительно. - Я знаю, что она сделала, ваше величество. Она работала на вас, а потом попыталась убить. Я хотела предупредить, пыталась научиться переноситься раньше, но тогда не получилось. Позвольте мне занять место Эллейн, ваше величество. Я могу помочь вам. Собирать информацию, как и она.
- Спать с Иборгом? - хмыкнул Эдигор. - Ты знаешь, что она делала это, ведь так? Ты тоже хочешь?
Ленни покачала головой.
- Мне незачем. Эллейн доверяет мне. Наверное, так же, как вы доверяли ей, ваше величество, вы ведь позволили ей подобраться так близко к себе. И к господину Аравейну. Эллейн любит меня, считает своей дочерью. Она всё расскажет сама.
Несколько секунд Эдигор рассматривал Ленни - решительный взгляд, упрямо поджатые губы, чуть подрагивающие кончики пальцев на руках, выдающие тщательно скрываемое волнение...
- Что ты умеешь?
- То же, что и Эллейн, ваше величество. Немного хуже, но это временно. Господин Аравейн обещал помочь.
Эдигор обернулся к наставнику.
- Ты считаешь, что одной Тени нам было недостаточно? - спросил он прямо.
Аравейн изумил императора.
- Ленни не подведёт, ваше величество. Я готов ответить своей жизнью.
Эдигор нахмурился. Чем же так поразила мага эта девчонка, что он готов поручиться за неё?
Если только...
- Хорошо, - кивнул император. - Ты можешь прийти сюда завтра утром, часов в десять? Я познакомлю тебя с герцогом Кроссом. Это...
- Я знаю, кто такой Люк Кросс, ваше величество, - усмехнулась Ленни. - Я приду завтра. А теперь мне нужно вернуться к реформаторам.
- Иди, - сказал Эдигор, и девчонка тут же растворилась в воздухе.
Несколько мгновений после её исчезновения в комнате царила тишина.
- Ваше величество...
- Могу я спросить тебя, Аравейн? - перебил наставника император, поворачиваясь к нему лицом. Маг прищурился.
- Да, конечно. Спрашивайте.
- У одного и того же человека может быть много имён, верно? - усмехнулся Эдигор. - Взять, например, тебя. Однажды я услышал, как Элли назвала тебя Вейном. Что это было, скажи? Просто ласковое сокращение из уст любимой ученицы или нечто иное? И какое имя значит для тебя больше, Аравейн? Это... или то?
Сапфировые глаза мага странно сверкнули.
- Значат не имена, ваше величество. Значат люди.
- Хорошо, - кивнул Эдигор. - Тогда ответь на мой вопрос в этом контексте.
Второй раз за сегодняшний день Аравейн поразил императора - маг сделал несколько шагов вперёд и положил ладони на плечи Эдигора.
- Я люблю вас, как сына, ваше величество. И никогда не предам. И не подведу.
Несколько секунд император молчал, вглядываясь в глаза наставника.
- Я верю тебе, - сказал, наконец, Эдигор, и, отвернувшись, зашагал прочь из комнаты.
Уже на пороге он остановился и, чуть повернув голову, бросил через плечо:
- Кстати... если бы у нас с Эллейн действительно была дочь, возможно, она была бы похожа на Ленни.
Когда император скрылся за дверью, Аравейн усмехнулся, а висящее на стене странное зеркало, где тут же заклубилась тьма, буркнуло:
- Я так и знала, что он догадается.
- Мой мальчик, - засмеялся наставник императора. Зеркало укоризненно вздохнуло.
- Какой же ты с некоторых пор стал сентиментальный, Вейн...
Но маг только отмахнулся.
Люку пришлась по вкусу замена Эллейн. Правда, в отличие от последней, Ленни никогда не рассказывала, как именно она добывала те или иные сведения, но это и не требовалось - она не подводила императора ни разу, как и обещал Аравейн. С помощью этой девочки Эдигор сумел обезвредить два тайных мирнарийских общества, находящихся на территории Эрамира, а император Басад - целых пять.
Никому, кроме Аравейна, Эдигора и Люка Ленни не показывалась. Даже являться перед светлые очи Луламэй девочка отказалась наотрез.
- Если информация обо мне попадёт не в те руки, Эллейн сделает из меня котлету, - пояснила Ленни герцогу Кроссу.
- Но Лу...
- Я же сказала - нет.
С момента последнего покушения на императора прошло ровно два года, когда Дориана сообщила мужу, что ждёт ребёнка. И почти сразу Аравейн смог определить, что родится мальчик. Радости императорской четы не было предела - они очень ждали этого дня с того самого момента, как год назад принцесса Луламэй родила свою первую дочь.
Первые месяцы беременности Дорианы проходили очень тяжело, Аравейн практически не отходил от императрицы, пичкая её разнообразными травяными настоями. Опасность потерять наследника престола миновала только на пятом месяце. Тогда же Эдигор и Ана решили назвать своего ребёнка Интамаром в честь великого императора.
Дориана была на восьмом месяце, когда Эдигора начали мучить странные сны. Просыпаясь утром, он не мог вспомнить ничего, кроме нежно-серых, будто бархатных, глаз, которые почему-то очень волновали его, заставляя тревожно сжиматься сердце. Император пытался понять, кому принадлежат эти глаза - но ничего, в памяти было пусто. Эдигор никому не рассказывал о своих снах, даже Аравейну - он очень боялся, что наставник что-нибудь сделает, и ему перестанут видеться каждую ночь глаза неизвестной девушки.
А в том, что они принадлежат девушке, император почему-то не сомневался.
И однажды Эдигор не выдержал. Проснувшись утром с беспокойно колотящимся сердцем, он тихо встал с постели, стараясь не разбудить Ану, вышел в соседнюю комнату и, закрыв дверь, метнулся к столу.
Бумага, карандаш... Всего несколькими взмахами император сделал то, что давным-давно просил его не делать наставник - Эдигор нарисовал глаза неизвестной девушки. Бархатно-серые, они напоминали ему пепел от сгоревшего костра.
Время будто замерло, когда император закончил свой рисунок.
А потом вновь пошло, забилось вместе с его сердцем.
"Что же я наделал?.." - вдруг сообразил Эдигор и, схватив набросок, со всех ног помчался к Аравейну, напоминая самому себе нашкодившего ученика.
Маг уже не спал. Он стоял у окна, наблюдая за занимающимся рассветом, и обернулся, когда император влетел в комнату.
- Аравейн, - сказал Эдигор, пытаясь выровнять дыхание после молниеносного бега, - кажется, я сделал глупость.
Выслушав воспитанника, маг забрал у него рисунок и, вглядевшись в глаза неизвестной девушки, вдруг улыбнулся.
- Аравейн? - император изумлённо поднял брови, увидев счастливую улыбку мага.
- Ничего страшного, ваше величество, - Аравейн поднял голову, продолжая улыбаться. - Это всего лишь глаза.
Эдигор вздохнул.
- Надеюсь.
Когда император вышел из комнаты, Аравейн повернулся к своему зеркалу и, подойдя ближе, сказал:
- Ну вот, Ари. У меня получилось.
В глубине непроницаемо-чёрной поверхности зеркала сверкнули два голубых глаза.
- Ты уверен, что это сработает?
Маг рассмеялся.
- Абсолютно, Ари.
И как только он это сказал...
Мир вздрогнул, затрясся, загудел. Сильная какофония ударила по ушам Аравейна, заставив его поморщиться от напряжения.
А потом что-то вспыхнуло где-то неподалёку, в районе Тихого леса. Раздался тихий перезвон, словно разом зазвенели сотни колокольчиков, и миллионы мурашек пробежались по телу Аравейна.
Через несколько секунд пространство успокоилось, словно и не было ничего.
Тишина. А потом...
- Вейн! - маг обернулся, услышав взволнованный голос позади себя.
Взъерошенная и какая-то испуганная Ленни стояла у окна. Солнечные лучи обнимали фигурку девочки, создавая вокруг неё сияющую сферу, от которой у Аравейна защипало в глазах.
- Ты тоже почувствовала, да? - он улыбнулся.
- Все почувствовали, - Ленни вздохнула. - Должны были почувствовать абсолютно все маги. Я уверена, даже Мика что-то ощутила. Меня так вообще чуть по стенке не размазало.
- Она сильный демиург, - Аравейн подошёл к девочке вплотную и взял её за руки. Ленни подняла голову и вгляделась в сапфировые глаза мага, в которых в данную минуту, казалось, горели костры. - Моя маленькая...
- Почему ты так называешь её?
- Ты поймёшь, когда узнаешь её имя, - рассмеялся Аравейн, а потом, внезапно посерьёзнев, тихо спросил:
- Ты исполнишь мою просьбу?
Девочка, вздохнув, закрыла глаза.
- Пожалуйста. Ты ведь знаешь, это важно.
- Всё важно, Вейн, - печально улыбнулась Ленни, открыв глаза. - Кроме, наверное, моей жизни.
Маг поднял руки и сжал лицо девочки в ладонях, заставив её посмотреть на него.
- Всё будет хорошо, милая. Ты справишься.
Несколько секунд Ленни молчала, а затем прошептала:
- Я исполню твою просьбу.
- Спасибо, - он улыбнулся. - И не забудь про заклинание, оно поможет тебе закрыться, как я и говорил. И амулет... обязательно забери его с собой.
- Не волнуйся, - девочка рассмеялась, но не очень весело. - Разве я хоть раз в жизни забывала твои инструкции?
Он вздохнул, опустил руки и, обняв Ленни изо всех сил, прижал к себе.
- Удачи, милая.
Девочка, кивнув, быстро поцеловала мага в щёку, а затем исчезла.
А наставник императора, подойдя к столу, на котором он оставил рисунок Эдигора, вновь вгляделся в изображённые там бархатно-серые глаза и, ласково улыбнувшись, еле слышно прошептал:
- Линн...
Глава четырнадцатая,
в которой происходит то, чего я совершенно не ожидаю
У всех трудящихся два выходных дня в неделю. Мы, цари, работаем без выходных."Иван Васильевич меняет профессию"
Ленни вернулась на рассвете.
Я всю ночь неосознанно ждала её. Постоянно просыпалась, проверяла пустую постель, прислушивалась к звукам во дворе. Сжимала в руке амулет - только он почему-то успокаивал меня, давал возможность вновь уснуть и на время забыть о тревоге и волнении.
Я почему-то ужасно боялась, что Ленни не вернётся. И уже на рассвете вдруг вспомнила о том, что хотела спросить у Хранителя насчёт этого амулета - не зря же кристалл был таким же ярко-голубым, как его глаза. Я много раз повторяла про себя "Хранитель, Хранитель, Хранитель", но ответа так и не дождалась.
Точнее, дождалась, но совсем не от него.
- Хранитель не ответит тебе сейчас, Линн, - тихий голос Ленни ворвался в моё сознание, как весенний ветер в окно. Распахнув глаза, я увидела, что она сидит на постели и улыбается.
Целая и невредимая.
- Ты вернулась, - выдохнула я, и маленькая Тень рассмеялась.
- Конечно. Я ведь обещала.
- А почему Хранитель не отвечает мне?
- Он занят.
Я нахмурилась.
- Откуда ты знаешь?
Ленни пожала плечами.
- Долго рассказывать. Тем более что ты совсем скоро сама с ним встретишься.
- Э-э... - я вытаращила глаза. - Правда?
- Ну разумеется.
В этот момент Милли зашевелилась, потянулась и, зевнув, сказала:
- Вы чего вскочили в такую рань?
- Уже восемь, - ответила Ленни, - и нам лучше собираться, нужно быть во дворце не позднее половины одиннадцатого. Да и ребята тоже уже проснулись.
Эмиландил, повздыхав для порядка, поднялась с постели и принялась рыться в своём походном мешке в поисках более-менее приличной одежды.
А я, внезапно кое-что вспомнив, покосилась на свою кожаную сумку, лежащую под подоконником. Да-да, ту самую кожаную сумку, которая перенеслась в Эрамир вместе со мной и умудрилась остаться целой и невредимой. Я уже успела почти забыть о ней, но вот Рым не забыл, и исправно перетаскивал её с место на место - сам или при помощи Ленни.
Зажмурившись, я достала из сумки напечатанную рукопись. Мою книгу про Милли. Сейчас казалось, что я писала её в какой-то прошлой жизни.
Я думала, что теперь, когда после моего появления в Эрамире сюжет изменился, написанное тоже поменяется, словно по волшебству. Но нет.
Написанное пером не вырубишь топором, как говорится.
- Возьми её с собой, - сказала вдруг Ленни, подходя ближе.
- Зачем? - нахмурилась я.
- Возьми, - она улыбнулась и положила свою ладошку на титульный лист. - Она - часть тебя.
- Не самая лучшая часть.
- Уж какая есть, - рассмеялась Ленни.
Мне было не очень понятно, зачем нужно тащить с собой рукопись, но я решила послушаться и, положив распечатку в сумку, повесила её на манер почтальона.
Позавтракали мы достаточно быстро. Курт приготовил великолепный омлет с сыром и зеленью, который лично я проглотила за минуту, а Рым, кажется, ещё быстрее. Ленни, смеясь, отдала ему свою порцию.
- Ты робот, что ли? - шепнула я ей. - Сегодня не спала полночи, теперь вот не ешь.
- Я ела, Линн, - улыбнулась девочка. - А твоему брату по-прежнему нужно больше питаться - он ещё не восстановился полностью после раны, которую ему нанесла Эллейн.
Я решила не спрашивать Ленни, где именно она поела, подумав, что если бы она хотела, то рассказала бы сразу.
Мы вышли из трактира в девять. По расчётам Милли, во дворец мы должны были войти минут в пятнадцать одиннадцатого... но кое-что помешало этому случиться.
Чтобы попасть к воротам, ведущим ко входу в императорский замок, нам нужно было вернуться к центральной площади, свернуть на одну из улиц, которую местные жители так и называли - императорской - и полчасика топать по ней.
Мы как раз подходили к площади, когда впереди раздался страшный грохот, послышались чьи-то крики, визги, топот, повалил дым...
Рым, тут же подобравшись, положил руки мне на плечи, и вовремя - я бы непременно рванула за Ленни, которая, нахмурившись, со всех ног устремилась вперёд.
Оставив меня, Тора и Гала позади, Браш, Милли и Рым выглянули из-за угла, чтобы убедиться, что идти на площадь безопасно. Через минуту Милли вернулась и, кивнув, повела нас за собой.
Открывшаяся моему взору картина потрясала. Посреди площади, возле полуразвалившихся торговых рядов, на боку лежала шикарная карета с гербом императора. Задняя её половина была полностью чёрной, будто обугленной.
Втянув носом воздух, Милли тихо сказала:
- Здесь никто не погиб. Я бы почувствовала смерть.
И тут я заметила Ленни. Страшно ругаясь, она помогала нескольким мужчинам - судя по виду, это были стражники - вытаскивать из кареты какого-то раненого человека.
На этот раз Рым не успел меня остановить - я ринулась к Ленни сломя голову.
- ... Я же предупреждала вас, герцог! - голос девочки дрожал то ли от волнения, то ли от возмущения. - Я же просила... Кхаррт!
- Не ругайся, - ответил ей мужчина, которого Ленни вместе с двумя стражниками вынимала из кареты. - Это неприлично.
Я вгляделась в говорившего. Видок у него был, конечно, не очень. Весь какой-то обугленный, и только волосы, торчавшие вертикально вверх - светло-русые с медным оттенком, - почему-то были чистыми. На левом плече - большая рваная рана, из которой торчало что-то металлическое.
- Причём здесь приличия... Отойдите, пожалуйста! - обратилась Ленни к стражникам.
- Но, леди... - начал было один, но его прервал сам герцог:
- Делайте, что она просит.
Стражники, кивнув, отошли в сторонку, я же, наоборот, подошла поближе.
- Тебя это тоже касается, Линн, - сказала девочка достаточно резко, но потом, вздохнув, попросила более мягко: - Пожалуйста, отойди хотя бы на пару шагов. И остальные тоже пусть не подходят.
Я кивнула и сделала два шага назад. Ленни благодарно улыбнулась и, обернувшись к раненому, положила ладони ему на грудь.
- Может, лучше Аравейн?.. - начал было мужчина, но замолк, стоило девочке рыкнуть:
- Помолчите, герцог.
Я изумлённо охнула, когда чернота, покрывающая всё тело раненого, вдруг начала исчезать, втягиваясь в ладони Ленни. Губы девочки шевелились, глаза засветились почему-то изумрудным светом, в воздухе запахло гарью.
- Надо же, - тихо сказала позади меня Милли. - Это смертельное проклятье, которое умеют накладывать только тёмные эльфы. Я думала, что его невозможно снять.
В этот момент чернота с тела мужчины исчезла полностью, осколок железа выпал из раны, сама она затянулась, и Ленни, пошатываясь, встала на ноги.
- Нет ничего невозможного, - сказала девочка совершенно спокойно. Глаза её постепенно переставали светиться. - Это только вопрос фантазии и изобретательности, а ещё - веры в себя.
Я вздрогнула, услышав эту фразу. Подняла голову и наткнулась на странную улыбку, появившуюся на губах Ленни.
Ученица Эллейн... Ты ведь от неё слышала это, да, маленькая Тень?
Но я не успела ничего спросить - девочка, обернувшись, протянула руку мужчине, по-прежнему лежащему на земле.
- Вставайте, герцог.
А затем, когда он поднялся, обернулась к стражникам.
- Герцогу Кроссу нужна карета. Прошу вас, найдите её. Ему необходимо как можно скорее попасть в замок.
Так вот кто это. Как же я сразу не вспомнила о нём, когда Ленни назвала этого мужчину герцогом!
Все присутствующие на площади люди (не только стражники) засуетились, словно пытались найти карету у себя в карманах, а вышеупомянутый герцог, прищурившись, смотрел на Ленни.
Только сейчас я заметила, что глаза у него - как сталь, серые и холодные.
А потом герцог вдруг улыбнулся, и они полностью изменились - мгновенно стали добрыми и тёплыми.
- Тебе тоже нужно в замок, Ленни, - сказал он вполне дружелюбно. - Аравейн будет рад видеть тебя.
- Я как раз туда и направляюсь, герцог, - кивнула девочка, и в этот момент несколько предприимчивых горожан подогнали большую карету, которая, правда, была весьма невзрачной. Но зато целой.
К моей радости, мы поместились в ней все - в том числе и герцог, конечно. Тесновато, правда, но всё же лучше, чем опоздать на приём к императору. Меня немного удивил тот факт, что глава Тайной службы решил ехать в одной карете со всеми нами, но, думаю, это было из-за Ленни.
Герцог явно очень хорошо её знал. И не просто знал - он очень уважал девочку. И, кажется, я догадываюсь, чем именно она занималась. Какие же ещё могут быть варианты? Вот именно, что никаких.
- А что это было за проклятье, Милли? - шёпотом спросил Рым, когда мы все сели в карету. Он, я, эльфийка и Гал оказались на одном сиденье, а Тор, Браш, Ленни и герцог - на другом.
- Это смертельное проклятье, его ещё иногда называют "проклятьем летучей мыши", - тихо ответила Эмиландил. - Чистая энергия смерти, скрученная в узел и прикреплённая к куску металла, которая направляется на определённого человека.
- А почему - летучей мыши? - нахмурился Рым.
- Когда проклятье создаётся, оно какое-то время имеет материальную форму и напоминает со стороны летящую летучую мышь. Это темноэльфийское проклятье, и его тайну только мои сородичи и знают... Но зачем им убивать герцога Кросса?..
- Не им, - спокойно сказала Ленни, скрестив руки на груди. - И не герцога. Императора.
В этот момент глава Тайной службы недовольно покосился на девочку, но она только улыбнулась.
- Не волнуйтесь, герцог, это мои друзья, которым можно доверять. Они всё знают о реформаторах, мы можем говорить откровенно. Головой отвечаю.
Во взгляде Люка Кросса подозрительности не уменьшилось ни на грамм. Но он, тем не менее, откинулся на спинку сиденья кареты и пожал плечами.
- Ладно, Ленни.
Она обернулась и благодарно улыбнулась ему.
- Спасибо, - а потом, повернувшись к нам, продолжила: - Итак, как я уже упомянула, убить хотели не герцога, а императора.
- Второй раз в жизни я получаю на орехи вместо Эдигора, - хмыкнул глава Тайной службы, и тут я, кое-что вспомнив, воскликнула:
- А сколько раз уже... сколько раз император вообще уже стоял на волосок от смерти?
Все воззрились на меня, явно не понимая, чем вызван этот вопрос, но герцог тем не менее ответил:
- Если считать сегодняшний день - то четыре раза.
Внутри меня будто что-то оборвалось.
- А его можно считать?..
- В этой карете должен был ехать император, - сказала Ленни. - Я чуть не умерла, когда увидела её. Я ведь просила ликвидировать все эти приметные кареты с гербом Эрамира. Но вы, герцог, так меня и не послушали.
- Ленни! - воскликнул глава Тайной службы, возмущённо сверкнув глазами. - Мы послушали тебя ещё месяц назад, когда ты впервые рассказала о расколе, но на этой неделе ни одной свободной обычной кареты нет! Сама понимаешь - у Эдигора день рождения, на них разъезжают гости и слуги, а ему нужно было срочно на чём-то выехать в город. Если бы не императрица, которая внезапно утром почувствовала себя плохо, на этой карете поехал бы Эдигор.
- Зачем? - вздохнула девочка. - Что императору понадобилось в городе?
- Тролли, - герцог закатил глаза. - Он только вчера вечером вспомнил, что не послал им официальное приглашение на праздник, а ты ведь знаешь, как они любят церемонии - чтобы всё чин чином, расшаркивания эти, бумажку красивую им подавай с гербом короны. Ну мы утром быстренько сляпали приглашение, Эдигор хотел сам поехать - их король как раз сейчас в столице, но Дориане внезапно стало плохо, пришлось мне...
- Вы хоть приглашение-то передали? - хмыкнула Ленни.
- Да, это проклятье бросили в карету на обратном пути.
- А что за раскол? - вдруг, перебив герцога, спросила Милли. Очень правильный вопрос, я тоже обратила внимание на эту его оговорку. Не очень понятно, о каком расколе идёт речь.
Глава Тайной службы нахмурился. По-моему, его недоверие ко всем нам зашкаливало.
Поэтому ответила Ленни.
- С месяц назад один из реформаторов поссорился с Иборгом и Эллейн. Нерш всегда считал, что они слишком медлят и зря мутят воду, нужно действовать более нагло и решительно, не жалеть людей, страшить эрамирцев кровавым террором... Он вышел из организации, забрав с собой нескольких её членов. Это покушение - дело рук именно Нерша, в его команде был один тёмный эльф. Поэтому я и просила герцога ликвидировать все кареты с гербом императорской семьи. Это слишком удобные мишени.
- Ты уверена, что мой отец ни при чём? - спросила Милли тихо и взволнованно. Ленни покачала головой.
- Абсолютно.
- Отец? - вскинулся тут герцог. - Какой ещё отец?
- Да, кстати...
Тут мы наконец вспомнили, что до сих пор не представились. И пока Ленни называла главе Тайной службы наши имена, я напряжённо размышляла.
Итак, если брать в расчёт сегодняшний день - а его, как я понимала, всё-таки следует учитывать - за всю свою жизнь император стоял на волосок от смерти четыре раза.
Второе условие пророчества можно считать исполненным.
Что у нас там дальше по списку?..
В этот момент карета, вздрогнув, остановилась, и чей-то громкий голос произнёс:
- Прошу всех выйти наружу!
Ну да, нас же не могут пропустить в императорский замок просто так, без досмотра. Правда, когда стражник, отдавший приказ выйти наружу, увидел герцога Кросса, то как-то весь разом сдулся, словно проколотый воздушный шарик, потом попытался принять более-менее грозный вид, но почему-то на фоне главы Тайной службы всё равно выглядел как-то нелепо. Как мальчик, который играет в солдатиков.
Почему так казалось? Не знаю. Просто, глядя на герцога, я видела перед собой взрослого, уверенного в себе мужчину, который знает своё дело и умеет отвечать за свои поступки. Он был крепко сложен и мускулист, достаточно высок и широк в плечах, да и вообще - герцога Кросса можно было назвать красивым. Я чувствовала в нём силу и уверенность и понимала, что он не просто так занимает место главы Тайной службы.
- Доброе утро, Рупер, - сказал герцог, коротко кивнув стражнику. - Все эти люди со мной. Карету можно не осматривать.
А потом он поднял глаза и улыбнулся кучеру.
- Спасибо, Торн. Ты сегодня хорошо поработал. С меня сверхурочные, - и, отцепив от пояса небольшой кошель, туго набитый монетами, герцог кинул его мужчине. Тот, кивнув, пробормотал слова благодарности.
Между тем ворота перед нами распахнулись, и я наконец обратила внимание не то, что было за ними. А было там...
Много зелени. Дорожки, присыпанные мелкой белой галькой, по обеим сторонам которых стояли ровные, аккуратно подстриженные кусты с ярко-красными ягодами. А впереди, поднимаясь над всем, словно иносказательно намекая на то, кому он принадлежит - возвышался замок. Тот самый, которым я так восхищалась, когда мы въезжали в Лианор. Теперь он был ещё ближе и казался в тысячу раз прекраснее, хотя я думала, что этоневозможно.
Я полагала, что вблизи он покажется мне огромным и громоздким, но нет - дворец по-прежнему будто парил над землёй, словно был сделан не из камня, а из облаков. Невесомый, удивительный, сказочный...
Попасть в Эрамир стоило хотя бы ради него.
- Линн!
Кажется, я чересчур задумалась.
Обернувшись, я увидела смеющуюся Ленни.
- Впечатляет? - она подмигнула мне. Я кивнула.
- Да... Никогда не думала, что может настолько поразить то, что ты сам придумал.
- Ну, видеть в своём воображении и видеть на самом деле - это немного разные вещи, разве нет? - сказала Ленни, подойдя ближе, и взяла меня за руку. С другой стороны пристроился Рым.
А впереди уже вышагивал герцог, за которым следовали Милли под ручку с Брашем; Тор, с любопытством оглядывающий окрестности; Гал, который почему-то не отнимал руку от пояса с мечом, будто ожидал нападения со стороны травы или цветочков; ну и мы с Ленни и Рымом.
Когда мы подошли к парадным дверям, стоящие на карауле стражники отобрали у наших доблестных воинов всё оружие, клятвенно обещав вернуть, когда будем его покидать.
- Шли бы вы к жене, герцог, - пробурчала Ленни, когда процедура отнятия колюще-режущих предметов закончилась. - Я прекрасно знаю, где находится зал для приёма особых посетителей.
Глава Тайной службы рассмеялся.
- Ты не знаешь Луламэй. Она сейчас сама туда прибежит. У неё же чутьё на такие события.
Оп-па! Так герцог женат на принцессе! Интересненько...
Почему-то вспомнился Гром. Где он сейчас? И как бы мне так извернуться, чтобы навестить этого эльфа?
По широкой и поистине огромной белой лестнице мы поднялись на третий - ну, приблизительно на третий - этаж, где, пройдя по длинному коридору, вошли в дальнюю дверь, оказавшись в сравнительно небольшом зале.
Три высоких окна слева от входа, в которые сейчас светило яркое солнышко, на противоположной стене - какие-то портреты, несколько кресел и стульев разных цветов и размеров, а впереди - два обитых красным с золотом бархатом высоких... ну, трона, наверное. Креслами назвать эти произведения искусства как-то язык не поворачивается - уж слишком они были красивые. Но до полноценных тронов не дотягивали.
"Это один из залов для приёма посетителей, Линн, а не тронный, - раздался в моей голове смех Ленни. - В тронном именно такие "креслица", о которых ты подумала. А здесь поудобнее, иначе бы император давно себе геморрой заработал".
Я мысленно хмыкнула.
Слева от венценосных стульев я заметила широкую двустворчатую деревянную дверь. На её поверхности неведомый художник вырезал настоящую красоту - орнамент, напоминающий переплетение разных цветов и листьев. У меня появилось острое желание достать фотоаппарат и сфотографироваться на фоне этой двери.
Жаль, что невозможно. Да и фотоаппарата у меня с собой нет.
- Присаживайтесь, - сказал герцог, сам опускаясь на один из стульев, стоящих в стороне от остальных, прямо у входа. - Император сейчас придёт. Вам ведь назначено на одиннадцать, да, принцесса Эмиландил?
Милли кивнула. Она явно нервничала - побелела вся, не знала, куда приткнуть свои глаза, руки то сцепляла в замок спереди, то заводила за спину. Браш пытался утешить эльфийку, но он и сам был не лучше - такой же бледный.
- Не пойму, - шепнула я Ленни, когда все расселись на стоящие посреди зала стулья. - Император, что, очень страшный?
- Совсем не страшный, - девочка как-то странно улыбнулась. - Сейчас увидишь. Он уже идёт. Я чувствую.
Мы с Ленни уставились на противоположный конец комнаты, где должен был появиться император.
У меня внезапно скрутило низ живота.
А потом двери мягко открылись, и в зал вошёл тот, кого мы все так напряжённо ждали.
Он был высоким, если не сказать длинным. Худой, но мускулистый и жилистый. Простые чёрные штаны и светлая рубашка, поверх - красно-золотая мантия, скреплённая под шеей брошкой со львом и розой. Волосы каштановые, прямые, чуть прикрывающие уши, аккуратная борода, усы, и тёмные, почти чёрные глаза.
Я чуть не заорала, узнав в этом человеке своего мужа.
Игорь?!..
***
Нет, ерунда. Сон какой-то.
Не может он быть Игорем! Просто не может! Рым - мой персонаж, я описала в нём Олега, но ведь Эдигор... Я никогда не продумывала его! Меня не интересовал император Эрамира.
И, тем не менее, сейчас я, вытаращив глаза и некрасиво раскрыв рот, смотрела на своего мужа.
Хотя... Если присмотреться, кое в чём этот человек не похож на него.
У моего Игоря не было такой благородной, гордой осанки. Такого величественного взгляда. Вот уж воистину - император. Но мой муж никогда не был благородным или величественным. Он хороший и добрый - да, но очень простой человек. Ведь у Игоря даже нет высшего образования, он только школу окончил и кулинарные курсы какие-то левые, и всю жизнь занимался только тем, что лепил булочки.
А тут вдруг - император. Я брежу что ли?
Между тем вошедший мужчина обвёл всех присутствующих взглядом своих тёмных, спокойных глаз, и, заметив меня, как-то странно нахмурился и поджал губы.
Интересное кино. И чем я ему так не понравилась?
В этот момент Эмиландил - а вслед за ней и остальные - поднялись со своих мест и склонились в глубоком почтительном поклоне.
- Здравствуйте, ваше величество.
Пришлось и мне повторить за эльфийкой. При этом я чуть не упала - не приучена я всё-таки к таким фокусам. Если бы не Ленни, схватившая меня за руку, точно бы брякнулась головой вперёд.
Император кивнул, и Милли продолжила.
- Меня зовут Эмиландил, я - дочь Повелителя тёмных эльфов Робиара.
- Я помню вас, принцесса, - сказал Эдигор, и от звука его голоса я вздрогнула.
С одной стороны, это был голос Игоря. А с другой... ну не было никогда в голосе моего мужа столько достоинства, благородства, властности и скрытой силы...
Я любила Игоря, но при этом прекрасно понимала, что из него даже начальника никогда не получится.
А сейчас передо мной стоял император.
Самый настоящий!..
- Я приезжал в Эйм десять лет назад и видел вас, принцесса. Сколько вам было тогда?
- Одиннадцать, ваше величество, - щёки Милли вспыхнули. - Я тоже вас помню.
И, к моему искреннему изумлению, император и эльфийка улыбнулись друг другу, словно действительно вспомнили что-то забавное.
- Я пришла в Лианор, чтобы попросить у вашего величества благословения на брак с этим человеком, - и Милли указала на Браша, который немедленно почтительно склонил голову.
Эдигор удивил меня в который раз за последние пару минут - он вдруг, чуть прикрыв глаза, втянул носом воздух и произнёс:
- Маг. Довольно сильный, стихии - воздух и вода. Как вас зовут, избранник принцессы Эмиландил?
- Браш, ваше величество.
Император кивнул.
- Что ж, хорошо. Я одного не понимаю, принцесса, почему вы пришли в Лианор ко мне? Почему не попросили благословения у своего отца? Или Повелитель отказал вам?
- Нет, - Милли покачала головой. - Мой отец ничего не знает, ваше величество. Но он вряд ли бы одобрил. У нас с ним отношения, мягко говоря, напряжённые.
Эдигор улыбнулся. А я, увидев эту улыбку, чуть не расплакалась - так я соскучилась по своему Игорю...
- Возможно, нам стоит спросить у него самого, принцесса? Повелитель, прошу вас, войдите!
...В этот момент на лицах всех присутствующих - кроме самого императора, герцога и почему-то Ленни - отразилась настоящая, искренняя паника. Милли так вообще сделала шаг назад, будто намеревалась немедленно удрать из замка.
В зал действительно вошёл Робиар. Он нисколько не изменился с нашей последней встречи - всё такой бледнолицый эльф с чёрными прямыми волосами чуть ниже плеч, тёмными, холодными глазами и тонким ртом, который сейчас вообще превратился в ниточку.
- Отец... - прошептала Милли, невольно прижимая правую руку к сердцу.
Он ничего не успел ответить. Дверь вновь открылась, и в комнату вошли две молодые женщины. Одна из них, одетая в тёмно-синее платье, была светловолосой, голубоглазой и восхитительно красивой. Настоящий ангел. Она, широко улыбаясь, вела под руку другую женщину, у которой был уже очень большой живот. Судя по его размеру, это седьмой-восьмой месяц беременности... а может, и девятый.
Бордовое платье, тёмно-каштановые волосы убраны под сеточку, спокойные серые глаза, чуть дрожащая пухленькая нижняя губка...
И я вспомнила...
"Императрица ждёт ребёнка", - так сказал Рым, ещё когда мы были у реформаторов.
- Нет...
Кажется, я произнесла это вслух. Потому что девушка в бордовом платье подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.
Она почему-то очень удивилась.
Но мне было не до неё.
Я больше не могла этого выносить. И, резко развернувшись, выбежала прочь из зала для приёма посетителей.
- Линн! - воскликнули хором Рым и Ленни, но я была уже за дверью.
***
Коридор, лестница, ступеньки, ступеньки, ступеньки... Удивлённые стражники, белые парковые дорожки, трава, деревья...
Я рухнула на землю неподалёку от какого-то пруда. Если бы я была в адекватном состоянии, но непременно обратила бы внимание на то, какой он потрясающе красивый - чистый, весь в цветах, похожих на кувшинки, но сейчас мне было не до прудов.
Тяжело.
Болело сердце, в уголках глаз вскипали слёзы.
Я не знала, почему и как Игорь оказался здесь, в Эрамире. Я не представляла, почему он стал императором. Он, всегда бывший таким простым и понятным... в моём воображении тот Игорь, с которым я жила три с лишним года, никак не вязался с образом императора.
Но это всё сейчас неважно.
Игорь... Эдигор... Женат. И жена его... беременна.
Тогда как я... Всегда была - и буду - пустоцветом.
Когда тот, в чьих руках находится власть, четырежды избежит смерти и вспомнит свою любовь...
И что, что же будет, если он вспомнит? Точнее, когда он вспомнит? Мы вернёмся в наш мир?
Но зачем, зачем ему вспоминать? Зачем возвращаться туда, где ты - просто булочник, а твоя жена - сумасшедший пустоцвет, который никогда не подарит тебе наследника? Зачем лишать ребёнка отца?
Это несправедливо.
Ты слышишь меня, Хранитель?
Это несправедливо!
- Линн...
Его тихий голос пощекотал мои щёки, коснулся ресниц, в которых застыли злые, обиженные слёзы.
Я повернула голову.
Белый... какой же он белый, господи! Абсолютно белые волосы, светлая кожа, и даже одежда - вся белая. Только пуговицы на камзоле - или как эта курточка называется - чёрные и блестящие.
Лицо у него было длинное, но красивое. Даже очень. И глаза - ярко-голубые и сияющие.
Я вскочила на ноги и сделала то, что уже давно хотела сделать - кинулась к нему и обняла изо всех сил.
- Моя маленькая Линн, здравствуй, - прошептал Хранитель. - Наконец-то ты здесь.
- Как мне тебя называть? - спросила я, заглянув в его сапфировые глаза - теперь уже по-настоящему.
Он улыбнулся и вновь крепко обнял меня, погладил по волосам, замер на секунду, словно сам до конца не верил в случившееся.
А потом ответил очень тихо:
- Меня зовут Аравейн, маленькая. Но ты можешь называть просто Вейном.
Я изумлённо охнула и под тихий смех Хранителя медленно опустилась на траву.
Интересно, сколько ещё сюрпризов сегодня свалится на мою голову...
За пределами повествования 15 числа последнего месяца весны, года 1567 со дня возведения на престол первого из династии Альтерров, в 22.34 по Лианорскому времени скончался император Интамар.В момент смерти в комнате его величества находились Аравейн Светлый и Повелитель тёмных эльфов Робиар. Именно они засвидетельствовали широко известное всем знаменитое проклятье императора Интамара, согласно которому раса, в будущем начавшая войну против кого-либо из обитателей Эрамира, станет навеки проклятой."Пусть вечный мир будет на Объединённых землях Эрамира. Пусть поселится в ваших сердцах терпение и уважение друг к другу. Пусть не возникает войн и распрей. А тот, кто нарушит мой завет, проклят окажется, и народ его вскоре исчезнет с земель Эрамира", - именно эти слова, согласно свидетельству Аравейна Светлого и Повелителя Робиара, произнёс Интамар. Вскоре после смерти императора Повелитель уехал в Эйм, который в дальнейшем практически не покидал.Аравейна же никто не видел в течение очень долгого времени, пока, наконец, великий маг не появился в одном из восточных городов Эрамира, активно торгующих с Мирнарией..."Альтерры. История", том четвёртый, императорская библиотека
В тот день у Эдигора с самого утра было какое-то странное настроение. Он волновался, причём совершенно без причины. Сначала императору показалось, что это из-за троллей и официального приглашения на празднование его дня рождения, потом - из-за недомогания Аны, и только в одиннадцать часов утра Эдигор наконец понял, в чём же было дело.
Аравейн тоже почему-то нервничал. Император никогда не видел своего наставника в таком состоянии - тот целое утро ходил из угла в угол, не зная, куда себя деть, и постоянно смотрел в окно, будто чего-то (или кого-то?) ждал.
На одиннадцать часов была назначена аудиенция для принцессы Эмиландил, дочери Повелителя Робиара. Эдигор не представлял, что этой эльфийке могло от него понадобиться, да ещё и практически одновременно с самим Повелителем, приехавшим по просьбе Аравейна. Почему Эмиландил явилась во дворец отдельно от своего отца, Эдигор не знал. И почему она притащила с собой на встречу с императором ещё шестерых, в том числе орка, тролля и гнома, тоже не имел понятия. Но отказывать принцессе всё равно было нельзя.
Эдигор немного помнил Эмиландил. Примерно десять лет назад, когда ему самому едва исполнилось двадцать, он некоторое время гостил в Эйме вместе с Аравейном. Милая девочка с ярко-зелёными глазами и серебряными волосами, которые поразили императора до самой глубины души. К его удивлению, наставника этот факт совсем не удивил. Вот только Эдигор до сих пор так и не понял, зачем Робиар оставил жизнь своей младшей дочери, ведь у всех эльфов было принято убивать подобных детей, связанных с "неправильными" Источниками силы. Где это видано - тёмная эльфийка, использующая в качестве источника не Тьму, а Свет?..
