====== Глава 1 // “Огонёк” ======
Ксения Борисовна Завгородняя, управляющая эко-отелем «Гранд», уверенно чеканила шаг в направлении нового медкабинета. «Взбредет же Льву в голову! Ну, как всегда, чему ты удивляешься?». Мысли её были где-то далеко. Звонок совладельца отеля Льва Глебовича Федотова прозвучал, как это всегда бывает, очень «вовремя». Ксюша как раз пыталась погасить конфликт нового шеф-повара Регины с её мужем, директором ресторана, интеллигентным Григорием. Как там папа говорит? Милые бранятся – только тешатся? Управляющая, сполна уже вкусив взрослой жизни и обжегшись на отношениях несколько раз, никак не могла согласиться с этим утверждением. А ведь нанимали как семейную пару. Думали, будут слаженной командой. Ага, как же! Ни дня на кухне не обходилось без скандалов, без Регининого злого зырканья на всех вокруг, без нарушающего испуганную тишину кухни шипения. Шеф-повар напоминала Завгородней кобру. Ядовитая змея со смертельным жалом, одно резкое движение – и она уже в прыжке.
Зачем Ксении вообще нужно постоянно лезть в супружеские разборки? А очень просто: она – управляющая и она никак не может допустить нездоровой атмосферы в коллективе и испорченного отдыха гостей отеля. Но раз за разом девушка терпела поражение. Нет, кое-как угомонить Сафроновых удавалось, однако, на следующий день ссоры вспыхивали вновь. Было очевидно: Григорий Регину бесит! Слишком тихий, слишком мямля, слишком податливый, слишком скучный для этой женщины. И зачем тогда было замуж выходить? «Неужели все рано или поздно к этому приходят?» – в ужасе думала Ксюша, вспоминая неудавшийся брак своих родителей, несостоявшиеся отношения отца и Валентины Ивановны и парочку других печальных случаев. «Да ну, ладно, брось, есть и счастливые отношения». Как назло, в голову примеры таких отношений почему-то не шли. Даже Брэд Питт с Анжелиной Джоли – и те развелись!
«О чем ты думаешь, Завгородняя!?»
Ксюша одернула себя, поправила лацканы пиджака, аккуратно постучалась в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошла.
Представшая ее взгляду картина не могла не вызвать невольной улыбки. Лев Глебович, пыхтя и отдуваясь, голый по пояс, крутил педали тренажера. Весь обвешан какими-то датчиками. Позади него, склонившись к огромному монитору, стоял молодой светловолосый мужчина, до этого момента явно что-то сосредоточенно в нем изучающий. Звук открывающейся двери – и две пары глаз одновременно уставились на входящего. Ксения оказалась не готова к этому номеру. Предупреждать же надо! На мгновение мир перестал вертеться, внутрь словно с размаха выплеснули ведро кипятка.
— О, Ксения Борисовна! Подвезти Вас? — Лев радостно рассмеялся собственной шутке. – Знакомься, эта наша управляющая.
Врач коротко кивнул и вернулся к своему монитору.
— Симпапулька, знакомься, это Юрец!
— Юрий Сергеевич, — доктор явно знал себе цену и явно не желал, чтобы кто-то ее вот так бесцеремонно сбивал.
— Когда я пару дней назад чуть ласты не склеил, мне пришла гениальная мысль: а не завести ли мне личного доктора, чтобы ходил за мной и лечил. Правда, пока непонятно, от чего…
— Это мы разберемся… — Юра снова поднял глаза и мягко улыбнулся управляющей. Улыбка чертовски ему шла. Ксюша почувствовала, как участился пульс. «Что с тобой, Завгородняя?». Давненько она не испытывала ничего подобного. Со времен Зуенка, пожалуй. «Как школьница, ей богу!». Девушка опустила глаза, ощущая, как начинает припекать щеки.
— Симпапулька, устрой-ка Юрцу Сергеевичу экскурсию вечерком. А впрочем, чего тянуть, сейчас и устрой. Ща он с меня семь потов сгонит и будет весь в твоем распоряжении.
— Лев Глебович, Юрий Сергеевич, я с удовольствием всё здесь покажу, но давайте все же вечером, – Ксюша решилась взглянуть на врача. Короткий кивок был ответом: он вперился взглядом в показатели, – Сейчас в отеле sold-out, куча «шишек», нужно быть начеку, сами понимаете.
— Видишь, Юрец, такая молодая, но уже знает, что начеку нужно быть пос-то-ян-но! Моя школа!
— Ксения Борисовна, на какое время ориентироваться? — врач сосредоточенно делал какие-то записи, но голос его звучал довольно доброжелательно.
Ксюша пожала плечами:
— 19 часов. Нормально?
— Да, более чем.
— Тогда давайте в 19 часов у бара.
— Отлично. В 19 часов у бара, — эхом отозвался Юрий. — Вы меня узнаете – по журналу «Огонек» в руках.
Ксения вскинула на него полный подозрений взгляд. Это штука такая? Они же назначают рабочую встречу… это не свидание двух людей, познакомившихся в Тиндере. Или он сейчас с ней флиртует? Прям вот так, с порога, не разувшись? Да, он явно понимает, что производит на девушек впечатление... Она что, уже спалилась? Господи…
Быстрый взгляд на вытянувшееся лицо управляющей – ясно, острота не удалась.
— Простите, плохая шутка. У бара, в 19 часов.
Ксюша перевела глаза на Федотова. Сейчас ей хотелось только одного – сгинуть. Сердце отбивало соло на барабанах.
— Лев Глебович, еще что-то? — девушка старалась, чтобы ее вопрос звучал максимально спокойно.
— Иди уже, управляй.
Завгородняя коротко кивнула, развернулась на каблуках и вылетела из кабинета. Твою мать!
«Только этого мне сейчас не хватало!».
Покинув медкабинет, Ксения Борисовна направилась прямиком в дамскую комнату. На её губах блуждала улыбка. Если бы кто увидел ее со стороны, сказал бы – «глуповатая». А может, «рассеянная». Это важно лишь отчасти. Сердце по-прежнему гулко билось. Очередной напряженный день обещал хотя бы закончиться приятно. Да и вообще, жизнь может начаться интересная. Еще не дойдя до уборной, Ксюша уже успела признаться себе, что новый сотрудник ей понравился. Мало того, что врач привлекателен, так еще и с чувством юмора, пусть и своеобразным. Судя по всему, ответственно подходит к своей работе, что не может не поощряться. Да и настроен, кажется, доброжелательно.
Дойдя до туалета, встала перед зеркалом и уставилась на себя. Щеки порозовели, в глазах нечто неуловимо изменилось. Уголки губ по-прежнему тянулись вверх. «Так, Завгородняя, выдохни и иди займись делом!». Ксюша попыталась напустить на себя строгий вид суровой управляющей, но вместо этого заулыбалась еще шире. Вот как теперь идти людей на путь истинный наставлять? «Да у тебя ветер в голове! Кошмар!». Довольно улыбнувшись и кинув последний взгляд на себя светящуюся, Ксения отправилась в ресторан.
Но до ресторана, увы, спокойно дойти не удалось. Ровно на полпути дорогу Завгородней перегородила рыжая подруга – горничная Юлия Комиссарова.
— Так-так-так… сияешь, как медный таз, — Юля окинула девушку сканирующим взглядом, — Выкладывай!
Не заметить перемены в лице управляющей сегодня мог только слепой.
— Да так… День хороший! — Ксюша, улыбаясь, пожала плечами и отвела глаза. Провальный ход.
— Ой, да ладно тебе! Тетю Юлю не обманешь! Колись!
— Юль… — Ксения умоляюще воззрилась на подругу, — Давай не сейчас? А что, и правда так заметно?
— Не знаю, кому заметно, а кому нет, но я то вижу, что дело тут явно не в премии за хорошую работу.
— Ну да, не в премии… В общем, у нас новый сотрудник. И кажется, мы сработаемся.
— И всё?
— Ну да…
— Слушай, Завгородняя, кому ты лапшу то на уши вешаешь? Ты себя в зеркало давно видела? Судя по твоей физиономии, там как минимум Леонардо ДиКаприо.
— Ой, да ну тебя, Юлька! — Ксения отмахнулась, краснея и не зная, куда вообще деть глаза. — Потом расскажу. Может, и рассказывать нечего будет.
— В смысле?
— Ну… у нас с этим, как ты выразилась, Леонардо ДиКаприо, встреча вечером. Рабочая, Юля, рабочая! Станет понятнее, что это за фрукт. Может вообще – лимон.
— Да ты, я смотрю, времени не теряешь! Вот это я понимаю… Из любого лимона при желании можно сделать лимонад. Ну давай, только учти, я с тебя так просто не слезу. Все мне выложишь как на духу! — Комиссарова театрально округлила глаза, подтолкнула девушку локтем
и в следующую секунду уже стремительно катила свою тележку в направлении люкса.
Остаток дня проходил в волнениях. Ксения Борисовна заметно смягчилась в отношении сотрудников. Ей хотелось сохранить то внутреннее состояние, которое после посещения медкабинета снизошло на неё словно подарок с небес. Даже отчитывая Айбека за кое-как починенный смеситель, она умудрялась улыбаться одними уголками губ. Айбек слушал её озадачено, в его голове никак не укладывалось, как можно ругать и одновременно не ругать. В его голову даже успела закрасться мысль, что не так уж и плохо он сделал свою работу. И лишь фраза управляющей касательно судьбы его месячной зарплаты заставила его таки озадаченно почесать «репу» и прийти к выводу, что Ксения Борисовна говорит серьезно.
— Эээээ, зачем штраф? У меня знаете какая большая семья? Там. Всем кушать хочется.
С этими словами самую малость обиженный «миньон» направился в департамент инжиниринга за инструментами – исправлять свои косяки.
Ксения же всё пыталась вернуться на грешную землю. Не очень успешно. Спустя пару часов впечатление от знакомства сменилось тревогой. Фантазия давно включилась: девушка за столь короткое время умудрилась наградить врача всеми возможными и невозможными достоинствами, проникаясь к нему симпатией, которую он еще не успел заслужить. И голова её прекрасно это понимала. А что, собственно то, успело произойти, кроме короткой переброски ничего не значащими фразами? А ничего. Шутка про «Огонёк» ровным счетом ничего не значит. Может быть, он её на всех подряд использует. А она ведется, как дурочка. И что, кроме «Огонька», остается? Эти моря? Влюбляться в человека за красивые глаза – верх идиотизма. Кстати, о глазах. Это ей что, придется опять в них смотреть? Внутри снова заполыхало, как в ту минуту, когда она, отворив дверь, увидела за спиной Льва Глебовича незнакомца и встретилась с ним взглядом. Вот чёрт!
В общем, к шести вечера Ксения Борисовна накрутила себя настолько, что даже кофе в горло не лез. У неё не было абсолютно никакой тактики поведения, не говоря уже о запасном плане. Ничего дельного не придумав, управляющая, к этому моменту меньше всего походившая на топ-менеджера отеля, решила действовать по наитию. Ничего не происходит. Это просто экскурсия. Для подчиненного. А там станет яснее.
18:59. Вдох. Выдох. Ксюша захлопнула дверь своего кабинета и, пытаясь унять дрожь в коленках, направилась к ресторану.
19:02. Юрий… Сергеевич сидит за барной стойкой. В руках… Что?
Он, что, издевается? «Огонек»?
Комментарий к Глава 1 // “Огонёк” Ну, что скажете?) как вам такие герои?
====== Глава 2 // Мы подружимся ======
— У меня плохая память на лица, Ксения Борисовна. Я подумал – а вдруг и у Вас тоже? Вот, решил прихватить на всякий случай, — врач, легко улыбнувшись, положил журнал на стойку и открыл наугад. — Интересный, кстати.
— Где Вы его откопали, Юрий Сергеевич? — Ксения не смогла подавить смешок. Она была уверена, что «Огонёк» не выпускают, ну, уже лет двадцать, не меньше.
— Пациентка как-то забыла, так и не вернулась за ним. Серьезная дама. Хранил его месяц, увольняясь, забрал с собой. Развлекаюсь вечерами. Могу сдать Вам в аренду, — будничным тоном ответил он.
— Нет, спасибо, Юрий Сергеевич, мне хватает развлечений в течение дня. Вечерами хочется только одного – спать. Но не всегда выходит, — управляющая сама не понимала, к чему откровенничает с человеком, которого сегодня увидела впервые. Возможно, это все ощущение обоюдного расположения?
— Если Вы хотите хорошо спать вечерами, кофе после обеда я Вам пить крайне не советую…
— Откуда Вы знаете, Юрий Сергеевич? Следите за мной? — Ксюша удивленно приподняла брови.
— А тут и следить не надо. У Вас сейчас рука на стойке лежит так, словно Вы держите в ней чашечку кофе. Плюс тускловатый цвет лица. Кроме того, бармен Вам уже делает латте, хотя Вы его об этом не просили. Я бы предположил кофеманию и, возможно, недосып, отсутствие свежего воздуха.
Щеки вспыхнули. «Ах, тусклый цвет лица!». Впрочем, стоит признаться, попал он в яблочко.
— Вы мастер комплимента, Юрий Сергеевич! — воскликнула в сердцах девушка, выдавая эмоций больше, чем хотелось бы.
— Я врач. Это моя работа, — мужчина, пожав плечами, повернулся к бармену, — Чай с мятой, пожалуйста.
«А еще зануда»
У Ксюши не хватало слов. Обычно она за ними в карман не лезет, но про тусклый цвет кожи от представителя пола противоположного ей слышать еще не доводилось.
— Саша, давай без сиропа, — девушка успела на долю секунды опередить парня за стойкой, который уже потянулся к стеклянной бутылочке. Тот отдернул руку и вопросительно уставился на Ксению. Мол, какие еще пожелания?
— А вот это правильно, Ксения Борисовна. Сахар – яд для организма, — врач с невозмутимым видом уставился на управляющую. Ну как «с невозмутимым» – еле сдерживая ехидную улыбку.
— Слушайте, Юрий Сергеевич, — нет, невозможно смотреть в эти глаза! — Вы же вроде как личный врач Льва Глебовича? Он Вас нанял, чтобы Вы за его здоровьем следили?
— Да, так и есть. Но мои советы бесплатны. Рекомендую пользоваться. Если, конечно, у Вас есть планы на жизнь.
Ксения вперилась взглядом в разномастные бутылки за спиной бармена. О да, планы на жизнь у нее грандиозные… Неужели всё так плохо? У неё что, такой неважный вид?
Словно считав её мысли, врач продолжил:
— Не волнуйтесь. Вы прекрасно выглядите для человека, который, по словам Льва Глебовича, с утра до ночи носится белкой в колесе. В целом. Просто послушайте меня и завязывайте с кофе на ночь. И гуляйте побольше, тут есть где развернуться.
— Кстати, Юрий Сергеевич, мы же договорились, что я Вам тут всё покажу, — протянула управляющая, картинно отхлебывая из стеклянного бокала бодрящий напиток. — Давайте не будем затягивать, а то я не успею претворить в жизнь Ваши рекомендации.
— Вы уже их нарушаете, Ксения Борисовна. Впрочем, мне всё равно. Не я же буду ворочаться в постели до двух ночи.
С этими словами врач не менее демонстративно поднес с губам чашку мятного чая, глубоко вдохнул его аромат и сделал глоток. Закрыл глаза, показывая, что тема исчерпана.
Ксюша ощущала себя школьницей, которую отчитали за невыученный урок. В ней закипала злость, но вместе с тем, и это удивительно, в глубине души она чувствовала благодарность за непрошенную заботу. Это, черт возьми, было даже приятно. Она втянула носом воздух, улавливая в нем нотки мяты.
— Ладно, Юрий Сергеевич, возможно, я прислушаюсь к Вам. Но обещать ничего не буду. Кофе помогает мне продержаться до вечера.
— Ксения, пойдемте лучше прогуляемся по территории. А завтра расскажете мне, как спалось.
Взгляд врача потеплел. В нем больше не было колкости и ехидства. Видимо, понял, что не такая уж она и упертая. Видимо, ему действительно важно донести до людей простые истины в отношении их же здоровья.
Так просто. «Пойдемте прогуляемся». «Завтра расскажете мне». Он что, готов с ней идти аж на целую прогулку? Он что, планирует увидеться завтра? Мысли опять забились и разлетелись во все стороны. Ксюша не понимала себя. Вот она сидит, злится, краснеет, бледнеет, язвит, и вместе с тем уже надеется на какое-то мифическое «завтра». Вот он сидит, отчитывает ее, подкалывает, указывает на ее упёртость, на нездоровый цвет лица, да он ее вообще знает 20 минут! Но фактически сам назначает следующую встречу. Вот они сидят и беседуют так, словно знакомы далеко не первый день. Буквально стремительно перевели общение на следующий уровень. Вот они, два человека, которые, можно сказать, впервые друг друга видят, и вокруг – уютная тишина. «Ксения».
— Юрий… Сергеевич, – начала девушка…
— Можно просто Юрий…
— Кхм. Юрий… давайте начнем с нашего ресторана.
Ксюша очнулась от холода. Три часа, потраченные на экскурсию, пронеслись незаметно. Управляющая показала врачу все, что могло быть ему интересно, и что могло быть совершенно неинтересно, показала тоже. О каждом уголке отеля девушка рассказывала с упоением, словно сама его и строила, вот этими хрупкими руками. Впрочем, отчасти ведь можно и так сказать. Завгородняя проработала здесь совсем недолго, но уже успела вложить в эти стены собственную душу. Каждый номер, каждый коридор, кухня, ресторан, lounge, лобби, SPA, кабинеты, прачечная – все стало для нее родным так скоро… Вот, что происходит с людьми, которые посвящают себя работе целиком. Они сливаются с местом, становятся с ним целым.
Юрий не столько слушал рассказы Ксении о том, как здесь, в отеле, все устроено, и кто за что отвечает, сколько наблюдал за ней в этот момент. Она его завораживала: нечасто встретишь человека, действительно влюбленного в свое дело. Он сам был таким. Еще днем в медкабинете он каким-то шестым чувством считал в ней родственную душу, а сейчас лишь находил тому подтверждение за подтверждением. Она такая маленькая, с горящими глазами, с этой жестикуляцией, всё шутит что-то, истории какие-то рассказывает, но он понимает, что перед ним – далеко не школьница. Понимает, сколько себя самой эта девушка вложила в «Гранд». Осознает, что готова вложить еще больше. Он уже успел пожалеть, что так прицепился к её этому кофе. Видно же, что сейчас управляющая фактически падает с ног от усталости, но ведет себя так, словно она – стойкий оловянный солдатик. Юра хоть и сказал, что ему все равно, чем там она себя травит, и это было фактически так, но в глубине души довольно скоро начал переживать, что испортил о себе впечатление. Расслабился лишь спустя час, убедившись, что девушка вовсе не держит на него зла. Еще через полчаса выманил ее на свежий воздух. Нет сил никаких смотреть на проявившиеся под глазами синяки. И вот они наматывают круги по аллеям, уже давно все обойдя, и болтают абсолютно ни о чем. Ксения успела рассказать ему о своем карьерном росте, сопроводив историю парой забавных случаев, приключившихся с ней со времени приезда в Москву, и умолчав о своих ухажерах. Юрий был менее многословен, он больше слушал, иногда шутил, часто улыбался и, в целом, демонстрировал дружелюбие.
— Ксения, позвольте? — врач протянул руку и снял с головы девушки белую воздушную пушинку. — Ветром надуло.
— Ой! И долго я так с ней проходила? — рассмеялась Ксюша, смущаясь и одновременно замирая от интимности момента. Это намеренное касание выбило почву из под ног. Ей даже почудилось, что она успела почувствовать запах его кожи в районе кисти. Неуловимый древесно-травяной.
— Ну, минут 40. Я долго думал, может, пусть там и остается? Вам к лицу. Освежает.
«Опять за своё»!
— Юрий, если честно, стало прохладно. Да и время позднее. Спасибо за прогулку! Я… неожиданно хорошо провела время.
— И спать Вы сегодня будете тоже неожиданно хорошо. С учетом того, что свой кофе Вы так и не осилили. Мне приятно было с Вами прогуляться. Я думаю, мы…*подружимся* сработаемся, — врач склонил голову на бок. Он не предпринимал ровным счетом никаких попыток очаровать девушку, но она была окончательно очарована. Это невероятное ощущение, что знаешь человека сто лет, когда по факту – всего несколько часов…
Улыбнувшись немного в сторону, управляющая легко кивнула и ответила:
— Мне тоже так кажется. Доброй ночи. Я пойду проверю, все ли в порядке в отеле.
— Ксения, на часах 22:30. Лично я намерен пойти спать. А Вы, кажется, все-таки безнадежны.
Девушка усмехнулась, кивнула в знак согласия, махнула хвостом и легкой походкой отправилась в основное здание. Она буквально летела. Подозрительно бодро для столь позднего времени. Что ж, стоит признаться себе, деловая встреча удалась.
— Кофе не пейте! — раздалось ей вслед.
Положила голову на подушку и зажмурилась. До чего приятно прошли несколько последних часов. Нестерпимо хотелось поделиться. Обозначить всё словами. Понять. Может, Юльке написать? Нет, лучше встать и прям так, в пижаме и накинутом сверху халате, пойти ломиться к ней в дверь. А может, не надо к Юльке? В следующую секунду девушка осознала, что хотя ее буквально распирает изнутри от потребности как-то выплеснуть свои эмоции, но при этом хочется и сохранить это волшебное ощущение, спрятать его от всех, словно самое драгоценное сокровище, никому не рассказывать, носить его в себе. Нет, Комиссарову не проведешь – всё равно ее рано или поздно к стенке припрет, придется рассказать. Но пока не припрет, она будет молчать.
Взгляд упал на лежащий на столике в углу блокнот. Недолго думая, девушка встала, взяла его в руки, открыла ящик, достала ручку, щелкнула ей и записала:
Влюбилась как девочка.
Именно это она бы сказала Юльке, если бы пошла к ней, в этой своей пижаме и накинутом сверху халате. Постучала бы в дверь, та бы открыла, щурясь на яркий свет коридорных ламп, пробурчала бы что-то недовольно…
«Сейчас это только моё».
Ксения еще повертела ручку. Странно. Было как-то словно неудобно смотреть на написанное. Но какой смысл отрицать? Это – её состояние, это её рука только что вывела на бумаге слова. В детстве она вела дневники, но с тех пор много воды утекло. Она давно не ребенок, на подобную ерунду у неё совершенно нет времени. Зато есть подруга, которая всегда выслушает и посоветует. Но сейчас происходило что-то другое. Ей хотелось побыть с собой. Она была ошарашена впечатлениями дня. Когда там, в медкабинете, Ксюша ловила первых бабочек и думала, что такого не было со времен Зуёнка, она поспешила с выводами. И с Лёшей подобного не было. Им было хорошо вдвоем, она даже какое-то время думала, что любила его, но этим отношениям не хватало многого: гармонии, полного доверия, чувства цельности, чувства дома. Они всегда смотрели в разные стороны. Зуёнок оказался не её человеком. Кто знает... А вдруг её человек приходит на встречи с «Огоньком» и нудит про кофе?
К ночи у неё этих бабочек – целый рой. Они атаковали её. А голову атаковали мысли. Они там устроили полный беспредел, подростковую вечеринку. Отловить их по одной не представлялось возможным. «Ладно». Девушка отложила ручку и закрыла блокнот.
«Может, завтра».
О чем перед сном думал врач? О хорошем. О том, что завтра должны привезти препараты. О том, что здоровье Льва Глебовича можно без особого труда поддерживать. О том, что здесь, в отеле, ему будет, с кем общаться.
«Забавная».
====== Глава 3 // Отпустите заложника ======
Утром Ксения открыла глаза вовсе не по звонку будильника. Её разбудило бушующее за окном ненастье. Ветер завывал так, что хотелось сжаться в комочек под одеялом, а вовсе не вылезать из-под него в новый день. Дождь лупил в стекло и по подоконнику. Кроны деревьев гнулись к земле, а низкое свинцовое небо не обещало ничего хорошего. Значит, прав был вчера Юрий Сергеевич, когда сказал, что красное небо на закате – к непогоде. Так, между делом, сообщил, что его дядя – рыбак, и если видит такое небо, расстроено сматывает уже собранные для утренней «охоты» удочки и возвращает на место снасти. В памяти всплыли события вечера, и девушка нахмурилась. Перевела взгляд на лежащий на столике блокнот, снова почувствовала неловкость. Глупость какая! Под чем она вчера была? Откуда такая эйфория? Эта «расхлябанность» в мыслях работе на пользу не пойдет.
За ночь впечатления от знакомства немного улеглись, и теперь управляющей хотелось убедить себя, что даже произнесённое шепотом, без свидетелей, заявление насчет влюбленности – это слишком громкое заявление. Хорошо, что хоть Юльке не пошла об этом объявлять среди ночи.
Журнал. Кофе. Мята. Улыбка. Смех. Лазурь. Рука у пряди и древесные нотки от запястья. Чувство доверия. Забота. Легкость. Ощущение жизни. Бабочки.
«Ох, Завгородняя… Просто признайся себе».
Факт остается фактом: в мире её что-то изменилось. От собранности, хладнокровия, ровного состояния не осталось и следа, вместо этого нечто внутри уже второй день отплясывало бачату в лучах яркого полуденного солнца. Жизнь заискрилась яркими красками.
«Только радужных единорогов в облачках не хватает»
Детский сад, старшая группа. Детский сад, который очень хотелось себе позволить.
Девушке было приятно вспоминать день вчерашний и нутро щекотало от мысли, что они будут нередко видеться. Накануне она явно почувствовала расположение врача к себе. Но всё же тешиться иллюзиями совершенно ни к чему. Может, он вообще женат или в отношениях. А даже если и нет… Ксюша прекрасно знала себя: не в ее характере на кого-то вешаться, намекать, делать первый шаг. Она всегда ждала знаков от мужчины. И если их не следовало – что ж… Значит, не судьба. Только в этот раз до одури хотелось, чтобы судьба.
Традиционный утренний латте перед планеркой. Сонный персонал, готовящийся к очередному рабочему дню, блуждающий по лобби взгляд. Надо собраться с мыслями. Через 2 часа приезжают испанцы. Телефон легко завибрировал, возвещая о том, что управляющей пришло сообщение. Девушка вяло разблокировала экран, щелкнула по уведомлению и в следующую секунду остатки сна как рукой сняло. Черт! Черт! Черт!!!
Ксюша подорвалась со своего стула и быстрым шагом направилась в кабинет. Соберись! Добралась до места, схватила планшет, открыла браузер, взглянула на часы. 08:40. Воскресенье! Никто не работает в такое время, еще и в выходной. Да даже если работает, кто успеет за два часа из города добраться в эту глушь? Ксения была настроена кого-нибудь убить. Убивать было некого: в телефонной трубке раздавались длинные гудки. Подрядчик не отвечал.
Значит, планерка сегодня будет очень короткой. Только управляющая об этом подумала, как в дверь постучали и в проём просунулась голова Лёни.
— Ксень Борисовна, можно?
— Доброе утро, Леонид! Проходите.
Лёня с добродушным и беззаботным видом прошествовал на свое место. За ним один за другим начали подтягиваться менеджеры остальных департаментов. Завгородняя нервно теребила в руке карандаш. 08:55. Все на месте. «Начнем». Хотелось бы уложиться в 20 минут, все шансы были. В 08:58 дверь распахнулась, и на пороге возник Лев Глебович. Он был не один: следом вошел врач.
— Вот это я понимаю! — довольно ухмыльнулся совладелец. — Девяти утра нет, а работа то вовсю кипит!
— Доброе утро, Лев Глебович, Юрий Сергеевич…
Управляющая с легким недоумением смотрела на Федотова. Он нечасто баловал их присутствием на планерках. Если и приходил, то всегда с опозданием, так что его появление вовремя – что-то из ряда фантастики. А зачем привел с собой Юрия Сергеевича, вообще неясно. Он что, будет его теперь повсюду за собой таскать? Девушка перевела на врача взгляд и поздоровалась с ним легким кивком головы, сдерживая улыбку. Тот ответил еле уловимым движением губ. Вид у него был не очень довольный.
— Итак, мизерабли, попрошу минуточку вашего внимания. Спешу представить вам своего личного врача, а с завтрашнего дня, в свободное от основной работы время, – начальника медицинского департамента. Это Юрец. Любить и жаловать.
— Юрий Сергеевич.., — холодно поправил врач. Ксении показалось, что она буквально ощущает, как температура в помещении поползла вниз.
Регина Марковна с любопытством уставилась на мужчину. Впрочем, остальные менеджеры тоже оживились. Борис Леонидович машинально потер ушибленное накануне плечо.
— Лев Глебович, давно у нас появился медицинский департамент? — брови Ксении удивленно взлетели вверх. — Я ничего об этом не знаю.
— Как я решил, так и появился! А я решил 10 минут назад.
Теперь понятно, почему так доволен Лев и так недоволен Юрий. Очевидно, первый в восторге от своей, надо признать, неплохой идеи, а второй, мягко говоря, нет.
— Значит, у нас теперь есть свой доктор Айболит? — Регина не сводила с мужчины глаз. — Юрий Сергеевич, Вы знаете, а я к Вам зайду! Последнее время меня мучает невыносимая головная боль, — женщина выразительно уставилась на Григория, — И сотрудников своих приведу. Трое уже на больничный просятся, надо осмотреть этих халявщиков.
— Приходи к нему лечиться и корова, и волчица, и жучок, и паучок… — сквозь зубы процедил Юрий. — Простите, не знаю, как Вас зовут…
— Регина Марковна… — кокетливо произнесла шеф-повар.
— Регина Марковна, не советую организовывать в медкабинет паломничество из страждущих. Здесь вам не поликлиника. Я буду занят, в основном, здоровьем Льва Глебовича, затем – здоровьем топ-менеджеров, и уже потом, при наличии свободного времени, смогу уделить внимание остальным… Не в Ваших интересах создавать очередь. Своей можете не дождаться.
«Вот тебе раз. Это точно с ним я вчера так хорошо провела вечер?»
— Юрец, ты хочешь сказать, что если у меня официантка в обморок грохнется, ты ей не поможешь?
— Разумеется, помогу, Лев Глебович. Но все же – мы с Вами не договаривались о вечном дне открытых дверей.
— Ладно, ладно, не кипятись. Господа, доктора моего не нагружать. Он мне самому нужен. С любыми своими проблемами – к нему. Своих подопечных – к нему в случае необходимости. Пусть отпрашиваются непосредственно у вас. Никакой самодеятельности с их стороны. Ах да, с этого дня Юрец присутствует на планерках ежедневно.
Следя за перепалкой, Ксюша забыла о своих проблемах. Прямо сейчас Юрий Сергеевич показывает себя совсем с другой стороны. Держится отстраненно. Говорит холодно и даже язвительно. Взгляд – ледяной. Словно это два разных человека.
«Может, это его брат-близнец? Бред!»
— Регина Марковна, зайдите ко мне после обеда. Обсудим Вашу головную боль, — уже мягче произнес Юрий.
«А нет, всё же, не всё потеряно»
Женщина, уязвленная его замечанием относительно поликлиники, сдержанно кивнула. Заинтересованность в ее глазах сменилась привычной колючестью. Ксения повернулась к врачу:
— Юрий Сергеевич, с завтрашнего дня жду Вас на планерках к 9 утра.
— Симпапулька, хочешь совет? – затянул привычную песню Федотов. – Начинай сегодня. Пусть Юрец втягивается. А я пошел.
— Как скажете, Лев Глебович. Юрий Сергеевич, присаживайтесь, — девушка кивком головы указала на единственный свободный стул, — Коллеги, сегодняшняя планерка пройдет в экспресс-формате. Непредвиденные обстоятельства. Замечаний фактически нет. Борис Леонидович, гость из 203-его второй день жалуется на неработающий кондиционер. Это непростительно. Устраните проблему лично, пожалуйста.
— Доча, так я ж…
— Борис Леонидович, не заставляйте меня повторять дважды. Далее... Григорий, сегодня у нас в отеле важный гость с женой, испанцы, большие ценители вин. Просто имейте ввиду. Регина Марковна, и Вы имейте ввиду. Давайте обойдемся без скандалов.
Регина бросила злой взгляд на Ксению, словно молча сообщая той всё, что она думает по этому поводу, но от комментариев воздержалась.
— Далее. Валентина Ивановна… Вчера вечером я обходила свободные люксы. В 301-ом пятно на ковре. Как работают ваши подопечные, позвольте спросить? Устраните. Через полтора часа в 301-ый заезд.
Валентина вспыхнула и кивнула. Она знала, с кого спросит за это пятно.
— В остальном всё хорошо. Юрий Сергеевич, какие-то комментарии или пожелания в связи с Вашим назначением? — Ксении было крайне неудобно говорить с ним таким тоном, но, во-первых, она уже взяла его, этот тон, по отношению к остальным менеджерам, во-вторых, ничто не должно указывать на ее расположение к нему, особенно в их глазах, и в-третьих, неожиданно возникшая с самого утра проблема до сих пор не решена, а время неумолимо несется. Это невероятно нервировало управляющую. Карандаш в ее руке жил своей жизнью.
— Да, Ксения Борисовна. Необходимо докупить дополнительное оборудование и препараты, раз уж теперь я местный Айболит. Мы можем не задерживать сотрудников. Я составлю список, но кое-какие нюансы хотелось бы обсудить лично.
— Что ж, все свободны. Всем хорошего дня. Юрий Сергеевич, давайте только, по возможности, по существу, я очень тороплюсь… Одну секундочку!
Ксения снова набрала номер подрядчика. В трубке по-прежнему слышались длинные гудки. Это бесполезная трата времени. Она тяжело вздохнула. Как теперь выкручиваться? Последний сотрудник покинул кабинет.
— Юрий, я Вас слушаю. Что за нюансы?
— Нюансы в этом карандаше, которому Вы, судя по всему, сейчас переломите хребет, Ксения. Вы не оставили ему ни малейшего шанса завершить жизнь свою спокойно, как её обычно завершают его грифельные собратья.
— Не поняла… При чем здесь карандаш?
— Именно – ни при чем. Вы слишком… взбудоражены для 9 часов утра. Уверен, дело не в двойном эспрессо.
— Ничего особенного, обычные трудовые будни.
— Если это Ваши обычные трудовые будни, то не завидую я Вам. Возможно, я могу чем-то помочь? Пустырничка принести?
— Спасибо за отзывчивость, Юрий, но Вы вряд ли сможете мне помочь. Через час приезжает испанский магнат с женой, по-английски не говорят, из какого-то отдаленного региона. А переводчик слёг с ангиной, прислал сообщение 40 минут назад. Бюро переводов не отвечает. Видимо, придется мне общаться с ним на языке жестов. Хорошее же впечатление о себе мы оставим.
Юрий помолчал с полминуты.
— Если Вы обещаете отпустить заложника, я готов помочь Вам произвести впечатление, Ксения.
— Какого заложника?
— Карандаш. Отпустите его и никто не пострадает.
Как управляющая ни пыталась сохранять серьезное выражение лица, уже через секунду ее губы тронула улыбка, а через три она протягивала канцелярию врачу:
— Уговорили!
— Так то лучше, — Юрий забрал из ее рук предмет и переложил его на дальний край стола. — Здесь ты в безопасности, друг.
Достал из кармана рубашки визитку и протянул девушке:
— Звоните, если за оставшийся час ничего дельного не придумаете. Постараюсь спасти Вашу репутацию.
— Зачем это Вам? Вы же сами 10 минут назад ясно дали всем понять, что у Вас нет времени на всякую ерунду…
— Совершенно верно. Этот аттракцион невиданной щедрости – только сегодня и только для Вас.
— Что Вы задумали, Юрий?
— Просто доверьтесь мне. А сейчас – спуститесь выпейте чая с мятой. Кстати, как спалось?
— Спасибо, Вы знаете, хорошо… Свежий воздух подействовал лучше любого снотворного. Вы были правы. И насчет погоды – тоже, — Ксения перевела взгляд в окно, за которым до сих пор хлестал ливень.
Врач посмотрел на часы:
— 9:32. 15 июня. Отмечу в календаре как день, когда Вы, Ксения, впервые признали мою правоту. В тяжелые времена буду открывать и утешаться.
Ксения открыла было рот, чтобы ответить, но вместо этого произнесла:
— Спасибо Вам… Последую, пожалуй, Вашему совету насчет мяты.
— Звоните. Пойду пока составлю список, — Юрий кивнул, развернулся и направился к выходу.
— Я так понимаю, Вы не очень рады новой должности?
— Просто не люблю, когда условия сделки меняют на ходу, — произнес Юрий в дверях.
Врач ушел. Ксюша смотрела в окно: она успокоилась. Рука больше не тянулась к телефону, чтобы 20-ый раз набрать не отвечающее бюро. Он сказал, что поможет. Она чувствовала – так и будет. Забавно, на второй день знакомства Юрий дал ей номер своего телефона. Как управляющая, она имела полное право и даже была обязана достать этот номер самостоятельно. Но – он всучил ей его сам. Можно ли засчитать этот жест за пресловутый первый шаг? Да или нет, но она позвонит. Оставит в памяти его смартфона свой контакт. Ощущение обоюдной симпатии крепло с каждой минутой.
«Так жестко отшил Регину, даже со Львом говорил сухо, а на спасение нервов и шкуры управляющей, значит, готов потратить свое время…
Зачем еще ему это, если не...?»
Она позвонила в 10:20:
— Юрий Сергеевич, это Ксения. Вы еще не передумали? Насчет магната? Мне так и не удалось связаться с подрядчиком. Не знаю, как быть. Ждем их через 10 минут.
— Я буду в лобби через пять. До встречи.
— Спасибо!
Завгородняя не знала, что он задумал. Но выбора у нее, так или иначе, все равно не было. Оставалось надеяться на везение: везло ей часто.
В 10:25 Юра вошел в холл, подошел к нервно переминающейся с ноги на ногу управляющей, посмотрел в глаза и прошептал:
— Не волнуйтесь.
Ксения сделала глубокий вдох и прикрыла глаза.
В 10:27 двери отеля распахнулись, впуская внутрь грузного черноволосого мужчину и стройную молодую девушку в красном шелковом костюме.
— Buenos días! — с энтузиазмом воскликнул испанец.
Ксюша робко взглянула на врача, изобразила подобие улыбки, открыла было рот, чтобы хотя бы поприветствовать гостей по-испански…
— Buenas días. Bienvenido a nuestro hotel. Es Xenia, la gerente. Mi nombre es Yuri, seré su traductor. Déjame ayudarte con el check-in. Para todas las preguntas, puede llamarme, aquí está la tarjeta de visita. [Доброе утро. Добро пожаловать в наш отель. Это Ксения, управляющая. Меня зовут Юрий, я буду вашим переводчиком. Позвольте мне помочь вам с регистрацией. По всем вопросам можете звонить мне, вот визитка], — Юрий Сергеевич протянул мужчине карточку.
— Gracias! Estamos muy cansados y nos gustaría desayunar y luego descansar unas horas. [Спасибо! Мы очень устали и хотели бы позавтракать, а затем несколько часов отдохнуть].
— ¿Te gustaría desayunar en la habitación o desayunar en el Restaurante? [Вы хотели бы завтрак в номер или позавтракаете в ресторане?]
— En la habitación [В номер]
— Ксения, гости просят завтрак в номер.
Ксюша взглянула на врача с благодарностью. Она осознавала, что сама бы не справилась. Их речь была абсолютно ей непонятна, лишь отдельные универсальные слова типа check-in, hotel – да и всё, пожалуй. Жестом подозвав официантку, она негромко сообщила ей, что в 301-ый люкс в течение 10 минут надо организовать завтрак на 2 персоны. По высшему разряду. Управляющая подробно объяснила девушке, что должно в него входить. А когда обернулась, увидела, что пара уже регистрируется у стойки reception. Настроение у них было отменное, их смех раздавался на весь зал. Юрий, очевидно, развлекал их какими-то шуточками по ходу дела. Надо учить испанский.
Зарегистрировавшись, гости в сопровождении белл-боя отправились в свой люкс.
— Ну вот и всё. А Вы боялись, — усмехнулся Юрий Сергеевич, вернувшись к Ксении.
— Не знаю, как Вас благодарить! Вы с нами второй день, но уже успели меня выручить.
— Не обольщайтесь на этот счет. Я действовал в своих интересах. Когда еще выпадет возможность попрактиковать испанский в компании олигарха?
— Спасибо Вам!
— Спасибо в карман не положишь. Составьте мне сегодня компанию за ужином, если, конечно, не будете заняты. Расскажу Вам, что любят и чего не любят испанцы.
Сердце дёрнулось и бешено забилось. Он зовет её на ужин! Это точно шаг – очень конкретный, очень прозрачный! Девушка склонила голову на бок, улыбнулась мягко и произнесла:
— Хорошо. Тогда до вечера.
— Hasta la noche, Xenia [до вечера, Ксения].
Еще через полчаса подрядчик, принося по телефону свои глубочайшие извинения, пообещал после обеда прислать в отель здорового испаноговорящего переводчика, который в качестве компенсации за моральный ущерб отработает за половину оговоренной суммы.
Комментарий к Глава 3 // Отпустите заложника У Ксении нет никаких шансов устоять)
Или есть?
А у врача?
====== Глава 4 // Не принимайте близко к сердцу ======
Она порхала по отелю, думая только о грядущем вечере. В голове снова была сплошная каша из мыслей, а внутри – полный хоп-хей-ла-ла-лей, который ничем не представлялось возможности заткнуть. Если бы сейчас управляющая могла добраться до своего блокнота, в нем бы появилась надрывная запись типа:
Он пригласил меня на ужин!
Это свидание? Или просто встреча?
Как себя вести? Переодеться? Нет, это слишком…
Не понимаю, что он за человек. Но на кривой козе к нему точно не подъедешь.
Зачем-то спас мою шкуру сегодня. Говорит, не стоит «обольщаться».
Ну да.
Я ему не верю.
Пару раз в лобби девушка видела врача в компании испанцев, но подойти не решалась, наблюдая за троицей издалека – он с ними прекрасно управляется один. В какой-то момент ей даже показалось, что нужно было отказываться от услуг стороннего переводчика. Однако, эта парочка здесь на несколько дней, а Юрию Сергеевичу своих забот хватит. Завгородняя искала повод задержаться в зале. Повод не заставил себя долго ждать. Она почувствовала, как кто-то вцепился в ее локоть.
— Ничего не хочешь мне сказать, подруга? — прошипела Юля, оттаскивая управляющую в уголок, откуда та бросила последний взгляд на врача.
— А? Что? О чем ты вообще?
— Это ты на меня Валентину натравила? Я сейчас снова час провела в раскоряку, отдраивая это чертово пятно! А она стояла за моей спиной и смотрела. Все коленки себе стерла.
— Юлька, прости! Откуда мне было знать, что это твоих рук дело? Я была бы с ней помягче…
Завгородняя непроизвольно стрельнула глазами в сторону столиков, которые, как назло, пустовали – все, кроме одного. Юля машинально проследила за её взглядом.
— Ооооооооо… Не староват он для тебя, Купидон этот кучерявый?
— Да ну тебя, Комиссарова!
— Завгородняя, неужели это та бомба в красном платье? Не замечала за тобой таких наклонностей…
— Да нет же, Юлька! Ну, в общем, я сегодня… Извини! — Ксения вытащила из кармана завибрировавший телефон.
14:07 От кого: Юрий Сергеевич: Ксения, не хочу нарушать Вашу с горничной милую беседу, но что у вас здесь с развлекательной программой для сильных мира сего?
14:08 От кого: Ксения: Юрий, русская баня, spa-зона, прогулки по местности верхом, охота с егерем в здешних лесах, гольф, рыбалка.
«Чем он меня слушал вчера, интересно?»
14:09 От кого: Юрий Сергеевич: Вы доверяете своему егерю? Видел я его. Странный тип…
— Юлька, я, кажется, все-таки влюбилась…, – прошептала Ксюша еле слышно.
— Что-что ты сделала? – воскликнула горничная. На них из разных точек лобби обернулись несколько сотрудников.
— Да тише ты!
— Вот с этого момента поподробнее!
Девушка как могла коротко рассказала подруге о событиях вчерашнего вечера и сегодняшнего утра. Вдаваться в детали не хотелось, но она чувствовала, что рискует обидеть Комиссарову «уходом в отказ». Чуйка у Юльки была превосходная.
— Ну и вот. Позвал меня составить ему компанию за ужином.
— Вот мужика ты себе отхапала! Как ты это делаешь вообще? — рыжая восхищенно цокнула языком, разглядывая мужчину в голубой рубашке, что-то увлеченно рассказывающего испанцам.
— Никого я себе еще не отхапала. Я тебя умоляю, перестань туда пялиться! Ты меня с потрохами сдашь! Думаешь, есть шанс? — Завгородняя с сомнением взглянула на подругу.
— Да это чистый подкат, или я – королева Великобритании. Что за дурацкие вопросы, Ксюх? Конечно есть! По-моему, все очевидно! Откуда столько сомнений в собственной неотразимости? Ты кого хочешь можешь заполучить!
— Вот пообщаешься с ним – сама поймешь, откуда столько сомнений. То ли я ему и правда симпатична, то ли ему скучно и он развлекается, то ли он просто зануда, то ли это такое проявление заботы, то ли упражняется на всех вокруг в сарказме, то ли это форма защиты. Вчера глаза горят, сегодня – лёд. Вечером на прогулке – тепло, сегодня с утра в моем кабинете – холод.
— Уууууу, Завгородняя… удачи тебе! — Юлька сочувственно похлопала девушку по плечу. — Не видишь ты очевидного. Платье выбирай на вечер зеленое, отлично подчеркнет всё, что надо. Тут и булыжник не устоит.
— Да не буду я переодеваться, Юль, еще чего не хватало!
— Ой, дождешься, Ксюха – уведут.
— Ну-ну… Пусть сначала попробуют найти к нему подход. Тут не то что по прямой дороге, тут лесными тропами не пройдешь.
— Ну, тебе ж удалось. Вот и кому-нибудь еще удастся. Смотри, как наши портье на него смотрят. Словно месяц на голодной диете.
— Кто тебе сказал, что мне удалось?
— Ой, Завгородняя, не прибедняйся. Иди уже, подумай насчет платья. И помяни мое слово!
Ксюша задумчиво проводила Юльку взглядом. Прежде, чем скрыться за поворотом, та обернулась и сделала круглые глаза. Девушка улыбнулась. Нет, переодеваться она не будет. Но, может, Комиссарова права, и шансы есть? По крайней мере, на королеву Великобритании рыжая точно не похожа. Хорошо, что рассказала ей, появилось ощущение уверенности.
Спустя час, пока испанцы резвились в бассейне, в отель влетел новый переводчик. Ксения написала врачу сообщение, что тот может заниматься своими делами. В очередной раз поблагодарила. Получила ответ, что он только вошел во вкус. Время превратилось в тягучую резину. Минутные стрелки над ней словно издевались. Ксения искала себе дела. В компании переводчика дождалась олигарха и расписала ему варианты развлечений в отеле при такой погоде, предложила индивидуальную экскурсию с водителем-гидом на авто премиум-класса по находящимся по близости достопримечательностям – монастырям и живописным городкам; рассказала о вечерней программе, расхвалила ресторан и сомелье. Заметила проходящего мимо Льва Глебовича и представила бизнесменов друг другу. У Федотова тут же загорелись глаза.
Как назло, никто не обрывал ее телефон звонками, не отлавливал в коридорах с жалобами на то, что в номере что-то не работает, не скандалил в ресторане. Ксения, убедившись, что отель функционирует сам по себе, взяла планшет и устроилась за дальним столиком в холле. Вроде, в уединении, и в то же время – у всех на виду. Понадобится – прибегут. Хотела заказать кофе, но в последний момент передумала и попросила официантку принести ей травяной чай. Аппетита не было. Нервишки пошаливали, а на таком фоне кусок в горло обычно не лезет. Девушка открыла страницу языковых курсов, с помощью которых подтягивала уровень своего немецкого, и выбрала «испанский язык». Если ей нечем заняться, хотя бы проведет время с пользой. Завгородней совершенно не нравилось, что все ее мысли заняты вовсе не работой, что она витает в облаках и не торопится спускаться на грешную землю. Ничем хорошим для нее это никогда не заканчивалось. Ей не хотелось ни предаваться бурным фантазиям, ни придумывать темы для разговора. Она интуитивно чувствовала, что не стоит погружаться в эту эйфорию с головой.
Так она, никем не окликнутая, просидела до шести вечера. Испанский ее увлек. В комнате валялись наушники, и девушка уже запланировала аудио-урок на вечер. В 18:19 экран телефона ожил, высвечивая фотографию Федотова, еще через полсекунды тишину зала нарушил рингтон.
— Слушаю Вас, Лев Глебович...
— Симпапулька, дуй ко мне!
— А Вы где?
— Где, где – в Караганде! В медкабинете я, где мне еще быть? Метнись кабанчиком. То есть – быстро.
Ксения подхватила планшет и понеслась в медкабинет. По голосу Льва было понятно, что дело не в здоровье – звучал он вполне бодро. Но явно что-то задумал. Этот тон ни с чем не спутаешь.
Влетев в кабинет без стука, управляющая застала следующую картину: Федотов сгорбился на стуле перед столом Юрия Сергеевича, на котором стояла шахматная доска. Лев играл «черными» и прямо сейчас решал, как уйти от шаха. «Армия» врача обступила его со всех сторон. Перед Юрием Сергеевичем в ряд выстроилась внушительная вереница «съеденных» «черных». По большому счету, Юрию оставалось сделать ход или два, чтобы загнать короля противника в ловушку, из которой он уже не выберется. Врач, сложив руки на груди, в ленивом ожидании откинулся на спинку стула.
— Как ходить? — повернулся Федотов к Завгородней. Та недоуменно подняла глаза на Юрия Сергеевича и прочитала в его взгляде буквально следующее: «Давайте, Ксения, удивите меня».
Девушка уставилась на доску, изучая положение фигур. Как поговаривает ее отец, «Мы тоже не лыком шиты». Папа научил ее играть в шахматы еще до того, как ушел от них. Привил ей любовь к этому виду спорта. Она часто играла в юношестве, и даже сейчас, навещая отца по вечерам, могла сыграть с ним партейку. Здесь всё элементарно. Похоже, Юрий совсем не напрягался.
— Лев Глебович, Вы уже успели походить ладьями или королем?
— Да на кой они мне сдались? Он моего ферзя сожрал!
— Сделайте рокировку. Да, возможно, пожертвуйте ладью, зато спасёте короля.
Лев вперился в управляющую взглядом, приглашая сделать этот непонятный ход за него. В глазах Юрия Сергеевича загорелись огни, он внимательно следил за тем, как она поступит. «Поймать тебе меня не удастся». Девушка вздохнула, подошла ближе, «перешагнула» королем через клетку, отводя его от потенциального удара, поставила рядом с фигурой ладью.
— Длинная рокировка.
— А что, так можно было?
— Почему нет? Поле, которое «перепрыгнул» король, не под боем фигур, поле, на которое он встал, тоже. Вы не двигали ни ладьи, ни короля.
— Впервые вижу соперника, который знает, что первым надо двигать короля, Ксения.
— Хотели поймать меня?
— Втайне надеялся…
— Что ж, я рада, что мне удалось Вас разочаровать. Лев Глебович, так Вы за этим меня звали?
— И за этим тоже. Организуй-ка мне вечерком посиделки с этим твоим испанцем. Мы там с ним спелись днем твоими стараниями. Хочу предложить ему интересное дельце.
— Но Лев Глебович, уже 18:30, они наверняка запланировали себе программу на вечер. Да и ресторан будет занят банкетом.
— Значит, сделай так, чтобы свою программу они отменили. Ресторан занят – плохо. То есть, хорошо. Молодец, работаешь. Ну организуй не ужин, организуй, что хочешь. Я на все согласен. Но сделай так, чтобы там был он, был я и больше никого.
— А его жена?
— Займи её. Я что, должен тебе элементарные вещи объяснять?
Завгородняя посмотрела на врача, сообщая ему одними глазами, что ужин отменяется. Тот уже и сам всё понял. Сейчас она больше всего надеялась на то, что он не считал разочарование в ее взгляде.
— Разрешите выполнять, Лев Глебович?
— Разрешаю. А мы тут с Юрцом еще поборемся.
«Поборется он»…
Ксения вышла из кабинета и направилась прямиком в 301-й люкс, параллельно набирая Михаила – переводчика. Тот, к счастью, быстро ответил и сообщил, что он все еще в отеле, ждет, когда клиенты спустятся в лобби: у них запланирована вечерняя экскурсия в ближайший монастырь. Уже хорошо. Завгородняя попросила его подняться к 301-ому.
Зачем она познакомила Льва с этим магнатом? Хотела, как лучше… Что ж, для Федотова может, и лучше, а вот у нее только что свидание коту под хвост пошло. Злая, как сто чертей, она лихорадочно продумывала варианты развлечений для двоих. Еще надо и женщину его куда-то деть. Дождалась Михаила и постучала в дверь, моля, чтобы ей открыли. Дверь распахнулась. Мужчина стоял перед ней, обмотанный полотенцем. Она всегда очень смущалась, заставая гостей в таком виде.
— Добрый вечер! Прошу прощения за беспокойство. Я пришла сообщить, что сегодня вечером в нашем SPA полный пакет уходовых процедур для дам предлагается совершенно бесплатно.
Замолчала, давая переводчику возможность донести до испанца ее сообщение.
— К услугам наших клиентов – авторские и самые эффективные программы ухода. У нас осталось одно свободное место. Я хотела бы предложить его Вашей жене.
Михаил закончил фразу, мужчина вздохнул, обернулся и что-то прокричал в глубь номера. Судя по ответным интонациям, девушка пришла в восторг. Она тут же подлетела к мужу и начала что-то лепетать, заглядывая в его глаза. Испанец выглядел разочарованным, он что-то тарабанил. Михаил переводил:
— Как услышала, всё – никакой монастырь нам больше не нужен. Ну как я могу отказать этой конфетке, вы взгляните на нее? Я то не против, только мне что теперь делать? Я так не люблю оставаться один, особенно по вечерам!»
