Immortality (СИ) [Ирма Грушевицкая Irmania] (fb2) читать онлайн

Immortality Ирма Грушевицкая (Irmania)

Часть 1

Soundtrack - Immortality by Céline Dion

Сначала был толчок - лёгкий, едва заметный. Будто меня коснулась крылом бабочка. А после удивлённый голос произнёс:

- Твою мать, что это?

Человек выглядел настолько опешившим, что я невольно прыснула. Вероятно, секунду назад он почувствовал, что налетел на бетонный столб, и теперь таращился в темноту в тщетной попытке его разглядеть.

Перед ним лежал безлюдный проулок, ведущий к одной из оживлённых улиц Порт-Анджелеса. Ни столбов, ни привычных для города больших мусорных баков. Пусто. Однако на что-то же он налетел!

Услышав мой смех, человек попятился. Я чувствовала исходящий от него запах алкоголя. Похож на завсегдатая баров, которых на этой улице всегда в достатке.

- Кто здесь?

Его тело напряглось. По старой привычке, наработанной годами, мужчина сжал кулаки, принимая оборонительную позу. «Выпить и вмазать». Могут пройти годы, десятилетия, даже века, но всегда найдутся любители проводить вечера подобным образом.

Не знаю, зачем я это сделала. Может, захотелось развлечься. Может, из приступа человеколюбия предприняла попытку отсрочить его смерть от цирроза печени лет так на пять.

Приблизившись вплотную, я выдохнула в лицо:

- Это я-яяя. Смерть твоя-яяя.

Я знала, что он почувствует моё холодное дыхание. На то и был расчёт. На секунду показалось, что я перестаралась, и в желании спасти пьянчужку от преждевременной смерти неосторожно её приблизила. Человек мгновенно побелел, отшатнулся и в ужасе схватился за сердце. Он не дышал и лишь неслышно хватал ртом воздух, напоминая выброшенную на берег рыбу. Через мгновение из его горла вырвался девчоночий визг и, развернувшись, мужик задал такого стрекача, что я снова расхохоталась. Визг поднялся на тональность выше.

Человек бежал по проулку, держась за сердце, и визжал, как поросёнок.  А я смеялась ему в спину, зная, что всё это время он меня слышит. Да, дружок, теперь ты знаешь, на что похожа белая горячка.

Тоску и грусть, что накатывали всякий раз, когда я оказывалась в родных местах, как рукой сняло. Я ещё раз посмотрела в след убегавшему, а затем развернулась и спокойно направилась в сторону освещённой улицы, не забыв напомнить себе, что надо быть осторожной: почти столетие практики пользования даром невидимости, а я до сих пор позволяю себе налетать на прохожих.

Что заставляло меня каждый раз возвращаться? Почему по прошествии стольких лет я не перестаю называть эти места домом? Что за глупый мазохизм стремиться туда, где уже давно ничего не осталось. Ничего и никого.

Но всякий раз желание возникало внезапно. Крупица сознания цеплялась за что-то знакомое – образ, звук, что угодно, – и, бросив всё, что на тот момент составляло мою жизнь, я летела сюда. Сколько раз я обещала себе не делать этого? Сколько раз уговаривала, что этот уж точно будет последним; что хватит глупо и бездумно поддаваться эмоциям. Можно подумать, у меня ещё остались эмоции.

Но всегда, когда накатывали воспоминания, мои нервы натягивались до состояния струны на идеально настроенной гитаре. Можно подумать, у меня ещё остались нервы.

Я появлялась в этом всегда хмуром краю, и сердце начинало предательски биться в ожидании. Что ещё немного, и возможно я увижу…

Можно подумать, у меня ещё осталось сердце.

Вот и сейчас я шла по освещённым улицам хорошо знакомого города. Шла чётко по направлению к западной окраине, чтобы при первом же появлении деревьев покинуть гладкую асфальтовую дорогу и, зайдя в лес, отбросить привычную для человека размеренность и побежать.

Только здесь, в этих вековых лесах среди деревьев, заросших по самые макушки мхом, горных хребтах с соснами, цепляющимися артритными корнями за скалы, холодных, не тронутых тиной и ряской озёрах, я снова чувствовала себя юной. Восемнадцатилетней.

Внешне я такой и была – красивая девушка, с хрупкой фигурой и гривой каштановых волос. Но вряд ли кто из моих прежних знакомых узнал бы меня сейчас: грациозность сменила нескладность, изящность – неуклюжесть. Мои тёмно-карие глаза будто выцвели на солнце и приобрели необычный янтарный блеск. Не осталось никого, кто знал меня прежде. Те, кто знал меня прежде, давно забыты, похоронены в земле и памяти людской.

Человеческая память - странная штука. Она избирательна, неправдива. Она изворотлива словно уж. Заползая в самые дальние, покрытые паутиной уголки сознания, она сворачивается клубочком и долго дремлет, чтобы в совершенно неожиданный момент, вылезти и предъявить себя свету: «А помните…». Но, вряд ли кто из живущих помнит давнюю историю о таинственном исчезновении дочери шерифа из маленького городка на северо-западной оконечности Олимпийского полуострова. Об этом перестали говорить через год после случившегося. Когда же умер последний из тех, кто знал пропавшую девушку, упоминания о ней остались разве что на страницах пожелтевших от времени газет, хранящихся в местной библиотеке. Ну, или в Интернете. Хотя, вряд ли кому придёт в голову набрать в поисковике её имя.

Но, несмотря на это, я знала, что кое-кто из живущих на этой земле всё ещё помнит о ней. Вернее, мне бы хотелось надеяться, что помнит. Вернее, мне бы хотелось надеяться, что они всё ещё есть – те, кто помнит. Потому что всё это время исчезнувшая дочь шерифа Свона помнила о них.

- Со мной больно не будет. Всё пройдёт быстро.

Ох, Лоран, Лоран. Что заставило тебя передумать и не закончить начатое? Почему ты не убил меня? Почему оставил умирать на той самой поляне?

Я помню твоё лицо сквозь красную пелену уже начинающей раздирать меня боли.

- Это всё, что я могу сделать для тебя, девочка.

В твоих налитых кровью – моей кровью! - глазах промелькнуло сожаление. Ты исчез, а я осталась лежать, отравленная ядом. Ты оставил во мне столько крови, сколько было нужно, чтобы не умереть. Зачем ты остановился? Как ты смог остановиться? Теперь я знаю, что сделать это практически невозможно. Это настолько редкое качество – умение остановиться, обуздать свою жажду, свою природу. Я была для тебя лакомым кусочком пирога, которым ты не захотел делиться. Что ты сказал Виктории? Сказал ли вообще, что ослушался её и убил меня сам?

Как много вопросов и ни одного ответа.

Позже мне захотелось спросить тебя об этом. И я нашла тебя, и уже было протянула руку, чтобы дотронуться, но в последний момент передумала. Ты чувствовал моё присутствие.  Все мы чувствуем, когда кто-либо из нам подобных находится поблизости. Твои глаза, различающие малейшие колебания в воздухе, не могли меня заметить. Я стояла всего в одном шаге, видела каждую черточку твоего идеального лица - выжидающего, с ощеренными клыками, - и улыбалась. Я могла бы в ту же секунду убить тебя; ты был беспомощен, как бывали беспомощны все твои жертвы в момент, когда ты находил их. Как была беспомощна я. Воспоминание о последней мысли, посетившей меня перед тем, как острые когти разорвали моё горло, щемящим чувством сожаления всплыли в памяти. О чём подумал бы ты? Какова была бы твоя последняя мысль? Уж, наверняка, не обо мне: ты ведь даже не знал, выжила ли я. Никто не знал.

Самый прекрасный в мире луг, куда я пришла за воспоминаниями, стал жертвенным алтарём. Моей усыпальницей под открытым небом, где тело ломалось от огня, пожирающего внутренности. Я перекатывалась со спины на живот и обратно, помечая его болью. После я не раз возвращалась сюда, но, как бы мне ни хотелось обратного, теперь я видела здесь исключительно свою могилу.

Я не знала, как всё должно закончиться. Не знала, как долго продлится моя агония. Но в момент, когда я окончательно смирилась с болью, она неожиданно начала отступать.

Огонь покидал меня постепенно, по клеточке высвобождая от себя холодеющее тело. А потом случилось то, что я меньше всего ожидала – на меня обрушился мир. Я перепугалась – до того неожиданно и все сразу обострились мои чувства. Уши улавливали малейшие шорохи. Глаза различали крупинки пыли, дрожащие в воздухе. Нос чувствовал запах земли и травы, смешанный с чем-то сладким и тягучим. Это был не растительный запах, волшебный, притягательный. Позже я поняла, что это была моя собственная кровь. Но тогда её запах начал пробуждать чувство невыносимой жажды, такое же болезненное, как и огонь, ранее раздирающий грудь.

Услышав недалеко мелодичный перезвон ручья, я вскочила с земли и через мгновение оказалась у него. В голове ещё не отложилось, с какой скоростью я это сделала. Зачерпнув перепачканными ладонями воду, я сделала большой глоток и…

Возникло ощущение, что в рот попало нечто гнилостное, разлагающееся. Меня вырвало. Сделав ещё несколько попыток напиться, я обессилено упала на землю и затряслась в бесслёзных рыданиях.

Осознание того, во что я превратилась, пришло быстро. Я знала, чем именно смогу потушить пожар в горле, и изо всех сил сопротивлялась этому знанию. Во мне восставала человечность. Я долго лежала, раздираемая изнутри и жаждой, и болью, и разумом. Наконец, инстинкт выживания взял верх и погнал меня вглубь леса, где я и нашла свою первую жертву.

Чужая кровь постепенно смывала то, что делало меня личностью. Я превратилась в хищника, заботящегося лишь о том, чтобы выжить.

Последним усилием своего человеческого разума, я загнала себя высоко в горы, где оставалась до тех пор, пока не обуздала жажду. О, сделать это было очень трудно. Я убивала бездумно, как только чуяла запах приближающегося живого существа.

Спустя какое-то время кровь, которая попадала в горло сначала как лекарство, стала иметь привкус. Я начала смаковать каждую жертву, и вскоре у меня наметились вкусовые приоритеты. Я полюбила пум. Мягкий, грациозный хищник, впадающий в беспокойство при приближении опасности, возбуждал мой аппетит. И не только насыщенным, терпким и немного горьковатым вкусом крови. Охота на него доставляла удовольствие. Как игра с котом-переростком. Слишком мягкими для каменного тела лапами зверь обнимал меня, пытаясь сломать или скинуть. Всегда на несколько мгновений я позволяла взять над собой верх. В предчувствии победы адреналин насыщал кровь животного кислородом, и она, как под воздействием аспирина, разжижалась и начинала бурлить в его венах. Именно в этот момент я убивала.

Сначала я была очень неаккуратна, буквально растерзывала тела своих жертв. Затем научилась не терять ни одной драгоценной капли крови, стала закапывать трупы, прятать их в дальних концах тёмных ущелий.

Постепенно я начала получать удовольствие от этой жизни. Мне нравилась стремительность, с которой я могла передвигаться. Я ощущала себя живой, когда на немыслимой для человека скорости летела сквозь лес, и ветер обдувал меня со всех сторон. Свобода пьянила похлеще алкоголя: от того, что могу перепрыгнуть реку; от того, что падаю с обрыва и не разбиваюсь. Я изучала свои возможности, часами вслушиваясь и вглядываясь в окружающий мир. Я слышала, как перебирает лапками паук, плетя свою паутину; стрелой разрезая водную гладь, видела каждую рыбку, даже самую маленькую. Всё стало резче, громче, яснее и содержательнее

Но всё это пришло ни сразу. Всё это пришло, когда я обуздала жажду. Когда поняла, что могу справиться с собой и убивать только по мере необходимости. Через год я обходилась одним крупным зверем в неделю. Через полгода - увеличила этот срок до месяца.

А ещё через некоторое время я решила, что могу попробовать искусить себя.

Когда я впервые задумалась над тем, чтобы вернутся? Наверное, когда смогла остановить себя, прекратив самую желанную на тот момент охоту.

Это была сладкая, манящая смесь чего-то яркого, возбуждающего не только аппетит, но и тело. Я поймала направление, откуда доносился запах и, не останавливаясь, полетела на него. Мои ноздри раздувались, я с наслаждением впитывала его в себя и удивлялась, как же раньше до моих чувствительных рецепторов не доносилось ничего подобного. Это было очень неожиданно и определённо ошеломляюще даже в привычном для меня ощущении новизны. Тело вибрировало от нетерпения, ноги сами несли вперёд.

В первый раз за время пребывания в этом мире в новом качестве я почуяла человека.

Когда до меня дошло, кто может издавать такой запах, я рухнула на землю, и воздух пронзил мой полный отчаянья крик. Так вот, как это происходит. Так вот, что это значит. Разве можно сопротивляться такой сильной тяге, такому зову!

Мне повезло. Скорее всего, перерождение на тот момент ещё не завершилось, текущая по венам звериная кровь ещё не окончательно растворила во мне человека. Я смогла остановить охоту. Я сдёрнула себя с земли и с воплем унесла своё рвущееся вперёд тело назад в горы.

И именно тогда я впервые призналась себе в том, кем являюсь на самом деле. Я была не просто хищником, я была вампиром – существом, которое из всех яств на земле предпочитает одно – человеческую кровь.

Какой страх в то время был для меня самым мучительным? Что могло заставить выть и дрожать от ужаса самого опасного хищника на земле? Это был страх потерять себя.

Чем больше я пила кровь, тем дальше от меня были воспоминания о человеческой жизни. Постепенно они становились размытыми, поверхностными. Я боялась, что когда-нибудь наступит момент, и мой мозг станет девственно чистым. Мои помыслы будут сосредоточены лишь на том, чтобы убить, утолить жажду. Всё остальное перестанет существовать, и я сотрусь, как личность. Я цеплялась за себя, за ту уже почти незнакомую девочку, которой когда-то была. Моя жажда контролировала её, и я начала забывать. Лица близких стирались из памяти, оставляя щемящее чувство одиночества и безысходности.

Именно поэтому я начала учиться сдерживать жажду.

В попытке обуздать её я бездумно и яростно валила вековые сосны, со злостью крошила в руках гранитные глыбы, превращая их в песок, струйкой вытекающий из пальцев. Я злобно визжала, кусая себя за руки, когда жажда становилась невыносимой, с каждым разом продвигаясь на несколько часов дальше в её сдерживании. Потом я решила сосредотачивать её внутри, ощущая, как энергия жажды волнами исходит из тела. Чем более голодной я была, тем ощутимее казались колебания в воздухе: вокруг меня раздавались щелчки, как от статического разряда, плотность воздуха заметно увеличивалась, окутывая меня своеобразной оболочкой, пугающей и не подпускающей никого близко. Чтобы не остаться голодной, пришлось работать над тем, чтобы научиться стягивать её, превращать во вторую кожу. У добычи не было ни единого шанса убежать. Инстинкт самосохранения, которых гнал их при моём приближении, теперь подводил мои жертвы. Они просто переставала чувствовать меня, ощущая только безудержно растущую тревогу. Забавно: в попытке обуздать в себе зверя я становилась ещё опаснее.

Могла ли я предположить, к чему приведут мои усилия? Что я смогу получить нечто большее, чем просто умение контролировать голод. Что моё дальнейшее существование будет определяться тем, что я изо всех сил старалась сохранить себя. Нет, я не стала снова человеком. Я стала чёртовым суперменом.

Я очень быстро двигалась к цели. Моя память, вернее, моя новая память, которую прежде можно было назвать выборочной, безошибочно вела в том направлении, в котором я впервые почувствовала человеческий запах. Я неслась сквозь лес, отклоняясь от деревьев, стоящих на пути так, будто в теле был радар. При моём приближении замирала жизнь, замолкали птицы и затихали в траве насекомые. Я слышала вдалеке встревоженное стадо оленей, но сегодня им ничего не угрожало: огромный гризли вчера накормил меня досыта.

Как только я почувствовала слабые нотки того же знакомого сладковатого запаха, я остановилась, прислушиваясь к своим ощущениям. Огонь вспыхнул, на мгновение застлав глаза красным туманом, но мне удалось загнать его внутрь. Можно даже сказать, что это было легко. Я готовилась к тому, что мне снова нужно будет убегать, но…

Я засмеялась. Это был первый раз, когда я услышала свой новый смех. Будто журчание лесного ручья, прохладного и звонкого, переливающегося на солнце. Смех был продолжением меня. Той стороной меня, что не пугала, что была приятна. Что дарила надежду.

Теперь я передвигалась медленно, не желая рисковать ни собой, ни своей возможной жертвой. Человеческий аромат становился сильнее, но кроме него я чувствовала ещё целый сонм запахов, смутно знакомых, почти забытых. Мне приходилось напрягать память, чтобы вспомнить их названия: резкий и горький запах бензина, щелочной и режущий - горячих покрышек, тягучий - асфальта и приятный, немного вяжущий запах железа, ржавчины – так раньше для меня пахла кровь. Все они смешались в один, квинтэссенцией которого был парящий на самой верхней ноте аромат человека.

Это было шоссе.

Машины проносились мимо, а я стояла в тени деревьев и вдыхала полной грудью какофонию запахов, привыкая к ним, принюхиваясь, смакуя. День сменялся ночью, солнце дождём, а я всё стояла, скрытая густыми зарослями папоротника и хвои. Я могла рассмотреть лицо каждого человека, сидящего в проносившихся мимо меня машинах: мужчины, женщины, дети, старики. Какие разные и какие одинаковые в своей наполненности сладкой, вязкой жижей, бегущей внутри их тел. Я ловила каждую эмоцию, проскальзывающую на лицах, каждую морщинку, убегающую из уголков глаз. Я чувствовала запах их дыхания, скрытый от меня за стёклами. Для вампирского обоняния стекло не было такой уж преградой.

Я начала различать запахи людей. Самым сладким был аромат детей. Причём, чем младше ребёнок, тем тяжелее было отвлечься от маленьких синих жилок на его шейке. Я скрежетала зубами, но справлялась. Я начала различать запах молодости и старости, запах девственности и похоти, запах болезни и усталости.

Сколько я там стояла? Неделю? Две? В конце концов, мне пришлось уйти, чтобы хорошенечко поохотиться для осуществления следующего этапа моего плана.

Это был маленький городок, значительно меньше Форкса, в котором я жила. По сути, это было небольшое поселение, состоявшее из пары десятков домов. Я вышла к нему ночью, скрываясь от людских глаз. Стены и замки не были преградой для вампира, и я пообещала не корить себя, если первая попытка встретиться лицом к лицу с человеком обернётся провалом. Передвигаясь от дома к дому, я чувствовала сквозь слои дерева, бетона и строительной смеси биение человеческих сердец: спокойное, безмятежное, будоражащее. Я прекрасно ориентировалась в темноте; окружающие предметы были раскрашены в такие цвета спектра, о существовании которых человек и не подозревает. Моё сердце возликовало от радости, когда в окне одного из домов мелькнул слабый свет, пробивающийся из-за плотных штор. Я подошла поближе и заглянула в окно.

Комната тускло освещалась старенькой настольной лампой, накрытой бумажным абажуром с нарисованными цветами. Свет из-за них был неровным и отражался на стенах тёмными пятнами. Я увидела платяной шкаф с приоткрытой дверцей, комод, заставленный фотографиями, несколько плакатов, вырванных из журналов и прикреплённых к стене булавками с сердечками на наконечниках. Взгляд остановился на кровати: лёжа на животе на грубом домотканом покрывале, девочка лет пятнадцати читала книгу. Слёзы скатывались по её щекам и падали на странички, деформируя дешевую бумагу. Мне стало интересно, что она читает? Какие переживания проецирует на себя? Что из прочитанного заставляет её плакать?

Я вспомнила, что тоже любила книги. Вспомнила свой старенький, зачитанный до дыр томик «Грозового перевала». Вспомнила, как так же валялась в кровати, читая до глубокой ночи. Как ругала меня за это мама.

Мама…

- Мама!

Произнесённое вслух, это слово полоснуло по горлу ножом.

Иногда я думала о своих родных: что стало с отцом, с мамой, с друзьями после моего исчезновения? Как они пережили его? Смогли ли? Я и раньше рвалась в родные места, но останавливала себя, понимая, что не должна это делать. Сначала было рано, а потом слишком поздно. Я могла растерзать отца, не задумываясь. Я могла убить всех друзей, выпить их кровь, и ничто не остановило бы меня, пока я полностью не осушила бы их тела. Остатки разума говорили, что при любом исходе я никогда не смогу жить с этим. Ну, а после… Если я и задумывалась, чтобы вернутся, как-то дать о себе знать хотя бы родителям, это было невозможно по той простой причине, что я уже не была их дочерью.

Лица родных почти стёрлись из памяти, хотя я и пыталась этого не допустить. Но яд, текущий по венам, словно выжигал из сосудов и нейронов прежнюю меня, прежнюю Беллу Свон. А с ней и всё, что было ей дорого; всё, что она любила. И всех.

Я подошла к своему дому, когда рассвет едва забрезжился в сумрачном небе. Лес надёжно скрывал меня, я спокойно стояла в тени огромных деревьев, росших прямо за забором, отделяющим задний двор от подступающего зелёного мрака.

Во всех окнах дома горел свет. Кухня, гостиная, спальня отца наверху. Я прошла вдоль забора и осторожно выглянула на освещенную подъездную дорожку. Перед домом были припаркованы несколько автомобилей, в том числе белый фургон с красными полосками на боках. От него пахло чем-то резким, противным, неестественным, смешанным с запахом человеческих страхов и боли. «Скорая», вспомнила я.

Неужели, что-то с отцом?

Воспоминания, загнанные глубоко внутрь, выплеснулись на меня, заставляя ноги подкоситься - сильные ноги вампира, не знающие ни боли, ни усталости. Я упала под навалом образов, пронёсшихся в голове: папа берёт меня на руки и целует, его усы щекочут мне щёки, и я смеюсь. Встречает в аэропорту, когда я приезжаю к нему на каникулы, и мы неловко обнимаемся. Мы ужинаем на кухне этого самого дома, оба молчим, и нет никакой неловкости в нашем молчании.

Папочка, как ты справился с этим? Ты всегда был сильным, смелым, закрытым для других, но я всегда знала, что больше всех на свете ты любил меня. Что ты сейчас переживаешь? Как я могу облегчить твою боль?

Внезапно входная дверь отворилась, и на освещенном крыльце появилась мужская фигура. Я тут же задержала дыхание и втянула в себя готовую вырваться наружу жажду. Лицо человека показалось знакомым, и я судорожно рылась в памяти, вспоминая его. Это был молодой парень, высокий и черноволосый. Суровым взглядом он вглядывался в темноту, как будто знал, что за ним наблюдают.

Я стояла едва ли больше чем в десятке метров, но его глаза продолжали осматривать двор и близлежащую дорогу, скользя по мне, сквозь меня, мимо меня. Я замерла: он меня не видел!

- Я чувствую, что ты здесь, - заговорил он. Его хриплый голос был наполнен такой неприкрытой злобой, что я внутренне содрогнулась. - Я ощущаю смрад, идущий от тебя.

Его ноздри раздувались, губы кривились в страшном оскале. Я чуть втянула воздух, не понимая, о чём он говорит. Как только его запах долетел до меня, я едва не вскрикнула от удивления: это не был запах человека. Парень пах, как… волк?

– Что тебе нужно? Ваше дьявольское племя и так принесло много горя в этот дом. Оставьте старика в покое!

Старика? Мой отец не был стариком!

- Что с ним? - прошелестела я из темноты.

- Какое тебе дело! – голос парня стал резче.

Он начал медленно спускаться по лестнице. Его тело мелко подрагивало, и я ощутила исходящие от него разряды энергии. Почти такие же резкие, как и у меня под щитом. Воздух вокруг начал вибрировать. Парень явно сдерживался, чтобы не сорваться. Его руки сжались в кулаки так, что побелели костяшки. Запах псины с каждым мгновением становился невыносимым.

- Что с ним? – повторила я громче.

- Сердечный приступ. Второй за последние полгода.

Голос его напоминал собачий лай, а глаза яростно сверкали.

- Уходи. Убирайся, и никогда больше не появляйся здесь, иначе я разорву тебя на части и сожгу. И передай это остальным. Соглашение теперь распространяется и на этот дом.

Я не понимала, о чём он говорит. Все мысли были обращены к отцу. Моё исчезновение, вероятно, и послужило причиной этих приступов. Но я ничем не могла помочь ему: ни сейчас, ни в будущем.

Нахождение здесь было сродни продлению агонии. Я развернулась и медленно пошла в сторону от дома.

- Будьте вы все прокляты! – услышала я. – Будьте прокляты за то, что сделали с ним. И с ней.

Голос парня уже не звучал так резко. Неожиданно для себя я услышала в нём горечь и обречённость.

Обернувшись, я увидела, что он ни на йоту не расслабился, всё ещё ожидая нападения. Челюсть решительно сжата, кулаки наготове, но в глазах стоят слёзы. В ту же секунду я его узнала. Это был мой друг, мой товарищ и помощник. Моё личное солнышко, которое всегда было рядом. Мой Джейкоб.

Если бы я могла заплакать, то сделала бы это. Но слёзы были выжжены ядом, и, в отличие от воспоминаний, в очередной раз потоком ворвавшихся в голову, у меня не было на них никакого права.

Джейкоб Блэк.

Я вспомнила наши прогулки, наши разговоры. Нашу авантюру с мотоциклами. Вспомнила, что Джейк всегда хотел быть для меня больше, чем другом. Он любил меня, я это знала, и, конечно, моё исчезновение стало для него не меньшим ударом. Мой добрый друг, оказавшийся рядом именно в тот момент, когда мне это было больше всего необходимо.

Когда он бросил меня.

На секунду я будто бы потеряла сознание.

Как наяву услышала я последнюю мысль, что пронеслась в голове перед тем, как убийца занёс надо мной руку.

«Эдвард, я люблю тебя!»

Я вспомнила любимые золотистые глаза, мягкую улыбку и непослушные пряди бронзовых волос. Вспомнила, как блестела на солнце его кожа. Вспомнила его руки, холодные, но очень нежные. Вспомнила его прикосновения, его поцелуи, его сладкое дыхание. Как билось моё сердце от одного только взгляда на него. Как я перестала ощущать Эдварда в тот момент, когда он ушел.

- Позаботься о Чарли, Джейк, - прошептала я.

Шатаясь от нахлынувших воспоминаний, я уходила от своего дома, оставляя за спиной прошлую жизнь.

С губ Джейкоба сорвалось моё имя. Сначала неуверенно, а потом более громко, с отчаянием он начал звать меня.

- Белла! Белла, это ты? Это же ты, правда? Не уходи! Подожди!

Я слышала, как он мечется по двору, поглядывая в разные концы улицы, высматривая меня. Но, в последний раз взглянув на свой дом и на Джейка, я побежала туда, куда звали меня останки моего мертвого сердца.

Часть 2

Soundtrack - Immortality by Céline Dion

Позже я много раз спрашивала себя, почему я забыла его? Как могла забыть того, кто был для меня всем в прошлой жизни? Что за страшную шутку в который раз сыграла со мной судьба, лишив воспоминаний об Эдварде! Неужели мне не было бы легче пережить ужасы первых месяцев, если бы я знала, что у меня всё получится? Если бы помнила, что всё возможно, что есть – существуют! - такие, как я - обуздавшие жажду, наполнившие свою жизнь смыслом, вернувшись в неё пусть не людьми, но цивилизованными существами. Пример его семьи должен был мне помочь.

Но я всё забыла! Я забыла теплоту и мудрость, льющиеся из глаз его родителей; дружеские объятья и заботу его братьев и сестер; нежность и любовь, которые дарил мне сам Эдвард.

Да, он оставил меня, но разве это меня остановило? Я хранила память о нём в своём сердце. Я сжималась от боли в груди, когда что-либо напоминало мне о любимом, сама шла навстречу этим воспоминаниям, цепляясь за иллюзорный образ. Я слышала его голос, предупреждающий об опасности, и сама же стремилась к ней. Я ставила свою жизнь под удар, чтобы в очередной раз услышать бархатный, нежный, любимый баритон.

Так почему же, когда моя жизнь заканчивалась, когда я была уже не я, когда бушевавший огонь пожирал меня, я его не слышала! Почему он не говорил со мной, не успокаивал! Не обещал, что всё будет хорошо.? Что всё закончится. Что я выдержу.

Эдвард мог перестать любить меня, но я же не переставала! Именно эта любовь и являла его ко мне. Неужели, яд добрался и до неё?

Думая об этом, я пришла к выводу, что, скорее всего, это была защитная реакция. Что, кроме вечных проклятий могла я тогда посылать на его голову? Ведь я бы винила Эдварда во всём, что со мной происходило. Если бы не его существование, если бы не его сущность, если бы я не была для него самым притягательным существом на земле, я бы никогда не оказалась под пристальным вниманием других вампиров. Джеймс принял за вызов желание Эдварда защитить меня. Открыв на меня охоту, вампир подписал смертный приговор не только себе, но, как оказалось, и мне: Виктория пообещала отомстить за него, а Лоран, выполняя её поручение, просто не смог сдержаться. Неужели, всё это случилось, если бы Эдварда Каллена не было в моей жизни? Если бы он оказался сильным и не допустил нашего сближения. И неужели это случилось, если бы он не оставил меня в лесу? Оставил без защиты, зная, что на меня объявлена охота. Неужели ему не приходило в голову, что его уход только облегчил задачу для убийц. Ведь о том, что Эдвард больше не любил меня, не желал, знали лишь мы двое.

Наверняка в дни кошмара, захлестнувшего меня вначале, я пришла бы к такому выводу и возненавидела бы Эдварда. Всё было бы именно так. И неизвестно, во что бы это вылилось. Что бы произошло, если бы я не нашла в себе силы и стала-таки зверем? Возможно, когда-нибудь, повстречавшись с Эдвардом, я без сожаления убила бы его.

Я содрогалась от этой мысли и благодарила судьбу, что всё случилось так, как случилось. Придя к пустому дому Калленов, я долго стояла под окнами, прежде чем нашла в себе силы зайти внутрь. Я проходила по знакомым, покрытым пылью комнатам, вспоминая, как была счастлива здесь. На третьем этаже в комнате Эдварда я долго сидела на полу, обняв колени, и прислушивалась к тому, что происходит внутри меня.

Я любила его. Как же сильно я его любила! Только сейчас до меня доходил смысл слов, сказанных им при прощании. Он не хотел меня в свой мир, потому что знал - это мир монстров. Теперь я в этом убедилась. Я понимала, почему он отрицал любую возможность превращения меня в вампира: Эдвард не хотел, чтобы мне было больно. Что бы сделал я, окажись на его месте? Да я бы всеми силами своей мёртвой души уговаривала его остаться человеком и позволить мне быть рядом, до последнего вздоха его земной жизни. Я бы смотрела, как он стареет, и была бы счастлива от того, что он позволил мне прожить его жизнь рядом с ним. Только тогда, в его доме, став такой же, как Эдвард, я осознала, что он никогда не переставал любить меня. Что его уход – это не что иное, как способ защиты. Он не мог ожидать, что для других потеря его расположения станет недостаточной причиной, чтобы оставить меня в покое. Он не хотел мне такой жизни. Я и сама сейчас её не хочу.

Я размышляла о провидении. О том, кем была и кем стала; о своей силе. По теории Карлайла у человек, ставшего вампиром, преобладают те качества и способности, что были наиболее развиты в нём при жизни. Я была закрытым человеком и поэтому, став вампиром, могла прятаться от других под щитом невидимости. Своё дальнейшее существование необходимо было строить с учётом этого. В моей власти было делать и получать всё что угодно. Мои возможности стали неограниченными, но цели, на достижение которых я могла их направить, пока неясны. Одно я знала точно: мне необходимо вернуть Эдварда. Вернуть его любовь.

Когда, наконец, я определилась с этим, то вышла из дома Калленов и покинула Форкс. Как мне казалось тогда, навсегда.

Что мир мог предоставить бессмертному существу, наделённому дару невидимости? Всё.

Что я знала о мире? Ничего. Для мира я так и оставалась юной восемнадцатилетней девчонкой.

Мне нужны были знания, нужен был опыт. Я хотела стать интересной для Эдварда, совершенной.  Если, став такой же холодной, как он, я утратила для него свою привлекательность, мне необходимо быть готовой снова завоевать его сердце.

Приходилось многому учиться. С моими возможностями это было не сложно. Я много читала, оставаясь на ночь в книжных магазинах, ходила в кино, сидя по ту сторону экрана. Незамеченной, я проходила на концерты, в театры и музеи. Изучала языки, посещая занятия вместе с ничего не подозревающими студентами. Не имея документов, я не могла делать это открыто и, тихо стоя в углу аудитории, повторяла про себя новые слова.

Я изучала искусство и литературу в лучших университетах страны. Потом, когда этого стало не хватать, отправилась в путешествие. Это было почти весело: приезжать в чужую страну, посещать интересные места, оставаясь невидимой для мира. Со временем я всё реже показывалась людям, предпочитая оставаться в защитной оболочке.

Иногда я подрабатывала в каком-нибудь захудалом кафе на окраине города, предпочитая работу в ночную смену. Деньги мне нужны были только на одежду: я покупала её в стокк-центрах, где за одну пару джинсов или ботинок брали не больше доллара.

Через пару десятков лет я овладела всеми основными европейскими языками, могла поддержать разговор на любую тему от философии до медицины, разбиралась в музыке, живописи, искусстве. Менялись времена, уходили герои, но искусство было вечным. Меня пленяла эклектика севера, самобытность африканских племён, азиатская сдержанность и восточное буйство красок. Всё это проходило мимо, но частичка увиденного навсегда оставалась во мне.

Я общалась с людьми. Не дружила, а именно общалась. Оставляла определённую дистанцию в отношениях, старалась не привязываться. Чем старше становилась я, тем больше меня интересовали люди моего настоящего, человеческого возраста. С молодыми становилось неинтересно, они ничего не могли привнести в мою жизнь. Их слова и поступки были основаны на чувствах – сиюминутных, резких, не терпящих ничего, кроме исключительного к ним внимания. Я завидовала молодым в их непосредственности, с грустью вспоминая, что когда-то и сама была такой же.

Мне нравилась моя жизнь. Вернее, то, что получилось с ней сделать. Но щемящее чувство одиночества заполняло меня всё больше и больше. Мир был огромен, но разделить его было не с кем.

Нет, я не отказалась от Эдварда. Каждую секунду моего существования он был рядом, в моём сердце. Но проходило время, я взрослела и постепенно, по маленькому шажочку начала от него отдаляться. Я была уже не та девочка, которую он полюбил, и дело даже не в том, что теперь я стала вампиром. Мне исполнялось тридцать, пятьдесят, семьдесят, но моё тело, всё ещё юное и не до конца сформированное, не могло скрыть того, что я и сама видела в отражении своих глаз. То же, помнится, было и в Эдварде, и вызывало недоумение: не могло быть в глазах семнадцатилетнего мальчика столько мудрости и жизненной силы, столько сдержанности, граничащей со снисходительностью. Теперь я видела всё это в себе.

Я старела.

Вскоре я стала думать об Эдварде с долей неловкости, с которой люди вспоминают о своей первой любви. Я знала, что он был намного старше меня, и я видела лишь того Эдварда, каким он хотел передо мной предстать. Что же было внутри него - столетнего вампира – не знал никто. Я несла в сердце образ, согревающую душу, берегла его, лелеяла, наделяя несуществующими качествами, и очень боялась разрушить его очарование случайной или не очень встречей. В конце концов, настал тот день, когда я с сожалением призналась себе, что в подобном положении вещей меня всё устраивает.

Я верила, что Эдвард, оставивший меня в лесу много лет назад, любил Беллу Свон. Но я боялась, что сегодняшнему Эдварду сегодняшняя Белла будет не нужна. Более того, чем старше я становилась, тем больше росла во мне уверенность в этом. Как и уверенность в том, что до конца времён, до своего последнего вздоха, пока сама не обращусь в пыль, я буду помнить о нём. Буду любить.

Я часто думала о том, как могла бы сложиться моя жизнь. Кем бы я стала, с кем бы была и где. Наверняка я бы уехала из Форкса. Слишком тяжело стало бы там находиться, слишком давили бы на меня воспоминания о днях, проведённых с Калленами. Я помню, как сопротивлялась, когда отец решил отправить меня в Джексонвилль к маме. Я хотела провести всю жизнь в Вашингтоне, в тех местах, что напоминали мне о любимом, делали мир странных сказочных существ реальным. Не желая терять эту связь, я думала, что никогда не уеду из Форкса. Но, скорее всего, это было бы не так. В действительности, я не смогла бы там жить. Прошел бы год, другой, третий, и я бы поверила в то, что говорил мне Эдвард.

Это будет так, как будто меня никогда и не существовало.

Я практически не сомневалась, что так и было бы. Точно так же воспоминания о нём постепенно стирались бы из памяти, пока в один прекрасный день не стало бы казаться, что всё случившееся со мной - сон. Прекрасный, загадочный, немного страшный. Я бы перестала верить в реальность Эдварда и того мира, которому он принадлежал.

Я вышла бы замуж, у меня были бы дети. Наверное, из всего того, что забрало у меня бессмертие, самым невыносимым было отсутствие возможности иметь детей. Мой материнский инстинкт оставался таким же сильным, как и у любой живой женщины. Я помню, что Эдвард говорил об этом, когда отказывался обратить меня сам. И сейчас я верила ему и опять была благодарна за то, что он был честен со мной, желая лишить боли, которую я испытываю, глядя на матерей с младенцами на руках. Я очень хотела ребёнка. Но это было не всё: я бы очень хотела ребёнка от Эдварда. Я часто представляла его себе: бронзоволосого мальчика, с зелёными глазами, как у Эдварда при жизни. Иногда это была девочка с такими же непослушными локонами, как у её отца, но моими шоколадными глазами. Но при любом исходе нашей истории, это было невозможно. А зачем сожалеть о том, что невозможно?

Первый раз я вернулась в Форкс через десять лет. Я бродила невидимой по родным улицам, собираясь с духом. Было безумно сложно заставить себя подойти к дому Чарли. Я боялась того, что могла не найти его. Что могла не найти отца. И, как оказалось, боялась не напрасно.

Дом был на том же месте, но даже издали я увидела, что в нём никто не жил. Окна и дверь заколочены, на подъездной дорожке - объявление о продаже. Моё мёртвое сердце сжалось до размера маленького камешка, когда я подумала о возможной причине этого. Я аккуратно отодрала доски от входной двери и зашла внутрь.

В доме ничего не осталось, лишь стены и полы с облупившейся краской. Мебель отсутствовала, как и шторы на окнах, цветы, фотографии на каминной полке. Дом уже не был моим - без Чарли, без привычных вещей он был чужой. На кухне в стенах остались дыры после того, как с них сняли шкафчики. Из-под раковины одиноко торчал остов канализационной трубы.

Я поднялась в свою комнату. Фиолетовые обои клочьями висели на стенах. Не было ни моей кровати, ни старенького столика, ни кресла в углу, где так любил сидеть Эдвард. Я опустилась на пол у порога и заплакала.

Даже если бы я могла плакать, как все люди, даже если бы у меня были слёзы, они бы никогда не смогли успокоить мою душу. Не надо рыться в архивах и заходить в полицейское управление, не надо прислушиваться к разговорам, чтобы понять, что произошло с моим отцом. Тот удар, в день, когда я впервые вышла из лесу к своему дому, наверняка был не последним. Мой папа, такой смелый и сильный, такой сдержанный и ранимый - он так и не смог пережить мой уход. Так и не смог…

Я долго бродила по кладбищу Форкса, пока не нашла его могилу. Она была ухоженной. Скромный букет полевых цветов, ещё не совсем завядших, был единственным её украшением. От них исходил еле ощутимый звериный запах, и я поняла, что даже после его смерти Джейкоб Блэк не прекращал заботиться о моём отце. Я долго сидела на холодной земле рядом с могилой Чарли и много думала. Может, надо было остаться? Не появляться перед ним, но быть рядом? Может, тогда папе было бы легче?

Именно после первого посещения Форкса я решила больше времени проводить с мамой. Она прожила хорошую жизнь. Конечно, моё исчезновение стало для неё страшным ударом. Я не видела её десять лет и сначала даже не узнала в худенькой грустной женщине свою заводную, вечно куда-то спешащую весёлую маму. Слава богу, Фил всё ещё был рядом.

Я навещала их каждый год, смотрела, как они вместе стареют. Фил ушёл первым. Мама осталась одна, но у неё были заботливые друзья, внимательные соседи, и я была за неё спокойна.

Под конец жизни у Рене развилась болезнь Альцгеймера. Когда стало понятно, что оставаться одной для неё стало опасно, социальные службы предложили маме переехать в дом престарелых. Она очень из-за этого переживала. Ей не хотелось покидать свой дом, и впервые за всю свою долгую жизнь я пошла на подлог. Украв документы у похожей на меня девушки из восточных штатов, я объявила себя сиделкой, которую наняли для Рене дальние родственники. Больше я ничего и никому не объясняла. Да люди и не спрашивали. Маме же было всё равно. К тому моменту она уже мало что помнила, забывала о самых элементарных вещах. Я была рядом с ней: днём открыто, а ночью лежала на кровати, прислушиваясь к её дыханию. Давным-давно так же поступал Эдвард, прокрадываясь в спальню и охраняя мой сон.

Я оставалась с мамой до последней минуты. Жизнь покидала её, и всё это время я держала маму за руку. В самый последний момент, она открыла глаза и осмысленно посмотрела на меня:

- Детка, какая же ты красивая. Я так по тебе скучала.

Мама взяла мою руку и прижала к своей щеке.

- Я тоже, мамочка, я тоже. – Я наклонилась и поцеловала её в лоб. - Я очень тебя люблю. Передавай привет папе.

Она улыбнулась мне в последний раз, и я поняла, что теперь навсегда осталась одна.

Память о человеке живёт, пока живут люди, помнящие его. Прошло уже много лет после смерти последнего, кто знал Беллу Свон. Я всё так же ходила по земле и с горечью понимала, что у меня ничего не получается. Что я больше ничего не хочу, не желаю, и ни в чём не вижу смысла. Мне захотелось поговорить с кем-нибудь, кто переживал те же чувства. С кем-то похожим на меня.

За все эти годы я неоднократно встречала других вампиров. Нас тянуло друг к другу как магнитом: мы чувствовали приближение похожего на нас существа, и не бежали, а, наоборот, шли навстречу и замирали в любопытстве. С некоторыми я разговаривала, некоторым даже не показывалась. Те, с кем я общалась, не были мне интересны. В основном, они так же, как и я, кочевали по земле, не заинтересованные ни в чём, кроме утоления жажды. Я не встречала ни одного вампира с золотистыми глазами, как у меня и Калленов.

В поисках ответов я дажепосетила Вольтерру. В этом небольшом итальянском городке жили Вольтури – старейший вампирский клан. Королевский - так назвал его Эдвард. Но и там я ничего для себя не нашла - только тлен и полуразложившиеся живые трупы: алчные, беспощадные и кровожадные. Своим появлением я посеяла среди них панику: они чувствовали присутствие чужака и были не в силах справиться с тревогой, ощущая исходившую непонятно откуда угрозу. Они безуспешно рыскали по городу, разыскивая причину своего беспокойства, а я попятам ходила за ищейками, наслаждаясь игрой в кошки мышки. Я дразнила их, сама не зная зачем. Может, мне просто становилось скучно.

Был только один человек, с которым я действительно хотела бы поговорить, вампир, встреченный мной ещё при жизни - мудрый, гуманный и заботливый.  Только Карлайл Каллен смог бы ответить на мои вопросы, но встречу с ним я всё время откладывала, находя разные для этого причины. Конечно, основная была в том, что, встретившись с Карлайлом, я не смогу избежать встречи с Эдвардом. А к встрече с Эдвардом я всё ещё не была готова. Хотя, может быть, не всё ещё, а уже…

Моя прежняя жизнь, за которую я отчаянно цеплялась, постепенно становилась воспоминаниями, подобно сюжету давно прочитанной книги. Реальность ускользала, ускользала и прежняя я. Это было настолько же тревожно, насколько, как я сейчас понимала, и неизбежно. С каждым прожитым годом мне всё больше нужны были доказательства моего существования.  Я хотела, пусть только для себя, но всё ещё помнить, что когда-то была живой.

Может поэтому в тщетных попытках вновь обрести себя, я всё время возвращалась в места, где жила когда-то. Туда, где всё начиналось. Это было тяжело, но необходимо. Как подпитка для дальнейшей жизни; прививка от неизбежного одиночества, дыхание которого ощущалось всё сильней.

Форкс в который раз встретил меня дождём.

Я шла знакомым маршрутом от его восточной оконечности к своему дому. Вернее, к месту, где раньше стоял мой дом.

Город сильно разросся. Теперь модно было возвращаться к истокам, жить в согласии с природой. Большие города больше не привлекали людей, как это было во времена моей юности. Я помню, как читала книги и смотрела фильмы про то, что через сто лет человечество будет жить на Луне, что придумают летающие машины. Что инопланетяне войду с ними в контакт, или в землю врежется метеорит, убив всё живое. Да, человечество шагнуло далеко вперёд - много новых технологий, много новых открытий. Но, как и сто лет назад, люди предпочитали растить детей в маленьких городах, спокойных и зелёных, где нет давящего шума цивилизации, и где так хорошо дышится по утрам.

На месте моего дома теперь стоял большой супермаркет. Я оценила иронию: место, где когда-то жили не слишком общительные шериф и его дочь, теперь являлось самым посещаемым в Форксе.

Мой путь традиционно лежал на кладбище. Я проходила мимо могил друзей, бывших учителей, знакомых; проходила, здороваясь, на минуту задерживаясь у надгробий с их именами.

Могила Чарли была в старой части кладбища. Не дойдя до неё нескольких шагов, я внезапно ощутила присутствие другого вампира. Кто-то меня почувствовал и настороженно прятался за надгробиями. Не отрываясь, я смотрела в сторону, откуда через несколько мгновений показалось симпатичное личико с задорным ёжиком коротких чёрных волос.

Вампир, вернее, вампирша, вышла из своего укрытия и танцующей походкой направилась ко мне. Она улыбалась, и в её улыбке не было страха. При этом, что самое удивительное, она неотрывно смотрела мне в глаза. Я опешила: какого чёрта, я же под щитом! Разве она может меня видеть?

- Привет! – произнёс звонкий и чистый голос.

Я узнала его. Как в следующее мгновение узнала блеск золотистых глаз из-под чёрных ресниц. «Элис? Элис Каллен?».

– Я чувствую тебя и знаю, что ты сейчас появишься. Не бойся. Я не сделаю тебе ничего плохого.

Во все глаза смотрела я на свою давнюю подругу и боялась пошевелиться.

- Ну что же ты, - засмеялась Элис. – Смотри, я совсем не страшная!

Она закружилась передо мной словно маленькая девочка, которая хвастается перед подружками новой юбкой.

- А если страшная я?

Мой голос остановил её кружение. Элис внимательно посмотрела на меня, усмехнулась и медленно, почти по слогам произнесла.

- Я так не думаю, Белла.

Часть 3

Soundtrack Cold by Aqualung & Lucy Schwartz 

Белла…

А я уже почти забыла это имя. Сколько из них я поменяла за все эти годы – и не сосчитать. Я представлялась любым пришедшим в голову именем, но никогда не использовала то, что было дано мне при рождении. Моём истинном рождении. Я оставила это имя в прошлом, как оставила в прошлом себя. И сейчас, услышав его, нахмурилась.

- Ну, пожалуйста, покажись! Я так по тебе соскучилась, милая. Мы все соскучились.

В изумлении я смотрела на Элис. Соскучились? Да неужели! Неужели, они помнят меня? Они все. Они все – это кто?

В груди - там, где когда-то билось сердце – образовалось болезненное давление. Я прислушивалась к этому ощущению, одновременно пытаясь справиться с обрушившейся на меня информацией: Элис Каллен здесь, Элис Каллен существует, Элис Каллен помнит меня, Элис Каллен меня видит.

- Белла.

Опять она называет это имя. Почему так больно? Разве может быть больно?

- Белла, пожалуйста.

О чём она просит? Что ей нужно? Чего она ждёт?

Я опустила свои ментальные щиты, являя себя миру. Элис ахнула.

- Ты! Боже мой, всё-таки это ты!

Я молчала. Но когда она сделала шаг вперёд, моментально отшатнулась.

- Нет! – Элис закричала, протягивая ко мне свои тоненькие веточки-руки. – Нет, пожалуйста, Белла. Я не хотела тебя напугать. Останься.

Между нами было около полутора десятков метров. Мы стояли друг напротив друга, обездвиженные, как статуи на окружавших нас могилах. Мне не было необходимости что-либо делать – дышать, ёжиться, переминаться с ноги на ногу – я же неживая. Как и девушка, стоящая передо мной. Как и большинство костей на этом кладбище. Вот только сейчас я бы с радостью поменялась местами с этими костями, не желая ничего чувствовать. А я чувствовала. Я определённо что-то чувствовала – знакомое и давно забытое. Я силилась дать этому название, но не могла вспомнить нужное слово.

- Белла.

Неужели, она не может сказать ничего другого, а только постоянно произносить это имя?

- Ты помнишь меня?

Ну, хоть что-то.

- Я помню тебя, Элис.

По сравнению с её колокольчиками, мой голос был подобен звуку гвоздя, которым провели по стеклу. Будто горло пересохло от жажды. Но этого не могло быть – по дороге в Форкс я выпила парочку оленей. Тогда что? Волнение? Неужели, я волнуюсь?

- Ты здесь. В Форксе. Я не верю в это. Я просто не верю, что ты наконец-то здесь.

- Наконец-то?

Я выхватила это слово из её быстрого монолога именно потому, что оно было таким же неожиданным, как её «мы все соскучились». Будто меня здесь ждали. Именно здесь и именно сейчас.

Я что-то когда-то упустила?

- Ты говоришь так, словно ждала этой встречи. Словно знала, что она состоится. Почему?

- Потому что я знала! – вскричала Элис.

Если бы я не знала, что мы не можем заплакать, то сказала бы, что по её лицу потекли слёзы. Я действительно видела их. Чувствовала эмоции, которые текли из Элис, и это было больно. Так больно, что я сделала шаг назад.

- Стой! – Теперь в её голосе зазвучало отчаянье. – Выслушай меня, прежде чем уйти. Я знаю, ты сейчас уйдёшь, но выслушай меня, Белла! Ты должна меня выслушать!

Элис говорила очень быстро и эмоционально. Голос срывался, она была на грани паники, и тем самым пугала меня. Я заставила себя оставаться на месте.

- Я видело это, - выпалила она. - За секунду до того, как Джаспер бросился на тебя, я увидела эту сцену: мы с тобой здесь, на кладбище Форкса. Я ощущаю присутствие вампира, ты показываешься и у тебя янтарные глаза. Все видения, которые касались тебя до этого, вели к одному – я прихожу на это кладбище и кладу цветы на твою могилу. Он бы никогда не обратил тебя. Он бы прожил человеческую жизнь вместе с тобой. Наверное, она была бы счастливой для вас обоих, но вот закончилась непростительно скоро. И не только для тебя. Через день после твоей смерти он был бы у Вольтури. Ты знаешь о Вольтури?

Было слишком много слов. Так много, что они пока ещё не могли отложиться в голове. Я просто слышала их, не вслушиваясь, но на последний вопрос ответить смогла. Вернее, утвердительно кивнуть.

- Я не знала, сколько времени должно было пройти до нашей сегодняшней встречи, и мне искренне жаль, что его прошло так много. Это невосполнимо, но…  - Элис сделала один осторожный шажок ко мне, и на этот раз я осталась на месте. – Ты здесь! Ты жива. И он жив. Мне так жаль, милая, что тебе пришлось через всё это пройти в одиночестве.

Боль полоснула по горлу подобно жажде. Я вспомнила годы мучений и скитаний, одиночества и сомнений. Жестокость того, что произошло со мной из-за чьего-то видения, была сравнима разве что с болью, которую причинило упоминание вскользь об Эдварде. Ведь это его имела в виду Элис? О нём говорила, когда упоминала Вольтури?

Безобразные, пахнущие тленом существа с ярко-красными глазами и пергаментной кожей возникли перед глазами. Я мысленно содрогнулась, представив, что когда-нибудь эти пальцы могли коснуться алебастровой кожи моего Эдварда.

Боль переместилась в район груди, и я в неосознанном жесте обняла себя руками. Когда-то я делала точно так же, в надежде не дать себе рассыпаться, удержаться в теле, из которого давно улетела душа. Он забрал её с собой, когда ушел.

- Я позволила Эдварду уйти, чтобы вы оба остались живы.

Элис будто продолжила мои мысли, произнеся эти слова, и её хрупкая фигурка опустилась на землю. Она стояла на коленях передо мной, и её облик выражал крайнюю степень отчаянья.

 - Прости меня, Белла, - проплакала она. – Я должна попросить прощения у вас обоих.

Множество мыслей роилось в голове, и ни на одной из них я не могла сосредоточиться. Тысяча вопросов, но какой из них главный? Они все казались главными. С чего же начать?

- Он… он жив? – Произнеся это слово, я вдруг засомневалась в правильности его использования. Поэтому тут же поправилась: - Он существует?

- Да. Эдвард жив.

Как хорошо, что она называет его по имени. Оказалось, что именно сейчас сказать его вслух я была не в состоянии. Огромная радость вперемешку с облегчением захлестнули меня: Эдвард жив! Он жив!

- Где он?

- На Аляске.

На Аляске? Так близко? Но почему же…

- Он больше не живёт с нами, Белла. Уже довольно давно.

Ах, вот как! Поэтому у неё такой потерянный вид.

- Я просто спасала брата, поверь мне.

Что-то в тоне Элис заставило меня внимательней к ней присмотреться. Я уловила исходящую от неё вибрацию. Что-то похожее на эмоцию, которую она хотела скрыть. Когда вы почти век ходите по земле среди людей и не людей, эмоции читаются не только по выражению лиц и жестам. Они словно сгустки энергии, что-то вроде моего ментального шита, ощущаются почти на вкус. И сейчас я чувствовала на языке горечь. Что-то беспокоило Элис, да так, что ей тяжело удавалось это скрывать.

