Евгения Хамуляк
Молодой пенсионер на проводе
Посвящается всем старикам на свете, которые справили первые сорок лет. Привет, старички!
Пенсия случилась с Еленой Васильевной в неблагоприятный год. Если вообще существует благоприятный момент для выхода на пенсию…
Сначала ей объявили о формирующейся опухоли, пока непонятного характера. Эту новость она хотела озвучить мужу, заехав на московскую квартиру, которую они собирались подарить старшему сыну, недавно женившемуся в третий раз. Но момент оказался совсем неблагоприятным. Елена Васильевна застала мужа Павла в обнимку с учительницей английского, вот уже полгода обучавшей их обоих иностранному языку, чтоб они свободно разъезжали по заграницам и не мучались немотой в отелях и на экскурсиях.
Дальше последовали удар за ударом и… случилась пенсия.
– 1 -
Первый удар произошел прямо там, в московской квартире, где после страшного скандала Павел, весь багровый лицом, признался, что давно мечтал оставить Елену Васильевну и, раз такое дело, делает это прямо сейчас, раз она по-хорошему не понимает и не хочет.
Елена Васильевна так и опешила от этих признаний. Оказалось, что все эти 35 лет она, по мнению мужа, только и занималась расшатыванием их брака своим истерическим характером и ужасными скандалами, которые могли доконать кого угодно. И он терпел как мог ради семьи и детей, но более не желает, так как еще молод душой и телом и готов искать свое истинное счастье. Не с Еленой Васильевной.
Таким образом, почти бывшая жена, еще полчаса назад кричавшая в праведном гневе, сама стала кидаться об пол, умоляя мужа остановиться и не бросать ее на пороге конца жизни, то есть пенсии.
– Одумайся, Паша, кому ты нужен, у тебя же диабет и почки?! Паша, ты убьешь себя с малолетками! – она махнула рукой на столик, где валялись коробка от виагры и открытые пачки презервативов.
Павел ничего не хотел слушать и ушел из квартиры так же стремительно, как до этого вылетела англоговорящая любовница.
Елена Васильевна осталась совсем одна, но уверенная в своей правоте, что старый, больной, скупой и некрасивый муж вряд ли продержится дольше месяца без нее. И ошиблась. Павел так и не заявился на дачу, не запросил ни одной своей вещи, только через сыновей оповестил, что уже сходил в суд и будет требовать оставить ему его работу. Дачу в виде огроменного коттеджа дарует ей, а квартиры сыновьям.
– 2 -
Это был второй удар. Ведь содержать дом – это роскошь, требующая иметь длинный счет в банке с кругленькой суммой денег, ибо дом имеет аппетит регулярно кушать эти денежки. За тот месяц ожидания справедливого возмездия или прихода с повинной головой Елена Васильевна не только успела справить свой день рождения в одиночестве, но и подать заявление на оформление пенсии, а также хорошенько узнать, что значит иметь загородный дом, не имея при этом денег и мужчины с руками на все случаи жизни.
Хотя кое-какие деньги у нее пока что имелись. Однажды достав их из сейфа и разложив на кровати, Елена Васильевна поняла, что при том уровне жизни, который она привыкла вести: маникюры-педикюры, прически и уколы красоты, а также путешествия и возможность не работать, кушать в ресторанах и пользоваться услугами домработницы – ей хватит буквально на год.
Если вычесть путешествия – полтора. Рестораны – два. Маникюры-педикюры… Елена Васильевна с укоризной посмотрела на свои ухоженные руки и вспомнила молодость… Павел Валерьевич тогда числился простым прапорщиком Пашкой Козловым, и его Ленка, раскрасавица и умница, всему военному городку такие маникюры рисовала – засмотришься! Без маникюров, педикюров, косметологов, парикмахеров выходило три года.
Эх, если б только без маникюров складывалось счастье?! В тот несчастный год, в год развода и выхода на пенсию, сумма которой равнялась прежнему пайку на корм любимой собачке-шпицу Злюке, у дома начала протекать крыша. Подмосковная весна с первым дождем прорвалась через верх особняка и затопила всю восточную часть дома вместе с дорогущей мебелью и эксклюзивными обоями, заказанными еще из Флоренции. Их Елена Васильевна потом два дня отскабливала кухонным ножом, чтоб не пошла плесень.
Таким образом, если вычесть все ненужное, оставив пропитание, медикаменты и оплату коммуналки, дом с крышей и восстановлением восточной части съел бы еще один год жизни молодой пенсионерки.
Елена Васильевна еще раз направилась к сейфу и достала шкатулку с дорогими украшениями, дареными мужем на особые даты и юбилеи. Бриллианты, белое и желтое золото и разные побрякушки, скорее всего, ничего не стоящие – это еще год-два «выживания» или крыша, подвал, котел, сауна… В сауне давно печка странно квакает, как бы не полыхнула от искры… И главное, в сауне Елена Васильевна ни разу-то и не парилась. Продать бы ее к чертям вместе с печкой!
Она закрыла сейф, понимая, что, возможно, это все, что у нее есть. Ее лучшие друзья на ближайшие года. Может статься, до самой могилы. О могиле б тоже не мешало подумать заранее. Или сбагрить свои похороны на неблагодарных детей?
– 3 -
От детей она ожидала подобного поведения. Двое сыновей росли, что называется, чертополохом. Такие милые, добрые, ранимые в детстве, ни минуты не могущие прожить без нее, вечно цепляющиеся за ее юбку, выросли в абсолютно наглых избалованных подростков, не желающих пальца о палец ударить, только все больше и больше требующих и желающих. Такими же созрели и мужчинами, слава Богу, вовремя женившись и покинув родовое гнездо к облегчению родителей.
Елена Васильевна все время ругала за их воспитание мужа, каждый раз напоминая, что дети похожи на него один в один. Выходило три хмурых недовольных бугая в доме, которым все поднеси-подай.
Но сейчас сидя у себя в спальне с разложенными деньгами на осиротевшей семейной кровати, понимая, что вряд ли дождется полноценной помощи, Елена Васильевна поняла, что виновата сама. Хотя умом не представляла, что именно делала не так. Почему дети выросли, словно кукушата, абсолютно чужими душами? Вроде любила, ходила с ними повсюду, домашние задания делала, исполняла желания… А вот случилась беда, а они молчком сидят, небось, думают, как папаша: что это она, истеричка, все испортила, поэтому он сбежал от нее к молодухе…
Старая, никому не нужная пенсионерка, не знающая толком английского языка, оставшаяся с кучей холодных камней вместо друзей – хороший багаж почти 60-летней жизни. Действительно, кому такая нужна?
Елена Васильевна стала подбирать бранные слова, которых в ее арсенале имелось всего-то два и те литературные: сука и дрянь.
Отец, бравый кавалерист, и мать, учитель русского и литературы, крепко-накрепко научили Елену Васильевну выражаться так, чтоб не переступать грань между человеком от слово «чело», то есть разум, и быдлом. Но в тяжких ситуациях, когда требовалось крепкое словцо, возникала трудность. Русская и к тому же женская душа просила выразить боль, если не истерикой, то хотя бы словами, четко отражающими внутреннее состояние, в котором хотелось выть волчицей на луну.