«Ох, сколько экспрессии!»
— Не беспокойтесь, для Вас у нас тоже найдется интересное предложение. Например, Вы когда-нибудь бывали в русской бане? Сегодня там заправляет наш совладелец, мастер над веником и паром. Он может показать Вам, что такое – париться по-русски. Это особая традиция, окунание в ледяную воду, веники! Настоящий мужской экстрим. Русская баня оздоравливает организм. Это уникальный опыт! — Ксению несло, она забыла про переводчика, который еле за ней успевал. Но глядя на пламя, разгорающееся в глазах испанца, она понимала, что взяла верное направление и тот вот-вот сдастся. — А после – пиво и вареные раки на веранде или чаепитие, что, конечно, с точки зрения здоровья, предпочтительнее. С вареньем из лесной ягоды, медом и свежеиспеченным ржаным хлебом. Вы когда-нибудь пили чай с перечной мятой и смородиновым листом из настоящего самовара? Теплым летним вечером… Под пение сверчков и соловьев… Глядя на закат?
Представление окончено.
Испанец смотрел на управляющую зачарованно, не мигая. Выйдя из состояния транса, он поцеловал жену в лоб, прошептал ей что-то, она взвизгнула и побежала в номер.
— Мы согласны!
— Чудесно. Ждем Вашу жену в SPA через 30 минут, а Вас в нашей бане через час. Нам нужно ее растопить. Вы не пожалеете!
Ксения очаровательно улыбнулась, легко поклонилась и направилась к лифтам.
— Михаил, будьте готовы попариться в бане. За работу сверхурочно платим Вам лично полную ставку, а не половину, как договорились с Вашим бюро.
Дело осталось за малым – предупредить SPA о необходимости прямо сейчас бесплатно и по полной программе обслужить жену испанца, проверить бронь бани и, если она таки есть, снять, с принесением извинений и комплиментов пострадавшей стороне. Предупредить Льва. Достать свежих раков и крафтового пива, приказать растопить самовар. Отправить егеря собирать лист. Мед и варенье должны быть. Предупредить кухню. Плёвое дело. Как раз на часик-полтора.
Для Ксении эта эпопея с организацией внезапных переговоров затянулась до глубокого вечера. Федотов с магнатом и переводчиком давно засели там и, судя по периодически раздающимся со стороны деревянной постройки воплям, прекрасно проводили время. А вот управляющая до победного носилась по отелю, принося извинения отмененным клиентам и предлагая им компенсацию в виде конной прогулки и организации партии в гольф за счет отеля; контролируя подготовку беседки рядом с баней под застолье, выискивая егеря, чтобы отправить его за листом и попросить растопить самовар, если появится такая необходимость.
Девушка опустилась на скамейку, с которой просматривалась эта чертова баня. Сбросила туфли и вытянула гудящие ноги. Откинулась на спинку, закрыла глаза. Темнота накрывала её, пряча от посторонних глаз. Пальцы потянулись к виску. С усилием надавила, хмурясь… Почему она не пообедала днем?
— Я не знал, что Вы любите, поэтому взял Вам «Цезарь» с креветками. Упаковали на вынос. Простите, если не вовремя, но Вы хотя бы поешьте…
Ксения замерла. Через выдох открыла глаза и повернула голову на звук голоса. Врач сидел на соседней скамейке, и как она его там не заметила, приземляясь на свою, неясно совершенно. Точнее, она заметила чью-то фигуру, но со спины в темноте приняла его за постояльца.
— Спасибо, Юрий. Это неожиданно. И правда – очень хочется есть. Давно Вы здесь сидите?
— Достаточно, чтобы посчитать, сколько раз за вечер Вы пронеслись по территории туда-обратно... Восемь. — Юрий встал со своего места, преодолел эти пять метров и протянул ей накрытую пищевой пленкой глубокую тарелку с салатом и приборами. Приземлился рядом. Есть вот так, при нем, было очень неудобно, но чувство голода взяло над ней вверх. Она была благодарна. Очень. Сняла пленку и накинулась на салат. Юрий рассматривал ландшафт, хотя, судя по всему, за час должен был изучить его настолько, чтобы потом нарисовать по памяти.
Спустя пару минут, погасив, наконец, это невыносимое чувство пустого желудка, управляющая произнесла:
— Простите, что не смогла выполнить обещание. Вы сами видите, при таком характере работы ничего нельзя загадывать. Будет мне урок.
— Я видел Вас с егерем... Повторю вопрос: Вы уверены, что ему можно доверять? У него взгляд маньяка. Странный тип... Не хотел бы я гулять по лесам в его компании. Я не знаю, каков процент сумасшедших на этот час...
— Но если верить глазам и ушам, выше в несколько раз..
Юрий пристально взглянул на неё.
— Это не очень известная вещь*, я удивлён…
— Уверена, Вам предстоит еще много открытий чудных, Юрий.
— Я уже пару часов назад понял. Что ж, тем интереснее будет тут работать. Уже – интересно.
— Расскажите что-нибудь о себе...
— Да что рассказывать? Родился в Питере, учился в медицинском, проработал несколько лет в госучреждении, потом переехал в Москву, устроился в частную клинику – платят там больше и не такие жесткие требования к врачам, можно спокойно заниматься своими пациентами. Теперь хочу свою открыть. Как-то заглянул ко мне на приём Лев Глебович – и вот я тут.
— А ваша семья?
— У меня нет семьи. Отец бросил нас, когда мне было 10, мама... ее больше нет. Она была замечательным человеком. Теперь не с кем порадоваться и не от кого получить взбучку.
— Простите...
— Это Вы меня простите. Обычно я никому не рассказываю. Но Вы почему-то вызываете доверие...
Она долго молчала.
— Мой отец тоже ушёл от нас, когда я была ребёнком. Так что мама воспитывала меня одна. То, что сейчас у нас с ним тёплые отношения – это какое-то чудо. Хотя с утра Вам наверняка так не показалось. Просто работа это работа, здесь не должно быть места фамильярности. Мне жаль, что Вы не можете разделить с матерью свои радости и горести. Но она наверняка видит, как Вы идёте вперёд, и радуется за Вас оттуда, сверху... я хочу так думать об ушедших людях.
— Спасибо, Ксения. Я не верю в ад, рай, но иногда действительно очень хочется, чтобы они нас видели...
— Юрий, скажите мне начистоту, с чего вдруг Вы решили взяться меня опекать? Мне, конечно, очень приятно, Вы действительно мне помогли сегодня, еще и от голодной смерти только что спасли, но – не понятно. Мы знакомы без году неделя.
«Странно прямой вопрос».
Слишком много любимых им качеств в одном человеке.
«Что еще она для меня припасла?»
— Потому что тут Вы одна против всех, Ксения. Вы любите свое дело, вкладываете в него всю себя, живете им. Вы напоминаете мне меня самого. Вы – хрупкая, «надломленная», но с огнем в глазах. Упертая. «Чистое создание». Мне хочется Вам помочь. «Достаточно прямо?»
Этот ее вопрос неожиданно выбил его из колеи. Он не привык делиться историей своей жизни даже с хорошо знакомыми людьми, но сидит и рассказывает. Привык уходить от ответа на неудобные для него вопросы, но выкладывает ей тут всё начистоту. Тащит ей этот «Цезарь» черт знает куда и черт знает сколько ждет, чтобы её накормить. А мог бы журнальчик в тепле читать. А она сидит, смотрит на него в темноте своими глазищами, в самое нутро. И он чувствует – соври он ей, она его расколет, как орех. Сейчас под её взглядом он чувствует себя… раздетым. Внутри начала подниматься злость – на себя самого, на нее, ни в чем, в общем-то, не виноватую.
«Ты уже решил. Не трогай её».
Завгородняя, откинувшись на спинку, молчала, пытаясь унять участившееся дыхание. Пусть думает, что она свежим воздухом дышит. Девушка надеется, что так это и выглядит. Ей абсолютно нечего было сказать. Задавая прямой вопрос, она не ожидала прямого ответа. Совершенно ничего при том не прояснившего.
«А что ты хотела услышать? «Потому что Вы мне нравитесь, Ксения», это?
Сиди теперь, переваривай. Вместе с «Цезарем»»
Затянувшуюся тишину прервал телефонный звонок. Юрий снял трубку:
— Да, Лев Глебович. Где? В бане? Сейчас подойду.
Встал со скамейки:
— Извините, долг зовет, — и, отвечая на ее немой вопрос, продолжил: — Не думаю, что Вы там нужны. Кажется, переводчик напился и не «аллё», а они там еще не закончили веселье. Спасибо за компанию.
«Значит, выбрали раков с пивом»
— И Вам спасибо. За салат.
Ксения осталась сидеть, провожая врача взглядом.
22:02 От кого: Юрий Сергеевич: Не принимайте близко к сердцу
23.30, 15 июня
Он сказал, что я одна против всех, хрупкая, влюбленная в свое дело.
Он принес мне любимый салат. Буквально спас утром.
Он ничего не предпринял.
Я не понимаю.
Комментарий к Глава 4 // Не принимайте близко к сердцу * Гр. “Кино” – Муравейник
А вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной?
====== Глава 5 // Ничего ты обо мне не знаешь ======
Ксюша сидит за барной стойкой над чашкой с зеленым чаем и рассматривает попавшие в нее чаинки. Подденет ложечкой и смотрит, как они плавно опускаются на дно. Становятся все больше, набухая в горячей воде. В стеклянном чайнике перед ней раскрылся какой-то цветок. Китайцы такое любят. Зачем она заказала этот чай? Сама не знает. Знает. Он напоминает ей о враче. Которого она не видела и не слышала уже неделю. Точнее, на планерки он, конечно, приходил, сидел там, не отсвечивая, изредка поглядывая на нее. Ничего особенного – ровно так же он поглядывал и на остальных менеджеров, наблюдая на ними. Вопросов к его департаменту у Ксении не было, а значит, не было повода к нему обратиться.
Он отстранился, после совещаний не задерживался, обедал всегда один: управляющая регулярно заставала его в лобби с журналом, но сама подойти не решалась. Она видела, как время от времени к нему пыталась подкатить какая-нибудь официантка или просто гостья отеля. В первое время у нее сердце в пятки уходило… Но сцена разыгрывалась всегда одинаковая: девушка говорила что-то, улыбаясь, врач поднимал на жертву свои небесного цвета глаза. Судя по движению его губ, он произносил фразу или две. Улыбка спадала с лица подошедшей, она разворачивалась и с надутым видом ретировалась. Некоторые были посмелее, но и их в конце концов неизменно ждало фиаско. По отелю поползли слухи, которые, к счастью, до ушей самого предмета обсуждения пока не дошли. А может быть и дошли, управляющая не знала. В любом случае, весь его вид говорил о том, что ему – глубоко фиолетово.
Время от времени он присылал сообщения в мессенджере, но по содержанию они мало отличались одно от другого. «Льву Глебовичу необходимо поменять рацион». «У Льва Глебовича сегодня высокое давление с утра». Лев Глебович то, Лев Глебович сё…
Ксюша ругает себя за собственную прямоту. Зачем было задавать ему этот дурацкий вопрос? Говорят же умные люди: «Не лезь в чужую душу в галошах: то, что ты вытер ноги, значения не имеет». «Не принимайте близко к сердцу». Она не принимает. Нет, она принимает. Принимает! В ее блокноте – исписанные, исчёрканные страницы. Премия, которую Лев пообещал ей за удачные переговоры с испанцем, не радует. Да что такого она спросила то? Управляющая злилась. За два дня приручил её и исчез из поля зрения.
Юра не хотел. Так получилось. Само собой. Он испугался. Испугался, что придется впустить её в свою жизнь.
В первый же день врач почувствовал в ней родственную душу, нашел ее забавной и думал, у них получится выстроить дружеское общение.
На второй поймал себя на том, что сидит с «Цезарем» на холодной лавке, чтобы всучить его ей. Такой номер до этого он вытворял только раз. Она, не предпринимая ни малейших усилий, залезла ему в нутро. Он сам виноват – растерялся, впустил, рассказал.
На третий день она там, внутри, обустроилась.
На четвертый ему уже было тошно от себя самого. Он набирал ей смешные сообщения, стирал и писал что-то про Льва Глебовича. Получая в ответ неизменное: «Я поняла, спасибо».
На пятый понял, что ведет себя как мудак, что наверняка обидел её, но продолжал гнуть про Льва Глебовича.
На шестой почувствовал, что ему невыносимо скучно тут одному, и что единственного человека, с которым действительно интересно и хочется общаться, он оттолкнул сам.
Она слишком хорошая, он не хочет кормить её пустыми обещаниями.
Он словно подсел на дозу.
На седьмой он сдался.
Вот она сидит и тыкает ложкой в свой чай. Судя по всему, зеленый. Судя по всему, скучает. В отеле сегодня затишье. Возможно – перед бурей. Он ничего не знает о том, что здесь планируется в ближайшее время. У него – обед. Юра встает, оставляя на столике свой журнал, и приближается к ней со спины. Она не видит его. Ему нравится так возникать из ниоткуда. Как правило, в такой момент на лицах у людей отображается много всего интересного.
— Ксения, как вы себя чувствуете? Меж лопаток не припекает?
Управляющая вздрагивает, перестает насиловать чаинки, откладывает ложку. Поворачивается к нему и говорит:
— Вы меня напугали, — взгляд у неё сегодня тяжелый. — Вам скучно?
— Простите. Подошел сообщить, что вон тот мужчина, кажется, сейчас прожжёт в Вас дыру. Не оборачивайтесь, у него взгляд как у Медузы Горгоны. Застынете ещё. Даже я буду тут бессилен.
Ксения почувствовала пробежавший по спине холодок. Зачем он обращает ее внимание на то, что кто-то ей интересуется?
— Знаете, у меня уже выработался иммунитет.
— Вам что же, совсем не интересно взглянуть на человека, который, кажется, готов Вас съесть? Ну же, Ксения, не в одной же работе счастье. Гармония в личной жизни полезна для здоровья.
— То-то я смотрю, Вы так и пышете здоровьем! Богатая личная жизнь?
— Упаси господь. С меня хватит. Я сейчас говорю про гармоничные отношения.
— И давно с Вас хватит?
«Опять эта её прямота. Может, оно даже к лучшему?».
— Полгода как. Я переоценил её чувства. Она как-то позвонила мне пьяная и в подробностях доложила, что совсем не скучает с моим другом, пока я с утра до ночи на работе торчу, чтобы она ни в чем себе не отказывала... С тех пор у меня нет друзей.
Юрий помолчал немного:
— Ксения, никогда не наделяйте человека чертами, достоинствами и эмоциями, которых в нем нет, просто потому, что Вам хочется, чтобы он ими обладал. Это тупиковый путь.
«О ком это он? Он о себе говорит… Или обо мне?»
— Мне жаль, что Ваши отношения не сложились… («Нет, вовсе нет»!)
— Ксения, может на «ты?». А то мы такие душещипательные беседы ведём, у меня диссонанс в голове.
Ксюша помедлила немного, но всё же кивнула. Этот разговор… внутри всё переворачивалось. Она чувствовала, что он говорит ей это всё не просто так.
— Тут не о чем жалеть. Я рад, что не успел жениться. Хотя собирался, уже и кольцо присмотрел, — врач нахмурился, вспоминая о чем-то своем. Меж бровями пролегла глубокая складка. «Идиот ты всё же, Юра». Продолжил: — Но желания строить новые отношения на руинах старых пока как-то не возникает. Одному хорошо. Спокойно. Можно заняться действительно важными вещами. Например, носки закидывать на люстру.
— Вы... Ты не похож на человека, который украшает люстру носками, — она улыбнулась, представив себе эту картину, хотя от только что услышанного хотелось плакать.
— Ничего ты обо мне не знаешь. И ни к чему. Я вовсе не тот, за кого себя перед тобой выдаю.
— А какой?
— Закрытый. Избегаю лишних контактов с людьми. С некоторых пор никому не доверяю. Ещё у меня есть отвратительная привычка всегда говорить правду, какой бы неприятной она ни была даже для меня самого. Вот, например: мне не нужны серьезные отношения. Я сыт ими по горло. Сейчас хочется просто легкого общения, как с тобой.
«Значит, не нужны…»
— Ты не только мастер комплимента, но и мастер маскировки, — управляющая вспомнила про «тусклый цвет лица». Ей хотелось уйти, спрятаться, переварить услышанное. Хотелось протянуть руку и поправить ворот рубашки. Хотелось обнять «С ума сошла!?». Она сидела и ждала. Значит, легкое общение? Девушка посмотрела на него.
«Добро пожаловать во френдзону, Завгородняя. Устраивайся»
Может, рано или поздно ей удастся убедить врача, что он ошибается? Клин клином вышибают.
«Он ошибается!»
— Мне здесь действительно не хватает друзей. Ты был прав, когда сказал, что я одна против всех. Часто именно так я себя и чувствую. Так что твоя поддержка была очень кстати, и, надо сказать…, без твоих язвительных шуточек скучно.
«Куда тебя несёт? Не слишком ли откровенно?»
— Дружбу, поддержку и все, что к этому причитается, я могу тебе обещать. Но хочу предупредить, что могу быть резким, могу быть слишком прямолинейным, рубить с плеча. Так что ты еще подумай, с кем связываешься.
Девушка усмехнулась.
— И ты подумай. Сейчас слухи поползут, оно тебе надо? Персоналу дай повод что-нибудь перетереть. Подожди денёк – они нас с тобой поженят.
— Они уже думают, что цвет моей рубашки отражает мою ориентацию. Мне всегда было все равно, кто что обо мне говорит. Очень удобно, и тебе советую.
Новая заметка:
Зачем я в это ввязался?
23 июня, 23:15
Не хочет мной пользоваться, значит.
Как благородно…
Завгородняя с бутылкой вина ломилась в дверь рыжей. Она знала, что та сейчас откроет и скажет:
— Ты время видела?
Да видела она время, видела. Полночь. Вставать через 6 часов. Ей нужно минут 30. Выговориться. Посоветоваться. Она не задержится надолго. Есть шанс, что Юлька еще не спит.
Соседняя дверь открылась и из проёма высунулась взъерошенная голова шеф-повара. Регина хмуро посмотрела на управляющую, закатила глаза, в которых читалось: «Женский алкоголизм не излечим», и захлопнула дверь.
Юлька открыла.
— Ты время видела? Ууууууу… Проходи, подруга. Что на этот раз? Не пишет, не спасает? Да забей ты на него.
— Юлька, ты когда-нибудь была во френдзоне?
— Ну, было дело… Мне было 18, ему 20. Я отдавала ему деньги на свои институтские обеды. Он брал, падла. Потом познакомился с одной шваброй и слился. А к чему вопрос?
— И каково это – там?
— Во френдзоне? Неуютно, больно и очень наивно. Всё на что-то надеешься, думаешь, что сможешь достучаться, доказать, что его счастье – у него под носом, ждёшь, что он прозреет и увидит, а по факту… Мной просто пользовались, а я была слепа в свои 18. В общем, Ксюх, не советую.
Ксюша разливала вино по бокалам. Каждое слово Комиссаровой вклинивалось топором куда-то промеж лопаток.
— А он какие-то намеки делал?
— Вообще никаких, Ксюх, но это я сейчас понимаю, спустя столько лет, с высоты своего опыта, так сказать. А тогда мне казалось, что вот он в очередной раз подошел ко мне – это уже намек. Ты что, считаешь, что оказалась во френдзоне?
— Типа того. Мы с Юрой сегодня поговорили. По душам. Я даже не ожидала. Я вообще уже ничего от него не ждала. Рассказал мне, что чуть не женился полгода назад. В последний момент узнал от девушки, что она ему изменяет. С другом. Представляешь? Сама рассказала – напилась и позвонила. И, в общем, не готов он в каким-то серьезным отношениям.
— С «Юрой», значит? Ты хочешь сказать, что он вот так подошел и вывалил на тебя вот это всё, как на духу?
— Ну, если в общем и целом, то да. Но у меня не было ощущения, что он на меня «вывалил». Как-то естественно всё получилось, по ходу разговора. Вообще, если честно, это я спросила про личную жизнь. Сам и не рассказал бы.
— А каких отношений он хочет, не сказал? Легких? Ну там, дружеский секс, например? Знаешь, бывает такое, и нередко… Чисто помочь друг другу по дружбе…
— Комиссарова, ты что, издеваешься? Какой дружеский секс? Какой «помочь»? Он меня уже неделю не трогает, и спасибо ему на этом. Я вообще не понимаю, раскусил он меня или нет. Судя по тому, что еще он говорил, похоже на то.
— А что еще он говорил?
— «Никогда не наделяйте человека чертами, достоинствами и эмоциями, которых в нем нет, просто потому, что Вам хочется, чтобы он ими обладал. Это тупиковый путь».
— Твою мыыыышь… Наш врач не так прост…
— А я тебе о чём…
— Ну всё же, знаешь, это другое. Если он до сих пор не оклемался от тех отношений, и сейчас ему ничего не нужно, это не значит, что не будет нужно потом. И хорошо, что он прямо тебе об этом сказал. Но мучиться ли в ожидании, когда у него появится настроение, решать тебе. Вы теперь что, типа друзья?
— Мы вроде как подписали пакт о ненападении…
— О чем?
— О дружбе. Он сказал, ему нравится наше легкое общение. Честно говоря, мне тоже. С ним интересно. Хорошо. Спокойно и в то же время – весело. «И я его, черт возьми, хочу», — Завгородняя прикусила губу, поймав себя на непрошенной мысли. Она её ошпарила. Горячая волна ударила в голову и накрыла всё тело.
— Ну тогда, может, пусть всё идёт, как идёт? — Комиссарова почесала коленку. — Окажись я на твоём месте – к счастью, я не на твоём, – я бы танцевала сейчас босая в своем номере с вот этой самой бутылкой вина под «Океан Эльзы». Хлестала бы прямо из горла.
Ксюша горько усмехнулась.
— А вот и не смейся, давай, вставай… Потерпят соседи пять минут, — рыжая потянулась за телефоном и врубила музыку, — а тебе полегчает.
Хто ти є? Ти взяла моє життя. [Кто же ты? Ты забрала мою жизнь]
І не віддала [И не вернула]
Хто ти є? Ти випила мою кров [Кто же ты? Ты выпила мою кровь]
І п’яною впала [И пьяной упала]
Твої очі, кличуть, хочуть мене [Твои глаза манят, жаждут меня]
Ведуть за собою [Ведут за собою]
Хто ти є? Ким би не була ти [Кто же ты? Кем бы ты ни была]
Я не здамся без бою! [Я не сдамся без боя]
Я не здамся без бою! [Я не сдамся без боя]
Тишину ночи нарушил знакомый гитарный бой. Кто-то из соседей. Нашли время... Врач вслушался. «... Ведуть за собою». Он знал эту песню наизусть. «Хто ти є? Ким би не була ти – Я не здамся без бою!»
Комментарий к Глава 5 // Ничего ты обо мне не знаешь Добро пожаловать во френдзону 💔
Поделитесь со мной мыслями по этому поводу? Кто-нибудь попадал? Как себя чувствовали в ней?
Без бою: https://music.yandex.ru/album/4056452/track/24889137
https://youtu.be/bbkEVJgrBUs
====== Глава 6 // Друзья ======
У Завгородней теперь другая жизнь. Каждое новое утро – хмурое ли или солнечное – начинается с утреннего кофе в компании Юры. Каждый вечер заканчивается очередной записью в блокноте и неизменным смс с пожеланием доброй ночи. Количество сообщений, пересылаемых друг другу в течение дня, растет, кажется, в геометрической прогрессии. За несколько месяцев они стали очень близки. Друзья.
Никто вокруг в их дружбу не верит. Где это видано – два взрослых привлекательных человека – и дружат? Хотя, если он не по девочкам, то ничего удивительного… За их спинами перешептывались, на них кивали, смотрели косо. В глазах сотрудников управляющая видела сочувствие. Отель целыми днями занимался гаданием на кофейной гуще и делал ставки на эту странную парочку. Ксюша реагировала на это болезненно, немного успокаивало её лишь отношение к сплетням Юры. Он был непробиваемой стеной, за которой она уже привыкла находиться:
— Не отравляй себе день, — вот, что он обычно говорил. Или вот еще вариант: «Перебесятся».
Она честно пыталась не обращать внимание. Но кончилось всё же тем, что управляющая вызвала к себе менеджеров департаментов по одному и довольно холодным тоном – научилась у врача – попросила их донести до сведения сотрудников, что если еще хоть раз до её ушей дойдут любого рода сплетни, оштрафован на треть зарплаты будет не только сотрудник, которого она на этом поймает, но и весь его департамент, включая самих менеджеров. Поймает на том же второй раз – уволит.
Теперь подчиненные старательно отводили взгляды, когда пересекались с ней в помещениях. Девушка знала, что перетирание косточек продолжается, но она хотя бы этого всего не слышала. Совсем совесть потеряли!
Единственные два человека, знавшие всю правду об этих отношениях, – Юлька и Борис Леонидович: оба безоговорочно верили девушке. Отец как-то отловил дочь в коридоре и спросил в лоб:
— Доча, что у тебя с этим врачом?
— Ничего, па, мы просто друзья, – она смотрела открыто, не отводя взгляд.
Он по её тону понял – правду говорит. «Жаль», — мелькнуло в отцовской голове. Борис Леонидович чувствовал людей. И Юрий Сергеевич ему нравился. Никогда не откажет в помощи, всех его шалопаев принимает у себя без вопросов, хотя и предупреждал в первый свой день, что толпы в его кабинете ему не нужны. Шутки смешные шутит. Да и дочь с ним так тепло общается. Значит, человек он хороший. А вот Валентина в «эту байку» верить отказалась. Сказала ему: «Помяни мое слово, она с ним еще наплачется».
Что до Юльки, та и ревновала, и сочувствовала Ксюше одновременно. Она понимала, что подруга – не без ее усилий – попала в западню, из которой не хочет выбираться. Ей там, в западне этой, было хорошо. Нет, Ксюхе там было плохо, но она не была готова отказываться от этого общения. Она так и говорила Комиссаровой: «Нет!». Она стала зависима. Стоило врачу уехать куда-то, например, в свой выходной, Завгороднюю накрывала тоска. Девушка не выпускала из рук телефон. И по лицу ее всегда было понятно, кому она отвечает на сообщение.
Юра, бывало, звал её составить ему компанию, но неизменно ответом ему было отрицательное качание головой. Выходных Ксения позволить себе не могла. У нее не было зама. Он кипятился, хмурил брови и раз за разом говорил, что выходные должны быть, что она себя угробит на этой чертовой работе, и что лучше горничной, но с законным отдыхом, чем управляющей, но вот так. В такие моменты Ксюша обычно смотрела куда-нибудь в сторону. Она знала, что он прав, она не помнит, когда отдыхала, но страх, что в ее отсутствие в отеле что-то случится, страх, что она лишится своего места, заикнись Льву о заме или выходных, был сильнее. Федотова все устраивало. Она буквально слышала в голове его недовольное: «Не справляешься? И катись тогда отсюда, найду того, кто справляется». Но самым сильным был страх, будучи уволенной, потерять контакт с ним.
Страх во мне оставляет следы.
Я думал, что страх – это просто слова…
Друг из него был хороший.
Подруга из нее была хорошая. По вечерам они играли в шахматы в его кабинете, и, надо сказать, врач нередко проигрывал. Гуляли по территории, гоняли чай в лобби. Она могла молча выслушать, когда надо, а когда надо – дать единственно верный совет; могла развеселить одним только выражением своего лица или просто побыть рядом в конце напряженного рабочего дня. У них, как выяснилось, и музыкальные вкусы совпадали, поэтому помимо сообщений ни о чем они перекидывались ссылками на разные композиции. «Послушай». Иногда по вечерам сидели на лавочке, разделив одни наушники на двоих. Она его «лечила», сама об этом не догадываясь. Он стал чаще улыбаться.
Ему нравилось наблюдать за тем, как она, такая маленькая, «раскидывает» рабочие задачи и проблемы направо и налево. Он не переставал удивляться. По сравнению с ее работой его работа была совсем не пыльной. Иногда, в каких-то тяжелых случаях, она приходила за советом или поддержкой к нему. И всегда их получала, как он ей тогда пообещал.
Ему просто нравилось за ней наблюдать. Ходячая харизма.
С ней было хорошо, интересно, уютно, легко. И спокойно. Иногда. Чаще, честно говоря, нет.
Она часто продолжала за него фразы, каждый раз вгоняя этим в ступор. В конце концов Юра стал думать, что она видит его насквозь. Это ему не то чтобы нравилось. Были вещи, которые ему хотелось бы от нее утаить. Он же сам! Сам предложил ей дружбу, и она не давала ему ни одного повода думать, что в этой сделке её что-то не устраивает. Ни взгляда, ни слова, ни намёка, ни лишнего касания – никаких двусмысленностей. Тут всё ясно. А вот своё отношение к их дружбе врач понять не мог никак. В её присутствии полные штили внутри сменялись бурями – туда-сюда, туда-сюда. Он потихоньку привык к этому своему странному состоянию и начал принимать его как данное.
Склонностей к мазохизму Юра ранее за собой не замечал.
Врач часто ловил на ней мужские взгляды и всегда – всегда! – пытался обратить на это ее внимание. Зачем? Ему нравилось наблюдать за ее реакцией. Он хотел увидеть реакцию. Каждый раз она лишь отмахивалась от него смущенно. Ей было не интересно. И это почему-то его успокаивало. Но при этом (что было очень странно при данных обстоятельствах и никак не соотносилось с желанием не увидеть реакции) он хотел, чтобы кто-нибудь, наконец, её «увёл». Он бы тогда, наверное, все-таки угомонился.
Он же тоже человек. Со вполне себе традиционной ориентацией, кто бы там что ни говорил за спиной. И она его волновала. Он старался как-то отвлекаться, но получалось с переменным успехом. Особенно когда она как губу прикусит и смотрит на него своими невинными шоколадными глазищами. Чистый ангел. Он всегда отводил потемневший взгляд, прячась.
Пользоваться её расположением он не станет. Знает, чем это кончится – при условии, что нормальных отношений он предложить ей не может, не готов. Рана от прежних ещё ныла, зудела, постоянно напоминала о себе. Это ей он свою историю представил, как нечто незначительное, но на самом деле всё было гораздо, гораздо хуже. Алёну он любил. До безумия. В этих нездоровых отношениях, длившихся три года, он был как слепой котёнок. Из них двоих именно Юра мечтал о детях и о совместной старости. Она никогда об этом не заикалась. Любила потусить, любила дорогие шмотки. Он сейчас даже не вспомнит, чем она его взяла. Бывает такое. Помутнение – и все, ты себе не принадлежишь. Когда она ему позвонила, пьяная, мир рухнул. Три года! Той ночью он приехал в их пустую съемную квартиру, собрал вещи, оставил на столе какие-то деньги, чёртово это кольцо, купил в салоне связи новую сим-карту и поехал на вокзал. Чтобы никогда больше не возвращаться в этот город. Здесь его больше ничего не держало. Ни матери, ни невесты,ни единственного друга.
Он вообще – не пьёт.
Он пил месяц.
Пил, пока не понял, что ещё один такой месяц, и он не сможет заплатить за аренду московской квартиры. Надо искать работу.
Алёна и Ксения совсем не похожи. Его девушка была рыжей бестией с голубыми глазами, абсолютно сумасшедшая. Полная его противоположность. Ксения – это Ксения. Совсем не похожи. Общего между ними – только размер груди.
Он знает, чем это кончится. Потеряет управляющую и ее дружбу. Он не готов ее так обидеть, не готов так рисковать. Он же не сволочь какая-нибудь. Тут или дружи, или... Он выбирал дружить.
— Ксения, ты когда дашь шанс хотя бы кому-нибудь из этих сирых и убогих? — занимая стул напротив, Юра проводил взглядом очередного попытавшего счастья юнца.
«Опять он за свое!».
Каждый раз это нервировало её страшно. Неужели ему настолько всё равно?
— Юр, мне сейчас не до этого всего, честно. Голова другим забита. Ты его вообще видел?
— Ну может, человек он хороший, а ты как военкомат: «Не годен. Следующий!»
— Сбагрить меня пытаешься? — Ксения посмотрела на него, прищурившись. Она привыкла смотреть ему в глаза, научила себя. Сердце больше не стучало бешено, оно просто чуть более учащенно отбивало свой ритм. Что оставалось неизменным – так это разливающееся по телу тепло. Удивительно: все вокруг считают его холодным человеком. Он и сам про себя так думает. Но ей рядом с ним – тепло. Иногда даже жарко.
«У меня что, бегущая строка по лбу бежит?»
— Сбагришь тебя! Китайский быстрее выучить.
— Ну вот видишь – ты и сам все понимаешь. Но вообще, обещаю тебе, если что – я тебе первому доложу.
«И посмотрю»
— О чем доложишь?
— О том, что все твои усилия по налаживанию моей личной жизни даром не прошли. Может, присмотрю себе кого-нибудь сегодня на мальчишнике. Применю всееее твои советы на практике, если будет, конечно, на ком.
«Она явно злится»
— А ты в курсе, что мальчишники – они для мальчиков, Ксения?
— А ты в курсе, что мальчики иногда приглашают на них девочек? «М-да, двусмысленно звучит». Я не это имела ввиду! В общем, ты меня понял. Я буду там. Может, даже время удастся приятно провести.
Врач откинулся на спинку своего стула: склонив голову и сложив руки на груди, он молча изучал макушку управляющей.
«Злится. Закрылся»
Она уткнулась носом в свой планшет и не планировала поднимать голову. Под его взглядом ее хватило на полминуты.
— Что? Юр?
— И много на твоем мальчишнике сегодня будет… мальчиков?
— Я не знаю, вроде, человек 15. У нас забронированы ресторан, гольф, баня, сауна и бассейн, 1 семейный номер и 5 номеров double standard. Вечерняя программа. Вот как раз подрядчики должны подъехать с минуты на минуту.
— Кто? Девочки из ближайшего стрипклуба?
— Юра… Мы приличный отель, и люди тут тоже отдыхают приличные. Ты что завелся?
— Я просто должен понимать объем работы на ближайшую ночь. Сколько капельниц готовить? Может, вообще спать не ложиться на всякий случай? Ты то явно не планируешь, — в его голосе зазвучал металл, и её это пугало.
— С чего ты взял? Да что с тобой вообще!?
— Ксения, ты хоть понимаешь, что такое – толпа богатых пьяных мужиков, провожающих друга в «последний путь»? Что они тебе тут устроят? Я тебе гарантирую, тут будут не только девочки по вызову, тут весь отель на ушах будет стоять, включая твоих постояльцев. Это опасно!
«Он что, волнуется что ли?»
Управляющая тяжело вздохнула: она начала понимать, к чему клонит врач. Только она сама справится.
— Это распоряжение лично Льва Глебовича. Женится сын его хорошего знакомого. Я говорила ему, что идея, возможно, не самая удачная, но он слышать ничего не желает. Говорит, «Устрой ему такой мальчишник, чтобы молва по всей Москве пошла». Он только об одном думает. У меня есть Лёня. Но насчет капельниц – возможно, ты прав. Это я как-то не учла. Ты можешь просто оставить на столе в кабинете препараты, мы справимся. И спи себе спокойно.
«Ну да, конечно. Так я и поступлю, жди!»
— А вот, видимо, и твои подрядчики? — Юра окинул оценивающим взглядом стайку молодых девушек, впорхнувших в лобби. — Если что, ты знаешь, где меня найти. Удачи на мальчишнике.
====== Глава 7 // Мальчишник ======
Всё пошло не так сразу. Половина гостей ввалились в отель уже поддатые, оглашая лобби своим гомоном и нетрезвым смехом. Ну как половина – по факту оказалось, что треть: виновник торжества притащил с собой еще пятерых «сверх» оговоренного числа. Первое, о чем спросили парни – а на вид это были именно парни, мажоры какие-то, сынки своих богатых родителей, – было:
— А где девчонки? Девчонок что, не будет?
«Твою мать!»
Ксения прикрыла глаза, делая глубокий вдох. Будет весело. Юра был прав.
— Добрый вечер, меня зовут Ксения, я управляющая этим отелем. Располагайтесь. В вашем распоряжении ресторан, баня, сауна и бассейн, поле для гольфа, а программе – кабаре. Фактически для всех гостей забронированы номера. Андрей Витальевич, пожалуйста, давайте тогда начнем с регистрации, и будете отдыхать.
Жених, смеясь и похлопывая дружбанов по плечам, направился к reception, по пути не забыв окинуть девушку взглядом сверху донизу. Через 5 минут над холлом раздалось его звучное и смешливое:
— Заселяемся, пацаны! И приступаем!
Несколько постояльцев за столиками оглянулись. Управляющая прикрыла глаза второй раз. Накануне она сделала все, чтобы сплавить гостей отеля по всем возможным экскурсиям, охотам, рыбалкам и конным прогулкам. Она догадывалась, насколько шумной может быть тусовка подобного рода. Часть постояльцев согласились радостно, часть – нехотя, часть отказались наотрез. Что ж, она их предупреждала… Девушка подошла к столикам и предложила гостям пересесть на веранду. Те с недовольным видом согласились. Они, видимо, уже пожалели, что не приняли накануне ее предложение.
Жареным запахло спустя примерно минут сорок. Сначала эти юнцы еще пытались сохранять лицо, но первые шоты водки сделали свое дело. Началось какое-то безумие. Алкоголь лился рекой. Смех и маты раздавались на весь ресторан и прилегающую к нему территорию. Посуда билась. Они хватали за попы испуганных официанток и грубили Лёне. Ксения заняла свой наблюдательный пост и молилась, чтобы эта компания не разнесла им весь отель к чертям собачьим. Мечтала отделаться рестораном. Девушка вертела в руках телефон, пытаясь успокоиться. Она думала о постояльцах. Думала, какой удар по репутации «Гранда» может на самом деле нанести эта вечеринка. А вот чем думал Лев Глебович, ей было совершенно неясно. Не полагал же он, что этот мальчишник будет похож на заседание ученых мужей, в самом деле? Сегодня Федотова в отеле не было – свалил все на нее и сбежал трусливо, оставив ей угрожающее послание с требованием «ублажить мальчиков по полной программе». Он дал ей понять, что они – неприкосновенны. Может, он ее проверяет? Внутри все похолодело. А если она не справится? Она должна!
Ей было страшно. Управляющая уже 10 минут собиралась с духом, чтобы встать, пойти и сказать им, чтобы умерили свою энергию. Звать на помощь Юру не хотелось принципиально. «Удачи на мальчишнике». Его металлический голос до сих пор звучал в голове, а перед глазами стояло лицо: стиснутые зубы, проступившие желваки, раздувающиеся ноздри, плохо скрываемая ярость во взгляде. Он не верит, что она может с этой оравой управиться одна. Да она уже сто раз всем все доказала! Её не напугать каким-то пьяным дебошем.
Краем глаза Завгородняя заметила в дальнем коридоре фигуру в голубой рубашке. Повернула голову – нет, показалось.
Врач был шокирован происходящим равно настолько, насколько он был шокирован видимым спокойствием сидевшей за барной стойкой Ксении. Он не мог оставаться в своем кабинете – пошел проверить, как она там справляется. Встал у колонны на входе в лобби: ложащиеся от вечернего освещения зала тени удачно скрывали его. Зато он мог оценить обстановку. Девушка сидит на своем обычном месте с телефоном в руке, в то время как в ресторане черт знает что творится. Нет, оргии там пока не устраивают, но слышится звон посуды и вопли стоят такие, словно это не престижный отель, а какая-то захолустная пивнушка. Хорошо, что она не суется туда, сидит в лобби, здесь побезопаснее. Хоть какой-то инстинкт самосохранения есть.
Постояв еще минут пять и убедившись, что вся эта вакханалия не выходит за пределы ресторана, Юра развернулся и пошел назад в медкабинет. Может, зря он на неё всех собак спустил? Может, она такие задачки на раз-два решает, а он просто еще не был тому свидетелем? Он надеялся на ее благоразумие, надеялся, она все же позвонит, если вдруг что.
Буквально через 10 минут в зал вывалился жених. Говорил он уже не очень складно, но основной посыл Ксения уловила – он хотел обещанной культурной программы. Управляющая пыталась напомнить ему, что за ним и его гостями – сауна, баня и бассейн, хотя с них надо было начинать, конечно. Про поле для гольфа Завгородняя уже не заикалась – за окном давно стемнело. Вечерняя программа начинается только через час. Тот выслушал ее молча, с глуповатой ухмылкой на лице, развернулся в сторону застолья и прокричал:
— Пацаны, погнали устроим вечеринку у бассейна!
— Андрей Витальевич, простите, конечно, за прямоту, — Ксения вскочила со своего стула, — Но ваша компания уже не в том состоянии, чтобы плескаться в бассейне! Это может быть опасно! А если что-то случится?. «Вот кто тянул тебя за язык? Кто?»
— Слышь, цыпа, не шуми! Бери купальник и присоединяйся. Мы тебя не обидим, — молодой человек хохотнул и попытался шлепнуть девушку по попе. Промахнулся: о координации движений в его случае речи давно не шло. Управляющая отшатнулась. В ее глазах вспыхнул огонь.
— Больше. Так. Не делайте. Андрей Витальевич. Я вынуждена предупредить, что в нашем отеле мы не потерпим подобного пове…
— Слышь, ты чё? Не знаешь, кто мой батя? Не потерпит она! Да он от вас тут камня на камне не оставит, если я скажу, поняла!? Нашлась мне тоже! Сиди и не отсвечивай! Я со свободной жизнью прощаюсь. Могла бы и посочувствовать…
Нет, она не знала, кто его «батя». Лев как-то не предупредил.
Руки парня потянулись к её талии. Ксения отступила на несколько шагов назад:
— Не трогайте меня, Андрей Витальевич.
— А то что?
— А то невесте Вашей расскажу.
«Господи, какой блеф!»
Она надеялась только на то, что он уже слишком пьян, чтобы ее на этом блефе поймать.
— А. Нет, Лизке не надо, — жених как-то сразу сдулся. — Все, проехали. Пацаааныыыыы! Go в бассейн!
Он, шатаясь, добрался до ближайшего накрытого стола, прихватил оттуда початую бутылку виски и нетвердым шагом направился в сторону SPA-зоны. Остальные загудели одобрительно, похватали алкоголь и гурьбой последовали за вожаком.
— Лёня! — Ксюша обернулась в поисках охранника. «Да где он!?»
Леонид растерянно топтался на своем посту у входной группы. Утром Лев, уезжая, пригрозил ему, что если тот будет «по пустякам приставать к гостям», уволит не моргнув глазом. Он видел всю сцену, но надеялся, что Ксения Борисовна уладит ситуацию самостоятельно.
— Лёня. Бегом в бассейн. Они все пьяны. Ты плавать умеешь? Сможешь вытащить, если что? Хорошо! Иди и следи. И позвони мне оттуда – что там вообще происходит.
Мужчина кивнул озадаченно и устремился выполнять приказ. В ресторане в это время ошарашенные официантки убирали столы. Через несколько минут смартфон ожил.
21:20 От кого: Леонид: Ксения Борисовна, они тут все в трусах. Плещутся на мелководье. Бухают.
21:22 От кого: Леонид: Ксения Борисовна, требуют от меня привести им «баб».
21:30 От кого: Леонид: Приглашают присоединиться. Полет нормальный
21:40 От кого: Леонид: Ксения Борисовна, по-прежнему требуют «баб».
21:51 Кому: Леонид: Лёня, скажи им, чтоб вылезали, будут им «бабы»
К 22 часам Ксюша чувствовала себя вымотанной чуть больше, чем полностью. В отличие от молодых людей, которые хоть и упились и уже не стояли на ногах, но по-прежнему жаждали хлеба и зрелищ. Они, гудя, ввалились назад в ресторан, с волос стекало, рубашки липли к влажной коже. Некоторые притащились прямо босиком, оставляя на полу следы мокрых ног. На сцене к выступлению готовились девочки из кабаре. Одобрительный гул наполнил помещение.
«Может быть, удастся перевести дух…»
— Как ты тут справляешься? — Юра, как всегда, появился из ниоткуда.
— Как обычно, — девушка пожала плечами, — Ничего особенного не происходит.
— Я из своего кабинета слышу, как у тебя тут ничего особенного не происходит.
— А ты чего еще не у себя?
— Да вот, как раз собирался идти. Как успехи с налаживанием личной жизни? Удалось советы-то применить?
— Серединка на половинку. Жениха пришлось отшить, сам понимаешь. Моральные принципы не позволяют.
— Принципы? У тебя там меж лопаток то еще не зудит? Ангельские крылышки не прорезаются?
— Юр, ты что, пришел, чтобы добавить мне тут ощущений? Мне и так хватает, поверь. Иди спать.
Врач развернулся и зашагал в сторону выхода. Оба злились. Он считал её слишком самоуверенной, не видящей опасности перед собственным носом. Она – она и так уже чувствовала себя на грани, а тут еще он со своими нравоучениями. Нет, чтобы поддержать, остаться. Она сама убедила его, что ситуация штатная, заверила, что прекрасно справится, буквально выгнала.
«Ну и что? Всё равно мог бы остаться. Точно обиделся»
Теперь к переживаниям за ход мероприятия и впечатления постояльцев примешались переживания по поводу настроения врача. Ксюша с трудом сдерживала себя, чтобы не отправить ему вдогонку сообщение с извинениями. Смартфон уже был в руке, экран разблокирован, а палец занесен над клавиатурой, когда из ресторана раздался грохот. Внутри все перевернулось. Завгородняя метнулась в зал.
Девочки из кабаре устроились на коленках молодых людей: последние бесцеремонно их лапали за все выдающиеся части тела. Посреди помещения в толпе «группы поддержки» друг друга мутузили двое. Одна из артисток – миниатюрная блондинка с ресницами до бровей – стояла в сторонке и картинно заламывала руки. Все ясно – не поделили.
— Лёня!!!
Запыхавшийся охранник ворвался в помещение.
— Лёня, где тебя вечно носит??? Ты должен быть здесь! Здесь, Лёня! Разнимай!
Ксения стояла и смотрела, как мужчина пытается расцепить этот клубок из рук и ног. Она чувствовала, как ее покидают остатки самообладания и последние силы. Сколько еще это будет продолжаться?
— Господа, — голос предательски дрожал, — На часах 11 вечера, ресторан закрывается. Вы можете располагаться в номерах. Думаю, всем нужно выспаться перед завтрашним днем. «А когда у них свадьба, кстати? Завтра?».
Раздались недовольные пьяные выкрики. Они явно не собирались заканчивать. Ксения упрямо стояла на своем. Ей еще клининг вызывать, чтобы к утру все это безобразие было убрано. Буквально каким-то чудом удалось убедить присутствующих, что тусовку пора сворачивать. Кто-то из глубины зала выкрикнул:
— Да, Эндрю, тебя ж Лизка завтра уже в десять окольцует! Пошли в номер. Вискарика с собой прихватим. И девчонок возьмем. Да, девочки? Утешите парня?
«Да что ж такое!»
«Девочки» глупо захихикали. Терпение управляющей лопнуло. Она решительно подошла к их «главной», достала смартфон, и, открывая телефонную книгу, прошептала:
— У нас здесь не бордель. Сейчас я звоню в ваше агентство и рассказываю всё, как есть. Если завтра Вы и ваши «девочки» окажетесь без работы, вина будет только Ваша. Я ясно выразилась?
Та испуганно захлопала ресницами:
— Девочки, мы уходим. У нас завтра с утра мероприятие в Москве, простите, парни, вы классные, но выспаться надо.
Их разочарование можно было потрогать руками. Кто-то начал крыть Завгороднюю матом. Лёня возник перед ней, закрывая спиной. Его рука легла на рукоять пистолета во внутреннем кармане. Эти шалопаи хоть и не стояли уже на ногах, но поняли, что у охранника оружие. Андрей Витальевич заплетающимся языком произнес:
— Ладно, пацаны, берите бутылки и пошли ко мне. Загасимся.
«О, господи»... Поспать ей сегодня точно не удастся. «Загасимся», значит...
— Андрей Витальевич, у Вас завтра свадьба, не надо, я...
— Скройся, я сказал! Что, в трусы мне полезешь искать? Ментов вызовешь? Так они под моим батей все.
Она не знала, что у них там за вещества. Надеялась, что просто травка. Значит, остаток ночи проведёт, патрулируя этаж. Может быть, все обойдётся... Завгородняя сделала вид, что потеряла к ним интерес. Да, ночной смене горничных сегодня не повезло. Обычно они приступали к уборке общей территории отеля как раз в районе полуночи: управлялись быстренько и отправлялись на отдых. Но сегодня их ждала действительно тяжелая работа, хорошо, если закончат к утру. Девушка дождалась прибытия клининга, рассказала, что этой ночью драить им предстоит еще и SPA, выслушала вздохи и возмущенные тирады и поплелась на второй. Ноги еле её несли. Сердце выскакивало из грудной клетки. Что её там ждет?
На втором творилось черт знает что. Шум и музыка, хлопающие двери, пьяные вопли. Характерный запах травки чувствовался даже в коридоре. Да, по репутации «Гранда» вся эта история ударит так, что мало не покажется... В своём отеле Завгородняя подобных мероприятий не допустит никогда, пусть хоть Папа Римский крышевать будет. Внутри всё клокотало от негодования. Она была бессильна. Хорошо, утром постояльцев удалось расселить по другим этажам. Кому-то пришлось предоставить люксы за счет отеля.
В 01:30 несколько человек выползли из 205-ого и направились на первый. По их невнятному бормотанию Ксюша поняла, что путь они держат в бар – догоняться. Она устало прислонилась к стенке. Если будет надо, так она простоит до утра. Она – часовой на своем посту.
В третьем часу ночи музыка внезапно смолкла. Завгородняя, заклевавшая носом в положении стоя, проснулась от наступившей тишины. Внутри затеплилась слабая надежда на то, что они, наконец, угомонились. Вдруг в большом, «семейном», номере началась какая-то возня, суета. Гулкие голоса звучали испуганно.
Ксюша схватила телефон:
— Лёня, на второй, быстро!!!
Экран погас – батарейка разрядилась.
Управляющая трясущимися руками приложила ключ-карту рванула ручку 208-ого. В этот рывок были вложены остатки сил. Казалось, она не способна больше выдерживать это дикое напряжение. Представшая глазам картина ужаснула девушку: жених валялся на полу в отключке, вокруг – толпа укуренных парней с безумными глазами. Кто-то пытался растормошить Андрея, но тот никак не реагировал.
Ксюша вылетела в дверь, прокричав несущемуся навстречу охраннику: «Тащи его в медкабинет. 208-ой». Все, что ей оставалось сейчас – бежать до комнаты Юры и ломиться к нему до тех пор, пока не откроет. Она поднимет на уши весь домик для персонала. Плевать! Почему он не остался с ней? Он же ей фактически прямым текстом говорил, что готов остаться, что это опасно. Она его сама прогнала.
Врач не открывал. «Что ж такое?». Она минут пять молотила в его дверь, кричала – ноль реакции. Никогда он так крепко не спит! У него очень чуткий сон. И телефон всегда рядом с подушкой на случай, если он кому-то понадобится ночью.
Чертыхаясь, Завгородняя понеслась в медкабинет. Она вообще не видела дороги перед собой, не чувствовала гудящих ног, не слышала стук собственных каблуков по гранитным дорожкам. Ключ-карта у неё. Лёня сам не откроет! Боже, пусть только все обойдётся! Не хватало им трупа в отеле!
Дверь в кабинет распахнута настежь. Яркий свет, тревожные голоса, Юра тут, возится с капельницей, по осунувшемуся лицу видно – не спал. Значит, всё это время был здесь... Лёня мнётся с ноги на ногу в углу. Завгородняя слышит издалека:
— Что с твоим телефоном? Ксения! Ты меня слышишь? Ксения Борисовна!? Сядьте! Леонид, посадите Ксению Борисовну, я сейчас.
Девушка чувствует на локте руку охранника, бесконечное движение к стулу. Она не может отвести взгляд от бледного лица Андрея Витальевича, ей кажется, он – всё.
— У него же свадьба утром.., — чуть слышно шепчет Ксюша.
— До свадьбы заживет...
Движения врача уверены, иголка входит в вену, ёмкость с раствором помещается на крючок, напряженная спина разгибается.
Завгородняя начинает смеяться. Плакать. Снова смеяться. Её смех пугает его, пугает охранника. Юра смотрит на неё пристально и хмуро, взгляд бегает с лица на её трясущиеся руки и назад.
— Леонид, что у вас творилось?
Лёня начинает свой сбивчивый рассказ. Она почти не слышит. На неё накатывает, она не может себя остановить. Ей страшно. Она кричит на врача, потом смеётся, снова плачет, она понимает, что ведёт себя неадекватно, но не может взять себя в руки, выбивает протянутый стакан с водой, бьется в сильных руках, как пойманный дикий зверёк, вырывается, хотя хочет в них остаться, замереть в них, от него пахнет деревом и травой, как в тот вечер. Она не воспринимает его слова, до неё просто не доходит их смысл. Он хлопает её по щекам – не помогает. Глаза широко распахнуты, но она не здесь. Она видит, как он отходит, и в ту же секунду на ее плечи ложатся Лёнины ладони. Возвращается, садится перед ней на корточки, смотрит в глаза, она не может оторвать взгляд. Юра продолжает ей что-то говорить, игла на сгибе локтя.
Светает.
— … если не хотите её угробить, — девушка проснулась от яркого света, бьющего прямо в лицо из окна напротив, и голосов, звучащих совсем рядом. Она лежит на чем-то жестком. Не у себя. В медкабинете. На той самой кушетке, на которой несколько часов назад откачивали Андрея Витальевича. Где он!? Ксения шарит глазами по стене, отыскивая часы. Девять утра. У него свадьба через час… Ширма загораживает ее от ведущих разговор. Она лежит и вслушивается, хотя хочется вскочить и накинуться на врача с расспросами по поводу этого пацана. Кажется, она на Юру ночью орала. Ксюша мало что помнит, какими-то обрывками, всполохами, фрагментами. Ясно одно – она была совершенно не в себе, сорвалась. Никому ничего она не доказала.
