— Регина, детка, мне нужен Исмир.
Прямо скажем, неожиданное заявление.
Тетя Хельга невозмутимо попивала кофе и дымила сигаретой, но чуть заметный тремор пальцев ее выдавал. Нервничает.
— Что случилось? — спросила я напрямик.
Она стряхнула пепел, поправила кокетливую пушистую шапочку и призналась с досадой:
— У нас Дед Мороз пропал!
Я чуть тортом не подавилась.
— Прости, кто?
— Дед Мороз! — повторила тетя раздельно. Махнула рукой и объяснила: — Мифологический персонаж, вроде властелина зимы.
— А-а-а! — протянула я понимающе. — Опять патриотическое воспитание?
— Именно, — она повела изящными плечами, закутанными в теплый мех. — Ты же знаешь, детка, нынче мы с Мидгардом дружим.
Было такое. Политическая ситуация напряженная, мир того и гляди сорвется в очередную войну. Так что власти Хельхейма с союзниками милы и обходительны, а населению предписывается всячески выказывать любовь к всему мидгардскому.
Хель побери эту политику!
— Теперь нам велено, — продолжила тетя Хельга, иронически выделив последнее слово, — всячески поддерживать родство культур. Мол, наши предки были из Мидгарда и все такое.
— Тетя! — я даже чуточку рассердилась. — Хватит ходить вокруг да около.
— Ладно, — согласилась она покладисто. Глубоко затянулась, наморщила лоб и выдала по пунктам: — Первое. Власти Ингойи решили пропагандировать Новый год. Второе. Традиционно на него приходит Дед Мороз — олицетворение зимы и мороза. Третье. Пробное празднование будет сегодня вечером, в нашем театре. Четвертое. Бьярт — актер, который должен был играть главную роль — вчера не явился на репетицию и домой ночевать не пришел.
М-да, невеселая картинка. Попахивает конфузом, а там и до обострения международной обстановки недалеко… Тьфу, все же Исмир на меня дурно влияет! О политике кроме меня найдется кому побеспокоиться.
— А Исмир тут при чем? — невнимательно спросила я, поглядывая дочку, которая с упоением кувыркалась в сугробе. — Может лучше Эринга попросить?
Кофе мы попивали в саду, несмотря на трескучий мороз, который за десять минут превращал раскаленный мокко в кофе со льдом. Исаре нужно гулять по холоду, а отпускать ее без присмотра я опасалась. Ничего, скоро пойдем в дом.
— Эринг не может, — вздохнула тетя. Выглядела она расстроенной. — Он сегодня на дежурстве.
— Постой, что не может? — не поняла я. — Как раз примет заявление о пропаже этого Бьярта.
Она лишь отмахнулась.
— Заявление примут только через трое суток. Мужчина холостой, мог ведь и просто загулять. А у нас премьера уже сегодня срывается!
Цинично, но верно.
Я потерла озябшие ладони и допила совсем остывший кофе.
— Тетя, скажи прямо, что тебе от меня нужно?
Она молча докурила, подняла на меня темные глаза и улыбнулась одними губами.
— Регина, детка, уговори Исмира подменить Деда Мороза. Прошу!
Тетя не сказала главного. Она не только шила костюмы для праздника, но и принимала в нем самое деятельное участие. Оказывается, Дед Мороз должен был выступать в паре со своей «внучкой» — Снежной Девой.
Исмир — в долгополой голубой шубе, белой шапке и рукавицах — был хорош несказанно. «Внучка» по виду годилась ему в старшие сестры, даже пышная белоснежная борода «Дедушку» не спасала. Зато в роли Мороза он был невероятно убедителен. По мановению его руки стены расцвечивались морозными узорами и прямо из воздуха сыпал настоящий снег. Таял он неохотно — в зале было свежо.
Брр! Я поплотнее закуталась в мех. Хорошо, что додумалась не сдавать шубу в гардероб! Что же так холодно-то? Как будто окна всю ночь были настежь или отопление отключили.
Зато Исаре нравилось. Дочка подпрыгивала рядом, хлопала в ладоши. Глазенки блестели, щечки раскраснелись. Я не выдержала, пощупала ее лоб. Чистой воды рефлекс — вряд ли ледяная драконица может простудиться. Конечно, Исара — полукровка, но драконьи гены доминантны. Проще говоря, в смешанных браках до третьего поколения рождаются чистокровные драконы.
Пока я отвлеклась на раздумья о наследственности, пропустила главное. Проблемы подкрались незаметно.
— Регина, девочка моя! — вскричал за спиной знакомый голос.
— Мама, — кисло ответила я, нехотя обернувшись. — Здравствуй.
Мама сияла улыбкой во все тридцать два зуба (правда, парочка были уже вставные). Напомажена, приодета, надушена. В руках — роскошный букет и прозрачная коробка, из которой таращилась голубоглазая кукла в кружевах.
— Здравствуй, дорогая! — воскликнула мама так, что зрители начали недовольно оборачиваться. Мама сделала виноватый вид и засюсюкала шепотом: — Внученька, милая, это тебе!
И торжественно протянула куклу.
— Спасибо, — воспитанно поблагодарила Исара. Впрочем, брать подарок она не торопилась, вопросительно покосилась на меня.
Пришлось кивнуть, иначе с мамы сталось бы устроить скандал.
Дочка сцапала куклу, потрогала пальчиком кружева на ее пышной юбке и задумалась… Я спрятала улыбку. Интересно, на какой эксперимент она пустит эту прелесть?
— Я с вами сяду, хорошо? — проворковала мама. Благо, свободных мест в зале предостаточно. Мэр и прочая высокопоставленная братия с женами, детьми и внуками были тут как тут, зато рядовые жители Ингойи проникаться иноземными традициями пока не спешили.
Так что мама плюхнулась рядом. Уставилась на сцену, почему-то нахмурилась. Потом встряхнула кудряшками и наигранно улыбнулась. М-да, актриса из нее все же аховая.
Слава Хель, хоть букет оказался не для меня! Мама пристроила его на краешке кресла и принялась сюсюкать с Исарой. Причем имени внучки она, кажется, не помнила. Иначе не называла бы ее кошечкой, заинькой и внученькой. Исара, которая сюсюканье терпеть не могла, смотрела на нее без восторга, но пока терпела.
Мама же изо всех сил пыталась внучку очаровать. За шесть лет она так и не смогла уговорить нас с Исмиром, кхм, связать себя узами брака, как сие называлось. В наш дом ей дорога была закрыта, на публике мы бывали редко… Оставалось только подстерегать в театрах и ресторанах.
Впрочем, мама быстро сообразила, что толку от этого никакого, и отстала. Любопытно, что ее теперь припекло? А припекло явно, раз уж она даже актерскую игру тети Хельги не критиковала, только недовольно поджимала узкие губы.