– Мразь, тварь, сволочь, отстой, козел, падла… – сквозь зубы зло мычала Елена Васильевна, чувствуя, как напрягаются мышцы лица, а значит, плодятся гадкие морщины, которые теперь не на что и уколоть. А слово, которое хорошо б характеризовало ситуацию и дало выход эмоциям, так и не находилось.
Решая, что важнее: боль или морщины, Елена Васильевна поддалась боли.
– Говно сраное! Вот что ты такое, – шипя прорычала женщина и поняла, что нашла чем обзывать бывшего мужа.
Слово, обозначающее священные детородные органы, которым обычно называли всяких нехороших людей, не хотелось пачкать этим омерзительным поступком. А вот двойная гадкая тавтология того, до чего не хотелось не только дотрагиваться, чтоб не испачкаться, но и думать, слушать, смотреть на скверное – подходило лучше всего. Папа и мама гордились бы. Отличный мат!
– Может, еще не бывший, – сказала Алла Богомолова, не подруга, но приятельница Елены Васильевны, бывшая жена партнера Павла, которой в свое время Елена Васильевна по доброте душевной одолжила миллион, чтоб сгладить неблагоприятный момент расставания мужа с ней – стокилограммовой старой женой-пенсионеркой – и ухода к молодой секретарше. Так они заделались приятельницами. Подруг Елена Васильевна не водила. Лучшей подругой ей был угрюмый муж Павел, требующий 24-часового внимания.
Но сейчас пришлось поднять старые связи, в том числе и по возвращению долга. Миллион вернуть Алла Богомолова не могла, могла только 300 тысяч. Елена Васильевна, еще не научившаяся отстаивать свои права (до этого за нее это делали юристы Павла), решила, что и на том спасибо.
– Тебе надо к Базаровой сходить. Она таких козлов старых вмиг возвращает. Тут же чувствуется, что без магии не обошлось, – советовала стокилограммовая Богомолова, которой десять лет назад, видимо, магия так и не помогла, зато помогли хорошие адвокаты, отсудившие серьезные отчисления от общего бизнеса бывшего мужа, любителя секретуток.
– Говно сраное, – словно по команде произнесла Елена Васильевна, услышав имя мужа.
– Главное, не подписывай никаких бумаг. И сходи к Базаровой, – увещевала Богомолова. – Отсудишь свое, будешь до конца пенсии жить припеваюче, молодая пенсионерка.
Вообще Елена Васильевна тоже подумывала насчет магии. Ну кому сдался ее старый толстый Паша с больными спиной и сердцем и к тому же диабетик? Это в молодости он был сильный, серьезный, молчаливый и какой-то даже загадочный. К 60-ти эти качества превратились в угрюмость, жадность, нелюдимость. Ему требовалась сиделка, нежели любовница. Надо очень любить деньги, чтоб погнаться за таким старым…
“Сраное говно – ваш папаша, – Елена Васильевна так и видела лица детей, такие же угрюмые и недовольные, когда она расскажет им правду, что значит жить с их «дорогим» и «любимым» папочкой. – Правильно, что пьет виагру, у него и в 20 лет-то конь больше трех минут не стоял, а в 60 и подавно. На день рождения подарите ему камаз виагры!”.
От этих мысленных разговоров с родными Елене Васильевне хотелось реветь, кричать, драться, но она не могла: чувства большим камнем зацементировали горло. И на груди, где недавно обнаружили уплотнения, с которыми лучше было б разобраться как можно быстрее, будто бы лежал груз.
Но несмотря на такие выпады судьбы, могущие показаться фаталистичными, от которых многих бы хватила кондражка, Елена Васильевна не думала о самоубийстве или закате своей жизни.
Ей больше приходила другая мысль: она молила Бога, чтоб тот побыстрее исполнил сексуальные желания мужа, и губительная для сердца виагра разбила Павла в паралич. А она, добрая душа, пришла б к нему в больницу… Нет! В реанимацию! И благородно б осталась там сиделкой до конца дней этого сраного говна, толкая мужа-развалюху на инвалидной коляске и меняя ему подстилки.
Естественно, ни о какой любви или сексе и речи быть не могло. Но его, отца ее детей, бывшего лучшего друга, соратника, кормильца, бросить Елена не могла. Осталось только дождаться, когда бывший натрахается до отупления, и виагра треснет по его больной башке и мягкому месту.
– Только не убивай, – присовокупляла к молитве Елена Васильевна, молебно глядя на икону Спасителя.
– 4 -
К известной молительнице за оболганные души бывших старых жен Алине Базаровой, к которой бегала вся элита, кто отпустить грехи, кто их нагнать, Елена Васильевна все же собралась. Правда, сначала оторопела от магического прейскуранта. Выходило полгода жизни из накопленного бюджета молодой пенсионерки.
Но дело того стоило. Если эта молодая секретутка навела морок на ее старого козла, надо бы его снять. Пусть откроет глаза, сраное говно, и увидит, кто ему друг, а кто враг.
Пока ехала в метро, еще составляла вопросы, даже записала их в блокнотик.
Елена Васильевна помнила, что гадалкам нужно задавать вопросы, и Алла Богомолова про это говорила: мол, они у ангелов интересуются и ответы так точнее приходят.
Во-первых, уплотнения. Но тут Елена Васильевна была спокойна, подобрав провинциальную клинику в трех часах езды на машине – там вырезали в десять раз дешевле, чем в столице. Это ее вполне устраивало, а уж каких цветов простыни и сколько человек в палате – это неважно, можно потерпеть. Тем более, терпеть-то два дня.
Второй не менее важный вопрос – личная жизнь. Действительно, почему бы нет? Паше можно, а она что рыжая? Да, пенсионерка, но, во-первых, и в-главных, молодая, в самом соку, а во-вторых, рожать не надо – роженная, возить по миру не надо – возженная, бриллианты дарены, в ресторанах кормлена, почти вдова. Просто люби себе на здоровье и радуйся жизни.
Третий вопрос совсем насущный – где искать источник дохода? Но интуитивно Елена Васильевна догадывалась, что в ее случае второй и третий вопросы взаимосвязаны. Сначала нужно было опять отправиться на поиски принца, точнее, теперь уже короля-пенсионера, желательно вдовца, и источник дохода – королевство с садом-огородом-дачей, может быть, даже домиком у моря, автоматически приложились бы к наследству. По крайней мере, такая схема сложилась 40 лет назад и неплохо просуществовала все это время.
Прекратив работать портнихой лет 30 тому назад, Елена Васильевна за года супружества освоила множество профессий: секретарь, медсестра, повариха, любовница какая-никакая. Жаль, по этим специальностям сертификаты качества и дипломы не выдавали, а значит, теперь никто ее на работу не позовет и не оценит накопленную мудрость. А ведь она бы могла похвастаться своими фирменными салатами и секретами, как содержать огромный дом в чистоте, как красиво и стильно одеваться, как сохранить молодость и здоровье… Но с первых дней пенсии оказалось, что все это умеют делать малолетки, а старики никому не нужны.
– Даже другим сраным старикам, – вслух сказала Елена Васильевна, пересев с такси на электричку, когда увидела прейскурант таксистов за довоз в загородную резиденцию, где в своем особняке принимала именитая ведьма.
Говорили, что ей отстроили дом ее богатые клиенты, которым она чуть ли жизнь не спасла, вымолила счастье у небес.
– 5 -
Особняк был трехэтажный, но типовой, с китайской черепицей.
