Посвящается моим родителям и всем моим близким и далёким родственникам
Время ещё не начало своего бега
Свежевзбитые подушки облаков цвета невинно просыпавшегося первого снега тягуче протекали над непричёсанным лесом и строили нам замки и рожицы. Причём, солнца они старались не касаться: то ли боялись сами растаять, то ли боялись нас расстроить. Кто-то мог бы даже подумать – взбредёт же подобное в голову! – что это они позволяют Солнцу светить. Звезда же была настроена мирно и не брала в голову подобную чепуху – она позволяла нам наслаждаться светом и теплом, которые она разливала вокруг, нисколько не боясь вылить всё без остатка. Солнце было счастливо и делилось этим счастьем с нами… или… скорее, Солнце и было счастье. И если быть совсем точными, то Солнце о нас совсем и не думало – оно не думало вовсе. Нам просто повезло… Всего было в меру: и детской голубизны неба, и пушистой белизны облаков, и дрожащего жара Солнца. В мелких лужицах на жёлтой полоске, разделяющей озеро и лес, энергично резвились головастики. Лужицы были похожи на тарелки кипящего грибного супа. Солнце купалось вместе с головастиками, и это им всем нравилось. Гигантские стрекозы, включив цветные экраны своих всевидящих глаз, осторожно приземлялись на ветки кустиков, рядом с которыми мы жили эти несколько часов остановившейся вечности. Мир был юн, удивителен и грандиозен. Время ещё не начало своего бега. Оно нежилось в постели и не соглашалось открыть глаза, хотя первый утренний луч уже прорезал прохладу вечности, открыл форточку и приготовился заполнить собою весь мой мир…
Выбор за Вами
– …Доброе утро! Девушка, мне один билет, пожалуйста!
– Один рубль тридцать копеек, пожалуйста.
– Пожалуйста. Рубль. И ещё рубль.
– Пожалуйста. Билет в один конец до Савангули. Семьдесят копеек сдачи. Счастливого пути! Следующий, пожалуйста!
– Девушка, а с какого перрона отходит поезд?
– Слушайте сообщения по вокзалу, поезд до Вашей станции может отходить от любой платформы, выбор за Вами. Следующий.
– Спасибо, девушка!..
Одни переезды
«…эта бох знает скока рас я пириижжяла! вот самае долгае. ф Пуру1 на Льва Талстова жила. ф сваей жизни. а то фсё были адни переезды.. даже ф Финляндии ва время вайны в адном этам домике. но сначала в адной палавинке. а патом ва фтарой палавинке… и в Йираславле.. пака жили.. сначала ф канторе.. патом. был йидинственный дом в диревне такой малинький навроде как финскава мёкки2. эта там жила семья Лисицыных. не знаю куда ани переехали аттуда. вот нас ис канторы в этат маленький домик Лисицыных пасилили. а патом мы уже кагда Голубевы уехали в Маскву. мы жили в доме Голубевых.. так-што там. аш трижды переехали!..........
…ни на минуту никагда ни забывала фсе эти пирисиления…. хе! и ни забуду как в этам ф Палдиски3 ва время вайны мужики ели салаку или кильку там или што и голавы брасали. этат. на землю. мы падбирали и эти голавы грызли.. и эта. глаза выкавыривали и эта уж я точна фсё. праглатывала. а кости тоже живала живала-живала-живала хе-е! сколька времени. патом толька выплёвывала… ну как эта!. ни забудишь никак!.. ии как на карабле финскам эту первую кашу нам.. ну афсиную. ну видна тоже хлОпья. эта. раздавлиные. авёс и.. ии многие ну. прасили дабафки. но дабафки ни давали. маме патом сказали што ани сказали што ани баятса. ни пириели-бы. патом будет! што лучше черес некатарае время йищё.. порцию. и вот фпервые я видела эта няккилейпя4. па кусочку фсем дали эти няккилейпя и каши… так-што.. запомнишь!..
…так-што. другой рас. ни мне. мама расказывала сваим знакомым каторые-же были там многа этих ингермаланских финаф5 женщин в Эстонии. но их патом высилили. ф КарЕлию. ну ани инагда сабирались друк-у-друга. и кагда ани сабирались у нас я слышала. хатя я ни была ф комнате. если я даже была ф сваей маленькай комнате. вот я гаварю! у меня такое любапытства или любазнательнасть! миня эта интирисавала! вот…
…вот так. я видиш точные не помню. тагда у меня-же не хватала ума взять тетратку и фсё што слышу даты хоть написать. тагда я проста слышала. да и то я удивляюсь как эта у меня фсё в башке застряла?..»
Удивительная вещь – память
…Удивительная вещь – память. Что-то помнишь всегда. А до чего-то не докопаться, даже если очень хочется. Помню, я любил, когда меня подкидывали к деду с бабушкой, смотреть на угли в печке-голландке. Так, наверное, она называется: такая высокая до потолка, обёрнутая чёрной рифлёной жестью. Открывал маленькую дверку со звездой и смотрел. Почему этот мерцающий, неуловимый, хамелеоновский цвет углей так притягивал. Хм! – не я первый. Странно, но я не помню совсем, что бы дед что-то говорил: вообще не помню. Конечно, он был не очень разговорчив, но говорил же! – а не помню. Зато он был, и я его помню, а другой дед – отца отец –