Дочка подпрыгивала, хлопала в ладоши и подпевала песенкам со сцены, мама тщетно пыталась привлечь ее внимание. Исара слушала вполуха, забытая кукла скучала на острых коленках. Пышные банты на белоснежных хвостиках задорно подпрыгивали в такт, ярко-синие глаза сверкали восторгом. Подозреваю, что ради дочки Исмир теперь всеми правдами и неправдами будет лоббировать этот самый Новый год…
Я снова отвлеклась — и снова прозевала неприятеля. Хотя пропустить госпожу Ислану — это надо уметь! Гибкая фигура в белом с серебром платье царственно скользила по проходу, и вслед ей дружно оборачивались.
Величественная гостья остановилась рядом. Холодно взглянула на Исару.
— Исара! — позвала она. На лице, словно высеченном изо льда, мелькнула слабая тень улыбки. — Поздоровайся с бабушкой.
Меня она старательно не замечала.
— Ждратуте, — невнятно произнесла Исара, сунув палец в рот. Еще и ресницами хлопнула, паршивка!
Зато как перекосило обеих ее бабушек! Спесивое выражение лица и поджатые губы — похожи, прямо как сестры.
А главное, в руках моей «почти свекрови» красовалась точно такая же кукла.
Резекционный нож мне в почку!
Назревающее побоище бабушек прервалось раскатистым: — «Ха-ха-ха!» и стуком посоха, от которого задребезжали стекла.
— А теперь докажите, детишки, что достойны моих подарков! — гремел голос Исмира.
Его почтенная матушка в ужасе уставилась на сцену, приоткрыв рот. Как же! Ледяной дракон запятнал себя выступлением на потеху людям!
Хм. Надеюсь, у дракониц не бывает инфарктов? С другой стороны, я бы не отказалась вскрыть еще одного дракона, тем более особей женского пола мне пока препарировать не доводилось. А свекровь анатомировать — это особое удовольствие, штучное…
Обошлось. Госпожа Ислана сменила иззелена-бледный цвет лица на негодующий румянец. Открыла рот, но высказаться не успела. В воздухе под общий восхищенный вздох соткался невесомый ледяной мостик. Конец его лег под ноги Исаре, на другой стороне улыбался в накладную бороду ее загримированный папочка.
Упрашивать малышку не пришлось. Она ловко цапнула обеих кукол у опешивших бабушек, вскочила и вприпрыжку рванула на сцену. Чего-чего, а публики дочка не боялась.
Я осталась в окружении двух злющих, как кобры, бабушек. Уф, а ведь любимый скальпель остался дома! Зато в кармане ждал своего часа перевязанный ленточкой набор из резекционного ножа, долота и костных ножниц, который я собиралась презентовать дочке. Исара давно выпрашивала «настоящие» инструменты.
Надо думать, мама и «свекровь» что-то поняли по моему лицу. Дружно отвернулись и уставились на сцену, где Исара как раз взгромоздилась на стул возле украшенной конфетами и огоньками елки под потолок. Звонкий голосок дочки выводил что-то про елочку, Новый год, зайчиков и прочую ерунду.
В зале утирали глаза и шмыгали носами. Очень, очень трогательно!
Но сентиментальный стишок вдруг прервался на полуслове. Исара склонила головку к плечу, задумчиво потеребила бантик — и решительно спрыгнула вниз. Потопала к елке, поднырнула под густые ветви, сдернула белую ткань, сложенную у основания ствола неловкой имитацией сугроба. И позвала громко, на весь зал:
— Мама! Мамочка, иди сюда. Тут труп!
А голосок-то какой звонкий, радостный! Словно ей преподнесли долгожданный подарок.
Исмир стремительно рванул к дочке. Нагнулся, процедил что-то сквозь зубы и резко выпрямился.
— Никому не выходить из зала! — прогремело повелительное. — Оставайтесь на своих местах. — И, уже тише: — Хельга, вызови полицию.
Тетя отрывисто кивнула и исчезла за кулисами, а я рванула к елке. Плюхнулась на сцену коленками, не жалея новое платье. А публика уже опомнилась, зашумела.
А я быстро осматривала тело. Мужчина лет тридцати, ухоженный, в хорошей физической форме. Одет (точнее, раздет) в «семейные» трусы, туфли, белые варежки и шапку, а также накладную бороду.
Труп давно остыл, судя по локализации трупных пятен, его не двигали.
Хм, любопытно.
— Мертв, — озвучила я очевидное. — Около суток.
— По-настоящему? — восхитилась мамина дочка, сунув свой любопытный носик мне под руку. Зато кукол она старательно прижимала так, чтобы они ничего не «видели». Малы еще на такое смотреть!
Я спохватилась. Надо Исару чем-то занять! Поручать бабушкам не хотелось, Исмир сам наверняка захочет поучаствовать в расследовании. О, идея!
— Держи, — я сунула дочке припасенные инструменты.
— Это мне?! — Исара тут же вцепилась в них обеими руками, не веря своему счастью. Забытые куклы валялись на полу.
— Тебе-тебе, — ответила я рассеянно. — Только не порежься. Иди поиграй, ладно?
Она лишь фыркнула, любовно погладила резекционный нож пальчиком… Потом нагнулась и цапнула ближайшую куклу за ногу.
— Буду умницей, — пообещала Исара серьезно и уволокла добычу в сторону.
Вовремя. На сцену взлетела моя мама.
— Регина, что это… — ее взгляд остановился на трупе, букет полетел вниз, голос затих. Из горла матушки вырывалось только сипение. Она таращила глаза и тыкала пальцем. — Он… Это… Он!
— Кто? — поинтересовался Исмир, срывая мешающую бороду.
— Бьярт, — подсказала вернувшаяся тетя Хельга. В руках у нее дрожала погасшая сигарета. — Полицию я вызвала, входы-выходы из театра перекрыли. Что дальше?
— Ждем, — пожал плечами Исмир.
— Тот актер, что ли? — сообразила я. — Пропавший?
— Он самый, — хмуро подтвердила тетушка, сунув в рот так и не зажженную сигарету.
— Ты откуда его знаешь? — я перевела взгляд на маму, которая по-рыбьи хватала ртом воздух.
— Так он ее любовник, — сообщила тетя тем же обманчиво ровным тоном. Подумала и уточнила: — Был.
— Сын, что здесь происходит? — ледяным тоном поинтересовалась госпожа Ислана.
«Свекровь» — с лицом мороженой селедки — поднималась на сцену.
Я покосилась на дочку, которая на стульчике в стороне деловито, по всем правилам, вскрывала первую куклу. Вторая скромненько ждала своей очереди.
В голове крутился припев из недавно услышанной песенки: «Весело, весело встретим Новый год!»
И веселье началось.
Гул встревоженных голосов. Чьи-то истеричные рыдания и тихие всхлипы. Мэр, громогласно требующий объяснений. Любопытные, которых не отпугивали даже драконы. Рев малыша, канючившего сказку. Одним словом, дурдом.
Эринг ворвался вихрем. Хмурый, встревоженный, злой. Как всегда, без шляпы — на непокрытых волосах еще не успели растаять снежинки.
— Разойдитесь! — зычно потребовал констебль Амунди, ледоколом рассекая толпу. — Дайте дорогу! Разойдитесь!
— Что тут у нас? — Эринг зябко (или азартно?) потирал руки.
