Вопрос веры (СИ) [Allmark] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1 ==========

Сначала Винтари подумал, что с этим городом получится так же, как с тремя предыдущими в этом регионе, где они предполагали возможные бомбы, но предположение не оправдалось. Но потом он подумал, что был бы рад, если б это так и было, и они снова были ещё на шаг дальше от цели. Оба комплекса шахт, и Гатвини, и Руффи, были действующими. Это было удобно только с одной стороны – количеством возможных источников информации среди рабочих и частично проживающих здесь же владельцев шахт. Но потенциальные жертвы, в случае их неудачи, должны быть огромны – город, и без того один из крупнейших в регионе, был переполнен стёкшимися сюда же потоками безработных из мелких разоряющихся городишек, в надежде найти какую-то работу хотя бы здесь.

Им очень повезло найти хотя бы этот постоялый двор. Он не мог считаться не то что сомнительным, а вообще хоть как-то пригодным для жилья, по единому невысказанному мнению всех троих спать здесь, если вообще решаться, можно было только по очереди. Снятая ими на троих маленькая комнатушка, в которой из мебели были единственная кровать вообще без всякой постели и шатающийся стол, могла считаться настоящей роскошью – в других комнатах ютились по десятеро, но там и мебели было побольше, и в прореху потолка не сыпалась труха с перекрытий. Зато дверь этой комнаты была возможность запереть изнутри, сама дверь, правда, была довольно хлипкой – не единожды выломанная, со штопанным-перештопанным косяком, она, конечно, не являлась гарантированной защитой, но если подпереть кроватью и столом, эта преграда давала время для возможного отступа через окно, по прикидкам выносимое с одного удара. Предосторожности совсем не лишние – безработные чернорабочие, злые на жизнь, часто затевали драки, а те, кто успел найти хотя бы какую-то работу, первые заработки более чем наполовину спускали на выпивку. Дэвид с грустью думал, насколько травмирующим это всё было для Диуса… Конечно, денег у них с собой было достаточно, чтобы снять куда более приличное жильё. Но это неизбежно привлекло бы к ним ненужное внимание, и лишило бы их слишком многих возможностей. Сейчас Диус ушёл в контору Гатвини – рассчитывать, что его примут на работу, особо не стоило, как рабочий он выглядел не слишком убедительно, а для того, чтоб изобразить высококвалифицированного специалиста, не было нужных знаний, но хотя бы, простояв несколько часов в многокилометровой очереди у конторы, из разговоров мог почерпнуть что-то полезное. Потом уж предстоял их выход – Адрианы, на предмет беззастенчивого сканирования окружающих, Дэвида, для определения наличия дракхов и Стражей в городе. Часы этого ожидания тянулись мучительно долго, это при том, что они уже имели некоторую возможность привыкнуть к подобному. Адриана, закончив возню с передатчиком – бесполезно, заряда слишком мало, связи не было – перебирала купленные Диусом вещи, сортируя условно на те, что понадобятся в ближайшее время и те, что понадобятся как-нибудь потом. У них с собой, конечно, одна из маскировочных сетей, но без крайней нужды их велено не использовать, поэтому при любой возможности они покупали хотя бы пару платьев и накидок – не говоря уж о том, что приходила в негодность одежда, в скитаниях по таким вот местам, быстро, менять имидж почаще было полезно. Было даже два парика. Это очень хорошо, маскировка может понадобиться любая. Дэвид, уже выбравший себе новые платок и накидку, полудремал, опершись спиной о грязно-серую, в жёлтых разводах когда-то натёкшей с потолка воды, стену, и рассеянно поглаживал свернувшегося у него на коленях Стража. Страж, определённо в своей прежней жизни не избалованной лаской, щурил единственный глаз и не мурлыкал разве что потому, что такой функции в него встроено не было.

Да, действительно, ко всему можно если не привыкнуть, то хотя бы приучить себя не думать, не тревожиться лишний раз… Дэвид думал о том, насколько лично он мало пригоден на роль шпиона. Шпион должен вести себя тихо и незаметно, сливаться с фоном, не привлекать к себе внимания. Шпион должен не только выглядеть, но и вести себя так, чтобы никому и в голову не пришло заподозрить, что он здесь «не свой». На прошлой точке он едва не привёл их к провалу – просто потому, что, когда при нём избивают женщину, пусть даже она воровка, пытавшаяся ограбить знатного господина, он не мог не вмешаться. Невозможно стать не тем, что ты есть, притвориться, что вырос в среде, где это обычное дело, подавить в себе естественный шок и ужас. Шпион должен уметь, но он – не смог. И конечно, в шоке были все, включая саму женщину, и конечно, им пришлось по-быстрому сматываться из города, хорошо хоть, дела их там уже были закончены…

Глубоко погружённый в свои мысли, он не сразу ощутил, что же изменилось в окружающем его фоне – нарастающая нервозность Адрианы.

– Что-то случилось?

– Да как сказать… - процедила сквозь зубы девушка, - просто жаль, что никуда выйти не могу. Придётся ещё невесть сколько выносить это зрелище. Я, если ты помнишь, тоже могу его видеть.

Дэвид перевёл растерянный взгляд на Стража на своих коленях.

– Адриана, я понимаю…

– Чёрта с два ты, полагаю, понимаешь. Думаю, ты всё-таки под его контролем, что бы ты ни говорил.

– Если ты видишь его, то видишь и то, что сейчас он не присоединён ко мне. Он покидал меня уже несколько раз. Если б он действовал так, как они обычно действуют, я был бы уже мёртв. Не говоря уж о том, что ничто не мешало ему удрать и сдать нас всех дракхам. Это, по-моему, всё-таки доказывает его честность. Пусть ты считаешь, что всё это только из страха, пусть… Хотя мне было бы приятно, если б ты не считала его безнадёжным агентом зла… Но хотя бы лишней напраслины на него не возводи.

– А какие причины ты лично видишь, чтоб не считать его безнадёжным, кроме твоей лично непроходимой наивности? – Адриана раздражённо хлопнула ладонью по столу, - Дэвид, факты нельзя игнорировать или признавать исходя из одной только своей прихоти. Он не какой-то наёмный слуга, которого заставили подкупом или шантажом… Он был создан единственно для этого. В большей степени, чем бойцовская собака создаётся для боёв. Бультерьера можно вырастить сравнительно миролюбивым, и всё же он, при малейшей возможности, скорее вцепится в глотку, чем ласковый и игривый пудель. Эта тварь может, посчитав нас, по какой-то причине, сильнее дракхов, согласиться помогать нам, но он не перестанет от этого быть творением Теней. Это у него не временное преступное прошлое, которое можно изменить, это его природа, которую изменить нельзя. Когда ты вот так гладишь его, словно личную ручную зверушку, помни, пожалуйста, из какого питомника эта зверушка. Во вселенной сложно найти что-то отвратительнее!

– Тебя не беспокоит, что он это сейчас слышит?

– Ой, ничего нового для него я не сказала. Он обо мне, как и об остальных телепатах, если хочешь знать, тоже аналогичного мнения.

– И ты считаешь, что это вот правильно?

Окончательно проснувшийся Страж переводил взгляд с Адрианы на Дэвида и обратно.

– Правильно или нет, но это так есть. Ты не видишь этого, потому что ты нормал, тебе сложно понять, что такое ненависть, заложенная в генах. Они созданы Тенями, а мы ворлонцами, кошка с собакой ещё может научиться жить мирно, а мы – взаимоисключающие категории.

– Действительно, сложно. Ты говоришь о том, что он – тварь, неспособная изменить программу, вложенную в него создателями… А себя ты что же, низводишь до того же уровня? Ты не хочешь подумать о том, что ты – не животное, и можешь преодолеть эту генетическую программу?

Адриана вспыхнула.

– Ты Теней с ворлонцами не равняй! Мы по крайней мере созданы, чтобы приносить пользу, потому что созданы светом. Во всех мирах теперь ворлонцев вспоминают как богов, а Теней – как дьявола.

– Это тебе помогает чувствовать себя лучше? Даже теперь, когда ты знаешь, что всё это не более чем мистификация? Тебе непременно нужно так думать и теперь, когда больше нечему принуждать тебя быть орудием чужих туманных целей? Мне казалось, именно потому, что не хотели быть чужими орудиями, вы и покинули свой мир и поселились в Ледяном городе. Или служение этому самому «высокому свету» уже для тебя так не оскорбительно?

– Очень мило, что ты подумал сейчас об этом. Что я испытываю влияние со стороны Андо. Но Андо, дескать, ещё простительно, потому что он сын генетически изменённой Литы, хотя ты бы на его месте имел немало счетов к ворлонцам как раз за это… А сам ты разве не испытываешь влияние? Да-да, я имею в виду принца. Да, я слышала его мысли. О том, что невозможно верить в каких-то богов и вообще в какую-то высшую благую и справедливую сущность после того, как знаешь правду об Изначальных. Разве не благодаря ему ты проникся тем же атеизмом? Вопреки тому восприятию ворлонцев, которое всегда было принято в культуре Минбара, вопреки тому, что, как ты прекрасно знаешь, твой отец…

– Очень мило, что ты об этом вспомнила, Адриана, - Дэвид в бешенстве вскочил, Страж, в ощутимом шоке от происходящего, взметнулся ему на загривок, - но пожалуй, это скорее Диус стал атеистом под моим влиянием. Если иногда я мало говорю о своём отношении к чему-то, то лишь потому, что не хочу никого травмировать. Но хоть Андо мне и друг, а истина дороже. Как, по-твоему, я могу относиться к ворлонцам? Диусу на них просто плевать. А я их – ненавижу. А что я мог испытывать к тем, кто лишь на основании своего технического превосходства беззастенчиво пудрил младшим мозги, считал вправе диктовать, как им жить – меньше всего думая о их благе, младшие для них были только пешками, покорными орудиями в их древних бессмысленных играх… Кто посмел пытать моих отца и мать, чтобы узнать у них то, что могли узнать, просто просканировав? Кто демонстративно не вмешивался – то есть, обладая такой невообразимой силой, трусливо прятался за спины младших, которые были для Теней пушечным мясом, но их же не жалко, конечно, не жалко, всех этих людей, минбарцев, нарнов, центавриан, которые живут всего лет по сто, и у которых, конечно, лучше применения нет, чем пасть жертвами в их извечном споре с Тенями, чей путь круче? Кто так же, под конец войны, уничтожал целые миры – не одних только Теней, а тех ни в чём не повинных существ, чьи правительства оказались просто слишком слабы, чтобы отказать Теням в убежище? Если, в отличие от Теней, они светятся, то это ещё не делает их добром. Их порядок ничем не добрее хаоса. Они просто преследовали свои цели, а младшим теперь как-то жить, приучая себя не смотреть суеверно на небо. Гадая, сколько всего того, что они считали несомненным добром, внушено этими бесстыжими манипуляторами. А ты, ты сама не хотела бы, чтобы тебя создали ради какой-то более стоящей причины, чем эти их многовековые выяснения отношений? Так что если считаешь, что тебе нужно гордиться перед ним, то пожалуйста, гордись не тем, что тебя создали другие безответственные твари, чем его… Да, безответственные твари, потому что как Тени, уходя, не прибрали за собой, не подумали о том, чтоб оставить своим орудиям новый мир и новую цель в жизни, так поступили и ворлонцы, оставив вас как-то самих выживать в мире, который вас ненавидит и боится. И не тем, что сражаешься… Потому что тут ты в более проигрышном положении, чем он. У тебя, по крайней мере, была какая-то человеческая жизнь.

Страж предупреждающе ткнул щупальцем Дэвида, не соединяясь, но Дэвид понял, что он имел в виду – говорить тише, конечно, в соседних комнатах и внизу в обеденной зоне сейчас гвалт стоит не меньший, проблема расслышать собственную речь, куда уж там подслушивать, но если всё же услышат – звучание здесь земной речи вызовет вопросы.

– Может быть, тогда уж предложишь дракхам побрататься и жить одной большой и дружной семьёй? – казалось, Адриана взяла себя в руки, голос её стал тише, ровнее, но глаза, огромные на бледном лице, пылали.

– И предложил бы, встреться мне хоть один из них, - голос Дэвида, затихая, всё ещё дрожал, его самого ощутимо трясло, - уверен, даже если им уже предлагали, и даже если они уже отказались – это не повод не попытаться ещё раз. Я не хочу верить, что на пути зла есть такая верста, с которой уже невозможен поворот назад. Верить в абсолютность чьего-то зла – это, конечно, удобно… Для поднятия боевого духа, для того, чтобы не сожалеть о жертвах, неизбежных на войне, не чувствовать себя убийцами… Но не самообман ли это? Прежде чем объявить себя силами добра, стоит вспомнить, на какой крови строились наши собственные цивилизации.

– Всё же было ошибкой включать тебя в эту экспедицию, - Адриана отвернулась, смотреть в неистово горящие огромные голубые глаза почему-то стало очень тяжело, ей хотелось так же заслониться и от фона мыслей, надрывно звенящего, как перетянутая струна, но это было уже сложнее, - не хотелось бы, чтобы твоя вера умерла здесь, сейчас… Ты слишком наивен для своих шестнадцати лет, на войне такая наивность либо стоит жизни, либо сама умирает в муках, когда для защиты своей жизни приходится убивать.

– Для защиты своей жизни – нет, никогда. Чтобы защитить Диуса, тебя, кого-то ещё. Защитить Центавр. Если знаю, что другого пути нет. Но я очень хотел бы, чтобы он был. Потому что совершенно не рвусь в герои войны. Потому что совершенно точно, убийство другого живого существа – не повод для гордости.

– Слишком наивен, - повторила Адриана, садясь обратно к своей недоразобранной одежде. Она не могла отделаться от ощущения, что Дэвид ей парадоксально кого-то напоминает. Кого-то более знакомого, чем президент и Деленн, которых она видела один раз в жизни, и в то же время, перебирая всех родственников и знакомых, она не могла понять, кого именно.

По правде говоря, изображать злое и разочарованное выражение лица особо даже не пришлось – пять часов бесплодного стояния в очереди (ко времени закрытия конторы он не дошёл и до порога) выведут из себя и более терпеливого. Однако и внутреннее удовлетворение от полученных результатов тоже было. Из разговоров соседей по очереди, прохожих, подсмотренного в газетах и на небольшом информационном экране – чёрно-белом, но кто б тут был в претензии – он теперь знал всё или почти всё об обстановке в городе и регионе, знал, кто управляет городом, каков род занятий, дружеские и родственные связи, вкусы и привычки тех, кто близок к правящим кругам, где сосредоточена общественная жизнь, какие здесь обычаи и развлечения. Ничего странного – в провинциальном городе, пусть и весьма крупном, где жизнь на эпохальные события как-то небогата, болтовня является чуть ли не единственной радостью, для получения первичной информации бывает достаточно развесить уши. Пока, исходя из оценки обстановки, Винтари сделал бы ставку на шахту Гатвини – она древнее, глубже, и именно там сейчас больше всего оживление. Расширение, набор новых рабочих, установка нового оборудования… Выглядело достаточно подозрительно – с чего бы шахте, с грехом напополам шевелившейся на грани загибания все эти годы, переживать второе рождение именно сейчас? Главный совладелец, Ласуро Гатвини, говорят, почти уже собрался передать бразды младшему помощнику и переселиться с семейством к родственникам на Маригол. Что заставило его передумать за два дня до отлёта? Да и само то, что шахты жили столько лет в то время, когда вся добыча тяжёлых металлов не только в регионе, но и на Приме вообще шла к своему закономерному концу – даже с учётом того, что разработки одни из самых молодых, освоение региона, лежащего в сердце континента, когда-то принадлежавшего зонам и в ходе войны более чем наполовину приведённого в непригодный для жизни вид, велось очень медленно… Официально причина была в мудрости и удачливости первого Гатвини, застолбившего место, где никто, кроме него, не предполагал богатейшую жилу, и в длительном перерыве в разработках, когда Гатвини вслед за ближайшими родственниками и друзьями ринулись осваивать новые территории в колониях и грызться за лакомые находки там, практически забросив имущество на родине… Но что если комплекс специально берегли указом «сверху»? Нет ничего сложного в том, чтобы расположить бомбу в одной из этих скважин, и нет ничего сложного среди всех тех специалистов, которые сейчас сюда съехались, прислать и соглядатая, который должен проверить состояние этой бомбы…

Винтари очнулся от того, что понял, что его окликают. Из одной у стоящих на обочине машин, немолодой темноволосый центаврианин.

– Слышь, говорю, работяга, до дома не подбросить? Или где ты пока обитаешь… Ноги-то, небось, уже после стояния не свои?

Винтари вежливо отказался, покосившись на неожиданного благодетеля с подозрением. Если уж они с их рефлексами помочь поскользнувшемуся или открыть дверь перед тем, кто несёт какую-то тяжёлую ношу, немедленно приковывали к себе взгляды, то этот-то вёл себя в высшей степени странно… Какое дело ему может быть до какого-то молодого рабочего, валящегося с ног после многочасового бессмысленного стояния в очереди? Правильный ответ – да никакого.

Войдя в комнату – сейчас преодолеть путь по двум коридорам и лестнице ему удалось практически спокойно, а уходя, он едва не был втянут в стихийную драку, и сильно подозревал, что явление это здесь не разовое – по напряжённым лицам он решил сперва, что за время его отсутствия случилось что-то серьёзное.

– Мы просто волновались за тебя, - пояснила Адриана.

– Правильную стратегию выбрали, - проворчал он, - здесь волноваться придётся постоянно.

Следовало подытожить имеющееся и выработать стратегию, хотя бы какой-то её рабочий вариант на ближайшее время. За неимением стульев, расположились прямо на полу, расстелили карту. Винтари помечал на ней наиболее заинтересовавшие его объекты, подписывая имена и должности их особым шифром, в котором они сами пока ещё нередко путались. Да, хорошо б было иметь идеальную память… Раньше Винтари казалось, что память у него прекрасная. Теперь он понимал, что не всё из того услышанного важного может вспомнить, а из того, что может – не во всём уверен, что вспомнил правильно. А ошибка здесь может дорогого стоить…

– Собственно, сам владелец, Ласуро Гатвини… На роль агента дракхов идеальная кандидатура. За последние несколько лет здесь он провёл в общей сложности меньше года. Был и в столице, и много где… Сейчас вот вернулся и вдруг, ни с того ни с сего, рьяно взялся за семейное дело. Странно, если учесть, что до этого взор его был обращён к колониям… Стоит его проверить – не факт, что он остражен, по свидетельствам очевидцев, пьёт как здоровый… Вместе со вторым совладельцем, Сонна – тоже, кстати, лошадка тёмная, где он мотался все эти годы, сведенья вообще отрывочные и противоречивые – любит проводить время вот в этом казино.

– Казино… - Адриана задумчиво оглядела свою одежду, - мне туда вряд ли проникнуть… Разве что в качестве побирушки на входе.

– Какой город, такое и казино, сомневаюсь, что там строгий дресс-код… Но это мы ещё обсудим. Третий совладелец – вообще тёмная личность, никто его никогда не видел, сюда он не приезжал… А владеет чуть менее, чем третью акций. Эх, жаль, в Сеть сейчас забраться ни малейшей возможности нет, а как бы всё было просто… Может быть, когда свяжемся с ребятами… Когда свяжемся, ну да, время сейчас осень, ждать, когда распогодится, чтобы зарядить переговорники, можно долго… Ждать у моря погоды мы, конечно, не будем. Сегодня ночью проведём небольшую разведку у шахт, потом Адриана попробует подобраться к Гатвини, а Дэвид походит вокруг домов прочих шишек – возможно, остражен и не Гатвини, а кто-то из его ближайшего окружения, такое тоже сбрасывать со счетов не стоит. По итогам уже будем думать о том, как вывозить бомбу. Больше мы могли б узнать, если б получилось попасть внутрь – законным путём, я имею в виду, если б меня в ближайшее время приняли на работу… Но надежды на это немного, очередь движется со скоростью похоронной, такое чувство, что они там с каждым кандидатом играют в покер и по итогам принимают решение о его приёме на работу… Радует во всём этом только одно – если шахта действующая, значит, бомба небольшого размера, такая, чтобы не привлекать внимания… Значит, и вывезти её будет проще…

Дэвид помотал головой.

– Исходя из этого, мы знаем только, что бомба меньше, чем самолёт. Но если она, например, с кого-то из нас ростом, то спрятать её в каком-нибудь малоиспользуемом боковом туннеле не думаю, что такая проблема, а незаметно в кармане такое не вытащишь.

– В крайнем случае, возможно, сойдёт вариант просто отсоединить от системы дистанционного управления… Но хотелось бы до крайнего случая не доводить.

Дэвид закусил губу.

– Если связь в самое ближайшее время не появится, это будет для нас… Оправдание самых страшных ожиданий, рушится наша ненадёжная связь – рушится всё. Я не знаю, как мы сможем сами, без поддержки агентов…

Винтари свернул карту.

– Ладно, паниковать раньше времени не будем. Сейчас отправляемся гулять. Время, пока стемнеет, всё равно надо скоротать, если мы уйдём в ночь, это, боюсь, больше внимания привлечёт… Да и оценить обстановку лишний раз никогда не повредит…

План был хорош, но для его осуществления ещё надо было выбраться из-под гостеприимного крова. Коридор и спуск на первый этаж они преодолели практически без проблем – один только раз Винтари едва не убило резко распахнувшейся дверью и вылетевшей в эту дверь тушей рыжего рябого пьяницы из соседнего номера. Ничего экстраординарного – супружеские баталии, как уже знал Винтари, случались каждый вечер как по расписанию, вероятно, потому, что каждый вечер господин Туйо стабильно преуменьшал семейный заработок на нестерпимую для сердца госпожи Туйо величину, и госпожа Туйо, хоть и была замужем за сим субъектом уже двадцать пять лет, всё никак не могла смириться с этим. Вот и сейчас она возвышалась в проёме открытой двери грозным видением из кошмаров любого женатого человека – одного взгляда хватало, чтобы понять, почему удача в бою никогда не была на стороне господина Туйо, госпожа Туйо была по самым скромным прикидкам на две головы выше мужа и вдвое его толще. Дэвид, за время их скитаний, успел убедиться, что центаврианки бывают не только такими тоненькими и изящными, как Амина Джани, но параметры этой достойной матери семейства поистине ужасали. Самое печальное было то, что упавший господин Туйо перегородил собой весь узкий коридор, а перешагивать его казалось как-то уж невежливым.

– Убирайся дальше пьянствовать! Сил моих нет на тебя смотреть!

Господин Туйо поднялся, отряхнулся, пытаясь придать себе вид горделивый и оскорблённый. Получилось у него это, надо сказать, не с первого раза, и чтобы не упасть вновь, он схватился за то, что подвернулось – то есть, за плечо Винтари. Винтари испуганно дёрнулся, но клешня старика оказалась удивительно цепкой.

– И пойду! Змея ты, Мерисья, как есть, змея! Хоть бы перед людьми постыдилась показывать, как ты не уважаешь мужа!

– Кого мне тут стыдиться, собутыльников твоих?

– Леди, позвольте, я не знаю, с чего вы решили…

Дэвид чувствительно наступил ему на ногу. Не хватало ещё вступать в супружеские свары, лучше просто тихо продолжить свой путь.

– Змея! Где были мои глаза, когда я на тебе женился? Хотя что я говорю… змеи – у них и яду поменьше, и фигура совсем не твоя…

Дэвид испуганно потянул господина Туйо от двери – пусть этот центаврианин ему совсем никем не был, но ему совершенно не хотелось, чтоб его убили прямо здесь, на его глазах, а именно это оскорблённая Мерисья с ним и сделает.

– Прошу, перестаньте, опомнитесь, не злите её!

– Ага, уже и за проституток своих прячется, а ещё мужик! Нет, ты, я тебя не спрашиваю, как не стыдно с женатым мужиком путаться, сама грешила, я спрашиваю, что ты нашла-то в этом ничтожестве? Думаешь, он тебя второй женой возьмёт? Куда там, он и одну обеспечить не может!

– Леди…

Но у госпожи Туйо, видимо, иссяк боевой пыл, и она скрылась за дверью, хлопнув ею так, что Адриана невольно втянула голову в плечи – этот постоялый двор, говорят, стоял с самого основания города, но теперь-то, казалось, он точно рухнет от такой встряски.

Спускаться, хоть как, пришлось всем вместе – лестница одна. Внизу бурлило обычное в это время дня веселье, но зря, очень зря они надеялись, что на них не обратят внимания.

– Оба-на, какие сразу две звезды озарили наш небосклон! Давайте к нам, красавицы! Не-ечего нас щемиться, мы не кусаемся! Слышь, ты не хорохорься, пацан, я не с тобой, я с сёстрами твоими разговариваю! Ты чего, на драку, что ли, нарываешься? Я не знаю, откуда ты прибыл, может, там у вас так принято, а у нас тут принято быть вежливым, приглашают к столу – так морду не вороти!

«Началось…» - закатил глаза Дэвид.

«Быдло – оно, говорят, везде быдло, - мрачно подумал Винтари, - быдла только на Минбаре нет, в силу культурных особенностей…».

– А ну цыц, молодёжь! – вздёрнул подбородок господин Туйо, изо всех сил стараясь держать прямую осанку, - они со мной! Ну-ка расступись, мелкотня! Девка! Эй, девка, ты там оглохла, что ли? Прими заказ! Да смотри, доверху наливай, а то знаю я вас… Так, не спорить! Я угощаю!

Туйо не то чтоб уважали… Едва ли уважали, с чего бы. Скорее, подогретой алкоголем публике стало интересно посмотреть и послушать интересное представление, поэтому дебоширы прекратили домогаться до Дэвида и Адрианы, и заняли наблюдательную позицию.

«В конце концов, мы ж хотели скоротать время? Кто сказал, что это получится у нас легко и приятно… Подождём, пока этот завсегдатай дойдёт до желанной кондиции, а остальные отвлекутся от нас, и тихо выскользнем. Может, кстати, и здесь что интересное выловим…».

Разносчица бухнула на стол четыре огромные, с голову, кружки с какой-то мутной жидкостью, Винтари посмотрел на неё с затаённым страхом. «Да уж, не бревари из императорских погребов», - ехидно телепатировала Адриана.