«Какая же дура!»
— Я разве что-то против имею? Симпапулька никогда ко мне с этими вопросами не приходила. Я думал, она кайф ловит, — голос Льва Глебовича. Он звучит даже виновато.
— Зачем Вы ей всё это устроили? Оставили одну против оравы бухих малолетних наркоманов? — голос Юры звучит жестко и как-то даже бесстрашно. — Вы понимаете, что человек заработал себе нервный срыв?
— Так, Юрец, ты мне тут это, не борзей. Оставил, потому что я в ней уверен. Саныч мне обещал, что детки будут вести себя тихо. Ну не мог я ему отказать, начальник главка. Пригодится. Будет ей зам, и выходные будут…
— Сегодня. Выходной ей нужен сегодня.
— Сегодня значит сегодня. Если мы выжили этой ночью, значит, с нами уже ничего не случится. Побуду за главного. Юрец, а жених то этот недоделанный где?
— Прокапался, переоделся и пошел жениться. Что ему сделается?
— Да, перед ней я виноват. Ну видишь – справилась же.
— Ну, как сказать. Она то справилась, только цена за это непомерно высока.
— Да понял я уже, понял. Скажу ей, пусть ищет зама. Пойду я. И ты выходной возьми. А то зеленцой отсвечиваешь. Вы мне оба нужны в строю.
— Спасибо, Лев Глебович. Возьму. Всего доброго.
Хлопнула дверь. Она услышала, как врач тяжело поднимается со своего стула, по пути что-то сбивая со стола. Чертыхается тихо. Шаги. Её глаза широко распахнуты, она приподнялась на локтях, занимая полулежачее положение.
По его лицу видно, что он не ожидал найти её в сознании. Юра останавливается у ширмы, складывает на груди руки и молча смотрит на неё. Выглядит он, конечно, потрёпано. Под глазами залегли тени, волосы взъерошены, он даже не в халате: простая футболка и джинсы.
— Юра, прости.., — девушка произносит это еле слышно. Она просит прощения сразу за всё. Особенно за свою самоуверенность, особенно за эту ночную сцену, за то, что кричала и не помнит, что еще делала. Помнит – кричала и вырывалась. И стакан грохнула.
Он хмуро рассматривает ее еще несколько бесконечных секунд.
— Ксения… раз уж ты всё слышала, то вставай и иди собирайся. Поехали.
— Куда поехали?
— Подальше отсюда.
Комментарий к Глава 7 // Мальчишник С таким ритмом рано или поздно, но нервный срыв был ей обеспечен...
Как тут без поддержки выжить? И кто в здравом уме способен от такой поддержки отказаться? И как, спрашивается, не прикипеть всей душой?
====== Глава 8 // А если бы ======
Под изучающими взглядами болтливых горничных, ставших случайными свидетельницами разворачивающейся сцены, врач сажает управляющую в машину. С каменным лицом открывает перед ней переднюю дверь, дожидается, когда девушка нормально устроится, захлопывает, бросает ее спортивную сумку на заднее сиденье. Садится за руль, пристегивается сам, мельком проверяет, пристегнута ли Ксюша, и давит по газам. Эти балаболки начали бесить даже его. У них на физиономиях написано, что через 10 секунд о том, что Юрий Сергеевич только что увез Ксению Борисовну в неизвестном направлении, будет знать вся прачечная, через 3 минуты – все инженеры-техники, через 10 – весь отель. Ему хочется показать им жест, который так любят киношники: удаляющееся авто и средний палец героя в проеме между сиденьями, так, чтобы тем, кто провожает их взглядами, было хорошооо видно.
Ксюша не знает, куда он её везет, но ей все равно. «Подальше отсюда». Она там в медкабинете взглянула на него коротко, встала, и пошла собирать сумку. У него на лице было написано – спорить бесполезно. А что собирать? Какая-то одежда, щетка, расческа, пижама; кеды на ней.
09:41: Кому: Юра: Что нужно?
09:43: Кому: Ксения: Не знаю, кроссовки, футболки, одежду для сна. Твои костюмы там не понадобятся. Вернемся завтра к восьми утра.
Она зашла в ванную и смыла с себя вчерашнюю косметику. Краситься снова не стала. Ей ничего не хотелось. «Я ничего не хочу, Жужа. Я словно высохшая лужа…». Он ее куда-то везет, с ночевкой, а у нее в груди тишина. При других обстоятельствах, возможно, она бы уже закидала Юльку сообщениями, прыгала бы по всей комнате и выбирала не пижаму, а комбинацию… Кстати, Юлька.
09:50 Кому: Юля: Привет! На меня сегодня выходной свалился. Приеду завтра. Присмотри тут за ними.
09:52 Кому: Ксюха: Чтооооо? Выходной? Я не ослышалась? Куда? В Москву? Одна?
09:55 Кому: Юля: С Юрой. Не знаю… Завтра расскажу.
09:56: Кому: Ксюха: Твою мышь! Завгородняя!
09:57: Кому: Юля: Пока! Обнимаю!
09:58: Кому: Ксюха: Завгородняя!!!
10:00, 15 сентября
Мы куда-то зачем-то едем.
У меня будет зам и выходные.
Какая я все же дура
Она всю себя изъела уже за случившееся ночью в отеле. Перед глазами стояло лицо Андрея Витальевича.
А если бы она тогда не пошла караулить их под дверью? Чем бы это кончилось?
А если бы Юра ей поверил, действительно отправился спать и не успел добежать до медкабинета?
А если бы у них была не трава, а порошок?
А если бы Андрей умер?
А если бы она Юру днем послушала?
А если бы, а если бы… А он. Он что теперь думает о ней после её ночной истерики? Ей было стыдно. За то, что так повелась на угрозы Льва, на понты этих малолеток; за то, что не послушала врача, за то, что он не спал, за то, что вместо «спасибо» устроила ему там цирковое представление, добавила хлопот. Да она сама как малолетка. «Не отелем управлять, а за школьной партой сидеть».
Захлопнула комнату, вышла на улицу. Машина уже стоит, дверь со стороны водителя открыта. Две горничные, пробегающие мимо с веселым щебетом, притормозили, разглядывая управляющую. Они ее такой не видели никогда, даже не признали сразу. Какая-то девочка, в светлых джинсах, белых кедах и белом худи, ни грамма косметики. Только классический хвост намекал на то, кто, собственно, перед ними находится. Ксюша прошла мимо с ничего не выражающим лицом и спортивной сумкой в руке. Сейчас, в этот самый момент, ей действительно всё равно. Горничные притихли и перестали отсвечивать, слились с ландшафтом, замерли, напоминая ей двух сурикатов в стойке.
Она отдает в протянутую руку сумку и садится на переднее сиденье, разглядывает салон. Чисто, пахнет им, кожаные чехлы, но в целом довольно сдержанно. Хлопает задняя дверь, передняя, Ксюша откинулась на подголовник и смотрит в окно. Не хочется ничего говорить, но спустя минут пять она все же произносит:
— Как машина? Ты доволен?
— Едет, и на том спасибо! Шутка. Нет, на самом деле, доволен, конечно. Устраиваясь сюда, я и не мечтал о том, что смогу купить новое авто уже через пару месяцев.
— И куда ты на ней ездишь?
— Привезу – увидишь. Тут 20 минут черепашьим ходом. Ты взгляни, что здесь вокруг творится! Поля, леса, озеро огромное. Смотри, какие «заплатки», — Юра кивнул в сторону проносящихся мимо пейзажей. Желтые, черные. А лес красный стоит. Жизнь – она не только в отеле. На самом деле, вся жизнь – за его оградой.
Ксюша повернула голову и посмотрела на друга. Он и правда верит в то, что говорит. У него есть время и, главное, желание всё это увидеть, разглядеть, впитать. А вокруг нее – каменные стены, декорации и прочая бутафория. Она забыла, как выглядит мир. Юра вел расслабленно. Он вроде смотрел на дорогу, но каким-то образом умудрялся замечать мельчайшие детали. Вот столетний дуб, смотри, впятером не обхватишь, вот утка пролетела, там столб деревянный сгорел, проехали какую-то незаметную речушку, у пронесшейся навстречу машины иностранные номера – Литва.
Так они и ехали эти двадцать минут. Юра постоянно подмечал какие-то мелочи и пытался заставить Ксюшу обратить на них внимание. Сначала ей было совсем не интересно, хотелось просто смотреть расфокусированным взглядом в окно, но постепенно он смог заразить ее своим азартом, и она втянулась. Он не поднимал и вроде как не собирался поднимать тему её срыва, так что девушка начала постепенно успокаиваться.
Врач перестроился, сбросил скорость и включил правый поворотник. Проселочная дорога уходила в поля.
— Ксения, что там было написано на указателе?
— Не знаю. «Рассказовка» какая-то.
— Точно. Хорошо, — он ее проверял, отвлекал. Вся эта поездка была затеяна лишь для того, чтобы вытащить её из состояния, в котором она оказалась сегодняшним ранним утром. Она его напугала. Плевать, что она кричала на него, но он в принципе не видел ее кричащей. Смех, слёзы, агрессия, отсутствующий взгляд, невосприимчивость к словам. Предложи он в тот момент бросить все и уехать с ним на край света, она бы не услышала. Руки ещё помнили ее отчаянное сражение. Она была на удивление сильным соперником. Оставила на память о схватке синяк на плече и запах своих волос.
Он видел стрессы, видел нервные срывы, он сам через это проходил, и знал, во что они выливаются в дальнейшем. Тут целый букет: депрессия, нарушение сна и сердечного ритма, постоянные головные боли, фобии, повышенная тревожность, разного рода зависимости. Нет, пресекать подобное нужно сразу, до того, как эта дрянь успеет пустить корни внутри. Его в Москве некому было вытаскивать, спасение утопающего стало задачей самого утопающего. Зачем ещё нужны друзья, если не за этим? Долг платежом красен.
Впереди показалась «Рассказовка»: ряд покосившихся деревенских изб на холме и несколько более благоустроенных домов в отдалении. За ними, метрах в двухстах, блестело озеро. Ксения смотрела во все глаза: невероятно живописное местечко. И тихое. Он привёз ее в тишину.
Юра припарковал машину у симпатичного деревянного дома, одного из последних. Свежевыкрашенный фасад, черепичная крыша, белые ставни.
— В Питере у нас была дача. Я любил проводить там время. Все детство на ней прошло. Этот арендовал пару месяцев назад. Добро пожаловать.
Ксюша второй раз за утро с удивлением взглянула на врача. Что ещё она о нем не знает? Несмотря на то, что они плотно общались уже три месяца, в сущности, Юра о себе ничего не рассказывал, кроме краткого того экскурса в биографию и личную жизнь. Информацию о нем управляющая собирала буквально по крупицам. Это стало для неё своего рода хобби: наблюдение – выводы. «Закрытый. Избегаю лишних контактов с людьми».
— Ты мне не говорил...
Юра не ответил. Он несколько раз звал Ксению с собой проветриться, но все мысли девушки были заняты исключительно работой. Она даже взгляд в такие моменты всегда отводила.
Врач открыл перед Ксюшей кованую калитку и пропустил вперёд. Снаружи из-за обвивавшего забор плюща ничего, кроме второго этажа и крыши, видно не было. Ее взору предстал яблоневый сад. Яблони были повсюду. Ветви клонились к земле под весом плодов, вдоль забора росли многочисленные смородиновые кусты. Разглядеть что-либо с улицы было невозможно. Девушка поняла, почему он выбрал именно этот участок. Здесь можно побыть одному, скрыться от чужих глаз.
— В общем, располагайся, осматривайся, чувствуй себя как дома. Извини, тут бардак. Если бы я знал, что ты доедешь таки до моего бомбоубежища, прибрался бы. Комнату выбирай, какая нравится. Я пока чайник поставлю, — Юра оставил управляющую и направился в постройку по соседству.
Стоя на пороге дома, девушка в недоумении рассматривала «бардак». Да здесь как в музее! Ни пылинки, ни соринки, обувь в ряд и подушки на диванчике одна к другой от большей к меньшей. На веранде на столике валялись какие-то листы и карандаши. Видимо, «бардак» – это вот оно. Она подошла ближе: какие-то скетчи, наброски, пейзажи, озеро, очень схематичный женский потрет с акцентом на глаза, все – простыми карандашами, ни одного в цвете. А, нет, вот один есть – летний пейзаж. «Он ещё и рисует!». И, надо сказать, хорошо!
Она кошкой проследовала по залитому солнцем помещению. Тут, видимо, он сам спит, чисто, очень уютная обстановка. Рядом ещё одна не менее симпатичная комнатка. Маленький зал, диванчик с подушками, кресло, столик. Второй этаж. Здесь не так хорошо, как внизу: жарче, комната одна и большая, видимо, хозяева ей особо не пользовались, и он не пользуется.
Немного дальше на участке – маленький домик с открытой верандой. Там, видимо, кухня, душ и все остальное. Ксения положила свою сумку в дальней комнате и вышла на улицу. Втянула ноздрями свежий прохладный воздух, села на ступеньки, положила голову на сложенные на коленках руки и закрыла глаза.
«Господи, как тихо! Весь день – мой. Никуда не надо бежать. Я в раю...»
Пока она там, на ступеньках, медитировала, чайник остыл. Юра ее не дергал. Он понимал ее состояние и острое желание тишины и уединения. Сам он приезжал сюда именно за этим. Сумасшедшая отельная жизнь выматывала. Здесь можно было подзарядиться на неделю вперёд.
Она сидела там. На ступеньках в его месте силы. Ксения Борисовна – суровая к провинившимся сотрудникам управляющая в строгих костюмах.
Девочка в белом худи.
Алёна тоже любила сидеть в такой позе. Может, она уснула там? Юра все же решился подойти проверить: если его догадка верна, надо Ксению как-то переложить что ли... Подошёл бесшумно. Глаза закрыты, лопатки мерно поднимаются и опускаются. Ну, точно... Он начал ее аккуратно поднимать. Куда? На диванчик? Какую комнату она выбрала?
— Тише, тише, спи.., — врач осторожно перенёс девушку на диван, накрыл пледом. Тем лучше, значит, у него тоже есть время вздремнуть. Юра отправился в любимый гамак. На несколько часов двое измученных людей провалились в сон.
Ксюша проснулась от того, что солнце через стекло начало припекать руку: она не сразу сообразила, где находится. Последнее, что она видела, закрывая глаза – птичку на яблоне. На часах два дня. В желудке пусто. Кто-то обещал ей чай. Девушка приподнялась на подушке, оглядела помещение: двери в обе комнаты нараспашку и видно, что там никого. Завгородняя вышла на улицу. Нигде нет. Она обошла участок, заглянула в маленький домик, обнаружила там кухню, холодильник, плиту, душ и туалет, но не врача. Снова вышла на воздух, пригляделась и заметила провисший к земле гамак. Ага. Первый раз она прошла мимо, даже не повернув в ту сторону головы. Подошла тихонько. Ну да, вот он, в своей любимой позе со сложенными на груди руками. То есть, он даже спит так! Отчего-то подумалось, что если она будет стоять и пялиться на него, Юра проснется, а будить его совсем не хотелось. Абсолютно умиротворенный вид, не то, что с утра. Очередной укол совести. Пойти, что ли, еды приготовить?
На кухне Ксюша управилась быстро: в холодильнике всё было. Яйца, овощи, молоко, какое-то вяленое мясо. Из этого выйдет шикарный омлет. Сковородки, электрическая плита – да тут делать нечего. Не «Цезарь» с креветками, конечно, но и они вроде как не в ресторане. Омлет готов – Юра спит. Ну что ж… Есть одной не хотелось. На глаза попалась ручка и блокнот.
«Я на озере. Поешь».
Девушка сложила из записки самолетик и аккуратно положила его в гамак. Человек даже не пошевелился, нахмурился только немного. Завгородняя вышла за калитку.
Вид с холма открывался чудесный. Погода стояла солнечная, высокое осеннее небо отражалось в воде, в воздухе пахло осенней листвой и скошенной травой. Она начала свой короткий спуск по тропе. От озера тянуло прохладой, веяло спокойствием, оно ее манило к себе. Где-то в березах щебетали птицы, радуясь последним теплым денькам. Водичка уже холодная. Ксюша уселась на берегу и уставилась на накатывающие на берег легкие волны, спустя еще минут 15 сделала фотографию и отправила Юльке. Она была благодарна за этот день. Она так устала от этих метаний. Если он и правда хочет только дружбы, хорошо, она готова просто дружить. У нее получится. Получалось же до сих пор. Сегодня – никаких лишних мыслей, и сердце ровно стучит. Фактически.
15:34 Voice (голосовое) От кого: Юля: Я надеюсь, ты не топиться пошла???
15:34 Voice От кого: Ксюха: Да ну тебя, Комиссарова! Мне хорошо.
15:35 Voice От кого: Юля: Ты знаешь, прикладываю утюг к уху, а оттуда мне: «Управляющая с врачом укатила».
15:35 Voice От кого: Ксюха: Забей, Юль, пусть говорят, что хотят.
— Ты как… «Алёнушка» Васнецова. В современном переложении. С поникшей головой, у воды и со смартфоном в руке, — врач стоял в нескольких метрах, непринужденно засунув руки в карманы брюк.
«Твою…!»
— Юра, как ты все время умудряешься так тихо подкрадываться? Я напугалась! Ты всё слышал?
— Вроде всё. Солидарен с твоей Юлей: надеюсь, ты не топиться сюда пришла.
— Ну тогда ты должен был слышать и остальное. Юлька просто волнуется, что я принимаю ночной инцидент близко к сердцу.
— Хорошая у тебя подруга. Можно не переживать – ты в надежных руках. Пойдем яблоки собирать. Омлет, кстати, там остыл. Вставай!
«В очень надежных… Юлька, блин!»
Юра пропустил девушку вперед и они начали подъем. Зачем он это сделал, он и сам не знает – надо было первым идти. А теперь неясно, куда глаза девать. Цветочки, травка, тропинка, березы, поле, небо, облака… И по новому кругу. Цветочки, травка, тропинка, березы… подвернутые джинсы, тонкие щиколотки, стройные ноги… цветочки, травка, тропинка…
Врач достал легкую алюминиевую лестницу и прислонил к дереву.
— Честно говоря, давно этого не делал. Хозяева приедут на неделе, заберут. Жалко яблони. Ветки под этим весом просто ломаются.
Ксюша удобно устроилась в гамаке, заняв наблюдательную позицию. Да, с фигурой Юре повезло, конечно, ничего не скажешь. Одернула себя за лишние мысли, стащила с волос резинку и начала разглядывать бегущие над листвой облака, время от времени переводя взгляд на врача. Он с яблоками этими управлялся довольно ловко. Пальцы обхватывали плод, короткий рывок, шуршание возвращающейся на место ветки – и по новой. На сгибе локтя болталась корзина, в которую Юра их складывал. Если бросать с высоты на землю, они будут биться и быстро испортятся. Когда корзина наполнялась, он спускался, пересыпал их в пластиковое ведро и делал очередную ходку. Сначала Ксения хотела помочь, хотя бы лестницу эту держать, но он отправил ее в гамак:
— Я ж тебя сюда не за этим привез. Отдыхай.
18:18 Кому: Юля: Мы тут урожай собираем.
18:20 Кому: Ксюха: Не тем вы занимаетесь.
— Вон то облако похоже на барашка. Смотри… — Завгородняя лениво рассматривала небо из-под полуприкрытых ресниц, наматывая прядь на палец.
Внезапно раздался хруст, скрежет, звук падающей лестницы и корзины, рассыпающихся фруктов, гулкий стук о землю и последовавшее за этим чертыхание. Ксюша подскочила на гамаке, чуть с него не навернувшись на газон. Ее глаза широко раскрылись от ужаса, она прикусила губу, разглядывая валявшегося в яблоках врача.
— Я в порядке. Действительно похоже на барашка… — Юра посмотрел на нее и тут же отвел взгляд. Какая-то нелепая ситуация: распластался тут на траве, где-то в районе ребра боль, но думает он –опять! – совершенно о другом.
— Ты сильно ушибся?
— Вроде не сильно. Спину только немного… Пройдет.
— Может, мазь какая-нибудь у тебя тут есть?
— Само пройдет. Так, не судьба им сегодня быть собранными.
Остаток дня они провели на веранде за ужином, чаем и этими их разговорами. На которых она уже не могла сосредоточиться. Ксения все пытаясь оценить Юрино самочувствие. Врач вроде держал спину прямо, но время от времени она видела, как он потирал ушибленное место, морщась. Это все она со своими баранами! Зачем нужно было его отвлекать пустой болтовней?
Юра думал о том, какой же классный из нее друг, и как органично она смотрится на этой веранде. Думал о том, что без косметики и с распущенными волосами она выглядит как беззащитный ребенок. Ну как ребенок – лет на 16-17. Глазища. Думал о том, что Алёна не любит природу. Внутри снова неприятно кольнуло и сжалось. Что, собственно, между ними было общего? Почему он так повелся и до сих пор не может это разгрести?
Просидели так до одиннадцати. В конце концов врач пошел спать, а она осталась рассматривать ночное небо. Весь звездопад в августе, сейчас звезды кажутся очень далекими, но, может, все же повезет загадать желание? Сидела, пока окончательно не замерзла. Ничего там не падало и не собиралось. Вошла в дом, разулась, прислушалась. Ворочается.
— Юр.., — шепотом.
— Что?
— Ты там как?
— Честно говоря, так. Пройдет. Ложись. Завтра рано вставать.
Она постучала, приоткрыла дверь:
— Может, есть все же мазь?
— Нету.
В комнате было довольно темно, его она не видела, только память подсказывала ей, как расположена кровать, и где на ней она видела днем подушку.
— Может, массаж… поможет? — она запнулась и заторопилась: — Я, вообще, не очень умею, но наверное, это лучше, чем ничего…
Ответом ей была тишина. За эти полминуты Завгородняя уже пожалела о предложении 30 раз.
«Ты точно мазохистка! Мало всё тебе, да?».
— Может…
Глубокий бесшумный вдох и такой же длинный осторожный выдох. Ксюша зашла в комнату, пробралась на ощупь, села на краешек кровати. Вроде правильно выбрала место – тут, под одеялом, его ноги. Юра не пошевелился. Он как лежал, обхватив руками подушку, так в этом положении и остался. Она нащупала край одеяла, потянула его осторожно к себе. Всё – вслепую.
— Так… — растерла замерзшие руки и коснулась кожи. Вроде это спина. Да, поясница.
— Выше.
— Не больно? — её голос дрогнул.
— Нет.
Она медленно и очень аккуратно начала растирать спину. Теплый, даже горячий. Ладони пошли вверх, вниз, вверх... Внезапно она поймала себя на мысли о том, что не в состоянии шелохнуться – внутри всё словно парализовало. Ноги отяжелели и приросли к полу, тело отказывается поддаться вперед, грудная клетка – не колышется, ни лишнего движения головой, ни поворота шеи. Она замерла истуканом на этом краешке кровати. И только руки её живут отдельной жизнью, делая свое дело. Еще полминуты – и её начинает бить мельчайшая дрожь. Сердце колотится в районе горла. Она ощущает полную собственную беспомощность, боится сделать лишний вдох и лишний выдох. Увязла и теперь тонет. Ксюша прикрывает глаза и молит себя всё это прекратить. Но не может. Не может! Не может сейчас встать и выйти. Она приросла к месту.
Комнату окутала полная, мертвая тишина. Ни шороха. Ни вздоха. Она чувствует, что расслабиться ему не удается: наоборот, мышцы под ее пальцами напряжены. Он, кажется, и сам фактически не дышит. Почему? Может..? Внутренности словно пропустили через чертову мясорубку. Там, внутри, все полыхает адским огнем. В голове – каша и туман, в ушах – звон, перед глазами – пелена, темнота, вокруг – вакуум. Всё, что ей остается – постараться выдержать. Эти ощущения. Бегущий по телу ток. Напряженное, гнетущее молчание. Она продолжает. Она чувствует, каким тяжелым и вязким стал воздух.
«Ни вздоха – паутина может слететь».
Под ее теплыми ладонями тело горит, это выше его сил. Надо попросить ее остановиться и отправить спать. «Я тебя умоляю, прекрати. Пожалуйста…». Он не может даже звука произнести – в горле мгновенно пересохло. Внутри все поднимается на бунт против принципов и памяти. Дыхание сбивается, и он боится им себя выдать. Ему страшно пошевелиться. Вцепился пальцами в подушку и они уже онемели. Если она спустится ниже или поднимется к шейным позвонкам, он за себя не отвечает. Ксения сосредоточенно растирает правую сторону спины в месте ушиба. Эти осторожные, контролируемые вдохи и выдохи лишают легкие кислорода, ему хочется с шумом набрать полную грудь воздуха – и тогда он сдаст себя с потрохами. Врач стиснул зубы. Он самолично согласился на эту пытку. Хотел посмотреть, сможет ли выдержать.
Посмотрел.
«Нет!»
Он не придумал ничего лучше, чем сделать вид, что уснул. Имитация ровного дыхания, издевательство над собой, но он убедил ее.
Спустя какое-то время – вечные минуты – Юра почувствовал, как постепенно замедляются движения ее рук, прикосновения становятся все легче и легче. Он, наконец, слышит ее глубокий вдох, и он – как набат в этой звенящей тишине. Ксюша поправила одеяло, накрыв его им по плечи. Очень тихо выскользнула из комнаты. Зашла в свою, прикрыла дверь.
«А если бы….»
«Идиотка!» «Идиот…»
Они полночи слушали друг друга через стенку.
Он ворочался.
У нее до трех горел ночник.
Комментарий к Глава 8 // А если бы В общем...
слов и комментариев у меня нет к этой части...
Чем дальше все это заходит, тем им хуже
В тексте использован фрагмент композиции “Рассветы” группы Zemfira
====== Глава 9 // Слабо ======
Ксюша вошла в свою комнату на ногах, которых не чувствовала. Опустилась на кровать и сидела так неизвестно сколько, невидящим взглядом уставившись в зеркало напротив. Здесь, за закрытой дверью, можно позволить себе выдох. Её трясло, колотило, сердце выдавало, наверное, все 150 в минуту. Виски пульсировали, губы пересохли. Из зеркала на нее смотрел кто-то. И взгляд у этого кого-то был, пожалуй, безумный. Девушка прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, унять дрожь, взять себя в руки. Дышать. Может, он все же придет? Она не могла сейчас ошибиться! Она не ошибается, эти разряды тока – их можно было увидеть там, в этой темноте. Они освещали комнату, как молнии в разгар страшной грозы. Висели в воздухе и его было страшно вдохнуть. Внутри все замерло, остановилось. Их разделяет одна очень условная стена и две очень условных двери. Нет, тихо, он, видимо, всё же спит. Она знала, что он не спит.
Через какое-то время она перестала ждать. Упала на кровать в чем была. Накрылась покрывалом с головой, подобрала под живот подушку и вцепилась в нее зубами. Нет, она не плакала. Тут, в этом деревянном доме, отличная слышимость. Ей хотелось стать никем. Её тут нет. Это не она. Это не с ней. Нет её. Нет. Пусть кто-нибудь выжжет ей нутро огнеметом, чтобы там совсем ничего не осталось. Совсем ничего. И даже пепла.
16 сентября, 02:33
Эти качели – они меня доканают!
Надо прекратить.
Я больше не могу.
Я кончусь.
Уже.
Ему от меня ничего не надо.
Мы просто друзья.
Мы друзья.
Новая заметка:
Не только идиот, но и трус.
Слабо второй раз в ту же воду, да?
— Как спина? — Ксюша хмуро помешивала ложечкой свой кофе: очень крепкий, назло ему. Он, правда, ничего не знал о том, что она бухнула в турку 5 ложек помола вместо трех, но ей от этой мелкой тайной мести было вроде легче.
— Знаешь, не болит! Спасибо. У тебя легкая рука, меня как-то сразу сморило.
«Ну да… сморило… Да»
«… еще и врун»
Прохладное сентябрьское утро на веранде. Легкая дымка окутывала яблони, спускалась с холма вниз, к озеру, до которого Юра успел еще раз пройтись перед завтраком, чтобы освежить взорванную ночью голову. Нельзя сказать, что помогло. Где та ниточка, за которую нужно потянуть, чтобы распутать этот чертов клубок из мыслей? Он ее потерял.
— Ну раз не болит, садись есть и поехали? Я вспомнила, мне еще финансовый отчет сегодня Льву на стол класть.
Двое завтракали в полной тишине, избегая поднимать друг на друга глаза.
«Она совершенно точно видит меня насквозь»
«Ему совершенно точно ничего от меня не нужно»
— Ксения…
Ксюша оторвалась от разглядывания клумбы с георгинами и мятой и перевела на врача равнодушный взгляд.
— Можешь соль подать? — ну хоть чем-то нарушить это неуютное молчание…
«А, нет, соль нужна…»
Девушка молча протянула врачу соль. Хотелось перевернуть солонку прямо над его тарелкой, чтобы всё туда разом и высыпалось. Приятного, как говорится, аппетита.
Юра решился повнимательнее взглянуть на управляющую. Что-то в ее движении ему не понравилось. Напряженное какое-то. Словно она хотела этой солонкой в голову ему запустить. Может, и по заслугам… Ксения встретила его взгляд с вызовом.
— У тебя все в порядке?
— В полном! Спасибо, что привез меня сюда. Здесь у тебя очень душевно. Мне всё… очень понравилось. Надо тоже свой угол завести.
— Приезжай. Дорогу ты теперь знаешь.
«Спасибо, но – нет»
Неопределенный взмах головой. То ли кивок, то ли отказ. Снова клумбу изучает. Она явно с утра не в настроении. И он, кажется, знает причину.
— Ксения…
— …
— Поехали?
— Да.
Музыка скрасила обоим 20 минут пути. Можно было делать вид, что слушаешь. Юра включил что-то глубокое и атмосферное. То ли трип-хоп, то ли эмбиент, то ли всё вместе. Ей, как обычно, нравилось. Он что из своего плейлиста ни выуди, ей всегда нравится. Ксения думала о том, что первое, чем она займется после планерки, – перевернет весь HeadHunter в поисках зама. Это должен быть обязательно мужчина. Наймет красивого и чуткого. Чтобы слушал ее, слышал и понимал. Будет проводить в его компании все время. Если Лев, конечно, еще не передумал. А то у него семь пятниц на неделе.
Никакого финансового отчета, разумеется, не было. Она его еще 3 дня назад сдала.
If my heart’s sinking
Then we’ll walk this waste land again
….
These colors in my head
You
Юра старался на дороге ни о чем вообще не думать, кроме самой дороги. Но мыслями постоянно возвращался в минувшую ночь, разбирая на атомы собственную реакцию. Очевидно, все дело банально в отсутствии в его жизни секса последние полгода. Тут кто хочешь озвереет. Осталось решить вопрос – и эта пытка закончится. Побудет по отношению к кому-нибудь сволочью, это он легко: могу, умею, практикую. К кому-нибудь, только не к ней.
Он чувствовал, что прямо сейчас они стоят над пропастью. Делать в нее шаг, сначала затаскивая её в постель, а потом отмораживаясь, значит предать все так старательно оберегаемое между ними.
Машина въехала на территорию отеля.
— Хороший альбом. Что за группа?
— Hælos. Я тебе пришлю, всё равно не запомнишь.
Ксюша кивнула.
— Смотри, пасут, — еще один кивок головы, уже в сторону главного входа. Там, делая вид, что заняты уборкой веранды, притормозили три горничных.
— Да плевать. Побереги свои расшатанные нервы, Ксения.
Юра остановил машину прямо напротив стайки уборщиц, вышел с тем же надменным выражением лица, что демонстрировал зрительницам накануне, обошел авто, открыл управляющей дверь, подал руку. Теплая. Она ему улыбнулась. Первая улыбка за все утро. Интересно, это ему или им? Взяла свою сумку и легким шагом направилась к домикам для персонала, чтобы уже через час приводить стафф в трепет своим строгим голосом и раздавать не терпящие возражений указания направо и налево.
Мало кто знал, какая она на самом деле. Он знал. Ко всему прочему, оказывается, еще и актриса.
Лев Глебович действительно заглянул на планерку, с удовлетворением отметил, что все присутствуют, и, не ходя вокруг да около, объявил собравшимся, что скоро в отеле появится новый сотрудник, который будет помогать Ксении Борисовне в ее нелегком бою. Проще говоря, заместитель управляющей.
— Симпапулька, в твоих интересах не затягивать. Жду кандидатов к вечеру. Займись.
— Да, Лев Глебович, — она займется. Она займется этим прямо сейчас.
Ох уж эти вопросительные взгляды менеджеров. Глаза отца. На планерке сотрудники не столько слушали ее, сколько пытались понять, что происходит между управляющей и врачом. Разумеется, весь отель гудел как пчелиный рой. А может и шипел, как серпентарий. Кто-то точно шипел. В здании не осталось ни одного человека, который бы не слышал о том, что Ксения Борисовна и Юрий Сергеевич провели вместе сутки. А что происходит? Да ничего! Ничего не происходит! Она злилась под этими взорами, на нее накатывало волнами. К концу планерки голос управляющей стал ледяным. Юра сидел в своей обычной позе, со сложенными на груди руками, спокойно встречая каждый направленный на него взгляд.
— Если вопросов больше нет, то всем спасибо, планерка окончена.
— Вопросы есть. Разве по уставу у нас здесь разрешены отношения между сотрудниками? — Регина язвительно улыбнулась, не сводя взгляда с управляющей. Ей нестерпимо хотелось уколоть девушку, и она не придумала ничего умнее, чем ляпнуть глупость во всеуслышание.
— О ком речь, Регина Марковна? — Ксения знала, о ком речь, но ей надо было убедиться.
— Ну как… о Вас с Юрием Сергеевичем…
— Моя личная жизнь Вас не касается! Как и личная жизнь нашего врача, — управляющая в ярости хлопнула ладонью по столу. — Штраф, треть зарплаты!
— Это еще за что?
— За распространение сплетен. Я Вас предупреждала несколько месяцев назад! Не делайте вид, что забыли!
Женщина поджала губы. Если она все верно помнит, то следующим этапом будет увольнение.
Ксюша смогла выдохнуть, лишь оставшись наедине с собой. Что бы Юра ни говорил, выносить это тяжело. Да пошли они все лесом! Руки потянулись к планшету, пальцы набили HeadHunter, набили LinkedIn. Девушка погрузилась в резюме, принципиально не открывая профайлы женщин. Вот такая дискриминация по половому признаку, да.
Спустя несколько часов, за которые она удивительным образом никому не понадобилась, Завгородняя вышла в полуфинал. Точнее, кандидаты, конечно, не она. Спустя еще десять минут в дальний ящик стола были убраны анкеты тех, кто так или иначе напоминал управляющей врача – цветом глаз или волос, скулами. Остались шатен и брюнет. У одного глаза зеленые, у другого – карие. Оба довольно привлекательны. Не женаты. Детей нет. Резюме очень убедительные.
Клин клином вышибают. Сделала скриншоты и отправила Юре:
12:12 От кого: Ксения: Кого выбрать?
12:13 От кого: Юра: А тебе какой больше нравится?
«ТЫ мне нравишься, дурак!»
12:20 От кого: Ксения: Оба хороши.
12:21 От кого: Юра: Ну, Александр этот вроде ничего, судя по резюме. Или ты там не зама себе выбираешь?
«Мистер Проницательность!»
12:25 От кого: Ксения: Как пойдёт) Спасибо за зама!
Спустя 2 часа управляющая положила резюме Льву на стол. Тот лишь мельком взглянул:
— Зови. Хоть пристроим тебя.
И контрольный в спину:
— Слышишь, Симпапулька, а что у тебя с Юрцом?
Ксения медленно развернулась:
— Ничего, Лев Глебович. У нас хорошие, дружеские отношения.
— То-то я смотрю, среди кандидатов женщин нет, — Федотов уставился на нее своим сканирующим взглядом. — Совпадение? Не думаю.
— У них самые внушительные… резюме.
— А. Ну иди. Собеседуй.
Она и отсобеседовала. По телефону. Про себя отмела того, у кого тембр голоса был похож на Юрин. Остался зеленоглазый шатен. Роман Евгеньевич Чижов. Немного куцая, конечно, фамилия, по сравнению с ее собственной, но ей за него замуж не идти и детей ему не рожать. 30 лет. Роману была назначена личная встреча завтра на 10 утра, сразу после планерки. Судя по всему, он был готов и этим вечером приехать.
18:15: (Медиафайл) От кого: Ксения: Финалист. Завтра собеседование
18:35 От кого: Юра: Удачи
18:40 От кого: Юра: У него взгляд женоненавистника
«Нормальный у него взгляд!»
18:42 От кого: Юра: Предыдущий был поинтереснее. Постарше, опыта побольше. Этот какой-то «зеленый»
«Уймись!»
18:43 От кого: Юра: А почему не женщина?
18:50 От кого: Ксения: Вроде бы ты хотел, чтобы я наладила свою личную жизнь?
Ровно в 21:00 Комиссарова стояла на пороге Ксюшиной комнаты с бутылкой вина. Она чувствовала, что подруге есть, что рассказать. Ксюша, в свою очередь, отменила традиционную вечернюю встречу с врачом, ссылаясь на то, что Юлька уже ревнует, и на свои муки совести по этому поводу. Написала простое сообщение, мол, «Извини, Юр, сегодня у меня свидание с Юлькой. Я ее последнее время вечно прокатываю. Хорошего вечера)». Прочитано. Ответа не последовало.
Знает он, о чем они там будут говорить. Они ему все кости перемоют. Чем больше врач думал о поведении управляющей, тем больше убеждался во внезапной своей догадке, что её симпатия носит не такой уж и дружеский характер. До минувшей ночи и сегодняшнего хмурого утра у него не было ни одного повода ее в этом подозревать. Слишком скованная, слишком тихо тогда было в комнате, слишком резкая перемена настроения с утра; солонкой этой чуть его не пришибла, среди стремительно подобранных кандидатов в замы – сплошь мужики, встречу отменила именно сегодня. Если он прав, а он, скорее всего, прав, то здесь, наверное, верным решением будет дать ей воздуха. Пусть найдет себе человека, который готов строить нормальные, полноценные, гармоничные отношения. Это – не он. В который уже раз за эти месяцы врач подумал о том, что он Ксении их дать не сможет. По меньшей мере нечестно, обнимая одну, думать о другой. Она все еще там – в его голове – неплохо себя чувствовала. Интересно, нашла себе кого-нибудь уже? Или все еще с Саней мутит? Две недели назад Алёнин портрет Юра нарисовать так и не смог. Рука сама потянулась к карандашу, когда его в очередной раз накрыло, но пальцы не слушались, что-то в нем протестовало, каждая нанесенная на бумагу черта лезвием зеркалила на сердце, и всё, что ему в результате удалось – глаза. Глаза он прорисовывал тщательно, с особым мазохизмом. Карандаш сломал, а рисунок так и остался валяться на столике: уничтожить рука не поднялась. К тому столику он больше не подходил.
«Только и инстинкты свои собственнические уйми тогда уж»
Это было сложнее. Всё, черт возьми, тут было сложно! Врач ощущал зарождение некоего неясного чувства где-то в самых потаённых уголках души. И это его пугало. Нет.
Сами собой одна за другой в памяти всплыли строчки песни, которую он когда-то любил:
You know I’m not one to break promises
I don’t want to hurt you, but I need to breathe.
At the end of it all, you’re still my best friend,
But there’s something inside that I need to release.
....
And it feels like I am just too close to love you.
There’s nothing I can really say.
I can’t lie no more,
I can’t hide no more, got to be true to myself.
And it feels like I am just too close to love you,
So I’ll be on my way.
You’ve given me more than I can return,
Yet there’s oh so much that you deserve.
There’s nothing to say, nothing to do.
I’ve nothing to give, I must live without you.
You know we’re heading separate ways
Юля устроилась на своем обычном месте на диванчике. Она была вся внимание, даже шутки шутить расхотелось. По Ксюшиному лицу было ясно, что ничем хорошим эта поездка не кончилась, иначе бы она светилась, как новогодняя иллюминация, а не встречала ее хмурая.
— Ничего не было.
— А я разве спрашивала? — Комиссарова удивленно приподняла брови.
— Да я тебе дверь открыла, ты стоишь, а в глазах только один вопрос. Вот, отвечаю.
— Я не пойму, Ксюх, разве был повод на что-то рассчитывать? Вы ж, типа, дружбаны такие…
Ксюша от слова «дружбаны» поморщилась: оно было ей неприятно.
— Был.
— Ты так и будешь ходить вокруг да около? Мне, между прочим, завтра вставать в 7 утра. Если из тебя все равно клещами не вытянешь ничего, я лучше спать пойду, — Юлька не на шутку завелась.
— Могло бы быть, Юль, только он не сделал ничего. Он себе спину повредил, я как дура поперлась в ночи к нему в комнату делать этот чертов массаж… Представляешь? Я тебе клянусь, я там чуть не умерла за эти 10 минут! Или сколько там, я не знаю... Я дышать разучилась, меня словно в цемент закатало… И он, главное… Ты делала когда-нибудь массаж человеку? Обычно же люди расслабляются. А он лежит в таком же оцепенении как и я. Вообще не дышит, не шевелится, ничего. Напряженный такой. А меня током шарашит. И знаешь, что он придумал? Сделал вид, что заснул! Как тебе нравится, а?
Юля смотрела на Завгороднюю не мигая, переваривая услышанное.
— А пониже не дотумкала то массаж начать делать?
— Юль, ты меня слышишь? У меня мозг парализовало и остальное вместе с ним!
— А утром?
— Да как ни в чем ни бывало. Сказал, что у меня рука легкая, сморило его.
— Вот козлина! Ой, извини… — Комиссарова вроде извинилась, но в то же время по глазам ее было видно, что о сказанном не жалеет ни капли.
— В общем, я решила – с меня хватит. Достали эти качели! Туда-сюда, туда-сюда! Буду устраивать личную жизнь.
— Давно пора. А то, чую, я скорее «Оскар» получу, чем ты мужика нормального найдешь. А с Юрой что?
— Не знаю я ничего. Друг он и правда очень хороший. Мечта, а не друг. Глупо, наверное, в моем возрасте разбрасываться людьми.
— Ах, ты ж старушка моя, посмотрите на неё! По-моему, глупо – это таким вот мазохизмом заниматься. Но – дело твоё.
Девушки говорили еще долго: Комиссарова отправилась спать лишь во втором часу ночи. Очередная пустая бутылка отправилась в мусорное ведро. Такими темпами и до алкоголизма недалеко. Последние встречи без вина у них не проходят. А главное – легче от него не становится.
17 сентября, 01:40
«Давай мы с тобой сыграем в прятки
И я тебя искать не буду
Я найду себе намного лучше»
Я найду себе совсем другого
Комментарий к Глава 9 // Слабо И как вы думаете, что тут у нас происходит с этими двумя?
Hælos https://music.yandex.ru/artist/3667141?playTrack=25715976&from=serp_autoplay
Цитата из песни в блокноте Ксении – почти в оригинале: «Прятки» (HammAli & Navai)
Песня, которую вспомнил Юра: Alex Clare – Too Close https://music.yandex.ru/album/440668/track/3918285
спасибо, jul_gv, за то, что ты его так чувствуешь :)
Перевод:
Ты ведь знаешь, я не из тех, что не сдерживают обещания.
Не хочу обижать тебя, но мне нужна свобода.
Однако несмотря ни на что ты остаешься моим лучшим другом.
И всё же есть кое-что, о чем мне нужно сказать...
<...>
Кажется, я слишком близок к тому, чтобы полюбить тебя,
Если честно, мне больше нечего сказать.
Я больше не в силах врать, больше не в силах прятаться,
Я должен быть верен себе.
Кажется, я слишком близок к тому, чтобы полюбить тебя,
Так что лучше я пойду своим путём...
Ты даешь мне больше, чем я могу вернуть,
А ведь ты заслуживаешь гораздо большего.
Мне нечего сказать, Ничего не поделать –
Мне нечего тебе дать. Я должен жить без тебя.
Знаешь, нам не по пути…
====== Глава 10 // Молодец ======
Роман Евгеньевич Чижов оказался прекрасным заместителем управляющего. Уже месяц как он занял свое место по правую руку от Ксении Борисовны Завгородней и чувствовал себя там расчудесно. Да и ей с ним было легко и приятно. Выходные как у людей – целых два в неделю. Уверенность, что в ее отсутствие в отеле все под контролем, что все будет сделано своевременно и на должном уровне, что он ее везде подстрахует. Просто подарочек, а не зам.
Роман блестяще прошел собеседование. Она очень хорошо помнит его появление. Планерка кончилась, менеджеры разбрелись – все, кроме Юры. Юра задержался. Он вроде хотел обсудить с ней новое медоборудование и что-то еще. Словно ему там, в ее кабинете, медом намазано. Утренний совместный кофе они в тот раз пропустили.
— Юр, у меня сейчас собеседование. Давай после встретимся в лобби и все обсудим, — управляющая мельком взглянула на часы. 09:55.
Врач поднял обе ладони в знак согласия.
— Ладно. Шустро ты за этот вопрос взялась. К чему такая спешка?
— Мне понравилось отдыхать… Давай спишемся.
Юра кивнул. Он чувствовал – она ему не напишет. Этот утренний кофе Ксения отменила сама. Прислала сообщение, что проспала. Избегает.
Мужчины столкнулись в дверях. Роман постучался и вошел, лучезарно им двоим улыбаясь. Юра замер на полпути к выходу. Так вот ты какой, цветочек аленькой. Вживую получше, конечно, чем на фотографии. Высокий такой гладковыбритый шкаф. Вместе они будут смотреться… забавно. Она ему до пупка то достанет, если их рядом поставить?
Врач сдержанно кивнул вошедшему. Перевёл взгляд на Ксению: на ее лице играла плохо контролируемая торжествующая улыбка. Да он готов был поклясться, что в эту самую минуту в мыслях она его уже приняла на работу.
— Роман Евгеньевич, здравствуйте. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, — а голос то какой сладкий. Такой, наверное, был у лисы в сказке про колобка: бедного сожрали и не подавились.
Юра попрощался и прикрыл за собой дверь.
Разумеется, Роман был принят. Теперь врачу и горничной приходилось делить Ксению не только между собой, но ещё и с ним. Утренний кофе случался через раз. Отношения управляющей и зама становились все теплее и теплее. У неё в глазах, когда она говорила с врачом о Романе, иногда появлялся характерный блеск: такой Юра по первой наблюдал, когда она смотрела на него, но постепенно перестал замечать. Он тогда объяснил все усталостью. Сначала в их разговорах она называла его Чижов, потом – Роман Евгеньевич, потом Роман, потом Рома. Потом зам стал Ромкой.
Было одновременно и интересно и немножечко... больно, что ли, наблюдать за тем, как что-то в ней неуловимо меняется. Врач списывал все на чувство собственничества, с которым решил как-то уже бороться.
Рома был забавный. Ксюше он напоминал медвежонка. Такой здоровый и такой... слегка неуклюжий. Смешной. Заботился о ней, чай в кабинет приносил и брал на себя решение самых неприятных задач, типа разборок с накосячившими подрядчиками, ведения проверок в отеле и все в таком духе. Все свои улыбки он обращал исключительно к ней одной, ни капли этого не смущаясь. На Юрия Сергеевича поглядывал косо, впрочем, тот отвечал ровно тем же. Ксения довольно быстро поставила заместителя перед фактом, что врач отеля – ее хороший друг, но это ситуацию не изменило. Стоило Роману заметить их вместе, у него сразу появлялись какие-то срочные вопросы, которые он сам никак не мог решить. Юра злился: она всегда уходила, бросая на него виноватый взгляд, в котором вместе с тем читалось: «Ничего не поделаешь».
Роман и Юра совсем не похожи. Ее зам был шатеном с зелёными глазами, очень мягкий, очень податливый. Юра – это Юра. Совсем не похожи. Общего между ними – только место работы.
Она ничего особенного, уникального к нему не чувствовала. Да, интерес, да, немножко эндорфинов в кровь, да, благодарность за помощь и поддержку. Ну, и это уже немало. Как говорится, стерпится – слюбится. Он был действительно довольно привлекателен, с ним она стала спокойнее, в его компании было приятно, он даже с Региной нашёл общий язык, оградив Завгороднюю от вечных перепалок с шеф-поваром. В общем, теперь у управляющей появилась ещё одна стена, за которой она пыталась спрятаться.
От себя самой.
Пыталась вытеснить этим общением что-то тяжелое из области грудной клетки, с помощью Ромы разобрать там завалы. В час по чайной ложке, но дело двигалось.
Спустя примерно месяц Чижов начал свои осторожные подкаты. И, надо сказать, Ксения была к ним готова. В отличие от Юры, по лицу которого совершенно ничего никогда нельзя было понять, этого можно было читать, как открытую книгу. Она решила, что когда настанет момент – ответит. Это было, конечно, где-то и нечестно, с учетом того, что ничего сверхъестественного она не чувствовала, но кто сказал, что у зама на уме что-то серьёзное? Клин же клином вышибают, верно?
— Юрий Сергеевич, я знаю, что Вы меня сейчас пошлете, говорят, еще никому не удалось, но я все же попробую, я бесстрашная. Хочу пригласить Вас на ужин… — врач отвлекся от своего журнала и медленно поднял глаза: кто это тут у нас такой наглый?
Перед ним, лишь самую малость смущаясь, стояла маленькая зеленоглазая блондинка в форме сотрудницы SPA-зоны. Довольно миловидная, хрупкая девушка. Просто ангелочек в ореоле светлых кудряшек. В руках она держала какой-то клочок бумаги. «Видимо, и номер свой сразу решила оставить». Стремительный взгляд снизу вверх, перевел глаза на бейдж: Marina.
«Ну раз ты бесстрашная, сама виновата»
— Марина, а Вам никто не говорил, что мужчине нужно позволить самому сделать первый шаг?
— Дождешься от Вас! Я и так месяц решалась подойти.
Врач ухмыльнулся.
— Вы прямолинейная. Прямо с плеча рубите.
— Я вообще интересная, Юрий Сергеевич. Ну так как насчет ужина?
Юра откинулся на спинку кресла и уже совершенно открыто и не торопясь по второму кругу прошелся по девушке взглядом сверху вниз. Чтобы она уж наверняка понимала, во что ввязывается.
«Сойдёт»
— Давайте. Сегодня вечером я свободен.
— Тогда… вот мой телефон. Напишете? — блондинка аккуратно положила бумажку на стол. Юра краем глаза посмотрел на номер и лениво кивнул.
— До вечера, Юрий Сергеевич.
— До вечера…
Завгородняя была готова поклясться, что видела на его лице самодовольную ухмылку, а на лице удаляющейся от столика сотрудницы SPA – ничем не прикрытое торжество. Еще бы, ей удалось то, что здесь не удавалось еще никому: всучить врачу свой контакт. Мимо управляющей та прошла с высоко вздернутой головой. Отважная девочка… Провернула прям под самым носом Ксении Борисовны, про которую тут все говорят, что она с врачом спит.
— Удачная рыбалка?
— Представляешь, такая наглая, я аж опешил! Ни здрасьте, ничего. Сразу с места в карьер. Пригласила поужинать сегодня.
— А ты что?
— Оторопел и согласился.
«Вот как…»
—Ты же вроде говорил, что не готов к отношениям? Уже готов?
— Нет, не готов. Это другое, Ксения.
«Очень интересно, какое «другое»!?»
— А, то есть, хочешь сказать, собираешься вот так взять и воспользоваться ни в чем не повинным созданием?
— А у меня что, на лице написано, что я порядочный человек? Я же тебя предупреждал, что не тот, за кого перед тобой себя выдаю. Вон он я – уж такой, какой есть.
— Мне то можешь не рассказывать… Я тебя насквозь вижу.
— Да? И что же, интересно, ты такого видишь, позволь поинтересоваться? – Юра прищурился, не сводя с нее глаз.
— Я знаю, какой ты. А сейчас – тебе просто скучно. Но в твои личные дела я лезть не буду, конечно. Дело твое. Девочку только жаль.
«Значит, я был прав, что не тронул ее тогда»
— Что такое, Ксения? Мне кажется, или я слышу нотки ревности в твоем голосе? — врач сложил руки на груди, не в состоянии контролировать растягивающиеся в ухмылке губы. Нет, правда, это было выше его сил: они сами ползли в стороны, как он ни пытался сохранять серьезное выражение лица. Сейчас ему ее внезапная реакция льстила.
— Я уже оставила свои тщетные надежды, Юра, — Ксюша усмехнулась, — Просто дружить с тобой – безопаснее, нервы целее.
Ухмылка как появилась, так и сползла медленно с его лица. Это было слишком в лоб даже для неё. Он никак не мог сообразить, она сейчас шутит или на полном серьезе прямым текстом подтверждает его догадки.
— Ксения…
— Расслабься. Что-то сегодня с твоим чувством юмора… Желаю приятно провести время.
«А сама то!»
— И я тебе.
— Не поняла…
— Ну, как я посмотрю, у тебя с твоим замом хорошо продвигается? Впрочем, бьюсь об заклад, сдашься ты не раньше, чем еще через месяц. Готов даже поставить на это 100 евро. А вот, кстати, и он…
«… как всегда вовремя»
«Ах, вот как!?»
— Ксения Борисовна, там на кухне проблемы. Регина Марковна утверждает, что ей привезли какую-то «не такую» мраморную говядину. Скандалит с поставщиком.
«…ты бы придумал что-нибудь поубедительнее»
— Иду, Роман. Юра, считай, ты проиграл.
