Variant (СИ) [Тори Теллер] (fb2) читать онлайн

Целительница взглянула в искаженное гримасой лицо вампира, так похожее на лицо обычного мужчины, страдающего от невозможности контролировать происходящее. Она отвела глаза и продолжила:

— Догадываюсь, о чем думаешь. Последние тесты Олив отличаются от человеческой нормы. Если вдруг решишь оказать ей вашу «вампирскую помощь», знай, что она может стать обращением. С непредсказуемым результатом.

— Она обратится в монстра? Умрет?

— Не знаю. Никто не знает. Мы постарались создать ей опору: теперь у нее есть Кристин. Пусть она будет рядом.

— Зачем? Как это поможет?

— Они обе знают. И тебе… то есть, вам втроем надо пообщаться с Наставником Олив. Тогда и станет понятно, что делать дальше.

— Кому понятно?

— Всем, Северянин. Всем.

— А теперь, пожалуйста, док, без научного трепа: кто теперь Лив?

— Человек-Альфа с генокодом фейри и вампира. Ни одно стандартное определение каждого вида в отдельности к ней не применимо. Она не симбионт, не генный конструктор, она — новое существо. Довольно гармоничное, похоже. И, как это ни странно, физиологически она все еще человеческая женщина.

— Min vampyr fairy… — криво усмехаясь, пробормотал викинг.

— Что? — не поняла доктор Аддлер.

— Непривычно мне в роли пророка, док, вот что.

Пятая Руна. Глава 7.

Мы не рискуем не потому, что всё так трудно.

Всё так трудно, потому что мы не рискуем.

Кристин лежала, обнимая Лив и нежась в ее тепле. Она прислушивалась к дыханию сестры-по-крови, теперь уже размеренному, ровному и поверхностному, как у крепко спящего человека. Вампирша уткнулась девушке в затылок и наслаждалась ароматом ее волос и каким-то удивительным, обволакивающим ее сознание, молочным спокойствием.

Странно, но с момента появления Лив в ее не-жизни, Кристин никогда не ощущала на ней манящего запаха фейри* — только этот тонкий цветочный, слегка горьковатый аромат. Сначала ей казалось, что так происходит из-за крови Создателя, который поил ею Олив. Но позже Крис убедилась, что это не так. Даже в ночь нападения Быкоголового, когда вся машина пропахла кровью Лив, у вампирши не появилась жажда и даже не выскочили клыки! Позже она размышляла над этим, но объяснения так и не нашла. А задать вопрос Спенсеру не решилась — что-то ее останавливало.

И вот сейчас, лежа с Олив под вязаным теплым покрывалом, и крепко прижимаясь животом и грудью к ее вздрагивающей спине, Кристин представляла их обеих двумя чайными ложечками. Согревая Олив их общей кровью, вампир Кристин Паттерсон чувствовала себя старшей, взрослой и очень сильной. И знала, что так будет, пока она слышит биение сердца Лив, как свое.

Когда она услышала, как заходится воплем ее названная сестра, а эта старая карга просто сидит и смотрит, она вспомнила, что вампир, и что может. Поэтому, вихрем вылетела из воды и утащила Олив на дно бассейна, почему-то уверенная, что так ей не навредит, а лишь погасит этот внезапный срыв.

«Полным дублем ты не никогда станешь, не волнуйся. Но многое, очень многое станет общим. Возможно, однажды это сыграет решающую роль. Древнее могущество Северянина велико, но он — бессмертный, а не всесильный. И может случиться так, что Олив понадобится именно твоя помощь».

— Например, как сегодня, — прошептала Кристин. — Днем от Арна мало прока, и рядом с ним эта сучка Одри. Зато у тебя теперь есть я, а у меня вместо Спенсера есть ты. И мне все равно, какой я вампир — главное, что пропасть я тебе не дам. Все, что захочешь — ты сможешь.

Рыжая закрыла глаза и провалилась в сон, такой же особенный и чуткий, как и все ее теперешнее бытие вампира, освобожденного от связи с Создателем и восполненного клетками удивительного существа, считающего себя человеческой женщиной.

*

Двое суток назад

Кристин попросила об этом сама. Сама.

Сначала ей было просто страшно, и очень, очень горько. Из памяти не уходило искаженное лицо Создателя. Не лицо даже, а полная боевая модификация вампира, когда не просто удлиняются клыки, а меняется весь облик: череп обтягивается кожей, глаза пропадают в тени надбровий, светясь оттуда свинцом и яростью, отчего лицо действительно становится мертвым… Создатель, Отец, Наставник — все исчезли под этой маской после ее простого вопроса об отношении Олив: «Теперь для тебя она тоже — только еда?»

Крис и подумать не могла, что может произойти что-то еще более ужасное. Но дальше были и серебряная клетка, и побои, и ультрафиолет… И все это с его ведома, и под его руководством! Ведь Лиге, в принципе, не было никакого дела до какого-то заурядного вампира, обращенного в наказание. И лишь уязвленное самолюбие Спенсера, отвергнутого Олив, не позволило ей тихо раствориться на просторах штата.

А потом случились бойня в бункере, ладони Олив на ее темени, и жуткое превращение ее Создателя в кровавого зверя. И с тех пор — постоянный зов, как зуммер в не отключенном мобильнике. Зуммер, который мутил ее сознание и будил непомерную жажду крови. Позволив запеленать себя в серебро и целиком доверившись Олив, Кристин, старалась ни о чем не думать и просто поддаться воздействию, которое этот зуммер прерывало, делая ее одновременно и более слабой, и более счастливой. Так, в Шривпорте в самолете она уснула, а проснулась уже в палате Центра.

Вот это тоже вспоминать не хотелось. Никакого серебра и в помине не было, но ощущение было такое, что Крис находится на неизмеримой глубине, в склепе. Хотя комфорт, с каким ее устроили, скорее напоминал номер в шикарном отеле, чем медицинскую палату. Череда подписания бумаг, заполнение тестов, исследовательские процедуры — все это занимало почти весь период бодрствования. Кристин даже не смогла позвонить Олив, хотя девушка оставила ей мобильник. Наконец, белые халаты оставили ее в покое, и бэби-вамп отключилась.

Когда она открыла глаза, в номер вошла приятная молодая женщина, смутно показавшаяся знакомой. Так же, как и остальной персонал, она была одета в светло-голубую хлопчатобумажную униформу и белые теннисные туфли. Но ее фигура, походка, осанка и общий облик говорили, что основная ее жизнь — не здесь.

— Здравствуй, Кристин, — женщина подошла к кровати, но не делала попытки присесть, как предыдущие медики. И после некоторой паузы, словно ожидала какого-то ответа, представилась: — Я — доктор Флемберс. Мелинда Флемберс. Как ты себя чувствуешь?

Крис закатила глаза и слегка подвыла — этот вопрос ей сегодня задавали уже раз тысячу. И, к своему удивлению, увидела на лице симпатичной докторши искреннюю теплую улыбку.

— Ты голодна? — в ее руках появилась набольшая реторта с жидкостью гранатового цвета.

Крис очень хотелось есть, но при мысли о синтетике ее начинало мутить.

Она скривилась.

— Заставлять не буду. Но хотя бы понюхай для начала.

Мелинда поднесла сосуд к ее лицу — вампирша немного брезгливо принюхалась. Выражение ее лица изменилось на изумленно-радостное, после чего она приняла реторту из рук доктора. Сделав большой глоток, Кристин издала нечто среднее между «ооо» и ахх» и одним махом допила остальное.

— Это было что-то!! Но, что это было? Я никогда…

Она замолчала, потому что к ее губам прижался наманикюренный пальчик доктора Флэмберс.

— Это была кровь. Если сейчас тебе лучше, я предлагаю встать и побеседовать с комфортом на свежем воздухе.

Крис напряглась:

— Все переговоры я буду вести в присутствии мисс Кук и мистера Арнбьорна.

— Я не веду переговоры, — снова улыбнулась доктор Мелинда, хотя от Крис не укрылось небольшое изумление, отразившееся в ее взгляде при упоминании имени викинга.

— Предлагаю тебе подняться, облачиться в этот роскошный халат и отправиться в наш сад, где мы с тобой и поговорим. О приятном и полезном.

— Для кого? — уточнила Кристин, просовывая белые руки в рукава шелкового кимоно, удовлетворением отмечая, что снова чувствует себя сильной и уверенной, а от депрессии и назойливого «зуммера» Создателя не осталось и следа.

— Для тебя. Для Олив Кук. Возможно, для Северянина. Тебе мало? Следуй за мной, и можешь называть меня просто Мэл.

Они дошли до двери лифта и вошли в кабину. «Хорошо, что тут нет зеркал», — подумала рыжая, приглаживая свои растрепанные волосы.

Она прислонилась лбом к прохладной стене и, слушая ровный электрический гул, прикрыла глаза.

_____________________

*аромат фейри — мощнейший афродизиак для людей и вампиров, но последние не могут ему сопротивляться, поэтому даже при желании не оставят фейри в покое.

Пятая Руна. Глава 8.

Тебе кажется, что ты взрослеешь постепенно,

но, черт возьми, однажды это хлестнет тебя

как ветка в лесу, отпущенная впереди идущим.

Кристин.

Два года назад. Шривпорт.

— Арн? — она повернулась так резко, что не успела скрыть испуг. Рыжая грива парусом повторила ее движение. — Зачем ты здесь?

Кристин была вправе спросить — это была ее квартира. Но Северянину не нужно было приглашение, потому что она не была человеком. И потому что у него был свой ключ. Он поднялся и подошел к девушке, попытался обнять.

— Нет. Нет-нет-нет!

Крисс оттолкнула его своими белыми руками, сильными для человека, но не для тысячелетнего викинга.

— Мы же договорились! — в злом бессилии выдохнула она в его грудь.

Вампир все-таки обнял ее — высокую, сильную, молодую и из-за того невероятно эмоциональную. Подростковый возраст обращения и небольшой срок в ипостаси вампира все время провоцировали ее идти против правил! Отчего девчонка неоднократно страдала и влипала в разные истории.

Но не менялась. Не хотела.

Для Кристин это было безвременье. Создатель боролся за королевскую власть; Лив, с которой у девушки установились более-менее доверительные отношения, исчезла в своей фейерляндии. И тогда Кристин пошла вразнос.

*

Когда бэби-вамп с гурьбой клыкоманов очередной раз завалилась в вампирский клуб в Шривпорте и сходу стала задираться, Эмбер, не желая обременять себя «долбаной вампирской малышней», позвонила своему боссу:

— Слушай, Арн, у меня тут ходячая бомба, которой некому вправить мозги. Можно отправить ее к тебе, чтобы ты ее выдрал?

— В каком смысле? — не понял Северянин. — Ты о ком?

— Здесь Дитя Макса, мать его, Спенсера. И она всерьез намерена кого-нибудь порвать.

— Да мне-то что?

— И мне ее настоящая смерть пофиг. Но то, что случится в нашем клубе, расхлебывать нашему клубу!

— И ты не можешь с ней справиться? — удивился Северянин.

— А она меня уже не боится. И сильная такая стала… В общем, в пылу воспитания могу ее случайно убить. Но как-то… рановато для нее, верно? — Эмбер помолчала. — Так, можно ее прислать?

— Валяй.

Кристин влетела в кабинет хозяина клуба раздраженная и злая на весь мир.

— Что встала? Сядь уже куда-нибудь, — лениво предложил Арн, неопределенно махнув рукой.

Он сидел в своем любимом кресле, задрав ноги на стол и не собирался менять позу ради этой дурынды.

— Может, к тебе на колени… папочка? — съязвила наглая соплячка.

У викинга брови поползли кверху. Он поднял свои драконьи глаза и внимательнее вгляделся в это произведение его «заклятого друга» Макса. Короткое платье винного цвета, плотно облегающее стройную фигуру, копна рыжих блестящих волос и двенадцатисантиметровый каблук на дизайнерских туфлях.

Арн присвистнул:

— Не думал я, что кто-то кроме Эмбер может передвигаться на таком.

— Да ты вообще обо мне не думал, — проворчала девушка, с размаху плюхаясь на темно-алый кожаный Chesterfiled Goodwood, отчего ее волосы полыхнули золотом.

Вампир в секунду выбрался из своего кресла и, мрачнее тучи навис над ней.

— Возможно, если бы я о тебе не думал и дальше, для тебя было бы совсем неплохо.

Он опустился рядом с Крисс, совершенно не оставив ей места для маневра, и беззастенчиво изучал «долбаную вампирскую малышню».

Цвет кожи был прежним — бледный фарфор, как и у большинства рыжих от природы. Северянин отметил, что девчонка научилась пользоваться косметикой и больше не выглядела провинциальным белесым существом. Наоборот: голубые глаза Крисс ярко оттенялись темной подводкой и густыми подкрашенными ресницами, а на полных губах сочно алела помада в тон платью.

Она изменилась, хотя это и не должно было случиться — вампир остается в возрасте и внешности обращения. Но из Кристин исчезло то, что викинг называл «молочно-восковой спелостью» и очень не любил как в людях, так и в вампирах. Короче — она повзрослела.

Викинг сидел в пол-оборота к бэби-вамп: одна его рука вытянулась на коже дивана за ее спиной, второй он упирался в собственное колено, прижатое к ее ногам. Поэтому, когда Крисс предприняла попытку подняться, Северянин просто сместил свои огромные ладони на ее тело.

— Си-деть, — отчеканил он, продолжая буравить чертовку глазами и железно придерживая за плечо и бедро. — Если ты искала неприятности — ты их нашла.