Картина маслом: елка весело мигает огоньками, расцвечивая странными оттенками тело несостоявшегося Деда Мороза в одних трусах. Рядом хмурится Дед Мороз нынешний, дымит очередной сигаретой Снежная дева, Исара в сторонке тихо играет с куклой (если не присматриваться!), госпожа Ислана наблюдает за внучкой, мама рыдает, закрыв лицо руками.
Я отряхнула руки и объяснила коротко:
— С учетом холода в помещении, похоже, что смерть наступила около суток назад. Точнее скажу после вскрытия, сам понимаешь.
— То есть эту всю толпу можно распускать по домам? — мгновенно понял приятель. — М-да, веселенькое дельце. Тело опознали?
— Да, — кивнула я. — Некий Бьярт, актер, должен был играть роль Деда Мороза. Пропал вчера.
— Не явился вечером на репетицию, — вставила тетя Хельга.
— Явился, — хмыкнул Эринг, присаживаясь на корточки возле трупа. — Только поучаствовать уже не смог. Кстати, во сколько репетиция-то была?
— В шесть, — тетя, неслышно ступая, остановилась рядом.
— Амунди! — окликнул Эринг. — Спроси охранника, во сколько вчера пришел потерпевший. У зрителей возьмите паспортные данные и отпустите.
— Слушаюсь! — козырнул констебль.
Эринг быстро, но внимательно осмотрел труп. Почесал в затылке и обернулся:
— Что скажешь, Регина? — нахмурился сурово: — Посторонних просьба освободить место преступления!
Мама заревела еще горше.
— Элина не посторонняя, — объяснила тетя Хельга после очередной затяжки. — Она, хм, дама сердца убитого. И не только сердца.
Эринг задрал брови.
— Даже так?! Интересно…
В глазах его сверкнул знакомый огонек. Еще бы, первая версия прямо напрашивалась.
— Убит выстрелом в упор, — вмешалась я. — Следов пороха на кожных покровах нет — на момент убийства жертва была одета.
— О как, — Эринг склонил голову, разглядывая мизансцену. — И куда же подевался костюм?
— Скорее шуба, — я переступила с ноги на ногу. От непривычных каблуков ныли икроножные мышцы. — Судя по рукавицам и шапке, он был в сценическом костюме. Как у Исмира.
Эринг обернулся, смерил взглядом невозмутимого ледяного дракона.
— Хм, тогда почему на жертве туфли, а не валенки?
Я только плечами пожала. Это уж господину следователю виднее…
Работа кипела: опросы, протоколы, осмотры. Исмир с мамой и дочкой отправились домой. Поначалу Исмир предлагал остаться, но я представила ближайшие часов пять-шесть в обществе своей надменной «свекрови», читающей нотации из-за неподобающих порядочной малолетней драконице увлечений… и содрогнулась. Сама Исара увлеченно кромсала бедных кукол и в ус не дула, всецело довольная собой, миром и подарками. Бабушки приходят и уходят, а резекционный нож остается!
Я слонялась без дела, дожидаясь, пока деятельный Эринг тут закончит и передаст тело мне на вскрытие.
— Регина! — позвал приятель, выглянув в коридор. — Давай пошушукаемся?
— Давай, — согласилась я. Что это нашему гению сыска понадобилось от скромного патанатома?
Эринг самозабвенно раскачивался на стуле посреди захламленного кабинета. Рискованно балансировал и морщил лоб. Судя по грязной посуде, он выдул уже три чашки кофе.
— Вот скажи мне, зачем им тут охрана, а? — спросил он, адресуясь потолку. — Если она ни йотуна не видит!
— Уймись, — попросила я, усаживаясь напротив. — Я так понимаю, никто ничего не видел?
Ну и бардак! На столе громоздились шаткие башни бумаг, на вешалке ворох разноцветного тряпья, и повсюду книги — на подоконнике, кофейном столике, даже на диване. Люстра горела еле-еле под толстым слоем пыли. Интересно, тут уборщица такая лентяйка или директор неряха?
— Не видел, — подтвердил Эринг с отвращением. — Не слышал. Не подозревает. Тьфу!
— Не подозревает?! — поразилась я. С нравами театрального закулисья я была знакома по рассказам мамы и тети Хельги, поэтому решительно мотнула головой. — Не верю. Ты их что, запугал до полусмерти?
Красиво очерченные губы приятеля дрогнули в улыбке.
— Должны были друг на друга кивать? — догадался он. — Ну, как видишь.
И развел руками, едва не сверзившись при этом на пол.
— Что говорит тетя Хельга? — поинтересовалась я.
Эринг помрачнел.
— Да ничего такого. Вроде были у него мелкие стычки кое с кем, но это несерьезно.
— Настолько несерьезно, чтобы пристрелить его под елочкой и накрыть сугробом? — хмыкнула я.
— Кхм, — Эринг почесал бровь. — Ты права, чужие в театр бы не сунулись. Зачем рисковать? Можно было возле дома подстеречь или на улице. А главное, я понять не могу, как он тут вообще оказался?!
— В смысле? — не поняла я. — Пришел на репетицию, как и все.
— Ха! Его никто из труппы не видел, так что прийти он должен был до, понимаешь?
Эринг распрямился, громко клацнув по паркету ножками стула.
— Понимаю, — медленно согласилась я.
Что же тут непонятного? Тогда все складывается — жертве назначили встречу заблаговременно, до репетиции, прикончили и даже успели спрятать тело! Убийца тот еще ловкач, а преступление явно хорошо продумано.
Озвучивать свои выводы я не стала. Эринг и сам все преотлично понимал.
Он подался вперед.
— Ты сможешь уточнить время смерти?
— Попробую, — вздохнула я. — Пока давай остановимся на сутках плюс-минус пару часов. В зале было очень холодно, так что…
Я не договорила. Светлые глаза приятеля вспыхнули, как фонари.
— Холодно? Интересно, это всегда так или…
— Или это убийца постарался? — подхватила я. — Все может быть. Знаешь, меня больше волнует другой вопрос.
— Какой? — встрепенулся Эринг, торопливо что-то записав в блокнот.
— Зачем понадобилось его раздевать?
— Э-э-э? — он захлопал глазами. — Ну, мало ли.
— Например? — подняла брови я.
Он задумался, постукивая пальцем по губам.
— Чтобы переодеться в этого Деда Мороза и выйти неузнанным! — озвучил он напрашивающуюся версию.
Глаза Эринга сверкали знакомым азартом. Даже годы ему нипочем, все тот же увлеченный сыщик!
— А смысл? — возразила я, поглаживая мягкий мех шубы. — Сам же говоришь, охранник ничего не видел.
— Ну мало ли… — протянул Эринг. — Убийца подстраховался. Вдруг бы охранник проснулся?
Я фыркнула.
— Тогда почему шапку, бороду и перчатки оставил? Нет уж, убийца хорошо знает местные порядки и в курсе о припрятанной у охранника бутылке.
Эринг вытаращился на меня.
— Ты откуда знаешь?
Я только поморщилась. Тоже мне, тайна! Очевидно же, что к бутылке сторож прикладывается регулярно, стоит только начальству за порог выйти.
