Львёнок, который хотел выжить (СИ) [Ева Бими] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Бежать… Снова бежать…

Сдавленный крик грозился быть услышанным не только живыми, но и теми, кто после своей смерти продолжает ходить среди нас. Неизвестно, что из этого было страшнее.

Когда я переметнулась через ограду, мою ногу словно опалило огнём. Стальное кольцо металлической проволоки сжалось вокруг лодыжки, нещадно выворачивая её под тяжестью повисшего тела. Глухой удар спиной о каменную стену по другую сторону убежища выбил остатки воздуха из лёгких. Плотно прилегающий к спине рюкзак немного сгладил силу удара, спас от расшибленного затылка.

В затуманенном разуме от нежданной боли мелькнули отзвуки голосов и тут же всплыла мысль — мою пропажу обнаружили…

Скорее…

Осознание приближающейся погони придавало сил, немного, но всё же достаточно, чтобы сквозь безуспешно подавляемые стоны из последних сил подтянуться к зажатой в ловушке лодыжке, вытащить охотничий нож с зазубринами у рукоятки, спрятанный под тканью плотных чёрных штанов, и что есть сил пилить и кромсать стяжку металлического захвата, практически неразличимую в кромешной темноте.

Всё тело напряглось, пришлось ухватиться за нижнюю часть ноги, чтобы хоть как-то облегчить себе эту необходимую работу, и с силой зажмуриться, пытаясь терпеть эту боль. Переплетённые тоненькие прутья стали наконец-то поддаваться напору, и к моему облегчению, они одна за другой со звонким скрежетом рвались, словно струны, предвещая мой скорый побег.

Со звучным звоном оборвались остатки пут, и я оказалась в свободном полете, на краткий миг почувствовав облегчение, но тут же упав спиной на твердую землю.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя после трехметрового падения. Звук знакомых голосов по ту сторону убежища сконцентрировал все моё существо только на одном — бежать.

Вставай! — нещадно молил внутренний голос. Перекатившись на живот и оперевшись руками о высушенную землю, мне удалось подняться. Нога пульсирующей болью отдавала, казалось, во всё тело. Нет времени на самодиагностику.

Бежать.

Как можно дальше. Через лес. Прихрамывая, я ломанулась, как дикий раненый звереныш, в чащу не менее опасного леса. Они повсюду. Враги. Все враги. В этом новом мире теперь только так.

Никогда не умела ориентироваться в лесу. Тем более ночью. Но страх погони заставлял превозмогать боль и двигаться вперёд. Нужно двигаться быстрее, как можно дальше, в поисках нового укрытия. Снова…

Неразличимые ветки деревьев хлестали по лицу, казалось, я слышу шаги и шорохи со всех сторон… Мое тяжелое дыхание мешало здраво оценивать ситуацию в ночи. Нужно бежать быстрее. Бежать как можно дальше и больше никогда никому не доверять.

К рассвету мне удалось выйти на трассу. Я продолжала идти по кромке лесного массива, стараясь держаться незаметно. Из-за стальной стяжки нога практически не чувствовалась, кровь не приливала к конечностям, но боль от этого меньше не становилась. Мне не удалось развязать металлический узел, придется найти кусачки, но сейчас главное идти.

Это моя вторая бессонная ночь. С моего побега прошло не меньше четырех часов, сил становилось меньше, сознание плыло, вода закончилась, в обе стороны лишь только одна пустая четырёхполосная трасса. Лес начал редеть, совсем скоро я окажусь как на ладони у этого враждебного мира. Надо как можно скорее найти убежище и источник воды. Нога как часть тела практически не чувствовалась. Боль при этом была неотъемлемой спутницей. Движения, и без того неровные, с припаданием на правую сторону, стали ещё более неуклюжими, ломкими и медленными.

Вперёд. Нельзя останавливаться. В случае необходимой ночёвки в лесу я даже не смогу забраться на дерево. Нужно укрытие.

Чем дальше я продвигалась, тем дальше лесополоса отходила к горизонту, обнажая меня как единственное живое существо на всеобщее обозрение. Солнце поднималось выше, с каждой новой минутой отступала бодрящая прохлада ночи, и яркие лучи понемногу, но наращивали свой жар. Забавно, какое красивое утро… Ни облачка на ясном голубом небе. Ветер мягко шелестел в кронах деревьев, запели ранние птицы. Вся эта красота совсем не соответствовала той ситуации, в которой оказалась я. Да и, пожалуй, весь мир.

С каждым новым шагом становилось всё труднее и невыносимее преодолевать расстояние.

Краем уха я услышала неестественный звук, который явно выбивался из общего потока звучаний безмятежного утра.

Нарушила одно из правил — всегда оглядывайся по сторонам. Всегда!

Издали ко мне, увеличивая темп, приближалась изломанная фигура. До сих пор к ним не привыкну. Они двигаются так, как будто чертовы куклы под воздействием невидимого извращённо жёсткого кукловода. Чёрт! Где один, там и другие. Они всегда передвигаются стаями.

Игра на выживание все эти годы порядком надоела. Она изматывала. Она заставляла забывать привычную жизнь. Она ломала. Постепенно, по кусочку, что-то ломала внутри тебя, внутри каждого из нас. Она изменяла нас. Она нас убивала.

Помоги мне, прошу.

Уже не уверена, к кому я обращаюсь с этой просьбой всё это время, и порой кажется, что нет ничего такого, что могло бы услышать мольбы. Ни сочувствия, ни сожаления, ни надежды — ничего не осталось. Только маниакально навязчивое стремление жить. Ещё один день. Ещё хотя бы один день.

Ломаное существо приближалось, издавая скрежещущие гортанные звуки.

Чёрт! Я вышла на асфальтовую дорогу. Надо подпустить поближе, встать устойчивее и встретить эту тварь достойно. Ножны придержала левой рукой, правая тем временем мягко легла на ручку, под небольшим упором оголился полированный металл оружия, готовый в нужный момент легко выскочить с приятным тонким свистящим звуком. Отработанное движение. Все произойдет четко и быстро.

Ну же, вот так, ещё немного ближе, терпение и расчет, помни, чему он тебя учил.

Существо с остекленевшими мутными глазами и чёрной пастью неровно, но целеустремлённо подходило опасно близко. Свист — и половина черепа улетела в сторону, оставляя за собой след из брызг испорченной черной густой крови. Оставшееся тело, сместив траекторию движения, упало поперёк моих ног.

Это ещё не победа. Лишь крошечный шанс на выживание. Нужно идти, помни, эти твари не ходят поодиночке.

Адреналин от встречи с ходячим трупом взбудоражил кровь. Отступая на шаг назад, переваливая вес на здоровую ногу, я старалась ускорить темп бегства. Бежать не получалось, израненная нога волочилась по асфальту, лишая меня возможности передвигаться бесшумно.

Нельзя сдаваться. Если есть хоть один маленький шанс выжить, то это уже что-то.

Чёрт! Со стороны показались ещё фигуры, вышедшие из леса, ещё две… Ещё три, чуть дальше ещё… Помоги мне…

Идти, пока есть силы, отбиваться, пока есть силы, жить, пока есть силы.

Главное не собрать их в кучу, иначе мне не справиться. Даже со здоровой ногой это было бы крайне сложно, три, максимум четыре одновременно — да, убивая их по очереди и при этом маневрируя и отступая назад, но сейчас… Это практически невозможно.

По левую руку приблизилось одно существо, короткий хлесткий выпад клинка — и пробито глазное яблоко. Тело под воздействием гравитации упало вперед, задев о мое плечо и заставив покачнуться, потеряв равновесие.

Не падать. Ещё одно правило. Очень важное правило.

Размашистый удар — и срезало часть пасти с лица чудовища справа.

Чёрт! Удар не убил, существо покачнулось, замедлилось, но продолжило движения. Помни, расчет, всегда рассчитывай удары! Его голос как раз кстати возник в голове. Он, только он один вселял собой надёжность и уверенность.

Обхват меча двумя руками и разрубающий сверху удар по очередному существу. Маленькая победа…

Размашистые удары у меня получались лучше всего. Конечно, не так мастерски, как делал это он. До его умений мне было ещё нескончаемо далеко.

Свист вновь и вновь разрезал воздух, окропляя меня чёрной гнилой кровью.

Сбилась со счёту. Сбилось дыхание.

Сколько их ещё осталось?

Как они нас находят? По запаху или по слуху? Но как? Они ведь гниющие ходячие трупы?

Они всё прибывали и прибывали. Совсем скоро не останется сил, дыхание перешло из натужного в свистящее, кружилась голова, боль в теле усилилась, паника нарастала, удары стали бесконтрольными, нечеткими, приходилось махать, как обезумевшая мельница, стараясь если уж и не убить, то хотя бы ранить. Это задерживало их, но лишь ненадолго.

Я продолжала отступать то по диагонали вправо, то по диагонали влево. Оставляя после себя разрубленные тела. Но меньше их не становилось, они продолжали выходить. Видимо, мне посчастливилось набрести на стаю.

Развернувшись к ним спиной, я пыталась уйти, рывками подталкивая раненую ногу, плевать на боль, надо бежать; — но получалось не очень, расстояние между нами практически не уменьшалось. Впереди дорога уходила вверх, моя надежда была только на укрытие. Прошу тебя, пусть там окажется хоть что-нибудь, кроме пустой дороги.

Продвигаясь вверх, я видела, откуда они бредут: возле леса на иссушенном под палящим солнцем поле небольшая стая этих существ, не знаю, увидели ли они меня уже или еще нет, но это неважно, это дело времени. Они всегда нас находят.

Когда я поднялась на возвышение, свершилось то, чего я и боялась. На горизонте пустота. Ни одного здания. Пустая дорога. Это заставило остановиться, плечи обреченно опустились. Некуда больше бежать. Взгляд пытался высмотреть хоть одно укрытие, но тщетно. В этом новом гребанном мире мечты не сбываются.

И тут произошло самое страшное и недопустимое — меня окружили в полукольцо. Нет сил идти. Нет вариантов к отступлению. Я развернулась лицом к тому, что меня ожидало уже давно, не утруждая себя тем, чтобы сосчитать надвигающуюся на меня массу.

Львёнок. Её нежный голос всплыл в голове. Мягкий. Родной. Любимый. Никогда не сдавайся.

Сорвав ножны с пояса, чтобы отбиваться от тех, кто наступает слева, я продолжала отступать назад. Искаженные лица некогда в прошлом живых людей были устремлены ко мне. Их глухое, исковерканное хриплое рычание заполняло собой всё то жалкое пространство, что еще осталось между нами.

Я уже не сдерживала крики, сопровождающие мои удары. Мышцы рук деревенели, переставали слушаться, не было сил наносить удары на поражение, все, что получалось — это кромсать, но этого было недостаточно.

Нельзя сдаваться.

Так не может всё закончиться. Так не должно быть.

Только не так.

Очередной удар не достиг своей цели. Им нужно наносить удары в голову, повреждать мозг, только это может их остановить.

Мне удалось рассечь коленную чашечку твари справа. Чтобы избежать столкновения с ней, я сделала резкий выпад назад, нестерпимая боль в ноге тут же отдалась во всем теле. Уже не было смысла глушить свои крики.

Тело твари повалилось, и об него завалились еще двое существ, жаждущих меня разорвать. Это дало мне время переключиться на существ слева, понемногу отвоёвывая себе дистанцию между мной и смертью.

Я продолжала рубить их из последних сил. Ещё немного, и я больше не смогу поднять трясущиеся от чрезмерного напряжения руки.

Их слишком много. Они тянут ко мне свои скрученные с потемневшими пальцами бледные руки. Нельзя позволить им себя схватить. В этих тонких иссушенных руках с выступающими черными венами — смерть. Они хватают с такой невообразимой силой, что практически невозможно отцепить их от себя.

Но я не удержала меч в руках, он соскользнул и отлетел назад. Звон упавшего позади меня оружия указывал направление, куда мое обессиленное тело бессознательно сделало рывок, к тому единственному, что могло меня спасти. Меч был снова в руках, но эта ошибка опасно сократила расстояние между нами. Мною овладела паника. Крича и рыдая, я продолжала отмахиваться. Уже не следила за тем, куда попадают удары, в глазах все расплывалось, кажется, это были слезы, но я их не чувствовала. Но я чувствовала боль в каждой клеточке своего измотанного тела. Легкие горели огнем, не хватало воздуха, каждую мышцу словно пронзали сотни иголок. Не помогает, ничего не помогает.

Нога подогнулась, я упала на колени, не в силах встать, пальцы рук больше не могли удерживать рукоять меча, надо мной сгустились тени, я подняла взгляд на искаженные тупой яростью бледные полусгнившие лица. Я задыхалась в своем бессилии, в своем страхе, в своем горе.

Я Львёнок, который хотел выжить.

Я Львёнок, который проиграл.

Комментарий к Глава 1

Дорогой мой читатель, если у тебя возникнет желание поделиться своими мыслями насчет всего тобой прочитанного, буду этому бесконечно рада!

Пы.Сы.: не стесняйтесь указывать на ошибки, это важно для меня, и немножечко хвалить :)

========== Глава 2 ==========

Изуродованное смертью тело одного из окружающих меня существ приближалось, покачиваясь из стороны в сторону на искривленных переломанных ногах. Его ранее вывихнутая рука неестественно выгибалась в сторону моего лица, предвещая скорый момент гибели. Нет смысла умолять его остановиться или пощадить. Я видела много раз, как их жертвы, крича от невыносимой боли, просят прекратить, а те… А те лишь только ели их, впиваясь в живую плоть, и рвали на кусочки находящихся в агонии людей. Но это уже не люди. В них не осталось ничего от тех, кем они были прежде. Ни чувств, ни эмоций, ни разума. Пустые, жаждущие убийств оболочки. Они — нечто другое, противоестественное природе. От них приходилось бежать. Всегда приходится бежать.

Но больше не осталось сил бежать. Не осталось сил бороться.

Солнце, успевшее за это время взойти, слепило глаза, и я их закрыла, ни к чему больше смотреть на этот мир, лучше не будет. Я с силой сжала рукоять меча и ножны, находящиеся в моих руках, этот подарок я никому не отдам. Напоследок я позволила себе сделать долгий вздох и неровный прощальный выдох…

Над моей головой что-то со свистом пролетело. И тут меня, словно что-то незначительное, с легкостью отбросило назад в долгий полет, как сдутую пылинку. При той силе, что откинула меня, весь воздух со странным писком вышел из легких, при этом лямки рюкзака больно вдавились в плечи. Жесткое приземление и поездку в пару метров по асфальту чуть смягчил в очередной раз рюкзак. Открыв затуманенные глаза и со стоном приподнявшись на локтях, я увидела кого-то или что-то большое, которое с легкостью и каким-то странным наслаждением, будто ему это все в забаву, раскидывало вечно жаждущих плоти существ. Лучи солнца, бьющие в лицо, мешали разглядеть того, кто с задорным басистым смехом сейчас ломал черепа.

— Эй, давай вставай, забирайся.

Слева от меня доносился голос, я не сразу обратила на него внимание. Как в зыбучем сне, я медленно повернула голову в сторону источника звука. Первое, что я увидела, это высокая металлическая ступенька, она принадлежала какому-то большому транспорту, похожему по габаритам на автобус. Подняв глаза выше, я не сразу поняла, что меня зовет. Меня звало странное зеленое голубоглазое существо. Оно присело на корточки и, вытянув перед собой трехпалые огромные руки, медленно, растягивая слова, говорило:

— Не бойся. Теперь ты в безопасности. Мы поможем. Можешь подняться и войти.

Оно протянуло ко мне руку и ожидало. Мой мозг не мог воспринять эту представшую передо мной картину. Может, меня уже рвут на части и поедают, а в процессе болевого шока мозг подает сигналы вырабатывать химические вещества, и потому моя психика подкидывает очень странные галлюцинации.

Рядом с этим созданием появилось человеческое лицо, резко контрастирующее с неизвестным созданием. Девушка тоже протягивала ко мне руку открытой ладонью вверх, подзывая жестом, как будто я испуганный щенок:

— Вставай, не бойся.

Ее звучный голосок на фоне кряхтящих всепожирающих тварей показался мне пением ангелов. Если они существует, то их голоса, наверно, так и звучат. Пока я безрезультатно пыталась сообразить, что со мной происходит и почему я все еще жива, ко мне приближались чьи-то шаги. Неслышимо, но ощутимо, эта огромная масса подходила ближе. Это было нечто большое, то самое большое, что, судя по всему, меня и спасло, и теперь его тень полностью закрывала мое лежащее у его ног тело. Глядя снизу вверх, практически невозможно было его разглядеть, он затмевал с собой солнце, золотой ореол лучей окружал его голову свечением, как… Иисус? Очередная бредовая мысль о небесном спасителе мелькнула в затемнённом болью и шоком сознании.

— Майки, хули расселся, они же всегда тупят на этом моменте.

Его голос, неожиданно низкий и звучный, в отличие от того другого, заставил инстинктивно вжать голову в плечи. Огромная рука здоровяка, мелькнувшая над головой, схватилась за мой рюкзак, висевший на спине, без усилий подняла меня вверх и швырнула внутрь транспорта, как какую-то бесполезную грязную тряпку, коей, в принципе, я сейчас и являлась. Это ни хрена не Иисус. Иисус был бы деликатен.

Удар на этот раз пришелся в плечо. Это отрезвило, заставило выйти из бессознательного состояния. Я резко вскочила на ноги, развернулась лицом к стоящему позади меня огромному зеленому псевдо-Иисусу, встала в стойку, подняв меч на уровне глаз, а ножны удерживала обратным хватом чуть ниже клинка, для защиты корпуса.

— Воу, воу, воу, не бойся, мы тебя не обидим, — зеленое голубоглазое существо по имени Майки, стоявшее справа от меня, видимо, успевшее переместиться в эту сторону, пока меня грубо зашвыривал в транспорт спаситель, все так же примирительно поднимало свои трехпалые руки и улыбалось. Оно улыбалось!

Меня пытается успокоить говорящее зеленое чудовище! Я в ужасе смотрела то на него, с его странной улыбкой во всю ширь лица, то на стоявшего напротив меня громилу, который, опершись плечом о стенку, прищурившись и ухмыляясь, лениво вертел какое-то трехзубцовое оружие в руке. Это не может быть реальным. Это все не может быть реальным… Мозг судорожно пытался найти объяснение. Да кто это вообще? Ящерицы? Вроде же у ящериц вертикальные зрачки? У тех же, напротив, круглый черный зрачок, но неестественно яркая радужка в окружении белка. Очень странная мимика, непривычная, но отдаленно похожа на человеческую. А ящерицы умеют ухмыляться?

«Смотри в глаза, не на оружие, только в глаза. В глазах читается намерение. Это то, что тебе нужно знать о враге». Он учил, он всегда учил, даже после своей смерти. Нужно отбросить мысли в сторону, держать стойку, быть готовой. Но руки предательски дрожали, а от этого солнечный зайчик, отражающийся от полированного металла моего клинка, мелькал на корпусе огромного создания, как трусливый зверек.

— Сложи оружие, тебе не причинят вреда, — еще один голос приближался по другую сторону. Бросив краткий взгляд на идущего к нашей странной компании, я поняла, что их уже трое, трое зеленых говорящих чудовищ, на первый взгляд различимых только размерами и какими-то цветными повязками на голове. На хрена им они? У того, кто надвигался, повязка была синего цвета, под цвет его глаз. Неестественно синие, подумала я. Даже среди людей я не видела глаз такого цвета. Хотя экспертом в цветах радужки назвать себя не могу.

Позади его плеч виднелись рукояти оружия, и я знала какого — в опытных руках быстрого, бесшумного и самое главное — смертельного.

Оно остановилось. На первый обманчивый взгляд, спокойная, безэмоциональная каменная зеленая глыба метра под два, но глаза выдавали решимость, они наблюдали за каждым движением. Я точно знала, одно неверное или резкое действие — и меня мгновенно не станет. Оно словно выжидало, ожидая моей реакции. Повисла тишина. Словно все замерло вокруг в тягучем ожидании приближающегося конца, моего конца. И в этой звенящей тишине я услышала до боли знакомый и неприятный для себя звук — щелчок затвора предохранителя. Колючий холодок прошелся по напряженной спине, переместившись к животу. Кто-то наставил на меня огнестрельное оружие. Да… Даже если ты бог меча, то против ружья ты ничто. Медленно, не поворачивая головы, оставаясь в стойке, лишь только глазами я провела путь взглядом туда, откуда может последовать выстрел.

Та самая девушка, белокурая, стройная, с ангельским голосом, держала в тонких руках серебристое смертельное оружие, направленное мне в корпус.

Абсурдность ситуации не имела границ. Все это вообще не вписывалось в адекватную реальность бытия, даже в самых своих страшных кошмарах была толика разумного. Даже мир, охваченный мутированными трупами-зомби, был хоть как-то принят сознанием, сюжеты которого, к примеру, хотя бы были ранее описаны в прошлой жизни посредством комиксов и фильмов. Но это все!..

Я пребывала на грани срыва, где нервы, и без того натянутые, как канаты, готовы были сорваться.

— Серьезно? — не удержавшись, я возмущенно, задыхаясь переполняющим гневом и страхом, хриплым от пересохшего от жажды голосом задала этой девушке вопрос: — То есть три огромные ящерицы, у одной из которых смертельная боевая… Вилка! А у другой полутораметровые мечи за хрен знает чем, без твоей помощи не справятся?

Гнев всегда придавал силы, гнев всегда был самым ярким и сильным источником, он мотивировал лучше всего, он заставлял преодолевать боль, унижение и страх. И сейчас он заставил сделать глупость. Он заставил сорваться. Он заставляет совершать ошибки. Это его единственный и главный минус. Да уж, ее как опасного соперника я в расчет не брала, очередная ошибка, кажется, я вовсе не учусь на них, раз за разом наступая на одни и те же чертовы грабли.

Самый крупный из них, тот, что в красной повязке, фыркнул от смеха, ловко покрутил свой трезубец в трехпалой лапе и убрал за спину.

— Воу, Сью! — улыбчивое зеленое чудовище в желтой повязке обратило свой миролюбивый жест, состоящий из поднятых рук, к напряженной девушке, — Да она просто напугана, не беспокойся.

Девушка отреагировала на слова чудовища, обеспокоенно оглядела меня и, вернув затвор в прежнее состояние, опустила пистолет. Людей, видимо, они не едят, раз та с ними и к тому же их защищает — умудрилась сделать вывод я в этой очень странной ситуации среди очень странных существ.

— Сложи оружие, — повторил тот, что с синим символом в виде повязки на лице.

— Ну, правда, — придвинулся ближе желтый, изворачивая шею так, чтобы голова вошла в мое поле зрения, — мы нормальные парни, путешествуем, никого не обижаем, все с нами тип-топ.

Казалось, единственным логичным вариантом развития этой странной ситуации, и, похоже, это слово — девиз сегодняшнего дня, было манерное падение в девичий обморок. Однако желанное забытье не спешило приходить. Что делать? Есть несколько вариантов действий: первый — это сложить оружие, как требует безэмоциональное создание, и довериться на их милость; второй — ринуться в бой на самого большого и страшного из присутствующих в надежде обречь себя на быструю смерть; или третий — надеть шляпу с пометкой в 10 шиллингов и 6 пенсов, устроить безумное чаепитие в надежде проснуться в том мире, где я в мягкой комнате бьюсь головой о подушку, и все это, и все эти чертовы годы окажутся лишь одним большим и длинным странным сном.

С неуверенной дрожью, не сразу, но руки опустились. Взглядом я проводила, как трясущееся лезвие, местами запачканное о черную кровь, осторожно вошло в ножны. Руки сами делали свою работу. Странно, но в этот самый момент я думала только о том, как сложно потом будет отчищать внутренность ножен. «Неуважительно поступать так с клинком» — это было его первое и последнее замечание насчет клинка и ножен. Я его слушалась, с самых первых дней.

Протянутая навстречу рука вывела из раздумий. Синеглазый рептилоид, или кто они там вообще, жестом дал понять необходимость отдать ему мое оружие. Выхода нет, мне пришлось вложить самое ценное, все то, что у меня осталось, в зеленую трехпалую руку. Его три больших пальца обхватили полированные деревянные ножны и унесли прочь от меня.

— Дони, трогай, — не оборачиваясь, синеглазый обратился к тому, кого я не видела, странный, непохожий ни на что другое автобус плавно тронулся, объезжая искромсанные тела окончательно мертвых тварей. Он раздавал команды всем присутствующим; тот, что Майки, весело подмигнул, указав пальцем на меня со словами: — Еще поболтаем, детка, — и, развернувшись на одной ноге, впрыгнул на переднее пассажирское сиденье транспорта.

Огромное зеленое тело в красной повязке в опасной близости прошло мимо меня, заставив непроизвольно вжаться в стену. Оно уселось на широкий диван, напротив небольшой плазмы. Его большие пальцы умудрялись точно нажимать на маленькие кнопочки пульта. Словно зачарованная, я не могла отвести взгляда от этого существа. На его спине было что-то такое, что напоминало… Ну, конечно! Глаза расширились от удивления и осознания, это же панцирь, как у черепахи. Это… Взглянув на другого, с синими глазами, и того, кто сидел впереди, я убедилась в своей правоте — это огромные зеленые говорящие черепахи. Либо я сошла с ума, либо пропустила тот факт, когда люди стали мутировать в нечто черепашечное.

— Ты, — огромная черепаха с бесстрастными синими глазами привлекла мое внимание, — тебя укусили?

Я озадаченно стала осматривать себя: все оголенные участки тела, одежду и даже волосы покрывали засохшие разводы черной крови плотоядных тварей: — Вроде нет, — голос из саднящего горла сорвался до шепота.

— Так нет или вроде? — настаивало непреклонное существо. Он указал средним пальцем своей лапы на то место, куда мне следовало пройти. Помедлив, я все же двинулась в этом направлении. Нога… И как я успела о ней забыть? Тело, отвыкнув от постоянного напоминания о боли, остро отреагировало на возобновившуюся пульсацию. С трудом совладав с лицом и подавив рвущийся стон, двинулась вперед. Я старалась не трогать заляпанными кровью руками встречающиеся мне на пути предметы опоры, которые были так необходимы, чтобы устоять. Мимо гиганта в красном, лениво перещелкивающего файлы на экране, старалась пройти как можно быстрее, дабы лишний раз не попадать под обзор его странных желтых звериных глаз. Путь занял некоторое время; остановившись на достаточном расстоянии для беглого осмотра, я выжидала дальнейших команд.

Напрямую смотреть в глаза этому созданию я не решалась, мой взгляд перемещался на все, что окружало его контур, только не на само тело.

— Может, я ее осмотрю? — нерешительно вмешалась девушка, прерывая неестественную паузу.

— Я сам, принеси все, что нужно, — та, что с ангельским голосом, кивнула, развернулась и скрылась за выдвижной дверью, огораживающей проход в другое помещение. Габариты транспорта поражали. Он был как дом, большой, длинный и просторный.

— Раздевайся, — неожиданное предложение поступило со стороны зеленой черепахи в синем. Я озадаченно и напряженно смотрела на это существо, не понимая, насколько еще страннее может стать этот день. Черепаха, не оборачиваясь в мою сторону, копошилась в стеллаже, встроенном в стену, доставая оттуда какие-то предметы. Коробка, кусачки, какие-то банки были расставлены им на столе. Он обернулся ко мне, смерил нетерпеливым взглядом, раздраженно выдохнул, качнув головой из стороны в стороны, и медленно, чуть ближе склонившись ко мне, как будто я глупый человек, проговорил по слогам: — Раз-де-вай-ся.

Я прошла через весь этот ад, выживала и была спасена для того, чтобы надо мной вот так стебалась черепаха? Чертовски огромная зеленая говорящая черепаха?

Допустим… Допустим на время весь этот происходящий со мной жизненный сюр. Ладно, черт с тобой. Я стянула лямки рюкзака и положила возле своих ног. Немного замешкалась, пытаясь понять, с чего начать; решила с обуви; подтянув измученную ногу, я аккуратно стянула кроссовок, затем другой. Руки поднялись к поясу высоких черных штанов, стягивая их вниз. Все мое внимание сконцентрировалось на дыхании. Это помогало не думать о том, что происходит в данный момент. Нужно лишь выполнить просьбу говорящей черепахи, кстати, по правде признаться, вполне логичную. Сейчас важно убедиться всем в том, что никто меня не ранил. Любые укусы этих тварей приводят к смерти. В их слюне есть то, что превращает людей в таких же монстров. Один укус — и в течение нескольких дней, пройдя через мучительную агонию, ты умираешь, но это не самое страшное. Ты становишься как они. Носителем этого вируса.

Через голову стянула черную толстовку, за ней, ухватившись за края футболки, застыла в нерешительности, словно ты стоишь у края пирса, зная, что нужно прыгнуть, но вода жутко холодная. Я сделала этот необходимый шаг, футболка была снята и нервно зажата в кулаке. Это было ужасно неприятно. Стоять вот так, на виду у всех, пока тебя разглядывают. Да, это необходимо и придется потерпеть, неприятные воспоминания рвались через тщательно построенное ограждение в памяти, но я не выпущу свои страхи из этой клетки. Поэтому, стиснув зубы покрепче, я буду медленно поворачиваться вокруг своей оси, ровно так, как об этом говорит зеленый переросток.

Ощущение, что за мной наблюдает не одна пара глаз, не покидало. Автобус наехал на кочку, нас тряхануло, и, не сумев удержать равновесие, я повалилась на стол. Мой взгляд упал ровно на центр черного зрачка в янтарных звериных глазах, внимательно изучавших то, на что они были обращены. Они удивительно необычные, разумные, но пугающие на этом неестественном зеленом, наполовину скрытом красной повязкой лице. Большая ладонь обхватила предплечье, заставив встать в исходное положение. Это прикосновение обожгло руку. Его ладонь была большая, прохладная, сухая и шершавая. Он присел, взял мою ногу за икру и некоторое время внимательно изучал. Единственной опорой мне служил стол, за который я и уцепилась, как Роза за плавающую посреди океана дверь.

Все, что мне сейчас оставалось, так это полуголой балансировать на одной ноге и разглядывать лысую зеленую голову передо мной. Его кожа, сложно описать, но явно была плотнее и грубее человеческой, на лице она местами была бугристая, еле заметно, но ниже к плечам уплотнялась, походила на чешую в крупную выбоину. На лбу, чуть выше надбровной дуги, я разглядела шрам. В его руках что-то мелькнуло, и это отвлекло от изучения сидящего передо мной существа, вместе со щелчком я почувствовала, как кровь по сосудам стала медленно протекать к стопе и кончикам пальцев. Вырвавшийся так некстати слабый стон облегчения был вскоре подавлен от ощущения колючего жжения возобновившегося кровотока. Он быстро обработал рану, зафиксировал повязку большим эластичным бинтом, обвязал синим скотчем и бросил мне уходя: — Душ там.

Девушка, незаметно для меня, оказалась совсем рядом, держа в руках стопку с полотенцем и одеждой. Все еще никак не выйдя из этого дурного состояния, как будто ты во сне и все твои движения тягучие и медленные, словно ты передвигаешься под водой, я приняла одежду из ее рук и вошла в открытую ею для меня дверь.

Наконец-то я осталась одна. Переложив свою ношу на столик, я добралась до раковины, открыла кран и с жадностью пила воду, утоляя беспощадную жажду. Все, что со мной происходило за это утро, было похоже на набор ярких, резких вспышек. Но теперь, в этой закрытой комнате, у меня появилась возможность передохнуть. Все так же упираясь руками в края раковины, я впервые за долгое время смотрела на свое отражение. Хотя лучше бы и не смотрела. Сквозь растрепанные слипшиеся каштановые волосы проглядывало исхудавшее лицо. Некогда припухлые аккуратные губы были вытянуты в напряженную искусанную обветренную полосу. Впалые щеки выделяли острые высокие скулы. Темные круги залегли под карими кошачьими глазами, доставшимися от матери, похожей на восточную принцессу. Но я не унаследовала ее особенную экзотическую внешность, только лишь легкие намеки на всю ее красоту. Сняв нижнее белье, я забралась в душевую кабину и с наслаждением ощутила на себе теплые струи воды.

Теперь такого комфорта не найти. Электричества нет, водопровод не работает, бензин портится. Все это неприятные последствия рухнувшей цивилизации. Вот так и живем.

Одежда, видимо, не той самой девушки, была на очень много размеров больше меня. Желтая футболка доходила до колен, а серые спортивные штаны, затянутые шнурком, по длине полностью скрывали мои ноги, даже несмотря на то, что я была немногим выше стандартного роста. Закатав мягкие трикотажные штаны, я осторожно приоткрыла дверь и вышла из укрытия.

— Приве-е-т! — вдруг внезапно появилась черепаха в желтом, я инстинктивно шарахнулась от него в противоположную сторону, прижавшись плечом к стене, но он, словно не заметив моей испуганной реакции, беззаботно продолжил: — Я Майки! Ты можешь узнать меня по желтой повязке, — его два средних пальца выразительно указали на нее, — И невероятной харизме! — После этих слов его улыбка растянулась до ушей, демонстрируя имеющуюся в виду ту самую харизму.

— Ты, наверно, голодна? Хочешь, я тебе сделаю что-нибудь? О! А ты любишь арахисовую пасту! Закачаешься! Такая вкуснятина! — и стал, пританцовывая, сооружать для меня бутерброд. Невероятное зрелище… Танцующая черепаха готовит для меня. После всех лет борьбы за выживание в новом жестоком мире зомби мне готовит бутерброд черепаха… Позвонить бы санитарам, только вот связи тоже больше нет, как и кареты скорой помощи.

Ко мне подошла девушка, жестом пригласила сесть за стол, находящийся напротив кухонного уголка, где черепаха Майки сосредоточенно размазывал арахисовую пасту по кускам хлеба.

— Я Сьюзан, — представилась блондинка, — но можешь звать меня Сью.

Я кивнула ей в ответ. Она видела мое нескрываемое напряжение и с сочувствием смотрела в ответ.

— Послушай, — она придвинулась чуть ближе, ее голос стал тише, — я понимаю, как тебе сейчас все это непросто принять, но здесь ты правда в безопасности, тебя не обидят. Они… — Сью кивнула головой назад, туда, где находились остальные черепахи, — ну, тебе надо просто привыкнуть. — На этом девушка улыбнулась и, придвинув ко мне стакан с водой, откинулась на спинку мягкого сиденья.

Передо мной возникла тарелка с двумя бутербродами, обильно намазанными ореховой пастой. Майки выдвинул стул, перевернул его спинкой вперед и уселся, облокотив на нее свои руки. Он находился не дальше метра от меня, радостно улыбаясь, выразительно переводя взгляд с бутерброда на меня и обратно.

Так… Посыл от этого странного существа, источающего черепаший позитив, в принципе ясен.

Я поднесла большой бутерброд ко рту, который уже наполнился слюной от долгого голода, и стала быстро есть, не заботясь о том, как сейчас выгляжу. Последние месяцы были на редкость голодными, о чем ярко свидетельствовали выступающие ребра под тонкой кожей. Еда в нашем убежище распределялась специфическим образом, в зависимости от «заслуг». Тот, кто выполнял все правила, питался хорошо, а все остальные, кто еще пока не сломался под господствующим законом рухнувшего мира, выживали каждый как мог. Но людей можно сломать. Их всегда можно сломать, вопрос лишь во времени. Больше нет привычной системы социального образа жизни. Если ты сильный, то ты устанавливаешь правила. Если ты слабый, то подчиняешься. Конституция? Права человека? Пустой звук, оставшийся на задворках истории. Добро пожаловать в наш новый мир.

В прежней жизни я никогда не любила арахисовую пасту, но сейчас даже не могла вспомнить, что может быть слаще. Тягучая масса приятно обволакивала рот, щекоча вкусовые рецепторы. Неописуемое наслаждение. Два больших бутерброда были быстро уничтожены, и сейчас я слизывала остатки пасты с пальцев. Невероятно сильно тянуло в сон, глаза начинали слипаться, организм, выплескивавший в кровь адреналин, дававший сил с самого утра, требовал вернуть потраченные ресурсы сном.

Черепаха Майки, сидевший напротив, с умилением продолжал смотреть на засыпающего человека. Такое странное создание… Я где-то слышала о том, что когда слоны смотрят на человека, то испытывают те же чувства, что и человек, смотрящий на щеночков. Умиление. Может, для этих зеленых гигантов мы как щеночки?

Сьюзан аккуратно коснулась моего плеча, указав наклоном головы пойти за ней, я не сопротивлялась. Я была сытая и жутко уставшая. Она отодвинула от стены раздвижную дверь, за которой находилось спальное место, и молча кивнула в знак прощания. Оно было мягким; еще до того, как моя голова коснулась подушки, я уже провалилась в сон.

Комментарий к Глава 2

Пишу продолжение, но вставать на работу в 6 утра… Я постараюсь не затягивать :)

Да, много ошибок, текст не вычитан, простите, что поспешно выкладываю с недочетами. Приходиться идти на этот шаг, иначе мой внутренний критик просто не позволит мне продолжить творить, страшась осуждения))

Спасибо, что читаете! Спасибо, что указываете на ошибки, вы супер!!!

В следующей части (планируется быть длиннее первых двух) мы узнаем больше подробностей о нашей героине, от которой идет повествование, о Сьюзан (возможно, все сразу, возможно, одной из частей, и несколько флеш-бэков)

Убежала спать!

========== Глава 3 ==========

Сквозь тягучую дымку тяжелого сна до меня, как будто откуда-то издалека, доходили звуки голосов.

— …нет, это всего лишь растяжение… — кому-то отвечал неизвестный мне голос, — физическое истощение не критично… давление понижено, температура в норме, сердечный ритм в норме…

Я приоткрыла глаза, и зрение стало постепенно фокусироваться на размытом объекте того, кто проводил диагностику моего состояния. Его сухие прохладные пальцы приподняли веко, и неестественно яркий луч света резанул глаза, заставив зажмуриться, сводя на нет все попытки разглядеть моего врача.

— Реакция зрачков в норме, — констатировал тот, кто продолжил мой осмотр.

Щелчки, издаваемые бьющимися о ладонь пальцами, возле моих ушей заставляли ежиться и отодвигаться подальше от этого раздражающего звука.

— Слух в норме, — утвердительно сообщил человек и обратился уже ко мне. — Мисс? Как вы? Как себя чувствуете?

Чей это голос? Где я? Остатки сна и спасительного забвения развеивались, возвращая меня в ту реальность, где я чувствовала себя ужасно, казалось, тело пережило столкновение с поездом и при этом каким-то чудом осталось целым. Каждая мышца неприятно болела, голова по ощущениям была настолько тяжелой, как будто состояла из одного сплошного куска свинца.

Совершив над собой усилие, я все же разлепила заспанные веки и посмотрела на того, кто навис надо мной. Большие орехового цвета глаза внимательно смотрели сквозь выпуклые линзы, обрамленные расколотой леопардовой оправой очков, перемотанных на переносице.

— Все в порядке, мисс, ваше состояние удовлетворительно, дезориентация скоро пройдет, попробуйте встать.

Тот, кто ловко клацал пальцем по дисплею какого-то устройства, которое держал в руках, не был человеком. И, судя по всему — это была та самая не увиденная мною раньше четвертая черепаха, которая сидела за рулем в тот непростой для меня день. Длинные концы фиолетовой повязки всколыхнулись, их владелец отступил на шаг назад, освобождая мне пространство.

— Ноге потребуется время на заживление, старайтесь не нагружать ее в ближайшие дни.

Эти удивительные существа пугали не только своим видом, но и своей разумностью, наличие которой выдавали глаза. В них было столько осознанной глубины и понимания, на которое не был способен даже самый умный пес. Какими бы странными черепахами-переростками они ни были, но они точно не являлись животными.

Тот, что в фиолетовом, обладал меньшим объемом мышечной массы, но был выше остальных. Черепаха в очках… Страннее и не бывает. Как они вообще удерживаются на его практически плоском носу?.. Да и можно ли этот бугорок, практически сливающийся с общей структурой лица, было назвать носом?

Находясь в достаточной близости от черепахи-доктора, который в данный момент что-то сосредоточенно вбивал в планшет, я получила возможность внимательнее разглядеть это чудо природы.

У него был низкий лоб, впрочем, как и у остальных. Непривычное для глаз строение черепа: массивное, овальное, с выделяющимися скулами, большие выразительные надбровные дуги глаз, очертания которых с легкостью можно было разглядеть через плотно прилегающую повязку. Они придавали особую выразительность мимике, когда создание говорило. По ним, казалось, можно было уловить настроение существа: раздражено ли оно, пребывает в раздумьях или же сосредоточено, как сейчас. Ото лба вниз, по ниспадающей впадине выемки вместо привычного носа, выпирала невысокая выпуклость с двумя небольшими отверстиями ноздрей. Было заметно, как они слегка раздувались при дыхании, как чуть смещались при движении губ. Их губы, как и все тело, имели тот же зеленый цвет, но чуть светлее общего тона. Они были большими, с менее выраженным, чем у людей, вертикальным желобком. Интересно, они на ощупь такие же твердые, так же, как и выглядит их плотная кожа?

Овал лица завершал подбородок. На его подбородке мне удалось заметить небольшую ямочку. Ничего в нем противоестественного не было, ну, если только не брать в расчет того, что он принадлежал большой прямоходящей разумной черепахе.

— Настройки внесены, —отвлекся от планшета объект моего изучения, — теперь вы в системе «умный дом».

По-видимому, на моем лице явно отразилось непонимание, поскольку обладатель леопардовых очков, что-то сообразив в своей голове, поспешно продолжил:

— На вашей руке браслет с датчиком, — после этой фразы я поднесла запястье к лицу, убеждаясь в правоте его слов, — это необходимо для того, чтобы дом не воспринимал вас как чужеродную единицу. А также позволит отслеживать ваше местонахождение, пока вы с нами.

Тонкий силиконовый ремешок с дисплеем по центру практически не ощущался на руке. Очевидно, что его пристегнули, пока я спала. А сколько я проспала? Я машинально поискала взглядом окно, чтобы приблизительно понять время суток, создание в фиолетовом, словно угадывая мой вопрос, продолжило:

— Вы с нами фактически вторые сутки. Проспали весь прошлый день… — он замялся, поджал губы, которые тонкой объемной линией растянулись по щекам. Это замешательство выглядело… милым? Ну, по крайней мере, для такого существа, на вид достаточно опасного. Это смущение было необычным, добавляя в копилку фактов о странных черепахах новое эмоциональное выражение их лиц. Потупив взгляд в пол, как будто подбирая слова, он кратко произнес: — Доброго дня.

Чему-то кивнул, видимо, своим мыслям, развернулся и ушел.

Значит, день. Значит, я проспала целые сутки среди этих существ. И при этом я в порядке. Хотя чего я ожидала? Проснуться в лаборатории под стеклянной колбой с подключенными проводами, как объект научного изучения этих существ? Судя по всему, этих черепах не интересовал вопрос научного изучения людей.

Я не без труда, отталкиваясь ватными руками от ложе кровати, приняла вертикальное положение, опустив босые ноги на мягкий ковролин, покрывающий пол.

— Завтрак гото-о-ов, — этот уже знакомый жизнерадостный голос призывал за стол. Стоило только подумать о еде, как в животе заурчало. Пустой желудок требовал отринуть страх и двинуться на звуки призывающего голоса.

Выглянув из укрытия ниши, где располагалась кровать, я встала, аккуратно опираясь на пострадавшую ногу. Боль уже была не такая сильная, но все же достаточно ощутимая. Заняв устойчивую позицию, я наконец огляделась по сторонам. Позади меня, рядом с ванной комнатой, находился закрытый отсек, должно быть, там спали остальные присутствующие. Спереди открывался вид на уже знакомый кухонный уголок, стол с мягким угловым диваном и стульями. Дальше располагался достаточно длинный диван и огороженная кабина управления этого дома на колесах.

Голова того, кого звали Майки, выглянула из-за угла, улыбаясь во всю ширь своего лица, а вслед за ней при боковом наклоне корпуса показалась и часть туловища. На вытянутых руках он держал перед собой две тарелки. И как при таких массивных габаритах он умудрялся держать равновесие? Балансирование тарелками — в этом его секрет?

— Каша или омлет? — поднимая поочередно вверх то одну, то другую тарелку, он с радостным возбуждением выжидал ответ.

Сложно выбирать, когда хочется сказать — «Всё». Такой выбор передо мной уже давно не стоял. Обычно мы ели то, что нам перепадало от «решающих» лиц в убежище. На любые возражения они поступали одинаково — предоставляли нам возможность самим искать себе пропитание. В небольшом поселении, откуда я и сбежала, состоящем из нескольких сооружений, огражденных надежным каменным барьером против чудовищ, было непросто что-либо найти. Иногда нам, а называли нас там — бесполезными, удавалось поймать небольшую, хоть и не очень привлекательную, добычу — это были или мелкие грызуны, или чудом сбитая в полете птичка, либо консервы с истекшей датой годности, которые были выброшены за ненадобностью другими. Но за неимением иного даже эта добыча была жизненно важна. И приходилось есть. Иначе не выжить. Такие уроки мы запоминали быстро: ешь что дают или не ешь вовсе.

Выйдя из раздумий, я неопределенно мотнула головой, стыдливо надеясь на то, что удастся поесть и то и другое. И осторожно, прихрамывая, двинулась к столу.

Забившись в самый угол дивана, нервничая от присутствия столь неординарной компании, я ждала разрешения, чтобы взять со стола что-либо из имеющихся на нем аккуратно разложенных поджаренных тостов и фруктов. Без спроса брать чревато — этому негласному правилу я научилась с первого раза, о чем свидетельствовал тонкий белесый шрам на правой руке, подаренный как напоминание об этом.

— Могу ли я соблазнить даму чашечкой дивного какао? — Майки манерно изобразил поклон, но эта игра в джентльменов и изысканных дам настораживала и смущала.

— Майки, — обратился синеглазый, который, стоя на проходе у выхода, заматывал в этот момент бинтами кисти своих рук, — даю тебе пятнадцать минут и жду на тренировке. — Он мельком бросил пронзительный взгляд в нашу сторону и вышел на улицу.

Тот другой, самый крупный из них, который сидел на диване, яростно поглощал свою пищу, смотря на экран висевшей напротив него плазмы, где проигрывалась запись хоккея. Никогда не понимала эту игру. Как им вообще удавалось следить за этим маленьким черным предметом, неуловимо метавшимся по всему ледяному полю?

Напротив меня, оседлав стул с обратной его стороны, подсел Майки, поставил передо мной две тарелки на выбор. Недолго думая, я взяла ту, что была по правую руку. Он радостно заулыбался, взял свою порцию, зачерпнул большой ложкой кашу и вложил в рот. О-о-очень странное создание, прожевывая пищу, продолжало беспрерывно улыбаться. Это выглядело так… непосредственно и по-детски, что сбивало с толку, обезоруживало. С его многозначительным взглядом, кажется, он вообще мог не употреблять слова, чтобы доносить свои мысли, потому что виртуозные движения его надбровных дуг и то, как он выразительно раскрывал глаза, четко давали понять срочную необходимость попробовать его кулинарное творение.

Я подняла вилку и захватила большой кусок омлета. О Боже… и все святые угодники вместе с ним, как же долго я не ела такую домашнюю еду. Она отдаленно напоминала о той прошлой жизни, которая когда-то у нас у всех была и в которую мы уже никогда не вернемся.

Мне потребовалось совсем немного времени для того, чтобы опустошить свою тарелку. Его удивление — а, по-видимому, наблюдал он за мной все это время, так и держа ложку на весу, — сменилось понимающей улыбкой. Одобрительно покачав головой, он придвинул ко мне свою порцию, встал, похлопал себя по животу… Кстати, на его корпусе было вроде какой-то костяной защиты, она состояла из нескольких равных, уменьшающихся к низу отсеков. Но точнее разглядеть я не успела, потому что он продолжил:

— Настоящему воину достаточно лишь одной маковой росинки, чтобы насытить свое тело, покуда дух его крепок — дух его питает, — он поднял указательный палец вверх, закрыв при этом глаза, старательно кого-то пародируя. Кого — непонятно, но выглядело это весьма забавно. Тут в его лицо прилетело полотенце, так внезапно прервав игру кухонного актера.

— Пошли уже, придурок, — грубое массивное существо, небрежно бросив свою опустевшую миску в раковину, многозначительно хрустнуло позвонком на шее, опасно, с ухмылкой оскалилось и с каким-то особым значением добавило моему жизнерадостному кормильцу: — сегодня ты со мной в паре.

— Ну, Ра-аф, — жалобно простонав в спину своему уходящему… коллеге? — он попросил: — Давай только не как в прошлый раз? Ра-аф…

Но ответа не последовало, тот уже скрылся за дверью, выйдя из транспорта.

— Увидимся, детка! — Майки подорвался к открытому проему, на бегу вполоборота подмигнул мне напоследок и выпрыгнул из передвижного дома.

Как же быстро меняется у него настроение… Он самый маленький в этой компании. Это было не только видно, но еще и чувствовалось. Этот беззаботный открытый наивный взгляд, как у щеночка, заставлял довериться. Может, тут, среди них четверых, он тоже слабое звено?

Слабые, так уж выходило, всегда тянулись друг к другу. Так было проще выжить. Так было понятнее — кто свой, а кто чужой. Когда ты такой не один, легче терпеть.

Говорят, у крыс так же: группа делится на лидера, на сильных, которые подчиняются лидеру, и на слабых. Их кусают, обижают, не берут в расчет. Слабыми всегда можно помыкать. Слабыми всегда можно пожертвовать. Слабые — бесполезные. И люди в этом вопросе недалеко ушли от животных.

— Ты уже проснулась, — ласково констатировала девушка, взбираясь на высокую ступеньку этого дома. Она была хрупкая, с теплыми серыми глазами, и всю красоту ее белого лица обрамляли пшеничного цвета волосы. Сложно сказать, сколько ей было на вид лет. Она не была молода, в ней не было этой юной припухлости лица, которое не скрашивалось ни одной мимической морщинкой. Это был скорее тот самый идеальный возраст между тридцатью и тридцатью пятью, когда лицо преобразуется в самый пик своей красоты. Я помню маму в этом возрасте. После никого красивее нее я не видела, хотя, пожалуй, так о своей матери думает каждый ребенок. Да, но она действительно была очень красивая, к тому же она была сильная и смелая. Не такой, как ее львенок, который был совсем не похож на нее.

Сьюзан прошла мимо меня, присела напротив, улыбнулась и указала на тарелку в моих ладонях, добавив: — Ешь.

Дважды просить не пришлось, каша, щедро политая медом, с неимоверной скоростью моего поглощения исчезала на глазах.

— Бедный ребенок… — ее проницательный задумчивый взгляд скользил по моему лицу и телу, — ты, наверное, была еще подростком, когда все это произошло. — Ее слова были скорее не вопросом, а сделанным заключением.

Правда, ребенком я себя не считала уже давно. Обстоятельства заставляли меняться. Иначе было просто никак. Непрошеные картины прошлого всплывали в памяти.

Мне было четырнадцать, когда все это только началось.

Начало — оно не всегда предсказуемо. Кто бы мог подумать, что такая простая на вид простуда, какой-то очередной штамм вируса, обернется таким кошмаром? В мире не сразу поняли, что происходит. Да, поначалу тревожила повышенная смертность, но это списывалось на допустимые погрешности в статистике. Со временем жертв этой болезни становилось все больше, больше и больше. В короткие сроки пандемия накрывала уже целые континенты.

Наверное, нас спасло от заражения то, что мы уехали далеко от мегаполиса — в маленький городишко с численностью не более полутора тысяч человек, откуда была родом моя мама.

Нас было только двое, отца я не знала, родственников не было, да и с такой мамой, которая умудрилась мне заменить всех: и братьев, и сестер, и бабушек, и дедушек, — отец в этой картине был вовсе не обязательным элементом. Хотелось ли мне о нем узнать? Возможно, когда-то давно — да, но вскоре эти мысли о совсем не знакомом мне человеке перестали приходить в мою голову. У меня была она, и этого было достаточно.

Мы жили в небольшом доме, который, правда, не соответствовал всем городским условиям. Крыша местами подтекала, в некоторых местах облупилась краска со стен, оголяя нижний слой цветного покрытия, и все это придавало нашему дому какой-то необычный раскрас, казавшийся мне сказочным. Трубопровод работал через раз, бойлер был сломан, поэтому приходилось постоянно кипятить воду для купаний и стирки, благо был газ, подаваемый из большого баллона, хранившегося в кладовке возле кухни.

Но все же это был дом, некогда любимый моей матерью и чудом сохранившийся в приемлемом состоянии. И в нем нам было хорошо.

Так уж вышло, что меня никогда не прельщала городская суета: слишком много людей, слишком много шума, слишком много спешки. А там можно было дышать полной грудью, вбирая в легкие свежий чистый воздух. Можно было целыми днями пропадать в полях с высокой зарослью травы. Чистое небо, ясные долгие дни и безумно красивые, впечатляющие своей необъятностью и глубиной звездные ночи. По утрам у нас были неспешные заботы о насущных делах, а ночью — вкусно пахнущие костры, горячие ароматные чаи и теплые объятия любимых рук.

Пожалуй, это мое самое счастливое воспоминание о прошлом.

Так прошел год.

Мое последнее беззаботно проведенное время. Память о нем была спрятана глубоко внутри меня, как самое ценное и сокровенное, о той прежней жизни умершего мира.

А потом что-то сломалось, и все покатилось к черту. Магазины один за другим закрывались из-за отсутствия в них продовольствия. Новостные сводки перестали до нас доходить. Электричество, с перебоем ходившее по проводам, отключилось. Связь пропала. Экраны телефонов неизменно показывали отсутствие сети. Вызов не проходил даже до служб экстренной помощи. Как будто в один миг не стало целой веками старательно выстраиваемой системы.

Мы оказались в изоляции от целого мира, не зная, что происходит за границами нашего маленького уютного мирка. Среди людей со скоростью сходящей многотонной лавины нарастала тревога. И мне тоже было очень страшно. Но, по крайней мере, я знала, что у меня есть она. Та, которую никогда ничто не напугает и ничто не сломает. Осознание ее присутствия всегда вселяло надежду, и пока она рядом, я была уверена в том, что со мной все будет хорошо.

Спустя какое-то время люди стали разъезжаться кто куда. И мы тоже последовали за ними. Она нашла группу, их было немного — двенадцать человек, и все они приходились друг другу родственниками. Эта большая семья решила взять нас с собой. По пути мы проезжали множество опустевших городов. Везде одна и та же картина — витрины магазинов пусты, некоторые из них заколочены, людей на улицах не было, а если и встречались, то старательно избегали контакта с нами. На брошенных владельцами бензоколонках нам удавалось выуживать остатки бензина. Топливо было одним из драгоценнейших оставшихся нам ресурсов.

Тревога в лицах нашей группы уже не скрывалась. Мы были вынуждены двинуться в сторону крупного города. Голод толкал нас в эту смертельную ловушку.

Чем ближе мы подъезжали к мегаполису, тем чаще и в большем количестве встречали на дорогах пустые брошенные машины — недобрый знак. Вечерами велись долгие споры на тему — продолжать ли нам ехать дальше или нет, но эти дебаты всегда заканчивались утвердительным «да».

Мы не знали, что приближаемся к самому центру капкана.

Мы не знали, что кое-что изменилось.

Столкнувшись с этими тварями впервые, нам удалось кое-как отбиться. Нам помогли те несколько человек, которые пытались выбраться из этого бетонного лабиринта, в котором мы по доброй воле оказались. И тогда мы впервые увидели, чем оборачиваются последствия укусов этих существ.

Нам объяснили, что сами эти существа некогда являлись теми, кто переболели и выжили, но после этого стали меняться. Они и были носителями новой видоизмененной заразы, поглотившей весь мир.

Поначалу этот процесс был небыстрым: сначала заражение, горячка, выздоровление. Потом объект становился раздражительным, агрессивным. Потом менялся цвет кожи, она бледнела, доходя до светло-серого, как будто постепенно из организма исчезала вся кровь. Глаза мутнели, покрываясь белесой пленкой. Но зрение объекта при этом не страдало. И последняя стадия — пропадал голос. Вместо слов из гортани вылетали жуткие скрипучие звуки, предвещая скорую беду. А потом остановка сердца — клиническая смерть. Объект умирал.

То, что после смерти поднималось, уже не было тем человеком, которым было раньше. Теперь оно хотело только есть — это было его единственным оставшимся инстинктом. Оно не отзывалось, не останавливалось. Оно не узнавало.

Она не узнавала…

Болезненное воспоминание живой картинкой встало перед глазами.

Это я во всем виновата. Ее укусили из-за меня. Все потому, что мне не хватало сил бежать. Она тянула за собой, крепко сжимая в своей руке мою ладонь, спасая от преследовавшей нас толпы чудовищ. Она боролась за меня, как настоящая львица за свое дитя. Прошло несколько дней после нападения.

Я помню ее бледные руки, схватившие меня за края куртки. Ее новое тело, еще не привыкшее к трансформации, действовало медленно, дезориентированно. Потерянный замутненный взгляд, направленный в лицо, смотрел словно бы сквозь меня. Она как будто заново просыпалась, но уже совсем другим существом. Она не слышала меня: ни моих рыданий, ни то, как я умоляла ее вернуться ко мне, ни то, как просила не оставлять меня. Она не узнавала меня. Из ее рта вырывался поток скрипучих звуков. Чья-то рука сзади одним широким жестом обхватила мои трясущиеся плечи. Последовал оглушающий выстрел, окрасивший черной кровью ткань джинсы на моих ногах. Ее кровью. Тонкие пальцы больше не сжимали одежду. Ее не стало.

С тех пор я знаю, что даже один незначительный укус — смертелен.

«Если ты кого-то полюбишь, то навсегда останешься одинокой». Однажды как-то невзначай, очень давно, она сказала мне об этом. Я любила ее больше всего на свете. И после этого я осталась одна.

Одинокий львенок, который не умеет выживать.

Весь последующий год был чередой одних и тех же сменяющихся дней и событий: поиск еды, поиск топлива для машин, поиск укрытия.

Окружающие люди, которые зачем-то решили оставить меня при себе, менялись под стать новому миру: становились жёстче, грубее, злее. Было с каждым разом все сложнее и сложнее выживать.

Каждый новый день сводился к напряженному и опасному поиску еды. Но вот парадокс — еда была, и в достаточных количествах, только вот те существа, словно откуда-то зная, где им точно нужно быть, блуждали толпами возле столь важных и нужных нам мест. Любой гипермаркет, магазин, придорожное кафе становились их охотничьим угодьем. Нам приходилось действовать тихо и быстро, совершая набеги перед рассветом. Мы заметили, что в это время они менее активные, как будто пребывали в сонном стазисе.

Но бывало, и часто, что наши вылазки не оборачивались успехом, и мы хватали все, до чего успевали дотянуться, и бежали. Утешало одно — двигались они не столь быстро, как мы, но зато они не уставали. Никогда не уставали. Если мы понимали, что они идут по нашему следу, то вся группа была вынуждена сорваться с места, уезжая как можно дальше от них. Всегда приходилось быть в движении, нельзя подолгу оставаться на одном и том же месте. Они нас находили. Эти чертовы твари всегда нас находили.

Порой после очередной неудачи при добыче еды я ловила на себе странные взгляды. Недобрые взгляды. Я понимала — никому не хотелось кормить лишний рот. Нескладный запуганный подросток приносит мало пользы. Поэтому приходилось таиться, стараться не попадаться на глаза, не путаться под ногами, сидеть тихо, молчать, не вступать в конфликты и споры. Но я только оттягивала неизбежное. Каждый день я с ужасом ждала, когда же меня бросят, как ненужный балласт, о котором приходится заботиться в ущерб себе.

И в один не прекрасный момент этот ожидаемый день настал.

Я будто бы чувствовала, что что-то не так. Вроде день начался как обычно: подъем, осмотр близлежащей территории, проверка расставленных капканов на наличие пойманной живности, разведение огня, кипячение воды в котелке на треноге, сделанной из попавшихся под руку материалов. Скудный завтрак, как правило, всегда под разговоры о том, как и где на этот раз мы будем добывать еду, в какую сторону поедем, и все остальные вопросы в этом роде. Дальше разбор палаток, в которых мы спали, упаковка наших вещей, их последующая загрузка в машины. Вроде все как обычно: стандартный порядок заученных движений. Но где-то внутри меня сжимался колючий холодный комок, что-то кричало о том, что на этот раз здесь все неправильно, не так, как обычно.

И вот все вещи погружены, люди рассаживаются по своим местам, мне вручают мой черный рюкзак в руки. От этой помощи, никогда ранее не оказанной, я столбенею. Я уже понимаю, что произойдет, но отчаянно не желаю в это поверить.

Мужчина, который когда-то до всего этого нас с мамой знал, разворачивается и уходит. Мое тело по инерции следует за ним. Я всем своим существом желаю жить и знаю, что выжить я смогу, только будучи рядом с ними. Он отмахивается со словами, что теперь я сама по себе, что я не часть семьи и никогда ею не была. Цепляюсь за локоть, но он отталкивает, с такой силой, что я падаю в сторону. Мои просьбы, срывающиеся на крик, не останавливают их, я успеваю подняться только тогда, когда двигатель уже заведен и машина в колонне двух остальных стартует. Я пытаюсь бежать за ними, но моей скорости физически недостаточно для того, чтобы догнать автомобиль, стремительно удаляющийся от меня. Они не вернулись за мной. Меня бросили.

— Эй, — голос Сьюзан вывел из тяжелых раздумий, — как насчет того, чтобы прогуляться?

Я кивнула — привычный выученный ответ на любые предложения: всегда соглашаться, всегда стараться быть полезной.

Она встала, убрав со стола посуду, смахнула крошки влажным полотенцем и кратким кивком пригласила последовать за ней.

Цепляясь за поручни, мне удалось кое-как спуститься. На улице светило яркое солнце, легкий ветерок приносил с собой прохладную свежесть, развевая своим дуновением многочисленные складки висящей на мне непомерно большой одежды, нелепо смотревшейся на исхудавшем теле. Но меня уже давно не заботил мой внешний вид.

Идущая впереди меня девушка глубоко вдохнула, расправила плечи и пошла вперед.

Сьюзан была непривычно чутким созданием, она оглядывалась, подбадривала наш путь обнадеживающей улыбкой, сбавляла темп, когда я отставала, дожидалась, пока я, неуклюже прихрамывая, догоню ее.

Мы двинулись в сторону редких зарослей деревьев, совсем рядом от которых начинался сгущаться лес. Я остановилась, опасливо оглядываясь на передвижное убежище, прикидывая на взгляд — как быстро я смогу добежать до него обратно в случае опасности.

— Не бойся, — обратилась ко мне девушка, заметив мое напряжение, — здесь безопасно. В случае, если в радиусе полутора миль появятся мертвецы, твой браслет завибрирует. — Она похлопала кончиком пальца по черному узкому дисплею на своем браслете и указала на полукруглый серый металлический купол, установленный на крыше передвижного дома.

— Это что-то вроде радара, и он подает сигнал на браслет, — она усмехнулась, пожав плечами. — Дони, конечно, объяснял, но знаешь, я в этих штуках совсем ничего не понимаю.

И только сейчас я смогла оценить размеры этого дома. Он был действительно большой, значительно превышая габариты автобуса, коим показался мне в первый раз. Он был чем-то похож на передвижной трейлер суперзвезд, но все равно был куда выше, шире и длиннее всего того, что раньше я когда-либо видела. Этот транспорт имел темно-серый, практически черный матовый цвет, тонированные окна, которые подобно зеркалам отражали обратную картинку всего, что возле них оказывалось. Рисунки зеленых изогнутых полос опоясывали весь нижний периметр корпуса транспорта, а на задней его части виднелось графично нарисованное, большими буквами в красочном зеленом пламени, название. Я не с первого раза смогла разобрать слова. Братья Тартаруга?

— Ну да, — подтвердила подошедшая девушка случайно произнесенный вслух мой вопрос, забавляясь то ли моим замешательством, то ли самим названием, — семейный черепаший дом.

Она дала мне немного времени оглядеть необычную конструкцию под названием — черепаший дом, и после мы пошли чуть дальше, туда, куда вела меня Сьюзан.

За кромкой деревьев открылось небольшое поле. Кто-то предусмотрительно позаботился о том, чтобы благоустроить это место. Шезлонги, обтянутые разноцветными тканями, были расставлены так, что образовывали собой полукруг, по центру которого на низких металлических ножках стоял массивный круглый мангал.

Тот вид, который открывался передо мной, заставил остановиться. Он был невероятен тем фактом, что поражал невозможностью происходящего. Четыре крупные фигуры, разбившиеся по парам, смешивались в неком странном танце. В них было что-то первобытное, внутри каждой из этих фигур скрывалась невиданная мощь.

Привыкнув глазами к этим действиям, можно было заметить, что их движения на самом деле были четкими, выверенным и нереально быстрыми. Прыжки, сальто, кувырки, нападения, защита, удары — все это сливалось в причудливый дикий бой.

Их неровная испещренная зеленая кожа, покрывшаяся влагой, поблескивала на солнце. Каждая мышца туго напряжена, и с каждым движением эти массивные бугры перекатывались под плотно обтянувшей их кожей.

Зрелище завораживало.

В потоке порой кажущихся хаотичными, сложно уловимых движений мелькали отблески стального оружия, чей металлический звон отчего-то гармонично вписывался в эту дневную канву звуков.

— Удивительные, — утвердительно и неизменно нежно произнесла мне Сьюзан, улыбаясь. Она так же, как и я, наблюдала за этой картиной.

И вправду, удивительные создания, — мысленно подтвердила я правоту этих слов.

— Кто они? — я очень тихо и аккуратно задала ей свой вопрос, не отводя взгляда от этих существ.

— Черепашки. Ниндзя. Мутанты. — Вот так незамысловато: тремя определениями в странном порядке — она дала пояснения.

— Ага… — задумчиво протянула я в ответ, на самом деле ничего не поняв.

Значит, черепашки? Не в привычном понимании этого слова, но допустим, они — своеобразный вид черепашек. Ниндзя? А черепахи вообще могут быть ниндзя? Само слово ниндзя ассоциировалось с полностью незаметным, облаченным во все черное, скрытным убийцей, стереотипно изображенным в художественных фильмах из прошлой жизни. Но когда ты большая зеленая черепаха, то тебе сложно быть незаметной, и поэтому данное слово никак не вставало под определение этих созданий. И мутанты? Возникло множество вопросов. Как? Почему? Каким образом? Неудавшийся эксперимент? Или удавшийся? ГМО? Их заставила мутировать булка с искусственным мясом под «Е-шным» соусом? Да кто они? У меня все же не складывалась картинка в голове. Ни малейшего понимания и представления о них не появилось.

— Вот этот большой, — она кивком головы указала на того, кто был в красной бандане, — его зовут Рафаэль.

— А его, — теперь ее маленький указательный пальчик указывал на того, кого Рафаэль нещадно колотил, — Микеланджело.

Удары на него обрушивались с такой силой, что, казалось, Майки еле успевал отбиваться и уворачиваться. Но все же, при меньшем росте и массе, у него было преимущество. Он юрко кружился вокруг противника, нанося внезапные короткие удары. Это злило Рафаэля. Пожалуй, он пугал больше всех: огромный, рычащий, явно получающий наслаждение от драки, в которой все-таки Майки доставалось больше, чем ему.

— Ну, а там Леонардо с младшим братом, Донателло, — она говорила о том, чьи синие глаза неотрывно следили за оппонентом в фиолетовой маске. Его две длинные катаны со свистом разрезали воздух, нанося собой удары то поочередно, то одновременно по оружию высокого противника — длиной странной палке с металлическими искрящимися элементами на ее концах.

— Братья? Они все братья? — удивилась я, отвлекшись от созерцания битвы странных гигантов. При таком раскладе название автобуса обретало смысл.

— Ну да, — Сьюзан произнесла ответ так, как будто этот факт был само собой разумеющимся, без каких-либо возможных противоречий.

Значит, они — черепашки, ниндзя, мутанты и, ко всему прочему, еще и братья с очень необычными именами. Девушка вдруг ухмыльнулась, сдерживая легкие порывы смешка и пряча свое лицо за золотыми волосами.

— Извини, совсем не подумала о тебе, — она посмотрела мне прямо в глаза, так дружелюбно и открыто, что невольно захотелось улыбнуться ей в ответ, — тебе ведь должно быть, ну-у … странным все это. Я понимаю, как тебе непривычно, — она коснулась своей теплой ладонью моего плеча, тело инстинктивно дернулось, как от удара, но рука продолжала мягко покоиться на плече. Она оглядывалась то на меня, то на черепах, как будто не решаясь или не зная, что сказать дальше.

— Пойдем? — девушка позвала меня, уводя от этого зрелища, дальше в тень листвы, скрывающей нас от палящих солнечных лучей. Она расстелила под кронами большого дерева лежавший неподалеку мягкий плед, удобно устроилась и похлопала ладошкой, приглашая присоединиться к ней.

Сьюзан, подтянув к себе термос, прятавшийся в зеленой молодой траве, открутила крышку, наполнила небольшую керамическую пиалу чаем и протянула мне этот сосуд. Тот же ритуал провела и для себя.

Повисло молчание. Но не то самое неловкое молчание, которое обычно возникает между незнакомыми друг другу людьми. С ней было не так, совсем по-другому, по-особенному. Она вызывала всем своим существом и видом спокойствие и безмятежность. Ангел, иначе и не скажешь.

От этого мне стало неудобно. Возникла потребность доказать ей, что я не несуразное существо, состоящее из напряженных иголок, что я вовсе не опасна для них.

— Ева, — очень быстро и нервно выпалила я. Девушка обратила свой ласковый взор на меня с немым вопросом, и я неуверенно повторила попытку представиться: — Меня зовут Ева.

— Ева… — растягивая слова, словно пробуя каждый звук на вкус, она удовлетворенно кивнула, — ну, в таком случае, здравствуй, Ева. Добро пожаловать в наш клуб путешественников.

Нежнейшее создание протянуло ко мне свою хрупкую ручку для пожатия в знак приветствия. Кончики наших пальцев соприкоснулись, осторожно сжали друг друга и разошлись.

Она не требовала ответов на те вопросы, которые явно должны были быть, ведь приютить у себя незнакомого человека — всегда большой риск. А я, в свою очередь, не решалась задать ей свои вопросы, коих было множество.

Пока мы молча допивали свой чай, отдаленные звуки борьбы утихли. Братья, скрытые от нашего взора раскидистыми ветвями укрывавшего нас дерева, закончили тренировку.

— О, должно быть, высохло, — вдруг прервала тишину Сьюзан и со словами, чтобы я подождала ее здесь, отошла, отдаляясь из поля моего зрения. Мне представилась возможность глубоко выдохнуть и потянуть болевшие мышцы, которые еще несколько дней будут доставлять неудобства. Солнце спадало с зенита, а это значило, что день близился к концу. Тонкие запахи свежей травы и луговых цветов щекотали ноздри. Как же было приятно позволить себе на краткий миг расслабиться и ни о чем не думать.

— Чья это ловушка? — надо мной очень тихо, но ощущалось как гром среди ясного неба, заговорил знакомый голос. У них у всех был свой уникальный звук и манера речи. Подняв голову вверх, я увидела того, кого звали Леонардо. Он держал своими большими пальцами кусок металлической стяжки, срезанный им с моей ноги в тот первый день встречи.

Я была не права, это существо полностью оправдывало звание «ниндзя»: при такой массе тела и габаритах невозможно подкрасться незаметно, если не обладать подобным навыком. Переведя взгляд на предмет в его руке, я не знала, с чего начать ответ. Неожиданная близость с этим черепахой-переростком мешала сосредоточиться. Время шло, но он ожидал ответа. В моей голове как будто тикала секундная стрелка, и внутренний голос молил хоть что-нибудь сказать. Нависшее создание все еще продолжало терпеливо ждать, сверля своими холодными синими глазами.

— Друг… — но дальше я запнулась. Это и правда был друг. По крайней мере, до некоторого времени я считала этого человека таковым.

— Тебя преследовали? — он продолжил задавать сухие и строгие вопросы, странно выговаривая слова. Нет, они произносились верно, правильно, по всем стандартам, без примеси инородного акцента. Но что-то, совсем неуловимое, выдавало в его голосе принадлежность к иному виду. Может, дело было в конструкции их лиц? Все же у них должна была отличаться конструкция тела по сравнению с человеческой. Как, например, будь он мутировавшей кошкой, то, вероятно, все его слова по-особенному мурчали.

— Не знаю… Точнее, не уверена… То есть вряд ли. — В ту ночь мне казалось, что меня ищут, что преследуют, но было темно, и все это могло мне только показаться. Им не было смысла идти за мной, я не представляла для группы особого интереса, разве что только…

— Лео, — к нему обратилась укоризненным тоном подошедшая Сьюзан, многозначительно окинув его взглядом, вручила мне стопку выстиранной одежды, которая принадлежала мне.

Он не стал с ней спорить, хотя, судя по виду, ему явно что было сказать в ответ. Развернулся и, уже не скрывая шума своих шагов, ушел.

— Можешь переодеться, если хочешь, я подожду тебя там, — она указала в направлении обставленной пляжной мебелью поляны и отошла, давая мне возможность сменить одежду.

Аккуратно сложив одолженные мне вещи, бережно прижимая их к груди, я двинулась к указанному месту. Каждый из них занимался своими делами: тот, что в синем — сидел на поваленном дереве, сосредоточенно протирая лезвие своего оружия; тот, что в желтом — сидел на корточках возле мангала, укладывал на встроенную в нем решетку куски мяса. Сьюзан сидела в шезлонге, намазывая оголенные части рук солнцезащитным кремом, о чем свидетельствовал большой тюбик спасительного средства, стоявший у ее ног. А двух других видно не было.

Девушка помахала мне рукой, призывая присоединиться к их компании. Действие ее руки уловил Майки, отчего подорвался, развернувшись в мою сторону, демонстрируя надетый на него белый в розовую полосочку фартук с кружевной окантовкой. Это милейшее создание было самым неординарным из тех, что мне когда-либо доводилось видеть.

— Детка, привет! Твой супер-Майки готовит обед! — Его два пальца указали на него. Он достал из кармана фартука маленький пакетик приправ, зачерпнул горсть и на весу развеял ароматные травы по толстым кускам мяса.

Похрамывая, я присела на край шезлонга, складывая вещи позади себя.

Пока Сьюзан принимала солнечные ванны, закрыв полями широкой шляпы свое лицо, а Леонардо все так же скрупулёзно вычищал свои катаны, Майки болтал без умолку. О том, какие фильмы он предпочитает смотреть, детально вдаваясь в описание каждого сюжета, размышляя попутно на тему того, что, по его мнению, в них не хватало. Как, например, можно было бы повернуть сюжет по-другому, и как было бы здорово иметь его в роли режиссёра. На каждый его вопрос я подтверждала кивком головы удачность его идей. Некоторые из них и правда были забавные.

— И почему было нельзя сделать из палок и соломы еще людей? Почему только мяч? Или он мог поймать чайку! Как считаешь — возможно приручить чайку? Я бы смог! Мы стали бы с ней закадычными друзьями. Чайка Стью! — он задумчиво посмотрел вверх, либо анализируя сказанное, либо прикидывая, где можно поймать себе чайку. Какой он забавный, подумалось мне, вот Том Хэнкс из «Изгоя» вряд ли думал о чайках.

А я не могла и представить себе, что когда-нибудь меня будет посвящать в тайны кинематографа большая говорящая черепаха-ниндзя.

Я постепенно привыкала к ним. Они уже не казались неизвестными страшными существами, ну, во всяком случае, не все из них.

Наконец повар в забавном фартуке резюмировал, что обед готов, и громким криком призвал на пир.

Мне была выделена своя, достаточно огромная, порция, преподнесённой на небольшом подносе, удобно уложенном на чуть вытянутых ногах.

Донателло, выбежав из мобильного дома и забрав свою тарелку, говоря попутно что-то об удачно расположенном спутнике и обновлении каких-то систем и координат, поспешно убежал обратно вовнутрь.

Спутники? Значит, они все еще там и способны что-то передавать?

— Детка, — Майки присел недалеко от меня, скрестив ноги, — «Олень-а-ля-Огайо», — он представил мне блюдо, отрезая при этом большой кусок, зацепил его на вилку и отправил в широко раскрытый рот, где его принял большой розовый язык.

У этих черепах был розовый язык! Я почему-то думала, что они везде зеленые, даже там.

Я с наслаждением и большим аппетитом поедала жирное ароматное сочное мясо. Организм после долгих месяцев недоедания требовал компенсировать все недополученные калории. Майки был удовлетворен этим видом. Он делился секретами приготовления оленятины, зайчатины и прочей дичи, которая бегала и летала в лесах.

Чуть позже, когда мы уже приступили к еде и отдали должное почтение повару — получилось крайне вкусное и сочное мясо, к нам присоединился Рафаэль.

Раздраженный, хмурый гигант в красном взял одной рукой из общей большой тарелки свой кусок, присел на шезлонг, который жалобно скрипнул под его весом. Пренебрегая столовыми предметами, стал с ожесточением рвать зубами зажаренное мясо, полностью игнорируя присутствующих.

Я, видимо не осознавая этого, переключила все свое внимание на объект, яростно поглощавший пищу. Крупные зубы впивались в сочащийся стейк, стальная челюсть без труда разрывала волокна большими кусками, мясной сок стекал по его подбородку и пальцам рук, капая на землю меж его ног.

Яркие желтые глаза резко встретились с моими, я не успела отвести взгляд и испугаться. Это уже было ни к чему, поскольку он встал, закинув в рот оставшийся кусок мяса, и ушел обратно в лес, в сгущающуюся темноту.

Возникло ощущение, как будто это ему неприятно находиться рядом со мной. Он не вызывал у меня отвращения. Возможно, страх от его габаритов, ведь они поражали: огромные руки, массивные ноги, широкая грудь, шея, очертание которой еле виднелось сквозь наросты мышц. Каждая его огромная мышца четко выделялась на теле.

Еще некоторое время мы продолжали сидеть у тлеющих в круглом мангале углей, пока Майки, как истинная хозяюшка, хлопотал в уборке, продолжая делиться всевозможными фактами обо всем на свете.

— А вот ты знала, что когда-то лошади были размером с котов? — продолжало говорить забавное чудо. — Как было бы здорово иметь домашнего питомца… Но «нет, Майки, это большая ответственность», — он спародировал странным глухим голосом, вытягивая губы в трубочку, того, кто, видимо, отреагировал на это замечание, раздраженно покачав головой, встал и ушел, забирая с собой свои катаны.

— Мы как-то прятали с Дони целую неделю выводок котят, — он посмотрел вслед удаляющемуся Леонардо, — и угадай, в чьей обуви они устроили себе туалет? — прыснув от смеха, он собрал башню из стопок тарелок и потащил их в дом.

Сьюзан заботливо предложила мне пройти вовнутрь отдохнуть, составляя мне компанию на пути к черепашьему дому. Получив с ее рук чистое полотенце, я прошла в ванную, закрыв дверь изнутри. Собрав длинные волосы, доходившие до лопаток, в высокий пучок, я подставила спину под теплые струи воды, стекавшие по телу, прогоняя прохладу весеннего вечера. Как бы ни был высок соблазн растянуть это удовольствие, я все же опустила ручку смесителя, наспех смахнула капли воды махровым полотенцем и надела всю ту же непомерно большую футболку, доходившую мне до колен.

У той ниши, где располагалась отведенная мне кровать, стоял Леонардо, вполоборота.

— Садись, — он жестом указал на кровать, и мне не оставалось ничего другого, как подчиниться.

В руках у него была небольшая белая коробочка. Он присел боком возле моих ног, так, что профиль его лица находился чуть ниже моего. Обхватил руками мою икру выше лодыжки и положил к себе на согнутую в колене ногу. При этом движении мои пальцы сжали ткань одеяла, совсем не осознанно, но я понимала, что он уловил этот жест. На удивление, его прикосновения были нежными и очень осторожными. Он разматывал старые бинты, накручивая длинную полосу на свой палец, постепенно оголяя пораненную ногу. Щиколотка все еще была распухшей, с заживающей раной в виде тонкой полоски до крови стертой кожи.

Намочив ватный шарик жидкостью из бутылька, он осторожно, дюйм за дюймом, прикладывал влажный предмет к коже. В этих местах щипало, но это была та боль, которую можно спокойно вынести, при этом совладав с лицом.

Ритуал обработки закончился, его левая рука протянулась к открытому боксу, безошибочно на ощупь достала запечатанный бинт. Разорвав стерильную упаковку, он с той же сосредоточенностью плотно обматывал мою ногу, без единого слова и взгляда.

Процедура закончилась, он вернул мою ногу в исходное положение, закрыл коробку с медикаментами, собрал все оставшиеся предметы и поднялся с колен.

— Спи, — он мельком, но при этом не менее внимательно посмотрел поочередно в каждый мой зрачок, щелкнул переключателем света, погрузив нас в темноту, и ушел, скрываясь в дальнем отсеке.

Забравшись под одеяло, я все еще продолжала чувствовать прикосновение его рук к моей коже. Странные ощущения не спешили проходить. Но накопившаяся усталость брала свое, и мое сознание постепенно выключалось.

Комментарий к Глава 3

Таки-так… Подозреваю, что в тексте не хватает запятых, ох уж эти маленькие коварные создания…

Дорогие мои, еще раз извините за все возможные ошибки)

Пока остается нерешенным вопрос - будет ли глава, описывающая все произошедшее, но от лица черепашек… Думаю :)

========== Глава 4 ==========

— Эй, парни, — обратился к своим братьям Донателло, продолжая управлять восьмиколесной «Тартаругой», — искомый объект окажется по правую сторону через двадцать минут.

— Объект… — странно прихрюкнув, Майки растянулся в улыбке, удовлетворенно прищурив голубые глаза. Почему-то многие слова, произносимые Дони, он находил забавными. Мне было интересно наблюдать за Микеланджело. Необычным было то, что за оболочкой телаэтого черепахи-гиганта находился озорной подросток.

— Ну, наконец-то, — Рафаэль похрустел костяшками пальцев, развел в стороны согнутые в локтях руки, рывком встал с дивана и ушел в дальний отсек транспорта.

Мы были в пути уже четвертые сутки. Каждую первую половину дня мы находились в движущемся транспорте. Перемещались мы куда-то на запад, судя по знакомым вывескам дорожных знаков, мелькавших за тонированным окном. Куда конкретно мы едем, я не спрашивала. Я вообще ничего у них не спрашивала за все время, проведенное вместе.

В принципе, мне было все равно. Какая разница, в какой именно точке земного шара выживать? Удобнее было там, где теплее. Огайо, конечно, как северный штат нашей страны был не самым теплым. Поэтому меня не особо волновало, что мы удаляемся от него. В нем для меня ничего ценного не осталось.

После пяти-шести часов управления они находили приемлемое, со слов Дони, место для остановки, выгружали вещи: столы, стулья, мангал — и отправлялись на свою специфическую тренировку.

Сьюзан в это время пыталась занять мой досуг, давала читать журналы, включала мне старые черно-белые фильмы, которых я никогда прежде не видела. Но они мне нравились, например «В джазе только девушки» или «Завтрак у Тиффани».

Иногда мы вместе гуляли, она не расспрашивала меня ни о чем. Каким-то внутренним чувством она понимала, что лишний напор может меня оттолкнуть, загоняя в привычное безопасное замкнутое состояние. Она была терпелива и давала мне время привыкнуть к новой обстановке. Я не понимала, зачем она так заботится обо мне?

Вдали показался высокий рекламный столб с полукруглой эмблемой сверху, гласившей, что мы скоро увидим местный придорожный торговый центр.

Майки, как только увидел этот знак, взволнованно, но радостно подорвался в ту часть заднего отсека, где находился Рафаэль.

Сидя в самом углу дивана, поджав под себя ноги и облокотившись о его высокий подлокотник, я удивленно проводила взглядом шаловливое создание в желтой маске.

Этих проведенных совместно дней вполне хватило, чтобы перестать каждый раз шарахаться от их вида. Человек как-никак такое существо, которое ко всему привыкает.

Леонардо в это время затягивал на груди широкий ремень, опоясывающий поперек его панцирь. На этом ремне были прикреплены ножны двух длинных катан. Рукояти оружия, выглядывающие над головой черепахи, были обмотаны лентой такого же цвета, что и его маска.

У него была похожая по рисунку плетения обмотка. Он… Приятное воспоминание всплыло из глубины памяти. Я вспомнила человека, который когда-то меня нашел. Он практически заменил мне отца, которого я никогда не знала.

Он не разрешал мне носить мой меч за спиной. Хотя мне казалось, что именно так я выгляжу эффектнее. Но из такого положения я не могла вытащить клинок из ножен, физически не хватало длины моих рук. Поэтому так же, как и у него, он находился на поясе с левой стороны.

«Катаны не носят за спиной, Районоко». Он всегда обращался ко мне так — Районоко. Я не знала, что это значит и как переводится. Он не говорил, только улыбался в ответ, гордясь этой тайной.

Донесся звук открывающейся двери, и нам навстречу вышел Рафаэль.

Подобно средневековому рыцарю, он облачился в доспехи. Это выглядело бы забавно, если бы в действительности его образ не был таким устрашающим. Черные карбоновые щитки на плечах и предплечьях полностью скрывали огромные мышцы на его руках.

Перчатки, самодельно перешитые под его три больших пальца, имели металлические вставки на костяшках. Не один человек не устоит против удара такой руки.

Мощные бедра и икры были спрятаны под те же элементы карбоновой защиты, прикрепленной поверх черного цвета штанов.

Его огромные двупалые ступни были облачены в высокие кожаные ботинки на шнурках. И где он нашел обувь такого размера?

Невозможно было не разглядывать этого смертоносного ниндзя в чёрном.

— Майки гот-о-о-в! — звучный голос требовал внимания.

Дефилируя к нам по проходу пружинистой походкой, он на ходу помпезно надевал большие солнцезащитные очки в ярко-желтой оправе.

Это чудо затмило бы собой даже солнце. Он встал по центру всех присутствующих, развел руки в стороны, давая нам возможность оценить его наряд.

— Жан-Поль Готье, — с этими словами, произнесёнными на французский манер, Микеланджело приподнял кончиками пальцев шелковый воротничок рубашки, украшенной ярко-оранжевым африканским орнаментом, которая вот-вот была готова разойтись по швам оттого, насколько плотно обтягивала его панцирь.

На его шее висели толстые позолоченные цепочки вперемешку с деревянными бусами разной длины.

Он повернулся к нам спиной, чтобы мы смогли разглядеть надпись на задней части его зеленых бермуд.

— А это, — указал он жестом прямых ладоней, — для особо отчаянных.

На ткани, там, где, судя по всему, находилась черепашья попа, была вышита надпись — «Нет входа».

Весь этот яркий образ завершали красные мокасины, перемотанные изолентой. Видимо, не выдержали его больших стоп.

Майки напоказ широким круговым жестом приблизил к лицу кисть левой руки, где находились массивные золотые часы. Под маской игриво приподнялась надбровная дуга.

— Ну что, парни? Настало время покорять дам? — он продолжал плавно кивать головой, озорно улыбаясь одной половиной зеленого рта.

— Цыганщина, — словно выплюнув это слово изо рта, Рафаэль, намеренно задев его плечом, отошел ближе к выходу.

Леонардо, судя по всему, не в первый раз сталкивался с подобной ситуацией, устало и обреченно помотал головой, поджав губы, как будто пытался сдержать ругательства.

Майки достал из боковых карманов бермуд свое оружие, состоящее из двух коротких деревянных палок, скрепленных цепью, и стал их виртуозно прокручивать.

— Все враги трепещут от моей неудержимой мощи! Сногсшибательной красоты! Этот очаровательный ниндзя сразит наповал своей харизмой!

Я и не заметила, как засмеялась в голос. Он обратил свое радостное внимание ко мне.

— Детка, так держать! Мне нравится твой настрой, — он специально для меня исполнил очередное замысловатое движение, заставляющее невероятно быстро крутиться деревянные предметы в руках.

Дом на колесах остановился, заставив нас переключиться с Майки на вид за окном.

Дони припарковался возле заправки, которая была на въезде широкой безлюдной парковки. Чуть дальше от нас возвышалось трехэтажное здание с названием торгового центра.

— Дони, Майки — вы выкачиваете топливо, Раф — ты в защите, я на разведку, как дам сигнал — держитесь группой и следуете за мной, — Леонардо кратко и четко раздавал команды.

— Опять я в роли няньки? — грубо возмутился Рафаэль.

— Лео, — похлопывая по бедрам своих ног, улыбчивый Майки обратился к командующему, — не напрягайся, бро, о своей попке я позабочусь.

— Следуем. Четко. Плану. — Чеканя каждое слово, он выразительно посмотрел на брата в красной бандане. И тому, судя по его меняющемуся лицу от нарастающего гнева, это очень не понравилось.

— Да задрало уже это все! Ты нам не мамочка! — прорычал вскипевший Рафаэль, грозно проходя мимо Леонардо, у которого не дрогнула при этом ни одна мышца лица.

— Маньяк контроля, — прошептал мне Майки, указывая пальцем на Леонардо. Это не осталось незамеченным. Он предупреждающе прищурил глаза, обращенные в сторону Майки.

Братья по очереди стали выходить из «Тартаруги».

— Сью, — мастер катан обратился к девушке, которая в этот момент вручала ему сложенный вчетверо листок бумаги, — запри за нами дверь. — Она кивнула, дождалась, пока он выйдет, нажала ладошкой на выпуклую красную кнопку у двери, и та с тихим механическим шипением закрылась.

Мы остались одни. Я подошла к стеклу, зная, что снаружи невозможно разглядеть наблюдателя, и стала следить за ними.

Рафаэль, как и предполагалось лидером всей этой компании, находился поблизости от Дони и Майки. Он был очень этим недоволен. Раздраженно расхаживая из стороны в сторону, он ожесточенно раздавил неудачно попавшуюся ему на пути металлическую банку, превращая ее в плоский неровный диск.

Майки тем временем копошился снаружи в открытом отсеке «Тартаруги», вытягивая из него длинный местами перемотанный шланг.

Дони с трудом удалось открыть крышку люка, где находилась подземная цистерна с топливом. Этот продолжительный скрип заржавевшего металла заставил меня инстинктивно осмотреться по сторонам, выискивая ломано вышагивающие фигуры. Но их пока не было.

— Не бойся, — обратилась ко мне девушка, протягивая заледеневший стакан морса. Вчера вечером я как раз составляла ей компанию по поиску ягод.

Она постучала костяшками пальцев по стене со словами: — Броня. Как и парни.

— Думаю, их не будет пару-тройку часов, — присев на диван и сложив ноги по-турецки, Сью откинула голову на мягкие подушки и закрыла глаза.

За все это время мы действительно впервые остались одни. Дони, как правило, все свое свободное от тренировки время проводил в заднем отсеке дома, кажется, у него там было свое отдельное помещение.

— Сью?.. — я неуверенно обратилась к девушке по имени, не зная, можно ли мне ее так же, как и черепахам, называть.

— У… — она вопросительно издала этот звук, открыв свои теплые глаза.

Я осторожно присела рядом с ней, не имея представления, как задать свой вопрос.

Наконец-то у меня появилась возможность узнать хоть что-то о них.

— А ты… ну, с ними… как? — Ее позабавила моя неуверенность, но все же поняв суть моего вопроса, она понимающе кивнула.

— Достаточно необычно, — девушка улыбалась своим воспоминаниям.

— До всего этого я работала ветеринаром в Нью-Йорке, и у меня была своя небольшая клиника — «Хеппи Банни». Райончик, где она находилась, был так себе, конечно, но всё же даже питбультерьерам и хомячкам из гетто требовалась помощь. И я подумала, почему бы и не открыть ее там? — Сью прервалась на глоток ягодного морса и продолжила: — Низкая аренда, никакой конкуренции. Мне всегда везло на хороших людей, пусть они иногда и не могли заплатить за услуги, но по крайней мере, эта работа была мне в радость. В этом районе работы было выше крыши, как раз Сэм… — она запнулась на этом имени, задумчиво переводя взгляд вниз, ласково гладя кончиками пальцев висевшее на цепочке на шее кольцо, которое я только что заметила, — Мой муж вечно пропадал в командировках, поэтому я и задерживалась допоздна в клинике.

Она приподнялась, поставив холодный стакан на стол.

— Как-то ночью, допоздна оперируя «буля», вытаскивая из него пулю, которую малыш умудрился получить в очередной межрайонной потасовке, я услышала жуткий грохот, а потом чьи-то стоны.

Сьюзан улыбнулась, увидев мое выражение лица. Я поражалась тому, что такая хрупкая, маленькая ангелоподобная девушка была настолько бесстрашной.

— В общем, выйдя на улицу, я увидела среди раскуроченных мусорных контейнеров большое жалобно стонущее тело. Да, я, конечно, не сразу поняла, КТО это был, — ее глаза при этом комично расширились, — но я же врач как-никак. Мой долг помогать всем живым существам. Не буду врать, я была до жути напугана. Сначала мне показалось, что это был какой-то лысый гигантский мужчина. Он странно перекатывался из стороны в сторону, поджимая ногу. А потом, все же разглядев его, я поняла, что это большая черепаха.

— И ты не убежала? — с удивлением перебила я девушку. Она засмеялась.

— Я же все-таки ветеринар, ну, знаешь, черепахи как-никак тоже — мой профиль. Да и к тому же он так жалобно на меня смотрел своими большими, как у ребенка, голубыми глазами, — и я поняла, что она сейчас говорит о Майки, — понимаешь, я не могла не помочь. Нужно было подойти к нему, осмотреть пораненную ногу. — Она перевела свой внимательный взгляд на меня. — К любому можно найти свой подход, даже к самому страшному зверю. В тот момент я не знала, что он умеет разговаривать, по привычке говорила ему вслух — «Малыш поранил лапку? Не переживай, малыш, тетя Сью тебе поможет». А потом он мне ответил. Представляешь мое удивление?

Я слушала, притаив дыхание, еще раз убеждаясь в том, что она чертовски отважная девушка.

— Он сказал мне тогда — «Помогите, тетя Сью». Я, конечно, опешила от этого на несколько секунд, но собравшись с духом, помогла ему встать, и мы дошли до клиники. Майки, Майки… — она с нежностью произносила его имя, — сколько же с ним забот: то падает, то ударяется, бедная его вечно страдающая головка. Невозможный проказник. Ну, собственно, тогда мне удалось наложить на его ногу шину, перелома не было, всего лишь трещина. Как ребенок… — она усмехнулась, — представляешь, попросил меня дать ему леденец за его стойкое терпение, ведь я тогда, по его определению, стала «врач-педиатр черепах», — не удержавшись, она звонко рассмеялась в голос.

— Оказалось, — продолжила Сьюзан, — что всю эту процедуру врачевания наблюдали его братья. Помню, как удивилась, когда Лео мне поклонился, поблагодарив за помощь. Очень воспитанная черепаха.

— И тебе совсем не было страшно оттого, как… ну, как они выглядят? — я все же не удержалась от вопроса.

— Ну, как сказать, — призадумалась Сьюзан, — все-таки тогда любопытства во мне было чуть больше, чем страха. Да и к тому же в природе черепахи безобидны, если, конечно, не класть им палец в рот.

— А потом? — мне хотелось узнать о них больше, по-прежнему оставалось множество вопросов, которые я спешила ей задать.

Она чему-то улыбнулась… А меня кольнуло странное чувство. Зависть. Отчасти мне было завидно, что у нее столько хороших воспоминаний о прошлом, что у нее была возможность закончить школу, а потом и колледж, найти себе мужа, создать семью, заниматься любимым делом. У нее было все то, чего я лишилась, не успев пережить.

— Один из них, — она шутливо-заговорческим тоном прошептала имя, — Рафаэль, нашел путь к моему сердцу — он тайно подкладывал мне под дверь вкусняшки: печеньки, лакрицу, пончики. Я не сразу разгадала этого «Тайного Санту».

Да уж… О ком бы точно не подумала, так это о Рафаэле. Было сложно представить, что он способен на такое. Да, конечно, он спас меня в своей своеобразной манере, выдернув, как редиску за ботву, из гущи ходячих мертвецов. Но еще и за кое-что другое я была ему благодарна — за то, что он так старательно игнорировал мое общество. Но всё же, кроме его грубой натуры, я ничего другого в нем не видела. Он постоянно обижал Майки, раздавая ему подзатыльники. Это злило.

— К тому же, — продолжила Сьюзан, — ребятам частенько требовалась моя помощь для их отца.

— Отца? — мне отчего-то представилась сморщенная черепаха с тростью в руках и в белой маске на лице.

— Да… — она прикусила нижнюю губу, испытующе посмотрев на меня, и после некоторого ожидания продолжила: — крысе.

— Чего?

В смысле крыса? Какая такая крыса? Может, я неправильно расслышала?

— Ну-у-у, — она вытянула губы трубочкой, оттягивая ответ на вопрос. — Крыса. Большая мутированная крыса.

Я нахмурилась, не веря ее словам. Крыса — отец черепашек? Это как так получается? А такое возможно? Может, я и не закончила школу, но про невозможность межвидового потомства знала.

— Ах да… — опомнилась девушка и добавила: — они что-то вроде лабораторного эксперимента. Мутанты. Они были подопытными животными: четыре маленькие черепашки и крыса. Отец Эйприл испытывал на них какую-то сыворотку — мутаген, который должен был ускорять регенерацию тканей. Но все пошло не по плану… С ними произошла, как говорит Дони, супер-эволюция. И они мутировали в разумных черепах и крысу. И крыса — их отец. Не генетический, конечно, но он их воспитал. И всему научил.

Значит, я сейчас нахожусь с теми, кто через несколько миллионов лет может заменить человеческую расу на этой планете. Ну… почему бы и нет? Неплохая альтернатива. Кто-то же должен построить новую цивилизацию на руинах хомо сапиенса. Пусть это будут разумные черепахи, крысы и хомяки. Может, у них получится лучше.

— Вскоре я познакомилась и с ним, — слова девушки прервали мои размышления, и я так и не успела спросить у нее, кто же такие Эйприл и ее отец, — прекраснейший человек. Ой, в смысле крыса. Сплинтер — так его звали. Он умирал. Но я не могла помочь. От старости лекарства нет.

Сьюзан замолчала, погружаясь в раздумья. Вскоре она вздохнула, смахивая налет задумчивости, и продолжила рассказывать мне обо всех этих годах.

Она рассказала, как познакомилась с отцом этого черепашьего семейства. Как несколько последующих лет принимала участие в их жизни. В основном как друг и врач. Она рассказала о девушке Эйприл, та была столь отважна, что все время лезла в гущу событий, доставляя черепахам приятные неудобства в виде ее спасения.

Но вскоре радужные воспоминания сменились иными. Она описывала, как переживала последствия вируса. В Нью-Йорке, как и во всех крупных городах, заражение происходило стремительнее. Города закрывались: невозможно было ни выехать, ни въехать. И тогда черепахи решили взять ее к себе, так было безопаснее.

Она рассказывала о том, как заразилась Эйприл, о том, как она безвозвратно менялась под воздействием заражения. Ни Сьюзан, ни Дони ничем не могли помочь. Они лишились своего друга, члена своей семьи, своего «хого-ша».

Следующим ударом для семьи черепах оказалась смерть отца — Сплинтера. Старость неминуемо брала свое. Это сильно подкосило братьев. В особенности Леонардо. Он замкнулся в себе.

— А как же Сэм?

— Сэмми… — протянула Сьюзен, — когда города закрылись, он тоже оказался в изоляции, где-то на другом конце штата. Связи не было. — Она растерянно пожала плечами. — Все эти несколько лет, что мы провели в канализации Нью-Йорка, пока над нами творился хаос, я ждала, что он придет. Но этого не случилось. Я не знаю, что с ним.

Сьюзан верила, что ее муж жив. Они решили отправиться вместе на его поиски. Идея имела под собой мало шансов, но, как говорил Рафаэль, даже если есть хоть один процент из ста, то шанс есть. Черепах больше ничего не держало в том месте, которое когда-то считалось домом. Как ни странно, но именно Леонардо оказался инициатором путешествия. Все последующее время они интенсивно готовились к созданию нового дома — передвижного. Так появилась на свет «Тартаруга». Собранный их руками мобильный дом был чем-то особенным для них. Отчасти можно было сказать, что он их сплотил совместным трудом.

После ее рассказа братья предстали немного в ином свете. Оказывается, они являлись не только странно обернувшимся последствием лабораторного эксперимента, но и скрытыми защитниками города.

Так интересно… Черепаха спасает людей.

— А вот и мои мальчики.

Наш разговор со Сьюзан прервался. К «Тартаруге» бежали черепахи, навьюченные мешками. Она нажала кнопку, открывающую дверь, и отошла в проем к пассажирскому сиденью.

— Запрыгивай на диван, — она указал мне пальчиком в его сторону. Весьма вовремя, потому одним большим прыжком к нам по очереди влетели они, чуть не сбив нас с ног.

— Опять одно и то же! — прокричал Леонардо.

— А ты чего ожидал? Приятной прогулки? — Рафаэль сбросил свою ношу, совсем не заботясь о ее содержимом, и переключил весь гнев на старшего брата.

— Я ожидал исполнения команд! — Два огромных создания стояли друг напротив друга в опасной близости. Сказать, что они были в ярости — это ничего не сказать. Один со своим холодным обжигающим гневом, второй с таким же, но пламенным. Их пальцы были сжаты в напряженные кулаки, ноздри раздувались от тяжелого прерывистого дыхания.

— А что прикажешь делать? Бросать этого тупицу? — Рафаэль многозначительно кивнул в сторону Майки, угрожающе приближаясь к своему оппоненту.

— Твоя задача была следить за ним! — Лео оскалился, подавляя рычание. Казалось, вот-вот — и они кинутся друг на друга.

На моей руке что-то завибрировало. Я посмотрела на браслет, который выдавал эти ощутимые трели пульсаций, встала во весь рост на диване, что позволило мне оказаться выше уровня их голов, и мои глаза расширились в немом ужасе.

К нам приближалась толпа мертвецов. Бесформенная серая лавина вытекала из открытого прохода торгового центра.

— Хватит! — я впервые обратилась к ним напрямую, указывая пальцем на то, на что они никак не хотели обращать внимание.

Лео выругался и немедля закрыл дверь. В один миг он взял себя в руки, как будто только что испытываемой ярости не было, и последовала сухая быстрая команда:

— Дони, уезжаем!

Двигатель завелся, «Тартаруга» тронулась, но пока наш неповоротливый транспорт объезжал заправку, нас успела окружить толпа этих тварей.

— Дони, вперед, — скомандовал Лео.

Двигатель взревел, повышая обороты. Мы, как ледокол, проталкивались через сплошную преграду. Но они все прибывали и прибывали.

— Лео… — его прервал растерянный голос Дони, — мы буксуем, их слишком много…

Сколько бы водитель ни жал на гашетку, заставляя быстрее крутиться поршни двигателя, но колеса лишь только прокручивались, оставляя нас на прежнем месте.

— Дони, вывези нас… — но Лео понимал, что мы уже оказались в засаде. Он наблюдал через лобовое стекло, как нас охватывает со всех сторон масса жаждущих плоти тварей. Было слышно, как они царапали обшивку наружного металла, до окон дотягивалось множество бледных скрюченных пальцев.

— Мы не сдвинемся с места, пока не уберем застрявшие под колесами тела, — неутешительно констатировал Дони.

— Придется драться, — вмешался Рафаэль, доставая из-за спины свои острые саи.

Леонардо что-то судорожно соображал.

— Нет, — он вскинул голову, оглядывая ситуацию, творившуюся за окнами, и словно самому себе сообщал план действий: — их нужно отвести… Я — на крышу, выпрыгну в ту сторону, уведу их за собой. Ты, — обратился к Рафаэлю, — подтолкнёшь автобус. Майки, ты в защите, будешь отбивать зомби от Рафа.

— Да, парни, сделаем это! — воодушевился Майки. Хотя из присутствующих никто не поддерживал его позитивный настрой. Все были сосредоточены и крайне напряжены.

— Верни мне меч, я помогу, — я протянула руку к Леонардо, слезая с дивана. Он странно посмотрел и прошел к люку над крышей, проигнорировав мою просьбу.

— Что, так не терпится присоединиться к ним? — фыркнул в ответ Рафаэль, занимая свою исходную позицию у двери.

Я сама не ожидала, что предложу свою помощь, как-то само вырвалось.

Лео выбрался на крышу, раздался топот его ног. С разбегу он оттолкнулся с такой силой, что транспорт ощутимо покачнуло. Сделав в воздухе кувырок, он приземлился спереди лицевой части «Тартаруги». Обернулся лицом к нам, попятился назад, вытащил свои катаны и начал с силой бить сталь клинков друг об друга, приманивая существ.

Это сработало. Толпа, привлечённая звуком, двинулась в его сторону.

«Только не давай окружить себя в кольцо!» — взмолилась я, сжав пальцами косяк перегородки, наблюдая за тем, как он, маневрируя, отводит их в сторону, удаляясь от нас.

Их было много, их было очень много!

Толпа постепенно отходила от транспорта, Рафаэль тем временем нетерпеливо ждал своего выхода.

— Пора, — Дони дал команду Рафаэлю, тот выскочил, побежал к передней части автобуса, раздавив по пути черепа кряхтящих существ, застрявших под колесами. Следом за ним выскочил Майки.

Раф присел, обратным хватом схватился за лицевую часть транспорта и с натугой попытался его приподнять, чтобы сдвинуть вперед.

Майки страховал, следя за той толпой, которую уводил Леонардо.

— Рафи, ну давай, ты же самый сильный, — но тот лишь рычал в ответ, стараясь изо всех сил.

Его стальные мышцы натужно напрягались, раздувались широкие вены на шее, лицо окрашивал оскал с плотно сжатыми зубами. Дони подгазовывал, но все без толку, автобус продолжал стоять на месте.

Майки решил помочь. Вместе с братом они оба, дрожа от чрезмерных усилий, пытались сдвинуть бронированный дом с места.

Леонардо было не лучше, его оттесняли в тупик. Теперь не он уводил стадо. Стадо загоняло его. Он это понимал, но продолжал звонко привлекать к себе внимание, давая нам возможность выехать. Путь отступления был, но если он пойдет в ту сторону, стая развернется и неминуемо пойдет на нас.

Одни из этих существ, те, что замыкали смертоносный поток, разворачивались к нам. И вот уже первая фигура целенаправленно двинулась в нашу сторону.

— Сью, садись за руль, — скомандовал Дони. Он видел то же, что и я. И ему было нужно как можно скорее помочь своим братьям.

— Я не знаю как… — растерялась девушка.

— Все просто, — меняясь с ней местами, он попутно объяснял: — рычаг, педаль. Нажимай плавно, руль держи прямо.

Дони сорвался с места, захватив с собой длинную палку, и побежал навстречу первой приближающейся твари. Раскрутив оружие, стальным концом он проломил ей череп, двигаясь дальше, вперед на следующую жертву. Удар — и тварь упала.

Черт, звуки борьбы Дони и натужных рычаний других братьев начинали привлекать внимание толпы. К нам уже приближалась небольшая разрозненная часть тех существ.

Дони остановился, оценивая ситуацию, в полупрыжке развернулся и помчался к братьям, помогая приподнять многотонную конструкцию.

— Сью, — я обратилась к девушке, — где мой меч?

Она лишь мельком взглянула на меня. Вся ее концентрация была сосредоточена на плавном нажатии педали. Перегазуй она, и вся эта масса накроет черепах.

— Сью, прошу тебя, они уже близко!

Она часто закивала со словами: — Второй отсек слева, нижний ящик.

Я помчалась в ту зону передвижного дома, в которой ранее не была. Отодвинула перегородку, и французская дверь с громким стуком сложилась гармошкой. Меня встретил узкий коридор, на стене которого я заметила ручку. Так, это, должно быть, первый отсек, мне нужен второй. Я потянула за нужную, и дверь, как в поезде-купе, отъехала в сторону.

Я оказалась в небольшой спальне. Плевать, чья она. Мне нужен ящик. Ящик, нижний ящик. Вот он!

Он был встроен в нижнюю часть кровати. Открыв его, я тут же обнаружила знакомый орнамент из множества других лежавших там видов оружия.

Схватив любимый предмет, я побежала к выходу, на ходу высвобождая сталь клинка.

Трое спереди, пять сзади.

Меня охватило волнение, граничащее с паникой.

«Глубокий вдох. Обхват двумя руками. Выпад. Удар». Знакомый успокаивающий голос возник в голове. Я делала все, как он учил.

Лезвие меча вонзилось в череп первой твари. «Не выдергивай. Шаг назад с наклоном вперед». Лезвие плавно скользнуло вниз, противник упал. За первой жертвой упала вторая, затем третья.

Но приближающихся существ интересовала более объемная добыча. Разбег в три шага в сторону, и я снесла ближайшему ходячему мертвецу голову у основания шеи.

— Свали обратно! — зарычал Рафаэль. Его бандана намокла, капли пота стекали по шее.

Я проигнорировала его требование, существа поочередно приближались к братьям. Двигаясь мертвецам навстречу, я зашла со стороны, отрубила ногу, тварь упала, я отскочила и вонзила в открывшуюся пасть клинок. Юркнула за спину другой, совершила прямой коварный удар в основание черепа, ломающий шейный позвонок.

Нога, еще не успевшая до конца зажить, ныла, но это неважно. Я продвигалась дальше. Мне удалось расправиться с остальными.

Я оглянулась на черепах — они втроем пытались вытолкнуть стальную громадину, завязшую в искрученных телах. Сью подгазовывала, крепко вцепившись в руль. Из-под колес летели кровавые ошметки, транспорт мотался из стороны в сторону, пытаясь вырваться из ловушки скользкого месива.

Давай же, «Тартаруга», еще немного…

Впереди меня сформировалась толпа неровно вышагивающих чудовищ. Они двигались прямо навстречу. Я оказалась посередине между черепахами, изо всех сил пытающимися поднять передвижной дом, и надвигающейся угрозой. Мои ноги сами делали шаги навстречу. Я не думала в этот момент. Я просто шагала.

— Назад!.. — позади меня закричал Рафаэль, издав протяжный рык, пытаясь очередным мощным рывком поднять дом.

Мой шаг перешел в бег. Еще есть время на то, чтобы задержать толпу: повалить первых, увести в сторону.

Приблизила, высчитывая расстояние, три заученных прыжка, размашистый удар, тело упало, об него споткнулись остальные. Теперь увести в сторону.

Чтобы перерубать позвонки — требуется хорошая, заточенная, как бритва, сталь. Она была у меня в руках. Но рассчитать наклон и силу удара не получилось. Первая неудача, затем вторая. Группа существ двигалась на меня, скрывая за собой обзор автобуса.

«Все правильно, так, как и было нужно» — я согласилась с этой мыслью.

Ситуация повторилась: меня окружили, я не могу понять куда бежать: позади меня уже подступают разбредавшиеся мертвецы. Нельзя останавливаться, нужно перемещаться, пока есть место для маневров. Бежать в торговый центр? Нельзя. Там замкнутое пространство. Но оставаться тут долго не получится, рано или поздно кольцо сомкнется, они всегда смыкаются кольцом.

Мне приходилось крутиться, как юла, убивая существ. Но они подступали быстрее, чем я физически могла реагировать. Сбилась со счета, сбилось дыхание, все как и в прошлый раз. Клинок оружия был занесен над головой и рубил; я поворачивалась и продолжала повторять эти жизненно необходимые движения: удар, поворот, удар, еще поворот, удар…

Раздался металлический звон: клинок наткнулся на стальную преграду. Я увидела перед собой катану, заблокировавшую мой удар. Синие глаза сурово смотрели в ответ. Он отвел своим клинком лезвие в сторону, присел и одним резким движением забросил меня к себе на плечо.

Я не ожидала этого. Край его панциря больно вдавился в живот. Большая ладонь мутанта крепко сжала заднюю часть моего бедра, другая сторона бедра была плотно прижата к его шее. Картина перед глазами быстро раскачивалась, он бежал, попутно орудуя своей катаной. Я попыталась с помощью свободной руки приподняться над панцирем, чтобы не было так больно. Но мои влажные руки скользили по этой природной защите. Он двигался быстро, рывками. При каждом его шаге я подпрыгивала на плече. Из легких непроизвольно выталкивался воздух. Кружилась голова.

— Все вовнутрь! — закричал Леонардо, маневрируя среди пытающихся схватить нас существ. Я понимала, что транспорт освобожден. Мы залетели последними, он резко развернулся, нажав на кнопку закрытия двери. От этого движения еще больнее впилась в живот твердая кромка панциря, и автобус резко тронулся.

— Все целы? — Лео оглядел присутствующих. Вися вниз головой, я не имела возможности оценить окружение. По движениям его шеи, к которой прижато мое бедро, я почувствовала, что он кивнул.

Одной рукой он приподнял меня за талию и сбросил на диван. Леонардо был недоволен: он покачивал головой и осуждающе смотрел на меня. Я ждала, когда он начнет извергать из себя потоки брани.

— Ты!.. — большой зеленый палец возник у меня перед лицом. Большая фигура нагнулась ближе. Сощуренные желтые глаза оказались в опасной близости. — Еще хоть раз!.. — тяжелое горячее дыхание Рафаэля ощущалось каждой клеточкой моего лица. Он понизил тон, угрожающе продолжив: — Еще хоть один раз ты вытворишь подобную хрень, отправишься со мной в «Ха-ши».

Я стойко смотрела прямо в глаза этому гиганту. Он был настолько близок, что я могла разглядеть каждый красный капилляр на белках его глаз, все неровности кожи, раздувающиеся ноздри, глубокий шрам над его верхней губой, все трещинки на коже его губ.

Комок обиды застрял по центру горла, подавляя рвущийся, ненавистный для меня, всхлип. Почему? Я ведь хотела как лучше. Я же старалась. Ради них!

— Рафаэль!.. — вмешался Леонардо, заставляя отодвинуться от меня разгневанного брата.

Лео забрал из моих рук клинок. Пальцы доверчиво разжались. Он оценивающе оглядел меня с ног до головы. Подобрал брошенные ножны и ушел в свою комнату.

— Ты как? — Сью присела возле меня, отодвигая пряди волос с мокрого лба. Я кивнула, приподнимаясь из полулежащего положения. — Что там случилось, ребят?

Рафаэль оторвался от бутылки с водой, влив в себя остатки ее содержимого, указал в сторону Майки, предоставляя ему возможность объясняться, развернулся и ушел в ванную.

— Сью, ну это случайно вышло, честное слово! — Модник в уже изрядно потрепанном наряде продолжал разбирать мешки с продуктами, — Там был отдел с комиксами. Упустить такую возможность непростительно!

— И?.. — строго, по-матерински настаивала девушка.

— Ну и вот, а я хотел… — Майки замялся, глядя то на меня, то на нее, — в общем, такой шанс выпадает нечасто. Я же ниндзя! Ты ведь знаешь — мы бесшумные!

— Что ты натворил? — Она обращалась к нему беззлобно, как будто он ее ребенок, нашкодничавший где-то.

— Я засмотрелся, — младший из братьев понуро опустил плечи, — споткнулся и задел стеллаж, а потом, как в фильме про Мумию, стеллаж упал на другой стеллаж, а за ним тот стеллаж на другой… Я подумал, пронесет. А потом как они стали все просыпаться, у-у-у-у… — он изобразил вытянутыми руками зомби, округлив глаза и нелепо раскрыв рот.

— Майки, Майки… — девушка присела рядом с ним, помогая укладывать во встроенный шкаф банки с консервами.

Мы продолжали свой путь. Сьюзан совместно с Майки разобрали все вещи. Я, дождавшись своей очереди, прошмыгнула в ванную, смывая с себя новую порцию почерневшей крови.

За окном вечерело, Дони, кажется, выбрал подходящее место для остановки, завернув на стоянку отдыха возле трассы. Все вещи, как и прежде, были вытащены на улицу, Майки занялся приготовлением еды, Леонардо привычно полировал катаны, Сью о чем-то беседовала с Дони, в чей разговор я не вслушивалась.

Меня беспокоили свои подавленные чувства. Привычное состояние: проглатывать обиду, гнев, разочарование или даже жалость к себе.

Ужин прошел быстро, все стали расходиться, вроде меня позвала Сьюзан… Но я не спешила выходить из своих раздумий.

— Ты не должна была так рисковать, — тихий низкий голос странным образом привлек мое внимание.

Я оглядывалась по сторонам, не понимая, откуда он исходит. Наконец мне удалось уловить еле заметный блеск в темноте. Его обладатель вышел вперед, медленно и бесшумно приближаясь ко мне со стороны.

— Почему? — В глубине синих глаз, еле различимых, как и само очертание фигуры, я видела заинтересованность. Он рассматривал меня, как будто какую-то странную зверушку.

— Потому что, пока ты с нами, я несу за тебя ответственность, — он говорил медленно, продолжая сокращать между нами дистанцию.

— Я просто хотела… — Но я не смогла закончить свою мысль, потому что он вдруг присел возле моих ног, дотронулся до лодыжки, осторожно надавливая пальцами, проверял, не опухла ли она вновь.

— Вы… — Леонардо задумался на некоторое время и взглянул на меня, — такие слабые, хрупкие…

Мне казалось, что он вот-вот скажет «бесполезные». Я внутренне сжалась, мне не хотелось слышать то, что я и так понимала. Но вместо этого он молчал, разглядывая снизу вверх мое нахмуренное лицо.

— Чего ты боишься? — Казалось, его проницательные глаза видели больше, чем это было возможно. Мне было так удивительно… Что это создание, принятое мною раньше за чудовище, выказывало больше человечности и сострадания, чем подавляющее большинство людей.

Его ладонь продолжала нежно сжимать мою лодыжку. Она стала теплой. От его прикосновения я чувствовала себя странно, необычно. Это и пугало, и смущало одновременно. Как такая грубая большая ладонь может так нежно и осторожно прикасаться?

Словно уловив мои мысли, его пальцы разжались. Оголенная кожа постепенно стало терять подаренное им тепло. Леонардо встал, освободил мне проход, отойдя от меня в сторону, и кивнул головой, произнеся: — Иди.

Я последовала указанному направлению, взобралась на ступеньку, одной ногой шагнув на ковролин, и осторожно оглянулась назад.

Он стоял на том же месте. Очень странно смотря мне вслед: то ли задумчиво, то ли удивленно, я так и не поняла.

Комментарий к Глава 4

Простите, нет сил вычитывать текст, слипаются глазки.

Честное слово, нашла сайт, вставила туда текст на проверку орфографии, но меня он ожесточенно выкидывал! WTF?)) Если действительно все так плохо, то не понимаю, как word еще меня терпит…

Как было и обещано - история про Сьюзан :) Но на этом с ней еще не закончено.

Маленький спойлер - в следующей части будет “маленький голубой писюн” (автор ехидно хихикает, потирая ручки)

========== Глава 5 ==========

Прошлой ночью было сложно уснуть. Я не понимала, откуда возникла внутри эта волнительная дрожь. Да, ко мне и раньше прикасались: когда-то грубо, когда-то нежно, но в этот раз было совсем по-другому. Меня касалась большая зеленая трехпалая рука, в ней я теперь не находила ничего страшного, но не она меня так взволновала, а те ощущения, которые давала, прикасаясь к коже.

Лежа в кровати, никак не погружаясь в сон, я ждала, когда он зайдет. Что-то внутри меня говорило о неожиданно острой потребности нахождения этого большого сильного существа поблизости.

В тот самый момент, когда я оказалась висящей на его плече, я знала, что мы выживем, что он обязательно справится. Что рядом с ним я под защитой. И он не бросил меня. Эта мысль никак не укладывалась в моей голове. Почему он не бросил меня?

Я услышала тихий механический шелест закрывающейся двери. Мягко и практически неощутимо его фигура прошла мимо меня, пока я старательно делала вид, что сплю. Бредовая мысль — я была готова поклясться, что его тень еще некоторое время накрывала меня. Или это лишь фантазии шокированного адреналином мозга.

Но он дома. И это почему-то было важно. Стало спокойнее. И пока я рядом с ними, я в безопасности.

Через сон до меня доходил манящий аромат. Под настойчивое требование обонятельных рецепторов я открыла глаза. Сквозь легкую занавесу пара, поднимающегося из дымящейся кружки, я увидела небесно-голубые глаза Майки. К этому ритуалу пробуждения я никак не привыкну. Его довольная мордашка сейчас растягивалась в улыбке на горизонтально-овальном лице. Он напоминал мне Арнольда — репоголового веселого мальчишку из мультсериала моего детства.

— Как спалось? Что снилось? — каждое утро его интересовали эти вопросы.

Кивнув, я заверила, что все хорошо, приняла в руки горячее утреннее какао. Почему всегда какао? Иных напитков для меня он не делал, только его. Может быть, я похожа на того, кому должно приходиться по вкусу какао? Или, может, потому, что я не просила другой напиток? Ну что ж, какао так какао.

Мне нравилась стабильность этого дома. Все шло по одному и тому же графику: общий подъем и завтрак, дальше каждый выполнял задания из своей зоны ответственности. Хотя немного напрягало, что для меня не находилось дел. Сью хлопотала с уборкой, Майки активно участвовал в этом процессе, а на мои предложения помочь поступали только ласковые отказы.

Рафаэль и Леонардо отвечали за охоту. Старший из братьев неплохо рыбачил, а самый грозный из них приносил на своих плечах более крупную добычу.

Дони также принимал свое участие: он чинил технику, сооружал забавные принадлежности для упрощения житейских дел.

Этим утром он как раз опробовал новое изобретение, гордо представленное как «П.У.П.С.» — Портативное-Устройство-Перемешивающее-Сахар.

Затея была отличной. Устройство, собранное из детской игрушки-робота, подъезжало на двух маленьких колесах к кружке, закидывало туда кусок сахара, второй механической рукой вставляло ложку и производило вращательные движения, перемешивая содержимое. Но что-то пошло не так, и этот «П.У.П.С.» вышел из-под контроля.

— Зацените, как «П.У.П.С.» выбивает все дерьмо из этой чашки! — гоготал Майки, наблюдая, как механическое устройство неистово колотит несчастный предмет. Сьюзан одернула младшего из братьев со словами:

— Что я говорила насчет ругани в доме?

Майки извинился, выражая всем своим видом ангельскую невинность.

— Надо доработать… — Кажется, Дони совсем не смущал беспорядок, учинённый машиной, восставшей над тремя законами робототехники. Пока Сьюзан убирала осколки разбитой кружки и вытирала все забрызганные поверхности так же, как и мы — свои лица, Дони что-то подкручивал отвёрткой внутри взбесившейся игрушки.

— Ага, и не забудь снизить порог убийства, — не унимался Майки.

Единственным, кто сегодня выбился из колеи общих ритуальных дел, был Рафаэль. Он пришел под утро — хмурый и уставший. А когда обнаружил опустевший кофейник, к его состоянию добавилась ираздражительность:

— Кого еще мне надо завалить, чтобы получить гребанную кружку кофе? — Стеклянный кофейник был небрежно отброшен, чудом оставшись целым.

Похоже, этой ночью он не ночевал дома. Но тогда где? И чем занимался?

Сью встревоженно и с сожалением смотрела на Рафаэля так, как, должно быть, смотрят мамы на своих любимых, но трудных подростков.

— Не надоело нарушать правила, Раф? — По недовольному лицу Леонардо я поняла, что это не в первый раз. Старший брат исподлобья предупреждающе смотрел на него.

— Да? — разозлился еще больше Рафаэль. — И кто здесь решил, что именно ты теперь устанавливаешь правила?

— Я, — Лео медленно поднялся с дивана, — и я действую во благо семьи. Твои ночные вылазки ни к чему хорошему нас не приведут. Дони всю ночь не спал, отслеживая твое местоположение.

— А за мной не надо следить, — огрызнулся тот, что сейчас угрожающе надвигался на Лео. В замкнутом пространстве передвижного дома особо остро ощущалось накаливание обстановки.

Лео продолжал молчаливую битву взглядов. У него отлично получалось держать стойкую непреклонность и спокойствие возле гневно дышащего здоровяка в красном. Казалось, Рафаэль ждал от него продолжения, ему не хватало еще только одного слова, чтобы сорваться и накинуться на брата.

— Мальчики, достаточно, — вмешалась Сьюзан, — за завтраком мы не ссоримся.

Ко мне подсел Майки, явно довольный тем, что сейчас на наших глазах развиваются черепашьи страсти. Он закинул свою руку над моей головой и приобнял. Я совсем не ожидала такого контакта. Его рука оказалась тяжелой, к слову сказать, такой же, какой и выглядела: большой и мускулистой. Мое плечо под его притяжением прижалось к нагрудным пластинам, и я оказалась в объятьях большой зеленой черепахи, которая указывала пальцем на двух участников баталии, где вот-вот разразится битва.

— Детка, сейчас начнётся шоу-у! — он предвкушал дальнейшее зрелище, подобно зрителю по ту сторону каната, за которым совсем скоро рефери объявит начало боя. Эта фраза отвлекла Леонардо от поединка взглядов, он как-то странно и недоуменно посмотрел на нас, потеряв всякий интерес к Рафаэлю.

— На тренировку, — он кратко произнес приказ, обращаясь к обнимающей меня черепахе, и вышел из трейлера.

— Пожалуй, я сегодня помедитирую, — зевнул Донателло, нехотя поднимаясь из-за стола, — так что, Майки, он весь твой, — и уходя, пропел последнюю фразу: — «Шоу должно продолжаться».

— О-ёй, бедная моя черепашья попа, — вздохнул Майки, приобняв меня напоследок, и выскочил следом за Дони.

Злого гиганта, скрывшегося в своей комнате, упрашивать никто не стал. Да и, думаю, эта затея была бы провальной.

Пока черепахи тренировались, мы со Сьюзан привычно бродили по окрестностям лесного массива, ей нравилось собирать всякое: грибы, ягоды, какие-то травы. А мне нравилось слушать ее, задавая вопросы обо всем, что приходило в голову. Но в основном меня интересовали они.

Например, сейчас я узнала от нее, что, оказывается, у них день рождения в один и тот же день. И что они оказались старше меня: им было по двадцать четыре года, что на пять лет больше, чем мне. Что последние шесть лет она печет на день рождения им праздничный торт, на котором по старой, установленной не ей традиции одновременно задувают свечи. Она рассказывала и о многих других приятных для нее мелочах из их совместной жизни.

Прямо по ее маршруту мне попалось на глаза большое дерево с низкими ветвями. Лазить по деревьям я умела, это одно из обязательных качеств «современного человека».

Повинуясь порыву, я двинулась в его сторону. Ветви были раскидистыми и широкими, словно звали к себе, обещая удобство. Я с легкостью забралась на него, вскарабкиваясь с ветки на ветку, невысоко, так, чтобы в случае необходимости быстро слезть.

— Ева, только аккуратно, не упади, — заботливо окликнула девушка, удаляясь на поиски очередных особенных травинок.

Оседлав широкую ветку и прислонившись спиной к стволу, поерзала, поудобнее устраиваясь. Закрыв глаза, я покачивала ногами, впервые за долгое время ощущая эти сладкие моменты безмятежности. Воздух был вкусный. Мы так редко об этом вспоминали, живя в городах. Но зато сейчас можно было втянуть его полной грудью, ощущая всю пьянящую весеннюю свежесть.

— Ева, значит? — И опять я не услышала приблизившегося ниндзя. Да как у него это получается?

Он стоял недалеко, подпирая плечом ствол соседнего дерева, с непроницаемым выражением лица. Конец синей повязки покоился на впадине мускулистого спасительного плеча, некогда державшего меня на себе.

— Да, — я кратко кивнула, подтверждая ответ на его вопрос.

Было немного неудобно оттого, что я так и не представилась. Я пыталась оправдывать себя тем, что мне всего лишь не попадался подходящий момент. Отчасти это действительно было так: ни он, ни Рафаэль не предпринимали попыток обращаться ко мне напрямую. Что ж, это было взаимно. Но я никак не могла придумать достойного повода для того, чтобы подойти и сказать: «Привет! Меня зовут Ева». И чем больше проходило времени, тем труднее было сделать это наипростейшее действие.

И наконец-то головная боль по придумыванию бессмысленных поводов закончилась. Но сейчас, глядя сверху вниз на того, кто следил за мной, я понимала, что меня ожидает вовсе не праздная беседа.

— И, видимо, — он произносил каждое слово с какой-то особенной осторожностью, пристально наблюдая за каждой моей реакцией, вглядываясь в лицо, — тебя не беспокоит то, что мы увозим тебя из штата.

— Да, — подтвердила я, понимая, что это был даже не вопрос, а однозначное умозаключение.

Он перевел свой взгляд на Сьюзан, которая издали успела нас заметить и, кажется, заволновалась. Кивком головы он дал ей понять, что все в порядке и подходить к нам не стоит.

— Долго ты была со своей последней группой людей? — Он снова сосредоточил все свое внимание на мне.

— Год… Да, приблизительно год.

Кажется, ответ ему не понравился, судя по тому, как на лице под маской сдвинулись к переносице надбровные дуги. Он что-то пытался понять, глядя напрямую своими изучающими синими глазами. Но это что-то в его голове никак не складывалось. Лицо вдруг потеряло какое-либо выражение эмоций, став привычно бесстрастным. Он стал приближаться, продолжая говорить:

— Ты живешь с нами под одной крышей, и я должен знать, что заставило такого человека, как ты, бежать от группы, с которой провела столько времени.

Разглядывая его, я не могла решиться что-нибудь сказать. Я понимала, что необходимо дать ответ и как можно скорее. И ведь он абсолютно прав — нельзя доверять незнакомым людям. Но есть вопросы, на которые невозможно было ответить вот так сходу.

Я не могла представить — как ему это все объяснить? Что он конкретно хочет узнать? Что, как только стоило рухнуть всем привычным системам общества, все понеслось в тартарары? Что законы и мораль для человека теперь ничто? Что отсутствие каких-либо правил неумолимо меняло людей, что человек, как оказалось, — хуже, чем зверь? Что приходилось терпеть побои, унижения, предательство, и все это — только потому, что ты бесполезный член общества? Что для кого-то вся эта извращенная жестокость была забавой, развлечением? Когда хочется вырезать и спрятать свое сердце, чтобы оно больше не кричало. Как объяснить, что каждый чертов день ты задаешь себе один и тот же вопрос: а может, там, среди настоящих чудовищ, будет все же лучше? Что даже угроза быть растерзанной ходячими мертвыми тварями не остановила от побега — бежать от самой себя и от всех.

— Так плохо? — внезапно его тихий вопрос ворвался в поток моих неприятных мыслей. Возникло странное, немного пугающее ощущение, что он мог видеть меня насквозь. Что перед ним встают те же образы и сцены событий, которые сейчас всплывали передо мной.

Он жалел меня. Глядя на то, сколько сочувствия было в этих глазах, я упорно не могла понять — почему?

Я несколько раз кивнула, нахмурилась, стыдливо пряча глаза.

Но я не хочу. Я больше не хочу это все вспоминать.

Я очень стараюсь не думать о том, что будет дальше: о том, когда наступит тот день, где меня попросят уйти. Ведь я им никто, и это случится рано или поздно. Но я так хочу жить. Я очень хочу жить здесь и сейчас, именно в этом моменте. Чтобы больше не бояться. Чтобы не переживать каждый день о том, как выжить. Хочу, чтобы сейчас это время замкнулось в круг, и проживать его снова и снова каждый день.

— Кто это был? — более мягко спросил Лео. В его голосе больше не было ледяного отрешенного тона.

Я понимала вопрос, но не хотела отвечать. Ладони сжали грубую кору дерева, это неприятно, но уж лучше такая боль.

— Я должен знать, чья это была ловушка, — мне казалось, во взгляде этих синих глаз появилась просьба вместо требования. — Пойми, если есть хоть одна вероятность, что нас могут преследовать, то я должен об этом знать. Ловушки не ставят просто так. И если кто-то захочет тебя вернуть…

Он не договорил и подошел ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки, я инстинктивно сжалась. Это напряженность не осталась незамеченной им. Нет, я почему-то знала, что он не причинит вреда, но тело привыкло к такой реакции и действовало самостоятельно.

Леонардо осторожно коснулся моего запястья, дал мне время привыкнуть к этому ощущению близости. Пальцы бережно обхватили кисть руки, переворачивая ладонь вверх, и он очень вкрадчиво начал объяснять:

— Этот браслет получает сигнал от радара, который может отслеживать сигнатуры излучений тех существ, они… — он пытался подобрать слова. В задумчивости его большой палец неосознанно провел поглаживающий путь от запястья до центра ладошки, выглядевшей такой маленькой в большой зеленой руке. Это легкое движение создало под кожей сотни микроскопических взрывов приятных ощущений. Он словно опомнился и чуть поспешно, как будто нечаянно взял что-то чужое, не принадлежащее ему, отпустил мою руку.

— Радар, — продолжил он, стирая на своем лице мимолетное замешательство, сосредотачиваясь на объяснении, — не фиксирует живых существ. И поэтому я должен знать, с кем могу иметь дело.

Немного поразмыслив, я все же решилась ответить: — Адам, — так звали того, кто постепенно, шаг за шагом, превращал последний год моей жизни в ад. Очень жестокий человек, который хитро играл, притворяясь другом и спасителем. — Он не последует за мной. А остальным не до меня.

— В вашей группе было много людей? — прошлый ответ его не удовлетворил, но он не стал настаивать.

— Много… Около пятидесяти. Мужчин больше, чем женщин. И несколько подростков.

Он кивнул, размышляя над сказанным.

К нам все-таки подошла Сью. Они с Лео смотрели друг на друга так, как будто вели мысленный разговор. Он ей кивнул в знак того, что выяснил ответ на необходимые для себя вопросы, развернулся и ушел, скрывшись за зеленью леса.

Я не могла удержаться, чтобы проводить его взглядом, пытаясь найти очертания его фигуры даже после того, как полностью потеряла из вида за этим природным зеленым массивом.

— Эй, пирожочек, — девушка ласково погладила меня по коленке. Это необычное обращение удивило и позабавило. — Пойдем, кое-что покажу.

Сью дождалась, пока я слезу с дерева, и мы не спеша вернулись в «Тартаругу».

Там она протянула мне какой-то помятый картонный пакет, довольно растянувшись в улыбке.

— Ну, вчера с этой суматохой было не до этого, — с извиняющимся тоном она указала взглядом на пакет, переложив его в мои руки.

— Что это?

— Ну-у-у… Сюрприз! — ее, похоже, смешило мое замешательство.

Я была очень удивлена, получив объемный презент. Она нетерпеливо подтолкнула меня узнать, что там внутри. Раскрыв пакет, я обнаружила там вещи: пару футболок и маек, забавные бирюзовые мягкие штаны с более темным на нем очертанием фигур русалочек, видимо, это моя новая домашняя одежда, белые гольфы с красными оленями по окантовке. Разглядывая, я вертела их в руках, они были забавные. После я достала плотные стрейчевые штаны, у них были интересные рифленые складки на коленях, и кофту, похоже, кардиган.

Потом мне в руки попались кроссовки, я посмотрела на пометку внутри и удивилась, что это мой размер.

На самом дне пакета лежал белый сверток из пергаментной бумаги. Развернув его, я обнаружила нижнее белье, немного смущаясь доставать этот нежно-голубой комплект с маленькими розовыми цветами на шелковой ткани.

— Сью… — мне стало не по себе, — зачем?

— Тебе не нравится? — девушка удивилась, и, кажется, я ее расстроила.

— Нет-нет, что ты! Нравится! Очень нравится! Просто… Они так рисковали вчера, и все из-за этого? — То ли я отвыкла от нормального человеческого обращения, то ли перестала придавать значение таким вещам, но я действительно не могла понять, откуда в них во всех столько заботы?

— Так, пирожочек, — она положила руку мне на плечо, поглаживая предплечье, — во-первых, то, во что ты сейчас одета, откровенно говоря, весьма ветхая конструкция. Ну, а во-вторых, не нужно сопротивляться нашей опеке. К тому же я доверила это задание самому ответственному, так что не заставляй меня ждать, чтобы порадоваться твоим обновкам. — Я оглянулась на Сьюзан, которая настойчиво направляла меня в ванную комнату, она подбодрила улыбкой и поторопила все это примерить.

Закрывшись в ванной, я сняла свои перештопанные во многих местах вещи. Белье идеально село по форме груди. Кто и как угадал размер, я пока не знала. И мне даже неловко было думать об этом.

Когда я переоделась в новое, Сьюзан помогла мне срезать ярлычки.

— Наверное, мне нужно сказать спасибо Майки, — я задумчиво напомнила себе об этом.

— Майки? — девушка засмеялась. — Если бы Майки выбирал тебе одежду, то ты бы сейчас стояла в шелковом кимоно и ковбойской шляпе.

Я вопросительно посмотрела на нее, так и не поняв, кто еще мог для меня такое сделать.

— Дони? — неуверенно предположила. Но ее опять позабавила моя неверная догадка.

— Ну-у-у… Если бы это был Дони, то боюсь, тебе бы пришлось всю оставшуюся жизнь ходить только в желтых комбинезонах. — Почему именно желтый и именно комбинезон, я не поняла, но у меня осталось только два варианта.

— И это вряд ли был Рафаэль — заключила я, недолго думая. И методом исключения у меня осталось последнее имя в списке.

Сьюзан отчего-то хитро улыбалась, и кажется, она понимала — о ком я думаю. Мое тело остро ощущало наличие нежного комплекта белья, плотно прилегающего к коже. Мне было так неловко оттого, чьи руки его выбирали, что хотелось его снять и спрятать, но и одновременно с этим мне странным образом хотелось продолжать его носить. Появилось какое-то странное щекочущее чувство в животе.

Она удовлетворенно кивнула, оценив мой новый образ: с высокой талией штаны плотно обтягивали длинные стройные ноги, легкая струящаяся майка на тонких бретелях спадала чуть ниже талии, ступням было невероятно удобно в новых мягких кроссовках с высоким обхватом зоны щиколотки и язычком.

— Ну вот, разве не прелесть? — она нежно прочесала пальцами мои волосы, смещая пробор в сторону, и от этого действия побежали приятные мурашки по коже. Ее ангельская доброта не переставала меня поражать.

— Ну что, побалуем сегодня наших мальчиков? — она весело подмигнула мне, подзывая за собой на кухню, и начала доставать кухонные предметы, вручая мне в руки: венчик и глубокую миску. — Пекла когда-нибудь пирог?

Я отрицательно мотнула головой, но была очень рада, что ей нужна моя помощь.

— Раз это у тебя впервые, тогда держи фартук, — она протянула мне тот, что был в прошлый раз на Майки.

То, чему она меня учила — для меня было настоящей загадкой, в которой мера измерения заключалась в ладошках, щепотках и горочке на кончике ножа. И почему нужно добавлять сначала одни ингредиенты и только потом другие, ведь они всё равно все в итоге перемешаются? Но она объясняла это тем, что именно при такой последовательности получается вкуснее. Загадка… Но я ей верила, четко и скрупулёзно следуя всем ее указаниям.

Фартук действительно пригодился. Мукой я умудрилась засыпать практически все поверхности кухонного уголка, а от чрезмерно сильного размешивания теста его маленькие ошметки разлетелись по кухне в радиусе полуметра от меня.

Я не верила своим глазам, что тот румяный пирог, который Сьюзан помогла мне достать из духовки, действительно являлся плодом творения моих рук.

— У-у-у-у-у, — заглянула в проем мордашка Майки, — Сью, а можно сейчас, можно-можно-можно? — умолял ангельским голоском ее двухметровый любимчик.

— Ну, тогда иди помогай, — сжалилась над ним девушка, весело наблюдая за его радостными прыжками.

Майки схватил большой нож, заткнул его за пояс, каким-то образом в своих пальцах зажал пять стеклянных бутылок с содовой и бережно обхватил круглый поднос с пирогом со словами: — Моя пре-е-елесть.

— Все на улицу! — крикнула довольная черепаха.

Сьюзан попросила меня захватить салфетки и отправилась догонять Майки.

Фартук был снят, а найденная пачка оказалась в моих руках. Я поспешила за Сью, но не заметила только что вошедшего Леонардо. Мы столкнулись посередине гостиной, одновременно делая шаги в одну и ту же сторону, пытаясь дать возможность друг другу пройти.

Он перестал двигаться, и я так же замерла на месте. Он был выше меня на целую голову. И это был второй раз, когда мы вот так оказались лицом к лицу. Только теперь в наших руках не было оружия.

Сейчас происходило что-то странное. Он разглядывал меня с головы до ног: плавно спускаясь с глаз к губам, затем к выемке на шее между ключицами, ниже к груди, по животу и к ногам. Проделав взглядом обратный путь к глазам, он зафиксировался на зрачках, не мигая, с непонятным мне выражением лица.

Я не понимала, почему он так смотрит.

Но словно физически ощущала, как будто вместо взгляда меня касаются теплые руки. Это взволновало. Я не могла дать определение своим ощущениям, чем-то похожим на панику — когда одновременно бросает в жар и в холод, когда учащается дыхание и тут же замирает, когда сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди и периодически пропускает удары. Но все же паникой это не являлось.

Я видела, как его широкая грудь приподнимается в такт дыханию, которое легким теплом еле касалось моей кожи.

Лео поднял руку к моему лицу, но на этот раз движение не напугало. Я стояла неподвижно, словно была зачарована его гипнотическим взглядом. Его большой палец коснулся щеки, нежно стирая остатки муки.

В его глазах на долю секунды мелькнул испуг, он озадаченно посмотрел на свою руку, надбровные дуги сошлись, как будто он не контролировал свою часть тела и та предательски действовала сама по себе. Он поспешно отвел ее в сторону, растерянно огляделся, будто что-то ища вокруг, но так и не найдя — обошел меня и скрылся из виду в глубине дома.

Я удивлялась, почему по телу проходит легкая дрожь. Что заставило его дотронуться до щеки? Это касание было нежным, неожиданным, непонятным.

— Оу, ты нашла их, — Сью протянула ко мне руку, приглашая на улицу. Непонимающе уставившись на этот жест, я никак не могла выйти из нового, смущающего, неизвестного мне состояния, — милая, все хорошо?

Ее вопрос спасительным образом вывел из волнительных раздумий, я кивнула ей в ответ, и мы отправились на улицу, туда, где довольный Майки, запачканный вишневым джемом, развлекал нас очередным предположением, как бы сложилась наша жизнь, не вымри динозавры. Признаться, это забавная задумка походила на мультфильм Флинстоунов, только в современной обработке и с кучей спецэффектов.

Вечер мы проводили внутри дома. Леонардо с Рафаэлем после быстрого ужина так и продолжали сторониться друг друга, да и нашей компании в целом. Один сидел и изучал книгу, второй был увлечен просмотром журналов с байками.

Сегодня была очередь Дони выбирать тему просмотра видео. Эта умница умудрилась записать бессчётное количество разного видео, загрузив его на самодельный сервер, хранившийся где-то внутри дома. Мы со Сьюзан с интересом смотрели познавательный документальный фильм о дикой природе, в этом выпуске речь шла о разнообразной флоре и фауне Австралии.

Майки было скучно, и он всячески давал нам понять это: пытаясь придумать свое повествование мелькающим картинкам. Или, как например сейчас, давал комментарии:

— О! О-о-о! Парни, речь зашла о нас! — На экране появилась красноухая черепаха, о которой весьма нелестно отзывался ведущий, говоря, что власти Австралии официально признали ее вредителем, так как этот вид черепах вытесняет местную эндемическую рептофауну.

— Эй! — возмутился Майки, кинув в усатого загорелого мужчину картофельной чипсой. — Дони, скажи, что это не так! — Но не успел Дони ответить, как неугомонное создание привлекло нечто более интересное:

— Ну-у-у-ка-а-а… Ого! — Майки внимательно разглядывал процесс соития между двумя черепашками, весьма подробно заснятого для нас режиссёрами фильма, видимо, для общего развития, — Фу… — махнув в сторону экрана и потеряв всякий интерес к этому зрелищу, он утвердительно заверил ведущего-рассказчика фильма, — совсем не как у нас.

Эта фраза, как ушат ледяной воды, обрушилась на мою голову. Мне стало жутко неудобно и еще стыдливее от того, что внутри разгорался маленький юркий комочек любопытства.

Я ощутила, как в комнате повисло напряженное молчание, все уставились на Майки, не подозревающего, какой эффект его слова вызвали у окружающих.

Мой взгляд случайно встретился с синими глазами Лео, которые поспешно вернулись назад к строкам на листах его книги, обложку которой стали сильнее сжимать напряженные пальцы. Так странно было наблюдать за тем, кто так отчаянно прячет свое смущение за литературным произведением. Ему стыдно за младшего брата?

Сьюзан кое-как сдерживала прорывающийся хохот, и, кажется, болтливый малыш начал о чем-то догадываться. Он поочередно осмотрел окружающих, растянувшись в понимающей улыбке, собираясь вот-вот что-то нам всем сказать, но Рафаэль предупреждающе перебил полет его мысли:

— Мелкий, заткнись!

— Ну, нельзя же так сбивать сокола на взлете, — возразил Майки.

Дони, понимая, что младшего брата это вряд ли остановит, решил не испытывать судьбу и вручил ему пульт от телевизора со словами: — Действуй, братец! — Тот с радостью принял желанный предмет и поднял его в воздух на вытянутой руке со словом — «Кавабанга».

Кавабанга? Порой он говорил слова, значение которых я не понимала.

Находиться рядом с ними было приятно. Это неожиданное ощущение обнаружилось совсем недавно. Сама атмосфера уютного черепашьего дома напоминала мне давно утраченное чувство счастья. Меня окружали хоть и весьма неординарные существа, но все же, глядя на них, я понимала, что это — семья. И какими бы они разными ни были, они были вместе. Заботились друг о друге и даже о найденыше вроде меня.

Что-то внутри опасливо говорило, что не надо к этому привыкать.

Но я наблюдала за ними, запоминая каждую приятную мелочь.

***

С очередным новым добрым утром меня ждала та же кружка с какао возле заспанного лица и последующий совместный завтрак. Совсем привыкнув к этой компании, я перестала заострять внимание на том, что меня окружали большие разумные черепахи. Они вели себя настолько непринужденно рядом со мной, что мне иногда казалось, будто я тоже член этой семьи. Но я все же знала — мечты не сбываются, и это знание периодически давало о себе знать, чтобы не забывать быть готовой к тому, когда это все закончится.

— Ты идешь с нами, — Лео протянул мне мое оружие. Удивление от его предложения понемногу отступало. Не сразу, но все же приняв в руки принадлежащий мне гладкий полированный предмет, я кивнула.

— Ты хочешь из нашей девочки сделать ниндзя? — возмутилась Сьюзан, как будто речь сейчас шла о том, какую специализацию в колледже выбирают для меня эти оба родителя. Сказанное ею слово «наша» всколыхнуло неуверенную надежду, за которую вцепилось все мое внутреннее существо.

— Научить ее будет полезным, — споря со Сью, Лео был мягок, но непреклонен.

— Но зачем? — не унималась девушка, подливая стоящему рядом Рафаэлю черный горячий кофе.

Державший в руках крепкий бодрящий напиток с интересом наблюдал за реакцией старшего брата. Леонардо нервничал, это было еле заметно, кажется, ему сложно было переносить, когда его решения оспариваются и поддаются сомнению. Но по крайней мере сейчас у красного здоровяка загорались игривые искорки в глазах от предвкушения дальнейшего развития этой беседы.

— Я принял решение, — настаивал Лео. Его плечи раскрылись, выравнивая осанку, подтверждая всем своим видом непреклонность в этом вопросе.

Мой взгляд перемещался то на Сьюзан, то на Лео. Я не была против этой затеи, это действительно было бы полезно. Последний год мне очень редко удавалось практиковаться с оружием. Меня, конечно, тревожило, что мой уровень подготовки и мастерства, если так можно было выразиться, по сравнению с этим мастером катан был ничтожно мал. Пожалуй, даже в минусовой степени.

Сью никак не хотела соглашаться с лидером нашей компании. Она приблизилась ко мне, защищая своим хрупким телом, поглаживая по голове. Весь ее вид явно выражал неодобрение его решения.

Он помялся, пытаясь что-то выдавить из себя, но бросив эту затею, поспешно вышел из трейлера.

— Вот так всегда, — крикнул ему вслед Рафаэль и фыркнул в свою кружку со словами: — Мастер «мои приказы не обсуждаются».

Сью обратилась с просьбой к Рафаэлю: — Рафи, ну ты ему скажи! Она только-только начала набирать вес. Какие еще тренировки?

Сьюзан была права насчет своего высказывания. Они совместно с Майки поставили перед собой архиважную задачу как можно скорее меня откормить. И это им удавалось, потому что старое нижнее белье уже начинало сдавливать округлявшуюся грудь. Теперь не так ярко выражались выпирающие ребра с позвонками, живот перестал быть вжатым и приобретал естественную форму.

Я не переставала поражаться тому, что Сью была в этой компании чем-то невероятным. Она была между ними тем буфером, который удерживал всех от столкновений, и одновременно огромным магнитом, притягивающим их друг к другу.

А вот Майки появлению в их отряде новичка-будущего-ниндзя несказанно обрадовался.

— Так, — он присел на уровне моих глаз, опираясь руками о колени, словно тренер, дающий советы перед боем, — запомни, у этого здоровяка нет слабых сторон! Он быстрый, хитрый, сильный и, — шепотом протянул последнее слово с загадочным жестом, — неулови-и-им. Но у любого есть свой криптонит! — Он хитро прищурился, собираясь раскрыть мне тайну, которая должна была помочь в сражении с непобедимым титаном: — Промежность его ног!

Мои глаза расширились в изумлении от этого наставления. Он предлагает мне бить его в пах? Но там разве нет естественной защиты в виде пластрона? Или… Поэтому они носят штаны?

— Это наш шанс! — утвердительно кивнув головой, заверил Майки.

— А сам ему врезать по яйцам не можешь? — съязвил Рафаэль, переведя на меня взгляд своих хитрых желтых глаз. Глядя на меня, он о чем-то размышлял. Кажется, идея Майки пришлась ему по душе. В раздумьях его палец смахнул кофейную влагу с нижней губы. Это привлекло мое внимание. Его губа под движением пальца оказалась податливой, приминаясь под давлением. Наверно, эта часть тела мягкая, подумала я.

Но Рафаэлю не понравилось такое пристальное внимание к его части тела. Он вдруг посмотрел так, как будто я его чем-то обидела. Оставив недопитую кружку с кофе по пути к выходу, он схватился за край панциря Майки, оттаскивая его от меня.

— Удачи, Детка! — Крикнул Майки, выворачиваясь из захвата. И я последовала за ними.

Недалеко от трейлера разминался наш лидер. К нему присоединились остальные. Майки уселся на полушпагат, растягивая поочередно каждую ногу. Рафаэль, надев перчатки, закрывающие его костяшки, нещадно лупил одно из соседних крупных деревьев. Эффект был невообразимым: глухие удары оставляли вмятины на стволе, заставляя его жалобно трещать, кора дуба под натиском ударов кусками падала к ногам, листья, осыпающиеся с дерева, окутывали фигуру ниндзя, плавно спадая вниз.

Дони в это время стоял в стороне, оперевшись о свой длинный посох, обитый металлом. Видимо, он освобождал мне свое место в этом раунде.

Леонардо терпеливо наблюдал, ожидая, когда же я решусь к нему подойти.

Но подходить было страшно. Я и раньше наблюдала за их тренировками, но никогда прежде и представить не могла, что мне придется в этом участвовать. А теперь я буду вынуждена держать удары двухметрового великана с острым смертоносным оружием в руках. Я заведомо осознавала — миссия провальная. Нет ни единого шанса, что я смогу хоть как-то устоять в схватке с ним.

Ладони стали влажными от волнения. Глубоко вдохнув, давая себе лишние секунды, чтобы собраться с духом, я медленно двинулась навстречу ему.

Мысли, как свора маленьких щенят, никак не собирались в кучу. Его невероятно синие глаза отвлекали. Да, я и вправду находила их красивыми. Но сейчас они мешали сосредоточиться и выстроить план действий по предотвращению моего избиения.

Нас разделяло расстояние приблизительно в шесть ярдов. Дальше ноги не шли. Он вытянулся струной, прижал прямые руки со сжатыми кулаками к бедрам и сделал поклон, задержавшись ненадолго в такой позе. Я понимала, что от меня требуется встречная услуга.

«Торей» — так назывался этот поклон. Я вспомнила того, кто был моим защитником и наставником. Он учил меня таким вещам. Считал, что это крайне важный ритуал, обозначавший уважение и почтение своему противнику. Каждый раз перед началом наших занятий он совершал поклон и складывал свои руки в жесте, где кулак упирается в ладонь с вытянутыми пальцами. Он объяснял, что этот приветственный жест символизирует четыре качества воина: ум, силу, добро и красоту. С тоской воспоминая о нем, мне было нестерпимо жаль, что со мной больше нет того, кто обладал всеми этими и даже большим количеством качеств.

Я выразила встречный знак уважения своему сопернику. Мы продолжали стоять друг напротив друга, смотря в глаза, пока он не нарушил тишину:

— Нападай.

Я замешкалась, оглядывая его с ног до головы. Позади него возникла фигура Майки, привлекающая к себе внимание. Указывая пальцами рук на то, что находилось у него ниже пояса, он беззвучным движением губ сообщил о необходимости воспользоваться «шансом», напоминая о предложенной им стратегии.

Палка Дони под названием «бо» ударила ногу Майки, который сейчас загораживал ему обзор.

Тем временем Лео все так же терпеливо выжидал исполнение своей команды.

Я вспомнила, что в моих руках находятся ножны. Неуверенно подняв их выше по горизонтали, вопросительно посмотрела в синие глаза. Мой соперник кивнул, прищуривая глаза.

Тихий щелчок — и сталь плавно выплыла из защитной оболочки. Я опустила ножны к своим ногам, сделала шаг назад, приняла стойку, подняв оружие двумя руками в защитной позе. Тело напряжено и готово сорваться навстречу неподвижному объекту. Но мои ноги удерживала на месте неуверенность.

— Нападай, — не шелохнувшись, повторил Леонардо.

В его глазах появилась удовлетворенность, поскольку он заметил то неуловимое на первый взгляд движение, когда тело еле заметно отклоняется назад, чтобы совершить рывок вперед.

Опорная нога оттолкнулась от мягкой упругой земли, тело наклонилось вперед, острие меча ушло вправо, опускаясь вниз для того, чтобы в будущем совершить размашистый боковой удар.

Руки, крепко сжимающие рукоять оружия, поднялись в замахе. Я намеренно целилась в панцирь, понимая, что не смогу его повредить. За секунду до столкновения стали и костной защиты он словно отмер: одним движением руки он молниеносно вытащил из-за спины катану, блокирующую мой удар.

Его взгляд строг. Сейчас он воплощал собой всецелую твердость и непреклонность.

— Ты боишься наносить удары, — он подтвердил то, о чем я и без него знала.

Я отступила назад, возвращаясь в исходную точку у края незримого периметра ринга. Я заметила, что остальные братья внимательно следят за нами. Даже хмурый Рафаэль перестал крушить ствол дерева.

— Еще раз, — скомандовал Лео.

Я повторила процесс действий, за исключением того, что на этот раз нанесла удар сверху корпуса по широкой груди черепахи, который с той же неуловимой скоростью блокировал его.

— Еще раз, — более настойчиво повторил тот, кто стоял на одном месте, отражая все мои удары одной рукой.

Это его неподвижное молчаливое противостояние прогнало неуверенность. Я больше не боялась наносить ему удары, зная, что не смогу причинить вреда, даже если мне этого захочется.

Разбег, удар, отскок назад, резкий уход влево и снова удар. Все без толку, он с легкостью предугадывал каждое мое действие.

— Еще раз, — настаивал мастер катан, которого я никак не могла удовлетворить успехом своих попыток по сокрушению этого каменного исполина.

И все повторяется.

Разбег, удар, разворот, удар, выпад, обманный маневр, удар. Попыталась зайти за спину, но катана преградила путь, вынудив меня искать другие бреши в защите.

Как бы я ни маневрировала, мне не удавалось даже сдвинуть его с места, заставить отступить под моим напором.

— Еще раз.

Я опробовала на нем все, чему меня учили. Но ничего не помогало проломить его защиту.

— Еще раз, — он крайне терпелив, раз уже столько времени проводит за этим безуспешным занятием.

Мышцы рук жалобно ныли, устав от нагрузки. Он видел, что я начала выдыхаться, но не щадил меня. От его однотипных требований и от своих неудач я начала злиться.

— Еще раз.

Я ощутила, как постепенно растекается по груди огненное жжение злости оттого, что мои жалкие попытки никак не увенчаются успехом. Я злилась, потому что чувствовала себя бесполезной. Я злилась, потому что не могла оправдать весь тот труд и знание, которые были вложены в меня с любовью и заботой.

«Не действуй в гневе — он притупляет разум. Действуй только умом».

Его слова, звучащие в моей голове, отрезвили, заставляя сосредоточиться на противоположной фигуре, требующей нападения.

У меня появилась идея, которая сулила крохотный шанс доказать, что все усилия по обучению меня моим наставником, ставшим родным и любимым человеком, были не напрасны.

Я начала отступать назад еще дальше, увеличивая расстояние между нами для большего разбега. Уголок рта Леонардо приподнялся в легкой улыбке, и кажется, ему стало интересно, что на этот раз я попробую сделать.

Отойдя на приличное расстояние, я замерла, концентрируя всю свою силу. Глубокий вдох, глаза открылись и смотрели в синюю бездну. Рывок с места — и я начала быстро ускоряться, приближаясь к нему. В его глазах появился азарт. За пару шагов от него я сделала выпад, падая на колено, и проскользнула прямо между его ног, занося оружие кверху.

Но мой клинок прижался к шее под напором катаны противника.

В тот момент, когда я проскальзывала под ним, он совершил прыжок с разворотом и обрушился на меня, нависая всем своим телом. Его левая рука опиралась о землю поверх моей головы, правой рукой он удерживал обратной стороной острого края катаны мое прижатое к груди оружие. Мое тело находилось зажатым между его ног, и от частого дыхания ребра соприкасались с внутренней поверхностью его бедер, с настолько крепкими, как камень, мышцами, обхватывающими, словно металлические тиски, мешая глубоко дышать.

Его голова была чуть склонена набок, а конец длинной синей повязки скользнул на мою ключицу, приятно щекоча оголенный участок кожи. Он замер и изучал меня так, словно был чем-то удивлен.

Зрачки были расширены. Глаза, так идеально подходившие под цвет потрепанной синей маски, имели в радужке голубые лучики, плавно переходящие в более насыщенный темный цвет. Они были невероятно необычными. Я понимала, что восхищаюсь ими. Мне хотелось как можно дольше разглядывать эти узоры, часть которых затмевал расширенный зрачок.

Близость его тела, ощущение обжигающе холодной стали, его взгляд — все это странным образом приводило меня в смятение.

Он медленно отнял свой клинок от моего, поднялся и протянул мне руку. Мои пальцы доверчиво потянулись навстречу открытой ладони, она сжалась и подняла меня вверх. Что-то задержало нас в этом состоянии сомкнутых ладоней чуть дольше, чем требовалось.

Но спустя мгновение большая рука перестала удерживать меня, оставив мою зависнувшую в воздухе ладонь.

— Завтра продолжим тренировку. — Он вернулся в свое прежнее бесстрастное состояние и ушел, скрываясь за деревьями.

Я пребывала в замешательстве от того, что сейчас происходило. Тело все еще хранило те неизвестные ощущения, возникшие рядом с ним. Это озадачивало. Меня раздражало, что я не могла понять природу этих никак не поддающихся анализу чувств.

Оглядевшись по сторонам, я поняла, что осталась практически одна. Ни Майки, ни Рафаэля не было поблизости.

Только Дони продолжал внимательно изучать меня. Он покрутил свою длинную палку, подходя ко мне. Поправил сползающие очки, возвращая их пальцем на прежнее место.

— Кинетическая сила.

Я не совсем понимала, о чем он говорит.

— Физическая величина, равная половине произведения массы тела на квадрат скорости, — пояснил Дони. Но это не упростило мне задачу по пониманию сказанного.

— Чтобы увеличить силу твоего удара, тебе нужно приложить к этому скорость. Плюс сработает потенциал гравитации, — заключительно добавил мне образованная черепаха, пояснив: — ускорение силы тяжести.

Кивок моей головы заставил удовлетворенно растянуться в улыбке его поджатые губы. И опять я убедилась в том, что это выглядит крайне мило на его необычном лице.

— Пирожочек, — крикнула мне девушка из трейлера, видимо, это обращение стало сегодня словом дня. Она каждый день давала мне новые необычные ласковые прозвища. И сейчас она звала «пирожочка» скорее занять первой душ, чтобы потом не дожидаться своей очереди, пока все проделают эту процедуру.

Душ! Он поможет.

Сью готовила нам ужин. Она запекала что-то вкусно пахнущее в духовке. Пока я сушила свои мокрые волосы полотенцем, Дони в дальнем отсеке что-то мастерил.

Майки листал комиксы, ловко закидывая в свой рот соленый арахис. Рафаэля и Лео до сих пор не было.

— Ой! — вдруг опомнился Майки, вскочил с дивана, рассыпав орешки по полу, и побежал в свою комнату.

— Я уберу, — опередив Сьюзан, которая собралась подойти, я недовольно покачала головой в сторону Майки.

— Ох уж эта свинюшка, — пожурила она самого младшего из братьев.

Собирая рассыпанные орешки, я увидела перед собой пару двупалых ступней, перетаптывающихся от нетерпеливого ожидания.

— Забыл! — протягивая мне большую книгу, Майки широко улыбался во весь свой рот.

Высыпав собранные орешки в миску и отряхнув руки, я приняла этот фолиант.

Книга оказалась приятно тяжелой, на ее обложке красовался большой циферблат часов, застывший на отметке без одной минуты двенадцать.

— Хранители, — многообещающе сообщил Майки. Он изобразил жестом рук, как будто его голова взрывается.

— Сначала ужин, — вмешалась Сьюзан. — Майки, тащи все на улицу.

Солнце понемногу скатывалось к горизонту, обрамляя облака цветом спелой вишни. Дул приятный ветерок, сгоняющий дневную жару. Мы уселись по кругу в глубоких шезлонгах.

Сьюзан раскладывала нам рагу, сделанное из кролика.

Так вот чем занимается Рафаэль по ночам, предположила я — ловит нам ужин. Но почему ночью? Разве ночью кролики не спят? А может, это не кролик, а заяц? Тогда, получается, зайцы не спят по ночам? Я не особо разбиралась в живности и их повадках. Поэтому на некоторые вопросы в моей голове не было ответов. Заячья-кроличья тема была оставлена на обдумывание в следующий раз.

К нам присоединился Леонардо, выйдя из леса. Он принял свою порцию еды, и мы принялись трапезничать. Сью отлично готовила! Мясо было нежным и сочным, в густой подливке из консервированной фасоли.

— Ой! — опять подорвался Майки, схватил подаренную им книгу, лежавшую сбоку от меня в шезлонге, и убежал вместе с ней в трейлер.

Спустя некоторое время он вернулся, положил мне ее на собранные вверх ноги, поясняя категорическим жестом рук: — Цензура!

Мне стало любопытно, о чем он говорит, и я осторожно приоткрыла книгу. Это оказался красочный комикс.

— Да там всего лишь маленький голубой писюн, — вдруг произнес Дони, недоумевая над стараниями Майки.

Это его заявление,кажется, никто не ожидал услышать. От Майки — да, можно было ждать чего угодно, но от на вид собранного, самого умного из них — никто. Дони не понимал, почему на его констатирующий факт реагируют таким удивленным взглядом.

— Писюн, — довольно повторяя, протянул цензор, кивая головой, забавляясь этим словом.

Мои пальцы наткнулись на выемки закладок. Любопытство — не порок.

Действительно, на глянцевых листах был нарисован голубого цвета голый мужчина. Я потянула за край ярко-розового стикера, подглядывая за защитную преграду цензуры. Да. Маленький голубой писюн — убедилась я.

Это так позабавило. Что такое чудное создание, как Майки, — заботилось о моей психике, ограждая ее от возможных, по его мнению, нежелательных впечатлений.

Я не удержалась и во весь рот вернула Майки открытую широкую улыбку. Мне стало так смешно, что я засмеялась в голос.

— Почитай! — он запрыгал вокруг меня. — Обязательно почитай!

Он присел на соседний шезлонг, давая понять, что именно сейчас мне необходимо этим заняться.

— Майки, пойдем, сделаем чай, — Сью увела за собой двухметровую детскую непосредственность. Он ловко собрал опустошенные тарелки и отправился на помощь Сьюзан.

Мы остались втроем. Рафаэля до сих пор не было. Это волновало, хотя я понимала, что вряд ли что-то способно причинить вред такому огромному накачанному существу.

Дони был чем-то увлечен в своем планшете. Леонардо, и видимо, это было его любимым занятием, затачивал лезвие оружия. Это была не катана, клинок был короче нее, но так же изогнут.

Вернувшаяся Сьюзан, заботясь о нас, разлила по кружкам ароматный травяной чай, собранный и засушенный ее руками.

Дони поддался молящему напору Майки, и сейчас они на двух планшетах играли в совместную игру.

Я начала читать книгу, сюжет которой описывался картинками. С первых листов комикса было понятно, что речь идет о расследовании убийства человеком, чье лицо скрывала маска, на которой все время менялось местоположение черных клякс. Внимательно вчитываясь в каждую фразу и изучая рисунки, я погрузилась в сюжет мрачноватой истории.

Меня отвлекли приближающиеся шаги, ломающие под собой сухие опавшие веточки, разбросанные по лесу.

К нам вышел Рафаэль, на его плече висела туша убитого оленя. С проколотой шеи животного капала кровь. Он небрежно скинул свою ношу неподалеку от нас, возле большого дерева.

Грозная фигура, на чьей груди остались подтеки красных линий, прошла мимо нас. Из заднего кармана его штанов торчала наполовину пустая бутылка с янтарной жидкостью. Я знала, что было содержимым этого стеклянного сосуда. Однажды мне довелось ее попробовать, не желая того, и этот вкус был ужасен. Обжигающая жидкость оставляла за собой горящие следы, стекая по внутренности горла. Помню, как в тот раз я чуть не задохнулась, пытаясь откашляться.

Рафаэль вернулся с мотком веревки, держа в руках разделочный нож.

Увидь его в таком виде впервые: в крови и с ножом — я бы точно не совладала со своим сознанием и голосовыми связками.

Он обвязал задние ноги оленя, перекинул конец длинной веревки через ветвь дерева и в три рывка поднял тушу, закрепляя ее на весу.

Я понимала, что сейчас меня ожидает неприятное зрелище, но никак не могла отвезти взгляд. Он четкими движениями рассек горло и вспорол брюхо несчастному оленю, ожидая, пока кровь покинет это тело. Окровавленными руками потянулся к бутылке в заднем кармане, вскрыл крышку и припал губами к горлышку, жадно сделав два больших глотка.

Он даже не поморщился, вливая в себя эту жидкость. Тыльной стороной руки он стер пролившиеся капли с подбородка. Желтые глаза обратили на меня свое внимание. Он смотрел так, как будто говорил мне — «Давай. Смотри, какой я!» Словно он пытался показать мне, с кем я в действительности имею дело. С тем, кого все считают чудовищем. В его лице читались легкими намеками боль и решимость доказать, что это действительно так, что меня окружают вовсе не безобидные мутанты-переростки.

Я не могла понять, почему он так поступает? Чем я его обидела? Зачем мне показывать эту жестокость?

Мне казалось, что это безжалостное представление специальным образом разыгрывается для присутствующих. Хотя Майки с Дони не обращали на это никакого внимания, увлеченно продолжая играться в планшете.

Лицо Леонардо потемнело. За оболочкой напряженного спокойствия бурлил гнев. Он сверлил взглядом своего брата, который так и не удосужился почтить его своим вниманием.

Запечатав крышкой бутылку, он откинул ее в сторону. Подбросил окровавленный нож в воздух, который несколько раз перевернулся и четко рукояткой упал ему в ладонь.

Я чувствовала, что мне нужно перестать смотреть на него. Что именно этого он сейчас и добивается. Но я не могла. Вместо того, чтобы отвести взгляд, спрятаться от этого неприятного вида, я продолжала опасливо смотреть на нож в его руках. Тревога в моем взгляде возрастала. Он это заметил, подтвердив наблюдение своей хищной улыбкой.

— Иди в дом, — указал мне Леонардо на дверь, поднимаясь со своего места. Это отвлекло от игры двух остальных братьев. Оглядев представленную перед нами картину, они, видимо, зная, что сейчас будет, не споря поднялись.

Майки расстроился. Его голубые глаза с грустью смотрели на двух любимых им родственников. Он, как ребенок, понимая, что не в силах помешать предстоящей ругани своих родителей, поплелся в трейлер.

Дони кивком головы пригласил меня вовнутрь трейлера, дожидаясь, пока я поднимусь на ступеньку. На пороге я замешкалась, тревожно оглядываясь на двух угрожающих друг другу существ.

Желтые глаза неотрывно следили за моей фигурой. В них было столько смешанных чувств… И гнев, и презрение, и жалость. И это все адресовалось мне. Но за что?

Дони мягко подтолкнул меня вовнутрь, закрывая за собой дверь.

— Сью?.. — я умоляюще обратилась к девушке в надежде, что у нее получится разрешить конфликт, но та лишь печально качнула головой.

Даже Сьюзан, та, с которой никто не смел спорить и огрызаться, воспринимая ее как за старшую заботливую сестру, не могла повлиять на исход предстоящего события.

Дони включил для Майки запись какого-то забавного сериала, пытаясь переключить его внимание на более радостное представление.

Все понимали, что сейчас за бронированным корпусом дома начнется что-то нехорошее.

— Упрямые бараны! — выругался Майки.

Что-то большое врезалось в трейлер с обратной стороны. Мы ощутили эту вибрацию.

— Опять вмятину выправлять… — вздохнул Дони под доносившиеся звуки драки.

Мне стало действительно страшно. Два огромных существа имели реальную возможность нанести друг другу ущерб.

Послышался очередной сильный удар и последовавший за ним хруст древесины. Но на этом побоище не закончилось. Раздались звонкие звуки металла, бьющегося друг об друга. Теперь они сражались колюще-режущими предметами. Стало совсем не по себе. За тонированными окнами было сложно что-либо разглядеть в сумраке.

— Майки! — вдруг опомнился Дони, его лицо озарила гениальнейшая идея, о которой он поспешил заявить: — Неси «Ж.О.П.К.-у»!

Малыш округлил глаза, догадываясь, о чем сейчас идет речь.

— Точно! — не медля, он подорвался в глубину жилища, выискивая нужное. Сьюзан вдруг просияла, одобряя идею Дони.

Я все так же непонимающе смотрела на них в надежде, что хоть кто-то объяснит мне, как «Жопка» может спасти эту глубоко зашедшую ситуацию, где два разъяренных гиганта нещадно метелят друг друга.

Майки принес устройство, явно смастерённое руками Дони. На этом прямоугольном предмете было множество маленьких разноцветных кнопок, расставленных вокруг большого динамика, находившегося по центру. У самого края звукового ободка размещались красные кнопки, вокруг них по второму кругу находились желтые, и крайними, коих было больше, располагались зеленые. На корпусе этого замысловатого предмета заглавными буквами была нарисована надпись, свидетельствующая о предназначении устройства — «Желающим-Окончить-Примирительно-Конфликт-Авокадо».

— Почему «Авокадо»? — неудержанный вопрос недоуменно повис над присутствующими.

— Зеленое и пупыристое, — пояснил мне Майки, постучав пальцем по своему носу в знак доказательства к ответу.

Мое воображение не погнушалось представить маленькие очеловеченные фрукты-ниндзя, размахивающие катанами, саями и прочим ниндзя-инвентарем.

— Где же она?.. — Дони разглядывал цветные кнопки, на которых были нанесены непонятные иероглифы. — Нашел!

Он схватил устройство в руки и побежал с ним к водительскому сиденью. Выкрутив до максимальной отметки реле на панели приборов, он поднес к динамику встроенную рацию, провод которой подсоединялся к торпеде, и нажал нужную кнопку на «Ж.О.П.К.-е».