- Я спасала брата, - тихо повторила она и, закрыв лицо руками, уткнулась в колени.

Вот сейчас мне стало страшно. Хотя, постойте! Эдвард жив, неужели этого недостаточно? Почему Элис ведёт себя так, будто сообщая мне эту новость, она не испытывает радости?

Я сделала неуверенный шаг вперёд. Потом ещё один. Оказавшись перед сжавшейся в комочек вампиршей, я присела на корточки и осторожно дотронулась до неё.

- Эй…

В то же мгновение я оказалась заключенной в объятья. Элис судорожно обхватила меня и, тряся головой, всё время повторяла одну фразу: «Прости меня, прости…»

Я гладила её по спине, не зная, что сказать. За что бы она ни просила у меня прощения, срок давности по этому делу уже давно истёк. Случилось то, что случилось. Эдвард жив – это главное!

Сколько мы простояли так, я не знаю. Наконец, Элис отодвинулась, снова пробормотав «прости», но теперь за то, что не смогла сдержать эмоции.

Она осматривала меня, позволив себе небольшую улыбку, когда её взгляд переместился на мои волосы.

- Они были немного короче.

- Конечно. Ты же сама их подравняла накануне моего дня рождения.

- Ты помнишь? – изумилась она.

- Я много что помню.

Грусть в голосе скрыть не удалось, но это действительно было грустно. Кое-что из своей жизни я бы с удовольствием забыла. А кое-что помогало существовать до сих пор.

- Я... – начала она. – Я не знаю, что сказать, Белла. Ты выглядишь почти такой же. Вот только глаза…

- Да, я знаю, - усмехнулась я. – Предпочитаю думать, что со временем они просто выцвели.

Улыбка Элис была невесёлой.

- Нет. Дело не в цвете. Ты стала старше.

- Мне девяносто восемь, - напомнила я.

- Я это вижу.

- Чёрт! Всё-таки пора начать пользоваться антивозрастным кремом.

Как же давно я не шутила, но похоже не стоило и начинать – лицо Элис оставалось серьёзным.

- Мы в Форксе недавно. Легенда та же: мы - школьники, Карлайл и Эсми - наши приёмные родители.

- Хорошо, - кивнула я, не понимая, зачем она мне это говорит.

- Ты всегда можешь найти нас в старом доме, запомни это.

- Ладно, – снова кивнула я.

- Он не с нами, Белла. Эдвард нашёл себе пару. Более пятидесяти лет назад он переехал на Аляску. Там живёт такой же клан, как мы. Они вегетарианцы, и Таня… она… Они давно знакомы. Ещё до тебя. Ну а после тебя…

Всё это Элис произнесла на одном дыхании, не отрывая от меня пытливого взгляда своих раскосых янтарных глаз.

- Ты сейчас уйдёшь, я знаю. Я вижу это. Но ещё я вижу, что ты вернёшься. Возвращайся, Белла. Мы любим тебя. Мы все любим тебя. Все. Без исключения.

Вопросы оказались излишними. Всего несколько предложений, и то, что до сих пор в моей груди заменяло человеческое сердце, последний раз звякнуло и рассыпалось на мельчайшие осколки.

Часть 4

Soundtrack - Love song for a vampire by Annie Lennox 

А что собственно произошло? Почему такая реакция, спрашивала я себя? Осколки сердца, дыра в груди – всё это я уже проходила. Это были именно те воспоминания, которые раз и навсегда хотелось стереть из памяти. Вот и случай удобный представился, можно начинать. Но почему вместо этого я раненым зверем мечусь по Олимпийским горам? Почему забиваюсь в самые дальние уголки заповедника - туда, где прошли мои первые годы перерождения; места, которые не дарят никаких воспоминаний, кроме нескончаемой боли и ужаса. Почему я снова здесь? Почему убежала с кладбища, не попрощавшись с Элис? И почему спустя несколько дней метаний, я оказываюсь на поляне, где всё началось. И речь идёт не о начале существования меня в ипостаси вампира. Я прекрасно знаю, о каком начале идёт речь. И, тем не менее, я здесь. Для чего, в который раз спрашивала я себя? Может, для завершения?

Мне, бессмертному существу, принадлежал весь мир. Я могла взять его весь без остатка, делать с ним всё, что захочу, пользуясь своим даром, своими знаниями. Я могла всё. У меня было всё. Но ничего из того, чем я владела, не было желанно мной так страстно, как возможность хотя бы на пять минут снова научиться плакать.

По моим жилам и венам, по моим слёзным протокам бежал яд. Таким, как я, он служит лишь одной цели – парализовать жертву в момент убийства, обездвижить, чтобы беспрепятственно и как можно быстрее насытиться. Ни для чего другого яд не предназначен. Он выжигает, убивая, а я молила о спасительной силе слёз.

Да, слёзы спасают. Это я теперь точно знала. Но их у меня нет, и я лежу на земле, в бессилии запуская руки в её пушистую плоть; сжимаю её, крошу своими каменными – более чем каменными – пальцами. Мои стоны – мои слёзы. И я не прекращаю стонать, сглатывая яд ненависти к себе. Стыда за себя. Обиды.

Тридцать лет. Тридцать первых лет, которые я посвятила самоусовершенствованию, у меня был шанс вернуть Эдварда. Я продолжала верить в это из года в год, изо дня в день, но вот уже как пятьдесят лет у меня нет на него никакого права.

«Он нашёл себе пару». 

Маленькая смертная девочка, с которой Эдвард провёл полгода из своей вечности, не могла стать парой совершенному существу. А ведь он говорил об этом, и я ему поверила. Это после я уговорила себя, что Эдвард всего лишь защищал меня. И мне почти удалось себя в этом убедить.

Я не знала о вампирах ничего конкретного. Все знания, полученные мной о своём виде, основывались на личном опыте и той скудной информации, которой когда-то делился со мной Эдвард. Я знала, что нам надо держать в тайне существование вида, что солнце эту тайну выдаёт - я не выходила на солнце в присутствии людей. Я знала, что кровь животных не насыщает нас так, как кровь человека, но для нашего вида это был всего лишь вопрос выбора - свой я сделала с самого начала. Я знала, что у каждого вампира существует пара – одна единственная любовь. Нечто подобное импринтингу у животных. И что особь, потерявшая свою пару, становится неполноценной. Как неполноценным становится и переживший подобную потерю вампир.

Месть движет всеми, кто утратил свою вторую половину, и неважно, что станет объектом этой мести - убийца любимого или сама судьба. Мне ли не знать это? Сама я не была убийцей. Но я была любима убийцей, и всю ярость мести «вдовы вампира» испытала на себе в полной мере. И лишь милость, в последний момент проявленная карающей рукой Лорана, позволила мне остаться в живых. Вернее, неживых.

Я знала, что это были за нити, тяжеленые канаты, которые прижимали к земле, не позволяя двигаться, пока этого не захочет твоя половинка. Я чувствовала их, и когда внезапно по ним чиркнули перочинным ножиком - чуть не умерла. И сейчас я умирала второй раз. Потому что глубоко в душе – дальше, чем могла сама себе признаться – я знала, что Эдвард меня любит. Любил. И я была его парой. И его расставание со мной – высшее проявление любви. Я была его парой, и он нашел в себе силы меня оставить.

А, оказывается, не я была ею. Пара Эдварда – не я. Может, именно поэтому он и смог это сделать? Смог оставить лесу и выполнить своё обещание:

"Это будет, так, как будто меня никогда не существовало".

Но для меня ничего не изменилось. Ничего и никогда. Он – моя пара. Он – моя половинка. И я до сих пор жива, потому что жив он. Может, для Эдварда я ничего не значу, вернее, не значила, и воспоминания обо мне давно стёрты из его памяти, но для меня-то всё осталось по-прежнему. Я ничего не забыла. И разве это не признак того, что он – моя пара. И скажи сегодня Элис, что Эдварда больше нет, разве не отправилась бы я к Вольтури, чтобы тоже перестать существовать? Так почему же он не сделал этого, когда узнал, что больше нет меня?

Ответ был очевиден.

… и я снова стонала и вгрызалась зубами и ногтями в землю, оплакивая себя. Уговаривая, отговаривая, снова и снова находя объяснения, снова и снова разрушая их уже известными доводами. И плакала сейчас не девяностовосьмилетняя старуха, запертая в незавершённом женском теле – плакала восемнадцатилетняя девочка, прожившая ни один десяток лет с любовью к тому, кто сейчас, как и век назад, разбивал её сердце. Вот только рядом не было верного друга, чтобы помочь, и не было папы, чтобы будить в ночи, когда очередной кошмар разрывает горло криком.

Именно сейчас - а не восемьдесят лет назад, истекая кровью от смертельной раны Лорана, - я умирала на том лугу.

Через день меня не стало.

Ещё через два я стояла на горном склоне и смотрела на большой трёхэтажный дом в заснеженной, залитой солнечным светом долине.

Дом, где сейчас жил Эдвард.

Я слышала об этом клане вегетарианцев с Аляски от других кочевников, но они не интересовали меня настолько, чтобы приближаться к ним. Но я знала, как их найти. Все мы знали как найти себе подобных. Эта вампирская интуиция и дар невидимости давали мне преимущество перед другими бессмертными. Оставаясь невидимой, я могла подойти к другому существу так близко, насколько хотела, и лишь растущее чувство тревоги заставило бы его нервничать и беспокойно озираться вокруг.

Вот и сейчас я, скрытая от мира щитом, медленно подходила к дому. Остановившись в пятидесяти футах от него, я прислушалась к тому, что происходит внутри. Тихие разговоры, включённый телевизор, шум воды в ванной комнате; если не знать, что в доме обитают бессмертные существа - обычное утро большой семьи. По биению сердец живых я всегда могла узнать, сколько человек находится внутри, но с неживыми сделать это не представлялось возможным. Тем не менее через пару мгновений, когда они почувствовали присутствие чужака, я различила несколько женских и один мужской голос. Но принадлежал он не Эдварду.

- Вы ощущаете это? – спросил мужчина. Он находился на втором этаже.

- Да, - ответили ему женские голоса. Два сверху и один снизу.

- Кто-то предупреждает нас о своём появлении. Он ещё недостаточно близко, даёт время подготовиться.

Ох, как же вы ошибаетесь, усмехнулась я про себя.

- Эдвард, ты ничего не слышишь?

Зыбучие пески в груди задвигались. Я замерла, понимая, что через мгновение услышу его голос.

- Нет.

Первый этаж, справа от входа. Я повернула голову и мысленно выдохнула: «Эдвард»

- Что? Кто это сказал?

- Что такое? Ты что-то слышишь?

Вопросы посыпались сразу со всех сторон. Затем я услышала лёгкий шелест шагов - вампиры спешили в комнату, где находился Эдвард.

«Эдвард», - повторяла я про себя, не в силах остановиться. «Эдвард».

- Я слышу. Очень тихий голос, почти неразличимый. Это женщина. Она зовёт меня.

Как это возможно? Он не может меня слышать! Никогда не мог!

- Что? Я ничего не понимаю. Нет, оставайтесь в доме!

Входная дверь распахнулась, и я еле устояла на ногах от нахлынувших чувств.

А ведь я почти забыла каким красивым он был. Растрепанные бронзовые волосы, тёмные брови, яркие янтарные глаза. Прямой нос, высокие скулы, упрямая линия подбородка. И губы - такие соблазнительные губы. Как же приятно было их целовать.

Мой взгляд метался по лицу и фигуре Эдварда. Я вспоминала его, собирала из разрозненных кусочков, хранившихся в памяти, дополняя новыми впечатлениями. Я как будто видела его заново, чувствовала его заново, понимая, что это всё - вампирское зрение. Он был другим. Более совершенным. Более не моим.

Его облик выражал крайнюю озабоченность и тревогу. Я видела, как он прислушивается, стараясь уловить хотя бы обрывок мысли незваного гостя. Янтарные глаза внимательно осматривали окрестные холмы. Его взгляд несколько раз скользнул по мне, не задерживаясь – щит всё ещё был на месте, надёжно скрывая меня мира. И в первую очередь, от его глаз.

Но всё равно что-то было не так. Неужели он мог меня слышать? Что это? Брешь в щите, или одно из его свойств, неизвестное мне ранее? Надо прекратить думать, чтобы не выдать себя. Но, господи, как же трудно было это сделать.

Из дома вышел высокий темноволосый вампир - тот, чей голос я услышала первым, - и встал рядом с Эдвардом.

- Что там?

- Я никого не вижу. И не слышу. Но голос был.

- Ты слышал его прежде?

Идеальные брови нахмурились.

- Нет, никогда.

«После перерождения всё в нас меняется. Разумеется, ты не узнаёшь мой голос. Я и сама бы его не узнала».

- Я знал вас до перерождения? Знал человеком?

Чёрт!

Я непроизвольно начала пятиться, стараясь ни о чём не думать. Шагов моих он слышать тоже не мог. Никто не мог, пока на мне был щит.

- Нет, подождите! – Эдвард сбежал с крыльца. Остановившись в нескольких метрах от меня, он начал беспокойно озираться. – Ваш запах! Я чувствую ваш запах. Вы ближе, чем я думал. Кто вы?

- Будь осторожен, друг мой! - предупредил темноволосый вампир. - Это ментальный щит. Редкий дар. Я чувствую исходящие от него волны. Это может быть опасным.

- Эдвард!

Ослепительно красивая вампирша выпорхнула из дома. Она грациозно спустилась с крыльца и, подбежав к Эдварду, с тревогой заглянула в его лицо:

– Что случилось, дорогой?

Я и до этого не шевелилась, но сейчас и вовсе превратилась в присный соленой столп. Во все глаза я уставилась на светловолосую вампиршу. Эдвард не смотрел на неё, всё ещё пытаясь что-то перед собой разглядеть.

- Эдвард, посмотри на меня! Что происходит?

- Я почувствовал запах.

- Что за запах? Я ничего не чувствую.

- Что-то знакомое. Не пойму, что.

- Может, тебе показалось?

- Может. Иди в дом, милая. Я скоро буду.

Обняв вампиршу, он быстро поцеловал её белокурую макушку и подтолкнул в сторону дома.

Песок во мне превратился в пыль и разлетелся, сдуваемый ураганом боли. Я смотрела, как Таня - а это была она, без сомнения – уходит в дом. На крыльце она бросила полный тревоги взгляд на темноволосого и, лишь получив его ободряющий кивок, скрылась в доме.

Больше мне здесь делать нечего.

Ещё одно короткое мгновение я смотрела на Эдварда, а потом развернулась и пошла в сторону леса.

- Надо поговорить с Элис.

Я быстро обернулась. В руках Эдварда был телефон, он нажимал кнопки. Предотвратить звонок я не могла. Теперь всё зависит от Элис.

- Ты же попросил её не смотреть в твоё будущее, - спустившись с крыльца второй вампир, подошёл к Эдварду.

- Это касается не только меня.

 Спустя пару длинных гудков, на том конце ответили, и я с удивлением поняла, что узнаю голос Джаспера.

 – Здравствуй, Джаспер. Я хотел бы поговорить с Элис. Да, я понимаю. Не мог бы ты попросить её перезвонить, как только она окажется дома. Нет, я не взволнован. Всё в порядке, Джас. Мне просто надо с ней поговорить. Обеспокоена? Правда?

Я силилась услышать, что отвечал Джаспер, но даже для моего тонкого слуха он говорил слишком тихо.

- Думаю, волноваться не о чем. Ты же знаешь Элис, - улыбнулся Эдвард, и я почти застонала от радости, что снова вижу эту знакомую кривоватую улыбку.

Я понимала, что нельзя думать в присутствии Эдварда, поэтому все мысли об Элис я изо всей силы гнала из головы.

- Она на охоте, - объяснил он темноволосому, закончив разговор. - Джаспер сказал в последние дни Элис чем-то обеспокоена. Он чувствует это, но она молчит.

Вампир внимательно выслушал его, кивнув пару раз, а затем заговорил. Его голос звучал немного громче, чем следовало, и я вся обратилась в слух.

- Может, это ничего и не значит, но несколько десятков лет назад в Вольтерре случился переполох. В городе ощущалось присутствие чужака, но никто его не видел. Через несколько дней это прекратилось. Ищейки Аро ничего не нашли. Он был в ярости, потому что знал, о чём идёт речь. Ментальный щит - редкий для вампиров дар. Вольтури объявили награду за любую информацию об его обладателе. Как я сказал, это уникальная особенность. Щит может стать полезным не только для того, кто им владеет, и Аро это понимает. Иметь в клане такого вампира – стопроцентная гарантия неуязвимости. Я знал лишь одного из нас, кто обладал подобным даром. Много столетий назад Аро пытался заполучить его в свою свиту.

- Ты думаешь, Елеазар, это он нас посетил? – спросил Эдвард.

- Нет, мой друг. Во-первых, тот вампир был мужчиной. А во-вторых, после того, как он отказался присоединяться к Вольтури, Аро его убил.

Я внутренне содрогнулась, снова вспоминая тёмные катакомбы старинного итальянского подземелья и скользящие по нему бледные фигуры в чёрных плащах. Никогда и ни за что я не буду там.

Тот, кого звали Елеазаром, внимательно смотрел на Эдварда. Очень внимательно, очень красноречиво. Я поняла, что он продолжает говорить с ним, но теперь мысленно. А после того, как янтарный взгляд Елеазара прошёлся по окрестностям, сканируя их так же внимательно, как до этого делал Эдвард, я поняла, кому был адресован его рассказ.

«Спасибо», - мысленно произнесла я.

- Она благодарит тебя, - сказал Эдвард. – И всё же, кто вы? – снова выкрикнул он, но я уже уходила прочь от дома.

«Это не важно. Никогда не было важным».

Эдвард ещё что-то говорил, но я запретила себе слушать.

На опушке я обернулась, в последний раз взглянув на того, кто так и не стал моей судьбой. Потом развернулась и бросилась прочь от этого места. Не зачем продолжать агонию.

А ещё мне следовало поторопиться: необходимо было найти Элис до того, как она свяжется с Эдвардом. И я уже знала, какой вопрос задам ей первым.

Часть 5

Soundtrack - Two by Ryan Adams

Мне не пришлось долго её искать.

Спустившись с последнего горного отрога, раскинувшегося над поросшей лесом долиной, в которой находился Форкс, я сразу почувствовала её запах. Он шел с востока.

Элис сидела на берегу большого озера, того самого, где впервые я расспрашивала Эдварда о том, как это - быть вампиром. Затопленные сваи лодочного причала, валуны от сошедшего несколько тысячелетий назад ледника – всё было как прежде.

В лунном свете кожа Элис отливала серебром, и как никогда раньше она так походила на сказочное существо из другой, не имеющей отношение к этому миру реальности.

Только сказка, из которой она пришла, была страшной, а конец в ней – несчастливым. И не одним из персонажей была сидящая передо мной вампирша - нет, Элис по праву заслужила место среди её авторов.

- Когда-нибудь он спрашивал тебя, почему ты позволила этому случиться?

Не нужны были имена. Не нужны были даты и события - мы обе знали о чём я спрашиваю.

- Да.

- И ты рассказала ему о своём видении?

И опять мы обе знали, о каком именно видении идёт речь. Я замерла в ожидании ответа.

- Нет.

Сквозь безразличие – единственное чувство, которое я могла позволить себе испытывать – прорвалось облегчение. Я знала: окажись ответ прямо противоположным, мне снова было бы больно.

- Я хочу услышать всё. Говори.

Это была не просьба, а приказ, но Элис, казалось, и не возражала.

- Он просил меня не смотреть за тобой. Просил дать тебе возможность прожить жизнь так, как её должно прожить обычному человеку, не сталкивающемуся со сверхъестественным миром.

Неужели, она в действительности верит, что такое возможно? Я зло усмехнулась, даже не пытаясь скрыть сарказм:

- Надеюсь, в отличие от Эдварда, ты понимаешь, что не могла моя жизнь быть обычной после того, как в ней были вы. Все вы.

- Понимаю.

- Не только он, Элис, - мой голос зазвучал громче. - Вы все меня бросили!  Ничего из того, что было со мной, я не смогла бы забыть. Такое не забывается!

Я обвиняла не только её, не только её брата – всех Калленов. Мне надоело винить во всём себя. Я вернулась к тому, с чего начинала – обида и жалость за искреннюю и добрую восемнадцатилетнюю девочку сидела глубоко во мне. Ничем она не заслужила такое отношение к себе.

- Я очень сожалею, Белла.

Мне не было дела до её сожаления, и я пропустила его мимо ушей.

- Продолжай.

- Это случилось ровно через год после нашей последней встречи. Был твой девятнадцатый день рождения, и я хотела увидеть тебя. Я ослушалась Эдварда, но… - голос Элис прервался, и она схватилась за горло.

Ничего не может заставить вампира схватиться за горло. Это чисто человеческий жест, а я ни на секунду не забывала, что никто из нас двоих не человек. Но я видела… чёрт, как же мне не хотелось этого, но я видела, как больно ей было вспоминать. Тёмные глаза Элис наполнились ужасом, словно она переживала всё заново

- Ничего не было! Ничего не было, понимаешь? Ни тебя, ни даже могилы из моих первых видений. И я поняла, что ошиблась.

Она нервно сглотнула. Тоже чисто человеческий жест. И я молчала, не имея ни малейшего желания ей помогать.

- За ответами я приехала в Форкс. Здесь всё и узнала. Ты пропала приблизительно через полгода, после нашего отъезда. Просто ушла из дома и не вернулась. Твой грузовик был найден в начале старой туристической тропы, но никаких следов тебя или того, кто тебя похитил, не нашли. Это было в официальных источниках.

Элис замолчала, глядя перед собой на тёмную воду лежащего перед нами озера.

Ночь, как всегда, была наполнена звуками. С тоской я подумала, что очень соскучилась по тишине. Как же тихо сейчас должно быть для простого человеческого уха. Но для существ, вроде нас, ночь была такой же шумной, как и обычный день: шепот веток, стон воды, тихий разговор ночного неба. И поверх этого - нескончаемый гул сердцебиений: быстрых, рваных - животных, замедленных, ровных - спящих людей. Мы всегда слышали их, это было на уровне инстинктов, неосознанно. И ночь слышали - она всегда жила вместе с нами. Но, в отличие от бессмертных, ночь была живее. Во всяком случае, живее двух вампирш, стоящих друг напротив друга на берегу залитого лунным светом озера.

- Я связалась с местной стаей. Джейкоб Блэк - он был твоим другом, помнишь? – Элис кинула на меня вопросительный взгляд. Я еле заметно кивнула. – Ты знала, что он оборотень?

- В смысле, оборотень?

- Настоящий оборотень. Квилетты – потомки волков. Они враги вампиров, но Карлайл заключил с ними договор. Мы никого не убиваем на их земле, а они хранят нашу тайну.

А я уже и не думала, что могу удивляться. Неужели в этом мире не осталось ничего нормального? Вампиры, оборотни… Кто следующий на право существования? Русалки и говорящие деревья?

- Джейкоб рассказал, - продолжала Элис, - что оборотни шли по твоему следу. Он оборвался в глубине леса. Волки смогли найти поляну, где запах твоей крови был более сильным, но дальше ничего не было. Они ничего не учуяли. Решили, что это был какой-то зверь.

- Они не могут чувствовать запаха вампира? – поинтересовалась я.

- Ещё как чувствуют! Но поляна расположена высоко в горах, и пока они добрались туда, прошло несколько дней. В окружающих Форкс лесах всё пропахло Калленами, Белла. - Это прозвучало как извинение. К чёрту! - Полгода – не очень большой срок, чтобы воздух снова стал чистым для оборотней.

- Значит, мой запах, и запах Лорана смешались с вашим…

- Лорана? – Вскричала Элис. – Это был Лоран?

- Да, - кивнула я, а после усмехнулась: - Неужели ты думала, что Виктория не попробует отомстить за смерть Джеймса?

- Виктория?! – ахнула та.

- Да, Виктория. Джеймса – того, кто был её парой, - убил Эдвард. Помнишь?

Как легко я смогла произнести вслух его имя. Хорошая работа, Белла!

Элис полностью человеческим жестом закрыла рот ладошкой и полными ужаса глазами уставилась на меня.

- Что, это тоже прошло мимо тебя?  - зло усмехнулась я. – Моё убийство было местью Виктории. Вот только она просчиталась в двух моментах: Лоран – разведчик, посланный в Форкс, - не устоял перед искушением и сделал это сам. А второй… второе… - Вот сейчас я запнулась. Мне не удалось скрыть горечь, и голос дрогнул: - Она переоценила любовь Эдварда к человеческой девочке. Убив меня, цели своей Виктория не достигла бы

- Не говори так, будто ты ничего для Эдварда.

- Что?! – Гнев смыл остальные чувства. – Ты говоришь, что спасала жизнь брата, позволяя ему бросить меня. Так почему же ты не сказала ему после, что всего-то и стоит, что чуть-чуть подождать, и мы снова сможем быть вместе?

- Он бы никогда не бросил тебя и не обратил, - Элис повторила слова, сказанные на кладбище. - Никогда! Не было другого варианта. К тому же…

Она вдруг замолчала и неожиданно отвернулась.

Я очень рассердилась: какое право она имеет отворачиваться сейчас? Даже не сейчас, а снова!

- Что? – закричала я. – Говори!

- Я… я не видела тебя. – Её голос дрожал. Я поняла, что именно этот факт больше всего пугал Элис.  - Никогда не видела. И могилы твоей не видела. Ты просто исчезла. Белое пятно. Как будто тебя никогда не существовало.

- Почему ты не сказала об этом Эдварду?

- А что я должна была ему сказать? - закричала она. - Что ошиблась? Что лишила вас обоих шанса пусть ненадолго, но быть вместе?

- Но это же правда, Элис!

Голос, которым я произнесла её имя, был похож на змеиный шип – хищный, предупреждающий, злой. С выражением крайнего ужаса она отпрянула от меня.

Я снова попыталась взять себя в руки. Сделать это оказалось очень сложно: никогда в своём существовании я не была настолько не человеком. Сейчас я больше походила зверя, который обладает интеллектом и умеет разговаривать. И только эти два фактора позволяли ему - мне - не кинуться на свою обидчицу и не разорвать её в клочья.

Надо заканчивать эту словесную агонию, иначе я не смогу справиться с собой и сделаю что-то, о чём впоследствии пожалею.

Я постаралась успокоиться и задала второй по значимости вопрос:

- Почему, если видение больше не повторялось, ты оказалась на кладбище?

- Я часто посещала в Форкс. Втайне от семьи. От Джаспера.

Итак, необходимость всё скрывать от семьи мучает Элис. Что ж, хорошо. Я даже испытала некоторое удовольствие от этого факта.

- Я надеялась увидеть хоть что-то. Я не… Я не верила, что могла ошибиться два раза подряд. Но могилы не было, и оставалась надежда, что это что-то значит. Все эти годы, Белла, я надеялась. А потом просто тебя почувствовала.

Она снова отвернулась, но я не обратила на это внимание.

- Расскажи мне о нём.

Элис тяжело вздохнула прежде чем заговорить. Её было еле слышно даже мне:

- Долгое время он жил один. Южная Америка, Канада, Новая Зеландия. Через несколько лет Эдвард вернулся. Всё это время я тщетно пыталась тебя найти. – Элис, наконец, подняла на меня взгляд. - Ты была необычным человеком, Белла. Я чувствовала, что ты не могла просто так исчезнуть. Я не верила, что с тобой могло случиться что-то настолько легко объяснимое плохое. Для меня ты всегда оставалась живой. Я… я… - И снова ей понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с эмоциями. - Я представляла твою жизнь. Какая она была? Ты окончила школу, потом был колледж. Ты встречалась с парнями, ходила на свидания. Настало бы время, когда реальная жизнь вычеркнула бы для тебя все сказки про монстров. Ты бы стала вспоминать о нас, как о кошмарном сне.  Пожалуйста, - произнесла она с мольбой, – не смотри на меня так. Эти мысли были моим успокоением. Никогда нельзя было понять, что движет тобой, куда и к чему ведёт тебя жизнь.

Теперь отвернулась я.

Ничего не осталось во мне от той девочки, о которой она рассказывает. Ничего! Я мало что помнила о своей жизни до появления в ней вампиров. Может мне бы и удалось всё забыть и прожить обычную человеческую жизнь, такую, о которой говорит Элис. Но, честно говоря, я в этом сомневалась. Ведь, по сути, счастлива я была лишь однажды. Я помню, когда это было, помню – с кем. Спустя несколько человеческих жизней, уже перестав быть человеком, лишь память о том счастье давала мне силы для дальнейшего существования.

Но два неполных дня назад всё это прекратилось.

- Однажды за этим занятием меня застал Эдвард. - Элис смотрел на меня громадными глазами, и я поняла, что вот сейчас она произнесёт самое важное: - Я представляла тебя стоящей у алтаря в подвенечном платье. И он поверил мне, Белла.

Моя душа содрогнулись от рыданий. Пальцы снова нуждались в земле, чтобы врыться в неё. Вой рвался из моей груди…

Как он мог поверить?! Как?! Так просто!

- Он сказал: «Я знал, что ты смотришь за ней. Скажи, если что-то будет не так».

Мне захотелось, чтобы Элис перестала говорить. Мне захотелось убить её, чтобы никогда не слышать этого рушащего меня изнутри голоса.

- Всё всегда было так, - продолжала она. - Я отчаянно сопротивлялась мыслями о тебе мёртвой, так старалась показать ему живую Беллу, что он мне верил. У тебя был муж по имени Стивен и двое сыновей. Одного из них ты назвала Эдвардом.

Как же больно, мамочки! Давно же должно перестать болеть!

О, господи, если ты даёшь нам силы справиться с подобной болью, что же это должна быть за боль, которая призвана убивать нам подобных? Никакой костёр не может сравниться с тем костром, в котором сейчас горела я. А когда-то в нём горел Эдвард. Я так хотела в это верить!

- Я позволила Эдварду это увидеть, и вскоре он окончательно от нас ушёл. Кочевничество было не в его природе, и он присоединился к Денали. Родители были счастливы. Эсми и Розали давно мечтали породниться с северным кланом. Таня благоволила Эдварду с самого начала. Они встретились в первые годы его обращения. Она помогала ему тогда, помогла и сейчас. Таня намного старше Эдварда, и она мудрее всех нас. И теперь у неё началось получаться.

Элис говорила, а я не слушала её больше. Безразличие? Его не было. Внутри меня разливалась пустота. Пустота, отрешённость – какие ещё высокопарные определения можно дать одиночеству?

- О том, что ты умерла, я сказала Эдварду постфактум. Вернее, показала. С тобой была вся семья: сыновья, внуки… Он рвался к тебе, он… он…

Элис застонала. А я почувствовала на своих щеках влагу.

Господи, благослови дождь!

- Мы удержали его. Все мы. Я и Эсми говорили, как тяжело будет всем нам, если он опять уйдёт. Карлайл, Джаспер, Эммет - впервые семья не давала Эдварду делать то, что хочет только он. Мы не отказались от него, когда он ушел от нас в первый раз, и сейчас мы давили на Эдварда, чтобы не допустить повторного ухода. Я всё время говорила, что ты прожила хорошую жизнь: полную, счастливую - такую, о которой он мечтал для тебя. Пришла пора отпустить прошлое, и Эдвард сделал это. Таня очень помогала ему в конце…

В конце…

В конце чего?

В конце меня? В конце нас?

Чернильные пятна ночи залили всё во мне… злые, горькие, уже не чёрные, а с отблесками алого пламени для Элис, Тани, Эдварда – всех, из-за кого я превратилась в один сплошной комок боли.

Я вампир. Я не должна ничего чувствовать. Но мне больно. Настолько больно, что мои извивания и крики от яда Лорана были подобны ласке тёплого кошачьего языка.

Никогда я не думала о том, что случилось со мной, как о наказании. Но сейчас - именно в эту минуту – я осознала, что была наказана за то, что позволила себе любить. Вот как первых христиан убивали за веру, так и я пострадала за свою любовь. Запретную любовь к тому, кто не принадлежал этому миру. Кого вообще не было в традиционном спискебожьих созданий.

Скажите обычному человеку, что монстры среди нас, и он рассмеётся вам в лицо. И я бы рассмеялась. И сейчас смеюсь. Я знаю, почему, из-за кого и благодаря кому я стала монстром. Но ведь не это главное. Главное, что теперь – теперь - я не знаю, благодаря кому смогу перестать им быть.

Элис что-то почувствовала или увидела, потому что внезапно схватила меня за руку:

- Белла, он любил тебя. Всегда любил. Верь в это.

Надо было что-то сказать. Я понимала, что сейчас последний раз вижу Элис Каллен. Аутодафе, прощение – всё это не для нас. И она, и я это понимали.

- Всю свою вечность я буду благословлять тебя за твой дар. Именно благодаря ему Эдвард жив.

Говоря эти слова, я смотрела в полные боли глаза той, кого когда-то называла своей подругой. Я запретила себе быть милостивой: лучше пусть она навсегда запомнит меня такой – жёсткой, озлобленной, безжалостной.

- Но именно из-за твоего дара я сейчас здесь. И за это я тебя ненавижу. У меня больше ничего нет. Время забрало всё, что было мне дорого. И вечности мало для того, чтобы перестать сожалеть об этом. Не ты сделала меня вампиром. Но именно ты позволила этому случиться.

Я видела, как содрогнулись её плечи, но мне больше незачем было быть снисходительной.

- Если ты настолько любишь своего брата, постарайся и дальше скрывать от него правду. И не смотри за мной, Элис, - предупредила я. - Никогда больше не смей за мной смотреть.

Да у неё и не получится: я поняла, что именно щит не даёт Элис меня увидеть. Всего-то и стоит постоянно его носить. Да я и так постоянно была под ним.

- Белла, не уходи!  - простонала она. – Ты же любишь его.

- Люблю, - спокойно согласилась я и сама удивилась этому спокойствию. – И всегда любила. И буду любить. Для меня ничего не изменилось. Но я могу жить без Эдварда. И он может. Даже если не мог когда-то, то теперь может - я видела это собственными глазами. Видела, что он счастлив. Может быть, не так счастлив, как был бы со мной, но всё-таки счастлив.

Я верила в то, что говорила. Искренне верила, и именно поэтому мой голос звучал твёрдо.

- Может, он и любил меня, как ты говоришь, но я больше не могу себе позволить вспоминать об этом. Я не буду скрывать: до того, как вчера я покинула Эдварда, во мне было что-то тёплое и огромное. Сейчас его нет. Я нашла в себе силы уйти, но совсем по другой причине, нежели когда-то это сделал он.

Я окинула взглядом окружающее нас ночное пространство. Решение принято, пути назад нет. Вечность – это только начало.

- Ты вмешалась в наши судьбы, Элис. Но твоя попытка поиграть в Бога провалилась.  Пара для вампира, - горько рассмеялась я. - Ох, если когда-нибудь напишут учебник по нашему виду, Белла Свон и Эдвард Каллен станут исключением из этого правила. Проследи за этим.

Больше мне нечего было сказать, и я ушла. Теперь уже навсегда.

Часть 6

Soundtrack My Immortal by Evanescence 

У каждого живого существа есть определённый предел, за которым либо жизнеспособность, либо сознание перестают быть определяющим фактором его существования. Болевой порог – одно из проявлений такого предела. Из-за боли личность может перестать быть личностью, и не важно - эмоциональная это боль или физическая. Как не важно, человек ли вы, животное или растение.

Живое существо делает всё возможное, чтобы освободиться от боли: дерётся, дёргается, кричит, вырывается. Откусывает себе лапу, пойманную в железные зубы капкана, покрывается роговым слоем, впадает в спячку. Иногда это помогает, иногда нет, но всегда реакция на боль – это сигнал, что больше так делать не надо. Даже безмолвный цветок может быть услышан: его листья пожелтеют, стебель высохнет, а лепестки опадут. Итог: его либо вылечат, либо вырвут с корнем и оправят в переработку. Иногда последний вариант – самый милосердный.

Для определённого типа существ даже милосердие бывает недоступным.

Влажные амазонские леса, кишевшие живностью, были достаточно безлюдны для того, чтобы перестать осознавать себя человеком. Я перестала сражаться с природой и превратилась в того, кем была с момента перерождения. То есть, нет - не превратилась, я вспомнила, как это – быть хищником. Я вытравила из себя человека. Оставаться им для меня стало очень болезненно.

После многодневной гонки от причин этой боли, я обнаружила себя в лесах Южной Америки. Чувство времени потерялось где-то по пути, и сколько дней и ночей, а может быть лет и веков я провела, охотясь и просто поддерживая существование – мне неведомо. Я отпустила себя, чего не делала довольно давно, и вскоре ничто не занимало меня больше, чем охота. Незачем было сдерживаться, все мои многолетние тренировки по контролю жажды оказались ненужными. Неинтересно было – что, когда и в каком количестве есть, - я просто перестала это контролировать: стоило лишь почувствовать запах добычи, услышать её сердцебиение, как она уже была обречена.

Последнее, что оставалось во мне от первоначальной меня – это нежелание человеческой крови. Оно было сродни отвращению: я слишком долго прожила среди людей, чтобы допустить мысль питаться ими. Я превратилась в хищника, но не стала монстром. За много миль я чувствовала редкие поселения немногочисленных местных племён, что позволяло обходить их как можно дальше. Я не боялась за свою выдержку, не боялась за их жизни. Определённые опасения могли возникнуть лишь за душевное спокойствие того, кто случайно повстречает на своём пути человекообразное существо, отдалённо напоминающее женскую особь. Мне не нужна была обувь, не нужна была одежда, я не заботилась о том, как выгляжу, и, честно говоря, всего этого в моей голове просто не было.

Я перестала испытывать жажду, насыщая себя как только чувствовала приближение к горлу её когтистых лап. Мой щит, под которым я пребывала теперь уже постоянно, стал истончаться. Я чувствовала и видела это по тому, как реагировали на меня мои жертвы. Потеря контроля над жаждой открывала меня для мира. Всё чаще моё появление предугадывалось: не только необъяснимый страх, который испытывали при нём все живые существа, но также и запах начал просачиваться сквозь ментальный щит, заставляя жертвы убраться с моего пути.  Необходимо было снова брать себя в руки, но мне отчаянно этого не хотелось.

Это пришлось сделать в одночасье, когда почти забытое чувство тревоги заставило оглянуться через плечо. Я зашипела больше из-за разочарования, нежели от страха. Вампира ещё не было видно, но кто-то определённо должен был появиться на противоположном берегу широкой, заросшей тиной реки. Кто он был, зачем он здесь? Было ли его целью найти меня, или же это кочевник, случайно забредший в эти забытые богом места. Единственное, что я чувствовала – раздражение от того, что придётся уйти. И сделать это надо было как можно быстрее: больше никаких вампиров в моей жизни!

Я перебралась в горы, направившись к югу от амазонских дебрей. Живность там была более разнообразной, и некоторое время я провела, наслаждаясь новыми вкусовыми ощущениями. Ламы, пумы, кугуары – все они достаточно хорошо питали меня, но никак не способствовали восстановлению щита.  Нужно было остановиться, и я отправилась в Новую Зеландию: край света для тех, кто желает никогда не быть найденным. В том числе и для вампиров: скудность предлагаемого Южным островом рациона отпугивала от него подобных мне существ.

Я жила в горах, иногда спускаясь в долины. Моё вегетарианство стало похоже на веганство: кролики, мелкие грызуны – вот и всё чем я питалась. Иногда я воровала на фермах коров и свиней. Свиная кровь была самая сладкая, но я редко позволяла её себе: всё-таки целью моего пребывания здесь было восстановление утраченной прочности щита. Лёгкая жажда снова стала моей спутницей, но переносила я её гораздо легче, чем в первые годы. Вновь обретая, я чувствовала, как вместе с ней в меня постепенно возвращается насильно выгнанная человечность.

Однажды я застала себя сидящей на вершине горы, любующейся закатом. Краски, которыми лучи упавшего за горизонт солнца раскрасили небо, были невыносимо прекрасными: от режущего глаза бело-розового до тёмно-красного; от нежно-голубого до насыщенного фиолетового.  Вспомнить названия цветов получилось не сразу, но когда, наконец, это удалось, я радостно рассмеялась. Впервые за много дней. Или веков. Осознав это, я рассмеялась ещё громче, и неожиданно чувство неимоверного облегчения затопило меня: я наблюдала, как умирал день. Я любовалась этим зрелищем. Я ценила красоту.

Я всё ещё была человеком.

Многолетнее ли вегетарианство сделало меня такой, или те надежды, что долгое время не умирали в моей душе, - но внезапно я поняла: бесполезно бежать от себя. Я не хищник, раз могу чувствовать. Я не монстр, раз могу удержаться от соблазна им стать. Убийство ради пропитания никогда не было грехом даже среди людей, но, в отличие от них, себе подобных я не убивала. Моя сущность - пить человеческую кровь, но я иду наперекор своей природе. Да - я зверь, но зверь думающий. И ареал моего обитания не леса и горы, а городские кварталы и маленькие дождливые города. Я менее зверь, чем множество населяющих их людей.

Снова я чувствовала себя новорожденной. Но теперь рождению этому я искренне радовалась. Пришла пора возвращаться.

Год я прожила в Австралии. Необходимо было снова привыкать жить среди людей. Нет, никаких проблем с жаждой не возникало, но за три года, проведённые вне социума, в мире многое изменилось. Как изменилось и во мне. Теперь я знала, что сущность - преходяща. Что нет ничего вечного, кроме времени. И я тоже была временем, что текло между людей, не запоминая их имён, лиц, но пользуясь благами, что они для своего времени – меня – создавали. Я ещё больше стала ценить искусство и культуру, музыку и застывшие формы. Спустя пять сотен лет девушки всё ещё плакали над Шекспиром и Бронте, и думаю, пройдёт ещё пятьсот, а плакать они не перестанут. Люди уходили, но то, что делали наиболее талантливые из них, оставалось и бережно хранилось потомками. Меня интересовало всё новое: я пыталась угадать, что из него смогу унести в вечность, а что перестанет интересовать уже следующее поколение.

Я не стала социопатом, но запретила себе обращать внимание на такие мелочи как деньги, одежда, место жительства. Мне нужны были деньги – я их брала: для вампира не было ни одного замка, ни одного сейфа, который он не мог бы вскрыть. Мне нужна была одежда – я тратила на неё эти деньги. На них же я оплачивала квартиру, они же позволяли мне покупать всё, что нравилось. Когда деньги заканчивались, я либо просто брала то, что хотела, либо снова находила сейф.

Австралия наскучила быстро, и я вернулась в Америку.

Я меняла города, без жалости оставляя в них всё, что мне было ненужно. Но постепенно, как и любой человек, начала обрастать вещами. Это немного тревожило: с каждой любимой вещью я становилась менее мобильной.  В коне концов, пришло понимание, что такой образ жизни не для меня: надо было либо остановиться, либо бросить всё и снова кочевать по миру. Последнее мне искренне надоело, но для первого пока не хватало смелости.

Оставаясь наедине с собой, я всегда закрывалась щитом. И вообще, старалась лишний раз не показываться людям. Впервые я сняла щит в Сиднее, недалеко от знаменитого оперного театра. Это была проверка. Около недели после этого я курсировала по городу и окрестностям, прислушиваясь к своим инстинктам, но знакомого покалывания в лопатках не ощущала. Постепенно я увеличивала время пребывания вне щита, прекрасно понимая, что навсегда отказаться от него не получится. Шанс, что за мной могут наблюдать, оставался.

Прошел ещё год, прежде чем я позволила себе прожить на одном месте больше месяца.  Ничего не случилось, но, тем не менее, я покинула уютную двухуровневую квартиру в Чикаго, отправив свои вещи федеральной почтой до востребования в небольшой городок в Висконсине. Затем был Мэн, Северная Дакота, Айова… Через семь лет после последнего посещения, я рискнула приблизиться к Вашингтону.

Городок Льюистон, на границе штата Айдахо. С документами на имя Розмари Гудвин меня с лёгкостью взяли смотрителем в муниципальную библиотеку. Мешковатая одежда, очки в роговой оправе, аккуратно убранные с лица волосы – незаметная серая мышка, которую никто и не вспомнит через пять минут после встречи. Я работала три дня в неделю, остальное время проводила вне города, развлекая себя охотой и путешествиями. Несколько раз я пересекала границу Вашингтона, но дальше чем на сотню миль на территорию штата не углублялась.

Так я прожила ещё полгода, когда, наконец, решила, что могу беспрепятственно поселиться в родных местах. Я понимала, что север штата закрыт навсегда, но, честно говоря, густонаселённый Сиэтл привлекал меня гораздо больше.

Всё было чудесно: мне удалось найти квартиру в нужном районе – таком, где никогда и никому нет ни до кого дела. У меня было новое имя и новая внешность. Я даже позволила себе завести подругу. Хотя, вряд ли маленькая темноволосая Эмили Клируотер, снимающая в доме напротив крошечную квартирку с одной спальней, знала об этом.

Часть 7

Soundtrack - Life for rent by Dido

Шел второй месяц моего пребывания в Сиэтле. Я с лёгкостью устроилась на работу: диплом бакалавра английского языка, никаких возражений по поводу ночных смен – и перед вами новая сотрудница библиотеки Вашингтонского университета. Я работала, предпочитая полутёмные подвалы архива залитым солнцем библиотечным залам. Как бы ни была авторизирована современная жизнь, некоторые вещи оставались неизменны: печатному слову до сих пор верили больше, чем напечатанному на экране, и до сих пор архивы предпочитали располагать в подвальных помещениях. Подсознание человеческое срабатывало верно: всё уходит в землю – люди, истории, имена.

В один из погожих сентябрьских дней, вынуждающих меня остаться дома, я стояла у окна, наблюдая за тем, что происходит на улице. Из круглосуточного супермаркета вышла невысокая темноволосая девушка, нагруженная двумя бумажными пакетами. Пакеты были настолько объёмными, что для сохранения равновесия при ходьбе девушка была вынуждена отклониться назад. Она двигалась осторожно, будто опасалась, что каждый сделанный ею шаг может оказаться последним. Тоненькие ножки, обтянутые светло-синими джинсами, казались настолько хрупкими, что вполне могли подломиться под весом её ноши.

Всё стало ещё комичнее, когда девушка начала подниматься по лестнице. За её плечами висела увесистая сумка, которую я частенько видела у студенток нашего университета. Наверняка она была под завязку заполнена книгами, потому что теперь девушка наклонялась вперёд, чтобы сумка не перевесила и не увлекла свою хозяйку вниз.

Чтобы достать из кармана ключи, она пыталась найти баланс, перекладывая пакеты из одной руки в другую и упорно не желая ставить их на грязное крыльцо. Это продолжалось минуты три. Внезапно один из пакетов лопнул и из него дождём посыпались апельсины и ярко-красные яблоки.

Девушка выглядела настолько трогательной в своей растерянности, наблюдая, как яркие шарики спрыгивают по ступенькам и катятся вниз по улице, что внутри меня всё сжалось. Вот сейчас она кинется собирать фрукты, и дай бог, чтобы кто-то ей помог. Но вместо этого она сделала нечто совершенно неожиданное: всплеснув руками и что-то эмоционально прокричав, девушка поддала ногой единственное оставшееся на крыльце яблоко. Я громко расхохоталась.

После всякий раз увидев, как она идёт по улице, я улыбалась. Чем-то эта молоденькая девушка напоминала меня прежнюю. Сложись всё по-другому, может, и я так же чертыхалась бы, роняя ключи от дома в лужу перед крыльцом. Может и я, так же скромно улыбаясь, пыталась отвязаться от навязчивых кавалеров, провожающих меня после свидания.

Они все хотели зайти к ней в дом. Я знала это. Я чувствовала их через улицу и оконное стекло, надёжно скрывающее меня от посторонних глаз. Чувствовала мальчишек, из которых фонтаном выплёскивались феромоны. Они излучали такую неуёмную сексуальную энергию, что порой казалось, будто секс им и вовсе не нужен – легонько проведи по щеке пальчиками, и он взорвётся. Неужели человеческие девушки этого не понимали? Это же так просто – соблазнять тех, кто больше всего на свете желал быть соблазнённым.

Было что-то притягательное в этой незнакомке. Она не пыталась выглядеть лучше, я никогда не видела на её лице косметику. Свои длинные чёрные волосы девушка всегда собирала в низкий хвост. Обычно она ходила в джинсах и толстовках, но даже в них выглядела очень женственно, двигаясь со столь необычной для юного возраста грацией. Казалось, она сама с трудом принимала, что кому-то может нравиться. Да и ухлёстывающие за ней мальчишки вряд ли понимали, что привлекает их в этой маленькой, угловатой девочке с глазами оленёнка из старого диснеевского мультика.

Я могла бы ответить, но кто меня об этом спрашивал? Поэтому лишь молча наблюдала за ней со стороны, наслаждаясь её юностью, искренностью, безыскусностью – её «настоящностью».

Но через несколько недель случилось нечто неожиданное.

Был вечер пятницы. Я расставляла по полкам документы, востребованные сегодня в течение дня, когда почувствовала запах. Нет, он вовсе не привлёк меня, скорее, наоборот, оттолкнул: деревья, земля, мокрая трава и пожухлая листва – всё это пробивалось сквозь химические ароматы дешевого геля для душа и фруктового шампуня. Запах природы – он настолько сильно отображал мою сущность, будто кто-то специально захотел напомнить мне – да и не только мне, - кто я есть на самом деле.

Даже укрытая щитом, я с опаской выглянула из-за книжного стеллажа. В противоположном конце прохода стояла девушка. Она увлечённо листала книгу, но когда я вышла из-за угла, желая подойти к ней поближе, моментально вскинула голову.

Я остановилась, поражённая. Это была моя соседка. Невероятно, но, оказывается, я никогда не видела её воочию, только из окон своей квартиры.

Чёрные глаза девушки тревожно смотрели вперёд, я бы даже сказала, сканировали пространство. Я отшатнулась назад. Она однозначно что-то почувствовала; может, неосознанно, может, наоборот - подсознание её сработало гораздо лучше, чем у многих людей, и в нужный момент выкрикнуло: «Берегись, рядом враг!». Я ничем не угрожала девушке, но, тем не менее, факт остаётся фактом – я была её врагом. Впервые в жизни – в жизни меня, как вампира – я испугалась.

Что может быть тише тишины? Ничего! Ни одно из живых существ не могло услышать меня, но никогда я не была столь осторожной, как в этот раз, потихоньку отступая от человеческой девушки. Оказавшись вне поля её зрения, я в мгновение ока вылетела из здания библиотеки. Отбежав на приличное расстояние, я, оставаясь невидимой, наблюдала за входом. Девушка появилась через несколько минут и выглядела напуганной. Но в отличие от меня, причину своего страха она не знала.

Или знала?

Интересно, к вампирам применительно выражение «похолодеть изнутри»?

Необходимо было разузнать как можно об этой странной девушке. Я вернулась в библиотеку. Электронная система допуска посетителей фиксировала приход и уход каждого в этом здании. В девятнадцать двадцать два из него вышла Эмили Клируотер.

Остальную информацию я нашла в университетской базе данных. Второй курс, исторический факультет. Специализируется на легендах коренных жителей Америки. Родом из Порт-Таунсенда, штат Вашингтон. Единственная дочь Изабеллы и Джозефа Клируотеров. Психологический портрет с места предыдущей учёбы: замкнутая, малообщительная, но исполнительная и отзывчивая. Хороший, правда, не очень ценящийся в современном мире набор качеств.

Почему она пахла так необычно? Запах человека определённо чувствовался, но было же что-то ещё – что-то, едва не пробудившее во мне инстинкты охотника. Или жертвы? Анализируя это, я пришла к выводу, что Эмили пахла не только человеком, но и зверем. Она была не столько жертвой, сколько охотницей. Вот только на кого она охотилась?

Столь много вопросов, но имею ли я право их задать? А если она знает ответы, то станет ли отвечать?

Укрытая щитом, я превратилась в тень Эмили Клируотер.

Опытным путём было выяснено, что я могу приближаться к ней не больше, чем на двадцать футов. Ближе - и девушка снова начинала беспокойно оглядываться по сторонам. В те дни, когда мне не надо было появляться в библиотеке, я незримо следовала за ней повсюду: на лекциях, семинарах, по дороге из дома и обратно. Пару раз в неделю Эмили работала официанткой в пиццерии, попутно выполняя обязанности посыльной – обычная работа для студентки.

Проникнуть к ней в дом было моей заветной мечтой, но пока я не решалась это сделать. Если я побываю в квартире Эмили, не напугаю ли этим больше? Чувствует ли она меня эмоционально, или дело в моём запахе? Спустя некоторое время я нашла способ это выяснить.

В день, когда Эмили должна была появиться на работе, я несколько часов провела в её пиццерии. Заказав кофе, я заняла дальний столик и уткнулась в книгу. На любую жидкость, кроме крови, мой организм реагировал одинаково. После каждой выпитой кружки, приходилось бегать в туалет, чтобы избавиться от неё не очень приятным, но единственно возможным способом. Минут за десять до начала смены Эмили я ушла. Мой запах - если, конечно, она его почувствует, - заставит её нервничать. Я села в машину с затемненными стёклами, заранее припаркованную на другой стороне улицы. Сквозь стеклянную витрину ресторанчика хорошо было видно то, что происходит внутри.

Эмили опаздывала. Я провожала взглядом каждое проезжающее такси, когда, наконец, она появилась: раскрасневшаяся, девушка бежала от автобусной остановки в дальнем конце квартала. То и дело налетая на прохожих, она чертыхалась. Я улыбнулась: и в этом Эмили была очень похожа на меня в юности - я тоже не отличалась хорошей координацией в беге, да и вообще.

Распахнув дверь в ресторан, девушка влетела внутрь и…

…и, будто налетев на невидимую стену, застыла на пороге.

Вот и ответ на вопрос.

Я была под щитом, сокрытая затемнёнными стёклами машины, но когда Эмили выскочила из ресторана и принялась озираться по сторонам, не удержалась и сползла по сидению вниз.

Она меня учуяла! Это было странно, если не сказать больше. Почувствовать вампиров мог только вампир. Никто не был на это способен.

Или был?