— Я же патологоанатом, ты забыл? У охранника злоупотребление алкоголем на лице написано. Еще чуть-чуть, и будет ему цирроз печени.
— Ладно, — в тоне Эринга прибавилось уважительности. — Тогда на шубе могли остаться следы преступления!
— Какие? — поинтересовалась я, начиная раздражаться. Хель побери этого убийцу, из-за него мне тут торчать невесть сколько — голодной и в вечернем платье! Хотя если дома окопалась госпожа Ислана, то в морге мне будет поуютнее. — Эринг, ну подумай сам! Что там могло остаться? Порох, пот, кровь?
— Да уж не сперма, — хмыкнул приятель. — Порох толку скрывать? Пуля осталась в теле, это важнее.
— Насчет крови и пота — то же самое, — добавила я. — Следов сопротивления на теле нет, так что крови убийцы на одежде быть не могло. Думаю, жертва убийцу не опасалась. На трупе только одна огнестрельная рана и небольшой порез на груди, но он однозначно посмертный.
— Порез?! — взвился Эринг. — Ты почему не сказала?
— Не о чем говорить, — пожала плечами я. — Мелкая царапина, которую в протоколе вскрытия я непременно опишу.
Приятель поутих, сообразив, что я вовсе не обязана тут с ним куковать, тем более в свой законный выходной. Моя работа начинается, когда материал попадает на стол, а до тех пор моя помощь — лишь жест доброй воли.
— Ладно, ладно! — Эринг выставил отрытые ладони. — С меня тортик с вишней и шоколадом, как любит Исара.
Я усмехнулась. Вот подлиза, знает же, чем меня взять! И продолжила уже сама:
— Это вряд ли ограбление. Кто будет делать костюм с дорогой шубой? Посмотри, какая у Исмира.
— Ну, — Эринг привычно взъерошил волосы на затылке, — а вдруг в подкладку было зашито что-то ценное? Деньги там или компромат?
Я же даже комментировать не стала, только плечом раздраженно дернула. Впрочем, он и сам понимал, что несет чушь. Такое бывает только в шпионских боевиках. К тому же убийце было бы куда как проще вспороть подкладку, чем возиться с объемной и тяжелой шубой.
— Слушай, — сообразила я, — а где раздобыли костюм для Исмира?
Эринг даже подпрыгнул.
— Точно! Этот Новый год у нас впервые празднуют, на каждом углу такие костюмы не купишь. Может, на Исмире та самая шуба?!
— Остынь, — посоветовала я. — Вряд ли он мог не заметить пулевую дырку на груди.
— А, да! — Эринг потер лоб. — Ладно, сейчас выясню.
Вскочил и куда-то умчался. Я только головой покачала. Вот неугомонный!
Заскучать я не успела. В дверь коротко постучали и в кабинет заглянула тетя Хельга, все еще в костюме.
— Регина, детка, может тебе лучше пойти домой?
— К госпоже Ислане? — ответила я вопросом на вопрос.
— Да уж, — тетя усмехнулась. — Можно?
Не похоже на нее, обычно тетя особой стеснительностью не страдает. Видимо, убийство выбило из колеи даже мою непробиваемую тетушку Хельгу.
— Конечно, — я махнула рукой. — Садись.
Шурша тяжелым расшитым нарядом, она подошла к столу, заглянула в давно остывший кофейник, поморщилась и вынула сигареты.
Снежная Дева с мундштуком в зубах — то еще зрелище.
— А куда подевался Эринг? — поинтересовалась она, выдохнув дым.
— Ищет, откуда взялся второй костюм Деда Мороза, — объяснила я кратко.
— Это не секрет, — она наморщила гладкий, несмотря на возраст, лоб. — У нас тут пару раз были концерты. Какие-то сумасшедшие устраивали пикеты и грозились сорвать выступление. Даже портили реквизит, так что директор заказал несколько экземпляров.
— О! Надо передать Эрингу. Заодно и ноги разомну. — Я встала и отряхнула юбку. И сказала с досадой: — Тут что, вообще не убирают?
Моя темно-синяя юбка мало того, что пропылилась, так еще и собачья шерсть откуда-то взялась!
— Детка, это ведь театр, — тетя глубоко затянулась. — Уборщица тут аховая, больше под ногами путается, чем занимается делом. По-моему, она хотела попасть в театр любой ценой. Может, на роль рассчитывала, а может хотела окрутить какого-нибудь актера. Кстати, она как раз на Бьярта засматривалась.
— Серьезно? — поразилась я.
Тетушка улыбнулась чуть снисходительно.
— Регина, детка, в таких вещах я не ошибаюсь.
— Так, надо срочно найти Эринга.
Искать не пришлось. Я только коснулась ручки двери, как она распахнулась рывком. В кабинет ворвался хмурый Эринг. Вихры на его затылке словно корова языком лизала.
— Эринг! — возмутилась я. — Осторожнее!
И осеклась. При виде тетушки у него стало такое лицо… Злость, досада, недоверие? Пожалуй, все вместе, но лишь на миг. Потом он резко отвернулся — и плюхнулся на ближайший стул. Вынул дешевые сигареты и чиркнул спичкой.
На тетю Хельгу он не смотрел так старательно, что это буквально бросалось в глаза. Она мудро промолчала, явно предпочитая дать ему немного успокоиться.
Я ее терпением не обладала. Села на облюбованный стул и поинтересовалась:
— Что случилось?
Прежде, чем ответить, он затянулся почти судорожно.
— Хельга, почему ты не сказала мне, что этот Бьярт к тебе клеился?!
Тетя подняла брови.
— А это важно?
Он саданул кулаком по стене.
— Да, йотун раздери! Важно!
Тетя прищурилась, неторопливо погасила сигарету. Надо что-то делать, иначе этот олух с ней рассорится насмерть!
— Эринг! — рявкнула я. — Желобоватый зонд тебе в горло! Объясни толком!
— Толком? — приятель обернулся. Выглядел он откровенно расстроенным. — Мы начали обыск. И глянь, что сразу нашли!
Он вынул из кармана прозрачный пакет с листком бумаги внутри.
«Встретимся завтра до репетиции. Обсудим. Бьярт»
— И что? — я подняла взгляд на Эринга.
— А то, — ответил он с сарказмом, — что свидание было, похоже, с убийцей. А записочку нашли в гримерке Хельги!
В зловещей тишине звук упавшей на стол зажигалки показался громом.
— Мне придется взять самоотвод, — продолжил Эринг, болезненно морщась, — и передать дело другому следователю. Раз уж в подозреваемых теперь… Хельга.
Голос его чуть дрогнул на имени тети. Странное дело, прошедшие годы не охладили чувств, хотя роману Эринга и тети Хельги, которая старше его на добрых пятнадцать лет, все прочили недолгую жизнь. А вот поди ж ты — Эринг до сих пор влюблен, как мальчишка. И тетя давно перестала посматривать на других кавалеров, разве что язвила что-нибудь эдакое.
— И где конкретно вы, юноша, это нашли? — низкий голос тети бил наотмашь.