Из ревущих внешних динамиков раздался грозный мужской голос в протяжном слове, разделённом на два звучных слога: — «Ха-Ши»!

Загадочное неизвестное слово возымело свой эффект. В сумраке вечера перестали раздаваться какие-либо звуки борьбы.

— Уф-ф-ф, — облегченно протянул Майки. Он был рад, что братья перестали драться.

Нам всем удалось расслабиться и больше не бояться, что с утра мы можем обнаружить труп одного из этих, как выразился Майки, баранов.

Весь оставшийся вечер мы сидели вокруг этого устройства, где Дони объяснял мне значение каждой фразы.

Сплинтер был заботливым отцом. Он понимал, что не готов оставить своих сыновей. Но не в силах был одолеть приближающуюся смерть. Эту битву невозможно было выиграть. И тогда он поручил своему сыну-изобретателю создать устройство, которое должно было помочь его мальчикам после, когда его не станет рядом с ними.

Каждая цветная кнопка хранила свою фразу. В основном они были короткие. Дони составил список из комбинаций клавиш, чтобы под нужную ситуацию воспроизводить речь отца.

Фразы были иногда утешающие, иногда подбадривающие, иногда замысловатые, в которых скрывался какой-то особенный смысл, понять который возможно было только «в нужный час и в нужный момент».

Мне нравился этот голос: бархатный, местами скрипучий, с легким восточным акцентом.

Я представляла у себя в голове те ситуации, при которых он мог так ласково обращаться к своим сыновьям.

«Сбившись с пути — ищи дорогу сердцем и верой».

«Любую задачу можно решить. Достаточно лишь вообразить».

«Не отрицай непохожесть. Принимай ее».

«Не нужно заполнять свое сердце гневом. Оставь там место для любви».

«И пусть у тебя будут шрамы на сердце. Но это будет осознанный выбор».

Я вслушивалась в каждую фразу этого любящего голоса. Возникало ощущение, что тот, чье тело мертво, а дух жив, говорит сейчас с нами. Майки обнял пластмассово-металлическую конструкцию, прижимаясь к ней щекой: — Еще, Дони.

От его жалобной просьбы больно кольнуло в груди. Он скучал, отчаянно скучал по родителю.

Брат продолжал нажимать на кнопки, извлекая родной отцовский голос, поглаживая голову Майки.

Мое сердце было переполнено нежностью и сожалением при виде этих двух сирот.

Мне так хотелось, чтобы они были счастливы. Четыре брата, вынужденные скрываться всю свою жизнь в темной канализации. Никем не признанные, никем не принятые.

Так несправедливо.

Комментарий к Глава 5

К черту сон по субботним утрам!

Лохматый автор в сиреневой пижаме пишет продолжение, приканчивая третью по счету кружку кофе!

Пы.Сы: Я чувствую, в тексте есть ошибки… О всемогущее Око, озари меня своей грамотностью…

========== Глава 6 ==========

Что-то касалось моего носа.

Большой зеленый палец теребил кончик выпирающей части моего лица. Майки добился желаемого эффекта, и я кое-как разлепила глаза.

— Какао перестает действовать… — призадумался на несколько секунд мой будильник.

— Не-ет, — я растянулась в длинном сладком зевке, принимая из рук обязательный утренний атрибут. — Уже встаю.

Свободной рукой я потерла глаза, оставив кружку в стороне. Кое-как вслепую дошла до ванны, прижалась лбом к двери и трижды постучала об нее.

Когда на шесть жильцов дома только один туалет, стук — это очень и очень необходимое действие. Как-то я забыла постучать, открыла дверь, не подозревая о совершенной ошибке, и была свидетелем черепашьей церемонии гигиены полости рта. Слава небесам, Рафаэль тогда решил сдержаться от комментариев в мой адрес. Хотя какой комментарий можно было дать на испуганный писк с зажатой в зубах щеткой.

С тех пор всегда только три стука, три секунды на ожидание, на всякий случай закрыть глаза и только после этого открыть дверь.

Ввалившись в ванную, так же не открывая глаз, я нащупала ручку смесителя крана, потянула ее вверх и принялась плескать себе в лицо холодную воду.

Этой ночью я проспала не больше двух часов.

Я ждала возвращения двух старших братьев. Хотя Дони убеждал, что из «Ха-Ши» так скоро не возвращаются.

Что такое «Ха-Ши», я понимала с трудом. Из всего сказанного я уяснила, что это вроде некое место, не обусловленное конкретными координатами широты и долготы, где ты можешь принять свое наказание. Ключевое слово здесь было принять: вроде чего-то добровольного, но при этом отказа не приемлющего. После принятия наказания, о котором Дони говорил довольно расплывчато, и было непонятно, что конкретно является наказанием, ты начинаешь постигать дзен. Что такое дзен, я знала, но как его можно было постичь путем наказания — неясно. По описанию вроде ничего сложного, но представлялось все же с трудом.

Мне бы не хотелось, чтобы двум провинившимся братьям сейчас было плохо.

Майки прошлой ночью так и заснул на диване. Дони позаботился о нем, укрыв одеялом, очень аккуратно вытащив обнимаемый им предмет.

Все разбрелись по кроватям. Но весь день был переполнен волнениями, поэтому сон все никак не шел. Иногда я подскакивала из-за послышавшихся мне шагов, но за стеклом была непроглядная тьма, а в дом так никто и не вошел.

И теперь, вытирая раскрасневшееся припухшее лицо мягким полотенцем, я все так же думала, когда они вернутся.

Завтрак был готов. Майки лениво пожевывал сухие хлопья, листая без интереса очередной комикс. Дони лазил в планшете, а Сью сосредоточилась над содержимым кружки, дуя время от времени на горячую жидкость.

Утро без Леонардо и Рафаэля было не таким, как другие. Оно было плохим. Каждый из нас напряженно ожидал их возвращения. Дони заверял, что они отслеживаются системой, и поблизости от них угрозы нет.

Взяв кружку с какао, я решила выйти на свежий воздух, чтобы взбодриться прохладным утром. Спустившись со ступеньки трейлера, я встала как вкопанная. Передо мной открывалась поляна, пережившая страшное побоище. И перевернутые шезлонги на ней были наименьшей ее проблемой. Земля была истоптана повсеместно, с легкостью рассказывая, каких масштабов битва тут состоялась.

Повсюду валялись куски треснувшего дерева, располагавшегося как раз напротив выхода из дома, само оно представляло собой расколотый надвое ствол с торчащими изнутри в разные стороны острыми обломанными краями. Соседним деревьям также досталось: многие из них принимали на себя удар оружия — катан и сай. Лежавшей неподалёку туше оленя тоже не посчастливилось. Вокруг нее и дальше по всей поляне были кровавые следы, словно кого-то били об плоть или кто-то бился ею. Да уж, надеюсь, она просто неудачно попалась под ноги. Как ни прискорбно за напрасную жертву животного, смотреть на истерзанную окровавленную тушку не хотелось.

Зрелище было угнетающим.

— Дони, милый, строй маршрут, — позади меня стояла Сьюзан, лицезрея то же, что и я. Она, стоя на ступеньке, опиралась плечом о косяк прохода. Совсем рядом от нее находилась внушительная, но неглубокая круглая вмятина на корпусе передвижного дома. Не такая уж и броня, хмуро подумала я.

— Жаль, — продолжила она, — я думала, мы здесь задержимся подольше.

— Сью, — я обернулась к ней лицом, закрывая собой весь этот кровавый хаос позади себя, — это часто у них так?

— Хотела бы я сказать тебе — не обращать на это внимания, — она печально ухмыльнулась, указывая на плачевную картину перед нами, — но, как видишь, у них сложные отношения. Их междоусобные противоборства всегда возникали, еще с детства, уж слишком они разные. Но после смерти отца больше некому находить для них верные слова, которые могли бы примирить эти две противоположности. Но они стараются. На самом деле стараются. Правда, — она вновь обратила внимание на разгромленную поляну, — не всегда получается.

Собрав все уцелевшие вещи, остаток дня мы провели в трейлере. Выходить на улицу никому не хотелось. Обед прошел без присутствия старших братьев. Сью, лишённая любимого занятия — прогулок, сейчас занималась вязанием. Она так ловко создавала петельки при помощи двух спиц из мотка шерстяных ниток, что это завораживало.

— Идут, — Дони наблюдал по монитору две движущиеся к «Тартаруге» красные точки.

Все присутствующие напряглись, забросив свои дела, и выжидающе уставились на открытую дверь.

Первым поднялся Рафаэль. Весь перепачканный грязью и кровью. Я очень надеялась на то, что это была не их кровь. Он был вымотан. Этот большой гигант кое-как переставлял ноги, проходя мимо нас и скрываясь в ванной комнате.

Видимо, не такое уж это и радостное место — «Ха-Ши».

Мы снова все уставились на вход, ожидая появления второго, который не спешил заходить вовнутрь дома.

Он стоял возле входа, повернувшись к нам спиной. Лео, казалось, тоже был шокирован, мягко говоря, беспорядком. Он глубоко вздохнул, его плечи опустились, и он поднялся по ступени, оставаясь в проходе. Выглядел он не лучше Рафаэля, все те же разводы грязи и крови. И я не могла понять, ранен он или нет.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями, глядя куда-то в сторону от нас. Лео поочередно обвел взглядом всех присутствующих. Чему-то кивнул сам себе и вышел из трейлера, не сказав нам ни слова.

— Я думал, сейчас начнется речь о том, как они с Рафом сожалеют, — надулся Майки.

— Да, не помешало бы объясниться, — согласилась Сьюзан.

Судя по передвижениям точки, Леонардо пошел к ручью смывать с себя последствия драки.

Рафаэль вышел из ванны, весь мокрый и еще более уставший, буркнул на вопрос Сьюзан об обеде, что не голоден, и скрылся в своей комнате. Чуть позже пришел Леонардо. С его тела была смыта грязь, но одежда по-прежнему оставалась запачканной.

— Лео, — обратился к нему Дони, — маршрут построен, по плану прибудем в следующую точку завтра к обеду.

«Мы будем ехать целые сутки?» — подумала я.

Леонардо кивнул в ответ со словами: — Вечером тебя сменю, — и ушел отсыпаться.

Значит, будем ехать целые сутки.

Трасса, по которой мы двигались, была пустой. Изредка попадались ходячие зомби, но Дони удавалось их объезжать, плавно маневрируя среди голодных существ.

Ужин прошел в том же составе: среди тех, кто не ссорился друг с другом.

Надоело смотреть телевизор, и я пересела на освободившееся место пассажирского сиденья рядом с Дони. Плавные линии шоссе успокаивали. Играла тихая приятная музыка, и Дони был полностью сосредоточен на управлении.

— Куда мы едем? — решила поинтересоваться у него.

— Кентукки, — ответил наш водитель, добавив: — родина КэйЭфСи и бурбона.

— А почему туда? — На самом деле мне было не настолько интересно основание выбора маршрута путешествия, но, думаю, вряд ли причиной стали жареная курочка и кукурузная брага.

— У нас план, — сообщил Дони в ответ, мельком отвлекаясь от дороги, — мы посещаем все места, где мог находиться Сэм.

Это заявление заинтриговало.

— Когда связь пропала, — продолжил рассказывать Дони, — мы не знали, куда на этот раз его отправила компания. Он часто летал в командировку и все время в разные места. Но где конкретно сейчас он находится, не знаем. Вот поэтому и решили проверить все. Правда, — неуверенно замялся Дони, — шансов найти его немного.

Если честно, то я совсем не представляла, как можно было найти мужа Сью. Все равно что искать иголку в стоге сена. Но они ищут, и это было главным. Я с улыбкой смотрела на Дони. И была рада тому, что у Сью есть такие друзья.

Дорога плавно убаюкивала, и я не заметила, как уснула, поджав под себя ноги.

Солнечные лучи настойчиво пробивались сквозь закрытые веки. Шея затекла в неудобном положении. Открыв глаза, я увидела перед собой Леонардо. Я поняла, что проспала всю ночь на мягком кресле пассажирского сиденья. Рядом с ним.

Его внимание было устремлено куда-то вдаль над полотном дороги. Левой рукой, облокотившись о выступ между стеклом и дверью, он держал руль, правая трехпалая ладонь покоилась на его колене.

Я заметила, что костяшки его пальцев были перебинтованы. Значит, у них был рукопашный бой. Эта догадка подтвердилась тем, что край его нижней губы был разбит. Тонкая красная полоска свежей раны успела немного затянуться. На щеке, куда пришелся удар, кожа была более темного цвета. Так удивительно, на наших телах все синяки цветные: в градиенте от желтого до фиолетового цвета; а у них темно-зеленые.

Продолжив его изучать, спускаясь ниже по шее к плечу, туда, где изображен затейливый орнамент, я, наконец, смогла разглядеть татуировку.

В круге изогнутых линий, частично заполненных черной краской, вырисовывалась по центру окантовка силуэта черепахи. Черепаха на черепахе… Черепаха в черепахе, на которой черепаха. Эта дурацкая мысль забавляла. Но рисунок мне нравился. Кончики пальцев щекотало желанием прикоснуться к этому рисунку, нежно провести подушечками по каждой линии, повторяя узор картинки.

Кожа, на которой выбит рисунок, казалась твердой, и я пыталась представить: какой же должна быть игла, чтобы ее проткнуть и вбить под кожу краску. А может, их кожа не такая и непроницаемая, как кажется на первый взгляд?

Пальцы его руки зашевелились, под моим пристальным взглядом они потянулись к термокружке. Три пальца ловко справились с тем, чтобы открутить крышку, обхватили холодную сталь. Мне отчего-то хотелось проследить, как его губы прикоснутся к холодному ободку, от которого исходит пар, и я терпеливо ждала этого.

Но на удивление, блестящий предмет проплыл в сторону моего лица и замер неподвижно на весу.

Его синие глаза искоса были обращены ко мне. Ниндзя заметил, как за ним пристально следили.

Почему-то стало неловко. Как будто меня застали за постыдным действием — подглядыванием. Я приняла предмет из его рук, пытаясь уловить в его взгляде, как он отнесся к его изучению, но синие глаза теперь смотрели на дорогу.

Какао… Святые угодники, и снова какао.

Но ладони продолжали сжимать врученную кружку. Казалось, эта часть тела ликует от полученного предмета, сохранившего еле ощутимое тепло в тех местах, где его касались те, другие пальцы. Приятно. Но непонятно.

За окном мелькали деревья, сменяясь полями и выступами горных вершин, и мне было отчего-то так комфортно находиться рядом с ним. Задумчивый Леонардо не пытался заговорить, но это было и не нужно. Он просто был рядом, разделяя эти спокойные минуты рядом со мной.

Навигатор на жидкокристаллическом дисплее сигнализировал о приближении к месту остановки.

Мы въехали на участок трейлер-парка. Это была одна из остановок на пути до конечной цели. Экран радара из сплошного зеленого фона был пуст, сообщая нам, что в округе нет восставших мертвецов.

Места для нашей неповоротливой «черепахи» было предостаточно. Недалеко от нас располагались несколько трейлеров. Парни решили их проверить, так как предосторожность лишней никогда не бывает.

Дони возился с уличным генератором, Майки, уверенный в его конечном успехе по починке «электро-дающей-штуки», развешивал на высоких столбиках цветные гирлянды, найденные в одном из заброшенных трейлеров.

К нам постепенно возвращалось подобие привычного ритма жизни. Но оба старших брата не спешили контактировать, выбирая «страусиную» стратегию игнорирования — полное отрицание существования друг друга.

Раф, кажется, подобрал себе домик по вкусу. Весь день он провел в нем, выбираясь к нам только для того, чтобы забрать свою порцию обеденной еды и вновь скрыться там.

От него пахло табаком и виски. Это заметила не только я, но все молчали, не решаясь высказать своего волнения или недовольства.

Тренировку он пропустил. Так же, как и я. Но не потому, что мне не захотелось пойти. Лео, призывая Майки и Дони, лишь только посмотрел в мою сторону, но ничего говорить не стал. Это расстроило. Неужели после того раза он больше не хочет учить меня? Все было так плохо? Он считает, что меня невозможно обучить? Что я бесполезный ученик? Нет ни одной, даже самой жалкой перспективы?

В раздумьях палец выводил незримые узоры на матовой поверхности обеденного стола, голова покоилась на выемке согнутой в локте руки.

Да, по сравнению с ним я не обладала даже малой толикой того, что умел он. Тело по сравнению с его — слабое и так плохо приспособленное к выживанию. Руки на фоне этих накачанных бицепсов выглядят до смешного тонкими, как макаронины, но мне так хотелось быть полезной. Отчасти из-за страха, что буду лишней, чтобы доказать свою нужность хотя бы в возможности защитить. Хотя кого я обманываю? От кого я смогу их защитить лучше, чем они сами? Я даже сама себя уберечь не могу.

Но мне хотелось им помочь. Каждый день, неважно в чем, просто помогать. Чтобы наконец ощутить себя нужной. Ведь так приятно быть нужной.

— Персик, — сегодня Сью называла меня «персиком», — иди сюда.

Я присела к девушке на диван, рядом с ней была корзинка цветных ниток. Она видела, что я была подавлена, и решила меня чем-то занять.

— Вот, — она вручила мне в руки две длинные спицы с круглыми шариками на противоположных от острого края концах. Предоставив мне выбрать самой цвет пряжи, она стала наглядно показывать, каким образом выполняется это затейливое занятие — вязание.

Это и вправду немного отвлекало. Петельки получались неровными, но все же я была рада тому, что у меня выходит создавать из нити цельное полотно.

Увлеченная этим занятием, я не заметила наступления времени ужина. Мы собрались, как и прежде, в полукруг на улице. Сьюзан, все так же заботясь о нас, раскладывала по тарелкам еду.

По центру между нас горело пламя костра в чугунном глубоком мангале. Вокруг светились разноцветные лампочки развешенных гирлянд. Вечер выглядел бы волшебным, если бы не та подавляющая атмосфера, нависшая над нами.

С нами был Рафаэль. Я старалась избегать его взглядом, не желая спровоцировать на что-либо. Но все же исподтишка, совсем мельком, за две короткие секунды я заметила, что он отрешенно смотрит в центр огня. Красного гиганта занимали свои, только одному ему известные мысли. Мне никак не удавалось понять причину, почему он так себя вел. Стоило ему только обратить на меня внимание и получить отклик, он тут же менялся: то становился грубым и резким, то внезапно прекращал разговор, который только-только начался. Это выбивало из колеи. Совершенно непостижимое создание.

Лео тоже был не в лучшем настроении. Их обоих манило к себе пламя, вырисовывая на их лицах причудливые блики света. И его занимали свои нерадостные раздумья. Глубокая складка пролегла между надбровных дуг. Было похоже, что сейчас у него внутри ведется спор с самим собой. И если это действительно так, то что сейчас стоит на кону?

Пока каждый из них вел беззвучные разговоры внутри себя, я чувствовала, что что-то меняется.

Я пыталась отгонять от себя плохие мысли, но червячок сомнения неприятно елозил по внутренностям живота. Я знала это чувство. Это — то самое неприятное ощущение приближающейся беды. Но я пока не знала, чем конкретно она будет являться и чем она обернётся для меня.

Но беда всегда где-то рядом. Она играет с тобой, незримо скрываясь поблизости, давая тебе слабую надежду, что, возможно, наконец все станет хорошо. И как только ты начинаешь в это верить, она приходит и вновь отбирает у тебя всё.

Я словно видела, как мой сказочный мирок, неожиданно найденный среди мрака, боли и ужаса, рассыпался, будто песочный замок на ветру. И я не могла этому помешать. Я никогда не могла этому помешать.

«Если ты кого-то полюбишь, то навсегда останешься одинокой». Слова мамы вновь всплыли в памяти. Но я больше не могу и не хочу терять никого. Я так не хочу быть одинокой.

***

— Так, — Дони провел пальцем по дорожному атласу, расстеленному по всему периметру стола, — нам лучше въехать с северо-восточной стороны, так мы сможем в дальнейшем беспрепятственно выехать на главную дорогу.

Он указывал на варианты выездов, обозначая их направлениями света. Но мне не посчастливилось родиться с чувством навигации, и все его юго-запады и прочие направленности были пустым звуком в непонимающей голове.

Утром мы остановились за несколько миль до въезда в небольшой город. Путь преграждали брошенные машины. Раф с Леонардо занимались тем, что сдвигали их на обочину.

Сквозь лобовое стекло, скрываясь за перегородкой, я наблюдала за невероятно сильными братьями. Для них, казалось, эта груда металла была такой же тяжелой, как и для подростка — сдвинуть полную продуктовую тележку. Нелегко, конечно, но вполне по силам.

Нам повезло. Нужное здание находилось недалеко от въезда в город. Это был большой пятиэтажный выставочный центр. Сью объяснила, что Сэм занимался организацией выставок. И там мы планируем найти хоть что-то, что бы указало нам направление дальнейших поисков.

Когда мы заехали на парковую зону, экран радара начал издавать тихие пиликающие звуки, обозначая на себе местоположение темно-серых точек опасных существ. И к счастью, их было немного.

— Держимся парами, — Лео выстраивал стратегию нашего передвижения, — Раф, Дони — вы со Сьюзан, Майки — ты с нами. Войдем через главный вход. Дони — твоя задача выяснить, где находится павильон. Раф, ты с ним, мы замыкаем. Двигаемся двумя группами.

Слова лидера приняли все молчаливым кивком.

Ребята не хотели брать нас со Сьюзан с собой, но та все же настояла. Лео не стал долго спорить, но разделил нас в разные группы, считая, что каждую из нас должны охранять по двое.

Утро было солнечным и безоблачным. Но несмотря на то, что нас ждал приветственно освещенный стеклянный холл здания, две наши группы находились в напряжении.

Мы двигались строем в одну линию. В первой группе шел первым Дони, за ним Сьюзан и позади Рафаэль. Я также находилась по центру второй группы, ощущая спиной близость Леонардо.

В центре огромного просторного холла возвышалась колонна с большой красочной картой. Дони, внимательно изучив ее, сообщил, что нам необходимо подняться на второй этаж, четвертый павильон находился в конце длинного холла перпендикулярно эскалатору.

Механические лестницы не работали, и мы двинулись вверх по разные стороны, параллельно друг другу. Все этажи вверх разделяло сквозное пространство во всю высоту здания, огороженное на каждом этаже стеклянным невысоким ограждением.

Нужный нам этаж был посвящён всевозможным электроприборам. Дони был в восторге, он то и дело зависал взглядом над выставочными образцами платиновых микросхем и прочих других технических штуковин. Он ласково проводил пальцем по ограждающему стеклу. Он хотел забрать отсюда все, до самой маленькой детали.

— Не сейчас, Дони, — Лео заметил интерес брата и мягко дал знать кивком головы, чтобы тот двигался дальше. Гений-изобретатель опечаленно вздохнул и продолжил свой путь, грустно оглядываясь на блестящие штуки.

Каждый павильон был отделен высокой аркой.

Браслет на руке молчал. Я то и дело потирала его руками, опасаясь, что смогу пропустить вибрационный сигнал. Но меч, висевший на поясе, внушал уверенность. Я знала, что если потребуется, не дрогну им воспользоваться.

Мы осторожно пробирались к концу коридора, держась поближе к выемкам боковых отсеков, и также, продолжая идти по разным сторонам, не забывали следить друг за другом.

Рука дернулась от пульсирующего сигнала. Где-то в глубине помещения просыпалось чудовище. Моя ладонь инстинктивно потянулась к рукояти меча.

Сильная рука накрыла мою кисть, удерживая от дальнейших движений.

— Я сам, — кратко и тихо произнес Лео, ступая в полумрак павильона. Послышался свист лезвия, рассекающего воздух, и что-то с глухим стуком упало. Мастер катан снова встал в строй позади меня.

Наконец пути двух наших групп соединились у входа в четвертый павильон. Дони, зайдя за стойку ресепшена, подключился к компьютеру, используя свои гаджеты-самоделки. На маленьком нетбуке он усердно вбивал какие-то команды. Мы не забывали оглядываться по сторонам, контролируя периметр.

— Нашел! — вдруг изрек гений-самоучка. — Стэйт Раут, семьдесят два шестнадцать.

— Молодчинка! — порадовалась Сьюзан.

Я снова ощутила тревожную пульсацию на руке, но на этот раз вибрации были с более частыми импульсами.

Где-то внизу раздались звуки шагов. Черепахи замерли, напряженно вслушиваясь.

— Там люди, — предупредил Рафаэль, и это был недобрый знак.

— Всё, уходим, — скомандовал лидер нашего мини-отряда.

Лео считал правильным наше возвращение назад тем же маршрутом и разделенными. Он понимал, что так легче будет отступать в случае нападения.

Мы оказались на середине пути длинного эскалатора, как вдруг услышали звон бьющихся стеклянных витрин и очередь оглушающих выстрелов. Рука Леонардо схватила меня сзади за плечо и насильно потянула вниз, пряча за перилами металлической ограды. Не сильно, но с достаточным напором он прижимал меня книзу, не давая подняться и оглядеться. Спина уперлась ему в твердый каркас пластрона, между согнутых в коленях ног, и это лишило всяческой возможности пошевелиться. И сейчас я находилась под всей его массой, словно в коконе, который укрывал от опасности.

Судя по крикам, доносившимся внизу, некий мужчина пытался отбиваться от проснувшихся зомби. Значит, здесь действительно есть люди? Эта мысль не обрадовала. Ведь если они нас увидят, то вряд ли будут рады такой компании. Но больше я опасалась, что у них есть огнестрельное оружие. Скорость полета пули быстрее, чем скорость звука. А это значит, что в момент выстрела, когда ты только услышишь звук, пуля уже будет в тебе.

Сегодня на них не было защиты. Черт! А что, если вдруг нам не повезет?

Давление руки Лео снизилось, и мне удалось подтянуться за край ограждающей нас защиты, чтобы понять, что там происходит.

Мужчина, лежавший на полу в окружении двух мертвых тварей, пытался трясущимися руками перезарядить обойму пистолета, пока к нему подступали еще три изломанные фигуры. У него не выходило. Дрожь мешала попасть обойме в нужный паз. Он не успевал.

Он не успеет…

Я с таким же ужасом, как и он, смотрела, как через пару футов до него вот-вот дотянется первая озверевшая от голода тварь. Где же другие люди? Почему ему никто не помогает?

Раф, действуя одними инстинктами, перепрыгнул через ограждение, в полете выбросив свой сай, который четко попал в затылок зомби. От приземления его огромного тела растрескалась гранитная плитка пола. Взяв ближайшую тварь за грудки, он с размаху повалил ее на землю, врезав с высоты своего роста кулаком ей в череп. Раздался неприятный хруст, свидетельствующий о разломе черепной коробки. Но он все равно решил добить это месиво еще одним ударом. Последнюю оставшуюся тварь он убил милосерднее, воткнув острие оружия в ее глазное яблоко. Тварь плавно сползла с его клинка, безвольно рухнув к ногам.

Мужчина, успевший за это время перезарядить обойму, в ужасе смотрел на красного гиганта. И он не видел, что позади к нему подступают проснувшиеся мертвецы.

— Вставай и уходи, — скомандовал ему Рафаэль.

Но мужчина продолжал лежать, трясясь всем телом. Раф наблюдал, как приближаются со спины к не видящему их человеку опасные существа. Он сделал шаг назад. Так он пытался показать человеку, что не представляет угрозы.

— Сзади.

Раф пытался указать ему на действительную опасность. Но тот лишь в ужасе продолжал на него смотреть, что-то бормоча про себя.

Рафаэль, в отличие от нас, слышал произносимые слова. Я видела, как они действуют на него. С каждым сказанным словом его плечи опускались, так же, как и острия сай. Он перевел взгляд на существ позади человека. Они были уже близко, но тот, что возле его ног, даже не слышал эти кряхтящие голоса.

Он сделал шаг в сторону, чтобы обойти мужчину и прикончить опасных существ, но тот, словно сбросив с себя оковы оцепенения, наставил дуло пистолета на него.

— Чуд… Чудовище, — он заикался от страха, с отвращением смотря на нашего Рафаэля.

Рафаэль предпринял повторную попытку обойти мужчину, на что тот с жутким криком продолжал орать слово «чудовище». Он действительно выглядел грозно и пугающе, и он это понимал. Перевернув в ладонях саи кончиками вниз, он примирительно поднял руки, давая понять человеку, что не собирается нападать на него.

— Уйди прочь, тварь! — Мужчина не мог смириться с нахождением рядом такого существа, как Рафаэль.

— Послушай… — тихо, но так, чтобы было возможно его еле-еле услышать, произнес Рафаэль напуганному человеку. Он выглядел растерянно, словно не понимал, почему ему не дают помочь. Оглядывая валяющиеся трупы, он пытался понять, чем он хуже них.

— Я только хочу помочь… — он вглядывался в лицо человека, которое было искажено страхом, ненавистью и отвращением.

Леонардо предупреждающе сжал меня сильнее в своих объятьях, притягивая книзу.

— Прочь! Прочь! — разрядил в него пистолет человек.

Шесть оглушающих выстрелов. Одна за другой пули вылетали из дула пистолета.

Слишком поздно для реакции.

— Нет! — я выскочила из-под руки Леонардо. Лео не ожидал моего рывка, он успел только ухватиться за талию, прижимая к своей груди, но я уже перегибалась за край перил.

Я увидела его и не могла поверить в это чудо. Рафаэль успел развернуться спиной, и все выпущенные в него пули отрикошетили от панциря. Мужчина продолжал неистово нажимать на курок, но пуль в его обойме больше не осталось.

Раф развернулся к нему лицом, медленно отступая на шаг назад. Он видел то, чего не видел испуганный человек, по инерции продолжавший жать на уже бесполезный спусковой крючок. Он больше не собирался помогать тому, кто даже насильно не готов принять помощь.

Первая тварь вонзилась зубами мужчине в плечо, выгрызая кусок. Вторая накинулась на его предплечье, с жадностью поглощая живую плоть. Он орал, не в силах сбросить с себя поедающих его мертвецов. Вскоре его крики подавили булькающие звуки из разодранного горла. Тело перестало биться в мучительной агонии и замерло.

Рафаэль наблюдал за всем этим, не шелохнувшись. Пока голодные существа наслаждались пиром, его желтые глаза поднялись вверх, туда, где наши неотрывно следили за ним.

В эти желтые звериные глаза было страшно смотреть. В них было перемешано все: ненависть, боль, обида, обреченность и понимание. Он понимал, что для людей он чудовище, и даже если хочет помочь, все равно остается чудовищем. Он думал, что именно так его видим мы — люди. Всех их. Большие фигуры в ночи, которые даруют спасение, при свете дня — монстры. И неважно, что они пытались для людей сделать, они оставались для них монстрами.

Мне казалось, что этим взглядом он пытался поделиться своей болью, которая заполняла всю его существо, отражаясь в янтарных глазах. В эту секунду гигант, который пытался спрятать лицо за красной маской, выглядел настолько ранимым, что я поняла. Я поняла, почему он так себя вел. Он думал, что я вижу его так же, как и тот человек. Что я вижу в нем чудовище. Безобразное. Жуткое. Чудовище.

Мне хотелось крикнуть ему, что это не так. Убедить, что мы не все такие.

Но он устало перевел свой взгляд на согнутые тела, скользящие по лужам крови. Устремил его дальше вперед и, обойдя кровавый копошащийся клубок, медленно двинулся к выходу, так и не обернувшись на нас.

Леонардо дал нам команду двигаться вниз. Мы одновременно начали поспешно спускаться по лестницам. Указав нам жестом руки продолжать двигаться вперед, он подбежал к этим тварям, пронзая клинками их черепа. Сьюзан, Дони и Майки догоняли Рафаэля, я бежала следом за ними, зная, что совсем скоро нас догонит Лео. Мы уже выбежали в центр холла, соединяя наши потоки в единый строй.

Сьюзан с ребятами уже успеливыбежать из здания. Мне осталось совсем немного до того, как и я покину это скорбное место, как вдруг услышала щелчок. Этот звук я никогда и ни с чем не перепутаю.

Мое тело резко остановилось, цепенея, отказываясь подчиняться и идти вперед. Холодная волна паники накрыла с головы до ног. Сердце учащенно билось, но я не могла себя заставить сделать ни шагу.

Все повторяется. Все повторяется, как год назад. Вот-вот раздастся выстрел.

Я помнила, как в тот день все произошло.

Тот же побег. Тот же щелчок. Та же встревоженная остановка. Я так же замерла. И выстрел. Выстрел, который отнял у меня любимого человека. Того, кто заступил мне за спину, преграждая собой полет пули. Того, кто ценил мою жизнь превыше своей.

Каждая секунда ожидания растягивалась в вечность. Я не видела и не знала, но чувствовала, что чей-то палец поглаживает сталь курка, плавно начиная на него давить. Я не думала о том, кто это, я вообще ни о чем не думала, кроме того, что сейчас вот-вот должно случиться.

Все всегда повторяется, так или иначе. То, что сейчас должно произойти, — произойдет.

Раздался оглушительный выстрел. Легкие непроизвольно сделали резкий толчок, выталкивая остатки воздуха из груди с жалостным всхлипом.

Но боли не было.

Почему ее нет?

Чья-то большая рука легла мне на живот, прижимая к твердой груди.

— Не шевелись, — тихо шепнул мне Леонардо.

Но на этот раз тело отмерло под настойчивым требованием разума убедиться в его нахождении рядом. В его объятьях я развернулась к нему лицом. Его голова была низко склонена, так, чтобы край панциря защитил оголённую часть тела. Мой лоб уперся в его скулу. Руки потянулись прикоснуться к нему, они упрямо желали убедиться, что он действительно реален, что он жив, что он не ранен.

Пальцы нашли искомую цель, нежно прижавшись к щеке.

Он здесь и он рядом.

От этого осознания по телу прошла лавина облегчения. Губы предательски задрожали. Только не сейчас… Я пыталась упрашивать себя не плакать, но слезы стекали по щекам. Я обещала себе не плакать. Я ненавидела их. Каждую чертову слезинку. Но не могла их сдержать.

Голова Леонардо склонилась чуть ниже, невольно поглаживая своей щекой мое мокрое от слез лицо. Рука, накрывающая поясницу, проделала плавное движение вверх по спине. Его губы были совсем близко от уха, они еле коснулись мочки уха и прошептали мне команду:

— Разворачивайся и беги.

— Нет, нет, нет… — Я отчаянно замотала головой, сильнее прижимаясь к нему всем своим телом. Не могу! Я просто не могу сдвинуться с места. От него исходит тепло, и я не хочу его терять ни на секунду.

— В зале стрелок. Я буду позади тебя и прикрою, — он говорил тихо и очень спокойно. Легким поглаживанием пальца по спине он пытался меня успокоить.

Его руки поднялись выше, нежно обхватив плечи, и отодвинули от себя. Лицо моего защитника находилось напротив моего, настолько близко, что я чувствовала тепло его дыхания. Синие глаза скользили по лицу.

— Я буду рядом. Обещаю.

Но я не могла вымолвить ни слова, и он понял, что я не справляюсь со своей паникой.

— Я обещаю, с тобой ничего не случится, — в его синих глазах расширились зрачки, он развернул меня и разжал пальцы. Но не это меня пугало. Я знала, что эта пуля уже очень давно принадлежит мне, и я не могу позволить ему схватить ее за меня.

— Не могу… — Я попыталась прижаться к нему спиной, но его ладони настойчиво удерживали на расстоянии.

— Все будет хорошо, — его теплое дыхание щекотало затылок. — А теперь… беги. — Тихая требовательная команда и легкий толчок в спину сорвали мое тело с места. Сейчас оно действовало само по себе, исполняя приказ.

Я выбежала из здания. Мой взгляд был прикован к открытой двери «Тартаруги». Я не слышала, но знала, что он позади, что сейчас собой он заслоняет меня от дула оружия, направленного невидимым стрелком в нашу сторону, подвергая себя опасности.

Прошу тебя, не дай ему пострадать.

В тот момент, когда я взлетела на ступеньку, рядом со мной пронеслась пуля, врезавшись в бронированную обшивку. Не успела затормозить, и плечо ударилось о противоположную стену. Это наше с ней повторное столкновение, и я, потеряв равновесие, упала. Следом залетел Лео, нажав на кнопку закрытия двери, притормозил возле меня и опустился на колено.

— Дони, уезжаем, — скомандовал лидер, и «Тартаруга», набирая обороты, увезла нас от здания.

Он был так близко от меня, что я была не в силах сопротивляться желанию руки прикоснуться к нему и убедиться, что мы справились. Что он справился.

Лео был взволнован. Его рука невесомо, еле касаясь, провела плавным поглаживающим движением по моей голове и замерла. Он смотрел так, словно пытался что-то разгадать во мне.

— Что там случилось? Кто стрелял? — Сьюзан была встревожена, но ей никто не отвечал. — Зачем кому-то стрелять вам вдогонку?

Это и вправду было бессмысленно — стрелять в спину убегающим от них неизвестным существам, когда рядом с тобой находятся настоящие чудовища.

Лео выдернули из моего поля зрения сильные зеленые руки. Резким рывком его поднял на ноги Рафаэль — и с размаху врезал им об дверь.

— Скажи, что я был прав! — Лицо Рафа было не видно, но я понимала, что он в бешенстве, потому что продолжал рычать: — Скажи!

Лео сорвал его руки, оттолкнув от себя. Но Раф в ярости снова накинулся на него, с прежней неистовой силой прижимая к двери. Он сильнее. Он самый сильный из них.

— Я был прав, чертов ты ублюдок! — На этот раз старший брат не сопротивлялся, покорно принимая его натиск. Но это холодная отчужденность только еще больше злила Рафаэля.

— Скажи! — Его голос сорвался на рык, в котором слышалось отчаянное требование.

Они оба знали что-то, чего не знаем мы.

— Рафи, — наконец-то кто-то решил вмешаться в эту очередную буйную ссору. Сьюзан медленно подошла к ним, как будто кралась к раненому опасному животному. Ее пальцы нежно коснулись огромной мускулистой руки, на которой выступили взбухшие от напряжения вены. Это невесомое касание заставило пылающие желтые глаза обратить взор на бесстрашное ангельское личико.

Неожиданно он подчинился ей, словно Сьюзан обладала какой-то магией, способной укрощать ураганы. Пальцы Рафаэля нехотя разомкнулись, и он отпустил Леонардо. Взгляд был прикован к Сьюзан, которая источала собой нечто божественное, как бы это ни звучало. Но она действительно умудрилась собой поглотить всю ту неистовую ярость, что бурлила за оболочкой твердой, испещренной бороздой неровных линий, зеленой кожи.

Ее рука легла на лоб здоровяка, она поглаживала красную маску. В этом легком движении было столько заботы и ласки, и я видела, как он сопротивляется, чтобы не поддаться встречному порыву и не потереться об ее ладонь, зарываясь в нее лицом. Ему не хватало той нежности, которую она сейчас давала.

Он… Сейчас он совсем другой. На нем нет прежней бронированной защиты, которую он старательно выстраивает, показывая нам ее в ответ.

— Эй! Что опять не так? — Майки ворвался в круг между Леонардо, Рафаэлем и Сью, скакал вокруг них, недоуменно разводя руками в стороны.

Но Рафаэль раздраженно фыркнул, отпихнув любопытную мордашку.

Он достал из нижнего ящика кухонного стола непочатую бутылку виски, уселся на диван и щелкнул по кнопке пульта.

Сью с грустью смотрела, как Рафаэль припал к горлышку бутылки. Но на этот раз эффект от ее магии пропал. Как только он покинул тепло родной ладони, он вновь окаменел, подобно сказочным троллям.

— Больно? — тихий голос Леонардо отвлек от изучения профиля Рафаэля. Он уже успел приблизиться ко мне, присев на корточки. Лидер нашей группы заметил, как я потираю ушибленное плечо, восседая на пятой точке.

— Нет… Скоро пройдет. — Мне было так поразительна его забота. Настолько сильно, что это ошарашивало. И сейчас, рассматривая синеву его глаз, я не могла подобрать слова, чтобы описать всю свою благодарность за очередное спасение. Уже второй раз я обязана ему жизнью. И не представляла, чем и как смогу ему отплатить.

Но он не ждал слов признательности. Сейчас его интересовало другое, то, что он пытался разглядеть в окружающем нас пространстве. И это нечто невидимое не давало ему подсказки. Он не собирался признавать того, о чем говорил Рафаэль. Неизвестность пугает.

— Парни! Скоро прибудем в мотель, — Дони сверил данные по навигатору, сообщив, что до цели осталось не больше двадцати минут.

— Мотель? — переспросила я у Леонардо. — Где должен был жить Сэм?

— Да, — ответил синеглазый, но увидев, как я проверяю наличие браслета на своей руке и надежность крепления ремня ножен, он осек меня: — Ты не идешь.

— Почему?

Может, это потому, что недавно я запаниковала и подставила его под угрозу? Мне было жутко жаль, что я так легко поддалась панике, и я желала доказать, что могу быть полезной, что смогу совладать с собой в следующий раз.

— Потому.

Леонардо решил закончить возможный спор тем, что дал мне ответ, который еще никогда и ни в какие времена не был никем оспорен.

— Потому, что кончается на «у», — буркнула я себе под нос, понимая, что спорить у меня с ним не выйдет.

Но легкая ухмылка озарила его мрачное лицо. Совсем ненадолго, но достаточно для того, чтобы врезаться в память и быть спрятанной в мой маленький, строго охраняемый уголок драгоценных моментов. Он — что-то невероятное. Мое тело сигнализировало о необходимой потребности быть рядом с этим существом. Может, это из-за страха? Или в надежде на то, что рядом с ним у меня действительно все будет хорошо, как он и обещал? Почему таким странным образом меня тянет к нему? Это действительно пугало, потому что любая зависимость обрекает тебя на постоянное рабство. Ты, конечно, можешь разорвать этот порочный круг, но готовься к мучительной боли. А она неизбежна.

Мы подъехали в нужную точку. Мотель был небольшим, состоящим из двух этажей.

Номер комнаты они не знали, и если там не ведется реестр учета жильцов, то им придется проверить каждую из них. Радар, на удивление, молчал, и это вселяло надежду на легкость задания.

Все заспешили на выход, и Лео перед тем, как выйти, обратился ко мне:

— Из дома ни шагу, — большой зеленый палец у моего носа подтверждал непреклонность его требования. Мне не оставалось ничего другого, как утвердительно кивнуть ему в ответ.

— Раф, — намереваясь что-то сказать, он обратился к тому, кто сейчас смотрел старый черно-белый фильм, постепенно опустошая бутылку короткими частыми глотками.

— Да не съем я ее, — хмыкнул Рафаэль, продолжая вливая в себя виски, — уж как-нибудь постараюсь удержаться. — Он язвил своему старшему брату. И только тот понимал — что осталось между строк, но Леонардо не стал ему отвечать.

— Ни шагу, — вновь предупредил меня мастер катан и вышел из трейлера, нажав за собой кнопку закрытия двери.

Рафаэль продолжил смотреть фильм и с той же целеустремленностью напиваться.

Иногда он повторял движением губ диалоги актеров, и, судя по всему, это мрачное кино он смотрел не один раз. Нахождение рядом с пьянеющим неуравновешенным существом беспокоило. Я понимала, что он не причинит мне вреда, по крайней мере, мне хотелось в это верить, но тревожило другое. То, с каким желанием он пытается сейчас напиться, заглушая в себе тревожащие чувства и мысли.

Я сидела на дальнем краю длинного дивана, пытаясь занять свои руки вязанием, к которому меня приобщала Сьюзан, но это не помогало отвлечься. Я надеялась, что ничем не выдаю своего беспокойного подглядывания за этим не поддающимся пониманию существом.

Он внимательно следил за каждым кадром заученного им фильма. Его губы вновь шептали диалог, на этот раз человека, умирающего на асфальте в грязной подворотне: «Подлый город пачкает все, чего коснется. Этот подлый город пачкает всех, кого не может сразить».

Рафаэль допил последние капли огненной жидкости и посмотрел на пустую бутылку так, словно она была его единственной надеждой, которой не стало. Эта покинутая надежда забавляла его так же, как и человека, убегающего от смерти, которого она внезапно, но неизбежно настигла.

Как будто этого было мало, он получил второй предательский акт от экрана плазмы, где появились прощальные титры фильма.

Локти оперлись о колени, голова склонилась ниже плеч, и он прокручивал между пальцами горлышко пустой бутылки, наблюдая, как блики солнечных лучей играют на ее гранях.

— Спасибо… — он услышал эту тихую благодарность, на секунду замерев, но не спешил посмотреть в лицо, — за то, что спас. Спасибо.

Но он никак не отреагировал. И я не ждала ответа, я просто хотела, чтобы он наконец-то узнал об этом. Ведь если бы не он, то меня сейчас здесь не было. Опоздай он хоть на секунду и позволь им меня укусить, то меня бы ожидало несколько дней томительного перевоплощения в бесчувственное существо, жаждущее человеческой плоти.

— Я тогда испугалась, потому что больше не могла отбиваться. И была готова к тому, что меня вот-вот растерзают. Но… ты спас. Ты второй человек, который это делает для меня.

Я не сразу поняла, что назвала его человеком, но поправлять себя не стала. Пусть он молчит, если хочет, мне только очень важно сказать ему, что он поступает гораздо лучше большинства людей. Что ему до сих не наплевать на жизни тех, кто считает его чудовищем.

— Прости меня. — Мне было сложно выдавливать из себя чувства, но я боялась, что он не даст мне закончить, поэтому поспешно продолжила: — Я должна была раньше об этом сказать и…

— Мне это не нужно, — грубый ответ вырвался из его искривлённого отвращением рта, не дав мне возможности продолжить, — вы, «люди», — это слово он выделил по-особенному цинично, — всегда готовы уничтожить то, что на вас не похоже.

Он начинал злиться, в нем стремительно разгоралось пламя гнева. Его плечи постепенно расправлялись, а руки все сильнее сжимали пустой стеклянный сосуд. Теперь жесткий желтый взгляд был обращен на источник его гнева. И я не знала, чем теперь всё это остановить.

— Это ВЫ заставляли нас жить под землей, — он угрожающе поднялся. И я вовсе не ожидала такой реакции.

— Отец всю нашу жизнь учил только защищать вас, — теперь он медленно двинулся в мою сторону, — что мы — ваша единственная надежда, — бутылка была отброшена в сторону, освобождая ему руки.

— Но это не вас надо было защищать, — он медленно присел напротив меня, в его глазах светилась обреченная решимость, которую я еще не понимала, как и то, чем она обернется для меня.

Его близость начинала пугать. Я знала, что творит алкоголь с людьми и как он раскрывает все их темные стороны. Тело Рафаэля настолько крупное, что подавляло собой, не прилагая при этом никаких физических усилий, голова находилась на одном уровне с моей, и я видела, как сводит мышцы его лица от плотно зажатой челюсти, как часто раздуваются острые прорези ноздрей.

— Это от вас надо было защищаться. — Он как будто только сейчас понял эту истину. — Это вы чудовища.

Рафаэль был готов доказывать мне свою правоту в этом утверждении, и сейчас, заглядывая в мои глаза, он ждал хоть какого-то противопоставления этому. Что сидящий напротив от него человек будет убеждать его в обратном, в том, что этот мир был создан только для них, и под его солнцем нет места никому другому.

— Да. — Мое согласие подтвердил кивок головы. — Я знаю. — И я не спорила с ним, потому что считала так же.

Но, несмотря на опасения его непредсказуемости, мне было невыразимо жаль это существо, которое было вынужденно стать по факту рождения — изгоем. И с тех пор в их жизни ничего не поменялось. Как ни в старом мире, так и ни в новом. Они по-прежнему были вынуждены прятаться от глаз людей, скрывая свое существование.

— Я не считаю тебя чудовищем, — мне так хотелось доказать, что он не прав, но это было невозможно. — Я их видела, и ты на них совсем не похож.

На краткую долю секунды его удивили мои слова, но он отбросил это смятение в сторону, с ожесточением продолжая смотреть.

— Не лги! — Его руки сжали кромку обивки дивана по краям того места, где я сидела. — Я же вижу, как ты смотришь на меня.

Его взгляд блуждал по телу так, как будто я оскорбляла его всем своим существом.

— И я вижу, как ты смотришь на остальных, — он покачал головой, что-то отрицая в своих мыслях, — ты даже позволяешь к себе прикасаться, — выплюнул мне этот упрек.

Но я не могла ему объяснить, что это не так: что для меня он не является чем-то мерзким, что он не хуже, чем остальные его братья. И если бы он только позволил ему это доказать, приспустив на чуть-чуть непробиваемый барьер своей защиты в виде грубости и отчужденности, то он увидел бы, что ошибается.

— Каждый раз, каждый гребанный раз я вижу ужас на ваших лицах, — казалось, он пытался сдержать поток слов, который неминуемо грозился быть на меня обрушенным. Но сидя напротив этого измученного гиганта, я была готова услышать каждое его слово.

— Стоит мне только подойти, как вы визжите, словно скот на бойне. Каждый раз, когда я решаю вас вытащить из задницы, вы готовы броситься под локомотив, только чтобы быть подальше от меня.

Рафаэль тяжело и часто дышал, ему становилось все сложнее удерживать бурю эмоций, рвущихся изнутри.

— Каждый гребанный раз вы наставляете на меня оружие, — мне хотелось прекратить его агонию, но я понимала, что ему нужно высказать это кому-то, — да, мать вашу, за что?

— Черт! Да я всего лишь хотел помочь! — Его глаза были наполнены болью и отчаянной безысходностью, граничащей с безумием.

Он обреченно склонил голову. Этот гигант страдал. Оттого, что не смог спасти того человека, который пытался его убить. Страдал оттого, что никогда не сможет быть принятым таким, какой он есть. С его внешностью, которая совсем не отражала реальность его истинного существа. Он не был чудовищем, но был заточен именно в этом обличие, как насмешка природы.

— Ты думаешь, — меня вдруг напугал его потухший голос, — я не знаю, на что похож?

Его голова по-прежнему была склонена у моих колен. Но мне не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он сейчас испытывает.

— Каждое утро это чертово зеркало мне напоминает, что нам здесь не место. И когда человечества не станет, мы останемся одни на пепелище ваших костей.

— Ты же понимаешь, — его смешок больно кольнул в груди, — что мы обречены так же, как и вы? Тогда откуда в вас столько злобы?

Его боль была о том, что его вид, как новая веха эволюции, появился не в том времени, в котором им суждено было быть. И ему не с кем было разделить свое существование в этом мире. Да, у него была семья и маленькая горстка друзей как подарок судьбы, и только это спасало его от пучин бездонного отчаянья.

Быть может, миллионы лет после им бы восхищались как образцом своего класса. Но в этом времени он был для всех непостижимым чудовищем, которое никто не готов принять и понять.

— Шутка, — его плечи сотряс беззвучный смех, — мы всего лишь гребанная шутка. Неудавшийся эксперимент.

Мои руки сами потянулись к сокрушенному гиганту. Ладони легли на голову, и я прижалась щекой к его темени. Я не знала, чем его утешить, невозможно было подобрать слов.

Когда не знаешь, что говорить — говори первое, что приходит в голову.

— Не бойся. — Мои пальцы гладили его затылок, — я буду вас защищать. Всегда.

Да, может, это и звучало глупо и по-детски наивно, но я приняла решение и больше никому не позволю их обидеть. Но если бы я только могла поменять эти законы природы и стереть всю их боль. Я бы затушила это выжигающее насквозь пламя отчаянья. Защищала бы как умела.

Он выбрался из объятий моих рук и посмотрел на меня, как на ребенка, говорившего несусветную глупость, но которому это прощалось в силу обстоятельств.

Рафаэль медленно поднялся, опираясь о диван, как раз в тот момент, когда дверь «Тартаруги» с тихим шелестом открылась. Первым вошел Леонардо. На его лице читалось напряжение, как будто он ожидал здесь увидеть останки моего изувеченного тела. И ему явно не нравилось, что его опьяневший брат находится столь близко напротив меня.

— Я же говорил, — влетел Майки, улыбаясь во все свои зубы, — нормально все будет, Раф жив и последствий побоища не видно.

Следом вошел Дони, которому Лео дал указание немедленно заводить «Тартаругу» и двигаться дальше.

Сью забралась последней. И с ней было что-то не так.

Она молча прошла за кухонный уголок, достала жестяную банку с травяным чаем, но руки не слушались ее, и большая часть травинок была рассыпана вокруг заварочного чайника. Я двинулась к ней на помощь. Она была потеряна. Будто находилась в неизвестном месте и не понимала, что она здесь делает.

— Присядь, — я подтолкнула ее к столу, принимая из ее рук цветную металлическую тубу. Мне удалось заварить чай, как она и учила. Поставив напротив нее кружку, я ожидала ее дальнейших слов.

Ребята, чувствуя, что им здесь сейчас не место, разошлись по своим углам: Лео сел на пассажирское сиденье рядом с Дони, Раф уселся на свое место на диване, но лишь только Майки не захотел нас покидать. Он был рядом, и он молчал. Это говорливое создание понимало, что сейчас ему нужно сохранять тишину.

— Опять… Ничего. — Голос Сьюзан был подавлен, и она смотрела в пучину кружки, наполненной горячим чаем.

Она каждый раз приходила в отчаянье оттого, что очередное место поиска не давало подсказки, где сейчас находится ее любимый человек. Она понимала, что найти его будет — за гранью чуда, да и жив ли он вообще, но все же каждый раз, когда результат их поисков не давал своих плодов, она жутко огорчалась.

Надежда. Нет ничего хуже. Говорят, она умирает последней, но при этом всегда и каждый раз так мучительно долго. Лучше бы ее и не было. Но она вновь и вновь зарождается, как птица феникс на пепле отчаянной безнадежности.

Этот день вновь наполняли звуки резины, соприкасающейся с асфальтом. Куда мы на этот раз едем, я не знала, но это по-прежнему для меня не имело смысла. Лишь бы быть с ними.

Майки, кажется, знал толк в утешениях. Его метод прост — сон. В любой непонятной ситуации ложись спать. Это был его девиз, и он настойчиво подталкивал Сьюзан к ее спальному отсеку. Он обещал, что будет рядом и будет рассказывать ей на этот раз про «Морского Волчонка».

Ее комната недалеко, и я слышала эту тихую историю. Это сказка. В сотый раз меня удивляло это создание: с виду чудной ребенок, внутри которого сокрыто множество даров.

Он рассказывал о волчонке, который бороздит моря в поисках сокровищ и терпит крушение. Который после этого находит не похожего на него зверенка, по описанию похожего на котёнка. О том, как они вместе ищут нужное ему сокровище, преодолевая все опасности и невзгоды. И о том, как он в итоге понимает, что нашел свое сокровище в лице котёнка. Вот так — незамысловато и просто он нашел свое зеркальное отражение в непохожем на него существе.

***

Дони и Лео поочередно сменяли друг друга за рулем этой ночью.

Штат Кентукки продолжал встречать нас туманными горами, поросшими лесным массивом. Этот чудный зеленый край испещрен реками. Мы проехали несколько мостов. Они вызывали восхищение и одновременно опасность. Ведь ничто не вечно под луной, и рано или поздно все эти монументальные строения обрушатся. Но сейчас мы наслаждались видами.

Привычное какао в моих руках грело керамику кружки, отдаваясь теплом в моих ладонях.

Майки беззаботно о чем-то нам щебетал, заменяя привычный гул телевизора. Складывалось ощущение, что он не терпит тишины, возложив на себя миссию по защите от этой напасти.

Мы нашли очередное место пристанища. Сьюзан здесь понравилось. И это для нас стало главным поводом задержаться здесь ненадолго. Где-то рядом с нами, за лесом был слышен тихий гул водопада, а природа окрашена в зелено-оранжево-красные цвета.

— На тренировку, — сигнализировал Леонардо как лидер нашей группы.

Я начала собираться, но он остановил меня жестом руки со словами: — С тобой позже.

— У-у-у, — Майки растянулся в хитрой улыбке, — индивидуальные тренировки?

— Иди уже, — Раф подпихнул в панцирь Майки. Этим утром он снова был в строю, правда, хмур и помят от похмелья.

Сьюзан заверила, что с ней все хорошо, но продолжала лежать на диване, укрывшись мягким пледом.

— Не волнуйся, одуванчик, — она устало улыбнулась мне в ответ, отвлекшись от вялого просмотра сериала, будто бы не спала целые сутки, указала мне на дверь, желая, чтобы я побыла на улице, — иди, не пропускай весеннего солнышка.

Она желала побыть одна, и это без лишних слов было понятно. Мне не хотелось ее оставлять, но она лучше знала, как себе помочь, и поэтому я исполнила ее просьбу.

На улице действительно было приятно и хорошо, нас окружал густой массив пышного леса. Пока ребята тренировались, я решила поблизости осмотреть местность. Где-то неподалеку протекал ручей, и мне бы хотелось прогуляться туда. Дони говорил о нем, но эти его «двести ярдов на юго-восток» не помогли мне понять, в какую же все-таки сторону идти. Я попыталась вспомнить хоть что-то из школьных уроков. Вроде по растущему мху на деревьях можно узнать, где север. Но это мягкое зеленое растение находится у каждого дерева с разных сторон.

— Я думала, ты мне поможешь найти север. И как теперь быть? — Но мох категорически игнорировал мои вопросы.

Безнадежна. Я больна топографическим кретинизмом и способна заблудиться даже в трех соснах.

— Пойдем, — Леонардо возник за спиной и позвал за собой. Я готова была слушаться его.

Мы ушли дальше в лес, туда, где шум воды стал более отчетливым. Он выбрал удобное место, где есть простор для действий.

— Ты совершаешь много ошибок, — Лео сразу же приступил к своей роли учителя, но его упрек не стремился обидеть, а только указать на мои погрешности.

— Неправильно удерживаешь «Тати», — так он называл мой меч, — не фиксируешь кисть руки, от этого теряется стабилизация, можешь повредить связки запястья.

Он показал на своей катане, как правильно необходимо держать положение кисти. И я тщательно скопировала его стойку, вытягивая руку так же, как делает он.

— Лезвие клинка, — он зашел за спину, — это продолжение руки. — Его ладонь накрыла мое плечо, двинулась по руке вниз к запястью, заставляя принимать нужную позицию. — При ударе, — он сжал крепче мои пальцы, которые обхватывали рукоять меча, — запястье остается неподвижным. — Он провел прямую линию от костяшки большого пальца вверх по руке. От этого движения стало щекотно, но очень приятно. Он возвышался позади меня, и я старалась дышать тише и незаметнее, чтобы не выдать своего смущения.

— Нападай, — отдав эту команду, он отошел на два шага назад. Для меня это было слишком близко, и я отступила дальше, чтобы совершить разбег.

— Нет, — остановил меня Леонардо, — сегодня ты будешь наносить удары с короткой дистанции.

Моя рука ушла влево, нанося первый размашистый удар, который встретила сталь его катаны. Я повторила серию взмахов с разных сторон, но было слишком близко, он с легкостью парировал мои атаки. Он пришел в движение, отходя с каждым ударом на шаг назад, вынуждая меня надвигаться на него.

— Быстрее. — Стоило мне только замедлиться, как Леонардо вновь начинал меня подгонять. Он заставлял меня совершать беспрерывные быстрые атаки.

— Теперь левой рукой.

Я переложила меч в другую руку и продолжила наше сражение. Но левая рука не выдерживала таких нагрузок. Она действовала медленнее, неуверенно, все равно что пытаться правшу заставить писать левой рукой. Я сделала очередной выпад с замахом, тати обрушился на катану, и резкая боль в запястье заставила разжать пальцы. Меч отлетел в сторону, и с тихим шипением я накрыла ноющую руку.

Одним большим шагом Лео сократил между нами расстояние, аккуратно вложил мою пострадавшую руку в свою ладонь. Он с волнением осмотрел запястье, нежно проводя большим пальцем по тонким выступающим синим венам.

Его лицо было так близко наклонено, и сейчас эти синие глаза осматривали запястье. Он удерживал мою ладонь так нежно, словно она являлась хрупким драгоценным фарфором. Мой учитель перевел свой взгляд на меня, он блуждал по моему лицу так, как будто впервые увидел и стремился изучить каждую линию. Я ощущала, как он медленно и протяжно втягивал ноздрями воздух, подобно зверю, изучающему запах своей пойманной добычи.

От этой томительной нежности его прикосновений и от того, чего касался его взгляд, изнутри разгоралась каждая часть тела.

Леонардо сглотнул комок в горле, и это движение под кожей его шеи привлекло внимание к губам. Мне странным образом хотелось к ним прикоснуться, провести по ним подушечками пальцев, ощутить, насколько они теплые и могут ли быть податливыми под моим касанием.

В животе пробежал холодок оттого, что я заметила, как он следит за моим взглядом. Он давал мне встречную возможность рассмотреть себя. Но сокровенная идиллия момента близости была нарушена моим смущенным испугом.

Не выпуская моей руки, он вынул из кармана моток синей ткани. Леонардо обмотал эластичной материей мое запястье. Ткань его цвета плотно фиксировала сгиб руки, и она мне казалась особенной тем, что я вдруг тоже стала сопричастна к некоему клубу «синих ниндзя».

— Ты, — его голос был охрипшим, словно он только что проснулся. Леонардо прочистил горло и продолжил нравоучительным тоном: — неплохо управляешься с тати. — Эта похвала была приятна, особенно тем, что исходила от настоящего мастера катан.

— Но действуешь необдуманно, непоследовательно, как ребенок. — Его большая ладонь легла на голову так, что большой палец уперся в висок. — Думай. Выискивай слабые стороны. Перед ударом просчитывай дальнейшие шаги.

— Но если у тебя нет слабых сторон? — мое обиженное возмущение заставило его улыбнуться.

— Есть, — Лео продолжал держать мою руку и прикасаться лица, — только ты их не видишь.

Именно сейчас я видела только его синие глаза, которые затмевали собой все окружающее нас пространство.

— Тебе нужно изучить своего соперника, понять, как он двигается, узнать его слабые места.

Я прикоснулась к его тыльной стороны руки, той, что сейчас касалась моего лица.

Он, подчиняясь моему движению, позволил обхватить его палец и отодвинуть свою руку так, что теперь его ладонь была на уровне моих глаз. Мне не хватало длины пальцев, чтобы полностью скрыть его в ладошке. Он был массивным, кожа, покрывающая его, была неровной, местами мозолистой, но мне нравились те ощущения, которые получали кончики пальцев, касаясь ее.

Сегодня его руки не покрывала обмотка кожаных ремешков, и мои пальцы беспрепятственно изучали каждый сантиметр его кожи.

Леонардо вытянул свою руку так, чтобы мне было удобнее его осматривать, но я была настолько увлечена этим процессом, что даже не заметила этого. Моя рука накрыла его бицепс, на нем была тоже выбита татуировка — контуры маленьких черепах, заключенных по кругу в черной окантовке, и мой указательный палец обвел одну из нарисованных черепашек.

Движением руки мои пальцы прошлись по его плечу, легонько коснулись шеи, спустились по ключице на грудь, туда, где кожа переходила в пластрон.

Круговыми движениями я провела по ним. Они были плотными с полукруглыми переходами, видимо, они нарастали постепенно, вместе с увеличивающимися мышцами под ними. Пальцы чувствовали гулкое биение мощного сердца, которое было надежно защищено пластроном. Его грудная клетка вздымалась, и моя ладонь вместе с ней ходила в такт с его дыханием.

Рука спустилась ниже, проводя по изгибам линий его тела, сместилась на открытый участок кожи между пластроном и панцирем. И там тоже были мышцы, он весь состоял из них. Кожа в этом месте была нежнее, чем на руках, и я не осознавала, что сейчас нежно ласкаю каждую бугристую мышцу.

— Здесь? — Я перевела свой затуманенный взгляд на него, чтобы убедиться в предположении о найденном слабом месте. Но он словно не слышал моего вопроса, только тяжело дышал. В его синих глазах было неверие в происходящее: в то, что его так нежно, без страха, касались тонкие теплые пальцы.

Он в очередной раз сглотнул, медленно отошел, растерянно пряча глаза.

Я осмотрела свою ладонь, не понимая, что сейчас произошло. А вдруг ему были неприятны мои касания? Вдруг мы, люди, видимся ему непривлекательными? Ведь мы принадлежим к совершенно разным видам. Но почему тогда меня заботит, что мне так хочется ему нравиться?

Да что в моей голове происходит?

— Верно, — голос Леонардо вернул меня в действительность, — это слабое место, и поэтому мы тщательно его защищаем.

Он стоял вполоборота ко мне и не смотрел в мою сторону.

Напряженная пауза между нами все сильнее растягивалась. Он мотнул головой, как будто отгонял странное наваждение, подошел к текущему ручью неподалеку от того места, где мы находились, зачерпнул ладонью прохладную воду и сделал из нее большой глоток. Капли стекали тонкими струйками по подбородку, капая на вздымающуюся грудь.

Он завораживал, и я ничего не могла с собой поделать. Несмотря на свое смущение, я продолжала внимательно следить за каждым его движением.

И Леонардо знал об этом. Все его инстинкты кричали о том, что с его профиля не сводят глаз, и это вызывало внутри него какое-то жгучее чувство, заставляя учащаться сердцебиение. Он не понимал, почему вызывает такой интерес. Его и раньше разглядывали, но только не так, как эта девочка. Она странным образом влияла на него.

Порой под ее взглядами он чувствовал себя неопытным неловким мальчишкой. Ему не нравилось, что он мог показаться ей несуразным странным черепахой-переростком.

Ему нужна медитация, чтобы затушить это волнение, которое так часто возникало в ее присутствии.

— Пойдем, — он кратко произнес это требование, поднимаясь во весь рост.

Мои ноги машинально двинулись за ним, словно были ему преданны больше, чем их владелице. Он не оборачивался на меня.

Выйдя на знакомую небольшую поляну, где сейчас Майки исполнял свой священный долг повара, Леонардо оставил меня с братьями и скрылся в том же направлении, откуда меня привел.

Его не было весь день. Он скрывался от нас где-то в чаще леса. И он пропустил ужин.

— Где он? — я задала свой вопрос окружающим меня его братьям.

— Мастер Йода в недрах своего панциря, — резко пошутил Рафаэль.

— Это нормально, — просветил меня Майки, прикрепляя белую простынь на корпусе «Тартаруги».

— Стандартный эксплуатационный режим синей черепахи-ниндзя, — добавил Дони, безостановочно поедая сырный «Читос». Он единственный, кто в этой компании любил эти кукурузные оранжевые загогулины.

Этим вечером Майки решил устроить совместный просмотр фильма. На белой простыне, использованной как полотно для проектора, сейчас крутился фильм ужасов. Странный выбор веселой черепахи. Но мы смиренно продолжали его смотреть.

Как же я не люблю фильмы ужасов. Я не удерживалась от того, чтобы в особо напряженные моменты, когда знаешь, что что-то вот-вот выскочит, закрывать глаза ладошками. Но, благо, Майки помогал мне стоически выдерживать просмотр, заранее предупреждая обо всех «пикантных» моментах.

После мы все разбрелись по своим кроватям. Меня тревожило, что Леонардо так и не появился. И я знала, что он может за себя постоять. Но все же, когда он рядом, мне было спокойнее.

Комментарий к Глава 6

Внезапно глава вышла с акцентом на Рафаэля ^_^

Неожиданно большая… Теперь боюсь держать эту планку. Но буду стараться допрыгивать до этих буквенных вершин!

Ага! Мой Word не знает слова – Игнор!

Одно очко в мою пользу, двойная ты синяя вендетта! Ха-ха! (*смеется автор с пожизненной минусовой тройкой по русскому языку). Но автор понимает, если бы не он, то пиши пропало все!

Вопрос – никого не смущают неподчиненные сложноподчинённые предложения?… А то эти корявые сорванцы мне так нравятся… Ничего не могу с собой поделать.

И на случай, если чью-то светлую душу затронет эта информация, то весь текст про Рафа был написан под саундтрек - «Тема любви Алисы и Кости» из OST Дневной дозор.

И это - «Подлый город пачкает все, чего коснется. Этот подлый город пачкает всех, кого не может сразить». – из фильма Город грехов 2 (арка с Нэнси Калахан, она как раз смотрит этот фильм).

И-и-и-и в заключение :) Жесткая корпоративная машина продолжает отнимать все время, заполняя его работой - “отчетный период, конец месяца, а-я-яй, шнеле-шнеле”.

========== Глава 7 ==========

Глубокий вдох носом и медленный выдох ртом. И так по кругу, пока голова не перестанет гудеть от навязчивого роя мыслей.

Лео пытался вслушиваться в звуки шелеста листвы, в мерное журчание ручья, но это не помогало опустошить его голову.

Он сосредоточился на своем дыхании, чувствуя, как ритм сердца замедляется в привычный спокойный такт. Но ее фигура опять злокозненно врезалась в мысли. Он встряхнул головой в надежде прогнать этот образ и сильнее зажмурил закрытые глаза.

Еще раз, глубокий вдох носом и медленный выдох ртом. Постепенно ему удалось стереть очертание фигуры, затем линии лица и большие карие глаза, отчетливо вырисовывающиеся на фоне мрака под закрытыми веками.

Стоило ему только вновь привести в покой бьющееся сердце, как вдруг воспоминание о ее запахе защекотало ноздри.

Леонардо фыркнул, пытаясь изгнать из себя ее аромат.

Медитация не помогала, и это его раздражало. Он поднялся на ноги, расхаживая вперед и назад по осыпавшейся мягкой яркой листве. Эта девочка непостижимым образом и навязчиво заполняла всю его голову. Он думает о ней слишком часто, и это — недозволительно, неправильно.

Он вынужден каждый раз заставлять себя не размышлять о ней.

Почему она занимает столько места в его голове?

Лео вытащил клинок катаны, с досадой перерубая ни в чем не повинные ветви деревьев. Он злился на себя, потому что впервые так долго не мог совладать со своими чувствами.

Да и о каких чувствах шла речь?

Он вспомнил тот первый день, когда увидел ее.

Их «Тартаруга» приближалась к группе зомби, но в ней было что-то не так. Обычно, когда мертвецы бредут по дорогам, они не кучкуются так плотно к друг другу, а держатся разрозненно на небольшом расстоянии.

Подъехав ближе, они увидели человека, отмахивающегося от зомби. Эта фигура хромала и пятилась назад, размахивая мечом. Наносимые ее удары были бесполезны, они только кромсали тела ходячих мертвецов, не останавливая их. Дони без чьей-либо команды втопил гашетку в пол, Майки суетился позади него, настойчиво подтверждая, что там человек, а мы — супергерои, которые должны прийти на помощь.

Человек упал на колени, не в силах продолжать это сражение, а Раф, не дожидаясь, когда машина затормозит, выскочил из открытой двери и помчался на помощь.

Леонардо не нравилось, что все действовали без его команды, что именно в этот момент он так медленно соображал, оценивая риски, с которыми его семья может столкнуться. Ведь он отвечал за них, и это была его обязанность по праву первенства, как и требовал от него отец с самого детства.

Раф бесцеремонно закинул обессиленного и испачканного черной кровью человека в их дом. И это оказалась девушка, которая широко раскрытыми глазами осматривала всех присутствующих.

Она подскочила, выставив лезвие своего клинка вперед. Лео был удивлен тем, что в ее руках был меч. Как правило, люди ходят с огнестрельным оружием. И вместо того, чтобы начать биться в истерическом припадке, она продолжала беззвучно, сохраняя защитную стойку, смотреть на них. Не сразу, но она послушалась, вручив ему единственное, чем защищалась, понимая, что драться с ними в ее положении бесполезно.

Леонардо вспомнил, как она раздевалась, исполняя его указание. Эти мысли заставили смутиться, и он с еще большим упорством продолжил разрушать прелесть лесного массива, надеясь, что хоть в этот раз не свойственный ему бессмысленный вандализм сможет успокоить.

Ее тело было таким хрупким и болезненно худым, с выпирающими ребрами, на которых виднелись свежие синяки и кровоподтеки, а еще он заметил длинный тонкий шрам на левом боку. Он знал, от какого оружия бывают такие отметины, ведь он был весь усеян ими. Было понятно, что такое слабое создание, как она, которое должно было безвылазно сидеть в убежище, бежало от кого-то.

Машину дернуло в сторону, и она завалилась на стол. Леонардо не хотел, но рука сама потянулась к плечу, возвращая ее на прежнее место.

Прикасаясь к ней, он ожидалчего угодно: от брезгливого визга до потери сознания, но она беспрепятственно позволяла до себя дотрагиваться, опасливо наблюдая за каждым его действием.

То, что дальше он увидел, резкой стыдливой вспышкой отчетливо возникло в памяти. Он не мог оторвать взгляда от розового ореола на вершине ее груди, мелькнувшего из-под великоватого белья на ней. Лео знал анатомию строения человеческого тела, но не думал, что вживую это сможет так его смутить.

Она с самого начала появления беспокоила, тревожила и приводила в смятение.

В тот день, когда его семья оказалась под угрозой, и они не могли проехать сквозь толпу ходячих мертвецов, она вдруг пришла им на помощь. Леонардо злился тогда не меньше, чем был удивлен её опрометчивым поступком. Он еле успел прорваться в круг зомби и выдернуть Еву. Она оказалась совсем легкой, практически невесомой, он ощущал под пальцами только мягкость ее податливого тела, нагревающего ладонь. Ему удалось спасти ту, что пыталась спасти его семью. Продолжая прижимать к себе девушку, Леонардо даже на какое-то время забыл, что ее место вовсе не на его плече, которое, тем не менее, словно было специально создано под эти плавные изгибы.

Он вонзил в ствол дерева острие катаны, сорвал синюю маску и стал плескать себе в лицо холодную лесную воду.

Ему нужно перестать думать о ней. «Это неправильно», — напомнил себе Леонардо. Расплывчатое отражение лица в мерно текущей глади воды укоризненно смотрело в ответ. И он пытался понять — когда в нем вдруг возникла потребность быть рядом с нею.

Зачем-то ему взбрело в голову узнать — насколько хорошо она владеет клинком. И это была его ошибка.

В их первую тренировку Леонардо видел, как она опасается причинить ему вред, но при этом отчаянно пытается доказать свои способности. Но для чего?

Ему нравилось нахождение рядом с ней, и он хотел скрыть от самого себя то, что это в действительности и было главной причиной их занятий.

Он стыдился своего аномального влечения. Леонардо умудрился убедить себя в том, что он только хотел научить ее управляться с клинком, что таким образом он поступает правильно. Чтобы впредь, когда она покинет их, у нее была возможность самой позаботиться о себе.

И Лео понимал, что этот момент наступит, что ее место — среди людей, и они не могут оставить ее себе.

Так же, как и Сьюзан…

Да, она была дорога им. Сью — их последний оставшийся друг. Но Лео осознавал, что придет время, и ее тоже нужно будет отпустить.

И они с братьями навсегда останутся одни, только вчетвером. Так было уготовано для них с самого начала.

Отец это знал. Сэнсэй никогда не внушал им иную надежду. Родитель стремился дать им все, что требовалось: заботу, защиту и любовь, которой было переполнено все его сердце. Сплинтер находил к каждому свой подход и учил жить по своду правил Шиноби, искусству Ниндзюцу. Отец делал все, что только мог, посвящая себя всецело и без остатка сыновьям, ставшим для него смыслом жизни. Он надеялся, что его и тех знаний, которые он вложил, будет достаточно его детям.

И Лео было достаточно. Он давно смирился с тем, что они принадлежат нижнему миру, являясь незримыми защитниками тех, кто живет наверху. И это был негласный закон, черту которого нельзя переступать.

Но почему сейчас он желает большего? Почему он хочет ворваться в её мир и забрать в свой?

Лео знал, что не может позволить ни ей и ни Сьюзан остаться с ними, как бы ему этого ни хотелось. Они должны быть с людьми, такими же, как и они сами. Там их место, не с ними. Они ничего не смогут им дать.

Он надеялся, что, может, иногда им будет дозволено их навещать, скрытно и незаметно, только чтобы убедиться, что с ними все хорошо. Для них этого должно быть достаточно. Лео не верил в свои слова, но в любом случае у них просто не было другого варианта.

Вернув маску на законное место, он по-прежнему не мог выкинуть из головы девчонку. Особенно сейчас, после того, что было. Его кровь сильнее запульсировала в жилах, сводя на нет все потраченное время в медитации.

Она пахла так сладко: вкуснее, чем булочка с корицей. Он не смог удержаться от того, чтобы втянуть в себя этот лакомый аромат. Ее влажные губы немыслимым образом притягивали к себе, гораздо сильнее, чем гравитация Земли. Он хотел прикоснуться к ним, лизнуть их, почувствовать кончиком языка хотя бы на долю секунды, какова она на вкус.

Леонардо ожесточенно ударил себя в висок, пытаясь вытолкнуть это постыдное желание из своей головы. «Неужели ты думаешь, что она позволит прикоснуться к себе так, как ты этого хочешь? Неужели ты считаешь, что такой союз возможен?» — его внутренний голос стремился подавить недозволительные мысли этой жестокой реальностью.

Но, несмотря на все свои убеждения, он по-прежнему хотел к ней прикасаться: к нежной коже лица, обхватывать ее хрупкие плечи, вжимать ее тело в свой пластрон. Лео вновь хотел ощутить рукой тепло и мягкость ее живота, как ее тело прижимается к грубому торсу, как нежные руки касаются лица. Хотелось гладить ее волосы, ведь от них всегда так приятно пахнет.

Жалостный горячий комок где-то в районе солнечного сплетения молил его поддаться желанию.

«Нельзя».

И если бы он только мог, то выбил из себя это солнце, спутывающее мысли.

Как только самообладание давало трещину, Лео не мог сопротивляться этим доверчивым теплым шоколадным глазам, которые заставляли его тянуться к ней.

В голове загорались красные световые сигналы, предупреждая о приближающейся опасности — что сейчас его корабль теряет управление, выходя на орбиту планеты под названием «Ева», притягиваясь силой ее гравитации, и его, как пилота, совсем не беспокоило, что он неминуемо разобьётся о скалы своих несбыточных фантазий.

Он хотел этого сокрушительного падения так же сильно, как и жаждал поддаться напору своих желаний, но не мог себе этого позволить.

Он с размаху врезал кулаком в ближайшее дерево. Костяшки пальцев засаднило, но даже эта боль не смогла отвлечь его. Леонардо посмотрел на свою руку, где была сбита в кровь зеленая твердая кожа, разжал и сжал пальцы, удовлетворяясь этой болью, наказывая себя за свои бесконтрольные противоречивые чувства. Но рана на руке скоро затянется. На них заживает все гораздо быстрее, чем на людях.

Леонардо старался быть дальше от нее, особенно в те моменты, когда понимал, что вот-вот стальные звенья цепи, удерживающие его, разорвутся, и он снова потянется к ней, касаясь теплого непонятно желанного объекта.

Но когда она дотронулась до него, Леонардо понял, что не в силах противостоять ее тонким пальчикам.

Она трогала его, и от этого все тело странно реагировало, становясь покорным. Он до сих пор чувствовал ее прикосновения на себе, как они гладили его, поднимаясь все выше по руке, как нежно касались его татуировок, обводя узоры.

Когда она дотронулась до его шеи, он кое-как смог подавить рвущийся наружу стон. Единственное, на что у него оставались силы, так это — стоять неподвижно и запрещать себе тянуться к ней, наслаждаясь той её единственной захваченной частью тела, которая пока что находилась в его руке.

Теплая рука легла ему на грудь. Лео знал, что пластрон достаточно крепкий, чтобы выдержать выстрел мелкокалиберной пули, но когда ее пальцы проводили по изгибам его торса, спускаясь на живот, он обреченно понял, что даже твердые наросты не смогут его защитить от нее.

Она мучила его, но не понимала этого.

Когда она перевела свою ладонь на оголённый участок кожи, поглаживая его бок, в его глазах на долю секунды все потемнело и расплылось.

Его тело, годами оттачиваемое, привыкшее к любым нагрузкам и боли, способное выдерживать многие испытания, сейчас предавало его.

Кровь резкими толчками приливала в пах, заставляя пульсировать его орган. Он чувствовал, что еще немного, и он сорвется. Лео испугался того, что она сможет увидеть его выпирающее желание. Он впервые в жизни захотел человека. Эту девушку.

Да, люди казались им привлекательными. Некоторых они находили даже красивыми. Но у него и в мыслях не было испытывать к ним такое страстное влечение. И зная это, он чувствовал себя в безопасности, уверенным в себе и в своем самообладании.

Но рядом с ней прятавшаяся внутри него звериная сущность хотела обладать ею, несмотря на запреты. Она скулила, билась и скрежетала когтями о стальную клетку и желала ее, вопреки всем доводам его рассудка.

Остатки разума кричали о срочной необходимости отодвинуться от нее. Но это маленькое создание так увлеченно и трепетно изучало его, что Лео не мог пошевелиться и противиться ей. Каждая мышца, которую она касалась, напрягалась, как будто из кончиков ее пальцев вылетали разряды тока, пробивающие его насквозь.

Он и раньше имел контакт с людьми: Эйприл любила обниматься, Сьюзан — лечить их раны и теребить за щеки, но он не испытывал к ним ничего подобного.

С нечеловеческим усилием воли Леонардо смог отойти от нее. Та буря эмоций, которая его захлестывала, давала противоречивые сигналы: бежать от нее как можно дальше и быть рядом с ней как можно ближе.

Он провел быструю серию ударов о ствол дерева. Эти древние создания природы были вынуждены безмолвно сносить все побои. Но они не помогали ему простить и оправдать себя.

Его злило, что он не может себя остановить, что Ева вынуждена терпеть его руки на себе.

Его злило и то, что другие к ней прикасаются. Когда он увидел, как Майки ее обнял, то чуть не запульнул в него сюрикен. Лео не мог понять, почему любой другой интерес, проявляемый к ней, неприятно холодил под грудной клеткой.

— Хватит! — Он с размаху стукнул себя о грудь, пытаясь избавиться от неизвестного неприятно тягучего чувства.

«Контроль» — в сотый раз напомнил себе Лео. Он должен всегда себя контролировать. Он был обязан это делать, как лидер их клана, как старший из братьев. Это его прерогатива. Он должен подавать собой пример. А вместо этого он ведет себя, как идиот, не умеющий сдерживаться, как глупый подросток, только что вступивший в пубертатный период. Он всегда гордился своей выдержкой. Но эта девочка до основания разрушила так тщательно выстроенную им башню «самообладания».

И самое неприятное, что это заметил Рафаэль. Он язвил ему, указывая на его недозволительное поведение. Раф мстил ему за все его прошлые запреты и упреки.

Каждая его меткая завуалированная фраза с точностью достигала своей цели. Леонардо чувствует себя недостойным, опороченным, пристыженным. Укоры в его поведении всегда больно ранили его, и он с особой скрупулёзностью исправлял любые свои огрехи, приближая себя к идеалу собранности, ответственности, порядочности. Но почему сейчас он не может ничего с собой поделать?

Он знал, что есть только один выход: когда Лео найдет ей подходящую группу, он перестанет ее видеть, и все пройдет. Он согласился с собой, признал, что это верное решение.

А пока ему нужно стараться и дальше держать себя в руках. Стараться не выдавать к ней своего неправильного пристрастия. И всё обязательно пройдет, и к нему вновь вернется сон и здравость рассуждений. Всё станет, как и прежде — когда в его жизни не было ее.

Но сейчас, скрываясь за толстыми ветвями деревьев, он позволил себе наблюдать за ней. Он убеждал себя, что это последняя слабость, которую он допускает.

***

Эту ночь Леонардо провел в лесу, он не смог показаться тем вечером всем на глаза. Он знал, что не сможет прекратить пялиться на нее, и не хотел снова замечать усмешки своего брата.

Утро принесло с собой облегчение, бурлящее тяготение улеглось, и он смог зайти в дом.

Кровать Евы была пуста, значит, она сейчас в ванной.

Майки колдовал на кухне, готовя напитки всей семье: Рафу — черный крепкий кофе, для них со Сью — травяной чай, для Дони — горячий напиток из сушеных сухофруктов и перца. Его умный брат всегда отличался специфическим вкусом. А для Евы — какао.

— Почему какао? — неожиданно для себя поинтересовался Лео.

Майки обрадовался, что Лео стал первым, кто этим утром им заинтересовался. Остальные были настолько сонные, что предпочитали молчать, давая себе время, чтобы постепенно проснуться.

— О-о-о мой любопытный «черепах», — Майки, как обычно, когда давал ответы на вопросы своего старшего брата, пародировал умудренного жизненным опытом старца, — поживи свое среди людей, и тебе откроются их тайны. — Он погладил невидимые длинные усы на своем лице и стал вынимать из духовки запечённые овсяные кексы.

Лео взял свою кружку и сел за стол. Краем уха он услышал щелчок замка открывающейся двери; ему навстречу шла Ева, он не смотрел на нее, но знал, что она все еще в пижаме: в длинной футболке Майки и белых ненавистных ему гольфах.

Леонардо не мог понять, отчего он так бесится, видя на ней эти вещи.

Белые гольфы, на которых были вышиты красные олени, особенно сильно раздражали. Тогда, в торговом центре, когда он выбирал для нее вещи, он не заметил, как Раф кинул этот предмет одежды в его сумку. И теперь она их носит, теребя пальчиками выпуклые красные носы рождественских оленей. Он всем сердцем ненавидел эти дурацкие гольфы. В них был только один плюс: они плотно облегали ее маленькую стопу, тонкую щиколотку и стройные икры. Но он все равно хотел изорвать и сжечь эти гольфы.

И эти мысли заставили задуматься о том, как за несколько недель рядом с ней он умудрился превратиться в неуравновешенную черепаху?

Леонардо с прискорбием понял, что ночь вдали от нее не помогла.

Майки поставил перед ней кружку с какао, она почему-то вздохнула, но сделала глоток этого горячего напитка.

— С добрым утром, Сэнсэй, — Ева развернулась к нему, салютуя ему кружкой.

Леонардо не знал, как теперь поступить. Он больше не может позволить себе находиться с ней в столь опасной близости, поэтому принял для себя единственно верное решение — как можно реже контактировать с ней, — и проигнорировал ее приветственное обращение.

Напряжение вновь вернулось к нему, и он решил сосредоточиться на жидкости, обжигающей его язык. Ему было сложно выносить эту желанную близость. Лео прочистил горло, которое внезапно запершило, и молча вышел из дома, сжимая горячий сосуд в ладони.

***

Я проводила удаляющуюся фигуру взглядом. У Леонардо явно было дурное настроение. Но что могло его расстроить — оставалось загадкой.

Этим утром к нам присоединилась Сьюзан, она была по-прежнему молчалива, но хотя бы уже не избегала нас. Майки взял на себя заботу о нашем завтраке и сейчас сервировал стол непохожими друг на друга разноцветными тарелками.

Приближалось время тренировки, и я поспешила переодеться. Мы совместно выполняли разминку, а затем и растяжку. Потом я наблюдала за тем, как они устраивают спарринги. Лео в последнее время выбирал себе в компаньоны Рафаэля, что не могло не радовать остальных его братьев. Но все же с Лео он вел себя иначе: не щадил его, как, например, Дони и Майки, но очень старался вывести из себя, и это его забавляло.

Произнесено заветное слово «Ямэ», обозначающее конец тренировки, и я встала с мягкого травяного настила в ожидании, когда он обратится ко мне. Но он не спешил, уделяя на этот раз больше времени тому, чтобы протереть лезвие катаны, в задумчивости растягивая свои действия.

Леонардо тщательно заботился о каждом своем оружии: отчищая, полируя и смазывая сталь гвоздичным маслом, и от него всегда исходил этот тонкий, еле уловимый аромат. Он нравился мне.

Наконец мастер катан завершил этот процесс и развернулся ко мне. Его встретила расцветающая улыбка. Со вчерашнего дня я ждала этой тренировки, и мне хотелось побыть с ним, и если удастся, даже прикоснуться к нему, а если уж и повезет — то получить в награду похвалу и поглаживание.

Леонардо пытался совладать со своим лицом, пряча свою растерянность. У лидера это вышло не сразу, но все же достаточно быстро. И он уходил от меня. Почему? Мое тело потянулось за ним, словно нас связывала невидимая нить. Лео удалялся быстрее, чем я могла его нагнать, фигура скрылась из вида, путеводная нить оборвалась, и я больше не могла разглядеть его за этой листвой.

«Что не так?» — немой вопрос был обращен к полированному дереву ножен, которое не могло дать ответа. Пришлось возвращаться обратно и делать вид, что все хорошо.

Он где-то пропадал всё утро и только к обеду вернулся с добычей: несколько больших окуней. Я облегченно вздохнула. Вероятно, сегодня была его очередь заботиться о пропитании для своей семьи, и поэтому ему было не до тренировки со мной.

Майки принялся их зажаривать. На нем была забавная соломенная шляпа, которой он периодически помахивал над углями, распаляя их жар.

Сью не торопилась выходить на улицу, и по негласному соглашению она позволяла составлять ей компанию. Я не знала, что ей сказать и чем помочь, но каждый раз, когда порывалась что-нибудь для нее сделать, какую-нибудь приятную мелочь, она в ответ нежно сжимала ладонь, в знак благодарности. И это было все, на что у нее оставались силы.

Оставшееся время до ужина мы провели с ней за просмотром сериалов.

Ужин прошел, к моему огорчению, без него. Рафаэль на вопрос о брате шутил про какие-то «Черепашьи чертоги разума».

Дони спорил с Майки, пытаясь доказать ему свою точку зрения насчет того, что нелогичность хронологического повествования в «Терминаторах» не может быть объяснена ничем иначе, как появлением альтернативных временных линий, влекущих за собой новые параллельные вселенные. Но Майки не поддавался на логичность убеждений, осыпая своего брата протестами, что не было никаких параллелей, обрисовывая сложный клубок из своих мыслей, казавшийся Дони иррациональным. Раф, устав их слушать, нацепил наушники, и сейчас его нога притаптывала землю в ритм песни.

Необъяснимое отсутствие Леонардо беспокоило и тревожило.

Но, наверное, сегодня просто такой день: магнитные бури, солнечные вспышки и в придачу еще какая-нибудь космическая аномалия.

Но четыре последующих дня развеяли эти хрупкие предположения. Он целенаправленно избегал меня, и я не переставала ломать свою голову над вопросом — «почему?».

При каждой попытке завести с ним разговор он либо отвечал на мои вопросы односложно, либо не отвечал вовсе. Но чаще всего мне просто не удавалось его догнать или найти.

Мне даже пришла в голову мысль: вдруг это некое испытание, что мне необходимо заслужить его расположение как учителя, чтобы доказать ему свои намерения. Но ходить хвостом за матерым ниндзя не самая простая задача, особенно когда он не хочет быть пойманным или обнаруженным. Из-за этого я даже чуть не потерялась в лесу, зайдя дальше, чем планировала.

Но все мои попытки не увенчались успехом. Больнее всего ранило непонимание, почему все это происходит. Ведь он избегает только меня. Как ни странно, но сейчас, в окружении доброжелательно расположенных ко мне существ, я как никогда чувствовала себя изгоем, неким лишним звеном.

За это время я успела передумать все свои плохие и тревожные мысли и пришла к одному-единственному выводу — это наказание за «коварную ладошку».

Ладонь кольнуло от воспоминаний. Видимо, зря я его трогала. Тогда я не думала, что ему может быть неприятно это, но надеялась, что в действительности все было не так. Однако никакой другой причины я придумать не смогла, и она осталась единственной, к которой хотя бы можно было придумать решение.

«Ну, что ты?!» — я гладила свою непокорную часть руки, умоляя ее больше не тянуться к нему, пытаясь достичь соглашения с той, которая рядом с Леонардо переставала меня слушаться.

Это было сложно, ее притягивало к источнику, который давал защиту, уверенность, знания и дом. Он был как солнце, к которому тянешься за теплом, пусть даже если его совсем немного, но все же этих жалких крупиц я очень долго ждала. Но это недоступное солнце каждый раз уходило, оставляя меня в еще большем замешательстве и тревоге.

На следующее утро завтрак прошел без Лео, сейчас он наслаждался одиноким чаепитием за пределами уютного дома.

Но я знала, что мне нужно было делать.

Мои поиски были недолгими, и я нашла его сидящим в стороне на одном из поваленных деревьев. В его руках покоилась кружка, и он о чем-то размышлял. Увидев меня, Леонардо принялся целенаправленно допивать чай, делая глоток за глотком, опуская опустевший керамический предмет. Тем самым давая мне понять, что повода для его нахождения здесь больше нет. Но он не подозревал, что я решительно настроилась наладить с ним прежнюю взаимосвязь.

— Вот, — я протянула ему маленький сверток, на который он уставился так, как будто там содержались споры сибирской язвы. Но я настойчиво продолжала удерживать подарок на уровне недоверчивого лица. Наконец-то он отмер и принял его.

— Что это? — Леонардо никак не решался развернуть пергаментную бумагу и убедиться в этом самостоятельно. И я не собиралась помогать ему. Ну, если только чуть-чуть, давая понять улыбкой, что это не «сверток Пандоры» и ничего опасного в нем нет.

— Разверни, — мои руки нервно теребили подол длинной футболки. Этот сверток олицетворял собой мой единственный шанс на примирение, и я надеялась, что он сработает.

Он осторожно развернул шуршащую бумагу, непонимающе рассматривая ее содержимое. Леонардо завис, как пытающийся перезагрузиться компьютер. От этого я еще больше занервничала.

— Напульсники, ну, что-то вроде того, — я все же решила пояснить, чем была эта связанная вещь из голубой пряжи. — Вот там есть отверстия для пальцев, это Сью научила делать. А вот ремешки, можно затянуть, если велико. — Я точно не знала его размера, поэтому подумала, что лучше перестраховаться и сделать больше.

Но Леонардо не спешил запускать свой процессор и продолжал разглядывать два мягких покрытия для его запястий.

— Понятно, — видимо, загрузка не совсем удалась, и он перешел в безопасный режим с поддержкой командной строки.

Ну, вот теперь совсем непонятно, что делать дальше. Таким образом я хотела принести свои извинения за любопытные пальцы и думала, что это заставит его перестать применять ко мне стратегию игнорирования.

С Рафом в этом вопросе было проще, он не скрывал своих эмоций, и всегда было понятно, что он чувствует, но вот Лео… Одна сплошная эмоциональная головоломка.

Сейчас рядом с ним сильнее обострялось подавляющее меня чувство вины. И оно давило с каждым днем все сильнее. Я осознала, что те касания не должны были быть, но неужели они так сильно задели синеглазого лидера, что теперь я стала для него персоной «нон грата»? Он не посмотрел на меня за все это время ни разу, как будто я какой-то чертов «неразблокированный» персонаж. Это злило, вгоняло в апатию, обижало, вызывало чувство потерянности, укоры совести и снова злило, и так по кругу.

Я очень надеялась, что дело было только в этом, и глубоко спрятанный страх, что меня вот-вот оставят здесь, уехав, скинув, как балласт, толкал предпринимать любые возможные действия.

— Я больше не буду, — эти слова выталкивались так же тяжело, как и засохшая зубная паста из тюбика. Да и сложно извиняться за то, чего ты не знаешь. Но если это поможет, то пусть, я готова извиняться за все, лишь бы это прекратилось.

— Чего не будешь? — Лео свернул бумагу, укрывая старательно вывязанные перчатки-напульсники.

— Трогать, — я перевернула ладонь вверх, чтобы показать, что это не я виновата, а она. Что на нее нужно злиться, а не на меня. Он посмотрел на демонстрируемую мной ладонь, потом в просящие глаза, и снова на ладонь.

Он издал нечленораздельный звук, похожий на «угу».

Не помогло…

— Просто скажи, что не так? — Он услышал эту тихую просьбу, я знаю, что услышал. Но почему сейчас пустая кружка в его руке вызывает больший интерес, чем я? — И я так больше не буду, ты только скажи. Я не знаю, что от меня нужно.

Его надбровные дуги сошлись в непонимании. А затем он отмер, бесстрастное выражение лица вернулось со словом: — Ничего, — и он поспешно скрылся от меня.

План можно было считать официально проваленным. Это и все другие действия не помогли мне вернуть его расположение.

Ну, хоть утешало одно — то, что Сьюзан постепенно приходила в себя, оживляя за собой и нашу компанию.

Ребята снова выходили на тренировку, я же продолжала сидеть возле Сью, не надеясь, что меня приобщат к этому ритуалу. Совсем недавно я считала, что тоже стала некой, правда, еще без точного определения, составляющей этой компании, но в итоге оказалась не права.

Это Сью была частью их семьи, она это заслужила, и я была рада за нее. Но почему я никак не могу найти своего места?

Все начиналось, как обычно: сначала разминка, затем растяжка, потом лидер распределил всех по парам, и я больше не ждала, когда он произнесет мое имя, обозначая меня как своего соперника.

Лео молчал и не обращал на меня внимания, даже не смотрел в мою сторону. Мне опять стало не по себе оттого, что он так демонстративно меня игнорирует. Я непроизвольно сжала ладонь, вонзив в кожу острые ноготки: «Довольна?» — считая её виноватой за это, потому что винить-то больше было некого и нечего.

А ведь все было так хорошо. Я позволила себе думать, что это может продолжаться бесконечно. Вела себя так, словно я уже являлась частью этой семьи. К несчастью, надежды обманчивы.

Но я не могу их потерять.

Огонек сопротивления разгорался внутри, и я должна пытаться дальше.

Так, ладно. Если получилось кое-как примириться с одним, значит, получится договориться и с этим.

Он собирался распределять пары, и я обязана была воспользоваться этим моментом.

— Я буду стараться! — Лео был удивлен тем, что я подскочила к нему, и непонимающе смотрел в ответ.

В прошлом мой учитель не сразу решил обучать пристающего к нему с этой просьбой настырного львенка. Он говорил, что обучение необходимо заслужить, доказать свое намерение. И это я готова была доказывать Лео, даже если мне придется умолять его.

— Раф, — спустя некоторое время раздумий Леонардо обратился к брату, — сегодня ты ее тренируешь.

Я перевела свой взгляд на самого крупного из черепах и вопросительно посмотрела на Лео. Его синие глаза снизошли до меня, и мне хотелось задать ему вопрос — «Почему не ты»? Но я не позволила себе спорить с ним. Если противостояние с Рафаэлем — это та цена, которую мне нужно заплатить за его внимание, — она будет оплачена.

Заявление лидера приковало к нему весь интерес остальных, и, кажется, Рафаэль тоже был удивлен, но как обычно, спрятался за своей хищной ухмылкой. Он достал из-за спины свои острые длинные саи, прокрутил их в руках и встал в стойку на согнутых в коленях ногах.

— Как там, Сью, мы сегодня ее зовем? — он задал этот шутливый небрежный вопрос Сьюзан, которая без интереса листала журнал, закутавшись в плед.

— «Кнопочка», — неуверенно ответила ему Сью, переводя недоуменный взгляд то на Рафа, то на меня, то на Леонардо.

— Ну, давай, Кнопочка, нападай, — Раф сразу приступил к делу, он с нетерпением ждал, когда я отомру и решусь совершить набег на эту неприступную крепость.

Дони комично вытянул губы трубочкой, издав протяжное: — У-у-у-у, — его и без того большие глаза, увеличенные линзами очков, расширились.

Майки скакал в стороне возле меня и Рафа: — Ну, давай, Кнопик, вонзись ему острием под хвост!

Хвост? Слова Майки отвлекали, и я не могла понять, шутит ли он сейчас или нет. Но хвост? У них есть хвост? Хвостатая тема недолго витала в мыслях, поскольку меня все так же ожидал Рафаэль. Его желтые глаза словно светились изнутри, предвкушая то, что сейчас будет.

И, похоже, это будет смертоубийство недониндзя. Мне точно не жить… Но, по крайней мере, я умру достойно с оружием в руках, и может быть, мне повезет и воинственная дама на крылатом коне спустится ко мне и унесет в Валгаллу. Но даже это не подбодрило.

Последний раз обратилась с немым вопросом к Леонардо — «Может, все же не надо?», но тот не дал мне никаких знаков.

Хорошо… «Это — та цена» — напомнила я себе. И на всякий случай — «впереди ждет Валгалла».

Я встала в стойку, нервно подпрыгивая на месте, чтобы привести в чувство одеревеневшие ноги. Одно дело — вот так бежать на Леонардо, воплощающего собой собранность, безопасность и спокойствие, и совсем другое дело — бежать на его полную противоположность.

Сейчас Леонардо смотрел только на своего брата. Внутри совсем не легкий мандраж, и мне так сложно было решиться на этот шаг.

«Давай же. Покажи, что это все было не зря. Что ты что-то да можешь» — упрашивала я себя.

Выдох, толчок, разбег, рука уходит вправо, чтобы совершить замах, глаза неотрывно смотрят в янтарное пламя…

— Ар-р-р-р-р! — неожиданный ошеломляющий рык Рафаэля и занесенные кверху огромные скрюченные пальцы испугали, тело инстинктивно попыталось затормозить, и это привело к тому, что сейчас, упав и лежа на спине, я подъехала к его ногам.

Он рассмеялся во весь голос и открытый рот, нависая надо мной: — Ну, что же ты, Кнопочка, испугалась?

Красный гигант показывал всем своим видом превосходство над маленьким человеком, укоряя этим то ли меня, то ли своего старшего брата.

— Раф, ну так нечестно, — закричал ему Майки, обреченно роняя поднятые руки.

— Неплохая тактика, — противоречил ему Дони, поправляя свои очки, — низкочастотные звуки способны снизить моральный настрой оппонента, что весьма неплохо может сказаться на финальном исходе битвы.

— Чего разлеглась, — усмехнулся Рафаэль, — я еще не закончил с тобой… Кнопочка.

Сердце, как трусливый зверек, продолжало колотиться в груди, и мне было немного стыдно оттого, что я вот так позорно провела свое первое испытание. Недониндзя встал, развернулся и пошел в изначальную точку, отряхивая себя по пути.

«Соберись. Думать! Так, что там?.. Ева, ну, соберись же, ведь он же не покалечит тебя. Ну, разве только попинает чуть-чуть. Но не смертельно же!» — внутренняя дискуссия помогла развернуть себя лицом к тому, кто сейчас ехидно ухмылялся, ожидая продолжения.

Он опять присел, как сумоист. Ну что же, если сейчас меня ожидает что-то похуже «ар-р-р», то пусть будь так.

Я перевернула свой меч острием вниз, холодная сталь обухом прижалась к локтю; присела на колено и оперлась свободной рукой о землю.

Рафаэль растянулся в зверином оскале и не мог скрыть своей нетерпеливой жажды битвы.

Резкий толчок, тело сорвалось с места, стремительно приближаясь к гиганту. Нога оттолкнулись от земли, и в прыжке я занесла над ним меч, зажав рукоять двумя руками. Острие клинка смотрело вниз, целясь в открытый участок кожи на его шеи.

Но Рафаэль был быстрее. Не дожидаясь, пока я обрушусь на него, он выкинул вперед руку с открытой ладонью, столкновение с которой отправило меня в обратный полет. Удар грудной клетки о его твердую кисть руки выбил весь воздух из легких. Я снова упала на спину, прижав рукой ушибленное место на груди.

— Уф-ф-ф-ф, — Майки скривил мордашку, как будто это ему сейчас было больно, а не мне.

Дыхание не сразу выровнялось. Мне удалось неуклюже перевернуться и встать на четвереньки.

— Зачем же так стараться? — снисходительно спросил гигант в красном.

Я попыталась найти своего учителя взглядом, он обнаружился неподалеку и был сосредоточен на том, что протирал сталь катаны куском материи того же цвета. Но ему было совсем не интересно происходящее. Тогда зачем все это было? Зачем было давать мне надежду, что меня возможно обучить, что я смогу стать полезной для этой группы? Или он больше не считает так? «Ну, конечно, а ты думала иначе? Все же так очевидно» — я пыталась прогнать эти мысли, ведь мне так важно быть с ними.

— Неужели? — проскользнувшее удивление Рафаэля от того, что он заметил, кого я выискиваю, заставило растянуться в улыбке его рот. — Может, Кнопочке сдаться?

— Не могу, — этот ответ предназначался только ему и был произнесен практически беззвучно. Он должен понять, как мне важно доказать свои способности.

Но Рафаэля все это только сильнее забавляло, и он явно не собирался вот так просто заканчивать наш спарринг. И понимая это, я безрадостно предвкушала свои будущие синяки и ушибы. Но во что бы мне это ни стало, я хотела заслужить и дальше проводить с ними время. Чтобы Леонардо снова на меня посмотрел.

Мое внимание приковал к маленький символ, окутывающий запястье, и это придало сил подняться.

«Никогда не сдаваться» — Я помню каждое наставление любимых мной людей.

Дыхание выровнялось, затухающая боль продолжала маячить где-то на заднем плане сознания, мне не осталось ничего другого, как вступить в открытую схватку. Гигант больше не склонялся и возвышался передо мной во весь свой рост.

Первые прямые удары отбиты с легкостью, шаг в сторону, выпад, удар, но меч не приблизился к цели.

Моя надежда только на то, чтобы увеличить скорость и частоту взмахов, нанося разбросанные удары по всему периметру большого зеленого тела. Но он играючи справлялся со мной своими клинками. Попыталась наступать, но эту скалу невозможно сдвинуть с места. Меч слишком длинный для такой дистанции, приходилось прыгать вокруг него, отступая для замаха и приближаясь для удара.

Спустя некоторое время Рафаэль потерял интерес к моим безрезультатным попыткам и поймал руку у основания запястья. Я попыталась выдернуть ее, показывая всем своим видом, что все еще могу что-то предпринять.

— Ц-ц-ц, — он пощелкал языком, покачивая головой, говоря о бесполезности моих действий. Рафаэль тряханул захваченную руку, заставляя выронить меч.

Я уперлась ногой о его голень, пытаясь выдернуть зажатую конечность. Но он держал слишком крепко, и я не могла выскользнуть из захвата. Желтые глаза были снисходительно обращены на эту жалкую попытку побега. Я уже готова была вот-вот просить его поддаться, ведь это мне так нужно. Разве он не видит, как это необходимо для меня?

Но его лишь только веселили мои старания.

— Серьезно? — Рафаэль задал вопрос мне, пытающейся в бессильных попытках разжать его пальцы. Но мне нужна его помощь, и кажется, он это осознавал, но…

— Потешно, потешно, Кнопочка. И это все? — сделав обманчиво огорченный вид, Раф ждал моего ответа.

Страх вперемешку с досадой яркой вспышкой затмил глаза. Размах — и кулак левой руки врезался ему в челюсть. Костяшки пальцев хрустнули под мой тихий писк. Его челюсть была сделана словно из камня, и теперь уже вторая рука находилась в стальном капкане. Рафаэль удовлетворенно ухмыльнулся.

— Лео, Лео, Лео… — Взгляд Рафа искоса упрекал старшего брата. — И чему же ты там учишь Кнопочку? — почему-то из его уст прозвище прозвучало, как оскорбление.

— Пусти, — просьба вышла до отвратительности жалобной, как у не способного рычать щенка.

— Пусти? Кнопочка, — притворная ласковость обращения Рафаэля сулила неприятность, — это так ты собираешься нас защищать? Может, это просто не твой «конёк», а?

Слова обозленного на эту жизнь гиганта достигли своей цели, и он был прав. И вот сейчас, безвольно повиснув на руках, я осознала, что абсолютно бесполезна. Что ни Он, ни Леонардо, не смогли научить меня защищаться. Нелепо было даже думать, что я смогу кого-то спасать. Взгляд потух, склонившись вместе с головой вниз. Мне было так жалко себя, и от этого стало невыносимо противно. Хотелось уйти и спрятаться, но Рафаэль не спешил отпускать.

— Кажется, — Рафаэль заметил синюю повязку на моем запястье, и у него возник очередной повод съязвить своему брату, — у синей черепахи появился адепт.

— Ну, чего ты, Кнопочка, повесила нос? — он попытался заглянуть в мои глаза, приподнимая выше, так что ноги еле-еле доставали мысками до земли. Я чувствовала, как он хочет причинить боль, но не физическую, другую. — Может, ты выбрала не ту черепаху?

Его забавляло все это: то, как я вынуждена висеть в его руках и молча ожидать свободы.

— Отпусти, — низкий голос Леонардо предупреждающе обратился к Рафаэлю.

— А ты заставь, — огрызнулся Рафаэль, усиливая нажим своей хватки.

«Не надо, просто отпусти, и я уйду» — красный гигант не слышал мысленные просьбы, но к счастью, я не могла сейчас видеть те холодные синие глаза, которые я так искала.

Леонардо встал, рукоять катаны с силой сжала огромная рука.

— Хватит! — вмешалась Сьюзан. — Ты, — указывая на Рафаэля, — за перепелками и без них не возвращайся. Ты, — ее указательный палец перешел на Лео, — за дровами, и если не сможешь обеспечить отопительный сезон на полштата Кентукки, то тоже не спеши обратно. А вы, — теперь она обратилась к непричастным Дони и Майки, — по своим комнатам. И никакого телевизора.

— Но Сью-ю-ю? Я-то тут при чем? — жалобно взмолился Майки.

— Прочь, — Сьюзан была категорична и строга. Такое ангельское создание, как она, сейчас выглядело крайне грозно.

Стальная хватка Рафаэля разжалась, высвобождая мои запястья. Приземлившись на ноги, я кое-как удержала равновесие, чтобы не шлепнуться.

Теперь мои руки ничего не удерживало, и они свободно висели вдоль тела, не желая больше подниматься. Там впереди лежал отброшенный меч, сталь лезвия поблескивала на солнце, подзывая к себе. Только зачем я тебе нужна, если в моих руках ты бесполезна?

Легкие рывками и с тихим шумом выталкивали воздух через нос. Организм пытался защитить своего носителя, изгоняя из себя отравляющее чувство решительной обреченности и горести.

Мне так не хватало родного человека поблизости, который мог бы утешить и сказать: «Все хорошо, я с тобой, ты нужна мне».

Я совсем не такая, как моя мама: она была гораздо сильнее, ее не останавливали неудачи, ее ничто не могло сломить и даже согнуть. Ее гордость просто бы не вынесла этого. Она бы не позволила себе стать прибившимся зверьком, искавшим защиту и заботу. Но почему я не такая, как она? Мне бы тогда не пришлось никому и ничего доказывать, выискивая в каждом встречном похвалу и одобрение.

Черепахи разбредались каждый в свою сторону, оставляя нас со Сьюзан наедине. Я все так же продолжала стоять, замерев на одном месте. Где-то внутри меня зарождалась крохотная несформировавшаяся идея. Некое пугающее намерение.

— Милая, — Сьюзан решила сделать исключение в своей традиции «по каждодневному уникальному прозвищу», — ты же знаешь, что вовсе не обязана делать это?

Мне хочется выплеснуть из себя всю накопившуюся за долгие годы обиду и отчаянье, ответить ей, что «это ты не знаешь, каково это — приспосабливаться и угождать, пытаясь выжить, что единственный способ — это быть хоть в чем-то для кого-то ценным. И это так важно. Когда ты слабый — ты всегда обязан, кому-то и чем-то обязан». Но эти слова не вырвутся. И не только потому, что не хочу ее обидеть, но еще и потому, что мне до жути страшно кому-либо здесь перечить. Я просто не справлюсь одна.

Я подняла клинок, спрятав сталь в ножны. Полированное дерево сейчас не ощущалось чем-то родным и надежным, оно знало, что ее второй владелец не самый достойный обладатель этого оружейного произведения искусства. Немой упрек от деревяшки заставил невесело ухмыльнуться. «Да что ты вообще понимаешь? Его не стало. Он не должен был умирать из-за меня. Он тоже меня бросил. Оставил совсем одну».

— Я пойду, — Сьюзан не стала препятствовать моему уходу в дом, а мне не хотелось смотреть в глаза, полные сочувствия. Это совсем не то, что мне сейчас было нужно.

В гостиной трейлера никого не оказалось, все по завету Сью сидели по своим комнатам. Я направилась туда, где могу хоть на какое-то время спрятаться. Сбросив обувь на пол, я залезла на кровать и закрыла дверь отсека ниши. Стало темно, но надо висел мной маленький ночник, прикрепленный к стене. Нажав на него, я получила взамен тусклый холодный голубоватый свет. Его было достаточно для того, чтобы разглядеть очертания рук и коленок, подтянутых к груди. Но даже этот защитный кокон, сооружаемый моим телом, не помогал справиться с неприятным волнением в груди.

За ребрами толчками клокотали обида, разочарование, тоска и униженность. Эта лавина пыталась излиться на меня, вылезти из каждого израненного участка души. Я так устала от этой обездоленной доли, от постоянной тревоги и страха, от слабости и равнодушия. Все, что я делаю — жалкие потуги, которые никому здесь не нужны. Я только хочу закрыть глаза и проснуться в том месте, где будет мой дом. Где не придется ощущать, что ты временно занимаешь чье-то место, и ждать, когда его необходимо будет освободить.

Так хотелось разделить эту горесть с кем-то родным, но у меня совсем никого не осталось.

Все, что я могла, это воскрешать воспоминания о матери и вести беседу с ее образом в памяти: «Как так вышло, что я совсем на тебя не похожа? Просто скажи, что со мной не так?»

В мыслях мне поступали от нее встречные вопросы: «Зачемждать, когда тебя прогонят? Зачем ждать, когда тебя бросят? Как будто это в первый раз. Сколько можно выскуливать себе помощь? Неужели не стыдно? Сколько еще ты будешь пресмыкаться за жалкие подачки? Поломанное бесполезное создание хочет кого-то поразить? Чем? До каких еще низов ты хочешь упасть? Каждый раз, проламывая все глубже и глубже это дно. Ты думаешь, что им нужна? Напрасно. Тебя всегда прогоняют. Не вздумай просить. Не вздумай умолять. Неужели это мой львенок? Потешно… Это не мой львенок».

А это не она, а некая озлобленная сущность, которую генерирует мой воспалённый разум. Эта сущность с лицом мамы говорила со мной не так, как говорила бы она, и я попросила ее покинуть мою голову. Но она не уходила: «Ведешь себя, как жалкий трусливый щенок. Будешь опять дожидаться, когда тебя бросят?»

«Хватит! Хватит! Хватит!»

Руки сильнее обхватили согнутые в коленях ноги, как будто это сейчас способно помочь заглушить ее голос и омерзительную жалость к себе. Но она не отступала, оформив зарождавшуюся тревожную идею в осмысленное решение.

План в моей голове родился моментально.

Определить местность. Составить маршрут. Запастись едой и водой. Выждать подходящего момента. Уйти. Найти свое укрытие. И больше никогда ни от кого не зависеть.

Я повторяла этот заветный набор фраз снова и снова, час за часом, пока они не укоренились в моей голове. Пока во мне не появилась уверенность в том, что я сама смогу создать для себя дом. Он будет только мой, и я туда никого не впущу. И мне никто не нужен.

Легкий стук о пластиковую дверь с другой стороны побудил открыть глаза. Дверь плавно отъехала, и напротив меня села Сьюзан. Ее прохладная ладонь легла мне на лоб.

— Ты как?

— Хорошо, — я лгала и собиралась продолжать убеждать ее в этом. И мне нужно было продержаться с этим всего лишь один день.

— Ты голодна? — На ее ласковый вопрос снова поступила ложь в виде кивка головы. — Тогда пойдем, милая.

Она усадила меня за стол, где ожидала зажаренная тушка лесной дичи. Есть не хотелось, но я ела. Машинально, кусок за куском я поглощала пищу. Это необходимо, и мне будут нужны силы.

И я ей снова соврала, сказав, что устала. Она не спорила; не верила, но отпустила.

И там под одеялом, спрятавшись от всех за дверью своего отсека, я продолжала повторять единственное, что мне помогало — «мне никто не нужен».

***

Леонардо ожесточенно кромсал топором дерево. Сейчас он не стремился делать заготовки для дров, он целенаправленно его уничтожал, кроша в щепки.

Он думал о том, что с этой девочкой он каждый раз принимает неправильные решения. И сегодня Леонардо уже дважды убедился в этом.

Он полагал, что если будет избегать ее и находиться как можно дальше, то она примет это как благодарность. Что она наконец будет избавлена от навязчивого черепахи, который никак не может совладать со своими лапами. Но она вела себя не так, как он ожидал. Его отчуждение только сильнее подталкивало к нему Еву. Лео чувствовал, как она искала его взгляд, а он намеренно отворачивался, чтобы не встречаться с притягательным шоколадным взором. Но зачем ей это было нужно?

А затем она принесла ему подарок. Этот сверток находился в кармане, и он до сих пор опасался к нему притрагиваться. Зачем ей это было нужно?

Он не должен был его принимать, но принял. Леонардо не хотел этого, потому что это был еще один повод продолжать думать о ней. Но рука сама потянулась за ним. Что-то внутри него ликовало от того, что это было сделано ее руками и главное — для него. Но если бы он мог выбить из себя и это чувство, то непременно бы сделал.

Она говорила, что больше не будет прикасаться к нему, как будто это она виновата.

Он смотрел на ее маленькую ладонь, и ему хотелось дотронуться до нее, уткнуться лицом в это маленькое раскрытое чудо и втянуть ее вкусный запах. Он не мог поверить в то, что она извинялась перед ним. Зачем она это делала?

Запах дерева щекотал ноздри, он щурился, оберегая глаза от летевших в них щепок и крошек коры. Взмахи топором помогали ему справляться со злостью на самого себя.

Затем Лео принял второе неверное решение, обозначив ей соперника в виде Рафаэля. Он думал, что она откажется, и тогда он смог бы хоть как-то оправдаться за то, что больше не намерен ее обучать. Что теперь он поручит это занятие другим. Но девочка зачем-то настойчиво продолжала хотеть занятий с ним. А он боялся, что рядом с ней может не сдержать себя.

Ева снова удивила его тем, что согласилась пойти против Рафаэля. И тем самым сломала все его предположения о ней и о своей стратегии. Леонардо рассчитывал на то, что она откажется, что она испугается.

Он видел, как она непонимающе на него смотрела, словно он ее подталкивает к пропасти. Но он ждал, что она одумается. Леонардо не отвечал ей, в его голове крутилась только одна мысль — «она должна отказаться». Но она согласилась. Зачем? Он видел ее страх. Зачем ей это было нужно?

Леонардо с надеждой посмотрел в глаза Рафаэля, что тот поймет его ошибку и поможет не допустить их столкновения. Рафаэль тоже не ожидал такого подарка, но к несчастью для него, брат хотел лишний раз продемонстрировать, каким порой Лео бывает идиотом.

Она встала в стойку, и это его ошеломило, он пытался удержать себя, чтобы не закинуть ее на плечо и не унести прочь.

Леонардо видел, как она нервничала и не решалась приступать к атаке. А потом она сорвалась, и он напрягся, как тонкая струна, которая вот-вот разорвётся.

Когда его брат зарычал, и Ева от страха упала, он по инерции выдернул катану из ножен. Звук вырывающейся стали был заглушен ревом Рафаэля, и тот заметил его. Брат скалился и знал, что Леонардо не пойдет против своего решения, и наслаждался его безмолвной паникой.

Она поднялась, он просил ее перестать делать это, что он сглупил, что он упрямый идиот, но не смог сказать слова вслух.

Он увидел ее стыд. Почему? Она порывалась посмотреть в его сторону, но не сделала этого. Почему она снова продолжала вставать в стойку?

«Он не обидит ее» — он знал Рафаэля, что тот никогда не причинит вреда слабому, особенно если это девушка, но в тот момент не мог ему доверять.

Она снова помчалась ему навстречу, и он мысленно просил своего брата — «Отскочи, всего лишь отскочи, просто позволь ей это». Молитвы не были услышаны, Рафаэль толкнул ее. Рука Леонардо сжала оголённое острие катаны. Клинок вонзился в плоть, рассекая огрубевшую кожу руки. Его не тревожили боль и еще один шрам. Сейчас ему хотелось ударить своего брата. Обрушить на него всю свою ярость, которая бурлила за окаменевшим телом. Он отвел глаза, пряча следы крови за тканью.

Он чувствовал ее взгляд на себе. Каким-то магическим образом он всегда его чувствовал.

Эта храбрая девочка, которая не считала себя таковой, поднялась и встала в стойку. Зачем? «Почему я не остановил ее? Упрямый идиот, я же мог ее остановить».

А потом Раф схватил ее. Дикая волна гнева прокатилась по телу Леонардо, когда брат лишил ее оружия.

Храбрая девочка врезала кулаком по ухмыляющейся гримасе Рафаэля. В эту секунду Лео испытывал невероятное удовлетворение и какую-то странную гордость. Может, за то, что ему так повезло, что такая, как она, ищет его внимание, или за то, что даже сейчас, в абсолютно безвыходной ситуации она продолжает сражаться.

Но брат не намерен был так легко отпускать свою добычу, и Леонардо еле сдерживался, чтобы не вырвать Еву из его лап. И сейчас он больше не в силах был смирять себя, был готов идти за ней и обрушить на Рафаэля катану.

Но их Сью вмешалась, выдворив его, и он не мог заглянуть в лицо той, чьи плечи подрагивали от неровного дыхания. Лео надеялся, что она оглянется, и он хоть мельком сможет разглядеть ее и тогда понять, что с ней происходит.

Глядя на то, как Ева замерла, отвернувшись от них, Лео чувствовал, что ему необходимо сейчас что-то предпринять, заглянуть ей в лицо, успокоить дрожащее хрупкое тело.

В любой былой схватке он знал, что нельзя отступать назад, что всегда нужно искать лазейку и продолжать противостоять. Но Сьюзан уперла в него суровый взгляд, прогоняя от нее.

Он не хотел подчиняться, но подчинился. Он не хотел ее оставлять, но оставил.

Звериная сущность в нем скулила, требуя ее в объятья своих лап, зализывать ее раны, оберегать от всех, убивать за нее, если потребуется. И Леонардо хотелось поддаться на уговоры запертого в нем зверя, но в очередной раз запретил себе это.

Его до ужаса пугало то, что он так безрассудно ее вожделел. «Я же чертова черепаха! Я не могу быть желанным ею и не должен желать ее. Это ненормально. Это противоестественно». Леонардо корил себя за эти чувства, превращая очередное дерево в труху.

***

Майки не удалось разбудить меня с утра, потому что я уже не спала.

— Детка, что ты хочешь, чтобы твой Майки приготовил на завтрак?

В голове звучал расчетливый голос — «сложные углеводы дают продолжительное насыщение».

— Кашку с орешками, — я старалась говорить с ним как можно ласковее, и это чудное создание обрадовалось. Что-то внутри меня стыдливо елозило, но я успокоила себя тем, что не поступаю с ним плохо.

За утренним приемом пищи собралась вся семья, и на мое удивление, даже Леонардо.

Каша не лезла в горло, желудок отказывался ее принимать, но я продолжала упрямо глотать, напоминая себе, что неизвестно когда мне в следующий раз удастся вот так поесть.

Все мое внимание было сосредоточено на контроле своих эмоций. Нельзя никому показывать свои чувства. Нельзя, чтобы кто-нибудь из них догадался о замысле.

Тарелка опустела, и передо мной появилась кружка с горячим какао. Ее подвинули ко мне пальцы, которые я узнала, и это удивило.

— Я не люблю какао, — это вырвалось само, при взгляде в синие озабоченные волнением глаза. Лео не ожидал такого услышать, и теперь он растерянно смотрел на напиток, меня и Майки, не знал, что делать с кружкой в своей руке.

Но сладость от ощущения протеста перекрыло волнением. Я чувствовала, как на меня обращены взгляды, и корила себя за этот необдуманный поступок.

Тишину нарушил звонкий хохот красного гиганта.

— Кнопочка не любит какао, — он проговорил это через смех, как будто сейчас произносил концовку анекдота, — ну надо же.

— Может, тогда чай? — предложила Сьюзан, растерявшись от этой новости. Кивок головы, и Майки засуетился, сетуя на то, что, вероятно, вчерашняя перепелка была заражена болезнью «анти-какао» и это Рафаэль виноват в переменчивости вкуса к этому чудному напитку.

Я не могла прочесть их лица, потому что заставляла себя не смотреть на них, повторяя раз за разом — «мне никто не нужен».

Последовал призыв лидера к тренировке, ребята по очереди вышли из трейлера, но я продолжала сидеть и греть руки о чашку. «Мне никто не нужен» — эта мысль билась в голове, она заглушала страх перед тем, что я планирую сделать. Я почувствовала, что Леонардо стоит в проходе двери, и попросила его скорее уйти, потому что мне очень хотелось взглянуть на него, но я боялась, что тогда он сможет увидеть мои мысли.

Темная сущность в голове проснулась, напомнив о том, что я всего лишь оттягиваю неизбежное и пора это прекратить.

Он ушел, и мне стало легче дышать, скованное тело расслабилось, но я напомнила себе о плане. У меня есть несколько часов, чтобы подготовиться.

Первым делом я собрала рюкзак: пластиковые бутылки, наполненные водой, вчерашние хлебцы, шоколадные батончики, три консервные банки, пакет с сухофруктами.

Этого хватит на несколько дней, пока я не найду себе убежище.

Руки дрожали, мешая застегнуть рюкзак. Я смотрела на них и повторяла «Мне никто не нужен» до тех пор, пока они не успокоились.

Теперь карта. Она хранится в бардачке. Роясь дальше, выудила фонарик и зажигалку. Это, несомненно, пригодится. Меня корёжило от того факта, что я ворую у них. Но я заставляла себя не думать об этом.

Дальше мне нужно было построить маршрут. На его изучение ушло больше времени, чем я планировала. Я обнаруживала на ней название заповедника, в который мы въехали. По лесной дороге я смогу выйти обратно на трассу. Но куда дальше? Назад в город нельзя, там слишком много мертвецов, идти вперед тоже.

Но недалеко от въезда в заповедник с другой стороны трассы ответвляется проселочная дорога. Значит, там может быть пригород или ферма. На первое время сойдет. Неподалеку протекает река, и когда еда закончится, я смогу попробовать поймать рыбу и знаю, что это у меня получится, потому что голод заставляет быстро всему учиться.

Отлично, теперь я поняла, в какую сторону дальше мне двигаться. Я несколько раз провела пальцем весь путь маршрута, стараясь запомнить каждый указатель на нем. Сложила в рюкзак и спрятала его в выдвижной отсек под кровать.

Осталось дождаться ночи и уйти.

Я перепроверила все по несколько раз: рюкзак, маршрут, дождаться ночи.

Это пугало. Пугало вновь терять убежище, но я вбивала в себя каждый раз эту фразу — «Мне никто не нужен».

Сьюзан заглянула в трейлер, она была обеспокоена моим притихшим состоянием. Но мне нельзя было себя выдать, поэтому я притворилась, что читаю подаренный Майки комикс. Она позвала с собой на улицу, не скрывая своего озабоченного вида. Там нас ждал обед. Мне пришлось вымучить из себя улыбку, пытаясь ее успокоить, и послушно следовать за ней.

От тревоги пропал аппетит, но я ела, убеждая свое тело, что это необходимо. Я запрещала себе смотреть на них, взволнованному разуму казалось, что они догадываются обо всем.

Но мне нужно продержаться еще девять часов до полуночи, когда дом окончательно погрузится в сон. Просто нужно сидеть и не привлекать к себе внимания. Это легко, я умею это делать.

Напомнила себе не забывать периодически перелистывать страницы. Я разглядывала картинки, но текст никак не укладывался в голове, она сейчас была занята повтором маршрута.

По извилистой лесной дороге на трассу, перейти на другую сторону, двинуться влево, пройти приблизительно две мили и справа поворот на проселочную дорогу. Что будет там дальше — не знаю, но надеюсь обнаружить дом или любую другую постройку, в которой можно укрыться. А если там ничего нет, то продолжу идти, пока не найду своего места.

«Все будет хорошо. Мне никто не нужен».

Сью пыталась отвлечь меня осторожными вопросами «ни о чем», и мне необходимо было удовлетворить её заинтересованность ко мне, убедить, что все хорошо, что сейчас меня интересует сюжетная линия безрадостных размышлений персонажа в странной маске и шляпе.

Это единственный герой, который врывался в каждую главу произведения, и сейчас я сосредоточила внимание на отрывке его дневника.

Дневник Роршаха.

Шестнадцатое октября тысяча девятьсот восемьдесят пятого года.

Думал о том, что рассказал Молох. Может, это всё ложь, может, месть, которую он планировал долгие годы, сидя за решёткой?

Но если это правда, что могло так напугать Комедианта, чтобы он рыдал перед Молохом, что он такое увидел и о каком списке говорил?

Эдвард Блейк, Комедиант, родился в тысяча девятьсот восемнадцатом. Похоронен под дождём. Убит. Значит, так с нами бывает — нет времени на друзей, лишь враги оставляют розы.

Жизни, полные насилия, насилием и заканчиваются. Блейк понимал: люди — дикари по своей природе. Как бы мы ни старались это скрыть или приукрасить. Блейк видел истинное лицо общества и предпочёл быть пародией на него, анекдотом.

Я как-то слышал анекдот: «Мужчина приходит к врачу, жалуется на депрессию. Говорит, жизнь груба и жестока, что он чувствует себя одиноким в угрожающем мире. Врач предлагает простой рецепт: «Великий клоун Пальяччи сегодня в городе. Сходите, это вас подбодрит». Мужчина взрывается слезами. «Но, доктор, — говорит он, — я и есть Пальяччи!». Хороший анекдот. Всем смеяться. Барабанная дробь… Занавес.

Я посочувствовала человеку в маске, и не обязательно было дочитывать до конца, чтобы понять: ничего хорошего его там не ждет.

Неплохая книга. Я погладила изображения на глянцевых листах. Жаль, не смогу забрать с собой этот подарок. Нельзя брать ничего лишнего, только самое необходимое.

Дом погрузился в темноту. Я вслушалась в тишину, убеждаясь, что мне пора. Постаралась не шуметь, доставая рюкзак и меч. Кроссовки мягко ступали по ковролину, поглощающему звуки передвижения. У самой двери я вспомнила о браслете. Запястье настолько к нему привыкло, что перестало ощущать на себе. Его необходимо было снять, и я вернулась, чтобы положить браслет на кровать.

Нажала на кнопку у двери, та с тихим шелестом открылась еще раз, и я выскользнула в ночную темень. Дверь плавно закрылась, и теперь я для дома чужеродный объект, не имеющий с ним связь.

Безоблачное небо давало свету луны освещать непроглядную тьму. Его было достаточно для того, чтобы найти лесную тропу и двинуться по ней.

Отойдя дальше от дома, я ускорила шаг. Ночной лес пугал, и моя рука сжала рукоять клинка. Нужно скорее выйти на трассу, и быстрый шаг перешел в бег.

Лесная дорога была длинной и никак не хотела заканчиваться, за очередным поворотом ожидала та же извилистая тропа, и мне так хотелось выйти скорее на безопасное асфальтовое покрытие.

Что-то с силой подняло меня в воздух, и плотно затянутые лямки рюкзака болезненно врезались в кожу.

— Топаешь, как слон, — подхрипловатый и раздраженный голос Рафаэля сообщил о своем присутствии, — тебя не учили, что поздно ночью девочкам гулять нельзя?

— Отпусти, — в отличие от него, я шептала, боясь, что нас могут услышать.

— Ага, — он неожиданно высоко подбросил меня вверх, и я успела схватиться за толстую ветвь дерева, неуклюже пытаясь подтянуться на него. — Посиди, подумай об этом.

— Я уйду, — настойчиво подтвердила я свое решение в голосе. В темноте было плохо видно, на что можно упереться ногами, они барахтались в воздухе, пытаясь найти опору.

— Да-да, конечно, уйдешь, — Раф был циничен, и его смешили мои протесты.

— Ты не понимаешь, — пыхтя от натуги, чтобы не сорваться, я попыталась донести до него, — я приняла решение. Не нужно меня останавливать.

В ответ он фыркнул, подпрыгнул с места, хватаясь за ту же ветвь, на которой барахталась я, рывком подтянулся, приподнял меня за рюкзак и усадил напротив себя.

— Побег? Только не в мою смену, Кнопочка.

— Не называй меня так, — осмелев, я толкнула его в пластрон на груди и требовательно заявила: — А теперь спусти меня.

В темноте я видела только отблески его желтых глаз, но не могла понять по ним, почему он меня не отпускает.

— Пусти, не пущу. Пусти, не пущу. Давай-ка сразу пропустим этот нелепый спор, — ему будто нравилось издеваться надо мной, так грубо и иронично шутя.

Я ощупала по сторонам толстый ствол дерева, пытаясь придумать, как по нему спуститься. Должно быть не сложнее, чем с каната, только с очень толстого каната. Нужно только перекинуть ногу, обхватить дерево и соскользнуть по нему вниз.

— Я ухожу.

Даже не глядя на него, я ощутила, как он пренебрежительно закатил глаза на мое упорство.

— А повязку оставила, — Рафаэль вдруг сообщил о своем наблюдении, и я удивленно посмотрела на синюю ткань, которую так и не решилась снять.

Почему я ее не сняла? Но ответ уже был, в глубине души я уже призналась, что мне хотелось хоть что-то оставить на память о нем.

— Что, так сложно находиться рядом с нами? — его голос усмехался, но глаза оставались серьезными.

— Нет, — и это было правдой, мне не хотелось расставаться с ними. Но ждать того, когда они бросят, было невыносимо.

— Тогда зачем? — на этот раз вопрос Рафаэля не был издевкой, и он действительно не понимал причин моего побега.

— Потому что вы бросите. Я же вижу, как он… — но я не могла договорить то, что заставило уйти в неизвестность. — Все, от кого я завишу, меня бросают. Но, по крайней мере, сейчас я к этому готова, — я поправила лямки рюкзака и на этот раз без требования обратилась к нему с просьбой: — Отпусти.

Мышцы лица Рафаэля скривились в непонимании, в глазах загорелись гневные искорки.

— А за каким хреном мы тогда тебя спасали? Какого хрена мы тут нянчимся с тобой? По-твоему, для того, чтобы бросить у ближайшей обочины? Ты так о нас думаешь? — Он злился и приблизил свое лицо, пытаясь увидеть ответ.

Но я не могла ничего ему на это сказать, только неровно дышать, прячась от его взгляда.

Покачав головой, я все же ответила: — Ты не понимаешь.

— А ты не объясняешь! — Тихий рык Рафаэля и то, как он грозно нависал, заставило выпалить жалкую тихую правду.

— Я ничего не могу дать взамен, — его гнев остудили мои слова. Голова в красной маске задумчиво склонилась набок, пытаясь разглядеть меня под другим углом. Он вновь ухмыльнулся, что-то отрицая во мне.

— Прекращай тараканью вакханалию, — большой зеленый палец постучал о мой лоб в надежде разогнать эту свору в черепной коробке, — от тебя ничего не нужно, — он прервался на протяжный усталый выдох, заглянув глубже в мои глаза, и добавил: — Достаточно просто быть.

— Почему? — Я не могла поверить в это его — «достаточно просто быть», тревожно всматриваясь в лицо, боясь найти в нем издевательскую шутку, которая в очередной раз разобьёт призрачную надежду.

— Потому, — он усмехнулся, но вовсе не зло и без иронии. Он отвечал мне, как самому неразумному ребенку, который не может понять, почему небо голубое, или трава зеленая, или воздух бесцветный. Но я все же не могла понять — почему им не безразлична я?

— Пойдем? — Рафаэль просил вернуться, впервые так просто и по-доброму, что мне захотелось обратно, несмотря на то, что все же страшно было возвращаться в их солнечный мир.

Получив неуверенное согласие, он спрыгнул на землю. Я попыталась понять, как же лучше мне слезть, но он схватил за лодыжку, дернул вниз и поймал руками, не давая разбиться. Перевалил на плечо и вернулся в лагерь.

— Я могу сама дойти, — мне было неудобно висеть на нем вниз головой, раскачиваясь из стороны в сторону, пока тяжесть с содержимым в рюкзаке давит на затылок.

— Ну уж нет, — ему было искренне смешно, и он добавил: — Я бы тебе доверился, если бы мне не было так лень бегать за тобой по лесу.

Весь оставшийся путь мы проделали в тишине. Он просто шел, не упрекая, не обижая, бережно неся свою ношу. И наконец, мы вышли к стоянке «Тартаруги».

Рафаэль поставил меня на землю и положил большую ладонь на мою голову со словами: — Теперь это твоя проблема.

Эти слова были обращены не ко мне, и Рафаэль ушел в дом под свой тихий хохот. А я боялась повернуться лицом к тому, кто сверлил мою спину взглядом и ждал, когда я обернусь.

Собравшись с духом, я развернулась, осторожно поднимаясь взором от сомкнутых на груди скрещенных рук до рассерженного взгляда синих глаз. И мы вот так продолжали молча смотреть друг на друга.

Лео разомкнул руки, двинулся вперед и остановился рядом, нависая надо мной.

Тяжелое дыхание Леонардо, вырывающееся из ноздрей, опаляло лицо, в контрасте с прохладной ночью оно было горячим. Он был так близко, что мне достаточно было поднять руку, и она бы оказалась на его вздымающейся груди, под которой так гулко бьется огромное сильное сердце.

Он молча обхватил кисть моей руки. Столь неожиданное прикосновение заставило вздрогнуть от пробежавших под кожей мурашек.

Леонардо поднял мою руку выше, бережно, но при этом крепко удерживая, надел браслет поверх синей повязки и затянул ремешок.

Было очевидно, что он сдерживается, чтобы не обрушить на меня поток слов. Быть может, это ругательства или вопросы, но он молчал.

— Я думала, — отчего-то вдруг стало одновременно и смешно, и грустно, — ты больше не посмотришь на меня.

Его лицо озарила очередная вспышка непонимания и возмущения, но он пытался это скрыть. Леонардо протяжно втянул в себя воздух, прикрывая глаза. Его рука потянулась к рюкзаку, снимая его с плеч. Вторая подцепила край ремня, вытягивая кожаную полоску из бляшки. Пояс, к которому были прикреплены ножны, сполз с моей талии и перешел в его руки.

Я не могла отвести от него взгляд, пока он снимал с меня вещи. Его синие глаза поднялись выше и заскользили по лицу. Он выглядел так, как будто я сделала ему больно, и мне хотелось провести пальцами по линиям этой гримасы, разглаживая тревожную межбровную складку и морщинки возле напряженных губ.

Но его рука успела первой коснуться моего лица. Большая ладонь легла на щеку, зарываясь пальцами в волосы. Его лицо приблизилось, и я доверчиво потянулась ему навстречу.

Он оказался так близко, что мне хотелось подтянуться еще немного и уткнуться кончиком носа в углубление Купидоновой дуги над верхней губой. Мои свободные руки потянулись к нему, ложась на широкую грудь, наслаждаясь возможностью вновь прикасаться к нему. Под пальцами чувствовались быстрые гулкие удары, я неосознанно гладила его, пытаясь успокоить биение сердца.

Еле слышимый протянутый стон с низким рыком вырвался из Лео, он открыл глаза, вглядываясь в лицо.

— Иди в дом, — его тихий голос был требовательным, но горячее дыхание коснулось губ, и это приятное тепло раскрыло их.

Лео с болезненно вымученным видом рассматривал их, медленно отнял руку, отдаляясь на шаг назад. Его синие глаза неестественно светились, в них не было привычного спокойствия, сейчас за ними плескалось нечто иное, что одновременно пугало и притягивало.

— Иди, — он настойчиво повторил, напрягаясь и отступая дальше еще на один шаг, освобождая мне проход в открытую дверь «Тартаруги».

Комментарий к Глава 7

Запоздалое предупреждение – текст не вычитан О_О

Ну как… Он прочитан мной, но я далеко не самый надёжный корректор.

Надеюсь, не вышло сумбура, неделька была та еще.

Шутка из жизни про контроль: как-то с мамой пошли в бар попить рома (вива ля Куба либре, только без «вива ля»), и был там низкорослый греческий мавр (в кубинском баре :)), готовящий коктейли. И по странному стечению обстоятельств мои алкогольные порции были в разы больше маминых. Матушка решилась уточнить, в чем суть такой несправедливости, на что ей последовал мудрый ответ с ярким акцентом: – «Мама – контрОл!»

С тех пор это - наша семейная «шутеха».

И-и-и-и в завершение :) Если бы не вы, то это всё так бы и осталось в моей голове.

Спасибо, что вы у меня есть!

========== Глава 8 ==========

Лео лежал на кровати, и усталый выдох побудил закрыть глаза, которые вновь открылись, всматриваясь в пустоту потолка. Отсутствие сна стало его привычным состоянием, и то, что нужное спасительное забвение никак не стремилось к нему приходить, уже не заботило лидера, смирившегося с этим обстоятельством.

Панцирь на спине мешал принять горизонтальное положение, и сейчас, в положении полулежа, его затылок упирался в неровный край брони.

На его груди покоилась рука, перебирающая пальцами мягкую голубую вязь подарка, созданного для него, и он понимал, что она основательно поселилась в нем.

В голове по-прежнему была Ева — еще один факт его смирения.

Ее невозможно было изгнать, как бы он ни пытался. Она прочно заняла пьедестал на вершине его мыслей, и ничто не способно было это исправить. Леонардо больше не стремился насильно выгнать оттуда нарушительницу покоя. За прошедшие дни все сделанные им попытки были с треском провалены. И теперь она живет в выделенном специально для нее уютном уголке в самом центре сознания. Очередная истина, которая теперь приживалась без протеста, с полным неизбежным принятием.

Он думал о том, что сегодня она вела себя иначе. И это загоняло его в тревожный тупик. Леонардо даже не пытался скрыть своего наблюдения за ней. Ева больше не искала его взгляда. Но тогда почему от этого сейчас так тяжело? Ведь именно такого результата он и добивался. Отчего он хочет вновь вернуть заинтересованность карих глаз? Отчего он хочет быть найденным ею? Он с горечью признал, что его ранит отсутствие ее внимания к нему.

Внутренняя сущность перекрывала голос разума и заставляла думать только о том, как же теперь это исправить. Запертый зверь хотел явиться перед ней и заявить: «Я здесь, взгляни на меня, коснись».

Но неужели он настолько эгоистичен, что готов сделать все, чтобы вновь вернуть ее себе?

Лео услышал тихий шипящий звук открывающейся двери. Он нахмурился, раздосадованно подумав, что Рафаэль опять нарушает правило, что ночью мы не покидаем дом. Обычно брат выскальзывал через люк на крышу, предаваясь наверху пагубным привычкам табака и алкоголя, и все бы ничего, но в последнее время вдобавок к этому он опять стал бродить по окрестностям.

Чертов параноик. Что он продолжает там выискивать? Ведь люди не живут в лесах, они стремятся искать для себя бетонные укрытия, надежные каменные стены, способные защитить от всего, что таится за их пределами.

Ругая Рафаэля за это, Лео также поддался порыву осмотреть периметр. Ничего. Им были обнаружены только звериные следы и ни намека на что-либо другое.

Но что заставило сейчас его брата покинуть дом через дверь?

Планшет, лежавший неподалеку с особыми правами «администратора», который Дони выделил ему, сдавшись под настойчивым требованием старшего брата, оказался в его руках, и он открыл файл с системой обнаружения.

Лео подскочил, как только насчитал, что в доме все шесть красных точек. Тогда кто и зачем открыл дверь? Схватив катану, он выскочил из комнаты и помчался в гостиную.

Первое, что он обнаружил, так это пустую кровать Евы. В углублении подушки, хранившей отпечаток касания ее головы, он заметил браслет. Лео не готов был принять то, что он сейчас увидел.

— Теряешь хватку, братец, — Рафаэль стоял возле закрытой двери, опираясь плечом о косяк.

— Где она? — сжимая черный ремешок оставленного ею наручного маячка, Лео нервно оглядывался и не понимал, что происходит. Она же должна быть здесь. Где-то здесь. Она ведь не могла…

— Ушла, — как будто невзначай ответил его брат, перекидывая языком зубочистку в зубах.

«Нет!» — он протестовал против этого, и холодные иголки тревоги кольнули сердце. Лео двинулся к выходу, но был остановлен рукой, упертой в его грудь.

— Что ты делаешь? — зашипел мастер катан, начиная выходить из себя, отбрасывая препятствие с груди.

— Даю фору, — спокойствие Рафаэля разбивало на осколки его жалкие остатки равновесия. Гигант в красном развернулся к нему лицом, полностью закрывая собой проход. Лео непонимающе смотрел на брата, будто тот его предавал. Но он никому не позволит помешать вернуть ее, и даже ему. Синие глаза сузились, леденея от готовности осуществить принятое решение.

— Отойди, — предупреждающе зарычал мастер катан, а щелчок выдвинутой стали из ножен подтверждал его нешуточную угрозу.

— Ты вроде у нас самый старший, да? — Рафаэль вытащил зубочистку изо рта и внимательно изучал ее, прокручивая в пальцах. Леонардо натужно выдохнул через нос, сопровождая свою обжигающе холодную ярость низким гортанным рыком. — Но почему-то ни черта не понимаешь.

— Чего не понимаю? — нетерпеливо огрызнулся Леонардо, боясь каждой упущенной секунды, которая удаляла ее от него. Кровь, бурлящая по венам, застучала в висках; он знал, что Рафаэль физически сильнее, и сейчас просчитывал в уме последовательность комбинаций ударов, чтобы сбить его с ног, напрочь сместив эту преграду, и помчаться за Евой.

— Например, что нелепо возвращать того, кто бежит от тебя, — внимательные желтые глаза Рафаэля наблюдали за братом из-под прищуренных век.

И это ненадолго заставило растеряться лидера. Он гадал, недоверчиво смотря в ответ, откуда такое предположение. Что он имел в виду, говоря, что она бежит от него? Но страх из-за того, что сейчас она где-то там одна, затмил собой все остальные мысли. Лео оскалился, напрягаясь всем телом для будущего рывка.

— Ну-ну, — от Рафаэля не укрылись намерения брата, — где же твоя хваленая выдержка?

— Я пройду, — Леонардо оголил сталь катаны, надвигаясь на брата, — так или иначе.

— Так или иначе, это мне придется ее привести, — Рафаэль вернул зубочистку в рот и нажал позади себя на кнопку открывания двери, — а дальше это будет твоя головная боль.

Он спрыгнул со ступени, и Лео последовал за ним, вступая в ночь, окружающую их дом. Лидер сдерживался от того, чтобы не задать ему вопросы — «Почему тебе? Почему мне не дозволено вернуть Еву?», но вместо этого целенаправленно шел по следу, как хищник за добычей.

— Да-а, — не оглядываясь, протянул Рафаэль, обращаясь к Лео, который продолжал за ним идти, — ты у нас не самый смышлёный парень.

— Я иду за ней. — Лео поравнялся с братом, не уступая ему ни шагу. Ему хотелось остановить Рафаэля, взять за грудки и вытрясти из него то, чего он никак не мог понять сам.

— Я же сказал, что верну ее, — желтые глаза брата сверху вниз обратились к Леонардо, в них не было привычного глумления, только серьезность безмолвного братского обещания.

Звериная сущность скреблась о ребра, подталкивая его самого вернуть то, что принадлежало ему. Леонардо осек ее. «Она не твоя. И никогда не будет». Но смириться с этим было крайне сложно.

Лео остановился и смотрел на удаляющегося брата, который, резко сманеврировав, скрылся в темноте. Он, как и любой ниндзя, умел передвигаться бесшумно.

Сейчас ему оставалось только ждать, испытывая невыносимое тяготение. Катана покоилась за спиной, он не сводил глаз с дороги, постепенно убеждаясь в том, что это он виновник ее побега. Но не мог себе объяснить эту правду. Он же хотел как лучше для нее. Он делал все, чтобы избавить ее от себя. Почему тогда она бежит от него? Ведь это только ему были нужны их встречи, поводом для которых становились тренировки. Он ублажал свое эгоцентричное неправильное желание быть рядом с ней. Ему так нравилось наблюдать за ней, все его существо приходило в дикий восторг в те моменты, когда она вот так, без страха мчалась на него с оголенным оружием, когда ему удавалось прикоснуться к ней.

Наконец он смог различить силуэт, выходивший на лунный свет открытого пространства. Раф нес ее на плече, и от этого что-то больно кольнуло в груди, растягивая под кожей жгучую ревность. Леонардо не думал, что когда-нибудь сможет испытать на себе это неприятное чувство.

Но Рафаэль сдержал свое слово, он вернул ее.

Лидер сомкнул руки, зная, что не сможет их контролировать, а звериная сущность продолжала надрывно рычать «отдай ее мне». Раф снял ее со своего плеча, поставил на землю, и зверь внутри облегченно выдохнул, довольствуясь тем, что к ее телу больше никто не прикасается.

Ему хотелось отчитать эту девочку, донести до нее, как неправильно она поступила, что ей нельзя было принимать такое решение, что она не может вот так взять и уйти.

Глядя ей в спину, Леонардо не мог понять, почему она решилась уйти от него? Куда она хотела пойти? Или к кому? Холодок пробежал по внутренностям его живота. Несвойственная ему ярость вспыхнула при этой мысли. «Неужели она хочет вернуться туда, откуда бежала? К этому?..» — он все пытался вспомнить, как звали того человека, которого она называла другом.

Ева развернулась, и его словно ударило молотом о пластрон.

Такая маленькая, хрупкая, с карими блестящими глазами. В них было столько тоски и горя, что он не смог устоять на месте, и тело само толкнулось к ней.

Ярость затмила ее опустошающая печаль. Она действительно бежала. «От него» — этот признание холодным уколом насквозь пробило его панцирь.

Но сейчас не это главное. Главное — что она рядом с ним. Он снимал с нее рюкзак, вытягивал кожаный ремень с мечом, освобождая от ноши. Ему хотелось уничтожить эти вещи, чтобы она, даже если захотела, не смогла его покинуть. Леонардо закрыл глаза, напоминая себе в очередной раз, что он будет вынужден когда-нибудь продолжить жить дальше без нее, и желать другого недопустимо. Но почему же тогда это причиняет такую боль?

Но сейчас она рядом с ним, и внутри грудной клетки что-то довольно урчало. Исходящий из него тихий рокот доказывал, что он не человек. Рядом с ней он чувствовал себя до ужаса нелепым. Ошибочно сотворенным созданием. По сравнению с ней в нем было все не так: трехпалые зеленые лапы, практически плоское лицо, костные наросты на торсе и большой непробиваемый панцирь, края которого выходили за периметр его тела. Все, что его могло сроднить с человеком, так это глаза и голос.

Но в ее лице он не видел отвращения, и его удивляло, почему она так настойчиво хотела быть рядом с ним. Почему из всех остальных она выбрала его? Чем же он смог такое заслужить?

Рука без спроса потянулась к ней, зарылась в мягкие волосы. И это чудное создание откликнулось на недозволительный жест. Нежные руки легли ему на грудь, с каждым поглаживанием разрушая под собой барьеры, сдерживающие его звериную сущность.

«Нельзя» — он запрещал вырываться зверю, он запрещал ему хотеть ее. Но сопротивляться этому было за гранью его сил.

Чувствуя ее запах и находясь так близко от желанного объекта, Леонардо никак не мог вырваться из плена ее непостижимой гравитации, притягивающей к себе.

Ее приоткрывшиеся губы словно звали к себе, и он начинал сходить с ума от желания коснуться их собой. Стоит лишь только слегка наклониться к ней, и он завладеет ими. Ему до невыносимости хотелось узнать — насколько это будет оглушающе приятно целовать ее. Эта сладкая истома причиняла физическую боль.

Но он должен был ее отпустить.

— Иди, — он повторил ей настойчивую просьбу. Ведь она не понимала, что если задержится дольше, то он уже никогда не сможет ее отпустить. Он переступит черту и не простит себе этого.

***

Лео рылся в кухонных шкафчиках. Сейчас у него было на выбор несколько сортов чая: зеленый, черный, с жасмином, с папайей, ежевичный, с мелиссой, лимонный, ромашковый и бергамот.

«Черт, да какой же?»

Она скоро выйдет из ванны, а он все еще не мог угадать, какой же ей придется по вкусу, гневаясь на Майки с его проклятым «какао».

— Какое прекрасное утро, — Рафаэль самодовольно растягивал слова. Он потешался над Лео, видя нервозную растерянность старшего брата, но делал вид, что увлечен футбольным матчем полуфинала две тысячи шестого года.

Лео неодобрительно сощурил в его сторону глаза и всерьез начал думать — насколько будет уместно заварить девять чашек разного чая?

Сью беседовала с Майки. Теперь она снова поддерживала утренние разговоры, что несказанно радовало этого малыша. Дони, по только известным ему причинам, опять лег поздно ночью и теперь полусонно опирался о стол, поддерживая свою голову руками.

Лео даже не слышал, а скорее чувствовал, как Ева приближается к ним. И он, как минер за минуту до взрыва бомбы, пытался определиться с верным выбором.

— Маковка, — вмешался в его размышления голос Сьюзан, обращенный к Еве, — какой ты любишь чай?

— А как, оказывается, все было просто, — протянул Рафаэль, упорно продолжая делать вид, что обращается к игрокам на экране плазмы. Но Лео знал, что Раф будет доставать его еще не один день.

Сьюзан подозвала к нему Еву, чтобы Леонардо смог продемонстрировать весь ассортимент. Она была сконфужена, неловко бросала на него осторожные взгляды, а он нервно сглатывал и ждал, на что падет ее выбор.

— Папайя, — ее пальчик спустя некоторое время размышлений указал на цветную желтую коробку.

Вымышленная бомба в его воображении взорвалась, потому что Лео ставил на «жасмин».

Все постепенно расселись по местам. Леонардо не мог позволить никому другому заварить для нее чай и пододвинул готовый напиток к ее рукам, но Ева сидела напротив и прятала глаза, и это заставляло еще больше беспокоиться.

Они должны поговорить наедине, чтобы он смог понять, что происходит, несмотря на то, что опасается своих неконтролируемых чувств рядом с ней.

***

Я так ждала его внимания, а теперь оказалась совсем не готовой к этому. Он не сводил с меня глаз, и я чувствовала его напряжение.

Мне приходилось изо всех сил стараться делать вид, как будто вчера ничего не случилось. А вдруг поможет?

— Где вы были вчера ночью? — неожиданно спросил у нас троих Дони, протянув вопрос сквозь сонный зевок.

Такого поворота сюжета я никак не ожидала и невольно обратилась к синим глазам, ища в них защиты и поддержки.

— Ночью? — Сью отвлеклась от щебетания с Майки, переспрашивая у Дони.

— Ночью? — встрепенулся за ней собеседник. — Вы устроили без нас ночную тусу? — Майки с разочарованием осмотрел своих старших братьев, выпятив нижнюю губу в знак крайней обиды на настроих.

— Туса и без нас? — повторил за ним Дони, разлепляя заспанные веки.

— Какая еще туса? — с недоумением Сью обратилась ко всем членам семьи.

Лео напрягся, Раф развеселился, я занервничала и с тихим ужасом пыталась спрятаться за кружку. В этот самый момент было бы неплохо иметь панцирь, чтобы скукожиться в нем и не видеть непонимающие лица остальных. Мне не хотелось, чтобы мой вчерашний побег оказался раскрытым. Я даже не представляла, как это все объяснить им.

— Маковка? — Сью настороженно обратилась ко мне, с волнением заглядывая в лицо. Кажется, она единственная, до которой доходила суть происходящего.

— А почему нам тогда нельзя устраивать ночные тусы? — Майки никак не успокаивался, пытаясь добиться справедливости от старшего брата, усложняя и без того сложную ситуацию.

— Да, Лео, — Раф не смог удержаться от колкости и подливал масла в огонь, — почему?

— Хватит! — лидер черепах вспылил и тут же пожалел об этом, поскольку все присутствующие тут же замолчали, ставя его в центр всеобщего внимания. Глубоко вздохнув, он продолжил спокойным и сдержанным тоном: — Мы решали свою проблему, и на этом все.

— Какую проблему? — Сью все-таки решила допытывать Лео. А мне оставалось только беспомощно смотреть на лидера в надежде, что он как-то утрясет этот вопрос.

— Проблему, значит… — подозрительно протянул Майки, поджимая губы и осматривая по очереди всех присутствующих.

— Майки… — Леонардо предостерегающим тоном пытался остановить любопытную неугомонную черепашку, но тот не особо хотел замечать его намека.

— А что мы делаем, Дони, когда у нас назревают проблемы? — Майки был неукротим в своем спектакле. Лео, к несчастью, хорошо знал своего младшего брата и понимал, что это уже невозможно остановить, поэтому ему оставалось только смириться и ожидать конца театрального выступления.

— Мы готовим решение проблемы, Майки, — Дони сбросил с себя остатки сна, подыгрывая озорнику, и ожидал дальнейших подсказок.

— Дони, ты думаешь о том же, о чем и я? — Его мордашка приобрела комично серьезный вид, и, кажется, умный брат решил ему подыграть.

— С вероятностью в семьдесят два процента — да, Майки.

Майки прикинул в голове это число, убеждаясь, что такого количества ему будет вполне достаточно.

Хоть черепаха в фиолетовом не совсем понимал, о чем идет речь, но продолжил играть в «забавные мордашки» и лукаво улыбнулся в ответ.

— Тогда яви им Зло-о-о-о… — Майки свел брови и выпучил глаза, намереваясь напугать остальных.

Не знаю, как другие, но лично я напряглась.

— Ты уверен, брат? Оно еще не доработано, — Дони вдруг резко стал серьезным, заговорщически пододвигаясь к Майки.

— У нас нет другого варианта, брат, — тот изобразил на себе серьезнейшее выражение лица, на которое была способна его мимика.

Дони сорвался с места, Майки встал, загораживая нам проход, дожидаясь брата, который тем временем вернулся с каким-то большим устройством в руках. Они вдвоем нависли над загадочным предметом, перешептываясь между собой.

— Настраивают Зло? — заинтересовался Рафаэль, которому тоже стало любопытно, и он присоединился к нам за стол.

И вот огромная металлическая конструкция была взгромождена на стол, занимая большую его центральную часть.

— Да пробудится Зло, — церемониально оповестил Майки и нажал красную кнопку на вершине странного округлого предмета.

Машина загудела, в ней происходили странные жужжащие звуки и металлические трения, стол под ней завибрировал, и из щелей повалил пар. С шипением приоткрылись по бокам круглые отверстия, смотревшие на каждого из нас, и мы инстинктивно вжались в спинки своих сидений. Майки поднял свою тарелку как щит, и мы благоразумно решили последовать его примеру.

— Это что за «звезда смерти»? — даже Рафаэль немного напрягся, подозрительно оглядывая стальной круг, несущий зло.

Машина последний раз прожужжала, затихла, заставив нас напряженно всматриваться в зловещую пустоту круглых отверстий. Раздался короткий звонкий сигнал, и в нас вдруг стало выбрасываться нечто круглое и бежевое.

— Оладья! — радостно заверещал Майки.

Тарелки действительно послужили щитом, принимая на себя выстрелы мучных изделий. Круглой формы дымящиеся лакомства лежали у каждого из нас на своем блюде. И я никак не могла понять взаимосвязь между «Злом» и «Оладьями».

— Но почему Зло? — недоуменно спросила я, обращаясь к гению-самоучке.

— Ну как же? — Дони поправил очки, не понимая, почему название конструкции не очевидно всем. — «Запекатель-Лепешек-и-Оладий», — он похлопал глазами, ожидая увидеть в нас хоть толику разумения. Но безуспешно.

— Нет такой проблемы, с чем не может помочь З.Л.О.! — Майки первым схватил пластмассового медведя, заполненного медом, и обильно поливал свои оладьи, любовно обращаясь к ним: «мои мини-мини-пусички».

Завтрак прошел более-менее спокойно, часы на стене сообщили о приближавшейся стандартной тренировке братьев, и даже оладьи в тягучем меде не способны были оттянуть это время.

Леонардо, однако, был утомлен этим утренним приемом пищи и даже не пытался скрыть своего раздражения, выражающегося в фырканье, поджатых губах, недовольных взглядах исподлобья и полном отсутствии аппетита.

— Лео, — Сьюзан воспользовалась моментом, когда все стали собирать посуду с приборами, и обратилась к лидеру нашей группы, — объясни, что происходит? — Она сделала неопределенный жест руками, относившийся к «ночной ситуации».

— Да, Лео, объясни, — Майки с набитым и перемазанным медом ртом невинно скопировал за Сьюзан воздушный жест, старательно подражая ее нежному, но настойчивому тону.

— Сью, — лидер в своей привычной манере отдавал распоряжения, — позже, вы — на тренировку, а мы, — он обратился ко мне, — в «Ха-Ши».

— В «Ха-Ши»? — переспросила та, что сейчас с еще большим волнением, чем прежде, смотрела на меня.

— А не проще ли перекинуть через колено и… — Рафаэль сделал руками звучный хлопок, намекая на публичную порку недониндзя. Но Леонардо проигнорировал его предложение, поднимаясь из-за стола.

— Пойдем, — требование лидера было непреклонным, но я не увидела в его лице жёсткости или суровости, казалось, его самого тяготила необходимость посещения этого места. Но я бы лучше согласилась на порку, чем на неизвестное место принятия наказания.

Мы вышли вдвоем из трейлера и направились в лес, туда, где была наша последняя совместная тренировка. Он шел впереди, и от него веяло обреченностью.

Я не знала, что меня ждет. Как он отреагирует на побег? Что он мне скажет? Что мне за это будет? Чертова темная сущность, побудившая на этот отчаянный шаг, молчала, бросив меня одну разбираться с последствиями. А они непременно будут, ведь так всегда происходит: действия, а за ними закономерные последствия.

Покорно следуя за ним, я размышляла, что, может, это такая дурная карма? Что в прошлой жизни я обидела черепаху, и сейчас ее эволюционная версия мне будет возвращать должок.

Мы пришли туда, где все началось. Вот оно — то самое место без точных координат. Может, и правильно, что здесь все лаконично и закончится?

Я оглядывала это приветливое место, где чувствовала свою сопричастность к лидеру, пока, не зная того, не позволила себе большего в отношении него.

За все всегда надо платить. В данный момент я не испытывала страха или обреченности, я не знала, что будет, но заочно смирилась с любым исходом событий. Пусть будет то, что будет. Но пусть оно только случится скорее, порой ожидание расплаты тяжелее самой расплаты.

Леонардо выглядел так, как будто ему было сложно решиться на мое наказание. Казалось, что он вот-вот что-то скажет, но вновь отводил взгляд, пытаясь подобрать слова, сводя под маской надбровные дуги. А я просто стояла напротив него, без оружия, без просьб и молитв о пощаде. Наблюдала за ним, как человек, которому уже окончательно отказано в помиловании и он больше не ждет другого, зная, что наказание неминуемо.

Мастер катан собрался с духом, поскольку теперь его взгляд не метался по местности, а был обращен на меня, он не решался подойти, хотя я видела, как он предпринимал еле заметные попытки сдвинуться с места. Отчего-то вдруг стало забавно. Неужели он меня боится? По крайней мере, выглядело это так.

— Как это будет? — я решила прекратить это напряженное ожидание, но Лео только нерешительно смотрел в ответ.

— Наказание, — мне показалось, что необходимо уточнить, — как это будет?

— Я не… — он не мог выдавить из себя мысль, покачивая головой, смотря вниз, — это не…

Он поднял голову, вымученно глядя в ответ: — Я не понимаю — почему?

В его синих глазах была обида, и это невысказанное чувство словно ударило под дых. Он не требовал ответа, а просил его. Я не ожидала такой реакции от него. Всего, чего угодно, но только не этого.

Лео выглядел таким потерянным и растерянным, что, не осознавая того, я сократила между нами дистанцию. Мне хотелось уткнуться лбом в его грудь, просить его, чтобы он каким-то образом повлиял на пространство и время и стер эти жуткие дни, когда его не было рядом, чтобы мне не пришлось разрываться на части и бежать, думая, что совсем ему не нужна. Но вместо этого я продолжала изучать переплетения его нагрудных щитков, скрывающих под собой стальные мышцы, к которым желала прикоснуться. Почувствовать руками биение сердца, прижаться щекой и слушать гулкие успокаивающие удары. «Нельзя» — мелькнуло в голове, и это остановило попытку руки потянуться в его сторону.

— «Ха-Ши», — Лео потупил взгляд, избегая смотреть напрямую, — это место, которое способствует осознанию себя или своих ошибок. Оно призвано помогать, а не наказывать. Ты здесь для того, чтобы помочь мне понять, что происходит. И если тебе угодно считать это наказанием, то тогда для тебя оно будет тем, что ты расскажешь мне все.

— Но что? — у меня никак не укладывалось в голове: неужели это все, что меня ожидает? Это и есть мое наказание?

— Наблюдая за тобой с самого первого дня, я чувствовал твой страх. То, как от любого прикосновения, даже от руки Сьюзан, ты сжималась в комок, но пыталась это скрыть, — Лео нахмурился, под напряжением его губы вытянулись в тонкую полоску. — Мне знакомы отметины на тебе, и для такой, как ты, их слишком много.

Мой взгляд двинулся по шрамам на его лице. Каждая полоска зарубцевавшейся кожи на наших телах хранит свою историю. И в новом мире в них нет ничего радостного.

— С чего ты хочешь, чтобы я начала? — но не уверена, что смогу ему все рассказать вот так, в глаза.

— С начала.

Он зашел за спину, скрывшись из виду, и терпеливо ждал, когда я начну. Спина ощущала его присутствие, скольжение взгляда и тяжелое дыхание, от которого бегали мурашки и появился странный трепет.

Первые осторожные фразы рассказывали о том, где я родилась, в какую школу ходила, как нам жилось вдвоем с мамой. И как я была счастлива с ней, пока ее не стало. Как потом меня бросили одну в лесу, и мне приходилось выживать самой, ничего не умея. Как пряталась в брошенных на дорогах пыльных и ржавых машинах. Как ела все, что только умудрялась найти, чтобы не умереть с голода.

И как мне посчастливилось встретить Его. Человека, который спас запуганного, голодного, всеми брошенного львенка.

Голод вынуждает на риск, заставляя идти в запретные места, даже тогда, когда тебе нечем защищаться. Он застал меня бегущей от тварей. Найденная мною маленькая пачка чипсов грозила оказаться последним бесценным трофеем в руках.

Ему не составило труда перерубить им головы. Не составило труда спасти. И не составило труда взять с собой и заботиться обо мне.

Воспоминания о нем принесли знакомое родное тепло.

Позади тихий голос Леонардо задавал короткие вопросы, он хотел больше узнать об этом человеке.

Илайес Уэйти. Высокий, статный, темноволосый с серебристой проседью на висках. В его крови была чудная смесь генов. Мать — дитя англичанки и корейца, отец — плод союза ирландки и коренного американца. И в нем смешалось все: веселый нрав, любовь к чаю и охоте, тяга к знаниям, величайшая мудрость и огромное сердце, способное вместить в себя весь этот мир.

Свою прошлую жизнь он связал с востоковедением, он знал азиатские языки и искусно владел клинком. Может, поэтому его светлая душа потянулась в Страну восходящего солнца, где он нашел себе любимого человека и смог создать прекрасного ребенка. Но судьба оказалась к нему также неблагосклонна. И он потерял их в этом вирусном аду. Он смог вернуться на родину, оставляя страну, в которой разбилось его сердце.

Может, по этой причине он решил спасти хотя бы меня.

В нем восхищало все. Он был добр, тактичен, внимателен. Заботился, оберегал, поддерживал, подбадривал. Наставлял, вкладывая все свои знания. Учил управляться с мечом, сдавшись под моим настырным напором. Он дал мне дом, в котором я чувствовала себя в безопасности. Он стал моей семьей. Он стал первым после матери, который любил и всегда защищал. Наверное, так и ведут себя отцы.

И все, что у меня от него осталось — данное им имя Районоко, меч «тати» и воспоминания длиною в два года.

— Как он погиб? — я почувствовала дыхание Лео затылком, оно обдало теплом, запутавшимся в волосах.

Воспоминания нахлынули темными холодными волнами.

Мы жили на отшибе маленького городка, он заботился о нашем пропитании, совершая редкие набеги на ближайшие местные магазины. Но в них практически ничего не осталось. Так же, как и бензина на единственной в округе заправке.

Идти до ближайшего торгового центра было не меньше половины суток. Выйдя с вечера, мы зашли в здание под утро. И слишком поздно поняли, что там были другие люди. Он учил остерегаться их и был прав.

Мы уходили, так и не взяв с собой ничего из намеченного. А потом раздался звук щелчка затвора, отдавшийся эхом в длинном холе здания. Я оцепенела в страхе, не в силах пошевелиться. Он видел того, кто собирался нажать на курок. Зашел мне за спину и принял на себя удар девятимиллиметровой пули, и эти семь граммов металла отобрали его у меня.

Пуля пробила лопатку и раскурочила легкое. Все, что он успел мне сказать, захлебываясь собственной кровью, так это «Беги», перекладывая в трясущиеся руки свое оружие.

От звука выстрела проснулись мертвецы. Люди спасались бегством от смертоносной лавины. Меня оттащил от его тела молодой парень, уводя с собой. Я сопротивлялась, но он оказался сильнее. Таща меня, бьющуюся в истерике, затолкнул в серый пикап и увёз. И так я оказалась в этой группе, не понимая тогда, зачем ему сдалась.

— Адам? — Лео вспомнил ранее названное мной имя. И от этого звука меня передернуло. Он ждал, когда я начну говорить. Мне было сложно, но я продолжила.

Там он стал моим единственным другом, с которым нам пришлось выживать в жесткой иерархичной системе ценностей: либо приноси пользу, либо уходи. Он был целеустремленным и решил во чтобы то ни стало занять свое место на этой вершине. И у него получалось. Он обладал множеством полезных навыков, пробиваясь к верху из низов. И он не бросал меня, продолжая заботиться.

И поначалу я не замечала в нем ничего ненормального. Все стало меняться, когда он прочно занял место среди, как они выражались, «бет». И чем больше я проводила времени вместе с ним, тем чаще видела его странное поведение. С виду красивый молодой юноша, чуть старше меня, всегда улыбчивый и шутливый. Но за этим фасадом скрывалась жестокая и темная натура.

Он ловил зверьков для нас. У него это всегда отлично получалось. Он умел создавать особые узлы ловушек из тонких прочных металлических стяжек. Готовя нам пойманную добычу, я долго не знала о том, что перед тем как убить, ему нравилось их пытать с такой же милой улыбкой на лице, которую обращал ко мне.

С каждым разом все чаще и чаще он делал мне больно, и это всегда странным образом выходило случайно: то неуклюже заденет, то поранит. Порой ему взбредало в голову метать ножи, и какой-нибудь из них обязательно зацеплял меня. Или научить драться, и тогда его удары целенаправленно и со всей силы попадали в цель. Но каждый раз он извинялся своей мило акульей улыбкой, говоря, что всегда будет рядом со мной, что будет защищать и заботиться, но не переставал причинять боль. И я почему-то продолжала доверять ему.

Он говорил, что я его. И относился как к собственности. Но совсем не так, как к живому объекту. Иногда он смотрел на меня, как на вещь. Ведь если, например, ты разольешь на стол горячий кофе, разве ты будешь жалеть стол? Или если захочешь на нем оставить отметины, искоробив ножом, разве будешь думать о том, что ему больно?

И вот однажды он нашел керамбит — изогнутый нож с обратной заточкой. Это оружие идеально наносило глубокие порезы и секущие удары, оно выглядело, как длинный коготь. Адам любил этот нож и с тех пор всегда носил при себе. В некоторые дни, когда он задумчиво смотрел на меня, он потирал эту гладкую блестящую сталь. Его оценивающий взгляд блуждал по телу, и я знала, о чем именно он думал в эти мрачные для меня часы.

Он больше не скрывал за невинными случайностями своего желания причинять боль.

Чем дольше я с ним оставалась, тем страшнее мне становилось. Когда-нибудь он не остановится и либо забьет меня до смерти, либо нанесет раны, несовместимые с жизнью. Но никому другому до нас не было дела. Только он всегда был рядом.

Тогда я решила сбежать от него в первый раз. Не вышло. Он расставлял свои ловушки не только на зверьков, но и на добычу покрупнее. Отчего и пользовался хорошей репутацией среди других.

Приведя меня обратно в лагерь, он убеждал, что не обидит, что прощает, поглаживал, прижимая к себе трясущееся, сжимающееся в комок тело. Внезапная острая боль опалила бок. Он завороженно смотрел, как с кончика керамбита капают красные капли моей крови, пока я задыхалась, лежа у его ног. Никто не вступился. Всем было все равно. Вот он — новый век социального одиночества, поражающего своим безразличием к страданиям других.

Он пугал до ужаса, но страшнее всего было то, что не отпускал.