— Ну, и что ты со мной сделаешь? — с вызовом ответила рыжая нахалка.

Но вампир уже заметил ее испуг и усмехнулся про себя. Что с ней делать, в самом деле… Выпороть? Оттрахать? А может — и то, и другое? Действительно, «долбаная малышня»…

Арн сгреб рыжую в охапку и переместил к себе на колени, с удовольствием отмечая ее смятение. Тысячелетнее тело без задержки отреагировало на незнакомую юную плоть, что порадовало его еще больше. У девчонки отвисла челюсть и заметались глаза. Вытянув свои длинные ноги, Арн чуть съехал пятой точкой вперед и практически лег на диван, закинув Крисс на себя. Проделал он это не торопясь, и не отрывая от рыжей холодных насмешливых глаз. Захватив девчонку в кольцо своих жилистых рук и ног, прижав к своему телу так, что его намерения не оставляли сомнений, Северянин медленно и четко выговорил ей в лицо:

— Сейчас я тебя поимею — грубо, быстро, стоя — и выкину Эмбер. А она продолжит. В подвале. Это тебя отрезвит и научит ценить, что имеешь.

Кристин зажмурилась и выдохнула:

— Пожалуйста…

— Что — «пожалуйста»?

— Не надо. Пожалуйста-не-делай-это-со-мной-я-все-поняла, — скороговоркой выпалила она, не открывая глаз.

Арн ослабил хватку и, подтянув крепкий зад к спинке дивана, снова устроил девушку на коленях.

— Открой глаза, — вампир взял рыжую за подбородок, удерживая взгляд. — Чего не делать, и что ты поняла — говори. Быстро!

Если бы Кристин была человеком, она уже выглядела бы как вареная свекла. В настоящий момент ее несколько выручала природная бледность вампира. Потому что сидела девушка прямо на комке нервов Северянина, на данный момент с трудом помещавшемся в его джинсах.

— Я не хочу, чтобы ты меня… ну, в общем…грубо, быстро и стоя…

— О’кей.

Викинг с трудом сдерживал смех и желание, намереваясь уступить и тому и другому.

— Грубо и быстро ты не хочешь… А как ты хочешь? — он буравил ее взглядом, по-прежнему не отпуская подбородка.

Кристин нервно облизала карминные губы. Арн вплотную подвинулся к ее лицу:

— Нежно, — касаясь губами ее щеки, выдохнул он. — Долго… — и его жадные ладони начали свой слаженный танец по ее телу, — …в шелке простыней, в тишине закрытых комнат…

Щелчок! У Кристин выскочили клыки — девушка ошеломленно смотрела в потемневшие глаза вампира. Ее руки то ли отталкивали его, то ли уже держали — рыжая не понимала.

— Вот что.

Арн в момент ссадил ее с колен, поднялся и потянул за собой. Через секунду они оказались на улице у черного входа.

— Обними меня за шею и держись крепко.

Земля быстро удалялась от них, ветер свистел в ушах, длинные рыжие волосы развевались как знамя победы. Кристин хохотала. Арн прижался губами к ее уху и прошептал:

— Ты уже была с вампиром?

*

— Какая сладкая, — чуть ли не урчал Северянин, касаясь губами ее белой кожи. — Просто сахарная — таешь на языке…

Мелкий бисер его поцелуев рассыпался по ее груди и животу, острые клыки оставляли за собой кровавые капли. «Не хочу, — билось в голове девушки. — Не хочу!»

— Что опять случилось?

И снова над ней его всезнающие глаза. Ну, был бы он обычным парнем, которого можно оттолкнуть, послать…

— Ты вампир, детка, — чуть хриплый проникновенный шепот заволакивал ее сознание. — Тебе необходимо учиться принимать себя и свои желания. Только так сможешь подчинять других. А пока — расслабься и подчинись сама.

Пальцы вампира сменили нежность на требовательность, и Крисс снова подхватила темная медовая волна, заставившая ее сильное белое тело напрячься и выгнуться дугой, как от электрошока. И опять — боль до кровавых слез от проникновений могучей плоти, и фейерверк под веками, и тело исчезает, растворяясь в сотрясающих его конвульсиях… Кристин чувствовала себя воздушным шариком, проткнутым острыми клыками и копьем своего недоброго гуру.

*

Сначала вернулся слух.

— Тшшшш, — губы вампира гладили кожу ее щеки. — Ты это примешшшь… Я научу. Боль и наслаждение со временем могут стать замечательными партнерами.

— Как мы, — с трудом разлепив непослушные губы, пробормотала Кристин.

— Что? — удивился тысячелетний викинг.

— Партнерами. Как мы с тобой. Только в сексе, и никогда — в жизни, — она взглянула на Арна яркими голубыми глазами, в которых не было сожаления. — Я рада, что ты — не мой Создатель! Я бы ненавидела тебя, как Макс ненавидит своего.

— «Только в сексе и никогда в жизни», — повторил Северянин, с удовольствием потягиваясь своим совершенным телом и откидываясь на подушки. Потом ощупью нашарил кисть Кристин, накрыл своей ладонью и переплел их пальцы. — Ты даже не понимаешь, детка, какое это для тебя преимущество! Надеюсь, — вампир повернулся к ней и заглянул в лицо, — со временем ты это оценишь.

— Со временем… — откликнулась Кристин, — наверное…

*

Похоже, в лавандовом раю Люберона, это время для нее как раз наступало.

Пятая Руна. Глава 9.

Иногда ум нужен только для того,

чтобы смело делать глупости.

Кристин выплыла из своих воспоминаний, вздохнула и открыла глаза. Лифт давно остановился. Доктор Флэмберс стояла в дверях и с интересом разглядывала вампиршу. Убедившись, что та пришла в себя, подхватила ее под локоть и вывела в патио. Они подошли к небольшой скамье, окруженной густым, разросшимся кустарником азалии, бурно цветущей на ярком солнце. Бэби-вамп машинально опустилась на скамью и откинулась на спинку. Но тут же подпрыгнула:

— Мы же на солнце!!

— Ну, во-первых, мы все-таки в тени, а не на открытом солнце, а во-вторых и в-третьих сейчас день, а ты не спишь и не кровишь, как это обычно у вампиров, — заявила Мелинда силой удерживая Кристин на скамье.

Человеческая женщина была сильнее ее — вампира? Парадоксально, но, отметив это, Кристин перестала нервничать.

Доктор Флэмберс тут же отпустила ее и присела рядом.

— Давайте сначала, док. Это последствия процедур, о которых я просила?

— Да, — последовал несколько манерный ответ.

— Хорошо… А, что вы мне дали выпить?

— Человеческую кровь, восстановленную по нашей технологии.

— Иии — …? — упрямо понукала ее вампирша.

— …и с малюсенькой капелькой ви, — с небольшой паузой откликнулась док.

— Чьей? — настаивала Кристин.

— Боже мой, какие мы нежные! — неожиданно- вульгарно откликнулась женщина. — Откуда я знала, что у тебя будет такая реакция на кровь вашего патриарха!

— Тыы… — Кристин задохнулась, — дала мне кровь Северянина?!

— Да, что здесь такого? — женщина щелкнула зажигалкой и закурила. — Я, конечно, понимаю, что он вас там всех перетрахал, но это был простейший тест. И теперь я точно знаю, что мы не сделали из тебя клона мисс Кук. Ты ведь сама просила, чтобы перерожденные клетки замещали клетками мисс Кук, не так ли?

Кристин кивнула. Мелинда облизала полные яркие губы и стряхнула пепел изысканно украшенным ногтем. — Я так поняла, что его вампа разбудила в тебе собственные — личные воспоминания?

— Да. Пожалуй, чересчур личные, — обиделась Кристин.

— Не расстраивайся. Если неприятно, их всегда можно ослабить. Зато реакция — за-ме-чательная! Твое — осталось при тебе со всей твоей памятью. А Олив ты просто будешь лучше чувствовать и понимать. Возможно, даже лучше, чем себя.

— Док, то есть, Мэл, — вампирша чуть придвинулась к ней, — если ты человек, откуда у тебя такая сила, чтобы держать вампира? Ты сидишь на ви?

— Уже нет, — сощурила глаза женщина и выпустила дым через нос. — Неужели, все эти процедуры на тебя так подействовали, что ты меня не узнаешь?

Кристин отстранилась, внимательно оглядела собеседницу и медленно покачала головой:

— Нет, я тебя не знаю.

Доктор Мелинда Флэмберс сняла шапочку, вытащила из густых, темных волос заколку и тряхнула кудрями, одновременно надевая на лицо маску похотливо-равнодушного выражения.

— Ты… — ахнула Кристин, — …стриптизерша из нашего клуба…

— Ну, слава богу!

Пышные пряди вернулись под строгую голубую шапочку, лицо приобрело приветливо-официальное выражение.

— А то я уж подумала, что как бы мы тебя дебилкой не сделали.

— Но, как ты… — изумленной Кристин не хватало слов.

— Никак. Я всегда была сотрудницей Центра. Я — человек, но с измененными параметрами, как и все сотрудники, — она опустила глаза и ухмыльнулась. — Вашей фее нужна была страховка, а CSR — сведения и биоматериалы. И без спецподготовки забыться и сдохнуть с этой вашей секс-машиной очень просто. Хотя, не худший способ самоубийства, правда?

Она подмигнула немного смутившейся Кристин, и легко засмеялась, словно говорила о новой кофточке.

- Кстати, хочешь избавиться от своего маленького женского недостатка? Или он тебя уже подсадил на свое садо-мазо?

*

Странно закончилась их беседа. Странно и тревожно.

Особенно, когда присоединилась доктор Аддлер, предложившая отвезти Кристин в поместье Оливии Кук, не дожидаясь официальной выписки. Сначала — шутки, маленькая интимная процедура, освободившая Крис от комплекса «вечной девственницы»; затем, еще один бокал замечательной жидкости, похожей на кровь фейри. А дальше — короткий и жесткий разговор в машине, где обе женщины дали понять, что их действия выходят за рамки дозволенного сотрудникам Центра, и Кристин лучше считать, что ничего кроме поездки с ней сегодня не происходило.

На чьей они стороне, вампирша так и не поняла. Но кровь Олив, ее память выдали только одно — “Sweem easy” (Плыви по течению).

*

— Почему Олив не бросила тебя в Шривпорте, а привезла сюда, зная, что как Дитя Спенсера ты опасна для всех, а более всего — для нее самой — мы не в курсе. Требование оставить тебя в живых Мисс Кук сделала условием сотрудничества с CSR, но комментировать отказалась, Ты должна понимать, что клетки Создателя невозможно уничтожить совершенно, не уничтожив самого обращенного им.

— То есть, связь с ним у меня все же осталась? И он может распоряжаться мной по-прежнему? — чуть не заплакала Кристин.

— Да, вы связаны. Но манипулировать тобой, пока ты с Олив, он не сможет. И, чем дольше ты будешь с ней, как ее доппель, тем меньше у него шансов на тебя воздействовать.

Стань для нее сестрой, ребенком, матерью — всем, в ком она будет нуждаться. Моррису одному не справиться: он слаб, он — человек. А у тебя для этого теперь множество возможностей. Стань ее якорем в этой жизни.

И еще одна тонкость. Через кровь своего Создателя ты знала, как Олив любит, и что для нее любовь вообще. Знаешь и теперь, причем, даже больше и глубже, из-за вашей новой связи. Судя по тому, что мы наблюдаем, Северянин ей не близок, хотя она любит его как обычная человеческая женщина — всем сердцем. Его древняя животная сверхсущность не позволяет думать об Олив иначе, как с высоты своего векового ледяного прагматизма. Даже в ущерб самому себе. Ты ведь его тоже неплохо изучила, верно? Попробуй иногда тормозить этого упертого осла от необдуманных действий в отношении Олив. Чтобы не получилось так, что рванет отсюда Посредник — никому больше не видать! Потому что вскоре она будет в состоянии менять уже не страны проживания, а миры и реальности. Этот уровень — и есть цель CSR, которую он ни за что не упустит.

А Олив на эти уровни наплевать: она выбрала спасать тебя и всех вас. Так что теперь у тебя есть шанс удержать ее здесь, в этой реальности. Удержать и помочь — ей, себе и всем нам вместе.

Кристин слушала и думала, почему Олив не рассказала им о том, что на самом деле она сделала с ней в аэропорту Шривпорта, и чем собирается заняться в ближайшее время в своем раю.

Пятая Руна. Глава 10.

Преданность кончается там,

где боль становится невыносима.

Из архива Цинны.

«Лилит. Черная Богиня, Темная Мать, Кали, Ума, Парвати, Геката, Хель, Эрешкигаль — масса имен, а суть одна: Тьма, Смерть, Бездна.

Растворение личности в первобытных инстинктах и одновременный доступ к первородной силе. В небольших дозах действие на человека сходно с наркотическим. Передоз приводит к полной смене точки сборки, уничтожению личности.

Субстанция, которую называют кровью Лилит, ни что иное, как кровь Предвечных — вампиров, появившихся до начала времен, неизвестно как и кем созданных. Отсюда и пошла легенда о Пра-Матери Лилит, и о том, что Бог — вампир.

Само понятие — Предвечный — значит существующий вне времени, творец времени, не имеющий начала и конца, безначальный, до мироздания. Может быть это и есть — бог вампиров?

Вечная Ночь — период смены доминирующего вида разумных существ на планете с хомо сапиенс на вампир.