Эринг сгорбился, но тут же спохватился. Расправил плечи и ответил холодно:
— В верхнем ящике вашего туалетного столика.
М-да, плохо дело!
— Эринг, — поспешила вмешаться я, — ты ведь понимаешь, что это подстава? Какой преступник будет прятать такие улики в собственных вещах?! Тем более что времени уничтожить записку было предостаточно!
— Да понимаю я! — в пальцах Эринга сломалась очередная сигарета. — Только все равно это все надо проверить! Тем более что… госпожа Хельга ни словом не обмолвилась об отношениях с потерпевшим!
— Отношениях? — повторила тетя медленно, встала и шагнула вперед. — Вы что-то путаете, юноша. Бьярт делал мне авансы, я ему отказала — признаю, в довольно резкой форме.
Эринг откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Все это выглядит… В общем, погано выглядит. Любой прокурор скажет, что вы пригласили потерпевшего на свидание и убили. Мол, разделся он сам — для красивой женщины.
Тетя смерила его уничижительным взглядом.
— Я не имею привычки убивать любовников. Это вы сами можете… засвидетельствовать.
И прошла мимо, гордо вскинув голову.
— Хельга! — окликнул Эринг и прикусил губу.
Прямая спина тети лишь на мгновение дрогнула. И он сорвался с места, схватил ее за плечи.
— Прости, — сказал тихо. — Я сорвался.
Она замерла, потом обернулась.
— Что за сцена… милый?
Эринг, кажется, даже дышать перестал. Выдохнул только услышав «милый» вместо ненавистного «юноша».
Я сидела тихо-тихо и делала вид, что меня тут нет.
А тетя нежно провела рукой по щеке любовника. Он перехватил ее ладонь, прижал к губам.
— Ты должна была мне сказать! Я бы с ним разобрался.
Она лишь улыбнулась иронично.
— Я умею разбираться с прилипчивыми юнцами…
Окончание фразы угадать легко. «Тебе ли не знать?»
Я старательно прочистила горло.
— Кхе-кхе. — Парочка дружно обернулась, и я закончила: — Так что насчет подозрений? Или это была просто сцена ревности?
Эринг насупился.
— Если бы! — буркнул он и отвернулся. — Ладно, я вызываю инспектора Ламара. Только он наверняка нескоро явится, я пока сам закончу обыск.
Целомудренно чмокнул тетю Хельгу в щеку и снова умчался.
— Оглашенный, — прокомментировала я, устало потирая лоб. — Я даже не успела рассказать о костюме!
— Успеется, — ответила тетя хладнокровно. — Детка, перекусить хочешь?
Еще бы я не хотела!
Эринг развил бурную деятельность. Гримерки перевернули вверх дном, вызвали на работу директора, констебли в поте лица опрашивали свидетелей.
— Вот! — он разложил передо мной результаты обыска. — Смотри, Регина.
Сунул в рот сандвич и энергично заработал челюстями.
Я подошла поближе, прочитала… и чуть не села мимо стула. Паспорт, страховое свидетельство, документ о регистрации брака, какие-то чеки, визитка адвоката.
— Свидетельство о браке? Выходит, Бьярт был женат?
— Ага, — подтвердил Эринг мрачно. — На какой-то госпоже Мэве. Даже страховку на ее имя оформил, правда, не платил по ней последние месяцы. Надо бы…
Что надо, узнать я не успела. Отвлеклась на вскрик и грохот в коридоре.
Эринг сообразил быстро: подскочил и рывком открыл дверь.
— Кто тут грел уши?..
А потом тихо выругался.
Мгновением позже я опознала знакомые всхлипы. Мама?!
Пришлось оказывать ей первую помощь. Нашатыря не нашлось, зато пара пощечин быстро привели маму в чувство. Эринг усадил ее на стул.
Мама схватилась за горящие щеки и подняла на меня потерянный взгляд.
— Он женат?!
И столько горестного недоумения было в ее словах, что я отвела глаза.
Эринг хмурился, чесал в затылке. Потом сунул руки в карманы и спросил строго:
— То есть вы об этом не знали? Подумайте хорошо, прежде чем ответить.
Она поджала узкие губы и сжала ладони.
— Я… — начала дрожащим голосом. Откашлялась и сказала уже увереннее: — Я понятия не имела!
Эринг отрывисто кивнул.
— Хорошо. Сейчас я запишу ваши показания.
И принялся собственноручно что-то строчить за уставленным грязной посудой столом.
Я прикусила губу. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Одна подозреваемая — моя тетя, другая и вовсе родная мать! Поверит ли ей суд? За кулисы она была вхожа, местные порядки знала. И мотив железный — ревность и месть за обман. Мама-то этого Бьярта не первый год содержала, долги его карточные платила. А он ей голову морочил!
Может, и правда?..
Я мотнула головой. Хоть бы еще один подозреваемый! Кстати…
— Мама, — окликнула я, пока Эринг методично заполнял анкетные данные. — Ты что-нибудь слышала о попытках сорвать выступление?
— Да! — ответила она тут же. — Бьярт жаловался, — она приложила к глазам насквозь мокрый кружевной платок, — что какой-то сумасшедший его преследовал!
— А имени ты, случаем, не знаешь?
Эринг даже писать перестал, насторожил уши.
— Знаю! — мама украдкой разглядывала в зеркальце свое заплаканное лицо. — Господин Идмунд, он в трех домах отсюда живет.
— Отлично! — Эринг потер руки. — Сейчас отправлю Амунди… А, нет. Лучше я сам! А вы идите-ка домой, госпожа Элина. Идите-идите, вам надо отдохнуть.
Мама поникла, и я ее пожалела:
— Можешь переночевать у нас.
В конце концов, одна бабушка там уже сидит. А где одна, там и второй место найдется…
Я увязалась за Эрингом. Пока Амунди вылавливал соседей в качестве понятых, я поинтересовалась тихо:
— Эринг, ты уверен? Сам же говорил про самоотвод.
Он встряхнулся по-собачьи и поднял на меня красные от усталости глаза.
— Пока Ламара вызовут, пока он войдет в курс дела, часа два пройдет. А время терять нельзя.
И поддел носком сугроб. Я лишь вздохнула. Понятно, Эринг надеется преподнести коллеге готового преступника, чтоб тетю Хельгу не дергали.
На улице валил густой снег, щипал мороз, и я приплясывала от холода. Уже часов десять вечера, когда домой попаду — вообще неизвестно.
Наконец Амунди вернулся и пригнал перед собой (точь-в-точь овчарка) двух испуганных тетенек. Громыхнул кулаком в дверь.
Открыли тотчас же. На пороге стоял высокий пожилой господин типажа «трезвенник-язвенник». Болезненная худоба и желтоватая кожа выдавали неполадки с пищеварением.
— Кто вы такие и что вам нужно? — он нервно поправил пенсне.
Я схватила Эринга за рукав и шепнула ему:
— Я его видела сегодня в театре!
Приятель разом подобрался. Кивнул чуть заметно и уточнил громко:
— Господин Идмунд?