... Направляясь в одиннадцать часов утра в зал для приёма посетителей, Эдигор почему-то страшно нервничал. Причём чем ближе он подходил к залу, тем сильнее становилось это чувство. Император недоумевал - такого за собой он прежде не наблюдал.
Поначалу Эдигору показалось, что ничего особенного не случилось. За исключением присутствия в комнате Люка и Ленни, которые непонятно что здесь забыли. Но потом...
Она сидела между Тенью и орком - та самая девушка из его сна. И смотрела на Эдигора полуудивлённо-полуиспуганно, как будто он её чем-то поразил.
Она была такая же смешная, как и во сне. Теперь он вспомнил. Маленького роста, со взъерошенными кудрявыми волосами, напомнившими ему заброшенное птичье гнездо, аккуратным носиком, покрытым веснушками, пухленькими губками, которые так хотелось поцеловать...
Стоп, о чём он вообще думает?
И, конечно, эти глаза. Бархатно-серые, нежные, но испуганные.
Но Аравейн ведь сказал, что они никогда не сойдут с листка бумаги!
Эдигор нахмурился и недовольно поджал губы. Почему наставник ошибся? Или он намеренно солгал? И что здесь делает эта девушка... вместе с принцессой Эмиландил, Ленни, орком, гномом и троллем?
Между тем эльфийка поздоровалась и рассказала о причине своего приезда. Теперь хотя бы этот пункт стал понятен Эдигору. Оставалось непонятным, почему Эмиландил не обратилась к отцу, но это император решил выяснить опытным путём - узнав, что принцесса придёт на аудиенцию к одиннадцати утра, Эдигор попросил Робиара, прибывшего в замок на час раньше, зайти в зал для приёма посетителей.
Увидев лица всех присутствующих, император засомневался в правильности своего решения. По крайней мере Эмиландил выглядела так, будто собирается немедленно удрать не только из дворца, но и из Лианора, лишь бы подальше от отца.
Но сказать что-либо по этому поводу Эдигор не успел - дверь вновь открылась, и в комнату вошли Луламэй с Дорианой. Император только вздохнул - он ведь просил свою жену не вставать с постели, но Лу, разумеется, считала, что не нужно залёживаться, и вновь вытащила Ану из кровати. Да и присутствие в комнате Люка говорило о том, что произошло что-то странное - у Луламэй на такие вещи было своеобразное чутьё.
С момента появления в зале для приёма посетителей императрицы и жены герцога Кросса прошла всего пара секунд, когда вдруг неизвестная девушка с бархатно-серыми глазами прошептала:
- Нет...
Смотрела она при этом почему-то на Дориану. А императрица - на неё.
А потом девушка развернулась и выбежала из зала, не обратив никакого внимания на орка и Ленни, что-то крикнувших ей вслед.
- Кто это? - тихо спросила Ана, приблизившись к Эдигору. Он пожал плечами.
- Понятия не имею. Я не успел выяснить её имя. Почему ты обратила внимание именно на неё?
Императрица подняла на мужа задумчивые глаза.
- Я не чувствую её, Эд. Так же, как тебя.
- Может, на ней амулет?
- Нет. Я ощущаю такие вещи. Например, вон та девочка, которая сейчас что-то орку втолковывает, закрылась от меня очень сильным заклинанием. Её я тоже не чувствую, но при этом заклинание вижу. А та девушка... Она такая же, как ты, Эд.
В тот миг, когда совершенно оторопевший от заявления Дорианы император пытался переварить её слова, Ленни, крепко ухватив орка за рукав, лихорадочно шептала:
- Не нужно, Рым. Линн сейчас необходимо побыть одной. Поверь, с ней всё будет хорошо.
- Откуда ты знаешь? - рычал орк, стараясь высвободиться из её железной хватки.
- Пожалуйста, просто поверь мне, - шептала Ленни, заглядывая ему в глаза. - Поверь, я ведь ни разу вас не подводила.
Рым на несколько секунд застыл, а затем, вздохнув, кивнул.
- Хорошо. Но если с Линн что-то случится...
- Не случится, - рассмеялась девочка, а потом сказала очень тихо, себе под нос, так, чтобы орк не расслышал: - Она сейчас в надёжных руках.
... Какое-то время никто не замечал, что Эмиландил и Робиар так и стоят друг напротив друга, только эльфийка смотрела на своего отца, а вот Повелитель разглядывал отнюдь не дочь... а Луламэй.
- Лем? - наконец, выдохнул Робиар, делая шаг навстречу сестре императора. - Леми? Это... ты?
Только тут наконец все без исключения обратили внимание на то, что происходит в самом центре комнаты.
Дориана и Эдигор, обернувшись, тоже уставились на побледневшего Повелителя, замершего в двух шагах от Луламэй. Он протянул к ней руку, словно хотел и боялся коснуться девушки.
- Нет, - сказала принцесса, улыбнувшись. - Меня зовут Луламэй, Повелитель. Я - сестра императора.
Робиар, вздохнув, резко опустил руку. Лицо его посерело, глаза, пару минут назад загоревшиеся, потухли.
А потом он развернулся и вышел из зала через ту же дверь, в которую немногим ранее вошёл по приглашению императора.
- Отец! - воскликнула Эмиландил и побежала за Повелителем. Следом хотели ринуться Эдигор, орк и тёмноволосый человек, избранник эльфийки, но Ленни резким жестом руки остановила всех.
- Не нужно, - покачала головой девочка. - Они сами разберутся. Герцог, расскажите пока императору о том, что с вами случилось на обратной дороге во дворец.
Услышав это предложение, напоминающее приказ, Люк только улыбнулся - уж что-что, а некоторые манеры Ленни точно переняла от Эллейн.
Между тем эльфийская принцесса всё-таки догнала своего отца в одном из длинных коридоров замка.
Робиар стоял у окна, неподвижный и мрачный, застывший, как тёмное изваяние, и молчал.
Он так ничего и не сказал Эмиландил, пока она за ним бежала. Ни единого слова.
- Отец... - прошептала эльфийка, подходя немного ближе. Она пыталась понять саму себя, осознать, зачем побежала за Повелителем, но не могла.
- Ты всё ещё называешь меня так, - вдруг сказал Робиар, по-прежнему застывший, как камень, не поворачивая головы. - Зачем, Эмиландил?
Эльфийка сжала кулаки.
- Потому что ты - мой отец. Что бы ни случилось, ты всегда им будешь. Хоть ты и ненавидишь меня.
- Ненавижу? - прошептал он, горько усмехнувшись, но Эмиландил этого не увидела. - А ты? Разве ты не испытываешь ко мне ненависти... дочь?
Она ответила, не колеблясь ни секунды:
- Нет, отец. Не испытываю.
У Повелителя чуть дрогнули плечи.
- Разве? А мне казалось...
- Тебе казалось. Но это не так.
Они замолчали.
Робиар смотрел в окно, на императорский парк, где в зелени деревьев, на берегу пруда, ему чудились две фигуры - женская и мужская, сжимающие друг друга в объятиях. "Кажется, Аравейн наконец встретил ту, которую так долго ждал", - подумал Повелитель, не испытывая по поводу этого, впрочем, никаких чувств.
Он ничего не чувствовал... уже очень давно.
А Эмиландил улыбалась. Она смотрела на затылок своего отца и улыбалась.
- Однажды, когда мне было пять лет, ты решил прогуляться вместе со мной по нашему парку. Было, кажется, лето - я помню яркое солнышко, зелёные листья и траву, цветы и совершенно чудесный запах в воздухе. Я, наверное, даже смогла бы нарисовать этот день, если бы умела хорошо рисовать - так он отпечатался в моём сознании.
Мы шли по дорожке, ты держал меня за руку, и я чувствовала себя такой счастливой, что просто разрывалась на части. А потом вдруг я заметила в траве мёртвую птицу... маленькую, почти птенца. Я так расстроилась, что в такой чудесный, волшебный день - и вдруг мёртвая птица. А ты взял её в руки и сказал: "Про нашу тёмную магию, Эми, рассказывают много ужасов, но помни - то, что может причинить боль или убить, может и вылечить, спасти жизнь. Наша магия - тёмная, это правда, но ничто не мешает ей при этом нести свет". А потом ты раскрыл ладони, и птичка, чирикнув, улетела прочь, живая и здоровая. Ты разогнал ей кровь и пустил сердце, теперь я понимаю. Но тогда...
Эмиландил подошла вплотную к Робиару и осторожно дотронулась кончиками пальцев до его плеча.
- Тогда это стало для меня настоящим чудом. Самым лучшим, что случилось со мной в этот день. И ты... ты был самым лучшим. И я просто не могу ненавидеть тебя, отец. Пока в моей памяти ещё есть это воспоминание... Я спрятала его очень глубоко, так глубоко, чтобы никто не мог достать. Я хранила его, потому что я верю в тот день. Верю... по-настоящему верю в своего отца. Тот день... он был в моей жизни, и он был самым лучшим.
Принцесса замолчала, но через мгновение, так и не дождавшись реакции от Робиара, продолжила:
- Это воспоминание поддерживало меня в самые трудные минуты, когда мне казалось, что ничего хорошего не было и не будет. Когда я почти ненавидела... и тебя, и своих братьев. Я знаю, ты презираешь меня, отец. Наверное, за цвет моих волос. Но я хочу, чтобы ты знал - я не испытываю к тебе ненависти.
Сначала Эмиландил показалось, что её слова впитались, как вода в песок, что они совершенно безразличны Повелителю. Но секунду спустя он вдруг развернулся к ней лицом и эльфийка даже охнуть не успела, как Робиар крепко обнял свою дочь.
- Эми, - тихо сказал он, прижимая Эмиландил к себе.
Она улыбнулась.
- Только ты называл меня так. Но это было очень давно, отец.
Повелитель погладил свою дочь по серебряным волосам, а потом чуть отстранился и заглянул ей в глаза.
- Я не знаю, сможешь ли ты простить меня, но я хочу, чтобы ты хотя бы понимала...
- А я понимаю, - прошептала Эмиландил. - Ты очень скучаешь по ней, да?
Робиар печально улыбнулся и кивнул.
- Да, очень. Моя Леми... она была прекрасным человеком. Добрым и великодушным. Двести лет... Я живу без неё уже двести лет, точнее, пытаюсь жить. Я и хорошим отцом быть тоже... пытался. Но Виан и Тимирей унаследовали жестокость своей матери, а ты... Ты знаешь, почему я сохранил тебе жизнь, Эми? Почему я не убил тебя, как это полагалось, когда ты родилась?
Принцесса покачала головой.
- До сих пор не понимаю, почему.
- Всё просто, - Повелитель погладил свою дочь по щеке. - Я много рассказывал Лем о наших обычаях, в том числе об этом. Она была в ужасе и взяла с меня слово, что если у меня когда-то родится ребёнок с серебряными волосами, я его не убью. Даже имя придумала - Эмиландил, оно ведь подходит как мальчику, так и девочке.
- Принцесса Луламэй... похожа на твою Лем? - спросила эльфийка, с тревогой вглядываясь в лицо отца.
- Да, - он кивнул. - Но не настолько. Не бойся, Эми, со мной всё будет хорошо.
Робиар вдруг замолчал, смотря на свою дочь. Вздохнул, а потом вновь обнял её - крепко-крепко, изо всех сил.
- Неужели ты не ненавидишь меня, Эми? Я думал, в твоём сердце давно умерли все чувства ко мне. Да я и сам понимал, что убил их своим отношением, вечным равнодушием, жестокостью. Неужели ты сейчас действительно... волнуешься за меня?
Эмиландил погрузила свои длинные пальцы в волосы отца, взъерошила их и удивлённо вздохнула, когда он не отстранился и не сказал ничего резкого или злого.
А ведь ей так давно хотелось это сделать.
- Я помню, как ты защищал меня от Виана и Тимирея, - ответила эльфийка, улыбнувшись. - Пусть ты прикрывался другими причинами, в глубине души я всегда верила, что ты любишь меня.
- Я не уверен, что могу любить, Эми, - прошептал Робиар, целуя свою дочь в висок. - С тех пор, как умерла Лем, я почти ничего не чувствую.
- Мы справимся, папа. Я верю.
В этот момент в зале для приёма посетителей никто не заметил, как отошедшая в сторону Ленни тихо вздохнула с облегчением, а потом улыбнулась и растворилась в воздухе.
Глава пятнадцатая,
в которой всё встаёт на свои места
- Ваше величество, ну, посудите сами, ради чего идти на смерть? Ради выдумки, предрассудка, ради пустого места?- Ради любви!"Обыкновенное чудо"
Теперь, когда Хранитель оказался совсем рядом, я чувствовала его так, как никогда раньше. Радость, как от долгожданной встречи, нежность, немного волнения - вот, что было в его душе.
А я чувствовала себя просто очень хорошо. И спокойно. Так, как ощущала себя в объятиях брата. Или когда смотрела в тёмно-карие глаза Ленни.
Мы сидели на траве и улыбались друг другу.
- Вейн... - я выдохнула это имя, попробовала его на вкус, услышала, как оно звучит - впервые из моих уст. - Мне больше нравится так. Аравейн... очень официально.
Его сапфировые глаза смеялись.
Никогда в жизни не встречала настолько красивого мужчины. Всё в Вейне было совершенным - черты лица, будто выточенные талантливым художником, ласковая улыбка, глаза - дивно-голубые, пронзительные, волшебные. Он и сам был абсолютно волшебным. Как из сна. Самого лучшего сна.
Раньше рядом с такими красивыми людьми я чувствовала себя ничтожеством. Но не сейчас. Нет, не сейчас.
Потому что я чувствовала, как он любит меня.
Это чувство захватывало, возносило, утешало и радовало.
- Ты был прав, - прошептала я. - Ощущать другого человека, как самого себя - действительно восхитительно.
Вейн только улыбнулся.
- У тебя, наверное, миллион вопросов, да, Полиша?
Я закрыла глаза.
- Не в этом мире, пожалуйста. Здесь я - Линн.
- У нас всех по два имени. Олег и Рым, Игорь и Эдигор, Полина и Линн. И даже я...
- Ты?
- Да. Вейн - моё настоящее имя. Так меня звали когда-то. Ара - это моя сестра, Линн. Младшая. Я называл её Ари. И мы тоже были двумя половинками одной души, как вы с Олегом.
Я открыла глаза и наткнулась на полный неподдельной грусти взгляд Хранителя.
- Ари была демиургом, как я?
Он кивнул.
- Да, Линн. Мы жили не здесь, а совсем в другом мире. Мы были очень сильными магами. Но сестра всегда отличалась некоторым, я бы сказал, сумасбродством. Она написала книгу, как ты. Но, в отличие от тебя, Ари знала о своей силе. Мир, в котором мы жили, отличается от твоего. Он пронизан магией, как солнечными лучами, и там гораздо больше известно о Творцах, чем на твоей родине. Ари решила провести магический эксперимент и перенеслась в созданный собственноручно мир. Она просто хотела посмотреть на него, погулять там, познакомиться с существами, которых придумала сама. Но так получилось, что Ари влюбилась.
Я еле слышно охнула, а Вейн лишь грустно усмехнулся.
- Что будет, если живой человек влюбится в книжного персонажа, ты ведь знаешь? В вашем мире - ничего. Но Ари решила, что она великий маг и сможет всё исправить. Она захотела вытащить своего любимого к нам. Я ведь демиург, Творец, я всё могу - так рассуждала сестра. Но в тот момент, когда Ари попыталась это сделать...
Ещё до того, как Вейн, вздохнув, продолжил, я уже поняла, что было дальше.
- То, чего захотела сестра, нельзя делать. Нельзя вытаскивать душу из мира, которому она принадлежит, в другой мир. Это нарушает равновесие жизни, истончает границы между мирами, но суть даже не в этом. Ари была демиургом, и как только она попыталась использовать свою силу, созданный моей сестрой мир захотел её уничтожить. Точнее, он просто не мог поступить иначе - она ведь нарушила закон, и она сделала ему больно.
- Кому? Миру? - я нахмурилась.
- Да, - кивнул Вейн, - именно ему. Ты поймёшь, Линн, я тебе всё покажу... Чуть позже. Помнишь, я уже однажды упоминал о том, что бывает с демиургами, возомнившими себя богами?
- Ты говорил, их отправляют в Ничто на вечное поселение.
- Именно. Ничто - это пространство, где ничего нет. И у Творца, попавшего туда, не имеется шанса на спасение, прощение и перерождение.
- Погоди... Ари что, до сих пор там?! - ужаснулась я.
- Да, - ответил Вейн, и глаза у него были такими грустными, что я не смогла удержаться - подалась вперёд и обняла его.
Две половинки одной души, разлучённые навечно.
Вот почему ты затеял всё это, Вейн. Ведь это ты, да? Ты перекинул меня сюда, потому что ты очень хорошо знаешь, каково это - жить без своей половинки?
- Да, Линн, - шепнул он мне на ухо, прочитав всё это в моих мыслях.
Однажды я спросила, почему ты мне помогаешь, ради чего... Ты ответил - из-за любви.
Теперь я понимаю.
Из-за Ари и твоей любви к ней. Ты не хочешь, чтобы у нас с Олегом было то же самое. С той лишь разницей, что я пока не в Ничто - я всего лишь переселила душу брата в Эрамир.
- Да, маленькая. Но не только.
- А что ещё?
Господи, зачем я это спрашиваю? Зачем я произношу свой вопрос вслух, если я всё равно уже знаю ответ на него? Понимаю, ощущаю...
Его сердце - рядом с моим.
Хранители чувствуют своих демиургов... но и демиурги, оказывается, чувствуют Хранителей.
- Не сейчас, Линн, - ответил Вейн наконец, выпустив меня из объятий. - Позже. Эта история подождёт. Сейчас тебе нужно узнать другое. Спрашивай, у тебя ведь столько вопросов накопилось.
Я тихо рассмеялась.
- Мысленно или вслух?
- Как хочешь, - я не увидела его улыбки, но почувствовала её. - Это совершенно неважно.
- Тогда расскажи мне о том, каким образом здесь оказался Игорь? Это ведь действительно он, да? Я не очень понимаю, зачем и почему, Вейн. С Олегом всё понятно, но при чём здесь Игорь?
- Вспомни, что случилось в то утро, когда ты дописала свою книгу. Игорь пришёл с работы... а потом?
Я нахмурилась. Легко сказать, вспомни. Это же будто в прошлой жизни было!
Так, ладно, напрягаемся и вспоминаем. Муж пришёл домой, я похвасталась, что дописала, рассказала свой сон, он посетовал, что сам никогда не видит ничего интересного, и я...
"Я дарю тебе свой сон..."
Ой, мамочки...
- Да, Линн.
Я подняла голову и посмотрела в его ярко-голубые глаза, всё ещё не понимая до конца...
- Помнишь пророчество? И разделит владелица этой силы её со своей любовью. Это об Игоре, Линн. Ты поделилась с ним силой демиурга, но только пока он спит. Так что напрасно все маги Эрамира за тобой гонялись - пророчество исполнено уже давно.
Проснётся тот, кто видит сон.
- Так это Игорь, что ли, спит?!
Видя моё искреннее изумление, Хранитель улыбнулся.
- Да, маленькая. Именно он.
- Тридцать лет?!
- Время во сне и в реальной жизни - вещи разные. Здесь он может пробыть двести лет, а там пройдёт десять минут. Это не имеет значения.
- Значит, чтобы мы могли вернуться, я должна его разбудить?
- Да.
Нет, это всё выше моего понимания.
Хорошо, если Игорь спит, тогда причём здесь мы с Рымом-Олегом? И даже если я разбужу мужа, что будет с моим братом? Я не вижу связи...
- Погоди, Линн, - Вейн ласково сжал мою руку. - Ты слишком торопишься. Ты хочешь понять всё и сразу, но так не бывает. Понимание - как лестница, нужно начинать с самой нижней ступеньки и постепенно двигаться вверх.
- Ещё бы понять, какая именно ступенька нижняя, - недовольно пробурчала я, и Вейн рассмеялся.
- Это ведь совсем легко, Линн. С какого момента твоя жизнь будто поделилась пополам?
- Когда умер брат.
Хранитель кивнул.
- Верно. Помнишь, я говорил тебе, что ты совершила не одну ошибку? Какая ошибка была первой, знаешь?
Я вздохнула.
- Тот мой рассказ, где я убила брата. Неосознанно, но...
- Верно. Второй твоей ошибкой стало то, что ты запихнула душу Олега в Эрамир, когда описывала Рыма. Если бы он был жив, у тебя ничего бы не получилось, но поскольку Олег пребывал в полупризрачном состоянии...
Я отвела глаза.
Нет, я бы официально запретила назначать таких дурочек, как я, демиургами.
Вейн, прикоснувшись кончиками пальцев к моей щеке, заставил посмотреть на него.
Сапфировые глаза будто в душу заглянули, подарили ей хотя бы небольшое облегчение...
- Не вини себя, Линн. Так сложилось. Одна маленькая ошибка десять лет назад положила начало целой цепочке событий, одно из которых уж точно было хорошим.
- Какое? - нахмурилась я. А Вейн, наоборот, улыбнулся.
- Мы встретились.
Я, рассмеявшись, кивнула. Действительно, нашу встречу сложно назвать плохим событием.
- Это не всё, Линн. Была ещё одна ошибка. Но не менее важная.
- Что? - удивилась я. Где же я умудрилась напортачить в очередной раз?
Ответ Хранителя меня поразил.
- Сказка о маленькой Тени.
Я даже подпрыгнула.
- Но при чём здесь я? Согласна, это не очень порядочно по отношению к Ленни, но как это связано со мной? С Олегом? С Игорем, в конце концов?..
- Это связано только с тобой. О ком ты думала, когда писала свою сказку? Ненависть к кому вкладывала в эту историю? Помнишь?
- К самой себе, - вздохнула я. - Я ассоциировала себя с маленькой Тенью. Я проклинала свою жизнь и...
- И ты лишила саму себя права на счастье и нормальную судьбу, - глаза Хранителя сверкнули. - В тот момент я чуть с ума не сошёл, когда понял, что ты натворила. Если две половинки одной души ещё могут жить в разных мирах, хоть это и очень мучительно, то твоя сказка... Она постепенно утянула бы тебя в загробный мир. Единственным, что ещё держало тебя, был Игорь. Он - твой якорь.
- Ты запутал меня ещё больше, - покачала головой я. - Я уже поняла, что полная идиотка, но до сих пор не могу понять, каким образом всё это можно исправить. Олега ведь не воскресить, даже если я Игоря разбужу. И сказка... она уже написана, а написанное пером сам знаешь, чем не вырубить.
Несколько секунд Хранитель молчал. Я чувствовала - он пытается найти правильные слова, чтобы объяснить то, что он уже давно знает. Если вы думаете, что я и так должна всё понимать, то вы ошибаетесь. Ничего я тогда не понимала...
- В тот миг, когда ты подарила Игорю свой сон, я понял - это шанс. Шанс всё исправить. Я построил этот треугольник - из тебя, Рыма и Эдигора, - чтобы у тебя появилась возможность изменить прошлое. Игорь - это якорь, который держит вас с братом здесь, и пока он спит, вы не вернётесь в свой мир. Ты же должна была встретить Рыма и узнать в нём Олега - это первое. Чтобы после того, как Игорь проснётся, душа твоего брата не осталась в Эрамире, а утянулась за тобой, ты должна была провести обряд Слияния. Таким образом ты восстановила порванную между вами связь.
Вейн замолчал. Я чувствовала, что у него почему-то болит сердце. Но почему?
- Разреши мне кое-что показать тебе. Я хочу, чтобы ты понимала, в чём состоит сила демиурга, прежде чем я продолжу свой рассказ.
Я кивнула, и тогда Хранитель, улыбнувшись, осторожно уложил меня на траву и лёг сверху, прижав мои ладони к земле.
Глаза Вейна оказались совсем рядом, а его губы почти касались моих.
- Ничего не бойся.
- Я не боюсь, - прошептала я, чувствуя горячее дыхание Хранителя на своей щеке.
- Тогда закрой глаза.
Я послушалась.
- Под тобой земля, Линн. В ней живут кроты, разные насекомые роют свои ходы, на ней растут трава, цветы и деревья. Почувствуй свою связь с этой землёй. Представь, что ты - это она. Это сквозь твоё тело прорастает трава и деревья, по тебе ходят люди, над тобой летают птицы...
Он говорил что-то ещё. Много и очень тихо. Но я не помню, что именно.
Я перестала существовать.
Я была миром. Землёй, небом, водой, огнём. Я чувствовала каждую травинку, каждую букашку, которая сидела, ползла или летела, ощущала дыхание миллионов живых существ. Я могла бы сосчитать их всех. На соседнем дереве я видела белку, и я знала, сколько ворсинок у неё на пушистом хвостике. В небесах над замком парила птица - я видела её глазами, я понимала её чувства, я ведала о том, где у неё гнездо...
В какой-то момент я поняла всё. В чём разница между мной, такой маленькой Линн, и Богом. Потому что ко мне пришла боль, от которой заслезились глаза, загорелись лёгкие, начало выворачивать суставы... Слёзы принесли облегчение, но ненадолго.
Мир слишком большой, а я - слишком маленькая. Мне его не проглотить, не переварить, не осознать до конца. Творец создаёт свой мир силой веры, а Бог его чувствует. Понимает. Ведает.
И если я решу, что смогу быть Богом, мир меня просто раздавит, растворит в себе, уничтожит.
Теперь я, чувствуя каждую травинку, песчинку и капельку воды, понимала это.
Знаете ли вы, как тяжело - держать на себе небесный свод?..
Не знаете? Вот и хорошо.
Боль едва не размазала меня по земле, как масло по бутерброду. Её было слишком много, и она была нечеловеческой. А потом вдруг начала стихать.
Почему, я осознала не сразу. Пока не почувствовала щемящую нежность в сердце и сладость на своих губах.
Вейн целовал меня, и своим поцелуем забирал себе всю боль - как тогда, однажды ночью, когда я вспомнила про свой старый рассказ, из-за которого умер брат.
Постепенно я переставала чувствовать Эрамир как саму себя. Я перестала чувствовать всё, кроме поцелуя Вейна, утешающего и нежного.
А когда он кончился, и Хранитель, приподнявшись, заглянул в мои глаза, я улыбнулась.
- Кроме поцелуя, другого способа забрать боль не существует?
- Существует, - он лукаво наклонил голову. - Просто мне очень хотелось это сделать.
Я рассмеялась.
***
Тогда мне казалось, что я понимаю всё, но истинное понимание того, зачем всё-таки Вейн показал мне истинную разницу между демиургом и Богом, пришло позже.
А в тот момент мы чуть не подпрыгнули, услышав вдруг тихий голос Ленни неподалёку:
- Мне лучше уйти?
Она смущённо улыбалась, стоя от нас с Вейном шагах в пяти-шести.
Мы ответили одновременно:
- Нет, конечно!
Хранитель помог мне подняться с земли, а потом подошёл к Ленни и крепко обнял девочку.
- Как ты? - я так и не поняла, сказал ли он это вслух.
- Терпимо, - прошептала Ленни, отстраняясь, и улыбнулась, глядя на меня. - Ты, наверное, ещё не всё успел рассказать Линн?
Вейн кивнул и развёл руками. Ленни, рассмеявшись, села на землю, как я чуть ранее, скрестила ноги и сказала:
- И на чём вы остановились?
В тот миг, глядя на неё, я вдруг вспомнила то, что уже давно хотела спросить. То, что не давало мне покоя довольно долгое время. То, чего я совершенно не понимала с самого начала. То, чему объяснения пока не дал даже Вейн.
- Почему я чувствую тебя, Ленни? - спросила я, садясь рядом с девочкой на траву. - Я понимаю, почему ощущаю Рыма и Вейна тоже, но тебя... И твоя магия - она ведь действует на меня, хотя по идее не должна, разве не так?
- Не так, - покачала головой Ленни, улыбаясь, а потом вопросительно посмотрела на Хранителя. - Вейн?..
Он тоже сел на землю, и теперь мы образовывали равнобедренный треугольник.
- Это ещё одна моя ошибка? - усмехнулась я, стараясь не показать свой страх перед ответом Хранителя. Но Вейн, к моему облегчению, покачал головой. Правда, то, что он ответил сразу после этого, повергло меня в абсолютный шок.
- Дело в том, Линн, что каждый демиург, создавая мир, вкладывает в него частицу своей души. Без этого никак - не зря у вас говорят, что, мол, сделано с душой. Только то, в чём есть частица души, может по-настоящему ожить. И эта частица обычно находится в одном из обитателей созданного мира, наиболее близком по духу своему демиургу. Мы, Хранители, называем таких обитателей Отражениями. Ленни - твоё Отражение. Или, если хочешь, твоя Тень. У Эдигора, кстати, тоже есть такое Отражение - это Луламэй, его сестра. Так что теперь, даже если ты заберёшь у него свой подарок, он всё равно навсегда останется демиургом Эрамира.
Когда я, некрасиво раскрыв рот, посмотрела на Ленни, то увидела, что она улыбается. Легко, непринуждённо, ласково.
- Ты знала?..
- Да, - кивнула девочка.
- Давно?..
- Вейн рассказал мне это через... наверное, неделю после нашей с ним первой встречи.
- Я сразу узнал её, - Хранитель сжал ладошку Ленни, и я заметила, что она с радостью ответила на это рукопожатие. - Я ведь не мог не увидеть частицу твоей души, Линн. Обычно Хранители не знают, где именно находится часть души их демиурга, но мне повезло. Я встретил Ленни.
- Что же это получается, - я вздохнула. - Если в каждое своё творение демиург должен вложить капельку души, он же через некоторое время вообще бездушным останется.
Вейн и Ленни так громко рассмеялись, что я смутилась.
- Ну что ты, - отсмеявшись, ответила девочка. - Это невозможно. Душа ведь не яблоко, её нельзя разрезать на кусочки и поделить между мирами. И от того, что ты создала Эрамир, её у тебя меньше не стало. Даже наоборот. Это... как любовь, Линн. Чем сильнее ты любишь, тем больше становится твоя душа.
Я смотрела в её глаза и думала о том, что Вейн всё-таки не сказал мне всего насчёт Ленни. Пощадил, наверное. Девочка ведь не виновата в том, что я когда-то так себя ненавидела. А я лишила права на нормальную, счастливую жизнь и её, и себя. Причём Ленни можно назвать проклятой дважды. Её собственной матерью, подарившей девочке проклятье Тени, и мной, когда я запихнула в бедняжку частицу собственной души, которую столь ненавидела.
- Линн... - прошептала Ленни, заметив выражение моего лица. - Не нужно. Не вини себя. Ты не хотела, чтобы так получилось - мне этого вполне достаточно, поверь.
Я вздохнула.
Что я могла сказать?
Я действительно виновата перед ней больше, чем даже перед Олегом. Потому что я не имела никакого права перекладывать чувства, которые испытывала к самой себе, на другого человека. Совершенно не виновного в том, что со мной случилось десять лет назад.
- Амулет, - я вытащила из-за ворота платья тот кристалл на цепочке, который дала мне Ленни накануне, - мне нужно вернуть его тебе?
Хранитель и Тень переглянулись.
- Нет, - ответила Ленни,улыбнувшись. - Пока не стоит. Вернёшь завтра. А сейчас пусть лучше побудет у тебя.
- И всё-таки - что он делает?
- Ничего, - ответили они хором, рассмеявшись.
Увидев, что я надулась, Вейн поспешил объяснить:
- Это амулет Жизни, Линн. Ты ведь писала о таком в своей книге, неужели не помнишь?
Я охнула. Ну конечно, как же я могла забыть. Это ведь совершенно типичный для амулета Жизни кристалл. В нём действительно нет ничего особенного - близкие люди (и не люди, конечно) делают такие амулеты друг другу просто для того, чтобы знать, жив тот, кто тебе дорог, или нет. Если нет, кристалл просто погаснет.
- И чей же он?
- Мой, - ответил Вейн. - Частица моей сущности, заключённой в этом кристалле, позволила Ленни вчера успокоить тебя, когда Эрамир начал сводить тебя с ума. Понимаешь, Линн, такова природа Хранителей - мы способны вытащить своих демиургов практически из любого болота, остановить мир, если он захочет уничтожить Творца, мы призваны хранить равновесие и следить за соблюдением законов мироздания.
- Ты бессмертен как бог, что ли? - нахмурилась я, и Вейн рассмеялся.
- Нет, я вовсе не бессмертен. Я просто буду жить очень долго, но даже если умру, то вернусь в этот мир, сохранив свою память и сознание. Ты, Линн, после смерти отправившись на перерождение, всё забудешь, а я буду помнить. Такова природа Хранителей.
- А как я узнала твоё имя? Я ведь упомянула тебя в своей книжке.
- Я сам шепнул его тебе, - он усмехнулся. - Хранители способны подсказывать своим демиургам, правда, докричаться бывает очень сложно, но ты всё же услышала.
- А тебя не могут... э-э-э... уволить? - я смущённо улыбнулась - вопрос показался мне очень глупым, но Вейн почему-то посерьёзнел, покачав головой.
- Не совсем верная формулировка, но в целом суть ты поняла. Меня могут лишить статуса Хранителя, если я нарушу один из законов мироздания.
- Например, если перетащишь своего демиурга в созданный им мир?
Говоря это, я шутила. Но Вейн, вместо того, чтобы рассмеяться, просто кивнул.
- Что?! Но как же... И что теперь будет?!
- Пока ничего, - он вздохнул. - Пока молчание. Значит, я ещё не перешёл границы дозволенного. А может, для меня сделали исключение.
Мы замолчали.
Я размышляла, кусая губы. Ради меня Вейн пожертвовал собой, теперь я понимала. Неужели он настолько...
Но додумать эту мысль я не успела.
- Так ты всё-таки нашёл его? - выдохнула Ленни, чуть подавшись вперёд, и глаза при этом у неё как-то странно сверкнули. - Кинжал? Здесь Робиар, и я подумала...
- Да, я нашёл, - как только Хранитель сказал это, девочка улыбнулась такой радостной, безумной улыбкой, что я вздрогнула. - Я ведь обещал тебе.
- Спасибо, - прошептала Ленни, прижимая ладони к внезапно вспыхнувшим щекам. - Спасибо...
- Что за кинжал? - не выдержала я неизвестности.
Они молчали несколько секунд. Мне показалось, Вейн ждал, что Тень ответит мне сама, но Ленни, кажется, настолько погрузилась в собственные смятенные мысли, что не могла вымолвить и слова.
Интересно, почему эта новость настолько взволновала девочку? Я чувствовала, как сильно колотится её сердце.
- Кинжал, которым можно убить Тень, - наконец, ответил Вейн, как-то странно покосившись на Ленни. - Я искал его двести лет назад, но так и не добился успеха. Недавно мне пришлось возобновить свои поиски, когда мы с Ленни поняли, что только с его помощью возможно убить Тень.
- Не только убить, - прошептала девочка, поднимая на меня лихорадочно блестящие глаза. - Ещё и закрыть Источник. Чтобы проклятые маги больше не рождались. Никогда!
Она хотела этого. Сильнее всего на свете.... Она мечтала об этом с самого детства. Закрыть Источник, чтобы никто больше не страдал так, как она. И умереть. Боже, как же сильно она мечтала умереть...
Я тряхнула головой, чтобы сбросить с себя чужие мысли и эмоции.
Так вот чего ты хочешь, Ленни, о чём мечтаешь.
Не жить, а умереть?
- Только ты можешь сделать это, - продолжала шептать девочка, взяв меня за руки. - Только ты можешь убить Эллейн.
- Что? - ужаснулась я. - Но почему? Вейн!
Хранитель, вздохнув, чуть отодвинул в сторону взволнованную Ленни, а потом сам взял меня за руку.
- Я расскажу тебе, Линн. Всё по порядку. Если не брать в расчёт Иборга, Эллейн и нашу маленькую Тень, проклятых магов за всю историю существования Эрамира было трое. У первого был уникальный дар эмпата, и он, если так можно выразиться, "покончил с собой" ещё в юности, не выдержав груза чувств других людей. Второй Тени наскучило собственное могущество, и он ушёл сам. Проклятые маги не могут умереть, они умеют лишь уходить в Тень, растворяться в собственном источнике.
- Я знаю, - вздохнула я. - Когда я писала об этом, то почему-то всё время вспоминала сказку про русалочку. Она ведь тоже не умерла, а стала морской пеной.
- Да, - кивнул Вейн. - Что-то общее есть. А третья Тень... её - точнее, его - я убил сам, когда понял, что Альгиус и тогдашний Повелитель тёмных эльфов - отец Робиара - собираются захватить весь Эрамир и убить Интамара.
- Альгиус? - вскинулась я, изумлённо охнув. - Но ведь это тот самый предсказатель, да? Который про меня пророчество изрёк.
- Именно он. Но Альгиус не только про тебя предсказания сочинял, у него вообще был уникальный пророческий дар. Его изречениям только конкретики не хватало, а так - сбывалось всё, вот только иногда это понимали уже после того, как события происходили. Расшифровать было сложно. Меня с Альгиусом какое-то время связывали достаточно тёплые отношения - он был довольно милым мальчиком, пока рос при дворе Повелителя.
- Мальчиком? Не эльфом?
- Да, - кивнул Вейн. - Именно. Альгиус был человеком. Один тёмный эльф из ближайшего окружения Повелителя украл мать Альгиуса из родной деревни и держал девушку взаперти. К сожалению, я узнал об этом слишком поздно, когда мальчишке было уже около десяти лет. Повелитель, узнавший о проступке того эльфа, казнил его, а вот Альгиуса решил оставить при дворе в качестве слуги. Отец Робиара был очень амбициозным, он сильно изменил натуру мальчика, когда узнал, что у него в слугах ходит самая настоящая Тень, да ещё и настолько сильная. Повелитель собирался использовать дар Альгиуса в военных целях - тогда как раз в разгаре была Последняя война, Интамар только-только взошёл на престол, люди вообще были сильно обескровлены. Во всех книгах, посвящённых этому предсказателю, сказано, что должность советника при Повелителе он занимал несколько десятилетий, но на самом деле всего пару лет - дар Альгиуса начал проявляться, когда мальчишке было пятнадцать, в семнадцать Повелитель сделал его советником, а в двадцать я уничтожил их обоих.
Я вздрогнула.
- Каким образом?
- Альгиус был влюблён в одну девушку, которая, прознав, чего хотят они с Повелителем, прибежала ко мне и рассказала про кинжал. Понимаешь, Линн, он был не только предсказателем, но и искусным кузнецом. Тот кинжал Альгиус выковал, используя Источник Тени. Наверное, это единственный в Эрамире предмет, созданный при помощи магии Тени. И Альгиус рассказал той девушке, что только этим кинжалом можно убить проклятого мага.
- Значит... - я вздохнула, - ты использовал кинжал, чтобы убить Альгиуса? И всё? Так просто?
- Нет, Линн! - воскликнула вдруг Ленни, и я вздрогнула от неожиданности. - Это не так просто, как ты думаешь. Использовать кинжал может лишь тот, кто искренне, до глубины души, ненавидит Тень. И когда лезвие вонзится в грудь проклятого мага, это ещё не конец - нужно столкнуть его душу в Источник как можно быстрее, пока Тень не начала пожирать всё вокруг. Она ведь такая - жадная до невозможности. Ей всегда и всего мало!