Всплеск записей о Предвечных и Вечной Ночи источники обычно фиксировали примерно раз в 3600 лет — в период прохождения между Марсом и Юпитером странствующей планеты Нибиру»

Весь архив был на электронных носителях. И лишь один обрывок плотной желтой, слегка траченой плесенью бумаги, лежал в папке, что хранилась на дне ячейки. На этом листе натуральными чернилами каллиграфическим почерком шесть раз был прописан один и тот же текст на разных языках, пять из которых были мертвы. Но их, как и шестой вариант на древне-шведском, удалось перевести с помощью какой-то мудреной программы Одри.

Звучал текст примерно так:

«Мы были воссозданы по образу и подобию Божьему,

как продолжение рода смертных и слабых человеков —

Источника и Цели нашего существования.

Их плоть и кровь — основа и суть наша — Великой Тайной

в наших телах обращается в живительный сок,

уничтожающий боль и страдания и дарующий бессмертие,

но питающий в нас алчных Зверя и Бездну».

Странные бледные разводы шли по всему листу, словно был пролит сок какого-то растения — блеклый серовато-зеленый, чуть мерцающий на свету.

Когда на отсканированном листе убрали текст, на экране остался отчетливый рисунок дерева, похожего на дуб.

— Древо Жизни, — странным голосом произнесла Одри.

Северянин не знал ни одного факта, подтверждающего существование вампира, приближающегося к упомянутому возрасту, кроме Ларри Митчелла, к счастью уже покинувшего этот мир. Но вот Цинна мог знать. Да и Олив как-то между делом без запинки поведала, что в перспективе сможет «гулять по времени»…

Подумав так, викинг помрачнел. Опять он вспоминал о своей фее, лишь как о части очередной головоломки, которую ему было необходимо решить.

В данный момент в восприятии вампира словно существовало две Олив. Одна — его смертная любовь, его живое сердце, часть его существа, в котором было все то, чего он лишился после обращения. И другая — несущая в себе силы целого мира, незнакомого, неизведанного, требующего уважения, познания и… использования.

Северянина нисколько не смущала неординарность его возлюбленной, наоборот, он с облегчением согласился, что только такая женщина могла бы возвратить к жизни все эти покрытые пылью веков чувства и эмоции, умершие вместе с его сердцем. Живой Оливией Кук викинг дорожил невероятно, и давно уже себе признался в этом. Но — только себе.

К этой хрупкой и внешне вполне заурядной женщине он тянулся всем своим существом, для всех остальных оставаясь холодной глыбой, циничным кукловодом.

Но все же, все же…

Разум вампира, столетиями отточенный борьбой за выживание, на первое место ставил возможность использования уникальных способностей существа, которым становилась его возлюбленная, не давая в полной мере осознать, что неповторимость — это просто ее существование рядом с ним.

В его постели и в его жизни.

*

— Что имеем — не храним, да, Арн?

Вампир удивленно поднял брови. Он даже не сразу сообразил, что это говорит Кристин. Другие интонации, спокойствие уверенность, словно она повзрослела за двое суток на добрый десяток лет.

Викинг поднял на рыжую глаза и подвинулся, приглашая. Крис переступила длинными ногами через скамью и опустилась рядом. Северянин обратил внимание, что девушка не смотрела на него. Не отводила глаза, а именно не смотрела. Словно слепая…

Взгляд ее был сосредоточен на чем-то далеком в темноте ночи. Точно такое же выражение лица было у Изабеллы в Далласе…

— Я пришла вернуть долг, Арн. За то, что не бросил меня в Шривпорте, — она помолчала и уточнила, — За оба раза.

Викинг понял, слегка улыбнулся и накрыл большой ладонью ее сцепленные в замок руки, сложенные на коленях. Пальцами другой провел по ее щеке, взял за подбородок и повернул лицо к себе. Вгляделся, и снова отметил ее уже взрослую женственность.

- Не стоит, детка, — я справлюсь. Ты — для Олив.

— Я и пришла ради Олив, Арн. Ты же потеряешь ее, как потерял мой Создатель! Забыл про нее, зарылся в своих изысканиях…

Спокойное лицо девушки скривилось, и Северянин с удивлением заметил мокрые дорожки. Не крови — обычных слез. Понял, что уже не удивляется этому, но вида не подал.

— Вру, — она слегка отстранилась от рук Северянина. — Я пришла и ради себя. Я устала терять, Арн. Пусть нас породнили с ней искусственно, но чувства-то я испытываю настоящие! Я согласилась на изменение и для того, чтобы помогать ей… когда этого не в состоянии делать ты.

— Вот как?

— Знаю, что ты заходил к нам сегодня ночью. Что ты подумал, Арн? В чем, по-твоему, «я — для Олив», как ты говоришь? Уж кто-кто, а ты-то отлично знаешь, что ни она, ни я — не лесби.

— Ты — вампир, Кристин. И Олив теперь… почти наверняка. Вкусы меняются. Вампиры пансексуальны.

Кристин усмехнулась и произнесла медовым голосом:

— Раз так, то, что же ты к нам не присоединился? И Одри бы еще прихватил!

Вампир рыкнул и сжал ее кисть своими пальцами так, что хрустнули костяшки.

— Я не Олив, Арн, но я чувствую ее. Вернее, чувствую, что она испытывает к тебе, Северянин. А особенно — без тебя, — Крис сделала ударение на предлоге, и испытующе посмотрела в глаза вампиру. — И я жутко рада, что не на ее месте. Потому, что мне плевать на тебя, Дракула ты херов, а ей — нет!

Ладонь вампира мгновенно переместилась со щеки на рыжие пряди, оттягивая голову Крис назад, другой рукой притискивая к своему каменному торсу.

— Как ты меня назвала?

Его драконьи глаза смеялись, и Кристин заторопилась, пользуясь моментом:

— Лив нуждается в тебе. Любит. Ждет. Как когда-то ждала моего Создателя.

Кристин перехватила ладонь вампира и стала выпутывать волосы из его пальцев, непроизвольно сжавшихся в кулак на слове «создатель».

— Почему ты отстраняешься от нее? Что происходит? И твоя сестра… К чему вы готовитесь? Улететь обратно на свою маленькую локальную войнушку, оставив нас подыхать в этом раю от неизвестности? Ну, Одри-то понятно, что надо, а чего хочешь ты, Арн?

— И чего же, по-твоему, надо Одри, детка?

— Тебя и власти, — пожала плечами Кристин. — Вернее — власти и тебя.

Викинг выпрямился, ослабил хватку и сейчас уже просто обнимал девушку, прислонив к своему плечу.

— Ты говоришь, как Эмбер. А пахнешь почти как Олив….

— Ты просто скучаешь, Арн. Пойди к ней, займитесь любовью где-нибудь… в кедровой роще, в этих бесконечных цветах вокруг поместья — там такая красота! Да просто полетайте над виноградниками, наконец… Ну как-то сделай ее счастливой! Или ты не в силах уже?…

— Ты о ком говоришь, — нахмурился Северянин, — об Одри?

— Да ты съехал со своими архивами — причем тут твоя канцлерша! Я — о Лив. Ты очень невнимательный. Она уже левитирует вовсю и может не дышать под водой. И еще там куча всего, что может сделать секс… — здесь Кристин слегка запнулась. — В общем, сам знаешь каким. А то у меня такое впечатление, что ты ее пальцем тронуть боишься. Как узнал, что она Посредник, тут же решил, что между вами возможны только платонические отношения. А ведь это только слово, Арн. Просто слово. А Олив — живая женщина.

Викинг, выражение лица которого во время этой тирады, несколько раз поменялось, захохотал, затискал Крис. Потом взял за подбородок и медленно спросил:

— А ведь ты говоришь так, как будто хочешь этого сама, — Северянин погладил девушку по рыжей гриве и мягко поцеловал в губы.

Крис ответила тепло, но без страсти. Потом произнесла:

— Я принесла тебе ее чувства, но не свою тушку, о великий гуру. Поэтому, будь добр — отвали, пожалуйста!

— Ты маленькая рыжая сводня, — засмеялся вампир, поднимаясь. И, увидев возмущение девушки, добавил — Но талантливая! Я в тебе не ошибся.

Он быстро чмокнул ее в макушку и взмыл вверх.

— И Одри я отсюда сплавлю, — себе под нос пробормотала Кристин. И, вправляя вывихнутые викингом пальцы, добавила. — Дурак. В следующий раз я тебе твои — сломаю.

*

Это называлось — нирвана. Сил уже не было ни на что…

Викинг лежал головой на животе Олив и глупо улыбался. Мерно покачиваясь от ее еще неровного дыхания, он слушая затихающую бурю в ее крови. Сквозь ресницы полуприкрытых век Арн любовался открывающейся его взгляду перспективой: разгоряченной чуть влажной кожей с отметинами его клыков и пальцев, особенно четких на холмиках подрагивающих грудей, нежной шее и подбородке.

Губ Олив ему видно не было, но, судя по всему, им досталось, может быть и похлеще, чем всему остальному вкусному пироженку под названием Оливия Кук. Потому что от них невозможно было оторваться, и викинг до сих пор чувствовал на своих губах их сладкое тепло

Вот теперь вампир хорошо ощутил нечеловеческую природу Олив. Прежде, дойти в сексе до состояния блаженного изнеможения Северянин мог только с себе подобным — с вампиром. Мог, конечно, и с человеком, но тот в итоге отдавал концы — счастливый и опустошенный, как сейчас и сам вампир.

В какой-то момент он удивился своим новым ощущениям: его обнаженное тело приятно овевалось прохладным воздухом от окна со всех сторон, в том числе и снизу. То есть и там, где, вроде бы, должна была находиться постель. Северянин огляделся и, обнаружил себя обнимающим свою фею где-то в полутораметрах над растерзанным ложем. После чего констатировал счастливым подсевшим голосом:

— Fuck! Flygningar i drömmar… och verklighet…

— Я еще не совсем контролирую… Считай, что просто воспарили от счастья! — И, открыв глаза и все еще слегка задыхаясь, она не удержалась сама — Обалдеть!..

-------------------------

Flygningar i drömmar… och verklighet — что-то типа «Полеты в мечтах и наяву»

Пятая Руна. Глава 11.

Узнав однажды правду,

ты уже не сможешь вернуться назад, к незнанию…

Последняя их близость была так упоительна и неординарна, что Северянин не сразу заметил, как долго не успокаивается дыхание девушки и ее кровь. На секунду в нем шевельнулось неприятное подозрение, что Олив может быть им не удовлетворена.

Девушка почувствовала взгляд Арна и открыла глаза, в которых сквозь истому пробивался вопрос. Вампир провел пальцами по ее пульсирующей сонной артерии — сверху вниз — и прижал ладонь к груди чуть выше солнечного сплетения.

— Твоя кровь не успокаивается, детка… Тебе было мало?

Он хитро и соблазнительно улыбался, щуря на нее свои драконьи глаза. Однако, Олив уловила в его интонациях некоторое беспокойство. Догадываясь, потянулась к нему и обняла, прижавшись всем телом.

Страсти викинг не почувствовал — она искала у него защищенности и …понимания. Приятность ее сладкого дыхания и легких касаний теплых губ отвлекли Арна от смысла слов, которые она произнесла. И по тому, как напряглось ее тело, он понял, что пропустил вопрос зря.

— Прости, я совсем оглох от любви, свет мой, — вампир приподнял к себе ее лицо. — Повтори, пожалуйста.

— Я меняюсь, Арн. Мое тело… Что-то происходит со мной каждый раз, когда мы занимаемся любовью… — глухо проговорила Олив.

— Ну… хмм… я стараюсь, детка, — хохотнул Северянин, прикусывая ее пальцы, которые до этого целовал.

— Арн, пожалуйста… сосредоточься! — Олив высвободилась из объятий его больших рук и села в постели, отталкивая от себя его жадные ладони. — После нашего секса я начинаю по-другому чувствовать, видеть, слышать… я перестаю просто ходить — я левитирую, телепортирую … И даже не думаю об этом — все получается само собой! Первый раз я взлетела, просто желая увидеть, куда отправился мой брат! Ты не говоришь со мной об этом, но я знаю, что тебя это беспокоит. И ты… ты отстраняешься от меня! Скажи, я тебя пугаю?

— Пугаешь?!! — он сгреб ее в охапку. — Да я счастлив, детка, что ты перестала быть слабеньким человечком, чья жизнь могла прекратиться по любой случайности или неосторожности! Но я хочу знать… думаю, как и ты сама… я хочу знать больше о том, что тебе дано, и как все повернется дальше. Меня беспокоит, что это я могу стать тебе опасен.

— Ты о том, что сказала Аддлер о твоей крови во мне?

— И об этом.

— А еще? Одри?

— Догадливая моя… — грустно усмехнулся вампир. — Ты убрала ее вампирскую жажду, но не человеческое честолюбие. Цинна прав… Ничего не обнуляется. Ее жажда власти только выросла. А без этой религиозной мути, которую ты тоже сняла, Одри вообще стала как ищейка, взявшая след. Особенно после знакомства с архивами… Ее мог бы удержать Создатель. Но его нет…

— Удержать от чего?

— Не догадываешься?

— Сдать нас новой вампирской Власти?

Арн кивнул.

— Разве она может до этого докатиться? Имею в виду — сдать тебя?.. Она же тебя любит!

Арн коротко и остро взглянул на девушку.

— Вот именно. Сдав всех остальных, она надеется выторговать для меня и для себя индульгенцию.

— И как она это сделает? Она же изолирована… как, в общем, и мы все.

— Здесь — никак. Но она готовится — я чувствую. Как только мы отсюда уедем.