Но кем бы ни была Эмили Клируотер - вампиром она не была точно

В тот день она отпросилась с работы, посетовав на внезапную головную боль. Эмили вызвала такси, и я следовала за ней до самого дома. Она быстро рассчиталась и пулей взлетела по крыльцу, надёжно запирая за собой входную дверь. По списку жильцов на двери я нашла номер её квартиры и теперь проводила часы, не спуская глаз с двух тёмных окон на третьем этаже дома напротив. Я была уверена: девушка знает о существовании моего вида. Ведь, стоя рядом со своим ресторанчиком, Эмили со страхом вглядывалась в лица прохожих. Она искала именно человека. Ну, или кого-то, похожего на человека.

Как много она знает о нас и откуда?

Теперь её дом был для меня закрыт. Я не хотела напугать Эмили ещё больше или спровоцировать на какие-либо действия, которые могут привести к моему разоблачению. Но мне страсть как хотелось выяснить: одна ли она в своём роде, или есть и другие? И кто они? Времени было предостаточно, но пока я могла лишь только наблюдать и делать предположения.

После случая в ресторане Эмили два дня не выходила их дома. Как и я, ни на секунду не покидая наблюдательного пункта у окна. Что-то должно было произойти. Я это чувствовала.

На третий день у дома напротив остановился белый фургон. Водитель - высокий, темноволосый мужчина, одетый в тёмно-коричневую кожаную куртку и чёрные джинсы, заправленные в высокие армейские ботинки, - вышел из фургона и… Я даже моргнула от неожиданности, когда он потянул носом воздух, будто принюхиваясь.

Пристальный взгляд мужчины долго скользил по домам на улице, по людям, по деревьям, по играющим детям. Затем он достал из кармана телефон и что-то быстро сказал в трубку. Ровно через минуту дверь дома распахнулась и по лестнице сбежала Эмили. Она кинулась мужчине на шею, а он подхватил её, крепко прижимая к себе. Она что-то говорила, пока гладил её по волосам, по спине. Только увидев их вместе, я поняла, что это её отец - Джозеф Клируотер. Ему было под пятьдесят, но выглядел он молодо благодаря гордой осанке и оливковому цвету кожи, присущему коренным американцам. Когда Эмили немного успокоилась, они обошли фургон с другой стороны и открыли пассажирскую дверь, помогая выйти из машины ещё одному человеку. Из-за высоты фургона я не видела второго пассажира, и разглядела его только когда они втроём начали подниматься по лестнице. Им оказался огромный старик в замшевой дублёной куртке, потёртых джинсах и широкополой охотничьей шляпе. Он тяжело ступал по высоким ступеням. Эмили заботливо придерживала его за локоть, помогая подняться. Лица я его так и не увидела.

Они прожили с Эмили неделю. Всю это неделю я не выходила из дома. Мне казалось, что, сделай я это, Джозеф обязательно меня почувствует. Он часто появлялся на улице: ходил за продуктами, относил пакет к мусорному баку, копался в фургоне. Иногда он просто долго сидел на ступенях крыльца и курил. Всё это походило на демонстрацию. Он будто предупреждал, что улица, дом и девушка, в нём живущая, находится под его охраной. Отец помечал территорию для непрошеных гостей, посмевших потревожить покой его дочери. Ни Эмили, ни старик так за все эти дни не появились.

Я чувствовала вину перед девушкой и её семьёй. Кем бы они ни были, моё появление ломало их жизненный уклад. Эмили уже неделю не ходила в университет и на работу. Я вмешалась в их жизни, а делать это было категорически нельзя: мне ли не знать, к чему приводят подобные вмешательства. Как бы я ни хотела узнать, кем они были, надо было отступить. По крайней мере, пока.

Я уволилась из библиотеки в тот же день, как фургон отъехал от дома напротив.

Некоторое время я размышляла о том, чтобы вовсе покинуть Сиэтл, но после решила просто сменить квартиру. Всё это время я ходила за Эмили, желая удостовериться, что её жизнь вошла в привычное русло. Через неделю после отъезда родных, девушка уже перестала нервно оглядываться. Через две, я поняла, что Эмили окончательно успокоилась. Пришла пора уезжать.

Это была моя последняя ночь в старой квартире.

Эмили работала, и я ждала её возвращения, чтобы попрощаться. Я обещала себе, что в моей жизни больше не будет вампиров. Её семья была с ними связана, значит, им тоже в ней не было места. Хватит с меня сверхъестественного.

Обычно Эмили возвращалась к половине двенадцатого. Наш район был одним из самых безопасных, в нём круглосуточно кипела жизнь. Никто из жителей не боялся поздно возвращаться домой, Эмили нечего было опасаться.

Без пятнадцати двенадцать я начала волноваться. В пять минут первого была у пиццерии. Здесь принимали посетителей до одиннадцати, и сквозь стёкла витрины я у видела, что внутри пусто.

Наплевав на осторожность, я толкнула входную дверь. Звякнул колокольчик.

- Мы закрыты, - раздался из задних комнат мужской голос.

- Простите, я ищу Эмили Клируотер.

Высокий полный мужчина вышел из двери, ведущей на кухню. В руках его было полотенце. Он вытирал руки.

- Эми? Она ушла час назад.

- Ушла? – поражённо пробормотала я.

- Да.

- Вы не знаете, у неё были планы на вечер?

- Вроде нет. - Он пожал плечами, а затем вперился в меня пытливым взглядом. – А вы кто?

Я замялась, придумывая подходящее объяснение.

 – Мы учимся на одном курсе и договорились встретиться после работы. Ну, там, прогуляться или в клуб сходить, но она не пришла.

- Эми и клуб? – хмыкнул он. – Не похоже на нашу девочку. Вы позвоните ей, может, она просто забыла.

- Да я телефон дома оставила. Не могли бы вы...

- Ох, молодежь, - покачал головой мужчина и достал из необъятного фартука, повязанного сверху тёмно-синей рубашки, телефон. – Хм… не берёт трубку. Обычно она всегда берёт трубку, когда я звоню. Может, что-то случилось…

Но я уже выбегала из ресторанчика.

Часть 8. (NC-21)

Soundtrack - Palladio by eScala 

Я прошла весь путь, которым Эмили обычно возвращалась домой.

Прошла несколько раз туда и обратно, заглядывая в круглосуточные магазины, переулки между зданиями и даже мусорные баки. Никаких подозрительных помещений со ржавыми замками, ничего, куда можно беспрепятственно затащить и спрятать человека на пути не было. Три квартала между пиццерией и домом Эмили были изучены мной за пятнадцать минут.

Через эти пятнадцать минут внутри меня начала разрастаться паника. Эмили была не из тех, кого легко уговорить вот так просто поехать в клуб или на вечеринку, не говоря уже о свидании. Тем более, после рабочего дня. Тем более, что завтра пятница, и для того, чтобы успеть к восьмичасовой лекции ей надо выйти из дома в семь, а значит встать девушка должна и того раньше. Даже если предположить, что подобное произошло, почему она до сих пор не берёт трубку? Может Эмили действительно в клубе и просто не слышит звонка? Но она же знает, что о ней будут волноваться.

Хотя, стоп!

Я остановилась, пораженная: одинокая девушка, чьи родственники находятся за пару сотен миль от Сиэтла – кто хватится, если она не придёт ночевать домой? Конечно, хозяин пиццерии может забить тревогу, если в течение пары дней девушка не появится на работе. Может, хватятся в университете. Эмили нет меньше двух часов, а я готова развернуть полномасштабную спасательную операцию.

Но ведь достаточно и минуты, чтобы с человеком произошло много чего неприятного.

Но ведь необязательно, что это должно произойти, верно? Так что же я делаю? Двадцатилетняя девушка не пришла домой – с такой формулировкой меня высмеют в любом полицейском участке. Может, она согласилась на свидание и сейчас преспокойно танцует в клубе. А может не совсем танцует и совсем не в клубе. Мне не должно быть никакого дела до того, как Эмили Клируотер проводит свой вечер. Я разрывалась между желанием предоставить девушку своей судьбе и непереходимым ощущением ответственности перед ней.

Чёрт!

Достав из кармана мобильный, я в который раз набрала её номер. Хвала вампирскому слуху и тональному набору; услышать, какие клавиши нажимает хозяин пиццерии на своём телефоне, не составило большого труда.

Я решила пойти в противоположную от дома сторону, продвигаясь от ресторана к автобусной остановке. Машины у Эмили не было, и я ни разу не видела, чтобы она брала такси. Если возникло какое-то дело, девушка вероятнее всего воспользовалась общественным транспортом. И если она ждала автобус, был небольшой шанс, что я смогу почувствовать её запах.

Я уже порядочно отошла от места начала поисков, когда услышала слабое треньканье: у кого-то из редких прохожих звонил телефон. Как только я нажала отбой, звук прекратился. Похолодев, я нажала кнопку посыла вызова и снова услышала тот же звук. Чуть дальше по улице, на противоположной стороне.

Я бросилась вперёд.

Я каждым моим шагом звонок становился всё громче. Пришлось миновать несколько домов, прежде чем я нашла его: маленький чёрный коммуникатор лежал на дороге рядом с канализационным отверстием в тротуарном бордюре.

У меня дрожали руки, когда я поднимала его с мокрого асфальта. Аккумулятор почти полностью разрядился. Сообщение о не отвеченных вызовах разрывали экран. Среди множества моих и нескольких от мистера Джованни, хозяина пиццерии, я увидела звонки и от её отца. Значит, я была не права, говоря, что о девушке никто не беспокоится.

Повинуясь какому-то странному чувству, я подвела курсор к слову «Папа» и нажала на вызов.

- Слава Богу, Эми! – раздался в трубке взволнованный мужской голос. – Я уже не знал, что думать. Где ты была? Почему не брала трубку?

В тот самый момент, когда тревога, что жила в этом человеке выплеснулась на меня через его голос, я поняла, что с его дочерью случилась беда.

Надо было что-то сказать.

- Это не Эмили.

Я произнесла это тихо, внутренне подготавливаясь к реакции, которая последует за моими словами.

- Что? – Голос мужчины подпрыгнул на одну октаву. – Я не понимаю. Эми, говори громче!

- Это не Эмили.

- Как… Кто вы? – закричал голос в трубке. – Откуда у вас телефон моей дочери? Где Эми?

- Я…  - Я на секунду замялась, - я её соседка. Мы договорились вместе посмотреть фильм. Я заволновалась, когда она не пришла. Хозяин пиццерии сказал, что она ушла в одиннадцать. Её телефон я нашла на дороге.

- Господи! На неё напали по дороге домой?

- Я не уверена. Телефон лежал на другой стороне.

- Звоните в полицию, чёрт побери!  - выругался мужчина. - Идите и скажите, что мою дочь похитили.

- Они не станут ничего делать, прошло всего два часа. Я буду искать её.

- Как? – снова вскричал он. – Как вы собираетесь это делать? Моя девочка! Моя бедная девочка! - всхлипнул мужчина. – Я так и знал, так и знал, что не надо было её оставлять там.

Внезапно на том конце возникла тишина. Я даже подумала, что телефон разрядился, и чтобы удостовериться в этом, оторвала трубку от уха и посмотрела на экран. Соединение не было сброшено.

- Алло.

Совершенно неожиданно для меня из трубки раздался звериный рык.

- Эмили ничего мне не рассказывала ни про какую соседку. Кто вы?

Я промолчала, изумлённая тем звуком, что услышала несколько секунд назад. Человеческое горло не могло его издавать.

- Если ты та, кого она чувствовала! Если из-за тебя с ней случилась беда…

Неприкрытая ненависть в его голосе опалила меня. В одно мгновение человек на том конце провода превратился в зверя. Казалось, от силы ярости, льющейся из динамика, телефон должен расплавиться.

- Это ты? Ты следила за ней, я прав? Она боялась.

- Я не…

- Это ты, - прошипел мужчина с ненавистью. - Кажется, я даже отсюда ощущаю твой смрад.

- Я не сделала ей ничего плохого.

- Не подходи к моей дочери, ты, исчадие ада! Если я узнаю, что с её головы упал хоть один волос, мне не надо будет перекидываться, чтобы разорвать тебя на части!

- От меня ей ничего не угрожает. И никогда не угрожало. Я хочу её найти.

- Ты угроза для всего живого!

- Думайте обо мне что угодно, но я - единственное существо в этом городе, способное найти вашу дочь.

Сказав это, я с силой сжала телефон, пальцами стирая его в пластмассовую пыль.

Подобно торнадо я металась по городу. Никогда мои чувства не были обострены так, как в те часы, что я искала Эмили Клируотер. Находясь под щитом, я развивала скорость, недоступную человеческому глазу. Но к концу второго часа, когда внутри меня начало расти отчаянье, я уже не заботилась о том, что меня увидят. Тень, порыв ветра, неясный образ на краю периферического зрения – вот чем я была для всякого встреченного мной на пути человека.

Её нигде не было. Между заливом Элиот и озером Вашингтон, по всем семи холмам, от Панхерста до Ситака я пролетала тенью, впитывая в себя воздух, отзываясь на малейшие нюансы запаха, которые могли бы привести меня к Эмили. Конечно, если она была в каком-то здании, учуять её я не могла, но меня это не останавливало. Я с особой тщательностью обследовала ближайшие к нашей улице районы Ю-Дистрикт, Веджвуд и Кэпитол Хилл.

Я была в Лорел Хёрсте, когда это произошло. Её запах буквально обрушился на меня: вот только что его не было, а в следующую секунду он изо резко ворвался мне в ноздри. Как будто кто-то открыл пробку от флакона с её ароматом – настолько он оказался неожиданным и насыщенным.

Парк Уиндермир, прилегающий к Волчьему заливу. По Николас Плейс я пересекла Северо-Восточную Пятидесятую. Парковка в Западной оконечности парка.

Она была там. Длинные тёмные волосы разметались по серому асфальту, наполовину скрыв под собой лежащую на боку маленькую фигурку. Серая толстовка всё ещё была на ней, но ниже девушка была обнажена.

С каждым шагом резкий лесной запах Эмили усиливался. Упав перед ней на колени, я задержала дыхание – его стало невозможно выносить. Волосы прилипали к пальцам, когда я убирала их с лица. Её дыхание было рваным, но оно, по крайней мере, было. Мне необходимо было оценить весь ущерб, и я тихонечко начала переворачивать ей на спину. Она застонала.

- Эмили, детка… - слова застряли в горле.

Вся правая половина лица была повреждена. Кровь из рассеченной брови заливала лоб и волосы. Правый глаз уже начал опухать. Нос и нижняя губа были разбиты, но здесь кровь уже запеклась. Левый глаз был цел, и я видела светлые дорожки от слёз, оставшиеся на её испачканных щеках.

Я скользнула взглядом по телу. Тот, кто это с ней сделал… господи! Он просто разрезал на ней футболку и лифчик, не снимая. Резал прямо по телу: между грудей и по животу шла неглубокая ровная рана, след от ножа. Правая рука Эмили была согнута под неправильным углом, и я поняла, что она перебита в локте. Вторая вроде бы была целой, но я удостоверилась в этом только ощупав её через рукав толстовки.

На животе я обнаружила несколько ножевых порезов.  Вся нижняя часть тела, начиная с талии, была в ссадинах и синяках. А ниже… Я зашаталась, увидев кровь на худеньких девичьих бёдрах Мои пальцы прошлись по тёмным следам, в бесплодной попытке стереть их с Эмили.

- Ох, Эми. Мне так жаль, - провыла я. – Так жаль, малышка.

Она снова застонала.

- Сейчас, сейчас, потерпи.

- Мама…

- Сейчас, ещё чуть-чуть, детка.

Я подвела левую руку под её спину, приподнимая девушку. Сломанную руку я с осторожностью положила Эмили на живот, вызвав этим движением ещё один полный муки стон. Как было бы хорошо, чтобы девушка забылась, потеряла сознание, но это не происходило. Она чувствовала всё, и даже пыталась сопротивляться, когда, подхватив под колени, я начала поднимать её с асфальта.

- Тише, тише, - шептала я. – Успокойся.

- Не надо, – хрипела она. – Не надо больше…

- Успокойся, милая.

- Больно.

- Потерпи, детка. Ещё совсем чуть-чуть.

Подхватив её, я побежала к детскому госпиталю на Санд Пойнт Уэй – он был ближе всего. Я могла бы оказаться там через две минуты, но с Эмили на руках путь оказался в несколько раз длиннее. Её веса я почти не ощущала, но, не зная, какие ещё были повреждения, не хотела доставлять лишний повод для страданий. Я старалась двигаться как можно ровнее, слаженнее. В беге были задействованы только ноги, корпус оставался неподвижен.

Эми лежала в моих руках, не открывая глаза. Её головка слегка подрагивала, а пальцы сломанной руки были нервно сжаты в кулаки.

Мне надо было знать, кто это сделал, но когда я спросила об этом, девушка заплакала.

- Эми, скажи мне. Вспомни, хоть что-нибудь.

- Фургон, - услышала я. – Тёмный. Затащили.

- Сколько их было?

- Четверо.

Господи!

- Я не хотела. Я кусалась. Они били. Потом… потом… - Эмили забилась в моих ругах, задыхаясь. – Они все. Сначала один, потом все…

Моё мёртвое сердце рыдало. Я успокаивала её, стараясь не прижимать близко, чтобы не травмировать ещё больше. Я сама хотела кусать и рвать тех ублюдков, что сотворили подобное. Но сначала их надо было найти.

- Четверо, чёрный фургон. Они делали это в фургоне?

- Да. Не останавливались. Первый сказал, выкиньте это индейское дерьмо. Так, да… дверь открыли и выкинули…

- Всё кончилось, Эми. Я найду их. Они ответят за это.

- Папа…

- Папа уже едет. Он найдёт тебя.

Она с трудом открыла глаза. Вернее, один целый глаз и посмотрела на меня сквозь пелену слёз.

- Он говорил, что ты враг.

- Я никогда не была тебе врагом.

- Теперь я знаю.

- Закрой глаза, милая. Скоро мы будем на месте.

- Как тебя зовут? – выдохнула она из последних сил.

- Белла.

- Как маму.

Эмили снова закрыла глаза и до конца нашего пути больше не произнесла ни звука.

Я уже видела огни невысокого здания госпиталя, когда почувствовала, что, потеряв сознание, девушка в моих руках обмякла. Я мысленно поблагодарила за это Бога и сразу же после благодарности послала ему проклятие за то, что допустил подобное.

Вбежав на территорию госпиталя, я стараясь выглядеть запыхавшейся и усталой. Ко мне сразу кинулось несколько человек из охраны.

- Что с вами случилось?

- Что произошло?

- Что с ней?

- Вы целы?

Вопросы сыпались со всех сторон. Один из мужчин перехватил у меня Эмили. Я предупредила его о сломанной руке. Вместе мы вбежали в раздвигающиеся двери приёмного отделения. Почти сразу же появилась каталка, на которую уложили Эмили. Ко мне бросились несколько медсестёр, думая, что я тоже пострадала. Я пыталась изобразить шок, хотя никакой особой нужды в этом не было: бледная, в окровавленной одежде, наверняка я была похожа на жертву автокатастрофы.

Среди розовых униформ работников госпиталя я увидела черные полицейские мундиры.

- Её зовут Эмили Клируотер. Двадцать лет. Джозеф Клируотер – её отец – живёт в Порт Таунсенде.

- Где вы нашли девушку?

- На парковке парка Уиндермир.

- Вы несли её прямо оттуда? Как ваше имя?

Зажав рот рукой, я сделала вид, что меня тошнит. Люди опасливо расступились, и я беспрепятственно выбежала на улицу.

Забежав за первую попавшуюся машину, я нагнулась и моментально скрылась под щитом.

Я больше не была нужна Эмили, отец и врачи позаботятся о ней. Мне же было необходимо позаботиться о тех, из-за кого она здесь оказалась.

К вечеру следующего дня я нашла фургон.

Чёрный «шевроле» стоял в дальнем углу стоянки напротив обшарпанного бара в портовом районе. Он сразу привлёк моё внимание своими блестящими дисками и чистотой, неуместными в этом рассаднике «харлеев» и старых седанов.

Обойдя фургон со всех сторон, я подошла к боковой двери и принюхалась. Он был отдраен не позднее сегодняшнего утра. Сквозь удушающее зловоние автомобильного шампуня, полироли и химического отбеливателя, я чувствовала кислый запах пива и застарелого мужского пота. Но меня интересовало не это. Они могли тщательно уничтожить видимые следы того, что сделали с Эмили, нозапах её крови, попавшей в швы и стыки коврового покрытия пола, всё ещё был там. Неслышный для всего человечества, он был достаточно сильный, чтобы я смогла узнать то место, где четверо подонков измывались над моей невинной девочкой.

Я нашла машину, но что дальше? Можно вызвать полицию, но какие доказательства я могу предоставить? «Сэр, я чую внутри запах её крови». Конечно, существовала такая вещь, как анализ ДНК. Эмили говорила, что кусалась. Наверняка, кого-то из своих насильников она смогла поцарапать, под её ногтями должны были сохраниться частички его - или их - кожи. Едва я вытащила из кармана телефон, намереваясь позвонить в 911, как дверь бара раскрылась, и из него вывалились трое мужчин.

- Где ты оставил тачку, Винс? – прорычал один из них.

Тот, кто, по-видимому, был Винсом, обвёл стоянку мутными глазами и ткнул рукой в сторону фургона.

- Там.

- Припарковался бы ещё в Такоме, придурок. Ты всё сделал, как сказал Рик?

- Всё, - икнул Винс. Его ноги заплетались, и другому его приятелю – более трезвому – пришлось его поддерживать.

- Бугай, тебе придётся сесть за руль, - проговорил первый, окинув презрительным взглядом Винса. – Этот недоумок нажрался до поросячего визга.

- Оставь его в покое, - прошипел Бугай.

Они говорили тихо, но я слышала каждое слово, еле сдерживаясь, чтобы не выйти из под щита и не разорвать этих троих на этом самом месте. Все мои силы брошены были на то, чтобы оставаться неподвижной.

- Зачем мы так с ней, - внезапно завыл Винс. – Она была…

- Заткни пасть, урод! – крикнул первый и отвесил Винсу хорошую оплеуху. Бугай, державший его, пошатнулся.

- Отвали, Сэл.

- Пусть сжуёт свои сопли, иначе я всё скажу Рику. Можно подумать, это была первая индейская девка, которую мы трахнули. Чего ты не скулил, когда засовывал в неё свою штуку, а, Винсент?

- Они все были шлюхами, а эта…

- Не была, так станет, - захихикал Сэл.

Я зарычала, до крови прикусывая губу клыками. Вы заплатите мне, ублюдки. Все, до единого.

- Она так славно кричала, когда Рик рвал её, - продолжил Сэл.

- Заткнись, Сэл, - тихо проговорил Бугай.

- Что, ты тоже жалеешь об этом? – поддел его тот. - Что-то я не видел, чтобы ты отказался вчера?

- Я не жалею.

- Вот и заткни своего придурочного братца, иначе ему не поздоровится.

- Только тронь его. - Бугай стал угрожающе наступать на Сэла.

- Ладно, ладно, - тот поднял руки. – Остынь, приятель.

Чем ближе они подходили, тем отчётливее я понимала, что ошиблась: передо мной были не мужчины. Эти трое были мальчишками, ненамного старше Эмили.

Внутри меня всё перевернулось, когда я представила, что должно быть в душе у этих ещё недо-людей, раз они способны сотворить такое с себе подобным существом. Они вполне могли оказаться её однокурсниками. Я легко могла представить, как они вместе ходят на лекции или сидят в студенческом кафетерии. Тем ужаснее было то, что случилось.

Я во все глаза рассматривала парней, пока они спорили, направляясь к фургону. По одежде видно, что они из хороших, состоятельных семей. Сэлу – старшему из троицы – было около двадцати пяти. Бугай, хоть и выглядел моложе, вполне оправдывал своё прозвище. Фигурой он напоминал баобаб, и весил никак не меньше двухсот футов. Винсент был самым младшим. Ему вряд ли было больше восемнадцати. В отличие от брата, его фигура была не развита, выглядел он тщедушно, и я представила, с каким удовольствием сломаю его пополам. Его пьяные слёзы были об Эмили, но меня они не тронули.

По словам Эмили их было четверо. Значит, одного не хватает. Может, это тот Рик, о котором они говорили?

- Куда направляемся? – спросил Бугай у Сэла, помогая брату залезть в машину.

- Сначала избавимся от этого пьяного ублюдка.

- Я сказал, он поедет со мной.

Да-да, парни, не разбредайтесь, так мне будет легче вас найти!

- Рик придёт в ярость, если он появится в таком виде.

- Мне насрать на Рика, понял?

- Окей, твои проблемы, - усмехнулся тот. – Рулим в Белвью.

Сэл назвал фешенебельный район Сиэтла, и я поняла, что не ошиблась в своих догадках: богатенькие мальчики захотели поиграть с человеческими куклами.

Вот только вряд ли они предполагали, что своими действиями разозлили самое смертоносное существо на земле, и теперь ему нестерпимо хочется с ними поиграть.

Часть 9

Soundtrack - Comatose by Skillet 

Как бы быстро машины не гнали на север, я ни на секунду не выпускала их из виду.

Фургон и спортивный купе, за рулём которого сидел Сэл, остановились перед воротами, венчающими массивную чугунную ограду. Посыпанная светлым гравием подъездная дорожка вела к ярко освещённому трёхэтажному дому.

Сидевший за рулём фургона Бугай, нажал на кнопку переговорного устройства.

- Это мы.

Для въезда этого оказалось достаточно. Ворота автоматически открылись. Разбрызгивая гравий, машины рванули вперёд. Я проскользнула следом.

Их никто не встречал. Заглушив двигатели, парни вышли из машин и двинулись внутрь.

Похоже, за время поездки Винс протрезвел и сейчас выглядел намного спокойней, уверенно шагая рядом с Бугаем. Братья пропустили Сэла вперёд, и тот быстро вел их через дом, не оборачиваясь, не подгоняя. Казалось, ему было совершенно всё равно, поспевают они за ним или нет. Ясно, что в этой компании братья были ни на первых ролях. И я с точностью могла сказать, что и Сэл здесь был не за главного.

Двигаясь следом за ними, по пути я оглядывала дом. Дорогая мебель, дизайнерский декор, картины на стенах, производящие впечатление подлинников. Тот, кто жил в этом доме, определённо имел вкус, ценил пространство и наслаждался формами. Никакой перегрузки, никакой излишней строгости – всё на своих местах. Идеальный дом для идеальных людей. Но сколько мерзости скрывалось за привлекательным фасадом?

Сколько черноты в душах тех, кто, прикрываясь высоким общественным положением и состоянием, потворствует порокам, своим и своих близких? Я чувствовала ядовитые пары, пропитавшие обшитые деревянными панелями стены. Видела гниль, пожирающую драгоценную обивку викторианских кресел. Человеческие пороки оставляли свои следы не только в душах, их миазмы заражали собой воздух. И я не знала, доживу ли когда-нибудь до того времени, когда он будет чист, как в день сотворения мира.

Дом был пуст. Никто из троицы не проронил ни слова, пока мы шли через анфилады комнат, обставленных с одинаковой тщательностью. Выйдя через высокие французские двери во внутренний дворик, парни остановились.

- Где вы, мать вашу, были? – раздался злобный окрик.

Справа под небольшим навесом несколько кожаных кресел образовывали полукруг. Высокий, крепко сбитый парень поднялся навстречу своим приятелем.

Я еле сдержалась, чтобы не зарычать. Сильные руки, мощные плечи, массивные ноги – стандартный набор бейсбольного полузащитника, упакованный в роскошный тёмный костюм и белую рубашку. Внешняя оболочка была красива, но мне нестерпимо захотелось разорвать её, чтобы весь свет увидел, что внутри ничего нет.

Перед моим взором так явно всплыла картина, как вся эта мощь обрушивается на Эмили, что я еле устояла на ногах. У неё не было ни единого шанса на спасение. То, что девушка осталась жива, теперь казалось огромной удачей.

- Винс преисполнился жалости к этой красномордой сучке и напивался в одиночестве, когда мы с Бугаём нашли его.

- Полегче, мудак, - проворчал Винс. Не обращая внимания на налитый кровью взгляд «полузащитника», он обошел Сэла и кучей обтянутых тканью костей упал на диван. – Я в порядке, Рик.

- Правда? – презрительно спросил тот. Его водянистые голубые глаза буравили Винса. Нос дёргался, будто он чувствовал неприятный запах.  – Ты вычистил фургон?

- Да.

- Хорошо вычистил?

- Да!

- И я больше не найду под сидением накладного ногтя?

- У неё не было накладных ногтей! – поспешно выкрикнул Винс, Поняв свою оплошность, он поджал губы и отвернулся от парней, уставившись на тёмную стену растущих возле дома деревьев.

- Я ж говорю, наш маленький брат влюбился, - гадко захихикал Сэл. – Может, разыщешь её и сделаешь предложение? Мы здорово подготовили её для тебя.

- Заткнись, мудила!

Винс взвился со своего места и ринулся на Сэла, намереваясь вцепиться тому в глотку.

В следующий момент тяжёлый кулак Рика отбросил его назад.

- Эй, полегче! – Бугай дёрнулся вперёд, но взгляд, которым его одарил хозяин дома, остановил парня.

- Ты поручился за него, помнишь? – Толстый, похожий на кусок перевязанной сардельки палец из раскрытой пятерни указывал на Бугая. – Этот урод всё больше разочаровывает меня, Джонатан.

Услышав это обращение, Бугай вздрогнул. Скорее всего, это было его настоящее имя. И сейчас оно сработало как стоп-слово в доминантных играх.

- Я позволил твоему брату занять место Дерека. И ты сказал мне, что, в отличие от Дерека, с ним не будет проблем. Ты соврал мне?

Вкрадчивый тон, которым Рик задал последний вопрос, не обещал ничего хорошего.

Я видела, как вздрогнул Сэл, а затем услышала, как Бугай тяжело сглотнул. «Полузащитник» пугал его, хотя тот нисколько не уступал ему ни в росте, ни в объёме.

- Рик, послушай…

- Так ты мне соврал? – внезапно заорал тот.

Только что перед нами стоял обычный парень, а в следующее мгновение он превратился в сумасшедшего: ноздри раздувались, жилы на шее натянулись, глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

Этот ублюдок, который заправлял бандой, был действительно не в себе. Я видела это так же отчётливо, как чувствовала запах страха, который сочился из стоявших перед ним парней. Даже Сэл выглядел подавленным.

- Нет! – затараторил Бугай, оправдываясь. Это выглядело жалко. – Я не соврал тебе, дружище. Он молодой ещё, неопытный. Это его третий заход, ты же знаешь, но с ним и вправду не будет проблем. Так ведь, Винс?

С надеждой, помноженной на дичайший страх, он повернулся к брату. Винс держался за разбитую губу. Он был бледен. Его вытаращенные от страха глаза метались между братом и Риком. Единственное, на что он оказался способен, это несколько раз мелко кивнуть.

- Вот видишь, - Бугай изобразил улыбку, вернувшись взглядом к Рику. – С ним нет никаких проблем. Он не такой дурак, каким был Дерек.

Кем бы ни был этот Дерек, у меня возникло ощущение, что для этой компании он стал чем-то вроде пугала. Хотя по тому, какую истеричную реакцию у Бугая вызвало его упоминание, скорее, бугименом.

- Надеюсь, мы разобрались с этим дерьмом и теперь можем посмотреть кино?

Я не упустила из виду, как Винс моментально побелел, услышав предложение Сэла. Но как только голова Рика начала поворачиваться в его сторону, парень взял себя в руки, выказывая показное равнодушие.

- Ты не против, Винс? – вежливо поинтересовался Рик.

Это был вопрос с подвохом. Бугай застыл, внимательно следя за реакцией брат.

- Нет, конечно, не против.

Не знаю, как Рик, но я не обманулась: Винс с лёгкостью лишился бы обоих глаз, только бы оказаться подальше от этого места.

Тяжесть расплылась в груди: я была уверена - мне точно не понравится то, что я увижу.

- Ты не боишься, что кто-нибудь может посмотреть эти записи?

Сэл сидел в кресле, наблюдая, как Рик достаёт из раскрытого шкафа прозрачную коробочку с компьютерным диском. Она была верхней в стопке из более чем полусотни идентичных. На ребре каждой из них я видела даты, написанные чёрным маркером. Самая нижняя пластиковая коробка была почти десятилетней давности. Та, которая оказалась сверху, дотировалась прошлым месяцем.

- Никто, кроме меня, сюда не заходит. Горничным под страхом увольнения запрещено подходить к этому стеллажу. Всё под контролем.

Рик, ухмыльнувшись, захлопнул железную дверцу, набрав на прикреплённой к ней цифровой панели несколько цифр. На всякий случай, я запомнила код.

Подойдя к небольшому стальному аппарату, прикреплённому к стене, Рик нажал пару кнопок и вставил диск в выехавшую панель.

Вслед за ублюдками я спустилась в подвальное помещение, где расположился домашний кинотеатр. Несколько рядов кресел размером с двуспальную кровать с отверстиями для напитков в подлокотниках, широкое белое пятно экрана, барная стойка с рядом бутылок и автомат по производству попкорна – любой подросток до сих пор мечтает заиметь нечто подобное у себя дома. Я стояла в конце зала, наблюдая, как парни рассаживаются в креслах, подстраивая их под себя, опускали спинки и приподнимали подставки для ног. Я слышала, как с шипением открываются бутылки с пивом, как челюсти пережёвывают чипсы и солёный попкорн. Напряжение, возникшее между ними наверху, исчезло. Правда, Винс замешкался у автомата с попкорном, и я чувствовала, что это было сделано специально. Кресло рядом с Риком оставалось свободным, но, наверное, так было всегда, потому что облегчение на лице Винса, когда он увидел, что двое других устроились в первом ряду, занимая оставшиеся, было абсолютно явным.

- Свет! – раздался голос Рика, и маленький зал погрузился в темноту.

По экрану побежали цифры, означающие начало записи. Изображение появилось одновременно со звуком. Мне понадобилось некоторое время, чтобы разобраться в том, что я вижу. Камера была внутри фургона, и по тому, как она дёргалась, по непрекращающемуся гулу я поняла, что фургон движется. Внезапно в груди возникла тяжесть, будто в меня влили чёртову тонну свинца. Ноги подкосились, и я тяжело опустилась в кресло через проход от Винса.

Изображение запрыгало, а следом на экране крупным планом возникло лицо Рика. Его чёрные зрачки были расширены и закрывали почти всю роговицу. Парень определённо был под кайфом. Издав воинственный клич, он прокричал:

- Ии-ха! Охота открыта, парни. Сегодня на повестке дня краснокожие.

Ответом ему был восторженный рёв. Отведя камеру от себя, Рик навёл её на сидящего напротив Сэла. Тот, развалившись в кресле, курил сигарету, держа в другой руке початую бутылку «Джека Дениелса». Потом камера скакнула вправо, фокусируясь на сидящих спереди.

- Эй, Бугай, покажись.

Круглая, красная, как помидор, рожа Бугая заполнила весь экран. Он поднял два пальца и растянул свои толстые губы в улыбке.

- Приве-ет.

- А твой братец ничего не хочет нам сказать? – спросил Рик.

Сидевший за рулём Винс, быстро обернулся и, вытянув правую руку, «выстрелил» в камеру большим и указательным пальцем.

Съёмка прервалась, чтобы возобновиться через мгновение. Бежавшие цифры в углу экрана изменились. Прошло минут пятнадцать. Ничего не происходило. Я видела тёмный салон фургона и всё те же редкие огни ночного города, мелькавшие в лобовом стекле.

Было несколько таких перерывов, когда, наконец, заговорил Сэл:

- Сучки! Ни одной «красной» сегодня на работу не вышло.

- Может, у них месячные в один день, - заржал Винс.

- Надо было брать китаянку с Брукс стрит.

- Сегодня мы охотимся на инди, - услышала я злой голос Рика, и камера выключилась.

При следующем включении изображение вновь было не в фокусе, но зато я всё отчётливо слышала.

- Я сказал тормози.

- Рик, мне не нравится эта идея.

- Тормози, мать твою, иначе я тебе мозги вышиблю. Сэл, приготовься врезать сразу, как я втащу её, усёк?

- Да.

Я услышала, как фургон остановился. Следующим звуком был металлический лязг отодвигающейся двери. Потом возня. Тихий разговор на заднем плане. А затем то, что я больше всего боялась: тишину ночи разорвал женский крик. В следующее мгновение раздался тошнотворный хлюпающий звук, и крик оборвался.

Я зажмурилась, чувствуя, как под пальцами трещит мягкая обивка кожаного сидения.

Я могла закрыть глаза и не смотреть на экран, но не могла оглохнуть, чтобы не слышать звуки, которыми сопровождалось происходящее там. Дрожащими ладонями я закрыла уши, но слышала всё, вплоть до треска рвущейся ткани и тяжёлого сопения.

Мне надо было решить, что с этим делать. Следуя за ублюдками, я не имела определённой цели, кроме как увидеть их всех вместе. Однозначно, я хотела выбить признание из всех четверых в совершенном ими преступлении, но когда увидела ту стопку дисков - как же много их было! И эта периодичность дат! Невозможно было поверить, что за десять лет ни у окружающих, ни у полиции не возникло относительно них никаких подозрений. Я подумала о деньгах, которыми был напичкан этот дом: за них можно было купить всё – молчание, судей, присяжных. Я была уверена, что ни единожды эти деньги работали подобным образом. Но ни в этот раз.

Думая о наказании, я ненадолго отвлеклась от происходящего на экране и в зале, но, открыв глаза, застыла, поражённая. Четверым подонкам было мало того, что они сделали с Эмили. Они сидели и смаковали каждый её крик, каждый визг, каждое полное страданий рыдание. Каждую её мольбу о помощи они встречали громким ржанием. Глаза сидевшего через проход Винса неотрывно следили за мелькавшими на экране кадрами. Он удобно откинулся в кресле, широко расставив ноги, Его рот был приоткрыт, права рука лежала на расстёгнутой ширинке джинсов. Сквозь белое нижнее бельё проступала весьма очевидная эрекция. Этот прыщавый мудак готовился кончить, наблюдая, как они насилуют мою девочку.

Меня чуть не вырвало. Я еле удержалась, чтобы не вскочить и не разорвать этого подонка на месте, размазывая его внутренности по креслу. С каким удовольствием я оторвала бы его эрегированный член и запихала в эту широко раскрытую слюнявую глотку.

Перед глазами возникли красные круги, и я начала ощущать в своём теле вибрацию. Никогда раньше я не испытывала потребности выплеснуть ярость. Она жгла меня кислотой, заставляя мышцы сокращаться, а дыхание с шумом вырываться из горла. Я чувствовала себя одновременно и быком, перед которым развёрнута красная мулета, и матадором, который управляет ею, не давая зверю вырваться на свободу. Я снова закрыла глаза и, сжав зубы, попыталась сконцентрироваться. Как много лет назад с жаждой, теперь я боролась с яростью. Энергию, которая питала мой щит, я направила наружу, чувствуя, как она волнами омывает моё тело, успокаивая…

Испуганный вскрик справа заставил меня дёрнуться. Открыв глаза, я посмотрела на Винса. Он смотрел в мою сторону.

Нет! Стоп! Он смотрел на меня.

Не сразу до меня дошло, что я стала видимой. Мой щит упал, а я даже этого не заметила.

Именно эти несколько секунд растерянности стали определяющими в том, что случилось дальше.

Пока я таращилась на Винса, то, что происходило вокруг, выпало из моего сознания. На периферии зрения я отметила, как трое других парней вскочили со своих мест. Одновременно раздались две команды «стоп!» и «свет!», и чья-то горячая, воняющая пивом туша придавила меня к креслу. Голова запрокинулась под неудобным углом. Влажные толстые пальцы стиснули горло, мои глаза рефлекторно закрылись.

От шока я даже не сопротивлялась. И как же хорошо, что я уже давно не нуждалась в воздухе. Будь я человеком, асфиксия наступила бы незамедлительно.

- Кто это, Рик? Кто это, мать твою?

Визгливые крики Винса доносились до меня через студенистое тело, как через вату.

- Я не видел когда она вошла. Раз - и как будто всегда здесь сидела. А глаза страшные такие!

- Кто там, Бугай? – раздался нетерпеливый голос Сэла. – Да отцепись ты от неё, дай посмотреть.

Студенистая туша медленно отлепилась. Я открыла глаза и встретилась взглядом с поросячьими глазками Бугая, глядящими на меня со злобой и изрядной долей страха.

- Ты кто такая? Как сюда попала?

Четыре огромные фигуры стояли надо мной с одинаково глупым выражением лица. Мальчиков застали врасплох, и пока они не знали, что с этим делать. Пройдёт пара секунд, прежде чем кто-то из них сделает мне больно. А в том, что так и будет, я не сомневалась.

Я поставила на Рика и оказалась права.

- Тебе понравилось кино?

Его водянистые голубые глаза смотрели на меня без страха. Он склонил голову набок, как делают маленькие дети и животные, проявляя интерес к какому-либо явлению. Рик не был ни тем, ни другим – он был настоящим психом.

Подойдя вплотную, он стал медленно ко мне наклоняться. Его глаза впились в моё лицо, а руки взялись за подлокотники, заключая меня в ловушку. Шансы, что я выберусь из этого кресла без потерь, катастрофически приближались к нулю.

Зрачки Рика были расширены, ноздри трепетали, будто он меня обнюхивал. Я учуяла сладкий запах марихуаны; похоже, ожидая друзей, он выкурил не один косячок. С ненавистью я смотрела в лицо этого садиста, замечая, как быстро дёргается жилка на его шее. Он почуял новую добычу и принялся с ней играть.

- Вы все ответите за это.

- Да неужели? – Тонкие губы скривились в усмешке. - И кто нас призовёт к ответу? Уж не ты ли?

Вокруг раздались смешки. Краем глаза я увидела, что Сэл обошёл меня, становясь сзади, готовый в любую минуту прийти на помощь своему вожаку.

- Ты так и не ответила. Тебе понравилось кино?

Во рту у меня скопилось достаточно яда, чтобы я смогла сделать смачный плевок в эту ухмыляющуюся рожу. В то же мгновение руки Сэла в борцовском захвате придавили меня к спинке кресла.

- Расцениваю это как нет. - Рик медленно провёл по лицу рукой, размазывая по себе мою ядовитую слюну. Я пожалела, что вместо неё не могу вырабатывать серную кислоту. – Что ж, тогда мы запишем новый фильм. Винс, принеси камеру.

Этого было достаточно, чтобы в следующее мгновение одним неуловимым движением выскользнув из захвата Сэла, я впечатала свой каменный кулак в подбородок Рика. Он перелетел через спинку стоящего впереди кресла и, свалившись в проход, больше не шевелился.

Я вскочила на ноги. Чистый адреналин только что был впрыснут в моё сердце, и я хотела ещё.

- Кто следующий, ублюдки?

С рёвом на меня кинулся Бугай. Я отбросила его от себя, как резиновый мячик, спасовав его тело прямо на брата. Не удержавшись на ногах, Винс рухнул, погребенный под необъятной тушей.

Я обернулась к Сэлу. В его руках сверкнуло лезвие ножа.

- Что ты скажешь на это, карате-сучка?

- Что через секунду я отрежу им твои яйца.

- Какая смелая. Ну, давай, наступай.

Нас разделяло всего одно кресло, и, перелетев через него, я рванула прямо на выставленный нож. За мгновение, как сталь коснулась меня, я увидела в глазах Сэла ужас. Этот ублюдок, размахивающий ножом, никогда в жизни не убивал, и от мысли, что сейчас он перейдёт эту черту, Сэл по-детски наложил в штаны.

Нож должен был пропороть мне живот, но всё, что я почувствовала, как сталь гнётся от прикосновения к моему каменному телу. Мы с Сэлом упали в проход, и я услышала, как от удара об пол клацнули его зубы. Я приземлилась ему на грудь, придавливая всем своим весом. Он с ужасом таращился на меня, не в силах вздохнуть, всё ещё сжимая в руке погнутый нож. Одним стремительным ударом я раздробила ему запястье. Нож выпал из скрюченных пальцев. Сэл заорал от боли.

Он орал и орал, извиваясь подо мной, и я питала свою ярость его страхом и болью.

- Вот так, ублюдок. Чувствуешь это? – шипела я. – Почувствуй то, что все они чувствовали.

- Отпусти меня, дура долбанная! Я убью тебя, сука! Я убью тебя!

Я склонилась над Сэлом и с силой ударила его по лицу.

Издав булькающий звук, он закашлялся. Нос превратился в кашу. Сэл силился вздохнуть, но его рот, как и нос, был сплошным кровавым месивом. В попытке освободить его, чтобы сделать вздох, он выплюнул в меня сгусток крови.

Это было мгновение, которое могло бы длиться всю жизнь.

Тяжёлая капля кровавой слюны летела по воздуху. Я видела каждую составляющую её молекулу, следила за тем, как она расплёскивается в пространстве ярким розовым фонтаном. А потом ядро этой капли достигло своей цели, попав на мои раскрытые губы. И я сделала то, что неосознанно делает человек, когда на его губы попадает влага – я стёрла эту каплю.

… а в следующее мгновение слизнула её кровавый след.

Часть 10. (NC-21)

Soundtrack - Tainted love by Marilyn Manson 

Меня разбудил гул.

Чёрт, опять эти мусоросборники. Пора законодательно запретить им по воскресеньям выезжать на улицы раньше полудня. Единственный день, когда я могу выспаться вдоволь, а они безостановочно гудят жерновами, запихивая и перемалывая в своей ненасытной утробе мусор из уличных баков.

Чарли везунчик. Его окна выходят во двор, а мои - на улицу. Если бы комната отца не была размером с камеру предварительного заключения, я бы давно с ним махнулась. За комфорт надо платить, и чаще всего дискомфортом.

Потянувшись, я перевернулась на живот, пытаясь нащупать подушку, чтобы накрыть голову. Подушки не было. И матрас подо мной был жестким, в каких-то непонятных буграх. Что за…

Повернувшись на спину, я потянулась. Ладно, чёрт с ними, с мусоросборниками. Пусть гудят. Всё равно я выспалась.

Улыбнувшись этой мысли, я, наконец, открыла глаза.

Понадобилось какое-то время, чтобы понять на что я смотрю. Это определённо не был потолок моей комнаты. Я с удивлением рассматривала схемы из точек, разбегающихся по белой, пористой поверхности. Рисунок выглядел знакомым. Покопавшись в голове, я вспомнила, что видела подобное в помещениях с шумоизоляцией. Кому понадобилось лепить пенопластовые плиты на потолке?

Странно, но мне совершенно не было интересно, где я нахожусь. Я не испытывала ни любопытства, ни тревоги. А она непременно должна быть, ведь я точно была не дома. Но всё, что меня занимало в данную минуту – это чувство неимоверной лёгкости. Будто недавно я пробежала марафон, а потом хорошенечко отдохнула. Ноздри покалывало от тёплого, сладкого аромата, похожего на запах кондитерской или детской присыпки. Или же солнечного света. Да, это определённо был сладкий запах солнечного света, хотя глаза его не наблюдали. Какое приятное добавление к охватившей меня лёгкости и счастью!

Я парила в собственном теле, ощущала каждую клеточку себя. Не помню, чтобы раньше со мной случалось нечто подобное. Это был эмоциональный и физический подъём, при котором сущим кощунством было оставаться в постели. Мне захотелось немедленно заняться чем-то полезным, например, разобрать верхние шкафчики на кухне или вырыть бассейн на заднем дворе. Улыбаясь этой мысли, я с энтузиазмом села в кровати, привычным жестом отбрасывая волосы с лица, и…

… и завизжала, падая со своего ложа, на поверку оказавшимся разломанным чёрным креслом. Оказавшись на полу, я, не переставая кричать, заработала ногами, отползая к ближайшей стене.

Мозг отказывался воспринимать то, на что смотрели мои глаза. Безжалостный свет, льющийся со стен, отражался в каждой детали раскинувшегося передо мной побоища.

Это не был запах солнечного света. Это был запах крови. Тошнотворное зловоние смерти. Повсюду. Будто комнату облили ею из шланга.

Кровь капала с настенных светильников, лужами собиралась в углублениях в полу, где раньше были прикручены кресла. Торнадо неимоверной силы разметал части их по всему помещению, и то, на котором я спала, оказалось единственным уцелевшим. По периметру окружающих меня стен кровавые разводы стекали неровными дорожками. Самая страшная была на центральной стене. Белое поле экрана выглядело так, словно по нему провели кистью с красной краской, широким мазком рисуя однотонную радугу.

Если бы можно было пятиться ещё дальше, я бы попятилась, ломая спиной стену, чтобы скрыться от этого страшного зрелища. Зрение было затуманено, картинка пока не собиралась. Пока я лишь выхватывала её отдельные фрагменты.

Кровь… Слишком много крови для одного помещения. И слишком много разорванной, вывернутой наизнанку плоти.

Её фрагменты были разбросаны по всей комнате. Внутренности, до сих пор сочившиеся влагой, свисали с изломанных кресел. Ближайший ко мне красный бесформенный кусок щерился белыми обломками зубов, выстроенными в ровный ряд. Меня вырвало густым и сладким, когда я поняла, что вижу перед собой часть человеческих рёбер.

Вытерев тыльной стороной руки рот, я уставилась на тёмный след, оставшийся на бледной коже. Ужас сковал меня: кровь, снова кровь… Из меня только что вышел галлон чьей-то крови.

Я пила кровь. Человеческую кровь.

Я закричала, но теперь уже не от страха, а от отчаянья. То, чего я так боялась и от чего бежала, произошло. Я растерзала четырёх человек. Я питалась от них.

Гул, разбудивший меня, издавали не мусоросборники. Он был в моей голове. Я чувствовала пульсацию, с которой он отдавался во всём теле. Я чувствовала биение своего сердца. Катализатором колоссальной энергии, бушующей внутри меня, стала человеческая кровь. Подгоняемая ядом, она ревела во мне, разрастаясь, и в какой-то момент я поняла, что не выдержу этого, внутренности не справятся, отравленные энергетическим ядом. Я содрогнулась, и меня снова вырвало.

Так повторялось ещё несколько раз. Между приступами, я пыталась вспомнить, что произошло, но в памяти всплывали лишь звуки. Мне казалось, я слышу крики, слышу, как они обрываются. Слышу хруст ломающихся костей и неаппетитный чавкающий звук рвущейся плоти. Единственная картинка, всплывающая в памяти – чьи-то огромные, полные ужаса голубые глаза, и открытый в безмолвном крике рот. Кто был этот человек – я не помнила.

Агония продолжалась долго. Я не могла двинуться с места. Через какое-то время, когда я перестала ощущать внутреннюю пульсацию, а тело больше не содрогалось от рвотных позывов, я попыталась встать на ноги. Подошвы кроссовок скользили по мокрому полу, но, цепляясь за стену, мне кое-как удалось подняться. Это было чертовски сложно, но сделать первый шаг оказалось ещё сложнее. Опираясь на стену, я двинулась вдоль неё, пробираясь к тёмному провалу выхода. Я запретила себе смотреть по сторонам, сфокусировавшись на чёрном прямоугольном пятне. Ноги то и дело обо что-то спотыкались, но чем бы это ни было, я либо переступала, либо отпихивала от себя препятствия.

Лишь оказавшись в коридоре, почувствовав на лице дуновение свежего воздуха, я поняла, что, с того момента, как с моих губ сорвался первый крик, я не дышала. Потому что в ту же секунду, как я сделала первый вдох, внутри меня взорвалась граната. Рот наполнился ядом, перед глазами поплыли красный круги, а ноги сами повернули назад, желая вернуться туда, откуда шел самый божественный запах в мире. Это была смесь самых вкусных ароматов – терпкая, сладкая, волнующая. Шоколад, арахисовое масло, карамель, хорошо прожаренный бекон, стейк на гриле по-аризонски, карри, рисовая лапша с овощами и вся фабрика Вилли Вонки – всё, что я когда-то любила, будучи человеком.

Последним усилием воли я остановила себя, вцепившись руками в дверной косяк. Я почувствовала, как древесина податливо расходится под моими скрюченными пальцами. Я хотела, чтобы она была крепче, как стальной штырь, врытый в землю, за который можно уцепиться во время торнадо.

Моим штырём стало обезглавленное тело, лежащее посередине прохода. И вместо того, чтобы влететь в комнату и вылакать всю оставшуюся в ней кровь, я развернулась на пятках и, зажав нос и рот руками, бросилась прочь.

~*~*~*~*~*~*~*~

Снаружи было утро. Ранее утро. Солнечное, яркое, приветливое – такая редкость в Сиэтле. Инстинкты работали исправно. Я сосредоточилась, чтобы натянуть на себя щит.

Ничего не произошло.

Ничего!

Я не чувствовала знакомого покалывания в кончиках пальцев, не видела лёгкую вибрацию в воздухе, когда оказывалась под ним. Ничего этого не было. Я стояла на залитом солнцем пространстве, сияя брильянтовой крошкой. Залитой кровью брильянтовой крошкой.

Чёртов ангел преисподней из низкопробного ужастика.

Я была сыта. Впервые за почти девяносто лет жизни вампиром я была до тошноты сыта и мой щит не работал.

Оставалось только бежать. Скорость и человечески несовершенное зрение были моими союзниками. Ноги несли меня прочь из города вдоль просыпающихся улиц и уже запруженных машинами магистралей. Вспышка красного света в зеркале заднего вида – надеюсь, именно этим я стала для большинства водителей.

Я бежала и бежала, не разбирая направления. Куда, зачем, где будет моя остановка – ничего этого не было в голове. Ничего там не было. Пустота и шум ветра.

Лес, горы, вода, асфальтовые дороги – всё слилось в одно…

И лишь почувствовав близкий запах океана, я поняла, куда несло меня моё мёртвое сердце. Я бежала домой. Нашкодивший столетний подросток бежал домой.

Только дома уже не было. Некому было встретить меня, отругать, поставить в угол или посадить под домашний арест до конца моих дней. Не было ничего и никого. И я уже не должна была быть.

Да меня уже и нет.