“Безвкусица”, – про себя подумала Елена Васильевна, отметив разукрашенные под мрамор колонны и ламинат под паркет. Неопытному взгляду роскошь в виде золоченых люстр и винтовых лестниц могла затмить взор, но только не жене прапорщика, разбогатевшего бизнесмена, отстроившего за жизнь четыре дома в стилях от“хибары” до “французской виллы”.
– А за это, – Елена Васильевна пока ожидала приема, отколупала почти отвалившуюся плитку и посыпавшиеся за ней клей с цементом, – строителям руки и заодно ноги надо оторвать от одной сраной задницы, из которой те растут.
Мат и ругань, странным образом, подпитывали боевой дух Елены Васильевны и стремление выбраться из омута и мрака.
– Безвкусица, – еще раз повторила женщина, когда вошла в комнату, с пола до потолка уставленную разнообразными иконами и свечами. Из-за пламени стояло нешуточное марево, и образ ведьмы, сидящей за столом, слегка рябил. Хотя розовый шелковый халат с пушистым мехом, у Елены Васильевны имелся подобный, а также ряд хирургических операций, нарочито выставленных напоказ на престарелом лице, были видны и в дыму и говорили только о том, что деньги в жизни этой женщины появились сравнительно недавно. Этот закон знал каждый, кто любил уколы красоты: чем раньше начал – тем больше сохранил, а раз не сохранил – отрежь.
Собственно, Елене Васильевне было плевать на саму ведьму, которая молилась над свечами, прежде чем приступить к ритуалу для очередной клиентки.
– А что ты ко мне пришла? – хрипловатым голосом, не поздоровавшись, спросила Алина, и Елена Васильевна опешила, не успев достать листок с вопросами. – Ты скоро умрешь, а сама про женихов думаешь. Тебе о душе подумать пора, – бросила ведьма и равнодушно перевела взгляд на образ Крестителя, а потом вовсе закрыла глаза и стала беззвучно молиться.
Елена Васильевна почувствовала, как в жилах остановилась кровь.
– Иди, больше мне нечего тебе сказать, – махнула рукой на дверь ведьма и принялась целовать икону, просить ее о спасении то ли себя, то ли Елены Васильевны.
Голос, манеры, обстановка действовали гипнотически и, словно послушная кукла, Елена Васильевна вышла из кабинета. Ее тут же поймал молодой секретарь и кассир конторы, чтоб принять оплату, равную полугодовому бюджету в жизни молодой пенсионерки.
Она не могла прийти в себя даже тогда, когда одиноко уселась на лавку ждать электричку. И только приближающийся поезд разбудил ее сознание.
– Тварь! Мразь! Сволочь! Падла! – кричала бессильно Елена, прикидывая в голове безумные планы поджога загородной резиденции, ножевого убийства ведьмы или удушения собственными руками. Мешали только всплывающие образы высокого забора, лая доберманов и серьезных мужичков, охраняющих дом от незваных гостей.
Елена Васильевна пропустила свою электричку, готовая вернуться и выслеживать до последнего свою обидчицу, словно озлобленная до отчаяния киллерша из бульварных книг, которыми иной раз баловалась женщина в поездках.
– Да, буду сидеть в кустах, пока не посинею, но найду эту стерву и вырву ей глаза, – шипела, словно разъяренная гадюка, Елена Васильевна, практически дойдя до дома, но увидев воочию забор, кусты, закат солнца, полное отсутствие экипировки, воды и еды, она тем же упорным шагом вернулась назад к станции, в душе проклиная весь женский род, включая Аллу Богомолову, надоумившую ее обратиться за помощью к отъявленным мошенникам и бандитам.
Зато озлобленность подстегнула сознание не мешкать с операцией. И пока было не поздно, Елена Васильевна перезвонила в клинику и договорилась на завтрашний день.
– Сука, – вслух сказала Елена Васильевна, вспоминая неприятное лицо с надутыми губами, размазанными по слишком гладкой напудренной коже, которой достался прожиточный минимум на шесть месяцев молодого пенсионера.
Елена Васильевна ехала в электричке в другой город, экономя на бензине. Выходило шесть часов тряски с плохо пахнущими коллегами по пенсии вместо трех в эргономичном сиденье в белой коже в сопровождении любимой музыки. Но выбирать не приходилось – калькулятор прожиточного минимума работал на убывание.
"Померла б! Но теперь только назло тебе не помру!" – показала мысленный кулак магической стерве разъяренная пенсионерка.
Из-за излишних разговоров с самой собой на нее оглянулись попутчики. Взглядом, способным остановить табун диких мустангов, Елена Васильевна вмиг отогнала чужое любопытство. Старуха через место нехорошо цыкнула, но Елене Васильевне было все равно.
Грандиозные планы занимали «светлую» голову, которую еще почти не коснулась седина. Темно-каштановый цвет волос был почти свой, она лишь слегка раз в полгода тонировала волосы, уложенные в большой красивый пучок, который, если распустить, достигал почти колен.
– 6 -
Сразу две груди были поражены. Но к счастью, как потом дознались в лаборатории, незлокачественными уплотнениями. Хирург перед анестезией похвалил работу своего пластического коллеги, сказав, что импланты как раз кстати, так как удаляемые кальцинированные образования достаточно крупных размеров – была бы деформация груди. И вообще отметил отличную форму Елены Васильевны, которая совсем не походила на пенсионерку, если только самую молодую и сексуальную из них.
Елена Васильевна с достоинством перенесла операцию, возвращение в сознание, одинокое ожидание в палате интенсивной терапии и не плакала ровно до того момента, пока ее не перевели в сизую комнату с шестью бабками, у которых на лицах отображались печаль, отчаяние и желание подумать о небесах.
Плакала ночью, тихо, но больно, явственно чувствуя пустоты в женском месте, вскормившем двух сыновей, уже месяц не выходивших на связь, не знавших, как она сейчас нуждается в сыновьих поддержке и внимании. Но больше плакала не из-за них или Паши – было невыносимо видеть себя в этих условиях. Неужели серые простыни с выглаженными до черствости дырами являются теперь постоянным элементом ее образа жизни. И эти люди вокруг, тоже сирые и убогие, единственные ее попутчики? Глаза и тело отказывались привыкать к этим картинкам. Разум протестовал.
Главное, за что? Что такого она сделала или не сделала, чтоб докатиться до этой точки? Была примерной женой, матерью, хозяйкой. Ухаживала за родителями, пока не схоронила их. Да, была и есть истеричка. Ну какая есть! Такой полюбил ее Паша, по молодости называя капризной девчонкой, которую интеллигентные родители воспитали в тепличных условиях, в отличие от него, деревенского неуча, который и добился-то всего, в том числе ее, своим бычьим упорством.
Кто ж знал, что с возрастом капризные девчонки превращаются в стервозных баб, а молодые наглецы в сварливых стариков?!
На утро Елена Васильевна попросила выписать ее домой. На оханье медсестер, упрашивания врачей не рисковать здоровьем, молча подписала все бумажки о перекладывании ответственности с белых плеч медперсонала на свои собственные, чуть покатые от усталости.
Выпив огромную чашку кофе в привокзальном кафе, уселась в электричку, чтоб ехать домой зализывать раны и продолжать строить грандиозные планы, в которых одним из пунктов числилась месть. В графе «кому» значились уже две персоны: бывший муж и элитная ведьма.