«Считай, ты проиграл». Эта ее брошенная напоследок фраза никак не шла из головы. Пока у Ксении не заходило с этим типом дальше милых улыбок и чаев в перерывах, врач чувствовал себя как-то спокойнее, хоть и злился, когда Роман её у него отнимал, прикрываясь какой-то ерундой. У них и так стало в разы меньше времени на общение. Она что, собирается начать со своим замом отношения назло ему? Или он ей и правда нравится и просто так совпало? Или между ними уже что-то есть, но она не рассказывает? Или ему сегодня померещилась ее ревность? Или что вообще происходит?
«И почему я вообще думаю об этом уже два часа?»
Пальцы нащупали в кармане брюк бумажку с телефоном той борзой девчонки из SPA. Нет, никому звонить/писать он не станет. Минутная слабость. Она миленькая, конечно, но Ксения права – вот так пользоваться человеком потому, что просто захотелось выпустить пар, довольно низко. Хотя когда эта Марина так нагло и уверенно на него смотрела, ему показалось – ну а почему нет? Все же нет. Он, конечно, измучился уже, гормоны то играют, но – нет. Юра мог использовать людей в своих целях, и делал это даже мастерски, но его не грызла совесть, потому что такой подход никогда не касался личного. Таким образом он обычно решал какие-то свои рабочие вопросы, двигался вперед по карьерной лестнице, добивался определенных жизненных целей. Никто не был в обиде. Он пользовался ими, они – им. Так в этом мире дела и делаются. Ничего личного. Хочешь жить – умей вертеться.
То есть, Ксения ему прямым текстом сказала, что у нее с этим шкафом или уже что-то есть или вот-вот начнется. И еще одну вещь она ему, кажется, прямым текстом сказала. «Я уже оставила свои тщетные надежды. Просто дружить с тобой – безопаснее, нервы целее». И ведь по тону ее совершенно неясно, она и правда шутила или хотела что-то до него донести.
Юра перестал крутиться в рабочем кресле, запустил пальцы в волосы. Подумал об Алёне. Мысли эти должны были, но внезапно никак не отозвались внутри. Воспроизвел в памяти мельчайшие черты ее лица и смех. Ничего. Представил ее спящей. Нет. Представил её со своим другом. Не то. Представил, как они кувыркаются в постели, а потом она встречает его ночью и как ни в чем не бывало целует в губы. Вот на этом месте немного совсем кольнуло. «Твою же ж!». Освобождение…
«Твою!»
Рука потянулась к смартфону.
18:11 Кому: Ксения: Давай, может, поужинаем сегодня?
18:15 Кому: Юра: В тебя влезет два ужина сразу?
18:16 Кому: Ксения: Переедать на ночь вредно. Я планирую только один.
18:20 Кому: Ксения: Не дуйся. Давай в лобби в 20 часов, как обычно.
Прочитано.
В ожидании ответа врач попытался погрузиться в чтение журнала. Сегодня смысл написанного никак не хотел оседать в голове. 18:25 – молчит. 18:30 – молчит. 18:41 – может быть, молчание стоит расценивать как знак согласия? 18:43 – ...
— Юрий Сергеевич, Юрий Сергеевич! — дверь кабинета распахнулась настежь, и в нее влетела горничная. — Слава богу, Вы тут! Там Валентине Ивановне плохо, она в прачечной, скорее!
Врач схватил чемоданчик и бросился за девушкой. По пути он пытался выяснить у запыхавшейся горничной, что случилось с house-keeping менеджером. Та толком объяснить ничего не могла. Оставался лифт и он будет на месте. Двери разъехались: Ксения, стоит, прижавшись к стене, и, запрокинув голову, мягко улыбается нависшему над ней заму. Между ними 5 сантиметров. Еще две секунды, и она, одергивая полы пиджака, с невозмутимым видом выходит в лобби, Роман выходит с победным. Еще пятнадцать – и пальцы сами набирают и отправляют сообщение:
«Марина, давайте в 20 часов у бара».
Сначала сделал, потом подумал.
Молодец.
====== Глава 11 // Это другое ======
С Валентиной Ивановной обошлось: просто давление внезапно резко подскочило после очередной ссоры с Борисом Леонидовичем. «Норваск» помог. Врач дождался нормализации показателей, посмотрел на часы. 19:30.
«Во что ты только что вляпался, Юрец?»
Он тут был ни при чем. То есть, как бы и при чем, но это не он отправил Марине то сообщение: рука действовала сама, мозг не отдавал ей таких указаний. Он не понимает, что на него нашло. Словно обухом по голове огрели. Какая-то мгновенная блокада. Юра был уверен, что он себя не выдал. Слишком стремительно все произошло. В те секунды, что Ксения оправляла полы пиджака и выходила из лифта, информация только начала перевариваться в его голове и – нет, он совершенно точно знает, что в тот момент на лице его не было написано ровным счетом ничего. Еще и горничная эта рядом. Увидела сцену, глазками сразу туда-сюда, не него, на нее, на зама, притихла так сразу. Он был тогда невозмутим.
«А что это ты так разволновался? Разве не ты с самого начала толкал ее к этому сам, советы еще давал? Не ты спровоцировал такое ускорение событий? «Считай, ты проиграл». Не ты оттолкнул ее тогда, на даче, отморозился, как обычно? Не ты ли днем ей сказал, что все еще не готов к отношениям? Не ты час назад еще сам так думал? А вот оно что, оказывается? Готов, оказывается? Только ей то, похоже, уже все равно, даже если и было когда-то не все равно. И с чего ты взял, вообще, что что-то ей от тебя было надо? Вечно видишь то, что хочешь видеть. Не порть человеку жизнь».
19:36 От кого: Ксения: Прости, но у меня уже планы.
Марина опоздала. Юра ненавидел, когда люди опаздывают, но вроде как у девочек так принято – опаздывать на, прости Господи, свидания. Или что там у них сейчас?
Марина пыталась произвести впечатление своим умом, но от ее неугомонного щебетания начало сдавливать виски. Невозможно болтлива. Марина улыбалась. Закидывала ногу на ногу, чтобы бедро попадало в разрез юбки. Хлопала ресницами. Глуповато хихикала. Врач рассматривал улицу через стеклянную стенку. Он даже не пытался скрыть свою скуку.
Марина то и дело наклонялась вперед, желая поведать секреты из собственной жизни, и каждый раз словно невзначай демонстрировала декольте.
Марина забавно надувала губы, видя, что собеседнику не шибко все это интересно.
Марина смотрела ему в рот.
Марина кивком головы указала на проходящих мимо управляющую и ее зама. Ксения взглянула на врача и еле заметно улыбнулась.
— Нелепо смотрятся вместе, да? — она подавила короткий смешок. — Он такой здоровый, а она такая маленькая. Тут про вас говорят многое, но я в это не верю, иначе бы не решилась подойти сегодня.
— И правильно делаете, что не верите.
— Ну вот! Я так и знала! Юрий Сергеевич, давайте, может, на «ты», а то мне неудобно как-то, когда Вы мне «выкаете»… — снова это невинное хлопанье ресницами.
— Без проблем, Марина. Давай на «ты». Так действительно проще.
Марина не сводила с него глаз. Между прочим, довольно глубокого зеленого цвета. Марина заказала вино. Манерой смотреть Марина напомнила ему Алёну.
В постели Марина была ничего.
— Юр, у тебя что с выходными в этот раз? — Завгородняя уткнулась носом в планшет, сосредоточенно что-то выискивая в интернете.
— А что у меня с выходными? Как обычно – среда, воскресенье. Почему ты спрашиваешь?
— Ты… вы уедете? — Ксюша подняла ресницы и взглянула на врача. Говорить «вы», подразумевая его и Марину, до сих пор было… неприятно. Она никак не могла к этому «вы» привыкнуть, принять его. Она вообще не поняла, как это все у него закрутилось тогда, месяц назад.
Управляющая обо всем догадалась, увидев их вместе за кофе спустя пару дней после того их ужина. У Юры вид был скучающий, а девушка, блондинка эта, ластилась к нему как трехмесячный котенок, заодно и показывая всем вокруг, что этот мужчина занят. Странная картина. Ясно, как божий день, что он с ней переспал. Этот факт Ксюша просто блокировала тогда в своей голове. Она не хотела об этом думать, это представлять, а уж тем более спрашивать. Это же, по его словам, «другое»… А у нее теперь Рома есть. И мысли ее должны быть заняты им, а не личной жизнью своего друга. Ну, хорошо, переспал. Ладно. Она и сама была недалека от аналогичного поступка к тому моменту. Но зачем ложные надежды то давать? Почему нельзя сказать человеку: «Спасибо за ночь, было здорово, пока»? Юра как-то не комментировал свои отношения с этой девушкой. Лишь однажды, отвечаяна ее немой вопрос во взгляде после того, как блондинка в очередной раз влезла в их разговор, чтобы чмокнуть его в щеку и унестись, сказал:
— Это другое.
«Очень содержательно. Теперь-то все понятно, спасибо!»
«Это другое» длилось без малого месяц. И Ксюша учила себя говорить про них «вы», чем бесила врача, сама об этом не подозревая. В его голове никаких «мы» не было и в помине: «я» отдельно, «она» отдельно.
— Не знаю, мне, честно говоря, неведомо, что она планирует, а я, как обычно, в «Рассказовку», — врач нахмурился, вспоминая их с Ксенией совместный выезд. Он его часто вспоминал: одному стало ездить резко скучно, от Марины он оберегал это место, не хотел, чтобы она пронюхала. Такая прилипчивая девчонка. Почему он все еще ее терпит рядом с собой? Из жалости, что ли? Из эгоизма? Да, пожалуй. Она скрашивает ему ночи, в этом плане действительно жизнь наладилась. Спят и спят. Он же ей не дает вроде пустых надежд, ясно показывает, что ему от нее надо. Он ей в первую же ночь сказал, что отношения ему не нужны, но если ей будет скучно, добро пожаловать. И она даже сделала вид, что поняла. И вцепилась в него мертвой хваткой.
— Я хотела тебя попросить, может быть, в этот раз ты можешь остаться в отеле? Ты мне тут очень нужен. На этой неделе, — Ксюша смотрела прямо в глаза. Было видно, что ей это важно.
— Зачем?
— Понимаешь, мне тут сообщили, что приедет один гость… тайный. Это когда под видом обычного постояльца работает лицо, которое будет давать оценку уровню подготовки кадров, уровню обслуживания. Мы не сетевая гостиница, поэтому речь не идет о проверке «сверху». Лев Глебович такой ерундой не занимается. Скорее всего, это будет какой-то журналист, который по итогам своего визита напишет здоровую обзорную статью на отель. Знаешь, как в ресторанном бизнесе «Звезду Мишлен» получают? Инспектор инкогнито приезжает в ресторан, оценивает качество блюд, подачу, а потом принимает решение о присуждении или не присуждении Звезды. Мы должны быть готовы. Нам после того мальчишника надо как-то репутацию восстанавливать, — Ксения тяжело вздохнула, вспоминая совершенно кошмарную ночь.
— Понятно. А я тут при чем?
— Ты же наш врач. Вдруг ему плохо станет. А может он просто отметит, что в отеле работает первоклассный доктор, и потому постояльцы могут совершенно спокойно отдыхать, не переживая за свое здоровье в случае чего…
— Я тебя понял, Ксения. Хорошо, не вопрос. Но только ради тебя. На отель мне плевать.
— Спасибо, Юр, – Завгородняя с благодарностью посмотрела на врача.
«Вот зачем он именно так сказал?»
— Расскажи мне, как у тебя дела? А то последнее время совсем не получается спокойно пообщаться, — управляющей и правда искренне хотелось знать.
— Да с твоим Романом разве можно в принципе спокойно пообщаться? Вон он, уже маячит на горизонте… Ревнивый у тебя молодой человек. Кстати, я тебе так сотню и не отдал. Сейчас по номеру телефона переведу.
— Ну знаешь, и Марина твоя не лучше. Она же тебе вообще проходу не дает. Зная тебя, я, честно сказать, удивляюсь, что ты все это терпишь.
— Ну, во-первых, она не моя. Она – так, время проводить. Во-вторых, я и сам не знаю, как все это терплю. В-третьих, откуда ты такая прямолинейная взялась на мою голову? — Юра улыбнулся, показывая, что он не имеет ничего против такого качества подруги.
Ксюша ответила улыбкой на улыбку:
— Я хотела тебе сказать, что…
— Ксения Борисовна, есть информация, что гость будет мужчиной средних лет, — Роман, последние 5 минут топтавшийся у барной стойки, не выдержал и решил вклиниться в разговор. При посторонних он называл ее исключительно по имени и отчеству, позволяя себе фамильярности лишь наедине.
«Рома, блин!»
«Как же ты меня уже достал!»
— Хорошо, информация полезная. Спасибо, Роман Евгеньевич. Это всё?
— Нет, Ксения Борисовна, не всё. В 201-ом прорвало трубу. Инженеры уже там. Но Вам лучше самой подняться и все же взглянуть на масштаб бедствия…
— Я поняла. Извини, Юр, давай потом продолжим?
— Иди, — Юра с трудом подавил желание вдохнуть сейчас в легкие побольше воздуха, — Роман Евгеньевич, а Вы не боитесь, что как-нибудь у Вас Ксению Борисовну… украдут? Что Вы тогда делать будете? Кого на помощь звать?
— Смешная шутка, Юрий Сергеевич. Не боюсь. Я Ксении Борисовне доверяю.
«Заметно».
«Заметно».
— А этому кому-то, в случае чего, придется иметь дело с ее замом, — продолжил Роман свою мысль, — Не думаю, что он захочет связываться.
«Ох ты ж грозный какой выискался, посмотрите на него»
Юра улыбнулся – словно бы чему-то своему. Уж кому-кому, а Чижову его не напугать.
В ожидании тайного гостя менеджеры чувствовали себя как на иголках. Никто не знал, когда он приедет, как будет выглядеть и чем будет в первую очередь интересоваться. А вдруг он уже вселился? С высокой долей вероятности это должен быть мужчина средних лет. Отель готовился ближайшие недели две работать на износ, ублажая всех и каждого ради хвалебной статьи в профильном журнале. По мнению управляющей, это могло помочь «Гранду» немножко отмыть свое честное имя.
Фактически в каждом постояльце сотрудники подозревали пресловутого инкогнито. Гости были обласканы, как никогда. Особо пристальное внимание уделялось мужчинам.
Дни шли, отель гадал. В конце концов, у управляющей и зама осталось несколько главных кандидатур на роль тайного гостя: 43-хлетний мужчина из 203-его, который был вечно всем недоволен и выуживал претензии буквально из воздуха, и одна дамочка, игнорировавшая правила отеля, везде таскавшаяся со своей собакой и планшетом подмышкой в придачу.
В эту игру втянулись все.
22:10 От кого: Юра: Я тебе точно говорю, это не он.
22:12 От кого: Ксения: Откуда такая уверенность?
22:15 От кого: Юра: Слишком открыто выражает свое недовольство всем подряд. Зачем ему вот так раскрывать себя самого?
22:17 От кого: Ксения: Ну не знаю, может, ты и прав. С другой стороны, это все подозрительно. Он тут один такой ворчливый. Ни от кого жалоб больше не поступает.
22:30 От кого: Юра: Это еще ни о чем не говорит. Мне кажется, не на того ты распыляешь свое внимание.
— Ксюшенька, отложи телефон, рабочий день давно закончен, — Рома положил ладонь на ее руку, внимательно заглядывая в глаза. — Можешь ты хоть по вечерам отдыхать?
— Нет, Ром, извини, сейчас не время отдыхать. Этот «Мистер Недовольство» из 203-его опять жалуется, на этот раз, на ресторан. Блюдо показалось ему недостаточно горячим. Ты представь себе, а если это он, какая разгромная выйдет статья…
— Мне кажется, ты придаешь этому всему слишком много значения. Всем в любом случае не угодишь.
— Зато ты что-то слишком расслаблен. Вычислить его – в наших с тобой интересах.
— Мне просто не нравится, что ты уделяешь этому все свое время, особенно сейчас. Мы могли бы провести его совсем иначе, — мужчина многозначительно взглянул на управляющую. Та отвела глаза. Вот как он не понимает, насколько важный это на самом деле вопрос?
22:45 От кого: Юра: А вот ту «даму с собачкой» можно было бы и рассмотреть. Я бы ставил на неё.
22:48 От кого: Ксения: Да, это наш второй вариант. Пока не придумали, что с ней делать. Хотя есть одна идея.
22:50 От кого: Юра: Какая?
— Дорогая, пойдем спать, а? — Рома подошел сзади, мягко обнимая девушку за плечи.
Она до сих пор внутри себя вздрагивала каждый раз, когда он ее так называл. Какая «дорогая», какая «Ксюшенька»? Они встречаются без году неделя. Все эти нежности совершенно ни к чему. Вообще, такое ощущение, что вся эта ее затея с налаживанием личной жизни оказалась не так уж хороша, как она считала. Может быть, стоило все же сохранять с замом рабочие отношения и не отвечать на его поползновения? Как помощник он ее более, чем устраивал. Как «вторая половина»... Если бы он еще как-то не давил на нее, было бы проще. Она, вообще-то, рассчитывала на то, что это будут легкие, ни к чему не обязывающие отношения. Так, приятно вместе время провести. Но Рома форсировал события. Она оглянуться не успела, как в ее ванной поселилась его зубная щетка, а в прихожей – тапочки. Зато он отвлекал девушку от лишних мыслей получше проблем отеля, а это ровно то, что ей было нужно.
22:59 От кого: Ксения: Завтра утром расскажу. Спать пора, уснул бычок… Спокойной ночи.
Для врача следующее утро началось со спринта к старушке из 213-ого: бабушке резко поплохело. Накануне она слишком много времени провела в бассейне, и теперь ее разбил ревматоидный артрит. Странные они, эти старики: вот вроде все про свои болячки знают, но зачем-то всё лезут на рожон.
Управившись с бабулей, Юра спустился в лобби. Ксения уже допивала свой кофе. Разумеется, в компании зама. Тот пытался отправить ей в рот ложку пирожного со своей тарелки. Управляющая уворачивалась, морща нос.
«Бестолочь, она не ест в такую рань! Пора бы выучить»
Он не стал подходить. Зачем им мешать? Тем более, сейчас и Марина явится. Прошлой ночью он ее к себе не пустил, ссылаясь на головную боль. За это она решила отыграться на нем с утра пораньше.
Юра устроился за дальним столиком, откуда неплохо было видно эту парочку. Наблюдая за Ксенией, он все силился понять, она вообще счастлива рядом с этим человеком? Честно говоря, не очень похоже на то. Вот хотя бы прямо сейчас она злится, и это видно по тому, как она хмурит брови. А он все тыкает в нее этой ложкой с тортом, не замечая очевидного. Да кто вообще завтракает быстрыми углеводами? Что за привычка такая дурная? Он мимолетом оценил положение рук: поза закрытая. Ей сейчас не комфортно. Откинулась на кресло и смотрит в окно. Недовольна. Странно. Обычно люди, которые только-только начали встречаться, буквально летают и не видят ничего вокруг, кроме партнера, в своих розовых очках. Он помнил это по себе. Они же буквально светятся, как стоваттные лампочки. Свечение на лице Ксении можно было бы оценить ватт на десять. Тускловато для влюбленного человека.
— А вот и я! Доброе утро! Как голова? Не болит? А я тебе таблеточку принесла на всякий случай, — Марина приземлилась в кресло напротив.
«Таблеточку ты принесла. Врачу, да?»
— Доброе. Спасибо, все нормально.
— Я скучала, — она оглянулась, прослеживая взгляд мужчины, — что интересного там показывают?
— Ничего.
— Эй, ну чего ты такой бука? Хочешь, расскажу, что сейчас весь отель обсуждает? — глаза ее загорелись.
— Марина, избавь меня от этого, пожалуйста, а? Мне кажется, ты тратишь на меня слишком много своего времени. Тебе работать не пора?
— Не-а. 8 утра же, рано еще… Пытаешься от меня избавиться, да? — девушка обиженно поджала губы.
«Предсказуемо...»
— Марин, я тебе с самого начала говорил, что не готов играть во все эти серьезные отношения, — врач изобразил кавычки пальцами рук. — У нас вроде был уговор. Поверь мне, ничего не изменилось с тех пор.
— А я разве на чем-то настаиваю? Мне и самой они не нужны. Я просто хочу тебя развеселить. Эй, ну взгляни на меня! Ну что ты куда-то не туда все смотришь? — девушка заискивающе глядела на Юру. — Смотри, какой мне листочек бармен в кофе нарисовал…
«О боже…»
Ксения перевела глаза на дальний столик. Она давно Юру там заметила. Но он не подошел: наверное, не хотел им мешать. Она бы сейчас все отдала, чтобы махнуться с этой Мариной местами. Было время, они с Юрой так классно гоняли кофе вдвоем, им никто не мешал. Пустая веселая болтовня, заряд на целый день. С ним можно было и посмеяться и помолчать. И еще, он никогда не пытался запихнуть в нее дурацкий торт, не нарушал личные границы. Вот что он сидит такой недовольный сейчас? Вон как она его обхаживает, буквально в рот смотрит. Потому и недовольный. По лицу его не скажешь, что он чувствует себя на месте в этих отношениях. Впрочем, он же сам ей говорил, что это «другое». Ну а если «другое», почему он, собственно, все это не прекратит? Значит, что-то все же в Марине его привлекает… Что-то, чего, видимо, нет в ней самой…
08:10 От кого: Ксения: Улыбнись!
Взял смартфон, провел пальцем по экрану, уголки губ поползли вверх. Так-то лучше.
08:15 От кого: Юра: А ты сопротивляйся до победного. Я бы его убил за этот торт вообще.
— Чему ты там радуешься? Что-то смешное прислали? — Роман немного наклонился вперед, пытаясь разглядеть адресата на экране телефона. Она явственно услышала в вопросе зама нотки ревности. Он взял ее за руку.
— Роман Евгеньевич, мы вроде с Вами договаривались не демонстрировать отношения на виду у персонала? — Ксения сказала это шутливо и по-доброму, но руку аккуратно высвободила. И от вопроса ушла.
— Извини, оно как-то само. Давай сходим куда-нибудь сегодня вечером. После работы. Ну, не знаю, прогуляемся хотя бы по территории?
— Ром, тут у нас черт знает что творится. По-хорошему, нам с тобой надо дежурить по очереди в лобби сутками напролет, чтобы не упустить ситуацию. Он наверняка еще здесь – этот гость. Какие прогулки?
— От 20 минут нашего отсутствия небо не рухнет. Давай, соглашайся.
— Ладно. Но только 20 минут.
Днем Ксения и ее заместитель занимались тем, что ублажали этого вредного постояльца из 203-его и заодно решали, что делать с этой подозрительной дамочкой. Кем бы она ни была, но таскать за собой везде собаку… В другом случае Завгородняя бы напрямую сказала женщине, что посещение ресторана с домашними животными в отеле не допускается, а уж тем более не допускается кормление этих животных из фарфоровой посуды на виду у остальных гостей, но сейчас ситуация была такая… планшет еще вечный этот, эта не выключающаяся камера смартфона… рисковать не хотелось. А если это не она, а реальный тайный гость сидит за соседним, например, столиком, и ужасается… Что же делать?
Ксения приблизилась к постоялице, которая как раз скармливала утиный паштет своей любимице. Та оглашала все помещение задорным тявканьем, от которого остальные обедающие постоянно вздрагивали. Откуда-то слева послышался раздраженный полушепот:
— Да что ж это такое? Поесть спокойно нельзя! Сделайте что-нибудь!
— Людмила Петровна… Как Вам у нас нравится? — начала Завгородняя осторожно.
— Очень нравится, милочка, спасибо! Видите, и Мишель тоже нравится. Это самый вкусный паштет в ее жизни, по морде вижу.
— Очень рада слышать. Людмила Петровна, у нас для Вас с Мишель есть предложение. Как насчет того, чтобы организовать для Вас и Вашей собачки отдельное питание? Насколько я вижу, Мишель нервничает в такой большой толпе людей. Мы могли бы подавать завтрак, обед и ужин прямо Вам в номер в указанное Вами время. Для песика организуем блюда по ее вкусу… В фарфоровой мисочке. И со свежей водой.
— Ой, дорогая моя, как это мило с Вашей стороны! Я стеснялась попросить… Не могу ее одну оставить, она очень ко мне привязана, уж больно переживает, когда меня долго нет.
«Одной проблемой меньше…»
— Тогда… давайте ужин подадим уже в Ваш номер. Обозначьте нам время, и мы все организуем.
— Спасибо, дорогая! Мишель кушает по часам. Вечерний прием пищи у нее в 19 вечера.
— Я поняла. Значит, в 19 ждите официанта.
Завгородняя отвесила вежливый поклон и удалилась. Вот так! Теперь этот пес перестанет нервировать постояльцев.
— Ох, и хитрая же Вы лиса, Ксения Борисовна! — Роман, вертевшийся все это время неподалеку и слышавший каждое слово управляющей, пребывал в восхищении.
— Учитесь, Роман Евгеньевич! — Ксюша улыбнулась, вздернув нос. Ей льстило, когда кто-нибудь подмечал, как удачно она решила ту или иную проблему. От Ромы похвалы сыпались на нее одна за другой. Зам, так сказать, умело почесывал ее самолюбие, и к этому Завгородняя уже привыкла.
— Мне кажется, ты права – это она. Смотри, снова интерьеры фотографирует.
Ксения осторожно обернулась. Женщина действительно делала снимки на смартфон. Обычное дело, если бы она сделала парочку фото и успокоилась, но она вообще не выпускала телефон из рук.
— Ну если это она, то сейчас она должна быть очень довольна… У нее check-out послезавтра утром.
— Смотри….
В противоположном углу ресторана назревал скандал. Мистер Недовольство перебрал вина и клеился теперь к компании юных особ за соседним столиком.
— У этого check-out завтра, — протянула Ксения, — разберешься?
— Учитесь, Ксения Борисовна, — подмигнул ей Роман и уверенной походкой отправился к нарушителю спокойствия.
Сначала Рома подошел к мужчине. Наклонился и что-то ему тихо сказал. Тот вскинул на него злобный взгляд, и, судя по всему, только воспитание не позволило ему поднять вверх средний палец. Потом он начал кричать что-то вроде: «Да что Вы себе позволяете? Вы вообще знаете, кто я?». Ксения прикрыла глаза: вот и угрозы пошли. Роман Евгеньевич поднял вверх обе руки ладонями к скандалисту. Развернулся и подошел к стайке девушек, что-то негромко произнес. Те захихикали и закивали головами. Роман указал на пустующий столик в дальнем углу ресторана. Компания поднялась и с гордым видом проследовала по указанному маршруту, еще через несколько мгновений два официанта начали переносить их тарелки. Роман подозвал сомелье, тот кивнул и направился к девушкам, чтобы через пару минут преподнести им в качестве извинений от имени отеля бутылку дорогого вина.
— Невменяемый какой-то, — Рома вернулся к Ксении, — Считает, что имеет полное право так по-свински себя вести. Уж извини, но подобного отношения к женщинам я допустить не могу, сиди тут хоть сам Дональд Трамп.
— Ладно, не расстраивайся. Все равно ему тут все не так. Если это он, статья выйдет разгромная в любом случае, и этот инцидент никак на нее не повлияет.
— Вот и я также подумал.
— Ты молодец…
— Слушай, я хотел тебя попросить… Ты не могла бы немного поменьше общаться со своим врачом? Может, я о многом прошу, но я места себе не нахожу. Он смотрит на тебя не как друг. Я то вижу.
«Вот как?»
— Тебе просто кажется, Рома. Не придумывай.
— Нет, не кажется. На свою Марину он так не смотрит, как на тебя. Если бы не ваше теплое общение, я бы давно ему врезал где-нибудь за углом.
«Ох, знал бы ты, как заблуждаешься… Ничего ему от меня не надо»
— Рома, ты меня извини, конечно, но у меня здесь очень мало близких людей. Отец да Юля, Юра еще вот. С твоей стороны эгоистично, не находишь, такое требовать?
— А я, значит, не близкий для тебя человек?
«Блин!»
— И ты, конечно. Ты – само собой…
— Извините, Ксения Борисовна, но как-то неубедительно звучит. Пойду проверю поставку в ресторан.
— Роооооом.., — Ксюша проводила зама взглядом. Ну вот, обидела хорошего человека. Теперь прощения просить. И, видимо, просить «убедительно».
Следующим утром управляющая и ее заместитель проводили из отеля с почестями «мистера Недовольство», а ещё через день – и Людмилу Петровну. Кто же из них – инкогнито? Ни с кем в отеле последнюю неделю проблем не было, только с этими двумя. Ксения надеялась, что все же это дама с собачкой: если так, то рецензия если и выйдет, то должна быть положительной. Рома ни на что не надеялся. Его чутье подсказывало ему, что выйдет разгромная статья за авторством этого неприятного во всех отношениях типа. Оба ждали обзор как на иголках. Шли дни.
— Ну! — заявившись ближе к концу очередной планерки, Лев Глебович плюхнул перед носом Завгородней увесистый журнал, — Страница 28. Вслух давай, первый абзац.
Ксения трясущимися руками взяла издание, кое-как нашла 28 страницу. На весь разворот красовалась фотография здания отеля в тени раскидистых дубов.
«Территория отеля «Гранд» раскинулась в шестидесяти километрах от Москвы. Если Вы ищете уединения, покоя, свежего воздуха, высококлассного обслуживания, гастрономических изысков, общения с вежливым высококвалифицированным персоналом, то Вам, безусловно, стоит рассмотреть именно это место. Здесь одинаково тепло принимают и министров, и самых обычных гостей. Ценителям активного отдыха понравятся конные прогулки, охота и рыбалка в местных лесах, поля для гольфа. Любители спокойно провести время, такие, как Ваш покорный слуга, получат истинное удовольствие от русской бани, устраиваемых в теплое время года пикников, дегустаций вин на веранде, приятной вечерней программы, от шикарной зоны SPA с огромным бассейном и стеклянными потолками. Кстати, если вдруг во время отдыха Вы почувствуете недомогание – к Вашим услугам первоклассный врач, готовый прийти на помощь в любое время суток».
Ксения подняла глаза на Юрия Сергеевича. Тот лишь улыбнулся еле заметно и плечами пожал. Перевернула страницу, взглянула на фотографию автора. Оттуда на нее смотрела седовласая женщина, бабушка божий одуванчик, Федорова Элеонора Михайловна. Они с ней фактически не пересекались. Управляющая снова посмотрела на врача. Она знала, что он и без слов считает в ее взгляде «Спасибо!!!».
По напряженным плечам Романа Евгеньевича было видно – ему совершенно не нравятся эти их переглядки.
====== Глава 12 // Пари ======
Очередное недоброе утро. Из ванной комнаты слышится шум воды: значит, Марина его опередила и оккупировала теперь душевую минут на 30, не меньше. Что за манеру она взяла оставаться у него на ночь? И ведь не выгонишь же никак. То она не в силах после напряженного рабочего дня влезть в тесную обувь, то она «уже уснула», то у нее спина болит: «Юрочка, сделай, пожалуйста, массаж». То смотрит на него так жалобно-жалобно, ластится так нежно-нежно, то книжку она интересную все никак не дочитает, то одно у нее вечно, то другое. Однажды она придет к нему и обнаружит котомочку своих вещей за дверью и табличку с надписью «Не беспокоить». Так начнет же в дверь скрестись… Представив себе эту картину, Юра поморщился. Он даже не мог найти ни одного «зато» в ее пользу. Кроме «зато половая жизнь». Пора сворачивать эти бессмысленные отношения. От них потерь больше, чем приобретений. Несравнимо больше. И главная потеря – Ксения. Они фактически перестали общаться. Конечно, не он один был в этом виноват. На том фронте тоже вели активное наступление. Врач регулярно ловил на себе недобрый взгляд Романа. Тот материализовался из воздуха каждый раз, когда им удавалось пересечься за чашкой кофе или просто где-то в коридоре. В медкабинет управляющая теперь приходила исключительно в сопровождении своего зама. Если он и не заходил с ней, то стоял под дверью. После планерок поговорить тоже было нереально: Чижов высиживал до победного. Количество сообщений сокращалось каждый день. У врача было такое чувство, что не с её руки. Юра скучал. Он все чаще думал о том, как всё могло бы быть сейчас, если бы тогда, на даче, он повел себя иначе. Что там он тогда себе говорил? Не готов? Не оклемался еще? Нечестно, обнимая одну, думать о другой? Нормальные, полноценные, гармоничные отношения – это не про него? Теперь, спустя несколько месяцев, все это казалось ему полным бредом. Страшной ошибкой, которую непонятно, как исправлять. Сам толкнул ее к заму в лапищи, поди попробуй теперь вырви из них. Да и ей там вроде вполне комфортно, не жаловалась. Только не светится. Врач начал на полном серьезе думать о том, чтобы Ксению как-нибудь действительно украсть.
Рука потянулась к телефону.
07:30 Кому: Ксения: Доброе утро! Какие планы на вечер?
07:40 Кому: Юра: Привет! Планов вроде нет. Есть предложения?
07:43 Кому: Ксения: Да. Давай сбежим от них и пообщаемся уже по-человечески. Я скучаю по былым временам
07:45 Кому: Юра: Хочешь выкрасть меня?) А куда?
07:46 Кому: Ксения: Далеко сбежать все равно не удастся, у тебя же рабочий день. Предлагаю в беседке, здесь, у озера. Вечером. Вроде, достаточно далеко и достаточно близко одновременно.
Из ванны вышла Марина. Врач с невозмутимым выражением лица отбросил смартфон на подушку.
— У меня к тебе есть разговор. Но сначала в душ, — Юра стремительным шагом направился в ванную комнату, закрыл дверь, повернул замок.
Девушка ничего не ответила. Она сосредоточенно рылась в косметичке. Телефон врача завибрировал. На экране высветилось:
07:51 От кого: Ксения: Договорились. Я что-нибудь придумаю. До встречи!
Надо что-нибудь придумать. Как бы так сбежать от Ромы, чтобы комар носа не смог подточить? Завгородняя почувствовала укол совести, но совсем небольшой. С одной стороны, он оберегал ее, заботился о ней, действительно вкладывался в их отношения. С другой, он же лишил ее общения с дорогими ей людьми, аккумулируя все ее внимание на себя. Ксения стала гораздо меньше общаться не только с Юрой, но и с Юлей, и даже с отцом. Он оказался из тех, кто считает, что двоим достаточно друг друга, и что остальные контакты – второстепенны. «Ты где?», «Ты с кем?», «Ты когда?», «Ты куда?». Спустя несколько месяцев управляющая начала чувствовать, как сжалось ее личное пространство, как перестаёт хватать воздуха, что ли. Однако, на что жаловаться? Рома делал ровно то, что она хотела, чтобы он делал, нанимая его на работу: не давал ей думать о враче, выбил лишние мысли из ее головы. Меньше общения – меньше переживаний. За что боролись, на то и напоролись...
Она скучала. По утреннему кофе, по разговорам, по его юмору и подколам, по совместно проведенному времени. Ксюша часто вспоминала тот выезд и думала, чем бы могло все кончиться, будь она немного смелее. И принимала ситуацию такой, какая она есть. Не судьба. У него есть его массажистка, с которой у него «другое», у неё есть ее зам, с которым у неё куда-то движется. С Ромой Ксении и правда было легче все это принимать. Легче…
Итак... Помощи она может попросить только у одного человека.
07:50 Кому: Юля: Юлька, привет! Ты мне нужна...
07:55 Кому: Ксюха: О, какие люди? Неужели без охраны?
07:58 Кому: Юля: Рома сегодня у себя ночевал. Юль, в общем... ты не могла бы меня сегодня вечером прикрыть?
08:00 Кому: Ксюха: Дожила, подруга... когда я говорила тебе найти нормального мужика, я не имела ввиду тирана. Что делать надо?
08:02 Кому: Юля: Пока не знаю. Отвлечь Ромино внимание. Мне надо уйти вечером из отеля минут на 30. Хотя бы. Одной.
08:05 Кому: Ксюха: Завгородняя, я тебе клянусь, была бы я на твоём месте, я бы зама этого уже давно за дверь выставила вместе с пожитками. С кем свидание-то хоть? С Юрцом?
08:07 Кому: Юля: Да. Только не свидание, мы просто давно не общались
08:10 Кому: Ксюха: Вот надо оно тебе?
08:10 Кому: Юля: Да!
08:11 Кому: Ксюха: Хорошо. Рому беру на себя. Время назови. Господи, сделай так, чтобы подруга моя образумилась...
08:15 Кому: Юля: Спасибо!!! Мне нужно просто незаметно выскользнуть. Давай предварительно в 19:30
08:16 Кому: Ксюха: Ок!
08:17 Кому: Юра: 19:40?
08:18 Кому: Ксения: Подумываю прихватить «Огонёк»...
08:20 Кому: Юра: Да уж. Не очень смешно :(
08:21 Кому: Ксения: Я знаю.
Убрала телефон в карман пиджака. Вон и Рома, сидит у бара, подглядывая на часы. Ксюша опоздала на 10 минут.
— Привет! Прости, немного проспала. Вчера до ночи отчёт делала. Как дела?
Зам пожал плечами. Дулся на неё за то, что она накануне попросила у него свободный вечер, чтобы составить отчёт. Он, конечно, затянул тогда свою песню о том, что по вечерам надо отдыхать. Но на самом деле просто рассчитывал побыть вместе.
— Ром, я понимаю, ты расстроен, но и меня пойми. Мне проще сделать его ночью, чем нервничать ещё и по этому поводу днём. Будет время? Не будет времени? — Ксюша уткнулась лбом в его плечо.
— А я тебе на что тогда? Ты и сама со всем прекрасно управляешься...
— Ты мне очень помогаешь. Без тебя я бы, наверное, уже в дурдом угодила…
«Ещё и врать научилась. Молодец»
— Ладно, Ксюш, все в порядке. Только не строй планов на этот вечер, пожалуйста. У меня для тебя сюрприз, — Рома мягко улыбнулся.
Хорошо, что к этому моменту Завгородняя уже успела поставить чайку с горячим кофе на стол, иначе расплескала бы..
— Ладно. Во сколько ты планируешь?
— Не знаю, честно говоря. Часов в 9…
«Успею...»
— Ты меня заинтриговал... День теперь в предвкушении пройдёт...
— Предвкушай-предвкушай, — Чижов загадочно улыбнулся, — пошли на планерку, опоздаем.
Весь день Ксюша пребывала в раздрае. Мысли в голове путались. Она так и не могла придумать, под каким предлогом увильнуть из отеля, не могла придумать для Юльки план действий. Ко всему прочему, ей было ещё и стыдно. Рома там что-то готовит, а она сбегает на встречу с другим. И пусть этот кто-то другой всего лишь Юра, и пусть ее приперли к стенке и вынуждают поступать именно так, а не встречаться с другом открыто, она чувствовала себя, словно какая-то преступница. С другой стороны, ей до одури хотелось спокойно провести с врачом хотя бы полчаса. Они так давно просто не говорили. Она совсем не знает, как у него дела. Никто не умел рассмешить ее так, как это делал он, а ударная доза юмора ей бы сейчас не помешала. Да просто банально рядом побыть и помолчать. Так ли много человеку надо для счастья?
Когда Ксения с Романом вошли в ее кабинет, менеджеры уже собрались. За всю планёрку взглядами с врачом она обменялась лишь однажды, но в этих их взглядах читалось, как они соскучились друг по другу, читалось ожидание. Они были в сговоре.
Сейчас надо было решить вопрос с организацией в отеле team-building вечеринки для сотрудников, какие Лев Глебович любил устраивать время от времени, и после можно сосредоточиться на том, что волновало ее в этот момент гораздо больше самой вечеринки.
«У тебя все предохранители слетели. Забыла, как плакала из-за него?»
Забыла.
Так, что там с завтрашним тимбилдингом? Конкурс талантов они уже проводили. В этот раз надо придумать что-то другое. Командные игры? Да. Фуршет? Разумеется. Танцы? Безусловно. А ещё, людей объединяет смех. Значит, stand-up. Проверенные безотказные ребята у нее есть. На один вечер достаточно. Потом – свободное время на общение. Завгородняя начала шерстить интернет в поисках декораторов. В подсобке на -1 этаже отеля хранилось что-то из украшений для зала с предыдущих мероприятий. Может быть, использовать? Надо сходить посмотреть, что там. Вечером заглянет. Возможно, это мелочно – доставать из закромов, но если можно где-то сэкономить, почему нет?
Сегодня Марина нет да нет, а выглянет в лобби. Выговор ей что ли сделать за отсутствие на месте в рабочее время? Жаловаться побежит, это точно. Кого она ищет? Юры тут нет. Ксения даже несколько раз сама оглядела помещение – нет тут никого. Ладно. Видимо, скучно девочке без клиентов. Завгородняя попыталась вернуться мыслями к декору... Странно, но и Рома куда-то подевался. Обычно он всегда где-то рядом находится, любит просто посидеть около, если дел нет. Может быть, готовит свой сюрприз? Как вообще можно сохранять хладнокровие и работать в подобной ситуации?
Недоброе утро плавно перешло во вполне себе годный день. Настроение у врача резко повысилось. Он даже разговор с Мариной решил перенести на завтра, чтобы его не портить. Лев Глебович, заглянувший на свои традиционные процедуры, подметил, что впервые за долгое время Юра, наконец, находится в добром расположении духа:
— Что сияешь, Юрец? Будто в казино джек-пот сорвал...
— Я за таким не замечен, Лев Глебович... День просто хороший.
— Когда он просто хороший, у тебя морда лица кирпичом. А ты светишься как начищенный пятак. Ну?
— Лев Глебович, это неважно... Давайте приступим к процедурам.
— Ну давай. Партизан…
Федотов не сводил с врача глаз. По время от времени поднимающимся уголкам губ, рассеянному взгляду и движениям, и в целом нехарактерному для Юрия Сергеевича виду он начал догадываться...
— Юрец, хочешь пари?
— Что? Пари? Зачем?
— Скучно мне. Смотри, я сейчас задаю вопрос, ты мне на него отвечаешь. Если ответ «нет», я тебе выписываю премию за хорошую работу в размере месячного оклада. Если «да», я задаю тебе второй вопрос, и ты отвечаешь мне и на него тоже.
— Зачем это Вам? Я могу Вас обмануть. Месячный бюджет отеля треснет по швам.
— Не обманешь. Я тебя знаю. Кто угодно, но не ты.
— Ну… хорошо. Исключительно ради того, чтобы развеять Вашу скуку.
— Втрескался что ли, наконец?
«Что??? Чччёрт! Это неуместно! Ммммм...»
— Это Ваш вопрос? — Юра опешил. Он ожидал любого подвоха, но не такого. В конце концов, это слишком личное.
— Да, — Федотов испытующе сверлил врача взглядом.
«Мммммм... Да твою ж… Что ответить? Ммммм…»
— Ну?
«Может, выпрыгнуть в окно, пока не слишком поздно? Тут вроде не так высоко…»
— Юрец… Ты можешь сказать «нет», — произнес спокойно Федотов, не сводя с мужчины глаз.
— Похоже на то...
— То есть, ответ «да»? Я выиграл. Тогда вопрос второй. В управляющую?
«Это уже слишком! Да как ты это делаешь!?»
— Лев Глебович, в Вас рентген что ли зашит?
— Можно и так сказать. Ты мне это, от вопроса не увиливай!
— Она занята.
— Юрец, да или нет!? — терпение Федотова было на исходе.
Короткий кивок. Лев ещё некоторое время смотрел на врача не мигая. Внезапный хлопок в ладоши заставил Юру вздрогнуть.
— А чего стоим? Чего не отбиваем?
— Она занята. И... Мы в дружеских отношениях, — Юра неуверенно пожал плечами.
— Кто тебе сказал?
— Что? Что она занята? А то Вы не знаете.
— Что вы в дружеских отношениях, — совладелец нервно заерзал на кушетке, поправляя датчики, которыми облепил его врач.
— Лев Глебович, тогда и у меня к Вам вопрос...
— Давай.
— Откуда такая проницательность?
— Я что, по-твоему, слепой, что ли? На зрение не жалуюсь. Вы же друг с друга глаз не сводите! Не знаю, куда смотрят ваши половины... Но явно не туда.
Юра промолчал. Сейчас ему очень хотелось, чтобы этот видавший жизнь человек не ошибался. Потому что ему самому последние несколько месяцев казалось, что все его тогдашние догадки гроша ломаного не стоят, и что ее симпатия ему померещилась. Сам придумал – сам поверил.
— Юрец, хочешь совет? Не тупи. И снимай уже с меня эти свои липучки. Зудит всё.
— Еще пять минут, и я Вас отпущу. Спасибо за совет…
Врач притих окончательно. И Лев, видя, как шевелятся шестеренки у того в голове, больше его не трогал. Собой он был доволен. Лишь бы с его легкой подачи в декрет не ускакала.
К 18 часам у Комиссаровой созрел план. Все, что от нее требовалось – это отвлечь на себя внимание Романа, чтобы тот оставил Ксению одну хотя бы на 10 минут. Итак, план. Юлька его уводит под каким-нибудь предлогом, Ксения в это время отправляет Роману сообщение, что у нее разболелась голова и она идет вздремнуть к себе, а сама, значит, бежит вести милые беседы со своим врачом. Возвращается в течение часа. Юлька Чижова попасет это время. Если будет под дверью у нее караулить, напишет подруге, чтобы шла в отель. Если в отеле отсиживаться, еще лучше – пойдет сразу в номер. Просто, эффектно, «Оскар» за главную женскую роль. Все детали были отправлены Ксюше одним сообщением.
Последний час управляющая чувствовала себя как на иголках. Чем ближе к минуте этого нелепого побега, тем сильнее у нее сосало под ложечкой. Грудь в районе солнечного сплетения начало неприятно сдавливать, в голове нарастал шум. Она сидела за столиком в лобби, смотрела в планшет и не видела в нем ничего. Так, наверное, выглядят школьники, которые притворяются, что читают заданный параграф, а на самом деле спят над страницей с открытыми глазами. Хоть бы пальцем, что ли, потыкала в экран для вида… Чайная ложечка ходила в руке ходуном.
— Здравствуйте, Ксения Борисовна. Вы какая-то нервная. Что случилось? — Роман плавно опустился в кресло напротив.
— Мммм… Нет, ничего, Роман Евгеньевич, просто голова начала болеть… А я так и не выбрала подрядчиков для тимбилдинга, — Ксюша подняла на зама глаза.
«Как же все же убедительно ты можешь врать, когда припрёт!»
Рома расстроился. Это было видно. Он же что-то готовил!
— Пойди поспи часик, отпустит. Я рассчитываю увидеть тебя сегодня вечером в хорошем настроении, — произнес он с заботой в голосе.
— Нет, я… Черт! Я сейчас! — Ксюша подорвалась со своего места. — Я забыла!
— Что случилось?
— Я кое-что забыла! Мне нужно понимать, что у нас с декорациями. Я сейчас. Посиди тут! — ей и правда нужно было проверить, что из декораций у отеля осталось от прошлых мероприятий. Вечером, судя по всему, будет не до этого, а завтра с утра надо уже иметь в голове взвешенное решение о том, заказывать ли новые или нет.
19:19 От кого: Ксюха: Юлька, я забыла, что не проверила подсобку. Действуй без меня. Я оттуда сразу побегу.
Завгородняя быстрым шагом удалялась из лобби. Далеко за спиной раздался взволнованный голос подруги:
— Роман Евгеньевич, скорее! Там в люксе..! Это не мы! Мы еще в полдень все убрали, после check-out постояльца.
«Что она устроила в люксе? Нет, не важно! Бегом!»
Подвальный этаж, петляющие коридоры...
«Темновато, конечно, надо инженерам сказать, чтобы поменяли лампы… Где эта дверь? Так, так… Что за шорохи? Нет, показалось… Так, свет здесь. Что тут у нас сохранилось?»
Ксения начала свой стремительный обход длинных рядов стеллажей.
«Это сойдет. И это. Это – нет. На выброс. Вот еще подходящий декор»
«Что это?»
За ее спиной раздался звук закрывающейся двери, кто-то повернул ключ, который управляющая в спешке оставила в замке, влетая в подсобку.
«Нет... Нет!»
Завгородняя подлетела к двери и начала дергать ручку.
«Закрыта! Меня что, заперли? В подвале? Здесь же никто не ходит!»
Девушка была близка к панике. Достала телефон. И связи нет. И в этом углу нет. И здесь. Здесь же ее никогда и не было…
Она медленно опустилась на единственный стул, спрятала лицо в ладонях, провела пальцами по волосам… Красивая прическа растрепалась. Её заперли. Найдут, возможно, через год. Ну ладно, через полгода. Уже будет неважно.
«А, главное, он же меня ждет…»
Он действительно ее ждал. Замерз ждать.
«Ничего получше открытой беседки в ноябрьский вечер ты, конечно, придумать не мог, гений»
Может быть, срочные дела задержали. Но сообщений нет. 35 минут. Она никогда не опаздывает.
Внезапно сзади раздались еле слышные шаги. Ну наконец-то! Юра обернулся.
В нескольких метрах от него, кутаясь в фирменную куртку, стояла Марина.
— Что ты тут делаешь? — ледяным голосом спросил врач. От этого тона у девушки мороз побежал по коже.
— Я… видела, как ты уходил в эту сторону. Смотрю, долго не возвращаешься, решила проверить. Может, случилось что. А ты что тут делаешь?
— Человека жду. Спасибо за заботу, но хотел бы тебя попросить не мешать сейчас.
— Управляющую свою? Так не жди. Она там с Чижовым воркует в ресторане. Сидит довольная. Пойдем, Юр, а то замерзнешь.
Как удачно все же неделю назад она подглядела пароль на его смартфоне.
====== Глава 13 // Обстоятельства ======
Ты – белый и светлый, А я – я темная тёплая.
Ты плачешь – не видит никто, А я – я комкаю стекла. Дура!
Ключ в замке повернулся. Ксения даже не подняла головы: ей уже было все равно, кто сейчас стоит в дверном проеме. Она просто сидела, уткнувшись лицом в ладони, и не двигалась.
— Ксюх.., — это голос Юльки. Жалостливый такой. — Ксюх… ты что?
Завгородняя всхлипнула, не пошевельнувшись. Весь мир против нее. Кому и что плохого она сделала, чтобы с ней вот так? И почему вот так – именно сегодня? Почему не неделю назад, не вчера, не завтра? А именно сегодня! Сейчас!
— Как ты меня здесь нашла? — голос управляющей звучал так глухо, что Комиссарова вздрогнула.
— Мы же договорились о встрече, забыла? Ты мне написала, что только в подсобку заскочишь. Я тебе пишу, звоню – ты не отвечаешь. Я заподозрила неладное, решила вот проверить, не здесь ли ты.. Ключ в замке торчал… — затараторила подруга.
«Мы не договаривались о встрече…»
Ксюша медленно подняла голову. За Юлькой с широко раскрытыми от шока и ужаса глазами стоял Рома.
— И Роман Евгеньевич вот меня перехватил в лобби, тоже сбился с ног тебя искать… Давай, выходи уже отсюда.
— Кто это сделал? — по стальным ноткам в голосе Чижова было ясно, что так он эту ситуацию оставлять не намерен.
— Я не знаю, Ром. Я была в этот момент в дальнем конце зала, никого не видела, — Ксении не хотелось смотреть на него: слишком обеспокоенный тот имел вид. Было видно – испугался. Испугался за нее, которая за его спиной пыталась сбежать к другому. Пусть и другу. Но сам факт!
— Так! Пойдем смотреть камеры, а потом тебя в порядок приводить…
— Я же тебе говорила, ты забыл?Здесь нет камер. Лев Глебович распорядился..., — Завгородняя по-прежнему смотрела куда-то в угол, но только не на него. И думала не о нем. Интуиция шарашила вовсю. Ей было действительно страшно.
Наконец, Ксюша заставила себя подняться со стула и спустя пару мгновений была заключена в Ромины объятья. Он прошептал ей на ухо:
— Пойдем ко мне? Тебе надо отдохнуть!
Ей было абсолютно все равно, куда сейчас идти. Хоть к черту лысому в логово.
Управляющая и зам поднялись на первый этаж: Юлька оставила их одних, по пути юркнув в прачечную. Телефон в кармане пиджака вибрировал, не переставая: начали приходить уведомления о пропущенных звонках и все недоставленные вовремя сообщения. Их там было, судя по всему, миллион. Сердце колотилось в висках. Это было выше ее сил. Стараясь выглядеть как можно равнодушнее, Ксения достала смартфон, открыла входящие вызовы. Юля, Юля, Юля, Юля, Рома, Юля, Юля, Рома, Рома, Юля. Рома, Рома. Сообщения: 7 от Ромы, 10 от Юли. Он ее не искал. Господи…
— Ты что? Тебе плохо? Давай присядем, я тебе воды сейчас принесу, — Чижов фактически силой усадил девушку на ближайшее подвернувшееся кресло, а через минуту уже и сам сидел рядом, протягивая ей стакан воды. Она взяла и уставилась в него, рассматривая стеклянное дно, интуитивно пытаясь спрятать от чужих глаз пустой свой взгляд. Пить не хотелось. Есть не хотелось. Хотелось лечь вот прямо здесь и умереть. Не пришла. Ничего не написала, объяснить не потрудилась. Как это выглядит в глазах Юры? Особенно с учетом того, как ничтожно мало они последние месяцы общаются… Забила на встречу, на него, на их отношения, на их дружбу – вот как это выглядит! Её и нынешний расклад устраивает – вот как это выглядит! Плевать она на него хотела – вот как это выглядит! И все, что они берегли, не имеет больше никакого значения – вот как это выглядит!
Как предательство – вот как!
Где-то над ухом воздух разрезало:
— Чай с лимоном.
Это его голос. Ксения вздрогнула. Лёд. Пересиливая себя, подняла глаза. Врач стоял в двух метрах, у барной стойки. Он даже головы в их сторону не повернул.
— Ксюшенька, ну что, пойдем? — Роман, заметивший личную угрозу, сразу занервничал. В нем тут же проснулось острое желание скорее увести отсюда свою девушку.
«Почему???»