– Что принюхиваешься? Не боись, не отравят! Я свидетель, каждый вечер тут заправляюсь! Давай, не мнись, как барышня, я в твои годы весь взвод перепивал, да ещё товарищей до казармы на себе пёр… Ну да нынешняя молодёжь, конечно, пить не умеет…

За соседим столом противно заржали.

В конце концов, ну просто нет и не может быть такого напитка, который бы валил центаврианина с одного бокала! Что бы это ни было за адское пойло, мерзкий вкус он как-нибудь переживёт, а остальное не важно…

– За Центавр, - пробормотал Винтари, опрокидывая в себя первый богатырский глоток. Сильно подозревая, что делать второй не вдруг-то захочется.

– Ну вот, другое дело… Вот теперь уважаю, вот теперь за знакомство!

– Оно точно, - хихикнула за соседним столом заметно пьяная девица, - гордись, парень, великую честь оказали!

– А ну цыц! Кто это там? Ишь, разострилась, острячка! Вы, мелочь, это, пейте, гуляйте, веселитесь – это верно, ваше время, куда уж мне, старику, за вами… Да не забывайте, кому всем обязаны! Да такими, как я, Центавр издревле держался!

По углам раздались издевательски-уважительные возгласы.

– А чего, не так? Оно конечно, эти вон, аристократы, мать их, полководцы, заглота б им в тёщи, думают, что ими… Ну пусть думают, мне что? А вот бы хоть один попробовал из своих крейсеров на передовую, в самое пекло выползти? Да что там – я уж не говорю, врукопашную с врагом схватиться, чтоб вот так, чтоб пасть его поганую клацающую перед самой мордой увидеть? Войны они выигрывают… Да чего они там выигрывают? Покойный император, чтоб ему на том свете на одном боку не лежалось, слыхали, каждую годовщину, плевать, чего: «Наши храбрые генералы… Наши бесстрашные воины, оплот отчизны…». «Мы победили, мы расширили границы…». Кто «мы»-то? Победу не генерал, победу солдат делает! Да где б они все были, если б не мы? Вышли б один на один в поле биться? Вот тогда б и носили свои медали… Оно правда, - он хихикнул в кружку, - Моллари наш против Г’Кара-то… пяти минут бы не простоял… Куда ему, с таким брюхом… Кто говорит – я, мол, в бою своими руками столько-то нарнов убил – в рожу брехуну харкайте! Врать тоже умеючи надо.

– А ты сам – скольких убил? – послышалось сзади.

– А я – не считал! Не до того там. Это эти вон… полководцы… счетоводы… те считают, у них других-то дел нет.

– Посадят тебя, дед, - беззлобно рассмеялась одна из девиц, может быть, та самая, что до этого хихикала, - довыступаешься.

– Кого посадят – меня посадят? Нее, не посадят. Не посмеют! Такими, как я, Центавр держится.

– И то верно, не посадят. Кому ты нужен – только и умеешь, что напиваться да на власть ругаться.

– Кто ругается – я ругаюсь? Нее, я не ругаюсь, я правду говорю! Где я сказал, что власть плохая? Какая надо, такая и есть! Что полудурки – так ничего, мы сами полудурки, вот полудурки нами и правят. И что без поклонения и почестей не могут – это тоже для полудурков нормально… Этот вон, Руффи, с собой сюда кучу столичных дружков притащил, генеральских и чиновничьих сыночков… Что они все здесь забыли? На грязь и убожество потянуло вдруг? А просто в почёте и обожании покупаться захотелось, там-то, в столице, их таких как грязи, особо не повыделываешься, а здесь вон, как повозбудились, заегозили, давай в друзья набиваться, мамаши засуетились, давай дочек подпихивать… Моя тоже суетилась, пока я на неё не прикрикнул…

Дэвид тем временем радовался тому, что, под прикрытием широкой фигуры Винтари, ему несколько раз удалось отлить пойла из своей кружки в соседние – в основном господину Туйо, но по разу и Адриане и Диусу. Диус ему, конечно, помнится, что-то пытался объяснять, из мудрёной науки изображать, что пьёшь, на самом деле не делая ни глотка, но толком он ничего не понял, видимо, потому, что Диус этого и сам не умел. Ну, кажется, за соседними столами никто его манипуляций не заметил, во всяком случае, виду не подал…

В обеденный зал с улицы ввалилась громко горланящая уже выпившая компания, уже сидящие очень удачно отвлеклись на них. «Понемногу начинаем выбираться, - телепатировала Адриана, - насиделись, хватит… Вон уже свежая толпа потенциальных ухажёров подвалила…».

Первым, воспользовавшись суматохой и толчеей – за соседний стол плюхнулось аж пятеро новоприбывших – из-за стола выскользнул Дэвид. Винтари нервно заозирался – отпускать его одного он боялся, но пытаться уйти тоже посреди очередной солдатской байки господина Туйо было как-то не с руки.

Господин Туйо, даром что пьян был уже до зелёных соплей, отход Дэвида заметил. Он неожиданно притянул Винтари к себе за шею, дыхнув на него ядрёным перегаром.

– А ить не сестра она тебе.

– Что?

– Не сестра. Эта, может, и сестра, а та, в платке – нет. Да не боись, не сдам. Нешто, ты думаешь, у меня глаз нет? От родителей небось сбежали, жениться запрещают? Я ж тебе не дитё пятилетнее, не вижу, что ли? Какие вы рабочие? Ты на ручонки-то свои посмотри, беленькие, мягонькие, как у девушки… Говоришь, опять же, не как рабочий… Эээ, ты не смотри, что сейчас я старый пьяница, был в твоих годах… Видел бы ты супружницу мою первую… Больше таких баб нет, да по-честному, и не надо. Кухаркой в нашей части была. Не так чтоб красавица, но было в ней что-то эдакое… Приятель мой один, как её увидел – так, голову свернув, шагнул да в колонну с размаху вписался. Но за такой бабой ухлёстывать-то опасно, потому как чуть не по её – двинет в бок так, хорошо, через неделю им снова пользоваться сможешь… А как пила – не каждому мужику такое по силам! Через то, правда, и померла. Лет пять я по ней горевал… Потом Сисиэлл встретил… Или она меня встретила, это как посмотреть. Сбежала она от меня. С каким-то эдаким вот столичным хлыщом сбежала. Ни слуху ни духу с тех самых пор, как в воду канула. А я всё развод не оформлял, всё ждал, что может, вернётся… пока меня Мерисья за рога не взяла – мол, ладно б, я тебя с живой-действующей женой делила, а то со сбежавшей… А если она там кого себе приблудит – мне что их, в пасынки брать? Правду сказать, Мерисья меня тогда шибко любила. Эх, куда всё девалось…

– Купите ей бусы, - вымолвила Адриана.

– Чего?

– Бусы. У вас же, вроде, к тому же круглая дата, со свадьбы? Купите ей бусы. Сходите куда-нибудь вместе, да хоть просто прогуляться. Ей будет приятно.

Туйо поскрёб щетину.

– Бусы, говоришь… Ну, это можно, побрякушки-то она всегда любила… Думаешь, оттает?

Решив, что на этой по-своему позитивной ноте господина Туйо можно уже и оставить, Винтари подхватил Адриану под локоть и устремился к выходу. По пути им ещё несколько раз настойчиво предложили подойти познакомиться, пришлось Адриане по-быстрому сообразить для них какую-то отвлекающую иллюзию. А последнего и отвлекать ничем не пришлось – налетевшего на него неопрятного юнца стошнило прямо на его новенький костюм, которым он, видимо, как раз был очень горд.

– Ну и ну…

– Ваше высочество, кажется, травмировано во все свои эстетические чувства? – одними губами улыбнулась Адриана.

– Если всё-таки стану императором… Вменю в новую традицию, всем кандидатам на престол устраивать такие вот экскурсии. Кто выживет, тот выживет.

– Да ладно, могло быть хуже. Кстати, помните, как я вам советовала поработать над легендой. Сёстры… придумали тоже… Теперь вот обороняйте нашу девичью честь как хотите. Надо было хоть кого-то из нас всё-таки под старуху замаскировать, всё проще было б.

– Учту… Кстати, это ты, насчёт бус… просканировать что ли успела эту циклопиху?

– Ну и просканировала, а что? Сильно-то сканировать не пришлось… А вам что? Мораль читать собираетесь? Вы что, Пси-Корпус?

– Да не, ничего, сканируй на здоровье. Пусть считают, что это женская интуиция такая блестящая…

Адриана дотронулась до руки Винтари.

– Что касается Дэвида… Мне не хотелось бы, чтоб вы восприняли эти слова как что-то тревожное, это просто мысли… Я подумала сегодня… Мне не хотелось бы, чтобы он подумал, что я считаю его ненадёжным, что он подведёт в бою, или что-то подобное… Но я пока не знаю, как вернуться с ним к этому разговору. Я просто хотела бы сказать вам – берегите его. Потому что он может беречь нас, а вот себя – не знаю…

Дэвида они нашли, к счастью, раньше, чем Винтари начал паниковать – он прятался в тени за углом.

– Слава Создателю, вот ты где! Ты в порядке? Надеюсь, ты эту гадость не пил? Мне, признаться, как-то нехорошо… Видимо, чтобы употреблять подобное, нужно всё-таки иметь более сильную закалку.

– Нет-нет, всё хорошо.

– Ну, думаю, можно уже выдвигаться неспешным шагом в сторону шахты…

Прогулка вышла даже удачной в том плане, что из Винтари окончательно выветрилось тягостное ощущение после выпитого. В остальном она сама по себе могла считаться экзаменом на выживание – шахты находились далеко за городом, по единственной нормальной дороге из осторожности было решено не идти, а тропинки по изрытым оврагами лесистым холмам могли за таковые не считаться, учитывая, что начинающаяся осенняя распутица превратила их в низинах в сплошные непроходимые болота, не говоря уж о том, что они регулярно сворачивали куда-то в сторону, и тогда до следующего подобия дороги приходилось ковылять совершенно по бездорожью.

– В такие минуты чувствуешь себя беспомощным… - ворчал Винтари, вытаскивая увязший в грязи башмак, - не хочется, а представляется – мы, вот так, пешком, с бомбой на горбушке… Ладно б, на машине… Не знаю, конечно, на какой машине здесь можно проехать…

– На танке.

– …Но, во-первых, нет у нас машины, во-вторых, машина привлечёт внимание куда гарантированнее, чем три идиота, ныкающиеся в кустах…

Темнело. Дэвид снова подумал, что до Центавра он, пожалуй, не видел по-настоящему тёмных ночей. В городах Минбара всегда светло от подсвеченных кристаллов зданий. В малых городах Центавра с фонарями было туговато… А в поле, понятное дело, и фонарей не было. А на звёзды, даже в очень ясную ночь, надежды немного. Фонари с собой были, но без крайней нужды их лучше не включать. Адриана указала на мутное зарево на горизонте – кажется, идти осталось недалеко…

Было так же высшим благоразумием захватить с собой смену обуви. Дэвид как раз подумал, что ботинки пора хоронить с почётом, когда они подошли к обрыву.

– Засядем здесь. Не больно-то много увидим, и едва ли что-то услышим, но подбираться ближе будем только когда сосчитаем, сколько там охраны.

Винтари вытащил оптику – биноклем тут, пожалуй, не обойдёшься, хотя бинокль, конечно, так плечи бы не оттянул. Что ещё хорошо – в полной мере прибором ночного виденья эта вещь считаться не могла, но в темноте видела лучше, чем невооружённый глаз.

– Какая-то возня там, определённо, происходит… Но что именно… Эх, разбирайся я в этой сфере чуть получше! Примерно настолько хотя бы, чтобы суметь обмануть старика Туйо… А, не важно… Так, выгружают какое-то оборудование… Почему ночью? Им что, днём времени не хватает, что такие трудолюбивые? Ого… Может, я ошибаюсь, но я вижу там самого Гатвини… Ему-то что в тёплой постели не спится? Интересно…

– Диус, у меня плохие новости.

– Что?

– Высочество, очень плохие новости! Нас засекли!

По плечу Дэвида скользнул луч вертолёта.

– Бежим!

«Хорошо неделька начинается… - Винтари на бегу упаковывал оптику обратно в чехол, поминутно спотыкаясь о коварные камни и кочки, - если они нас вот здесь умудрились засечь… Это, правда, пожалуй, намекает, что мы на верном пути… То как мы надеемся пробраться в саму шахту? Может, конечно, я завтра чего-то выстою… Может, нам удастся украсть рабочую форму, и стоит надеяться, они там всех новонанятых в лицо не успели запомнить… Если максимум послезавтра не выглянет солнце, я озверею…».

Главное – добежать до леса, может, они и продолжат поиски, но они уже не будут для них лёгкими… Определённо, что-то очень интересное здесь происходит, раз у них всё так серьёзно с охраной… Ворвавшись под своды ближайшего перелеска, Винтари ощутил почти ликование. Темно – хоть глаз выколи, а на них, к счастью, не самая светлая одежда… Слишком поздно он осознал один печальный факт – что друг друга они в этой темноте тоже могут потерять. Он слышал рядом тяжёлое, загнанное дыхание Адрианы, но не слышал Дэвида.

Дэвид остановился, когда понял, что паника владеет им настолько, что он бежит, не разбирая дороги. Велика всё же в человеке сила инстинкта! Что-то такое, как во сне, когда за тобой кто-то гонится, и ты бежишь, коридор за коридором, комната за комнатой, дальше, глубже, движимый одним порывом – укрыться… Хорошо хоть, он вовремя взял себя в руки, раньше, чем забежал совсем в глушь или упал в овраг! Всё же чему-то научили его учителя, но лучше б, конечно, рассудок вернулся пораньше.

Он прислушался. Погони слышно не было. Диуса и Адрианы, впрочем, тоже. Сердце кольнула новая волна паники. Потерялся! Нет, нет, только не поддаваться отчаянью! Да, конечно, вот ещё одно свидетельство, какие они отличные шпионы… Попёрлись, как на лёгкую прогулку – без связи, без всего… Но лес ведь не может быть большим, насколько они видели по дороге, это небольшие куски… В конце концов он их найдёт… Правда, кричать, наверное, всё же пока не следует…

Страж мягко ткнулся в шею, запрашивая соединение.

«Что-то пошло не так, да?».

«Увы, как видишь».

«Ты не знаешь, где мы, так?».

«В лесу близ шахты Гатвини. Но да, мы потерялись, я понятия не имею, где Адриана и Диус, я не видел, куда они побежали».

«Плохо… Я могу почувствовать телепата, если он подойдёт ближе, сейчас я слышу только слабый сигнал. Я могу настроиться так, чтобы сориентироваться по сторонам света, но мы не знаем, какое направление выберут они».

«Ну, не важно, что-то делать всё равно надо. Можно попробовать идти на этот слабый сигнал… Это ведь лучше, чем сесть и заплакать, верно?».

Ему пришло в голову, что, если он был в лесу всего несколько раз в жизни, то Страж-то – вовсе ни разу. То есть, конечно, с одной из предыдущих точек они шли через лес… Но шли по широкой грунтовой дороге, не углубляясь в чащу. И, разумеется, стоял день…

«Нет, мне не страшно. Существа, обитающие в этом лесу, не могут причинить мне вред».

«Ну да, верно… У тебя нет этого страха, как у людей…».

«А почему люди боятся темноты? Из-за Теней?».

«Нет, думаю, это никак не связано. Это такой древний страх… Я думаю, потому, что люди, как и большинство рас, впрочем, довольно плохо видят в темноте. Темнота скрадывает очертания, невозможно адекватно оценить обстановку, а при наличии развитого воображения можно увидеть врага в каждом углу. Отголоски тех времён, когда человек вынужден был бороться за выживание каждый день, когда в темноте его могли подстерегать хищники… Эти времена были не настолько давно, чтобы люди могли полностью освободиться от инстинктивного страха».

«Почему ты не стремишься к выживанию?»

«Что?»

«То, о чём ты говорил днём телепату. Что не убьёшь ради своего выживания. Ты говорил об этом так, словно это твоё личное решение, а не сбой в защитных механизмах вследствие эволюции, подобно утрате острых клыков и когтей».

«Так и есть. То есть… Это то, что было бы желательно, мы не можем быть уверены, что в критической ситуации поступим именно так, как сейчас о себе думаем, но это то, к чему стоит стремиться».

«Почему? Разве это не самоубийство? Тебе не нравится жить?»

«Ты же знаешь, что не в этом дело. Помнишь, я говорил тебе о принципахразумного существа? Ключевое слово здесь – разумный. Это эволюция, конечно, не в том смысле, о котором чаще думают… Живое существо, становясь разумным, рано или поздно задаётся вопросом, в чём смысл. Для чего всё. Приобретает абстрактные понятия и ценности за пределами одного ограниченного «я». На этой стадии личное выживание уже не является для существа приоритетом. Приоритетом становится осмысленность».

«Ты считаешь свою жизнь бессмысленной?»

«Конечно нет! Это не какая-то депрессия, вовсе нет. Это приобретённое эволюционно, за счёт развития разума и абстрактных понятий, представление о том, что… Выживание индивида как таковое не является конечной и главной целью. И в момент выбора существо способно задать себе вопрос, более ли оно достойно жить, чем его противник. Достаточно ли велика цель – ею должно быть не выживание как таковое, а что-то другое – чтобы совершить насилие. Грубо говоря, если я буду готов без колебаний убить – я ничем не лучше. Способность поставить себя на место другого – свойство разумного человека, шагнувшего дальше животного».

«Ты говоришь о какой-то другой эволюции, чем то, о чём говорили Тени».

«Конечно, понимаю. Тени говорили лишь о том аспекте эволюции, который касается борьбы за выживание, апеллируя к самым тёмным чертам в человеке. Они утверждали, что без межвидовой борьбы развитие остановится. Но на мой взгляд, это они остановились в развитии. У эволюции есть и другой смысл – улучшение. Достигнув некоторого уровня прогресса, приобретя прочный фундамент для защиты своей жизни, можно позволить себе вести себя иначе, чем пещерный человек, окружённый враждебной средой и рискующий жизнью ради каждого куска. Мы способны по-настоящему познать себя лишь в тот миг, когда понимаем, что наша привязанность к другому существу или наша верность идее для нас значит больше, чем наша личная любовь к жизни. Не познав этого, человек не будет счастлив, а значит, все его усилия, прилагаемые для личного выживания, будут лишь бесплодной погоней за удовлетворением».

За деревьями почудилось какое-то движение.

«Опасность! – успел встрепенуться Страж, - не тот! Не наш!»

Дэвид не успел даже испугаться…

========== Глава 2 ==========

Винтари без сил опустился под деревом. Адриана нерешительно присела рядом, взяла его за руку.

– Мы найдём его. Когда взойдёт солнце, будет гораздо легче.

– Ага, и нам, искать его, и им – искать нас.

– Давай не будем сразу настраиваться на плохое? Лично меня то, что они нас до сих пор не нашли – и шума мотора я, кстати, не слышу – обнадёживает. Откуда им знать, что мы не знаем этот лес как свои пять пальцев? И если даже предположить самое плохое – что они каким-то образом вычислили, кто мы такие, хотя на бегу это едва ли было возможно – и теперь устроили нам засаду в гостинице… Нам ведь вовсе не обязательно туда возвращаться, всё самое ценное у нас с собой. Не думаю, что они пойдут заявлять о нашем исчезновении.

– Адриана, если с ним что-то случится… Если мы его потеряем… Я не смогу с этим жить.

– Хорошо тебя понимаю, но давай пока исходить из того, что нам ещё себя самих в этом лесу проблема найти?

Когда Дэвид открыл глаза, ему сперва показалось, что он проснулся в их номере в гостинице. Во всяком случае, деревянный потолок со следами старой-престарой краски был такой же. Но… дело было даже не в отсутствии обычных для гостиницы звуков, производимых многочисленными шумными соседями… Он пошевелился и обнаружил, что связан. Не слишком крепко, но придётся потрудиться, чтобы высвободиться… А в следующее мгновение он понял, что в комнате не один.

Освещение от двух переносных ламп, похожих на керосиновые, было не ахти какое, но разглядеть сидящего напротив на стуле, метрах в двух, мужчину позволяло. Дэвид подумал, что у него довольно располагающая внешность, доброе, открытое лицо… И при том внутри поднималась волна страха. Не его страха, конечно.

Увидев, что пленник очнулся, мужчина встал со стула, осторожно приблизился. На вид ему можно было дать сорок, возможно, несколько больше… Худощавый, сеточка морщин вокруг глаз… Гребень короткий, что, впрочем, здесь нормально, у самого Гатвини гребень едва ли длиннее.

– Отлично, ты пришла в себя. Предупреждаю, не делай глупостей. Вообще никаких резких движений. Думаю, ты догадываешься, почему. Мне нужны ответы. Кто ты, и что это за тварь на тебе.

– Вы телепат, да?

Мужчина кивнул.

– Ты знаешь, как к нам относятся они. И знаешь, что мы способны с ними сделать. Я пока не убил тебя потому, что мне нужны ответы. Я уже видел таких. Я знаю, что эта тварь контролирует тебя, и я знаю, что есть другие, те, кто ей приказывают. Но я никогда прежде не видел, чтобы они были и на женщинах. Кто вы и что вам здесь нужно? Предлагаю рассказывать достаточно подробно, если я захочу узнать подробности против вашего желания, будет больно.

Дэвид подумал, что вот сейчас как никогда был бы благодарен судьбе за хотя бы какой-то пси-уровень. Этот мужчина может узнать то, что ему нужно, и без его согласия, хоть это и потребует от него некоторых усилий. Он же узнать его намеренья и степень его честности может только вербально, осторожно задавая встречные вопросы.

– Если только вы сможете поверить мне… И если стоите доверия. А что вы намерены сделать потом, когда всё узнаете? Убьёте нас? Понимаю, вы не хотите говорить, потому что знаете, что он тоже вас слышит. Вы думаете, что он может убить меня, чтобы не дать что-то вам рассказать.

– А он не может? Или может быть, он предпочтёт позвать подмогу, своих хозяев или других порабощённых, которые есть поблизости? Предупреждаю, как только попытается…

По телу прошла судорога боли – телепат дал Стражу понять, что будет в таком случае.

– Прошу вас, не надо, не делайте ему больно! Я знаю, вы уже видели таких и не имеете оснований ждать от них ничего хорошего… Но этот не такой. Просканируйте меня, вы увидите, он не порабощает меня. Он помогает нам.

– Помогает? Кому это – вам? …Ты не женщина… Ты вообще не с Центавра… Неплохой маскарад, даже меня сперва убедил… Интересно…

– Если уж вы знаете о… о них… То должны представлять, не вы одни о них знаете. Не вы одни мечтаете освободить Центавр от этого зла. И… я не знаю, знаете ли вы о…

– О бомбах? Я не могу появляться в городе слишком часто и оставаться там долго, но кое-что знаю. Но как тебе удалось заставить тварь работать на вас? И ты считаешь, ей можно доверять?

Дэвид вздохнул.

– Все задают мне этот вопрос, и я понимаю… Я не знаю, можете ли вы видеть мою нервную систему, ваш рейтинг, кажется, достаточно высокий, но, во всяком случае, вы ведь можете прочитать в моей памяти, как всё было? Он просто хочет жить. Я ему доверяю.

– Тогда пусть он отсоединится. Я хочу увидеть человека. Хочу быть уверен, что слова, которые ты говоришь, не внушены тебе тварью. Откуда я знаю, может быть, она способна подделывать и воспоминания.

Дэвид поколебался.

– Он уговаривает меня не делать этого. Потому что тогда я буду совсем беззащитен перед вами. Он не успеет засечь вашу ментальную атаку… Простите, но не доверяя ему, не доверяя мне, как вы можете ждать доверия в ответ?

Телепат покачал головой.

– Доверие здесь – кратчайший путь к смерти. Теперь я, пожалуй, верю, что вас послал Альянс… Только с Минбара может придти кто-то настолько беспросветно наивный. Да, я понимаю, почему на тебе эта тварь. Без неё ты был бы мёртв уже давно.

Он встал и нервно заходил туда-сюда по комнате.

– Как вы рассчитываете осуществить задуманное? Эта тварь, со своим примитивным мозгом, знает о жизни больше, чем ты. Ты так спокойно говоришь мне, что вы пришли освободить Центавр… А откуда ты знаешь, что я не подослан ими? Только потому, что я телепат? Да, они ненавидят телепатов… Поэтому мне приходится скрываться здесь, жить в лесу, как дикому зверю… Но должен тебя огорчить, несколько телепатов на их стороне есть. Потому что им пообещали сохранить жизнь, ещё что-то там пообещали… И теперь они, попадись ты им – или попадись им я – с радостью сдадут хозяевам хоть тебя, хоть меня, хоть родную мать.

Дэвид оглядывал комнату. Без окон, с одной дверью. Почти совершенно пустая – только стол и два стула – она выглядела нежилой. Пахло пылью, углы затянуло паутинами. Под ногами центаврианина слегка поскрипывали половицы.

– А вы почему не пошли работать на них? Потому что вам никто не предложил?

– Потому что я не дурак. Потому что мне не будет легче, если они убьют меня позже, когда я буду им уже не нужен. И потому что предательство не скрашивает жизнь, ни длинную, ни короткую.

Дэвид молчал, прислушиваясь к ощущениям Стража – кажется, он немного успокоился.

– Я могу рассказать вам то, что знаю… Что вы будете делать с этим дальше?

– Зависит от того, что я услышу. Один в поле не воин… но это не повод не сделать хотя бы что-то.

– Например, помочь нам пробраться к шахтам Гатвини, чтобы вытащить бомбу? Они хорошо охраняются. И самое скверное, мы не знаем, сколько у нас времени.

Телепат остановился.

– Так вы считали, заминирована шахта Гатвини? Вы ошиблись. Скважины Гатвини глубже… Но шахта Руффи протяжённее, и разрушения будут гораздо больше. Там больше природного газа, и… Вы ведь не видели Руффи, так? У Руффи тоже эта тварь.

– Но… Вся эта суета там, вокруг…

Телепат снова сел на стул.