Однако поднявшаяся температура поубавила пыл к завоеванию мира и грозному отмщению аж на два дня. Пришедшая забрать какие-то свои вещи домработница Надежда, нашла бывшую хозяйку в постели в очень бледном состоянии, но не решилась вызвать скорую, глядя в горящие глаза, способные и в этом виде остановить диких мустангов.
– Лучше завари мне термос зверобоя, принеси мед и… парацетамол. Я выживу. Не бойся. Мне еще счастливой быть, – еле слышно проговорила Елена Васильевна, но глаза сами собой закрывались от навалившейся усталости.
Надежда пошла в аптеку и за свой счет купила жаропонижающие и перевязочные средства, по видеосвязи связалась с сестрой, что работала в госпитале, попросила помощи.
Сестра, охая и ахая, умоляла Надежду вызвать неотложку, так как больная, судя по виду, могла умереть в любой момент, и в ее смерти обвинили б несчастную домработницу. Но Надежда, проработав около восьми лет в доме Елены Васильевны, знала, что упертую хозяйку так просто Бог не заберет на небеса.
– Оставили мать, жену, такую хорошую женщину на произвол судьбы, – злилась за Елену Васильевну Надежда, перевязывая раны и порываясь позвонить бывшему хозяину и хозяйским детям, чтоб они приехали и посмотрели на свою полумертвую мать, которая их взрастила. ЭНо как только рука тянулась к телефону, просыпалась и мычала Елена Васильевна, как бы напоминая о своем строгом наказе.
Температура и уход помогли на вторые сутки, Елена Васильевна открыла глаза, вспомнила реальность и почувствовала злость – верный признак жизни.
На прикроватном столике она нашла остывший куриный бульон и булочки. Надежда оставила записку, что придет утром. Елена Васильевна с аппетитом поела и с радостью обнаружила чистые бинты на груди. А потом взяла телефон и потратила полдня на изучение новой сферы своей жизни – поиск пары через сайты знакомств.
– 7 -
Это был целый мир – сайты знакомств, и только ко второму дню она закончила регистрацию, вдумчиво отвечая на каждый вопрос программы, раздумывая над целью и поводами для знакомства, своими пристрастиями в сексе, хобби, работе, интересах. В графе «кого вы желаете встретить» Елена Васильевна однозначно написала: «вдовца», предварительно и себя записав во вдовы.
Ради чего? Елена Васильевна писала для «романтических отношений, не отказывая себе в сексе».
Это было честно. Семья у нее уже была, хватит, «насемьячилась», можно и потрахаться впервые за 60-то лет?!
Разместила свое фото 13-летней давности, сделанное в фотостудии с детьми и мужем. Там она себе нравилась, глаза горели не ненавистью и местью, а надеждами на будущее. Она вспомнила, что буквально на следующий день они с Павлом отправились на Мальдивы, райские острова, где, словно наказанные, просидели две недели, набрав каждый по пять кило, так как заняться особо было нечем, кроме как есть и валяться на безумно красивых пляжах, читая бульварное чтиво.
Удовлетворенно выключив телефон и проспав еще с десяток часов, по утру она обнаружила 143 обращения от разных молодых и не очень молодых особей мужского пола, из которых 90 процентов предлагали ей потрахаться прямо сегодня в самых разнообразных невыговариваемых позах. Предложения были, мягко сказать, непристойными, и Елена Васильевна осознала сложность задачи, казавшейся еще вчера, на первый взгляд, такой легкой. Исправив в анкете текст и создав образ свободной молодой пенсионерки при деньгах, ищущей крепкую пару без сосательно-впихуемых намеков, она потратила весь вечер, обнаружив поутру только 30 предложений, 25 из которых были опять впихуемые.
Это озадачило Елену Васильевну, не понимающую, что привлекает в ее анкете маньяков и разных дегенератов? На всякий случай установила свой истинный возраст, периодически проверяя почту – предложения насчет впихуемости не стихали. В конце концов, придя к выводу, что возраст, фотография и хобби ни при чем, а просто она попала в Ад грешников, решила блокировать особо распсиховавшихся ухажеров, а ходить на встречи к адекватным.
Но и здесь ожившую после ножевого ранения груди, как выразилась Надя, Елену Васильевну ждали нескончаемые сюрпризы.
Первая встреча из пяти была назначена прямо в метро, что, с одной стороны, успокаивало: в случае негативного результата можно было легко ретироваться, с другой стороны, что за мещанство: в метро, бегом, впопыхах? Неужели сложно пригласить девушку хотя бы на чашку кофе в кафешку?
Намарафетившись, одевшись прилично, но романтично, Елена поехала на встречу, готовая к радостным переменам, однако кавалер опоздал.
Точнее, он приехал вовремя, но долго не мог обнаружить свиданницу, а обнаружив, стоял с ошалелым лицом минут пять.
– А что вы на меня так уставились? – глаза женщины зажглись яростным огнем.
– Нет, нет, – залепетал мужчина весьма приятной наружности, держа в руках свитый рулоном плакат, который вместо объяснений вручил Елене Васильевне, слегка потеплевшей от подарка. Но не найдя в свернутом плакате цветка, женщина удивилась, полностью раскатав картон, на котором значилось, что он сделан для сотрудников министерства природных ресурсов для внутреннего пользования.
– Я работаю в министерстве, – присовокупил к корпоративному подарку работник, – это вам. Вы прекрасно выглядите, лучше, чем на фото, поэтому я вас не узнал сразу.
Елена криво улыбнулась, не зная, как реагировать на подобное. Ей никогда не дарили плакаты, тем более сворованные с работы. Она хотела было простить работника министерства природных ресурсов, но тот сильно заторопился на работу, обещая перезвонить при возможности.
“Хоть бы не перезвонил. В любом случае можно заблокировать номер”, – думала раздосадованная Елена, едя домой, решая все-таки поставить свою реальную фотографию в анкету.
Рассматривая себя в зеркале, она видела себя ровно такой же, как и на том фото перед Мальдивами, но… закралась мысль.., глупая мысль, что, возможно, все изменилось, и мир не такой, как видится ей… И она не такая, какой видится миру.
Всю жизнь Елену Васильевну считали красавицей, а Павлу завидовали со дня свадьбы. И многие отмечали, что она выглядела моложе своих лет.
– Однозначно. Да или да, – уговаривала себя Елена Васильевна, намазывая жирным слоем крема лицо и руки, но уже решив завтра же вызвать Надежду, чтоб та отфотографировала бывшую хозяйку заново в лучшем свете. Ведь на завтра было назначено новое свидание.
На которое ухажер не пришел. Елена Васильевна не связала этот неприятный факт с обновленной фотографией профиля, где она стояла на фоне стены своего родного дома, улыбаясь Надежде и ее фотоаппарату.
Третьему кавалеру Елена Васильевна позвонила сама и строго спросила, видел ли он последнее обновление на ее странице, где она, во-первых, изменила фото, во-вторых, изменила статус: “никаких романтических отношений, только реально серьезные и далеко идущие”.
Кавалера все устраивало, он, собственно, стоял в дверях, пока ему звонили, ведь добираться до города, где должно было состояться свидание, предстояло еще два с половиной часа.
– Наверное, тоже живет в загородном доме, – размышляла Елена Васильевна, решившая шикануть и доехать до места встречи на автомобиле.