— И никак нельзя убедить ее передумать?

— Нет.Она очень упряма, изобретательна и хитра. Я ее знаю. Остановить ее может только окончательная, настоящая смерть, — лицо вампира окаменело.

— Нет, — твердо сказала Олив. — Надо найти другой вариант.

Помолчала, соображая.

— Арн. Почему твоя сестра уверена, что после того, как Спенсер получит меня и остальных, ты — останешься с ней?

Он ждал этого вопроса. Он боялся его.

Врать было нельзя, а рассказать невозможно.

Потому что в такое не верят.

— Потому что еще до обращения я был… проклят. И проклятье работает до сих пор. Твоя магия крови и архивы Цинны только подтвердили это.

— Как? Как действует твое проклятье? — встрепенулась его фея, даже не удивившись.

— Откуда я знаю?! — взорвался вампир. — Я даже не помню, как это произошло…

— Так вот почему Аддлер разозлилась, когда я сказала, что работаю с рунами… — задумчиво протянула Олив, глядя в одну точку.

Арн насторожился:

— Что ты задумала, детка?

Она развернулась к нему, и взяла его лицо в свои маленькие горячие ладони. Отвела со лба светлые пряди, заглянула в его встревоженные темнеющие глаза.

— Доверься мне, милый. Сейчас я сильна как никогда, и могу войти в твою память. Тогда ты найдешь решение. Как всегда.

Вампир отметил, как тонко она избавила его от трудного выбора, предложив использовать себя. И как странно и приятно было услышать это ее — «милый»…

Но расслабляться было рано.

Северянин взял ее руки в свои, прямо взглянул в глаза и проговорил:

— Возможно, тебе не понравится то, что ты обо мне узнаешь.

Пятая Руна. Глава 12.

Для каждого мужчины движущая сила — это женщина.

Без женщины даже Наполеон был бы простым идиотом.

Чуть больше двух лет назад, Олив внезапно бесследно и надолго исчезла из Десото. Шериф округа даже начал расследование, подозревая ее клыкастых друзей. Однако, оказалось, что те настолько не в курсе, что уже наняли собственных детективов для ее поиска — к сожалению, также безрезультатного.

Время шло, ни одной зацепки не появилось, и дело в итоге закрыли. Право на управление имуществом — домом бабули Кук — передали непутевому братцу Олив. Недолго думая, тот его продал анонимному покупателю через нотариуса-посредника. Потом раздал долги, приобрел себе новый грузовичок и подался в соседний Техас на заработки.

Домик постоял-постоял бесхозным, пока некая строительная компания не начала в нем ремонт, через пару месяцев превратив его просто в игрушку. Обновили не только постройки, но и порядок лужайку с дорожкой, сделав новую отсыпку, автополив и высадив розовые кусты… Но въезжать никто не торопился. Так дом и красовался — новенький и ничей, радуя глаз одних, а у других вызывая зависть и рождая сплетни.

*

Олив казалось, что она отсутствовала всего день — там было легко и весело, солнце не заходило, усталости не было и спать не хотелось. Ее недородственники скрыли, что в их мире время течет иначе, и час развлечений с ними равен месяцу человеческой жизни в Десото! Немало похищенных фейри так и оставалось там, предпочтя молодость и беззаботность тяжелой реальности. Да и попросту забыв о ней… Но с Олив такое бы не прошло — обычным человеком она уже не была, а препятствование ее возвращению только его ускорили.

Очутившись у порога своего дома, девушка поначалу растерялась — в темноте включились разбрызгиватели (которых никогда у нее не было) и она напоролась на какие-то колючие кусты. А потом обнаружила, что без ее ведома кто-то обшил дом сайдингом и поставил новую входную дверь! Которую, кстати, открыть ей не удалось: ключа на положенном месте (между цветочными горшками) не было. Ее мобильный был разряжен, а сама она так устала и была зла, что просто сняла туфлю и врезала по остеклению двери над замком…

В тот момент Олив страстно хотела одного — попасть под горячий душ и лечь в свою постель. Поэтому старалась не зацикливаться на переменах в интерьере, спасаясь принципом любимой героини*: «Об этом я подумаю завтра!» И, когда, выйдя из ванной, в своей спальне она увидела самодовольного Северянина, демонстративно поигрывающего ключами от дома, первым ее желанием было загнать в его мертвую грудь осиновый кол, а Моррису — оторвать его тупую башку.

Но все же чему-то в Центре ее уже научили, поэтому на весьма провокационное представление новоявленного хозяина, она ответила лишь едким замечанием, решив игнорировать все его поползновения. А потом — вернуть свой дом через суд.

Викинг таким приемом был обескуражен, потому что искренне рад был ее возвращению: он ее ждал! А Олив повела себя так, словно не провалилась на целый год в тартарары, а лишь на минутку вышла. И теперь он — тысячелетний викинг-вампир! — выслушивал отповедь, словно назойливый мальчишка, как и ее брат. Арн уже видел и чувствовал перемену в ней, но… Так сходу признавать этого не собирался, особенно, после подобного приема. Поэтому, по привычке решил приструнить.

Нависнув над непочтительной недофеей злым знаком вопроса, заявил, что купил дом вместе со всем содержимым — то есть, и с ней! Придвинувшись к самому ее носу, с удовольствием отмечая ее страх, щелкнул клыками и произнес сакраментальное «ты — моя!».

Олив тогда не отстранилась — так и стояла перед ним, напрягшись и вытянувшись струной, упрямо поджимая губы и глядя в его наглые драконьи глаза. Маленькая, упрямая, с влажными ароматными волосами и каплями воды на сладкой коже… Викингу сносило крышу от ее близости! Однако, впервые за много веков потребность воина «защитить» взяла в нем верх над вампирским желанием «обладать». Прекратив изображать «злобное вампирище», Арн убрал клыки, отстранился и почти устало поинтересовался:

- Когда Макс Спенсер впервые назвал тебя своей, что ты испытала?

- Злость, — вспыхнула Олив. — Просто невероятную злость!

— …и уверенность? — мягко добавил Арн, поймав взгляд девушки, сказавший ему больше, чем слова. — Вот видишь… Ты уже понимаешь это.

Он осторожно обнял ее своими большими руками, стараясь вложить в объятие все то, что не мог произнести. Почувствовав это, Олив сразу остыла, затихла, но сдаваться не собиралась — слишком важно ей было сказать то, чего он сам не хотел признавать:

— Раньше — Спенсер, а теперь и ты… вы не понимаете… Мне нужно хоть немного свободы для себя самой! Для того, чтобы остаться собой и не свихнуться с вами к чертовой матери!

— О-лиив… — трогая губами ее влажные волосы, произнес Северянин, — Там, где есть сила, всегда немного не хватает свободы. Но вот парадокс: там, где силы нет — свободы порой бывает еще меньше!

Девушка отстранилась и внимательно взглянула на вампира.

— Я очень не хочу с тобой соглашаться! Ни в чем… Но, кажется, здесь ты прав, — Олив мягко оттолкнула викинга, уперев ладони в его литой торс Потом снова снизу вверх взглянула ему в глаза и оттолкнула уже и взглядом. Северянин сделал полшага назад, но все еще держал ее за плечи, не в состоянии оторваться.

— Ты постоянно демонстрируешь мне свою силу, Арн, свою способность подавлять, манипулировать. Попробуй хоть раз ее использовать, чтобы справиться с собой, а не давить на меня. Это у вас тут прошел год, а в жизни Олив Кук ты ее предал, сдал кровожадному упырю и чуть не осушил с ним на пару всего несколько часов назад!

— Ну, не осушил же, — огорошенный этой новостью вампир снова машинально погладил девушку по волосам.

Сделал он это тем же самым жестом, которым пытался ободрить в тот момент, когда на пару с Ларри Митчеллом — убийцей его семьи — они пили ее кровь, чтобы выйти на солнце. Похоже, Олив тоже вспомнила это, потому что резко, с неженской силой, вывернулась из-под его рук и отскочила к стене.

— Вы меня ели, скотина ты эдакая! Ели!! Как… кусок мяса!

Ее боль, обида, отвращение и унижение лавиной обрушились на его «первую сигнальную» — кровная связь никуда не делась.

— Всее… — еще тише добавила она и отвернулась. — Я для вас такой универсальный вампирский деликатес: сначала можно оттрахать, а потом — сожрать.

Арн недоумевал — состояние своей феи он воспринимал даже сильнее, чем прежде. И мало того, что Олив его уже не боялась, так к этому примешивалось еще какое-то тягостное ощущение, которое викинг не смог идентифицировать. Похоже, тысячелетний вампир почувствовал себя… виноватым?? Его многовековая вендетта оправдывала все — даже использование тех, кто дорог. Все было инструментом его мести за семью! Но, стоя над застывающей бетонной поверхностью площадки, куда он замуровал головешку упыря-потрошителя, он внезапно понял, что вместо удовлетворения ощущает опустошенность и отсутствие связи с Олив. Он полагал, что его кровь и покровительство спасет его фею в любой ситуации, не приняв во внимание, что она сама решит спасаться — уже от него самого…

Викинг видел напряженную спину девушки, слушал в ней свою кровь и понимал, что привычной полуправдой ему здесь не обойтись. Он был очень обязан этой девочке — смертельно обязан. И об этом было необходимо сказать.

— Я благодарен тебе, Олив Кук, за то, что ты помогла отомстить за смерть моей человеческой семьи. Благодарен за то, что не дала мне сгореть на солнце, и, напоив своей кровью, вылечила от ожогов. Я благодарен… да нет, я просто рад, что ты вернулась! Потому что, в отличие от всех остальных, всегда знал, что именно так и будет. Весь этот год, я чувствовал тебя, как чувствую сейчас — и это не только кровная связь! Ты сама уже поняла… И дом этот я купил вовсе не для того, чтобы купить тебя. Я просто хотел, чтобы тебе было, куда возвращаться.

Спина Олив расслабилась, плечи опустились и задрожали — девушка беззвучно плакала. Вампир улавливал только усталость и грусть.

— Не хочу давить, но… Просто скажи, что ты хочешь? Не от меня, а вообще… Что бы ты хотела делать с этой своей свободой? И я помогу тебе это сделать. Я — твой должник.

Арн хитро и слегка виновато улыбнулся, вынул из кармана новенький смартфон и опустил его в карман халатика Олив. Затем прижался губами к ее волосам, и моментально отстранился, не позволив девушке его опередить в этом.

— Звони мне, пожалуйста, если что-то понадобится или просто наступит бессонница. Или когда надумаешь, что делать дальше со своей жизнью. Только не исчезай больше. Ладно? — медленно, словно желая быть остановленным, он вышел на крыльцо.

Входная дверь слабо стукнула, под ботинками вампира захрустели осколки.

— Днем тебе все починят, — бросил он через плечо.

Девушка обернулась на голос — но отвечать было уже некому.

*

Все это промелькнуло в памяти Олив в одно мгновенье, и вызвало лишь улыбку. Она давно определила, что делать со своей жизнью.

Олив поймала настороженный взгляд наблюдающего за ней вампира, и снова улыбнулась — на этот раз уже ему.

— Расслабься, Арн. Ты просто забыл, что теперь мы с тобой — одной крови. И вряд ли меня что-то поразит.

Она встала перед ним на кровати, на взгляд викинга, прекрасная до одури: голая, лохматая, вся в отпечатках его пальцев и клыков… Встала и произнесла, игриво подняв бровь и подражая Эмбер:

— Хочешь, чтобы я сканировала твою память в таком виде, или выберешь более официальный вариант: твой кабинет, строгий костюм, и… чулки на высокой кружевной резинке?

__________________

* Скарлетт О’Хара — главная героиня романа «Унесенные ветром»

Пятая Руна. Глава 13.

Прячьте же свой срам и злые страсти

Под рубахой королевской власти,

Но страшитесь голоса певца!

Они действительно перебрались в его кабинет в мансарде и не пожалели: картина вырисовывалась более серьезная, чем та, которую можно было уладить в шелковых простынях. Зверь в викинге злился, не хотел впускать чужое сознание.

Северянин полулежал на кожаном диване, хмуро поглядывая на Олив из-под полуприкрытых век. Девушке пришлось полностью от него закрыться и даже подключиться к Крис — но все равно не получалось. Она не могла просто выпустить наружу прошлое викинга, потому что чувствовала в нем тьму, которая могла бы его поглотить. Оставались только руны…

Олив присела рядом с вампиром, взяла за руку.

— Давай попробуем по-другому… Я буду задавать простые вопросы, а ты на них — отвечать. Формально, только чтобы подтвердить или отвергнуть факт, договорились? Это может быть что-то личное, неприятное, но… сдержись, хорошо? Это ступени к твоей памяти, Арн. Просто информация, которую мне удалось уловить.

Вампир кивнул и чуть сжал ее кисть.

— Итак… Эгиль Скаллагримссон — знакомое имя?

— Был такой.

— Очень информативно… — пробормотала девушка. — Я поняла, что он был скальдом** при дворе побежденного тобой правителя. Он спел тебе «величальную» — тебе понравилось. Ты был хмелен, удовлетворен победой и многочисленными девами — ты отпустил. Так?

Короля Витольда Ледяного Дракона он тогда распял на воротах его собственного замка, а войско и всю челядь перебил, включая раненых, стариков и детей. Поэта он оставил в живых с условием сочинить в честь победителя dråpa — хвалебную песнь на века. Северянин помнил это как-то отстраненно, словно не про него. Собственно, так и было — человеческие воспоминания после обращения или стирались, или просто… все было по-барабану. И при всей любви к Олив, викинг не был уверен, что стоит реанимировать то, что давно умерло. Однако, слово есть слово.