- Не я использовал кинжал, Линн, - сапфировые глаза Вейна сверкнули, и мне показалось, что я вижу в них отражение давно минувших событий. - Та девушка, возлюбленная Альгиуса. Она возненавидела своего жениха, когда узнала, что он хочет уничтожить всех людей лишь за то, что мать когда-то прокляла его. А я должен был только столкнуть душу Альгиуса в Источник, а потом закрыть его, пока он не начал пожирать всё вокруг. Но я оказался не готов, Линн. Я не ожидал, что Тень настолько жадная. Я успел только вздохнуть, как она поглотила несколько деревень, находящихся рядом с тем местом, куда я вызвал Альгиуса. Она уничтожила и его возлюбленную, и Повелителя, который спешил на подмогу своему верному слуге. Я с большим трудом загнал Тень назад. Но по сей день на моей душе лежит груз ответственности за тех, кто умер из-за моей ошибки.
Мне было ужасно жаль Вейна. Я понимала, каково это - ощущать себя виновным до самой глубины души.
- А почему Тень не поглотила и тебя? - спросила я тихо. Он вздохнул.
- Энергия Хранителя ей совсем не по вкусу. Как оказалось. Тогда я этого не знал. И в тот момент, когда Тень вырвалась наружу и сожрала всё, до чего могла дотянуться, кинжал исчез. Я думал, что она и его тоже съела, но нет. И Робиар помог мне найти его. Так что теперь мы действительно можем уничтожить Иборга... и Эллейн.
Вейн протянул руку и вытащил из ножен, висящих у него на поясе, небольшой кинжал.
Он был чуть длиннее моей ладони, с изогнутой рукоятью, усыпанной синими и зелёными камнями. Металл напоминал чернёное серебро, но был намного твёрже. Лезвие зловеще сверкнуло на солнце, и мне даже показалось, что я вижу на его поверхности отражение рыжих волос Эллейн.
Кинжал обдал мою ладонь холодом, когда Вейн вложил его в мою руку.
- Значит, я должна убить Эллейн, потому что ненавижу её по-настоящему? - спросила я, подняв глаза на Тень и Хранителя. - Но почему не ты, Ленни? И не ты, Вейн? И не Эдигор, например? Она ведь всё-таки когда-то пыталась его убить.
- Нет, Линн, - покачала головой девочка, грустно блеснув глазами. - Эдигор не ненавидит Эллейн. Он на неё даже не сердится. Что же касается Вейна, то кто-то же должен держать клетку для Источника, когда Тень вырвется наружу, и только ты не погибнешь, находясь в незащищённом месте. А я... Я тоже не ненавижу Эллейн.
- Как? - опешила я. - Но...
- Не пытайся это понять, - прошептала Ленни, почему-то отводя глаза. - Пожалуйста, не сейчас. Позже... я всё расскажу тебе... как и обещала. И потом, я совсем не уверена, что буду ещё жива в тот момент, когда ты будешь уничтожать Эллейн.
- Что? - я нахмурилась. - Это ещё почему?
- Я уже говорила, - ответила девочка, вновь посмотрев на меня. - Она не простит мне предательства. Особенно кражу амулета Жизни Вейна. Он его когда-то для Эллейн сделал, и пусть он ей больше не нужен, к своим вещам моя наставница всегда относилась с огромным чувством собственности. Также она думает и обо мне. Я - её вещь, и как же я посмела сбежать? Но даже если Эллейн не убьёт меня... Линн, как только Вейн закроет Источник, я просто перестану существовать. Я ведь не человек. Я не смогу без Тени.
В этот миг мне показалось, что внутри меня - сотни маленьких птиц, посаженных в клетку, которые отчаянно бьются об её прутья сильными крыльями, но безрезультатно... Выхода из этой клетки не было. Причём не было никогда. Её изначально сделали такой - безвыходной и безнадёжной.
- Другого пути нет? - обратилась я к Вейну и почувствовала себя ещё хуже, когда увидела выражение его глаз.
- Нет, маленькая, - ответил Хранитель, покачав головой. - От тебя потребуется только вонзить кинжал. Если Ленни к тому времени будет ещё жива, остальное мы с ней сделаем сами. Закроем Источник навсегда.
- Каким образом? Я так понимаю, кинжалом можно убить Тень, но не закрыть Источник.
- Кинжалом - да. Но есть ещё кое-что. Амулет, - и Ленни, наклонившись, дотронулась кончиками пальцев до ярко-голубого кристалла, висевшего у меня на шее. - Энергия Хранителя - единственное, что неподвластно Тени. Более того, она ей противопоказана. Мы с Вейном несколько лет разрабатывали это заклинание, Линн. И теперь, когда на кинжал попадёт кровь Эллейн, откроется Источник, и Вейн сможет его запечатать с помощью амулета.
- А вы говорили, что он ничего не делает, - я нашла в себе силы слабо улыбнуться, и Ленни ответила мне такой же невнятной усмешкой.
- Он действительно ничего не делает. Всё сделает Вейн.
Я, вздохнув, отвернулась от своих собеседников и взглянула на небо. Нежно-голубое, спокойное, безмятежное. Удивительно осознавать, что это небо принадлежит миру, который я придумала сама.
У меня дрогнули уголки губ, когда я вдруг осознала ещё одну вещь. Эрамир, Мирнария - я придумала их, это правда. Но разве я сочинила это небо? Зелёный цвет листвы, синий - воды. Разве я нарисовала ветер, играющий кронами деревьев?
Разве я придумала любовь, преданность, ненависть и дружбу?
Это как... скульптура. Я, как художник, взяла приготовленный кем-то материал и создала собственное произведение. Но кем именно он был приготовлен? И где раньше росло это дерево, из которого я сделала свою скульптуру?
Что-то похожее когда-то говорил мне Хранитель. Может быть, только теперь я поняла это по-настоящему.
Даже если ты что-то создал, это что-то никогда не будет принадлежать тебе целиком, без остатка. Потому что всегда есть кто-то ещё.
Кто-то, кого мы зовём Богом?..
Я закрыла глаза.
- Значит, всё так... Я должна была встретить Рыма и, узнав в нём Олега, провести обряд, чтобы восстановить связь между собой, как принадлежащей другому миру, и им. А император, избежавший смерти четыре раза и узнавший свою любовь - это всего лишь цепочка событий, которая должна закончиться смертью Эллейн и закрытием Источника?
- Да, Линн, - прошелестел голос Хранителя у меня над ухом.
Я грустно улыбнулась.
- А Игорь, который стал для меня якорем в этом мире, из-за чего должен проснуться?
- Помнишь, какую фразу вы говорите там, откуда ты пришла, чтобы убедиться в том, что происходящее - не сон?
Я думала всего пару секунд. Надо же, так легко. Впрочем, это надо сделать всё равно только после того, как он меня узнает.
Но хочу ли я, чтобы Эдигор меня узнал - вот вопрос, который ещё надо серьёзно обдумать...
- И когда Игорь проснётся, где окажемся мы с Олегом?
Я открыла глаза, чтобы видеть лицо Вейна.
- И будет позволено им вернуться к началу, - ответил он мне словами из пророчества. - Помнишь, с чего всё началось, Линн?
Да, я помнила. Наверное, я никогда не смогу этого забыть. Забыть тот вечер, когда умер мой брат.
Наклонившись вперёд, я положила ладони на грудь Хранителя, шепча:
- У меня будет шанс всё исправить? Вейн... Я смогу спасти Олега? Пожалуйста, скажи, что это так!
Он прижал меня к себе, обнял крепко-крепко, словно хотел защитить от собственных слов.
- Есть один закон, который я не смогу нарушить даже ради тебя, Полиша. Закон равновесия душ. В твоём мире в тот вечер из вас двоих умер один человек. Ты или брат. Другого пути нет. Но даже если это будет Олег, его душа останется там, в том мире, и вы не разлучитесь навечно, как мы с Ари.
Слёзы приносят облегчение, но я не могла плакать. Я просто думала о том, что мне предстоит потерять его ещё раз. Или умереть самой. Одно из двух.
- Я хочу, чтобы ты понимала меня, Полиша. Да, это больно и мучительно, но необходимо. И в конечном счёте не имеет значения, что именно ты выберешь - жизнь или смерть, ошибка будет исправлена. А что такое одна жизнь, если речь идёт о вечности?
У них обоих болело сердце за меня. Я чувствовала. И только поэтому заставила себя поднять голову и улыбнуться.
- Я справлюсь. Обещаю вам.
Сапфировые и карие глаза смотрели на меня с таким искренним беспокойством, что я явно ощутила - никто и никогда не будет заботиться обо мне так безгранично. Только Хранитель, маленькая Тень... и Олег.
- В замке есть храм Дариды? - поинтересовалась я у Вейна. Мне нужно было именно туда сейчас.
Он кивнул.
- Да, есть. Мне пойти с тобой?
Я покачала головой.
- Нет. Я спрошу у стражников дорогу. Я попозже приду к тебе сама, хорошо? Мне сейчас нужно побыть одной.
Хранитель улыбнулся, а Ленни ласково погладила меня по руке.
- Мы понимаем.
За пределами повествования...Когда кровь того, кто одновременно и любит, и ненавидит до самой глубины души, прольётся на острие, станет Тень видимой. И закрыть навсегда её сможет только свет души охраняющего и жизнь вечно проклятого, ставшего частью Источника..."Пророчества. Нерасшифрованное", том первый, императорская библиотека
Когда маленькая фигурка Линн скрылась в замке, Ленни повернулась к Аравейну и тихо сказала:
- Ты забыл поставить купол невидимости. Ползамка могли наблюдать, как вы обнимаетесь.
Маг улыбнулся.
- Не думаю, что кому-то есть до этого дело.
- Ты уверен, что сможешь отпустить? - вздохнула девочка. - Я знаю, как это тяжело.
Аравейн кивнул.
- Тяжело. Но правильно.
- Обещай, что не будешь унывать, когда всё закончится. Я уже не смогу тебя поддержать.
- Не буду. Я большой и сильный, ты же знаешь.
Она рассмеялась.
- Давай сюда кинжал. Надо сделать это сейчас, пока есть время и возможность.
Маг протянул девочке небольшой кинжал из тёмного металла, с рукоятью, украшенной зелёными и синими камнями, и, секунду поколебавшись, вложил его в ладонь Ленни.
- Ты всё-таки уверена? Ты же знаешь, мы можем обойтись без закрытия Источника и неукоснительного соблюдения пророчества.
- Ты говорил мне это уже миллион раз, Вейн. Пожалуйста, не начинай снова. Я давно всё решила.
И Ленни, размахнувшись, полоснула лезвием по запястью.
Ярко-алая кровь потекла по руке девочки, по самому кинжалу, запачкала рукав и подол платья...
Аравейн с тревогой следил за внезапно побледневшим лицом Ленни и дернулся, когда она зашипела от боли.
- Невыносимо.
Девочка с искривившимся лицом наблюдала, как её кровь впитывается в лезвие и рукоять, уходит внутрь кинжала. А потом рана на руке затянулась, будто и не было ничего.
- Всё-таки Альгиус был гениален... - пробормотал Аравейн, покачав головой, и Ленни, услышав это, хмыкнула.
- Гениальной сволочью он был. Впрочем, как и все Тени.
- Ты - исключение, милая.
- Ты ведь знаешь, что это только из-за частицы души Линн, - прошептала Ленни, помрачнев и отводя глаза.
- Нет, конечно, - маг рассмеялся. - Ты - это ты. И частица души нашего демиурга тут ни при чём. Она ведь выбрала тебя именно потому, что ты такая сама по себе, а не из-за Линн.
- Правда? - шмыгнула носом девочка.
- Истинная.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, улыбаясь, а потом Ленни, с сожалением вздохнув, сказала:
- Мне пора, Вейн.
Он кивнул.
- Иди. Удачи, милая.
Девочка быстро поцеловала наставника императора в щёку, а потом исчезла, оставив после себя в его руках только кинжал, на котором больше не было ни единой капельки крови.
...В это время немного южнее Лианора, в подземном убежище реформаторов последи Тихого леса, разговаривали двое.
Одной была рыжеволосая женщина в тёмно-коричневом платье. Держа в руках бокал, полный хорошего красного вина, она смотрела на горящий в камине огонь.
На кровати, в наполовину расстёгнутой рубашке и дорогих штанах из тёмного бархата, лежал мужчина. У него были тёмные волосы чуть ниже плеч, большие карие глаза-вишни и гладко выбритое красивое лицо.
- Ты уверена, Эллейн?
Женщина кивнула, сделав глоток из бокала с красным вином.
- Я уже говорила тебе, Иборг - лучшей возможности, чем завтрашний вечер, нам не найти. Вырвавшаяся на свободу Тень сама уничтожит всех, кто будет в зале, в том числе Аравейна.
Мужчина вздохнул.
- Этот хитрый старый жук не раз портил мне всю игру. Я боюсь, уж не придумал ли он что-нибудь и на этот раз.
Эллейн тихо, но довольно зло хмыкнула.
- Ты сомневаешься во мне, Иборг?
Несколько мгновений он рассматривал её фигуру - гордый разворот плеч, осанку, волны пламенеющих волос, - а потом встал с постели и неслышно подошёл ближе, обнял за талию и привлёк к себе.
- Я никогда не сомневался в тебе, любимая.
Иборг начал медленно расстегивать платье Эллейн, но остановился, почувствовав, как она напряглась.
- Что такое?
- Давай не сегодня, - прошептала девушка, перехватывая его руку.
Мужчина, нахмурившись, развернул Эллейн лицом к себе и мгновенно сменил облик, превратившись в императора. Затем довольно рассмеялся, увидев, как она вздрогнула.
- Может быть, тебе хочется так? - усмехнулся Иборг, проводя кончиками пальцев по участку обнажённой кожи, показавшемуся между расстёгнутых пуговиц платья.
- Я уже говорила - мне не нравится, когда ты спишь со мной в его образе, - ответила Эллейн ледяным голосом, и Иборг, моргнув, вновь стал собой.
- Я думал, ты любила Эдигора.
Девушка поджала губы.
- Так и было. Давно.
- А сейчас?
Мужчина, подняв руку, намотал локон Эллейн себе на палец, не отрывая взгляда от её спокойного лица.
- Ты знаешь, Иборг. Сейчас я люблю только тебя, - ответила она, едва уловимо улыбнувшись, но в голосе её ему почудилась какая-то непонятная усталость.
- Тогда докажи.
Он почувствовал себя почти счастливым, когда ощутил, как Эллейн расслабилась в его объятиях, позволила ему снять с неё платье и взять прямо там, у камина.
А когда всё закончилось, она вдруг резко подалась вперёд и, сверкнув изумрудными глазами, прошептала:
- Не забудь - завтра в первую очередь я должна убить Ленни.
Иборг рассмеялся и, погладив Эллейн по раскрасневшейся от страсти щеке, ответил:
- Конечно, дорогая. Как же иначе?
...Примерно в это же время в императорском замке у окна стоял Эдигор, и думал он об Эллейн. Если бы ей удалось заглянуть в его мысли, возможно, девушка решила бы переработать часть своих планов. Впрочем, возможно, что нет. В конце концов, это ничего не изменит.
- Ленни и Аравейн утверждают, что Повелитель Робиар сможет помочь нам поймать Нерша, используя магию крови... - голос Люка доносился до Эдигора словно бы издалека. Император вздохнул, стараясь вернуть себе прежнюю сосредоточенность.
Всё из-за той девушки с серыми глазами и волосами, похожими на гнездо сумасшедшей птицы. Ему почему-то хотелось всё бросить и немедленно побежать за ней, чтобы спросить... что? Эдигор не знал. Для начала, наверное, хотя бы имя.
В тот момент, когда император отвернулся от окна, в зал для приёма посетителей вошли принцесса Эмиландил и Повелитель.
Они оба выглядели какими-то взъерошенными и странно, робко улыбались. Опустив глаза, Эдигор заметил, что Робиар держит свою дочь за руку.
- Милли? - воскликнул избранник принцессы, шагнув вперёд и невольно сжав кулаки. Орк, тролль и гном, стоящие возле него, тоже сразу напряглись.
- Всё в порядке, Браш, - ответила Эмиландил, а потом, повернувшись лицом к своему отцу, опустилась на колени.
Это был очень древний обряд. Благословения на брак тёмные эльфы всегда просили у родителей или опекунов, а затем - у Повелителя, опустившись на колени. И все присутствующие знали об этом. Поэтому секунду спустя Браш, поколебавшись, встал на колени рядом с Эмиландил.
А ещё мгновением позже Робиар, положив ладони на головы своей дочери и её избранника, запел старинную песнь благословения. Его руки неярко, ласково засветились, посеребрив и без того серебряные волосы Эмиландил и превратив Браша на несколько секунд в поседевшего старика.
Песнь длилась всего пару минут, и когда Повелитель замолчал, Эдигор, улыбнувшись, сказал:
- Благословение получено, принцесса. И я присоединяюсь к вашему отцу, - и император, кивнув, вышел из зала.
А Эмиландил, встав с колен, тихо спросила у Робиара, чтобы этого не слышал никто, кроме них:
- Неужели ты действительно хочешь свергнуть Эдигора? Мне в детстве казалось, что у вас нормальные отношения. Тогда зачем было похищать Линн? И ты... собирался убить её?
Он рассмеялся и ответил так же тихо:
- Ну разумеется, нет. Это пророчество уже давно перестало меня волновать - с тех пор, как я понял, что с его помощью не получится вернуть к жизни Лем. А похитил я твою подругу только потому, что меня попросил об этом Аравейн. Он мой хороший друг, а я не имею привычки отказывать друзьям, тем более что это было не очень сложно. Я тогда ещё должен был обязательно рассказать ей о пророчестве... иначе ведь как она могла его узнать?
- Это и показалось мне странным. С чего ты вдруг стал выкладывать перед Линн на стол все свои карты... а оказывается, тебя об этом Аравейн попросил! Теперь всё понятно, - она усмехнулась, но затем вновь посерьёзнела. - Знаешь, мне кажется, Виан и Тимирей вовсе не обрадуются моему возвращению в Эйм, да ещё и с Брашем под ручку.
Повелитель улыбнулся, поднял руку и ласково сжал плечо дочери.
- Я думал, ты уже давно не боишься их, Эми.
Принцесса рассмеялась, а потом сделала то, чего не делала ни разу в жизни - весело подмигнула своему отцу.
- Я и не боюсь, папа. Но они-то боятся...
Глава шестнадцатая,
в которой исполняется ещё одно условие пророчества
Странствуя между мирами, ты хранишь в себе память о каждом моём воплощении. И в назначенный час мы узнаем друг друга по первому прикосновению...Fleur "Память"
Конечно, в императорском дворце не было полноценного храма ни Дариды, ни Айли - так называли просто небольшое помещение, куда можно было прийти при необходимости. Что-то вроде святилища.
Храм Дариды нашёлся на минус первом этаже, под землёй, возле лестницы. Стражники охотно показали дорогу туда, да и мне заблудиться было трудно - увидев чёрную дверь с вырезанным на ней символом богини Смерти, я сразу повернула туда.
Если символом Айли был венок из цветов, то знаком Дариды считалась зажжённая свеча. Мне всегда это казалось правильным. Ведь к Айли приходили радоваться, а к Дариде - скорбеть.
Мне нужно было именно туда, в храм богини Смерти. Почему?..
Что ж, надеюсь, я смогу это объяснить.
Вздохнув, я толкнула массивную чёрную, будто обожжённую, дверь, и чуть не закашлялась, когда застоявшийся, полный пыли воздух попал мне в лёгкие.
Помещение было небольшим, площадью метров восемнадцать-двадцать. Тёмный камень на полу и стенах, вместо окна на правой стене - решётка, за которой, как только я вошла, засиял магический свет, видимо, чтобы я не упала в темноте. Впереди, как и полагается, стояли несколько подставок под свечки и сама статуя Дариды.
Она всегда изображалась в длинном, до самого пола, плаще с капюшоном. Голова наклонена так, что не видно лица, руки протянуты вперёд, на них - зажжённая свечка. В отличие от Айли, светловолосой, в белоснежном, почти свадебном, платье с цветочным венком на голове и открытым, нежным лицом, Дарида была именно такой - таинственной, закутанной в плащ, безлицей и скорбящей.
Но сейчас кое-что было неправильно - свечка в руках у богини не горела, и это странно, поскольку огонь обычно поддерживали при помощи магии.
Вздохнув, я сделала шаг вперёд и, взяв в руки огниво, которое всегда лежало в храмах Дариды рядом с подставками для свечек, поднесла загоревшийся кончик к фитилю свечи в руке богини.
Когда огонёк вспыхнул и весело подмигнул мне, качаясь из стороны в сторону, будто в помещении был сквозняк, я попыталась сосредоточиться на своих мыслях, чтобы самой понять, зачем пришла сюда.
Я никогда не была истово верующей. Нет, и атеисткой меня тоже нельзя назвать. Да и вообще, я ни разу в жизни не встречала искренних, убеждённых атеистов. Если копнуть глубже, то окажется, что почти каждый из тех, кто утверждает, что не верит в Бога, на самом деле всё равно думает: есть то, что выше, неизведанное и необъяснимое. Но оно точно есть.
Так уж получилось, что я не думала ни о вере, ни о Боге с того самого дня, когда умер Олег. Для меня больше не существовало ничего, тем более Его - ведь Он отнял у меня брата. Я думала только о своём горе. Я отвернулась от всего мира и прокляла саму себя.
Но там всё было просто. Там была я - маленькая Полина, обычная среднестатистическая девушка с буйной фантазией, и был Он - большой, всесильный и непонятный, которого часто рисуют бородатым дядькой на облаке.
А что есть здесь? Есть ли кто-то кроме Айли и Дариды, которых я сама и придумала?
У кого просить совета, если эти так называемые боги - плод моего больного воображения?
Кому молиться?
Хранитель показал мне разницу между богом и демиургом... Но не научил, как мне отличить настоящего Бога от выдуманного.
Как же мне относиться к Айли и Дариде?..
- Возможно, просто как к существам, которые выполняют свою работу, - прошелестел вдруг чей-то голос позади, и я, взвившись от неожиданности чуть ли не до потолка, резко обернулась.
Чтобы практически тут же заикать от изумления.
Нет, конечно, я всё понимаю, но это уже чересчур.
- Почему же? - весело возразила моим мыслям женщина в длинном чёрном плаще с капюшоном. - Ты ведь ищешь ответы на некоторые вопросы, и я могу дать их.
А потом она подняла голову.
Хм. Необычно. Белая, как будто фарфоровая, кожа, яркие губы, глаза - абсолютно чёрные, безо всяких там белков и намёков на зрачки. Ресницы длинные, пушистые, овал лица правильный... Вообще, её можно было бы назвать красивой, если бы не эти жутковатые глаза.
- Дарида? - спросила я тихо и почему-то закашлялась.
Она кивнула.
- А почему без Айли? - я улыбнулась, представив их рядом друг с другом. - Неужели ей не хочется знакомиться со своим демиургом?
Богиня рассмеялась.
- У тебя, Линн, сейчас для Айли неподходящее настроение. Ты ведь знаешь, она задыхается рядом со скорбящими.
- А я вроде не скорблю.
- Скорбишь, - покачала головой Дарида. - Просто ты изо всех сил стараешься не думать об этом. И на самом деле ты пришла сюда не из-за своих рассуждений о настоящих и выдуманных богах. Ты пришла, чтобы спросить...
- Могу ли я спасти Ленни, - прошептала я, чуть прикрыв глаза.
Да, так оно и было. С того самого мгновения, как я узнала, что маленькая Тень обречена, мне не по себе. Убить Эллейн, второй раз потерять Олега или умереть самой, вернувшись в наш мир - всё это ерунда по сравнению с тем, что я, по словам Хранителя, ничего не могу сделать для Ленни.
Это несправедливо. Как несправедливо лишать отца пока нерождённого ребенка Эдигора только потому, что Вейн при помощи Игоря хочет исправить ошибку своего непутёвого демиурга.
Почему Дарида? Просто именно она в этом мире отвечает за смерть и перерождение...
- Ленни - Тень, - ответила богиня, пристально смотря на меня своими жутковатыми глазами. - Она не может переродиться.
Я нахмурилась.
- Переродиться? То есть... умереть она всё-таки может?
- Любое существо может умереть, - Дарида усмехнулась. - Когда ты писала свою сказку, Линн, ты не знала о том, что есть вещи, которые выше сказок и всего того, что можно придумать и записать на бумаге. Даже если то, что ты придумаешь, воплотится в реальности, всегда есть то, чего нельзя изменить. Умереть могут все. Вопрос только в том, когда и как. Даже Тень, даже Хранитель.
- А ты?
- И я, - она кивнула.
Мы вернулись к тому, с чего я начинала. Вопрос стал ещё более актуален с того момента, как Дарида ответила, что может умереть. Как мне относиться к ним с Айли?
- А я уже ответила на него. Как к существам, которые выполняют свою работу.
Прежде, чем мне удалось что-то сказать или спросить, Дарида продолжила:
- Есть Хранитель, а есть мы. В ведении Аравейна равновесие во всех мирах, созданных тобой, ведь Хранитель выбирает не мир, а демиурга, помнишь? Мы с Айли тоже выполняем свою работу, только в одном-единственном мире. Ты и сама знаешь, за что мы отвечаем здесь, ведь именно ты нас придумала.
Я вздохнула.
- Всё-таки вы - ненастоящие боги.
- Смотря что ты подразумеваешь под настоящим богом.
Она улыбнулась. И этого почему-то оказалось достаточно, чтобы я поняла...
Настоящий Бог... Он находится не в одном-единственном мире, а во всех мирах. Сразу. Вне времени и пространства и вне зависимости от того, веришь ты в него или нет.
Я сжала кулаки и зажмурилась.
- Значит, ты не сможешь помочь Ленни?
- Нет.
- А я? Хранитель сказал, что я не смогу...
Дарида рассмеялась.
- Ты так хочешь спасти маленькую Тень?
Я кивнула.
- Да. До самой глубины души.
- Тогда почему ты задаёшь этот вопрос мне, Линн? Ты ведь знаешь, что на самом деле можешь всё. Ты можешь даже разнести этот мир на кусочки. Ты можешь и закрыть Источник Тени, и превратить Ленни в обычного человека. Только для этого нужно воспользоваться силой демиурга. А какое за этим последует наказание, ты знаешь сама. Поэтому Аравейн и Ленни ни о чём тебя не просят.
Господи... Какая же я глупая!
Моя сила. Я знаю о ней и вроде даже помню, но время от времени почему-то отчаянно забываю.
- Другого пути нет?
Дарида, вздохнув, подошла ко мне вплотную и дотронулась ледяными пальцами до моего плеча, заставив вздрогнуть и распахнуть глаза.
- Иногда нужно просто отпустить, Линн, - сказала она тихо. - Она ведь хочет уйти, так отпусти её. Отпусти так, как отпустил Вейн. Ты думаешь, ему это легко далось? Ты думаешь, ему было так просто смириться? Но ни ты, ни он - вы ничего не можете сделать.
- Я могу.
- И что же тогда будет? Заточение в Ничто, твой несчастный брат, Вейн, лишившийся своего демиурга, Игорь, потерявший жену. И Ленни... Ты думаешь, она сможет нормально жить после того, как ты пожертвуешь всем ради неё?
Я подняла руку и вытерла свои мокрые щёки.
- Просто отпусти её. Она сама выбрала этот путь.
Вздохнув, я кивнула, и только тогда Дарида, улыбнувшись, отпустила моё плечо.
- Ты не обидишься, если я помолюсь здесь... не тебе?
Богиня рассмеялась.
- Конечно же, я не обижусь, Линн.
Я слабо улыбнулась ей и, отвернувшись, секунду поколебалась прежде, чем опуститься на колени. Сложила пальцы в замок и прижала их к губам.
Я уже упоминала, что никогда не была истово верующей. Но сейчас я хотела обратиться именно к Нему - к тому, кто видит абсолютно всё... и кого мне никогда не постигнуть. Не увидеть и не понять.
Самое забавное, что Ему это и не нужно.
И теперь я точно знала - Он слышит.
- Пожалуйста, дай мне мужества, - шептала я в свои сложенные руки, наклонив голову. - Дай мне мужества, чтобы принять решение, и силы, чтобы смочь осуществить всё. А больше ничего не попрошу у Тебя за себя. Пожалуйста, не оставляй в трудные минуты брата моего младшего, когда ему будет так же плохо, как мне, мужа моего, пусть он так и не узнает меня, и Вейна... Дай ему прощение. И верни сестру. Пожалуйста...
Я вытерла набежавшие на глаза слёзы и продолжила:
- Я знаю, что это невозможно, но всё же - подари Ленни жизнь. Больше ничего не нужно, остальное она найдёт сама. Только жизнь ей подари. Ты же знаешь, она её заслуживает.
Я не помнила слов канонических молитв, поэтому говорила то, что было у меня на сердце. И когда я подняла глаза, то увидела, что огонёк свечи в руке статуи-Дариды стоит ровно, как солдат на параде, словно слушает мои слова.
- Прости меня, - прошептала я, смотря на это маленькое пламя, - прости за то, что переносила реальную жизнь в свои фантазии, за злые слова и отчаяние, за уныние, за ненависть к самой себе. Теперь я понимаю - всё имеет значение. Всё... даже то, что ты сочиняешь, даже то, что не выпускаешь из глубин своей души. Всё может воплотиться. Теперь я понимаю - ты никогда не отнимал у меня брата. Ты только подарил мне его. Его и силу Творца. Не знаю, за какие заслуги, и наверное, не узнаю никогда. Прости меня. И знай, что сегодня и я себя простила.
Когда я замолчала, гром не грянул и мир не содрогнулся. Только огонёк свечи, на которую я смотрела, чуть шелохнулся, словно кто-то невидимый пощекотал его своим ласковым дыханием.
Я не знала, будет ли мне когда-нибудь даровано прощение, но я постараюсь его заслужить.
А ещё я верила - Ему важно, чтобы я простила саму себя.
И сегодня я наконец смогла это сделать. После десяти лет нескончаемой ненависти.
Конечно, у меня не было и нет оправдания.
Кроме одного - все люди совершают ошибки.
Но это, на самом деле, не имеет никакого отношения к прощению.
***
Когда я вышла из храма Дариды и поднялась по лестнице, раздумывая о том, где мне теперь искать Рыма и остальных, то неожиданно столкнулась с императором.
Я смотрела себе под ноги, боясь наступить грязной туфелькой на дорогой шерстяной ковёр, и не видела совершенно ничего, кроме его замысловатого узора, пока наконец не уткнулась макушкой в чью-то грудь.
Я чуть не умерла от ужаса и смущения, когда подняла глаза - прямо передо мной стоял Эдигор, рассматривающий меня с откровенным любопытством.
Так, что там полагается делать по этикету...
- Ваше величество, - пролепетала я и попыталась сотворить элегантный, глубокий поклон, но покачнулась и начала заваливаться набок. И я непременно бы свалилась под ноги императору, если бы он не подхватил меня под локоть, от чего я смутилась ещё больше.
Подняв голову, я увидела, что Эдигор ласково и понимающе улыбается.
- Кажется, почтительные поклоны - ваше слабое место, леди, - сказал он, и от его мягкой, чарующей, но при этом такой величественной улыбки мне стало ужасно жарко. А ещё захотелось бежать как можно быстрее. Потому что, с одной стороны, император безумно напоминал мне Игоря, а с другой - отличался от него так же разительно, как небо отличается от земли.
- Поэтому я освобождаю вас от любых поклонов по отношению ко мне. Если очень хотите, можете просто кивать головой, леди.
Он замолчал, видимо, ожидая моей реакции, но у меня словно язык к нёбу прилип.
Чёрт побери, как полагается разговаривать с императорами?!
- Спасибо, - наконец, пискнула я, чуть дёрнув рукой, чтобы высвободить свой локоть из железной хватки Эдигора, но он, кажется, этой попытки даже не заметил.
Ещё бы, слоны тоже не замечают комариных укусов.
- Как ваше имя, леди? - спросил император, улыбаясь по-прежнему понимающе-ласково, но при этом ни капли не снисходительно.
- Линн.
Несколько секунд Эдигор просто смотрел на меня, а потом повторил:
- Линн... Вы позволите называть вас просто по имени, леди?
И тут меня прорвало:
- Какая же я леди, ваше величество! Даже если взять мою причёску... Разве у настоящих леди бывают такие волосы? Называйте меня просто по имени, конечно.
Император негромко рассмеялся, и я вздрогнула.
Он смеялся почти как Игорь. У моего мужа тоже был такой смех - тихий, деликатный, даже робкий. Правда, сейчас этот смех произвёл на меня совершенно иное впечатление. Робости в нём точно не замечалось, зато замечалось такое внутреннее достоинство, что я немедленно поняла...
Господи... Даже если император вспомнит свою любовь, то бишь, меня, неужели он вновь меня полюбит? Ведь Эдигор - совершенно другой человек, это уже не мой простой и добрый муж. И рядом с императором я смотрелась как... ну, как взъерошенный воробей рядом с павлином.
- Вы думаете, у леди обязательно должна быть строгая причёска, да, Линн? Ну а если леди лазает по деревьям и катается на каруселях - это уже не леди? - глаза Эдигора смеялись, и я тоже не смогла удержаться от улыбки.
- Конечно, ваше величество. Вы ведь тоже наверняка не можете позволить себе ходить с вороньим гнездом на голове.
Тут император поднял руку и совершенно нахально запустил пальцы в мои вечно растрёпанные волосы. Я замерла.
Сколько властности было в этом жесте...
- Позволить-то я себе могу, - мягко сказал Эдигор, при этом почему-то смотря на мои губы. - Только вот кто же будет уважать такого императора?
Я безумно испугалась - мне показалось, что его лицо постепенно приближается, а глаза... в глаза я словно проваливалась, как случалось и раньше, в другой жизни.
И, собравшись, я сделала шаг назад.
К моему удивлению, мне легко удалось отойти в сторону. Император опустил руку и грустно улыбнулся.
- Я пугаю вас, Линн?
Я уже открыла рот, чтобы ответить... Но вот сам ответ придумать так и не смогла.
Пугает ли меня Эдигор? Нет, пожалуй, что нет. Тогда почему я так странно реагирую?..
- Ваше величество... - наконец выдавила я из себя. - Я знаю, что среди ваших подданных есть эльф по имени Гром. Вы не могли бы сказать, где я могу его найти?
На секунду мне показалось, что в глазах императора мелькнуло изумление. Но потом он, словно опомнившись, кивнул.
- Да, конечно. Пойдёмте, Линн, я провожу вас.
И Эдигор протянул руку, которую мне пришлось принять, несмотря на то, что я отчаянно не хотела этого делать.
***
Мы шли по широким каменным лестницам из белого мрамора наверх, всё выше и выше. Молча. И я, вместо того, чтобы рассматривать окружающую обстановку, которая была поистине восхитительной, думала о своих ощущениях от того, что я иду под ручку с императором выдуманного мной мира.
Только вот сам император выдуманным отнюдь не был.
А ещё мне было уютно, как и прежде. Стоило закрыть глаза, как мне казалось, что нет никакого другого мира, никакого императора, есть только мы с Игорем.
В один прекрасный момент мой спутник свернул в широкий, просторный коридор. Свет из трёх окон на левой стене позволял рассмотреть всё до мельчайших деталей - бронзовые подсвечники на стенах, три такие же люстры на потолке, салатовые с позолотой тканевые обои, под ногами - ворс мягкого зелёного ковра без всякого рисунка, на правой стене - всего две двери. Одна близко к лестнице, другая - в самом конце коридора.
- Ваше величество, - я вдруг вспомнила одну вещь, - а где мои спутники? Принцесса Эмиландил, Браш, орк Грымз...
Да уж, признаю?: я дура, что забыла об этом. Но в присутствии императора я совершенно потерялась во времени и пространстве.
Эдигор улыбнулся уголками губ.
- Я распорядился подготовить комнаты для всех вас. Я хотел бы, чтобы вы остались во дворце по крайней мере до завтрашнего вечера. Завтра здесь состоится бал.
- Ах, да. Ваш день рождения... - буркнула я, и тут же смутилась - собственный голос показался мне жутко недовольным. Но вместо того, чтобы рассердиться, Эдигор показал на ближайшую к нам дверь:
- Здесь комнаты господина Аравейна. А в конце коридора - покои Громдрейка и его жены.
- А где обитаете вы сами, ваше величество?
Боже мой, что я такое спрашиваю...
- Этажом выше, - спокойно ответил император, не отреагировав на мой нахальный вопрос.
К моему удивлению, когда мы достигли комнат эльфа, Эдигор не стал распахивать входную дверь, а деликатно постучался.
За стенкой мне почудились детские голоса, что-то истошно вопящие, а потом весёлый женский голос спросил:
- Кто там?
- Мика, это я, - ответил император.
Дверь открылась. На пороге стояла красивая женщина с волосами цвета спелой пшеницы, заплетёнными в аккуратную косу, ласковыми голубыми глазами и здоровым румянцем на пухленьких щёчках. Было в ней что-то такое, от чего у меня сразу улучшилось настроение.
Одета женщина была в простое платье серо-голубого цвета и белый передник. И выглядела бы идеально, если бы не сине-жёлтые пятна, покрывавшие сплошняком и передник, и подол платья.
- Ваше величество, - хихикнув, женщина наклонила голову, умудрившись вложить в этот простой жест столько уважения и почтительности, что я залюбовалась. - Я боюсь, вы не вовремя. У моих сейчас творческий час,видите, как меня измазали.
- Ничего, Мика. Пусть хоть по самые уши меня в краску окунают, ты же знаешь, я не против. Кроме того, я привёл гостью. Познакомься - это леди Линн. Линн, перед тобой Мика, жена Громдрейка и моя личная служанка.
Служанка!
Я невольно покосилась на руки женщины. Они действительно были такими, какими должны быть руки человека, который довольно много делает по дому. Кожа сухая и чуть красноватая, ногти простые и короткие, всего одно колечко - обручальное...
Значит, Гром женат на служанке. Удивительный эльф всё-таки - мало того, что Мика человек, так ещё и не благородных кровей.
- Здравствуйте, - дружелюбно улыбнулась Мика, пропуская нас с Эдигором в комнату.
Я сразу же увидела Грома, правда, отнюдь не сразу его узнала. В простой тёмно-коричневой рубашке и таких же штанах, босой, он возлежал на полу, точнее, на огромном куске бумаги, и сосредоточенно раскрашивал большой кисточкой небо.
- Не так! - сердилась маленькая девочка лет трёх в изумрудном комбинезончике, сидевшая перед Громом на корточках. Она походила на Мику почти так же сильно, как двое оставшихся мальчиков-эльфов походили на своего отца. - Папа, не так! Надо класить в одну столону! Вдоль, всё влемя вдоль! А то будет некласиво!
Машинально отметив, что ребёнок прав, я огляделась.
Комната была просторной. Два окна, нежно-голубые шторы с серебряным рисунком, напоминающим мне иней на стёклах зимой, большой стол из простого дерева, на котором было навалено такое количество баночек с красками, что ими, пожалуй, получится раскрасить всю эту комнату и вдоль, и поперёк. Пол простой, деревянный, похож на паркетный - доски лежат ёлочкой. В центре комнаты ковёр - тёмно-синий, со светлым орнаментом. Слева от двери - большой диван под цвет штор, справа - два больших тёмных (кажется, такой цвет называется "венге") гардероба и комод.
Было в этой комнате что-то такое спокойное, тёплое, душевное. Мне сразу стало понятно - Мика с Громдрейком очень счастливы.