Ухажер по имени Михаил Елене не понравился с первого взгляда.
– Ну просто не мой тип, – объясняла она Надежде, которая согласилась работать в доме за одежду и обувь хозяйки, которую они конвертировали в трудочасы. – Какой-то слишком нормальный! Такой старичок-боровичок советского разлива. Нельзя сказать, что урод, но и не красавец, – фыркала розовым безукоризненным носиком Елена Васильевна. – Любит копаться в огороде, хочет завести пчел и вообще собирается уехать в Сочи. А что я не видела в Сочи? – почти брезгливо спросила Елена Васильевна Надежду, которая никогда не была ни в Сочи, ни где бы то ни было, кроме своего родного городка на границе и самой столицы, перемещаясь между двумя этими точками, чтобы переправить заработанные деньги большой семье. – Ну правда, подарил цветы со своей грядки. Не безвкусица! – с улыбкой отметила женщина милый полевой букет, собранный изящно и со вкусом. – И представляешь, я даже бесплатно, за его счет, попила кофе и съела эклер! Этих кавалеров не так-то просто развести на кофе. Сплошные нищеброды и жадины, – удивлялась Елена Васильевна, для которой еще недавно поход в кафе с айриш-кофе и французским круассаном, обязательно политым горячим шоколадом, являлся таким же обычным делом, как попить водички.
– Нет, все-таки не мое. Хотя я ему понравилась. Он прям весь разомлел. Еще бы! Такая столичная звездочка свалилась на деревенщину, – подбадривала сама себя Елена Васильевна, отошедшая от предательства, от операции, позабывшая про поход к ведьме-мошеннице, наладившая чистоту в доме на условиях товарного обмена с Надеждой, и потихоньку наслаждающаяся переписками с разными хамоватыми и нагловатыми поклонниками.
В тот же вечер она поехала на еще одно свидание, где ее ждал в общем-то успех. Кавалер ее возраста был «ненормальным», если выражаться понятийным словарем Елены Васильевны. Во-первых, свидание было назначено в баре – не на улице или в метро, что уже радовало. Во-вторых, мужчина, Александр оказался весьма бравым и с первых же минут рассмешил насупившуюся поначалу женщину, ожидавшую и здесь подвоха, предложив «хапнуть» по сто грамм лучшего коньяка заведения для храбрости.
"Почему бы нет? – подумала Елена, выпивавшая очень редко. Павел болел диабетом, ему были противопоказаны алкоголь и излишества. – Но ведь я не болею диабетом?", – сама себя спрашивала женщина, чувствуя, что ей все больше нравится этот престарелый лысоватый поручик Ржевский с пушком на круглой голове.
Роман завязался стремительно. На следующий же день Александр пригласил Елену покататься на каруселях в парке, поесть мороженое, по традиции отпить коньячка в летнем баре и продолжить прогулку уже при луне ближе к его дому, находящемуся совсем недалеко от парка.
Это был новый этап со вкусом молодости, который не случался с Еленой Васильевной уже очень давно. Как глоток воздуха, он придавал сил и вселял надежды на будущее.
Но недавно коварно преданная судьбой женщина решила, что больше нельзя класть яйца в одну корзину. Опыт и интуиция не подвели молодую пенсионерку: за три недели она успела сходить еще на четыре свидания и полностью удостовериться, что Александр – действительно прекрасный мужчина, отличный любовник в постели, замечательный собеседник, но абсолютный алкоголик запойного типа, пропадающий после двух дней ремиссии ровно на три дня запоя.
– Шлюшка, – сама себе кивала Елена Васильевна, глядя в зеркало то печально, то с улыбкой, вспоминая комичные свидания с любовными сценами, закрутившие ее в водовороте страстей так, что позабылись грусть и боль. Однако улыбка пропадала, как только Елена Васильевна заглядывала в кошелек – заканчивался тот лимит денег, что она выделила себе на поиск работы и себя новой в изменившейся жизни.
Финт с богатеньким пенсионером-королем, к сожалению, не удался.
Имелись надежды на последнего из четырех претендентов, мужчину по имени Владимир, но его история ошарашила Елену Васильевну, и она даже помыслить не могла сблизиться с ним, хотя он подходил по всем параметрам и внешним, и внутренним, и банковским.
Дело в том, что месяц назад с ним и его женой случилась беда. Собственно, как и с Еленой. Это плюс. Беды сближают. Но только у Владимира умерла жена. Второй почти-плюс. Несчастная ехала за рулем их машины в загородный дом, в какой-то момент остановила авто, вышла что-то посмотреть в багажнике и именно в этот момент сзади на огромных скоростях в них въехала другая машина, сделав из жены мясное рагу.
Описанию рагу Виктор уделил особое внимание: оторванные ноги, расплющенное тело, вылетевшая в лобовое стекло голова… Елена Васильевна по-человечески понимала его шок, ведь именно он нашел ее такую, собирал по частям, конечно же, обалдел от страшной катастрофы и потери, потому выглядел несколько потерянно. Но по-женски в душе стала презирать вдовца, всего лишь несколько дней назад «отпраздновавшего» месяц после кончины, а уже намылившегося на поиски новой водительницы. Кстати, Владимир действительно уточнил, водит ли Елена Васильевна машину, ведь он по здоровью не мог, хотя в гараже стояли аж три авто марок не хуже, чем имела Елена Васильевна после потери своей пары.
Как ни чесались ноги пройтись к тому гаражу и оценить наследство симпатичного вдовца, осадок после «жены всмятку», так про себя назвала женщина нового кавалера, висел в воздухе постоянно и преследовал аж до дома.
"Все женихи были ни к черту", – подытожила Елена Васильевна, разлегшись в ванне с ароматной пеной, размышляя, стоит ли ради пропитания опуститься до уровня содержанки и жить с запойным алкоголиком, или вот, скажем, присоседиться к вдовцу с привидением в придачу?
– Шлюшка, – опять повторила Елена Васильевна и решила потратиться на сваху, раз свои методы не помогали. Удовольствие выходило дорогое, но зато вроде как обещали, что найдут идеального кандидата, устраивающего по всем параметрам. Это вселяло надежды и, намазывая руки жирным кремом, женщина радостно их потирала в предвкушении настоящих приключений по поиску любви.
Нельзя сказать, что новая жизнь или новые утехи ей очень уж нравились, прирожденная жена и мать, и хозяйка большого дома – вот были ее ипостаси, которым она посвятила от души всю жизнь. Но раз ей отказали в этих званиях, она, как оптимист по жизни, пусть и истеричка, хваталась за любую соломинку, чтоб выйти из того мрака, куда угодила. Думы насчет новых отношений, свиданий, секса с незнакомыми мужчинами, захватили ее время и ум, она почти не вспоминала Павла, сыновей…
Только нужда думать о завтрашнем дне или, по-простому говоря, где взять деньги, возвращали ее к необходимости покидать мир грез, где она по-прежнему являлась главной героиней и была нужна.
– 8 -
План со свахой был идеальным, но абсолютно провальным. Зато он стал еще одной ниточкой, которая завязалась за другую и вывела наконец весь клубок противоречий к логичному окончанию.
По утру Елена Васильевна отправилась в брачное агентство, где профессиональные свахи, психологи, секретари и даже фотограф с визажистом работали с ней целый день.