— Допустим, — поморщился вампир. — К чему этот экскурс?

— Помнишь, Арн — только информация.

— Хорошо. Так и было. Давай дальше.

— Позже, ты перечитывал его произведение? Хоть раз?

— Скальды не записывали — они импровизировали.

— Нет, этот записал. Что ты о нем знал, Арн?

— Воин. Поэт. Сказитель, — пожал плечами вампир.

— А то, что он практиковалгальд?***

Арн вздернул к ней осунувшееся лицо. Викинг помнил. Вампир — злился.

— Эгиль был руническим магом, весьма успешным. И по характеру схож с тобой. Он по рунам прочел твою судьбу и зашифровал в этом произведении. Я уловила что-то типа: «ты всегда будешь рядом со своей драгоценностью, но не будешь этого видеть. Понимание будет приходить к тебе после каждой ее потери. Ты будешь жить вечно и терять вечно. Пока не вернешься к самому себе».

— Бред какой… Что это значит?

— Думала, ты мне скажешь! И вот еще: этой рунической темкой очень интересовались позже. Например, в Третьем Рейхе, где даже проводили изыскания. Пересказ твоей истории с Эгилем они нашли, так же, как и Цинна. И вот с каким-то из них, скорее всего, и ознакомилась твоя сестра.

— Что бы там ни произошло — в моем человеческом прошлом — при вампирском обращении все обнулилось.

— Не в твоем случае… Сам знаешь. Твоя родовая вендетта это только подтверждает. И, думаю, Одри в архиве Цинны нашла тому подтверждение. Но тебя в известность не поставила, — Олив знала, что касается одной из запретных и болезненных тем — преданности. Но деваться ей было некуда. — Что ты сделал, Арн? За что он так с тобой?

Ответа не последовало — Северянин просто закрыл глаза и отстранился. Он умел так — вроде рядом, а как в бездну канул. В такие минуты она жалела, что ее телепатия не распространяется на вампиров, потому что удерживать связь и настрой становилось очень трудно.

Почувствовав это, двумя этажами ниже легла и настроилась на Олив ее кровная сестра Кристин — ее энергетическая половинка. Олив поблагодарила ее за помощь, собралась с духом и, остановив свое время, ступила в Бездну человеческой памяти Арна. В этот момент Крис показалось, что у нее через грудь выдирают позвоночник. Вампирша прижала ладонь к солнечному сплетению и почувствовала толчок, а секунд через пятнадцать-двадцать — другой. Запретив себе даже думать об этом, Крис отчаянно потянулась к сестре, отдавая ей свою силу… Внезапно все кончилось — стало легко, и рыжая провалилась в сон.

Олив получила информацию, и ей оставалось только одно, но самое трудное — сделать так, чтобы Арн ее принял. Признал. И раскаялся. Потому что только так можно было сбросить этот тяжкий груз… И ей было страшноо, потому что последнего могло и не произойти. Ведь Северянин был и оставался вампиром, презирающим свое человеческое прошлое.

— Арн, помнишь свою жизнь до обращения?

Молчание викинга стало агрессивным, тяжелым.

— Те несколько лет после смерти семьи, пока ты еще оставался человеком, и пытался заглушить боль своей вины? Вряд ли ты забыл слова, сказанные тобой отцу в ночь его гибели.

В ответ — глухой рык и сдавленные ругательства.

Олив глубоко вздохнула, и сцепила в замок ладони, пытаясь унять дрожь. Его память накрывала и ее, заставляя произносить вслух и испытывать несвойственные ей мысли и чувства.

- После обращения из века в век тобой двигала жажда мести — топливом для нее служила именно память. Память о неисправимой глупости королевского недоросля, бабника и забияки…

Вампир заскрежетал зубами, сел и сжал голову ладонями так, словно хотел раздавить ее как арбуз. Почему он все это выслушивает??!! Но ответ ему был известен: потому что это была правда. «Именно так, моя настойчивая фея! Если бы не Цинна, и обращение, я бы сгорел на своем погребальном костре не героем, а убийцей — Эйрикером Кровавой Секирой, ставящим пленных в ряд и одним ударом отсекающим сразу несколько голов… Из конунгов я был в этом просто рекордсмен…».

Ничего не обнуляется. Умерло тело и все, что связано с человеческой физиологией, но — не память клеток. Его Создатель помог все забыть, потому, что любил, потому что жалел и хотел, чтобы новообращенный вампир Рорик Арнбьорн Северянин быстрее адаптировался и жил полной не-жизнью, не испытывая отчаяния и сожалений.

«По мере того, как вампир взрослеет, у него появляется выбор — эволюционировать или окончательно оскотиниться. И в этом он ничем не отличается от человека, стоящего перед тем же самым выбором. Путь у всех один, разные только ресурсы и намерения». Это Северянин прочел в архиве Цинны. Да и слышал, наверно, от него не раз. Слышал, но не слушал! Вернее — не вникал… Его любовь и послушание были отличной заменой пониманию.

К тому же, в вампирской не-жизни викинга все было отлично: независимость, отстраненность, комфорт, много свежей крови, свежего тела любого пола и цвета… И хорошо скрытая процветающая бизнес-империя, позволяющая без проблем поддерживать желаемую реальность.

«Великое откровение» (легализация вампиров) никак не повлияло на жизнь Северянина. Он легко шагнул в не-жизнь из своей человеческой реальности, и также легко сделал вид, что включился в мейнстрим. Вот только задумываться и понимать, откуда бралась эта легкость он начал всего чуть больше века назад, когда стал Создателем сам.

А Цинна…Он никогда не позволял своему Дитя скатиться за грань и превратиться в обычного кровососа, в тупое похотливое животное — даже в самый жаркий и кровавый период становления вампира.

И никогда не напоминал Арну тот короткий, но жуткий кусок его человеческой жизни, когда месть и отчаяние отняли у викинга разум, но не силу и ярость.

________________________

* Иоганн Кристоф Фридрих фон Шиллер

** Древнескандинавский певец-воин

*** ритуальные заклинания

Пятая Руна. Глава 14.

Каждому отпущено ровно столько жизни,

сколько нужно для его предназначения

и уплаты долгов.

Согне-Фьорд, десять веков назад

Придя в себя после очередной бойни и разграбления поселения, в крови, похмельи, среди измученных шлюх, и таких же невменяемых, как и он, товарищей, испытав к содеянному и собственному телу безмерное отвращение, викинг выбрался на берег фьорда и зашел в воду.

Он ничего не соображал.

Чего он тогда хотел — просто придти в себя от угара?

Утопиться, чтобы перестать помнить?

Арн не понимал.

И когда волна накрыла его, просто не стал сопротивляться…

Северянин не был самоубийцей — просто знал, что не утонет. Он свято верил, что должен погибнуть как воин — в схватке. Ледяные горькие волны обжигали его плоть, сбивали дыхание, лупили о камни и, наконец, выплюнули его на обледеневшую гальку — хотя Арн даже не пытался плыть или держаться на воде…

Он лежал ничком, глядя на свои, изодранные в кровь костяшки пальцев, и пытался изгнать из легких обжигающую жидкость. Тело от холода почти ничего не ощущало.

— Не получится, Северянин. Тебя даже море не пожелало — ты проклят.

Арн не поверил своим ушам, решив, что бредит с крепкого меда.

Но голос продолжал:

— Помнится, ты пообещал своему отцу постараться провести свою жизнь меж женских ног? Вот тебе на сладкое: отомстишь убийцам только тогда, когда найдешь свою половину — свою силу Кано, без обладания которой в этом мире тебе не нужно будет ни-че-го!

Говоривший это зло засмеялся, и с трудом поднявшийся Арн узнал в нем скальда, которого по обычаю помиловал за хвалебную песнь на пиру. Тот сидел на корточках на скальном камне над водой и продолжал:

- Эйрикерр Северянин, ты вечно будешь винить себя за смерть семьи, потому что жить будешь вечно! Хотя умрешь уже завтра, — скальд захохотал и… начал истаивать в рассветных лучах.

Рассвирепевший викинг рванулся к нему, но ноги словно пристыли к ледяной корке.

— Да, воин, и не забудь: вечность — это, на самом деле, мой подарок! Потому что такой упертой дубине, как ты, понадобится о-очень много времени, чтобы понять суть моего проклятия и попробовать избавиться от него! Особенно, после смерти!

И снова — хохот, а скальда уже нет.

*

И еще одно зыбкое воспоминание всплыло в освежеванной памяти викинга.

Перед последней битвой, Эйрикерр призвал колдунью. И та, запинаясь и трясясь (рука у Арна и тогда была тяжелая) проговорила:

— Руны молчат, конунг. Видно только, что в этой битве ты потеряешь душу.

— Потому что попаду в Вальхаллу? — поднял бровь викинг.

- Потому что ты проклят, конунг.

— Не бормочи, говори, как у вас положено! — раздраженно ухватился за рукоять меча Северянин.

Старуха поклонилась, закрыла глаза, подняла голову, и на удивление чистым и молодым голосом заговорила:

— После сегодняшней битвы тебя найдет Вечный и сделает ночным Зверем, по своему образу и подобию. Твоим солнцем станет луна, твоим днем — ночь, водой и вином — кровь. Зверь в тебе будет жить местью, и жажда не утихнет века. Устав искать Древо Жизни, твой Вечный принесет себя в жертву без ритуала, оставив своего ребенка маленькой слабой женщине…

Арн сморщился от этого «бреда», и, прогоняя кликушу, махнул рукой.

Но та внезапно открыла глаза — страшные, черные, почти без радужки — и взглянула викингу прямо в лицо. Конунга будто обморозило. Неведомая сила притянула его к ведьме, и когда их лица оказались, примерно, на расстоянии десяти дюймов, женщина тихо и внятно произнесла:

— И когда ее возьмет себе другой, викинг, твое тело, разум, сердце и память будут тянуться к ней вновь и вновь, отвергая все иное. И тогда твоя судьба — быть ее Хранителем. Или твой Зверь станет ее убийцей. Потому что она и есть — Древо Жизни, сила Кано, исполнение всех твоих истинных желаний.

Арн не мог оторваться от двух черных воронок ведьминых глаз, понимая, что поверил ей бесповоротно. Он чувствовал, что не вернется из сегодняшней мясорубки. Он хотел не вернуться — душа викинга сгорела с последним вздохом отца…

Но все же молодость и самонадеянность взяли свое, и конунг Эйрикерр поинтересовался:

— Как я узнаю ее, ведьма?

— Ее узнает твой Зверь. По запаху крови. Безошибочно.

— И когда это произойдет?

Старуха прикрыла глаза, и сделала шаг назад.

Викинга, словно отпустило — он отшатнулся, хотел схватить мерзавку, но… длинная рука конунга прошла сквозь ее тело, загребая пустоту.

Однако ответ он расслышал:

— Когда Зверю, которому ты будешь служить, понадобится душа.

_____________________________

В поисках визуализации скальда Эгиля Скаллагримсона (не исторического, конечно же, а своего персонажа), нарыла фото реального музыканта и его совершенно волшебное исполнение гитарных композиций, которые могут абсолютно точно украсить прочтение моей истории. Эту музыку можно послушать перейдя в мой блог ВКонтакте — Тори Теллер (vk.com)

Пятая Руна. Глава 15.

Тебе решать, что ощущать. Тебе решать, чему бывать.

Они сидели в разных противоположных углах длинного кожаного дивана и смотрели друг на друга — каждый по-своему ошарашенный произошедшим.

Наконец, Олив не выдержала:

— Так, выходит, Эгиль тебя ко мне приговорил…

— Возможно, он приговорил тебя, — глаза викинга были прозрачны и холодны; казалось, он отодвинулся от нее на века, а не на полтора метра,

— Плевать, — девушка встряхнулась и придвинулась к Арну. — Важно только то, что это уже не проклятье, а заклятье.

— Не вижу разницы, — угрюмо буркнул Северянин, поворачиваясь и скрипя кожей подушек.

— Когда ты проклят — это навсегда. То есть, до твоей смерти и после нее — по наследству. А заклятье — это месть, у которой есть условие. И если его выполнить, оно потеряет силу.

— И как же мы узнаем это условие? — уже почти зная ответ, спросил викинг.

— Скальд — колдун, поэтому я уверена, что он все еще существует. Я позову своего Наставника, и он поможет найти Эгиля. А заодно и проверю, не самозванка ли я, — Олив неуверенно улыбнулась.

— Что ты имеешь в виду? — Северянин прижал ее ладони к своему лицу, чтобы она не увидела его выражения.

— Эгиль приговорил тебя найти свою половину. Но он не сказал, что это женщина. Он говорил лишь о руне Кано — то есть о первородной силе. Если она может воплотиться в живом существе, и это существо — я, то колдун придет. И заклятие можно будет снять, обещаю.

— Не хочу, — закрыв глаза, прошептал викинг сквозь ее ладони.

— Чего не хочешь?

— Снова рисковать тобой. Я привык так жить. Мне плевать на проклятия, заклятия и все остальное — я справлюсь, как делал это всю тысячу лет! А вот ты… без тебя… — вампир притянул Олив к себе, зарываясь лицом в ее волосы.

— Взгляни на меня, Арн! Помнишь, что делала с тобой ведьма? У меня нет выбора. Если снять заклятие, тобой никто не сможет управлять. Если не снять — … Боюсь, что Зверь скоро потребует свое, как и было предсказано. А Одри ему поможет.