И детей у них было целых трое! Мне о таком только мечтать. Мальчики - явные эльфы, вон ушки торчат из-под чёрных, как у отца, волос. И глазки чёрные. Уставились на меня с любопытством. Одному на вид лет десять, другому, наверное, шесть. Причём у старшего на лбу жёлтая звёздочка нарисована, а у младшего на щёчках - усы, как у кота.
А потом они заметили императора...
- Дядя Эд! - взвизгнул младший мальчик, тот, что был с усами, и, метнувшись вперёд, обнял его величество где-то в районе коленок.
Я изумлённо охнула. Надо же, дядя... Да ещё и Эд!
Девочка, которая, в отличие от братьев, эльфийкой не была, тоже подбежала к императору, и Эдигор моментально подхватил её на руки и подбросил в воздух, от чего она радостно завизжала.
Старший, видимо, решил подать пример, важно надулся, как индюк, и сказал:
- Ваше величество, здравствуйте! - а потом почесал под носом, оставив там пятно от тёмно-синей краски, которой были испачканы его пальцы. - А мы тут... рисуем...
"А мы тут плюшками балуемся", - захотелось добавить мне, но я побоялась, что меня никто не поймёт.
- Я вижу, - ответил Эдигор, ещё раз подкинув в воздух девочку. - А что ты такой официальный, Мирей? Не рад видеть дядю Эда?
- Рей строит из себя важного старшего брата, - ответил средний сын Грома и Мики, подпрыгивая от радости. - Он считает, мы должны называть тебя его величеством.
- На людях - обязательно, - кивнул император, поставив наконец девочку на пол. - Но сейчас не должны.
- А она? - спросил Мирей, ткнув в меня пальцем. - Она, что, не людь?
- Не "не людь", глупый, - важно сказал второй мальчик, посмотрев на брата со снисхождением. - А "не человек"!
- Какая разница!
- Большая!
- Подумаешь!..
Пока мальчишки препирались, ко мне подбежала девочка и, дёрнув меня за юбку, сказала:
- Пливет! Я - Лилия, можно Лил. А ты?
- Линн, - ответила я, улыбнувшись. Мне безумно захотелось взять малышку на руки, даже пальцы зачесались.
- На самом деле её зовут Рилия, - Гром приветливо улыбнулся и, подойдя ко мне, сам взял свою дочь на руки. - Просто она пока не выговаривает букву "р", да, Рил?
- Мне больше нлавится - Лил! - ответила девочка, важно вздёрнув нос. Мы с Громом засмеялись.
- Рад, что ты всё-таки добралась до Лианора, Линн, - сказал эльф. - Ты уже виделась с Аравейном?
- Да, - я кивнула.
И тут Эдигор, услышав наш разговор, переспросил:
- С Аравейном? Вы шли в Лианор к нему, Линн?
- Да, - я опять кивнула, а император почему-то поджал губы, но ничего сказать не успел - средний сын Грома вдруг воскликнул:
- А я - Дрейк! - и протянул мне руку. - Очень приятно, леди Линн!
- Я вовсе не леди, - ответила я, засмеявшись, и пожала его руку. - Ты можешь называть меня просто Линн.
Дрейк важно кивнул и улыбнулся. С этими нарисованными усами он был похож на сытого, довольного котёнка.
Какие замечательные дети. Жаль, что у меня таких никогда не будет.
Потом малышка Рил - или, как она сама предпочитала себя называть, Лил - предложила нам с императором присоединиться к рисованию "моля". Нет-нет, не моли - моря. Небо и солнце были уже почти готовы, когда мы пришли, оставалась вода, кусочек берега и какой-нибудь корабль.
Я всегда сносно рисовала. Не хорошо и не плохо - просто сносно. Особым талантом не блистала, но вполне могла изобразить что-нибудь, в том числе корабль. И в этот раз я вызвалась нарисовать на воде, которую раскрашивал Эдигор, какое-нибудь плавающее средство.
- Линн, - засмеялась Мика, увидев, какой корабль я нарисовала, - разве паруса бывают красными?
- Не красными, - я улыбнулась. - Алыми. На моей родине есть такая сказка - "Алые паруса". Хотите, расскажу?
Дети закивали, а я, усадив себе на коленки Лил, прижалась подбородком к светлой макушке девочки и начала рассказывать.
Это была моя самая любимая сказка. Сказка о любви, верности и вере. Сказка о сотворённом своими руками чуде.
Я всегда мечтала написать такую же прекрасную сказку. А вместо этого наградила вечным проклятьем и саму себя, и маленькую Тень, и других людей...
Дети слушали меня с тихим благоговением, открыв рты, как птенцы, ожидающие, когда их покормят. И я кормила... кормила удивительной, доброй, живой сказкой, которую мне никогда не рассказать собственным детям.
- "Здравствуй, Ассоль! - скажет он. - Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в своё царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет всё, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали".
Эти слова я помнила наизусть с самого детства. И теперь, рассказывая сказку про Ассоль для Лил, Мирея и Дрейка, мне казалось, что я вернулась туда.
А потом я вдруг посмотрела на Эдигора. И вздрогнула всем телом, когда увидела выражение его глаз. Словно сама Ассоль вдруг выглянула из их глубины - Ассоль, встретившая наконец своего Грэя, которого она так долго ждала.
И ещё я поняла одну вещь.
Моя любимая сказка помогла мне осознать, что я по-прежнему люблю Игоря. Или Эдигора - это неважно. Неважно, как тебя зовут - в этом или другом мире, в обличье ты человека, орка или эльфа. Это всё неважно, потому что душа остаётся прежней.
А любят не телом - любят душой.
Прописные истины, скажете вы? И будете правы. Но одно дело - знать эти истины, как знаешь в детстве теоремы по геометрии, а совсем другое - изучить доказательства этих теорем, понять и осознать.
Знать и понимать - разные вещи.
И уходили мы от Мики, Громдрейка и их детей, пребывая в смятенных чувствах. Мы оба. Я держалась за его локоть, грязными от краски пальцами пачкая венценосную рубашку, шагая по лестнице... куда?
Я так и не поняла, как мы очутились на каком-то балконе почти на самом верху башни. Далеко за горизонт уходило небо, внизу лежал город, заключённый в кольцо императорского парка, а за городом - лес, казавшийся сейчас бесконечным, бескрайним и живым.
Некоторое время мы просто стояли у перил, любуясь видом, а потом Эдигор развернул меня лицом к себе.
Глаза у него горели, и под этим взглядом я плавилась, как маленькая свечка.
Одну руку император положил мне на талию, а другой с нескрываемой нежностью и каким-то нетерпением погладил по волосам.
- Знаешь, я всё время думал - что со мной не так, почему за всю свою жизнь я ни разу никого не полюбил? - прошептал Эдигор, наклоняясь к моему лицу. - И только теперь я понимаю, что ждал тебя. Всю жизнь ждал тебя, Линн.
Я больше не могла - бросилась в его объятия, обвила руками шею, прижалась всем телом, чувствуя, что под ногами больше нет опоры, что меня отрывают от земли, крепко-крепко обнимая и жадно целуя...
Это были губы моего мужа. Его мягкие волосы, его крепкая шея... Только сам он больше не пах свежеиспечёнными булочками. В этом мире не пах.
Я буду любить тебя всегда. Вечно. В любом мире. В этой и другой жизни. Потому что это - ты, твоя душа, такая родная и тёплая...
... А потом Эдигор оторвался от моих губ и, улыбнувшись, погладил по щеке, прошептав:
- Я просил у тебя только один сон, Полина. Один сон, а не целую жизнь...
За пределами повествования 30 числа второго летнего месяца сего года, ровно в полдень, императрица Мариника родила наследника нашего, названного Эдигором в честь отца-императора.В день и час рождения Эдигора ко двору прибыл самый известный маг, Аравейн Светлый, и изъявил желание быть личным наставником наследника. Император с радостью принял предложение мага.По всему Эрамиру объявлен праздник в честь рождения юного Эдигора..."Летопись эпохи", императорская библиотека
Бывают такие дни, которые запоминаются навсегда.
В жизни Игоря Крылова был всего лишь один такой день.
Лет до семи Игорь мечтал об отце. Мама говорила - он придёт, вернётся, он всего лишь уехал зарабатывать деньги для того, чтобы у Игоря были хорошие вещи, игрушки и сладости. Каждый Новый год мальчик просил у Деда Мороза - пусть папа вернётся. Бог с ними, игрушками и шоколадками. Тогда Игорь ещё не знал, что никакой Дед Мороз не в силах исполнить подобное желание.
В семь лет мальчик узнал, что никакого папы не было и нет. Услышал случайно, как мама говорила об этом по телефону со своей подругой, жалуясь, что пройдёт ещё немного времени и придётся придумывать для ребёнка более правдоподобное объяснение.
Тогда Игорь закрылся в своей комнате и долго думал над тем, где всё-таки может быть папа и почему он не вернётся. А потом вдруг понял - теперь ему всё равно. Есть только мама.
Больше Игорь никогда не загадывал желаний на Новый год. Да и вообще никогда ничего не просил - ни у кого, особенно у матери. Он знал, как ей тяжело растить его одной, поэтому начал потихоньку подрабатывать, как только ему исполнилось четырнадцать. Все деньги, которые мама выдавала Игорю, как она говорила, "на добавку к школьному завтраку", мальчик складывал, чтобы иметь возможность купить матери подарок на день рождения.
- Тебе нужно учиться, - уговаривала его мама в год, когда Игорь заканчивал школу. - Поступать в институт, получать образование...
Он только отмахивался. Ещё пять лет сидеть на шее у матери, которая и так постепенно угасала - нет уж, хватит. Тех крох, которые Игорь зарабатывал в годы обучения в школе, не хватило бы им обоим даже на еду, если бы мать ушла с работы. А он так мечтал, чтобы она отдохнула... С тех пор, как родился Игорь, она даже ни разу не была в отпуске.
Поэтому после окончания школы юноша просто пошёл на кулинарные курсы и устроился работать в пекарню. Аккуратный и непьющий, Игорь быстро стал одним из самых незаменимых сотрудников. Работал он много, сначала хотел скопить матери на отпуск, чтобы хоть к морю съездила, а потом уже - на лечение, потому что у неё обнаружили рак.
Несколько лет они бились с её болезнью. Игорь работал без продыху, днём и ночью, недоедая и недосыпая. Все его школьные друзья постепенно растворились, ушли в прошлое, потому что у Игоря не было на них времени. И на девушек тоже. Иногда он со своим единственным другом, соседом по лестничной площадке Михаилом, ходил к его знакомым легко доступным девочкам, но ничего серьёзного у Игоря за всю его жизнь так и не случилось.
За пару месяцев до двадцатичетырёхлетия Игоря его мама умерла. Он так и не успел скопить на нужную ей дорогую операцию. Куда там, с зарплатой обыкновенного булочника.
Потом были несколько недель запоя, когда он утром просыпался с полным отсутствием памяти, кувыркание с какой-то проституткой, после которой пришлось потратить пару тысяч на лечение у венеролога, ну и наконец, влюблённость в Настю.
Михаил познакомил друга со своей невестой незадолго до свадьбы, и она просто поразила Игоря - белокурая, голубоглазая, с белоснежной улыбкой, практически куколка Барби, ангел, сошедший с небес.
Игорь прекрасно понимал, что ничего ему не светит, да и непорядочно это - пытаться отбить невесту у лучшего, более того, единственного друга.
По этой же причине он пошёл на их свадьбу. Просто не мог отказать.
Мельтешение незнакомых лиц, громкая музыка, алкоголь, льющийся рекой, какой-то тупой тамада, - всё это раздражало Игоря просто до крайности. Он до боли в руке сжал бокал с шампанским, не в силах сделать глоток, так его тошнило от всей этой ситуации.
И вдруг он почувствовал лёгкое, как пёрышко, прикосновение к своим пальцам, сжавшим бокал, и тихий, немного дрожащий голос произнёс:
- Не переживай. Всё ещё будет, южный ветер ещё подует, и весну ещё наколдует...
Игорь, вздрогнув, повернулся лицом к говорившей девушке. Лет девятнадцати на вид, не больше.
Она, сама того не зная, процитировала строчки из любимого стихотворения его матери.
Да и сама она была немного похожа на его мать - такая же маленькая и хрупкая. Кожа белая, нежная, нос в веснушках, аккуратные губы, на голове жуть какая-то, будто она никогда о расчёске не слышала.
А глаза... глаза у неё были странные. Словно пеплом присыпанные. Больные.
Да, именно так - глаза у неё были больные и сгоревшие. Когда-то давно они светились, а потом погасли. Наверное, уже навсегда.
- Это Вероника Тушнова? - Игорь и сам не ожидал от себя этих слов, но почему-то ему вдруг захотелось поговорить с этой девушкой со сгоревшими глазами.
Она кивнула, и он продолжил:
- Если б помнили это люди, чаще думали бы о чуде, реже бы люди плакали. Счастье - что оно? Та же птица: упустишь - и не поймаешь. А в клетке ему томиться тоже ведь не годится, трудно с ним, понимаешь?
Она затаила дыхание, а в глазах мелькнуло что-то, похожее на радость. Игорь внезапно понял: ему хочется, чтобы глаза этой девушки вновь загорелись, как когда-то...
А потом она подхватила:
- Я его не запру безжалостно, крыльев не искалечу. Улетаешь? Лети, пожалуйста... Знаешь, как отпразднуем встречу!
Их голоса сливались в один, стоящие рядом люди косились на них с удивлением, но Игорю было всё равно. Да и ей, наверное, тоже. Потому что она вдруг улыбнулась. И он улыбнулся ей в ответ.
- Пойдём отсюда? - спросил Игорь, махнув рукой в сторону выхода. Она кивнула, поставила бокал на столик и поспешила прочь из зала, такая смешная и нелепая с этой странной причёской.
- Я Игорь. А тебя как зовут? - сказал он, когда они оделись и вышли из ресторана.
- Полина.
Тот день стал тем самым - днём, который он будет помнить всю свою жизнь. Всё отошло на задний план, стало пылью под ногами, чем-то неважным и незначительным, когда она была рядом. Почему, Игорь не знал. Но такого никогда не было раньше, с другими девушками. Раньше он чувствовал либо брезгливость, когда общался с девочками, спавшими со всеми подряд, либо собственную никчёмность, когда встречал девицу вроде невесты Михаила.
С Полиной всё было по-другому. Она сразу стала своей, словно так было всегда. Словно они были знакомы друг с другом миллион лет. Всё понимала и почему-то считала Игоря равным, хотя он был обыкновенным булочником, а она тогда училась на третьем курсе института.
А ещё Игорь знал, что не только она нужна ему, но и он нужен ей. Так же, как он был нужен матери.
- Ты - моя путеводная звезда, - сказала однажды Полина. - Без тебя я бы заблудилась в темноте, но ты освещаешь мне путь, и я продолжаю идти.
Игорь любил её. Как саму жизнь. Нет - больше, чем жизнь.
А в тот день, который он запомнил навсегда, они гуляли допоздна, хоть погода и не располагала к прогулкам, и разговаривали обо всём подряд. Да и молчали тоже, причём так душевно, как у него раньше получалось только с мамой.
Когда они подошли к дому Полины, Игорь вдруг сделал то, чего не ожидал сам от себя - обнял девушку за талию, поставил на ближайшую скамейку, чтобы она была с ним одного роста, и поцеловал.
Первый раз, второй, третий...
Поцелуи чередовались со счастливым смехом.
- Перестань, - сказала Полина, погладив Игоря по волосам. - А то мы сегодня всё израсходуем, на завтра ничего не останется.
И потом, вдруг замерев, добавила:
- У тебя очень мягкие волосы. Знаешь, что это значит?
- Понятия не имею.
- Это значит, что у тебя мягкий характер, - ответила она. - А у меня вот волосы жёсткие и колючие, как у ёжика.
- А я не боюсь ёжиков, - засмеялся Игорь.
... Ни разу за те годы, что они с Полиной были вместе, он не пожалел о своём выборе. Несмотря на то, что она не могла иметь детей. Несмотря на то, что её постоянно мучили кошмары, в которых раз за разом умирал брат Полины. Несмотря на то, что поздней осенью и в мрачные зимние дни у неё случалась беспричинная истерика, вызванная депрессией.
Игорь всё равно любил её. Может быть, потому, что Полина тоже была его путеводной звездой.
Просто она не знала об этом.
Глава семнадцатая,
в которой я знакомлюсь с Ари
Рукописи не горят.М. Булгаков "Мастер и Маргарита"
Я не знала, что сказать. Поэтому просто молчала, смотря в его глаза. Мне было трудно представить, что он сейчас чувствует - наверное, это похоже на то, как ты натыкаешься по телевизору на фильм, который смотрел в детстве, но уже успел основательно забыть о нём. И вдруг - вот они, картинки, которые тебя когда-то поразили, впечатались в твой мозг, оставив о себе только разрозненные воспоминания и никаких логических связей.
Каково это - за десять секунд вспомнить тридцать лет жизни? Словно услышав этот мой вопрос, Эдигор тихо сказал:
- Мои воспоминания сейчас напоминают перетушенное овощное рагу. Куча всего, но где что - непонятно совершенно.
- Всё смешалось в доме Облонских? - я сочувственно улыбнулась. Император, нахмурившись, дотронулся рукой до своего лба.
- Откуда я знаю эту фразу? Ведь я совершенно точно уже где-то её слышал.
Пару мгновений Эдигор смотрел на меня, и в его глазах отражались непонимание и растерянность, а потом он опустил веки, глубоко вздохнул и вновь обнял, прижался горячими и сухими губами к моей щеке.
- Мне всё это снится? Какой длинный сон...
- Я попробую объяснить тебе, - прошептала я, целуя его. - Правда, я и сама не до конца понимаю. До сегодняшнего утра я и понятия не имела, что ты тоже тут, Игорь.
Император помотал головой.
- Эд. В этом мире я - Эд. За тридцать лет я привык к этому сокращению, Полина.
- Тогда я - Линн.
Он открыл глаза, и теперь они уже не были такими затуманенными и растерянными. Улыбнулся, погладил меня по щеке и сказал:
- Пойдём.
- Куда?
- В мой кабинет. Мне нужно присесть, а то я ненароком свалюсь с этого балкона, голова очень кружится.
Мы спустились на пару этажей ниже, по пути почти никого не встретив (ну, кроме стражников, которые и так были расставлены по всем углам - императорский замок всё-таки), и Эдигор впустил меня в просторную комнату, где не было ничего, кроме книжных шкафов, огромного заваленного бумагами стола, парочки кресел и стульев.
Император опустился в самое большое кресло, стоящее спиной к окну, и утянул меня за собой, усадив на колени. Несколько минут мы просто сидели и молчали, прижавшись друг к другу, только иногда Эдигор нежно целовал меня в щёку или висок - наверное, когда что-то вспоминал.
- Линн?
Я подняла голову и застыла, наткнувшись на его ласковый взгляд, в котором, однако, было очень много от нового Игоря. Никогда не думала, что взглядом можно подчинить, причём сделать это так мягко и ненавязчиво.
- Император, - прошептала я, не в силах опустить глаза. - Чёрт побери, ты всё-таки самый настоящий император...
- Неужели? - произнёс Эдигор, и в голосе его было столько сарказма и иронии, что я недоуменно приподняла брови. - А мне кажется, всё-таки не очень настоящий. Объясни, чьи это шуточки? Это сон или нет? И как мог обычный булочник без образования вдруг стать наследником престола?
- Ответ на последний вопрос я и сама не знаю, - я покачала головой. - А остальное постараюсь объяснить.
И я начала рассказывать.
Думаете, это было легко? Ошибаетесь. Я постоянно путалась, пытаясь забежать вперёд, связать прошлое с настоящим и будущим... Эдигор не задавал вопросов и не перебивал, просто молча слушал. Только один раз, когда я стала рассказывать про Хранителя, странно усмехнулся и сказал:
- Значит, Аравейн был рядом со мной только из-за силы демиурга. Боялся, что она проявится раньше времени, Эрамир вытолкнет меня и ты не успеешь попасть сюда, чтобы исправить ошибки... - в этот момент император почему-то отвёл глаза, но я лихорадочно пыталась вспомнить, чего ещё не объяснила, поэтому почти не обратила внимания на слова Эдигора.
В общем, я постаралась рассказать всё. Об Олеге-Рыме, о наших приключениях в логове реформаторов, о встрече с Ленни, о пророчестве, в котором осталось исполнить только одно условие.
Когда я упомянула об этом, император вздрогнул.
- Я не понимаю, - взгляд Эдигора в тот миг стал таким острым, что об него, казалось, можно было порезаться, - причём здесь Эллейн? Разве ты не можешь разбудить меня прямо сейчас, Линн? Брата ты встретила, узнала, ритуал провела... Как Источник связан с твоими ошибками?
Я вздохнула.
- Никак. Это дурацкое пророчество вообще просто цепочка событий, которые увидел и записал Альгиус. Я могу разбудить тебя хоть сейчас, Эд... но... я не уверена, что хочу...
- Что?
Я так и не рассказала ему, что должна буду потерять брата вновь или умереть сама. По моему повествованию выходило, что я, вернувшись в прошлое, просто спасу Олега. Я не хотела говорить Эдигору, что если я разбужу его, мы с ним можем вообще не встретиться. Боюсь, тогда он вообще откажется просыпаться, а я ещё не успела принять окончательное решение.
- Ты ведь император. У тебя есть жена, скоро родится ребёнок. А у меня никогда не будет детей, я пустоцвет, помнишь? Разве это справедливо - лишать малыша отца?
Взгляд Эдигора на мгновение застекленел.
А потом император прижал меня к себе и стал целовать. У меня сразу все мысли перепутались, все аргументы забылись... Такими сладкими, горячими были его поцелуи.
- Делай что хочешь, Линн, - услышала я тихий голос Эдигора. - Всё, что посчитаешь нужным и правильным. Это твоя жизнь и твоё решение. То, что касается меня, как императора Эрамира, я сделаю сам. Не думай ни о ком, кроме себя, ты поняла, Линн? Ни обо мне, ни о моём ребёнке.
- Что?.. Но почему? - прошептала я, с трудом отогнав от себя дурман, в который я погружалась из-за его поцелуев. Господи, как же я по нему соскучилась...
- Потому что это слишком много для тебя одной, - ответил Эдигор, улыбнувшись. - Ты, я, Олег, Аравейн, Ленни и Эллейн... Ты не сможешь разорваться между всеми. И спасти всех тоже не сможешь. Поэтому думай о себе. Хорошо?
- Знаешь, - я вздохнула, - в нашем мире твой взгляд никогда не гипнотизировал меня до такой степени. Ты этому у Вейна научился?
Император засмеялся.
- Нет. У самой жизни, Линн. Но ты не ответила на мой вопрос.
Вновь вздохнув, я кивнула.
- Хорошо, я буду думать о себе.
- И ещё, - Эдигор вдруг нахмурился, - пообещай мне одну вещь.
- Какую?
- Что ты не будешь пытаться спасти Ленни.
Я удивлённо вскинула голову.
- Почему ты просишь меня именно об этом?!
- Потому что я знаю тебя, - ответил император, целуя меня в уголок губ. - И знаю, что ты непременно захочешь спасти Ленни. Поэтому и прошу - пообещай, что не будешь пытаться сделать это.
Глаза Эдигора были серьёзными, на самом деле они не просили, а требовали. Мягко, но настойчиво. Почему вам всем так важно, чтобы я не спасала Ленни? Император, Дарида, и даже Хранитель - такое впечатление, что вы все решили принести бедную девочку в жертву ради моего будущего счастья и спокойствия.
- Хорошо, - наконец, ответила я, не отводя взгляда от Эдигора. - Обещаю, что не буду пытаться спасти Ленни.
В его глазах мелькнуло такое нечеловеческое облегчение, что я даже испугалась. Совесть взвыла, как сигнализация угоняемой машины.
Так нельзя. Нельзя! Почему один человек имеет право на второй шанс, а другой - нет? Чем я лучше Ленни? Даже если мне предстоит умереть в своём мире, я в скором времени отправлюсь на перерождение, забыв обо всём, а эта несчастная девочка обречена на окончательную, бесповоротную смерть - она просто растворится в Источнике, станет его частью, как русалочка когда-то превратилась в морскую пену.
Но русалочка - это же просто сказка. Тогда как Ленни...
"А у тебя тоже просто сказка, - шепнул грустный внутренний голос. - Сказка про маленькую Тень. Видишь, какие печальные сказки у тебя получаются?"
- Пойдём, - донёсся до меня голос Эдигора словно издалека. - Тебе нужно увидеться со всеми твоими спутниками, в том числе и с братом. Он уже, наверное, извёлся весь.
- А что будешь делать ты? - спросила я, вставая с его колен.
Император улыбнулся. Почему-то очень печально.
- Мне необходимо поговорить с Аравейном.
***
Как оказалось, все гости съедутся во дворец только к завтрашнему вечеру, поэтому сейчас здесь была ещё целая куча свободных комнат. Но нам, тем не менее, выделили всего три. В первой должны были поселиться Браш с Милли, как официально обручённые (у эльфов обручение - почти то же самое, что замужество), во второй - мы с Ленни, а в третьей уже - Тор, Рым и Гал. Гном, правда, ужасно хотел вернуться обратно в таверну, выпить пива и свалить в лавку мастера Дарта, но брат его убедил, что отказываться от приглашения императора будет нехорошо. Да и вообще, пару деньков можно и потерпеть.
- С вами вечно всё превращается в огромные неприятности, - буркнул в ответ на это Тор. - Сначала - поедем по Тропе Оракула, потом кошмары во сне и наяву, реформаторы эти долбаные... Как бы день рождения императора не закончился какой-нибудь заварушкой.
Я только губы поджала. И все остальные, думаю, тоже понимали - гном прав. Но это всё равно не причина отказывать императору.
Кстати насчёт официально обручённых. Когда я услышала о том, что Повелитель Робиар дал своё благословение Милли и Брашу, то чуть со стула не свалилась. А сама Эмиландил, увидев мою реакцию, захихикала.
- Что?.. - бормотала я, тщетно пытаясь привести в порядок свои скачущие мысли. - Но как... почему?.. Но он же... Ты же... Вы...
- Жизнь намного сложнее, чем её в книгах описывают, Линн, я ведь говорила.
Ленни появилась посреди комнаты так тихо и бесшумно, что мы с Милли подпрыгнули, услышав вдруг её негромкий голос.
Простое платье, тяжёлые башмаки, распущенные каштановые волосы, тёмные глаза, так похожие на глаза Эдигора...
Прости меня, Ленни. Клянусь, что хочу спасти тебя не меньше, чем саму себя, просто не представляю, как...
Она улыбнулась.
"Я знаю, Линн. И мне вполне достаточно этого знания", - мурлыкнул у меня в голове голос Тени. Я только вздохнула.
- Объясни мне, Милли, - обернулась я к эльфийке. - Как такое могло случиться? Робиар ведь похитил меня, он сам говорил, что хочет уничтожить Эдигора, но из-за проклятия Интамара вынужден был ожидать, пока в этот мир завалюсь я, чтобы силу у меня отобрать.
- Линн, - Эмиландил улыбнулась, - отец всего лишь выполнял просьбу Аравейна. Тот сам просил похитить тебя. О причинах лучше сама у него спроси. А проклятие Интамара... нет никакого проклятия.
- Чего-о-о? - тут уж я действительно обалдела. - Как это возможно? Я ведь точно знаю, что он произнёс слова проклятья перед смертью.
- Произнёс, - вместо Милли ответила Ленни, подойдя ко мне вплотную и легко щёлкнув по носу. - Но мало ли, что можно произнести, это не значит, что твои слова станут проклятьем. Чтобы они действительно стали им, нужно очень много энергии, причём негативной, откуда ей было взяться у Интамара, который магом не являлся? Слова проклятья придумали сам император, Аравейн и Робиар. Им нужно было то, что могло бы сдержать тех, кто хотел вновь начать борьбу за власть, ведь со дня окончания Последней войны тогда прошло ещё слишком мало времени. И авторитет Интамара был столь велик, что все сразу поверили в реальность проклятья.
- Робиар и Аравейн... - выдохнула я с изумлением. - То есть, твой отец, Милли... дружил с Интамаром?
- Он был женат на его сестре, - улыбнулась Ленни. - Ты же сама писала об этом в своей книге, Линн, помнишь?
Да, писала. Просто...
- Просто я не придавала этому значения... - пробормотала я, задумчиво перебирая свои спутанные волосы. - Упомянула, и всё...
- Жизнь намного сложнее, чем книга, - опять повторила Ленни. - Если записывать всё, что происходит, никакой бумаги не хватит. И в любом случае - на каждую ситуацию можно взглянуть с разных сторон. Представляешь, как мы все выглядим в глазах Эллейн?
Я засмеялась.
- Наверное, как вредители, - а потом обернулась к Милли и спросила: - Значит, ты помирилась с отцом?
- Да, - кивнула эльфийка. - Знаешь, что я ещё поняла, Линн? На самом деле, когда я убегала из Эйма, в глубине души я надеялась вовсе не на то, что начну новую жизнь. Я надеялась - отец поймёт, что я ему всё-таки нужна, найдёт меня и попросит прощения за всё.
- Но ты же сделала всё, чтобы он тебя не нашёл... - пробормотала я.
- Верно, - Эмиландил вздохнула. - Потому что очень боялась разочароваться... в очередной раз. Я действовала вопреки собственным чувствам и желаниям. Я говорила самой себе: всё равно, даже если мои ожидания не оправдаются, я ведь не могу потерять отца ещё раз. Мне казалось - всё потеряно уже давно, кончилось, угасло, растворилось... Я ошибалась. Когда я вновь увидела папу, у меня так забилось сердце. Будто бешеное, чуть из груди не выпрыгнуло. И очень жаль его стало. Да, он был холоден со мной почти всегда, но не больше, чем со всеми остальными. Да, он обижал меня, но не так, как Виан и Тимирей. И я представила, что это я, а не он, живу уже двести лет после смерти своей единственной, не решаясь уйти вслед за ней, потому что я - Повелитель. Это ведь действительно очень тяжело...
Как странно. Почему всё повернулось именно так? Ведь примирение Милли с Робиаром не имеет отношения к моему появлению в Эрамире. Они сделали это сами, без моего участия. А я... я даже не предполагала, что Эмиландил была нужна вовсе не новая жизнь, не приключения в счастливой неизвестности.
Милли нужен был отец. И только!
Но почему я этого не рассмотрела, не поняла? Эльфийка ведь - моя героиня.
Наверное, я просто видела только то, что лежало на поверхности.
Значит, мы оба поверхностные - я и моя книга.
"Это не так, Линн, - голос Ленни в моей голове тихо вздохнул. - Поговори с Вейном. Возьми с собой рукопись. Он сможет объяснить... Всё-таки Хранитель - он, а не я".
"Неужели? - я рассмеялась. - А мне иногда кажется, что вы оба".
***
Попрощавшись ненадолго с Ленни и Эмиландил, я отправилась к Вейну. Хорошо, что у меня в сознании отложилось - он обитает в том же коридоре, что и Гром со своей семьёй, - да и дорогу туда я приблизительно помнила.
За всеми этими волнениями я совершенно забыла о том, что время уже послеобеденное, пока мой желудок не взвыл жалобно, когда я уже собиралась постучаться в дверь Вейна.
Вот так и получилось, что моим первым вопросом стал:
- У тебя ничего покушать нет?
Хранитель усмехнулся.
- Ты, как я понимаю, была с Эдигором, когда по вашим комнатам разносили обед? Что же остальные ничего тебе не отложили?
- Думаю, отложили, - я вздохнула, проходя в комнату. - Просто я забыла поинтересоваться. И только теперь поняла, насколько хочу кушать.
У Вейна в распоряжении были всего две комнаты - что-то вроде гостиной с диваном, большим столом, парочкой книжных шкафов и большим зеркалом, которое почему-то ничего не отражало; и маленькая спальня, где кроме кровати, шкафа, комода и парочки стульев больше не было никакой мебели.
Обстановка у Вейна вообще была очень лаконичная. Или спартанская - как уж кому больше нравится. Вещей мало, порядок идеальный, ни пылинки нигде не видно. Я невольно вспомнила заваленный различным хламом стол императора и улыбнулась.
Пока я оглядывалась, Хранитель налил мне бокал вина и соорудил бутерброд.
- Больше ничего нет, - сказал он, протягивая мне здоровенный кусок хлеба с не менее большим ломтем мяса сверху. - Если хочешь, я попрошу что-нибудь принести с кухни, у них наверняка ещё с обеда осталось.
- Не надо, - я улыбнулась, положила на стол рукопись, которую я предусмотрительно захватила с собой, и так энергично откусила от бутерброда, что чуть не сломала себе зубы. - Мне вполне хватит. А почему у тебя такое странное зеркало на стене, Вейн? Оно что, бракованное?
Вместо Хранителя ответило само зеркало, из-за чего я чуть не выронила из рук свой импровизированный обед.
- Вовсе нет, - сказало зеркало, а потом на поверхности заклубилось нечто, напоминающее густой чёрный дым, из глубины которого выглянули два блестящих голубых глаза, безумно похожие на глаза Вейна. - Это всего лишь я, Ари. Здравствуй, Линн.
Я охнула и, положив бутерброд на стол рядом с рукописью, приблизилась к зеркалу.
В принципе, если присмотреться, можно было разглядеть не только глаза, но и тонкую девичью фигурку, почти полностью скрытую густым чёрным дымом. Однако единственным, что было видно хорошо, оставались глаза.
- Привет, - пробормотала я, останавливаясь возле зеркала.
Ари хихикнула.
- Эх, а я так надеялась на что-нибудь более эпичное. Эллейн вот подпрыгнула и завопила...
- Эллейн? - выдохнула я, с изумлением покосившись на Вейна, вставшего за моим плечом.
- Да, когда-то она была здесь частой гостьей, да, Вейн? А потом...
- Пожалуйста, не нужно, Ари, - не выдержал Хранитель. - Я не хочу говорить об Эллейн.
Пока сестрёнка Вейна не буркнула ещё чего-нибудь, что могло его расстроить, я выпалила:
- Так кто из вас говорил со мной мысленно? Ты, Вейн? Или Ари? У вас такие похожие глаза...
- Он говорил, - хмыкнуло зеркало. - С моей помощью, конечно. Только энергия Ничто позволяет переговариваться, находясь настолько далеко друг от друга. Ну и переноситься ненадолго. Помнишь снежинки? Холод - это влияние Ничто.
- Я думала, эту энергию невозможно использовать.
- За столько лет я научился, - ответил Вейн. - Когда Ари исчезла, я очень долго искал её. Я ведь ничего не знал о том, что она совершила. Я ставил магические эксперименты в том мире, откуда мы родом, пока наконец не нашёл сестру. Точнее, я нашёл абсолютную черноту. Но я знал, что Ари там. Той моей жизни не хватило, чтобы создать это зеркало, но потом, когда я уже стал Хранителем, мне удалось сделать что-то вроде портала, который позволяет Ари говорить со мной и даже давать немного своей энергии...
- Ты не путай, - заворчало зеркало. - Это не моя энергия, а Ничто. Я никогда не была такой ледышкой.
- А Ничто - это как? - выпалила вдруг я. - Это... больно? Или...
- Не вздумай! - яростно сверкнули на меня глаза Ари. - Слышишь, что я тебе говорю? Не вздумай! Если бы Вейн не был Хранителем, он никогда не смог бы достать моё сознание из Ничто, вернуть мне часть памяти, говорить со мной... Со временем я бы просто растворилась в Ничто, как остальные отверженные демиурги. Стала бы чистой энергией, из которой создаются миры, понимаешь? И это ещё очень милосердное наказание за то, что я сделала когда-то.
Стала чистой энергией, из которой создаются миры...
Так вот что это такое. Демиурги, предавшие свои творения, становились материалом для будущих миров. Справедливо... И, действительно, даже милосердно.
Наверное, это похоже на вечный сон. Причём без всяких сновидений.
- То есть ты использовал силу Хранителя, чтобы вернуть Ари? - прошептала я, глядя на Вейна с благоговейным ужасом.
- Не вернуть, Линн. Просто я не хотел оставлять её одну и самому быть в одиночестве. Это нормально для двух половинок одной души. То же самое произойдёт с Олегом, если ты растворишься в Ничто. Он не перестанет скучать по тебе, даже если не будет помнить.
- А почему помнил ты?
- Потому что я Хранитель. А мы ничего не забываем. Такова наша природа.
- Но почему именно ты - Хранитель?
Вейн улыбнулся.
- А почему ты - Творец? Ты знаешь ответ на этот вопрос?
- Нет, - я смутилась. - Но я думала, что ты знаешь.
- Откуда? Есть вещи, которые нужно просто принимать как данность. Мы можем гадать и строить теории, но совершенно точный и верный ответ на свой вопрос не узнаем никогда.
Я вздохнула.
- А так хочется.
- Я понимаю, - рассмеялся Вейн. - Ты ещё очень молодой демиург, Линн, поэтому совершаешь много ошибок. Но потом будет проще.
- Как так? Я же забуду всё.
Он взял меня за руки, левую поднял вместе со своей и прижал к моей груди.
- Знание будет внутри, Линн.
Я не понимаю, как, но я это осознала. Наверное, это как рефлекс. Ты не успеваешь даже подумать - а тело уже действует само.
Только, конечно, намного сложнее.
- Тебя не накажут за то, что ты сделал это зеркало и общаешься с Ари?
Этот вопрос меня очень беспокоил.
- Даже если накажут, так тому и быть, - пожал плечами Вейн. - Значит, заслужил. Он ведь никогда не наказывает просто так, по собственной прихоти. Да и в целом, чаще всего мы сами себя наказываем.
- Да уж, - буркнула Ари, скрываясь в глубине зеркала. - Я пойду, Вейн. Я уже слишком долго торчу на поверхности.
Когда голубые глаза растворились в черном дыме, я спросила у Хранителя:
- Получается, Ари может разговаривать с тобой не очень много времени? Не постоянно, я имею в виду?
- Да, - кивнул Вейн. - Но это лучше, чем совсем ничего.
Некоторое время мы молчали, так и стоя возле зеркала, причём Хранитель по-прежнему прижимал наши руки к моей груди.
- Эдигор уже приходил к тебе? - я вспомнила наконец, что ещё хотела у него спросить.
- Да, Линн, он уже был у меня.
- Он, наверное, спрашивал... Но я тоже хочу узнать ответ. Почему ты сделал его именно императором?
- Я никогда не делал его императором.
Я недоуменно нахмурилась.
- Как? Но ты же сам говорил...
- Ты не так поняла, - покачал головой Вейн. - Да, я использовал твой подарок и сон Игоря, чтобы перенести его душу сюда, в Эрамир. Я, как Хранитель, могу проделывать такие фокусы, хоть и не должен. Но я не знал, кем именно он родится. То, что ты появишься рядом с Рымом, было понятно с самого начала - его душа сама притянула тебя.
- А почему не к Ленни? - перебила я Хранителя. - Ведь в ней живёт часть меня.
- Да. Но сама она не имеет к тебе никакого отношения. Конечно, если бы в Эрамире не было Олега, ты бы наверняка упала прямо на голову Ленни, но так как он был...
- Ладно, - я вздохнула. - Понятно.
- Так вот, если с тобой всё было ясно, то кем родится Игорь, я не знал. Я ждал вспышки силы Творца, чтобы немедленно явиться в это место. Ты даже не представляешь, каково было моё удивление, когда я понял, что Игорь родился наследником престола.
- Почему же не представляю? Очень даже представляю.