Это не я бегу. Не я дышу. Не я не дышу. Это не моё сердце не бьётся. Меня нет для мира. Я лишь тень того, что когда-то было человеком. И как бы я ни притворялась, как бы ни обманывала себя, как бы ни цеплялась рассуждения о возможности цивилизованного существования моего вида, произошедшее сегодня перечеркнуло всё. Я была зверем, страшнее всякого зверя. У меня не было никакого права топтать эту землю. Если бы можно было уничтожить саму себя немедленно, я, не задумываясь, сделала бы это. Какая жалость, что вампиры не сгорают на солнце, как показывают в фильмах. С каким наслаждением я бы сейчас горела.

Кто-то же должен знать, как убить мне подобных.

Кто-то должен знать.

Кто-то.

~*~*~*~*~*~*~*~

Он стоял на пороге дома. Именно такой, каким я его и запомнила.

Он ждал меня. Он знал, что я иду, и мне было неважно, откуда он это знал.

Он подхватил меня, когда, падая перед ним на колени, я выдохнула: « Помоги…»

Кажется, он звал меня по имени, но сил ответить у меня уже не было.

Часть 11

Soundtrack Uninvited by Alanis Morissette

Во всём можно найти что-то хорошее. Как, впрочем, и плохое.

Вторая истина, усвоенная мною за долгие годы – всё познаётся в сравнении.

Но есть кое-что ещё, и это я поняла гораздо позже: при бесконечном богатстве выбора чёрного и белого, миром правят все оттенки серого.

Время меняет приоритеты, и чем старше я становилась, верней будет сказать – чем дольше я жила, - тем отчётливее ощущала, что блаженны те, кто довольствуется малым. Малыш на качелях счастлив так же, как и мать его качающая. Как и старик, что каждую среду сидит на лавочке в парке и наблюдает за ними. Он приходит сюда кормить голубей и этим так же счастлив. А после парка он зайдёт в свою любимую кондитерскую, купит внукам пирожные и будет думать об их счастливых рожицах, когда позволит съесть их до ужина. И двое мальчишек, за обе щёки уплетающие лакомство, будут счастливо жмуриться, думая, как повезло им с дедушкой.

Вот так просто.

Счастье повсюду, надо только уметь его разглядеть.

В бессмертие тоже есть своё счастье. Правда, убедить себя в этом зачастую бывает сложно. Но мне удавалось.

Я никогда не умру, я знаю всё об этом мире – это ли не счастье!

Нет ничего, что я бы не попробовала - кроме еды, разумеется, - и не осталось ни одного места на земле, где я бы ни побывала. Я могу спуститься в Марианскую впадину или подняться на Эверест. Могу даже в космос полететь при желании. Меня с лёгкостью можно отправить на Марс, и я буду разгуливать там без скафандра, своим сиянием выводя из строя дорогостоящую оптику НАСА.

Я могу получить степень доктора по всем фундаментальным и не очень наукам. Могу прочесть все книги, посмотреть все фильмы. Со своим даром невидимости я могу круглыми сутками валяться на диване в Овальном кабинете или наблюдать, как пьёт свой утренний кофе самая актуальная на сегодняшний день кинозвезда. Да я могу даже лечь с этой кинозвездой в одну постель - она, звезда, это вряд ли заметит…

Но время идёт, и я понимаю, что мне нет дела ни до какой звезды. Что в Марианской впадине совершенно нечего делать. Как и на Эвересте. Что я знаю всё об этом мире, и в последнее время он всё реже и реже меня удивляет.

А ещё я никогда не умру.

Бессмертные так же подвержены депрессиям, как и люди. Как и животные. Как и растения. Может, хоть это делает нас чуточку ближе к живым?

В такие моменты я думала о том, что потеряла, обретя дар бессмертия. Что бы я хотела вернуть, если бы смогла? Игра во «что бы, если» занимала меня в первое время, но после я поняла, что все «если» в моей жизни предрешены. И, тем не менее…

Невыносимо бодрствование. Невыносимо одиночество. Невыносимо, что мама не проведёт щёткой по моим спутанным волосам.

Я бы отдала всё за час сна. За то, чтобы потом кому-нибудь рассказать об этом. За то, чтобы этим кем-то оказалась мама. Или папа. Кто-нибудь. Кто угодно.

Поджав ноги к груди, я лежала на диване. Тёплый шотландский плед был необязателен, но уютен. Голова покоилась на мягкой подушке. Щётки в моих волосах не было, но были лёгкие пальцы, тихонечко их перебирающие. Под такие движения здорово засыпать. Мне было хорошо. Мне было уютно. Я была дома. Впервые за долгое время я не была одинокой и ловила каждую крупицу этих счастливых моментов. Незаслуженных.

Они знали, что это не продлится долго. Они были настолько настоящими, что не задали мне ни единого вопроса. Настолько понимающими, что моментально ответили на мой:

- Элис?...

- Да.

Ничего больше знать было не нужно. Нужно ли это было им - не знаю.

Я не могла до конца сказать, насколько сильно их взволновало моё появление, впрочем, как и моё существование в целом. Они оказались рядом, когда я в них нуждалась. Они ждали меня. Приняли. Не оттолкнули. Всё это было гораздо больше того, на что я могла рассчитывать.

Я пришла в себя там же на пороге дома, лишь на секунду провалившись в небытие. Доктор Каллен держал меня в руках и всё время звал меня по имени:

- Белла, Белла. О господи, девочка!

- Дай мне на неё посмотреть, - услышала я женский голос. Смутно знакомый.  – Это она, да? Это действительно она?

Потом этот голос охнул, и вторая пара рук обвилась вкруг моих плеч, ещё больше прижимая к Карлайлу. Я оказалась внутри двух тёплых тел – давно забытое ощущение.

Сон, одиночество, мама и слёзы. Как бы я хотела сейчас заплакать. Но всё, на что было способно моё тело, это мелко трястись.

- Давай зайдём в дом. Она вся дрожит.

Вторая пара рук отпустила меня, и спине стало жутко холодно. Дрожь стала сильнее.

- Мы пугаем её?

- Не знаю, Эсми.

Я почувствовала, как меня берут на руки м вносят в дом. С этой минуты моя жизнь сузилась до размеров белоснежного кожаного дивана.

Несколько раз сквозь прикрытые веки я отмечала, как включается и выключается свет. Это так же было не обязательным, как и плед, но именно подобные события придавали всему смысл. Именно эти вещи держали меня, не давая окончательно сойти с ума, и именно за этим я пришла сюда. Помощь, которую я попросила у доктора Каллена, была получена. Хотя, большую часть времени я не могла её по достоинству оценить.

- Ты думаешь, она и вправду спит?

- Не знаю. Природа того, что с ней происходит, мне непонятна. Больше похоже на транс, хотя я никогда раньше не слышал, чтобы нашему виду было доступно это состояние.

- Ты видел её глаза?

- …

- Всё это время, Карлайл, всё это время! Так долго!

- Я не могу думать об этом, милая. У меня просто не укладывается в голове.

- Но если Элис знала, то как же…

- Не будем делать скоропалительных выводов.

- Ты не думаешь, что мы должны сообщить на Аляску.

- Я… Я не знаю.

Я слышала этот разговор, как и другие, редкие, проходящие между Карлайлом и Эсми. Все они в большинстве своём состояли из вопросов, ответы на которых Каллены искали вместе. И чем дольше они не находились, тем более неуверенными и растерянными становились их голоса. С минуты на минуту я боялась услышать в них панику. Это убивало.

Я понимала, что пришло время «всплывать». Что у меня нет права и дальше злоупотреблять их добротой, лёжа на их диване, принимая их заботу.

- Я забыла, какой крошечной она была.

- Не представляю, как она выжила.

- Как ты думаешь, когда это случилось?

- Мне кажется, вскоре после нашего отъезда. Она не сильно изменилась с того времени.

- Что будет с Эдвардом, когда он узнает?

- Он не узнает.

В воздухе повисло напряжение, когда два вампира замерли, услышав мой голос.

Опустив с дивана две стофунтовые гири, в которые превратились мои ноги, я медленно приподняла голову и попыталась сесть. Со второй попытки и с помощью рук Эсми мне, наконец, это удалось.

- Детка…

Я боялась смотреть им в глаза. Не хотела видеть осуждение. Я знала, как все вампиры, Каллены мастерски владеют собой. Но даже мгновения будет достаточно, чтобы окончательно меня раздавить. Невозможно не осуждать то, что я сделала.

Я сама себя осуждала. Я сама себя боялась. Нет, я была от себя в ужасе!

Едва подумав об этом, я снова начала дрожать. Я чувствовала себя демоном, по ошибке заброшенным в райские кущи Я боялась запятнать их собой. Я уже это сделала в буквальном смысле. Моя одежда и кроссовки до сих пор была в крови. Засохшие бурые разводы красовались на руках, под ногтями - чёрные траурные окантовки. Надо было принять душ, но тёплый душ из самых добрых эмоций, который лился на меня в этой комнате, был намного важнее.

Пришла пора попросить полотенце.

- Я испортила вам диван. Простите.

- Белла…

Это была Эсми. Сколько взволнованности в голосе.

- Простите меня. Я не должна была приходить.

- Не говори так, милая. Не сказать, как мы рады тебя видеть.

Тонкая белая рука легла на моё колено. На фоне грязных, заскорузлых джинсов она смотрелась неуместно. Я быстро отвела глаза, не желая даже взглядом оскорблять её хозяйку.

- Здесь ты всегда дома, - тихо проговорил Карлайл. Всё это время он ни на минуту не покидал комнаты, как и его жена. И я так же взглядом избегала его.

Я всё ещё смотрела на свои кроссовки, когда в поле зрения показались мягкие домашние туфли доктора Каллена. Он опустился на диван, и я снова оказалась между ним и Эсми.

Из дальних уголков памяти неожиданно сплыло воспоминание о том, как я первые прикоснулась к Эдварду. Каким холодным он мне показался в самомначале, и как сильно я любила этот холод после. Его кожа была тверда, но ледяные пальцы казались нежными и лёгкими. Я не могла вспомнить ничего более ласкового, когда он кончиками проводил ими по моей щеке.

Рука Карлайла осторожно дотронулась до моей ладони и слегка её сжала.

- Ты дома, Белла.

Тепло.

Значит, вот так я буду ощущать Эдварда, когда он в следующий раз до меня дотронется. Я качнулась вперёд, отгоняя от себя яркую картинку того, что никогда не произойдёт.

- Мы просим тебя остаться.

- Я не могу.

- Хотя бы ненадолго. Мы не будем ни о чём спрашивать, просто побудь с нами какое-то время.

Голос доктора Каллена звучал мягко, но убедительно. Пока он говорил, Эсми гладила меня по ноге. Я знала, что если взгляну на них, то не смогу сказать нет. Поэтому трусливо пялилась на свои кроссовки.

Я чувствовала себя безумно уставшей. Бурлящей энергии, что выплёскивалась из меня несколько дней назад, уже не было. Эмоциональный и физический подъём сменился апатией. Мой организм переживал ломку. Я знала, что дало мне такую силу, и всей душой сопротивлялась желанию снова напитать её.

Я не могла уйти. Риск, что при встрече с человеком я не сумею себя сдержать, был огромен. Я понимала это так же отчётливо, как и то, что не знаю механизма, позволяющего этого риска избежать.

Как это работает? С того момента, как кровавая капля оказалась у меня на губах и до своего пробуждения в залитой кровью комнате я не помнила ничего. Обрывочные воспоминания, набор образов и звуков крутились голове, но единой картинки так и не сложилось. Во что я превратилась? Был ли хотя бы мизерный шанс у моих жертв спастись? Неужели те, кто пьёт человеческую кровь, каждый раз испытывают подобное затмение? И эта ломка после того, как прошло чувство насыщения - я бы могла назвать её похмельем, если бы мне довелось испытать его при жизни. Но даже без этого мне казалось, что похмелье – неподходящее слово. Скорее, так чувствуют себя наркотически зависимые. Я понимала, что кровь – это тот же героин, и чем больше ты её получаешь, тем труднее становится терпеть ограничение. Добыча дозы – главная цель. Моя доза – человеческая жизнь, и в случае её превышения возникал риск обнаружения себя. Трудно оставлять после себя горы обескровленных трупов и сохранять тайну существования вида.

Значит, есть какие-то другие способы самоконтроля. Но будут ли они для меня доступны?

Я понимала, что пути назад нет. Единожды сорвавшись, всю свою вечность я буду помнить эти долгие часы, когда в моём организме гуляла человеческая кровь. И если глаза со временем вновь приобретут золотистый цвет, вряд ли в него окрасится то, что осталось во мне от души. И вряд ли отсутствие осуждения в глазах Калленов поможет в будущем с этим справиться.

Я подняла голову и встретилась взглядом с внимательными глазами Карлайла.

- Я незваной пришла в ваш дом, доктор Каллен. Вы можете спрашивать меня обо всём, что считаете нужным.

- Хорошо, - кивнул он.

- Вы немедленно укажите мне на дверь, если моё пребывание здесь станет неуместным или небезопасным для вас.

- Белла….

Я повернулась к Эсми. Она смотрела с такой любовью и нежностью, что мне понадобились все силы, чтобы удержаться и не броситься в её материнские объятья. Лишь боязнь испугать меня ещё больше не позволяла ей самой сделать это.

- Я прошу вас о честности. Я убила четырёх людей, миссис Каллен.

Лёгкая тень скользнула по её мягким чертам лица, и я знала, что это не из-за моего страшного признания. Мне необходима была дистанция, и я не собиралась льстить себя надеждой, что она не нужна им.

– Я питалась от них, на мне до сих пор их кровь. Люди вряд ли способны разобраться в произошедшем, но есть и другие силы. Я не хочу ставить под угрозу вашу семью.

Сознательное дистанцирование было выходом. Я дала себе обещание, что уйду сразу, как почувствую в себе силы. А также поклялась, что не задам ни единого вопроса о других членах семьи. Скорей всего, в глазах Калленов это будет выглядеть невежливо, но для меня так будет легче. Для той меня, что вскорости покинет этот дом и никогда больше не переступит его порог.

- Мы обещаем, что будем честны с тобой, Белла, - сказал Карлайл.

- Спасибо.

- Если тебе что-нибудь нужно… - заговорила Эсми.

- Я бы хотела принять душ.

- Да-да, конечно. - Слишком поспешно для человека, но недостаточно быстро для вампира Эсми с улыбкой вскочила с дивана. Как хозяйка дома, она была рада занять себя знакомыми хлопотами. – Я подберу тебе что-нибудь из одежды.

- Спасибо, - пробормотала я. Надо бы улыбнуться в ответ, но не стоило делать того, что могло дать всем нам неоправданную надежду.

Предложив руку, Карлайл помог мне встать с дивана. Я снова вежливо поблагодарила его. Он поддерживал меня до лестницы, и там, пока я с черепашьей скоростью переставляла ноги, ни на секунду не выпускал из рук.

- Эсми приготовила тебе одну из гостевых комнат.

- Не стоило. Я не хочу вас ничем обременять

Внезапно он остановился и, положив рук на плечи, повернул меня к себе. В его золотистых глазах я увидела горечь и тоску, природа которых была непонятна.

- Я понимаю, что не имею никакого права о чём-либо тебя просить, но… - Голос Карлайла прервался. Повернув голову в том направлении, откуда слышался шум воды, он замер, прислушиваясь. – Это очень нужно Эсми. Она так давно ни о ком не заботилась.

Тонкие морщинки прорезали идеальный лоб. Внезапно я увидела все долгие годы, что он прожил на этом свете. Карлайл выглядел уставшим и… старым? Мне вдруг стало очень и очень страшно. Так страшно, что я почувствовала, как похолодела спина.

- Что вы хотите этим сказать, доктор Каллен?

Он вернулся глазами ко мне, и я отшатнулась от боли, что их затопила.

- Мы остались одни, Белла. Нашей семьи больше не существует.

Часть 12

Soundtrack - Holding on and letting go by Ross Copperman

Рассказ о том, как получилось, что дружной семьи Калленов больше не существовало, был недолгим. Карлайл и Эсми относились к этому по-разному. Вернее, рассказывали по-разному. Карлайл констатировал факты, Эсми же умело скрывала материнскую боль, говоря о собственной дороге каждого из своих приёмных детей.

- В поступках Элис я никогда не искал логики, - пояснял Карлайл. - Я всегда боялся, что когда-нибудь они с Джаспером исчезнут из нашей жизни так же внезапно, как и появились. Вот только к тому, что исчезнет одна Элис, я готов не был.

- Когда это произошло? – спросила я тихо, уверенная, что знаю ответ. Карлайл подтвердил мои догадки:

- Около восьми лет назад.

Каллены сдержали своё обещание и ни о чём меня не расспрашивали. В тот первый день, умывшись и переодевшись в мягкий спортивный костюм, пахнувший Эсми, я спустилась на первый этаж, полная решимости всё им рассказать. Испачканный кровью диван исчез, и тёмное пятно на выгоревшем от времени ковре на том месте, где он стоял, бросалось в глаза. Нахмурившись, я смотрела на него, чувствуя себя таким же пятном, портящим интерьер этой идеальной гостиной. Не было ничего в моём существовании, что могло бы исправить положение. Моя решимость таяла, подобно чистящему средству под мощной струёй воды, и я лишь молча пялилась на место, где раньше стоял диван, заламывая пальцы и не решаясь поднять глаза.

Надо ли говорить, что на следующее утро этого ковра не было.

- Я верю в свою девочку, Белла. Верю, что она обладает множеством знаний, которые неподвластны моему разуму. Я знала, её уход – не дань капризам, и уж точно не от желания причинить боль Джасперу или всем нам. И её звонок, - Эсми с неприкрытой надеждой смотрела на меня. - Этот звонок вернул нас к жизни. Мы не слышали её восемь лет, и тут она звонит Карлайлу и просит приехать в наш старый дом в Форксе.

- А где вы жили до этого?

- В Торонто. Карлайл два года работал в отделении скорой помощи муниципального госпиталя.

- И, бросив всё, вы вернулись в Форкс по звонку Элис?

Эсми удивлённо вскинула брови:

- А как иначе? Она наша дочь.

Разница в возрасте – в том возрасте, в котором они перестали быть людьми, - между родителями Калленами и их детьми едва ли превышала десять лет, но для Эсми и Карлайла это не имело никакого значения. Эти пятеро были их детьми, и они стойко, но очень горько переживали разлуку.

- Джаспер ещё какое-то время оставался с нами. Надеялся, что Элис вернётся. И мы тоже надеялись, но с каждым днём эта надежда таяла. - Карлайл говорил медленно, заново переживая те нелёгкие времена. - Ни он, ни я, ни кто-либо из нас не верили в то, что уход Элис - случайность. Мы анализировали события того дня по минутам. И не только того дня, но и предыдущих. Все заметили, что в последние несколько дней с Элис что-то происходило. Она выглядела обеспокоенной, даже измученной, но что стало причиной этого… - Карлайл замолчал, задумчиво качая головой. – Потом был один странный звонок. – Он вскинулся, быстро посмотрев на меня, и снова опустил голову. – За несколько часов до того, как мы поняли, что Элис ушла, её искал Эдвард.

А вот и разгадка.

Значит, Элис ушла после нашего последнего разговора. Не смогла вынести груза ответственности за принятые решения? Поняла, что больше не сможет врать? Испугалась разоблачения?

Я горько усмехнулась: всё, чего Элис так боялась, произошло. И хоть Эдвард был жив, семьи больше не существовало.

Ну, ладно я, ладно - она сама, ладно Джаспер - хотя я искренне недоумевала, как Элис могла допустить расставание с ним, - но неужели из-за решения, принятого много лет назад этой маленькой, обладающей сомнительным даром предвидения вампирши, должны страдать её приёмные родители?

Вся злость, которую, казалось, я давно уже из себя изгнала, вернулась. Если бы сейчас Элис возникла на пороге дома, с каким удовольствием я свернула бы её хрупкую шейку.

Не за себя мне было обидно, а за этих людей, этот покинутый дом, по которому сейчас порхала Эсми в надежде, что моё появление оживит его.

Я была уверена, что, имей я возможность питаться человеческой пищей, Эсми не покидала бы кухню, готовя для меня. Вместо этого она с огромным вниманием следила за каждым моим движением, каждым жестом, в надежде предугадать мои желания, коих у меня, разумеется, не было. Что касаемо еды, я всё ещё была сыта. И той информации, что давали Каллены о своих детях, было более чем достаточно. Излишнее любопытство подобно проворачиваемому в ране ножу.

И всё-таки иногда я не выдерживала и задавала вопросы:

- А Эммет и Розали? Что с ними?

Карлайл переглянулся с женой. Эсми ответила ему долгим полным тоски взглядом и почти незаметно кивнула. Будто дала разрешение, заверив, что выдержит, когда он начнёт говорить.

- Эммет отправился вместе с братом на поиски Элис. Их не было около полугода. Эммет вернулся один. В какой-то момент Джаспер просто от него ушёл. Сам Эммет говорил, что брат несколько раз прогонял его, не желая, чтобы остальные члены семьи страдали из-за него с Элис.

Я заскрипела зубами. Никого ты не пожалела, Элис. Даже любимого.

- Вскоре после его возвращения Эммет и Розали уехали. Решили идти своей дорогой. Я думаю, это было правильно.

Ну ещё бы. Ещё бы вы не считали это правильным!

Ох, Элис!

- Джаспер нашёл её?

- Мы не знаем, - Эсми грустно пожала плечами.

- Он не даёт о себе знать?

- Нет, - тихо проговорил Карлайл. - И я его понимаю.

- А другие?

- У Эммета и Розали всё в порядке. Они сейчас на севере Канады. Звонят нам раз в несколько месяцев. У них всё в порядке, - снова повторила Эсми, будто боясь, что я не поверю ей. – А Эдвард…

Я заметила, как рука Карлайла, в которой он всё это время держал её руку, предупредительно сжалась.

- Всё в порядке, - позволила я себе улыбку. – Я знаю, что у Эдварда всё хорошо.

- Знаешь? – вскинулась Эсми. – Ты видела Эдварда?

- Однажды.

- О! – Её глаза удивлённо округлились, но она быстро взяла себя в руки. – Что ж, это… Это…

- Когда ты видела Эдварда, Белла? - тихо спросил Карлайл.

- Восемь лет назад.

- Восемь лет назад, - машинально повторил доктор Каллен. Идеальный лоб прорезала маленькая морщинка. Он силился понять, сопоставить факты, но пока ему это не удавалось.

А я не хотела ничего объяснять. Не сейчас.

Спустя неделю после кровавой бойни в Сиэтле полиция так и не смогла дать вразумительного объяснения произошедшему. Интерес общественности был огромен: ни один выпуск новостей на региональных каналах не обходился без информации о ходе расследования. Несколько общенациональных телекомпаний повторили сюжеты своих коллег, проводя собственные изыскания, сравнивая различные случаи нераскрытых преступлений. Можно было не надеяться, что об этой истории скоро забудут. Хотя… Интересно, уделялось бы ей столько внимания, если бы один из растерзанных мною подонков не оказался сыном сенатора.

Колин Феллон представлял собой сдержанного политика, которого даже такая страшная трагедия не заставила потерять самообладание. Он с непроницаемым выражением лица выслушивал заверения начальника департамента полиции Сиэтла и лично губернатора штата, что преступление, совершенное в отношении его единственного сына – Ричарда «Рика» Феллона - и его друзей, будет раскрыто в кратчайшие сроки. Когда этого и не произошло, сенатор заговорил о некомпетентности и коррупции, не преминув напомнить об общем несовершенстве пеницитарной системы страны. С каждым днём его выступления всё больше напоминали предвыборные заявления, но никто не смел пенять на это безутешному отцу.

Тех крох информации, которой делился полицейский департамент, было не достаточно ни журналистам, ни страждущей до сенсаций публике. Слухи ходили самые разные. Версия взбесившегося гризли была основной, хотя зоологи, сидящие на мягких диванах телевизионных студий всевозможных ток-шоу, с жаром её опровергали. Второй по популярности была версия ритуального убийства. Одна из радикальных сект даже взяла на себя ответственность за это преступление, но информация быстро была опровергнута.

Фотографии улыбающегося Рика Феллона и его друзей мелькали на телеэкранах. Лучший ученик, подающий надежды нападающий университетской бейсбольной команды, один из самых завидных женихов Сиэтла… И не слова о более полусотни дисках с записанными на них изнасилованиями. Сколько усилий приложил отец, чтобы покрыть преступления своего безвременно ушедшего сына, можно только догадываться. Может, диски были уничтожены сразу, до того, как полиция нашла их. Может, кто-то в высшем руководстве посчитал, что общественный резонанс при их обнародовании мог бы стать настолько велик, что смёл бы под собой не только сенатора, но и весь департамент полиции штата. Версия интеллигентного мученика была красивее, а с нападками разгневанного отца успешно справлялась пиар-служба.

Я была бы очень наивна, если бы надеялась, что не оставила никаких следов. Минимум, что было у полиции – это мои отпечатки пальцев, и этот факт никоим образом не мог быть проигнорирован. Думаю, Чарли позаботился, чтобы мои данные хранились во всех полицейских базах. Они могли быть уничтожены в связи со сроком давности, но с таким же успехом могли и остаться, затерявшись в терабайтах информации. Однако до сих пор моё имя не всплыло, что, в принципе, было не удивительно: вряд ли кому-нибудь пришло в голову обвинить в страшном преступлении исчезнувшую около века назад девушку. Никто и никогда не сделал бы подобное заявление, не боясь быть осмеянным. Клоунский колпак никогда не сочетался с полицейским мундиром.

Эсми и Карлайл всегда напрягались, когда я включала телевизор. С маниакальным упорством я следила за выпусками новостей, прекрасно осознавая, что если это вижу я, то могут видеть и другие. Глупо было рассчитывать, что кто-нибудь из мира, которому принадлежали я и Каллены, не заинтересуется произошедшим.

Был третий день моего пребывания в их доме, когда позвонил Эммет. Карлайл передал мне разговор с сыном, первым дело предупредив, что ни обмолвился обо мне ни словом. Эммет искренне волновался за отца и мать. Уж кому-кому, а вампиру было понятно, кто мог растерзать четверых здоровых молодых людей, превратив их в кровавый фарш. Северо-Западное побережье США было негласной территорией Калленов, и всё, что происходило здесь, автоматически связывалось с ними. Подобный вызов никак не мог быть проигнорирован, и если даже Эммет обратил на это внимание, то глупо было рассчитывать, что и другие не заинтересуются.

Я предполагала, кто мог быть следующим заинтересованным, но не думала, что свой интерес он проявит так скоро.

Часть 13

Soundtrack - Safe & Sound by Taylor Swift

Я сразу почувствовала, что произошло что-то непредвиденное, когда Карлайл и Эсми в тот день вернулись с охоты. Они долго не хотели оставлять меня одну. Виноватый взгляд Эсми был полон тоски, и тёмные синяки под её почти чёрными глазами заставили меня дать клятвенное обещание, что в их отсутствии я не исчезну.

Я ждала их возвращения в гостиной, гадая, сколько ещё времени мне не нужно будет питаться. Почему-то вспомнился давний разговор с Эдвардом, где он назвал образ жизни вампира-вегетарианца «неспособным удовлетворить жажду, но достаточным для поддержания жизни». О, я бы многое отдала, чтобы никогда не иметь возможность удостовериться в правильности этого утверждения: поддержание существования - ничего другого кровь животных дать не могла. Но сейчас по моим окаменелым венам текла живая, человеческая кровь, и впервые за много лет я по-настоящему ощущала себя живой. Ох, как я теперь понимаю тех из нас, кто не особо щепетилен в выборе жертвы. Все мы в глубине души завидуем людям, мечтаем наслаждаться теми чувствами, что могут испытать только живые, и забираем жизни в иллюзорном желании в ним приблизиться. Ничего слаще этого желания для вампира не существует, и я понимала, что до сих пор подвергнута искушению вновь вкусить эту сладость.

До сих пор мне не удалось поговорить на эту тему с Карлайлом, но что может вампир-вегетарианец знать о моём состоянии? Карлайл, который не убил ни одного человека – впрочем, как и Эсми, - не помогут справиться с этой жаждой. Никакой страшной практики, одни предположения. Мне нужен был тот, кто убивал, но смог остановиться. Мне нужен был кто-то другой, но никому другому я не смогла бы открыться. Каллены - единственные, кто знали обо мне, и я собиралась приложить все усилия, чтобы так было и впредь.

Может, стоило присоединиться к охоте? Может, чем скорее я начну разбавлять яд человеческой крови, отравивший мою душу гораздо больше, чем тело, тем быстрее избавлюсь от этого пугающего чувства сытости? Меня останавливала необходимость возвращения способности становиться невидимой: прошло пять дней с момент катастрофы, а щит только-только начал работать. Слабо, неохотно, как болтающийся на расщепленной трубочке большой мыльный пузырь - вот на что было похоже моё защитное поле. Впервые за много лет я была уязвима, и нечего удивляться, что это беспокоило. Я не могу покинуть Калленов, не восстановившись, во всех смыслах этого слова. За этими размышлениями они и застали меня.

Эсми выглядела подавленной и, извинившись, поднялась к себе. Через мгновение я услышала шум бегущей воды в ванной.

Карлайл задержался в гостиной, и этого было достаточно, чтобы я смогла начать разговор.

- Вам лучше сразу сказать, что произошло, доктор Каллен.

Одно мгновение он смотрел на меня, затем сел на диван и взял мою руку.

- Мне звонил Аро.

- Кто это?

- Аро - глава клана Вольтури.

Я вырвала руку и стремительно слетела с дивана:

- Я немедленно ухожу.

- Белла! - Он в мгновение оказался рядом, кладя обе руки мне на плечи. - Я прошу тебя дать мне шанс всё уладить.

- Нет. Вы и так сделали достаточно. Я предупреждала, что уйду при первой же опасности для вас с Эсми.

Карлайл наклонил голову, пытаясь поймать мой взгляд.

- Белла, мы с Аро знакомы настолько давно, что прекрасно знаем все скрытые мотивы друг друга. Его заинтересовала ситуация в Сиэтле, но не настолько, чтобы не поверить, что у нас всё под контролем.

Я смотрела с добрые янтарные глаза, но пока не могла прочитать их выражение.

- Должно быть, вы были очень убедительны.

- Сохранность тайны рода - главное правило вампирского мира. То, что привело тебя к нам, - Карлайл посильнее сжал мои плечи и чуть встряхнул, - не приведёт к раскрытию этой тайны. Но Вольтури не могут проигнорировать факты, девочка. У меня достаточно сил и опыта убедить их, что это дело рук кочевника.

- Они потребуют предоставить им его голову. Вряд ли другие объяснения их удовлетворят.

- Не обязательно. Мне достаточно было дать понять, что Каллены - сильный клан, способный сам разобраться с нарушителем закона, и дать гарантию, что на нашей территории подобного не повториться.

Сказав это, Карлайл отпустил мои плечи, но остался стоять рядом. Почему-то именно то, что он отпустил меня, позволило предположить, что не всё так просто, как кажется на первый взгляд.

- Допустим, что Вольтури вам поверили. И всё? Неужели всё так просто? - Я даже не пыталась скрыть свой сарказм.

- В общем, да, - Карлайл улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. - Моей задачей было убедить Аро, что этот предполагаемый кочевник не уйдёт от правосудия. Во всяком случае, не от нашего. Никто не охотится на территории, принадлежащей клану, не испросив на это разрешение. Это такой же закон, за нарушение которого карают. Нам, правда, никогда не доводилось разбираться с нарушителями, но лишь по тому, что нарушителей не было. Аро это знать необязательно. Пусть он посылает своих ищеек куда угодно, но только не к нам. Мы сможем постоять за себя, не прибегая к помощи Вольтури.

Я внимательно смотрела на доктора Каллена. За эти дни у меня было достаточно времени изучить его. Бесхитростность была одним из достоинств Карлайла. Как и его недостатком. Он не умел лгать. А сейчас он лгал, и необходимо было как можно быстрее разобраться, в чём именно.

- А как обычно бывает, когда кто-то из нас выдаёт себя?

- Раньше виновного находили, доставляли Вольтури и предавали казни незамедлительно.

- И что изменилось сейчас?

- Как это ни странно, наш мир заключён в гораздо более узкие рамки, чем человеческий.

Карлайл отошёл от меня и опустился на диван. Я села в кресло напротив.

- Да, - продолжил он, - вампиры расселились по всему земному шару. Но больше мы не плодим себе подобных так часто, как делали это раньше. Конечность основного ресурса выживания, если ты понимаешь, о чём я?

Я удивилась:

- Но население земли постоянно увеличивается. Почему же вы говорите о конечности?

- Именно потому, что чем больше становится людей, тем сложнее объяснить внезапное исчезновение человека. Уровень жизни, технологии, увеличение количества контактов между людьми - всё это не позволяет нам открывать бездумную охоту. Да, люди до сих пор пропадают. Не во всех внезапных исчезновениях виноваты вампиры, но процент есть. А если нас станет больше, этот процент, безусловно, начнёт расти. Тогда трудности неизбежны. Все мы знаем другу друга, Белла, - Карлайл снова улыбнулся и взял меня за руку. - Все основные кланы известны. Редко, но мы связываемся. И вот уже около ста лет я не слышал, чтобы в каком-либо из известных мне кланов появился новенький.

- А их много, кланов? - поинтересовалась я.

- Кроме нас, Вольтури и Денали на Аляске, ещё есть ирландский клан, египетский, амазонский. Румынский был почти уничтожен.

- И все они такие же многочисленные?

- Нет. После Вольтури, наш клан самый многочисленный.

- А разве Вольтури не воспримут как вызов ваше заверение в силе Калленов?

Изменение было минимальным, но я почувствовала, как напрягся сидящий рядом со мной вампир. Похоже, я попала в точку.

Чёрт, я всё-таки сделала это: подставила Карлайла, Эсми и всех, кто им дорог, под удар. И не только своим возвращением в их жизнь, но и тем, как отчаянно они хотели, чтобы я в этой жизни задержалась.

- Всё именно так, доктор Каллен?

Карлайл заговорил после небольшой паузы.

- Желаннее власти, Белла, в этом мире ничего нет. Разве только желание эту власть удержать. Я хотел бы верить, что убедил Аро словами о лояльности Вольтури. Но вероятность того, что он воспримет мои слова, как вызов, существует. В Вольтерре весьма пристально следили за тем, как я создавал свой клан. С ещё большим подозрением там отнеслись к тому, что мы породнились с Денали.

В сердце едва ощутимо ёкнуло, когда я вспомнила, через кого было заключено это родство. Я попыталась не выдать себя, бесстрастно взирая на Карлайла. Он, казалось, ничего не почувствовал.

- Сёстры Денали - сильны и мудры. После того, как Елеазар, который некогда ушёл от Вольтури, и его жена Кармен присоединились к ним, их стало пятеро. Мы всегда были близки и нередко приходили друг другу на помощь. Вместе нас двенадцать. Это серьёзная сила, причём, сосредоточенная довольно далеко от Вольтерры. Вольтури приходится с этим мириться. Наш главный козырь в том, что пока Аро не предпринял ни единой попытки близкого знакомства. Никто, кроме меня и Елеазара не бывал в Вольтерре. Никто из Вольтерры никогда не ступал на нашу землю. И больше всего на свете я мечтаю, чтобы так оставалось и впредь.

- Вы боитесь их, доктор Каллен?

- Да, - ответил он твёрдо. Внутри меня всё похолодело. - Я боюсь того, что они могут сделать с моими близкими.

- Но нельзя же так просто взять и убить дюжину вампиров за то, что они не делали.

- Белла, я боюсь не за наши жизни, - горько улыбнулся мне Карлайл. - Смерть - самое лёгкое, что может с нами произойти.

- Так чего же вы боитесь, доктор Каллен?

- Я боюсь, что Аро узнает о даре, котором обладают трое из моих детей.

Господи!

- Но как он это сделает?

- Аро читает мысли через прикосновения, - объяснил Карлайл. - Насколько дар Эдварда совершеннее его, он оценить в состоянии. Насколько же могущественнее станут Вольтурри, когда будут знать, в какой момент может последовать удар врага! А если им будет известен не только враг, но и день и час, в который тот замыслит удар? Или даже день, в который этот враг родится?

Карлайл с горечью посмотрел на меня.

Я ахнула:

- Элис.

- Да. Для Аро Элис станет главным брильянтом в короне. Он всегда с тщательностью коллекционера выбирал своё окружение. Его свита состоит из одарённых вампиров. И даже их преданность Аро - следствие дара одного из них.

- Но ваша семья - вы же вместе не по принуждению? - Тут я запнулась, вспомнив, что как таковой семьи не существует.

А может и хорошо, что не существует? Может, именно поэтому Элис ушла, зная, что подвергается опасности, оставаясь с Калленами. Может, она до сих пор защищает брата, позволяя ему быть беззаботно счастливым вдалеке от родителей и Сиэтла. И от меня.

- Да, девочка, мы вместе не по принуждению. И я глубоко убеждён, что в тот момент, когда кому-то из нас понадобится помощь, откликнутся все.

- Но если Вольтури всё-таки захотят вмешаться… Доктор Каллен, вы же с Эсми позовёте всех на свою защиту?

- Да, Белла, позовём.

У меня отлегло от сердца. Слава Богу, Карлайлу не пришло в голову играть в благородство, отказываясь призвать на помощь друзей и детей.

Детей…

Я нахмурилась. Что-то не давало мне покоя. Какая-то мысль, о которую я споткнулась в нашем разговоре.

- Я думаю, что всё будет в порядке.

Карлайл одобряюще улыбнулся и встал, предварительно потрепав по коленке. Так по-отцовски…

- Доктор Каллен, - позвала я, когда он уже выходил из комнаты.

Он обернулся.

- Да?

- Трое. Вы говорили о троих детях, обладающих даром. Я знаю только об Эдварде и Элис. Кто третий? Эммет, Джаспер?

В янтарном взгляде, обращённом на меня, плескались безграничная доброта. Любовь, нежность и гордость – всё было там; всего этого было так много, что на мгновение мне показалось, что я вижу перед собой Чарли.

Я взмолилась:

- О, Карлайл, пожалуйста, нет!

В этот момент его телефон зазвонил.

В одно мгновение Карлайл достал его из кармана своей плотной чёрной куртки и ответил, посмотрев на экран:

- Да, Элис.

- Отец, ради всего святого, - услышала я из трубки. - Не позволяй ей сейчас уйти!

Часть 14

Sountrack - Les Courants D'Air by Grand Tourism feat. Terry Callier

В следующую секунду я оказалась рядом, выхватывая у изумлённого Карлайла трубку. Да, это было сверх невежливо, но мне надоело чувствовать себя пешкой в чужой игре.

- Что происходит, Элис?

- Белла, Белла, пожалуйста, - услышала я всхлип в трубке. - Не уходи. Ты нужна моей семье.

- Ты нужна им не меньше. Не думаешь, что пора вернуться?

- Пока все решения не приняты, не могу.

- Опять играешь с судьбой? - зло прошипела я.

Элис тяжело вздохнула:

- Я никогда не смогу искупить того, что сделала с тобой и Эдвардом. Но если ты сейчас отправишься в Италию, он последует за тобой. Я знаю.

- Какого чёрта ему это делать? - выкрикнула я. - Он ничего обо мне не знает. И ты, - я сделала ударение на последнем слове, - ты никогда ему не скажешь обо мне.

Это звучало, как угроза.

- Белла, прошу тебя, - доктор Каллен умоляюще сложил перед собой руки.

Краем глаза я увидела, как в комнату вошла Эсми и замерла на пороге. Взгляд её испуганных глаз метался между мной и Карлайлом.

- Теперь не одна я знаю о тебе, - проговорила Элис.

Можно подумать, я этого не понимаю.

Господи, зачем я только пришла в этот дом? Я могла рассчитывать на молчание Элис, более того – испытала гнусное облегчение, когда услышала, что она покинула семью. Но просить об этом Карлайла и Эсми?  Нельзя всерьёз рассматривать возможность, что старшие Каллены больше никогда не увидят своего сына, обладающего даром читать мысли. Теперь, то, что Эдвард узнает обо мне – лишь вопрос времени. А как я распоряжусь им – моё дело.

- Это моё дело, - озвучила я последнюю мысль. - Я просила тебя больше не вмешиваться в мою судьбу. Я благодарна, что ты привела меня в этот дом, благодарна за то, что позволила побыть рядом с твоими родителями, но на этом всё. Если я отправлюсь к Вольтури, это будет только моим решением.

- Нет! - одновременно выкрикнула в трубке Элис и Эсми, в одно мгновение оказавшаяся рядом и хватающая меня за руку. Выражение лица Карлайла было сплошной гримасой боли.

- Они всё равно когда-нибудь придут, Белла, - плакала в трубку Элис. - Вопрос только в одном – с тобой или без тебя.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Ты станешь одной из них в мгновение ока. Ты не спасёшь мою семью, решив предстать перед судом Вольтури. Отец только что запустил бомбу замедленного действия.

- Они не смогут меня заставить.

 Я всё ещё не верила, что на свете существует сила, способная направить меня против Калленов.

- К сожалению, это не так, - прошептала Элис. - Я вижу тебя с ними. Твои глаза горят красным огнём.

- Если помнишь, они и сейчас красные.

- Именно поэтому я прошу тебя остаться. Будущее меняется с катастрофической скоростью.

- Возвращайся домой, Элис. Ты нужна родителям.

- Ты останешься. - Это прозвучало как утверждение.

Я тяжело вздохнула:

- А у меня есть выбор?

- Выбор есть всегда. Но свой ты уже сделала.

Впервые с начала разговора я почувствовала, что она расслабилась.

Не прощаясь, я сунула трубку в руку доктору Каллену и, не взглянув на него и Эсми, вышла из комнаты. Мне надо было подумать.

Значит, если я решу предстать перед судом Вольтури, они сделают меня своим солдатом. Я всё ещё с трудом представляла, как это может быть, но, вспоминая дар Джаспера, способного усмирить разбушевавшуюся толпу, не сложно было предположить, что существует кто-то, способный этой толпой управлять. Заставлять её выполнять свои требования. Что уж говорить об отдельном человеке. Или вампире. Я снова вспомнила мрачные, сочащиеся страхом коридоры подземелий Вольтерры; вспомнила полупрозрачные фигуры, пахнущие страхом и тленом, и содрогнулась – никогда я не буду одной из них.

Исчезнуть из жизни Калленов сейчас, после всего того, что я узнала от Элис, равносильно предательству. Если придерживаться первоначального плана в желании не привязываться, не быть обязанной и не обязывать самой – сбежать было бы разумно. Но тогда Каллены останутся одни, и именно те Каллены, которые меньше всего виноваты в моих бедах. Карлайл не хотел, чтобы Вольтури появились рядом с его домом, но из разговора с ним я поняла, что это неизбежно. Слишком большая сила была сосредоточена на небольшом клочке американской земли. Даже я, относительно недолго прожившая в моей теперешней ипостаси, понимала насколько это любопытный факт. И Элис не зря упомянула про бомбу: в какой-то момент желание восстановить статус-кво пересилило бы дружеские экивоки, и Вольтури высадили бы свой десант. Моя несдержанность лишь ускорила события.

Не сказать, что я была рада этому факту, но, по словам Элис, вместе со мной у Калленов есть шанс. Шанс на что? На выживание? Если так будет стоять вопрос, у меня не будет ни минуты сомнения в том, на чью сторону встать. Но что именно это будет за противостояние? Нам что, придётся драться? Боец из меня никудышный. Будучи человеком, я была довольно скромного мнения о своих физических возможностях. Став вампиром, я никогда их не развивала. Да, я быстро бегаю, могу крошить в руках гранитные глыбы, но это доступно всем представителям нашего рода. В этом плане гораздо разумнее было бы рассчитывать на поддержку Эммета.

Отсюда вопрос: чем я мог помочь Калленам? Мой щит – это всего лишь мой щит. Я не могу укрыть им никого другого. Или могу? Никогда не задумывалась над этим.

Итак, как бы мне не хотелось обратного, придётся здесь задержаться. Но когда опасность минует, я уйду.

Машину, вечером следующего дня свернувшую с шоссе к дому, мы услышали задолго до того, как она оказалась в поле зрения. Всё время до её появления с лиц Калленов не сходило выражение тревожного ожидания. Эсми, сидящая на диване, взяла меня за руку и попыталась улыбнуться. Карлайл же подошёл к большому панорамному окну и вглядывался в подступающий к подъездной дорожке лес. И только лишь когда он облегчённо выдохнул: «Эммет!», я почувствовала, как расслабляются мои плечи.

Потом я снова сжалась, понимая, что скрыть себя мне пока не удастся. Ещё один вампир узнает о моём существовании. Я всё-таки попыталась это сделать, встав и немедленно оказавшись в дальнем конце комнаты. Потревоженный шумом, Карлайл обернулся. Вместе с пораженной Эсми, он следил за моей безуспешной попыткой натянуть щит.

Мне это частично удалось, потому что доктор Каллен благоговейно прошептал:

- Так вот как это работает.

- Откуда вы вообще знаете, что я могу это делать?

Давно пора было это выяснить.

- Эдвард рассказывал о визите таинственного вампира, пожелавшего остаться невидимым. Это было восемь лет назад. Элис ушла именно тогда. Тогда же, по твоему рассказу, ты видела их в последний раз. Я просто сложил два и два.

- Именно так ты пряталась от видений Элис? - поинтересовалась Эсми.

- Я… я не знаю, как это работает по отношению к её видениям. Очень надеюсь, что так и есть. Иначе…

А что, иначе? Что, если Элис увидела бы меня раньше? Смогла бы она предотвратить сиэтловскую бойню? Может, не стоило прятаться? Может, иметь в друзьях провидицу - лучшее, что может случиться с вампиром? Да, Элис лакомый кусочек для любой вампирской семьи, здесь я согласна с Карлайлом: этот Аро будет дураком, если выпустит её из рук. На секунду я порадовалась, что Элис не торопится возвращаться.

Бросив взгляд на Эсми, я увидела, что она смотрит прямо на меня. Без особой надежды на отрицательный ответ я поинтересовалась:

- Вы всё ещё меня видите?

- Ты похожа на призрак, - прошептала она благоговейно. - Я вижу тебя, но смотрю как бы сквозь.

Я внутренне порадовалась: надо продолжать тренироваться, продолжать голодать и, может, в скором времени всё придёт в норму. Ну а пока необходимо встретить гостя в более привычном для человеческого глаза виде. Или…

- Не думаю, что мне стоит показываться на глаза Эммету. Чем меньше людей знает обо мне, тем лучше.

- Поступай так, как считаешь нужным, - произнёс Карлайл. - Но ты вправе рассчитывать на поддержку всех членов нашей семьи.

- Вряд ли Эммет будет счастлив узнать, что привлекло к вам внимание Вольтури. Вернее, кто. Не удивлюсь, если он решит меня убить.

- Эммет никогда этого не сделает, - заявил доктор Каллен.

- Зато легко сделаю я!

Звонкий женский голос, раздавшийся из прихожей, заставил всех обернуться.

За разговором мы не услышали, как двое вампиров зашли в дом. Зато они услышали нас.

Через мгновение Розали и Эммет Каллены  - оба со сверкающими яростью глазами, более всего делающим их похожими на хищников, - оказались в гостиной.

Прошедшие десятилетия не оставили ни следа на их лицах. Конечно, мы все застыли в своём возрасте, в котором были обращены, но я не смогла не удивиться чувству дежа вю, когда увидела прекрасное лицо Розали и массивную, пугающую фигуру Эммета. Я снова была маленькой Беллой Свон, чувствующей себя гадким утёнком, попавшим на великолепный птичий двор.

Розали выглядела по-другому, по-модному одета и подстрижена, но выражение презрения, которым сочились её тигриные глаза, было тем же. Ничего не изменилось за девяносто лет: она была всё той же высокомерной красавицей, считающей, что нет в мире ничего достойного её. Ну, разве что Эммет.

Я запомнила его, как доброго весельчака, «медведя гризли», которых он так любил дразнить во время весенней охоты. Но сейчас этот медведь был не на шутку рассержен и представлял для меня серьёзную опасность.

- Элис звонила, - обратилась к Карлайлу Розали. - Сказала, что нам необходимо приехать.

- Кто это, отец? - рыкнул в мою сторону Эммет.

- Неужели не узнаешь? - вместо Карлайла ответила Эсми. - Приглядись хорошенько.

Сложив руки на груди, он с отвращением осмотрел меня. Я следила за выражением его лица, страшась перевести взгляд на Розали. Во время нашего первого знакомства она открыто выказывала в отношении меня неприязнь. Розали с трудом принимала наши с Эдвардом отношения, и я понимала, что было тому причиной. Тогда она всерьёз боялась, что в какой-то момент хвалёная выдержка изменит Эдварду, и всей семье придётся справляться с последствиями неразумного романа вампира и человека. Она обвиняла Эдварда в эгоизме, и, как оказалось в дальнейшем, зря: Эдвард выбрал семью. Он всегда её выбирал.

И вот история повторяется: снова я - главная опасность для Калленов, и через пару мгновений Розали это поймёт. Так и случилось.

- Неисповедимы пути твои, Господи, - пробормотала вампирша. - Это что, кто-то из её потомков?

То, как презрительно она произнесла это «её потомков», я поняла, что даже после объявление меня мёртвой отношение ко мне Розали Хейл не изменились ни на йоту.

- Какого чёрта здесь происходит? - подал голос ничего не понимающий Эммет. - Кто это, Рози?

- Самый большой чирей на наших задницах, - презрительно выплюнула его жена.

- Я тоже не слишком счастлива видеть тебя, Розали.

Услышав мой голос, она сделала шаг вперёд и принюхалась. В следующий момент Розали застыла. Прекраснейшая статуя, достойная работа самого искусного скульптора. Только выражение лица портило её. Оно менялось с катастрофической быстротой: от презрения к сомнению, от сомнения к растерянности и далее к ужасу.

- Белла Свон, - наконец, выдохнула она и замотала головой: - Этого не может быть. Ты же умерла.

- Технически так можно сказать обо всех присутствующих, - ответила я, получая удовольствие от изумлённого выражения её лица. В эту минуту я увидела в ней именно ту милую девушку, которой она когда-то была. Надменность и холодность слетели, уступив место неуверенности  – качеству, которым вампирша Розали Хейл никогда не страдала.

- Белла Свон? - нахмурился Эммет. - Какая Белла Сво… - Он споткнулся на полуслове. Я видела, как расширяются его глаза, как открывается рот. - Что б меня черти взяли!

Я не знала, что вампиры могут быть ещё более неподвижны, как были сейчас эти двое. Они впали в ступор, ошалело таращась на меня. Это продолжалось добрых пять минут. Ну а потом Эммет захохотал.

Его смех был похож на раскаты грома. Он делал это так заразительно, что будь ситуация не такой неоднозначной, я могла бы посмеяться вместе с ним. Но в данный момент его веселье разозлило меня больше, чем презрение Розали.

- Ты и вампиром так же путаешься в своих ногах, или как? - спросил он сквозь смех.

- Не дождёшься, - зашипела я.

Это вызвало ещё один приступ хохота.

- С ума можно сойти! Маленькая Белла Свон – вампир.

- Эммет, - мягко позвала его Эсми.

- Это ты устроила бойню в Сиэтле? - задала свой вопрос Розали.

Я едва заметно кивнула.

Эммет на секунду замер, переведя изумлённый взгляд на жену, а затем снова взвыл от смеха. Больше, правда, никто ничего весёлого в данной ситуации не видел. Напряжение в гостиной не снижалось.

- Значит, весь сыр-бор из-за тебя? - подала голос Розали, когда громоподобный смех начал стихать.

- Круто, - гаркнул Эммет. - Люблю заварушки. - Он пришёл в себя, и теперь с заметным интересом принялся меня изучать.

- Вы прячете её от Вольтури, так? - пронзительные глаза Розали смотрели на Карлайла и Эсми. - Зачем?

- Розали! - одёрнул её Карлайл. - Белла вправе рассчитывать на нашу поддержку.

- Я это слышала, - огрызнулась она. - Вот только не понимаю, с чего вдруг?

- Именно наша семья виновна в том, что с ней произошло.

Карлайл многозначительно смотрел на дочь, но та была неумолима.

- Ой ли? Я своей вины не чувствую. И Эммет тоже. И вряд ли мама виновата в этом. Элис, Джаспер, ты, отец, - Розали с вызовом смотрела на Карлайла. - Если и есть виновный, то только один.

- Не говори так о брате, - встала на защиту сына Эсми. - Эдвард ничего не знает о Белле.

- Может и не знает, - фыркнула она. - Но онопределённо взволнован тем, что произошло в Сиэтле. - Я похолодела. - С дороги я звонила Денали. Они уже выехали. Элис так же попросила их приехать. - И многозначительно гладя на меня, Розали добавила: - Всех.

Было ощущение, что на меня несётся лавина. Попадая под некоторые из них во времена жизни в горах, я понимала, что вряд ли они мне навредят. В отношении этой подобной уверенности не было.

Итак, не позднее завтрашнего дня я встречусь со своим главным страхом.

- Я не хочу, чтобы он видел её, - указала на меня Розали. - Ему это не нужно. Никому из нас не нужно. Отец, ты должен её выгнать.

- Розали! - вскричал Карлайл в гневе. Никогда ещё я не видела его таким рассерженным. Честно говоря, пугающее зрелище.

- Ты что-то разошлась, детка, - Эммет попытался исправить ситуацию и обнял жену за плечи. - Надо спокойно всё обсудить.

- Нечего тут обсуждать. От неё одни неприятности. - Розали стряхнула руку мужа, не обращая внимания на гневные взгляды, что бросал на неё отец. - Вы помните, каким он был, когда ушёл от неё? Вы снова этого хотите? А как же Таня? Она еле вытянула его после того как Элис сказала, что ты,  – она снова обвинительно ткнула в меня пальцем, - ты… умерла?

Розали запнулась. Её рот некрасиво открылся.

Прошло немало времени, прежде чем она осознала весь масштаб произошедшего.

- Элис соврала, - прошептала она. - Она не могла видеть твою смерть. Не могла видеть ничего, о чём рассказывала, потому что ты не жила все эти годы.