Ему нравилось созвучие наших имен, находя в них в своем извращенном понимании некий божественный промысел, по которому я всегда должна быть рядом с ним.

За вторую попытку побега он неделю держал меня в сыром холодном подвале, не давая еды.

За третью попытку побега он избил так, что я несколько дней не могла даже пошевелиться.

За следующую попытку побега, посадив уже на цепь, он открыл мне свой секрет.

Это он отнял у меня Его. Только потому, что ему захотелось узнать, каково это — стрелять в человека. Просто так, ради забавы. Но выбранную им цель заслонил Илайес. Ему показалось невероятно уморительным то, как я сокрушалась над смертью любимого человека. И он решил забрать меня с собой. Ему вдруг приспичило тоже заиметь своего ручного зверька.

В тот момент мне захотелось убить его. Вцепиться в горло и разодрать его голыми руками. Но цепь вокруг шеи…

Пришлось выжидать, терпеть, притворяться. И однажды у меня получилось. Я смогла убежать.

— И встретить вас.

Рассказывая ему все это, давясь ненавистными слезами, я не заметила, как руки Леонардо легли на мои плечи, как спина прижалась к его груди, как теплое дыхание касалось макушки.

Это сильное создание пыталось забрать в себя всю боль и гнев, изливаемые мною. Его руки обхватили в объятье, защищая собой от всего враждебного мира. Голова склонилась ниже, прижавшись к макушке, и волос коснулся легкий долгий поцелуй.

Стало вдруг так спокойно и легко, что я расслабилась, всецело отдаваясь этим объятьям. Я не смогла устоять от того, чтобы не коснуться его плеча кончиком носа, нежно проводя им по коже. Мне хотелось находиться как можно дольше в нежности заботливых и сильных рук, ощущая его тепло.

Леонардо не произносил ни слова, позволяя мне прийти в себя.

Его хватка ослабла, руки разъединились, освобождая меня, и от этого накатила волна страха.

— Не уходи, — я инстинктивно поймала рукой его большой палец, разворачиваясь, чтобы найти на его лице синие глаза.

Он покачал головой, успокаивая тем, что не уйдет. И я льнула к нему, не в силах выносить отсутствие его тепла. Рука Леонардо легла на спину, притягивая к себе; закрыв глаза, я потянулась к нему лицом в надежде коснуться кончиком носа его подбородка. Мне так хотелось ласкаться об него, словно каждая часть тела безумно тосковала по нему. Ладони легли на его грудь, ощущая под собой знакомое биение сердца, она вздымалась, и теплое дыхание касалось лба.

Мне нужна была его ласка. Сейчас это было важнее, чем дышать кислородом. Он провел своим носом по моей мокрой щеке, зарылся в изгиб шеи и протяжно втянул в себя воздух, увеличивая силу объятий. Моя грудь прижалась к нему, но мне хотелось еще сильнее притянуться, не оставляя между нами ни единого свободного пространства.

Голова откинулась набок, позволяя ему пройтись от шеи к плечу. Он нежно терся кончиком носа, опаляя за собой горячим дыханием. Лицо упиралось в его ключицу, и губы, поддаваясь тому же порыву нежности, коснулись в поцелуе испещренной неровностями кожи.

Обнимающий меня мастер катан вздрогнул и замер, не выпуская из объятий, а его задержанное дыхание перестало касаться тела. Он медленно поднял лицо, с испугом заглядывая в мои глаза, ища в них ответа, не показался ли ему этот поцелуй.

Леонардо выглядел потрясенным. Он с изумлением и смущением вопросительно всматривался в мое лицо, пытаясь найти в нем подсказку.

Мне хотелось его просить не останавливаться, губы приоткрылись, но я не смогла сказать ни слова, только совершить легкий порыв, приближаясь к нему.

Как в замедленном темпе, словно через толщу воды, он постепенно приближал свое лицо ко мне, с волнением на грани паники, скользя глазами по приоткрывшимся губам. Я чувствовала, что он хотел прикоснуться к ним, и я отчаянно желала этого поцелуя. Запрокинув голову чуть выше, мне оставалось только надеяться, что он уловит безрассудную просьбу в просящих глазах.

Он выдохнул с тихим стоном, обнимая сильнее и подтягивая ближе к себе. Кончик носа коснулся его, голова машинально склонилась чуть набок, глаза закрылись в предвкушении ощутить его прикосновения. Прерывистое дыхание смешивалась с его, оно щекотало поверхность кожи, заставляя приоткрываться рот. Еще немного — и удастся сомкнуться в поцелуе над его нижней губой и ласково провести по ней кончиком языка.

— «Ха-Ши» пошло на пользу? — хриплый голос Рафаэля зазвучал где-то неподалеку. — Не многовато ли на первый раз?

Леонардо вскинул голову в сторону брата и вжал меня сильнее в свой пластрон, словно оберегая от непрошеного взгляда. У меня не было возможности оглянуться и посмотреть на того, кто так нагло вторгся к нам, но мне этого и не хотелось. Сейчас я находилась в объятьях, прижавшись к его груди, и слушала биение мощного сердца. Этот звук, резонирующий о его грудную клетку, доставлял неподдельное удовольствие, заглушая собой тревогу.

Почему только рядом с ним я чувствую такое спокойствие? Мысли о нем заставляли улыбаться. Я не знала, кто и зачем придумал мутаген, который превратил их в эти создания, но за это была бесконечно благодарна тому человеку, который вряд ли подозревал, что творение его рук оказалось спасительным.

Лео продолжал стоять неподвижно, не сводя с Рафаэля взгляда. Молчание затягивалось, и все словно замерли.

Первым отмер Рафаэль, издав фырчащий смешок в сторону лидера. На этот раз он не скрывал своих удаляющихся шагов, возвращая нам уединение. Леонардо глубоко вздохнул, и поскольку я ощутила на себе его дыхание, голова лидера была склонена к моей макушке.

Подняв к нему лицо, я смогла убедиться в этом. Он был задумчив и, казалось, опечален. Но отчего?

— Нам ничего от тебя не нужно. Мы сами обо всем позаботимся. Ты только не уходи, — и еле слышно, одними губами Леонардо, заглядывая в глаза, произнес: — Я тебя не брошу.

Радостное чувство осторожно, словно боясь снова выйти на свет и быть обнаруженным, растеклось по груди.

Если бы я только знала, что для того, чтобы услышать эти заветные слова, мне нужно было всего лишь побывать в «Ха-Ши», то потянула бы его в это место с самого начала.

— Обещаешь? — давно похороненная надежда трепетно вспыхнула, заставляя учащенно биться сердце.

Леонардо решительно кивнул, размыкая объятья.

— Если ты хочешь, — он продолжил, с опаской предлагая, — мы будем и дальше тренироваться.

Мне не удалось сдержать улыбку, активно кивая головой. Напряжение с его лица спало, как будто он ожидал отказа, но, не получив его, облегченно выдохнул.

Мы вместе возвращались в лагерь, кидая друг на друга короткие взгляды. Между нами установилась некая особая безмятежность, которую не обязательно было озвучивать словами. Нам достаточно просто было быть рядом, и я надеялась, что он был так же доволен этим, как и я.

Сью заваривала чай. И это было ее оружие.

У нее было свое особенное «Чайное Ха-Ши».

Она была убеждена в том, что данный ароматный напиток является сывороткой правды, под которой невозможно что-либо умолчать или скрыть.

И к этому процессу она подходила основательно.

Дочиста протерла стол, чтобы на нем не оказалось ни одной лишней крошки или пылинки. Разложила два маленьких бамбуковых коврика. Достала из закромов две расписные фарфоровые чашки, видимо, предназначавшиеся под «особый» случай. На столе появился заваренный по всем ее традициям чайничек. Из глиняного носика тонкой струйкой жидкость вылилась в фарфор. Правда, для полного антуража на столе не хватало лампы, бьющей болезненно ярким светом в глаза.

Она отпила первый глоток дымящегося напитка, предварительно перед этим осторожно подув. И это свидетельствовало о начале допроса. Ей не обязательно было задавать вопросы, ведь я и так знала, что она хочет узнать. Серые глаза встретили заботливым теплом, перед которым сложно было устоять.

Сью внимательно дослушала рассказ, иногда кивая, периодически пополняя содержимое чашек.

— Вот и повезло же ему, что я пацифистка. Знал же, кем надо было уродиться, чтобы я не смогла надавать ему под хвост.

— Не бьешь черепах? — я допила остатки чая, не удержавшись от смеха.

— Да уж, — она поддержала хохот, — политическое кредо! Боюсь лишиться лицензии врача.

— Но не могу понять одного, — Сьюзан отставила фарфоровый предмет в сторону, теребя ноготком переплетение ниток на коврике под чашкой, — почему ты не пришла ко мне?

Не самый простой вопрос. Ведь действительно же могла, но она была так печальна все это время, и мне не хотелось взваливать на нее еще вдобавок и свой груз.

— Понимаешь, — выдохнув, я попыталась подобрать слова, — оно как-то… Вот вроде зацепишься за мысль — например, что ты никому не нужен, и делаешь первое, что приходит в твою голову. И эта первая возникшая идея почему-то воспринимается как то единственное и верное решение, которое можно совершить. Что другого варианта нет и быть не может. Вот и я подумала, что раз уж ему не нужна, значит, и никому другому тоже не нужна. А поэтому мне здесь не место.

— Но ты нужна, — ее ладонь легла на запястье, и она попыталась одними лишь глазами донести, насколько я им не безразлична, — и твое место здесь, рядом с нами.

И я была рада, что ошибалась. И рада тому, что меня вернули. И рада, что у меня есть они.

***

Сладкий утренний зевок, и тело блаженно растянулось в потягивании. Взгляд сфокусировался на зеленых ногах, стоящих напротив кровати, поднялся выше, к рукам, которые удерживали чашку, и к синим глазам, в которых мелькнул на мгновение краткий испуг, но лидер справился с этим замешательством.

Так удивительно, что он сделал для меня чай и занял почетное место первого будильника. От этого хотелось вскочить и прыгать, как умалишённая. Кажется, сейчас он не знает, как мне его предложить, и ничего милее этого смущения я не видела.

Мимо нас прошел Раф, бросив ему через плечо:

— Ведешь себя как «маньячило».

Но тут красный гигант вдруг вернулся, наклонился ко мне чуть ближе, и в желтых глазах искрился смех: — А прикинь, если он так всю ночь стоял? Я бы тоже тогда от него сбежал.

Леонардо пытался прожечь насквозь через панцирь своего брата одной лишь силой мысли, не зная при этом, куда деть кружку: то ли вручить мне в руки, то ли кинуть в лицо Рафаэля. Раф не стал дожидаться, когда тот примет решение, и ушел к своему излюбленному месту напротив плазмы, оставляя Лео с испорченным настроением.

— Спасибо, — встав с кровати, я приняла из его рук утренний подарок. Из кружки исходил приятный аромат папайи. Но всё же с улыбкой я понадеялась, он не станет моим пожизненным напитком. Но с другой стороны, даже если он будет готовить для меня какао, я и его с радостью выпью.

Лео необычно смотрел на меня, изучая черты лица. Казалось, что он каждый раз видит меня впервые. Что, засыпая, он забывает обо всем, и каждое утро мы знакомимся заново. И каждый раз при этом я тревожно задумывалась: нравится ли ему мое лицо. И может ли оно ему вообще нравиться? «Слоны» — я вспоминала о них и о том, что для них мы — люди — вызываем умиление, как щеночки. И я надеялась, что умиляю его хотя бы так же. И если бы у меня был хвост, то сейчас под его взглядом он метался бы из стороны в сторону.

— Ты пойдешь сегодня со мной? — Лео аккуратно и тихо, так, чтобы не услышал ерничающий над ним брат, предложил мне впервые в виде просьбы, а не констатирующего факта, отправиться с ним на нашу тренировку.

— Да, — и мне снова не верилось, что он поменял ко мне свое былое отрешенное настроение.

— Только я сначала закончу с ними, — он указал кивком головы в сторону кухни, где находились его братья, и отступил на шаг в сторону, давая мне возможность присоединиться к ним.

На этот раз мы ушли чуть дальше, где открывался вид на невысокий водопад. Здесь он объяснял мне, как ориентироваться в лесу по солнцу. Был уже полдень. Он развернулся спиной к солнцу и указал на тень:

— Твоя тень сейчас указывает на север. А это значит, что тебе нужно брать чуть левее, чтобы выйти к лагерю.

— А если вечер?

Лео улыбнулся, он не противился моим вопросам и тщательно давал пояснения на все, что бы я ни спрашивала.

— Тогда, — он подошел ближе, развернул, взял мою левую руку и поднял в сторону солнца, — север будет у тебя за спиной.

Но сейчас меня не интересовал север, а то, как он щурится, глядя на светило. Маленькие лучики морщинок окружали уголки глаз, и их цвет был насыщеннее, чем голубое небо, что было над нами.

— А если я встречу медведя? — его в очередной раз насмешил мой вопрос, и легкая улыбка подняла уголки губ.

— Я буду рядом, Районоко.

Так, кроме Него, меня никто не называл. И было очень странно услышать это обращение от кого-либо другого. Для меня оно было чем-то сокровенным, чем-то, что принадлежало только нам двоим, пусть я и не знала, что оно обозначает. Улыбка потухла в тоске по Нему. Но я жива благодаря им, и вместе с этим и данное мне имя.

— Я не хотел, — он заметил смену настроения и встревоженно искал моего взгляда. Лео бережно сжал мою ладонь, и пальцы в ответ сомкнулись с его.

— Ничего, — я пыталась приободрить его, — теперь это и наш с тобой секрет.

Он провел рукой по волосам, и от такого нежного касания пробежали мурашки. Рука задержалась у лица, и большой палец легко коснулся щеки. Его взгляд блуждал между глаз, кончика носа и губ, пока он поглаживал кожу лица. Выражение лица Леонардо было сложно описать: в нем читались и нежность, и опаска, и некая уверенность в чем-то, которая мучила его.

— Нечестно, братец, что все веселье достается только тебе, — возникший из ниоткуда голос Рафаэля прервал ласку старшего брата.

Леонардо обреченно поднял глаза к небу, раздраженно чертыхаясь про себя со словами: да чтоб тебя.

К нам вышли его братья, и Лео не смог сдержать разочарованную досаду:

— Дони, и ты с ними?

— Да, Лео, — выскочил из-за спины красного гиганта Майки, вприпрыжку приближался к нам, — мы тоже хотим поучаствовать в наставничестве.

Дони оперся о свою палку, поправляя рукой очки, и невинно пожал плечами.

— Раз в нашем клане появился новый член, то значит, ответственность за него берем мы все, — Раф широко развел руками, указывая на присутствующих, — разве не так, Лео?

Но лидер не стремился ему отвечать, наблюдая по очереди за каждым из своих братьев.

— Раф, Раф, давай викторину, давай викторину! — Майки по-детски запрыгал по кругу, вертя в руках нунчаки.

Лео не спускал подозрительного взгляда с красного гиганта, его рука легла на мой живот, отодвигая в сторону. Отходя от меня, он выходил на прямую линию с Рафаэлем.

— Скорость реакции, — ответил лидер своему брату. В руках Рафаэля блеснула сталь, и две яркие звезды метнулись в сторону Лео. Катаны в мгновение ока оказались в руках и отразили пронзающие остротой диски. Рафаэлю нравилось их противостояние, в его желтых глазах разгорелся азарт, и Лео готов был принять его вызов.

— Бой без оружия, — Раф сжал кулаки, Лео вонзил катаны острием в землю, и они помчались навстречу друг другу. Удары, блоки, выпады, они метались по кругу, нанося по очереди хлесткие короткие удары кулаками. Лео резко сманеврировал, сделав подсечку брату, и, запрыгнув на него сверху, прижал к земле со словами: — стратегия ведения боя.

Рафаэль хищно оскалился, схватил его руки и резким толчком ноги отбросил от себя Лео со словами: — превосходство над соперником в стратегии.

Лео упал спиной о землю, дважды перекатился через голову, взметнув под собой ворох листьев, и встал на ноги, подкрадываясь к довольному брату, — а еще ум.

— А еще отсутствие личных желаний любого рода, — Рафаэль с удовлетворением наблюдал, как его слова заставили брата оступиться. Из ноздрей Лео звучно вырвался короткий выдох, и пальцы сжались в кулак, натягивая на костяшках кожу.

— Пф-ф-ф, — фыркнул Майки, подходя ко мне и сгребая в охапку одной рукой, — забей, детка, они крадут все веселье, это у них теперь надолго. — Он развернулся, положив руки на плечи, и с таинством шепнул в лицо: — я научу тебя «хенсоджатсу»!

— О-о-о, — протянул подошедший к нам Дони, поддерживая идею Майки, — искусство скрытности и маскировки.

— Но, пожалуй, для этого тебя надо переодеть, — Майки задумчиво приложил палец к губам, осматривая меня с ног до головы. — Пойдем! — Не дав опомниться, он схватил за руку и потянул прочь от двух его старших братьев, уводя обратно в лагерь.

Находясь в трейлере, сидя на диване рядом со Сьюзан, мы ждали, пока Майки рылся в своем шкафу, озвучивая каждую свою находку:

— Так… Это не то. Это… Нет, слишком вычурно. Это… — он выглянул из-за дверцы, оценивающе прищуриваясь в мою сторону, — и это нет. Ага! Так, а теперь… Сью! Где ножницы? — Майки нес с собой ворох одежды, уселся за кухонный стол и начал вырезать из ткани разной формы куски. Сью приняла активное участие в этом процессе, помогая своему увлеченному любимчику создавать особый боевой наряд.

Во что меня пытается втянуть этот озорник?

Глядя на то, как они весело перешептывались друг с другом, проделывая стежки на тканях, я взмолилась всем, кому только могла: Будде, Иисусу, Священному Оку, Святым халапеньё — в надежде, что они уберегут меня от силы безудержного желания Майки в покровительстве.

Мне очень нравился этот гигантский малыш, но я боялась не осилить его напор в играх и забавах.

— Готово! — оповестил нас Майки, вытягивая на обозрение свой «хенд мейд».

— Нет, — я отрицательно замотала головой, глядя на костюм, состоящий из черных деталей, сшитых толстыми нитками и скрепленных кожаными ремешками.

— Детка, ну, брось! Будет круто! — костюм в руках приближался ко мне, и сейчас невинная улыбка Майки казалась мне зловещей.

Сью посмеивалась в углу, собирая лоскутки оставшейся ткани: — Ева, просто смирись, он не отстанет. — Майки утвердительно кивал головой, плутовски прищуриваясь.

Без помощи Сью не обошлось. Только она понимала, как нужно было надевать это творение и в каких местах необходимо было затягивать ремешки, которые оказались практически везде.

Более узкие были на предплечьях; те, что пошире, опоясывали талию и верхнюю часть бедер; ниже к коленям они становились тоньше и по два широких ремешка крепились у щиколоток и запястий. Я с недоверием оглядывала на себе облегающий наряд с обилием элементов из матовой кожи.

— Нет, — я настойчиво помахала головой своему отражению, — это…

— Клево? Круто? Крышесносно? Бомбично? Кавабангично? — мордашка Майки позади меня кивала в протест моему несогласию, — погоди-ка, — он приподнял эластичную часть костюма, находившуюся у моей шеи, и натянул на нос, скрывая половину моего лица. — Вот та-а-к, теперь ты вылитая «Куноити».

— Пойдем! — он снова схватил меня за руку и потянул к выходу.

— Майки, нет! — но мои сопротивления оказались незамеченными игриво возбужденным озорником.

Он тащил меня к тому, кто, нахмурившись, пытался разглядеть из-за панциря облаченное во все черное тело.

— Вот! Мой будущий «Синоби»! — Майки отодвинулся, давая своим братьям оглядеть меня.

Я не понимала его слов, что они обозначали и кем он пытался меня сделать.

Мне лишь хотелось провалиться сквозь землю. Маска на лице скрывала закушенную губу. Одежда непривычно облегала, заставляя смущаться, нервничать и искать пути побега обратно в дом.

Лео перестал хмуриться и со странным выражением лица, похожим на удивленное ошеломление, прошелся взглядом по всему телу. Под ним я чувствовала себя словно раздетой, и руки потянулись обхватить плечи, закрываясь от такого пристального, открытого, практически осязаемого взгляда.

— А теперь смотри и запоминай, — Майки обратился ко мне и тут же начал исполнять затейливые комические движения, давая им определения:

— Ловкость, — он перекатывался по земле, как большая круглая бочка, прыгая из стороны в сторону и делая в воздухе сальто.

— Эпичные приземления, — с разбегу он взобрался на крышу трейлера, кувыркнулся в прыжке и спрыгнул вниз, приняв стойку, разводя согнутые в локтях руки с вытянутыми сомкнутыми пальцами, — ниндзя-я-я.

— Скрытность, — он метнулся в сторону кустов, оббежал по кругу периметр и в прыжке выскочил из-за дерева, продолжая приближаться к нам, размахивая в воздухе нунчаками, — скорость, опасность, мощь и, — приняв кокетливую позу, — великолепие.

Майки подошел ближе, сложив руки на груди, и невинно предложил: — Повтори.

Я наблюдала за этими беспорядочными движениями, в которых максимум что могла повторить, так это кувырок через голову по земле. Но нет. Даже и пытаться не буду.

Раф загоготал, привлекая к себе внимание всех свидетелей представления Майки. За исключением Лео. Он продолжал стоять на том же месте и по-прежнему обескураженно оглядывать меня с ног до головы.

— Что? — Майки развел руки в стороны, не понимая, почему его старший брат потешается над ним.

— Может, — Дони неуверенно вышел вперед, пытаясь скрыть улыбку, чтобы не обидеть самого младшего из братьев, и предложил: — лучше начать с азов?

— А может, мы наконец пообедаем? — благословение спустилось ко мне со ступеньки трейлера. Сьюзан выносила с собой глубокую тефлоновую форму, из которой исходил аромат запечённого в ней рагу. И к моему облегчению, Майки обратил все свое внимание на предмет в руках Сью.

Пока все были заняты подготовкой обеденного места, я воспользовалась шансом и прошмыгнула в трейлер.

Костюм полностью закрывал все тело, но был столь облегающим, что казалось, его и вовсе не было на мне. И сейчас я пыталась совладать с не поддающимися мне ремешками на спине. Да в какую сторону же их тянуть? Пальцы путались в переплетениях кожаных лоскутков, не в силах освободить меня от смущающего костюма, но я не могла снова в нем показаться и жалобно молила их поддаться мне: — Прошу тебя, ну, давай же…

— Помочь?

Я замерла, слыша позади себя неуверенное предложение Леонардо. И мне было жутко неловко разворачиваться к нему. Мысли несуразным комком метались в голове; руки, поднятые кверху, затекли и обессилено разжались над ремешками. Но мне не справиться без помощи. Как бы мне ни было сейчас неловко, но я кивнула головой в знак согласия.

Лео приблизился, абсолютно беззвучно, но я ощущала, что он уже совсем близко. Теплое дыхание коснулось затылка и вызвало легкую дрожь, прокатившуюся по всему телу. Лидер стоял и не решался ко мне прикоснуться.

Я уже решилась обернуться к нему, как вдруг пальцы коснулись спины, вытягивая засобою ремешки. Его движения были плавными, медленными и осторожными. Казалось, он боялся прикасаться к материи моего облачения, дотрагиваясь исключительно до кожаных элементов.

Он освобождал меня от них, спускаясь ниже по спине. Облегающая ткань стала постепенно расходиться, сползая с плеч, руки поднялись к груди, удерживая ее от падения. И Леонардо замер. На спине больше не осталось преград, мешающих мне стянуть с себя костюм.

— Повернись, — его хриплому шёпоту невозможно было дать определение. Это походило на просьбу о глотке воды от умирающего в пустыне.

Тело откликнулось на эту просьбу, и я смогла заглянуть в эти потемневшие синие глаза, расширенный зрачок которых занимал большую часть его радужки. В них плескался бурный тревожный океан. Они прошлись по оголенной коже шеи, плеч и ключиц.

Зеленые пальцы потянулись к запястьям, освобождая их от оков. Лицо лидера было сдержанным и напряженным, вырисовывая вымученную складку меж надбровных дуг. Взгляд спустился ниже, и он присел у моих ног, дотрагиваясь до скрепленных между собой ремешков на вершине бедра. Каждое его касание вызывала странный волнующий трепет, заставляющий что-то тянуться внизу живота.

Меня привлек еле заметный звук, похожий на мурчание. Это было что-то рокочущее, исходившее от него. Мне захотелось коснуться его макушки и убедиться, действительно ли это он сейчас вибрирует, или дело в молекулах, сходивших с ума в пространстве между нами.

Леонардо расстегнул последние ремешки на щиколотках и поднял голову вверх, беззащитно взирая снизу. Его взгляд о чем-то просил, но я не могла понять — о чем? Он выглядел настолько измученным и молящим, что это завораживало. Рука невольно потянулась к его щеке, кончики пальцев провели по плотной коже. Он в изнеможении прикрыл глаза, подставляя свое лицо ласкам.

— Будешь гарнир или сразу первое блюдо? — зазвучавший голос Рафаэля заставил меня испуганно оторвать руку от Леонардо. Красный гигант стоял в проеме двери, склонив голову набок, и с грубой ухмылкой смотрел на брата.

Лео натужно выдохнул, сожмурив глаза, словно его ударили, и резко поднялся. Его грудь часто и тяжело вздымалась, и он сурово смотрел на своего брата. Но глубоко вздохнув, он смог вернуть свою беспристрастность.

— Я буду ждать на улице, — лидер обратился ко мне, не решаясь взглянуть, и вышел следом за Рафаэлем, оставляя меня наедине в очень странном волнительном состоянии.

Комментарий к Глава 8

Я как МЧС буду настойчиво предупреждать, что в тексте по-любому есть ошибки, ибо они прячутся от моего взгляда… И только Священное Око сможет мне указать на нихヽ(・ω・)ﾉ

Не знаю, с чем было это связано: то ли рабочая неделя выдалась нервозной, то ли утомляющая жара, но с понедельника по пятницу из меня выливались диалоги героев исключительно феерического содержания из серии:

- а она че?

- а ты че?

- а он че?

- и че?

- да иди ты!

Я уже стала подумывать, что Доктор-Зло высосал из меня всё «Моджо» (*отсылочка к Остину Пауэрсу).

Уф, но к вечеру пятницы это вроде прошло, облегченно выдохнула и перестала строить планы по уничтожению ноутбука, смене фио и переезду в другой город.

Хотя все же мне кажется, что текст вышел сумбурным (*прищуриваюсь, как подозрительный Собакевич). Кыш-кыш-кыш назойливые тревожные мысли, но «пальчики-крестиком» держу на всякий случай.

И тысяча извинений. Букв в главе вышло меньше заданного стандарта, вероятно, потому что пиш,у как черепаха. Странная неделечка.

(╮°-°)╮┳━━┳ ( ╯°□°)╯ ┻━━┻

P.S.: Мой дорогой незримый друг К660, никак не успела включить в главу подарочек. Он будет в следующей части, прям в самом-самом начале!

========== Глава 9 ==========

Что-то щекотало за пятку. Нога потянулась вверх, прячась от прикосновений. И сквозь сон до меня доносились странные шуршания, глаза невольно открылись, но звук никуда не исчез и даже изменился.

Кто-то чавкает?

Переворачиваясь набок, я выглянула из ниши в сторону кухни. Но она была пуста, а странный звук продолжал откуда-то доноситься. Вправо — но в дальнем отсеке тоже никого. Звук стих, и сонно потирая глаза, я намеревалась вновь заснуть.

Но замерла, потому что чавканье возобновилось и становилось громче, и я, наконец, поняла, что оно исходит снизу.

Взгляд наткнулся на что-то белое и лохматое. Этот комок подрагивал, совершая неровные, прерывистые и ломкие движения. Существо замерло, и я попыталась разглядеть в нем хоть один намек на движение, но оно даже не дышало. В животе похолодело, руки напряженно сжали одеяло, подтягивая его кверху в попытке укрыться и остаться для него незамеченной.

Но оно резко вскинуло голову, и первое, что обнаружилось на лохматой морде — большие человеческие зубы, перетирающие что-то между собой.

Внезапный крик спугнул существо, и оно мотанулось под обеденный стол, волоча за собой добычу, которую жевало.

Топот ног из заднего отсека приближал ко мне спасителя. Лео припал на колени возле кровати, в одной руке удерживая катану, вторая же легла на мое лицо, и с волнением спросил:

— Что случилось?

Лицо лидера не покрывала маска, и оно выглядело по-другому. Я настолько привыкла к этому лоскутку ткани, который являл собой привычную часть лица, что теперь без него он выглядел словно действительно обнаженным. Его два шрама, края которых скрывала синяя материя, оказались длиннее, чем я думала. Шрам, пересекающий щеку, доходил практически до нижнего века, а верхний заходил на надбровную дугу. Еще один шрам, не замеченный мною ранее, тонкой полоской очерчивал скулу. И мне подумалось, что если его лицо столь же чувствительное, как и человеческое, то ему, должно быть, тогда было очень больно. Захотелось их погладить, запоздало вбирая в себя боль от них.

— Что такое? — Лео повторил, нежно поглаживая пальцем по щеке сквозь запутанные волосы, пытаясь понять, что же меня так напугало. А потом он сделал то, что навсегда останется со мной: его лицо приблизилось, глаза закрылись, и зеленый лоб уткнулся в мой с тихим ласковым вопросом: — Плохой сон?

Эта нежность била через край, и мне казалось, что вот-вот я ею захлебнусь, не в силах сделать глоток воздуха. Почему в нем столько добра и заботы? Было сложно поверить в то, что это все предназначалось для меня.

Чавкающий звук повторился, вынуждая Лео отстраниться и нахмуриться. И я вспомнила об угрозе.

— Там, — указала ему в направлении существа, вторгнувшегося в наш дом.

Он сжал покрепче катану и поднялся, подозрительно выискивая взглядом то, что меня напугало.

Свято Боже…

Он был без штанов, и то, что являлось его пахом, сейчас было на уровне моих расширяющихся от удивления глаз.

От низа живота костные наросты спускались к паховой области. Только эта нижняя часть пластрона была совсем гладкой. Мне захотелось положить на эту выпуклость ладонь, чтобы понять — мягкая она или такая же твердая, как и щитки на его груди. Я была настолько обескуражена этим видом, что совсем не думала о том, что мои мысли выходят из категории «приличных».

— Жди здесь, — Лео осторожно двинулся в сторону кухни, закрывая собой ее обзор.

Свято Боже дважды…

У него есть хвост! Маленький толстый зеленый кончик выходил за периметр нижнего края панциря. При ходьбе он плавно изгибался в стороны, но совсем не так, как у других хвостатых животных. Казалось, что это отдельная мощная мышца, которая двигалась не по воле колыхания при ходьбе, а сама по себе.

Леонардо присел на корточки и всматривался в то, что пряталось от нас, но при этом не переставало чавкать. Он продолжал рассматривать взломщика, держа наготове острие катаны.

Существо издало протяжный глухой звук, похожий на «Ма-а-у». И снова зачавкало.

Смешок Леонардо побудил сильнее выгнуться и понять, что же его так забавляет в том, у которого во рту два ряда больших человеческих зубов.

— Дони, — крикнул Лео, поднимаясь во весь рост.

Только что проснувшаяся черепаха в перекошенных на лице очках и облаченная в штаны вышла к нам. Лео указал ему пальцем под стол, тот присел и задумчиво спросил у существа:

— Как ты сбежал?

Но в ответ ему поступило то же самое — «Ма-а-у».

— Чего разорались? — хмурился сонный Рафаэль, приобщаясь к компании своих братьев, по пути он натягивал на себя красную бандану.

— Не может быть! — возопил Майки, обогнав своего раздраженного столь ранним подъемом брата, метнулся под стол и выудил оттуда лохматое создание. Оно не сопротивлялось и не вырывалось. Пальцы Майки торчали из подмышек подозрительного волосатого существа, и оно походило на…

— Ух ты! — с восхищением Майки радостно воскликнул, разглядывая неведомое нечто.

Раф схватил существо за шкирку, забирая из рук брата, и развернул к себе лицом. Это оказалось очень и очень странное создание. На приплюснутой морде, похожей на кошачью, было два неестественно больших стеклянных глаза, круглые зрачки которых то расширялись, то сужались, и при этом совсем не синхронно. Во рту у него был вмонтирован протез из человеческой челюсти, не подходивший под размеры морды и занимавший половину ее. От этого создавалось впечатление, что кот, походивший на безумного «Чешира», сбежавшего из чьего-то больного воображения, постоянно жутко улыбался.

— Что за… — Рафаэль схватил конец ткани, зажатый в зубах, не перестающих ее жевать, вырвал и внимательно изучал его на весу. Это была часть носка.

Моего носка! На одной ноге действительно отсутствовал гольф. Так вот кто меня щекотал. Ворюга!

Лео, со стороны рассматривая изжёванную вещь в руке Рафаэля, довольно улыбался. И я не могла понять, чему он так радуется? Это же кото-вандализм от кото-грабителя!

Но кото-уничтожителю-носков не пришлось по нраву то, что удерживающий его гигант в красном отобрал его добычу.

Белые механические уши предостерегающе отогнулись в стороны, зрачки резко сузились и стали постепенно расширяться, закрывая собой все белое пространство стеклянных белков. И оно стало выглядеть еще более жутко. Два больших черных глаза неотрывно смотрели в лицо нового врага. Челюсти разжались, выпуская погрызенных красных оленей, вышитых на ткани. Раф сузил глаза и вглядывался в зияющее черное отверстие глотки «Чешира». В голове существа происходили странные щелкающие звуки, зрачки затряслись, и левый глаз со звонким «пык» выскочил из орбиты глазницы.

Рафаэль от неожиданности вздрогнул и выпустил кота из захвата. А тот, как и подобает всем кошачьим, приземлился на все свои четыре лапы, сел; его голова совершала неестественно резкие движения по сторонам, потом замерла — казалось, существо о чем-то задумалось и спустя некоторое время издало звук «Ма-а-у». И вдруг зачем-то стало себя вылизывать сухим розовым силиконовым язычком.

— И как зовут мою прелесть? — Майки присел на корточки возле механического лохматого кота и гладил его пальчиком по макушке меж ушей.

— Т.О.К. — сообщил Донателло.

— В смысле? — Раф обратился к умному брату, презрительно и брезгливо рассматривая сие творение. — К.О.Т., но только наоборот?

Дони замялся, поправил свои очки и, поразмыслив, ответил: — Не получается наоборот: «Кота-Образец-Технологический»… Нескладно же звучит?

— Кото-годзилла, — восторженно прошептал Майки, все больше и больше умиляясь созданию, которое сейчас внимательно изучало его своими выпуклыми глазами.

— Нет, Т.О.К., — спорил с ним Дони, упрямо отстаивая присвоенное своему созданию имя.

— Либо ты сделаешь из него тостер, либо я — лепешку, — хмуро предупредил Рафаэль.

— Ребята, давайте его оставим? — жалостно протянул Майки, приподнимая механического кота и прижимаясь щекой к спутанному искусственному меху Тока, который успел найти пожеванную часть носка и продолжал ее измалывать в зубах.

— Я не против, — Лео все так же был доволен и не скрывал своей блаженной улыбки.

— Ты же не любишь котов, — фыркнул в ответ Рафаэль, раздраженный всеобщим умилением тем, кто и его напугал, хотя гигант в красном скрывал это за недовольством.

— А этот нравится, — лидер пожал плечами и упер руки в бока.

Свято Боже трижды…

Я вновь совсем забыла про косматое нечто и продолжала беззастенчиво рассматривать Леонардо. Он был абсолютно голым. Хотя для его вида это, вероятно, таким не считалось.

Рассматривая каждое переплетение крупных мышц его сильного тела, я, в конечном счете, не могла оторвать взгляда от выпуклости паха и хвоста, мелькавшего позади в плавных движениях между его ног. Он гипнотизировал, как маятник. Голова склонилась набок, желая поддаться порыву: вот так же раскачиваться в такт. Наверно, это очень странное желание?

Лео заметил мой интерес, и его улыбка медленно сползла с лица. И вдруг стало очень неудобно. Он склонил голову вниз, смотря на себя, стоявшего без какой-либо одежды, болезненно нахмурился и поспешил скрыться от моего взора в сторону своей комнаты.

Свято Боже четырежды…

Я упала лицом в подушку, которая смогла заглушить стон, внутренний голос ругал — «Вот глупая, но ведь могла же так не пялиться!».

И был прав… Лео весь день избегал смотреть напрямую, делая вид, что увлечен то завтраком, то тренировкой, то чисткой катан, то чтением книги. А сейчас упорно прятался от меня за дверью своей комнаты. И к нему было никак не подобраться. Увертливый ниндзя…

Повторяется до боли знакомая история с Рафом. Ведь надо уже было усвоить, что деяние в виде «пялиться» — под запретом.

Но главное — нужно было срочно что-то предпринять, и для этого у меня был план. И первую часть плана я никак не могла вспомнить.

«Да как же там? Что-то про Жатву? Нет. Жатсу? Фунгожатсу? Нет. Шенгожатсу? Шенгонатсу? Черт! Да как же там? Хендожатсу? Вроде так? А черт с ним!»

Стоя у закрытой двери второго отсека, я никак не могла решиться на стук. Кулак завис в воздухе, и кисть руки не хотела приходить в движение.

Свято Боже… Ну постучи же… Медлить нельзя. Если он опять замкнется в своем панцире, то я даже не знаю, что придется натворить, чтобы вытолкнуть его оттуда.

Нервный выдох, и в пустоте дома раздались три коротких стука.

За дверью царила гробовая тишина, и я нервозно теребила подол футболки. Может, еще постучать? А может, он спит? А может, он улизнул, как ниндзя? Он же, как-никак, ниндзя! Может, открыть дверь самой?..

Но та с тихим шелестом отъехала в сторону, и на пороге стоял он. Пришлось задрать голову кверху, чтобы увидеть его синие глаза с такого близкого расстояния.

На скованном напряжением лице Леонардо метался взгляд, который то смотрел в глаза, то тут же уходил в сторону. И причиной этой неловкости была, к моему сожалению, — я.

— Хендотжасту, — выпалив это лидеру, боясь, что дверь вот-вот закроется, я ждала от него какой-либо реакции, но он в замешательстве склонил голову чуть набок и теперь вопросительно смотрел в ответ.

— Научи меня Хендотжасту, — повторно огорошила я его напористой просьбой, Леонардо искренне пытался понять меня, но все еще пребывал в своем ступоре. Сведенные надбровные дуги под синей маской разошлись, и он неуверенно переспросил:

— Хенсоджатсу?

Да хоть лунной походке. И я кивнула головой, подтверждая согласие звуком «угу», и молилась внутри о положительном решении, поскольку лидер медлил с ответом. Может, дело было в моем лице и том, как на нем сменялись эмоции от решительности к неуверенности и безграничному отчаянью. И может, поэтому он осторожно кивнул в ответ, а я, наконец, смогла задышать.

Мы шли по лесу, и мне было неважно, в каком направлении, лишь бы рядом с ним. Леонардо петлял между деревьями, и я старалась следовать тому же извилистому маршруту, что и он, боясь даже на секунду потерять его из вида.

Так, первая часть плана сработала удачно, теперь осталось решить вопрос со второй. И как теперь донести ее до него?

Задача была проста и непроста одновременно. Нужно было подобрать правильные слова и убедить лидера, что в том наглом и беззастенчивом разглядывании не имелось в виду ничего дурного. Но с чего начать? Может, с объективных фактов, например, тех, что для человека хвостатая тема всегда являлась предметом спора из серии — было бы неплохо иметь хвост, но так сложилось, что эволюция посчитала иначе, гори она синим пламенем. Или с чего-то более конкретного? К примеру, что для любого эквилибриста очень даже важно иметь хвост, ведь он своего рода помогает держать равновесие. Или с чего-то менее тривиального? Например — «тебе он очень идет». Или, может, просто сказать — «извини, не хотела тебя обидеть»?

— Мне нравятся хвосты, — что-то заставило выплеснуть это паническое признание. Выяснилось, что оказывается, я иногда говорю не думая, но рядом с ним было сложно совершать мозговые процессы.

Лидер испуганно и удивленно посмотрел в мою сторону, не сбавляя шага. Препятствие перед ним возникло внезапно, и он врезался лицом в дерево. Либо кожа на его щеках действительно вдруг стала темнее на один тон, либо у меня цветовые галлюцинации от стресса.

Он смахнул рукой остатки крошек коры, не зная теперь, с какой стороны обойти злосчастную преграду.

— Мне нравится твой хвост!

Свято Боже… Зачем я это выкрикиваю?! Зачем я это повторяю и продолжаю ставить в тупик и без того смущенного мною лидера? Леонардо шокированно смотрел в ответ, не зная, как на это ответить. Да я бы и сама не знала, что на это ответить, но язык не слушался и пытался вновь донести до него симпатию к его части тела:

— Мне нравится… — но Лео благоразумнее меня, поэтому прервал мое признание.

— Я понял, — он поджал губы, и из его ноздрей вырвался еле слышимый выдох. Мастер катан недоверчиво относился к моим убеждениям и опасливо рассматривал черты лица, не зная, куда себя при этом деть.

Но я должна попытаться объяснить, что ему совсем нечего стыдиться. Да, он — другой, но в этом нет ничего плохого. Он нравится мне. И это неожиданное для самой себя признание потрясало. Я скользила по его телу взглядом и понимала, что все, что есть в нем — мне действительно нравится. В его трехпалых руках нет ничего отталкивающего. Его зеленая кожа не вызывает диссонанса в голове. Его широкая грудь и большие мышцы только притягивают. В его ярко-синих глазах хочется безвольно утонуть. А к большим, по сравнению с моими, губам хочется прикоснуться.

— Я… Но мне правда… Нравится… — одно из полушарий мозга отключилось от перегрузки, я вот-вот готова была разрыдаться от бессилия из-за того, что никак не могу подобрать слова, и я опять натужно пыталась высказать ему свою благосклонность к хвостам.

Леонардо с волнением подошел ближе, он был смущен и никак не мог этого скрыть. Взял за руку и повел за собой со словом: — Пойдем.

Лидер вряд ли перенес очередную неловкость, но у него есть панцирь, за которым он умело прятался от меня и вел глубже в лес, надежно сжимая мою ладонь, вдруг ставшую холодной. Его тепло передавалось до самых кончиков пальцев, и я доверчиво готова была идти за ним куда угодно.

То место, где мы находились сейчас, было прекрасно. Сквозь свод крон деревьев проникали яркие солнечные лучи, тень от листьев играла бликами на наших лицах. И на этой совсем крошечной полянке мы были как на маленьком спокойном островке, окруженном массивными величавыми древами, оберегающими нас от всего.

Я заметила, что мастер катан задумчив, он оглядывал весь периметр круга, в котором находились мы, его взгляд упал на меня, прошелся по волосам, овалу лица и ниже.

Он опустился на колено у моих ног, развязал шнурки и стянул с меня кроссовок, то же проделал со второй ногой, ставя обнаженные ступни в мягкий ворох листвы, закатал мои штаны выше, оголяя щиколотки, и поднялся на ноги. И я даже не думала ему сопротивляться, всецело вверяя себя в надежные руки.

— Чтобы ходить неслышно, — справившись по пути со своим смущением, Леонардо начал обучение, — нужно понимать, по какой ты ступаешь поверхности, местность, окружающую тебя, и как правильно переносить центр тяжести. На твердом грунте или по траве сначала ставишь носок, — он показывал все на себе, и я старалась подражать его движениям, — а потом плавно опускаешь пятку.

Лео расчистил пространство от листьев, оголяя почву, и подозвал к себе.

— На мягком грунте иначе: сначала ставишь пятку, потом ступню и затем кончики пальцев.

Мои ноги утопали в земле, она холодила стопы, и под его контролем я таким образом прошла несколько шагов.

— Следи за тем, как переносишь свой вес, двигайся плавно, пружинисто.

Он звал снова вступить на листву, и теперь я тренировалась на шуршащем покрове.

Леонардо остановил рукой мои движения, продолжая давать наставления:

— Вслушивайся в природные шумы вокруг себя. Ты не должна выделяться из них. Ускоряйся с ветром и замедляйся вместе с ним.

Мне было забавно от того, что я продолжаю ходить вокруг него кругами, стараясь изо всех сил не шуметь, а он все так же сосредоточен и внимательно следит за каждым моим шагом. Иногда поправлял словами, иногда удовлетворенно кивал головой.

Леонардо вышел в центр круга, повернулся ко мне спиной, закрыл глаза и скомандовал: — Подкрадывайся.

Я подождала, когда ветер снова зашелестит листьями в кронах деревьях, и начала осторожно приближаться к нему с левой стороны.

— Обнаружена, — мастер катан, не размыкая век, повернул голову влево, — слишком громко дышишь. Еще раз.

Я проделала то же самое и направилась по тому же маршруту, стараясь практически не дышать.

— Обнаружена, — сообщил мой наставник, не удосуживаясь обернуться ко мне, — осторожнее. Еще раз.

Ему непостижимым образом были слышны любые звуки, даже то, как я чуть не потеряла равновесие.

С какой бы стороны я к нему ни подходила, все тщетно, он с легкостью и точностью угадывал мое расположение.

Замыслила коварство.

Я осторожно прошла полукруг и надвигалась спереди, внимательно следя за его лицом и закрытыми глазами. Сгибаясь в каждом шаге, я подкрадывалась к нему все ближе. Порыв ветра, дующий в спину, должен был глушить звуки шагов, и волосы путались об лицо, мешая видеть Лео. На его губах растянулась еле заметная довольная улыбка, но глаза по-прежнему были закрыты.

— Обнаружена, — Леонардо пытался скрыть улыбку, и это у него плохо выходило, он кивнул, призывая меня вернуться на исходную позицию, и повторил: — Еще раз.

Его корпус, вытянутый стрелой, манил к себе, и я решила двинуться прямо на него.

Не дышать. Не оступаться. Сначала носок, затем плавно и не спеша опускается пятка, вес тела переходит на устойчивую ногу, жду порыва ветра, свободная нога ступает дальше, приближая меня к цели, шаг за шагом, очень медленно. Все движения выверены и по несколько раз просчитаны. Последний шаг, и я замерла. Рука тянулась прикоснуться к панцирю на его спине. Ладонь открыта, и пальцы пытались дотянуться к желаемой цели.

— Обнаружена, — не глядя и одновременно с этим словом он схватил меня четко за запястье.

— Что меня выдало?

Леонардо развернулся, и его губ коснулась легкая улыбка. Она не была самодовольной, он, как истинный наставник, не журил за оплошности и всегда давал знать, в чем была ошибка. Но сейчас, зная ответ, он отчего-то не был намерен его говорить.

— Пойдем, на сегодня достаточно, — лидер ждал, когда я подберу обувь, но ноги все были перемазаны землей, и мне не хотелось пачкать кроссовки. И босиком я последовала за ним. Мы шли чуть дальше, по небольшому склону, приходилось цепляться за стволы деревьев, аккуратно спускаясь вниз по сухой скользящей листве, он не торопился и постоянно оглядывался, дожидаясь, пока я к нему приближусь.

Нога ступила на колючую ветку, и та болезненно впилась в ступню, вырывая из меня шипящий звук.

Лео тут же оказался рядом. И как ему удается так быстро и ловко передвигаться? Он осмотрел тонкую ссадину, доставшуюся мне по неосмотрительности. В его лице читался вопрос, не обращенный ко мне. Решая некую задачу в своей голове, он осмотрелся по сторонам, выискивая несуществующие капканы, отпустил ногу, и я неожиданно оказалась поднятой его руками.

Меня никто и никогда прежде не нес на руках. И рядом с ним я понимала, чего была лишена все это время. Он так бережно удерживал, прижимая к широкой груди, рука обвила его шею, и пальцами чувствовалась пульсация вены под кожей. Тот же ритм ударов его сердца отдавался и в бок.

И мне было все равно, что подумает Леонардо о том, что я не могу свести с него глаз, о том, как разглядываю профиль и протяжно вдыхаю его запах. Он пах, как лес: чем-то солнечно теплым, пряным и диким.

Леонардо был сосредоточен на движении вперед и нес меня, словно ему это не доставляло никакого труда. Откуда-то издалека доходил плеск воды, и когда я очнулась от сладкой истомы близости, мы оказались по центру неглубокой спокойной реки. Вода закрывала нижнюю часть бедер Лео, но его совсем не смущала промокшая одежда на нем. Он продвигался сквозь мерные потоки, высоко удерживая меня так, что теперь я могла смотреть на него сверху вниз. Мне хотелось уткнуть голову лидера в свою грудь, положив подбородок на зеленую макушку, и не отпускать его как можно дольше.

Лео приближался к выступающим из воды валунам по другую сторону реки. Он бережно отпустил меня на них. Выбеленные камни вобрали в себя солнечное тепло и теперь отдавали его моему телу.

Спустив мои ноги в воду, он смывал с них остатки земли. Так меня еще никогда и никто не трогал. В этой оказанной им заботе было столько интимной сокровенности, порождающей стыдливое смущение оттого, что мне это дико нравилось, так же, как и нравилось наблюдать за этим процессом.

Его руки нежно потирали ступни, проходились по каждому пальчику, вызывая приятную щекотку, и невозможно было удержаться от смеха. Леонардо забавляло это действие и то, как на него реагирую я, но прятал довольную улыбку за склоненной головой.

Стало совсем невыносимо от щекотки, ладони обхватили его голову и, не переставая смеяться, я взмолилась зеленому созданию: — Ну, хватит!

Лео поднял голову, озорно улыбаясь, как игривый мальчишка. Руки сами спустились к его щекам, обрамляя овал лица. И весь его вид вызывал восторг и странный трепет. Я улыбалась ему, вглядываясь в синеву глаз, и ничего не могла поделать с этой радостью. Может, это чувство было счастьем? Ведь оно поглощало собой, казалось, вот-вот разорвет изнутри. Оно было невыносимо приятным: до боли, до слез, до крика, до безграничного исступления. И я не знала, как на эту — выбивающую, ошарашивающую, способную уничтожить — эмоцию реагировать. Сердце колотилось, дыхание участилось, неподвластные мне пальцы прижимались к щекам Лео и притягивали его к себе. Хотелось так же, как и он с утра, уткнуться ему в лоб, передать свои мысли и чувства, спросить: — «Что это? Что со мной происходит? Как с этим справиться? Что мне делать?».

Леонардо поддался моему притяжению, и я чуть не задохнулась от восторга, легкие забыли, как вдыхать и выталкивать из себя воздух.

Но мое солнце поднималось выше, и пальцы не в силах были дотянуться до него. Разочарование отразилось на моем лице, и я старалась как можно скорее его спрятать, опуская голову вниз.

Он так близко, но почему мне нельзя к нему прикасаться? Почему он каждый раз при этом замирает и выглядит так, словно я наношу ему удары, делая больно?

Его ладонь легла на лицо, и внутри все встрепенулось. Большой палец коснулся подбородка, мягко и едва заметно вынуждая поднять к нему взор.

Леонардо был в замешательстве от того огорчения, что сейчас изливалось на него. Пальцы прошлись по волосам, спускаясь к основанию шеи, побуждая выгибаться ему навстречу, запрокидывая голову.

И он тоже чего-то не мог понять. Надбровные дуги вопросительно сошлись, то ли недоверчиво, то ли с опаской смотря в ответ, и он силился разгадать сидящего напротив него человека.

Захват ослаб, постепенно освобождая меня от касания. Лео потянулся к обуви, шнурки которой привязал к ремню на своем поясе, и обхватил, поднимая, мое тело. Рукам ничто не мешало привычно обвить его шею. Его объятия были надежными, и не было необходимости вот так заключать его голову в круг своих рук, но они это делали.

Он возвращал меня в лагерь, и мне страшно этого не хотелось. Там нет возможности быть близко к нему, там нет возможности его касаться, там приходится прятать глаза и изо всех сил стараться не смотреть на него. Всегда нужно искать поводы для того, чтобы обратиться к нему. Почему все так сложно? Почему нельзя просто быть вот так рядом, без причин и объяснений?

Лагерь встретил нас суетой Майки, бегающего вокруг Тока, и Дони, ходившего за ними по пятам с планшетом в руках, практически не отрывая от него глаз.

Раф сидел неподалеку в тени, поднимая рукой огромную металлическую гантель, накачивая и без того перекачанные мышцы. Он проводил нас долгим молчаливым и тяжелым взглядом. И я не могла понять: либо ему не нравилось то, что их лидер продолжал меня нести на руках, либо ему просто не нравилась я?

Я думала, что Лео спустя какое-то время отпустит меня, давая возможность самой войти в лагерь, но он этого не сделал. И это было приятно: вот так близко находиться рядом с ним, — но одновременно с этим и неловко. Странное чувство, которому я никак не могла дать определение, заставляло хотеть всегда быть рядом с ним, чтобы ни на минуту не терять его из поля зрения.

Леонардо поднялся по ступени, заходя в дом, и усадил меня на край стола. Вернулся с аптечкой и стал осторожно обрабатывать ссадину. Немыслимо… Такое внимание к совсем крохотному порезу, от которого спустя несколько дней не останется и следа.

Все его движения были нежными, быстрыми и отлаженными, как будто он занимался лечением ссадин каждый день.

Процедура завершилась наклеенным пластырем. Не произнося ни слова, он натянул на каждую ногу носок и обул в кроссовки, завязывая бантиком шнурки.

Стоя рядом со мной, он складывал все медицинские принадлежности обратно в аптечку. И мне вдруг стало так смешно, что я не могла сдержать улыбку.

Леонардо учуял веселье и искоса задал вопрос:

— Что?

— Прости, — я никак не могла перестать улыбаться, — просто ты первый, не считая мамы, кто меня одевает.

И я не знаю, почему мне было так весело от этого? Может, оттого, что большая эволюционировавшая черепаха готовила мне чай, будила по утрам, защищала, оберегала и надевала носки?

Леонардо старался изо всех сил держать свою непреклонно-бесстрастную мину. Покончив со всей рутинной уборкой, он вдруг спросил:

— Чем ты хочешь заняться?

Вопрос был неожиданным и заставил призадуматься. Занятий у нас здесь было немного, точнее, у нас со Сью, поскольку всю основную работу по организации жизни в лагере выполняли они. Нам лишь оставалось заниматься только тем, чем хотели мы с ней сами. Но сейчас было желание задать ему вопросы.

— Я совсем ничего о тебе не знаю.

Лео встал напротив меня, сложив руки на груди, задавая встречный вопрос: — Что ты хочешь узнать?

Узнать хотелось все, но такой вопрос обычно только ставит в тупик ответчика. Мне хотелось узнать, как он стал таким, какой есть. Но опять же, чтобы он стал таким — на него должен было повлиять миллион событий, постепенно формируя из него то, кем он был.

— Как тебе жилось? В том мире?

Лео склонил в задумчивости голову.

— Неплохо. Потом одиноко.

Одиноко? Может, потому, что они лишились отца и друзей, о которых говорила Сьюзан? Но переспрашивать не решилась.

— А в этом?

Он внимательно изучал меня в ответ. Лидер был спокоен и сдержан, к слову, как обычно, но представлял из себя сложную головоломку, которая никак не хотела поддаваться.

— Как и в том — с переменным успехом, — Лео был немногословен, но мне не хотелось выпытывать из него ответы, которые с виду давались ему легко. Видимо, для них действительно мало что поменялось. Сьюзан рассказывала об их приключениях, если это было возможно так называть. Риск, спасение, потери и так каждый раз. С переменным успехом. Но в этом мире только одна константа оставалась неизменной — они все так же не приняты никем. Они спасают, их боятся, от них бегут, и они снова одни.

— Но, может, теперь не будет так одиноко?

На лице Леонардо вдруг промелькнула печаль, спрятавшаяся в синей бездне его глаз.

Слова рвались наружу: «Я понимаю, но теперь ты не один, все будет хорошо». Но о каком «все хорошо» могла в действительности идти речь? Для людей была одна цель — найти убежище, социум и жить. А для них каков исход? Настанет день, когда все дороги будут объезжены, все места на карте будут перечеркнуты, и что тогда? Куда тогда? Раньше они были заточены в темном мире канализации, антураж сменился, и пусть теперь в нем нет металлических сводов и бетонного потолка, и перед ними целый бескрайний мир, но они по-прежнему в изоляции.

Но ведь это можно исправить.

Закусив губу, я нерешительно предложила:

— Может, когда мы найдем Сэма, мы потом найдем для нас дом?

Казалось, он совсем не ожидал такого вопроса. Но его удивление вдруг сменилось чем-то болезненным, омрачившим его вид.

— Дом? — Лео с осторожностью переспросил.

— Да, — мне передалась его тревожность, неприятно кольнувшая сердце, но все же я продолжила: — и будем все вместе. И больше не будет страшно и не будет одиноко.

Его рука потянулась ко мне и прижалась к щеке, этот жест настолько полюбился, что я невольно понежилась в нем.

— Тебе не придется больше бояться. И ты будешь не одна, — в его взгляде было столько тоски, что она практически ощущалась физически.

Вселяющий надежду ответ не приносил облегчения. И я никак не могла понять, что это значит? Почему он говорил так, словно его это не касалось?

— Что будет дальше? — я не знала, задаю ли вопрос о себе или о нем. Получить ответ на тот и на другой вариант было важно. Но могу ли я задавать такие вопросы? Могу ли я просить о том, чтобы быть рядом с ними, рядом с ним? Смогу ли я надеяться на какую-то стабильность, стараясь не прятать тревогу о неизвестном будущем глубоко внутри себя?

Лидера, казалось, это так же волнует, поскольку сейчас он отвел взгляд и размышлял. Хотелось верить, что обо мне и что на этот раз ответ принесет мне облегчение. Он отнял свою руку, отходя на шаг назад.

— Ты хочешь остаться со мной? — за своей бесстрастной маской он прятал испуг, надежду и желание.

Лидер знал, что должен получить отрицательный ответ. И это было бы правильным. Так и должно было быть. И эта девушка — чудное создание, которое неизвестно почему тянулось к нему, — которая ошеломляла его своей красотой, бесстрашием, отзывчивостью и невинностью, должна ответить ему «нет». Потому что иначе, если он услышит желанное им «да», то все, что его держало в созданном им из рамок мире, все правила и убеждения, которые помогали ему всю прежнюю жизнь справляться и быть верным своему долгу, разобьются вдребезги. За одно ее «да» он пойдет против себя, против всех, против целого мира, только лишь бы она захотела быть с ним.

Но единственное, чего он не сможет преодолеть, так это — свою природу. Однажды у него была возможность это исправить: вколоть в себя фиолетовую жидкость и стать таким же, как и она. Он впервые захотел быть не собой. Ему хотелось обвить ее пальцы своими, но он только мог ей предложить трехпалую лапу. Сбросить с себя пластрон, чтобы ощутить телом прикосновение ее рук, чтобы вжимать ее в себя, не боясь поранить или причинить боль. Сорвать с себя панцирь, чтобы узнать, каково это — ощущать тепло ее тела, вжимающегося в беззащитную спину.

Он смотрел на нее и думал, отчего она так рассматривает его. Почему ей не противно? Он давно приучил себя не обращать внимания на взгляды людей, которым попадался на глаза. И все они были переполнены ужасом и отвращением. Но она смотрела совсем иначе, глубже, как будто любуясь, и это вызывало в нем некое упоенное трепещущее чувство.

Ее глаза переливались странным свечением, гипнотически притягивая к себе. Под этим взглядом он становился безвольным, покорным, готовым сделать все, о чем она только попросит. И сейчас она вот-вот даст ему ответ.

Леонардо ждал, пока внутри все сжималось в тугой комок, и он боялся услышать любой ее ответ. «Нет» — и тогда в нем что-то надорвется и навсегда неотвратимо сломается. «Да» — и тогда он никогда ее не отпустит и лишит всего, чего не сможет дать из-за того, кем он является.

Что бы она ни выбрала — он обречен.

Лидер с надеждой заглядывал в карие глаза, не переставая восхищаться тем, с какой открытостью, с какой неподдельной нежностью она дарит ему свой взгляд. Ему до разрывающего дикого воя хотелось услышать «да». Но умолял сказать ему «нет».

— Вот вы где, — вошедшая Сьюзан привлекла к себе внимание, — а у нас все готово.

Она звала за собой к остальным, и Лео, словно не желая услышать ответ, давал мне возможность спрыгнуть со стола и следовал позади. На улице уже все было подготовлено для ужина. Майки выпросил видеокамеру у создателя своего нового любимца и весь остаток времени метался между нами и Током, запечатлевая каждого из нас.

И в окружении этих существ я чувствовала себя спокойной, никому не обязанной, естественной, нужной. Наконец — не чужой.

***

— Какого хрена!

Умывая лицо у раковины, я услышала гневный рокот Рафаэля. Послышались нетерпеливые шаги и вновь его рокот:

— Какого хрена эта хрень трется возле меня?

Выглянув из ванны, я застала то, как Раф держал на весу Тока у лица Дони, а тот, поправляя очки, внимательно изучал планшет в своих руках.

Оказалось, что Рафаэль был недоволен тем, что, проснувшись, обнаружил возле своего лица пучеглазое зубастое нечто, сидевшее на его подушке и смотрящее на него спящего. И Дони был удивлен, что его творение провело вместе с Рафом почти всю ночь.

— Отдай, — вмешался Майки, отбирая из рук брата косматый безвольно висящий механизм. Он сел за стол, усаживая Тока на свои колени. Его голова с выпученными глазами и не закрывающимся из-за больших зубов ртом выглядывала из-за стола, пристально наблюдая за Рафом.

— Что этой хрени от меня надо? — Рафаэль, так же, как и Ток, не сводил с него глаз, подозрительно прищурившись в ответ.

— Пытаюсь понять, — Дони вчитывался в код, выведенный на экране его планшета.

— Для чего он? — Сью была так же заинтересована в предназначении кото-устройства. Дони практически никогда не делал что-то просто так. Все его изобретения имели конкретную принадлежность и служили выполнению поставленных перед ними задач. Но для чего ему потребовался механический кот?

— М-м-м… — протянул Дони, параллельно читая замысловатые строки, — тестирую на нем программу саморазвития.

— Искусственный интеллект? — вмешался Майки, и его брат задумчиво покачал головой, издавая вроде как утвердительное «угу», и младший был в восторге от этой новости, — о, я же стольким вещам тебя научу.

— Ну, раз ты все понимаешь, — Раф наклонился к сидящему напротив Току, — если еще раз замечу в своей комнате — оторву тебе все, что не имеет к твоему телу надежного крепления.

Глаза Тока тут же расширились, как и в прошлый раз, во всю ширь белка, но уши оставались торчать торчком. С этой человеческой улыбкой на приплюснутой кошачьей морде и блестящими черными зрачками оно стало выглядеть мило, ужасающе, правда, но все же мило.

— Так… — Дони внимательно посмотрел на Тока, а затем и на Рафаэля, — кажется, ты ему нравишься.

— Что? — Майки и Раф одновременно задали этот вопрос. Только Майки обиженно, а Рафаэль негодующе.

— Ну, шкала симпатии выше нормы. Ток настроен на сложный аналитический выбор. Только вот… не пойму, почему ты? — Дони перевел взгляд с Рафа на механического кота. — Может, сбой системы?

— Симпатия к Рафу? — продолжал обижаться Майки. — Но это ведь я здесь самый милый! — Он поднял Тока, заглядывая в его разного размера зрачки, и поучительным тоном потребовал: — Люби меня.

Он тыкал своим носом в мордашку кота, повторяя ему: — Меня люби, люби меня, вот эту черепаху, вот эту, я в желтом, в же-е-елтом, люби.

Наблюдать за ним было до невозможности забавно. Глаза кота расползались в разные стороны, как у хамелеона, и малыш повторял все по два раза в каждый из зрачков, переспрашивая у Дони, не изменилась ли шкала симпатии в большую сторону к нему, нежели чем к брату.

Смеясь, я сделала шаг назад, чтобы облокотиться о столешницу позади меня и продолжать смотреть на умилительную картину, как Майки пытается добиться взаимного признания в любви от Тока, который только иногда в ответ на действия черепахи вжелтом издавал протяжное равнодушное «Ма-а-у».

Но спина уткнулась в нечто большое. Зеленая рука, в которой была кружка с заваренным чаем, обхватила, удерживая возле меня напиток. Пальцы потянулись к ней, но коснулись его, совместно обнимая керамический предмет. И было важно найти взгляд. Голова поднялась выше, выискивая синие глаза. В этой бездонной глубине была нежность и трепетная надежда. Но на что? Спина расслабилась, отдаваясь в его объятье, позволяя дышать вместе с ним в одном ритме.

Горячая кружка обжигала Лео, но он не обращал на это никакого внимания. Все, что он чувствовал, так это ласковые пальцы поверх его руки, тепло и мягкость прижавшегося к нему тела.

Его вторая рука поднималась выше по бедру. Она не касалась его, но отдавала теплом. Широкая ладонь осторожно легла на живот, неуверенно, словно опасаясь прикосновения, она все же притягивала ближе к пластрону. Лео смотрел так, словно спрашивал — можно ли ему это? Позволю ли я ему так приблизиться к себе?

И он смог прочитать в моем лице согласие. Казалось, ему не верилось в это, он пытался выискивать протест, но не находил его. Большой палец бережно гладил через ткань футболки, вызывая неописуемый круговорот чувств, забурливших внутри. Сейчас, в это мгновение, существовали только мы двое, и ничего, кроме него, не было нужно. Он ласково скользил взглядом по лицу, незаметно устраивая меня поудобнее и ближе к нему; ладонь потянулась к его руке, поглаживающей живот, и легла сверху, возвращая ему ответное поглаживание пальцем по костяшкам. Лео не ожидал встречной ласки, и легкий испуг сменился неуверенным намеком на улыбку.

— Хватит, — грозно сообщил Рафаэль. Он обращался в сторону Майки, но тут перевел пронзительно острый взгляд на старшего брата.

Это заставило вздрогнуть и испуганно оглянуться на Рафа. Но того интересовал только старший брат. Давление руки лидера ослабло, освобождая меня от него, и теперь мне передавалось только тепло от кружки в моих руках.

— Ревнуешь? — самодовольно ухмыльнулся младший брат, тискавший кота. — Дони, как там теперь дела со шкалой любви к Майки?

— Без изменений, но ой… — Дони поднял надбровные дуги в удивлении, всецело завладевая вниманием черепахи в желтом, — зато повысился уровень зловредности, Майки, — и, обращаясь к Току, спросил: — может, дело в желтом цвете?

— Неправда! — воскликнул младший брат в ответ и, отложив кота в сторону, подскочил к Дони в надежде отобрать планшет. Но у брата было преимущество в росте, и Майки никак не мог выхватить у него из рук подтверждение его слов.

— Иди, — его тихий голос шепнул возле уха, дыхание запуталось в волосах, но быстро ускользало. Он ждал, когда я сяду за стол, не двигаясь с места. Старшие братья неотрывно смотрели друг на друга, продолжая вести беззвучную напряженную беседу.

Подошло мое время, когда лидер закончил тренировку с братьями и, выискав меня взглядом, беззвучно пригласил следовать за ним. Я старалась не перейти на бег от нетерпеливого желания поскорее оказаться рядом с ним.

Мы двигались бок о бок, скрываясь за лесным массивом. Он молча обхватил ладонь, боясь заглянуть в глаза и обнаружить там реакцию на это действие. Но пальцы, получив неожиданный подарок, сильнее обхватили его руку. Начало леса было более редким, позволяя нам не разъединяться. Он подстраивался под мой шаг, чтобы мне не пришлось бежать за ним. Это была тихая, спокойная прогулка, рука об руку, в безмятежности которой можно было наслаждаться касанием, вслушиваясь в его дыхание.

— Хенсоджатсу, — он начал говорить, искоса смотря на меня сверху вниз, — это не только искусство ходить бесшумно. Оно включает в себя умение маскироваться и прятаться.

— Усложним задачу? — он остановился, разворачиваясь ко мне лицом, и ожидал ответа. На нем растекалось чувство грядущего удовольствия, и я гадала, что Лео имеет в виду? Мне придется обмазаться грязью и затаиться под покровом листвы, пока хищник будет меня искать своим супер-взглядом? Или обвешаться веточками и притвориться деревом, ну, или на крайний случай, кустиком?

— Попробуй убежать и спрятаться, — та самая коварная улыбка, которую я ожидала от него, коснулась его губ, — даю тебе фору в три минуты.

Леонардо развернулся ко мне спиной, а я никак не могла сообразить, как три минуты мне помогут. Вот если бы тридцать три минуты — то был бы шанс. Он повернул голову, прищуривая глаза, и с лукавой улыбкой произнес: — Беги.

И я сорвалась на бег. Внутри было неописуемое волнение, казалось, перемешалось все: паника, предвкушение, желание, испуг, азарт, и все это породило что-то новое, не испытываемое мною раньше, которое приятно щекотало низ живота.

Я чувствовала себя кроликом, бегущим от волка, но страха не было, только противоречивое желание быть пойманной им.

Мне приходилось бежать, петляя между деревьями, то искоса, то по прямой. В запале от грядущей погони я не разбирала дороги, успев потеряться. Становилось сложнее дышать, легкие начали гореть, а мышцы ног уставать от напряжения. Остановившись, я оглядывалась по сторонам, выискивая себе место, чтобы спрятаться. Подбежав к одному из толстых стволов деревьев, я прижалась к нему спиной, стараясь утихомирить дыхание и вырывающееся из груди сердце.

Леонардо появился неожиданно прямо передо мной, спрыгнув откуда-то сверху.

— Нашел, — и этим фактом он был крайне доволен. В нем было что-то дикое, и это не пугало, напротив, притягивало к себе. Его ноздри раздувались от втягиваемого им воздуха, он вновь напомнил мне хищника, удовлетворяющимся запахом своей добычи, в синих глазах искрилось желание, как будто ему хотелось укусить, попробовать на вкус того, за кем он гнался.

— В чем была моя ошибка? — этот вопрос вызвал недоумение в его лице. Приблизившись, он склонил голову набок. Лидер о чем-то думал, и его мысли вызывали улыбку, уголок рта приподнялся, синие глаза неотрывно следили, возникло ощущение того, что он знает ответ, но не желает со мной делиться тайной, словно я действительно могла укрыться, и тогда у него не было бы возможности меня найти.

— Отдышалась? — Лео отвлек от размышлений о нем. Я кивнула ему, и он продолжил: — У тебя есть пять минут.

— Всего пять? — Он же должен понимать, что добавленные две минуты не помогут мне справиться с задачей.

Лицо лидера окрашивало растекавшееся удовольствие, прищуренные глаза говорили о том, что хищник все еще хочет поиграться со своей добычей, и его низкий голос дал команду:

— Беги.

Возник тот же дрожавший сладкий трепет, и я снова от него убегала. Чем дальше я бежала, тем лес становился гуще. На этот раз я следила за дыханием, чтобы выдохнуться не так быстро. Но силы заканчивались, темп снижался. Вдруг со стороны послышался хруст ветки, на секунду замерев и резко сорвавшись, я побежала в противоположную сторону. Что-то внутри подсказывало, что нужно бежать меж деревьев, петляя. Из-за собственного дыхания мне было сложно различать другие звуки.

Сильная рука захватила на лету, обвила талию и подняла в воздух.

— Поймал, — лидер прижал к груди не сопротивляющуюся ему добычу. Ноги не доставали до земли, но он продолжал удерживать меня на весу одной лишь рукой, не прилагая при этом никаких усилий. Находясь в его объятьях, я поражалась тому, насколько он был сильный, и при этом все его касания были нежными. И почему он выглядел так, словно ребенок, хитростью заполучивший желанный подарок?

Сейчас я находилась выше уровня его лица, руки лежали на его плечах, распущенные волосы ласкали его шею, и, рассматривая меня, он выглядел удовлетворенным. Хищник вновь присвоил свой трофей и наслаждался победой, не скрывая своего наслаждения от этого.

В синих глазах расширялся зрачок, и мне страшно хотелось узнать — к чему это?

Лео спустил меня вниз и, коснувшись носом щеки, протяжно вдохнул воздух. Он согнулся так, что его потемневшие синие глаза оказались напротив. Его лицо менялось, приобретая какую-то странную решительность. Он словно размышлял, стоит ли ему отпускать свою добычу?

— Десять минут, — голос Леонардо стал хриплым, вызывая внутри дрожь, — беги.

Он выпрямился, закрыл глаза, надбровные дуги сошлись к переносице, грудь вздымалась от учащенного дыхания, и я отходила от него, не переставая наблюдать за ним. Инстинкты кричали, что нужно бежать прямо сейчас и как можно быстрее, а неизвестное желание подталкивало остаться и дождаться, когда все отведенные мне секунды закончатся.

Я уходила от него, стараясь не шуметь и не дышать. В мыслях я вела свой счет. Три минуты идти, как он учил — бесшумно. Дальше бежать, выискивая укрытие. Спустя четыре минуты я нашла то, что искала: густо стоящие рядом друг с другом ветвистые деревья. Одна минута на подготовку: оставляю ложные следы у одного дерева и двигаюсь к другому, стараясь не нарушать покров земли. В оставшиеся две минуты забираюсь на дерево так, чтобы можно было переступать с ветку на ветку, укрываясь от взгляда, и привести дыхание в порядок.

Время вышло, и я замерла.

Вслушалась в окружающие меня звуки, но в них не было и намека на Леонардо. Но я чувствовала, что он должен быть где-то рядом, что он ищет, идя по следу.

Раздалось тихое шуршание, и сердце подскочило в груди. Опавшая сухая листва предупредила, что он уже близко. Я вжалась сильнее в ствол дерева, стараясь практически не дышать. Он рядом. Я его не вижу, но бегущие по телу мурашки и странный приятно пугающий холодок в животе говорят, что вот-вот буду обнаружена им.

Краем глаза я заметила тень справа от себя. Отклонилась левее, скрывая себя из виду, переступила на соседнюю ветку, перенося на нее весь свой вес.

Древесина еле заметно хрустнула, но этот звук заставил испуганно вздрогнуть. Тело потеряло равновесие, нога соскользнула, и, не успевая ни за что схватиться, я упала, зажмурившись в ожидании удара.

Схватившие руки не дали столкнуться с землей. Они обняли, бережно укладывая в ворох листьев. Леонардо навис надо мной, не выпуская из объятий. Рука, на которой я лежала, поддерживала голову, вторая продолжала удерживать бедро чуть выше колена. Сейчас он был испуган, как была я, ожидая падения. Но страх прошел, взамен ему пришло что-то новое, что никак не поддавалось объяснению. Лео был в замешательстве, его взгляд выискивал что-то на мне и нашел ответ на свой вопрос в глазах.

— Позволь… — он издал хриплую просьбу, в которой заключалась невыразимая мольба, все мучавшее его желание, которое он безуспешно старался себе не позволять.

— Я хочу остаться с тобой, — у меня, наконец, появилась возможность дать ему тихий ответ.

Словно как при ударе, из него вырвался выдох с болезненной улыбкой, причиняющей ему страдание.

Моя рука прошлась вверх по оголенной коже на его боку, и в синих глазах вспыхнула неконтролируемая жажда. Вырвался тихий стон, звук которого почему-то доставил мне удовольствие.

Большая ладонь коснулась щеки, пальцы скользнули в волосы, и меня встретил оглушающий нежностью поцелуй. Робко раскрыв губы, я поддалась в ответном порыве, притягиваясь к нему ближе.

Поверхность его губ была тверже моей, но все же податливой. Он опасался причинить ими вред, но я тянулась к ним, чтобы прижаться сильнее. Частое и прерывистое дыхание Лео смешивалось с моим. И тонкие пальцы сжали мышцы на его ребрах, прося еще больше этой ласки. Интуитивно язык скользнул по внутренней поверхности верхней губы, и это осторожное невинное влажное касание вытянуло из него глухой рокот, завибрировавший в груди.

Лео отстранился на одно короткое мгновение, неровно вбирая в себя воздух, и с большей настойчивостью продолжил целовать, сильнее сжимая в объятьях. Поцелуи становились все несдержаннее и нетерпеливее, словно у него совсем не оставалось времени, и он стремился как можно скорее насладиться всем этим уходящим мигом. Большая рука скользнула по плечу в низ, проводя по оголенной коже, легла под поясницу и притянула к торсу лидера, заставляя выгибаться тело под его изгибы.

Мы задыхались друг в друге, впиваясь так, как будто это могло нас спасти.

Нога прижалась к его, обнимая и сжимая собой. Что-то в нем дрогнуло, его рука сжала бедро, отводя его в сторону, и большое тело легло поверх моего, вдавливая толчком кверху. Голова от этого движения откинулась назад, с восторженным и испуганным вздохом раскрывая для него влажные припухшие губы.

Поддаваясь ненасытному порыву, Леонардо припал к раскрытому рту, и его большой язык проник вовнутрь, лаская своей обжигающей нежностью, вбирая в себя стоны наслаждения. Каждый новый поцелуй сопровождался легкими подталкивающими движениями, вжимавшими в землю, сильные пальцы, обхватившие бедро, поднимались выше.

Он резко оторвался от поцелуя и прижался лбом к плечу, пряча от меня свое лицо. Рука ослабила хватку, и ладонь легла на живот. Так он пытался удержать себя на расстоянии от моего тела, не позволяя вновь обрушиться и подмять под себя.

— Прости… — его хриплый шепот, извергающийся вместе с учащенным тяжелым дыханием, опалял шею, — прости меня…

Его пальцы продолжали поглаживать бок, вымаливая прощение. Но этого было не нужно, Лео не подозревал, как сильно мне хотелось его прикосновений.

Мне никак не удавалось прийти в себя после его поцелуев, которые были первыми и подарены им.

Кончиками пальцев я погладила его по щеке, успокаивая внутреннюю вибрацию зеленого желанного существа. Он откликнулся на это касание и с истерзанным виною лицом снова прошептал: — Прости.

Он отдалялся, поднимаясь с колен и утягивая меня за собой. Поставив на ноги, он бережно прошелся руками по волосам, плечам и спине, стряхивая с меня листья. Взял за руку и не глядя на меня, повел обратно в лагерь.

Весь его вид был напряжен, поникшая голова смотрела под ноги. Казалось, каждый шаг давался ему с трудом, и для этого ему приходилось прикладывать огромные усилия. За деревьями показался лагерь, но мы все еще были скрыты в тени крон деревьев.

— Иди, — он отчаянно просил уйти от него, но рука, державшая меня, не хотела отпускать. Пальцы нехотя разжались, и потемневшие синие глаза смотрели в удалявшуюся от него спину.

***

Лео бежал туда, где надеялся скрыться от всего мира и главное — от самого себя. Он вышел к невысокому водопаду и нырнул в водоем, подплывая к нему ближе. Встав под утес и опершись рукой о холодный камень, он ждал, пока поток, обрушающийся на его панцирь, успокоит.

Шум воды заглушал стучавшую в висках кровь, но ледяные струи не помогали утихомирить вырывающееся из него желание. Он с силой приложился лбом о неровность скалы, рыча на нее, требуя прекратить его муки, помочь ему справиться с собой, остановить его.

Но вкус ее губ и нежного язычка все еще был во рту, а пьянящий запах ее желания заполнял изнутри, выталкивая за собой наружу его душу.

Лидер сходил с ума от вожделения к ней, и как только почувствовал исходящую от нее теплую сладость, понял, что не сможет себя сдерживать. Трепещущее тело, источавшее под ним аромат влечения, тянулось к нему, и внутренняя звериная сущность почти успела захватить рассудок, намереваясь сорвать с неё одежду, вылизывать каждый участок обнаженного тела, войти в нее, ощутить на себе ее влажность, проникнуть в нее, заполняя собой, с каждым толчком присваивать ее себе.

Болезненное напряжение сводило пах, рука потянулась к ремню, в нетерпении разрывая кожаный широкий пояс. Пульсирующий член вырвался из-под пластрона, он больше не мог его удерживать под защитой. Лео сжал его в кулаке и резкими короткими движениями удовлетворял исступляющее желание. Перед глазами стояла она: ее влажные теплые губы, тихие сладкие стоны, прильнувшее мягкое тело, отзывающееся на его ласки. Она впускала его в себя, ласкала своим маленьким горячим язычком, потирала бедром о его пах. Заключенная под ним, она издавала дрожащие вздохи, и вжимающиеся в него маленькие, тонкие, но удивительно сильные пальцы словно разрывали его на части, и он был готов позволить ей все, лишь бы овладеть ею.

Большой палец в движениях руки проходил по толстым выпирающим венам и касался ободка набухшей головки, и он не мог не представлять то, как бы он проталкивался в ней, толчок за толчком, все глубже и глубже, шире разводя ее бедра и полностью заполняя собой, вырывая из нее приглушенные поцелуем вздохи.

Гул водопада подавлял рычание и шумные выдохи, и Лео больше не сдерживал их. Пик оргазма приближался, рука быстрее заскользила по пульсирующему органу, тело напряглось в ожидании взрыва, челюсть до боли сжалась, и в этот момент он боялся выкрикнуть имя той, из-за которой так отчаянно страдал.

Разряд, словно удар молнии, пробил его тело, расползаясь по нервным окончаниям. С громким протяжным стоном, переходящим в рык, он задрал голову кверху, сильнее сжимая рукой подрагивающую головку члена, изливая из себя семя.

Это принесло лишь крохотное облегчение, заставившее его ненадолго позабыть о своей борьбе. Он так хотел сдаться самому себе, той звериной сущности, которая обитала в нем. Он думал, что сможет с нею справиться. Но теперь знал — он обречен на поражение.

Орган в его руке стал постепенно уменьшаться, и Лео было стыдно оттого, что он удовлетворял себя. Оттого, что звериные инстинкты оказались сильнее, чем его выдержка, разум и дух.

После того, как ему была вручена катана, в знак лидерства, он не позволял себе прибегать к подобному, будучи верен аскетизму, и успешно укрощал медитацией природные позывы тела.

Но рядом с ней все его постулаты морали и долга сгорали дотла, развеянные обожжёнными клочками по ветру. Все в нем кричало — она должна быть с ним, должна быть его. Первые мысли о ней были безобидными, но оказалось, что он впустил в себя «Троянского коня». И теперь он сам, подверженный этому вирусу, выискивал бреши в своей собственной защите.

Лео обратно погрузился в воду, наслаждаясь на глубине успокаивающей тишиной. В легких заканчивался воздух, и пришлось вынырнуть на поверхность, туда, где его по-прежнему сжигал стыд.

Он все еще не верил тому, что она ответила ему на несдержанный порыв в поцелуе. Леонардо вновь вспомнил о ее губах, и ему до боли захотелось к ним прикоснуться. Вбежать в лагерь, найти ее, прижать и больше никогда не отпускать от себя.

И она дала ему ответ: тот, на который он даже не смел надеяться. Ева хотела быть с ним, и от этого он был готов взреветь на весь мир, оглашая свое право на нее. Тело, как будто в котором был вмонтирован внутренний компас, настроенный на нее, само двинулось в направлении, где она сейчас была. «Моя» — звериная сущность внутри него удовлетворенно заурчала, и он не посмел ей противоречить. Еще никогда ему не было так сладко от поражения. Он был побежден ею и радовался этому.

Леонардо почувствовал внутри напряжение, и врожденные инстинкты сообщили ему, что он здесь не один.

Недалеко, стоя в тени деревьев, за ним наблюдал брат. Лео стер с лица стекающие капли и двинулся на берег, избегая его взгляда, зная, что Раф не стал бы бесцельно дожидаться его.

Гигант в красном двинулся наперерез ему, давая понять, что Лео не избежать с ним разговора.

Лидер остановился, устало выдохнув, и, по-прежнему отводя взгляд, обратился к брату: — Давай не сейчас.

— А когда? — Рафаэль приближался к лидеру и добивался того, чтобы тот посмотрел на него. — Тогда, когда тебе окончательно снесет крышу? Или тогда, когда ты к чертям все поломаешь?

Он добился своего, и старший брат обратил на него искоса свой взор.

— Раф, больше нечего ломать, — лидер вновь отвел глаза, напряженно вглядываясь в пространство перед собой, убеждая то ли себя, то ли его, — нечего.

Жестокая хмурая улыбка растянулась на лице, воспламеняя желтые глаза.

— Ошибаешься, Лео.

Лидер знал, что Раф был прав и точно бил этим в цель. Но он не хотел вновь заводить с ним разговор на эту тему и, обойдя брата, намеревался скрыться из виду.

— Ты забыл, кто мы?

Слова, брошенные в спину, остановили лидера. Он не забывал об этом, ни единого раза, и сейчас как никогда остро чувствовал свою непохожесть рядом с ней. Но…

— Но она ведь может…

— Не может, — Раф, словно читая его мысли, прервал своего брата, — и ты знаешь почему!

Ответа не требовалось. Есть вещи, которые не меняются. И они были тем самым неизменным элементом. Даже этот новый мир им не принадлежал. Пусть так. Ему ничего от него не было нужно. Только она. Ему была нужна только она одна.

Рафаэль понизил голос: — Когда придет время, мы отпустим их — Сью, Сэма и девчонку. Мы согласились. Мы все с этим согласились!

Раф говорил ему все то, что Лео и без него знал. Но она была нужна ему. И в нем рождался протест, отражающийся на лице.

— Как лицемерно, Лео, — Рафаэль обходил его, возвышаясь напротив, — надо же, и ведь не устаю тебе об этом напоминать.

— Тебе-то какое дело? — Лео попытался пройти, но был задержан рукой брата, схватившей его за предплечье.

Склонившийся к нему гигант в красном пристально заглянул в глаза: — Каждый из нас выполняет свою роль. И твоя — поступать правильно.

Леонардо передернуло от этого корёжащего его долга, ноши, которую он принял и продолжал нести, не вправе скинуть с себя, не вправе позволить себе иного. Предназначение, выбранное для первенца, глубоко укоренившееся, не желающее освобождать его, опутывающее колючей броней, которой до встречи с Евой он гордился, ощущая себя в ней непобедимым, непреклонным… Но сейчас оно тяготило, ему хотелось выдрать каждый шипастый отросток, плотно обвивший его тело, внутренности, саму сущность. Плевать на боль, плевать на кровоточащие раны, лишь бы только быть рядом с ней.

— Ты должен поступить правильно, — Раф видел его борьбу и то, как он проигрывает себе.

— А ты тогда что должен? — вспылив, Лео вырвался из захвата, отпихивая Рафаэля.

— Защищать.

Раф был спокоен и настойчив всегда, когда Лео терял свой контроль, он словно был вынужден занимать его место, тот один из четырех отсеков, пространство которого не терпело пустоты.

И Лео это никогда не нравилось: освобождать свое место, потому что он только и умел — поступать правильно, несмотря ни на что.

Дони был их мозговым центром, который решал задачи любой сложности, который мог показать им выход из любой нерешаемой и, казалось, безнадежной ситуации. Он, как аметист, светился своим спокойствием и уверенностью, придаваемой его умом.

Рафаэль, носивший цвет огненного камня, мог вспыхнуть, как рубин на свету, испепеляя препятствия на своем пути, яростью обрушиваясь на любого из тех, кто представлял угрозу его семье.

Майки нес в себе неиссякаемую янтарную солнечную энергию. В нем, как и в затвердевшей многовековой смоле, хранилась некая глубинная мудрость, тщательно скрываемая им за веселым нравом. В самые тяжелые моменты для их семьи только он один не давал им падать духом, не позволял сходить с ума от отчаянья, безнадежности и беспросветной тоски.

А он… Создан и воспитан для той самой тяжелой ноши: быть правым, быть верным, быть тем, на чьи плечи взгромождена обязанность в принятии решений, обязанность следовать своему долгу. Обязанность всегда поступать правильно, даже если это причиняет невыносимую боль. Глаза, излучавшие холодный цвет сапфира, потемнели.

— Лео, — Рафаэль отвлек своего брата от тяжелых размышлений, — знай, если потребуется, я буду защищать и ее. Даже от тебя.

Гигант в красном медленно отходил от лидера, разворачиваясь и скрываясь за пестрой листвой.

Стоя посреди открытого пространства, Лео вновь ощутил вокруг себя невидимые рамки, заточавшие его в стеклянную непробиваемую клетку. Зверь внутри бился о металлические прутья, пытаясь проломить своды закалённой решётки. По телу словно растекалось эхо от его истошного вопля, переходившего то в скулеж, то в надрывное рычание. Он взглянул на свою ладонь, изучая ее, вспоминая, как она касалась желанного тела, как удерживала собой Еву — неизмеримое счастье, найденное им.

***

— Ну, ты же обещал! — Майки спорил с Рафом, крутясь вокруг того, кто никак не мог отделаться от навязчивых приставаний негодующего озорника.

— Да сколько можно, Майки? Каждый месяц — одно и то же! Что за гребанные звездные циклы?

— Священные традиции нельзя нарушать! — он сложил руки на груди, закрывая за собой проход в дальний отсек, вскинув непреклонную мордашку вверх. — Каждая крайняя суббота месяца!

— Обойдешься, — Раф уселся на диван, включая запись трансляции турнира по гольфу.

— Серьезно? — Майки развел руками, сильнее возмущаясь над иронией брата. — Скучные чуваки в кепках?

В ответ Раф удовлетворённо злодейски рассмеялся: — Уж лучше это, чем твой слизняк Джабба Хатт.

— Дони, ну скажи ему! — Майки обратился к тому единственному, кто, как ни странно, мог образумить брата.

Донателло оторвался от планшета, с которым не расставался уже второй день, обращая к нему все свое внимание, призадумался, поджав губу, и произнес: — Все, что с регулярной частотой происходит более семи раз подряд, можно считать традицией.

Согласие Дони озарило личико Майки, растягивая на нем благодарную счастливую улыбку.

— Нет, — Раф делал вид, что его заинтересовал бросок маленького белого мячика через зеленое поле, Майки снова заканючил, издавая детские бесслёзные всхлипы.

Сью присела к Рафаэлю, заставляя его подвинуться, скользнула рукой под его руку, обвила и, заглядывая в лицо, шепнула: — Младшим надо уступать.

Раф искоса смотрел на плутовку, которая нежно улыбалась в ответ, фыркнул, признавая, что белокурая сероглазая лиса опять его незаметно обхитрила, вынуждая поддаться на уговоры раздражающего его озорника.

Рафаэль с силой нажимал на клавиши пульта, ненавидя каждую из этих маленьких резиновых выпуклостей, и искал не менее ненавистное ему называние фильма. Найдя нужную строчку, выталкивая из себя недовольное рычанием со словами: — Гребанная новая надежда, — нажал на центральную кнопку со стрелкой.

Майки подскочил к выключателю света, щелкнул по нему, погружая гостиную во мрак, уселся на пол, прижимаясь панцирем к дивану позади Сью, Дони уселся на подлокотник, опираясь на заднюю спинку дивана.

Леонардо присел сбоку возле моих ног, укладывая руку вблизи от того места, где сидела я.

На черном звездном экране поползли вверх титры:

ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ

ЭПИЗОД IV

НОВАЯ НАДЕЖДА

Идет гражданская война.

Космические корабли повстанцев, наносящие удар с тайной базы, одержали первую победу в схватке со зловещей Галактической Империей.

Во время сражения разведчикам повстанцев удалось похитить секретные планы, связанные с главным оружием Империи — Звездой Смерти, бронированной космической станцией, способной уничтожить целую планету.

Преследуемая имперскими агентами принцесса Лея спешит домой на своем звездном корабле.

При ней находятся похищенные планы, которые могут спасти ее народ и вернуть свободу галактике.

Большая рука осторожно коснулась ноги, обхватывая икру, и притягивала к себе, прижимая к груди. Вторая скользнула под поясницу, позволяя мне опереться об нее. От широкой ладони исходило тепло, растекавшееся по всему телу сладкими тягучими волнами.

Я ощутила движение, и коленки коснулся легкий нежный поцелуй. Мои пальцы сжали голень собственной согнутой на диване ноги, боясь, что руки потянутся к нему, как только он прекратит эту близость. Но лидер держал в своем захвате и не стремился отпускать.

По телу распространялось странное волнительное чувство, зарождавшееся где-то внутри грудной клетки. Оно было теплым, как летний солнечный свет, прогоняющий холодную тьму.

И рядом был он — мое солнце.

Комментарий к Глава 9

Автор чувствовал себя странненько от критического недосыпания (*очередная рабочая неделя, которая пытается убить), и от этого вышла глава про «Свято Боже», «хвосты» и… о божечки - прочие «неловкости». >_<

И если вы увидите в тексте «смЕриться», знайте, это - то самое слово, которое никак во мне не хочет смИряться)

После П.У.П.С.а я все думала, чем же порадовать вас, дорогой друг К660… И вот пришло озарение - Т.О.К.!

Да пробудится в нем сила богини Баст! Ну, или на крайняк, домовенка Кузи.

ヾ(=｀ω´=)ノ”

Кстати… Вот прямо сейчас в доме минус еще одна чашка. Кот не при чем, хотя он тоже приобщен к данному виду разрушений.

Я тут обнаружила взаимосвязь между неконтролируемым уничтожением чашек (*я буду все отрицать и говорить, что это выходит случайно) и удовлетворительным (*читать как – неудовлетворительным) знанием правил русского языка.

Был как-то в моей жизни репетитор по русскому языку, так вот у него была система распознавания на слух правильности написания слов. Выглядит так – берешь чашку, говоришь в нее слово, и экранирующее эхо должно помогать воспринимать слово в правильном звучании. Шаманская бредятина… Но на что только не пойдешь, чтобы сдать вступительные экзамены. Спустя несколько дней тренировок и случайно разбитых чашек (*это официально признанная версия) я поняла, что у меня, вдобавок ко всему, еще и проблемы со слухом: – «Ну не музыкальный он», - пожал плечами преподаватель.

С тех пор чашки и шнурки – мои заклятые враги. Но про шнурки отдельная история.

========== Глава 10 ==========

— А лично мне интересно, — обращаясь к Леонардо, Сью отпила глоток чая, поддерживая утреннюю беседу за завтраком.

Было невероятно забавным, хотя всё еще немного странным, находиться в семейной черепашьей обстановке и вот так беззаботно, словно никакого апокалипсиса не случилось, обсуждать всякое за утренним приемом пищи.

— Вот, к примеру, хомяки, — Майки задумчиво помахал в воздухе вилкой, — согласись, они и без того довольно странный народец.

Лидер спрятал улыбку за поджатыми губами и посмотрел на брата в ожидании от него пояснений, не смея прерывать полет мыслей по межконтинентальному заговору.

— Ну, сам посуди, Лео, зачем им тогда такие щеки, в которые они себе могут всякое насовать? А их бесцельная беготня в колесе? Тренировка и закалка. А их черные блестящие глазки? В этой бездне таится всё познание мирозданья! Они однозначно что-то знают. И если учесть то, с какой скоростью они плодятся, то по-любому эти парни что-то замышляют. Для начала как минимум заселить все континенты. Да и к тому же неспроста, что цена вопроса за покупку хомяка всего два бакса. Это всё не может быть обычным совпадением.

Кончик столового прибора многозначительно указал на лидера, — Подумай об этом, Лео.

Леонардо обреченно закрыл глаза и кивнул головой в знак согласия, сдавшись в споре с братом.

— Ма-а-у.

— О чем и речь! — Майки обернулся в сторону Тока, сидевшего возле ног Рафаэля, приняв мяуканье за подтверждение своей правоты.

Это странное создание всю ночь скреблось в дверь Рафаэля, пытаясь пробраться к нему в спальню. Настойчивые попытки Тока не останавливали даже гневные рыки раздраженного гиганта. Дони пришлось запереть у себя свое творение, опасаясь, что к утру он может обнаружить от кота, согласно угрозам Рафаэля, — лепешку.

— И вправду, — Дони хмыкнул, глядя в планшет с программой «Т.О.К.». Только он один мог умудряться прочитывать информацию из множества диаграмм и строк. — Ты не одинок в своих фантазиях, — встав из-за стола, он подключил к розетке зарядное устройство для своего изделия. — Иди, — обратившись к коту, который последовал на его зов, Донателло вернулся на свое место.

— Нет… — Майки с тревогой смотрел на то, как Ток примеряется к металлическому штырю, торчавшему из плоской пластмассовой основы. Пятая точка кота опустилась на шпиль с глухим звуком «чпок», и мы все невольно скривились.

— Дони, это изуверство! Зачем прямиком в пятую чакру? — черепаха в желтом укоризненно смотрел на умного брата.

— Тебя только это смущает? — Рафаэль обратился к Майки и продолжил: — Ты бы лучше задумался над тем, у какой бабульки наш гений отжал зубной протез, — Раф ехидничал и забавлялся над тем, как Дони, приподняв надбровную дугу, скептически смотрит ему в ответ.

— «Ограбёжил» бабулю? Дони! — Упрек, исходивший от младшего брата, застал Донателло врасплох.

— Во-первых, не «ограбёжил», она сама выпала, а я только подобрал.

— И я вот этими губами целовал его преступные зубы? — для Майки это не считалось оправданием, он указывал на вытянутые трубочкой губы, требуя то ли компенсации за моральный ущерб, то ли восстановления справедливости за вероломно обокраденную бабульку.

— Но она уже была зомби… — Дони искренне не понимал, в чем именно состоялось его криминальное деяние.

— Фу! — перебив его, Майки скривился еще больше. На что Дони возмущенно ответил:

— Так я их помыл!

— Бвэ-э-э, — Майки высунул кончик языка, наглядно показывая брату свое отношение к этому оправданию.

— Зачем я вообще пытаюсь объясниться? — Дони сокрушенно задал вопрос в пространство, игнорируя недовольство младшего брата и подавляемый смех лидера.

— Заканчиваем. Пора, — мастер катан приподнялся со своего места, безуспешно скрывая веселье, давая братьям пройти вперед него.

— Лео, захвати зонтик, — Сью, держа в руках охлажденные бутылки с водой, вышла следом за остальными.

Мы остались наедине и могли, наконец, подойти ближе к друг другу. Леонардо возвышался надо мной, синие глаза с нежностью смотрели в ответ, пока еле заметный намек на улыбку приподнимал уголки его губ.

— Подожди меня рядом со Сью.

Торжественный кивок моей головы раскрыл в нем прятавшуюся улыбку, оживляя нетерпеливые искорки в синих глазах.

С каждым новым днем становилось все жарче, и установленный лидером пляжный зонтик спасал нас со Сью от солнечных лучей. Конденсирующаяся на поверхности удерживаемой мной бутылки влага стекала по запястью щекотливыми дорожками капель, но это было не замечено мной, поскольку все внимание было приковано к иному.

Братья были увлечены тренировкой, Сью — утренним полусном под тенью защитного расписного укрытия, а я — тем, что наблюдала за лидером. Иногда мне удавалось ловить его быстрые короткие взгляды и краткие тайные улыбки, посвященные мне. Правда, от этого он периодически пропускал удары, но компенсировал их встречными нападениями. Но я была безмерно рада находиться под его постоянным присмотром.

Лидер произнес команду «Ямэ». Братья не спеша расходились, потягивая напряженные мышцы. Их кожа покрылась испариной и от этого блестела на солнце. Лео, вытирая со лба тыльной стороной руки стекающие капли пота, утихомиривал частое дыхание. Быстрым движением запястья он прокрутил оружие в руках, стряхивая остатки грязи с лезвия катаны, и всунул клинок в ножны за своей спиной. Синие глаза поднялись и выжидательно смотрели в безмолвном призыве.

Не глядя, я погладила по коленке задремавшую Сью со словами: — Я пойду, — и поднялась в сторону протянутой ко мне открытой ладони. Сильная рука бережно сжала пальцы и повела за собой.

Мы шли в ином направлении, в ту часть леса, где я прежде не была.

— Красиво, — я оглядывалась по сторонам, впервые увидев то место, в которое меня привел лидер. Он отпустил мою руку, нагнулся к прозрачному водоему и плеснул себе горсть воды в лицо, растирая влажной ладонью шею. Синяя маска тут же намокла, и, стянув ее, лидер прополоскал материю, скрутил ткань, выжимая из нее воду, расправил и собирался вновь повязать на себя.

— Зачем? — Леонардо удивился вопросу и искоса взглянул на меня. — Зачем вы их носите?

— Профессиональная привычка, — пожал плечами лидер.

Леонардо сидел вполоборота, отчего-то смущаясь повернуться напрямую обнаженным лицом. И меня это озадачивало. Казалось, что ему было стыдно смотреть на меня без покрывающей его лицо защиты.

Я присела к нему рядом, открытой ладонью прося дать мне синюю маску в руки. Сам факт того, что эта материя принадлежала ему, помогал ей, несмотря на то, что она была холодной и влажной, приятно греть руки. Когда я подняла ее на весу, сквозь прорези меня ослепило солнце. Ткань была потрепанной, местами рваной, свидетельствующей о былых героических победах, но от этого становилась еще более драгоценной.

Не знаю, для чего это сделала, но я повязала синюю маску на себе. Прорези оказались достаточно широкими, чтобы не закрывать мне обзор. Привыкнув к новым ощущениям, я развернулась к Лео.

— Но ведь неудобно же?

О, если бы только лидер увидел себя со стороны, то смог бы оценить свое выражение лица. Изумление перекрывалось любопытством, переходящим в некое умиление. Наблюдать за сменой его эмоций, которые он так старательно от всех прятал, было сродни получению подарков, которых хотелось еще больше. Возможно, поэтому я задала ему очередной вопрос:

— Мне идет?

Может, мне и не стоило спрашивать о таком, но вопрос заставил посмеяться мастера катан, и Леонардо утвердительно кивнул мне в ответ.

— Тогда она моя.

Несмотря на то, что я почувствовала себя присвоительницей чужого, я совсем об этом не сожалела, а напротив, была нескончаемо довольна своей беспечной наглостью, которую охотно позволял мне Лео. Скинув с себя обувь и задрав штаны, я опустила ноги в прохладный водоем. Подставляя лицо лучам солнца, откинулась назад на отведенные руки и удовлетворенно закрыла глаза.

Ноги коснулись песчаного дна, и пальцы зарылись в прохладный песок, баламутя над собой воду. Легкий ветер приятно обдувал, принося с собой прохладу от шумевшего напротив водопада.

— Леонардо? — не открывая глаз, я обратилась к лидеру и почему-то знала, что сейчас он смотрит на меня. И от этого знания было волнительно и приятно.

— Районоко? — от этого имени и того, что оно исходило из его уст, растеклось под кожей приятное тепло.

— Чему мы сегодня будем учиться?

— Медитации.

Я удивленно открыла глаза и посмотрела на него, обрадовавшись этой новости.

— О, день отдыха и сна!

— Нет, — усмехнувшись, лидер продолжил: — Медитация — это метод контроля, и этому необходимо учиться.

Но контроль чего? Он собирается учить меня своему мастерству в «Покер-фейс»?

Леонардо развернулся ко мне, усаживаясь, скрещивая ноги, и кивком головы указал сделать так же. Мы сидели напротив друг друга, ладони покоились на коленях. Лео расправил плечи, вытягивая осанку в прямую линию. Поелозив, я повторила за ним все то же самое.

— Закрой глаза, сделай глубокий вдох носом и медленный выдох через рот.

Мне не хотелось терять из виду его синие глаза, но что-то заставляло его слушаться и главное — желать этого послушания.

— Хорошо, — мягкий тихий голос Лео приятно ласкал слух. — А теперь вслушивайся в звуки, окружающие тебя.

Голос Леонардо умиротворял, принося с собой в мир лесных звуков некую приятную особенность. С закрытыми веками его голос воспринимался иначе, словно мы оба — бестелесные создания и всю свою нежность друг к другу способны выражать лишь интонацией.

— Теперь вычленяй каждый звук по отдельности. Что ты слышишь?

Подумав немного, я ответила: — Ветер и то, как он раскачивает кроны деревьев, шуршит листвой. Воду, она плещется у берега. Водопад, он бьется о камни. Птичек, они маленькие… и их много.

— Еще, — Лео просил продолжения, но кроме этого, я ничего другого не слышала.

— Всё, — открыв глаза, я посмотрела на лидера. Леонардо неотрывно следил за мной и указал мне жестом вновь прикрыть глаза, и я все так же покорно подчинилась ему.

— Справа от тебя над водой летает стрекоза, вслушивайся, — действительно, до меня доносилось еле различимое монотонное жужжание крыльев, как от маленького вертолета. Но тогда почему их называют «Летающими драконами»? Но голос Леонардо прервал размышления:

— Слева от тебя прыгает лягушка, — я пыталась различить потерявшееся среди других звуков «кваканье», но обнаружила что-то напоминающее утробное урчание. Лягушонок надувал свой горловой мешочек, издавая тихие рокоты. Этот рокот был не таким, как у Леонардо. Рокочущее урчание лидера было иным, и даже не кошачьим, а каким-то особенным, как будто бы в его груди был целый оркестр, состоящий только из одних маленьких барабанов. Этот звук был безумно приятным, и ко всему прочему он вызывал вибрацию в его теле, которая передавалась и мне.

— Позади тебя белка раскалывает орех, — Леонардо снова отвлек от размышлений. Звук, ранее принятый за птицу, ковыряющую ствол дерева в поисках жучков, оказалось, исходил от шустрого и прыткого лесного грызуна. Так удивительно, Леонардо столько всего подвластно: он быстрый, сильный, ловкий, да и к тому же обладает отменным слухом.

Он поражал собой, и я с восхищением посмотрела на того,кто открывал мне, не ведая этого, целый мир. Синие глаза лучились спокойствием, и он снова попросил меня закрыть веки.

— А теперь концентрируй внимание вовнутрь себя. Глубокий вдох и медленный выдох.

Под его руководством я продолжала исполнять дыхательные упражнения, пока меня обволакивал его голос.

— Почувствуй биение сердца. — Когда я сконцентрировалась на ударах в груди, возникло ощущение, что тело раскачивалось в такт вместе с ритмичным биением. С каждым сокращением сердечной мышцы словно освобождался поток энергии, волнами распространяющийся по груди, подталкивая толчками к тому, кто сидел напротив меня.

— Ощути, как легкие наполняются кислородом. — Полной грудью я с наслаждением вбирала в себя свежий, пахнущий лесом воздух, разделенный на нас двоих.

— Почувствуй, как струится по венам кровь, от сердца до самых кончиков пальцев. — Невероятно, но кончики пальцев защекотало, вызывая улыбку на лице.

— А теперь постарайся ни о чем не думать.

Голос Леонардо стих, оставляя меня наедине с самой собой. Голова была легка и без единой мысли, ушли все волнения и тревоги. Казалось, я смогу просидеть так целый день, но кончик носа решил иначе: его начало нещадно щекотать.

Зажмурившись сильнее и сморщив нос, я пыталась справиться с дискомфортом, но это не помогало прогнать зуд. Рука потянулась к лицу, но Лео пресек это движение словами:

— Сила в разуме и воле. Ты справишься с этим.

Видимо, лидер был обо мне более высокого мнения, поскольку за пару минут терпения щекотки я была готова взвыть. Святые угодники, ну за что? Все же так хорошо начиналось.

— Невыносимая мука! — Жалостный скулеж возымел свой эффект. Под тихий смешок Леонардо почесал кончик моего носа, вызывая во мне негу и благодарную улыбку.

— Глубокий вдох и медленный выдох, — напомнил лидер.

Дыхательные упражнения продолжились. И мне было приятно находиться рядом с ним в этом спокойствии, но любопытным глазам не терпелось на него взглянуть. Осторожно приоткрыв один глаз, я решила воспользоваться моментом и разглядеть его. Вот он — умиротворённый и расслабленный, словно спящий. Вдруг захотелось убедиться, действительно ли он выглядит так же, когда спит. И как он спит? Вероятно, на животе. Почему-то Леонардо представлялся мне обнимающим подушку, и в моем воображении это выглядело до невозможности милым, вызывая блаженную улыбку на лице.

Лидер, будто почувствовав наблюдение, раскрыл в ответ синеву своих глаз.

«Застукали» — метнулась испуганная мысль в голове. Даже одна секунда ожидания была уже слишком большим отрезком времени для того, чтобы успеть спрятать глупую улыбку и вновь закрыть глаза, сделав вид, что на самом деле я крайне сильно увлечена медитацией.

— Не подглядывай, — его рука потянулась к завязанному узелку на затылке, и передвинув его к виску, он скрыл мои веки за тканью.

— Глубокий вдох и медленный выдох, — повторил Леонардо, — освобождай от мыслей голову, пребывая в покое.

Мне хотелось ответить ему, что это сложно выполнить. Ведь если один раз представить розового слона, то видение из головы уже просто так не выкинуть. А в мыслях — он и подушка. Он обнимает ее двумя руками? Или напротив, одной? Или, может, он все-таки спит на согнутой в локте руке? Тогда что делает вторая рука? Обнимает подушку? А если у него нет подушки? Без нее вся моя «спальная-Лео-теория» рушилась. У него однозначно должна быть подушка. И как теперь ни о чем не думать? По крайней мере, Леонардо не узнает о странных мыслях в моей голове.

Тело стало потихоньку затекать от сидячего положения. Мышцам спины было сложно удерживать под стать ему достойную осанку, и стоило только о ней позабыть, как мышечный каркас тут же расслаблялся. Ну, правда, почему нельзя медитировать, например, лежа? И это подтолкнуло обратиться к нему:

— Леонардо?

— Районоко? — Лидер ответил мне вопросом на вопрос.

— А мы можем медитировать лежа?

Хмыкнув, Лео ответил непреклонным отказом.

— А долго нам еще медитировать? — я приложила максимум своих усилий, чтобы вопрос прозвучал обыденно, словно спрашивая — «а скоро ли ужин»?

— Пока не будет достаточно.

Леонардо был лаконичен, и ответ, к сожалению, не принес конкретики. Достаточно — это сколько? Или достаточно — до чего? Но глубоко вздохнув, пожалуй, заметно громче, чем допускала дыхательная практика в медитации, я старалась очистить свою голову от мыслей, не ощущать свое тело и близость сидящего напротив сэнсэя. Но не получалось. Не знаю, сколько прошло времени, быть может, час, быть может, всего лишь пара минут, но я снова обратилась к лидеру:

— Леонардо?

— Районоко? — все так же безмятежно переспросил Леонардо.

Я ощущала себя инфантильной дурехой оттого, что это только сейчас пришло в мою голову, и задала вопрос:

— У тебя есть второе имя?

— Нет, но со слов братьев, оно, скорее, может быть — Сплинтер-младший, — и мне могло послышаться, хотя, кажется, я уловила веселье в его ответе, но собравшись, Леонардо менторским тоном продолжил: — Не отвлекайся. Продолжай медитацию.

Мною был сделан глубокий вдох, скорее, только для того, чтобы показать лидеру свою активную увлеченность этим занятием? Но кто бы мог подумать, что это окажется достаточно скучным делом. Какое-то время я считала секунды в голове, но спустя шесть минут сбилась со счета. Конечно, находиться в покое было приятно, но может, сегодня просто был день, не настроенный на медитацию?

— Леонардо?

— Районоко? — его голос вызывал во мне мурашки, приятно сползающие от шеи по спине вниз. Я была готова звать его еще тысячу раз, чтобы услышать в ответ свое второе имя. Звук его голоса, который был низким, бархатным, и если он говорил тихо, то глубоким и волнующим, доставлял мне неописуемое удовольствие. До такой степени, что мне уже хотелось идти к Дони и вымаливать у него диктофон, чтобы записывать и прослушивать все, что говорит мне Лео.

Но в данный момент меня интересовал неугомонный вопрос:

— А когда наступит это «достаточно»?

— Когда угомонишься.

Леонардо не был раздражен, и даже напротив, крайне ласково обращался ко мне. И от этого все чувства, обостренные от невозможности видеть, пульсировали искорками по телу. Он не произносил ни слова, продолжая свой урок, и я не совсем понимала, в чем его назначение и чему он должен был меня научить. Терпеть щекотку? Пока не выходило. Но надеялась, что рано или поздно меня озарит и откроется суть этого «контроля».

Но сейчас необходимо было дышать и стараться изгнать из головы мысли. Их, правда, сейчас было не так уж и много, но те, что витали на краю сознания, так же, как и назойливые блики под закрытыми веками, побуждали задать очередной волнующий меня вопрос:

— Леонардо?

В ответ я услышала тихий смешок, но он все же обратился ко мне: — Районоко?

— А когда мы поедем дальше на поиски Сэма?

Вопрос заставил призадуматься лидера, хотелось стянуть маску с лица, посмотреть на него и понять, что заставляет его медлить с ответом.

— Скоро, — осторожно произнес Леонардо, словно не желая давать ответ на мой вопрос.

Признаться, мне не хотелось уезжать. Я была готова провести в этом заповеднике как можно больше времени. Ведь здесь у меня появлялась возможность быть рядом с ним вдали от всех насущных проблем в лице зомби и опасных людей. Но образ Сью возник в голове, и она была единственной причиной, по которой я, да и мы все, были готовы сорваться в любой момент, тогда, когда она только попросит. Но отчего-то она медлила с дальнейшей поездкой.

Хотелось ли мне, чтобы наши поиски увенчались успехом? Конечно. Сью не показывала виду, она была маленьким стойким созданием, но было и без того ясно, как сильно она тосковала по мужу, даже несмотря на то, что с их разлуки прошло около пяти лет. Это слишком много времени для этого мира, далеко не у каждого получалось так долго выживать, но если Сэм обладает хоть малой толикой ее выдержки, то надежда есть.

И когда мы его найдем, пусть даже для этого потребуется объехать всю страну вдоль и поперек, то наконец-то сможем найти для себя дом и быть все вместе.

От этой мысли все внутреннее существо приходило в восторг и блаженную радость. Дом… Мне хотелось этого больше всего на свете. Дом, в котором был бы Лео.

Возможно, благодаря уроку медитации, либо это осознание само по себе родилось, независимо ни от чего, но Леонардо был нужен мне. Окончательная и бесповоротная правда в том, что нужен. И эта правда не включала в себя потребность в защите Леонардо для того, чтобы выжить, хотя и это имело место быть, но было вовсе не главным. Ведь если даже случится чудо, и я проснусь, поняв, что это был лишь страшный сон, состоящий из зомби, жестоких людей, потерь и страхов, мне все равно был будет нужен именно он. Я не знала — почему, когда и как так случилось, но теперь без него будет всё не так. Большая часть моего мира заключалась в нем, органично и незаметно Леонардо заполнил собой всё, что было важным для меня. Лишиться его было равносильно потери части тела, от которой фантомная боль напоминала бы мне до конца дней то, что я потеряла.

И я не оставлю его, потому что не смогу.

В тишине под оболочкой маски, скрывающей глаза, я как никогда остро ощущала его присутствие, которое будоражило чувства, возбуждая желание касаться Леонардо, изучать одними лишь прикосновениями и задать самый главный вопрос:

— Лео? — я позвала его слишком тихо, и мне стало казаться, что он меня не услышал.

— Ева? — ниндзя также понизил голос и с исполинским спокойствием ожидал очередного вопроса, мешающего нашей медитации.

— Ты будешь рядом? — с робкой надеждой я обратилась к Леонардо.

Лидер молчал, а я не могла взглянуть на него и сама прочесть ответ на то, что для меня было больше, чем значимым. Хотелось сорвать повязку с лица и прекратить это томительное ожидание. Моя рука потянулась, но не к узелку ткани, а к нему.

Я не видела того, что сейчас синева глаз, словно ставшая ночным небом, смотрела на меня с неописуемым бушующим волнением, словно он ждал этого вопроса ровно так же, как и боялся его услышать.

— Да, — теплое дыхание коснулось раскрытой ладони, запечатлевая на ней поцелуй. Отзвук голоса Леонардо заставил позабыть обо всем на свете: не вспоминать о том, что происходило со мной до него, и не думать о том, что случится после, ведь он будет рядом.

— Всегда?

Большие крупные пальцы обвили ладонь, отодвигая ее в сторону.

— Всегда.

От близкого шёпота лидера защекотало лицо, и его прохладные губы прижались в поцелуе. Неожиданная нежность, столь желанная и приятная, свернула в тугой комок все чувства внутри, чтобы затем взорвать их яркой вспышкой, освещая под закрытыми веками тьму.

Леонардо отстранился, но был достаточно близко, и моя свободная рука легла на его лицо. Пальцы прошлись по неровной загрубевшей коже, коснулись шрама, скользнули по выемке ото лба к носу, спускаясь к губам, гладя их поверхность. Кончикам пальцев посчастливилось, они были награждены легким поцелуем лидера, и это вызвало на моем лице радостную улыбку, словно у ребенка, удостоенного быть разбуженным любимым создателем.

Освободив вторую руку, я потянулась к нему, обхватывая его лицо ладонями. Леонардо словно замер, позволяя мне удерживать его. А сейчас позволял притягивать его ближе ко мне. Мне не пришлось прилагать для этого никаких усилий, он беспрекословно откликался на каждое мое движение.

Не решаясь на дальнейшее действие, я какое-то время застыла в дюйме от его губ, и Леонардо позволял мне и это ожидание.

Первым легким поцелуем я коснулась его нижней губы, заставляя их приоткрываться для меня. Второй легкий поцелуй коснулся верхней губы. Казалось, лидер практически не дышал и так же продолжал позволять мне эту ласку.

Язычком я осторожно скользнула вовнутрь его рта, кончиком проводя по внутренней поверхности губ. Осмелев, сильнее прильнула к его губам, ласкаясь о нежную теплую поверхность языка.

Одной рукой он опирался о землю, вторая легла на мой затылок, притягивая к себе. Широкая ладонь Леонардо спустилась к пояснице, приподнимая, он усадил меня к себе на колени. Оказавшись в его объятьях и сидя на нем сверху, я задыхалась от счастья. Его рукам ничто не мешало поглаживать меня по плечам и спине, скользить по ребрам, ласкать колени и вновь двигаться кверху. А моим рукам ничто не мешало удерживать его лицо в ладонях, нависая сверху, беззаветно целуя в ответ. Мои пальцы гладили его по широкой шее, спускаясь к плечам и нагрудным мышцам.

Мне вдруг срочно потребовалось его увидеть и понять, не сон ли это.

Отстранившись от него, прерывая разраставшуюся пылкость поцелуев, я стянула с себя вниз маску, заглядывая в потемневшие синие глаза. Рассматривала лицо Леонардо, обрамлённое моими руками, и возникало внутреннее торжество. Такой большой, сильный и непобедимый, он проявлял столько нежности и трепета, что невозможно было это пережить. Пальцы гладили его по лицу, не обращая никакого внимания на шероховатости. Склонившись, я запечатлевала на нем легкие невесомые поцелуи: на лбу, щеках, пройдясь по носу и вернувшись к губам, целуя всю их поверхность до самых уголков.

Мне не верилось в свое счастье, которое было найдено не в человеке, а именно в этом создании. Разумная рептилия… Слишком грубое определение, которое никак не отражало то, что я видела перед собой. Он был мужчиной, к которому меня тянуло. Сильный и нежный. Заботливый и понимающий. Надежный и верный. Каждое прикосновение Леонардо оставляло за собой неизгладимый след, каждая клеточка кожи впитывала в себя его тепло. С его притяжением невозможно было справиться.

Леонардо подставлял лицо ласкам, сладостно прикрыв глаза.

— Ева, — с тихим выдохом он уткнулся носом в шею, жадно вбирая в себя воздух, так же нежно прошелся поцелуем от основания шеи, где пульсировала вена, к впадине плеча, через ткань майки поцеловал ключицу и вжался лицом в грудь, сжимая своими руками так, что было сложно дышать. Но нехватка воздуха была не так страшна, как отсутствие Леонардо.

Его рука спустилась ниже к бедрам, обхватив ягодицы так, что теперь я сидела на ней, и он резко поднялся. Я не сразу поняла, что Леонардо уносит меня из этого чудного места.

Мы возвращались в лагерь, и я с печалью спросила:

— Уже домой?

— Да, — он пробубнил мне в плечо, не удержавшись при этом от поцелуя в оголенную часть тела. Леонардо все так же продолжал нести меня, крепко удерживая в своих руках. И это было очень необычно, словно я ребенок, восседающий на согнутой в локте руке. Колени упирались во внутренние края панциря, и приходилось их задирать, чтобы ступни не бились о его бока. Очень странная поза, но от этого не менее удобная.

— Почему? — Мне жутко не хотелось расставаться с ним. Ведь там, в лагере, я не смогу быть так близко к нему.

— Ты пахнешь слишком… — но что-то мешало ему договорить, и Леонардо оставил меня пребывать в смущенном состоянии от недосказанности.

«Пахну как что?» — Что-то внутри меня возмутилось, ввергая в жутко стыдливое чувство. Подорваться на осколочной мине, вероятно, было бы не так болезненно, как от его заявления: словно удара, выбивающего из колеи.

— Как? — несмотря на то, что я боялась услышать ответ на этот вопрос, после которого, вполне вероятно, запрусь в ванной на целую неделю, обливаясь цитрусовым шампунем Сьюзан, все же я должна была получить подтверждение своим мыслям.

— Вкусно.

Как только Лео произнес это слово, он увеличил скорость своих шагов, словно чего-то опасался. Его ответ удивил, и я попробовала принюхаться к себе.

— Но я ничего не чувствую.

Синие глаза лидера встретились с моим озадаченным взглядом со словами:

— Я чувствую, — сильнее прижав меня к себе, он сосредоточился на целеустремленном движении вперед.

Лес стал редеть, предвещая нам скорое возвращение в лагерь. Леонардо остановился, задумчиво изучая изгиб моего плеча, закусил нижнюю губу, возвращая ее уже влажной, и поднял голову вверх, смотря на меня с невероятной беззащитной нежностью.

Блеск от влажности его рта непреодолимо притягивал к себе внимание, подталкивая в порыве вновь ощутить его на вкус. Леонардо наблюдал за тем, как я склоняюсь к нему, обхватывая губами влажную поверхность кожи. Лидер издал приглушенный удовлетворенный стон. Отпуская на землю, продолжая целовать, он сильнее прижал меня к своей груди. Но вскоре с выдохом разжал объятья, давая мне возможность устойчивее встать на ноги.

— Пойдем, — Леонардо тоже не хотел возвращаться, поскольку на нем отразилась та же досадная грусть от необходимого расставания.

В лагере творилась странная суета, и, видимо, поэтому на нас никто не обратил внимания.

— Фу, Ток! Фу! Выплюнь! — Майки пытался донести свою просьбу до механического кота, но тот, как верный пес, стоял возле ног не менее озадаченного Рафаэля.

Переглянувшись с Леонардо, мы подошли к ним поближе. Ток зажал в зубах хвост белки, которая вырывалась из захвата человеческих зубных протезов, цепляясь и вгрызаясь в искусственный мех на морде кота.

— Да что тебе от меня надо? — Рафаэль устало обратился к коту, не понимая природу его необъяснимой привязанности. Белка продолжала совершать активные попытки освободиться, дергаясь рывками из стороны в сторону, но Тока это нисколько не смущало, и он продолжал стоять на всех четырех лапах и ждать, когда гигант в красном соизволит принять подношение.

Дони, глядя в планшет, пытался сдержать улыбку за поджатыми губами, по-видимому, оттого, что понимал назначение преподносимого Током дара в виде злого лесного грызуна.

Рафаэль мельком взглянул в нашу сторону, но вдруг вновь обернулся, зацепившись взглядом за синюю маску, находившуюся на моей шее. Моя рука коснулась ткани, вспоминая, что на мне до сих пор повязана принадлежащая Леонардо вещь.

— Что, сложил полномочия? — Странно, но Рафаэль обращался к брату беззлобно, с некой отрешенной горечью, и, казалось, он и вправду был чем-то вымотан. Но вот чем?

— Рафи, — Дони обратился к брату, старательно пряча веселье, — надеюсь, ты воспримешь это достойно. Главное — помни, это саморазвивающийся интеллект с интуитивно подобранным методом выбора реакций.

Рафаэль покачал головой, будто говоря ему: — «Ну, давай, братец, жги», и обратил все свое внимание на кота и удерживаемую им несчастную взбесившуюся белку.

— Дело в том, что в нем запустился алгоритм действий, при котором система идентифицирует тебя как объект, нуждающийся в защите.

Раф непонимающе уставился на умного брата с вопросом:

— И он что, решил меня подкармливать белками?

— М-м-м, — Дони призадумался, пролистывая ряд диаграмм на планшете, — скажем так, он обеспокоен недостаточным обеспечением тебя употребляемой тобой суточной дозы калорий.

— Ага, — Рафаэль посмотрел на Тока, — значит, не дашь мне умереть с голоду.

Он протянул руку к добыче кота, взял за шкирку белку, пытавшуюся прогрызть стеклянный глаз опекуна Рафаэля, и с командой: — Отпусти, — освободил крайне недовольное существо, которое вмиг ускакало в сторону леса.

— Еще одна несуразность в нашей семье, — заключил Рафаэль, обращаясь к коту, задумчиво рассматривая белый лохматый пучеглазый комок.

— Сидеть, — Рафаэль обратился к оберегающему его существу, и тот выполнил просьбу с протяжным «Ма-а-у». Рафаэль не ожидал такого послушания, но скрыл свое удивление за насупленными надбровными дугами.

— Лежать, — очередная команда была выполнена, но Раф продолжил свой эксперимент по дрессировке:

— Голос, — кот издал протяжное «Ма-а-у» под удовлетворенный кивок Рафаэля.

— Дай лапу, — он вытянул вперед указательный палец, и маленькая механическая лапка накрыла его.

— Молодец, — похвала заставила кота склонить голову набок и расширить зрачки, делающие его странное лицо довольно-таки милым.

— Ну, хоть кто-то меня здесь слушается.

Пока Рафаэль наблюдал за котом, Лео легонько коснулся руки, проводя пальцем от локтя до запястья, привлекая к себе внимание, и мы пошли в трейлер, в котором было прохладно от работающих кондиционеров.

— Ты первая, — лидер указал в направлении ванны, куда я и обернулась и, намереваясь вернуть ему в ответ улыбку, развернулась, но меня вдруг встретил неожиданный долгий поцелуй.

Леонардо пришлось пригнуться, чтобы оказаться на одном уровне со мной, ладонь легла на затылок, поглаживая большим пальцем влажный висок.

Поцелуй прервался так же внезапно, как и начался. Глаза Лео были закрыты, и по раздувающимся ноздрям можно было понять, что он протяжно и неслышимо втягивает в себя воздух.

Лидер отступил на шаг назад, продолжая взирать на меня сверху, и в этом болезненно нежном взгляде можно было утонуть. Он не хотел отпускать меня ровно так же, как и я не хотела отходить от него. Леонардо кивком указал мне направление, куда я нехотя пошла, оставляя его стоять позади меня.

В зеркале над раковиной на меня смотрело счастливое отражение лица, покрывшегося легким загаром. Пальцы потянулись к синей ткани, расплетая узелок. Держа маску в руках, проводя по ней пальцем руки, я думала о том, что это не самый мой любимый цвет, но все же он символизировал Леонардо и от этого возносился на вершину «топа» моих цветовых предпочтений.

Душ принес облегчение, смывая с меня дневную жару. Надев длинную футболку, я вышла из ванны.

Леонардо сидел на диване, оперев голову о сомкнутые в замок пальцы рук, и смотрел на экран плазмы, на котором мелькали красочные картинки, но словно глядел сквозь него, и о чем-то размышлял. На нем оказалась синяя маска, она была такая же, что и сейчас удерживаемая в моих руках, но отличная в деталях. Например, на этой маске был нарисован иероглиф, смысл которого я не знала.

Лидер почувствовал на себе взгляд и, не поворачивая головы, обратил синеву глаз в мою сторону. Его все так же не оставляли мысли, только теперь он блуждал задумчивым взглядом по моему телу.

Подойдя к нему, я присела рядом с ним на диване, подобрав под себя ноги, и облокотилась на мягкие подушки у спинки дивана.

Леонардо опустил руки, локтями опираясь на колени, и, оставаясь сидеть неподвижно, повернул голову в мою сторону.

На профиле отчетливо вырисовывалась впадина между лбом и носом, по которой я провела пальцами в надежде стереть с его лица грустное раздумье, и спустилась ниже. Чешуйчатая кожа в крупную выбоину на его плечах была твердой, но при этом приятно гладкой. Ладонью дотронулась до его панциря, впитывающего тепло и отдающего взамен прохладу, гладя рукой по наростам, кончики пальцев наткнулись на странную шероховатость. Заглянув ему за спину, в правой части на одной из роговых ячеек я увидела выцарапанные символы.

— Что это? — я проводила пальцем по причудливым иероглифам.

— Кандзи, — Лео не сводил с меня взгляда, позволяя изучать себя, и пояснил: — Первый символ означает «сын», второй знак обозначает «крысу».

«Сын крысы» — сложив два слова вместе, я с тоской подумала о том, что ему тоже довелось потерять родителя. Мне хотелось узнать о его отце больше, но спрашивать об этом сейчас не решалась.

— Ты знаешь японский язык?

Лео кивнул со словами: — Отец учил.

Улыбнувшись ему в ответ, с теплотой вспомнила Илайеса, которого также могла называть своим отцом. Он учил меня многому и собирался научить другим языкам, но не успел, и я с печалью признавала, что этот мир не создан для долгосрочных планов. Мотнув головой, прогоняя грустные мысли, продолжала гладить его панцирь и задала вопрос:

— Это было больно? Ты что-нибудь чувствуешь панцирем?

— Только сильные удары, — Леонардо опустил взгляд ниже, тонкая складочка залегла между надбровных дуг, и, казалось, он был чем-то огорчен.

— А торсом? — переместившись к нему ближе, я нагнула голову, выискивая внимание прятавшихся от меня синих глаз.

— Чувствую тепло твоих ладоней, — в его глазах, словно на потемневшем предгрозовом небе, блуждала задумчивая нежность, но вдруг она пропала, и лицо приобрело отрешенный вид.

— Скажи… — Леонардо отвел голову в сторону, под маской сдвигая к переносице надбровные дуги, — тебе не… оттого, что я такой… — но он никак не мог подобрать слов. Склонив голову ниже, лидер смог выдавить из себя вопрос: — Не противно?

Леонардо не решался посмотреть напрямую в лицо, прожигая своим взглядом ковролин под ногами. Сейчас столь огромное, неимоверно сильное, могущественное и пуленепробиваемое создание выглядело уязвимым. В груди кольнуло оттого, что он думал о том, как выглядит в моих глазах. О том, что он может казаться мне уродливым, чем-то противоестественным и отталкивающим.

Но как ему донести, что это вовсе не так? Ведь для меня он представлял собой чудное создание, которое успело столь многое мне подарить, столь многое открыть.

Моя рука легла на его предплечье, и, коснувшись губами его плеча, я прижалась к поцелованному месту щекой, ласкаясь об него, как преданная кошка.

— Нет, — не было необходимости подтверждать ответ словами, но после него он вновь задышал.

Казалось, Леонардо до сих пор сомневался в правдивости ответа, но взяв в свою руку мою ладонь, прикоснулся к ней губами, закрывая глаза под истомленный выдох. Я прижималась к нему, упираясь плечом в место между панцирем и его рукой, опустив на него свою голову.

— Что такое? — появившись словно из ниоткуда, Сью присела напротив нас, изучая сплетение наших рук, и спросила у Леонардо: — Поранилась?

От неожиданности мы с Лео вздрогнули и синхронно помотали головой, таким образом беззвучно ответив ей — «нет». Даже бесстрашный ниндзя был удивлен внезапным появлением Сью.

Сьюзан неопределённо хмыкнула, но, пожав плечами, вскочила со словами: — А мы идем купаться! — И, схватив со стола свою шляпку с широкими полями, вышла из трейлера.

Вода в реке все еще была холодной, но ни Сьюзан, ни братьев Лео это не останавливало. Оказалось, они все отлично плавают.

Леонардо сидел недалеко от меня, прячась рядом со мной под тенью листвы деревьев. Сьюзан, стоя по пояс в воде, махала нам рукой, призывая присоединиться к ним.

Лео вопросительно посмотрел на меня, и мне пришлось сознаться:

— Я не умею плавать.

Отчего-то это признание удивило лидера, и он задал вопрос: — Даже «по-собачьи»?

— И даже «по-человечески», — ответила ему со смущенной улыбкой.

Лео с нежностью посмотрел, радостно приподнимая в улыбке один уголок рта, и утвердительно кивнул со словами: — Я научу тебя. Пойдем.

Мне доставляло удовольствие то, как ему не терпелось обучить меня, но, по правде говоря, было очень неловко перед ним раздеваться. Подаренное лидером белье прикрывало все, что необходимо было скрыть. И вот парадокс: почему же в купальнике ходить не так неловко, нежели в нижнем белье? Ведь по сути — это одно и то же.

Смущаясь еще больше, я покачала головой и предложила: — Ты иди, я побуду здесь.

Лео присел напротив меня, притянув к себе мою руку, поглаживал со словами: — Скоро вернусь, — поцеловав костяшки пальцев, он направился в сторону реки, с разбега ныряя в воду.

Было весело наблюдать за тем, как такие огромные создания играются в реке, широкими взмахами рук обливая друг друга водой, даже чуть не потопив Сьюзан, но Рафаэль, вытащив ее, усадил к себе на плечи и, под ее командованием, продолжал бить руками о воду, окатывая волнами каждого, кто пытался к ним подобраться.

— Ма-а-у, — звук, издаваемый котом, привлек к себе внимание. Выпученные глаза рассматривали меня в немом вопросе.

— Тоже не умеешь плавать?

У Тока было немного возможностей выражать свои эмоции и мысли. И все, что ему было подвластно, так это — издавать монотонное «Ма-а-у», расширять зрачки и щелкать зубами. Он переместил свой взгляд на воду, затем на Рафаэля, и вновь обернулся ко мне.

— Ну и странный же ты, — рассматривая механического кота, я умилялась его беспокойством за самого грозного и сильного из черепах. Осторожно занесла над ним руку, опасливо наблюдая за зубами, и мягко похлопала по его макушке меж ушей, успокаивая механическое создание: — Не бойся, «Чешир», ничего с твоей Алисой не случится.

Леонардо выходил из воды, мокрые синие шорты плотно обтягивали его сильные накачанные ноги. С концов маски струились дорожки воды, огибая изгибы его нагрудных мышц под пластроном. Двупалые ступни неслышимо ступали по траве, приминая ее своим весом. Мой зеленый защитник присел возле меня, наблюдая вместе со мной за плескающейся семьей.

Подвинувшись к нему ближе, я прижалась плечом к его боку.

— Промокнешь, — Лео намеревался отодвинуться, поскольку моя футболка стала впитывать в себя стекающую по нему влагу.

— Да, — и вместе с очевидным подтверждением его слов прильнула к нему еще плотнее. Улыбнувшись мне, Леонардо перестал совершать попытки отдаляться, приложил свою ладонь к моей пояснице и нежно поглаживал большим пальцем. Находиться рядом с ним было очень приятно, лидер дарил спокойствие даже в такие моменты, как этот, когда необязательно было что-либо говорить, ведь достаточно было просто быть.

«И больше никогда не будет страшно» — воспоминание о его обещании зазвучало в голове.

Он будет рядом.

Всегда.

***

С каждым днем все чаще и дольше мы проводили время вместе. Мне нравилось, что после наших с ним коротких тренировок мы в основном гуляли с ним по окрестностям, он рассказывал обо всех назначениях травинок, которые обычно Сьюзан собирала для нас. Из некоторых она готовила травяные настои, некоторые служили природным антисептиком, обладая лечебными свойствами.

— Откуда ты все это знаешь?

Познания лидера действительно были обширными. И ему даже не потребовалось ходить в колледж для того, чтобы стать достаточно эрудированным в разных областях.

Он рассказывал, что их отец находил книги, выброшенные людьми, и занимался их всесторонним обучением. Как ни странно, но именно Майки умудрялся первым из всех постигать новые знание, будучи самым младшим из них, он, например, первым научился говорить. Но то ли ему было скучно углубляться в учебу, то ли без нее и так все понимал сам — и он отдал пальмовую ветвь первенства по постижению наук своему брату. И Дони возложил на себя эту ответственность, поскольку был самым способным и упорным учеником.

Леонардо рассказывал о своем детстве немного и всегда обрывками, тушуясь при этом. И я не понимала почему. Ведь в их жизни, которая проходила в темной безлюдной канализации, не было ничего постыдного. Пусть им многого не хватало и большую часть своего существования они питались отбросами и носили только обноски, выброшенные кем-то, но та часть жизни, полная лишений, не определяла их. Они выросли в гораздо более достойных существ, нежели многие другие, кому посчастливилось больше.

Но он продолжал смущаться, рассказывая об этом, пряча свое лицо за объятьями.

Этим утром лидер не стал пытать своих братьев изнуряюще длинной тренировкой и старался как можно скорее остаться со мной наедине.

Сьюзан дала мне с собой рюкзак, сильно удивив этим, но пока у меня не было возможности проверить его содержимое, поскольку лидер взял у меня эту ношу.

— Если это будет медитация, — я обратилась к Леонардо, идя с ним за руку по лесу, — то, чур, лежа.

— Хенсоджатсу? — альтернативное предложение ниндзя вызвало буйную радость, и я сильнее сжала его руку под утвердительное «угу».

— Тогда попробуем наоборот? — под этот вопрос мы с Леонардо вышли к водопаду на негласно признанное «наше» место, где проводили все свое свободное время.

— Ты будешь от меня убегать? — удивленно переспросила его.

Но Леонардо не ответил, лукаво прищурившись, отошел к ближайшему дереву, прислонив к его стволу рюкзак, и стал медленно приближаться.

Пока пальцы мастера катан развязывали узел маски, он безотрывно смотрел в мои глаза. Оказавшись совсем близко ко мне, рука Леонардо поднялась к лицу, прошлась по волосам, нежно укладывая за ухо выбившуюся прядь волос. Сложив ткань вдоль напополам, он приложил ее к моим глазам, концы которой повязал на затылке.

— Обнаружь меня, — отчего-то его голос вдруг стал ниже.

Лео не скрывал своих удаляющихся шагов, давая мне понимание того, с какого места начнет ко мне подкрадываться. Как только листва под ним перестала шуршать, во мне что-то ёкнуло и все тело покрылось мурашками. Внизу живота растекалось странное волнение, оно было приятным и вместе с этим немного пугающим.

Сконцентрировавшись на слухе, я пыталась уловить хоть один подозрительный звук. Но тщетно, шум ветра, пение птиц и журчание воды создавало слишком много помех.

Губы прижались к макушке, и я дернулась, испугавшись неожиданного прикосновения.

— Попробуем еще раз, — шепнув у самого уха, Леонардо успокаивающе погладил по плечу и стал возвращаться в изначальную точку.

Глубоко вздохнув в попытке успокоить биение сердца, я продолжала вслушиваться в окружающие меня звуки. Замерев, практически не дыша, я пыталась понять, с какой стороны его ожидать, и от этого нарастало внутреннее напряжение, щекотливо распространявшееся по телу.

— Ай! — испугавшись резкого звука от пролетевшей рядом стрекозы, я в панике замахала руками, выкрикивая назойливому кружащему насекомому: — Фу! Летающий дракон!

— Не укусит, — голос Леонардо прозвучал справа от меня, и рука по инерции потянулась к нему, прижимаясь ладонью к пластрону на его груди. Он обхватил пальцы рукой, поднося их к губам, и со словами: — Еще раз, — отошел от меня назад.

Последующие мои попытки оказались столь же безрезультатными. Он словно был не черепахой, а огромной кошкой, умеющей бесшумно подкрадываться к любой, даже самой строптивой добыче.

— Еще раз, — Лео, привычно погладив меня, давал мне очередную попытку.

Я чувствовала, что он где-то рядом, но никак не могла понять где. Волнительное ожидание от неизвестности его местонахождения заставило вытянуть руку вперед, пытаясь нащупать своего ниндзя. Но все пространство впереди меня оказалось пустым.

— Где ты? — жалобно позвав его и покрутив головой из стороны в сторону, пытаясь увидеть хоть что-то, что, собственно сказать, было бесполезным телодвижением, я понуро опустила руки.

Теплое дыхание окутало волосы, и Леонардо, проведя своим пальцем вверх от шеи к подбородку, приподнял мое лицо к нему и тихо произнес: — Не всегда все получается сразу, но ты научишься.

И я хотела учиться и все еще продолжала хотеть быть полезной, хоть от меня этого и не требовалось.

Погладив меня по щеке, он спросил: — Еще раз?

Кивнув ему, на этот раз я решительно намеревалась обнаружить Леонардо. Он отошел на прежнее место и затих, вновь подкрадываясь ко мне. Я застыла в ожидании, вслушиваясь в лесные звуки.

«Ждать».

Внутренний голос давал команды, и я намеренно старалась подпустить Леонардо ближе к себе.

«Замереть».

Необходимо было усыпить бдительность лидера для следующего коварного хода. Возник знакомый трепет, распространяющийся по телу.

«Выжидать».

Леонардо должен был быть уже совсем близко… Пора.

«Активировать режим читера»!

Резко шагнула в ту сторону, где, мне казалось, он должен был сейчас находиться. Рукой попыталась схватить Леонардо, но вытянутые пальцы прошлись сквозь воздух, так и не наткнувшись на него. Замерев, я пыталась вычленить звуки среди шороха листвы. Ветер гнал их вдоль от меня, я развернулась, склонив голову ниже, и изо всех сил напрягала слух.

Вот он! Шорох, который выбился из общей какофонии шелестения. Вскинув голову, я быстро приближалась к месту, откуда послышался звук. Сделав всего пару шагов, я наткнулась на Леонардо, и радости моей не было предела.

— Нашла! — Ладони еще сильнее прижались к его груди, и сильные руки лидера сомкнулись в плотном кольце вокруг моего тела, притягивая ближе к себе. Я никак не могла перестать радоваться и продолжала довольно протягивать в лицо Леонардо: — Нашла-а-а.

Губ коснулся легкий поцелуй, и от неожиданности они распахнулись, впуская в себя гладкий кончик его языка. Он был таким нежным и теплым, что губы сами обхватили его, посасывая, вбирая в себя еще глубже, ласкаясь об него своим язычком. От столь откровенной ласки лидера будто бы пробила мелкая дрожь, исходившая от груди.

Ладони Леонардо спустились по спине, сжимая пальцами бока. Освободив свои руки, я обвила его шею, приподнимаясь ему навстречу. Его поцелуи враз стали требовательнее, обжигая поверхность розовой кожи, а пальцы, увеличивая напор, сильнее прижимали к его корпусу. Дыхания не хватало, оно лишь могло входить в легкие короткими и частыми вздохами. Но, несмотря на дискомфорт, я наслаждалась этим, не в силах сдерживать стоны. Вибрация в его груди, словно от сотни маленьких барабанов, ворвалась в издаваемый им низкий стон, окрашивая этот возбуждающий звук рычанием.

Но Леонардо вдруг резко замер. Отодвинувшись от меня, он все еще удерживал в руках, но уже с гораздо меньшей силой. И я почувствовала его напряжение, будто оно было живым и окутывало его тонкой оболочкой, подобно невидимой ауре.

Заволновавшись, я стянула с себя повязку и посмотрела в обеспокоенное лицо Леонардо.

— Что такое? — я не понимала причин той боли и беспомощного отчаянья, что сейчас читалось в его глазах.

— Прости… — он не отводил своего тревожного взгляда от моей нижней губы, и я поднесла кончик пальца к саднящему месту. Взглянув на него, обнаружила на подушечке пальца пятнышко крови. Практически у самого уголка губ оказалась ранка, и лидер с жалостью и горечью смотрел на нее.

— Ничего, — коснувшись его щеки, я нежно погладила сокрушенное создание. — Это же случайно вышло. Мне не больно.

Леонардо тяжело выдохнул, отходя назад. Он вдруг посмотрел на свои руки, перевернув ладони вверх, пальцы сжались в кулак и затем медленно разжались. Упрекая себя, он еле заметно покачивал головой.

— Лео, — мне необходимо было прекратить его самобичевание, и, вложив свою руку в открытую ладонь, я предложила: — Ну, давай в следующий раз я тебя укушу?

Леонардо попытался улыбнуться, но это у него совсем не вышло.

— Мне жаль, — он вновь переместил свой взгляд на тонкую полоску ранки, поглаживая большим пальцем тыльную сторону моей ладони. Он потянул меня в сторону леса, с грустью выдохнул со словами: — Пойдем домой.

— Постой, — я смогла остановить его у края лесного массива. Он старательно прятал свой взгляд, смотря в сторону от меня.

Присев на колени возле его ног, я похлопала ладонью по земле, призывая его присоединиться ко мне. Поколебавшись, Леонардо выполнил просьбу. Отчужденность на его лице подталкивала совершить то единственное, что пришло мне в голову.

Оперевшись руками о землю, я по-звериному подходила к нему, вызывая на его лице опасливую озадаченность. Но он не сдвинулся с места, напряжённо замерев, пока я приближала к нему свое лицо. Ладони легли на его бедра, мышцы которых тут же напряглись, и я коснулась кончиком носа его шеи, втягивая в себя его запах, и на выдохе шепнула:

— Мне тоже нравится твой запах.

В нем снова ощущалась вибрация. И он испуганно попросил:

— Ева… Не надо.

Но на этот раз я не собиралась его слушаться, увлеченная своими ощущениями, возникающими внутри. Меня тянуло к нему, и я могла думать только о том, как пульсирует жилка под его кожей.

Касаясь лёгкими поцелуями его шеи, оставляя влажные следы кончиком языка, я спускалась к плечу. Леонардо откинул голову набок, сжимая руками свои бедра, и издал протяжный тихий стон.

Возникло непреодолимое желание укусить его. Зубами вонзилась в плотную кожу на его плече, и Леонардо вздрогнул, издавая шумный вздох.

— Теперь мы квиты? — прошептала ему вопрос в висок. Леонардо не отвечал, и я заглянула в его глаза. Он выглядел странно. В его немигающем застывшем взгляде переливалось что-то дикое и опасное, заставляя учащенно забиться сердце.

— Беги, — короткая требовательная просьба, прозвучавшая как приказ, заставила вздрогнуть.

Его напряжение охватило и меня, колючие холодные мурашки прошлись по телу, и я медленно и осторожно отодвинулась от него и поднялась с колен. Леонардо продолжал сидеть, вцепившись в себя руками. На напряженных руках вздулись вены, отчетливо вырисовываясь на поверхности его кожи. Выражение его лица было совсем не знакомым. Острый пронзающий взгляд сообщал о надвигающейся опасности.

— Ева, — онпредостерегающе обратился ко мне, не сводя с меня хищный взгляд, и повторил приказ: — Беги.

Я стала медленно отходить от него, пятясь назад. Внутри бурлил невозможный трепет, смешивая в себе волнение, опасливую тревогу и необъяснимое желание. Леонардо тяжело дышал, а его синие глаза пронизывающе смотрели на меня, и я интуитивно старалась не делать резких движений. Мне казалось, что в любой момент он может сорваться и побежать на меня. Холодок пронесся в животе, но при этом чуть ниже растекалось яркое и горячее пульсирующее желание.

Словно почувствовав мое состояние, он медленно поднялся и уверенным шагом двинулся навстречу мне. Я все так же продолжала пятиться, но Леонардо быстро сокращал между нами дистанцию.

Одним широким жестом он схватил меня в охапку, разглядывая так, словно примерялся: до какого места дотронуться в первую очередь. Весь его вид был властным, в каждом жесте чувствовалось особое присвоение, как будто только ему было дозволено ко мне прикасаться. И это знание приносило ему наслаждение. Несмотря на силу его захвата, он был безмерно нежен. Свободная ладонь легла на мой затылок, пальцами зарываясь в волосы, побуждая откинуть голову назад. Вторая рука скользнула под майку, прошлась по ребрам вверх, поднимая за собой ткань, большой палец нежно обвел грудь поверх тонкой ткани шелкового белья, провел круговыми движениями вокруг напряженного ореола, и это вызвало тихий неровный восторженный вздох. Он наблюдал за моей реакцией, выясняя, какие прикосновения заставляют прикусывать нижнюю губу, прикрывать глаза и издавать тихие стыдливые стоны желания.

Биение собственного сердца и его тяжелое дыхание заглушили собой все природные звуки, окружающие нас. Леонардо крепко удерживал меня в своих руках, и я никак не могла дотянуться до него. Сжав его плечо, я беззвучно просила о поцелуе.

Пока он медленно склонялся ко мне, из него вырвалось тихое горловое рычание. Леонардо жадно прильнул поцелуем к губам, настойчиво раскрывая их своим проталкивающимся вовнутрь языком. От столь глубокого поцелуя я не могла сделать ни вдоха. Сильная рука блуждала по оголенной коже спины, притягивая ближе к себе.

Но Леонардо внезапно вскинул голову, оторвавшись от поцелуя, и замер. Недовольно простонав, я попыталась вернуть его к себе, но он тихо шикнул мне, выискивая взглядом что-то позади меня. Сейчас лидер был собран и осматривал периметр так, словно мог его просканировать.

Он пригнулся, рука скользнула по моему бедру, подхватив меня и прижав к груди. Лео схватил по пути рюкзак и с молчаливым напряжением, не переставая оглядываться по сторонам, уносил меня из нашего места. Он шел быстро, и его тревога нарастала.

Мне стало не по себе, и обвивая его шею, я шепнула: — Что случилось?

Невесомый быстрый поцелуй коснулся моего плеча со словами: — Не бойся, все хорошо, — и вскоре мы вошли в пустой лагерь.

Вероятно, дневная жара заставила спрятаться всех в доме. Леонардо поставил меня на ступеньку трейлера, нажав кнопку на своем браслете, и дверь открылась. Но лидер не собирался заходить со мной в дом.

— Куда ты? — На мой встревоженный вопрос Леонардо улыбнулся, как будто и не было той странной спешки, и погладил по волосам со словами:

— Не беспокойся, скоро вернусь, побудь здесь, — он развернулся и ушел обратно в лес.

В доме оказалась лишь Сью, дремавшая на диване под включенный черно-белый фильм. Приоткрыв один глаз, она ласково поприветствовала через длинный зевок: — Привет, пчелка, — и, уткнувшись в подушку, продолжила спать.

Тихо пройдя мимо нее, я зашла в ванну. Ранка на губе неестественно ярко выделялась. Полазив в шкафчиках, я нашла тюбик с необходимым для меня названием. Мазь приятно холодила саднящую кожу.

Ой! Взгляд упал на синий конец ткани, повязанной на шее. Мой незапланированный трофей, но я не могу присвоить его себе, если, конечно, у него таких масок не целый шкаф. Сняв повязку, аккуратно сложила, намереваясь вернуть ему при встрече.

Выйдя из ванны, я вспомнила о рюкзаке, оставленном у входа. Прошмыгнув мимо Сьюзан, я присела возле него и потянула за язычок, раскрывая молнию. Бутылки с водой, дольки фруктов в контейнере, бутерброды, завернутые в фольгу, и шоколадка. Я не знала, что мне делать первым: умиляться или смущаться. Сью позаботилась о нас, давая нам возможность не возвращаться к обеду, а устроить себе пикник.

Однозначно пора смущаться.

Неужели мое влечение к лидеру столь очевидно? Вероятно, это так. Поскольку все свое свободное время я старалась проводить рядом с ним: либо наедине, либо как можно ближе к нему. И я настолько привязалась к Лео, что перестала обращать внимание на кого-либо другого.

Но даже того времени, что у нас с ним было, мне катастрофически не хватало. Хотелось находиться рядом с ним постоянно с утра до ночи.

По спине пробежали щекотливые мурашки от воспоминаний того, как и где он меня касался, и того, как мое тело на это реагировало. Раньше такие волнующие мысли меня не посещали. Возможно, оттого, что приходилось жить в постоянном напряжении и страхе. Но рядом с Лео всё было иначе. Я настолько ему доверяла, что была готова позволить все, и ко всему прочему, мне хотелось ему это позволить. Достаточно было просто перестать думать, выключить свою голову, и я тут же стремилась к нему, провоцируя своего ниндзя. Почему возникает удивительно странная истома оттого, что Леонардо так же тянется ко мне? Откуда я словно знаю, что мне нужно для этого делать? Откуда во мне такие желания?

— Так вы ничего не съели? — вдруг возникла за спиной Сьюзан, подглядывая из-за моего плеча в раскрытый рюкзак.

От неожиданности я дернулась и завалилась набок. Кошка! Черт, нет! Кошка-ниндзя! Может, все дело в долгом нахождении с черепахами? Может, таким волшебным образом, не учась, а просто находясь рядом, можно впитать их умения?

— Тогда съедим с тобой! Пошли, — Сьюзан взяла рюкзак и вернулась на диван, раскладывая вокруг себя провиант, и мы с ней достаточно быстро все съели под увлекательную драму восемьдесят шестой серии испанской Марии.

Этим вечером жара наконец-то спала, и небо осчастливило нас дождем. Капли звучно отстукивали о металлическую крышу трейлера, нарастая с каждой минутой все больше.

Вскоре все постепенно стали заходить в дом, стряхивая с себя влагу.

В стороне я обнаружила Лео, не сразу, так как он прислонился к стволу дерева, сложив руки на груди. Капли стекали по его сильному накачанному телу, и он не сводил синеву своих задумчивых глаз с проема, излучавшего свет, где его дожидалась я. Что-то останавливало его от того, чтобы зайти в дом, но совершив над собой усилие, Лео оттолкнулся от опоры и пошел ко мне навстречу.

Рафаэль схватил кота, путающегося под ногами, небрежно бросил его на диван и плюхнулся рядом, включая экран плазмы. Ток предпринял попытку приблизиться, но был остановлен суровой командой: — Сидеть.

Раф видел, как механическое влюбленное создание подкрадывалось к нему, усаживаясь с каждым разом чуть ближе, пока не уперлось в его бок, и удовлетворенно замурлыкало. Это было неестественное мурчание, оно несло в себе примесь металлических ноток.

— Что это с ним? — Раф обратился к Дони, который сидел неподалеку за столом. Отвлекаясь от игры с Майки в карты, он ответил:

— В груди находится моторчик, охлаждающий позитронный мозг Тока, он и вибрирует.

— И что будет, если он остановится? — вдруг поинтересовался Рафаэль.

Дони пожал плечами, довольно-таки обыденно сообщив: — Его мозги расплавятся, — и вернулся к игре, в которой выигрывал у Майки первую стопку фишек.

— Дони, — Раф снова обратился к брату с вопросом: — А если он это, — покрутив пальцем у виска, закончил свою мысль: — сойдет с ума и начнет вытворять всякое? Морда у него та еще — подозрительная.

Поправив очки, Дони внимательнее взглянул на кота и ответил брату: — Ну, в нем запрограммирован один закон — он не может причинить себе вреда.

— А нам, значит, может? — Рафаэль поразился столь спокойному ответу Донателло, но тот его успокоил, что Ток пока не строит планы по уничтожению их семьи, но если вдруг он что-то заподозрит, то непременно сообщит об этом Рафаэлю.

— Проблемный урчащий комок. — Раф неодобрительно обратился к коту, но позволил ему прижиматься к себе, делая вид, что совсем не обращает на него внимания.

Мне удалось незаметно вернуть Леонардо повязку, в ответ он удержал чуть дольше пальцы руки, передающие ему его собственность, нежно погладил и отошел. Остаток вечера лидер находился поблизости, стараясь не отдаляться от меня, но при этом и не быть слишком близко.

***

Я просыпалась от нежности поцелуев. Леонардо гладил по волосам, бережно вытаскивая меня из сновидений.

— Пусть так будет всегда, — сонно потянувшись, я поймала его ладонь, притянула к себе и легла на нее щекой. Она была прохладной и мозолистой, но ничего приятнее я ранее не чувствовала.

— Просыпайся, Ева, — теплое дыхание Леонардо защекотало лицо, он продолжал осыпать лицо легкими короткими поцелуями, пока я не открыла глаза.

В то время, когда я умывалась и переодевалась в ванной, Лео заваривал для меня чай.

Папайя… Я с улыбкой смотрела то на горячий напиток, пододвинутый ко мне, то на Леонардо, заподозрившего что-то странное в выражении моего лица.

— Что? — Лео полушёпотом обратился ко мне, не понимая причин не сходящей с поджатых губ улыбки.

— Импровизируй, Лео, — хлопнув рукой по его панцирю, Сьюзан открыла створки верхнего кухонного шкафчика, где хранился чай, и присела напротив меня, заливая шоколадным сиропом хлопья-колечки.

Ту же приторно-сладкую порцию она сделала и для меня, пока Леонардо пытался угадать с выбором чая. И все бы ничего, но выбор действительно был большой. Он сосредоточенно разглядывал цветные коробки, периодически оценивающе смотря на меня.

Но сладкую кукурузно-шоколадную смесь во рту необходимо было срочно запить и, увидев, как я делаю глотки из кружки, лидер сам себе задал тихий вопрос:

— Видимо, нужно было спросить?

— Бинго! — Сью салютовала ему кружкой, довольно улыбаясь в лицо обернувшегося к ней Леонардо.

Ребята стали расходиться, организовывая по просьбе Сью для нас спальные места на свежем воздухе, пока будет продолжаться их тренировка.

Мне осталось только завязать шнурки на кроссовках и присоединиться к остальным.

Перед моими глазами возникли зеленые ноги, и принадлежали они тому, кто сейчас, гладя свой затылок и старательно отводя глаза, задавал мне вопрос:

— Эм… Ева, если тебе больше не нужен тот гольф, может, ты мне его дашь?

Пощадив Рафаэля тем, что не стала задавать лишних вопросов, хотя я догадывалась, для чего ему понадобился предмет моей одежды, затянула узелок бантиком и, выдвинув нижний ящик, достала одинокий гольф.

— Держи, надеюсь, он порадуется, — Рафаэль усмехнулся, принял в руки возлюбленных Током вышитых красных оленей и вложил в задний карман своих шорт.

— Это останется между нами, — шутливо пригрозив мне пальцем, он намеревался уйти, но что-то его остановило.

Улыбка медленно сползла с его лица. И причиной тому являлась обнаруженная ранка на нижней губе моего рта. Хмуро изучая ее, он задал вопрос: — Лео?

Я не знала, как ему ответить, но Раф, не став дожидаться подтверждения своих слов, чему-то кивнул, развернулся и пошел к выходу.

— Постой, — мне пришлось догонять Рафаэля и схватить его за руку, чтобы остановить. Гигант в красном не ожидал прикосновения, резко замер и вполоборота смотрел на то, как мои пальцы сжимали его запястье. — Это… — я никак не могла подобрать слов, и единственное, что смогла произнести в оправдание: — Не нарочно.

Но Рафаэль сощурил глаза, выдернул свою руку, не прилагая при этом никаких усилий, и вышел из трейлера.

Вот черт… Внутри все заледенело, и коленки предательски затряслись. Беспечная… Глупая дуреха.

На негнущихся ногах вышла из трейлера, спустившись со ступеньки, встала возле ни о чем не подозревающей Сью.

— Я же предупреждал тебя, Лео. — Рафаэль казался с виду спокойным, но как раз-таки это и волновало больше всего.

Леонардо подозрительно взглянул на брата, через секунду перевел взгляд на мое побледневшее от страха лицо и, видимо, понял, что сейчас нас ожидает.

Кулаки Рафаэля сжались, и Леонардо уловил это движение.

Мурашки пробежали по коже, и все свое внимание я сосредоточила на двух старших братьях. Казалось, что-то надвигается. Они были как две грозовые тучи, которые пока что только накапливали электрические разряды, ионизируя вокруг себя воздух.

— Рафаэль, — Леонардо предостерегающе обратился к своему брату, но Раф еле заметно покачал головой, сдвигая надбровные дуги, давая понять, что не намерен останавливаться.

Напряжение сгущалось, Рафаэль и Леонардо застыли, словно время вокруг них меняло свое свойство и становилось до невыносимости тягучим и медленным.

И вот первый грозовой разряд: братья синхронно сорвались друг другу навстречу. В их руках не было оружия, только кулаки, обмотанные бинтами. Быстрые четкие удары по корпусу взаимно отражены. Отскочив, братья замерли друг напротив друга.

Второй грозовой разряд: две огромные фигуры вновь понеслись навстречу. Удары были сильнее, разрозненнее. Рафу удалось пробить защиту и врезать по ребрам лидера. Лео, издав глухой стон, ушел вбок и нанес ответный удар в челюсть брата.

Они, как два льва, дерущихся за право контролировать прайд, хищно кружились, выискивая друг в друге сигнал к очередному нападению.

Третий грозовой разряд: резкий толчок о землю взметнул ворох листьев под их ногами. Удары становились все агрессивнее и бесконтрольнее. Они избивали друг друга с особым остервенением, рыча и скалясь. Это уже был не спарринг. Это была бойня.

Сью так же, как и я, с немым ужасом смотрела на тех, кто словно забыл о существовании остальных наблюдателей. Дони удерживал Майки от того, чтобы тот не влез в яростный клубок в надежде расцепить своих братьев.

Лео попытался совершить обманный ход, но Раф поймал его локоть и зажал, выворачивая сустав. Лидер не успел поставить блок, и на него сверху обрушился кулак брата. Лео упал, и, казалось, от этого завибрировала земля под ногами. Он пытался подняться, но удар, пришедшийся в область скулы, дезориентировал лидера, он выкашлял кровь, наполнившую его рот. Красные капли стекали по нижней губе и падали на сухие листья. Я словно слышала бьющиеся удары этих крупиц о землю.

— Да что с вами обоими происходит? — Сью впервые за все то время, что я ее знала, кричала. И это был не гнев, она была напугана их жестокостью по отношению друг к другу.

— Это наше дело, — Раф не удосужился даже взглянуть на Сью, лишь вытянул указательный палец в ее сторону, предостерегая не вмешиваться. Он обходил брата со стороны, дожидаясь, пока тот поднимется. Лео, к нашему ужасу, не собирался сдаваться и прекращать бессмысленный мордобой. Он вытер тыльной стороной руки окровавленные губы, исподлобья следя за братом.

— Идите в дом, — скомандовал нам Лео, поднимаясь с колен.

— Хватит, — молящая просьба вышла чуть тише, чем нужно было, но горло сдавливал комок тревоги и страха, и я никак не могла его проглотить. — Это вышло случайно!

— Случайно? — Рафаэль был рассержен, но вовсе не на меня. Мельком взглянув в мою сторону, он задал вопрос брату: — И потом сожалеть ты тоже будешь «случайно»?

Мне хотелось выкрикнуть ему, что Лео вовсе не виноват, что это все я, все из-за меня.

Но пронзающая мысль, как тонкая иголка, впилась в сознание, заостряя внимание на вопросе — «сожалеть о чем»?

— О чем? — я обратилась к Рафаэлю, не понимая его дикого гнева на брата.

— Так ты не знаешь? — могло показаться, что гигант в красном обращался ко мне с ехидной издевкой, но за этой его привычной отталкивающей маской скрывалось сожаление, словно он только сейчас понял, что я не догадываюсь о том, что знал он.

Но вместо того, чтобы дать мне ответ, Рафаэль обратился к Лео: — Ты еще не наигрался?

Лео мрачнел с каждой секундой все больше и больше, его взгляд перешел ко мне, он силился сдержать свои эмоции и сквозь зубы старался выдавливать из себя просьбу, задерживаясь на каждом слове, — Иди в дом.

Но я испугано мотала головой и не могла его оставить. Леонардо обратился с той же просьбой к Сью, но та лишь с болью смотрела на него, не давая ответа. Глядя на Лео, Сьюзан о чем-то тревожно размышляла. Поднялась на ноги, взяла меня за руку и повела в сторону открытой двери.

«Нет!» — внутри меня бурлил протест, и, вырвавшись из обхвата ее ладони, я побежала к лидеру. Я прижималась к нему всем телом, уткнувшись лицом в его грудь, цепляясь пальцами за край пластрона.

— Почему? Почему это все происходит? Просто скажи, что не так?

Его дыхание было учащенным, за грудной клеткой в бешеном ритме отстукивало сердце. Широкие ладони легли на спину, вжимая в себя, и тут он резко подхватил меня на руки и направился в дом.

Леонардо занес меня в свою комнату. Спустил на кровать, развернулся и собрался уходить, но был остановлен моей просьбой не делать этого. Встав с его кровати, я пошла навстречу тому, кто вполоборота смотрел на меня с невыносимой тоской. Леонардо был быстрее меня. Руки сомкнулись в объятьях, одна в привычном движении обхватила затылок, вторая легла на поясницу и прижимала к себе.

В его лице читалась боль, метавшийся взгляд остановился на губах и припал к ним в жадном требовательном поцелуе. Ворвавшийся язык принес с собой металлический вкус его крови. Он ласкался внутри, не скрывая низкого глубокого стона. Сделав несколько коротких поцелуев, словно он не мог насытиться и оторваться, он выдохнул из себя хриплый шепот: — Будь здесь.

Нажав комбинацию клавиш на настенном дисплее возле двери, он вышел и закрыл за собой дверь, оставляя меня одну в его спальне.

Опомнившись, я дернула за ручку двери, но табло вывело красное сообщение о блокировке. Он запер меня. Но мне необходимо было выбраться. Необходимо было прекратить эту ругань, которая возникла из-за меня. Я тыкала пальцем по всем сенсорным клавишам, но в ответ только вылетали сообщения — «Отказано в доступе». Да как так-то?! Предательская электронная штука!

***

— Мы больше не живем в канализации, но это не значит, что у нас все изменилось.

Но Леонардо не обращал внимания на слова Рафаэля и целенаправленно надвигался на брата, с каждым шагом теряя контроль над собой.

— Еще не поздно остановиться, — в словах брата не было угрозы, но лидер ускорил шаг, сжимая окровавленные кулаки.

На этот раз Рафаэль не наносил ответные удары, только ставил блоки под осыпающийся на него град. И это еще сильнее злило Леонардо. Ему необходима была битва, чтобы выплеснуть из себя все то, что он никак не мог признать.

— Ты отпустишь её, — Рафаэль увернулся от хука, ловко маневрируя на поле.

— Нет, — с этими протестом Леонардо удалось нанести удар своему брату, и это небольшая победа распалила его ярость сильнее.

— Ты должен, — и Рафаэль снова пропустил удар, который пришелся в его скулу.

— Нет! — Леонардо отчаянно отрицал все то, что говорил ему брат. Удары лидера становились сильнее, набирая скорость. Его рассудок словно затуманился, он неистово пытался пробить защиту Рафаэля, но никак не мог достигнуть своей цели.

Лео избивал своего брата так, как будто от него исходила вся несправедливость в их жизни.

Отступая, Рафаэль запнулся, и Леонардо, воспользовавшись возможностью, одним рывком сбил его с ног. В замахе старший брат открыл торс, куда и пришелся удар с ноги Рафаэля. Отлетев назад, Лео поднялся на ноги и вновь помчался на брата, оттесняя его к деревьям, где у того будет меньше возможностей маневрировать, и иступленно наносил разрозненные удары по корпусу Рафа. Лидеру удалось проломить блок Рафаэля; прижав его к дереву, Лео отвел правую руку для замаха.

— Это подло.

Тихие, но до боли колкие отрезвляющие слова Рафаэля остановили брата. Тяжело дыша, с оскалом на лице он смотрел в желтые спокойные глаза брата.

— Ты не видишь того, что делаешь. — Рафаэль больше не предпринимал попыток защищаться и наблюдал за тем, как Леонардо медленно разжимал кулак, отпускал руку и отступал на один шаг. — Ты приручишь ее, а потом бросишь. Мы оба это знаем.

Лео искривился, замотав головой в знак протеста. Он не мог признать слов брата. Красная пелена гнева сползала с его глаз, постепенно открывая ясность ума.

— Остановись, — просьба Рафаэля словно разрывала лидера на части.

— Не могу… — Леонардо сделал еще один шаг назад, осматривая свои сбитые в кровь руки, как будто они не принадлежали и не подчинялись ему.

Лидер до ужаса боялся терять контроль, потому что тогда его звериные инстинкты брали вверх. И Рафаэль был вынужден защищать от него всех, даже его от самого себя.

— Не могу… — Леонардо отступал дальше, прося Рафаэля прекратить его пытку, прекратить вновь напоминать ему о долге и оставить в покое.

— Можешь! Дони смог, и ты сможешь.

Рафаэль указал в сторону Донателло, и направленный в него указательный палец словно нанес удар, заставив оступиться брата в фиолетовой повязке. Дони потупил взгляд, отпуская локоть Майки, и ушел в трейлер.

— Парни, вы отстой. — Майки сорвался за Дони, закрывая за собой дверь.

Леонардо захотелось как можно скорее укрыться ото всех, туда, где внутри него был построен уютный уголок, в котором жила Ева. Та, что в его фантазиях была всегда рядом с ним; та, что могла полюбить его, несмотря на то, кем он являлся; та, которой было бы достаточно быть только с ним одним.

Но Рафаэль не собирался отставать от лидера и продолжил:

— Ты ничего не сможешь ей дать.

— Я знаю! — болезненная несчастная ярость исказило лицо Леонардо, и он развернулся к брату спиной, с потерянным видом оглядываясь по сторонам.

Сейчас Лео только хотелось прийти к Еве, склонив голову на ее колени, чтобы она, как и в прошлые дни, гладила его своими руками, и не думать ни о чем другом. Просто быть с ней.

— Тогда скажи ей, — слова, брошенные в спину, остановили лидера от ухода. — Скажи, что как только мы найдем Сэма, она уйдет вместе с ними.

— Нет, — Леонардо не желал слушать то, что приносило ему боль, которая была гораздо сильнее физической. Он не мог ее отпустить. Пусть он был эгоистичным, страдающим и безвольным. Но он не мог ее отпустить.

— Это не наш мир, и ты это знаешь. Нам ничего в нем не принадлежит. Но у тебя есть мы — твоя семья. — Рафаэль приблизился к застывшему на месте старшему брату. — Я знаю тебя. Ты отпустишь ее. И она уйдет. И когда она разобьёт твое глупое сердце, ты сам будешь в этом виноват.

Каждое слово Рафаэля звучало для Леонардо как приговор, вонзаясь острием в кровоточащее сердце, которое только что успело ненадолго познать счастье. Всего несколько дней… Несколько счастливых дней, в которых он позабыл обо всем на свете, в которых он был по-настоящему счастлив.

Ноги сами понесли Леонардо в лес, он шел, не разбирая дороги, оставляя позади себя Рафаэля, с печалью смотревшего ему вслед.

***

— Чертова ты зараза! Да подчинись же мне!

Я гневно кричала на дверь, колотя по ней ногами и руками. Дисплею досталось больше всего, от моих ударов на нем треснуло стекло, расползаясь паутинкой от центра до самых краев.

Лео был там и разбирался с последствиями нашего пристрастия к друг другу, и я никак не могла к нему выбраться. Пальцы до сих пор пробивала мелкая дрожь, и все внутри меня кричало о том, что Леонардо мой, что сейчас именно я могу его защитить и ничто не способно помешать быть с ним.

Так, надо успокоиться и придумать что-то более конструктивное… Я открыла нижний ящик под его кроватью, и передо мной оказался выбор из множества видов оружия. Жаль, здесь нет топора, сейчас он был бы, как-никак, кстати. Рука наткнулась на короткий клинок, вытащив его из ножен, я оценивающе пригляделась к острой стали.

— Сойдет.

Надеюсь, Лео не расстроится, увидев в двери прорезанную дыру.

Обхватив короткий меч двумя руками, я занесла его над головой и с размаху вонзила в полотно преграды. Но клинок лишь скользнул о металл, оставив на обшивке двери, имитирующей древесину, длинную царапину.

— Металлическая ты херня!

Но даже под эти возгласы и отчаянные попытки прорваться через стальную защиту дверь не планировала разрушаться.

Я нервно вышагивала по комнате, пытаясь придумать другой план действий. За окном виднелась только крайняя часть поляны, но, сколько бы я ни выглядывала, из спальни Леонардо невозможно было увидеть никого из тех, кто там был.

— Окно!

Черт, долго же до меня доходило… Так, где же ты… Маленькая защелка оказалась сверху по центру рамы. Стоило двинуть ее влево, и окно приоткрылось. Надавливая на стекло сильнее, я смогла раскрыть проем достаточно для того, чтобы пролезть.

Протиснувшись в него, я кубарем плюхнулась на землю. Не став отряхиваться, тут же побежала к входу трейлера. И там было пусто… Все лежавшие рядом вещи целы, и ни намека на Леонардо.

— Где же ты? — Я обеспокоенно оглядывалась по сторонам, выискивая знакомую фигуру. И я знала только одно место, где могла его найти — водопад.