- Я-то думал, будет простой деревенский мальчишка, которого я стану опекать и, возможно, даже возьму к себе в воспитанники. А тут - наследник, будущий император!
- Сейчас ты скажешь, что не имеешь понятия, почему он родился именно императором, да? - нахмурилась я, и Вейн, увидев выражение моего лица, рассмеялся.
- Нет, Линн, уж ответ на этот вопрос я знаю совершенно точно.
- Да? - обрадовалась я. - А почему?
- Потому что Эдигор рос рядом со мной. Ты же помнишь, кем он был в вашем мире - обычным парнем, булочником без образования, добрым, но простым. Но скажи мне, сколько таких простых и добрых, растущих без отца, становятся преступниками? Сколько мальчишек вместо того, чтобы работать день и ночь, как делал Игорь, начинали воровать, пить, употреблять наркотики? Если бы твой муж родился и вырос в вашем мире в другой семье, он добился бы гораздо большего. Потому что у Игоря, в отличие от многих, есть внутренняя сила. Понимаешь, Линн, он стал императором, потому что он этого заслуживал. Эдигор - самый настоящий император, император по сути, а не по рождению.
- А-а-а... Э-э-э... - какое-то время я была способна только на бэканье и мэканье. - А я думала, императорами не рождаются, а становятся...
- Так и есть, - рассмеялся Вейн. - Но ты забываешь, что Эдигор в принципе никогда не был ребёнком. Глубоко внутри него жила память о прошлой жизни. Я очень часто, смотря на него, видел не маленького мальчика, а взрослого мужчину. И я очень рад, что у Эрамира был именно такой император.
Я опустила глаза.
- А теперь я у вас его отниму.
Вейн мягко улыбнулся, приподняв мою голову кончиками пальцев.
- Не думай об этом, Линн. Эдигор ведь сказал тебе - с тем, что касается его жизни, он разберётся сам.
- Да, - я кивнула. - И я понять не могу, почему он это сказал.
- Потому что Эдигор - настоящий император.
Глядя на удивительно ласковую улыбку Хранителя, я вдруг подумала, что он, возможно, сам того не зная, стал для Эдигора - и для Игоря заодно - тем, о ком мой муж всегда мечтал.
- Зачем ты принесла с собой рукопись? - спросил вдруг Вейн, косясь на кипу бумаги, которую я оставила на столе.
- Ну... - я смущённо улыбнулась. - Есть кое-что, чего я не понимаю больше всего остального. Там, в своём мире, я написала книгу о Милли, но потом, когда я перенеслась сюда, события изменились, причём изменились кардинально. Не из-за меня, а сами по себе. Знаешь, когда я наконец вспомнила, что взяла рукопись с собой, то ожидала, что там всё уже переписалось... ну, как по волшебству. Но нет - каждое слово на своём месте. И я не понимаю, Вейн. Я же демиург. Наверное, как я написала, так и должно случиться? Но если это правда, то почему тогда события изменились?
Хранитель улыбался. Он совершенно точно знал ответы на все эти вопросы, и я очень хотела, чтобы он мне объяснил.
- Пойдём, - наконец сказал Вейн, увлекая меня за собой, к столу, взял рукопись в руки и положил ладонь на титульный лист.
- Каждый Творец, Линн - а их, на самом деле, не бесконечное множество - создаёт миры силой своей веры. Но никакой демиург, и я уже упоминал об этом, не может знать о своём мире абсолютно всё. Особенно то, что касается судеб. Ты в своём воображении видишь всего лишь один из вариантов развития событий, но ведь это книга, а не жизнь, а в жизни свободу воли ещё никто не отменял. Даже ты со своей силой не можешь ничего изменить, и если твой герой решит поступить иначе, он сделает так, как посчитает нужным. Возможно, ты не захочешь писать об этом, сочтёшьнеправильным и ломающим сюжет, но так может случиться. Демиург создаёт мир, но не может влиять на судьбы живущих там существ.
Я задумалась.
- Но если я очень захочу изменить чью-то судьбу, я ведь смогу это сделать? Только окажусь в Ничто.
- Верно, - кивнул Вейн, посмотрев на меня с некоторым беспокойством во взгляде. Ну конечно, он понял, что в этот момент я думала о Ленни.
- А если сжечь рукопись? - спросила я с интересом. - Что тогда будет?
Хранитель, ухмыльнувшись, пошевелил пальцами, и я даже охнуть не успела, как моя книжка - с таким трудом написанная, между прочим! - сгорела в ярком пламени.
- Э-э-э...
Тут Вейн дунул на поверхность стола - и рукопись появилась там, в целости и сохранности, даже края бумаги оказались не обожжены.
- Рукописи не горят, да? - хмыкнула я. - Вот только я никогда не понимала, почему.
- Потому что всё имеет значение, Линн. Каждое слово, сказанное, записанное, и даже просто подуманное. Ничего не забывается. Неважно, как давно это было - сто веков назад или вчера, ведь там, откуда мы все вышли, нет ни времени, ни пространства. Понять это человеческим разумом невозможно, поэтому нужно просто принять.
- Но если всё имеет значение, тогда почему в реальности события изменились? Или есть несколько реальностей? Одна в книге, другая в жизни, третья ещё где-нибудь, например, в зеркале.
- Ты всё-таки неисправимая фантазёрка, - рассмеялся Вейн. - Книга - это книга, жизнь - это жизнь, а в зеркале - всего лишь отражение. В случае с твоей рукописью всё вышло иначе просто потому, что так захотели Милли и Робиар.
- И всё? - я охнула.
- А разве этого мало? - Хранитель иронично прищурился. - По воле даже одной личности может случиться очень много всего. Возьми, например, Интамара. Один император, изменивший судьбу всего Эрамира просто потому, что он хотел этого больше всего на свете. Он мечтал о мире и спокойствии и сделал всё, чтобы добиться цели.
- Ты знал его? Я имею в виду Интамара.
- Да, - Вейн кивнул. - Из всех Альтерров - так называется династия, которая правит Эрамиром уже больше полутора тысяч лет, помнишь? - он был самой выдающейся личностью... и моим лучшим другом. Я очень любил его. Наверное, почти так же сильно, как я люблю Эдигора.
Я смотрела на Вейна во все глаза, не зная, что нужно сказать. Я ощущала его сейчас, как саму себя, я чувствовала, как сильно он скучает по своему давно умершему другу и как он гордится своим воспитанником.
- Я всё забуду, да? - вырвалось у меня вдруг. - Неважно, выживу я в итоге после возвращения или нет - я всё забуду. Тебя и Ленни...
- Знаешь, Линн, я долгое время воспринимал весь свой план только как испытание для тебя одной. Но теперь я понимаю, что ошибался. Это испытание и для меня тоже.
Я закрыла глаза и задрожала от нахлынувших вдруг на меня чужих ощущений. Мне показалось, что я растворяюсь в Хранителе, впитываюсь в него, как вода в губку, меня больше не существует - есть только он, живущий уже много сотен лет с этим чувством, сводящим с ума. Вынужденный быть рядом с женщиной, которую любишь, но к которой не имеешь возможности прикоснуться. И вот теперь - она здесь, рядом, ты можешь обнять её, поцеловать, прижать к себе. А потом отпустить - навсегда, и она всё забудет, но ты - нет... Ты не забудешь.
Где я? Кто я? Господи...
Больно, жарко, невыносимо.
- Линн!
Что это? Кто говорит?
Чьи-то руки подхватили моё напряжённое тело, обняли крепко-крепко, чьи-то губы прижались к моим губам...
И всё прошло. Отхлынуло...
Я - Линн. Вспомнила...
- Прости меня, - шептал Вейн, стирая ладонями с моего лица невесть откуда взявшиеся слёзы. - Я сам чуть не погубил тебя сейчас. Тебе нельзя было настолько сильно погружаться в мои чувства - пусть я и Хранитель, всё же я связан с Эрамиром. Если бы не амулет, отразивший первый удар, ты бы погибла.
- Вейн, - я подняла голову и посмотрела ему в глаза. - Скажи мне, как ты живёшь? Как ты можешь жить с такой безнадёжностью, с такой болью в сердце? Как?
Он улыбнулся, погладив меня по волосам.
- Я и сам не знаю. Но как живёт Эдигор, ставя интересы государства выше своих, не имея права хоть на какой-то выбор? Он с рождения считал, что должен стать хорошим императором, и забыл про собственные желания. Как живёт Робиар, потерявший свою единственную и не имеющий права уйти вслед за ней, потому что он - Повелитель тёмных эльфов? Как живёт Ленни, зная, что проклята матерью ещё до своего рождения, понимая, что завтра она растворится в Источнике без права на прощение и перерождение?
Глядя на Вейна, я осознала, что он ничего не ждёт от меня, кроме, наверное, понимания. Он знает - завтра я вновь исчезну, и исчезну навсегда, вернусь в свой мир. Да и не могу я принадлежать Хранителю, ведь я люблю своего мужа.
Услышав эту мысль, Вейн вздохнул.
- Линн, на самом деле ты уже принадлежишь мне, так же, как я тебе. Ты - мой демиург, а я - твой Хранитель.
Я улыбнулась и, обняв его, прошептала:
- Кажется, я поняла, как называется это всё.
- Что?
- То, как вы все жили... и живёте... Ты, Робиар, Эдигор, Ленни...
- И как же? - с интересом спросил Вейн.
- Мужество, - ответила я.
За пределами повествования Первые амулеты Жизни появились во времена Последней войны, когда измученные ожиданием родственники ушедших воинов хотели точно знать, жив ли их любимый или уже нет. Кто изобрёл заклинание, запирающее в кристалл частичку сущности того, на кого делается амулет, точно не известно. Заклинание настолько быстро стало известным всему Эрамиру, разлетелось на сотни листочков с инструкциями, что никто теперь уже никогда не поймёт, с какого именно мага всё началось.Амулет Жизни принимает вид прозрачного кристалла такого цвета, который ближе всего к характеру того, чью частичку сущности запирают в амулет. По крайней мере именно так считает известный исследователь артефактов Рид Рушенсе. Сам амулет Жизни не годится больше ни для чего, кроме своего непосредственного назначения - не охраняет и не оберегает своего носителя, да и вплести в структуру заклинания, лежащего в основе амулета, какое-либо ещё заклятье, не представляется возможным. После окончания Последней войны амулеты Жизни стали встречаться всё реже, пока не исчезли практически полностью."Артефакты. Их виды и истории создания", императорская библиотека
У Эдигора впервые в жизни настолько сильно стучало сердце. Можно было подумать, что он идёт на свидание к красивой девушке. Но это было не так. Император шёл к Аравейну.
Всего лишь к своему наставнику. Но при этом чувствовал себя совершенно ужасно.
Рассказ Линн уничтожил Эдигора. И вовсе не потому, что теперь он ясно понимал - в самое ближайшее время ему придётся покинуть Эрамир, объяснить всё Дориане, бросить на произвол судьбы пока не рождённого сына, Люка и Луламэй. Конечно, всё это тоже было не очень приятно, но гораздо сильнее Эдигора почему-то волновал совершенно другой вопрос.
Император постучался в комнаты наставника и, услышав его тихий ответ, толкнул входную дверь.
Маг сидел в кресле, но поднялся, увидев Эдигора.
- Ваше величество, - Аравейн уже начал склоняться в почтительном поклоне, когда император, усмехнувшись, перебил его.
- Ты ведь знаешь, что я никакое не величество.
Голос Эдигора был горьким, как полынь.
Маг, моментально выпрямив спину, слегка сощурил пронзительно-голубые глаза и тихо сказал:
- Вы вспомнили.
Это был не вопрос, а утверждение, и Эдигор кивнул.
Несколько секунд они оба молчали. Аравейн, казалось, о чём-то задумался, а император просто пытался собрать воедино скачущие мысли и найти правильные слова.
- Я понимаю тебя, Аравейн, - сказал наконец Эдигор, смотря наставнику прямо в глаза. - Я тоже отдал бы всё, лишь бы попытаться исправить ошибку Линн. Она всегда была несчастной, даже когда улыбалась и смеялась. В её глазах я всегда видел тень прошлого, и что бы я ни делал, Линн оставалась похожей на пепел от сгоревшего костра.
- Я знаю, - ответил маг еле слышно. - Она рассказала вам, что я...
- Хранитель? Да, рассказала, - Эдигор усмехнулся. - Я не буду спрашивать тебя, почему ты решил использовать меня, точнее, подарок Линн - я всё понимаю. И даже оправдываю. Отчасти оправдываю, Аравейн. Хочу спросить о другом. Какого чёрта ты решил сделать меня именно императором? Зачем было так всё усложнять? Император-булочник... Какая-то очень странная и извращённая шутка.
- Это не шутка. Позвольте объяснить...
- Я именно за этим и пришёл. Но перестань ты, ради всего святого, говорить со мной в подобном тоне. Больше незачем поддерживать этот фарс.
Маг слегка вздрогнул, увидев боль, мелькнувшую в глазах Эдигора. Вздохнул и начал рассказывать, так и не опустив голову, не отрывая напряжённого взгляда от лица своего воспитанника.
- Каждый Хранитель выбирает Творца в момент его рождения, точнее, в момент рождения его души, и ведёт до самого конца, который может быть самым разным. И с того мгновения, как я впервые держал в руках душу Линн, которая тогда была просто крошечной искоркой, я понял, что люблю её. Она была такой сверкающей и сияющей, переливалась всеми цветами радуги и будто бы смеялась. Маленький, юный Творец. И очень сильный. Я был обречён оставаться с ней до конца, не имея возможности даже сжать в объятиях, почувствовать тепло тела, поцеловать, - на мгновение Аравейн закрыл глаза и глубоко вздохнул. - Я не знаю, зачем и почему. Я много раз спрашивал об этом, но мне так и не ответили. Зачем нужен Хранитель, влюблённый в своего Творца уже несколько столетий, для которого жизнь и личное счастье демиурга значит больше всех созданных миров, вместе взятых?.. И когда Линн встретилась с тобой, я начал тебя ненавидеть. До этого она никогда не влюблялась настолько сильно, ваши души не были знакомы. Она была привязана только к брату. Но я знал, что когда-нибудь это должно случиться. И даже был рад, потому что иначе Линн бы очень быстро угасла. А когда она подарила тебе свой сон, я понял - вот он, мой шанс. Шанс не только исправить всё то, что она когда-то совершила, но и просто обнять по-настоящему. А ещё где-то в глубине души я надеялся, что всё-таки смогу найти способ оставить Линн в Эрамире.
Ты спросил, почему я решил сделать тебя именно императором, Эдигор. Дело в том, что я никогда не принимал подобного решения. Я только перебросил твою душу в этот мир, но кем ты родишься, я не знал. И сам удивился, когда понял, что ты стал наследником престола. Я прибыл в Лианор и изъявил желание остаться при дворе в качестве твоего наставника, чтобы ты не обнаружил свою силу раньше времени, и Эрамир не выкинул тебя прочь.
- Я понял это, - сказал Эдигор, спокойно кивнув. - Именно затем ты запретил мне рисовать. Мои рисунки воплощались, и Эрамир мог почувствовать одного из своих демиургов. В таком случае твоя затея провалилась бы.
Несколько секунд Аравейн молчал.
- Не всё так просто. Постоянно находясь рядом с тобой, я обнаружил, что начал... привязываться. Мне доставляло удовольствие учить тебя, я гордился твоими успехами и иногда даже забывал о том, что затеял это всё только ради Линн. И однажды я понял, что никакой ошибки не случилось - ты стал именно тем, кем должен быть стать.
- Что? - нахмурился Эдигор.
- В том мире ты был жертвой обстоятельств, твоя судьба сложилась так, что ты не имел возможности использовать свою внутреннюю силу и весь потенциал. Но тем не менее вместо того, чтобы скатиться в самый низ, как это делают многие, ты всё равно продолжал держаться на ногах и был действительно очень хорошим, цельным человеком.
Эдигор едва сдержал изумлённый вздох, когда Аравейн медленно опустился перед ним на колени.
- Вы - настоящий император, ваше величество. Самый настоящий, потому что такова ваша суть, ваша внутренняя сила. И этого не изменить. Даже если вы будете называться булочником. И я никогда не лгал вам. Особенно когда говорил о своей преданности. И я прошу прощения за то, что использовал подарок Линн. Хотя на самом деле я не жалею, и не только из-за неё, а потому что вас теперь я люблю ничуть не меньше.
Маг, нервно сцепив руки, смотрел на Эдигора, который слушал его исповедь с непроницаемым выражением лица.
А потом вдруг тоже встал на колени и положил руки на плечи Аравейна.
- В том мире я всегда мечтал об отце. С самого детства я хотел, чтобы рядом со мной был человек, которого я мог бы так назвать. Который гордился бы мной, а я гордился бы им. Но моя мечта исполнилась только в этом мире. Поэтому я тоже не жалею. Ни капли не жалею. Я не понимаю только одного. Какого чёрта ты никогда не называл меня просто по имени?!
Маг рассмеялся.
- Я пытался справиться со своей привязанностью, потому что считал это неправильным. И если бы я назвал вас по имени, это означало бы последний шаг для моей окончательной капитуляции.
Аравейн, улыбаясь, смотрел на немного озадаченного Эдигора. Сейчас он гордился им, как никогда раньше, потому что только его воспитанник мог так быстро справиться со всеми новостями, свалившимися на него сегодня, и принять их с достоинством.
- Но я обманывал сам себя. Потому что на самом деле это давно уже случилось, Эд.
Император вздрогнул, услышав это сокращение.
А потом засмеялся, потому что почувствовал, как с его души наконец упал большой и тяжёлый камень.
Они разговаривали ещё много и о многом, и, хотя Эдигор знал, что вряд ли когда-нибудь осмелится назвать Аравейна отцом, так же он знал и другое: неважно, как ты называешь кого-либо, гораздо важнее то, что ты при этом чувствуешь.
И когда некоторое время спустя Эдигор зашёл в комнату Дорианы, он уже полностью разобрался со случившимся и знал, что делать дальше.
...Императрица сидела в кресле и вязала что-то для малыша. Ана начала вязать, чтобы отвлечься от чужих мыслей и ощущений, которые преследовали её теперь даже тогда, когда рядом никого не было. Так на Дориану влиял Интамар. Он, как и мать, должен был родиться эмпатом, только чуть более сильным.
Эдигор остановился возле своей беременной жены и опустился перед ней на колени.
Дориана подняла глаза от вязания и улыбнулась. Они часто сидели так, вместе, и молчали. Императору всегда было комфортно и спокойно рядом с женой, а сама Ана могла бы сказать, что Эдигор - единственный человек, которого она понимает и так, безо всякой эмпатии.
И если бы их спросили, почему у них такие крепкие и душевные отношения, Дориана и Эдигор ответили бы: "Потому что мы так захотели".
И это было правдой. С самого первого дня, когда Ана поселилась в Лианоре, они пытались построить свои отношения и сделать их именно такими. Доверие, уважение, поддержка... Была ли здесь любовь? Как сказал Дориане однажды Эдигор, всё зависит от того, что понимать под этим словом. А ещё - от того, во что ты хочешь верить.
- Я горжусь тобой, - прошептал император, положив руку на колено жены. - Никем я не гордился так, как тобой, Ана.
- Что-то случилось? - спросила девушка, убирая вязание на столик. - Почему ты вдруг заговорил об этом, Эд?
Он вздохнул.
- Я столько всего говорил тебе все эти годы. Как нужно держать спину, как правильно пользоваться столовыми приборами, какое платье надеть на приём к Старшему лорду, а какое - к Младшему. Как правильно смеяться, как разговаривать со слугами, какие книги читать в первую очередь, что можно рассказывать в письмах, а что нет. Я учил тебя, Ана, воспитывал, я отчитывал тебя и иногда хвалил. Но ни разу не сказал, что горжусь тобой. Ты, маленькая девочка, сумела убедить весь Эрамир в том, что императрица не просто может, она должна быть мирнарийкой.
- Ещё не весь, - улыбнулась Дориана, сжав в руке ладонь Эдигора. - У меня пока есть недоброжелатели.
- У меня они тоже есть и всегда будут. Совсем без них невозможно. А знаешь, что меня всегда восхищало больше всего?
- Что?
- Твоя эмпатия. Находиться с подобным даром в постоянном окружении людей действительно очень сложно. Как ты не сошла с ума под таким количеством чужих эмоций?
Подавшись вперёд, Дориана осторожно обняла мужа, и он погладил её по голове, словно утешая и защищая. Как если бы она по-прежнему была просто маленькой мирнарийской принцессой.
- Ты говоришь так, будто собираешься куда-то надолго уехать.
- Так и есть, - он грустно улыбнулся и начал рассказывать.
Императрица слушала его, не перебивая. Она не задала ни единого вопроса, пока Эдигор рассказывал ей про свою другую жизнь. Только прижималась к груди и обнимала обеими руками.
А когда Эдигор закончил свой рассказ, Дориана подняла голову и сказала, глядя своему мужу прямо в глаза:
- Я знала, что ты не такой, как остальные. Другой мир... кто бы мог подумать.
Он рассмеялся.
- Пожалуй, действительно никто.
- Что ты собираешься делать?
- Как и всегда, Ана, - Эдигор, улыбнувшись, погладил её по щеке. - То, что должен.
- Два мира, - вздохнула Дориана, по-прежнему смотря на императора очень серьёзно и немного печально. - Два долга. Две жены. Какой долг важнее, Эд? Я не могу представить, что ты в итоге выберешь, но, наверное, ты должен выбрать?
- Нет, Ана, - Эдигор встал с пола, продолжая прижимать к себе императрицу, а затем опустился в кресло, усадив Дориану на колени. - Не я буду выбирать. Ты.
И рассмеялся, услышав её тихий удивлённый вздох.
... Чуть позже, когда Эдигор возвращался в свои покои, чтобы вымыться и переодеться перед ужином, он наткнулся на Ленни. Девочка поднималась по лестнице, направляясь, видимо, к Аравейну.
- Здравствуй, - сказал император, улыбнувшись. - А я думал, ты не пользуешься лестницами.
- Добрый вечер, ваше величество, - Ленни кивнула. - Порой врываться к кому-то в комнату без предупреждения означает приобрести вечного врага.
Некоторое время Эдигор рассматривал девочку, словно пытаясь найти в ней то, чего не замечал раньше, но всё было как всегда - невзрачное платье, тяжёлые башмаки на ногах, похожие на огромные ореховые скорлупки, прямые тёмные волосы, очень спокойные и серьёзные карие глаза. Ленни встретила взгляд императора прямо, не таясь.
- Ты считаешь меня жестоким, Ленни?
Девочка удивлённо моргнула.
- Что?.. К чему вы это, ваше величество?
- Эллейн ведь рассказывала тебе обо мне. Ты знаешь, как я с ней поступил. Так что, Ленни? Ты считаешь меня жестоким?
На одну секунду взгляд девочки дрогнул, словно в смятении перед какой-то настойчивой мыслью, но затем вновь окаменел.
Эдигор даже не заметил, как непроизвольно сделал шаг вперёд - с таким нетерпением он ждал ответа Ленни.
- Нет, ваше величество, - сказала она наконец очень тихо. - Я не считаю вас жестоким.
- Но то, как я поступил с Элли... Я ведь использовал её. Я знал, что она страдает, но даже не нашёл в себе сил извиниться. Я раз за разом требовал от неё всё больше и больше, вместо того, чтобы сказать: хватит, довольно, перестань, возвращайся.
- Не берите на себя больше, чем вы уже взяли, ваше величество.
Эдигор с волнением вглядывался в глаза Ленни, спокойные и словно непроницаемые.
- Что ты имеешь в виду? Ты считаешь, что я не виноват?
- Виноваты, - девочка еле слышно вздохнула. - Но не больше, чем сама Эллейн. Вы ведь не заставляли, не толкали, не насиловали. Просто просили.
- Приказывал, - уточнил Эдигор, но Ленни покачала головой.
- Нет, ваше величество. Вы просили. По крайней мере, Эллейн именно так воспринимала все ваши слова. И это был её выбор - помогать вам или нет, работать на Тайную службу или уйти. И я повторюсь - не берите на себя больше, чем вы уже взяли. На ваших плечах и так весь Эрамир, совершенно ни к чему взваливать на них ещё и вину за то, что произошло с Эллейн.
- Но я ведь виноват.
- Она тоже. А вы просто были хорошим императором. Всегда были и, я думаю, всегда будете. Вы просто выполняли свой долг. И она это понимала.
Они смотрели друг на друга и продолжали говорить. Но уже без слов, просто глазами.
Так бывает, когда произнести вслух не можешь, но сказать всё-таки должен. Может быть, просто для того, чтобы наконец успокоиться.
- Простите сами себя, ваше величество, - прошептала Ленни. - И отпустите её. Вот и всё.
- Всё?
- Всё.
Эдигор улыбался, глядя на то, как маленькая фигурка девочки поднимается по лестнице и исчезает в коридоре, ведущем в комнаты Аравейна. Он чувствовал небывалое спокойствие и уверенность в будущем.
Всё получится. Должно получиться.
Императору очень хотелось в это верить.
Глава восемнадцатая,
в которой я вновь встречаю Эллейн
Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны."Обыкновенное чудо"
Никогда раньше я так остро не чувствовала, как тикают часы.
Я не хотела, чтобы этот день кончался. Не хотела, чтобы наступала ночь, потому что знала: пройдёт всего несколько часов, начнётся бал, на который обязательно явятся Эллейн с Иборгом, и моё время в Эрамире закончится. Так же, как время императора. Так же, как жизнь Ленни.
Я не знаю, почему связывала пробуждение Игоря с балом в честь дня рождения Эдигора. Не знаю. Возможно, просто потому, что не хотела находиться в Эрамире, когда здесь не будет больше Ленни. И вовсе не из-за частички своей души. Нет, из-за чего-то совсем другого, чего мне никогда не осознать и не постигнуть.
Ужинали все мы, в том числе и Робиар, вместе с императорской четой. Я думала, мне будет неловко за одним столом с Дорианой, но нет - она была настолько милой девушкой, хоть и казалась слегка рассеянной, что я совершенно забыла о её статусе.
Чуть замутнённые глаза императрицы, как мне позже объяснила Милли, говорили об эмпатическом даре. Именно из-за него Дориана постоянно была вынуждена концентрироваться, чтобы ненароком не перепутать себя с кем-то другим. Вспомнив, как "провалилась" в чувства Вейна, я содрогнулась. Да уж, мало приятного.
А ещё, глядя на Дориану, я недоумевала - если у Эдигора есть такая женщина, зачем ему я? Императрица - умная, красивая, с внутренним достоинством, величественная... И я! Просто смешно.
"Ну что за глупости, Линн, - сказала мне Ленни мысленно. - Любят ведь не за красоту или величественность".
"Я знаю. Но всё равно... Дориана беременна!"
Ленни вздохнула.
"Эдигор же просил тебя не думать об этом".
"Я... стараюсь".
Да, я действительно старалась. Но получалось не очень хорошо.
Забавнее всего было смотреть на Милли, Браша и Робиара. Эльфийка, оказавшаяся между отцом и будущим мужем, изо всех сил старалась ввязать их обоих в диалог, чтобы они хоть немного начали привыкать друг к другу.
Браш собирался вместе с Эмиландил в Эйм. Это было совершенно невероятно, но... они хотели попробовать жить вместе с тёмными эльфами. Да и сам Повелитель решил попытаться наладить отношения со своей дочерью и её избранником. И если в моей книге всё получилось наоборот - Милли покинула Эйм навсегда - то здесь эльфийка хотела вернуться. Браш поддерживал её, и я видела, какими любящими глазами они смотрят друг на друга.
Удивительно, но моё мнение о Робиаре поменялось кардинально. Не только после рассказа Эмиландил о его единственной. Просто я вдруг заметила, как он несчастен. Насколько же сильна эта любовь, если она живёт уже двести лет, несмотря на то, что Лемены больше нет? Впрочем, наверное, так и должно быть.
Просто жаль Робиара. Удивительно, он же мне не нравился, когда я писала свою книгу, а теперь я его жалею. С ума сойти!
Конечно, если так подумать, нам всем была оказана огромная честь - обедать за одним столом с императорской четой, принцессой Луламэй и герцогом Кроссом, Повелителем Робиаром и его дочерью... Больше всего по этому поводу нервничали Рым с Галом. Привыкшие к простой пище и походам, они были не то что не обучены этикету - вообще не представляли, с какой стороны к этим вилкам и ложкам подступиться, можно ли есть хлеб, держа его в руке, и кого просить положить в тарелку добавки? В общем, я ухахатывалась, глядя на тролля с орком. По сравнению с моими переживаниями по поводу Эдигора, Дорианы, Ленни и предстоящего бала, вопросы этикета казались сущей ерундой.
Что касается Тора, то он решил проблему просто - с помощью правила "делай как Ленни". Не знаю, кто научил девочку всем этим премудростям, но получалось у неё не хуже, чем у принцессы Луламэй.
Кто бы мог подумать, что у такой разношерстной компании найдутся темы для разговора. Но они нашлись, хотя произошло это только благодаря императорской чете. Никто из нас и не заметил, как своими деликатными, осторожными вопросами Дориана и Эдигор разговорили каждого. Я восхищалась ими обоими.
Императрице, кажется, очень понравился Торгис. По крайней мере рассказ о его жизни у гномов она слушала очень внимательно, задала кучу вопросов, а под конец пригласила их с мастером Дартом во дворец, заявив, что давно хотела обновить мебель в своей комнате, да и колыбельку для наследника престола нужно будет сделать.
Тор, услышав всё это, засиял, как свежевымытый чайник.
Сразу после окончания трапезы я поспешила сбежать в свою комнату. Я очень боялась, со мной захочет поговорить Дориана. Я не знала, рассказал ей Эдигор хоть что-то, и если да, то что именно, но, если честно, я и не хотела этого знать.
Уже в дверях меня поймал Рым.
- Лиша!
Брат легко приподнял меня над полом, обнял, прижал к себе и заглянул в глаза.
- Что с тобой? - спросил он тихо. - Что тебя беспокоит? Ты сегодня весь день какая-то странная. Когда ты убежала из зала для приёма посетителей, я хотел пойти за тобой, но Ленни попросила этого не делать, и теперь я жалею. Что случилось, Лиша?
Мне было так нужно, чтобы он спросил меня об этом. Именно он и именно сейчас. И вместо ответа я обняла брата как можно крепче и расплакалась.
***
Я не рассказала Рыму только одного. Наверное, это нечестно, но я не смогла. Пусть лучше он думает, что когда я разбужу Игоря, всё просто вернётся на круги своя. Душа Олега вновь перенесётся в наш мир, и мы больше не будем разделены. Пусть лучше брат не знает, что мне предстоит потерять его ещё раз или умереть самой. И пока я не представляла, что выбрать.
Мы сидели на моей кровати, и брат вытирал слёзы с моих щёк белым, как снег, платком.
- Ты не хочешь возвращаться?
Я всхлипнула.
- Я не знаю. Я бы предпочла остаться здесь, пусть Эдигор и женат. Мне было бы достаточно просто смотреть на него, понимаешь? И быть с тобой. Я хочу, чтобы ты был жив! И чтобы Ленни тоже была жива. И чтобы у ребёнка Эдигора был отец. Почему... разве можно так - жертвовать всем только ради меня одной? Я боюсь, что Вейну недолго оставаться Хранителем...
В глазах брата я видела боль. Он переживал за меня. И я почему-то вспомнила, как лежала в больнице спустя неделю после его смерти. Уткнулась в подушку и шептала: "Олежка... вернись, Олежка... вернись, Олежка..." Я шептала эти слова целыми сутками, как мантру, отказываясь от еды и воды.
Неужели он был рядом? Неужели он слышал?
- Лиша... - прошептал Рым, крепко держа меня за руки. - Я понимаю, тебе трудно, но надо решиться. Иначе получится, что всё было зря. Я понимаю - это слишком много для тебя одной, но потерпи ещё чуточку, совсем скоро всё закончится. Не думай об Эдигоре и Ленни - это их путь и выбор, думай только о себе...
- А о тебе? - спросила я, улыбнувшись сквозь слёзы. - О тебе мне нужно думать?
- Я мог бы ответить "нет", но знаю ведь, что ты всё равно будешь думать, потому что не можешь иначе. Но это не страшно, мне кажется. Я ведь тоже не могу не думать о тебе. Лиша, ты - моя жизнь.
"И твоя смерть", - подумала я, но вслух сказала:
- А ты - моя.
Брат улыбнулся, обнял меня и, погладив по голове своей большой зелёной ладонью, вдруг спросил:
- Кстати, ты так и не рассказала, что нужно проделать, чтобы разбудить Игоря.
- Ничего особенного, - вздохнула я и объяснила Рыму, что должна сделать.
- Так просто, - изумился брат.
- А ты думал, мне для этого понадобится сложное уравнение рассчитать?
- А... - Рым замялся. - Ты не можешь разбудить его сейчас, пока Ленни ещё жива?
Я вздохнула. Да, ему тоже жаль маленькую Тень, как и мне. Но, увы, в этой ситуации со всех сторон тупики.
Я уже открыла рот, собираясь ответить на вопрос брата, как вдруг послышался тихий голос Ленни.
- Может. Но тогда Эллейн и Иборг убьют Дориану и Интамара. И, возможно, Аравейна.
Как давно девочка стояла здесь, у окна, возле тяжёлых бордовых штор, я не знала. И теперь, обернувшись, наблюдала, как она медленно приближается к нам, печальная и серьёзная.
- Тебя тоже, - сказала я. - Так что эта затея всё равно не имеет смысла.
Ленни кивнула и села рядом с нами.
- Буди его смело, как только закроется Источник. Ни к чему тебе слишком долго оставаться в Эрамире. Вейн будет очень слаб и не сможет защитить тебя, поэтому не мешкай, Линн.
- Я постараюсь, - ответила я, отводя глаза.
Некоторое время мы сидели молча, а потом Рым, вздохнув, встал с кровати.
- Я пойду, Лиша. Я обещал Тору сходить с ним в город, в лавку к мастеру Дарту, он хотел нас познакомить. Завтра уже времени не будет, а потом, как я понимаю, уже не будет меня самого, - усмехнулся брат. - Отпустишь?
- Конечно, - я кивнула, и Рым, напоследок ещё раз обняв меня, вышел из комнаты.
Когда брат закрыл за собой дверь, я посмотрела в окно. Над Лианором опускались сумерки. Наверное, на улице хорошо, прохладно... А здесь темно, тихо и очень грустно.
Я слышала только негромкое дыхание Ленни.
- Не хочешь полетать? - вдруг спросила она, и я, обернувшись, наткнулась на её лёгкую улыбку.
- Полетать? - недоумевая, переспросила я. Девочка кивнула.
- Да, полетать.
- Ты думаешь, сейчас подходящее время?..
Улыбка исчезла с её губ.
- Другого времени не будет, Линн. Давай, соглашайся.
У меня не было настроения даже просто вставать с постели, но я тем не менее кивнула.
- Раздеваться?
- Нет, - покачала головой Ленни. - Я уже не в первый раз проделываю этот фокус, так что смогу превратить тебя вместе с одеждой.
Маленьким ножом для бумаг, лежавшим на столе неподалёку, девочка порезала себе указательный палец правой руки и вывела на моём лбу руну Превращений.
- Пойдём на балкон. Нехорошо будет ломать императору стёкла в окнах, если мы превратимся в птиц прямо в комнате.
... В этот раз боли почти не было. Только жар во всём теле, но ощущения, что я горю, не появилось. Энергия Ленни наполнила меня очень быстро, за пару мгновений, словно ждала этого момента уже давно. Руки стали крыльями, и я, почувствовав в сердце какой-то бешеный восторг, взмыла в небо.
Мыслей не было. Остались лишь чувства, ощущения, эмоции. Ликование, жажда, упоение, радость, счастье... Ветер подхватывал меня и нёс над городом, всё дальше и дальше в лес, над темнеющими деревьями...
Я слышала только смех Ленни. Только её смех. Он звучал в моей голове, звенел, переливался, искрился... Она летела рядом, иногда касаясь меня крыльями, и смеялась так упоительно, что мне тоже хотелось расхохотаться.
"Догоняй!" - воскликнула Ленни, вдруг рванув вверх.
"Ну, держись!"
Она, смеясь, летела всё выше и выше в небо. Закат уже давно догорел, и над нами не было ничего, кроме обжигающей черноты и маленьких ярких точек - звёзд. Тёплый воздух хлестал меня по щекам, лицу, рукам... Хотя разве у меня были руки? Нет, только крылья.
Я была одновременно и птицей - большой, смелой, умеющей летать, - и маленькой Линн, которой последние десять лет было очень страшно жить.
Ветер выдувал из меня этот страх, вселял в сердце надежду и спокойствие.
Рывок, ещё рывок. Я всё-таки догнала её, оказалась быстрее. Обняла крыльями, как руками, и вместе с ней упала вниз, смеясь так громко, насколько это было возможно.
Мы барахтались в воздухе, как две неуклюжие вороны, со свистом рассекая пространство, приближаясь к земле с каждой секундой всё ближе и ближе. Шелест листвы, смягчившей наше падение, шепот Ленни, и вот - я уже лежу на траве, тяжело дыша, и вновь смеюсь...
Повернувшись к ней лицом, я увидела, что она тоже хохочет, глядя в небо.
- Ленни?
- Да? - она вытерла заслезившиеся глаза и обернулась.
Я улыбнулась, подползла к ней и обняла обеими руками, прижалась и тихо сказала:
- Спасибо тебе.
Меня уже давно никто не обнимал так, как Ленни. Даже Вейн, даже брат. Мне кажется, так можно обнимать только саму себя... если бы это было возможно, конечно.
- Ради этого вечера стоило жить, - прошептала девочка мне на ухо. - И умирать тоже.
Я вздохнула.
- Не грусти, Линн. Мне есть, о чём вспоминать, когда я буду там. Например, ты. И ещё Вейн. Это важно, понимаешь? Если тебе не о чем вспомнить, значит, ты и не жил по-настоящему. Все книги о Тенях кричат об этом - я и не мёртвая, и не живая. Но я думаю, они не правы. Я страдала, я любила, у меня есть дорогие сердцу воспоминания. Разве не это есть жизнь?
- Ты обещала рассказать... О себе, своём детстве... об Эллейн.
- Рассказать, - Ленни рассмеялась. - Я лучше покажу тебе. Всё-всё, до самого последнего воспоминания. Но... завтра.
- Почему? - я подняла голову и посмотрела в её глаза. Было очень темно, но я тем не менее заметила, что в них медленно гаснут, словно тлеющие угли, какие-то ярко-изумрудные искры. - Ты чего-то боишься?
- Нет, не боюсь. Просто всему своё время. И время для моих воспоминаний ещё не пришло.
- Ты думаешь, что успеешь?
- Да. Успею.
Я нахмурилась.
- Тогда хотя бы объясни, почему у тебя в глазах какие-то изумрудные огоньки?
- Потому что меня учила Эллейн. Это... долго рассказывать. Завтра, Линн, ты всё узнаешь завтра.
Наверное, я должна была рассердиться. Но я просто не могла на неё сердиться. На кого угодно, только не на неё.
- Полетели?
- Опять?!
- Ну конечно. У нас вся ночь впереди.
Я с сомнением посмотрела в тёмное, словно бархатное небо. Вся ночь... Ну, спать-то тоже надо.
- Мы вернёмся через пару часов. Пожалуйста, Линн, полетай со мной ещё.
Я знала, почему она не хочет возвращаться. Маленькая Тень боялась собственных мыслей. И я понимала её сейчас как никто.