Впервые в её глазах я увидела нечто, отличное от презрения. Это была почти жалость. Розали поняла, что во всём происходящем скрыт больший смысл, чем могло показаться на первый взгляд.

Целую минуту мы смотрели друг на друга. Наконец, Розали прошептала:

- Зачем она это сделала, Белла?

Впервые она обратилась ко мне по имени, а не через презрительное местоимение. Я это оценила.

- Спроси её сама, когда вернётся. Вернее, если вернётся.

- Элис ничего не сказала про Джаспера? - Желая перевести тему, поинтересовался Карлайл.

- Он с ней, - ответил Эммет. Справа, там, где стояла Эсми, я услышала выдох облегчения. - Элис не сказала, как скоро они появятся. Но я уверен, что появятся. А теперь, отец, не пора ли нам всё рассказать?

- Белла? - Карлайл вопросительно посмотрел на меня. В ответ я лишь махнула рукой, предоставляя ему возможность говорить.

Во время рассказа Эммет то и дело бросал на меня полные сочувствия взгляды. Выражение лица Розали было нечитаемым. Казалось, теперь она стыдилась того, что пусть и ненадолго, но позволила себе мне посочувствовать. После того, как Карлайл рассказал о разговоре с Аро, она снова превратилась в надменную красавицу и, плотно поджав губы, слушала отца. Мы так и стояли, застыв каждый в своём углу. Не присев, как это бывало раньше, не пытаясь строить из себя людей, каковыми не были.

Все мои мысли были о завтрашней встрече. Что это будет? Как это будет? Смогу ли я не сорваться и снова начать жалеть себя? Зачем Элис позвала Эдварда и его новую семью? Как они смогут помочь в надвигающемся вампирском безумии? Я не знала ничего о способностях членов клана Денали, но если они помогут в противостоянии с Вольтури, то я обязана задвинуть подальше все свои обиды и несбывшиеся надежды. В конце концов, Розали права: мне до сих пор удаётся приносить Калленам несчастья.

Пора что-то с этим делать.

Часть 15

Soundtrack - Only Time by Enya

Всю следующую ночь я провела в лесу. Убежав как можно дальше от Форкса, я старалась чаще задерживать дыхание, чтобы не позволить даже малейшему намёку на человеческий запах достичь моих ноздрей. Честно признаться, я не хотела ощущать не только человеческий, но и любой другой запах; вдобавок, постаралась отключить свой совершенный слух, тактильные и любые другие ощущения. Больше всего я хотела быть похожей на камень - чем, в сущности, и была, дотронься до меня живое существо. Замершая, но не замёрзшая. Чувствующая, страдающая, взволнованная и испуганная. Но разве камень может страдать или чего-либо бояться? Ничего так сильно не страшилась я в своей долгой жизни, как наступление завтрашнего утра.

Почти век отделял меня от того дня, когда любимые янтарные глаза смотрели в мои тогда ещё карие. Суровостью был наполнен тот взгляд, безразличием и отрешённостью – я помнила их так же хорошо, как и настороженность и взволнованность, что читались в Эдварде при нашей последней встрече. Он был готов защитить свою новую семью от любой опасности, которой мог подвергнуть их неожиданный визит незнакомого вампира. Но как теперь, узнав, от кого она исходит, он посмотрит на меня? Что я увижу в его взгляде?

Сколько времени понадобится Эдварду, чтобы узнать меня, и что последует за этим узнаванием? Именно этого, последующего за узнаванием взгляда я и боялась. И взгляда, и первых слов.

Меня не удивила реакция Розали на моё появление. Но что, если и Эдвард отреагирует так же - отмахнётся, поморщившись от неприятных воспоминаний. Может и ему, как Эммету, придётся напомнить моё имя.

Эти мысли я безуспешно гнала от себя, стараясь ни на чём не сосредотачиваться. Но сам лес, сама темнота возвращали меня в тот день, когда он бросил меня. Снова и снова в голове звучали разбившие мне сердце слова: «Ты недостаточно хороша для меня. Я не хочу тебя там, в моём мире».

Внезапно, через вековую толщу памяти пробились воспоминания об ощущении дыры в груди, которая возникла после его ухода. Я вспомнила, как пробиралась через лес, ища Эдварда; как падала и поднималась, и снова падала; как звала его, умоляя вернуться. А после…

А после были эти страшные сновидения, в которых я его забывала. Воспоминания о нём стирались, и я шла через свою жизнь, понимая, что нечто большое, светлое и волшебное ускользнуло от меня, оставив вместо сердца саднящие ошмётки. То, что я забыла причину происхождения пустоты в груди, было самым страшным. Я хотела помнить и, как бы он ни надеялся на обратное, так и не смогла забыть. И не вампирская память тому виной; во мне жила уверенность, что, останься я человеком, вся моя дальнейшая жизнь была бы пронизана воспоминаниями о тех нескольких месяцах, которые мы провели вместе. Я жила бы с оглядкой на них и никогда бы от этого не избавилась.

Эдвард не хотел меня в своём мире. Но вот я здесь, и ему придётся с этим смириться. Мне удавалось не беспокоить его семью довольно долгое время, и в моих силах было сделать так, чтобы так оставалось и впредь. Я помогу Калленам, но постараюсь как можно меньше видеться с Эдвардом, чтобы не докучать ему. Да, это вполне мне по силам.

Приняв это решение, я успокоилась и убедила себя, что готова к неприятию в его взгляде. Более того, для меня оно было бы предпочтительней любых других эмоций. Самым легкообъяснимым и правильным.

Теперь мне даже хотелось, чтобы Денали приехали как можно скорее.

Я вышла к реке, готовая перепрыгнуть её, чтобы оказаться у дома Калленов. На противоположном берегу стояла Розали. Она явно поджидала меня, и, судя по напряжённости её позы, ожидание не доставило ей удовольствия.

Первым желанием было развернуться и уйти, но я понимала всю его тщетность: Розали с лёгкостью меня догонит. Я даже улыбнулась, понимая, насколько это было по-человечески – пытаться убежать от неприятного разговора, а в том, что сестра Эдварда ждала меня именно за этим, я не сомневалась. Потому я попыталась как можно грациознее перепрыгнуть через реку и остановилась в нескольких метрах от белокурой вампирши.

Искусством бесстрастного взгляда она владела в совершенстве. По лицу и не скажешь, какие эмоции её одолевают. Я решила дать ей возможность заговорить первой.  Признаться, даже испытывала лёгкое любопытство.

- Прошу прощения за свою резкость, Белла. Мне очень жаль, что так вышло.

Искренность в голосе Розали удивила. Ей правда жаль? Что ж…

- Карлайл мне всё рассказал, и я не могу не уважать то, как ты с этим справилась. Почти ни у кого из нас не было выбора, но твоя жизнь была полностью в твоих руках. Мой брат и все мы стали виновниками того, что теперь ты одна из нас.

Ну, так или иначе, это правда.

- Что же заставило тебя изменить своё мнение?

Некоторое время она смотрела на меня, вероятно, взвешивая свои слова.

- Никто не заслуживает нашей участи. Перед тобой была вся жизнь. Ты просто полюбила не того человека.

Произнеся «человека», она усмехнулась. И я не смогла сдержать усмешку.

«Полюбила не того». Как иронично и как по-человечески. Вот только Розали никак не может уяснить, что для меня с момента встречи с Эдвардом не было понятия тот или не тот. Он всегда был единственным. Это только моя проблема, что я оказалась однолюбом. Никому больше счёт за это я предъявить не могла.

- Однажды мне казалось, что я любила. Он был великолепным и полностью отвечал моим требованиям. Я была глупой: для меня внешняя оболочка человека была гораздо предпочтительней его внутренних качеств. За что и поплатилась, - закончила она тихо.

Я замерла. Неужели Розали Хейл мне открывается?

Опустив взгляд, она продолжила:

- Свадьба должна была состояться через неделю, когда мой жених вместе со своими дружками остановили меня на холодной улице. Они изнасиловали меня и оставили умирать.

Шокированная её признанием, я непроизвольно сделала шаг вперёд.

- Розали…

- Карлайл нашёл меня и попытался помочь.

Она снова замолчала, и именно в этот момент я поняла: никогда это красивейшее существо не смирится со своей сущностью. Будь у Розали выбор, она предпочла бы смерть.

- Я убила их всех, - подняла она на меня свой наполненный болью взгляд. - Это была моя месть за поруганные надежды. И за то, чем я стала.

Я закивала, вспоминая, что случилось с Эмили. И я воспользовалась этим правом. И если дальнейшие события были не совсем тем правосудием, что заслуживали растерзанные мною подонки, чувства, испытываемые Розали, я понимала. Мне захотелось рассказать ей об этом.

- Ты имела полное право сделать это.

- Это же право есть и у тебя. - Розали смотрела прямо в мои глаза, и я видела, что она говорит искренне. - Ройс Кинг вместе с друзьями убил все мои надежды на счастливую жизнь. Он лишил меня будущего, где я имела дом, семью и парочку белокурых малышей. По нашей вине ты лишилась того же. У тебя есть все основания нас ненавидеть.

Розали встала на мою сторону, вспомнив, какие чувства обуревали её в самом начале своего существования – это было удивительно. Но у меня было восемьдесят лет, чтобы справиться с этим, а вот ей, похоже, и вечности будут мало.

- Сколько людей живёт в мире, не зная, что монстры из сказок существуют, - усмехнулась я. - Не вини себя в том, что я оказалась из тех, кому на роду было написано с ними столкнуться. В конце концов, вы же меня не съели. Можно сказать, я обошлась малой кровью.

- Белла, - покачала она головой. - Ты же это несерьёзно? Неужели ты не жалеешь? Неужели, будь у тебя возможность, ты не захотела бы всё изменить? Неужели, именно об этом ты мечтала? - Розали обрисовала рукой мою фигуру, и я понимала, что она имеет в виду совсем не внешнюю оболочку.

«Да, я мечтала не об этом. Когда-то я хотела быть одной из вас, но только потому, что одним из вас был тот, с кем я была готова провести вечность. Без него она для меня бессмысленна».

- Как ты сказала, ни у кого из нас не было выбора.

Это был самый нейтральный ответ.

- Я хотела предупредить тебя об Эдварде. - Я с удивлением увидела на её лице сожаление. - Он…

- Знаю, - перебила я. - Это ничего, Розали. Всё в порядке.

Несколько секунд она молчала, изучая меня. Постепенно жалость сменилась прежней надменностью.

- Я до сих пор считаю, что для него лучше было бы ничего о тебе не знать. Но понимаю, что один из нас обязательно как-нибудь проговорится.

Я кивнула, соглашаясь с её словами.

- Не думаю, что это было легко для тебя, хотя я никогда не верила в искренность ваших отношений. - Я нахмурилась, задетая её словами. Увидев это, Розали предупреждающе подняла руку: - Не торопись меня обвинять. Нам не довелось достаточно хорошо узнать друг друга в прошлом, и я могу говорить только о своём брате. Ему расставание с тобой далось очень тяжело, и мы рады, что Эдварду, наконец, удалось наладить свою жизнь. Вижу, ты тоже справилась с этим. Если он когда-то и поступил с тобой нечестно, свой ад он уже прошёл. Пожалуйста, Белла. – Неожиданно в её голосе послышалась мольба. - Если мой брат действительно когда-то был тебе дорог, не мучай его. Будь снисходительна.

Множество чувств испытала я, пока Розали говорила, но выражение какого-либо одного из них было бы недостаточно: обида и злость, сожаление и горечь. Если слова доктора Каллена, пусть и глубоко внутри, но заставили меня порадоваться смутной надежде, что я могу быть одной из них, то Розали прочертила чёткую границу между мной и своей семьёй.

- Ты хорошая сестра, Розали. Родные могут тобой гордиться.

Сказав это, я отвернулась и направилась к дому. Всю дорогу я слышала за собой её шаги.

Возле чёрного внедорожник, на котором приехал Эммет, стояли три незнакомых автомобиля. Сердце болезненно сжалось, когда я увидела рядом с практичным седаном и белой «маздой»-купе, серебристую машину со знакомым логотипом. Это была не та модель, что я запомнила - более современная, но я готова была поставить что угодно на кон, что знаю хозяина этого «вольво». Сколько лет прошло, а он всё ещё предан этой марке. Почему-то от этого факта стало одновременно и тревожно, и радостно.

Гостей я пока видеть не могла, но их хорошо было слышно на подходе к дому. Разговор шёл на повышенных тонах.

Я узнала голос того, кого звали Елеазаром.

- Мы должны разобраться во всех мотивах, прежде чем выносить окончательное решение.

Голос отвечающего заставил меня замереть.

- Не может быть никаких сомнений. Это она.

- Ты уверен, мой друг? - Елеазар говорил с волнением.

- Абсолютно. Этот запах… Это она приходила к нам – обладательница щита. Ты помнишь, что говорил о Вольтури? Отец, они объявили за неё награду. Они заинтересованы в ней, и я не могу найти никаких оснований, чтобы вы подвергали себя опасности, укрывая её здесь.

Внезапно я почувствовала на своём плече руку Розали. И снова сожаление и безмолвная мольба в её взгляде.

- Эдвард, ты не понимаешь. - Это был уже доктор Каллен.

- Так объясните мне! - вскричал тот. - Что вы скрываете? Мы здесь около часа, а я не услышал никаких вразумительных объяснений. Даже в ваших мыслях тишина. И Эммет с Розали… Они именно поэтому ушли из дома? Чтобы я ничего не узнал через них, так?

- Мы хотели дать ей право самой всё тебе рассказать.

- Эдвард, милый, не стоит так волноваться, - проговорил мелодичный женский голос, и рука Розали сильнее сжала моё плечо. - Я уверена, всему есть объяснение.

- Ты не понимаешь, Таня, - заговорил Эдвард с жаром. - С того самого дня я не могу отделаться от мысли, что этот визит ничего хорошего нам не сулит. Кем бы она ни была, зачем бы ни приходила - это отразится на нашей семье. Назови это интуицией или как тебе будет угодно, но исчезновение Элис – первое тому доказательство. Мама, отец, хоть на мгновение вы могли бы допустить мысль, что когда-нибудь Элис оставит Джаспера? Что-то напугало её. Вернее, кто-то. И этот кто-то сейчас подвергает нас всех опасности. Вольтури и так неспокойно отнеслись к ситуации в Сиэтле, а если они узнают, что виновница этого та, кого они разыскивают… Неужели, это того стоит, отец?

Он всегда выбирал семью. Неужели я могу его за это винить?

Я попыталась закрыться, сжаться, спрятаться от злых слов того, кого любила больше всего на свете.

- Мне жаль, - прошептала Розали.

Я сделала шаг к дому. Затем другой. Спор прекратился. Находящиеся внутри замерли. Тишина была осязаема, пока я поднималась по своей личной Голгофе, в которую превратились несколько ступеней крыльца дома Калленов.

Они слышали нас, и я знала, с каким нетерпением все присутствующие ожидают нашего с Розали появления.

Я чувствовала на своих ногах пудовые гири. Сделать последние шаги, чтобы предстать перед их взором, казалось совершенно невозможным. Я медлила и очень была рада, что Розали пропустила меня вперёд. Как бы мы ни относились друг к другу, я была признательна, что сейчас она стоит за моей спиной. Розали отрезала мне путь к бегству, и это было важно.

- Рози… - позвал её Эдвард. - У тебя всё хорошо?

- Может, лучше, если вы встретитесь наедине? - чуть слышно прошептала она.

У меня не было времени на обдумывание её предложения. Какая, впрочем, разница, как это произойдёт. Пути назад не было.

- Розали, может вы, наконец, покажитесь?

Я сделала последний шаг.

Глаза всех стоящих в комнате вампиров были обращены на меня. Выражения их лиц были различными: от сожаления и страдания у Карлайла и Эсми, до ужаса на лицах их гостей. Лишь один вампир - тот, кого я знала под именем Елеазар, - смотрел на меня с настороженной заинтересованностью.

Они стояли группами. Рядом с Елеазаром я увидела маленькую темноволосую женщину. Мягкими чертами лица и необычной мудростью в глазах она напоминала Эсми. Скорее всего, с Елеазаром они составляли пару: в момент моего появления она неосознанно сделала шаг к нему, а он в защитном жесте приобнял её за плечи.

Две другие вампирши – обе белокожие блондинки – были настолько красивы, что захватывало дух. Но третья, стоящая рядом с тем, взглянуть на кого пока не хватало духу, поражала воображение. Изящная, высокая, с тонкими чертами лица – за такую внешность многие даже в моё время отдали бы душу. Её белокурые волосы гладкой волной струились вдоль плеч, обтянутых блузкой небесного цвета. Длинные ноги в белых брюках прямого кроя казались бесконечными. До сих пор одетая в мешковатый тренировочный костюм Эсми, я ни в коем разе не могла составить ей конкуренцию. С тем, кто стоял с ней рядом, они представляли идеальную пару.

Когда я осмелилась поднять на него глаза, то первым делом заметила, что восемь лет, прошедших с того момента, когда я последний раз видела Эдварда, оставили на нём свой отпечаток. Даже тогда я не могла дышать при виде его совершенства. Сейчас же он выглядел как воплощение девичьей мечты: красивый, подтянутый, идеально причёсанный, облачённый в классический тёмно-серый костюм - идеальный мужчина, стоящий рядом с идеальной женщиной. Незнакомый. Чужой.

Моего Эдварда больше не было.

Почему-то именно осознание этого факта окончательно меня успокоило. Разве та маленькая девочка, когда-то давным-давно заполучившая его внимание, не полагала, что это неправильно? Разве она смогла до конца поверить, что случившееся с ней – правда? Разве в душе она не знала, что всё это временно, что это счастье - украдено, и что обязательно наступит момент, когда её идеальный возлюбленный уйдёт от неё ради другой - такой же, как он, идеальной возлюбленной.

В который раз я подумала: насколько бы было легче, если бы я всё-таки ушла к Вольтури. И только слова Элис о том, что, так или иначе, Каллены окажутся под ударом, заставляли меня оставаться на месте. Они были семьёй. Пусть не моей, но я знала, что это такое – долгое одиночество. Я знала, как болезненно, как бессмысленно оно в вечности и, в полной мере испытав его, не могла желать подобного ни для кого из Калленов.

Я помогу им. Обязана помочь. В моих бедах их вины нет. Они были счастливы без меня, и не в моих правах лишать их этого. Если я могу защитить их – Карлайла, Эсми, Розали и Эммета, Элис и Джаспера, Эдварда и его возлюбленную, всех этих незнакомых вампиров, - значит, защищу.

Именно потому я не позволила себе задержать взгляд на Эдварде более чем на несколько секунд и снова посмотрела на Елеазара.

- Вы говорили, что при правильном использовании мой дар может стать источником невероятной силы. Это так?

Золотоглазый вампир задумчиво изучал меня несколько секунд.

- Совершенно верно.

- Я этого не умею, - призналась я и прикусила губу от смущения: насколько жалко это прозвучало. Мысленно я чертыхнулась и когда снова заговорила, постаралась придать голосу большую уверенность: - Я знаю, как скрыть себя, но никогда не пыталась растянуть щит на других. Элис сказала, я могу помочь вам в противостоянии с Вольтури, поэтому мне надо учиться. Вы поможете?

- Когда вы посетили нас на Аляске, мы не могли вас видеть. Сейчас же вы не полностью невидимы. Будто прозрачная дымка. Что изменилось?

Елеазар не ответил на мой вопрос, но, может, он не тот, кому я должна его задавать.

Вероятно, неосознанно, желая дистанцироваться от злых слов Эдварда, я спряталась под своим «поломанным» щитом. И сейчас все присутствующие могли видеть меня так же, как до этого Карлайл и Эсми. Именно этим объяснялось выражение ужаса на их лицах. Они приняли меня за привидение.

- Думаю, это из-за человеческой крови, - проговорила я тихо. - В тот момент, когда я… - Я запнулась, не желая до конца произносить страшное признание. - Когда я абсолютно сыта, щит не работает.

По кивку Елеазара стало понятно, что он меня понял.

- Как вас зовут? - спросила стоящая с ним маленькая вампирша.

Вместо ответа, я собралась силами и посмотрела на Эдварда.

Он был белее снега. Громадные, в момент потемневшие глаза неотрывно глядели на меня. В какой-то момент он поднял руку и протянул её ко мне. Я заметила, как она дрожит.

Дрожь. Нетипично для вампира.

И так же нетипично где-то в районе горла я чувствовала свой пульс. Если я и должна была что-то сказать или сделать, - например, так же протянуть ему руку, - это было невозможно. Единственно на что я была способна – смотреть на него. Как тогда на Аляске, я превратилась в соляной столб, готовая именно так провести остаток своих дней.

Всё вернулось в один момент. Все благие намерения, обещания, данные самой себе, клятвы и зароки – всё ушло, оставив место одному разрушительному чувству – необходимости в нём. Как же я любила его! В этот момент и всегда.

Моя любовь, моё сердце, моё дыхание. Моё проклятье, мой крест и моё наваждение. Он был всем, что олицетворяло для меня как жизнь, так и смерть. И я охотно принимала от него и первое, и второе.

Любимый мой, единственный. Такой близкий и такой далёкий. Как же так вышло, что мы разминулись в вечности? Почему именно ты оказался тем, кого я полюбила, и почему до конца времён я должна жить с осознанием твоей нелюбви? Неужели, в том, что ты не любишь меня и состоит моё искупление? Так за какие грехи я наказана? Розали права: я полюбила не того, но разве любовь – это грех? А если она живёт более века, разве может она быть проклятьем? Я знаю, что ты меня не любишь, но я-то люблю и именно в этой любви нахожу силы. Но вот я вижу тебя, и силы эти тают.

«Эдвард! - кричала моя душа. - Увидь меня! Произнеси моё имя. Дай знать, что ты всё ещё помнишь».

Если кто-то и был в комнате, я их не видела. Только когда рядом с Эдвардом появилось лицо его спутницы, я вздрогнула и моргнула.

- Кто это, милый? Вы знакомы?

Он не отвечал. Никогда Эдвард так не напоминал камень: белый, холодный, неподвижный. Эмоции на его лице были не читаемы.

Но вот я вижу, как он собирается с силами и делает шаг ко мне. Рука Тани, лежащая на его плече, безвольно падает, словно мирясь с неизбежным. Ещё один шаг, другой, третий…

А затем его протянутая рука проходит сквозь щит и касается моей щеки.

Всё оказывается даже лучше, чем я предполагала. Его ладонь твёрдая и тёплая. От неё веет силой, и я купаюсь в этой силе, расслабляюсь и на секунду теряю контроль. Я закрываю глаза и позволяю всем эмоциональным рецепторам сосредоточиться на этом крохотном клочке моего кожного покрова, которого касается его ладонь. Я вся – её абрис. Вся Белла – это ладонь Эдварда. Уничтожьте моё тело, я буду жить там, где он касается меня.

И вот, наконец, это происходит: он делает последний шаг и становится совсем близко. Я слышу потрясённый выдох всех находящихся в комнате. Не знаю, что произошло, но я чувствую, будто он входит прямо в мою душу. Клетки мозга наполняются им, мы становимся единым организмом. Я чувствую, как мой щит, будто незримая вуаль, чуть потрескивая, окутывает нас.

Мы одни. Во мне.

Я открываю глаза и ловлю его изумлённый взгляд.

- Это невозможно, - шепчет Эдвард. - Не верю. Это не может быть правдой.

Потрясённая, что он не убегает от меня с проклятиями, я молчу.

Его рука подрагивает на моей щеке. Сначала неуверенно, но затем все смелее она начинает двигаться. Пальцы Эдварда порхают по моему лицу: лоб, скулы, веки - ни одну чёрточку он не оставляет без внимания.

- Чем бы ты ни была, спасибо за эту иллюзию.

Он не верит в моё существование, полагая, что я специально вызываю в нём воспоминания.

Я первая делаю шаг назад, и его пальцы покидают моё лицо.

- Нет! - выдыхает он, и в этом потрясённом выдохе я слышу агонию. Совершенные черты перекашиваются, и Эдвард бросается ко мне, заключая в объятья. - Останься ещё на мгновение. Умоляю!

Если бы я была человеком, он в мгновение ока задушил бы меня. Даже сейчас его объятья настолько крепки, что я чувствую, как трескаются мои кости. Это почти не больно. Эта боль – ещё одна моя нечаянная радость.

Словно сквозь вату я слышу голоса - мужские и женские. Кто-то требовательно кричит, кто-то возмущается, кто-то умоляюще о чём-то просит… Они спорят, пока я пребываю в личном раю, сжимаемая Эдвардом.

- «Здесь вечный отдых для меня начнётся», - шепчет он, и я с удивлением узнаю знакомые слова известной трагедии. - «И здесь стряхну ярмо зловещих звёзд с усталой шеи. Ну, в последний раз, глаза, глядите; руки, обнимайте!»

Объятья становятся ещё крепче, заставляя меня стонать от боли.

- Эдвард, ты её убиваешь.

Я не могу понять, чей голос произносит эти слова. Чьи-то руки пытаются оторвать от меня Эдварда, но он в мгновение перекидывает меня через плечо и становится в защитную стойку.

Я слышу рычание, раздающееся из его горла, и впервые вижу объятые ужасом лица собравшихся.

- Эдвард, - Карлайл делает шаг вперёд, поднимая руки ладонями вверх. – Всё в порядке, сынок.

- Не подходи, отец. - Предостерегающие слова едва можно различить между клокотаниями в его груди. - Если я сошёл с ума, не лишай меня этой радости.

Я всё ещё спрятана за ним. Левой рукой Эдвард прижимает меня к своей спине.

На мгновение я прислоняюсь к нему щекой, кожей ощущая шелковистую ткань его костюма. Не в силах удержаться, я закрываю глаза и вдыхаю его запах.

Перед глазами пробегают яркие картинки наших встреч. Вот я впервые вижу его в школьной столовой – ослепительно красивого, сидящего в окружении своих таких же блистательных братьев и сестёр. Урок биологии, и его обращённые на меня полные ненависти глаза. С какой мукой они смотрят на меня после той аварии с фургоном Тайлера. С той же мукой во взгляде Эдвард признаёт, что нам нельзя дружить. Поездка в машине из Порт-Анджелеса, где я ошарашиваю его словами, что мне всё равно, кто он такой. А после - наша поляна. Признания. Первый поцелуй. Последний поцелуй…

Видения не заняли и доли секунды, но щекой я почувствовала, как напряглась его спина. Эдвард замер, чтобы в следующую секунду оказаться лицом ко мне.

Он долго меня изучает. Я мечтаю, чтобы Эдвард снова меня коснулся, но он неподвижен.

Наконец, он неуверенно произносит:

 - Белла?

В первую секунду он морщится, будто звук моего имени причиняет ему боль, но быстро справляется с собой и произносит уже более уверенно:

- Белла.

Эдвард всё повторяет и повторяет моё имя, будто вспоминая его звучание, пробуя на вкус, и с каждым разом изумление и неверие в его голосе сменяются надеждой и радостью.

Сколько времени мы так стоим – не знаю. Знаю одно: ради этих мгновений я готова прожить в одиночестве ещё девяносто лет. Я буду смаковать их, перебирать в своей совершенной памяти. До скончания времён они будут моим успокоением.

Теперь уже я первая протягиваю руки и касаюсь его безвольно повисших ладоней. Эдвард замирает. Я переплетаю наши пальцы.

- Ты тёплый, - шепчу я.

- И ты, - отвечает он спустя несколько мгновений и улыбается. От этой знакомой кривоватой улыбки перехватывает дыхание.

Мы снова молчим, соприкасаясь ладонями, не желая отводить друг от друга глаза.

Я не хочу ни о чём думать. Не хочу бояться. Не хочу шевелиться и дышать. Лишь когда Эдвард снова притягивает меня к себе, я позволяю себе короткий стон.

Между нами проплывают столетия. Уходят миры, сменяются эпохи. Цивилизации тонут в пучинах волн и солнечных вихрях, пока меня обнимает любимый.

Эдвард зарывается лицом в мои волосы, и я чувствую его дыхание. Оно тёплое, как и его ладони, как и всё его тело.

- Я всё ещё слышу его.

- Что?

- Твоё сердце. Ты пахнешь по-другому, не такая хрупкая, но ты всё ещё моя Белла.

Он произносит эти слова, и в сердце моём ядерным топливом разливается громадное, всепоглощающее счастье…

… чтобы в следующее мгновение уступить место холодной атомной зиме.

- Но ты больше не мой Эдвард.

Я говорю это и со страхом жду, что же будет дальше.

Сколько раз я умирала – счёт своим смертям я уже давно не веду. Сколько неправильных дорог я выбрала, вместо того, чтобы навсегда довериться одной верной тропинке. Все пути, пройдённые мной в жизни, так или иначе привели бы меня к нему – я понимаю сейчас, что другой судьбы для меня быть не могло. И сейчас я в самом её конце. И больше ничего и никогда для меня не будет.

Это случается ещё не скоро, но Эдварду приходится впустить меня из объятий.

И я прекрасно понимаю, что теперь это навсегда.

А дальше наступает пустота…

Часть 16

Soundtrack - My skin by Natalie Merchant

- … здесь тебе будет удобно. Пыльно немного, но вряд ли ты страдаешь аллергией на пыль.

Небольшой смешок.

- … в этот приезд мы не собирались здесь останавливаться. Не волнуйся - ты никого не стеснишь.

Пауза. Довольная долгая.

- … знаешь, за время, пока мы жили отдельно, Эммет мне порядком надоел. Тем более, сейчас мы оба нужны нашей семье.

Снова пауза. Тихий вздох и ещё более тихое:

- Прости. Мне как всегда не хватает такта.

Надо что-то сказать.

- Всё в порядке. Спасибо, Розали.

- Не стоит, Белла.

Ещё более оживлённо, чем раньше. С ещё большим энтузиазмом.

Как раздражающе.

- Мы с Эмметом заглянем завтра. И, пожалуйста… - Снова запинка и почти что человеческое покашливание.  - Пожалуйста, если Эсми захочет тебя навестить…

Не хочу никого видеть. Ни сейчас, ни потом.

- Конечно, Розали.

- Белла…

- Пожалуйста!

Жалко прозвучало. Но, может, поможет? Как хочется остаться одной.

Получилось.

Он взял с меня обещание, что я не исчезну. А я сдуру его дала. Хотя, почему сдуру: если отталкиваться от того, с какими мыслями я входила в гостиную Калленов, исчезнуть и оставить их с Денали самим разбираться с Вольтури в мои планы не входило. Необходимо быть последовательной. Хотя бы в этом. Потому что в другом быть последовательной не получилось.

Но я молодец, первая пришла в себя. Нашла правильные слова, заставившие Эдварда меня отпустить.

«Но ты больше не мой Эдвард». Хорошо прозвучало, нечего сказать.

Действие заканчивается. Герой уходит в туман. Героиня на пыльных подмостках в ожидании грома аплодисментов.

Занавес.

Грома не было. Была громоподобная тишина.

Не знаю, как у меня, но эмоции на лице Эдварда читались очень легко.

«Но ты больше не мой Эдвард».

А он даже не попытался возразить. Ничегошеньки: ни словечка, ни движения. Ни отрицания, ни заверений. Но я видела, что это не так. Он мой! Всегда им был и до сих пор остался. И он это понимает, но…

Словно озарение пришла мысль: наверняка этот глупец подумал, что больше меня не интересует. Ничем другим этот переход от непонимания к боли, от боли к пустоте во взгляде, от неё к смиренной безысходности объяснить нельзя.

Ну и кто из нас больше предатель: я, однажды поверившая, что не нужна ему, или он, кто так легко принял моё безразличие?

Мы заговорили одновременно.

- Я…

- Я…

Эдвард кивнул, побуждая меня продолжить.

Почему-то вспомнился наш давешний урок биологии, когда он впервые заговорил со мной. «Уступаю даме!» Истинный джентльмен. Всегда, во всём и со всеми.

- Я должна извиниться, что поставила под удар твоих близких.

- Белла…

- Нет, ты прав. - Я не позволила ему перебить себя. - Мне опасно находиться рядом с ними. Но с твоего разрешения я бы всё-таки хотела поговорить с Елеазаром. Когда ты вошёл в щит… я до сих пор не понимаю, что произошло, но может это то, что должно помочь? И ещё. - Я поколебалась, прежде чем назвать следующее имя: - Элис.

- Элис знала о тебе? – спросил он еле слышно.

- Да. Она обещала появиться. Так я поняла по нашему последнему разговору, и… Эдвард!

С изумлением я увидела, как он пошатнулся, неловко взмахивая рукой, будто в попытке найти опору. Забыв, что падение в любом случае не причинит ему вреда, я кинулась к Эдварду.

- Что с тобой?

Подставив плечо, я заглянула в янтарные глаза, читая в них растерянность и неверие. Это было ещё больнее, чем обречённость, затапливающая их до этого.

- Всё это время она знала о тебе? - прохрипел он. - Знала и ничего мне не говорила?

- Нет. Всё не совсем так.

- Она же… я же…. Я видел, Белла, видел! - Эдвард стремительно развернулся и схватил меня за руки. Его пальцы больно впились в мои плечи: ещё немного и они раскрошат мраморную кожу. Я поморщилась, но он этого не заметил. Его вмиг потемневшие глаза заглядывали прямо мне в душу. - Я видел тебя. Всю жизнь твою видел в её видениях. Что это? Зачем?

Эдвард довольно ощутимо встряхнул меня в попытке побыстрее услышать ответ.

- Ты делаешь мне больно.

В мгновение ока он оказался на другом конце комнаты, а потом снова метнулся ко мне, нежно прикасаясь к повреждённым предплечьям.

- Прости, пожалуйста, прости. Я не хотел. Я забыл насколько ты хрупкая.

- Определённо, для меня быть вампиром намного выгоднее, чем человеком.

Я попыталась пошутить, но улыбка сошла с моих губ, как только я увидела выражение ужаса на его лице.

- Это сделала Элис?

- Господи, нет!

- Но она знала?

- Нет! - выкрикнула я. - Элис не знала. Она предполагала, что я умерла.

На последних словах Эдвард отшатнулся. Его глаза лихорадочно бегали по моему лицу. Губы были плотно сжаты, но я отчётливо слышала за ними скрип зубов. Эдвард был в ярости, и вряд ли до него доходит весь смысл моих слов.

- Всё это время Элис считала меня мёртвой, - докрикивалась я. - Меня не было в её видениях. Именно это она и скрывала от тебя.

- Зачем?

- Чтобы…чтобы… - Надо было подобрать правильное слово, но как же трудно был сделать это. - Спасти!

Да, это определённо подойдёт.

- Спасти меня? От чего? - прорычал он сквозь зубы.

- Да от тебя самого! - снова крикнула я.

Его ярость передавалась мне. Стараясь успокоиться, я сделала глубокий вдох.

- Что бы ты сделал, если бы узнал, что через полгода после вашего отъезда я исчезла? Брошенный грузовик и кровавый след – всё, что осталось от Беллы Свон. Что бы ты сделал тогда, Эдвард? - допытывалась я.

Он нахмурился, пытаясь понять, какой ответ мне нужен. Я решила облегчить ему задачу.

- Что ты хотел сделать, когда узнал, что я умерла?

Вопрос прозвучал как обвинение. Эдвард задрожал. Сложно было определить, от ярости или от боли.

Закрыв лицо руками, он со стоном упал передо мной на колени.

От боли.

- Она видела это, - продолжала я безжалостно. - Видела, как ты идёшь к Вольтури. Ты ведь этого хотел, да? Умереть? Какая непозволительная роскошь для вампира самому назначить себе дату смерти. - На последней фразе мне не удалось скрыть горечь.

- Не надо, Белла, - услышала я приглушенную мольбу.

- Ты не имел права лишать себя жизни ради меня. Не имел права даже думать об этом. Если бы ты это сделал, всё, что было между нами когда-то, оказалось бы ложью. Я бы презирала тебя даже на том свете.

Он убрал руки от лица и поднял ко мне белое, как полотно, лицо.

- Ты не поверила мне тогда, в лесу - прошептал он, едва шевеля губами. - Скажи, что ты не поверила тому, что я тебе говорил.

- Тогда поверила.

Нестерпимая мука на его лице выбила из моих лёгких и так не нужный воздух.

- Именно поэтому ты не искала меня?

Он уже знал ответ на мой вопрос. Я лишь подтвердила его догадки.

- Да.

- Как же ты могла, Белла? – Эдвард покачал головой. - Как ты могла так легко поверить, что не нужна мне? Как могла допустить мысль, что я могу тебя не любить?

Квинтэссенция страдания была в его голосе. Он будто горел заживо, стоя передо мной на коленях. А я горела вместе с ним, понимая, что нам обоим это необходимо. И пусть эти слова причинят ему боль – а они причинят, в этом я не сомневалась, - лучше сказать всё сейчас. Другого времени у нас может не быть.

Мне вдруг снова стало невыносимо больно. Словно это произошло только что. Сотни миллионов раз он уходил от меня в моих воспоминаниях, и сотни миллионов раз я объясняла себе его уход. Но как же трудно переживать это снова!

- Как человек, всю жизнь считавший себя хуже других, я так до конца и не поняла, что ты нашел во мне. Я искренне считала себя посредственностью. Мой запах, тишина в моей голове – да, это определённо привлекало, с этим я согласна. Но чтобы полюбить меня… прости, поверить в это было невозможно. В обратное верилось легче. На самом деле, подсознательно я всегда ждала твоего ухода. По крайней мере, ему объяснение я находила.

- А сейчас? - проговорил он. - Сейчас веришь, что я любил тебя?

- Да, - кивнула я.

- И ты поверишь, если скажу, что никогда не переставал?

Он смотрел на меня именно так, как смотрел почти сотню лет назад.

И как сотню лет назад от его взгляда у меня защемило в груди.

- Я не могу себе этого позволить.

Эдвард опустил голову.  Он всё ещё стоял передо мной на коленях. Его поза выражала покаяние и смирение. Когда же он поднялся, это выглядело так, будто все двести прожитых лет давили ему на плечи.

- Долгое время я представлял себе, как возвращаюсь, - заговорил он. - Я подбирал слова, какими уговаривал бы тебя принять меня обратно. Но я снова и снова останавливал себя. Ты должна была жить нормальной жизнью. Без монстров и страшных историй. Этого не должно было случиться с тобой.

Он снова смотрел на меня, и я видела в его взгляде скорбь.

Как же она меня разозлила! Не надо по мне скорбеть, не надо жалеть.

- При нашей последней встрече я обвинила Элис в игры в бога. Ты ничем не лучше её. Ты всё решил за меня. К сожалению, сейчас я прекрасно понимаю, что тобой двигало.

Лицо Эдварда немного смягчилось, когда он услышал последнее признание. Но я собиралась задать свой самый главный вопрос, ответ на который желала услышать всю свою вечность.

- Только что ты обвинил меня в том, что я легко поверила в твою нелюбовь. Как же ты мог поверить, что без тебя у меня могла быть нормальная жизнь? Неужели ты думал, что я когда-нибудь смогу забыть тебя, найти замену? Как ты мог хоть на секунду предположить, что я смогу впустить кого-то в свою жизнь, после того, как в ней был ты. Что я не буду сравнивать, позволяя кому-то другому касаться себя, целовать…

- Белла, пожалуйста! - Эдвард закрыл глаза и затряс головой, прогоняя мучительные видения.

- Мы оба обманулись в чувствах друг друга. Оба не до конца в них поверили.

Это была ужасная правда. И в этом я чувствовала свою вину не меньше, чем он.

Прежде чем продолжить, мне пришлось проглотить горький комок, стоявший в горле.

- У меня не было мужа Стивена. Не было детей, внуков. Я никогда не изменяла тебе даже в мыслях. Это ты изменил мне, думая, что я на это способна.

Эдвард открыл глаза, и некоторое время смотрел на меня, прежде чем снова заговорить.

- Ты обвиняешь меня в мысленной измене, но ничего не говоришь об измене физической.

Он ждал, что я буду обвинять его за то, как и с кем он живёт сейчас? Ещё больший глупец!

- Я была рада увидеть, что ты счастлив. - Произнеся эти слова, я с удивлением поняла, что нисколько не кривлю душой. Радость при встрече с ним тогда и сейчас захлестнула все остальные чувства. Горечь обычно приходила позже. - Ты был жив, ты не был одинок, и ты был счастлив. Ничего другого я для тебя не желала.

- Так почему ты обвиняешь меня том, что я желал тебе того же? - вскричал он.

Ответ на этот вопрос был предельно прост.

- Потому что моё счастье – рядом с тобой. И я бы ни за что на свете от тебя не отказалась.

Эдвард снова простонал моё имя.

- Белла.

- Я был смелее тебя. Я бы прошла через все трудности нашего совместного существования. Даже если бы ты наотрез отказался изменить меня, вряд ли я нашла бы в себе силы когда-нибудь тебя оставить. Может, мне удалось бы уговорить тебя – кто знает? - Я позволила себе лёгкую улыбку. - В свои восемнадцать я понимала, что происходящее между нами - бесценно. Ты был в несколько раз старше и позволил себе это потерять.

- Ты не справедлива, - Эдвард покачал головой. - Твоя жизнь только начиналась. Как я мог её отнять?

- А ты и так отнял её, Эдвард. Бессмысленной она стала. Безнадежной и безрадостной. Всё ушло с тобой.

- Ты должна была попытаться.

- И ты всерьёз считаешь, что у меня могло получиться? – невесело усмехнулась я.

Я вспомнила, как пыталась залечить дыру в груди с помощью Джейкоба Блэка: доброго мальчика, ненадолго ставшего моим лучшим другом. Но, как оказалось, даже он был из того мира, о существовании которого люди не подозревали. Как же глубоко уже тогда я погрязла в сверхъестественном!

- Мысли об этом были моим утешением, - ответил Эдвард.

- Я рада, что хотя бы один из нас всё это время жил в мире с собой.

Мы замолчали. Теперь тишина между нами была ещё более осязаема.

Я не знала, что ещё сказать. И в то же время понимала, что сказанного совершеннонедостаточно. И Эдвард, и я были слишком ошеломлены, чтобы задавать правильные вопросы. Ответы же, звучавшие сейчас, не удовлетворяли никого. Необходимо было о многом подумать, но вот могли ли мы себе это позволить?

Как ответ на мои мысли, в комнату осторожно вошла Эсми.

- Простите, я не хотела вам мешать. - В первую очередь она обратилась ко мне, а затем уже к Эдварду. - Я предложила Елеазару и Кармен остаться у нас. Они остановились в твоей комнате. Кейт, Ирина и… - мимолётный извиняющий взгляд на меня, - Таня собираются уезжать.

- Спасибо, мама.

- Сынок, мне надо знать твои планы, чтобы…

- Дай нам ещё пару минут, - попросил Эдвард.

- Конечно.

Прежде чем выйти из комнаты, Эсми бросила на меня ещё один полный сострадания взгляд.

Что дальше?

Некоторое время мы молча изучали друг друга.

- Пожалуйста, не исчезай больше.

- Мне надо поговорить с Елеазаром.

- Я хочу знать, как это случилось.

- Спроси у Карлайла.

- Не надо так, Белла, - Эдвард покачал головой.

Я понимала, что поступаю жестоко, заведомо отстраняясь. У меня было время подготовиться к нашей встрече, смириться с ней, а вот он… Что бы я чувствовала, окажись я на месте Эдварда? Обнаружив, что бывший возлюбленный, который давно считается умершим, жив - разве смогла бы я сохранить рассудок? Эдвард ещё неплохо справляется.

- Прости.

- Обещай, что поговоришь со мной.

- Обещаю. - Мне даже удалось снова выдавить подобие улыбки.

- Мне… я… - Он хотел сказать что-то ещё, но слова не находились. Впрочем, как у меня.

- Тебя ждут.

Эдвард ещё немного помедлил, прежде чем сделать шаг в сторону двери. От меня он так и не отвернулся; всё пятился назад, боясь даже на секунду выпустить меня из виду.

- Иди. Всё в порядке.

- Белла…

- Я никуда не денусь, Эдвард.

«По крайней мере, в ближайшее время», - добавила я про себя.

Бросив на меня ещё один долгий взгляд, он вышел из комнаты.

Всё вернулось в тот же миг: все картинки, все звуки. Я стояла посреди гостиной Калленов, в которой провела до этого целую неделю, но никогда ещё она не казалась мне такой чужой. Я услышала множество голосов за стенами дома. Они спорили. Высоким женским голосом кто-то всё время повторял, что хочет уехать. Мягкий, ласковый, уговаривающий, в котором я узнала голос Эсми, отговаривал. Ему вторили ещё несколько, к которым через пару мгновений присоединился мягкий баритон Эдварда.

Моё присутствие вносило сумятицу. Необходимо было прекратить спор и уйти самой. Но куда? В мотель пока было нельзя: я всё ещё не была уверена, что могу спокойно переносить присутствие людей. В принципе, я могла уйти в лес, но тогда необходимо было предупредить Калленов, где в случае чего меня можно найти. Никакого мало-мальски приметного места в голову не приходило. Не возвращаться же мне снова на мою поляну. Нашу поляну. Впрочем…

Моё появление разом прекратило все споры. Спустившись с крыльца, я отыскала глазами хозяев дома.

- Доктор Каллен, Эсми. Спасибо за помощь. Думаю, дальше я справлюсь сама.

- Белла, ты обещала! - услышала я недоумённый голос Эдварда. За ним последовал протестующий женский возглас. Тут же раздалось тихое: «Таня, держи себя в руках».

- Куда ты пойдёшь? - поинтересовался доктор Каллен.

- Пока не знаю, но буду поблизости.

И тут вперёд вышла Розали.

- Идём со мной.

Эммет попытался вмешаться, но она упреждающим жестом заставила его оставаться на месте.

- Я отведу её к нам. Никому не придётся уезжать.

Это был маленький одноэтажный коттедж в глубине леса примерно в получасе пути от дома Калленов. Одной стороной он упирался в горный отрог. Если не знать, куда смотреть, его вряд ли кто заметит среди густо растущих деревьев. Здесь было две спальни, разделённые между собой крошечной гостиной. Домом и вправду давно не пользовались: это я поняла по толстому слою пыли, лежащему на подоконнике и тёмных досках пола. Минимальное количество мебели – довольно добротной, без лишнего изящества, – и отсутствие какого-либо намёка на то, что кто-нибудь когда-нибудь занимался здесь приготовлением пищи, могли сбить с толку любого забредшего сюда пютника. Но, как я заметила раньше, ни одна живая душа не смогла бы, перебравшись через непроходимый бурелом, даже случайно забрести в подобную глушь, а тем более – рассмотреть этот домик. А неживой душе думать в нём о хлебе насущном не пришло бы и в голову.

- Розали, что случилось, когда Эдвард вошел в мой щит?

- Стал таким, как ты.

- Исчез?

- Нет. Ведь ты не исчезаешь.

- Это пока.

Она нахмурилась.

- Всё было так, будто я смотрела сквозь вас. Вы были и одновременно не были. Как привидения. Это было странно.

Перед тем, как Розали ушла, мне снова пришлось давать обещание. На этот раз, что обязательно позвоню, если мне что-то понадобится. Вряд ли когда-нибудь это произойдёт, но телефон, что она мне дала, я положила на журнальный столик, стоящий напротив низкого кожаного дивана. Затем опустилась на пол рядом с этим столиком и впервые за всё своё существование в ипостаси вампира почувствовала, что устала.

А через час в дверь моего неожиданного пристанища постучали.

Часть 17

Soundtrack - Nostalgie by Luigi Rubino

Ещё в доме я почувствовала запах того, кто за ней стоит. Он обжёг ноздри и горечью опалил горло.

Узнавание произошло мгновенно.

То ли встреча с Эдвардом простимулировала память, то ли в голове, наконец, сложились два и два, но, открывая дверь, я уже знала, кого увижу.

Даже такое совершенное существо, как я, не застраховано от ошибки. Вернее, от невозможности разглядеть очевидное. «Звериный» запах Эмили; её настороженность, когда она чувствовала меня поблизости. Слова её отца, когда он решил, что я – то зло, что преследует его дочь. Наконец, тот гигантский старик, однажды поднявшийся в её квартиру, и то, как отреагировала Эмили, когда я назвала ей своё имя:

«Как маму…»

- Здравствуй, старый друг.

Он действительно был стар. Как горы, окружающие нас. Как дождливый лес с вековыми тсугами. Коричневая кожа его лица походила на их кору – тонкую, с глубокими складками. Его длинные волосы цвета соли и перца лежали на груди подобно облакам, наползающим с горных хребтов. Глаза – тёмные, как сокрытые в глубине леса озёра, хранящие в себе мудрость этой суровой и величественной земли.

Джейкоб Блэк так и выглядел – сурово и величественно. И лишь нестерпимый запах псины немного портил впечатление.

Для вампира время относительно, но даже я поняла, что мы необычно долго изучаем друг друга. Рассматривая меня, Джейкоб покачивал головой, словно узнавание проходило для него фрагментарно.

- Значит, вот как оно. Да-а, - протянул он наконец.

Голос его был хриплым и потресканным, и очень подходил внешности. Особенно, скорбной складке, в которую превратился его рот. Я вспомнила, как в юности эти когда-то полные губы часто расплывались в улыбке.

- Здравствуй, Джейкоб.

В этот раз пауза была недолгой.

- Здравствуй, Белла.

- Зайдёшь?

- Э-э, - он затоптался на пороге. – Я бы предпочёл остаться снаружи.

Я неуверенно покосилась на низкие дождевые облака, затем перевела взгляд на уже знакомую мне замшевую куртку и его поношенную шляпу.

- Уверен? Скоро пойдёт дождь. Ты можешь промокнуть.

- Лучше так, чем пропахнуть хладными.

Я не сразу поняла, о чём он. Вернее, о ком. Нет, правильнее всё-таки - о чём.

- Кто бы говорил. От тебя пахнет не лучше.

- Знаю. Так мы находим друг на друга. И убиваем.

- Ты не враг мне, Джейкоб Блэк. – Говоря это, я смотрела прямо в его тёмные, прикрытые тяжёлыми веками глаза.

- Верно. Я был твоим другом. Им и остаюсь. Но наши сущности – нет.

- Вампиры и оборотни. Не слишком ли много для маленького Форкса?

Рот Джейкоба скривился в некотором подобии улыбки.

- У тебя не было ни единого шанса остаться здесь в живых, девочка из Аризоны.

Мы недалеко отошли от дома и разместились так, чтобы я смогла видеть тропу, по которой меня провела Розали. На тот случай, если по ней пойдёт кто-либо ещё. Хотя, в любом разе я почувствую чужака задолго до того, как он появится перед нами. Это была дань человеческой природе Джейкоба.

Он тяжело опустился на заросший мхом ствол поваленного дерева. Я встала в некотором отдалении, чтобы не оскорблять наше обоняние. Джейкобу этого показалось мало: похлопав по внутренним карманам, он достал из кармана пачку Мальборо и зажигалку.

Сигарета совершенно не смотрелась в его огромных руках. Другое бы дело – трубка, с которой по стереотипу представляешь себе индейского шамана. Но, сделав глубокую затяжку, Джейкоб выдохнул из себя клубы белого дыма и действительно стал на него похож.

Шаман Джейкоб Блэк. Кто бы мог подумать! Ничего не напоминало в нём того паренька, которого я знала во времена нашей юности. Я всеми силами старалась разглядеть его, почувствовать тепло и силу, которой было много в мальчике, которого я называла своим другом. Сила ощущалась и сейчас. Много силы, подкреплённой мудростью и опытом. Я всегда видела её в пожилых людях. А вот насчёт тепла… если оно и осталось, то имело другое свойство, и не было направлено на меня. При видимом спокойствии, Джейкоб был настороже.

Неожиданно вспомнилось его смущение, когда я поддевала Джейка насчёт его возраста. Тогда я была старше. Я и сейчас старше, хоть и выгляжу как его внучка. Интересно, чувствует ли это сам Джейкоб?  Понимает ли?

Мне никак не удавалось вспомнить, при каких обстоятельствах мы виделись в последний раз. Я спросила его об этом.

- Ты приходила к дому Чарли, помнишь?

Я нахмурилась.

- Помнишь своего отца? Шерифа Свона?

Джейкоб напрягся, склонив голову в ожидании ответа. Вероятно, он считал, что ничего от прежней Беллы Свон во мне не осталось. В принципе, не так уж это и далеко от истины.

- Я помню всё, что было со мной до превращения, Джейк. Спасибо, что присматривал за его могилой.

- Это парни из стаи. Сэм и Эмбри. Я попросил их, когда уехал из резервации.

Он расслабился и сделал ещё одну затяжку. А я вдруг подумала, что за все годы тайного посещения Форкса, мне и в голову не пришло поинтересоваться, что же стало с Джейкобом Блэком. Мысли такие были, но как только я подходила к Ла-Пуш, нестерпимый волчий запах гнал меня назад. Судя по всему, это было что-то вроде инстинкта.

- И когда же ты вернулся?

- В ваше прошлое появление. Восемь лет назад.

То есть, когда меня нашла Элис. Тогда же приехали и остальные. Все, кроме Эдварда.

- Вы пробыли здесь недолго, но я остался.

- А до этого где жил? – Я пока оставила без внимания это «вы». Он явно приписывал меня к Калленам.

- Много где, - Джейкоб замялся. – Колесил по стране. Потом снова оказался в этих краях. Моя семья – дети и внуки – живут в Порт-Таундсене.

Оттуда родом Эмили Клируотер.

Занятая своими бедами, я почти не думала о девушке. Я оставила Эмили в надёжных руках, и дальше всё зависело от умения врачей и её воли к жизни. Никак больше я не могла помочь. В новостях ничего не говорили, никто не связывал трагедию Эмили Клируотер с убийством сына сенатора и его дружков. Знала ли она сама своих насильников? Я хотела спросить об этом Джейкоба, но передумала. Если мне нестерпимо думать об этом, то через что сейчас проходит вся её семья. В том числе и дед.

- Как ты нашёл меня?

- Карлайл сказал.

- Зачем?

- Эми пришла в себя.

Джейкоб нервно сглотнул. В одно мгновение из величественного шамана он превратился в убитого горем старика. Не справившись со своими чувствами, Джейкоб опустил голову и уставился на свои облупленные охотничьи ботинки. В этот момент мне очень захотелось его обнять, но я сдержалась: не знаю, будет ли уместно в данной ситуации подобное дружеское участие.