– Вы не способны отличить одно от другого… Понимаю. И Гатвини, и Руффи – одинаково дураки. Гатвини обнаружил в одном из горизонтальных забоев жилу драгоценного камня. И это незадолго перед тем, как планировал продать свою долю акций за бесценок и перебраться к родне на Маригол… Теперь он суетится, стараясь скрыть это, иначе за выкуп у совладельца его доли акций придётся заплатить побольше… Третий его совладелец – вовсе подставное лицо, там свои махинации. Руффи обещал продать свои шахты этому совладельцу, самому Гатвини он их не продаст ни за что – давняя вражда, дело принципа. А Гатвини очень нужна эта сделка, он полагает, жила тянется дальше к разработке Руффи, и если он до сих пор её не обнаружил, так потому, что ему вообще на всё плевать… То есть, беречь эту тайну ему приходится и от совладельца, и от Руффи, не удивительно, что он такой нервный. Руффи планирует, перед передачей шахты новому владельцу, взорвать один старый, аварийный забой… Гатвини об этом знает, но считает, что это просто акт вредности, да и что тут поделаешь, Руффи в своём праве. Всё равно он надеется потом на камнях покрыть этот ничтожный убыток. Но проблема в том, что бомба, которую там собираются взорвать, гораздо мощнее, чем требуется. Весь регион превратится в выжженную пустыню.

– Весь Центавр.

– Что?

– Вы же слышали, думаю, что бомба эта – не единственная? Мы не знаем точно, сколько их. Мы не знаем, где они расположены. Мы вслепую тычемся по стратегическим объектам. Иногда нам везёт.

Центаврианин уронил лицо в ладони.

– Невероятно… Вы не знаете их количества, их расположения, не знаете даты взрыва, не знаете численности противника и его планов, но всё же прилетели сюда и пытаетесь что-то сделать?

– Видимая безнадёжность предприятия ведь не повод не делать вообще ничего.

Ненадолго повисло молчание.

– Ладно, я думал подержать тебя пока здесь, но начинаю сомневаться, что это хорошая идея… Время работает против нас. Скажи мне, как можно убить эту тварь, и я поверю, что вы собирались их остановить.

– Вообще-то, - невесело усмехнулся Дэвид, - в наших планах было в основном не попадаться им на глаза. Для этого в команде я – я могу чувствовать Стражей и их хозяев. Они меня, правда, к сожалению, тоже могут… Убить их очень трудно. Но для сильного телепата реально. Однако почти невозможно убить Стража и при этом оставить в живых его носителя, они прорастают в нервную систему носителя, и способны восстанавливаться из ничтожного сохранившегося там куска… Но человека может убить и сам момент насильственного отсоединения… Единственный, кто не действует так – это мой Страж. К тому же, если вы убьёте его телепатически – вы раскроете им себя, и вам придётся срочно перебираться куда-то как можно дальше.

– Звучит очень, очень скверно.

– Конечно. Они не стали бы действовать, не подстраховавшись как следует. Нет, кое-что у нас всё равно есть… Алкоголь действует на нервную систему Стража паралитически, в состоянии алкогольного опьянения, парадоксально, человек возвращает контроль над собой, Страж засыпает и становится видим… Можно попытаться убить его. Но только если вы готовы и к тому, что носитель умрёт у вас на руках, и к тому, что дракхи будут разыскивать того, кто раскрыл их тайну.

– А Руффи в баре, действительно… редко появляется… Хотя он и раньше не слишком их жаловал… Может быть, поэтому они его и выбрали?

– Возможно. Сейчас, пожалуй, то время, когда социальное зло превращается если не в благо, то в средство выжить. Организмы, отравленные алкоголем, сильнее сопротивляются их контролю, это они поняли по императору Моллари, и теперь запрещают своим рабам пить. Я слышал так же, что присоединение Стража к пьяному невозможно, но тут не поручусь…

Центаврианин хмыкнул, обходя стул Дэвида, видимо, всё ещё колеблясь, развязывать ли его.

– Хорошо должна выглядеть армия освобождения Центавра – укомплектованная телепатами и алкоголиками… Да, запрещать центаврианам пить – хуже зверство-то придумать сложно… Плана у вас, я так понимаю, нет никакого? Даже если был – вы ошиблись объектом, поэтому теперь можно считать, что плана нет.

– Мы планировали, проведя разведку, выяснив, как и кем охраняется шахта, как туда можно пробраться, ну, и просканировав Гатвини и его ближайшее окружение на предмет того, где именно расположена бомба, как она активируется и деактивируется… Если дракхи действительно сделали это ещё в 60х, и шахты при том функционировали… Значит, бомба должна быть небольшого размера, либо там должны быть, например, туннели, закрытые с тех самых пор, чтобы бомбу не обнаружили раньше времени, либо она замаскирована так, чтобы не привлекать внимания… верно ведь?

– Слабых мест в плане, конечно… практически весь план. Но в данной ситуации я бы тоже смог действовать немногим эффективнее. Я нашёл немного возможных союзников среди рабочих Руффи… К сожалению, не слишком много, это риск, учитывая, что и моя, и ваши головы стоят дорого, не каждый захочет рисковать, связываясь с нами.

Дэвид потёр затёкшие руки.

– Вы отпустите меня? Мне необходимо найти моих друзей. Они волнуются за меня… И я за них, честно говоря, тоже.

– Вместе найдём.

Дом оказался хорошо укреплённой, но всё-таки землянкой. Вот почему не было окон… Оглянувшись, Дэвид уважительно хмыкнул – с пяти метров землянку, замаскированную зарослями очень густого колючего кустарника, совершенно невозможно было разглядеть. Да, конечно, сейчас ещё темно… Но в этой части леса, надо думать, и днём стоит полумрак от густых крон.

– Да, удобное местечко. Кто и зачем её построил – не знаю, за то время, что я ею пользуюсь, никто больше ею не интересовался. Хотя здесь вообще как-то… редко можно кого-то встретить, к счастью.

Дэвид посмотрел вверх – звёзд за сетью тесно переплетающихся ветвей видно не было, посмотрел по сторонам… Даже теперь, когда он столько здесь плутал, и когда рядом с ним, по крайней мере, была живая душа, лес не переставал навевать лёгкую жуть. Протяжно и тоскливо завывала где-то вдалеке ночная птица, слышались потрескивания и шорохи.

– Я слабо представляю, по правде, где мы… разделились с ними… Вы можете их почувствовать?

– Попытаюсь…

Страж наконец решился разорвать соединение, чтобы дать нервной системе хозяина отдых, но поглядывал на телепата настороженно. Тот крепко сжимал руку Дэвида – это с одной стороны успокаивало, а с другой…

– Как вас зовут?

– Называй меня Паоло. Моё полное имя и ранг едва ли тебе много скажет… Хотя, и нет у меня уже ни имени, ни ранга.

Дэвид увернулся от едва не хлестнувшей по лицу ветки.

– Может быть, это тоже сейчас прозвучит наивно… Но этому уже очень скоро придёт конец. Дракхи собрались покинуть Центавр… И если мы им обломим эту замечательную затею с бомбами… То в космосе они уже будут заботами рейнджеров.

– А о том, что будет, если у вас не получится найти эти бомбы, ты не думал?

– Честно говоря, нет. Не потому, чтоб я так уж верил в себя и считал себя всемогущим, а потому, что не стоит браться за какое-то дело, не имея хоть каплю веры.

– Так подумай сейчас, глупая твоя голова! Ещё не поздно улететь.

– Нет. Я понимаю вас, но… нет. Иногда то, что кажется более разумным и правильным, на самом деле самое глупое и неправедное. Принцип жизни разумного существа иногда приводит к такому бегству от безопасности.

– Действительно, сложно понять… Я бы, если бы у меня была возможность, уехал. Но жизнь у меня нынче такова, что лишний раз носа не высунешь. Осторожно, тут…

Дэвид как раз успел подумать, как хорошо Паоло ориентируется в лесу, при том, что стоит глубокая ночь и темнота хоть глаз выколи – сколько же лет здесь надо прожить, чтобы так хорошо изучить такие непроходимые дебри… когда споткнулся и рухнул в колючую сухую траву.

– …Коряга.

– Спасибо, - Дэвид поднялся, потирая ободранную лодыжку. Хорошо, что ввиду осенних холодов они обзавелись подходящей одеждой, в которой уже можно позволить себе шастать по лесам… Едва ли это всё продлится долго, но Диус выражал опасение, не пришлось бы им встретить тут зиму… Зимы на континенте зонов суровые… Адриана, правда, только усмехнулась на это – напугать девушку, выросшую в Ледяном городе, сложно.

Мысли метнулись дальше – к Уильяму, её отцу, сейчас на противоположной части континента вместе с Иржаном обследующему склады взрывчатых веществ – складов там тьма тьмущая, работа надолго, к Андо, направлявшемуся, по последним данным, к базе подводных лодок в Лируяли – давно уже не действующая, но из стратегических объектов пока не списанная, она вполне была вариантом для расположения бомбы.

– Ты действительно никак не изменился после того, как он отсоединился от тебя, - заметил Паоло, кажется, с некоторым удивлением.

– Как-то досадно, когда даже телепат не может просто поверить тебе на слово.

– Типичное заблуждение человека без способностей – что телепат может знать всё обо всех, бросив только взгляд. Этой твари на твоём плече достаточно для невозможности тотального доверия.

Дэвид прищурился.

– Тоже будете рассуждать про расовую несовместимость? Что ещё должно произойти, чтобы вы поняли, что это самое ворлонское происхождение – не повод для гордости? Это что, правда можно считать прекрасным – быть созданным как оружие? Без любви, без ответственности, без заботы о дальнейшей судьбе своих творений… Ни судьбе вида, ни судьбе отдельной личности, ни единого слова сожаления – будто они правда имеют право определять судьбы… Да, у вас не было такой радости, как Пси-Корпус, но вспомните, как в конце войны ворлонцы собирались взорвать Приму… Напрочь, видимо, позабыв о том, что там в гораздо большем количестве, чем агенты Теней, присутствуют и их творения, за которые они должны бы нести ответственность. «Высшая мудрость» не предполагает ни человеколюбия, ни сострадания, ни даже какой-то сентиментальной привязанности, это сугубо наши изобретения.

– Погоди… Ворлонцы – что?…

Дэвид попытался вглядеться в лицо собеседника, почти невидимое в темноте.

– Вы же не знаете… Вы же ничего не знаете! Конечно, кто бы вам-то рассказал…

Страж испуганно зашевелился – даже будучи отсоединённым, он не мог не чувствовать, что что-то происходит. Возросшая активность ментальных полей телепата давила на него, воспринималась как угроза… Но Дэвид был спокоен, значит, наверное, это не было той угрозой, которой он опасался.

– Всё это следует очень хорошо обдумать… - пробормотал Паоло, закончив сканирование, - это слишком странная новость… И ты – слишком странное создание. Странно, хотя ты не телепат, твоё ментальное поле напоминает поле телепатов… Не такое же, именно напоминает. Прежде я не встречал такого…

Дэвид хотел, конечно, расспросить подробнее… Но оказалось не судьба – между расступающимися деревьями мелькнуло что-то светлое… похоже, лицо.

– Диус?.. – он осёкся, подумав, что, наверное, не слишком правильно и грамотно было окликнуть его настоящим именем… Хотя, учитывая, что они имеют дело с телепатом…

– Слава Создателю, вот он ты, всё в порядке… Мне кажется, или мы вдоль и поперёк исходили этот лес, или он изнутри больше, чем снаружи?

– Это невозможно объяснить рационально, но это так, - кивнул Паоло, - даже в небольшом перелеске, особенно в темноте, можно блуждать несколько часов и не найти друг друга.

– Всё можно объяснить рационально, - проворчал Дэвид, пытаясь справиться с дрожью – только теперь, когда тревога за Диуса отступила, он ощутил, как она была велика.

– Думаю, нам стоит продолжить беседу в более удобном месте, - Паоло повернулся, приглашая всю компанию следовать за собой, - и учитывая, что путь неблизкий, отправиться лучше прямо сейчас. Познакомиться успеем и по дороге.

– Простите, а кто вы? И почему мы должны вам доверять?

– Потому что я привёл к вам вашего друга. Если на то пошло, мне должно быть тревожнее – я один, а вас трое… Четверо даже, если считать вашего полувидимого приятеля. И потому, что вам в любом случае потребуется помощь, чтобы осуществить задуманное.

В какой-то момент Винтари показалось, что начинает светать, но нет, просто лес поредел и глаза привыкли к темноте. Они пересекли поле, овраг, ещё один перелесок, перебрались через холм, поросший противным колючим кустарником и бурьяном по пояс, и снова вошли в лес, более густой и нехоженый, чем те перелески. По прикидкам Винтари, от города они отошли уже более чем порядочно. Он совсем не был уверен, что теперь смог бы выбраться отсюда самостоятельно.

Совершенно удивительно, но и здесь, где никаких тропинок и ориентиров не наблюдалось в принципе, Паоло ориентировался прекрасно.

– Вам кажется это удивительным? Человек, живя в городе, в лоне цивилизации, довольно качественно, конечно, отдаляется от природы… Способен заблудиться в трёх соснах, как вот вы… С большим трудом может найти дорогу через лес или поле, потому что там нет указателей. Но через некоторое время после того, как вынужден столкнуться с дикой природой и выжить в ней, понимаешь, что все деревья разные, двух одинаковых нет, и что следы остаются не только от ботинка… И много чего ещё полезного. В общем-то, мне есть чем похвастаться, но хвастаться я не стану, меня к такой жизни привела не жажда единения с природой, а необходимость.

– Вы… живёте в лесу? И… как давно уже?

– Без малого двадцать лет. С зимы 59-60… - Паоло придержал полог сухих плетей ветвей над Адрианой, - до этого было убежище на юге, но там оказалось не безопасно… А в эту глушь не вдруг-то кто-то заберётся. По крайней мере, до сих пор это было так…

Адриана вздрогнула, указывая куда-то в просвет ветвей.

– Что это?

Винтари посмотрел и тоже нервно икнул – в темноте в двух или трёх метрах от них светилась бледно-голубым светом жуткая физиономия.

– А, это… Ничего опасного, не обращайте внимания. Интересный пример защитной окраски… Это колония насекомых, светящихся в темноте. Поскольку сами по себе они на редкость беззащитны, у них нет даже крыльев, и ползают они медленно, то для отпугивания птиц и пресмыкающихся, которые ими питаются, они собираются вместе так, что образуют вот такой малосимпатичный силуэт. Днём они прячутся в трещины коры, ну а кто не успевает… тех съедают. Защита не самая эффективная, но, как видите, действует. Даже на двуногих порой, хотя их, казалось бы, испугать куда сложнее. Ну, вот мы и пришли.

Как ни старался, Дэвид ничего не увидел, пока Паоло прямо не указал ему на замаскированное густой порослью кустарника жилище. Почти вся листва с кустарника уже облетела, только потому было возможно разглядеть очертания строения. Летом, наверное, их не видно, даже если подойти вплотную.

– Пробирайтесь осторожно, иначе оставите на ветках половину своего и так пострадавшего от путешествия одеяния. И берегите головы, дверной проём очень низкий.

Внутри оказалось неожиданно тепло, только теперь путники поняли, как они замёрзли. Пройдя через тамбур с несколькими ступеньками вниз, они оказались в небольшой комнате, добрую половину которой занимала жарко натопленная печь. Хотя стены, пол и потолок комнаты были такими же деревянными облезлыми, как в той землянке, в целом вид был куда более обжитым – было чисто, на полу лежал старый, затёртый, но всё же половик, на печи в большом глиняном горшке кипело что-то явно съедобное.

– Это основное убежище. Но не единственное. В охотничий сезон, бывает, здесь становится довольно беспокойно… Тогда отходим дальше, почти к самым горам… Там, конечно, тяжелее, особенно зимовать, зато и на глаза попадаться некому.

Разглядев Паоло при свете, Винтари нахмурился.

– Я вас узнал. Это вы тогда предлагали мне подвезти меня до гостиницы.

Паоло скинул плащ, оставшись в груботканой серой рубахе, в каких ходили в городе почти все.

– Было дело. Знаешь ли, заинтересовали меня ребята, среди которых есть сильный телепат, а потом оказалось, что и носитель серой твари… Логично было решить, что вы враги. Но вот смущало отсутствие прикрытия, прибудь ты вместе с Руффи, начёрта б тебе было стоять в очереди, сидел бы там, внутри, был одним из его инженеров или столичных дружков… Разве что разведку проводил… Только вот зачем она Руффи, ему дела нет, что о нём кто думает.

– И вы выбрали меня для знакомства, потому что я не телепат и не остраженный.

– Да. Ну, правда, и совсем дураком ты тоже не оказался. Что и радует, и нет…

Из-за ширмы, представляющей собой, кажется, разновидность половика, выглянула молодая женщина в платке, из-под которого выбивались растрёпанные тёмно-русые волосы.

– Мы не ждали тебя так скоро… Зачем ты привёл его сюда?

– Всё в порядке, Низа, накрывай на стол. За столом всё обсудим.

Женщина хотела, видимо, ещё что-то сказать, Паоло неуловимо махнул рукой, женщина стрельнула глазами в сторону Адрианы и скрылась за дверью в углу – видимо, кладовкой.

К столу из-за той же ширмы вышли ещё четверо – две девушки, девочка лет двенадцати и мальчик лет десяти. Хотя между собой они были неуловимо похожи, Дэвид каким-то чутьём понял, что они не дети Паоло, во всяком случае, не родные дети. Сходство было не в чертах, скорее в выражении лиц. За полчаса никто из них не проронил ни слова, только короткие обмены взглядами, что заметно нервировало Диуса, а вот Адриану, кажется, не удивляло ничуть. «Они все телепаты», - догадался Дэвид.

– Вижу, вы уже поняли, почему я не побегу сдавать вас слугам Теней.

– Вы спасли детей-телепатов из приюта Гильдии?

– Да. Смог только двоих – увы, с выводком детей сложновато скрываться, к тому же, детям очень сложно беречь свою тайну… Лилиане было тогда семь лет, Элмер – четыре года, и то пришлось довольно тяжело. Никаких, знаете ли, шпионских приёмов я тогда не знал, пришлось учиться по ходу дела. Несколько раз мы чуть не попались… Пока не перебрались сюда, здесь зажилось почти спокойно. Но мы не ленимся регулярно переезжать, я не считаю эту предосторожность лишней. В лесах сохранилось довольно много приличных охотничьих домиков, а пару я построил сам… Не скажу, что это было легко. Но на тот момент мне уже помогали подросшие Лилиана и Низа. Этих я подобрал по пути, в скитаниях. Низу ещё в 60м – её вместе с семьёй едва не убили жители собственной деревни, боялись, что она навлечёт беду на них всех. Тогда уже в самых дальних уголках самых дальних провинций сложно было не услышать хотя бы что-то об этих телепатских чистках… Я притворился правительственным агентом – тогда ещё я выглядел менее пообносившимся, так что мне это удалось – и забрал её. Это было рискованно, разумеется, но я ни разу не пожалел об этом. Тем более что она так помогла мне с Лилианой и Элмер. У неё в её десять лет был хоть какой-то опыт обращения с детьми – младшие братья и сёстры… И готовить, в отличие от меня, она умела. Сейчас уже и я умею, а тогда, я думаю, я помер бы без Низы, ну или отощал до скелета на одних грибах и ягодах. Несомненно, боги меня хранили… За время скитаний я приобрёл нехилую паранойю, поэтому даже когда услышал о смерти Картажье, не спешил возвращаться в столицу… Как оказалось, прав был. Элани и Гарина я нашёл лет десять назад. Им тоже грозила смерть, если б их нашёл не я… У Элани есть проблемы и помимо телепатии – она слепая. Да, по ней незаметно, потому что она научилась пользоваться глазами Элмер и Гарина. Она мечтает ещё когда-нибудь увидеть свою семью, но я не знаю, сбудется ли это – я отдал им деньги, почти все, что у меня оставались, чтобы они могли покинуть Приму. У них, по крайней мере, была такая возможность, ведь они сами без способностей… Главное, чтобы никто не узнал, что у них был ребёнок-телепат и до Элани, просто умер в пятилетнем возрасте…

– Никогда ещё, - пробормотала Адриана, - люди и центавриане не были так схожи в жестокой и несправедливой судьбе. Если бы вы ещё некоторое время назад связались с нашей агентурной сетью, они бы, думаю, смогли вывезти вас на Минбар, вы укрылись бы в Ледяном городе… Сейчас это уже будет сложновато, дракхи выходят из тени.

– Увы, сколько б ни осталось сейчас выживших телепатов на Приме – они предпочитают лишний раз не высовываться из таких вот убежищ. Нашу жизнь слишком легко и дёшево может продать любой желающий. Особенно высокоуровневых, как мы. Единственный мизерный шанс выжить – это согласиться работать на них, и подозреваю, выслеживание таких вот укрывающихся – меньшее из того, что они бы потребовали… Для меня такой путь неприемлем. Все они никогда не покидали леса, только Низа была пару раз со мной в городе. Мне приходится понемногу втягивать её в это, потому что если что-то случится со мной – кто-то должен будет дальше заботиться об остальных. А для этого нужно не только хорошо знать жизнь здесь, но и время от времени интересоваться новостями из большого мира. Как вот сейчас… Первой мыслью, когда я узнал о бомбе, было переселиться отсюда подальше. Но потом я подумал, что всё не может быть так просто, потому что это простота бессмысленности. Если они просто хотели вывести из строя какие-то объекты для подрыва нашей экономики, или провести серию терактов для устрашения, для этого были и проще способы. Я не знал, как давно они уже здесь, но предполагал, что весь вред экономике, какой могли, они уже имели возможность принести. Когда я провёл дальнейшую разведку, я узнал, что бомба здесь давно, очень давно… Наверное, в то же время были заминированы и другие объекты. Возможно, это использовалось для шантажа… К сожалению, от Руффи не слишком много можно узнать, он всего лишь исполнитель. К тому же, сканировать приходится очень осторожно и понемногу, чтобы он не почувствовал.

– Так каков ваш план? Думаю, если мы объединим усилия, у нас больше шансов на успех.

– Возможно. Те люди, о которых я говорил, рабочие шахты – в основном поставляют мне информацию, в крайнем случае согласны помочь нам проникнуть внутрь, на более серьёзный риск они едва ли готовы. Один парень обещал достать мне план – если удастся, это будет огромной удачей. И, как я уже говорил, одежда… Но есть несколько отчаянных ребят, которые могут помочь мне ликвидировать бомбу и ликвидировать Руффи. Они не работают там, большинство вовсе не работают, в общем-то, им нечего терять, поэтому они не имеют ничего против того, чтобы, в крайнем случае, украсить беспросветную жизнь геройской смертью. Думаю, поступить нам следует так. Сейчас вы вернётесь в гостиницу и продолжите свою работу в прежнем режиме, не делая никаких резких необдуманных шагов. Когда я получу одежду и план, либо какую-то ещё информацию, которая покажет, что пора действовать, я через агентов дам вам знать и созову к месту сбора.

– Он всё ещё не доверяет нам, - шепнула Адриана, когда они вышли в зябкую, полную зловещих шорохов предрассветную темень, - впрочем, можно понять… То, о чём он обмолвился, о подосланных телепатах, работающих на дракхов… Думаю, это доставило ему немало проблем.

– Жаль, что он не попался вовремя агентам Арвини… Хотя возможно, в этот регион они просто не успели попасть.

– Да, кажется, информации о дракхах здесь, пока мы не прибыли, не было ни у кого. Радует только, что и самих дракхов здесь нет.

========== Глава 3 ==========

После того как, по возвращении, они обнаружили, что в их комнате явно шарились – комнату они, уходя, закрывали, значит, это кто-то из хозяев, что, впрочем, всё равно не слишком удивительно – было принято решение оставлять кого-нибудь караулить. Потому как, хоть ничего ценного они не оставляли – взято было кое-что из тряпья и немного денег – и могли не оставлять и впредь, всё же было бы подозрительно, если бы после пропажи вещей они не приняли никаких мер. Это было досадно, но, увы, разумно. Можно было, конечно, сменить гостиницу, но вряд ли в другой гостинице того же уровня было бы иначе, да и что-то подсказывало, что хозяйка костьми ляжет, но уплаченное им за неделю вперёд не отдаст.

Оставленный в очередной раз дежурить – Винтари снова отправился стоять очередь, которая, как он жаловался потом, развивает в нём ненависть к жизни, но беседы ближайших соседей его заинтересовали – похоже, это были уволенные работяги Руффи, их можно было потом прощупать на предмет какой-то информации о планировке, а Адриана пошла к дому главного инженера Руффи Нелфо «сканировать атмосферу» - кого Дэвид меньше всего ожидал увидеть на своём пороге, так это старого пьяницу Туйо. Хотя нет, ожидать-то ещё мог, старик и прежде пару раз заскакивал в попытке выклянчить дукат на выпивку, но сейчас он был как-то ну совсем некстати.

Туйо деловито и уверенно прошёл мимо обалдевшего от такой наглости Дэвида, сел на стул и уставился на парня со странным хитрым прищуром. «Вроде не пьян… Просто потянуло с кем-то поговорить, поделиться воспоминаниями юности? Нашёл же, прости господи, время…».

Когда молчать дальше стало уже невозможно, Дэвид робко поинтересовался:

– Господин Туйо, я могу вам помочь?

– Да нет, милая, это я могу тебе помочь, - Туйо понизил голос до шёпота, - а именно – сейчас берёшь меня под руку, вместе выходим, вроде как, дедушке плохо с перепою стало, вот ты и ведёшь дедушку к лекарю, и чешем с тобой резвенько к месту сбора. Э, вот этого не надо, ахи-вздохи удивления все по дороге давай. Хоть я более-менее тут огляделся, но бережёного бог бережёт. У таких стен, как здесь, уши обычно большие, на зависть.

– Господин Туйо, вы…? – ахнул Дэвид, едва они отошли от гостиницы и старый центаврианин перестал шататься и виснуть на его плече.

– Да, а что? Как ни посмотри, а вариант идеальный. Кому б в бреду подумалось, что безобидный старый ветеран, болтун и алкоголик, может быть каким-то там заговорщиком? Тебе ж вот не подумалось. Репутация – это всё-таки штука сильная. Я в любой питейне считай свой, меня и не замечают, так, навроде предмета обстановки. А уж если притворюсь, что уснул – и вовсе наслушаюсь. Опять же, заразе этой ко мне нипочём не пристать, она не то что на мне не выживет, а от одного моего дыхания умрёт. Так что обработкой Руффи с ближайшими дружками да, я занимаюсь. Телепатов к ним нельзя, за версту почуют, а против меня им и противопоставить нечего.