Клинок, забытый в моих руках, не мешал бегу. Бок стало покалывать, но я не обращала на это никакого внимания.

Прибежав на наше место, с трудом отдышавшись, я оглядывалась по сторонам. Открытая поляна была пуста, Леонардо здесь не было. Но он должен был быть здесь.

— Лео? — позвав его, я обходила водоем в надежде увидеть его за утесом водопада.

Что-то блеснуло за листвой деревьев. Радостно улыбнувшись, я побежала туда.

— Лео! — углубляясь в лес, я пыталась его найти. Что-то опять промелькнуло, и я пошла на этот блик, но уже в другую сторону. Петляя между деревьями, старалась не терять из вида то место, в котором последний раз заметила блестящее мерцание, но его не оказалось и там.

— Лео! — Я звала его и, остановившись, внимательно вглядывалась в лесное пространство.

Зрение уловило блик, потом еще один, потом еще… Они были похожи на капли росы, которые блестели на невидимых нитях. Подходя к ним ближе, я замерла.

Маленькая тушка белки висела, словно в невесомости. Зверек был убит недавно, тело окоченело, глаза еще не успели покрыться мутным налетом, но рыжую шерстку на его тельце уже облепили жужжащие мухи. Приглядевшись к другим бликам, я увидела то же самое. Спереди от меня на ветвях деревьев висели задушенные маленькие звери.

От уведенного мрачного зрелища хотелось кричать, но горло, сдавленное ужасом, не могло произнести ни звука. Дрожа всем телом, я отходила от жуткого места шаг за шагом назад.

Беги!

Разум кричал о срочной необходимости спасаться.

Беги!

Но тело сковало холодной липкой дрожью.

Беги!

Ноги, словно ватные, отказывались подчиняться и могли только продолжать медленно пятиться назад.

Беги!

Нужно было бежать, и как можно скорее. Домой. Там Рафаэль, он поможет, он найдет Лео. И мы уедем.

Лео… Он где-то там совсем один, и его надо предупредить об опасности. Мысли о нем заставили сбросить оцепенение с тела, ноги пришли в движение, и я, наконец, смогла развернуться.

— Привет, Ева.

Длинные красивые пальцы вжались в горло, сдавливая, его словно тисками. Карие глаза лучились обманчивой нежностью, ведь за ними всегда таилась извращенная, садистская жестокость.

— Ева, — голова Адама склонилась набок, губы растягивала довольная улыбка. Он успел перехватить мое запястье той руки, в которой был клинок, острием направленный ему в бок. Холодные пальцы медленно выкручивали запястье, пока я пыталась второй рукой отодрать от своей шеи словно бы когтистую лапу хищной птицы, сдавливающую все сильнее. Адам с наслаждением наблюдал за страданием, в котором я силилась удержать то единственное, что меня могло спасти. Клинок выпал из моей руки, с глухим стуком потонув в листве.

Улыбка стала жестче, но нежный голос прошептал: — Сладких снов, Ева.

Внезапная острая боль опалила висок, вызывая яркую короткую вспышку в глазах, и все потемнело.

Комментарий к Глава 10

У-ла-ла… Мы справились!

В защиту Майки - автор тоже подозрительно относится к хомякам (*маленький бежевый комок, однажды сбежавший, утащил с собой все открытые ему тайны и секреты, оставив после себя осколки разбитого детского сердца).

========== Глава 11 ==========

Ева была в его комнате, и Леонардо никак не мог заставить себя вернуться туда.

Он бродил по лесу и сам не понимал где. Он надеялся, что хоть что-то сможет забрать его боль, вырывающуюся в протяжных, полных муки и сожаления стонах. Надеялся, что эти древние древесные создания, в которых обитали частички души самой земли, сжалятся над ним, успокоят разрывающееся сердце, впитают в себя его страдания хотя бы немного, хотя бы ненадолго, хотя бы настолько, чтобы он смог вновь глубоко задышать, а не скулить рваными стонами, распугивая вокруг себя зверей и птиц.

Ева хотела быть с ним, и она просила его об этом, о том, чего ему самому так хотелось. И он был счастлив, настолько, что, казалось, его тело не способно было выдержать это. Что оно вот-вот растворится в этом чувстве, исчезнет.

Бессознательно цепляясь за стволы деревьев, он просил их о помощи, просил унять ноющее сердце, скулеж звериной сущности внутри него и жуткое страшное осознание своего долга.

В голове было множество вопросов, на которые Леонардо сам себе давал неутешительные ответы. Рафаэль смог до него достучаться, вбить ему в голову то, что лидер так сильно не хотел признавать, но всегда знал.

У Леонардо были только братья. И никогда не будет никого другого. Мутированные черепахи — единственные в своем роде. Создания, обреченные на одиночество. Оставить ее при себе означало бы обречь на такое же одиночество.

Даже если они не найдут Сэма, рано или поздно Ева и Сьюзан захотят вернуться к людям. Он не вправе отнимать у них эту жизнь. Расстаться с Евой сейчас уже было практически невозможным действием, а потом станет окончательно неосуществимым.

Он знал, что должен отпустить Еву, но не мог. Он знал, что не должен был привыкнуть к ней, но привык. Он знал, что не должен был хотеть Еву, но хотел. Больше всего на свете он хотел быть с ней.

Подло…

Лео понимал, что поступает подло. Хотя изо всех сил старался скрыть это от себя.

Поступал подло по отношению к Еве, потому что не должен был проявлять к ней свое внимание, интерес, страсть, желание, он должен был сразу же пресечь ее странное, невозможное по своей сути, влечение. Поступил подло по отношению к себе, потому что позволил самому себе погрязнуть в несбыточных надеждах, мечтах и фантазиях.

Маленькая наивная девочка, которая так сильно стремилась к нему, и одному лишь небу было известно почему. Которая не понимала, что жизнь с ним будет невозможной. Что сам их союз невозможен.

Кругом одно сплошное «невозможно».

Ирония Создателя всего сущего…

Не будь их в этом мире, ничего бы не изменилось. Леонардо и его братья защищали Нью-Йорк от преступности. Но в чем был смысл? Меньше ее от этого все равно не становилось. Да, им удалось спасти за это время несколько сотен людей. Жалкую горстку песчинок из огромной песочницы, которые все равно невозможно было удержать в руках. И в итоге всех накрыла чума. Все их потуги оказались тщетными. Они смогли лишь только кое-как спасти себя.

Для чего тогда они были созданы такими?

Отец бы сказал, что во всем есть свой смысл. Даже в страданиях Лео. Что у каждого есть свое предназначение, не всегда ясное, не всегда понятное и не всегда приемлемое. И Лео бы постарался поверить отцу, постарался бы смириться со своим положением. Возможно, родной голос отца, заботливая когтистая рука на плече утихомирили бы злобу лидера на несправедливость его судьбы. Нечестно было быть рожденным таким. Нечестно.

Как несправедливо было давать ему это счастье, чтобы потом он сам был вынужден его отдать. Ведь от этого так невыносимо больно.

Ты ничего не сможешь ей дать.

Лео это знал. Всегда знал. Но только позволил себе забыть об этом. Совсем ненадолго, спуская вожжи, разрешая себе утонуть в этом счастье, захлебываясь им, впитывая в себя, как губка. И теперь он вынужден сжимать все свое внутреннее существо, чтобы вернуть обратно, до последней крупицы, каждую теплую солнечную каплю, не принадлежащую ему.

Болезненная, практически убивающая его картина встала перед глазами.

Нежные руки Евы не будут обнимать его. Они будут обнимать другого, того, у которого будет такая же мягкая кожа. Она будет прижиматься к теплой мужской спине, а не касаться его холодного твердого панциря.

Она будет целовать не его губы: грубые, неестественно большие, способные поранить, а чужие, такие же нежные, подходящие к ее маленькому ротику.

Все ее пять пальчиков будут сплетаться с чужой сильной заботливой рукой, а не с его трехпалой лапой. Чужие руки будут гладить ее нежное тело. Под чужими руками она будет издавать эти сладкие стоны.

Тот, чужой, другой подарит ей семью. Подарит ей счастье. Возможно, подарит дитя, быть может, даже несколько. Она создаст жизнь, и в этом родном и любимом комочке счастья будут ее красивые теплые шоколадные глаза, ее улыбка и две ямочки на щеках, ее чудные шелковые волосы, в которых переливается золото под лучами солнца.

И это правильно.

Но от этого «правильно» страшно больно. Запертая в нем звериная сущность, надрывно скуля, пыталась вырваться, отрицать, противостоять.

Ему так жаль, что он не способен всего этого дать Еве.

Ты отпустишь ее. И она уйдет.

Он отпустит ее, даже если это разорвет его на части. Он отпустит ее, даже если это его сломает. Он отпустит ее. И она уйдет. И тогда он потеряет все.

Он шел, еле переставляя ноги. Он шел туда, где упадет к ее ногам. Туда, где он мечтал хотя бы об одном прощальном поцелуе, хотя бы об одном последнем нежном поглаживании ее руки.

Дверь трейлера открылась. Тяжелой поступью Леонардо переступил порог. Семь ярдов отделяло его от того момента, когда он сам откажется от своего счастья.

Рафаэль…

Сидит у ног Сьюзан и просит прощенья за них обоих. И та прощает.

Лео так же сядет напротив Евы и скажет ей правду. Что не будет никакого «Всегда». Что он будет рядом с ней ровно до тех пор, пока они не найдут ей со Сью новый дом. Но не тот, о котором мечтала Ева.

Она делилась своими мыслями и описывала их будущее жилище. Она придумала цвет его спальни, расстановку мебели, ткань занавесок и отчего-то много подушек на его широкой кровати.

Она обещала выращивать ему помидоры, правда, не знала как, но обязательно бы научилась.

Она обещала узнать впервые вместе с ним, как пахнет море.

Она отчего-то была уверена в том, что Майки прирожденный капитан корабля. Что они найдут яхту, и Лео обязательно поймает для нее огромную «во-о-т такую лососятину». И Лео был счастлив, соглашаясь с Евой, глядя на то, как она широко разводит руками, показывая нужный размер рыбы, как она беззаботно смеется, лежа головой на его коленях.

Она обещала ему костры, мягкие пледы и чай. Теплые вязаные свитера. Множество книг, историй и фантазий.

Она обещала ему звездное небо и желания в каждой упавшей звезде.

Она обещала быть рядом с ним всегда.

Леонардо слушал, пока Ева выводила своим пальчиком узоры на его груди, и верил в то, что это — возможно, бережно сжимая ее в своих объятьях.

Но её мечту он похоронит в себе. И иногда, когда станет совсем невыносимо от тоски, он будет возвращаться туда — в построенный ею воздушный замок, на несколько мгновений грез, чтобы дать себе передышку, глубоко вздохнув, возрождая в памяти ее запах. А она создаст себе новую мечту, в которой не будет Лео.

Возможно, Ева расстроится, разозлится, обидится, может, даже возненавидит.

И Лео не будет оправдываться в своей лжи. Он лгал ей так же, как и себе. Но у Евы впереди будущее, в котором ему не может быть места.

Леонардо стоял у закрытой двери и убеждал себя в том, что нужно лишь набраться храбрости и попросить прощенья.

Но Ева не должна простить за его ложь, потому что он не заслужил.

Приложив руку к ручке двери, он плавно открыл отсек. Еще ни одно движение не давалось ему с таким трудом.

Пустая комната, приоткрыто окно… Где она?

Сердце пропустило удар. Оно всегда сбивалось на один ритм, ровно за несколько секунд до того, как инстинкт предупреждал об опасности.

Планшет лежал у изголовья кровати. Он метнулся в ту сторону. Большой зеленый палец в тревоге не сразу смог нажать нужную клавишу на дисплее.

«Загрузка»…

«Сигнал отсутствует»…

— Дони! — Леонардо не сдержал крик, зовя своего брата. Дверь в соседнем отсеке распахнулась, и встревоженные глаза, увеличенные сквозь линзы очков, обратились к нему.

— Найди Еву. — С требовательной командой, Лео передал планшет в руки своего брата и схватил широкий ремень с ножнами катан, застегивая его поперек своей груди, двигаясь по пути к выходу.

— Я был не прав, — лидер обратился к идущему за ним Рафаэлю, и тот почувствовал нотки страха в голосе Лео.

Рафаэль предупреждал Леонардо. Брат, второй по старшинству, был отличным следопытом, и он умел лучше всех находить следы. Но Лео отмахивался от него, говоря, что это просто зомби, блуждавший по лесу вдалеке от их лагеря, с такими одиночками они сталкивались не раз.

Вчера Леонардо что-то почувствовал, что кто-то наблюдает за ним, кто-то чужой. Он был готов в этом поклясться, но обойдя вчера весь периметр, так ничего и нашел.

Рафаэль понял всё без лишних слов и, окликнув спешащего уйти Лео, вытащил из-за пояса рацию, кинув в руки брата со словами: — Будь на связи.

Леонардо бежал к водопаду — единственному месту, к которому могла пойти Ева. Маленькая девочка намеревалась его спасти. Разгромила комнату, вылезла из окна и сбежала.

Идиот! Лео не переставал ругать себя, пока бежал к их месту. Он должен был прислушаться к Рафаэлю. Брат с самого начала был прав во всем, что касалось его и Евы. А он… Упертый идиот!

Вбежав на поляну, он резко остановился.

Нельзя топтать следы.

Он жадно рыскал взглядом по земле, пока не наткнулся на след. Отпечатки двух маленьких ступней вели влево, за утес. Он шел по ее следам, которые петляли между деревьями. И это было странно. Словно она металась из стороны в сторону.

В нос ударил тонкий, но отчетливый запах смерти, заставив все заледенеть в нем. Внутренний холод был полезен: он концентрировал его чувства, обострял рефлексы.

Ева стояла по центру того места, вокруг которого были развешены мертвые звери. Он изучал еле заметные следы и видел, что она не сразу поняла, куда вошла. Ева застыла. Отступала назад.

Правильно… Ты делала все правильно, сначала мысок, потом опускала стопу, ты оставляла незаметные следы. Но сейчас мне нужно тебя найти…

Взгляд Лео наткнулся на блеск в листве. «Вакидзаси». Он поднял короткий меч, принадлежащий ему.

Отчетливые следы…

Она стояла на мысочках. Неосознанный признак страха, как бывает у детей. Мышцы стопы напрягаются, пальцы ног сводит, и они изворачиваются сами по себе.

Адам…

Леонардо передернуло от того, что Ева так сильно боялась того человека. Он встряхнул головой, сосредотачиваясь на разгадывании следов.

Вероятно, он держал ее за шею.

Ева уронила меч, но он знал, что сама бы она не выпустила оружие из руки. Даже в первый день их встречи в обессиленных руках она поднимала и крепко удерживала «Тати». Значит, Адам выбил клинок и сделал Еве больно.

Я причиню ему бо́льшую боль…

Следов борьбы не было. Но Ева бы не сдалась просто так.

Кровь…

Россыпь алых капель сохранилась на поверхности пожухлой листвы. Сколько прошло времени? Большая часть капли уже успела свернуться. Леонардо прикоснулся к ней, забирая остатки на свой палец. Полтора, может, два часа… Это случилось тогда, пока он бесцельно бродил по округе, скуля и жалея себя. Он должен был сразу же идти к ней.

Тогда бы всего этого не случилось! Трус! Идиот!

Взорвавшуюся в нем ярость тут же подавил рассудок, и вся эта неудержимая мощь была перенаправлена на концентрацию. Отличительная черта лидера, наконец, брала свое. В любой, даже в самой страшной, ситуации он мог практически моментально овладетьсобой, направляя энергию в нужное ему русло.

С такого положения удар бы пришелся в ближайшее открытое место — в висок.

Ева потеряла сознание, но не упала. Ее обмякшее тело удерживал Адам. Закинув Еву на плечо, Адам двинулся вправо. Леонардо рысью бежал по дорожке из примятой травы, раскрошившихся сухих листьев и капель крови.

Выйдя на трассу, Лео огляделся по сторонам. Асфальтированная дорога не могла впечатать в себя следы.

Адам ее увез. Паника с новой силой взбурлила в Лео. Достав рацию, он нажал небольшую оранжевую кнопку.

— Дони, где последний раз был зафиксирован сигнал?

Из рации спустя несколько секунд донеслись стрекочущие щелчки, и голос брата ответил:

— Сигнал пропал у водопада.

— Куда мне идти? — с виду спокойный и собранный голос Леонардо скрывал в себе страх, пытающийся выбраться наружу.

Каждая секунда в ожидании ответа сводила его с ума. В каждой гребанной упущенной им секунде его Ева продолжала находиться в руках Адама. Все то, что он знал о нем, приводило Леонардо в ужас: он знал, что Адам будет жесток к ней.

У Адама есть нож… Чертов керамбит, острый, как бритва. Адам уже оставлял на ее теле шрамы от когтистого лезвия. Пока Лео стоял на месте и ждал подсказки, он думал о том, что на ней могут появиться новые раны. Он не простит себе их. Каждый, даже самый крохотный порез будет его виной.

Прошу, Ева, только держись…

Сердце болезненно сжалось, и Леонардо усилием воли заставил себя не думать о том, что сейчас могло происходить с ней.

Ему нельзя было терять контроль. Ева рассчитывала на лидера, и он не может ее подвести.

Донеслось заветное скрежетание, и лидер поднял рацию к лицу, чтобы не пропустить ни единого слова Дони, и тот четко и быстро проговорил ему ответ:

— Две мили влево. Поворот на проселочную дорогу. Мы подъедем ближе.

Но Лео уже бежал в этом направлении. Сильные натренированные мышцы ног толкали его тело с бешеной скоростью вперед.

Дождись, Районоко, дождись меня…

***

Я просыпалась от пульсирующей боли, стучавшей в виске. Зажмурившись сильнее в надежде прогнать ее, я лишь сделала хуже, и теперь тошнотворно болезненные волны расходились от виска ко лбу и затылку. Глаза открывались, картинка перед ними была расплывчатой, но пелена постепенно сползала, фокусируя взгляд на стене, сколоченной из деревянных досок.

В нос ударил затхлый пыльный запах. Лежа на земляном сухом полу, тело онемело от неудобного положения. Дернув руки, я поняла, что они связаны за спиной. Металлическая стяжка больно впивалась в кожу запястий. Щеке было влажно. Под липкой загустевшей кровью, местами запекшейся, неприятно зудела кожа.

Адам…

При этой мысли я резко пришла в себя. Волна страха накатила вновь. Подтянув под себя колени, я смогла перевернуться и выпрямить спину. Голова резко закружилась, рвотные спазмы сжали желудок. Закрыв глаза, я сделала несколько медленных глубоких вдохов через нос, сглатывая тягучую слюну по саднящему горлу.

Я оглядывала темное помещение, в котором находилась. Это был старый заброшенный деревянный амбар. Строение было двухэтажным, и единственным источником света служил проем пустого окна на втором этаже.

Потолок между этажами перекрывали редкие толстые деревянные балки, лишь наполовину покрытые дощатым полом. Сквозь пустое пространство виднелась крыша.

Надо освободиться…

Зрение постепенно привыкало к полумраку. Пусто… Ничего. Ни одного металлического предмета, способного разрезать стальную тонкую проволоку. Черт с ней. Главное — ноги свободны.

Когда я поднялась на дрожащих ногах, голова вновь закружилась, пришлось глубоко дышать, упираясь плечом о стену, пока меня не перестало мутить.

Выход… Нужно найти выход и бежать.

Обводя стены взглядом, я увидела тонкий просвет. Двухстворчатая дверь оказалась в правом дальнем конце амбара. Все так же опираясь о стену, я медленно шла в ее направлении.

Дверь приоткрылась, и яркий солнечный свет ослепил на некоторое время. Знакомая пугающая тень приближалась. Резкий толчок в грудь сбил с ног. Ударившись затылком о пол, я чуть снова не потеряла сознание. Меня удерживала в реальности раскалывающая боль в голове от свежей раны.

Адам схватил меня за ногу и поволок назад к центру пустого амбара. Сопротивляться не было сил. При каждом резком движении сознание было готово меня покинуть, ввергая в темное пустое забытье.

Нельзя отключаться.

Подавив подступающую тошноту, я с трудом смогла опять перекатиться на колени.

— Зачем? — из горла с сопением вырвался хрипловатый голос, и я не узнавала его, будто он принадлежал не мне.

Но Адам молчал. Его молчание никогда не было простым. Сейчас его взгляд блуждал по периметру пространства, фиксируясь в разных точках, как будто в его голове был список из пунктов, в которых он ставил галочки.

Сколько прошло времени с моей первой отключки?

Солнце.

Свет из проема окна падал на верхнюю стену второго этажа. Солнце сошло с зенита. Видимо, прошло не больше двух часов, и мы где-то недалеко от лагеря. Значит, уже или совсем скоро мою пропажу обнаружат. Маячок в браслете даст знать, где меня искать.

Браслет.

Глаза с ужасом расширились. Очередная волна липкого страха расползалась из груди по всему телу. Я не чувствовала на руке браслет. Пальцами правой руки пыталась нащупать силиконовый ремешок, но его не было.

Кое-как взяв в себя в руки, будучи на грани истерики, я делала бесшумные медленные глубокие вдохи носом и медленные выдохи ртом. Всё так, как учил меня Лео.

Надо понять, что он замышляет.

— Что мы здесь делаем? — осторожно спросила, внимательно следя за ним исподлобья.

Карие глаза обратили на меня свое внимание. Под его взглядом тело непроизвольно сжалось, пробитое мелкой дрожью. Заученный рефлекс, вбитый под кожу страх, который невозможно было из себя изгнать.

Адам удовлетворенно приподнял кончик губы. Улыбка свидетельствовала о том, что для меня все только начинается. Ему нравились эти моменты. Нравилось, когда его боялись вот так: с диким иррациональным звериным страхом, с неподдельным ужасом в глазах.

Он присел рядом со мной, приближая свою руку к лицу.

Тело вздрогнуло и замерло, взгляд спрятался в пол, но глаза остались открыты. Как бы ни было больно и страшно, нельзя закрывать глаза, ему это не нравится.

— Умница, — костяшкой указательного пальца Адам проводил по овалу лица. Движение нежное, легкое, безобидное и до ужаса знакомое, оттого глаза постепенно наполнялись слезами.

— Как ты меня нашел? — предательская дрожь в голосе больно кольнула меня. Стоило ему только опять появиться в моей жизни, как воспоминания о прошлом, которые, как мне казалось, были наглухо замурованы, вырвались наружу.

— Это было несложно, глупая, — он захватил прядь волос, накручивая на фалангу своего пальца. — Твой след я обнаружил сразу же. Потом шел за тобой. Упорная девочка. Ведь моей Еве так важна надежда, не правда ли? Моей Еве нужно было дать понять в самый последний раз, что у нее все получится. А потом тебя обступили мертвецы. Ты знаешь, в какой-то момент я даже был готов отдать тебя им.

Его рука сильнее потянула за прядь волос. Ничтожная боль. Но это только начало. И тихий, обманчиво нежный, красивый голос продолжил:

— А потом появилась эта тварь и увезла то, что принадлежит мне, — стальные нотки злости проскользнули в его голосе. — И даже этот автобус было несложно найти. С такими габаритами он может проезжать только по широким шоссе, оставляя за собой сбитые трупы ходячих мертвецов и расчищенную от груды брошенных машин дорогу. Сложнее всего было подобраться к тебе.

Адам выпустил прядь волос, и встал, встряхивая затекшую ногу. Его красивое лицо исказила злоба.

— Эта тварь в красной нелепой тряпке на морде, как ищейка, все бродил по окрестностям и вынюхивал, неделями не подпуская к тебе, везде, где бы вы ни останавливались.

Рафаэль!

Боже, я была готова сейчас расцеловать гиганта в красном!

— А потом вокруг тебя стала крутиться эта… — Лицо Адама скривилось от неприязни, как будто то слово, что сейчас он пытался произнести, было горьким и гадким на вкус, — эта мерзкая ящерица.

— Это ты мерзкая ящерица! — Вспыхнувшая злость тут же сменилась страхом от осознания своей ошибки. В это же мгновение пришел удар в лицо. Кулак врезался в скулу с такой силой, что рассек кожу. Голова резко откинулась в сторону, чуть не свернув шею, и я упала. Звон в ушах и россыпь бликов перед глазами дезориентировали. Сознание поплыло, грозясь вот-вот отключиться.

Адам сжал на затылке волосы, рывком поднимая обратно. Маска обманчивого добродушия спала, и на меня смотрело его настоящее, искаженное злостью лицо.

— Ева забыла, какой должна быть? — он шипел сквозь зажатые зубы, как и подобает мерзкой ящерице.

Молчать, быть послушной, терпеть.

В такие моменты Адам не контролировал себя и мог исступленно наносить удары, не думая о фатальных последствиях. Пальцами руки он болезненно сжал щеки, заставляя приоткрыться рот. Верхняя губа Адама подрагивала от испытываемой им ярости.

— Скажи, моя непорочная Ева, тебе нравилось чувствовать холодные чешуйчатые лапы? Нравилось впускать в свой рот склизкий мерзкий язык той твари?

Захват ослаб, и он отбросил меня так, словно я была ему противна. Таким же омерзительным взглядом он смотрел на меня сверху вниз.

Он стал нервозно расхаживать взад и вперед.

— Я бы мог тебе это простить, но ты, — его палец указал на меня, и от этого движения тело вновь инстинктивно дернулось, — я видел! Я видел, как ты это допускала!

Лео почувствовал тогда его присутствие, вот почему он унес меня, вот почему отправился на поиски Адама, но не нашел.

Остановившись, Адам холодно и пристально на меня посмотрел. В его глазах зарождалась пугающая меня безумная решимость.

— Я вырежу все, чего оно касалось.

И это была не угроза, не ложь, не пустые слова. Если Адам принимал решения, он не отступался от них. Ритуальная жертва. В его больном воспалённом мозгу я всегда ею и являлась. Он берег меня в меру своих сил для особого момента. Моего последнего момента.

В его руках появилась сталь ножа. Тонкое изогнутое лезвие керамбита опасно блеснуло во мраке пустого заброшенного амбара. Увидев до боли знакомое очертание ножа, каждый зарубцевавшийся на коже шрам заныл. Тело помнило, каково это было, и инстинктивно дернулось, пытаясь спастись от предстоящей боли, уползти от лезвия в его руках как можно дальше.

Обойдя меня со спины, он присел, схватил за связанные запястья и рывком подтянул к себе, усаживая между своих ног. Широким хватом руки зажал плечи, не давая вырваться. Я кое-как подавила скулеж. Шёпотом, от которого все тело затряслось и покрылось холодной испариной, он успокаивал, говоря, что так нужно, что его Ева только так сможет опять стать его.

— У нас есть еще немного времени, Ева, — холодный обух стали спускался с лица к ключице, лаская безболезненно кожу, как каждый прошлый раз, перед тем как разрезать ее острием.

Паника накрывала волной, тело хотело жить, разум хотел кричать и звать Леонардо. Все внутри сжалось. Но вместо истошного вопля из груди вырывалось беззвучное рыдание, в котором не было слез. Никто в этой глуши не услышит криков.

Если терпеть и не кричать, то ему должно наскучить, и пытка будет не такой долгой.

Острие ножа неглубоко вонзилось в бедро у колена.

Нельзя дергаться. Он сделает больнее.

Лезвие распарывало кожу так же легко, как и разрывало стрейчевую ткань штанов. Адам никогда не спешил в своих пытках, медленно ведя лезвием вверх. Все тело напряглось и пробивало дрожью. Холодный металл, словно огнем, опалял кожу, увеличивая нестерпимое жжение.

Лео…

Лезвие вышло из кожи, давая мне возможность сделать неровный шумный вздох и вновь задержать дыхание. Вонзилось в другое бедро, так же медленно распарывая его вдоль по прямой линии. Я с силой сжимала зубы, пытаясь сдержать вопли.

Лео…

Мысли о Леонардо помогали затуманенному болью рассудку кое-как из последних сил держаться. Он обязательно найдет меня. Надо только потерпеть.

Кромсая меня, нанося короткие болезненные раны, Адам выплевывал из себя слова:

— Испорченная…

Лео…

— Запачканная…

Лео…

— Опороченная…

Лео…

— Дрянь…

Я напрягала каждую мышцу дрожащего, стремящегося вырваться тела, чтобы заставить себя не шевелиться.

Лео…

Говорят, мозг способен воспринимать только одну боль — самую сильную. Неправда. Ты будешь одновременно чувствовать боль от всех своих ран.

Лео…

Тело не способно привыкнуть к боли и будет ощущать её даже там, где шрамы перекрывались шрамами, даже там, где уже нет части тела.

Лео…

Адам добился того, чего так желал услышать: рваные, шипящие всхлипы.

— Глупенькая, я всегда добиваюсь своего, — нежный поцелуй в висок заставил дернуться сильнее, чем от ножа в его руке.

Ненавижу! Всем сердцем ненавижу!

Во мне вскипала дикая злость за все то время, что мне приходилось быть рядом с Адамом. За все, что он сделал со мной: поломал, подавил, заставил чувствовать себя еще более никчемной и ненужной, за всю боль, унижение и слезы. За то, что так многое отнял у меня. За Илайеса. Сквозь дрожащие всхлипы я обратилась к нему: — Он придет за мной.

— Я знаю, — и я почувствовала, как его щека, прижатая к моему лицу, улыбнулась в акульем оскале, оголяя ровные белые зубы.

***

Лео бежал по петлистой проселочной дороге, земля хранила на себе свежие следы протекторов шин.

Потерпи, я скоро…

Двухэтажная деревянная постройка возвышалась по центру открытого пространства. Находясь в укрытии лесного массива, Леонардо оценивал обстановку. След одинаковых шин. Значит, машина всего одна. Даже если Адам не один и где-то прячется стрелок, Леонардо хватит скорости, сил и сноровки добежать до амбара.

Не думая, в порыве, Лео тут же сорвался с места. У него не было времени обходить территорию и искать безопасные пути подхода. Не было времени ждать братьев. Их трейлер неповоротлив, для этой проселочной дороги он слишком широкий, не сможет проехать. Парни и так отслеживают его местоположение. Они знают, куда бежать.

Сейчас Лео мчался по открытой местности, его большая фигура быстро приближалась к зданию. Сто двадцать ярдов, девяносто, шестьдесят, двадцать …

Лидер не стал останавливаться у большой двухстворчатой двери, а сразу же распахнул ее.

Он ворвался вместе с солнечным светом, залившим пространство, и напротив него в конце помещения была Ева. Она зажмурилась и резко отвела лицо.

Фигура, возникшая за ее спиной, подняла Еву с колен. Даже с этого расстояния лидер мог увидеть разбитое лицо в красных кровоподтеках, изодранные полосы на штанах, пропитавшихся кровью.

Лео приложил максимум усилий для того, чтобы совладать с лицом, не сжать кулаки и не кинуться с ревом на того, кто прятался за хрупким дрожавшим телом.

Опытный взгляд лидера осмотрел помещение.

Ошибка… Он уже понял, что совершил ошибку. Но это неважно.

Ему нужно было осторожно подходить ближе, не совершать резких движений и как можно дольше протянуть время, пока не подоспеют братья.

Леонардо изучали хищные бездушные карие глаза Адама. Человек не был напуган. Мучитель Евы рассматривал его с особым нездоровым интересом, словно думал о том, насколько бы вышел вкусный суп из мутированной черепахи.

Леонардо сделал первый осторожный шаг навстречу Еве, затем второй, затем третий.

Лидер знал, что его намеренно подпускают так близко. Под ногой скрипнул пол, и Леонардо замер, не сводя взгляда с врага. Адам в ответ внимательно следил за ним и кивнул, указывая продолжать двигаться вперед.

Острый кончик лезвия ножа упирался в шею Евы опасно близко от сонной артерии. Сердце лидера позволило себе впитать в себя то, как Ева смотрела в его синие глаза: с безграничной нежностью, с невероятным восторгом, с неподдельной детской радостью, так, как будто бы она его действительно любила. И лидер был готов пойти за ней даже в ад.

Он вступил на дощатый настил. Доски под его весом опасно просели, заскрежетав.

В глазах Евы метнулся испуг. Она непонимающе осматривала то место, на котором стоял Лео. Она пока не замечала того, что лидер увидел с самого начала. Профессиональная привычка во всем искать подвох. Настил под ним скрывал пустоту, а сверху свисал тонкий жгут металлической петли.

— Отбрось мечи, — Адам спокойным голосом приказал Лео, и тот послушно расстегнул ремень на груди и откинул от себя оружие. Лицо врага лучилось от осознания своего всемогущества над столь грозным противником, как Лео.

Лидер знал, что не сможет воспользоваться катаной. Риск был слишком велик: он мог не успеть выхватить меч и пустить его в дело, и тогда столь важную для него жизнь прервет холодная сталь керамбита.

— Надень петлю, — Леонардо подошел ближе, встав на центр постамента, и накинул на себя силок.

— Какая послушная зверушка, — Адам обращался к Еве, шепча ей в висок.

Лео видел его взгляд, полный странного азарта, нечеловечески хищного желания причинять боль своим жертвам.

— Затяни, — Адам удовлетворенно улыбался оттого, что опасное создание беспрекословно выполняло все его требования.

— Не надо… Не надо! — Ева пыталась остановить Леонардо. Она вырывалась из державших ее рук, острие ножа вошло в кожу, и тонкая струйка крови стекала по шее. Она кричала и умоляла лидера не делать этого.

Несмотря на всю ужасность грядущего будущего, Леонардо еле заметно улыбнулся Еве. Даже сейчас, глядя на то, как его Районоко сражается за него, он был счастлив. Отважный львенок стремился спасти его.

Да, Лео не дождался братьев, потому что слишком сильно к ней спешил. И теперь у него не было другого варианта. Войдя в амбар, лидеру хватило нескольких секунд на то, чтобы оценить ситуацию и принять для себя единственно правильное решение: он пойдет, встанет в центр постамента, накинет силок, ловушка сработает, петля затянется, минута конвульсий в удушении, и его не станет. И только так Леонардо сможет спасти Еву. Он выиграет для нее несколько минут. Сейчас он мог только тянуть время для того, чтобы подоспели братья.

Адам будет уводить ее, и там, на открытом пространстве, это чудовище окружат его братья.

Рафаэль сможет сделать то, чего не сможет сделать Лео. Рафаэль спасет Еву. Лидер всегда мог положиться на брата.

— Я обещаю, — сквозь рыдания и всхлипы Ева обращалась к Адаму, — обещаю, что никогда… я больше никогда не сбегу… я буду рядом, я все позволю… только отпусти его.

Адам оттаскивал бьющуюся в панической истерике девушку, она выкрикивала имя лидера.

Маленький львенок продолжал сражаться за Леонардо, а он отдавал взамен свою жизнь.

Честный обмен.

Лидеру хотелось утешить Еву, сказав: «Прости, что так долго. Потерпи еще немного, скоро подоспеет Рафаэль». Он пытался передать ей взглядом, что ему жаль, что он был так упрям и слеп; жаль, что оставил ее тогда, когда был нужен ей; жаль, что не пришел к ней раньше; жаль, что не найдет для нее дом; жаль, что не поймает для нее лосося.

Он лишь мельком взглянул на то, как Адам стал перерезать веревку. Топорная ловушка… Балка упадет сверху, сдвигая под своим весом поперечное перекрытие его постамента, пол под ним обрушится, петля затянется.

Но Леонардо не думал об этом, он в последний раз смотрел на Еву.

«Жаль, — подумал Леонардо, — что не успел сказать — люблю».

***

Я лишь уловила тень от падающей балки, под ногами Леонардо пропала опора, его тело дернулось вниз, раскачиваясь на весу, и металлическая стяжка сдавила его горло, до крови врезаясь в кожу.

— Нет! — истошный вопль вырвался из моего горла.

Адам выталкивал меня сквозь узкий проход задней двери, крепко вцепившись в предплечье. Я упиралась ногами, брыкалась, пыталась дотянуться до него зубами, чтобы вгрызться хоть в какую-нибудь часть тела. Но эта тварь утаскивала меня все дальше от Лео.

Сколько Лео сможет не дышать? Минуту, может, полторы? Я должна успеть…

Адам пихал меня вперед. Мозг отказывался соображать, но инстинкты сработали сами. Я дернулась вперед, и Адам не ожидал такого. Резко остановившись, пригнулась, а затем со всей силы откинула голову назад. Теменем врезала ему по подбородку, дернулась вбок и вырвалась из захвата.

— Лео! — я бежала к задыхающемуся Леонардо. Нужно только успеть разрезать лезвием катаны стяжку на своих запястьях и разрубить удавку.

Резкая боль опалила правый бок. Изогнутая сталь керамбита глубоко вошла в тело, Адам дернул рукой, пропарывая плоть ножом. Я даже не ощутила своего падения оттого, что боль была столь яркой и сильной, что поглотила собой все остальные чувства. Легкие судорожно сжались, грудная клетка пыталась втянуть в себя воздух, но я не могла ни закричать, ни простонать, ни даже сделать вздох. Ногами все еще продолжала толкать лежавшее тело вперед, пытаясь ползти. При каждом движении и без того невыносимая боль становилась еще сильнее.

Он задыхался, я барахталась в луже собственной крови и ничего, совсем ничего не могла сделать. Протяжно воя, словно животное, я больше не могла сделать ни единой попытки сдвинуться.

Тело странно и быстро немело, и легкие, словно работая вполсилы, вбирали в себя короткие неглубокие вдохи.

Лежа на иссушенной земле, я смотрела на закрытую дверь. Ткань одежды быстро намокала, стекающая кровь постепенно впитывалась в землю. Возникла флегматичная, но грустная мысль — «Фатальная рана… Совсем скоро станет холодно, захочется спать, и я навсегда усну». Перед тем, как в глазах все расплылось и потемнело, успела беззвучно шепнуть имя того, кто был для меня ценнее всего на свете и умирал сейчас вместе со мной.

***

Стальной силок сжал горло, выкручивая голову набок под весом собственного тела. Лео пытался разжать удавку, но та лишь сильнее впивалась в шею. Он схватился за металлический трос в попытках разорвать, но жгут лишь только до крови раздирал в кожу, скользя в руках. Синие глаза смотрели вслед Еве. Его львенок продолжал биться, рычать, брыкаться, вырываться.

Не плачь, Районоко. Скоро все закончится.

Рафаэль должен быть где-то рядом, он успеет перехватить ее. Рафаэль успеет отомстить за нее.

Скорее, Рафаэль, ты нужен ей.

Дверь закрылась, скрывая от его взора Еву.

Люблю.

Леонардо закрыл глаза, чувствуя, как биение его сердца замедляется. Легкие начинали постепенно гореть от нехватки кислорода. Грудь сделала первый рывок в надежде вдохнуть столь необходимый для организма кислород.

— Лео! — родной голос звал его.

Синие глаза резко раскрылись. Сердце, которое опасно замедлилось, вдруг сделало резкий удар, разгоняя по телу кровь с остатком кислорода. Пальцы вновь вцепились в металлический жгут в надежде его разорвать. Бесполезно.

Руки поднялись выше, хватаясь за стальной трос. Он пытался подтянуться, но стальное плетение скользило под разодранными в кровь ладонями.

Леонардо услышал тонкий протяжный вой вперемешку с плачем. Там плакал его львенок. И от этого истерзанного звука внутри него что-то взорвалось.

Резкий толчок ногами, удавка сильнее сдавила шею, глубже врезаясь в кожу, но ему нужно продолжать раскачиваться. Еще рывок. Деревянная стружка осыпалась сверху. Еще рывок. Зазвучал первый скрип сухой древесной балки, на которой был намотан металлический трос, но это еще не победа. Еще рывок. Сердце продолжало неровно стучать: то сильный удар, то замирает в слабом импульсе. Еще рывок. В глазах потемнело. Еще рывок. В груди прожигающее пламя оттого, что легкие в бессильных попытках бьются о ребра. Еще рывок. Балка хрустнула, сломавшись надвое. Короткий полет, и Леонардо упал на колени.

В глазах все расплывалось, но возникшие звуки выстрелов не дали ему провалиться в темную пропасть. Леонардо на ощупь нашел клинок. Пальцы нащупали место узла удавки на шее, резкое движение руки, и катана разорвала металл, оставив порез на шее.

Легкие с жадностью вобрали в себя первый болезненный глоток воздуха.

С каждым новым толчком он приближался к двери. Проход слишком узкий для него. Но будь это даже бетонная стена, она не остановит Леонардо.

Лидер пробил своим телом деревянный проем.

Ему хватило двух секунд на то, чтобы увидеть лежавшую перед ним окровавленную неподвижную Еву с зияющей рваной раной на боку, бегущего к ним наперерез Рафаэля, уворачивавшегося от пуль, Майки, раскручивавшего на бегу нунчаки, в замахе готовые вылететь в сторону врага, и вытянутую руку Адама, в руках которого пистолет.

Его карие, обезумевшие от ненависти глаза обратились к Лео как раз в тот момент, когда катана, которую метнул лидер, отрубила ему руку. Тот не успел понять свою потерю. Разбег, один прыжок и Леонардо был уже рядом с Адамом. Одна рука зажала ненавистную шею, вторая легла поверх головы, зеленые крупные пальцы сдавили череп и резко прокрутили голову назад.

Хруст шейных позвонков, и Леонардо отпустил убитое им тело, так и не проводив его падение взглядом.

Лео подбежал к Еве, стягивая с себя маску. Девушка была вся в крови и жутко бледная, но он не мог себе позволить поддаться панике. Приподнимая безвольное тело Евы, он обвязал ее талию тканью, затягивая узлом рядом с раной.

Майки, подбежавший с другой стороны, знал что делать. Он уже предупредил по рации Сьюзан и Дони, чтобы они были готовы к помощи.

Потерпи еще чуть-чуть.

В своих мыслях Лео умолял Еву держаться, пока бежал к трейлеру, бережно удерживая в своих руках.

Леонардо ворвался в дом.

— Клади сюда, — Сьюзан врач, пусть и ветеринар, но она поможет. Лео уложил Еву на стол.

Сьюзан отодвинула лидера, загораживая ему обзор, и раздавала команды, Дони ассистировал.

И только сейчас Леонардо начала бить мелкая дрожь. Он мог лишь беспомощно наблюдать за тем, как Сьюзан разрезает на ней одежду, пропитанную кровью, как Дони в это время ставит капельницу с физраствором.

Леонардо слышал набор неизвестных ему терминов, но Дони все понимал, он смешал в шприце лекарства из ампул и сделал укол в мышцу.

— Торпидная фаза шока, — предупредил Дони, посмотрев на табло монитора, от которого провода шли к груди Евы.

— Вводи адреналин. Полмиллилитра каждые десять минут. Следи за давлением.

Еще один укол под кожу.

— Какая группа? — Сьюзан поняла, что потеря крови стремится к критическому значению.

Дони все делал четко и быстро.

— Вторая отрицательная.

— Черт… — От ругани Сьюзан Лео непроизвольно схватился за голову, заметавшись в тесном для него пространстве.

У Евы и Сьюзан одна группа крови, но разные резусы. Он знал, что к отрицательному резусу нельзя вливать положительный. Значит, переливание крови сделать невозможно.

Но Рафаэль рядом, его сильная рука сжимала предплечье брата не только для того, чтобы удержать, так он показывал Лео, что пройдет вместе с ним через все. Его низкий голос пытался успокоить:

— Она выкарабкается, вот увидишь.

Майки рядом с Лео по другую руку, он замер и напряженно смотрел на ход операции, пряча за костяшками пальцев страх на своем лице.

Леонардо заметил, как дернулась нога Евы, и от этого импульсивно потянулся к ней, но Майки остановил его, прикладывая ладонь к груди брата.

— Тише, тише, знаю, что больно, — Ева еще не пришла в сознание, но Сью успокаивала ее, она всегда так делала, всегда нашептывала ласковые и очень нужные слова.

Шприц в ее руке обколол периметр обработанной раны. Рана неширокая, но глубокая. Ему больно было смотреть за тем, как она раскрывает щипцами кожу, как стекает кровь Евы со стола на пол. Сью сообщила, что внутренние органы не повреждены. Лео сделал первый робкий облегченный выдох.

Препараты помогли остановить кровотечение. Сьюзан ловко и быстро орудовала иголкой и ниткой, стягивая между собой края раны.

— Давление низкое, но стабильное, — слова Дони помогли Лео проглотить стон отчаянья, застрявшего в горле.

— Приходит в себя, — но Дони говорил так, словно это не есть хорошо.

— Рано, еще рано… — Сьюзан бросила тревожный взгляд на капельницу, но продолжала зашивать рану.

Ева снова резко дернулась, и Дони накрыл ее бедро рукой, пытаясь остановить резкие движения.

— Учащается пульс, — вновь опасное предупреждение, заставившее так же сильно забиться сердце лидера.

— Входим в эректильную фазу, — его ассистирующий брат напряженно поджал губы, и Лео понял, что это недобрый знак.

— Вводи анальгетик, — Дони ловко вскрыл очередную ампулу, вобрал жидкость в шприц и ввел в капельницу.

Ненадолго это сняло конвульсии Евы. Но в аптечке нет сильных обезволивающих препаратов. Черт, они так и не удосужились пополнить запас медикаментов. Появились стоны. Она медленно просыпалась, и к страдальческим стонам добавились тихие всхлипы.

— Артериальное давление падает.

Черт, почему Дони не может сказать ему хоть что-то утешительное.

У Евы участилось дыхание, но оно было пугающим — коротким, шумным и частым.

Леонардо замер и перестал дышать оттого, как Сью стала спорить с Дони, решая, какой из препаратов вкалывать раньше.

— Вводи инфузию, — под командой Сьюзан Дони заменил практически опустевший пакет с физраствором на стеклянную бутылку. Прозрачная жидкость через иголку входила в вену.

— Знаю, моя хорошая, знаю… — Сьюзан заканчивала зашивать рану, ее рука легла на лоб Евы, пальцем приоткрыла глаз, всматриваясь в зрачок.

Протяжные стоны повторялись, и Лео взвыл вместе с ней.

— Второй болевой шок может не выдержать, местная анестезия не помогает.

Сью старалась как можно быстрее обработать раны на голове. Дони помогал, удерживая начинавшуюся метаться Еву.

— Пока нельзя… подожди еще немного, — Сью просила Еву, но та вряд ли ее слышала.

— Лео, — Ева звала его с тихим стоном, он дернулся к ней, но Раф удержал.

Жалобные всхлипы врезались в него острее, нежели любое другое оружие, и Лео хотелось подбежать к ней, но понимал, что Сьюзан сейчас нельзя мешать.

Невыносимо долгие секунды складывались в минуты. Он ждал в полнейшей тишине, в которую врывались механические звуки датчиков и натужные стоны, разрывающие его на части. В его голове металась по кругу одна-единственная зацикленная мысль — «я не могу без нее».

Сью запрашивала данные у Дони, все приходило в норму — пульс, давление и прочие показатели.

— Иди, — Сью позвала Лео, и он в два шага оказался у изголовья стола. Ее бледное лицо, искусанные губы, страдальчески сведенные брови и темные круги под глазами пугали, он с нежностью заключил дорогое ему лицо в объятье ладоней, проходя поцелуями по холодному лбу.

Сью разрезала ткань штанов и обрабатывала порезы на ногах.

Лео было невыносимо смотреть на ее израненное тело. Если бы он только мог еще раз убить Адама, если бы он только мог убивать его сотни и сотни раз, то он бы это делал, причиняя ему ужасающую боль.

Ева постепенно открывала затуманенные глаза. Она пока не узнавала ничего вокруг себя, смотря сквозь него в потолок.

Лео нашептывал ей ласковые слова, успокаивал, гладил пальцами спутанные волосы. Его большое сердце, замурованное под оболочкой мутированного создания, наконец, способно было делать полноценные ровные удары. И он знал, что оно будет биться только рядом с ней.

Дони поставил новую капельницу, введя необходимое количество обезболивающего препарата.

Леонардо видел, как с лица Евы постепенно сходит страдальческая маска, черты лица разглаживались, она засыпала, и лидер продолжал говорить ей о том, что все хорошо, что она молодец, что она его сильный и очень храбрый львенок.

Последующие три дня для лидера были особенно тяжелыми. Началась горячка. Ева практически не приходила в себя, а если и просыпалась, то, как в бреду, звала Леонардо, стонала и тихо хныкала сквозь тяжелое забытье. Он не знал, чем мог помочь. Возле нее были Сьюзан и Дони, и в эти слишком долгие для него моменты Лео был вынужден быть на расстоянии от Евы.

Череда капельниц и уколов в результате принесла облегчение. Этой ночью она безмятежно спала. И лидер был рядом, как и во все прошлые ночи, сжимая в своей руке хрупкую холодную ладошку, держа большой палец на ее запястье. Для Леонардо было важно постоянно чувствовать крохотные удары пульса под ее кожей, словно от этого биения зависела его жизнь.

***

Я медленно выкарабкивалась из тяжелой тягучей темноты. Первое, что я ощутила, так это то, что жутко хотелось пить. Веки были настолько тяжелыми, что пришлось прикладывать неимоверные усилия для того, чтобы их приоткрыть. Зрение постепенно фокусировалось, разгоняя туман перед глазами. Пальцы попытались сжаться в кулак, но не выходило. Мне казалось, что я все еще пребываю во сне, в котором нет цветов, запахов и звуков. Но в ладони что-то ощущалось, и пальцы смогли слегка обхватить тепло, которое приобретало форму. Постепенно ко мне стали возвращаться чувства, и сейчас я отчетливо ощущала теплое дыхание у своего плеча.

Тело все еще не хотело подчиняться мне, было странно медленным, как будто чужим. С трудом повернув голову набок, я увидела Лео, но не сразу, его фигура появлялся передо мной, словно сквозь расходившийся туман.

Его рука лежала поверх моей ладони, и я обхватывала его палец. Лео сидел на полу возле кровати, его голова лежала на сгибе руки, и носом он касался моего плеча. Он спал. На его лице не было маски, и свободной рукой я потянулась к нему.

Движения давались тяжело, но мне необходимо было его коснуться и убедиться, что это действительно не сон. Дрожащими пальцами осторожно и плавно коснулась его виска, укладывая ладонь на скулу, и это отняло у меня практически все силы, которые были.

Дыхание стало глубже, словно он принюхивался, и Леонардо открыл глаза. Лидер вымученно и одновременно облегченно улыбнулся, накрыл мою руку своей, поворачивая лицо к ладони и нежно целуя ее.

— Пить, — в этой просьбе не было звука, но Лео понял. Он выкрутил пластмассовую крышку с бутылки, вставил трубочки и поднес к губам.

Пока я пила, Леонардо гладил одной рукой по волосам, не переставая улыбаться. Он… выглядел жутко уставшим. В полумраке комнаты я смогла заметить тонкую полосу на его коже. Рана успела затянуться. Потянулась к ней рукой, но Лео перехватил пальцы, целуя их.

— Поспи, — голос Леонардо успокаивал, и стоило только закрыть глаза, как я уснула.

***

— Я так и знала, — Леонардо вышел из раздумий и обратил на меня удивленный, но при этом очень ласковый взгляд. Он не заметил того, как я проснулась и осматривала его комнату.

— Подушка, — лидер все еще не понимал, что я имела в виду, но я сообщала о своих наблюдениях скорее себе, нежели чем ему.

Уже несколько дней прошло с того момента, когда я окончательно пришла в себя, но Сью до сих пор не подпускала ко мне никого, кроме Лео, ругаясь, что мне нужен покой и сон. Она оказалась не просто заботливой, а чрезмерно заботливой, и окружала своей опекой, словно я была недоношенным цыпленком. Но, по правде говоря, такой я и была. Я совсем ничего не могла делать самостоятельно, за исключением кивков головы и слабых просьб. Но Сью решала все вопросы с заботой обо мне.

Пока я была в беспамятстве, они успели пополнить припасы, хотя медикаментов по-прежнему было недостаточно. Один из ценнейших ресурсов и в наше время практически не восполняемый. И этот пункт по степени важности теперь встал на первое место перед провиантом.

— Куда мы едем? — Сквозь тонированное окно мелькали редкие деревья. Небо было хмурым, затянувшись серой облачной пеленой, той самой, что не предвещала дождя.

— Иллинойс, — Лео отвечал на мои вопросы спокойно, и я чувствовала тепло его большой ладони поверх моей руки.

— Лео… — я позвала его и почувствовала, как он напрягся, но не физически, а где-то внутри себя, — тогда он… я не смогла прийти к тебе.

Я вспомнила все в тот день, когда впервые осознанно проснулась. Перед глазами до сих было то жуткое воспоминание, когда Лео, вися на удавке, пытался освободиться. Я видела его боль от того, как металлический силок раздирает его шею, и пальцы цепляются за жгут. И это все случилось из-за меня. Невыносимо ужасно наблюдать за тем, как дорогой тебе человек умирает, и ты ничего не можешь с этим поделать. Ведь я должна была помочь, но не смогла. Я подвела его.

— Прости меня, — закусывая дрожащую губу, я так и не решилась заглянуть в его глаза, все порывалась, но не хватало смелости.

Мне до сих пор никто не говорил, как все закончилось в тот день, кто его спас и кто спас меня.

Леонардо навис надо мной, и я могла лишь смотреть на след от удавки на его коже. Ладонь, которая все еще была в бинтах, бережно обхватила лицо. Большой палец его руки гладил по щеке, побуждая поднять к нему глаза. Но я не могла.

Леонардо не бросил меня, пришел за мной, ворвался в мрачный и темный амбар и готов был отдать за меня жизнь. И тогда я поняла, что Лео стал для меня единственным, самым нужным, без которого все теряло свой смысл, без которого сама жизнь казалась невозможной. И оттого мне было тяжело смотреть на него, потому что не смогла уберечь его. И понимал ли он сейчас, как мне было необходимо его прощение?

Слезы оставляли влажные горячие дорожки на щеках. Теплые губы Леонардо целовали лицо, вбирая в себя каждую слезинку. Он шептал мое имя, продолжая незаслуженно осыпать поцелуями. Вскоре всхлипы переросли в рыдания, и я отчаянно цеплялась за него, пытаясь хоть таким образом выпросить прощение.

— В том нет твоей вины, — Леонардо бережно сжимал меня, убаюкивая в объятьях, повторяя раз за разом, что ему не за что прощать меня. Он просил не плакать, просил успокоиться, его теплое дыхание смешивалось с моими всхлипами. Лео впервые за эти дни поцеловал меня, нежно прижавшись губами, шепча в них: — Прошу тебя, не надо.

— Отставить рыдания, — Сьюзан ворвалась в комнату, как самый что ни на есть Наполеон, с грозным предупреждением: — Швы разойдутся!

Она подошла ближе, отодвигая Лео от меня со словами: — А ну отвернись, — и лидер беспрекословно отвел голову. Сьюзан откинула легкое одеяло и склонилась над повязкой, проверяя, не проступили ли на ней следы крови.

И я только сейчас смогла оценить и понять, что была голой, как та самая первая Ева.

Половину тела скрывали бинты, и я застыла, глядя на эти белые отрезки ткани. Они пугали. Я с грустью думала о том, что рано или поздно мне придётся их снять. Тот вид, который мне потом откроется, не стоил и гаданий, я уже знала, как это будет выглядеть — ужасно. Перед тем, как шрамы сгладятся и побледнеют, пройдет много времени. Но эти неровности никуда не уйдут и будут всегда ощущаться под прикосновением рук. Раньше меня это не пугало и даже не расстраивало, но теперь…

— А теперь давай, — Сью приложила к моему носу салфетку и надула щеки, показывая мне, как ребенку, что нужно делать. Пришлось сдаться, ибо она не намеревалась уйти от меня с сухим носовым платком. Укрыв одеялом, она бережно заправила его под меня. Глядя на нее, я была уверена в том, что будь она матерью-героиней, даже двенадцать детей не смогли бы ее утомить.

Лео продолжал быть рядом, настаивая на том, чтобы я поспала еще немного перед обедом. Я послушалась, закрыв глаза, но сна не было, только тревожные раздумья.

Вскоре пришел Майки, неся с собой медовую кашку. Лео помог привстать, укладывая в удобное положение. Из стоявшей глубокой тарелки на небольшом деревянном столике-подносе на меня смотрел «эм-эм-дэмсовый» смайлик из желтых конфет-драже. Как есть-то теперь такую красоту? Но каждое мое движение ложкой Майки подбадривал: «За Майки, за Лео…» и за всех, кто был мне так же дорог в этой семье.

— Ма-а-у, — Ток возник в проеме двери возле ног Рафаэля.

Помахав коту рукой, я решилась на тот шанс, который у меня появился.

— Лео, сделаешь мне чай? — Лидер забрал пустой поднос, но у порога обернулся с вопросом:

— Какой?

Но я неуверенно пожала плечами. Лгала ли я ему тем самым? Пусть, но мне нужно было время для того, чтобы задать вопрос Рафаэлю. Лео вышел, и я смогла посмотреть на Рафа. Его руки былискрещены на груди, и он опирался о косяк проема.

— Он не скажет, — я обратилась к гиганту в красном, — но мне нужно знать.

Рафаэль смотрел так, словно думал, стоит ли говорить об этом.

— Все закончилось, и он больше не вернётся. — Рафаэль говорил мне так же, как и Лео. Но никто не отвечал на вопросы о том, что произошло после того, как я потеряла сознание, лежа у амбара.

— Кнопочка, — Рафаэль протяжно устало вздохнул, задавая вопрос: — ну, зачем тебе это знать?

— Что знать? — возник в проеме Майки.

— Да, об этой версии «Сатаны для нищих». — Рафаэль презрительно фыркнул, обращаясь к своему брату.

— А, ты про этого, — Майки махнул рукой и беззаботно обратился ко мне, — с ним случился синдром «Лео и банка с маринованными огурцами», — Майки воспроизвел движения того, как бы он откручивал крышку, при этом звучно щелкнув языком. — Не бери в голову, детка.

— Ток, — Раф перевел взгляд на кота, который тут же отозвался ему мяуканьем, и, кивнув в сторону Майки, дал команду: — злодействуй.

Механический кот сузил зрачки, подскочил к Майки и стал пытаться укусить его за пятки.

— Черт! Раф! — Майки подпрыгивал на месте, ускользая от щелкавших зубных протезов кота, — мы же договорились… Черт! Отзови!.. Сью! Он опять за свое!

И при виде того, как Майки ловко маневрировал в тесном пространстве, перескакивая с ноги на ногу, из меня вырвался дикий хохот. И я ничего не могла с собой поделать, бок от этого жутко заболел, но я продолжала через слезы истерично смеяться.

— Заканчивай истерику, — Раф с испугом смотрел на мои потужные хохоты, — пузико надорвешь. Сью, да угомони ты уже ее! Хрюкает, как поросенок.

— Отставить гогот, — Сью протискивалась ко мне, ругаясь, застряв посредине между двух братьев, — черт, Майки, Раф, брысь отсюда!

— А ну хватит! — Сью была строга и при этом перепугана, хохот утих, сменившись нервными всхлипами.

Пока Сью вкалывала мне успокоительное, гладя по волосам, она причитала, что это ей нужно было спать в комнате Лео на татами и сопеть мне в плечо. И пока я снова проваливалась в сон, она старалась как можно аккуратнее обработать швы и порезы.

Комментарий к Глава 11

Божечки, эта глава далась мне жутко тяжело… Оказалась, что не так просто описывать все эти мрачненькие моменты. Но! Ваба-лаба-даб-даб :)

И как жаль, что нельзя пошутить на тему «Отчества»… Леонардо СплинтерОвич – Отсекатель крайней плоти… Иудейские шутехи всегда такие шутехи… Пусть хоть тогда эта останется здесь…

========== Глава 12 ==========

— Лео, — я обратилась к лидеру, держа в руках переданную им на днях книгу со сводом правил самураев, — а у нас есть что-нибудь поромантичнее Бусидо?

Нет, ну серьезно? Скрасить досуг кодексом чести самураев?

«Прямо сейчас» — это и есть «когда настанет время», а «когда настанет время» — это и есть «прямо сейчас»;

«Даже если ты уверен, что потерпишь поражение, — защищайся, ибо здесь не играют роли ни мудрость, ни умение. Подлинный самурай не думает о победе и поражении. Он без оглядки бросается навстречу неизбежному. Поступая так, ты пробудишься от сна»;

«Когда мы перестаем мыслить себя центром сущего, следуя советам древних, и обращаемся за советом к другим, дела пойдут хорошо и не потерпят краха».

Восток — дело тонкое, но почему оно настолько тонкое?

— Хм, — Лео всерьез призадумался над вопросом, перебирая в памяти книжный стеллаж, — может, «Анна Каренина»?

— Хм, — я подозрительно смотрела в синие глаза лидера, и, судя по выражению его лица, он не шутил, — это там, где Аннушка встречается с поездом?

— Хм… — Лео напрягся еще сильнее, приподнимая вопросительно бровь. — Дюма — «Две Дианы»?

— И там тоже все закончится плохо? — и почему-то я не сомневалась в том, что Леонардо, судя по всему, любитель печальных концовок.

Лидер свел надбровные дуги, углубляясь в раздумья над будущим предложением.

— Может, мы лучше погуляем? — но мой большой зеленый нянь покачал головой с непреклонным отказом.

— Лео, но прошло больше двух недель, я же не в хосписе, почему нет?

За две с половиной прекрасные недели в его комнате я жутко утомилась от постоянного лежания. Уже пару раз предпринимала попытки подняться, и одна, как раз перед вручением Бусидо, удалась. Правда, я толком так и не смогла разогнуться. Правый бок до сих пор неприятно тянул, и стоять в более-менее терпимой позе я могла, лишь полусогнувшись.

— Сью говорит, что тебе еще нельзя ходить, — Лео печалило мое упрямое недовольство, и он никак не поддавался на уговоры.

— Но тебе-то же можно, так возьми на ручки, и пойдем на улицу.

Леонардо до сих пор опасался притрагиваться ко мне, будто я была способна рассыпаться под его прикосновениями, и единственным, чем он меня радовал, так это бережным поглаживанием по руке и самыми безобидными и целомудренными поцелуями в лоб.

— Лео, клянусь тебе, если я отсюда не выберусь, то, как только взойдет полная луна, начну на нее выть. Но-о-о-чь напролет. Вот так — «а-а-а-у-у-у-у-у».

Но мои угрозы и капризы не действовали на лидера и лишь вызывали на его лице умилительную полуулыбку.

— Прошу тебя, внемли мольбам, о всемогущий воин, сжалься над тоскующей по солнцу и свободному ветру душой, — но даже когда я теребила его за щеку с чрезмерно преувеличенным театральным монологом, мастер катан не сдавался.

— Так нечестно, Лео, мы ведь с тобой — одна команда. Замотай в одеяло и незаметно пронеси через Сью, у тебя получится, ты же ниндзя.

— Потерпи, Ева, — Леонардо гладил по волосам и обещал, что через три дня, согласно рекомендациям врача-педиатра-черепах, мой режим «лежа» перейдет в режим «полулежа». И никак иначе.

Еще три дня… Дай мне сил, небесный создатель. Или сломи, наконец, волю непреклонного лидера.

Все это время мы были практически всегда в пути, останавливаясь ненадолго лишь для того, чтобы пополнить запас топлива и провианта. За рулем Рафаэля сменял Майки, а того Дони, и сейчас наш гений вез нас к следующему месту, где мы надеялись найти хоть одну зацепку, которая приведет к Сэму. Подъехав к очередному съезду в город, ребята сосредоточенно изучали пути въезда и выезда.

Из открытой двери до меня доходили разговоры и неутешительные прогнозы.

Нужное здание находилось практически в центре города. Подъехать напрямую к нему было рискованно, ведь на пути могут быть препятствия в виде брошенных машин и «Тартаруга» может застрять и не проехать, а тратить время на расчистку дороги среди бетонных высоток колумбариев чревато нехорошими последствиями.

Единственное предложение, которое было принято коллегиально, заключалось в том, что мы подъедем как можно ближе к нужному месту, наш дом останется на автомагистрали и черепахи пешком дойдут до здания.

С виду заброшенный город таил в себе орды ходячих трупов. Братья решили выдвигаться в сумраке перед рассветом. Пеший маршрут от точки остановки трейлера должен был составить не дольше тридцати минут. И пока парни будут пробираться через опасные каменные джунгли, мы со Сью запремся в доме и будем их дожидаться.

Чертовски плохая затея. Но другого варианта они не видели.

Остаток дня каждый из братьев молчаливо готовился к рейду. Лео, сидя подле меня на татами, задумчиво и сосредоточенно натачивал лезвия катан. Перед ним в ряд были выложены короткие метательные ножи «кунай», дожидавшиеся своей очереди, чтобы оказаться в его руках и быть так же идеально заточенными.

— А никак иначе нельзя? — перевернувшись на бок, я наблюдала за его движениями, в пальцах мастер катан удерживал белый каменный брусочек, которым он медленно и плавно водил вдоль по лезвию клинка. Леонардо отвлекся от процесса, ласково погладив по лицу, отодвигая упавшую прядь волос.

— Не беспокойся, Районоко, все будет хорошо. — Лео успокаивал, но я ощущала его тщательно скрываемую озабоченность от вынужденного рискованного плана действий.

Он передал мне в руки планшет и стал объяснять, как на нем запустить программу отслеживания.

— Тебе нужно нажать на зеленую иконку с рисунком черепахи, — он указывал на нее пальцем, пока я подозрительно смотрела на аббревиатуру.

— Ч.М.О? — Я даже не стала предпринимать попыток задуматься над тем, зачем Дони так обозвал маленькую нарисованную черепаху.

— Четкое-Место-Определение, — пояснил Лео, покачивая головой, не в силах объяснить мне особенность брата по нареканию странными сокращенными названиями всех своих «детищ». — И ты сможешь нас видеть.

Но само здание выставочного центра лишь частично входило в зону радара. И я не смогу видеть идентифицирующую его красную точку, пока он будет в слепой зоне. Они, конечно, обязательно возьмут с собой рации, но связываться с ними будет нельзя, поскольку любой шум может привлечь к ним зомби.

— Не хочу тебя отпускать, — я понимала, что он достаточно силен и опытен в том, чтобы выполнить вместе с братьями эту миссию, но жутко боялась того, с чем они могут там столкнуться. Города опасны, и несмотря на их огромные размеры, они всегда представляют собой замкнутую коробку, из которой очень сложно выбраться.

— Знаю, — Лео присел ко мне на кровать, обнял и прижал к своей груди, убаюкивая, целуя в висок и шепча, что все будет хорошо, что его Районоко не о чем беспокоиться.

Они уходили перед рассветом; проснувшись от его поцелуя в лоб, я потянулась к Лео, обнимая за шею.

— Только вернитесь как можно скорее, — лидер с осторожностью откликался на поцелуи, боясь причинить мне даже крохотное неудобство, обещая, что за время его отсутствия я даже не успею соскучиться. Но я уже скучала и при этом страшно волновалась.

Планшет в руках показывал четыре красные точки, покинувшие дом. Ловко спрыгнув друг за другом с эстакады моста, где стояла наша «Тартаруга», отряд из черепашек двинулся к центру ночного города. Сью была рядом со мной, также следя за их передвижением. В ее руках дымилась кружка с несвойственным для нее напитком — горячим кофе. А в моих — весьма невкусный и горький на вкус полезный травяной настой, который за это время я успела возненавидеть всей своей душой. Но сейчас я не чувствовала его вкус. Мы пристально следили за их передвижением; вокруг них было полно серых неподвижных точек, которые сливались в единые большие кляксы на экране дисплея.

Им удалось беспрепятственно пробраться к зданию, так и не разбудив смертоносную лавину. Четыре брата продвигались ближе к той полукруглой черте — зоне, до которой добивал радар. Один за другим они исчезли с экрана.

Нервно сглотнув, мы со Сьюзан не сводили взгляд с планшета, напряжённо ожидая вновь появления их сигнала.

***

Войдя в здание, Дони шел первым, ведя за собой клином своих братьев. Браслеты на их руках больше не подавали вибрационные сигналы, и они, крадучись, поднимались выше по широкой центральной лестнице. Каждое помещение второго этажа было разгромлено, как будто бы в нем велось ожесточенное побоище. Они осторожно переступали через осколки разбитых стекол, покрывшиеся пылью, обходили раскуроченные металлические стеллажи и витринные стойки.

Дони поманил братьев жестом, указывая необходимость ждать его здесь у входа в нужный павильон, и вошел в темное помещение. Свет ему был не нужен, устройство на его голове, смастеренное из очков виртуальной реальности и бог знает из чего еще, обладало оптическими свойствами ночного видения.

До рассвета оставалось немного времени, и ночь, дающая отряду возможность пройти сквозь дремлющую смерть, вот-вот скоро развеется с первыми проблесками солнечных лучей.

Братья в ожидании Дони замерли на месте, концентрируясь на слухе. Темнота была для них не страшна. Большая часть жизни, проведенная в туннелях канализаций, приучила их ориентироваться даже со слабым бликом лунного света, что сейчас освещал пространство сквозь выбитые стекла.

Лео с Майки ожидали Дони у входа, на случай необходимости помощи. В темноте помещения послышались первые звуки. Их брат, стараясь совершать движения как можно тише и плавно, вытаскивал системный блок компьютера, подключая к нему свои устройства. Ловкие пальцы застучали по клавишам клавиатуры, и теперь им оставалось только ждать, пока Дони выудит необходимую информацию.

— Парни… — зашептал Рафаэль, стоя у края перил и смотря вниз. — Эй, парни, — чуть более слышно окликнул их вновь.

Младший брат приблизился к здоровяку, который указал ему направление, куда стоит обратить внимание, и тот также выглянул вниз. Переглянувшись с братом, Майки шепотом позвал Лео.

— Лео… — он с первого раза привлек внимание сосредоточенного лидера и махнул рукой, подзывая старшего брата, чтобы тот подошел к ним.

Тот бесшумно приблизился к двум явно шокированным братьям и вопросительно свел надбровные дуги.

— Это чё за фунчоза? — шепнул Майки, указывая пальцем вниз на странное существо.

Оно было большим, размером с огромную гориллу, его тело было серым, гладким, бугристым от неестественно перекачанных мышц и полностью безволосым. Оно передвигалось на четырех конечностях, передние лапы были массивнее и длиннее задних, от этого и складывалось впечатление, что у него были повадки обезьяны. И сейчас, бредя по холлу нижнего этажа, оно водило из стороны в сторону головой, выглядящей непропорционально маленькой по сравнению с массивной короткой шеей, и явно принюхивалось. Оно подняло голову выше, рывками втягивая в себя воздух через большие раздувающиеся ноздри, братья резко отодвинулись от перил, скрываясь от него, и замерли, практически не дыша.

Беззвучно, одними лишь губами и мимикой лица они задавали друг другу вопросы об этом пугающем создании. И в данный момент между братьями велся спор. Майки склонялся к тому, что обезьяноподобное существо под кличкой «Абу» не успеет их заметить и у них еще есть время, чтобы Дони завершил свои поиски; Раф настаивал на том, чтобы прямо сейчас «нахрен свалить из этой Аграбы»; Лео взглянул в сторону темноты, где был Дони, прикидывая их дальнейшие действия, и в итоге согласился с Рафаэлем.

Тишину нижнего холла нарушил скрежет стекла, дробившегося под лапами неизвестного мутанта. И эти звуки, не предвещавшие ничего хорошего, несомненно вели по направлению к лестнице. Пока Рафаэль и Леонардо перешептывались друг с другом, придумывая план отступления, Майки осторожно высунулся за край перил, проследил путь передвижения мутанта и обратился к братьям, медленно и беззвучно произнося одними губами: — «Парни, мы в жопе». Лео с Рафом одновременно выглянули вниз, переглянулись и кивнули друг другу в подтверждение слов Майки.

Давать время на поиски своему брату лидер уже больше не мог. Подойдя ко входу в темное помещение, Лео трижды щелкнул фонариком, обозначая тем самым условный сигнал о необходимости сворачивать операцию. Но упертый гений молчал, лишь увеличил скорость нажатия клавиш клавиатуры, продолжая выискивать информацию.

— Дони, — Леонардо шепотом позвал своего брата, — сворачиваемся, у нас проблемы.

Но вместо Дони из соседней двери медленно вышло раскачивающееся сонное тело мертвеца, словно в этой ситуации как раз-таки без него и недоставало перчинки. Мертвец приоткрыл рот, собираясь закряхтеть в призыве «завтрак подан» своим сотоварищам по вирусному несчастью, но Лео, подбежав к нему, метнул в голову заметившего их зомби «кунай» и, поймав падающее тело, бережно уложил его на пол.

Дони вышел из темноты ровно в тот момент, когда мутант поднялся по лестнице и остановился в самом начале коридора. Черепахи застыли напротив того существа и напряженно вглядывались в искаженное то ли звериное, то ли в человеческое лицо. Оно было безглазым, и на том месте лица, где должны были быть глазные впадины, бугрилась толстым неровным слоем плотная серая кожа. Ниже зияли два черных отверстия ноздрей и завершала лицо — огромная выпирающая нижняя челюсть с рядом неровных искривленных зубов.

Существо перестало принюхиваться, повернуло в их сторону голову и уставилось так, как будто способно было видеть и безошибочно угадывать их местоположение.

Лео поднял палец вверх, производя им в воздухе круговые движения, обозначая тем самым отступление. Но стоило им только сделать шаг назад, как существо, одновременно с этим, приблизилось к ним на один ровно такой же шаг и замерло на месте, как и братья.

Нижний холл этажа постепенно освещало восходящее солнце. Послышались первые шорохи пробуждающихся зомби, и терять время было больше нельзя. Лео кивком головы указал братьям вниз, чтобы те спрыгнули за ограждение перил, тем временем он медленно вытягивал прикрепленные к поясу кинжалы.

Стоящее напротив них мутированное существо, будто бы почувствовав намерение лидера, взревело и помчалось на них.

— Валим, парни, — Рафаэль подтолкнул братьев и перепрыгнул через перила вслед за ними.

Разворачиваясь на ходу, Лео успел запустить два кинжала, которые вонзились в плечевые суставы мутанта, но это даже не замедлило существо. На рев мутанта тут же стали появляться изо всех проходов зомби. Уже не было смысла скрывать своих шагов и своего присутствия. Братья бежали напролом через груды разбитой мебели, расчищая себе путь на выход и отбрасывая от себя кидающихся на них мертвецов.

— Мать его за ногу, что это за херня? — Рафаэль обращался к Дони, убегая рядом с ним, пока мутант с ревом прорывался через завалы.

— Влево! — Лео был вынужден дать команду сменить маршрут, поскольку ожившая толпа зомби, привлеченная шумом и ревом, закрыла своей массой им проход.

Майки перепрыгнул через брошенный внедорожник, догоняя своих братьев, а существо, бежавшее за ним, лишь одним ударом руки сместило полуторатонную преграду с пути, как какую-то игрушечную пластмассовую машинку.

— На крышу! — Лео с Майки в прыжке забрались по пожарной лестнице и теперь бежали по козырьку невысокого здания, перепрыгивая на крышу соседней постройки. По другую сторону дороги, так же забравшись на крышу, два брата в прыжке перелетели на соседние здания. Путь до следующих домов разделяла слишком широкая для прыжка улица, и Рафаэль, указав Дони спускаться по лестнице, метнулся в сторону мутанта, давая возможность уйти брату.

— Раф! — Дони попытался остановить защитника, но тот уже спрыгнул на спину мутанта, вонзая в его лопатки саи.

Взревев, обезьяноподобное существо поднялось на задние ноги, крутясь из стороны в сторону в попытках достать длинными руками из-за своей спины Рафаэля, но тот ловко изворачивался, повисая то на одной руке, то на другой. Даже Рафаэль, как самый крупный из братьев, имел на его фоне достаточно скромные размеры. Резко крутанувшись, мутант вцепился в ногу Рафа и, сорвав с себя, отбросил его в сторону. Гигант в красном с глухим стуком впечатался панцирем в облицовку стены, оставляя на ней большую потрескавшуюся вмятину, и упал лицом вниз под осыпающиеся на него кирпичные осколки.

Мутант в один прыжок оказался возле неподвижно лежавшего Рафаэля и занес в ударе над его панцирем огромные кулаки. Во вражеское плечо вонзилась катана, так и не пробив плоть насквозь, но существо словно не чувствовало боли и, завершив замах, готово было обрушиться на панцирь Рафаэля.

Дони спрыгнул на помощь к брату и на бегу воткнул в бок существа искрящийся под электричеством острый конец «бо». Никакого эффекта, оно даже не дернулось под высоковольтным разрядом тока. Резким ударом длинной лапы мутант отбросил Дони, и тот влетел в стеклянную витрину магазина.

Майки успел вернуться на соседнюю крышу и спрыгнул перед чудовищем, загораживая собой продолжавшего лежать Рафаэля. Существо сделало замах, пытаясь смахнуть преграду, но Майки успел выдернуть катану, увернулся, занеся меч над головой, и рубанул по руке; однако сталь вонзилась в плотную серую кожу, не оставляя при этом кровавых следов, так и не причинив вреда существу.

— Сюда! — лидер приманивал к себе озверевшего мутанта, осыпая его тело кинжалами, пока Майки тряс Рафаэля и тот начал постепенно приходить в себя.

— Лео, — Дони вылез из разбитого им проема и кинул небольшой баллончик в сторону мутанта. Леонардо в этот момент выпустил в полет последний кинжал, летящий наперерез баллончику, проткнув его; из металлического флакона высвободилась перцовая жидкость, невидимым облаком окутавшая лицо существа. Оно вдохнуло ее, заревело и бешено заметалось по кругу, ударяясь телом о стены.

— Скорее, уходим! — лидер перехватил на лету катану, брошенную ему Майки, и расчищал клинками путь от подступивших мертвецов. Раф пришел в себя и бежал в одном строю рядом с Леонардо, помогая ему отмахиваться от бесконечно прибывающей толпы зомби. Сумев прорваться на противоположную сторону улицы, братья взобрались на здание и убегали по крышам от горланящего дезориентированного существа.

Они быстро приближались к эстакаде, Дони успел вызвать по рации Сью, и та уже завела двигатель «Тартаруги» в ожидании их прибытия.

— Вот черт, оно очухалось, — Майки, обернувшись, увидел, как монстр бежал за ними, гораздо стремительнее, чем убегали от него братья.

Дони залетел в трейлер первым и тут же сел за руль; дождавшись последнего брата, он втопил гашетку в пол, и «Тартаруга» стала с ревом набирать обороты.

— Гони, гони, гони! — Майки следил за тем, как то, что напоминало огромную гориллу, быстро приближалось к ним. От кулаков, бьющих по асфальту, оставались вмятины, и оно резкими рывками догоняло трейлер.

Последовал мощный удар, заднюю часть трейлера опасно занесло и накренило под визг резины по асфальту. Дони изо всех сил старался вырулить так, чтобы «Тартаруга» не опрокинулась на бок.

Чудом устояв на ногах внутри трейлера, Лео выхватил пару кухонных ножей и открыл люк в потолке передвижного дома, но Рафаэль отодвинул его в сторону со словами: — Черта с два, он мой, — и вылез вместо него наружу.

Существо в прыжке вцепилось лапами в крышу, и задняя часть трейлера основательно просела под его весом, зазвучал скрежет металла картера, царапавшего дном асфальтированную дорогу.

Но Рафаэлю было достаточно той дистанции, чтобы разбежаться и в прыжке ударом ног сбить существо с крыши. Сай Рафа вонзился в сталь обшивки, удержав его от падения. Держась одной рукой, он наблюдал, как существо упало на спину и, перекатившись по дороге, остановилось, звучно издав свой нечеловеческий вой, пока «Тартаруга» набирала скорость и удалялась от него.

***

После первого столкновения меня выбросило из кровати; падение оказалось неожиданным и болезненным, но едва я сумела подняться на ноги, меня тут же отбросило в стену оттого, что задняя часть трейлера резко накренилась назад. И все, что осталось на полках после первого толчка, попадало сверху на меня: книги, статуэтки, фотографии в рамках.

— Ева, — Леонардо заметил меня в проеме у входа в гостиную; подбежав ко мне, он помог удержаться на ногах и прижал ближе к себе.

Грузными шагами Рафаэль прошелся по крыше и спрыгнул вниз, закрывая за собой люк.

— Пойдем, — Лео пригнулся, взял меня на руки и отнес обратно в комнату. Устроив поудобнее на своих коленях, он поднял край футболки и провел ладонью, поглаживая забинтованное место на боку.

Подняв взгляд, лидер обеспокоенно спросил:

— Больно?

Улыбнувшись ему, я покачала головой и взамен получила легкий и долгий поцелуй в висок. Перехватив его лицо руками, я внимательно рассмотрела носителя синей повязки, убеждаясь в том, что он не ранен, и задала вопрос:

— Что это было?

— Не знаю, — Лео, хмурясь, прислонил мою голову к груди и гладил по волосам. Казалось, что тем самым он успокаивал не только меня, — и надеюсь, нам не потребуется выяснять. Побудь пока здесь, я скоро вернусь.

Лео собрался переложить меня из своих объятий обратно в кровать, но я крепко держалась за его шею.

— Это было что-то большое, сильное и быстрое. — Я упрямо смотрела в его синие глаза, не собираясь отступать, — и ввиду таких суровых обстоятельств предлагаю скостить мне срок.

— Ева… — но предвкушая мягкий отказ со стороны лидера, я вновь продолжила, перебив его:

— У меня уже отлично получается передвигаться на тебе, сидеть я могу, так, может, попробуем диванный компромисс?

Лидер никак не хотел со мной соглашаться, и эта борьба с тем, чтобы сдаться мне, отчетливо виднелась на лице. Мышцам пресса было еще больно подтягивать корпус, но руками, обвитыми вокруг его шеи, я смогла приблизиться к губам Леонардо и получить долгожданный поцелуй.

Прикосновения его губ были нежными, лёгкими и лишь только немного касались поверхности кожи, словно он дразнился, но на самом деле в его движениях чувствовалась неуверенность и страх сделать что-то не так, причинив тем самым боль.

— Позволь, — я шептала ему, стараясь усилить глубину поцелуя, сильнее притягивая к себе. И даже в этом он продолжал сражаться с собой. Но все же Лео кивнул, ласкаясь кончиком носа о мою щеку, аккуратно поднялся, удерживая меня на руках, и вышел из комнаты.

— Сью, — Раф ходил взад и вперед, пока та сидела на диване, и разводя руками, отвечал ей: — я без понятия, что это за дичь. Мы даже толком и не ранили Это.

— Парни, — Дони предупредительно вклинился в разговор, — колесо пробито, автоматичная подкачка шин надолго ее не спасет, надо останавливаться.

— Как долго еще сможем проехать на ней? — Лео вышел в центр гостиной, неся меня на руках.

— Полмили, не больше, и корд к чертям кошачьим разорвется, — Дони взглянул в зеркало заднего вида и уловил кивок Леонардо.

— Дони, тормози, двигатель не глуши, — лидер раздавал команды, усаживая меня на диван, — Раф, Майки, меняйте колесо, я в защите.

Пока братья ставили запаску, Лео осматривал повреждения «Тартаруги». Он провел рукой по глубокой вмятине на левом заднем крыле, поглаживая свой дом так, словно он действительно был живой черепахой. Край крыши был напрочь смят от захвата двух сильных лап; заглянув под трейлер, Леонардо обнаружил рваный металл защиты, неутешительно подумав, что ему и братьям придется изрядно поработать над восстановлением корпуса их дома.

Майки с Рафаэлем достаточно быстро сменили колесо, оставив у обочины дороги изувеченную покрышку, и мы вновь двинулись в путь.

— Предлагаю кодовое имя «Конг», — зайдя в трейлер, Майки обратился к идущему за ним Рафаэлю.

— Допустим, — Раф мельком взглянул на брата и достал из-за спины саи, разглядывая свое оружие, — острие практически наполовину вошло в кожу, но ни одной капли крови. Дон пробил его током, а кожа даже не обуглилась, Лео всадил в него катану, Майки полоснул по руке, и ничего. У этого мутанта либо слишком плотная и толстая шкура, либо… Дон, — Рафаэль окликнул брата, который увозил нас на следующую точку, — может, ты что скажешь?

— Все, что портативный датчик смог уловить, так это то, что от него фонит радиацией свыше пятидесяти рентгенов в час.

— Это плохо? — я не удержалась от вопроса, не зная, много это или мало.

— Это чертовски плохо, Кнопочка, — Рафаэль продолжал расхаживать перед диваном и прокручивать в руках оружие.

Дони сконцентрировал внимание на дороге, но, как и остальные братья, был так же озадачен появлением нового вида опасности, и продолжил:

— По повадкам похож на животное, но это однозначно человек. Точнее, был им. Животных вирус не берет, как, в принципе, и нас. Мозговые излучения от того существа были той же сигнатуры, что и от обычных зомби. Можно предположить, что дело в радиации. Она имеет возможность менять состав крови, если доза излучения превышает норму. Может, она так и подействовала на мертвеца, заставив его измениться в нечто… — Дони попытался подобрать определяющее слово и изрек: — неординарное. Аномальные трансформации затронули не только мышечный каркас мутированной особи, но и костную структуру. В паре сотен миль есть атомная энергостанция, возможно, оно получило дозу излучения там и пришло оттуда. Ко всему прочему, наблюдалась его неоднозначная реакция на нас.

— Неоднозначная реакция? — всполошился Майки. — Запустить в стену Рафи — теперь так называется?

Но Дони проигнорировал вопрос, продолжая рассуждать:

— Существо, за неимением глаз, отлично ориентируется благодаря своему обонянию, и задержка в нападении, очевидно, вызвана тем, что наш запах ему был незнаком. А, как мы знаем, мертвецы не выбирают себе на обед животных, только людей. И это все, что я могу сказать по первичным наблюдениям. Но будь у меня образец его биоматериала, я бы смог разобраться, в чем дело.

— Нет, бро, родео с Кинг-Конгом за кусок его плоти не стоит того, — Майки выудил из бардачка дорожный атлас и стал его пролистывать, задав вопрос Дони: — А сколько у нас таких АЭС по стране?

— Под сотню, — констатировал водитель, кивнув.

— Так, что теперь? — Майки, отвлекся от изучения карты и повернулся к брату. — Везде, где есть атомные станции, могут быть и Конги?

Дони неопределенно пожал плечами, но поджатые губы и тяжелый вздох говорили о том, что брат склонялся к положительному ответу.

— Этого нам еще не хватало для полного счастья, — Сью встала, подходя к кухонному уголку, на котором, как ни странно, была минимальная разруха по сравнению с остальными зонами отдыха, и стала заваривать в чайнике травяной лекарственный настой.

— Вот гадство, как тогда убить-то эту хрень? — Раф, прокрутив напоследок в руках саи, сел на диван и задумчиво всматривался в стальные клинки, задавая вопрос скорее самому себе, нежели братьям. — Может, снайперской винтовкой? Гранатометом? Фосфорными гранатами? Тротилом? Гексогеном? Противотанковыми снарядами?

— Медвежонок, — Сью присела напротив Рафаэля, который уже строил планы по расхищению военных складов, укрывая его руки своими, — может, это только единичный случай и нам не стоит так основательно готовиться к войне?

Надеждам Сьюзан хотелось верить каждому из присутствующих. А может, и правда, пронесет? Но я бы на месте Рафа выбрала гранатомет.

— Дони, что там с поиском Сэма? — Майки перевел тему, и мы все обернулись к нему.

— Ничего, ни одного упоминания о нем в системе, — Донателло был явно недоволен, причем это недовольство он направлял исключительно на себя. Казалось, неудачи в поисках друга расстраивают его так же сильно, как и Сьюзан.

— Куда теперь? — обернувшись, спросила я у лидера.

— Подальше из этого штата, — Лео присел рядом, обложив меня со всех сторон подушками, и, приняв из рук Сьюзан особый напиток для меня, передал в руки. Вот чего мне точно не миновать, так это тошнотворного лекарственного настоя.

Уткнувшись лицом в плечо лидера, в очередной раз спросила и без того известную мне истину:

— Сопротивление бесполезно? — в ответ мне последовало его кратное «угу», и, обреченно вздохнув, я подняла взгляд к лучившимся нежностью синим глазам. — Сдаюсь.

Пока я пыталась влить в себя короткими порциями невкусную жидкость, Дони сообщил, что мы прибудем на заданную точку нашего маршрута только к вечеру. Рафаэль включил фильм, покорно снося все комментарии Сью по поводу ее отношения к итальянским мафиозным группировкам, но все же отдала знак уважения тому, кто сочинил саундтрек к «Отцу» всех мафиози.

К моему облегчению, настой уже был допит, и керамический предмет в руках потерял свое тепло.

— Когда мое затворничество закончится, — шепча Леонардо и придвигаясь к нему ближе, я продолжила: — я потребую компенсацию.

Он с готовность согласился, заранее положительно кивнув мне в ответ, и так же тихо уточнил, склоняясь к моему лицу: — Какую?

— Ты мне дашь потрогать хвост?

Лидер на мгновение замер, и неуверенность на его лице сменилась испуганным недоверием.

— Ты хочешь?.. — он был ошарашен предложением и никак не мог договорить до конца свой вопрос, видимо, надеясь на то, что ему послышалось, ну, или как запасной вариант, — это всего лишь таким странным образом проявляется мой юмор, как следствие падения с кровати.

Растянувшись в довольной улыбке, я бескомпромиссно закивала, укладываясь поудобнее на его плече, и продолжала смотреть фильм, не улавливая при этом сюжета.

***

Первым чудом этого утра было то, что я проснулась раньше лидера, а вот вторым и самым главным — что смогла застать его спящим. Леонардо спал на татами животом вниз. Он прижимал к щеке подушку в белой наволочке, уткнувшись в нее лицом, и обнимал заключенный в ткань пух так нежно и бережно, что я невольно взревновала к неодушевлённому мягкому предмету. Но, Свято Боже, я была права в своей «спальной-Лео-теории»!

Подтянувшись ближе к краю кровати, я осторожно свесилась с нее, стараясь удержать равновесие и при этом не заваливаться на правый бок.

Невозможно было не любоваться своим защитником. Безмятежность его сна, ровное и тихое дыхание, чуть приоткрытые губы притягивали к себе взгляд, и еле касаясь кончиками пальцев, я погладила по щеке Леонардо, спускаясь к уголку его рта, который дрогнул в улыбке, и Лео перехватил запястье руки, притягивая к своим губам мою ладонь.

Почувствовав, что соскальзываю с кровати, я только и успела испуганно вздохнуть, но лидер, несмотря на то, что только что проснулся, успел удержать меня от падения и уложить к себе на татами.

— Звездочка проснулась? — он был сонным и сквозь прищуренные веки смотрел так, словно неожиданно поймал подарок, не скрывая при этом своей блаженной улыбки. Прикрыв один глаз, Лео взглянул на часы и улыбнулся в их сторону, как будто был в заговоре со временем, и то подарило ему: — Еще девять минут.

Лидер бережно меня уложил на свое плечо и прижал к груди, зарываясь носом в макушку.

Он снова заключил меня в объятья так, как тогда у нашего места рядом с водопадом, где мы могли часами лежать в зелени травы и мягкой листвы, сплетаясь друг с другом. Поцеловав Леонардо в шею и скользнув рукой по пластрону на открытый бок, я привычно закинула ногу на его бедро.

В груди обнимающего меня лидера зарождался тихий вибрирующий рокот. Прижиматься к нему было подобно тому, как обнимать очень большого и твердого на ощупь кота. Большой палец его ладони стал медленно поглаживать спину, спускаясь ниже к пояснице. Дойдя до края топа, пальцы ловко скользнули за ткань, и ладонь плавно поднималась выше по оголенной спине, сильнее прижимая меня к груди Леонардо. Урчание стало громче и ощутимее. Лео приподнялся на локте, перекатывая меня на спину, и полузакрытые, но потемневшие от желания глаза скользили по телу, вызывая во мне трепет и предвкушение.

Случилось третье чудо. Леонардо наконец поцеловал именно так, как мне того и хотелось за все прошедшие недели. Нежно и требовательно, осторожно, но при этом настойчиво ласкаясь внутри языком, издавая долгожданные тихие несдержанные стоны. Поцелуи перешли с губ на шею, спускаясь к плечу. Лео отодвинул пальцами тонкую бретельку топа, препятствующую его пути, и ткань треснула, безвольно спадая с плеча разорванным обрывком, обнажив для него ключицу, которую урчащий лидер осыпал поцелуями, лаская кожу легкими прикосновениями горячего кончика языка.

Не отрываясь от поцелуев, Леонардо обхватил рукой бедро и подтянул выше к своему боку, поглаживая поверх пижамных штанов. Перекатившись на меня сверху, удерживая свой вес на согнутой в локте руке, Лео, тяжело дыша, оторвался от поцелуя, заглядывая с невыразимой просьбой в глаза, ища в них разрешения. Блуждая взглядом по телу, понимая, что уже не в силах себя остановить, он обхватил губами через ткань топа вершину груди, заставив меня издать слишком громкий стон для спящего дома, но я лишь только сильнее прижала желанного лидера к своей груди. Под его ласками тонкая шелковая материя намокла, он обвел носом напряженный сосок, отчетливо вырисовывающийся под тканью, теплая рука покинула бедро и потянула вверх край топа. Пока постепенно оголялась кожа, Леонардо не спеша проводил языком по телу, поднимаясь все выше к груди и издавая глубокий низкий рокот.

Два резких стука в стену заставили его вздрогнуть и натянуть ткань вниз, прикрывая обратно то, что совсем недавно ласкал поцелуями.

— Вырубай электродрель, — рыкнул Рафаэль, увесистыми шагами проходя мимо нашей комнаты. — Вот черт… — казалось, что здоровяк споткнулся, поскольку послышались два глухих удара о соседние стены и затем один звучный «шмяк», от которого завибрировал пол, — котик, прости, чуть не наступил на тебя, — облегченно выдохнул Рафаэль.

— Котик? — издалека донесся голос Майки с нескрываемым смехом, — Рафи, мы с тобой уже двадцать четыре года живем вместе, а ты так ласково обратился только к игрушке, с которой знаком всего лишь месяц! Бро, я ревную! — младший из братьев гоготал во весь голос как раз в тот момент, когда будильник на часах Лео начал издавать пробуждающие трели.

Лидер глубоко вздохнул, пряча лицо на моей груди, нежась на ней.

— Какой ты будешь чай? — пробубнил мне Лео, как обиженный ребенок, которому не дали насладиться мороженым.

Чай? Какой чай? Что такое чай? Ах, чай…

— Ежви… Ежави… Ежуви… Е-же-вика, — сонной я не была, но буквы в голове никак не хотели складывать в слова. Все, что меня занимало сейчас, так это мои ощущения и однозначное упирающееся в бедро свидетельство желания лидера.

Леонардо кивнул, ласкаясь носом о ключицу, и, приподнявшись на локте, заглянул в лицо. И я снова не смогла им не залюбоваться, рассматривая необычайную синеву глаз, два тонких полюбившихся мне шрама на лице, милую выпуклость носа и влажные от поцелуев губы. Он потерся лицом о ладонь, которую я приложила к его щеке, прикрывая глаза.

Действительно как большой ласковый зеленый кот.

Лео встал, а затем поднял на руки и меня, неся в ванную, где, поцеловав в лоб, оставил одну и ушел заваривать не выговариваемый ежевичный чай.

За обеденным столом как раз велся разговор о том, куда мы теперь направляемся. Наш дальнейший путь лежал в Миссури и оттуда через Арканзас в Луизиану, дальше в Техас, через Нью-Мексико в Аризону, и если поиски будут все так же безрезультатны, то отправимся в Калифорнию и после в Орегон. Огромная страна, и в ней мы должны были найти лишь одного, но очень важного для Сью человека. Что будет, когда и в Орегоне мы не встретим Сэма, я старалась не думать. Вероятно, единственным вариантом будет продолжать искать дальше, как и где — неизвестно, но мы должны держаться вместе и не терять надежду, пусть даже если она настолько призрачна и невидима.

— На этот раз нам нужно устроить набег на техническую выставку и найти необходимые для «Тартаруги» детали. Если такими темпами продолжать сжигать топливо, то нам потребуются электродвигатели, способные заряжаться от основного движка и тем самым перенаправлять энергию на вращение колес. — Дони на салфетке расчерчивал схему установки дополнительного оборудования, которое поможет нам экономить дефицитный и, ко всему прочему, еще и портящийся нефтяной продукт.

— А до этого, — Майки указывал пальцем на карту, — нам еще нужно заскочить в торговый центр и пополнить запас игр на приставку! — Младший из семейства черепах находил отдушину в этом занятии, но все игры были им переиграны по несколько раз, и ему срочно требовалось что-то новое. О чем он уже второе утро беспрестанно твердил.

— И шорт! — включилась в разговор Сью, начав мысленно создавать список по обновлению гардероба.

— И носков, — в заключение добавил Рафаэль, с которым однозначно согласился Ток, издавая мяуканье.

— Ага, ну, конечно, — Майки, не отводя взгляда от карты, продолжал выводить пальцем маршрут, пробубнив себе под нос: — носки для Тока — всегда пожалуйста. А стать моей напарницей Клэр в «Обители» он, видите ли, не хочет.

Майки всю последнюю неделю требованиями и просьбами понуждал Рафаэля разделить с ним опасное и захватывающее путешествие по интерактивному миру зомби, доводя его тем самым до исступленно басящего состояния. И, казалось, он один-единственный не опасался здоровяка, терявшего над собой контроль в замкнутом пространстве.

При въезде в штат Миссури нам открывалась плодородная цветущая земля прерий, испещренная множеством рек и ручьев. Сью, глядя в окно, романтично вздыхала, мечтая завалить весь наш дом полевыми цветами; Майки в это время вел ожесточенный бой в одно лицо, сражаясь с монстрами на экране плазмы; Рафаэль лениво пролистывал журналы, сидя на диване неподалеку от брата, периодически поглядывая на ход сражения. Дони, подключившись к мозгу кота через длинный шнур, идущий из уха Тока, загружал данные на планшет, создавая резервные копии всей мыслительной деятельности искусственного интеллекта.

Лео вел трейлер. В колонках играла легкая ненавязчивая струнная музыка, и я была по-настоящему счастлива рядом с ним.

— Кажется, у меня закончилась одежда, — улыбнувшись ему, я поправила сползающий рукав пижамнойфутболки, доставшейся мне по наследству от Майки.

— Потерпи еще немного, Ева, — Лео протянул руку и погладил по коленке, не отвлекаясь от дороги, — и я скуплю для тебя целый магазин.

— Дорогой, а это не порушит наш семейный бюджет? — преувеличенно громко вздохнув, я прикрыла пальчиками рот.

— Не переживай, милая, — Лео хитро подмигнул мне со словами: — я на это дело скопил целую хрюшку. Пора бы ее уже разбить.

Через пару часов езды по автомагистрали нам встретился большой указатель с названием населенного пункта и количеством оставшихся до него миль.

Вдалеке уже виднелось очертание города, но мы, как обычно, не собирались въезжать в него, ища поблизости от трассы ближайший съезд к торговому центру.

Заветная пестрая эмблема замаячила впереди, Лео вгляделся в дисплей радара, убеждаясь, что серых точек на карте пока не видно, и въехал на большую пустынную парковку.

— Ничего, если ты побудешь одна какое-то время? — поскольку Сьюзан настояла отправиться вместе с ребятами, Лео переживал за мое временное одиночество.

— Ну, конечно, — проходя мимо нас, Майки смахнул невидимые пылинки с плеча, — а старину Майки никто по щеке не погладит.

Уже несколько дней Майки вел себя неестественно: обычно всегда веселый, жизнерадостный и активный, он пребывал в задумчивых размышлениях, флегматично высказываясь на любой из вопросов, или же просто молчал, что в его случае — было крайне подозрительным явлением. Даже развлечение видеоигрой не подняло его настроение. И сейчас, глядя на свое отражение в тонированном стекле, он завязывал на шее галстук, идеально подходящий под цвет его перешитых красных кед.

— Что? Решил закосить под офисный планктон? — затягивая галстук узлом, Майки проигнорировал привычную колкость Рафаэля, оценивающе оглядел себя и молча вышел из трейлера.

— Да чего это с ним? — Раф озадаченно проводил взглядом удаляющегося брата

— Ты — старший, разберись, — хмыкнув, Дони лукаво улыбнулся, похлопал брата по плечу и вышел, следуя за одиноко вышагивающим Майки.

***

— Чисто, — Лео разжал поднятый в воздухе кулак и двумя вытянутыми пальцами указал следовать дальше за ним. Остановившись у плана расположения магазинов, они с облегчением обнаружили, что все, что их интересует, находится на первом этаже.

Дони пошел в отдел электроники, Майки свернул в соседний павильон, куда за ним отправился и Рафаэль, а Сью повела Лео в магазин женской одежды.

Лидер, переступив порог, остановился и стал оглядываться по сторонам. Помещение было большим и длинным, кругом на стойках, кронштейнах и стеллажах висели цветастые вещи, сливаясь между собой в некую единую и непостижимую массу, и Лео никак не мог сообразить, с какой части магазина начать поиски.

— Как вы здесь ориентируетесь? — он пытался понять, почему рядом с обувью находится зона с головными уборами, а у стеллажа с носками — полка с декоративной косметикой, ведь разве это логично?

Сью деловито ухмыльнулась и потащила за собой лидера, петляя между рядов с вешалками, ловко, быстро и безошибочно извлекая среди множества вещей нужный размер одежды. Лео лишь оставалось покорно следовать за Сью и исполнять роль носильщика.

— Так будет проще, — она передала Лео в руки большие упаковочные картонные пакеты с глянцевыми логотипами фирменного магазина и методично набивала их один за другим.

Пока Сьюзан бродила между отсеками, Лео невольно засмотрелся на манекен.

Бездушная девушка, застывшая в грациозной позе, демонстрировала белое легкое платье в голубой цветочек. Лидер не мог понять, что притянуло его взгляд к этой воздушной материи, окутывающей пластмассовые изгибы, но ему очень захотел увидеть это платье на Еве, несмотря на то, что та просила его о чем-то немарком, практичном, что было бы не жалко испортить в случае чего.

Его забавляла ее экономия в этом вопросе, ведь в этом мире он мог достать для нее практически что угодно и в неограниченном количестве, а она отчего-то переживала о том, чтобы Лео не принес лишнего, иначе ей просто будет некуда девать эти вещи. Лидер принес ей торжественную клятву, что в случае, если ее ящик будет переполнен одеждой, он отдаст ей все свои полки, а если даже этого будет недостаточно, то готов просить дозволения у Дони, чтобы присоединить к «Тартаруге» прицеп с целой гардеробной.

— Берем? — Сью выглянула из-за плеча Леонардо, выводя его из созерцания, и, получив согласие, нашла на соседних вешалках нужный размер платья.

Расхаживая по магазину, мастер катан с улыбкой осознал две истины: одна из которых была в том, что он желал постоянно радовать Еву, и другая состояла в том, что он мысленно, а иногда и вслух называл Еву — «моя». А о «своих» принято заботиться и ухаживать. И для этого он перебирал в голове — что же он может еще для нее сделать.

Ему пришлось судорожно вспоминать все фильмы, в которых главный герой ухаживал за девушкой. Проанализировав и сопоставив факты, он сделал вывод, что все сводилось к героическому спасению возлюбленной; к романтическим ужинам при свечах; к подаркам в виде драгоценностей, цветов, серенад под гитару и щеночков; к преодолению конфликтов — и все это неизбежно приводило к «и жили они долго и счастливо».

Осталось только реализовать свои наблюдения.

Героическое спасение — есть.

Ужин… С Майки он договорится насчет его фирменного бисквита, у Сьюзан позаимствует ароматические свечи, Дони сотворит ему очередное изобретение, которое вместо него произведет романтическую струнную композицию.

Теперь необходимо достать обязательные атрибуты в виде подношения для возлюбленной.

Магазин с драгоценностями по счастливому совпадению находился рядом. И этот подарок судьбы можно было воспринять за вселенское благословение его намерениям.

Цветов в этом крае в избытке, и он соберет для Евы все, что сможет унести в руках.

Щеночек… Не самый простой пункт в его плане ухаживания за девушкой. Животных в округе было много, но где найти маленького лабрадора с синим бантиком на шее? Может, тогда подойдет как альтернатива — койот? Леонардо стал серьезно думать над тем, сможет ли он, если поймает маленького дикого пса, приручить его для Евы?

Сьюзан в момент его размышлений перепроверила содержимое пакетов, удовлетворенно кивнула, радуясь успешно выполненной миссии по обновлению гардероба.

— Сью, давай зайдем? — лидер кивнул в сторону ювелирного магазина, и та в ответ лукаво прищурилась, принимая предложение.

Пока она мерила кольца и колье из драгоценных камней, любуясь ими в отражении зеркал, Лео что-то искал за стеклянными витринами. Его взгляд наткнулся на одно из украшений — очередной вселенский намек на правильность его пути. Мастер катан острием кинжала поддел замок на выдвижном ящике, аккуратно вынул из бархатной подложки драгоценную вещь и спрятал в карман штанов.

— Пошли за остальными? — Лео пребывал в смятении, ведь ему еще никогда не приходилось готовиться к свиданию и, уж тем более, быть на них. И это оказалось более волнительно, нежели выполнять рискованные для жизни задания по предотвращению очередных Земле-убийственных замыслов врагов из прошлой жизни. Но, по крайней мере, он мог применить ту же стратегию и в свидании: составить план, подготовиться и поэтапно исполнять задания в миссии. Ему не терпелось как можно скорее вернуться к Еве. Просчитав в уме еще раз каждый свой дальнейший шаг, он устремился к выходу за Сьюзан.

Сью не стала оставлять на себе всю эту красоту, стоившую, наверное, как целое состояние, и они отправились на поиски братьев.

— «Дора — исследовательница», возраст от семи до двенадцати лет, кажись, твой уровень? — Рафаэль крутил в руках игровой диск, на котором была нарисована мультяшная девочка и обезьянка. Уже третья подколка, а Майки так ни разу на него и не взглянул, пропуская все его слова мимо ушей.

Младший брат, который уже целых пять минут рассматривал дисковую коробку с игрой, вдруг обернулся к Рафу, который намеревался вновь подцепить его колкостью, но под долгим и пристальным взглядом старший брат так ничего и не сказал. Вновь посмотрев на игру в своих руках, игроман устало выдохнул и откинул ее на прилавок, разворачиваясь к выходу.

— Майки, — Рафаэль догнал брата, разворачивая его к себе лицом, но тот продолжал равнодушно смотреть в другую сторону, — да что не так-то?

Младший брат поднял глаза, и в этой небесной голубизне плескалась неприкрытая печаль. Рафаэль видел это странное состояние своего родственника уже пару дней, но не мог понять, в чем дело. У Майки и раньше случались приступы хандры, но, как правило, только из-за серьезных потрясений или неудач. И при этом он всегда умудрялся самостоятельно каким-то чудом выплывать со своего дна печали.

— Так… — Рафаэль пригнулся, кладя руку на его плечо, — завязывай морочить мне голову и говори, что случилось? — Майки поджал губы, пряча голову вниз, словно старался вжаться в панцирь, что было в их случае конструктивно невозможным действием, в отличие от не эволюционировавших сородичей.

— Ты не поймешь, — черепаха в красном галстуке попытался пройти, но хватка Рафаэля помешала это сделать.

— Я уж как-нибудь постараюсь осилить, — здоровяк вздохнул, сложив руки на груди, и терпеливо ожидал откровений брата. Робко к нему навстречу поднимался взгляд Майки, он был непривычно серьезен, и это как раз-таки озадачивало Рафаэля больше всего. Внимательно, как будто оценивая, Майки разглядывал брата, шумно выдохнул, сдаваясь под молчаливым напором, и ответил:

— У тебя есть — Ток, у Лео — Ева, у Дони есть сам Дони, и ему никогда не бывает скучно наедине с собой, у Сью есть Сэм, которого мы скоро найдем. А у меня… никого.

— Ну, брось ты эти глупости, Майк, у тебя есть мы, — Рафаэль облегченно выдохнул, поправляя свою бандану. Но тот невесело хмыкнул, покачал головой, пряча глаза от старшего брата.

— Нет… Ты ведь даже больше не хочешь со мной играть… а ты единственный, с кем… И теперь… — Майки вновь посмотрел на Рафаэля, и тот чуть не отшатнулся от той боли, что исказила лицо младшего брата, но впиваясь пальцами в мускулы своих рук, Раф ждал окончания исповеди страдающего весельчака: — Я… скучаю по нам с тобой.

В этом взгляде голубых глаз было все: от печали до отчаянья. Рафаэлю было невыносимо смотреть на терзания тех, кого он любил. Он присел у ног Майки, завязывая растрепавшиеся при ходьбе шнурки на правом красном кеде, поднялся и, погладив по лысой голове брата, предложил:

— Давай возьмем вон ту, — он взял в руки отброшенный братом диск и передал его Майки, — и обещаю, будем играть в нее, пока всю не пройдем.

— Честное слово? — под желтой повязкой в надежде приподнялись надбровные дуги.

— Честное слово, — кивнул Рафаэль.

— Клянешься? — спросил Майки, подозрительно нахмурившись.

— Клянусь, — снова кивнул здоровяк.

— Нерушимой клятвой на братских кулачках?

Раф закатил глаза, но выставил перед ним кулак. Майки ударил сверху, затем то же сделал Раф, и в заключительном жесте они стукнулись костяшками друг об друга.

— Спасибо, — и с этой благодарностью Майки тут же поменялся в лице, растягивая макиавеллевскую улыбку, и покачал головой: — Как три пальца об… — но не договорив, он хлопнул Рафаэля по плечу и, как ни в чем не бывало, пошел на выход.

— Ах, ты, мелкий… — Рафаэль, понимая, что его развели до невероятности простым спектаклем «королевы печали», и, к своему стыду, он попался на эту удочку уже не в первый раз, тут же взбесился; но гнев мешал ему делать ровные вздохи, и он, задыхаясь от своего негодования, замахнулся на брата. Майки ловко увернулся от подзатыльника и шустро ускакал от разъяренного Рафаэля, напевая — «клятва на кулачках».

***

— Мы дома, — Сью вошла первая, а за ней, шурша пакетами, кое-как протиснулся в проход Леонардо.

— А-а! — девушка пресекла мою попытку подняться с дивана им навстречу и указательным пальцем велела продолжать сидеть на месте, — еще две недели ограниченной подвижности.

Врач-педиатр-черепах обратилась к лидеру, раздавая указания — какие пакеты оставить тут, какие унести в его комнату, а какие отнести в её.

— День прошел, в кармане доллар, — Майки плюхнулся на диван, закинул ногу на ногу, приспуская узелок красного галстука, и обмахивался новенькой пластмассовой коробкой с игрой, — ну, разве не чудненький вышел денек?

Следующим зашел хмурый Рафаэль, неся огромную коробку с гаджетами, микросхемами и прочим техническим инвентарем, который Дони попросил занести в дальний отсек их дома, где, судя по всему, и находилась лаборатория гения.

— Не забыл? — Раф заглянул в соседнюю открытую дверь, и оттуда Лео протянул висевший на пальце небольшой расписной пакет, который он положил на вершину забитой под отказ коробки.

Дони сел за руль, задавая в навигаторе следующую точку маршрута, завел двигатель и плавно тронулся в путь.

Покончив с распределением пакетов, Лео присел рядом со мной, осторожно приобнимая рукой, и отчего-то загадочно улыбался.

— Как все прошло? — заглядывая в искрящиеся синие глаза, я рассматривала своего довольного ниндзя.

— Ты что взял? — рука Рафаэля появилась у лица Леонардо, и на большой зеленой ладони лежало четыре маленьких детских носочка, предназначавшихся для новорожденных.

— Носки, — Лео разглядывал красные пинетки с бантиком и не понимал недовольства брата, — ты же просил носки для Тока, вот я и взял.

Майки, встав с дивана, обошел братьев с другой стороны и так же, как и мы, поглядел на симпатичную вязаную прелесть, одобрительно закивал Леонардо, восклицая:

— Моцарелла мне в рот, день становится еще лучше! — выхватив из руки брата носки, он помчался к Току. Усадив к себе на колени ни о чем не подозревающего «Чешира», стал натягивать на его белые лапы красные пинетки. Ток оглядел свои лапы, повернул голову к Рафаэлю, и я была уверена, что в его безэмоциональном мяуканье послышался вопрос.

— Ток-рэд-бой, — Майки опустил кота на пол и заверил его: — красные кеды — хит сезона.

— Да что сегодня за день-то такой? — гигант в красном в обессиленном жесте развел руки, дождался кота, семенившего за ним в красных носках, и скрылся в своей комнате.

Через час, объехав по автомагистрали город, мы заехали в конечную на сегодня точку нашего передвижения — в сервисный центр по ремонту автомобилей на самом отшибе города.

Черепахам удалось справиться без каких-либо проблем с оказавшимися поблизости мертвецами, и братья вошли на склад, где хранились запасные части.

Рафаэль с Леонардо выносили металлические листы для ремонта защиты днища и обшивки трейлера, Майки катил к «Тартаруге» колесо, загружая его на пустующее место от прежней запаски, а Дони раздобыл пару газовых баллонов для сварки и укладывал их в багажный боковой отсек.

— Предлагаю ехать через Фокс-Крик, там задержимся на несколько дней, пока не подлатаем «Тартаругу», дальше на запад и в Арканзас, — предложение Дони было принято лидером без протеста, и мы должны были прибыть на заданное место уже к вечеру этого дня.

Небольшая передышка от поездки ожидалась всеми с нетерпением. Пребывать в замкнутом пространстве и при этом в постоянно движущемся трейлере жутко выматывало. Братья слонялись из угла в угол, уже не зная, чем себя занять. Потенциал нерастраченной энергии, словно красный предупреждающий сигнал, витал над черепашьими головами.

Дони до этого дня сокрушался над нехваткой нужных ему микросхем для реализации своего очередного проекта, даже чуть не позарился на игровую приставку брата. И теперь Майки не спускал с нее глаз, каждый раз при этом подозрительно прищуриваясь на проходящего мимо гения. Но и самого младшего брата не миновал рок последствий от вынужденного затворничества, и тот в игровом запале умудрился разбить уже второй джойстик. Раф днями напролет колошматил подвешенную грушу в своей комнате, и шум ударов о кожаный набитый песком мешок раздражал Сьюзан все сильнее.

Единственный, кто еще сохранял подобие спокойствия, был Леонардо. И моему лидеру пришла в голову блестящая, на его взгляд, идея: ознакомить меня с астрономией. К самой идее у меня претензий не было. Она и вправду была очень и очень хорошей. Особенно тем, что на своем потолке Лео вырисовывал фосфорической краской созвездия, чтобы наглядно рассказать мне о них.

Этим вечером он спросил у меня, удивившись включенному фонарику в моих руках:

— Что ты делаешь?

— Заряжаю звезды к ночи, — улыбнувшись мне, Леонардо присел рядом на кровать, доставая запасной фонарик, и вот так в обнимку мы оба светили в потолок, пока он рассказывал мне о Солнечной системе, о том, как движутся небесные тела, о квазарах и черных дырах. Когда я спросила у Лео — откуда у него такая увлеченность вселенской наукой и в частности звездами, он ответил, почему-то смущаясь при этом:

— В Нью-Йорке было практически не видно звезд. И я даже не подозревал, что они могут быть настолько красивыми.

Солнце практически скрылось за горизонтом, и в сгущающемся сумраке трейлер свернул на проселочную дорогу, проезжая под большой деревянной аркой, на которой стершимися буквами было нарисовано еле заметное название заповедника.

Радар молчал. К слову, как и всегда, когда мы отъезжали от городов на приличное расстояние. В лесах зомби делать было нечего, все их охотничьи угодья располагались исключительно там, где некогда были возведены оплоты человеческой цивилизации. Иногда они мигрировали стаями, передвигаясь из городов в соседние поселения, но всегда по трассе, минуя леса.

— Хочешь, я вынесу тебя на улицу? — Лео выключил фонарик и убрал его в карман своих штанов.

Четвертое чудо за сегодня? Вселенная, да ты меня балуешь!

Дони припарковал трейлер на широком открытом пространстве. Вечерний воздух был свежим и пьянительно-ароматным от цветущих ярко-розовых азалий.

Неподалеку от нас стояло небольшое деревянное здание, некогда служившее администрацией для желающих прогуляться по заповеднику. Зайдя в него, мы обнаружили отдел с прокатом рыболовных снастей, и Лео пообещал научить меня рыбачить, как только я окончательно поправлюсь.

Пока парни наслаждались свободой, где Майки резвился на пару с Дони, играя во что-то похожее на «салочки», но только более агрессивное: из серии «догони меня, кулак», Рафаэль, оказавшись самым ответственным, обустраивал наш лагерь, вытаскивая наружу шезлонги и глубокий круглый мангал, чтобы вскоре разжечь в нем костер.

— Это надо отметить! — Сью вышла на улицу, держа в руках плетеную корзинку явно с чем-то вкусным внутри.

— М-м-м, — сладостно протянул подбежавший к ней Майки, пока Сью методично вытаскивала припасы из корзинки.

Раф вернулся с охапкой сучьев и дров, закинул их в мангал и умелыми движениями быстро развел костер. Сью протянула носившему на сегодня кодовое имя «медвежонок» бутылку красного вина и штопор, а сама в это время доставала бокалы.

Лео все так же не спускал меня с рук, и теперь я сидела на его коленях, оперевшись о его широкую грудь. Поначалу мне было от этого неловко, но никто из присутствующих не обращал на наши тесные контакты никакого внимания, даже Рафаэль больше не прожигал своего брата недовольными взглядами. Надеюсь, с его стороны это не временное послабление, и перемирие двух старших братьев продержится долго. Ибо наши отношения с лидером уже зашли настолько далеко, что я не могла себя представить без него: не обнимающим, не целующим, не находящимся рядом. Мы с Леонардо были как две очень странные половинки единого целого. И быть с ним — все, что мне было нужно.

Сью протянула мне бокал с вином, но Лео, пользуясь положением моего охранителя и своими габаритами, успел перехватить хрупкий стеклянный сосуд на тонкой ножке и стал подозрительно принюхиваться к содержимому. Помотав головой, он категорически запретил мне на период реабилитации дегустировать, как он выразился — «перебродивший виноградный сок». И обратно протянул Сьюзан бокал.

— Это же «Шевал Бланк» за тридцать тысяч, Лео, не будь букой, — Сью наполнила на одну треть бокал для меня и пояснила лидеру, что от такого количества ничего со мной не случится. А ускоренный метаболизм ниндзя-черепах-мутантов без проблем справится с парой глотков алкогольного напитка. И в согласии со Сьюзан я активно закивала.

— Да не ломайся, Лео, — Рафаэль, сделав глоток из своей фляжки с крепким содержимым, кивнул в сторону бокала и продолжил: — пара глотков не посрамит твою честь.

— Тост! — Сью подняла бокал в воздух со словами: — За нас и «Тартаругу»! Кавабанга!

— Кавабанга! — повторив за ней движения и слова, салютуя друг другу, мы все отпили по глотку.

Вино, стоившее практически столько же, как и мой прежний дом, оказалось достаточно приятным и терпким на вкус, к которому, по правде говоря, пришлось немного привыкнуть. Но горьковатость вскоре ушла, раскрывая особенный специфический фруктовый аромат.

— Вкусно, — сообщив о своем отношении к вину наблюдавшему за процессом смакования напитка лидеру, я облизнула верхнюю губу. Леонардо вогнал в задумчивый ступор мелькнувший лишь на секунду язычок, и он продолжал смотреть на губы так, словно вновь ожидал явление розового кончика.

— Спасибо, — Леонардо опешил, не понимая причин благодарности, и удивленно посмотрел на меня в ответ с вопросом:

— За что?

— За небо, — я пожала плечами, откидывая голову на его плечо.

На темно-синем полотне небосвода уже виднелись яркие россыпи звезд, и эта мерцающая глубина поражала. Леонардо спустился чуть ниже, укладывая меня на себе так, чтобы я могла, не задирая голову кверху, смотреть на звезды. Он указывал пальцем на яркую точку, рассказывая о созвездии Единорога, которое было надвое разделено небесным экватором, деливший небесную сферу на два полушария. Созвездие было достаточно современным и поэтому не имело под собой никакой мифологической подоплеки, но все же для меня в нем что-то было, и как минимум то, что подобно Единорогу, Леонардо разделил мою жизнь на «до» и «после». Ведь без него ничего бы этого не было.

Стало прохладнее, и Лео поднялся, унося меня в дом с обещанием, что завтра обязательно прогуляется со мной, а пока Сью должна сменить повязки и обработать затянувшиеся раны.

— Лео, — окликнув уходящего из комнаты лидера, я задала вопрос: — можно сегодня я буду спать рядом с тобой? Мне уже совсем не больно! Честное слово!

Но лидер не успел дать ответ, поскольку Сьюзан вошла в комнату, неся с собой аптечку, переступила через в ряд стоящие пакеты и попросила Лео закрыть за нами дверь.

— Раздевайся! — уж как-то слишком бодро и радостно она произнесла свою команду. Пока я выбиралась из огромной футболки, принадлежавшей Майки, и снимала пижамные штаны, Сью за это время нашла то, что искала в пакетах.

— О, — Сью любовалась длинной шелковой сорочкой на своих вытянутых руках, — раньше, чтобы купить подобный шелк, мне нужно было бы полгода жить впроголодь. Хоть один маленький бонус от этого мира.

Я легла на кровать, и Сьюзан стала снимать повязки, обрабатывать мазью швы и порезы на ногах, расписывая в красках то, какое она получила удовольствие от шоппинга, предлагая взять за привычку раз в месяц баловать нас подобными расхищениями брендовых магазинов.

Забинтовав меня обратно, Сью помогла надеть сорочку, которая оказалась в аккурат до самых щиколоток. У меня не было возможности оглядеть себя со стороны, и я лишь чувствовала, как ткань приятно холодила тело, струилась и огибала каждый изгиб.

— Запрыгивай скорей под одеяльце, иначе Лео придётся спать на крыше, — Сью предусмотрительно откинула край легкого одеяла и, пожелав хороших звездных снов, вышла из комнаты, щелкнув выключателем света.

Звезды! В полумраке на потолке проявилась фосфорическая краска, впитавшая в себя за длинный день солнечный свет, а также пару часов вечерних стараний двух маленьких лучей фонариков. Разглядывая потолок, я пока лишь узнала Большую Медведицу и, приглядевшись повнимательнее, заметила большую точку над ней, как раз тогда, когда Лео вошел в комнату.

— Лео, смотри, — я указывала пальцем на хвостик маленького ковша, что был нарисован над созвездием Большой Медведицы, — там Полярная звезда.

И это открытие привело меня в детский восторг. Я постепенно узнавала и другие созвездия, которые описывал мне Леонардо. Но лидер так и не посмотрел в потолок, а замер на одном месте и рассматривал меня, спускаясь взглядом по всему телу. И от этого стало волнительно, словно под взором его потемневших синих глаз я была совершенно обнажена. Лео заметил мое наблюдение за ним, поспешно отвернул голову и нервно сглотнул, пытаясь успокоить свое тяжелое дыхание.

Глядя на него, я понимала, что сейчас мне не нужно было к нему подходить, но подходила. Медленно и осторожно, заглядывая в его лицо. Леонардо вполоборота, будто бы боясь моего приближения, следил за каждым шагом. Я коснулась рукой его вздымающейся груди, он вздрогнул, повернув голову в мою сторону, и сделал шаг навстречу. Леонардо был так близко, что я могла прижаться щекой к пластрону на его груди. Широкие ладони накрыли плечи, поглаживая их большими пальцами. Теплое дыхание коснулось макушки, а после и легкий поцелуй.

— Моя звездочка, — зашептал Леонардо, прижимая к себе. Без усилий он поднял на руки и уложил в кровать, укрывая меня одеялом до самой шеи.

— Куда ты? — спросила у лидера, достающего свои катаны из нижнего выдвижного ящика кровати.

— На тренировку, засыпай, — поцеловав в лоб, он вышел из комнаты, тихо закрывая за собой дверь.

***

— Правда? Ты не шутишь? Можно? — но Сью однозначно дала мне понять, что уже пора снимать швы.

Леонардо был выставлен за дверь своей комнаты, и я старалась как можно быстрее снять с себя сорочку и надеть новый комплект нижнего белья. Ослепительно белая кружевная ткань, которая должна была прикрывать наготу, совсем не справлялась с задачей. Сквозь тонкий витиеватый узор проступали розовые ореолы груди.

— Сью, а это не слишком ли?.. — смущаясь своего белья и того, как оно подчеркивало и привлекало внимание к женским прелестям, я не знала, как договорить вопрос. Раньше мне не доводилось носить ничего подобного, и, признаться по правде, я и не подозревала о том, что возможно сотворить из нижнего белья — произведение искусства.

— Булочка, — Сью округлила глаза, забавляясь моими покрасневшими щеками, — это даже еще и наполовину не «слишком». И если тебя это так шокировало, то вон туда, — она указала пальцем на дальний пакет, — лучше пока не заглядывай.

Святые угодники… Подозрительно посмотрев на с виду ангелоподобную девушку, я решила непременно набраться духу и втайне от посторонних глаз проверить содержимое глянцевого пакета.

Сью вытягивала пинцетом нити на правом боку, периодически интересуясь: — Не больно?

Но боли не было, все уже достаточно хорошо зажило, хотя она предупредила, что до полного восстановления должно пройти еще немного времени.

Наконец талию больше не стягивали бинты, и Сью продолжила разматывать белые марлевые повязки с ног.

Раньше я не следила за ходом процедуры, но теперь неотрывно наблюдала за тем, как с каждым снятым лоскутком оголялась израненная кожа. Первый порез, второй, третий, четвертый… Стоило ли дальше продолжать их считать?

Раны на ногах не были глубокими, и поэтому не пришлось накладывать швов, но, как я и предполагала, каждая отметина отчетливой яркой розовой полосой выделялась на коже, прочерчивая поверхность бедер короткими тонкими линиями, которые, конечно же, спустя время побелеют, но после даже загар не сможет их скрыть. Они были настолько заметны, что ниже пояса я была как чертова зебра. А на свой бок я даже не рискнула взглянуть.

Сью отошла к пакетам, которые мы за вчера так и не разложили, и достала оттуда шорты и майку. Я изо всех сил старалась скрыть стыдливый страх от того, что никак не могла показаться на глаза Леонардо с этими зарубками на коже, и спросила у Сьюзан:

— А есть что-нибудь другое?

Девушка удивилась, недоуменно посмотрев на джинсовые шорты, и вернулась к пакету. Следующие вещи так же были вежливо отринуты. Я уже начала бояться того, что в недрах картонных пакетов были лишь одни юбки, короткие платья и шорты. Зачем мне теперь все это? Может, попросить ее обратно вернуть на место бинты? Ну, хотя бы ненадолго? Пока… Штаны! О слава небесам!

Потянувшись за ними, я стала поспешно натягивать их на себя. Сердце, отчего-то вдруг гулко стучавшее, стало успокаиваться. И вместе с этим накатила какая-то апатичная усталость. Я по инерции продолжала разглаживать ткань штанов на бедрах.

И дело было не только в том, что это странное подавленное состояние вызвано неожиданно увиденным последствием роковой встречи, но и в том, что мне жутко хотелось нравиться лидеру, а с этой линейной абстракцией на теле вставал вопрос — как теперь показаться ему на глаза? Как спать рядом с Леонардо, чтобы он не увидел эту красоту? И продолжать ли спать в его комнате или перебираться в свой спальный отсек и наглухо закрывать дверь? Или, может, гений Дони знает какое-нибудь волшебное средство, способное исправить физические изъяны? Или, может, Сью подскажет, как хотя бы замаскировать рубцы? Или, может, всю оставшуюся жизнь ходить в штанах?

— Послушай, — она не оборачивалась, пока собирала остатки моего временного блаженного неведенья, скрывавшие шрамы, — это все заживет и останется в прошлом, так же, как и воспоминания.

— Угу, — и это единственное, что я смогла промычать ей в ответ.

Сью вздохнула, заглядывая в лицо, взяла в руку мою ладонь и перевернула ее кверху, водя пальцем по изгибам судьбоносных линий, — да, на теле останутся такие же линии, но главное ведь в том, что только тебе решать — будут ли они иметь значение для тебя или же нет. И совсем скоро, вот увидишь, тебя перестанет это волновать.

Ну, да, когда-нибудь и перестанет волновать, но только вот сейчас это очень волнует.

— Пойдем? — Сью позвала за собой к остальным, и я постаралась как можно непринужденнее кивнуть ей в ответ, открывая дверь. За порогом стоял лидер, он был вытянут в стойке «смирно» в терпеливом и безмолвном ожидании, как и подобает недвижимым гвардейцам.

— Все хорошо? — его вопрос прозвучал обыденно, но взгляд выдавал напряжение. Сью кивнула, улыбнувшись в ответ, и то же самое сделала и я.

Лео подошел ближе, пригнулся, намереваясь взять на руки, но я отступила на полшага назад, заставив его остановиться и пристально вглядеться в лицо. Этот метод передвижения мне особенно сильно полюбился, но сейчас, пребывая под властью испуга и смущения, я отказалась от поддержки лидера.

— Я могу сама, мне больше не больно.

С высоты своего роста Леонардо смотрел на меня так, что в груди защемило сердце: он был растерян и огорчен из-за непонимания отказа, словно он подумал, что я больше в нем не нуждалась. Смотря на него, я уже успела тысячу раз пожалеть об этом необдуманном импульсивном поступке.

Леонардо молча кивнул, отошел в сторону, давая мне возможность пройти самой, и вышел следом.

Зайдя в ванную комнату, я дала себе небольшую передышку, чтобы отдышаться и постараться успокоиться. Сквозь отражение зеркала я смотрела на свой бок, скрытый за майкой. Не нужно было тянуть край ткани вверх, но то ли пытаясь себя окончательно добить, то ли еще зачем, я все же сделала это.

Угу… Кожа возле зарубцевавшейся изогнутой линии все еще имела насыщенный розоватый оттенок. Проводя пальцами по контуру шрама, я ощущала неровность. Сью молодец, она как можно аккуратнее зашила рану, но это все равно не помогло, и участок тела потерял свою ровную гладкость. Собственно, ничего иного я не ожидала, только до жути наивно и нелепо надеялась на нечто другое.

Ну, что же, мне оставалось только вдохнуть и выдохнуть, натягивая майку обратно вниз, и выйти в гостиную.

За завтраком я ощущала не сходивший с меня тревожный взгляд Лео и с ужасом ждала грядущей ночи. Видимо, все-таки придется перебираться к себе, пока эти внутренние волнения и переживания не улягутся. Я не знала, как отреагирует Леонардо, увидев столько порезов. Будет ли ему после этого неприятно касаться меня или же, напротив, он не придаст этому значение, как, например, Сьюзан, но выяснять пока не очень-то хотелось. Безопаснее было пребывать в неведении.

— Парни, у нас есть несколько дней, чтобы привести нашу крошку в порядок. За дело! — Майки подгонял своих братьев на выход, заряжая их по пути мотивационными призывами на тему «довольно просиживать черепашьи задницы, и пора бы поскорее зашевелить хвостами».

— А вот вечером… — Майки, указывая пальцем на Рафаэля, давал понять, что здоровяк должен исполнить данную братскую клятву на кулачках и начать со своим братом прохождение новой игры. Видимо, святость этой клятвы действительно была нерушимой, поскольку Рафаэль, поджав губы и прищурившись в ответ, не стал спорить.

Лео задержался у выхода, ожидая меня, но я помотала головой, говоря, что смогу спуститься сама. И на этот раз он тоже не спорил, принимая мое решение. Однако дождался меня и проследил за тем, как я осторожно, цепляясь за поручень, спускалась вниз.

— Я буду рядом, и если тебе потребуется помощь, позови, хорошо? — я кивнула ему, Леонардо задумчиво постоял возле меня, не решаясь что-то спросить, и обошел трейлер, помогая Рафаэлю поднимать домкратом заднюю часть машины.

Не в силах перестать наблюдать за Леонардо, как тот подавал инструменты Рафаэлю, находящемуся под «Тартаругой», я ловила на себе его озадаченный взгляд и тут же уводила свой в сторону.

Лидер, в перерывах во время ремонта трейлера, предпринял несколько попыток выяснить причину смены моего настроения. Не подозревая о тех мыслях, что были в моей голове, Леонардо переживал, что мне, возможно, было все еще больно, но я настойчиво убеждала его, что это не так. Тогда он предположил, что, может, мне хочется чего-нибудь сладкого, и ради такого дела он выпросит для меня у Майки шоколадки «Баунти». Но я вновь уверяла его, что все в порядке, и старалась как можно быстрее сменить тему, потому что не знала, как объяснить ему то, что меня тревожило.

Шрамы на лице и теле лидера совсем его не портили, чего нельзя было сказать о моей коже, способной передавать широкий спектр цветовых оттенков от порезов, синяков и шрамов.

— Хочешь, мы чуть позже пойдем с тобой к озеру, и я поймаю для нас рыбу? Там, правда, не водится «лососятина», но… — Лео попытался улыбнуться, но вдруг замялся, спрашивая: — Ты же ведь любишь рыбу?

— Люблю, — закусывая нижнюю губу, я старалась скрыть волнение. Лео облегченно выдохнул, кивнул и, погладив по коленке, обещал вырваться ко мне как можно скорее. Но от прикосновения его руки, которая легла на спрятанные под тканью зажившие порезы, пробежал внутри холодок, еще сильнее вгоняющий меня в стыд.

Остаток дня я старалась убедить себя, что нужно перестать прятаться от лидера и поделиться с ним тем, что так беспокоило. С виду — простое решение проблемы. Но легко сказать, да сложно сделать. И как бы это выглядело? Ну, допустим: — «Привет, Лео, — спускаю штаны со словами: — смотри, я теперь как зебра»? Нет, пожалуй, слишком экстремальное откровение, но ничего другого я никак не могла придумать. Но и молчать дальше было нельзя. Так или иначе, он все равно увидит это. Может, отложить этот вопрос на завтра? Вдруг с утра меня осенит, что со всем этим делать?

— Одолжил у Сью, — и с этими словами Лео водрузил на мою голову соломенную шляпку с широкими волнистыми полями.

Полуденная жара спала к обеду, но лидер посчитал нужным спасти мою макушку от коварных, но ласковых солнечных лучей. В одной руке он умудрялся держать спиннинг, красную железную коробочку снастей, сложенный плед, желтое пластмассовое ведерко, из которого торчали горлышки бутылок с водой. И свободной рукой обвив мою ладонь, увел за преграду из цветущих кустарников к озеру.

Мы шли медленно, лидер подстраивался под мой шаг, и благодаря шляпке я могла прятаться от взгляда Леонардо. Озеро было относительно недалеко от нашего дома и скрывалось как раз за поворотом спускающейся вниз тропинки. Мирная гладь воды поблескивала под лучами солнца и была окружена белым цветением мягкого клеверного покрова.

Лео расстелил плед у самого края воды, деликатно помогая усесться на него, и стал выбирать блесну в маленьком металлическом контейнере. Было интересно наблюдать за тем, как он оценивающе разглядывает силиконовых блестящих рыбок с крючками. Прикрепив одну из них на леску, он широким жестом руки отвел спиннинг назад и закинул блесну далеко в воду. Леонардо присел рядом со мной, удерживая перед собой удочку, и неотрывно следил за неподвижным красным поплавком.

Никто из нас не нарушал молчание несмотря на то, что прошло уже достаточно много времени, а несчастный поплавок так до сих пор и не дернулся. Но Леонардо это нисколько не заботило, казалось, ему и вовсе был не важен исход рыбалки: поймает ли он кого-нибудь на обманчивую приманку или же нет.

— Я чем-то тебя обидел? — тихий вопрос Леонардо застал меня врасплох. Он продолжал смотреть на поверхность воды, замерев в ожидании ответа.

— Нет, — выглянув из-под полей шляпки, я посмотрела на профиль лидера, который продолжал размышлять, напряжённо вглядываясь в даль.

Проходили мучительно долгие и тихие минуты, а я все еще не могла придумать объяснение своему поведению.

— Что происходит? — Лео старался говорить спокойно, но в его голосе проскальзывала горечь.

— Ничего, — мои односложные ответы лишь только сильнее усугубляли положение, но я продолжала скрываться за головным убором.

— Ты больше не хочешь, чтобы я… — было ощутимо, как Лео пытается собраться, чтобы озвучить волнующий его вопрос: — Тебе больше не хочется быть рядом со мной?

— Нет, Лео… — но мне никак не удавалось сообразить, как же прекратить его терзания. Ведь углубившись в свои страхи, я совсем не подумала о том, что могу причинить тем самым лидеру боль, и что он будет думать о таком. Нечестно было так поступать с Леонардо, но как ему было об этом рассказать?

— Но ты избегаешь меня, я же вижу, — Лео повернулся ко мне, и в его синих просящих глазах было отчаянье.

Сокрушаясь над собой, я обреченно выдохнула и сняла с себя шляпу, мешающую видеть его, но, как бы я ни старалась, никак не могла выдавить из себя истинную причину. Мой спаситель продолжал напряженно ждать ответа, пока я теребила пальцами соломенное плетение, но так и не произнесла ни слова.

— Я могу… — Леонардо тяжело выдохнул и продолжил: — я постараюсь быть не так часто возле тебя.

— Нет, Лео… — сжав в руках изрядно потрепанную мною шляпку, я отрицательно качала головой, лихорадочно пытаясь придумать, как обезвредить вышедшую из-под контроля ситуацию. Нет, я понимала, что наш разговор на эту тему должен был случиться, но сейчас я была к этому никак не готова.

— С самого утра, после того, как Сьюзан… — лидер поджал губы, сводя надбровные дуги и пряча взгляд вниз, — я знаю, что виноват. В том, что с тобой тогда случилось… — Он вновь взглянул на меня, сжимая рукоять удочки так, что та переломилась надвое, его лицо исказила гримаса боли, которую он безуспешно пытался скрыть, вымаливая прощение, — мне жаль, мне правда очень жаль.

— Нет, Лео… — я лишь могла отрицательно мотать головой, приходя в ужас от того, что он считал себя виновником в том, что меня сейчас так стыдило, но не дождавшись от меня продолжения, лидер понуро опустил плечи.

— Я пойму, если после того, что случилось, ты больше не захочешь быть со мной, но только скажи об этом, не молчи.

— Нет же! — Лео чуть еле заметно отшатнулся от вылетевшего из меня крика и растерянно уставился на меня.

Голос разума бессвязно вопил в голове в надежде остановить непокорные руки, которыми я быстро стягивала с себя кроссовки. Все, чем я руководствовалась в этот момент, было — «Не думать, а просто делать!» Поднявшись, я стала расстегивать пуговицу на талии штанов под сопровождение ошарашенного взгляда лидера, стянула их с себя и отбросила в сторону.

Сжав кулачки, я смотрела на белые пушистые облака, проплывающие над нами.

— Я боюсь, — морщась от каждого слова, натужно продолжала говорить прерывистыми фразами: — что тебе не понравится и… — но не договорив, осеклась, почувствовав первый поцелуй в бедро. Леонардо потерся кончиком носа о кожу и продолжал ласкать каждый израненный участок, придвигая ближе к себе, пока не уткнулся лицом в живот, стоя передо мной на коленях и сгребая в охапку.

Обескураженно застыв в его объятьях, я не решалась на какое-либо движение.

— Ева, — лидер потерся лицом о ткань майки и прошептал: — я тебя любую…

Притянув вниз, Леонардо усадил к себе на колени, удерживая однойрукой. Ладонь легла на лицо, побуждая заглянуть в его синие взволнованные глаза.

— Ничего прежде я не желал так сильно, как тебя, — не дав опомниться, Лео прижался в поцелуе к раскрытым губам. Весь внутренний сковывающий меня холод постепенно таял под его ласкающими прикосновениями, и я обвила его шею, притягиваясь ближе к нему. Теплые руки скользнули под ткань одежды, Лео прервал поцелуй, стянув с меня майку, и вновь прижался к губам, приникая вовнутрь теплым влажным языком.

От всепоглощающей нежности его ласк я не заметила, как вертикаль моего положения перешла в горизонтальное состояние. Лежа под Леонардо, оголенной кожей внутренней поверхности бедер я ощущала, как перекатываются сгустки стальных мышц на его ногах. Одним движением пальцев он раскрыл замочек позади моей спины, спустил с груди белоснежную ткань, высвобождая меня из нее.

Потеряв тепло его губ, я раскрыла глаза. Лидер провел подушечкой большого пальца по вершине груди, обводя напряженный ореол, и не сводил своего восхищенного взгляда. Чем ниже он склонялся, тем сильнее ощущалось его горячее дыхание. Обхватив губами чувствительную розовую плоть, он продолжал ласкать рукой грудь.

Наслаждаясь теми чувствами, что он дарил, я непроизвольно сжала его бедрами, толкаясь к нему навстречу. Рокочущая вибрация из груди Леонардо переходила в трепещущее под ним тело. Нетерпеливые поцелуи лидера медленно спускались ниже, сладостно обжигая языком.

Широкая ладонь прошлась по бедру, нежно удерживая и отодвигая в сторону, и сквозь легкую шелковую ткань, скрывавшую мое желание, я почувствовала мягкое прикосновение теплого языка.

От столь ошеломительной ласки издав восторженный полувсхлип, я вцепилась в ткань пледа, словно в то единственное, что могло спасти от ощущения стремительного полета вниз.

Под требовательными пальцами шелковая полоска разошлась, также незаметно исчезая с моего тела, и легким осторожным движением языка Леонардо прошелся по набухшему пульсирующему бугорку, получив взамен несдержанный протяжный стон. Он осторожно ласкал влажным кончиком языка, следя за тем, как я откликалась на его прикосновения, словно Лео пытался убедиться снова и снова, приятны ли мне эти касания.

С каждым его прикосновением ласки становились смелее, прерываясь на краткие поцелуи, он то увеличивал напор языком, кончиком обводя лунку и проникая вовнутрь, то нежно, слегка касаясь, обводил каждую складочку розовой кожи. Широкие ладони скользнули под оголенные ягодицы, приподнимая меня выше к нему, и в ненасытном поцелуе упругий и гладкий язык глубже толчками входил во влажное розовое нутро.

Некое неописуемое, невероятно приятное чувство зарождалось внизу живота и становилось все ярче и сильнее, волнами распространяясь по телу, заставляя раскрываться для Леонардо шире. Сквозь каждый мой прерывистый вздох проскальзывали тихие стоны. Казалось, я пребывала в нереальном сказочном сне и не осознавала, что шумное дыхание и протяжные стоны смешивались с шепотом его имени.

Под громкий стон, переходящий во всхлип, тело выгнулось дугой, и внутри меня вспыхнуло и тут же разорвалось пульсирующее горячее солнце. Это было как оглушительный взрыв, от которого хотелось одновременно и плакать, и смеяться.

Леонардо продолжал осыпать поцелуями бедра, поднимаясь выше, а я никак не могла прийти в себя от неизведанного ранее чувства.

Сумев открыть затуманенные глаза, я увидела заслонившего собой небо Леонардо, смотрящего на меня с нежностью и благоговейным трепетом. Склонившись, он зарылся лицом в плечо, сжимая в своих объятьях, шепча мне слова, не расслышанные мною.

Комментарий к Глава 12

Эм-м-м-м… Как-бы… тут был заявлен рейтинг 18+ (*нервно покашливаю в попытках оправдаться за столь дерзкое, а может, и не очень описание «лизЬ»), и посему не обессудьте))

И, хм… Спойлер-не-спойлер, но впереди нас еще будет ждать многоуважаемый мною Хвост (*стыдливо продолжаю указывать пальчиком на рейтинг).

Пы.Сы.: Отдельный респект Ананасику, которая вдохновила своим прошлым комментарием на «ч.м.о.», и я была обязана это как-то применить в тексте))

========== Глава 13 ==========

Леонардо проснулся за несколько часов перед рассветом и наблюдал за тем, как спит Ева, прижимая к груди уголочек мягкого одеяла. Невероятно милое зрелище. Ему хотелось провести рукой по волосам, коснуться мягких губ, вдохнуть аромат желанного тела, прижаться к ней и увидеть тот сладкий сон, который окрашивал безмятежной нежностью ее черты лица. Но не позволил себе нарушить идиллию мирно спящей девушки.

Оставив ее, он вышел из трейлера. Спустился босыми ногами на покрытую росой мягкую зелень травы. Чуть ли не заурчал от блаженства, зарываясь пальцами ног в мягкий природный покров. Лео вдохнул прохладный воздух, который показался ему пьяняще тягучим от окутавшего тумана, и отправился за черту, что провели собой разросшиеся кустарники азалий.

Иногда, как, например, сейчас, он ловил себя на мысли, что получает удовольствие: вот так, открыто и не таясь, гулять по окрестностям. Никак не привыкнет к этому ощущению дозволенной свободы. Ему всегда недоставало природы. Порой родные каменные стены убежища под сводами канализаций давили на него, и лидер никак не мог дождаться ночи, чтобы выйти на ночное патрулирование Нью-Йоркских трущоб. Каждая такая прогулка, даже по безлюдным портовым закоулкам, была для него как глоток свежего воздуха. Но сейчас он мог беспрепятственно, всегда, когда того захочет, наслаждаться небом, чистотой природой и свободой, которые теперь ему доступны.

Его мысли вновь вернулись к спящей красавице, и он не смог сдержать улыбку.

Он смутил ее. Боже, и это еще слабо сказано, да он и сам был ошарашен своим несдержанным порывом и поступком больше, нежели она. Леонардо боялся сделать что-то не так, боялся, что ей не понравятся его ласки, но она… Лео поднял голову вверх, закрывая глаза и возбуждая в памяти этот сладкий момент, в котором так откровенно изучал Еву своими руками, губами и языком. Лидер глубоко втянул в себя наполненный цветением воздух, ощущая прилив желания.

Находиться рядом с Евой настолько близко и не касаться ее так, как того хотела его внутренняя звериная сущность, было тем еще испытанием на стойкость. Не существовало ни одной методики, способной удержать его от нее. Он переживал, что спугнет ее своим напором. Что совсем скоро не сможет себя остановить и присвоит ее себе.

Он хотел этого и впервые, наконец, не запрещал себе.

Кромка золотого диска медленно выплывала из-за горизонта, даря первые лучи безмолвному свидетелю пробуждения восходящего солнца, освещая для него цветущий белый луг.

Ирисы. Такие же чистые и невинные, как она.

Прозвучали первые тихие трели будильника-канарейки. Очередной презент от его брата-изобретателя. Лео повезло. Рафу — нет, у него прыткая механическая горланящая лягушка. О чем только думал Дони, даря подобное неуравновешенному брату? Загадка — ответ на которую известен лишь гению.

Ева зажмурилась, натягивая на голову одеяло в попытках укрыться от мелодичного воркования механической птички, но оголила при этом свои маленькие стопы. Совершила ошибку. И лидер коварно воспользовался этим, зная, как она боится щекотки.

Пощекотав пальцем лакомую пяточку, которая тут же дернулась и спряталась под одеяло, и оттуда же прозвучали смешки, Лео не смог сдержать улыбку. В последнее время с ней он вообще мало что мог сдерживать. Ему нравилось в Еве все, и в том числе ее смех: иногда тихий, когда ее что-то забавляло; иногда звонкий и переливчатый, как у колокольчика; иногда громкий, заливистый и даже хрюкающий от переизбытка эмоций.

Высунувшись из-под одеяла, Ева, не раскрывая глаз, улыбалась ему припухшими от сна губами.

Издав сладкий протяжный зевок, она потерла глаза и выгнулась дугой, вытягивая руки вверх. От столь привлекательной картины Лео был вынужден закрыть глаза на несколько секунд, подавляя рокот в своей груди. Напоминая себе три ключевых слова: концентрация, контроль, важный день.

— С добрым утром, — Лео поприветствовал пробуждающееся чудо.

Открыв веки, она снова натянула на себя одело, скрывая половину лица, и пробубнила ему встречное пожелание. В ее шоколадных глазах переливалось жгучее смущение вперемешку с радостью, и, о Боги, в них был даже восторг. И это смущение, не сходившее с ее лица с самого вечера, делало ее еще более обворожительной.

Леонардо вспомнил о букете ирисов, собранных для нее, и попытался в довесок к этому вспомнить и заготовленную фразу.

— Ты бы…

Нет, не так.

— Я бы…

Нет, как же…

— Можно мне…

О Боги… Лео, да соберись же…

Прокашлявшись, Лео напомнил себе, что он «Лидер», «Стратег», «Ниндзя», «Отважная черепаха», «Не пасует при опасности» и просто «Мистер-я-смогу-со-всем-справиться». Сделав глубокий вдох, он взял себя в руки, взглянул в теплые ласковые смущенные глаза, в которых грозился вот-вот опять утонуть и забыться, и быстро произнес:

— Ева, ты пойдешь со мной на свидание?

Цветы!

Чуть более резко, нежели планировал это сделать, Леонардо поднес к лицу Евы букет и замер в ожидании ответа.

Девушка смотрела на белые бутоны с тем же смущенным восхищением, что и на него. И Леонардо дал себе зарок, что сможет выдержать ее наполненный восторгом взгляд и при этом не позеленеть еще больше.

Ева приподнялась на локте, осторожно протянула руку к букету, словно сомневалась, действительно ли этот подарок предназначался ей. Тонкие хрупкие пальчики коснулись его руки. Прикосновение ее смутило, но все же она подарила ему легкое поглаживание и приняла цветы, разглядывая их так, как будто они были чем-то неземным, невиданным ею ранее.

Леонардо с замиранием наблюдал, как кончик ее носа склоняется к соцветию и вдыхает легкий цветочный аромат. Улыбаясь еще шире и более открыто, она несколько раз кивнула, прикусывая нижнюю губу.

Лидер кивнул. Выдохнул. Кивнул. Поднялся с колен, затем опять зачем-то кивнул.

Прекрати кивать!

— В семь.

Это должен быть вопрос!

— В семь?

Ева пыталась спрятать улыбку, но никак не могла, и ответила ему согласием.

Второй облегченный выдох.

— Чай.

Вопрос, Лео, вопрос!

— Чай?

Выглядывая из-за белых лепестков, Ева ответила ему «да» тем самым полушепотом, которые она издавала прошлым вечером перед тем, как выгнуться и задрожать под его ласками. Лео тяжело сглотнул, напоминая себе, что у него сегодня очень важная миссия и он должен все свое внимание сконцентрировать на предстоящем задании. Ева опрокинулась на подушку и обнимала букет так, как будто это был плюшевый мишка.

Игрушки! Точно, ведь девушкам дарят игрушки.

Лео занес этот пункт в свой перечень будущих мероприятий и у самой двери обернулся с вопросом:

— Какой?

— М-м-м, — Ева задумчиво подняла глаза кверху и ответила: — жасмин.

Леонардо не смог сдержать победоносную улыбку. Как заядлый игрок, с упорством ставивший на одну и ту же ячейку в рулетке, и в его случае это был — «жасмин», он наконец-то выиграл у казино.

Первая часть плана была выполнена. Теперь — подготовка. И ему потребуется задействовать в своей системе три элемента: Сью, Майка и Дона.

Сьюзан замешивала тесто для блинчиков, поглядывая на экран плазмы со включенной записью утреннего телешоу.

— Сью, — Лео обратился к девушке, пользуясь возможностью, пока его братьев не было поблизости, — я хотел бы у тебя одолжить свечи и скатерть, — помявшись немного, лидер перестал теребить затылок и добавил: — и вино… как же его… Шевал…

— Бланк, — закончила за ним Сьюзан и, перестав помешивать жидкое тесто, склонила голову набок. В серых глазах появилась подозрительная догадка, которая оформилась в вопрос: — Свидание?

Лидер нехотя кивнул. Был вынужден подтвердить ее вопрос, ведь брать без спроса он не мог. А если бы и мог, то боялся перевернуть весь дом кверху дном в поисках столь нужных для него бытовых вещей.

Сью стала меняться в лице. Она прижала руки к груди, взирая на него практически с материнской гордостью, со словами: — Как же мой мальчик повзрослел.

Лео не ожидал услышать подобное, ибо был уже давно как мужчиной, правда, неопытным в некоторых аспектах, но все же взрослым, и достаточно созревшим для того, чтобы самостоятельно подготовиться к своему первому в жизни свиданию. Сьюзан не переставала умиляться и сопровождала это чувство протяжными нечленораздельными звуками и вздохами.

Лео напрягся, подозрительно прищуриваясь.

— Ох, это же нам надо подготовиться! — Сью вдруг отмерла и заметалась по кухне, не зная, с чего начать.

— Сью, я сам… — лидер попытался остановить подорвавшуюся девушку, но та уже склонилась к ящикам стола и стала вытаскивать упаковки со свечами разных форм и размеров.

— Ваниль? Лаванда? Красные? Может быть, белые? Синих нет, но есть зеленые. Подойдет? Восковые? Парафиновые? Лео? — Сью настойчиво привлекла его внимание, выводя из ступора. Лео не ожидал такого выбора и уж тем более такой активности со стороны Сью. Стол постепенно заполнялся коробками со свечами, и его стала одолевать паника. Слишком большой выбор… Слишком большой выбор. Откуда у них в доме столько свечей?

— Белые, — Лео схватил верхнюю коробку и теперь не знал, куда ее деть. Ева не должна была увидеть процесс приготовления к свиданию, это бы испортило для нее сюрприз. И как подобает ниндзя, Леонардо подготовит все тайно и скрытно, если только радостные писки Сьюзан не будут так сильно привлекать к этому процессу внимание.

— М-м-м, — Сью вдруг остановилась, прижимая к груди найденную скатерть, и протянула: — первое свидание… у моего мальчика первое свидание.

О Боги…

Лео движением рук попросил ее говорить тише. Натужно выдохнул, покачал головой и, подобрав корзинку, стал укладывать в нее бокалы, бутылку с вином, свечи и кое-как вытянул скатерть из рук замечтавшейся Сьюзан.

— Просьба… — Лео исподлобья серьезно посмотрел на девушку, — займи чем-нибудь до вечера Еву и…

— Ни слова больше! — шикнув ему, Сью многозначительно кивнула, как будто они уже состояли в клубе «масонских черепах», кинула на него загадочный взгляд, улыбнулась своим мыслям и, напевая под нос мелодию, начала разливать по сковородке жидкое тесто.

Лео, заварив жасминовый чай, направился в свою комнату. Ева успела одеться и все так же продолжала любоваться букетом цветов в своих руках. И от того, что ей так понравился подарок, Леонардо почувствовал невозможную радость, граничащую с ощущением себя героем. Собственно, именно так Ева и смотрела на лидера.

Он присел к ней на кровать и передал в руки кружку, констатировав — «чай».

Вчера, когда он был готов чуть ли не разорвать свои штаны, при этом явно не руками, он смог оторваться от нее и одеть. О Боги, одевать ее было так же возбуждающе, как и раздевать. Леонардо не ожидал от себя такого. Черт, он… Он просто не мог проанализировать свой поступок, если так можно было выразиться. Да, он не сдержался, переступил через все возможные дозволенные рамки, но от того, что смог доставить ей удовольствие столь возмутительным путем, был готов на чуть-чуть простить себе этот поступок.

Если процесс снимания с нее одежды был похож на набор ярких неосознанных вспышек, то одевать ее… О Боги… Разглядывать каждый участок оголенного тела, вновь касаться ее руками, гладить и наблюдать, как покрывается мурашками кожа, как твердеют ее розовые соски, как затем их скрывает… Нет. Их совсем не скрывает невероятно тонкое и полупрозрачное белье. Когда Лео усадил ее к себе на колени, чтобы натянуть на нее штаны, он чуть не изверг из себя семя. Пульсирующий орган, не удержанный под пластроном, вырвался наружу, но был остановлен плотной тканью одежды и ремнем, в который он упирался. Как бы это ни было грубо и постыдно, но он был готов кончить прямо в штаны только от ощущения того, как переходит к нему тепло ее мягкой части тела, сидевшей на нем так близко от напряжённого ствола.

После того, что между ними произошло, они оба хранили неловкое молчание, но так же, как и она, Лео не мог оторвать от нее взгляда.

Вернув Еву домой, ему пришлось выпить подряд три кружки ромашкового чая. Не помогло. Принять холодный душ. Не помогло. Выйти на пробежку и снова принять душ. Не помогло. Стоило ему еще раз взглянуть на Еву, как тут же предательски становилось тесно в штанах. Пока она засыпала, он читал Бусидо. Пятнадцать раз одну и ту же страницу, потому что, хоть и выученная практически на зубок, поучительная история никак не хотела укладываться в его голове. Не помогало.

И сейчас Лео должен был первым что-то сказать. Он обернулся к ней, чувствуя плечом тепло ее тела. Ее кошачьи теплые глаза поднялись навстречу, и он снова замер, любуясь Евой. Ему хотелось сказать «своей девушкой», но он не знал, мог ли? Точнее, таковой он ее и считал, но думал, что не помешало бы озвучить этот факт перед ней. Прямо сейчас.

Ты моя…

— Блинчики? — Лео нахмурился, не понимая своего вопроса, ведь секунду назад он должен был сказать иное, а именно — предложить, хотя скорее просто сообщить, что для него она стала его девушкой. И на всякий случай уточнить — так же это для нее или нет. Чтобы было все официально, предельно ясно и четко. Но блинчики?

— С вареньем? — Ева не сводила с лидера глаз, и это заставило его еще больше сконфузиться.

Леонардо кивнул и вышел.

Блинчики? Лео, серьезно? Соберись!

Вернувшись с подносом в руках, он наблюдал, как Ева густо намазывает смородиновое варенье на тонкий воздушный блин, скатывает его в трубочку, подносит к губам и кусает. Лео сглотнул, не в силах оторваться от ее рта.

— У? — Ева протянула к его лицу угощение, так, что лидеру даже не пришлось нагибаться, чтобы откусить большой кусок. Она поднесла свой пальчик ко рту и слизнула с него каплю варенья. Увидев, как кончик языка прошелся по подушечке пальца, Лео чуть не подавился, забыв на мгновение, как проглатывать пищу. Ему не терпелось прижаться к ее губам, таким сладким и ягодным, но лидер застыл, не в силах пошевелиться.

Девушка отпила глоток чая и предложила испить Лео. Лидер не устоял от улыбки, приподнявший его уголок губ. Его девушка, хотя этот момент все же надо было озвучить, кормила его. Никто и никогда для него не делал подобного. Ему казалось, что они знакомы целую вечность, и этот ритуал совместного завтрака тет-а-тет был для него настолько естественным и правильным, что лидер с ужасом подумал — как же он жил-то раньше без нее все это время?

Ремонт не ждал. Парни вышли на улицу, продолжая латать «Тартаругу», Сью на пару с Евой прогуливались неподалеку, о чем-то увлеченно беседуя.

— Лео, я просил на двенадцать, — Рафаэль отвлек лидера от созерцания силуэта Евы и вернул ему неподходящий ключ. — Панцирь, да что с тобой? Раздуплись уже.

— Переры-ы-ы-в! — Майки, помогавший Дони со сваркой металлических листов, подскочил к Рафу, теребя его за ногу, пока тот пытался выбраться из-под трейлера, и призывал исполнить свою клятву.

Лео все никак не мог застать Майки вдали от братьев как свой элемент под номером «два» в подготовительном процессе.

Отряхнувшись, они направились в дом. Пока Леонардо отмывал руки от машинного масла, два брата-игромана возобновили свою игру.

Стоя над ними и ожидая подходящего момента, Леонардо был вынужден наблюдать за ходом игры.

— Бро, это бессмысленно, — Майки указывал джойстиком в сторону экрана плазмы, — ты не можешь меня убить в этой игре, я же твой напарник. — Рафаэль остервенело, с явным удовольствием и садизмом всаживал уже вторую обойму в игрового персонажа брата, стреляя исключительно в паховую область брутального альфа-спецназовца.

— Ты тратишь пули впустую, — Майки с укоризненным снисхождением смотрел на здоровяка, пока тот продолжал попытки отстрелить детородный орган в штанах своего коллеги, при этом злорадно смеясь. — Рафи, но там дальше финальный босс, а нам больше не из чего «крафтить» патроны.

— У меня же есть нож, — персонаж Рафаэля, будучи морским пехотинцем, сменил оружие на черный полированный нож «кабар» и наносил серию ударов в заднюю нижнюю часть туловища спецназовца.

Леонардо продолжал натужно сопеть, скрипя зубами, и переваливался то на одну ногу, то на другую. Майки — скептично смотрел на брата. А Рафаэль — получал удовольствие от мести.

— Но я пойду на него с голыми руками, — управляя своим белокурым военным, Рафаэль убрал нож и направился к точке на карте, где их ожидало финальное сражение в первой части игры.

— Да он же тебя сразу же «выпилит»! — Майки пытался остановить своим игроком стремящегося к самоубийству морпеха, но Рафаэль был целеустремлен, ловко управляя кнопками джойстика, и обходил преграду.

— О да, это будет прекрасная смерть, — лицо Рафаэля осветило предвкушение от наслаждения этим моментом.

— И нам придется заново проходить уровень, — и было не совсем понятно, радовался этому Майки или же нет. Улыбка медленно сползла с лица Рафаэля, поджав губы и прищурившись, он прожигал взглядом экран.

— Значит, так, — под красной банданой сошлись надбровные дуги, и Рафаэль открыл интерактивную карту местности их локации. — Ты — занимаешь высоту, я — выведу его на открытое пространство. Лови винтовку, скидывай броню, подбирай патроны. И целься в его глазочки! — Обменявшись экипировкой, Раф–«неожиданно-вдруг-стратег» нажал «плей» и со словами «втащим этому лупоглазому засранцу» устремился к цели через заросли плоских двухмерных кустов.

— Погоди! — Майки вновь нажал на паузу, подскакивая с дивана, — нужно опустошить бак.

Сейчас!

Лео двинулся следом за Майки в уборную. Открыв дверь, он застал младшего брата за расстёгиванием ширинки штанов, протиснулся в помещение и закрыл за собой дверь.

— Пардон, месье, — Майки возмущенно приподнял надбровную дугу, — даже лидеру не дозволено нарушать святость уединения с фаянсовым троном.

— Майк, — Лео предупредительно поднял ладонь руки, призывая брата понизить голос, — просьба… Ты не мог бы сегодня сделать свой фирменный бисквит? Но так, чтобы, ну, незаметно? — лидер мялся перед младшим братом, с неуверенностью заглядывая в глаза, и ему вновь пришлось напоминать себе, что он «Старший-брат-мои-приказы-не-обсуждаются». Выпрямившись, он посмотрел на беззаботную и хитрую мордашку максимально серьезно и непреклонно, словно вместо только что прозвучавшей нерешительной просьбы он в действительности отдал приказ.

— Бисквит, значит? — Майки, склонил голову набок, улыбаясь ему так непосредственно и невинно, но при этом коварно. — Хорошо, — голова младшего плавно кивала, но Леонардо уже понял, что это его «хорошо» вовсе не хорошо, и ему необходимо готовиться к худшему.

— Что мне за это будет? — Майки сложил руки на груди, немигающим и всё понимающим взглядом смотрел на синеглазого лидера.

— Респект от старшего брата? — предложил Лео, так же складывая руки на своей груди. Он знал, что сейчас его ожидают непростые торги за бесценный лот — бисквит.

— Слишком низкая ставка, Лео, — младший, всецело отдаваясь образу «Дона Корлеоне», перетирал между подушечками пальцев пустоту, покровительственно взирая на него со словами: — Предложи-ка мне чего-нибудь более существенное.

О Боги…

Леонардо выдохнул натужно, отвечая: — Просто назови свою цену.

— Лео, ты даже не попробуешь поторговаться? — Майки входил в азарт. Чертов. Гребанный. Азарт.

— Назови. Цену. Майки, — Лео хотелось, как можно скорее закончить их спор и наконец перейти к третьему элементу системы, с которым у него уж точно не возникнет таких проблем.

— Что же, цена — так цена. Две недели ты будешь убираться в моей комнате, стирать белье, ах, да, и носочки Тока, я думаю, он оценит такую заботу, — Майки излучал собой непоколебимую уверенность в том, что он «король» этого положения.

— Одну, — Лео в принципе был готов согласиться на что угодно, лишь бы добиться желаемого результата, но эта, неожиданно для него, бесящая мордашка самоуверенного брата заставила лидера вступить в спор.

— Эй, решил поторговаться, значит? — и брат перешел в атаку, — не с тем связался, Лео, да я — лучший в аукционных играх! — закатав невидимые рукава, Майки упер руки в бока, всем своим видом показывая, что «не на того напал, парень», и с вызовом продолжил: — Тогда три недели, Ле-е-е-о. Что скажешь на это?

— Три дня.

— Эй! — возмутился Майки от такой наглости.

— Два дня.

— Лео, — нахмурился брат, — это не так работает.

— Один день.

— Не-не, — Майки предупреждающе выставил указательный палец, — ты путаешь правила: в торгах себя так не ведут. Цена не может опускаться ниже заявленной.

— Право вето, — Лео наконец почувствовав власть над ситуацией, победоносно взирал на младшего брата. В их семье уже давно установилась традиция, в которой каждому из братьев выдавалось лишь одно вето в год, предоставляющее право принимать решение, которое обязан был соблюсти тот или каждый, кому оно предназначалось. — Имею право лишить тебя на месяц видеоигр.

— Что? — всполошился Майки, разводя руками в стороны, но, глядя на серьезное лицо лидера их клана, понял, что тот не шутит и просто так раскидываться угрозами не стал бы, — ты же не сделаешь такого, Лео, ведь правда? Я согласен на один день твоей прачки. Согласен!

— Вето, — настаивал лидер.

— Черт… — Майки оглядел брата с ног до головы, почтительно кивая, достойно признавая его победу над собой, — а ты хорош… Будет тебе бисквит.

Черт, а я хорош!

Растягиваясь в самодовольной улыбке, Лео намеривался оставить брата наедине с унитазом, но тот его окликнул вопросом:

— Ванильное или карамельное?

Лео не знал, какое Еве придется по вкусу. От младшего брата не ускользнуло замешательство лидера, и подняв руку, останавливая признание Лео в его неосведомлённости, он произнес:

— Ни слова больше, бро, старина Майки решит эту вкусовую загадку, — и все тем же жестом руки подтолкнул брата, намекая оставить его одного.

Братья занялись подготовкой к обеду. Рафу выпала честь орудовать топором, и ему пришлось отправиться в лес, чтобы принести дрова. Майки заказал у Леонардо рыбу, заранее подготавливая все, что требовалось для ее приготовления. Дони в это время приваривал металлическую пластину, латая «Тартаругу». Еще пара дней работ, и они смогут ехать дальше.

Леонардо снова и снова оглядывался на Еву. Та принимала солнечные ванны на пару со Сьюзан, заняв отдаленное место у цветущих азалий. Ему нравилось наблюдать за ней и нравилось еще больше то, что она уже не пыталась прикрывать руками свои порезы, выглядывающие из-под шорт.

Несмотря на обязательность их путешествия, Леонардо хотелось задержаться в этом месте подольше. Он бы с удовольствием, как и обещал, научил рыбачить Еву и, возможно, даже плавать. Фантазия услужливо подбросила Леонардо видение того, как бы он удерживал в своих руках полуобнаженную Еву; как стекали бы по ее коже блестящие от солнца капли воды; как бы он прочерчивал языком эти влажные дорожки; как бы хотел сжать в своих объятьях, сорвать оставшиеся крошечные лоскутки ткани ее белья, поднять на руки, чтобы она обвила его торс ногами, и опустить ее на свой…

— Лео, чего застыл? — Майки подталкивал брата к озеру, вручая ему снасти. — Я реально голоден! А у нас еще куча дел, — и многозначительно поигрывая бровями под маской, странно томным голосом добавил: — если ты понимаешь, о чем я.

Но Лео не понимал. Он вздрогнул, потряс головой, пытаясь выветрить из себя столь сладкое и прекрасное видение. Кинул последний раз взгляд в сторону Евы и пошел исполнять свою роль добытчика еды.

Откопав старых добрых червей, которые послужили лучшей приманкой, чем тридцатибаксовые силиконовые рыбки, Лео удалось достаточно быстро выудить парочку упитанных сомов.

Майки порядочно постарался над приготовлением рыбы, не оставив и следа от привкуса озерной воды, и они все вместе с наслаждением разделили зажаренного на углях сома.

Лео был счастлив ловить обращенные к нему улыбки Евы, тайные переглядывания с ее теплыми, лучившимися нежностью глазами.

— Ева, — вдруг обратился к ней Майки, отправляя в рот еще один кусочек рыбы, — как ты считаешь, если бы я был вкусом, то каким? Ванильным или карамельным?

Лео напрягся, перестав жевать, а Ева удивилась, но призадумалась.

— Хм… — подумав, она засмеялась, глядя на озорного Майки, с хитрецой поглядывающего на нее, — мне кажется, ты как… противоречивая фисташка: соленая и сладкая одновременно.

Лео вдруг кольнула ревность. И ему срочно захотелось стать для нее этой самой фисташкой. Противоречивой. Сладкой. И соленой. Одновременно.

Он кое-как сглотнул прожеванную еду, и как раз вовремя, поскольку Майки неожиданно для него хлопнул его по плечу со словами:

— Слышал? Я — фисташка, Лео! Соленая и сладкая одновременно! Прошу учесть — это мой будущий позывной на черепашьей-радио-волне.

Майки был чертовски доволен ответом Евы. А Лео был уже вот-вот готов всадить в ногу Майки вилку, чтобы стереть это идиотское умилительное выражение его лица. Но он лишь сжал сильнее столовый прибор, изгибая металл в кулаке.

А я тогда как что?

Ревнующий лидер с надеждой посмотрел на Еву, вдруг она скажет и ему что-нибудь такое же приятное.

— О, — Сью подхватила затею Майки и обернулась к Рафаэлю, — а ты тогда определенно тирамису — горький, но очень нежный на вкус шоколадный десерт.

Рафаэль засмущался комплименту, не ожидая подобной похвалы, попытался что-то пробубнить в ответ, но, замявшись, лишь прятал улыбку.

А я тогда как что?

Лео ковырял погнутой вилкой кусок рыбы, стараясь не пыхтеть так громко.

— А Дони, должно быть… — Майки задумчиво отстукивал кончиком вилки по своей нижней губе, ища подсказку в небесах, — банан! — и как ни в чем не бывало продолжил есть рыбу без каких-либо пояснений.

Дони развел руками в надежде получить от младшего брата разъяснения, предполагая вместо него: — Тропический? Сытный? Полезный? С высоким содержанием калия? Желтый?

Майки внимательно слушал каждое из предположений Дони, но отринул все варианты и по-простецки пояснил, пожимая плечами: — Нет, ты просто длинный, как банан.

— Ну, — Дон прикинул что-то в своем уме и ответил брату: — в целом, тоже неплохое достижение.

А я тогда как что?

— А Лео тогда на вкус как — пластилин, — Раф довольно ухмылялся и ждал реакции от брата.

О Боги…

Леонардо стал сжимать в руках уже не только погнутую вилку, но и тарелку, грозившуюся вылететь в лицо здоровяка. В любой другой день он бы поддержал шутку брата, обмениваясь с ним определениями, сказанными не при дамах, но только не сегодня.

С самого утра он был взвинчен и страшно волновался. Его ждало свидание с самой очаровательной девушкой, о которой он раньше и не мог мечтать.

Но пластилин?

Даже Дони повезло больше, он — длинный, как банан. Не так уж и плохо по сравнению с пластилином. Леонардо был готов на — «арбуз», мол, зеленый, круглый и с хвостом, черт, даже на — «цуккини» по тем же признакам, черт побери, даже на «пупырчатый огурец» с последующим прозвищем — «Лео-огурчик».

Но пластилин?!

— Нет… — Ева вдруг встала на защиту мастера катан и с сочувствием посмотрела на Рафаэля, видимо, восприняв вкусовую подколку брата за истину, основываясь на рассказах лидера об их, мягко говоря, скромном детстве, и поэтому сокрушенно и жалобно спросила: — Ты в детстве кушал пластилин?

Ева в глазах Леонардо выглядела невероятно трогательной в своей наивности и очаровательном сочувствии.

Лидер исподлобья наблюдал, с каким состраданием Ева обращалась к брату, который, фырча, отнекивался, убеждая всех, что он достаточно умен для того, чтобы не есть пластилин. И пока Майки пытался добить зеленеющего от смущения Рафаэля — «как тогда иначе ты узнал, каков на вкус пластилин?», Леонардо ликовал. Чертовски сильно ликовал. Во-первых, потому что, видимо, не понимая того, Ева вступилась и отстояла честь лидера. А во-вторых, пусть он и не был противоречивой фисташкой, но, по крайней мере, уж точно не был в глазах Евы пластилином.