- Она догадалась, кто принёс её в больницу.

- Ты назвал свою дочь Беллой. – Очень тяжело было произнести следующую фразу: – Спасибо, что не забыл меня, Джейк.

- Спасибо, что помогла моей внучке.

- Нет, друг мой, - покачала я головой. - Ты не должен меня благодарить. Я не предотвратила беду.

- А могла?

Он посмотрел на меня исподлобья, и неожиданно для себя я сделала шаг назад. Это был не страх: вряд ли что на этом свете могло напугать вампира. Но я действительно не ожидала увидеть глаза зверя на человеческом лице.

На меня смотрел волк. Скольких из них я убила, чтобы знать точно, как выглядят волчьи глаза в момент наивысшей агрессии. Глаза Джейкоба, ещё мгновенье назад тёмные, как ночное небо, сверкали красным огнём. Гнев, ярость, готовность растерзать, чтобы защитить своё, горели в них.

Оборотень.

Мой враг.

Опасность.

Бежать.

Инстинкты завыли, но я заставила себя остаться на месте.

- Я должна была лучше следить за ней.

- Куда уж лучше! - горько усмехнулся Джейкоб. – Ты и так напугала девочку до полусмерти. А заодно и всех нас. Шутка ли – вампир, ходящий по пятам за оборотнем.

- Эмили тоже оборотень?

- Квилеты-потомки волков. Ярость в нас разбудил первый хладный, появившийся на нашей территории. Эта кровь спит, но даёт о себе знать, как только кто-либо из них оказывается поблизости.

А ведь когда-то он рассказывал мне об этом. В памяти всплыла наша первая встреча на пляже, когда ещё я ничего не знала о Калленах. Вернее, о том, кем они были. Джейкоб первым сказал мне о хладных. Вернее, намекнул. Знала бы я, куда приведут меня эти страшные истории. Что я сама стану их частью. Одно хорошо: Джейкоб не причисляет меня к тем, кого называл хладными. Нарочно или нет, но меня это тронуло.

- Значит, ты стал таким из-за Калленов?

- Да, - кивнул он. - И мой дед стал оборотнем из-за них. А вот отец – нет. Когда он был молодым, хладные к нам не приходили.

- Билли, - вспомнила я. – Твоего отца звали Билли.

- Да, - взгляд Джейка потеплел. - Он так и не узнал, как это происходит. Молодая кровь готова к изменениям. Взрослый человек перекинуться не может. Восемь лет назад вы пробыли здесь недолго, и у нас перекинулись всего двое. Если пробудете здесь дольше, мы должны быть к этому готовы.

Надо ли развеять его заблуждение насчёт меня и Калленов? Я чувствовала, что дело не только в его благодарности за Эмили. За его визитом стояло что-то ещё, поэтому я решила подождать.

- Ты говоришь, что взрослые не могут изменяться. Значит, я никогда не увижу твоего волка? – Я позволила себе улыбнуться.

- Однажды перекинувшись, этого не забываешь.

- Продемонстрируешь?

Джейкоб хрипло засмеялся и тут же закашлялся, от попавшего в горло дыма.

- Боюсь, никто не оценит, если мы с тобой вцепимся друг в друга.

- Угрожаешь мне, старик?

- Нет. Говорю, как есть. Это в нашей природе. Будь на твоём месте кто-либо другой, я бы не раздумывал.

- Но только не Каллены. – Я вспомнила слова Элис о соглашении между квилетами и её семьёй: безопасность взамен на молчание.

- Было время, когда я готов был нарушить это соглашение.

Джейкоб выбросил сигарету и затушил её ботинком. Затем несколько раз провёл руками по бёдрам, раскачиваясь вперёд и назад, будто собираясь с мыслями.

- Мне много лет… - начал он.

- Как и мне.

Джейкоб замер, наклонившись вперёд, и снова посмотрел на меня из-под кустистых седых бровей.

- И ты этому рада?

Я поняла, что это не праздный интерес. Джейкобу важно услышать моё отношение к тому, что я из себя представляю.

- Что дожила до ста шести? Да, наверно. По большей части, это было неплохо. - Джейкоб откинулся назад и упёрся ладонями в бёдра. Поза переговорщика. В тяжёлом взгляде появился вызов. - Рада ли я, что проживу ещё столько же, а потом ещё и ещё? Вряд ли. Жалею ли я, что это произошло со мной? Нет. Желала бы кому-либо подобной участи? Тоже нет. Был ли у меня выбор? И снова нет, Джейк. Я не выбирала такую жизнь. Был ли выбор у того, кто сделал это со мной? - Я замолчала, а Джейкоб впился в меня глазами. Вот оно: то, что больше всего его волнует. - Был. И то, что мой убийца не довёл дело до конца, сам он счёл за акт великодушия.

Джейкоб закрыл глаза и снова с сожалением покачал головой.

- Я думал, что это тот вампир обратил тебя. Которого ты… который тебя тогда бросил.

- Эдвард.

Я сама удивилась, как легко мне было произнести это имя. И от меня не укрылось, как при его звуке по лицу Джейкоба пробежала тень.

- Да. Так его звали. В прошлый раз Каллены приехали без вас. Я подумал, ты с ним.

- Нет, Джейк. Ты ошибаешься. Эдвард ничего обо мне не знал. Ровно до сегодняшнего дня. Никто из них не знал.

Потрясение его было настолько велико, что граничило с растерянностью.

- Как! Это сделал не он? Но тогда кто?..

- Какая разница! – перебила я. - Ты сказал правду: у меня не было ни единого шанса остаться в живых.

Джейкоб снова достал из кармана мятую пачку и, прежде чем закурить, долго крутил в руках сигарету. Я его не торопила. Всё это необходимо было переварить. Даже я была в замешательстве, что уж говорить о несовершенном человеческом мозге. Тем более, если человеку перевалило за сто.

Изучая Джейкоба, я неожиданно пришла к выводу, что для своего возраста он выглядит вполне неплохо. Даже более чем неплохо. Как вождь на одной из фотографий Фрэнка Райнхарта. Старый, но не древний. Не немощный, а могучий. Он держался прямо, его руки не дрожали. Речь была чёткой, мысли – ясными. Ноги выглядели крепкими и сильными, способными пройти не одну милю в этих тяжёлых ботинках. Может, всё дело в волчьей крови?

- Та маленькая вампирша, - заговорил он тихо.

- Элис, - подсказала я.

- Да. Она нашла меня через год после твоего исчезновения. Она выглядела расстроенной, когда всё узнала. Долго металась здесь, хотела даже пойти к Чарли. Я не разрешил. Не верил я ей. И правильно, что не верил. Ты пришла через три года, и…

Джейкоб закрыл лицо руками и надолго замолчал. Его слёзы я не услышала, но почувствовала. Необычно жаркие, солёные ручейки сочились сквозь пальцы. Концентрированное горе.

Возможно ль? Через столько лет!

- Ты любил меня, Джейкоб Блэк, - сказала я с сожалением. – Возможно, даже больше, чем тот, кто должен был любить.

Он не сразу ответил. Не сразу убрал заскорузлые пальцы от лица. Моё острое зрение цеплялось за каждую убегающую от его глаз морщинку, сияющую от слёз. Тыльной стороной ладони Джейк стёр последние из них и покачал головой.

- Жизнь назад это было, а я до сих пор помню, как мы тебя искали. Все перекинувшиеся на тот момент: Сэм, Джаред, Пол, Квил.... Бегали по лесу вокруг Форкса, как оглашенные, пока я не вспомнил, чем мы с тобой занимались в последние недели. Четыре дня уже прошло. Все сходили с ума. Весь город. Мы вышли на тот луг, и в нос сразу ударил запах твоей крови. Это было очень страшно.

Джейк замолчал. Я поняла, что он вспоминает, и тоже начала выуживать из памяти последние моменты своей жизни.

«Эдвард, я люблю тебя!»

Одним ударом Лоран разодрал моё горло и вогнал в вывернутую плоть клыки. В крике я захлебнулась собственной кровью и потеряла сознание. Блаженство…

Через какое-то время я пришла в себя и с ужасом поняла, что мои мучения ещё не закончились. Лоран всё ещё поедал меня. Боли я не чувствовала. То ли от шока, то ли от того, что уже начал действовать его яд. Чавкающие звуки у горла прервались, когда он почувствовал, как я начала дёргаться под ним. Он оторвался от меня, и мой взгляд встретился с его, наполненным моей кровью.

«Это всё, что я могу сделать для тебя, девочка».

Он вытер рот окровавленной ладонью и исчез. А я стала ждать прихода смерти. Но в ней мне было отказано. Потом была агония. Неприятие своей сущности. Бегство…

- Если бы вы нашли меня там, то, скорее всего, убили.

- Думаю, да. - Джейкоб не стал меня разубеждать. Я оценила его честность. – Сэм точно приказал бы это сделать, а тогда я ещё не мог ему противостоять. Он был нашим вожаком. Но я легко его ослушался, когда спустя три года кинулся в погоню за Калленами.

- В погоню за Калленами? Но зачем? – воскликнула я. - Они-то здесь причём?

- Неважно, сколько прошло времени. – Из его горла неожиданно вырвалось рычание. – Я знал, что ты не могла просто так исчезнуть, Белла Свон. Я не верил, что тебя растерзал дикий зверь. Единственный из всех не верил. Ты вернулась в обличии вампира. Это могли сделать только Каллены. Визит той маленькой вампиршы был уловкой, и они должны были ответить за своё преступление.

- Джейк…

- Я долго гонялся за демонами. Хотел отомстить. Да, я любил тебя, Белла Свон. Что тут говорить.

Джейкоб поднялся на ноги, опираясь на бёдра. Выпрямившись, он стал похож на могучего гризли. Не раз я убивала ему подобных. Мы были чужими друг другу - и по сути своей, и по прожитой жизни. Но он единственный из живых, кто помнит меня, и это связывало нас крепкими канатами. Даже крепче, чем я могла бы ожидать.

Джейкоб снял шляпу, обнажая седую голову.

- Молодой я был, горячий. Не сразу понял, что это был твой выбор. А когда понял, успокоился и вернулся домой. В свою жизнь вернулся.

- Теперь ты знаешь, что и выбора-то у меня не было.

- Теперь знаю, - кивнул он. – Ты не принадлежишь к клану, с которым у квилеттов заключен договор, но на правах старейшины я даю тебе разрешение жить здесь на тех же условиях. Никаких убийств от Форкса до Порт-Таундсена.

- Я вегетарианка, Джейкоб. Как и Каллены.

Он прищурился.

- Это не так. В тебе гуляет человеческая кровь. Я чую её. И глаза. Они выдают тебя.

- Кое-что пошло не так в Сиэтле.

Я отметила каждое изменение в чертах его лица, когда от недоверия Джейкоб перешёл к сомнению. От него - к потрясению. А затем – к гневу. Это заняло не больше пары секунд.

Могучий рёв огласил окрестности.

- Те четверо - это они?!

Несколько пичуг взлетели с высокой сосны и с испуганным криком растворились в воздухе.

Джейкоб рванул ко мне, но остановился в одном шаге, дрожа от ярости. Воздух вокруг него начал потрескивать и слоиться, как при открытом пламени. Зрачки глаз полыхали красным, верхняя губа приподнялась в оскале. Завороженная, я наблюдала, как Джейкоб Блэк превращается в волка.

Не знаю, сколько сил он положил на то, чтобы этого не случилось.

- Я питалась от них.

Сначала исчезла вибрация, затем его глаза потухли. Он сделал один шаг от меня, второй…

Подонкам повезло, что их убила именно я. Смерть от рук оборотня была бы не менее страшной, но более мучительной.

Когда же Джейкоб заговорил, его голос больше походил на собачий лай.

- Надеюсь, они понимали, что происходит, когда ты убивала их.

- И я надеюсь. Не все живые заслуживают жить.

- Я в долгу перед тобой, Белла. – Джейкоб склонил свою голову, будто принимая моё превосходство. – Вся моя семья в долгу перед тобой.

- Мне ничего не надо от тебя, Джейк. Да и что ты можешь сделать для такой, как я?

- Например, защитить.

- От кого? – усмехнулся я.

- От других волков или себе подобных.

- И много ты встречал других волков?

Джейкоб улыбнулся, и на какое-то мгновение я увидела в нём шестнадцатилетнего паренька.

- Нет. Мы такие одни.

- А что насчёт вампиров? Ты когда-либо видел кого-нибудь кроме Калленов?

Он задумался лишь на мгновение.

- Однажды. За несколько дней до твоего исчезновения.

- О. Скорее всего, это был Лоран. Вампир, который меня обратил.

- Нет. Это была женская особь. Юркая, как угорь. Вынюхивала тут всё. То тут, то там мелькала. Стая никак не могла на её след напасть. А я только перекинулся, сил было много, и нюх острее.

Не в состоянии вымолвить ни слова, я потрясённо таращилась на Джейкоба. Возможно ли, что он говорит о Виктории?

- Гнался за ней до самой Олимпии, – продолжил он вспоминать. - До сих пор перед глазами её рыжие волосы. Как тряпка красная для быка они были. За ними и бежал.

- Виктория! – выдохнула я. Джейкоб и не заметил моего замешательства. Лишь довольно ухмыльнулся:

 - Не знаю. Не подумал имя спросить. Да и зачем оно мне?

Я едва не кинулась на него, чтобы побыстрей вытрясти подробности.

- Ты догнал её?

- Конечно догнал, - заявил он едва ли не обиженно.

- И что было потом?

- Ничего не было. Убил её, да и всё. Первый и единственный мой хладный. И не только у меня, но и во всей стае.

Джейкоб что-то ещё говорил после этого, но я его не слушала.

Он убил Викторию. За несколько дней до моей смерти убил. И, судя по всему, Лоран об этом не знал. А если бы знал, изменило ли это что-либо?

Вот и пришла моя очередь закрывать лицо руками.

Часть 18

Soundtrack - In My Veins by Andrew Belle 

Известие о смерти Виктории вызвало противоречивые чувства. Я действительно не понимала, как могла упустить этот момент. Как в своей длинной жизни ни разу не озаботилась судьбой той, что занесла надо мной карающий меч. Опустился бы он на мою голову, знай Лоран, что Виктория мертва? Думаю, да. И, скорее всего, в этом случае он не стал бы сентиментальничать. Я помнила, что именно Лоран предупредил Калленов о Джеймсе, проявив тем самым лояльность их клану. Но я - тем более, человеческая я, покинутая ими, - не имела к Калленам никакого отношения. Моя кровь пела для Лорана не меньше, чем для Эдварда, и насколько бы в этом случае моя смерть всё упростила. Живущие и тогда, и сейчас остались бы при своих. Существованием своим я внесла разброд в устоявшиеся отношения.

Снова.

Чем больше я об этом думала, тем всё меньше видела смысл в том, что со мной произошло.

Человеческая девочка полюбила вампира. По логике вещей, она должна была либо потерять его, либо стать такой же, как её возлюбленный. Первый вариант даже сейчас казался предпочтительней, и, будь моя воля, я попросила бы Лорана не останавливаться. Но мне было уготовано, что называется, «два в одном»: стать вампиром и потерять Эдварда. Возникает резонный вопрос: а, собственно, за каким чёртом?

Все мы к чему-то идём. Хотя бы к тому пресловутому стакану, что на смертном одре подаст нам кто-то из близких. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Даже в этой малости мне было отказано. Я мешала, вернее, не помогала никому в этом мире. В единственном случае, когда моя природа могла сработать для кого-то во благо, этого не произошло. Эмили. Я не уберегла её и в попытке отомстить навлекла неприятности на других - не близких ей, но мне.

Розали права, от меня одни неприятности.

Снова.

Удивительное дело, как поразительно непредсказуема оказывается человеческая судьба. Казалось, тебя ведёт чья-то рука, направляя влево и вправо, к горю или радости в зависимости от твоих поступков и мыслей. Но итоги, к которым ты приходишь, выводы, которые делаешь, в любой момент могут быть оспорены. Я винила Эдварда и Элис в игры в бога, а на самом деле господь был полон вдохновения, вырисовывая мою линию судьбы.

Джейкоб прав, у девочки из Аризоны не было ни единого шанса выжить. Она и не выжила, и существо, в которое она превратилась, по своей природе бессмысленно. Одиночество и вечность – вот всё, на что я могу рассчитывать. Не густо. Впрочем, и не ново.

Снова.

- Ты сказал, что в долгу передо мной.

- Так и есть, Белла.

- Думаю, скоро я его с тебя потребую.

Не знаю, нарушила ли я какие-либо вампирские законы, рассказав Джейкобу о Вольтури, но прежде, чем он ушёл, мне удалось заручиться его поддержкой. Что будет представлять собой возможная битва кланов, неизвестно, но дюжина острых клыков и могучих лап, способных разорвать каменную кожу вампиров, Калленам точно не помешает.

Я так же испросила разрешение навестить Эмили. Джейкоб ничего не пообещал, но в его взгляде проскользнула благодарность. Мы договорились держать связь.

Джейк ушёл, а я ещё долго сидела на его месте, наблюдая, как угасает день. Дождь прошёл стороной, но воздух был насыщен озоном, заглушающим другие запахи. Странно, но я почти «принюхалась» к волчьему аромату, висящему в воздухе, и он уже не казался мне таким уж противным.

Я действительно получила удовольствие от визита старого друга. Правда, не знаю, как у самого Джейкоба, у меня лично от него осталось ощущение незаконченности. То есть, я знала, что мы ещё неоднократно встретимся, у нас будут беседы, но Джейк ушёл, и с ним будто ушла часть меня. Сейчас я отчётливо вспомнила, что почти такое же ощущение испытывала в последние месяцы своей жизни, когда пыталась залечить сердечные раны общением с Джейкобом Блэком. Я использовала влюблённого в меня мальчика, но тогда не видела в этом ничего зазорного. Мы получали удовольствие друг от друга, ремонтируя мотоциклы, болтаясь в гараже и поедая пиццу на кухне Чарли. Я бы и сейчас не прочь заняться тем же самым. Разумеется, без пиццы.

Да, визит Джейкоба определённо меня порадовал. Исключая, конечно, момент с Викторией. Сам факт, что её убил именно Джейк, был проявлением божественной иронии. Я снова почувствовала себя пешкой в чужой игре, вот только раздающий в ней не носил конкретного имени. От этого было не легче, но в моих силах было найти для неё правильную концовку. И Джейкоб мне в этом поможет.

Следующим утром я позвонила Розали и попросила назначить встречу с Елеазаром. Если он тот, кто разовьёт мой дар, поставив его на борьбу с Вольтури, необходимо начинать немедленно. Кто знает, сколько осталось времени до их прибытия. Как и до прибытия Элис. Вот кого я хотела видеть больше всего. Думаю, у провидицы были ответы на вопросы, каким образом мой щит поможет Калленам. Я смогу растянуть его и скрыть всех? В принципе, неплохо, но в таком случае мне придётся навсегда связать свою жизнь с кланом. Калленов очень много, чтобы жить на одном месте, не привлекая внимания, ведь Эдварду и его новой семье теперь тоже требуется защита. Я терялась в догадках, но была уверена, что темноволосый вампир тот, кто мне нужен.

Елеазар пришёл через час. И не один, а в сопровождении Карлайла. Я подумала, что так даже лучше и сходу начала задавать вопросы. Елеазар планомерно и рассудительно на них отвечал.

Да, я действительно могу «растянуть» щит. Это дело тренировки. Самое полезное, что даёт мой дар – неуязвимость. В том числе и ментальная.

- Что вы имеете в виду?

- Вы знаете о даре Аро? – спросил он меня в свою очередь.

Я взглянула на Карлайла:

- Да. Он способен читать мысли при прикосновении.

- Верно, - кивнул доктор Каллен. - В твоём случае у него не будет возможности сделать это.

- Я много думал о вашем даре, Белла, - ко мне снова обратился Елеазар. - Помните, я рассказывал о вампире, который имел схожие способности?

- Помню. Его убили, потому что он не захотел сотрудничать с Вольтури.

- Так и есть. Аро хотел использовать его в качестве щита.

- Каким образом?

- Одарённые вампиры – не редкость. И я понимаю вашу озабоченность по поводу Эдварда и Элис. - Елеазар посмотрел на Карлайла. Доктор Каллен не вмешивался в разговор, сидя в стороне от нас, но при последних словах заметно напрягся. - Но я так же знаю, что Джаспер Уитлок может управлять эмоциями, Кейт из нашего клана при желании может проводить ток через прикосновение. Способности последних проигрывают видению будущего и чтению мыслей, но даже они представляют интерес для такого коллекционера, как Аро. А теперь представьте войско одарённых вампиров, полностью сокрытое от посторонних глаз. И не только глаз, но и других чувств. Оно может подкрасться незаметно, разоружая, разбивая строй противника. Впрочем, о каком строе может идти речь, если никто не будет ожидать нападения.

Вообще-то, другие существа ощущают моё присутствие. Сокрытая под щитом, я всё равно вызываю у них чувство тревоги, пусть даже для этого мне придётся подойти довольно близко.

Я сказала ему об этом.

- Это вопрос тренировки. Думаю, вы способны увеличить расстояние между собой и своей жертвой.

Последнее слово было произнесено довольно буднично, но на мгновение мне показалось, что Елеазар имеет в виду вовсе не медведя или горного льва. У этих хищников всё равно не будет возможности укрыться от вампира, что уж говорить о человеке! Другое дело – вампиры.

Я вспомнила, как подкрадывалась к особям нашего вида, становясь на расстоянии вытянутой руки. Видно меня не было, но присутствие ощущалось. Я чувствовала это по волнению, плещущемуся в звериных глазах алого цвета. Насколько смертоносней стала бы я, если бы его не было. Это обезоруживание на стадии мысли о покупке пистолета.  А если под моим щитом укроется множество вампиров, наделённых разного рода опасными талантами? Хотя, с Эдвардом и Элис даже я не нужна: битвы не будет, если победитель известен заранее.

- Предположим, я научусь растягивать щит. Как это поможет при встрече с Вольтури?

Вместо ответа Елеазар снова посмотрел на Карлайла. Доктор Каллен, поймав его взгляд, некоторое время молчал. Подобный мысленный диалог я видела и раньше, между ним и Эдвардом. Неужели, Елеазар тоже умеет читать мысли? Наконец, Карлайл кивнул, будто давая тому разрешение на что-то.

Взгляд Елеазара вернулся ко мне.

- Насколько я понял, Белла, вы знались с Калленами до того, как стать бессмертной. Я позволил себе расспросить о вас. О вашей жизни в ипостаси человека: характере, привычках, нравах. Карлайл и Эсми с удовольствием ответили на мои вопросы.

- И зачем вам это было нужно?

Не то, чтобы мне был неприятен подобный интерес, да и вряд ли доктор Каллен и его жена могли рассказать обо мне что-то такое, чего не знала я сама. В действительности это была уже незнакомая мне жизнь, но, всё равно, это была моя жизнь, и, как закрытый человек, я не могла приветствовать подобный интерес.

- Видите ли, у меня тоже есть некоторого рода дар.

- Вот как?

Значит, мои подозрения относительно ментального общения были не беспочвенны.

- Я вижу таланты.

Я опешила.

- Объясните.

- Становясь вампиром, мы получаем в дар способность, которой в человеческой жизни не придавали значения или не замечали вовсе. Она трансформируется вместе с нашим телом, и интуиция становится чтением мысли, прозорливость – видениями будущего. В вашем случае эмоциональная закрытость и самодостаточность перешли в метальный щит.

Я засмеялась.

- А я всегда считала, что мой главный талант – попадать в неприятности и запинаться о собственные ноги.

- Если бы это было так, не думаю, что на протяжении стольких лет вам удалось бы не привлекать к себе внимание нашего сообщества. Вампиры-неудачники долго не живут.

По тону Елеазара не было понятно говорит ли он серьёзно или шутит. Я бросила быстрый взгляд на Карлайла. Доктор Каллен определённо не выглядел расположенным к шуткам.

- А какой талант был у вас? – вернулась я к Елеазару.

- Если вкратце, я видел людей насквозь. – Теперь он точно улыбался.

- Пренеприятное зрелище, полагаю.

- В то время и в тех условиях, в которых мне довелось жить, я, пожалуй, соглашусь. Возвращаясь к вам, Белла, скажу, что вы способны на большее, чем просто спрятать себя. Я бы хотел проверить одну теорию, но для этого мне необходимо, чтобы вы встретились с Эдвардом. Разумеется, в том случае, когда ваш щит полностью восстановится.

Краем глаза, я увидела, как доктор Каллен выпрямился в своём кресле. Вероятно, моя возможная реакция на предложение Елеазара была оговорена заранее, и Карлайл вызвался быть своеобразным громоотводом. Или буфером. Или же главным переговорщиком в случае, если я отвечу отказом. Делать это я в любом случае не буду, и слово своё, данное Эдварду, сдержу: не исчезну и не буду избегать встречи. Просто мне в любом случае необходимо к ней подготовиться.

- Для чего именно вы хотите использовать Эдварда?

- Чтобы он попытался прочесть ваши мысли. Насколько я знаю, когда вы были человеком, у него это не получалось.

- И вы полагаете, под щитом это сработает?

- Возможно. Но я рассчитываю на получение другого эффекта.

- Какого же?

- Щит – ваша сущность, Белла. Растягивая его, вы заполняете ею окружающий мир. Любое существо, попадая под воздействие щита, открывается для вас. Оно становится вами и вашими же становятся его мысли, чувства, желания. И я очень рассчитываю, что это распространится и на дар, которым оно обладает. Попробуйте аккумулировать его в себе, присвойте, и тогда вам не будет равной по силе и возможностям даже в нашем сверхчеловеческом мире.

У меня отвисла челюсть.

- Не представляю, что подобное возможно.

- Я же говорил, что у меня дар чувствовать таланты, - улыбнулся Елеазар. – А свой вы толком ещё не знаете.

Часть 19

Soundtrack - The one by Kodaline

Итак, возможно вселенная супергероев скоро пополнится новым видом - супервампиром, владеющим даром как губка впитывать в себя сущности и возможности окружающих.

Вампирский вариант Спанч Боба.

Мне понадобилось время, чтобы перестать смеяться и серьёзно задуматься над словами Елеазара. Он пердположил, что под щитом я могу проецировать на себя чувства других существ, укрытых им. Для этого всего-то и надо, что растянуть его. Но разве подобного не случалось со мной ранее? Разве, выпивая свои жертвы, я не чувствовала их ужас и боль?

Бывало, но точно не всегда. Вероятно, только в те разы, когда в финале охоты я забывала снять щит. Но тогда мне не казалось странным ощущать агонию умирающих. Я не стремилась к этому, но определённо знала, что происходит в их душах и телах. Исходя из теории Елеазара, моё знание было вовсе не знанием.

Не терпелось проверить это на практике, но для начала необходимо, чтобы щит полностью восстановился. Следующие дни я то и дело натягивала его на себя, а заодно и на окружающие меня предметы. Ведь, чтобы учиться растягивать щит, достаточно и такого его состояния.

Занятное, полагаю, представлялось зрелище: сидя посреди комнаты, я раздувала щёки и растопыривала пальцы, стараясь охватить собой как можно больше пространства. Хорошо, что Розали оказалась настолько самовлюбленной - недостатка в зеркалах в доме не было. Расставив и разложив их по кругу, я внимательно следила за своим отражением.

Это была работа наоборот, которая вернула меня в первые месяцы вампирского существования. Тогда я училась стягивать энергию жажды, превращая её во вторую кожу, теперь же старалась вытолкнуть её наружу, сделать чем-то вроде плаща.

Сначала колебания в воздухе были едва ощутимы, но в тот день, когда вокруг послышались знакомые щелчки, я поняла, что у меня начало получаться.

Исчезнувший стул, на котором я сидела, стал первой из моих побед. Конечно, он не исчез полностью, но начал подрагивать и мерцать вместе со мной. Радиус зеркального круга постепенно увеличивался, и вот уже диван и маленький столик мебельными призраками покачивались в разноуровневом зеркальном ряду. С каждым днём отражения становились менее отчётливыми – яд в моем теле постепенно растворял человеческую кровь.

Я концентрировалась на происходящем, запоминала ощущения. Испытывая щит на прочность, с каждым разом я продвигалась на дюйм дальше. Нестерпимо хотелось испробовать то, что делаю, на ком-то, кто сможет оценить мои старания.

Я попросила Елеазара и Карлайла на некоторое время оставить меня одну. Они выполнили просьбу, и за следующую неделю меня побеспокоили всего лишь раз. Конечно, это была Эсми. Она интересовалась моим состоянием, предлагала помощь – всё что угодно, лишь бы я не чувствовала себя покинутой. Он неё же я узнала, что Денали уехали – все, кроме Елеазара и его жены. Ну, и Эдварда.

Его относительная близость волновала меня. Не было и часа, чтобы я не думала о том, что нас разделяет всего пара десятков миль. Я понимала, почему Эдвард не приходил, и в то же время хотела, чтобы он не был таким правильным.  Иногда мне казалось, что я чувствую его запах, но это были лишь фантомные воспоминания; никакого движения за окном, ни единого звука снаружи. Лишь однажды вдалеке промелькнула знакомая светло-желтая искра: Розали то ли возвращалась с охоты, то ли убегала на неё. В нетерпение и беспокойство белокурой вампиршы относительно моей персоны до сих пор верилось с трудом.

Но именно ей я и позвонила, когда почувствовала, что нуждаюсь в практике другого рода.

Я долго ходила вокруг да около, не зная с чего начать. Буквально. Розали сидела в кресле и с тщательно скрываемым интересом смотрела за моими метаниями по её небольшой гостиной.

- Ради бога, Белла, у меня уже голова кружится! Сядь и скажи первое, что придёт в голову.

- Они женаты?

Она неожиданно громко расхохоталась. Такой реакции я не ожидала, впрочем, как и того, что когда-нибудь осмелюсь спросить кого-нибудь об этом. Немедленно захотелось провалиться под землю.

- Я знала, что ты не так непроницаема, как кажешься, - сказала Розали, отсмеявшись. - Вернее, пытаешься казаться.

- О, да, ты меня раскусила, - съехидничала я.

- Ладно, извини. – Изящные руки взлетели вверх. – Они там все с ума посходили. Особенно мой малахольный братец. Только и разговоров, что о твоей несчастной судьбе. Не то чтобы я не разделяю их точку зрения, но это утомляет.

- Спасибо за честность. Ты не ответила на вопрос.

- Нет, Белла, они не женаты. – Розали постаралась сказать это как можно мягче, выделяя каждое слово. – Но я прошу тебя не строить на этот счёт иллюзий.

Не то чтобы я их строила, но сил сдержать улыбку понадобилось много.

Розали продолжила:

- Не скажу, что мы с Таней подруги, но за последние годы я хорошо её изучила. Она умная, целеустремленная и я бы даже сказала опасная в плане достижения своих целей. Эдвард был для неё лакомым кусочком задолго до того, как познакомился с тобой. В первые годы мы все сосредоточены исключительно на себе, и тогда у Тани с ним просто не было шансов. После она предпринимала попытки привлечь его, но в нашем мире это происходит не так. У вампиров связей на одну ночь не бывает, да и Эдвард на подобное никогда бы не согласился.

- Так почему же они не женаты?

- Не знаю, - Розали пожала плечами.– Вернее, мы все знаем почему, но до сегодняшнего дня внятного объяснения не существовало.

- Ты хочешь сказать, Эдвард не женился на Тане потому что всё ещё…

 Не дав мне договорить, Розали вдруг вскочила с кресла.

- Ты для этого меня позвала, да? Чтобы сделать своей наперсницей? – Она по-звериному ощерилась и выставила вперёд указательный палец. - Так вот, знай, я не стану помогать тебе вернуть Эдварда.

- Значит, тебе легко удастся убедить его, что в мои планы это не входит.

От изумления её лицо вытянулось.

- Ты говоришь это серьёзно?

- Вполне.

- Неожиданно. – Не отрывая от меня глаз, белокурая вампирша без присущей ей грациозности плюхнулась в кресло. – Значит, я была права: ты не любила его тогда. Не любишь и сейчас.

Она смотрела на меня выжидающе. На мгновение показалась, что сестра Эдварда страшится услышать подтверждение своим словам.

Настала моя очередь усмехаться.

– Нет. Ты снова ничего не поняла. Я люблю Эдварда, и всегда буду любить. Полагаю, он испытывает те же чувства. Но ты видишь, что сделала с нами эта любовь. Где мы из-за неё оказались. Слишком многое изменилось, чтобы снова начать с того, на чём мы закончили. Если он счастлив с Таней, пусть так и будет.

Розали долго молчала, изучала меня исподлобья.

- Альтруистка, значит. – Её губы скривились в некоторое подобие улыбки. Она покачала головой. – Да не будет так, пойми ты. Всё не так было с самого начала вашей истории. Раньше мы жили, как обычная семья: родители и дети. Я понимаю, некому было объяснить тебе это, но при обращении мы застываем не только в своих телах, но и в мыслях, желаниях, эмоциях. Только потрясения могут изменить нас, заставить чувствовать по-другому, раскрыть в себе что-то новое.

Я понимала, Розали сейчас говорит о том, что её очень волнует, поэтому внимательно вслушивалась в её слова.

- Твой призрак все эти годы витал между нами. До твоего появления мне всегда было восемнадцать. Теперь же я чувствую себя гораздо старше. То же самое произошло и с остальными. Разве только Карлайл и Эсми справились лучше. Последняя попытка походить на семью провалилась, едва начавшись. Это было восемь лет назад, здесь же, в Форксе. Насколько я понимаю, именно тогда Элис нашла тебя. То, что с ней стало после этой встречи, окончательно отдалило нас друг от друга.

- Зачем ты мне всё это рассказываешь?

- Затем, чтобы ты поняла. – Розали сделала ударение на последнем слове. - Эдвард больше не столетний мальчишка, который влюбился в тебя много лет назад. Он изменился, и поступки его соответствуют возрасту взрослого человека. Мой брат не сошёл с ума, расставшись с тобой. Был на грани, да, но не сошёл. И, узнав о твоей смерти, пусть не сразу, но нашёл в себе силы жить дальше. Такого не бывает, Белла. Среди вампиров такого не бывает. – Розали покачала головой. - Мы погибаем, когда что-то случается с нашей второй половинкой. Действительно погибаем. Не важно, как это случается, но смысл один: вампиры – однолюбы.

- Эдвард жив, значит, я – не его любовь.

- Ты опять ошибаешься. Эдвард жив, потому что жива ты. Только то.

Смысл, сказанных Розали слов, не сразу дошёл до меня. Но когда я несколько раз прокрутила их в голове, то пришлось надолго замолчать.

Это была интересная теория. Поверить в сверхъестественные обстоятельства, сопутствующие истории наших с Эдвардом отношений, было бы труднее, если бы мы оба не принадлежали к сверхъестественному миру. Может, подобные истории случались и раньше, вот только кто может поведать об этом? Карлайл? Эдвард? Вольтури, которые прожили на свете дольше любого из нас? Нет повода не верить Розали. Но и доверять ей не получалось.

- Моя версия выглядит правдоподобнее.

Она хмыкнула:

- Думай, как хочешь, но теперь всё становится на места. Если это понимаю я, понимает и Таня. Уверяю тебя, она так просто не отступит. У неё получилось изгнать твой призрак, за живой Беллой Свон дело не станет.

- Если Эдвард изменился, то он тем более не может бросить её. Обязательства.

- Думаешь, ей этого будет достаточно? Имея всё, довольствоваться отношениями из-за обязательств? Э, нет, - протянула Розали. - Именно поэтому Таня уехала. Она предоставила Эдварду самому решать их дальнейшую судьбу. И если он решит неправильно, берегись, Белла: Вольтури – не самый главный твой враг.

- В таком случае, ты точно мне поможешь.

- И напрасно потрачу время. Увещевать и уговаривать? Вот уж уволь. Если хочешь знать, он целыми днями торчит на границе леса, сторожит тебя. Боится, что ты исчезнешь так же внезапно, как и появилась.

От этой новости я почувствовала пульсацию в горле. Значит, мне не казалось: я действительно уловила аромат Эдварда.

- У тебя плохо получается скрывать радость. – А я так старалась! – Прежде, чем показать Эдварду, что он тебе безразличен, для начала убеди в этом саму себя.

С каждым сказанным словом всё только больше запутывалось. Уверенность в правильности принятых решений таяла на глазах. Многих факторов я не учла и не предвидела, и теперь не знала, как поступить, чтобы выйти из этой ситуации с наименьшими потерями.

- Что мне делать, Розали?

Не ей я должна задавать этот вопрос, тем удивительней, что она на него ответила.

- Для начала встреться с ним. Поговори. А там сама решишь, что тебе нужно. С ума сойти, - воскликнула она внезапно. – Я даю советы Белле Свон! Кто бы мог подумать!

- Получается, мне удалось сделать из тебя свою наперсницу, - улыбнулась я.

- Получается, что, несмотря на прожитые годы, в чём-то ты осталась прежней. А вот я изменилась. Это радует и печалит одновременно.

- Повторюсь: ты хорошая сестра, Розали.

- Эдвард наверняка где-то поблизости, - сказала она, поднимаясь. – Я скажу, что ты ждёшь. Чёрт, а это дерьмо заразно, знаешь?

Ещё раз чертыхнувшись, Розали вылетела из дома, изо всех сил стараясь не походить на человека.

Дверь она оставила открытой. Нарочно или нет - не знаю. За порогом сумеречный лес дышал холодом, который я не чувствовала, но ощущала. Сквозь серо-зеленое марево стелился туман – рваный, будто облака. Деревья, вплотную окружившие дом, выступали из него, как безмолвные стажи. Заросшие мхом и лишайником, они стояли здесь не одно десятилетие, и, дай бог, простоят ещё столько же, прежде чем упадут от ветра или будут изъедены паразитами. Обездвиженные отсутствием ветра, безмолвные без птичьего щебета, даже в этом состоянии они казались живее меня. И всё-таки я превосходила в одном важном показателе: в отличие от вековых сосен, я сама могла решить, когда мне упасть. Способ сделать это был, оставалось лишь выбрать время. В моём случае это время измерялось не минутами или часами, а завершёнными делами.

Сейчас до завершения было далеко, а слова Розали, её предположения вновь заставили меня задуматься: так ли вольна я в своих решениях и поступках? И пусть это всего лишь безумная теория, но разве могу я рисковать кем-то ещё, кроме себя, тем более, если этот кто-то – единственно важный для меня человек.

Мои мысли вернулись к Эдварду, и неожиданно для себя я ощутила чувство дежавю. Тот же сумеречный лес, тот же клубящийся туман и изморозь, утяжеляющая воздух. Мне снова семнадцать, и Эдвард снова открывается мне. И мне снова всё равно: кто он, что он и чем это для нас обоих грозит.

Как легко было принимать всё тогда и как сложно делать это теперь.

Ноги сами понесли меня к двери, и вот уже я стою на пороге и вглядываюсь в сумерки. Туман наполнен его ароматом – таким знакомым и таким сладким. Он смешивается с запахом прошлогодней листвы и подмороженной хвои. Эдвард не виден, но я знаю, что он близко. Я натягиваю на себя щит и мысленно громко зову его по имени.

Мои совершенные вампирские уши улавливают каждый шорох. Его движения отточены и тихи, бег лёгок и быстр.

Он откликается.

Он приближается.

Он здесь.

Часть 20

Soundtrack - Ghost by Charlene Soraia 

Эдвард шёл ко мне медленно. Слишком медленно даже для человека. По шагу в вечность. Но что стоила бы вечность без этих шагов?

Трепет в груди и боль в ногах, желающих нести меня на встречу, приходилось сдерживать с большим усилием. Вся моя сущность рвалась к нему. Всё, из чего я состояла, с нетерпением жаждало воссоединения. Как шарик ртути, что катится к другому, чтобы стать единым целым. И не было ничего больше в этом мире, только я и он, он и я; он, идущий, и я – ожидающая. Всегда. Навечно.

Я вдруг поймала себя на мысли, что для меня не происходит ничего нового. Ожидание – моё второе имя. Я всегда ждала Эдварда, даже когда знала, что делаю это напрасно. Можно перестать чувствовать что угодно – любовь, связь, родство душ, - но невозможно перестать ждать. Если надежда умирает последней, то ожидание хоронит её и продолжает существовать дальше. Оно бессмертно. Ожидание – тот же вампир, кровь пьёт даже у кровососущих и перестаёт существовать только вместе с нами, выходит с последним вздохом, или как мы там умираем…

Эдвард выглядел настороженным. Разумеется. Боится, что я выкину что-нибудь неожиданное. На мгновение нестерпимо захотелось подтвердить его опасения и действительно что-то эдакое сделать: взлететь, взвиться вихрем или исчезнуть. Впрочем, последнее я могу, но выглядеть это будет по-детски. Несерьёзно. А разговор нам предстоит не то что серьёзный – судьбоносный! Но при взгляде на идущего ко мне мужчину все мысли, все подготовленные слова, доводы и рассуждения вылетели из головы.

Как же он красив! Невозможно, непростительно, невыносимо. Этот тёмно-зелёный свитер и рубашка в тон, чёрные джинсы и мягкие кожаные ботинки. Эдвард никогда не носил зелёный раньше, но он ему удивительно шёл. Волосы не растрёпаны, но было заметно, что он неоднократно запускал в них руки. Мягкая, кошачья походка. Тёмные глаза. Давно не охотился, но дискомфорта от этого не ощущает. Фигура та же, что и столетие назад, не совсем сформировавшаяся, но сейчас никто не смог бы принять его за семнадцатилетнего подростка. Мы больше не были детьми – ни он, ни я. Розали права – многое изменилось, и теперь я вижу, что не только внутри.

Почему-то вдруг важным стало то, что на мне до сих пор красуется спортивный костюм Эсми. За эти дни даже в голову не приходило надеть что-то другое. Да и не было у меня ничего другого. Я принимала душ и снова облачалась в серо-голубой хлопок с эмблемой штата. Выделительная система вампира работает исключительно на выработку яда, и я знала, что пахнет от меня так же, как всегда, свежестью, но на одежде были видны следы долгой носки. В памяти всплыло видение, которое, казалось, никогда больше меня не побеспокоит: три вампира, выходящих из леса – дикие, грязные, босые. Джеймс в куртке убитого им Уэйлона, Виктория с гривой растрёпанных рыжих волос, Лоран в камзоле восемнадцатого века… Сейчас я выглядела не лучше, и этот факт меня порядком смутил. Правда, Эдвард вряд ли заметил, во что я одета: весь путь он неотрывно смотрел мне в глаза. И под этим взглядом я снова начала чувствовать себя семнадцатилетней Беллой Свон: неуверенной в себе, сомневающейся, растерянной. И, ох, как не понравилось теперешней Белле это состояние!

Может, именно поэтому по старой, нажитой за долгие годы привычке я натянула щит. Это произошло неосознанно, и мои тренировки оказались весьма успешны: я чётко уловила момент, когда Эдвард в него вошёл. И дело даже не в том, что в это мгновение по его лицу пробежала тень сомнения, и не в том, что он едва замедлился перед тем, как сделать следующий шаг. Я вдруг почувствовала его внутри себя. Шарик ртути проскользнул в моё сознание, наполнив его непривычными ощущениями. Уверена, бейся в груди Эдварда сердце, я бы его почувствовала. Но я чувствовала – именно чувствовала! – его движение. Его мышцы сокращались во мне. Его глаза смотрели на меня изнутри меня.

Я испуганно дёрнулась и выставила вперёд руку:

- Остановись!

Эдвард замер в пяти шагах от меня.

Я ощутила тревогу. С каждым мгновением, что я не отвечала ему, она разрасталась, а затем…

«Господи, я напугал её! Опять всё наперекосяк. Белла, милая, что я сделал не так? Как мне…»

По-девчоночьи взвизгнув, я метнулась в дом и захлопнула за собой дверь.

Буквально сразу же она слетела с петель, оказавшись посреди гостиной, а в следующее мгновение Эдвард сдёрнул меня со спинки дивана, на которую я заскочила прямо с ногами, и сжал в объятиях.

Меня била дрожь. Конечно, ничего подобного я не могла чувствовать, но тело вибрировало, как при ознобе.

- Что это было? – проклацала я зубами. – Что это, Эдвард?

- Я остановился, как ты просила.

- Не понимаю, не понимаю.

Я твердила это, как заведённая, пугая и себя, и Эдварда. Но теперь его испуг не чувствовался, но ощущался. Я не была ртутью, я видела, как шарик скатывается к ней.

- Скажи, что ты почувствовала, когда я вошёл в щит?

Его слова заставили меня замереть. Глаза взметнулись вверх.

- Ты понял это?

- Да. Ты почти исчезла, как тогда, в гостиной, но я продолжил идти и через несколько шагов снова тебя увидел. Мне известно про щит, и, по словам Елеазара, тебе необходимо научиться его растягивать.

- Я занималась этим последнюю неделю.

- Не безрезультатно. Именно это тебя испугало?

- Нет.

Я смотрела в его глаза и видела неподдельное волнение. Эдвард переживал за меня, как делал всегда. Но я больше не была маленьким хрупким человечком, сейчас я была ему равной. Но почему же так приятно видеть, как этот великолепный мужчина не находит себе места от тревоги? Очень эгоистично, Белла!

Я повела плечами, высвобождаясь из крепких объятий. Эдвард не стал меня удерживать, что одновременно и порадовало, и огорчило. Тем не менее необходимо было обдумать произошедшее. И прямо сейчас.

- Ты не мог бы дать мне минутку?

Идеальные тёмные брови взметнулись вверх.

- Мне уйти?

- Нет. Просто…

Не закончив фразу, я отвернулась. Не видя Эдварда, было легче сосредоточиться.

Восстановление хронологии событий не заняло и доли секунды: я натягиваю щит, Эдвард в него входит, я начинаю чувствовать его в себе, сосредотачиваюсь на этом ощущении, затем останавливаю Эдварда, а после слышу его безмолвный призыв.

Неужели, так просто? Неужели, Елеазар оказался прав? Щит перетянул на меня Эдварда – всего без остатка, от эмоций и движения до дара чтения мыслей. И это при условии, что он не совсем восстановился. Что же будет, когда я снова начну полностью исчезать?

Это действительно страшное оружие. Я сама – это оружие. Сколько бед можно натворить, неправильно распорядившись им. Теперь беспокойство Элис относительно меня и Вольтури обрело новый смысл. Не единого шанса у Калленов не будет, если я присоединюсь к ним. Аккумулируя в себе возможности этого войска, нет нужды в активных действиях, всё решится в одно мгновение. По словам Елеазара, Аро коллекционирует одарённых вампиров. Какими же способностями они обладают, и какие из них помогут в борьбе с ними; какие помешают.

Я повернулась к Эдварду.

- Ты знаешь что-либо о вампирах Вольтури? Об их даре?

Не этого вопроса он ожидал – это было видно по тому, как вытянулось его лицо. Но Эдвард быстро взял себя в руки, поняв, что речь идёт о том, что важнее наших отношений.

- Немного. Отец и Елеазар знают гораздо больше меня.

- И всё-таки.

- Аро читает мысли, но в отличие от меня, для этого ему нужен непосредственный контакт. Маркус чувствует духовное родство между людьми и вампирами. У них есть близнецы, Джейн и Алек. Джейн вызывает иллюзию нестерпимой боли, её брат, напротив, лишает всех чувств. Тебя могут порвать на куски, и ты ничего не будешь чувствовать.

Одного этого было достаточно, чтобы понять: мы имеем дело с могущественным кланом, против которого ни Эдвард, ни Элис, ни Джаспер не выстоят и минуты. Лишить чувств, порвать дружеские связи, заставить корчится от боли – даже с одной из этих способностей можно легко уничтожить Калленов и их друзей.

- Необходимо выяснить, какие ещё возможности есть в арсенале у Аро и его приспешников. Идём к Карлайлу.

Моё стремительное движение в сторону двери было остановлено неожиданным способом. Со скоростью света Эдвард метнулся вперёд, поднял выбитую дверь и приставил её на место. После чего обернулся ко мне с самым решительным видом.

- Это подождёт.

Я обалдело таращилась, переводя взгляд с Эдварда на дверь и обратно. Моё затворничество подошло к концу. Я сделала то, что от меня хотели даже раньше, чем предполагала, и теперь чувствовала острую необходимость поделиться этой новостью.

Но что-то во взгляде Эдварда заставило меня мгновенно забыть об этом желании и вспомнить, зачем я его позвала. Мы должны поговорить. Война кланов действительно подождёт.

Между нами не было и трёх шагов, но, казалось, никогда мы не были настолько далеки друг от друга. И это при условии, что я только что побывала в его объятиях. Жалко, что не на них я была сосредоточена. Хотя, есть вероятность, что от этого мне вряд ли стало бы легче.

- У Розали есть интересная теория: мы оба живы, потому что мы оба живы. Что ты думаешь по этому поводу?

Я выпалила это, не подумав, а в следующее мгновение только этот вопрос и казался правильным.

- Думаю, это не лишено смысла.

- Судя по всему, если кто-то из нас перестанет существовать, пусть даже это произойдёт не на глазах другого, то этот другой тоже перестанет существовать.

- Ты желаешь проверить это на практике?

Меня передернуло.

- Нет, но…

Эдвард отошёл от двери и встал почти вплотную ко мне. Захотелось отшатнуться, но я с вызовом подняла на него взгляд.

- Не делай глупостей, Белла. Заклинаю тебя.

Не этих слов я ждала.

- Ты повторяешься. Но, в любом случае, это мои глупости, и тебя они не должны касаться.

- Меня касается всё, что касается тебя. Так было всегда. И всегда будет.

- Ты женат.

- Я не женат.

- У тебя есть пара.

- Моя пара ты.

- Хватит заниматься семантикой! - выкрикнула я и с силой толкнула Эдварда в грудь. Он даже не пошевелился. – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

- Знаю. Но это ничего не меняет. Ты моя пара.

- Прекрати это повторять, иначе я подумаю, что ты превратился в социопата.

- Но мы и есть социопаты! – воскликнул Эдвард - Должны быть ими. Вампиры, которые уживаются с другими вампирами – это не норма. Мы все – одно большое исключение, и почти каждому из нас повезло найти свою пару. Это природа нашего вида.

- Не обманывай себя. – Мне не понравилось воодушевление, с которым он всё это говорил. – Ты жил без меня почти век. Почти век прожил и после. Необходимости в моём существовании в твоей жизни не было.

Эдвард внезапно схватил меня за плечи и с силой встряхнул.

- Ты не имеешь права так говорить! Годы до тебя – я не могу их даже вспомнить. Годы после… – Я услышала, как скрипнули его зубы. – Тех месяцев, что мы были вместе, мне хватит ещё на тысячелетия.

Его признание лишило меня дара речи. Я запуталась в его словах, как в паутине.

- Ты собирался так и прожить жизнь? Под сенью моего призрака?

- Я бы выбрал другое выражение, но суть передана верно.

- А как же Таня?

- Она уверяла, что для неё этого достаточно.

- Теперь её мнение поменялось. А твоё?

Я внимательно изучала Эдварда, стараясь поймать хоть малейшее изменение в его лице. Он был непроницаем. Что удивительно, ведь следующие слова, сказанные им, должны были звучать более эмоционально.

- Насколько было бы проще, если бы мы не старались так сильно походить на людей.

- Ты сейчас о связях и обязательствах или о том, чтобы не дать мне выйти из класса биологии?

Эдвард не отреагировал на насмешку.

- Мог ли я предполагать, что когда-нибудь мы окажемся здесь?

- Ты сделал всё, чтобы этого не случилось, - ответила я шепотом. И сразу же уточнила: - Всё, что на тот момент считал правильным.

- Ты сейчас меня оправдываешь? – спросил он с удивлением.

- Я просто хочу, чтобы ты перестал говорить в сослагательном наклонении.

- Хорошо.

Кивнув, Эдвард меня отпустил. Я зябко поёжилась - вероятно, остаточные воспоминания, - но удивилась этому не меньше Эдвард. Темно янтарные глаза сузились, пристально разглядывая меня, я же смутилась.

Снова.

Мы всё ещё стояли близко друг к другу, поэтому я опустила взгляд. В ту же секунду его пальцы метнулись к моему подбородку, чтобы мягким жестом его приподнять.

- Я счастлив, что ты здесь. Вопреки всему и безо всяких если.

Счастлив. Не рад, а счастлив. Счастлив – это нечто более тёплое. И глаза его тёплые, и голос. А прикосновение теперь обжигает. Согревает лёд в душе и холод к груди. И так хочется подольше задержаться в этом состоянии, что лучше молчать. Молчать и смотреть на него всё то время, пока он смотрит на меня.

В голове ни единой мысли, лишь отстукиваются секунды этой украденной близости. Раз. Два. Три. Я начинаю понимать, что и Эдвард тянет, не хочет прерывать эти мгновения. Четыре. Пять. Это наше. Кое-что давнее. Не совсем забытое. Шесть. Семь. Восемь. И совсем не отпущенное. Его пальцы двигаются выше, проводят по щеке и убирают с лица волосы. Моя рука обхватывает его руку, и это едва ли ни первый раз, когда я чувствую его кожу. Девять. Десять.

- Расскажи мне, - говорит он тихо.

Я смотрю ему в глаза, хмурюсь, а потом начинаю говорить…

Удивительное дело, но если отбросить всё лишнее, то рассказ о почти веке жизни можно уложить в три минуты. Я никогда не была зациклена на себе, но подобный дайджест даже мне показался довольно скупым. Впрочем, Эдвард с лихвой компенсировал это, сразу после окончания моего рассказа начав задавать вопросы.

Его интересовало всё: от первых мгновений в новой ипостаси, до последних тренировок с щитом; от вкусовых предпочтений, до эмоционального срыва, связанного с событиями в Сиэтле. Он подталкивал меня, и я говорила о путешествиях, о городах и людях, которых встречала. О других вампирах. Заговорив и Вольтерре, я увидела, как Эдвард напрягся, а при упоминании имени Элис его лицо снова приняло каменное выражение.