Северянин моргнул, не совсем понимая.

— Имеешь в виду жажду вампира?

Олив неохотно ответила, опуская взгляд:

— Нет, вампир. Зверь в тебе безошибочно узнал мою кровь еще тогда — после нападения Быкоголового. И с тех пор не выпускал меня из виду. Поэтому речь не о нем.

Олив замолкла, что-то обдумывая. До викинга вдруг дошло, что девушка впервые обратилась к нему, называя вампиром. То есть — не к мужчине, любовнику или другу, а к самой сути его существа — к «пьющему кровь». Но оба они уже знали, насколько изменилась эта его суть с момента, о котором упомянула Олив. Поэтому Северянин не понимал исходящей от нее мучительной, даже какой-то болезненной нерешительности.

— Mitt liv, mitt ljus*… - от волнения викинг перешел на шведский. — Ты говоришь о Звере, на наших глазах рожденном из крови Предвечного в бункере Совета Верховной власти!

— Вот именно… И поэтому Наставника я позову прямо сейчас.

*

После всего, что с ним проделала Олив, Арн просто не мог оставаться в уюте маленьких комнат. Он взлетел на крышу, расправил спину и плечи так, что захрустели суставы, и огляделся. Лавандовые посадки далеко освещались полной луной, делая пространство вокруг серебристо-лиловым и загадочным…

Северянин усмехнулся своим невеселым мыслям. Единственное, чего ему действительно хотелось — это продолжать познание Олив в самом что ни на есть библейском смысле. Быть с ней, быть в ней, слушать ее скачущее сердце, вдыхать аромат живой такой родной плоти, горячо отзывающейся на его жадные ласки…

Все это перестало быть просто сексом и утолением вампирского вожделения. Арн словно вернул часть себя — давно и, казалось, безнадежно утраченную, но, оказывается, такую дорогую и существенную…

«Хотеть — значит мочь».

Неужели, малышка Рейвен Кук и впрямь — его руна Кано?..

Когда его фея жаловалась ему, что меняется после каждого их соития, Северянин мог бы то же сказать и о себе. Но решил не нагружать без того перегруженное сознание девушки. Арн давно уже не пил крови, лишь пробуя Олив, приближая момент оргазма. При этом вампир не слабел и не чувствовал жажды, а его дневной сон стал короче и не таким глубоким — он легко был активным днем при необходимости.

В то утро, когда после обморока Олив пришла в себя и стала выбираться из его объятий, викинг тут же очнулся. Но, услышав объяснения Эмбер, решил, что полезнее будет притвориться и послушать. И после ухода Морриса и возвращения Эмбер с кухни, он втянул ее внутрь комнаты Олив и, плотно прикрыв дверь, спросил:

— На свет выходить уже пробовала?

Вампирша кивнула и как-то жалко улыбнулась.

— Мы что — становимся людьми, Создатель?

— Нет, что ты, — он прижал к себе Дитя, обнимая и успокаивая. — Но мы меняемся. — вампир улыбнулся, погладил золотые волосы и мрамор ее щеки. — Тебе понравилось солнце?

— Да… Это было так странно… тепло, приятно… Но я была меньше минуты. Мне было страшно.

— Ну, конечно, страшно. Как и мне. А как ты думаешь, Одри… — он запнулся.

— Прости, Арн, — голос Эмбер изменился, она отстранилась. — Я наблюдала за твоей… сестрой. Она попыталась выйти на свет сразу после вашего возвращения из Апта. Ее стремительная попытка на рассвете оказаться в бассейне была не случайной! Одри поняла все раньше нас — сразу после процедуры обмена энергиями, которую проводила Олив.

— Наша герцогиня всегда была догадлива, — медленно проговорил вампир. — И что же тогда случилось?

— Сразу сработал щит — на свет она не попала.

— А когда начала понимать ты?

— Когда Тина снова стала испытывать к Олив человеческие чувства, — вздохнула вампирша. — А я ощутила ее как-то… наравне с собой. Не могу сформулировать.

— Почувствовала в ней вампира?

— И да, и нет. Но человечка в ней чувствовать перестала, это точно.

— Скажи, Эмм, — Северянин подошел к окну и слегка приоткрыл жалюзи, оставаясь в тени, — сейчас щит на месте?

Вампирша выглянула в проем и обвела взглядом крышу, обычно серебристыми всполохами выдающую место соприкосновения со щитом.

— Я ничего не вижу, Арн.

— И при этом, заметь — внизу Кристин, Моррис, Олив и доктор Аддлер.

— Ну и..? Ты же не спал, значит, об особенностях Кристин уже знаешь. На нее теперь щит может не реагировать.

— А на меня? — Северянин решительно поднял жалюзи и встал в залитый солнечным светом проем.

«Все возможно, Дитя», — прозвучал внутри него спокойный голос Создателя. Эмбер замерла. Арн медленно обернулся и протянул ей руку:

— Иди ко мне.

Эмбер осторожно приблизилась, опираясь на мощную ладонь, и зажмурилась от света и… удовольствия: ее Создатель снова обнял ее, прижимая к себе.

— Это здорово, детка, правда? До этого стоило дожить…

Она подумала, что его глаза как у ребенка в Рождество. Вампирша и не заметила, как заплакала.

— А это еще одно чудо, — тихо сказал Создатель, вытирая пальцами ее щеки и показывая мокрую ладонь. — Просто слезы. Не кровь.

Арн поцеловал ее в уголки глаз, отстранился, затем быстро и бесшумно вернул жалюзи на место.

— Но пока… Ты ведь тоже Создатель. Позаботься о Тине. И мы повременим это обнародовать, хорошо?

Эмбер кивнула и негромко поинтересовалась:

— Олив теперь — одна из нас?

— Знаешь, Эмм, в нашей компании есть слабое звено. Но это не Олив. И даже не Моррис.

— Одри — откликнулась она без вопросительных интонаций.

— К сожалению, да.

**

Вампир уселся, опираясь спиной о дымоход, и стал ждать.

Наконец, внизу, из дверей выскользнула женская фигурка, в которой викинг безошибочно узнал свою фею. Девушка отправилась прямиком в лавандовое поле, где через пару десятков шагов остановилась, и замерла, явно чего-то ожидая.

Викинг наблюдал ее напряженную позу, запрокинутое лицо, закрытые глаза и то, как она разводит руки ладонями вверх, одновременно медленно поворачивая голову из стороны в сторону. Он уже знал, что так его фея слушает пространство.

Северянин потянулся к Олив, и его пронзила волна напряженного ожидания, заставившая вздрогнуть его неживое сердце.

Его женщина звала кого-то из глубин, может быть — веков, а может — пространств или измерений… Она или сошла с ума, или действительно обладала невероятным даром.

Кроме Олив вампир чувствовал и Кристин, словно сквозь его сердце протянулся оголенный провод. Арн закрылся от всех остальных связей наглухо, оставив только эту — новую и пока непонятную, но очень сильную и как-то даже физически ощутимую. Как струну.

Причем, если Олив Северянин ощущал своеобразным маяком, со светом, рвущим пространство, то Крисс, скорее всего, была якорем — земным ориентиром. Викинг видел ее своим вампирским зрением во внутреннем дворе — босую, отрешенную и неподвижную. Ступни ее ног, примерно по щиколотку были погружены в мягкий дерн под травой, а сама она — похожа на застывшую мраморную статую.

Когда его глаза вернулись к Олив, вампир не поверил им, повидавшим за тысячу лет все на свете. Он зачарованно наблюдал, как из темноты, из слоистого тумана над полем, клубясь и уплотняясь, возникает нечто, смутно знакомое ему по давней человеческой жизни.

Ощущая древнюю мощь, Зверь внутри него проснулся, напрягся и ощерился, готовый убивать. Но викинг подавил инстинкты — опасности не было: он чувствовал только любопытство и многовековую природную силу, опускавшуюся на лунный лавандовый рай Оливии Рейвен Кук

Еще секунда и, не выдержав роли наблюдателя, Эрик уже был у девушки за спиной, готовый отбросить назад и закрыть собой.

На поле в нескольких шагах от пары, стоял… дракон.

Опираясь на мощные лапы, посверкивая чешуей и переливчатыми кожистыми крыльями, весь, словно отлитый из бронзы, он вытянул свою длинную шею параллельно земле, так, что его изящная голова, увенчанная небольшим гребнем, оказалась на одном уровне с лицом Олив. Вампир взял свою женщину за плечи, и придвинул к себе — зеленые змеиные глаза тут же уставились на него.

Это была странная картина: рядом со сказочным чудовищем стояли современные мужчина и женщина, а дракон разглядывал их, и из его приоткрытой пасти слышался тихий клекот.

— Вампииир, — раздался низкий шипящий голос. — Ты такая же смеерть, как и яаа… Но, не сегодня… Не здесссь…

Олив легко обошла Северянина, и не успел тот опомниться, как дракон опустил на плечо девушке голову и прикрыл глаза.

— Лив! — предостерегающе вскрикнул Арн, делая шаг вперед.

— Все в порядке, — шепотом остановила его девушка, слегка прижимаясь виском к бронзовой чешуе. — Спасибо, что отозвался, Древний! Я могу уйти?

Зверь поднял голову, кивнул и перевел немигающий взгляд на застывшего викинга.

— Отпустим твою женщину, Эйрикерр. Я пришел к тебе.

_______________

*Моя жизнь, мой свет (шведск)

Пятая Руна. Глава 16.

Не обязательно соглашаться с собеседником,

чтобы найти с ним общий язык.

— Мы оба — звери. Только я — снаружи, а ты — изнутри. Но тебе, похоже, повезло — она приняла тебя целиком, и стала подругой не только тебе, но и твоему монстру. Тебе это ни о чем не говорит?

— Меня эти разговоры уже задолбали, — огрызнулся Арн. — Зачем ты здесь?

— Я пришел по просьбе Пятой, чтобы помочь ей снять с тебя заклятье, вампир. По крайней мере, постараться.

— «Пятой»? Ты так называешь Олив?

— Ну, ты ее называешь не лучше. Ненавижу эти ваши перековерканные имена, больше похожие на собачьи клички, или это повсеместное "детка"… Оливия или Ливия — прекрасное женское имя! С историей… Возможно, даже постарше твоей.

— Может, оставим лирику, и сразу к делу? Ты — наставник Олив?

— Не совсем. Я прошел тот же путь, что и она, и тоже оказался Посредником, помимо своей воли. Да не смотри на меня так, викинг! Чтобы быть кем-то не обязательно выглядеть также. А с тобой нас связывает более древняя история, чем та, в которой придется посредничать Ливии.

— А тебя самого-то как зовут, эстет ты хренов? — непочтительно осклабился Арн, проигнорировав последнюю фразу.

— Пока зови меня просто — Дракон или Драккар. А там разберемся.

— Это по-шведски? — отчего-то напрягся Северянин.

— Нет. Это свейский диалект. Ты же ведь, свей, Северянин? Швеция появилась после твоего обращения.

— Еще раз: зачем ты здесь? — Северянин с трудом сдерживал начавшуюся трансформацию, что сразу заметил Дракон.

— Не стоит, Эйрикерр. Отлупить друг друга всегда успеем.

Зверь потоптался с лапы на лапу и мягко обрушился пузом на землю; лег меж грядок с лавандой, сунув морду в цветущий куст.

Вампиру ничего не осталось, как расслабиться и слегка отступив, присесть на корточки.

— Бред какой-то… — проворчал Арн, втягивая клыки.

— Бред в том, что ты не хочешь замечать очевидное: вы все здесь и, прежде всего ты и Оливия, связаны более прочно и глубоко, чем это предполагает вампирская связь Создатель-Дитя. Энергии, бушующие в вас, меняют вас. А вы меняете мир вокруг, включая друг друга. Здесь нужно быть очень внимательным, викинг! Для CSR вы — научная база, глобальный эксперимент, но надеяться вы можете только на себя.

— Я сыт историями, Дракон. Мы будем говорить по делу, или я пошел? — Арн поднялся.

— Хорошо. С кого начнем?

— С нее.

— Тебя беспокоит, ее возможное обращение и его последствия?

— Да, черт возьми.

— А если я тебе скажу, что она — уже вампир, и обращения в привычном для тебя смысле не нужно?

— Но Аддлер сказала…

— Бла-бла-бла… Она тебя просто испугалась.

— Меня? Она мне здесь такое несла, и я ее пальцем не тронул! Даже клыков не выпустил!

— Тебя, CSR, вашу новообращенную — какая разница! — раздраженно фыркнул Дракон. — Вы что же — белые и пушистые тут все??

— Так что же, Олив… — ошарашено протянул викинг

— Да, она вампир. Но не такой, как ты или твой клан. Хотя разница уже начала нивелироваться. Но теперь это уже связано не с ее трансформацией, а вашей — твоей, викинг, и кровных с тобой вампиров.

— Продолжай.

— Она — не обращенный вампир.

— Неправда, — выдохнул Северянин. — Не обращенные, то есть перепившие ви без обряда и опеки Создателя, сходят с ума, я видел такое не раз. Их уничтожают. Всех без исключения! Их кровь — яд.

— Хэээххх, викииинг, — дракон по-лебединому закинул шею и хлопнул крыльями, устраиваясь удобнее и прикрывая глаза, — сколько из них были фейри и с рождения опекались одной из могущественных Пра? У тебя не бьется сердце — но ты живешь, мало того — разговариваешь с драконом! Тебе еще Создатель говорил — все может быть! Или думаешь, я — плод твоего воображения, а сам ты в психушке?