— Он самый. А что, собственно?..
— Инспектор Эринг, констебль Амунди! — отрывисто представился Эринг. — Разрешите войти?
— Что вам нужно? — он уцепился за дверной косяк, как строптивый кот. Только больно тощий — видимо, помоечный.
Эринг смерил его взглядом.
— Ответы. Или вы предпочитаете говорить в полиции?
Господин Идмунд вздрогнул и наконец посторонился.
— Мы тут немного осмотримся, не возражаете? — с порога поинтересовался Эринг.
Ошеломленный напором бедняга проблеял:
— Да-да. Так сказать, чувствуйте себя как дома.
И хихикнул нервно.
Эринг довольно потер покрасневшие от мороза руки и коршуном оглядел фронт работ…
Долго копаться ему не пришлось. Там же, в прихожей, он торжествующе извлек из шкафа наряд Деда Мороза с уже подсохшими бурыми пятнышками на груди.
— Это ваше? — инспектор резко обернулся к хозяину дома.
— Д-да, — выдавил тот, хлопая белесыми ресницами. — А что, позвольте спросить?..
— Зачем вам театральный костюм? — спросил Эринг прямо, и на желтых щеках господина Идмунда зарделись неровные пятна.
Он молчал, и Эринг продолжил давить:
— Это ведь костюм Деда Мороза? Еще и со следами крови!
— Я все могу объяснить! — взмолился хозяин дома, нашаривая за спиной стул. Почти упал на него и на мгновение закрыл лицо руками. — Я… Я учитель истории, преподаю в школе. Я протестую, решительно протестую против коверкания наших исконных традиций! У нас ведь есть прекрасные праздники — Первого снега и Йоля! А этот Новый год… Он чуждый нашему народу, понимаете?!
Он разгорячился, засверкал глазами. Фанатик!
— Поэтому вы угрожали актерам? — спросил Эринг недоверчиво.
Господин Идмунд только отмахнулся.
— Ах, оставьте! Какие угрозы? Я пытался проводить разъяснительную работу! Увы, тщетно.
— А шуба вам зачем? — не понял Эринг и устало прислонился спиной к стене.
— Чтобы сорвать представление, конечно же! — признался господин Идмунд простосердечно. — Я подумал, что охрана запутается и пропустит меня за кулисы.
Я прикусила губу, скрывая усмешку. Перемудрил господин Идмунд, ни к чему такие сложности — сторож там совсем мышей не ловит.
— Тогда почему не сорвали? — не выдержала я.
Он всплеснул руками.
— Там ведь был ледяной дракон! — последние слова он произнес с придыханием.
— Побоялись? — уточнил Эринг насмешливо. — Кстати, кровь откуда?
— Носом пошла, от волнения. — Вздохнул учитель. — Понимаете, если этот праздник одобрили они, это совсем, совсем другое дело!
— М-да, — Эринг взъерошил волосы. — Ладно, собирайтесь. Вы задержаны.
— Но за что?! — господин Идмунд хлопал глазами.
— Потому что у вас такая же шуба, как была на убитом актере, — пожал плечами Эринг. — И вы ему угрожали.
— Эринг, — тихонько окликнула я. Цапнула приятеля за рукав и оттащила в сторону. — Не дури. На шубе нет дыры и следов пороха.
Он набычился.
— Мало ли, может шуба была расстегнута.
— Тогда куда делись пороховые газы? На теле их тоже нет. Эринг, локализация пятен не соответствует выстрелу. А вот из носа вполне могло накапать.
— Все равно этого достаточно для подозрений! — упрямился Эринг.
Вот поэтому следователям и не разрешают заниматься делами близких.
— Разуй глаза! — рассердилась я. — Он же в плечах вдвое уже! Эта шуба на убитого бы просто не налезла. И вообще, глупо же хранить улики прямо в шкафу!
Он молчал и кусал губы.
— Ладно, — наконец решил Эринг. — Шубу мы изымем как вещ. док. А этот пусть пока остается.
Уф!
— Что будем делать теперь? — хмуро спросил приятель, остановившись на крыльце.
Снегопад окутывал Ингойю пуховой шалью, и в приглушенном им свете фонарей город казался ожившей сказкой.
— Думать! — ответила я резко. — Эринг, перестань!
Пару мгновений он буравил меня злым взглядом. Потом шагнул в сторону и, наклонившись, зачерпнул горсть снега.
Растер лицо, повторил… И вернулся ко мне уже хладнокровным и сосредоточенным.
Он встал под фонарем, прикурил.
— Ну что, какие версии?
— А у тебя? — схитрила я.
Эринг пожал плечами.
— Если бы не тот факт, что убийца должен хорошо знать театральные порядки, я бы начал с поисков жены. Сама знаешь, первым делом проверяют близких родственников.
Я медленно кивнула и наконец поймала ускользавшую мысль.
— А почему не жена?
— В смысле? — он захлопал ресницами, даже о сигарете позабыл.
— Жена ведь может быть актрисой, почему нет?
Он вытаращился на меня, а потом хлопнул себя по лбу.
— Я идиот! — простонал он и отшвырнул сигарету в сугроб. Она обиженно зашипела и погасла. — А мотив? Ревность или деньги?
— Наследства он точно не оставил, — отмахнулась я. — Разве что долги. Мама говорила, он был картежником.
— А та страховка? — Эринг наморщил лоб и поднял повыше воротник. Поежился на холодном ветру. — Хотя нет, она просроченная… Вроде бы.
Мы посмотрели друг на друга.
— Еще что-нибудь хочешь рассказать? — спросил он хмуро.
— Хочу, — согласилась я покладисто, кое-что припомнив. — Слушай…
И пересказала ему выкладки тети Хельги и кое-какие собственные наблюдения. Он не перебивал, хмурился только.
— Знаешь, — выговорил Эринг после паузы, — я попрошу дядю взять тебя следователем.
— Посмей только! — притворно нахмурилась я. — С мертвецами мне как-то привычнее, знаешь ли.
— Еще бы! И Исмир не ревнует! — подмигнул он и с хохотом увернулся от снежка.
Я только головой покачала. Как мальчишка, честное слово. А ведь ему уже за тридцать!
В театре нас встретили гул голосов, столы с кофе, чаем и закусками… И мой любимый дракон.
Исмир оказался рядом так быстро, что я глазом моргнуть не успела. Приобнял за плечи, прижал к себе. Вдруг нахлынула усталость, и немудрено. Дело-то уже к одиннадцати вечера!
Я позволила себе слабость — на мгновение прикрыла глаза, прислонилась к горячей груди.
— Кто с Исарой?
— Бабушки, — хмыкнул Исмир. — Чуть не подрались, выясняя, чья кукла лучше.
— Они одинаковые, — заметила я.
— И обе Исаре не понравились, — сообщил он мне на ухо. — Внутренностей нет, неинтересно.
Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Бедные бабушки!
К нам подскочил пухлый розовощекий господин вкостюме с ярким галстуком и полосатым жилетом.
— Господин инспектор! — взмолился он. — Что происходит?! Сколько нам еще тут сидеть?