Поэтому встала с земли и, протянув Ленни руку, тихо сказала:
- Полетели.
***
Мы вернулись почти перед самым рассветом. И я могла бы сказать, что эта ночь была одной из самых лучших в моей жизни. Она была настоящей. Много ли с нами, в наш искусственный до мозга костей век, происходит настоящего? Я думаю, что не очень. Искренность, преданность, благородство, честь и честность, самопожертвование, вера и верность - мы почти забыли, что это всё значит на самом деле. По-настоящему.
Циники и скептики ответят, что все эти слова - просто набор букв. И будут правы. Действительно, если начинать рассуждать, то окажется, что правы все участники спора - это то, что мы называем "точками зрения". Я близорукий, ты дальнозоркий, и не стоит осуждать кого-либо просто за то, что без очков он ничего не видит.
Мне кажется, что истина там, где не существует слов. И букв. Её нельзя произнести или записать, так же, как нельзя увидеть Бога.
К чему я это всё? К тому, что на самом деле, по-настоящему, я не забуду ничего из того, что здесь со мной случилось. Я не забуду Вейна и его искреннюю любовь ко мне. Я не забуду Ленни, её чистоту и жертвенность, её мужество. И я не забуду всего, чему они меня научили.
Все эти десять лет я жила в постоянном страхе и ненависти к самой себе. И совершила гораздо больше ошибок, чем считают Вейн и Ленни. Нельзя так ненавидеть себя. Нельзя перекладывать чувства, которые ты испытываешь в реальной жизни, на свою фантазию. Нельзя жить только прошлым, вечно проклиная себя за одну-единственную ошибку.
Говорят, всё можно исправить, только пока мы живы. Но это неправда. Жизнь тела, конечно, имеет значение для жизни души, но это ещё не всё. Нам всегда готовы дать шанс, просто нужно по-настоящему хотеть что-то исправлять. Неважно, в этой жизни или в следующей, потому что на самом деле мы ничего не забываем.
И я верила, что буду помнить. Возможно, там, когда всё закончится, я буду видеть сны, в которых из глубины времён на меня будут смотреть сапфировые глаза Вейна, и чувствовать прикосновение ласковой руки девочки-Тени, ставшей частью Источника.
А пока... пока я наслаждалась последними часами жизни в Эрамире.
За окном медленно начинался рассвет. Край неба стал ярко-красным, как волосы Эллейн, бархатная чернота, окружавшая нас с Ленни всю ночь, исчезла вместе со звёздами. Это было очень красиво.
Я слышала только тихое дыхание Тени, уснувшей почти сразу, как мы вернулись, шум ветра в кронах деревьев и чириканье какой-то невидимой птички.
Мне хотелось остановить время. Но оно всё же продолжало идти. Вместе с моим опечаленным сердцем.
Тук-тук, тик-так, тук-тук, тик-так...
***
Завтрак мы с Ленни проспали. Да и не только мы. Рым, Тор и Гал вернулись из города очень поздно и легли уже глубокой ночью, а Милли с Брашем, судя по их смущённому виду, вообще было не до сна. Будить нас никто и не подумал - всё-таки гости, пусть вдоволь отоспятся.
А во дворце между тем шли приготовления к празднику. Слуги носились из угла в угол, один меня даже чуть не проткнул каким-то канделябром, когда я столкнулась с ним на повороте. Всё ещё раз мылось-подметалось-украшалось, а на кухне, куда мы с Ленни пошли за завтраком, стоял такой гвалт, что казалось, все кастрюли и сковородки взбесились, как в "Федорином горе". Вейна я не видела почти весь день, несколько раз натыкалась на Мику, которая руководила целой группой служанок.
Кстати, Громдрейк, можно сказать, помирился с Робиаром. Теперь он уже не считался отверженным. И пусть Повелителю не очень нравилось, что Гром собирается постоянно жить при дворе императора, возражать он не стал, да и даровал возможность приезжать в Эйм и Грому, и всем членам его семьи.
Большинство гостей появилось во дворце ближе к вечеру. Было их огромное количество - почти все Старшие и Младшие лорды со своими семьями, представители самых знатных эльфийских домов, богатые гномы, оборотни, тролли и орки, не говоря уже о разных королях, князьях и вождях. Все разряженные и с подарками. Зачем императору целая куча ненужных вещей, я не знаю, но видимо, так полагалось по этикету.
Впрочем, насчёт ненужных вещей я ошибалась. Во-первых, подарки привезли не все, а только те, кому было чем похвастаться. Гномий король захватил с собой какой-то суперострый меч и суперлёгкие доспехи, князь светлых эльфов - зерно волшебного растения араэу, вечнозелёного и вечноцветущего, в котором, как верили сами эльфы, живёт душа одного из умерших представителей их народа. Это была огромная честь для Эдигора, потому что обычно араэу не только никому не дарились, к ним даже не подпускались чужаки.
Робиар, насколько я знала, уже сделал свой подарок накануне, хоть это и был подарок скорее для Аравейна, нежели для императора. Тот самый кинжал Альгиуса, с помощью которого Хранитель и Ленни хотели закрыть Источник и убить Эллейн.
Я только не понимала, что при этом случится с Иборгом, его-то каким образом уничтожать? Но, как ответила на мой вопрос Ленни, это - дело Вейна. Почему ни она, ни Хранитель не хотят раскрыть мне подробности, я не знала, но начала всерьёз подозревать, что дело тут нечисто и не всё так радужно, как мне это пытаются представить.
Больше всего меня восхитил подарок Вожака оборотней. Это был большой, с толстыми лапами и пушистой мордочкой, щенок хати. Так называлась особая порода собак-компаньонов, воспитанием и разведением которых занимались только оборотни.
Сам бал должен был состояться в тронном зале, увидев который, я чуть не свалилась на пол от восхищения. Дело в том, что Вейн при помощи магии расширил пространство, и теперь зал представлял собой огромное помещение размером с футбольное поле, освещённое тысячами свечей, парящими прямо в воздухе высоко над головами гостей. Колонны были украшены гирляндами из живых цветов, вдоль стен стояли длинные столы с различными закусками на любой, даже самый взыскательный вкус, а по самому залу туда-сюда сновали слуги с подносами, на которых стояли бокалы с разными винами и прочими напитками. Была и зона для отдыха - мягкие диваны с обивкой из бордовой ткани со множеством маленьких подушек.
Бал начался ровно в шесть вечера, когда в зал вошли Эдигор и Дориана. Они вместе смотрелись настолько величественно, что у меня даже как-то сам собой получился почтительный поклон.
Император говорил недолго - просто поблагодарил всех присутствующих, что оказали ему честь своим приездом в замок. Когда он закончил свою речь, непонятно откуда полилась нежная музыка, и несколько пар начали танцевать.
- Музыканты, укрытые заклятьем невидимости, сидят на верхнем ярусе зала, - услышала я вдруг голос позади себя, и, обернувшись, чуть не побежала прочь, увидев Дориану.
Императрица была в тёмно-бордовом платье, расшитом золотой нитью. На руках - белые перчатки, поверх которых были надеты несколько не слишком вычурных колец с гербом Эрамира, а на голове - золотой венец с алым камнем посередине, символ императорской власти.
Волосы её были убраны под тёмно-бордовую сеточку, выбивались лишь несколько прядей, серые глаза смотрели на меня спокойно и сосредоточенно.
- Ваше величество, - я попыталась присесть, но Дориана остановила меня властным жестом.
- Не стоит, Линн. Совсем не обязательно кланяться по каждому поводу. Я хотела поговорить с вами. Если, конечно, ваши спутники не против, - и императрица покосилась на сопровождающих меня Рыма и Ленни. Гал в это время стоял у стола с закусками и увлечённо всё поглощал, Тор уже давно занимался тем, что скрывался от своих сородичей по всему залу, прячась за колоннами, а Браш с Эмиландил о чём-то разговаривали со светлоэльфийским князем, стоя от нас примерно шагах в двадцати.
Дождавшись кивка от Рыма и Ленни, Дориана подхватила меня под руку и отвела в сторонку, к столам, где тут же взяла тарелку и принялась накладывать туда различных закусок.
- Мне очень хочется есть, - она смущённо улыбнулась и показалась мне в этот момент ужасно славной, будто бы это была совсем даже не императрица, а просто маленькая воспитанная девочка. - Сегодня весь день такая беготня, я почти ничего не ела, Интамар уже бунтует, - и Дориана нежно погладила себя по животу.
- Когда он родится? - спросила я, вздохнув. В который раз пожалела, что так никогда и не узнаю, каково это - носить в своём чреве ребёнка.
- Аравейн обещает через три недели.
Я опять вздохнула. Получается, Эдигор ни разу так и не взглянет на своего сына, не увидит, какого цвета у него глаза, не потрогает его маленькие ручки...
- Линн, - Дориана осторожно прикоснулась кончиками пальцев к моему плечу. - Я всё знаю и прошу вас не переживать.
- Не думаю, что смогу, - я опустила голову, словно в ожидании удара, но его не последовало.
- Сможете. Всё не так плохо, как вы думаете, честное слово.
- Ваше величество... вы любите Эдигора?
Меня волновал этот вопрос. Потому что я не только забирала отца у ни в чём не повинного ребёнка, я ещё отнимала любимого мужа уэтой женщины.
Дориана мягко улыбнулась.
- Да, я очень люблю Эдигора. Именно поэтому я его отпускаю.
- Вы... - я задохнулась, потому что никак не могла сообразить, что же всё-таки хочу ей сказать.
- Отпускаю, Линн. И Луламэй, и Люк, и я - мы все его отпускаем. Что же касается меня, то... Я надеюсь, что когда-нибудь встречу человека, которого смогу полюбить не меньше, чем люблю императора. В любом случае, у меня будет Интамар.
Я смотрела на Дориану, чувствуя, как сердце наполняется нежностью и каким-то неземным восхищением перед этой удивительной женщиной.
Спокойная, величественная, понимающая. Эдигор действительно воспитал настоящую императрицу - ту, которую хотел видеть рядом с собой. И если бы я жила в Эрамире, то вряд ли стала бы его женой. Для императора важнее интересы государства, а не чувства.
Но при этом они с Дорианой сумели построить своё счастье. И его нельзя было назвать хрупким, наоборот...
- Не терзайте себя за то, в чём нет вашей вины, Линн, - сказала она, пожимая мою руку. - И просто поверьте - всё будет хорошо.
В последний раз мягко улыбнувшись мне, императрица отошла к своему мужу, который в это время о чём-то увлечённо беседовал с гномьим королём.
Нет моей вины... Что ж, возможно, Дориана действительно так думала. Но я-то знала, что в этой истории в первую очередь виновата я одна. Не Вейн - он просто хотел спасти меня. Я, только я, я одна. Я простила саму себя, когда молилась в храме Дариды - да, это правда, но простить не значит признать себя невиновным.
- Линн, - ладони маленькой Тени легли на плечи и тихонько сжали их. - Отдай мне амулет.
Я обернулась. Ленни стояла сзади и улыбалась. Я чувствовала её как саму себя. Так было всегда... неужели совсем скоро всё закончится?..
Ленни была спокойной сейчас. Только немного печальной.
- Амулет?
- Да. Амулет жизни Вейна. Отдай мне его, пожалуйста.
Я нахмурилась.
- А со мной без него ничего не случится?..
- Нет. Хранитель рядом.
Вздохнув, я сняла амулет и протянула его девочке. Ленни кивнула и надела его себе на шею.
- Спасибо.
Я почувствовала, как на одно мгновение маленькую Тень захлестнуло отчаяние.
А потом она сделала шаг вперёд и обняла меня.
- Всё будет хорошо, - шепнула Ленни мне на ухо. - Просто верь. Верь, слышишь? Это главное.
Она прощалась со мной.
Эта мысль взорвалась во мне, как атомная бомба, уничтожила все слова, которые я хотела ей сказать. Но мне почему-то показалось, что Ленни ничего больше и не нужно. Ни слов, ни взглядов, ничего...
Она в последний раз обняла мои плечи, а потом поспешила прочь, за пару мгновений скрывшись в толпе.
Я до боли сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони, зная и понимая - конец уже близок.
***
- Меня пригласили в личную охрану императрицы.
Голос Гала отвлёк от грустных мыслей. Я обернулась.
Тролль в дорогом костюме - это, скажу я вам, зрелище. Но я любила его именно таким. Потому что Бугалон тоже был настоящим, как, впрочем, и все они.
- Поздравляю, Гал. Ты согласился?
Он кивнул.
- Да. А вот Рым отказался.
- Ему нужно уехать, Гал. Далеко... и, наверное, надолго.
- Я знаю, - тролль пожал плечами. - Он рассказал мне. Не вини себя, Линн, в этом нет ничего ужасного.
- Ну как же, - я вздохнула, - а ты, Гал? Разве ты не будешь скучать по Рыму?
- Буду. Но ещё я буду знать, что ему хорошо. Что он счастлив. Потому что он будет с тобой, ты ведь его Лиша.
Почему-то от этих простых слов я чуть не расплакалась.
- Иногда приходиться расставаться. С этим ничего не поделаешь. Такова жизнь. Грустно, конечно, но нужно просто это принять. По крайней мере я точно знаю - с тобой Рым будет счастлив, потому что он искал тебя всю свою жизнь.
Гал улыбнулся и, похлопав меня по плечу, от чего я чуть не села на корточки, поспешил к Торгису, который стоял неподалеку вместе с каким-то гномом, причём вид у нашего друга был самый несчастный.
Забавно получается. Все пытаются убедить меня в том, что всё хорошо, всё так, как должно быть, а я никак не хочу убеждаться. Может быть, потому что верю - всё могло бы быть ещё лучше, если бы я не была столь трусливой?
Но додумать эту свою мысль я не успела.
За то время, хоть и недолгое, что я знала Ленни и Хранителя, я привыкла - их чувства, ощущения и эмоции всегда во мне, где-то на заднем плане. И они становились особенно яркими, когда Тень или наставник императора были близко и испытывали что-то очень сильное.
И теперь Ленни вдруг исчезла. Я по-прежнему чувствовала Вейна, но маленькую Тень - нет.
Я сама не понимаю, как, но мне удалось послать в пространство отчаянный крик: "Ленни!!" и, приподнявшись над императорским замком, посмотреть вокруг, как птицы смотрят с высоты.
Её не было. Совсем. Даже следа. Даже горстки пепла. Ничего не было! Совсем!
Я в панике заметалась по залу среди гостей, я всё ещё надеялась найти маленькую Тень. Толкалась, оглядывалась, кажется, даже что-то кричала... но всё было бесполезно, я знала.
Мне хотелось плакать и злиться, но я не могла.
Ленни... Ты ведь обещала показать мне свои воспоминания. Обещала, что успеешь! Тогда почему? За что?! Зачем?!
- Ты не это ищешь?
Голос той, которую я ненавидела до самой глубины души, вторгся в моё сознание, заставил забыть все мысли, кроме одной...
Это ты, ты её убила!
Я медленно обернулась.
Эллейн стояла позади, всего в паре шагов от меня, и улыбалась. Ласково, насмешливо, хищно. Красивая, как и всегда. В белоснежном платье, словно невеста. Алые волосы струились по плечам и спине, напоминая мне яркий, обжигающий костёр... костёр моей ненависти.
В руке она держала амулет Жизни. Тот самый, который у меня забрала Ленни.
- Отдай, - прохрипела я, делая шаг вперёд, но она лишь рассмеялась.
- Отдать свою вещь? Какая же ты нахалка, девочка.
Краем глаза я заметила, что в зале все замерли. Даже музыка перестала играть. Через пару секунд я поняла, почему - мертвенно-бледный Вейн просил всех отойти и рассредоточиться у стен.
Эллейн тоже заметила моего Хранителя и, бросив в его сторону мимолётный взгляд, только хмыкнула.
Кинжал Альгиуса был спрятан в кармане у меня на груди. Следовало выхватить его как только появится Иборг, не раньше. Так мне объяснил Хранитель, когда отдавал кинжал накануне.
Оцепенев, я смотрела, как Эллейн надевает на себя амулет Жизни Хранителя.
- Ну, что ж... Начнём наш спектакль, пожалуй.
Я даже пискнуть не успела - рыжая стерва, подняв руки, начала чертить ими что-то в воздухе.
"Линн! - раздался у меня в голове голос Вейна. - Когда Иборг появится в зале, бей её. Соберись!"
Мысленно кивнув, я следила за тем, как в воздухе появляется нечто, напоминающее сверкающий коридор. Нити силы, сплетаясь между собой, превратились в тайный ход для главного врага всех эрамирцев, да и, наверное, мирнарийцев тоже.
Теперь Иборг выглядел иначе. Высокий и серьёзный темноволосый и темноглазый юноша с неприятной усмешкой на губах, он был немного похож на Эдигора. Но только внешне.
- Добрый вечер, дорогие гости, - произнёс он насмешливо, а потом, найдя взглядом императора, сказал: - И вам здравствуйте, ваше величество... Уже почти бывшее, впрочем.
Эллейн же на Эдигора не смотрела. Она смотрела на меня.
- Ну, что же ты, девочка?
Сердце в панике забилось где-то в горле.
Она знает?.. Знает, что я собираюсь сделать?..
- Эллейн, дорогая, ну перестань ты играть с ней, - протянул Иборг, отправив в Вейна целый столп огня, который мой Хранитель с лёгкостью превратил в пепел.
- Тебе можно, а мне нет? - огрызнулась Эллейн, даже не обернувшись на своего любовника. Ухмыляясь, она подошла ко мне почти вплотную и дотронулась холодными, как лёд, пальцами до моей щеки.
Я хотела отойти в сторону, но не могла. Словно прилипла к полу.
"Линн!" - взвыл в моей голове голос Вейна.
- Ты ведь ненавидишь меня, да, девочка? - прошептала она, и её изумрудные глаза, казалось, прожигали насквозь. Да, она умеет уничтожать одним лишь взглядом. Хранитель, Эллейн сильна как бог, как ты рассчитываешь, что я, такая маленькая Линн, убью её?
- Ты должна ненавидеть меня, девочка. Я почти убила твоего брата, я уничтожила Ленни. Знаешь, как она кричала? Знаешь, как ей было больно, девочка? Я умею причинять боль...
Волна обжигающей ненависти к Эллейн и нежной, но горькой любви к Ленни затопила меня, накрыла с головой, взгляд затуманился...
- Ну же, давай. Давай, Линн... - прошептала Эллейн снова, и в её голосе мне послышалась мольба.
И тогда я выхватила кинжал. Всего одна секунда - и я ударила... Но не её. Себя.
Как это получилось, я и сама не поняла. Но ведь Эллейн с самого начала знала, что я хочу сделать. Наверное, она просто перевернула кинжал и заставила его двигаться не к ней, а от неё.
Боли не было. Только ощущение сырости на животе. Но ноги почему-то подкосились, и я упала на пол, успев заметить лёгкую, как облако, улыбку Эллейн.
А потом... всё вернулось.
Вернулось, потому что она сняла заклинание, которым всегда закрывалась от меня в те моменты, когда ей приходилось быть рядом.
Она наклонилась надо мной, улыбаясь, и прикоснулась к щеке тёплыми и такими родными, знакомыми пальцами.
"Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить".
Только голос теперь был другим. Настоящим. Но по-прежнему сворачивался в моей голове пушистым котёнком...
Тогда я поняла, что на самом деле никакой Ленни не существовало.
Существовала только Эллейн.
Изумрудные глаза, пламя алых волос, прикосновение ласковых рук... Я чувствовала, что проваливаюсь в обещанные мне воспоминания, окружённая со всех сторон заклятьем крепкого сна...
И я понимала, зачем Эллейн это делает.
Чтобы я не увидела, как она будет умирать.
За пределами повествования Дорогой Эдигор!Это письмо я передаю тебе с девочкой по имени Ленни. Хочу поблагодарить тебя за неё. Хоть я поначалу сомневался, что она сможет полноценно заменить предавшую нас Эллейн, мои опасения оказались напрасными. За те месяцы, что она поставляет для меня информацию, я сумел обезвредить пять тайных обществ, организованных в разных концах Мирнарии. Сегодня Ленни явилась ко мне с вестью о том, что Иборг окончательно покинул мою страну и обосновался в Эрамире. С одной стороны, это облегчает мне работу, а с другой - я очень волнуюсь за твоё будущее, Эдигор. Будь осторожен.С уважением, император Мирнарии БасадАрхив личных писем Эдигора Второго, императорская библиотека
О чём мечтают маленькие девочки? О куклах и домиках для них, о новых платьях и туфельках, о прекрасном принце на белом коне и ещё много о чём, таком же светлом и радужном.
Эллейн не мечтала о подобном с десяти лет. С того момента, как узнала, кто такие проклятые маги и чем они отличаются от других чародеев. С тех самых пор единственной мечтой маленькой Элли стала смерть.
Она приходила в библиотеку каждую ночь, листала книги в поисках хоть какой-то информации о том, как убить Тень, можно ли избавиться от проклятья... И ничего не находила. Со временем, когда Элли поняла, что если она захочет, то сможет просто уйти, раствориться в Источнике, мечта девочки изменилась.
Сделать так, чтобы проклятые маги больше не рождались. Тогда можно будет уйти в Тень спокойно - другой смерти для такой, как она, не предусмотрено. Вечная жизнь в Источнике без права на перерождение - такую цену Элли готова была заплатить за то, чтобы проклятые маги больше не рождались.
Она не сердилась на свою мать. Не ненавидела её и не проклинала. Наоборот - Эллейн носила на шее амулет Ленни Грант, как память о той, которая прокляла её навечно. И которую она всё равно продолжала любить.
С рождения маленькая Тень была предоставлена самой себе. Лорд Шендар Грант был равнодушен к дочери, хоть он и нанимал ей лучших учителей, которые занимались с Элли всеми возможными науками и этикетом. Сам же лорд редко интересовался, как у неё дела. Он говорил с Эллейн не чаще раза в месяц, а в остальное время девочка либо занималась с учителями, либо гуляла в большом саду.
Позже, много лет спустя, когда Элли случайно убьёт своего отца, она будет вспоминать своё детство в поисках хотя бы одного хорошего воспоминания о лорде Шендаре Гранте. Но так и не найдёт его.
Когда Элли исполнилось десять, она научилась контролировать свой дар и переноситься именно туда, куда хочет. Тогда девочка начала путешествовать по Эрамиру. В этом ей помогала большая карта, которую маленькая Тень нашла в библиотеке своего отца. Так она побывала и в Лианоре, и в столице гномов, и даже в Эйме. Эллейн была очень осторожна и никто ни разу не заметил её. А если и заметил, то не придал значения.
Шли годы. Библиотека была изучена вдоль и поперёк, но ответов на свои вопросы Элли так и не нашла, поэтому решила, что должна попасть в императорский замок и увидеться с Аравейном. Только вот как убедить великого мага в том, что её не нужно убивать, что она совсем не злая и хочет только одного - закрыть Источник навсегда?
Когда Эллейн исполнилось восемнадцать, лорд Шендар рассказал дочери о том, что они практически нищие. И что единственный шанс не пускать поместье с молотка - это "устроить" Элли во дворец императора.
- Короче говоря, ты предлагаешь мне торговать своим телом, - уточнила девушка. Она думала, отец хотя бы смутится, но нет - лорд Шендар лишь пожал плечами.
- Торгуй чем хочешь. Нам нужны деньги. Если не сможешь выгодно выйти замуж, хотя бы получай от любовников дорогие побрякушки, чтобы я мог не продавать поместье. Или ты хочешь работать какой-нибудь прачкой или служанкой?
Элли скорее согласилась бы всю жизнь стирать бельё, чем торговать своим телом. Но ей обязательно нужно было попасть в императорский замок, попасть любым путём. Девушка знала, что красива, поэтому не сомневалась - кто-нибудь оттуда её обязательно заприметит.
Вот так они с отцом и оказались в поместье лорда Дросмейна. Лорд Шендар разузнал, что император с наследным принцем приедут туда якобы просто в гости, а на самом деле - с целью найти невесту Эдигору.
Девушку должны были представить императору и его сыну за ужином. Поэтому она воспользовалась последней возможностью просто побыть свободной и прогуляться по саду.
Там Элли встретила Эдигора. Он понравился девушке с первого взгляда, хотя тогда она ещё не знала, что видит перед собой наследного принца. С ним было хорошо и легко, как с равным.
Поначалу, когда Эллейн узнала правду об Эдигоре, она очень рассердилась. Но быстро остыла. Наверное, потому что поняла причину его поступка. И когда девушка перенеслась во дворец, то сделала это не из-за своей мечты закрыть Источник. Элли по-настоящему хотела быть рядом с Эдигором.
Она влюбилась.
Какое-то время Эллейн думала, что император одинок так же, как и она сама. Но оказалось, что это не так. У Эдигора были Люк и Луламэй, Гром и Мика, а главное - у него был Аравейн, который любил императора больше, чем родной отец любил Элли.
А у маленькой Тени не было никого. Никого, кто мог бы поддержать её, утешить, сказать пару тёплых слов.
Именно поэтому каждый раз, когда Дориана натыкалась в коридорах на Эллейн, она чувствовала горечь. Это ощущение преследовало Элли всю жизнь.
Первую встречу с Аравейном девушка запомнила навсегда. Она боялась его, потому что верила - он один может уничтожить Тень, а Элли не хотела умирать, пока не закроет Источник.
Увидев её, великий маг вдруг замер, его сапфировые глаза засветились, но свет этот не обжигал - он согревал.
- Здравствуй.
Почему-то с ним было очень легко говорить на "ты".
Элли улыбнулась.
- Здравствуй, Аравейн. Эдигор сказал, что ты можешь научить меня настоящей магии.
- Конечно, я научу тебя.
Так маленькая Тень нашла своего первого друга. Аравейн учил её магии, и со временем девушка поняла, что по силе почти равна ему, хоть он и был Хранителем мира.
... Однажды Аравейн рассказал Элли, как он уничтожил Альгиуса двести лет назад. Эту историю они чуть позже передадут Линн в несколько изменённом виде.
- Отец нынешнего Повелителя - его звали Дейвир - во времена Последней войны был самым главным противником Интамара. Он тоже хотел объединить Эрамир, но совсем не так, как человеческий император. Дейвир мечтал уничтожить многие расы, включая, например, людей и орков, и собирался использовать для этого магию Альгиуса. Но сначала они хотели убить меня, так как считали главной помехой на пути к цели. Ни Дейвир, ни Альгиус не имели понятия о том, что я Хранитель, они считали меня просто очень сильным магом неизвестного Источника, поэтому решили, что меня может уничтожить только Тень. Есть у неё такое свойство - уничтожать всё, что попадается ей на пути. Хорошо, что доступ к Тени закрыт и открыться может только при соблюдении определённых условий. Альгиус, как я уже упоминал, был гением. Несколько лет он думал над тем, как можно освободить Тень, чтобы уничтожить меня, и наконец, придумал. Альгиус выковал кинжал, используя свой Источник, именно с помощью этого кинжала он собирался освободить Тень.
Эллейн, хмурясь, наблюдала за тем, как Аравейн зарисовывает на листке бумаги изображение того самого кинжала.
- Природа Тени, Элли - это не жизнь и не смерть, не тьма и не свет. Тень - между. Она не относится ни к Айли, ни к Дариде. Она сама по себе. Если освободить Тень, чего я тогда не знал, она будет поглощать всё вокруг. И чтобы она вырвалась на свободу, нужны два условия - кровь проклятого мага на клинке, которая станет проводником для Источника - Тень ведь не имеет глаз, поэтому, даже если открыть "дверь", она вполне может её не "увидеть". Кровь проклятого мага - проводник для неё. А второе условие - жизнь того, кто любит и одновременно ненавидит того самого проклятого мага, ставшего проводником, потому что Тень - это не жизнь и не смерть, не любовь и не ненависть. Только жизнь такого человека откроет достаточно широкую дверь для Источника.
Элли, распахнув глаза, с ужасом смотрела на Аравейна.
- То есть, чтобы закрыть Источник, мне обязательно нужно будет кого-то убить?
- Подожди. Во-первых, не чтобы закрыть, а чтобы открыть. Для того чтобы закрыть, сначала нужно его открыть, иначе никак. А во-вторых, я думаю, будет достаточно крови, а не жизни. Но в любом случае - как только Тень освободится, этот человек погибнет, так что разница невелика. Альгиус использовал жизнь своей возлюбленной. Как только девушка поняла, что он собирается сделать, она его возненавидела, при этом продолжая любить. Определённый риск, конечно, был, но в целом они с Дейвиром всё верно рассчитали. Пригласили меня в одну деревню недалеко от Эйма, якобы для переговоров, убили девушку, открыли Источник... А вот дальше ерунда получилась. Не захотела Тень меня уничтожать. Да и Альгиус переоценил свои силы - он рассчитывал, что сумеет справиться с Источником, закрыть его, когда понадобится, но... И пока Тень расправлялась с ближайшими деревнями, я столкнул душу Альгиуса в Источник с помощью одного заклинания, которое я тебе потом покажу. В тот момент клетка, которую он сделал для Дейвира, чтобы Тень его не поглотила, исчезла, и Повелитель погиб. Я же с большим трудом закрыл Источник. Конечно, не окончательно, как это сделать навсегда, я сам до сих пор не знаю...
- А кинжал?
- В ту ночь он пропал. Я думаю, его Тень тоже уничтожила.
- Нет, Вейн, - Элли покачала головой. - Если я правильно понимаю, Альгиус должен был что-то придумать, что бы защищало кинжал от поглощения. Думаю, это было какое-то заклинание, связанное с магией крови тёмных эльфов. Нужно искать...
Вопрос стал ещё более актуальным, когда Эллейн вышла на реформаторов. Девушка сразу почувствовала в Иборге Тень - всё-таки Аравейн не зря её учил.
Там, в лагере заговорщиков, Элли была совсем другой. Она строила из себя жестокую, циничную стерву, которая готова пойти по трупам, лишь бы отомстить императору. Эту маску она надела на себя изначально, ещё когда начинала работать в Мирнарии. Так Эллейн было легче смириться со своей ложью. Там она была не Элли Грант, а кем-то совсем другим, какой-то жестокой и злой женщиной.
Это было постоянным эмоциональным напряжением для неё. Проводя много времени среди заговорщиков, Эллейн была вынуждена контролировать себя, говорить об одном, думая о другом, запоминать всё вплоть до мелочей - что, когда и кому она сказала и что при этом ей ответили. Элли делала это только ради Эдигора. Хотя её отношение к их любви изменилось после рассказа Аравейна о частичке души Творца - Эллейн считала, что он привязан к ней только из-за Линн, - всё же девушка очень хорошо относилась к императору.
Саму стратегию поведения разрабатывали они вместе с Люком. Герцог требовал от Элли докладов чаще, чем император.
- Пока мы не узнаем, кто стоит во главе всех этих организаций, мы должны постоянно быть начеку. Этот человек плетёт свою паутину, а мы должны запутывать его нити, подбрасывать туда дохлых мух, пускать по ложному следу... Они всегда чем-то заняты, Элли, и мы должны сделать так, чтобы они занимались тем, что выгодно нам. Так будет меньше крови, а чем меньше жертв - тем лучше.
- И что же выгодно нам?
Эллейн на всю жизнь запомнила бесшабашную улыбку Люка Кросса.
- Чтобы они охотились за мной.
Герцог и Элли неплохо поводили заговорщиков за нос. Эдигор, разумеется, не знал о том, что каждый раз перед очередным распланированным до мелочей покушением на Люка Эллейн трясло, как в лихорадке. Она ужасно боялась, что что-нибудь пойдёт не так, особенно если в итоге окажется - это она, Элли, что-то перепутала. Тогда от герцога даже пылинки не останется.
Но они выигрывали - раз за разом. Люк ускользал, заговорщики оставались с носом и начинали новую охоту. Эллейн переходила из организации в организацию, выдавая себя за профессионального осведомителя, и если поначалу девушке не доверяли, то потом Элли даже стали приглашать на важные собрания.
Она никогда не действовала напрямую. И в неудачах никто не мог обвинить именно Элли, да и не стал бы этого делать. Девушка тоже плела паутину, и не хуже самих заговорщиков. Это была паутина лжи, она была противна ей, но Эллейн исправно плела её на протяжении двенадцати лет.
Тогда ещё никто не знал, что она - действующая любовница императора. Эллейн представилась бывшей, заявила, что ненавидит Эдигора, поэтому передаёт им информацию, с которой щедро делятся её подружки - дворцовые фаворитки, а по-простому, элитные шлюхи.
Так, постепенно, она приблизилась к реформаторам и собственно Иборгу. Элли оцепенела, когда почувствовала, что сидящий в центре зала для совещаний старик - Тень. У него были прозрачные рыбьи глаза, колкие, как иголки, и очень жестокие.
Шутки кончились. Если их главный противник - Тень, то они обязательно должны найти кинжал Альгиуса.
Миллионы панических мыслей пронеслись в голове Элли, когда она впервые увидела Иборга. Девушка испугалась. Она уже привыкла жить с постоянным страхом, ведь вся её деятельность была связана с риском, но сейчас это был даже не страх, а паника.
У Элли вспотели ладони. А ещё ей показалось, что она проглотила доску от забора, именно поэтому не может ни согнуться, ни разогнуться, ни вздохнуть. Как она пережила то совещание, девушка даже не знала. Кинулась во дворец к императору, всё рассказала... Она думала, Эдигор ей хотя бы посочувствует. Но вместо этого он, нахмурившись, попросил её сблизиться с Иборгом.
- Эд... - Элли непроизвольно сделала шаг назад. - Что ты подразумеваешь под словом "сблизиться"?
- То, что говорю. Мне нужна информация. Именно этот человек - глава всех организаций, мешающих нормально жить нам с Басадом. Тот самый "паук", плетущий сети заговоров уже много лет. Необходимо попытаться достать сведения через него.
- Что значит - сблизиться? - повторила Эллейн с ужасом, а император, казалось, ничего не замечал. - Ты предлагаешь... переспать с ним?..
- Постель развяжет ему язык. Но делай как знаешь, Элли. И будь осторожна.
"Будь осторожна", - это всё, что Эдигор тогда сказал ей.
Она чувствовала себя раздавленной, разбитой, уничтоженной.
- Ты должна понять, Элли, - сказал в тот вечер великий маг, укачивая её на руках, как ребёнка. - Эдигор очень хорошо к тебе относится, но он император. Он думает прежде всего о благополучии Эрамира. И для этого благополучия ему нужна информация от самого Иборга. Но при этом он понимает, что возможно, требует от тебя слишком многого, именно поэтому он сказал: "Делай, как знаешь".
- А я не знаю, что делать, - всхлипнула Элли.
- Подумай... и решай.
Она решила. Не потому, что так сказал Эдигор. Ей нужно было подобраться к Иборгу из-за того, что он был Тенью. Тогда Эллейн ещё не знала, как будет закрывать Источник, она знала только одно - проклятые маги должны перестать существовать... и никогда больше не рождаться.
Элли была осторожна. Девушка выбрала тактику - Иборгу должно казаться, что это не он нужен ей, а она нужна ему. Это было не так просто и отнюдь не быстро. Но Эллейн знала - мимолётная близость где-нибудь в подсобке к развязыванию языка не приведёт. С другим мужчиной, возможно, да. Но не с таким, как Иборг. И не с Тенью.
Девушка не получала ни малейшего удовлетворения, видя, как постепенно этот мужчина, постоянно меняющий облик, начинает бредить ею. Тот факт, что Иборг изменял внешность как ему заблагорассудится, ещё больше затруднял работу Эллейн, ведь она должна была делать вид, что не знает его, и каждый раз заново знакомиться.
Именно из-за Элли Иборг решил показать своё истинное лицо и рассказать о том, что это он руководит реформаторами. В тот день, когда мирнариец - она всегда так называла его про себя, хоть Иборг и не был мирнарийцем на самом деле - собрал всех участников организации и объявил о себе, Эллейн сидела в предпоследнем ряду, и порой замечала его взгляд, направленный на неё.
Иборг хотел её. Девушка понимала это так же ясно, как то, что она - проклятый маг. Но нужно было ещё немного выждать... Немного поводить его за нос. Чтобы добыча стала по-настоящему вожделенной.
Тот вечер, когда Эллейн впервые играла страсть, девушка запомнила надолго. Всё отвращение и боль, которые она испытывала, Элли загнала так глубоко, что сама почти поверила в то, что хотела показать. Иборг был доволен. Он сжимал её в объятьях очень долго, и девушка даже успела испугаться, что теперь он с неё глаз не спустит, и во дворец придётся перемещаться из туалета.
Спустя некоторое время Элли поняла, что Иборг любит её. Точнее, не её, а ту Эллейн, которой она была там, в лагере реформаторов. Смелую, жестокую, циничную, злую и страстную. Это интересный парадокс, но чем противнее девушке было в постели, тем легче было играть бешеную страсть. А противно Элли первое время было постоянно. Лишь со временем это чувство ушло, уступив место сочувствию.
Эллейн умела сочувствовать даже врагам. Хотя, как и многие по-настоящему хорошие люди, она об этом не задумывалась.
Девушка действительно сочувствовала Иборгу. Он был одинок, зол и обижен на весь мир, и Эллейн знала, что уже ничем не сможет ему помочь, хоть ей и хотелось. Но мужчина ожесточился слишком давно, и единственным, о чём он мечтал, была месть. Всем и за всё. А ещё - захват власти.
Эллейн никогда не спрашивала Иборга, зачем ему венец императора - девушка понимала, что он и сам не знает ответа на этот вопрос.
Зато знала она. Но ещё Элли знала то, о чём Иборг даже не догадывался. На чужих бедах счастья не построишь, а Иборг хотел именно этого - быть счастливым вопреки собственному проклятью и за счет страданий других. Он понимал, что проклятый маг никогда не сможет быть счастлив, но не хотел принимать эту правду. И поэтому девушка даже не пыталась поговорить с Иборгом. Во-первых, это сломало бы её легенду, а во-вторых... бесполезно. Теперь уже бесполезно. Возможно, если бы Элли встретила Иборга раньше, когда он ещё был молод и не так зол...
Со временем девушка рассказала мирнарийцу о том, что тоже Тень. И о том, что она действующая любовница императора. Хотя чуть позже Эллейн пожалела об этом. Иборг ужасно ревновал и несколько дней вёл себя с ней так жестоко, особенно в постели, что Элли не выдержала и расплакалась.
Именно тогда они придумали Ленни. Да, удивительно, но Эллейн создала её не для себя, а для Иборга - ему было слишком мучительно делить свою возлюбленную с тем, кого мирнариец страстно ненавидел. Да и сама Элли понимала - Дориана растёт, и совсем скоро Эдигор выставит свою любовницу из спальни. Дожидаться этого момента девушка не хотела.
Создавая Ленни, она сознательно взяла в качестве образца глаза Эдигора. Ей нравилось думать о том, что, возможно, так бы выглядела их дочь, если бы она могла иметь детей.
- Я назовусь ученицей леди Эллейн, - сказала она Иборгу, когда они впервые обсуждали создание Ленни. - Скажу, что ненавижу её и готова поставлять сведения о реформаторах. Так я смогу и тебе помогать, подбрасывая императору ложную информацию и, возможно, разговорю Аравейна. Нам ведь нужно какое-то заклинание, с помощью которого ты мог бы попасть в замок.
На самом деле в то время Эллейн уже знала тайну того самого Коридора, который изобрёл Аравейн, но Иборгу она об этом тогда сообщать не собиралась.
Девушка использовала план императора по поимке реформаторов, чтобы уйти громко. Конечно, она могла бы посвятить в свои планы и Люка с Эдигором, но...