Управляющей хотелось вскочить, кинуться к врачу, попытаться объясниться, пока, возможно, не поздно еще это сделать. А как? Как? Что она скажет? Вот сидит Рома, который услышит каждое слово, все поймет… Который готовил дня нее полдня какой-то сюрприз. Который страшно переволновался за нее сейчас. Который… она даже представить боялась, что к ней может чувствовать.
— Извини, я на минуточку, — еле слышно произнесла Ксюша. Встала. Сделала нерешительный шаг в сторону Юры, ускорилась и пролетела мимо в ближайшую дамскую комнату.
21:03 Кому: Юра: Прости меня! Я действительно хотела прийти, но («Что «но»? Но меня закрыли в подсобке? Очень убедительно…») обстоятельства так сложились. Прости меня, пожалуйста…
Прочитано.
«Обстоятельства? Обстоятельства!? Да что ты!? Вижу я твои обстоятельства!»
«Значит, Лев все же ошибся».
«И я ошибся»
«Значит, нет».
Сердце сдавило тисками. Все внутри сжалось в комочек концентрированной боли, готовый взорваться и разнести нутро в любой момент. Это же Ксения. Она не могла так поступить… Не она… Может, все же случилось что-то у нее? Может, Марина врёт?
Марина тараторила что-то без умолку, семеня за Юрой следом. Врач уходил стремительно, она за ним еле поспевала. Уходил и не слышал больше ни слова из сказанного ею. А если бы прислушался, узнал бы, как сильно она его любит, и как жить без него не может, и что в управляющей этой нет ничего, и прочую галиматью. У него в голове на посторонние шумы стоял блок.
Врет или нет – легко проверить. Оказавшись на перекрестье дорожек, одна из которых вела к домикам для персонала, а вторая – к отелю, врач замешкался лишь на секунду. Ноги сами несли его в лобби. Через плечо он бросил короткое:
— Не ходи за мной. К себе иди, — и направился к основному зданию. Марина так и осталась стоять на этом перекрестке, не понимая, то ли ей следом бежать, то ли поиметь гордость и пойти, действительно, к себе, то ли под дверью его дожидаться. Похоже, он не услышал ничего. Сейчас, видя такую неожиданно обостренную реакцию врача, столкнувшись с необходимостью теперь все это в одиночку разгребать, девушка жалела о совершенном поступке, но ревность была сильнее нее в тот момент, когда она набирала пароль, когда караулила управляющую в лобби, когда ей в голову пришла дикая мысль воспользоваться столь удачным моментом и запереть Ксению Борисовну в кладовке, раз та такая растяпа и сама оставила снаружи ключ. В ту минуту массажистка не думала ни о камерах, ни о возможном увольнении, ни о том, что скажет Юра, если узнает. Мозг вообще отключился, тело действовало само. Ревность сильнее нее прямо сейчас. С этим чувством девушке никогда не удавалось достойно справляться. Она опустилась до копания в чужом смартфоне, чтения личной переписки, до, по сути, самого дна – и все ради шанса. Ради него. Нет, ради них. Ради того, чтобы стоять сейчас одной под накрапывающим дождем и смотреть ему в спину. Кажется, это чувство называется «отчаянием»…
Врач увидел этих двоих еще с улицы, через стеклянную стену. Ксения сидит в кресле и смотрит куда-то в сторону. А вот и Чижов. Водичку несет. Сел. Ну, собственно, все, как Марина и говорила. Значит, не соврала… Он хотел бы развернуться – в номер, там на все замки, врубить музыку в наушниках, чтобы приглушить. Приглушить хотя бы торнадо из мыслей в своей голове. Избавиться от этой боли не выйдет, он ее узнаёт, он уже с ней хорошо знаком: что-то там, внутри, вопило, орало, роптало, билось и скреблось, оставляя своими когтями глубокие порезы буквально повсюду. Да, он хотел бы… Но еще он хотел бы просто посмотреть сейчас ей в глаза. Ему нужен был её чертов ответ.
В глаза Юра посмотреть так и не решился. Стоя в двух метрах от нее, не осмелился повернуть голову: каждой клеткой кожи врач ощущал направленный на него тяжелый взгляд. Возможно, он боялся прочитать в нём нечто, что скажет ему само за себя без лишних, никчемных слов. А может, это гордость играет?
Развернуться и уйти. Но что-то держит. Вот Роман шепчет ей какие-то слова, она дергается, встает, проносится мимо. Через 3 минуты на экране смартфона высвечивается сообщение: «… обстоятельства…».
«Обстоятельства!? Это – твой ответ!? Какая-то нелепица. Какая бессмысленная ложь. Вот твои обстоятельства – сидят нервничают»
Сверлят глазами.
«Вмазать бы сейчас твоим «обстоятельствам!»
Впрочем…
«Впрочем, ты сам во всём виноват…»
Пальцы вдавили кнопку на ребре телефона. Выключить. И заставить себя уйти, наконец, отсюда.
Дорогу до номера он не очень помнит: кого-то видел, с кем-то здоровался. Странно – ведь виски же не пил, сделал два глотка чая.
«Боялся второй раз в ту же воду? Поздравляю. Ты просто с другого берега зашел, умник. Ну а здесь все по-прежнему, ничего не изменилось. Холодно и режет»
Голова отказывалась думать об этом поступке, как о предательстве, но знакомые эмоции, ощущения, одолевающие его нутро, сообщали сердцу, что это оно и есть. Немного с другого ракурса. Поданное под другим соусом. Приправленное другими специями. Зачем всё это? Кто придумал создать людей чувствующими, вложил в них способность любить? Ведь в конце ты все равно остаешься один. И один на один с собой и с этим внутри себя. Там все сжималось до размера атома и тут же взрывалось, превращаясь в сметающую и сжирающую всё на своем пути черную дыру. Чтобы вновь сжаться и опять взорваться. И так по кругу. По кругу.
В номере темно. Никого. Это на сегодня Юрина нора. Его темная теплая нора, в которой можно попытаться зализать раны. Спасительные наушники, предельная громкость, его тут нет. Это не он. Это не с ним. Нет его. Нет. Пусть кто-нибудь выжжет ему нутро огнеметом, чтобы там совсем ничего не осталось. Совсем ничего. И даже пепла.
03:53 Кому: Ксения: Отличная песня про обстоятельства, послушай
You and me – we used to be together.
Everyday, together, always.
I really feel that I’m losing my best friend.
I can’t believe this could be the end.
It looks as though you’re letting go.
And if it’s real, well, I don’t want to know.
Don’t speak,
I know just what you’re saying
So please, stop explaining,
Don’t tell me ‘cause it hurts.
Don’t speak,
I know what you’re thinking.
I don’t need your reasons
Don’t tell me ‘cause it hurts.
Our memories, well, they can be inviting
But some are altogether mighty frightening.
As we die, both you and I with my head in my hands
I sit and cry.
It’s all ending
I gotta stop pretending who we are
You and me
I can see us dying, are we?
Экран смартфона светится в ее дрожащей руке:
От кого: Юра: Ты знаешь, я принял предложение Льва.
От кого: Ксения: О чем ты? Я не в курсе…
От кого: Юра: Мы договаривались, что спустя какое-то время после начала работы здесь я получаю клинику.
От кого: Ксения: То есть… Ты что, уезжаешь?
От кого: Юра: Да. А что тут делать? Здесь меня ничего не держит.
От кого: Ксения: Как это? А твои пациенты? А… я?
От кого: Юра: Причем тут ты? Ты ясно дала понять, что нашей дружбе конец. Значит – ничего.
От кого: Ксения: Юра, что ты несешь? Меня заперли в подсобке! Я не виновата…
От кого: Юра: Извини, но я тебе не верю.
Не верю.
Не верю.
Не верю.
Не верю…
— Ксюша… Ксюшенька… Эй!
«Это не со мной!»
Она смотрела в темноту ночи, широко распахнув ресницы, не соображая ни черта.
«Что? Что это? Почему так темно? Где телефон? Переписка!»
Постепенно глаза начали привыкать. Различили огромный букет роз и пустые бокалы на столике, силуэты свечей…
— Тебе что-то страшное приснилось… Ты плакала во сне…
Пальцы машинально потянулись к щекам, к глазам… Мокрые.
— Иди сюда! Все хорошо… Успокойся... — Рома загреб ее в охапку, прижал к себе. Она уткнулась носом ему в грудь, вдохнула глубоко, пытаясь взять себя в руки. Снова засыпать было очень страшно. Она до одури боялась вновь оказаться в той, другой, реальности, где нет его.
Услышав, наконец, мирное Ромино сопение, девушка аккуратно высвободилась из-под его руки, отодвинулась. Сон больше не шел. Пальцы нащупали в темноте телефон, она тихо встала и на цыпочках прокралась в ванную. Ей просто хотелось убедиться, что вся эта переписка действительно ей приснилась в кошмаре.
Одно новое сообщение. Так страшно ей не было еще никогда.
03:53 От кого: Юра: Отличная песня про обстоятельства, послушай
Истерика накрыла на первых же строчках. Эту песню она знала прекрасно. Каждое слово, каждый «la-la-la-la», каждую ноту, каждый проигрыш, все интонации, весь надрыв, весь ее жуткий смысл.
I really feel that I’m losing my best friend.
I can’t believe this could be the end.
It looks as though you’re letting go.
And if it’s real, well, I don’t want to know.
Вцепилась зубами в полотенце.
It’s all ending
I gotta stop pretending who we are
Вцепилась ногтями в голые ноги.
You and me
I can see us dying, are we?
И, не в силах сдерживаться, заплакала навзрыд.
Больно бывает не только от боли.
Страшно бывает не только за совесть
Комментарий к Глава 13 // Обстоятельства Глава вышла короче стандартной для этой работы, но выжала меня до дна
No Doubt – Don't Speak
Перевод:
Ты и я – раньше были вместе, каждый день вместе, всегда.
Я правда чувствую, что теряю лучшего друга,
И не могу поверить, что это конец.
Похоже на то, что ты меня отпускаешь.
И если это на самом деле так,
То я ничего не желаю знать.
Молчи,
Я знаю, что ты скажешь.
Пожалуйста, прекрати объяснять,
Не говори ничего, слова приносят боль.
Молчи,
Я знаю, о чем ты думаешь,
Мне не нужны твои причины,
Не говори ничего, слова приносят боль.
Наши воспоминания – они манят
Но некоторые из них безумно страшные.
Пока мы умираем, оба, ты и я,
Я сижу, обхватив голову руками, и плачу.
Всё заканчивается.
Мне пора перестать притворяться, кто мы друг для друга,
Ты и я,
Я вижу, что мы умираем… Это так?
https://music.yandex.ru/album/4271/track/52100
В главе также использованы фрагменты композиции Земфиры “Маечки”
====== Глава 14 // Нет! ======
— Доброе утро, коллеги. К сожалению, сегодня Ксения Борисовна на планерке отсутствует по состоянию здоровья. Собрание будет коротким, приступим сразу, — Роман Евгеньевич хоть и пытался придать хладнокровия своему голосу, всем присутствующим было очевидно, что заместитель немного не в себе.
— Итак, не буду ходить вокруг да около. Вчера в отеле произошел неприятный инцидент. Всё могло закончиться очень плохо, не живи мы в мире мессенджеров и соцсетей. В связи с этим, Лев Глебович, я настоятельно прошу Вас об установке камер, если не в лобби и основных коридорах, по крайней мере, в подсобных помещениях, в департаментах, в ресторане и на кухне, в этом кабинете.
— Не понял? Рома-Роман… Ставишь под сомнение хозяйский авторитет? — Федотов, так удачно заглянувший на планерку, еще и вовремя, расправил плечи, готовясь дать этой «зелени» какой-нибудь полезный жизненный совет.
— Лев Глебович… Вчера вечером Ксению Борисовну закрыли в подсобке. Сделали это намеренно. Проследовали за ней и заперли там. Вряд ли это была глупая шутка.
«……….
Закрыли!?
……….
Вечером!?»
— Ксения просидела одна в этом помещении, которым, по сути, пользуются очень редко, почти час. Без связи. Нашлась только благодаря бдительности друзей, — это слово Чижов подчеркнул, метнув взгляд во врача. Рома прямо видел, как по мере того, как он говорил, отсутствующее выражение лица уставившегося взглядом в одну точку Юрия Сергеевича, который никогда и ни при каких обстоятельствах не демонстрировал посторонним людям свои реальные эмоции, менялось до неузнаваемости. Рома прямо видел эту неконтролируемую трансформацию. Прямо видел, что врач ничего не может, а возможно и не желает с этим поделать. Видел и бешенство накрывало его. Маски сброшены. И кто ему после этого молчаливого представления докажет, что этот тип относится к его девушке как к другу?
— Где она? — голос Федотова посерьезнел.
— Сейчас у себя. Пришлось вызвать врача. Срыв.
— Юрец, ты к ней ходил? Юрееец….
Юра вообще не слышал обращения к себе. В нем в этот самый момент третий раз за сутки погибал и возрождался мир. И в эту самую секунду он ненавидел себя. Заперли... Ксения не из робкого десятка. Да, ситуация сама по себе жуткая, но до нервного срыва ее бы точно не довела. А что тогда? Получается, это, скорее всего, из-за него… Он не поверил в ее «обстоятельства» («Почему она так написала? Неужели нельзя было сказать, как есть?»). Он, будучи не в силах в одиночку справиться со сметающим цунами собственных эмоций, с желанием что-то ей ответить, отправил ей на исходе ночи песню, разорвавшую его собственное нутро и заставившую его прочувствовать эту жизнь во всей ее «красе». Ксения прекрасно владеет английским: Юра был абсолютно уверен, что она поймет каждую убийственную строчку. Потому и отправил. Каждое слово в этой композиции было гвоздем, заколачиваемым в крышку гроба человеческих отношений, их отношений.
«Какой же идиот…»
— Я обратился к проверенному доктору, который знает, как работать с подобного рода расстройствами. Не стал беспокоить Юрия Сергеевича.
— Хочешь сказать, у меня плохой врач? — Лев угрожающе свел брови: он буквально сверлил зама глазами.
— Я хочу сказать, что с таким должны работать узкие специалисты, а не терапевты, — Роман упорно стоял на своем.
— Юрец, я хочу, чтобы ты сам провел осмотр и доложил мне! — рявкнул Федотов. Он вроде обращался к Юрию Сергеевичу, но при этом не сводил глаз с Романа. Ответа не последовало. — Юрееец! Да что с тобой!?
Юра рассеянным взглядом оглядел присутствующих.
«Почему я всё еще здесь?»
— Извините, Лев Глебович, но доктор настоятельно не рекомендовал беспокоить Ксению Борисовну. Сейчас ей нельзя волноваться. Ей вкололи снотворное, она спит и проспит еще неизвестно сколько. Чем дольше, тем лучше. Телефон, — Рома достал из заднего кармана брюк Ксюшин смартфон и еще раз выразительно посмотрел на врача, — у меня.
— Может, Вы её еще и снаружи заперли? — процедил Юра сквозь зубы.
— На что Вы намекаете, Юрий Сергеевич? — заместитель управляющей вперился в него взглядом.
— Только на то, что человеческую свободу нельзя ограничивать, Роман Евгеньевич. Это подлость, — ледяным голосом ответил Юра. Да, это именно то, что он мечтал сказать заму уже давно, да удобный случай никак не представлялся. Не будь здесь лишних ушей, он бы ещё сверху припечатал.
По глазам собеседника было видно, что весь смысл сказанного до него дошёл более, чем полностью. Но продолжать выяснять отношения здесь, на виду у менеджеров и Федотова, было, по меньшей мере, глупо. Они и так все как один притихли и глотали их короткую словесную перепалку, не прожёвывая. Веселое утро, ничего не скажешь.
— Если Вы хотите продолжить беседу, предлагаю Вам сделать это в другом месте. Мы можем обсудить эту, как я вижу, животрепещущую для Вас тему за чашкой кофе – в лобби, например, — заместитель явно намекал на то, что они не заканчивают.
«Что так? Можно поискать местечко и побезлюднее…»
— Согласен. Найдёте меня там в обед, — Юра тщетно пытался придать своему лицу прежнее безразличное выражение. — А сейчас извините, если вопросов к моему департаменту нет, мне надо срочно уйти. Лев Глебович, жду Вас на процедурах в 10:30.
— Юрий Сергеевич, планерка не окончена! — Роман знал наверняка, куда именно он намылился. И какой же удачный выбрал для этого момент! Вот только нет там её…
— Извините великодушно, живот крутит, ничего не могу поделать, — язвительно бросил через плечо Юра, даже не обернувшись. Дверь за ним захлопнулась.
— Итак, коллеги, продолжим. На повестке дня, — Роман Евгеньевич нервно поправил полы пиджака и ослабил галстук, — сегодняшний тимбилдинг.
Он действительно пошел туда. И действительно стучал в дверь до тех пор, пока кожа на костяшках пальцев не начала саднить. Там, за дверью, было очень тихо. Юра не знал, что говорить, с каждой минутой надежда сейчас её увидеть таяла. Убирающая соседний номер горничная время от времени высовывалась в коридор, чтобы насладиться картиной. В конце концов Юра не выдержал и обратился к девушке, повергнув ее этим в состояние ступора:
— Если Вам так скучно, может быть, поможете?
— Что..? Помочь стучать? — горничная опешила от столь внезапного предложения и насмешливого вида врача.
— Давайте я Вас с улицы к окну подсажу, посмотрите, что там.., — сейчас он откровенно над ней издевался, даже не пытаясь скрыть этот факт. Потому что какого хрена? От любопытства кошка сдохла!
Девушка стояла, хлопая глазами: до нее никак не доходил основной посыл небрежно брошенной им фразы.
— Ладно, забудьте. Не будет у Вас листочка и ручки?
Горничная судорожно кивнула и кинулась назад в номер. Через минуту она вынесла Юре стикеры и карандаш. Да, не распишешься. Ну хоть что-то. Мужчина приложил стикер к двери и как мог разборчиво – ох уж этот врачебный почерк – написал: «Нам надо поговорить!». Все это время девушка переминалась с ноги на ногу поблизости, пытаясь через его плечо разглядеть, что он там накалякал.
— Прочитаете? — Юра с самым серьезным выражением лица протянул ей бумажку. Та вскинула на него глаза и отшатнулась.
«То-то же»
— Спасибо за помощь! — оторвал листочек, аккуратно склеил липкий край и просунул под дверь.
Немного полегчало. Теперь можно и к Льву Глебовичу…
— Так на чем мы с Вами остановились, Юрий Сергеевич? — Роман приземлился в мягкое кресло и выжидающе уставился на врача.
— Если я не ошибаюсь, на тезисе о том, что терроризировать других своим диктатом – подлость, Роман Евгеньевич, — Юра расслабленно откинулся на спинку. Он смотрел прямо, немного прищурившись, не собираясь отводить взгляд.
— Поясните.., — Роме не нужны были его пояснения, он просто хотел раскрутить врача на откровенный разговор, выбесить, спровоцировать, а если повезёт – и выбить признание.
— Вы же не школьник, чтобы пояснять Вам элементарные истины. Но если угодно – прекращайте указывать Ксении, как ей жить. Вы мне цербера напоминаете.
— Вот как? Позвольте спросить, она Вам, может, жаловалась? Может, говорила, что что-то ее не устраивает? Откуда Вам известно, что ей действительно нужно? — какая интеллигентная, если посмотреть со стороны, беседа двух коллег за обедом. Со стороны. Подойти поближе, почувствуешь запах пороха.
— А Вам? — вопросом на вопрос ответил Юра. — Если думаете, что таким способом можете приковать ее к себе цепями, уверяю, Вы заблуждаетесь. Мне это говорит только о том, насколько же плохо Вы на самом деле знаете Ксению.
— Намекаете, что Вы знаете ее хорошо? — Рома криво ухмыльнулся. Он рассчитывал разозлить врача, но в результате заводиться начал сам, в то время, как его оппонент преспокойно сидел напротив, и весь его вид был издевкой над замом. — А Вы ей кто? Муж? Брат? Бывший? Кто?
«Хотел бы я знать...»
— Роман, посмотрите в глаза правде: Ксения – взрослый, самодостаточный, свободолюбивый человек. Удивляюсь, как она все это терпит… Но, тем не менее… То, что Вы заперли ее сейчас в золотой клетке, подкармливаете, ухаживаете, прикрываетесь заботой, полетать не выпускаете, а ключик у Вас, вовсе не гарантирует Вам, что птичка не упорхнет. Если не вырвется сама, найдётся тот, кому захочется ее выпустить на свободу, — Юра сделал паузу, позволяя мужчине осознать сказанное. И продолжил:
— А ещё птички в неволе часто дохнут, Роман Евгеньевич. А ещё иногда они нападают на этих злых людей и выклевывают им глаза, мстя за свои мучения. А ещё...
— Довольно! Вы на себя намекаете? — Роман сжал зубы, и желваки проступили на скулах.
— Вам все как о стенку горох! На слух жалоб нет!? Вы не слышите меня. У Ксении есть друзья, Юлия Макаровна, например, есть отец. Однажды кто-то достучится до неё, найдёт нужные правильные слова, Вашу клеточку откроет, и Вы её больше не увидите. Поэтому бесплатный совет, не знаю, зачем Вам его даю («Действительно, зачем?»), будьте гуманнее, остановите свой террор сейчас, может быть, ещё не слишком поздно.
— А Ваш какой интерес здесь? — заместитель нахмурился. Вроде как выходит, врач говорит весьма неприятные вещи, вроде как имеет на нее виды, но при этом советует, как спасти эти отношения. Не логично. Не складывается картинка.
— Птичку жалко. Ксения – мой друг. Больно на нее смотреть.
— Я Вам не верю, Юрий Сергеевич. Я по глазам вижу, что у Вас на неё свои планы. Так вот, вам она не достанется, — Рома, наконец, высказал в глаза противнику то, что давно мечтал сказать. «Вам она не достанется».
— Она Вам что, плюшевый заяц без сердца, души и мозгов, чтобы за нее решать, с кем ей быть? — теперь и Юра начал закипать. — И Вы, то есть, хотите сказать, что настолько не доверяете своей девушке, что видите во мне угрозу вашим отношениям? Бедная Ксения… Впрочем, и Вам тоже я от души сочувствую. Сходите к семейному психологу. И про изъятый телефон тоже не забудьте там рассказать. Здесь мнооого работы, можно будет докторскую защитить на вашем примере.
Рома опешил. Какой наглый, самодовольный, надменный тип! Да что он возомнил о себе!? Зам вцепился руками в подлокотники, еле сдерживая себя, чтобы не вскочить с кресла и не вмазать врачу со всей дури. Тот равнодушно смотрел на то, как заместитель сейчас борется с собой, и ни одна мышца на его лице не дрогнула.
— Можете пойти к Ксении, пожаловаться ей на меня. Может, Вам полегчает… Вы и так все делаете для того, чтобы свести «на нет» наше общение. Одной попыткой больше, одной меньше – какая разница? — врач с насмешкой в глазах смотрел на зама в упор.
«Ты издеваешься!?».
Роман не подозревал, как болело у того все сейчас внутри.
Рома вскочил с кресла, но в последнюю секунду предельным усилием воли остановил себя и теперь топтался в нерешительности у столика. Ему хотелось, очень хотелось Юре врезать, показать ему небо в алмазах, но вокруг люди, а этот сидит с таким мирным выражением лица, словно близок к нирване.
«Ну ты и провокатор!».
— Вы же понимаете, Юрий Сергеевич, что этот разговор не окончен, и что я так Вам этого не оставлю? — прошипел зам.
— Конечно. Дверь моего кабинета для Вас открыта, как, впрочем, для любого другого в этом отеле. Приходите в любое время – всегда к Вашим услугам.
Роман Евгеньевич был взбешен. Он планировал выйти из этого боя победителем, но чувствовал себя сейчас как побитая собака. Понесенный им моральный урон был колоссален. Да, этому докторишке палец в рот не клади – полруки отхватит. Правильно всё же он делает, ограждая Ксению от общения с ним. И сам дурной, и плохо на неё влияет.
Ксюша вынырнула в реальность из состояния, которое, пожалуй, и сном то назвать было нельзя. Ее словно отключили. А потом включили. Как робота. Не хотелось открывать глаза. Не хотелось шевелиться. Ничего по-прежнему не хотелось. Она все помнит. По минутам. Кладовка. Лёд. Внутренняя истерика. Розы, свечи. Ночной кошмар. Выворачивающая наизнанку, убийственная по своему смыслу песня, под конец которой она зашлась в таких безудержных рыданиях, что перепуганный Рома в конце концов просто вызвал врача. Выключите, пожалуйста, обратно. И больше не включайте.
Рука машинально потянулась к тумбочке, нащупывая телефон. Нет. Может, под подушкой? И под подушкой тоже нет. Она все же открыла глаза и села в кровати. Взгляд уперся в розы. Так она вообще не у себя, она у Ромы… Ксюша оглядела постель в поисках смартфона. Нигде нет. Записка на столике: «Не волнуйся, он у меня. Забрал, чтобы ты могла выспаться. Целую». Все понятно. Ксюша сжала зубы. Чрезмерная его забота поначалу была ей даже приятна, но в результате начала выводить ее из себя. Из лучших ведь побуждений… Только отключить просто что, нельзя было?
Девушка почувствовала, как вновь волнами нарастает беспокойство. Без связи, потеряна во времени и безразлична к тому, что сейчас происходит в отеле. Все, чего она хочет – прямо сейчас позвонить Юре, попытаться как-то всё объяснить, сказать правду и надеяться, что он поверит в нее, как бы неправдоподобно она ни звучала. Надежда умирает последней.
«Два предательства меньше, чем за один год… Почему он должен поверить? Он меня своими глазами в лобби с Ромой видел. В лобби, не в подсобке»
Ксюша завела себя с пол-оборота. Вот и глаза снова на мокром месте. Снова руки трясутся. Быстро оделась. Нужно к себе. Какое счастье, что двери в современных отелях отпираются не ключом, а ключ-картой, и выйти из номера можно, вообще не имея ее при себе.
Выскользнула за дверь, бесшумно проследовала по коридору, спустилась по лестнице на первый этаж, еще десять метров. Еще пять. Еще два. Юркнула в комнату.
«Что это?»
Маленький ярко-зеленый прямоугольник бумаги. Почерк, конечно… Как у врача.
«Врача?».
«Нам надо поговорить!».
«О чем он хочет поговорить? Он же уже все сказал!»
Мысль о том, что Юра может считать, что скинутой в ночи песней сказал ей не достаточно, накрыла управляющую такой волной страха и ужаса, что руки затряслись с удвоенной силой. Ей нужно успокоиться. Нужно найти Рому и забрать у него этот гребаный телефон. А вдруг там 20 сообщений и все оставлены без ответа? Вдруг он ее уже проклял к этому моменту? А этот сон про клинику – вдруг он в руку? Вдруг он и правда уедет? Вдруг он об этом хочет ей сообщить?
Ксения схватила из мини-холодильника бутылку воды, расплескала половину, пока открывала и пыталась донести до губ, но все же сделала этот столь необходимый ей сейчас глоток. Еще. И еще. Оказывается, ее одолевала жажда, которой она в своем стрессе даже не заметила, пока не ощутила вкус и прохладу самой обычной минералки.
27 ноября, 14:52
Он считает, что я нас предала!
Как же страшно! Я его потеряю!
А может уже потеряла…
Нам надо поговорить.
Я боюсь! Боюсь!!! Вдруг он не поверит мне? Он не поверит…
Вдруг он уже ненавидит меня?
Я виновата перед ним. Это я отдалилась…
Что мне ему сказать? Он не поверит…
Я…
— Ксения, ты здесь? — внезапный и настойчивый стук в дверь заставил ее вздрогнуть, испуганно захлопнуть блокнот и спрятать его под подушку. Рома.
Управляющая медленно поднялась, приблизилась к двери и простояла тихо еще, наверное, минуту. Медленно надавила на ручку и открыла.
— Ура! Как ты, дорогая? Я пришел, а тебя нет! Сбежала от меня, значит, да? — Рома был какой-то нервный. Ксюша молча протянула руку ладонью вверх – красноречивый жест ожидания, который зам не торопился считывать.
— Что?
— Телефон верни, пожалуйста…
— Зачем он тебе? Ты сегодня отдохни. Устрой себе, может, детокс мозга? Говорят, полезно.
— Рома. Верни. Мой. Телефон, — в глазах Завгородней появился недобрый огонь. Очень недобрый.
— Не могу, Ксюш, извини. Я в кабинете его на столе забыл. Схожу сейчас, принесу, — Роман развел руками. Мол, что поделать?
— Не надо. Я сама, — свой голос управляющая не узнавала. В нем звучал металл.
— Ксюша, врач сказал, тебе нужен отдых. Я тебя знаю – пойдешь сейчас в кабинет и там засядешь до ночи или начнешь по отелю носиться. Пожалуйста, послушай меня хоть раз. Оставайся здесь, я сейчас вернусь с ним.
— Ром, пропусти, — он так и стоял в проеме, загораживая проход.
— Ладно, сдаюсь.., — заместитель сунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда смартфон. — Держи. Только не ходи никуда, пожалуйста. Все там под контролем, все по расписанию, работа работается, вечеринка вечером состоится…
Ксения бросила на мужчину уничтожающий взгляд, забрала телефон.
— Зачем ты мне сейчас соврал?
— Ради тебя. Я просто хочу, чтобы ты отдохнула, наконец. Я же… кажется… я, кажется, тебя люблю... Ксюш…
«Нет…
Нет!»
Она вообще-то готовилась за этот фокус с телефоном вон то стоящее в коридоре ведро ему на голову надеть, но его эти слова выбили опору из-под ног…
— Рома… пожалуйста, не делай так больше никогда. Не отбирай мое. Не ограничивай меня. Не запрещай мне. Не влезай в мои отношения с людьми. И всё будет хорошо… Мне нужен воздух, понимаешь?
Он молча смотрел на нее, пытаясь в этих глазах разглядеть подстрочник к сказанному. Что значит «не отбирай»? С какими конкретно людьми? В каком смысле «хорошо»? И почему она не ответила на его признание?
Рома кивнул и подвинулся, освобождая проход. Ксения улыбнулась ему, потянулась на цыпочках и легко поцеловала в щеку:
— Пойдём?
— Ну пойдем, — буркнул зам.
Дело оставалось за малым – дожить до разговора с Юрой и не умереть в процессе.
====== Глава 15 // Поговорите! ======
«Я буду в синем, а ты будешь в красном.
Я прыгну с трамплина на зависть скуластой тебе.
Ты в море, я в небо, прости, не будем друзьями.
Так ненавидеть на самом-то деле нельзя.
Ты смотришь с укором, а я
Обесцвечу глаза, обезличу тебя»
В ресторане потихоньку начиналась подготовка к тимбилдингу. Подрядчики, отвечающие за развлекательную часть, уже подъехали. Декорации были изъяты из подсобки и занимали свои места на столиках и стенах. У Ксении промелькнула мысль, что выбирай декор она, она бы остановилась совсем на другом. Все же разные у них с Ромой вкусы. Но желания в это всё влезать, что-то менять, а уж тем более спускаться в подсобку не было никакого. Даже в чьей-то компании.
Девушка искала взглядом врача. Того нигде не было. Ни в лобби, ни в ресторане, ни в коридорах. Просто взглянуть одним глазком, оценить его настроение, по выражению лица попробовать понять, что её ждет, настроить себя на разговор. Её продолжало потряхивать – неизвестность пугала. Ксюша не понимала, хочет или не хочет она знать, что именно Юра собирается ей сказать. Находиться в этом подвешенном состоянии было все тяжелее, а через час бесплодных поисков стало фактически невыносимо. Под пристальным, тяжелым взглядом Романа она начала психовать.
Рома наблюдал за ее мечущимся по всем углам глазами со стороны. Она кого-то ищет. Кого? Почему? Что ей срочно понадобилось? Почему просто не возьмет телефон и не позвонит? Из головы упорно не шли ее требования: «Не отбирай мое. Не ограничивай меня. Не запрещай мне. Не влезай в мои отношения с людьми. И всё будет хорошо…». Они звучали, как угроза. «И всё будет хорошо…». Она не ответила на его признание, и для него это было не просто тревожным звоночком, это было звоном колоколов, набатом. Может, он и правда слишком ее прессует? Может, и правда слишком увлекся? Сейчас Роман явственно чувствовал, что птичка, как выразился врач, действительно может упорхнуть, сохрани он свой нажим, не говоря уже о том, чтобы требовать от нее еще большего. Врач. Может быть, Ксения ищет этого?
От внезапной догадки зама бросило в холод, а затем в жар. Если он прав, то что предпринять? Мысль о том, что он может потерять Ксюшу, пугала его. Потребовать, чтобы прекратила все общение? Она ясно дала понять, что подобного отношения к себе больше не потерпит. Она уйдет. Отступить в тень и позволить событиям течь своим чередом, исходя при этом ревностью? А если этот её уведет? Патовая ситуация.
«Настолько не доверяете своей девушке, что видите во мне угрозу вашим отношениям? Бедная Ксения…»
Ему надо научиться ей доверять… Но как доверять? Она не ответила на его признание… Если бы сказала, что тоже его любит, сейчас бы ему было гораздо спокойнее.
«Она Вам что, плюшевый заяц без сердца, души и мозгов, чтобы за нее решать, с кем ей быть?»
Плюшевый заяц… Врач выставил все так, словно сам относится к ней по-человечески, а Рома, значит, как к вещи какой-то, потребительски. Злость на этого вновь начала одолевать мужчину. В голове против его воли начали всплывать мерзкие картинки, на которых Ксения наставляет ему рога прямо в медкабинете, за запертой на замок дверью. Взгляд зама потемнел... «Возьми себя в руки, ты должен научиться ей доверять... Или потеряешь». Как ни невыносимо было в этом признаться самому себе, врач был прав. «Черт тебя подери!».
В медкабинет Ксюша идти боялась. Юра наверняка там! Где же ещё ему быть, если здесь его нет? Но если он там и не занят, то разговора ей не избежать. Хотелось отсрочить момент... Животный страх. Да сколько ещё она собирается мучить себя этими мыслями? Вот он – тот самый случай, когда ожидание выстрела страшнее самого выстрела. Потому что после не страшно уже ничего. Неважно уже ничего.
Нигде в общих пространствах Юры нет. Зато Марина время от времени попадается на глаза. Как и накануне. Снова нет да нет, а выглянет в лобби, снова ищет его. В этот раз вид у неё был, мягко сказать, побитый. Несколько раз взгляды девушек неслучайно пересеклись, и каждая из них поняла про другую, что именно этой другой тут надо. В глазах Марины вспыхнула ничем не прикрытая злость. Ксюша знала, что та ее недолюбливает, и догадывалась о причинах, но никогда прежде на себе она не ловила такого враждебного взгляда.
Марина, в свою очередь, в глазах управляющей считала страх.
«Я буду целым, а ты половиной.
Поверь, не хотела по подлому в спину, а зря.
Ты столько не знаешь, прости, не будем друзьями.
Так ненавидеть на самом-то деле нельзя. Ты смотришь с укором,
А я обесцвечу глаза, обезличу тебя!
Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу.
Ненавижу! Ненавижу!».
С некоторых пор это у неё любимая песня, и ассоциируется она исключительно с Ксенией Борисовной.
Она действительно испытывала эти эмоции и сразу легко признала их в себе самой. От Ксении исходила угроза. Она стояла между ней и Юрой невидимой стеной даже в моменты, когда они оставались наедине друг с другом. Эти их переписки, созвоны, переглядки. Мнение Ксении дня него было важнее ее мнения, она видела, насколько по-разному врач воспринимает слова управляющей и ее слова. На эту он смотрит открыто и часто с улыбкой, а на неё – хмурясь или того хуже – закатывая глаза. Ну да, он прямо говорил, что ему от неё ничего не нужно, но Марина свято верила, что ей удастся заставить его ее принять и полюбить.
«Кто тебя выпустил из этой подсобки, тварь? Лучше б тебя не нашли… Ненавижу!!!»
Юра так ясно дал ей вчера понять, что ему абсолютно все равно, что девушка чувствует, так ясно показал, кто на самом деле для него значим, что Марина впервые за все время их связи сама поверила в то, что ее шансы остаться с ним рядом равны приблизительно нулю. Со вчерашнего вечера они не пересекались: Марина убежала рыдать в свой номер. Если бы она видела, с каким лицом врач выходил из отеля, то сразу поняла бы две важные вещи. Первая – что Юра не догадывается о ее вранье, ничего не знает о совершенном ей поступке, значит, ничтожный шанс, но у нее еще есть. И вслед за этим осознанием непременно бы пришло второе – что даже этот ничтожный шанс ей не поможет, потому что на его лице, всегда равнодушном в моменты общения с ней, написано абсолютно всё. Всё! Юра, её холодный, безразличный к ней самой Юра, любит. Любит эту дуру.
К этой мысли Марина пришла бы обязательно: она была не так глупа, как это могло показаться со стороны. На людях она вела себя, бывало, как блондинка из анекдотов, но никто вокруг не догадывался о содержимом её черепной коробочки. Если бы мысли можно было увидеть, смотрящему стало бы страшно и от их содержания, и от несоответствия им образа их обладателя. Поэтому хорошо, что накануне она его не увидела, иначе злоключения Ксении Борисовны в подсобке бы не закончились, а только начались… Но тем не менее, смутные подозрения терзали девушку, а интуиция кричала через рупор в ухо, что управляющая – ее личный, главный враг. А еще кричала, что ее собственные шансы пробили дно.
— Ксюха, кто умер? — Комиссарова схватила управляющую под локоть и утащила в уголок, где можно было припереть к стенке и устроить допрос с пристрастием.
— Кто умер? — эхом отозвалась Ксения. Девушка изо всех сил постаралась придать своему лицу чуть более «живое» выражение, но в конце концов сдалась: а кому еще она может здесь довериться и показать, как ей на самом-то деле хреново? На глаза предательски навернулись слезы.
— Таааааак… Дай сама догадаюсь. С врачом поругалась?
— Хуже.
— Хуже? Ты меня пугаешь, подруга.., — Юля озадаченно уставилась на управляющую. В голове один за другим лихорадочной каруселью вертелись варианты, но тут же отметались.
— Мне кажется, я его потеряла… Юль…
— В смысле, потеряла? Я его 5 минут назад видела выходящим из номера Льва…
«Вот где он…»
— Я… мы… я же не пришла вчера на эту встречу. Он сам ее предложил. Мы же сто лет уже просто не говорили спокойно. Ничего не объяснила в тот момент, не написала, не позвонила… Рома рядом был, ты же знаешь, как он на все это реагирует? Ему крышу сносит. Я ведь повода не даю… Юра в лобби нас вместе увидел… Я тебе клянусь, я в этот момент его мысли читала бегущей строкой на лбу. И… я не смогла объяснить ему причину. Написала идиотское сообщение про обстоятельства. Он бы не поверил в эту подсобку, видя, что я спокойно в лобби водичку пью в компании Романа, — Ксюша затихла, восстанавливая сбившееся дыхание. — А ночью прислал мне… это, — она протянула подруге телефон.
— «Отличная песня про обстоятельства, послушай», — зачитала Юлька вслух, — Песню? И…?
— Юль, там такие слова, душераздирающие. Она о потере. О боли. О том, что иногда твоя жизнь складывается так, что… самые… важные в ней люди..., — Ксюша уже не могла сдерживаться, она пыталась вдохнуть воздуха, чтобы продолжить, но ком в горле мешал, а слезы душили, — …уходят из неё.
Комиссарова молчала. Что сейчас сказать, она просто не знала.
— Он думает, я нас предала, — девушка прикрыла глаза и дала уже волю слезам. — Это не так… Я… ты же знаешь…
— Пойдем-ка отсюда на воздух, — Юлька прихватила с углового столика одну из многочисленных бутылочек с водой и начала аккуратно подталкивать подругу к выходу. На веранде очень удачно никого не было. Но горничная все равно выбрала спрятанный от чужих глаз столик и усадила Завгороднюю на стул. Открыла воду:
— Пей.
— В уголке еще, тушь. — Юля вытащила из стоящей на столике салфетницы салфетку и протянула подруге.
— Спасибо… Еще и записку мне оставил под дверью, что, мол, надо поговорить. Как будто мне этого не достаточно… Мне страшно, Юль. Очень.
— Ксюх… Не падай до выстрела. Хочет поговорить совсем не значит, что хочет тебя смешать.. с грязью. Что-то ты совсем расклеилась. Хочешь, я пойду с тобой и расскажу ему про подсобку эту? Могу и одна сходить. Вправлю ему мозг, куда следует.
— Это будет выглядеть так, словно ты меня покрываешь…
— Ну а как еще он узнает правду, если ты решила отмораживаться? В общем, не дрейфь, подруга, доверься тёте Юле!
— Юлька, что ты задумала? Не надо…
— Ну а что? Стоять смотреть, как ты себя тут поедом заживо ешь? Кстати, а где твой телохранитель? Странно, что еще не прибежал…
— Я не знаю… Может, услышал меня, наконец. Я ему сказала сегодня, чтобы переставал меня прессовать…
— А то что? — горничная хмыкнула. Она уже и мечтать не мечтала…
— А то всё.
— Да лааадно? Так и сказала?
— Попросила не ограничивать меня и не влезать в мои отношения с людьми. Сказала, что тогда все у нас будет хорошо…
— А он?
— Вроде понял намек. Видишь, не стоит же над душой…
— Завгородняя, ты меня извини, но у меня такое чувство, что ты занимаешься самообманом. Любишь одного, мучаешься с другим… Оно тебе зачем надо?
Ксюша не знала, что ответить. Затем, что отношения с этим другим отвлекали ее, помогали переключить внимание с мыслей о враче, их дружбе и его странного взаимодействия с Мариной; да, ничего подобного к Роману она не чувствовала, поэтому и не смогла ответить признанием на признание: то, что она испытывала по отношению к заму, было весьма бледным подобием чувств к другу, но оно было. Что-то к Роме в ней жило. И с помощью этого «чего-то» она надеялась когда-нибудь освободиться… Впрочем, возможно, все уже разрешилось само собой.
— Ладно, вижу, ответа я не дождусь. Слезы высохли? Очень хорошо, а то вон охрана твоя замаячила на горизонте. Явно тебя ищет.
Оставив Ксюшу одну, Юля отправилась прямиком в кабинет врача. Но дойти не успела: с Юрием Сергеевичем она столкнулась на полпути туда. Врач шел ей навстречу.
— О, Юрий, здравствуйте. А я как раз к Вам, — горничная сложила руки на груди, показывая, что никуда не торопится и настроена на разговор.
— Юля, добрый день. Очень хорошо, что я Вас встретил. Только, боюсь, сейчас не смогу проконсультировать, давайте попозже. Вы… Ксению не видели?
— Видела, — девушка обрадовалась, что он первый начал эту тему: по крайней мере, ей это говорило о том, что врач не собирается замыкаться к себе после произошедшего, а намерен что-то предпринять.
— Где я могу ее найти?
— Она в лобби… Сегодня же тимбилдинг этот. Готовится. Мммм… Зам, разумеется, там же.
«Черт!»
— Телефон он ей вернул?
— Телефон? В смысле, он у нее телефон отжал, что ли? Вот падла! Телефон сейчас у нее…
— Да, утром, и явно был собой весьма доволен. Юля… И как она? — Юра не хотел бы демонстрировать посторонним людям собственное беспокойство, но другого случая до встречи выяснить, как чувствует себя сейчас Ксения, явно не представится.
— Вам правду сказать, Юрий Сергеевич? — Юля нахмурилась, судорожно соображая, что ответить, а заодно выигрывая чуть-чуть времени на принятие решения.
— Да. Говорите как есть.
— Плохо.
Врач стал бледнее стены, у которой стоял. Хорошая реакция, правильная. «Помучайся тоже», — злорадно подумала горничная.
— Я в общих чертах знаю от нее, что ваша встреча вчера сорвалась. И как раз шла к Вам, чтобы сказать, что Ксюша в этом не виновата. Какая-то крыса заперла её в подсобке, это правда, я сама ее открывала в девятом часу. Если Вам, Юрий Сергеевич, дорога ваша… ээээ… дружба, советую не затягивать с разговором.
— Почему она не сказала, как есть?
Девушка пожала плечами:
— Решила, что Вы в это не поверите…
Врач задумался на минуту. Поверил бы он, напиши она про подсобку? Он и сам не знает. Вспоминая вчерашнюю реакцию на то, что она и правда, как оказалось, проводит время с замом, он был в этом совсем не уверен… Роман, значит, трется возле Ксении в лобби, поговорить, определенно, надо как можно скорее, но ясно же, что не по телефону и не через переписку, через пару часов вечеринка эта… И она будет всем этим бедламом руководить...
— Юля, мне нужна Ваша помощь.
Горничная закатила глаза. Вчера Ксюха, сегодня Юрец! И ведь взрослые, вроде, люди… Но ради подруги она готова была сколь угодно долго участвовать в этом цирке.
— Я вся внимание…
— Вы не могли бы Ксению перед началом мероприятия привести в медкабинет? Если получится, можно и во время. Я буду там весь вечер, не горю желанием принимать участие. Не имею представления, где еще можно спокойно поговорить, здесь кругом глаза и уши. Только увести её нужно так, чтобы у Романа не возникло желания идти следом. Чтобы он видел, что она ушла с Вами, и особо не беспокоился.
— Час от часу не легче. Я, конечно, постараюсь, Юрий. Но имейте ввиду, что вчерашняя спецоперация с моим участием в результате провалилась…
— Какая спецоперация?
— А, — Юля махнула рукой, — забудьте. Уже неважно. Рассказала бы, если бы было, чем хвастаться…
Вечеринка была в самом разгаре. Ксения нервно оглядывала зал, выискивая взглядом врача. Марина за дальним столиком занималась тем же самым: веселое щебетание коллег раздражало девушку, тем более, те прицепились к ней с вопросами, где же ее мужчина. Массажистка отмахивалась, придумывая ему не требующие отлагательств дела, но сердце бешено стучало. Она рассчитывала увидеть его хотя бы здесь. Но нет – видимо, напрасно рассчитывала. Отправить сообщение с вопросом не позволяла уверенность, что он не потрудится на него ответить. А вот если Юра придет – другое дело: она сможет действовать по обстоятельствам, ориентируясь на его настроение.
Юлька проводила время отлично. Пила, веселилась, принимала активное участие во всех подряд играх, танцевала до упаду. Со стороны казалось, что горничная отрывается на полную катушку. На самом же деле, в эти минуты шестеренки в ее голове вертелись с безумной скоростью. Она никак не могла придумать, как заставить Ксюшу пойти с ней в медкабинет, какой выбрать для этого момент, и как сделать так, чтобы Роман не напрягся, заметив отсутствие на празднике своей девушки.
Юля с бокалом вина в одной руке, балансируя на высоких шпильках, подтанцевала к управляющей.
— Классная вечеринка, Ксюх, спасибо!
— Да мне то за что спасибо? Это идея Льва… — Ксюша была рада, что Комиссарова так зажигает. Ей бы урвать хоть капельку настроения подруги, глядишь, и тоже показалось бы, что вечер удался.
— А организация твоя. Ваша… — Юлька схватила управляющую за руку и потянула за собой на танцпол. — Не кисни! Пошли танцевать!
Ксения нехотя последовала вслед за Юлькой. Танцевать не то что бы хотелось, но может, поможет развеять немного черные мысли. Ни одного сообщения от Юры за весь день она так и не получила, а сама писать боялась: было страшно огрести какой-нибудь язвительный ответ – это он умеет превосходно.
В десятке метров Рома наблюдал за тем, как горничная завлекает Ксюшу в танец. «Отличная идея, — подумал он, — хоть развеется. Почему я сам до этого не додумался?».
Его девушка танцевала прекрасно. Смотреть на нее в этот момент было одно удовольствие. Такие плавные движения, и вместе с тем в них есть некоторая дерзость. Глаз не отвести. Он залюбовался.
Внезапно Юлия споткнулась. Поморщилась, схватилась за лодыжку. Ксения тут же кинулась к подруге:
— Что случилось?
— Ногу подвернула… Еще сомневалась, блин, эти босоножки брать или остановиться на тех серебристых с каблуком поустойчивее…
— Давай выберемся отсюда, — Ксюша подставила подруге плечо, чтобы та могла опереться. Юлька наступила на ногу и прошипела что-то неразборчивое, похромала к выходу. Было видно, что каждое движение ей неприятно.
— Что у вас случилось? — Роман был тут как тут.
— Юля ногу подвернула. Ты как? Может… к врачу? — Завгородняя с тревогой смотрела на девушку.
— Нет, нет, нет. Ненавижу врачей. Скоро пройдет… Только, Ксюх.., помоги мне до номера дойти, я хоть переобуюсь в балетки…
— Я могу Вам помочь, — Рома решил выступить в роли рыцаря.
— Спасибо, Роман Евгеньевич… Я хотела Ксюше одну историю по дороге рассказать… Давно уже, мы сто лет не общались… Вот и случай представился.
Мужчина почувствовал, что этот камень полетел в его огород. Он перевел глаза на Ксению, которая смотрела на него таким красноречивым взглядом, что тот мгновенно вспомнил дневной разговор.
— Хорошо… Я тут за всем присмотрю, идите.
— Только давай сначала в туалет… Очень надо… — протянула Юля умоляюще.
Девушки медленно пошли в сторону коридора и вскоре скрылись за поворотом.
— Слушай, Ксюх… Кажется, мне и правда надо к врачу. Очень больно, — Комиссарова поморщила нос и смотрела таким жалостливым взглядом, что управляющая, у которой одна только мысль о том, чтобы сегодня идти в медкабинет, вызывала мелкую дрожь и паралич мозга, тут же отмела собственный страх.
— Надо так надо… Пошли.
Юля пыталась наступать, пыталась прыгать на одной ноге, минутная дорога до медкабинета растянулась на все пять. Девушка то и дело останавливалась, чтобы прислониться к стене и перевести дух. Наконец – дверь.
— Ты думаешь, он тут? — в Юлином голосе звучали сомнения. — Может, нужно было в номер сразу хромать?
— Если его тут нет, я позвоню и попрошу прийти, — сказала Завгородняя уверенно. Что бы между ними не происходило, Юльке нужна помощь.
Подняла руку, замешкалась на секунду и постучала, схватилась за ручку и потянула, не дожидаясь ответа. Открыто.
Конечно, Юра был там, он часто там в это время. Сидел и что-то внимательно изучал в мониторе. Он прекрасно знал, кто пришел. Только один человек во всем отеле заходит в этот кабинет, не дожидаясь приглашения. Глубокий вдох… Выдох.
Ксюша вошла в комнату и становилась в нескольких шагах от стола.
— Юра, привет... Хорошо, что ты еще здесь… У нас ЧП. Юля ногу подвернула.
Врач движением головы показал – «заходите». Ксения сделала уже пол-оборота, намереваясь вернуться за ожидавшей в дверном проеме Юлькой, и замерла. Та стояла вполне себе на двух ногах, скрестив руки на груди.
— Поговорите.
— Ты меня обманула!
«Прости», — было ей молчаливым ответом во взгляде. Юля потянулась к ручке и захлопнула дверь с обратной стороны.
Отступать было некуда. И не хотелось. Как ни пыталась Ксюша избежать этого разговора, он случится. Хорошо. Пусть. Она чувствовала себя, словно на дуэли, в момент, когда оппоненты разошлись на свои десять шагов, развернулись и приготовились стрелять. Только пистолет в ее руке был опущен. Она просто ждала.
Юра медленно поднялся со стула, обошел управляющую, запер дверь. Вернулся к столу и оперся на него, сложив руки на груди. Её вид поразил его. Ксения смотрела прямо в глаза, самую малость прищурившись, не отводила взгляд, вглядывалась в него, словно старалась прочитать мысли в голове. И в ней было столько боли, она излучала ее на весь этот чертов кабинет каждой клеточкой своего тела, которое словно всё сжалось под этой пыткой; она будто стала еще меньше под адским грузом на своих плечах. Девушка смотрела в глаза другу, и взгляд ее говорил сам за себя: «Я тебя не предавала». Глядя на нее, Юра думал о том, что может сотворить с людьми недосказанность, каких бед наделать. Недосказанность, недопонимание, страх признаться, сомнения, болезненный опыт прошлого, ревность, неуверенность, недоверие. Здесь, в этом кабинете, сейчас стоят два сломленных одним сообщением человека.
— Почему ты не сказала мне правду? — Юра наклонил голову на бок. Он хотел услышать это от нее.
«О чем он? О подсобке?»
— Потому что ты бы в нее не поверил…
«Кажется, она знает меня лучше меня самого»
— …
— Что? Мне было страшно. Я видела твою реакцию. Я понимала, что что бы тебе не сказала, это будет звучать неубедительно, с учетом того, что ты… видел нас в лобби. Ты бы только разозлился еще больше.., — Ксюша прикрыла глаза, делая вдох.
«Прямо с плеча рубит. Говорит, что страшно, а сама открыта как…»
Врач сделал шаг навстречу:
— Я не хочу прощаться с тобой на такой ноте, Ксения…
«Что? Что???»
— Ты… ты уезжаешь? — ее глаза расширились, наполняясь ужасом. Он уедет! Когда? Куда? Почему??? Сон…
— Да, — Юра пожал плечами. — Сейчас, правда, всего на несколько дней. На конференцию. Но не хотелось бы расставаться, не выяснив все…
У нее под ногами закружился пол. Ей срочно нужна была опора.
Юра раскрыл руки:
— Иди ко мне!
Ксюша взглянула на него недоверчиво и испуганно, но все же сделала шаг, и еще один… И в следующую секунду почувствовала себя в объятьях. Таких крепких, уютных… Этот запах, древесно-травяной… Время замерло. Все стало так неважно. Все случившееся за минувшие сутки превратилось в пыль и было тут же развеяно по ветру этим мгновением. Она слышала стук его сердца.