— Я оставил этот вариант на крайний случай, — без выражения ответил Северянин.

Ситуация его злила безмерно, но любопытство и ощущение могущества и древности этого существа — завораживали.

— Я прошел тот же путь, что и твоя фея, викинг, поэтому и откликнулся. Я тоже не обращенный. И тоже — Посредник. Но в прошлом. Далеком прошлом.

— Прости, как тебя..? — Арн вопросительно взглянул на зверя. — Ты немог бы принять другую форму? Мне кажется, ты это умеешь, а меня эта как-то… напрягает.

Дракон приоткрыл один глаз:

— Умею. Но тогда тебе придется пригласить меня в дом и накормить. Хээххх! Но чуть позже, викинг. Я давно здесь не был — мне не к кому было прилетать. А здесь красиво…Знаешь, как это — остаться одному, викинг?

Арн напрягся.

Он не хотел вспоминать.

И этот змей… он вызывал ощущение дежа-вю.

— Дракон, ты здесь ради меня или ради нее?

— А вас можно разделить, Северянин? С той ночи, когда она нашла тебя на дороге — потерянного и пустого, в мире, который ты забыл? Ты себе это можешь представить? — немигающие глаза зверя уставились ему в лицо. — Расскажи мне… и себе, как бы ты выжил тогда? И как будешь жить сейчас без этой женщины, в которой увяз не только своими клыками и плотью, но всем своим существом и мертвым сердцем?! Что в твоем чувстве к ней изменят подробности ее обращения и дальнейшего существования? Разве не лучше просто быть вместе, любить друг друга и жить друг для друга? — он осекся, увидев глаза викинга.

— Я думал, что мне нужно только, чтобы она стала моей — и я буду счастлив. Но эта постоянная угроза ее потерять, сводит меня с ума! И я не знаю, как ее защитить… Все постоянно меняется.

Дракон шумно вздохнул, отчего из его пасти вылетело маленькое пламя.

Арн слегка удивился, и тут же поймал себя на мысли, что зверь отвлекает его как ребенка. Викинг криво усмехнулся.

— Ладно, вампир, слушай. Я кое-что тебе расскажу.

Пятая Руна. Глава 17.

Не бойся сказки — бойся лжи!

— Во мне, как и в Оливии, переплелось несколько сущностей. Моя мать была жрицей — «говорящей-с- богами». Ей ведомо было прошлое, будущее, скрытое от глаз… Вы это называете человеком-Альфа. Моим отцом был «Многоликий», или тот, кого ты назвал бы шифтером или перевертышем.

— Поэтому ты — дракон…

— Да, это любимая форма, — засмеялся зверь.

— А третья сущность — вампир?

— Не совсем, Северянин. Не-обращенный вампир. Таких в те времена называли «не-отбрасывающими-тени» или «не-спящими». Первое — потому что мы спокойно находились на солнце, второе — некоторые из нас не нуждались в отдыхе вообще. Ни в отдыхе, ни в человеческой крови. Поэтому нас особо не преследовали. Просто боялись и потому — изгоняли.

Жрица не имела права быть с живым мужчиной — она принадлежала божеству. Но она была очень юна и приняла за бога прилетавшую к ней птицу, обращавшуюся юношей. Как ты понимаешь, беременность скрыть было невозможно. И старейшины решили принести и мать, и ребенка в жертву, чтобы умилостивить разгневанных богов. Роженице вскрыли вены и оставив в гробнице умирать. Отец проник туда, но ничем не мог помочь. Он лишь смотрел, как из нее уходит жизнь, обрекая на смерть и нерожденное дитя… Смотрел и медленно сходил с ума.

Вот такими их и нашел вампир, явившийся на запах крови. Отец уговорил его спасти мою мать. Так родился я, и в жилах моих уже текла кровь не-мертвого.

— Как звали того, кто спас тебя и твою мать?

— Он не назвал отцу своего имени. Но попросил плату.

— Тебя, — догадался Северянин.

— Ну да, — дракон выжидающе смотрел на викинга.

— И что было дальше? Он тебя забрал? Сделал своим человеком?

— Нет, Северянин. Я стал его Посредником.

— Объясни, — потребовал Арн.

- Вампир появился в гробнице не просто так. Жрецы владели знаниями о Древе Жизни, о трансформации форм и материи, живого и неживого. О том, что впоследствии в искаженных переводах христиане назвали Древом познания Добра и Зла. Не-мертвый был очень-очень древним, возможно, старше трех тысчелетий. Он выгорел, устал жить пьющим кровь и жаждал избавиться от своей ипостаси, совершив Переход.

Тебе нужны детали, или ты уже в курсе, как происходит импульсная эволюция не-мертвых?

- Я изучил архив Цинны, но не верю в это, — угрюмо отмахнулся викинг. — Если бы такое было возможным, мой Создатель этим непременно воспользовался бы. Но мы говорили об Олив — помнишь? Она родилась в обычной человеческой семье, и крови фейри в ней — с гулькин нос.

- У тебя неверная информация, викинг — и в отношении эволюции не-мертвых, и в отношении твоей женщины. Для Перехода нужен Посредник, инициированный именно не-мертвым Старшей Крови. И, похоже, что твой Создатель просто не успел этого сделать. А обстоятельства рождения Оливии Рейвен Кук не известны ни-ко-му, кроме ее бабули.

— Бри? — изумился Северянин, переваривая услышанное.

— Да — никому, кроме Брианны Кук, которую мы зовем Всеведующая Пра. Она знала, кто ее внучка, и хорошо берегла ее, владея секретами Древнего Мира. Только, какая тебе разница, как и от кого родилась твоя женщина? Узнаешь — станешь ее больше любить, или наоборот — постараешься расстаться?

— Нет, дракон, — Арну все труднее было сдерживать накопившееся раздражение. — Я хочу разобраться, для чего конкретно Олив инициирована как Посредник, и что ее ожидает.

Вампир замолчал, а дракон поправил:

— Для «кого», вампир. Не «для чего», а «для кого».

- Да, е… же ж твою мать!! …ять! — не выдержал Арн. — Я просто хочу знать, кому это все нахрен надо, и когда уже все это закончится?! Чтобы я мог уничтожить все, что мешает мне жить с Олив долго и счастливо, и свалить вместе с ней от всех вас куда подальше!!

— О, как! — фыркнув, захохотал Дракон. — Долго ж ты решался, Эйрикерр…

Зверь резво поднялся, складывая вокруг себя крылья и съеживаясь.

Секунда — и напротив Северянина уже стоял рослый загорелый мужчина лет сорока, одетый вполне современно — куртка, джинсы, армейские ботинки. Стиль даже чем-то напоминал стиль самого викинга: все темное, удобное, практичное, не ограничивающее движений. Зеленые глаза мужчины казались странно светлыми на бронзовом лице, обрамленном отливающими серебром густыми волосами.

— Прекрасно, — мужчина огладил себя ладонями по бокам, словно привыкая к новому телу, новой форме. — Я — Эгиль.

— Я… знаю тебя, Эгиль? — напряженно вгляделся в него викинг.

— Конечно. Я тебя проклял.

Колдун подошел ближе и заглянул вампиру в лицо.

Впервые за долгое время Северянин настолько близко ощутил существо, превосходящее его в силе и древности, не испывая при этом ни страха, ни вражды, ни жажды убийства. Вампирский инстинкт молчал.

Скальд был не намного ниже вампира ростом, и глаза мужчин были практически на одном уровне. Глядя в их странное мерцание, Арн пытался откопать в себе остатки былой яростной ненависти, испытанной им на берегу фьорда, но слышал в себе лишь сожаление и…

«…грусть», — прозвучал внутри него нежный голос, а викинг ощутил легкое касание на затылке и у виска- мягкие нежные губы и теплые пальцы… Олив? «Jag är med dig, Arn. Som utlovat». (Все хорошо, Арн. Я жду тебя дома).

Память, как старый пес, скреблась в запертую дверь, а та не поддавалась…

— Ну, давай, Северянин, войдем в твой дом и прикинемся старыми друзьями. Твоя женщина нальет нам вина, и мы придумаем, как исправить мою и твою глупость.

— … вина? — ошалело повторил Арн.

— У тебя очень мудрая женщина, викинг, — отсмеявшись и утерев выступившие слезы, ответил Эгиль. — Она не хочет тебя напугать. У нее еще много сюрпризов в рукаве, как и положено фее. Я рассекречу пока только один: тебе можно пить вино. Или эль. Тебе понравится и не принесет никакого вреда. То есть, алкоголиком ты не станешь. Так, приглашаешь, Хозяин?

Что-то дрогнуло внутри Северянина от этого простого вопроса, от того, как он был задан. Вампир оглянулся на освещенные луной стены поместья, потянулся своим естеством внутрь — в дом, и почувствовал, что его ждут.

Викинг закрыл глаза и втянул носом воздух этой ночи, чувствуя, как ароматы розмарина и лаванды странным образом превращаются в горько-соленую морскую свежесть Согне-Фьорда…

Пятая Руна. Глава 18.

Даллас forever

Они сидели у камина в гостиной и действительно пили вино — старое, местное божоле согревало, но головы не кружило. Олив оставила их вдвоем, но колдун, видимо, решил дать передышку Арну, и тот бездумно сидел, наслаждаясь вином и неподвижным взглядом уставясь на огонь…

Вампир вскинул голов — в гостиную как всегда неслышно входила Адриенна.

«Что ж, — подумал он про себя, — поскольку, я уже разобрался с твоей мотивацией, дорогая сестрица, пора тебя как-то… изолировать. Чую, чтобы вернуть себе статус и власть, ты — и Олив, и архивы, и всех нас до кучи — как «хлеб-соль» преподнесешь Спенсеру и его своре». А вслух произнес:

— Не сейчас, Одри!

— Нет, Арн — сейчас.

Она приблизилась и резко сунула ему под нос айпад и наушник.

— Что это?!

— Смотри и слушай.

Северянин вгляделся в изображение, воткнул в ухо гаджет: под хорошо поставленный голос диктора на экране Президент страны официально обменивался документами о сотрудничестве с… Максом!

— …таким образом, ратифицируется положение о создании альтернативной системы всех государственных служб и организаций Соединенных Штатов, — вещал комментатор.

— Что за хе…ня? — не отрывая глаз от монитора, воскликнул вампир.

Он был в курсе, что камера делает всех немного крупнее, но здесь дело было не в особенностях съемки. Макс действительно изменился. Сухощавый и невысокий прежде, теперь он был гораздо массивнее, и дорогой костюм не мог скрыть бугры его мышц и раздавшуюся грудную клетку. Узел гастука, видимо, намеренно крупный, не мог скрыть не застегнувшуюся на бычьей шее верхнюю пуговицу белоснежной рубашки.

— Макс теперь действительно — макс![1] Пока ты носился со своей феей, он отмылся, завел себе стилиста, приоделся, и создает альтернативную власть! Практически, это государство в государстве.

— Ты записала? — он поднялся и стоял рядом с Одри.

— Конечно. Идем!

— Стоп, — шепотом остановил их Эгиль.

От его тихого голоса завибрировало оконное стекло.

— Убери клыки, Северянин и перестань пялиться в эту штуку. Зачем и куда торопиться, раз все записано? Ведь все уже случилось, Одри, не так ли? — он обернулся к Арну — Как вовремя появилась твоя сестра, викинг, не находишь? — и снова к Одри — Сейчас он отвлечется, и им можно будет управлять… Снова. Да, красавица? Нет, лучше — «умница». Умница Адриенна Сесиль Кавендиш, герцогиня Йоркская… В прошлом. А в настоящем?

В голосе Эгиля было столько язвительности и холодной злобы, что Арн снова невольно вспомнил события тысячелетней давности. Тем временем колдун медленно приблизился, откинул от лица блеснувшие пряди и, поймав взгляд буквально замершего в стойке викинга, поинтересовался:

— Северянин, откуда твоя сестра знает подробности о твоем проклятье, если в архивах Цинны оно лишь упомянуто, а сам ты считал его сном?

— Мне и самому интересно… — Арн обернулся к вампирше, мгновенно почувствовав, как та сжалась. Раньше сестра совершенно его не боялась. Неужели он опоздал?

— Одри! — требовательно произнес викинг, швырнув на стол айпад и прижимая сестру к стене.

— Мне рассказывал Создатель, — сдавленно пробормотала та, опуская глаза.

— Не лги, Одри, — с болью выдохнул викинг. — Ты знала, что мне станет известно обо всем, что касается меня и моего окружения — на что ты рассчитывала? Что я не в курсе, чем ты занималась в Лиге, или как ты подставила Хранителя крови Предвечных? Предупреждал ведь тебя…

Одри в ужасе наблюдала, как глаза брата заливает чернота, и искажаются черты его лица — боевая трансформация не предвещала ей ничего хорошего.

— Это был Корнелиус! Маркус Корнелиус! — закричала вампирша в лицо брату, который тряс ее как куклу. — Он нашел твою историю в архивах Анненербе, и сложил дважды два… Только поэтому вас не убрали после того, как вы нашли упыря-потрошителя! Маркус был куратором Олив на первом этапе обучения в CSR. Они оба не знали, кто есть кто, и встречались здесь — в монастыре — последние полтора года! Здесь время течет иначе!

От такого признания вампиру захотелось сломать сестре хребет, но внезапно его отбросило в сторону — между ними оказался скальд.