Обед, к его счастью, был закончен без дополнительных неловкостей и потрясений. Ева со Сью направились в дом, чтобы отдохнуть в прохладе трейлера, за ними же пошел и Дони на очередную проверку мозговой деятельности Тока.

Дони был его третьим и заключительным элементом в подготовке к свиданию. Зная благоразумность брата, он облегченно выдохнул и пошел по направлению к трейлеру.

Сью, верная своему долгу, отвлекала Еву бисероплетением. Она так мило высовывала кончик языка, пытаясь вдеть бисеринку на леску, что Лео невольно застыл, улыбаясь, как безмозглый истукан. Сью махнула ему рукой, мол — «иди давай отсюда», и Леонардо пошел в лабораторию Дони.

Постучав, открыл дверь.

— Дон, я… — Лео мялся в проходе, поглаживая затылок, не зная, как объяснить своему брату будущее устройство, которое он хотел попросить сотворить для него.

Черное кресло с высокой спинкой пришло в движение, и к нему развернулся Донателло. На коленях брата лежал Ток. Бесстрастно, словно свысока и с долей иронии, на него смотрел пучеглазый кот, пока Дони гладил того по голове. И отчего-то это выглядело… зловеще. Лео сглотнул, убеждая себя в том, что это просто причуды его воображения, столь бурно реагирующего сегодня на все происходящее. Что на самом деле механический кот не может выражать такие эмоции, что ему просто кажется, как два стеклянных глаза с пренебрежительностью и будто бы с превосходством и надменностью обращены к нему. Что сам Дони, смотрящий на него с нечитаемым выражением лица и цепким взглядом из-под бликов линз очков — не злой гений. А дело лишь в самой атмосфере помещения: темной, колючей, прохладной, и если бы не звуки жужжащих вентиляторов, охлаждающие серверы, и не пиликанье всевозможных приборов, то ко всему прочему добавилась бы еще и тяжелая звенящая тишина.

— Ты хочешь узнать, — медленно и вкрадчиво, восседая на своем четырехколесном троне, Дони слегка склонил голову набок и продолжил: — что значит твое мурлыканье?

— Что?.. — Лео так и застыл с рукой на своем затылке, — я не… нет! Я не мурлыкаю, Дон.

— Видимо, — доктор-зло продолжал внимательно и оценивающе смотреть на лидера, не переставая поглаживать кота, — настало время поговорить с тобой серьезно.

— С-серьезно? — лидер опешил от того, какое впечатление на него сейчас производил брат в полумраке захламленной лаборатории, и никак не мог понять, что тот имеет в виду под «серьезным разговором».

— Совершенно верно, Лео… Итак. Приступим. Когда пчелка хочет попробовать нектар цветочка, — Дони загадочно посмотрел на белый выскочивший из шерсти кота волосок, зажатый между двумя пальцами, — который находится в…

— Дон, погоди, я не понимаю… — Лео попытался прервать брата, но тот жестом руки призвал его к тишине.

— Хорошо, давай по-другому, — гений отбросил белый волосок, и Лео отчего-то напряженно проследил за его плавным падением вниз. Сложив пальцы домиком, брат задал вопрос Леонардо: — слышал ли ты о пестиках и тычинках?

— Чего? — удивление и непонимание Леонардо четко отразились на его мимике.

— Хм, что же, можно иначе, — Дони подозрительно прищурился и, не дав Леонардо возможности опомниться, продолжил: — совместимость строения женской репродуктивной системы по отношению к размерам…

— Умоляю, перестань, — Лео выставил вперед руки, отклоняя корпус тела назад, словно на него напирал сорвавшийся из плотины мегатонный поток воды. Если минутой позже Леонардо пребывал в смятении от странного поведения брата и посвящения его в ботанику, то теперь окончательно выпал в осадок.

— Понял-принял, буду понежнее, — Дон так же, как и Лео, поднял руки вверх, демонстрируя свою безоружность. Лидер облегченно выдохнул. Но ненадолго… Потому что брат выдвинул ногой коробку из-под стола, достал оттуда плюшевого медведя и зайца.

О Боги… Что происходит?

— Погоди-ка… покажу тебе на игрушках, — расположив в правой руке медвежонка, а в левой — зайчонка, Донателло попытался наглядно показать, в какой позе зайчик должен оседлать медвежонка для более комфортного регулирования процесса первоначального входа в женское вла…

— О Боги!.. — Лео взвыл в потолок, собственно, ему уже было неважно, услышит ли кто-нибудь его стенания или же нет. Он не понимал, что происходит и как он оказался заложником этого странного, неловкого и иррационального разговора.

— Что? И так непонятно? — Дон был удивлен реакции Леонардо, но пожав плечами, стушевался и ответил: — Слушай, ну, мне нужно немного времени, чтобы пришить им гениталии, и тогда наглядная картина будет более ясна…

— Умоляю, остановись… — Лео одной рукой закрыл свое лицо, вторую выставил открытой ладонью к брату. Сумев отдышаться, он продолжил: — Мне нужно, чтобы ты придумал вещь, которая сможет воспроизводить игру на гитаре. И. Всё.

— Хм, ну, так бы сразу и сказал, — Дони отбросил игрушки в сторону, потеряв к ним всякий интерес.

— Только, — услышав оклик брата, Леонардо, который стремился поскорее покинуть зловещую лабораторию, резко замер и вполоборота нерешительно и с испугом обернулся к Дони, ожидая подвоха. И угадал.

— Мне нужно знать, на какие аккорды ориентироваться. — Лео в непонимании хмурился, но Донателло дал подсказку: — Спроси у Рафа, — и развернувшись к нему спиной, брат таким образом дал понять, что эфирное время беседы завершено и теперь он занят чем-то более важным, нежели просветительской демонстрацией любовного процесса между медвежонком и зайчонком.

Прекрасно…

Теперь добавился незапланированный элемент в виде Рафаэля. Леонардо глубоко вздохнул, сжимая покрепче свои кулаки, и пошел добывать информацию.

— Раф, — Леонардо обнаружил брата на улице, где тот что-то выстругивал из деревянного брусочка. Здоровяк был единственным, кто сумел совладать и неплохо освоить струнный музыкальный инструмент, и, к сожалению, лидер был вынужден просить его о помощи.

Что бы ни случилось, это будет стоить того… Ева… Свидание… Все получится. Давай, Лео, ты сможешь. Последнее задание. Соберись! В конце концов, я — старший брат.

— Ну? — Рафаэль устал ждать, пока Леонардо соберется с мыслями, и грубо поторопил его.

— Сыграй мне на гитаре что-нибудь романтическое.

Рафаэль загорланил глубоким и звучным хохотом, приводя тем самым Леонардо в ступор. Он не понимал, что происходит. Он. Ни. Черта. Не. Понимал.

— Я… я… — сквозь дикий ржач Раф пытался что-то ответить лидеру, стоявшему над ним с каменной миной, — знал, что ты… меня любишь, но… чтобы… до такой… степени… Романтическое… Бля… Романтическое…

— О Боги… — Лео вновь обратился к небесам, укоризненно взирая на них снизу вверх. Ему пришлось целых десять долгих унизительных минут стоять и ждать, пока истерический гогот и конвульсии перекатывающегося по траве Рафаэля не утихнут.

— Давай договоримся, — Леонардо решил пойти наименьшим путем сопротивления, — ты наиграешь Дони мелодии, а я взамен…

— Съешь пластилин, — Раф перебил Леонардо, утирая слезы смеха, не став даже дослушивать его предложение.

— Ладно, — Рафаэль подозрительно нахмурился оттого, что брат так быстро согласился с условием сделки, а не как обычно: фыркнув ему в лицо, напоказ старательно с чем-то справлялся в одиночку.

Раф почувствовал себя вдруг тем еще сукиным сыном. Лео склонял голову… Черт… Покорно? Он сдавался? Вот так просто? Че-е-е-рт… Влюбленность творила с его старшим братом странные дела. Рафаэль подумал, что нужно поставить себе зарубку на память, чтобы не оказаться в такой же ситуации, как и старший брат. Да уж, любовь — та еще зараза. И делает из тебя размазню.

Ему вдруг даже стало на долю секунды стыдно за то, что он предложил ему съесть пластилин. Но лишь на долю секунды, не дольше. Рафаэль предвкушал для себя этот момент, и даже выпросит у Дони маленькую коробочку цветного пластилина. Ведь у Дони было практически все, он как джинн, доставал из своих закромов или воплощал в жизнь любые капризы и пожелания братьев. Может, поэтому их «Тартаруга» столь много весила?

— Романтическое, значит… — Рафаэль смахнул с плеча травинки, продолжая сидеть на земле. Старший брат молчал, но с надежной смотрел на Рафаэля. Влюбленный Лео — та еще заноза в его заднице. Черт, если этот «поц» так хочет страдать от этого чувства, то Раф больше не намерен его уберегать. Если только девчонка не будетпротив иметь при себе двухметровую влюбленную черепаху. Но, наблюдая за Кнопочкой, он убедился, что это чувство странным образом взаимно. Похоже, у нее явно что-то с «кукушкой», раз ей могут нравится такие, как они.

Рафаэль, опять же лишь на долю секунды, позавидовал брату. Ну, надо же, прям как в сказке про «Красавицу и чудовище». Везучий сукин сын. Но это только — с одной стороны. Рафаэль не верил в сказки. А его старший брат, который был упертым олухом и идиотом, похоже, верил в обратное. Че-е-ерт… Если ему потом придётся утирать его сопли после разбитого сердца, а Раф к этому готовился, то он лучше пропишет Лео коронный апперкот и отправит его в кому. «Страдающий Лео» — гораздо хуже, чем «Влюбленный Лео».

— Мне нужно, правда… — Раф скривился от того, что Лео сейчас пытался выдавить из себя «пожалуйста».

— Не слова больше, «поц», — Рафаэль смилостивился и прервал жалкие потуги брата, — наиграю самое… — не удержавшись, здоровяк снова прыснул от смеха, — романтичное, что только знаю.

— Иди уже, — Раф снова отмахнулся от брата, который предпринял еще более жалкую попытку выдавить из себя «спасибо».

Все шло по плану. Лео был горд собой как никогда. План. Стратегия. Подготовка. Все идеально.

Пока Ева занималась рукоделием, Лео обустраивал их место для романтического ужина. Ничего сверхъестественного. Шатер, стол, два стула, скатерть, сервировка стола. Дони пожертвовал ему свой аккумулятор, которому хватит ресурсов питать россыпь гирлянд, развешанных по краю шатра до самого утра. Охлажденные напитки, заготовленные Сьюзан фрукты и прочие сладости лежали в мини-холодильнике, рядом со знаменитым карамельным бисквитом Майки.

Минуточку… Фисташковый бисквит? Майк…

Но если не брать в расчет эту мелочь, которой лидер очень-очень старался не придать значения, все было действительно идеально.

Вернувшись в дом, Лео понял, что Сью увела Еву в его комнату, заблаговременно оставив в ванной комнате его вещи. Леонардо так же тщательно подошел к процессу принятия ванных процедур. Позаимствовал у Сью ароматный гель для душа и упорно втирал его в себя жесткой мочалкой, доводя до густой пены. Дважды вычистил зубы, так же нещадно кромсая об эмаль щетинки зубной щетки. И оделся.

Черные брюки, предусмотрительно выглаженные все той же Сью, черные кеды, которые ему так же, как и Майки, пришлось сооружать из двух одинаковых пар обуви, иначе было просто никак. Не шьют кутюрье и маленькие китайчата обувь их размеров.

Отчего-то по привычке он обмотал руки белыми бинтами. То ли пытаясь таким образом скрыть за ними чешую, то ли… да Бог знает зачем… наверное, чтобы… Черт! Да. Он просто хотел выглядеть перед ней отлично! Хоть чуть немного красивее, чем был. Ему было это важно, как бы Лео ни скрывал это от всех, но он хотел выглядеть привлекательно в ее глазах. И если для этого было нужно обмотаться бинтами, то он готов был стать ходячей мумией.

Груди недоставало защиты. Обычно он был укутан ремнями, державшими собой катаны и прочие боевые атрибуты, иногда доспехами в виде карбоновых щитков. Но сейчас — полностью обнаженный пластрон.

Слава Богу, у них нет сосков и ему не придётся их скрывать…

Эта мысль заставила лидера прыснуть от смеха и тут же укорить себя в отражении зеркала за такую странность и несвойственность поведения. Но это были нервы. Всего лишь гребанные нервы. Лидер действительно волновался и возложил на этот день все свои надежды и чаянья.

Лео вышел в гостиную и сел за кухонный стол, поглядывая на часы.

Шесть-пятнадцать. Леонардо мысленно перепроверил все, что уже успел сделать, убеждаясь в том, что он готов к свиданию. Он — молодец.

Шесть-двадцать. В нервозе пяткой ноги он стал отстукивать ритм по полу.

Шесть-двадцать пять. К тику ноги прибавилась барабанная дробь пальцев, стучавших о столешницу.

Шесть-тридцать. Выдохнув, он осознал, что тревога в нем только нарастает. Надо успокоиться. Совладать с лицом. Держать бесстрастную мину.

Шесть-тридцать пять. На столе две царапины. Может, заменить покрытие?

Шесть-тридцать восемь. Если надавить сильнее на правый край, то стол приподнимается. Надо не забыть подложить что-нибудь под ножку.

Шесть-сорок. Он странно себя почувствовал, как будто был черепашкой в террариуме. Нахмурившись, он исподлобья медленно поднял взгляд вверх. Три брата вылупились на него, нелепо и глупо продолжая давить улыбки, как шкодники.

— Что? — Лео не мог понять причины молчаливого веселья братьев, и это его раздражало. Непонимание. Всегда. Раздражало.

— Скажи ему, — Майки шепнул Дони.

— Сам скажи ему, — Дон пихнул в ответ брата.

— Что? — отчеканил Леонардо и посмотрел на своих братьев так, как умел только он один. Похуже, чем отец в гневе. «Такой» взгляд Лео не предвещал ничего хорошего. Увидеть обращенный на себя «такой» взгляд Лео означало получение неизбежного и молниеносного возмездия. «Такой» взгляд Лео был способен остановить даже муху в полете.

— Не буксуй, майская роза, мы просто хотим помочь, — Рафаэль примирительно поднял руки вверх, — и мы тут подумали, что ты кое-что упустил.

— Что? — Леонардо натужно выдохнул, изо всех сил стараясь сохранить вид, что он вовсе не нервничает, не напуган и не чертовски зол на братьев.

— Запах, — Дони поправил очки и замолчал, так и не дав пояснения.

Леонардо подозрительно стал себя обнюхивать.

— Короче, — вклинился Майки, — я считаю, что от мужчины должно пахнуть французским одеколоном, вот, — он достал флакон с духами и продемонстрировал на себе, пшикнув на шею, сладостно протягивая с французским акцентом: — Манифик.

— П-ф-ф, — усмехнулся Рафаэль, — от настоящего мужчины должно пахнуть еловым мылом, виски и сигарами.

— С ума сошел? — протестовал Майки. — Лео, не слушай этот комок тестостерона, — он стал разгибать пальцы, перечисляя: — «Армани», «Версаче», «Диор» и… пальцы закончились.

— Нет ничего лучше естественных феромонов, — вмешался Дони, — но если надо усилить твой естественный запах, Лео, дай мне десять минут, и в лаборатории я…

— Не советую, Лео, — Раф бесцеремонно перебил Донателло и продолжил, обращаясь уже к лидеру, — этот гений читал «Парфюмера», и если ты хочешь, чтобы на тебя сбежались в округе все лягушки и залюбили до смерти, то…

— Ну, конечно, лучше его ткнуть мордой в ель, влить в рот виски и запихнуть за шиворот сигару, — стал спорить Дони.

— А облиться духами, как портовая профурсетка, думаешь, лучше? — Рафаэль кивнул в сторону Майки.

— Эй, я, по крайней мере, не предлагаю окатить брата биологическим оружием, как Дони, — рассердился вдруг Майки.

— О Боги! Да от вас никакой помощи! — Лео схватился за голову, устало закрывая глаза.

— Кхм, кхм, — позади деликатно прокашлялась Сью и, бросив на Лео заговорщический взгляд, указала кивком головы в сторону его комнаты.

Ева…

Лео поднялся, глубоко и с шумом выдохнул, кивнул и направился в свою комнату.

Он три раза тихо постучал о дверь костяшками пальцев, нервно сглотнул, чтобы убрать этот звон в голове, приложил руку к ручке двери и плавно открыл створку.

То, что Леонардо увидел, заставило его позабыть обо всем. О всех переживаниях, с которыми он столкнулся за этот день. О братьях, которые превратили его миссию в один сплошной жуткий и непотребный ситком, который был похлеще любого сюрреалистичного квеста.

Он разглядывал Еву, которая стояла к нему вполоборота, и не дышал.

На ней было надето то самое платье, что выбрал для нее Леонардо. И вправду легкое, нежное, и смотрелось гораздо лучше, чем на манекене. Ее волосы уложены набок и завиты на концах крупными воздушными локонами.

Он сделал шаг вперед. Не думая. Инстинкт. Гравитация. Сила притяжения. Магнетизм. И все это — Ева. Словно тебя убили, ты оказался в раю, и появился шанс узнать, как пахнут ангелы. Она пахла… Несравненно лучше, чем любой из ангелов, чем любой из архангелов, чем даже… Она пахла самой жизнью, самым сладким видением, самой яркой звездой. Да. Так, должно быть, и пахнут звезды.

Ему вдруг стало так тепло и спокойно, как будто она сама создавала и окутывала его невидимым полем, в котором не было места ни ужасам, ни страхам, ни тревогам. Леонардо вдруг подумал, что если он отойдет от нее хоть на десять шагов назад, мир вокруг станет приглушенным, серым, без запахов, чувств и эмоций. Она стала самой сутью его жизни. Он не знал, когда это случилось, но это было неважно. Она была для него путеводной звездой. Связывающей его нитью, которую невозможно оборвать.

Он погладил ее по шелковистым волосам. Грезил об этом целый день. Целый жутко долгий день вдали от нее. Она подняла к нему свои ласковые глаза, и у него чуть не подкосились коленки. Он склонился к ней, мечтая о поцелуе, но бережно обвил руками и поднял.

Не отпущу. Даже, если будет брыкаться. Не отпущу. Никогда.

Он прошел мимо своих братьев и Сью, которые совсем не скрывали довольные улыбки, но делали вид, что они просто так и совсем случайно тут кучкуются все вместе.

Лидер вышел на свежий воздух, прижимая к себе Еву. Оставив позади дом и все его шебутное семейство, Леонардо шел к подготовленному месту. Издали в сгущающемся сумраке вечера виднелись россыпи маленьких желтых огоньков гирлянд. Ева с любопытством и восторгом поглядывала то на Леонардо, то, обвивая его шею, в ту сторону.

Он спустил Еву с рук, подвел к столу и придвинул для нее стул. Все как в лучших традициях голливудского кино.

Пока Ева оглядывалась по сторонам, любуясь этим поистине сказочным местом, Лео пребывал в таком же восторге от того, что смог вызвать на ее лице столь яркие, захватывающие и поразительные эмоции.

Все движения лидера были точные, выверенные, без какой-либо лишней суеты. Вот он расставляет приготовленные для нее угощения на точно подобранных и просчитанных, чуть ли не по линейке и циркулю, местах. Ровно по центру пробки вонзает острый кончик штопора, с особой бережностью прокручивает вглубь, без усилий откупоривает бутылку неприлично дорогого, но понравившегося Еве вина, и разливает темно-бордового цвета тягучую жидкость, не теряя при этом ни единой капли.

Ева следила за ним, наблюдала. Любовалась. Он не до конца верил, что им можно любоваться, но ему хотелось, чтобы так это и было. Чтобы она любовалась им. Она не подозревала, что за уверенностью лидера скрывалось волнение, желание и отчаянная надежда, чтобы ей все это понравилось.

Процесс подготовки был закончен. Остался самый трудный и волнительный этап. Само свидание.

Он уселся напротив Евы, от его стула пришлось отпилить спинку, иначе ему было бы сложно усидеть на краешке сидушки. На соседнюю подставку, которая должна была служить местом, куда дама могла положить свою сумочку — да, этот небольшой нюанс Лео тоже не забыл отметить в поучительном «парамаунт пикчерз», поэтому подготовился и к тому, что у его Евы могла быть с собой сумочка, — на это свободное место Леонардо водрузил изобретение Дони.

Ева с улыбкой наблюдала за этим предметом. Плюшевый медведь, во внутренностях которых покопался Донателло, вплетая в него металл, провода и чипы, сидел на круглой объемной подставке и держал в руках маленькую четырехструнную укулеле.

Лео нажал на кнопку, медведь пришел в движение, и его четыре механических пальчика проходились по струнам, извлекая действительно очень милые и легкие струнные мелодии. Пока Ева умилялась медведю, Леонардо собирался с духом.

Он планировал начать их беседу с комплимента. Но в горле пересохло от волнения. В его голове были десятки различных эпитетов, которыми он мог определить Еву, но не мог отчего-то озвучить их вслух.

Ты красивая… Банально… Ты…

Леонардо ужасался тому, что все прилагательные, которые он знал, вдруг выветрились из его головы.

Девушка обернулась к нему взглядом, она была смущена, ведь Леонардо не мигая уставился на нее, в очередной раз пребывая в обескураженном состоянии от того, как она влияла на него. Заставляла вести себя непривычно, не свойственно ему. Чувствовать себя одновременно всемогущим и безвольным. Умным и глупым. Сильным и слабым.

— Я скучала по тебе, — она то застенчиво прятала взгляд, то вновь обращала на него глубину своих темных искрящихся глаз.

— И я скучал по тебе, — Лео пришлось прокашляться, потому что голос вдруг стал низким и отдавал хрипотцой. Он остолбенело продолжал изучать ее черты лица, и в груди растекалось невозможное тепло.

Люблю тебя… Да. Надо сказать. Прямо сейчас. Пусть будет, что будет.

— Тебе нравятся койоты?

Что?.. Койоты?.. Да что за?.. Молодец, Лео.

— Наверное, — Ева неуверенно пожала плечами, озадаченная таким вопросом. Поелозив на стуле и смотря на него, она чего-то ожидала. А может, и не ожидала. А может…

Лидер никак не мог отвести от нее взгляд, напряженно замерев, он откровенно пялился на нее. И чувствовал себя от этого нелепо. Двухметровая черепаха — пялится. Не мигая. С плотно зажатыми губами. Это должно было привести в ужас кого угодно. Но отчего-то только не Еву. Но сейчас он заставлял девушку смущаться еще сильнее. Леонардо чувствовал, как возрастало ее волнение, видел, как набирается воздух в легких, как Ева была уже вот-вот готова раскрыть свой маленький ротик.

— Я…

— Ты…

Они сказали это одновременно, опешили, и так же оба замолчали.

— Прости, продолжай, — Лео уступил своей даме, предлагая ей говорить первой.

— Ты… — Ева теребила льняную салфетку, покоившуюся на коленях, пока Леонардо с замиранием сердца обратился в слух. — Ты не пластилин. Ты вкуснее. Ты совсем не как пластилин. — Видимо, это признание выбило из колеи в первую очередь саму Еву, поскольку девушка нахмурилась, но продолжила отчаянные попытки донести до лидера свою мысль: — Не то, чтобы я пробовала на вкус пластилин. Нет. Ты вкусный. Точно вкуснее. Не пластилин, — Ева занервничала и стала отпивать частыми глотками вино, обращая все свое внимание на играющего для них медведя.

Не пластилин. Он рад. Лео был не в силах сдержать еле заметную улыбку в дрогнувшем кончике уголка губ. Но…

Моя очередь…

— Я бы хотел, чтобы ты… — Лео покачал головой, ругая себя в мыслях за такую несобранность, ведь он уже раз сто проговорил про себя эту фразу, — если ты не против…

Быть со мной… Моей…

— Я бы хотел тебе предложить…

Стать моей девушкой… Вслух, Лео! Сказать нужно вслух!

— Секс? — подозрительно Ева задала вопрос.

На счастье, в руках Леонардо не было бокала, иначе он бы точно его сжал и разбил в дребезги. Он испуганно поднял глаза на Еву, но та продолжала смотреть в сторону. Проследил за ее взглядом, направленным на медвежонка, лидер выискивал в нем то, что заставило Еву произнести такое, подумать о том, что он мог ей предложить подобное. Что он…

Дони… Убью…

На подставке под медвежонком была вычерчена аббревиатура — «С.Э.К.С.». И как он не заметил ее раньше?

Взяв в руки играющего медведя, Лео прокрутил подставку вычитывая на ней фразу: — «Струнные-Экивоки-на-Кантри-и-Серенаду».

— Экивоки? — удивилась Ева.

— Я выбью из него всю эту двусмысленность и запихаю обратно так глубоко в панцирь, что он… — но гневный монолог Леонардо прервал звонкий и задорный смех Евы. Она улыбалась ему так открыто, что умудрилась стереть ту неприступную грань смущения между ними, которая возникла по вине его необузданного желания.

— Прости, — она утирала слезившиеся от смеха глаза, и успокоившись, продолжила: — просто сегодня был очень странный день и тебя не было рядом, и… — она задумалась и спросила: — а при чем здесь койот?

Лео развел руками в стороны, улыбаясь ей так же открыто: — Просто подумал, может, подарить тебе щенка?

— О-у, и как мы его назовем? — Ева придвинулась ближе и с нежностью заглядывала в его синие глаза, в которых переливались блики свечей.

— Экивоки? — предложил Лео.

— Мне нравится!

Лед тронулся и таял с неимоверной скоростью. Лео ухаживал за своей дамой, как истинный лондонский джентльмен, предугадывая ее любые пожелания в закусках. И о Боги, фисташковый бисквит заставил издавать ее те самые стоны…

Вино сыграло свое, девушка окончательно расслабилась и делилась с ним впечатлениями о прошедшем дне, о стараниях Сью, которая давала ей наставления из серии: как пользоваться десертными вилками и как, согласно этикету, прикладывать салфеточку к уголку губ. Зачем-то объяснила ей — что такое фондю. Но воодушевившись этим, Ева стала размышлять о том, что когда они найдут и обустроят свой будущий дом, то нужно будет обязательно найти корову. И сделать сыр. И сделать пиццу. Ведь оказывается, братья любят это блюдо.

Леонардо нравилось, что Ева о многом мечтала. Нравилось, что она делилась с ним сокровенными мыслями. И ему нравились ее мечты. Действительно нравились. Ведь в каждой — был он. В каждой — было их будущее.

— Лео, — вдруг опомнилась Ева, — а что ты хотел тогда сказать?

Леонардо кивнул, вспоминая, что так и не сделал предложения Еве, протянул к ней руку, накрыл хрупкую ладонь и заглянул в глаза.

Ты самое лучшее, что со мной случилось. Ты все, о чем я даже не мог позволить себе мечтать. Ты для меня — ценнее всего на свете. Ты… Люблю тебя… Больше жизни… Ты и есть моя жизнь. Только будь со мной всегда.

Лидер вымученно, со страстью и желанием заглядывал в любимое лицо, но не смог ничего из этого произнести. Это был страх? Страх того, что не услышит в ответ взаимности?

Его рука потянулась за предметом, спрятанным в кармане его брюк. Разжав кулак, он преподнёс на ладони подарок, завернутый в бархатную ткань. Ева смотрела так, будто бы спрашивала разрешения прикоснуться к подношению. Тонкие пальчики взяли подарок из его ладони и с осторожностью развернули края материи.

Лео вновь застыл, наблюдая за реакцией Евы. Она изучала кулон в руках с особым трепетом. Когда Леонардо впервые увидел это украшение, то ему показалось, что внутри золотого кольца, словно в круговом беге, была заключена кошка, но приглядевшись внимательнее, можно было различить кисточку на кончике хвоста. Львёнок. Это был Львёнок. Ева заметила это. Улыбнулась, поглаживая золотую кисточку.

— Районоко, — и Леонардо снова пришлось прочистить горло, чтобы избавиться от хрипоты.

— А? — Ева вышла из созерцания круглого медальона и вопросительно взглянула в ответ.

— Районоко — это значит Львёнок. С японского, — Леонардо вкрадчиво пояснил свой подарок.

Она застыла с нечитаемым выражением, спрятала лицо, опустив голову, смотря на золотую вещь в своих ладонях, и у Леонардо все похолодело внутри. Он заметил, как дрогнули ее плечи. Раз. Второй. Третий. Всхлип. Первая слеза упала на ее запястье и скатилась вниз по коже. И он был в ужасе. Ничего не понимал.

— Так… — Ева всхлипывала так тихо и жалобно, что он был сам готов взвыть, лишь бы она успокоилась, но девушка продолжала прерывисто говорить, — звала мама, — всхлип, — так звал Он, — всхлип, — так зовешь ты.

Она сжала медальон в руках, прижимая к груди, и подняла к нему заплаканное лицо. Ева старалась улыбаться, но дрожавшие губы мешали ей это сделать. Он подлетел к ней так быстро, как только смог.

— Тише-тише, все хорошо, я тут, — Лео, согнувшись над девушкой, заключил боготворимое лицо в свои ладони, стирая кончиками пальцев не перестающие литься слезы. Обхватив ее, он поднял на руки и усадил к себе на колени, занимая ее место на стуле. Он ждал, когда она успокоится, прижимая к себе. Гладил по волосам, плечам, спине. Чуть раскачиваясь, пытался убаюкать. Вскоре всхлипы прекратились. Еще немного, и хрупкие плечи перестали вздрагивать.

Ева, упираясь ладошкой в грудь Леонардо, приподнялась, поднимая к нему раскрасневшееся от слез лицо, приоткрыла припухшие влажные губы, на которые он не смог не засмотреться, и рассматривала его так… Он не мог объяснить. Он был очарован этой нежностью и доверчивостью, что сейчас изливались на него. Леонардо был готов остаток вечера просидеть с ней вот так — обнимая, молча, любуясь, дыша ею.

— Люблю тебя.

Весь воздух, который был, вдруг пропал.

Совсем.

Весь.

Лишь два ее слова, и атмосфера покинула Землю. Магматическое ядро центра Земли остановилось. Магнитные поля исчезли. Все замерло. Осталась лишь она.

— Что? — Леонардо смог понять, что задал этот вопрос вслух, лишь только по звуку своего охрипшего шепота.

Ева опустила взгляд к его груди, ища на ней ответ. Нашла. Храбрая девочка взглянула на него снова. Уверенно, спокойно и до невозможности беззащитно.

— Люблю тебя.

Люблю тебя…

Лео хотел сказать ей об этом. Все его нутро требовало выплеснуть на нее чувства, признания и надежды.

Люблю тебя.

Ему хотелось еще раз услышать эти слова из ее уст. Невозможно. Нет. Невозможно. Любит? Его? Правда? Почему? Как? Это возможно?

Ева не позволила ему терзать себя вопросами и прикоснулась губами в поцелуе. Леонардо закрыл глаза, особо остро ощущая ее ласковые и нежные прикосновения, тепло и влажность язычка, скользящего по его замершим в неуверенности губам.

Невозможно. Нереально. Люблю…

Он ожил вместе с первым глотком кислорода, отвечая на ее ласки. Принимая долгожданный поцелуй от нее. Он позволял ей делать все так, как она хотела, всецело и без остатка вверяя себя в эти хрупкие ладошки, что обрамляли его лицо. И это единственное, что он мог дать Еве. Только себя.

Она проникла глубже язычком в его рот, поглаживала пальчиками по шее, прижималась к его груди. Сейчас, если бы она даже вонзила в него острые ножи, он бы не сопротивлялся. Даже если бы она приказала ему не дышать, он бы не дышал.

Ева медленно отстранилась от поцелуев, заботливо поглаживая его лицо руками, рассматривая так чутко и увлеченно, что он замер, позволяя ей и это.

— Можно домой?

Он кивнул, без слов и протестов обхватил и поднял на руки, направляясь домой. Покорно, с желанием исполняя ее просьбу.

Их встретила тишина трейлера. Леонардо не знал, где его семейство, и по правде говоря, ему было безразлично. Он ощущал теплое, но еле заметное дыхание девушки у своей шеи.

Войдя в свою комнату и переступив через татами, он отпустил Еву, стоя напротив нее, ожидая любой команды. В ее взгляде читалась нерешительность с долей странной уверенности, и пока он пытался понять, что же это значит, Ева задала ему вопрос:

— Можно посмотреть на тебя?

Он кивнул. Не понимал, что она имеет в виду. Никакой конкретики. Ему сложно принимать решения, когда нет конкретики. Но согласился. Он согласится на все, что угодно. Потому что два ее слова перевернули весь его мир. Которые до сих пор звучали в его голове. Он не мог в это поверить, но очень хотел.

Ева коснулась его шеи, скользнула к плечам. Она ощущала неровность его чешуи. Лео уверен, что Еве не может нравится это. Пускай ему от этой мысли хотелось выть, но лишь бы она не прекращала эту томительную пытку.

Легкая, почти неощутимая ладонь легла на пластрон, поглаживая его природную броню. Звериная сущность внутри него покорно молчала. Покоренная ею. Не сломленная, а прирученная, позволяющая ей все.

Ева вновь коснулась его руки, лаская поверх бинтов. Тонкие пальчики ловко расплетали эластичную ткань, оголяя его.

— Можно? — эти чудные глаза обратились за помощью.

Он кивнул. Он согласен на все. Скинув кеды, его сильные пальцы подцепили пуговку брюк, расстегнули ширинку. Он боялся, чертовски робел, но продолжал. Ева отошла в сторону, давая ему больше пространства, чтобы он смог снять плотно облегающую ткань.

Леонардо развернулся к ней лицом, наблюдая за тем, как она ласкает взглядом его ничем не прикрытое тело. Позади него кровать, и отступать некуда. Он приказал себе стоять смирно. И ждал.

Ева сделала первый осторожный шаг ему навстречу. Он чувствовал ее неуверенность, чувствовал ее пьянящий запах. Видел в ее глазах желание, но сражался с мыслью, что это только ему кажется.

Ее ладонь коснулась живота, она медлила, не осмеливаясь на дальнейшие действия, но лидер, замерев, ждал любого исхода ее решения. Ладонь спустилась ниже, туда, где под пластроном находился его пах.

Он чувствовал этой частью защиты тепло ее руки особенно остро. Эта часть гораздо тоньше и пластичнее, чем остальные наросты. Сердце вдруг гулко забилось от страха. Он ощутил, как набухает член. Как его контур выпирает под пластроном. Лео не знал, как реагирует Ева на это, потому что был не в силах раскрыть глаза. Но стоило ему почувствовать, как девушка спускается к его ногам, он инстинктивно отшатнулся. Край кровати уперся под коленки, и Леонардо, потеряв равновесие, упал на мягкое ложе.

Плюхнувшись, он не успел свести ноги, и Ева оказалась между его бедер. Он был напуган, несмотря на то, что грезил вот именно о таком моменте. Но он не думал, что это когда-либо случится. Лидер попытался подтянуться, но панцирь уперся в стену, не дав ему отодвинуться от наблюдавшей за ним Евы.

Леонардо замер, с растерянностью смотря на нее сверху вниз. Ева положила на его бедра две теплые ладошки, поглаживая его. Стоя перед ним на коленях, она пыталась успокоить загнанное в угол создание, жутко боящееся то ли само себя, то ли ее.

Медленно нагнувшись к нему, она коснулась поцелуем его обнажённого бедра, затем другого, затем выше. Он закрыл глаза, не понимая зачем, ведь от этого каким-то образом ее ласки ощущались еще острее. Теплое дыхание скользнуло по выпуклому паху. Лидер напряг мышцы сильнее, чтобы член не выскользнул из стыка между мягкой защиты паха.

Она продолжала осыпать легкими прикосновениями губ контур окончательно вставшего под защитой члена. Леонардо напрягся еще сильнее, чтобы не дать ей увидеть свой восставший орган, и хвост непроизвольно дернулся, кончиком коснувшись груди Евы.

Девушка вздрогнула и устремила взгляд ниже. Лео не всегда мог уследить за своим хвостом. Нет, эта часть тела полностью контролировалась им, как и любая мышца, до полного автоматизма. Но в ряде случаев, как при судороге ног, хвост мог непроизвольно выгнуться, как сейчас.

Ева обхватила его пальцами сжимая в ладони. И лидер резко от неожиданности раскрыл глаза.

Леонардо чуть не взревел от удовольствия. До этого дня он не считал хвост достаточно чувствительным для того, чтобы стонать от прикосновения к нему. Но под ее пальцами… Она гладила покатый упругий кончик хвоста, завороженная этим видом. Леонардо прикрыл в изнеможении глаза, наслаждаясь ее лаской. Кольцо из пальцев ее рук поднялось выше, практически к основанию хвоста. Она гладила его хвост, перебирая пальчиками так, как будто это был… Лео застонал, и Ева замерла.

Теплые губы обхватили кончик хвоста, оставив на нем поцелуй, и вдруг он почувствовал, как она обхватила его губами, ласкаясь об него язычком.

Лидер успел только судорожно вздохнуть, и набухший пульсирующий член выскочил из-под пластрона. Сжав его в кулак, он пытался скрыть от Евы это зрелище. И теперь он не знал, как посмотреть ей в глаза. Что он может там увидеть? Лидер не решался это выяснить, он просто до боли, до белых пляшущих точек в глазах сжимал веки.

Теплые губы прижались к его пальцу руки, затем к другому, затем к третьему.

Невозможно.

Но он открыл глаза, вымученно и с безысходностью смотря на Еву.

— Позволь, — она шептала ему, покрывая поцелуями его руку. Пальцы, словно нехотя, разжались. На этот раз он не смог закрыть глаза. Леонардо боялся увидеть в ее лице страх или неприязнь и неотрывно следил за тем, как Ева рассматривала его.

На самом верху чуть подрагивающей от возбуждения полукруглой головки блестели полупрозрачные капли предсемени. Ева приблизила лицо, приоткрыла губы и осторожно, слегка касаясь, провела язычком по головке.

Это не может быть реальным.

У него чуть не выскочило сердце с застрявшим где-то между грудью и горлом стоном. Ева поцеловала головку члена, потом еще, еще, еще, и маленький горячий ротик обхватил ее целиком.

Леонардо захлестнули чувства. Он и не мог себе даже представить того, как бы это было на самом деле. Но сейчас чувствовал мягкость ее губ, нежность языка и теплую влажность рта. Она ласкала его, а он не мог оторвать от нее глаз.

Нереально. Это все нереально.

Она взяла его в свой рот чуть глубже, сжимая ствол члена рукой, двигая рукой в такт вместе с губами, и внутри него все загрохотало.

— Ева, — он шептал ей, моля остановиться. Не хотел. Но умолял. Она не слушала. Он был напуган, ошарашен, но счастлив.

Хвост выгнулся дугой, предательски ласкаясь о ее шею, словно он больше не принадлежал лидеру. Ева нежно сжала хвост в руке, почти у основания, прижимая его к себе, позволяя ему продолжать тереться о нежную кожу. Ее ласки становились смелее, чувственнее.

Движения ее головы ускорились, ствол члена постепенно становился мокрым от того, как она его вылизывала. Боже… Нежный язычок проходился по выпирающим венам зеленого члена и снова возвращался к пульсирующей розовой головке, обводя ее и вбирая в свой рот.

Он не мог перестать на нее смотреть. Стонал, скулил, урчал, шумно дышал и продолжал смотреть.

— Ева… я… я… скоро… сейчас… — но она не слушала, сильнее сжимая в руках его орган, глубже вбирала головку в рот, посасывая, проводя язычком по ободку, и снова заглатывала в свой чудный ротик.

Лидер успел отстранить Еву, сжать в руках головку члена и кончить так бурно, что не удержал рокочущего крика.

Он был готов поклясться в том, что только что умер. Что его сердце сжалось и остановилось, но вдруг каким-то чудом снова забилось. Лидер сквозь полуприкрытые веки с безнадежным отчаяньем смотрел в лицо любимой.

Ева встала с колен, не сводя с него взгляда. Руки потянулись к застежке платья на спине. Она раздевалась. Мучительно медленно. Невероятно прекрасно. До рыка. До стона. До молитв. Обнажившись перед ним, она выжидала. Не решалась? Ждала? Протянула к нему руку. Леонардо подтолкнул свое тело к ней, но Ева сделала шаг навстречу. Грациозно и плавно, как кошка, взбираясь не него. Она боялась. Он видел испуг. Он видел желание. Он чувствовал влажную сладость ее возбуждения.

Ладони обрамили его лицо, пальцы скользнули к узелку синей маски, его единственная оставшаяся защита спала. Прильнув к нему обнаженным телом, она присела на ствол все еще возбужденного члена и прижалась в поцелуе. Так сладко и нежно, что Лео невольно сжал ее в своих объятьях. Под весом ее лёгкого тела, практически неощутимого для него, орган запульсировал, толчками касаясь ее влажного лона. Пока она целовала его и, о Боги… терлась о его член, Лео сильнее прижимал к себе Еву, увеличивая напор поцелуев, вторгаясь языком в ее рот.

Может, природный инстинкт, может, тело само знало, что делать, но Лео раскачивал бедрами, водя набухшей головкой вдоль между раскрытых для него губ, лаская набухший маленький бугорок клитора. Он поглотил в себя первый ее стон.

Лидер потерял счет времени. Член болезненно ныл от желания оказаться внутри нее. Ева резко оторвалась от поцелуя и с немой требовательной просьбой заглядывала в лицо. Лидер кивнул. Себе или ей, неважно.

Он приподнял ее одной рукой, второй обхватил член и направил головку ей в лоно. Почувствовав, как тонкие пальцы сжали его плечи, он усилил напор, пытаясь протиснуться в нее. Влажная, узкая, упругая. Головка с трудом проходила вовнутрь. Он жутко боялся причинить ей боль. Еще немного. Он был вынужден закрыть глаза и закусить губу. Терпеть и ждать, пока она привыкнет к тому, как он растягивает ее собой. Звериный инстинкт подталкивал его ворваться в нее толчком, но он медленно приподнял ее и снова опустил на себя. Совсем немного. Мучительно медленно. Мучительно сладко. Вверх и вниз. Входить в нее только головкой члена. Слышать ее всхлипы, стоны и всхлипы. Войти чуть глубже и снова выйти. Еще чуть глубже. Стонать самому, но не забывать о контроле. Нельзя. Контроль. Еще чуть глубже. И снова выйти. Успокоиться самому, но провести головкой по чувствительному бугорку. И снова войти. Чуть глубже.

Ева вздрогнула, издав приглушенный, но острый всхлип. Он учуял тонкий запах крови. Леонардо удерживал ее, замерев, поглаживая, успокаивая. Один раз. Ей будет больно только один последний раз. Он почувствовал собой, как стенки влагалища расслабились, как она толкнулась бедрами ему навстречу, чуть глубже насаживаясь на его член.

Лидер чувствовал, как гулко бьётся сердце в груди Евы. Совсем как его, только оно было меньше, но от этого не менее сильное.

Он стал плавно входить нее, подталкиваясь бедрами, раскачивая на себе, осыпая поцелуями. Ощущать ее было… Неописуемо. Невероятно. Чувствительной головкой члена он скользил внутри ее горячего, влажного, тугого лона, ощущая каждую складочку, смешивая стоны друг друга.

Она вздрагивала над ним, пальцами вцепляясь сильнее в его плотную кожу на плечах, стараясь ускорить движения. Он поддался немой просьбе. Не сразу. Но не мог не поддаться.

Сжимая сильнее в руках, он ускорял движения. В ответ она прильнула к нему, вжимаясь в него грудью, в порыве кусая, целуя, облизывая и снова кусая. Ему не было больно. А напротив, приятно. Он был рад. Счастлив. Но ему было сложно сдерживаться, когда он слышал заветное «да», когда она шептала его имя, когда так протяжно постанывала, то ли скуля, то ли хныча. Она дрожала, и глядя на нее, ему казалось, что ей больно; но перестав так терзать зубами свою припухшую нижнюю губу, она вскидывала голову и снова стонала.

Леонардо прижал к себе Еву сильнее. Он не сдерживался. К черту контроль. Чуть более резко. Чуть более глубоко. Чуть более быстро. Ей нравится, он чувствовал это. К черту контроль. Запах, пульсация внутри нее, дрожь в теле. Он входил в нее толчками, еще и еще, чуть быстрее. Крик облегчения. Она выгнулась дугой и обессиленно упала на его грудь. К черту контроль. Ему хватило трех резких глубоких толчков, и Лео излил под удовлетворенный раскатистый стон семя в ее лоно.

Люблю тебя…

Он все еще удерживал ее в своих объятьях. Сколько прошло времени? Он не знал, да и не хотел знать. Ему было важно только то, что она его и она с ним. Ева не спала, он не видел ее лица, но слышал дыхание, и по нему он мог многое понять. Она спокойна, расслаблена, довольна. Обнаженная, укутанная сильными руками, она прижималась к пластрону на его груди, пряча лицо во впадине шеи.

Он раз за разом воспроизводил все впечатления от их занятия любовью. И с каждым новым разом осознавал, что счастлив. Неизбежно счастлив рядом с ней.

Леонардо погладил Еву по спине, приподнял и понес в ванную.

Яркий свет неприятно резанул глаза. Он потерпит, а Еву укроет от него, пряча лицо на своей груди.

Теплые струи воды нежно окутали Еву. Гладя ее тело пенными руками, он смывал с нее все признаки их первой любви. Лео не думал ни о чем, он был просто зачарован ею. В душевой кабине не хватало для них обоих места, поэтому закутав в полотенце возлюбленную, он быстро омывал и себя.

Они оба устали. Слишком долгий день без нее. Слишком короткая ночь вместе с ней.

Леонардо еще не приходилось разделять свою постель с кем-либо, и он был счастлив от того, что Ева — с ним. Она прижималась к нему, лежа на сгибе его руки. Трогательно. Невозможное счастье. Лидер гладил ее по влажным волосам, и та засыпала. Дыхание Евы выравнивалось, становилось глубже, медленнее и тише.

— Люблю тебя. — Поцеловав влажную макушку, лидер устремился взглядом на созданное им звездное небо. Он долго смотрел на Полярную звезду, как на самую яркую. Путеводную. Как Ева.

Комментарий к Глава 13

Что же… Я уверена, вы были к этому готовы… Вот так, просто и незатейливо, мы познакомились с хвостом. Но на этом наше с ним знакомство не окончено)) Концовка главы была написана под лозунгом - «Была-не-была, живем один раз в жизни», но к этому мне больше нечего добавить…

О тексте:

Стиль вышел немного рваным (возможно). Нескладным (возможно). Слишком много точек (определенно). Вот так мне видится Лео. Простите, если вдруг что-то не так.

Об обязательствах автора перед своими читателями:

С любовью и заботой, Всем безрассудным (под лозунгом ИМХО) посвящается.

Делать лизь ДО свидания – нельзя.

Делать лизь ПОСЛЕ первого, второго и даже третьего свидания – нельзя.

Но, (да, есть - НО) если вы в гребанном апокалипсисе с очаровательным черепахой-мутантом-ниндзя, то, да буду я проклята богами, черт побери, да! Можно!

Пы.Сы.: Миниатюра на тему: «Лео и пластилин» – отсылочка к аватарам Anna8bell и Ettele. До сих пор угораю, как вспоминаю пластилиновую моську Лео… Молю, скиньте мне эту фотку, позязя! chobits_elf2@mail.ru Или просто киньте мне ее в лицо. Любым удобным вариантом. Молю!

Пы.Сы.2: Глава написана быстро. Чудо ли это? Нет. А может, да. Но нет. Трое практически бессонных, волшебных суток, наполненных мега-вдохновением. Да-да. Это всё из-за и ради вас. Единственное, на что отвлекалась, так это на попытки убить надоедливую педрильную мошку… И спойлер – да, летающий педрила все-таки сдох. Мир его праху.

Пы.Сы.3: Спасибо за то, что даете на все это силы. Целюлю!

========== Глава 14 ==========

Мелодичный переливчатый звук плавно, но настойчиво вторгавшийся в сон, вдруг резко стих, оборвавшись на коротком прощальном писке. Приоткрыв глаза, я взглянула на канарейку с вонзённым в грудную клетку сюрикеном. Стеклянные глазки-бусинки укоризненно смотрели в ответ, из приоткрытого клюва больше не исходило чирикающее пение, а механические крылья птички так и застыли с распростертым к нам взмахом.

Наш будильник пал от руки ниндзя.

— Ты убил нашу птичку, — нет, это вовсе был не упрек, а лишь сонная констатация факта. По правде говоря, я вовсе не была удивлена сюрикену, вонзённому в желтый пернатый будильник. Иногда черепахи решали разные бытовые вопросы при помощи своего оружия. Например, недавно Лео убил короткой металлической стрелой назойливого упитанного жука, залетевшего к нам через приоткрытое окно. Ну, что уж тут поделать? Был вынужден, чтобы предотвратить панику Сью. В комнате Леонардо, вероятно, как и в других комнатах ниндзя, было полно всевозможных ниндзя-атрибутов, на которые мы то и дело натыкались, находя в разных местах специфические орудия убийства. И где они только набрали всего этого добра?

Обвитые вокруг меня руки Леонардо крепче сжали в объятьях и притянули ближе к себе, прижимая к пластрону. Он улыбался, и этого я не видела, а чувствовала своим затылком, куда он прижался носом, протяжно вдыхая воздух. И нисколь не огорченный своим проступком, Леонардо довольно протянул: — Угу.

— И чем она это заслужила?

И ведь действительно — чем? Насколько я смогла узнать Леонардо за те месяцы, проведенные вместе, за ним не числились проступки неоправданного разрушения вещей. К тому же, к слову сказать, очень милых вещей.

— Отняла у меня возможность разбудить тебя, — и от ощущения вибрации от его голоса побежали мурашки по коже, делая это утро еще более приятным. Что же, посчитаю этот ответ за весьма достойное оправдание вероломного убийства птахи.

— Какая неосмотрительная птичка… — изо всех сил стараясь не выдать своего смеха и радости от такой суровой заботы ниндзя, я как можно серьезнее спросила: — и так будет с каждой?

— Ни одна механическая канарейка не уйдет от моего возмездия, — слова Леонардо вызывали во мне огромнейшее удовольствие. Ведь знать, что на свете есть тот, кто готов охранять тебя даже от такого маленького и желтого певчего будильника, было несказанно… нет, это было чертовски приятно!

Я не помнила, как заснула прошлой ночью в его объятьях. Не знала также, где провели весь вчерашний вечер Сью и братья Лео, но была рада предоставленной нам возможности оказаться с Леонардо наедине в доме. Не думала, что все произойдет так стремительно, волнительно и откровенно.

Не знала и о чем больше переживать: о том, что призналась в любви, или о том, что осмелилась на интимную близость.

Возможно — о признании. И это открытие выплеснулось из меня в тот же миг, в котором я его доподлинно осознала. Это не была любовь с первого взгляда, как описывалось в одном из бульварных романов, которые я находила на книжных полках среди величавых томов мировых классических произведений. И это не было связано с каким-то одномоментным фактором, все из тех же романов, где герой — противоречивый и столь неподходящий под ожидания героини — вдруг внезапно совершает поступок, который на корню меняет к нему отношение. Мой Лео… И улыбнувшись себе за такую мысль, я погладила руку обнимающего меня лидера. Мой Лео, безусловно, обладал всеми качествами, описанными в романах. Он неоднократно приходил на помощь. Казалось, что во всех ситуациях, в которых я не видела выхода и надежды на спасение,лидер невероятным образом умудрялся выходить из заведомо проигрышного положения.

Все его поступки приводили к тому, что ему хотелось безгранично верить и доверять. Его забота обо мне, о той, о которой поначалу он совсем ничего не знал, удивляла. Даже не так… Она изумляла. В новом мире было недозволительной роскошью посвящать себя кому-либо еще, единственное, что человек мог делать, так это защищать в первую очередь себя, и если оставались силы и возможности, то и еще кого-то. Но только не в ущерб своей собственной безопасности. Увидел опасность — беги. Можешь кого-то спасти — спасай. Но если не можешь, то бросай и беги без оглядки. Каждый сам за себя.

Но Лео… Совсем не такой. И все его поступки противоречили людской логике. Той самой, что, как оголённый нерв, представала перед тобой без наслоений морали и праведных людских законов. В жестоком новом мире все упрощалось до невозможности однозначно. Оставленный нам природой инстинкт выживания подавлял собой все остальные чувства и принципы. Люди, движимые одной лишь целью — выжить, без долгих терзаний и раздумий были готовы пожертвовать остальными, лишь бы спастись. Может, так поступали и не все. Но только такие и могли выживать. Но Лео показывал собой иное. Мутированная черепаха, которой довелось пройти через длинный путь людского отторжения, непринятия и жестокости, непоколебимо хранила в себе такие понятия, как нравственность, долг и честь. Сострадание — вот что его отличало от многих других людей. Внутри него был некий свет, который притягивал к себе. Теплый, яркий и родной.

Постепенно, день за днем, видя его заботу, поддержку и защиту, я не могла противостоять тому притяжению, что он вызывал собой. К нему невольно и неосознанно тянешься. К такому чистому и непорочному созданию, которое ничто не может запачкать и осквернить. Он как… Боже! Да он же как — Йода! Зеленый? — Есть. Мудрый? — Есть. Сильный? — Есть. Добрый? — Есть. Нравоучительный? — Есть. Все сходится по всем статьям. Защитник света, облаченный в зеленую броню, способный успокоить, взбудоражить, взволновать и заставить остолбенеть лишь одним взором своих чистых ясных синих глаз. Только, в отличие от низкорослого джедая, Лео обладал по-животному дикой силой и притягательностью.

Объятия стали сильнее, привлекая ближе к его груди. Сладостное чувство, вспыхнувшее внизу живота, вернуло в воспоминания вчерашней ночи. Не знаю, что подтолкнуло меня к совершению… такого действия? Это ведь можно было так назвать? Или — поступком? Или такой откровенной близостью? Или… Я не знала, какое дать определение своему настойчивому порыву в необходимости разделения физической любви. Картинки замелькали в голове, вырисовывая отчетливый образ Леонардо. Того, как он наблюдал за ласками. Казалось, он был напуган такой откровенностью гораздо больше, чем я. Лидер выглядел таким растерянным, таким беззащитным и запуганным, что это вдруг придало мне невероятную уверенность в своем намерении подарить ему те же ласки и наслаждение, что дал мне он.

Лаская Леонардо, в те моменты, что осмеливалась поднять на него глаза, я видела, как он вцеплялся в покрывало, нещадно сжимая плотную ткань в своих кулаках; как часто дышал; как смотрел так… словно одновременно с мольбой, мукой и наслаждением. И этот его вид подталкивал еще более откровенно и беззастенчиво дарить ему наслаждение. В момент своего громогласного взрыва удовольствия он источал собой всю признательность, на которую была способна целая Вселенная, заключенная в его взгляде.

До сих пор внизу живота я ощущала некое странное чувство, словно пустоту, которую необходимо было заполнить им, и не только телесную, но и душевную. Будто бы тело, способное выражать свою любовь к нему только прикосновениями, стремилось вновь и вновь подарить себя. Ощущать его в себе, такого большого, горячего и пульсирующего, было ошеломительно волнительным, но при этом правильным и естественным. И по телу вновь разливалось то сладкое тягучее тепло и желание почувствовать его в себе.

Но из соседнего отсека стали все отчетливее доноситься звуки кваканья и шлепанья. Будильник Рафаэля прытко скакал по периметру его комнаты, без страха исполняя свою миссию — пробудить столь дерзким образом одно из опаснейших в радиусе десяти миль созданий.

— А ведь у нас могла быть лягушка, — улыбаясь предплечью Леонардо, я понежилась о него щекой, оставляя на коже обнимающего меня лидера поцелуи.

Кваканье стало подозрительным — то более рваным, то более приглушенным. Казалось, что его…

— Он что — его грызет?

Приподнимая голову чуть выше, чтобы понять, не подводит ли меня слух, я продолжала вслушиваться в странные звуки треска вперемешку с кваканьем. Определенно, пластмассовую лягушку грызли. Но услышав довольную похвалу гиганта, обращенную к коту со словом: — «Умница», — я не смогла сдержать смех.

Ну, надо же, порой любовь и преданность мы получаем просто так, а не за какие-либо заслуги. И тому был живой пример — Рафаэль.

Возникла очередная пробуждающая трель в тишине дома. И было очень интересно, как Майки на этот раз справится с чудом изобретения брата. Ему, в отличие от всех нас, достался гораздо более провокационный будильник. Круглый желтый мяч, олицетворяющий собой солнце, подпрыгивая и перекатываясь, истошно вопил. Вопил так, как будто предвещал твою скорую кончину, подобно мифическому существу — Банши. Единственное, что могло остановить этот визг, так это тридцать четыре поглаживания по нарисованной искорёженной горем мордашке солнца. Почему тридцать четыре — непонятно, но Майки уже второе утро покорно успокаивал горланящий шар, нашептывая ему: — «Тиш-тиш-тиш…».

Томный, низкий и скрипучий голос донесся из другой части спального отсека: — Настало время пробудиться ото сна.

О, моя бедная Сью. Она никак не привыкнет к тому, что вместо привычного ей классического «пилик-пилик», исходящего из самых заурядных часов с электронным циферблатом, теперь ее будит пушистый восьмиконечный паук. И вместо былых спокойных пробуждений она второе утро подряд подрывается с постели, оглашая весь дом о «святом дерьме» и «чертовых мохнатых лапках», которые благовоспитанному пауку стоит держать подальше от неё.

Действительно ли Дони знал, что Сью до ужаса боится пауков — вопрос. Но на ее вчерашнее возмущение он сослался на мудрое высказывание: — «загляни своему страху в глаза», и в ее случае страх выглядел крайне презентабельно и мило.

Оттуда, где находилась спальня Донателло, послышался приглушенный спор. Отключить сигнальный рев будильника, а о предстоящем реве свидетельствовали короткие гудки, отсчитывающие тридцать секунд до взрыва «звуковой бомбы», возможно было решением математической задачи. Дони был умен. Но этим утром его будильник с этим не согласился.

— В смысле — неправильно? — решенную Донателло в уме задачу будильник отверг, и сонный гений был этим явно раздражен и пристыжен. — Что значит — неправильно?! Да как ты?..

Дони все же решил задачу тем, что просто разбил свой будильник. Не самый плохой исход по сравнению с задетой гордостью гения-черепахи.

Да уж. Это утро явно показало то, что звукоизоляция спальных отсеков оставляла желать лучшего.

Все постепенно стали выходить из своих комнат. Кто на кухню, включая телевизор, кто в ванную. Но мне не хотелось выходить никуда и уж тем более покидать объятья Леонардо.

— Почему мы всегда так рано встаем? — обращаясь к лидеру и развернувшись к нему лицом, я прижалась обнаженным телом к нагретому моим теплом пластрону.

— Никто не отменял необходимость соблюдения режима, — свою ласковую, но по-лидерски бескомпромиссную фразу Лео сопровождал поглаживанием по спине. Большая мозолистая ладонь то скользила по оголенной спине вниз от шеи к пояснице и вновь плавно возвращалась наверх, то, слегка касаясь кожи, пальцы лидера вырисовывали круговые узоры. Умопомрачительно приятно.

— А кто-то может? — довольно протягивая вопрос от получаемых ласк, я выгнулась, заглядывая в лицо Леонардо. Покатый круглый нос приблизился к лицу и потерся кончиком о мой.

— Может, — не менее довольный Леонардо легко прикоснулся первым поцелуем к моей улыбке и, чуть приспуская объятья, продолжал выцеловывать каждый участок на шее, спускаясь к плечам и ключице.

— И это — ты? — хотя зачем задаю ему этот вопрос, ведь ответ уже не важен.

— Угу, — протянув на выдохе ответ, Лео лизнул вершину груди и обхватил губами розовый напряженный ореол, втягивая его в себя. Тело выгнулось, открываясь для его ласк. Но не удержанные мною стоны заставили подниматься кверху россыпь поцелуев от груди к губам, приглушая звуки наслаждения.

Задумчиво и вместе с этим безраздельно нежно и властно лидер рассматривал черты лица, обводя пальцами каждый участок, на что падал его взгляд. И я вновь и вновь поражалась тому, как столь сильное создание может так неизмеримо нежно прикасаться.

— Пора подниматься, — подарив легкий поцелуй, Лео выпустил из объятий, встал и стал натягивать на себя обрезанные по колено штаны. Затягивая широкий кожаный ремень, он не переставая разглядывать меня с ног до головы. Присев, я все же натянула на себя одеяло, прикрывая наготу. Странно, но как такового смущения я не чувствовала, хотя, может, оттого, что сейчас желала его, или, может, время смущения друг перед другом после прошлой ночи уже должно было пройти.

Леонардо присел напротив меня и стал сосредоточенно обматывать руки бинтами, то и дело поглядывая в ответ. Следить за каждым его движением было занимательно. Казалось, что даже будучи спящим, мастер катан мог так же ловко и точно осуществлять свою церемонию обёртывания эластичными лоскутками.

— Я буду ждать на кухне, — он отчего-то продолжал пронзительно и долго всматриваться в лицо, так и не сдвинувшись с места.

Могла ли эта изучающая меня задумчивость быть последствием нашей прошлой ночи? Или — следствием моего признания в любви? И вдруг запоздалая непрошенная неловкость явилась. Он так мне ничего и не ответил на это. Что-то внутри порывало его спросить о взаимности в чувстве. Но если он не был готов признать это или вовсе не испытывал настолько же сильное чувство, спрашивать о взаимности было бы бесполезно и неправильно. А вдруг такие чувства не свойственны его виду? Они же черепахи… Хоть и эволюционированные. Но, даже если и не любит, пускай, ведь он рядом, а это — все, что нужно.

— Я скоро, — кивнув, я постаралась выветрить из себя все вопросы.

Лидер покинул комнату, а я отправилась к пакетам на поиски одежды.

О. Мой. Бог. Сью…

Да, первым делом я решила взглянуть в тот самый загадочный дальний пакет. Некоторые экземпляры нижнего белья поражали не столько своей откровенностью, а сложностью переплетения деталей. Ну, например, эта странная широкая полоска с ленточками и клипсами, наверное, должна к чему-то пристегиваться. Но к чему? Может, к этому?.. Вертя в руках четыре элемента одного комплекта, я не могла понять — что, куда и к чему… Какой-то бельевой пазл, а не одежда.

Но девушка позаботилась и о более скромном и простом в функциональном исполнении нижнем белье. А все прочее оставлю на разгадывание позже.

— Выглядишь чудесно, — первый комплимент лидера чуть не сбил с ног, заставив резко остановиться перед ним. Я же ведь не ослышалась?

— Залетай, я больше не могу их сдерживать, — Лео озорно ухмылялся, придерживая дверь ванной комнаты, впуская меня вовнутрь.

— А когда у меня появится девушка, Лео, — прозвучал раздосадованный голос Майки, — я повешу расписание на туалет. И знаешь что? Мы с моей крошкой будем стоять в списке перед тобой.

— Ну, а пока не появилась, — Лео суровым тоном лидера обратился к брату, — напомню, что мое правило «дамы вперед» остается в приоритете.

И пока я умывалась, до меня доносилась перепалка братьев, где Рафаэль отказывался верить в чудо появления спутницы жизни для младшего; где Майки говорил о недооцененной силе позитивного мышления и о том, что с таким настроем, как у Рафаэля, тому светят пожизненные объятья только с боксерской грушей; где Дони соглашался с благоразумностью идеи о расписании, чем вызвал недовольство черепахи в красном, ведь его очередь посещения уборной по задумке Донателло была самой последней; и, вызывая все то же недовольство младшего брата, говорил про некие «исключения, которые только подтверждают правила». А Лео в этом утреннем столкновении будуарных интересов пытался примирить конфликт «авокадо» тем, что не вмешивался в спор. И мудрость его поступка заключалась в том, что он просто ждал, когда Сью выложит на стол первую стопку дымящихся оладий, которые, собственно, и примирили всех «авокадо», заставив позабыть о туалетной дилемме.

Расположившись за столом по правую руку от Леонардо, я, видимо, была единственной, кто так удивленно смотрел на его тарелку, покрытую блестящим металлическим куполом.

— Ты не шутишь, да? — Леонардо уставшим тоном адресовал свой вопрос Рафаэлю, который и преподнес ему, словно дворецкий, утреннее блюдо.

— Сделка есть сделка, Лео, — Раф безысходно развел кисти рук в стороны, таким образом намекая брату на неотвратимое обязательство перед ним. Купол был снят с тарелки, и по ее центру в гордой позе меченосца стоял криво слепленный из пластилина брат-близнец Леонардо.

— Какое чудо! — навалившись чуть ли не всем телом на Лео, я разглядывала Рафаэлевское произведение пластилинового искусства, — Смотри, и даже глазки есть! Синие, совсем как у тебя! Можно мне его оставить себе?

— Боюсь, Кнопочка, это блюдо только для лидера, — Рафаэль снова развел ладони в стороны, испытующе смотря на старшего брата, у которого даже не дрогнул ни единый мускул на лице. Леонардо зажал между двух пальцев свою слепленную копию, приподнял на уровень глаз, оценивающе рассматривая презент от старшего брата, глубоко через нос втянул в себя воздух, задержал дыхание, открыл рот, намереваясь поглотить пластилиновую фигурку, но был остановлен моим резким протестом.

— Не смей, — повиснув на его руке, я пыталась предотвратить странное желание лидера съесть то, что мне так понравилось, — я хочу его!

Леонардо оставался бесстрастным в лице, но с озорными искорками в синих глазах, обращенных на меня, с удивлением смотрел в ответ.

— Погоди, — осторожно протягивая руки к фигурке, которую он все еще удерживал у рта, я пыталась извлечь из его пальцев мини-Леонардо, заговаривая лидера, чтобы дать себе больше времени на спасение творения рук Рафаэлевских, — я не знаю, с чем связано твое желание съесть себя, а точнее его, — сумев вызволить и спрятать в своих ладонях это пластилиновое чудо, попросила: — но оставь его мне, я хочу видеть эту прелесть на твоей полке трофеев.

Леонардо ухмыльнулся и выглядел очень довольным, в отличие от своей пластилиновой копии с унылым выражением лица. Но он все же был такой милый, да еще и слепленный его братом, что я просто не могла устоять перед этим шедевром.

— Ну, пожалуйста, — молитвенным взглядом я пыталась добиться от Лео разрешения, но тот лишь продолжал хранить молчание, не спуская с меня глаз.

— Что же, — Рафаэль отстукивал пальцем по столу, — я бы, наверное, расстроился, не будь у меня запасного плана, — и достав из кармана штанов разноцветный шар из остатков пластилина, к которому прилипли торчавшие нитки и крошки, шлепнул его в тарелку Леонардо со словами: — а вот и запасной план.

Лео взглянул на неаппетитный волосатый шарик, в мгновение ока закинул его в рот и, не прожевывая, проглотил под сопровождение моего крайне озадаченного и удивленного взгляда.

— Долг оплачен, — Рафаэль откинулся на спинку дивана, удовлетворенно разглядывая лицо Леонардо, который в этот момент силился не проявить на себе брезгливость и отвращение от проглоченного им грязного комка.

— Чувак, — Майки скривился так, как, вероятно, должен был скривиться лидер, — теперь эта дрянь в твоем желудке на семь лет застрянет, — и задумчиво раскачивая головой, продолжил говорить, обращаясь к оладьям, нацепленным на свою вилку: — но, амиго, на что только не пойдешь ради своей сеньориты.

Лео лишь чуть передернуло от послевкусия пластилинового завтрака, и потянувшись за сиропом, он сдобрил им мою порцию оладий.

Но не успел Майки откусить кусок от лакомства, как из его комнаты вновь донесся раздражающий истошный вопль пробудившегося солнца. Он устало выдохнул, с сожалением смотря на поддетый вилкой оладушек.

— Почему, Дон, почему тридцать четыре раза? Это что, — Микеланджело передразнил занудным тоном своего брата-гения, — специально просчитанное количество телодвижений, необходимых для оптимального пробуждения черепахи-ниндзя? — Черепаха-ниндзя в желтом был сильно раздражен, что отчетливо виднелось на его недовольном лице.

— Нет, — Донателло в ответ не погнушался изобразить исковерканное недовольство брата, — всего лишь отучиваю тебя от дурацкой привычки откладывать будильники.

— Дон, ты, конечно, извини, — Майки опустил вилку на тарелку, поднялся с места и вытащил из подставки кухонный нож, — но я прекращу его страдания.

Брат лишь отмахнулся рукой, теряя всякий интерес к судьбе своего изобретения, и отпил настой перченого фруктового напитка, продолжая уплетать свою порцию оладий.

— А вот и Майки, — с неестественно радостной фразой младший скрылся за дверью своей спальни, и орущее солнце через пару секунд перестало подавать признаки механической истеричной жизни. Видимо, отстрадалось.

— Милый, — окликнула Сью возвращающегося Майки, — а ты не мог бы то же самое… — девушка на пальцах изобразила объект своего заказ для радостного киллера, и тот кивнул согласно. Открыл дверь комнаты Сью, и его поприветствовала не подозревающая ни о чем жертва. Бархатный и приятно скрипучий голос паука обратился к Майки с пожеланием: — Доброго утра, прекраснейшая из…

— Буякаша́-а-а, — возопил убийца пауков под свист летящего ножа, и последний членистоногий будильник был повержен.

— Ага, с наидобрейшим утром, — довольный Майк вернулся за стол, и более ничто не мешало ему наслаждаться оладьями.

По окончанию завтрака лидер, на удивление всех, дал команду к началу утренней тренировки. Несколько блаженных недель, в которые Леонардо давал поблажку своим братьям, закончились. Лишь только Рафаэль поддержал боевой настрой старшего брата. И поскольку Дони и Майки «забили» друг друга в будущем спарринге, Рафаэль растягивал еще более довольную улыбку, взирая на мастера катан.

Так же, как и братья, я поднялась со своего места и направилась в комнату за мечом.

— Ты не идешь, — Лео преградил мне путь, покровительственно нависая надо мной.

— Почему нет? — пусть и мягкий, но все же отказ моего черепахи-учителя удивил.

— Еще не время, Районоко, — в нем вновь появилась та самая заботливая непреклонность к любым возражениям, которая окутывала меня на протяжении всего моего лечения.

— Но мне уже не больно, вот, смотри, — я активно гладила свой бок, чуть ли не натирая докрасна кожу под майкой, лишь бы только доказать свою более-менее боевую дееспособность перед лидером, — конечно, прыгать, кувыркаться и скакать у меня вряд ли получится, но…

— Нет, — лидер пресек мою тираду и, погладив по волосам, удостоил макушку целомудренным поцелуем.

Нам со Сью, как всегда, выпали первые места в зрительском зале под тенью трейлера. Все как обычно — разминка, асаны, превью мастерства владением оружия и парный бой.

— Ну, что, как в старые добрые времена? — Рафаэль подмигнул Леонардо.

— Что? — удивился Майки, заподазривая что-то недоброе в переглядывании между старшими братьями. — Стенка на стенку? Ах, так? Дон, всади-ка ему пару сотен вольт сам знаешь куда, а тебя, — Майки перевел взгляд на Рафаэля, — ожидает… — и с тем же странным кличем «Буякаша́-а-а» младший из братьев сорвался к здоровяку. И пока те двое сливались в одном хаотичном боевом клубке, два других брата осторожно выкруживали друг напротив друга, нанося серию точных и быстрых ударов.

Сила, скорость и реакция черепах не поддавались пониманию, но завораживали собой. И стало интересно: что, если поменять их местами, например, логику и ум — поставить с одной стороны, а взрывной нрав и задорную неуловимость — с другой стороны, кто же тогда победит?

Но тренировка оказалась недолгой и как минимум для двух черепах крайне продуктивной, судя по их жалобам и протестам, что в следующий раз о «стенке на стенку» нужно предупреждать заранее.

За оставшееся солнечное время было принято решение закончить с латкой обшивки трейлера. Братья отвлекались лишь на краткие перерывы для отдыха, подкрепляясь приготовленным для них обедом на скорую руку. И ребята потрудились на славу. Труды их были вознаграждены взаимными восхищенными взглядами на апгрейд трейлера. Новая часть обшивки пока еще не была разукрашена в тон основной части, и как выяснилось — творцом графических рисунков выступал Рафаэль, который полностью оправдывал имя, данное в честь великого художника Возрождения.

«Тартаруга» после пары модификаций приобрела иной и более грозный вид. На носовой части трейлера были приварены металлические пластины, создающие собой острый клин, что позволит нам впредь не опасаться застрять в надвигающейся толпе мертвецов. А по бокам дома все те же металлические увесистые пластины защищали колеса от повреждений.

Неплохо. Совсем неплохо, а главное — дом стал еще более безопасным и проходимым, что не могло не радовать.

Но все же расстраивало то, что причин задерживаться в этом месте у нас уже не осталось, и впереди ожидают недели путешествия через весь штат в замкнутом пространстве трейлера с плохой звукоизоляцией межкомнатных отсеков.

Придется довольствоваться лишь краткими взглядами исподтишка, прикасаться к друг другу, воровато оглядываясь по сторонам, не заметил ли кто-нибудь легких, быстрых, но ненасытных поцелуев. Быть с ним круглые сутки подряд и не позволять себе большего, опасаясь несдержанных противоречивых стонов.

— Хочешь прогуляться? — подошедший лидер протянул свою руку и легко поднял меня кверху. Он смотрел совсем иначе, не как прежде. В этом взгляде было некое особое присвоение, которое не нужно было произносить вслух, чтобы понять его желание быть рядом и требование принимать его заботу. Обычно любой другой его взгляд приносил разный спектр эмоций от смущения до восторга, но этот был особенно приятен. Под ним я ощущала себя избранной. Той самой и единственной. Такой нужной и важной для него. Но до конца не понятно — почему и за что?

Как только я кивнула ему, сильные руки подхватили и понесли прочь по склону вниз, туда, где вчера стоял наш шатер.

— Лео, — пока он нес меня, я все прокручивала в голове вопрос, который не совсем хотела озвучивать, но неопределенность все же доставляла больше неудобств, чем то смущение, которое меня охватывало, — я ведь уже почти поправилась.

В ответ лидер протянул свое задумчивое «угу», искоса поглядывая на меня.

— И мне вроде как уже можно перебираться к себе в отсек?

И он снова протянул мне настороженное «угу», замедляя шаг. Слишком много «угу» за этот день.

— И я вот подумала, можно ли мне остаться еще на какое-то время в твоей комнате? — лидер остановился и внимательно посмотрел в ответ, так, что это стало озадачивать. — Если не тесно. Точнее, если удобно. Точнее, если это возможно. А еще точнее, если ты не…

— Нет, — Лео перебил, прекращая поток уточнений, но вызывая тем самым множество встречных вопросов.

— Нет — это в смысле «нет», или нет — это в смысле…

— Да, — и в довесок к ответу лидер убедительно кивнул.

— Да — это в смысле…

— Да, — он облегченно усмехнулся, выдыхая воздух, задержанный в легких, — в смысле хочу, чтобы ты осталась.

Дзынь-дзынь! Очередная истина в познании черепахи-ниндзя: если задавать тысячу вопросов за раз, то лидер обязательно уточнит свой ответ.

Расслабившись в его руках, я откинула голову назад, с наслаждением вдыхая ароматный цветочный воздух. Наконец, за долгое время, стоило только встретить его, я снова позволяла себе мечтать и строить планы.

Может, когда-нибудь позже мы снова вернемся в Миссури. Красота и насыщенность жизнью этого края восхищала. Воистину чудесное место.

До сих пор невозможно было поверить в то, что некогда на земле было шесть миллиардов людей, а теперь осталась маленькая горстка уцелевших. И волею судьбы мне выпала счастливая карта. Я выжила и даже встретила того, кого полюбила. О большем и не стоило мечтать.

Как знать, пройдет время, и зомби окончательно превратятся в прах. Может, спустя десять лет или двадцать. Но рано или поздно они должны догнить окончательно. И станет совсем безопасно. Меч будет возложен на каминную полку, рядом с двумя катанами, как символ нашей победы над новым миром. Мы будем жить в уюте и гармонии, созданных нашими руками, столь непохожими между собой, но от этого не перестающими быть подходящими друг к другу.

Лео, как и положено избранному наставнику, будет рассказывать мне о всевозможных полезных вещах, учить защищаться, объяснять суть непонятных мудрых высказываний, что перешли ему в наследство от отца. А я буду вот так, как сейчас, рассматривать его, запрокинув голову кверху, не всегда улавливая смысл и суть его наставлений. Но это нисколько не мешало мне продолжать им восхищаться, любоваться и быть безмерно благодарной за все, что он делал для меня.

Поначалу мне даже как-то показалось, что для него я была… чем-то вроде глины для гончара. Мягкой и податливой, из которой можно слепить все, что угодно, по своему вкусу и подобию. Но все же это оказалось не так. Последние недели доказали обратное, и то, что я постигла благодаря ему, и все то, что еще мне предстоит узнать, было и будет не в угоду утехам и чаяньям лидера, реализовывающего свое учительское мастерство. А стараться мне нужно вовсе не для них и даже не для него, а только для себя. Впервые что-то делать только для себя.

Сейчас он разглядывал меня так же задумчиво, как и я его. В лучах заходящего солнца, что золотой каёмкой обрамляло его профиль, он выглядел особенно умиротворённо. Хотелось узнать, какие мысли вьются в голове у существа, совсем не похожего на человека, но имеющего лучшие его качества.

— Ты знаешь, никак не могу представить, каково это — быть тобой?

— Двухметровой черепахой? — с ребяческой усмешкой он приподнял надбровную дугу под синей маской, отклоняя меня на сгиб своей руки, чтобы развернуть к себе лицом.

Лео рассказывал мне только о счастливых и радостных моментах в его жизни. Редко и сухо о сложностях и трудностях, что ему довелось испытать. А когда ты двухметровая разумная черепаха, вынужденная жить в Нью-Йоркской канализации, жизнь не может быть столь радостной. Существовала и обратная сторона медали.

Но он снова, как ниндзя, уклонялся от прямого вопроса, так и не давая толком ответ. И если бы не серьёзность в глазах лидера на лице, излучающем безмятежное спокойствие, то я могла бы ошибочно понять, что его ничто сейчас не заботит. Но в действительности это было не так, я не могла объяснить, но чувствовала это.

Пальцами я погладила по щеке Леонардо, там, где, в отличие от него, на моей коже остались бы следы от укусов. Приятное сладостное воспоминание вчерашнего вечера не покидало меня ни на секунду, а непривычное ощущение еле заметной тяжести на шее от подарка, сделанного им, грело кожу.

Леонардо откинулся назад, опираясь панцирем о ствол дерева, уложил меня на свою широкую грудь, удерживая в обхвате, и, запрокинув одну руку за голову, рассматривал вместе со мной причудливой формы облака, окрашенные закатом в золотисто-розовые тона.

— Мне кажется, ты должен думать и чувствовать совсем иначе, чем люди.

— Почему? — на его вопрос я неопределенно пожала плечами.

— Не знаю, но ты совсем не похож на тех, с кем мне раньше доводилось общаться. И ты совсем по-другому поступаешь. Должно быть — ты видишь и чувствуешь все иначе.

Лидер призадумался над сказанным, силясь разгадать обращенную к нему фразу, явно похожую на комплимент, но в котором отсутствовала конкретика.

— Как Йода, — после моего уточнения Лео перестал поглаживать меня по животу, и тихий смех сотрясал его грудную клетку.

— Ты сравниваешь меня с ушастой лягушкой? — казалось, лидера задело такое сравнение.

— Он не лягушка, — я запрокинула голову набок, чтобы увидеть его улыбающийся профиль, — он, между прочем, — великий гранд-мастер джедай. Йода — великолепен.

— Ну, тогда это существенно меняет дело, — гранд-мастер ловко перевернулся, и я оказалась под нависшим надо мной Леонардо. Мы оба понимали, что это наша последняя ночь в этом чудном месте. Нам не нужно было просить друг у друга о дозволении, чтобы сплестись в объятьях и жадных поцелуях, не нужно было скрывать и подавлять свои стоны. Уединенность этого уголка планеты дарила нам возможность ласкать и любить друг друга нежно, порывисто и иступлено, без оглядки ни в будущее, ни в прошлое, а быть здесь и сейчас только вдвоем.

***

— Арканзас, детка, народ правит! — выкрикивая лозунг штата, Майки воодушевленно поприветствовал баннер, высунувшись из открытого окна, и проводил его взглядом.

Чуть больше полутора недель нам потребовалось, чтобы пересечь штат Миссури, и еще столько же потребуется, чтобы доехать до нужного пункта назначения, находившегося практически на границе со штатом Луизиана.

Все дни напролет мы пребывали в движении, уединяясь с Лео лишь на несколько минут, чтобы отдаться во власть страстных объятий и поцелуев, пока его урчание и наши стоны заглушал звук телевизора. И приходилось ждать ночи, чтобы тайно выбираться из трейлера и скрываться в темноте подальше от дома, нетерпеливо срывая одежду друг с друга, спеша насладиться близостью, зная, как мало оставалось времени до рассвета.

Днем он был собранным и по большей части молчаливым, но ночью, когда мы оставались наедине, с него спадала маска отчужденности, и ко мне возвращался тот самый Лео — нежный, ласковый, податливый и заботливый, который компенсировал все то внимание, что вынужденно сдерживал от меня на протяжении каждого очень долгого дня.

Но все же было и то, что тревожило меня. С каждым днем, который приближал нас к заветной цели, лидер все чаще и чаще погружался в неведомые для меня раздумья. Объяснять то, что его волновало — отказывался, а точнее, просто уходил от ответа. Увертливый ниндзя. Но что-либо выпытывать у ниндзя, особенно если на этом увертливом ниндзя синяя повязка, было практически неосуществимой миссией.

Но и это было еще не все.

— Лео, — я старалась зажать мастера катан в угол, мешая ему обойти меня, — это уже твой десятый отказ. Почему нет?

На протяжении всего этого времени Леонардо отказывался брать меня с собой на тренировки. И если раньше он мотивировал отказы, ссылаясь на мой не окрепший после травмы организм, то уже как несколько дней подряд не объяснял их вовсе.

— Ева, — спокойствие и непреклонность в уже известном для меня ответе, стандартно начинающемся с моего имени, стали не на шутку озадачивать и даже злить, — не считаю нужным взваливать на тебя подобную нагрузку.

— Но мы ведь раньше тренировались все вместе, так почему сейчас — нет? — а вдруг произнесенный в десятый раз подряд один и тот же довод поможет?

— Ева, — я не удержалась и закатила глаза, натужно и шумно выдыхая, показывая Леонардо, насколько сильно не согласна с его мнением, — всё. — На этом лидер, как правило, и прекращал наш спор, превращаясь в точную копию своего пластилинового двойника со скудным эмоциональным выражением лица, стоявшего в нашей комнате на полке, рядом с совместной фотографией братьев, их отца и друзей.

— И правильно, нечего махаться саблями, — Сью опять встала на защиту Леонардо, — а у меня есть кое-что получше ваших драк, — она подняла обитую мягкой тканью шкатулку для наглядности и пояснила: — макраме.

Макраме — это и есть то, что лучше жизненно важного обучения по самообороне в мире зомби-апокалипсиса? Серьезно? Пф-ф-ф! А как же женская солидарность? Пф-ф-ф! Видимо, не в этой Вселенной!

— Отличная идея, — очередная похвала от Лео в сторону Сью неприятно резанула слух. Да что в этой идее отличного-то? Что в каждой идее, если она связана с нитками, бусинками, красками, пазлами, оригами, и прочим творчеством для «очумелых ручек», так прельщает лидера?

Пользуясь моим замешательством, Лео проскользнул мимо и выскочил из дома. Увертливый ниндзя!

Очередная утренняя тренировка, правда, недолгая, прошла без моего участия. И не то чтобы я так стремилась к званию «лучшего мастера владением клинка», но ведь раньше Лео никогда мне в этом не отказывал. Так почему он стал противиться моим занятиям? Почему уходит от прямого ответа и запутывает меня тем самым еще больше?

Раздражало и не только то, что на все мои фырканья, тяжелые взгляды и недовольные гримасы Лео реагировал достаточно спокойно, и не просто спокойно, а с особенной снисходительностью, словно я была капризным дитя, которому не терпелось засунуть пальцы в розетку; дитя, которое не понимало, что это было опасно; — но и то, что Лео так и не дал мне до сих пор достойного и понятного аргумента своих отказов.

Но наступала ночь, и под ласками его требовательных и глубоких поцелуев ему все это прощалось. Ровно до следующего отказа. И потом снова прощалось, пока я безвольно и утомленно лежала в его объятьях, чувствуя, как тяжелое и частое дыхание после оглушительной разрядки смешивается с моим. Увертливый ниндзя…

***

— Парни, похоже, придётся заезжать в город, — Дони рассматривал развернутую карту на столе, определяя оптимальную смену нашего маршрута.

На трех встречных по пути нам заправках не оказалось топлива. А на последней, возле которой мы сейчас находились, вместо дизеля нам выкачалась некая мутная субстанция со сгустками. Топливо портилось. Хреновая весть. И совсем скоро, даже найдя доверху полные резервуары с горючим, мы столкнёмся с такой же проблемой.

Но Дони, «мастер-на-все-руки», уже придумал для нас антикризисный план. Он выбрал место нашей ближайшей остановки, где надеялся найти солнечные батареи и все то, что будет необходимо для создания гибридного движка «Тартаруги». Был и еще один гениальный маневр — найти скважину с нефтью, однако, хоть Дони и знал процесс перегона нефти в дизель, но пока это для нас было не вариантом, и мы оставили эту термохимическую затею под планом «Б».

— По автомагистрали через Спрингдейл заедем в Фейетвилл, — Дони указал пальцем на сгусток переплетений дорожных линий, — придется проехать через центр города, иначе в объезд просто не хватит топлива.

Он пролистал дорожный атлас, найдя увеличенный сегмент локации со зданием, в котором должно было быть все необходимое нам. Лидер, скрестив руки на груди, рассматривал отмеченную Дони точку, пробегая взглядом по всей карте. Пожалуй, два плюса, которые Леонардо отметил, заключались в том, что центральная улица города, по которой мы поедем, была широкой, а приваренный острый конус, подобно ледоколу, сможет смести любую толпу зомби на своем пути; и в том, что здание находилось не в самом центре города, а в промышленной зоне, и это существенно облегчало нам задачу.

Однако существовал риск того, что, не найдя поблизости топлива или нужных нам технических элементов, «Тартаруга» встанет на месте с пустым баком. Фиаско — это слово было бы слишком слабым определением того положения, в котором мы могли оказаться.

Каждый из нас мысленно скрещивал пальцы на удачу. Ведь иначе быть и не могло. Пройти такой путь и встрять в полное фиаско — было немыслимо. Черт, Вселенная, если ты меня слышишь, прошу, не подведи.

До въезда по автомагистрали в Спрингдейл оставалось совсем немного миль, и очертания высотных зданий уже маячили на горизонте.

— Что ты делаешь? — Лео критически вглядывался в мои сборы и, перехватив ножны из моих рук, забрал оружие.

— Готовлюсь, а вдруг что-то пойдет не так? — я удивилась не меньше, чем Лео, только, видимо, по иной причине.

— Ты будешь сидеть дома, — лидер положил на место «тати» и задвинул выдвижной ящик обратно.

— Лео, да почему… — но гранд-мастер не дал договорить вопрос.

— Ева, — и я опять чуть не взревела от его снисходительного обращения, уже практически ненавидя свое имя, — еще раз — ты со Сью сидишь дома, а мы — решаем проблемы.

— Нет, это, конечно, прекрасно, — я выпрямилась подобно Леонардо, что сейчас взирал на меня сверху вниз, — но если возникнет необходимость…

— Не возникнет, — и Лео развернулся ко мне спиной, продолжая увешивать себя клинками, сюрикенами и прочим колюще-режущим оружием.

Пыхтеть от негодования в его панцирь было не лучшим и не продуктивным вариантом, но ничего другого я сделать не могла. В такие моменты, как сейчас, он был невыносим. Чего стоило лишь только одно его непроницаемое выражение лица и долгий пронзительный взгляд, под которым стушевался бы даже кактус в горшке, обезоружив себя, стыдливо осыпая колючки. И я опять почувствовала себя, как ребенок, которому запрещено брать в руки оружие, который может покалечить им не только окружающих, но и себя.

— Если бы ты разрешил помочь, ну, или хотя бы объяснил, почему теперь ты стал так себя вести, мне было бы проще понять твои отказы. Ведь ты учил меня, и я могу постоять за себя. Ты сам говорил тогда, что я стала лучше управляться с клинком, — разговор с его панцирем не клеился, тот по-прежнему молчал.

Лидер наконец развернулся ко мне. Его рука поднялась к лицу, пальцы погладили скулу, и в синих глазах появилось прежнее тепло, лишь только окрашено оно было тем, что так и не поддалось моему пониманию: то ли горечью, то ли сожалением.

— Пока я буду там, не выходи из дома, хорошо? — его нежная просьба понудила меня кивнуть согласно и продолжить наблюдать за тем, как Леонардо продолжает себя вооружать.

С Лео я больше не пыталась предпринять попыток заговорить и убедить в своей, пусть и не самой сильной, но все же помощи. Да и к тому же, если действительно мы попадем в засаду, у меня не будет возможности спрашивать разрешения на активную защиту, так что я смогу просто взять и выйти на помощь. Тут без вариантов. А если лидер после заругает, то что уж тут, переживу как-нибудь. Ведь главное — безопасность каждого члена семьи.

Наступил ожидаемый напряженный момент. Мы ехали по центральной улице Фейетвилла. Город встречал своим безмолвием и тишиной, но когда мы пробирались глубже, перед нами все отчетливее представала смоляная обугленная разруха. Центр города некогда пылал в огне. Смотря на обожжённые кирпичные кладки полуразрушенных домов, закопченные гарью стены, зияющие черные ровные отверстия окон, становилось не по себе. Ехать приходилось медленно, объезжая по возможности широкие рваные дыры в асфальте.

Острый конус встречал немногочисленные стайки ходячих мертвецов, без особого труда сметая их с пути. Казалось, даже мертвецы были удивлены появлению тут чего-то живого и уцелевшего.

— И направо, — Дони сверялся с навигатором, выруливая на полупустую парковку, где вдалеке возле входа в здание нас встречал одиноко блуждающий, еле переставляющий свои ноги мертвец.

— Как-то слишком все хорошо, — Рафаэль вглядывался в зеленый экран радара, на котором была расположена лишь пара небольших сгустков серой массы в предположительном объеме, с которым они с легкостью справятся.

Дони объехал полукруг, вставая так, чтобы дотянулись шланги до стоящей поблизости заправки, которую братья должны были проверить на наличие топлива.

Вселенная не подвела. Пригодного топлива оказалось достаточно, чтобы залить до полного бак «Тартаруги», и при этом еще хватило на пару бочек про запас. Покончив с делами на заправке, черепахи двинулись в сторону входа, распахнутых ангарных дверей, заблаговременно доставая оружие.

Планшет в моих руках показывал, как масса серых точек стремительно уменьшалась в объеме. Братья работали слаженно и четко, избавляя зомби от вынужденной «мертвой жизни» в этом мире. Ножны с «тати», все же вытащенные из ящика, лежали на моих коленях. Несмотря на запрет лидера, я была готова прийти на помощь. Но о запрете стоило опять попробовать переговорить отдельно в ближайшее время, когда мы сможем остаться с ним наедине.

И вновь нас порадовала Вселенная тем, что, судя по зеркальным панелям, которые выносили братья, им удалось найти искомое. Черепахи перетаскивали найденную добычу в молчаливом напряжении, словно боялись спугнуть удачу. В несколько заходов они смогли погрузить солнечные панели, и еще в несколько — занести в лабораторию Дони массивные металлические агрегаты, которые заняли все свободное место гениального пространства творца.

Не став задерживаться дольше в этом месте, рискуя прогневить фортуну, трейлер тронулся в дальнейший путь.

Лео зашел в комнату и, обнаружив не убранный мною меч, на некоторое время задержал на нем взгляд. Если быпредмет мог обладать чувствами, то невольно бы сжался и покраснел в смущении от своего нежданного нахождения на кровати. Возникло ощущение того, что я, как провинившийся ребенок перед родителем, нарушила запрет. Но, так и не задав ожидаемых мною вопросов, Леонардо продолжил снимать с себя обмундирование. Уж лучше бы заругал, чем вот так молча, как будто бы с разочарованием, смотрел в ответ.

Гнетущее молчание между нами протянулось до самого вечера. Найдя подходящее место для ночлега и разделив со всеми ужин у костра, я ждала, когда остальные разойдутся по своим комнатам в трейлере.

Вроде бы прекрасный вечер: стрекотание сверчков, звездное небо и яркая луна, скрипучие звуки горящей древесины под пламенем огня — должны были умиротворить кого угодно, но Лео так и не выходил из своего напряжения, длившегося на протяжении целого дня. А я не знала, что ему сказать, и даже с чего начать разговор.

Как отрешенный от всего мира, Леонардо рассматривал искры поверх пламени, что выстреливали из огня, уносимые порывом легкого дуновения ветерка, и таяли на фоне ночного неба. Вид был бы завораживающим, не будь он омрачен тягостным молчанием.

Мне хотелось задержаться у костра подольше в надежде, что хотя бы то спокойствие, которое дарил нам уютный огонь и окружающая природа, смогли стереть с лица лидера это каменное непробиваемое отчуждение.

— Лео, я не хочу с тобой ссориться и уж тем более спорить.

Лидер оставался неподвижным, но взгляд синих глаз плавно перешел с огня на меня, пронзая своей изучающей прямотой.

— Я думала раньше, что дело было в моем выздоровлении, но прошло столько времени и… Почему ты больше не хочешь меня учить? — под синей маской сдвинулись надбровные дуги, но лидер продолжал хранить молчание.

— Это все из-за замкнутого пространства. Когда мы сможем задержаться на одном месте подольше, все пройдет, — Леонардо говорил это вслух, но так, как будто обращался к себе, а не ко мне. Его ответ странным образом одновременно подходил и не подходил к заданному вопросу. И пока я пыталась наложить его слова на свой вопрос, он поднялся с места, приблизился и присел возле шезлонга напротив меня. Большие ладони скользнули по бедрам, заключая меня в круг его рук, и лидер продолжил:

— Есть я, — обратил он синеву своих глаз ко мне, — и смогу защитить. Разве этого недостаточно?

Ну, конечно, этого было достаточно, только ведь дело совсем не в этом.

Обрамив его лицо и прижавшись к нему, чувствуя, как наконец-то вся недосказанность и непонимание растворяются под этим прикосновением, я шепнула:

— Люблю тебя, — и вместе с признанием, не ожидая ответа, прижалась в столь долгожданном поцелуе, которого была лишена на протяжении всего дня. И вновь все простилось и забылось, как самое неважное. Ведь поистине важен был он.

***

— Дони, сколько тебе нужно будет времени на работы с двигателем? — Сью, держа в руках блокнот и ручку, деловито расхаживала по кухне, пока мы завтракали.

— Около недели, не дольше, — Дон в своем волшебном блокноте для гениальных идей дорисовывал последние штрихи модификации двигателя.

— А-га, — получив искомую переменную, она стала что-то просчитывать в своем уме, записывая результаты умственной деятельности в блокнот. Судя по той скорости, с которой мелькал серебристый колпачок на кончике ручки, нас ожидало что-то грандиозное. И надеюсь, она не планировала выпросить у Дони ткацкую фабрику, иначе, в противном случае, я окажусь заложницей у империалистического мануфактуриста; и мы сошьем чехлы на все, на что только можно сшить.

Сью, разумеется, заслуживала отдельную похвалу, ибо за проведенное с ней время, которое лидер практически навязывал мне, я смастерила бисерную черепаху, несколько полукосых зверей из бумаги, осилила два жутких тома со сканвордами и очень длинный шарф. Но лоскутный плед, к созданию которого все мечтала привлечь меня Сью, я не переживу.

— Значит так, мальчики, пополняем припасы вот тут, — она указала на крупный сетевой магазин «Таргет», — и уезжаем вот сюда, — закончила она, тыкая на отдаленную зеленую зону за пределами городка.

Идею попытался отвергнуть Лео как не самую безопасную, но под коронным аргументом Сью: — «А-а! Нужно именно сюда», — сдался без боя. Затея после такого «ошеломительного» аргумента была принята безоговорочно, и вскоре, после утренней тренировки, на которую мне опять был воспрещён вход, все с теми же объяснениями лидера — «в этом нет необходимости» и «я так решил» — мы двинулись в путь.

Я очень и очень старалась не подавать виду, как задело меня то, что лидер отчего-то прислушивался и соглашался со Сью, но не со мной. С ней он не спорил. Точнее, практически никто с ней не спорил. Но как у нее это получалось? Загадка. Может, дело было в ее обманчиво хрупком и милом виде, и на самом деле она реинкарнация Чингисхана?

Она каким-то образом умудрялась стойко и непреклонно командовать черепахами, к каждому из братьев находя свой подход.

Вот к Рафу, например, она применяла стратегию нежностей и ласк. Двухметровый громила прямо-таки таял у нее на глазах, стоило ему только получить от нее доброе слово и пару поглаживаний по мускулистому плечу.

С Майки было иначе, с ним она становилось родителем, которого ослушаться было никак нельзя. Но таким родителем, к которому на самом деле и хотелось прислушиваться. Тот, который не заругает в случае оплошности, а напротив — даст совет и поможет исправить.

С Дони они были как друзья и верные соратники, ведя разговор друг с другом на равных, применяя взаимные осмысленные и логичные доводы. Хотя порой это выглядело так, что они в сговоре и намеренно отстаивали перед остальными мнения друг друга.

А вот с Лео… было вообще все непонятно и странно. Одно ее слово «нужно», включаемое в контекст разных фраз, способно было поменять мнение лидера и изменить его решение. Словно он пытался доказать, какой же он «молодец», что находит любые возможности для свершения этого «надо». Абсолютно непонятно. Жутко неприятно.

Подумалось мне, что предложи я подобное с «Таргетом», Леонардо бы сменил свое выражение лица на унылую пластилиновую моську, давая мне непонимаемые объяснения на тему — чем и почему эта затея так нехороша.

Но, может, в действительности мне все это казалось, и я оцениваю поступки лидера через призму своего недовольства и непонимания, и на самом деле Лео не предвзят ко мне. Ведь со Сью они уже много лет вместе, и он знает, что от нее ожидать, а от меня — нет.

Мы остановились у съезда под эмблемой торгового центра. Пару машин, брошенных на дороге, братья с легкостью сдвинули, и нашему пути больше ни что не препятствовало.

У любого крупного супермаркета, особенно в тех, где находилась еда, блуждали стаи зомби. План был прост и незатейлив. Выманим всех мертвецов из здания и без каких-либо сантиментов их подавим.

К моменту, когда мы уже въехали на парковку, все были наготове.

Дони врубил внешние динамики, и оттуда полилась бодрая ритмичная музыка, наполненная звуками бас-гитары и барабанов. Зомби не заставили себя долго ждать, и серая ревущая масса потоком выливалась из открытых широких дверей. Мы замерли, напряженно глядя, как тела мертвецов сливаются в единую живую голодную лавину. Лично я уже не была в таком восторге от удачности этой затеи. Но только не наш водитель.

Дони выжидал, продолжая удерживать тормоз и при этом подгазовывать, держа обороты чуть выше нормы, отчего и ощущалась легкая рваная вибрация внутри трейлера.

Толпа приблизилась опасно близко, рев двигателя усилился, и «Тартаруга» сорвалась с места, совершая обманный маневр. Дони ловко управлял трейлером: объехав полукруг, он врезался клином в толпу, отсекая от нее кусок. Резко уйдя вправо, выжимая все, что только было можно, из движка, он вновь влетал в толпу, прорезая острым клином очередной кусок ходячей мертвой плоти, и так, раз за разом, петляя змейкой и планомерно раздавливая в черно-красное месиво ходячих мертвецов, он стремительно уменьшал их численность.

Под конец этой круговерти, чувствуя, что стало укачивать от такой езды, я с облегчением выдохнула, когда наш трейлер остановился. Динамики продолжали вопить, но навстречу нам так никто больше и не вышел.

Дони вглядывался в радар, сообщая, что несколько «потеряшек» все еще остались внутри, но это было не помехой. Уцелевшим зомби, если они не проявят благоразумность и не умрут повторно сами по себе, мы поможем прекратить их страдания.

— Тебе лучше остаться дома, — Лео следом за мной пошел в комнату, куда я отправилась за мечом. Остановившись в проходе, я с непониманием посмотрела на сосредоточенно изучающего меня лидера.

— Почему? — я уже сбилась со счета от того, сколько раз задавала ему этот вопрос за последнее время.

— Это может быть небезопасно, — как и прежде, вкрадчиво и спокойно, пояснил мне Лео, не уставая отвечать на все мои «почему».

— Но ведь Сью можно с вами, — я указала на девушку позади Леонардо, которая собрала волосы в хвост, чтобы те не мешались ей, и вышла из трейлера следом за Рафаэлем, — а она даже не умеет пользоваться клинком. Она вообще без оружия.

Лидер потупил взгляд, и я была уверена в том, что он намеревался найти и этому подходящее оправдание.

— Это несправедливо, Лео, — еще немного, и от досады и бессилия перед упертым лидером я была готова топнуть ногой.

— Она не пренебрегает правилами, — возможно, Леонардо пытался мне на что-то намекнуть, но из его уст это прозвучало, как какой-то упрек. Если он мне скажет еще хоть что-нибудь в таком же сравнительном тоне о «Сью», то я точно запыхчу ему в лицо.

— Если бы я о них знала, то, может быть, этот разговор бы и не состоялся? — дерзость моего тона не отшатнула лидера. Он изучающе продолжал разглядывать меня, взвешивая и оценивая, как на мерных чашах с грузиками, свое последующее решение. А я продолжала ждать, следя за его реакцией.

— Будут правила, — Леонардо, пользуясь своими габаритами, возвышался надо мной. — В бой не вступать. Держишься рядом. В случае появления зомби отходишь за мой панцирь.

Ценные указания были приняты к сведению, и я с готовностью кивнула, облегченно выдохнув, и, развернувшись, продолжила свой путь в комнату за мечом.

— Ева, — предупредительный оклик Леонардо заставил остановиться. Практически все мои силы были направлены на сохранение самообладания, чтобы сдержать раздраженный выдох, зная, что Лео опять обратится ко мне, как к глупому дитю. И да, зарождённые раздражение и обида все же никуда и не ушли, а наоборот, становились все сильнее и отчетливей. — Никакой самодеятельности. Хорошо?

Самодеятельности? Это он о том случае — когда я полезла в толпу зомби спасать их? Или когда выбралась из комнаты Лео и побежала искать его в лес?

Но улыбнувшись своей самой безоружной улыбкой, подавляя искры разгорающегося негодования, я кивнула.

Он недоверчиво осмотрел меня, улавливая притворную покорность, но ничего более говорить не стал. Леонардо кивнул мне, давая тем самым разрешение выйти из трейлера. И лучше бы он этого не делал. Жгучее чувство обиды словно липким языком прошлось по грудной клетке. Как будто бы без его кивка мне нельзя и шагу ступить, но я все же проглотила и это, выходя из дома, стараясь не смотреть на ту бо́льшую часть парковки, что представляла собой кровавое месиво.

В центре холла гипермаркета Майки уже вовсю орудовал нунчаками, метеля еле передвигающихся зомби, изрядно потрепанных временем. Даже стало их жаль. Казалось, им не хватало сил, чтобы вытянуть на всю длину руки со скрюченными пальцами, а из черной глотки вырывались слишком тихие и сиплые звуки. Жалкое зрелище, но Майки отчего-то был рад их всех видеть.

— Эй, Карл, привет! — Микеланджело бодро прошагал навстречу шаркающему зомби и со всего взмаха в «сногсшибательном приветствии» пробил ему черепную коробку.

— Как дела, Карл? — он обратился к другому зомби, который, судя по издаваемым скрипучим стонам, пытался сообщить, что дела его в целом неплохи, но со звучным характерным хрустом шейных позвонков упал и больше не двигался.

— Рад тебя видеть, Карл! — Майки, заприметив еще одного мертвеца, радостно подорвался тому навстречу, раскрывая объятья, но вместо дружеского приветствия зомби словил головой удар от деревяшки в руках Майки.

— Здорово, старина! — черепаха в желтом издали помахал зомби, словно узнал в нем старого приятеля, и с ловкостью ниндзя запустил тому в голову сюрикен. Заметка на будущее — с Майки дружбу лучше не разрывать.

— Как жизнь, Карл? — до встречи с Майки жизнь у этого Карла была так себе, а после очередного удара в голову она вообще прекратилась.

— Куда ты, Карл? — один из недобитых кем-то мертвецов пытался ползти в противоположную сторону от улыбчивого потрошителя зомби, но с одной костлявой рукой выходило у него это плохо. Взмах ноги, удар в голову, и Карл перестал ползти по своим делам и подавать признаки жизни.

— Почему Карл? — поравнявшись с Дони, я наблюдала вместе с ним за этим глумлением над ветошью.

— Больная тема Майки, — Дон, вальяжно опираясь о стену, пожал плечами и продолжил поглощать найденную пачку кукурузных чипсов «Читос».

— Его обидел некий Карл? — смотря, как Майки на весу удерживал за шкирку очередного Карла с перебитыми руками, что-то втолковывая ему, я не удержалась от улыбки. На их фоне зомби выглядели до невозможности беспомощно комичными.

— Ну, как сказать, Майк у нас одно время подрабатывал детским заводилой под кличкой Карл. Досталось же ему в этом амплуа от детишек.

— Майк, завязывай, — Лео прошел мимо нас, но задержался у входа в магазин, ожидая, когда я подойду.

Сью с Рафаэлем уже катили тележки между рядов в бакалее, наполняя их более-менее пригодными продуктами. Дон с Майки тоже взяли по тележке и направились на поиски всевозможных бытовых вещей.

А наша задача с лидером состояла в том, чтобы устранять угрозы, пока остальные решали вопросы с провиантом.

Краем глаза я заприметила в стороне неровно вышагивающую фигуру. Казалось, что еще один шаг, и этот зомби развалится на части. Обнажив сталь меча, я двинулась ему навстречу. Но не успела сделать и пару шагов, как «кунай», вылетевший из рук Леонардо, раньше меня сразил медлительную жертву.

Лео, обойдя меня, вытащил нож из головы зомби, обтер сталь о клетчатую изодранную рубашку мертвеца и засунул оружие за пояс.

И вот моя награда — укоризненный взгляд от Леонардо и неодобрительное покачивание головой. Внутри все всколыхнулось, прожигая меня насквозь от обиды и досады. Очень неприятно, когда тебя считают недееспособным членом команды. Особенно если это тот, пред которым, на фоне остальных, не хочется выглядеть такой никчёмной или неразумной. А именно таким образом я сейчас и идентифицировала на себе его взгляд.

— Ева, правила — быть рядом и в бой не вступать, — Леонардо повторил мне это особенно четко и раздражающе спокойно. И как невовремя мой взгляд наткнулся на стойку с детскими рюкзаками с нелепыми шлейками. И кто вообще покупает такие рюкзаки своим детям, а потом водит их на поводке? О, лишь бы Лео не пришла в голову эта идея. Иначе меня навсегда покинет мой дзен, и я точно взбеленюсь.

Ах, да, поправочка. Его задача — избавлять нас от угрозы. Моя задача… а не было у меня никакой задачи. Просто ходить рядом и прятаться за панцирь Леонардо. Не отсвечивать, проще говоря.

И все бы ничего, если бы он говорил со мной не таким менторским тоном, от которого у меня чуть скулы не сводило. Но взяв себя в руки, я поместила клинок в ножны, вдохнула-выдохнула и пошла за Лео.

В проходе показался еще один ковыляющий утомленный мертвец. Леонардо вытащил из-за спины катану, оглянулся на меня, убеждаясь, что я исполняю указание, нахожусь в правильном месте и на нужном расстоянии от него. Я развела руками, языком жестов сообщая, что я тут и мне хватит ума не побежать обниматься с Карлом.

Быстрый взмах катаны, и голова зомби с легкостью отделилась от тела. Браво. Я тоже так могла бы, но лидер считал иначе.

Блуждая между рядов, заблаговременно расчищая путь, я молча шла за мастером катан, прожигая взглядом его панцирь. Он периодически оглядывался на меня, но я трусливо отводила взгляд, напрягая мышцы лица так, чтобы уж настолько явно не выходила кисло-недовольная гримаса. В голове все прокручивала одни и те же мысли, пытаясь понять — когда же он вдруг стал так недоверчив ко мне, когда он разубедился в моей способности учиться защищать нас.

— Лео, — издалека послышался радостный клич Сью, усиленный эхом огромного просторного помещения, — мы нашли липовый мед!

Леонардо растянулся в полуулыбке, обращая ее в сторону звука.

Однако стало обидно оттого, что мёд выигрывал в конкурентной борьбе за улыбку лидера.

И чем бы запульнуть в это довольное лицо? Я посмотрела на стеллаж с чайными коробками, на довольное лицо Леонардо и снова на стеллаж. Сорокаграммовая коробка — нулевой урон черепашьему лицу.

Но однозначно стоило хоть что-то предпринять, а не плестись за ним позади.

За очередным поворотом нас ожидал безногий зомби, который лишь только вяло тянул к нам свои скрюченные пальцы.

— Давай я? — в надежде обращаясь к лидеру, я подходила ближе к мертвецу.

Леонардо остановился, выставляя мне практически в лицо открытую ладонь, преграждая путь, и жестом все той же руки попросил отойти подальше.

Я посмотрела на ладонь лидера, на жалкое создание, пытающееся сдвинуться с места, и саркастически усмехнулась.

— Да я скорее от старости умру, чем дождусь, пока оно до меня доползет.

— Ева, это все — не шутки, — Леонардо вонзил острие катаны в череп, пытаясь своим поучительным замечанием донести до меня исходящую угрозу от самого обветшалого из всех зомби, оставшихся на этой планете и еще каким-то чудом не превратившихся в прах.

— Ну, конечно, чтобы сразить вот это, — я указала на беднягу-калеку, — моего мастерства недостаточно.

Переступая с ноги на ногу, сражаясь внутри себя с диким желанием что-либо пнуть, я жутко негодовала, ощущая себя беспомощной и бесполезной. А Лео взамен не поскупился на долгий тяжелый взгляд, молчаливо наблюдая за моим очередным приступом пыхтения.

Терпению лидера можно было позавидовать. Стойкость, с которой он продолжал сносить уже потухающие молнии, то и дело выстреливавшие в него из-под моего взгляда, практически наэлектризовывая пространство между нами, заслуживала отдельной похвалы. Успокоившись и досчитав до десяти, с неудовольствием для себя признала неуместность раздосадованной вспышки обиды. Все-таки мы находились на задании, и стоило было себя вести более сдержанно.

Заправив выбившуюся прядь волос за ухо, я вскинула голову вверх и встретилась с пронзительной синевой глаз лидера, молчаливо давая понять, что все волнения улеглись и мы можем пойти дальше, исполняя свое предназначение.

Сигнал был уловлен, и лидер повел нас в следующий отдел.

Две блуждающие «потеряшки» не сразу заметили наше приближение. Лео решительным образом направился навстречу им, не дожидаясь, пока они отомрут и поплетутся к нам. Катана была наготове и точным отработанным движением обрушилась с тихим свистом на шею ближайшего зомби.

Пока Леонардо добивал второго, я увидела в соседнем отделе третью «потеряшку». И он вовсе не обращал на нас никакого внимания. Белесые потускневшие глаза на исхудалом сером лице бездумно уставились на полки с цветастыми коробками круп. Оно выглядело так, словно познало весь ужас капиталистического мира, глядя на ровную линию ценников под товарами.

Вот и настал мой шанс окропить сталь «тати» вражеской кровью и показать лидеру, что я тоже чего-то да стою. Стараясь как можно тише вытащить меч из ножен, я подкрадывалась сбоку к задумчивому зомби. Ничего сложного, я и раньше так делала. Приблизиться, замахнуться и совершить точный удар в шею.

Но тяжелая рука Леонардо легла на плечо, сжимая и удерживая на месте.

— Пусти, я смогу, — шепотом и не оглядываясь проговорила я лидеру, пытаясь не спугнуть свою добычу, но этому зомби было на нас наплевать, и он продолжал пялиться на полки.

— Ты дала согласие, но нарушаешь правила, — требовательный упрёк Леонардо разбудил мертвеца, и тот, разевая черную пасть, как будто пытаясь сообщить о своем возмущении шокирующими ценами, поплелся на нас.

Категорическим образом обойдя меня, закрывая собой, мастер катан прервал и эту «мертвую жизнь», потрясенную экономическим беспределом. Резким движением руки Лео смахнул с клинка загустевшую кровь, испачкав нижние полки стеллажа черной рваной полоской.

— Да я только лишь хотела показать…

— В следующий раз ты останешься дома, — лидер не дал договорить и развернулся полубоком, указывая на необходимость беспрекословно следовать за ним.

— Может, в следующий раз ты меня в клетке запрешь, как хомяка? Чтобы уж наверняка?

— Довольно, — он осек меня. И если бы не мягкая сдержанность в его голосе, которая все же несла в себе неприятные металлические нотки, я бы захлебнулась от той досады и обиды, что взбурлила во мне.

Пришлось и дальше плестись за непробиваемым ниндзя.

Следующие два прохода оказались пустыми, но вот за третьим — наступило Рождество!

Полусгнивший Санта-Клаус застрял между своим красным креслом и упавшей елью. Бедолага, запутавшийся в гирляндах, тянул к нам иссушенные ручонки.

— Будь здесь, — Лео требовательно указал мне пальцем на пол. Не хватало только нарисовать на этом месте красный крестик для точности исполнения команды.

— Будь здесь, — самым неподобающим образом я передразнила его, не заботясь о том, как, наверное, глупо выгляжу в его глазах, но с удовольствием наблюдала за тем, как лидер менялся в лице. Он не понимал такой иронии. И я отчего-то получала наслаждение, наблюдая за его попыткой переспросить меня о значении латентного протеста. Но Леонардо смерил меня взглядом строго учителя и пошел вызволять Санту.

Аллилуйя! Рождество — спасено, Санта — умерщвлён, Леонардо — раздражен.

Перестав ходить из стороны в сторону, он встал напротив меня и задал вопрос:

— Что тебя не устраивает? — за напускным спокойствие лидера чувствовались озадаченность и нервозность, которые вот-вот прорвутся наружу и окрасят его лицо хоть какой-то эмоциональностью.

Просто вдохни и выдохни, вдохни и выдохни, а затем самым из спокойных голосов скажи ему.

— Мне не нравится, что ты говоришь со мной так, как будто я — глупая! — м-да, вышло слишком громко и совсем не спокойно.

— Это не так, — Лео, «любитель-кратких-аргументов», скрестив руки на груди, решил, что такого чудо-довода будет достаточно, и я должна была вмиг перестать вести себя, как надутая лягушка.

— Нет, именно так! — ну и плевать, что я веду себя, как надутая лягушка!

— Ева, — Леонардо старался говорить размеренно, как и подобает старшему, который пытается в очередной раз донести объяснение, и я снова натужно выдохнула, что привлекло еще более пристальное внимание лидера. — Есть вещи, насчет которых я не приемлю споров. И прошу тебя выполнять лишь необходимые требования, и все они продиктованы твоей безопасностью. И поэтому повторяю вопрос — что тебя не устраивает?

Чертов увертливый ниндзя! Как все звучит красиво и логично, ведь даже и не поспоришь. Но я поспорю.

— Ты как будто другой, — наблюдая за ним, в волнении пытаясь скрыть свою горечь, я рассматривала его профиль, обращенный на меня, — и я не понимаю из-за чего. Ты стал иначе себя вести после того, как со мной, — я пыталась взмахами обрисовать инцидент с повернутым маньяком, — после того, как мы… — и неопределяемыми жестами показать случившуюся близость между нами, — после того, как я… — и все теми же бесполезными движениями рук пыталась сообщить о своем признании в любви.

Леонардо нахмурился в попытках разгадать все эти жесты и выдал ответ:

— Это не так.

— А как тогда всё это понимать? — и снова я воспроизвела нелепую серию хаотичных взмахов. Нет, он определенно не слушал меня. Но лидер непреклонно подождал, пока я отдышусь от захлестнувших меня эмоций, и продолжил:

— Я забочусь о твоей безопасности. Не обязательно это понимать, достаточно — принять.

— Нет, — покачивая головой, смотря в область его груди, я повторяла все то, что говорила на протяжении прошедших дней, — безопаснее было бы позволить мне тренироваться. Ведь раньше ты учил. А сейчас нет. И все твои объяснения не объясняют ничего. И задаю тебе в тысячный раз вопрос — почему нет?

Лидер смерил меня оценивающим взглядом, в котором читалось сомнение, будто бы он не решался говорить об этом. Но, поразмыслив, кивнул со словами:

— Хорошо. Хочешь знать?

Его вопрос отчего-то заставил меня занервничать. Ведь на такие вопросы нужны отвечать отказом, но я медленно кивнула, не сводя с него напряженного взгляда.

— Уходят годы на то, чтобы освоить технику боя.

Так… начало пока неплохое, и я кивнула с согласием.

— Для этого требуется развивать особые навыки.

Так… ну, надо лишь понять, о каких именно навыках идет речь, и развить их. Что же, кивну с согласием.

— Месяц тренировок — это недостаточный срок для того, чтобы научиться основным принципам.

Допустим… Но все же с принципом «руби или умри» я знакома. Тут я сомнительно покачала головой.

— И в твоем случае… — лидер запнулся, видимо, подбирая правильные слова, а у меня внутри все сжалось от ожидания продолжения его слов. — Нужно больше времени.

— Что значит — «в моем случае»? — не удержавшись от вопроса, я практически выпалила его сразу же после слов Леонардо.

Если бы лидер был не лидером, то под гнетом читающегося вызова в этой фразе должен был отступить. Но Лео — лидер и не отступает, даже если осознает, что сейчас он нарывается на бурю.

— Это значит, что у тебя нет критической оценки своих промахов; ты продолжаешь бездумно поступать, не заботясь о последствиях; ты не оцениваешь всю серьезность опасности; не слушаешься тогда, когда это действительно нужно; поступаешь наперекор требованиям; ведешь себя так, как будто… — но Лео осек себя, поджимая губы.

— Как кто? — делая шаг навстречу лидеру, я взыскательно вздернула подбородок, желая услышь продолжение, которое меня окончательно добьёт.

Леонардо махнул головой, шумно выдыхая воздух, собираясь продолжить то, что не договорил, но из угла наинаглейшим образом выползал помощник Санты, бестактно вмешиваясь своим кряхтением в наш разговор.

— А можно не перебивать нас, Карл? — в порыве, наплевав на все запреты, я оголила сталь клинка, намереваясь научить зомби хорошим манерам, но с тихим свистом мимо меня пролетел «кунай» и глубоко вонзился в голову мертвеца.

— Лео! — обернувшись к лидеру, с негодованием указывая на мертвеца, я обиженно продолжила: — С этой рухлядью я бы уж как-нибудь справилась.

— Ева, еще раз, это все — не шутки. Они опасны. И подвергать тебя риску я не намерен.

— Боже мой, вероломный убийца-улитка! Как же от него спастись, когда он так ме-е-е-едленно на тебя ползет?

— Ты не будешь рисковать собой, это тебе ясно? — Леонардо, судя по резкости высказывания, выходил из себя, но все еще силился сдержать свой тон на уровне, более-менее подходящем под определение «спокойный». — Я за тебя отвечаю, и мне важно, чтобы ты следовала правилам, нравятся они тебе или нет.

Он вытянул руку и указал пальцем в сторону, куда мне следовало идти, но я лишь сжала покрепче рукоять меча, оставаясь на прежнем месте.

Лео оценил ситуацию, прищуривая глаза, решая, как поступить с упертым взбеленившимся учеником, который игнорировал его требования. Итог его решения:

— Два часа в «Ха-Ши».

— Что? — мое удивление перекрывалось возмущением, достигшим практически пиковой точки. Леонардо продолжал стоять на месте, сохраняя невозмутимое выражение лица. — Ты наказываешь меня?

— Мы уходим.

— Уходим, — и я развернулась в противоположную сторону, быстрым шагом удаляясь от лидера, оставляя его позади себя.

— Ева! — Леонардо крикнул мне вдогонку, но я лишь обернулась и ускорила шаг еще больше, заворачивая в ближайший поворот.

Холодная когтистая рука вцепилась в лодыжку, и, потеряв равновесие, я плашмя упала на пол. Падение оказалось настолько неожиданным, что я не сразу осознала, как меч выпал из рук и отлетел в сторону. Лежащий на полу полусгнивший труп тащил меня к себе, и я ужаснулась оттого, какая сила была в этих худых иссушенных руках. В панике, не понимая, где оно находило столько сил притягивать меня к себе, я била свободной ногой по руке зомби, зажавшей меня, словно тисками. Гладкое покрытие пола не позволяло зацепиться за него, а меч был слишком далеко, чтобы дотянуться до спасительного оружия. Меня накрыла чья-то тень, и подняв взгляд выше, я увидела жуткое лицо мертвеца, падающего на меня. Все, что я смогла сделать, так это прикрыть голову руками. Туша повалилась на меня сверху, но больше не двигалась.

Несколько секунд, что мне довелось пролежать под ним, показались мне одними из самых страшных. Сжимаясь в комок, я ждала той боли, которая возникнет при укусе, когда зубы голодного создания вонзятся в плоть, вгрызаясь в меня. Леонардо скинул с меня зомби, из головы которого торчал нож, освобождая ногу от захвата второго убитого им мертвеца.

— Не ранена? Нигде не болит? — он задавал вопросы и вместе с этим ощупывал все тело. Убедившись в моей целостности, он поднял меня с пола и крепко прижал к своей груди. За пластроном гулко билось сердце, отдаваясь мне вибрацией в висок. И я никак не могла выйти из сковавшего меня ступора.

Леонардо отстранил меня от себя, обеспокоенно вглядываясь в лицо, но я лишь немигающим взглядом уставилась на его грудь. Вскоре до меня стали доходить звуки его голоса, он продолжал задавать вопросы, но я отчего-то не могла разобрать ни единого слова; дошло ощущение поглаживания его руки по голове, и тут я словно очнулась. Колючая, пробивающая до костей волна страха окатила с головы до ног, сотрясая мелкой дрожью. Хотелось вцепиться в него, вжаться всем телом, уйти отсюда как можно скорее, запереться в его комнате и спрятаться от всего этого кошмара.

Не сразу, но я смогла поднять на него затравленные страхом глаза от понимания того, что могло произойти непоправимое, не подоспей он раньше, искажая тем самым его беспокойство сокрушительным сожалением, вызывая во мне мучительное раскаянье.

Лео взял меня за руку и повел за собой. Он не стал ничего говорить, и за это я была благодарна. И за то, что не выпускал из своих рук. Даже тогда, когда остальные закончили сборы, идя позади них, я чувствовала надежную ладонь и крепость его пальцев, сплетенных с моими.

Войдя в дом, он отвел в комнату, усаживая на кровать, говоря, что отойдет лишь ненадолго, согласует дальнейший маршрут пути и вернется. Я кивнула и продолжала смотреть на свои ладони. С одной стороны, хотелось побыть наедине с собой, как-то осмыслить произошедшее, но при этом, стоило потерять его из виду, возникало удушающее чувство одиночества и страх остаться без него.

Он вышел из комнаты, и стало вдруг так холодно, как будто вместе с ним солнце ушло за ось земли и наступила тоскливая угрюмая зима. Перед глазами одной зацикленной вспышкой вставала картина искривлённого лица мертвеца, озлобленного от голода, с зияющей пастью.

Завернувшись в одеяло и сжавшись калачиком, я пыталась унять дрожь, но застрявший где-то внутри меня холод не отступал, перетекая под кожей по всему телу. Адреналин уже выветрился из крови, и накатила подавляющая пустая усталость, хотелось закрыть глаза, но стоило мне только прикрыть веки, как жуткое видение тут же всплывало в памяти.

Как же так вышло? Так до ужаса нелепо и глупо. Это черепахи могли играючи и бесстрашно справляться с опасностью. Наблюдая за ними, я даже уверовала в свои силы и способности, которых на самом деле оказалось недостаточно. В самый важный и ответственный момент поддалась панике, испугалась и только лишь закрыла лицо руками, до последнего не веря, что это все происходит со мной на самом деле. Леонардо был прав. Он был во всем прав. А я и вправду вела себя, как… Глупый, самонадеянный человек, не признающий опасность. Совсем забыла, каково это — чувствовать постоянную угрозу, вечное напряжение в мыслях и теле; быть постоянно наготове; оглядываться; вслушиваться в каждый, даже самый незначительный шорох и скрип, чтобы в любой момент сорваться и побежать как можно быстрее и дальше от угрозы.

Не помешало бы извиниться перед лидером. Но завтра. Я наберусь сил и признаю свою никчёмность, потому что сейчас на это просто не хватит сил. И придется продолжать смотреть на матовую поверхность стены до тех пор, пока впечатавшаяся в память страшная картинка не развеется. Как же хочется провалиться в темное забытье без сновидений, чтобы эта гудящая тишина перестала так резать слух.

Дверь спальни отъехала с тихим шелестом в сторону. Леонардо ступал бесшумно, но от его присутствия стало немного спокойнее.

Он присел на край кровати, и матрас под его весом прогнулся; пальцы прикоснулись к волосам, и широкая ладонь легла на голову. Тепло руки прогоняло колючий холод с виска, пришлось зажмурить глаза в надежде, что хотя бы так мертвое лицо исчезнет из памяти.

— Мне тоже бывает страшно, — Леонардо говорил и продолжал гладить по волосам. — Каждый раз, когда мы оказываемся за пределами дома, особенно когда ты рядом, я боюсь, что не смогу уберечь тебя. А вдруг в следующий раз я не успею? Вдруг…

И только сейчас я поняла, что он был напуган не меньше, чем я. Беспечность рядом с ним заставила меня позабыть об угрозах этого мира. Рядом с ним мне никогда не было страшно. Он был сильный, умелый, надежный, да практически всемогущий. Но даже он не властен над всем. И понимал это, в отличие от меня.

— Я не могу тебя потерять, — ладонь Леонардо скользнула к плечу, поглаживая пальцем руки, словно в извиняющемся жесте. Но это вовсе не он должен был просить прощения.

— Ты спрашивала, как я вижу этот мир и как чувствую, — голос Лео стал тише, и я раскрыла глаза, вслушиваясь в звуки его дыхания.

— Странно, но порой я до сих пор ощущаю холод, такой, который сводит все мышцы и ломит до костей, даже тогда, когда на улице жара. Я отчетливо помню постоянный, ничем не прогоняемый холод и сырость, когда мы были маленькими. Никак не могли к этому привыкнуть. Много спали, мало ели, и если бы не отец, согревающий своим теплом, и его забота о нас, то первые зимы в туннелях мы бы с братьями не пережили. Помню страх. Пожалуй, самое первое чувство, которое я испытал. Боялись этих странных звуков: вначале от грохочущей железнодорожной подземки над нами, шороха крыс в темноте, гудения и верещания ночного города. И после — тишины, которая порой бывала ужасающе долгой. И часто казалось, что мы навсегда останемся одни в этой темноте. Но возвращался отец. Сгребал запуганных маленьких черепах в охапку мягких теплых рук, — по звуку его выдоха я поняла, что Лео улыбнулся своему воспоминанию.

Помедлив немного, он продолжил:

— Мы росли, и вместе с этим появилось новое чувство — горечь. От непонимания своей природы; от непохожести на других, тех, кто живет над нами. Не мог понять, почему мы так отличаемся от вас. Почему нам нельзя к вам, туда, где все так пестро и ярко светит солнце, грея лучами кожу. Отец объяснял, говоря, что наше место тут, а я спорил, отрицал, не хотел принимать. Помню, как впервые почувствовал сильную обиду оттого, когда увидел себя глазами человека, в которых было невыносимое отвращение. А мы ведь всего лишь хотели помочь.

Почему-то я не думала раньше, что и Леонардо могло терзать такое же чувство, что и Рафаэля. А ведь они все с этим сталкивались. Рука сама потянулась к плечу и ухватилась за его палец, сжимая в ладошке.

— Становились старше, и неизбежно с этим приходил и гнев. Выжигающий, разрушающий и практически неуправляемый. Направленный на тех, кто пытался причинить вред моей семье. Гнев, обращенный на себя тогда, когда не мог им помешать. Ненависть — за всю несправедливость, за то, что не могу ее исправить. Вину — за то, что не уберег всех тех, кто нам доверился и был так дорог. Одиночество. С каждым годом все сильнее и чаще. Но появилась ты, и стало легче.

Леонардо вновь погладил плечо большим пальцем руки поверх одеяла. Его голос успокаивал, а под тяжелой ладонью утихала свербящая тревога.

— И если отбросить наш внешний вид, то ты увидишь — за ним нет ничего особенного.

— Это не так, — сильнее сжав в своей руке его палец, я притянула ладонь Лео и прижалась к ней лицом, — ты смог остаться таким добрым, заботливым, понимающим. Ни в ком другом нет того, что есть в тебе.

Лео пригнулся ниже и шепотом, защекотавшим лицо, спросил:

— Даже у мастера Йоды?

— Даже у Йоды, — улыбнувшись в его руку, я повернулась к нему и смогла наконец сказать то, что и должна была, — я буду осторожнее, прости меня.

Синие глаза с теплотой смотрели в ответ, ладонь обрамила лицо, пальцы погладили кожу, стирая следы печали.

— Люблю тебя, — и склонившись, Лео прикоснулся к губам в поцелуе, не дав опомниться от желанного признания в ответном чувстве.

Комментарий к Глава 14

P.S.: Буякаша́ – это последствия обнаруженного мною мультсериала про черепашек 2012 года… И он волшебный! О Боги, как же я упустила его??? Черт, черепашки там - такие милашки! А Карай… Уф! Сочная, как спелый персик!

P.S.2: #Шутеха-нытье от офисного раба:

Компания, в которой волею судьбы я работаю, в кризисе. И от меня, как от специалиста в сфере социально-культурной деятельности (гы-гы, типа - офисный клерк-тамада), требуют придумать мероприятия в сфере улучшения производительно-заготовительного процесса металлообработки. WTF? Коллеги-братухи привлекают к своей беде всех, кого только можно. А ничего лучше, чем установка кулера с виски и кроватью для послеобеденного сна, придумать не могу. Ругаются, а я лишь развожу руками, попивая чертов черный кофе под лозунгом – «любая идея нам в помощь». Вот так и живем. Весело, однако. Жизнь – прекрасна! Пошла писать проду)

P.S.3: И вот только что пересмотрела “Первому игроку приготовиться”. И оказывается, наши черепашки там на 1:39:17, те самые, что из фильма Бэя!)))

Целюлю!

========== Глава 15 ==========

— Это тебе, — Леонардо присел напротив и протягивал уже знакомый мне короткий меч «вакидзаси». В его зеленых больших ладонях, вручающих мне клинок словно за какое-то очень важное достижение, предмет выглядел странным образом хрупким и маленьким, и отого, как бережно удерживал его лидер, и складывалось то ощущение торжественности момента. Не знала, могла ли я к нему прикоснуться и принять столь неожиданный, по правде говоря, незаслуженный подарок.

Право же, «вакидзаси» был действительно прекрасным оружием. И в моих руках, что неуверенно и с сомнением приняли дар, он терял свою иллюзию хрупкости. Черные лакированные ножны отдавали приятной прохладой и своей особенной тяжестью. Он был легче «тати» и при этом очень гармонично смотрелся рядом с ним. Лео пообещал, что как только закончит на сегодня очередные работы с братьями над переоборудованием двигателя «Тартаруги», научит пользоваться мечом, служившим защитой на коротких дистанциях.

К вчерашнему инциденту, а было бы правильнее выразиться — чуть ли не к моей бесславной кончине, мы не возвращались. Что послужило для него причиной смены решения? Может, он сдался под напором или понял, что не всегда сможет быть рядом, чтобы помочь. В любом случае, Леонардо преподнес свой подарок и провел краткий экскурс в историю создания этого оружия, который я выслушала с особым интересом, разглядывая на поверхности стали выбитую гравировку причудливого дракона, больше походившего на запутавшуюся саму в себе змею с лапами.

И все вернулось в прежнее русло. Пока братья возились под трейлером, мы со Сью занимались привычными делами, временами прогуливаясь по раздольным окрестностям. Еще с самого начала нашего знакомства эти прогулки стали для нас двоих чем-то вроде ритуала. Девичьего ритуала? Вот ты просыпаешься, завтракаешь, беседуешь, занимаешься домашними делами, и вдруг некий внутренний маячок трезвонит о необходимости побродить по природе. По бо́льшей части бесцельно, лишь только наслаждаться дозволенным простором и свободой. А ведь наслаждаться было чем: раньше, еще до зомби-апокалипсиса, такая возможность не всегда предоставлялась. Суетливость города и обязательства перед его ритмом жизни сковывали. Потом сковывали стены убежищ с пониманием, что за их границами не выжить. А с черепашьей семьей все было иначе.

Прогуливаясь, Сью делилась мыслями о том, как не терпелось ей двинуться в путь, и что-то ей подсказывало, что мы были уже близко и на этот раз удача нам улыбнется. Невозможно было сомневаться и непроникнуться той же уверенностью и надеждой, что лучились в ее теплых серых глазах.

После наступала полуденная жара, и мы все спешили укрыться в тени, кто куда, пережидая палящие лучи солнца. И эти несколько свободных часов Леонардо посвящал обучению меня, показывая, как правильно выхватывать меч из ножен; как поражать им цель, стоящую поблизости; как маневрировать, отступая и надвигаясь; с каким уклоном вонзать оружие в противника; как ловко прокручивать рукоять меча и много прочих ниндзя-премудростей. И пока я повторяла раз за разом один и тот же танец, сначала медленно, а позже и чуть увереннее и быстрее, Лео возвращался к необходимым работам.

Удивительно, но к процессу моего обучения владению новым оружием подключились и остальные. Словно по негласному принципу, каждый давал свой дельный совет и наставление, не всегда выражающиеся в словах.

Раф приспособил к дереву тяжелый прорезиненный шар на уровень моей головы, чтобы воображаемая мною цель обрела форму.

Спустя какое-то время на нем появилась нарисованная рожица, а рядом на скотче приклеенная записка с пояснением, куда, как, с каким напором и под каким углом вонзать клинок. Определенно чувствовалась в этом тексте рука Дони.

Сью на одной из прогулок подарила мягкие замшевые перчатки. С ними управляться с мечом стало сподручнее. Мягкая ткань оберегала разгоряченную кожу рук от стирания от постоянного соприкасания обметки и обуха.

Иногда, переводя дух и стирая влажную испарину со лба, я ловила на себе неестественно пристальный взгляд Майки. Он либо одобрительно качал головой и вновь возвращался к работам, либо издали жестом подавал сигналы: например, сжимал запястье, что означало обратить внимание на фиксации кисти; воспроизводил в воздухе движение, обозначавшее нанесение удара снизу в голову зомби или же с короткой амплитудой удар от груди в сторону.

Ну, а после подходил Лео, вставал позади, помогая принимать правильные стойки, обхватывал запястья и направлял удар так, как было нужно.

Просил ли их лидер о помощи и поддержке, я не знала. Но получать их одобрение было важно. И грело душу, что каждый таким образом показывал свою сопричастность ко мне. Чужая семья стала для меня не менее родной, чем та, что когда-то была у меня.

Наступал вечер, и мы все, утомленные, но при этом довольные, располагались у огня, разделяя друг с другом ужин. Вели беседы ни о чем, иногда вспоминая забавные истории прошлого, иногда дискутируя на гипотетические вымышленные темы, иногда строя планы на будущее, делясь мечтами и ожиданиями новых грядущих побед и успехов. И каждый, даже самый незначительный миг нашего нахождения рядом был нужен. Семья — вот что действительно было важно каждому из нас.

Прогнозы Дони не сбылись, потому что опережали заданный план. Нам потребовалось всего-то четыре дня на всё про всё. А жаль, ведь это означало очередное нахождение в длительном пути. Оседлый образ жизни доставлял мне бо́льшее удовольствие, чем постоянное передвижение от точки к точке. Грело душу одно — что у нашего пути был конец под названием — дом. Правда, сколько до этого конца пройдет времени — неясно.

Модификация двигателя прошла успешно, и пока солнечные батареи заряжали генераторы, мы ехали на топливе, а после звукового сигнала переключался тумблер и колеса вращались при помощи электрических агрегатов, экономя расход дизеля. Эх, и почему Дони не патентовал все свои изобретения? По крайней мере, черепашки бы жили в финансовом благополучии, получая дивиденды от трудов гения.

Вокруг всех нас витала странная радостная атмосфера, словно впереди ожидало действительно что-то хорошее, и каждый это по-своему ощущал на себе: то напевая мелодии под нос, то улыбаясь неизвестно чему. Мир и гармония — вот как проходило наше путешествие в сторону Луизианы.

— Кнопик, а как насчет метания ножей? Хочешь покажу? — вдруг предложил сидящий рядом на диване Майки, завязывая шнурки и искоса поглядывая, как я пыталась в замедленном темпе повторить осевое вращение вокруг запястья короткого меча, спрятанного в ножнах.

Сью напоказ округлила глаза, показывая своим видом всю сомнительность такой затеи, перелистывая страницу потрепанного романа в ее руках, видимо, любимого.

— Ой, да ладно, Сью, — Майки озорно отстаивал свою идею, разводя руки в стороны, — ничего опасного. Вот, — он вытащил спрятанный за поясом нож и не глядя пустил в полет. Тонкая короткая сталь вонзилась ровно по центру деревянной доски для резки, висевшей на эргономичной панели кухонного фартука стены. — Дел-то? Хоп-хоп — и цель пробита. Держи, — он выложил рядом со мной несколько точно таких же ножей со словом: — тренируйся.

Взяв нож в руки, я оценивающе осматривала его гладкую блестящую поверхность. Прицелившись, выставив вперед руку туда, где был уже воткнут «кунай», я была готова запустить его, по возможности, точно в цель.

— Не дома, — Лео присел рядом, протягивая открытую ладонь для того, чтобы я вернула ему оружие, включил телевизор и подсел ближе ко мне, позволяя откинуться на сгиб его руки, что так по-родному обхватила за поясницу.

— Пф-ф-ф, — фыркнул Рафаэль, увидев экранную заставку сериала, и обреченно констатировал: — Звездный путь… Крепись, Кнопочка. — И с этим наставлением Рафаэль пошел сменить гениального брата за рулем.

Слова Рафаэля вызвали недоумение: к чему нужно было крепиться? Фильм так фильм.

— Думаю, тебе понравится, — Лео благонадежно улыбнулся и, притянув еще ближе к себе, устремил свой взгляд на экран плазмы.

Спустя пару часов просмотра космических приключений капитана и его команды я поняла, что лидер вознамерился ознакомить меня не с фильмом, а со всеми восьмьюдесятью эпизодами звездной саги. А ведь его брат был прав: действительно было к чему крепиться.

— Дай-ка угадаю, — обернувшись к лидеру и запрокинув голову, чтобы встретиться с его взглядом, я предположила: — ты — фанат капитана Кирка?

— Скорее его фэм-версии, — Дони, внезапно опередив лидера с ответом, старался скрыть провоцирующую нахальную улыбку, но та все равно не укрылась от нашего взора.

— Что? — этот возмущенный и удивленный вопрос мы с Леонардо одновременно задали гению.

— Дони, что ты несешь? — с негодованием очухался Леонардо.

— Я? — самым невинным образом Донателло округлил глаза и, делая вид, что увлечен занесением пометок в свой блокнот, пробубнил: — Все вопросы к истории браузера, а не ко мне.

— Чего? — вмешался в провокационный диалог Майки, отвлекаясь от чтения графического романа про мальчика, живущего на кладбище. — Ты следил за нашими походами в инет?

— Скажи спасибо, Майк, что не поставил «родительский контроль» на твои любознательные ночные вылазки в просторы сети, — многозначительно пояснил Дони и снова скрылся за блокнотом, обитым мягкой потрепанной кожей.

— Ну, спасибо, бро, — отчего-то нервно посмеявшись, Майки сделал «финт черепахи» и так же спрятал голову за глянцевой обложкой своей книги.

Пристальный прищур на лидера и поджатые в недовольстве губы закончили знакомство со «Звездным путем», а капитан Кирк был занесен в мой воображаемый список «нежелательных персон» под пунктом номер один. Собственно, конкуренцию ему там составляли липовый мёд и некая Карай. Но наличие в нашей жизни мёда я переживу без всяких эмоциональных потерь, как и неизвестных мне призраков прошлого.

***

Все же по пути мы сожгли две трети топлива, добираясь до нужного пункта остановки, где должны были пополнить припасы продовольствия и свежей дичи. Поэтому следующие дни планировали передвигаться преимущественно ночью, двигаясь на силе генераторов, подпитанных от солнечных батарей, пока не найдем пару сотен галлонов пригодного топлива про запас.

А этим утром Лео, крепя карбоновые щитки при помощи ремешков к моим предплечьям, давал наставления перед выходом:

— Как мы и учили: если оно подойдет опасно близко, блокируешь на уровне лица, щиток не прокусит. Пальцы не растопыриваешь и сжимаешь их в кулак, кисть направлена вниз, — Леонардо обхватил мою руку, сжал ладонь в кулак и, прижав его к моей груди, снова показал, как врезать локтем по лицу кусачему созданию.

— Поняла, — я активно закивала головой и ободряюще улыбнулась лидеру, несмотря на все то волнение, что бурлило во мне.

— Будь рядом, но если потребуется отступить, то скажу — беги, и ты побежишь.

И я снова кивнула Леонардо. Хоть я и видела желание моего учителя оставить меня дома, но он этого не сделал.

Возле нашего дома скучковалась небольшая толпа мертвецов, пытавшихся прокарябать металлическую обшивку трейлера. Майки выбрался на крышу и развлекал приветственными разговорами нежить, уводя их от двери за собой, пока мы собирались на выход.

— Готова? — Леонардо присел чуть ниже, обхватил ладонями мои плечи и заглянул в глаза, надеясь увидеть в них то, что послужит весомой причиной оставить меня дома. Он волновался и на этот раз не скрывал своего чувства.

— Да! Надерем им задницы! — мне показалось, что такой бурной задорности должно быть достаточно для воодушевления лидера. Не знаю, воодушевился он или нет, но пара тихих смешков все-таки слетела с его губ.

— Снизить напор и увеличить концентрацию, Районоко, — парировал мастер катан, давая заключительные наставления: — Помни об их повадках: они резко разворачиваются и вцепляются в корпус. Твоя задача — увернуться и пробить голову через глазницу, висок или нанести удар в основание шеи. Не дай им себя ухватить.

— Да, — кивая на каждую фразу лидера, я в порыве выкрикнула: — порубим их, как псов шелудивых! — возможно, это были мои нервы или волнение лидера так передалось ко мне, но я не могла перестать дергаться, словно меня удерживали, как бульдога на поводке, готового бежать напролом без лишней команды «фас». Кажется, Лео протяжно втягивал в себя воздух, уже сожалея о своем согласии в помощи им, признаться, совсем не нужной, ибо с таким количеством зомби они бы справились самостоятельно. Все же кивнув на мой воинственный посыл устроить черно-кровавое месиво вместо элегантного бесстрастного убийства ходячей мертвечины, Леонардо повел за собой, крепко сжимая в своей руке мою ладонь.

Бесшумно выбравшись из трейлера, мы, как и зомби, уставились на Майки, расхаживавшего по крыше со своей предвыборной программой:

— И как будущий мэр этого города, гарантирую вам, мои сограждане, снижение налогов до феноменальной отметки, равной нулю! — кучка мертвецов ревела и кряхтела в попытках дотянуться до зеленого кандидата. Активная черепаха со своими политическими взглядами воспринял это как одобрительный сигнал. — Да, да, но и это еще не все! — Майки поднял кверху открытые трехпалые ладони, призывая взбудораженную мертвечину дослушать его речь: — Отменяю все запреты на появление без штанов в общественных местах, — казалось, зомби и этому обрадовались. — И каждому по «кавабанге» в рот! — не знаю, что Майки имел в виду, но мертвая политически лояльная толпа отзывалась взаимным кличем на любое из предложений черепахи. Похоже, у Майки не было конкурентов и призовая ленточка с надписью «мэр» достанется ему.

— О-па, — протянул Рафаэль, увидев первого зомби, оторвавшегося от предвыборных речей его брата и направившегося в нашу сторону. Просчитав общее количество мертвечины, Рафаэль грустно констатировал — каждому достанется всего лишь по паре зомби; и с тыла двинулся в сторону тех, которые продолжали тянуть руки к Майки на крыше.

— Парни, да я как никогда чувствую себя суперзвездой, — Майки присел на корточки у края крыши и приветственно махал жаждущим его тела зомби, так же грациозно, как и первая леди из лимузина президента. Однако Рафаэль решил разогнать несанкционированное сборище, не дав бедолагам отдать свои голоса за Майки.

— Раф, — Майки, видя, как Рафаэль без зазрения совести проламывает первую попавшуюся под руку черепушку, попросил: — поаккуратнее с моими избирателями, и будьте любезны вот того, — он указал на особо упитанного зомби, — оставить мне.

Пока гигант в красном забавлялся с одним из мертвецов, кроша его череп кулаками, несколько из голосующих отвлеклись от Майки и пошли на нас. Первому, который вытянул в нашу сторону руки, Леонардо двумя взмахами катаны отсек конечности и отступил, позволяя мертвецу двинуться на меня.

Под пристальным взглядом лидера я сделала все так, как он меня и учил: подпустила зомби ближе, левой рукой обратным хватом вытащила из ножен «вакидзаси» и, стоя полубоком, коротким ударом от груди всадила острие лезвия в глазницу мертвеца. От внутреннего напряжения, которое передалось и телу, удар вышел с такой силой, что клинок застрял в черепной коробке, и пришлось упереться ногой в труп, чтобы извлечь свое оружие. Отступила на три шага назад, правой рукой вытаскивая длинный меч «тати», и средней частью лезвия со всего взмаха руки снесла голову второму подошедшему зомби.

Леонардо одобрительно кивнул, продолжая оставаться в стороне и следить за ходом боя. Все же в его ладони, повернутой от меня, я заметила полукруглый кончик тупого конца «куная». Он не готов был вот так просто подпускать ко мне мертвецов. Лидер страховал, и я была рада этому, зная, что в любой момент он придет ко мне на помощь, а сейчас позволяет в полевых условиях, но под пристальным вниманием, отрабатывать полученные навыки.

Я и раньше замечала одну особенность в поведении зомби, но сейчас полностью убедилась в этом. Было странным, что зомби отчего-то тянулись больше ко мне, нежели чем к черепахам. Если перед мертвецом вставал выбор идти либо на меня, либо на бо́льшую цель — двухметровую черепаху, то они выбирали человека. С чем это было связано — неясно. Но они и вправду нападали в основном на людей. Был ли это заложенный порыв к самоуничтожению, как и у хомячков-леммингов? Может, таким образом природой мутированного гриппа было заложено истребить самый главный вирус этой планеты — человечество? Ведь мы — дети Земли, вышли из ее колыбели и так жестоко поступали с ней. А теперь пожинаем плоды своей жадности и расточительства.

Но мысли прервал очередной зомби, направившийся в мою сторону, чье внимание больше не мог удержать заводной Микеланджело.

Лео в первую очередь учил следить за повадками. Вот оно сейчас рваными раскачивающимися движениями стремительно движется навстречу. Что-то в нем сбивает центр тяжести, заставляя при беге сильнее отклонять корпус тела в стороны, а в ногах нет пружинистости, словно сухожилия одеревенели.

Резкий маневр в сторону, и пока оно разворачивалось ко мне, я успела зайти за спину и вонзить «вакидзаси» в основание черепа, прокрутив рукоять меча на полоборота запястья для большей надежности, разрывая оставшуюся связь между позвонками.

Поступить так с живым человеком, вонзив лезвие в мышцу и прокрутив его, означало причинить тому бо́льшую боль от нанесенной раны. Когда-то давно чья-то рука так же поступила с Леонардо, оставив на его бедре характерную отметину в виде полукруглого белесого шрама. Такие раны сильно кровоточат и длительное время не заживают, однако место удара не было опасным для его жизни. Но, вероятно, очень долго напоминало лидеру о том враге, кто нанес его.

И снова очередную мысль прервал наступающий кряхтящий зомби. Леонардо двигался рядом с ним в стороне, вытащив катану из-за панциря, но того интересовала более сладкая добыча. Этот оказался на редкость прытким, пришлось проскакать от него на еще несколько шагов назад, подпустить ближе и ударом снизу под подбородок пробить черепную коробку мертвеца с неуемной активностью.

— Молодец, — на облегченном выдохе Леонардо дал свою первую оценку моим стараниям. На радостях он убил последнего приблизившегося мертвеца, отсекая тому голову, даже не глядя на него. На том и закончилась моя порция нежити.

Майки, спрыгнув с крыши трейлера, добил последнего и самого крупного из зомби. Убрав нунчаки за пояс, он будничным праздным тоном предложил пойти за покупками и, вальяжно обходя трупы, направился к разбитым дверям супермаркета.

Пока мы шли за Рафаэлем и Майки, Леонардо давал рецензию моим действиям. В целом, критики было немного. Сила моих ударов была невелика, и поэтому он показывал мне на катане то место, что было на пять дюймов ниже кончика острия, которое при ударе должно прикладываться к шее зомби. Давая понять: насколько тем самым это оружие может быть смертоносным, даже будучи не в самых сильных и крепких руках.

Ну да, мои руки-макаронины — это та правда, которая есть. Обидная или необидная — нисколько не важно. А важно то, что под руководством лидера их можно превратить в реальную убойную силу. Хотя не укрылось от взгляда и то, с каким напряжением далась лидеру эта наша тренировка с живыми противниками. Он продолжал беспокоиться, даже стоя практически рядом со мной, и сдерживался, чтобы позволить мне нанести удар, а не самому избавиться от угрозы. И за каждый этот раз я была ему благодарна. За все.

***

— Союз, справедливость и доверие, детка! — Майки вдруг взял за привычку выкрикивать девизы штатов баннерам, обозначавшим пересечение границ. Луизиана встретила нас холмистыми равнинами, покрытыми сосновыми лесами и пересеченными множеством рек.

Сонно озираясь по сторонам, лежа на татами, я не почувствовала того, как ночью Леонардо оставил меня. Каждые несколько вечерних часов братья меняли друг друга за рулем, и совсем скоро мы должны были приехать к назначенному месту и остановиться недалеко от города, к которому пролегал весь наш недельный путь.

Одевшись и так до сих пор не выйдя из сладкой дремы, я побрела с двумя кружками чая к водительскому отсеку.

— Не выспалась? — Лео принял из моих рук напиток, осторожно отпивая глоток горячей жидкости.

— Не-а, — щурясь, я засмотрелась на побледневшие желтые полосы разметки дороги, что мелькала впереди за окном, сливаясь в одну длинную линию, уходящую под днище трейлера.

— Извини, — произнес лидер, искренне каясь за прошлую ночь, полную его ласк. Пришлось накрывать лицо подушкой, глушившей мои стоны, пока он раз за разом доводил меня до сладостных конвульсий, целуя в самых откровенных местах.

— Извиню, если это повторится, — улыбаясь своим воспоминаниям, я прикрыла глаза, втягивая в себя запах ароматного чая. Лидеру тоже пришлось сдерживать свою звуковую реакцию, закусывая костяшки руки от получаемых ответных ласк.

— Поспи, есть еще пара часов в запасе.

Откинувшись на спинку пассажирского сиденья, я задумчиво рассматривала горизонт, за который уходило полотно дороги. Глаза закрывать не хотелось, да и, думаю, не стоило. Всего лишь пара часов, и нас будет ожидать новая цель, в которой мы должны найти хоть что-то, что приведет нас к Сэму. Мне не терпелось взглянуть на того, кого с такой непробиваемой надеждой ищет черепашье семейство. Вот же везучий человек! Надеюсь, удача ему не отказывала в своей милости и все эти годы он где-то там живет и ждет, пока мы его найдем.

Из колонок полилась музыка. Но внимание мое привлекла не она, а знакомый тихий голос, который ей подпевал. Палец Леонардо отстукивал по обитому кожей рулю ритм мотива, пока голова ниндзя еле заметно кивала в такт, а губы приходили в движение с куплетом. Оказывается, лидеру нравился рок. Осторожно развернувшись к нему, чтобы не спугнуть такое неожиданное открытие в виде поющего Леонардо, я, почти не дыша, вслушивалась в его голос:

— Who knows? (Кто знает?)

— Not me. (Не я.)

— I never lost control. (Я никогда не терял контроль.)

— You’re face to face (Ты — лицом к лицу)

— With the man who sold the world… (С человеком, продавшим мир…)

Жаль, что так быстро прошли эти три минуты, в которых я застыла, словно в невесомости, следя за каждым движением его губ и мимикой лица.

Что-то было в нем такое, что сложно поддавалось описанию. Возникало ощущение, что он как будто был рад и не рад одновременно. Спокоен и, казалось, при этом возбуждён. Задумчив и вместе с этим сосредоточен.

Одной рукой, упертой в руль, он плавным движением прокрутил колесо, объезжая потерявшуюся на дорогах ходячую фигуру зомби, обращая на него внимание не пристальнее, чем на засохший куст у дороги, продолжая размышлять о чем-то своем. Но стоило обернуться на меня, и вся эта пелена легкой дымки печали развеялась в его глазах, и они снова засияли, искрясь улыбкой и тайной, что каждую ночь мы разделяли друг с другом.

Сью уже проснулась и начала суетливо творить нам завтрак. Уже знакомое поведение девушки, выражавшееся в бурной активности над чем-либо, говорило о ее волнении, которое она пыталась перенаправить в действия. Мы уже знали, что нас ожидает впереди: очередной город, в который мы въедем, как в монолитный бетонный склеп. Войдем в безжизненное опасное здание и сделаем все, что сможем, для того, чтобы оправдать наши надежды.

После пребывания эти несколько дней в спокойном уюте движущегося дома выходить в эпицентр опасности было еще более нервозно, чем обычно. Казалось, это чувствовала не только я, хотя на лицах братьев не проскальзывала даже тень волнения или тревоги. Только собранность и суровая черепашья уверенность в своих силах и намерениях. Рядом с такими существами было не страшно даже попасть в центр воронки смертельного торнадо с милым женским именем.

Сигнал из навигатора сообщил, что до цели остались считанные мили. Нашего прибытия ожидал небольшой городок, индустриальное развитие которого пресек катаклизм из нашествия зомби. И теперь мы ехали по пригороду между ровных линий отстроенных одноэтажных домов, так похожих друг на друга, которые не успели распродать. На заросших газонах тут и там красовались красные таблички «на продажу», вбитые на колышки у низких деревянных заборов.

Возникало ощущение, что это лишь пустые декорации, и стоит всей этой бутафории упасть, как перед нами откроются страшные и немыслимые кровавые сцены. Но пригород был пуст, безжизнен и по-неприятному тих. Ни одного следа и намека на то, что здесь кто-то когда-то жил.

К моменту, когда мы въехали в город, я окончательно взбодрилась и все так же сидела на переднем пассажирском сиденье возле Леонардо, пристально следя за радаром и редкими серыми точками на нем. Городок оказался небольшим, но явно в нем планировалось грандиозное расширение, судя по количеству недостроенных зданий и пустырей, заставленных бетонными плитами и торчавшими из них проржавевшими сваями.

Прошло пятнадцать долгих минут, в которые каждый из нас недоверчиво всматривался в безмятежные улицы и переулки, и мы наконец припарковались у длинного одноэтажного кирпичного здания.

Рафаэль и Донателло первыми пошли на разведку, пока мы, идя позади них широкой линией, пытались высмотреть по сторонам угрозы. Ведь не бывает так, чтобы город был действительно пуст: ни мертвецов поблизости, ни зверей, ни птиц. Сейчас я была бы рада даже назойливой мухе или раздражающему писку комара у лица, чтобы хоть как-то разбавить эту тишину. Дон выглянул из раскрытых дверей здания и кивнул нам, чтобы мы пошли следом.

Доводчики на двери плавно захлопнули полотно, и перед нами предстала внутренняя целостность всех стеклянных витрин и окон, отдаваясь во мне очередным уколом беспокойства. И тут было слишком все хорошо. Но встающие дыбом волоски на теле предупреждали о чем-то. Не сказала бы, что у меня есть некий дар или способность предвидеть, но свербящая тревога ведь не могла взяться из ниоткуда.

Главный квадратный холл разветвлялся на два коридора по обе стороны от него, а по центру его под большой стеклянной преградой было то, что заинтересовало гения. Он, как зачарованный, рассматривал литые изгибы некоего механического изделия, смахивающего на полукруглую сферу, разрезанную вдоль. А поблизости не было привычной для нас стойки ресепшена. И где теперь искать нужный нам системный блок компьютера? Походив из стороны в сторону, опасливо заглядывая в длинные широкие проемы коридоров, я гадала, сколько же нам потребуется времени, чтобы проверить все залы.

— Не думаю, что нам стоит разделяться. Лучше пойти в одном направлении, — Лео озвучил ответ на наши мысли, вглядываясь вдаль то вправо, то влево.

На Дони была возложена задача выбрать верное направление. И он выбрал. Мы пошли направо, заходя в каждую из комнат, больше походивших на аудитории, заполненные всевозможными техническими приборами. С первым системным блоком, найденным нами, Дон провозился недолго, но так и не нашел искомое упоминание о Сэме. Сью, сидевшая возле него все это время, кивнула и, опираясь о плечо Дони, поднялась с колен, бодро заверив, что у нас еще впереди много всяких штук, в которых тому предстоит залезть, и торопливо погнала нас осматривать другие помещения.

Раф с Майки осматривали два соседних зала, а мы с Лео направились дальше. Ниндзя — большая зеленая отмычка — не стал церемониться с запертой дверью и приложился к ней ударом с плеча. Деревянный косяк хрустнул, разлетаясь на щепки, и «сезам» открылся. Лидер шел спереди, выискивая взглядом хоть что-то, что напоминало бы компьютер, но, кроме запылившихся раритетных радиоприемников, так ничего и не нашел.

В следующем помещении нам улыбнулась удача. Под толстым слоем пыли в дальнем углу Лео нашел ноутбук. А ведь я прошла мимо этого места и даже не заметила его, лежавший практически на самом видном месте. Чувство разочарования в себе кольнуло в затылок. Сам воздух, словно осуждая, стал неприятно тягучим и тяжелым. Возникло желание как можно скорее покинуть эту комнату. Будто почувствовав это, знакомая рука обвила ладонь, выводя из необычного онемения, покалывающего кончики пальцев.

Мы решили сделать проще — просто притаскивать Дони все системные блоки, которые найдем. Он поочередно подключался к каждому из них, а Сью расхаживала вдоль от стены к окну, наблюдая за гением, и нервозно покусывала пальцы.

— Пусто, — в очередной раз констатировал Дон, отодвигая от себя системный блок, и Майки, сгружая перед ним следующий, отпихивал «эйпловскую» продукцию с пренебрежительным: — Адиос, надкусанный.

— Похоже, тут все, — Рафаэль стряхивал с рук пыль, призывая: — погнали в левый. — И не дожидаясь нас, гигант в красном пошел вперед, проламывая с ноги очередную дверную преграду.

В коридоре стало значительно легче дышать, но гудящий шум в ушах мешал воспринимать любые другие звуки.

— Что такое? — Лео приблизился и с беспокойством смотрел на меня. Как оказалось, я пропустила два его вопроса. Странное чувство никак не хотело меня покидать, ввергая в заторможенное и вялое состояние. Его большой палец прошелся по холодному лбу, стирая вдруг выступившую влажную испарину, и на лице лидера отразилось подозрение. — Пойдем, — он взял меня за руку, и я уже поняла, что он захотел отвести меня обратно в дом.

— Нет, нет, все хорошо, — я выбралась из захвата широкой ладони и в довесок к своим словам постаралась выдавить самую уверенную улыбку, на которую была способна. — Просто задумалась.

Отчасти это было так, но я не думала, что та возникшая из ниоткуда и давившая собой внутренняя тревога так сильно скажется физически: как будто я не спала несколько суток и усталость наконец брала надо мной вверх. Я мотнула головой, прогоняя дурное состояние, а лидер, как всегда, взвесив все «за» и «против», нехотя кивнул в знак согласия.

Рафаэль прошел мимо нас, неся в руках аж два найденных глянцевых блока, сообщая, что там в конце остался последний зал.

Весть утешила, потому что все вокруг здесь странно на меня влияло, и я никак не могла понять — в чем же дело? Почему тут так тревожно, чуть ли не до панического страха? Ведь не было же угрозы, всего лишь пустое здание и куча всякого хлама.

Но только чуть не упав, я заметила, как стукнулась об лидера, который дожидался, пока я подойду к нему. На мое счастье, он стоял полубоком, и оттого лицо встретилось с его мускулистым плечом, а не с твердым панцирем.

— Ты странно дышишь, — Лео приобнял за плечи и склонил голову набок, а синие обеспокоенные глаза изучали чуть побледневшее лицо.

— Нет, нет, просто одышка, тут душно и очень пыльно, но все хорошо, — эти слова вырвались на автомате, о сути фразы я даже не задумалась, выпалив первое, что пришло в голову. Взяла Лео за руку, ободряя его, и мы пошли на поиски «надкусанных» в самый дальний конец коридора.

С каждым новым шагом действительно становилось сложнее дышать, зрение на краткие секунды плыло, но вновь возвращалось в норму, и с этим опасение лишь только усиливалось. С каждым шагом мы приближались к цели, но коридор отчего-то становился только длиннее, отдаляя от меня дверь. Пугающие причуды воображения учащали пульс, заставляя сильнее биться сердце. Хотелось поскорее избавиться от этого дурного чувства, но нам было нужно продолжать поиски, и поэтому необходимо взять себя в руки, собраться и продолжать идти, переставляя ноги, какими бы тяжелыми ни казались сделанные шаги.

«Да что со мной?» — взбурлило негодование на свою вялость и потерянность. Я чувствовала себя совсем не на все сто баксов. Может, дело было в реакции организма на ранее пережитый стресс от столкновения с зомби лицом к лицу, и только сейчас этот запоздалый посттравматический синдром вдруг решил объявиться.

Лео выпустил мою руку, отошел дальше и выбил дверь. Этот хлопок болью отозвался в моей голове. Яркие разноцветные точки заплясали перед глазами, и оттого пришлось резко остановиться, опереться о стену и зажмурить глаза.

Лидер вошел в зал, прошел вперед, оглядываясь по сторонам, но тот оказался пустым. Как в замедленном фильме, Лео разворачивался ко мне, по движению его губ я понимала, что он что-то говорит мне, но слышала лишь шум в ушах, как от накатывающих прибрежных волн, и гулкое эхо бьющегося сердца. Попытавшись глубоко вздохнуть, почувствовала вдруг, как накатывает тошнота. Я прикрыла глаза, казалось, только на долю секунды, но, на удивление, кожей лица почувствовала неровность пластрона. Как Лео мог так быстро сократить между нами расстояние?

Болезненная слабость сковала каждую мышцу, и из последних сил я вцепилась в Леонардо.

— Плохо, — просипев в грудь Леонардо, я поняла, что если отпущу его, то и вовсе не смогу удержаться на ногах. Пальцы лидера нащупали бьющуюся жилку на шее, тот ритм, что он почувствовал, заставил Лео без слов поднять меня на руки и поспешить к Дону и Сью. Пока я безвольно лежала в его объятьях, потолочная плитка, на которую был устремлен мой взгляд, стремительно потемнела, и все вокруг заволокло мглой.

***

— Сью, — подбегая, Лео трижды позвал притихшую девушку, прислонившуюся к оконной раме, и только на четвертый раз она обернулась на его встревоженный зов стеклянным потерянным взглядом. Лидер тут же уловил схожую странность в поведении Сью, как и у Евы: заторможенность реакции, вялость, бледность и потерю координации. Девушка попыталась оторваться от опоры, но ее ноги подкосились, и она сползла по стене.

— Дон! — окрикнул Рафаэль, видя падение Сью.

Благо реакции младшего брата не подвели, и он успел на лету перехватить Сьюзан. Донателло в недоумении рассматривал потерявших сознание девушек в их руках. Достав портативное устройство, снабженное всевозможными датчиками, он выставил его перед собой, нажимая известную только ему комбинацию клавиш. В эти секунды гениальный мозг черепахи обрабатывал те же исходные данные, что и устройство в его руках. Надбровные дуги сошлись, губы поджались в тонкую напряженную линию, концы фиолетовой повязки то и дело колыхались при отрицательных махах его головы.

Все трое братьев замерли в ожидании, зная, что этот процесс нельзя нарушать. Их брат, видя перед собой то, что не могли видеть остальные, перечеркивал красными невидимыми линиями все гипотезы и предположения на воображаемой графитной доске.

Моргнув, Дон поднял глаза на Лео, и в этой золотисто-карей глубине на мгновение мелькнул испуг. Черепаха уже знал, в чем было дело, а последовавший короткий сигнал из портативного девайса подтвердил его догадку, и Дон выдал полушёпотом ответ:

— Метан.

Холодок пробежался по внутренностям Лео, и он инстинктивно сильнее прижал к своей груди Еву.

— На выход, — лидер поочередно взглянул на братьев и добавил: — очень осторожно.

— Если мы тут что-то заискрим, то на хрен подорвёмся, — Рафаэль озвучил мысли вслух и оглядывался по сторонам, выискивая то, что может хоть как-то быть сопричастно к взрыву. Но здание было обесточено, и им оставалось только самим не спровоцировать искру.

— Принял, отбой искрометным шуткам, — Майки присел и выложил из рук системный блок, крадучись подобрался к двери и открыл ее для Лео и Дони, чтобы те поскорее вынесли девушек на свежий воздух.

Внутренняя цикличность вентиляции трейлера обдавала прохладой. Дон дал лишь три коротких поспешных указания:

— Уложить, обтереть лицо и растирать конечности.

Сью первая пришла в сознание и, хмурясь от боли в голове, удивленно смотрела на нависшего над ней Донателло.

— Вы надышались метаном, потеряли сознание, налицо первая стадия отравления, все будет хорошо, — он продолжал обтирать уже сухой тканью влажное лицо Сьюзан, приговаривая, что совсем скоро ей полегчает.

— Первая? — приложив дрожащую руку ко лбу, она скривилась от подступающей тошноты. — А по всем ощущениям аж целая вторая. — Дон продолжал растирать отогретую ладонь девушки, но делал это скорее в качестве извинения за свою неосмотрительность, шепча, что ему очень жаль.

— Ладно тебе убиваться, — слегка боднув брата в плечо, Рафаэль присел возле Сьюзан и укрыл ее красным кашемировым пледом, что та некогда подарила ему, — она у нас во какая, — подмигнув ей, продолжил, — даже из газовой камеры живой выйдет. — И мотнув головой в сторону лидера, молчаливо призвал Донателло переключить свое внимание на другую жертву отравления бесшумным убийцей.

— Почему не просыпается? — Леонардо с волнением нетерпеливо задал вопрос то ли себе, то ли подошедшему Дони, натужно выдохнул и продолжил разглаживать пальцами бледное лицо Евы, пока Майки активно натирал икры девушки, пытаясь тем самым разогнать кровь по телу.

Донателло уже знал, что ответить лидеру, поскольку успел просчитать в уме формулу из переменных: времени, массы тела, среднего количества вздохов, объема помещений и содержания в нем паров метана; но что-то подсказывало ему, что ответ в виде процентного соотношения вероятности не стоит говорить. Поэтому выдавил из себя утешительный прогноз:

— Скоро.

Леонардо то и дело пригибался к девушке, улавливая ее мерное, казалось, даже поверхностное дыхание. И тут она наконец глубоко вздохнула, чуть приоткрывая губы.

— Так и знал, щекотушки помогут, — обрадовался Майк, растягиваясь в победоносной улыбке.

Ева приходила в сознание, но не так быстро, как Сью. Пока она выплывала из забытья, пытаясь сфокусировать на нем взгляд, внутри него наконец разжались тиски, сдавливающие грудную клетку. Ему было плевать, что братья услышат все те нежности, с которыми он обращался к любимой. Ему было важно, что именно она его слышит и даже пытается улыбнуться в ответ, в промежутках болезненно хмуря лицо.

Дон, перестав нависать над старшим братом и лежавшей под ним девушкой, неуверенно оглянулся по сторонам, словно пытался найти себе более полезное применение, и отправился к кухонному уголку. Обыскав все шкафчики, он извлек пару белых пластиковых банок и стал готовить абсорбирующий коктейль из лекарств.

Он ненавидел каждую секунду, когда терялся и не знал, что делать. Бывало это редко, и он уже практически забыл, каково это — испытывать страх оттого, что подвел тех, кто на тебя рассчитывал.

Донателло знал, что умен, а также знал, что благодаря этой особенности мог принимать быстрые и взвешенные решения, рисуя перед глазами схемы всех вариантов и исходов событий. Всегда был горд тем, что мог выявить практически все опасности и заранее продумать для них план решения. Но бывали моменты, когда он понимал, что оплошал, и на ту единственную короткую минуту терялся, не зная, что предпринять.

Да, многим другим требовалось гораздо больше времени, чтобы оценить или даже понять, что они в засаде или что-то упустили. Но он — не другие. И для него даже одна секунда растерянности недопустима.

Чертов метан — газ, не имеющий запаха, который долгое время, по сравнению с организмом человека, не влиял на их состояние, и поэтому никто из черепах не учуял опасность. А ведь он должен был и это предусмотреть. Но кто же знал, что так выйдет? Никто не знал. Но он обязан был заблаговременно учесть и этот вариант.

И теперь он не знал, как посмотреть Лео в глаза. Точнее, мог, но не желал столкнуться с холодным осуждением. В такие моменты он шел к отцу, зная, как мастер был строг к ошибкам, и после, уже как отец, сменявший гнев на милость к своим детям, давал мудрые и не всегда логичные наставления. Но они успокаивали, по крайней мере, тем, что их говорил отец всегда с сочувствием и пониманием. И Дон глубоко внутри себя знал, что даже если вдруг он не сможет что-то придумать или решить, то придет отец и поможет увидеть проблему с другой стороны. Это вселяло уверенность. Даже само знание, что сэнсэй ждет их дома, придавало ему ровно столько сил, чтобы хватило справиться с угрозами и врагами по ту сторону канализационного люка.

Но вот с Лео все было иначе. Лидер считал, что каждый винтик механизма должен четко работать, исполняя свою роль, что промах одного — это промах каждого. Донателло был согласен с ним и с тем, что необходимо вычленять слабое звено и применять к нему особый подход: больше тренировок, больше испытаний, никаких поблажек. Все правильно и логично. Одно лишь его коробило — он еще какое-то время будет видеть холодный колючий упрек в глазах брата. Но благо те сейчас обращены с заботой на девушку, которую он усадил рядом со Сью на диване, кутая в одеяло.

Он нес лекарство, сдобренное миндальным сиропом, надеялся, что им понравится вкус, скрывающий горькость абсорбентов.

Лео, перехватив стакан из его рук, поил отраду глаз своих; собственно, то же самое сделал и Раф. И глядя на них, Дон ощутил себя здесь лишним. Хоть и раньше ему не раз приходила в голову эта мысль, он все же понимал, что их жизнь была выстроена в квартет. Они знали свое предназначение, включавшее в себя четыре элемента в виде братьев-черепах, спасающих Нью-Йоркских жителей от разного дерьма, что кишело в подворотнях. Но сейчас отчего-то почувствовал себя уязвленным в своей несопричастности к этому домашнему клубку.

— Погнали, Дон, — Майки, стоявший у двери, звал того на выход. Да, еще несколько неисследованных им компьютеров продолжали лежать в наполненном метаном здании, и Дон направился следом за младшим братом.

Они молча вошли в пустынное помещение, подошли к груде разбросанных системных блоков, и Дони занялся работой, с особой осторожностью подключая провода к разъемам питания.