Следующий шок Дэвид получил, когда они добрались до места сбора – неказистого домика, прилепившегося к закрытому сейчас, на вялотекущий, ввиду дыр в бюджете, ремонт старому храму – в тесной комнатёнке с низким потолком вокруг стола сидело очень много знакомых ему лиц – забияк из гостиницы, уличных лоточников, было даже два гвардейца – хозяйка как-то вызывала их, когда вспыхнувшая в обеденной зоне драка начала грозить серьёзным вредом имуществу, они лениво раздали основным фигурантам тумаков, после чего сели пьянствовать там же. Охрана правопорядка в городе выглядела именно так. Да, кстати, среди сидящих за столом обнаружилась и госпожа Туйо. Из дальнего угла кивком головы поздоровалась Адриана.

– Давай, проходи… Ну, если не найдёшь сидячего места – так извини…

В спину подтолкнула открывающаяся дверь – молодой рабочий в такой драной куртке, что она тоже воспринималась ровесницей города, привёл Диуса.

– Сами за ним в следующий раз ходите, чуть не придушил меня, бешеный, принял за агента Руффи.

– Ладно, кажется, все, кто надо, уже в сборе, - Паоло положил ладони на стол, где была расстелена карта, - если кто ещё позже подойдёт, введём в курс дела уже в процессе. Поскольку, как вы знаете, Руффи начал о чём-то подозревать, того и гляди доложит наверх, то действовать придётся быстрее, чем мы изначально рассчитывали. Поэтому операцию назначаем на завтрашнюю ночь. На сегодняшнюю не получилось бы – нужно хоть немного времени на подготовку, да и ребятам надо, раз уж выпал хоть один солнечный денёк, зарядить переговорники, помощь нам может понадобиться.

– Хороши переговорники, работают от погоды, - проворчал парень, который привёл Винтари.

– Зато их не могут отследить сами знаете кто, плюс неоспоримый. Так вот, разделяемся на группы по следующему принципу… Собственно в шахту идём я, старший из Лиенна, - это была их с Винтари «подпольная» фамилия, - Такко, Ронда, это те, кого я знаю точно, выслушаю ещё желающих – народу может понадобиться много. Но много потребуется и для нейтрализации Руффи.

– В каком плане нейтрализации? – спросил кто-то сзади.

– К сожалению, именно в этом, Риссо. Мы не можем позволить ему уйти и донести о пропаже бомбы. Даже если мы все успеем скрыться, что, согласитесь, достаточно сложно – они забеспокоятся, удвоят охрану оставшихся бомб… О том, как несладко придётся агентам, и говорить не приходится. Конечно, смерть надо обставить так, чтобы она была похожа на несчастный случай, убийство с целью ограбления или что-то такое, что не выведет их на нас.

Дэвид, в это время размышлявший, как интересно звучит речь Паоло – так медленно, неторопливо, основательно, наверное, это от долгой жизни в лесу, встрепенулся.

– Я не согласен. Вы забываете, что он действует не по своей воле, а под их контролем. А если освободить его, он, полагаю, может что-то рассказать нам о их планах, или хотя бы назвать какие-то имена…

– Что ты предлагаешь?

– Несколько сильных телепатов, находясь поблизости, могут создать блок, сквозь который сигналу Стража не пробиться. На всякий случай, хотя предосторожность может быть и излишней – если дракхов в городе действительно, как мы считаем, нет…

– По-моему, если б были, - хмыкнул тот же сзади, - они б давно уже с нами разобрались, с печальным для нас итогом. Скорее уж, Руффи поддерживает связь с центром обычным способом, видеофоном там… Опять же, не знаю, сколько их там всего, но на все зачуханные дыры вроде нашей и дракхов же не напасёшься.

– А на дальние расстояния связь Стражей не слишком хороша. Если мы вырубим Стража и узнаем у Руффи, как давно он у него… Возможно, нам удастся освободить его и помочь сбежать.

– Может быть, и хорошо бы… Подполью пригодится такой, кто знает о дракхах и их подручных, так сказать, по собственному опыту. Тогда ты и пойдёшь на это дело вместе с Туйо, ты и Миранта, - Адриана кивнула, - вы лучше, чем кто бы то ни было, сможете это осуществить, вы хотя бы имеете представление, как… Низа мне потребуется, чтобы отвлечь Нелфо – парень, как мы проверяли, чист, но по недомыслию помешать может. Руффи совсем недавно его повысил, и парень старается из всех сил, ночевать в этой шахте готов… Ну, смена завтра неплохая, могло и удачнее быть, но и эти ребята помочь чем могут согласны, отвлекут охрану… Однако если попадёмся на глаза Кардинио – придётся тяжело, ладно, если успеем вырубить его раньше, чем он кого-то разглядит. А иначе только убить, Кардинио ничего слушать не будет, он отставной гвардеец, у него одна извилина, и та след от фуражки. Не в обиду вам, ребята…

День прошёл, мягко говоря, нервно. Адриана тихо, пока никто не видит, выбралась на крышу, положила на самое освещённое место их передатчики и поминутно бросала на них напряжённый взгляд. Свою роль, видимо, она уже выучила, и нервничала теперь только за связь. А Дэвид нервничал из-за того, что придётся, идя к Руффи, не просто снять Стража – оставить его пока у Паоло. Это необходимо, Руффи не должен их почувствовать. На безопасном расстоянии вокруг дома рассредоточатся Паоло, Адриана и Лилиана, образуя правильный треугольник, так они смогут создать купол, сквозь который не пробиться сигналу Стража, даже если он успеет его подать. Когда они с Туйо обездвижат Руффи, Паоло тоже войдёт в дом – он надеется хотя бы попытаться что-то выжать сканированием из памяти Руффи. Сигналом послужит бой часов на башне неподалёку, так что уж придётся им управиться до того… А потом они займутся Руффи – будем надеяться всё же, инсценировкой его гибелии подготовкой к побегу, а Паоло присоединится к своей бригаде, готовящейся к походу в шахту. Если удача будет на их стороне, то агенты Арвини будут здесь за два часа до рассвета…

«Будь очень осторожен, вам едва ли удастся застать его врасплох. Максимум, вы можете не дать ему позвать на помощь. Лучше бы вам застрелить его издали, но и тогда Страж может успеть удрать».

«Вот именно поэтому такой вариант неприемлем. Допустить утечку на этой стадии мы не можем себе позволить. Это тревожно, на самом деле… На других объектах, насколько мы знаем, не было остраженных. Ладно, когда это кто-то уровня генерала Кальдаро, но Руффи – мелковатая сошка… Зачем ему Страж? Он не может быть из тех, кого остражили ещё тогда, когда размещали бомбы – слишком молод. И он не отвечает ни за что другое, кроме этой шахты. Ему достаточно б было распоряжения подорвать аварийный тоннель с целью затопления».

«Может быть, они послали его как соглядатая, да. Они не могут не понимать, что сопротивление должно быть. У власти на Центавре много трусливых и слабых, но не все трусливы и слабы в простом народе. За столько лет существование дракхов не могли не начать замечать. Тем более что ваши агенты с информацией о рейнджерах и о дракхах дошли не до каждого уголка, но до многих».

«Главное, что, кажется, до самих дракхов она пока не дошла… Пока они считают, что это сугубо местное, стихийное сопротивление, у нас есть некоторое преимущество».

Хотя после неосвещённых улиц должно было быть, в общем-то, привычно, непроглядная темень заброшенного парка, примыкающего к южной части сада Руффи, совершенно Дэвида дезориентировала. Пока они шли по главным дорожкам, он ещё мог не спотыкаться о щербины и вздутия на покрытии, но боковые дорожки настолько были погребены под слоем опавшей листвы и поросли травой и даже бойким молодым кустарником, что можно было считать, что их вовсе не было. Когда же последняя из этих дорожек закончилась, им пришлось ещё несколько метров продираться через высокую спутанную траву и разросшиеся кусты, прежде чем перед ними выросла высокая решетчатая ограда.

– Вот здесь у нас имеется проход… Ну, как – проход… Если постараться, вскарабкаться можно.

Дэвид с сомнением посмотрел на габариты Гиоро – мастер участка из шахт Гатвини, он был двухметрового роста и соответственной комплекции, потом на упомянутый проход… Когда ставили ограду, вовремя не выпололи молодой росток деревца, потом вовсе забили заглядывать в этот участок сада, деревце выросло и легко и изящно, наклонившись, согнуло своим напором несколько прутьев ограды, в итоге, подтянувшись и взобравшись на ствол, по нему, как по своеобразному мостику, перебраться в сад было можно.

– А она не под током? А то если заденем…

– Так-то под током, конечно… Но дерево, если помните, диэлектрик, так что по стволу пройти можно безбоязненно. Там, по нижним звеньям, которые под стволом – ток идёт, так что периметр не разомкнулся, они и не заметили. Главное не сверзиться с него…

– Это уж точно… - Дэвид посмотрел на раскачивающиеся над головой ветви, - а сначала запрыгнуть туда…

– Не вопрос, мелкий, иди сюда, подсадим…

Дэвид пискнул и схватился за гребень Гиоро, потом всё же удержал равновесие и подтянулся на свисающей над головой ветке, взбираясь на ствол.

– Эх, старость, что ни говори, не радость…

– Вы уверены, что…

– А куда деваться?

Каким-то чудом старому Туйо удалось не сорваться с дерева. Зато совокупным весом они пригнули ствол так, что для Гиоро ухватиться уже не было проблемой.

– Давайте-ка отползайте, ребята. А то втроём мы его точно обрушим. Треск из дома, может, и не услышат, а вот без травм точно вряд ли обойдётся.

Сад был так же тёмен и объят тишиной. Фонари горели только возле самого дома. Но хотя бы дорожки тут были такие, что можно было не опасаться переломать ноги.

Сдал ли кто-то Гиоро ключ, или он отпер дверь чёрного хода отмычкой, Дэвид не знал. Ему велели ждать внизу и подниматься, когда шум борьбы вверху стихнет. Гиоро двигался с поразительными для своих габаритов бесшумностью и грацией, невольно заставлявшими задуматься, всегда ли он вёл честную жизнь. Впрочем, тих, как мышь, был и Туйо, даром что разило от него так, что, казалось, на ногах стоять не должен был.

Руффи живёт один, из слуг на ночь в доме остаются только два личных охранника, но их «взяли на себя» приятели Гиоро, кажется, в плане того, чтоб подсыпать им чего-то в еду… В общем, побеспокоить они не должны… Прочие размещаются во флигеле, ими тоже обещал кто-то заняться. Ну да, зачем ему много-то охраны в доме, с ним такая охрана, чего он мог бояться… Наоборот, лишние глаза и уши могли помешать…

Дэвид медленно, стараясь даже дышать не слишком громко, крался по тёмному коридору, мимо стен, увешанных чьими-то неразличимыми во мраке портретами, и думал обо всём разом. О том, как хорошо, что дом окружён садом, и никто не прибежит, даже если Руффи будет орать во всё горло – если только ребята Гиоро успешно справятся со своими задачами, хотя чего ж им не доверять, ведь умудрились же они вскрыть распределительную будку и отрезать от связи дом Руффи, а то ведь пяти минут, после того, как Страж почуял посторонних, ему б хватило для звонка… что, наверняка, на полах здесь лежат очень толстые ковры, раз уж шум борьбы доносится сюда совсем приглушённым… О том, успеют ли ребята Такко подготовить грузовик, и сумеют ли ребята Рондо договориться с охраной у шахт – не хотелось бы прорываться с боем… О том, как там Страж, доверенный Паоло – Паоло, конечно, обещал, что не обидит его…

Из-под двери пробивалась тоненькая полоска света. Громкие голоса и судорожная, яростная возня.

– Крепче его держи, Ги. Да смотри, чтоб руку не отхватил, а то он, поди, может… Таак, давай, мой хороший…

Картина с порога открылась потешная и жуткая. Руффи, заботливо и тщательно примотанный к стулу не то простынями, не то шторами – кокон с торчащими из него головой и ногами – бился и изрыгал проклятья, Гиоро, навалившись, пытался разжать ему челюсти, а Туйо уже достал из сумки внушительную бутыль мутного гостиничного пойла – за эту бутылку в пути они больше всего переживали и её же больше всего проклинали – тяжеленной она была как гиря.

– Давай-давай, глотай… А то что ж это такое – центаврианин, и не пьёт! Недаром издревле у нас принято было не доверять непьющим… Непьющий – в нём впрямь что-то от дьявола есть…

Руффи бешено вращал глазами, мычал, рычал, плевался, пытался откусить Гиоро пальцы, но приходилось сглатывать – просто чтоб не задохнуться, а Туйо, едва он проглатывал, наливал ещё и ещё. Дэвид встретился взглядом со Стражем – жёлтый глаз, уже подёрнутый пеленой подступающего сна, смотрел на него с нечеловеческой, холодной ненавистью. Он знал, что Страж не может читать его мысли, но всё равно было как-то не по себе.

«За что ты меня ненавидишь? Ты ведь можешь понять по моим глазам – я не хочу тебя убивать. Хотя у нас на это больше причин, чем у тебя – желать гибели целой планете. Но неужели может быть только так – вы желаете смерти нам, мы – вам… Неужели нельзя просто остановиться? Просто захотеть другого, чем велит ваша программа?».

Он очнулся, только когда веки существа окончательно смежились, и враждебное золото погасло, очертания серой тушки окончательно проступили на белизне рубашки. «А он крупнее, чем мой… И немного другого оттенка… Интересно, они различаются с рождения, потому что произошли от разных дракхов, или меняются под воздействием разных условий жизни?».

– Ну вот, кажись, готов… Эй, приятель, ты-то сам не вырубился тоже, надеюсь? Нежелательно б было… Сколько ж ты не пил-то, бедный? Ну, конечно, извини, не сортовое бревари я тебе притащил… Нету у меня твоих доходов, чтобы его покупать… Зато как действует, а!

Дэвид подошёл ближе, коснулся прохладного студенистого тела уснувшего Стража, потом – плеча Руффи.

– Вы слышите меня? Вы хорошо себя чувствуете? Можете говорить? Вы, думаю, чувствуете – мы усыпили его, он не контролирует вас сейчас… Мы попытаемся вовсе освободить вас от него, но не обещаем, что это будет легко… Скажите, как давно вы были под его контролем?

Руффи поднял голову. Сперва Дэвида напугал изданный им звук – он подумал, что центаврианин хрипит, что у него приступ. Что, может быть, эта выпивка, или резкое выключение Стража так ударило по его нервной системе… Но ещё страшнее ему стало, когда он понял, что это был смех. Расфокусированный, мутный взгляд остановился на его лице – и в этом взгляде было совсем, совсем не то, чего он ожидал.

– А с чего вы решили, что я не свободен? Что мне нужна ваша помощь? Я вас на помощь, кажется, не звал… Не думал я, конечно, что вы окажетесь настолько шустрыми идиотами…

Туйо едва не выронил полупустую бутыль.

– Что? – Дэвид отшатнулся, увидев эту злую пьяную ухмылку, - вы… Возможно, вы не поняли…

– Да нет, это вы не поняли, горстка наивных дураков. Вы решили, что я беспомощный пленник Стража, спящий и во сне молящийся о том, чтоб поскорее пришли мои освободители? Придётся вас расстроить, я работаю на них абсолютно добровольно. Да, не под угрозой, и не из-за каких-нибудь заложников. И он был для меня не сторожем, а помощником. Неплохим помощником, надо сказать. Пришлось вот, правда, с тех пор не брать ни капли в рот, но на какие жертвы не пойдёшь… Это первая ступень к усовершенствованию, но всё постепенно…

За окном, вдалеке, за густыми кронами деревьев, за высокой резной оградой, часы на башне начали свой горестный, торжественный бой.

– Ты часом не… умом двинулся, приятель? Так для пьяного бреда вроде… рановато…

– Кто бы говорил… - пленник пьяно мотнул головой, продолжая скалиться, - хотя по пьяному бреду ты, старик, эксперт, да… Потянуло на старости лет на подвиги, думаешь, теперь-то родина заметит и оценит? Давай, давай. Нам нравится, нам интересно. Знаешь, таких букашек, как ты, даже уничтожать не интересно. Интересно посмотреть, как они копошатся, возятся, пытаются что-то сделать, как-то отсрочить свой конец… Ты правда думал, что что-то можешь сделать? Против нашей армии, нашей власти?

– Нашей?!

Гиоро спокойно и зло двинул хохочущему Руффи кулаком в глаз.

Дэвид прислушался. На лестнице слышались тяжёлые, неторопливые шаги Паоло. Быстро он… Хотя, ему наверняка открыли ребята Гиоро, управившиеся с запиранием слуг во флигеле… Это успокаивало…

Он снова посмотрел на спящего Стража. Как кстати вспомнились слова Адрианы, что однажды он почувствует бессилие… Именно бессилие он сейчас и чувствовал.

– Вы… вы добровольно пошли на сотрудничество с ними? Ради чего? Ради чего можно предать родину, обречь на смерть миллионы? Что они вам пообещали?

– Эволюцию. Знаешь такое слово? Путь к власти, к возможностям… стать большим, чем я есть сейчас… Это стоит побольше, чем жалкий доход с этой убогой шахты…

– И больше, чем этот город, люди, которые на тебя работали, твои сограждане, твои слуги, их семьи, все те, благодаря кому ты вырос и выжил?

– Благодарность – вымышленное понятие, которым утешают себя зависимые, которые не могут оставить скорлупу и сделать шаг вверх. Как и патриотизм. Как и любовь. И сострадание. И все прочие слова, которыми ты сейчас, я вижу, готов сыпать. Эти слова похожи на праздничное конфетти. Они красивы, создают торжественное настроение, но они не имеют никакого реального веса. Если хочешь, можешь хоть купаться в этом конфетти, это нормальное занятие для полоумного пьяницы, ностальгирующего по подвигам молодости.

– Выживает сильнейший, да? – тихо спросил Дэвид.

– Именно, красавица.

Последнее слово он произнёс с особенно издевательской интонацией – можно было предположить, что он знает, какого Дэвид на самом деле пола.

– И… зачем же он выживает?

Дверь распахнулась, шагнувший в комнату Паоло передал Дэвиду Стража.

– Держи. Ничего я ему не делал, честно, сам он это приувял, совсем ему, видишь ли, телепаты не нравятся.

В глазах Руффи зажглась как будто искра интереса.

– А вот это то, чего я так и не смог понять… Страж говорил, что чувствует другого рядом, но чувствует как-то… странно. Не может определить, то ли он присоединён к носителю, то ли его носят в стазисе, неактивированного… Как вы умудрились его снять?

– Просто он, - Дэвид погладил Стража, прижимая к груди, - больше патриот Центавра и более психически нормален, чем ты.

– Однако… Им было бы интересно об этом узнать… Посмотреть на тебя… поближе… Это был бы хороший подарок, ценнее всех остальных, вместе взятых…

Паоло остановился напротив Руффи.

– Много я встречал жалких и отвратительных созданий… Ты побил все рекорды. Серьёзно? Ты хотел, чтобы они сделали из тебя себе подобного?

Руффи повёл плечами.

– Ничего невозможного в этом нет. У них вообще много возможностей…

– И ты верил, что нужен им? – хмыкнул Гиоро, - интересно, а как ты собирался спастись, если тебя послали сюда взорвать бомбу в шахте?

– Вы так думали? Идиоты… Им незачем кого-то посылать, чтобы что-то взрывать, они сделают это и дистанционно. Лишний раз проверить, всё ли там работает как надо, разве что… Я ждал здесь вас, кучка убогих романтиков… Марино, - он посмотрел на Паоло в упор, насколько это возможно для косого от выпитого взгляда, - ты думал, что я не знаю о твоей маленькой телепатской резервации? Я наблюдал за тобой, ждал, когда ты приведёшь их ко мне.

– Чтобы убить? Кишка тонка.

– Да, совсем одеревенел ты в своём лесу… Двадцать лет на подножном корме – это, наверное, качественно делает из бывшего цивилизованного центаврианина дикаря? Но обратимо же? Давай я тебе вкратце обрисую. Видишь ли ты, если ты вспомнишь карту, ты сообразишь, что наш милый городок – это микроскопическая точка на этой карте, в нашем большом и прекрасном мире эта бомба – не единственная, многие и укрыты лучше, и охраняются серьёзнее, ваши героические усилия не спасут никого и ничего, когда взорвут все остальные бомбы – город вряд ли уцелеет, аки благословенный оазис в пустыне… Да, вот такое расстройство. Ты меня, конечно, сейчас захочешь убить… И, может быть, даже убьёшь… Но в моём компьютере есть один зашифрованный файл… С информацией о твоих прекрасных детях, воспитанных в девственном лоне природы. Если завтра я не включу компьютер и не введу нужную команду – этот файл отправится в столицу… Нужно продолжать? Я мог бы замолвить для вас словечко, у нас нашлась бы для вас работа… За исключением этого, лучший вариант для вас – погибнуть, когда взорвётся планета. Хотя нет, можно ещё, не дожидаясь этого, совершить групповое самоубийство. Потому что они всё равно вас найдут. И итоги могут для вас быть очень неприятны. Ну, так как? Тебе действительно настолько дорога их маленькая партизанская война?

– Предлагаешь предать? – Паоло шагнул ещё ближе, глядя на Руффи мрачно, исподлобья.

– Называй это как тебе нравится. Спасти свою шкуру и тех, кого поклялся защищать, когда миру однозначная хана. Я ваш шанс на спасение, Марино, сколько, по-твоему, стоят ваши жизни? Кто в здравом уме согласится укрыть вас? Телепаты вашего уровня – смертники, это приговор, неизменный уже двадцать лет. Ты помнишь, что случилось с твоими учителями, учениками, друзьями, со всей школой Фаиссо…

– Да, помню. Помню, хотя смерть не всех из них я видел. Но я знаю, по крайней мере, что они мертвы, но не подчинились вам. И ты посмел предлагать мне позорную сделку, зная, что они умирали, не предав родину, не предав своего долга? Я был молод тогда, много моложе тебя. Но я знал свой долг. Я исполнил его, как мог – спасти столько, сколько могу спасти. Так, как учил меня Фаиссо, о котором ты кстати упомянул. Его любимый ученик, его помощник, когда-нибудь я должен был занять его место – поэтому я не перешёл ни в один знатный род, хотя многие, очень многие готовы были меня усыновить. Я остался в школе, чтобы наставлять младших, чтобы взращивать наше будущее – как делал это Фаиссо. Он не был идеальным человеком, но я любил его, как отца. А они убили его, вот так. Я много сил положил, чтобы спасти этих детей, но лучше я пожертвую ими, чем пожертвую честью. Лучше им умереть, чем быть слугами твоих хозяев. Такое решение должен был когда-то принять император Моллари. Лучше смерть, чем потеря чести.

Дэвид подошёл и обеими руками схватился за спящего Стража, пытаясь оторвать его. Не получалось – руки соскальзывали, рыхлая тушка словно просачивалась сквозь пальцы.

– Не получится! – лоб Руффи покрыли крупные бисеринки пота, кажется, ему было больно, очень больно… тем не менее он продолжал издевательски улыбаться, - нас не разделить. Мы слишком давно вместе. Пятнадцать лет идеального напарничества.

– Пятнадцать? Сколько ж тебе было тогда?

– Ну, совершеннолетним я уже был… Это удачно сложилось, после устранения стариков я смог прибрать семейные дела исключительно к своим рукам, не имея дел с опекунами. А так только дядюшку пришлось усадить в инвалидное кресло, чтобы не лез слишком настойчиво со своей помощью… Смерть ещё нескольких членов семьи привлекла бы ненужное внимание, хотя и доставила бы мне удовольствие и совершенно не лишние финансы. Правду сказать, я даже не знаю, что из этого в первую очередь – выгоду или удовольствие.

Паоло задумчиво жевал губы, словно осмыслял сказанное.

– Знаешь, я вот тут Стража тварью называл… Был не прав, извиняюсь. Это ещё посмотреть, кто из вас большая тварь, он или ты.

– Паоло, думаю, пора. Не стоит заставлять ребят ждать. Что, кончать этого?

– Позволь мне, - Паоло взял из руки Гиоро тяжёлый старинный револьвер.

– Ты убиваешь не меня, Марино, ты убиваешь себя и их! – сквозь пьяный кураж наконец пробился страх.

– Это уже не твои заботы. Идите, - бросил он через плечо, - посмотрите там, в кладовке, на предмет горючего…

Ветер бросал в лицо холодные, колючие, как иглы, капли дождя. Дэвид зябко жался к Винтари – они укрывались под одной курткой, свою Винтари отдал дочери Туйо. Старенький, зато, слава богу, бесшумный гравилёт агентов Арвини садился с погашенными огнями, в полной темноте, что требовало от пилота немалого мастерства.

– Мы хоть влезем туда все?

– Грузовой, места не лимитированы. Ну, бомба ж и правда оказалась меньше ожидаемого, так что некоторый запас есть… Обнимем её, родимую, и так вместе и полетим. Аж прикипел я к ней душой, так жалко расставаться… Ну, всё одно здесь мне оставаться нельзя, я физиономией своей знатно за последние дни посветил.

– Вы действительно были вором, Гиоро? А что заставило завязать?

– А надоело. Ну, ведь оказалось же, что мои мозги не только на это годятся… Ничего, я и на новом месте нормально обоснуюсь, мне не в первый раз личины менять. Сбросите меня через пару регионов отсюда, где-нибудь на подступах к окраинам.

– А дальше точно не хотите полететь?

– А можно? У вас и так вон беженцев, вольных и невольных партизанов…

Госпожа Туйо поплотнее кутала дочек в безразмерные шали. Расстроенной она ничуть не выглядела. Ну да, за благо им всё же убраться из города, залечь где-нибудь на дно – как ни хороша была конспирация Туйо, а при расследовании что-то вскрыться может. Но похоже, ссоры между супругами тоже были на публику…

Люк медленно раскрылся, из него приглашающе махнул Ронда.