— А вы, простите, кто? — Эринг смерил его взглядом.
— Директор! — отрекомендовался тот важно. — Господин Торольв, к вашим услугам!
Поклонился и продолжил талдычить:
— Господин инспектор, поймите! Час уже поздний, а мы не можем тут ночевать! Могу я отпустить всех по домам?
— Нет. Зато вы можете отдать мне ключи и уйти, — Эринг энергично помотал головой, стряхивая с шевелюры растаявший снег. — Вас ведь тут со вчерашнего дня не было?
Директор отскочил и запротестовал:
— Нет-нет, как можно?! У меня были дела, но… В таких обстоятельствах! Я не брошу театр, мое детище, моих людей!
Он картинно прижал ладони к груди.
— Ладно, — вздохнул Эринг, оглядываясь. — Тогда пойдемте в ваш кабинет. Поговорим.
И махнул рукой, подзывая тетю Хельгу, флегматично наблюдающую за суетой из кресла в углу. Мы с Исмиром увязались за ними, констебль Амунди потопал следом.
Тетя разумно прихватила свежий кофейник и тарелку с бутербродами.
На пороге кабинета пухленький директор притормозил, оглядел царящий вокруг бардак и всплеснул руками.
— Прав был покойник! Надо было ее уволить.
— Кого? — не понял Эринг, по-хозяйски усаживаясь за стол. Сгреб бумаги и сдвинул к краю чашки.
— И в чем прав? — поддакнула я.
— А? — встрепенулся директор.
— Кого уволить? — повторил Эринг, подперев щеку рукой. Поморгал и попросил: — Можно мне кофе?
— Я налью, — вызвалась тетя Хельга.
Эринг поблагодарил ее улыбкой и повернулся к директору.
— Да уборщицу, — тот с досадой махнул рукой. — Говорил мне Бьярт, что она сюда по его душу явилась, а я не верил.
— По его душу — это как? — осторожно уточнил Эринг, не веря удаче. — Она ему угрожала, преследовала?
Мгновение директор непонимающе на него таращился, потом расхохотался.
— Да боги с вами, инспектор! Просто ходила за ним хвостиком, следила. Он, хм, был известным дамским угодником…
— Кобелем он был, — уточнила тетушка безмятежно.
Директор покосился на нее с укоризной, но возражать не стал. Как говорится, из песни слов не выкинешь.
Эринг отхлебнул кофе и спросил недоверчиво:
— Вот так пришел и нажаловался на уборщицу? По-моему, такие как господин Бьярт наоборот от внимания млеют.
— Так-то оно так, — вздохнул господин Торольв. — Но она, кажется, его бывшая… Хотя ума не приложу, что он нашел в этом сером воробышке. Он с гастролей вернулся, как увидел ее — сразу ко мне. Уволь, говорит! А я тогда на него крепко зол был из-за одного дела, решил вот проучить.
Мы с Эрингом переглянулись.
— Так-так, — протянул он, блестя глазами. Куда и подевалась усталость! — Значит, сразу попросил уборщицу турнуть?
— Ну, — директор пригладил усики и кивнул. — Точно, прям в тот же день, как с гастролей вернулся, в сентябре.
— Четыре месяца назад, — подсчитал Эринг и задумался. Потом взметнулся, как пружиной подброшенный. — Минуту!
Эринг оккупировал телефон в углу и, похоже, даже умудрился кому-то дозвониться, несмотря на поздний час…
— Ну вот, кое-что проясняется, — довольно заявил он, вернувшись на свое место. — Господин Торольв, а вы документы этой вашей уборщицы видели? Как ее там?
— Эва, — подсказала тетя Хельга, прикуривая.
— Ну-у-у, — смутился директор, отведя глаза. — Признаться, я ее просто так взял. Не просить же у уборщицы рекомендации с резюме!
— Короче, работает без оформления, — понял Эринг.
— Ну… Да. Кто же знал!
Действительно, кто мог знать?
— А мусор из театра когда вывозят? — продолжил пытать его Эринг бессмысленными (на первый взгляд) вопросами.
Директор даже рот приоткрыл.
— Э-э-э. Так утром, в семь утра машина приезжает и баки забирает.
Эринг вздохнул.
— Ладно, придется копаться на свалке. Еще один вопрос, и я от вас отстану.
Директор всем своим видом выразил готовность ответить хоть на сотню самых заковыристых вопросов, лишь бы этот кошмар наконец закончился.
— Сегодня в зале было холодней, чем всегда?
Вот же гад, решил меня проверить!
Господин Торольв растерялся. Похоже, в зал-то он и не заходил. Зато не растерялась тетя Хельга.
— Намного, — сообщила она, выпуская клуб дыма. — Даже странно, ведь отопление было включено на полную мощность. А это имеет значение?
— Еще какое! — заверил Эринг с чувством. И повысил голос: — Амунди!
Бравый констебль возник на пороге и воззрился на начальство.
— Неси протоколы опроса свидетелей! — скомандовал Эринг. Амунди молча положил перед ним стопку исписанной бумаги и Эринг тут же ею зашуршал. — Так-так… О как!
Он поднял взгляд и довольно улыбнулся.
— Ну вот! Теперь все ясно.
— Что ясно?! — директор даже подпрыгнул на месте.
Эринг от него отмахнулся.
— Репетиция же была в шесть, правильно? — уточнил он почему-то у тети Хельги. Та лишь кивнула, с интересом посматривая на развившего бурную деятельность инспектора. — Тогда все сходится. У нее железное алиби с семнадцати ноль-ноль до двадцати тридцати. Была у подруги на Дне рождения, праздновали в кафе.
Действительно, все одно к одному!
— Прямых улик у тебя нет, — напомнил Исмир, который до того в расследование не вмешивался. Не по чину ледяному дракону такой ерундой заниматься, ему международные дела подавай.
Эринг ухмыльнулся и с удовольствием потянулся.
— Придется ее расколоть!
— Как? — скептически поинтересовалась я. — Очень хладнокровная дама, знаешь ли.
— Нервы есть у всех, — Эринг одарил меня широкой улыбкой. — Устроим спектакль. В конце концов, мы же в театре!
— Дамы и господа! — зычно позвал директор, выйдя в холл. — Переходим в зал. Все — в зал!
Актеры, актрисы и прочий персонал потянулись за ним неровным клином. Расселись в партере, хотя эдакий ракурс — не со сцены, а на нее — был им явно непривычен. В проходах замерли констебли, сам Эринг устроился за столом на сцене, рядом с директором театра. Инспектор похлопал ладонью по столешнице, требуя тишины.
— Приступим, — объявил он деловито. — Я — инспектор Эринг из Ингойского сыскного агентства. Расследую дело об убийстве вашего коллеги, господина Бьярта. Может, кто-то хочет мне что-то сообщить?
Он обвел всех взглядом. Зал безмолвствовал, только жужжала какая-то особо морозоустойчивая муха.
— Хорошо, — тяжело обронил Эринг. — Тогда я назову убийцу…
В зале кто-то ахнул, все зашевелились, зашушукались.