Отдав две месячные денежные нормы молодой пенсионерки, Елена Васильевна даже устала от суматохи того дня. Сначала нужно было заполнить формы из 200 вопросов о себе, потом еще дать 200 ответов об идеальном партнере, чтобы профессионалы наиболее точно подобрали кандидатуру по критериям совместимости.
Уточнение в конце опросника мелким шрифтом: одну кандидатуру по прейскуранту агентства.
– А если мне не понравится он? – резонно спрашивала Елена Васильевна, пока ей делали макияж перед фотосессией, чтоб подороже продать ее, как невесту.
“Или как продукт…”, – скривив губки, думала Елена Васильевна, рассматривая себя новую, сделанную руками опытного стилиста. Она себе не понравилась. На голове ей завили каких-то ужасных завитух, хотя она всегда выпрямляла волосы. Намазали веки голубыми тенями, хотя так красились только товароведы. Наконец, нацепили побрякушек, цветочков, хорошо венка не возложили. И она уже хотела возмутиться и устроить праведный скандал, но ей всучили 40 листов мелкошрифтного текста, недавно ею собственноручно подписанного, где значилось, что надо слушаться тех, кому были заплачены деньги. – А сколько стоит подбор трех кандидатов? – тогда хитро спросила Елена Васильевна. Оказалось – пайка пенсионера на пять месяцев. – А сколько платит жених? – ответа она не получила – то была секретная информация. Но страшно было подумать.
Свидание состоялось буквально через три дня. Все это время Елена Васильевна не сидела сложа руки, а на случай провала с богатеньким королем, который ей подходил по всем 400 вопросам и ответам, успела обзвонить с два десятка компаний, где, как она думала, смогла бы пригодиться в качестве работницы. Зарплаты предлагались не ахти, но, по крайней мере, должности и обязанности ей были знакомы.
Однако образовалась серьезная проблема в ходе разговоров с работодателями. Анкетирование могло длиться по 15 минут, но как только речь заходила о возрасте, тут же звонок прерывался. Работодателя не интересовали ни умения, ни навыки, ни опыт, ни рекомендации. Возраст! Требовались молодые и молодые.
К десятому звонку Елена Васильевна почти впала в отчаяние и решила, что будет начинать разговор с фразы:
– Приветствую, я Елена – молодой пенсионер, звоню вам по объявлению… – 80% разговоров тут же заканчивались, что хотя бы экономило время и нервы, но все равно нещадно било по самооценке.
Называясь «молодым пенсионером», Елена Васильевна пыталась заранее оповестить работодателя, что хоть и имеет пенсионный билет, но не является 80-летней старухой, а все еще в соку и в мозгах! Но это почти не помогало. Она смогла сходить только на три собеседования, где ее брали на места посудомойки, раздатчика листовок и продавца дешевой косметики, способного продавать, пока раздает листовки.
Елена Васильевна поняла, что рабочая жизнь заканчивается, когда выходишь на пенсию. И она заметила бы это намного раньше, лет в 40, если б тогда принялась искать себя в профессии, даже не имея пенсионного билета.
– Поэтому я хочу уехать из города в деревню. Здесь ты нужен ровно до того момента, пока работаешь. Пока с тебя можно что-то взять. Молодые этого не знают и потому стремятся в город, пока сами не становятся стариками, – говорил Михаил – тот, что отправился в Сочи за лучшей жизнью. – Для города я уже старик. Для деревни моя жизнь только начинается… – вспоминала Елена Васильевна то свидание с пространными разговорами о земле, своих розах-помидорах и пчелах.
Кстати, этот Михаил периодически написывал Елене, присылал живописные фото гор, пчел. Она ему не отвечала, но и не удаляла переписку.
Зато его слова укладывались в сознании Елены Васильевны в весьма практичный план, но не по разведению пчел, а как можно лучше устроиться в городе, например, понравившись тому идеальному парню, ради которого она корпела над 400 вопросами и отдала родные сердцу пайки.
Им оказался китаец Вейюан, плохо говоривший по-русски. Национальность не смутила Елену Васильевну, как, собственно, и незнание языка, ее смутила собственная продажность. И в душе злая на то, что повелась на очередную махинацию под видом брачного агенства, вылавливающего молодых наивных пенсионерок, чтоб развести на пенсию. Она им высказала пару фи, после которых хотела закатить скандал с прокуратурой и даже прорваться на телевидение с сенсационной новостью, но секретарь, психолог и визажист принесли папку Вейюана, где значилось, что у него зарплата – три дома Елены Васильевны.
Скандал затих. Вопросы о совместимости тоже как-то отошли на задний план.
"А что китайцы – не люди?", – сама себя настраивала женщина, припоминая пару знакомых, вышедших за китайцев и вполне себе счастливых от их трудоспособности, преданности и невероятного терпения.
– У Вейюана крупная фабрика зонтиков под Пекином, – подливала масла в огонь любви секретарь Тоня.
Масла и так было достаточно, а дорогой букет алых роз и дорогое шампанское при свечах в дорогом ресторане окончательно сгладили первые шероховатости. Переводчица на всякий случай сидела через столик, но Вейюан справлялся и сам, рассказывая о себе и фабрике на пальцах и руках.
Парень был работящий.
– Это главное, – заметила Елена Васильевна, уже представив себя в качестве правой руки Вея, так она стала называть китайского кавалера, мысленно следуя за ним по широким коридорам его фабрики, где везде трудились люди. Трудились во благо себе, Вея и Елены Васильевны. Она б обязательно освоила б какую-то профессию, чтоб не быть бесполезной женой, как раньше, а стать человеком трудящимся. Женщиной-коммунистом.
Через день Вей пригласил Елену Васильевну в оперу на первый ряд. Это вызвало у нее невероятный восторг, она лет десять не была в опере, тем более по приглашению мужчины. На шестой день знакомства позвал в отель, в шикарный номер на 11 этаже. Елена Васильевна достала лучшее кружевное белье и сама накрасила себе ногти на ногах алым лаком. На всякий случай завила завитушки, ведь Вею понравился ее портрет с фотоссесии. Она предстанет перед ним именно такой, как в первый раз…
Перед выходом поцеловала иконку: "Господи, помоги, чтобы все сложилось. Хоть бы счастье постучалось и вновь осветило мой дом…".
Но счастье не постучалось, хотя все напоминало его шаги и присутствие: шикарный номер, шампанское, цветы и аромат клубники и даже казавшийся счастливым в атмосфере всего этого симпатичный низкорослый Вей… И полное отсутствие влечения на фоне всего этого к нему.
Елена Васильевна списывала свое настроение, а точнее полную апатию, на волнение, на неготовность и даже неверие в то, что ее коснулась удача найти такого богатого, успешного и благородного мужчину, влюбленного в нее по уши. Но в душе будто выросла стена, об которую, как горох разбивались все чаяния. Дело клонилось к интиму, и после трех бокалов шампанского она легла в постель к Вею, пусть не из чувства любви, но долга за оперу, цветы, клубнику, отель и потраченные им деньги на сваху…
И обнаружила у любовника вместо органа любви какую-то пуговицу. Елена Васильевна даже оторопела, пытаясь
разглядеть или нащупать причинное место, но так ничего и не поняла, притворившись, что испытывает неземные ласки. Хотя перед глазами явственно запечатлилась кожаная пуговица.