– Давайте с посадкой поторопимся, господа. Надеюсь, багажа у вас с собой не слишком много? Не хотелось бы рухнуть из-за чьего-то лишнего чемоданчика…

Низа припала к узкому стеклу, взглядом прощаясь с городом. Среди редких огней освещённых центральных улиц и площадей ярким пятном выделялось зарево пожара поместья Руффи. Пожар – хоть какой-то способ скрыть следы, задержать следствие… Быть может, если Руффи имел в виду именно свой домашний компьютер, его донос не уйдёт в столицу… Но им всё равно лучше сменить убежище. Перебраться как можно дальше от гостеприимного, ставшего таким родным леса…

«Ты грустишь. Почему? Вам ведь удалось забрать бомбу. Вы убили агента, сожгли его тело, им будет непросто выяснить, что здесь произошло».

«Победа не в убийстве врага, победа – когда можешь донести до него его неправоту».

«Тебе грустно, что он творил зло сам, не по приказу хозяев?»

«Да. Я мог надеяться освободить его от дурного влияния, но… Я не был готов к тому, кто на самом деле на кого дурно влиял. Помнишь, ты говорил о своём предыдущем носителе? Я ещё тогда подумал, что на Стража влияют не только врождённые программы и установки дракхов, но и то, что им приходится делать вместе с носителем. Тот врач, которого ты контролировал, по приказу дракхов закрывал глаза на некоторые факты, подделывал документы, совершил много, в общем-то, должностных преступлений… Но в остальное время ты наблюдал его обычную работу, видел, как он спасает жизни… А этот Страж учился плохому от своего носителя едва ли не в большей мере, чем от хозяев».

========== Глава 4 ==========

Ввиду того, что с последними двумя объектами им редкостно повезло – завод, производство на котором было заморожено ещё лет десять назад, охранялся очень скудно, а пещера в ущелье, понятное дело, не охранялась вовсе, ввиду предположения, видимо, что в такое труднодоступное и малопривлекательное место едва ли может кого-то случайно занести – за бомбами отправились одни только агенты с машинами, а команда пришельцев коротала время на точке сбора, в ожидании распоряжений, куда и каким составом отправляться дальше. Свободным временем пользовались кто как мог – Винтари и Дэвид перебирали маскировочное тряпьё, планируя легенды для следующей вылазки, Адриана и Уильям под руководством Амины практиковались в разговорном, просторечном центарине – сложности из-за плохого владения языком у них уже были. Ада в компании мальчишек-подростков – детей агентов – играла в какую-то местную спортивную игру. По мнению Винтари, уже одно это свидетельствовало о некоторой суровости характера – в этой части континента поздняя осень уже переходила в раннюю зиму, и ввиду повышенной влажности холодно было так, что лишний раз выходить из пастушечьего домика, где они остановились, не хотелось. Но, по крайней мере, последняя пара дней были относительно солнечными, что дало возможность зарядить опять разрядившиеся переговорники. Не вовремя сдохший переговорник уже чуть не сорвал им одну операцию, двум местным агентам это едва по итогам не стоило жизни…

Рикардо расстелил на большом колченогом столе три экземпляра карт и теперь бдительно их сверял, перенося пометки так, чтоб на всех трёх была актуальная информация. Ещё несколько свежих экземпляров, скатанные в рулон, лежали рядом – ветшали карты быстро, одну вот после обработки пора утилизовать…

Отворилась дверь, в сопровождении Фенты – секретаря Вигато, местного делового партнёра одного из младших Арвини, спокойного деловитого парня, на лице которого не отражалось вообще никаких эмоций – гуськом, на ходу стаскивая линялые шерстяные накидки и зябко потирая замёрзшие руки, вошли три женщины. Одна была определённо немолодой, довольно плотного телосложения, суетливая и улыбчивая, полностью обритый череп украшала потёртая парчовая повязка с частично вылезшей золотистой бахромой, вторая, самая молодая, повязывала на короткий золотистый хвост большой красный бант в виде розы, поблёскивающей росой дешёвых стекляшек, у третей, самой высокой, средних лет, была длинная, ниже поясницы, каштановая коса. Несмотря на погоду, одеты и накрашены женщины были очень ярко и откровенно, что давало вполне определённые предположения о их роде занятий.

– Я Лаиса, это Вана и Маркела, - заговорила обладательница косы, - ваши местные информаторы, какие есть. Пришли не с пустыми руками, - в её руке блеснул розоватый информкристалл, - есть тут у вас компьютер? Так я и думала… А жаль. Вчера Ваночке повезло подцепить очень интересного типчика, пока он спал, она слимонила с его компа кое-какую информацию…

Вана – молодая – скромно потупилась. Рикардо, закончив размечать на карте возможные и невозможные пути передвижения, с пометками ответственных лиц, поднял голову.

– Скоро Вигато должен подойти, у него с собой будет… А пока, может быть, попробуете на словах?

– Можно и на словах… - Лаиса плюхнулась на стул у печи, с наслаждением прижимаясь спиной к тёплой стенке, - типа этого, за все прочие его достоинства ничего не скажу, мозгами боги не обидели, пронюхал о нескольких бомбах, в трёх соседних регионах… Всей картины, разумеется, не составил, но понял так, что валить отсюда надо чем скорее, тем лучше. Вот занимается по-тихому эвакуацией родни и друзей… Ване спьяну предложил с ним лететь, мол, тут скоро всё на воздух взлетит… Вана заинтересовалась, и прошарила его комп – защита у типа плёвая, когда-нибудь погорит на этом, чего доброго… Как я поняла, одна на складе ядерного дерьма на полигоне возле местечка Рель – звучит убедительно, как бы не последний такой склад в регионе, если не на континенте вообще, у нас же, помнится, ещё Турхан в последние годы взял курс на уничтожение ядерных отходов, что утилизовали, что вывезли по колониям… Этот на очереди был. А потом программу резко свернули. Даже наоборот, чего-то туда подвезли с других полигонов, расчищенных… Рельцы тогда месяц блажили, чуть бунт не подняли… Думаю, могли туда и бомбу между делом засунуть, место подходящее. Гарнизон разместили для охраны всего этого добра приличный, придётся туго. Второй объект где-то в горах Лихта – ну да, далековато отсюда, среди заброшенных каменоломен надо искать… Охраны там нет никакой, но живёт поселение каких-то бывших каторжан, подозреваю, их туда навроде охраны и пихнули… Народец необщительный и неприветливый, придётся чуть ли не труднее, чем с гарнизоном. Ну, с третьей вообще дело сложное, где-то под Роньё… В буквальном смысле под – там под городом шикарные подземные катакомбы, ещё с зонов остались… Склад этих бомб разместить можно.

– Ещё с зонов? Роньё такой древний?

– Вообще-то да. То есть, он в ту войну разрушен был до основания, и отстроен заново уже центаврианами, ну и отстроен, честно говоря, на отвяжись – сейчас там смотреть не на что, а был, вообще-то, столицей мелкого государства… От зонов только эти катакомбы и остались. Нерационально к ним, надо сказать, отнеслись, могли ведь использовать… Они, конечно, после войны в аварийном состоянии, ну так вот нет бы укрепить… А то чего доброго, малейшая встряска – и провалится Роньё в эти недра без всякого взрыва… А они только входы позаколачивали, чтобы шпана не шастала, и успокоились.

– Где эти входы – известно?

– Самый удобный – за городом, у старых усыпальниц… Случайного прохожего там не встретишь, этих усопших уже редко кто навещает. Вход похож на вход в склеп, только забран решёткой, к сожалению, довольно частой… Можно распилить, но тогда нужен аппарат с портативным генератором, врубание в местную сеть чревато – сети там ненадёжные, если обесточите пол-посёлка, это могут и заметить.

– Значит, хорошо бы подумать, кто может протиснуться и посмотреть, нельзя ли открыть как-то изнутри.

– Ну, протиснуться-то я могу… Но изнутри вряд ли открывается, так бы давно уж какие-нибудь искатели приключений открыли. Ищите, ребята, аппарат.

– Ладно, спросим у Вигато. Это всё, или есть ещё объекты?

– Надо кристалл смотреть. Я его мельком только так проглядела, когда Вана принесла.

– А Вана сама что же, рассказать не может? – доброжелательно улыбнулся Рикардо.

– Косноязычна Вана очень, - вздохнула Лаиса, - я-то её не всегда понимаю, а вы уж точно не поймёте.

Вана, смущаясь ещё больше, что-то пролепетала. Рикардо тоже вздохнул – из сказанного он, действительно, не понял ничего, это уже не дефект речи, это и речью назвать нельзя.

Маркела, до сих пор бочком подбиравшаяся к печке, наконец решилась и теперь тихо и осторожно там чем-то побрякивала, то ли наводя порядок, то ли даже затевая какую-то стряпню.

– А, вот я ещё слышала… Была я две недели назад в Роньё, навещала там подружку… Вот эта подружка сплетней поделилась – завёлся у них в городе чудак какой-то. Дом не то выкупил, не то в долгосрочную аренду снял – нормальный такое не возьмёт, мрачный уж очень, окон мало, стена чуть не три метра глухая, купил где-то земных животных очень свирепых – не знаю, как называются, для охраны держат…

– Собак?

– Ну да, наверное. Большие, говорят, ростом выше колена будут, мясом питаются, очень злые… Они у него просто по саду бегают, говорят, кто-то сунулся – так ему ногу за здорово живёшь отъели, еле самого не сожрали. Вот, и никуда этот чудак почти и не выходит, с местными шишками знакомиться не идёт, даже сколько с ним человек там обитает, семья, слуги, кто – ничего толком не известно. Пару только раз его ещё с одним мрачным типом видели, когда выезжал какие-то бумаги на дом оформлять… Сами понимаете, город небольшой, такое без внимания не останется, народ разное судачат. А я, как Фенту послушала, так смекнула – не ваш ли это клиент? Ну, из тех, кто на тварей работает да тварь на себе носит? Потому как ну ладно, если мужик в самом расцвете по приёмам не шастает – то бывает… Но чтоб и в кабак не заходил, и бабу никакую к себе не привёл – не… Пробовала одна к нему подкатить – мол, чего ж в гости не пригласишь, что ты там такое секретное прячешь, так он аж затрясся весь…

Рикардо закусил губу, обдумывая.

– Может, и наш, конечно… Проверить-то стоит… Хотя до сих пор страженосцы так неумело и броско себя не вели, этот будто боится, прячется от кого-то, а те сроду не боятся, и вот так, укреплённый бастион создавать… На них непохоже, они тихо действуют.

– Может – этот – дурак?

– Может, и дурак, конечно. Но им где своих мозгов нет, там хозяйские заёмными.

– А может, он вас так… Ну, заманивает? Знает, что заинтересуетесь, вот и…

– Может, всё может… Ну, раз ждут – надо заглянуть, нехорошо в светлых ожиданиях-то обламывать. Хотя не верю я, чтоб ради одних только наших персон столько возни. Дэвид вон, конечно, про Руффи рассказывал… Но тот, по-моему, просто спятивший был, ещё до всякого Стража.

На улице послышался шум мотора, и сперва в избу вломились возбуждённо-радостные дети, а затем вошли Вигато с помощниками. Ада бросилась собирать вещи – этот же транспорт должен доставить её, Фенту и Иржана к местам следующих расследований.

– Что ж… - Рикардо, ещё раз пробежав глазами информацию на экране и корявенький, наскоро набросанный Лаисой план Роньё, с пометками входов в катакомбы, задумчиво поскрёб щетину, - распределяемся так… Дэвид и Адриана идут к ядерному полигону. Возьмите с собой ребят потолковее, там могут быть остраженные. В горы пойдут Винтари и Уильям, опять же, с нормальным подкреплением. А мы с Андо возьмём на себя Роньё. Потому что там вообще неизвестно, что может быть.

Александер поднялся со своего места.

– Рикардо… Я могу поговорить с вами? Наедине…

Рикардо удивлённо хмыкнул, но махнул в сторону двери.

– Ладно, пошли, прогуляемся, пока погода не окончательно спаршивела.

Когда они вышли на улицу, Андо прошел чуть вперед, задевая длинным подолом землю. Ткань неприятно шуршала, стянутая грудь тоскливо ныла, хотя ещё час назад он мог бы утверждать, что вполне привык к маскировке и не замечает её. Но сейчас всё отвлекало, раздражало, он ловил себя на том, что судорожно сжимает и разжимает пальцы, теребит подол платья. Что не может выбрать, на каком языке говорить - он так старательно упражнялся в центарине, на котором по-прежнему говорит отвратительно, что теперь боится, что не сможет вспомнить земной.

Он закрыл глаза, стараясь успокоиться, стараясь привести мысли в порядок. Их отчаянный сумбур только усиливался от молчания рядом. Нормалу, наверное, не представить, что это такое. Когда не слышишь мыслей идущего рядом человека, не чувствуешь даже фона… Словно его нет. Быть может, для нормала это - как не слышать дыхания, не чувствовать пульса. Словно рядом с тобой идёт живой мертвец.

– Рикардо…

Андо повернулся к командиру. Ветер, теперь дующий в затылок, тут же растрепал и без того спутанные волосы и развязавшуюся ленту повязки на голове. Рикардо расслабленно скользил взглядом по рядам чёрных в пожухшей, потемневшей листве деревьев и, казалось, не волновался и не переживал решительно ни о чём, а Андо размышлял, что всё-таки он думает об этом человеке, какова равнодействующая той оторопи, которую рождает в нём ментальная непроницаемость этого человека, и притягательности этой спокойной твёрдости и силы.

– Что такое? Недоволен распределением? С кем-то другим хотел пойти?

Андо опустил глаза. Хуже нет для воина - когда его даже заподозрили в том, что он осуждает, оспаривает решение командира. Но как ни крути, так оно и есть. И хуже нет для телепата - чувствовать себя так, словно его видит насквозь тот, кого он не может просканировать.

– Нет… То есть, да… Я хотел бы пойти с Дэвидом.

– Андо, ты можешь быть гораздо нужнее в городе. Ты слышал, что сказала Маркела – там может быть остраженный. И не факт, что нам удастся подобраться к нему легко и быстро, его резиденция, похоже, тот ещё бастион… Так что нам потребуется твой купол. Дэвиду и Адриане, не спорю, непросто будет обойти гарнизон, но Роньё приоритетнее, там мирные жители, как-никак.

– Мне просто страшно… - шепотом произнес парень. Рикардо присвистнул.

– Нашёл время… Да ладно, не первый раз у нас объект с потенциальными сюрпризами.

– Нет, вы не поняли… Я не боюсь за себя. Я не умею за себя бояться. Но за Дэвида… Вы знаете, он уязвим. Больше уязвим, чем все мы.

Рикардо похлопал его по плечу.

– Ты у нас в отряде что, главный по паранойе? Ничего с Дэвидом пока не случилось, и сейчас не стоит волноваться. У него и самого голова на плечах, какая-никакая, есть. И парни за ними приглядят.

– Эта тварь у него на плече… - Андо словно не слышал мужчину, только рефлекторно вздрогнул, когда рука Рикардо коснулась его, - Эта тварь постоянно с ним рядом… Я, конечно, могу его чувствовать, но я могу не успеть, если оно что-то сделает. Ведь отравить человека – дело секунд. Пусть даже он и наполовину минбарец. Если с ним что-то случится… Если я не успею, не смогу, не буду рядом… я просто не знаю…

Рикардо возвёл очи к усеянному редкими сизыми облачками осеннему небу.

– Всё ясно. Ты боишься того, что не контролируешь ситуацию. И тебе кажется, что если не ты - никто её не проконтролирует. Ты же, мне казалось, говорил с Адрианой… Она тоже не прониклась к этому существу любовью и доверием, но всё же вынуждена была признать, что он держит обещание и делает всё для защиты Дэвида. Ты считаешь, он просто выжидает удачного момента?

– Нет. Если Дэвид верит, что это… создание не причинит ему вреда – пусть так, я тоже готов в это поверить. Дело не в этом. Мне кажется, эта тварь и сама бы рада оказаться прилежной и помогать, однако… Мы ведь не знаем, как оно поведет себя, когда встретит Дракха? Мы не знаем, могут ли включиться в нём определённые программы, которых тварь в себе даже не подозревает сейчас. Даже если его побуждения благородны, и Дэвиду ничего не грозит, это только от него… А придет ли какой-то сигнал от Дракха Стражу, когда они окажутся в непосредственной близости? Я не знаю, это ведь… вполне возможно…

Сзади послышался торопливый топот.

– Рикардо, Лаиса просит позволения отправиться с ближайшей машиной… в город… - Дэвид растерянно остановился, последние слова Андо он услышал, - она хочет успеть завернуть к одному знакомому, взять у него кое-какие, как она выразилась, прилады… Он сегодня ночью собирался уезжать, так что… Андо, извини, что я тебя невольно подслушал, но мне не хотелось бы, чтоб у тебя в предстоящем деле все мысли были о тревоге за меня. Я сюда летел не для того, чтоб быть вечной проблемой команды. Я сумею о себе позаботиться. И о нём тоже.

Рикардо, воспользовавшись поводом, извинился и пошёл устаканивать вопрос с Лаисой и водителем грузовика.

Андо какое-то время смотрел вслед удаляющемуся мужчине. В последнее время, должен он был себе признаться, он просто не любил, когда люди уходят. При их деле, при всех его рисках - как знать, не навсегда ли? Как знать, не унесёт ли это дело, как было уже не раз, чью-то жизнь? Может, и его. Какое впечатление он оставил в таком случае о себе? Наверное, не очень хорошее. Воин всегда должен быть готов к смерти. И к своей, и к чужой. Но видимо, к ней не подготовишься, просто отгоняя от себя мысли о страхе потери, обо всех потерях, что уже были.

– Ты не проблема, Дэвид. И я знаю, что ты очень сильный, ты справляешься. Но я хотел бы быть рядом. Было б лучше, если б я был рядом.

Дэвид посмотрел на Андо с некоторым сомнением.

– Кому лучше? Тебе? Ты ведь не любишь его, и тебе было бы неприятно находиться рядом с ним ещё столько времени, разве нет? И к тому же… помнится, ты говорил, что тебе не нужны друзья и неведомо, что такое дружба.

Андо подошёл к Шеридану-младшему, взяв его за руку, провёл ладонью там, где обычно сидит на плече Страж.

– Я – не люблю… Но ты его любишь, веришь ему, так что меняет моё отношение? Быть может, то лишь, что я могу быть внимательней, чем ты, но я не буду говорить об этом, чтоб ты не воспринял это, как снова недоверие. Что же, если мне неведома и непонятна дружба, я не могу или не должен волноваться за тебя? Не должен быть рядом на всякий случай, любой опасности, пусть и не исходящей от него?

– Нет, просто я не могу понять, зачем в таком случае хотеть быть рядом именно со мной. Только из-за обещания, данного моему отцу, только из-за того, что на мне существо, от которого вы все ждёте подлости, и кажется, вам всё тяжелее и беспокойнее от того, что эта подлость всё не происходит? Зачем волноваться за меня больше, чем за кого-либо другого? Почему, например, не волноваться за Адриану – ей вместе со мной в это осиное гнездо… Или за Винтари – им с Уильямом досталось гнездо даже более осиное, там, как я понял, такой народ, который сначала убивает, потом спрашивает.

Андо удивленно уставился на Дэвида.

– Разве все, и ты тоже, не говорили мне, что плохо не любить никого, ни за кого не волноваться? Когда кто-то дорог, кого-то любишь, за него волнуешься и боишься отпускать от себя, и стремишься быть рядом как можно больше, чтобы защищать, разве нет?

– Любишь? – вытаращил глаза Дэвид, - что ты имеешь в виду?

– Многое можно понимать под этим словом, каждый своё назовёт. Там, в Ледяном городе, я многое ощутил касающегося любви. Не только о сексе, хотя это тоже. Но не только. Своя любовь у каждого, много, много значений. Я перебирал их в себе, размышлял о значениях. Тонкие связи между людьми, их множество, одна бывает похожа на другую, или нет. Думаю, я люблю тебя, потому что мне важно, чтобы с тобой не случилось ничего плохого, чтобы я снова мог увидеть тебя, мог быть тебе полезным.

Напоминание о Ледяном городе – да, было как нельзя более кстати… Дэвид вздрогнул и отвернулся, опасаясь, что покраснел.

– Андо… Тебя невозможно понять! Почему ты говоришь это сейчас? Почему именно мне? Нет, я даже не знаю, как донести до тебя…

Андо пожал плечами и улыбнулся, чувствуя мышцы лица. Улыбка – это тоже очень большая редкость на его лице.

– И не обязательно понимать. Разве любовь - это то, что всегда нужно понимать? Так же я знаю, что любовь - это не требование. Любовь означает терпение. И если тебе не нужна моя опека, я не буду тебе навязываться. Просто хочу, чтоб ты знал, что мои слова не от недоверия, а от естественной тревоги за тебя.

– Это… это я понимаю, да… Но почему ко мне? Мы ведь не связаны… ничем, кроме общего дела сейчас… Мы знакомы совсем недолго. Я ведь даже не телепат. Хотя, наверное, ты скажешь сейчас, что не это имеет значение, и будешь прав… На самом деле, я просто хотел тебе сказать, что нормально испытывать такое беспокойство и за… большее количество человек. То есть, нет вовсе ничего ненормального и экстраординарного в том, чтобы просто к кому-то привязаться, просто желать, чтобы у него всё было хорошо, просто стремиться защитить его от любых потенциальных неприятностей. Я ни в коем случае не заслужил этого больше, чем кто-либо другой.

Телепат подошёл к нему вплотную, глядя в лицо пристальным, жадным взглядом.

– Нет, ты не прав. Мы связаны. Не знаю пока, как объяснить, не найду этих слов… Но знаю, что это так. Это узнавание глубоко внутри. Не в лице, не в звуках голоса, в чём-то глубже…

Пальцы Андо заползли под бахрому платка, мягким нажатием приближая оторопелое лицо Дэвида к огромным серым глазам, в которых отражались совершенно непостижимые эмоции.

– И ты тоже знаешь это. Где-то глубоко внутри. Где живёт твой страх и твоя тоска… Твоя жертвенность, твоя готовность встать против всего зла и несправедливости этого мира - за каждого, кто тебе дорог, за каждого, беззаветно преданного тебе, за всех… За всю огромную семью, за любовь, для которой нет слов, только молчание…

Дэвид покачнулся, голос и прикосновения Андо действовали гипнотически.

Невероятным усилием, он всё же взял себя в руки. Что ни говори, это Андо. Находиться с ним рядом дольше пяти минут и неиспытывать смятения - наверное, невозможно. Но, как бы ни было сложно и странно говорить об этом… Это тоже возможность узнать Андо глубже и, может быть, немного больше его понять. Всё-таки, они одна команда, и тяжело думать, что за исключением общего дела они – чуждые, едва ли способные к взаимопониманию миры.

– Странно пошёл разговор… не считаешь? Я знаю довольно хорошо три языка… Имеется в виду, земной, минбарский и центаврианский, не деля на диалекты… Но иногда в таком вот разговоре… я чувствую, что мне не хватит слов любого языка. Я их безнадёжно не найду. Словно делаю сложный перевод при очень скудном словарном запасе. Я не могу тебя понять, и я не знаю, понимаешь ли ты меня. Ты ведёшь себя холодно и отстранённо со всеми, не замечаешь, как бьёшь по протянутой руке… А может, и замечаешь, иногда кажется так… В такие минуты я вспоминаю, как говорят о внутреннем мире, о мыслях нарнов – что там очень холодно… Я никогда так не считал, у меня не осталось таких впечатлений после общения с Тжи’Теном или твоим другом К’Ланом. В то же время, в тебе я этот холод – чувствую… Но я не могу списывать его на нарнское воспитание, хотя это и было бы удобно… А потом, в какой-то момент, ты словно взрываешься, и обрушиваешь на того, кто оказался рядом, бурю, которой он вовсе не ожидал… И не я один, никто не смог бы окончательно решить – нет у тебя чувств вовсе, или есть, но они так странны и неистовы, что тебе самому не под силу их осознать… Адриана говорит, что я слишком мал и наивен для своих лет. Когда это говорит девушка, выросшая в маленькой резервации и практически не видевшая мира за её пределами, к этому стоит прислушаться. Да, я многого не понимаю. Не понимаю многочисленных сложностей в отношениях между людьми и не только людьми. Мне постоянно хочется видеть мир и людей более простыми, чем они есть. Более дружелюбными и открытыми, чем они есть. Я не понимаю, почему б им просто такими не быть. Просто улыбаться. Просто протягивать руку дружбы и помощи, и принимать протянутую им. Просто говорить то, что действительно есть на сердце. Просто не скупиться… на каплю добра по отношению к тому, кто рядом. Я просто хотел бы верить, что в идеале – никто никогда никому не мог бы мешать. Я могу спросить сейчас, например, вот тебя – почему бы этому так и не быть? Почему одним ты отвечаешь резко и холодно, когда они обращаются к тебе с каким-то невинным вопросом, а другим говоришь, что любишь их?

– Я знаю, что с тобой происходит, Дэвид… И всё же говорю с тобой об этом – прости… Я должен был знать это уже тогда, когда подарил кольцо… Прости меня…

Дэвид окончательно растерялся.

– Андо, пожалуйста, подари мне, в комплект к кольцу… какой-нибудь словарь, для перевода твоих мыслей на понятные мне. Потому что сейчас ты… За что ты просишь прощения? За то, что в кои-то веки показал себя живым, беспокоящимся о ком-то, а не холодным и злым комком игл? Пожалуйста, лучше будь таким. Это подаёт надежду, что однажды твоего беспокойства, твоего… неравнодушия удостоится и кто-то ещё.

– Кольцо, - Андо взял руку Дэвида, ту руку, на которой кольцо, - Оно принадлежит тебе, Дэвид. Оно ждало тебя. Это кольцо подарил Лите Байрон… Это не просто мой подарок тебе – это символ всего лучшего, чистейшего, что можно испытывать… Что в тебе живо. Ты ведь веришь в то, что можно жить в мире без насилия, без запретов, без боли и без рамок. Быть свободными…. Быть равными… Это так, Дэвид, так прекрасно, ты – прекрасен… Ты ведь говорил о том, что мир возможен даже с Дракхами. Ты хотел спасти всех…

Андо порывисто обнял Дэвида, прижимая к себе, чувствуя свои слезы, чувствуя, как его тело трясёт мелкой дрожью, и прошептал в волосы парня, выбивающиеся из-под потрёпанного платка:

– Мне часто снится огонь. Огонь, в котором я теряю самое дорогое, лучшее, что было на свете. Я так боюсь потерять тебя… Во мне много силы, много. Хватит ли её, чтобы защитить твою мечту?