Эринг поднялся, сунул руки в карманы и принялся прохаживаться вдоль сцены. Елка за его спиной подмигивала веселыми огоньками.
— Дело на самом деле простое, — начал он, дождавшись, пока шепотки умолкнут. — Меня сбил с толку антураж. Вся эта история с праздником, нарядом и прочим — это декорации. А само дело выеденного яйца не стоит.
— Так кто его убил-то?! — выкрикнул кто-то с места.
Эринг ухмыльнулся и ответил просто:
— Жена. — Поднял руку, требуя тишины. — Господин Бьярт скрывал, что женат, потому что…
— За всеми юбками бегал, — прокомментировала тетя Хельга вполголоса, но ее грудное контральто услышали все.
Кто-то хмыкнул. Эринг продолжил, не обращая внимания на выкрики:
— … он скоро собирался разводиться. Расстаться с женой господин Бьярт хотел полюбовно, адвокат это подтвердил. С этой целью убитый назначил жене встречу до репетиции.
— Но почему тут? И как она сюда пробралась? — спросил все тот же любопытный.
Сам факт женитьбы покойного уже никого не удивлял — в театре слухи разносятся быстро.
— Хорошие вопросы, — похвалил Эринг, вперив пристальный взгляд в зал. — Правильные. Убийца отлично знала, что тут и как, потому что она — одна из вас!
Кто-то охнул, впечатлительная дама простонала, что ей дурно. Но страсти быстро улеглись — всем было жуть, как интересно.
— Следствие пытались запутать, — рассказывал Эринг, вышагивая по сцене. — Но безуспешно. Первое. Подкинутая в гримерку госпожи Хельги записка сразу показалась мне нарочитой, слишком деловой. Пылкий любовник так не напишет!
Я спрятала улыбку. Сразу? Ну-ну.
Эринг продолжал вдохновенно:
— Подкинуть ее, опять же, мог только кто-то из своих, причем уже после представления, иначе ее могли обнаружить слишком рано. Это второе. Причем в записке почему-то не было указано время встречи. Господин Бьярт знал, что застанет жену тут, причем задолго до репетиции, чтобы поговорить без лишних ушей. Это третье. Интересно?
Он остановился и усмехнулся.
— Да-да! — выкрикнули с мест сразу несколько голосов. — Продолжайте!
Еще бы, такое представление, куда там пьесам.
Эринг кивнул, вынул руки из карманов и принялся загибать пальцы.
— Четвертое. Жертву зачем-то раздели и унесли шубу. Вопрос — зачем?
Он показал залу правую руку с единственным поднятым большим пальцем. Обвел взглядом примолкших актеров.
— Опять же, разгадка оказалась проста. Нас пытались убедить, что господина Бьярта застрелили перед самой репетицией! Когда он уже переоделся в Деда Мороза, понимаете? Убийца просто обеспечивала себе алиби. Для этого она принесла из гримерки нужный костюм, сняла — а точнее, срезала — с жертвы одежду, но впопыхах оцарапала труп ножом. Затем надела на Бьярта бороду, рукавицы и шапку, прикрыла тело «сугробом» и спрятала под елку. А одежду мужа и шубу унесла с собой. Кстати говоря, сначала меня насторожили туфли на его ногах вместо валенок. Вы спросите, почему она не надела на жертву полный костюм Деда Мороза? Ответ прост: она хрупкая женщина и не сумела переодеть тяжелого взрослого мужчину. Пока складно?
Актеры завороженно молчали. Да что там, они дышать забывали! Директор замер за столом, как приклеенный. А Эринг вошел в раж.
— Чтобы еще сильнее нас запутать, — продолжил он, глотнув воды, — убийца после репетиции выключил отопление и открыл окна. Таким образом, она пыталась «сдвинуть» время смерти, но немного не рассчитала. Ночью был мороз и зал выстыл настолько, что не прогрелся даже к началу представления.
— Но когда мы пришли, окна были закрыты! — выкрикнул кто-то с места.
— И отопление включено! — поддакнул другой.
— Именно, — Эринг довольно улыбнулся. — Вопрос, кто мог прийти вчера после всех, а сегодня раньше? Подумайте, это ведь просто! Все сходится на одном человеке. Только у него была возможность это все проделать, только у него были ключи от всех помещений. Только он мог спокойно вынести одежду и бросить в бак вместе с другим мусором. И все это давало отличное алиби — ведь убийца вечером была на Дне рождения подруги! Место людное, свидетелей два десятка… Не так ли, госпожа Эва?
Зал ахнул. Взгляды скрестились на скромной мышке-уборщице. Худенькая, в сером платье и скромном платке, прикрывающем такого же мышиного цвета волосы.
— Что за глупости вы придумали, господин инспектор? — отозвалась она спокойно и чинно сложила руки на коленях.
— Почему — глупости? — хмыкнул Эринг. — Кстати говоря, проверить вашу личность труда не составит. Мэва-Эва, как вам больше нравится?
— Хорошо, — уборщица медленно встала. — Да, он был моим мужем. Но зачем мне его убивать? Не из-за ревности же, в самом деле! Мы много лет жили порознь.
— Из-за ревности тоже, — кивнул Эринг. — Но в основном ради денег. Бьярт застраховал свою жизнь — давно, пять лет назад. В случае его смерти вы получили бы очень недурственную сумму. Одна закавыка — договор истекает первого января. То есть завтра… уже почти сегодня!
— Глупости, — парировала она. — Бьярт давно перестал платить взносы, так что договор уже недействительный.
— Само собой, — Эринг пожал плечами, — Бьярт перестал платить, потому что надумал разводиться, когда вы устроились в театр. Он поэтому вас и не боялся, ведь так? Бедняга не знал, что вы тайком посылали деньги в страховую компанию — от его имени, само собой! Со временем бы страсти поутихли и вы получили свои деньги…
Она смотрела все еще спокойно, только заметно побледнела.
— Какие интересные вещи вы говорите, господин инспектор!
Эринг хмыкнул.
— Не отпирайтесь. Чтобы это подтвердить, мне пришлось поднять директора фирмы с постели. Но теперь мы все докажем. Найдем шубу и пистолет. Думаю, присяжные нам поверят. Ведь банальная история на самом деле.
— Банальная? — прошипела она, наконец потеряв самообладание. Стиснула пальцы в кулаки. — Я лучшие годы на него угробила! А он нашел себе богатую старуху! Даже видеться со мной брезговал! Мерзавец! Ненавижу!
Беснующуюся женщину увели констебли, галдящие актеры разошлись по домам. А мы четверо — я, Исмир, тетя Хельга и Эринг — сидели под елочкой на сцене. Я звякнула домой, убедилась, что бабушки стоят на страже спокойного сна Исары (заодно и друг за другом присматривают!) и решила, что заслужила выходной.
Мы попивали шампанское, закусывали чуточку «подгулявшими» бутербродами и мандаринами, хохотали и распевали дурацкие песенки, пока гулко не забили часы. Раз, второй, третий… двенадцатый.
Где-то захлопали петарды, небо за окном расцветил салют.
С Новым годом, Хельхейм!