- Пусть это будет по-настоящему, Вейн, - сказала Элли в тот вечер, когда посвящала Хранителя в свои планы. - Точнее, почти по-настоящему. Я очень устала быть Тенью на побегушках. Появление Ленни даст мне передышку на какое-то время. Да и, возможно, тогда Эд возненавидит меня и мы сможем использовать его для открытия Источника.
- Мысль хорошая, - вздохнул Аравейн. - Ведь Эдигор не может умереть в этом мире, в отличие от всех остальных. Только, боюсь, он не возненавидит тебя, Элли. Но не отчаивайся. Мы используем другого демиурга.
Примерно в то же время Аравейн наконец закончил работать над заклинанием, с помощью которого Элли предстояло закрыть Источник навсегда. Они искали ответ очень долго, с того самого дня, когда примерно шесть лет назад девушка ворвалась в комнату мага с диким криком.
- Я придумала! Придумала!
- Что именно? - спокойно поинтересовался Аравейн, поднимая глаза от книги, которую читал, сидя в кресле. Элли, с бешено горящими глазами и растрепанными волосами, подошла к нему и плюхнулась в ноги, бесцеремонно отшвырнув книгу в сторону.
- Смотри, - она сунула в руку Хранителя какой-то листочек бумаги. Развернув его, маг прочитал: Когда кровь того, кто одновременно и любит, и ненавидит до самой глубины души, прольётся на острие, станет Тень видимой. И закрыть навсегда её сможет только свет души охраняющего и жизнь вечно проклятого, ставшего частью Источника.
- Вот! - Элли подпрыгнула на месте от возбуждения. - Я нашла это в нерасшифрованных пророчествах, автор совсем не известный, не Альгиус, и оно было сказано так давно, что все уже забыли о нём. Понимаешь? Чтобы открыть Источник, нужен кинжал Альгиуса, кровь проклятого мага - проводник для Тени - и кровь того, кто одновременно любит и ненавидит, как символ противоречия. А чтобы закрыть... Вейн, что нужно, чтобы закрыть дверь?
- Замок. И ключ.
- Вот! Замок - это моя жизнь. А ключ - свет души охраняющего. Это же про тебя!
- Похоже на то, - маг нахмурился. - Я понял твою мысль, Элли, но понятия не имею...
- А что если использовать амулет Жизни?
Аравейн озадаченно посмотрел на девушку.
- Ты ведь знаешь, туда никак не вплести заклинание.
- Вейн, - Элли рассмеялась, - ты - Хранитель. Я - Тень. Неужели мы не справимся с этой задачей?!
Они справились. Шесть лет Аравейн разрабатывал это заклинание, и гораздо дольше он искал сам кинжал. Первую часть - ключ - Эллейн получила в ночь накануне своего "предательства", а кинжал...
Робиар очень помог им с поисками. Он тоже понятия не имел, что изобрёл Альгиус для того, чтобы его творение не утянуло в Тень, и долго изучал старинные манускрипты по магии крови, пробовал различные варианты... Элли уже была в отчаянии, и тут кинжал наконец нашёлся. Это произошло в ту ночь, когда она в образе Ленни надела на шею Линн амулет Жизни Аравейна.
Сработала теория Робиара о том, что кинжал притянется, если использовать кровь проклятого мага и Повелителя. Именно так Альгиус вызывал кинжал из Тени, в которой тот находился постоянно, пока в нём не возникала необходимость.
Вот так у них оказались почти все части мозаики. Кинжал, амулет Жизни, необходимое заклинание, сам проклятый маг - Элли. Оставалось только одно.
Эллейн ничего не знала про Линн, кроме того, что она тот самый Творец, чья частичка живёт в ней самой. Аравейн не говорил девушке даже имени. Только попросил подстроить похищение и... убить орка.
- Что? - закричала она тогда. - Ты с ума сошёл! Я никогда не убивала!
- Это необходимо, пожалуйста, Элли. Он не умрёт, я обещаю. Да и как иначе настроить нашего демиурга против тебя?
Тогда Эллейн использовала Иборга, рассказав ему пророчества о Творце и о том, что с её помощью можно открыть Источник, чтобы уничтожить Аравейна.
- Почему же этого не смог сделать Альгиус? - нахмурился мирнариец.
- Не успел просто. Да и не было у него такого человека, чтобы и любил, и ненавидел. Только кинжал сделал.
Глава реформаторов думал долго и напряжённо. Решающим оказался аргумент Эллейн о том, что после того, как Аравейн и все присутствующие - кроме, разумеется, Дорианы, ведь им был нужен её ребёнок - погибнут, Иборг сможет забрать силу Творца себе.
- С помощью этой силы можно изменять мир, как тебе захочется.
Увидев глаза мирнарийца, Элли поняла, о чём он думает. Снять проклятье... Но это было невозможно, даже если отнять силу у демиурга, ведь Творцом в полном смысле слова ты не станешь, только очень сильным магом. Но Иборгу она об этом решила не говорить.
- Она возненавидит меня в образе Эллейн. И полюбит - в образе Ленни.
- С чего это вдруг?
Девушка улыбнулась.
- Я буду милой. Очень милой, Иборг.
Он рассмеялся. Конечно, он ведь не знал, что Элли не составит труда быть милой не потому, что она превосходно умеет притворяться, а просто потому, что в образе Ленни она будет настоящей.
От Линн пришлось закрываться заклинанием при первой встрече, иначе бы она почувствовала Элли так же, как потом всегда ощущала Ленни. Этого нельзя было допустить.
Вот только планы Эллейн чуть не пошли прахом.
Рядом с Линн она вдруг почувствовала, что хочет жить. Она уже давно не думала об этом, она мечтала о смерти с самого детства, и тут вдруг - жить...
Это чувство было похожим на полёт. Выше, выше, выше, и задыхаешься от счастья и ветра, бьющего в грудь... И Элли не хотела верить, что Линн и Рым так относятся к ней только из-за маленькой частички души.
В тот вечер, когда Тень спросила у Линн, можно ли ей уйти, отпустит ли она её... Элли была готова всё бросить. Пусть остаётся Источник, другие проклятые маги, заговорщики, Иборг, император... пусть. Она больше не хотела лгать этой замечательной девушке с ласковыми пепельными глазами. Элли хотела рассказать правду. Рассказать, что она вовсе не такая ужасная рыжая стерва, как о ней думает Линн, нет... И она хотела, чтобы Линн обняла именно её - Элли, а вовсе не Ленни. Чтобы она увидела её настоящие глаза - зелёные. И взъерошила её настоящие волосы - алые, как кровь.
Но Линн отпустила её. В тот момент Элли почувствовала одновременно горечь и облегчение. Горечь от того, что придётся продолжать лгать... А облегчение - от того, что не нужно отказываться от мечты.
Аравейн всегда говорил ей: "Нужно делать не то, что хочешь, а то, что правильно". И это было правильно. Пусть и больно.
Значит, так тому и быть. Она сделает то, что должна. И Линн простит её.
По крайней мере Элли очень на это надеялась.
После разговора с Эдигором в вечер накануне бала девушка поняла - император узнал её. Она не знала, каким образом и как давно, просто увидела - он принял её правила игры.
"Ты считаешь меня жестоким, Ленни?"
Он хотел сказать совсем другое, но не мог, и она простила Эдигору эту слабость. В конце концов, не всегда важно, были ли слова произнесены или они остались невысказанными.
Эллейн увидела всё в его глазах.
"Ты простишь меня, Элли?"
И она ответила...
"Да".
Девушке было жаль, что это их последний разговор, и она не успеет обнять Эдигора и рассказать ему всё-всё. О том, почему она разыграла своё предательство, и о том, как ей было страшно. И о том, как постепенно изменялась её любовь к нему, становясь просто нежной привязанностью и, наверное, дружбой. И как она хочет, чтобы у них с Линн всё было хорошо. До самой глубины своей несуществующей, как думают о Тенях, души.
Эллейн думала об этом чуть позже, когда шла по коридору, возвращаясь в свою комнату от Аравейна. И вдруг сзади раздался чей-то тихий голос.
- Элли!
Не успев даже подумать о том, что не следует реагировать, она обернулась. И увидела позади улыбающегося Люка.
За то время, что Эллейн работала с герцогом, она успела выучить наизусть все его улыбки. Эта была одна из самых радостных его улыбок.
- Я так и думал, - Люк сделал шаг вперёд и дёрнул её за волосы. - Элли, я так рад тебя видеть... то есть не совсем видеть, но всё равно рад.
- Как ты догадался? И когда? - обречённо выдохнула Эллейн.
- Подозревал давно, но уверился окончательно совсем недавно - когда ты меня лечила. У тебя глаза светились изумрудным светом, как у... ну, как у тебя, - Люк хмыкнул. - А раньше я только замечал некоторые твои типичные привычки. Но думал, это всё из-за того, что Ленни - ученица Эллейн ... Знаешь, Элли, я всегда верил, что ты не предавала императора. Не могла ты... Я ведь знал тебя...
- Тише, Люк, пожалуйста.
И тут герцог обнял её. Крепко-крепко, так, что слёзы из глаз брызнули.
- Почему ты думаешь, что я тут не по той же самой причине? Может, я хочу убить Эдигора?
Люк тихо рассмеялся.
- Элли, я, конечно, иногда бываю дураком, но не сейчас.
Она вздохнула.
- По-моему, мне нужно увольняться из тайных агентов. Вон как ты быстро меня раскусил.
- Просто я тебя знаю и люблю, - ответил герцог, щёлкнув Элли по носу.
И тут девушка подумала: а ведь у Люка не было и нет причин любить её, он не связан с частичкой души Линн... Как же так может быть?
Подумать об этом помешал его вопрос:
- Что ты собираешься делать?
Элли посмотрела в серые глаза Люка. Теперь они были серьёзными.
- Скажи мне, пожалуйста.
- Я не могу, - она покачала головой. - Но знай - ничего плохого для императора и всех остальных... Никто не погибнет. Ну, за исключением... Теней.
- Что значит - Теней? Мы говорим об Иборге или... - Люк запнулся. - Элли... нет, ты сошла с ума!
- Давно уже. Ты только заметил?
- Элли, не смей. Не вздумай жертвовать собой!
Она не понимала, как он догадался. А ведь ответ был так прост - Люк увидел в глазах девушки тень самой смерти.
- Люк, - Элли взяла его за руки и крепко пожала их, - пожалуйста, обещай мне не вмешиваться. Очень прошу тебя. Что бы завтра ни происходило - не вмешивайся. Я обещаю - всё будет хорошо.
- Элли...
- Пожалуйста, Люк. Это мой выбор. Уважай его.
Он вздохнул.
- Хорошо.
Девушка, с облегчением улыбнувшись, кивнула, и уже хотела уходить, как вдруг вспомнила одну вещь.
- Люк... Я давно хотела тебе сказать...
- Да?
Элли рассмеялась и на миг превратила свои глаза в прежние - изумрудно-зелёные, от чего герцог немного испуганно, но радостно охнул.
- У тебя замечательная дочка, Люк.
Глава девятнадцатая,
и последняя
- ...И в трагических концах есть своё величие. Они заставляют задуматься оставшихся в живых.- Чего же тут величественного? Стыдно убивать героев, чтобы растрогать холодных и расшевелить равнодушных."Обыкновенное чудо"
Я знаю, ты хотела, чтобы я уснула, потеряла сознание, не видела ничего из того, что будет происходить. Ты просто хотела избавить меня от боли.
Но этого не случилось.
Всё, до самого последнего воспоминания... Я увидела всё, как ты и обещала. Целая жизнь прошла... Твоя жизнь. А когда я открыла глаза, оказалось, что всего лишь доли секунды.
Я по-прежнему была здесь, только будто бы парила над бальным залом, наблюдая за всем сверху, как большая птица.
Я не знаю, почему так получилось. Возможно, из-за моей силы и желания быть с тобой до конца.
До самого последнего вздоха, Элли.
***
Эллейн осторожно вынула кинжал из тела Линн, на секунду застыла, наблюдая, как рана быстро затягивается, а затем выпрямилась и на мгновение прикрыла глаза.Она так долго шла к этому моменту. Но сейчас не чувствовала ничего, кроме пустоты. Не было даже страха.Девушка медленно повернулась к Иборгу. Он смотрел на неё, улыбаясь. Эллейн тоже улыбнулась и обвела взглядом бальный зал. Вейн всё сделал правильно - гости рассредоточены вдоль стен, в середине сейчас нет никого, кроме неё, Иборга и Линн. Значит, можно начинать.- Давай, Эллейн, - сказал Иборг, словно услышав её мысли.Сделав шаг вперёд, девушка глубоко вздохнула и изо всех сил вонзила кинжал в пол.Он вошёл в мрамор, как в масло, задрожал, словно от возбуждения... Элли легко погладила рукоять и, выпрямившись, тихо сказала:- Иди. Ты чувствуешь мою кровь, иди сюда.Внезапно пространство вокруг них засветилось ярко-голубым светом. Клетка, сплетённая из тончайших нитей силы - жизненной силы, как это делали маги-мирнарийцы - окружила центр зала, отсекая Эллейн, Иборга и Линн ото всех остальных.- Что за... - пробормотал мужчина и направил в ближайшую стенку клетки такой комок взрывной энергии, который вполне мог бы разрушить целое здание. Но вместо этого он срикошетил, и Иборгу пришлось срочно нейтрализовывать собственное заклинание.Стены клетки, словно сплетённые из тонкой сияющей паутинки, переливались голубыми огоньками, и если бы у Элли было время, она непременно бы остановилась, чтобы полюбоваться на свет души охраняющего.- Что это, Эллейн? - спросил Иборг, и девушка впервые за долгие годы почувствовала в его голосе страх.- Клетка, чтобы Тень не вырвалась на свободу дальше этого круга, - ответила Элли, вглядываясь в кинжал, вокруг которого уже начинала своё вращение сверкающая чернотой воронка.Несколько секунд мужчина молчал, и Эллейн, подняв глаза, увидела в его взгляде непонимание.- Прости меня, Иборг, - сказала она просто. - Всё не так, как ты думал. И как я тебе говорила.- А как, Эллейн? - спросил он зло. - Ты работала на императора?- Я работала на себя. Но и на императора тоже.- Вот оно как... И что ты собираешься делать сейчас?Элли, улыбаясь, наблюдала за тем, как вырвавшаяся на свободу Тень, образуя маленькие вихри, летает по периметру клетки, закрашивая в чёрный цвет сам воздух. Если бы не ловушка Вейна, сплетённая даже на полу, Тень со временемпоглотила бы весь дворец.- Только закрыть Источник. Больше ничего.- Что?! - Иборг ужаснулся. - Ты сошла с ума! Мы же погибнем!- Разве ты не понял? - Элли рассмеялась. - Мы погибли ещё до своего рождения.Она подняла руки, и мужчина в ужасе сделал шаг назад.- Я так просто не дамся, Эллейн.- Я знаю, - улыбнулась девушка. - Но в моей жизни всё было непросто, так что ничего страшного.Она видела, как на кончиках пальцев Иборга что-то запульсировало, лихорадочно забилось, и Элли понимала его, этого мужчину, которому она столько лет отдавалась, но никогда не принадлежала.Он ударил первым. Девушка ждала, когда же это случится, и вот - в Эллейн полетел шар из чистой магии Света, призванный если не уничтожить, то хотя бы ослепить и оглушить на время.Элли видела, как Тень, сразу ощутив энергию, которую можно поглотить, ринулась следом за шаром из Света, сотворённым Иборгом. Но девушка не дала ей шансов. Взмах руки, торопливые слова заклинания - и шар Света стал тоненькой сеточкой из Тьмы, которая, оттолкнувшись от энергии Эллейн, вернулась к Иборгу и накрыла его всего, с ног до головы. Девушке показалось, что он попал в чёрную паутину гигантского паука."- Готова, Элли? То же самое упражнение на преобразование.- Да.- Отлично. Раз, два, три!"Слова из прошлого звучали в ушах Эллейн, когда она наблюдала, как Тень, настигнув наконец вожделенную энергию, поглотила её... вместе с Иборгом, заключённым туда, как в тюремную камеру.Преобразование... дело было не только в нём, ещё в быстроте реакции и находчивости, которой Элли научил Вейн. Она знала - Иборгу всегда было тяжело работать именно с Тьмой, поэтому он и не успел ничего ей противопоставить.Девушке не было грустно. Наоборот - она радовалась, что хотя бы Иборг избежал боли и ушёл легко.Сквозь Тень, окружившую Элли со всех сторон, она не видела ничего. Даже ловушку Вейна, сотворённую из его собственной жизненной силы. Жаль, потому что ей хотелось посмотреть в его глаза ещё хотя бы раз. Последний раз.Элли осторожно вытащила из пола кинжал Альгиуса. Теперь это было возможно, дверь достаточно широкая, Тень уже здесь и никуда не уйдёт, пока не захочет Эллейн.- Свет души охраняющего и жизнь вечно проклятого, ставшего частью Источника, - прошептала девушка, сжимая кинжал одной рукой. Другой она дотронулась до амулета, висевшего на шее, погладила его тёплую поверхность - пока капелька сущности Вейна была заключена внутри кристалла, Тени ничего не угрожало.Элли сняла цепочку с шеи и прошептала несколько слов заклинания, которое так долго разрабатывал Хранитель.Кристалл растёкся по её ладони, как вода, и девушка, закрыв глаза, выпила эту воду.Боль пронзила тело Элли, будто в неё попала молния. Ведь девушка была Тенью, и частичка души Хранителя, с которой сняли оболочку, душила Эллейн изнутри.Времени оставалось немного.- Замок и ключ, - улыбнулась она, сжимая кинжал обеими руками, а потом резко вонзила его себе в грудь.Она знала, что случится дальше, но реальность всё равно оказалась настолько мучительной, совсем как в детстве, когда она узнала о том, кто её проклял.Девушка опустилась на колени, чувствуя, как Тень разрывает её на части.Жизнь вечно проклятого - самая сладкая энергия, самая желанная энергия для Источника. Почувствовав кровь Эллейн, Тень набросилась на неё, как стая голодных собак на кусок мяса.Но в теле девушки находилось то, чего Источник не мог вынести - часть сущности Хранителя. Элли показалось, что пространство вокруг неё завизжало, как умирающая от ножевой раны свинья. Она видела - её грудь засветилась голубым светом, как раньше светился амулет Жизни Вейна.- Откуда пришла, туда и уйдёшь, - прошептала Элли из последних сил. - Кровь моя привела, жизнь моя выведет. И пути назад не будет. Навсегда.Воспоминания размывались, сознание растворялось, боль утихала... Эллейн понимала, что начинает исчезать, совсем как Тень, которая просто всасывалась в кинжал Альгиуса вместе с её кровью. А свет души охраняющего навсегда запечатал проход.Последним, что видела Элли, были сапфировые глаза Вейна, наполненные болью так же, как берега реки - водой.
***
Я вернулась, когда заклятье крепкого сна исчезло. И я очень хорошо понимала, почему.
Ловушка Вейна ещё была на месте и слепила мне глаза. Хранитель пока не снял её, потому что не вся Тень ушла из окружающего пространства, продолжая ползти по полу к телу Эллейн.
Прикоснувшись к груди, я ощутила, что раны больше нет, она затянулась. Ну конечно, ведь демиург не может умереть в собственном мире от простого ножевого ранения.
Встав на ноги, я огляделась.
Она лежала рядом, в пяти шагах от меня, по-прежнему сжимая обеими руками кинжал Альгиуса. Всё та же прозрачная кожа, теперь мертвенно-бледная, резко очерченные скулы, как у любого мёртвого человека, ни кровинки в лице. Ну конечно, ведь вся её кровь ушла в кинжал...
Невыносимая боль сдавила мою грудь, как тисками.
Алые волосы. Изумрудные глаза.
Я села рядом с Элли и погладила её по голове, заглянула в остановившиеся глаза, совсем как раньше, когда она была Ленни.
Если бы мне пришлось описывать эту сцену в книге, я бы никогда не сумела подобрать правильных слов. Я чувствовала такую опустошенность, как будто вместе с Элли умерла какая-то часть меня.
Ни капли жизни не было больше в её изумрудных глазах.
Ни капли...
Я разжала её руки, которыми она продолжала сжимать вонзившийся в грудь кинжал, погладила холодные, будто деревянные пальцы...
Вы все, все знали. Ты, Вейн, Эдигор... даже Дарида.
Но вы просчитались.
Я обещала, что не буду спасать Ленни. Но ничего не говорила про Эллейн...
- Я не отпущу тебя, Элли, - прошептала я, улыбнувшись. - Ни за что не отпущу...
"Не смей, Линн! - вспыхнул в моей голове голос Хранителя, но я уже знала, что он не сможет мне помешать. - Пожалуйста, не делай этого!"
Кажется, Эдигор тоже что-то кричал. Но я уже не слышала.
У меня была всего пара секунд до момента, когда Вейн снимет клетку. Но мне хватит и этого времени. Потому что я - Творец, я смогу остановить время.
Я прижала ладони Элли к полу, положила голову на её грудь и закрыла глаза.
Это было легко. Н аверное, потому что я по-настоящему хотела соединиться с Эрамиром. И он откликнулся.
На меня словно обрушилось небо, оказавшееся неожиданно тяжёлым. И я перестала дышать...
***
Вы спросите, почему я так поступила, когда на одной чаше весов стояла всего лишь жизнь Элли, а на другой - моя собственная, плюс судьбы брата, Вейна, Эдигора?..
Когда Хранитель просил маленькую Тень "убить" Рыма, она ответила: "Всё важно... кроме, наверное, моей жизни".
Почему одним даётся шанс всё исправить, а другим нет? Почему кто-то обречён на боль и отчаяние с начала до конца, а для кого-то окружающие делают всё возможное, чтобы спасти, сохранить, уберечь?
Элли всегда поступала так, как было правильно, жертвовала собой ради других. Но никто, никогда и ничего не делал ради неё. Утешали, сочувствовали, обнимали... и всё. А сама Элли сколько всего совершила для Эдигора, Вейна, да и вообще для всех жителей Эрамира, дезориентируя заговорщиков и закрыв Источник?
Она ничего не просила. Никогда. Просто смирилась.
Теперь я понимала - Тень была сгустком моего отчаяния. Я при помощи своей силы создала этот Источник, вложив в него всю боль и ненависть к себе. И почему теперь Элли должна страдать из-за моей ошибки?
Я знала, что могу просто разбудить Эдигора и отправиться в свой мир, где я забуду маленькую Тень навсегда. Но я не хотела так.
Понимаете?
Я просто не хотела так. Это нечестно. Неправильно.
Я знала, что буду наказана. Но, в конце концов, за дело. Я ведь виновата в том, что случилось, особенно с Элли. И я была готова принять своё наказание так же, как маленькая Тень приняла свою смерть.
В этот раз Хранитель не мог помочь мне. И я сжала зубы от боли, напоминающей погребальный костёр, сжигающей моё тело изнутри и снаружи, и тихо взмолилась...
Пожалуйста, подожди. Позволь мне исправить одну ошибку. Ты ведь знаешь, ты ведь можешь почувствовать меня так же, как я тебя. Я не причиню тебе боли, обещаю...
Он замер. Задумался. А потом сказал...
Ты причиняешь мне боль каждым своим действием. Ты не должна быть здесь. Но я разрешаю. Потому что она хорошая, светлая. Но затем...
Я мысленно кивнула - да, я знаю, что случится после того, как я закончу. Пусть будет так.
Время сжалось, а потом остановилось. И я глубоко вздохнула, впуская в себя Эрамир до самой последней песчинки, пылинки и капельки воды...
***
Я ощущала себя то огромной, как море, гора или большое, взрослое дерево, то крошечной, словно молекула. Я была всем и вся. Вокруг, внутри и повсюду.
Теперь меня держал не Хранитель, а сам Эрамир, не давая раствориться в нём и уйти в Ничто.
Я по-прежнему чувствовала обжигающую боль, но она не мешала мне, наоборот, не давала забыть о том, зачем я пришла сюда.
Я открыла глаза. Теперь я видела всё иначе. Потому что сама была не телом, а пространством, растворённым повсюду.
Тень... где ты? Ты нужна мне.
Тьма, души умерших, слепящий Свет богини Айли... и наконец, Тень. Между, как и объяснял Хранитель Элли.
Источник был закрыт, заперт навсегда. Но что такое закрытая дверь для Творца? И я шагнула в него, со всех сторон окружённая Тенью, как дымом от большого костра, и огляделась.
Мои глаза пронзали казавшееся бесконечным пространство.
И вот... я нашла то, что искала.
Я не знаю, бежала я вперёд, летела или плыла. Наверное, я была каким-то странным сгустком энергии... Но, так или иначе, мне казалось, что у меня есть руки. Которые я и поднесла к ярко-белому огоньку, сложив ладони ковшиком, чувствуя, как этот огонёк согревает меня.
Тепло было знакомым и родным.
- Да. Это ты, Элли, - сказала я, улыбнувшись. Огонёк задрожал от звука моего голоса и, кажется, захотел спрятаться.
- Не получится. Я ведь сказала, что не отпущу тебя, Элли.
И вдруг появились другие огоньки. Они окружали меня со всех сторон - такие разные и незнакомые, дрожащие, и словно пытались сказать что-то важное.
Я посмотрела на душу Элли, которую держала в ладонях. Она была самой яркой среди них - белая, пылающая, по краям - изумрудная, как её глаза. Остальные же... кто-то желтел, кто-то полыхал синим или красно-оранжевым, но большинство огоньков были просто серыми. Как старое, давно не стиранное постельное бельё.
Я знала, кто это. Души других проклятых магов, а ещё все те, кого поглотила Тень за всё время своего существования. И не только в тот раз, когда Альгиус пытался убить Хранителя. Источник забирал и тех, кто насылал проклятье на своих детей... и тех, из-за кого это проклятье насылалось.
Один из огоньков, насыщенно-оранжевый, полетел вперёд, отделившись от остальных, и остановился рядом со мной, дрожа, словно от волнения.
И внезапно я поняла...
Я не знаю, откуда пришло решение - но я легко дунула на этот огонёк, и он стал разгораться, увеличиваться в размерах, расти... Пока не превратился в рыжеволосую девушку.
Она была совсем юной, почти ребёнком. Волосы, не такие алые, как у Эллейн, а всего лишь ярко-рыжие, вились, как штопор, густой шапкой обрамляя красивое, нежное лицо с глазами цвета весенней зелени.
Только вот в глазах...
Отчаяние, боль, горечь.
И щёки - все мокрые от слёз, которые катились из её глаз, не останавливаясь.
Девушка протянула руки и коснулась полупрозрачными пальцами огонька, принадлежащего душе Эллейн.
- Прости меня, дочка. Я была молодой и глупой, я не понимала... Прости меня за это проклятье, Элли...
Огонёк задрожал, ласково прижался к руке женщины, а потом мы услышали тихий голос:
- Мама...
Они не сказали больше ничего. Но этого было достаточно. Потому что в голосе Эллейн была вся сила её чувства, её любящей, благородной души.
И взгляд настоящей Ленни посветлел. Она забрала из моих рук огонёк души Элли и, прижав его к груди, расплакалась ещё сильнее.
Я не знаю, о чём она плакала. Возможно, она плакала о себе, так рано умершей, проклявшей свою ни в чём не виноватую дочь. Возможно, она плакала об Элли, чья жизнь была просто мечтой о смерти.
Но всё-таки, мне кажется, Ленни Грант плакала о потерянной возможности - ведь она так и не стала матерью по-настоящему, так ни разу и не обняла свою дочь, не была с ней рядом в трудные минуты.
Я посмотрела на тех, кто находился рядом с нами. Там, в этой "толпе" из огоньков, я заметила ярко-синее, с коричневыми краями, пламя Иборга, и грязно-жёлтое - отца Эллейн. Здесь были и Альгиус, и любившая его девушка, полыхающая нежно-сиреневым, и даже бывший Повелитель тёмных эльфов, красный как кровь.
- Идите, - сказала я тихо, но твёрдо. - Я дарю вам перерождение. Всем вам. Вы ничего не будете помнить в своих следующих жизнях, и, возможно, искупите свои грехи там. Отныне не будет рождаться никаких проклятых магов, а проклятье Тени станет просто сказкой. Сам Источник закроется, и никто не сможет воспользоваться силой, заключённой в нём.
Ярко вспыхивая, огоньки исчезали, и я знала, что они уходят туда, где есть хозяйка.
Дарида... надеюсь, ты простишь меня за то, что я подкинула тебе работы.
Последней ушла Ленни, передав мне в руки огонёк души Эллейн, ласково погладив его по яркому пламени.
Я очень надеялась, что когда-нибудь они встретятся и смогут обнять друг друга по-настоящему.
- Прощай, Элли. Источник закрыт, проклятья больше нет, и раны твои затянутся. Ты теперь не Тень. Но я оставлю тебя сильным магом. Чуть менее сильным, чем Вейн.
Она цеплялась за мою ладонь, словно не хотела уходить.
- Всё будет хорошо, Элли. Я ни о чём не жалею. И надеюсь, что ты когда-нибудь сможешь меня простить.
Я изо всех сил дунула на огонёк её души, отправив его вперёд, в жизнь.
- Линн... - донёсся до меня голос Элли и, закрыв глаза, я рассмеялась. Кажется, впервые в жизни я всё сделала правильно.
Что ж... пора уходить.
И я, раскинув руки, обняла весь свой мир, чувствуя, как нахлынувшая боль растворяет меня в нём, совсем как немногим ранее Тень поглощала Элли.
А потом боль ушла. Осталась только темнота.
Непроницаемая, беззвучная, равнодушная.
***
Это было похоже на сон без снов. Просто чернота, где не существует ничего - ни мыслей, ни чувств, ни памяти... И уж тем более меня.
Я? А что это значит - "я"? Что это вообще такое?
Кто-нибудь смог бы ответить на подобный вопрос не более чем парой слов, которые открыли бы всем остальным всю суть его сущности? Вряд ли.
Я не знаю, сколько времени продолжалось это забытье. Десять минут, час, век - не знаю.
Всё изменилось как-то очень резко. Я почувствовала, что подо мной совершенно точно есть какая-то поверхность, и я на ней стою. И впереди - совсем не темнота... Что-то можно разобрать.
Например, девушку прямо передо мной. Беловолосую, голубоглазую, с немного длинноватым узким лицом.
- Ари? - имя вспыхнуло в памяти, пронзило всё моё существо, как выстрел.
- Вспомнила, - рассмеялась девушка. А я, между тем, дивилась тому, как она странно выглядит, совсем не так, как в прошлый раз - одни глаза. Сейчас я видела её всю, вплоть до нежно-голубого, как лепесток незабудки, платья.
- Не думала, что в Ничто можно разговаривать, - пробормотала я, ощупывая себя. Ну да, всё на месте. Даже воронье гнездо на голове.
- А с чего ты взяла, что мы в Ничто? - спросила Ари, хитро прищурившись.
Этот её вопрос совершенно сбил меня с толку.
- Э-э-э... Но ведь я использовала свою силу, силу демиурга... Захотела исправить... Возомнила себя Богом...
- Стоп-стоп! - Ари замахала руками прямо у меня перед носом. - По первым двум пунктам ты, конечно, права, двойка тебе за поведение, как у вас говорят. Но вот насчёт "возомнила себя Богом"... Разве?
В тот момент я и вправду почувствовала себя двоечницей.
- А разве нет?
Ари вздохнула.
- Ну подумай сама. Ты захотела спасти Элли, потому что любишь её. Захотела исправить то, что когда-то натворила по глупости и незнанию. Захотела подарить ей шанс на нормальную жизнь. Это что, мысли Бога, по-твоему? По-моему, они очень даже человеческие.
- Но...
Я запнулась, не зная, что хочу сказать. Убеждать Ари, что я и вправду возомнила себя Богом? Но это действительно не так, я никогда не считала себя даже просто какой-то особенной и значительной, не то, что Богом.
- Ты - человек, Линн. И поступила, как человек.
- Ну хорошо, - я вздохнула. - Тогда где мы? И что произошло?
Знакомый голос, прозвучавший сзади, заставил меня резко обернуться.
- Вы у меня в гостях, если можно так выразиться.
Наверное, я очень неприлично вытаращилась на Дариду, потому что она вдруг хихикнула.
- Линн, умоляю, сделай лицо попроще, а то мне на тебя смотреть смешно.
Я помотала головой и, нахмурившись, спросила:
- Мы во Тьму попали, да?
- Верно, - ответила мне Ари. - Когда ты отпустила души всех проклятых магов и впустила в себя Эрамир, то поначалу действительно попала в Ничто, как и полагается для Творцов, которых "выплюнул" собственный мир. Но, Линн, ты просто пролетела через это пространство, не задержавшись... и меня с собой прихватила.
- Но почему? - я переводила недоумевающий взгляд с Ари на Дариду.
Ответила богиня.
- Потому что Ничто - наказание для Творцов, возомнивших себя Богами, а не для чересчур человечных демиургов. И потом, первое условие для подобного наказания - это отрицание вины.
- Да, - кивнула Ари, - именно так случилось со мной. Я считала, что вправе. Думала, что мне по силам. И не признавала за собой никакой вины. Я уничтожила целый мир, Линн, ты же просто дала второй шанс нескольким душам, понимая и принимая при этом своё наказание. Чувствуешь разницу?
Я чувствовала.
- Дело не только в том, что я возомнила себя Богом, я ещё и убила. А ты? Разве ты кого-то убила?
Нет... Только спасла.
- Но как тогда здесь оказалась ты, Ари?
Её глаза ярко вспыхнули, и я в который раз поразилась, как же они похожи на глаза Вейна.
- Ты сама попросила об этом, - она улыбнулась. - Я оказалась здесь, потому что ты попросила.
Я уже открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, как вдруг поняла...
Дай ему прощение. И верни сестру... Пожалуйста...
Так, кажется, я сказала, когда молилась там, в храме Дариды?
Значит, Ты услышал меня. Но почему... почему Ты выполнил мою просьбу?
- Потому что в тот день ты сделала то, чего Он так ждал. Простила саму себя. Потому что ты попросила об этом от души, по-настоящему, искренне. И наконец, потому что Ари уже давно осознала свою вину и приняла наказание.
Сказавшая это Дарида подняла голову, и я неожиданно подумала, что её непроницаемо-чёрные огромные глаза больше не кажутся мне жуткими.
- Значит... я возвращаюсь? И Ари... переродится?..
Богиня посмотрела на сестру Хранителя, которая под её взглядом вдруг смутилась и затеребила пальцами юбку платья.
- Да уж, ну и задачку вы мне задали, - хмыкнула Дарида. - Ты ведь должна быть его сестрой. Хотя... Пожалуй, да, это возможно. Дочерью быть не хочешь?
- Что? - Ари аж подпрыгнула. - Откуда у Вейна возьмётся дочь?!
- Ну, не сейчас, - махнула рукой богиня. - Попозже. Придётся немного подождать.
Я улыбнулась. Если я правильно поняла, то...
- Да хоть сыном! - воскликнула Ари. - Только, пожалуйста, позволь мне один раз с ним поговорить. Мне нужно кое-что ему сказать.
- Хорошо, - кивнула Дарида. - Один раз, и всего пару минут, но можно.
- Скажи и от меня, Ари, - я повернулась к девушке. - Скажи, что я надеюсь - когда-нибудь он перестанет смотреть за горизонт и обратит внимание на цветы под его ногами.
Ари нахмурилась.
- А ты сама не сможешь сказать ему это?
- Думаю, что нет. Правильно, Дарида?
- Если это - твой выбор, то да, - кивнула богиня, а затем протянула руки к Ари. - Иди сюда, милая. Я провожу тебя.
Я с волнением наблюдала, как девушка, взяв Дариду за руки, медленно растворяется, исчезает... Мне было понятно - Ари не чувствует боли, потому что на её лице я не видела ничего, кроме восторга.
Когда она пропала из виду, богиня сказала:
- Теперь твой черёд, Линн.
- Знаешь, - я вздохнула, - решение спасти Элли далось мне как-то легче.
- Потому что ты считала его правильным. А это решение ты правильным не считаешь.
- Может, тогда и не стоит его принимать?
Дарида улыбнулась.
- Возможно. Хочешь ещё подумать?
- А у меня есть время?
- Конечно.
И богиня, вскинув руки, начертила ими в воздухе правильный круг... который вдруг стал большим окном, где я увидела их всех - Элли, Вейна, Рыма, Эдигора, Милли с Брашем, Тора... всех...
Бальный зал лежал передо мной как на ладони. Хранитель снял клетку и бежал к нам с Элли, которая, плача навзрыд, прижимала к себе моё будто изломанное тело.
При виде её слёз у меня сжалось сердце.
- Линн... - прошептал Вейн, осторожно дотрагиваясь до моих волос. Я видела, как побледнел Рым, присаживаясь рядом со мной и Эллейн на пол, как Эдигор закусил губу, как Милли прижалась к Брашу, нервно заламывая руки, и он успокаивающе погладил её по голове...
- Она жива, - прошептал Вейн, взглянув на Элли. - Ничто?
Девушка кивнула.
- Что это значит? - спросил брат, переводя удивлённый взгляд с Эллейн на Хранителя.
- Линн спасла мне жизнь, - прошептала бывшая Тень, прижимаясь щекой к моему виску. - Но она использовала свою силу. Наказание для таких демиургов - вечное заточение в Ничто.
- Вечное? - ужаснулся Рым, и Элли, всхлипнув, кивнула.
Между тем к месту событий подходило всё больше и больше народу. Я видела, что императрица приказала открыть двери и выходить всем из зала, но некоторые не послушались.
Гром и Мика с детьми, Робиар, герцог Кросс и принцесса Луламэй, сжимающая в своей руке ладошку маленькой девочки - видимо, это была их с герцогом дочь.
- Дарида... - прошептала я, вглядевшись в девочку. - Можно тебя попросить...
- Не волнуйся, Линн, - ответила богиня, понимающе подмигнув мне. - Всему своё время. Но это непременно случится.
Между тем Вейн уговаривал Элли, чтобы она наконец выпустила меня из объятий, но девушка только мотала головой.
Я не заметила, как мой брат встал с пола. Медленно, чеканя каждый шаг, подошёл к Эдигору и... ущипнул его за руку.
- Просыпайся, Игорь, - сказал Рым негромко, но я всё равно услышала... и почувствовала.
Потому что меня немедленно начало куда-то утягивать, засасывать, как в гигантскую воронку...
- Видишь, Линн, - рассмеялась Дарида, но я уже не видела ни её, ни кого-либо другого. - Тебе не пришлось принимать это решение. Его приняли за тебя.
Я вздохнула. Да, конечно, Олег всегда был смелее меня.
... Я закрыла глаза, подчиняясь потоку, несущему меня далеко-далеко, туда, где не будет ни Вейна, ни моей маленькой Тени, да и вообще никого из тех, кого я так полюбила. И воспоминания о них скоро исчезнут, словно стёртые гигантским ластиком...
Ты думаешь, так будет лучше? Да, наверное. Ты всё знаешь. Я верю.
Но прежде, чем забыть, я успела от всей души пожелать одну вещь. Только одну вещь. И я не знаю, исполнится ли она, но...
Просто я не хотела, чтобы обо мне забыла Элли. Ни в этой жизни, ни в следующей.
Поэтому я сделала ей небольшой подарок.
Правда, в отличие от проклятия, я оставила ей право на выбор.
***
Кто-то, кто был мне очень дорог, однажды сказал: "В конечном счёте, не имеет значения, что именно ты выберешь - жизнь или смерть, ошибка будет исправлена".