Он не жалел меня. То есть, я не видела на его лице жалости и сострадания. Если Эдвард и чувствовал свою вину за произошедшее, то великолепно это скрывал. В самом деле, я была ему за это благодарна: очередных приступов самоуничижения и самобичевания от него я бы не выдержала.

Мы сидели друг напротив друга в гостиной Розали. И будто и не было прошедших ста лет. Смущение так же ушло, хотя я и чувствовала отсутствие той лёгкости, что была меж нами раньше. Хотя, может, я обманываю себя – не было между нами никакой лёгкости. Будучи человеком, я всегда боялась, что каждая наша встреча может оказаться последней. Что Эдвард придёт в себя, с его глаз спадут шоры, и он поймёт, что я ничего из себя не представляю…

Сейчас же мы были на равных. Я очень радовалась, когда это чувство то и дело возникало во мне. Эдвард это тоже понимал, потому что даже не пытался выглядеть снисходительным, чем довольно часто занимался раньше. Он слушал меня внимательно, серьёзно, почти как на собеседовании. Сдержанность изменила ему при упоминании Сиэтла. Я видела в его глазах сочувствие Эмили Клируотер и её родственникам, которое после сменилось на удивление от известия о том, что Джейкоб Блэк жив.

- Значит, он теперь вожак стаи. Что ж, в этом парне всегда чувствовались задатки лидера.

- Эмили – его внучка.

Эдвард на мгновение замер, а после покачал головой.

- Как интересно переплелись ваши судьбы.

- Джейк был рядом со мной, когда ты ушёл.

Что это мелькнуло в его глазах? Неужели, неудовольствие? Или ревность?

- Но он не спас тебя. Не научил, что бродить по лесу одной опасно.

- Всё, что могло случиться опасного для меня на тот момент, случилось. Больше мне нечего было страшиться.

Эдвард прекрасно понял, что я говорю о нашем расставании, и не стал развивать эту тему.

Моя идея о помощи стаи в войне с Вольтури вызвала его интерес. Мы оба решили, что есть смысл поговорить с Джейком вместе с Карлайлом и Елеазаром, обрисовать всю ситуацию. В прямое противостояние волков впутывать не хотелось. Это не их война, но тот факт, что волчьи зубы и когти являются эффективным против вампиров, нельзя игнорировать. В любом случае, стаю можно призвать для защиты Форкса и ближайших территорий. В том числе и Ла-Пуш.

Но за всё время нашего разговора, меня не отпускала мысль, что мы оба малодушничаем. Боимся заговорить о главном. Эдвард дал понять, что не намерен отпускать меня из своей жизни. Но в качестве кого я буду присутствовать в ней? Как вновь обретённая родственница? Ещё одна сестра, как Элис и Розали?

Подумав об этом, я не смогла удержаться и фыркнула.

Эдвард нахмурился:

- Что?

За мной стояли долгие годы, прожитые в одиночестве и без оглядки на кого-либо. Опыт, мудрость, целостность. Эмоциональный альтруизм и самодостаточность.

- Мне жаль, что так получилось в Сиэтле.

Эдвард долго смотрел на меня, прежде чем произнести:

- А мне нет. Иначе, ты бы нам не открылась, ведь так?

Вот оно!

- Так.

Эдвард тяжело вздохнул и, опираясь на локти, склонился к коленям. Он долго молчал, глядя на свои переплетённые пальцы.

- Я не могу просто уйти от неё, – сказал он, наконец.

- А я тебя об это и не прошу.

- Мне нечего пока предложить тебе, Белла.

- Ты сам сказал, что мы пара, - улыбнулась я. – Так что, твоё «пока» довольно относительно.

- Ты получишь от меня любую помощь, любую поддержку.

- Ты сам знаешь, что пока я не буду обращаться к тебе за помощью. – Я сознательно выделила слово «пока». - Что касается поддержки, она понадобиться всем твоим близким.

На моих последних словах Эдвард окончательно сник.

- Ты права.

Он покачал головой и закрыл глаза руками. Из его груди вырвался тяжёлый вздох.

Несколько раз с силой потерев лицо руками, Эдвард неожиданно резко поднялся.

- Идём. Я провожу тебя домой.

Он не протянул мне руку, не помог встать. Он вообще не прикасался ко мне больше. И не заговаривал. В абсолютной тишине мы шли по лесу. Именно шли, а не бежали. Слишком медленно даже для человека. По шагу в вечность. Но что стоила бы вечность без этих шагов?

Часть 21

Soundtrack - No Milk Today by Joshua James and The Forest Rangers

Это был один долгий день, в течение которого я, помимо прочего, заново училась существовать в социуме. Слишком долго длилось моё одиночество, чтобы без раздражения воспринимать отсутствие личного пространства.

Почти всё время я отдавала тренировкам. Растягивала щит, прислушивалась к ощущениям. Я рассказала Елеазару и доктору Калену, что произошло в хижине, когда Эдвард «вошёл» в меня. По мере объяснений, ожидание на их красивых лицах переросло в восхищение.

- Я знал, что у вас получится, Белла. – Елеазар произнёс это едва ли не с гордостью.

- Не уверена, что правильно запомнила свои действия. Это случилось всего один раз, и, честно говоря, порядком напугало.

- Ты не пыталась повторить эксперимент? – спросил Карлайл.

- Нет. В тот момент у меня не было желания этого делать, а сейчас, как видите, нет возможности.

Да, всё так и было: проводив меня к Калленам, Эдвард немедленно отправился на Аляску.

Он не сказал ни слова, только попрощался с родными, пообещав вернуться в ближайшее время. Я не была обижена ни молчанием Эдварда, ни отстранённостью. С его стороны - это защитная реакция, и в этом я точно не обманывалась. Эдвард принял для себя решение, в правильности или неправильности которого он должен убедиться сам.

Мы пара. Эти слова не выходили у меня из головы, поэтому я и оставила Эдварда самому себе. В отношении того, что ему нечего мне предложить, я была не согласна. Другое дело, что в этот раз я была готова сыграть по его правилам: оставив меня по собственной воле, по собственной воле он должен был и вернуться.

Но с его уходом та часть тренировок, что вызывала живейший интерес Елеазара, оказалась недоступной. Как бы пригодились сейчас Элис и Джаспер, но о них по-прежнему не было слышно. Однако, почему-то об их возвращении говорили, как о случившемся факте, и ждали со дня на день.

Часы, свободные от занятий, я старалась проводить вне дома, понимая, что доставлю меньше хлопот его обитателям, если меня будет видно хотя бы из одного окна.

Иногда я звонила Джейкобу. Казалось, старый друг был искренне рад меня слышать. От него я узнала, что в Ла-Пуш появился первый перекинувшийся. Что Эмили уже дома, но ещё не совсем оправилась. Известие о том, что девушка решила не возвращаться в Сиэтл, расстроило меня. Но, с другой стороны, сейчас для неё важнее любовь и безопасность, что могло дать только общение с близкими. Джейкоб в очередной раз заверил меня в своей искренней поддержке, в чём бы она ни выражалась. Я же просила его быть наготове. Держать нос по ветру на предмет непрошеных гостей. Последнее замечание его позабавило.

Мелкий дождь зарядил с самого утра, а к обеду превратился в настоящий тропический ливень. Декабрь в этом году выдался не в пример дождливым. Снега ещё не было, хотя холодный северо-восточный ветер нагонял тяжёлые серо-жёлтые облака.

Я стояла под разлапистой елью, стараясь дотянуться щитом до дома. К тому моменту его диаметр составлял порядка сорока футов. Он трещал и вибрировал, и капли дождя, попадая на него, преломлялись на тысячную долю секунды, прежде чем окончить свой путь на земле. Лишь зоркий глаз вампира мог заметить эту нано-остановку, никому из смертных это зрелище было недоступно.

Залюбовавшись необычной картиной, я не заметила, что у меня появился ещё один зритель в лице Кармен Денали.

- Впечатляет.

Как и в первые дни в доме Калленов, присутствие Карлайла и Эсми почти не ощущалось. Как любящие «родители» они давали простор «детям», не навязывая своего общества, но всегда находясь рядом, чтобы помочь, поддержать. Не скажу, чтобы пребывание остальных тяготило или накладывало какие-то ограничения, но я практически никогда не оставалась одна. Да, вампирам не нужно отдыхать, мы не устаём, но я действительно утомлялась от того, что рядом со мной всегда кто-то находился: Эммет с нескончаемыми шуточками и подначиваниями, Розали с наигранной отстранённостью, Елеазар, с блеском в глазах следящий за всеми моими манипуляциями.

Кармен оказалась единственной, кто честно ответил, когда я спросила её об том напрямую:

- Вы тоже боитесь, что я сбегу и оставлю вас одних разбираться с Вольтури?

- Дело вовсе не в Вольтури. Вы важны для Калленов.

- Могла бы догадаться, - хмыкнула я. – Постараюсь, чтобы с ними ничего не случилось. А заодно и с вами.

Мы находились на приличном расстоянии, но потоки воды, обрушивающиеся на промозглую землю, не мешали нам слышать друг друга.

- До того, как стать родственными, наши семьи связывали долгие узы дружбы, - заговорила Кармен после долго паузы.

- Похоже, я ослабила и те, и другие.

- Вы же не станете отрицать, что своим появлением изменили всё для обоих кланов?

- Не стану. У меня входит в привычку нарушать спокойное течение жизни Калленов. Денали всего лишь попали под горячую руку.

- Я знаю вашу историю с Эдвардом. Как и все мы.

Ещё бы!

- Эдвард уверен, что мы пара. – Неужели в моём голосе прозвучало бахвальство?

- А вы, Белла?

Янтарные глаза, опушённые длинными тёмными ресницами, вперились в меня. Я передёрнула плечами под этим пристальным, испытующим взглядом. Стало очень неуютно, будто внутри меня - внутри того места, где у людей обычно спрятаны глубочайшие тайны, - кто-то начал с силой толкать дверь.

- Какой у вас дар, Кармен?

Она сморгнула. Давление прекратилось.

- Неужели, почувствовали? – Вампирша напряглась. – Обычно этого не происходит.

- И? Ваш вердикт.

- Не так уж вы и сильны, как хотите казаться.

- Вы способны увидеть слабости вампира?

- И человека тоже. Но я не афиширую свой дар.

- И каков прок от него?

- Никакого. - Кармен смущённо улыбнулась. – Если только кто-то не попросит меня лишить его их. Или кого-то другого.

Я задумалась: моя слабость – это любовь к Эдварду. Отказалась бы я от неё? Да ни за что! Умереть ради любви, отдав жизнь за любимого – не худшая смерть. Оставить его, чтобы он был счастлив – тоже. Даже отдать его другой, зная, что с ней он обретёт покой…

- И как часто вас просят об этом?

Острый взгляд, что Кармен метнула в меня, служил доказательством, что я задала правильный вопрос.

- Не думаю, что вправе обсуждать это с вами.

В следующее мгновение она скрылась в доме.

Я долго стояла под дождём, обдумывая полученную информацию.

Итак, мы оба – Эдвард и я – признаём, что мы пара. Он жив, несмотря на то, что до недавнего времени я вот уже век, как считалась умершей. Теория Розали относительно того, что вампир погибает без своей пары, трещит по швам, ведь она не знала о даре Кармен. Однажды Эдвард мог обратиться к ней. Или кто-то вместо него. Не моё существование спасло Эдварда, а маленькая темноволосая вампирша. Сделав это один раз, сделает и другой. В любом случае, один одарённый вампир находится в непосредственной близости – грех не воспользоваться случаем и не потренироваться.

Подойдя как можно ближе к дому, я выпустила щит. Он куполом накрыл дом, и в то же мгновение я почувствовала каждого, кто находится внутри. Карлайл и Елеазар в библиотеке. Эммет в гостиной на сверхзвуковой скорости переключает каналы. Женщины – в спальне Розали. Я начала прощупывать каждого, ища в головах то сокрытое место, на которое пыталась воздействовать Кармен.

Легче лёгкого. Можно было и не стараться: и так понятно, что является слабостью шестерых присутствующих в доме вампиров. Вернее, кто. Для истинной пары её слабостью является вторая половинка. И даже в случае Розали – с гипертрофированной любовью к себе – слабостью белокурой красавицы является Эммет. Она действительно боится его потерять. Боится, что он ввяжется в какую-нибудь авантюру, проявит сокрытый глубоко взрывной характер. А вот страх Эммета заключался в другом: могучий вампир не боялся, что не сможет защитить свою Рози. Он боялся пропустить момент, когда она больше всего будет в нём нуждаться. Иррациональный страх, принимая во внимание, что за свою долгую жизнь они почти не расставались. Интересно, получится ли у меня лишить его?

Легче лёгкого. Ластиком я прошлась по чувствам Эмма и словно наяву увидела, как распрямились его плечи. О, Эммет Каллен и раньше представлял собой несокрушимую силу, а лишённый главного страха теперь являлся грозным оружием.

Легче лёгкого. Именно потому, что сделать это было легче лёгкого, я поняла, что в любой момент могу воспользоваться этим даром. Умение, навык – словно зарубка не щите – отложилось в памяти. Я знала, куда нажимать. Может, с даром Эдварда так же? Может, однажды попробовав, «отпечатав» на щите, я смогу…

- … как всегда, ничего интересного. Хоть старые матчи в записи пересматривай.

- … розовый полнит? Да не смешите меня!

- … должно получиться, она девочка талантливая.

- … как же я скучала по тебе, малышка. Не хочу больше оставаться одной.

- … без Элис будет сложно.

Я едва не закричала, когда сонм голосов одновременно ворвался в мой мозг. Они звучали все сразу, каждый со своей интонацией, своим настроением, с разными эмоциями: нежность Эсми, раздражённость Эммета, снисходительность Кармен, надежда Елеазара...

Я сняла щит – голоса исчезли. Снова натянула. Тишина.

Как же это работает? Где та самая «зарубка»? С даром Кармен всё прошло легче. Может, потому, что воспоминания о нём свежее? Система ещё не выстроилась.

Нужна была практика, и я снова и снова тренировалась, выпуская щупальца щита как можно дальше. Соединяя, оплетая ими пространство. Ближе. Ещё ближе. Выше. Глубже. Шире. Купол был пока не цельный – с дырами, выпадающими фрагментами, но он был. Тот день, когда я аккумулировала его вокруг себя, залатав все прорехи, стал финальным.

Именно его выбрала Элис, чтобы вернуться.

Часть 22

Soundtrack - Worth The Pain by Digital Summer 

Они не вышли из леса, похожими на отшельников. Не были босыми, с сосновыми иголками в волосах, в порванной грязной одежде, красноречиво говорящей о скитании и диком образе жизни.

Эмпат и провидица подъехали к дому на последней модели «ягуара» - благовоспитанные дети, навещающие родителей.

И будто не было долгой разлуки, будто всё так, как и должно быть – ни расспросов, ни порицаний. Понимание, любовь и облегчение на лицах всех высыпавших на крыльцо Калленов; дружеское участие присутствующих при этом Денали.

Это не должно было меня задевать, но задевало.

Я наблюдала за ними из-под своей ели. Переходя из объятий в объятия, Элис кидала на меня настороженные взгляды. Наконец, высвободившись от рук Эсми, она двинулась ко мне. Джаспер - ожидаемо следом.

Маленькая вампирша выглядела крайне утомлённой. Это было видно по глазам, по тёмным кругам под ними. Если бы речь шла о человеческой девушке, я бы сказала, что дело не в одной бессонной ночи.

- Здравствуй, Белла.

- Здравствуй, Элис.

C Джаспером мы ограничились кивками. Отчего-то я почувствовала себя из-за этого виноватой. А не должна была бы.

- Прекрати, - сказала я, глядя в цитриновые глаза белокурого вампира.

Чувство вины исчезло. Словно покров стянули.

Интересная способность. Возникло непреодолимое желание впитать её, попробовать, как она действует, но в присутствии Элис щит я натягивать не собиралась.

- Правильно, - будто угадывая мысли, произнесла она. – Для тебя это оказалось бы слишком.

- Не льсти себе. Быть тобой – то ещё удовольствие.

- Рада, что ты это понимаешь.

- А ещё я понимаю, что тебе снова не удалось сдержать обещание. – Не удержалась я от едкого замечания. – Просила же не следить за мной.

Слегка раскосые желтые глаза, не мигая, смотрели в мои. Элис не могла не видеть в них рубиновые всполохи. Сейчас они уже были не так заметны, но я не на шутку опасалась, что кровавый пигмент навсегда засел в моей радужке.

- Спасибо, что привела меня сюда, - сказала я, и, чуть помедлив, добавила: - Спасибо, что привела Карлайла и Эсми. Они помогли.

Да, я уже благодарила вампиршу во время последнего телефонного разговора, но посчитала, что правильнее будет сделать это ещё раз. Может, мне просто захотелось снова её задеть?

Элис задетой не выглядела.

- Это - малость. Я бы хотела сделать больше, но не думаю, что ты приняла бы от меня помощь.

- А мне нужна твоя помощь?

- Помощь нужна всем. Не всегда и не всякая, но всем.

Пока мы вели этот диалог в стиле старых ковбойских фильмов, Джаспер держался чуть поодаль. Он изучал меня, без эмоционально, бездвижно. Как памятник. Но я была уверена – Джасс наготове и, поведи я себя неожиданно, в любой момент окажется между мной и Элис.

- Я не собираюсь делать глупостей. Расслабься.

Кому я это сказала – ему или ей? Может, себе?

- В этот раз ты хорошо пряталась. Однажды мы почти догнали тебя в Бразилии.

Я знала. Вернее, я помнила. Именно ощущение близости посторонних выгнало меня из лесов Южной Америки.

- Значит, не показалось, - усмехнулась я. – Зачем вы меня преследовали?

- Чтобы ты больше не была одна.

- Чего? – Мой рот принял форму буквы «о». Меньше всего я ожидала услышать эти слова. Тем более, от Элис. – Думаешь, мне была нужна компания? Тем более…

- Не произноси это вслух, - перебил Джаспер. – Не надо ей это слышать.

Моё «о» стало заглавным, однако, я послушалась. Зачем мне оскорблять Элис, выяснять с ней отношения, тем более, на глазах у всех? Тем более, если мы их уже выяснили восемь лет назад. Пытаться понять провидицу, пытаться подстроиться под её видения нельзя. Их хаотичность не зависит ни от Элис, ни от тех, о ком они. Это Элис от них зависит. Её дар - действие, проклятие – результат его. Поэтому, мой щит оставался при мне: я не хотела впитать то, что не смогу переварить.

- Те решения, которых ты ждала, уже приняты?

- Не все. Но большинство. Они, как бусины – нанизываются на ниточку, и мы близки к завершению. Войны не избежать. Но теперь у нас есть оружие.

От страшной догадки я едва не покачнулась.

- Эмили Клируотер – одна из таких бусин?

- Кто? – Глаза Элис заметались, лишь изредка останавливаясь на моём лице. – Кто это – Эмили Клируотер?

- Внучка Джейкоба.

- Джейкоба?

- Да. Помнишь Джейкоба Блэка? Моего друга.

- Он квилетт, - вмешался Джаспер. – Оборотень из резервации.

- Верно, - кивнула я. - Эмили – его внучка. События в Сиэтле связаны с ней.

- Значит, да. Она – бусина.

Трудно было сдержаться и не кинуться на Элис. Я зашипела. Клыки оскалились, тело самопроизвольно приготовилось к прыжку.

Джаспер отреагировал моментально. Его рука оказалась на моём предплечье ещё до того, как я увидела его перемещение. Через прикосновение вампира меня омыло спокойствие. Представляю, каких трудов ему стоило не растерзать меня на месте: я угрожала его паре. Мудрость, нажитая годами, родственные связи, чёрт знает, что ещё, но вместо того, чтобы убить, Джаспер меня успокаивал.

Я обратила на него горящий ненавистью взгляд.

- Как ты выносишь её? Не Вольтури бояться надо, а…

- Ей не надо это слышать.

Джаспера явно заклинило на этой фразе. Я уже собралась было это сказать, как меня внезапно осенило: в стоящей передо мной паре главный – он. С ним мне придётся договариваться, если я захочу чего-то от Элис. Не адвокат – прокурор дьявола.

Джасс настолько её любит, что каждое чувство Элис резонирует в нём - подспудно ли, сознательно ли. А может никто из них уже не разбирается, кто и что чувствует. Ограждая свою пару от переживаний, Джаспер, соответственно, ограждает себя. Невозможно быть провидицей и не страдать: ежедневно, ежечасно. Найти того, кто пусть на недолгое время способен примирить тебя с собой, в данномслучае равносильно личному аутодафе. Элис использует Джасса, и, похоже, тому нравится быть использованным.

Я по-другому посмотрела на белокурого блондина: с уважением и пониманием. И на этот раз чувства были моими личными.

Как однажды сказал Эдвард, Элис предвидела, что мы станем подругами. Мы и стали – на короткий срок моей человеческой жизни. Сейчас же мы держали нейтралитет. Хотя, нейтралитет – не совсем то слово, которым можно охарактеризовать наши теперешние отношения. Мы были словно две планеты, по дальней орбите обходя друг друга, если пересекались в оной комнате. Никто из нас при этом не прятал взгляд и из этой самой комнаты не выходил. Разговоры затихали – это было, но, чувствуя идущее от нас напряжение, ни один из живущих в доме не пытался выяснить его природу. Может, они уже знали? Может, тоже задавались вопросом, как Элис допустила всё это. Может, они её уже об этом спрашивали. Может, она им даже что-то отвечала. А, может, и нет.

Эсми металась между нами, как мама между двумя повздорившими безмозглыми малышами. На самом деле, я себя именно так и чувствовала - капризным, размазывающим кашу по столу ребёнком, и все взрослые столпились вокруг в ожидании, что же ещё он выкинет.

По словам Элис, не все решения были приняты. Что же побудило её вернуться? Этот вопрос не давал мне покоя, правда, задать его я не могла: нейтралитет не подразумевал задушевных бесед. Никаких бесед не было вообще. Все замерли.

Кататония – привычное состояние для вампиров. Нам необязательно двигаться, необязательно моргать. Мы не шмыгаем носом, не сглатываем слюну. Не чешемся. Не чихаем. Не прочищаем горло. Нас было девятеро. Девять мертвецов, запертых в одном доме, и только постоянно включённый телевизор Эммета делал его живым.

В присутствии Элис тренировки со щитом я не проводила. Не хотела, чтобы она ненароком оказалась под ним. Не хотела переманивать на себя её проклятие. А вот с Джаспером я с удовольствием упражнялась. Вернее, с его даром. Ощутить эмоции других, стереть их, заменить на другие – иногда это бывало весело. Моим любимцем стал Эммет. С перепадами настроения он, по словам Розали, был похож на даму в климаксе. Однажды Розали не выдержала и напала на Элис, требуя, чтобы она заглянула в будущее: не грозит ли Эммету скорая смерть от руки любящей жены. Не знаю, догадались ли Элис и Джаспер, кто был виновником этого скандала, но никто из них меня не выдал.

Всё изменилось, когда Элис мне улыбнулась. То есть, наоборот: Элис улыбнулась, и я поняла, что что-то изменилось.

- Ещё одно решение принято?

- Да.

Мы столкнулись на крыльце, когда она выходила, а я входила в дом.

Это был третий день пребывания Джаспера и Элис в родительском доме. Третий и последний, когда всё ещё можно было изменить. Не поддаться изменениям – это тоже изменение, и я видела, что все мы стараемся оставить всё как есть.

Эти дни, проведённые в ожидании незнамо чего, тяжело дались всем. Хотя, почему незнамо чего? Сначала все ждали, когда я разовью свой дар. Потом - появления Элис. Теперь, я думаю, все ждут возвращения Эдварда; с каким решением он здесь появится. Но подспудно – и я в этом более чем уверена – мы все ждём следующего шага Вольтури. За этим мы здесь, и именно поэтому никто никуда не уезжает. Кланы объединились. И пусть не в полном составе, но я уверена, теперь нам есть, чем ответить. Всё будет зависеть от вопросов.

Часть 23

Soundtrack - Roads Untraveled by Linkin Park 

Война в природе человека. С самим собой, с кем бы или с чем бы то ни было. За что-либо или кого-либо – люди сражаются ежедневно. Не обязательно умирать при этом, но цель одна – расширение сферы влияния. Пусть даже это распространяется на тебя самого. Перебороть страх, перебороть лень или предубеждение – это сражение, где есть победитель и побеждённый. Мы – вампиры – когда-то были людьми, а старую привычку, как известно, изжить трудно. Правило двадцати одного дня в нашем случае может растянуться на годы, возможно, даже столетия, но так долго пока ещё никто не жил. Да и возможно ли это? Мы – камни, а камни, говорят, и вода точит. Может, когда-нибудь и мы исчезнем под воздействием воды и ветра или солнечного света, радиации, давления, нового ледникового периода, но сейчас мы существуем, а значит – сражаемся. В случае вампиров-вегетарианцев – меня или Калленов - со своей природой, в случае Вольтури – за господство над миром. И пусть вампирский мир ограничен сотней-другой особей, он всё равно не может жить не по правилам. Вольтури ли их установили или же кто-то другой до них, но они – наши Моисеевы скрижали. Правда, в Моисеевы времена адвокатов ещё не придумали, так что здесь всё не так однозначно.

Карлайл пообещал Аро разобраться в ситуации. Элис видела, что Вольтури предпочтут сделать это самолично. Значит, что-то должно побудить их приехать в Северную Америку, и первая причина – отсутствие результата расследования Калленов. Предполагаемый кочевник после бойни мог затаиться, навсегда покинув штат Вашингтон, континент, да и Западное полушарие в целом. Найти того, в чьём распоряжении весь мир, довольно проблематично – по себе знаю, но наверняка это объяснение Аро не удовлетворит. Он точно захочет во всём убедиться самолично, и здесь без дипломатии Карлайла не обойтись. От его рассудительности и умения убеждать зависит, как долго королевский клан будет держаться на расстоянии. Удастся ли направить Вольтури по ложному следу, и чем это обернётся в будущем – пока не известно. Способно ли то решение, что вызвало улыбку Элис, облегчить всем жизнь, или…

Или же что-то побудит Аро явиться раньше. И здесь мы все зависим от дара провидицы: сможет ли она вовремя предугадать опасность, предвидеть; сможем ли мы так же вовремя её отвести.

Итак, Элис улыбнулась. Позже, я часто вспоминала этот момент - он действительно стал преамбулой дальнейших событий. Её улыбку я видела много раз. За короткое время нашей дружбы Элис делала это часто - маленький эльф, ожидающий похвалы за свои шутки, получающий удовольствие от нарядов и составления планов. Но эта была другая улыбка – ни задорная, ни проказливая: на этот раз Элис улыбнулась с облегчением.

«Ещё одно решение принято? Да».

И почему я не заметила, как на выдохе этого «да» у неё расслабились плечи. Как в жёлтых глазах настороженность сменилась спокойствием. Через мгновение после этого «да» появился Джаспер, обнял Элис со спины и быстро чмокнул в бледную щёку. Последнее удивило: редко, когда данная парочка позволяла себе проявление чувств в присутствии посторонних. Элис тогда откинулась на грудь любимого и сплела руки с руками Джасса. Умиротворение – вот чего не хватало в этом доме все эти недели. А всего-то и надо было, чтобы кто-то где-то что-то для себя решил.

На охоту я отправилась вместе с Эмметом и Розали. Не то чтобы я проголодалась, но тело определённо нуждалось в дозаправке. Эммет был нужен в качестве тяговой силы, если неожиданно мы нападём на след человека. Вряд ли я когда-нибудь снова заставлю себя питаться от людей, но с инстинктами необходимо считаться. До этого момента единственным не мёртвым, встретившимся мне после событий в Сиэтле, был Джейкоб, но его крови мне хотелось даже меньше, чем крови животных. В любом случае, рисковать я не собиралась

Розали бежала рядом и была подозрительно молчалива. Если бы речь шла о ком-то другом, можно было бы подумать, что это от смущения. Розали Хейл и смущение – оксюморон, но, тем не менее, белокурая вампирша выглядела подавленной. Причину этого я поняла, когда мы наткнулись на стаю оленей, и Розали погналась за самым проворным, устремившись в чащу, прочь от наших глаз. После нашего разговора, после признания, что она до сих пор отрицает свою природу, вряд ли ей хотелось, чтобы я видела её в момент, когда звериная натура берёт верх. Уверена, будь у неё возможность выбирать, Розали воспользовалась бы ножом и вилкой.

Я осталась с Эмметом. При мне он едва ли ни на фрагменты разодрал двух больших оленей и, залитый кровью, являл собой ужасное зрелище. Белозубая улыбка, окровавленный рот и горящие глаза – не дай бог встретить такого в ночном переулке.

- Представляю, как ты выглядишь с добычей побольше, - заметила я.

- Не люблю оленей. Никакого удовольствия. Будто сами в рот лезут.

- А тебе что, надо побегать за едой?

- Побегать, побороться. Гризли – другое дело.

- Не милосерднее ли просто убивать? Под воздействием смертельного ужаса кровь меняет вкус.

- А ты у нас, оказывается, гурман? – Губы Эммета скривились в саркастичной усмешке. – Что, после превращения немного побуянила?

- Было дело.

- Посмотрел бы я на это.

Хохотнув, Эммет обернулся в лесу:

– Рози, выходи. Я закончил.

- Вы всегда так питаетесь?

- Как, так?

- Раздельно.

Эммет внезапно заинтересовался своими армейскими ботинками, а когда поднял на меня глаза, выглядел крайне уязвлённым.

- Она не хочет, чтобы я смотрел, как она убивает. Никогда не хотела.

- Может, просто не хочет оказаться испачканной?

Значит, кое-что в этом воплощении Розали оставила только себе. Я и сама не знала, захотелось бы мне разделить с кем-то момент кормления – ничего более интимного в жизни вампира быть не может. Я никогда не делала это прилюдно, вернее, привампирно. Интересно, как бы это было с…

Едва подумав об Эдварде, я тут же отогнала от себя эту мысль. Не за чем думать о том, что возможно никогда не случится. То, что я употребила наречие «возможно», ещё не значит, что я эту возможность допускаю. Последнее умозаключение было сделано для собственного успокоения.

Появившаяся на зов мужа Розали, выглядела так, будто вышла из ресторана в центре города. Чуть замедленная походка, ленивый сытый взгляд и ни одного пятнышка на идеально сидящем спортивном свитерке. С Эмметом они являли собой довольно занятную пару. Красавица и чудовище вселенной Джейсона Вурхиса.

- Он всегда разбирает еду на атомы? – Я кивнула на окровавленного монстра о двух ногах.

Обнажившиеся в улыбке белоснежные клыки Розали слегка отливали розовым. Ну, хоть какой-то изъян на этом ангельском личике.

- В этом весь Эммет. Больше времени уходит на уборку за ним, чем на саму охоту. Но, как говорится, чем бы дитя ни тешилось. Надеюсь, он не громко чавкал? Не отбил у тебя аппетит?

Только после этого вопроса я поняла, что, наблюдая за Эмметом, забыла поесть сама и, честно говоря, Розали была недалека от истины: я и так не была голодна, а после столования Эмма…

Парочка принялась наводить порядок, закапывая в мёрзлую землю то, что осталось от несчастных оленей, я же решила прогуляться в окрестностях, без особой надежды встретить кого-либо крупнее сурка.

Это были мои места - девственные озёра, альпийские луга, ледники и горы заповедника Олимпик. Больше всего я любила ту часть, что лежала к западу – с мшистыми тропами, деревьями в неизведанном, нехоженом дождевом лесу Хок, чьи корни заросли болиголовом. Они благоденствовали в тени Каскадных гор: покрыты эпифитным мхом, пропитаны питательной влагой океанского тумана – большинство из этих исполинов были старше меня и возможно меня переживут – кто знает! Но пока я бегу по ковру из покрытых изморозью кленовых листьев и нефролеписа, я чувствую себя живой. Юной. Восемнадцатилетней…

Инстинкт безошибочно вёл меня вверх в горы. Я не была здесь восемь лет и никогда - зимой. Неоднозначность моего отношения к этому месту как никогда подчёркивалась именно сейчас. Для декабря снега выпало на удивление мало и, окруженная вечнозелёными елями Дугласа, тсугами и складчатыми туями, моя поляна бурым пятном темнела на фоне белоснежных горных шапок. Лишённая света и цвета, она отталкивала и красноречиво иллюстрировала бренность всего живого. Только выйдя на её середину, я поняла, что пришла попрощаться. Что бы ни случилось со мной в дальнейшем, сюда я больше не вернусь. У меня нет приятных воспоминаний об этом месте, а те, что есть, окрашены болью – душевной и физической. И пусть весной здесь снова растелится фиолетовый ковёр из люпинов и колокольчиков с бело-желтыми вкраплениями эритрониума, в теперешнем своём воплощением поляна более всего походила на то, чем в действительности была – кенотафом, местом, где нет моих останков, но навсегда останется мой дух.

Не для того, чтобы почтить меня, она оказалась здесь. Не скорбью и не сожалением был наполнен её взгляд. Не в смиренном поклоне опущена голова. Наоборот, стоя на противоположном конце кромки леса, Таня Денали смотрела на меня со вызовом.

- Что ты здесь делаешь?

Мой вопрос остался без ответа. Немного раскосые янтарные глаза сканировали меня с головы до ног. Подмечая несовершенства – видавшие виды кроссовки, обтрепанные края джинсов, пятно на толстовке, волосы, выбившиеся из низкого хвоста – идеальные губы презрительно кривились. Мы были не просто разными, – противоположными друг друга. Блондинка и брюнетка. День и ночь. Солнечный свет и лунная полночь. В моём случае, не слишком приветливая, ветреная и дождливая.

- Что это за место?

- Почему ты спрашиваешь?

- Что это за место? – повторила она. - Что оно значит?

- Ничего особенного. Обычная лесная поляна.

- Нет. Ты лжёшь. Он всегда приходит сюда, когда оказывается поблизости. - Мелодичный голос Тани на этот раз звучал резко и обвинительно. – Теперь здесь ты. Это не может быть совпадением. Расскажи мне. Я хочу знать.

- Мы приходили сюда однажды, когда я была человеком. Вот и всё.

- Всё? – Жёлтые глаза подозрительно прищурились.

- Всё.

Надеюсь, Таня не обладает талантом чувствовать ложь, хотя, с другой стороны, я и не лгу: это поляна, и мы здесь были. То, что именно здесь Эдвард впервые открылся мне, впервые я увидела кто он на самом деле, впервые прикоснулась к нему и впервые почувствовала его поцелуй, ей знать не обязательно. Нет, стоп – впервые он поцеловал меня не здесь, а у грузовика, когда мы вернулись с прогулки. Хотя, какое там вернулись: Эдвард посадил меня на спину и за пять минут преодолел путь, который человеческим шагом занял несколько часов. Ох, как же меня тогда мутило! Я ещё сказала, что в первый и последний раз позволила ему сделать это, а Эдвард засмеялся и…

- Прекрати!

Визг Тани вырвал меня из плена воспоминаний, и я поняла, что выдала себя с головой, позволив в них окунуться.

- Это место ничего не значит, - злясь на себя, процедила я сквозь зубы. – Не о чем говорить.

- Я тебе не верю.

- Твоё дело.

- Всякий раз, возвращаясь в Форкс, он приходит сюда. Я следила за ним.

- У всех свои странности, не находишь?

Таня зашипела.

- Не думай, что знаешь Эдварда лучше меня.

- Куда уж мне! Я провела с ним полгода, а ты – десятилетия.

- Я люблю его, и он любит меня.

- Уверенность в твоём голосе вдохновляет.

Из горла Тани вырвался странный звук. Взметнулись белые волосы, и мы оказались нос к носу.

- Ты… ты!!! – Вампирша тяжело дышала, как будто действительно бежала, а не переместилась ко мне в мгновении ока. – Твоё существование меня оскорбляет. Ты – ничто. Ты – никто. Тебя нет, и никогда не было. Мне почти удалось его в этом убедить. Я хочу, чтобы ты исчезла. Чтобы тебя снова не стало, и на этот раз по-настоящему.

Её слова отскакивали от меня словно мячики. Злобные, колкие, острые, как акульи зубы. Прекрасное лицо Тани сейчас и правда напоминало акулью пасть: того и гляди, отхватит кусок.

- По-моему, ты забыла, что ни ты, ни я ничего не решаем. Это дело Эдварда.

- Эдвард – мой, а значит – дело моё.

- Значит, если он решит тебя оставить, ты попытаешься его удержать? Ты настолько себя не любишь?

Внезапно Таня расхохоталась. Жутковато мне стало от этого хохота. Он не был похож на клишированное «буга-га-га» из фильмов ужасов, напротив - смех был лёгким и заливистым, и на мгновение мне показалось, что у вампирши биполярное расстройство.

- Дурочка! – воскликнула Таня. Глаза блеснули в последний раз, перед тем, как снова со злобой впериться в меня. – Ты действительно его не знаешь. Мне не надо даже волноваться по этому поводу. Эдвард никогда от меня не уйдёт.

- Тогда чего же ты от меня хочешь?

- Чтобы ушла ты! – закричала она. – Чтобы он прекратил о тебе думать, прекратил приходить сюда. Прекратил играть эту чёртову колыбельную. Прекратил жить с тобой в сердце. Мне не нужна только его оболочка, мне нужен весь Эдвард.

- Хочешь сказать, что до сих пор у тебя его не было?

- Нет! – выкрикнула вампирша в запале. – Из-за тебя он не был моим до конца. Твой призрак всегда был между нами, но с этим я как-то уживалась. Теперь ты вернулась, и я… я…

Таня не смогла закончить фразу, но и без дара Кармен было понятно, чего именно она боится.

- Ты собираешься меня убить?

- С каким бы удовольствием я бы это сделала!

- И за чем же дело стало?

- Ты действительно настолько глупа?

- Почему ты не обратилась к Кармен?

- К Кармен? Зачем?

А вот это интересно! Неужели, Кармен скрыла свой дар от сестёр? Разлад, или же изначально доверие не в чести у Денали?

- Ну, или к другой своей сестре. Может, помогли бы советом. – Я попыталась плавно сползти с темы. Получилось коряво, но внимание Тани удалось переключить.

- Я не настолько беспомощна. Для начала я хотела поговорить с тобой.

- Считай, что поговорила. Повторюсь: здесь решаем не ты и не я. Даже если я исчезну, Эдвард не перестанет думать обо мне.

- Один раз перестал, другой тоже сможет.

- В таком случае, тебе незачем волноваться. Я уйду, как только минует угроза для Калленов.

- Обещаешь?

- Да. Обещаю. Но не обещаю, что Эдвард не последует за мной. Пусть даже мысленно.

Таня зарычала.

- Твой уходи должен быть убедительным.

- Свою смерть инсценировать? Нет уж, уволь.

- Не обязательно. Скажи, что разлюбила. Что он больше тебе не нужен.

- Процитирую: ты действительно настолько глупа?

В бессильной злобе Таня заметалась по поляне. Её хаотичные движения, поднимающие с мёрзлой земли покрытые инеем листья, развевающиеся за спиной длинные белые волосы, - локальный снежный торнадо на небольшом пятачке среди гор.

Она остановилась так же внезапно, как начала двигаться, только на этот раз оказалась намного ближе, а её рука сжимала моё горло. Я легко могла схватить руку Тани ещё до того, как она поднялась до уровня моей груди, но специально не стала это делать: пусть думает, что сильнее и хитрее. Таня была на голову выше, и когда приподняла меня за шею, мне пришлось встать на носочки. Жёлтые глаза Тани были прозрачными, словно выцветшими. Жёлтый пигмент отливал серебром, как и её волосы. Холодная и не живая. Снежная королева, которая не хочет быть одинокой.

- Эдвард мой, запомни, - выплюнула она мне в лицо. - Я его не отдам. Ни тебе, ни кому-либо ещё. Мне плевать на всех остальных, на разговоры об истинной паре для вампиров. Всё это чушь, потому что я – его пара. А ты – давнее воспоминание. Вот и оставайся им.

Таня отпустила меня так же внезапно, как и схватила. Упасть я не упала и почти не пошатнулась.

- Ты права, убит меня было бы легче.

- Не думай, что я вовсе отказалась от этой идеи, Белла Свон. Ты удивишься, но убить вампира не сложнее, чем человека. Дело в мотивации. - На этих словах Таня исчезла.

Итак, у меня снова появился враг. Хм, забытые ощущения. В этой ипостаси я никого и ничего не боялась, – щит надёжно уберегал меня от малейшей опасности. Да и мало что может причинить вред вампиру ненамеренно. А намеренно? Как нас убить? Я изучала этот момент, вслушивалась в разговоры. Мы не тонем, не разбиваемся. Нас невозможно ранить из стрелкового оружия (если только из крупнокалиберного). Ножи, пики, сабли – любой метал тупится о наши тела. Мы погибаем от отделения головы от тела, но окончательно перестаём существовать только в огне. Сделать это без нашего согласия проблематично, а заманить вампира в ловушку пока ещё никому не удавалось. Или удавалось? Не хотела бы я на практике узнать ответ на этот вопрос. Что ж, придётся почаще оборачиваться: что-то подсказывало мне, что с мотивацией у Тани проблем не будет.

Часть 24

Soundtrack Trap by Elizaveta

Никто не присутствовал при разговоре Эдварда и Элис, но все знали, что он был не из лёгких.

По возвращению с охоты мы нашли дом в подозрительной тишине. Ни звука, ни шороха – вилла выглядела заброшенной, хотя все её обитатели были на месте. Каллены и Денали – Каремен, Елеазар, а также вновь прибывшие блондинки - собрались в гостиной на первом этаже. Кто из них кто, я не знала, однако Тани среди присутствующих не было.

Джаспер выглядел отстранённым. Отвернувшись ото всех, он стоял у окна и пристально вглядывался в стену леса, подступающего к дому с западной стороны. Его нервозность клубилась вокруг, словно туман, и, чтобы почувствовать её, не надо обладать сверхспособностями.

Наше появление вызвало небольшое оживление. Розали сразу двинулась наверх, чтобы привести себя в порядок. Эммет с разбегу плюхнулся на диван и немедленно включил спортивный канал: царившее в комнате напряжение его ни капли не задевало.

Я подошла к Джасперу.

- Не волнуйся, Эдвард не причинит ей вреда. Ты же понимаешь, им в любом случае надо поговорить.

- Знаю, - пробормотал он еле слышно. - Но всё равно не представляю, как она это выдержит.

- Ты так сильно её любишь.

- Без неё я плутал в темноте.

Я не была готова к таким откровениям и не знала, как на них реагировать. Моё отношение к Элис никак не соотносилось с чувствами Джасса.

- Мы все – заложники её дара. И ты в том числе.

- Нет, Белла. – Светловолосый вампир впервые взглянул на меня. – Это не вопрос выбора. В Элис – вся моя жизнь. Только из-за неё я здесь.

- Почему вы вернулись? Мне кажется, Каллены нуждаются в вас больше, чем вы в них.

- Это важно для Элис. Она любит их всех. Долгое время мы действительно были семьёй. Это чувство нужды в ком-либо не в традиции нашего вида. Может, так мы ощущаем себя живыми?

- У тебя до сих пор сложности с контролем над жаждой?

- Нет. Это в прошлом. То, что случилось с тобой, навсегда отвратило меня от человеческой крови.

- Рада это слышать, - улыбнулась я.

- Никогда не перестану корить себя за то, что не сдержался с тобой, Белла.

Ни на секунду я не усомнилась в искренности этих слов - с такой мучительной болью и в голосе, и во взгляде на меня их произнёс Джаспер Хейл.

- Не стоит. Что было, то было.

- И всё-таки. Мне очень и очень жаль. Я – главный виновник того, что с тобой случилось. Если бы не я…

- Нет, Джасс. Не скажу, что не думала так же. Но со временем я пришла к выводу, что дело исключительно во мне. Точнее, в моём невезении. Как сказал один мой друг, «у девочки из Аризоны не было ни единого шанса». Давай честно: у меня нет уверенности, что, будучи человеком, я смогла бы дотянуть до двадцати пяти.

Джаспер позволил себе улыбнуться.

- Хорошая попытка, Белла. Но неубедительная.

Сначала из леса вышла Элис. Джаспер встретил её на полпути, но к дому не повёл. Они скрылись в противоположном направлении. По лицу Элис было понятно, что она крайне нуждается в «джассотерапии».

Появившийся минут через пять Эдвард выглядел не лучше. Бронзовые волосы находились в большом беспорядке, будто он неоднократно запускал туда руки, губы нервно сжаты, плечи ссутулены. Эдвард шёл, пошатываясь, что было довольно необычно, но ожидаемо. Его взгляд был расфокусирован и бездумно скользил по дому. Увидев меня в окне гостиной, Эдвард замер. Он впился в меня глазами так, будто я была спасительным якорем – единственным, что может вытащить его из моря безумия. И опять, как при самой первой встрече, я почувствовала нашу связь – незыблемую, вечную, как само время. И опять летели года, менялись сезоны, рождались и умирали поколения – мы были одним целым. Его душа – моя душа. Его боль – моя боль. Его свет – мой свет.

Но вот свет постепенно гаснет. Взгляд Эдварда соскальзывает с меня и останавливается за моей спиной. В отражении стекла я вижу стоящих там Карлайла и Эсми. И Елеазара. Рядом с ним – две блондинки Денали и Кармен. Эти шестеро – словно призрачные крылья, распростёртые за моей спиной. Но они не вознесут меня вверх, наоборот – они тянут назад. И Эдварда тянут назад. И я вдруг отчётливо понимаю, что в его случае никакого «назад» не существует. Это люди – вампиры – его жизнь. Та, которой Эдвард живёт на протяжении вот уже двух столетий. И меня в той жизни не было и, скорее всего, никогда и не будет.

- Он выбрал семью. Он всегда вас выбирал.

Кому я говорю это, себе или стоящим за мной? Та улыбка Элис становится понятной: она увидела своё примирение с братом, а я в очередной раз стала разменной монетой.

Последняя неделя года принесла с собой обильные снегопады. Пушистое белое одеяло накрыло Олимпийские горы. Единственная вампирская способность, которая меня всегда завораживала – возможность бегать по снегу, не оставляя следов. Как при хождении по воде Иисуса, наши ноги не нарушали цельность белого покрова. Конечно, всё это работало исключительно на скорости, и при её неправильном расчёте вихрь срывал снег с земли, образовывая еле заметный след.

Именно по этому следу я их и нашла.

Пятеро вампиров стояли в тени деревьев у подножья горного хребта. Тёмные фигуры выглядели статичными, их неподвижность даже для вампиров не была нормальной. Я привыкла общаться с теми, кто изо всех сил старался походить на людей, этих же пятерых подобные мелочи не беспокоили. Точнее сказать, ничего человеческого в них не было. Ничего животного тоже. Движущиеся камни, вернее, замершие камни, одетые в тёмные плащи с капюшоном. Слава богу, я успела натянуть на себя щит, прежде чем установить с ними визуальный контакт, однако он же не позволял мне «прощупать» пятёрку на предмет скрытых способностей. Кто они – было понятно, а вот зачем передовой отряд Вольтури оказался здесь – нет. И почему Элис их не увидела: не смогла или не захотела?

Миля, на которую я к тому моменту научилась выкидывать щит, для вампиров – ничто, и может быть преодолена за одну секунду. Но уйти, ничего не выяснив, казалось глупым. Пришлось рисковать.

Слава богу, недостатка в горах вокруг не было. Я обежала вампиров по широкой дуге, ни на мгновение не выпуская их из виду, и забралась на верхнюю точку зубчатого хребта. Надеюсь, щита хватит. Олимпийские горы не так уж и высоки, и этой вершине далеко до Олимпика – самой высокой в системе Северных Каскадных гор. Спрятавшись за высокий валун, я осторожно выпустила щит. Постепенно, ярд за ярдом спускала я его с горы, надеясь, что незнакомцы не почувствуют момент, когда он их полностью накроет. Везение, или же я действительно преуспела в этом искусстве, но мне определённо повезло.

Для того, чтобы «отложить» на щите дар чтения мыслей, понадобилась всего одна тренировка с Эдвардом. Впрочем, и тренировкой это было сложно назвать: я просто опустила щит на дом, когда он в нём находился. «Зарубка» получилась отменная, мысли, подобно голосам, зазвучали в голове, но я сосредоточилась лишь на Эдварде. Он был взволнован в отсутствии новостей от Тани. Именно тогда я и узнала, что Эдвар не в курсе нашей встречи. И неужели Элис тоже её не видела? Или видела, но скрыла от брата эту информацию. Я тоже молчала, опасаясь прослыть ябедой на соперницу, но факт оставался фактом – Тани, главы клана Денали, с нами не было. Кейт и Ирина, приехавшие с Эдвардом, по большей части проводили время с Кармен и Эсми, и для меня интересна не представляли. Дар Кейт – удар током при прикосновении – в моём случае был бесполезен: никого и никогда я не собиралась подпускать настолько близко. О сестре они не беспокоились, давая Тане возможность поступать как считает нужным. Может, на её месте, я бы тоже отошла в сторону, чтобы не прослыть ревнивой собственницей. Если Эдвард до сих пор на ней не женился, значит, Таня в невыгодном положении и не имеет на него никакого влияния. И опять, как бы то ни было, я посочувствовала белокурой вампирше: она заложница своих чувств, а потому несчастна.

Стоящая внизу пятёрка, казалось, не чувствовала ничего. В их головах не было ни единой чётко сформулированной мысли. Звериная натура в самом ярком её проявлении. Один из вампиров обладал способностями ищейки – его мозг постоянно сканировал окружающее пространство. Словно тысяча ментальных щупалец расходились от него, но гора за спиной, на которой я затаилась, пока оставалась вне зоны его внимания. Способности остальных пока не определялись. Да и были ли они? Все, кроме одного – высокого и мускулистого, как Эммет – внешне ничего из себя не представляли. Главным в этой группе точно был «ищейка», остальные – лишь свита.

Я проникла в голову каждого. Тишина. Неясные обрывки образов, фраз, воспоминаний. Один из них абсолютно точно был в паре: его мысли то и дело возвращались к высокой вампирше, красотой не уступающей Розали. Она же была его слабостью. Двое оставшихся находились здесь ради собственного удовольствия. Это становилось понятным, когда перед глазами промелькнули картины уже знакомых тёмных подземелий, откуда они пришли и куда не особо стремились вернуться. Их слабость - в страхе, в первую очередь, перед «ищейкой». Они знали, что не смогут от него уйти, не убив, а сил для этого не было ни у кого.

Не вытащив ничего из их мыслей, я продолжала скрытно наблюдать за мыслями вампиров. Их сомнамбулическое состояние прервалось внезапно. Первым в движение пришёл «ищейка»: на его радаре внезапно возникло быстро двигающееся пятно. Вампир сорвался с места, приказав остальным двигаться за ним.

- Афтон, исчезни, – приказал он голосом, в котором отчётливо слышался итальянский акцент.

Выглянув из своего укрытия, я увидела, как думающий о своей паре темноволосый вампир буквально растворился в воздухе. Чувствовать его я не перестала - эмоциональная сетка оставалась в границах щита, но он действительно исчез. Все пятеро двигались в слаженном порядке, что характеризовало их как бойцов, хорошо знакомых друг с другом. Бежать рядом с ними, оставаясь незамеченной и удерживая при этом щит, становилось той ещё задачкой. Как обмануть слух того, кто способен слышать, как паук плетёт паутину? Как не попасться на глаза тем, кто способен разглядеть на этой паутине капельки росы? Я двигалась по верху, словно обезьяна перепрыгивала с дерева на дерево. Моими союзниками был большой опыт охоты в лесах и западный ветер, дующий с побережья в спину мчавшимся на север вампирам.

Миля за милей мы покрывали расстояние, оказавшись неподалёку от Дикки-Лейк. Несколько раз я чуть не прокололась, и последний из них – когда неожиданно к эмоциональной сетке пятерых вампиров добавилась ещё одна, на этот раз – женская. «Ищейка» тоже почувствовал её и резко дал команду остановиться. Еловая ветка, принявшая на тот момент мой вес, выглядела не слишком надёжно, тем более, я изо всех сил уцепилась за неё, вытягивая шею, чтобы разглядеть ту, что вот-вот должна была появиться. Не скажу, что очень удивилась, когда ею оказалась Таня.

Щит можно было снять. Вернее, сосредоточить на себе, чтобы не дай бог не выдать своё присутствие. С моим даром Таня дела не имела поэтому, если и почувствовала момент, когда вошла под щит, либо пропустила, либо не придала значения. Я затаилась, прильнув к стволу огромной ситхинской ели, и вся обратилась в слух.

Несколько мгновений стоящие внизу друг друга изучали. Жаль, что я не могла заглянуть в их лица, но Танина поза выдавала крайнее волнение. Глава клана Денали выступала в роли просящей, отдав должное значимости Вольтури.

В доказательство этого первым заговорил «ишейка».

- Для чего такие сложности? Зачем надо было вести нас в такую глушь?

- Слишком много чужих ушей.

- Надеюсь, информация, которой ты хочешь поделиться, этого стоит. Услышав твою просьбу, Аро хотел приехать сам. Нам стоило больших усилий его отговорить.

- За ним наблюдают.

- Кто?

- Не важно.

«Ищейка» презрительно зашипел:

- Ты много на себя берёшь, девка.

- Зато и даю немало.

- Пока я ещё ничего от тебя не услышал.

- Для начала, я хотела бы договориться о гарантиях.

Голос Тани дрожал, но смелости ей было не занимать. Белокурая вампирша стояла перед тёмными фигурами, высоко задрав подбородок: даже самому невысокому из них Таня едва доставала до подбородка.

Медленно, едва заметно вампиры начали брать её в кольцо. Если тем самым они хотели Таню напугать, у них ничего не вышло. Она смело смотрела в лицо того, кто исполнял роль лидера.

- Прежде чем заговаривать о гарантиях, хорошо бы узнать, что ты можешь нам предложить? – усмехнулся тот.

- Я отдам того, кто устроил бойню в Сиэтле.

- Разве Карлайл с ним не разобрался? – В голосе «ищейки» послышалось искреннее удивление.

- Нет, и, насколько мне известно, не собирается.

«Тёмные плащи» переглянулись.

- Очень непредусмотрительно с его стороны.