Юра ощутил, как она обмякла в его руках, успокаиваясь. Какой контраст с Ксенией, которая несколько месяцев назад вырывалась из них как дикий зверек, перепуганная, потерявшая над собой контроль, оказавшаяся не в состоянии совладать с собственными нервами. Врезала ему тогда по плечу так, что синяк неделю сходил, и даже этого не помнит.
«От нее так же пахнет морем и солнцем.
А сердце то как колотится»
Эти объятья немного затянулись. Ни один из них не торопился их прерывать, отпускать другого. Два человека, на долю которых за 24 часа пришлось слишком много, чтобы вывезти это в одиночку, стояли, боясь пошелохнуться, отказываясь выныривать в реальность, желая остаться в этом моменте навечно. Все нанесенные друг другу раны были залечены простой фразой. «Иди ко мне». Одним, но таким необходимым движением навстречу. Звучанием соседнего сердца. Запахом кожи. Сбивающимся дыханием…
— Прости меня, — прошептал врач. Через секунду он ощутил, как усилилось давление её ладоней где-то в районе лопаток. Ксюша зажмурилась, пытаясь не расплакаться, и это он почувствовал тоже.
Он устал бороться с собой. Сейчас бы отстраниться на несколько сантиметров, легко приподнять пальцами ее подбородок, заставить посмотреть в глаза. Что он в них увидит в этот момент?
Она устала с собой бороться. А если сейчас поднять голову и заглянуть в его глаза, может, она что-то в них увидит?
— Юра, ты здесь? — внезапный и резкий стук в дверь выдернул обоих в жизнь. Ксения отпрянула и уставилась на врача. Тот покачал головой, молча сообщая ей, что не собирается открывать.
— Открой, — одними губами произнесла управляющая.
— Нет.
— Юра, открой, я знаю, что ты здесь, я слышу. Пожалуйста, давай поговорим…
Юра оперся на стол и сложил на груди руки. Он не предпримет сейчас ровным счетом ничего. Ксения стояла, боясь дышать. Ей стало казаться, что девушка за дверью может ее услышать.
— Юра... Юрочка… Я знаю, ты там. Я сяду и буду сидеть под дверью, пока ты не откроешь. Или пока завтра утром ты не придешь на работу.
Глаза Ксюши стали круглыми, как два блюдца. Перспектива провести ночь в кабинете с караулящей их под дверью Мариной – перспектива так себе, очень мягко говоря. Врач думал ровно о том же. Взял в руки телефон, набрал в заметках «Дурацкая ситуация, не находишь?». Подошел и молча показал Ксении. Да уж, более дурацкую сложно было придумать. Ксюша тяжело вздохнула и тихо прошла в душевую, прикрыв за собой дверь. Если Марина увидит ее тут, в кабинете, запертом на замок изнутри, через пять минут Роман будет посвящен в ситуацию во всех деталях.
Юра открыл.
— Что тебе нужно?
Комментарий к Глава 15 // Поговорите! Земфира – Ненавижу
https://music.yandex.ru/album/81431/track/732409
Поставила в эпиграф первый куплет песни. Частично, чтобы напугать вас) частично, чтобы показать чувства и эмоции Марины. На них стоит обратить внимание...
====== Глава 16 // Чайка ======
Марина стояла у двери, прислонившись к стенке. В глазах ее читалась паника.
— Я тебя слушаю. Не очень внимательно, — Юра настолько устал от её преследований, что сил на то, чтобы выбирать выражения помягче, в себе не нашел.
— Ты один? — девушка заглянула ему через плечо, пытаясь получше разглядеть помещение за его спиной. Врач стоял в дверном проеме, и видно было плохо.
Ответом тот ее не удостоил.
— Юра… Пойдем туда, а? Пойдем, развеешься. Девочки мне все уши уже прожужжали: «Где Юрий Сергеевич? Где Юрий Сергеевич?». Пойдем, там весело.
— Ты хочешь сказать, что сыпала сейчас угрозами провести здесь на коврике ночь ради того, чтобы вытащить меня к своим подружкам? Извини, Марин, у меня много работы. И нет ни малейшего желания там находиться. Иди – веселись.
«Какой холодный тон…»
— Я без тебя никуда не уйду. За что ты так со мной? Что плохого я тебе сделала? Я всего лишь прошу немного твоего времени, хоть 20 минут твоего гребаного времени на меня! Я помню каждое твое слово, поверь! И… мне больно! Я что, о многом прошу? Давай я упаду перед тобой на колени, давай? Этого ты хочешь? Почему ты заставляешь меня перед тобой унижаться? Ты совсем не слышишь меня. Я тебе вчера в спину кричала, что люблю тебя, ты даже не обернулся, — на глазах девушки выступили слезы обиды. — Я не знаю, что мне делать! Как заставить тебя увидеть меня?
«Юра…»
«Твою мать…»
Врач вздрогнул, услышав это признание, но попробовал взять себя в руки:
— Я тебя предупреждал… Ты…
— Я для тебя пустое место, — с отчаянием в глазах прошептала девушка.
«Ты сама это сказала...»
Юра смотрел на нее равнодушно.
— Значит, вот так, да? Пойду тогда расскажу Роману Евгеньевичу о вашей несостоявшейся встрече. Мне терять нечего, — обида в ее глазах сменилась злостью. Голос вновь окреп. Она была полна решимости исполнить свою угрозу.
«Нет!»
«Нет! Откуда она знает?»
— Иди расскажи, — врач пожал плечами. — Мне какая печаль?
— Вот не надо только делать вид, что тебе все равно. Я не слепая. И мне будет тебя не жаль, а уж твою управляющую мне будет не жаль тем более.
— Марина.., — вздохнул он устало, — Не суй свой нос в их отношения. Свои не складываются, так и чужие надо разрушить?
«А может, лучше уж пошла бы и рассказала?»
Марина пристально вглядывалась в мужчину. Тон такой, будто ему и правда нет до этого никакого дела. Может, она ошибается в своих догадках? Еще и о связи зама и управляющей печётся.
— Пойдем, а? Я… не буду говорить. Я… пошутила. Это ревность во мне говорит. Пойдем. 15 минут, — она буквально умоляла.
«Пока не будешь. Шантажистка!»
Юра тяжело вздохнул, выключил в кабинете свет и вышел, прикрыв дверь. Нужно дать Ксении возможность уйти.
Управляющая в душевой прислонилась к стене: она слышала фактически каждое слово.
Значит, Марина его любит.
А он… А он выгораживает подругу, пытаясь сохранить ее с Ромой отношения.
10 минут назад она стояла в его объятьях, и ей казалось, это он – тот самый момент истины.
Казалось.
Чего Завгородняя в захлестнувших ее эмоциях совершенно не услышала, так это того, что врач спасал не ее с замом отношения: он спасал то, что пока еще осталось от их собственных. Ему нужно было усыпить Маринину бдительность. В тот момент он страшно испугался, что Роман прессанёт Ксению настолько, что любое их общение прекратится вообще.
А еще тогда Юра в который раз поймал себя на мысли о том, что по какой-то неведомой ему причине она это терпит. Значит, что-то в ней к заму есть. Значит, тем более...
А на следующий день он уехал. Отправил ей сообщение в 6 утра, уже находясь в аэропорту, с пожеланием счастливо оставаться.
06:03: Кому: Ксения: Рад, что мы поговорили, уезжаю с лёгким сердцем. У тебя хорошая подруга :) Скажи ей, что в этот раз спецоперация удалась на славу.
06:35: Кому: Юра: Я даже не знаю, куда ты летишь...
Не доставлено.
Не знает, не успела спросить, куда, надолго ли, что за конференция там такая. Здесь его больше нет.
Внутри себя Ксения хранила ощущения, испытанные ею в тот момент, когда она оказалась в его руках. Облегчение сброшенного с плеч многотонного груза. Возрождение. Тепло. Уют. Головокружение, вызванное этим особенным еле уловимым запахом дерева и травы от кожи. Умиротворение. Чувство защищённости. Спокойствие, плавно переходящее в желание. Если бы единственный момент в жизни позволено было бы законсервировать в виде пузырька с воздухом, чтобы потом открывать его, вдыхать и снова наполнять себя теми самыми чувствами, она бы выбрала этот. К сожалению, там, наверху, о таком не позаботились, и теперь все, что ей оставалось, – запомнить эти ощущения и время от времени пытаться воскрешать их в себе.
Поступил, как настоящий друг.
Не позволил Марине испортить чужие отношения. Ради этого даже на чёртову вечеринку потащился.
«Ясно.
Все у нас по-прежнему».
Этот чертов врач, наконец, свалил, пусть и ненадолго. Рома не задавал лишних вопросов. Да, он видел, что спустя двое суток с того злополучного происшествия в подсобке ничего в Ксении не изменилось: она до сих пор сама на своя. О чем он не догадывался, так это о том, насколько разными причинами было вызвано это её состояние накануне и сейчас. Он все списывал на пережитый стресс.
Эти дни, дни отсутствия в отеле Юрия Сергеевича, мужчина попытался использовать максимально эффективно: надо было зарабатывать очки. Состоявшийся между замом и управляющей разговор оставил глубоко внутри след. «И все будет хорошо…». Он старался окружить ее любовью, тёплом и заботой. Она отвечала благодарностью. Он одёргивал себя каждый раз, когда управляющая куда-то без него уходила, когда зависала с телефоном в руке в каком-нибудь углу, когда заявила, что вечер проведёт с Юлей. Он одёргивал себя и видел мгновенный результат: уже к третьему дню этой тактики девушка стала отзывчивее к нему, стала нежнее, стала более расслабленной в его присутствии, стала доставать при нем телефон, чтобы ответить на личную переписку. Чертов врач все-таки был прав.
Роме всё это давалось тяжело: он хотел, чтобы его девушка принадлежала только ему, посвящала свое свободное время ему одному, чтобы ее мысли были заняты только им. Но с Ксюшей это не работало так, как срабатывало в предыдущих его отношениях, которые он всегда, кстати, обрывал сам, наигравшись. Обычно же как: делаешь шаг назад, и девушка в испуге стремится сократить образовавшееся расстояние. Погладишь ее по головке – она успокоится, порадуется. Потом раз – и еще два назад. Она снова бежит за тобой в панике. Устраиваешь ей качели – и все, ты король ситуации. Сейчас же Роман ясно увидел, что с Ксенией надо действовать наоборот. Усиливаешь хватку – и она отстраняется, ослабляешь – и она делает шаг навстречу. Еще ослабляешь – делает еще один. Закрываешь глаза на вечно открытые мессенджеры – еще полтора. Отпускаешь к подруге – целых два. Нужно как-то себя перебороть. Хоть и горишь внутри в такие моменты от негодования и обиды.
И ведь, что главное – он же не тиран какой-нибудь, что бы этот докторишка ни говорил! Тогда, стоя не пороге ее комнаты, он Ксюше правду сказал. Ну, почти. Он действительно был в нее влюблен. Влюбленность и любовь – разные, конечно, вещи. Рома специально выбрал именно это слово – «люблю». Оно слишком сильное. Слишком значимое. И оно словно бы обязывает партнера, услышавшего такое признание, заставляет его почувствовать свою ответственность за эти отношения, исподволь вынуждает его больше в них вкладывать. Как говорил Экзюпери, «Мы в ответе за тех, кого приручили». Умный был мужик.
А на следующий день он уехал. Ни смс, ничего.
Марина осталась один на один со своей ревностью, своим одиночеством, своими мыслями и с его нелюбовью. В темноте и пустоте. С ней.
Случившийся накануне на пороге его кабинета разговор растоптал, уничтожил. Ни одного возражения на все прозвучавшие обвинения, ни одной эмоции на лице. Ни следа сострадания. Холодный взгляд. «Я тебя предупреждал». Предупреждал. Только сердцу не прикажешь! Что ей сделать, чтобы обратить на себя его внимание? Наглотаться таблеток, чтобы совесть заела? Придумать беременность, чтобы привязать, обязать? Избавиться от конкурентки, чтобы расчистить себе путь? Жить хочется, таблетки если только понарошку. В беременные игры она точно играть не будет – это уж слишком. А как избавиться от человека, который сам может в любой момент выкинуть тебя на улицу, большой вопрос.
Девушку штормило не по-детски, она чувствовала, насколько запуталась: после долгого изучения переписки её мужчины с управляющей Марина была буквально ослеплена ревностью и видела в Ксюше причину всех своих бед. И Юрина реакция на то, что эта променяла его на зама, сказала Марине сама за себя. Но пока она смотрела в равнодушные глаза своего врача там, на пороге его кабинета, пытаясь надавить на самое, по ее мнению, больное, ей стало казаться, что ему и правда, действительно все равно. Возможно, она все-таки себя накрутила? Конкурентка ли? Вон, вчера ни один мускул на его лице не дрогнул, когда она пыталась пойти на шантаж. И если между Юрой и этой действительно что-то есть, почему они до сих пор не... вместе?
Работу потерять никак нельзя... Ведь вместе с работой она потеряет и доступ к нему... Нужно быть осторожной. Нужно держать себя в руках. Но если все-таки припрет, можно попробовать выжить эту потихонечку, аккуратненько. Или хотя бы довести до ручки. Какие тут варианты? Можно, когда она на уход в SPA явится, незаметно подсунуть коллеге, которая будет с ней возиться, просроченный кислотный пиллинг – лицо сожжет. Можно посылку с килограммом дохлых вонючих мышей прислать. Можно подкинуть чужое, чтобы ее обвинили в воровстве. Можно выложить ее фото на сайте знакомств и телефон указать. Все вместе наверняка подействует. Уволиться не уволится, но нервишки потреплет свои знатно.
Но это – если припрет. А пока можно поискать способы попроще.
— Ксения Борисовна, у Вас есть минуточка? — Марина буквально излучала покорность и смирение, и вместе с тем – тревогу. Управляющая, которая только-только устроилась за барной стойкой, чтобы в компании Романа Евгеньевича спокойно выпить кофе, напряглась.
«Что ей надо?»
— Ксения Борисовна, Вы меня извините, — затараторила девушка, — Я бы никогда не осмелилась Вас беспокоить, но уже места себе не нахожу…
— Я Вас внимательно слушаю.., — у Ксюши холодок пробежал по коже. В этих глубокого зеленого цвета глазах она читала отчаяние и страх.
— Дело в том, что Юра… он уехал. Вы же знаете… И пропал. Не пишет, не звонит. Не отвечает на сообщения. Трубку не берет. Это так на него не похоже. Я третий день не сплю. Мы сильно поругались за несколько дней до его отъезда… Это всё я виновата со своей ревностью! — Марина зажмурилась и на щеках тут же образовались дорожки слез. — Но такого отношения… Я не заслужила! У нас ведь все до этого хорошо было, планы…
«Планы… Поссорились… Вон оно что…»
— А теперь… Глупая ссора, а у меня, кажется, вся жизнь сейчас рушится. Я без него не могу…
— Марина, а чем я могу Вам помочь? — Ксения была ошарашена, обескуражена, разбита и одновременно с этим – зла: почему ей приспичило говорить о Юре в присутствии Романа, на которого одно только его имя действует как красная тяпка на быка? Неужели нельзя было выбрать момент поудобнее? Рома уже напрягся: потерял интерес к своему кофе и пустым взглядом уставился куда-то за спину бармена.
— Мне больше не к кому обратиться... Я знаю, что вы с Юрой прекрасно общаетесь, что у вас друг от друга нет секретов… Он Вам наверняка говорил что-то про то, куда и надолго ли поехал. Вы ведь так дружите! Я даже, честно говоря, иногда ревную! Или, может быть, он Вам говорил что-то обо мне? Может, у него появилась другая? У меня такое чувство, что он что-то от меня скрывает… Поймите меня, я хочу быть ко всему готова. Я так устала! Пожалуйста…
«Скрывает…»
Ксения прикрыла глаза. Мало того, что на нее за минуту вылили ушат ледяной воды; она понимала, что вслед за этим разговором ее ждет не менее неприятный – с Ромой, который последние дни из кожи вон лез, наступая на горло собственным желаниям, чтобы наладить их отношения. Зам по-прежнему делал вид, что его тут нет, и вся эта беседа не представляет для него никакого интереса, но его помрачневший вид говорил сам за себя. «Так дружат! Ревнует. Что-то скрывает… Другая…». Рома цеплял из монолога этой бедной брошенной девочки самое главное.
— Марина, я знаю только, что он в Амстердаме, вернется завтра. А на тему личной жизни он особо не распространяется… Довольно скрытный в этом плане человек.
— Юра совсем-совсем ничего про меня Вам не рассказывал? — удивленно переспросила девушка. В ее глазах вспыхнула неподдельная обида.
«Это другое»
Ксюша покачала головой:
— Боюсь, что нет.
— Ну почему мне постоянно так не везет? Вечно как дура сначала поверю в очередную сказочку о любви до гроба, а потом снова и снова остаюсь у разбитого корыта. За что? И я ведь ему – всё.., — Марина, очевидно, решила исповедаться прямо тут, перед управляющей. Девушка стояла, вся сжавшись, всхлипывая и утирая катившиеся слезы тыльной стороной ладони.
«В сказочку о любви…»
— Простите… Что я вот так на Вас все вывалила…
— Возьмите салфетку. Вытрите слезы. Выпейте воды… И успокойтесь, Марина. Все будет хорошо… Наверное. Мне жаль, я бы хотела Вас поддержать…
— Все равно спасибо… Что выслушали. Что сообщили хотя бы, где он и когда вернется, — массажистка вскинула глаза. И спустя несколько мгновений добавила упавшим голосом:
— У него все в порядке?
— Да, — ответила Ксения тихо.
— Спасибо… Простите за истерику. Я чувствовала, что Вы не отмахнетесь от меня…
Роман проводил расстроенную девушку тяжелым взглядом и повернулся к управляющей.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
— Что конкретно тебя интересует? — Ксюша мгновенно приняла решение, что лучшей тактикой будет не защита, а нападение. Она внутренне сжалась и приготовилась отбивать эти удары.
— Меня интересуют твои отношения с твоим, как ты его называешь, другом, — в голосе зама отчетливо звучали нотки ревности, хотя он прикладывал все усилия, чтобы держать себя в руках.
— С другом отношения дружеские. Ты разве не видишь? Последнее время, правда, стали прохладнее.
— Да ну? А послушать эту Марину, так вы разве что не ночуете вместе!
Бармену очень захотелось стать невидимым.
— А послушать тебя, я должна запереться от мира на все замки, облачиться в паранжу, отказаться от друзей, от отца и всех своих потребностей. Я — живой человек, Рома, а не плюшевая игрушка, которую можно на полку посадить, играть с ней, когда хочется, прятать под подушкой от всех и выбросить, когда надоест!
— Да вы даже говорите одинаково!!! — зам взорвался. — Это он тебя науськал, да?
— Я не знаю, о чем ты. Видимо, все приложенные тобой за последнюю неделю усилия, все твои старания и все наши результаты – до первого повода, да? До первой вот такой Марины. До первого кофе с врачом. Рано я расслабилась… Я то поверила, что у нас все может быть по-другому..., — Ксения отвернулась, пытаясь скрыть слезы обиды. Она ведь действительно на секунду поверила. С тем Ромой, каким он был последние дни, ей было хорошо. Она видела его старания, была ему за них благодарна, ловила себя на том, насколько свободнее стало дышать. Своими действиями он подтверждал свои же слова о любви. Она была готова дать этим отношениям шанс.
— Ксюшенька… Ну… прости меня. Просто для меня это очень тяжело. Я… я тебе верю, — мужчина включил заднюю. Ее слова ранили.
— Ты должен не только мне верить, но и доверять, Ром, иначе ничего у нас с тобой не выйдет. Потому что невозможно строить отношения на недоверии, — управляющая развернулась к заму и заглянула в глаза. Она хотела, чтобы он считал в её взгляде этот посыл.
— Хорошо, — Рома тяжело вздохнул, — Я... Тебе доверяю...
— Пожалуйста, вспоминай об этом почаще. Все настолько иначе было эти дни...
— Да... Давай закроем тему? Давай лучше поговорим о планах на вечер. Кино? Вино? Домино? — Рома заискивающе улыбнулся. Ему хотелось убедиться, что Ксения не закроется от него после этого разговора.
— Вино. Сегодня – вино.
«Уважаемая Ксения Борисовна,
Здравствуйте! Меня зовут Елена Петровна Зоева, я являюсь владелицей сети загородных отелей Prosperity. Несколько раз посещала отель, в котором Вы занимаете должность управляющей, наблюдала за Вами. Ваш профессионализм меня покорил. Ваш опыт позволит решить задачи, которые сейчас стоят перед нашей компанией. Я была бы рада пообщаться с Вами, чтобы рассказать подробнее о нас и об открытой позиции управляющего в нашем новом отеле, расположенном в черте природного парка «Лосиный остров». Мы предлагаем действительно выгодное сотрудничество, достойный оклад, премии и бонусы, полностью оплачиваемый отпуск, всевозможные привилегии. Пожалуйста, свяжитесь со мной, если Вас заинтересует данное предложение. Можем созвониться, встретиться за чашечкой кофе, или связаться любым удобным для вас способом.
С уважением и надеждой на плодотворное сотрудничество,
Елена»
«Уважаемая Ксения Борисовна, здравствуйте…». Ксюша закрыла электронную почту, предварительно переложив письмо в папку «Работа». «Ваш профессионализм меня покорил…». Надо же. Она на должности управляющей без году неделя, но уже успела кого-то впечатлить. Это было приятно. От Льва Глебовича слово доброе услышать по поводу того, как девушка справляется со своими задачами, – ценнее, чем премию получить. А тут… ясно, заманивают.
Готова она рассмотреть это предложение?
Однозначно – нет. Слишком многое ее уже связывает с «Грандом». Здесь она начала свою карьеру управляющей, ее начальник-самодур ей как родной отец, здесь в каждый уголок, в работу каждой службы вложены ее силы, ее эмоции. «Гранд» ей как второй дом. Здесь работает папа, здесь ее друзья, Юра. Здесь ее жизнь.
19:52 Кому: Юра: Привет! Представляешь, предлагают должность управляющей, фактически Москва, сеть отелей, заманивают «плюшками».
«…………»
21:59 Кому: Юра: Эй, у тебя там все в порядке?
22:20 Кому: Ксения: Да. Прости, в аэропорту суета… И что ты думаешь?
22:25 Кому: Юра: Думаю, что если Лев решит от меня избавиться, хоть будет, куда податься
22:30 Кому: Ксения: А ты сама готова нас бросить на произвол судьбы?
22:31 Кому: Юра: Нет.
22:35 Кому: Ксения: Честно говоря, не представляю отель без тебя
«А я – без тебя»
22:39 Кому: Ксения: Если поставишь будильник на 6 утра, можем успеть выпить кофе, пока все будут дрыхнуть.
22:43 Кому: Юра: Во сколько ты прилетаешь?
22: 45 Кому: Ксения: Рано. Где-то в 5:40 должен быть уже в отеле
22:47 Кому: Юра: И что, готов хлестать со мной кофе вместо того, чтобы поспать хоть пару часов перед работой? :)
22:48 Кому: Ксения: Я думаю, ты знаешь ответ.
22:50 Кому: Юра: Договорились) 6:30?
22:52: Кому: Ксения: Отлично! Спокойной ночи :)
«Обнимаю»
22:53 Кому: Юра: Мягкой посадки!
02 декабря, 23:15
Я скучаю!
Очень!
Новая заметка:
Что там делать, если она уволится?
Ксюша проворочалась в постели до часу ночи, но на следующее утро вскочила чуть свет без всякого будильника. Это даже хорошо – будет время привести себя в божеский вид. 05:50 – Юра, наверное, уже здесь. Душ, быстрые сборы, первый попавшийся под руку костюм, легчайший тон, низкий хвост, длинное пальто; спящий домик для персонала, пустые коридоры, свежее декабрьское утро, холодный влажный воздух, сонный отель, клюющий носом бармен, 06:25.
— Я ожидал увидеть тебя в пижаме, — врач, устроившийся с журналом за столиком у окна, растянул губы в ехидной ухмылке. Он выглядел довольно бодро для человека, совершившего ночной перелет Амстердам-Москва и еще пару часов потративший на дорогу до отеля.
Ксюша нахмурила брови:
— Управляющая в пижаме с мишками – бедный бармен, он решит, что у него начались галлюцинации от переработок, и потребует у меня отпуск раньше срока.
Юра рассмеялся. Девушка поймала себя на мысли, что давно не видела его смеющимся. Очень давно. Пожалуй, тогда, на даче, последний раз. Врач подумал о том, что заставить его смеяться может только она. Забытое приятное чувство…
— Хотел бы я на это посмотреть… Как у вас тут дела? Смотрю, отель все еще стоит – уже неплохо…
— Да, ты знаешь, Лев на днях нашел в лесу гранату времен Великой Отечественной и притащил сюда, так что удивительно, что еще стоит.., — на лице управляющей отразилось удивление, она вскинула глаза к потолку и в следующую секунду уже смотрела на Юру, не в силах сдерживать улыбку.
— Ты серьезно? Да, определенно за ним нужен глаз да глаз.
— А то ты Льва не знаешь? Ни дня без приключений… Ладно, расскажи лучше про Амстердам.
— Да что рассказывать? Посетил конференцию «Марихуана в современной медицине», просветился, так сказать, — пожал плечами врач. Глядя на вытягивающееся в недоумении лицо Ксении и видя ее недоверчивый взгляд, продолжил: — Нет, ну а что ты хочешь? Нельзя отставать от мирового научного сообщества, нужно быть в курсе последних тенденций…
— Юра, да ну тебя!
Он снова засмеялся, второй раз за 10 минут:
— Тебя не проведешь. Ну, а если без шуток, обычная заумная конференция, каких много проводят – с участием светил от медицины. Тебе вряд ли интересно… Амстердам очень красивый, уютный, яркий – особенно, конечно, старый город. Домики пряничные, красные, коричневые, разные. Стоит на каналах, мосты, лодочки, чайки над всем этим высокооо парят, время от времени пикируя в воду. Люди расслабленные, неспешные, всем весело, запах травки тут и там… Парки, скверы, тюльпаны, площади, зелень. Узкие улочки… Кругом символы города – красные «иксы» – символизируют лопасти мельниц…
По мере того, как он рассказывал, глаза девушки становились все больше и больше. В ее голове стремительно менялись картинки. Она ведь за свою жизнь нигде, кроме Барнаула и Москвы, не была. А он – он, наверное, каждую мелочь там подметил, наверное, впитал это все в себя как губка за эти дни…
— Кстати, я оттуда и для тебя кое-что прихватил, — врач запустил руку в карман и достал маленький серый мешочек, очень аккуратный, с ее мизинец в длину. Протянул девушке, немного смущаясь. — Боялся, в аэропорту конфискуют, но рискнуть стоило…
— Что это? — она затаила дыхание. Шутит так, словно провез запрещенку. Ну не каннабис же там, в самом деле.
Юра откинулся в кресло, заняв свою излюбленную позу со скрещенными на груди руками. Он ничего не ответил, просто наблюдал за ее меняющимся лицом. На нем тут же проступило детское любопытство, нетерпение, даже азарт. Ксюша, наконец, справилась с завязками, перевернула мешочек и вытряхнула на ладонь аккуратный кулон, выполненный из белого золота. Миниатюрная чайка в полете на средней длины цепочке. Она вскинула на него глаза.
— Маленькая свободная птичка, — врач склонил голову на бок. — Я о тебе сразу подумал. Пусть она будет с тобой.
Чайка
Хочется петь и летать, летать и петь,
И не думать о ваших словах – ваших жестоких словах.
Хочется просто дышать, вовсю дышать.
И не знать ничего про тебя – не знать никого до тебя.
Хочется счастья и слез, обычных слез.
И не помнить, что было вчера... Как это было вчера...
Хочется прямо до звезд. До самых звезд!
И не знать ничего про тебя – не знать никого до тебя.
Хочется быть незаметной, невидной, неслышной, никем не опознанной.
Хочется быть невесомой, как пух, независимой от притяжения.
Хочется быть невозможной, немыслимой, недопустимой, неправильной.
Хочется жить!
Чайка, лети!
Комментарий к Глава 16 // Чайка Как вам Рома и Марина? Хороши? И я даже не знаю, можно ли их за это судить... Никого нельзя, наверное, судить... И Юру, и Ксюшу – никого из попавших в этотзамес.
Чайка – стихи З.Рамазановой
https://music.yandex.ru/album/1000365/track/9439374
====== Глава 17 // Я тебе доверяю ======
Мы утонем, хотя каждый знает, где брод
Определенно, отличный день. Юра погасил монитор и выключил настольную лампу, снял халат. Время поужинать.
Он совсем не чувствовал усталости, хотя выходит, что не спал почти двое суток. Утро началось прекрасно, символичный подарок ей – это было очень хорошо видно – пришелся по душе: Ксения тут же ловким движением надела кулон на шею и воссияла:
— Ну как? — глаза ее блестели, как у ребенка, которому только что разрешили съесть килограмм любимых конфет за раз.
— На своем месте, — улыбнулся врач. — Словно специально для тебя создана.
«Будет напоминать тебе, кто ты»
Она тронула птичку пальцами, поправляя. Очень тонкая работа, кулон фактически невесомый. Словно соткан из воздушных нитей, а не из металла. Чайка не хотела «сидеть» ровно по центру, норовя упорхнуть куда-нибудь в район ключицы. Как живая.
Они хорошо, душевно поговорили. Как в старые добрые времена. Жаль, часто такой фокус проворачивать не удастся. Но все равно – заряд остался на целый день. Хотелось сохранить в душе то ощущение тепла, которое оставила эта встреча.
— Юрий Сергеевич! — запыхавшаяся сотрудница SPA-зоны влетела в дверь, через которую он уже готовился выйти на ужин. — Там Марина!
«Марина..?»
Про Марину врач и думать не думал. За весь день она ему и на глаза то ни разу не попалась. Он уж понадеялся было, что его методы, пусть и довольно жестокие, дали свои плоды: что девушка включила голову или, на худой конец, вспомнила про свою гордость. Он не понимал, что еще должен ей сказать, если прямым текстом не работает, как он должен себя вести с ней, чтобы ей надоело, чтобы она, наконец, поняла, что связалась с мудаком, и поискала счастья в другом месте. Все слова давно были произнесены. Как о стенку горох.
— Что случилось?
— Она… там… в своем номере… Мы договорились, что с коллегой к ней зайдем, дверь была открыта… Она… там…
Врач бросился за девушкой. Что натворила эта дурочка?
Весь путь занял не больше пяти минут. Юра влетел в комнату: ситуацию он начал оценивать прямо с порога. Марина была в сознании. «Уже хорошо!». Лежала на кровати, бледная как мел. Зрачки расширены, движения заторможены. Початая бутылка вина на тумбе, вскрытый блистер. Юра схватил таблетки – антидепрессанты. Откуда она их взяла???
— Сколько. Ты. Выпила? — он даже не надеялся на внятный ответ. Она смотрела на него затуманенным взглядом, кажется, с трудом осознавая, что происходит. Бесполезно. Какой у нее вес? Не больше 55 кг. По признакам – средняя степень отравления.
И понеслось. Вызов скорой. Вода, снова вода. Хлопки по щекам. Попытки вызвать рвоту. Активированный уголь. Попытки достучаться до ее сознания разговором. Контроль дыхания. Марина! Маринаааа!?
Посмотреть на то, как медики увозят массажистку, сбежалась половина отеля, включая руководство. Нет, ну не дура ли? Подружки ее, пришедшие более или менее в себя, рассказали ему, что последнее время девушка была сама не своя, ходила подавленная, потом раздобыла, как она назвала это, «успокоительное» и немного повеселела. А сегодня весь день ждала его.
Управляющая сквозь толпу зевак прорвалась к врачу, в глазах ее плескался ужас.
— Юра, объясни, что случилось?
— Отравилась. Антидепрессантами. Все будет нормально, не волнуйся, дозировка не критическая, — он запустил руку в волосы и глубоко вдохнул свежий воздух.
— Юра… Она… говорила со мной вчера. О вас… Она… Я не знаю, что у вас происходит, что с тобой происходит, ты же не рассказываешь ничего, но… Это не «другое», это уже серьезно, понимаешь?
Врач посмотрел сквозь Ксению. Какой контраст с утром. Взгляд его стал странным, отрешенным.
«Что она ей успела про «нас» наплести?»
Ксения последний раз проверила небольшой список подарков к Новому году. Папа, Рома, Юлька, Юра, Лев Глебович. Всех осчастливим, как умеем.
Маленькая чайка, устроившись на ее правой ключице, поблескивала в лучах закатного солнца. Зимой темнеет так рано, зимой особенно чувствуется нехватка тепла. Зимой хочется порой впасть в спячку, чтобы разбудили с появлением первой травы. Хочется, но так ведь и всю жизнь можно проспать.
Напротив каждого пункта в ее списке стояла галочка, означающая, что подарок придуман и куплен. Ну, почти напротив каждого. Ксюша никак не могла сообразить, что подарить Юре. До праздника 10 дней, а идей нет. Ей хотелось бы выбрать нечто особенное, со смыслом, понятным только им двоим, вот как эта чайка. Тогда она достала ее из мешочка, рассмотрела и сразу поняла, что он хотел сказать. «Маленькая свободная птичка». Они никогда это не обсуждали. Он просто недовольно хмурился каждый раз, когда становился свидетелем Роминого на неё очередного нажима. Единственный раз позволил себе комментарий по этому поводу. И один раз скинул песню, строчки которой отозвались глубоко в сердце: «Хочется быть невесомой, как пух, независимой от притяжения. Хочется быть невозможной, немыслимой, недопустимой, неправильной. Хочется жить! Чайка, летииии!». И теперь эта чайка живет на ее ключице. Ксения с ней не расстаётся. Она словно напоминает ей об истинной ее природе. Она словно делает ее сильнее.
Роман, кстати, заметил птичку в первый же день. Заметил, но предпочёл сделать вид, что нет. Логическая связка выстроилась в голове сама собой. Птица поселилась там с возвращением врача. С которым они так мило беседовали о запертых на ключик золотых клетках. Зам не знал, что и думать. От опрометчивых поступков его останавливало лишь собственное решение поменьше вмешиваться в Ксюшину жизнь, данное обещание ей доверять и ее изменившееся поведение: девушка отстранялась, стоило ему хоть немного поднажать, и тут же шла навстречу, стоило ослабить хват.
Ксюша задумчиво уставилась в окно. Она не может придумать ничего дельного: идей масса, но абсолютно каждая отметается как неподходящая. Вот Рома – другое дело, тут все просто. Ему предназначены билеты на концерт. Подарок не дорогой, но дело то не в этом. Сходят вдвоем. Он уже, кажется, и надежду потерял куда-то ее вытащить, так что должен быть доволен. Правда, концерт сегодня, но что поделать, если этот бэнд неизвестно когда в следующий раз доберется до России? Немного заранее, не страшно. Начало поздно, в отеле в это время будет тихо, мероприятий нет. Можно ускользнуть и уповать на то, что здесь ничего не случится.
Кстати, это же сюрприз. Ксюша взглянула на часы. Самое время рассказать.
Управляющая взяла белоснежный конверт с билетами и отправилась в кабинет. Он абсолютно точно должен быть там. Там и оказался. Девушка вошла в дверь, пряча подарок за спиной. Зам даже головы не поднял. Вид у него был взъерошенный. Он обложился горой бумаг, папками, и что-то сосредоточенно высчитывал… Это не та обстановка, которую она рассчитывала тут застать. То-то полдня его не слышно, не видно.
— Рома.., — она постаралась придать голосу веселости, но неожиданно представшая взору картина так расстроила ее, что вышло не очень.
Он оторвал, наконец, взгляд от бумаг.
— А? Что, милая? Неужели соскучилась?
— У меня для тебя кое-что есть. Сюрприз…
— Угу… Что за сюрприз? — зам вернулся к документам.
— Мммм… Билеты. Ром, на сегодня…
Мужчина вскинул голову. В глазах его была такая усталость, что Ксения засомневалась, что он вообще сейчас способен хоть на что-то, что вообще способен воспринимать информацию.
— На сегодня? — эхом отозвался Роман. — Ксюшенька, прости, но я никак не могу. Я на неделю просрочил этот чертов отчет. Лев Глебович уже рвет и мечет. Позвонил мне 3 часа назад и сказал, что если завтра утром он не будет держать его в руках, мне хана.
— В каком смысле?
— В прямом. Пообещал «уволить к чертям собачьим». Я… Я правда должен его сдать. Чувствую, он не шутит.
— А как же мы? Я хотела пойти вместе…
Ксюша расстроилась. С этой работой они всю жизнь пропустят, точно. И почему она не вспомнила про этот отчет? Да потому, что ей даже в голову не могло прийти, что её невозможно ответственный зам способен был его просрочить. Как такое может быть? О чем он думал?
— Ну, ты можешь отдать их кому-нибудь… Прости… Слушай, ну не расстраивайся так! Хороший концерт?
— Очень! Они теперь неизвестно когда приедут, Ром…
Мужчина смотрел на Ксению, и сердце сжималось от ее подавленного вида. Пашет как незнамо кто с утра до ночи, и даже развеяться не может. И все из-за него.
— Ну пойди с кем-нибудь из друзей своих. С Юлей вот.
— Юли нет. Она же в отпуске. Ты забыл…
— Ну.., — он задумался на несколько секунд, с сомнением посмотрел на девушку, буквально убитую осознанием того, что отдых сорвался, заглянул в ее потухшие глаза, и, сам не веря в то, что сейчас произнесет, выпалил: — Ну.., с врачом? «Ты идиот!? Ты в своём уме? В чём ты хочешь убедиться!? Думаешь, она оценит такой благородный поступок?».
«Чтоооооо? Я не ослышалась?»
— Ты сейчас это… серьезно? — Ксюша уставилась на него, распахнув ресницы. Она не могла поверить в услышанное.
«Неужели что-то у нас меняется? Как же он старается…»
Рома вздохнул, отступать было некуда. Он уже это сказал. И, судя по ее взгляду, она действительно оценила. В нем ожила надежда. На мгновение зам даже почувствовал себя лучше. Лишь на мгновение.
— Я не хочу, чтобы из-за меня ты лишала себя отдыха и впечатлений. Мы же договорились, помнишь, я тебе доверяю… Я очень хотел бы пойти, правда, Ксюш, ты же знаешь, но здесь до утра работы… Веди себя хорошо!
«В чем подвох?»
— Иди. Расскажешь потом, чего я лишился по собственной глупости, — Рома шумно вздохнул и запустил руки в волосы, возвращаясь к бумагам. В голове стоял шум, перед глазами плыло, он тщетно пытался сосредоточиться на работе. «Что же ты творишь? Как там у этой певицы, которую она слушает? «Голова моя поет и ничего не понимает, никому не доверяет, скоро лопнет…». Я доверяю. Доверяю…».
Ксюша в нерешительности еще минуту топталась около стола. Нет, надо предложить кому-нибудь эти билеты. Так поступить она не может.
Или может?
— Юра, — Ксения как всегда вломилась без стука, — Есть планы на вечер?
Врач поднял глаза от журнала. Интересно, эта девушка когда-нибудь научится стучаться? Может он тут сейчас кому-нибудь в ягодицу укол лепит. Рука дрогнет – клиент будет не доволен.
— Вроде нет. А что?
— У меня тут два билета на сегодняшний концерт. Рома, к сожалению, в аврале. Я хотела предложить их тебе… с Мариной…
«С Мариной?»
— А ее сегодня нет, —«Хвала небесам!», — у нее девичник там какой-то, она в городе. Кто хоть выступает?
— Дэнни Фаррант и Пол Роусон…
«Что-то знакомое…»
Они уставились друг на друга. Врач откинулся в своем кресле, начав медленно вертеться в нем из стороны в сторону. Концерт, значит. Оба думали об одном и том же.
— Тогда… Пошли вдвоем? — на этот чертов концерт попасть очень хотелось. Попасть на него в компании Юры внезапно захотелось стократно. Она же не виновата, что обстоятельства так сложились. Видит Вселенная, она хотела их им отдать…
— А охрана твоя что скажет? — врач склонил голову на бок, пристально рассматривая управляющую.
— Кхм… Он уже благословил.., — Ксюша в смущении отвела взгляд.
— Что я слышу! Какие успехи! Такими темпами годика через два мы с тобой и кофе будем спокойно гонять по утрам, как прежде, — уголки его губ скептически поползли вверх. — Ты уверена, что готова рискнуть?
— Ммммм... Да. Но стоит поторопиться. Я только переоденусь, а то на каблуках скакать будет неудобно, — глаза управляющей внезапно загорелись предвкушением! Как давно она просто не отрывалась. Девушка тут же вспомнила те беззаботные времена – студенчество, начало работы в Москве на должности горничной с минимальным уровнем ответственности. Гуляй не хочу. Она уже видела себя на танцполе, в первых рядах, слышала в голове музыку и видела сцену. Неужели это наяву?
Юра поднялся со своего кресла, снял халат. Ксения уже была в дверях, такая счастливая, с горящими глазами, словно это не обычный концерт, а личная встреча с кумиром детства, как минимум. Он ухмыльнулся. Как мало человеку, в сущности, надо для счастья... Да, будет интересно побыть в этот момент рядом, понаблюдать. Если она уже сейчас светится как лампочка, то что будет там, на площадке? Приятное тепло разливалось по всему телу, когда врач смотрел на то, как по-детски проявляется в ней радость...
— Юрааа... Ты меня слышишь? — она щелкнула пальцами, выводя из состояния задумчивости. — Я говорю, что предлагаю такси. Минут через 20-30. Нормально?
Врач снова ухмыльнулся. За это время при желании можно успеть в душ, успеть переодеться и даже чайку выпить в баре. Впрочем, для девушки уложиться в 20 минут, куда-то собираясь, это ни больше ни меньше заявка в Книгу рекордов.
— Встретимся в лобби, беги.
Ксюша развернулась на каблуках, и только ее и видели. Лишь удаляющийся их стук по пустому коридору. Юра остался в кабинете. Подошёл к окну и простоял так минут, наверное, 10, собираясь с мыслями. Перспектива провести с ней весь вечер нехило щекотала нервы. Пока самообладание ещё ни разу его не подводило, но кажется, он ещё тогда, обнимая ее здесь, в этом же кабинете, растерял его остатки. Ведь всему же есть предел, верно?
Часовая поездка в такси стала для обоих отличной возможностью спокойно поговорить по душам. Водитель оказался чутким человеком и сам до минимума приглушил музыку, чтобы пассажирам не пришлось ее перекрикивать.
Ксюша выглядела как подросток. Волосы заплетены в небрежную косу, черные джинсы, темно-серая заправленная свободная футболка, черный ремень, грубые кожаные черные ботинки на шнуровке, распахнутая настежь объемная косуха, черная, разумеется. И чайка на ключице. Минимализм во всей его красе. Сразу видно, человек едет оторваться. Какой контраст с образами, к которым он привык. Сразу вспомнилась дача, белое худи и голубые подвернутые джинсы, распущенные волосы – тогда девушка выглядела лет на 17. Это снова она.
Он не сможет вспомнить, о чем они говорили. О многом. Фактически обо всем. Избегая темы личных отношений. Вспоминали смешные случаи из детства, взлеты и падения, перебивали, «А вот еще как-то…», сыпали историями, много смеялись, словно пытались навечно врезать в сердца память друг о друге, остаться там навсегда. Оба давно потерялись в пространстве и времени, и обоим было все равно, где они, что они и зачем.
«Случайно падали звезды в мои пустые карманы и оставляли надежды… Мои колени замерзли, ты был счастливый и пьяный, и что-то важное между. Действительно важное между».
Они не заметили ни того, как въехали в Москву, ни Третьего транспортного, ни высоток, ни огней. Очнулись на Арбате: у Ксении зазвонил телефон. Рома. Она сразу напряглась. Все это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
— Привет! Да… Уже подъехали. Всё хорошо, не волнуйся... Да, с Юрой… — она вскинула на врача полный недоумения взгляд. — Спасибо… Сколько тебе еще с ним работать? ...Ром, как ты так умудрился, ума не приложу? Отдохни! …Да. Да, спасибо! ...И я тебя. Пока…».
««И я тебя» что? Люблю? Целую? Обнимаю? Ненавижу?»
Вот и поговорили.
Она была в замешательстве. За время поездки она ни разу про Рому и не вспомнила, не написала, могла бы и предупредить ведь, что уехала. С другом. Разговор с Романом вышел странным донельзя: он пожелал ей хорошо провести время. С человеком, которого считает личным врагом. Что это? Может быть, он таким образом решил её проверить? А как он проверит? Может, он проверил ее уже тем, что отпустил, а она и ускакала? Да нет, это уж слишком...
— Рома твой интересный, конечно, человек. Я не могу себе объяснить его благословение, как ты выразилась, — Юра словно считал ее мысли.
«Услышал меня, что ли?»
— Я и сама не могу. Наверное, хочет доказать, что доверяет мне. Может, чувствует вину, что не смог поехать… Я не знаю. Ромка очень старается последнее время. Прямо из кожи вон лезет…
«Чтобы что?»
— Представляешь, заявил мне на днях, что хочет завести собаку и когда-нибудь детей, — Ксюша озадаченно нахмурилась.
«Детей???»
— А ты?
— Что?
«Что-что?»
— Собаку хочешь?
— Нет, не хочу. Я котов люблю. Пошли?
В клубе было шумно. Народ сновал туда-сюда с внушительного размера пластиковыми стаканами в руках. Алкоголь. Юре то и дело приходилось подхватывать считающую ворон подругу под локоть, снова и снова уводя её с чьего-то пути. Ксения смотрела куда угодно, но только не прямо перед собой. Кончится все лобовым столкновением с каким-нибудь таким же рассеянным тусовщиком. Глаз да глаз здесь нужен! Упустил ее из виду буквально на несколько минут, а когда очнулся, она уже возвращалась с двумя бокалами белого вина.
— Это кому? — кивком головы врач указал на напитки.
— Один тебе, второй мне, — Ксюша протянула ему вино, но Юра лишь головой покачал. — Да ладно, тут совсем немного! Ты же не за рулем. Юр, расслабься уже, а? Когда еще такой случай представится?
Мужчина с сомнением во взгляде взял из ее руки напиток. Идея не самая лучшая. Хотелось бы сохранять трезвость мыслей. Он вообще не пьет, и она это знает. В ее глазах появилось озорство:
— Так-то лучше!
Девушка приподняла бокал повыше, словно собираясь сказать тост. И она его сказала.
— За… дружбу? За дружбу.
«За дружбу…»
«За дружбу…»
На фоне зазвучала музыка, приглашая всех собравшихся на танцпол. Вокруг них начала стремительно собираться толпа людей. Ему стало казаться, что еще чуть-чуть, и Ксюшу просто сметут и не заметят. На всякий случай врач встал поближе. Ксения же в этой суете чувствовала себя как рыба в воде. Она приготовилась прыгать в эту атмосферу с разбега. На ее губах играла блуждающая улыбка, а в глазах горели огни. Внезапно вспыхнувший свет софитов отразился в них и был тут же поглощен. Зал взорвался криками и аплодисментами, приветствуя группу. Короткие слова для публики, понеслось.
Юра наблюдал, как её уносит в этой музыке. Девушка буквально отключилась от внешнего мира. Непроизвольные движения головой, телом, губами – она была вся там. Подпевала себе под нос, плавно двигалась, предугадывая ритм. Она и была этим ритмом. В Юриной голове внезапно зазвучал ее же строгий голос: «Доброе утро, коллеги. Давайте начнем нашу планерку». И вот – пожалуйста. Девочка. Пританцовывает, поет тихонько с прикрытыми глазами, откидывает голову… Ее тут нет. Она уже где-то там. Врач улыбнулся мысли и поймал себя внезапно на том, что смотрит на нее уже неизвестно сколько, вместо того, чтобы на сцену взглянуть. А там, между прочим, исполняли что-то годное. Да, вкус в музыке у нее определенно есть.
Здесь так шумно и одновременно полный вакуум. Темно, тесно, слишком близко друг к другу в этом море людей. Она каждой клеточкой тела ощущает на себе его взгляд. Интересно, что он сейчас о ней думает? Что школьница пришла на дискотеку поплясать? Да ей все равно. Ей сейчас так хорошо. Должен же понять. А вот и приятный эффект от вина, она ждала его. Мысли одна за другой исчезали из головы, тело окутывали теплые волны: медленные и ласковые, спустя несколько минут они поглотили ее без остатка… Или это не от вина тепло? Уже жарко. Уже невозможно. Его голос выдернул ее в реальность.
— Ксения, а ты то детей хочешь? Что ты ему ответила?
Певец объявил следующую композицию. Девушка неопределенно мотнула головой.
«Какие дети, ты что?»
— Давай потом об этом. Лучше послушай! Это потрясающая вещь!
И снова закрыла глаза, впитывая в себя музыку.
I’m comin’ to rescue you, When you’re wanderin’ through the wilderness
I’m comin’ to hold your hand, When you’ve gone to the dark side
Он вслушался.
I’m comin’ to bring you back, When you stray from the righteous road
I’m comin’ to give you hope, When you’re hurtin’ on the inside
Cos I know how low true love can go, And I know how deep still waters flow
Текст словно бы с неким религиозным посылом, но он слышит совсем другое.
Она слышит совсем другое.
Главное.
When you’re walking thru the hurricane, When you’re dancing thru the storm
Gotta keep the faith, Gotta keep the faith
Gotta keep the faith strong
When you ride into the lightning Into the eye of the storm
Gotta keep the faith, Gotta keep the faith
Gotta keep the faith strong
Вязкий воздух, дышать вдруг становится невозможно тяжело.
Строчки бьют наотмашь, каждый выстрел точно в цель, без единого промаха.
И он беспомощен перед ними, стоит и не хочет защищаться, позволяя в себя стрелять.
I’m Comin’ to raise you up When you’ve fallen by the wayside
I’m comin to pull you free When you’re drowning in the raging sea
I’m coming to light your way When you’re walkin’ through the darkness
I’m coming to bring you home. Here comes the calm before the storm*
Это не «обстоятельства сложились» так, что сейчас они здесь вдвоем.
Это Вселенная уже отчаялась, задолбалась создавать им обстоятельства и –
Прямым текстом.
Прямо в мозг, в самое нутро.
Прямо туда.
Вколачивает поглубже.
Чтоб уж наверняка.
When you’re walking thru the hurricane, When you’re dancing thru the storm
Gotta keep the faith, Gotta keep the faith
Gotta keep the faith strong
«И если вы два дурака, то я умываю руки».
Вот что она хочет им сказать.
И вот уже воздуха в легких фактически нет. В голове нет мыслей. Под ногами нет опоры. Нет стука сердца. Времени. Пространства вокруг. Нет сил. Последняя запомнившаяся картинка – она разворачивается к нему с широко открытыми глазами, в которых плещется… Он дальше ничего и не помнит. Их сбивает ударной волной.
Он больше не желает себе сопротивляться, больше не в силах владеть собой, в эту самую секунду он сдаётся. Пусть все идёт к черту! Пусть лучше она оттолкнёт его сейчас, чем продолжать молчать и мучиться сомнениями, возможно, всю жизнь, пока она будет строить свою. Он в любом случае получит ответ, он заставит её его дать. Он забывает или не хочет подумать о том, что поддавшись этому импульсу, этому желанию, которое уже невозможно побороть, может свести на нет их связь, испугать ее, заставить закрыться. Он отказывается вообще о чем-либо думать. «За дружбу, значит?». Он понимает: еще секунда – и друзьями в привычном понимании этого слова им больше не быть при любом раскладе. Если она не отзовётся, в прежнее русло вернуть их отношения уже не удастся. Это шаг в пропасть с открытыми глазами, но совсем не в здравом уме. В здравом уме люди ценят и берегут то, что имеют. Он устал это ценить. Устал. Устал прятаться, обманывать самого себя, снова и снова искать ответы и не находить. Он хочет видеть ее счастливой, хочет быть ее опорой и плечом. Обнимать, когда заблагорассудится, защищать от злого мира, оберегать от бед. Он знает, чем пахнут ее волосы и остро хочет знать, каковы на вкус ее губы. Ему кажется, что если он сейчас же не узнает, настанет конец света, конец всего.
Она вся, насквозь, в этих строчках. Слова обнимают ее, проникая в самые потаенные уголки души, вытаскивая оттуда наружу спрятанную, глубоко зарытую боль, вызывая резь в глазах. Она думала, что все это время потихоньку избавлялась от тяжелого груза, но оказалось – вовсе нет. Оказалось – она все еще здесь, в ней, живет себе, затаившись и выжидая нужный момент. Если один из них начнет тонуть в бушующем море, упадет на обочину жизни, другой протянет ему руку. Она точно знает – если один заблудится во тьме, второй станет ему маяком, если один окажется в самом центре грозы, второй укроет его крылом. И не страшно войти в ураган, танцевать в сердце бури, зная, что за твоей спиной сейчас стоит тот, кто возьмет тебя за руку и поможет сохранить в себя веру.
Настоящая… дружба.
И ей хочется повернуться к нему и прокричать: «Ты это слышишь!? Ты слышишь то, что слышу я? Ты в это веришь?». И она оборачивается, и в глазах ее вся боль, и взгляды сталкиваются, и крик застревает на полпути. Его глаза, эти расширившиеся зрачки – ее личная Черная дыра. Он слышит.
Ее глаза – его персональная Галактика. И в ней прямо сейчас, умирая, взрывается сверхновая, уничтожая на своем пути все, до чего может дотянуться. Поглощая его.
И Юра ясно видит единственный путь к спасению. Эта песня написана для того, чтобы сберечь чьи-то души. Их души. Заставить прозреть. Признать. И воздуха в легких нет. В голове нет мыслей. Под ногами нет опоры. Нет стука сердца. Времени. Пространства вокруг. Нет сил.
Неизбежно.
Неведомая сила толкает его ей навстречу, заставляя сделать всего один уверенный шаг. Их сбивает ударной волной.
