и ложь, прекрасное и уродливое. Исследователи видят в этом образе аллюзию на образ химеры из сочинения Горация «О поэтическом искусстве»[13]. В подобном духе написана и следующая работа «Письмо дона Педро, аббата, дону Бернардо, аббату Клерво, о его переводе».
Сборник был задуман в качестве «Christianum armarium» — христианского орудия опровержения доктрин ислама[14]. Данное настроение является определяющим для всего памятника — это касается не только оригинальных сочинений христианских авторов, включенных в сборник, но и переводов с арабского языка. Так, в работе российской исследовательницы С.И. Лучицкой было убедительно показано, что включенный в сборник текст «De generatione Mahumet et nutritura ejus», являющийся переводом арабского сочинения, повествующего о рождении Мухаммада и его пророческой миссии, переведен таким образом, что его смысл изменился на противоположный — Мухаммад представлен в качестве предтечи антихриста. При этом в текст не было внесено никаких заметных искажений. Данная метаморфоза объясняется исключительно подбором латинской лексики, относящейся к знакам избранничества Мухаммада — отметины на лбу и печати на спине. Речь идет о словах «macula» («пятно») и «karacter» («печать»), которые имели стойкие негативные коннотации, причем последнее в латинском переводе Библии употреблялось только в отношении печати антихриста[15].
Что же касается самого перевода Корана Роберта Кеттонского, то по своим свойствам он приближается к парафразу: оригинальный садж был заменен на прозу, по стилистике сходную с таковой Вульгаты; при этом в текст были внесены значительные искажения, коснувшиеся порядка элементов текста, а также значения многих терминов и понятий.
При этом перевод в значительной степени опирается на классические тафсиры (или же на помощь тех, кто был хорошо знаком с ними), что дало возможность весьма глубокого понимания текста переводчиком и комментаторами, составившими многочисленные пояснения к нему. Однако эти комментарии, подобно другим работам корпуса, содержат множество полемических выпадов и далеко не всегда поясняют текст в согласии с вероучением ислама.
Эти противоречия определили характер той тенденции, в русле которой на протяжении многих веков, с XII в. по XVIII в., западноевропейская образованная публика имела возможность постигать ислам и Коран. Итак, в XII в. европейские интеллектуалы получили доступ к прочтению Корана, усвоив основной массив интерпретативных стратегий, выработанных классической мусульманской экзегезой. Без усвоения этого наследия сколько-нибудь аутентичное понимание Корана в тот период было бы едва ли возможным. Изучение и применение этих стратегий было очень трудоемким процессом, однако христианские ученые осознавали важность и неотложность изучения Корана, потому затрачивали на это значительное количество сил и ресурсов (столь масштабный «Corpus Tholetanum» был подготовлен в течение всего лишь нескольких лет!).
Это было связано с тем, что открытие достижений исламской философии и науки поставило перед христианами вопрос о более глубоком постижении учения ислама, поскольку им стало очевидно, что ислам способен составить реальную доктринальную, интеллектуальную и, наконец, политическую конкуренцию христианству.
Таким был 1) общий контекст рецепции Корана, инициированной в XII в. и получившей воплощение в Толедском Корпусе. В этом контексте 2) Коран был представлен толкователями в качестве писания, в котором запечатлен божественный закон (lex), однако не в собственном смысле, а как его противоположность, «порождение лукавого». Таким образом, 3) основной задачей христианского мыслителя по отношению к этому «антиписанию» было его опровержение, разработка christianum armarium. По этой причине Коран исследовался на предмет противоречий христианской доктрине. Перевод Корана осуществлялся сообразно названным принципам и стал их наиболее ярким выражением.
Все это составляет «несущие конструкции» той перспективы, в которой на протяжении веков западным христианам был представлен ислам и Коран. В этой перспективе сочетался исследовательский подход, нацеленность на глубокое понимание источника, и при этом его тотальная демонизация, изучение Корана в качестве «подделки» божественного Откровения, создателем которой мог выступить один лишь дьявол («diaboli machinatio»). Данный подход доминировал на протяжении всей эпохи Средневековья, а также значительную часть Нового времени и, что важно, получил новую актуальность в XVI в. в связи с важнейшими событиями европейской истории — реформацией и экспансией Османской империи.
Перевод Роберта Кеттонского стал первым напечатанным переводом Корана, причем его издание было осуществлено именно протестантскими богословами. Оно получило название «Machumetis Saracenorum principis, eiusque successorum vitae, ac doctrina, ipseque Alcoran» («Жизнь и учение Мухаммеда,