Так продолжалось часа два, и женщина сама не верила в свое терпение, успев за это время охрипнуть от вскриков и составить план побега. Наконец, Вей остановился, Елена Васильевна поняла, что пора действовать, уже хотела рвануть в сторону платья, как ее сильной мужской рукой перевернули на живот, на кривом русском предлагая продолжить, но уже сзади.
В Китае нет мустангов, их, правда, нет и в России, а все же Вею и соседям по номеру удалось услышать грозное ржание дикой кобылицы, которая чуть не укусила от злости голого любовника:
– Ах, ты, говно сраное, что задумал?! – орала не своим голосом Елена Васильевна, чьи волосы из пучка, словно змеи Горгоны, стали выбираться и расползаться в разные стороны. – Еще чего?! Мерзость какая! – женщина принялась собираться, не прекращая истерику и разнос, в душе будучи вполне даже удовлетворенной. Во-первых, пропало чувство вины перед китайским мандарином за растраты на оперу и подарки. Во-вторых, апатия окончательно сгинула. Только при одной мысли, что подобное измывательство в постели повторится, становились не нужны все деньги мира. Мечты о прогулке по коридорам фабрики канули в лету.
– Мразь, тварь, падла, сука… – уходя ругала ошарашенного богача Елена и под конец показала кулак. – Вырвать бы с корнями тебе эту пуговицу. Маньяк!
Домой бежала, хохоча, как сумасшедшая. Жизнь стала похожей на карусель с осоловевшими лошадями, летящими с безумной скоростью, скорее всего, в пропасть. И как только голова коснулась подушки, Елена Васильевна упала в тяжелый сон, где продолжала сниться та же карусель: от ее огонечков, гирлянд, веселых лошадок невозможно было оторваться. Звучала цирковая музыка, хотелось хлопать в ладоши и радоваться, как дитя. Но Елену Васильевну будто кто-то звал и все время дергал за плечо. Она недовольно оборачивалась, искала зануду, что отвлекал от этого чудесного действа, но никого не находила. Тогда она вновь возвращалась к карусели и, как те лошадки, продолжала кружиться-кружиться, чувствуя, как покидают силы. Из-за громкой музыки и головокружения голос кого-то невидимого звучал все тише.
Он звал покинуть этот смертельный аттракцион.
– 9 -
На утро злая, невыспавшаяся из-за тяжелого сна Елена Васильевна решила вернуться в брачное агентство, где ей отказались возвращать деньги, так как «все было».
– Тогда возьмите меня на работу! – в угрожающей форме напросилась на трудоустройство молодая пенсионерка, и, к ее великому удивлению, она была принята в тот же час. Как выяснилось позже, мало кто хотел идти в такую непростую отрасль, как официальное сводничество. Но узнав сумму, которую важный китаец заплатил за встречу с Еленой Васильевной, она на мгновенье заколебалась, гордясь собственной стоимостью, выходящей в один год и девять месяцев пайка молодого пенсионера. Но только на мгновение.
– Ваша задача, обзвонив эту базу данных, – секретарь Тоня, что еще недавно встречала ее с хлебом-чаем, сухо описывала должностные обязанности новому сотруднику, молодому пенсионеру, – найти желающих на вип-обслуживание. С «холодных звонков» вы получите 10%, но если захотите вести клиента и дальше, например, доведя до «безлимитного пакета»…
– Это сколько Вей за меня заплатил?
– Да, вы были 24-ой, и, кстати, он очень сожалеет, что ничего не вышло, – тем же секретарским сухим тоном продолжала девушка.
– А какие у Вея были параметры насчет невесты?
Секретарь передала папку с 400 ответами китайского фабриканта и, ознакомившись, начала бомбардировку базы данных всех одиноких сердечек и сердец, чтоб получить свои десять или 30 процентов с Вея за полученное им двухчасовое удовольствие.
Задача оказалась не такой простой, как казалась. Если при упоминании статуса «молодой пенсионер» отваливалось 80% респондентов, то при упоминании космических сумм за любовь по вип-контракту – 99%.
Ужаснее всего было возвращаться домой будто отверженной и оплеванной и смотреть на огромный пустой коттедж, которому требовались внимание и деньги. Елена Васильевна начала тратить НЗ на его обслуживание, понимая, что долго так не продержится.
Ночная карусель все раскручивалась и раскручивалась, и даже невидимый незнакомец, пытавшийся остановить и вразумить ее, исчез. Елена Васильевна осталась один на один со смертельным аттракционом на выживание в городе разрушенных надежд.
–
10 -
Позвонили дети, точнее, более решительный из них – Максим, попросился приехать. Елена Васильевна скрестила руки на груди и надула губы, понимая, что сейчас будут просить долгожданное прощение и идти на мировую. Но разговор намечался про другое.
– Продай дом лучше нам, – говорил Макс, сдерживаясь, а за его спиной прятались Антон и обе невестки.
– Но я не собиралась его продавать, – ошалела Елена Васильевна и опустила руки.
– Ну что ж, тогда подумай, куда тебе он? Одна, без денег, без помощи ты его не потянешь. А за 15 миллионов можно купить приличную двушку в Подмосковье и на остаток жить припеваючи много лет. Естественно, мы будем помогать, – все четверо в унисон закивали.
– За 15? – еще больше обалдела женщина. – Да он тридцатку стоит!
– Мам, – сделался серьезным Макс, – может быть, когда-то он и стоил тридцатку. Сейчас времена изменились. Мы все узнали. Ему красная цена пятнашка. И лучше продать своим, чтоб он был в надежных руках, чем чужим. Мы бы зажили здесь, как большая дружная семья, – он указал рукой на троих позади. – Восстановили б его…
– А меня в Подмосковье? – еще не крича, но уже охрипнув от внутреннего возмущения из-за наглости и невероятного бездушия детей, проговорила Елена Васильевна.
– Но с тобой не уживешься, – тихо, но злобно ответил Макс.
– Скажи еще, что это я виновата, что отец ушел… – сквозь зубы, готовая накинуться на него с кулаками, прорычала Елена Васильевна.
– Мы так и знали, что ты это скажешь! – хлопнул себя по голове Макс, а Антон отвернулся. – Так и знали, что все так будет. А ведь хотели по-хорошему!
– По-хорошему три месяца мне не звонили и не писали? – почти в слезах кричала Елена Васильевна.
– Два месяца! И как тебе звонить? – тоже на крик перешел Макс, походя на мать, любившую сразу выразить внутренние катаклизмы. Антон, как отец, предпочитал отмалчиваться до последнего. – Вот мы пришли, и что?
– Что? – орала она. – Могли бы попросить прощения.. Я вас вырастила. Всю душу в вас вложила. Жизнь вам подарила, – горькие настоящие слезы лились рекой, застилая глаза.
– Да! Да! Да! Тысячу раз да! – продолжал орать старший сын, сзади женщины пытались остановить его, но было бесполезно. – Да, ты святая, ты молодец! А мы говно сраное, так же ты нас называешь? И я признаю это. Ты хорошая, а мы такие, какие есть! – он развел руками в стороны. – Ну что поделать? Твоим мерилом мерить, все тогда говно сраное. А ты не мерь по себе! – он пригрозил ей пальцем. – Попробуй и нас понять. Мы как между двух огней.