По понурым плечам гения можно было без слов оценить отсутствие результата, на который они все так надеялись в очередной раз. Дон поднялся с колен, рассматривая лежавшую у его ног брендовую технику, и еле слышно выругался, признавая провал. Две неудачи подряд за один день словно выбили дух из его тела. Сейчас он пойдет к остальным, сухо и кратко скажет, что ничего не нашел, и только ближе к вечеру запрется в своей каморке, где будет до глубокой ночи разбирать и собирать приборы как единственное, что помогало ему не погрязнуть в гнетущих мыслях.

Звон разбившегося стекла заставил вздрогнуть плечи Донателло. Мозг уже сообразил в тот момент, что стекло не искрит и не вызовет закономерный взрыв, а рефлексы ниндзя толкнули его тело вперед на поиски источника звука.

В холле он увидел загадочно довольную улыбку Майки и разбитую им витрину.

— Майки? — Дон не всегда понимал поступки своих братьев, порой лишенные какой-либо логики, но младший таким вандализмом явно чего-то добивался от него.

— Мое проклятье — видеть влюбленные взгляды, — Майк развел в стороны руки, широким жестом демонстрируя себя, и продолжил: — и ты, мой яйцеголовый друг, явно влюбился в то металлическое яйцо.

Младший указывал пальцем на объект его былого пристального внимания. Дон с первых минут оценил то чудо, что находилось в стеклянном гробу на высоком постаменте, так бережно замурованном от всех внешних вредоносных факторов. Это была последняя модель радара с серийным номером «кей шестьсот шестьдесят». Идеальное творение, и таких больше не делают. Наткнуться на это технологическое диво было той еще несравненной удачей.

— Черт, если мы не утащим к нам эту детку, Дон, то я в тебе серьезно разочаруюсь.

Кивком заверив брата в согласии, Дони и сам не был готов к третьему разочарованию на сегодня. Бережно смахнув осколки с титановых пластин, в четыре руки братья переместили добычу домой.

Дома же гению пришлось уводить взгляд от Сью, чтобы не видеть, как тухнет надежда в ее теплых глазах, молча брать у девушек анализы крови и так же сухо сообщать, что показания результатов оказались в пределах нормы и опасности их здоровью нет.

И теперь ему необходимо было как можно скорее увести трейлер из этого метанового городка.Майк был рядом, сверялся с картой и прокладывал в навигаторе очередной маршрут. До самого вечера их пути он бесперебойно о чем-то говорил. Уж такая была особенность младшего брата — он считал, что в унынии недопустима тишина, оттого и вытравливал своим голосом все зудящие мысли в голове Донателло.

Трейлер был припаркован на небольшой лесной опушке, совсем рядом с дорогой. К вечеру все признаки отравления прошли, оставляя после себя лишь легкое головокружение, и Сью и Ева уже спали в своих комнатах.

Рафаэль отправился на поиски дичи, совсем не смущаясь сгущающегося сумрака, Майк ковырял палкой угли, подбрасывая дрова в огонь, чтобы после поджарить зефир, а Дони заперся в своей лаборатории.

Последствия сегодняшнего дня отдались в лидере, как и предполагалось, отрешенностью и молчанием. Сидя на поваленном дереве вдалеке от костра, он раз за разом прокручивал события в памяти.

Однажды в одном из туннелей канализации произошла утечка взрывоопасного газа. Как выяснилось позже, на самочувствии мутированных черепах он сказывался далеко не сразу и не с теми ожидаемыми последствиями: лишь только легкие головные боли и общая слабость, а вот вся мелкая живность, обитающая в туннелях, стремительно умирала от отравляющего метана. Газ не имел запаха, и даже сэнсэй не сразу учуял его, когда пары проникли и в их логово, лишь каким-то чудом не возгоревшись.

И сейчас Леонардо негодовал. И вовсе не на Дони, хотя тот, косясь на него целый день виноватыми глазами, думал об обратном, видимо, потому, что это он был увешен датчиками, способными определить даже несварение желудка у пролетающего над ними голубя.

Леонардо испытывал гнев частично на себя, так как это была его ответственность — распределять задачи между братьями в обнаружении всех потенциальных угроз. И он должен был при первом же подозрении что-то предпринять. А он, чтоб его, продолжал таскать за собой Еву по всем этим залам, пока она вдыхала в себя эту дрянь.

Остаток его гнева был обращен на капризы судьбы, будь она неладна. Одна маленькая случайность — и все, что он так любил, поглотил бы огонь. Но он не мог предусмотреть всего. Никто не мог. И от этого он злился еще пуще на непрогнозируемые перипетии фатума. Визг тормозов, мокрая дорога — и пешехода сбивает машина. Забытые кем-то открытые ставни, грёбанная случайность — и выпавший ребенок из окна. Спелая вишня, хлопок, испуганный вздох — и вот уже забита трахея, лишая кислорода.

Никто не мог купить себе страховку на безопасность. И он не может уберечь от всего.

В тусклом свете луны маленькая черная точка двигалась к своей цели, взбираясь на огромную зеленую гору, что преградила собою тропу. Потерянный муравей блуждал по стопе Леонардо, не в силах найти известную ему дорогу. Лидер не был жесток к крошечному существу. Мы все лишь беспомощные песчинки в круговороте жизни. Маленькое создание скатилось с его стопы и как ни в чем не бывало продолжило свой путь под равнодушным взглядом существа, куда более могущественного, чем оно.

— Поговори с ним, — недавно вернувшийся с охоты Рафаэль увлеченно разделывал кролика неподалеку от лидера. Не глядя на брата, он добавил: — Он считает себя виноватым.

— Это не так, — так же тихо и устало ответил ему Лео. Ему сейчас не хотелось ни с кем вести беседы, нахлынувшая утомленность от всех переживаний этого дня не располагала лидера к утешениям. Уже второй раз он видел перед собой бескровное лицо Евы, в прошлом надеясь, что такого больше не произойдет. Но произошло. Опять.

— Ага, только не забудь сказать ему об этом, — Рафаэль обтер сталь разделочного ножа о кусок ткани и понес тушки к костру.

Лео прикрыл глаза, растирая пальцами лоб, и признал, что добытчик кроликов был прав. Дони тоже было несладко, он смог уловить его испуг, и, вероятно, тот продолжал сидеть и грызть себя за оплошность. Его младший гениальный брат, с виду не имеющий чувств, состоящий практически из одной рациональности, был не из тех, кто побежит за утешением. Но понурый мастер катан осознавал, что тому сейчас было так же паршиво, как и ему.

Собравшись с мыслями, Лео — как старший брат и лидер этой семьи — должен был первым сделать шаг навстречу. Неважно, что сейчас хочется ему. Он должен поступать так, как велит его долг. Поднявшись с места, Лео пошел в дом.

Дверь лаборатории оказалась не заперта. На полу в тусклом свете мониторов возле разложенных различных деталей сидел спиной к нему Донателло. Лео должен был поделиться с братом своими мыслями, объяснить ему, так же, как и себе, что есть вещи, к которым они не всегда могут быть готовы, над которыми они, увы, не властны. Утешать у него, в отличие от двух других братьев, выходило не лучше, чем проведение операции паралитиком. Но все же ему необходимо было это совершить.

— Мы давали слово, что не подведем их, но подводим, — при звуке голоса лидера Донателло, казалось, чуть заметно вздрогнул и безэмоционально ответил:

— Знаю.

— Они не такие выносливые, как мы, — Лео обращался к недвижимому панцирю своего брата, надеясь, что не делает хуже своими словами, но не знал, как иначе до него донести ту суть, которую хотел.

— Знаю.

— Их сложно уберегать, — лидер сделал шаг вперед, окончательно погружаясь в прохладный мрак помещения.

— Знаю, — все с той же пустотой отозвался ему брат.

— Ты ни в чем не виноват, — приблизившись, Лео коснулся плеча Донателло, желая, чтобы хотя бы этот жест помог обратить на него внимание. На этот раз гений молчал, не давая ответа. Видимо, явно был не согласен с его утверждением.

Дони редко с ним спорил и, как сейчас, свое несогласие выражал тишиной. В прошлом это не мешало гению поступать так, как тот считал нужным, оттого Лео и переживал. Но не потому, что Дон саботировал его приказы, а напротив, выполнял их, но тем путем, каким выбирал для себя сам. Он не тратил время на объяснения своих поступков, считая их до очевидности логичными и оптимальными. Леонардо беспокоило лишь то, что Дон за всей своей прагматичностью упустит главное — что он не машина, а такое же живое чувствующее существо, как и они все, имеющее право на ошибку.

Глубокий тяжелый выдох лидера утонул в темноте лаборатории, и вместе с этим его озарило. Медленно, вспоминая правильную последовательность слов, Леонардо стал цитировать высказывание, которое когда-то слышал от отца:

— Достойный человек не может не обладать широтой познаний и твердостью духа. Его ноша тяжела, а путь его долог. Человечность — вот ноша, которую несет он: разве она тяжела? Только смерть завершает его путь: разве он долог?

— Конфуций? — спросил Дони, и в этом вопросе Лео почувствовал грусть и улыбку. Не видя лица брата, лидер точно знал, что тот сейчас так по-знакомому вопросительно приподнимает надбровную дугу под маской.

— Да, так бы, наверное, сказал отец, — пожал плечами Леонардо.

— Да, так бы и сказал, — задумчиво протянул Дони, разворачиваясь к брату лицом, — а потом бы добавил: «Три пути ведут к знанию: путь размышления — это путь самый благородный, путь подражания — это путь самый легкий, и путь опыта — это путь самый горький».

Леонардо кивнул, припоминая и эту фразу сэнсэя. Отрадно было осознавать, что отец по-прежнему с ними: в мыслях, словах, поступках и делах. Лео протянул открытую ладонь к брату, и тот, ухватившись за нее, поднялся с пола. Поджимая губы, лидер вглядывался в родные глаза, надеясь увидеть там хоть толику облегчения. Увидел, и оттого кончик его губ дрогнул в улыбке.

— Лишь когда приходят холода, становится ясно, что сосны и кипарисы последними теряют свой убор, — шепеляво проговорил Майки, дожевывая зефир.

Стоя в проходе, он с интересом наблюдал за душевной беседой двух старших братьев, тех самых, что скупы на откровения. Встрепенувшись, указывая обугленной веточкой в сторону Лео и Дони, он сменил скопированный тон старца на прежнюю юную задорность:

— Кстати, о птичках, у нас закончился еловый освежитель воздуха. Поэтому завтра я первый в очереди на туалет.

— Майки… — два брата в солидарности закатили глаза, но тот их уже не видел и по коварному замыслу знал, что получил именно ту реакцию, на которую и рассчитывал.

***

— Тормози! Тормози! Тормози! — заорала Сью, припечатавшись к стеклу головой, пока «Тартаруга» с визгом стремительно замедляла ход.

Все, кто сидел, остались в сохранности, а вот те, кто стоял и не обладал навыками ниндзя — позорнейшим образом шмякнулись на попу. Ну, такой была только я одна. Даже механический кот, казалось, покачал головой, сетуя на несчастного человека, вынужденного передвигаться только на двух конечностях.

Сью, не отвечая на вопросы черепах, выбежала из трейлера и помчалась по дороге назад. За ней сиганул в проем Рафаэль, а вскоре и Майки.

— Дон, что с радаром? — спросил Лео, поднимая меня с пола и гладя рукой ушибленное мягкое место.

— Ничего и никого, — растерянно озирался по сторонам Донателло.

Как выяснилось, Сью узнала знакомую вывеску и со странным блеском в глазах повторяла на ней испанскую надпись:

— Путно дэ энкуэнтро…

— У тебя какие-то личные счеты с этим попугаем? — Майки пытался понять, что именно из изображенного на потрёпанном баннере так привлекло внимание Сью. То ли это был цветастый улыбчивый попугай, то ли знойная красотка, на чьем плече он и сидел.

— Место встречи, — пояснила Сью, обращая к нему лицо, полное восхищения.

— Ага, — качнул головой Майки, — но все равно непонятно.

— Это их с Сэмом первое место встречи, — Рафаэль приоткрыл для нас занавесу тайны и расшифровал затертые временем буквы: — трёхзвёздочный мотель.

Мы все собрались вокруг Сью, изучая цветастый указатель, решив, что нам стоит проверить и это место.

Проехав с трудом по ухабистой извилистой дороге, мы заехали на узкую стояночную площадку. Трёхзвёздочный мотель растерял за годы запустения все свои звезды. Встречающий нас фасад бревенчатого длинного двухэтажного дома был с виду устойчив. Все внутри соответствовало испанскому стилю, за тем лишь исключением, что свойственные ему сочные тона поблекли.

Сью, пренебрегая всеми правилами и запретами, уже бежала по лестнице на второй этаж.

— Постой, — догнавший ее Рафаэль успел перехватить запястье девушки, мешая дотянуться до ручки двери, — давай-ка сначала я, — и Раф без труда вскрыл замок силой ниндзя-плеча-отмычки.

Вполне себе обычный двухместный номер. Хотя по рассказам Сью он представлял себе это место иначе.

— Погоди… — до него вдруг дошла несостыковка его восприятия истории и реальности, которую он увидел, — это значит: в первый день вашего знакомства вы спали в одном номере?

— Путаница с бронью, — Сью отмахнулась рукой, продолжая увлеченно выискивать что-то глазами, трогая попутно запылившийся комод, местами отошедшие от стен обои, перекошенную настольную лампу и прочие предметы скудного интерьера.

— И после этой путаницы у вас всё и закрутилось? — прищурившись, Рафаэль наблюдал за очарованной девушкой, сметающей пыль с изголовья кровати.

— Ага, — протянула довольная девушка, нисколь не обращая внимание ни на что другое, кроме содержимого этой комнаты.

— То есть, совместный чудный вечерок в компании с «мохито» и… всё? — отчего-то не унимался с расспросами Рафаэль, оценивая узкое расстояние между двумя спальными местами.

— Угу, — Сью присела на кровать, поднимая за собой маленькое облачко пыли, и обвела контур подушки.

Рафаэль не стал озвучивать свои домыслы, в которых он вдруг засомневался в описании Сэма, как «принца на белой Хонде». У любого бы мужчины дрогнуло в штанах, окажись он так близко после пары «мохито» от такой, как Сью.

Но здоровяк оставил девушку наедине с ее воспоминаниями и решил обследовать другие комнаты на возможные угрозы. Мотель был небольшой, всего-то лишь дюжина маленьких комнат, что занимали весь второй этаж, и в каждой из них было пусто.

А вот на первом этаже дела складывались намного лучше. Бильярдный стол призывно молил разбить на нем цветные шары. За деревянной стойкой бара ровной линией были выставлены стеклянные сосуды на любой вкус среднестатистического потребителя алкогольных напитков. Кожаные диваны вдоль стены, вероятно, были упруги и удобны. А вид из окон, не считая пустого бассейна, был прекрасен. Хоть это и не была Испания, но, выражаясь их языком, черт побери, вечер будет — перфекто

Притащив из дома целое ведро со льдом, Раф извлек из полок початую бутылку виски, уселся на барный стул и по-хозяйски разложил возле себя стакан, наполненный янтарной жгучей жидкостью, граненую пепельницу, измятую пачку сигарет и приступил к наслаждению вечером, искоса поглядывая на свое семейство.

Майк с Дони гоняли шары по зеленому сукну, Леонардо, чтоб его, не отлипал от девчонки, примерявшейся к кию. Ну да, придется ей лечь на стол, чтобы смочь сделать удар с центра поля. Бинго! Старший братец думает, что никто не видит его лапищу на ее попе. Усмехнувшись в стакан, дающий руке прохладу ото льда и жар горлу от виски, Рафаэль наткнулся взглядом на буклет, лежавший в стороне. Очередная цветастая реклама, обещавшая умиротворение и спокойствие в уединенном сосновом бору нового лакшири-отеля, расположенного в аккурат на берегу озера. Какой-то придурок с куриной лапой вместо рук исписал своими каракулями блондинистую мордашку, рекламирующую отель. Жаль, а неплохая была бы фантазия на ночь.

Отбросив буклет в сторону, Рафу пришлось подняться за очередной бутылкой виски. Пачка сигарет с красной буквой «М» незаметно закончилась, но Рафу было лень идти за новой.

— И, между прочим, — Сью возникла под боком, как маленький дикий ураган, принесший с собой аромат сирени, — в нашу первую встречу Сэм вел себя, как настоящий джентльмен! И пальцем меня не тронул! Запрещаю тебе думать о нем плохо!

— Воу, — Рафаэль не ожидал такого напора, хотя должен был уже привыкнуть к своему маленькому командиру. — Эй, Дон, — окрикнув брата, Раф попросил: — сделай-ка девочкам по «дайкири».

— Знаешь же, чем меня успокоить, — насупившись, но утихомиривая праведный гнев, Сью поудобнее уселась рядом с Рафом на соседнем стуле. Очередное свое удовольствие он скрыл за новой порцией огненной жидкости.

В их комнате, вопреки надеждам Сью, не оказалось ни одного намека на Сэма. Рафаэль был готов к этому, но не смел признавать в себе ни одной мысли на тему, что их друга может уже не быть в живых. Если один его друг так настойчиво верит в чудеса, то, чтоб его, он будет верить вместе с ним.

Дон был не прочь разделить с Рафаэлем пару стопок виски и скудных по-мужски сухих тостов: «за нас», «за вас» и «за Техас», куда, собственно, они и направлялись. Майки предпочитал взрывные цитрусовые коктейли, намешивая в них столько всего разного, что даже Рафаэль опасался пробовать их на вкус.

Сью, казалось, успела разомлеть от второго бокала, но настойчиво требовала продолжение. Этому алко-лидеру было сложно отказать, и Дон, примерив на себя роль бармена, готовил напитки и выслушивал сбивчивые речи каждого. Но черт, этот мозговитый мог улавливать одновременно ход сразу нескольких бесед.

— Ох, и по краю же ты его пустишь, — пробубнил себе под нос Рафаэль и не удержался от смеха, глядя, как Ева протягивала пластиковую трубочку ко рту непреклонного Леонардо, чтобы тот отведал «голубую лагуну». Лидер пригубил, посмаковал и, черт, попросил добавки. Появись она раньше, лидер был бы не такой занозой в его заднице. Этот паренек редко позволял себе расслабляться во всех смыслах того слова.

— И я ему такая говорю — не-не-не, шрапнель из твоего зада я доставать не буду… — Сью, завалившись на барную стойку, рассказывала один из эпизодов ветеринара, которому приходилось лечить местную благодарную гопоту.

Рафаэль как никогда был счастлив находиться в окружении своего семейства, такого громкого и задорного, видеть радость на их лицах и, о Боже, даже приставания захмелевшей девчонки к лидеру.

— Да я сколько раз пытался склонить к беседам футовцев, — Майки взмахнул рукой, разливая часть своего оранжевого напитка, — что за странный народец? Их даже когда бьешь — они молчат…

— Ма-а-у, — протянул сидевший на барной столешнице лупоглазый Ток, заметив то, на что был устремлен взгляд хозяина. Свои красные пинетки животинка не давала с него снять, щелкая зубами, как только Раф тянулся стянуть это позорище. Нет, ну, а чего? Серьезный брутальный «кот-дружбан» — и тут вдруг носочки с бантиками.

— Не парься, друг, — хитровато подмигнул коту Раф, — не позарюсь.

— Полное «ЧП»! Хомяк сожрал кольцо! И что жениху преподнести у алтаря вместе с клятвой? Хомяка? — Сью тянулась пустым бокалом к Дони, намекая бармену на «обновить».

Дон, как многорукая Шива, то и дело тряс в руках шейкер, успевая подливать каждому его напиток, не забывая при этом опрокидывать в себя стопку перцовой сорокоградусной. У Рафа была привычка отмечать все перемены. Вот, к примеру, как только стукнул миллениум, Дон сменил скучные черные оправы очков на цветастые. А ровно через десять лет тот полюбил вдруг перцовые напитки.

— Да ну брось! — запротестовал Дон, обращаясь к лидеру. — Этому проекту надо дать второй шанс — «Булка 2.0»!

— Я до сих пор помню эти десять часов в «Ха-Ши», — двусмысленно кивнул Леонардо, округляя глаза, — после того, как твой пылесос изжевал все кимоно отца.

— Чёрт! А помнишь, как этот «измельчитель» чуть не всадил мне нож под хвост? Ох, оладушки, если бы не ты, Лео, прощай мое очко… — Майки потряс выставленные вперед ладони, вспоминая, как в тот момент ему было не до смеха.

— За Лео, катану и очко! — провозгласил Дони, и все дружно подняли свои бокалы.

И Раф снова спрятал свою улыбку за стаканом. Такие вечера и в былой жизни у них выпадали нечасто, оттого он и смаковал каждое мгновение, находясь по центру своих родных и чувствуя тепло от их тел.

— Так что там с хомяком? — вдруг вспомнил Раф, обращаясь к Сью.

Склонив русую макушку, девушка, задумчиво изучавшая что-то в своих руках, подняла на него глаза, полные блестящей влаги. Он смотрел в этот бушующий океан и взмолился испанской Деве Марии, чтобы Сью не моргнула, боясь увидеть хлынувшие по ее щекам слезы. Опешив, Рафаэль не знал, что сказать и как отреагировать. Девушка протянула ему буклет, тот самый, с неровным неразборчивым почерком, и Рафу не обязательно было объяснять, что-то уже подсказало ему правильный ответ.

— Его почерк, — и с этим заявлением губы Сью растянулись в дрожащую улыбку, а хлынувший поток слез прочертил первые дорожки по фарфоровой коже. Раф не знал, как успокаивать плачущих особ. Однако просто прижал рыдающего друга покрепче к себе, обещая, что найдет этот самый отель.

Спустя время Сью успокоилась, заснув в его крепких объятиях. Он вытащил буклет из ее рук, вглядываясь в адрес отеля. Буквы плясали перед глазами, но хмель вскоре выветрится из его организма, возможно, отдаваясь поутру легкой болью в голове. Но это неважно. У них появилась новая надежда, и если она не оправдается, то он воздаст по заслугам целой Вселенной.

Комментарий к Глава 15

Лео у нас поет голосом солиста Курта Кобейна группы Nirvana — “The Man Who Sold the World”. Но каждый из нас вправе представлять себе иной :)

P.S. Хе-хе-хе ^_^ Узнав от Anna8bell ее будущие планы на Лео и Карай, не могла не сделать кое-какой намек ԅ(‾⌣‾ԅ) Но простите! Соблазн был слишком велик!╰(°益°)╯

P.S. Дорогой друг k660, не унывай, все будет чики-пуки!

Целюлю!

========== Глава 16 ==========

Рафаэль развернул на столе изученный им дорожный атлас и поочерёдно оглядывал сонные помятые лица своих братьев. Да уж, в чем-то у него было гораздо больше опыта, в отличие от остальных ниндзя клана.

Младший их семейства выглядел хуже остальных. Душа компании прошлым вечером явно махнул лишка. Майки всегда нравилось то, что искрит, пузырит, задорно пахнет и оставляет после себя сладкое послевкусие. Вот ему житейский урок: нельзя идти на понижение градусов. А в его случае — еще и скакать, как зеленый попрыгунчик, по разной крепости напитков, будто бы впервые дорвался до запретного плода.

При взгляде на семью в памяти Рафаэля всплывали картины былой жизни, по сей день согревающие своим теплом.

Однажды в душный летний вечерок июля любитель оранжевого впервые разделил с ним заслуженную бутылочку яблочного сидра. И Рафаэль считал, что имел на это полное право. Ведь им удалось предотвратить ограбление маленького магазинчика, и его владелец точно был бы не против вознаградить двух спасителей за оказанную помощь.

Ох, как же тогда Лео вышел из себя, узнав, что его темпераментный брат прихватил с собой напиток, да еще и распил его на пару с самым «невинным» членом семьи, который везде расплачивался ракушками. Ну, у младшего была на этот счет своя особенная мораль, и вовсе не серого цвета. Майки свято верил в то, что брать чужое нельзя, но вот если предложить обмен — то не видел в этом проблем. Хотя кто-то мог посчитать, что коробка свежих пончиков взамен на бусы из ракушек — не самая выгодная сделка.

Дони сейчас опирался локтями о стол, уставившись в дымящуюся кружку крепкого чая, туманившую линзы очков. Пить вместе с ним было той еще забавой. Раф помнил тот пасмурный скучный день в конце сентября, когда его гениальный брат предложил опробовать с ним виски. Черт, а ведь мастер сай должен был догадаться, что это — очередной эксперимент, а не внезапная братская пьянка, случившаяся тогда впервые. Но Раф был не против стать подопытным кроликом в руках умной черепахи, особенно к концу исследования, когда Дони вдруг вывернуло на все его записи. Желудок гения не вписался в расчеты и запорол алко-проект. И Рафу пришлось тайком тащить икающего брата из лаборатории в ванну, чтобы смыть с него последствия пробы алкоголя.

И все бы ничего, если бы он не наткнулся в тот момент на Лео. Не будь на его плече Дони, то он бы прописал кулаком под ребра лидеру, утверждающему, что именно Рафаэль пагубно влияет на младших.

Проведённые в наказание шесть часов в «Ха-Ши» осенили светлую голову под красной банданой, и Рафу пришлось в отместку замыслить коварство. Несколько месяцев выжидания, поиска необходимых ингредиентов — и план был реализован: Дони раздобыл вишневый ликер, Майки пропитал им бисквит, Лео с наслаждением его съел и неизбежно был зачислен в клуб «выпивох». Вот так в солнечное субботнее утро морозного декабря вишневая настойка посрамила честь лидера, понизив его моральную планку, до которой, скрипя зубами, можно было хоть как-то дотянуться, и Рафаэль был чертовски доволен собой.

Порой он удивлялся сам себе: отчего помнит все эти даты незначительных событий? Быть может, оттого, что их жизнь не была радужной сказкой с феями, единорогами и дождем из блесток, и каждый, даже самый крохотный, радостный момент так ярко запоминался.

Что же… О былом он поностальгирует позже, а сейчас необходимо растормошить это сонное царство.

— В общем, так, — зеленый палец прошелся по матовой поверхности бумаги, привлекая внимание к извилистым линиям, — поедем на юг приблизительно миль семьдесят, дальше свернем по направлению к озеру Сабин… и после Рекнора останется всего ничего.

Лео внимательно рассматривал маршрут, убеждаясь, что иного подъезда к загадочному отелю нет. Им необходимо будет где-то спрятать трейлер и через лесной массив своим ходом пойти на разведку.

— Согласен, — передвинув карту к Донателло, лидер продолжил задумчиво размешивать в стакане антипохмельную суспензию.

Бурная ночь, проведенная с Евой в уединенном трейлере, пока остальные спали в отеле, отдавалась Леонардо приятной усталостью в теле, но вместе с тем и совестливым укором оттого, что он отметил поутру скованность в движениях девушки. Ночная активность принесла ей бо́льшую утомленность, чем ему. Жаль, что у лидера не было возможности погрузить Еву в горячую ванну и дать ей то необходимое расслабление, которое, вероятно, должно нравится всем девушкам. Смотря в водоворот пахнущей лимоном жидкости, Лео улыбнулся своим мыслям, представляя себя с Евой в белоснежных облаках пены. Вот только где бы ему найти подходящего размера теплую гавань для них двоих? Может, удастся найти джакузи?

— Миль за двадцать попробую выйти на их радиочастоты, — голос Дони проник сквозь фантазии лидера, возвращая его в реальность за кухонный стол.

Оставив братьев обсуждать детали путешествия, Лео понес Еве готовый обезболивающий напиток. Настало его время поить свою девушку из трубочки, вот только вместо коктейля в нем было лекарство.

— Когда мы поедем? — она отвлеклась от глотка, смотря на Леонардо полураскрытыми глазами.

— Нескоро, ближе к вечеру, — дождавшись, когда стакан окажется опустошён, лидер прикрыл нагие плечи девушки, и та вновь уткнулась в подушку.

Пока Сью и Ева спали, а братья приходили в себя после вчерашней попойки, в которой они существенно сократили запас алкоголя в баре отеля, лидер вновь вернулся к изучению буклета и того, что было на нем написано синей авторучкой.

Почерк и вправду был неразборчив, хотя их друг не славился успехами в каллиграфии. Но, судя по всему, Сэм писал впопыхах, и это заставило Лео обдумывать все возможные причины тому.

Отчего их друг не оставил подсказку в той самой комнате, куда первым же делом побежала Сью? Может, потому, что Сэм решил выбрать самое видное и ключевое место, где любой путник смог бы заметить указание на убежище. Но найди раньше кто-нибудь другой этот единственный буклет, забрал бы его с собой, как сделали и они.

Лео старался не судить людей по себе — но окажись в такой же ситуации, как Сэм, он, черт бы его побрал, перечертил бы баннеры по всей стране в надежде дать знать своей любимой о себе.

И что заставило друга писать в такой спешке? Неровность почерка и обрывистость фраз явно указывали на это. Но отель в испанском стиле не выглядел, как место побоища, а поблизости не было ни одного зомби: ни их трупов, ни следов от ходячих мертвецов. Даже содержимое бара оказалось нетронутым, а ведь люди бы не погнушались заняться мародёрством.

Лидер снова и снова вчитывался в слова: «Всем, кому необходимо убежище. Здесь безопасно. Вход через главные ворота».

Если Сэм надеялся, что записку найдет Сью, отчего не оставил упоминание о себе или же не адресовал послание ей?

Лео не знал, как давно было написано то послание. Как жаль, что он не заметил письмо раньше остальных. Пыль, как верный помощник, смогла бы подсказать ему ответ, но была стерта с глянцевой поверхности еще до того, как подсказка оказалась в его руках.

На все эти вопросы лидеру необходимо было найти ответ. Слишком уж много подозрений у него возникало.

Путь до «Лазурных вершин» составит не больше двух часов. Но не могло быть и речи о том, чтобы сразу же направиться к парадному въезду. Лишь только с наступлением ночи они смогут выдвинуться на разведку. И для этого им необходимо подготовиться.

***

Радиоприемник настойчиво молчал, на какую бы частоту ни выходил Дони. Из динамика выливалось мерное шуршание белого шума, и только изредка — резкие, колющие слух механические стрекотания. Либо им не хватало мощности раций, чтобы уловить нужную волну, либо в этом месте стояли «глушилки». И если речь идет о последнем, то они будут иметь дело с весьма непростыми людьми. А на этот риск лидер совсем не готов был пойти.

Не сразу, но они смогли найти укромное местечко для «Тартаруги». Большой трейлер кое-как втиснулся на лесную прогалину, окруженную сосновым массивом и редким кустарникам. Пришлось изрядно повозиться, чтобы замести за собой следы от протекторов шин, что разрыхлили землю.

Солнце вот-вот уже сядет, и последние растаявшие лучи света ознаменуют начало их похода. Три мили сквозь лес, и они окажутся у парадного входа отеля. Дони снабдил каждого рацией, биноклем и прочими приспособлениями для будущей разведывательной операции.

— Из дома ни ногой, пока мы не вернемся, — Лео предупреждающе выставил палец вперед, указывая на Сью и Еву, сидевших на диване перед ним.

Хоть Сью не терпелось поскорее вбежать в «Лазурные вершины», но она кивнула, соглашаясь, что без разведки — никуда.

— Пора, — Дони проверил крепления множества небольших сумок, что были навешены на нем, и первым вышел из трейлера.

Ева сжимала в руках планшет, хотя знала, что радар не добивает до цели. Дони пока не успел приспособить более усовершенственную модель устройства, что, по его словам, должно было существенно расширить диапазон обхвата территории. Но они не могли себе позволить ждать столько времени.

— Когда вы вернетесь? — Ева подскочила за Леонардо и с тоской смотрела на него. Эта нежная забота проникла в лидера вместе с теплом ее ладоней, прижатых к широкой груди, оно просачивалось и заполняло собой тревожный вакуум через броню его собранности и решимости. Она переживала не меньше, чем сам лидер, который скрывал ото всех, как и до́лжно, свои волнения и опасения.

— Вернусь прежде, чем проснется первая птица, — и с легким поцелуем в нежные губы Лео погладил лицо любимой и вышел следом за братьями.

***

Множество сотен часов в отработке мастерства скрытности и слежения приносили свои плоды.

Взобравшись на величавые кедры, цепляясь к стволам тактическими перчатками с когтистыми шипами на ладонях, черепахи заняли высоту, наблюдая за открывшимся перед ними видом.

Большой отель был окружен двухметровым кованым забором, искусно отделанным витиеватыми узорами, и каждые пару ярдов вдоль преграды возвышались кирпичные столбы.

Лидер, как и его братья, похвально оценил сколоченные из дерева «ежи» как дополнительную преграду.

Центральная часть здания достигала семи этажей и каскадом в стороны снижалась до двух, смахивая издали на гору. На внутренней территории вдоль ограды были выстроены самодельные бревенчатые вышки, в каждой из которых находилось по стрелку.

Лео прокрутил колесико на бинокле, увеличивая четкость, и разглядывал одного из людей. Мужчина скучающим взглядом осматривал периметр кромки леса, удерживая на своем плече винтовку с оптическим прицелом. Однотипность одежды, что была на стрелках, указывала на их принадлежность к каким-то силовым структурам. Все на лицо как один: короткая стрижка, подтянутый торс, зоркий профессиональный взгляд, выискивающий цель.

У въезда в отель по прямой линии «елочкой» были припаркованы внедорожники разных мастей. «Неплохая организация», — в очередной раз оценил лидер, ведь в случае необходимости колонна машин сможет оперативно выехать друг за другом в шахматном порядке. Тот, кто наводит порядки в этом месте, явно не из простых и знает толк в тактике.

В сгущающемся сумраке на территории отеля стали зажигаться факела. Судя по тому, как коптился воздух от них, люди использовали масляное горючее. Видимо, у них был неплохой запас горючей жидкости, поскольку огненные светила были расставлены вдоль всех основных дорожек, ведущих к зданию.

Вся центральная часть открытого пространства, которая по задумке архитекторов должна служить декоративной прогулочной зоной с клумбами, была засажена ровными грядками и возведенными теплицами.

Еще несколько людей все в той же серо-черной камуфляжной форме расхаживали вдоль забора. Остальные живущие здесь прогуливались по территории и, как было видно, совсем не боялись сторожил, а даже напротив, почтительно кивали им и расходились по своим делам.

Сложно было на первый взгляд сосчитать даже приблизительное количество людей, живущих в этом убежище. Многие с приходом темноты скрылись в здании, из окон которого тут и там мелькали огоньки света.

Однако ниндзя планировали исполнить миссию своего похода и проникнуть во владения, дождавшись своего часа. Лео не знал повадок жителей этого места, но мог предположить, что смена патруля должна была случиться в середине ночи, чтобы отдохнувшая смена смогла простоять до следующего утра.

Подав сигнал братьям, Лео спустился с дерева, и решив разделиться, они пошли парами в обход здания, скрываясь в лесу.

Картина с обратной стороны была та же. К забору практически не подступить. Лишь несколько просветов между шипастыми «ежами». С задней стороны здания, как и демонстрировалось на буклете, обещающем игру в гольф, виднелось огромное поле. Только вот вместо ровного подстриженного газона участок был разделён на сегменты. Один из них был устлан колосками ржи, чуть поодаль простирались высокие побеги кукурузных стеблей, остальная же часть была засажена прочими растениями: от картофеля до капусты. И вся эта агрокультурная красота была окружена дощатым забором и по классике жанра — вбитыми под углом острыми кольями.

Ходячие мертвецы не отличались сообразительностью, посему и натыкались на все эти «ежи». И на сей раз Леонардо вынужденно положительно оценил отношение этих людей к безопасности.

Еще один молодой стрелок по ту сторону забора наблюдал со своей вышки за лесом, в котором прятались братья. Тому ни к чему было смотреть на кроны деревьев, где среди зеленой листвы за парнем следили два расчётливых синих глаза.

— Не торопись, — Лео растягивал слова, предназначавшиеся Майки, который удерживал натянутый в сторону вышки жгут рогатки.

Брат дождался своего звездного часа. Как только парень обернулся, чтобы помахать окликнувшему его жителю, Майки выпустил шарик, и тот угодил прямиком на крышу вышки.

Хоть ожидаемый хлопок и сгладила резиновая клеящаяся часть круглого предмета, парень с винтовкой вздрогнул от шума и стал оглядываться по сторонам. Как только стрелок расслабился и вновь устремил свой взгляд на поля и лес, Лео победоносно ухмыльнулся. Но это была только первая установленная ими камера, осталось оприходовать ими весь периметр, а самая сложная часть их задания была еще впереди.

— Вы там как? — из рации донесся приглушенный голос Рафаэля.

— Фисташка на связи. Все чётко, медвежонок, — ответил тому Майки, убирая рогатку за пояс штанов, — с нашей стороны мы отработали по всем четырем вышкам.

— Сколько раз тебе повторить — не называй меня так?! — со злобным рыком проскрежетал голос Рафаэля.

— Можно попробовать зайти с западного крыла, кажется, там самая оптимальная точка проникновения, — Донателло так же, как и остальные, наблюдал за людьми в форме и пытался найти подходящее место для невидимого вторжения.

Лео вытащил планшет, нашел искомую камеру и вглядывался в изображение. Весьма неплохое место. Недалеко от ограды стояли деревянные бытовки. Осталось лишь дождаться, пока свет от факелов померкнет, давая больше возможности для маневра в темноте.

Черепахи выжидали, сгруппировавшись в одном месте. Майк и Дон, как самые меткие из братьев, должны были проникнуть за забор, чтобы со стороны бытовых зданий установить камеры на уличных фонарях, которые за неимением электричества не освещали дорожки. А Лео с Рафаэлем тем временем должны были остаться за периметром и в случае необходимости отвлечь внимание на себя.

Неведомым внутренним чувством Лео понимал, что пора начинать действовать. Вот-вот должна была подойти новая смена стрелкам, и медлить больше нельзя.

Взяв небольшую шишку в руки, Рафаэль пустил ее в опору вышки. Мужчина, уловив шум, перегнулся за перила и выискивал источник удара. Этого замешательства хватило, чтобы Майк с Дони воспользовались моментом и перепрыгнули через ограду.

Осталось только не попасться на глаза дозорным, произвести три точных выстрела из-за укрытия, и центральная часть отеля окажется под наблюдением их камер. Установленная ими аппаратура способна улавливать звуки, что и было нужно. Ведь несмотря на всю приглядность этого места, лидеру было важно знать, какие разговоры ведутся вокруг.

Взобравшись повыше на дерево, Лео старался разглядеть в темноте своих братьев. Рисковать другими было гораздо тревожнее, чем собой, но как лидер — он был вынужден идти на подобное. Две тени обошли дощатые сооружения, и первым бесшумным выстрелом камера приклеилась к фонарному столбу на самый его верх. Майки действительно был хорош в этом, оттого мастер катан и не сомневался в успехе. Шли напряженные минуты, в которые очередной фонарь был помечен камерой.

Но следующий шаг Майки заставил гулко забиться сердце лидера.

— Черт, что он делает? — шипящий голос Рафаэля озвучил тот же вопрос, что застрял в горле у лидера. Вызвать по рации младшего брата или дать тому световой сигнал к отступлению, чтобы остановить от самоубийства, Лео не мог. Любой шум может привлечь к тому нежелательное внимание.

Майки вместо того, чтобы из-за укрытия пустить в полет последнюю камеру, стал подходить ближе к открытому пространству. Крадучись, пригибаясь к земле, чуть ли не по-звериному, он рывками приближался к ведомой только ему цели. Поверни хоть кто-нибудь взгляд в его сторону, и убойная сила винтовки пробьет дурную азартную голову.

Младший брат проскользнул под опоры вышки, выпрямился, натянул до максимального упора резинку рогатки и направил ее в сторону главного входа в здание.

— Заметят, его же, блядь, заметят! — шипел в бешеном негодовании Рафаэль, сильнее вонзая «кошки» в ствол дерева. Двухметровую черепаху более не скрывала темнота. Свет от факелов играл золотистыми бликами, вычерчивая каждую напряженную мышцу на зеленом теле мутанта.

Лео с высоты своего укрытия так же, как Майки, глубоко вдохнул и задержал дыхание, словно это он был сейчас открыт, как на ладони. Само время играло с лидером дурную шутку, растягивая каждую томительную секунду в часы.

С тихим свистом резинка сорвалась из захвата пальцев, и Майки сжался в комок, исподлобья наблюдая за полетом круглой камеры. Черный маленький шар по широкой дуге пролетел через центральную часть периметра и угодил прямиком в скульптуру орла, восседающего над дверью. Лео, как и младший брат по ту сторону забора, облегченно выдохнул воздух из легких, но в тот самый момент дверь под распростертыми крыльями орла открылась, и из нее стали выходить люди в камуфляжной форме. Четыре человека направлялись прямиком к вышке, под которой замер мастер нунчаку.

Нужно было срочно что-то предпринять. Может быть, издали он кое-как и сливался с зеленой травой, походя на небольшой холмик, но стоит только людям приблизиться еще или же если Майки шевельнётся, его определенно заметят. И на благоразумность военных с оружием Лео не надеялся.

«Точно! Сигнальная ракетница!» — блестящая идея осенила лидера. Лео вытащил припрятанную за пояс небольшую картонную тубу. Нужно лишь дернуть за вытяжной шнур, вылетит светящийся состав «звёздки», и у Майки появится шанс скрыться.

Но Рафаэль первым спрыгнул с дерева, совсем не заботясь о том, что его услышат. Сорвиголова бежал в противоположную сторону от их укрытия вдоль лесного массива, намеренно врезаясь плечами в стволы деревьев, чьи кроны подрагивали от таких сильных толчков. Лео не мешкая побежал вслед за братом, увеличивающим темп бега. Резко затормозив, он вытянул руку вверх, намереваясь дернуть за кольцо и дать обнаружить себя, но вдруг гигант в красном зарычал что есть сил.

Его рев привлек к себе внимание всех, кто находился на вышках и шел к ним. Теперь люди целились в темноту, где за стволами деревьев одна черепаха пыталась спасти другую.

Череда оглушающих выстрелов эхом расходилась по всей окрестности. Вылетавшие высококалиберные пули из винтовок без труда пробивали стволы деревьев, оставляя после себя рваные дыры и ворох взметнувшихся щепок.

Лео, успевший упасть ничком на землю, продолжал пробираться ползком от дерева к дереву туда, где должен был быть Рафаэль. За тем местом сквозь оптические прицелы следили человеческие глаза, и лидер фактически ощущал на себе стальной холод наставленных дул. Одно лишь их сейчас оберегало — густота леса. Лидер продолжал ползти в ту сторону, где в последний раз заметил мелькнувшую тень брата.

Пальба прекратилась так же внезапно, как и началась. Звон в ушах все еще трезвонил в его голове, мешая прислушиваться к звукам.

— Фисташка вызывает медвежонка… как слышно? — голос Майки возник в рации Лео, и тот же звук он уловил недалеко от себя.

— Как увижу, тьфу, прибью, — просипел через динамик голос Рафаэля.

Собственно, сам Раф, целый и невредимый, лежал плашмя на земле, усыпанный кедровыми шишками, и отплевывался от попавших ему в рот щепок и еловых иголок.

— Отходим, — облегченно выдохнув, Леонардо ответил на черепашьей радиоволне, дожидаясь, пока брат поднимется с колен.

***

— Что это с тобой? — удивленно спросила у первого вошедшего в трейлер не спавшая всю ночь Сью.

— Да так… — пожал плечами улыбчивая черепаха, продолжая тереть ушибленный затылок. — Нарвался тут на одного медведя.

— Заслужил, — буркнул Рафаэль, наградив Майки недобрым взглядом.

И сам Леонардо был не против дать затрещинусвоему младшему брату, заставившему его так сильно поволноваться. Но отметил и то, что Майки рисковал не просто так. Тот заприметил одно из важнейших мест, куда лидер и не надеялся установить камеру. Следить за входом в задние было не менее важно, чем за его периметром. Однако наказанием для младшего послужила размеренная получасовая лекция на тему: что такое «хорошо», а что такое «плохо». И выводом Леонардо заставил признать того, что: — «да-да, плохо — это когда не слушаешься лидера».

Проснувшаяся Ева метнулась с дивана и с разбега влетела прямиком в раскрытые для нее объятья.

«Как же приятно возвращаться домой, когда тебя там ждут любимые», — подумал Леонардо, сжимая в руках хрупкое тело девушки, льнущее к нему всеми своими плавными и мягкими изгибами. Приподняв Еву чуть выше, лидер наслаждался тем, как она по-кошачьи терлась своим гладким лицом о его неровную кожу, оставляя на ней теплые поцелуи. И до их нежностей никому не было дела: Рафаэль отправился в ванную оттирать от себя сосновую смолу и прилипшие к ней зеленые иголки и щепки; Майки сидел в обнимку с подушкой, прикладывая к ушибленному месту ледяную банку с «Мириндой»; а Дони подробно описывал Сью все то, что они увидели в «Лазурных вершинах».

Семичасовая разлука сказалась на девушке самым приятным для Леонардо образом. Выцеловывая на нем каждый участок, до которого она могла дотянуться, Ева пыталась юркими пальчиками разжать тугие ремни, удерживающие мечи за спиной.

— Нас могут услышать, — закрыв за собой дверь их спальни, он пытался остановить своей просьбой неумолимые порывы девушки, но Леонардо, вопреки своим словам, помогал ей снимать с себя обмундирование, не прерывая поцелуи.

Сквозь затуманенный желанием разум, как подарок какого-то небесного жителя, он услышал ритмичные звуки мелодий, доносившиеся из гостиной. Требовательным рукам не хватало терпения бережно снимать одежду с Евы. Звуки рвущейся ткани тонули и смешивались с нежными стонами и глубоким урчанием.

Первый толчок в теплую влажность сорвал с ее губ восторженный вздох. Тонкие пальцы Евы обвили шею, сильнее притягивая лидера к девушке. Нависая над ней, тот старался сдерживать силу своего вожделения, но с каждым разом лишь увеличивал напор, властно вторгаясь во влекущую запретную сладость. И та единственная и нужная ему, как воздух, девушка доверчиво раскрывалась навстречу, всецело отдаваясь ему.

Поцеловав тянущиеся к его лицу ладони, Лео обхватил хрупкие запястья и запрокинул их за голову Евы, удерживая своей рукой. Рядом с ней в нем каждый раз просыпалось что-то дикое, необузданное, неуправляемое, желающее только ее. Вторая рука лидера скользнула под коленку девушки, умещая ее на сгибе своей руки.

Очередные новые толчки приносили ему вздохи, сводящие с ума и обжигающие кожу.

Наблюдать за ней и чувствовать ее малейший отклик на прикосновения было так же прекрасно, как и ощущать самый пик наслаждения. Каждый стон Евы расходился в нем теплой пульсирующей волной от самого центра груди, заставляя от удовольствия прикрывать глаза.

Возможность быть любимым ею была сравнима с благословением могущественного создателя, снизошедшего до одного из неисчислимого множества своих творений.

Любить ее — все равно как ощущать себя достойнейшим столь важного и ценного подарка.

И все это вместе никак не подходило под понятия ни веры, ни правды, ни лжи, ни удачи. Могло это описываться лишь одним словом — чудо.

Трепещущая под ним девушка в лоскутках оборванной одежды желала бо́льшего, и он давал все, что только от него потребуют. Пребывая совсем на грани, Леонардо увеличивал темп и глубину входа. Кровь стучала в висках, шумное дыхание вырывалось из приоткрытых губ, все нутро скручивало от тугого желания ослабить контроль и излиться в возлюбленную. Почувствовав, как задрожала Ева, Леонардо с протяжным низким стоном, совершая глубокие резкие толчки, позволил себе взорваться оргазмом, пряча лицо в плавном изгибе девичьей шеи.

Каждый раз он умирал в ее объятьях и возрождался вновь. Она давала ему жизнь и наполняла её смыслом. Леонардо нравилось, что рядом с ней он терял ощущение времени, так ему казалось, что любой их совместный сладостный момент он мог растянуть в вечность.

Длинные стройные ноги опутали его бедро, пальцы выводили узоры на грудной природной защите, перемещаясь на открытые участки тела, принося с собой тепло и ласку. Макушка под его подбородком шевельнулась, и кончик носа Ева понежился об его шею. Уголок рта дрогнул в улыбке, и Леонардо крепче прижал к себе девушку.

Лидера сморила лишь дремота, но что-то мешало ему погрузиться в полноценный сон: некая неуловимая тень тревоги, как пугливый и застенчивый зверек, никак не хотела выходить на свет его понимания.

Из гостиной стали доходить звуки перестановки предметов. Дони вытащил из своих закромов все мониторы, которые у него были, и подключал их через сетевой разветвитель к планшету; Майки с Рафаэлем обсуждали увиденное с камер, отмечая, что это общество вполне себе цивильное; Сью все пыталась высмотреть на мониторах Сэма и, судя по отсутствию громогласной реакции, пока безуспешно.

А он лишь наслаждался близостью с любимой, что была в кольце его сомкнутых рук.

— Как ты считаешь, он там? — Ева задавала свой вопрос тихо, словно боялась потревожить спокойствие, окутавшее их.

— Хотелось бы верить. — Лидер и вправду продолжал надеяться, даже несмотря на то, что шансов практически не было. В ответ Ева протянула «угу», разделяя этим звуком его чаянья.

— А-а-а! — Сью неистово заорала на весь трейлер, и от этого вопля Ева непроизвольно дернулась в испуге.

— Вот он! Вот он! Вот он! — девушка звонко тыкала пальцем в монитор, сначала в один, затем в другой, затем в третий, следуя за перемещением своего мужа с экрана на экран.

— Очешуеть! Сэмюэль! — Майки поддержал вопль Сью, подпрыгнув на месте.

— Чтоб тебя! — радостно воскликнул Рафаэль. — Везучий же ты сукин сын!

— Нашелся, — Лео приподнялся на локте и широко улыбался Еве сквозь смех, — пойдем, познакомлю.

Лидер помог подняться девушке, освобождая ее от остатков разорванной одежды, что так и не снял с нее до конца. А после смиренно ждал, пока та оденется и причешет копну растрепавшихся волос.

— Готова? — Лео позволил себе краткий блуждающий взгляд по желанному телу и повел за собой Еву.

К моменту, как они вошли в гостиную, Сэм скрылся в здании, а Дони пытался оттереть заляпанные мониторы от отпечатков взбудораженных пальцев Сью.

— Ого, — Ева по достоинству оценила пост видеонаблюдения. На восьми экранах транслировались со всех сторон виды отеля, а из динамиков доносились разрозненные приглушенные разговоры, улавливаемые микрофонами камер.

— Увеличь, — Сью тыкнула в одну из четырех картинок центрального монитора, а Дони при помощи планшета выполнил указание, чтобы та не пропустила выход мужа.

Через пару часов ожидания Майки взмолился о блинах и занял за столом центральное место, пообещав ей неотрывно следить за экраном. Пока Ева со Сью занимались готовкой, щебеча, как две маленькие пташки, Леонардо вполглаза следил за ходом очередного футбольного матча, что так нравились Рафаэлю.

То, что их друг оказался жив, было невероятной удачей. Собственно, каждый, кто умудрился выжить в этом аду, бесспорно мог назвать себя везунчиком. В том числе и Сэм — среднестатистический городской житель Нью-Йорка, главным навыком которого, пожалуй, была только феноменальная способность к продажам чего-либо. Он-то мог уболтать кого угодно, потому и так ценился в своей компании как лучший из менеджеров, представляющий интересы фирмы чуть ли не по всей стране. Вечно в разъездах, из штата в штат, его практически никогда не бывало дома. Казалось, работа была для него на первом месте. Но весь свой трудоголизм он обосновывал единственной целью — скопить побольше денег, чтобы наконец-то со Сью уехать в ближайший пригород от шумного мегаполиса и зажить спокойной жизнью. Быть может, Сэма к этому подталкивала дружба его жены с неординарными существами, которые довольно-таки часто нуждались в медицинской помощи. Их промысел был связан с высоким риском, а травмы, полученные в боях, девушка с охотой залечивала и без просьб со стороны мутированных черепах.

Вот только планам Сэма помешал апокалипсис, так и не дав реализовать мечту. Если уж подумать, то пример их друга послужил бы кому-нибудь хорошим уроком: стремясь к глобальным целям — не забывай того, что имеешь сейчас.

Но Сью поддерживала идею мужа. Ей в целом было неважно, где находиться. «Дом — там, где сердце» — частенько говорила она. Но вот только ее сердце было вечно в разъездах.

Иногда Лео думал о том, как бы сложилась его жизнь, будь он человеком. Возможно, он бы отучился на адвоката. Или, может быть, поступил в полицейскую академию, поднялся бы по карьерной лестнице и дорос до прокурора. Или стал бы аналитиком в сфере рисков.

Что бы его ждало, не будь он тем, кем являлся? Встретил бы он тогда Еву?

Может быть, их дорожки пересеклись бы в кофейне на углу между Медисон и Пятой авеню. Ему всегда нравилось это заведение, хоть он там никогда и не бывал. Но порой не мог удержаться, чтобы не понаблюдать, как беззаботно и открыто за маленькими круглыми столиками проводили свои вечера любители кофе. Никаких тревог или волнений, просто дружеские посиделки на свежем воздухе напротив Центрального парка. Или Лео встретил бы Еву в метро в час пик, пытаясь удержать равновесие в раскачивающемся вагоне, их взгляды бы пересеклись, она бы ему застенчиво улыбнулась, а он бы собрался с духом и сделал первый шаг к знакомству.

Что было бы тогда с его братьями?

С Дони он не гадал — того бы ждал блистательный взлет на вершину научных свершений. С таким умом, как у него, рождаются раз в столетие. И будь он человеком, возложил бы себя на алтарь знаний. Но проводил бы он с братьями свое свободное время? Это вряд ли… Леонардо знал силу увлечённости гения в его проектах: тот бы и на себя времени не находил, не говоря уже о ком-либо другом.

Как бы сложилось с Рафаэлем? Буйный нрав здоровяка и в человеческом теле приносил бы тому немало проблем. За каждым его необдуманным поступком всегда прослеживалась забота. Не мог он пройти мимо того, кто нуждался в помощи, потому и влипал во все передряги. Рафу не нужно было многое: лишь место для сна, спортзал, доступ к спортивному каналу и человек, которого можно спасти. Рафа бы вряд ли прельстила служба в рядах полицейских Нью-Йорка. Тому необходимо было решать проблемы сразу и на корню, а не возиться с бюрократической машиной системы. Родился бы на свет «Ночной всевидящий 2.0» на пару с шутливым, таким же сорвиголовой, как и Раф, Кейси в хоккейной маске. И в том, что они так же бы встретились в подворотне, избивая негодяев, Лео не сомневался.

С Майки же дела обстояли не так однозначно. Неуемная активность и желание коммуницировать с любым живым существом могли повести того разными дорогами. Кем бы он стал? Политиком? А чем черт не шутит… Но однозначно было единственное — где бы Майк ни находился, там не будет скучно.

И все же то, что Лео был тем, кем родился, дало ему семью, которая всегда была рядом с ним. И именно в таком обличии он встретил свою любовь. Не чудо ли это? Видимо, и он тоже везунчик.

Влетевшая в лицо чайная ложка взбодрила лидера и вывела из размышлений. Не ожидавший подобного нападения, Лео обратил свой удивленный взгляд на того, кто был виновником этого действия.

Майки скривил лицо, выпучил глаза и смотрел в экран. Недобрый знак. Видимо, брат углядел некий подозрительный момент, который ожидал Леонардо от этого места. Все не могло быть настолько хорошо, как казалось на первый взгляд. Мастер катан мельком взглянул на увлечённых беседой между собой девушек и бесшумной походкой ниндзя приблизился к мониторам, инстинктивно закрывая их своим панцирем.

Метатель ложек ткнул пальцем в монитор, указывая, на чем необходимо сосредоточить внимание.

У больших двустворчатых белых дверей Сэм принимал из рук фигуристой мулатки ребенка. Лео пригнулся чуть ниже, чтобы разглядеть дитя. Ничего в нем необычного не было. Всего-то лишь чернявый малыш, надувающий пузыри из слюней. Ну и что? Вроде у детей в этом возрасте так принято, разве нет? И тут-то наконец лидер понял, в чем была причина кинутого в него столового прибора со стороны младшего брата. Их друг совсем не по-дружески обвивал талию незнакомки.

Вторую чайную ложку, по примеру Майки, Лео запустил в Рафаэля, следящего за ходом игры. Взрывной нрав здоровяка требовал отплатить старшему брату той же монетой, но, увидев серьезный взгляд Лео, тот напрягся и подошел ближе, успев застать, как и Дони, прощальный поцелуй парочки.

Гений увеличивал те картинки с онлайн трансляцией, в которых показывался Сэм. Ребенок, с виду не старше трех лет, доверчиво прижимался к Сэму и беспечно смеялся. Муж Сью шел по направлению к огороженной низким заборчиком детской площадке, где уже вовсю резвились другие детишки под присмотром одной из женщин этого поселения.

— Ну, чего столпились? — мастерица блинов настойчиво махала лопаточкой для жарки, пытаясь разогнать сборище черепах.

— Ой, а вот и Сэм! — Сью вклинилась в черепаший кружок, таща за собой Еву, и показала на взрослого мужчину, присевшего возле ребенка и поправлявшего тому футболку, выбившуюся из шортиков. Умилительно вздохнув, она продолжила: — Он всегда отлично ладил с детьми, смотрите, как этот малыш к нему тянется.

Ребенок наотрез отказывался спускаться с рук на землю, сжимая в своих маленьких пухлых кулачках ворот рубашки мужчины.

— Почему он плачет? — вдруг спросила Ева, наблюдая за тем, как мужчина пытался уйти, а малыш на этот раз продолжал цепляться за его штанину. Лидера одолело странное смятение, в котором он пытался придумать, что же на это ответить.

— Ну-у, это… — Рафаэль неловко пытался развеять тишину, так как молчание изрядно затянулось, а никто из братьев не знал, что сказать, поэтому ему пришлось импровизировать: — так мелкий, похоже, против находиться в детской каталажке.

— Ага, — подтвердил Майки, указывая в сторону детской площадки, — даже я бы всплакнул. Вы только посмотрите на эти качели. По-любому занозы в заднице гарантированы.

— Да, и… — замялся Лео, пытаясь разъяснить то, как Сэм по-отечески успокаивал ребенка, чертовски похожего на него, — необходимо убедить… эм-м…

— Беглеца, — подсказал Дони затормозившему старшему брату.

— Да, — растерявшийся лидер кивнул для убедительности и поспешно добавил: — беглеца в том, что побег чреват последствиями, и это не есть хорошо.

— Из пеленок еще не вылез, а уже диверсант. Сразу видно — по наклонной пойдет пацан, — подытожил Рафаэль, признавая внутри себя, что это была одна из худших его импровизаций.

— Так, выдвигаемся, — Сью вдруг заметалась по гостиной, позабыв о подгорающем на сковородке блине, и не знала, куда же ей сейчас первым делом идти. Сообразив, она метнулась в свою комнату, и по шебуршащим звукам парни убедились в правдивости ее намерений: она собирала вещи, чтобы сломя голову побежать к найденному супругу.

— Нет! — одним лишь строгим и жестким голосом лидеру удалось остановить девушку, вышедшую из комнаты. Сьюзан замерла, так и не застегнув до конца рюкзак, и недоуменно смотрела в ответ. От одного его порывистого «нет» вздрогнула не только Сью, но и Ева. Леонардо и сам не ожидал, что из него вдруг вырвется столь грозный секущий отказ. Тревожный червячок сомнения, не покидавший его с самого момента обнаружения людского убежища, казалось, с каждой минутой рос все больше. И дело тут было даже не в Сэме.

— Что значит «нет»? — прочеканила Сью, выходя из ступора.

— Это значит, что мы еще не убедились в благонадежности этих людей, — Лео на этот раз объяснил свой отказ предельно мягко. Стараясь заблаговременно примирить вот-вот готовый разразиться спор, он попросил: — Просто дай нам еще пару дней, чтобы мы всё внимательно проверили, и тогда я отведу тебя к ним.

Все четверо братьев уставились на девушку, как на мигающую световым сигналом бомбу. Как будто одно неверное движение, косой взгляд или нечаянный вздох могли привести к взрыву. Девушка медленно кивнула, опуская рюкзак, и с этим движением словно спало нависшее тяжелое напряжение в комнате.

— Вот и хорошо, — протянул Рафаэль, как сегодняшний поборник тишины, и опасливо покосился на братьев, — может, парни, на разведку?

Лидер кивнул, и черепахи стали собираться, так и не притронувшись к завтраку.

— Что будем делать? — пнув кедровую шишку под ногами, Майки обратился к братьям.

Увиденная неожиданная картина принесла с собой двоякое ощущение. С одной стороны — они были рады увидеть своего друга живым, но с другой — эту радость омрачила весьма непростая ситуация.

— Надо было сказать правду, — Дони шел впереди остальных, укоризненно покачивая головой.

— Ага, — съязвил Рафаэль в панцирь, увешанный датчиками и прочими электронными девайсами, — ну давай, сообщи: вот твой «настоящий-походу-уже-бывший муж», а вот его новая баба. Добро пожаловать в «шведскую» семью.

— Она должна знать, — непреклонно настаивал гений.

— Черт! — выпалил Рафаэль, с размаху врезав кулаком в соседнее дерево. — Ну что за хрень?! Почему с нами все время случается какая-то хрень? Почему нас в этой жизни вечно что-нибудь да нагибает?

— Дон, — Майки ускорил шаг и поравнялся с братом, — ты же умный, просчитай: какова вероятность того, что это всего лишь недоразумение?

— Недоразумение! — со злостью в голосе рассмеялся Раф в адрес мастера нунчаку. — Это ты — ходячее недоразумение! А это все полная хрень!

— Все уже достаточно очевидно, — лица Дони не было видно, но тот без каких-либо эмоций в голосе продолжил: — рано или поздно Сью все равно узнает, может, уже прямо сейчас она видит на мониторе то же, что застали и мы.

Лео шел позади остальных и не мог понять, что же сейчас он чувствует. Он пытался найти в себе отголоски злости оттого, что так паршиво обернулась к Сью судьба. Намеки на облегчение, ведь их друг действительно нашелся, был жив и здоров. Пытался обнаружить в себе хотя бы призрачную вуаль радости, потому что сложный этап пути пройден, и можно начать исполнять мечты Евы, в которых был океан, лосось, дом и он. Но ничего из этого внутри него не было, только неестественная глухая пустота.

— Парни, а давайте мы его выцепим, как-то маякнем, дадим о себе знать и… — но Майки прервал раздраженный Рафаэль:

— И что? Он нас увидит, и все само собой рассосется? Как будто и не было ничего?

— Бро, ты сбиваешь весь мой позитивный настрой, остынь, — младший, рискуя получить очередную оплеуху, все же запустил шишкой в Рафаэля. Меткий стрелок не вызвал своим поступком ожидаемой агрессии в свой адрес, однако затрещина досталась ни в чем неповинному кедру.

— Хватит, — взяв на себя привычное первенство, Лео давал указания: — рассредоточиваемся, наблюдаем и слушаем все, что кем-либо будет сказано.

Дони снабдил каждого из братьев наушниками, транслировавшими звук с камер видеонаблюдения, планшетом и биноклем.

С четырех сторон огороженного отеля братья следили за общей суетой людей.

Кто-то все еще продолжал завтракать за длинными добротно сколоченными столами, расставленными на улице; кто-то уже занимался прополкой сорняков на плодородных полях; кто-то орудовал топором, срубая за огороженным периметром деревья. Видимо, хотят расширить место для будущих посевов. Рядом с дровосеками находились люди в форме и с автоматами наперевес, охраняя остальных от нападения зомби.

К полудню Лео дождался того, кого и хотел обнаружить. Поджарый мужчина, с виду крепкий, подтянутый, со свойственной выправкой, которая бывает у любого командующего в военной профессии, по-хозяйски оглядывал угодья убежища. Зеркальные солнцезащитные очки скрывали взгляд седовласого человека. Лео выбрал на планшете ближайшую к мужчине камеру видеонаблюдения и выкрутил колесико со звуком до максимальной отметки.

Как и предполагал Леонардо, капитан диктовал приоритетные задачи своему помощнику, с виду не сильно отличавшемуся от любого другого, ходившего поблизости в униформе. У людей намечалась вылазка в ближайший город за пополнением медикаментов по просьбе местного врача. То, что в этом хорошо охраняемом поселении был врач, давало еще один плюс этому месту. Минусов Лео пока не замечал, но все же старательно пытался их углядеть, хотя бы один маленький намек на угрозу… Тем временем другой отряд должен был отправиться на охоту за крупной лесной живностью. Поселение немаленькое, людей необходимо было регулярно кормить, и они, судя по всему, неплохо справлялись и с этой задачей.

Один за другим стали выезжать внедорожники из открытых массивных кованых ворот.

Проводив колонну машин, капитан продолжил обход территории. Загорелые руки не расставались с металлической кружкой в руках. Помощнику то и дело приходилось переходить на бег, чтобы догнать своего руководителя, бодро ступающего широким шагом. И Лео приходилось с той же поспешностью переключать на планшете камеры, дабы не упустить ни единого слова капитана.

Общий посыл был ясен: расширить территорию вырубкой леса; привлечь сварщика для возведения продолжения стальной ограды; укрепить блокпосты; сколотить новые вышки; продолжить обучение молодых стрелков и охотников; обустроить пустующие комнаты, и многое другое. Слушая воодушевляющие планы убелённого сединой вояки, Лео невольно проникался к тому уважением. Мужчину всерьез беспокоил вопрос безопасности, дисциплины и заботы о живущих в поселение гражданах.

Предводитель направился на склад, что был в боковой части здания, для сверки запасов и записей, которые передал его подчиненный. Лео больше не мог уловить командный голос мужчины и переключил свое внимание на остальных жителей.

Солнце неспешно клонилось к закату. Лидер задумчиво прокручивал в руках сорванную хвойную веточку, так и не сводя весь день глаз с копошащихся внизу людей. Никто из братьев не увидел ничего дурного в этом месте. Обычные ничем не примечательные разговоры прохожих сообщали лишь о рутине их жизни, мелких и незначительных сплетнях, что так свойственны небольшим группам людей. Ни одного спора, ни одной ругани, ни одной угрозы. Все цивильно, мирно и праведно. Но отчего же тогда так не по себе?

— Пора домой, — Лео отжал палец с оранжевой кнопки рации, устало выдохнул в сторону «Лазурных вершин» и стал спускаться с дерева.

— Эх, сейчас бы оленину в винном соусе потушить, — мечтательно протянул Майки, потягивая затекшие мышцы рук.

— И картошечки фри бы к ней, — поддержал Донателло, втягивая ноздрями лесной воздух, словно где-то неподалеку была дымящаяся тарелка с загаданным лакомством.

— Думаю, лучше я ей скажу… — Рафаэль затушил сигаретный бычок о кору дерева и двумя пальцами отправил окурок в полет.

— Не стоит спешить. Разберемся по ходу дела, — Лео продолжал идти со скрещенными на груди руками, скользя взглядом меж деревьев, по привычке зондируя обстановку вокруг. Мастер катан был научен чередой горького опыта, что необходимо доверять своим инстинктам. И в нем до сих пор свербело то странное чувство: словно он был не в своей тарелке, и что-то неуловимое, тревожащее его вот-вот должно было произойти.

У лидера оставалась в запасе еще пара дней, и после, с большой долей вероятности, ему придется отпустить Сью в лагерь. Но ведь он этого и ожидал: что когда-нибудь подойдет время, и Сью уйдет жить к людям. И вот этот день настал. Пять лет в стремлении соединить двух их друзей пролетели для братьев со скоростью кометы. Но сегодня он желал увидеть хоть что-то, доказывающее ужасность этого места, что дало бы ему возможность сказать Сью «нет» и построить план по вызволению Сэма из стана неприятеля.

Но спасать было не от чего. Убежище соответствовало всем его требовательным параметрам, будучи чуть ли не новым Эдемом. Сэм не откажется от ребенка. Лео не сомневался в родстве этих двух существ: типичный греческий нос и большие темные глаза малыш, без сомнения, унаследовал от своего кровного отца. А Сью не бросит Сэма. Да уж, ее ожидает непростое воссоединение. Наверное, Раф прав и стоит ей рассказать правду об увиденном, как-то подготовить к этой неожиданности, если, конечно, она еще не в курсе дел.

Приближаясь к своему укромному лагерю, братья учуяли запах дыма.

Ева, все еще не заметившая их, увлеченно разжигала костер, поддувая под разгорающиеся ветки, а Сью выкладывала на решетку кусочки оттаявшего мяса.

— Помочь? — шепнул Лео у самого уха девушки. Та взвизгнула от неожиданности и завалилась на бок.

— Ты не черепаха, ты — кошка! — Ева ткнула указательным пальчиком в грудь Леонардо, пока тот довольно ухмылялся. Ему нравилось позволять себе подобные шалости со своей девушкой и после — заглаживать вину приятным способом.

— Медведи тоже ходят бесшумно, — парировал Леонардо с упреком, — а вы тут вдвоем совсем одни.

— А еще селезни, — вклинился весельчак с желтой повязкой, — щипнут за зад — не будешь рад.

— Да где ты видел уток в лесу? — спросил Дони и зашуршал пачкой чипсов. И когда он только успел ее раздобыть?

— Читос-мэн, да на мой зад столько раз покушались, что я жду подвоха отовсюду, — младший из братьев развел руками и направился к Сью, помогая той с выбором приправ.

Лео пригнулся к земле, продолжая раздувать огонь, пока Ева льнула к его плечу.

— Знаешь, а мы сегодня видели козу.

— Где? — удивился Леонардо, поглядывая на Еву из-за плеча.

— Бегала по полю, там, где растёт кукуруза.

— И у них есть детский сад, там столько малышей, — Сью подняла кверху раскрытые ладони, демонстрируя восемь пальцев, показывая всем своим видом невероятность этого явления.

— Мы наблюдали за «Вершинами» весь день, — Лео отвлекся от костра и внимательно рассматривал задумчивое лицо Евы, пытаясь угадать, что же сейчас вертится в ее мыслях. Она неуверенно пожала плечами и обратила на него теплую глубину шоколадных глаз, продолжая: — вроде бы там люди дружно живут.

Его львенок знал о страхе немало и долгое время пребывал с тем, кто никак не подходил под звание самоотверженного самаритянина. Но и она не увидела в жителях поселения ничего плохого.

Лидер еле заметно кивнул, нехотя признавая правоту ее слов, и помог подняться Еве с колен, отряхивая бедра от колючих иголок.

Запах костра смешивался с ароматом жареного мяса, Майки изнывал от нетерпения, оглашая весь лес о своем голоде, а Дони занимал себя анализом мыслительных процессов Тока.

Гений пришел к выводу, что механическая животинка научилась скучать. Вероятно, из-за того, что сбился режим стандартного дня: программа не знала, как отреагировать на столь долгое отсутствие выбранного ею для внимания индивида, и автономно подобрала подходящую «эмоцию», состоящую из нулей и единиц. Любопытно. Дони предполагал иное: как минимум — Ток должен был подстроиться под новый режим, увеличивая допустимое время нахождения вдали от объекта симпатии. Но вместо этого программные строки циклично возвращались к событию: «поиск объекта», «отсутствует Рафаэль», «режим ожидания — отклонен», «подбор альтернативных действий»… «поиск объекта», «отсутствует Рафаэль»… Странно. Все указывало на некий «баг» в алгоритме, но интеллектуальная система не принимала это за ошибку.

Два последних года он собирал этот позитронный мозг, состоящий из миллиона переплетений тончайших оптоволоконных проводов, чипов и микросхем. Дело не могло быть в неверной спайке, и Дони был готов отдать руку на отсечение за то, что совершенно верно сконструировал механический мозг. Но придуманная им интеллектуальная программа порой развивалась совсем не в том направлении, в котором должна была. Видимо, он заложил в нее слишком высокий процент «свободы выбора», и на следующий раз он понизит этот порог.

Поглощая оранжевые кукурузные загогулины, Дон все же запустил на планшете режим самоанализа системы, хотя знал, что ему последует стандартный ответ: «ошибок не выявлено».

Раф, на чьих коленях гордо восседал лохматый кот, был углублен в свои мысли. Лео видел сосредоточенность брата и то, как он исподтишка наблюдал за Сью, переворачивающей над огнем решетку с мясом. Рафаэль был не из тех, кто оттягивал неизбежное. Про таких, как он, и была придумана фраза — «пластырь надо срывать одним резким движением». Порывистость брата располагала его к таким поступкам. Но сейчас гигант в красном медлил и не решался быть тем гонцом с плохой вестью, которая была способна разбить сердце друга.

Стоял лишь один вопрос — насколько сильно надломится Сью, узнав, что предположительно три последних года ее муж с другой. Душа человека — потемки. А если она к тому же заключена в женское тело, так это — абсолютно непостижимая бездна.

— Ты пахнешь елью, — Ева поудобнее устроилась на коленях Леонардо, и теплое дыхание девушки согревало шею лидера.

— Пришлось маскироваться под кедровую шишку, — Лео сжал в объятьях любимую и уткнулся носом в каштановую макушку, с наслаждением прикрывая уставшие глаза, напрочь позабыв о пустом желудке.

Но не переставал анализировать увиденное за прошедшие сутки. Лидер уже понимал, что неважно — будет ли к вечеру Сью знать о Сэме правду или же нет — это не остановит её от посещения «Вершин». Он с братьями сопроводит девушку до входа в главные ворота, скрываясь за лесом, и им останется только наблюдать за ней. Рано или поздно ее жизнь придет в норму, возможно, она даже встретит другого мужчину. Но главное — она будет в безопасности и с людьми.

***

Проклинаемая Майки надломленная тонкая деревянная палочка, которую он вытянул первым, заставляла его второе утро просыпаться раньше всех и занимать за столом почетное место у мониторов. Хотел справедливости? Он ее получил. Лидер поддался на уговоры младшего брата и вместо самостоятельного распределения дежурства решил доверить выбор зубочисткам. Колесо фортуны прокатилось мимо Майки, так и не остановившись.

Прошедшие дни черепахи, как коршуны, кружили по очереди возле стола. Стоило появиться на экране двум знакомым фигурам, тут же подавался сигнал, и остальные братья отвлекали девушек от наблюдения. Даже Майки пришлось стукнуть Рафаэля сковородой по голове, чтобы Сьюзан пришлось срочно лечить место ушиба.

Вся эта разыгрываемая дурацкая комедия претила братьям, но никто из них так и не решился рассказать девушке о Сэме, поэтому им приходилось заниматься членовредительством друг друга, нахально пользуясь услугами ветеринара.

— С добрым утром, — Майк поприветствовал Сью, протяжно зевая во всю ширь рта.

— А? — она отвлеклась от мониторов и посмотрела на младшего из братьев, как будто не узнавала его.

— А? — Майки встал как вкопанный, так и не закрыв до конца рот, поскольку был удивлен обнаружить Сью здесь в такую рань без присмотра.

Девушка моргнула, и из теплых серых глаз ушла задумчивость. Улыбнувшись, она предложила Майки блины.

— Два дня подряд блины? Да у нас праздник!

Для Майки ничто так не срабатывало лучше в качестве пробуждения и отвлечения, как мучное лакомство, сдобренное сиропом. Этим маленьким кругляшкам доставались самые восторженные взгляды, на которые был способен мастер нунчаку.

Остальные же его братья завтракали без особого аппетита. Лео неотрывно следил за экранами, транслировавшими видео с камер наблюдения. Рафаэль предпочел вместо блинов черный крепкий кофе, единолично опустошив кофейник. Дони же и вовсе пропустил утренний семейный прием пищи, сославшись на важные дела в своей лаборатории.

Ева украдкой поцеловала плечо лидера и полушёпотом спросила:

— Что не так?

Лидер и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос, но покачал головой, возвращая поцелуй в каштановую макушку. Он не хотел нагружать девушку своим беспокойством, у которого по объективным причинам не было повода. Но каким-то образом она умудрялась улавливать его настроение. А точнее, его полное отсутствие.

— Эй, — Ева продолжала шептать и гладить предплечье Леонардо, — все будет хорошо.

Лидер кивнул, любуясь расцветающей улыбкой на нежных розовых губах. Когда она так говорила и проникновенно смотрела в ответ, он действительно в это верил и поверил бы даже в ложь.

Но Лео было жаль Сью, и он стыдливо признавал в себе, что ему, в отличие от остальных, достались манящие карие глаза, смотрящие на него с любовью. Лидер так и не переставал гадать — за какие же заслуги он был ею вознагражден?

Время на часах близилось к трем, и нетрудно было понять это, когда Раф нервничал. И сейчас его брат не находил себе места, расхаживая по небольшому свободному пространству гостиной, то в очередной раз поправляя красную бандану на голове, то проверяя крепление ремешков на обрезанных перчатках.

Майки сидел на диване, отстукивал нунчаками ритм, сопровождая его битбоксом, имитируя губами басистые и шипящие звуки мелодий.

Дони, казалось, решил выжать из каждого чайного листочка таурин. Несчастный пакетик снова и снова погружался в чашку, наполненную кипятком.

Лео, прислонившись к косяку двери у выхода, скрестил руки на груди и немигающим взглядом уставился в пол.

Сьюзан же в это время находилась в своей спальне вместе с Евой, где собирала вещи.

О том, что девушка покинет их дом и направится в «Лазурные вершины», было решено ею на рассвете. И лидер был вынужден без споров и противоречий дать свое согласие, как и обещал. Два дня форы, что он выбил для себя, прошли, и больше не осталось ни одного повода, чтобы задержать уход их друга. Было ли это эгоистичным желанием? Возможно. Но несмотря на это, они должны были ее отпустить.

— Ну что ж, мальчики, я готова, — девушка вышла первой, придерживая за лямки на своих плечах рюкзак.

Лидер исподлобья поднял взгляд и уловил краем глаза, что с Евой было что-то не так, но вставший с дивана Майки загородил собой обзор. В груди под ребрами сердечная мышца сбилась с ритма и пропустила удар, вскоре образовался просвет, и его догадка подтвердилась.

«Нет».

На Еве тоже был рюкзак, а также два меча на поясе. Зачем? Паническая мысль неистово заметалась в его голове, болезненно ударяясь о черепную коробку. Или же это так гулко стучало его собственное сердце, тяжелыми ритмичными волнами расходясь по всему телу.

«Нет».

— А ты куда? — изумленно поинтересовался Рафаэль. Темпераментный брат, в отличие от Лео, не пренебрегал спрашивать напрямую. Если того что-то интересовало, то он без промедления вонзал свой вопрос, каким бы тот острым ни был.

— Я провожу Сью, — робко ответила Ева, но при этом упрямо вздернула кверху голову. Здоровяк не стал спорить, лишь только странно оглядел девушку с ног до головы, задумчиво кивнул и отступил на шаг назад.

«Нет».

И вот то, что тревожило лидера на протяжении этих дней, наконец оформилось в цельную и осознанную мысль. Она уходит вместе со Сью. Она может захотеть остаться с людьми. И он будет не вправе препятствовать этому.

«Нет».

Леонардо хотелось подойти к Еве, стянуть с нее этот чертов черный рюкзак, отобрать оружие и никуда никогда не отпускать. Но все тело как будто налилось свинцом, панцирь словно прирос к стене, и он продолжал стоять на месте, вжимая пальцы в предплечья рук до болезненной колючей немоты, не в силах пошевелиться и сказать хоть что-нибудь.

— Пойдем? — Сью, даже если бы и захотела, то не смогла бы протиснуться сквозь двухметровую панцирную стену.

Парни стали один за другим выходить из трейлера. Ева шла следующая и остановилась напротив Лео. Лидер безмолвно смотрел в вопрошающие темные глаза, в чьих зрачках сейчас отражался он сам. Выражение его лица невозможно было никак определить: просто застывшая беспристрастная маска, за которой незримо бурлили отчаянье, шок и страх.

Ева хотела что-то сказать, но потупила взгляд и вышла из трейлера, и Лео усилием воли сдержал свои руки, чтобы те не потянулись за ней.

— Сью… — лидер окликнул девушку, переступившую порог их дома. Она встала на металлической ступеньке и оглянулась через плечо на Лео. Он должен был сказать ей о Сэме. Знал, что этот отчаянный шаг ничего не изменит, что Сью не остановится, а Ева все равно уйдет за ней, но вдруг?.. Леонардо выдохнул из легких воздух и задержал дыхание, словно намеревался выплеснуть это признание так же, как и совершить глоток крепкого виски: резким взмахом руки опрокинуть в себя горючую обжигающую жидкость и покорно ждать, когда жжение в гортани утихнет, — у Сэма…

— Я знаю, — Сью не дала ему продолжить, теплая грусть понимающих серых глаз окинуло его с ног до головы. — Дони разбудил на рассвете, показал запись с камер, — она неопределенно пожала плечами, словно соглашалась с каждым капризом судьбы. Мол, ну и что? Жизнь такова: в чём-то везет, в чём-то нет. Что уж тут теперь поделать?

Перед тем, как развернуться и уйти, она подарила ему улыбку, такую же грустную, как дождливый октябрьский пасмурный вечер.

Леонардо не думал, что закончится все именно так: ни радостных объятий, ни взрывного смеха, ни счастливых слез. Она уходит и больше не вернется. А за ней и Ева…

Лидер шел последним, замыкая цепь. Они держались ближе к кромке леса на случай, если потребуется быстро скрыться. Под ногами вилась утрамбованная дорога, с которой он не сводил глаз. Каждый их шаг приближал к цели: то место, где они расстанутся. Сколько было пройдено? Шагов двести, не меньше.

Холодные пальчики сплелись с его рукой, и сердце от этого жалобно заныло.

— Ты злишься… — Ева скорее утверждала, нежели чем задавала вопрос, говоря с ним на полутонах, чтобы никто их не услышал.

«Нет».

Лидер бережно сжал в своей ладони ее руку, желая отогреть заледеневшие пальцы. Он мог думать только о том, что неминуемо подойдет к концу всё отведенное ему количество шагов, и он будет вынужден отпустить ее.

— Сью рассказала о том… о Сэме. Она не показывает виду, но ей страшно… И мне тоже было бы страшно.

Лео чувствовал на себе взгляд Евы, но не смел к ней повернуть лицо, на котором бы отразились отчаянье и мука. Они совсем ненамного отошли от дома. Еще же ведь не поздно повернуть назад? Еще же ведь не поздно просить остаться? Он не отпустит ее. Не отпустит.

«Нет».

— Там ей будет нужен друг, ну… до тех пор, пока… как-то не наладится с Сэмом.

Сколько времени займет, пока отношения их друзей будут налаживаться? Смогут ли они вообще прийти в норму? Как долго он не сможет видеть Еву? Как ему пересилить себя и отпустить ее? Практически трое бессонных суток наблюдений не дали ни единого повода для отказа. «Лазурные вершины» были самым подходящим местом для пристанища людей.

Голова Евы поникла, но хрупкие пальцы сильнее сжали ладонь Леонардо. Лидер все понимал. Это чертово понимание вписывалось в его канву «правильности». Да, он бы поступил так же, как и она: убедился бы лично, что там с его другом все будет в порядке. Но он сейчас не на ее месте и не может его занять. Он — двухметровая мутированная черепаха, с которой люди в форме не станут вести беседы. Все, что он от них ждал в свой адрес — это прицельный выстрел из винтовки.

Но вдруг им там будет грозить опасность? Вдруг кто-то причинит им боль, обидит? Вдруг там найдется кто-то, кто сможет заменить его?..

Шедший впереди Дони остановился, вытащил из сумки две рации, одну вручил Сью, а вторую Еве.

— Все просто: мы все — на пятой волне. Если необходимо связаться с кем-то конкретным, то Лео — на первой, Раф — на второй, я — на третьей, а Майки — на четвертой. С шести до девяти вечера будем ждать от вас сообщения. Если не выйдете на связь, значит, мы выдвигаемся за вами. Если что-то случится, сообщайте по пятой волне. Так каждый из нас получит сигнал.

Девушки недолго изучали рации, и каждая из них убрала свою в рюкзак.

— В общем, Сью, Кнопочка, мы рядом, если что — влепим любому по «самое не балуй», — заключил Рафаэль и в очередной раз проверил крепление ремешков на перчатках.

Там, за поворотом, открывалась прямая дорога к главным воротам, и черепахи больше не могли идти бок о бок с девушками. Они перейдут под укрытие пушистых кедров и из-за деревьев продолжат свое сопровождение.

Парни стояли вокруг Сью, переминаясь с ноги на ногу, но никто не делал первых шагов.

— Да что мы как не родные? — первым встрепенулся Майки, выводя всех из неловкого молчания. Он подлетел к Сью, подхватил на руки, сжал ее в крепких объятьях и уткнулся лицом в плечо, беспрерывно шепча: — Я буду скучать… Я буду очень сильно скучать…

Дождавшись, пока Майки спустит с рук Сью, Рафаэль подошел к девушке.

— Как-нибудь мы же еще свидимся, да?

— Конечно, — она протянула руку и погладила его по щеке, улыбаясь сквозь пелену слез, — каждое шестое октября ябуду печь для тебя праздничный торт. Заходи…

— Зайду, — Раф кивнул и порывисто прижал белокурую девушку к своей неровно вздымающейся груди, — обязательно зайду.

— Вот, — Дони протянул Сьюзан блокнот, с которым он не разлучался несколько недель, — там всякое полезное для вашего общества: процесс перегона нефти в дизель и координаты ближайших к вам скважин; сконструированная система ветряных электрогенераторов; гибридизация растений; разные формулы от пороха до пенициллина; рецепт бисквита Майки.

Она прижала к груди исписанный ровным почерком блокнот и заключила в объятья заботливого гения.

— Будь счастлива вопреки всему, — с этими словами Лео склонился и обнял Сьюзан.

— Позаботься о них вместо меня. Проследи, чтобы Дони больше питался. Разговаривай почаще с Рафом. Не давай хандрить Майки, — лидер кивнул, негласно обещая исполнить просьбы друга.

— Уф-ф-ф, — протянула Сью, смахивая с ресниц крупицы накативших слез, — люблю вас, мальчики.

Братья стали уходить в лес. Отойдя лишь на несколько шагов вглубь, они полностью слились с зеленым массивом.

— Я догоню, — Ева оглянулась на Сью, и вновь обернулась к Леонардо.

Маленькая ладонь легла на его грудь, побуждая взглянуть в ее глаза.

Почему же она уродилась такой сердобольной? Не будь в ней этого качества, он все равно бы так же сильно любил ее.

Что-то на грани его сознания истошно ревело и скулило. Он притянул к себе Еву, порывисто прижавшись в поцелуе, глубоком и властном, нежном и всепоглощающем. Лео пытался насладиться последним прикосновением, словно тот был прощальным глотком воздуха, перед тем как его накроет волна и утащит в холодные и темные глубины океана. Он хотел напоследок ощутить и запомнить вкус губ, тепло дыхания, тихий сводящий с ума стон, мягкость и податливость прижатого к нему тела.

— Прошу тебя, не уходи, — страх толкал лидера на отчаянную просьбу. В этом тихом хрипловатом голосе заключалась вся его надежда. Не стыдно молить того, кого так сильно любишь. Страшнее было — отпустить.

— Я должна быть сейчас с ней, — Ева обрамила ладонями его лицо, и нежные черты любимой исказила та же боль, что и у него, — но я вернусь к тебе.

«Нет».

— Я люблю тебя, — он шептал ей об этом каждую ночь, ровно за несколько мгновений перед тем, как Морфей уводил ее во власть сновидений. Отмотать бы время назад и говорить ей об этом в открытую, не таясь, во весь голос. Может быть, все было иначе, и она бы осталась. Но только сейчас от него забирал Еву не сон, он отпускал ее сам.

Комментарий к Глава 16

Вторую главу подряд не отпускает тема: “Майки и его зада”. Чую, фантазия когда-нибудь явит на свет слэш… о_о

P.S.: Целюлю!

========== Глава 17 ==========

Этим утром я никак не ожидала подобного признания от Сью. Стоило за мной закрыться двери ее комнаты, как маска блаженного спокойствия спала с лица девушки, и та, сжимая рот рукой, пыталась сдержать рвущиеся наружу рыдания.

В ее планы не входило вернуть Сэма обратно. «Это жизнь, так бывает: люди встречаются, расходятся, с кем-то складывается, с кем-то нет». Она лишь хотела увидеться с ним, поговорить, задать важные для нее вопросы. И как-то дальше продолжить с этим жить. Убеждала ли она себя в этом или действительно верила в сказанное, я так и не решилась узнать.

Только вот никак не пойму — зачем было уходить и быть с теми, кто тебя не любит? Разве мы не способны ее защитить? Дать дом, надежное пристанище? Я думала, что братья-черепахи — ее семья. Но Сьюзан намеревалась покинуть «Тартаругу» и продолжить свою жизнь в «Вершинах».

Может, она захочет вернуться, решив, что настоящий ее дом с нами?

И я предложила ей то, чем обязана была как другу.

— Ты не должна… — несмотря на отчетливо читающийся страх в ее лице, девушка пыталась меня отговорить.

— Эй, — сжав ее ладони, я придвинулась ближе, заглядывая в темный омут жидкого серебра, — я не оставлю тебя, и ты не будешь справляться с этим в одиночку.

Если не считать того, как обернулась ситуация с Сэмом, Сью в моих глазах была воплощением ходячей «кроличьей лапки». Еще до моего появления она с черепахами умудрялась выбираться из бессчётного количества передряг. И с этим тоже справится. Ведь справится же?

Мы шли по лесной широкой дороге друг рядом с другом в полной тишине. Осталось пройти не больше ста ярдов, и за поворотом перед нами простелится прямой путь к главному въезду.

Где-то там за деревьями, окутанными пушистой хвоей, за мной следил Лео. Его взгляд был ощутим настолько же, как и жуткое угрызение совести, свербящее меня изнутри. Я надеялась, что он правильно понял мой поступок. Знала, что должна была сразу же сказать ему о своем решении, но побоялась того, как он отреагирует на мой уход.

Услышав его просьбу остаться, а после, смотря уходящему Лео вслед, я еле сдерживалась, чтобы не кинуться за ним. Странно… Ждала от него ругани, запретов, даже мертвой хватки на своем плече, но никак не ожидала его принятия. И странность была в том, что я этого хотела: хоть одной вспышки эмоции.

Глубоко вздохнув, я попыталась привести в покой ритмично бьющееся сердце. Рука по привычке поднялась выше, и пальцы обвили знакомую оплетку на рукояти меча.

Чертовски страшно идти в неизвестность, но это будет правильный поступок: так я смогу отплатить Сью добром за добро.

За поворотом показались широкие ворота, за ними возвышались вышки, в которых были люди, и все внутри заледенело. Нервно сглотнув, я в последний раз обратила взгляд в гущу леса, где надеялась увидеть свет синих глаз. Ничего… Ниндзя умели отлично маскироваться и не могли себя выдать. И это правильно — никто не должен о них узнать.

С двух соседних постов наблюдения нас заметили стрелки и направили в нашу сторону дула оружия, вглядываясь в оптические прицелы, а кончики моих пальцев предательски затряслись от страха.

Сбавив шаг, мы остановились недалеко от ворот. Первым желанием было примирительно поднять руки, чтобы эти люди перестали метить в нас. А вторым желанием — напоследок обернуться в сторону леса, пусть я и знала, что ничего, кроме деревьев, там не увижу. Кое-как справившись со своими порывами, я продолжала смотреть в лица людей, удивляясь — до чего же отвыкла от них. Ведь за каждой неповторимой чертой человеческих лиц приходилось выглядывать скрытую там угрозу. Кто знал, что можно было от них ожидать? А вот жизнь вне общества своего вида оказалась куда более спокойной и приятной.

— А вдруг нас не примут? — не оборачиваясь, я шепнула девушке.

Сью плавно подняла кверху буклет, словно тот был праздничным приглашением на бал, открывающим все ворота.

— Примут. В нынешних реалиях человек — слишком ценный ресурс, чтобы от него отказываться, — тихо проговорила девушка.

Хотелось довериться ее убеждениям, но вот по моему опыту у меня сложилось иное мнение.

Стоящий за кованной оградой патрульный сообщил о нас по рации, но пока никто не торопился открывать ворота.

Вскоре мы заметили мужчину, который по-особенному выделялся на фоне остальных. Он надвигался на нас твердой целенаправленной походкой. Даже будь он окружен десятком людей, в нем бесспорно бы угадывалась главенствующая роль среди остальных. Остановившись по центру парадной дорожки, усыпанной мелким гравием, он отдал приказ, и ворота открылись. Жестом руки седовласый мужчина подал нам сигнал, и мы вступили на территорию отеля.

Усилием воли я ослабила хватку и выпустила рукоять меча. Интуитивно, не замечая этого, старалась ходить так, как учил меня лидер. Но как бы я ни ставила стопу, маленькие белые камушки продолжали шуршать под ногами. Может быть, мастерство «Хенсоджатсу» не распространялось на этот вид дорожного покрытия? И будь это так, у Лео, без сомнения, получилось бы ходить бесшумно и по гравию.

Металлический лязг от соприкосновения створок кованых ворот позади нас сообщил, что пути к отступлению больше нет, и мы со Сью остались один на один с непредсказуемым будущим среди незнакомых нам людей. Помимо солдат в форме, что были на вышках, на нас с любопытством смотрели проходящие местные жители, будто мы являлись какой-то диковинкой. Признаться, от такого внимания мне становилось неуютно.

Мужчина, чьи глаза скрывали зеркальные очки, гордой поступью приблизился на пару шагов, завел руки за спину и, судя по движению головы, смерил нас взглядом.

— Прошу представиться.

— Сьюзан Эванс, — девушка, вздернув подбородок, тут же дала ответ человеку, источающему всем своим видом власть. Даже будучи на две головы ниже его, она умудрялась смотреть на него сверху вниз.

Надо же, а я ведь только сейчас узнала фамилию Сью… Раньше мне и в мысли не приходило спрашивать ее о таком.

Тем временем лицо седовласого командира повернулось в мою сторону, ожидая представления.

— Ева Торн.

К чему теперь нужно было такое официальное знакомство? Но произнеся это, вдруг стало так неловко, ведь и Лео не знал моей фамилии, а теперь он услышал мои слова с ближайшей камеры, смотрящей нам в спину. До этого момента мы с лидером были как «Стинг» и «Шер», к чьим именам не требовалась приставка из фамилии.

— Что же, Сьюзан Эванс и Ева Торн, майор Граймс к вашим услугам. Чем обязан?

Мужчина продолжал удерживать прямую выправку, руководя ходом нашей беседы. Сью протянула командиру буклет со словами:

— Недалеко отсюда мы нашли послание, и у меня есть все основания полагать, что мой муж, Сэмюэль Эванс, здесь.

Майор принял глянцевую листовку, вчитываясь в содержимое. Несмотря на то, что взгляд его был спрятан за зеркальной поверхностью линз, ощущалось, что он сомневался в сказанном. Мельком бросив взгляд на Сью, я заметила, что девушка была преисполнена спокойствием и абсолютно бесстрастно ждала реакции мужчины. Я же, в отличие от нее, как затравленный дикий зверек, опасливо косилась на окружающих.

— Следуйте за мной, — главный в форме развернулся к нам спиной и направился к зданию. Ничего иного, как последовать за ним, нам не оставалось, а идущий позади нас офицер с автоматом не прибавлял уверенности.

Белые створки дверей перед нами раскрылись, и мы вошли в мраморный холл с высокими позолоченными алебастровыми колоннами. Нас повели на второй этаж по раздвоенной полукруглой лестнице, устланной ковром. Поднимаясь выше, можно было разглядеть каждую хрустальную бусинку в богато украшенной люстре. От всего убранства внутри веяло помпезностью и ослепительной белизной, говорящими об элитной принадлежности этого места.

Мы оказались в уютном кабинете, отделанном деревом. Перед дубовым массивным столом находились два мягких кресла с высокими спинками и изогнутыми фигурными ножками в виде лап зверей.

— Вещи можете оставить там, — ведущий нас мужчина указал на овальный столик у стены, куда мы сгрузили свою ношу.

— Оружие, мисс Торн, — командный голос майора не терпел возражений и споров. Расстегнув пояс с ножнами, я положила мечи рядом с рюкзаками.

Главный поселения жестом пригласил нас присесть и занял напротив свое место в высоком кресле. Второй человек, следовавший за нами молчаливой тенью, после кивка Граймса стал обследовать наши вещи, доставая пожитки наружу. Сью столь наглое вторжение в личное пространство рюкзаков нисколько не смутило. Что же, пришлось последовать ее примеру и ничем не выдать своего опасения и недовольства. Надеюсь, рации нам оставят, иначе вторжение черепах-мутантов будет неизбежно.

Наконец очки были сняты с загоревшего лица, и мы смогли получше разглядеть майора. На первый взгляд мужчина выглядел опасно и сурово. Обветренное лицо свидетельствовало о том, что он подолгу находился на свежем воздухе. Глубокие борозды морщин вокруг его глаз совсем не портили вид человека, хотя точно указывали на его возраст. Пожалуй, ему могло бы быть лет за пятьдесят, не меньше. Взгляд стальных глаз был цепким, острым, но вовсе не подавляющим, как представлялось мне поначалу.

— Как вы сюда добрались? — майор Граймс задал ожидаемый нами вопрос.

— Мы путешествовали вместе с друзьями в надежде найти моего мужа. Как видите, это и привело нас к «Лазурным вершинам», — без лишних колебаний ответила Сью.

— Где же ваши друзья, миссис Эванс?

— Наши друзья предпочли продолжить свое путешествие.

Пока все шло по плану. Мы успели обсудить со Сью некоторые возможные вопросы и ответы на них.

— Что же насчет вас, мисс Торн?

Услышав свою фамилию, по которой ко мне бог знает сколько времени никто не обращался, я не сразу поняла, что вопрос адресовался мне, посчитав, что человек просто случайно наткнулся на меня взглядом.

Что же насчет меня?.. Вроде бы и на это у нас был заготовлен ответ. Осталось только его вспомнить. Не могу же ему сказать, что тут всего на несколько дней, может быть, недель, а потом я уйду к своим друзьям, которые все это время следят за вами. Черт… ведь надо было учиться врать, а я-то лишь научилась молчать.

— Ева желала бы обрести дом, — ответила вместо меня Сью, — а я хотела бы вернуться к вопросу о местоположении моего супруга, если вы не возражаете, майор Граймс.

Кажется, это не Сью была нужна поддержка, а совсем наоборот. Белокурая девушка держалась собранно и твердо, как и военный человек по ту сторону лакированного стола. Ни один ее пальчик на сложенных руках не дернулся. Лично у меня уже пересохло в горле от волнения. И задавай он мне такие вопросы, я бы вряд ли так же отлично справлялась, как моя хрупкая боевая подруга.

Но его не смутил напор Сьюзан. Может, с этим человеком никто и никогда не спорил, потому такая дерзость в явно проигрышной ситуации с нашей стороны так забавляла майора?

— Миссис Эванс, перед тем, как я смогу ответить на ваши вопросы, мне необходимо узнать о вас немного больше.

Сьюзан кивнула, не сводя взгляда с майора.

— Откуда вы родом?

— Нью-Йорк.

— Нью-Йорк… — задумчиво повторил мужчина, сузив глаза и что-то прокручивая в своих мыслях, — оттуда же вы и начали свои поиски?

— Верно, — с исполинским спокойствием Сью вела беседу с вооруженным предводителем «Лазурных вершин».

— И как же вам удалось выбраться из города? — видимо, майор Граймс был человеком дотошным. И вот так, без приглашения на чай, решил выяснить всю нашу судьбу?

— Не без труда и сложностей.

Столь лаконичный ответ удовлетворил ведущего допрос, и он продолжил:

— Как вы встретились друг с другом? — он жестом указал на нас обеих, удерживая в пальцах дужки сложенных очков.

— Нам удалось спасти Еву, убегающую от мертвецов.

— Она была одна? — задавая свой вопрос, он даже не взглянул на меня. Впрочем, я не была против отсутствия внимания к своей персоне и была благодарна Сью за то, что та с охотой вела беседу, исключая меня из нее.

— Да.

— И что же вы делали одна, мисс Торн? — вопреки моим надеждам, майор своим пронзающим взором обратился ко мне. Быть может, разница в возрасте и его высокое положение так давили на меня, заставляя нервничать и уже строить планы побега.

А что я делала одна? Бежала из группы. Нет, слишком провокационный ответ, вызывающий подозрение. О! Бежала от психопата. Точно. От психопата, которого потом обезвредил двухметровый черепаха-мутант. Но знать ему об этом не обязательно. А если он спросит?

— Неудачная вылазка, майор Граймс. Но волею судьбы мы оказались рядом и смогли помочь.

Святые угодники, да как у нее это получается? Ни слова вранья, но и не полная правда.

— Чем вы занимались до всего этого? — он неопределенно взмахнул рукой, обозначая невидимую границу между нашей встречей и прошлой жизнью.

Сью кратко посвятила майора в свое прошлое, рассказав о полученном образовании и практике в собственной ветеринарной клинике.

Командующий ожидающе обратился ко мне, и Сью дала мне возможность ответить самой. Ну, в силу возраста я не успела получить каких-либо навыков, даже школу не закончила. Пожалуй…

— Ничем, — неуверенно пожав плечами, я надеялась, что это не прозвучало, как вопрос. Ведь не прозвучало же?

Впрочем, долго волноваться над своим ответом мне не пришлось. Из нас двоих Сью представляла собой более ценную личность, потому майор уделял ей больше внимания. В ходе беседы он был приятно удивлен, что девушка оказалась способной применять свои профессиональные навыки и к лечению людей, кратко описывая свои подвиги в навыках юного врача. И отдать ей должное — вполне способного.

— Чего вы ожидаете от «Лазурных вершин»?

— Как и все люди, майор Граймс, — черты лица Сью приобрели одухотворенно-романтический вид, а нежная улыбка озарила ее и без того красивое лицо, — возможность жить в безопасности, в благополучном обществе и, в меру способностей, приносить пользу окружающим.

— Как давно вы не видели своего мужа? — наконец разговор стал переходить на нужную для нас тему.

— Чуть больше пяти лет, — майор взял паузу, обдумывая услышанное.

Ну да, пять лет — это в сложившихся обстоятельствах нового мира — весомый срок.

Попросив девушку рассказать о своем муже, он убедился, что та говорит о нем то, что знал и он.

— Думаю, я смогу организовать вам встречу в ближайшее время.

— Благодарю, — Сьюзан почтительно кивнула, а майор Граймс взглянул на наручные часы.

— Перед этим вам необходимо пройти медицинский осмотр, краткий инструктаж, а также ознакомиться с правилами проживания в «Лазурных вершинах».

Блеск! Опять раздеваться перед незнакомыми людьми?

— Неужели вы всех сюда впускаете? — что-то внутри меня осмелело и подало голос.

— Мисс Торн, — как только ко мне обратился майор, все внутри меня сжалось в комок, — нас заботит не только вопрос с количественным наполнением людей, проживающих здесь, но и с их качеством. В будущем вы сможете убедиться в этом самостоятельно.

— Берн, проводи наших гостей, — он отдал приказ своему подчиненному и углубился в изучение стопок бумаг, лежавших перед ним, и наше собеседование на право проживания в «Лазурных Вершинах» было окончено.

Оказалось, что этот второй человек уже некоторое время стоял позади нас, а я даже и не почувствовала его присутствие. Ох, мне до статуса ниндзя так же далеко, как и до Луны.

Приставленный к нам мужчина был до невозможности опрятен и идеально вписывался в общую композицию отеля. Безукоризненно зачесанные по ровному пробору волосы, аристократичная бледность с тонкими чертами лица, сверкающий белизной воротничок рубашки на фоне темно-синего костюма и вычищенные лакированные туфли делали Берна удивительно нереальным: тем, кому в новом мире было не место.

Берн указал нам на выход, мягко пресекая нашу попытку забрать свои вещи, уверив, что мы их обнаружим в своих комнатах, после того как пройдем все обязательные бюрократические этапы.

Проводив печальным взглядом «тати» и «вакидзаси», мы вышли из кабинета, спустились по лестнице вниз и направились к выходу.

Вход в медицинский корпус располагался в конце здания. В него вела отдельная дверь, помеченная красным крестом.

Помещение представляло из себя лазарет. Пустые койки, застеленные белыми простынями, отделяли друг от друга однотипные голубые шторки. Запах антисептиков вперемешку с хлоркой не оставлял ни единого шанса на выживание микробам. А в конце длинного холла располагался кабинет местного врача.

Берн трижды постучал в дверь с матовым окошком посередине и приоткрыл ее.

За столом сидел взъерошенный мужчина, облаченный в белый халат, и вглядывался в микроскоп, пока одна его рука прокручивала колесико устройства, а вторая записывала наблюдения в тетрадь.

— Говард, — Берн окликнул врача, но тот выставил палец вперед, сим жестом намекая нам на необходимость соблюдать тишину и не мешать его процессу.

Пока мы ждали, я успела неспешно осмотреться. Скомканные клочки бумаги усыпали пол вокруг стола. Позади возвышалась странная и сложная конструкция из множества колб и пробирок, соединенных между собой прозрачными пластиковыми трубками. Маленькая газовая горелка нагревала один из сосудов, заставляя жидкость преобразовываться в пар и конденсатом перетекать по витиеватому пути.

— Чтоб тебя! — Говард в порыве недовольства швырнул ручку на стол, нещадно вырвал лист с записями из блокнота, скомкал и бросил в сторону, с досадой выкрикнув: — Они опять распадаются!

— Кто? — удивившись сокрушительным стенаниям врача, я выдала наивно неуместный вопрос.

Но Говард, фыркнув себе под нос, надменно ответил: — Как будто из присутствующих это кто-то поймет.

Пренебрежительный тон врача, который и не удосужился взглянуть на нас, побудил воображение выдать мстительную картину его реакции на Лео позади моей спины. Вот уж точно тогда бы он не вел себя как фыркающий ёж.

— Говард, позволь познакомить тебя с новыми членами нашей общины. Сьюзан Эванс и Ева Торн.

Берн предусмотрительно отодвинул стулья, на которые мы и присели.

Лохматый человек с подпорченным настроением открыл ящик своего стола, на ощупь извлек пустые карточки и приступил к заполнению, задавая нам неудобные вопросы, от которых, судя по выражению кислой мины, воротило и его самого.

Рост, вес, аллергические реакции, патологии, отсутствие или наличие наследственных болезней — все это было без явного удовольствия, но при этом дотошно и скрупулёзно записано в наши медицинские карточки.

— Халаты найдете на койках, — Говард отмахнулся от нас рукой, теряя к нам всякого рода интерес, но был вынужден дождаться, пока мы разденемся для более детального осмотра.

О мой Бог… Я чувствовала себя, как прокаженная лошадь. Еще никто так не осматривал полость моего рта: как покупатель, пытающийся понять — где же тут в зубах спрятан подвох. Но, благо, тот стремился прикасаться ко мне с тем же нежеланием, как и я — ощущать на себе чужие руки. Фу! Ну за что? Неужели все врачи такие грубияны?

Резко закрыв передо мной шторку, Говард направился к соседней койке производить такую же неприятную процедуру над Сью.

Это был как раз тот самый случай, когда после подобных прикосновений холодных грубых рук хотелось провести в ванной не менее часа в попытках стереть с себя раздражающие прикосновения. Но до ванны было далеко, так как нас ожидала еще пара небольших формальностей.

Берн вновь повел нас к главному входу в здание. Пока Сью вела с ним непринужденные разговоры, я шла позади них и огладывала пространство. Людей на улице было не так уж и много. И попадавшиеся нам на пути были заняты своими делами.

Мы неспешно дошли до нужной нам двери с табличкой «Администрация». В небольшой задымленной комнатке первого этажа сидела дама преклонных лет. Дородная женщина перестала набивать текст на механической печатной машинке, вытащила из зубов мундштук и вперилась нас взглядом орлицы из-под позолоченной оправы очков-половинок.

Ни майор Граймс, ни врач Говард не заставляли меня чувствовать себя настолько маленькой и беззащитной: как будто я была лягушонком под подошвой сапога, — как эта женщина с яркой подводкой и голубыми тенями на морщинистых веках.

— Миссис Петропалли, — даже улыбчивый Берн ощутимо занервничал и скукожился под наблюдением этой особы, чью голову украшал взбитый пышный пучок из крашеной рыжей шевелюры, — как поживаете?

— Чего надобно, Берни? — нетерпеливо отрезала дама, и ее пухлый палец с крупным перстнем ударил по тонкой лакированной трубочке, удерживающей сигарету. Голубоватый дымок кольцом взметнулся ввысь, растворяясь в белесом занавесе, шапочка пепла обреченно упала в переполненную стеклянную пепельницу, а мы со Сью замерли в ожидании.

— Да-да, конечно, — опомнившись, наш сопровождающий откашлялся и приступил к делу без продолжения попыток светских прелюдий: — нашим новым жителям необходимо обзавестись документами, миссис Петропалли.

Женщина, не моргнув и глазом, сделала глубокий вдох через мундштук, подобно недовольному дракону выдохнула дым из ноздрей, продолжая выжигать взглядом на Берни дыру.

— Таки долго мне еще ждать? — от резкого взмаха руки рыжий пучок на голове опасливо качнулся, но был вновь притянут неведомой силой на центр макушки.

— Ах, да, конечно, — засуетившись под раздраженную реплику, Берн вытащил из внутреннего кармана пиджака два листа, выписанные врачом, и протянул их женщине.

Нескончаемая сигарета продолжала тлеть, окутавшее нас облако щипало мне глаза, а миссис Петропалли деловито стучала по клавишам пишущей машинки, вымещая на них всю силу своего офисного превосходства.

— К стене, — кончик потухнувшей сигареты в мундштуке указал мне направление. Щелчок, яркая вспышка — и из полароида выползла моя фотокарточка.

Нам со Сью вручили по небольшой картонной книжке, где были написаны наши имена, возраст и приклеена фотография.

— Одно из правил, — сообщил нам Берн, как только мы вышли из задымленной комнаты, оставляя логово дракона, — это необходимость носить при себе документы.

— А много здесь правил? — Сью с неподдельным интересом поинтересовалась у нашего гида.

— А вот к этому мы сейчас и перейдем, — жизнерадостно откликнулся нам сопровождающий, уводя в глубь здания.

Берн галантно открыл для нас дверь и пригласил зайти вовнутрь помещения. В большом зале было расставлено в ряд множество стульев с высокими мягкими спинками. Узорчатые французские окна обрамляли бархатные цвета индиго шторы, повязанные золотистыми плетеными жгутами с кисточками на концах. Льющийся солнечный свет заполнял все пространство. В конце помещения с правой стороны стоял огромный рояль, идеально вписывающийся в определение «помпезный», как и весь остальной интерьер отеля.

— Одно из наших любимых мест, — с гордостью произнес Берн, любуясь вместе с нами убранством помещения, и, заговорщически подмигнув, добавил: — А вечер каждого воскресенья мы проводим здесь за просмотром фильмов.

Судя по выражению лица мужчины, он ждал от нас бурного восторга на эту ошеломительную весть.

— Это же чудесно, Берн! — и Сью оправдала ожидания, подарив ему восторженный возглас и очаровательную улыбку, которая чуть его не подкосила.

— А теперь немного о правилах, — под сопровождение мы подошли к стенду, увешенному листами, — здесь вы можете ознакомиться с расписанием групп.

Он дал нам время самостоятельно изучить три листа. Что же… Первой группе везло не так, как второй, а второй не так, как третьей. У последней было явно больше преимуществ.

Поскольку я никак не подпадала под «квалифицированного специалиста» из третьей группы, а зачислить во вторую, согласно мягким уверениям Берна, что я не подхожу под требуемые параметры группы, в чьи задачи входили вылазки в город, охота и защита поселения, то место мое заведомо было определено в первую группу.

Посмотрим…

Подъем в семь утра. Душ с семи до семи тридцати. Завтрак до восьми. Общественные работы. С двенадцати до часу обед. С часу до пяти общественные работы. С пяти до шести ужин. С шести до девяти свободное время.

Хотелось бы мне, конечно, спросить — куда же подевался полдник, но был вопрос куда более важный:

— А что после девяти?

— После девяти комендантский час, — ответил мне Берн как само собой разумеющееся и вернулся к обсуждению рабочего дня Сью.

У третьей группы были заслуженные привилегии. Им выделялась отдельная комната, свободное расписание ванных процедур и приема пищи. А комендантский час на них вовсе не распространялся. Поскольку Сью обладала полезными навыками, вставая практически на одну ступень по важности рядом с местным врачом Говардом, в «Вершинах» на нее были большие планы, которыми охотно поделился Берн. Презентационная речь, посвященная восхвалению всех достоинств этого чудного безопасного места, затянулась на добрые сорок минут.

Воодушевленный Берни никак не мог угомониться, приводя все новые и новые доводы того, что у Сью на руках будет полный карт-бланш. И это, несомненно, радовало как ее, так и меня. За первые несколько часов пребывания здесь можно было с уверенностью сказать, что уж с трудоустройством и развитием медицинских навыков у девушки проблем не будет.

— Думаю, вы также будете рады узнать, что у нас есть небольшой зоопарк.

— Неужели? — девушка вернула тому блистательную улыбку. И бедного Берни, судя по тому, как трогательно расплывалось его смущенное лицо, можно было смело записать в безнадежно влюбленные в Сью.

Мы первым же делом пошли осматривать местный зоопарк, который располагался в сколоченном амбаре позади отеля. Пока мы шли, Сьюзан в ходе беседы умудрилась выяснить немного подробностей о добродушном экскурсоводе.

Берни еще до всего апокалипсиса работал здесь метрдотелем и знал об этом месте, как о всех своих пальцах. Конечно же, когда начался весь этот кошмар, богатеи разъехались по своим частным островам. Или куда они там обычно убегают? И к небольшой кучке оставшегося персонала, кому некуда было бежать, стали подтягиваться приблудные выжившие люди. Как показала практика — не всегда хорошие. Однако в подробности Берни вдаваться не стал, лишь упомянул о том, как же им всем повезло, что это место нашла группа военных, возглавляемая известным нам майором. Благодаря им была свержена деспотичная диктатура ублюдков, чинивших здесь беспредел, и четвертый год подряд они живут мирно и цивильно.

Вот даже в начале этого года обзавелись новыми представителями зоопарка.

За низким дощатым заборчиком паслись три самочки, один хмурый самец со сломанным рогом и троица молодых козлят.

— А вот там у нас крольчатник и полторы дюжины кур, — ох, бедный Берни, как же ты стараешься произвести впечатление.

— Невероятно! — Сью вырвала пару соломинок из мотка сена и подманивала к себе молодняк. Козлята с охотой принимали угощение, забавно пожевывая и блея.

— Берн, это поразительное место, а вы невероятный молодец, — адресованный комплимент смутил провожатого, окрасив его лицо в нежный девичий румянец.

Украдкой скептически оглядев Берни, я пришла к выводу, что тот, похоже, в жизни своей женщин не видел, оттого так и реагировал на любую похвалу, сказанную представительницей прекрасного пола.

— В таком случае позвольте вас удивить нашей системой складской организации, — расхрабрился польщенный мужчина, предлагая продолжить для нас экскурсию.

Не меньше часа мы обходили территорию всего отеля, и этого времени хватило, чтобы девушка смогла завоевать восхищение метрдотеля, заручившись его дружбой до гробовой доски. Ей также удалось узнать в беседе несколько полезных деталей. Например, тут было восемь маленьких детей, мужчин — сорок восемь человек, а женщин вместе с нами, стало быть, в два раза меньше. Но ничего удивительного. Чем слабее, тем меньше шансов на выживание. И методом простого подсчета свободных дам тут ровно шестнадцать. Правда, пять из них особы преклонного возраста.

По крайней мере, за сердце Сью тут будет кому побороться. И вот уже первый кандидат возле нее.

— А теперь я провожу вас в ваши комнаты.

— Мы будем спать раздельно? — девушка остановилась и озвучила за нас обеих вопрос, а в серых глазах читалась вся невыразимая печаль мира, и она с надеждой посмотрела на Берни.

— Но, миссис Эванс… — растерявшись, он не знал, как отказать ангелоподобному существу.

— Прошу вас, Берн, для друзей я просто Сью, — девушка легко коснулась руки мужчины, заставляя покраснеть того еще больше.

— Да, да, конечно, Сью… — новоиспеченный друг с провинившимся видом продолжил: — дело в том, что таковы правила. Вы принадлежите разным группам, и мисс Торн полагается ночевать в других комнатах.

— О Берн, это же ужасно… мне будет неспокойно, зная, что Евы нет поблизости.

— Но Сью…

— Нет, нет, нет, дорогой Берн, это совершенно невозможно.

— Но…

— Это то единственное условие, которое я прошу от вас. Вы же мне поможете? — хрупкие пальчики в надежде сжали ладонь мужчины, и тот… Клянусь богом, если бы он был статуей, то вмиг рассыпался бы у ее ног.

— Я… я думаю, смогу что-нибудь придумать.

— Какой же вы чудесный, — Сью умилялась своему товарищу, пока тот млел, краснел и силился сдержать улыбку.

Да уж, Раф был прав насчет девушки — она была той еще лисой. И эта самая лиса спасла меня от ночевки, где мне полагалось быть в спальном помещение с некими незнакомыми женщинами.

Несмотря на все впечатляющие размеры отеля, многие комнаты в нем были нежилыми. И за неимением возможности освещать и утеплять каждую из них людям приходилось делить пространство между собой, руководствуясь теми ограниченными ресурсами, которыми располагали.

Жаль, Дони сюда нельзя, он бы вмиг им наладил комфортную жизнь, переполненную электричеством. Под него бы, наверное, даже придумали супер-льготную группу под номером четыре.

Время экскурсии подошло к концу, и Берн все устроил, как и обещал. В небольшом номере отеля на втором этаже, окна которого выходили на пастбище и засеянные поля, стояла одноместная кровать и застеленный для меня матрас. Спать на полу я уже привыкла, вот только никакого уюта без Леонардо моя новая постель не предвещала.

Рюкзаки мы нашли в углу комнаты, и, слава небесам, рации были на месте. Вот только мое оружие было сдано на склад. И получить его без особого разрешения от майора мне не полагалось.

Нам дали время привести себя в порядок перед ужином, где нас представят жителям «Лазурных вершин», а после у Сью намечалась встреча с Сэмом.

Гуляя по просторам «Вершин», мы так его и не встретили. Быть может, он был занят на своих работах? И был ли в курсе того, какой сюрприз его ждал?

— Как вы там, мальчики? — я присела на кровать к Сью, и мы обе ждали ответа из динамика рации. Не прошло и пары секунд, как я услышала любимый голос.

— С вами все хорошо?

— О да, более чем, не переживай, Лео.

— Третье окно второго этажа? — лидер вдруг задал вопрос.

— Ты здесь? — обрадовавшись, я подбежала к окну, отдернула штору и раскрыла узкие ставни, вглядываясь в густой лес.

— Вижу, — даже механические стрекотания рации не помешали мне прочувствовать тепло родного голоса. Он был где-то там, у самых крон кедров. Облокотившись на подоконник, я устремила все свое внимание в пушистую зелень в надежде рассмотреть его там.

— Чуть левее вышки, — переместив взгляд туда, я увидела крошечный блик. Лидер подал мне сигнал, и я чуть не заверещала от радости.

— Да, да, успеете еще наиграться в гляделки, — нетерпеливый голос Рафаэля зазвучал в рации, но следующий вопрос он задал не так уверенно: — как там Сэм?

— Уф, медвежонок, еще не знаю, встретимся с ним только к вечеру.

— А почему это Сью можно тебя называть медвежонком, а мне нет? — послышался обиженный голос Майки.

— Сью, — Дони вклинился в разговор, заглушая собой спор о позывных двух братьев, и мы так не услышали, чем же Сью отличалась от Майки для Рафаэля, — я закачал тебе на планшет текстовый файл с вариацией развития вашей беседы. Если все пойдет по плохому сценарию номер пять, то открой файл с рекомендациями действий.

— О Дони, это очень мило, я ознакомлюсь с этим позже. А теперь, мальчики, нам пора уходить на ужин. Всех целую.

Рация стихла, но я продолжала с тоской смотреть в сторону леса. Лео же ведь понимал, что это вынужденное расставание? Должен был, ведь как иначе? Но ничего… Как только Сью здесь обживется, я смогу вернуться домой.

В задней комнате на первом этаже располагалась большая столовая. И к моему ужасу, на нас были устремлены множество любопытных глаз.

Мне и в былой жизни было некомфортно находится среди большого сборища людей, а после всего того кошмара и подавно. Но вроде… это место действительно было безопасным, и ничего плохого пока не предвещалось.

К нам подошел улыбчивый Берн, услужливо предлагая выбрать для себя место. Я уж побоялась, что и тут будут распределяться столы по группам, но нет, люди всех мастей, от формы до гражданской одежды, сидели вместе.

Сью машинально искала взглядом Сэма, озираясь по сторонам со своей дежурной милой улыбкой на лице. Но греческий профиль нам и тут не встретился.

Выбрав небольшой столик в компании двух милых пожилых дам, Берн с охотой предложил принести нам нашу порцию ужина.

В меню сегодня была тушеная крольчатина с овощами, и, к слову сказать, местный повар постарался на славу.

Чуть поодаль все же нашелся один элитный уголок, в котором расположился майор Граймс, Говард и третий мужчина преклонных лет, не виденный нами ранее. Тот, ухватив с вилки кусочек мяса, ждал, пока седовласый командир прочтет его записи. Заприметив нас, майор отложил листы, протер салфеткой рот и поднялся с места.

О нет… Пожалуйста, только не публичное представление…

— Друзья, — громкий командный голос привлек внимание к статному мужчине, — рад сообщить, что в наших рядах пополнение. Миссис Сьюзан Эванс, — и девушка поднялась, даря всем присутствующим снисходительную ангельскую улыбку, — наш ветеринарный врач. Судя по предварительной беседе — с достаточно богатым опытом. Будем надеяться, что вы сможете помочь нам в решении ряда вопросов.

— Голубушка, — внезапно появившаяся за соседним столом миссис Петропалли направила в нашу сторону свой мундштук: — таки тебе придется срочно разобраться с этим падежом кролей. Я уже устала их есть! Они мне уже снятся в кошмарах!

— И мисс Ева Торн, — кратко закончил майор, усаживаясь за свое место.

И все? Ну, ладно… Было не так уж и страшно.

Ужин прошел более-менее спокойно, не считая того, что очень многие продолжали разглядывать нас со Сью, вгоняя лично меня в жуткий конфуз. Две женщины пытались втянуть нас в дискуссию о пряже. Но в беседе мне нечем было блеснуть, потому приходилось соглашаться с мнением старушек о наилучшем, на их взгляд, процентном соотношении акрила и шерсти.

Люди стали постепенно расходиться, и к нам подошел Берн. Он должен был сопроводить Сью до Сэма, и местом их встречи была мастерская. Оказалось, ее мужу удалось освоить навыки, помогающие чинить всевозможную технику, что заведомо его повысило до немногочисленной группы номер три. А мне оставалось лишь воспользоваться отведенным мне свободным временем до девяти часов вечера, пока Сью будет решать свою неразрешимую проблему с мужем. А может, и разрешимую? В любом случае, мне с ней идти было нельзя, третье звено — лишнее в задушевных разговорах супругов.

Солнце неспешно клонилось к закату, радуя белые облака розовыми лучами. Стоя по центру распахнутых белых дверей, я решала, в какую сторону пойти прогуляться. И выбрала ту, где не было никого.

Жаль, что козочек уже согнали в амбар, и в пустом загоне было некого подкормить. Вдали по левую сторону блестело озеро, но меня манил лес. Интересно, Лео все еще там? И если да, то как к нему пробраться? Через забор перелезть несложно, но вот вбитые в землю колья стояли слишком близко к ограде, и просвета со своего места я пока не видела.

— Привет! — чьей-то голос возник в пространстве. Я подозрительно огляделась по сторонам, но никого поблизости не оказалось.

— Эй, я выше!

Подняв голову кверху, я увидела махающего мне с вышки человека.

— Ты, должно быть, Ева? — парень, закинув винтовку на плечо, перегнулся через перила. Пока молодое лицо светилось юношеским задором и любопытством к новому члену поселения, я думала, что же мне ему ответить. Наверное, кивнуть? Да, будет достаточно.

— А я Рон.

И снова мой кивок вместо ответа. Признаться, я наивно полагала, что мне не придется знакомиться со здешними людьми и вступать с ними в контакт. Может, я и выглядела со стороны нелюдимой, но, черт, на самом деле так и было. Уж кто в этом мире не заслуживает доверия, так это люди.

Парень продолжал искриться лучезарной улыбкой, а я — недоуменно его рассматривать. Пора было прекращать это нелепое взаимное разглядывание, и развернувшись, я ушла.

— Завтра я буду здесь в это же время, — крикнул вдогонку Рон.

Да будь на здоровье! Меня сейчас больше беспокоила Сью, которая вела непростую беседу с мужем, чем местный сторожила.

Оказавшись в пустой маленькой комнате, я взяла рацию в руки, переключила на первую волну и взывала к Лео.

— Ты рядом?

— Конечно, — голос лидера принес с собой небольшое облегчение.

Открыв окно и подставив рацию к лицу, я задавала Лео десятки простых и совсем ненужных вопросов. Мне было приятно слышать его и знать, что он действительно рядом. Нас разделялошестьсот, может быть, семьсот ярдов. Ничтожно малое расстояние, но вместе с этим и невероятно далекое.

Мой верный защитник весь день просидел в облике шишки, не сдвинувшись с насиженного места. Предупредил не подходить к забору. Поблизости расхаживали мертвецы, их было немного, но если он их убьёт и тела обнаружат, то это может вызвать подозрения.

Проходили часы, и вот рация издала печальное мигание, сообщая о садившейся батарейке. Лео дал последние наставления, чтобы я не забывала заряжать наше приспособление связи.

— Люблю тебя, — ту самую желанную фразу я услышала перед тем, как лампочка погасла, и безжизненная пластмассовая коробочка отняла у меня голос Лео.

***

Сью разбудила меня на рассвете. Нечаянно уснув прошлым вечером, я не дождалась ее возвращения.

— Пойдем, я заняла тебе очередь, — нежные поглаживания по голове вывели меня из тяжелого сна, в котором была лишь пустота.

Первая группа — это отстой. Четыре умывальника и душевых кабины на в совокупности шестнадцать женщин было очень мало. Взбодрившись прохладной водой, поскольку горячая к моему приходу уже закончилась, мы направились на завтрак.

В получении еды ничего сложного не оказалось. Необходимо было взять поднос, встать в очередь, а темнокожая женщина с пышными формами и повязанным цветастым платком на голове выдаст порцию каши.

И на этом наши пути со Сью разошлись. Она отправилась на инвентаризацию медикаментов, помогая ворчливому Говарду, мне же предстояло получить свое задание аж у самого майора Граймса, чего мне очень не хотелось. Помочь общине с работой я была не прочь, но вот внимания к своей скромной персоне от главнокомандующего никак не хотела.

Ровно в восемь я постучала в дверь кабинета командира и, дождавшись приглашения, вошла.

Седовласый вояка постукивал пальцем о стол, изучая перед собой одинокий листок бумаги со скудными двумя строчками текста, относящегося к моему личному делу. И да, мистер Берн позаботился о том, чтобы составить о нас свою личную рецензию.

— Ева Торн… Ева Торн… — человек хмурился и оценивающе осматривал меня. — Правильно ли я понимаю, что у вас нет никаких особых навыков?

Особые навыки? А умение вести себя тише воды и ниже травы считается? В любом случае, в мои планы входило быть как можно неприметнее и не вступать в дискуссии с окружающими людьми. И мое неловкое молчание подтвердило его уверенность.

— Давайте попробуем определить вас к миссис Брауни, — он взял небольшую карточку, начертив на ней мое имя, и протянул со словами: — отдайте ей и к вечеру верните миссис Петропалли.

— Хорошо.

Итак, меня пытаются приобщить к положенным общественным работам на кухне. Что же… Нужно лишь потерпеть пару недель и не ударить в грязь лицом.

Все жители разошлись по своим делам, и обеденный зал оказался пуст. Войдя на кухню, я обнаружила женщину, которая при всех своих объемах порхала, как бабочка, между большими котлами и плитой.

— Новенькая? — обратилась ко мне шеф-повар местного отеля, оглянувшись через плечо.

— Угу…

Миссис Брауни взяла протянутую ей карточку, мельком ознакомилась с предписанием: «младший помощник» и, передав тряпку в руки, дала первое задание — протереть столы.

Не так уж и сложно. Я-то ожидала худшего от своего первого рабочего дня. Не предполагала, что в этом мире вновь появится возможность официально трудиться. Интересно, а мне заведут трудовую книжку? Надеюсь, что Сью здесь ждут успехи. Для этого места она действительно была ценным специалистом.

Когда я справилась с поручением, активная дама указала мне на гору посуды, которую нужно было отмыть. Оп! От «протиральщицы» столов до посудомойки за полчаса. Неплохо. Кажется, делаю успехи. В своей новой должности я оказалась не одна. По правую руку стоял немолодой мужчина в таком же белом фартуке, как и у меня, и вычищал тарелки, пританцовывая в такт музыке в своих наушниках.

Прошло совсем немного времени, но ледяная вода уже стала сводить руки, а присохшие крупицы каши никак не хотели смываться с керамической поверхности. Соседняя гора вымытой посуды продолжала расти, а мой небольшой холмик только изредка пополнялся новой чистой тарелкой.

— И это все?.. — неудовлетворенно протянула мисс Брауни, осматривая мои достижения. На очереди стояли большие котлы, а я до сих пор не отмыла и половины. Вот и первое недовольство босса. — Пол, меняемся.

К нам подошел нескладный юноша, равнодушно оценил мои труды, молча вручил маленький ножик и занял мое место у раковины.

— Девочка, с картошкой ты же справишься? — дама уперла руки в пышные бока, вопросительно приподнимая бровь.

Хотелось бы мне сказать, что мисс Брауни даже сложно было бы представить, с чем я умудрялась справляться. Так что уж картошечку я осилю.

— Угу…

Ого… а неплохие у них запасы еды. Да я столько картошки в жизни своей не видела. Присев на небольшой табурет, я взяла корнеплод в руки и старательно срезала с него шкурку. А неплохо получается! Очередное повышение до чистильщицы картошки. Вот же Лео обрадуется, узнав о моем головокружительном карьерном взлете. И я с более радостным настроением продолжила кромсать картофелины.

Спустя время командующая кухни зашла проверить мои успехи. Гордо вскинув подбородок, я победоносно демонстрировала доверху заполненные два ведра начищенной картошки.

— Пресвятая Дева Мария!.. — воскликнула ошарашенная дама, чуть ли не хватаясь за сердце. И мое пылкое самоудовлетворение стало стремительно угасать. А что не так-то?

— Да у тебя же половина всей картошки в очистках!

Ну, да… махнула ножом пару сотен раз слишком сильно. Но вот уже приноровилась. Почти целая картофелина осталась…

— По-о-ол!

Худощавый молчаливый паренек безропотно и с полным отсутствием каких-либо эмоций продолжил вместо меня чистить картошку.

— Так… — мисс Брауни прикрыла веки и глубоко через нос втянула воздух. Видимо, я пошатнула ее дзен. Меня понизят в должности? — Ну а с рыбой ты справишься?

— Да, — растерянно кивнув ей в ответ, я поспешно добавила: — рыбу я люблю.

— Будем надеяться, — поджав губы и окинув недоверчивым взглядом, она повела меня за собой.

Несмотря на вторую неудачу, меня все-таки повысили до потрошительницы рыб. В прохладном помещении располагался длинный широкий стол, а возле него в плетеных корзинах свежевыловленный улов местных рыбаков.

Не церемонясь, женщина поспешно давала указания: — Чистишь, потрошишь, специи: соль, перец, сбрызгиваешь маслом, на противень и в духовку. Вопросы?

— Никаких…

Только вот на самом деле был один вопрос — а как чистить рыбу? И благо у меня был тот, у кого можно спросить совета на четвертой радиоволне. Дверь за мной закрылась, и я достала из-за пояса рацию.

— Майки, ты тут?

— Фисташка на связи, как жизнь, детка? — тут же отозвался мне жизнерадостный голос.

— Хм… Нормально. Тут такое дело… а как чистить рыбу?

Младший без каких-либо уточняющих вопросов приступил к моему обучению.

— Для начала возьми нож для рыбы.

— А как он выглядит?

— С зазубренными краями, чем-то похож на нож для чистки картофеля.

Ага… Знать бы еще, как выглядит нож для чистки картофеля. Поискав в ящиках стола необходимый инвентарь, я не обнаружила ничего подобного. Пришлось вооружиться обычным плоским ножом.

— Есть! Что дальше? — приподняв рацию, я ждала ценных указаний.

— А теперь возьми эту крошку за хвост и веди ножом вдоль тела против роста чешуек.

Спустя минут двадцать, чертыхаясь все это время на выскальзывающее из рук тельце рыбы и забросав всю себя и окружающее пространство чешуей, я облегченно выдохнула.

— Майк, я справилась! Что дальше?

— Разрезаешь брюшко, вычищаешь, приправки, в фольгу и на гриль.

— Спасибо, Майки!

— Обращайся, детка!

Уф… теперь осталось почистить штук тридцать таких рыб и… к ночи я смогу их приготовить.

Со следующими тушками мне удалось расправиться быстрее. Несомненно, мое мастерство росло. Какая же я молодец! Только вот ощущать на себе пластинки рыбьей чешуи было неприятно. Чувствовалось, что они застряли даже в волосах. И в следующий раз их придётся собирать в хвост.

Мисс Брауни вошла проверить свое поручение в самый разгар моей деятельности. Рыбья чешуя толстым слоем покрывала стол вокруг меня и усыпала пол. Приходилось стоять на одном месте, чтобы ненароком не поскользнуться.

На этот раз под мой испуганный взгляд дама шумно взывала к праотцам, руками выводя в воздухе кульбиты. Зачем же так нервничать на беспорядок? Я бы все за собой убрала. Вот же будет фиаско — если она грохнется с инфарктом в рыбьи потроха.

Женщина пыталась отдышаться, с ужасом оглядывая учиненный мною бардак и половину оставшейся неочищенной рыбы в корзине.

— Через час сюда придут восемьдесят голодных человек. А ты даже не дочистила рыбу? — мисс Брауни развела в стороны руки, но что-то подсказывало мне — ее вопрос был риторический.

Глубокие вздохи не помогали женщине прийти в себя, но, отдать ей должное, она старалась сдерживать себя.

Может, предложить ей вместо рыбы заварить для людей лапшу быстрого приготовления? Но чую — одно неверное слово с моей стороны, и она огреет меня металлическим половником, так удачно висевшим недалеко от нее.

— По-о-ол!

Вошедший Пол, умеющий читать мысли нашего харизматичного босса, выдвинул ящик стола, достал странный нож… Ах вот как выглядит нож для рыбы… И с ловкостью «старшего помощника» принялся за работу. А я была понижена до должности «не мешаться под ногами» и выдворена из кухни под лозунг: «с такими друзьями и враги не нужны». Мне лишь оставалось уйти и смыть с себя рыбный позор до наступления обеденного времени.

Как же приятно было увидеть знакомое лицо.

— Как ты? — спросила Сью, укладывая на стол поднос с запеченной картошкой и рыбой.

— Хорошо, — как можно бодрее произнесла в ответ девушке. Меня распирало жуткое любопытство узнать, как же прошла ее беседа с мужем. Ведь за ее маской благополучия я никак не могла угадать ответ.

Сью же делилась впечатлениями от своего дня. Местный врач Говард, поняв, что она могла понимать всю его медицинскую терминологию, стал не таким уж и не сносным. Теперь эго Говарда тешилось тем, что кто-то должным образом оценивал его заумность.

Запнувшись в рассказе, Сью удивленно извлекла изо рта чешуйку. Вот черт… Я-то надеялась, что по законам кармы вся чешуя осталась только в моей порции еды. О Боги… Оглядываясь по сторонам, я убедилась, что некоторым из присутствующих достался уникальный «привет» от меня. Люди отплевывались, и мне захотелось срочно сбежать отсюда. Лео же ведь все еще рядом в лесу?

— Таки кто-то тут стравить меня вздумал? — колкое замечание было сказано достаточно громко, чтобы люди за соседними столами стали коситься на виновницу испорченного обеда, а брезгливо отброшенная чешуйка была тому явным доказательством.

О мисс Петропалли, не сыпьте соль на рану…

Остаток своего рабочего дня мне посчастливилось провести за мойкой тарелок и противней. Миссис Брауни благоразумно решила не подпускать к плите «девочку-катастрофу», и мой карьерный взлет оборвался так же быстро, как и начался.

Только к восьми вечера мне удалось домыть свою порцию посуды. Щелкнув переключателем, я погасила ту единственную тусклую лампочку, которая освещала мой провал.

У Сью в это время было намечено второе рандеву с мужем. Как скоро она должна освободиться? Присев на ступеньки у безлюдного черного входа, я надеялась дождаться девушку, которая должна была выйти из противоположной части здания, где располагалась мастерская.

Легкий ветерок приятно обдувал взмокшее тело, развевая вокруг меня нотки рыбного аромата, въевшегося в одежду, волосы и кожу. Руки настолько сильно устали от многочасового трения грязной посуды, что просто безвольно лежали на коленях.

Идти до мисс Петропалли не хотелось, но у меня в запасе было еще немного времени, и после я вручу ей свою рабочую карточку с красным жирным крестом, обозначавшим конец моей карьеры в общепите.

Собственно, о чем я переживала? Какая разница, пригожусь здесь кому-нибудь или нет, все равно я уйду.

— Кстати, было вкусно, — знакомый голос возник позади меня, и я удивленно обернулась в его сторону. Рон вышел из тени, удерживая на плече автомат.

Неубедительность его высказывания для меня была до невозможности очевидной, и именно это отразилось на моем лице в виде ироничного кивка и округлившихся глаз. Мне лишь хотелось посидеть в тишине подальше от глаз людских, а не вести беседы с местными старожилами, обсуждая навыки моей готовки.

— Нет, правда, — он подошел ближе, облокачиваясь о стальные перила, — только вот с чешуей вышел перебор, но все равно мне понравилось.

Спасибо, конечно, за единственную положительную рецензию моих трудов, но не судьба мне побыть одной в покое. О, мисс Петропалли, я иду к вам.

Поднявшись, я молча кивнула улыбчивому Рону и ушла подальше от ненужного внимания.

Как и ожидалось, женщина, не расстававшаяся ни на минуту с мундштуком, «таки и не была удивлена» моему увольнению и под фразу: — «имею тебе кое-что сказать», — подробно прокомментировала почему.

В пустой комнате, уткнувшись лицом в подушку, я вызвала по рации Лео. Заботливый лидер задавал мне вопросы о том, хорошо ли мне там. Приходилось бодриться и скрывать от него правду о своих неудачах. Стыдно было признаваться в неспособности к простым бытовым вещам. Только оказавшись здесь, я по-настоящему оценила весь тот труд, который черепахи брали на себя.

***

— Пора просыпаться, — сквозь сон до меня дошел голос Сью, пока та теребила за плечо. Я опять ее не дождалась, так и уснув с рацией в обнимку.

Майор Граймс, обладавший большей деликатностью, чем иной административный персонал в лице мисс Петропалли, молча выдал мне новую карточку с работами.

Так… и теперь я прачка.

При помощи Берна на цокольном этаже я нашла прачечную. Мне был выдан под роспись фонарик, чтобы я смогла пройти по темному коридору до дальней комнаты. В небольшом помещении оказалась пара работоспособных стиральных машин и целый ворох грязного белья.

Одно лишь радовало — не придется стирать вручную.

Из узких окон под потолком проникал солнечный свет, освещая унылое пространство вокруг меня.

Как говорится — первый блин комом. Надеюсь, с этой работой я справлюсь. Правда, мне ранее не приходилось иметь дело со стиральными машинами. Как-то до этого мама со всем справлялась, а после нашествия зомби было проще выбросить вещи, чем счищать с них грязь и черную кровь. С Леонардо моя одежда успевала рваться быстрее, чем загрязняться. А чистые простыни всегда волшебным образом появлялись в бельевом шкафчике «Тартаруги».

Но теперь мне надо самостоятельно разобраться с этими белыми громилами.

Так… тут какие-то цифры… Тридцать, сорок, шестьдесят и девяносто. Наверное, минуты? Чем дольше будет крутиться барабан, тем лучше отстирается. Следующее круглое табло имело куда большее количество чисел. Это же крутящий момент отжима. И если поставить на крайнее значение, значит, после я сэкономлю время на сушке белья. Истина, до которой я дошла сама. Вот же я молодец!

Ладно уж, чего я так нервничаю? Я же не запускаю адронный коллайдер. Ничего сложного. Открыть крышку, запихнуть белье, засыпать порошком и включить. Пусть себе работает, а я посижу и подумаю о тленности бытия и волшебных платяных шкафах.

Прокрутив два диска до максимальных отметок, я нажала на кнопку и присела на дальний стульчик у стены.

Машины загудели, что-то в них заплескалось, а я выудила из стеллажной полки потрепанный пыльный журнальчик и стала неспешно пролистывать глянцевые страницы.

Шум становился все сильнее, заставляя подозрительно смотреть на трясущиеся стиральные машины. Хм… вот помню в детстве дома свою стиральную машину, она себя так не вела. Вроде бы элитный отель, а техника здесь — древний хлам.

Но чем дольше я смотрела на бушевания машин, тем сильнее мне становилось не по себе.

Решив понизить заданные параметры, я попыталась провернуть диски назад, но эти чертовы пластмассовые колеса были заблокированы. Но я же сделала все правильно! Загрузила, засыпала, завела. Что этой рухляди еще от меня надо?

И вот когда из всех щелей полилась обильная сероватая пена, я запаниковала. Схватив картонную коробку с порошком, стала судорожно вчитываться в текст: «Только для ручной стирки… Добавьте шестьдесят грамм порошка на пять литров воды… При необходимости замочите белье…» Но что делать, если пена сочится из всех отверстий — было не указано.

Одна из машин со звучным лязгом оторвалась от стены и заходила ходуном. Грохот от нее разлетался эхом по всему коридору, и самое время было начинать молиться.

— Дони? Дони! Ты тут? — трясущейся рукой я с силой вжимала оранжевую кнопочку на рации.

— Дони на связи.

— У меня проблемы! У меня очень большие проблемы!

— Я позову Лео, мы выдвигаемся.

— Нет! Ваше присутствие скорее добавит новую.

— В чем дело? — и заинтересованно добавил: — И что за звуки?

— У меня тут восстание машин.

— Опиши симптомы, — спокойствие и уравновешенность гения сдержали меня от того, чтобы не впасть в паническую истерику.

— Стиралка сходит с ума.

— Подробнее…

— Очень-очень много пены, она вся трясется, как в «Изгоняющем дьявола», в ней что-то лязгает и… черт! Она сейчас двигается на меня! Что мне делать, Дони?!

— Выдерни шнур из розетки, — последовала четкая и быстрая команда.

Метнувшись к ним, я дернула за толстый провод, и одна из машин угомонилась. Вторая же обезвредила себя сама: оттанцевав свою дикую круговерть в пенной вечеринке, шнур всего лишь навсего оборвался у самого основания задней стенки стиральной машины.

Но наступившая тишина продлилась недолго.

— Эм-м-м… — Берн ошарашенно замер в проходе и не знал, как отреагировать на перестановку техники и кучные облака грязной пены, — мисс Ева… я принес вам корзинки для белья…

— С-спасибо?..

Наше неловкое молчание под мерное шуршание лопавшихся мыльных пузырьков Берн развеял короткой фразой: — Пожалуй, позову ремонтника.

Только без паники! Меня же за это здесь не накажут?

Подождав некоторое время, я поняла, что на помощь мне никто не придет, а стирать мне придется вручную.

Скомканный шар из простыней пропитался влагой и стал до ужаса тяжелым. Кое-как вытащив из барабана белье и переместив его в металлический огромный таз, я заливала все это водой из шланга.

Было бы тут зеркало, то непременно бы посочувствовала своему отражению, ведь меня ожидала целая куча грязной одежды.

Думала ли я, что сломанные стиральные машины будут не единственной моей проблемой? Увы, нет… Оказалось, на высоких температурах нельзя было стирать светлое с темным. И теперь на белых футболках и майках красовались невыводимые разводы серовато-зеленого цвета.

Блеск… Потраченное время на исправление своей «ошибки» в обеденный перерыв не принесло плодов: пятна как были, так и остались.

Бельевые веревки, натянутые между двух столбов за задней частью здания, лишали случайных прохожих удовольствия разглядеть мой позор. Но жаркое полуденное солнце вскоре высушит белье, и мисс Петропалли «таки будет иметь мне кое-что сказать» на всю эту абстракцию.

Я лишилась обеда, пытаясь успеть до вечера отстирать оставшуюся камуфляжную форму солдат, а Сью, видимо, решила пропустить ужин. Сидеть без нее за столом было крайне неуютно, а онемевшие от перенапряжения пальцы с трудом удерживали вилку. Если бы не голод, то и ужин я бы с удовольствием пропустила.

Всё понимающий Берн был так же жесток к моей карточке. За два дня я умудрилась потерять две работы. Может, я просто была не приспособлена к жизни? Что бы меня ждало, не случись апокалипсиса? На кого бы я отучилась, кем стала, где бы работала?

— Привет!

О, блеск… Ну за что? Как же я надеялась, что за амбаром меня никто не найдет. Почему мне нельзя втихаря дождаться, пока не досохнет одежда, и я не вручу свою забракованную карточку курящему рыжему дракону, позорно выслушивая яркие эпитеты в адрес своих умений?

Спрятавшись в высокой зеленой траве, которую еще не успели скосить для козлят, я равнодушно вертела засохший колосок в руках, не поднимала головы и надеялась, что меня оставят в покое наедине со своими мыслями.

Но Рон присел напротив меня, так же складывая ноги по-турецки. На этот раз при нем не было оружия.

— Не переживай, — вдруг произнес парень, зажал травинку в зубах и обратил все свое внимание в сторону озера и заходящего солнца.

Пшеничного цвета волосы были коротко подстрижены, как у остальных, носивших форму. Взгляд карих глаз задумчиво блуждал по мелкой ряби воды, искрящейся в солнечных лучах. Он был высок и для своего стройного телосложения достаточно крепок.

Светившиеся озорством глаза повернулись ко мне, и перед тем как спрятать от него свое лицо за растрепанными волосами, я заметила лукавую улыбку.

— Я тут сегодня получил футболку, — как будто невзначай он начал беседу, словно мы были давние друзья и обсуждали новые покупки, — и зацени, какая мне досталась.

Рон расстегнул пуговицы на своей камуфляжной рубашке и развел края ткани в стороны.

— Ну? Как тебе? — он гордо демонстрировал испорченную мною же футболку. Это что — такая новая форма издевательства?

— Тиранозавр! — либо парень давал мне подсказку, либо это было местное оскорбление.

— Вот его голова, маленькие лапки и длиннющий хвост, — Рон пальцем водил по причудливому разводу, вырисовывая на себе динозавра. — Круто же!

И правда, пятно действительно походило на ящера с короткими лапками. Вдруг это сойдет за достойный аргумент в мою защиту перед миссис Петропалли?

— Третий день, первая улыбка, да! — Рон, преисполненный гордостью, улегся на траву, опираясь локтем о землю, и беззаботно, как мальчишка, довольно ухмылялся.

Удивленно рассматривая парня, я и не знала, что ему на это сказать. Он что — блаженный позитивный дурачок? Я накормила его чешуей и испортила одежду. Что во всем этом его заставляет находить плюсы?

— Кстати! — неожиданно подорвавшись, он снова присел и нагнулся ближе ко мне. — Я тут узнал, что в воскресенье будут крутить какой-то зарубежный фильм с субтитрами. Хочешь пойдем вместе, почитаем?

Опешив от такого неожиданного предложения, я решила не ломать свою голову над приличным отказом, потому встала и ушла к развешенному белью со словами: — мне пора.

Но парень не спешил покидать мое общество. Рон поднялся следом, помогая снимать с веревок одежду, складывать и бросать в корзину, удивляя меня своим поведением еще больше.

— Не нужно, — я обратилась к нему так, словно ревностно защищала свое уникальное право на сей труд. Черт, до чего же меня довело это место? Уже готова вступить в спор за возможность неумело причинять всем полезность.

— А вот на прошлой неделе… — проигнорировав мою претензию, Рон беспечно рассказывал об увиденном мюзикле про кошек, продолжая при этом складывать белье. Под его рассказ и помощь мы управились достаточно быстро и, взяв по корзине, направились к складу.

Выгрузив чистую одежду для девушек, которые занимались глажкой, я вежливо поблагодарила навязчивого спутника и как можно скорее вышла из помещения, чтобы не видеть потрясенные лица.

— Пойдем, провожу, — догнав меня, парень не ждал ответа, а просто шел рядом.

— Зачем? — в недоумении от подобного предложения я продолжала ждать, пока тот найдет ответ в облаках.

— Затем, что мне в ту же сторону? И к тому же перед ночной сменой не помешает прогулка, — плутовато улыбнувшись, Рон пожал плечами, пряча руки в карманах штанов, и мы неспешно пошли в одном направлении.

Раз так, почему бы и нет? По крайне мере, он не пытался втянуть в разговор. Со стороны я должна была жутко странно выглядеть на фоне остальных людей: от меня отчетливо веяло нелюдимостью, возможно, еще и рыбой, но последнее мне могло только казаться. Хотя о чем я переживаю? Какая разница, как меня тут воспринимают?

Искоса разглядывая сопровождающего компаньона, я думала, до чего же он странный. Как беззаботный щеночек, который лезет со своей открытой улыбкой к кому только можно. Невероятная глупость — проявлять такую открытость к незнакомым людям. А вдруг я плохая? Он об этом не подумал? А вдруг у меня парень — двухметровая боевая черепаха? Это он, наверное, тоже не учел?

— До завтра, — остановившись у парадных дверей, он протянул мне руку для прощания.

— Хорошо, — засмеялся Рон, устав ждать, пока я подозрительно рассматривала открытую ладонь, — можно и «Вулканский салют».

Ровно так же делал Спок в «Звездном пути», показанном Леонардо! Стоило лишь мне немного пробыть вдали от лидера, и сериал вдруг перестал казаться таким нудным и непонятным. Окутавшее меня непреодолимое желание побуждало немедленно устроиться под боком у Лео, слушая все его комментарии, и чувствовать тепло и приятную тяжесть родной руки на мне.

— Долгой жизни и процветания, — я неожиданно для себя прокомментировала его жест.

— Взаимно, — подмигнув, он развернулся и поспешил по своим делам. Но вот совсем в другую сторону.

Пустая комната встретила долгожданной тишиной.

— Как прошел твой день?

— Отлично! — так же, как и вчера, я приукрасила для Леонардо действительность моих дней и сдобрила для убедительности свой ответ нервным смешком, старательно притворяясь, что у меня все хорошо. Уж лучше так, нежели он будет переживать о моих неудачах вместе со мной. Или того хуже — знать о них. Ну надо же было умудриться так опозориться…

— Тебя не обижают? — легкая озабоченная неуверенность проскользнула в голосе Леонардо.

Обижают? Скорее наоборот — я привношу толику хаоса и разрухи в Эдем. Лишь бы ненароком не настигло меня за это наказание. Кто-то же ведь должен был ответить за нанесенный материальный ущерб? Но, боюсь, сообщив об этом, рискую быть похищенной своим бесстрашным покорителем сосновых вершин.

— Нет, что ты? Люди тут отличные.

— Хорошо… — и на другом конце радиосвязи повисло молчание. — Как там Сью?

— О, отлично! — выпалила я, обрадовавшись, что вопрос не касался меня. Потому что о себе и своих приключениях рассказывать Леонардо не хотелось. Да и что я могла сказать? «Как же повезло тебе, Лео, с такой неумехой, как я».

А вот у Сью, если не брать в расчет ее неопределенность в отношениях с мужем, о которых мы все до сих пор так ничего и не узнали, действительно было все хорошо. С первого же дня она взяла в привычку допоздна засиживаться в своем кабинете, погрузившись с головой в почетную должность. Записи, оставленные в блокноте Дони, пригодились не только ей, но и Говарду. И то, что ранее у него распадалось, теперь оставалось в устойчивой форме, чем бы оно там у него ни являлось.

Знал бы Дони, сколько хвалебных од пропел ему Говард, несомненно был бы рад узнать о причислении его к лику святых. Ох, надо будет обязательно поблагодарить всех черепах за то, что они делали для нас со Сью. Может, устроить им День Благодарения Ниндзя?

— Как вы там? — спросив у Лео, я скинула с себя обувь и поудобнее улеглась на матрасе, с наслаждением вытягивая гудевшие от усталости ноги.

Лео не стал скрывать своих переживаний о нашем благополучии. Он, как и остальные братья, беспокоился — придется ли нам это место по вкусу и будем ли мы здесь чувствовать себя комфортно. Пришлось вспоминать лекцию Берна и подражать его энтузиазму, расписывая преимущества «Вершин», при этом умалчивая о тяготах обслуживающего персонала из первой группы. Надеюсь, это должно было его успокоить.

***

«Новый день, новые победы!» — пропела бы Золушка, втирая щеткой густую пену в швы между напольными белыми плитками. Пользуясь тем, что в раннее время холл отеля был пуст, я старалась поскорее справиться со своей новой работой, иначе случайным прохожим прилетела бы недовольная фраза: «Куда по помытому-то?» Но кого я обманываю? Я бы просто тихо зафыркала, как ёж.

— Какого!.. — поскользнувшись, взвизгнула миссис Петропалли и грохнулась на пол.

— Вот черт… — с ужасом оглядев барахтающуюся на спине женщину, которую осыпал ворох вскинутых листов, я подорвалась ей навстречу.

— Йё-ё!.. — резиновая подошва моих кроссовок со скрипом проехалась по мыльной плитке, и так же, как и она, я потеряла равновесие и шлепнулась. Боль в копчике была не так страшна по сравнению с виртуозными ругательствами дамы.

Кое-как добравшись до нее, я попыталась приподнять тучную женщину. Несчастная миссис Петропалли походила на черепаху, которой не посчастливилось оказаться на спине. Пол был как ледовый каток, и поднять ее оказалось непосильной задачей.

— Давайте лучше я вас переверну? — из-под перекосившихся очков-половинок на меня сверкнули два разгневанных глаза. — Или позову на помощь?

— Еще чего! — запыхавшись, рыжая бестия наотрез отказалась предстать перед очевидцами в компрометирующей позе и с растрепавшимся пучком на голове. — А ну-ка тяни давай!

И пришлось тянуть ее изо всех своих сил. А как иначе, когда ее пальцы вцепились в меня, как клещи?

— Катастрофа!.. — пыхтела раскрасневшаяся дама, наваливаясь на меня всем телом, пока я помогала ей дойти до медпункта. — Миссис Брауни таки была права… ходячая катастрофа!.. Самая настоящая катастрофа!

Миссис Петропалли отличалась не только тяжелым нравом, но и сама она была не перышком.

— Сью! — ввалившись в лазарет и поддерживая пострадавшего администратора, я была несказанно рада увидеть свою подругу.

Вдвоем мы смогли усадить на койку бранящуюся женщину, и Сьюзан начала производить осмотр. Несмотря на убеждение миссис Петропалли, перелом бедра не подтвердился. Это всего лишь был небольшой ушиб, к которому Сьюзан приложила охлаждающий гелевый пакет и, чтобы успокоить раздосадованную даму, выписала той мазь, способную снять болевые ощущения и пережить всё то несчастье, которое я несу «Вершинам».

Уловив подходящий момент, я полушёпотом обратилась к девушке:

— Сью, если ты не будешь против, может, замолвишь за меня словечко, и я поработаю с тобой?

— Ха! — отозвалась с койки миссис Петропалли, слуху которой можно было позавидовать. — Желаю удачи, голубушка!

Похоже, мазь оказалась волшебной, поскольку женщина, еще несколько минут назад уверявшая нас в том, что уже слышит голос своего покойного супруга, зовущего ее в райские врата, вскочила с койки, вытащила из кармана чистую рабочую карточку и передала ее Сью.

И с этого дня лучшая и единственная подруга — мой босс. А жизнь-то налаживается.

Мыть стеклянные колбочки в горячей воде — это не отмывать засохшую кашу и жирные противни. Вполне себе отличная работа. Вот только чем еще помочь вечно занятой Сью, я не знала, оттого и ходила за ней по пятам, как тень.

— Послушай, но я ведь и правда хочу тебе помочь с чем-то более существенным. Все склянки перемыты и протерты, а ты тут под завалами бумаг и всяких расчетов. Ты можешь мне поручить что-нибудь ответственное, я справлюсь.

Сью неуверенно взглянула на меня и осторожно начала говорить:

— Я тут дала задание своему помощнику Барри, но всех мужчин сейчас привлекли к вырубке леса…

— Так, отлично! И что бы это ни было, я справлюсь! — хлопнув в ладоши от переизбытка радости, я приготовилась внимательно слушать свое первое ответственное поручение.

— Надо надоить козла… — стушевалась девушка, прикрываясь пачкой бумаг.

— Козлы же не доятся…

— Не в классическом понимании этого слова… — округлив глаза и поджав губы, Сью ждала, пока до меня дойдет суть сказанного.

Ах, вот во что я ввязалась. Первая грозовая туча возникла на моем безоблачном будущем. Неудивительно, что некий Барри соскочил с этой миссии и так охотно побежал осваивать профессию дровосека. И передо мной встал непростой выбор: продолжать надраивать полы, увеличивая статистику травматизма на производстве, или помочь Сью и передернуть козлу…

— Не все так страшно, как ты себе можешь представить, — девушка отложила бумаги и достала небольшой мануал. Пока я изучала принцип использования аппарата для забора семени, Сью давала подробные рекомендации в действиях.

Я бы посочувствовала всеми отверженному козлу, что ни одна самочка не подпускала бедолагу к себе, но больше всего жаль мне было себя.

Так… Надо просто смириться с тем, что меня ожидает. Всего-то дождаться момента и насадить эту тубу на то, что там из него вылезет. О Боги… Удачи мне в ублажении.

Мирная атмосфера, царившая в загоне, омрачалась не только моим осознанием неотвратимого обязательства перед лучшей подругой, но и подозрительным взглядом однорогого козла.

— Ой, да ладно, Джон, я тут для того, чтобы ты познал любовь, — недовольно оглядев самца, я продолжала строить план по смирению козочки.

Сью говорила, что достаточно будет подвести огульную козу к стойлу, закрепить ее, а матушка-природа подскажет козлу что делать. И в тот самый ответственный момент я должна буду вмешаться в их романтическую связь, подставляя аппарат к естеству однорогого джентльмена.

Но кто бы мог подумать, что прыткость коз — это не эфемерное выражение. Устав гоняться по всему загону за строптивой егозой, я признала для себя необходимость помощи.

— Раф? — отжав кнопку на рации, я ждала, когда самый главный добытчик крупного рогатого скота мне отзовется.

— Проблемы? Нужно кому-то втащить? — низкий хрипловатый голос был встревожен.

— Нет, что ты. У нас все отлично. Только… как заставить зверя делать то, что нужно?

— Так, — собравшись, Рафаэль стал давать короткие команды: — не дай ему учуять свой страх. Доминируй. Смотри прямо в зрачок своей добычи. Подходи ближе. Оттесняй в угол. Хватай за шкирку, резко выкручивай набок и навались на него. Так он окажется под тобой, прижимай шею, будет брыкаться, но дождись, пока смирится.

— Спасибо! — убрав рацию за пояс и намотав через локоть веревку, я стала следовать указаниям.

Взмокнув от усилий, мне все же удалось поймать козу и привязать недовольное животное к ограде. Теперь, матушка-природа, дело за тобой.

Спустя долгое томительное ожидание под лучами полуденного солнца в моей нерешенной задаче имелся флегматичный козел, который не обращал никакого внимания на обездвиженную самочку. И мне необходимо было как-то побудить Джона к активным действиям, пока его дама сердца окончательно не прогрызла веревку.

— Дони, а ты случайно не знаешь, как возбудить козла? — я ждала помощи от гения, как от единственной надежды на успех амурных дел.

— Момент… — тут же ответил мне Дон и закричал в глубь трейлера: — Ра-аф! Как тебя возбудить?

— Слушай, — не став ждать ответа от здоровяка, Дон отсмеялся и продолжил: — попробуй предложить козлу виски и спроси: какой был счет в финальной игре… О черт, Раф, погоди… не надо…

Сигнал из рации оборвался со странным глухим звуком, похожим на удар. Но к кому еще я могла обратиться с таким вопросом?

— Майк? — неуверенно протянув в рацию, я надеялась, что, может, он подскажет как быть.

— Кнопик? — растягивая гласные, довольный ниндзя, видимо, уже знал о том, что я хотела у него спросить.

— Майк, ну что же мне делать? — с безысходностью я смотрела на понурого козла и ждала хоть какой-то совет.

— Что ж… Пришло время, Кнопочка, отчаянных мер. Есть поблизости виски?

— Нет, но, думаю, смогу найти! — обрадовавшись, я заметалась по загону, решая, к кому же можно пойти с такой просьбой. Ну а что? Дело-то важное! На кону целая козлиная популяция.

— Отлично, тебе понадобится грамм двести.

— Поняла! И как его споить? — не спуская глаз с однорого, я прикидывала в уме — как же в него влить алкоголь.

— Не его, — все так же хитровато протянул озорник.

— А кого тогда?

— Хм… выпить тебе для храбрости и вздрочнуть козлу.

— Майк! — чуть не захлебнувшись от возмущения и ужаса, представляя весь этот процесс, я запротестовала: — Это не выход!

— Тогда… напои козла! Любой пьяный мужик готов отыметь всё, что угодно, — и крикнув, обратился к брату: — Верно же говорю, Раф?

Да что это с ними сегодня? Они, конечно, любят подтрунивать друг над другом, но у меня же крайне важный вопрос.

Предприняв еще несколько попыток подвести самца к объекту любви и с содроганием в очередной раз поразмыслив над предложением Майки, я плюнула на эту безысходную затею. Пора было признавать, что эта работа не для меня.

Освободив козочку, я присела на общипанный газон, прислоняясь к забору, и устало закрыла глаза. Мне нужна была хотя бы маленькая победа, хотя бы один успех в каком-то деле, и это помогло бы мне почувствовать себя не столь бесполезной.

Вот серьезно, будь я в другой общине, от меня бы уже давно избавились. Какой резон жителям «Вершин» содержать катастрофу? И черепахам, не будь со мной Лео, пожалуй, навряд ли пригодилась. Да и к чему? Когда можно было бы сплавить меня в заботливые руки чужих людей.

— Кнопик? — еле расслышав тихий голос Майки, глушившийся тканью штанов, я подняла рацию к лицу.

— Майк?

— А хочешь я приду и запульну в козла с рогатки?

— И как это поможет?

— Он умрет от черепно-мозговой травмы, смерть от шишки не вызовет подозрений, а тебе не придется дрочить козлу.

— Очень смешно, Майки… — устало выдохнув, я запрокинула голову кверху, любуясь напоследок чистым ясным небом.

— Ладно-ладно… — сдался озорник, — но я бы сделал все быстро и чисто. Он бы даже не почувствовал.

— Нет уж, пусть живет, — улыбнувшись на прощание в рацию, я выключила связь и направилась к боссу за увольнением.

В пустом холле госпиталя велась приглушенная беседа. Открыв дверь кабинета Сью, я застала рядом с ней мужчину.

— Перестань отворачиваться от меня, я понимаю, что все непросто… — Сэм стоял позади девушки, которая укладывала папки на стеллажах. Суетливость её была мне знакома: так она справлялась со своими волнениями и тревогами. И если судить по разговору, который я успела услышать, с большей вероятностью могу пробыть здесь дольше намеченного времени.

— Та самая Ева? — только что заметивший меня стройный брюнет тут же сверкнул улыбкой и протянул мне открытую ладонь, но так и не дождался ответного рукопожатия.

— Прибавила уж ты мне работенки со стиральными машинами, — Сэм попытался разрядить обстановку, вежливо засмеявшись, как над концовкой плохого анекдота.

Но мне было совсем не до смеха. Неужто слава обо мне успела облететь все поселение?

— Как тебе тут у нас? — добродушие его интереса было неподдельным, но вместе с этим ощущалась неловкость человека, которого игнорировали две женщины в одном помещении.

— Как там… парни? — аккуратно спросил у меня муж Сью, ожидая ответа хотя бы на это.

А черта с два я ему скажу! Первое правило черепашьего клуба — не рассказывать о черепашьем клубе.

Улыбка Сэма гасла с той же скоростью, с которой я становилась подозрительной к родственнику подруги.

— С тобой она такая же молчунья? — бросив на меня косой взгляд, он обратился к Сьюзан.

Девушка наконец перестала перебирать папки и повернулась ко мне, взяв в руки протянутую ей карточку.

— Сью, извини, в общем, ничего не вышло.

— Ничего, попробуем завтра, — подруга старалась выдавить из себя утешительную улыбку, но мысли ее были далеки от меня, проблем козла и кого-либо еще.

Попросив поставить ее подпись в углу листка, я завершила свою карьеру в сфере животноводства.

Оставив девушку, я решила уйти, чтобы не мешать их разговору.

Трижды постучав в дверь, я приоткрыла массивную створку и вошла в клубы дыма.

— Погоди-ка, погоди-ка, дай угадаю, — приспуская очки, миссис Петропалли провидческим взглядом уставилась на протянутую ей карточку и выдвинула вердикт: — таки уволена.

Стряхнув пепел, женщина манерным жестом выцепила из моих рук листок и не глядя отложила его в сторону.

— И чего же мы хотим? — дракон и не планировал сглаживать свою колкость.

class="book">Сегодня-то она имела на это полное право. Как и вчера. Как и позавчера. Но чего я действительно хотела, так это вернуться домой к Лео, где будет вкусный бисквит Майки, заумные разговоры Дони и подтрунивания Рафа. А не вот это вот все. Я даже согласна на макраме. Клянусь, что сошью для Сьюзан самое большое лоскутное одеяло, только лишь бы вернуться с ней домой, чтобы стало все как прежде.

— Милочка, — продолжила она, возвращая очки на законное место над горбинкой орлиного носа, — чтобы сегодня таки ты еще никого не покалечила, отправляйся-ка к тетушке Бонни. А я уж что-нибудь придумаю с тобой.

— Спасибо, — взяв в руки листовку с приглашением в кружок Бонни, я покинула задымленное логово.

В глубине первого этажа мне удалось найти коридор, ведущий в западное крыло. Толстый ковролин глушил звуки шагов, пока я рассматривала на ходу висящие на стенах картины с изображением статных полководцев и их жеребцов. На резной двери был приклеен листок, на котором розовым цветом красовалась надпись: «Кружок тетушки Бонни».

В надежде, что здесь не смогу причинить никому вреда, я постучала и открыла дверь.

Милые старушки, две из которых мне были знакомы по первому дню ужина в столовой, приветливо встретили новичка.

— Как вовремя ты пришла, девочка, нам как раз не хватало рук. — тетушка Бонни пригласила занять свободное место у швейной машинки и стала вводить в курс ожидающих нас событий: — Дамы, как все мы знаем — сани готовят летом. Поэтому, — предвкушая интригу, Бонни захихикала и открыла нам тайну мероприятия: — в качестве подарков для наших друзей мы сошьем лоскутные одеяла.

Да вы издеваетесь надо мной?

Однако остальные члены кружка были так же рады этой новости, как и сама затейница.

Наблюдая за воодушевленными старушками, которые вычислили количество и размеры квадратных лоскутков, я поначалу не поверила в расчеты. В смысле двести двадцать восемь квадратов на одно одеяло? Это каждый квадрат надо сшить, а потом набить наполнителем? Да это же работы на месяцы.

Рука непроизвольно дернулась к рации в надежде подать клич о помощи, но вместо этого, заручившись линейкой, мелком и ножницами, я стала помогать разрезать ткань на маленькие отрезки нужного размера.

Находиться в обществе пожилых беззаботных дам было спокойно и уютно, даже несмотря на то, что занятие мне пришлось не по душе. На некоторые их вопросы о личном я отвечала сухо и кратко, не вдаваясь в подробности, но вскоре привыкнув к ним, расслабилась и прошивала до самого вечера лоскутки под монотонное шуршание швейной машинки.

До наступления комендантского часа оставалось совсем немного времени, но мне хотелось побыть на свежем воздухе, наслаждаясь тишиной и спокойствием.

— Что высматриваешь? — проходивший мимо Рон застал меня сидящей на лестнице. Он, как и обычно, был при полном обмундировании и патрулировал периметр территории после смены на вышке.

— Единорога, — равнодушно ответив, я не сводила глаз с мерцающей белой точки, известной только мне и Лео. Та была по-прежнему на своем месте, как мой собственный ориентир и маяк посреди космических просторов.

— О, клёво, — парень задрал голову кверху, выискивая очертание созвездия, — вижу: вон там копыта, а там рог. Хорош, чертяка.

— Нет, — возразив, я мельком взглянула на улыбчивого знакомого и вернулась к созерцанию своей звезды, — он слишком большой, чтобы поместиться на этой части неба.

— Откуда знаешь?

Но я неопределенно пожала плечами, намекая собеседнику на непреложность этой истины. Мол — знаю и все тут.

— А вот там саблезубый бобер.

— Нет такого созвездия, — увы, но холодно и кратко была вынуждена лишить парня мифических бобровых фантазий.

— Ах, невидимый единорог, значит, есть, а моего невидимого бобра там нет? — Рон не собирался сдаваться и отстаивал право на существование своего уникального созвездия.

— Да, все именно так, — и тешить его надежды я не намеревалась.

— Нет, есть, и мой невидимый друг-бобер подтвердит. «Подтверждаю». — чревовещатель оказался из него никудышный, оттого и нелепая попытка озвучить чужой ночной огонек вызвала у меня пару несдержанных смешков.

— Слушай… — стушевался парнишка и взглянул на наручные часы, — тут такое дело, время-то уже девять, так что…

— Знаю, — перебив Рона, я напоследок взглянула в сторону госпиталя, но Сью и этим вечером не спешила в номер, предпочитая отдыху работу.

***

Отрадно было встретить в этом поселении еще кого-то, кто был столь же неразговорчив и нелюдим, как и я. Молчаливая темнокожая девушка возрастом от силы лет пятнадцати раздавала садовый инвентарь. Кто бы мог подумать, что тут под личную роспись выдавались и лопаты, грабли, секаторы и культиваторы.

Были ли уместны мои жалобы, раз уж мне дали еще один шанс отработать причиненный вред? Впереди меня ждал долгий день по выкорчевыванию сорняков, сбору колорадских жуков и прочим прелестям аграрной жизни. Отданные мне в безвозмездное пользование выцветшая клетчатая рубашка и соломенная шляпа были моими единственными источниками комфорта, уберегая от палящих солнечных лучей.

Плюс в моей новой работе тоже был — я находилась за территорией отеля и как никогда была близка к лесу. И теперь воочию смогла увидеть причину ночной пальбы. Несколько мертвецов безжизненно повисли на кольях, выставленных вдоль забора. Тонкий, но все же ощутимый запах гнилья окутывал трупы.

Так странно было смотреть на эти безжизненные тела в оборванных посеревших обносках тогда, когда рядом с ними, словно не замечая того, жужжали стрекозы, пролетали пушистые толстые шмели и пели птицы.

Маленьким природным созданиям не было никакого дела до бед человечества. Пчелы по-прежнему собирали нектар с полевых цветов, белки скакали с ветки на ветку в поисках орешков, где-то неподалеку дятел отстукивал свой ритм о кору дерева, а вереница муравьев тащила на себе добычу в свои подземные города.

Пора было бы и нам забыть прошлое и начать жизнь с чистого листа, как сделали жители «Вершин». Закончить бессмысленную гонку на выживание, убегая от чумы, пожирающей все на своем пути, тихо и мирно зажить где-нибудь на берегу океана в маленьком уютном доме… Хотя нет, пусть будет большой. Чтобы у каждого из братьев было свое место. Раз уж эти люди смогли обустроить безопасное пристанище, так и мы сможем.