Дэвид неловко погладил Андо по голове.

– А ты? Ты не веришь? Разве страх в тебе есть, а веры – нет?

– Если веришь ты – верю и я. Если ты видишь этот мир – я смогу его увидеть тоже. Пусть мне и больно, пусть печально, что я не могу пока в это проникнуться, они и их хозяева причинили мне слишком много боли. Но если ты скажешь – я буду верить.

– Андо, вера – это… не то, с помощью чего одни вводят в заблуждение других. Верить – не значит знать. Я – верю. Но они – могут и не поверить. Я понимаю это, просто стараюсь не отравлять себе этим мысли заранее.

Андо плакал - и это было так же внезапно, как если бы сейчас эта прибитая заморозками трава покрылась цветами. Так же тревожно, как тревожно было бы за эти цветы.

– Кто я для тебя? Дэви, скажи мне, кто я? Я не могу… Я не должен пользоваться способностями, в этом случае – не должен… Я люблю тебя, я искал тебя… Я понял это совсем недавно… Я буду с тобой рядом, буду всегда, даже если нас будет разделять целая галактика… Я верю… Я сейчас понимаю, да, я верю в мир без войн, без врагов, без боли… Я хочу в него верить, хочу его воплотить…

Дэвид посмотрел в огромные, блестящие слезами глаза Андо.

– Тогда просто сделай так, чтобы веры было больше, чем страха. Чтобы тепла было больше, чем холода. Чувств больше, чем равнодушия. И открытых дверей – больше, чем заколоченных наглухо. Тебе нужны те, кому ты сможешь довериться. С кем сможешь узнать себя. Открывая любовь, не ждать боли и не бояться потери… Вообще-то, это трудно, конечно, и я не могу сказать, чтобы я сам… Но я хотел бы, чтобы мы были друзьями, Андо. Хотел бы знать, какой ты на самом деле. Чтобы больше не причинять тебе боль непониманием.

– Вот о чём я как раз мечтал всю жизнь… - проворчал Тальяро, отлипая от прибора ночного виденья, - сидеть в засаде на таком ветрище. Ну да, куда деваться…

Полигон, хоть ночью, хоть при свете дня, представлял из себя зрелище на редкость унылое. Степь, лишь кое-где сомнительно украшенная пучками чахлых, загибающихся кустарников, первый снег в проплешинах вылизанной ветром мёрзлой земли, жёлтая сухая трава… Словно бока облезлого больного животного… И там, на горизонте – зловещие, мертвенные огни, чёрные силуэты вышек…

На дороге покрытия как такового почти не осталось, поэтому после осенних дождей и первых заморозков она превратилась в сплошные грязевые колдобины. Машинам, подъезжая сюда, всегда приходилось снижать скорость, чтобы между этих колдобин вписаться – по обочине-то не объедешь, там кочки, ещё хуже. На то и был расчёт.

Первый кордон они преодолели без проблем – внешнее ограждение редко когда было в порядке, то и дело какое-нибудь непутёвое животное, а то и заблудившийся пьяница из ближайшей деревушки, проверявший на озерке свои браконьерские сети, забредали сюда и размыкали своим трупом цепь тока в провисшей, в наледи, проволоке. Чинили внешний периметр редко, с ленцой – в конце концов, есть же ещё внутренний, а вообще чего бояться, какой гипотетический злоумышленник сюда попрётся? Для воровства не лучшее место в мире, как бы не худшее вовсе. Вот за внутренний периметр проникнуть уже сложнее, проволока там гуще, и если её обесточить – заметят сразу, и дуло в спину упрётся раньше, чем шаг успеешь сделать. Существовал где-то, говорят, подкоп, неизвестно, кем, когда и для чего сделанный, найти его не смогли. Остался этот, не слишком, конечно, надёжный вариант…

Тальяро опять отбежал за кусты – простудился он, за время наблюдения за полигоном, очень знатно, и Дэвид его всем сердцем понимал. Его шерстяное пальто и плотный маск-халат пока спасали, но дело времени, ноги уже начинали отмерзать. А Адриане, кажется, всё нипочём… Вот что значит вырасти на севере.

– Адриана, а ты распределением довольна?

– Распределение как распределение, не хуже других. Хотя, конечно, риск у нас на этом объекте едва не больший, чем где-либо до этого был… Но если нас сюда направили – значит, верят, что справимся.

– Адриана, ты… как ты относишься к Андо?

– Я его люблю, - не задумываясь, ответила девушка, - а почему ты спрашиваешь?

– Да так… По причине того, что я беспросветно наивный, не разбирающийся в жизни ребёнок, я тут завёл привычку спрашивать у всех, что они понимают под словом «любовь».

– Ну извини, если так задела тебя теми словами. Но ведь ты любишь, когда люди говорят то, что думают, так? Только вот проблема в том, что они не только говорят, но и думают очень по-разному.

– Ага… И кажется, меня одного это волнует настолько, что, кажется, когда-нибудь в манию превратится. Я хотел бы понимать людей… Каждого, с кем сталкиваюсь. Я успел понять, что непонимание причиняет много боли, едва ли не больше, чем прямое противостояние. Я думаю, если бы самые непримиримые противники сумели заглянуть друг другу в душу, в суть – они бы нашли причины для примирения, они бы нашли и устранили корни своих разногласий.

– Для этого, наверное, все должны быть телепатами… И то не гарантия.

– Ты и Андо – телепаты. Ты понимаешь его?

Адриана вздохнула, задумчиво созерцая огни вдалеке.

– Наверное, понимаю… Но сумею ли объяснить тебе – не знаю.

– Когда он только прибыл – он удивил нас всех… Нет, не скажу, чтоб прямо неприятно… Нехорошо так говорить всё же… Просто… у меня создалось впечатление, что он тоскует по умершим и совсем не ценит живых. Не думает о том, как своими словами или жестами может ранить… Вроде бы, нормально и правильно, да – говорить, как думаешь, как есть, не врать, не изображать фальшивое радушие… Но… Теперь у меня встаёт вопрос – почему он думает, чувствует именно так. И можно ли это как-то изменить. Ты говоришь, что любишь его… Ты же его совсем не знаешь.

– Ты говоришь это телепату?

– Извини, да. Но можно ли за несколько встреч-сканирований достаточно хорошо узнать человека?

– Смотря что для тебя – достаточно хорошо. Конечно, я не знаю всей его жизни по годам и дням, не знаю всех его мыслей, которые он за свою жизнь передумал – даже мгновений полного единения, когда падают блоки, для этого недостаточно. При этом ты ловишь самое яркое, самое важное… Или то, что занимает мысли именно в этот момент… Ловишь многое, но всё-таки не всё. Собственного мозга не хватит, чтобы – всё. Ну, по крайней мере, у меня, по крайней мере, сразу. Однако это немало, поверь. Скажем, если выражать в процентах – 70, это тебя устроит? Может быть, 75.

– Адриана, ты же знаешь, я не об этом. Если ты говоришь, что любишь его – значит, увидела в нём… Что-то такое…

– Если бы не увидела – не легла бы с ним в постель.

Тальяро уже вернулся, занял свой пост у прибора ночного виденья, но они не прервали беседу.

– Я даже не спрашиваю, как можно любить человека, который…

– Сам никого не любит, ты это хотел сказать?

– Не совсем.

– Я просто увидела его и поняла – я его люблю. Да, вот так просто… У нас, телепатов, многое проще, многое становится понятно ещё с первого взгляда – будет ли с этим человеком дружба, или будет вражда, или будет любовь. Не так, как у нормалки – смотреть и сравнивать, выбирать – вот этот мужчина хорош, а вот этот ещё лучше, вот у этого красивые глаза, а у этого приятный голос… Проще, быстрее, в доли мгновения – и полнее. Просто… внутри у каждого человека есть искра, и его искра – нужного цвета.

– То есть, ты считаешь, что он – твоя судьба?

– Судьбы не существует. Есть… я даже не скажу – родство или сходство, потому что не факт, что между нами найдётся много общего… И это не приговор… я не верю в одного человека на всю жизнь, в какие-то половинки друг друга.

– Это потому, что Андо… не любит тебя в ответ?

Дэвид произнёс это раньше, чем подумал, что это может звучать и бестактно.

– Как часто для того, кто любит, это имеет значение?

– Да, ты права, но… Я полагаю, тот, кто любит невзаимно, всё же надеется, хотя бы в глубине души, что своими чувствами, своей верностью заслужит ответ… По крайней мере, что так у нормалов. Так ли у телепатов, я не знаю.

– Ты хочешь узнать, что я видела в мыслях, в душе Андо, что меня привлекло, что и какую надежду мне даёт? Я надеюсь ему помочь. По-моему, это достойно и правильно – желать помочь тому, кого любишь.

– Помочь в чём?

– Хотя бы в том, что мы делаем вместе сейчас. Помочь… Ты сам, вижу, заметил, что Андо… мыслит не так, как обычный человек. И даже не потому, что он телепат. Тот, кто считает себя оружием, не подумает о собственной защите. С вероятностью, не подумает. Но это не значит, что защита ему не понадобится.

– Оружием? – вздрогнул Дэвид.

Адриана кивнула.

– Это ворлонское наследие Литы, его матери. С детства он видел её во сне… Хотя он полагает, что это были даже не сны. Скорее, видения. В тот год, что Лита была с ним, она глубоко касалась его сознания, она оставила ему много своей памяти, много своих способностей… вдобавок ко всему тому, что передалось ему при рождении. Он знает всё о происхождении телепатов, о тех задачах, которые ставили перед ними создатели. Он знает о величине своих способностей. Теперь он хочет научиться их контролировать… Чтобы быть действительно хорошим оружием. Идеальным. Без этого он… не сможет жить. В этом причина нервности и замкнутости Андо. Он не видит для себя пути… Точнее, долгое время не видел. Сила, которую он получил, не даёт ему жить так, как живут все. Но не она его тяготит. Человеческая слабость, человеческое… неумение собрать её и направить… Он считает, что ему не нужна дружба, потому что она не нужна оружию. Он считает, что ему не нужна любовь, потому что она не нужна оружию. Ему нужна цель. Нужна направляющая рука.

– Это…

– Безнравственно, хочешь сказать? Может быть, так.

– Не то слово. Это – чудовищно. Я понимаю, ворлонцы… я понимаю, Лита… Но у Андо, вообще-то, был и отец. Вы, вы все… разве вы не потому скрылись в Ледяном городе, что не хотели быть оружием? Разве не за то боролись, чтоб телепат, хоть он и может читать мысли, создавать ментальные иллюзии и прочее подобное, мог жить как человек, любить, творить, как он сам желает, а не велит кто-то, кто считает себя вправе? Неужели всё было зря? Я думал, Лита, тогда… преодолела свою программу…

Адриана, до этого смотревшая Дэвиду в лицо, отвернулась.

– Лита, может быть, преодолела. Для Андо, наверное, путь преодоления будет дольше.

– Но ведь ворлонцев больше нет! Мы здесь боремся против дракхов, которые, несмотря на то, что Тени ушли, продолжают выполнять их задачи и не способны подумать о том, что теперь они свободны, что могут строить свою, истинно свою жизнь, которой не было у них раньше… Разве это – не то же самое? Разве это не… глупо?

– В каждом из нас есть то, над чем мы не властны, по крайней мере, властны не до конца.

– Не верю!

Адриана видела это. Видела, конечно – хоть сама там и не была. Знала – если б даже Дэвид знал, что его сканируют, он не выразил бы протеста. Пусть смотрит. Пусть попытается как-то объяснить. «Возможность стать чем-то большим, чем ты есть». Желание честолюбивого до безумия центаврианина изменить свою природу, стать подобным дракхам. Скорбь того, кто, пожалуй, мечтал бы быть телепатом не для того, чтоб быть силой, быть оружием… Быть мостом понимания. Без рамок, без стен, без одиночества, без страха. Он способен сожалеть о погибшем враге. О Страже. О дракхе. О ком угодно, кто не преодолел эту пропасть непонимания, не стал из врага другом… «Что за болезненный пацифизм, в самом деле…». И для Андо – возможность стать чем-то большим? А почему того, что есть, ему мало? Почему люди… Почему у них всё из крайностей? Либо желать не иметь этих способностей, завидовать доле обычных людей и проклинать свои гены – либо, раз уж принял себя таким, желать стать разящей силой, стать оружием… Корпуса или Ворлона – а какая разница? «Или Альянса…». – «Нет!».

– Ты поэтому не веришь в бога, Дэвид, да? Потому что он тоже создал людей… для чего-то?

– Может быть… Может быть, мне противна сама эта мысль, да. Творение, замысел… планы, заповеди… грех, искупление… Бог, который предвидел, что человек совершит грехопадение – и ничего не сделал! Бог, который создал своё творение несовершенным – и потом наказал его за это. Бог, который дал заповеди – и дал потребность их нарушать… Бог, который сам создал дьявола и сам обрёк его и тех, кто последовал за ним, на вечные муки. Чем не ворлонец? Я не способен поверить в идиота с нечеловеческой силой, для которого весь мир, чужие жизни – игрушки, развлечение его скуки! Кто навяливает человеку нелепый порядок его заповедей лишь из противодействия дьяволу с его потворством хаосу инстинктов, равно не думая, как больно для человека – и порядок, и хаос…

– Ты ненавидишь законы и рамки? Но ведь ты минбарец…

– На этот случай я человек! Я полукровка, Адриана, и я хорошо понимаю, что все живые существа – полукровки порядка и хаоса, и преступно тянуть их в какую-то одну сторону – как пытаться отсечь одну их часть…

– То есть, считаешь, правильно, когда человека раздирают противоречия?

– Неизвестно, были бы противоречия, если бы наши мозги с зари времён не промывались то Тенями, то ворлонцами! Неизвестно, было ли бы в нас в пещерные времена стремление к войнам и насилию, если бы нас не подталкивали к этому… сторонники эволюции… Неизвестно, боялись ли бы люди дьявола так сильно, если б не бог. Это вечное стремление людей… постичь божью волю, сообразовать свои действия с ней… Когда есть проще, естественнее и ближе ориентиры! Просто не причинять боли, просто желать помочь, желать познать, улучшить… Было б правильно, если б теперь, после того, как ушли ворлонцы, люди закрыли церкви и просто, без затей, без громких имён и невнятных заповедей, были братьями друг другу… Почему люди так боятся быть свободными? Даже телепаты… венец творения…

Адриана смотрела в лицо Дэвида долго, пристально.

– Знаешь, я тут вспомнила легенду… апокриф… учение… ну, не знаю, как сказать… одной земной секты… Мне одна женщина в Ледяном городе рассказывала, она сама не помнила ни подробностей, ни названия секты. Будто то, первое пришествие Христа было неудачным, распятие не было в планах, а было нарушением плана, оно не дало Христу сделать всё задуманное до конца. И вот, спустя две тысячи лет, он родился вновь, чтобы закончить начатое тогда.

– Я изучал многие земные верования, но это мне не попадалось. Наверное, это какая-то очень мелкая секта? А… к чему ты это вспомнила?

– Честно? Сама не знаю.

Ожила связь – засада по ту сторону дороги спрашивала о готовности. Но Дэвид уже и сам слышал мотор приближающейся машины.

В короткой, но яростной схватке – важно было не дать пассажирам захваченной машины связаться, например, с гарнизоном – двое гвардейцев были убиты, ещё трое сидели теперь, связанные, с тихим шипением осыпая неожиданных бандитов проклятьями.

– Жалко, только пятеро… Я думал, их больше будет.

– Куда больше, они ж провиант везут, тут и одного шофёра хватило бы. Это уж так, для важности. И на том, как говорится, спасибо. Что, ребят, может, мы тогда скатаемся, а вы…

– Здесь вас подождём? – невесело усмехнулся Дэвид, - нет уж.

Тальяро был несказанно рад тому факту, что убиты гвардейцы были бескровно – мундиры не пострадали.

– Эх, не мой немного размерчик… А на вас так, наверное, и вовсе болтаться будет… Ну да что поделаешь, не на рынке, чтоб выбирать…

– Стойте! Вы что, собираетесь бросить их прямо здесь, раздетых?

Тальяро посмотрел на Дэвида озадаченно.

– А что с ними ещё делать?

– На дворе, строго говоря, зима. Как мы можем говорить о благе для Центавра, если на нас лежит вина за смерть уже двоих центавриан? Вы хотите прибавить к этому ещё троих?

Взгляд Адрианы был молчаливо-красноречив и выражал примерно «Вот видите, как мне повезло с напарником?». Судя по взгляду Тальяро, ему… ну, не то чтоб легче бы было, если бы с грандиозной застудой мочевого пузыря мучился не он один, но всё же, пусть хмуро и нервно, он спросил:

– А что ты предлагаешь?

– Тут в полу люк… похоже, что-то вроде… Ну, грузового отделения… Вытащим всё оттуда и засунем их туда, обернём нашей одеждой… Это всё-таки лучше, чем замерзать в степи, разве нет?

– Ненормальный, - проворчал Эрма, поднимая створки люка.

Что ещё, они считали, они замечательно придумали – кроме того, чтоб выгружать ящики с провиантов самим, не дожидаясь, пока кто-то сунется и обнаружит, что ящики стояли просто в кузове, а «трюм» занят кое-чем интересным – это выспросить у этих троих их имена и имена погибших товарищей. На всякий случай. И не ошиблись – начальник гарнизона и правда удивился с порога, что провиант подвезли не те, кто делал это обычно.

– А что Юро с его ребятками?

Тальяро неопределённо махнул рукой.

– Двое на гаупвахте отдыхают – то ли перепились, то ли в карты проигрались, один вовсе в госпитале – с крыши навернулся… Остальные не знаю, да только вот нас послали.

– Ну да не суть. Который с крыши сиганул? Не Сарофи? Этот мог… А это ещё что за доходяги? Какой только сброд уже в гвардию не берут, а! Им хоть шестнадцать-то есть? По виду так школьники.

Тальяро понизил голос.

– Эти доходяги – не из простых, вообще-то, родов. Это их папаши жизни поучить решили – в гвардию направили.

– Ишь ты…

И в общем-то, всё, наверное, шло бы как по маслу, Тальяро уже начал подбираться к теме заветного бункера – словоохотливый начальник явно был не прочь поговорить с новыми лицами, обратно гнать сразу и не думал, но, на беду, какой-то крутившийся у машины механик услышал внутри подозрительный стук-шорох…

– Э, а это ещё что такое? Так, ребята, давайте-ка пообщаемся уже без анекдотов…

Адриана прикрыла глаза. Всякое у них уже было, но такого грандиозного провала – ещё не было. «Андо, любовь моя, ты будешь очень обижаться, если я убью Дэвида?».

Их втолкнули в небольшой, неплохо обставленный кабинет, двое сразу встали у дверей, секретарь за своим столом едва сдержал порыв выскочить и таращиться во все глаза, зато всем собой изобразил рвение записывать всё – каждое слово, даже каждое междометие. Начальник – при свете они этого немолодого, грузноватого центаврианина с квадратным подбородком и каким-то обидно коротким и жидковатым гребнем разглядели лучше – прохаживался мимо них, заложив крупные волосатые руки за спину.

– Значит так, ребятки… Связаться с вашей базой – точнее, ничерта не вашей, конечно, я сейчас не могу – связь, видать, на погоду барахлит… Ну, свяжусь позже. А пока вас послушаю. Постарайтесь придумать такое объяснение, в которое я поверю. А лучше правду. Что же это Сарофи, который, вроде как, в госпитале, у вас в этом ящике делал? Или у вас там нынче госпиталь?

Тальяро молчал – запасной легенды он не готовил, в его планы попасться не входило. Он и так убил достаточно времени и сил, чтобы выяснить всё, что могло им помочь, о гарнизонах полигона и городишки, снабжавшего полигоновских продуктами.

– Правду? – хмыкнула Адриана, - уверены?

– Ты мне позубоскаль! – гвардеец сорвал с головы Адрианы шлем, - ба! А где волосы? Моль съела? Или ты переодетый велида, или вовсе девка! Ну, и то и то неплохо, мои солдатики тут по полгода без всяких развлечений…

Адриана спокойно улыбнулась – угроза её не пугала. Во-первых, не очень-то ей верилось, что прямо по полгода без всяких развлечений, по лицам тех двоих у двери, по крайней мере, ясно читалось, что в самоволку в ближайшую деревню они при любой возможности бегают, во-вторых, чего вообще бояться, искомых отверстий они на её спине точно не найдут. А если пытливая натура и поведёт дальше – что, вообще, с землянкой после центаврианки делать? Кому это надо, за каким интересом?

Дэвид отодвинулся дальше к стене – очень не хотелось, чтобы следующим шлем сдёрнули с него. Его голова удивит их ещё больше.

– Правды хотите? Ладно! Речь о тех бункерах, что поставили одними из последних… Мы подозреваем конкретно один бункер. Непосредственно перед воцарением императора Моллари туда кое-что подвезли… Не помните? Вы тогда, кажется, уже начальствовали здесь. Нам нужно забрать это. Это бомба. Бомба большой мощности. Если она рванёт… Представляете, что тут будет? Не верите? Да пошлите кого-нибудь проверить, вашу мать! Да мы б только рады были, если б мы ошибались!

– По-вашему, мне делать нечего, как шастать по этим бункерам?

– А ведь таки нечего, - ухмыльнулась Адриана, - чем вам тут заниматься, окромя как в карты резаться да письма домой сочинять? Вишь, незаконное проникновение – целое событие, там за дверями мало не весь гарнизон, небось, столпился… Хоть пробежку бойцам устроите, а то того гляди, в форму влазить перестанут.

– А ты чего молчишь, рыжий?

– А чего я должен говорить? Права девчонка. Ну, узнайте, по чьему приказу эту дрянь в 61м сюда привезли… Я вам и фамилии могу назвать, и кто стоял за этим на самом деле… Не знаю, правда, готовы ли вы сразу так много узнать о мире…

Видимо, ответ про бомбу седого начальника гарнизона всё же категорически не устраивал, и он приготовился арестантов бить. Дэвид, которого никогда не били серьёзнее мальчишеских драк, принялся готовиться к предстоящему.

«Я мог бы убедить их, показав им Стража… Но… Не подвергну ли я его жизнь, да и наши заодно, опасности, не подумают ли они, что это как раз мы агенты дракхов, и… Да они всё, что угодно, могут подумать…».

Дэвид осторожно пошевелил связанными руками, ощупал стену позади себя в поисках чего-то, обо что можно перетереть путы. Хотя, толку, едва ли они успеют освободиться синхронно все пятеро… И даже если – много они могут впятером против целого гарнизона? Можно, конечно, сходить с ума так по крупному, захватить в заложники начальника и его секретаря и потребовать отдать им содержимое проклятого бункера… А что если их подчинённые… ну, не сильно любят?

Он даже не сразу понял, когда сзади что-то щёлкнуло, и в кабинете зазвучал новый голос. Только по тому, как вытянулись все в кабинете, кто не был связан, понял – это экран связи над его головой, а на экране – какое-то важное лицо.

– Здоров будь, Кунторо. Как здоровье, как служится? Давненько мы с тобой не виделись… И предпочёл бы, чтоб не так. Слушай. Кто с тобой сейчас в кабинете? Дело щекотливое, говорю по закрытому каналу, поэтому говорить буду кратко. Дело безопасности Республики. Помнишь, в 61м, ещё только ты на пост заступил, в десятый бункер кое-чего привезли, первый уровень секретности, даже бумаг никаких? Так вот, это кое-что теперь требуется передать моим ребятам, тихо и без шума… Ребят я послал молодых, неопытных, таких, чтоб не светились ещё нигде, боюсь, не напортачили бы где… Ты уж проследи.

– Но, господин генерал…

– И сам понимаешь, чтоб ни одна живая душа. Сам тоже лучше забудь, что это вообще было. Лучше тебе не знать, какие тут имена замешаны. Поможешь им погрузиться, проводишь до внутреннего кордона, и… Там, среди этих ребят, одна телепатка есть. Как доведёшь до внешнего периметра, она тебе и тем, кто с тобой будет, чуток воспоминания поправит. Ну, хотя бы попытается… Уж извини, но так надо. Если ты тем ребятам в руки попадёшь – боюсь, они умеют ответов добиваться. А мне б с тобой хотелось ещё живым и в своём рассудке выпить, дела давние помянуть…

«Ничего себе… - тряс головой Дэвид, - как им… Как они это… Конечно, агенты Арвини всё это время совершенно не баклуши били, но… Но что у нас настолько высокие покровители…».

Когда грузовик сопровождения развернулся – на дороге, усеянной полуметровыми колдобинами, это был целый вальс – и умчался назад к лагерю, а в машину запрыгнули стучащие зубами Хайо и Иртеньо, шофёр дал по газам без какой-то даже команды.

– Ну и переволновались мы за вас, ребята… Как вам удалось, а?

– А ты правда им воспоминания подчистила? Ты умеешь?

– Ну, в теории знаю, как. На практике, сам понимаешь, первый раз. Обычно для этого одного телепата мало, да и четверо сразу… Честно говоря, чуть голова не лопнула. Но вроде бы, удалось. Оставила так, общее ощущение, что сделали для Республики нечто значительное. Пусть им будет хорошо. О разговоре с этим своим генералом тоже не вспомнят…

– …Хорошо хоть, вызвать они никого не могли, связь полетела капитально, полрегиона ещё дня два сидеть как в могиле будут…

Дэвид и Адриана разом повернули друг к другу одинаково ошарашенные лица.

– А это… это вот что тогда было?

– Что, Дэвид, и после этого ты тоже не веришь ни в какого бога?

– В бога не верю, в ментальную иллюзию верю. Я подумал, это ты.