– Вон отсюда! – вскричала Елена Васильевна из последних сил и выскочила из комнаты, будто спрыгнула с той жуткой карусели, которая ее мучила ночами последние три месяца. А может, всю жизнь.
– Ничего другого и не ожидалось, – тихо, по-отцовски подытожил Антон.
– 11 -
Елена Васильевна позвонила в рекламное агентство и сказала, что выйдет на работу раздатчицей флаеров и расклейщицей рекламных объявлений как только, так сразу. Костюм картошки был готов. Ее ждали в среду. Сейчас был понедельник. Ей больше не хотелось свиданий, приключений, хотя виртуальные и малознакомые женихи продолжали писать, несмотря на то, что в профиле она стояла нынешняя, на фоне своего обплеванного дома.
Писали все: и запойный алкоголик Александр, оказавшийся прекрасным любовником, с кем Елена Васильевна испытала долгожданное удовольствие без мучений, и Вей передавал весточки через секретаря агентства, приглашая на свидание с переводчиком английского, чтоб получше объяснить свою позицию, из-за которой произошло недопонимание в отеле. На слове «английский» Елену Васильевну чуть не стошнило.
Пара маньяков, предлагавших непотребности, так и продолжали написывать и предлагать. Елена Васильевна от нечего делать залезала в интернет, чтоб почитать в каких хоть местах нужно подмываться, чтоб с ними найти общий язык. А потом с деловым видом отмечала:
– Надо же! Оказывается и так можно.
Писал Михаил из Сочи. Его фотографии больше всего нравилось разглядывать: сад и ульи росли, у дома появилась крыша.
– Интересно на какие шиши он там строит? – без интереса разглядывала фото Елена Васильевна, развлекая себя чтением писем без ответа.
“Я знаю, тебе грустно. Может быть, сейчас ты даже плачешь”, – писал абонент «Михаил не мое».
"А что мое? – слезы и в самом деле навернулись на глаза. – Что тогда мое? Эти гаденыши? Старый импотент с диабетом? – она посмотрела на большую совместную фотографию, где дети еще были маленькими, а Паша иногда улыбался. – Быть проституткой? Посудомойкой? Что я вообще хотела от этой жизни?”, – закрыв лицо руками, заревела Елена Васильевна, понимая, что впервые задала себе этот вопрос, хотя его задают абитуриенты, а не пенсионеры.
Она замерла в позе отчаяния или, как говорят, в позе эмбриона и находилась так долго, будто заснула. Но ее разбудил телефон: пришла новая фотография от «Михаила не мое» – он выслал ей фото первой розы, что расцвела в этом году в его саду, возделанном умелыми руками.
Неожиданно женщина спрыгнула с кровати и стремглав бросилась в подвал, где лежали старые вещи, разные сувениры из поездок. Она искала коробку, на которой было написано «Индия». Всякая дребедень: пластиковые вееры от жары, дешевые платки и сари, были даже тапочки, сворованные из отеля… и… конвертики.
Два конвертика в форме треугольников. Елена Васильевна явственно вспомнила этот период. Одна из первых поездок с Пашей за границу. Он только разбогател, на первые деньги они отстроили этот дом, а следующие решили тратить на путешествия. В то время мало кто мог себе это позволить.
Их встретила сочная, яркая, грязная Индия с ее невероятными фантастическими храмами, где можно было загадывать самые смелые мечты, которые, казалось, сбываются прямо там.
Шоколадного цвета монах, поклонившись, протянул им листки бумаги, чтоб они записали на них свои желания и свернули треугольничками, как это делали солдаты на войне, посылая письма родным. Конвертики нужно было приложить ко лбу гигантской статуи толстого слона. Елене Васильевне очень понравилось его имя, Ганеша. Она даже купила божка домой: тот до сих пор жил на кухне на холодильнике, собирая пыль и мертвых мух.
Но что? Что она написала в письме-желании? Елена Васильевна помнила каждую деталь, каждое слово, улыбку, прикосновение к холодному цементному богу, но напрочь забыла, что она попросила у него. А глянув на нетронутый с тех пор конверт мужа, поняла, что сейчас узнает, сбылось ли желание у Павла?
С придыханием она открыла свое письмо, прочитала про себя, а ахнула вслух. Ее почерком, но еще веселым и заводным с крутым наклоном вправо было написано: «Хочу жить у моря, иметь свой садик и пчел…».
– Боже мой, – схватилась она за сердце. – И пчел… вот больная…
Но когда раскрыла конверт мужа, то заплакала и плакала долго…
– Ганеша, пусть у Ленки сбудется желание, – хотел Павел.
Она добрела с письмами до спальни, прикладывая их к груди, которую недавно чуть не потеряла, и поняла, что испытывает противоречивые чувства. В основном это была злость на себя. И ей пришлось хорошенько подумать, почему она злится. Признаться надо было честно.
Елена Васильевна вышла замуж вопреки советам родителей, уверявших, что из всех кандидатов он подходит наименее всего. Но если по молодости таким советам мало придают значения, к сорока она сама хотела развестись с Павлом, который надоел ей, осточертел своим характером, бездушием. Ей не хватало простого внимания с его стороны, не говоря уж о ласках, сексе, понимании. И то, что на расставание решился сам бывший муж, только красило его за честность и решительность.
Еще она злилась на себя за детей, которые в сущности были правы. Они такие, какие есть. Это их право быть бездушными тупыми эгоистами. В конце концов, она недалеко от них ушла, как правильно выразился Макс, меряя всех своим мерилом. Это глупо и эгоистично давать всем свои оценки, а также пытаться пройти чужой путь. Ее родители в этом отношении были более мудрыми, предупредили, но не остановили от ошибки. Пусть теперь это поколение на своих ошибках поймет, что значат для них жизнь, мать, отец, здоровье и старость. Елена Васильевна от души желала им понять это раньше, чем сделала она.
Было пять часов утра, когда она позвонила Максу.
– Что-то случилось? – серьезно спросил он.
– Я согласна на 15. Но завтра. И половину кэшем, – диктовала условия мать.
– Отцу плохо, – невпопад ответил Макс.
– Что с ним? – после продолжительного молчания спросила Елена Васильевна, перед глазами которой стояли открытые пачки презервативов.
– Аппендицит, но он в хороших руках, – успокоил сын. – И еще мы поговорили с ним. Он сказал, если ты не будешь артачиться, он готов выделить ежемесячное пособие для тебя.
– Это хорошо. Я не буду артачиться, – просто ответила мать. – Послезавтра я уезжаю в Сочи. Несколько дней не буду на связи. Как обоснуюсь, дам знать.
– Хорошо. Если что звони.
– Обязательно, – повесила трубку Елена Васильевна и увидела еще одно фото с розой, но уже не с розовой, а с алой.
– Завтра приеду. Встретишь? – написала она Михаилу и исправила его имя в контактах на «Мой Ганеша-Миша».
А потом улеглась на постель и стала представлять себе карусель, в которую она заигралась аж до пенсии, но образ почему-то никак не шел. Тогда она стала считать, сколько пайков молодого пенсионера в 15 миллионах… Выходило, что можно прожить около 60 лет. Шестьдесят плюс еще 60 получалось 120. А если вычесть уколы красоты, периодические походы на маникюры и к парикмахеру?… Лет 50, но вместе с пайком молодого пенсионера от государства и частной пенсией от сраного козла выходило прилично.