Я уже не помню, кто это был. Но я откуда-то знаю - он ошибался.
Всё имеет значение. Всё важно. Каждое слово, взгляд, жест... То, что ты делаешь или не делаешь. То, что ты выбираешь. Всё...
Это был такой тяжёлый день. И вроде суббота, но всё равно - дорога, потом курсы по английскому языку, затем опять дорога... Я очень устала и у меня болела голова. Да и погода была паршивой, из тех осенних дней, когда листьев уже нет, а снега тоже ещё не наблюдается. Пасмурно, сыро, противно.
Я хотела сделать сюрприз брату и родителям. Нас чуть пораньше отпустили домой, и теперь я шла, прислушиваясь к причмокиванию мокрых листьев у себя под ногами, и фантазировала, как я тихо открою дверь своим ключом и с визгом ворвусь в квартиру.
Я уже дошла до середины нашего пустыря, на краю которого, в небольшом отдалении от автобусной остановки и автомобильной дороги, и построили наш новый дом, как вдруг кто-то напрыгнул на меня сзади, грубо схватив за плечи, и повалил на землю.
Моё дыхание сбилось от страха и отвращения, когда я поняла, что случилось. В нос и рот лезли мокрые, противные и холодные листья, и я на миг зажмурилась от страха...
А потом поняла - нет времени приходить в себя, нужно что-то делать, иначе ни Олежка, ни родители больше никогда меня не увидят.
И я, совершив какой-то немыслимый, гигантский рывок, чуть вывернула голову, чтобы отчаянно завопить:
- Помогите!!!
Прошло несколько секунд, и я уже успела подумать, что вряд ли меня кто-то слышал на нашем пустыре, как вдруг что-то схватило и отбросило в сторону человека, прижимавшего меня к земле.
Это был брат.
- Полиша, беги!! Беги!!
Ноги не слушались меня, поэтому я просто села и, сжав кулаки, наблюдала за тем, как медленно поднимается огромная, страшная фигура неизвестного мужчины с ножом в руке, а Олег встаёт в боевую стойку, собираясь защищать мою жизнь.
Насильник бросился на него резко и внезапно, но брат ушёл в сторону ловко и легко, как он это делал всегда на занятиях - словно всё было игрой, своеобразной и жестокой, но игрой.
Я не знала и не понимала, что Олег собирается делать - он будто танцевал с этим убийцей, словно тянул время или... боялся?
Нет-нет, мой брат никогда и ничего не боялся.
Вдруг мужчина кинулся на Олега, и я внезапно поняла, что брат не успеет уйти от удара. Понимание пришло ко мне откуда-то свыше, словно это уже было когда-то, словно я заранее знала, что произойдёт.
Нет. Этого не будет. Никогда!
Я не позволю.
Я никогда не двигалась так быстро. Будто я была молнией или какой-нибудь скоростной машиной. Мои ноги, ещё недавно слабые и бессильные, сами вынесли меня вперёд, и я, наверное, очень удивила этого убийцу, внезапно возникнув перед Олегом, как статуя.
В самый первый миг я ничего не почувствовала, только услышала странный звук от лопнувшей ткани.
- Нет...
Это прошептал брат, сжав мои плечи.
Горячо... Надо же, как горячо.
В глазах что-то закружилось, заплясало, запульсировало... Я слышала чьи-то крики, резкие звуки, очень много матерных слов, громкий собачий лай...
А потом я вдруг вспомнила одну вещь. Очень-очень важную.
Любовь стоит больше, чем жизнь, потому что жизнь - это и есть любовь. Одно без другого не существует, оно неразделимо, как мы с братом.
Ты жив, только пока любишь.
Так просто...
- Полиша!
Я уже ничего не могла сказать - губы не слушались, глаза не видели, руки не двигались. Но сердце почему-то радовалось... Радовалось, будто я сделала то, что давно хотела сделать, что-то хорошее и правильное.
Наверное, так оно и было.
За пределами повествования На праздновании дня рождения императора Эдигора Второго произошло покушение на его жизнь. Заговорщиками оказались некие реформаторы, чей глава погиб при попытке убить императора. Сам Эдигор Второй, императрица Дориана, все их ближайшие родственники и гости не пострадали. А на следующий день Тайной службой на месте убежища реформаторов в Тихом лесу были арестованы все участники этого заговора."Столичный глашатай", еженедельная газета в Лианоре
Когда Аравейн, уставший и измотанный, вернулся в свою комнату, он очень удивился, обнаружив, что его ничего и никогда не отражавшее зеркало разбито.
Нахмурившись, маг подошёл к осколкам и присел рядом на корточки.
Вздохнул.
И как это могло случиться?..
- Вейн!
Этот голос, такой лёгкий и чистый, совсем как при жизни...
- Ари?
Она стояла у окна и улыбалась. И на ней по-прежнему было то самое голубое платье, которое она надела в тот день, когда намеревалась провести свой грандиозный магический эксперимент.
Рассмеявшись, Ари стремглав кинулась вперёд и повисла на шее Аравейна, крепко обняла, зарывшись носом в ослепительно белые, как и у неё, волосы.
- Сколько же лет я мечтала это сделать, Вейн!..
- Много, Ари, - ответил он хрипло, прижимая её к себе. - Но я не понимаю... Как?
- Мой всезнающий братец не знает ответ на этот вопрос, кто бы мог подумать, - хихикнула девушка. - Считай это премией за хорошую работу.
- Ты издеваешься? Я нарушил кучу правил.
- Из любых правил бывают исключения, - она чмокнула брата в щёку и посмотрела в его глаза. - У меня очень мало времени, Вейн. Всего пара минут. А потом я должна вернуться к Дариде.
- Что? - выдохнул Аравейн изумлённо. - Ты...
- Да. Я буду жить. Здесь. С тобой. Но придётся немного подождать.
Он сжал её плечи и рассмеялся.
- Я ждал столько веков... Даже ещё пара столетий не имеет особого значения.
- Думаю, мы встретимся раньше. Но, в конце концов, это зависит только от тебя.
Наткнувшись на удивлённый взгляд брата, Ари вновь хихикнула.
- Не бери в голову. Я просто хотела сказать тебе одну вещь. Нет, две вещи. Во-первых, я никогда не благодарила тебя, ни разу за все эти годы. А ведь только благодаря тебе я сохранила свою душу в целости и сохранности. Спасибо, Вейн.
- Ари...
- Не перебивай! Ну что за манеры, прям как в детстве.
Он хмыкнул.
- Да уж, пора тебе заняться моим воспитанием.
- Ну, посмотрим, посмотрим, - девушка хитро прищурилась. - И пока ты не перебил меня опять, я скажу ещё кое-что. То, что просила передать тебе Линн.
Заметив, как напрягся Аравейн, Ари сочувственно улыбнулась и погладила брата по щеке.
- Она сказала, что надеется - когда-нибудь ты перестанешь смотреть за горизонт и обратишь внимание на цветы под твоими ногами.
Увидев в его глазах непонимание, Ари вздохнула и подвела брата к окну.
- Иди к ней, - прошептала девушка еле слышно. - Ей сейчас так же больно и трудно, как и тебе, только, вдобавок ко всему, она не рассчитывала, что останется жива. Будь рядом и поддержи. А она... возможно, когда-нибудь Элли поймёт, что капелька чужой души - это ещё не всё, и любить можно не только за неё.
Аравейн смотрел на маленькую одинокую фигурку, застывшую у дворцового пруда - она казалась ему сломанным, старым, ссохшимся от страданий деревом.
- Возьми.
Ари что-то настойчиво пихала ему в ладонь. Маг опустил глаза и с изумлением уставился на...
- Что это?.. Как?..
- Маленький подарок от Линн, который Элли может и не принимать. Пусть решает сама, - Ари улыбнулась и ещё раз обняла брата. - Ты всё поймёшь, Вейн. Со временем. А теперь мне пора.
- Я буду ждать, - ответил он, с нежностью поцеловав сестру в щёку.
Она знала, что будет. Аравейн ждал всё это время. Такое долгое, что Ари уже и не могла вспомнить, когда оно началось.
Ждал возможности всё исправить. И ему подарили такую возможность. Но он, кажется, так до сих пор этого и не понял, не осознал до конца.
Истории пересекались. И эта история принадлежала не только Линн... и то, что случилось, произошло не только ради неё.
В последний раз крепко пожав руку брата, Ари исчезла, растворилась в воздухе, почти как раньше это делала маленькая Тень.
Начинался новый виток жизни, и сестра придворного мага верила - со временем Аравейн во всём разберётся. Всё поймёт.
Ведь ещё и за эту способность его когда-то сделали Хранителем.
***
Ветер жестоко трепал её алые волосы, спутывал их, дёргал из стороны в сторону. Но она, казалось, ничего не замечала.
Остановившимися, мёртвыми глазами она наблюдала за рябью на воде.
- Элли!
Её плечи вздрогнули. Значит, услышала.
- Элли, пожалуйста, поговори со мной.
Она вздохнула и закрыла глаза, чувствуя, как по щекам вновь текут горячие слёзы.
Какая же она слабая. Всё время плачет...
- Ты не слабая, Элли. Пожалуйста, поговори со мной.
- Перестань слушать мои мысли!
Он улыбнулся.
- Просто ты порой слишком громко думаешь. Как и Линн, впрочем.
Тут она наконец обернулась и взглянула на Аравейна с такой горечью, что он вздрогнул.
- Зачем, Вейн? Зачем она это сделала? - прошептала Элли с отчаянием в голосе. - Зачем она спасла меня?
- Ты хочешь узнать, почему или зачем? Почему - потому что она любила тебя, Элли. А зачем... Чтобы ты жила. И жила хорошей, радостной, счастливой жизнью.
- Как?! - закричала она, закрыв ладонями лицо. - Как я могу?!
Аравейн хотел подойти и обнять её, но почему-то не смел.
- Постарайся, Элли. Линн очень хотела, чтобы ты постаралась.
- Почему она не отправила меня на перерождение, как остальных? - прошептала девушка. - Почему именно так, в это тело, оставив мне эту жизнь, память обо всём случившемся... Почему?
Отняв руки от лица, Эллейн посмотрела прямо на Аравейна, и на миг Хранитель растерялся, увидев её ярко-зелёные, затуманенные слезами глаза, дрожащие губы...
- Просто Линн не хотела, чтобы ты забыла её, Элли, - сказал он тихо. - Ведь в твоей жизни была не только боль, правда?
- Правда. Ещё у меня был ты. И Эдигор. И Люк...
Впервые она улыбнулась.
- И Линн.
- Да.
Подняв руку, Эллейн стёрла с щёк следы слёз.
- Она умрёт там? Да, Вейн?
- Я не знаю. Теперь это зависит только от Линн и её решения.
- Я верю, что она примет правильное решение, - улыбнулась Эллейн, и глаза её потеплели.
В этот миг Аравейн решился - осторожно достал из кармана ту самую вещь, которую ему дала Ари, и протянул её Элли.
- Возьми. Если хочешь, конечно.
- Что это? - девушка, сделав шаг вперёд, с удивлением смотрела на ярко-голубой сверкающий кристалл на цепочке. - Но... твой амулет Жизни? Когда ты успел вновь его сделать?
- Не я, - Аравейн покачал головой. - Это подарок Линн. Её последнее желание. Чтобы я разделил с тобой свой дар. Дар Хранителя.
У Элли перехватило дыхание. Она с благоговением смотрела на кристалл, не задавая уже никаких вопросов.
Демиурги не назначают Хранителей. Никогда... Но Линн почему-то разрешили.
И бывшая Тень, засмеявшись, взяла амулет в руку и прижала к груди.
- Ты уверена?..
- Да. Я хочу этого.
- Учти, как только ты его наденешь, то станешь такой же, как я.
- Ты замечательный, Вейн, - ответила девушка, уже застёгивая цепочку. - И я не вижу ничего плохого в том, чтобы быть как ты.
- Вечным? - он улыбнулся. Элли вздохнула и, преодолев последний шаг, отделяющий их друг от друга, обняла Хранителя.
- Все мы - вечные. Только почему-то у всех нас какая-то разная вечность. У каждого своя.
Алые волосы щекотали ему лицо, а запах её тела казался теперь самым прекрасным на свете.
Странно... Почему он не замечал этого раньше?
- Как Дориана будет объяснять всем исчезновение Эдигора? - спросила вдруг Элли, подняв голову.
- Подожди немного, - рассмеялся Аравейн. - Возможно, ей и не понадобится ничего объяснять.
Бывшая Тень на мгновение нахмурилась... а потом её глаза вспыхнули пониманием, и Элли, покачав головой, хмыкнула.
- Ах ты, хитрый жук!
- Ну... какой уж есть.
Улыбнувшись друг другу, они взялись за руки и зашагали в замок. И только внимательный наблюдатель заметил бы, что и на Эллейн, и на наставнике императора - совершенно одинаковые амулеты.
Только один - с изумрудным камнем, а другой - с ярко-голубым.
Как их глаза.
Глаза двоих Хранителей.
***
Повелитель Робиар возвращался в свою комнату после бала, когда в коридоре его вдруг догнала какая-то маленькая девочка.
- Дядя, дядя! - она дёрнула эльфа за рукав, и Робиар, опустив глаза, с изумлением уставился на маленькую нахалку.
Светлые волосы, голубые глаза... она была ужасно похожа на принцессу Луламэй. И ещё на одного человека...
- Мама сказала, что ты тоже живёшь в большом замке, - девочка подпрыгнула от возбуждения. - Это правда?
Робиар не мог выдавить из себя ни звука. Девочка была так похожа на Лемену, что у него свело челюсть.
- Повелитель!
Принцесса Луламэй, смущённо улыбаясь, схватила свою дочь за руку.
- Я прошу прощения. Пойдём, Леми, тебе уже пора спать.
- Леми? - выдохнул Робиар, и девочка радостно закивала.
- Да-да, дядя! Меня так зовут - Леми! Лемена. А можно мне приехать к тебе в гости? Я никогда не видела других замков!
- Прошу прощения, Повелитель, - сказала Луламэй, с трудом удерживаясь от улыбки. - Лемена сейчас почему-то начала бредить большими замками.
- Приезжайте, - вдруг произнёс Робиар, чувствуя, как что-то теплеет у него в груди, - конечно, приезжайте. Я буду рад.
- Ух! - подпрыгнула Леми. - Ура! Я так и знала, что ты хороший дядя!
"Спасибо, Дарида", - подумал Робиар, глядя, как принцесса Луламэй возвращается к себе, крепко сжимая ладошку маленькой Лемены.
Он знал, что шанс встретить перерождённую единственную для эльфа практически ничтожен... но, кажется, это всё-таки случилось.
***
Голова изрядно болела и кружилась.
А всё почему? Потому что он впервые так много выпил.
Игорь, вздохнув, сел на постели. Вчера они с одноклассниками праздновали выпускной после девятого класса и решили "ради прикола" смешать водку с колой. Гадость получилась редкая. А некоторые туда ещё и шампанское лили.
Голова будто опухла. И сон какой-то странный снился. Замок большой и светлый, красивый, оружие, доспехи, венец императора... Беловолосый наставник, которого он очень любил, лучший друг - глава Тайной службы, сестра-принцесса... Луламэй...
Внезапно в мыслях вспыхнуло это имя. Её имя. Луламэй, Лу, сестра.
Люк, Аравейн, Гром, Мика!
- Ой-ёй... - Игорь потряс головой.
Он ничего не понимал. Это был сон? Такой реальный?! Длиной в тридцать лет?! И почему ему сейчас пятнадцать, а не тридцать?
Стоп. Полина.
Забыв о головной боли, Игорь вскочил с кровати.
Смерть мамы, свадьба, ресторан, печальные, будто сгоревшие глаза странной кудрявой девушки...
Он всё вспомнил.
Нет, он и не забывал.
Игорь поднял руку и с улыбкой увидел на безымянном пальце кольцо с гербом Эрамира.
- Аравейн, старый пройдоха, - усмехнулся он. - Ты ведь обещал оставить мне память - и ты оставил, на свой страх и риск... Ох, надеюсь, тебе ничего за это не будет.
И перед ним, как наяву, вспыхнуло лицо горячо любимого наставника.
"Мой император"...
Игорь вновь потряс головой. Так, это он сейчас по-настоящему слышал... или нет?
... Щёлкнул дверной замок. Юноша замер.
Она положила ключи на полочку в коридоре, как всегда. Поставила туфли под небольшую деревянную скамеечку, а сумку - на неё...
Игорь слышал шелест ткани её платья.
- Сынок? - сказала невысокая хрупкая темноволосая женщина, входя в комнату. - Ты как?
У него защипало в глазах.
- Мама!
Сколько лет Игорь уже прожил? Там, где была Полина, ему исполнилось тридцать, и в Эрамире тоже... значит, шестьдесят.
А сейчас он расплакался на плече у своей матери, как мальчишка. Впрочем, он и был мальчишкой. Длинным и нескладным.
- Сынок? - женщина испугалась. - Ты чего? Что случилось, Игорёк?
Он провёл рукой по волосам матери и улыбнулся.
- Ничего. Просто я дурак.
- Ну, - она засмеялась. - В пятнадцать лет и я дурочкой была. Что будешь на завтрак?
Игорь мечтательно прищурился.
- Омлет можно? Ты их так обалденно делала... то есть, делаешь...
- Омлет? - его мама удивилась. - Но ты ведь его вчера ел, обычно ты не любишь два раза подряд одно и то же.
- Мам, у меня такое чувство, что я не ел твой омлет уже... ну, лет сорок, не меньше.
Она рассмеялась.
- Ну хорошо, хорошо, сейчас приготовлю. Ты пока умойся.
Игорь наблюдал за матерью, чувствуя, как теплеет в груди.
Девять лет. У него есть девять лет, чтобы найти решение. А пока нужно исправить одну старую ошибку.
Когда двадцать минут спустя мама Игоря заглянула в комнату, мальчик сидел за своим столом и, просматривая какую-то книжку, что-то сосредоточенно выписывал в толстую, большую тетрадку.
- Игорёк? - от удивления женщина чуть не выронила кулинарную лопатку, которую держала в руке. - Ты что делаешь?
Он поднял глаза и улыбнулся.
- Занимаюсь, мама. Надо начинать готовиться к поступлению в институт.
- Но ты же не хотел... - пробормотала она растерянно.
- Я передумал.
Несколько секунд женщина просто смотрела на него, а потом на её лице расцвела счастливая улыбка.
- Господи, спасибо! Я так ждала этого дня! - и, подпрыгнув, совсем как маленькая девочка, его мама вновь ушла на кухню, даже забыв позвать сына к столу. Игорь, рассмеявшись, поспешил за ней, с предвкушением думая о том самом омлете.
Только на пороге он остановился и, на секунду замерев, прошептал, зная наверняка, что его услышат:
- Спасибо, Вейн.
***
Это было ужасное место. Туда-сюда сновали люди... всё время. В белых халатах и без них, они возили каталки, разговаривали... Кто и чем болен, как лечится, помогает или нет, обсуждали соседей по палате или врачей...
Олегу никогда в жизни не было так плохо.
С того самого момента, как подоспела помощь в лице нескольких мужиков, каким-то образом заметивших неладное из окон своей машины, скрутили этого дикого маньяка, а истекающая кровью Полина потеряла сознание, мальчику казалось, что жизнь его кончилась.
- Всё будет хорошо, - шептала мать, обнимая его, но Олег ей не верил. Потому что в глазах у неё стоял такой ужас, что ему выть хотелось.
Да и отец был не лучше. Бледный, с дрожащими руками, он всё время норовил вытащить из кармана несуществующие сигареты, хоть и бросил курить год назад.
"Господи, пожалуйста, - взмолился мальчик, сцепив руки в замок. - Я не знаю, существуешь ты или нет, но если да, пожалуйста, сделай так, чтобы моя Полиша выжила! Пожалуйста! Господи, да я лет шесть сладкое есть не буду ... Только сделай так, чтобы она выжила!"
Детские молитвы - самые искренние. И наверное, эта долетела до адресата, потому что дверь одной из палат вдруг открылась, и вышедший врач, подойдя к ним, тихо сказал:
- Мы сделали всё возможное. Полина пока без сознания, но состояние стабильное...
Состояние стабильное. Стабильное!
- Она будет жить? - спросил Олег дрогнувшим от волнения голосом.
Врач не отвёл глаза.
- Вероятнее всего, молодой человек. Но вам всем лучше всего сейчас пойти домой. Приходите завтра, возможно, Полина уже придёт в себя.
Когда он отошёл, мать с отцом стали теребить Олега, уговаривая его вернуться домой.
- Нет, - мальчик только головой мотал. - Я никуда не пойду! Я не оставлю её одну. Я буду здесь.
Потратив минут двадцать на уговоры, они сдались.
- Пусть остаётся, - сказала одна из медсестёр, наблюдавшая за ними. - Тут и поспать можно в подсобке. Ничего с ним не случится. Да и то, к сестрёнке поближе. Ей, может, от близости родного человека и легче будет.
Родители, наказав Олегу не выходить из больницы, ушли, а сам мальчик, выпив кофе из автомата, застыл на скамейке напротив палаты, где лежала Полина.
Ни ночью, ниутром она не пришла в себя. Олег ждал. Он не думал о голоде и жажде и почти не отходил от своего "поста".
И наконец в три часа дня его позвали.
- Твоя сестра ещё не проснулась, - сказал Олегу тот самый врач. - Но ты можешь навестить её. Возможно, это пойдёт ей на пользу.
Они вошли в палату, и мальчик вздрогнул - Полина была такой бледной, что он испугался.
- Не бойся. Возьми её за руку.
Ладонь была чуть тёплой.
- Можешь поговорить с ней, - сказал врач. - А я пока пойду.
Дождавшись, пока мужчина закроет за собой дверь, Олег осторожно обнял Полину, прижался своей щекой к её щеке и прошептал:
- Просыпайся, сестрёнка. Ты нужна мне, слышишь? Я так люблю тебя. Люблю больше, чем солнце, летние школьные каникулы, больше, чем валяться на траве и смотреть в синее небо, больше, чем новогодние подарки и мамины праздничные столы, больше, чем всё на свете... Я люблю тебя больше, чем саму жизнь.
Прошло несколько секунд прежде чем Олег почувствовал, что Полина стала дышать глубже... а потом он ощутил, как задрожали её ресницы.
- Любовь... больше, чем жизнь...
Она прошептала это еле слышно, но он услышал.
- Полиша... Не уходи, слышишь, постой! Я сейчас!
Олег, сжав напоследок руку сестры, кинулся прочь из палаты, на ходу крича так громко, что слышно, наверное, было даже этажом выше:
- Доктор! Доктор! Она очнулась!
Эпилог
Девять - или шесть? - лет спустя
Я перестала видеть сны в четырнадцать лет. Раньше мне всегда снилось что-нибудь яркое, красочное, увлекательное, как самые интересные книжки, но с четырнадцати лет как отрезало.
Наверное, всё из-за того маньяка. Я уже почти не помню, что случилось, да и хорошо. Брат постарался сделать так, чтобы все плохие воспоминания о том вечере стёрлись из моей памяти.
Только иногда мне снятся чьи-то глаза. То голубые, яркие, сверкающие, то зелёные, тёплые и как будто знакомые... Но потом я просыпаюсь и вновь всё забываю.
- Полиша! Полиша! Вставай уже, пора, скоро за нами приедет машина!
Ну вот, так всегда. Обязательно ему надо прийти, растолкать спящую меня, сдернуть одеяло, под которым так тепло и уютно...
- Брысь!
- Ну, вставай, - Олег, хихикнув, начал щекотать мои пятки, от чего я мгновенно взвилась почти до потолка.
- Изверг!
- Полиш, мы на свадьбу опаздываем.
- Да пропади всё пропадом! Я спать хочу, такой зачёт вчера сдала сложный...
- Нельзя, - покачал головой Олег. - Я свидетель. А ты моя сестра! Ну давай, поднимайся. Я даже твоё платье уже погладил!
- Что ты сделал?! - от удивления я и впрямь свалилась с кровати.
- Ура! - воскликнул брат и мгновенно выбежал из комнаты, на ходу громко вопя:
- Па-а-ап! Она повелась! Ты проспорил! Гони пятьсот рублей!
- Грабёж средь бела дня! - услышала я притворно-возмущённый голос отца и, хмыкнув, поспешила в ванную.
Когда мы через час забирались в длинный белый лимузин, Олег сказал:
- Кстати, у меня сегодня срок заканчивается!
- Какой срок? - я аккуратно разглаживала складки на своём ярко-красном платье, купленном только по случаю свадьбы наших с братом друзей.
- Ну, тот самый. На сладкое. Помнишь? Я же обещал шесть лет его не есть.
- А-а-а, - не удержалась от улыбки я. - Хочешь сказать, ты с сегодняшнего дня будешь отрываться по полной?
- Ага, - кивнул брат, с мечтательным видом похлопав себя по животу. - Наверстаю упущенное!
- Растолстеешь!
- Ну и пусть! - махнул рукой Олег. - Зато наемся сладкого от пуза!
- Кишки слипнутся!
- Ну и ладно! Зато конфеты, мороженое, зефир, мармелад...
Я только головой покачала. Ну да, брату было очень трудно эти шесть лет, но он считал, что обязан сдержать слово, ведь я всё-таки выжила.
Эта свадьба была первой в моей жизни. Выкуп невесты - какая-то бессмысленная ерунда, но получилось забавно - потом ЗАГС, фотосессия в парке неподалёку, и наконец - ресторан.
К тому времени я натёрла себе офигенный мозоль на пятке.
- Вот они, твои новые туфли, - ворчала я, потому что именно Олег заставил меня напялить эту красную жуть на каблуках. - Как я теперь танцевать буду?
- Босиком! - ответил брат. - Да и вообще, зачем танцевать? В ресторане главное - еда! И сла-а-адости...
- Для некоторых алкоголь важнее, - попыталась я отвлечь Олега, но у того в каждом глазе было по торту, почти как у Скруджа - по доллару.
В ресторане мне, в отличие от брата, быстро стало скучно. Да и натёртые мозоли уже давали о себе знать достаточно давно.
Хотя ресторан был хороший. Интимный полумрак, белые скатерти на столах, музыка разнообразная... только вот тамада туповатый попался. Шутил как-то пошло и не в тему. Ну и ладно, ничего на свете не бывает идеально.
Я стояла и наблюдала за каким-то конкурсом, когда несколько пар пытались завернуть друг друга в туалетную бумагу на манер мумий, как вдруг кто-то дотронулся до моего плеча сзади и прошептал на ухо:
- Здравствуй, Линн! Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне...
Я резко обернулась, чтобы увидеть, кто это так странно заменил имя Ассоль в моей любимой сказке, и, наткнувшись на внимательный взгляд тёплых карих глаз, вдруг замерла.
Высокий юноша, стоящий передо мной, был одет в красивый серебристый костюм, белую рубашку и серый галстук. От него почему-то исходила такая внутренняя сила, что мне захотелось вдруг поклониться... и сказать что-то вроде: "Ваше величество"...
Тёмно-каштановые волосы, уложенные очень аккуратно, но при этом ни капли не напомаженные, небольшие борода и усы, совершенно очаровательная, счастливая улыбка...
Я уже открыла рот, чтобы спросить, кто он, как вдруг этот молодой человек, наклонившись, взял мою руку и крепко поцеловал её.
... И в моей голове будто начался настоящий ураган...
Эмиландил... Браш... Тор, Гал, Рым! Хранитель, Эдигор, Ленни... Элли...
Я вырвала свою руку и сжала ладонями виски.
- Ай!
- Да-да, - сказал Игорь, с пониманием глядя на мои мучения. - Примерно то же самое было когда-то со мной.
Игорь...
Словно кто-то прокручивал плёнку назад.
Наша свадьба, знакомство, моя болезнь, смерть брата...
- Олежка! - с диким криком я начала озираться по сторонам - мне показалось, что всё вернулось, и я вновь потеряла брата.
Несколько людей рядом испуганно шарахнулись в сторону, а Игорь, схватив меня за плечи, прошептал на ухо:
- Он жив, Полина. Жив, как и ты. Всё изменилось. Та жизнь - просто сон. Сон, который никогда не сбудется.
- Сон... - пробормотала я, уткнувшись носом в шею моего... мужа? - Но почему я всё помню, ведь так не должно быть...
- Вейн говорил мне - если ты всё сделаешь правильно, то вспомнишь. Значит, ты сделала.
- Он утверждал, что я умру... Почему же я не умерла?
- Не хочешь спросить у него самого?
Отшатнувшись, я с изумлением уставилась в весёлые глаза Игоря.
- ЧТО?!
Он рассмеялся.
- Ты ведь не видишь снов, да, Полиша?
- Откуда ты знаешь?
- Потому что их вижу я. Ты ведь подарила мне свои сны, помнишь? И во сне... Полина, во сне я могу возвращаться туда, в Эрамир. Это рассказал мне Вейн ещё тогда, перед нашим возвращением, когда я узнал тебя. Он ведь не мог позволить императору просто исчезнуть и забыть обо всём.
Я схватилась за его пиджак, как утопающий - за соломинку.
- Я увижу их?! Я смогу их увидеть?!
- Да, - Игорь кивнул. - Я возьму тебя с собой. Когда захочешь.
- Сегодня! - воскликнула я. - Сейчас!..
И тут он поцеловал меня. Страстно и нежно, осторожно обхватив ладонями моё лицо.
- Ну наконец-то... - выдохнул Игорь, на секунду оторвавшись от моих губ. - Девять лет я ждал этого. Вейн сказал, мы должны встретиться именно сегодня, как тогда, в той жизни.
- В той жизни, - прошептала я, с наслаждением запустив одну руку в его мягкие волосы, - от тебя пахло булочками... А теперь почему не пахнет?
Игорь засмеялся.
И глаза его были такими сияющими, счастливыми...
- Полиша, я больше не булочник. Я закончил МГИМО и занимаюсь теперь совсем другими вещами. Я дипломат, родная.
Не знаю, что было написано на моём лице, но хохотал Игорь долго и громко. А потом наклонился и, ещё раз поцеловав в губы, спросил:
- Хочешь познакомиться с моей мамой?
Я думала, что не могу больше удивляться. Но теперь...
- Она жива?..
- Да. И абсолютно здорова. Мы победили рак, Полиша.
Господи, как же я рада, что у Игоря всё получилось именно так. Ведь он действительно этого заслуживал. И я, счастливо рассмеявшись, обняла Игоря изо всех сил.
Поэтому Вейн оставил моему мужу память. Чтобы он смог исправить ту свою ошибку. Чтобы он выучился, достиг успеха в этой жизни, но самое главное - чтобы он спас свою горячо любимую маму.
- Сестрёнка? - раздался сзади удивлённо-непонимающий голос брата. - Ты с кем это тут обнимаешься? Не хочешь нас познакомить?
Я, хихикнув, оторвалась от Игоря и весело сказала:
- Хочу! Познакомься, братик, это Игорь, мой будущий муж. Игорь, это Олег, мой брат.
У вышеупомянутого брата вытянулось лицо.
- Ну ничего себе заявочка... А мама с папой знают?
- Пока нет, - улыбнулся Игорь. - Но скоро узнают.
Они пожали друг другу руки. Олег при этом выглядел так, как будто я его чем-то по голове ударила.
- Ну ладно, - наконец, пробормотал он. - Я пойду, пожалуй, поем тортик.
Когда брат под мой весёлый смех удалился, я повернулась к Игорю и спросила:
- А Олег? Он вспомнит?
- Нет. Он умирал, поэтому он не сможет вспомнить. Но ты можешь рассказать ему... и тогда мы и его возьмём с собой. Я думаю, Гал будет очень рад видеть своего старого друга. Он, кстати, сейчас начальник охраны моего сына Интамара, наследника империи.
Что-то ёкнуло у меня в груди.
- Господи... Игорь...
- Да, Полиш, я знаю, - он ласково улыбнулся и вновь привлёк меня к себе, поцеловал в щёку. - Теперь ты можешь иметь детей.
***
Впервые за последние шесть лет я видела сон.
Игорь взял меня за руку и повёл за собой сквозь плотный туман. Я ничего не боялась, чувствуя его рядом, ощущая ласковую и крепкую ладонь.
А потом, когда я вышла из тумана, Игоря уже не было. Но я знала, что он здесь, просто пошёл туда, где его больше всего ждали.
А я... Я летела туда, где больше всего ждали меня.
Впереди было только море, спокойное, бескрайнее, сияющее. У меня вновь выросли крылья - большие, с тёмными, мягкими перьями. И клюв, и острые глаза...
Невдалеке послышалась чья-то тихая радостная песня. Я повернула голову.
Она летела ко мне - большая и ослепительно белая чайка с изумрудными глазами. Коснулась крылом, закружилась, будто в ликующем танце...
В груди что-то возникало. Оно напоминало смех - весёлый, неудержимый, громкий...
Мы летели рядом, касаясь друг друга крыльями, и смеялись.
Море, лес, поля, город... Я не знаю, сколько времени длился этот полёт, но он принёс мне столько радости, что слёзы брызнули из глаз, когда я приземлилась на пол в одной из комнат императорского дворца и снова стала человеком.
- Линн...
Алые волосы, счастливые изумрудные глаза, улыбка во весь рот, россыпь маленьких веснушек на носу, которых я раньше не замечала, белое платье, напоминающее ночную рубашку...
- Шесть лет я ждала тебя, - сказала Элли, сжимая мои руки. - Мы не знали, когда именно, Эд скрывал, хотел сделать сюрприз. И вдруг - я чувствую, что ты здесь! Поэтому да, это и впрямь ночнушка.
- Элли! - хрипло выдохнула я и обняла её, не в силах вымолвить и слова.
Она рассмеялась.
- Линн, я так рада, что ты вернулась.
- Эдигор сказал, что я смогу приходить в Эрамир через его сны, - прошептала я, заглядывая в счастливые глаза Эллейн.
- Да. Ты ведь подарила ему их. Но, конечно, ты можешь и не приходить сюда, это Эдигор решил так, он ведь император...
- Нет-нет! - я замахала руками. - Я хочу видеть вас! Каждую ночь! Каждый день! А... Расскажи, как дела у всех? Как ты сама? Как Дориана, маленький Интамар, Гром и Мика, Милли и Браш...
- Стой-стой! - рассмеялась Элли. - Я поняла тебя. На самом деле, я сама вернулась в Лианор не так давно, меньше года назад. А до этого я пять лет жила в Арронтаре, у оборотней. Но эту историю я тебе как-нибудь потом расскажу... А насчет остальных, то... Интамару сейчас шесть, Вейн начал учить его сражаться. У Грома и Мики всё хорошо, растят своих троих детей, Мирей и Дрейк вместе с Интамаром учатся у Вейна. Дориана занимается воспитанием сына и часто ездит в гости в Эйм, где почти всё время пропадают Эмиландил и Браш. У Люка и Луламэй родилась ещё одна дочка. У Тора в лавке мастера Дарта дела идут прекрасно, он процветает, растолстел так, что уже не обхватить, потом увидишь. Гал - начальник охраны Интамара, он просто обожает наследника. Впрочем, Интамара все обожают... Так же, как и Лемену.
Я улыбнулась.
- Что же сейчас делаешь ты, Элли? Работаешь на Тайную службу?
- Нет, - она покачала головой, - этого я наелась вдоволь. Я - главный дворцовый лекарь, Линн.
У меня совершенно неприлично отвисла челюсть.
- А...
- Я обязательно расскажу тебе всё. Или покажу, как тогда...
- Элли... - я нахмурилась, вспомнив те события, - а почему я не умерла? Вейн ведь говорил, что я умру, потому что таков закон. Либо я, либо брат, и иначе не могло случиться. Он обманывал меня?
- Нет. Не обманывал. Линн... Для того, чтобы исправить ошибку, совсем не обязательно умирать. Иногда достаточно просто готовности это сделать. Понимания, принятия и осознания... Ты, видимо, осознавала, на что идёшь, и была готова к последствиям. В конце концов, именно тот вечер, когда умер Олег, был ошибкой, а вовсе не тот, когда ты его спасла...
- Ты теперь самый настоящий Хранитель, - засмеялась я, легко дёрнув её за волосы. - Говоришь мудро, как Вейн. Тогда ответь ещё на один вопрос... Как так получилось, что для Игоря в том мире прошло девять лет, для меня - шесть, и для вас всех тоже шесть?
- Вы с Эдигором... с Игорем вернулись к началу. Оба, понимаешь? Для тебя началом была смерть брата, для него...
- День, когда он решил не поступать в институт? Кто бы мог подумать...
Элли улыбнулась и подняла глаза, кивнув на ярко-голубое небо за окном.
И мне не нужны были слова, чтобы понять, что именно она хотела сказать этим жестом...
- Время у нас по отношению к вашему миру течёт так, как хочет Эдигор. В вашем мире может пройти год, а у нас - триста лет, если он этого захочет.
- Сомневаюсь, что Игорь захочет так долго спать, - расхохоталась я, но потом вновь посерьёзнела. - Знаешь, что я решила? Я напишу новую книгу. Не ту глупую историю про Милли, которая убежала из Эйма и больше никогда туда не вернулась. Я напишу про нас. Про то, как всё было по-настоящему... И ничего не изменю, ни капли, ни словечка. Пусть всё останется так, как есть сейчас.
- Не знаю, не знаю... - Элли хитро прищурилась и, не выдержав, хихикнула. - Не боишься?
- Теперь нет...
- Кстати, я могу вернуть тебе ту рукопись. Хочешь? Она ведь осталась у Вейна, лежит в шкафу.
- Хм... Я подумаю, - ответила я, сделав вид, что глубоко озадачена, но секундой спустя засмеялась. И Элли сделала это вместе со мной.
А потом она воскликнула:
- Смотри! - и махнула рукой в сторону окна.
Я прищурилась и почти сразу поняла, на что именно она мне указывает. Точнее, на кого.
Четыре всадника спешили к замку. Я узнала их всех. Императрица и император на вороных конях, Вейн - на белом, и маленький, но гордо сидящий в седле мальчик - на сером в яблоках.
Интамар был ужасно похож на Игоря в детстве.
- Пойдём, - Элли взяла меня за руку и повела прочь из комнаты. - Я думаю, пора. Они все будут очень рады тебя видеть, Линн.
Мы стремглав побежали по лестнице, и только на середине пути вспомнили, что на Эллейн по-прежнему одна ночная рубашка.
Хорошо быть магом! Взмах ладонью - и есть платье, и сережки в ушах, и даже туфельки вместо тапочек...
... Мы спустились вниз и выбежали из главного входа в замок, как раз успев к тому моменту, когда все четверо всадников слезали с коней.
- Линн...
- Да? - я посмотрела на раскрасневшуюся от быстрого бега - а может, от чего-нибудь ещё? - Элли.
- Помнишь свою сказку про маленькую Тень?
Я удивлённо подняла брови.
- Помню, конечно.
- А... Скажи, какой там был конец?
Я почувствовала, что у меня дрожат губы, так захотелось рассмеяться.
А потом я увидела, как вспыхнула Элли, когда их с Вейном взгляды случайно встретились... И заметила, с каким выражением на лице Хранитель смотрит на бывшую Тень.
И смеяться резко расхотелось. Я просто сжала кулаки - наудачу.
- Хороший, Элли. Хороший конец.
Она счастливо улыбнулась.
А я, ещё раз посмотрев на Вейна, который уже бежал к нам с самой радостной на свете улыбкой, тихо сказала:
- Только я думаю, Элли, что ты напишешь его сама.