– Нет, не я. То есть, я видела в мыслях этого Кунторо этого генерала, я думала, что вот, хорошо б, если б кто-то отвлёк его или как-то за нас вступился… Но такая сложная, качественная иллюзия… Господи, КАК?!

– Возможно, просто… когда кто-то делает благое дело, вселенная раз в пятилетку и на чудо расщедриться может…

========== Глава 5 ==========

Грузовик с вынужденными переселенцами трясло на изрытой после недавнего боя дороге просто неистово – время от времени, на особенно удачных рытвинах и кочках, его подбрасывало так, что пассажиры бились головой о дребезжащий потолок. Никто, впрочем, не роптал – оставаться в зоне боевых действий хотелось ещё меньше.

Несколько дней назад дракхи вышли из тени… На самом деле вышли даже раньше, но теперь это уже невозможно было скрывать. Дракхи оказались втянуты в боевые действия… То есть, наверное, это нельзя было именно так называть – как понял Дэвид из отрывочных, во многом противоречивых сообщений, воевал с ними один только их же, захваченный какими-то диверсантами корабль, который теперь прятался в горах и время от времени совершал вылазки, неожиданные и довольно результативные, что вынудило дракхов поднять против них и подконтрольные им корабли центавриан, и собственные, по итогам, тоже. У центавриан в целом тоже прибавилось головной боли – как объяснить происходящее народу. А никак не объяснять, делая вид, что ничего не происходит, уже не получалось, когда в небе над мирными городами задорно перестреливаются корабли неизвестной модификации, и потом обломки сыпятся на свежераспаханные поля. Конечно, по факту о наличии на планете дракхов и разворачиваемой ими тайной деятельности теперь-то, после всей этой масштабной кампании по построению кораблей, не знали разве что вот в таких глухих провинциях, но знать и признавать – не одно и то же. Недаром даже словообразовательно в центаврианском языке это разные слова.

Колонна грузовиков с эвакуирующимися двигалась к Бианте, портовому городу на северной оконечности континента Эфра, с тем, чтобы оттуда, как только будет возможность, эвакуироваться на континент Зон – там военные действия не велись, там сейчас казалось спокойнее.

Им на Зон было не надо, им, они уже знали, надо двигаться к месту общего сбора, к Канне, туда их обещали забрать из Бианты ребята Дормани. Да, крюк получался приличный, но в Поланну, откуда они сейчас ехали, у агентов сунуться возможности не было. Ну, и то хорошо, главное, чтобы колонна поспела в Бианту к расчётному времени – что, даже с учётом всех внесённых поправок, выглядело уже сомнительным.

Со стороны могло показаться, что Дэвид спит. На самом же деле ему просто было, о чём подумать. Не верилось, что уже скоро, совсем скоро всё закончится. Рядом Ада вполголоса рассказывала пожилой центаврианке какие-то байки – кажется, о том, что видела дракхов, какие они из себя и как их можно обдурить, тётка ахала и охала. Ну да, звучало, неподобающе ситуации, потешно. Кажется, центаврианка и не догадывалась, что дитя, с которым она разговаривает – человек. Центарин у Ады весьма неплох, даром что учит его всего ничего, дети быстро всё схватывают.

Когда он отправлялся сюда, он не думал, что может вот так… не то чтоб сродниться с чужим ему миром, но как-то… найти себе место в нём. Пусть временное, пусть замешанное на лицедействе, но найти. Когда он летел сюда, ему, честно говоря, было страшновато. Особенно ввиду понимания, что Диус, хоть как, не сможет быть с ним рядом всегда. Хоть он никому и не признавался, конечно, даже себе не всегда – он не верил, что справится. Да, он знает язык, он знает, как нужно действовать… в теории, из их краткой подготовки… Рикардо тогда сказал: «Ну, не можешь по-быстрому накопать в себе уверенного в себе агента – воспринимай это первое время как игру. Потом как-то втянешься». Странно, но это помогло…

Вообще, наверное, любому страшновато первый раз ехать в совершенно чужой мир. Тем более настолько отличный от Минбара. Тем более настолько… не с туристическими целями. Нет, он и сейчас не смог бы действительно представить себя центаврианином. Но он смог почувствовать себя чем-то таким… чем-то таким, что, не являясь, конечно, естественной частью этого мира, было тем, что нужно, и правильно, и естественно… Чем-то вроде, наверное, волшебных существ из легенд и сказок, которые приходят во мраке, приняв иной облик, дают советы, предотвращают беду, творят судьбу…

Конечно, на самом деле никакое это не волшебство, но…

Мысли естественным образом перескочили на эту самую постылую тему чудес, на неизвестно кем созданную иллюзию в туннелях, на тот так и не разгаданный ими случай на полигоне под Релем, и на ещё больше озадачивший его увиденный вскоре после этого сон…

Ничего особенного, просто Андо, сидящий у его изголовья, держащий его за руку и шепчущий: «Ты ведь помнишь, ты ведь знаешь… Чем ты живёшь, ради чего. Отдать всё для того, чтоб спасти… Ради тех, за кого отвечаешь… Отвечаешь так, словно они – это всё, что у тебя есть, словно они – часть тебя…» Ничего особенного, просто сон был уж очень… яркий, совсем не казавшийся сном, пока он не проснулся и не вспомнил, что неоткуда Андо здесь взяться, он мало не через полконтинента отсюда… Просто вспомнились некстати те слова Адрианы – про скорее видения, чем просто сны… «Что за чертовщина?»

Грузовик вдруг тряхнуло так, что на какой-то миг он встал на два колеса и едва не перевернулся, люди с криками попадали друг на друга.

– Что там такое?

– Стреляют, кажется.

– Стреляют?!

Машина остановилась, сильно накренившись вперёд. Люди замерли, прислушиваясь к звукам снаружи. Хныкали, готовясь зареветь в голос, дети, да и кое-кого из взрослых уже начинала бить истерика.

– Я бы не советовал, - Иржан схватил за руку мужчину, вознамерившегося открыть дверь и выглянуть.

– Чего это?

– А что, голова надоела?

– А что, здесь всем подохнуть, в этой консервной банке? Бежать надо, пока целы!

– Эта консервная банка, по крайней мере, от прямого попадания защищает. Там с воздуха стреляют, дурень! Не успеешь ты убежать.

– Да надо ж хоть знать, что снаружи-то происходит…

Ада прикрыла глаза, могло показаться, что прислушивается.

– Да, это обстрел с воздуха. Это дракхи.

– Сцепились, что ли, с…

– Нет, просто пролетали и увидели колонну. Они по нам стреляют.

Пожилая центаврианка, с которой до этого беседовала Ада, запричитала.

– За что? Мы же им ничего не сделали… Мы же не военные даже…

– Считайте, дракхианский вид спорта, - раздражённо ответил Иржан. У него было предположение, почему дракхи могли обстрелять колонну – кроме природной зловредности, конечно, когда их смущало уничтожение чисто гражданских объектов… Они могли почуять Аду. Разве что, раз их грузовик до сих пор не взорван, они не могут определить, в каком именно грузовике она находится.

– О, вылетели центаврианские корабли… Сейчас они их отвлекут…

– Так ты что, деточка, телепатка, что ли?

– Давненько я живого телепата не видел…

Иржан нервничал всё ощутимее. Ему живо представлялось, что перепуганные беженцы, сообразив, из-за кого они были обстреляны, просто вытолкнут Аду из грузовика, в надежде спастись. Но люди, видимо, пока не связали одно с другим.

– Ага, улетают… Нет, вылезать пока не советую… Они думают, наверное, что все погибли. Вот пусть так и думают пока.

– Что за существа такие… По мирным жителям, по женщинам и детям…

«Что-то вы так не думали, когда бомбили Нарн», - чуть было не вырвалось у Дэвида, но он вовремя осёкся. Во-первых, эти перепуганные крестьяне и рабочие никакого отношения к войне могли и не иметь. Во-вторых – вообще несвоевременно… Сейчас им – им всем, они в одной лодке – нужно спастись… А обвинения и упрёки – не средство к спасению.

Когда они выбрались, картина их взору предстала поистине ужасающая. Дорога и поле, и прежде-то живого места не имевшие, сейчас превратились совершенно в непроходимое месиво. Их грузовик, нырнувший носом в траншею, сверху, по кабине, припечатало отброшенным взрывом кузовом ехавшего впереди грузовика. Едва ли водитель мог выжить… Впрочем, а выжил ли кто-то ещё?

Полыхающие раскуроченные остовы, мёртвые тела, фрагменты тел…Сквозь гудение и треск пламени – чьи-то стоны.

– Там раненые!

– И чем мы им поможем? Тут самим бы как-нибудь спастись…

– Иржан, Ада, надо вытащить, кого сможем.

– Куда вы, ненормальные? Там сейчас как рванёт – их не спасёте и себя погубите!

– Боги, за что? – причитали женщины, прижимая к себе личики детей, чтобы они не смотрели на раскинувшийся вокруг ад – будто можно было умудриться его не увидеть! – мы-то ладно, мы нагрешили, мы прогневили… Но дети, дети-то за что?

– Потому что император у вас был идиот, - проворчал Иржан, вытаскивая из грузовика канистру с водой и поливая одеяло.

– Что?

– Ничего… Не важно…

Набросив на плечи мокрое одеяло, Иржан бросился в пылающие недра ближайшего грузовика. Дэвид и Ада совместными титаническими усилиями подталкивали под стонущего старика, вся ветхая одежда которого была залита кровью, лист металла – импровизированные носилки. Благо, рыхлая земля это позволяла.

– Готово, понесли!

Увидев, что «ненормальные» сдаваться не собираются, беженцы понемногу включились тоже.

– А может, ты это и прав, парень. Нехорошо это, когда, встречаясь с бедой, разумный человек звереет, и только о своём спасении думает. Мы ж всё-таки центавриане тут все, мы один народ, а без взаимопомощи кто мы? Вот хотя бы затем такие вещи и случаются, чтоб мы про это вспомнили…

«Ради тех, за кого отвечаешь… Отвечаешь так, словно они – это всё, что у тебя есть, словно они – часть тебя…» - вспомнились почему-то Дэвиду слова Андо из сна. А потом, ещё менее кстати, вспомнилось, как в том не то сне, не то видении – во сне ведь ничему не удивляешься и всему веришь – просил Андо, в ответ на его обещание быть рядом, держать, защищать – «Прошу тебя, если есть выбор – или, или – спасай прежде других, не меня».

– Надо позвать помощь.

– Как? Тут не работает ничего, один грузовик, быть может, ещё на ходу, да по этому всему куда там проехать. Тут с воздуха надо.

– Есть способ, - Дэвид посмотрел на Аду. Иржан понял его. Сил одной Ады может и не хватить, но если Ада тут такая не одна… Он оглядел притихшую толпу беженцев – одни сидели на узлах с одеждой, другие прямо на земле.

– Вы, - он остановился перед мужчиной и женщиной, кутающимися в один поношенный, когда-то добротный плащ, - вы телепаты. Если вы поможете ей, объедините усилия – вы сможете послать сигнал в ближайший населённый пункт, позвать на помощь.

– Ты что, рехнулся? Какие мы к чёрту телепаты?

Иржан вздохнул. Есть ли у них время препираться, объясняя про способность, данную ему от рождения – определять, даром, что сам не телепат, наличие у человека телепатических способностей, про то, что понимает их страх – видел и слышал уже, знает, что телепатам есть резон опасаться за свои жизни…

– Без подмоги мы все здесь погибнем, не только раненые, которым помощь нужна срочно. Хотя бы попытайтесь.

Район, в котором находился неприметный старинный город Канна, даже в это время года был довольно засушливым. Наверное, поэтому, да ещё потому, что мать-природа к тому же не перенаделила этот район сколько-нибудь значительным запасом полезных ископаемых, места это были малонаселённые. Непонятно, почему этот немаловажный факт презрели дракхи и не устроили здесь тоже какую-нибудь базу… Видимо, чем-то и для них это место было неудобным… Впрочем, не жаловаться же на этот факт.

А вот давно покинутая центаврианская база – была здесь построена, когда этот район ещё считался неспокойным в плане усобиц, потом закрыта за ненадобностью – пришлась очень кстати. Здесь сейчас было последнее место сбора диверсионного отряда перед посадкой на «Асторини», сюда летел старенький кораблик, принадлежавший деловым партнёрам Арвини, с Дэвидом, Иржаном и Адой на борту.

Небо, без единого облачка, было чистым, сюрпризов пока не обещало. По дороге им посчастливилось ни на кого не напороться – ну, должно же и им иногда везти. Внизу тоже незаметно было никакого движения.

– Сверху, действительно, и не подумаешь, что тут хоть одна живая душа есть. Кроме каких-нибудь там местных тушканчиков.

Глазастая Ада указала куда-то вперёд и влево.

– Вон там, в тени у скалы, истребителиныкаются.

Дэвид первым спрыгнул на глинистый песок, поросший редкой серой травой. Прошуршало из-под ног что-то, похожее на ящерицу.

– Ну, бегите, - пилот, добродушный, улыбчивый обладатель каких-то несерьёзно смотрящихся в его возрасте курносого носа и оттопыренных ушей, не удержался и потрепал Аду по головёнке, - авось, ещё свидимся когда, а? Потом, как всё устаканится, вы в гости-то прилетайте? Так просто, без дракхианской угрозы?

Изнутри база какое-то время ещё оставляла ощущение необжитости, покинутости. Пустота, пыль, прохлада, полумрак… Но вот послышались голоса, а затем из-за поворота выскочили двое центаврианских пилотов, видимо, из вездесущих и всемогущих агентов Арвини.

– О, вот ещё пожаловали… Почти все в сборе теперь?

– Главного ещё осталось…

Дэвид обернулся на знакомый голос и обомлел. В дверной проём в соседней зале он увидел, перед экраном связи, Зака Аллана. Он как раз заканчивал беседу по видеосвязи с каким-то центаврианским военным с густой, с обильной проседью бородой.

– Зак! Мистер Аллан! Вы – здесь?

Рейнджер, отключив связь, вскочил из-за стола и в два больших шага уже был возле Дэвида и его спутников.

– Слава богу… Живой добрался… - он крепко обнял его, потом подхватил на руки Аду.

– Зак, откуда вы здесь? Вы когда успели прилететь?

Ему показалось, или в глазах Зака стоит глубокая, тяжёлая печаль?

– Дядя Зак, спустите меня, я тяжёлая!

– Ты новости-то последние что… слышал, не слышал?

– Не до того было, признаться.

– Мы в том диверсионном отряде прибыли, что захватил дракхианский корабль. Я руководил этим отрядом. Ну, и сейчас руковожу… Тем, что от него осталось… Ты не слышал ведь, что корабль взорвали? Только пятеро нас были в это время не на нём.

– Не слышал. Боже… Кто… был там? Кто спасся?

– Выжили – в это время внизу были, с агентурой встречались – только пятеро, я, Тжи’Тен, Далва – медик наш, ты, кажется, не знаешь её, Табер и ещё девушка из телепатов, её ты точно не знаешь. А погибли… многие. Ше’Лан, Энтони, Эмилия… Почти половина Эйякьянского отряда, столько же телепатов…

– Телепаты? Там? Но… Они ведь отказались, все, кроме Уильяма с Адрианой и студентов Диуса, разве нет?

– Так надо было, чтоб вы так думали, чтоб отряды о составе другого отряда поменьше знали… Они и не из Йедора были в основном, из других поселений.

Не отказались. Всё-таки пошли. Пошли и погибли. Господи, как-то Адриана, Уильям, Андо переживут такую весть?

– Кто ещё из… наших уже здесь?

– Почти все, только Рикардо с высочеством ждём, они от Катаринского плато прорываются, там жарковато сейчас… Эй, ну! Иржан, держи его, чего доброго, сейчас схватит истребитель и туда ломанётся… Там союзные центаврианские сейчас жару задают, ну да, опомнились, чай, без тебя справятся.

Дэвид выдохнул. Зак прав. Прорвутся, доберутся. Обязаны. Видимо, просто однажды нервы должны были сдать и у него.

– А Андо, Адриана, Амина, остальные?

– Андо здесь. Цел, не то чтоб совсем невредим – перенапрягаться ему за последние дни много пришлось… Сколько кораблей дракхианских одним только им уничтожено… Милиас тяжело ранен, он его чудом сюда живого дотащил.

– Они где?

– Там, дальше по коридору и налево – госпиталь…

Дэвид со всех ног бросился туда, Иржан, куда как более длинноногий, едва поспевал за ним.

Голос Андо они услышали ещё на подходе, это несколько успокоило. Вместе с голосом Андо звучал другой – низкий, грудной, но, несомненно, женский.

– Ты знаешь, Андо, я никогда не попросила бы тебя об этом, если б хоть кто-то, кроме тебя, мог мне тут помочь, если б вовсе я могла обойтись без чьей-то помощи. Но твои возможности из всех, кого я знаю, таковы. Я не просила бы, если бы речь шла о чём-то другом, не о нём, Энтони. Я знаю, ты не понимаешь нашей веры, и я не прошу понимать… В любой другой момент я сочла б недопустимым сказать тебе: вспомни обо всех тех, кого отняла у тебя смерть, если б у тебя была возможность установить связь с ними – разве ты не воспользовался бы ею, чего б тебе это ни стоило?

Дэвид вошёл в комнату. Андо сидел на крайней кушетке, бледный, но, кажется, и правда невредимый. Распущенные волосы падали на лицо, и когда он поднял голову, в глазах телепата стояла какая-то отрешённая пустота.

– Здравствуй, Дэви. Хорошо, что с тобой всё в порядке…

Он немного помолчал, потом обратился к девушке.

– Да, я не понимаю смысла в том, о чём ты меня просишь… Однако… Мне от рождения дана возможность общаться… Видеть родителей и слышать их голоса. Лита сказала бы, что ты не права, хотя она другая, она поступила бы иначе… А вот Байрон… - на этих словах Андо вновь посмотрел на Дэвида, таким долгим и задумчивым взглядом, словно проникая в его душу, - Хотя мне и кажется, что это бессмысленно… Он считает, что это важно для тебя… Поэтому я согласен.

– Андо, ты… вы куда?

– Это нужно мне, - проговорила Табер, - мне и Энтони. Мне жаль, что пришлось просить об этом, но никто, кроме Андо, не может мне помочь, а я не могу упустить даже малейший шанс. Мы верим, что те, кого мы теряем, умирают не до конца, что мы можем сохранить с ними связь, чтобы воссоединиться однажды… Энтони не бракири, но он, хотя бы отчасти, разделял мою веру. Я должна… не позволить его душе потеряться в море душ. Я знаю, для него это было бы такое же невыносимое горе, как для меня, и не воспользоваться сейчас малейшим шансом – это предать его. Мы должны полететь туда, где он погиб, и совершить обряд, пока это ещё возможно.

– Не беспокойся, Дэви, со мной ничего не случится. Ты ведь веришь?

– Верю, но…

– Что ж, не будем терять времени.

Когда они вышли, Дэвид долго смотрел им вслед. Взгляд Иржана, впрочем, был ещё более ошарашенным.

– Они что… в это ущелье? Вдвоём? Там же… там же дракхи ещё, поди… А у нас тут посадка, не ровен час. Ради чего…

– Ради того, что, возможно, единственно ценно… Что вносит смысл и в борьбу, и в то, что мы живы…

Из-за ширмы вышла Адриана, подталкиваемая в спину очень смуглой, мрачноватой на вид женщиной.

– Давай-давай, не спорь. С ног уже падаешь, а туда же. Много пользы, что ли, такая здесь принесёшь? Или мне с ним возни мало? Живо приняла горизонтальное положение, и пока не отлежишься – глаза мне мозолить не смей!

– Адриана, ты б с Далвой не спорила! – Ада, неизвестно, когда успевшая нарисоваться здесь же, упёрла руки в боки, - во-первых, она не с такими упрямцами справляться приученная, во-вторых – тебе и правда отдыхать при любой возможности надо, сама знаешь. Ты и так перенапряглась тут больше, чем следовало бы. А это отражается. Пошли, я тут научилась с их компами обращаться – найду тебе, если у суровых воинов в файлах возможно, какую-нибудь музычку попозитивнее, включу, порелаксируешь – старт всё равно не пропустишь, не волнуйся. Между прочим, многие люди считают, что на ребёнке вообще отражается всё, что видит и слышит мать, а ты за последние дни слишком много таких физиономий видела, что мне страшно, если это правда…

– Э? – захлопал глазами Дэвид, - или я что-то пропустил…

– Ну, есть такие вещи, Шеридан, которые просто не твоё дело.

Вздохнув, Адриана принялась развязывать завязочки медицинского халата, в который она облачилась, видимо, для помощи Далве.

– Иржан… Там… У тебя группа крови какая? Перелить хоть немного, у него такая кровопотеря, весь синий…

Иржан кивнул и проследовал за ширму – группа крови с Милиасом у него, к счастью, была одна. Далва задержалась, поддерживая Адриану, которой стало нехорошо, помогая ей сесть на кушетку.

В медблок, на ходу продолжая вытирать руки о какую-то тряпицу, вошла незнакомая Дэвиду тощая русоволосая девушка с каким-то очень уж блёклым, невыразительным лицом.

– Ну, кажись, уговорили мы этот радар… Чуть он нас не уговорил. До чего ж у них системы все вредные, насилу все вместе разобрались, там такие щели – только мне и пролезть, половина кабелей то ли погрызены кем, то ли попортились от времени так удачно… На пробой-то непохоже… Что, Далва, и физиономия у меня вся в грязи? Дай спиртик, оботрусь, да посмотрю, что я для этого прибора могу сделать… Вряд ли много-то, в центаврианской технике я не шибко понимаю, в медицинской тем более… Тут Хирн говорил, мальчика раненого сильно тяжело доставили?

– Более чем тяжело, - нахмурилась Далва, - я эти часы на нет сошла, всю базу обегала, кровь искала, у кого его группа – так те пилоты, им ещё в бой… Слава богу, Иржан вот нашёлся, перельём хоть немного.

– И то славно… Я свою б дала, да моя и людям не полезна. Прямо не по себе мне, что я сделать-то могу сейчас… Он же без сознания, мне говорили, даже не поговоришь… мне-то, сейчас-то… И так тишина эта, так ещё с нервами… - её светлые, грустные глаза остановились на Дэвиде, - новое лицо. Тоже из команды Рикардо?

– Я Дэвид. А вы… Из отряда Зака, да? Я вас по Эйякьяну не помню, значит, вы из Ледяного города?

– Я Мисси. Да, не из Йедора только, из Лапландии. Значит, ещё люди прибыли? Кто ещё?

– Андо был, он с раненым и прибыл. Но уже снова убыл… Тут кто в лес, кто по дрова, пока всё равно не все собрались, Табер его в горы потащила, тело Энтони искать.

Дэвид невольно отметил, что в глазах Мисси мелькнуло какое-то странное выражение, и кажется, именно оно заставило Адриану нахмуриться.

– Мисси, я ведь…

– Да помню я, что говорила. Это просто обидно мне немного, что снова разминулись мы, тогда тоже в Йедор я приехала через три дня только, а раньше было как, с детишками-то… Ну да ничего, вернётся же ещё.

– Так всё, молодёжь, - улыбнулась Далва, - идите, тусуйтесь в другом месте. Вы мне в приёмном покое, конечно, не сильно мешаете, но порядок должен быть.

Дэвид и Мисси, поддерживая под руки Адриану, вышли, Ада семенила следом.

– Он-то как, Андо – сам не ранен? Что они, вдвоём только полетели? Взяли бы, что ли, для охраны кого, путь не ближний свет, и они, поди, над этим ущельем до сих пор кружат, ровно вороны…

– Мисси, он справится.

– Я знаю, Адриана, а всё ж ты очень спокойно об этом говоришь. Ты тогда и не показала мне, какой он, и других просила.

– Потому что тебе будет больно, Мисси, а я этого очень не хочу. Он не такой.

Мисси отвернулась.

– Знаю я, что не такой. И никто не такой, и не будет… Только вот… Ты эту боль, Адриана, видела – как тебе за него не страшно?

– Я в него просто верю.

– И я верила. Все мы верили… И верим… Извини меня, Адриана. Я не хочу твою тревогу растравлять. От тишины это всё просто… Если уж так говорить – правильно это, что он с Табер полетел. Вера – единственное ведь оружие против смерти.

У Дэвида было странное ощущение сюрреалистичности происходящего. Словно они говорят на каком-то своём языке, в какой-то своей, особой знаковой системе, о том, что понятно только им. Вроде бы, конечно, говорили они об Андо… Но под словами об Андо сквозило что-то ещё, что-то невыразимое вполне, непостижимое и глубокое, как целое море молчания. И – от тревоги ли за Диуса, или от чего-то другого – это непонятное в их речах как-то особенно напугало его. Извинившись, он покинул их и побрёл, в поисках места, где мог бы спокойно поразмышлять и привести чувства в порядок, но, хотя база была большая, а их как будто не так много, найти уединённое место было непросто. К тому времени, как в одном из коридоров он столкнулся вновь с Заком Алланом, он в этой идее даже, в общем-то, разочаровался.

– Что лицо такое? Случилось что-то?

– Ничего нового, в общем-то. Просто… Хотя непросто на самом деле, очень непросто… Я вспоминал… Мы всё это время, конечно, волновались за каждого, кто отправлялся куда-то далеко, но ведь на самом деле… На самом деле и представить такого не могли и не хотели, чтобы кто-то действительно погиб. Сначала Кристиан, Селестина, другие… А теперь вот… Милиас, говорят, может умереть, и Энтони, Ше’Лан, Эмилия… Это совершенно невозможно осознать. Я закрываю глаза и вижу Ше’Лана живого, и невозможно поверить, что живого, улыбающегося, этого доброго Ше’Лана нет. Что вот так, одним взрывом – всех… Но ладно – друг, это не так ещё… Табер повезла Андо в то ущелье – найти тело Энтони, совершить над ним обряд… Хорошо, когда во что-то такое веришь, а я вот не верю, что это действительно может унять её боль. Вы спасли Амине Тжи’Тена, но хоть грешно так думать – вам не стоило спасать Табер, оставили бы её там, взяли бы кого-то, у кого не осталось там возлюбленного, или уж обоих брали… Но конечно, как вы могли знать… И Мисси… У Мисси ведь тоже… кто-то остался там?