«Винограда. Вкус винограда»
Ему кажется, его сердце сейчас выпорхнет вольной птицей и больше не вернется в эту тесную клетку. Ему кажется, она исчезнет, растает в его руках, и всё это окажется миражом. Ей кажется, теперь его запах, этот вкус будет преследовать ее всю жизнь. Ей кажется, притяжения больше не существует, и она парит. Ничего больше не существует. Не существует никого, кроме них. Они, их сбившееся тяжелое дыхание, их кожа, их запахи, её пальцы в его волосах, её лицо в его ладонях, слабость, темнота перед глазами – и музыка, где-то очень, очень далеко.
Таков ее ответ. Юра чувствует, как медленно сходит с ума. Лишен воли. Голова кружится, бешеный стук в висках, оно все же вырвется. Она обмякла в его руках, и он инстинктивно крепче прижимает ее к себе. Она не ощущает ног, не слышит больше ни звука, она растворилась. В голове – полный хаос, душа летает где-то там. Каждое касание шарашит током. Как снежный ком нарастает желание, стремительно превращаясь в лавину. Дыхание обжигает, сухие, ставшие требовательными губы, колкая кожа его подбородка под подушечками пальцев, в животе безумие. Внутри пожар. Пожар! Сдерживать себя фактически физически больно. Уходить отсюда… Но страшно открыть глаза. Если это сон, то она желает вообще никогда не просыпаться. Рука скользит вниз по спине, губы касаются шеи... Она чувствует полную свою беспомощность.
Делай со мной, что хочешь…
В ее голове, пробившись через тягучий туман, звучит Ромин голос:
«Я… Я тебе доверяю»
Комментарий к Глава 17 // Я тебе доверяю Я знаю, вы долго ждали... И я с вами тоже ждала. Мне понадобилось 17 глав и больше 130 страниц, чтобы привести их в эту точку. Поцелуй двух любящих людей... Что может быть лучше?
Daniel Farrant/Paul Rawson – Keep The Faith Strong
https://music.yandex.ru/album/7907715/track/54700263
Перевод:
Я иду, чтобы сберечь тебя, Когда ты бродишь в дебрях.
Я иду взять тебя за руку, Когда ты перешел на темную сторону.
Я иду возвратить тебя, Когда ты сбиваешься с праведного пути.
Я иду подарить тебе надежду, Когда тебе больно внутри.
Потому что знаю, как может обмелеть настоящая любовь.
И я знаю, как глубоко текут тихие воды.
Когда ты идешь сквозь ураган, Когда ты танцуешь в буре,
Нужно хранить веру, Нужно хранить веру,
Нужно хранить твердую веру.
Когда ты скрываешься в вспышке молнии, В самом сердце грозы,
Нужно хранить веру, Нужно хранить веру,
Нужно хранить твердую веру.
Я иду воскресить тебя, Когда ты потерпел крах.
Я иду вытащить тебя, Когда ты тонешь в бушующем море.
Я иду осветить твой путь, Когда ты проходишь сквозь тьму.
Я иду привести тебя домой.
Затишье наступает перед бурей.
Так же использованы фрагменты композиций Земфиры («Прогулка», «Все такие разные») и группы «Кино» («Троллейбус»)
====== Глава 18 // Сказочки о любви ======
Комментарий к Глава 18 // Сказочки о любви В идеале лучше читать главу в связке с 17-ой: перечитать предыдущую и приступить к этой. Я прям очень прошу так и поступить 🙏🏼 Это необходимо, чтобы лучше почувствовать момент.
Прошу, но не настаиваю
Санёк – друг Юры, с которым ему изменяла Алёна
Слова те, что были не сказаны. И много другого разного.
Ненужные пустые сомнения. И то, что не имеет значения
В ее голове, пробившись через тягучий туман, звучит Ромин голос:
«Я… Я тебе доверяю»
Он чувствует, как она, секунду назад расслабленная, напряглась под его руками. Чувствует, как зажмурилась, судорожно втянула носом воздух и задрожала. Чувствует собственное смятение. Эта внезапная, плохо контролируемая реакция ее тела возвращает его на грешную землю. Музыку, взорвавшую их тишину, становится просто невозможно выносить.
Ксения читает в его глазах немой вопрос, а в своей голове прямой на него ответ, который тут же проступает неоном в ее испуганном, ошарашенном взгляде. Еще пять секунд назад она была чайкой над бирюзовой гладью воды. Она была никем. Но прямо сейчас она – предательница. Нет, измена – это не этот поцелуй. Измена – это все то безумие, что в ней происходило в это время. Ромка… он же ее любит. Мечтает о собаке. О детях. Он нашел в себе силы переступить через себя ради нее. Он ей действительно поверил. Отпустил ее сюда, с ним, и всё, о чем попросил – вести себя хорошо. И как поступила она? Фактически как Юрина Алёна в свое время поступила с Юрой. В памяти вспыхнуло признание врача на самой заре их отношений. «Я рад, что не успел жениться. Хотя собирался, уже и кольцо присмотрел». Тогда она отчетливо услышала в них боль, прикрытую ироничным его тоном.
На осознание факта совершенного поступка ушло полминуты. Вопрос о том, что же нужно ей самой, не успев возникнуть, был сметен и погребен под захлестнувшими ее эмоциями.
«Я – ужасный человек. Ужасный. Ужасный…»
Юра читал эти мысли с бегущей в ее глазах строки. Внезапно его сознание пробило пронзительное:
«Санёк»
Он не хочет быть Саньком, не может поступить так, как когда-то поступили с ним: врач очень хорошо помнит, что чувствуешь, осознавая и принимая тот факт, что тебе изменил любимый человек. Он не может осознанно уничтожать чужую жизнь. Нет, ему не то что бы жаль зама. Ему жаль то, что в заме живет. Чижов переступил через самого себя. Отпустив ее сюда с ним, дал себе с ноги под дых. Действительно ведь любит её, значит, не играется. Он тоже когда-то ломал себя ради Алёны. И Ксения – с Чижовым. И у них уже пошли разговоры о детях и собаках… Может быть, это даже взаимно, раз она терпит это все, кто знает? В памяти услужливо всплывает: «И я тебя».
Да, он тоже влюблён, но тогда он ступил, предпочел отморозиться, выбрал дружбу, и она молча приняла его условия, ни разу ни в чем его не упрекнув; а потом стало поздно, и сейчас у него нет никакого морального права что-то от нее требовать.
Он не знал, что чувствует другая, изменившая сторона. И не хотел знать. Но вторую Алёну из Ксюши в своей голове он сейчас делать не собирается. Слишком острой тогда была боль, она просто перестала для него существовать. Он не желает никаких параллелей, никаких ассоциаций, никаких сравнений, никаких сомнений. Он не будет Саньком, она не будет Алёной. Он – это он. Она – это она. Не станет давить. Пусть определится сама.
Ксюша не знает, куда деть взгляд. Только что в собственном представлении она пала и пробила дно. А в его представлении? Что думает он? Вспоминает ли сейчас свою Алёну? Себя самого после того, как все вскрылось? А сам? И сам хорош!
В голове каша. Из Ромы и Марины. Вместо соли приправлена изменой. В голове одна за другой проносятся картинки. Рома, его привычка накрывать ее руку своей, розы, свечи; Марина ластится к Юре; Рома, его объятья, его страх за нее; Марина, ее «сказочки о любви», ее слезы, её исповедь; Рома, его «я тебя люблю», его забота; Марина, ее «я кричала тебе в спину», антидепрессанты, скорая; Рома, его мечты, собака, дети.
Поцелуй.
Он совсем не думал о Марине.
Ксения сделала шаг назад, ища ходы к отступлению. Пытаться сбежать глупо. Куда она сбежит? Через несколько часов они все равно встретятся в ее кабинете на планерке и будут дышать одним воздухом, смотреть друг на друга. Или не смотреть…
Он видит реакцию; «собак», «детей», осознание и ужас в глазах, и понимает, что не скажет ей больше ни слова. Не предпримет ничего, что может хоть как-то повлиять на её выбор. Он уже всё ей сказал. По крайней мере, теперь она знает. Он не жалеет о совершенном поступке, нет, он рад. Руки все помнят. Её тело не обманывало. И он не собирается за это извиняться. Он сообщил ей абсолютно все, что хотел. И получил ответ. И после такого – или вообще никак, или только парой. Дружить? Это смешно. И чтобы без рогов. Треугольники – история не для него. История не для нее. В этом он принимать участие отказывается. Пусть решает.
— Я… вызову такси, — какой хриплый у него голос. Потом этот самый момент будет ее преследовать её днём и ночью.
Ксюша молча кивнула, развернулась: на ватных ногах, на автомате – к гардеробной. Как она будет смотреть в глаза Роме? Как будет врать ему, когда он спросит, как прошел вечер? Как сохранить их дружбу после случившегося? Она не сможет.
Часовая поездка в такси в глухом молчании. Ни слова, ни взгляда, и каждый смотрит в свое окно. И губы болят. И в голове:
«Скажи хоть что-нибудь!!!»
«Скажи хоть что-нибудь…»
Внутри взрывается и растет атомный гриб, уничтожая все живое на своем пути.
«Мне приснилось небо Лондона. В нем приснился долгий поцелуй.
Мы летели, вовсе не держась. Кто же из нас первый упадет?
Вдребезги на Тауэрский мост…».
Ксюша вышла из машины, и взгляд ее непроизвольно остановился на окне своего кабинета. Свет все еще горит. Второй час ночи… Дошла до веранды, упала в холодное плетеное кресло и уронила лицо в ладони. Она ощущала на себе его взгляд. Долго… А потом внезапно все прекратилось. Приподняла голову – его здесь нет. Лишь удаляющийся силуэт. Ксения хотела бы, но не могла отвести глаз: следила за Юрой, пока ночь окончательно не укрыла его своим черным крылом. Что-то неумолимо рушится прямо сейчас. Что-то уже разрушилось. И она танцует под траурный марш на осколках босыми ногами. Почему он промолчал? Неужели ему нечего ей сказать?
«Сказочки о любви…»
Темно, тихо, никого нет, Юры нет, в окне свет, она здесь и она, наконец, плачет. Можно дать волю слезам.
Почему жизнь – такая жестокая штука? Почему играет с ней в такие жесткие игры? Почему ставит ей «вилку», как в шахматной партии, заставляя выбирать: живущая в ней любовь, но предательство любящего её человека, или отказ от собственных чувств, но чистая совесть? Чистота перед собой, перед ним.
Больно бывает не только от боли. Страшно бывает не только за совесть.
И почему сейчас она чувствует себя преданной?
Она так долго сидит, долго, пока не понимает, что продрогла до костей. Когда понимает, встает и делает несколько неуверенных шагов в сторону отеля. Свет все еще горит. Свой путь до кабинета Завгородняя не помнит абсолютно. Тихо нажимает ручку двери, заглядывает внутрь. Рома спит прямо в кипе своих бумаг. Нет, это выше ее сил… Она не войдет и не разбудит. В номер.
22 декабря, 02:40
Что я наделала?
Что мне делать?
Снова наушники, что-то потяжелее. Чтобы всю дурь из мозгов вытрясти, чтобы память отшибло! Нет у него никакого права давить. Почему он не держит у себя виски?
Вкус винограда, запах моря и солнца, ощущение жизни.
«Чем ты думал, втягивая её в это? Она же в отношениях… Не терпелось узнать?
Молодец. На теперь, любуйся. Как она себя поедом ест».
Она совершенно точно ему отвечала. Он не ошибается. Отвечала! Сколько он выдержит в ожидании ее решения? Сколько времени ей нужно? На сделку с совестью она не пойдет, он знает точно. Мысль о том, что Ксения может выбрать не его, резала по живому, вызывая следом только одно желание – прямо сейчас пойти прогуляться до не замерзшего еще озера и проверить температуру водички, чтобы долго не мучиться.
Он должен ждать. Ему ничего другого и не остается. Никакого прессинга, пока она будет разбираться с собственными чувствами, замами, собаками и детьми.
Очень тревожное утро. Ксения сидит в лобби в ожидании проспавшего своего мужчины и нервно мешает ложечкой кофе. Ложка стучит, нарушая своим звоном окутавшую холл тишину. Она не спала ночь, и макияж плохо скрывает этот факт. Не спала, но решение к ней так и не пришло. Какое решение может прийти на больную голову? «Сказочки о любви». За всю ночь ни одного сообщения от врача так и не получила. Ни вопросов, ни признаний, ни, допустим, извинений за этот, судя по всему, ничем значимым не подкрепленный порыв. Не стоило им пить. Алкоголь до добра не доводит.
Почему она не может залезть к нему в голову, чтобы получить там ответы на все свои вопросы? Целовал он ее так, словно завтра уже не наступит. Это был его шаг! Его! Он же видел, как она реагирует! А она – она вообще не подозревала, что способна на подобные чувства. Ксюша прикрыла ресницы, поддаваясь распространяющейся по всему телу боли, позволяя ей вернуться на нагретое местечко глубоко внутри и заодно захватить все прилегающие территории, захватить ее всю, целиком. Девушка откинулась на спинку кресла и так и осталась сидеть с закрытыми глазами. Со стороны могло показаться, что управляющая спит. Нет. Прямо сейчас она ищет в себе чертов ответ.
Звук отодвигающегося кресла заставляет вернуться в жизнь. Взгляд фиксируется на Юре, который за время ее «сна» успел занять свой любимый дальний столик, и которого она застала врасплох, внезапно распахнув ресницы, и вслед за этим – на встревоженном лице Романа прямо напротив.
«Ммм, Роман Евгеньевич пожаловал…»
«Ну давай, готовься врать»
— Привет, дорогая! — Рома, видно, хотел бы не ограничиваться столь «сухим» приветствием, но обстановка не позволяет ему наклониться и поцеловать ее хотя бы в щеку. — Судя по твоему виду, отчет сегодня ночью писала ты, а не я…
Ксюша кисло улыбнулась. Шутка жесткая и, надо сказать, удачная, но ей не до веселья. Она остро чувствует охвативший ее мандраж, но старается контролировать хотя бы взгляд.
— Кажется, я вчера переоценила свои силы. Ночные гулянки больше не для меня. Старость приходит, видимо…
— Да ну брось ты, какая старость! Не обижайся! Просто вид у тебя уставший, — Рома не удержался и все-таки накрыл ее ладонь своей. — Как концерт?
— Ты знаешь, на самом деле – хорошо. Я рада, что попала туда. Спасибо. «Да. Спасибо...». Жаль, что ты этого не слышал, — она больше не может смотреть ему в глаза, хотя понимает, что этим выдаст себя с головой. Не может. А вот и Марина прискакала…
«Руку не убирает…»
«Улыбнись хотя бы для вида»
Улыбка. Кажется, несколько натянуто вышло. Смотрит совсем не туда. Марина по традиции подкрадывается к Юре сзади и закрывает ему глаза ладонями. Интересно, она вообще в курсе правил поведения на работе? Тот берет девушку за запястья, сбрасывает руки…
— Ксюша… Вернись ко мне, пожалуйста. Так кто выступал? Ты так и не рассказала мне.
— А? Дэнни Фарант. И Пол Роусон… Нет, не тот Фаррант, который английский композитор. Тот умер в XVII веке… Другой…
— И что у них за музыка? Взорвали вчера зал?
«Взорвали…»
— Сложно сказать. Рок, соул, много всего намешано, — она смотрит куда угодно, но только не на него. И на врача желание смотреть пропало абсолютно. Вот, в окне что-то интересное происходит.
«Взгляд отводит…»
— Ксения… ты какая-то не такая… В моем представлении, ты сейчас должна была сиять и захлебываться эмоциями от впечатлений. А не сидеть в трансе. Что-то случилось?
«Я и захлебываюсь. Эмоциями от впечатлений… Я тебе изменила! С твоим врагом!»
— Просто такая эйфория от концерта, уснуть потом до утра не могла… Прости! Если бы ты был там со мной, ты бы меня понял. А теперь проснуться не могу…
— А про врача что мне ничего не рассказываешь? — Рома не вытерпел. Такими темпами он никогда не доберется до самого интересного...
Ксюше понадобилось все ее самообладание, вся выдержка, чтобы снова не отвести взгляд и при этом не выдать им себя с головой. Вина, стыд, совесть – с одной стороны; боль, любовь, отчаяние – с другой. И она – посередине между этим молотом и наковальней. Они её медленно стирают в порошок. Девушка постаралась придать голосу интонацию похолоднее:
— Никто ко мне не приставал, если тебя это интересует.
«Убедительно. Стыдно. Просто отвратительно, Завгородняя»
— Прости, — Рома потянулся к ней через стол, пытаясь все же поцеловать, хоть в нос, если в губы при свидетелях совсем не прилично. Девушка закрыла глаза, моля, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Пожалуйста… Теплое касание кожи. Это невыносимо!
«Я твоей любви не стою»
«О, нежности пошли… Не призналась»
— Ром, мы сейчас на планерку опоздаем. Давай потом…
Ксюша тяжело поднялась со стула, не удержалась и мелькомвзглянула на уставившегося в журнал врача. Марины рядом не было. Странно, только что же здесь ее видела… Одно из череды мучительных испытаний на сегодня она прошла. Впереди их еще бесконечное множество. И следующее предстоит уже через 6 минут.
— Доброе утро, коллеги. Раз все собрались, давайте начнем нашу планерку… Сегодня на повестке дня – новогодние мероприятия в «Гранде». Приступим.
Видит Бог, она старается держать себя в руках. Она пытается придать своему голосу ровное звучание, сделать его лишенным эмоций, невыразительным. На нее смотрят фактически все. Папа – обеспокоенно, Рома – с подозрением, Регина – ехидно, Григорий – с любопытством, Валентина Ивановна – расстроено, Леня – со свойственным ему пофигизмом, Лев, зашедший специально, чтобы сравнять Романа с землей, – переводя взгляд между управляющей, замом и врачом, который, меж тем, изучает большую черно-белую пейзажную зарисовку на противоположной стене. Не смотрит он один. Отрешенный вид врача и голос управляющей, которым она так плохо сегодня владеет, вместе сообщают владельцу больше, чем сообщила бы стопка фотографий из клуба от какого-нибудь частного детектива, если бы он нанял его за ними следить. Тем более, он этих голубков накануне вечером заприметил выходящими из лобби. Нет вопросов? Есть вопросы.
Они смотрят, и в каждом взгляде Ксении видится осуждение за совершенное предательство. На ней словно поставили клеймо. Находиться втроем в одном помещении невыносимо. Она знает, Юра – знает, Рома – в дураках. Ксюша встает и упирается руками в стол, вдох, выдох, вдох… Вскидывает голову.
— Простите. Продолжим.
«Как с замом за ручки держаться и позволять себя в нос целовать, так нормально всё.
А тут то что вдруг на тебя так внезапно нашло?»
Ей почти все равно. В этой комнате значение для нее имеет мнение лишь двух людей. Один пристально вглядывается в ее лицо, другой внимательно разглядывает стену. Отец в данном случае не считается. Она не может смотреть ни на одного, ни на другого. Будет смотреть на Регину.
— Регина Марковна, я надеюсь сегодня увидеть от Вас новогоднее меню, — говорит девушка и, не давая той рта раскрыть, продолжает: — Григорий, от Вас, соответственно, карту вин по тематике.
«А голос то у нас какой суровый!»
Григорий сдержанно кивнул. Он уже знает, что предложить.
— Далее… Борис Леонидович, позаботьтесь о том, чтобы при подключении иллюминации в лобби и на веранде отель не вспыхнул, как костер на Масленицу. Проверьте, пожалуйста, еще раз исправность проводки.
«На родного отца наехала…»
— Доча, так я ж…
— Борис Леонидович, проверьте еще раз. Далее, Валентина Ивановна, от Вас требуется обойти номера и удостовериться, что вся продукция индивидуального пользования заменена на тематическую. Парфюмерия, косметика, туалетные аксессуары – разъяснять не надо. Бар. Проследите за своими подопечными, многие из них, Вы знаете, любят прихватить их себе на сувениры. Я пройдусь завтра днем, если обнаружу недостачу – спрашивать буду с Вас.
Валентина надулась. Ксения Борисовна ей, конечно, как дочь, но выслушивать от нее такие вот необоснованные претензии только потому, что та не с той ноги встала, как-то обидно.
«Посмотри на меня...»
— Леонид, я надеюсь, Вы понимаете, что здесь у нас не детские утренники будут проходить. От Вас требуется вся бдительность и предельная концентрация внимания ближайшие две недели. В течение этого времени в отеле ничего не должно случиться – ни пьяных драк, ни смертоубийств, ничего в таком духе. Это ясно?
«Что до смертоубийств не дойдет, не могу гарантировать»
Добившись от охранника утвердительного кивка головой, управляющая, сделав глубокий вдох, пошла дальше.
«Так, соберись…»
— Юрий Сергеевич.., у Вас хватает препаратов для снятия алкогольной интоксикации, капельниц, лекарств для желудка? Это основные проблемы с гостями в период затяжных праздников…
«О, а вот и про меня вспомнили, надо же…»
— Дайте-ка подумать, — врач вскинул глаза к потолку, — Хватает.., Ксения Борисовна, — даже головы не повернул…
«Этот пейзаж явно интереснее…»
— Кхм… Прекрасно. Далее. Лев Глебович, отчет готов. Простите за задержку.
— Симпапулька, да хрен с ним, с отчетом, ты мне скажи, кто тут заправлять этим всем будет, если ты выглядишь так, словно через пять минут кони двинешь?
«Даже Лев заметил! Роман Евгеньевич, откройте же глаза! С Вашей управляющей что-то не так!»
— Я в полном порядке, Лев Глебович. В любом случае, если вдруг что, не волнуйтесь, без управления отель не останется. У Вас есть Роман Евгеньевич, он в курсе абсолютно всех запланированных дел, всех задач и способов их решения.
— Ну-ну. Нет доверия у меня к твоему заму после таких фокусов.
— Простите, Лев Глебович, это больше не повторится, — Рома решил, что самое время принести личные извинения.
— Это не повторится, так другое случится. В общем, симпапулька, чтоб через два часа была как после выходных на курорте. Не знаю, как ты этого добьешься. В медкабинет сходи.
«Да!»
«Нет!»
— Лев Глебович, в этом нет необходимости. Я в порядке. В январе возьму отпуск. На этом все, коллеги, планерка окончена. И еще одно… Если мы достойно справимся с праздниками, вас ждет внушительная премия. Так что не подведите ни меня, ни себя.
«Отпуск? Отпуск!? Впервые слышу!»
Из кабинета врач вылетел первым, еле сдерживая себя, чтобы не хлопнуть дверью перед носом кого-нибудь, выходящего следом. Нет, это будет гораздо сложнее, чем ему казалось ночью. Это уже! Абсолютно! Невыносимо! Что у нее в голове? Долго она собирается определяться? Неужели там все настолько серьезно?
«Ты требуешь от нее невозможного. Успокойся. День начался 3 часа назад, а ты уже жаждешь крови. Держи себя в руках»
Он не должен давить. Не должен. Права нет. Никакого нажима. Нет. Он не Санёк, он не разрушит чужую жизнь. Собаки. Дети. Она не Алена, она определится, ей нужно дать время. Все, на что он надеется, что определившись, она побыстрее даст ему об этом знать.
«Ксения, пожалуйста, слушай себя! Себя слушай!»
Как дать ей понять, что ему далеко не все равно? Что он может сейчас? Да ничего! Он уже вчера все сказал и показал. А сейчас способен только на сообщение с содержанием типа «Ты уж определись как-нибудь!», с содержанием типа «Ты мне нужна». «Да кто такое в сообщениях шлет вообще!?». И все. Совсем не похоже на давление, ага. Нет, это вовсе не оно. И сама ведь не пишет, не спрашивает ни о чем, не требует объяснений, с замом своим милуется. Может, ей вчера вино в голову ударило, и теперь она жалеет, а признаться не может?
«Вот ты кретин, Юрец…»
Еще и отпуск этот! Совсем скоро... Радует только то, что уедет она определенно не с Чижовым, никто не даст им бросить отель на произвол судьбы. А куда она уедет? С кем? Одна? А он что тут будет все это время делать? Господи, где в этом муравейнике можно спрятаться? Марине опять наговорил. Она точно то ли глухая, то ли слепая, то ли не шибко умная, то ли все вместе. Долго она еще эти его издевательства будет терпеть? На ее месте он бы себе давно врезал.
Это какое-то безумие, какой-то ад на земле. Он не может в нем находиться один на один с собой.
Час просиживания штанов в баре. У него, вообще-то, рабочий день, процедуры у Льва. Да гори оно все синим пламенем!
«О, а вот и Роман Евгеньевич, какая удача…»
Роман заметил врача за барной стойкой и взял курс. Точно, сам идет в руки.
— Юрий Сергеевич, может быть, Вы можете объяснить мне, что с Ксенией происходит? Она вчера была с Вами, а сегодня сама не своя, — заместитель сложил руки на груди и испытующе уставился на врача.
«Правду тебе сказать, что ли!? Могу! Могу объяснить…»
— Роман Евгеньевич… Вы, возможно, удивитесь, — «Не делай этого!», — не имею ни малейшего понятия. Вчера после концерта она была в полном порядке.
— Вы думаете, у меня глаз нет? А Вы в кабинете дырку взглядом в бетоне сверлили, вместо того, чтобы с коллективом взаимодействовать, и дверью Валентину чуть не убили. Я полагаю, что-то случилось.
— Ничего не случилось. Сверлил, и что? Это личное. Проснулся без настроения. Роман Евгеньевич, сделайте одолжение…
Зам напрягся.
— Объявите, пожалуйста, сотрудникам, что сегодня-завтра любой может заглянуть в медкабинет на профилактический осмотр, — да, идеально, хоть займет себя, не дадут на стенку лезть.
— С чего такая щедрость, Юрий Сергеевич?
— Новогодний подарок. Вы слышали что-нибудь про карму? Сделай доброе дело – и тебе окупится… Можете и сами прийти. Но Вы вряд ли хотите.
— Нет уж, спасибо. Хорошо, я передам, — Чижов помолчал немного, собираясь то ли с мыслями, то ли с духом. — Ээээ, спасибо, Юрий Сергеевич...
— Одного «спасибо» вполне достаточно, — врач вперился взглядом в бармена, отчего тот начал нервно переминаться с ноги на ногу.
— Нет, спасибо за Ваш совет. Он помог.
«Точно кретин. Золотая медаль – твоя»
У лифта, наблюдая за ними, замерла Ксения. Вовремя явилась, что тут скажешь... Смотреть на нее гораздо приятнее, чем на бармена.
— Да… не за что. Вас там уже ждут, Роман Евгеньевич, — он кивком указал на управляющую. Рома обернулся, нахмурился, соскочил со стула и направился к девушке.
Юра отвернулся. Смотреть на этих двоих было физически больно.
«О чем они говорят? Почему Рома такой хмурый, а Юра такой…?
Нет, Юра – как всегда…»
Она стоит и не может оторвать от этой картины взгляд. Ей невдомек, что это уже не первый их разговор. Ее парализовало. Прямо перед глазами сразу двое.
Один – любимый, отстранившийся, игнорирующий, он ее в могилу сведет бесстрастным выражением своего лица, отсутствием попыток идти на контакт, нежеланием объясниться. Он занимает все ее мысли, и они перекручивают нутро, словно в мясорубке. Она теперь знает, как сходят с ума. Вот так. Вместе с тем глубоко внутри стремительно растет такая обида, что становится ясно – еще чуть-чуть, и обида эта перельется через край, и тогда ей станет все равно. Почему он так себя ведет? Случайный импульс под воздействием алкоголя? Жалеет, но боится признаться? Не хочет быть причиной их разрыва? Может, ему вообще все равно, и она рискует повторить участь Марины?
«Сколько еще ты, Завгородняя, способна это выносить? Когда ты кончишься?
Ну скажи же мне что-нибудь!!!»
Другой на этой картине – прирученный, очевидно, что любящий ее человек, и один взгляд на него вызывает в ней чувство вины, с сегодняшней ночи – особенно острое. Она смотрит на Рому, и ей противно и мерзко от себя самой, своей реакции, своей трусости. От того, что она предала его надежды, не оправдала его ожиданий, втянула его в это и бросит.
Нужно просто сказать, что она не любит его – и всё. Небо не рухнет на землю. Пять минут личного ада – и дело с концом. Останется только это перетерпеть как-нибудь. Она должна поступить честно и по отношению к нему, и по отношению к себе. Только как они будут работать после этого в одном отеле бок о бок? Почему этому расставанию суждено случиться прямо перед праздниками?
Господи, хмурый какой, идет прямо к ней. Она сейчас его опередит и скажет все прямо здесь, не сходя с этого места. Внезапно напряжение уходит с Роминого лица, оно озаряется улыбкой.
«Да что происходит, черт возьми???»
— Юрий Сергеевич не так плох, как я о нем думал.
«Ты издеваешься? Вы все сегодня надо мной издеваетесь!?»
— Извини, я не понимаю… С чего вдруг ты решил поменять о нем свое мнение?
— Ну, во-первых, он мне сказал, что два дня готов проводить общий осмотр всех желающих. Не имею понятия, зачем он в это ввязался, к нему очередь до деревни выстроится. Весьма неожиданно и даже благородно с его стороны. Во-вторых.. «Блин! Кто тебя за язык тянет?».
— Что?
— Да... не важно, — Чижов оглянулся по сторонам и быстро чмокнул управляющую в щеку.
— Что, Рома, что во-вторых?
— Мммммм... Ладно. Его совет нам помог…
«Совет? Нам?»
— Какой совет?
— Ладно, ляпнул уже... Ну.., посоветовал не давить на тебя. Я, признаться, тогда ему чуть не врезал, но, оглядываясь назад, понимаю, что он был прав. Все же сразу стало у нас гораздо лучше. Правда?
Взрыв. Там внутри ничего не остаётся, одни обломки и пыльная взвесь.
«Ах, вот кому мне быть обязанной!? То есть, ему настолько все равно, что он Роме советы ещё раздаёт, как наши отношения спасти?»
— Да... Извини, Ром, мне нужно отойти... Я тебя найду.
Она разворачивается на каблуках и заскакивает в открывшийся лифт. Ей надо где-то спрятаться. Там, где никто не будет искать, никто не дотянется. Где нет связи с внешним миром. Ноги сами несут ее в подсобку. Ксюша врывается в темную комнату, захлопывает за собой дверь, падает на тот самый стул, прячет лицо в ладонях. И взрывается. Который раз за последние сутки слезы. Ночью тихие, сейчас они разрывают ее изнутри. Только спасать ее не нужно. Она не хочет, чтобы ее спасали. Утопающий должен сам бороться за свою жизнь. Она чувствует себя последней дрянью, особенно когда Рома заглядывает в глаза взглядом преданного щенка. Особенно когда ради нее пытается пересмотреть своё мнение о враче. Особенно когда берет ее за руку. Целует в нос. В губы. Особенно всегда!
Юра... с Юрой все ясно. Это алкоголь, это атмосфера, это просто магия момента. И ничего больше. Потому он и ведёт так себя сейчас. Стыдно, видимо. Ну хоть подойди, извинись, объяснись! Давай поговорим, как взрослые люди! Во что она поверила? В то, что из френдзоны можно выбраться? В то, что он что-то важное понял? Что ее разглядел? В то, что можно быть счастливой? Умирать и возрождаться в этих руках? В любовь? Сказочки. Сказочки… Это все сказочки. Сказочки для маленьких глупых девочек.
«Что ж так больно то, черт!?»
Сколько там их еще под дверью кабинета сидит? Человек 15? Отлично. Чем больше, тем лучше, зовите еще.
Работа до физического изнеможения. Ощущение чего-то страшного на пороге жизни. Нет, это невозможно, немыслимо, недопустимо, неправильно. Может, она решила там уже что-то? Нет сообщений. Марина, уйди отсюда, я тебя прошу! Ты видишь, я занят? Нет, не сейчас, не вечером, не завтра и не послезавтра. Следующий!
Следующий!
Следующий!
Следующий!
Как больше никого? Почему?
Почему нет этих чертовых сообщений?
21:30: Кому: Ксения: Твое молчание выносить невозм|
Запустил пальцы в волосы, уперся локтями в стол. «Переоценил ты свое самообладание». Надо найти ее. Халат полетел в кресло. В этом кабинете они познакомились. Здесь она утерла ему нос в шахматной партии. Здесь же как-то ночевал по ее милости, измученный плохим предчувствием; здесь он пытался справиться с ее срывом и огреб; на этой кушетке откачивал; здесь же защищал перед Львом ее право на отдых. Здесь же он заподозрил, что попал. Здесь же Лев его к стенке припер и заставил это признать. Здесь же, в кабинете, стоял и обнимал ее, вот тут, чуть правее, рядом со столом. В этой душевой пряталась от Марины. Сюда она пришла с билетами на этот чертов концерт. Ходили вместе, смеясь, по этим коридорам. На экскурсию по отелю его по ним водила. Здесь просил ее подругу о помощи. За этим столиком в лобби раньше любили пить кофе, за ним же они просидели утренний сонный час после его возвращения из Амстердама. Она носит этот кулон, это невероятно греет душу. На этих барных стульях гоняли чаи. Он сюда с «Огоньком» притащился и капал ей на мозг про кофеманию, рассказывал о личном. Да. В этих креслах Чижову мозг вправлял. Развлекал в этом лобби ее испанцев. Прячась за этой колонной, следил, не нужна ли ей помощь с бандой неадекватных мажоров. В этом чертовом лифте он впервые увидел ее с замом. Кабинет пустой. Тут он спасал от верной гибели карандаш и заодно ее репутацию, тут прошло бессчётное количество планерок, на которых она каждый раз открывалась ему с новой стороны, на которых за ней так удобно было наблюдать. По этим тропинкам он ее выгуливал в день знакомства, здесь пушинку с волос снял. На этой лавке просидел хрен знает сколько, чтобы «Цезарь» всучить, на соседней они часто слушали музыку, разделив одни наушники на двоих, она заканчивала за него цитаты из «Кино». В этой беседке он ее не дождался. Здесь, перед главным входом, 17-летней девушкой в белом худи она садилась в его машину и здесь же выходила из нее следующим утром уже совсем другая. Тот выезд, дачу, озеро, ступеньки, падение с лестницы, массаж, следующее утро вообще невозможно больно вспоминать. Из этих стеклянных дверей он вылетал не в себе, вообще ничего не соображая, решив, что она пренебрегла их отношениями. На этой веранде рассказала ему о разговоре с Мариной, а вчера сидела и искала ответ, пряча лицо в ладонях. Там, в домике, ломился к ней в дверь и калякал послание на стикере.
В её номер он не пойдет, она может быть не одна.
Память телефона хранит гигабайты текстовой переписки, скинутой друг другу музыки. Ему впору составить из этих песен отдельный плейлист.
Хорошо, он сдается, он отправит ей это сообщение. Иначе просто свихнется. Он чувствует – никакие наушники его не спасут. Спасет только ее ответ.
«Только не дави.
Что-то относительно нейтральное написать»
00:30 Кому: Ксения: На тебя весь день было больно смотреть. Ты там как? В порядке?
«Нет!!!»
00:40 Кому: Юра: Да, все прекрасно. Спасибо, что составил вчера компанию.
«Прекрасно?
Пока я тут с ума схожу, у тебя, значит, всё прекрасно!?
Не за что!
Это всё?»
00:51 Кому: Ксения: И тебе спасибо. Прости меня, я видел, тебе сегодня несладко пришлось.
«Видел? Ты видел и решил просто молча стоять и смотреть? Молодец!
Простить? Это все, что ты хочешь сказать?»
00:55 Кому: Юра: Я в порядке. Плохо спала прошлой ночью.
«Не спала...
Съест себя за это теперь живьем!»
00:56 Кому: Ксения: Да перестань изводить себя! Никому ты не изменяла! Это был просто поцелуй.
«Просто!? Просто поцелуй???»
00:57: Кому: Юра: Спокойной ночи.
Похоже, понадобится комментарий автора: Да. Она ему врет. Ей больно. Она считает, что он жалеет, что он поддался моменту, что алкоголь на него повлиял. Иначе не может объяснить себе это поведение. Она закрывается и врет. Ей бессознательно или осознано хочется быть в его и своих глазах сильнее, чем она есть. Хочется спрятать от него свою боль, сохранить лицо... Хочется забыть.
В чужую голову не залезешь.
А вы бы, будь на ее месте, правду бы сказали? С учетом того, что вам ясно ранее указали на френдзону? Или предпочли бы сделать вид, что сердце целым осталось?
В тексте: Земфира “Небо Лондона”, “Маечки”
====== Глава 19 // «Бедный мальчик» ======
Конверт. Открывать его она не хочет: интуиция подсказывает ей, что там внутри нечто страшное, нечто, чего она не желает знать. Девушка вертит его в руках уже не знает сколько времени. Плотный. Там картон. Карточка какая-то. Нечто прямоугольное. Завгородняя еще думает какое-то время, а затем откладывает послание на столик. Садится на кровать и смотрит на него, не может отвести глаза. Комната залита ярким солнцем, и оттого золотистая бумага буквально светится, притягивая взгляд. Ксения не может ничего с собой поделать. От этого конверта буквально пахнет болью. Она его боится.
Рома пришел. Обнял, поцеловал в макушку…
— О, что это тут у нас? — схватил письмо прежде, чем она успела опомниться. Нетерпеливо вскрыл, бегло пробежался глазами…
— Ну, что там? — голос у Завгородней хриплый, чужой. Она сама его не узнает.
Зам прочистил горло, набрал воздуха в легкие и зачитал с выражением:
«Дорогие Ксения и Роман! Спешим поделиться с вами нашей радостью – мы создаём Семью! Будем счастливы увидеть вас на нашей свадьбе, которая пройдет здесь, в ставшем уже родным для нас всех отеле, 29 декабря….».
Нет!
Три часа ночи. Ксюша сидит в кровати и смотрит в темноту. Сердце не бьется, оно, кажется, только что остановилось во сне. Сон...
Сидит и не двигается. Сколько можно?
«Просто поцелуй». Просто. Ей хочется вскочить, босиком вылететь в коридор и молотить ладонями в его дверь, пока не отобьёт их, пока он не откроет. А потом, когда откроет, заглянуть в глаза и влепить пощечину. Просто. На добрую о себе память.
Она не может тут оставаться. Не может, не желает, ей хочется бежать. Ей есть, куда, есть! Она врет себе, врет Юре. Врет Роме – человеку, впустившему ее в свою жизнь. Смотреть ему в глаза – самая изощренная пытка, которую для нее могли придумать. Она держит при себе заложника в его лице! Она не любит его, никогда не любила и не сможет полюбить. Она скажет, сегодня же. Будет больно сейчас, но она спасёт его время. Избавит его и себя от ещё больших мучений, ведь чем дальше это заходит, тем хуже. Все уже зашло непростительно далеко, куда она смотрела, чем думала? Надо разрывать, пока он там не нафантазировал себе Бог весть знает что, пока не запланировал счастливую совместную старость со стаканом воды... Судя по всему, он уже где-то на полпути. Сможет ли она работать с ним плечом к плечу после? Да. Хочет ли? Нет. Нет! Нет!!!
Просто поцелуй. Нет, она передумала! Она не желает его видеть, знать, пересекаться с ним в кабинете, в лобби, в коридорах, на тропинках. Слышать этот голос, видеть глаза, чувствовать запах. Хранить на пальцах память о прохладной коже, хранить внутри обжигающие ощущения от касания губ шеи в месте, где можно почувствовать, как предательски рвётся сердце. Вспоминать, чёрт возьми! Позволять ему себя терзать! Позволять считывать свою боль. Позволять ему себя жалеть. Ей не нужно его сочувствие! «Больно смотреть»!? Не смотри! Она его от этого удовольствия избавит.
С глаз долой – из сердца вон.
«Все ждала, когда кончишься?
Дождалась».
Заблокировать.
04:33 Кому: Юля: Как Калининград?
04:35 Кому: Папа: Папа, мне нужно тебя увидеть!
06:50 Кому: Рома: Проведи сегодня, пожалуйста, планерку без меня. Срочные дела в Москве.
— Юрец! Срочно ко мне! — крик Льва Глебовича в телефонную трубку в 7 утра не будит его, нет. Он уже два часа как не спит, проснулся от дурного сна и сердце не на месте. Он то и дело смотрит на часы, прикидывая, в какое время вообще уместно к ней пойти. Нужно поговорить. Он не это имел ввиду! Он уже готов ко всему: и к тому, что ему дверь Чижов откроет, и к тому, что не откроют вовсе. Еще один такой день он не вынесет. И часа не вынесет.
06:50: Кому: Ксения: Как насчет кофе перед планеркой?
06:51
06:53
06:53
06:55
06:56
06:57
06:57
Не доставлено.
07:05. Не доставлено. Она же вообще не выключает телефон… Может, она у Льва? Что там могло случиться в 7 утра? Крик вполне здорового человека. Очень бодрый для этого времени суток.
— Лев Глебович!? — Юра ворвался в номер и тут же столкнулся с гневным взглядом Федотова, опершегося на спинку дивана и сверлящего глазами дверь, в которую врач влетел. На секунду показалось, что владелец сейчас его просто испепелит на месте. Он был один.
— Значит так! Что хочешь делай, но что бы ВОТ ЭТО, — Лев швырнул в него белый лист бумаги, — она забрала! — «Что это?»— Где хочешь ищи, мне плевать! Чтобы не позже, чем через неделю стояла здесь, на этом самом месте, со своим грёбаным планшетом! И слушала мои указания! Ясно!?!? — «Ясно» он рявкнул так, что казалось, стоящая на журнальном столике ваза из тонкого прозрачного стекла сейчас разлетится вдребезги.
Юра не слышал. Звук выключили в момент, когда он увидел в полёте этот лист. Он летел, летел и опускался, словно в замедленной съемке. И теперь валялся на полу, прямо под его ногами. Чтобы прочитать, что там написано, поднимать не надо. «Прошу уволить по собственному желанию с 24 декабря 2019 года, без отработки, по состоянию здоровья. 24.12.2019, Завгородняя К.Б.» Подпись.
«Уволить!?»
— Дай что-нибудь от нервов, — внезапно тихо произнес Лев, плюхнулся в кресло и поправил халат. — И сам давай тоже. Я тебе когда сказал отбивать, я не такой исход имел ввиду! Юрец, ты что натворил!?
Врач что-то невнятное ответил. Что-то достал. Что-то накапал ему. Заявление так и валялось на полу, он не мог оторвать от него взгляд. Здесь, в этой комнате, сейчас был он и это белое пятно на паркете. И какой-то шум на фоне.
— … прием! — Федотов выразительно смотрел на врача. — Говорю, разбудила в 6 утра. Убить был готов! Она мне это заявление сует, я даже не сразу сообразил. Начала сначала что-то про здоровье лепетать, уверять, что Чижов прекрасно ее, значит, заменит, потом как давай реветь. Юрец, ты меня слушаешь вообще? — Лев помолчал, дожидаясь проблеска осознания в его ошалевшем взгляде. — Короче, полчаса потратил, а мог бы спать! Сказал, чтобы валила с глаз моих долой в срочный отпуск и через неделю возвращалась. Пообещал, что подпишу, если не передумает. Я ж не зверь какой… Юрец!? Я это не подпишу, ты понял? Каких дров вы там наломали, я не знаю и знать не хочу. Ну? Что молчишь? Устроили мне тут «Доброе утро»!
— Лев Глебович.., она Вам… ничего больше не говорила?
— Нет! Зама ее пойди спроси! — он снова начал заводиться. — А здесь ее можешь не искать. Минут 20 назад такси отъехало, из окна видел.
07:27 Не доставлено.
«Я пытаюсь справиться с обрушившимся небом.
Я никак не слабачок, но тут такие перестрелки.
Я молчу, белеет парус одиноко. Дурачок, он ничего не понимает:
Корабли имеют сердце и возможность выбирать,
И, погибая, улыбаться»
09:30 Кому: Ксюха: Привет, подруга! Тебе чего не спится в такую рань? Бурная ночка?
09:35 Кому: Юля: Юлька… Я соскучилась. Хочу к тебе. Дай адрес.
09:38 Кому: Ксюха: Завгородняя, ты сбрендила? Я, конечно, тоже соскучилась, но я как бы в Калининграде, ты как бы в Днище. Потерпи, 5 дней осталось, привезу тебе новогодний подарок под елочку.
09:38 Кому: Юля: Я в аэропорту.
09:40 Кому: Ксюха: Зеленоградск, Приморское шоссе, 551/2
Несколько часов – и тут ее не будет. Несколько часов – и она будет птицей в облаках. Несколько часов, и начнется другая жизнь. А с нового года начнется совсем новая. Нет, в отель она не вернется. С папой уже утром объяснилась, разревелась ему в плечо. Лев пока не отпустил, она позже позвонит, скажет, что не передумала, все дела передаст удаленно. Там и передавать нечего, Рома в курсе всего. Юлька… Юлька точно поймёт. Жечь!
10:30 утра. Планерка закончилась. Вдох.
— Алло. Это я. Да… Нет, уже не в Москве… Неважно, где, в аэропорту. Я не вернусь. Прости меня. Выслушай меня, пожалуйста! Я… Я тебя не люблю… Я не чувствую ничего, только вину… Нет, выслушай! Прости, что сбежала и не говорю это сейчас в глаза… Поступила как трусиха… Рома, ничего не изменится. Я не могу тебе больше врать… Неважно!!! Отель на тебе, заявление у Льва… Нет!!! Нет у меня больше сил! …Нет, мы не сможем работать вместе, как прежде! Нет! …Дело не в этом! Я не желаю туда возвращаться! …Да причем тут врач!?!? …Без работы не останусь, не волнуйся! …Рома, ты меня слышишь!? Я не люблю тебя и не смогу полюбить. Прости... Пожалуйста, не звони мне, если у тебя хоть капля самоуважения есть! Я не возьму трубку.
«Прости»
Выдох.
Теперь – не трогать телефон.
«Жаль, но я никак не научусь остановиться.
Разгоняюсь-загоняюсь, как отпущенная птица.
Хорошо, я буду сдержанной и взрослой. Снег пошел – и значит что-то поменялось.
Я люблю твои запутанные волосы, давай я позвоню тебе еще раз, помолчим.
Люблю твои запутанные волосы, давай я позвоню тебе еще раз, помолчим.
Люблю твои запутанные волосы, давай я позвоню тебе еще раз, помолчим.
Люблю…»
Разблокировать?
Нет.
07:45
07:47
07:48
07:51
07:54
07:59…
Он ей телефон оборвал. Длинный, а затем короткие гудки. 30 исходящих вызовов. Если она внезапно возьмет трубку, он будет кричать. Но похоже, она не возьмет.
Эта планерка была мучением. В ее кресле – Чижов. Спокоен, хотя начал собрание с удивленного «Ксения Борисовна вынуждена была уехать по делам, сегодня планерку проведу я». То ли настолько хорошо владеет собой, то ли еще не знает ничего. Невозможно смотреть на эту равнодушную физиономию.
— Роман Евгеньевич, а где все-таки Ксения Борисовна? — Юра произносит это против своей воли, он не хочет к нему обращаться, но ему нужны хоть какие-то ниточки.
— А Вы с какой целью интересуетесь, Юрий Сергеевич? — Чижов тут же ощетинивается, напрягается, сканирует врача взглядом.
— Я сегодня должен был с ней согласовать вопрос о нехватке медикаментов, она не предупреждала, что ее не будет, — какая интересная все же картина на противоположной стене. Он каждый раз видит в ней что-то новое.
— Насколько мне известно, она в Москве. Когда вернется – надо уточнить у нее.
«Ну давай. Попробуй уточнить»
— Как уточните, дайте знать. Вопрос срочный.
— Не делайте вид, что сами не можете это сделать, Юрий Сергеевич! — зам начинает потихоньку заводиться.
— Вы знаете, Роман Евгеньевич, я бы рад. Не могу. Трубку не берет, — он уставился на Чижова прямым холодным взглядом и, не сводя с зама глаз, продолжил: — Кстати, Валентина Ивановна, а Борис Леонидович где?
— Мммм… Ему что-то не здоровится с утра, Юрий Сергеевич. Просил передать, что его не будет. Вы уж к нему зайдите, если не затруднит.., — Валентина опустила глаза. Борису Леонидовичу и правда не здоровится. Он хряпнул бутылку наливки еще до восьми утра. Господи, как же она устала бороться с этим его алкоголизмом!
— В общем, разберемся, Юрий Сергеевич. Вернется, я передам, чтобы связалась с Вами.
«Если вернется»
— Будьте так добры.., — даже стало немного его жаль. Бедный Роман Евгеньевич, Вам всё это, значит, только предстоит.
09:30
09:31
09:32…
Значит, решила жечь мосты. Он никогда не доверял своей интуиции. Обычно она его подводила. Буквально пару раз за всю жизнь помогла. Вчера Юра не хотел ее слушать, ему страшно было ее слушать, он отмахивался от этого ощущения надвигающейся катастрофы, проявившегося к вечеру и сопровождавшего его затем всю ночь, даже во сне. Сегодня утром проснулся с чувством, что пока он спал, она пришла. Вчера он еле справился с эмоциями, с этой своей злостью вперемешку с отчаянием. «Прекрасно все, да!? В порядке ты, говоришь!? Да хватит убиваться! Хватит изводить себя! Неужели всё у тебя там настолько серьезно, что ночи и дня не хватило, чтобы в себе разобраться!?». Он ощутил, что в ее сердце проигрывает бой. То, что казалось очевидным ему, не было очевидно ей. Во что хотел верить он, судя по всему, не верила она. Спустя сутки ей все ещё не очевидно, она не верит... Он отправил это сообщение прежде, чем успел подумать. Как тогда, с Мариной. Швырнул телефон в кресло, упал на кровать, врубил музыку в наушниках. Строчки били, плыли, окутывали сознание... I don’t wanna live for nothing, Just wanna be something. I never knew we’d be more than friends…. I’m at the bottom, come let me up. Can you hear me now?*... На Repeat… Проснулся в 5, наушники валяются на кровати, из них все ещё что-то тяжелое доносится. Телефон… Пусто. Может, хоть сегодня ей удалось поспать? Так. Еще раз. Вот он пытается как-то начать разговор, пытается не стартовать с претензий, с обвинений. «Все прекрасно». Очень хорошо! Рад за тебя! Тут его корявые извинения. «Я в порядке. Плохо спала прошлой ночью». В этой точке ему окончательно рвёт крышу. В порядке! Спала плохо! Ест себя поедом, не может определиться! Вот этот его неконтролируемый выброс безысходной злости, этот выстрел в попытке попасть в цель, увидеть реакцию, в которой он так нуждается, понять, в конце концов, что там в ней происходит! Она продолжает стоять. «Спокойной ночи».
Значит, все же попал. Катастрофа предстала белым листом бумаги с ее подписью, опускающимся на темно-серый паркет под его ноги. Катастрофа, которая смела его, но пока не тронула зама, уверенного, что его управляющей просто понадобилось отъехать по делам. Просто. «Просто поцелуй. Нет, ты не просто идиот, ты…», — подходящих слов не находится, все они какие-то излишне щадящие.
— Юрий Сергеевич, у Вас ко мне какие-то вопросы? — Чижову стало неуютно под взглядом врача. Роман впервые видел в них что-то, помимо привычной ему холодности и сарказма. Нечто, от чего в нем нарастала тревога, от чего в комнате внезапно стало невыносимо душно.
— Все свои вопросы я уже задал, Роман Евгеньевич. Я могу идти, если у Вас, в свою очередь, ко мне вопросов нет? А то аншлаг второй день под дверью.
— Идите, — он был рад избавить себя от этого взгляда.
Куда идти? Нет у него никакого аншлага. Персонал в курсе, что врач принимает с 11 утра. У Льва он уже был. У нее в номере был сразу после того, как выскочил ото Льва. Дверь открыта, горничная стоит в растерянности, размышляя о том, готовиться ли к уборке, комната абсолютно пустая, она забрала с собой всё. Не оставила никаких следов своего присутствия. Она знает, что не вернется.
«Она не вернется».
Совместного кофе больше не будет.
Не будет разговоров.
Не будет общей музыки, смеха, её этого «Да ну тебя, Юра!», понимающего молчания, понятных им двоим шуток, серьезного взгляда, забавных рожиц, шахматных баталий, прогулок, дач и клубов.
Не будет дружеского плеча.
Запаха от кожи и волос, случайных и не случайных касаний.
Он больше не будет тонуть в ее глазах. Не обнимет...
Не ощутит, как из-под ног исчезает земля...
«Она не вернется. Всё кончено»
Вкус винограда. Щемящее чувство внутри. Ощущение потери. Такое... знакомое... Он снова один на один с собой, со своей виной, ощущением безысходности, обреченности. Стоит, гнется под ними, но в этот раз не готов позволить им себя раздавить. Он не желает, отказывается мириться с мыслью о том, что это – конец.
«Когда ты скрываешься в вспышке молнии, В самом сердце грозы,
Нужно хранить твердую веру»
Кажется, когда они подписывали пакт о дружбе, когда начинались эти отношения, он спрашивал себя, зачем в это ввязался. Предупреди его кто тогда, что кончится все так и надо бы еще раз хорошенько все взвесить, он бы ни за что не передумал.
Оно стоило того, чтобы стоять сейчас в этой комнате и ощущать на своей шкуре жизнь во всей ее полноте.
Оно совершенно точно стоит того, чтобы побороться.
Калининград встречает зимним солнцем и ветром с Куршского залива. Аэропорт «Храброво» маленький, не чета московским. Вокруг улыбчивые лица. Сразу чувствуется, жизнь здесь течет совсем иначе – размереннее, спокойнее. Ровно то, что ей нужно. Отсюда до самого города дальше, чем до Зеленоградска, где осела Юля. Зеленоградск совсем близко, рукой подать. Возьмет такси. Будет смотреть в окно, впитывать в себя пейзажи. Не думать.
В замкнутом пространстве самолета она не справилась с этой задачей.
Пыталась слушать музыку. Тут и там одни ассоциации. Половину плейлиста ей накидал он за эти полгода. «Кино» – перемотать. «Океан Эльзы» – перемотать. Haelos – нет, только не Haelos. Фаррант – нет-нет-нет!!! Под Земфиру вообще хочется открыть аварийный люк и выйти в никуда.