«Вершины» смогли мне показать, что не все потеряно, пока есть те, кто стремится создать лучшую жизнь несмотря на обстоятельства. Жизненный цикл пройдет по тому же витку, и когда-нибудь в учебниках по истории о нас вспомнят как о тех, кто смог сохранить и воздвигнуть цивилизацию заново. Мы — как Дети последнего пришествия: несломленные, непобежденные и…

Да чтоб тебя!

Длинная ветвь с россыпью помидоров со звучным хрустом надломилась у самого основания, и лишь тонкие веревки, опутанные листвой, удерживали на себе покалеченное мною растение. А ведь я только-только познала радость мастерства с садовой вилкой, отдаленно напоминавшей сай Рафа. Но не будем ниндзя-богохульствовать. Здоровяк бы такое сравнение не одобрил.

Всего-то пять дней пробыла в «Лазурных Вершинах», а уже размечталась о великом посреди грядок. Может, томатное подношение для миссис Петропалли сгладит урон? К тому же зачем пропадать добру зазря.

Надеялась, что день пройдет без приключений, но, видимо, не судьба. Интересно, найдется ли для меня занятие, в котором я смогу не напортачить?

Сняв соломенную шляпку, я стала укладывать в нее спелые помидоры, противясь соблазну надкусить ароматную ягоду. А придутся ли они по вкусу Лео? Нам ведь так редко удавалось найти свежие овощи.

Из рации со стрекотанием прозвучал чей-то голос, но слов я не разобрала, скорее почувствовала звуковую вибрацию из динамика. Убедившись, что на меня никто не смотрит, вынула ее из кармана штанов, различив сквозь помехи обрывистую фразу лидера:

— …х …ди.

— Что? — переспросив его, я скрылась за витиеватой зеленью на случай, чтобы меня не заметили с рацией в руках.

— Уходи, — наконец я смогла отчетливо услышать предостерегающую команду Лео.

— Что случилось? — мое замешательство тут же сменилось тревогой.

Внезапный выстрел помешал услышать ответ. Порывистый холод пронесся во внутренностях живота, и я резко присела, выронив шляпку из рук.

— Уходи, ты на… — но грохот очередного выстрела заглушил собой голос Леонардо.

Вот черт… Я поняла, о чем предупреждал меня лидер: к дощатой ограде подходили ходячие мертвецы. Некоторые из них застряли в кольях, но продолжали тянуться к людям, насаживаясь телами на острия. Работающие на огородах побросали весь инвентарь и корзины с урожаем, убегая к открытым воротам в металлическом заборе, что разделял отель и поля.

Стрелок на вышке продолжал палить, метко попадая в цель. А я оказалась на линии огня: не разогнуться и не убежать. Видел ли меня Рон, стрелявший по мертвецам? Знал ли, что рядом с прорывом прятался живой человек? Но рискнуть своей головой и выяснить это желания не было.

Приспустившись ниже, я старалась разглядеть, что происходит и много ли еще осталось недобитых зомби, но листва мешала обзору.

— Пригнись, готовься отходить вправо, — лидер, наблюдавший за мной с высоты, был моими глазами, и даже вслепую я доверила бы ему руководить мной.

Звучный хруст дерева стал для меня пострашнее звуков пальбы. Колья под весом тел с треском ломались, а перила забора были не настолько узкие, чтобы в них невозможно было пролезть. Скрюченными почерневшими пальцами мертвецы цеплялись за выбеленные доски, проталкиваясь в широкие прорези между досками, копошась между собой.

С шипящим свистом надо мной пролетела пуля, заставив вздрогнуть, и мои пальцы еще сильнее сжали молчавшую рацию. Мертвец упал недалеко от места моего укрытия, сочившаяся из него загустевшая кровь пропитывала землю, а множество чужих окоченевших босых ног продолжали идти напролом, топча и сминая под собой молодые побеги урожая.

— Давай, сейчас, — порывистая команда лидера сорвала меня с места. Пока рука стрелка передергивала рукоять затвора, а бесстрастный оптический прицел находил новую жертву, я успела перебежать узкую дорожку, разделяющую сегменты посевов, и забежать за угол из высокой линии листвы.

Плавное нажатие на курок, выстрел и снова точно в цель. Пока снайпер работал по движущимся мертвецам, мне удалось уйти с линии огня и добежать до высоких стеблей кукурузы.

Легкая передышка перед очередной командой к бегству.

Еще один прорыв обороны образовался в дощатом заборе. Стрелок с дальнего угла метил в брешь защиты. Винтовка хороша для точности на дальние расстояния, но слишком медлительна. Те зомби, что смогли прорваться, разбредались по полю, жадно рыская в поисках пищи.

— Спрячься, — шепнул в рацию Лео, и я юркнула за поросль кукурузы, таясь в ней от оголодавших тварей.

Лео молчал, и я знала отчего. Отступать-то было больше некуда — ворота закрыты, а мой единственный шанс на спасение — не быть обнаруженной. Учуют ли они меня здесь с такого расстояния?

Лео все это видел и понимал, потому и стратегия проста — сидеть и не высовываться, ждать, пока снайпера доделают свою работу.

Можно было попробовать добежать до спасительной цели, но я не знала, хватит ли мне сил и скорости. Ведь там, на открытом пространстве, твари, чьи глаза покрыты белесой пеленой, безошибочно узреют цель. А если рвануть прямо сейчас? Как быстро мне смогут открыть проход, пока за мной будет гнаться стайка зомби? Откроют ли мне вообще? Готовы ли будут жители «Вершин» к такому риску ради чужого и, справедливости ради, бесполезного члена общества? И опять же — проверять не хотелось.

В стороне послышались резкие шаркающие шаги, и я вся замерла в ожидании, практически не дыша и молясь, чтобы оно прошло мимо и не учуяло меня. Тварь обозленно хрипела, вынюхивая вокруг себя пространство, и уходило дальше, продираясь сквозь заросли шуршащей листвы кукурузы.

Спавшее напряжение позволило сделать мне первый облегченный выдох, как вдруг послышался задавленный писк. Тварь, блуждавшая неподалёку, остановилась, издаваемое ею кряхтение стихло, и на мгновение все замерло. Толчок мертвого тела, как от энергии взрыва, понес зомби в сторону человеческого всхлипа.

Мимо меня мелькнуло очертание желтого платья той самой девочки, что выдавала мне инвентарь. Вскрикнув, девушка-подросток выбежала из зарослей и побежала в сторону закрытых ворот. За ней изломанной тенью гналось костлявое чудовище. Выглянув из укрытия, я смогла наконец оценить расстояние.

Не успеет добежать… И я бы не успела.

— Нет! — звучно прострекотало в рации, но я уже выскочила из зарослей и неслась за смертоносной тенью.

Чуть не кувыркнувшись на бегу, смогла ухватить с земли клиновидную лопатку. Еще прежде мне не приходилось догонять мертвецов, но страх того, что вот-вот случится с ребенком, пересилил волнение за собственную жизнь, не оставляя места для размышлений. Задыхаясь от скорости бега и нехватки воздуха, я все же смогла сделать рывок, и рука в замахе ударила в шею мертвеца, ломая позвонок. Зомби упал, как тряпичная кукла, а следом за ним и я, спотыкаясь об него.

— Стой! — но она не обернулась на мой оклик.

Единственный выход был облеплен мертвецами, и те тянули свои руки сквозь металлические прутья забора. Калитка ходила ходуном, лязгая стальными створками, но прочная цепь сдерживала напор ломившихся тел.

Хрупкая девчонка выбежала на открытое поле, совершив непоправимую ошибку.

— Тебя еще не заметили, прячься! — с шипением из динамика рации вырвался приказ мастера катан.

— Но ей не справиться, — шепнув в ответ, я с сожалением смотрела на остановившуюся фигуру, которая не знала, что ей делать. Часть мертвецов отошли от ограды и двинулись по направлению к перепуганному и остолбеневшему подростку.

— Ева, не надо, — голос лидера дрогнул, когда он увидел, как я стала подниматься с колен, не сводя глаз с тонкого тельца в желтом платье. — Я расчищу проход. Беги ко мне.

— Но как же она? — встав на распутье, я огладывалась назад в сторону леса и вновь возвращалась к запуганному ребенку.

— Плевать мне на них! — надрывно прокричал Леонардо и, утихомирив рык, с отчаяньем позвал: — Вернись ко мне!

Чертов новый день принес с собой непростой выбор. Ведь никто не осудит, если сбежать: страх присущ всем, и я не исключение. Каждый выживает как может, и как правило — бегством. Некого винить.

Заплаканное лицо девочки обращено лишь на бегущего к ней мертвеца. Сковывающий ужас заставлял ее стоять на месте, даже и не пытаясь себя спасти.

Рация выдала неразборчивое скрежетание помех, и я побежала.

Врезавшись в мертвеца, мне удалось сбить его с ног. Напрыгнув сверху, я раз за разом вбивала клин лопатки в череп, пока густая черная масса не потекла из пробитой дыры, а окоченевшие пальцы не перестали впиваться в предплечье.

Девушка в панике оглядывала меня и убитого мною зомби. Но в открытой схватке лицом к лицу мне не устоять с пятидюймовым наконечником в руках. Взгляд наткнулся на выбеленный деревянный черенок. Брошенная кем-то в бегстве лопата была единственным подходящим оружием.

— Отходи! — указывая направление запачканной кровью рукой, я встала между девчонкой и приближающимися к нам ревущими тварями.

Принимая ту же стойку, как если бы у меня сейчас был в руках «тати», я ухватилась за черенок и отвела металлический наконечник назад. Только вот лопата — не меч. Но, как говорил Дони, кинетическая сила решает многое. И увесистый предмет с размаху способен воздать по заслугам любому, кто захочет надкусить человечинку.

Три заученных прыжка — и со встречным ускорением острие металла глубоко вошло в череп мертвеца, сбивая его с ног. С трудом выдернув слегка погнувшееся полотно, я лишь чудом успела обрушить его в замахе на вторую оголодавшую тварь. Некоторые из зомби заметили нас и бросили тщетные попытки сломить кованые прутья.

— Прошу, уходи оттуда, — в неровном отзвуке голоса лидера была лишь надрывная мольба, без требований и команд, поглощенная белым шумом радиочастот.

Выругавшись, я сжала крепче лопату, наблюдая, как нам навстречу бежала стая мертвецов. Те, что были позади нас, пока не заметили две живые фигуры и пытались повалить забор с дальней стороны.

Ну и пусть сейчас страшно. Или это лучше, чем прятаться в кустах и слушать раздирающие душу истошные вопли заживо съеденных?

В эту минуты мои мысли были сосредоточены лишь на незатейливом плане. Как в старые добрые времена: повалить первых, увести остальных в сторону, и быть может, сжавшегося у ограды подростка оставят в покое. Лишь бы хватило сил рукам отбиться от них.

Первый удар вышел нечетким и пришелся на скулу, но существо упало, потеряв половину челюсти, и заливало все вокруг себя черной прогнившей кровью. Не было времени добивать елозившее по земле скрюченное тело. Вторым ударом удалось частично отсечь голову от шеи подступающей твари. Ухватив покрепче тяжелый черенок, норовивший выскользнуть из трясущихся от напряжения рук, я раскрутилась в полоборота и изо всех сил встретила ударом бегущего мертвеца. Лопата обеспечила зомби фатальную черепно-мозговую травму, а моим рукам — неприятное болезненное гудение.

Но они подступали быстрее, чем я успевала отмахиваться лопатой.

— Да беги же, чтоб тебя! — но девочка так и не отреагировала, продолжая цепляться за прутья забора.

При следующем ударе конец черенка не выдержал и обломился, оставляя обух лопаты в черепе мертвеца.

Оглянувшись по сторонам, я приняла единственное возможное решение: дернула девчонку за руку и потащила за собой. Бегство — то единственное, что могло нам ненадолго помочь.

— Ро-он! — заорав стрелку, мы побежали в противоположную сторону от вышки, где парень отстреливал толпу мертвецов, навалившихся на калитку.

Я продолжала звать его на помощь, не зная, слышал ли он меня или хотя бы видел.

Девочка оступилась и упала, а тонкое запястье выскользнуло из моей руки. Резко затормозив, поднимая вокруг себя облака песочной пыли, я замахнулась острым концом и всадила в открытую пасть догнавшего нас зомби. Пальцы скользнули по гладкой поверхности деревяшки, но тупой конец врезался мне в бок, и это помогло протолкнуть острый обрубок черенка глубоко в глотку мертвеца.

— Ро-он! — крича что есть сил, я продолжала отмахиваться палкой от второй твари.

Люди по ту сторону забора стали колотить о прутья, отманивая от калитки ревущих мертвецов. Но тех, что уже бежали на нас, было не остановить.

— Прячься, — обернувшись к девчонке, я указала ей на кукурузное поле, но та непонимающе уставилась на меня, дрожа всем телом. — Бегом! — крикнув на нее, я встала в стойку, выставляя острый конец палки вперед.

С правой и с левой стороны нас вот-вот зажмет кольцом, и тогда я точно не смогу отбиться остатками от лопаты. Был бы меч — был бы шанс, но сейчас… Осталось лишь поднять единственное доступное мне оружие и простоять как можно дольше, держа оборону.

Сверху прогремел выстрел, и первый бегущий к нам мертвец схватил пулю в лоб. Рон наконец заметил нас и отстреливал бегущую к нам стайку.

Кольцо из мертвецов стремительно сжималось, девчонка продолжала сидеть на месте, спрятав лицо в перепачканных ладонях, а мне приходилось высчитывать: кто же из мертвецов и с какой стороны успеет добежать первым.

Не раз мне приходилось наблюдать за Дони и тем, как ловко он раскручивал свой посох, превращая своими руками кусок дерева и металла в смертоносное оружие. С зомби тот не церемонился и с хирургической точностью метил ровно в височные доли и основание шеи. Получится ли у меня так же? Черт его знает, но главное — бить изо всех сил и не подпускать их к девчонке.

Вот он, первый кандидат на пробу. Резко уйдя вправо, раскрутившись на полоборота, я нанесла удар по затылку. Тварь упала к ногам подростка, и не мешкая, ударом с острого конца я разорвала связь позвонков на шее трупа.

Но сколько еще я успею таких убить, перед тем как толпа накроет нас с головой? Одного? Может, двух?

Выстрелы с вышки зазвучали чаще, Рон слишком спешил, оттого и промахивался. Тела пробивали пули, и это их задерживало ненадолго, но падая, они поднимались с земли и продолжали стремиться к цели из двух живых людей.

Не дожидаясь, пока очередной мертвяк вырвется на финишную прямую для удара, я сорвалась тому навстречу. Последнее, на что хватило деревяшку — это оставить смертельную вмятину на голове зомби и с хрустом надломиться посередине.

Пальцы больше не удерживали предавший обрубок черенка, ужас от предстоящего поражения застилал глаза влажной пеленой. Не скрывая шумного рваного дыхания от накатывающей паники, я пятилась назад. Нога уперлось в мягкое тело подростка, сжавшегося комком у прутьев ограды.

Она вздрогнула, но так и не взглянула на меня, лишь всхлипнула и сильнее зажмурила веки. Может, и правильно, и мне тоже следовало бы сейчас закрыть глаза и не смотреть в искаженные лица зомби, бегущих по левую сторону к нам. Такой же поток мертвых тел стремился к нам и с правой стороны. Мы — два ни в чем не повинных существа — непреднамеренно оказались по центру ловушки, и створки капкана сойдутся над нами прогнившими зубьями, разрывая на части.

Смахнув рукавом рубашки влагу с глаз, я уловила странное свечение. Два ярких блика замаячили вдали. Длинные побеги кукурузы ломались и распадались по краям от узкой тропки, и навстречу мне бежал лидер, расчищая себе путь от мертвецов остриями катан.

Двухметровая фигура рвалась к нам на помощь, крепкие ноги в мощных рывках врезались в землю, вырывая за собой комки грунта. Жаль, что для этого было слишком поздно, жаль, что последним увиденным мной будут оскал и боль в синих глазах Леонардо.

Все остальные звуки померкли. Лидера скрыла серая масса мертвецов, вылезавших из зарослей полей, и я могла лишь видеть мелькавшую синюю ткань повязки и редкие блики клинков.

— Лечь! — командный голос возник за спиной, и автоматная трель больно ударила по перепонкам. Упав на колени, я зажала уши руками. На мгновение прикрыв глаза, я потеряла из виду Лео.

«АК-47» Граймса скосила первую волну мертвецов, бегущих прямо на нас. Пустой патронный рожок упал к его ногам, и с характерным щелчком он зарядил новую обойму. Переместившись, дуло автомата майора пролезло сквозь прутья забора, и он открыл огонь на поражение остальной толпы.

С других сторон послышались спасительные выстрелы. Подоспевшие защитники периметра занимали свои места у ограды и, не жалея патронов, поливали свинцом мертвецов.

— Что с южной стороны? — перестреляв возле нас всех голодных существ, майор запрашивал по рации обстановку.

— Отбились, — откликнулось тому в динамики.

— Переместить всех на западную часть, — командующий получил в ответ краткое «принял», снял с загоревшего лица очки и рассматривал лежавших возле нас мертвецов.

— Целы? — меткий стальной взгляд остановился на мне и подростке. Мы обе, покрывшиеся пылью и грязью, а кое-где и кровью мертвецов, синхронно кивнули.

— Сопроводить гражданских в лазарет, — отдав приказ подчиненному, майор Граймс направился обследовать территорию.

Кто-то уже успел вскрыть цепь на калитке, и люди в форме вошли вовнутрь добивать корчащихся на земле мертвецов.

Как только командир отошел, я неуверенно встала, помогая подняться девочке, и оглядывалась по сторонам. На тропке между двумя частями зарослей кукурузы распластались тела мертвецов. Ни одного намека на присутствие Лео. А вдруг он все еще там? Но пойти и проверить помешала ладошка, вцепившаяся мне в руку. Один из солдат попинал ногой валявшихся возле нас мертвецов, убедился в их окончательной смерти и в приказном тоне указал следовать за ним.

Пока мы шли к единственному проходу, я пыталась высмотреть Леонардо. Должно быть, он успел скрыться. Иначе вооруженные люди, что уже прочесывали местность, не смогли бы не заметить двухметровую черепаху.

На выходе нас поджидала рыдающая миссис Брауни, но приставленный к нам солдат не позволил женщине сжать в объятьях идущую со мной молчаливую девчонку.

— Никаких контактов до осмотра врача, — грозно рыкнул человек, вставая между нами и поваром. Но та продолжала идти следом за нами.

В лазарете нас ждала Сью, нервно вышагивая из угла в угол. Для осмотра уже все было готово, и девушка натягивала медицинские перчатки.

Пара ссадин и ушибов были обработаны заботливыми руками подруги, пока на соседней койке за шторкой девочку осматривал врач Говард.

— Он цел, — тихо проговорила Сью, забрала из моих рук рацию и принялась затягивать бинты на запястье. Словно каменная глыба упала с плеч, и облегченно выдохнув, я улыбнулась. Значит, Лео успел укрыться и теперь в безопасности.

— Чем ты думала? — девушка остановилась и пристально с укором посмотрела на меня.

Опешив от такого вопроса, я не знала, что ей ответить. Допускался ли вариант — ничем? Но упрек Сью никак не укладывался в моё представление о ней — вечно заботливой и такой открытой к людям. Недовольно качнув головой, она продолжила забинтовывать руку. Закрепив концы ткани узлом, Сью стала складывать принадлежности в аптечку.

— Пойми, — она оперлась руками о койку и напряженно всматривалась в белое полотно простыней, устало продолжая: — не всех можно спасти.

— Но она же совсем ребенок, — я с недоверием покосилась на профиль точеного белокурого личика. Сью же была врачом! Так отчего же она не рада возможности спасения того, кто в этом действительно нуждался. В серых глазах пропало былое тепло, и на меня смотрело совсем непривычное взгляду хмурое лицо. Она придвинулась ближе ко мне, и в полушёпоте просквозила нетерпеливая строгость:

— Смерть чужого ребенка я переживу, а вот твою — нет. Подумай в следующий раз — каково будет всем нам потерять тебя.

— Так же, как мне и братьям потерять тебя, — насупившись, я не решалась взглянуть на Сью. Может, и не стоило мне намекать, как не хотелось всем нам расставания с ней. Без нее в новом доме черепах будет ужасно пусто.

Но девушка ничего не ответила, подхватила аптечку, вышла и задернула за собой шторку, оставляя меня наедине со своим замешательством и осознанием правоты ее слов.

Комментарий к Глава 17

Глава писалась-писалась, но никак не хотела заканчиваться. Пришлось насильно ее обрубить, а очередные будничные приключения Евы перенести в следующую.

И для создания атмосферы – крайняя арка писалась под этот чудный трек:

https://www.youtube.com/watch?v=J7bANMHnPUk&ab_channel=Ryder62hun

Всех целюлю!

P.S.: Капитан Шепард! Салютую вам!

P.S.: Добавлено:

Для разрядки обстановки - по мотивам “фантазий Лео и Евы” рекомендую к прочтению работу дорогой rrrEdelweiss https://ficbook.net/readfic/10044172, написанную к этой главе.

========== Глава 18 ==========

Утро выдалось таким же хмурым и безрадостным, как и мое настроение. Подобно серому беспросветному куполу, нависшие тучи усиливали безветренную гнетущую духоту и не предвещали этому дню дождя.

Устав вглядываться в равнодушный лес, я закрыла ставни окна и стала неспешно собираться.

Радиотишина была моим верным спутником на протяжении долгой и бессонной ночи. Лео был цел и только к вечеру отозвался на вызов, но отделался от меня парой коротких фраз: «держись подальше от ограды» и «мне пора идти», и больше не выходил на связь. Я была бы не против даже его ругани, споров и упреков, лишь бы только не молчал.

Заученной дорогой я дошла до столовой, отстояла очередь и получила свою порцию ожидаемо безвкусной каши. Но чуть не поперхнувшись, почувствовала во рту сладкий медовый вкус. Сегодня был праздник? Или кто-то перепутал порцию, и по ошибке привилегированная пища досталась мне?

Но и на этом удивления не закончились.

— Следуйте за мной, — на этот раз майор Граймс не выдал мне карточку с предписанием работ, а поднялся из-за стола и повел за собой.

Пока командующий «Вершинами» пролистывал журналы с учетом припасов, служащий склада объяснил мне принцип выдачи и сдачи оружия, проинструктировал о правилах заполнения ведомости и указал место, где мне необходимо поставить подпись. Местная рация, «тати» и «вакидзаси» оказались в моих руках.

Для меня было бы хорошей новостью, укажи они мне на выход из поселения, но мы направились совсем в иную сторону.

— Куда мы? — не выдержав молчаливый путь, я обратилась к майору.

— Посмотрим вас в деле, — мужчина остановился, отступил, и передо мной открылась картина из расставленных на столбах спелых тыкв, перепачканных в черной густой крови.

Убиение оранжевых плодов не входило в мои планы, но под приказ командующего четкими и прицельными ударами я разделила напополам каждый из них.

— Лови! — я обернулась на знакомый голос, рука по инерции взмахнула вверх, и летевший в мое лицо цуккини распался надвое.

Да что за овощной обстрел тут происходит?

— Я же говорил, что с мечом она должна управляться лучше, чем с палкой, — Рон, несмотря на всю мою хмурость, довольно ухмылялся, сложив руки на груди.

— Принимай стажера, — вердикт майора был однозначен, и не став вдаваться в разъяснения, он скрылся по своим делам.

— Что это значит? — протерев сталь клинка, я убрала «тати» в ножны, недоверчиво озираясь по сторонам.

— Поздравляю, напарник, — парня забавляло мое непонимание происходящего, но долго он томить не стал. — Мы с тобой в первой вахте и курируем восточный периметр.

Пока Рон рассказывал правила нашего совместного дежурства, я нескончаемо была рада, что местом нашей работы на ближайшую неделю было поле. И у меня появлялся шанс хоть как-то свидеться с Лео.

Люди до сих пор разбирались с последствиями. Тела мертвецов переносили в дальний конец, обливали горючим и поджигали. Многие побеги были растоптаны и смяты, но умелые руки извлекали уцелевшие плоды и раскладывали их по корзинам. Плотники выстругивали новые колья, устанавливая их за оградой.

А все, что делали мы с Роном, так это обходили периметр, вглядывались в лес и каждые полчаса докладывали об остановке.

Незатейливая и скучная работа прельщала лишь тем, что я уже заприметила пару мест, в которых смогу пролезть.

Рон без устали пытался завести разговор, спрашивая обо всем, что приходило ему в голову. Но благо время обеда давало мне передышку на один час от болтовни. И там меня ждал сюрприз в виде нескольких кусочков козьего сыра, аккуратно расположенных на краешке тарелки. Подозрительная щедрость от миссис Брауни настораживала.

Пришло время возвращаться к рутинной работе. Неподалеку от госпиталя на детской площадке в окружении ребятни я заметила девушку в белом медицинском халате. Сью пока не увидела меня, и у меня появилась возможность понаблюдать за ней, скрываясь под раскидистыми ветвями яблони.

Рядом с подругой стояла знакомая мне темнокожая девочка, и только сейчас я поняла, что с ней было не так: она не реагировала на слова, но могла понимать их, глядя на губы Сью, которая четко и медленно произносила фразы. Глухая девочка была ее новой помощницей и старательно следила за каждой манипуляцией врача.

Подруга, известная узкому кругу сопричастных к ниндзя-клубу как «врач-педиатр-черепах», уместила на коленях очередного малыша, заботливо разглаживая рукой цветастую футболочку на его спине, и с улыбкой о чем-то шушукалась с похрюкивающим от веселья карапузом. Малыш пухлой ручонкой схватил стетоскоп, висевший на шее Сью, и, как полагалось любознательному существу, познающему мир, засунул акустическую головку прибора себе в рот.

Не подозревая о том, что за ней наблюдали, девушка, будучи заляпанной слюнями, как никогда, выглядела счастливой.

Любила ли она детей? В этом не было и толики сомнения.

Когда кого-то любишь, то неосознанное желание прикасаться к желанному объекту — неотъемлемая часть действий. Вот и она в окружении малышни то гладила одного по макушке, то облизывала палец и стирала грязные следы с пухлых розоватых щечек, то подтирала текущие сопли и слюни, забавно при этом надувая щеки.

Ее желание остаться здесь было вполне объяснимым. Сью было уже за тридцать пять, а в таком возрасте полагалось иметь свое потомство. Удивительно, что своих детей у нее с Сэмом не было, но здесь было то самое подходящее место, располагающее к продолжению рода. К тому же претендентов на руку и сердце для столь выдающегося члена общества было предостаточно. А сам принцип организации местной жизни вполне устраивал её.

Здесь она обрела свой привычный мир: общество, реализация потенциала, признание и конец кочевой жизни. Возможность построить новое общество по личным внутренним замыслам и представлениям. Не это ли можно было принять как смысл жизни?

Хрупкие мечты о том, что Сью отринет все это и вернется вместе со мной домой, с каждым проведенным здесь днем все больше трескались и осыпались. И не осталось никаких «а вдруг». Как бы нам всем ни хотелось, но ее место тут, а не с братьями-черепахами.

Так и не подойдя к подруге, я поспешила к выполнению своих задач. С девушкой я успею встретиться, ведь теперь на меня, как на причисленную ко второй группе, не распространялся комендантский час. А добраться до Лео стало в разы проще. И сейчас мне нужно было определить время, когда менялись стрелки, и место лаза, чтобы проскользнуть за ограду и хоть ненадолго встретиться с лидером в лесу.

— Знаешь, я был с тобой не до конца честен, — Рон привычно первым нарушил тишину, пока мы продолжали обходить границу между лесом и дощатым забором. Парень закинул руки за голову, сцепив пальцы в замок, и потянулся, расправляя затекшие плечи.

Я удивленно взглянула на него, не понимая, что он имел в виду. Общаться с Роном для меня было непросто. Каждая его фраза начиналась так, что волей-неволей побуждала задавать встречные вопросы. Но на этот раз фокус не пройдет.

— И что, даже не поинтересуешься? — возмущенно обратился напарник с высоты своего роста.

— Тоже мне, удивил, — фыркнув в ответ, я продолжала идти, смотря в сторону в леса, — сенсационная новость — люди нечестны! Зовите репортера с «Шестого канала».

— Эй, вообще-то мой случай особенный, — обиженно пробубнил парень.

— И чем же? — хмыкнула я, но до меня вскоре дошло, что я снова попалась на его уловку.

— Приготовься изумляться и поражаться, — парень обогнал меня и встал напротив, преграждая собой дальнейший путь. Показным жестом я закатила глаза и сложила руки на груди, скептически оглядывая высокого стрелка.

— Приятно познакомиться, Иероним, — Рон протянул руку для пожатия и ждал реакции, плутовато щурясь. — Ну? Хоть немножко-то удивилась?

Усмехнувшись такому странному совпадению, я снисходительно задала вопрос:

— Думаешь, ты первый, кого называют в честь художника Возрождения?

На мгновение ошалев от ответа, парень звучно расхохотался, задирая голову кверху.

— Ну слава богу, я уж побоялся, что ты предположишь меня одним из элементов таблицы Менделеева.

Было бы куда более удивительным, окажись он пятым потерянным ниндзя-братом.

— «Ист-семь», — голос наблюдавшего с вышки обратился по позывному Рона, — мертвяк на два часа.

Обернувшись в заданном направлении, мы увидели приближающуюся изломанную фигуру.

— Давай, — кивнул мне Рон, — я прикрою.

Напарник отошел в сторону, снял предохранитель с автомата и упер приклад в плечо, целясь в голову мертвеца. Вытащив из ножен короткий «вакидзаси», я подошла к ограде и ударом от груди, как учил Майки, проткнула глазницу зомби.

Это был первый попавшийся нам на сегодня мертвец. Невозможно было рассчитать регулярность осады нашей крепости. Рон говорил, что бывали дни, когда к периметру никто не подходил, а бывало, как вчера, когда на нас набредала целая стая. Но жители «Вершин» за все это время приноровились и давали отпор любой смертоносной волне, накрывающей границы отеля.

Недостатка в патронах люди не имели. Сэм, наученный одним из жителей, принимал активное участие в создании артиллерийского запаса.

Но и мои умения оказались для «Вершин» не лишними. Клинки работали бесшумно и не привлекали заплутавших в лесах мертвецов, в отличие от выстрелов огнестрельного оружия. Наконец у меня хоть что-то стало выходить. Конечно, не так мастерски, как у тренированных ниндзя, но для этого места моих скромных умений рассекать и тыкать вполне хватало.

К вечеру нашей совместной работы парень перестал так сильно раздражать своей болтливостью. Главное в беседе с ним было уяснить — ни в коем случае не поддерживать разговоры на тему стрелкового оружия. Стоило ему завести свою шарманку о том, почему же короткоствольная винтовка «Си-Би-Эр» — это не винтовка и не пистолет, а интрига века — «всё другое оружие». О-о-о! Тащите мыло и веревку. И Боже упаси любого, кто вздумает задать вопрос — почему. Иначе придется выслушивать про стабилизационные скобы, вертикальные рукояти и прочие принципиальные и никому не интересные различия.

***

Неделя вахты подходила к концу. Сдав свое оружие на склад, я направилась в госпиталь, пользуясь возможностью передвигаться по территории отеля после наступления комендантского часа.

Постучав о полотно приоткрытой двери, я проскользнула в полумрак тихого рабочего кабинета Сью.

— Оу, милая, привет, — ласково поприветствовала девушка, не отвлекаясь от перебирания бумаг под светом единственной настольной лампы.

У стен были расставлены стеллажи с множеством книг и журналов. Подцепив корешок потрепанного тома, я без интереса пролистывала листы с наглядным пояснением каждой человеческой кости, переплетения мышц и сухожилий.

— Как там Лео? — аккуратно протянув вопрос, я полубоком изучала задумчивое лицо подруги.

— Хорошо, — ответила та, не переставая переписывать в блокнот выдержки текста из медицинской литературы, что занимала практически все свободное пространство на столе.

Машинально перевернув пожелтевшую шуршащую страницу, я была вынуждена признать неутешительную догадку: лидер все-таки выходил на связь, но только вот не со мной, а со Сью.

За эти дни у меня практически не было возможности обратиться к Лео, а в те короткие минуты, что удавалось укрыться от напарника, единственным из братьев, кто ответил на мой сигнал, был Рафаэль. Он нес вахту на кедровых вершинах вместо лидера. Лео же, со слов Рафаэля, был занят всякими лидерскими делами.

— Неправда, с ним что-то не так. Я же права? — присев рядом с девушкой, я с мольбой заглянула в ее покрасневшие от усталости глаза.

— Нет, ну что ты? — Сью отодвинула листы бумаг и сквозь протяжный зевок продолжила: — Ты же знаешь Лео — у него всякие лидерские дела, и их иногда нужно их решать.

Всякие лидерские дела? Неужто я больше не в черепашьем клубе, раз от меня отмахивались подозрительно одинаковыми увертками?

— Мне надо домой, — громко захлопнув талмуд, я заметалась вдоль стеллажей, — надо увидеться с Лео. Хоть ненадолго. Сейчас.

— Подожди, — взбодрившись от моих стенаний, девушка примирительно выставила открытые ладони, но я не собиралась успокаиваться и пребывала в состоянии, словно опаздывала на поезд.

— Я проберусь сквозь заросли кукурузы и пролезу под ограду. Там есть пара мест, где колья приставлены не так близко к друг другу, только… — в моем плане существовало одно слабое место: — охрана. Сью, ты отвлечёшь их? На пару минут, не дольше.

— Подожди, — подруга явно не собиралась поддерживать мою ночную вылазку в лес, да и к тому же содействовать в краткосрочном побеге, — во-первых — ночь на дворе, во-вторых — если тебя заметят, то оштрафуют за нарушение правил, а в-третьих — сядь и не мельтеши.

— Может, ты его вызовешь? Тебе же он точно ответит, — нетерпеливо выпалив, я надеялась на положительный ответ и такой простой уловкой заставить лидера хоть что-нибудь мне сказать.

— Ева, все в порядке, — Сью указала на стул возле нее и жестом руки пригласила присесть, продолжая: — Лео обещал быть завтра на прежнем месте.

Ее желание утешить и успокоить было понятно, но дежурная улыбочка и подозрительная активность в перебирании бумаг не оставляли ни единого намека на правдоподобность сказанного. Но единственное и самое важное создание сейчас было вдали от меня, и незнание о нем угнетало.

Что ж, пусть так. Если побег в ночи — не вариант, тогда мне оставалось набраться терпения и ускользнуть ненадолго из поселения днем. И никому об этом знать будет не обязательно.

Нас с нейразделяла высокая неровная стопка, на вершину которой девушка возложила очередную потрепанную папку. Я все же присела рядом со Сью, поправляя на ее столе неустойчивую конструкцию из нагромождённых листов.

— Что ты делаешь?

Девушка закрыла глаза и устало выдохнула.

— Работы тут непочатый край. Дохнут мои кролики быстрее, чем плодятся. А еще козел с эректильной дисфункцией…

— Ох, с этим Джоном не одно, так другое… — неловко отсмеявшись, я все же решилась задать вопрос, наблюдая за реакцией девушки: — Как Сэм?

— М-м-м… мы в процессе обсуждения наших дальнейших отношений.

— О, это же здорово! — и развернувшись к ней, я с интересом спросила: — И как продвигаются дела?

Сью перевернула очередной листок, закончив вносить в записи, и взялась за следующий.

— Есть нерешенный бюрократический вопрос… — ответила та, поджимая губы в тонкую напряженную полосу.

— Это какой же? — я знала, как много места занимала в «Вершинах», на мой взгляд, абсолютно ненужная бумажная волокита, и мой радостный пыл поубавился.

— С чего бы начать… — Сью наконец отвлеклась от бумаг и внимательно изучала противоположную стену, — дело в том, что тут уделяют достаточно много внимания формальностям.

Да уж, что правда, то правда, и каждый мой шаг без клочка бумажки являлся по своей сути несанкционированным действием. Но, как говорят — «в чужой монастырь со своим уставом не ходят», потому — терпим и улыбаемся.

— И поскольку Сэм женат, — продолжила девушка, — я, согласно записям мисс Петропалли, нигде в его личном деле в качестве «пропавшей без вести» супруги не фигурирую, то встает вопрос: либо аннулировать брак с Мэри и восстановить наш, либо развестись со мной.

Я стала так же, как и Сью, озадаченно разглядывать книжный стеллаж. Бред какой-то. Ну что за глупость? Кто придумал все эти правила, которые лишь усложняют нам жизнь?

— И?.. — мне пришлось уточнить, так и не придя к самостоятельному выводу.

— И Сэм пока не может решить, — щелкнув кнопочку на авторучке, Сью продолжила писать на полях листа комментарии к тексту.

А чего тут решать? Ты либо с одной, либо с другой… Разве так сложно выбрать сторону? Но кто сможет помочь разобраться? Конечно же, тот, чей коэффициент интеллекта выше всех на этой планете. Придвинувшись ближе, проскрежетав по полу металлическими ножками стула, я с надеждой спросила:

— Сью, а это пятый сценарий от Дони?

— Боюсь, у Дони в его инструкции по эксплуатации человека нет ничего и близко похожего.

— Ясно… — наш гений не учел такого варианта развития событий, но более значимым было другое: — а ты-то чего сама хочешь?

— Я только лишь хочу понять — почему? — кончик шариковой ручки остановился, и взгляд девушки застыл на пустом разлинованном месте блокнота. В каждом слове Сью сквозила еле прикрытая обида, и только белый лист безропотно впитывал в себя всю силу вдавливаемого острия пера. — Почему ни одного слова обо мне? Как будто меня и не было вовсе.

Я пребывала в таком же недоумении, как и девушка. В чем была проблема признать себя вдовцом? В чем был смысл скрывать существование своей жены, пусть он и был уверен, что с большей вероятностью ее уже не было в живых.

Чувства Сью были понятны: одно дело — быть брошенным, но совсем другое — быть забытым, непризнанным, несуществующим.

— Но разве теперь для тебя это так важно? Пусть он и с другой, но он жив. Поиски завершились, можно продолжить жить дальше и, — решив рискнуть, я неуверенно предложила: — вернуться домой?

— Время девять тридцать, — из наших раций долетел недовольный голос Майки, — у меня готов попкорн, и я хочу узнать все пикантные подробности.

— Привет, мальчики. С чего бы начать… — Сью задумчиво проговорила в динамик и описала братьям в общих чертах нашу жизнь, отмечая в ней множество плюсов, не беря в расчет дисфункцию козла. О том, какие здесь милые и приветливые люди, как многое они дают друг другу и этому обществу, прямо не жизнь, а сказка, по ее словам. Ну а после встревожился Дони, узнав, что ни один сценарий исхода событий не подошел под ситуацию Сью.

Заняв все эфирное время расспросами, гений подозрительно много интересовался этой некой Мэри: кто она, откуда родом, где жила, чем занималась…

Рафу такой допрос пришелся не по нраву, ведь девушке явно было неприятно рассказывать все известные ей подробности о нынешней супруге мужа. Однако Дони не собирался сдаваться и шикнул на здоровяка, продолжая дотошный расспрос.

— Дон, довольно, — из рации послышался голос лидера, он прервал своего брата, но тот уже успел получить всю необходимую информацию и направился анализировать полученные данные. Пока гений со скоростью света стучал по клавишам клавиатуры, ища подсказку своим догадкам, Раф решил развеять обстановку, рассказывая, как они проводят время: охота для него, игры для Майки, лаборатория для Дони и медитация на дереве для Лео.

— В общем, я ознакомился с фактами касательно вашего положения… — запыхавшийся Дони откликнулся в рации, но вместо поясняющего ответа выдал: — фекалия на палочке…

— Фу, Дон, ну кто так ругается? — вклинился Майки, пока гениальный ум пытался подобрать подходящее определение.

— Дон, завязывай… — где-то на заднем фоне Рафаэль пытался угомонить брата и вылетавшие из него медицинские термины, служившие альтернативой крепким словам.

— …урина сифилитическая! — судя по странным звукам шуршания и возни, у Дони пытались отобрать рацию из рук, но тот извергал из себя поток брани, которая в своей виртуозности совсем не устраивала Майки.

Мы со Сью озадаченно переглянулись друг с другом, подозревая, что ситуация с Сэмом выходила далеко за грань пятого сценария.

— …вот, уже неплохо, — наконец младший брат похвалил его за очередную ругань, но за подобную поддержку получил от здоровяка подзатыльник и увесистый матерный упрек. — Ладно, ладно, — хмыкнул мастер нунчак и принялся успокаивать взбесившегося гения: — Дони, погоди. Как там писалось в… а, неважно, в общем, суть проста — глубоко вдохни и думай о хорошем.

— «Думай о хорошем»? Серьезно? О хорошем? Всем этим недопсихологам надо аннулировать лицензии за профнепригодность. Им следовало бы подумать о смене деятельности, а не предлагать эту чушь массам.

— Дони, да в чем дело? — девушка с беспокойством спросила, но вместо него ей ответил Рафаэль.

— Сью, прости, — здоровяк смог отобрать передатчик связи и попытался оправдать младшего, — но ты же знаешь Дони. Ему всегда срывает башню, когда его расчеты оказываются неверны.

— …это было только два раза! Только два раза! — Дон пытался докричаться с другой части гостиной, пока Лео пытался удержать того на месте, — глистообразный…

— Ох, Дон, — послышался Майки, — я тебе скину заготовку с обзывательствами, а то это уж совсем стыдоба какая-то.

— Хватит, — строгий тон Лео прекратил сопротивление брата.

Звуки в рации стихли, и Сью отжала кнопочку связи, устало прикрыв веки. И вместо того, чтобы прекратить работу и отправиться отдохнуть, она вновь погрузилась в изучение вороха бумаг.

***

Время близилось к полудню, и я рассчитывала свой каждый последующий шаг. Был мой крайний день вахты в этой части поселения, и неизвестно, когда еще мне представится возможность находиться так близко к лесу. Пора было действовать.

У меня оставалось окно в разрыв одной минуты, пока первый стрелок спускался с вышки и менялся со вторым. Как раз в этот момент я должна была быть возле ближайшего подходящего лаза, и это время удачно совпадало с перерывом на обед моего напарника. Рон уже ушел, а мне осталось выждать еще немного, прошмыгнуть через забор и протиснуться сквозь колья. Осталось лишь сбавить шаг, чтобы оказаться в нужном месте и в нужное время.

Оглянувшись по сторонам, я убедилась, что люди заняты работой и никому нет дела до патрулирующей границы девчонки.

Придерживая ножны рукой, я пролезла через среднюю планку забора между кольями, пробежала пару ярдов и спряталась за первым деревом, выглядывая из временного укрытия.

Человек на вышке занял свой пост, облокотился о перила и протяжно втянул сигаретный дым, неспешно осматривая границы.

Обход полного круга по периметру занимал порядка получаса, и это все то время, которое я могла побыть рядом с лидером, пока меня не хватятся по рации с докладом об обстановке.

Углубившись дальше в лес, я растерянно оглядывалась по сторонам в надежде увидеть Леонардо.

Отцепив от пояса передатчик связи, я поднесла динамик к лицу, нажала оранжевую кнопочку и шепнула имя лидера. Ответа не последовало ни на один из моих исходящих сигналов, и мне стало не по себе.

Но как иначе мне было найти ниндзя в лесу? И был ли он здесь?

Единственное, что пришло мне в голову — это вернуться домой. Только где осталась «Тартаруга»? Вроде бы на юго-западе. Так… солнце! Зенит… Нужно встать лицом к светилу, и тень укажет на север.

Возникший позади шорох заставил вздрогнуть, и я инстинктивно вытащила из ножен «тати», разворачиваясь навстречу звуку.

— Замри! — сурово скомандовал лидер, и в ту же секунду я встала как вкопанная, затаив дыхание. Лишь уловив блик и свист клинка, разрезавшего воздух недалеко от моей головы, я услышала глухой стук падения тела о землю. Тонкая сталь поблескивала на черепе мертвеца, чья одежда, да и он сам, были измазаны в грязи, оттого и так плохо различимы на фоне природного массива.

Леонардо учил быть более бдительной в лесах. Ведь там поджидали не только хищные звери, чей окрас был идеальной маскировкой, но и заплутавшие твари, без устали бродившие по земле в поисках добычи.

— Лео, — выдохнув его имя, я не могла отвести взгляд от чудной синевы глаз, с которой не могло сравниться даже ясное небо. Клинок плавно опустился вниз, и я сделала первый шаг к нему. Зеленая кожа и коричневатый панцирь сливались с окружающим пространством, но яркий взгляд сиял подобно маяку в ночном небе. Наконец между нами больше не было преград.

«Тати» выпал из рук, оружие было ни к чему, покуда он был рядом. Под ногами зашуршали опавшие сухие еловые иголки, и я на лету влетела в лидера, обнимаю за шею.

Он прижал к себе, на мгновение забыв о силе своих рук, лишая меня всякой возможности вдохнуть кислород, но вскоре ослабил хватку. Теплое порывистое дыхание касалось макушки, и не было никого счастливее меня в этом мире.

— Мне столько всего нужно тебе рассказать! — просипев в грудь лидера, я не в первый раз испугалась нахлынувших эмоций, способных разорвать изнутри от нестерпимой радости. — Я теперь знаю, как выращивать помидоры. Знаю, как шить лоскутные одеяла. Знаю, как чистить рыбу. О! И знаю, как не надо мыть полы и стирать одежду. А теперь я нашла занятие, с которым могу справиться и быть полезной.

Упоенная восторгом от его присутствия, я продолжала вжиматься в твердый пластрон, беспрерывно говоря обо всей нелепице, что приходила в голову. Мне до конца не верилось, что он действительно рядом. Сильные пальцы бережно скользили по спине, то поглаживая, то снова сжимая. Горячее дыхание опалило оголенную шею, и я предвкушала долгожданный поцелуй, умиротворенно прикрыв глаза.

Вместо желанного прикосновения лидер качнул головой, ослабил объятья и отстранился, заглядывая в глаза. Он уловил досадное разочарование и непонимание, что отразилось на моем лице. Утешающим жестом Леонардо погладил ладонью по волосам, хрипловато подбадривая:

— Ты молодец, но тебе лучше выбрать что-то менее опасное, например, ты можешь…

— Ты ранен, — перебив с неровным вздохом, я уловила часть обмотанного предплечья его левой руки.

Проведя кончиками пальцев по белой ткани, которая плотно облегала поверхность кожи, вычерчивая каждый изгиб каменных мышц, я не знала, как передать всю силу своего сожаления от полученного им ранения, когда он в очередной раз спасал меня.

— Немного зацепило, не больше, — Лео отступил назад, чем сильно удивил меня. Лидерское спокойствие можно было бы легкостью спутать с равнодушием, не знай я его раньше, но некая замкнутость в его виде меня смутила.

— Тебе нравится там? — вдруг спросил он, поворачиваясь в сторону «Вершин» и скрывая от меня свою израненную руку.

— Да, неплохо, — не задумываясь, я тут же дала ответ, снова подходя к лидеру, — но твое плечо, тебе разве не больно?

Словно не слыша моего вопроса, он перехватил протянутую руку и скользнул взглядом по тонким изгибам.

— Тебя там оберегают? — по его тону мне не удалось понять, было ли это в действительности вопросом или прямым утверждением, но то, с какой удрученностью он говорил, застало меня врасплох.

— Да, все, кому не лень, но твоя рука…

— У тебя были сложности? — перебив, Лео осторожно задал свой вопрос и, чуть помедлив, продолжил: — Была нужна моя помощь?

— Нет, — произнеся порывистую ложь, я прекратила попытки дотянуться до бинтов и выжидала его реакции. Мне так по-глупому хотелось показать ему, какая я стала самостоятельная и сильная, не позволяя себе жаловаться на свои пустяковые проблемы.

Лео призадумался, и надбровные дуги мучительно сошлись под маской. Он кивнул, будто с чем-то соглашался. Вскоре синева глаз обратилась ко мне, и в этот момент в районе солнечного сплетения стало жутко холодно. Прочесть что-либо на его лице было невозможно, только глубина взгляда выдавала нечто тревожное. Не дав мне усомниться в разумности моей лжи, мастер катан отчужденно произнёс, посмотрев в сторону «Лазурных Вершин»:

— Я не до конца мог поверить в то, что подобное место может существовать. Что в хаосе вдруг найдется укромный уголок: действительно надежный и такой подходящий, — взгляд синих глаз перешел на меня, задумчиво блуждая по всему моему телу. — Мне правда хотелось увидеть там что-то, что позволило бы мне…

Лео не договорил, выпрямился, прикрыл веки и запрокинул голову, устало выдыхая. Я заворожённо наблюдала за ним, не в силах произнести ни слова. Словно на его плечах была непосильная ноша, которая намертво срослась с сильным устойчивым телом, опутывала и вдавливала его в землю. И он никак не мог ее скинуть. Пусть мне и хотелось вылить на него всю свою горечь из-за того, как жутко я желала вернуться домой, но прибавлять ему проблем своими жалобами я не собиралась.

Лидер тяжело сглотнул, непреклонно смотря прямо на меня.

— Ты не должна больше уходить из «Вершин».

— Но ты не выходишь со мной на связь, — сказанное словно бы не моим голосом резануло слух, и оно скорее походило на неловкое оправдание, чем на обиду.

— Здесь небезопасно, вернись в лагерь, — Лео напряженно всматривался в мое лицо, и я озадаченно оглянулась назад.

— Но ты же рядом.

— Твою пропажу могут обнаружить, начнут искать. Тебе нужно вернуться, — в словах мутанта проскользнула печаль, сглаживая странную решимость в глазах.

— Да кому я там нужна? — горько усмехнувшись, я невольно потянулась к нему, прижимаясь лбом к прохладному пластрону. Пальцы скользнули вверх, вжимаясь в незащищенную плоть, сгустки переплетений мышц вздрогнули и напряглись.

— Ошибаешься, звездочка, — широкие ладони привычным жестом бережно обхватили овал лица, поглаживая мозолистыми пальцами. В нем угадывалась недосказанность, которую он пытался передать взглядом. Не дав утонуть в заволакивающей меня синеве, Лео склонился и прикоснулся к губам в легком долгом поцелуе. В таком чистом и нежном, что сердце невольно заныло от тоски по нему.

— Лео, подожди еще немного, и я вернусь.

— Уходи, прошу. И не приходи снова. Здесь опасно, — лидер обнял, прижался к макушке и протяжно втянул в себя воздух, нежась лицом о мои волосы.

— Ист-семь, как обстановка? — склонив голову книзу, я посмотрела на рацию, как на предающий меня кусок пластмассы и железа. Слишком рано для доклада. Это должно было случится позже, не сейчас. Только не сейчас.

— Тебе пора, — Леонардо разомкнул пальцы, и подаренное тепло его рук бесследно растаяло на коже.

— Куда? — потерянно оглянувшись, я обратилась к нему с глупой надеждой получить ответ, от которого мне станет легче, чтобы перестало так болезненно сжимать грудную клетку. Лео кивнул мне в сторону «Вершин», и, взмолившись, я потянулась к нему, но он отступил назад.

— Ист-семь, прием, — настойчиво повторил взывающий, и я не смогла разобрать, кому принадлежал голос и с какой вышки позвал меня стрелок.

Стоя между любимым созданием и ненавистными «Вершинами», я не решалась включить передатчик связи и дать ответ. То, как странно обернулся разговор с Лео, поставило меня перед выбором. Выбросить к черту эту рацию и уйти домой. Или же вернуться в лагерь и продолжить свой дозор.

Но мне стоило подумать о том, какие будут последствия, уйди я сейчас. Мою пропажу обнаружат, и это может обернуться лишними подозрениями для Сью. Люди не пропадают просто так. Они оставляют следы, и в нашем мире этот след кровавый. Майор Граймс не глуп и сможет заподозрить неладное, что за столь хорошо охраняемыми «Вершинами» ведут наблюдение. Вот так подставить подругу я не могла.

Но светлая идея мгновенно пришла в мою голову, дав реальную и осязаемую надежду: когда придет время уходить, я напрошусь на выезд с группой за припасами и там за пределами «Вершин» смогу сбежать от них. «Неудачная вылазка» — вот что будет начерчено на моей эпитафии. И тогда никто и ни в чем не заподозрит неладное.

— Лео, — обернувшись к лидеру, я хотела попросить еще одной встречи, но его уже не было рядом. Осмотревшись по сторонам, я убедилась, что ниндзя, как всегда, бесшумно пропадали тогда, когда им это нужно.

— Ист-семь, прием, как слышно?

Подавив в голосе дрожь, я ответила на вызов и направилась в лагерь.

— Вот черт! Ты где была? — повышенный тон Рона оправдывало нескрываемое беспокойство. Парень в полном обмундировании метался вдоль дощатой изгороди, выглядывая своего напарника.

— Зомби, — пожав плечами, я равнодушно ответила Рону, поправляя ремень с ножнами.

— Фу-ты, ну-ты! — запыхавшийся стрелок сдвинул тяжелую винтовку набок и оперся руками о колени. — Нам нельзя выходить за периметр. Черт! Да меня чуть кондратья не хватила! Вот прямо сейчас я ощущаю, как седеет волосок на макушке!

— Что? — я не уловила ни единого слова встревоженного парня, только лишь чувствуя неизъяснимую тревожность, елозившую во мне.

Долгожданная встреча, питавшая меня надеждой ожидания, осела внутри горьким разочарованным осадком. С какого момента в нашем разговоре пошло все не так? Со лжи? С одной маленькой безобидной лжи, которую, без сомнения, уловил лидер. Что с того, что мне не хотелось признавать перед ним все произошедшее? Да и какая разница? Это место я вскоре покину, и оно забудется. А нас впереди будет ждать новый дом, в котором не придётся расставаться.

— Да я чуть инфаркт миокарда не схватил, пока бежал из столовой, — Рон выпрямился и стер испарину со лба, облегченно выдохнув, — думал, все, ушла.

«Ушла»? Последнее, что сказал напарник, остро впилось в сознание. И тут меня накрыла волна страха за свое собственное будущее. Да что я, черт возьми, делаю с собой и со своей жизнью? Ведь я действительно могла уйти. Взять Леонардо за руку и больше никогда не отпускать. Разве не в этом была суть выбора? Да, именно в этом. Я с благодарностью посмотрела на Рона, открыто и широко улыбаясь.

— Спасибо! — напарник стушевался, удивляясь моей реакции на его возмущение. Но он не подозревал, что одним-единственным словом открыл для меня глаза. Это моя жизнь — и только моя. Никто за меня ее не проживет, никто не вернет потраченное. Люди вполне смогут обойтись без моих жертв ради них. А у меня свой путь, и он рядом с Лео — моей единственной семьей.

Наконец все тревоги отступили, вдруг стало все так просто и ясно. Вся суета надоедливых мыслей, терзаний и ненужных забот отступила. В душе царил неестественный покой, который прежде я ощущала лишь рядом с двухметровым мутантом. Он — всё, что мне нужно. Все, ради чего стоило выживать.

Минутная стрелка на часах неспешно проходила оборот, и с каждым её новым кругом росла моя уверенность в намеченном. С наступлением вечера и концом бессмысленного рабочего дня я пойду к Сью и скажу, что уйду. В том, что она обязательно поймет мое решение, я не сомневалась. Она — друг.

— Слушай, — Рон почесал затылок, застенчиво поглядывая на меня, — завтра будет вечер кино, может, пойдем вместе?

— А много там будет людей? — мы сбавили шаг, и я с нетерпеливым любопытством заглянула в лицо смущающегося юноши.

— Да чуть ли ни все, — обрадовался напарник, расценив мою заинтересованность как согласие, — никто такое не пропускает.

— Пойду, — решительно кивнула я ему, и мы неспешно продолжили обходить периметр.

Не в силах скрывать победоносную улыбку, я была чертовски довольна предоставленным шансом на побег. Завтра вечером, в суматохе от предстоящего веселья в «Вершинах», я смогу ускользнуть. Осталось лишь предупредить подругу.

Приближаясь к приоткрытой двери кабинета Сью, я интуитивно приглушила звук своих шагов. Подкрадываться к ней и подслушивать разговор я не хотела, но то, что говорил Дони, побуждало вести себя именно так.

— Мне жаль, я перепроверил несколько раз. Раф не хотел, чтобы я говорил тебе, но… Все сходится: регулярность появления в зоне геолокации на протяжении последних лет была неизменной, одни и те же маршруты вели в Луизиану. — Дони прервался, делая шумные глотки. Тонкий звон стекла, стукнувшегося о поверхность металлического стола в его лаборатории, отчетливо брякнул в динамике вместе со словами гения: — Оттуда она родом.

Сью молчала, и я могла видеть из узкого проема только часть ее выглядывающей руки с зажатой в ней рацией.

— Я не придал поначалу этому значения. Не думал, что подобное возможно. Но это все объясняет: долгое отсутствие, вынужденные командировки. Он вел чертову двойную жизнь.

Перед тем, как на другом конце прервалась связь, послышались звуки разбивающегося стекла.

— Как давно? — осипшим голосом спросила подруга, и судя по длительному молчанию, тот знал ответ, но не спешил говорить. Девушка с нажимом повторила: — Дони, как давно?

— Пару лет до начала апокалипсиса, — сухо произнес гений, не ожидая ответа.

— Ясно, — шепнула Сью, выключая рацию.

Притаившись за дверью, я вслушивалась в размеренную тишину, скрашенную ритмичными монотонными щелчками механических часов. Чего я ждала? Вероятно, слез, криков, отрицания. Но никак не молчания. В полумраке комнаты будто бы возникла черная дыра, поглощающая в себя все звуки и крупицы света. И по центру ее была Сьюзан, скованная в своем одиночестве.

Я вступила в узкий проем тусклого света, не в силах больше выносить свою скрытность, но никак не могла заставить себя сдвинуться с места и войти в кабинет.

Меня окутывала жуткая обида за девушку и за все то, что по вине «Вершин» она была вынуждена терпеть: наблюдать за новой и складной жизнью предавшего ее любимого человека.

— Ты не обязана здесь оставаться. Больше нет причин задерживаться. Если хочешь, мы вместе уйдем завтра.

Сью повернула ко мне голову и долго задумчиво всматривалась в меня. Не выдержав затянувшуюся паузу, я попросила:

— Пожалуйста, давай уйдем. Чего нам тут делать?

— Жить, — она отвела взгляд и равнодушно пожала плечами. Что значило ее «жить» и что она имела под этим в виду? Я продолжала ждать от нее хоть кого-либо продолжения, но Сью по-прежнему сохраняла тишину.

— Как? — мой удрученный вопрос, лишенный какой-либо конкретики даже для меня, повис в воздухе.

— Так, как принято в обществе.

Апатичность девушки выбивала остатки хрупкой устойчивой почвы под ногами. Сначала Лео вел себя странно и отстраненно, теперь она… И вгоняло меня в ужас ее непробиваемое равнодушие.

— Да к черту это общество! — зародившийся гнев был готов выплеснуться на все, что меня окружало в «Вершинах». Чертов Эдем. Чертовы правила. Чертовы люди. Чертов уклад. — К черту их всех! Собираем вещи и уходим, — открыв дверь, я встала боком, указывая девушке на выход, — там наша настоящая семья.

Тусклый свет лампы не развеял темноту коридора, но я знала, что именно туда, во тьму, лежит верная дорога. Дорога домой.

— Ты не понимаешь, о чем просишь, — красивое лицо девушки исказилось, как от ноющей тупой боли, не дающей ей и секунды передышки.

— Не понимаю? — я действительно не могла придумать ни одной причины, чтобы нам здесь задерживаться дальше.

— Да. Не понимаешь. Пока. Но со временем ты осознаешь, что правильнее остаться здесь. Так будет лучше для тебя.

— О чем ты? — моя рука опустилась, она больше не указывала на спасительное направление, и я замерла, не смея моргнуть и пропустить ни единого слова Сью.

— Он разве не сказал? — мимолетное удивление блеснуло в серых печальных глазах.

— Кто?

Внутренняя дрожь передалась конечностям, пришлось сжать кулаки, чтобы совладать с трясущимися руками. Я выигрывала себе несколько секунд блаженного неверия в слова Сью, но страшное осознание врывалось в меня и заполняло жгучим льдом.

— Он обещал, — отрицательно замотав головой, я с недоверием смотрела в лицо подруги, не желая признавать догадку.

Она глубоко и медленно вздохнула, с сочувствием обернувшись ко мне.

— Нет, — отойдя на шаг назад, я вглядывалась в мрак коридора, умоляя подругу, чтобы та подтвердила мою слепую надежду: — нет… Это неправда. Он ждет, когда мы вернемся домой. Он ждет. Он обещал, что будет рядом.

— Они уедут завтра на рассвете, — голос, что должен был принадлежать ангелам и вселять веру, безжалостно рассек воздух, разбивая мои мечты на мелкие кусочки.

— Нет, — волна ужаса окатила с головы до ног, а ярость влажной пеленой застелила глаза, и я выкрикнула Сьюзан: — это неправда! Он бы сказал! Он бы не бросил!

— Ты злишься, и это понятно, — вкрадчиво проговорила девушка, уставившись в пустоту, — но мы с ним оба пришли к такому выводу. Ты молода, неопытна, и твой дом среди людей. В этом месте ты сможешь начать нормальную жизнь. Я позабочусь здесь о тебе. Я тебя не оставлю.

Каждое слово врезалось в меня, предавая надежды и желания. Если бы я знала, чем обернется мое стремление помочь ей, этим людям и той девочке, то никогда бы не ушла от Лео.

— Постой, — Сью окрикнула и потянула ко мне руку, но я уже бежала по темному коридору.

Быстрым шагом я дошла до входа на поле, нервно оглянулась по сторонам и дернула на себя кованую створку калитки. Металлическая цепь, скрепляющая ее, лязгнула, и грубоватым тоном с ближайшей вышки гаркнул на меня стрелок, наставляя оружие:

— Куда ломишься?

Не дав ему ответа, я побежала к главному входу. Остановившись на гравийной дорожке, я осматривала освещенный факелами периметр. Стоя по центру меж цветущих лужаек, я задыхалась от предстоящей неизбежной потери. Неощутимые слезы крупными каплями стекали по щекам, и я не знала, как мне отсюда выбраться.

Как бы мне ни хотелось, но проскользнуть мимо охраны у меня не выйдет. Нужен был пропуск, иначе без него не откроют ворота. А в «Вершинах», помимо майора Граймса, был лишь один человек, который имел право выписывать подобные карточки.

Кабинет администратора был закрыт, но я знала, где найти миссис Петропалли.

Толстый ковролин пружинил под ногами, глуша звуки моего бега. Оттарабанив в дверь спальной комнаты, я с замиранием сердца вслушивалась в тишину. Наконец послышались приближающиеся шаги, и мне открыла возмущенная женщина, облаченная в халат.

— Милочка, да что ты себе позволяешь!.. — вскрикнула дама, когда я, не дожидаясь приглашения, протиснулась к ней в номер и закрыла за собой дверь.

— Мисс Петропалли, мне очень надо выйти… — я как можно четче прошептала женщине, боясь, что ее крики могут привлечь к нам ненужное внимание соседей.

— Дверь открыта, — иронично отмахнулась женщина, посмеиваясь про себя.

— Пожалуйста, мне очень нужен пропуск, прямо сейчас, и я больше никогда…

Но женщина щелкнула перед моим носом пальцами, и я испуганно дернулась от этого резкого взмаха.

— А мне бы таки не помешали ортопедические стельки, однако я здесь сижу и не жужжу, — дородная дама развернулась ко мне спиной и направилась к мягкому креслу у небольшого столика возле стены.

— Прошу! Неужели вы никогда не любили?! — в отчаянье я вошла в центр уютного гнездышка дракона и с мольбой заглянула в старческое лицо.

Ее острый взгляд поменялся, и я не понимала — к хорошему это или к плохому.

Присев на кресло, она достала из нижнего ящика стола бутылочку «Хереса», налила в маленькую стеклянную рюмочку на ножке янтарную жидкость и, пригубив, втянула в себя пряный сигаретный дым.

— Он был высокий и амбициозный брюнет… — миссис Петропалли выдохнула белесое облачко, романтически прикрывая веки, — но беден, как церковная мышь… — Память женщины, хранившая в себе первую влюбленность, изливалась на меня несвязной и сбивчивой речью, — а какие он мне писал стихи, какие пел песни под окном…

Вынужденно слушая историю несложившейся любви, я сжимала пальцами подол камуфляжной куртки. Сердце гулко стучало в груди, и пришлось приложить немало усилий, чтобы выдержать весь рассказ.

— Так что, деточка, — миссис Петропалли потушила тлеющую тонкую сигарету и подытожила свой печальный эпос: — какими бы сладкими речами тебя ни окутывали, никогда не отключай свои мозги.

— Прошу, мне нужен пропуск.

— Пропуск? — удивилась женщина, будто бы мы с ней только что увиделись. — Дорогуша, без согласия майора никакие пропуска не выдаются.

— Что за невоспитанное дитя! — возмутилась она, когда я тут же сорвалась с места и побежала прочь.

Теплая ночь обернулась для меня морозом. Все тело знобило, как в те долгие зимние месяцы Орегона. Удары ноющего сердца отсчитывали уходящие драгоценные секунды, пока я пыталась придумать другой план побега.

По суше было не уйти, но ведь озеро не ограждено забором.

Таясь в тени хозяйственных построек я перебежками добралась до глади воды. Безлунная ночь спасала от взглядов стрелков, которые могли оглянуться назад и заметить притаившегося человека.

Темные воды плескались у одиноко выступающего пирса, и я в оцепенении стояла на дощатом настиле. Как назло, все рыбацкие лодки были убраны в амбар. Даже если я и попытаюсь вытащить хоть одну из них, меня тут же раскроют.

Очертания дальнего берега скрывались в ночи, и по моей памяти до него должно было быть не меньше трехсот ярдов, но другого варианта у меня не оставалось.

Присев на край пирса, я спустила ноги, сползла, придерживаясь за деревянный выступ, и погрузилась по шею в прохладную воду. Ноги не ощущали дна, и стало жутко страшно. Одежда намокла, всем своим весом утягивая меня книзу. Зубы стучали друг о друга, и тело быстро теряло тепло, но мне нужно было отпустить дощатый край и поплыть, не умея этого делать. Оттого становилось еще страшнее.

Собрав остатки воли в кулак, я нащупала ногой столб и оттолкнулась, выставив руки вперед. Я наблюдала, как плавали тогда братья: широкими взмахами рук они разводили в стороны воду, проталкивая себя вперед по ее глади. Я пыталась делать так же, гребя изо всех сил, но голова то и дело уходила под воду. В панике перебирая руками, как запутавшийся щенок, я пыталась вытолкнуть себя наружу, к воздуху. Урывками глотая кислород, я снова погружалась с головой. Тело леденело, руки и ноги судорожно гребли, но мне казалось, что я оставалась на одном и том же месте. Вскоре дыхания стало не хватать, конечности немели, мышцы перестало жечь от натуги, и они просто отказались сокращаться.

В те краткие моменты, когда мне удавалось всплыть, я успевала с шумом вдыхать воздух, не различая ничего вокруг себя, и снова погружалась в пугающую глубину, безвольно трепыхаясь под водой. Пальцы пытались ухватиться хоть за что-то, сжимаясь и разжимаясь снова и снова, но вода не могла изменить заложенное в ней естество и поменять свою плотность только из-за моего желания жить.

Что-то уперлось в живот и вытолкнуло меня на поверхность. В панике я цеплялась за возникшую подо мной скользкую гладкую поверхность, пальцы нащупали лоскут ткани, и я с силой потянула ее на себя, боясь снова погрузиться под воду.

— Держу, — Лео обхватил меня одной рукой и продолжал грести. Сил хватало только на то, чтобы откашляться от остатков воды, попавшей в легкие. Пока он нес меня, ступая по суше, я сжалась в дрожащий комок и обессиленно склонила голову к его плечу, упираясь лбом в гладкий край панциря.

— Ты не должна была уходить, — шепнул Лео, ставя меня на землю. Как только ноги коснулись опоры, я открыла глаза и оглянулась по сторонам. Вокруг была кромешная тьма, и по запаху сена я смогла понять, что мы находились в амбаре. В «Вершинах»?

— Сью сказала, что ты уедешь. Но это ведь неправда? — я все еще удерживала конец лоскутка его маски, зажатый в трясущемся кулаке. Во мраке мне удалось разглядеть очертание его образа и еле заметный блеск глаз. Вода ручейками стекала с одежды, постепенно впитываясь в землю, а Лео продолжал сохранять тишину.

— Прости, — уткнувшись в него, я поглаживала нагрудную пластину, — я знаю, что виновата. Но обещаю, что больше не подвергну тебя опасности. В следующий раз я сделаю все, как ты скажешь. Я убегу.

За пластроном гулко билось большое сердце, отдаваясь мне ощутимыми толчками, и широкие ладони легли на плечи, осторожно сжимая пальцами.

— В тот день… — лидер запнулся, натужно выдыхая, и пытался подобрать слова, — я кое-что осознал.

Что-то внутри меня ощутимо надломилось, словно треснул лед, разрушаясь на куски. Медленно подняв голову, я старалась уловить каждое его движение и порыв дыхания.

— Мы все несем бремя ответственности. За каждый свой шаг. За каждый свой поступок. За… — Лео склонил голову и нахмурился, не решаясь продолжить.

— Что? — беззвучно произнеся на выдохе, я ждала и одновременно с этим боялась его следующих слов.

— За то, с чем мы готовы будем жить, — закончил Лео. И ввергла меня в отчаянье не сама безобидная фраза, а то, с какой болезненной отрешенностью она была сказана.

— Что ты имеешь в виду? — чувство нарастающего страха стало переходить в неконтролируемую панику. — Это все из-за той девочки? Да? Это потому, что я не убежала? Я…

Ладонь Лео обрамила лицо, поглаживая подушечкой пальца по щеке, утихомиривая тревожный испуг. Лидер пригнулся, практически не различимый в темноте пронзительный взгляд смягчился, приобретая былую нежность.

— Если ты будешь в безопасности, то не придется убегать. Тебе не придется делать выбор. Не придется потом с этим жить.

— Что? — сумев выдавить из себя ошарашенный вопрос, я никак не могла не то что понять, но и поверить в сказанное. Хотелось кричать, что только он мне нужен, что только его я выбираю, но тугой комок встал поперек горла, мешая произносить слова.

— Я наблюдал. Все это время. Это действительно хорошее место. О тебе позаботятся. Тут есть на кого положиться.

— О чем ты?! — истерично выкрикнув, я с силой вцепилась в кожу лидера. Казалось, стоило ослабить хватку, и он исчезнет, растворится во мраке.

— Пойми же, тут люди, такие же, как и ты. Это может стать твоим домом.

— Это не дом, — замотав головой, в отчаянии я посмотрела на него, надеясь, что все мне это снится, как дурной и до жути реальный кошмар, из которого я никак не могу выбраться.

— Я ничего не смогу тебе дать. Только постоянную езду с места на место. Но этого будет мало. Как долго тебя это будет устраивать? Тебе скоро наскучит однообразное общество черепах.

Но я закрыла глаза и упрямо мотала головой.

— Ева, — серьезным тоном проговорил лидер, сжал покрепче мои плечи, но вместо того, чтобы притянуть, отстранил от себя и сделал шаг навстречу, вынуждая меня попятиться назад к крохотной полоске лунного света, пробивающейся сквозь окно, — посмотри на меня.

Передо мной стоял не мой Лео, а чужой, холодный и равнодушный, с кем я впервые встретилась в трейлере несколько месяцев назад. В голове вертелась единственная мысль — что это скоро пройдет. Ничего плохого не случится. Стоит вновь поднять на него взгляд, и я увижу его прежнего. А это всего лишь жуткое наваждение.

— Посмотри, — но он настойчиво повторил, удерживая в своих руках.

— Не надо, Лео, — голосовые связки отказывались подчиняться, срываясь то на шепот, то на задушенный писк. И я смотрела куда угодно, но только не в глаза. На шее лидера пульсировала жилка, отсчитывая уходящие секунды, знакомый изгиб ключицы, хранивший в себе мой первый поцелуй, плавные изгибы рельефных нагрудных пластин, отдающие мне свое тепло.

Безжалостное в своем равнодушии время, способное замедлиться и остановиться, не хотело продлить то мгновение, которое оставалось у нас с Лео.

Он снова повторил свою просьбу. И я подняла глаза, чувствуя, что это будет сравнимо с тем, как посмотреть в заряженное дуло пистолета.

— Что ты видишь?

Острые лучики морщинок в уголках глаз не впускали нежность и теплоту во взгляд. Линия плотно сомкнутых губ не желала смягчиться и подарить улыбку, способную залечить все, что угодно. Леонардо ждал ответа и пытался подвести меня к итогу, которого я не могла признать.

Сомкнув веки до боли и пляшущих белых точек в черноте, я разжала пальцы на его плечах и приложила ладони к широкой груди. Похолодевшие руки впитывали в себя еле пробивающееся через пластрон тепло. Только оно одно могло сдерживать колючую стужу, бушующую внутри.

— Я не смогу тебе дать того же, что и они, — его низкий хрипловатый голос доносился издалека, как будто нас разделяло прозрачное непробиваемое стекло.

— Но мне ничего от них не нужно. Только ты, — наконец раскрыв глаза, я посмотрела в лицо Лео. Он медленно отступал назад, скрываясь в сумраке ночи. И я в непонимании оглядела себя. Когда я перестала чувствовать его руки на себе?

— Сейчас ты так говоришь, но пройдет время и…

— Не уходи! — проскулив, я обхватила себя руками, согнувшись от нестерпимой боли. По венам растекался чистый азот, разрывая и сжигая в леденящем пламени каждую частичку тела.

— Пойми, так будет лучше для тебя.

— Нет! — выкрикнула я, не желая слушать того, что лидер намеривался донести до меня. — Ты обещал…

Его образ все еще угадывался на черном фоне. Всхлипнув, я вытянула руку вперед, боясь, что он действительно исчезнет. Кончики пальцев успели скользнуть по нагрудной защите, но его очередной бесшумный шаг назад скрыл от меня Лео. Удаляющийся звук его голоса донес слова, которые вдребезги разбили все мои надежды:

— Тебе не место рядом со мной.

— Ты обещал, что всегда будешь рядом! Ты обещал! — захлебываясь слезами, я всматривалась в тьму. Хотелось ударить ту невидимую стену, что встала между нами. Назло разбить об нее костяшки пальцев, чтобы было больно не только душе, но и телу. Сломать и изорвать все, что попадется под руки.

Но темнота была бесформенной, равнодушной и пустой.

Позади скрипнула дверь, и яркий луч света ударил в спину. В амбаре осталась одна я и моя вытянутая тень, распластанная по земле.

— Ты чего это тут? — нервно поинтересовался охранник, выводя фонариком по стенам амбара.

Без каких-либо мыслей ноги сами понесли меня прочь мимо изумленного вояки.

Во мне вскипела слепая ярость с безграничным отчаяньем, и я знала, на кого мне ее обрушить.

Я шла, не видя ничего вокруг себя. Гул целенаправленных шагов эхом расходился по длинному коридору, в конце которого сияла тонкая полоска света на полу. Не церемонясь с приличиями, я схватила ручку и распахнула дверь.

— Ты знала! Ты все знала! — голос дрожал от разрушающих меня изнутри эмоций.

Сью кивнула, безотрывно смотря прямо в глаза, переполненные гневными слезами. Печаль, что отразилась на ее лице, только сильнее распаляла мою ненависть, и как неистовый пожар, она выжигала все нутро.

— Да. Мы обсуждали это несколько дней. — С силой сжимая кулаки, впиваясь ногтями в кожу, я ждала, когда Сью продолжит. Она безропотно подняла свой ласковый взор, нисколько не пугаясь моего искореженного оскала и рваных шумных всхлипов. — Тебе нужно его понять. Он действует во благо.

— Вы сговорились за моей спиной. Никто из вас не поинтересовался тем, чего хочу я на самом деле. Вы говорите, что действуете в моих интересах! Черта с два! Да что вы вообще понимаете о благе!

— Он не хотел лишать тебя такой возможности, такой жизни.

— Такой жизни? — я оступилась и ошарашенно оглядела девушку, что предала меня. — Да посмотривокруг! Мы заперты в клетке! А он ушел и лишил меня всего!

— Он дал тебе возможность открыть новую главу своей жизни. Нормальной. Практически той же, что была у всех нас в прошлом.

Сью поднялась с места и коснулась моего плеча, но я отдернула руку, словно ко мне приложили раскаленный прут.

— Но мне не нужно это!

Девушка с горечью смотрела в ответ и решительно произносила каждое свое слово:

— Он — черепаха. Не человек.

— Да какая разница?! — я надрывно прокричала, сбивая рукой стопку бумаг на ее столе.

Мечась из угла в угол и растаптывая под собой листы, я не понимала, почему она не видит, как мне больно и клокочущей во мне агонии, после которой не останется даже пепла. Стены будто бы пришли в движение, сдавливая меня в маленьком пространстве. Их невозможно было пробить и сбежать.

— У вас с ним никогда не будет того, что может быть только между людьми.

Во мне что-то щелкнуло, как будто вдруг переключился рубильник, прерывающий поток выплескивающихся чувств. Казалось, не осталось ни одной эмоции. Совсем ничего. Под ногами раздался звонкий хруст. Я удивленно посмотрела вниз и отступила назад, глядя на черное причудливой формы пятно от чернил. Такая же вязкая и безнадежная темнота растекалась и во мне.

— Дети? — холодно усмехнувшись, я иронично спросила: — Ты жила с Сэмом сколько лет? Десять? Ну и где же тогда твои дети?

— Я не смогла, я бесплодна, — подавленно ответила она, и это ее стыдливое признание заставило меня отвернуться. Ярость отступала, оставляя после себя жуткую невыносимую усталость. Так и не найдя в себе сил заглянуть в теплые серые глаза, я бросила ей через плечо, еле проговаривая слова:

— И ты решила в моем лице воплотить свои мечты?

— Нет, но… Это безграничное счастье. Ты полюбишь их сильнее всего на свете.

Измученно взглянув на подругу, я увидела в ней искреннее сожаление и такую же горестную сопричастность моей потере. Уголок моих губ нервно дрогнул в жалком подобие полуулыбки. Странно, но я к ней больше не испытывала ни злости, ни обиды, ни разочарования. Внутри меня осталась только безграничная пустота.

— Мне ничего без него не нужно. Я люблю его. А он ушел.

«Когда ты кого-то полюбишь — то навсегда останешься одинокой» — в памяти сохранились слова мамы. Тогда я еще не понимала их смысл. И только теперь я ощутила на себе ее правоту.

Последняя тлеющая искра гнева затухла, и пришло осознание действительности. Он ушел и не вернется. И вместе с ним меня покинули все чувства, запахи и звуки. Тело больше не пробивала дрожь, пальцы не сжимались в кулаки, слезы в глазах застыли, удары сердца не ощущались грудной клеткой, только легкие продолжали с безучастным спокойствием набирать в себя воздух.

***

Лео стоял в гуще тихого вечернего леса, ровно посередине между «Тартаругой» и «Вершинами». Сегодня вышла из строя еще одна камера. На экране планшета остались только три живые картинки. Одна из них рябила, предвещая конец заряда батарей. Скоро и эта потухнет.

Уже которую неделю Сью регулярно выходила на связь. Ему было жаль, что подруга в ту ночь приняла на себя последствия от их расставания. Только он заслуживал гнев Евы.

Прогнозы не сбывались. Лидера пугала замкнутость Евы. Каждый день вдали от нее он ждал и надеялся, что она забудет о нем. Что начнет обращать внимание хоть на кого-то другого вокруг себя. Все тщетно. Она сторонилась людей и не разговаривала даже со Сью.

На экране мелькнула знакомая фигура. Он безошибочно узнал бы ее из тысячи других. Палец коснулся дисплея, увеличивая изображение. Ева, как обычно, подолгу стояла на одном месте, укрывшись от других, и смотрела на узорчатый забор. Если бы не ветер, играющий в ее волосах, можно было бы подумать, что кадр завис. Лео не в первый раз удалось уловить ее взгляд. Она не смотрела в лес. Отчего-то только на прутья ограды. Минута за минутой. Неподвижно.

Солнце зашло за горизонт. Ровно в девять вечера, как по мановению волшебства, девушка пришла в движение и размеренным шагом ушла, скрываясь из зоны видеонаблюдения.

Возвращаться домой не хотелось. И уехать он не мог. Хоть и знал, что уже пора было выдвигаться в путь. Только вот куда? Цели больше не было ни для него, ни для его братьев. А без Евы все, что окружало лидера, теряло свой смысл.

Их передвижной дом, в который он прежде возвращался с огромным желанием, стал будто бы чужим. Каждый раз заходя в него, Леонардо машинально искал ее глазами и не находил. С первого дня ухода Евы в их комнате все осталось нетронутым. Лидер проводил рукой над складками простыней и в который раз отводил ладонь, боясь нарушить их волнистый уклад.

День за днем Лео садился на татами, смотря в пустую стену, и позволял себе погрязнуть в мечтах. Вот-вот распахнется дверь, и она зайдет в комнату, сбрасывая с себя полотенце. Влажные волосы небрежно рассыплются по плечам, капля воды скользнет по коже, и он успеет ее поймать, забирая влагу на мозолистую подушечку зеленого пальца.

Наступит утро, и первым, что он уловит при пробуждении, будет ее манящий запах. Рука придет в движение, и под ней он почувствует тепло и мягкость тела. Сперва он ощутит ее улыбку на нежных губах, а после получит долгожданный поцелуй в ключицу. Ласковое заспанное лицо поднимется, и родной голос пожелает ему добра.

Но все, что у него осталось от нее — это эфемерный мираж присутствия и несбыточные мечты.

Пусто. В этом мире без нее стало очень пусто.

Лео погасил планшет, направляясь в «Тартаругу», где проведет свою очередную одинокую ночь, смотря на россыпь нарисованных для нее звезд. Думая — правильно ли он поступил?

Он сам был во всем виноват: слишком хорошо знал свою натуру. В конечном счете ему не удалось обмануть даже самого себя. На что он надеялся? Гоняя по кругу одни и те же мысли, он жаждал усомниться в своей правоте, но приходил к одним и тем же выводам.

Правильно было отпустить ее.

Правильно было дать ей ту жизнь, которую она заслуживала, пройдя через столько трудностей и потерь.

Правильно было оставить её в надежном и защищенном месте.

Правильно было дать ей шанс на возможность создания семьи.

И плевать, что он чуть не поддался на шуточки Майки: зарядить еловой шишкой «фаталити» прямиком в улыбчивую рожу парня, что крутился все время возле его Евы.

При воспоминании о молодом стрелке лидера каждый раз опаляло жгучее чувство в грудной клетке, и пальцы сами сжимались в кулаки без какой-либо на то нужды.

Но правильно было оставить Еву тому, кто соответствовал бы представлениям о порядочности и надежности: подходящему человеку. Но никак не мутанту.

Никто из братьев не оспорил его решение.

Дони, услышав эту весть, только поправил оправу очков на покатом носе, поджимая губы и устало смотря на старшего брата, как на надоевшую математическую загадку.

Майки мялся в проходе, пытаясь подобрать слова, поднимал на него огорченный взгляд и снова опускал его в пол. Лидер надеялся услышать хоть какие-либо слова, но весельчак не дал ответа, сложил руки в карманы цветастых бридж и уставился на потрепанные кеды.

Раф был единственным, кто хоть что-то ответил. Но короткое матерное ругательство не относилось к чему-то конкретному. Здоровяк потер затылок, покружил вокруг свой оси, нашел измятую пачку сигарет, брошенную на кухонном столе, и грузным шагом вышел из трейлера. В проходе он остановился, украдкой сверкнув хищными глазами. В них не было ни упрека, ни осуждения. Он понимал поступок лидера, но вряд ли его принимал.

Со Сью оказалось сложнее, но и она вскоре согласилась с его доводами. Единственное, что успокаивало лидера, так это то, что подруга останется с Евой.

Лео неспешно брел до дома заученной тропой. Ему были знакомы все древесные изгибы, на некоторых из которых зияли незаживающие раны от лезвий катан. В моменты своей злости и отчаянья он срывался на тех, кто, как он надеялся, не чувствовал боли.

Он сделал свой выбор, то, с чем согласился жить: остатки своих дней хранить воспоминания о любимой. Пусть ему не достанется Ева, зато у нее будет все, что только может дать ей этот мир: вся его лучшая часть, больше, чем сможет предложить ей он.

Подходя к дому, лидер уловил шум борьбы и неразборчивую ругань. В последнее время братья вели себя странно. Одиночество и чувство потери сказывалось на них не меньше, чем и на нем.

Он поднялся на металлическую ступеньку, дверь с тихим шелестом отъехала в сторону, и его встретили ошарашенные глаза Майки, который вытянутыми руками удерживал на расстоянии друг от друга разъяренных старших братьев.

— Подойдешь, и я тебе всеку, — угрожающим тоном проговорил гигант в красной бандане и предупреждающе выставил палец, указывая на брата.

— Он не твой и никогда им не был! Верни! — прокричал Дони, пытаясь через Майки дотянуться до Рафа.

— Иди проспись, — зарычал здоровяк, пряча за своей спиной белый лохматый комок.

— Тебе нужен питомец, лови! — Дон метко запульнул в голову брата пластиковой игрушкой «тамагочи», но та отскочила от него, не принеся никакого вреда. — Хоть высиживай это яйцо! Хоть запихни его в свою ж…

— Что происходит? — лидер прервал ругательства гения и сурово оглядел взбесившихся братьев.

Здоровяк замолчал, и за плотно зажатым ртом на скулах заходили желваки. Обогнув братьев, он выскочил из трейлера, удерживая на руках свернувшегося в комок Тока. Дон в бешенстве засопел, оскалился и всплеснул руками, развернувшись в сторону лаборатории.

— Уф, — смахнув невидимую испарину, Майки как никогда был рад хмурому Бесстрашному.

— Майк, объясни, что тут у вас творится.

— О-о-о нет, бро, узнай лучше сам из первых уст, а я умываю руки, — хлопнув лидера по плечу, Майк выбежал из трейлера вслед за Рафаэлем, оставив старшего выяснять причины конфликта.

Лео устало выдохнул, огляделся по сторонам. Он и раньше чувствовал тонкий запах алкоголя, но только сейчас обратил на это внимание. В его частое отсутствие дом превратился в полный кавардак: в раковине скопилась гора немытой посуды, а по столам и полу были разбросаны пустые шуршащие пакеты из-под разных снеков.

Перешагнув через небрежно брошенный мусорный пакет, Лео направился в лабораторию. Дверь оказалась не заперта, и переступив порог, он учуял стойкое амбре от паров алкоголя.

Дони сидел к нему спиной, вливая в себя остатки перченого пунша, и лидер натужно выдохнул, браня себя за то, что закрывал глаза на проблемы своих братьев.

— Что? — гений раздраженно повернул голову, и его профиль черным силуэтом отразился на фоне светящихся белых мониторов. — И для меня у тебя найдутся «доводы»? — съязвил своему брату и со звоном опустил пустой стакан.

— Дело в Токе? — пропустив колкость, лидер осторожно вышел на прямую со взглядом сердитого брата. Линзы очков блеснули в полумраке, и Лео продолжил: — Ты хочешь с ним что-то сделать?

Гений развернулся лицом и холодно ответил, чеканя слова:

— На создание этого мозга ушло три, чтоб его, долгих года. Интеллектуальная программа успешно протестирована. И я наконец смогу стереть данные и загрузить в этот мозг… — Дон прервался, прикрыл глаза и тяжело сглотнул, — иные.

— Ты убьёшь его?

Встав с кресла, чуть покачиваясь от переизбытка выпитого алкоголя, Дон подлил себе в стакан новую порцию перченого фруктового коктейля и сквозь зубы процедил:

— Нельзя убить то, что не живо, Лео.

— Но Ток его друг, — лидер приблизился, побуждая брата заглянуть в его глаза. — Раф привязался к нему, и неправильно будет поступить с ним так.

Дони невесело усмехнулся, иронично покачивая головой.

— Ток — это лишь случайный набор электронных взаимосвязей, не больше. А она с помощью позитронного мозга будет жить.

Леонардо подозрительно скосился на гениального брата, и все его прошлые подозрения вновь всплыли наружу.

— Эйприл? — безошибочно угадал лидер.

Плечи Дони еле заметно вздрогнули. После случившегося они старались не произносить имен тех, кого потеряли. Для каждого из них было слишком больно и горько. Они лелеяли память о погибших в своих сердцах, и каждый по-своему. Лидер ошарашенно изучал притихшего брата, поражаясь тому, сколько лет тот в молчаливом гнете нес в себе тайный замысел.

— Но это не будет Она.

— Ты не понимаешь! — резко ответил Дон. — Все ее решения, мысли, поступки будут генерироваться по отработанному алгоритму. Она будет думать, действовать и рассуждать так же, как и раньше. Я нашел выход! Только так она снова будет с нами.

— Но это все равно будет не Эйприл. Ты создашь ее копию из воспоминаний, и они утащат тебя назад. Нельзя жить прошлым.

— Это будет она! — стеклянный стакан полетел в сторону, разбиваясь о стену. — Я бы повернул время вспять, но слишком глуп для такого! Зато я сохранил в себе всё до мельчайших подробностей. Каждую из ее тысячи эмоций, чувств и реакций. Я смогу создать ее заново. Прежнюю… — Дони хмыкнул и отступил назад, понимая, как сейчас выглядит в встревоженных глазах наблюдающего брата. — Что? Думаешь, я спятил? Или мне, по-твоему, скучно и больше нечем заняться?

— Нет, — сипловато проговорил растерявшийся Лео, — я понимаю твое желание вернуть Эйприл, но…

— Знаешь, как я понял, что нас не берет вирус? — Дони вскинул голову, медленно разматывая кусок фиолетовой ткани на правом запястье, и приблизился к Лео. Тот смог увидеть в ярком свете мониторов белесый шрам от укуса человеческих зубов.

— Да… — Дон беззвучно рассмеялся — и скривился от этого, как будто ощутил жгучую боль в запястье, — я ведь знал, что не должен был отпускать ее к Кейси. Знал, чтоб меня, знал! — младший брат сжал кисть руки, потирая изогнутую полоску шрама.

— Ты позволил ей себя укусить тогда, когда?..

— Да. Мы тогда договорились с Рафом, что он возьмет на себя Кейси, ну а я…

Лео отчетливо помнил тот скорбный день для их семьи. Братья до последнего ждали, когда их друзья прибудут на обозначенную станцию. В замкнутом вагоне метро началась неразбериха. Один из зараженных обернулся и кинулся в слепой ярости на толпу, вгрызаясь в тела людей. Кейси досталось больше всего, но перед тем, как проломить голову зомби, он не успел уберечь Эйприл. Чудом вытащив друзей из давки в тоннеле, братья укрылись в ближайшем ответвлении и добрались до убежища. Но было слишком поздно. Даже один незначительный укус означал конец всему.

— Но я не мог ее бросить, понимаешь? Не мог… Ни в этой жизни, ни в иной.

Дони заперся за круглой непробиваемой дверью своей лаборатории вместе с обращенной Эйприл. Уже тогда все знали, что лекарства нет, а их скромное оборудование не помогло в поиске противоядия над вирусом. Несколько дней до них доносились нечеловеческие завывания Эйприл. Братья не смогли проломить дверь и уговорить не отвечающего им гения открыть. Однажды ночью все стихло. Казалось, мир вокруг замер. Послышался скрип проржавевших петель, и Дон вынес на руках бездвижное тело, закутанное в белые простыни.

После их тела сожгли. Воздуховодная труба уносила пепел в пасмурное Нью-Йоркское небо, чтобы потом пролиться горечью на землю, омывая утратой сломленного ниндзя. Дони никогда не любил ни сырость, ни дождь, но с тех пор подолгу стоял под проливными дождями. Так ему казалось, что Эйприл все еще касалась его, просто стала совсем иной формой. Он видел блеск ее волос в лучах заходящего солнца, слышал знакомый шепот в шелесте листвы, смех в журчании ручьев.

— И все, что у меня от нее осталось — это воспоминания и рецепт перчёного пунша.

Он посмотрел на розоватую жидкость и с улыбкой протянул:

— Миллениум. Она была так прекрасна.

Никто из братьев не знал, что тогда произошло между ними. Весь мир ожидал конца света, предначертанного на древних скалах императорских гробниц. Праздничная суматоха окружала каждого жителя Нью-Йорка. Ночной город горел пуще прежнего: яркими цветами взрывались фейерверки, в ночи блуждали блики бенгальских огоньков, как от кружащихся потерянных звезд. В ее рыжих волосах запутались золотые дожди. Она кружилась, и вместе с ней взметались конфетти в блестящий круговорот.

Дон следил за ней, не смея выйти из тени, и прятался в безлюдном переулке, зная, что не мог быть сопричастен празднику и веселью. Покорно ждал, когда его мечта окажется в условном месте, чтобы сопроводить до дома, как частенько делал прежде.

Эйприл протянула ему в подарок шуршащий круглый сверток и прижалась к губам мутанта. Её пьяный поцелуй, оставшийся на его коже сладким острым послевкусием, перевернул для него весь мир. Тогда он понял, что их можно было любить. И она любила. Только не так, как хотел того Дон.

Несколько лет гений подбирал пароль к сердцу отважного и целеустремленного репортера. Бесконечно просчитывал идеальный момент, идеальную ситуацию, идеальные слова, которые донесут до нее его чувства. Но он слишком долго ждал. Дони годами планировал свой один-единственный шаг навстречу Эйприл. И не успел. В их жизни появился Кейси.

— Нужно лишь было подойти и сказать ей, как сильно я ее люблю, — младший брат извлек из ящика стола стеклянный шар, наполненный водой, взболтнул и поднял к источнику света, наблюдая, как осыпаются блестки на заснеженный замок. — Но она никогда об этом не узнает.

Лидер смотрел на брата и видел в нем зеркальное отражение своих бед. Он так же, как и Дон, будет нести в себе потерю, пустую бездонную дыру, которую ничем заполнишь.

— Эйприл всегда будет с тобой, — Лео приложил ладонь к плечу брата, заглядывая во влажные карие глаза, — пока ты помнишь о ней. И это никто у тебя не отнимет. Никогда.

Оба брата сидели в темной прохладной комнате. Один в кресле, перекатывая в руках один из уцелевших пустых стаканов. Второй на полу, сложив руки на коленях.

Лео не хотел оставлять Дони в одиночестве, и слова были излишни. Ни одну потерю невозможно утешить, но он мог быть с ним рядом, тем самым говоря, что тот никогда не останется один.

Лидер всматривался в профиль брата, и он тихо высказал навязчивую мысль, что не покидала его уже несколько недель:

— Дони, скажи, я ошибся?

— Нельзя утверждать однозначно, — неутешительно ответил гений, — но если бы мне кто-то дал хоть только один шанс, то я бы его никогда не упустил.

Комментарий к Глава 18

Про тамагочи… Кто помнит эту олдскульную игрушку? В моем детстве – чтобы заполучить это яйцо, нужно было с успехом закончить четверть, перемыть триллион тарелок и найти лекарство от рака.

========== Глава 19 ==========

Можно ли это было называть жизнью? День за днем один и тот же набор простых действий. Глаза открываются за минуту до трели будильника. Прохладная вода плещется в лицо. Из зеркала на меня смотрит пустое отражение с тем же набором эмоций, что и у пластмассовой куклы. Получасовая разминка. Завтрак. Обход. Обед. Обход. Ужин. Обход. Кровать. Сон без сновидений. И все повторяется снова и снова. Моя личная тюрьма, из которой некуда бежать. Временная петля, из которой не выбраться.

Дни были настолько однообразны, что стали неизбежно сливаться в одну сплошную беспрерывную линию. Какой сегодня был день недели? Неважно. Звучал механический колокольчик, я откидывала одеяло и поднималась в свой один-единственный день, который перестал отличаться от остальных.

Рация, висевшая на поясе бесполезным и молчаливым пластмассовым куском, не издавала сигналов, и я уже перестала обращать внимание на руку, которая была приложена к динамику. Только пальцы все еще не теряли надежду почувствовать звуковые волны.

Сью не теряла попыток заговорить, постараться объяснить решение Лео, но я не могла принять для себя эти доводы. И лишь молчала. Но дело было не в ней и не в ком-либо другом. Просто в одночасье все потеряло свой смысл.

Но этот вечер стал другим.

Рация вдруг оживилась звуковой вибрацией.

— Код красный. Код красный. Встречайте медвежонка, — Майки обратился ко мне по выделенной волне четвертого канала. Вздрогнув от неожиданности, я быстро юркнула за поворот и оглянулась, но благо рядом не оказалось свидетелей, которые могли услышать сигнал.

Сердце вот-вот грозилось выскочить из груди, дыхания не хватало, даже несмотря на то, что легкие работали на всю силу: судорожно и часто сокращаясь. В этот самый долгожданный момент, когда мне мечталось еще хоть раз услышать голос тех, к кому бесповоротно привязалась, я держала в руках передатчик связи и не могла поверить в происходящее.

Невесело усмехнувшись, я вдруг испугалась, что параноидальная мысль окончательно добила истерзанный рассудок и все это — лишь до невероятности реалистичная слуховая галлюцинация.

Практически на негнущихся ногах миновав склад, я прошла до госпиталя, к единственно подходящему месту для нежданной встречи. Факелы уже освещали территорию, но окна здания были черны. Бесшумно проникнув в помещение, я подкралась к двери кабинета Сью.

Привычно горевшая на столе лампа была выключена, и в кромешной тьме я осторожно переступила порог. Пока я пыталась нащупать переключатель света на гладкой холодной стене, чья-то ладонь накрыла мой рот, а спиной я ощутила твердый пластрон. Не успев осознать происходящее, тело сработало на автомате: пальцы вцепились в чужую плоть, а вторая рука потянулась к «вакидзаси», в резком движении освобождая острую сталь.

— Не верещи, Кнопочка, — знакомый шепот и теплое дыхание Рафаэля коснулись виска, он успел перехватить запястье и прервать движение руки, постепенно ослабил захват и выпустил из кольца своего захвата.

Было сложно описать свои эмоции. На одно мгновение мне почудилось, что позади меня стоял Лео: такой же высокий, такой же сильный. Этого хватило, чтобы прорвать все запертые чувства и с новой силой всколыхнуть надежду. Но не принадлежащий лидеру голос развеял иллюзию.

В тишине щелкнул рычажок, и несмотря на тусклый желтоватый свет единственной потолочной лампочки, озаривший комнату, меня будто бы ослепило. Все его гигантское зеленое тело расплывалось перед глазами, как зеркальное изображение на воде.

Не могло быть и толики сомнения, что он нереален. Ведь я до сих пор ощущала тепло его дыхания на лице и прикосновение загрубевших рук. Он действительно стоял передо мной. Отчего-то немного ошарашенный и сконфуженный.

Сердце болезненно сжалось, и смотря на Рафаэля, я не могла понять, радоваться мне или огорчаться.

Все эти недели единственным, чем я могла себе помочь, чтобы пережить расставание, так это убеждать себя снова и снова, что мне придется забыть его. Подобно отработанному механизму, организм включал защитную реакцию. Одна часть меня, как заезженная спасительная пластинка, твердила набор действий: перестань ждать, он не придет; перестань оглядываться в лес, его там нет; перестань сжимать рацию в руках, он уехал и сигнал слишком слаб, чтобы дойти. Перестань хранить синюю повязку, спрятанную в кармане джинс; перестань сжимать подаренный кулон, что прожигает кожу. Перестань мечтать, что когда-нибудь он вернется.

Стоило затихнуть внутреннему голосу в моей голове, как меня вновь накрывала волна ужасающей потери. И снова я продолжала уговаривать себя.

Помогало? Навряд ли. Но так казалось, что становилось легче справляться с одиночеством. У меня не осталось никого, кроме самой себя.

Наконец мне удалось заставить себя больше не смотреть в лес. Вместо него я видела только металлические прутья ограды, отделявшие меня от целого мира. Это была моя первая маленькая победа.

Как бы мне ни было больно, но я знала, что пройдет время, и я смогу заставить себя не скулить по ночам. А после научусь смотреть людям в глаза, не пытаться разглядеть в них намеки на отблеск небесной синевы, знакомые и уникальные узоры радужки. Тонкая невесомая цепочка на шее перестанет ощущаться якорной удавкой. Лоскут синей ткани поблекнет и изотрется в сжимающих его пальцах. Когда-нибудь я смогу выстроить надежную и прочную стену, за которой спрячу все воспоминания о Лео. И у меня наконец ничего не останется.

Только так я смогу выжить без него.

Но сейчас я смотрела на здоровяка и беззвучно рыдала. Все нутро разъедало обидой на лидера за то, что сейчас передо мной стоял не он. Промелькнувшая на долю секунды надежда вновь увидеть Лео взбудоражила во мне с прежней силой всю сокрушительную тоску, которая только-только стала понемногу притупляться.

— Ну всё, всё… — Рафаэль неловко прижал к себе, поглаживая по голове, и пытался успокоить. Тот, кому были знакомы потери и невзгоды, кто должен был обозлиться на весь человеческий род, утешал мое отчаянье. Ему ничего не стоило сжать сотрясающиеся плечи, встряхнуть и грубо прекратить истерику, чтобы мои всхлипы не привлекли внимание и не выдали нашего присутствия. Но теплые ладони продолжали бережно касаться, а хрипловатый, низкий и приятно бархатный голос тихо говорил о том, что всё будет в порядке и всё будет хорошо.

Время перестало иметь значение. Поток слез иссяк, оставив на коже лица засохшие дорожки. Мы стояли в тишине, прижавшись к друг другу, как обездоленные щенки, желающие получить хоть толику тепла на руинах разбитого мира. И мне так хотелось ему поверить.

— Раф? Это ты! — с восторженным удивлением шепнула Сью, стараясь как можно тише закрыть за собой дверь. Но ее радость от встречи вскоре сменилась тревогой. — Но разве вы не уехали? И как ты сюда попал? Что-то случилось?

— Ну как там? Все в сборе? — нетерпеливо отозвался Майки из рации, прикрепленной на нагрудном ремне Рафаэля.

— Что у вас произошло? — девушка приблизилась к нам, и Рафаэль разомкнул объятья, впуская ее в наш небольшой круг.

— Да тут такое дело… — замялся здоровяк, поочередно оглядывая нас с высоты своего роста. Он по привычке потянул руку, чтобы поправить бандану, но задел локтем стеллаж, с шипением чертыхнувшись на удивительно устойчивую конструкцию.

— Про вилки не забудь сказать! Про вилки! — встрепенулся младший из черепах, и на этот раз словно бы эхом его голос разошелся по маленькой комнате, в которой нам троим еле хватало места.

Странно, но экранировать звуку тут было просто не от чего. Помещение было густо заставлено полками с книгами, и это был тот барьер, что должен поглощать эхо и не давать расходиться.

— Какие еще вилки? — Сьюзан с подозрением надвинулась на Рафаэля.

Меня всегда поражало, как такое хрупкое создание умудрялось одним лишь взглядом сдвигать такую махину, коей являлся мастер сай. Но тому отступать было некуда, и пришлось выпрямиться, чтобы хоть как-то отдалиться на безопасное для себя расстояние от маленького командира.

— Собственно, и про них тоже пойдет речь, — обреченно проговорил здоровяк, сглатывая застрявший ком в горле.

Взглянув в желтые хищные глаза, я увидела в них неподдельную беспомощность. Рафаэль никогда прежде не представал передо мной в таком растерянном виде, и для меня это стало весомым поводом, чтобы забыть о своих чувствах и муках.

— У вас проблемы? — стараясь не выдавать своего страха, я аккуратно спросила у нашего гостя.

— Хм-м… — протянул мутант и неопределенно пожал плечами, не решаясь дать нам хоть какой-либо конкретный ответ.

— Вы в опасности? — в порыве чуть не вцепившись в него, я молилась про себя, чтобы остальные его братья были сейчас целы.

— Ну-у… — Рафаэль ощутимо занервничал и стал переминаться с ноги на ногу, но мы стойко стояли на своем и не давали ему возможности пройти.

— Так что происходит? — напор девушки был однозначен, и чтобы вытащить из Рафа признание, она бы сейчас не погнушалась прибегнуть и к пыткам.

— В общем… — мутант нахмурился, пытаясь подобрать слова, но те никак не хотели выходить из него.

— Раф, да что происходит? — девушка теряла терпение, ведь и она была встревожена не меньше моего.

Рафаэль никогда не отличался глупостью, и вылазка в «Вершины», где в любой момент его могут обнаружить, — дело нешуточное. Да и нам не удастся спрятать двухметровую черепаху под стол в случае чего. А нагрянь сюда посетитель, то и притвориться торшером тому не выйдет. Какими бы сверхнавыками ни обладали ниндзя, но слона в посудной лавке заметить будет несложно.

— Может, зря я… — Рафаэль вдруг усомнился в нежданном визите и озвучил свои мысли вслух.

— И про «подрывника» не забудь! Если бы у меня были брови, то их бы сейчас не было! — возмущение на другом конце радиосвязи росло с той же скоростью, что и наше опасение. И к гадалке ходить было не нужно, чтобы понять, что в черепашьем доме творилось неладное.

— Мелкий, да заткнись уже, веду я к этому, — огрызнулся старший, отжимая оранжевую кнопку на приемнике.

— Рафаэль, о чем это он? — Сью положила на вздымающуюся грудь ладонь и побудила здоровяка замереть и посмотреть на нас.

— Дело в том, что…

— Код синий, код синий, — отозвался Майки одновременно во всех наших рациях, — черт… какие маленькие кнопочки!

— Ты чего учудил? — прорычал в ответ темпераментный брат, понимая, что вылазка инкогнито провалилась. — С каких это пор ты путаешь кнопки?

Мы со Сью удивленно переглянулись, а Рафаэль нервно сглотнул.

Девушка угрожающе выставила тонкий указательный палец вперед и сурово предупредила:

— Если ты мне сейчас же не расскажешь, что происходит, то я лично свяжусь с Лео и…

— Полегче, — здоровяк отпрянул и смял своим панцирем металлические распорки стеллажа, в который уперся спиной, — чего сразу с козырей заходишь?

Убедившись, что книжные полки остались в целости и нас не ожидает лавина из макулатуры, Раф смиренно склонил голову и внимательно оценил нас обоих.

— В общем, я не должен был приходить, такова договоренность. И времени у меня осталось мало, скоро прибудет Бесстрашный раздавать свои лидерские пендюли всем тем, кто ослушался. Но дома черте что творится.

— Так что? — девушка выждала паузу и смягчилась, с заботой обращаясь к нему.

Напирать на Рафаэля было бесполезно: чем сильнее на него давили, тем больше становилась сила его сопротивления. Но когда вот так нежно и ласково обращалась к нему Сью, вся его непробиваемая защита таяла, как мороженое под палящими лучами солнца.

— Дони ушел в разгул: напивался в одно лицо, как гребанная пуншевая алкоголичка. Чуть мозги Тока не стер! Свои бы ему подправить для начала, — фыркнув то ли обиженно, то ли огорченно, мастер сай продолжил: — А теперь он заперся в лаборатории, и хрен его оттуда выкуришь. Вот и Майк попытался наладить контакт, мол, говорит — «пойду к нему тостер чинить». Дони же хлебом не корми, дай только в чем-нибудь поковыряться.

— И? — Сью деликатно подтолкнула Рафа продолжить рассказ, как только тот немного успокоился и перестал так натужно сопеть от негодования.

— И взорвался его тостер. Мелкий аж охренел. Ты бы только видела это — полхари в гари, занавески в хлам. Ах, да… извини за твои занавески. В общем, нет их больше у нас.

— Да к черту эти занавески, дальше-то что?

— Лео снует по дому туда-сюда, чертов неприкаянный Каспер. Замозолил уже всех своей унылой рожей. И если бы только ей…

Я замерла в ожидании услышать продолжение о Лео, но Рафаэль снова замолк. Под красной банданой сошлись надбровные дуги, и желтые глаза в нерешительной задумчивости осмотрели комнатку. Его мучала дилемма, в которой он сомневался: действительно ли стоило посвящать нас в беды семьи.

Лео недвусмысленно дал понять, что мы отныне не единое целое, а пути наши должны разойтись. Но я знала, что лидер тоже должен был страдать и переживать разлуку по-своему.

Прежде я старалась не думать о нем, настолько, насколько это было возможно. Гнала от себя подальше все мысли и раздумья. Озлобленно надеялась и даже настойчиво желала, чтобы ему было так же больно, как и мне. Чтобы он проиграл сам себе, понял, как был не прав, и пришел за мной. Но посмотрев на Рафаэля, мне отчаянно захотелось, чтобы лидеру было в действительности не так паршиво, как читалось на удрученном лице его брата.

Та надежда, которую я упорно душила в себе, не желая признавать ее возможной и верить, зажглась крохотным огоньком, подобно колыханию неуверенного пламени свечи на ветру. А если не все потеряно и Лео можно вернуть?

Здоровяк сдался под своим же внутренним напором и на усталом выдохе продолжил:

— Да он в конце концов с ума меня сведет своими «вжик-вжик», — Рафаэля передернуло, будто бы только что кто-то покарябал ржавым гвоздем грифельную доску. — Переточил в доме все ножи. Дошло до того, что уже вилки задрачивает…

— Рафи, — скривилась Сью, с сочувствием поглаживая здоровяка.

— Прости, но, черт, Майк себе такой чуть глаз не выколол. А я, на вот, посмотри, — Рафаэль открыл рот и продемонстрировал розовый язык с четырьмя багровыми ранками на нем. — Проблем было бы меньше, если бы он руками так усердствовал над своим хре…

— Ну а Майки-то как? — благоразумно перебила Сью, не дав тому лаконично закончить очевидное.

— А с ним вообще хуже всех, — Раф угрюмо насупился, поджимая губы, — как в прошлый раз…

— Неужели он делает это снова? — огорчилась девушка, верно угадав происходящее с младшим, а я лишь в недоумении переводила взгляд то на ниндзя, то на девушку.

— Знаешь, раньше как-то не так это было странно, сейчас же натурально пугает. Одно дело, когда он создавал себе виртуальных друзей. Думал, что скоро пройдет. Ну, как тогда: погрустит, наиграется да отойдет. Так теперь он всех Карлов собирает в одной комнате, удаляет дверь и наблюдает за ними часами. Часами! Даже не шелохнется. Жуть какая-то! Но его и за панцирь не оттянешь от экрана.

— Ого, действительно жутковато, — согласилась девушка с Рафом, задумчиво покачав головой. Но я так и не поняла — о чем шла речь и при чем здесь был подразумеваемый игровой симулятор.

— Вот и подумал я: приду, расскажу тебе, может, это поможет мне разобраться со всем этим. Как-то наладить все, как-то… Гадство! — вдруг выругавшись, Раф перестал скрывать свою беспомощность. — Я ни черта не справляюсь. Теперь каждый сам по себе, и я не знаю, как помочь братьям. Но тут Майк пронюхал о моем плане и так обрадовался. Брать его с собой не собирался, но ты бы только видела его, — Рафаэль растянулся в улыбке, и его лицо озарила неподдельная радость, — аж штаны задергались от того, как он хвостом завилял.

— Код синий, код синий. Приближается, — предупредил нас Майк, не скрывая довольных смешков.

Дрогнув от такой новости, я обернулась к закрытой двери и не спускала с нее глаз. Леонардо был рядом. Я будто бы кожей чувствовала его присутствие поблизости, и трепетные мурашки расползались по всему телу.

— Времени совсем не осталось… — чертыхнувшись, Рафаэль пригнулся, многозначительно окинул нас взглядом и поспешно продолжил: — Лео, конечно, тот еще упертый гусь и думает, что поступает правильно. Но правильно — не всегда лучше. Так что если вы все еще хотите вернуться домой, то сейчас самое время. Да и мы заждались.

Сью неуверенно посмотрела на меня, ожидая реакции. А я просто стояла и не знала, что на это ответить. Рафаэль покосился на дверь, понимая, что вот-вот она откроется и последствия от встречи с Лео вряд ли будут предсказуемы.

— Послушай, — тяжелая рука легла на мое плечо, и я встретилась с желтыми глазами, пронзающими своей остротой, — мы знали и были готовы к тому, что этот день настанет и нам придется вас отпустить. Но оказалось, что никто не был к этому готов. Особенно старший. Я не могу пообещать тебе со Сью райскую жизнь, с нами она будет не сахар, повидаешь то еще дерьмецо. Но… мы ведь действительно семья. Мы все. И если ты тоже так считаешь, если ты хочешь этого, то… — Раф вопросительно уставился на меня, то ли не зная, как закончить фразу, то ли оставляя мне право на продолжение. И я кивнула.

— Ну, вот, — облегченно выдохнул здоровяк, ухмыльнулся и похлопал меня увесистой рукой по плечу, — а с братцем я уж разберусь.

Дверь открылась бесшумно, без единого скрипа и щелчка. Я всматривалась в темноту, и тусклый свет лампы освещал небольшой периметр пространства. Леонардо сделал шаг навстречу, и ласковые желтые лучи обволокли его тело. По ногам, плотно обтянутым брюками, стекали капли воды, собираясь в лужицы у босых ступней. Торс лидера был оголен, и оставшиеся дорожки влаги блестели в полумраке на вздымающейся груди. Я заглянула в синие глаза и сама не понимала того, как счастливо ему улыбнулась, и была готова простить все на свете, лишь бы он так же, как и прежде, был рядом.

Лео, словно зачарованный, замер и не мог отвести взгляд. Их синева, каждая крапинка и лучики полюбившегося орнамента, притягивали к себе и, как бездонное ночное небо, захватывали дух. Несмотря на то, что в минуты отчаянья я хотела забыть их, меня страшило, что когда-нибудь со временем их уникальный образ действительно поблекнет и сотрется из памяти. Но он пришел за мной и подался навстречу, а я протянула к нему свою руку, желая успеть коснуться его первой.

Нечто неведомое, вцепившееся в спину невидимым щупальцем, резко остановило лидера, так и не дав мне дотянуться до него. На долю секунды в синих глазах метнулась грусть, которую я успела заметить, скорбь прошлась по чертам любимого лица, а затем Лео снова стал отрешен и собран. Очарование спало, и вместо него возникла ненавистная мною маска беспристрастия, скрывающая под собой истинные чувства.

— Нам нельзя здесь быть, — Лео обратился к Рафаэлю, призывая поступить разумно, но в этом требовании отчетливо звучала напряженная мольба. И не было сомнений в том, что он вел речь только о них двоих.

Оказавшись заложницей собственных чувств, в очередной раз воскрешая и тут же убивая в себе надежду, я могла думать лишь о том — почему он не смотрит на меня? Как будто меня здесь нет.

За спиной я ощутила, как расправляются могучие плечи мастера сай, и тот с еще большим покровительством возвышался над нами. Одна лишь его уверенность заполняла собой все пространство, вступая с лидером в молчаливое противостояние.

Стало невыносимо смотреть на внутреннюю борьбу Леонардо, и мне пришлось закрыть глаза. Я чувствовала себя до невозможности беспомощной на что-либо повлиять, практически не существующей, как бестелесный призрак, которого никто не слышит и не видит.

— Ты так же, как и я, понимаешь это. Мы должны уйти, — без тени просьбы лидер отдал приказ, обращаясь к своему брату — к единственному существу, вступающемуся за меня и отстаивающему мое право на возвращение домой.

— Поменялись планы, братишка, — здоровяк пожал плечами, и его хищные глаза сверкнули бунтарским озорством, а Лео наконец неуверенно посмотрел на меня.

— Пока не поздно, Рафаэль, одумайся. Обратного пути для них не будет.

— Мы оба ошибались. Если бы мы с тобой поняли это раньше, нам не пришлось бы сейчас тесниться в затхлой каморке.

— Эй, между прочим, этот кабинет мне нравился.

— Ой, да ладно? Наш туалет и то подходит больше под это определение, чем… И воняет здесь так, как будто Майк съел протухший бурито, — здоровяк скривился, косясь на колбы, заполненные странной жидкостью, и с вызовом приподнял бровь, намекая девушке, что уборная «Тартаруги» определенно вне конкуренции.

Пока Сью препиралась с Рафаэлем, я не знала, чего выжидал лидер: моего подтверждения слов Рафаэля или же напротив — протеста, но тем не менее мастер катан сделал неуверенный шаг вперёд, опасно сокращая между нами дистанцию. Может, и стоило поднять на него опустошенный взор с потухшими глазами и выяснить, отчего так часто и кратко вздымалась его грудь, отчего дрогнувшие пальцы, стремившиеся потянуться ко мне, сжимались в кулак, боясь прикосновений.

— Ты действительно хочешь уйти отсюда? — тихо произнес лидер, как будто это была одна из невоплотимых фантастических идей. — Хочешь… вернуться ко мне? — и с неприкрытой надеждой в голосе Лео сделал еще один шаг, оказавшись практически вплотную ко мне.

— Ребята, вам бы лучше поторопиться, скоро начнется обход границ, — со всех наших раций снова поступило предупреждение от Майки.

Я медленно подняла на лидера изучающий взгляд, а он замер в трепетном ожидании, словно у него было все время мира, чтобы дождаться ответа. Я молчала и рассматривала измученные черты лица Леонардо с глубоко залегшими от усталости морщинами, размышляя — до чего же эти две недели разлуки довели нас с ним. Космическое равновесие, как инь и янь, забрало у нас свою плату, дабы уравновесить то безграничное счастье, которое мы получали.

Но сейчас мне нужно было его простить, и я ждала от него фраз: отчетливых и ясных. Хотя, пожалуй, нет. Хватило бы одного-единственного слова — прости. Понимал ли он это сейчас?

— Так. Мы готовы? — Рафаэль взглянул на настенные часы, убеждаясь, что совсем не осталось времени тянуть резину и нам нужно какможно скорее уходить.

Сью уверенно кивнула, скидывая с себя уже ненужный белый халат. И вспомнив о чем-то, девушка подлетела к столу. Среди кипы бумаг нашелся заветный блокнот, где Дони давал ответы на все вопросы, и она выдрала последнюю страницу, удовлетворенно поясняя, сложив листок несколько раз:

— Рецепт бисквита Майки.

— Ева, двигаем отсюда, — вдруг по имени обратился ко мне Рафаэль, подталкивая кивком головы по направлению к выходу. — Лео, выводи нас.

Указания Рафа были ясны, и лидер, очнувшись от задумчивости, кивнул, собрался и двинулся в путь.

Еще несколько минут назад я была в полной уверенности, что мне придется повторно проходить через весь ужас расставания, и сейчас от столь быстро развивающихся событий не могла осознать, что мы действительно возвращались домой. Все вместе.

Ладонь Рафаэля уперлась в лопатки и подталкивала меня вперед, поскольку сама я не могла сообразить, как переставлять свои собственные ноги.

Лео приоткрыл заднюю дверь черного хода, подал сигнал, и мы по цепочке вышли за ним, стараясь держаться как можно ближе к стене. Перебежками по одному нам удалось добежать до амбара. Ночь радовала облачным небом, а неподалеку уже слышался звук плеска воды. Но мы слишком задержались в госпитале, застав виток обхода патруля. Раф жестом руки приказал нам пригнуться к высокой траве, и мы были как никогда рады тому, кто поленился ее скосить сегодняшним днем. Двухметровые ниндзя — и черт побери, как им это удавалось? — сливались с тенями, отброшенными круглыми пустыми бочками.

Патруль скрылся за поворотом, мы так же по очереди вышли из укрытий и продолжили красться к пирсу.

— Ева? — знакомый голос окликнул меня позади, и я замерла.

Медленно поднявшись, я постаралась как можно аккуратнее кивнуть головой, давая встревоженному Леонардо сигнал к отступлению. Может, Рон и смог меня заметить, но остальные находились дальше и замерли, притаившись.

— Эй, ты чего тут так поздно? — меткий стрелок прищурился в полумраке, и я двинулась на него первой, опасаясь, чтобы он не подошел ко мне сам. С моего места ему бы удалось уловить ту прямую, по которой Сью и черепахам предстояло пройти к пирсу, и нельзя было его подпустить ближе.

Парень перевесил автомат на плечо и лучезарно улыбнулся.

— Не спится? Пойдем, провожу.

— Не стоит, Рон, ты иди, я сама.

— О, нет, миледи, — мой бывший напарник, посмотревший на днях про Робин Гуда, не собирался оставлять даму в беде, — поговаривают, что в Шервудском лесу завелись разбойники, и для меня будет честью сопроводить вас до покоев.

Нервно сглотнув, мне удалось выдавить из себя скупую улыбку и спрятать за опущенными ресницами тревожный мечущийся взгляд.

— Послушай, Рон, ты хороший парень, но…

— О-о-о, черт, — юный дозорный запрокинул голову и с улыбкой проговорил: — я уже слышал такое, и добром это не кончилось, — он рассмеялся, тушуясь смотреть напрямую, — Джинни Саливан, второй класс. Вот именно с этой фразой она меня и отшила.

— Рон, спасибо тебе за все, но я дойду сама.

— Хорошо, — улыбка сползла с его лица, стрелок кивнул, и мне наконец удалось задышать, но внимательно оценив пространство позади меня, Рон добавил: — но я провожу.

— Нет, я…

— А я настаиваю, — сухо перебил парень, становясь вдруг серьезным и сосредоточенным.

Он перестал походить на самого себя. Больше не было беззаботного мальчишки с шутливым выражением лица. Передо мной стоял мужчина, суровый и верный житель «Вершин», исполняющий свои обязательства.

И тут я растерялась, не зная, что предпринять. Уйти вместе с ним я не могла, потому что выйти незамеченной из отеля у меня не получится. А продолжать стоять на месте не выйдет, ведь позади прятались черепахи и Сью, выдать их местоположение было никак нельзя. Пусти он клич о тревоге, и к нам с округи сбежится весь вооруженный до зубов патруль.

Меня постепенно охватывала паника, будто бы само это место было проклятым и не желало отпускать каждого вошедшего. Мои плечи понуро опустились, и в голове не возникло ни единой спасительной мысли. По злокозненной иронии судьбы остался только один вариант — последовать за дозорным. И в сложившейся ситуации это было бы правильно, но я не знала, бросит ли снова меня Лео, оставляя навсегда в «Вершинах». Вернется ли он за мной еще раз?

— Ты думала, что я не замечаю? — сухо произнес парень, подходя ко мне чуть ближе. — Твоя рация, с которой ты ходишь, — другой модели, в отличие от наших. Я вижу, куда ты постоянно смотришь, и, кажется, понимаю, что пытаешься там разглядеть. Только знай: это — мой дом. И кто бы ты ни была, я не дам его в обиду.

Ну, конечно, он не даст его в обиду. Многие люди, что попадали сюда после основания законной власти майора Граймса, были действительно счастливы. Все, кроме меня. Но только он один проявлял к нелюдимому человеку свою доброту и сострадание. Его последняя фраза и то, с какой холодной решительностью она была сказана, — напугали меня, но все же я набралась сил и попросила:

— Рон, я не причиню вам вреда. Просто позволь мне уйти.

— Ты не одна… — тень сомнения сгустилась на лице Рона, и тот напрягся, а его рука потянулась к ремню, удерживающему автомат на плече. Он вглядывался в темень позади меня, а я не решалась повернуться, гадая, кого он успел заметить. А если это была Сью? Тогда у нас вдвоем появился бы шанс уболтать дозорного, она бы смогла придумать какую-нибудь отговорку, увести, притупить бдительность…

— Не одна, — хрипловатый голос, который должен был исходить сзади, неожиданно прозвучал со стороны стрелка.

Все случилось молниеносно: быстрыми и четкими движениями, которые обычный обыватель даже не смог бы уловить при свете дня, не говоря уже о темной ночи, ниндзя совершил удар в солнечное сплетение парня, как только тот дернулся на звук, и сорвал с его плеча автомат, отбросив оружие в сторону. Рон попытался шумно вздохнуть, корчась от боли, но широкая ладонь схватила того за лицо и подняла на уровень синих глаз, припечатав человека к стене.

Стрелок сопротивлялся, цепляясь за руку Леонардо и пытаясь оторвать ее от своего лица, но как только понял, что перед ним стоял не человек, карие глаза расширились в ужасе.

— Иди, — лидер тихо обратился ко мне, не поворачивая головы, — я задержу его здесь.

Сбросив с себя оцепенение, дозорный стал неистово наносить удары свободной рукой. Мутированная черепаха сносила любые побои, достававшиеся пластрону. В темноте блеснуло лезвие ножа, и я лишь успела судорожно набрать воздух в легкие, чтобы предупредить лидера об опасности. Послышался удар, затем глухое падение холодного оружия, пальцы Лео сильнее сжали челюсть парня, под ними звучно хрустнула кость, но плотно прижатая ладонь заглушила стоны. Рон больше не отбивался, а его лицо стало багроветь от недостатка кислорода. Он зажмурил глаза, пытаясь двумя руками расцепить мучительный захват, но Леонардо не шелохнулся.

— Ты делаешь ему больно, — шепнув, я с беспомощной жалостью смотрела на тщетные попытки Рона освободиться. Взгляд остекленевших синих глаз перешел на меня, рука Лео дернулась, и парень упал к нашим ногам, потеряв сознание.

Прежде мне не доводилось видеть лидера таким: он намеренно желал причинить человеку боль.

Вздрогнув от испуга, когда лидер взял меня за запястье, поспешно уводя от амбара, я продолжала оборачиваться назад на распростёртое по земле тело, гадая — за что он с ним так?

Дальше все было как в тумане: сплав по воде, я держалась за панцирь Лео, пока он плыл, после мы вышли на сушу, навсегда оставляя «Вершины». Он, как и прежде, подхватил меня на руки, боясь, что я оступлюсь в ночном лесу. Или это было только предлогом?

Ниндзя быстро шли, припускаясь на легкий бег, и я даже не пыталась разглядеть что-то в этой темноте.

Только оказавшись на прогалине, где парковалась «Тартаруга», я смогла сфокусировать взгляд на горящих ходовых огнях трейлера. Леонардо не произнес ни слова, молчаливо выпустив меня из рук и дав возможность самой зайти в дом.

***

Дони уводил трейлер как можно дальше от «Лазурных Вершин». Лидер не дал ему четких координат, да и пока не было времени обсуждать дальнейший маршрут. Им как можно скорее необходимо было максимально удалиться от поселения, петлять по проселочным дорогам, запутывая следы, чтобы бесследно затеряться в переплетениях автострад. Дон потянулся к алюминиевой банке и пригубил энергетический напиток, смакуя сладкую кислинку на губах, ведь впереди его ожидала бессонная ночь за рулем.

Рафаэль укутал Сьюзан в плед, отогревая девушку после ночного купания в прохладном озере. А лидер ждал роковой встречи с Евой, сидя на краю кровати в своей комнате.

Девушка была в душе, и он никак не мог собраться с мыслями, нервно потирая ладони друг об друга, словно градус Цельсия в помещении ушел далеко за пределы нуля и все вокруг него сковало льдом. Он притушил свет, но не для того, чтобы тот не так сильно бил в глаза, скорее чтобы полумрак помог ему спрятать его истинные чувства, которые из него рвались.

Леонардо был настолько взволнован, увидев ее радость в том маленьком кабинете, что ему на мгновение показалось все нереальным. Как будто бы и не было той злополучной прощальной ночи в амбаре и прошедших мучительных недель вдали от нее. Где каждый день он, как голодный зверь, бродил вокруг границ отеля, выискивая знакомую фигуру, желая почуять ее сладкий запах и прикоснуться к ней хотя бы на долю секунды. Но как только Рафаэль недвусмысленно намекнул, что Лео ошибался и Ева должна вернуться с ним, он тут же сдался, позорно проигрывая битву самому себе, собственным догматам и всем понятиям «правильности».

Лидер уносил ее домой и корил себя, что в очередной раз все испортил. Он понимал, что предал ее больше тем, что увел из «Вершин», нежели тем, что когда-то дал клятву любимой и не выполнил обещанного. Ведь он знал с самого начала, что не сможет позволить себе сдержать слово, но умудрился ловко обмануть самого себя. Ссутулившись, он устало приложил ладони к лицу, закрывая глаза. Все эти дни, когда он был один, Леонардо неосознанно пытался прислушиваться к дыханию спящей Евы, звукам ее шагов, тихого шёпоту голоса, зовущего к себе, теплому солнечному запаху ее волос. Но ее не было. И сейчас у старшего в черепашьем семействе никак не укладывалось в голове, что она действительно находилась дома.

Дверь плавно отъехала в сторону, и Лео резко отдернул руки от лица, сдерживая себя, чтобы, как обезумевший, не сорваться с места навстречу Еве. Он страшился, что любое его порывистое движение может спугнуть ее, как трепетную лань, учуявшую охотника.

Она неуверенно вошла в комнату, держа в руках сложенную стопку одежды, принадлежавшую жителям «Вершин». Стройное тело было облачено в тонкую струящуюся ткань, но она продолжала прижимать к себе чужое форменное облачение и смотреть куда угодно, но только не на него. Совсем как в их прошлую встречу, которая, как он думал, была для них последней.

Лидер осторожно приблизился к Еве, стараясь практически не дышать. Ему до невыносимой боли хотелось прикоснуться к ней, провести рукой по влажным волосам и шелковистой коже плеч, спускаясь пальцами к тонкому запястью, и приложить ее ладонь к своим губам, надеясь, что когда-нибудь он все исправит, а она сможет его простить.

— У меня были… — Лео тут же затих, увидев ее затравленный взгляд, словно она ожидала услышать от него гадости. От лидера не ускользнуло и то, как пальцы девушки сжали камуфляжную ткань, прижимая к себе, будто бы она пыталась защититься от него. Приложив нечеловеческие усилия, он подавил в себе желание притянуть и прижать к своей груди девушку, боясь, что так и не сможет объясниться перед ней.

— Были основания поступить так, — Ева моргнула и взглянула на него с той же всепоглощающей тоской, как у израненного зверька. И это оказалось для него настолько ошеломительным, что Леонардо словно со стороны увидел себя и всю свою жизнь.

Ниндзя, когда-то давно нашедший свое предназначение в спасении невинных душ, не знал прежде любви и не надеялся получить и толики ласки, подаренной таким светлым созданием — Евой. Лидер клана погряз в своих страхах, страшась, что она бросит его и не вернется. И в его представлении в конечном счете именно так и должно было случиться: он останется один. Правильно, логично и неизбежно. Мастер катан убедил себя, что Ева действительно желала жизни в «Вершинах», пусть и не признавала того, но это рано или поздно случилось бы. Звериная сущность внутри него сдалась и отпустила Еву к ей подобным. Не в силах выносить страдание, она разрывала когтистыми лапами грудную клетку, где внутри болезненно сжималось кровоточащее сердце. И каждый раз он подытоживал себе одно и то же: все было правильно. Логично. И неизбежно.

Понимание, легкое и невесомое, пробивающимся сквозь тучи лучом света озарило его. И только сейчас лидера по-настоящему обуяла злоба на самого себя. Все сложилось так же просто, как дважды два. Ему не раз приходилось находиться в состоянии, когда он был бессилен что-либо исправить, и самое ужасно было в том, что тому же он подверг любимую. Как мог он не замечать такого? Его учили принимать сложные решения, подбирать стратегию, управлять, отдавать команды и отвечать за поступки. Только вот Ева не была солдатом на поле боя. Она доверилась ему, а он подвел. Принял неверное решение. Предал.

Рассматривая черты лица любимой, словно та была ниспосланным ему ангелом, лидер должен был произнести свою исповедь перед ней, как запоздалый ритуал после свершенного греха. Леонардо вновь подавил в себе нарастающее отчаянье и сделал шаг навстречу. Ева не шелохнулась и была настоль близка от него, что ей приходилось задирать голову кверху. Он почувствовал исходящий от нее нежный цветочный аромат, и внутри широкой грудной клетке зародилось тепло. Рядом с ней ему всегда становилось тепло. Позволив себе на краткий миг насладиться дозволенной близостью рядом с дорогим созданием, Лео произнес:

— Я долго думал… точнее — я знал это с самого начала. Даже в юности я не тешил себя надеждами — когда-нибудь являться частью общества и быть среди людей, не говоря уже о том, чтобы стать тем, кого полюбят. И все эти годы мне хватало того, что у меня было. Отец был добр к нам и дал цель, предназначение. Наполнил нашу жизнь смыслом. Мы росли с глубокой убежденностью, что этого должно быть достаточно. И так оно и было. Но потом появилась ты. — Лидер поддался порыву и, еле касаясь, бережно провел пальцами по локону влажных волос.

— Никогда не забуду нашу первую встречу. Такая маленькая, хрупкая, но при этом ты смогла пригвоздить меня к месту одной лишь силой взгляда. Что-то мне подсказывало — находиться рядом с тобой сулило опасность. Но меня влекло к тебе, и с каждым днем становилось все сложнее сопротивляться этому… тебе. Ты постепенно заполнила собой пустоту, с которой я свыкся и уже давно перестал ощущать внутри себя. Ты появлялась в каждой моей мысли, в каждом сне. Ты стала всем моим смыслом. Надеждой. Любовью. Мечтой, ради которой стоило жить. Больше всего на свете я хотел, чтобы ты была рядом. И буду всегда этого желать. Что бы ни случилось.

Комнату освещал легкий приглушенный свет ламп, и от них ее глаза переливались загадочным свечением. Казалось, что именно она являлась источником света, озаряла все вокруг и изгоняла собой тьму, которая поглощала его в её отсутствие.

Леонардо смотрел в омут расплавленного шоколада и видел там надломленную, практически сокрушенную веру. Неужели она до сих пор верила в него? Как побитый градом и чудом выживший цветок, она неуверенно распускала свои лепестки, прогоняя муку из взгляда. Он любовался ею, не в силах передать всю силу своего сожаления и описать то, как отчаянно скучал по ней, как мучился и страдал вдали от любимой, как тяжело далось ему это решение.

Черты лица Евы смягчились, в них больше не было ни страдания, ни печали, ни тоски. В ней было только тепло. Долгожданное и желанное им тепло. Прикрыв глаза, лидер глубоко вздохнул, готовясь к дальнейшему признанию.

— Я долго не признавал в себе чувств. Но уже не мог их остановить, потеряв над ними контроль. Стоило мне чуть не лишиться тебя, как тут же осознал доподлинно и ясно, что люблю тебя. Всем своим существом. Неизменно и навсегда. Раньше я думал, что любовь — это то чувство счастья, которое у тебя возникает рядом с другим. Но не счастье определяет это чувство, а сила боли, когда ты лишаешься любимой. Отныне мне нигде не будет места, если рядом нет тебя.

Звериная сущность внутри него металась из угла в угол, предвещая опасность, умоляя закончить на этом, замолчать и прижать любимую к груди. Стальное кольцо сжало горло лидера, но он должен был открыться перед ней и продолжил:

— Но понимание нашего положения не оставляло меня, ведь я знал, что не должен привязываться к тебе. Не должен влюбляться. И до последнего надеялся, что ты не будешь испытывать ко мне взаимных чувств, что, когда придет время расставаться, тебе не будет так же больно, как и мне. Ведь я знал, на что буду обречен, и страшнее всего — на что обреку тебя. Я сделал выбор из двух единственно возможных вариантов: наше расставание было меньшим из зол, что я бы причинил тебе.

Легкая улыбка сползла с губ Евы, и в любимых карих глазах постепенно отразилось ошарашенное понимание.

— И ты все это время планировал наш разрыв. Ждал подходящего момента… — она тихо проговорила, скрывая свою болезненную горечь за пушистыми ресницами. И не ожидала от него ответа. Тень легла на ее лицо, и он прежде не видел более потерянного существа.

Но лидер был вынужден сказать ей всю правду, какой бы она ни была тяжелой.

— Да.

Ева опустила голову, и Леонардо показалось, что она стала смеяться, но вскоре понял, что это было рыдание: задушенное и беззвучное, сотрясавшее обнаженные плечи. Она выронила одежду из рук и спрятала побледневшее лицо за дрожащими пальцами. Его разрывало на части от того, что он был причиной ее слез и страданий и не способен был впитать в себя боль Евы.

Дыхание девушки было рваным и шумным, прерываясь с каждым еле слышимым всхлипом, и она смогла выговорить:

— Уйди…

— Прошу, пойми. Я должен был отпустить тебя. Должен был вернуть к людям. Не мог оставить тебя себе. Не мог поступить иначе. Думал, что…

— Уйди, — Ева пошатнулась, прислоняясь к стене, согнулась и осела на пол, сжимаясь в комок. Он припал на колени возле нее, боясь прикоснуться, и не знал, как успокоить, как все исправить. Лео бы сберег Еву от всего мира, но сейчас она закрылась от него.

— Думал, что поступаю правильно, что так будет лучше для тебя. Прошу, позволь мне все исправить. Я люблю тебя больше всего на свете…

— Уйди! — она прокричала, пряча лицо в коленях, и сжала голову руками, не желая слушать его мольбы.

— Прости меня, — сокрушенно взмолившись, Лео надеялся унять ее агонию, но Ева не отвечала. Он попытался обнять ее, усадить к себе на колени, как в тот же чудный день их первого свидания, но девушка сжалась еще сильнее.

Нехотя лидер поднялся с колен, понимая, что не заслуживал получить от нее прощение.

Он закрыл за собой дверь, но не смог от нее отойти, прижимаясь лбом к прохладной поверхности, разделяющей их, как каньон Долины Маринера. Внутренняя дикая сущность ревела и скулила в нем вместе с ней.

Ближе к утру рыдания и всхлипы стихли. Лео продолжал стоять у дверей, надеясь, что Ева все-таки смогла заснуть. А он так и не сомкнул глаз, не представляя, как загладить свою вину.

***

Лео никак не мог успокоиться. В бессчётный раз он нажимал на кнопку электрического чайника и снова подходил к закрытой комнате, надеясь услышать пробуждение Евы в шелесте белых простыней. Рука поднималась постучать костяшкой пальца о дверь, но вновь опускалась, боясь нарушить ее хрупкий покой.

Время близилось к закату. Дони нашел для них подходящее место привала, и все его воссоединенное семейство готовило ужин на костре.

Собравшись с духом, он все же постучал, но не получив разрешения, решил осторожно войти. Стоя на пороге, он вслушался в размеренное дыхание девушки. Она спала, свернувшись калачиком под одеялом. Присев возле кровати, он протянул руку, погладив Еву по плечу. Услышав ее глубокий вздох, Леонардо рискнул развеять тишину:

— Тебе нужно поесть.

— Не хочу, — не шелохнувшись, Ева устало ответила.

— Я сделаю чай. Скажи — какой ты хочешь?

Вместо ответа тонкие пальцы девушки сжали уголок одеяла и подтянули его выше, практически скрывая от него видимую часть профиля.

— Я зайду чуть позже, хорошо?

Леонардо захотелось вновь объясниться перед ней, сказать, что заблуждался, был не прав и намеревался просить прощения, но чувствовал, что Еве сейчас был больше нужен отдых, нежели его оправдания в случившемся. С тоской рассматривая силуэт под покровом шелковистых простыней, он кивнул и вынужденно ушел, притворив за собой дверь.

***

С каждым прошедшим днем становилось все сложнее налаживать контакт. Что бы он ни делал: караулил у ее дверей, следовал за ней тенью, приносил чайные подношения, пытался заговорить — все это, казалось, только усугубляло положение. Ева отдалялась от него, и он ничего не мог с этим поделать.

Лидеру необходимы были решительные действия.

«Приготовь ей улитки», — сказал Майк на просьбу брата дать ему совет по покорению сердца возлюбленной. В его воображении тут же всплыла неаппетитная картина тушеных брюхоногих моллюсков, но гений поварского дела, увидев искаженную гримасу лидера, лишь фыркнул от смеха и поведал свой секретный рецепт выпечки.

— Может, добавить еще корицы? — взволнованно спросил Леонардо, ища подсказки в небесных глазах младшего брата.

Тесто — замешенное, раскатанное в длинную объемную полоску, а затем и закрученное по спирали, начинало постепенно изменять свою форму, теряя очертания «улиточки», так старательно слепленной лидерскими руками. Главный по кухне отрицательно покачал головой, но изрек свою профессиональную рекомендацию, подсказывая о необходимости добавить чуть больше изюма.

Лео с хирургической точностью стал вдавливать сухофрукты в воздушные складки будущей выпечки, стараясь разместить их как можно более симметрично друг другу. Когда столь ответственная процедура была завершена, двухметровый ниндзя, заключающий в себе несравненную боевую мощь, созданную для возмездия, надел термозащитную рукавичку, предусмотрительно переданную Майком, поместил противень в нагретую духовку и осторожно прикрыл стеклянную дверцу.

— Сколько времени потребуется ждать? — лидер сконцентрировал все свое внимание на тесте, удерживая в руках кухонный таймер.

— А? Так определим по ситуации, — Майки беззаботно пожал плечами и присоединился к Рафаэлю за столом.

До этого момента Лео получал весьма конкретные указания, сводившиеся в своей точности вплоть до унции. На мерных чашах он взвешивал ингредиенты, смешивал их в определенной последовательности, черт, он даже похлопал ладонью по шару готового теста, представляя, по завету Майки, мягкую попку под рукой. Ведь иначе, если тесто не познает твою любовь, ничего путного не выйдет. Но сейчас не было конкретики. И как ему понять готовность? А если он ошибется? А если он продержит их в духовке дольше положенного? Он не мог позволить себе испортить булочки!

— Да расслабься, Лео, — вальяжно и со знанием толка протянул Майки и звучно отхлебнул из чашки, — тыкнешь зубочисткой, и все узнается.

Лидер с готовностью кивнул, вооружась острой деревянной палочкой, но так и не представил, как ему в этом деле она сможет помочь.

— А если булочки не сработают? — старший опасливо покосился на младшего брата, но тот с хитрецой подмигнул, сообщая о некоем заготовленном плане «Б», в который он не собирался посвящать остальных.

Ева зашла в гостиную и присела на мягкий угловой диван за обеденным столом. С ее отсутствия это место пустовало, в очередной раз напоминая лидеру о потере. Но теперь она — необходимая ему, как воздух, — наконец была дома.

Лео пододвинул к ней кружку с чаем, наблюдая за мельчайшей ее реакцией. Он как минер, ступавший по минному полю, боялся совершить даже один неверный шаг. Проследив за движением ее руки, он замер в ожидании, когда же она попробует сдобу.

Отщипнув пальцами воздушный кусочек, девушка вложила его в рот и впервые за три дня украдкой посмотрела на Лео.

В ее взгляде не было ни полюбившегося ему тепла, ни опасливого страха, как в первый день встречи, ни изучающего интереса, ни боли и гнева. В нем не было ничего.

— Ну, как? Вкусно? — любопытная мордашка Майки тянулась к ней из-за плеча и жаждала получить ответ.

— Да, спасибо, — Ева подарила ему улыбку и откусила кусок побольше.

— Конечно, если бы готовил я, то было бы еще вкуснее… — и младший тут же понял, что сказал лишнего, примирительно выставляя вперед открытые ладони, и обратился к сидящему напротив лидеру: — ой, да я шучу, не кисни, Лео. — А в доказательство своих слов демонстративно запихнул себе в рот целую булочку, постанывая от получения вкусовой эйфории.

Как только две девушки вернулись домой, в «Тартаруге» воцарился долгожданный покой. Даже мистическим образом перестал подтраивать движок, словно бы трейлер был живой и выражал так по-своему свою радость.

Майки вошел в привычную веселую суету и заменял своей болтовней им радио и телевизор. Лидеру было не так важно, что это не он вызывает улыбку на лице Евы, лишь бы только она была счастлива.

Рафаэль в первое совместное утро неудовлетворительно цокнул, осматривая, как ему показалось, исхудавших девушек, и пришел к выводу, что тем необходимо увеличить в рационе долю белка. Здоровяк задался целью, и сезон охоты был досрочно открыт.

Дони же после состоявшегося разговора с Лео перестал пугать окружающих избыточным употреблением алкоголя, установил для себя «сухой закон» и активно занялся внедрением в «Тартаругу» последней модели радара «K-660».

Но сейчас главу семейства тяготило не отсутствие у него поварских талантов. Он до сих пор не смог вытянуть из Евы ни единого слова в свой адрес. Радовало его лишь одно — девушка откликалась на обращения других. Она даже вышла на прогулку со Сью в сопровождении Рафаэля. Передвигаться им одним пока было небезопасно, поскольку Дони занимался установкой и настройкой нового радара с обхватом гораздо большего радиуса действия.

Лео надеялся, что сможет добиться позволения сопроводить ее и показать окрестности. Место их временного привала было живописным. С севера на восток гористую местность пересекали потоки бурной реки, а на западе с высокого утеса открывался величественный вид, который должен был прийтись по нраву Еве. Лидер надеялся отвести туда девушку, как только система обнаружения зомби будет запущена гениальным братом.

Лидер разглядывал любимую, не таясь и не пряча взгляда. Как же долго он был лишен такой возможности. Он понимал, что их отношения безысходно застряли и ему необходимо начать с того, чтобы вернуть ее доверие. Что бы между ними дальше ни случилось, он найдет ей дом — именно такой, какой захочет она. Его память бережно хранила каждую ее мечту: от запаха океана и костров до цвета штор. И если такого пристанища, нарисованного ее фантазией, не найдется, то был готов построить его собственными руками. Кирпичик за кирпичиком. Ровно так же: постепенно и основательно, как и добиваться ее сердца и доверия.

Все эти дни он старался не выпускать ее из поля зрения и точно знал, где сейчас она находится.

Скрывая свои шаги, он подходил к Еве со спины, и та была погружена в свои мысли, прислонившись плечом к стволу дерева. Лидер медлил и не знал, с чего начать. Каждый раз, когда он пытался завести разговор, девушка старалась как можно быстрее уйти от него. Ему не хотелось напирать, и Лео был вынужден смиряться с её побегом. Но если она не желала его слушать, и даже если его слова ничего не значили для нее, то он должен был доказывать свою любовь поступками.

— Возьми, — Ева вздрогнула от неожиданности, выйдя из созерцания далеких гор, поросших зеленью, и обернулась к нему. Лео протянул карту, замерев в ожидании вердикта своему присутствию рядом с ней.

— Что это? — его Районоко подозрительно рассматривала подношение и спустя томительные секунды ожидания осторожно взяла атлас, не решаясь развернуть.

— Открой, — сглотнув, лидер ждал дальнейших ее действий.

Он старательно подготовился к первому и главному шагу: в ее руках была сложена карта. На ней он сделал пометки, обводя подходящие места у побережья Мексиканского залива, Атлантического и Тихого океана. Он был готов отправиться в любую точку мира, на которую укажет ее палец. Будет жить в любом доме, который выберет она. И впредь никогда не покинет ее.

Ева развернула карту, и та была настолько широка, что ей пришлось удерживать ее на вытянутых руках. Изучающим взглядом она осмотрела обведенные красным маркером места, вчитываясь в оставленные лидерской рукой краткие пометки: средняя температура, климат, местные леса, участки обитания лососевых рыб.

В непонимании она вновь обратила свой взор на Лео, и тот нарушил томительную тишину:

— Мы можем поехать в любом направлении, куда ты захочешь. Лишь укажи мне путь.

Весть ошеломила девушку: на краткий миг она растерялась, удивленно перебегая взглядом то по карте, то вновь по лидеру.

— Мы найдем для нас дом. Для всех нас, как ты и хотела, — Лео с надеждой заглядывал в лицо любимой, пытаясь уловить ход ее мыслей.

Внутренним чутьем он ощутил неладное. Ее настроение стремительно менялось, хмурая складка залегла меж бровей, а руки поспешно и небрежно сложили глянцевое полотно.

— С каких это пор тебя интересуют мои желания? — всучив ему обратно карту, впечатав в пластрон на груди, девушка резко развернулась и направилась к трейлеру.

— Ева, — лидер успел схватить ее за предплечье и остановить. Два яростных карих глаза метали негодующие молнии, но лидер не мог ее отпустить. — Прошу тебя, выслушай.

— А разве ты меня слушал? — она попыталась вырваться, дернув рукой, но Лео притянул ее ближе к себе, сгребая в охапку. Его опаляло жаркое дыхание, а гнев девушки окрашивал ее скулы нежным румянцем.

— Я ошибался, и то решение далось мне непросто.

Хотя, пожалуй, его «непросто» можно было сравнить с обрядом сеппуку. Он так же своими собственными руками рвал себя в клочья, убежденный собственной верой в правильность поступка.

— Непросто? — перестав биться в кольце его рук, она ошарашенно посмотрела на лидера, и тому стало сложно выдерживать ее взгляд, переполненный нестерпимой обидой. — Да ты хоть представляешь, каково мне было? Чувствовать себя настолько незначимой, настолько ненужной, настолько… — Ева задыхалась от эмоций и не могла подобрать слов, чтобы описать всю свою горечь.

Лидер обхватил лицо девушки, стирая подушечкой пальца скатившиеся слезы, и безропотно впитывал в себя льющуюся из нее боль и гнев.

«Ты обещал!» — Да.

«Ты бросил!» — Прости.

«Оставил совсем одну!» — Больше никогда.

«Думала, что любишь» — Люблю.

Пусть сейчас ему не дано вымолить прощения, но он мог удерживать ее в объятиях, утешать, быть рядом и отдать ей все, что только она пожелает.

Успокоившись и отдышавшись, Ева отстранилась, вытерев остатки слез на щеках тыльной стороной ладони, и молчаливо скрылась в трейлере, оставив его одного посередине поляны.

Вдалеке раздались первые раскатистые грозовые удары, предвещая наступление сезона дождей. Лео обессиленно уперся панцирем о дерево и понуро склонил голову. Несмотря на тоскливую печаль, которая оставила следы не только на его теле, но и в душе, он потуже затянул узелок на синей маске и обратил свой взор к серому полотну. Ниндзя давал негласное обещание, что найдет способ все исправить. Пускай небо было глухо к его мольбам. Он не отступится. Никогда.

***

— Ты видишь! Он опять это начал, — Рафаэль шепнул Сью, кивком головы опасливо указывая в сторону Майки. — Пятьдесят четыре минуты пялится и не моргает.

— Совсем ни разу не моргнул? — удивленно переспросила Сьюзан, обеспокоенно всматриваясь в профиль младшего.

— Нет, ну, может, и моргнул разок-другой… — Раф неуверенно пожал плечами, но от этого менее тревожным не стал.

Я исподлобья взглянула на шушукающуюся парочку, отвлекаясь от чтения, и косо посмотрела на причину озадаченных «мамы» и «папы».

Майки сидел на диване, оперев голову на сомкнутые в замке руки, и смотрел на экран плазмы. По первому впечатлению складывалась вполне себе обычная картина. Только вот я не могла припомнить, чтобы он что-то так задумчиво и глубоко рассматривал.

Мне стало жутко любопытно: что же смогло погрузить младшего ниндзя в такую сосредоточенность. Отложив книгу, я медленно приблизилась к дивану и села недалеко от Майки, но тот даже не шелохнулся. И, кажется, действительно не моргал.

На экране плазмы было нечто такое, что озадачило меня. Не понимая сути происходящего, я косилась то на монитор, то на Микеланджело.

— Майки, а кто это все? — спросила я и указала на группу игровых человечков.

— Карлы, — флегматично ответил ниндзя, продолжая пялиться в экран. С какой бы стороны я ни рассматривала странную ситуацию, но так и не поняла, в чем был смысл этой игры. Немного выждав, мне пришлось уточнить:

— А что они делают?

— У них корпоратив, — с той же безэмоциональностью младший давал скупые ответы, которые никак не помогали мне вникнуть в правила виртуального мира.

Однако я засомневалась, что у симуляторных людей был праздник. Над каждым беднягой то и дело возникало облачко, в котором смайликами представлялись их эмоции: красный — злой, желтый — блевотный, зеленый — вонючий, и прочий набор неудовлетворительных символов.

— Что-то они не особо рады, — но на мою подозрительную реплику собеседник только печально протянул «угу», а один из Карлов упал замертво прямо в лужу, и надеюсь, это не была чья-то моча.

— А почему бы им не уйти?

— Они не могут, — и только сейчас я заметила, что в комнате отсутствовала дверь, а мастер нунчак наконец-то отвлекся от созерцания игры и повернулся ко мне, — и я ничем не могу им помочь.

Серьезность его слов привела меня в ступор и диссонанс: он был властен над игровым миром, и создать дверь не составляло для него труда, но за его привычным обликом веселья и озорства пряталось нечто большее: что-то ранившее его когда-то давно.

Майки грустно улыбнулся, увидев появившуюся во мне догадку.

— С тобой что-то произошло? — неуверенно спросив, я придвинулась чуть ближе к печальному собеседнику.

— Это случилось давно, но оно до сих пор в моей голове, — он склонил голову, упираясь локтями в колени, и виновато продолжил: — Кто бы что ни говорил, но мы не супергерои в трусах поверх трико и красно-сине-белых плащах, и никогда ими не были. Так, фрилансеры по ночам. Разгромить банду? Раз плюнуть. Подорвать подпольный наркопритон? Всегда пожалуйста. Но вот когда речь зашла действительно о серьёзном деле, тут-то мы и лажанули. Какие-то отморозки решили устроить террористическую акцию — собрать сотрудников компании в одном офисе в высотке и поочередно простреливать головы, пока правительство не выполнит условия: частный вертолет, чемодан бабла… Ублюдки. Разменивались людьми за бумажки, как монетками. Здание тут же оцепили, и нам было никак не подступиться. Ближайший канализационный люк находился у дороги, но сама понимаешь — не вариант светиться средь бела дня на центральной улице Манхэттена. — Майк невесело хмыкнул, сжимая кулаки до хруста, и продолжил:

— Снайперы заняли соседнее здание, но не могли определить захватчиков сквозь длинные ленты жалюзи. Тут же прислали переговорщиков. Бесполезно. Каждые полчаса раздавался выстрел, и репортеры сообщали о предполагаемой новой жертве. Потом пригнали группу захвата, полетели газовые гранаты, суматоха, пальба… а мы сидели в канализации, уставившись в экран, и понимали, что ничего не можем сделать. Не можем помочь.

Чувство бессилия мне было знакомо и то, как оно скручивало, утаскивая в глубокую непроглядную бездну. Майки качнул головой, выходя из задумчивости, и тихо проговорил:

— «Порой мы вынуждены бессильно наблюдать, как змея выпускает свой яд, поражая ни в чем не повинных, а тень гремучего хвоста будет преследовать нас даже в безлунную ночь» — это то, что сказал нам отец, когда весь этот кошмар закончился.

Майки встрепенулся, согнал с себя налет грусти и облокотился на диван, спросив с невинным любопытством:

— Что бы это значило? Ну, про хвост? Ясно же, что тень в ночи не разглядеть, это я тебе как авторитетный ниндзя подтверждаю. А вдруг он имел в виду что-то, что не так очевидно на первый взгляд? Вдруг тут дело не только в страхе снова пережить подобное? — нахмурившись, он покачал головой. — А я ведь так и не решился уточнить у отца.

— Но ты же ни в чем не виноват, — я постаралась утешить того, кто уже спрятался за своей привычной веселостью, — просто ты оказался в ситуации, на которую не мог повлиять. Ты должен перестать себя корить и простить.

— Как? — Майки заставил меня призадуматься, и я старалась осторожно подбирать слова.

— Вспомни, сколько хороших дел ты сделал, скольким помог, скольких спас, — он кивнул, соглашаясь, но все же в противовес доводам ответил:

— Но я совершал столько ошибок.

— Послушай, — я взяла мастера нунчак за руку и побудила развернуться ко мне, — мы все совершаем ошибки и имеем право на это. Но ведь дело не в них, а в том, желаем ли мы их исправить или же, к примеру, не допустить их в будущем. Понимаешь меня?

— Угу… — настала очередь Майки призадуматься, и вскоре он задал неожиданный для меня вопрос: — Типа, например, как Лео? — в доверчивой невинности он изливал на меня нежную скорбь, а я поражалась, как быстро менялся его эмоциональный диапазон от полной безнадеги до воодушевленной веры в лучшее.

— Это другое…

— Это тень гремучего хвоста, и она есть у каждого из нас, — вдруг с напором произнес Майк и, перейдя практически на шепот, продолжил: — Ты просишь меня простить себя? А ты сама готова на прощенье?

Я спрятала взгляд, чтобы скрыть от него всю бурю моего смятения, ведь он справедливо призывал меня сделать то же, что и я его.

Хмыкнув, Майки довольно растянулся, сладостно потягивая онемевшие конечности.

— Знаешь, у меня есть парочка братьев, которые лучше пластилин сожрут, чем откроют свои сокровенные сундучки с чувствами, — и как ни в чем не бывало задорно подмигнул, — но я очень рад, что ты вернулась. Да и «мистер Шишка» теперь наконец ночует дома, а не на елках.

— На елках? Зачем спать на елках, если вы… — изумленно взглянув на него, я с недоверием спросила: — Разве вы не уезжали?

— Уезжали? — беззаботно захохотал озорник, будто бы я сказала нечто до жути смешное и невозможное. — Да куда мы без вас поедем?

— Но Лео?..

— Старшенький слишком много думал, — прерывая мою затянувшуюся паузу, весельчак постучал пальцем о свой висок и убедительно закивал, — и это сломало его непробиваемую головешку. Возомнил себе всякие глупости. Представляешь?

Да уж, чего только я сама себе не надумывала раньше, но засомневалась: Лео смог подумать, что мне действительно хотелось остаться в «Вершинах»? В памяти тут же один за другим всплывали моменты, когда я жизнерадостно описывала свою жизнь вдали от него; как хвалилась лучшими человеческими качествами Майора Граймса; как убеждала лидера, что это самое безопасное место из всех, которые мне только встречались. Потом то, как он мчался мне на помощь, рискуя жизнью. Я вспоминала все, что он для меня делал, его заботу и поддержку.

Но то, что он оставил меня, породило внутри страх — все может произойти снова. И это чувство не оставляло меня ни на минуту, как та самая невидимая тень.

***

В их семье настали тяжелые времена, но у Майки в запасе была пара тузов в рукаве. И порой ему приходилось прибегать к хитростям, чтобы заполучить желаемое. И на этот раз он как никогда желал мира и покоя в своей семье. Он, преисполненный гордостью за самого себя, смотрел вслед уходящей Еве. Девушка села на прежнее место за столом, и бедняжке пришлось делать вид, что она всецело поглощена содержимым книги. Прошло пять минут, затем десять, но ни одна страница так и не была ею пролистана.

В арсенале Майки, накопившемся за всю былую славную службу в роли городских ниндзя-защитников, были десятки подобных историй. И все они, к его сожалению, — правдивы и реальны, как шрамы на их телах: видимые и осязаемые. Но прошло достаточно времени, чтобы его перестало ежеминутно простреливать яркими вспышками тягостных воспоминаний. Многие из них померкли сами по себе; с некоторыми помогал справляться Дони — приводя бессчётное количество аргументов; Лео уматывал его натренировках так, что Майки к концу дня забывал свое имя; Раф в эти моменты открывал в себе потенциал массовика-затейника — ведь не было ничего лучше старого доброго бейсбола в логове или же, на крайний случай, азартной потасовки среди Нью-Йоркских трущоб. Но вот отец в его мрачные глухие ночи рассказывал сказания былых времен, в которых Майк всегда угадывал особый смысл и посыл.

Встряхнув налет задумчивости, мастер нунчак вытащил диск с игрой из приставки, вложил в коробочку и похлопал ее, как старого приятеля, пришептывая:

— Что ж, гамбит снова удался.

Такой же трюк с игрой сработал и с Рафом, но младшего вовсе не корила совесть. Когда не действовали доводы и убеждения, он знал, чем повлиять на старших братьев. Вот и с Евой удачно прошло по той же старой схеме, которая, как ни странно, все еще оставалась его одним из самых надежных средств по примирению «авокадо».

Спустя время вошел Лео, и Майки встретил его радостной улыбкой, вызвав на лице лидера явное недоумение и ступор от загадочного веселья, направленного в его сторону. Но старшему брату было знать не обязательно о всей проделанной «многоходовочке» хитреца, чтобы наконец подтолкнуть каждого из них на воссоединение семьи.

Заметив в углу клочок белой шерсти, Майки накренился до упора вправо, практически ложась на диван, и встретился взглядом с лазутчиком. Кошачьи зрачки сужались ровно так же, как и подозрительно прищуривался мастер нунчак. Он уже не в первый раз заставал животинку за подглядыванием за ним, но, оценив молчаливого друга, который, кроме «Мау», ничего из себя изречь не мог, Майк подмигнул Току и поглубже спрятал коробочку с игрой в боковую щель дивана. И при виде того, как любопытный кот посеменил к мастеру сай, ловко запрыгнул на стол и заметался по его пространству, в недрах чуткой ниндзя-души возникло сомнение в идеальности плана.

Рафаэль внимательно выслушивал все «Мау» кота и изредка кивал в ответ, на что Майки напрягся и возмутился — да чему он там кивает? Если вдруг эти двое придумали свой тайный кодовый язык, минуя младшего, то тот всерьез вознамерился обидеться на эту парочку.

Старший брат поднялся с места и прошагал мимо Майки, который тут же сделал вид, что увлечен прочтением надписи на экране плазмы.

Спустя время Раф вошел в кухню, держа в руках деревянную доску.

— Неужто у нас спиритический сеанс, — ухмыльнулся Майк и, сложив руки на груди, стал наблюдать со спины брата за тем, как маленькая лапка Тока передвигала треугольную деревяшку с прорезанным кругом посередине. — О! Вызови Стэна Ли, хочу побольше узнать о Стрипперелле.

Пропустив пару первых слов, Майки все же сумел углядеть последнее послание, адресовавшееся хозяину кото-предателя: — «…мелкий притворялся».

— Я так и знал, — заключил Рафаэль, и на без того перекачанных плечах напряглись бугры мышц.

— Кажется, я забыла выключить утюг, — Сью, стараясь сдержать улыбку, стремительно выскочила из-за стола и скрылась в дальнем отсеке «Тартаруги», оставляя взбешенного Рафаэля наедине с Майком.

— Да он все неправильно понял, — Майк отмахнулся, нервно отсмеялся и стал постепенно пятиться назад, — да и вообще, посмотри на его голову — там мозг-то с горошинку.

Ток звучно мяукнул, и грозный Рафаэль обернулся к весельчаку.

— Если ты думаешь слинять от меня по тихой грусти, то не выйдет.

— Бро, я всё объясню, ты только не нервничай, окей? Вот так… — Майк выставил перед собой руки, но продолжал отходить от брата, приговаривая: — спокойненько, спокойненько… Нам же что нужно было сделать? Правильно — позабыть о проблемах частных, чтобы решить проблему общую… Ведь так, да? Но ведь сработало же, да?

***

Лидер только к глубокому вечеру закончил с помощью Дони монтировать на крыше новый радар, вошел в трейлер, схватил первое попавшееся полотенце и накинул на шею, стирая дождевые капли с лица.

Проходя мимо Евы, он уловил напряжение тонких пальцев, сильнее сжавших обложку книги, и это ранило его больше, чем абсолютный игнор с ее стороны. Она не подпускала его к себе. Стоило лишь приблизиться и попытаться заговорить, она тут же скрывалась от него, и он не знал, как к ней подступиться.

Лео вдруг осознал, что одним своим видом приносит ей лишь неприязнь. Ведь иначе быть не могло. И эта мысль стала для него настолько ошеломительной, что ему пришлось опереться рукой о столешницу и перевести дух. Ранее ничего подобного он не испытывал. Можно ли было одновременно жалеть себя и ненавидеть? Желать разнести вдребезги все вокруг и при этом испытывать невероятную усталость, до такой степени, что невозможно было сжать пальцы в кулак?

В голове завертелся рой беспокойных мыслей: а вдруг она никогда не простит его, не заговорит с ним впредь и уйдет от него как можно дальше? О последнем он даже боялся рассуждать. Ведь однажды она уже сбегала от него.

Позади него стали раздаваться недовольные возгласы, сути которых он даже и не пытался разобрать. Рафаэль рычал на младшего, и тот, видимо, учудил одну из своих шалостей, чтобы ради забавы и огонька позлить вспыльчивого братца. Лео попытался выйти из тягостных раздумий, будто бы пробирался сквозь толщу воды в свинцовом комбинезоне и чувствовал себя опустошённо и беспомощно. Гул стих, как только Рафаэль выскочил за Майком из трейлера и наступила, неприятная тишина.

Лидер сфокусировал взгляд на узорчатых переплетениях гранитной столешницы: таких же серых, рваных, неровных и запутанных, как и его мысли. Он с силой зажмурил глаза, надеясь вытравить тревожные образы, порождаемые страхом, что он не сможет наладить отношения с Евой и никогда между ними не будет того, что было раньше.

— Это правда, что вы не уезжали? — ее голос в одно мгновение развеял тьму под веками, и Лео медленно повернулся к источнику звука, сомневаясь в его реальности. Смотря в глаза Евы, он медленно кивнул и замер, ожидая ее реакции.

Она нахмурилась, и Лео уловил сомнение в чертах лица. Ева принимала для себя решение — стоит ли верить его словам или же нет.

— Почему? — настойчиво спросив, она упрямо посмотрела на лидера.

— Не смог уехать.

Шумное дыхание любимой говорило о ее злости, и она с еще большим напором задала тот же вопрос:

— Почему?

— Потому что люблю.

Пыл стал постепенно угасать, она растерялась и не знала, что ответить ему на это признание, судорожно ища подсказку на широкой груди лидера.

— И оставил, потому что люблю.

Он не знал, как еще объяснить ей свой поступок. Что предпринять, чтобы она поверила ему.

— Не понимаю…

Каждой частью тела Лео ощутил саднящую боль оттого, как надломленно дрогнул ее голос, устало опустились плечи, а влажная пелена грусти заволокла карие глаза. Ева в своем раздумье приоткрыла припухшие губы, и он весь обратился в слух, боясь пропустить любое из ее слов.

— Я хотела, чтобы тебя не было в моей голове, чтобы было не так больно. Хотела перестать искать тебя среди листвы деревьев и не видеть во снах. — Ева вновь посмотрела на Лео, дальнейшее признание давалось ей с трудом, но через вину и стыд она продолжала говорить:

— Быть может, мне было бы легче, не знай я, что можно жить по-другому, иначе. Но ты показал мне широту и бескрайность этого мира, дал почувствовать, что значит любовь и семья, а потом забрал всё. Каждую минуту не с тобой я хотела, чтобы ты страдал, чтобы так же, как и я, ощущал себя слабым и беспомощным, запертым в клетке, как цирковая игрушка. Хотела, чтобы тебя душила обида, чтобы не было тебе покоя, чтобы ты до ужаса боялся сойти с ума в своем одиночестве.

Лидер стоял и не знал, что ответить и как выразить свою скорбь от содеянного. Она была права во всем. И он заслужил такой исход. Ему было знакомо с самого рождения то, о чем говорила Ева, и он заставил пройти ее по тому же пути. С благими намерениями он собственными руками выложил для нее дорожку прямиком в ад.

— Но потом я вспомнила, сколько многое ты для меня сделал, сколь многим готов был пожертвовать, сколько радости и счастья ты дал мне — больше, чем можно было осилить.

Черты лица Евы разгладились, взгляд ее не пронзал и не упрекал, а был печально-спокоен и направлен куда-то гораздо глубже, за пределы защитной оболочки лидера.

— Когда-то очень давно мой мир разрушился. По правде говоря, я уже толком и не помню его прежнего. Но с тобой в нем появился свет, он снова стал нормальным. Даже больше — он стал самым лучшим, который когда-либо мог у меня быть. И главное в этом мире — ты. Не отнимай его у меня.

Ее открытая беззащитность и то, с каким состраданием она обращалась к нему, разрушили все его внутренние представления: он не мог и вообразить, что значил для нее так много. И как же многое он забрал у нее своим поступком.

Сильные руки бережно притянули Еву, и та доверчиво прижалась к его груди, не сопротивляясь и не отталкивая. Минутная стрелка проходила свои круги, а ему лишь хотелось задержаться в этом моменте как можно дольше, ощутить утраченное тепло, нежность и запах любимой, коснуться ее тела, услышать дыхание и почувствовать биение сердца.

Несдержанный порыв подтолкнул его поднять девушку на руки. Она, практически невесомая для него, позволила лидеру отнести себя в спальню. Мрак помещения не был для Лео преградой, он и вслепую отлично ориентировался в знакомом ему пространстве, огибая предметы и целенаправленно следуя к кровати.

Усадив её на их ложе, лидер присел на колени, и его руки плавно скользнули по бедрам, безошибочно нащупали и развязали шнурки. Проведя по мягким изгибам обнажённой стопы, он услышал тихий приглушенный смех и не смог сдержать улыбку оттого, как маленькие пальцы ног сжались в его ладони.

Луну затянули дождливые тучи, но в непроглядной темноте ему вырисовывался образ Евы, навеки впечатавшийся в память.

Не в силах сопротивляться, Лео потянулся к источнику желанного тепла, с намеченной точностью прикоснулся губами к трепещущей жилке под кожей на ее шее и с наслаждением втянул в себя запах любимой.

Он чувствовал, как с каждой секундой, проведенной рядом с ней, неумолимо теряет свой контроль; как перестает сдерживать свои пальцы — те скользнули под ткань, прошлись по спине, и девушка выгнулась ему навстречу.

Лео нетерпеливо стянул с себя маску, отбросив в сторону, и снял с Евы футболку, чтобы ощутить кожей лица теплую нежность ее тела. Он знал, что ему нужно было остановиться, но не мог. В груди лидера загрохотали тысячи барабанов, пальцы продолжали освобождать ее от оков одежды, а губы выцеловывать открывающиеся перед ним участки кожи.

Задыхаясь от своего счастья, Лео не мог разобрать, чьи стоны он слышал: то ли свои, то ли ее; не мог понять, в его ли голове звучали мольбы о прощении или же он сам говорил их вслух, но затуманенному рассудку было неважно. Он отчаянно скучал по ней даже сейчас, находясь рядом с Евой и ощущая ее всем своим существом. Побудив девушку опрокинуться на кровать, лидер навис над ней, спускаясь поцелуями ниже. Жгучее нетерпение соперничало с желанием растянуть сладостный момент как можно дольше. Она вздрагивала от каждого его прикосновения, поглаживания, порыва горячего дыхания, ласкания языка, оставляющего на коже влажные теплые следы, и позволяла обнажать себя для него.

Припав к ее губам, Лео накрыл Еву своим телом и толчком прижал к себе, не желая, чтобы их впредь что-либо разделяло.

Холодная металлическая бляшка ремня вжалась в бедро девушки, и та ошарашенно и удивленно вздохнула, заставив Лео испугаться не меньше нее. Отстранившись, лидер дернул рукой, не рассчитал сил и вырвал металлический кусок вместе с частью кожаного пояса. Мягкий ковролин заглушил звук падения бляхи, а тонкие пальцы Евы обхватили его лицо, притягивая ближе к себе.

— Не оставляй меня больше.

— Никогда.

Уложив Еву на сгиб своей руки, он притянул ее к груди и обнял, сберегая в кольце своих рук от ночной прохлады.

***

Лидера разбудило шебуршание, доносившееся с кухни. По возгласу «она жива» он распознал в утренней активности Дони. И Лео был ему благодарен за то, что у него появилась возможность продлить ощущение Евы в своих объятьях, пока та еще не проснулась.

Прошлым вечером никто из них более не сказал ни слова, они прижимались к другу так, как будто это была их последняя ночь. Рядом с ней он наконец-то обрел свой покой, дурные мысли покинули голову, сердце перестало болеть и было способно делать ровные удары. И ничто другое, кроме нее, ему не было нужно.

Каштановая макушка шевельнулась, Ева приподняла голову и улыбнулась ему своей коронной сонной улыбкой, от которой по всему телу лидера расплывалось ни с чем не сравнимое тепло. То, которое могла подарить ему только она.

Потянувшись в его руках, она промурлыкала в шею Лео «еще пять минуточек» и сильнее прижалась обнажённым телом к его торсу. Продолжая нежиться об него, девушка отчего-то весело засмеялась и проговорила:

— Я люблю Дони, но иногда его смех меня пугает. Как думаешь, может, он открыл новый элемент?

— Или создал новую форму жизни? — продолжила рассуждать Ева сонным голосом.

— Да, девушка бы ему не помешала, — улыбнулся Лео, но тут же напрягся, — черт… Ток!

— Ток? — удивленно переспросила Ева, но мастер катан уже выпрыгнул из кровати и помчался из комнаты.

Вбежав в гостиную, лидер поспешно осматривал помещение и бессознательно пытался разглядеть наличие в нем чего-то рыжего или белого и пушистого. Но она была пуста, за исключением самого Дони, который довольно попивал свой утренний кофе.