– У Мисси? Ну… почти все телепаты там из её поселения были, кто-то даже из тех, кто с ней в одном доме жил, женщина одна, например.

– Я о другом. Она тоже потеряла там возлюбленного?

Зак выглядел озадаченным.

– Ну, не так чтоб я прямо всё о них знал… Но насколько я понял, у Мисси не было возлюбленного. На корабле, по крайней мере, да, кажется, и вовсе.

– Значит, мне показалось… Показалось, что о смерти, о вере, как единственном, что спасает… она говорила с такой болью… Просто, подумалось мне – вот, все люди когда-нибудь узнают, что такое любовь, но не у всех она одна… Люди иногда говорят – умереть в один день, но ведь очень мало кто умирает в один день… Большинство людей, как бы ни плакали, принимают это, отпускают, и могут говорить спустя время со светлой улыбкой: «мой покойный супруг». Их раны заживают. Но бывает любовь прямо страшная… Когда действительно жизнь друг без друга немыслима… Пока такие любящие вместе – немногие сравнимы с ними в этом счастье, но когда один умирает – мир, который раньше был прекрасным, затопляет боль, и тот, кто остался – он всё равно больше не живёт… Мне показалось, у Табер так. Она говорила ровно, спокойно, она даже не плакала… Но я смотрел на неё и видел – в этом месте смерть нанесла миру огромную рану, которая не затянется никогда, пока смерть не заберёт и Табер тоже, и горе смерти, если там она не вернёт ей его. Наверное, конечно, неправедно говорить так о Табер, она рейнджер, её учили тому, как расставаться – и держать при том в узде свой дух, тому, чтоб всегда быть готовым отдать жизнь… Ну, так она свою готова была отдать, не его… Зак, что с вами?

– Так… Личное… - Зак изо всех сил старался стереть с лица мрачно-злое выражение, получалось не очень, - просто напомнил… Хотя тут рад бы забыть, пожалуй. Нет, ты не виноват, и они не виноваты, милые, хорошие все люди… Но у них там своё, знаешь, нечего даже лезть… Мисси – она же тоже из Ледяного города, из этих сектантов.

– И? простите, я, наверное, задеваю что-то, что для вас тяжело, а мне знать не положено. Я не хотел…

– У них там своя… вера… Ты только не думай, в смысле, что меня Мисси как-то раздражает или… Да нет, все они, по-честному, раздражают…

– Вы не любите телепатов.

– Да кто ж их любит… В смысле… Ну, я не то хотел сказать… В конце концов – они были мои люди, а я их командир, это имело значение, а не что я там люблю или не люблю… Но тяжело, конечно, когда у тебя команда на две половины делится, такие неодинаковые… Они не конфликтовали, конечно, даже вообще любезными были… Просто держались особняком всё равно…

Зак опустился на небольшую металлическую тумбу, Дэвид остался стоять рядом.

– Вас это нервировало? И вам… теперь неловко за это перед их памятью?

– Наверное, и так. Вообще, знаешь, вот когда говорят – команда… Команда – это что-то единое, но конечно, прямо идеального единства всё-таки никогда не бывает… Слаженная команда – это обычно когда её члены хорошо научились свои какие-то внутренние неурядицы засовывать подальше, когда дело требует. Всегда так было, всегда так будет. Но вот как мне… повезло с командой – это не каждому везёт… Нет, я не жалуюсь, боже сохрани, дали задание – так будешь хоть с пак’ма’ра работать, хоть с телепатами, и ничего гундеть. А чего я там не понимаю – это мои проблемы. Но вот теперь я смотрю и думаю – служивый человек, он всегда трус. Потому что за приказом, за этой вот необходимостью как бы прячется… Я, кажется, вообще лучше всех прятаться научился, иногда сам себя не найду. А если найду – так испугаюсь, ну и рожа. Рейнджер – он должен быть чист в помыслах… Чист в помыслах, понимаешь? Так вот это как… рубашку, бывает, достанешь – вроде чистая… пока не положишь рядом с новой. Тут и понимаешь – ба, вся серая уже, манжеты зашорканные, и там пятно, и сям. И ведь стиранная… Просто не отстирывается уже ничерта. Такой и быть. Только рубашку выкинуть можно, а душа какая есть, с такой жить. Оттого и злость – ведь вот спросить, за что я себя виноватю? Это ж удобно так… ты солдат, ты безопасник, ты рейнджер… Всё прекрасно, всё просто, есть приказ, есть дело… Как человека себя и забыть можно. Пока кто из учителей – чтоб вот тоже их, этих минбарцев – ковырять не начнёт. Найди, мол, себя, найди свой страх… Зачем мне себя искать? Мы и порознь нормально… А эти вот – смотрят так, как будто меня точно где-то встречали, и если прямо вот сейчас не отошлю с каким-то заданием – непременно расскажут, как там я и что я себе передавал.

– Один центаврианский телепат сказал мне, что нормалы очень преувеличивают всеведенье телепатов. Что приписывают им то, что видят исключительно сами, исходя из своих страхов… Вы не согласны?

– Да не знаю. Век бы их не знать, что ли. С этой их… религией святого Байрона.

– А Байрон здесь при чём?

– А Байрон у них всегда при чём, - голос Зака снова стал из усталого злым, - говорю же – религия. Главное, семнадцать лет прошло же уже, главное, из них половина и не знала его лично… Что в нём такого, а? Морда и пафос? Жил как дурак и умер как дурак.

– Зак. Вы тогда служили на Вавилоне… У вас с ним… были какие-то счёты?

Зак посмотрел на Дэвида тусклым, тоскливым взглядом.

– А тебе зачем это знать, парень?

– Не знаю. Просто… хотя я уже очень давно знаю эту историю… в общих чертах… никто и никогда не спрашивал меня, как я к этому отношусь. И слава богу, наверное. Принято считать, что не телепата это вообще волновать не должно. Но я – не знаю, может, из-за Андо, Адрианы, всех, с кем мне пришлось работать из телепатов – начал воспринимать это… очень близко к сердцу. Вы сказали – «святой Байрон»… так иронично и презрительно, как многие это говорят. А я… мне неловко говорить, но я правда думаю, что он был святым. Считается, что трудно и почётно быть воином, сражаться, но по-моему, быть пацифистом и нести только мир – тяжелее. Потому что слишком много тех, кто посмеётся, посчитает ненормальным, скажет, что это глупо или даже неправильно… Слишком много тех, кто, из разных соображений, будет против. И как мало тех, кто способен понять. Как мало было тех, кто способен представить, как это – исповедовать и быть верным до конца… я не знаю, смог ли я бы так.

– Знаешь, Дэвид… Может, и правду говорят, что телепатам надо где-нибудь отдельно от всех остальных жить, потому что мира никакого никогда не будет. С другой стороны, от всего, чего там не понимаешь, не отгородишься. Нормалы тоже не все одна семья, религия, политические фракции – что-то да разделяет. Я об этом, конечно, не люблю думать… но сейчас-то заставляют… Может, сейчас если б вернуться назад – я и передумал бы рейнджером быть, всё-таки это не армия тебе, тут думать надо, много думать. В армии всем параллельно, что ты думаешь, служи и молчи. А здесь только заметит кто с постной мордой – и с души не слезет. Потому как вдруг неспокойный дух мне помешает… Опять же, чужую веру осуждать – это для рейнджера дело последнее. Да только ведь он не бог…

– Вален тоже не был богом.

– Вален – это… Вален.

– Ага. Знаете, за что ещё я не люблю религию? Для людей это просто ещё одна форма того, как можно любить мёртвых и презирать живых. Чтобы бога чтили – надо, чтобы он был где-то там, был велик, беспредельно силён и недоступен человеческому пониманию. Либо жил во времена такие, какие и в летописях не всегда найдёшь. Когда люди молятся, они говорят: боже, услышь меня, боже, пребудь со мной, боже, не оставь меня… Но когда они слышат, что где-то есть живой, из плоти и крови бог – этого они не принимают, это у них повод для злословия. Мне думается, когда Христос говорил: «Если вам будут говорить – там Мессия, или там – не верьте», имел в виду лишь – не позвольте любому, кто пожелает, использовать вашу веру в своих целях… А люди поняли это уж очень по-своему. Уже очень многие сказали: «Христа, конечно, чтут, но если б он сейчас пришёл – его бы снова распяли», а всё не доходит. В борьбе с лжепророками не пропустите пророка истинного. Некто Савл так уже, как выражается Ада, лоханулся.

– Дэвид, как тебя твои родители выносят?

– Что?

– Наверное, правильно это… Обычно дети стесняются что-то взрослым говорить, мол, они больше прожили, они больше знают. Но со мной не тот случай, я мудрости не нажил, одни проблемы. Я же как всегда думал – вот, я человек простой, и всё у меня просто… И жить буду, как все живут – родился, учился, работал, потом женюсь, детишек заведу, потом на пенсию выйду, буду в кресле-качалке сидеть, жаловаться на ревматизм… Никаких там тебе страстей и трагедий, про это только в книжках пишут. Ну, и вот любовь… это что такое? Любовь и любовь… Как ты описал – как у всех обычно. А не как у Табер. Я вот такую, первую, ждал, не должна была ко мне такая вторая-то придти. Говорят, можно всю жизнь прожить и не понимать, что ты кого-то там любишь, даже и слово такое в голову не придёт. Потому как есть то, чего не бывает, и всё. Опять же, хорошо всё в теории-то вот так представлять, схему себе придумать, а дело иметь приходится с людьми живыми, не со схемами. Потому и отношений у меня, считай, не было никаких – не знал, как подступиться к их заведению. Потому, думал, и пялюсь на неё при всяком случае – чего ж на красивую женщину не пялиться, когда уже месяц ни красивой не было, ни какой вообще. Физиология же. Вот так стоишь, бывает, пялишься, она там сделку какую-нибудь, как всегда, сопровождает – и не заметишь, как у тебя какой-то воришка бумажник слимонил. Люлей от шефа выхватишь, полегчает. Вообще хорошо, что у неё все мозги в эту сделку уходят, а то б выхватил хорошо если по морде, не по чему другому. Шеф, конечно, где мужик хороший, а где и падла. У него философия простая. У мужика одно средство от проблем – бордель называется. Мужику, мол, без секса нельзя, он от этого нервным становится, так что воздержание у нас в СБ запрещено законодательно. Так что ноги в руки и… А то ещё раз увижу такого мечтательного – и не надейся, что уволю, сразу убью. Он и отцу твоему ту же философию проповедовал… Ты только не думай, это ещё до твоей матери было… Ну, правду сказать, оно помогало. Не совсем, но помогало. Думал, всё-таки выбью дурь из головы, ну, не я – так шеф выбьет… Скажи я ему – мол, в телепатку влюбился – так он бы мне показал, и кузькину мать, и где раки зимуют. Но есть же такие женщины – их ведьмой назвать не оскорбление, а так, жизненный факт. Я к ней и не подходить лишний раз старался, такого мне только позора не хватало… Но хотя и понимал, конечно, что мне-то ничего не светит – а зло-то брало… Когда ребята про Коша шутили – не брало… Это-то может быть даже и уместно, хотя что бы ворлолнцы в этом понимали, у них этого, поди, нет, за древностью и бестелесностью… Но что вот, она-то, такая, в нём, таком, нашла? Что он ей такое дал? Разве он мог её защитить? Да я даже не знаю, на кого я злюсь. То ли на него, то ли на неё, то ли на себя. По мне так вот лучше всего, когда всё идёт как идёт. Чтобы я и дальше на неё пялился, а она на ворлонцев своих молилась, а мне шеф выволочки устраивал. Глупо это, конечно – виноватых искать… Я и на отца твоего злился – прав был шеф, нечего было эту Локли на своё место назначать! Жесты примирения, это всё понятно, а только нечего бабе на таком посту делать. Это ж додуматься – самой Бестера на станцию пригласить… Так и скажи, что мозгов не хватает самой разрулить… Синклер бы нашёл, что придумать, и отец твой нашёл бы, и Ивановой бы кто сказал такое – что можно Бестера самим позвать – так я бы не хотел там рядом оказаться при этом… Потому и не смог я дальше на станции оставаться – понял, не прощу. Не приехал бы этот – они б не взбунтовались, и пусть ушла бы она с ними куда-то в свой телепатский рай – но хоть была бы жива! Так что чего упрекать, что я телепатов не люблю… я и себя не очень… Ладно, хватит исповедей с тебя, пойду, у меня дела, как-никак.

Он ушёл, а Дэвид сел на его место и сидел так долго… Он пытался осмыслить, представить себе всё это, получалось плохо, чтобы не сказать – вовсе не получалось. Можно б было сказать – Зак человек очень одинокий, и злится на себя за то, что понимает это, что не может приучить себя от этого одиночества не страдать, как это сделали все. Может быть, потому он и не любит телепатов, что считает их по определению, по изначальным свойствам куда более неодинокими, чем все обычные люди – а ведь чем они заслужили это, просто родились… Дэвиду и прежде иногда думалось, что больше всего желчи на всяких сектантов, величающих друг друга братьями и сёстрами, выливают те, кто на самом деле завидует, кто сам хотел бы так, да не смеет…

Зак злится на себя за то, что полюбил – будучи нормалом, заведомо ей «неподходящим», значит – заведомо безнадёжно, и что не смог прекратить это одним только «успокойся, тебе не светит», и что зная это, продолжал злиться, видя её с другим. Говорил себе, что ничего не может для неё сделать, но легче не становилось. И все эти годы эта злость отравляла ему жизнь… Может быть, и жестокая игра судьбы, что вот теперь Заку снова пришлось иметь тесные дела с телепатами… а может быть, в этом есть какой-то глубокий смысл, может быть, сделанное сообща дело поможет ему примириться с прошлым…

Он очнулся от того, что его тормошит за плечо Ада.

– Вот ты где! Там последние прибыли, погружаемся! Пошли, поможешь Милиаса выкатить, нам с Адрианой самим не справиться… А Далва в корабле уже, аппаратуру там готовит…

Тишину коридоров разбил топот множества ног – пилоты бежали к своим истребителям, из медблока Адриана выкатывала платформу – лежащий на ней Милиас был в сознании, но белый, как полотно, сама Адриана, впрочем, немногим более живого цвета. Ада, расталкивая взрослых, потащила Дэвида к стене с оружием.

– Зачем?

– Лишним не будет.

– У меня всё равно руки заняты будут.

– Ну как хочешь, а я вот возьму.

Дэвид схватился за другой поручень платформы, Ада гикала на бойцов, веля им посторониться. В коридоре у самого выхода едва не сшибли Винтари и Лаису, примеряющую в руке короткий центаврианский клинок.

– Дэвид!

– Давайте шевелитесь, на корабле обниметесь!

– Иржан, придержи ворота!

Из-под скалы уже взмывали в небо истребители прикрытия – всего три, но больше нельзя, привлекут внимание. Последние метры пути до корабля, который увезёт их с планеты… Они казались бесконечно длинными, эти метры, и чистое, безмятежное вроде бы небо не успокаивало, оно вселяло чувство беззащитности, крохотности, оно нерационально, нестерпимо тревожило… Долго в нём нарисоваться дракхам? Дэвид уже знал про отвлекающий маневр с «Джентой»… Но может же у них найтись корабль-другой и на уничтожение «Асторини», на которой, как они считают, просто эвакуируется команда.

Ада показала пальцем куда-то вдаль:

– Андо и Табер летят. Сядут возле самой «Асторини». …Блин! Ну только не это, у них дракхи на хвосте… Ничего, ребята им сейчас устроят тёплый приём…

– Главное – чтоб нас сверху обломками не накрыли, - невесело улыбнулась Адриана, которую сообщение о прибытии Андо, кажется, успокоило.

Истребитель Андо и Табер, на прощание плюнув огнём в сторону ближайшего дракхианского, благополучно приземлился, Табер помогла Андо выбраться, но вместо того, чтоб броситься поскорее в корабль, они поспешили навстречу товарищам. Андо спотыкался, едва не падая в мягкую, сухо шуршащую под ногами пыль, потом останавливался, хватаясь за плечо то Табер, то Брюса – и очередной истребитель дракхов внезапно прекращал огонь и шёл на снижение. Брюс вовремя толкнул его – в том месте, где только что стоял Андо, пыль расплавил выстрел сверху.

– Вот, по нам стрелять начинают. Чёрт, ну с платформой-то не побегаешь…

– Лучше! Они десант высаживают. Блин…

Иржан и Тжи’Тен перехватили у Дэвида и Адрианы платформу и помчались со всех ног – без медицинской аппаратуры Милиас мог протянуть ещё очень недолго. Они успели прорваться. Основной отряд – нет. Дракхианский десант уже вспахивал ногами жёлто-серую пыль, она разновеликими облачками поплыла между ними и отрезанным от корабля отрядом.

– А говоришь, бластер зачем…

– Ты из бластера его всё равно не пробьёшь!

– Пробить – не пробью. Зато отвлеку! – Ада бросилась в ближайшее пыльное облако и задорно обстреляла оттуда ближайшую группу дракхов. Адриана схватила Дэвида за шкирку и буквально швырнула его на землю – что над ними просвистело, они не поняли, но явно что-то смертоносное. Сверху уже сыпались обломки сшибающихся в воздухе истребителей – «Гармы» защитников, прекрасно зная, чем могут быть чреваты взрывы вблизи «Асторини», всеми силами пытались увести дракхов подальше, в сторону гор, а дракхи, как назло, пёрли напролом, вынуждая «Гармы» кувыркаться, избегая тарана. Надо думать, более чем скромные боевые возможности «Гарм» они знали, и спокойно ждали, когда они расстреляют весь боезапас, чтобы спокойно приступить к избиению младенцев. Гораздо больше их волновали телепаты, стараньями которых очередной истребитель вдруг начинал крениться влево и уходил штопором в песок, давая рассыпавшимся по равнине людям укрытие, а теснящие рейнджеров дракхи вдруг хватались за голову или за грудь. Полуобморочного Андо перехватил Винтари, потащил за ближайший истребитель – мёртвая туша дракха наполовину свисала из пробитого переднего стекла, тоже его работа, Брюс колошматил денн-боком временно ослепшего дракха, а Уильям уже перекинулся на следующего. Выстрелы прошили песок, возле самого укрытия Винтари и Андо, задымилось грязно-серое стекло. Адриана истошно вскрикнула и метнулась туда.

– Уильям, сзади! – Дэвид подхватил выбитый у Амины денн-бок и успел подставить его под удар клинка дракха. Взгляд встретился со взглядом, глаза дракха вспыхнули извращённым вариантом радости встречи, иначе не скажешь. Потом – злым удивлением, потом – яростью. Он почувствовал, что Страж отказывается подчиняться ему, догадался Дэвид.

– Глупая тварь, КАК?!

– Остановись! Как бы далеко всё ни зашло – вы можете остановиться.

– Тебе никогда не понять этого, низшая тварь. Твоя доля – быть рабом или умереть, - дракх навалился вперёд, сталь чиркнула о сталь, высекая искры.

– Тебе приятно в это верить? Почему? Их больше нет, вы не обязаны жить как раньше, вы не обязаны убивать, никто не вернётся, чтоб похвалить вас за причинённые разрушения, это всё бессмысленно! Оставьте Центавр, во вселенной много незаселённых планет, вы обретёте новый дом, вы не должны вечно быть рабами тех, кого уже нет! Можно стать большим, чем ты есть, не разрушая, а преодолев свою программу!

Рядом упал, сражённый выстрелом в спину, Зак, к нему бросилась, выбравшись из-под придавившей её вражеской туши, Мисси, подхватила, накрывшись его маскировочной сетью, поволокла в сторону корабля – со стороны казалось, что между ногами сражающихся медленно ползёт большой ком песка, но кто бы обратил на это внимание. Время от времени кто-то запинался об этот комок, он на миг замирал, потом снова продолжал движение. Маскировочная сеть – не шапка-невидимка, и уж тем более не способ для щуплой девушки быстро перетащить здоровенного мужчину, чудом было уже то, что маскировочной сети хватило на двоих, и кажется, Зак шипел сквозь зубы, чтоб она бросила его и бежала, ведь погибнет сейчас из-за вшивого нормала, и кажется, Мисси ответила что-то вроде «он никого не бросал».

Дэвид вдруг почувствовал, как по его телу словно проходит странный импульс – и он подумал бы, что это дракх пытается вломиться в его сознание, но импульс шёл от его тела. Страж? «Пусти. Может быть, ты не понимаешь моих слов – но поймёшь мои мысли? Я должен докричаться до тебя, я должен тебе объяснить!». Яростное сопротивление – как огонь, которым полыхали атакованные миры, как чёрный дым над расстрелянной колонной беженцев. Разве может живое существо не иметь в себе ничего, кроме этой ненависти, этой радости над пожарищами, над криками умирающих и раненых, этого торжества победителя, сквозь опьянение успехом выбирающего новую цель? Разве может живое существо и само не желать больше ничего иметь? Само взращивать, пестовать только то, что чернее тьмы, беспощаднее огня, холоднее могилы? «Вы не всегда были такими. Я не верю. Пусть Тени отняли у вас память о том, что было до них, но они больше не диктуют, чему быть после. Слушай! Смотри!». Образ – на образ, он словно бросался на многочисленные амбразуры сознания дракха, стремясь погасить этот огонь, заглушить этот гимн хаосу, заслонить чёрное солнце, сияющее в его небе. «Ты не должен быть дьяволом, не должен быть тьмой. Ты такой же, как мы». «Да, я такой же как вы. Лучше ты смотри». И он бил – образ за образом, как удар – картинами того, что делалось, тех, кто делал, лицами, голосами – не дракхов, тех, кто сотрудничал с ними, покупая их оружие, заключая с ними сделки – приглашая их корабли расстреливать взбунтовавшиеся города, продавая им своих сограждан в качестве рабов и подопытных, выслеживая и убивая телепатов. Центавриан, людей, гроумов, голиан, представителей других, незнакомых Дэвиду рас. «Ты думал, вы другие? Вы такие же. Вы будете такими. Такими, какими вас хотели видеть Тени, какими вас хотим видеть мы. Посмотри – они боятся смерти, но любят нести смерть. Они говорят о мире, но готовятся к войне. Они любят песни о любви, но военные гимны любят больше. Они по-настоящему счастливы лишь тогда, когда побеждают. Вечным миром ты хочешь отнять у них радость победы? Они никогда не пойдут за тобой. Они не считают нас дьяволом, не считают дьяволом себя. Они просто считают, что так правильно, что это – польза. Откуда б вы нас ни изгнали, мы всегда найдём тех, кто примет нас и нашу пользу». Вспыхнув, намертво сплавившиеся меч и денн-бок упали между ними на песок, связь разорвалась. Дракх схватил Дэвида за горло, в другой руке сверкнул короткий кривой кинжал…

Винтари, выбравшись из-под рухнувшего на него дракха, подскочил к упрямо ползущему по песку «бархану». До корабля оставались считанные метра два, но Мисси уже совершенно выбилась из сил, Винтари попытался взять на руки Зака, но его опередила Лаиса.

– Давай сюда.

– Лаиса, вы не поднимете его!

– Недооцениваешь ты, мальчик, простую слабую центаврианскую женщину! Иди вон, вытащи девушку свою, пока не затоптали не ровен час, - она указала в гущу сражения, где лежал без сознания, оглушённый ударом по голове, но всё ещё сжимающий трофейный кинжал, Дэвид.

Мисси, пользуясь тем, что от неё внимание отвлеклось, под всё той же сетью бросилась на помощь Адриане, лежащей рядом с потерявшим сознание Андо – злые слёзы бессилия душили её, она вновь и вновь пыталась поднять Андо на руки – и падала. Все силы уходили на то, чтоб обезвреживать подступающих дракхов.

– Давай, сестричка, вдвоём дотащим. Уже почти все внутри, немного осталось-то.

– Дэвид… Дэвид где?

– Это тот, который девочкой одетый, в платочке? Вон, тащат его… Ну, давай – я потащу, а ты прикрывай. Ох, не стреляли б они хоть какое-то время, а! ах ты образина!..

– Тихо, свой, - подскочивший к ним дракх вдруг заговорил голосом Брюса, - маскировочная сетка. Давайте сюда болезного вашего, и дуйте на корабль на второй космической! Ну!

Они всё равно остановились – чтобы помочь раненому Уильяму выбраться из-под мёртвых тел.

– Ну просто невозможное же что-то… прут и прут… Откуда их столько, какая мать нарожала? Вроде ж сколько убили, а всё новые бегут, так никакого оружия не хватит…

Рикардо, размозжив прикладом голову дракху, попытавшемуся схватить Мисси, подхватил Уильяма под руку. В тот же миг его плечо обожгло выстрелом.

– Я задержу их, - тихо проговорила Адриана, - идите.

– Адриана, нет. Задерживать буду я, ты иди.

– Нет, отец, ты не сможешь так, как смогу я. Ты знаешь, так надо. Ради него, ради всех… Ради всего, во что мы верим. Они не дадут вам взлететь. Я не могу позволить… чтобы он умер здесь вновь… Андо поймёт… Андо хотел бы этого… Но он сейчас не может, а я – могу…

Уильям попытался схватить дочь, удержать, не пустить… Она вырвалась из его объятий, а в следующий миг между его и её рукой словно выросла непроницаемая стена. Выстрелы дракхов скользили по мутноватому, чуть подрагивающему куполу, удары их мечей соскальзывали по нему без всякого звука.

– Скажи Андо, что я люблю его, - голос Адрианы из-за стены звучал глухо, - и буду любить… Я знаю теперь – душа не умирает. Скажи, хоть и страшно такое говорить – но ты скажи за меня – что я благодарна ему за то, что эту силу он мне дал. Скажи, что я знаю, он найдёт девушку, которая полюбит его, и которую полюбит он. Которая сделает его счастливым, раз я не смогла.

– Адриана, нет! Должен быть другой способ!

– Я вижу только этот.

Она просила не смотреть, но он смотрел. Она держала купол, пока последних раненых не занесли внутрь, и лишь за миг до того, как закрылся люк, он увидел – как в замедленной съёмке – как выстрел с дракхианского корабля одевает её фигуру столбом пламени, и она тает в нём, как сказочная Снегурочка, и тает, как туман под весенним солнцем, защитный купол, опадая в грязный от крови и пепла песок…