- Тот вампир… вампирша, - Таня чуточку запнулась. – Она связана с Калленами. Вряд ли они её отдадут.

- Укрывать у себя преступника – значит самим совершать преступление. У клана должны быть для этого веские основания. В любом случае, мы это так не оставим. Карлайлу придётся ответить.

- Наши кланы связаны. Мне нужны гарантии, что гнев Аро не коснётся моих сестёр. И ещё кое-кого, - закончила Таня тихо.

- Вольтури не заключают сделок.

- А если я отдам вам преступницу?

- Этого недостаточно.

- А если скажу, что знаю, где найти обладательницу дара ментального щита?

Змеиный шип, вырвавшийся из пяти глоток, пронзил лесную тишь. Фигуры пришли в движение, закружив в страшном чёрном хороводе. Взлетали тёмные, подбитые красной атласной тканью плащи. И на несколько мгновений беловолосая головка Тани скрылась под ними.

Когда движение прекратилось, передо мной открылась пугающая картина: заломив ей руки за спину, самый сильный вампир крепко держал Таню перед собой. Потянув вампиршу за волосы, он сильно откинул её голову назад. Послышался противный скрежет, будто камень потёрся о камень. На Таниной шее обозначился постепенно расширяющийся разрыв…

- Что ты знаешь об обладателе щита? Осторожнее, Феликс. Пока рано отрывать ей голову.

Силач снизил угол давления. Таня забилась в его руках.

- Я прошу гарантий, - прохрипела она. - Для сестёр и моей пары.

- Пара у тебя, суккуба? – захохотал её мучитель. – Ты когда-нибудь слышал о подобной ерунде, Деметрий?

- Чёрт их разберёт, этих желтоглазых. Одна жизнь за четыре? – «Ищейка» презрительно показал на Таню пальцем. – Неравный обмен, не считаешь?

- У меня есть ещё кое-что.

Певучий до этого голос звучал надтреснуто. Рана, нанесённая Феликсом, затягивалась на глазах, но до полного восстановления было далеко.

- Одна из Калленов – провидица, - продолжила Таня. - Карлайл почти двести лет прятал её от Аро. Вы можете её забрать. Это уже две жизни за четыре. Её пара – эмпат. Это три.

- Неплохо. Продолжай.

- Моя пара… мой… эмм… мой муж читает мысли. Но в отличие от Аро, ему нет нужды в прикосновениях.

- Как зовут твоего мужа?

- Эдвард. Эдвард Каллен.

- Ты уверена, что он последует за тобой? Предаст Карлайла?

- Я рассчитываю на дар Челси.

- В таком случае, вам придётся к нам присоединиться.

- С этим проблем не будет. Сестёр я смогу убедить. Мы с лёгкостью вернёмся к привычному образу жизни.

- Хорошо. Думаю, Аро это удовлетворит.

- За ним наблюдает Элис. Та самая провидица. Вам в любом случае не удастся застать их врасплох.

- Приведи обладательницу шита, - закончил Деметрий. - Всё остальное – не твоя забота.

На этом встреча закончилась.

Вампиры направились на запад, Таня - на север, откуда и пришла.

С дерева я спускалась очень медленно, почти по-человечьи. Подолгу я застревала на каждой ветке, пытаясь сообразить, что же, чёрт побери, сейчас произошло? И что, мать её так, мне с этим всем делать?

Часть 25

Soundtrack - Heavy by Rasmus

- Ты должна ему всё рассказать.

- Нет.

- Уверена?

- Да.

- Мне кажется, это ошибка, Белла.

- С каких пор ты заделался психологом?

- Поживи с моё.

- Тот ещё аргумент, Джейкоб. Технически, я на два года тебя старше.

Да, я не нашла ничего умнее, чем со своими проблемами обратиться к оборотню, и в последующие дни этот диалог повторялся с завидной регулярностью.

К Калленам я не вернулась. Не смогла лишить себя удовольствия испортить жизнь Тане. Интересно, как она будет выкручиваться, когда поймёт, что ей некого предъявить Вольтури.

Выйдя из леса, я позвонила Джейкобу. Выслушав меня, он сразу предложил помощь, и впервые за несколько сотен лет нога вампира ступила на землю Ла-Пуш.

Джейкоб поселил меня в своём старом доме в резервации. В отличие от дома Чарли, семейное гнездо Блэков сохранилось. Оно выглядело так же, как раньше, холостяцкой берлогой – функциональной и практичной.

Я быстро свыклась с запахом псины, а вот Джейк с моим не смог и на ночь уходил к друзьям. Моё предложение занять гараж он категорически отверг.

- Какая-никакая, ты гостья.

Странно, но как раз гостьей я себя здесь не чувствовала: в сравнении с резиденцией Калленов, полуразрушенная хибара Джейкоба ощущалась домом. Здесь мне было комфортно и спокойно, и чувство опасности на подсознательном уровне притупилось так же быстро, как и обоняние.

Элис я больше не верила и именно поэтому не давала о себе знать. Наверняка, провидица не удерживается от соблазна «подсмотреть» за мной. Однако, когда по моей просьбе Джейк позвонил Карлайлу, оказалось, что Каллены пребывали в тревоге, не получая от меня известий.

Гораздо позже я узнала, что для Элис оборотни «не читаемы». Она не видит никого, кто находится рядом с ними или же на их территории. Именно поэтому с того момента, как я оказалась в резервации, Элис не видела ни меня, ни дальнейшего развития событий в противостоянии с Вольтури. Ведь, заручившись поддержкой Джейкоба, в нём я отвела оборотням ведущую роль.

Когда я рассказала о встрече, свидетельницей которой стала, Джейк пришёл в крайнее возбуждение:

- Ты здесь в полной безопасности. Только пусть сунутся на нашу территорию!

- Джейк, дело не только во мне. Вольтури придут за всеми Калленами. Только я могу их защитить.

- Тоже мне, защитница! Стая не подпу-…

Джейк споткнулся на полуслове, когда я неожиданно исчезла из его поля зрения.

- Этт-то что ещё за фокусы?

- Ментальный щит.

Я снова появилась. Глаза Джейка расширились.

- Да-а, - протянул он. – Впечатляет. И как ты планируешь это использовать? Спрячешь под него своих вампиров?

- Не думаю, что это хорошая идея.

- Правильно ли я понимаю, что никакого конкретного плана у тебя нет?

- Подожди злорадствовать. Сначала ты должен кое о чём узнать.

Я рассказала о другой возможности щита, и на этот раз Джейкоб проявил большую заинтересованность.

- И что ты уже умеешь?

- Читаю мысли тех, кто в щите. Могу управлять настроением.

- Полагаешь, с этим можно идти в атаку?

- Я быстро учусь. У Вольтури много вампиров, обладающих талантами. Накрыв щитом, я мгновенно аккумулирую в себе эти таланты и смогу их использовать.

- Ты уже знаешь, о чём идёт речь?

- В общих чертах. Главное не дать Вольтури приблизиться к Калленам. Надеюсь, оборотни смогут в этом помочь.

- У тебя есть моё слово. - Джейк энергично потёр ладонями заросшие седой щетиной щёки и внимательно посмотрел на меня: – Ты должна рассказать Карлайлу о том, что их предали.

- Это убьёт Эдварда.

- А тебя не убивает, то, что это убьёт Эдварда?

Я долго молчала прежде, чем ответить.

- Нет. Как говорилось в одной старой книге, что мертво умереть не может.

- Я не о твоей сущности.

- Я тоже не о ней.

- Хочется верить, мне удастся увидеть конец вашей истории.

- Она уже закончилась.

- Для тебя - возможно. Для него – не думаю. Парни говорят, какой-то в конец обнаглевший хладный наматывает круги по границе резервации.

У меня ёкнуло в груди.

- Они его не тронут?

- Пока не нарушил границу, нет. – Джейк улыбнулся. – У меня есть большое желание поговорить с твоим Эдвардом.

- О чём?

- Хочу узнать его намерения относительно тебя.

Я не смогла сдержать смешок:

- Джейкоб Блэк, ты хоть понимаешь, насколько странно это звучит?

- Наши судьбы переплетены, девочка из Аризоны. Может, я до сих по здесь, потому что должен о тебе позаботиться.

- Теория интересная. Но вряд ли твоя семья её поддерживает.

- После того, что ты сделала для Эми, ты тоже её часть. Да и вообще…- Джейк замолчал, уставившись на свои руки. – Это я тебя не уберёг, вот что я скажу, Белла. И ты можешь сколько угодно возражать, но так и есть. Не должен был я от тебя отходить в те дни. И одну оставлять не должен был. Может, и жизнь наша сложилась бы по-другому. Поэтом я помогу тебе сейчас. И Калленам помогу, потому что теперь ты одна из них.

- Ты поможешь мне потому, что я позаботилась о твоей внучке. На этом мы квиты.

Джейк ничего не ответил. Да и я не стала разубеждать его в последнем заявлении. Сейчас я действительно была с Калленами, а что там после – одному богу известно.

Элис увидела их приход. Карлайл сообщил нам и об этом, и о том, что, спустя несколько дней, Вольтури сами известили его. К тому моменту количество перекинувшихся в резервации перевалило за дюжину. По словам Джейка такого раньше не наблюдалось. Я пробыла там от силы дней десять. Вероятно, моё присутствие стало катализатором, и кровь оборотней заставила квилеттов вернуться к своим корням. Их тренировкой занимался Джейк.

С каждой нашей новой встречей запах волка в нём становился всё сильнее.

- Может, останешься в волчьем обличии навсегда?

Джейк смеялся:

- Соблазн большой. Не так чувствуются больные суставы.

В один из этих дней он устроил мне встречу с Эмили.

Она пришла с отцом, который ни на мгновение не спускал с меня глаз, пока мы разговаривали на заднем дворе. Это было его условием встречи: в отличие от давнего друга, зять Джейкоба мне не доверял.

В глазах Эмили страха не было. Правда, от меня не ускользнуло, как сморщился её носик, когда она подошла ближе.

Девушка заговорила первой.

- Здравствуйте, Белла.

- Здравствуй, Эмили. Как ты?

- Спасибо, уже в порядке.

Я сделала вид, что поверила. Эмили храбрилась, но виной тому была отнюдь не моя сущность. Для неё последние воспоминания о том страшном дне связаны со мной, и, к сожалению, с этим ничего нельзя было поделать.

- Меня учили, что такие, как вы – наши враги.

- Так и есть.

- Дедушка рассказал нам вашу историю. Жаль, что для вас всё сложилось именно так.

Я улыбнулась:

- Не стоит, Эми. Я там, где должна быть, и тогда, когда должна.

- Я знаю, что вы сделали в Сиэтле. Наверное, я должна вас поблагодарить.

В голосе девушки послышалось сомнение. Её взгляд метнулся к отцу, и впервые кое-что отличное от настороженности промелькнуло в его тёмных глазах.

- Не думаю, что благодарность здесь уместна. Я не жалею, что расправилась с твоими обидчиками. Я жалею, как именно это сделала.

- Слышала, у вас из-за этого неприятности.

- Это не имеет к тебе никакого отношения, - вступил в разговор её отец.

- Так и есть, - согласилась я. – Ты здесь ни при чём.

- Я бы хотела вам помочь, Белла.

- Эми! – Джозеф Клируотер резко оборвал дочь. – Это не твоё дело.

- Отец прав. – Я снова его поддержала. – Ты очень мне поможешь, если постараешься поскорее всё забыть. Понимаю, сделать это не просто, но впереди у тебя целая жизнь. Проживи её полно. И я надеюсь, наши пути больше никогда не пересекутся.

- Почему-то мне от этого очень грустно.

Можно не сомневаться, что, в отличие от меня, из чьей жизни когда-то в одночасье исчезло всё сверхъестественное, Эмили переживёт эту потерю достойно.

На прощание мы обнялись. На этот раз мистер Клируотер не возражал.

Накануне прихода Вольтури Джейк представил меня стае. Молодые волки не захотели встречаться со мной в человеческом обличии, не доверились. На протяжении всего разговора их морды скалились; звериные глаза прожигали меня насквозь красным огнём ярости. Решение Джейка они уважали, хотя, не одобряли - это было понятно и без телепатии. Убить вампира и защитить стаю – главные победы в жизни оборотней, и каждый из волков сделает всё, чтобы добиться желаемого. Джйк разрешил мне обратиться к ним, и я предупредила, что, если дойдёт дело до драки, защитить Калленов и Денали – их главная задача.

- Относительно остальных ничего говорить не буду, но эти одиннадцать вампиров – ваш приоритет. Не позволяйте никому их обидеть.

- Убивать нельзя. Но ежели немного покусаете, ничего страшного.

От этих слов Джейкоба волчьи пасти растянулись в улыбках.

Утро битвы выдалось ясным и морозным. Снег поскрипывал под ногами, когда мы с Джейком шли к месту встречи с Калленами. Волки держались поодаль, и, если бы не обстоятельства, прогулка могла стать приятной.

Большая поляна на юго-восточной границе округа Клэллам была выбрана не случайно. Никто не хотел подпускать Вольтури близко к Форксу. До ближайшего населённого пункта по прямой было порядка двадцати миль, но глупо рассчитывать, что вампиры обойдут стороной каждый встречающийся на пути город. Я старалась отвлечь себя от мысли, что смерть, которую они несут с собой, не полностью моя вина. Вольтури пришли бы на эту землю в любом случае. Я просто ускорила их приход.

Они были там - Карлайл и Эсми, Розали и Эммет, Элис и Джаспер, Кармен и Елеазар, Кейт и Ирина. И, конечно же, Эдвард. Собранные, сосредоточенные, взволнованные. Интересно, как Таня объяснила своё отсутствие, и знает ли Элис его истинную причину?

Взгляды Калленов были направлены на меня. Денали с опаской разглядывали держащихся позади волков.

Джейкоб без малейшей заминки направился к вампирам. Я двинула за ним. В спину нам полетело предупреждающее рычание.

Карлайл на правах главы клана вышел вперёд, встретив нас на середине поляны.

- Здравствуй, Джейкоб. - Он протянул ему руку. - Рад видеть тебя в добром здравии.

Джейк ответил на рукопожатие.

- Взаимно, Карлайл. Надеюсь, к концу дня оно останется прежним.

- Я тоже на это надеюсь, - улыбнулся вампир. Янтарные глаза обратились ко мне: – Белла, всё в порядке?

- Так или иначе, сегодня всё закончится.

- Элис говорит, они вскорости прибудут. Нам есть что обсудить.

Как стало понятно, Карлайл не терял надежду ограничиться переговорами. Невозможно отнять веру в милосердие у того, кто всю жизнь посвятил себя служению обоим видам. Разубеждать его в этом - не моя забота, но, выслушав доктора Каллена, я ещё раз убедилась, что наш с Джейкобом план куда более действенен. Фактор неожиданности был нашим преимуществом. Волки были нашим преимуществом.

Во время короткого совещания Эдвард не сводил с меня глаз. Он старался незаметно встать поближе, но так, чтобы видеть моё лицо. В своё время ему очень удавалась маска игрока в покер, и сейчас я надеялась, что умело ему подражаю.

Женщины в обсуждении участие не принимали. Только мужчины. Больше всех говорил Эммет. Не обращая внимания на скорбные лица родных, он пребывал в крайнем возбуждении от предстоящей битвы, и возможный неудачный исход нисколько его не заботил.

- Поговорить, конечно, не мешает. Но, как по мне, лучше сразу дать бой. Тем более, за нами такая сила. - Эммет уважительно взглянул поверх голов на стоящих неподалёку могучих зверей.

- Они и дадут, - согласилась я. - Но без тебя. И безо всех вас. – Я встретилась взглядом с каждым вампиром. - Никаких переговоров. Никаких договорённостей. Вас вообще здесь быть не должно. Они идут за мной. Меня они и получат.

После этих слов рядом со мной будто взорвалась звуковая «Звезда смерти». Все кричали.

Громче всех, почему-то, Розали и Джаспер. Эдвард же был настолько ошарашен моим заявлением, что на некоторое время лишился дара речи. Но когда голос снова вернулся, он перекричал всех. Никогда я не видела его таким, и, хоть время для этого было неподходящим, властность Эдварда и в тоне, и во взгляде, и в словах ненадолго позволила мне понежиться в своих заботливых лучах

- Я категорически запрещаю тебе предпринимать какие-либо действия. Ты будешь стоять рядом со мной под щитом и ни одним движением не выдашь своего присутствия.

И всё в том же духе.

Я дала буре улечься, и только Джейкоб знал, что на самом деле происходит. Подобный взрыв был настолько же предсказуем, насколько необходим. В мгновение ока поляна оказалась накрыта щитом. Невидимым куполом высотой с десятиэтажный дом он обволок всех. Никто из семей не обратил внимания. Волки были предупреждены, поэтому только слегка повизгивали, добавляя своеобразный акустический резонанс к громким голосам вампиров. Мы оказались в «Биосфере» Эдварда Басса. Тот эксперимент вековой давности по изучению закрытой экосистемы и человека внутри него закончился провалом. Свой же я решительно надеялась увенчать успехом.

Для начала я всех успокоила. Клинексом, смоченным в растворителе, прошлась по эмоциональной сетке вампиров. Они были разноцветными в зависимости от того, что конкретно каждый чувствовал. Ярко алые от гнева ауры Эдварда, Карлайла и Эсми. Темно-охровая сожаления у Елеазара. Грязно изумрудные от волнения эмоциональные сетки женщин Денали, исходящих от беспокойства за пропавшую сестру. Болотный зелёный окрашивал ауру Розали – в душе белокурая вампирша, когда-то считавшая меня виновницей всех бед, едва не плакала от отчаяния. Эммет и Джаспер ощущались ярко-фиолетовыми от злости, а аура Элис давила беззвёздной полночью: маленькая провидица отчаянно трусила и изо всех сил старалась скрыть свой страх, напевая про себя «Боевой гимн Республики». Впрочем, хитрость Элис вполне себя оправдывала: ни одной мысли мне не удалось уловить в её голове. А не удалось мне, значит, не удастся и Эдварду. Почему-то Элис лишила нас обоих преимущества знать будущее, но подобное неоднозначное отношение не могло сказаться на моём плане. Я стёрла страх с её эмоциональной сетки, но не смогла лишить себя удовольствия воспользоваться даром Кармен. Это была моя месть Элис, однако, кое-что, обнаруженное глубоко в её подсознании, заставило меня почувствовать себя гадко. Маленькая провидица боялась, что видения, в конце концов, сведут её с ума, как случилось с ней в человеческой жизни. Видения затягивали Элис со страшной силой, наступали тогда, когда она меньше всего их ожидала. Они властвовали над ней, заманивали в омут, ограждая от всего и всех. И Элис знала, что однажды они лишат её главного - Джаспера. Она боялась навсегда остаться в них без него.

Однажды сделав это для Эммета, я забрала у своей бывшей лучшей подруги её главный страх.

Не знаю как, но она всё поняла. Слегка раскосые глаза округлились от удивления.

- Что это, Белла? – Элис сделала глубокий и совсем не обязательный вдох, прежде чем пробормотать: - Поторопись. – И через недолгую паузу: - Его надолго не хватит.

- Кого надолго не хватит надолго? О чём ты?

Но на этом всё и закончилось. Как и остальные, Элис погрузилась в эмоциональную кататонию. Дар Джаспера и способность Кармен оказались многограннее, чем можно было представить на первый взгляд. Намного многограннее. И я ошибалась, думая, что этого будет недостаточно для защиты тех, кто мне дорог.

По словам Карлайла, Аро боялся сплочённости двух сильных семей – Калленов и Денали. Что ж, легче лёгкого: в мгновении ока я нащупала и разорвала родственные связи не только между кланами, но и внутри их. Они не возненавидели друг друга, нет! Они лишились страха друг друга потерять. Это были не родственные, а партнёрские отношения. Клуб по интересам, основанный на отказе от человеческой крови. Единомышленники? Да. Семья? Громко сказано. Но если вы настаиваете…

Едва почувствовав, как в головах вампиров улеглась эта мысль, я приступила к главному – к стиранию себя из их воспоминаний.

Как заставить себя забыть? Очень просто: необходимо изменить к себе отношение, совершив кое-что, что навсегда отдалит от тебя других людей. Превратит воспоминания о тебе в зубную боль. Мы все её когда-то испытывали, знаем, какая она, и вовсе не желаем подтвердить эти знания.

Мимолётным воспоминанием осталась я для Калленов: дочерью шерифа, жившего в этих местах век назад. Я не стала совсем убирать себя из их памяти – для правдоподобности плана, но оставила о себе неоднозначное впечатление: неумёха, растеряша, спотыкающаяся о свои ноги девочка, которой неприятности в жизни грозили и без появления в её жизни вампиров. Но даже эти воспоминания были поверхностными - такими, какими их и должны увидеть Вольтури. Точнее, Аро. Убирая себя из жизни Каленов, я отводила от них удар и только так могла спасти.

На самом деле, пожинать плоды своих трудов оказалось гораздо сложнее, чем сотворить их. Видеть, как исчезает из глаз Эсми любовь. Как лицо Розали, искажённое гримасой боли, разглаживается и становится надменным. Как Эммет, Джаспер и все Денали принимают оборонительную позу. Взгляд Элис пустеет. Она смотрит на меня и не видит; оглядывается на Карлайла, будто спрашивая, зачем они здесь, и тот отвечает ей таким же пустым взглядом.

Впрочем, с доктором Калленом пришлось повозиться. Он должен оставаться в курсе, зачем идут Вольтури, и подготовленные для них слова так же останутся неизменными с одним маленьким исключением: Карлайл больше не был заинтересован в помощи провинившемуся кочевнику из-за желания избежать конфликта на своей земле. Если Вольтури пришли наказать преступника, что ж, это их право - ни его ковен, ни ковен Денали правосудию препятствовать не будут. Дело своё они сделали – нарушителя нашли и явили на суд.

Я «овампирила» Карлайла, лишив душевных качеств, из-за которых и бросилась к нему за помощью. Интересно, был ли в жизни доктора Каллена период, когда он мог бы поступить так же. Невозможно представить его отмахивающимся от проблем; подставляющего под удар другого; лишенным стремления помочь. Надеюсь, когда всё вернётся на свои места, Карлайл сумеет простить себе минуту малодушия, пусть и приобретённого не по своей воле.

Из размышлений меня вырвал озадаченный голос Эсми:

- Милый, с тобой всё в порядке?

Я знала к кому она обращается, была готова к этому, хотя надеялась на обратное. Просчитывая все варианты выхода из сложившейся ситуации, я понимала, что Эдвард – моё слабое звено. Если бы представилась возможность удалить его с поля боя, я бы это сделала – одна ли или с помощью оборотней. Но Эдвард был нужен: он должен был предстать перед Аро вместе с Элис. Вольтури шли сюда не только за мной, но и за ними, и не найдя их сейчас, вернутся вновь. А я собиралась навсегда лишить их желания когда-либо пересекать океан.

Я едва нашла в себе силы посмотреть на Эдварда. Не знаю, как правильно описать то, что с ним творилось. Он словно переживал одну паническую атаку за другой. Тяжело дыша, Эдвард беспрерывно потирал левую сторону груди - то место, где у людей располагается сердце. Его взгляд, перескакивая с лица на лицо, то и дело возвращался ко мне. На несколько секунд страх из его глаз исчезал, чтобы потом вернуться с удвоенной силой. У меня возникло желание исчезнуть, воспользовавшись даром Афтона, или - что ещё хуже – дать задний ход. Тяжёлый вздох Джейкоба сделал это желание и вовсе непреодолимым.

Именно в этой части плана у нас были самые жаркие споры. Не знаю, в какой момент, но Джейк встал на сторону Эдварда. Это происходило постепенно, и так же постепенно он подводил меня к мысли, что с ним мой план может не сработать.

- Да пойми ты, если всё так, как есть на самом деле, парень это почувствует. Это как импринтинг у волков: раз запечатлевшись, ты навсегда становишься частью другого волка. Судя по всему, этот закон действует и у вампиров.

- Я уже слышала теорию о том, что он жив, потому что жива я.

- Вот! Значит, я прав. Он всё испортит.

- Эдвард не будет знать меня, почему он должно всё испортить?

- Ты хочешь наблюдать, как он будет умирать?

- Не драматизируй.

- И всё-таки, прими это во внимание. С сердечными делами игры плохи.

И теперь я видела, насколько плохи. Ох, как неприятно быть неправой. В отличие от остальных, Эдвард мою потерю ощутил. И, похоже, последние слова Элис относились именно к этому.

Мне бы хотелось сказать, что это была эпичная битва на уровне вселенной «Мстителей». К этому моменту в мире людей супер-героев значительно прибавилось, но я помню тех, кто был в отряде во времена моего детства. Помню вечные споры кто из них сильнее. Выходило, что Тор, потому что только Тор мог поднять свой молот.

Моим молотом был щит – никто, кроме меня им не владел, и по терминологии Марвелл я была одноимённым агентством, вобравшим в себя все доступные на данный момент супер-способности. И мне не нужно согласие другой стороны, чтобы присвоить остальные. Может, именно поэтому битвы и не было.

Чёрной стеной Вольтури выходили из леса. Ни авангарда, ни арьергарда – бархатные плащи с капюшонами скрывали их лица. Кто есть кто, непонятно - ни одной опознавательной детали, выделяющей правящую троицу. Ровный строй теней на фоне зимнего лесного пейзажа.

Они пришли убивать. Это стало ясно, как только десятки пар ног в чёрных сапогах шагнули в щит. Я почувствовала это незамедлительно и едва не отшатнулась от ненависти, которая входила в меня с каждым шагом этих сапог. Никаких переговоров не предусматривалось, впрочем, почему бы не развлечь себя беседой со смертником. Она развеет скуку, иначе никакого удовольствия от путешествия получено не будет.

Мой взгляд обратился к фигуре, чьи мысли я прочитала: Аро – обладатель дара чтения мыслей при прикосновении, главный в правящей троице находил убийство себе подобных скукой.

Движение прекратилось синхронно. Около полусотни фигур встали плечом к плечу, образуя идеальную линию, которая так же синхронно начала загибаться с флангов, формируя две равные колонны.

Мне хватило пары секунд, чтобы вобрать в себя все представленные здесь таланты. Именно по ним я идентифицировала их хозяев: Джейн, Алека, уже знакомого мне Деметрия, Маркуса… Одарённые вампиры стояли ближе к центру, окружая центральную троицу. Лишь одна фигура виднелась позади Аро – женщина, чей дар вызвал у меня живейший интерес. Он будто отталкивал от себя, отворачивал, не давал сосредоточиться не только на ней, но и на том, кто стоял впереди – на самом Аро. Обратный закон магнитных полюсов. Бесценно для социопата. Возьму на вооружение. Как и способность чувствовать привязанность. Рвать её, усиливать. Дар убеждения, внушение удовлетворения. А, вот и Афтон – держится рядом с телохранительницей Аро – невидимый, но смертельно опасный.

«Прости, не в мою смену».

В принципе, стократно увеличенный дар убеждения уже мог бы повернуть эту армию вспять, но я решила не форсировать события – почему бы не развлечь себя беседой с тем, кто считает тебя смертником. Только недолго: состояние Эдварда меня не на шутку беспокоило, а из-за того, что я отдалила Калленов друг от друга, он остался практически один – без поддержки, без дружеского плеча.

Как и при встрече с волками, Карлайл вышел вперёд.

- Приветствую тебя, Аро!

Словно по мановению волшебной парочки чёрные капюшоны упали, обнажив бледные, лишенные красок лица. Лишь кроваво-красные глаза оживляли их, правда, не уверена, что в данном случае правильно употреблять это слово. Но при первом взгляде на Аро невозможно было сказать иначе: глава клана Вольтури выглядел самым живым в этой армии мертвецов. Может, всё дело в глазах – не таких ярких, как у других, словно подёрнутых пеленой – пронзительных, мудрых. Аро был главной фигурой, и с этим необходимо считаться.

- Карлайл, - произнёс он с улыбкой. – Рад видеть тебя, мой друг!

Его «эр» была раскатистой, а вторая «эл» мягкой. Итальянский кошачий акцент и участливая улыбка отвлекали внимание, усыпляли.

- Спасибо, что навестил нас, Аро. Жаль, повод для этого не слишком радостный.

- Вольтури не пренебрегают своими обязанностями, ты хорошо знаешь это. Однако, мне горько от того, что другие кланы не так скоры в исполнении своих. - Взгляд Аро метнулся в мою сторону. – Итак, вот наша нарушительница.

Я стояла в стороне от основной группы, не отождествляя себя ни с Калленами, ни с Денали. Неожиданно щит всколыхнулся: вампир со скорбным выражением лица «пощупывал» их группу на предмет отношения ко мне.

Его удивление было почти осязаемо.

- А-аро, - прошелестел он, протягивая руку своему предводителю.

Тот немедленно за неё схватился, и в следующий момент впился в его лицо взглядом.

- Уверен?

- Да-а. Ничего-о.

- Расскажи о нарушителе, - обратился Аро к Карлайлу.

Этот Карлайл уложился в пять предложений. Сухая констатация фактов, полное отсутствие эмоций – ровно, безжизненно, по-вампирски. В конце была добавлена обязательная фраза о нежелании препятствовать правосудию. Однако, Карлайл не был бы Карлайлом, если бы не заговорил о снисхождении.

- Вольтури не дают второго шанса.

- Это общеизвестно. Я прошу тебя проявить милосердие.

- Отчего ты просишь милосердия для того, кого не знаешь?

Вот и задан главный вопрос вечеринки.

- Каждый имеет на него право. Милосердие обезличено.

- Не в это раз, мой друг. Мне больно от твоего лукавства.

Светлые брови Карлайла взлетели вверх.

- Не понимаю, о чём ты.

- Позволь мне.

В одно мгновение Аро оказался перед Карлайлом. Тонкая белая рука протянулась вперёд. На это предложение нельзя было ответить отказом, и Карлайл послушно вложил свою ладонь в ладонь Аро. Тот сразу накрыл её второй рукой, через контакт получая визуальное подтверждение его слов.

Несколько секунд глава Вольтури смотрел на эти соединённые руки, потом поднял глаза на Карлайла. Перевёл взгляд на меня. Снова на Карлайла. Аро явно пребывал в замешательстве, и этот факт приводил его в ярость. Я понимала это так же явственно, как и то, на кого эта ярость обрушится.

- Приведите доносчицу.

Правая колонна немедленно пришла в движение. Чёрные плащи расступились. Вперёд вышли трое. Вздох изумления вырвался из груди сестёр Денали, когда они увидели, кто направляется к нам в сопровождении Деметрия и Феликса.

Таня выглядела измученной. Светлые локоны выцвели, глаза потеряли бывалый блеск, из золотистых превратившись в маленькие угольки. Чёрный капюшон словно вытянул из девушки все краски. Возможно ли, что вампирша подвергалась пыткам, однако видимых следов этого на теле не наблюдалось.

Взгляд Тани метался между сёстрами и Эдвардом. Моё «заклятие разделения» сработало: после первоначального удивления Кейт и Ирины быстро взяли себя в руки, лишь лёгкое беспокойство омрачало идеальные черты блондинок. Зная Аро, можно было не сомневаться, какую судьбу он уготовит Тане, и я испытала облегчение от того, что лишила остальных Денали родственных уз. Время для скорби наступит позже. Впрочем, оно может и не настать.

После нескольких безуспешных попыток поймать взгляд Эдварда Таня сдалась. Она вся будто сжалась, из яркой птички превратившись с обычного воробушка в окружении злобных воронов.

Как только троица подошла ближе, Деметрий с силой толкнул девушку к Аро. Если бы не Карлайл, она обязательно бы упала. Аро оставил это без внимания, быстро схватив Таню за руку. В его голове замелькали видения – как кадры при быстрой перемотке. С завидным постоянством повторялась одна и та же картинка: призрачный Эдвард обнимает призрачную меня. Это был момент нашей первой встречи в гостиной дома Калленов. Надеюсь, это событие Аро отнесёт к моему человеческому периоду.

- Ты говорила, она связана с Калленами. Я этого не вижу.

Вместо ответа Таня посмотрела на Эдварда. Сколько скорби было во взгляде, сколько любви. Сколько сожаления. Сколько мольбы о прощении. И если бы в этот момент Эдвард не был полностью поглощён собой, он обязательно бы ей ответил.

Но сейчас, перетянув на себя дар Эдварда, с Таней была я. Мои первые предположения оказались верны: вампирша страдала от пыток, не только моральных, но и физических. Она до смерти боялась Джейн – та здорово порезвилась с ней в последние пару дней. Эмоциональная сетка Тани была графитовой, в больших зазубринах, как у крышки дешевого гроба. Хорошо, что Эдвард не видит её такой.

- Простите меня, - обратилась девушка к сёстрам. – Я сожалею, что сделала это. Эдвард! – позвала она. – Эдвард, посмотри на меня.

Раскадровка того, что произошло дальше, в моей памяти всегда проходит в одном и том же порядке.

Добившись внимания Эдварда, Таня кричит:

- Они убьют всех. Никого не оставят, кроме тебя и Элис. Я люблю тебя. Ты знаешь, что я должна попытаться.

После этих слов Таня перемещается мне за спину и хватает за голову. Придерживая меня за шею, она тянет её назад. Я вспоминаю о даре Кейт и провожу сквозь её тело электрический разряд. Таня кричит, но хватка не ослабевает.

Феликс оказывается рядом с ней через мгновение. Следом за ним Эдвард. Последний явно действует инстинктивно, но на защиту кого встаёт этот инстинкт, мне не ясно. За моей спиной что-то происходит, голову теперь тянет влево, и я могу наблюдать как Каллены пытаются удержать бьющихся в истерике Кейт и Ирину. Елеазар держит Кармен.

Давление ослабевает.

Аро улыбается.

Денали кричат.

Эсми и Розали в ужасе закрывают рот руками.

Я всё ещё чувствую пальцы на шее, когда обезглавленное тело девушки падает на землю. В последнее мгновение жизни Таня видит в призрачном ореоле себя и Эдварда. Ровно так, как до этого он стоял со мной. В этом она находит успокоение. Но не я.

Белокурая головка катится в сторону Аро. Он брезгливо делает шаг назад.

Меня хватают за плечи и разворачивают в обратную сторону, прочь от страшной картины.

Это Эдвард. Он трясёт меня за плечи, что-то кричит в лицо, но я его не слышу. Оглушённая и ослеплённая увиденным, читаю по губам:

- Кто ты? Кто ты?!

Мне нечего ему ответить. Единственное, что я могу, - успокоить Эдварда, воспользовавшись даром Джаспера. Он замолкает. Отпускает меня. Отходит на шаг назад. На два.

Феликс ощеривается в зверином оскале и поднимает руку в приглашающем жесте. В сопровождении его и Эдварда я иду к Аро.

Карлайл стоит в стороне и выглядит бледнее обычного. На меня он не смотрит, янтарный взгляд направлен в пустоту. Трагедия Тани поразила его до глубины души. Меньше всего Карлайл ожидал чего-то подобного, поэтому сейчас его состояние близко к панике. Я успокаиваю его с помощью всё того же дара Джаспера.

Эдвард становится рядом с отцом. Феликс - с Вольтури. Я стою между ними: пять пар глаз изучают меня с разной степенью заинтересованности.

Больше всего я волную Аро. Он жаждет меня изучить, жаждет прикоснуться ко мне, но опасается сделать это. Я приумножаю этот страх, и Аро отводит глаза. Ему невыносимо на меня смотреть, он тщетно пытается это скрыть. Внимание его переключается на Калленов

- Предполагаю, это один из твоих сыновей?

- Да. – Карлайл спокоен. - Это Эдвард.

- Великолепно!

Аро в предвкушении. В мыслях он давно присвоил дар Эдварда себе. Именно так – присвоил дар Эдварда, а не самого Эдварда. Подобно вещи, любой одарённый вампир немедленно становился его собственностью. Аро Вольтури паразитировал, поглощая всё, что хоть как-то его занимало.

Он протягивает руку и, когда Эдвард послушно отвечает, уже знакомым жестом кладёт сверху вторую ладонь. Я делаю так, что он ничего не видит.

Тишина в голове Эдварда пугает Аро. Он опускает его. Хватает за руку Карлайла. Ничего. Феликса. Тишина. Деметрия. То же безмолвие. Вернее, пустой экран.

Когда Аро смотрит на меня, я улыбаюсь.

- Что ты сделала?

Его глаза становятся похожи на алые блюдца. Он чувствует себя уязвимым, как простой смертный.

- Лишила тебя дара.

- Верни немедленно!

- И не подумаю. Никто из вас, - я киваю в сторону чёрных плащей, - не стоит ничего, пока я рядом.

Я блефую. Вольтури всё ещё смертельно опасны, но я чувствую малейшие колебания щита и могу их нейтрализовать.

- Джейн, - кричит Аро.

Чёрные иголки боли оцарапывают мою кожу. Я успеваю закрыться и тут же отбрасываю их обратно. Страшный женский крик взмывает ввысь. Иллюзия боли, что была послана в мой мозг, увеличена в несколько раз. Джейн падает на землю в эпилептическом припадке, и пока всё внимание обращено к ней, я копаюсь в голове Аро.

Когда я добираюсь до его глубинного страха, то поначалу не верю тому, что вижу. Снова и снова я всматриваюсь в картинку, способную ввергнуть короля вампиров в глубины ада, и, осознав её, начинаю хохотать.

Как же всё просто, господи!

Меня умаляют прекратить агонию Джейн – не только Вольтури, но и их оппоненты. Я жестока, и эта жестокость оправдана: если бы Каллены знали, что именно им уготовано…

Три клана вампиров взирают на меня с ужасом. А я чувствую себя богом. Вернее, мелким божеством, несущим в мир волю главного зодчего.

Джейн затихает на руках у собратьев. Я достаю из кармана спортивный свисток и три раза отрывисто в него дую. И снова начинаю хихикать, наблюдая, как меняются в лице вампиры.

Фарс – вот во что превращает трагедию небольшая вещица из магазина спорттоваров. Правда, её необходимость пришлось отстаивать чуть ли не насмерть: стая во главе с Джейкобом наотрез отказалась повиноваться кусочку пластмассы.

- Только попробуй это сделать, я тебе голову откручу!

- Да не умею я свистеть! Нужды не было учиться.

- Тренируйся, пока время есть, - орал Джейкоб. - И только попробуй свистни в эту чёртову штуку!

Я честно тренировалась. Но после истерики, вызванной видениями Аро, губы не слушались, не складывались трубочкой. Свисток стал моим спасением. Надеюсь, Джейк и ребята меня простят.

Когда из леса показываются первые волки, глава клана Вольтури отступает в надежде присоединиться к своей армии. Я его парализую. С моей стороны это чистая импровизация. На всякий случай, я делаю это со всеми вампирами.

Волков много. Их пасти ощерены, огромные клыки обнажены. Они рычат. Волчьи лапы ступают мягко, но эта мягкость обманчива – тугие смертоносные мышцы перекатываются под густой разномастной шерстью; загривки вздыблены.

Джейкоб идёт первым, его взгляд направлен на Аро. Тот едва ли не в обмороке от ужаса, и только паралич удерживает его в вертикальном положении. Джейк подходит ко мне и отрепетированным жестом кладёт голову на плечо. Я треплю его под подбородком, как щенка. Капля густая горячая слюны падает мне на плечо. Я брезгливо морщусь и бью Джейка по морде. Это тоже отрепетировано, как и его клацанье зубов в миллиметре от моей головы.

- Извини, но это мерзость. Тебе же знакомо это ощущение, правда, Аро? Сибирь, помнишь? Четырнадцатый век. Кое-кто похожий на них хорошенько потрепал вас с Каем. Вы тогда еле ноги унесли. А я могу ими повелевать, представляешь? Дать команду, и тебя не станет. И всей твоей армии. Любого из вас или их. - Я указываю на Калленов.

Пока я говорю, волки разбредаются по поляне. Кажется, что они идут хаотично, но это не так. Всё продумано. Каждый зверь именно там, где должен быть. Большая группа отделяется от стаи и направляется на другой конец поляны к Вольтури. Пол дюжины особей остается на этой стороне.

Этого светлого волка зовут Сет. Он правнучатый племянник Джейкоба. Самый молодой и, по словам Джейка, самый толковый. Расслабленной походкой он подходит к Калленам. Как и все вампиры на поляне, они могут только смотреть и слушать: их голосовые связки парализованы.

Надеюсь, когда-нибудь они простят меня за то, что делает Сет.

Он долго кружит, прежде чем остановиться перед Элис. Зверь придирчиво изучает маленькую вампиршу, прежде чем открыть пасть и сомкнуть зубы на её голове.

Элис не больно. Сет спрятал смертоносные клыки. Я знаю это, потому что он тренировался на мне. Собственно, парень оказался единственным, кто согласился засунуть в пасть вампира. В первый раз его даже стошнило.

Элис не больно, но чертовски страшно. Она мысленно прощается с Джаспером.

На последнего невозможно смотреть. Его вмиг почерневшие глаза безотрывно следят за тем, как волк скрывается в чаще вместе с его возлюбленной.

Надеюсь, когда-нибудь Джасс простит меня за это.

Прощения за то, что делает другой волк, мне не требуется. Имени его я не знаю, как не знаю имени вампира из клана Вольтури, которого, как и Элис, уносят в чащу. Судьба у них разная. Надеюсь только, что последний умрёт быстро.

А вот Джейн лишена этой привилегии. Это за Таню. Я говорю Джейкобу уничтожить её, и он посылает мысленный сигнал большому чёрному волку. Когда он начинает её убивать, Джейн приходит в чувство. Она больше не парализована, и её крик долго звенит над поляной, пока волк отрывает от неё по кусочку.

А вот относительно Эммета у меня сомнений нет: когда-нибудь он скажет спасибо за то, что больше не парализован и может задать хорошую трёпку Трою – могучему палевому волку, задире и хулигану. Джейк выбрал его на эту роль по той же причине, что и я Эммета. Этим двоим необходимо спустить пар. Что они и делают на глазах у всех. Мы долго наблюдаем за их битвой, пока клубок из их переплетённых тел не исчезает из поля зрения.

Надеюсь, когда-нибудь Розали простит меня за эти страшные минуты.

Джейкоб рычит. Я улыбаюсь, и Аро понимает, что он следующий.

Моя рука тянется к его щеке, и когда я касаюсь пергаментной кожи, в голове Аро проносятся картинки того, что будет дальше. Он видит, как смерть настигает всех без исключения – беспощадная в своей неизбежности.

Я пропускаю через него ужас, что испытывает каждый умирающий. Погибают все: Вольтури, Денали, Каллены. Их воображаемая смерть почти сводит меня с ума. Гибель Эдварда я нарочно оставляю за кадром, отдав его Джейкобу.

Это продолжается долго. У Аро не остаётся сомнений, что выживших нет. В его голове мы остаёмся вдвоём. Он начинает кричать и не успокаивается даже когда понимает, что увиденное им - всего лишь иллюзия.

Я снимаю щит. Вампиры не осознают, что они свободны до тех пор, пока Аро не падает передо мной на колени. Карлайл – один из тех, кто помогает ему подняться. Король вампиров трясётся, и больше всего напоминает сейчас дряхлого старика в окружении родных. Маркус и Кай перемещаются к нему. Остальные Вольтури следуют за ними, но останавливаются на приличном расстоянии. Только телохранительница Аро находит в себе силы подойти ближе. Рената, так её зовут – я слышу это имя в мыслях её хозяина.

Аро больше не опасен. Его уводят. Кай на грани помешательства: Джейк за моей спиной пугает его до полусмерти.

Я обращаюсь к Маркусу.

- Показать тебе то, что видел он?

Маркус качает головой.

- Не думаю, что смогу это выдержать.

- Вы больше сюда не вернётесь. Думаю, причина вам известна. – Я киваю на Джейка. Он предупреждающе рычит.

- Что будет с Калленами? – спрашивает Маркус.

- Они наказаны достаточно. Как и вы. Если я продолжу, то в равной степени с ними и с вами.

- Величие тебя не занимает.

- Нисколько.

Маркус уходит. Не перемещается, а именно уходит. С человечьей скоростью, медленно, по-стариковски. Когда он присоединяется в остальным, Вольтури исчезают. Волки идут следом, и по нашей договорённости будут гнать их до самого Дабоб Бея. А может и дальше...

Я понимаю, что ничего ещё не кончено. Им надо переварить то, что случилось. Возможно, Вольтури предпримут ещё ни одну попытку со мной разобраться, но это случится точно не по инициативе Аро. Главная цель достигнута, Каллены вне подозрений. Элис «убита», дар Эдварда ни для кого, кроме Аро интереса особого не представляет, а тому теперь совершенно нет до него дела.

Я смотрю на тех, кто остался. Девять вампиров стоят вместе, убитые горем. Они держатся друг за друга, доказывая, что связь между ними гораздо прочнее, чем кажется на первый взгляд. Щит упал, но ничего не изменилось: Каллены и Денали всё ещё по отдельности, но они вместе. И никаким супер способностям не под силу это изменить.

Они выстоят. Они помогут друг другу. Они поддержат Эдварда и Денали, когда окажется, что Таня – их единственная потеря. Они возрадуются с Розали и Джаспером, когда вернутся Элис и Эммет.

Они выстоят.

Они уже выстояли.

Они – семья.

Они уходят вместе. Обо мне они и не вспоминают.

Пусть так будет и впредь.

Эпилог

Soundtrack -  Strange Birds by Birdy

Старшая школа. Иначе говоря, чистилище. Скука, каждый новый день – монотонное повторение предыдущего. Впрочем, когда количество накопленных дней стремится к бесконечности, это перестаёт быть важным. Чистилище, так чистилище. Не хуже и не лучше любого другого места. Сегодня здесь намечается кое-что необычное. Кое-что волнующее, вносящее разнообразие в привычно серые будни.

Интересно, что сказали бы мои одноклассники на то, что в моём понимании серость вовсе не порок. Именно её я ищу. В ней нуждаюсь. Она – мои райские кущи. Моя Вальгалла. Лучезарная Река и Пламенеющая Роза. Они точно покрутили бы у виска, узнай, что этими эпитетами я награждаю Форкс, округ Клэллам, штат Вашингтон. Это место всегда было моим домом, и, когда я, наконец, это приняла, всё встало на свои места.

Моё вековое скитание – бегство от себя, и чтобы понять это понадобилось ещё несколько лет. Бравный День оказался Бравным только для меня: ни с кем, кроме волков, триумф свой разделить я не смогла. Да и не захотела. Из-за последнего мы крупно повздорили с Джейком. Успокаивало одно: время для исправления ошибок у меня было. У меня, вообще, было всё время мира. Так я Джейкобу и сказала. Так что, пусть ругается сколько влезет. И почаще перекидывается: оборотни не стареют, а мне, как оказалось, очень нужен друг.

На этот раз я действительно не была ничем связана - ни прошлым, ни будущим. Удивительно, как осознание этого раскрепощает, а главное, примиряет с собой.

Март. Середина семестра. Супер. Джейк хохочет всякий раз, когда забирает меня из школы. Для него это главное развлечение дня.

- Ну, как успехи?

Вопрос чисто формальный: я в десятки раз умнее преподавателей и в тысячу – учеников. В моём табеле успеваемости одни А, но иногда я бунтую и получаю В. Джейк мне за это выговаривает, включает строгого дедушку.

Моего «дедушку» боятся все. Меня – нет. Даже не сторожатся. Дар Ренаты вывернут наизнанку, я притягиваю к себе людей. Странно, но мне это в радость.

Мне в радость жить у Джейка. В радость разыгрывать из себя человека. В радость просиживать на скучных уроках в скучной школе самого скучного города Соединённых Штатов. В радость, потому что я примирилась сама с собой и открыта всему новому. И старому тоже.

Впервые за много лет я в предвкушении, и мне хорошо.

Мне хорошо, потому что сегодня ожидание закончится.

В этом месяце госпиталь Форкса обзавёлся новым хирургом – большой успех для провинциального города. Семья доктора сняла лесной коттедж, который долго пустовал. Жена доктора – детский психолог, будет работать в той же больнице. Дети доктора идут в нашу школу. Они приёмные. Это общедоступная информация.

Мало кому известно, что за полгода до этого семья доктора испрашивала разрешение у моего «дедушки» поселиться в Форксе. «Дедушка» всеми руками был «за». Я не возражала, что сделало «дедушку» очень счастливым.

- Может, ты, наконец, съедешь.

- Я так надоела тебе за эти полгода?

- Тобой провоняла вся резервация. У малышки Атеара даже аллергия развилась.

Да, я живу с Джейком в качестве его «внучки». Вернее, «правнучки». Весь Ла-Пуш знает, кто я на самом деле, но свято хранит тайну нашего рода. Как и своего. Молодые волки от души резвятся в окрестных лесах, до смерти пугая туристов. Национальная гвардия даже ввела ограничения на передвижение по заповеднику «Олимпик», что довольно глупо: ни одного случая нападения на людей зафиксировано не было.

Вампир живёт среди оборотней – кто бы мог подумать! Ладно, Джей-Джей, осталось недолго.

Первая наша встреча происходит в столовой.

Я сижу с Джиной и Стефани. Мы подруги. Стеф – правнучка Анжелы Вебер. Он прабабки ей достались упругие кудряшки и мягкий характер. Она нравится мне больше всех. Джина активная и заводная, самая красивая девочка школы. Вторая самая красивая девочка школы я. Я брюнетка, Джина – блондинка. Вместе мы составляем интересную пару. С нами все хотят дружить. Компания за нашим столиком всегда собирается большая. В столовой стоит гвалт, но вот он затихает, и я понимаю, что они здесь.

Они занимают «свой» столик. Обычно, он всегда пустует, будто бы на этом месте лежит проклятие. Может, традиция? А, может, генетическая память, проснувшаяся в потомках тех школьников, что жили здесь раньше.

Их всего трое. Эдвард, Джаспер и Элис. Я знаю, что Эммет и Розали в последний момент отказались возвращаться. Думаю, дело в Розали. Не представляю её школьницей. Они с Эмметом живут у Денали. Кланы держаться вместе, хотя и те, и другие много времени проводят в путешествиях.

Все эти двадцать лет я не упускала их из виду и, как и Джейкоба, частенько навещала. Только в их случае, о моём визите никто не знал. Они жили спокойно и размерено, будто не было конфликта, не было Вольтури, не было меня. Я ничего не делала, чтобы это изменить, и Джейк постоянно пытался меня увещевать.

- Если нам суждено быть вместе, мы будем.

- Ты хочешь, чтобы он сам к тебе пришёл?

- В первый раз так и было. Почему сейчас должно быть иначе?

- Когда-то ты обвиняла Эдварда в игры в бога. Сейчас занимаешься тем же самым. Только играешь сама с собой.

- Чёрт, так и знала, что не надо было тебе ничего рассказывать!

Джейкоба было не переубедить. Поэтому он и обрадовался, когда Каллены решили снова поселиться в Форксе.

Я хорошо научилась скрывать не только свою сущность, но и себя. Новоприбывшая троица меня не замечает. Эдвард сканирует мысли окружающих. Ничего, кроме восхищения там нет. Вампиры притягательны для людей, и эти трое – не исключение.

- Ты посмотри, какие красавцы! – Стеф толкает меня в бок. - Особенно тот рыжеволосый.

Я пожимаю плечами:

- Хм, ничего особенного.

- Ты даже не обернулась, - возмущается Джина. – Ой, не сейчас. Он смотрит на нас.

Мне и не надо оборачиваться: картинки в голове девочки достаточно красноречивые. Я вижу Эдварда, он пристально смотрит в нашу сторону. Точнее, на мою спину. Медленно я поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Калленами.

Все трое выглядят потрясёнными.

«Привет, привет!»

Я машу им рукой. Подружки возмущённо шикают. Я хихикаю и отворачиваюсь.

Долгое молчание за дальним столом сменяется бурным обсуждением.

- Вы видели? Видели? Это она!

- Да. Но это невозможно!

- Она же ушла отсюда.

Последние слова принадлежат Джасперу. Он говорит спокойно, но мысли его далеки от спокойствия. Я понимаю, что всё ещё не прощена за то, что позволила сделать с Элис.

- Не смей! – шипит она. – Ты её не тронешь!

«Вообще-то, я вас слышу. Забыли?»

Они действительно забыли, и сейчас, как никогда, напоминают возмущённых подростков.

- Карлайл ничего не говорил. – Это Эдвард. – Интересно, а квилетты знают?

- Где она живёт? И с кем? Наверняка, она не одна.

- Я ничего не вижу. Не могу видеть. Она недоступна.

«Сюрприз, сюрприз!»

- Я должен встретиться с отцом.

- Это наш первый день, Эдвард! Останься. Мы и так привлекли много внимания.

Следующим уроком у меня биология. Как и у него.

Я захожу в класс. Моя парта в дальнем ряду у окна. Я всегда сажусь ближе к проходуи делаю так, чтобы соседнее место оставалось свободным.

Но сегодня оно занято.

- Опаздываете, мисс Свон. - Мистер Дилман неодобрительно качает головой.

Проходя мимо, я извиняюсь. Мои волосы попадают в воздушный поток от вентилятора у учительского стола. Развеваясь, они закрывают глаза, и, в отличие от первого раза, я упускаю тот момент, когда до Эдварда долетает мой аромат. Но я слышу, как стонет под его пальцами дерево, когда он хватается за краешек парты.

Его глаза не черные, но их выражение мне знакомо. Он узнаёт во мне свою пару. Вот прямо сейчас, в эту самую минуту. Да, Эдвард всё ещё меня не знает, но он меня узнаёт. Это мгновение всё длится и длится, и я не хочу его прерывать. Едва ли оно заняло больше трёх секунд, но для нас в них вместилась целая жизнь. Я никогда не смогу забыть своё одиночество, но пока не знаю, расскажу ли когда-нибудь о нём Эдварду. Я хочу начать жизнь с чистого листа и готова дать нам ещё один шанс на счастье.

Он поднимается со своего места, когда я подхожу к парте.

- Привет. Я Эдвард Каллен. В прошлый раз мне так и не удалось представиться.

- Здравствуй, Эдвард. Я Белла. Белла Свон.

- Рад, наконец-то, с тобой познакомиться.

- И я рада.

«Наконец-то».

Конец

Оглавление

Часть 1

Эпилог