Смотреть в иллюминатор. Там облака плывут, объемные, большие. Бывает, войдет самолет в облако – начинает потряхивать. Иногда видно далекую землю. Стараешься отключиться – нет, мысли тут как тут, атакуют, бьют.
Скачанную сто лет назад книгу почитать? Строчки плывут, она смотрит на них и не может понять ни слова, не говоря уже о том, чтобы связать их между собой в осмысленный текст. Когда же посадка? Это невозможно! Два часа ада.
Уткнулась лбом в мягкую стеночку и провела так весь полет.
Таксист молчал – он, было, попытался начать разговор, но заметив, что пассажирка не в настроении болтать, притих. Она смотрела в окно, он поглядывал на нее в зеркало заднего вида. Молодая девушка, уткнулась лбом в стекло, взгляд отрешенный, обняла себя руками. Поза закрытая. Плохо ей, без слов все ясно. Явно не видит всей этой красоты вокруг. Потянулась пальцами к кулону на шее и отдернула руку. Странный жест, словно обожглась. Открыл рот, чтобы обратить её внимание на ветряки, и закрыл. Она прикрыла глаза, черты лица изменились: чётче проступили скулы, сведенные брови, залегшая между ними складка, прикушенная губа, зажмурилась. «Бедная девочка. Ничего. Все пройдет, и это тоже. Всё будет хорошо. Только дату не уточняй. Балтика тебя подлечит». Он не знал, как поступить: хотелось сказать ей хоть что-то ободряющее. А смысл? Вторгнется в ее пространство…
— Всё наладится… Вот увидите, — произнес мужчина глухо. — Извините, что влезаю. Вы мне дочь мою напоминаете.
Она вернулась в реальность и перевела глаза на таксиста: взгляды встретились в зеркале заднего вида.
— Спасибо..., — еле слышно, одними губами. И даже улыбка. С горьким послевкусием.
— Ну что Вы… Мы приехали, — он обвел глазами домик: очередная маленькая гостиница, каких тут много. Первая линия, холодная Балтика вот она – руку протяни. «Замерзнет здесь», — подумалось мужчине. На веранду выскочила какая-то рыжая девушка. «Подруга, наверное. Или сестра. Ну хоть кто-то тут у неё есть. Слава Богу…».
Юлька, ёжась и кутаясь в зимнее пальто, притопывала ногами, сгорая от нетерпения и дурных предчувствий. Что-то ведь точно случилось! Чтобы Ксюха ни с того ни с сего побросала все, еще и в такой ответственный для отеля период – да ни в жизни. Скорее небо на землю упадет. Что-то случилось. Она еще тогда, по сообщению поняла. «Я в аэропорту». Таксист открыл багажник и достал наружу два чемодана. «Два чемодана? Два!? Она что? Почему!? Эй, подруга, ну-ка взгляни на меня! Глаза подними! Твою мыыыышь….».
Все, что ей оставалось – раскрыть руки и заключить ее в свои объятья. Унять свое любопытство и ждать, когда она сама захочет рассказать. Напоить чаем, накормить свежеиспеченными плюшками. Сказать, что ни о чем не будет спрашивать, и отправить спать в соседний номер, удачно пустующий. Впрочем, почему удачно? Зимой гостиницы тут стоят полупустые, проблем с заселением внезапных гостей нет.
Она Юльке благодарна. Потому что до сих пор не готова. Эти объятья были ей нужны. Она обязательно все расскажет, ей нужно выговориться, выплеснуть это все на ее бедную рыжую голову, побыть с ней рядом, услышать слова поддержки и утешения. «Прости, Юль, мне не к кому больше идти». Но – не сейчас. Сейчас нет.
— Приходи, как соберешься, — только и сказала. Сегодня Юля будет ее караульным.
Ксюша кивнула, закрыла за подругой дверь. Тут довольно уютно, чистенько, лаконичный интерьер, довольно свежий ремонт. Все, как она любит. Большего и не надо. Она хотела спрятаться под это толстое теплое одеяло и действительно попробовать поспать. Сон должен помочь, хотя бы ненадолго избавить ее от этих назойливых тяжелых мыслей. Но вдруг заметила за плотными шторами балкон. Смотрит прямо на море!
Вышла. Села в кресло, достала телефон.
15:30 Кому: Папа: Пап, я на месте. Не волнуйся, у меня все хорошо! Я с Юлей.
Разблокировать?
«Нет!!!»
…
«Может, все же разблокировать?»
Ксюша встает, возвращается в комнату, открывает чемодан, открывает отсек для белья, открывает косметичку, кладет туда телефон и закрывает все в обратном порядке. Чемодан – в шкаф. Так-то лучше… А теперь назад, на балкон. Там хорошо… Там море... В нем отражается голубое небо, придавая воде насыщенный, глубокий синий цвет. Волны тихо накатывают на берег и отступают, оставляя на песке темные следы и пену. Море шумит… Этот шум ее успокаивает, убаюкивает. Ксюша долго смотрит на воду, слушает ее шепот, следит взглядом за полетом чаек… Белые пятна на голубом. Взмывающие и пикирующие. Они кричат.
«...незаметной, невидной, неслышной, никем не опознанной»
В памяти одна другую сменяют картинки – яркие и потускневшие. В памяти всплывают фразы, диалоги – она помнит каждый от их начала и до точки. Тело отзывается на воспоминания дрожью: память хранит ощущения от касаний, от взглядов, их смеха. В памяти – всё. Память не сотрешь…
«Интересно, он видел Балтийское море?
Что бы он сказал?»
Завгородняя, иди спать.
Она надеется лишь на то, что ей снова не приснится золотистый конверт. Она не желает вообще никаких снов. Забыться.
Разговор с Борисом Леонидовичем вышел бессмысленный. Можно сказать, и разговора то не было. Главный инженер встретил его в стельку пьяным. В 10:30 утра! Увидев на пороге врача, он сначала отшатнулся, а затем попытался ухватить его за грудки. Пусть он плохо соображал, но отцовское сердце подсказывало, что сейчас прямо перед ним стоит виновник всех его бед на настоящий момент. Права была Валя! Дочь, конечно, ничего ему не сказала, но он что, слепой, что ли? Не слепой и совсем недурак! Сам явился!
Юра поднял обе руки ладонями вверх.
— Борис Леонидович, давайте успокоимся. Оба. Я Вам не враг. Я в том же положении, что и Вы… Мне нужна Ваша помощь.
Мужчина смотрел сквозь него невидящим взглядом. «В том же положении он, поглядите на него! Да что ты вообще понимаешь!? Вот будет у тебя собственный ребенок, тогда поговорим!». Вслух же дядя Боря произнес лишь:
— Ммммм… ч-что Вам… тут надо? — язык его не слушался. Пить пора завязывать.
«Да, это будет непросто»
— Борис Леонидович, может быть, Ксения говорила Вам, куда поехала? Она не отвечает на звонки. Я… Я перед ней виноват, — он старался не отводить взгляд, хотя видел, что на той стороне приема нет. Инженер, кажется, его совсем не слышал.
«Ах ты ж, посмотрите-ка на него! Вовремя опомнился! Поздно!». Вспомнился промокший рукав рубашки, ее трясущиеся плечи. «Шел бы ты отсюда, парень!».
— Мммм… Нет, Юр-… Юрий Сергеевич… Н-не говорила, — взгляд все такой же стеклянный, — С-сказала, что ей п-предложили место…
— Понятно. Спасибо, Борис Леонидович… Может быть, Вам помощь нужна? Вы в плохом состоянии. Зайдите в медкабинет, я Вам капельницу поставлю. Или лучше я сам к Вам минут через 10 зайду. Принесу таблетки, — её отцу сейчас определенно нужно помочь. Своими руками приближает себя к могиле… На 10:45 утра мы имеем одну сбежавшую управляющую, одно заявление об увольнении, двоих убитых – отца и его самого, третий – на подходе, одного злого владельца в предынфарктном состоянии и ни одной зацепки.
«Уйди с глаз моих долой! Чтоб я больше тебя тут не видел!».
— Премного… благодарен, н-не надо. И… Оставьте мою дочь в покое, — последнюю фразу мужчина произнес внезапно четко, ровно, с хорошо ощутимой угрозой в голосе.
Юра вздрогнул.
«Извините, Борис Леонидович, но – нет»
— Я все же занесу Вам таблетки. Всего доброго.
Борис Леонидович махнул рукой куда-то в пустоту – жест от безнадежности, жест отчаяния. За закрывшейся дверью послышались какие-то шорохи, возня. Врач прислушался. Нет, подозрительных звуков вроде звука упавшего тела он не слышит. Таблетки надо занести.
Что теперь? К кому идти? Здесь никого больше не осталось. Подруга ее в отпуске, Ксения говорила несколько дней назад. Остается ждать Юлиного возвращения и продолжать слушать длинный и короткие гудки в трубке. Да он тут и дня не выдержит в этом ожидании!
10:52
10:52
10:53
10:53
10:53…
«Вы что, все издеваетесь?»
Юра ускорился, он опаздывал. К 11 утра у него точно уже толпа под дверью. Сам же объявил об этом аттракционе неслыханной щедрости. Кто бы мог подумать! Вспомнилось, как он негодовал, когда Лев Глебович предложил ему время от времени оказывать консультации топ-менеджерам и при острой необходимости – их подчиненным. Совсем не об этом они договаривались! Сейчас же он самолично собрал весь отель перед дверью своего кабинета – лишь бы как-то отвлечься. Вчера врач был рад такому решению, оно помогло пережить день. Сегодня он его заложник. Отказать им сегодня в приеме – все равно что расписаться в том, что ты способен только языком чесать. Так поступить он не может, люди ждут. А мысли все совершенно о другом. Где ее искать? Какими тропинками к ней выйти? Захочет ли она вообще его слушать, если каким-то чудом ему удастся ее найти? Чем больше времени проходит, тем призрачней надежда, тем меньше шансов. Она просто перегорит, как лампочка. Если уже не перегорела. А он тратит драгоценное время на то, что не имеет никакого значения.
Очередной дозвон. Длинный и сразу короткие. Словно мешком по голове огрело осознание. Кажется, он в чёрном списке. Она его номер заблокировала. Вычеркнула из своей жизни. Оборвала все концы. «Она действительно не вернется. Действительно…».
11:34
11:48
12:02
12:25
12:30
13:31
13:40
13:59
14:10
14:28
14:43
15:05
15:40…
Он еле доработал до обеденного перерыва. Выгнал из кабинета подопечного Бориса Леонидовича и рванул в прачечную. Пусть там нет Юлии, но Валентину он сегодня видел на планерке своими глазами. Женщина и правда была там.
— Валентина Ивановна, можно отвлечь Вас на минуточку? — голос предательски дрожал. House-keeping менеджер подняла на него глаза. В них читалось удивление, изумление…
— Да, конечно, Юрий Сергеевич, чем могу быть полезна?
— Валентина Ивановна, мне нужен номер Юлии Комиссаровой, Вашей сотрудницы. Мне он необходим. Вопрос жизни и смерти.
«Зачем ему номер? Неужто Комиссарова понравилась? А Марина эта? Бедная Ксения…»
— Извините, Юрий Сергеевич, я не имею право разглашать личные данные сотрудников без их ведома, — Валентине стало настолько жаль управляющую… Чисто по-женски хотелось взять ее сторону.
«Без шансов…»
— Валентина Ивановна, я Вас прошу отступиться от правил и помочь по-человечески, — он, насколько был вообще в состоянии сейчас это сделать, оценил обстановку – ушей нет. — Ксения Борисовна уволилась сегодня рано утром. Концы в воду. Никто ничего не знает. Никаких зацепок. Она никому ничего не сказала, даже родному отцу. Чижов, как я понимаю, пока не посвящен. Лев Глебович не в курсе. Не берет трубку. Если Вы сейчас не дадите мне номер Комиссаровой, то лишите меня последней надежды.
Скепсис схлынул с лица Валентины. Оно меняло выражение.
Осознание...
Понимание...
Сожаление…
— Где ж Вы раньше то были, Юрий Сергеевич? Примерно полгода последние? — достала из кармана телефон, открыла адресную книгу, — Записывайте…
«Господи, спасибо…»
— Спасибо, Валентина Ивановна! Пусть этот разговор пока останется между нами. Знаете Вы, я, Лев Глебович, Борис Леонидович. Вероятно, скоро узнает зам. Для всех остальных она в недельном отпуске.
Она кивнула. «Бедный мальчик. Бедный Боря. Вот почему он пьет с утра. И ведь ничего ж не объяснил. Надо срочно к нему».
Сердобольная женщина.
16:23 Кому: Юлия Комиссарова: Юлия, здравствуйте, это Юрий Сергеевич, врач. Юля, Вы, случайно, не знаете, где Ксения?
«Кто же это тут у нас объявился! Случайно знаю…»
16:30 Кому: Юрий Сергеевич: Здравствуйте, Юрий Сергеевич. Нет, не знаю. Что-то случилось?
16:32 Кому: Юлия Комиссарова: Она сегодня уволилась. Не берет трубку. Мне срочно нужно ее найти. Пожалуйста, напишите, если появится какая-то информация.
«Ага, щаз! Я еще ее версию событий не слышала! Жди!»
16:36 Кому: Юрий Сергеевич: Вам, простите, с какой целью нужно срочно ее найти? Подумайте над ответом хорошо, Юрий Сергеевич…
16:45 Кому: Юлия Комиссарова: Юля, она мне нужна!
«Ооооооо… Какие признания от нашего холодного доктора… Правильный ответ. Почти»
16:47 Кому: Юрий Сергеевич: Я сообщу, если она объявится
16:48 Кому: Юлия Комиссарова: Спасибо!
16:49
16:50
16:53
17:01
17:27
17:30…
Остается только ждать.
Комментарий к Глава 19 // «Бедный мальчик» Земфира – Самолет: https://music.yandex.ru/album/2032895/track/18307373
*Bad Wolves – Hear Me Now:
Я не хочу жить напрасно. Хочу стать кем-то.
Я и не подозревал, что мы можем быть не просто друзьями.
Я на дне. Помоги мне подняться!
Ты меня слышишь?
https://music.yandex.ru/album/5464723/track/41619586
====== Глава 20 // Следующего раза не будет ======
19:57
20:03
20:13
20:18
20:22
20:24…
Под конец дня он был готов вышвырнуть телефон в окно. Какой от него толк!? Бесполезная хрень! Экран время от времени загорается – пустые уведомления от ненужных приложений. Он сейчас поудаляет их все к чертям собачьим, чтобы не бесили! Даже в настройках копаться не будет. Светящийся экран – надежда – очередное уведомление – надежда гаснет. И так по кругу, по кругу. Юлия молчит. Отправить в пустоту сообщение? Ксения его не прочтет. А если и прочтет, то через месяц, два, пять… Год? Он должен сказать, его сейчас разорвет.
20:30 Кому: Ксения: Я тебя люблю. Пожалуйста, вернись
Отправлено. Не доставлено.
Хочется пойти напиться. Да, определенно хочется. Он знает, что это не выход, что это решение не принесет с собой облегчения. Нет, даже усугубит состояние. Алкоголь так всегда действует. Если тебе хорошо, становится еще лучше. Но если плохо – станет хуже стократ. Просто надо преодолеть этот мучительный этап и добить себя до состояния забытья.
В бар.
Роман сидит за стойкой, понурив голову над полупустым стаканом. Значит, сказала. Вот и еще один убитый.
«Добро пожаловать в наш клуб… Сочувствую!»
Юра садится на расстоянии нескольких метров от зама.
— Виски.
Бармен переводит взгляд с одного на другого. Он должен сохранять равнодушное выражение лица, у него здесь свои задачи, свои обязанности, но он тоже человек, умеет сопереживать. Он много видел за время работы здесь. Видел всякие драмы. Видел, как крепла дружба Юрия Сергеевича с Ксенией Борисовной. Это при нем врач с «Огоньком» явился и прочистил управляющей мозг насчет ударных доз кофе. При нем гоняли чаи. При нем они тут утром смеялись. Все – при нем. Видел Ксению Борисовну с Романом Евгеньевичем. Слышал обрывки их разговоров, видел выражение лиц, видел, как развивались эти отношения. Какие-то больные отношения, надо сказать. Вся эта история происходила и происходит на его глазах. Управляющей сегодня он не видел ни разу.
С этими двумя происходит что-то страшное.
— Ваш виски, Юрий Сергеевич.
— Что, Юрий Сергеевич, бросила Вас Ваша подружка? — хриплый голос Чижова заставляет врача вздрогнуть. Юра поворачивает голову. Роман не пьет – продолжает рассматривать свой стакан. Интересно, который по счету?
— То же самое могу спросить и у Вас, Роман Евгеньевич. Но не буду.
Они долго молчат, каждый наедине со своими мыслями. Бармен отошел подальше и начищает бокалы.
— Я давно все понял... Насчет вас... Фактически сразу. Что бы Ксюша мне ни говорила, как бы себя ни вела.., — внезапно разорвавшее тишину признание слишком неожиданно. Виски пошел не в то горло.
«… ... ...»
— Зачем же тогда отпустили её… со мной?
— Подозрениями измучился. Это осознанный был шаг. Попытка или подтвердить свои догадки, или успокоиться уже, наконец, — Чижов передернул плечами и, помолчав немного, продолжил: — Я устал от этого всего, устал метаться, устал от ревности. Жить с этим – невозможно. Когда видишь в человеке спутника жизни, хочется быть уверенным в ответных чувствах, быть уверенным в нём. Я не был уверен… Совсем. Не знаю, что у вас там произошло, и знать не желаю… Очевидно, что-то… Значит, я не ошибся. Но… тем не менее.., — каждое слово давалось ему тяжело, каждое он буквально заставлял себя произнести. — Признаюсь, я в глубине души даже где-то рад, что все вскрылось… Хоть это и чертовски больно. Она мне сказала сегодня, что у нее нет никаких сил, что меня она не любит и не полюбит, что не может здесь оставаться… И что Вы тут ни при чем. Я так не думаю. Уверен, как раз Вы то и при чем. Со мной она наверняка могла бы продолжить работу… Но знаете, Юрий Сергеевич… Отчего-то мне не хочется Вас убить прямо тут, на месте. Странно…
«Похоже, все здесь зрячие. Кроме меня...
Отец её... Валентина... Лев. Юлия. Даже Чижов. А я слепой»
— Я Вам сочувствую, Роман Евгеньевич… В свое время сам через это проходил… Но виски нам с Вами не поможет. Это не выход.
— Ксения заслуживает эту должность, именно здесь, в «Гранде». Она слишком много вложила в этот отель, — Роман вздыхает, делает бармену знак обновить и ждет, когда стакан снова наполнится. Еще один желающий забыться. Двое желающих забыться здесь и сейчас. — Если найдёте ее – постарайтесь вернуть сюда. Я уволюсь. Она права: работать бок о бок мы не сможем. Лично я, понимаю сейчас, не смогу. Смотреть на вас двоих будет выше моих сил.
«Поди попробуй ее найди...»
— Пока глухо, Роман Евгеньевич. За весь день у меня ни одной зацепки.
Он кинул на врача странный взгляд.
— Она звонила из аэропорта. Извините, но больше ничем не могу Вам помочь. Другой информации у меня нет. А теперь, — он одним залпом высушил стакан до дна, —позвольте откланяться. Спокойной ночи.
Чижов сполз со стула и не очень твердой походкой отправился в сторону выхода из отеля. Юра долго смотрел ему в спину.
«Всё же не всё с Вами потеряно, Роман Евгеньевич…»
Ксюша разлепила глаза и уставилась прямо перед собой. Обстановка непривычная. Она помнит, как здесь оказалась, помнит, зачем сюда приехала, помнит весь предыдущий день поминутно и не помнит своих снов – видимо, ничего и не снилось… Видимо, потому и проспала до… Сколько времени? За окном встает солнце. 8 утра? Она спала больше 12 часов! Тогда откуда это ощущение разбитости?
Еще полежала. Не хочется вставать. Она ясно слышит шум моря за окном. Закрывает глаза и становится той самой чайкой. Правда, не летит: сидит на каком-нибудь прибрежном камушке. Чайкой с подбитым крылом. Её тянет к морю.
Все же вылезает из-под одеяла, достает из чемодана первые попавшиеся джинсы и худи, умывается, одевается – какие-то автоматические, безжизненные движения, бессмысленные действия. Завтрак? Есть не хочется. Может, назад в постель? Нет. «Долго еще ты собираешься умирать?». Виновато скребется в соседний номер.
Юлька уже наготове, встречает ее при полном параде.
— Хм, Завгородняя… Я уж думала МЧС вызывать, чтобы дверь твою вскрывали. Тишина, на звонки не отвечаешь…
— Зачем МЧС? На Reception бы помогли… Прости, Юль.
— А телефон чего не берешь? — подруга испытующе уставилась на Ксюшу.
— Я… Я его спрятала. В чемодан…
— За семь замков? Как в той сказочке про Кощеево яйцо?
— Точно… Юль, пойдем к морю, а?
Они довольно быстро собираются, заматываются в свои куртки, шапки, шарфы, и идут. На побережье сильный ветер, особенно остро чувствуется терпкий соленый запах. Далеко в море уходят волнорезы из деревянных пеньков. Тут и там с них взлетают и садятся обратно чайки. Зимние ботинки погружаются в мягкий песок, оставляя на нем рельефные следы, которые время от времени слизывают волны.
«Вот так – идешь, оставляешь в чьей-то жизни свой след.
Потом одна мощная волна – и все, никаких намеков на то, что ты тут был.
Никаких намеков на тебя.
Только память»
Ксюша рассказывает Юле всю историю от и до. Не скрывает ничего, ни детали, ни слова. Рассказывает про зама, но больше про врача. Описывает свой диалог с Ромой и то, как он ее отпускал; описывает этот концерт, все чувства в деталях, все, что может вспомнить. Описывает, что с ней происходило той ночью и на следующий день, как она не могла смотреть в глаза Роме и наблюдать равнодушие Юры. Как видела их вместе у бара и как Рома признался в том, что врач советы ему давал. Как закрылась в подсобке, рыдала и думала о том, что он определенно жалеет, что ему стыдно, что он поддался моменту под воздействием алкоголя. О ночной переписке, нелепых извинениях. Об этом откате, «просто поцелуе», о ночном кошмаре. О желании выломать ему дверь среди ночи, о решении жечь до тла все мосты сразу.
— Юля, я же не железная… Я просто не могу там оставаться, понимаешь меня?
Подруга слушает молча, не перебивая. Не пытаясь ее утешить, вытереть ей слезы. Пусть плачет. Рано или поздно, она должна их все выплакать. Юля понимает, что могла бы сейчас кидать ей в лицо что-то типа:
— «Я тебя предупреждала! Я говорила тебе!». Или «Все мужики козлы! Они твоих слез не стоят!», — но она молчит. А толку? Чем ей поможет эта банальщина? Тем более, если не все здесь потеряно.
Ксюша рассказывает о предложении работать в сети отелей, о заявлении об уходе, о том, как ночью собирала чемоданы, выгребая из комнаты все, что можно. А разговоре с сонным Львом, с ошарашенным отцом. О заблокированном контакте. О трусливом звонке Роме из аэропорта. О мучительном полете. О внимательном таксисте. О том, что это море она так себе и представляла. Молчит.
— Чайку решила, смотрю, у сердца хранить, да, подруга? — Юля вглядывается в неё с прищуром, но без осуждения.
Ксюша на автомате тянется пальцами к шее, обмотанной шарфом – до кулона не достать.
— Юль, нет... Я не могу с ней расстаться.., — отводит взгляд. И правда не может. Это все, что у нее осталось. Эта чайка… Она придает ей сил.
— Любишь ты его.
Она молчит. Хмурится. Не смотрит на неё.
— Пойдем назад…
Позади третья тяжелая ночь, на этот раз с привкусом виски. Второе недоброе утро без вестей. Гудящая голова. Молчащий телефон. Размытые мысли. Щетина на подбородке, на скулах, от неё нет ни сил, ни желания избавляться. Ему все равно.
Кажется, сегодня у него выходной. Час от часу не легче. Поехать, что ли, на дачу? Нет, только не туда… Куда деться? В город? Юра не знает, куда податься. Пустое... Он теряет время и это сводит с ума. На сегодня он запланировал лишь одно важное дело. Поговорить с Мариной. Расставить настолько жирные точки, чтобы слепой их увидел.
09:01 Кому: Марина: Надо поговорить. Давай через час в медкабинете.
Да, медкабинет – отличное место. Более или менее нейтральная территория. Там им никто не должен помешать. Этот разговор будет не для чужих ушей. Накануне ночью на нетрезвую голову на него снизошло озарение: она явно не понимает на языке мудаков, так может, поймет по-человечески? Он постарается объясниться по-человечески. Если это не поможет – он умывает руки. Никакие истерики, никакой шантаж, никакие суицидальные наклонности его больше не остановят. Пусть делает с собой, что хочет. Он ее психиатру покажет. Пусть с ней уже там разбираются.
Кофе за барной стойкой в одиночестве. Понимающий бармен заварил покрепче. Ни слова, только сочувствующий взгляд. Да тут, похоже, вообще все в курсе, вообще все всё видели всё это время, кроме него самого!!! Тут, судя по всему, давно образовалась группа поддержки управляющей и его собственная, в лице хотя бы вот этого Саши, бармена. «Какой-то цирк, ей Богу!». Ему не нужно это сочувствие! Все, что ему нужно – одна, мать ее, зацепка! У него ничего нет, кроме информации о том, что Ксения куда-то улетела. И сейчас, вполне возможно, на другом конце земного шара устраивается управляющей в какой-нибудь отель.
«Я тебя из-под земли достану, имей ввиду…»
Юра пока не понимает, как, но он это сделает. Звучит, конечно, угрожающе. Врач злится. Он чувствует себя измотанным, он дошел до какого-то предела. Сил на то, чтобы держать себя в руках, не осталось. Надежда тает с каждой минутой, но пока ещё теплится. Будет теплиться до тех пор, пока Юлия что-то не напишет или пока не вернётся из отпуска. Он её к стенке припрет. Устоит такой допрос с пристрастием, что мало не покажется. Определенно, у кого-кого, а у неё информация появиться должна!
Аж зубы свело.
Марина ждала его у кабинета. Судя по ее виду, уже какое-то время. Ну что ж... Юра открыл перед ней дверь:
— Привет. Проходи, пожалуйста.
Она кинула на него испуганный взгляд и вошла.
— Присаживайся.
Девушка села на стул для посетителей. Вид у неё был бледный, губы уже дрожали. Юра устроился на своём, руки сами собой скрестились замком на груди. Он был закрыт.
— Марина, — он внимательно смотрел на неё, в этот раз не отводить взгляд оказалось неожиданно тяжело, — Я прошу тебя, давай прекратим эти бессмысленные отношения. Они – ошибка с самого начала и до сих пор. Для меня это и не отношения вовсе. Я тебе не могу и не смогу дать то, чего ты ждёшь. Ты же видишь, что я веду себя с тобой, как последняя сволочь. Не понимаю, как ты это терпишь? Я бы на твоём месте давно уже мне врезал и гордо растворился в закате. Можешь сделать это прямо сейчас... Будет заслуженно.
— Юра... Не понимаю, о чем ты говоришь... Я не желаю это слушать! — в подтверждение своих слов она заткнула уши руками, зажмурилась.
«Хорошо, я подожду, я тебе объясню, мне торопиться некуда»
— Марина, у меня в голове только работа. Знаешь, сколько я таких, как ты, в своей жизни поменял? «Убедительно». Как медицинские перчатки – раз, и в ведро. И было пофиг. Не ты первая, и уж поверь, не будешь последней... Мне тебя жаль. Давай разойдёмся по-хорошему? Я готов понести заслуженную кару. Всё ещё жду от тебя смачной пощёчины, можно несколько – всё, что пожелаешь ради твоего удовольствия, – и закончим на этом... Ничего не изменится.
— Юрочка, что ты такое говоришь? Я же не смогу без тебя.., — ее глаза расширились от ужаса, — Я же тебя люблю!
«Что ж так тяжело то? Что ж ты никак не поймёшь?»
— Марина, я тебя не люблю. Не полюблю. Я не чувствую ничего. Понимаешь. Ничего! Вообще! Только раздражение. Прости... Ты себя обрекаешь на вечные муки. Пожалей себя, наконец. Ты заслуживаешь лучшего.
— Но мне никто не нужен...
— Марина, я все сказал. Ты меня не слышишь. Не вынуждай меня решать вопрос кардинально.
— Как? — выдохнула она.
— Очень просто. Я уволюсь. Всем полегчает. Мне – сразу, абсолютно точно, тебе со временем тоже. Будешь вспоминать как страшный сон. У тебя какая-то нездоровая зависимость. Но это наверняка поправимо.
Она долго на него смотрела. Юре уж начало было казаться, что виден просвет.
— Я тогда сделаю что-нибудь с собой, Юр...
— Я на тебя сейчас бригаду из психиатрии вызову, Марина! Только попробуй! Тебя заберут и лечить будут уже там.., — он не хотел этого говорить, но кажется, на неё вообще ничего не действует.
Внезапно выражение лица ее изменилось, в глазах вспыхнула злость:
— Я поняла… Я так и знала… Это все она! Да? Да!? Что молчишь? Что молчишь то? Скажи что-нибудь! Молчишь? Хорошо, ладно, раз так, пойду расскажу все Роману Евгеньевичу!!! Он долго разбираться не будет!
«Даже Марина… и та…»
— Иди, расскажи. Он уже в курсе, в принципе...
— То есть, ты даже не отрицаешь??? — она уставилась на Юру обезумевшим взглядом. — Ты что, хочешь сказать, я права!? То-то ты меня в упор не видишь… Это что – реально из-за твоей управляющей!? Ты все-таки её любишь!?
«Вот он – твой просвет»
— Пусть так. Пусть из-за управляющей. Но тогда тем более... Должна же в тебе быть хоть капля самолюбия, Марина! Ну, давай! Не сдерживай себя…
Она вскинулась со своего стула, подлетела к нему и влепила оглушительную пощёчину. Надо же, такая маленькая, а столько силы... Юра даже не дёрнулся.
«Ну наконец!»
— Я рад, что мы все выяснили. Прости меня...
— Иди ты к чёрту!!! Лучше б она в этой подсобке с голода сдохла! Лучше б её тогда не нашли!
В кабинете повисла гробовая, гнетущая тишина. Марина зажала себе рот рукой, наблюдая, как Юра медленно поднимает на неё тяжелый взгляд. «Кто тянул тебя за язык, дура!?». Потемневшие глаза. Набегающие грозовые тучи. Она слышит раскаты грома, видит в них молнии. Врач встает со своего места, упирается руками в стол, вскидывает голову... Делает шумный вдох, делает шаг – и еще один. Она попятилась, тут же уперлась спиной в стену – и смотрит на него, смотрит, не в силах оторваться. «Господи…». Подошёл вплотную, резким движением открыл дверь. Она чувствует на себе его дыхание, она словно кролик, которого вот-вот сожрет удав. Не может пошевелиться. Ноги отнялись. Невозможно отвести взгляд, в его глазах безумие, торнадо; ее засасывает, словно в воронку.
Сейчас, в этот самый момент, ему хочется положить ладони на Маринину тоненькую, хрупкую шею и одним небрежным движением её свернуть.
— Хоть раз еще её пальцем тронешь – вылетишь отсюда, не успев глазом моргнуть! Я об этом позабочусь... Ясно тебе!? Убирайся вон!
Девушка вздрогнула, очнулась. Бочком-бочком вдоль стены, выскользнула в дверной проем и, отойдя на безопасное расстояние, набравшись храбрости, прошипела:
— А мне терять нечего, Юрочка!
«Угрозы? Сама напросилась!»
— Тогда готовься! — он хлопнул дверью со всей дури.
Может он пойти на то, чтобы лишить работы ту, которая только что признавалась ему в любви, сидя на этом самом кресле? Глотала из-за него антидепрессанты? Терпела от него унижение за унижением? Может. Да, он может.
Кто ее, собственно, просил? Разве он давал ей повод? Разве он ее не предупредил с самого начала? Но ведь даже не это главное... Если бы Ксению действительно нашли не спустя час, а спустя...? Волосы на голове зашевелились от этой мысли, в голове зашумело. Насколько не в себе нужно быть, чтобы пойти на такое? И ведь как убедительно играла. А что Марина там ей наговорила, пока он на конференцию ездил? Страшно было представить. Ксения ведь так и не рассказала толком ничего…
Хорошо, её здесь нет, но человек ведь в принципе не здоров, если способен на подобное. Марина опасна для окружающих. В тот раз управляющая, в следующий – кто-то еще. Нужно решить.
Юра вновь уставился на телефон. Устройство лежало на столе, не подавая признаков жизни. Черный экран. Раньше время от времени он загорался сообщениями от Ксении. Их последние месяцы могло быть всего одно-два в день, там мог быть просто смайлик с высунутым языком и больше ничего, но они были… И ему их было достаточно. Если они приходили посреди рабочего дня, в моменты приема пациентов, то врач мог взглянуть на них лишь краем глаза, но они, сообщения эти, всегда вызывали в нем какой-то подъем. Вторые сутки, как этот чертов смартфон сдох. Бесполезная штуковина. «Какой от тебя вообще толк?».
10:35
10:37
10:38
10:39
10:41
10:44
10:46
10:47
10:50…
10:51 От кого: Юлия Комиссарова: Зеленоградск, Приморское шоссе, 551/2
Лев Глебович, хоть сегодня планировавший как следует выспаться, чертыхаясь, запахивает халат и идет открывать дверь той сволочи, которая посмела его разбудить. Сколько можно молотить в дверь!? «Кто бы ты ни был, тебе не жить!». Он уже приготовил гостю свой фирменный взгляд и пару приветственных фраз, схватился за ручку. «Я тебя сейчас с землей сравняю!».
— Лев Глебович! Добрый… Доброе утро! Я ее нашел! — вид взъерошенного, похоже, что третий день не брившегося врача лишает Федотова дара речи. Еще и с такими новостями… «Ладно, живи пока».
— Юрец, твою налево! Я думал, за мной пришли! Ты меня до инфаркта доведешь, хотя должен лечить! — Лев хмуро оглядел врача с головы до ног, — А вообще – молодец, что… Всего сутки тебе понадобились. Не ожидал.
— Лев Глебович, мне нужен отгул! Сегодня у меня выходной, но мне этого времени не хватит.
— Я тебе что говорил? Чтоб стояла передо мной через неделю. Значит, шесть дней у тебя еще есть. Но чтобы через шесть были тут оба! Оба, Юрец! Адьос!
Какие-то футболки, брюки, кеды, щетка летят в дорожную сумку. Паспорт, зарядка, наушники, бритва, карты, что там еще? Руки сами выхватывают из шкафа вещи, он даже их не складывает, прям так… Голова туго соображает. Возможно, все это ему не понадобится. Возможно, он вернется сюда уже сегодня ночью. Возможно, один. Нет, об этом он думать не хочет. Один он сюда не вернется. Останется Лев без управляющей и врача. Отличный подарочек от благодарных сотрудников под Новый год.
Билет в один конец. Машина. Дорога. «Внуково». Бесконечных полтора часа в ожидании рейса. «У меня только ручная кладь». Самолет. Двухчасовой перелет. «Храброво». Стрелки ровно на час назад. Такси. Все какими-то мазками. Он даже не знает толком, что будет говорить. Для начала надо в глаза её бессовестные посмотреть.
Таксист наблюдает за своим пассажиром в зеркало заднего вида. Что они все из Москвы такие побитые то прилетают? Что этот город делает с людьми? Перемалывает, пережевывает и выплевывает? Вчера эта девушка, сегодня мужчина вот. Хмурый, не разговоришь его. Такая же складка между бровями, как и у нее. Тоже смотрит в окно и, похоже, ничего не видит и не слышит. Куда там он едет то? Зеленоградск, Приморское шоссе… Он вчера ту тёмненькую на Приморское шоссе вез. 551/2 – точно. Именно туда. У той было два здоровых чемодана, у этого – одна дорожная полупустая сумка. Водитель снова смотрит на пассажира. Молодой еще, но вид такой, словно жизни успел понюхать. Вид такой же, как и у его вчерашней клиентки. А ведь кто знает, может он сейчас ей её счастье на заднем сидении своём везет? Очень ему отчего-то хочется в это верить. Таксист сам не замечает, как начинает улыбаться этой мысли. Улыбка ползет, ползет и расползается от уха до уха. Он встречается глазами с пристальным взглядом пассажира.
— Чему Вы улыбаетесь? — спрашивает тот внезапно.
— День хороший! Уже неделю Балтика радует погодой. И у Вас будет хороший, увидите.
— Вы не похожи на Нострадамуса, — молодой человек не собирается прерывать установленный через зеркало зрительный контакт.
— Просто чувствую... Вчера вот по этому самому адресу уже пассажирку вез. Ну точно как Вы сидела тут у меня. Один в один. Я ей сказал, что все будет хорошо. И Вам говорю. Балтика лечит.
Взгляд мужчины словно бы изменился. Он вгляделся в зеленые глаза таксиста повнимательнее и через несколько мгновений вновь отвернулся к окну. «Ну, точно... Везу, везу тебе твое счастье, девочка. Через 10 минут доставлю к порогу».
Высокие напольные инфракрасные обогреватели согревают открытую веранду при гостевом доме. Столики пусты – лишь за одним из них друг напротив друга сидят две девушки: рыжая и шатенка. В тишине еле слышен их тихий разговор. У обеих в руках по огромной кружке горячего чая, от которого поднимается пар и тут же сносится порывами ветра с берега. Зато горящему в глубоком подсвечнике пламени свечи хоть бы что. Ксюша неотрывно смотрит на ровный огонек. Он ее успокаивает, как успокаивает и шум балтийских волн. Хорошо, что она приехала именно сюда. Это место и подруга рядом – именно то, что ей нужно для того, чтобы настроиться на новую жизнь. Можно говорить или просто молчать, слушать волны и ветер, пересекаться с Юлькой взглядами, давать ей читать в глазах свои мысли, смотреть на свечу. Искать вовне успокоение. Не думать.
Во внутреннем кармане распахнутого пальто лежит кулон. Она все же его сняла. Комиссарова просто глаз с него не сводила. Ксении начало казаться, что Юлька красноречиво намекает подруге, что та не желает расставаться с прошлым. В кармане пальто он не на месте. Не там он должен быть! Сняла – и десяти минут не прошло, а чувствует себя просто ужасно. Словно совершила страшное предательство.
Юлька время от времени отвлекается на бегающий с веранды и на веранду стафф. По каким-то неведомым Ксюше причинам сотрудники гостиницы Комиссарову неизменно веселят. Ксюша сидит ко входу спиной и веселиться совсем нет настроения. Но какая-то природная вежливость заставляет ее периодически растягивать губы в улыбке в ответ на комментарии подруги. Для неё же наверняка и старается.
Комиссарова действительно старается ради подруги. Сдались ей эти официантки! Но смотреть в Ксюшины потухшие глаза невозможно. Время от времени хочется потыкать в нее палочкой: девушка «зависает» прямо посреди разговора. И кулон зачем-то сняла. Зачем? Завтра поедут Косу смотреть. Юлька там уже побывала, но подругу надо растормошить. Тут, в области, вообще есть, на что посмотреть! Замки, разрушенные кирхи, гнезда аистов на придорожных столбах и крышах, Куршская коса, прибрежные города, Балтийск, Калининград – недели точно не хватит, даже если скакать по достопримечательностям в темпе вальса. Вот с завтрашнего дня и начнут культурную программу.
Внезапно Комиссарова ощутила на себе тяжелый взгляд. Оторвалась от очередной официантки и тут же поперхнулась чаем, промочив толстовку. Уже!? Прошло около 6 часов, как она отправила врачу сообщение. И вот, пожалуйста. Стоит, прислонившись к входной колонне, и пристально рассматривает девушек, кривовато ухмыляясь Юлиному ошалевшему виду. «Неплохо, Юрий Сергеевич, неплохо! Видок у Вас, правда, так себе, но не это главное…». Юлька стремительно опустила глаза на испорченную одежду и протянула:
— Твою мыыыыыышь…
Ксюша медленно «включилась»: похоже, произошедшее с Юлей ускользнуло бы от ее внимания, если бы не последовавший следом возглас разочарования.
— Так, подруга, извини, я сейчас. Пять минут. Не могу я такая красивая тут сидеть – переоденусь схожу, — Комиссарова выбралась из-за стола и поспешила в номер. Управляющая проводила ее взглядом.
Откинулась на спинку диванчика, рука сама потянулась в карман. Пальцы нащупали кулон, подцепили его. Теплый. Она спрятала чайку в кулаке и закрыла глаза. Здесь и сейчас она у Балтики, слушает шелест волн, разгоняет назойливые мысли, пытается взять себя в руки, посмотреть на ситуацию трезво. Нет, трезво не выходит. Здесь и сейчас тишина и она в этой тишине ищет аргументы в свое оправдание. И уже не находит. Здесь и сейчас она снова чувствует запах моря, к которому примешивается еле уловимый древесно-травяной.
Резко открыла глаза. Никого.
«Поздравляю, Завгородняя. Галлюцинации пошли»
Вновь прикрывает ресницы. Он, этот запах, все еще с ней. Он преследует ее. Ксюша морщится, словно от боли, но продолжает сидеть.
«Надо дождаться Юльку и предложить прогуляться по берегу.
Это невыносимо»
Юра тихо обходит девушку и неслышно садится на отодвинутый Комиссаровой стул. Долго молча в неё всматривается. Со стороны может показаться, что она спит, но на самом деле на лице много отражается. Чего там только нет... Нахмуренные брови, подрагивающие ресницы, сжатые зубы. Она пытается дышать глубже, словно успокаивая себя, словно пытаясь не дать себе взорваться, словно ощущает его присутствие. Врач сидит так минуту. Две. Пять. Направившуюся было к нему официантку останавливает поднятой ладонью. Та спешно ретируется и глядит теперь на них из-за барной стойки.
В душе все переворачивается. Там буря. Ураган. Смерч.
«Что она сейчас чувствует?
И где кулон?»
— Ксения, а кота ты хочешь?
«Не только запахи. Но и слуховые тоже…»
Она снова морщится, хмурится, но глаза по-прежнему не открывает. Кусает губу, еще чуть-чуть – и прокусит.
— Мне нравятся сибирские. Чем больше меха, тем лучше. Их классно тискать... Осторожно, Ксения, поранишь себя.
Она резко распахивает ресницы.
«И зрительные»
Галлюцинация смотрит на нее с усмешкой, скрестив руки на груди. Точно такой, как в ее памяти. И пахнет точно так же. И голос – его. Только такой щетины она прежде никогда у Юры не видела. И такой боли во взгляде тоже. Хочется протянуть руку, коснуться… Ксения сидит, обхватив себя руками, терзая ногтями собственный локоть через, как оказалось, тонкую ткань пальто, впиваясь ими в свою ладонь. Он подается немного вперед, пристально всматривается в глаза. И в груди у нее в этот момент все сжимается, готовясь к взрыву.
— Чтобы сбежать от меня, тебе надо было брать билеты на Марс… Учти, пожалуйста, в следующий раз. Хотя – следующего раза не будет.
Ксюша не говорит ни слова – закрывает глаза и дает волю слезам. Плечи трясутся, кончик носа тут же краснеет, она еле сдерживает всхлипы.
«Ну вот…»
Она слышит – он встает, слышит – обходит стол, садится рядом на диванчик; в следующую секунду чувствует на плечах его руки, чувствует, как он притягивает ее к себе. Еще две секунды – и Ксюша сидит, уткнувшись носом в его плечо, вцепившись пальцами одной руки в рукав его расстёгнутой куртки, а в другой по-прежнему сжимая свою чайку, пытаясь справиться с собой, вдыхая родной запах. Еще двадцать – и она уже улыбается сквозь слезы.
«Это он...»
От нее, что вовсе не удивительно, по-прежнему пахнет морем.
— Что тут у тебя? — Юра раскрывает её ладонь. — Ооооо…
______________
...если один начнет тонуть в бушующем море, упадет на обочину жизни, второй протянет ему руку; если один заблудится во тьме, второй станет ему маяком; если один окажется в самом центре грозы, второй укроет его крылом. И не страшно войти в ураган, танцевать в сердце бури, зная, что рядом сейчас стоит тот, кто возьмет тебя за руку и поможет сохранить в себя веру.
28 декабря
Я могу вечно смотреть на то, как он спит.
Комментарий к Глава 20 // Следующего раза не будет Не могу не показать. Глава к моменту появления сториз была давно написана. Прекрасная иллюстрация к ситуации: https://sun1-23.userapi.com/cvkaszalAEYAsVg8QlTs2d-7kJMX1TySajmfIA/0YZ_HSRMbaw.jpg
Друзья, работа закончена!
Кто ждал happy-end – это он. Правда, на мой взгляд, с приставкой “недо-“, на мой взгляд, с горчинкой. Надеюсь, тем не менее, что ожидания того стоили и оправданы.
Кто ждал грустный финал – я их слишком люблю...
Решают поступки, не слова. Слова можно бояться или не успеть сказать, их можно неверно понять, их можно додумать в голове. Иногда они пустые и ничего не значат. Иногда одно неосторожное, на эмоциях сказанное слово может уничтожить. Но – это лишь слова. Поступок никогда не поздно совершить. Поступок говорит сам за себя лучше всяких слов. Их поступки сказали обоим всё... Думаю, оба заслуживают счастья, правда?)
*И много других умных мыслей, над которыми можно подумать при желании)))
Хотела остановиться здесь. Но не удержалась. Впереди – небольшой эпилог-зарисовка, чтобы немного раскрыть финал, и несколько слов от меня...
====== Эпилог ======
— А где Юрий Сергеевич то? Что-то давно его не видно… — горничные, прибирая медкабинет, занимались излюбленным делом: перетирали косточки всем подряд.
— Ты что, Свет? Не в курсе? — молодая блондинка с метелочкой в руках закатила глаза. — Да тут все знают! За управляющей укатил… Ты как будто с луны свалилась! — девушка с укором посмотрела на коллегу. — Ах да, ты ж у нас вроде как новенькая, не посвященная еще… Сколько тут работаешь? И месяца нет?
— Ну, да… Погоди... Наш Юрий Сергеевич!? Прям взял и укатил? А куда? — в её голосе слышалось сомнение. Вот этот надменный тип побросал тут все ради управляющей? Ладно бы, что-то у них было, так вроде просто хорошо дружили...
— Говорят, в Мексику, — блондинка пожала плечами. — Да, взял и укатил. Ходили полгода друг другу голову морочили. Ты бы это видела! А сколько денег я на этом тотализаторе потеряла! На брендовую сумку бы хватило…
— Дааааа? А мне всегда казалось, он холодный какой-то и себе на уме… Надо же! — маленькая горничная поджала губу, призадумавшись.
— Всем так казалось. А он видишь, чего… Кто бы за мной на конец света поехал.., — девушка мечтательно вздохнула.
— И что теперь? Неужели не вернется?
— Да кто ж его знает? Нашел он её, не нашел… Говорят, никаких следов не оставила, — снова вздохнула, — Своими глазами ее пустую комнату видела и его в ней... Душераздирающая картина, больно было смотреть... Руководство все твердит, мол, она в отпуске. Я пару дней назад еще и слышала, как Роман Евгеньевич Льву Глебовичу говорил, что увольняется с первого января… Это завтра уже... Представляешь!? И тот даже не стал делать вид, что расстроен. Так что, может, и правда в отпуске. Ну кто-то же должен всем этим рулить, сама посуди… Не видела что-то пока рядом с Чижовым замены... Может, конечно, будем все под новым управляющим ходить, — она задумчиво уставилась в окно, — но, честно говоря, Ксения Борисовна мне нравилась. Не хотелось бы. Есть в ней и рабочий запал, и человечность, и доброта, и красота. Вроде строгая такая, а понимающая. При этом она иногда прям девочка-девочка. Ты бы видела ее в джинсах и худи! Не удивительно, что он тут всё побросал и за ней.
— Ну, а Марина эта же у него была? — Света нахмурилась, вспоминая врача в компании массажистки.
— А что Марина? Видно же все там было… Марина – это так. Совсем другое... Кстати, — блондинка понизила голос до шепота, — Ты ж знаешь, что её попёрли?
— Да ладно!?!?
— Своими глазами видела, как от Чижова в слезах выходила. Клянусь!
— Интересно, за что…
— Да я тебя умоляю, есть там, за что… Он так на нее орал – стены тряслись. Она только с виду такая миленькая. А я тебе говорю – один раз коллегу свою подставила. Другой – таблеток наглоталась, наверняка специально, чтобы заставить врача вину почувствовать. Слышала как-то, как она управляющую нашу поливала грязью на обеде, потом Льва... Бесстрашная какая-то. Без башни совсем. А как Юрий Сергеевич от неё бегал – это вообще умора! Он сюда – она за ним. Он к себе – она тут как тут. Он на обед – она компанию ему бежит составить. Ни гордости, ничего... Но, я ее понимаю... Такой он... Кто устоит то? — горничная ухмыльнулась. — Равнодушных не было… Очередь из желающих оставить свой телефончик выстраивалась от его столика до выхода из лобби. Вот не вру, ей Богу! Всех отшивал! Как посмотрит… Даже стали думать, что он… того… Тем более, Ксения Борисовна у нас девушка эффектная, а он... Тут кто на что, короче, ставил. Но ты бы видела их дружбу! Вообще не расставались, пока тут зам не завелся... Даже умотали как-то на сутки вдвоем –весь отель жужжал как улей. И – ничего… Кстаааати..., — горничная вошла в раж, кажется, она готова была обсуждать эту тему вечно, — Тебе ж не рассказывали еще, как он Ксении Борисовне послание как-то писал в нашем домике для персонала?
— Нееееееет, — глаза горничной, и так круглые, стали еще круглее. Она стала похожа на маленькую девочку, которой читают на ночь волшебную историю.
— Вот представь себе картину... Утро. Убираю я, значит, соседний с управляющей нашей номер, и тут слышу, как к ней кто-то ломится. Настойчиво так. Минут пять, наверное, стучит и стучит. Я высунулась, смотрю – врач наш! А она не открывает, представляешь! Гордая! У неё тогда шашни уже начались с Чижовым. Может, поэтому... Романтика! И вот... Увидел меня и давай стебать. Такой: Если Вам так скучно, может быть, Вы мне поможете? Давайте я Вас, говорит, с той стороны к окну подсажу – посмотрите, что там... Ну, ты в курсе, Юрию Сергеевичу лучше под горячую руку не попадаться. Горстка пепла от тебя останется. А потом вдруг попросил бумажку и ручку – я ему и вынесла. Воооот...
— И что он ей написал? — глаза Светланы стали огромными, эта история нравилась ей все больше и больше...
— Ну, я точно не видела, ты ж знаешь, какой у этих врачей почерк, фиг разберёшь! Но вроде «Я тебя люблю». Да.
— Подтверждаю... Так все и было, без прикрас... Да, Ксения Борисовна?
Горничные испуганно обернулись. Увлекшись разговором, они совсем не заметили врача и управляющую в дверном проёме. Юрий Сергеевич облокотился о дверной косяк в классической своей позе, сложив на груди руки, и ухмылялся, не сводя с девушек прищуренного взгляда. За ним в лавандового цвета костюме стояла внезапно смущенная Ксения. Она эту историю впервые слышала. Сразу вспомнился стикер на полу комнаты...
«Что-то не слишком загоревшие для Мексики то», – одновременно подумали горничные. Вслух же они только и пропищали:
— Ой! Извините, Юрий Сергеевич, Ксения Борисовна. С возвращением! С Наступающим.
И бочком, по стеночке выпорхнули из кабинета.
Ксюша нахмурилась, копаясь в памяти.
«Он разве такое писал? Уж я бы, наверное, запомнила...»
— Писал-писал. Потому что нечего было телефон блокировать. Не пришлось бы от горничных узнавать.., — улыбнулся врач: озадаченное выражение её лица повысило и без того хорошее настроение.
Девушка, кажется, смутилась окончательно. Прошла в кабинет, села в его кресло и, наблюдая, как Юра закрывает дверь на замок, с детской непосредственностью в голосе произнесла:
— Правда-правда?
Он склонил голову и стоял так с полминуты, вглядываясь в ее лицо, на котором сияли как два солнца ее шоколадные глазища, на котором от уха до уха вдруг расплылась улыбка.
«Взгляд то какой у нас невинный. Опять губу кусает!
Ксения, прекрати немедленно…
Посреди бела дня! Я тебя умоляю… Сейчас Лев придет... Прекрати…»
— У тебя остались какие-то сомнения? — врач сделал шаг, еще один, и еще. Он уже совсем близко. Очень близко. Так близко, что она видит свое отражение в его зрачках. Присел перед ней на корточки. Смотрит. Пол начинает меееедленно уходить из-под ног.
Она молчит. Нет у нее никаких сомнений. Все исчезли в момент, когда она сидела в его тёплых объятьях там, на холодной веранде, и прислушивалась к тому, как колотится его сердце в унисон ее собственному. Но, согласитесь, есть что-то особенное в том, чтобы услышать эти три слова от любимого человека. Особенная магия мгновения.
Она хочет услышать. Его изучающий взгляд становится серьезным.
— Я по глазам твоим хитрым, Ксения, вижу, что нет...
«Всё ты прекрасно знаешь...»
Молчит. Всматривается в него. Выжидает. Внезапно думает о том, что кажется, с наступлением нового года у них действительно начнется здесь совсем другая жизнь. Жизнь, о которой она когда-то боялась даже попробовать помечтать. Возможно, даже когда-нибудь и с меховым котом. И не только с котом…
«Нет, Завгородняя, об этом думать рановато. Но так приятно!»
Тишину кабинета нарушает его:
— Я тебя люблю…
И даже как-то не страшно признаться. Он уверен – это взаимно.
«Да – она начнется!»
— А я – тебя...
И тихо добавила:
— Очень...
Кто бы мог полгода назад подумать…
Да весь отель!