— Мы же вроде как договаривались надевать штаны в общественных местах, — шутливо оглядев старшего брата, Дон указал на его явную паховую выпуклость.

— Ты смеялся… — сконфузился Лео, не переставая оглядываться, и прикрылся первым попавшимся под руку полотенцем, чтобы скрыть утреннюю эрекцию, отчетливо вырисовывающуюся под нижней частью пластрона.

— Оу… — Дон поправил очки, стараясь выглядеть серьезным в глазах брата, но не удержался и изрек: — не знал, что мой смех так на тебя влияет.

— В доме было куда тише, пока ты был унылой засохшей говняшкой, — заспанный Раф боднул плечом Лео и поплелся в сторону призывно манящего кофейника.

— Мау, — позади протянул Ток, и Лео вынужденно отошел в сторону, давая коту пройти по прямой, словно он заграждал ему собой путь по красной ковровой дорожке.

— Ну, как вам? — Дон гордо выпрямился и ждал похвалы.

— А что это? — возникшая позади Ева прислонилась к плечу лидера и разглядывала проецируемую картинку.

— А это наша новая система радара.

Дон на прикрепленном к его предплечью планшете стал вбивать параметры, и полупрозрачное объемное изображение местности, парившее в невесомости, менялось. Он подошел вплотную к проекции, коснулся пальцами — и все, что было на нем, уменьшилось в масштабе, позволяя увидеть местность в радиусе десяти миль.

— Невероятно, — Ева подошла к Дону и провела рукой по полупрозрачной триде модели. В воздухе она чертила направление, и ландшафт передвигался вместе с ее руками. Лео зачарованно наблюдал за тем, как девушка восхищенно изучала место их пребывания, потом подошел ближе.

Она коснулась голубоватой линии, и проекция резко увеличилась в объеме. Успев перехватить отшатнувшуюся Еву, Лео прижал ее к себе, рассказывая о том, что планировал ей показать. Больше всего ему хотелось, чтобы она увидела утес, с которого должен был открываться потрясающий вид, а после пройтись к бурной реке, берущей свои истоки с ближайших гор.

— Осталось ее настроить под сигнатуры излучений Карлов и отметить возрождение нашей «К-660», — отсалютовав чашкой с кофе, Дон погрузился в изучение операционных строк системы.

Мельком взглянув на календарь, Лео убедился, что четверг стал для него самым любимым днем недели. Потому что именно в этот день у него всё наладилось.

Привычный ритуал завтрака, привычные беседы и обсуждения. Они совместно строили планы дальнейшей жизни для их семьи. Пригодилась и начертанная им карта. Мексиканский залив — вот на что указал ее палец. Он перекатывал это звучание на языке и понимал, что это место станет их новым домом.

Последний вечер они проведут у костра, любуясь далекими горами, и со следующим рассветом отправятся в путь — в их новую жизнь.

Майки, взбудораженный этой вестью, намеревался найти там огромную белую яхту, трюмы которой напичкает всем самым необходимым, чтобы хватило как минимум до Гавайских островов. Хотя его стратегический запас провианта состоял из одних только снеков и газировки, братья, а главное, и Ева были не против совершить подобное путешествие. Каждому из них не помешает отпуск.

Дони успел распланировать систему охраны периметра их будущего надземного жилища. Рафаэль время от времени вставлял комментарии, планируя обустроить дом ловушками в стиле Индианы Джонса: «и про датчики движения не забудь; и так, чтобы враг наступил на плитку, и вылетели дротики из стены; и обязательно чтобы большой валун катился; и мины! А если повезет, то еще и танк найдем».

Впервые они стали мечтать о своем собственном счастье без оглядки на прошлое и не страшась будущего. Этот мир принадлежал им, и все они являлись его частью.

***

— Только не отходи далеко от дома, — Лео, сидя на крыше и подкручивая петли конструкции, удерживающие тяжеловесный радар, проводил меня взглядом.

Мне хотелось размяться, и с широкой улыбкой продемонстрировав оголенное лезвие «тати», я направилась в сторону леса отрабатывать удары. Тело требовало срочной физической разрядки: недели, прошедшие словно в апатичной сомнамбуле, сказались не лучшим образом. И только этим утром я по-настоящему ощутила себя живой и осознавала каждое свое движение.

— Собирай-ка все в дом, — оставшаяся позади меня Сью привлекла к труду Майки, поскольку с неба упали первые капли надвигающегося дождя. Младший помогал перемещать шезлонги и прочие атрибуты кочевой жизни, выпрашивая взамен целую стопку блинов.

Широкими взмахами я расчищала себе путь, довольная тем, как хорошо Лео заточил мое оружие. Под рубящими движениями тонкие сухие ветки стволов рассекались надвое, оставляя гладкий ровный срез.

Лес простит мне эту шалость.

Вдалеке грохотал раскатистый гром, небо освещали вспышки молний, и воздух словно бы гудел и пах озоном от ионного напряжения. И все это мне безумно нравилось. Природная дикость, заложенная в памяти наших клеток, будоражила азартом и детским восторгом. С каждым новым шагом ощущение всесильности и всемогущества растекалось по венам, и с каждым новым взмахом лезвие «тати» рассекало пространство, оставляя в поле зрения изогнутую линию таявшего блеска стали.

Шаг, взмах, удар, поворот. Я кружилась в боевом танце и лучезарно улыбалась сама себе, представляя ожидавшую меня ночь рядом с Лео.

Шаг, взмах, удар, поворот. Прикрыв глаза, я прокружилась несколько раз, прокручивая через запястье рукоять меча, как учил меня мастер катан.

Шаг, взмах, удар, поворот. Движением руки от локтя я наносила удары невидимым врагам, и их эфемерные тени осыпались к моим ногам.

Шаг, взмах, удар, поворот. Острый конец клинка прочертил борозду на коре дерева, но я не собиралась останавливаться.

Шум ветра в листве крон деревьев нарастал, и вместе с ним возрастала моя уверенность в каждом своем действии.

Мне вспомнились слова Лео, говорившие о единении с природой, и несмотря на тот урон, что я успела причинить ей, я ощущала всю силу живой планеты, сопричастность и идентичность с ней. Была частью чего-то большего, чего-то очень значимого.

Шаг, взмах, удар, поворот. Мысли вернулись к Лео: к воспоминанию о том, как он умел прикасаться пальцами так, что тело пробивало электрическими разрядами; касаться губами, после поцелуев которых кожу жгло огнем от отсутствия оных; смотреть так, что расплавляешься и исчезаешь под синевой его взора.

Быть его — немыслимое счастье.

Шаг, взмах, удар, поворот. И я, как грозная нимфа, вооруженная смертоносной сталью, огибала стволы деревьев, бежала навстречу неизведанному, кружилась и смеялась, опьяненная дозволенной свободой.

Шаг, взмах, удар…

С хлюпом лезвие вонзилось в чью-то шею, и я не сразу сообразила, что произошло. Резко выдернув сталь, совсем позабыв о том, что необходимо плавно тянуть на себя, а не вырывать вверх, я отшатнулась и чуть не потеряла равновесие.

Мертвое тело зомби упало к моим ногам, а черные сгустки стекали тягучими каплями с клинка в листву.

Кровь от выплеснувшегося адреналина прилила к вискам, и гул от шумевшей листвы деревьев стал усиливался. В панике оглянувшись по сторонам, я вдруг поняла, что не знаю, куда идти. Встав в стойку и приподняв «тати» для защиты, я вгляделась в гущу леса. Если раньше мне казалось, что это ветер так сильно колыхал кроны деревьев, то сейчас я увидела, как на меня надвигалась серая лавина. Не разбирая дороги, я побежала в обратную от нее сторону. Рука по привычке потянулась к поясу, где должна была быть рация, но за ненадобностью передатчик связи остался дома.

Справа уловила кряхтение и по инерции наотмашь нанесла удар, так и не проводив упавшее тело взглядом. Куда бы я ни смотрела — они были повсюду. Множество серых безликих тел шло в том же направлении, что и я.

Браслет на руке вдруг резко подал сигнал и безостановочно завибрировал на моей руке.

Продолжая бежать изо всех сил и чуть не разрыдавшись от радости, увидев вдалеке «Тартаругу», я слишком поздно поняла, что и сама оказалась в окружении этих существ.

Толпа ходячих мертвецов стала огибать наш трейлер, иссушенные костлявые руки тянулись к стеклам и скребли обшивку, а мне пришлось спрятаться за широким стволом и сдерживать свое дыхание, чтобы смертоносная лавина не учуяла меня.

Единственный вариант, который у меня оставался, — это забраться как можно выше на дерево и ждать.

Подтянувшись на ветке, мне удалось закинуть ногу и взобраться выше. Цепляясь за холодную шершавую кору, я с ужасом наблюдала, как сотни тел заполонили всю поляну.

Мое дерево шатало оттого, что раз за разом его задевали плечами проходившие мимо него зомби.

Онемевшими пальцами я сильнее сжала свою единственную защиту и наблюдала за потоком тварей. Многие из них теряли интерес к трейлеру и отлипали от металлической обшивки, продолжая свой путь.

С высоты укрытия мне был виден их маршрут: они уходили в сторону, и большая их часть следовала по косой линии от дома.

Меня стала пробивать дрожь от ужаса, в котором мы оказались. Или же мандражу была виной непрекращаемая вибрация ручного браслета. Все же мне пришлось закрыть глаза, чтобы справиться с нахлынувшим страхом, но опомнившись, я вновь их раскрыла, не желая терять из виду «Тартаругу», где так же, как и я, выжидали любимые мною.

Толчки в дерево становились все реже, и толпа мертвецов изрядно сократилась. Мне было все равно, куда они направлялись, лишь бы ушли подальше от нас.

Но в гуще идущих тел я разглядела нечто странное, что выделялось на фоне общей массы. Необычность существа выдавал не сам объем тела, а походка — оно двигалось совсем иначе, чем остальная мертвечина — по-звериному, как самый настоящий хищник. Это что-то, огромное, похожее на безволосого медведя, замедлило ход возле трейлера и стало принюхиваться.

Опасливо выглянув из-за дерева, я наблюдала, как оно обнюхало потухший костер, как прошлось по периметру нашей поляны, яростно втягивая в свои широкие ноздри воздух. Рваными движениями, будто было раздраженным и обозленным, оно приблизилось к трейлеру. Пригнувшись к задним колесам, существо повело мордой по обшивке корпуса, задержалось у двери и двинулось к передней части корпуса.

«Уйди, уйди, уйди!» — все, о чем я молилась в этот момент, глядя, как монстр остановился, выпрямился, встал на задние ноги и медленно поднял массивные передние лапы.

Оно ударит по стеклу и разобьет его…

— Нет!

***

Лео от неожиданности чуть не обронил инструмент оттого, что его браслет стал бесшумно передавать запястью ощутимую непрекращающуюся вибрацию. Либо он что-то сделал не так, прикручивая монолитную конструкцию, либо таким образом запускался тестовый режим радара, как и обещал Дони. Или же действительно в радиусе десяти миль от них блуждали мертвецы?

— Дон? — крикнув в проем люка, лидер сконцентрировался на слухе. Шум ветра усиливался, Лео кольнуло знакомое предчувствие опасности — некое напряжение, витавшее в воздухе, и он поднялся с колен, смотря в том направлении куда ушла любимая. Небо заволокло серыми тучами, и несмотря на раннее время, казалось, что наступили вечерние сумерки.

— Кажись, твоя крошка не в духе, — из дома донесся голос Майка, — все такое серое… Может, подкрутишь чуть настройки и сменишь унылую контрастность?

— А может, это не глюк? — лидер тут же уловил тревожные нотки в словах Рафаэля, выронил из рук ключ и сиганул в проем, приземлившись по центру гостиной.

— Дон, что там? — безоружный мастер катан пытался разглядеть проекцию из-за панцирей братьев, которые окружили её.

Гений что-то бессвязно бормотал, его взгляд метался по дисплею планшета с той же скоростью, что и его шустрые пальцы.

— Нет… нет… Тут нет ошибки.

— Это типа значит, что… — Майк замолк и не договорил общее предположение. С некогда веселого лица сползла улыбка, как только тот увидел за окном неестественно раскачивающийся лес.

«Ева!» — Лео прошибла опасливая мысль о любимой, и в этот момент последний из братьев открыл ему обзор.

Лидер устремил свой взгляд на объемную проекцию, в центре которой была «Тартаруга», пять красных точек и серое заволакивающее со всех сторон серое месиво.

— Че за херня? — Рафаэль прислонился к тонированному стеклу, и его частое дыхание оставляло следы испарины, затуманивая собственное ошарашенное и растерянное отражение.

— Где Ева?! — практически прокричал лидер, обращаясь к Дони, не сводя глаз с объемного воздушного изображения.

Гений парой движений трясущихся пальцев коснулся проекции, уменьшая масштаб, и красная точка, принадлежавшая Еве, зафиксировалась на возвышенности.

— На дереве, она на дереве, — проговорил Дон, производя манипуляции с изображением и исследуя интерактивную карту. Если бы это был один зомби, то браслет подал бы пару кратких сигналов, но поскольку он продолжал безостановочно вибрировать, Дони уже знал, что на них набрела огромная стая.

— Ни звука, — предупредил Рафаэль, осторожно вытащил из-за пояса саи и отошел от окна.

К стеклу потянулись серые руки, оставляя на нем грязные разводы. Трейлер стал плавно раскачиваться из стороны в сторону, словно они внезапно оказались посередине волнующегося океана.

Но Лео наблюдал только за красной точкой, зависшей на высоте двух ярдов от уровня земли. Умница! Она близка от дома и в безопасности, до нее не дотянутся оголодавшие мертвецы. Ей нужно только молчать и не двигаться, чтобы твари не заметили.

К трейлеру подходило все больше и больше зомби, некоторые из них скреблись об корпус дома, но вскоре теряли интерес к холодному металлу.

Черепахам не нужно было смотреть за тонированные окна, чтобы понять — насколько глубоко они засели в дерьме, ведь система Дони давала им полную картину обзора.

— Сколько их? — шепнул лидер, не сумев найти подходящий показатель из множества различных транслируемых цифр.

— Не меньше трех сотен и все еще прибывают.

Лео тяжело сглотнул, ощущая, как жуткий страх расползается по венам. Он боялся за девушку, которую сейчас спасало лишь дерево. Он молился, чтобы Ева смогла продержаться. В том, что она выдержит это испытание, он не сомневался. Его львенок не раз ему это доказывал. Но жуткие видения не покидали мысли: а вдруг ветка надломится, и она упадет прямо в толпу мертвецов? Вдруг подошва ее кроссовок соскользнет, и она… Нет!

Ему необходимо было собрать всю волю в кулак и стараться не думать о плохом, быть готовым к молниеносным реакциям, защитить свою Еву, свою семью.

Все, что они могли сейчас сделать — сидеть тихо и практически не шевелиться. Эти твари скоро пройдут мимо них, и тогда он сорвется в лес за Евой, не боясь подвергнуть остальных членов семьи опасности.

Серая масса постепенно растворялась, но к ним приближалось нечто, что выделялось своей контрастностью на фоне остального.

— Твою же мать… — Раф шепотом высказал мысль за всех присутствующих.

Некогда встретившееся им мутированное существо, с легкой руки Майки названное «Конгом», остановилось вблизи от трейлера и обнюхивало поляну. Каждый из братьев помнил последствия той встречи и то, на что оно было способно. И более всего их беспокоила сила его нюха. Оно подходило ближе, водя мордой вдоль корпуса дома.

Огромная серая точка обошла по правому боку и приблизилась к лобовому стеклу. Никто из них не думал, что еще хоть раз им доведется увидеть безглазого монстра.

Майки первым встал на защиту семейства, преграждая собой нападение.

Лео метнулся в свою комнату за катанами, а Раф схватил Сью и потащил ее в свою комнату, давая наставления:

— Когда начнет полный пиздец, сиди тихо и не высовывайся. И что бы ни случилось — молчи.

Огромная тварь поднялась на задние лапы, сделала пару резких вздохов, широко раздувая ноздри, и замерла.

Майк, Лео, Раф и Дони, находясь в боевой стойке, смотрели на очертания массивного чудовища. Никто из их не ждал чуда.

В прошлый раз у четверых братьев не вышло ни одолеть этого монстра, ни даже нанести серьезных увечий.

Лидер понимал, что как только оно разобьёт лобовое стекло трейлера, им придется отбиваться не только от него, но и еще от толпы мертвецов, привлеченных звуками борьбы. Леонардо оставалось только одно — увести за собой ходячую смерть от дома, тем самым давая надежду на спасение семьи. План в голове родился моментально: он утопит всю нежить в бурных водах горной реки. Даже этой твари не справиться с бушующей силой природы. А он выживет, и что бы с ним ни произошло — он вернется к Еве.

Существо перестало принюхиваться, выпрямилось и издевательски медленно подняло свои огромные лапы, чтобы завершить удар и обрушить свою сокрушительную мощь на их убежище.

Резко мотнув головой, оно прервало замах и на долю секунды замерло. Лео уже был готов сорваться с места и первым ринуться в бой, метя острием катаны в шею, но опешил от того, как существо дернулось и побежало в другую сторону от них. Даже отсюда он услышал, как затрещали деревья, вставшие на пути непробиваемого мутанта.

Лидер опасливо взглянул на Дона, а тот, в свою очередь, на проекцию карты и, натужно выдохнув, произнес:

— Это она…

— Нет, — не веря Дону, Лео подбежал к экрану и застал, как красная точка поменяла положение и, петляя, удалялась от «Тартаруги», а монстр и часть серой массы последовали за ней.

— Она бежит не туда… — полушепотом произнес Майк.

— К обрыву, — на том же безнадежном выдохе проговорил Рафаэль, увидев увеличенный Дони сегмент карты.

Толпа мертвецов продолжала виться возле трейлера, раскачивая его из стороны в сторону, лидер следил за тем, как его любимая приманивала существ за собой и стремительно приближалась к утесу.

— Парни, он такой не один, — Дон указывал на второй большой серый объект, подходящий к дому.

Не думая, Лео сорвался с места, но Раф схватил его за плечо со словами:

— Я пойду первым.

Старший брат попытался вырваться, но Рафаэль встряхнул его и продолжил:

— Отвлеку «Конга», уведу толпу от дома, а дальше ты.

— Лео, — вмешался Дон, и в его голосе отчетливо прозвучал страх.

Лидер обернулся и увидел на проекции сигнальную точку, идентифицирующую Еву.

Она металась у края обрыва, и на нее надвигалась серая лавина. Ей больше некуда было бежать. Слишком поздно, он не успеет.

— Нет… — Лео протяжно взмолился и провел рукой по проекции, желая своими движениями стереть смертоносные объемные кляксы, схватить и сберечь в своей ладони красный маячок.

В нижней части интерактивного экрана мелькали показатели: семьдесят ярдов, пятьдесят, тридцать… Серое кольцо смыкалось, жадно пожирая пространство вокруг Евы.

— Нет! — вскрикнув, он неотрывно смотрел, как красная точка перешла за грань горизонтальной линии и плавно полетела по оси «Y» вниз. Он видел, как она падала, и не верил в происходящее. Точка коснулась дна и исчезла, а на ее месте система вывела на проекцию мигающее красное сообщение — «Обрыв сигнала».

В этот миг на Лео обрушился целый мир, неведомая сила качнула его, вырвала опору из-под ног и с грохотом припечатала к стене.

Скрежет металла, лопающаяся по швам стальная защита, звон бьющихся стекол, дикий нечеловеческий рев — все эти звуки слились в одно единое жуткое месиво, из-за которого он не слышал даже собственных мыслей. Лидер пытался подняться, его шатало из стороны в сторону, но он не мог перестать смотреть на экран и сообщение «Обрыв сигнала», надеясь, что оно вот-вот погаснет и снова появится живая красная точка.

В его сознание стал постепенно проникать знакомый родной звук, и Лео повел головой в его направлении. Взгляд сфокусировался на Рафаэле, перепачканном в черной крови. Он видел все, словно бы в замедленной съемке, обрывками и вспышками: брат что-то кричал ему, отбиваясь от лезущих в трейлер мертвецов; Майк схватил стол и пытался его полотном закрыть широкое разбитое окно с другой стороны, через которое прорывались зомби; Сью направила оружие в проем крыши, ее пальцы нажимали на курок, из дула с огненной вспышкой вылетали свинцовые пули, сомкнутые руки девушки дергалась от отдачи, но та продолжала целиться и стрелять, пробивая обшивку дома.

Он не знал, что именно из увиденного привело его в чувство. Все вокруг резко ускорило свой ход, он снова стал различать каждый отдельный звук, и все его существо наполнилось жгучей ненавистью.

Лапы мутированного существа продавливали своим весом потолок трейлера, Лео схватил катаны, в два прыжка пересек гостиную и выпрыгнул через люк на крышу.

С разбегу лидер напрыгнул на мутанта, вонзил катаны в лопатки существа и с ревом оттолкнулся, опрокидывая существо вместе с собой.

Он отскочил и упал в гущу толпы. Мертвецы наваливались сверху своими телами, вгрызались в ноги и руки, выли, цеплялись окоченевшими пальцами в попытках разорвать его на части. Но Лео не обращал внимания на эту боль.

В его груди зародился рык; сгруппировавшись, он оттолкнулся ногами и поднялся в прыжке. Сталь катан по кругу рассекала воздух, лезвия проходили сквозь тела зомби, как по мягкому маслу. Лидер был по центру смертоносного торнадо, кружась вместе с ним, и прочищал себе путь. Затуманенный яростью рассудок искал только одно существо — то, которое отняло у него всё.

Лео был весь покрыт черной прогнившей кровью, и мутант не чуял его. Он продолжал разрубать мертвецов на части, давить копошащихся тварей под ногами, проталкиваясь вперед к намеченной цели. Во что бы ни стало он доберется до этого отродья, распотрошит и разрубит на сотни кусков прежде, чем оно успеет причинить еще больший вред.

Дони выскочил на крышу и крикнул:

— Лео, в укрытие!

Он с размаху выбросил металлический баллон с пропаном в толпу мертвецов, прицелился и выстрелил.

Несмотря на то, что весь удар пришелся на зомби, взрывная волна отбросила и Лео. В сгущающемся сумраке всю поляну озарил огонь, и среди этого месива он углядел огромного пылающего монстра.

В синих переполненных гневом глазах отражались языки пламени, он отшвырнул с лица ошметки плоти и помчался на него.

В бешеном ритме лидер наносил разрозненные удары, метался вокруг ревевшего существа, отманивая от дома. Мутант отмахивался, но Лео маневрировал, ускользая от лап, пытающихся его схватить. Сталь катаны прорубила серую плотную кожу и застряла в кости. Тварь дернулась, и рукоять оружия выскользнула из его рук.

Не страшно, в запасе у лидера была еще одна катана, сильные руки и всепоглощающее неистовое желание мести.

Большая часть стаи ушла на запад, оставляя двух взбешенных существ один на один. Рафаэль с Дони метались неподалеку, добивая озверевшую толпу, Майки вышвыривал зомби из трейлера, а Лео продолжал атаку на монстра.

Очередным мощным ударом оно отбросило лидера, и он словно бы грудной клеткой столкнулся с бронепоездом. Панцирь принял на себя удар, с хрустом расколов дерево.

Болевая вспышка ослепила Лео, образ существа двоился и расплывался перед глазами. Рука водила по земле, но он не мог нащупать рукоять катаны. Оружие потонуло в листве где-то позади него, но несмотря на кровоточащие раны, лидер поднимался с колен, готовясь встретить бегущего на него монстра.

Сжав кулаки, он оскалился и с ревом помчался навстречу. Из последних сил он совершил прыжок и в замахе обрушил кулак на голову мутанта. Кожа на костяшках трескалась и разрывалась в кровь, встречаясь с непробиваемым черепом. Тварь зажала его своими лапами, сжав до хруста бока, оторвала от земли и с размаху опрокинула о землю, будто бы пыталась им расколоть земную твердь.

Остатки воздуха вышли из груди Лео с тихим всхлипом, но он продолжал сражаться, бессознательно избивая монстра. Каждые наносимый ему ответный удар был похож на те же красные вспышки всплывающего предупреждения о том, что «сигнал потерян».

Оно забивало его и швыряло, как тряпичную куклу. Вскоре существо отбросило от себя лидера, но вовсе не для того, чтобы оставить в покое.

Обессиленный Лео лежал на земле, приоткрытой щелью отекшего глаза он равнодушно наблюдал, как его накрывала черная исковерканная тень, сплетающая скрюченные пальцы, и поднимала свои кулаки над головой.

Страшную картину затмил светлый образ Евы. В его последнем поражении лидер думал только о ней, обращаясь к любимой в своих мыслях:

«Все хорошо. Ты не будешь одна. Я иду за тобой».

В приглушенный серый мир, лишённый всяких красок, ворвалась стальная трель. Среди образов расплывчатых фигур огромное чудовище выставило лапы, защищая лицо от летевшего в него града пуль.

Рафаэль выбросил пустой рожок и зарядил новую обойму. Отработанные гильзы осыпали почву под ногами брата, и Лео казалось, что он слышал тонкий мелодичный звон от них, касающихся друг друга.

Яркая вспышка неприятно резанула глаза, и черная тень запылала пламенем, издавая дикий болезненный рев. Дон забрасывал мутанта самодельными горючими коктейлями, уводя дальше от лидера.

Лео почувствовал прикосновение рук Майка. Он хотел сказать ему: «Не спасай. Уходи», но так и не смог онемевшими губами выговорить ни слова. Внезапно резкая боль пронзила все тело. Младший брат водрузил его на свое плечо и потащил прочь.

— Попробуй это пережить, — Рафаэль рывком подтолкнул последний баллон с пропаном к мутанту, прицелился, и , как только существо оказалось над ловушкой, он хладнокровно спустил курок.

Вся мощь взрыва пришлась на брюшную полость «Конга». Стоя у разорванного тела мутанта, он дождался его последних предсмертных конвульсий.

С рук Рафаэля тонкими ручьями стекала густая черная кровь, огибая каждую выпирающую напряженную мышцу, и тягучими каплями падала на землю.

Он огляделся по сторонам.

Некогда уютный природный уголок сейчас был устелен сотнями раскромсанных тел мертвецов и охвачен пламенем. «Тартаруга», служившая им родным домом на протяжении последних лет, представляла из себя один сплошной помятый кусок металла, но каким-то чудом Дони удалось завести двигатель.

Нужно было уходить.

Мастер сай посмотрел в даль леса, и его глаза защипало от поступающей влаги. У него не оставалось времени на должное прощание с членом семьи, ведь ему нужно было увезти остальных от этого побоища.

Сглотнув, он в последний раз окинул взором дальние вершины деревьев, скрывающих за собой обрыв, и скорбно выговорил:

— Прости.

Комментарий к Глава 19

Ребятушки, рабочий декабрь намеревался убить и это у него почти получилось, потому надеюсь на январские праздники, в которые смогу написать продолжение.

А пока печальная история про морковку и пост житейской мудрости про пиццу:

Морковка — потрясающий овощ. Заходит на ура, как бы ее ни приготовить.

И вот вы уже грызете ее по краям, зная, что сердцевинка — самая-самая вкусная. А самое вкусное мы ведь откладываем на потом? Но когда наступает это «потом», ее бац! — и кто-то (старший брат) вероломно съедает. Невероятный облом! Как будто прямо из рук упорхнула синичка! И встает вопрос вселенского масштаба — а стоит ли что-то откладывать на потом?

А если перед вами 10 кусковпиццы, берите самую-самую приглядную вам, и плевать, что нарушается круг по Фэн-шую! Радуйте себя, котята! Живем здесь и сейчас!

Дорогие мои! С наступающим вас праздником и пусть 2021 год принесет нам море радостей, хороших впечатлений и грандиозных открытий!

Целюлю!

========== Глава 20 ==========

Лидер медленно и постепенно приходил в сознание. В затуманенный рассудок сначала проникли резкие и неприятные запахи. Пары спирта вперемешку с гарью отработанного масла, жженой резины и разлагающейся мертвой плоти обволакивали вокруг него все пространство. Лео мотнул головой в надежде учуять свежий воздух, легкие в глубоком вздохе попытались втянуть в себя кислород, но грудную клетку тут же опалило огнем.

Отрезвляющая боль, как ушат холодной воды, окатила его с головы до ног. Вместо сдавленного стона из гортани вырывались хриплые скрежетания. Он ощутил непреодолимую жажду, сглотнул металлический вкус крови во рту и приоткрыл отяжелевшие веки.

Рука потянулась к лицу нащупать преграду, мешающую видеть второму глазу, но тонкие пальцы сплелись с его, побуждая оставаться в покое.

— Ева? — не сразу, но он смог выговорить сквозь онемевшие губы имя любимой и сильнее сжал хрупкую ладонь. Зрение никак не могло сфокусироваться, перед глазами нависали расплывчатые тени, заграждая собой яркий неестественно белый свет.

Тепло ускользнуло из его ладони. Несмотря на сводящую боль в каждой части тела, он попытался приподняться, но чья-то рука мягко надавила на плечо, и он опрокинулся на бок.

На фоне общей непереносимой болезненной ломоты Лео не почувствовал, как его кожу прокалывает тонкая игла, вводящая препарат.

— Вернись, — в мольбах лидера было лишь одно требовательное желание как можно скорее вновь ощутить ее пальцы — всегда такие холодные, но так быстро отогреваемые в его руках.

«Обрыв сигнала» — яркой вспышкой воспоминание мелькнуло в сознании, возвращая его в ужасный водоворот случившихся событий. Сердце учащенно забилось, и все чувства резко обострились.

Две тени над ним приобрели различимые очертания. Дони поспешно извергал из себя поток медицинских терминов, потуже стягивая бинтами его раны, которые жгло будто бы огнем. Сью исполняла команды, вводила анальгетик и взволнованно пришептывала, что все будет хорошо, что надо потерпеть…

— Держи его, — Дон обратился к Майки, и тот обхватил Лео, крепко прижимая к своему пластрону, за которым слишком громко громыхало родное сердце.

Лидер не мог понять, в чем дело: почему его не слушаются руки, которые пытаются оттолкнуть от себя младшего брата; почему ему не дают встать; почему ему сложно выговаривать слова, чтобы спросить — откуда так близко слышится звук работающего сверла и что это за неприятное гудение внутри панциря.

Лео не знал, как надолго его поглотила темнота, но на этот раз пробуждение вышло быстрее.

Преследующая его в доме гарь никуда не пропала, и он смог разглядеть все в радиусе своего поля зрения. Трейлер двигался медленно и рывками, под днищем раздавался металлический скрежет, и он собственным пластроном ощущал каждую выбоину и неровность дороги.

— Эй-эй, Лео, погоди… — Майки приложил ладони к плечам старшего брата, пытаясь помешать тому встать.

— Помоги, — хрипловато просипев, Лео схватился за его предплечье и подтянулся.

Родные руки обхватили брата за плечи и притянули к себе, чтобы лидер смог опереться о грудь Майки. Сидя на коленях и уткнувшись лбом в пластрон, он переводил дыхание. Боль волнами вальяжно блуждала по всему его телу, но особо сильно ощущалась в боках и конечностях.

— Слушай, — проникновенный голос Майки помогал ему концентрироваться, чтобы опять не провалиться в непроглядную глухую темноту, — оно поломало тебя, но Дон скрепил трещину на панцире проволокой, залатал укусы, стянул бинтами поломанные ребра…

— Назад, — перебив, прохрипел Лео и поднял голову, убеждаясь в собственной правоте, что они действительно уезжали, — надо вернуться.

Младший из черепах растерянно и с сожалением посмотрел на брата, не решаясь ответить, но почувствовав, как пальцы сжали его плечо, все же помог Лео подняться с колен.

Майк служил опорой лидеру и вместе с ним пробирался к водительскому отсеку. Сью от неожиданно увиденной картины в изумлении застыла и опустила совок, выронив стеклянную крошку на ковролин.

Трейлер чуть качнуло, и с жалобным свистом движение колес стало замедляться. Через зеркало заднего вида на Рафаэля неотрывно смотрели синие переполненные болью и решимостью глаза.

— Мы не можем… — Рафаэль первым нарушил гнетущую тишину, следя за зеркальным отражением брата.

— Разворачивай, — задыхаясь от скручивающей боли, прорычал лидер.

— Лео, — Сью обеспокоенно окликнула его, — тебе нельзя двигаться.

В глазах лидера все двоилось, он еле стоял на ногах, да и не будь рядом Майки, то и вовсе бы упал плашмя, но с непреклонным намерением он выжидал помощи от Рафа.

— Карданный вал и так дышит на ладан, мы плетемся от силы миль десять в час. Нам нужно добраться до ближайшего городка, чтобы… чтобы хоть как-то… — Дони тяжело вздохнул, потирая перепачканное сажей и чужой кровью лицо.

— Мы не найдем там того, что ты хочешь, — Рафаэль наконец ответил за всех, кто не решался произнести эти слова вслух, — только выжженную мертвую землю.

Каждый из них понимал до боли правдивую истину, но Лео не мог принять очевидное.

— Тогда я сам дойду, — он оттолкнулся от Майки и поплелся к выходу.

— Да ты безобиднее котенка в таком состоянии, — младший подлетел к нему, юркнул под руку и поддержал неустойчивого лидера, — потому я иду с тобой вместе.

— Придержи коней, — огрызнулся Раф, со скрежетом переключая рычаг коробки передач, и прокрутил руль до упора влево, — и его заодно.

Перед Рафом была непростая задача — развернуть неповоротливый трейлер на двухполосной дороге. Обращаясь к ней, как к возлюбленной утомленной девушке: — «во-от так, малышка, ещё немного…», здоровяк плавно нажимал на педали, бережно прокручивал рулевое колесо, то и дело опасливо меняя положение рычага, боясь, что в любой момент коробку может заклинить.

«Тартаруга», вопреки всем ожиданиям, справилась и, грузно переваливаясь с бока на бок, поменяла курс.

***

Они въезжали по утрамбованной ими же колее. Сквозь разбитые окна им открылся удручающий вид, затуманенный из-за тлеющих пожаров.

— Давай я сам? Побудь здесь, — Раф перехватил из рук Майки пошатывающегося Лео, придерживая израненного брата.

Тот мотнул головой и зажмурил уцелевший глаз, пережидая очередную накатывающую волну боли.

Дон прислонил к его перебинтованному боку устройство, походившее на пистолет, только вместо обоймы в нем был стеклянный флакон с жидкостью прозрачного цвета. Нажал на курок, и в раненого резко вонзились три тонкие иглы, впрыснувшие обезболивающее.

— Хватит часа на четыре.

— Останься со Сью, — Раф закинул руку Лео к себе на плечо и обернулся к гению, — и… ну, как ты один и умеешь, — оглядев изнутри разбитый дом, попросил: — сотвори волшебство своими сай-фай-самоделками.

Здоровяк не рассчитывал на чудо и сказочное преображение своего дома спустя четыре отведенных им часа. Пусть Дон и не был феей-крёстной, но он верил в умение своего брата удивлять его из раза в раз.

Майк недалеко ушел вперед, оставляя Рафа и Лео позади, и расчистил проход, убивая непутевых зомби-калек, которые в силу обветшалости отстали от основной группы.

Он не был самым лучшим следопытом в их семье, но и без глубоких познаний в этом искусстве безошибочно понял, что стая шла по направлению к «Вершинам». Минует ли поселение эта лавина? Справятся ли они с таким количеством зомби? Что же, не на все свои вопросы он мог ответить однозначно. Сейчас же его более всего беспокоило, найдет ли он Еву среди ходячей мертвечины. А если найдет, то как ему рассказать об этом Лео? Стоило ли ему показывать ее такой?..

Спрятанный за поясом тонкий клинок, некогда доставшийся ему в подарок от лидера, ждал своего часа. Наверное, так будет правильнее всего: совершить аккуратный удар в затылочную часть, чтобы раны не видно было. Сделать это как можно быстрее и безболезненнее, хотя он не знал, почувствует ли она боль, если уже обращена? Надеялся, что нет. И надеялся, что не найдет Еву такой и ему не придется смотреть в затуманенные беленой глаза.

Зоркий взгляд уловил блеск. Майки, огибая поломанные деревья, приблизился к этому месту и рукой смахнул с меча припорошившую его листву. «Тати» — оружие Евы, покрытое вражеской кровью, — оказалось в его руках. Вложив его за пояс, он поднялся и поспешил вперед. Чем дальше он шел, тем страшнее выглядел лес.

Существо гналось за девушкой и сметало на своем пути деревья, то ломая стволы, то вырывая их с корнем. Землю устилали множество им же раздавленных тел мертвецов, попавшихся под ноги.

Впереди Майки увидел тропу, путь которой словно бы бульдозер проломил по прямой. Ниндзя пробрался, как по тоннелю, к источнику света, и вышел на каменистый пласт.

Образ далеких прекрасных гор затмила собой изувеченная поляна. По сторонам все еще кряхтели мертвецы — не умершие, но обездвиженные от фатальных переломов. Майк прошел по прямой и остановился у края обрыва. Должно быть, сто двадцать ярдов вниз. Он прикидывал в уме — сколько бы времени заняло падение. Дони бы без проблем рассчитал скорость и время падения вплоть до одной сотой секунды. Но Майки знал, что каким бы это число ни оказалось — такой полет занял бы вечность.

— Где?.. Где ты нашел меч? — запыхавшись, сквозь зубы проговорил Лео, стараясь быстрее дойти до обрыва. Раф все это время практически тащил на себе прихрамывающего брата. Обезболивающее помогало преодолевать путь поломанному телу, но даже и с ним лидер ощущал жуткую боль, от которой в любой момент могло выключиться его сознание.

Раф осторожно подвел Лео к обрыву, и все вместе они заглянули за неровную черту края.

Издали утес имел изогнутый склон, как у растущей луны. Многие мертвецы разбивались об острые камни прежде, чем успевали скатиться ко дну. И сейчас под их ногами распласталось красно-черное месиво. Собственно, чего и ожидал увидеть Раф. Даже упади Ева сверху на эту гору мертвецов, ей не выжить.

— Нам нужно спуститься, — спустя время проговорил лидер.

— Дурная затея отправляться сейчас, — бесшабашный Майки, который практически никогда и ни от чего не отказывался, серьезно посмотрел на Лео и отрицательно покачал головой, — склон слишком крутой, придется идти в обход, а это займет слишком много времени и в твоем состоянии — натурально опасно.

— Я должен вернуться за ней, — упрямо повторил Лео, — я обещал, что не оставлю.

Майк посмотрел на Рафа, а тот чертыхнулся, но согласился совершить спуск.

— Я всегда знал, что ты хотел вот так на мне прокатиться. Погоди-ка… задушишь… — Раф остановился и чуть спружинил на ногах, подталкивая Лео выше. Им пришлось идти в обход, чтобы спуститься вниз. Здоровяк осознавал, что у Лео не хватит сил дойти самому, и как только тот оступился, обессиленно падая к ногам, ему пришлось водрузить братца на спину.

— Еще в детстве. Помнишь? Мелкий все никак от меня не отставал, и приходилось таскать его, как рюкзак. Потом и Дони подключился. Дай им только волю, они бы на меня и седло накинули, и удила в рот запихнули. А я-то все ждал, когда и ты попросишь поиграть в «лошадок» со мной. Как видишь — до сих пор твоего «пожалуйста» не дождался, — просипел Раф, выглядывая под ногами подходящую опору.

— Не надо было давать Майки смотреть «Короля Артура». Как чуял — обернется мне это знатным дерьмецом. Тоже мне, нашел забаву в рыцарских турнирах. А ты знал, что Дон ставки на меня делал? Ну, мол, сколько я еще Майки на себе проношу? Как будто я лошадь беговая. Букмекерский он очкарик! Ха! Между прочим, он проиграл отцу три банки газировки. Батя, конечно, долю мне выдал от победы, но уж лучше бы разрешил дать мелкому затрещину. Своими пятками все бока мне отбил, рыцарь полоумный. Кто же так с лошадью-то обращается? Ни стыда, ни совести! Зоозащитников бы на него натравить за такие выходки. И-го-го, мать его за ногу…

Спуск занял много времени, и Раф боялся, что к тому моменту, когда они окажутся у места назначения, Лео просто вырубится. Но брат крепко держался за панцирь и натужно дышал в его шею, молчаливо снося мучения.

Наконец они вышли к подножью утеса. Сверху холм из мертвецов казался не таким большим, какой предстал перед ними сейчас.

Здоровяк спустил брата с плеч и усадил, прислоняя к дереву.

— Побудь тут, я постараюсь побыстрее…

— Раф, — полушёпотом окликнул Лео и коснулся его плеча. Брату не хватало сил сжать его крепче, и здоровяк накрыл перебинтованную руку своей ладонью. На побледневшем, измученном и покрывшемся испариной лице приоткрылся глаз, и лидер с трудом выговорил: — Если Ева стала, как… только не убивай её.

Заручившись согласием брата, Лео извлек из кармана штанов оранжевый пузырек, опрокинул в рот горсть таблеток и с усилием проглотил.

Ушли часы, пока Рафу с Майки удалось разгрести завал из мертвых тел. Некоторые из них оставались подвижными, тянули свои скрюченные пальцы, но братья бесцеремонно сворачивали им шеи. Пот лился градом, и Рафу до жути хотелось стереть его с лица, но перепачканные черной кровью руки мешали это сделать.

На пару с Майки им удалось разделить один большой холм из трупов на две равные части, и посередине его осталось одно тело.

— Вот же жуть… — младший брезгливо ткнул ногой серую тушу и отскочил на полшага назад, прокручивая перед собой нунчаки, как два маленьких вентилятора.

— Да он сдох, видишь? — Раф пнул голову мутанта и показал Майки пробитую в черепе дыру.

— Думаешь, она под ним? — неуверенно спросил младший и покосился в сторону Лео, который медленно и пошатываясь шел к ним.

Но Евы, к облегчению всех троих, там не оказалось.

Лидер содрогнулся от боли и выкашлял практически полную ладонь крови. Майки успел подхватить брата и увидел, как окровавленные разбитые губы Лео растянулись в кривой радостной улыбке.

— Она смогла… Она смогла уцелеть!

Рафу хотелось сказать старшему брату, что это вовсе не маленький шанс спасения Евы. При любом раскладе человек не мог пережить такое падение. Она действительно могла не повредить себе голову, шею или позвоночник, но однозначно не избежала обращения. И теперь Ева могла блуждать по округе, ища себе пищу вместе со стаей нежити. Но ничего из этого не смог озвучить.

***

Процесс восстановления шел небыстро, и пожалуй, виной тому могла быть неразумная активность Лео.

Сью приходилось повторно зашивать расходившиеся швы, по новой латая каждый участок тела мастера катан. Дон вколол бы ему успокоительное или даже снотворное, но за эти несколько дней он влил в Лео практически все сильнодействующие лекарства, которые оставались в доме.

— Ты ничем ей не поможешь, если продолжишь в таком духе! — вспылил Дон, увидев, как Лео со стоном поднимается с кровати.

— Раф и Майки прочесывают квадрат за квадратом, доверься им, — Сьюзан попыталась преградить собой путь, но лидер, опираясь о стены, продолжал идти к выходу.

— Она совсем одна, где-то в лесу, напуганная и нуждающаяся в помощи.

Дон обогнал Лео и встал напротив, его-то уж так просто и легко с пути не сдвинуть, как хрупкую Сью.

— Если это так, то они найдут. А у тебя, позволь напомнить, сотрясение, рваные раны, переломанные ребра, заплатка на панцире, внутренние ушибы и, судя по кровавому кашлю, еще и часть легкого разорвана. Так что уж будь добр, ложись в кровать и не помри хотя бы до вечера!

Каждый, даже самый короткий вздох давался лидеру с трудом, отбирая у него практически все силы.

— Три дня прошло, Дон. Почему её нет? Если она ранена, то не могла уйти далеко. А если цела, то я учил ее ориентироваться в лесу. Почему она не приходит?

Весь пыл угас, и Донателло с сожалением посмотрел на Лео.

— Рафаэль — лучшая ищейка. Он найдет её.

Но он не нашел. Ни спустя неделю. Ни спустя месяц.

***

Занавешивающий окна полиэтилен хлопал от потока встречного воздуха. Трейлер размеренно мчался по пустынной дороге, объезжая редкие брошенные и проржавевшие машины.

Лео взглянул на указатель и сверился с картой. За последние пару месяцев он перечертил треть атласа штата Луизиана и намеревался проверить каждый дюйм всего этого Богом проклятого континента.

Генераторы, когда-то питавшие энергией трейлер, вышли из строя. Ему некогда было давать передышку ни семье, ни себе, ни самой «Тартаруге», чтобы заняться ее длительным ремонтом.

Тусклая лампа на приборной панели начала мигать, предвещая снижение до критической отметки топлива в баках. Ничего, как-нибудь дотянут на дизельных парах до ближайшего пункта назначения.

Захолустный городок с неброским названием встретил унылым пейзажем. Пожалуй, единственной его достопримечательностью был высокий баннер. Лео обошел стелу, взобрался по задней лестнице и встал на узкий помост. Встряхнув баллончик, он вычертил синей краской иероглиф. Причудливый узор — для непосвященных, послание — для любимой.

— Пока есть время — латай, — в целом, лидеру не было нужды кидать Дони сухую однотипную команду, тот и сам знал, что ему необходимо было делать, как и остальным его братьям.

Трансмиссия и подвеска трейлера держалась на одном добром слове и паре десятков рулонов изоленты, но Дон со своим скупым инвентарем как мог продлевал жизнь «Тартаруги».

Майк, водрузив на спину походный рюкзак, отправился на пару со Сью опустошать и без того пустые полки местных магазинов.

Городок действительно был мал, и постройки заканчивались, не доходя до линии горизонта.

Лео накинул на голову капюшон черного балахона и двинулся в сторону одноэтажных домов.

Проломив с ноги хлюпкую дверь, лидер вошел в скромную прихожую. Он знал, на что необходимо в первую очередь обращать внимание: пыль. И здесь она лежала толстым ровным слоем. Заглянув в открытую гостиную, совмещенную с кухней, он увидел на белой настенной плитке пятна давно высохшей крови. За столешницей скрывалось привычное зрелище. Многие не выдерживали страха и ужаса, кому-то просто некуда было бежать, кто-то отчаялся, и в итоге все они засовывали дуло в рот и нажимали на курок, окрашивая стены своих комнат взрывом разметавшихся кусочков мозгов.

Он уже сбился со счету, сколько домов уже осмотрел. Все они перестали отличаться друг от друга. И её нигде в них не было: ни одного следа, ни отпечатка маленьких пальчиков.

Мигрень усиливалась, и почему-то к вечеру становилась особенно яркой. Может дело было в том, что его сильно потрепал «Конг». Дони переживал, что мутант, молотя им об землю, будто забивая гвозди в гробовую крышку, что-то нарушил в черепушке у Лео. Брат надеялся, когда опухоль спадет, давление на мозг ослабнет и его перестанет мучать тошнотворная боль. Чудо не произошло, а искать томограф, вопреки желанию гения, он не хотел. Время было для Лео единственным скудным ресурсом, которым он располагал. И тратить его ни на что, кроме поисков, не собирался.

Лидер поглубже натянул на лицо капюшон, отвернулся от пламени костра, вокруг которого сидела его семья, и протер покрасневшие от усталости глаза. На нем не было привычной синей повязки. После того, как Сью сняла с лица бинты, он больше не желал ничем прикрывать свое уродство. Еще один шрам над правой дугой так удачно и симметрично расположился рядом со старым. Только он был чуть менее длинным и более широким, нежели оставленный прошлым врагом. Что же, конкурс красоты ему и так никогда не светило выиграть, а маски пусть носят герои. Себя к ним он более не причислял.

Открутив крышку бутылки, он приложился к ней, вливая в себя несколько больших глотков. Янтарная жидкость опалила гортань, оставляя на языке горькое солодовое послевкусие. Обычно, хотя это «обычно» длилось на протяжении последнего месяца, он таким образом запивал горсть таблеток, чтобы унять зудящую боль. Словно под его черепной коробкой роился жалящий рой ос, и как бы он ни бил себя в висок, они не вылетали из его головы. Слишком поздно Лео понял, что таблетки хоть и давали краткое облегчение, но туманили его разум. А вот с виски дела складывались иначе. Алкоголь не унимал боль, но все же притуплял ее время от времени, оставляя сознание в приемлемой ясности.

Как обычно, минуя круг своих родных, лидер направился в свою комнату.

Все, что в ней уцелело после разгрома, лежало в коробке в дальнем углу. А все ценное, что у него осталось — фотокарточка со всеми членами семьи и связанные Евой напульсники, — он носил при себе.

Лео прилег и оперся затылком в стену у изголовья кровати. Прохладный осенний ветер прорывался сквозь полупрозрачный плотный полиэтилен. Надо было бы приклеить отошедший скотч на место, но все же холод плавными дуновениями приятно касался висков, и Леонардо прикрыл глаза.

Мерную тишину нарушил осторожный стук в дверь. Лидер был слишком утомлен, чтобы отказывать незваному гостю, потому решил промолчать, надеясь, что его оставят в покое.

С тихим шелестом полотно отъехало в сторону, впуская без разрешения нарушителя границ затворника.

— Мы все жутко вымотались, — тихо начал говорить Дон, — ты только не пойми превратно, никто из нас не жалуется. Все всё понимают и следуют за тобой. Ты же лидер. Точнее… мы же семья.

Лео и не надеялся погрузиться в давным-давно забытый безмятежный сон, и уж тем более не рассчитывал избежать такого разговора, который должен был случиться, по его прикидкам, гораздо раньше, чем сейчас. Всем было известно, как ранее установленной статистикой факт, что в случае пропажи ребенка дается три дня на поиски, после которых шансы на спасение стремительно падали к нулю. А его Ева была совсем одна во враждебном мире на протяжении трех месяцев.

Он не винил их за то, что они потеряли надежду, как и не станет винить за слова, что будут ими сказаны.

Дон нервно прокашлялся и решился продолжить:

— Не буду ходить вокруг да около, ведь знаю, к чему приводят неосуществимые мечты. Я сделал это для тебя в надежде, что на какое-то время тебе станет лучше. Правда, оно не поможет, как в прошлом не помогло и мне. Но у тебя хотя бы так появится возможность попрощаться.

Лидер устало отвел руку с лица и принял черную пластмассовую коробочку, протянутую Дони.

Он покрутил по оси глянцевый куб, пока не нащупал пальцами шероховатость. Обводя подушечкой пальцев три выгравированные заветные буквы, он вдруг на миг испугался и выпалил:

— Что это?

— «Е.В.А.» — ответил брат и так же бесшумно покинул его комнату.

Единственная кнопка на этом устройстве подсвечивалась зеленым свечением. Лео с тем же желанием хотел ее нажать, как и спрятать подальше от себя куб с именем любимой. Что могла значить эта аббревиатура? Он пытался дать ей определение, подбирая подходящие по смыслу слова, но не смог понять и решился нажать на кнопку.

Верхняя крышка, состоящая из четырех равных треугольников, раскрылась, как цветок, и в воздухе перед ним возникла четкая и объемная проекция Евы.

Лео от неожиданности опешил и следил за каждым движением живой картинки. Ее волосы раздувал озорной ветерок, казалось, девушка смущалась, то и дело пряча вниз глаза, но вновь поднимала их и так по-доброму и солнечно улыбалась в ответ.

— Ева… — прошептал лидер и потянулся пальцами к овалу ее лица.

Виртуальная проекция ответила ему, смущаясь:

— Привет.

Лидер сглотнул подступающий стон, вспоминая тот чудный весенний вечер, когда Майки возомнил себя документалистом и терроризировал семью видеосъёмками, пока Рафаэль, взбешенный тем, что его застали за компрометирующим процессом, не отобрал у младшего камеру.

— Где ты?! — в задушенном отчаянье спросил он, подавляя рвущееся изнутри рыдание.

По изображению прошла рябь, вероятно потому, что так топорно программа компилировала заложенные в ней данные и алгоритм диалогов.

— Я тут, эм… думаю пойти прогуляться, и если хочешь, пойдем со мной?

— Скажи мне, где ты?

— Я тут, эм… думаю, пойти прогуляться, и если хочешь, пойдем со мной? — ровно точно так же повторило изображение Евы и вернулось к изначальной заставке.

— Я так сильно по тебе скучаю, — Лео погладил гладкий пластик драгоценного подарка, ведь он позволил ему увидеть Еву.

Изображение вновь изменилось, девушка стояла полубоком и задумчиво смотрела вдаль.

— Знаешь, я тоже скучаю. Каждый день.

— Ева? — он нерешительно обратился к ней, хотя понимал, что это не она, а программа, которая за неё выдавала ответы.

— А? — откликнулась улыбчивая голограмма. Именно так, как Ева делала это всегда: протягивала гласную, распахивала любопытные глаза и смотрела так открыто, невинно и непосредственно, что порой он и сам забывал вопросы, которые только что намеревался задать.

— Скажи, ты жива?

Картинка зарябила, стабилизировалась, и Ева посмотрела на него снизу вверх.

— Даже самое крохотное существо достойно жизни. Вот смотри — ползет муравейка, — она подняла кончик пальца с насекомым на уровень своего лица, и карие глаза забавно скосились к носу, — такой маленький, а тоже хочет жить.

В те счастливые для него времена Лео порой ревновал Еву к Майку, ведь тот в пылу своего режиссерского азарта мог ее отнять у него на целый день, а бывало, что и по вечерам они устраивались вдвоем у костра и о чем-то шушукались, весло смеясь и забавляясь. Он бы все отдал, лишь бы вернуть эти дни. Вернуть Еву.

— Как мне вернуть тебя?

— Хм, — призадумалась Ева, складывая руки на груди, — отпусти, и если это твое, то оно к тебе вернется… По крайней мере, так писали в «Космополитен» в выпуске две тысячи девятого года, — девушка невинно пожала плечами, и картина вернулась к изначальной заставке.

— Не могу, — дрогнувшим голосом он обратился к бездушной голограмме, чтобы заложенные в ней программные коды сжалились над ним и утешили. — Каждый прожитый день без тебя — это невыносимая мука. Без тебя мне не справиться.

— Говорят, что на нашу долю выпадают только те испытания, с которыми мы можем справиться, — Ева прокрутила в пальцах пшеничный колосок, любуясь пушистой соломинкой, и вдруг обратилась к нему с вопросом: — как ты считаешь — это так?

Когда-то он верил, что так оно и есть. Но каждую минуту щемящая боль в груди мешала ему дышать. Без нее в этом мире стало жутко пусто и ужасно одиноко.

— Ты мне очень нужна, — Лео обращался к проекции любимой, ощущая, что еще немного, и в его голове прозвучит щелчок, что-то в нем сломается, и он окончательно сойдет с ума, пожелав остаться в виртуальных грезах, предпочитая вымышленный мир с ней — реальному, но без неё.

— Только пусть это останется секретом, — проекция в нерешительно посмотрела на него, казалось, что прямо в глаза — четко и неотрывно. Помедлив, Ева продолжила: — я очень волнуюсь и не знаю, как ему сказать: он такой… он очень… он очень мне нужен. Всегда и независимо ни от чего. Кажется, я… Нет. Я знаю точно, что люблю его.

— Ты мне очень нужна, — проговорил Лео, чтобы повторно услышать тайное признание, которым поделилась Ева с его младшим братом.

— И я люблю тебя…

— И я люблю тебя, — с небольшой задержкой и сменой ракурса ответила девушка. Так нежно и ласково, с неприкрытой заботой она признавалась в любви к членам семьи, которыми стали его братья. И оттого так истошно завыл Лео, стараясь скрыть скулеж с рваными всхлипами за согнутым локтем. Ведь собственными руками он практически изгнал ее из дома. Измотанный лидер виновато смотрел в изображение, на котором мелькали яркие солнечные блики, а девушка в ответ так мило щурила глаза и застенчиво улыбалась ему.

— Я не знаю, как вернуть тебя, где искать, не знаю, где ты.

— Я тут, эм… думаю, пойти прогуляться, и если хочешь, пойдем со мной?

— Да, — Лео кивнул и сильнее сжал коробку, — скажи, где тебя найти?

Изображение потемнело, лицо Евы возникло под другим углом, и она с задорным огоньком в глазах заговорщицким полушёпотом ответила:

— Мама говорила, что если не можешь что-то найти, то нужно вернуться в начало — туда, где потерял.

— В начало… где потерял… — повторил за ней Лео и услышал в ответ то же записанное сообщение. — Ты не погибла. Не знаю как, но не погибла. Ты ушла на юг к реке. А я ищу не в том направлении.

— Вот там, видишь? — голограмма Евы вытянула руку к небу, указывая на знакомую ему звезду, — в том направлении — Созвездие Единорога.

— Да, вижу, — решительно кивнул лидер.

***

— Что? Обойдемся без братских объятий? — Рафаэль окликнул лидера, стоя на ступеньке трейлера. — Решил прощальным письмецом от меня отделаться? И даже «лошадиные покатушки» ничего для тебя не значили?

— Значили, — и с загадочной полуулыбкой Лео обернулся к брату, — даже больше, чем ты думаешь.

Лео увидел в руках Рафа оставленный им конверт с письмом и спросил:

— Читал?

— Так, пробежал между строк. Ты даже про заветы отца не пренебрёг упомянуть, — здоровяк протяжно зевнул, смотря на золотистый край восходящего солнца, и процитировал отрывок: — «В этой жизни есть только мы. Одного не станет — не станет всех». Хитро ты придумал — свалить и сделать из меня лидера.

— Не переживай, это временно. Уверен, что ты потянешь, — Лео поправил лямки рюкзака и стянул с лица капюшон, — знаешь, мы ведь и вправду с тобой часто ссорились…

— Да-да, за лидерство, за первую очередь в туалет, за право принимать решения. Всё-то ты тут написал.

— И что думаешь? — поинтересовался бывший лидер, смотря на нового главу семейства.

— Вот же ты болван, Лео. Одно твое слово, и Дон бы соорудил из веток и камней аэромобиль нового поколения; Майки бы придумал, как из куска оленьего говна сделать пиццу «по-луизиански»; Сью бы связала целый новый дом; а я бы… Да, как и всегда, пошел за тобой. Так, побрюзжал бы немного, но пошел.

Лео и не сомневался в своей семье. Оттого и решил оставить их и дать шанс на иную жизнь.

— Сейчас ты нужен им больше, чем я.

Здоровяк молчал, и свет его янтарных изучающих глаз наполнялся пониманием.

— Увези их, Раф. Туда, куда мы и хотели. Найди им дом у побережья Мексиканского залива, сделай его безопасным. Живите. Наконец-то просто живите.

Рафаэль поджал губы и часто задумчиво закивал.

— А ты верни нашу девочку домой. Я дам знать на билбордах куда.

— Верну.

В лучах восходящего солнца они расходились, но не прощались. Братья давали друг другу призрачную надежду и веру в обещанное.

***

Потребовалась неделя, чтобы вернуться в исходную точку. И за такой короткий отрезок времени Лео благодарил неизвестного хозяина брошенной машины, удачно припаркованной возле магазинчика с хозяйственными товарами, в котором нашелся подходящий аккумулятор для желтого «жука».

На стареньком немецкой сборки автомобиле ему хватило ресурсов доехать до места, в котором он последний раз потерял Еву.

Ниндзя в черном балахоне пересек опустевшую поляну и дошел до бурлящей реки. Возможные следы любимой давно стерло время. В сгущающихся сумерках он присел у берега и глубоко втянул прохладный вечерний воздух.

В его воображении рисовалась картина, как Ева слезает с дерева, как бежит к обрыву, как мечется у края пропасти… Как чудом ей удается пройти сквозь смертоносную лавину и она — запуганная и растерявшаяся — не знает, куда бежать. Ева выбрала направление совсем иное, нежели ранее предполагал Лео. Если за ней продолжалась погоня, то единственным для нее спасением было переплыть на ту сторону реки.

Он с сомнением посмотрел на взволнованную воду, прикрыл глаза и ступил в поток.

Тут же холодные волны поволокли его за собой на дно. Тело, созданное преодолевать различного рода препятствия, взбунтовалось и всплыло на поверхность. Ему удалось догрести до противоположного берега, и Лео встал, оглядываясь по сторонам.

Кругом один сплошной безжизненный лес.

Он стянул с себя намокшую толстовку, скрутил ткань и выжал из нее воду.

Куда бы она пошла? Меткий взор прочертил невидимую диагональ, и Лео, повинуясь некоему внутреннему компасу, указывающему на нее, поспешил в том направлении.

***

Припасы заканчивались, и голод толкал на рискованные действия. Пришлось вновь оставить только что обжитое место и идти дальше на поиски провианта.

Пеший маршрут по знакомым тропам не давал ни единой гарантии на безопасность. Выбираясь из временного укрытия, я никогда не знала — вернусь ли туда вновь. Потому всегда носила с собой ценные и важные для меня вещи.

Издали супермаркет казался заброшенным. Наблюдая за периметром несколько часов, решилась войти в него.

Крикнуть «Ау!» было бы одной из моих самых бредовых идей, но порой так хотелось это сделать, чтобы услышать ответный клич от кого-то живого. Любого, лишь бы это был кто-то из родных.

Мне удалось бесшумно пройти на второй этаж, куда вел указатель с табличкой бытовых товаров. Мы — люди, избалованные современными технологиями, — нуждались в батарейках, газовых горелках и до элементарности — в спичках. Правда, последний короб, который мне удалось найти, отсырел, и отныне я зареклась, что буду использовать исключительно обычные кремниевые зажигалки, способные выдавать искру. Так можно было поджечь сухой мох, набросать в него кору деревьев и тонкие палочки. И вот импровизированный шалаш, похожий на конусообразный дом, собранный из веток, разгорался, к моему восторгу.

Побросав в свой рюкзак найденные принадлежности, я выронила его из рук, вытащила катану и развернулась навстречу шороху. Когда живешь один на один с монстрами вокруг себя, то всегда будешь готов реагировать на каждый незначительный звук.

Я вглядывалась в полумрак дальнего коридора и сильнее сжимала рукоять оружия. С мерзким писком мимо меня пробежала нарушительница тишины — толстая упитанная крыса. Смотрела я на нее без брезгливости, а даже напротив — с аппетитом. Пустой желудок жалобно заурчал, пока я провожала взглядом вальяжно семенящую вкуснятину. Сглотнув, закинула на плечи полупустой рюкзак и прокралась к лестнице, ведущей на первый этаж.

С едой дела складывались не лучше, чем с промокшими спичками. Практически все консервы, стоящие в избытке на полках, вздулись. А те, что еще имели приглядную и недеформированную форму металлической тары, увы, тоже не подходили, и в этом на горьком опыте я убедилась самостоятельно, пролежав несколько дней, отходя от пищевого отравления.

С крупой все так же было печально. В некоторых пачках заводились жучки, в некоторых крупа плесневела. Как-то порадовалась, что удалось найти на первый взгляд вполне нормальную коробку без мелкой живности и белёсого налета. И кто бы мог подумать, что и ей я отравилась. Оказалось, что растительные жиры со временем окисляются, даря тебе взамен бактерии, грибки и прочих паразитов. Не знаю, может, это я была такая невезучая, или же Майки знал особенный метод приготовления злаковых?

Без сожаления пройдя мимо бакалеи, я продолжала оглядываться и неспешно искать свою удачу, терзаясь неприятными воспоминаниями.

Диета на яблоках обернулась для меня жуткой диареей.

Недожаренная рыба поселила во мне глистов. Пришлось грабить первую попавшуюся аптеку, которая по совместительству оказалась ветеринарной клиникой. Если уж кошкам и собаками подходили противоглистные препараты, то, надеялась, что и мне поможет. Другого варианта у меня не было. Эта планета в самом деле вознамерилась меня со свету сжить путем постыдной смерти на унитазе.

Я-то думала, что у меня желудок, как у крокодила, способного переваривать гвозди. Но оказалось все иначе. Никакими суперспособностями мои кишочки не отличались.

Без аппетита я посмотрела на лапшу быстрого приготовления. Картинка обещала мне райский пир с мясным бульоном, луком колечками и красивым яйцом. На деле же меня ждал маленький пакетик с приправой и засохшей желтоватой зеленью. Но это была единственная еда, которую я без страха могла поглотить.

Стараясь по возможности не шуршать, я доверху забила рюкзак лапшой и пошла искать отдел с витаминами, чтобы хоть как-то порадовать свой организм.

Что там у нас было с удачей? Как обычно — ничего хорошего.

Каким-то людям по стечению обстоятельств приспичило посетить магазин в одно время со мной. Юркнув в ближайший отдел, я пробежала до его конца и спряталась за стеллажом.

Эти дурни совсем не заботились о тишине: безмозглый главарь с дробовиком на плече шумно раздавал своим приспешникам задания, а те, в свою очередь, катили тележки, громыхающие на всю округу.

Вот же гадство! Если бы я знала, что окажусь тут не одна, то первым же делом проверила — открыта ли дверь запасного хода. Ускользнуть через парадную мне будет крайне проблематично, один из этой шайки сидел в грузовичке, припаркованном прямо у входа.

Я осматривалась по сторонам, пытаясь придумать, куда же мне спрятаться. Совсем скоро эти недотепы накличут беду, и к нам сбежится вся полусонная мертвечина в округе. А если взобраться на стеллаж? Конструкция по общей прикидке должна была без проблем меня выдержать, ведь наверху хранились тяжеловесные паллеты с запакованной едой. Если удача не подведет, хотя эта стерва за последние месяцы мне еще ни разу не помогала, то полки, по которым я буду взбираться, не обломятся под ногами.

Дребезжащий звук проржавевших колес тележек затих недалеко от меня.

Раздраженно закатив глаза, я была вынуждена слушать перекрикивание недалеких недобайкеров, гремевших своими цепями на кожаных косухах и во всю глотку оглашавших о том, что неплохо было бы затариться и крупой. Усмехнувшись, я пожелала им приятного несварения желудка и решилась взобраться на стеллаж, пользуясь их болтливостью.

Вопреки всем моим страхам, полки выдержали, а сама конструкция не обвалилась. Теперь с высоты моего положения мне открывался неплохой обзор. На четвереньках я переползала с паллета на паллет к другому концу длинного стеллажа. По крайней мере, если я не успею слезть и добежать до черного хода, когда сюда сбежится толпа мертвецов, то у меня будет безопасное место, чтобы переждать потасовку.

Прямо подо мной мужчина выгребал с полок еду и кидал ее в свою тележку. Собственно, ему и ни к чему было поднимать голову вверху, да и интуиция этого человека была глуха и слепа, раз уж он не ощущал, как за ним наблюдали. Переместив руку, я оперлась на следующую коробку, и тут в ней звучно хрустнули сломавшиеся макароны.

Судя по тому, что вокруг возникла гробовая тишина, интуиция подсказывала мне — бежать как можно быстрее.

Снизу послышался щелчок от снятого предохранителя и звучные шаги. Он отходил к соседнему стеллажу, чтобы получше рассмотреть притаившегося сверху человека. Интересно, а пакеты с «Дошираком» смогут остановить дробь?

Вдруг мужик выронил из рук ружье и заорал благим матом. Столь многоуровневая словесная конструкция вперемешку с воплями побудила меня выглянуть из-за коробки и недоуменно посмотреть вниз.

Когда же он успел потерять руку? Бородач, кривясь от боли и ужаса, пытался зажать брызгающую кровь из только что отрубленной культи.

Но его страдания меня перестали волновать, потому что позади него на полу лежала катана с синей оплеткой на рукояти. Медленно повернув голову в противоположное направление, я увидела стоящего в дальнем конце Лео. Захотелось пару раз шлепнуть себя по щекам, чтобы убедиться — не кажется ли мне это. Но я продолжала стоять на четвереньках и смотреть на него с приоткрытым от удивления ртом.

Его невозможно было ни с кем спутать: огромный, двухметровый и зеленый. Черный капюшон скрывал большую часть лица, но блеск знакомых синих глаз был устремлен на меня.

Кто-то из людей открыл прицельный огонь. Лидер резко отскочил и побежал вдоль стеллажей. С высоты мне удавалось лишь увидеть, как следовала за ним автоматная трель, разбивающая стеклянные банки с соленьями и соусами и разрывавшая коробки с сухой едой.

Прятаться больше не было смысла. Спрыгнув, я подхватила катану Лео и побежала за ним, ища ниндзя вдоль рядов.

Как и предвещалось — со всех сторон хлынула волна разбуженных мертвецов. Пришлось поменять направление и забежать за угол. Позади и спереди настигали зомби, но черта с два я позволю этой ловушке захлопнуться надо мной. С разбегу нырнула в полку с туалетной бумагой, вывалилась в другой отдел и побежала искать Лео в этомлабиринте.

Подошвы кроссовок со скрипом затормозили, и я остановилась, не в силах пошевелиться и отвести от него глаз. Леонардо всегда так на меня действовал. Он мчался навстречу, синий взор искрился озорством и хищной радостью, в полуулыбке он приподнимал уголок губ — верный признак его победного довольства. И я ждала, когда он подлетит ко мне, сгребет в охапку и с жадностью притянет к поцелую.

Глупая, мечтательная и радостная улыбка сползла с моего лица, Лео нахмурился и обернулся назад, куда я со страхом смотрела, еще не понимая того, что происходит.

В руках незнакомого человека было что-то маленькое и округлое. Он выдернул чеку и бросил в нашу сторону гранату.

В ступоре я смотрела на летящий предмет и считала.

Раз.

Два.

Три.

Лидер последний раз взглянул на меня, схватился за край стеллажа, стоящего между нашими проходами, и одним рывком обрушил его передо мной, скрывая от меня дальнейшее.

Раздался очень громкий хлопок, от которого у меня болезненно зазвенело в ушах, а за опрокинутым стеллажом поднялось черное дымовое облако.

Пожалуй, мне еще не приходилось испытывать столь ошеломительную и поглощающую ярость на свою судьбу. Она не могла вот так вот просто отобрать у меня Лео! Только не опять.

Ничего, кроме тонкого протяжного писка, я не слышала, но бросилась бежать к другому проходу.

От взрыва гранаты разворотило соседние секции, паллеты с коробками завалили проход, но Лео должен был быть где-то под ними.

Группа людей бежала к выходу, отстреливаясь от зомби, а я пыталась разыскать под завалом лидера.

Стоило поднять и отшвырнуть в сторону очередную коробку, как сверху на меня кубарем скатывались другие. Расчистив себе путь, я уперлась в металлический каркас.

— Лео! — радостно крикнув, я попыталась дотянуться сквозь погнутые сваи до его руки, но мне не хватало нескольких дюймов, чтобы прикоснуться к нему.

— Ну же! — приходилось прикладывать все силы, чтобы попытаться сдвинуть упавший стеллаж, под которым лежал Лео. Не знаю, слышал ли он меня, но без его помощи мне не поднять эту груду. — Вставай! Лео! Вставай же!

Было лишь вопросом времени, когда на мои натужные стоны сбегутся мертвецы.

— Да помоги же мне тебе помочь!

Возможно, благодаря моим бранным крикам или тому, как я с остервенением пинала стальные опоры, но груда колыхнулась, верхние коробки опасно качнулись и стали скатываться вниз, забивая только что расчищенный мною проход.

— Гадство! Лео! — не успев снова броситься разгребать завал, я поняла, что находилась уже не одна.

— Не кряхти на меня! — вдобавок накричав и на остальных подступающих зомби, я подобрала оружие и пошла мстить. Катана Лео была тяжелее моего тати, и приходилось удерживать рукоять двумя руками. Но идеально заточенное лезвие с легкостью отсекало тянущиеся ко мне конечности.

Зомби прибывали быстрее, чем я успевала их убивать. Пришлось отступать назад, сдавая свои позиции напирающей толпе.

Где же эта гребанная удача, когда она так нужна?

Неожиданно Лео обхватил меня одной рукой, поднял в воздух, вышвырнул через сквозную полку в соседний отдел и сиганул за мной. Ударом с ноги он завалил на мертвецов стеллаж, покачнулся и упал на колени.

— Лео, ты как? Идти сможешь? — присев возле него, я поспешно ощупала его торс и потянулась руками к поникшей голове. По ткани капюшона расползалось темное влажное пятно, оставляя кровавые следы на моей ладони.

Тяжелое и частое дыхание лидера пугало, но мне нельзя было поддаваться панике.

— Нам не пробиться к выходу, мы далеко от него, а их здесь слишком много. Нужно прятаться.

Наконец он приподнял голову, и я смогла заглянуть в побледневшее лицо, перепачканное гарью и неровно стекающими ручейками крови. Возможно, его оглушило от взрыва, и он не слышал ничего из сказанного.

Обрамив ладонями его скулы, я четко произносила слова:

— Мне не хватит сил отбиться от мертвецов. Нам нужно укрыться и переждать. А теперь вставай.

Еле заметно кивнув, он оттолкнулся от пола и неуверенно поднялся.

Держась друг за друга и шатаясь из стороны в сторону, мы шли к единственной двери, которая практически сливалась с фоном серой глухой стены.

— Скорее, Лео! — моя помощь была для него вряд ли ощутима, но я изо всех сил старалась ускорить его и хоть как-то облегчить передвижение.

Схватившись за круглую ручку, я дернула ее на себя, подтолкнула Лео за порог и поспешно закрыла за собой дверь.

Металлическое полотно выдерживало натиск ломящихся оголодавших зомби. Они бились, скреблись и завывали, но благо не отличались сообразительностью, чтобы потянуть ручку двери на себя.

Сняв рюкзак, я на ощупь извлекла фонарик и смогла наконец осмотреть помещение. Мы оказались заперты в маленькой каморке, где хранились швабры, ведра и чистящие средства. Самое время было начинать впадать в истерику, а после и в безнадежную апатию, но я была до невероятности зла.

— Не знаю, кто там наверху пишет историю моей жизни, но если вдруг я отыщу его, то надаю знатных пинков под зад! Гранаты, видите ли, не хватало для эпичности моего сюжета?! Знай — я не умерла от диареи и, уж тем более, не помру в подсобке! О! Да неужели божественное существо решило мне оставить хлорку в помощь? Как же это щедро с твоей стороны!

Зажав в зубах фонарик, я схватилась за пластиковую бутыль, опрыскала её содержимым дверь и щедро залила под порог, бубня про себя проклятья в адрес безответственного шелудивого Творца.

— Ну, ничего, Лео, ведь и не из таких передряг выбирались. Хлорка перебьет наш запах, мы дождемся утра и… Лео?

Обернувшись, я увидела, что он сидит на полу, и его голова безвольно клонится к груди.

В свете фонаря я стянула с него капюшон и осмотрела рану на затылке.

— Не такая уж большая и страшная, — неуверенно проговорив, я ощупывала рваные края кожи и не могла вспомнить: когда течет темная кровь — это плохо или очень плохо? Вроде артериальная — алая, а венозная темнее? Тогда все не очень плохо. Венозное кровотечение легче останавливать.

Сбросив с себя ветровку, я сняла майку и стала рвать ее на лоскутки. Местным пыльным тряпкам я не доверяла, а в более приемлемой чистоте своей одежды была уверена.

— Не думал, что ты умеешь так ругаться, — усмехнулся Лео и приоткрыл глаза.

Все еще пребывая в негодовании на перипетии судьбы, я и не заметила того, как продолжала исполнять вслух словесные кульбиты.

— Поживи с дятлами, и не тому научишься, — устроившись поближе к нему, я стала перебинтовывать его голову. К общему негодованию добавилось воспоминание об этих красивых птичках, порождающих во мне жажду убийства. Уверена, что дятлы были придуманы Вездесущим специально для того, чтобы будить меня с самого утра и терроризировать до глубокой ночи стуками-перестуками о крышу моего прошлого убежища.

— Ты ведь мне не снишься? — просипел Лео, уткнувшись лицом в мою грудь, пока я затягивала узел возле раны.

— О, поверь, я бы приснилась тебе в самом лучшем комплекте своего нижнего белья.

— Лучше без него, — притянув меня к себе, он прошелся поцелуями по хлопковой ткани эластичного топа. И стоило мне только возмутиться и обругать его за то, что в такой роковой для нас час он думает только об амурных делах, как тут же ниндзя вырубился.

Хитро, Лео, хитро!

Комментарий к Глава 20

Глава вышла меньше обычного, но спешила, как могла!

Ежечки-воробушки! Я кое-как удержалась от того, чтобы не заслэшить момент с «лошадиными покатушками». Чуть ли по рукам себя не била, лишь бы не сотворить грех) Но знайте, дорогие мои, ЭТО – в моих будущих планах.

«В ТОЙ жизни есть только мы. Одного не станет – не станет всех» - так звучит оригинальная фраза из миника, который разбил мое сердце https://ficbook.net/readfic/8117108 Потому присвоила эту фразу отцу черепашьего семейства. (ПС – вот тут-то и есть самое что ни на есть стеклишное стекольное стекло… Рыдала с месяц назад, как будто впервые увидела смерть Муфасы из «Король Лев»).

Кстати, об удаче! Тут досмотрела последний сезон «Сверхъестественного», и там в одной из серий поднимался вопрос об удаче (Кто смотрел? Пожалуйста, поделитесь мыслями на эту тему). Так вот, посыл серии заключался в том, что главные герои в меру супер-удачи не сталкивались с такими проблемами, как несварение желудка, зубная боль и прочими (нашими насущными) несуразностями. Хех, кто-нибудь желал бы погрузить наших героев в бытовую реальность: период менструального цикла, нервного запора, хронического недосыпа и в головную боль от скачков атмосферного давления?

ПС: Черт побери! А в Луизиане-то зимой тепло! :) Косяк автора, привыкшего к своей необъятной, по большей части холодной и очень любимой стране. Не готова переписывать последние две главы. Давайте вообразим, что там сейчас немного прохладненько? Позязя!

========== Глава 21 ==========

Кряхтение и шебуршение за дверью стихли, и уже несколько часов подряд стояла глухая тишина. Должно быть, время близилось к рассвету. А Лео так и не очнулся. Устроившись рядом с ним, я прижималась спиной к широкой груди, а теплое и размеренное дыхание черепахи приятно касалось шеи. В кольце его рук мне подумалось, что, быть может, моя удача и не такая равнодушная чертовка, как раньше казалось.

Несмотря ни на что, мы снова встретились, так же, как и две его одинаковые катаны, которым суждено было быть вместе. Одна из них лежала у моих ног и была единственной вещью, которую я нашла после того случая.

Пальцы Лео дрогнули и чуть сильнее сжали мои ребра. Лидер медленно выходил из сна, дыхание становилось глубже, словно бы он принюхивался ко мне. Каждое его осторожное поглаживание приносило мне неописуемое удовольствие. Осмелев, широкая ладонь ниндзя скользнула вверх, так по-знакомому властно и нежно притянула к себе, обхватила грудь, проводя подушечкой большого пальца по набухшему ореолу, а растянувшиеся губы в сонной улыбке прижались к шее, побуждая открыться для него и откинуть голову на его плечо. В лопатки мне отдалась ощутимая вибрация от его грудного урчания.

— Тише! — шикнув на Лео и остановив движения его рук, я прислушалась к тому, что творилось за дверью. Подкравшись и прислонившись к щели, я убедилась, что по ту сторону не прозвучало ни единого шороха, и включила фонарик, направив в сторону Лео.

— Готов идти? — с сомнением и тревогой я оглядела черепаху, но нам необходимо было как можно скорее покинуть это место, пока окончательно не проснулись зомби.

Свет скользнул по его лицу, и он болезненно зажмурился. Кровь из раны перестала течь, но меня беспокоило его состояние. Лицо ниндзя покрывала растекшаяся поверх пыли и грязи кровь. Но несмотря на это и не скрывая довольной улыбки, лидер уверенно и бодро кивнул, подхватил катаны и встал. Мой рюкзак, набитый легковесной лапшой, не сковывал движения, но Лео перехватил из моих рук лямки ноши и водрузил себе за спину.

Плавно повернув круглую ручку, я приоткрыла дверь и сквозь тонкую щель осмотрела полумрачный холл. Солнце еще не успело взойти, чтобы своими лучами развеять предрассветный сумрак, но этого скудного света хватало, чтобы убедиться в неподвижности теней.

Осторожно переступив порог, мы прокрались между высоких и длинных рядов к выходу, бесшумно пройдя мимо тех мертвецов, что стояли, как восковые манекены, уставившись в одну точку. Наконец прохладный ветер коснулся лица, раздувая локоны, выбившиеся из-под капюшона ветровки, и мы вышли из гипермаркета.

Прожив чуть меньше месяца в этой местности, я успела запомнить основные ориентиры и заученной дорогой вела нас к укрытию. Оно было не самым безопасным, поскольку пешим шагом до моего временного дома было идти от силы минут сорок. Пройдя по хлюпкому мостику, мы пересекли небольшую речку, из которой я натаскивала себе воду, и вышли на главную улицу заброшенного городка.

Третий дом справа был выбран мною по принципу — чем более убого выглядит постройка, тем меньше шансов дождаться в ней незваных мародёров.

Найденное убежище служило мне пристанищем последние несколько недель. Обычно я так долго на одном месте не засиживалась, но, признаться по правде, и не представляла, куда мне дальше идти. На карте этот городок я не нашла: либо потому, что он был слишком мал, чтобы упоминаться в дорожном атласе, либо потому, что нигде не нашла названия поселения. Вполне вероятно, этот захолустный уголок граничил с более-менее большим городком, куда лично я соваться не собиралась. Но и куда дальше идти — тоже не представляла.

Любое путешествие в неизведанные земли требовало основательной подготовки. На каждые пройденные двенадцать миль мне требовалось две бутылки воды, одна окаменевшая плитка шоколада и пачка лапши, которую при невозможности разбавить горячей водой можно было успешно сгрызть, смакуя солено-пряные специи. Из снаряжения — катана, вакидзаси, сачок для ловли бабочек и веревка, чтобы безопасно ночевать на деревьях, обвязывая себя страховкой на случай падения во сне.

Припасов в рюкзаке хватало на три-четыре дня пути, а дальше приходилось добывать себе пропитание, и это могло существенно затормозить. Иногда приходилось выходить на трассы и искать брошенные автомобили. Да благослови Боже тех, кто возил с собой в бардачке сладости. Иногда приходилось возвращаться к реке, входить в воду, опускать сачок и ждать проплывающих рыб. А когда и это не удавалось, в расход шел подножный корм: одуванчики, крапива с красивыми лиловатыми соцветиями, клевер, ягоды и орехи.

Достав ключ из-под горшка, наполненного сухой землей, я отворила замок и раскрыла дверь.

— Дом, милый дом, — пригласив Лео зайти, я вошла следом. — Конечно, не отель «Плаза», но на ближайшие пару дней сойдет.

Лео осмотрел скудный интерьер первого этажа. В маленькой гостиной красовался трехместный запылившийся диван, с торчащими из порванных углов кусками желтого поролона; единственный треножный низкий столик, который стоически сопротивлялся законам гравитации и каким-то образом выдерживал на себе маленький пузатый телевизор с погнутыми кривыми антеннами.

— О, а это моя душевая, — решила пояснить для Лео предназначение дырки в полу на кухне. Собственно, ванна в этом доме была, но канализация — одно из мировых достижений человечества — была забита, и оттого стоячая вода не утекала по трубам. Мой внутренний гений приспособил мангальную решетку поверх прогнившего отверстия, и к долгожданной радости, я могла позволить себе мыться не только в проточных реках и под дождем.

Лео приоткрыл дверь, ведущую в единственную боковую комнату, обнаружил там одинокий каркас пустой кровати и задал вопрос:

— А где ты спишь?

— На чердаке, — тут же подпрыгнув, я схватилась за деревянный шарик на конце длинной веревки, дернула за него, и с потолка спустилась раскладная лестница.

Не знаю отчего, но я была собой чертовски горда. Пусть первый этаж и выглядел похуже любой замшелой ночлежки, но вот чердак я постаралась облагородить уютом.

Там у меня было все, что необходимо для комфортной жизни одичалого человека.

Домашний питомец — маленький паучок Джерри — сплел себе уютную паутину в углу под потолком. Импровизированная кухня находилась в дальнем конце комнаты под скошенной крышей. Походная газовая горелка стояла на возвышении из сложенных друг над другом кирпичей, а к запасам бутилированной воды прибавились добытые пакеты с лапшой.

Особую радость вызывал у меня читальный зал: на полу ровными стопками возвышались потрепанные корешки книг с потускневшими от времени обложками. Некогда живший здесь владелец дома оставил мне в наследство богатую коллекцию интеллектуальной пищи: арифметику за третий класс и полный сборник рассказов Агаты Кристи.

Рядом с матрасом вразнобой располагались ковшики, которые ловили капли с протекающей крыши в период дождей. Пройдя в свою гардеробную — к наваленной в углу горке одежды, — я скинула с себя ветровку, вытащила майку и накинула поверх спортивного топа.

— Погоди, сейчас будет красота, — выудив из рюкзака батарейки, я вставила их в пластиковую коробочку, у окна зацепила уголок одеяла на криво прибитый гвоздь и зажгла гирлянду.

Маленькие желтые огоньки рассеяли тьму между нами, играя бликами в наших глазах.

— Нравится? — затаив дыхание, я смотрела на Лео и желала, чтобы ему действительно приглянулись плоды моих трудов.

Он кивнул, расстёгивая на ходу молнию своего балахона.

— Что ты делаешь? — я изумленно спросила, ощущая, как его руки скользнули под ткань майки, прошлись по спине и притянули к широкой груди.

— Целую, — не менее удивленно ответил Лео и прижался к губам. Влажный язык проник вовнутрь, лаская своим теплом. Все его движения были напористые, нежные и нетерпеливые, как у изголодавшегося создания. Он запутался в складках одежды и, не желая отрываться от меня, разорвал ткань, стягивая лоскутки с обнаженного тела. Следом за ней полетел тонкий топ, распавшийся под его руками на две половинки. Не успев испуганно вздохнуть от столь быстрой смены положения, я оказалось зажатой между мягким пледом и твердым пластроном. Обжигающие поцелуи касались шеи, спускались к плечам и поочередно накрывали вершины груди. Позабыв о последних приключениях, я прижимала его к себе, наслаждаясь теми ласками, что он дарил.

— Лео? — почувствовав влажность на пальцах, я поднесла руку к лицу и требовательно позвала увлеченного поцелуями лидера: — Лео!

Нехотя он перестал стягивать с меня джинсы и с наивным непониманием: почему же я не даю ему продолжить путь языком к намеченной цели, — Лео вопросительно взглянул снизу вверх.

— Кровь, — и я продемонстрировала ему вытянутую руку.

— Поранилась? — озадаченно переспросил он и, нахмурившись, попытался найти на мне кровоточащую рану.

— Нет же, это твоя кровь.

Ощупав свой затылок, он непринужденно пожал плечами и вновь прижался к губам. Пришлось его укусить за язык, чтобы отвлечь от долгожданного занятия.

— Нам нужно обработать рану, — как можно строже проговорила неугомонному черепахе.

Лео облизнул нижнюю губу, задумчиво прикусывая ее зубами.

— Даже и не думай, — предупредительно выставив перед ним окровавленный указательный палец, я знала, к чему обычно приводит его лукавый взгляд в совокупности с довольной полуулыбкой, — сперва необходимо сделать самое важное. Слезай.

Выпутавшись из полуспущенных с меня джинс, я дотянулась до аптечки и выгребла все свои последние скудные запасы.

Вместо того, чтобы поддаться просьбе и пригнуться, Лео усадил меня к себе на колени и позволил осмотреть свою рану. Вылив на ватный шарик последние унции антисептика, я осторожно прошлась по краям раны.

Странно, но у меня было ощущение, как будто бы мы и вовсе не расставались, а все эти прожитые дни без него были последствием очень долгого анабиозного сна. Вместо того, чтобы накинуться друг на друга с расспросами, мы сидели в тишине и не раздумывали о реальности или же нереальности происходящего.

Приложив к его ране стерильный широкий пластырь, мои руки сами потянулись к его лицу, заново изучая изменившиеся черты. Влажная ткань стирала с него следы гари, пыли и красные засохшие разводы, и я задумчиво обводила появившиеся на нем новые шрамы.

— Как ты выжила после того, как упала? — он первым нарушил тишину и отвлек меня от грустных размышлений.

— А я и не упала. Точнее, должна была, но… — Лео молча ждал продолжения, не торопя с признанием. Его теплые ладони согревали оголенную спину, а направленный нежный взгляд из-под полуприкрытых век успокаивал встревоженные воспоминания. И я решила начать с самого начала:

— Когда я поняла, что на нас набрела стая, то не успела добежать до дома, но мне удалось взобраться на дерево. А потом появилось оно — нечто жуткое, дикое и ужасно злое. Оно хотело сломать наш дом, а я не могла этого позволить. Ты рассказывал, что недалеко от нас есть горная река, и мне подумалось, что я смогу его туда заманить. Только вот я опять не разобралась с направлением и прибежала не туда. То, что на меня надвигалось, не оставило мне времени ни подумать, ни раскаяться, ни попрощаться. «Тати» я обронила где-то в лесу, хотя и он бы мне не помог. Я вытащила из ножен твой подарок, не зная — направлять острие на бегущую толпу или же на себя. Признаться, в тот момент меня сильнее страшила не смерть, а боль, которая будет перед ней. Потому я просто закрыла глаза и сделала шаг назад. Мое падение оказалось недолгим, где-то пару ярдов. Клинок «вакидзаси» воткнулся в грунт и застрял в щели между выступающих камней, а сверху на мою голову посыпались тела мертвецов. Видимо, тогда с меня слетел браслет. Вдали громыхали взрывы, оружейные выстрелы, вряд ли бы из-за них меня кто-нибудь услышал. Не знаю, сколько я так провисела, ведь практически перестала ощущать напряженные пальцы. Потом, когда все стихло, нащупала мысками опору и смогла вскарабкаться вверх. На месте нашего дома я нашла только твою катану.

Воспоминания, словно бы не принадлежащие мне, чужие, вернули меня в тот злополучный день.

Остолбенело стоя посередине разгромленной и пылающей поляны, я сперва ужаснулась, что на том месте, где была «Тартаруга», валялись оторванные листы обшивки трейлера поверх рассыпанных мириад блестящих стеклянных осколков. И только потом осознала, что осталась совсем одна. Что меня бросили.

Можно ли было винить человека, находящегося на грани отчаянья и оттого так громко и сильно взывающего к лидеру? Однако это привлекло ко мне разбредавшуюся толпу мертвецов, не дав пробиться к трассе. Пришлось убегать от оголодавших тварей в противоположную сторону. Они бы рано или поздно догнали меня, и иного выхода, как переплыть на другой берег, у меня не оставалось. Даже будь я умелым пловцом, осилить стремительно бегущую реку — задача непростая. Пришлось рискнуть и сделать шаг. Вскоре дно ушло из-под ног, и меня понесли и завертели бурные потоки. Если бы не удачное стечение обстоятельств, позволившее мне зацепиться за длинную корягу и вытянуть себя по ней, как по канату, то на этом моем последнем и безрассудном решении все бы и закончилось.

— В общем, мне пришлось убегать. Поначалу несколько дней я держалась ближе к реке, пытаясь найти какой-нибудь мост, переправу, ну, или удачно поваленное дерево. Сил становилось все меньше, а вы, должно быть, уезжали всё дальше. И я не знала, в какую сторону вы могли уехать и как к вам вернуться.

Лео прижал лицо к моей груди и прикрыл глаза, раскаянно выдохнув:

— Мы вернулись. Я искал тебя так долго, но совсем не в том направлении.

И я тоже искала, как могла. Не испытывая злости и обиды. Просто надеялась, что когда-нибудь его увижу.

Вновь обрести друг друга в этом мире было сравнимо с непостижимым притяжением двух планет с конца совершенно разных и дальних галактик. Все прошлое одиночество стало неважным. Он бережно прижимал меня к себе, согревая в руках, боясь отпустить хоть на минуту, касался локонов волос, поглаживал по оголенным плечам и слушал о том, как львёнок хотел выжить и найти его.

***

— Лео, — тихо позвала Ева, продолжая следить за вышагивающим по асфальту голубем и беззастенчиво истекать слюной, — смотри, какой аппетитненький.

— Хочешь, я зажарю его для тебя на костре? — при виде упитанной птахи и у Лео засосало под ложечкой.

— О, это самое романтичное, что я когда-либо слышала! — восторженно прошептав, девушка обернулась к нему и часто-часто закивала.

Ну вот как под таким девичьим искрящимся взором не почувствовать себя героем и самым что ни на есть знатным рыцарем в золотых доспехах и на белом коне? Покровительственно улыбнувшись своей прекрасной даме, отважный воин — не знающий ни страха, ни упрека, готовый по одному ее велению сражаться с трехглавыми гидрами и умудренными опытом драконами, — уверенно и филигранно извлек кунай и метнул в птицу.

Голубка, проклиная нашего героя извечным позором, курлыкнула и вспорхнула ввысь.

— Лео, мой обед улетает!

Выбежав из-за кустов, мастер катан подхватил с земли камень и попытался сбить беглянку, набирающую высоту. Но Акела вновь промахнулся, то ли потому, что выглянувшее солнце затмило удаляющуюся добычу, то ли помехой стало легкое головокружение. Но, тем не менее, пернатый улетел, оставив о себе на память маленькую белесую кляксу на асфальте.

— Я… — зеленеющий от смущения Лео попытался сгладить конфуз и предложил: — хочешь, я тебе пока яблок насобираю?

Как там говорится? Хочешь есть — съешь яблоко. Не хочешь яблоко — значит, не хочешь есть. Но Ева в действительности мечтала об обычной, нормальной человеческой еде: жареном голубе, запечённой крысе, а если повезет, то и стейк на гриле из бобра.

— А там вроде я слышал карканье.

Его верная спутница благосклонно приняла предложение прогуляться до угодий воронья, и таки наш герой осчастливил любимую жареной дичью.

Однако их намеченное путешествие к Мексиканскому заливу пришлось отсрочить на несколько дней. Девушку беспокоили головокружения Лео, и тот с радостью согласился на «спальный режим», пока не затянется его рана. Только вот это был не тот «режим», о котором он подумал.

Но все же у них появилась возможность побыть в беззаботной и приятной неге: нежиться в объятьях друг друга, спать до обеда и болтать до рассвета.

Правда, одна из историй Евы его не на шутку встревожила.

— Ты разглядела его? — он приподнялся на локте и навис над девушкой, обеспокоенно всматриваясь в лицо.

— Говорю же, нет. Я сначала вообще подумала, что это пугало какое-то. Только вот зачем ему было стоять между домов?

Мотнув головой, Лео нахмурился и попросил:

— Давай сначала и подробнее.

— Я, как обычно, выбирала себе самый убогий домишко. Потому что, как правило, большие и благоустроенные коттеджи были уже разграблены до меня, а вот такие сараи все проходили стороной. А зря! В них-то мне и удавалось найти съестное, а заодно и спрятаться. На следующее утро я проснулась от странных звуков. Благо спала в одежде и поэтому успела вовремя подорваться и выбежать через заднюю дверь. Но они меня заметили и погнались. Не знаю, может, эти люди хотели отнять рюкзак или того хуже… В общем, огибаю дом и хочу пробежать по узкой улочке между заборами, как вдруг увидела его.

— Опиши.

— Да, собственно, я не особо его и разглядывала. Одежда цвета хаки, лица под капюшоном было не видно. Не знаю, может, на нем была какая-то маска или просто фантазия от перепуга разыгралась. Стоял весь такой ровненький и даже не шелохнулся. Пришлось бежать до другой улочки. Потом услышала вскрики и от испугу споткнулась, упала и обернулась. А позади три лежащих тела, и он стоит посередине дороги.

— И?

— И все. Встала и побежала дальше в лес.

— А он?

— Не знаю, там, наверное, остался.

На скулах Лео заходили желваки. Спустя недолгое раздумье он принял категоричное решение:

— Завтра выезжаем.

***

— Ты уверен, что он нам… подходит? — Ева старалась держать ободряющую мину лица, но вот неуверенный и скептический взгляд выдавал явное беспокойство.

Но выбирать-то было не из чего. Леонардо удалось завести только две машины. Проржавевший пикап в скором времени заглох и на этот раз — посмертно. А вот голубенький «Фиат-500» исправно тарахтел.

— Экономичный расход, легкий, да и к тому же в нем автоматическая коробка передач, — Лео так же пребывал в сомнениях и протирал руки, перепачканные машинным маслом.

Загвоздка была в том, что таким маленьким автомобилем управлять двухметровая черепаха не мог: руль упирался в его коленки, и он же мешал нажимать на педали.

— Но я не умею водить, — разведя руки в стороны, девушка с мольбой посмотрела на Лео.

— Ничего сложного, родная. Педаль газа, педаль тормоза, руль и рычаг, — наблюдая, как в жалобной нерешительности сошлись ее брови, Лео поспешно добавил: — нам на нем только добраться до ближайшего городка, а там найдем машину побольше.

Пока девушка рассматривала круглые электронные табло, пытаясь понять, что к чему, Лео примерялся, чтобы усесться на пассажирское сиденье.

«Фиат» качнулся набок, подвеска жалобно простонала, и корпус машины прогнулся под весом лидера. Девушка задушенно пискнула, поскольку Лео попытался закрыть со своей стороны дверь и ненароком придавил ее плечом.

— Я не ш-ш-могу так водить, — натужно простонала Ева, пытаясь отлепить лицо от стекла.

— О, прости! — занимавший практически все пространство передней части автомобиля ниндзя кое-как дотянулся до рычажка под сиденьем, уперся коленкой в торпеду и оттолкнулся.

Спинка сиденья хрустнула и отвалилась.

— Лео! Ты уперся мне грязной пяткой в ухо!

Со стороны было похоже, что в маленькой голубой машине творилось невероятное непотребство: она раскачивалась то с боку на бок, то вперед-назад; раздавались звонкие и тонкие «ай» и «ой» вперемешку с медвежьим сопеньем, натужным фырканьем и рычанием.

В конце концов несчастное сиденье было удалено из комплектации машины, а на освободившемся месте растянулись зеленые ноги.

— Ты как? — взлохмаченная Ева с неподдельным переживанием смотрела на запыхавшегося, но весьма довольного собой Лео.

Несмотря на свои скромные размеры, «Фиат» относился к тем волшебным машинам из которых, как в лучших традициях комического кино, могла выйти дюжина клоунов разной фактуры. И, безусловно, автомобиль обладал свойством располагать всех присутствующих в нем на романтический лад. Но это им предстояло выяснить в пути.

Поелозив, Лео поудобнее разместился на заднем диванчике, игриво подмигнул рулевому, и машина с рывком тронулась в путь.

— Плавнее, плавнее, — выглядывая из-за плеча Евы, лидер давал ей первый урок по водительскому мастер-классу, — выравнивай машину на полосу. Там, где твоя левая нога упирается в подложку, находится переднее колесо, ориентируйся по нему. А теперь немного подгазуй.

— Не!.. много, — от резкого рывка вперед Лео стукнулся головой о покатую крышу и удержал себя от того, чтобы не клюнуть носом в торпеду, потому что Ева от перепуга до упора нажала на тормоз, и машина с визгом остановилась.

Поначалу неровно, неуверенно и с толчками голубенький двухдверный седан петлял по желтой прерывистой полосе дороги. Но вскоре девушка расслабилась, приноровилась к агрегату, подобрала для себя комфортную скорость в шестьдесят три мили в час и стала получать удовольствие от управления «Фиатом».

Если бы она знала, что ей так сильно придется по душе это занятие, то еще раньше научилась бы водительскому ремеслу. Мерное шуршание шин по асфальту и влетающий в салон ветерок приятным образом ласкали слух. Длинная трасса, обрамленная зеленым лесом, плавной линией поднималась к горизонту. Возникало ощущение, что полотно дороги упиралось в заходящий солнечный полудиск и им суждено было проехать прямиком через оранжевое светило.

Свет костра играл причудливыми бликами, взметая в ночное небо россыпи крохотных плавно летящих искорок.

Довольная и сытая девушка сквозь сон со сладким стоном потянулась, выгибаясь дугой, как кошка, и обхватила его за шею руками.

Ева покоилась на его груди, вытянув ноги через спинку переднего сиденья. А он вдруг понял, что с момента их встречи жалящий рой ос покинул черепную коробку. Мигрень не возвращалась и больше не мучила своим постоянным присутствием.

Была ли эта головная боль причиной его холодности и отстранённости от братьев? Казалось, потеряв ее, он утратил в себе нечто главное, что делало его таким, какой он был. С ее пропажи Леонардо держала на плаву только цель, облаченная в страшное предназначение, — во что бы то ни стало увидеть ее.

Он не знал, что было бы с ним, не найди он Еву. Смог бы бросить поиски и вернуться к семье? Как надолго хватило бы его рассудка — годами блуждать по опустевшей земле и искать в каждом изувеченном вирусом лице знакомые любимые черты, страшась и молясь, чтобы она не оказалась среди них.

Лидер не знал, как поступил бы в случае, если бы нашел ее среди мертвецов. Не знал, осмелился бы прервать ее вторую мертвую жизнь. Стал бы тем же отчаянным и страдающим безумцем, скармливающим живую плоть своей любимой, надеясь, что в ее измененном мозгу осталась хотя бы одна искра затухающих нейронных связей для того, чтобы она его узнала. Или же он бы поднял ее на руки, прижимая к своей груди, и с болезненным наслаждением ощутил, как маленькие зубки вгрызались в его шею, пока он бы шел к обрыву, чтобы в последний раз испытать захватывающий полет рядом с ней.

Леонардо протяжно вдохнул родной и любимый запах шелковых волос и теплой нежной кожи оголенных плеч, сжимая в объятьях спящую девушку. Зная, что рядом с ней ему ничего не грозит. Она была жива и спасла его от безумия, одиночества и отчаянья.

***

Они остановились в небольшом городке Хамшир, который радовал глаз причудливой школой с кровлей фиолетового цвета и без какой-либо логики расположившимися: не как обычно — в ровных симметричных линиях, — жилыми домами.

— Смит-Пойнт, — вдохновленно проговорила Ева и с улыбкой глубоко втянула воздух, романтично прикрыв глаза, — кажется, я уже чувствую запах морского бриза.

Она развернулась и присела на капот «Фиата», держа перед собой карту и любовно разглядывая конусообразный мыс с маленькой загогулинкой на вершине, уходящей в залив.

Ева лишь мельком и с толикой сочувствия взглянула на бегущего к ней зомби, ведь Лео уже успел пронзить вражеский череп кинжалом. При этом задорно и гордо улыбаясь, как мальчишка, получивший долгожданную пятерку по алгебре.

— Смит-Пойнт — наш новый дом, — девушка подарила своему защитнику взгляд, полный признания и любви.

По пути подцепив «кунай» из затылка мертвеца, ниндзя приблизился к Еве, получив долгожданный и заслуженный поцелуй.

— Только на нашем пути слишком большой город, придётся ехать в объезд через Монро-Сити. Плюсом миль двести.

— А может, напрямую проломимся? — поканючила Ева, поскольку ей так не терпелось поскорее оказаться в новом доме, встретить их семью и, наконец, вместе с Лео лечь спать в большой и, должно быть, очень удобной кровати.

— Мы же не на «Тартаруге», — деликатно напомнил Лео, скосившись на голубенькую любимицу Евы.

За недолгое время, что Ева управляла машиной, ей так полюбился этот раритетный агрегат, что она отвергала все предложения пересесть на что-либо иное, находя самые неправдоподобные причины. Просторный грузовичок, найденный ими, не подходил по причине заведшихся в нем блох. Хотя Лео и не обнаружил в тканевых сидушках и намека на живность, Ева клятвенно божилась, что у нее уже за пару метров от машины обострялся нестерпимый зуд. От коричневого пикапа у нее непонятным образом начинались приступы тошноты от укачивания. От белого «хаммера» в недрах ее романтичной, тонкой и чуткой души просыпались бандитские рэперские замашки, которые она никак не могла подавить и всяческим образом наглядно их демонстрировала: в пружинистой пингвиньей походке; в странных каверах на песню: «братухе подгоните на днюху пистолет…»; в непостижимом желании ходить с припущенными штанами и острой потребности найти золотые коронки на зубы.

А Леонардо было интересно, что на этот раз Ева придумает в противовес серебристому универсалу.

— Что правда, то правда… Но, по крайней мере, моя малышка «Фиона» поглощает не больше галлона на сотню, — и девушка по-хозяйски похлопала машину по голубому капоту, — а вот этот, — смотря на универсал, Ева в раздумьях прикусила губу и невинно спросила: — слишком серебристый, не находишь? Не думаю, что этот цвет подходит к моим кроссовкам.

Действительно, «Фиат», как ничто иное, идеально подходил к ее обуви, подаренной лидером этим утром.

Однако маленький избранник его девушки нуждался в конструктивной доработке, и потому Лео при помощи веревки как можно туже обвязал на крыше пластиковую бочку с топливом. Оставленных братьями в подарок двадцати галлонов топлива с лихвой должно было хватить до следующего намеченного пункта.

Выехав из города, они припарковались на отдаленном пустыре. Под свет разгорающегося костра Лео вскрыл коробку, извлекая оттуда припасы и бутылки с водой. Эта была уже третья по счету посылка, которую они нашли припрятанной вблизи от начерченного иероглифа с обозначением «Семья». Там же поверх всего неизменно лежала записка.

Ева устроилась у Лео между ног, вгрызаясь в вяленое мясо, приготовленное по лучшему рецепту Майки, и нетерпеливо попросила лидера прочитать письмо вслух.

Он начал с первой жирно подчеркнутой строчки на обложке конверта:

«В Уинни не суйся. При выезде на трассе завал. Пришлось вернуться и ехать в объезд. Гони по проселочным к Фигриджу. Постараюсь расчистить путь».

Почерк Рафаэля был неровный, и каждая новая заглавная буква превосходила по размеру прописные. Немного угловатый и остро наклоненный текст читался достаточно легко и просто. Лео, как и подозревал, не рискнул наметить путь через большой и некогда густо населенный город. А планы проехать через Монро-Сити пришлось оставить.

«Вроде девятое ноября две тысячи двадцать второго года. По крайне мере, так считает Майк. Я запутался. Дон не спорит. Значит, нет нужды пересчитывать, да и нахрен мне это не сдалось. Есть дела поважнее. Хрен с ним. Пусть будет девятое».

— Лео, насколько мы от них опаздываем?

Лидер поразмыслил, но точный разрыв высчитать не смог:

— На месяц, может, больше.

Тартаруга была быстрее, да и парни привыкли к безостановочной езде, а Еве требовалось больше передышки. Находиться за рулем сутки напролет изрядно выматывало, снижало концентрацию и внимание, да и Лео был против такой гонки для новичка-автомобилиста. Они продвигалась по сравнению с «Тартаругой» медленно, но уверенно, следуя за символами, оставленными для них красной краской. С каждым днем расстояние между ними увеличивалось, но в любом случае точка сбора была одна. И делая лишь краткие остановки для передышки, они неумолимо продвигались вперед.

«Все еще не вставили окна. Жутко бесил полиэтилен, пришлось заколачивать проемы. Стыдоба, да и только, зато так безопаснее. Но ничего. Освоимся на новом месте, и подлатаю свою крошку.

Нашел курицу. Майк не дал сожрать. Теперь у нас новый член семьи — Ко-ко. Дожили… Ужин — в друзьях! Глупое создание высиживает Тока. Приняла его глаза за яйца. Поржал. Коту не понравилось.

Сью сшила одеяло. Зачем?! В Техасе ужасная жара. Хреново без кондиционера.

Дон дал почитать книгу. Не ведись на название — речь не о карликах. Несусветная муть. Но тебе понравится. И ей.

Возвращайся со своей Удачей. Если… (последующая фраза многократно перечеркнута, не разобрать), все равно возвращайся».

Так же, как и в прошлых письмах, Раф никогда не писал о Еве напрямую, даже имени ее не указывал. Девушку вовсе не обижал сей факт. Она представляла: каково было бы постоянное напоминание о смерти или безуспешных поисках любимого человека. Ведь все указывало на ее гибель, и шансов найти действительно было ничтожно мало. Но Лео не сдался и не бросил поиски.

Поступки — вот что испокон веков определяет безграничную меру любви.

По ту сторону реки за прошедшие несколько месяцев девушка смогла отдалиться не больше, чем на сорок миль. Но он отыскал ее. Может быть, потому, что точно знал повадки любимой и то, как она думала, где предпочитала укрываться и куда намеревалась идти. Прочесывая все вокруг себя, он наткнулся на след: ровные высеченные борозды на стволах деревьев. Именно так он учил ее добывать древесный сок, когда в округе не было воды. После вышел к поселку. В одном из домов Лео обнаружил вывеску с его именем и после этого, практически без сна и остановок, добрел до следующей цели, потом до следующей…

Ева понежилась щекой о большую зеленую ладонь и потянулась к коробке.

На дне лежала маленькая книга в переплете из красной кожи с выбитым на ней полустертым золотым тиснением — «Маленькие женщины».

— С хорошей концовкой?

— Дони другие и не читает, — улыбнулся Лео и принял из рук Евы братский подарок, поглаживая истрепавшийся книжный корешок.

***

Заброшенные проселочные дороги состояли из одних сплошных ухабов и поваленных поперек деревьев. Как и предполагалось — они застряли.

Девушка нажимала на педаль газа, передние колеса вращались, вздымая в воздух пыль и мелкий песок, но «Фиона» прочно засела днищем в глубокой колее.

Прокашлявшись, Лео стер с лица грязь, обошел машину и пригнулся у приоткрытого окна пассажирского сиденья.

— Я еене брошу! — девушка вцепилась в руль полюбившегося автомобиля и жалобно посмотрела на запыленного ниндзя.

— Это я уже понял еще до границы с Техасом, — усмехнувшись, он открыл дверь и вытащил трос.

«Фиат» за все годы своего существования не растерял ни одной единицы своих лошадиных сил. Но чтобы вырулить, ему как раз-таки недоставало единственного — черепашьей тяги.

Здесь проезжали его братья, и он шел по следам широких борозд, оставленных «Тартаругой». Поваленные деревья были уложены возле обочины и не мешали Лео тащить за собой голубую ношу. Он, как суровый викинг, зажимал в руках туго натянутый трос и тянул их Драккар, возглавляемый маленькой и хрупкой Валькирией. Пройденная миля показалась ему сущим кошмаром и нелепицей, но юная воительница пела ему победоносные песни, завывая похлеще Фенрира.

— Я мог бы и сам, — тихо проговорил Лео, и голос его отдавался мягкой хрипотцой. В свете костра он продолжал мечтательно наблюдать за каждым ее движением. Тонкие пальцы отжали ткань, снова погрузив материю в емкость с водой. И он с замиранием сердца ждал, когда Ева вновь так же нежно прикоснется к нему.

Из-под пушистых ресниц блеснули загадочные искорки, причудливо растекаясь по шоколадному взору. Ева приоткрыла губы, показался влажный кончик розового языка, которым она провела по уголку рта и тут же скрыла от него. Лидер шумно сглотнул в надежде еще раз увидеть невероятно притягательное и до невозможности возбуждающее явление.

Она чуть привстала с его колен и пригнулась ближе, проводя влажной тканью по затылку.

Не удержавшись, он коснулся губами плавного изгиба шеи, провел языком по разгоряченной солоноватой коже и шепнул, не прерывая поцелуев:

— На запад миль через двадцать должна быть река.

— Топлива впритык, мы не можем отклоняться от маршрута, — с печалью и так же тихо прошептала Ева, спускаясь влажными пальцами к его груди, сводя с ума таинственно любовными поглаживаниями.

— Тогда я искупаю тебя в древесном соке, — взмолился Лео, мечтая стянуть с нее одежду.

— Тогда я стану вся липкая.

— И я тебя вылижу, — по-наивному Лео умоляюще взглянул на оседлавшую его девушку и чуть ли не завыл оттого, что небесные жители так и не послали им дождя или пригодного родника по пути. Хватило бы для купания даже ручейка. А те скудные запасы воды, что у них оставались, грозились закончиться к следующему дню.

Девушка обхватила его лицо руками и с тем же желанием в глазах утешительно проговорила:

— Завтра к вечеру мы уже должны найти наш дом.

Лео измученно кивнул, ощущая, как ноет все его нутро от невозможности обладать любимой лишь только потому, что та сетовала на отсутствие должной гигиены, так забавно и подозрительно принюхивалась к своей одежде.

Он подхватил ее на руки, прижимаясь в жадном и требовательном поцелуе, отнес в машину, укладывая на заднее сидение, и решительно пообещал:

— Но если мы не найдем их до вечера, то я возьму тебя прямо в море.

Не столь важно — было ли это угрозой или отчаянным кличем, но Ева озорно повела бровью, и кончик нежных губ довольно приподнялся. А лидеру пришлось лечь на землю и начать отжиматься.

***

— Милая, потише, не гони, — Лео в очередной раз предусмотрительно напомнил взволнованной девушке о соблюдении скоростного режима по петляющей дороге.

Было еще светло, но облака постепенно окрашивались в розовые цвета, предзнаменуя дальнейший плавный закат солнца.

Они проехали небольшой, но достаточно заметный указатель, помеченный иероглифом. Через несколько миль их ждал элитный закрытый комплекс, где некогда богатеи владели резиденциями с частными пирсами у самого побережья.

Вдали блеснули белые колоннады, и «Фиат» стремительно приближался к шлагбауму.

— Ева… — осторожно окликнул лидер, подозревая, что девушка решила пойти на таран.

С визгом машина затормозила, и они ждали, пока развеются густые облака дорожной пыли.

Лео вышел, приблизился к преграде и дернул металлическую балку, но она осталась неподвижной. Только вознамерившись проверить подъемный механизм, он вдруг услышал протяжный писк, и со щелчком шлагбаум поднялся вверх.

Они оба ехали в полной тишине, вглядываясь в даль небольших коттеджей, и только на развилке Ева неуверенно спросила:

— Как думаешь — нам направо или налево?

— Думаю, туда, где самый высокий дом, — Лео указал на крышу с черепицей нежно-голубого цвета, выглядывающую из-за крон деревьев.

Сомнений быть и не могло, за забором на заднем дворе стояла их «Тартаруга». Даже в полуразобранном состоянии в ней безошибочно угадывалась мастерская рука «Рафаэлевского» творения.

Въехав по парадной гравийной дорожке, закружившейся в кольцо, по центру которого выделялся мраморный круглый фонтан, Ева заглушила двигатель. Они вышли из машины и задрали головы кверху.

Большой белый трехэтажный дом потрясал своим классическим великолепием, масштабом архитектурной целостности, многочисленными каскадами крыш, колоннами и множеством больших высоких окон.

Их взгляды одновременно переместились вниз к двухстворчатой двери главного входа. Пара взволнованно переглянулась, понимая, что их путь окончен и они обрели свое пристанище, о котором так долго мечтали.

Лео взял Еву за руку и повел к пятиступенчатой широкой мраморной лестнице.

— Не так-то быстро, зеленый, — вдруг возник незнакомый голос, а за ним и щелчок взводимого курка.

По тону, обращенному к ним, они ожидали увидеть заправского главаря: кого-то, кто должен держать целую банду головорезов в ежовых рукавицах. Но вот тонкий девичий голос говорил об обратном. Они с нескрываемым удивлением посмотрели на стоящую сбоку от них невысокую девчушку с двумя рыжими криво собранными косами.

— Назови пароль, — мелкая оторва беззастенчиво и нахально ухмылялась. Она переместила под руку тяжеловесный обрез и ожидающе уставилась на обескураженную пару.

— Кавабанга? — предположил Лео, вопросительно приподнимая надбровную дугу. Но девчонка упрямо хмыкнула и мотнула головой.

— Черепаха, которая надерет твою задницу? — вспылила Ева, выйдя из изумленного ступора, но рыжая бестия и бровью не повела, а лишь растянулась в глумливой улыбке, протянув:

— Не-а.

— Меня зовут Леонардо, — Лео встал перед Евой, защищая от маленького ехидного создания и направленного в их сторону дула, — я брат Рафаэля, Микеланджело и Донателло. И мы не причиним тебе вреда.

— Слышь, «Пеппи Длинныйчулок», — не успокаивалась девушка, — опусти ствол, и никто не пострадает, — и для убедительности Ева демонстративно оголила лезвие «тати».

— Эй! — рыжая крикнула в сторону дома, — Фисташка, Очкарик, Зубочистка! Приехал Йода без ушей и та, из-за которой мрут белки.

— Белки?! — возмутилась Ева, ощущая внутри себя поднимающуюся волну недовольства оттого, что нахалка стала неожиданным препятствием на пути к воссоединению семьи. — Я та, которая может натравить на тебя дятлов, — девушка грозно сдвинула брови и пошла на девчонку, но Лео вновь потянул Еву назад и отодвинул за свою спину.

Хмыкнув, бесстыдница направила дуло ружья вниз и оценивающе оглядела двухметровую черепаху, источающую мудрое спокойствие, пыхтевшую за ним девушку и маленький голубенький «Фиат». Дважды проделав тот же путь взглядом, она вдруг разразилась истерическим хохотом, тыкая пальцем в любимицу Евы — «Фиону».

Озадаченно и с непониманием Лео и Ева переглянулись, наблюдая за истерикой странного и бесстрашного человечка. Еве приходилось сдерживать раздраженные сопения и покорно ждать, пока над ее машиной нагло и цинично насмехались.

— Не подружимся мы с ней, — укоризненно покачав головой, девушка спрятала клинок в ножны.

Лео в ответ пожал плечами, и в этом многозначительном жесте уместилась целая фраза: «кто его знает, к чему поспешные выводы?»

— Не-а, не подружимся, — настойчиво констатировала Ева, недобро прищуриваясь в сторону незнакомки.

— Что за… — Раф застыл на углу дома, не веря своим глазам, — вот черт! — выбросив из рук гаечный ключ, здоровяк подорвался и подбежал, сгребая в охапку обоих.

— Ма-айк! До-он! Сью-ю! Все! Сюда! — он орал во всю глотку и душил их в своих объятьях.

— Не, ну ты видел, на чем они приехали? — рыжая никак не могла успокоиться, утирая слезы рукавом клетчатой рубашки. — Лягушонка в Коробчонке. Ты как его туда запихала?

Ева попыталась бы ответить девочке, что это не ее ума дело, если бы не боялась выдохнуть остатки кислорода из легких, потому что Раф и не планировал их отпускать из удушающего кольца своих накачанных рук.

— Раф, задушишь, — просипел Лео, и довод его возымел эффект над здоровяком. Но ненадолго, потому что Еву повалил налетевший Майк, а лидера — Дон.

— Если кошка долго ждет мышку у норки, то у нее есть все шансы на успех, — на пороге дома возник незнакомый мужчина, и обращался он к Сью, которая держала на руках маленького рыжего мальчонку. Девушка была настолько поражена, что не могла понять — плакать ей или смеяться, а может, и то, и другое.

Двум до полусмерти затисканным членам семьи только за большим обеденным столом удалось спокойно перевести дух. И кое-как попытаться понять всех присутствующих, то и дело перебивающих друг друга. В моменты рассказа некоторые из них вклинивались в диалог и пытались поведать историю со своего взгляда. Оттого Ева и Лео не могли толком уловить нить событий.

— Да нет, — Майки махнул рукой, вновь перебив Донателло, и указал рукой на рыжего мальчика лет семи-восьми, — первым нас заметил Дэрил.

— Да говорю же, что это была Сью, — вклинился Дон, указывая на самого младшего члена рыжей семьи, — потому что Дэйв голосил на всю округу из-за сломанного паровоза, — и упрекнул Рафа: — а ты говорил: «койоты, койоты воют…» Сам же знаешь этих женщин — они сбегаются со всех концов света, чтобы слезы утереть карапузам.

— Да кто же знал, что плач малявок не отличить от завываний псов? — фыркнул Рафаэль и выдал свою версию: — Но на самом деле первым заметил их я.

— Ага, не слушайте этого извращенца! — тут же встрепенулась девчонка. — Это я тебя первая увидела, прятавшимся за изгородью. Подсматривал за мной!

— Да сколько можно? Не подглядывал я за тобой, — простонал Рафаэль, обреченно закатывая глаза. Видимо, здоровяк не в первый раз отнекивался от нападок и обвинений, о которых то и дело твердила девчонка: «педофил в кустах».

— Да-да, рассказывай это зарослям, за которыми ты прятался, — ехидничала рыжая.

Но все же Леонардо и Еве в конце концов удалось понять суть.

Джошуа Флинн — глава рыжего семейства — незадолго до приезда черепах обосновался в доме по соседству со своими тремя детьми. Старшая из них — Дэя, девушка лет семнадцати, — обладала веселым и вспыльчивым нравом. Средний сын Дэрил был в возрасте первоклашки и, казалось, достаточно умен для своих лет, поскольку отчего-то очень похожим образом — так же, как и Дон, — поправлял очки. И младший сын Дэйв — активный карапуз двух с половиной лет от роду, при рождении которого отец, к несчастью, потерял их мать.

Пусть каждый их них до сих пор продолжал спорить на тему — «кто кого заметил раньше», но, тем не менее, факт есть факт: они были обнаружены друг другом, и Сью — черепаший парламентер испекла пирог и пошла знакомиться с соседями. Девушка была глубоко убеждена, что человек, воспитывающий троих с виду очень похожих, но при этом совершенно разных детей, и черепаху не обидит.

Безусловно, Джо испытал шок, но как бывалый ирландец: с бутылкой виски и заряженным ружьем, — протянул руку дружбы трехпалой зеленой руке.

Осторожно и постепенно семья привыкала к соседству жителей нью-йоркской канализации.

Общительной и доброжелательной Сью удалось собрать всех за общим столом. Ведь поводом для этого стал маленький Дэйв и его приступы астмы. Теперь Сью занималась лечением малыша. И для этого семье Джошуа пришлось переехать к черепахам.

Дон приобщал Дэрила к наукам, и у мальца оказалась взаимная склонность к постижению технических высот. С того дня парень хвостом таскался за ним, а прямо сейчас он, шушукаясь с гением, уговаривал того отсыпать ему немного оружейного пороха, чтобы запустить свою ракету, собранную из консервных банок.

Раф с Джо быстро нашли общие интересы, и в данный момент он по-хозяйски разливал добротный и выдержанный виски.

— Ну, давай, Джо, выдай что-нибудь этакое! — Раф приподнял наполненную стопку и с азартом уставился на бородатого мужчину.

— Боже, Джошуа, если у тебя вскоре не иссякнет запас тостов, то вы оба точно сопьетесь! — возмутилась Сью, закатывая глаза. Но маленький Дэйв нашел ее скептическое выражение лица забавным и захрюкал от радости, притягивая к себе девушку за русые локоны.

И понеслось.

«Баба и с чертом может справиться» — под всеобщие возгласы Джошуа посвятил тост прекрасной половине человечества за все те невзгоды, что девушки успели пережить.

«Когда Бог создавал время, он создал его достаточно» — мудро подытожил Донателло для всех тех, кто не переставал верить и ждать.

«Если виски не может излечить болезнь — она безнадежна» — со знание дела Рафаэль прокрутил початую бутылку, любовно проводя пальцами по холодной гладкой оболочке.

«Пусть у тебя будет здоровье лосося: длинная жизнь, крепкое сердце и мокрые усы!» — Майк, старательно пародируя ирландского отца семейства, спустил оранжевую маску под нос и манерно поглаживал концы повязки, мечтательно воображая в них длинные густые усы.

«Чтоб доктор на тебе никогда и фунта не заработал» — присоединилась к тосту Сью и получила от Джо многозначительный удовлетворительный кивок.

«За то, чтобы у нас всегда была чистая рубаха, чистая совесть и гинея в кармане!» — громогласно подняла стопку задиристая Дэя.

— Подрасти для начала, — выхватив из тонких пальцев стеклянный сосуд, Рафаэль без зазрения совести опрокинул огненную жидкость в себя и вручил девушке пустую тару.

— Я уже достаточно взрослая, — вспылила рыжая, и на белых веснушчатых щеках выступил гневный румянец, — и могу с десяти ярдов подстрелить белку прямо в глаз.

— Не только из-за меня мрут белки, — удовлетворенная такой новостью, Ева приняла из рук Майки горячий какао.

В прошлом нелюбимый напиток стал для нее неким символом воссоединения семьи. В первый раз, когда ее нашли, она получила этот презент от Майка, и вполне закономерно, что во второй раз он же и без слов ей передал его вновь. Ева втянула ароматный запах, увидев в кружке плавающие кусочки белоснежного зефира, и сделала глоток. До чего же ей было вкусно, тепло и радостно!

— Ага, и в десятый раз шлепнуться на зад от отдачи ствола, — со смешком добавил Раф, подливая себе виски.

— Ага! Значит, сознаешься, что подглядываешь за мной! Злостный педофил!

— Господи, начинается… — скривился здоровяк, словно бы ему воткнули острую шпильку в бок, — ну почему ты считаешь, что в кустах могут прятаться только педофилы?

— А кто еще там может быть?

— Может, просто любознательная черепаха? Такое тебе в голову не приходило?

— Скажи спасибо, что в твою любознательную голову не пришла свинцовая дробь!

— Тост! — выпалил отец рыжеволосой фурии, обращаясь к Дэе и Рафу: — Трех вещей опасайся: копыт лошади, рогов быка и улыбки англичанина!

Пусть тост и оказался не к месту, однако это помогло погрузить в раздумья двух очень непохожих, но темпераментных существ.

Ночное небо вспышками освещали яркие огненные цветы, принося в темную комнату разноцветные блики. Пол коридора, разделяющего спальню и ванную комнату, устилала в спешке разбросанная одежда.

Сквозь белую приоткрытую дверь проникал свет и звуки льющейся воды.

Горячие струи стекали по плечам Лео, проскальзывая между пластроном и прильнувшей к нему девушкой. Не разрывая глубоких и жадных поцелуев, на этот раз он приподнял Еву и порывисто толкнулся вовнутрь желанного тела, прижимая девушку к холодному кафелю. Лидер не в силах был больше сдерживать себя и властно брал то, что по праву принадлежало ему. Тонкие сильные пальцы впивались в его шею и затылок. Он впитывал в себя каждый ее громкий и протяжный стон, наслаждаясь, как в очередной раз его член сжимало частой дрожью горячее тугое лоно любимой, как она выкрикивала его имя, запрокидывая голову назад.

Слишком долго они были врозь. И этой ночью, пока все семейство любовалось запуском ракеты юного инженера с движком из петард, Лео и Ева могли не скрывать своих бурных эмоций.

Обессиленно упав на мягкий белый коврик у подножия ванны, Лео стал покрывать плечи любимой легкими поцелуями, медленно приближаясь к плавной выемке на шее. Он все еще не мог насытиться ею и продолжал плавно раскачиваться, находясь сверху нее.

Предчувствие опасности холодным резким уколом кольнуло в груди лидера, заставляя напрячься. Девушка не ощутила внезапную перемену и продолжала толкаться бедрами навстречу ему, постанывая от нетерпения.

Лео замер, синие глаза распахнулись и тут же сузились, мгновенно наполняясь холодной решимостью.

Нечто, что пряталось в тени, наблюдало за ними.

Внутренним чутьем Лео всегда особо остро осязал на себе взгляды тех врагов, в ком таилась жестокость и всепоглощающая жажда убийства. Тех, кому неведома была пощада и сострадание.

И этот кто-то был сейчас здесь.

Оружие, брошенное им по пути в ванную комнату, должно было валяться в проходе. Ему необходимо было оттолкнуть от себя Еву к дальней стене, защитить собой хрупкое тело и первым ринуться в бой, эффектом неожиданности выигрывая для себя преимущество в схватке.

Натренированное тело сработало молниеносно. Одним движением руки он потянул за край ворсистого коврика, укрыл им Еву и отодвинул от себя, в прыжке вставая на ноги.

Он развернулся лицом к неприятелю. Их взгляды пересеклись, и оба противника напряженно замерли друг перед другом.

— Ко-ко? — удивленно кудахнула курица.

— Лео, да что происходит? — выпутываясь из мягкого кокона, Ева в непонимании посмотрела на лидера, а затем в непроницаемые глаза пернатой.

— Ко-ко? — резким движением головы, поворачивая ее на девяносто градусов вбок, курица дважды клюнула невидимое зернышко на мраморном кафеле и невозмутимо удалилась прочь, оставляя наедине удивленную девушку и лидера, провожавшего настороженным взглядом белую пернатую задницу.

— Ты как? Не ушиблась? — смятенный Лео помог Еве подняться и бережно перенес ее в спальню, укладывая в кровать.

— Я покажу тебе места, которые нуждаются в поцелуях, — девушка и не планировала отпускать от себя защитника, побуждая вновь улечься на нее.

Комментарий к Глава 21

Простите вашего покорного слугу за все мечтания съесть голубя. У автора никогда не складывались отношения с птицами. В его жизни было три попугая: один пытался слинять и разбился об стену, второй умудрился улететь в открытую форточку (ей-богу, он на прощанье прочирикал мне какую-то гадость, ругаясь по-попугайски). А третьего пришлось отдать в добрые руки, потому что его пугающе мрачный чекистский прищур в мою сторону не сулил добра…

Фиат 500 – ну какая же прелесть!) Заценити эту стилягу - http://wp1.carwallpapers.ru/fiat/500/2015-vintage-57/Fiat-500-Vintage-57-2015-2560x1600-007.jpg

========== Глава 22 ==========

— Убери ты ее уже со стола, — Рафаэль брезгливо смотрел, как Майк пытался заставить глупую курицу клевать хлопья, но та упрямо тарабанила клювом о стол, промахиваясь мимо блюдца.

Каждый звонкий удар о столешницу заставлял в такт подрагивать ухо кота, наблюдавшего за пернатой несуразностью.

— Каков диагноз? — спросил Донателло у своего протеже, отхлебывая горячий пряный чай.

— Из-за нее у Тока начался нервный тик, — вмешался возмущенный Рафаэль, демонстративно указывая на лохматого страдальца.

Кот был вынужден терпеть не только попытки курицы высиживать его лицо, но и то, как пернатая использовала его в качестве объекта передвижения: невозмутимо запрыгивая на спину и катаясь на нем. От Тока ожидали гораздо бурных кошачьих реакций на куриный произвол, но тот устало опускал уши и покорно нес на себе варварского захватчика.

Дэрил поправил сползающие с носа очки, закидывая в рот оранжевую загогулинку «Читос».

— Либо у нее куриная слепота, либо она неизлечимая тупица.

— Эй, — возмутился оскорбленный любитель куриц и отсыпал хлопья себе на ладонь, протягивая угощение питомице, — мисс Ко-Ко, не слушай их. Ай! — пискнул Майк, поскольку вместо еды курица стала клевать фаланги его пальцев.

— Как же она такая непутевая выжила? — задумчиво проговорила Ева, помешивая зефирки в какао.

— Не доверяю я ей, — пробубнил Лео, вспоминая, как это создание в очередной раз застало его врасплох в самый интимный момент. Где бы лидер ни оказывался: совершая процессы гигиены, медитацию или просто спал, — эта пронырливая курица всегда странным образом находилась неподалеку от него и наблюдала.

— Да не параной, Лео, это же всего лишь курица во-от с таким мозгом! — отсмеялся Дон, сводя два пальца вместе, оставляя между ними мизерное пространство.

— Тогда почему она следит за мной? И рядом с ней у меня всегда такое странное состояние, как будто она хочет меня убить.

— Сколько ей осталось? Год? Месяц? Курицы же ведь недолго живут, — невинно подбодрила Ева мастера катан.

— Съешь сердце своего врага, и тогда к тебе перейдет вся его сила, — воинственная Дэя указала на Лео кончиком погрызенной морковки.

— Сила тупизны? — звучно хохотнул Рафаэль, поворачиваясь в сторону девушки, озорно растягивая кончики губ в улыбке. — Нет уж, увольте, я бы такое точно не сожрал.

— И даже тогда она встанет мне поперек горла, — безнадежно проговорил Лео и умиротворенно вдохнул пары жасминового чая.

— Майки, убери мисс Ко-Ко со стола. И никаких чипсов на завтрак, — словно из ниоткуда на кухне взялась Сью и поставила напротив Дэрила тарелку с кашей.

— Но мне невкусно, — закапризничал маленький гений, а девушка в ответ сыпанула ему компромиссную горсть цветных сухофруктов.

Усадив Дэйва к себе на колени, многозадачная Сью одной рукой помешивала яблочное пюре, а другой продолжала составлять перечень покупок.

— Ту-ту, паровозик подходит на станцию, — она собрала капли пюре, стекавшие по подбородку Дэйви, и продолжила: — мальчики, завтра будет день покупок. Лео — с тебя елка. Майки отвечает за украшения. Раф, мне нужна дичь. Дони — на тебе пунш. Пр-р-р-р-р, залетает самолетик, — продолжила девушка, поднося очередную порцию еды ко рту малыша.

Дэя отхлебнула крепкий черный кофе Рафаэля, а тот сделал вид, что не заметил, как девчушка стащила со стола его кружку. Поморщившись, она вернула ему напиток со словами:

— Фу, как ты пьёшь эту гадость?

— Думал, с моими слюнями тебе должно понравиться больше, — усмехнулся Рафаэль, пряча довольную улыбку за керамическим ободком, и чуть не поперхнулся от полученной затрещины маленькой ладони.

— Хо-хо-хо, — единственный бородатый член семьи, идеально вписавшийся в костюм Санта Клауса, нес с собой небольшой красный мешочек.

— Тянем бумажки! — Джошуа поочередно подносил мешочек к каждому, который вытаскивал сложенный в несколько раз разноцветный стикер и выяснял — для кого он станет «тайным Сантой».

«Да вы издеваетесь?» — чуть не удержавшись от того, чтобы не произнести это вслух, Ева лицезрела на вытащенном ею стикере имя «Дэя».

***

Проклятущий мешочек Санты!

Если не спать всю ночь, то у меня осталось двадцать три часа, чтобы придумать подарок для рыжей чертовки.

Первая возникшая идея была подарить ей ракушки, намекая, что море тебя зовет в путь, садись на каноэ и плыви как можно дальше, но все же для меня этот посыл оказался чересчур.

Нет, конечно, за те пару недель мы привыкли к друг другу и уже не так часто пуляли взаимные молнии и колкости. Она каким-то образом умудрялась выводить меня из себя одной лишь приподнимающейся бровью, за которой следовала очередная бесящая шутка. Но несмотря на это, я все же прекрасно понимала, что это будет неплохим шансом как-то наладить наши отношения.

Раф мне твердил, что она не так плоха, как я думаю, и мне стоит посмотреть на девчушку с другой стороны. Только вот с какой? Если уже через пару минут нашего общения я начинала чувствовать, как терпение стремительно меня покидало, и на все ее шутливые выпады реагировала, словно пыхтящий ёж.

Майки выдал аналогию, что есть люди, похожие на фисташки, разумеется, намекая на свою исключительную и притягательную противоречивость; похожие на арахис — задорные и легко открываемые; на грецкий орех — с твердой оболочкой и мягкой натурой. И люди, похожие на мороженое — с какой стороны не лизни — будет вкусно.

Дони набросал мне список психологической и мотивационной литературы, способной открыть для меня тайны человеческой души, но увы, при большом желании мне не осилить за сутки даже их малую часть.

Фраза от Сью — «Оу, она замечательная юная леди» — вообще мне ничем не помогла.

А мудрость Лео — «Ты старшая. И не забудь — вода точит камень» — так вообще осталась для меня непостижимой загадкой.

Хотя он был прав — я старше этой девчонки и должна была показать своим примером, как возможно конструктивно и планомерно выстраивать межличностные взаимоотношения.

Но и еще он учил меня, как изучить своего врага: выяснить слабые стороны, понять, как он думает, что им руководит и в какой момент нанести сокрушительный удар! И для этого первым шагом была разведка!

— Куда ты собираешься? — Лео вошел в нашу спальню и застал меня за подготовкой к тайной миссии «дружба или смерть».

Облачившись во все черное, я прикрепляла к себе пояс с ниндзя-принадлежностями. Клинки кунай и вакидзаси — на случай, если все пойдет не по плану; дымовые бомбочки — если мне необходимо будет скрытно ретироваться; очки ночного видения — на непредвиденный случай; перчатки — чтобы не оставлять отпечатков; веревка — для спуска по вертикальным поверхностям; электрошокер — для склонения к продуктивному диалогу; и шоколадный батончик «Баунти» — если вдруг проголодаюсь.

— Иду заводить друзей, — натягивая черную эластичную ткань, скрывающую половину лица, я подмигнула Лео и вышла из комнаты.

Любой ниндзя должен обладать специфическими навыками не хуже, чем у Джеймса Бонда. И это не только физическая подготовка и выносливость, но и стратегическое мышление, умение принимать быстрые неординарные решения и хитрость!

И для того, чтобы узнать, кто же такая в действительности Дэя, мне нужно было проникнуть в ее заветное пристанище и разыскать все скелеты в шкафу.

Бесшумно прокрадываясь к комнате девушки, я ощущала себя единственной и самой великолепной куноити на планете Земля. Мой план был идеален! Приклеив ярко-розовый стикер к ее двери, я дважды постучала и юркнула в соседнюю пустую комнату, подглядывая из замочной скважины.

Дэя открыла дверь, огляделась по сторонам и снова закрыла, так и не заметив листок.

«Вот черт!»

Отлепив послание, я приклеила его у порога и снова постучала, прячась напротив. Девушка и в этот раз не заметила яркий листок.

«Да ты издеваешься, что ли?!»

Взяв бумажку, я пропихнула ее под дверь, постучала и спряталась.

«Ну, наконец-то!»

Дэя подержала записку в руках и в непонимании свела брови. Затем фыркнула и бодрым шагом направилась на поиски того, кто мог бы ей написать подобное послание.

Ох, кого бы она ни нашла, надеюсь, что тот простит мне эту шалость… Но так было нужно — сбить ее со следа.

В ряде ситуаций куноити также должна иметь гибкую мораль. И в моем случае рыться в чужих вещах — это не есть хорошо, но только так я могла выяснить о ней хоть что-то, не прибегая к разговору напрямую.

Не знаю, сколько времени у нее займет разгадка настоящего автора послания, но я воспользуюсь каждой минутой, чтобы осмотреть ее спальню.

На удивление, комната оказалось уютной и прибранной. Хотя чего я ожидала? Каменные необтесанные стены с развешанными чучелами голов животных и средневековым оружием? Или же каморку лесоруба с дубовой облицовкой и с топорами всех форм и размеров?

Первым же делом внутреннее чутье подсказало мне заглянуть под кровать. Ведь только там подростки и должны прятать сокровенные и тайные вещи.

Пусто… Если не считать горки из дюжины разномастных пар носков. Подозрительно, но не критично.

Открыв створки встроенного шкафа, я бегло осмотрела набор однотипных клетчатых рубашек и джинс, ряд потрепанных кед и (ага!) припрятанный простенький деревянный лук со стрелами. Но если судить по невскрытой оболочке, то им так и не воспользовались. А никаких иных скелетов не было мною обнаружено.

У белого полированного трюмо пришлось задержаться, поскольку высокое овальное зеркало было уклеено множеством фотографий и карточек, оставляя лишь небольшое окошко отражающей поверхности.

Многие фотографии потускнели от времени и имели заломы по углам. На них были члены семьи Флинн. Угадать было несложно — все рыжие, как морковка. Были даже особо старые, где маленькая Дэя улыбалась, демонстрируя выпавший передний зуб и ярко-желтые резиновые сапожки. Фотографии какого-то старого пса, сидевшего у ног Джошуа. Открытка со стройной балериной, которую я побоялась тронуть, хотя хотелось узнать, что же было написано на оборотной стороне. Собственно, обычный фотоколлаж и ни намека на увлечения Дэи.

А вот в выдвижном ящике стола оказался долгожданный компромат на Пеппи Длинныйчулок.

Если судить по обилию цветных карандашей, фломастеров и разбросанных рисунков, девчонка должна была увлекалась скетчингом. Мою нерешительность заглянуть в переплетный альбом отринула внутренняя бескомпромиссная куноити, и я с интересом стала пролистывать изрисованные страницы.

Картинки были довольно забавными, по-мультяшному милыми и насыщенными яркими красками. Даже себя здесь нашла совместно с преувеличенно маленьким «Фиатом» рядом со мной. И вот что не сходилось во всем этом — тут были все, кроме Рафа. Подозрительно. Но загадка решилась моментально. Зеленому здоровяку с красной банданой была отведена вся задняя часть альбома. И там-то уж она проявила весь свой потенциал, глумясь во всех художественных форматах над черепахой.

Получив достаточно информации, я постаралась уложить в точном порядке все извлеченные вещи и, довольная собой, скрылась из комнаты.

Итак, что я имела по существу о Дэе? Первое — пристрастие к клетчатым рубашкам говорило, что она похожа на дровосека, ну или, по крайней мере, на дочь дровосека. Вроде чем-то таким промышлял ее отец. Второе — пользоваться луком она не умела, но для чего-то хранила его. Значит, хотела научиться. Собственно, и все. Итог — она лучник-дровосек с тягой к рисованию.

Внизу с грохотом хлопнула дверь, и я бегом пробежала до конца коридора, чтобы ненароком не столкнуться с ней нос к носу.

Выйдя через кухню на задний двор, я тут же сиганула в кусты, боясь, что у Рафа возникнут лишние вопросы о моей экипировке.

Но здоровяк даже не заметил моего присутствия и копошащего шороха за кустарниками. Он продолжал пялиться на скомканный розовый листок, раздумывая над незатейливым посланием. Видимо, Дэя подумала, что это он оставил ей записку. Надеюсь, ему не слишком досталось от нее?

Ниндзя-чувства велели мне проследовать за удаляющимся мастером сай.

— Слушай, Майк, — нерешительно встал Рафаэль возле младшего брата, принимающего солнечные ванны на шезлонге, — ты случайно, ну, это… не оставлял записку Дэе?

Тот приспустил солнцезащитные очки и вальяжно протянул:

— Записку с чем? Признание в любви? Еще одна черепаха готова к таинствам амурных дел?

— Просто скажи — это был ты?

Он чуть привстал, прищурился и прочитал короткую фразу. Довольный ниндзя растянулся в лукавой улыбке, наблюдая, как Рафаэль пытался сдержать свое нетерпение в совокупности с буйным нравом.

— Бро, это не мой стиль и формат. Если бы мне кто-то нравился, я бы…

— Значит, это ты не писал записку?

Майк медленно набрал в легкие воздух, чтобы выдать свою исключительную мудрость, но старший брат опередил:

— Понял, не ты, — уйдя, Рафаэль направился к бытовому однокомнатному домику — тайной лаборатории Дэрила.

Близко к ним я подкрасться не смогла, но и там Рафаэль не получил ответов на вопросы.

Что же, мой план удался, и я отмела от себя все подозрения девчонки.

— Кнопка, ты хоть представляешь, что я выслушал из-за этой записки? — вдруг из-за дерева возник Рафаэль, удерживая на уровне моего лица розовый клочок бумажки со вклеенными буквами, вырезанными из журналов — «Я знаю, что нравлюсь тебе».

— Ниндзя! — быстро сообразив о необходимости сбежать, я разбила дымовую бомбочку между нами и скрылась за ближайшими кустами, пока тот откашливался и сетовал Деве Марии о безумных самоучках, которые сведут его в могилу.

А теперь мне пора было начать вторую часть плана: «Усыпить бдительность врага», а точнее — будущего друга. После которой оставалось только два пункта: «подготовка» и «совершение сокрушительного удара».

Постучав в дверь Деи, я поспешно стянула с лица маску. Она не заставила себя долго ждать. Девушка порывисто открыла полотно, явно ожидая увидеть кого-то другого, а не меня. Удивленно осмотрела мой провокационный наряд, который когда-то сделал мне Майки на пару со Сью, и плавный изгиб ее левой брови и уголка губ поползли вверх, но я опередила ее будущую колкость.

— Мне нужна помощь, — быстро протараторив, я выдохнула и замерла.

— С подбором гардероба? — все же не удержалась девчонка, но я стоически выдержала ее насмешку, оставив при себе свои комментарии насчет ее клетчатых рубашек, и пояснила:

— С поиском подарка.

Девушка облокотилась о дверной косяк, тем самым давая мне понять, что я могу продолжить. Что, собственно, уже меня взбесило. Как будто бы я просила у нее взаймы непомерную сумму денег на какую-то глупость! Глубоко вздохнув, я клятвенно дала себе обещание, что ничто не выведет меня из себя этим днем.

— Я все еще плохо ориентируюсь в этой местности, но уверена, что в одном из домов смогу найти подходящий подарок к Рождеству.

— Кому?

— Майки.

— Майки? — переспросила Дэя.

— Ага.

— Ты — «Тайный Санта» Майки? — вдобавок уточнила девчонка.

— Ага.

Она с интересом наблюдала за мной, пока я прилагала все усилия, чтобы ни одна эмоция не отразилась на моем лице.

— И что хочешь подарить?

— Эм… пластинки? — сказала первое, что пришло мне на ум.

— Пластинки?

— Пластинки, — более уверенно повторила свой ответ, — такие… виниловые, чтобы прослушивать их на виниловом проигрывателе.

— Ага, — подытожила Дэя, — тогда лучше пойти к Флойдам.

— Тогда уж лучше поехать.

Это был дом одного из причудливых богатеев, который находился у самой границы элитного поселка. Так как каждый участок из прилегающих к усадьбам домов был не меньше двух гектар, пеший путь туда занял бы слишком много времени, чтобы я смогла выдержать рыжую нахалку рядом с собой.

Захватив по пути ключи от «Фиата», мы обе не спеша подошли к машине.

Малышка «Фиона» послушно завелась, мерное и еле ощутимое урчание двигателя успокаивало и приносило с собой приятные воспоминания о путешествии наедине с Лео.

Дэя уселась на задний диванчик, разглядывая внутренний интерьер.

— А внутри она кажется больше.

Впервые получив достойный комплимент своей машине, я гордо ответила ей, глядя в зеркало заднего вида:

— Ага. Поразительно! Прям как «Тардис».

Но радоваться мне оставалось недолго, потому что выражение ее лица сменилось на привычную шутливую гримасу, из которой вот-вот последует…

— И часто вы в ней использовали волшебную отвертку Лео?

Я настолько опешила, что зависла и смогла выдавить из себя обескураженное:

— Чего?

— Ну, типа мне стоит переживать — влипну ли я в засохшую сперму? Уверена, если посветить здесь ультрафиолетом, то вы сотворили ту еще абстрактную живопись.

— Не твое дело, — процедила я сквозь зубы, мои пальца с силой сжали кожаный обод руля, а я глубоко вдохнула и выдохнула… вдохнула и выдохнула. Пришлось раз десять напомнить себе, для чего я все это затеяла.

Колеса зашуршали по гравийной дорожке, и мы размеренно направились в путь.

Объезжая поле для гольфа, я не переставала удивляться засеянному сорту травы, вырастающей до своего максимального предела в четыре дюйма. Вдалеке показался уединенный дом, по стилю мало чем отличавшийся от остальных коттеджей.

Выйдя из машины, Дэя, не оглядываясь, целенаправленно пошла к парадному входу.

— Эй, — окрикнув девушку, я была готова снять с себя ремень и отхлестать эту непослушную задницу, — ты с ума сошла — без оружия заходить в дом?

— Да тут никого нет.

— Откуда такая уверенность?

— А ты кого-то еще здесь встречала, кроме нас?

— Нет, но это не говорит о том, что сюда не могли пробраться другие люди или же зомби. Потому всегда нужно быть начеку и наготове, предварительно разведывать местность, и если поблизости нет черепах, то обязательно брать с собой оружие. А еще рацию, на случай…

— Ску-у-уч-но-о-о, — пропела девчонка, а моя рука потянулась за электрошокером, но остановив свой порыв, я глубоко вдохнула и выдохнула… вдохнула и выдохнула, догнав Дэю у самого порога.

Дом изнутри прямо-таки веял богатством. Казалось, даже пыль стеснялась оседать на ободках дорогих древних ваз и резных рамах картин.

Дэя уверенно пошла по длинному широкому холлу, как будто бы знала точно куда идти, и завернула в правую арку.

Догоняя ее в уютной гостиной, я осмотрелась по сторонам и обнаружила, как девушка извлекала коробку с виниловыми пластинками.

Собственно, мой вопрос настолько отчетливо читался на лице, что она, пожав плечами, ответила:

— Часто тут бывала, — она поочередно доставала пластинки, вслух вычитывая названия музыкальных композиций, и отбрасывала в сторону неподходящие, по ее мнению, экземпляры.

Сама по себе гостиная скорее походила на зал почета, поскольку по всей боковой стене были расставлены позолоченные кубки, медали и множество фотографий в рамках.

Первые места за пение, плаванье, теннис, гольф, балетные танцы и Бог знает еще за что. И все это принадлежало уникальной белобрысой девчонке, чьи фотографии наглядно демонстрировали талантливую и юную хозяйку дома — Эмму.

— Ого… — удивившись увиденному, я взяла в руки серебряную рамку и внимательно изучила снимок. На постаменте под цифрой один возвышалась призерша в воздушной белой пачке и с цветами в руках. На нижних уровнях находились две другие молодые девушки, и рядом с ними на лакированном паркете стояла одиннадцатилетняя Дэя. Белый цвет обтягивающего трико ей однозначно не шел, поскольку сливался с бледной кожей, делая ее похожей на привидение с нескладным телосложением. Лишь копна рыжих волос, собранных в высокий пучок, добавляла ее лицу красок.

Незаметно для меня рамка оказалась в руках лучницы-лесоруба, и та пренебрежительно фыркнула в своей язвительной манере:

— Добавили четвертое место, чтобы не расстраивать нищебродов. Но скорее уж чтобы показать нам наше место — чуть ниже плинтуса.

— Странно, — оглядев оставшиеся фотографии, я сделала незамысловатый вывод, — судя по тому, что вот тут, к примеру, ты сидишь рядом с Эммой и тортом со свечами, похоже на то, что вы были дружны.

— Дружны? Я праздновала свой день рождения напополам с их горничной, а заодно и досрочно День независимости, чтобы им не пришлось покупать для нас еще один торт. Весьма щедро…

— Ну, а вот тут вы вместе в оранжерее.

— Ага, цветы в их саду сажала я, а первое место заняла она. Смекаешь всю прелесть социального неравенства?

— Так, ну, а вот тут вы обе попали в восьмерку по стрельбе из лука.

— Да, только вот нельзя было делить первое место напополам. Потому кубок ушел к ней. Так что — все люди равны, но кто-то все-таки равнее.

— Хорошо. А как насчет той, где вы играете с лабрадором? — я предприняла очередную попытку разглядеть хоть что-то хорошее на этих фотографиях и выяснить о Дэе еще чутьбольше.

— Играем? Да мне приходилось бегать за мячиком вместо щенка. А знаешь, что это значило?

— Что ты для нее была скорее питомцем, а не другом?

— Неплохо соображаешь, — похвалила девушка, отойдя от почетной стены, — с обслугой не дружат.

— То есть ты тоже здесь работала, как и твой отец?

— Ага.

— Но ты же была совсем ребенком.

Дея странно на меня посмотрела: то ли устало, то ли грустно, — но ничего в итоге мне не ответила.

Наш разговор не клеился, и девушка явно пребывала в плохом настроении.

— Я вот никак не пойму, — вдруг меня осенило, и я только сейчас обратила внимание на этот немаловажный факт, — почему в это место не сбежались другие люди из пригорода, когда началось заражение?

— Частная охрана никого не подпускала и на пушечный выстрел. Владельцы домов пережидали кризис за своими заборами, а после свалили на яхтах в закат.

— И бросили тут всех вас?

— Не всех, кто-то же должен был обслуживать уборку и готовку в каютах.

— Паршиво…

— Да нет, так даже стало лучше. Больше никаких подъемов в пять утра, гуляй где хочешь, бери что хочешь. Свобода! — Она обернулась и скучающим видом задала вопрос: — Ну, а ты?

— А что я?

— Давай уж, делись своим «безоблачным» детством, — отчего-то девушка была уверена, что я тоже не происхожу из знатного рода и не была рождена с серебряной ложкой в причинном месте.

— Вообще-то оно у меня и правда было безоблачным до какого-то момента.

Впервые она не ерничала над каждой сказанной мною фразой, а просто слушала историю моей жизни. Как не стало мамы и что последовало после. И как все в итоге у меня наладилось.

Под мой длинный монолог мы успели прогуляться по дому. Изредка нечаянно и совершенно случайно разбивали очередные хрустальные призовые кубки, которые попадались нам на глаза.

Мы устроились в мягких креслах на открытом балконе второго этажа, я поделилась с девушкой шоколадным батончиком, в лучах заходящего солнца рассказывая на этот раз о мастере нунчак.

— Заначка Майки, он с ума сходит от кокосов. Приходится тырить его «Баунти», ибо по доброй воле у него их не отнять.

— А Раф что любит?

— Кофе, виски, «Мальборо» красные и… кажется, все, что прожарено до золотистой корочки.

— Я тут это… книгу нашла про животных, — Дея пересела в кресле так, что теперь смотрела прямо на меня, и, совсем не смущаясь, поделилась впечатлениями: — член черепахи выглядит жутко страшно.

— Слушай… — скосившись на девушку, я старалась просветить ее максимально деликатно, не вдаваясь в подробности, — это мутированные черепахи, с ними произошла типа супер-эволюция, и потому от своих сородичей они ушли очень-очень далеко, и в этом плане тоже.

— Насколько далеко? — и по загоревшимся глазам я предвещала ее поток вопросов. — Ну, какой он у них? Большой? Зеленый? Он как у собак? И как тебе? Ты же ведь делаешь это с Лео? Да по-любому делаешь! Да?

— Господи! Все, что я тебе отвечу — он не жуткий, если тебя это так интересует. И вообще, к чему ты спрашиваешь?

Настало мое время разворачиваться к Дэе и лукаво прищуриваться.

— Тебя интересует — какой он у них вообще или какой он именно у Рафа?

— А ты видела его?

— Господи! Нет! — отпрянув от девчонки, я в очередной раз ощутила на себе ее прямолинейность в высказываниях.

— И что, он даже без штанов при тебе не ходил?

— Слушай, у них там все немного иначе устроено. По-хорошему, им даже одежда не нужна, чтобы выглядеть прилично.

— Типа он не болтается у них между ног, а вылезает из задницы?

— Господи! Нет, не оттуда.

— Это хорошо, что не из задницы. Иначе — фу, какая гадость!

— Всё, день изрядно затянулся, нам пора домой!

— Ага, только заглянем кое-куда напоследок.

Пока Дея рылась в комнате Эммы, я ждала ее на пороге, дожёвывая остатки шоколадки.

— Лови, — она кинула в меня сверкающий предмет, который я кое-как успела поймать, а сама девушка утащила с собой призовой кубок за стрельбу из лука.

— А это за что? — я вертела в руках диадему, усыпанную блестящими камнями.

— Видимо, за первое место среди заноз в задницах.

— Хм… Как бы там ни было, но она мне чертовски идет!

***

Настало долгожданное праздничное утро, в котором мы все собрались в гостиной у наряженной искусственной елки.

Моим «Тайным Сантой» оказалась Сью, и распаковывая подарочную коробку, я обнаружила в ней замысловатый комплект нижнего белья. Я и прошлые еще не успела сносить, но этот оказался настолько не поддающимся логике, что мне было неудобно разглядывать сложную конструкцию при всех.

Лео же преподносил подарок Джошуа: бутылку дорогого выдержанного виски и книгу «Бусидо».

А вот «Тайным Сантой» Майки оказалась Дэя, подарив ему зеркальный диско-шар, от которого тот пришел в восторг.

Неловко взглянула на все понимающую девчонку: подошла моя очередь преподносить ей подарок.

— Серьезно? — скривилась Дея. — Ты запаковала подарок в мусорный пакет?

— Представь себе — в торговом центре закончились большие коробки. Зато он прочный, и на нем красный бант. И вообще, бери и не жалуйся.

Я подтащила к ней мешок и ждала, пока она его разорвет. И гордость моя не знала границ. Я исполнила каждый задуманный пункт своего плана и ждала своего знаменательного «сокрушительного удара», после которого мы с ней станем лучшими друзьями. Ну, или врагами. Как пойдет…

— Желтый резиновые сапоги? Это об этом «охренительно шикарном подарке» ты говорила мне весь вчерашний день?

— Сделай лицо попроще. Я их искала битый час! — один из задуманных подарков выдал осечку, вопреки моим надеждам, что желтые сапожки напомнят ей о ее детстве.

— Топор? Зачем мне топор?!

— Ты же дочь лесоруба и постоянно ходишь в клетчатых рубашках. У тебя должен быть топор, — при этом скромно умолчав о том, что в ее комнате я не нашла сей агрегат. И черт меня дернул подарить ей топор!

— Я дочь плотника!

— Ах, вот оно что… Ладно, в следующий раз подарю тебе верстак.

— Пачка носков? — она смотрела на них с тем же удивлением, что и на орудие дровосека.

— Не понравились? Забрось их под кровать к остальным.

— Чего?

Я нетерпеливо отмахнулась рукой, понимая, что сболтнула лишнего, и настойчиво попросила:

— Дальше смотри.

В руках ее оказался запечатанный конверт, и она извлекла из него глянцевый буклет.

— Абонемент на уроки стрельбы из лука? Ты в курсе, что мистер Боуин почил два года тому назад?

— Сейчас исправим, — выхватив из ее рук буклет, я вписала туда имя Рафаэля и вернула обратно. — Поздравляю, у тебя новый учитель.

Дея вновь опустила руки в мешок и достала оттуда пуанты и розовую пачку, взглянув на меня так, словно собиралась убить.

— По-моему, мило. Я бы посмотрела на танец фламинго. Или ты хотела быть черным лебедем?

Она пробубнила какие-то ругательства на птичьем языке в нутро мешка, и последнее, что было ею обнаружено на дне, — записка, состоящая из вклеенных букв, которые обычно оставляют тайные шантажисты. «И ты тоже мне нравишься».

— Так это твоя была писулька под дверью, а я-то думала — Раф ко мне клеится, — полушёпотом проговорила Дэя, задумчиво обращаясь ко мне.

— Ага, — и я была довольная как слон. Теперь у меня появился новый друг с топором.

***

Майки умел многое подмечать, при этом оставаясь для всех незамеченным сторонним наблюдателем. Как и любому ученику, ему могли нравиться не все дисциплины, которые преподавал их отец. И мало кто мог подумать, что более всего по душе ему придутся уроки наблюдательности — как неотъемлемая часть теневой борьбы с преступностью.

Этот развитый навык помогал ему в быту: когда Рафаэль был в бешенстве — он мог его не донимать и дать остыть или же, напротив, выбесить его до такой степени, что тот смещал свой вектор внимания на «жужжащую муху» у своего лица. Когда Лео погружался в свои тягучие раздумья — он его доставал, да так, что у лидера и времени не оставалось на то, чтобы вновь вернуться к размусоливанию своих, по большей части, бесплодных волнений. Но таков уж был лидер — беспокоиться по поводу и без. И таков уж был долг мастера нунчак — не позволить ему утонуть в пучинах самокопания.

Нравились ли его вмешательства братьям? Однозначно нет. Но младший в семействе обладал тем уникальным чутким даром, способным разглядеть мельчайшие изменения в мимике лица, тоне голоса и напряжении мышц, чтобы точно знать — на кого и когда обрушить свое непомерное домогательство.

И если уж с двумя его старшими братьями все было очевидно, то с Дони приходилось сложнее. То, что гений уходил с головой в очередной проект — не всегда означало его побег от реальности. Но в любом из случаев с ним было интересно: подкидывать ему тривиальные головоломки, в которых он пытался углядеть масштабный заговор или осмысленный контекст. Как, к примеру, с тайной похищенных носков, обнаруженных под кроватью Дэи.

Теория, заговоры и интриги окутывали вот уже несколько дней эту загадочную носочную гору. Кто мог устроить подобное? И главное — для чего? На эти вопросы предстояло ответить детективам «Черепашьего ниндзя-агентства» — Дэрилу и Донателло.

Засекреченный процесс расследования, в котором то и дело разбивались в пух и прах все выдвинутые теории, шел медленно. По всем правилам — место преступления (а никак иначе его обозвать было невозможно) было оцеплено, что, собственно, заставило негодующую Дэю временно переехать в другую комнату. Были сняты и сравнены отпечатки пальцев у всех членов семьи. Тем самым они убедились, что чужие преступные руки не касались девичьей комнаты. И означало это — похититель носков среди них.

Комната, которая служила домашней библиотекой, была переоформлена в личный кабинет мозгового штурма для двух детективов. Да и сама атмосфера в ней располагала к выдающимся логическим и фантастическим открытиям: камин, уютные кресла, дубовый массивный стол, заполненные ряды книжных шкафов, и все это под облицовкой стен из красного дерева.

На одной из них красовался фотоколлаж, в центре которого была та самая запечатленная кучка носков. От нее по четким прямым линиям расходилась вереница красных ниток, заботливо одолженных Сью.

Шерстяной клубок, словно паутиной, окутывал каждого действующего персонажа в этой интриге. На фотографиях были все: Рафаэль, пролистывающий журнал, сидя на унитазе; Сью, грозно размахивающая мочалкой и при этом прикрывающаяся ванной шторкой; Леонардо, недоуменно смотревший вниз головой через ноги, совершая утреннюю растяжку; взлохмаченная Ева, спящая с открытым ртом, и все остальные в том же утреннем и заспанном антураже.

Поскольку дело не требовало отлагательств, двум сотрудникам «Черепашьего ниндзя-агентства» пришлось в спешном порядке с раннего утра составлять досье на каждого из перечисленных подозреваемых в нашумевшей тайне. А какое же это было бы досье без фотографий? Итак, имели они на руках то, что имели. И началась одна из самых важных в их ремесле процедур — допрос.

— Мисс Ева Торн, где вы были в промежутке вчерашнего дня с шести часов вечера до сегодняшнего утра?

Несмотря на свой юный возраст, Дэрил держался весьма собранно, воплощая собой профессионала, аккуратно одетого в белую рубашку и твидовый пиджак тёмно-зелёного цвета.

По затянувшемуся ответу «э-э-э», доносившемуся из приоткрытой двери, Майки лишь поджал губы, раскачивая головой. Ведь он знал, как надо было себя вести с дознавателями: дать им полную уверенность в своем безоговорочном сотрудничестве и непричастности к столь ошеломительной краже. Безусловно, то, что Ева тянула с ответами и возмущенно взывала к логике детективов путем — «На кой черт мне чужие носки?» — не ставило ее в конец списка подозреваемых.

Тем временем мисс Ко-Ко, воровато оглядываясь по сторонам, тащила в клюве очередной украденный ею носок.

Где и для чего она их брала и куда на этот раз собиралась складировать, Майки не знал, да и сдавать своего друга не собирался, предоставляя возможность Дэрилу и Дони разобраться в этом самостоятельно.

Сейчас же мастер нунчак сверлил взглядом медленно ползущую секундную стрелку на настенных кухонных часах и с нетерпением ждал, когда же она пройдет еще шестьдесят своих кругов.

— Ты на каком месте из подозреваемых? — спросила Дэя у подруги, встретив ее в холле. Получив ответ «на четвертом», усмехнулась, — Повезло же тебе, а я на втором.

Ответ на вопрос «Кто же был главным предполагаемым злоумышленником» две юные девушки решили обсудить на свежем воздухе за игрой в гольф.

Майки встал из-за стола, разминая плечи, и выглянул через открытое окно.

Тучи сулили сгуститься над головами преданных своему делу детективов. Ведь мисс Ко-Ко выбрала направление в сторону лаборатории гениев, тем самым закручивая интригу в бараний рог, в котором неминуемо мастера расследований начнут подозревать друг друга, проверяя на прочность свою дружбу.

Младший из черепах хотел бы проследить за развитием дальнейшего носочного расследования, но времени у него не оставалось. Практически все было готово.

В который раз он наблюдал за членами семьи. И каждому из них повезло так, как когда-то хотелось бы, чтобы повезло и ему. Лео нашел свою Еву. Рядом с Рафом всегда была Сью, Дони был до боли аскетичен, предпочитая компанию своих механических творений. И вроде бы у всех все было поровну, за тем лишь исключением, что у младшего не было своего места в стране «и жили они долго и счастливо».

Но вскоре все изменилось. Сью, по большей части, проводила время в компании Джошуа, неустанно присматривая за маленьким Дэйвом. Раф, кто бы что ни говорил, — находил свою отдушину в Дэе, и теперь она была тем рычагом, запускавшим фейерверк из его темперамента. Дони повезло сдружиться с Дэрилом, что пошло на пользу обоим. Отныне и навек они неразлучные друзья.

Порой, когда он оставался наедине с собой, он с грустью смотрел, как остальные разделяются по парам. И каждый раз все отчетливее осознавал себя одиноким.

И если бы однажды Майки не приспичило залезть на единственную пришвартованную яхту и начать от скуки передавать свои музыкальные треки по радиоволнам, то ничего бы и у него не поменялось.

Вновь взглянув на часы, он дождался подходящего момента, когда никто не смог бы его заметить, обогнул с заднего двора дом и вышел к пирсу. Поднявшись по пандусу на белую соседскую яхту «Туманные грезы», он вошел в капитанскую рубку, уселся в кресло рулевого и завел мотор. Множество реле приветливо засветились в ответ, он сверился с электронными часами на дисплее и ровно в двенадцать нажал на кнопку встроенной рации.

— Холла! Фисташка вызывает Кокосинку. Прием.

— Холла! Кокосинка на связи. Привет, Фисташка! — звучно отозвался голос на обратной стороне. — Как там дела с носками? Есть подвижки?

— Мисс Ко-Ко начала лихо закручивать сюжет, а парни еще не в курсе — кто расхититель носков.

— Неплохо выдала пташка! Кстати, об интригах: что ты хотел мне рассказать?

— Да, как раз об этом… Я тут подумал, что пора переводить наши отношения в другую плоскость.

— Мистер Фисташка, звучит это как-то двусмысленно…

— Я это к тому, что мне всегда хотелось побывать на Кубе. Ну, знаешь там — серфинг, пальмы, бусы из ракушек.

— Из цветов, — поправил женский голос из рации.

— Вроде бы гавайская тема… ай да ладно, и из них тоже. В общем, у меня все собрано, и завтра я готов отплыть. Где-то через недельку окажусь в твоих краях. Может, встретимся и опрокинем по парочке стаканов кокосового молока? Или рома? Как пойдет.

— Я уж думала, что ты не предложишь. Встретимся в условном месте?

— Договорились! А теперь — как поживает бабуля Лупе?

— Как обычно: дымит сигариллы и проклинает капиталистических свиней.

— Хах! К слову сказать, раздобыл тут на днях сигары, Раф одобрил выбор, надеюсь, и бабуле Лупе понравится.

— Ее не так уж просто задобрить.

— Не переживай, просто твоя бабуля еще не пробовала мои оладьи. А как увидит меня, так вообще влюбится! Кстати, ты говорила, что у нее близорукость? Минус сколько там?

— Десять.

— Тогда точно влюбится!

***

Домочадцы постепенно выходили из спален и спускались со второго этажа на излюбленную всеми кухню.

Сью помешивала кашу, укачивая на руках Дэйва. Раф облокотился о столешницу, блаженно прикрыв глаза и вдыхая аромат свежезаваренного терпкого кофе. Лео, обученный тайному секрету приготовления какао в идеальных пропорциях, поставил напиток Еве и поцеловал свою девушку, совсем не замечая, как только что Джо чмокнул в щеку Сью.

Дони с Дэрилом уже уплетали приготовленные Микеланджело оладьи, щедро поливая их кленовым сиропом, ведь им нужна была убойная доза глюкозы, чтобы продолжить умственную деятельность в таинственном расследовании непрекращающейся кражи носков.

— Лео, да ты в корень охренел, — вдруг выругался Раф, смотря то на лидера, то на клочок бумаги в своей руке.

— Что?.. — опешил мастер катан, так и не успев откусить намазанный вареньем панкейк, который протягивала ему Ева.

— Завел традицию прощаться с семьей через записки, вот теперь и расхлебывай.

Короткое письмо, оставленное Майки, сообщало благую весть, что их младший брат решился на свидание с самой отпадной девушкой на всей Кубе.

— Дон, завязывай с носками и отследи мелкого.

Нажав в планшете на иконку «Ч.М.О», гений просмотрел историю передвижений и выдал вердикт:

— Пару часов тому назад вышел за пределы геозоны радара в десять миль. Двигался по Мексиканскому заливу. А если с учетом скорости, то вряд ли вплавь.

— Проныра угнал яхту! — Дэрил восторженно озвучил догадку побега, пока все недоуменно переглядывались друг с другом.

— Да его пристрелят, как только он сойдет на берег, — в ужасе пробубнила Дэя, поспешно дожевывая оладья.

— Ох, я этому проныре… — Рафаэль заметался по кухне, не зная, обо что приложить свой кулак.

— Дони, строй кратчайший маршрут. Сью, собирай припасы, и Раф, поехали искать судно, — лидер, давая четкие указания, уже направился к выходу, но Ева подорвалась за Лео.

— Поедем на «Фионе» на северо-запад вдоль побережья, а Раф с Дони на «Тартаруге» к восточным докам за цистернами с горючим.

— А ты неплохо стала разбираться в направлениях, — позволил себе Лео умилиться своей девушкой и погладить ее по копне каштановых волос.

Ближайшие дни все члены семьи были заняты авральными приготовлениями к путешествию. Им удалось найти небольшое грузовое судно, потрепанное временем и закалённое в морских бурях.

После долгих перипетий с лидером Ева была зачислена в команду и принята на борт как младший юнга, и судно отшвартовалось от пристани.

Трюмы были сухи и набиты всем необходимым, а Сью с Джошуа и детьми махали на прощанье спасательной бригаде. Только лишь Дэи, обиженной на то, что ее отказались отпускать в путешествие, не было среди них.

— Пойдем со скоростью в четыре морских узла, больше из этого корыта не выжать.

— А давай по-нашему?

— Это три с половиной миль в час.

— И сколько нам плыть?

— Миль девятьсот плюс-минус.

— А по времени? — теряя терпение, Раф пытался узнать, сколько же дней займет их путешествие.

— А, — Дони отвлекся от допотопного эхолокатора с навигационной системой и поправил очки, — десять дней при идеальном раскладе.

— Идеальный расклад — это не наша тема, — здоровяк буркнул себе под нос и вышел на палубу, с подозрением смотря на тихие и спокойные волны.

— Мау, — протянул сидящий неподалеку Ток.

— Да и не говори, чую, наши задницы так легко не отделаются… Стоп… — удивленно посмотрев на кота, Раф прорычал, — а ты тут какого хрена?

— Мау, — весьма многозначительно изрек лупоглазый.

— Что было неясного в том, что вода и твои провода — это хреновое сочетание?

— Мау.

— О том-то я ему и твердила, — как ни в чем не бывало Дэя высунула голову из круглого окошка иллюминатора, выходившего на палубу, и с хрустом надкусила морковку.

— Не-а, я забаррикадировалась! — предупредила девушка, смотря, как Рафаэль оценивающе измерял расстояние до берега. И она была уверена, что он не постесняется надеть на нее спасательный круг и выкинуть за борт.

Устало выдохнув, он водрузил на себя связанные между с собой бутыли с водой и понес их в трюм.

Морской бриз приятно обдувал лицо, и Леонардо с наслаждением вдыхал ароматный солоноватый воздух, притягивая Еву ближе к себе. Будто бы издалека до него доносилась шутливая перепалка Рафа и Дэи.

— Ну, давай же, как в «Титанике» — я расправлю руки, а ты держи!

— Слишком большой соблазн. Вряд ли удержусь от того, чтобы не скинуть тебя за перила.

Но что-то во всем этом не давало ему покоя, и за пеленой предстоящих опасностей, в которые была вовлечена вся его семья, он не мог вычленить ту некую особую тревогу, свербящую внутри.

Лео осторожно обернулся назад, вновь посмотрев в пустое темное отверстие приоткрытой двери, ведущей в трюм грузового судна. Что-то в этой тьме было до боли знакомое, эхом напоминающее о канализационных стоках прошлого подземного дома.

«Всего лишь детские страхи» — напомнил он себе и поцеловал свою любимую.

Человек, прятавшийся в темноте, склонил голову набок. В слабом свете блеснула его обтесанная маска, и он с интересом разглядывал необычное создание, к которому льнула знакомая ему девушка.

Так началось их новое приключение, ведомое за «Туманными грезами».