когда самолет поднялся в воздух и началась вся эта поездка.
Она резко обернулась и кинула в Шурика из-под ресниц взгляд волшебных глаз, таких огненных и глубоких, словно вонзила в его грудь заранее приготовленный кинжал. По крайней мере, он почувствовал, что его дыхание перехватило, как будто ему воткнули в грудь тот самый кинжал и внутри возникла пустота. Они смотрели друг на друга, наверное, секунд десять и дальше уже не нужны были слова. Все было сказано в эти самые десять секунд. Уже потом, вспоминая этот первый взгляд Ольги, Шурик долго не мог вспомнить, что же именно его так поразило в этих глубоких глазах, что она сказала ему, не произнеся не слова… А потом она заговорила. Таким мягким, обволакивающим, колдующим голосом, что Шурик понял – это судьба.
Вдвоем они долго гуляли по вечернему городу и разговаривали, смеялись, шутили и снова разговаривали, жадно стремясь за короткое время успеть больше узнать друг о друге. Словно уже тогда чувствовали, что больше не увидятся никогда. Время шло, летело семимильными шагами и незаметно для Шурика они оказались у нее дома. Сели за приготовленный ей нехитрый ужин, глазунью с незатейливой закуской под початую бутылку дешевого амаретто.
Шурик никогда не пил раньше такую дрянь. Он всегда уважал только чистые и крепкие напитки, но сейчас ему было наплевать на свои вкусы и пристрастия. Ведь Ольга любила амаретто и этого было достаточно, чтобы и он его полюбил. Потом они стали танцевать под какую-то медленную и грустную мелодию, вернее это Ольга вытащила его танцевать из-за стола, просто взяв его за руку и поцеловав ее у самого запястья. Шурик обнял ее в танце, притянул к себе и нежно поцеловал в губы.
И время прекратило свой бег, остановилось. Шурик ничего уже подробно не помнит, что и как происходило. Да это и неважно. Никогда потом в своей богатой разными впечатлениями жизни он не занимался любовью с такой нежностью и одновременно с таким остервенением. Словно пронзая ее каждый раз, когда входил в нее. Шурик был еще молод. Ему были пока неведомы все эти маленькие хитрости и секреты, как именно сделать женщине приятно и как именно довести ее до оргазма. Шурик просто жил с Ольгой одной жизнью, растворялся вместе с ней в этой любви вместе с каждым оргазмом. А Ольга шептала ему своим сумасшедшим низким голосом «Мой зайчик» на ушко и иногда замирала, крепко сжимая его торс своими ногами и тихо выдыхала воздух, как спущенный шарик. И Шурик заводился от этих нежных слов и ее стонов еще больше и все никак не мог остановиться. Продолжал раз за разом, даже не выходя из нее, а просто передохнув пару минут на ее груди. Сколько раз Шурик уже не помнит, да и важно ли это. Все равно так уже не будет, Шурик не будет таким, каким он был тогда, прошлого не вернуть и ничего уже не изменишь….
Рано утром с ночной смены пришла ее мама, и была небольшая неловкая пауза. Потому что Ольга спала, разметавшись по простыне, а он просто сидел на кровати около нее голым и перебирал ее пушистые длинные волосы и вдыхал их аромат. Впрочем, ее мама оказалась мудрым человеком и вместо ненужных вопросов просто ушла на кухню ставить чай, а Шурику выдала свежее полотенце. Он долго стоял в душе, пытаясь под холодной водой смыть с себя засохшую сперму и промыть свои густые кудри, сбившиеся в плотную массу во время этого ночного марафона. А может он просто не знал, о чем разговаривать наедине с ее мамой, которая ждала его на кухне и тянул время, прогоняя сон и приводя заодно в порядок свои мысли. Потом Шурик все-таки вышел на кухню. Они вдвоем пили чай с свежими баранками, а ее мама, Ольга Михайловна, показывала детские фотографии Оли. Все было просто и понятно, как дважды два. Он встретил наконец свою настоящую любовь и остальное было уже не важно. Вот только оставался билет на утренний самолет и возвращение в Москву…
Шурик успел вернуться на квартиру партнера, собрать вещи и уже на такси заехал на цветочный рынок, купил несколько дюжин самых лучших роз и снова вернулся к Оле. Его встретила ее мама, помогла ему расставить цветы по вазам и ведрам и внести их в спальню. Оленька еще спала, все также разметавшись по кровати, прекрасная в своей наготе, слегка прикрытая длинными пушистыми волосами…
Он не стал ее будить, взял их домашний телефон и уехал на том же такси в аэропорт…
– Ты знаешь, надо сделать вот как – Шурик, наконец, взял себя в руки, поставил бокал с виски на стол и шагнул к Оле, присел на корточки и, обняв ее колени, положил на них свой подбородок. Он решился ей сказать несколько правдивых и жестких слов. Это было ее испытание, ее судьба. Вот только выдержит ли она его?
– Ты, конечно, рожай. Я только за. Я помогу тебе с роддомом, все оплачу, не волнуйся. Но ты знаешь и мое правило – дети должны быть только в браке. Поэтому я не признаю этого ребенка, как собственного сына или дочь, пока не будет генетической экспертизы. Если по ее итогам выяснится, что отец не я, не обессудь, я не буду содержать бастарда. Если же все подтвердится, тогда конечно ты