— Отдай ее мне, Северянин! Ты не сможешь сейчас принять правильное решение, И после ее убийства Перекресток тебя вышвырнет! А я изолирую ее, не причинив вреда, и у твоей сестры будет время подумать. А у нас — исправить… то, что еще возможно. Отдай. На самом деле, ваши каникулы здесь подходят к концу.

— Когда, Эгиль? — рыкнул вампир. Когда мы должны вернуться?

— Это не для ее ушей. Извини.

Колдун сделал какое-то движение кистью — Одри исчезла. Арн дернулся было, но тут же понял, что вязнет в пространстве, заполненном голосом Эгиля:

— Будь Хозяином, викинг! Хозяином!! Забыл, что такое северное гостеприимство? Держи своего Зверя!

Говорил он, как и прежде — негромко, но дом встряхивало с каждой фразой, и окружающие предметы начали меняться…

Вампир почувствовал, что спровоцированная Одри боевая трансформация прекратилась, прояснилось сознание, клыки втянулись. Он с силой потер лицо ладонями и почти автоматически ответил:

— Какое «северное гостеприимство», Дракон, ты с дуба рухнул? Мы — вампиры. Сейчас третье тысячелетие. Того мира больше нет!

— Мы и есть «тот мир», как ты выражаешься, Северянин. Именно его силой можно избавить твою женщину от бремени посредничества, тебя — от заклятия, а твою амбициозную сестру — от смерти за предательство. Заслуженной смерти, по моему мнению. И вернуть, наконец, целостность твоему клану. Могущественному клану… Вернее, он может стать таковым, если все сделать правильно, и по обряду. А времени уже маловато… Думаю, не более двух-трех суток.

По мере того, как Эгиль произносил эти слова, вампир ощущал нарастающую в колдуне силу. Она не была враждебной или подавляющей, наоборот — невероятная информация воспринималась с ней легче, и Северянин вновь чувствовал уверенность и готовность действовать.

— Видишь, — между тем продолжал колдун, — даже дом стал меняться. Перекресток подстраивается под мистерию энергий. Он это любит, потому что обновляется этим взаимодействием с участниками, молодеет и укрепляет свою защиту. Вы же не случайно здесь, упрямая твоя башка! Именно вы…

Перекресток… Северянин вспомнил, как об этом говорила Олив. Но он тогда так и не уточнил подробностей, поглощенный ревностью и раздражением.

Словно угадав его мысли, скальд пояснил:

— Перекресток — это точка соприкосновения бесконечного множества пространств и измерений. Не пересечения, а только соприкосновения. Поэтому эта точка не Портал, а наоборот — укрепленная защитная цитадель. Но любая энергия или сущность может осуществить переход, если убедит эту хитрую структуру в своей лояльности к ней, и ко всему сущему в ней. Но это непросто.

— Для этого Олив использовала магию крови, — припомнил вампир.

— Своей крови, заметь. Дело именно в ее крови. Но не охваченными остались Кристин и Моррис, как ты знаешь. Однако, теперь даже они являются членами твоего клана, но здесь уже включились другие обстоятельства…

Перед глазами Северянина моментально промелькнули картины обмена кровью с Моррисом и две женщины в одной постели как две чайные ложечки с перепутанными золотистыми и рыжими прядями волос…

— А вот твоей сестре эта магия не помогла, — продолжал Эгиль, — она ее только нейтрализовала и очистила ей мозги от религиозных бредней. И своей светлой головкой герцогиня тут же сообразила, какое место может занять рядом со Спенсером, если подчинит тебя и сдаст всех остальных — уже уникальных- «особей».

Поздно рычать, викинг. Тебе же говорили: нужно быть очень внимательным! Надеюсь, что сильно напакостить она вам все-таки не успела. Представляю, как расстроится ваш Создатель… — Скальд насупился и вздохнул. — А он нам нужен бодрый и деятельный. И что позвали меня так поздно?

До Арна вдруг дошло:

— Кто расстроится? Ты хочешь вернуть Цинну??

— А ты — не хочешь? В этом весь смысл вашего пребывания здесь. Он и должен стать настоящим Наставником Оливии.

— Разве это возможно… — шокировано пробормотал вампир. — Я чувствовал, как он горел! И потом, он абсолютно не хотел продолжать существования…

— Ну, насколько я понял, ты прямо перед этим событием напоил Лив своей кровью, тем самым автоматически сделав ее Посредником твоего Создателя. Так Цинна совершенно неожиданно для самого себя прошел трансформацию. Без подготовки это знаешь ли как… гореть по-настоящему! А затем — необходимо время, чтобы осознать, что случилось, и принять себя в новой ипостаси… ну и так далее. Но, он не мог не проявляться тебе или Одри. Ведь было?

Вампир кивнул.

— Вот и у Олив после Далласа начались скачкообразные изменения. Потому что встряхивает энергетику всех участников Перехода. А ты тоже пил кровь Цинны перед его уходом?

Еще кивок — слов у вампира не было.

- Вот и у тебя трансформация идет с того же момента… А теперь представь, что происходит с человеком, в чьем организме вампа от двух разных вампиров, враждующих между собой?! Если бы не ее природа, это давно убило бы ее.

Арн насупился и рыкнул, хватая скальды за кадык и сгребая в кулак серебряные пряди. Но колдун смотрел вампиру в глаза, не делая ни одного движения и не выказывая малейшего беспокойства. Они простояли так несколько секунд, показавшихся викингу вечностью. Затем Северянин разжал пальцы, отвел руки и отодвинулся.

— Извини, — глухо буркнул он.

Эгиль встряхнулся всем телом, и как ни в чем не бывало, поинтересовался:

— Почувствовал дракона во мне, или еще есть причина для извинений?

— Я почувствовал себя дураком, — бесцветно пробормотал вампир себе под нос.

— Не нужно, викинг. Любой может слететь с катушек от столь быстрых перемен. Но не провоцируй меня больше. Если Эгиль — терпелив и рассудочен, то Драккар — безжалостен и скор на расправу. Понял? И еще запомни: хорошо это или плохо, но рассвет в Далласе останется с вами навсегда. Со всеми вами — участниками этой истории.

Арн кивнул и прошел в глубину гостиной, где уселся на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. Он испытывал физическую потребность уединиться, отодвинуться от колдуна и всего, что с ним связано — его мозг просто закипал.

Но Эгиль не давал передышки.

— Теперь мы займемся тобой. Сосредоточься и вспомни — что ты больше всего любил в жизни?

Северянин удивленно поднял бровь и переспросил саркастически:

— В жизни?

— Да, в человеческой жизни. То, что ты назвал матери. Давай, вспоминай!

______________________________

1 — max — максимум, максимальный (англ)

Пятая Руна. Глава 19.

У кого с совестью нет проблем,

у того и с памятью все в порядке.

Арн опустил веки. Последние сутки воспоминания своего человеческого прошлого не сопровождались у викинга злобой или привычным многовековым желанием отмстить. Вместо этого приходили четкие образы и странное чувство, похожее на то, которое он испытывал, думая об Олив.

Как только викинг вспомнил о девушке, тут же снова ощутил легкое касание, словно она прижалась щекой к его плечу. Вампир сосредоточился на этом приятном касании, и снова услышал тихое и нежное: «Аllt är väl — ты просто скучаешь, Арри…». И, хотя голос принадлежал Олив, ласковое имя, которым называла его мать, оживило забытое за века…

*

Арн сидел на широкой скамье, опираясь спиной о дубовый стол и широко расставив ноги. Только одной женщине — своей матери — молодой викинг позволял заплетать себе косы. Родные теплые руки, перебирали и расчесывали спутанные пряди, отчего парень начинал дремать и улыбаться. Женщина закончила, завязав концы косиц красной заговоренной шерстью, и поцеловала сына в загорелый облупившийся нос:

— Арри… когда уже ты выберешь себе жену? Это давно пора делать ей, и не раз в неделю, как ты ко мне приходишь. А то скоро станешь похож на нашего Магнуса, — она слегка попинала спящего под столом пса. — Тот весь в колтунах.

Парень тут же вскочил и потянулся, раскинув в стороны длинные руки.

— Вот еще! Зачем мне жениться? Любая и так — моя.

— Бесстыдник, — поднявшись на цыпочки, мать ткнула ладонью его крутой лоб. В ее интонации не было осуждения, только любовь. — Тебе бы только девки да сеча!

Неслышно ступая, она взяла на руки проснувшуюся от смеха старшего брата и загукавшую грудную дочь — позднюю и любимую Альви.

Арн встал рядом с матерью и, сморщившись, сунул в маленькую ладошку свой огромный палец, который тут же был цепко ухвачен и потащен в беззубый рот.

— О какая! Вырастет — бить меня будет. Сильная.

Потом посмотрел матери в глаза — совершенно аквамариновые, ничуть не потускневшие с возрастом.

— Не говори со мной о женитьбе, мать. Я не люблю женщин. Я просто иногда их… хочу.

— Иногда?! — фыркнула от смеха женщина, напугав малышку.

— Это не имеет значения! Они… не имеют значения.

Его ладонь казалась огромной на теле сестры, а та молчала, сосредоточенно пытаясь справиться с гигантским пальцем.

— Я люблю вас, — он выделил последнее слово. — Тебя. Отца. Эту пигалицу, наш дом… ледяной ветер, когда стоишь в драккаре, а он несется под парусом прямо в небесные сполохи. И я люблю драться за все это. Рубиться.

— Рубиться… — устало вздохнула мать, прислоняясь к его груди. — А смотри, как с сестрой играешь? Своих тебе надо… Семья должна быть большой! И сильной. Вот твои братья все торопились — только бы не стать обычными свеями, только бы в постели не умереть и к Хель не попасть! Все думали, Валхалла их ждет… А забрала всех — вода. Ну, и что теперь? Ты тоже в Валхаллу навострился? Думаешь, там рай для бабников?

Арн в раздражении отошел и отвернулся. Ему было жалко мать, враз потерявшую троих сыновей, когда драккар утопила буря, но перспектива пропадать возле ее или жениной юбки, его возмущала.

— Нет, мать, все — разговоры закончены. Отец стар, братьев нет. Мне есть кого и от чего защищать. И будь я проклят, если не сдержу слова…

*

— Открой глаза, Северянин, — требовательный голос выдернул Арна из забытья.

Вампир подчинился и прямо перед собой в нескольких дюймах увидел лицо колдуна, но в каком-то странном ракурсе, уже через секунду сообразив, что сам он распростерт на каменном полу гостиной, а Эгиль левитирует над ним.

Арн резко поднялся и… тут же был схвачен за плечи железными пальцами скальда, потому что большое тело викинга по какой-то причине решило снова принять исходное положение.

— Это что было? — пересохшими губами поинтересовался вампир.

— Это значит, что мое проклятье наложилось на твое собственное. Ты проклял сам себя, конунг. Поэтому дальше — сильный, смелый, справедливый воин и любящий сын — превратился в Эйрикера Кровавую Секиру…

Эгиль усадил Северянина на диван.

— А еще это значит, что тебя, как и Оливию, да и всю вашу команду, пора обучать. И прежде всего — взаимодействию и сотрудничеству. Способностей у вас — завались, а вот делиться ими между собой или правильно расходовать энергию не умеете. — Ты когда последний раз ел?

— Имеешь в виду — пил кровь?

— Да. И я имею в виду — нормальную дозу взрослого вампира, а не сексуальную приправу, — жестко произнес скальд.

— Не помню, — отрезал Северянин. — Да мне и не хотелось. У нас полно синтетики в подвале.

— Забудь ты это г…но. Я вообще не понимаю, как вы — пьющие кровь — могли купиться на то, что это единственная разработка! — искренне возмутился древний необращенный вампир и негромко позвал, повернувшись к дверям в сад, — Подите к нам, красавицы!

Двустворчатые остекленные двери растворились, и в гостиную вошла Олив, за плечами которой стояли Кристин, Эмбер и Тина.

— Эгиль, я все сделала так, как ты просил. Но уже почти утро.

Олив чуть прошла вперед, и викинг снова был изумлен (хотя на этот раз, приятно): все женщины были великолепны — в вечерних нарядах, прическах и драгоценностях. Заглянув им за спину, вампир увидел, что по периметру бассейна и вокруг беседки в кованых светильниках горели масляные лампы и свечи. Только теперь он обратил внимание, что во всем доме царила темнота, не работал ни один электронный прибор или светильник.

Останавливая одной рукой Олив, рванувшуюся было к своему возлюбленному вампиру, другую Эгиль, не оборачиваясь, протянул в сторону ладонью вверх.

— Рассвет подождет. Крис, подойди ко мне.

Сверкнув из-под ресниц сапфиром, рыжая взглянула на Олив, шагнула вперед и вложила свою белую руку в крепкую бронзовую ладонь колдуна. Эгиль сжал ее пальцы, поднося к губам, но вовсе не для поцелуя. Развернув к себе запястье девушки, колдун втянул носом воздух и слегка лизнул кожу. Кристин вздрогнула, нахмурилась, глаза ее потемнели. Но руки не отняла

— Что скажешь, Оливия? — все также не оборачиваясь, задал вопрос скальд.

— Я… прошу тебя, Кристин, — Олив запнулась и взглянула в глаза, обернувшейся к ней кровной сестре. — Ты же теперь понимаешь меня и без слов… Пожалуйста.

— Да, — кивнула рыжая, — да, я согласна.

Эгиль отпустил ее руку, и только тут Кристин поняла, как крепко удерживалась им.

— Прости.

Светлая зелень его взгляда, в которую она окунулась, полностью растворила боль. Губы скальда, наконец, коснулись ее пальцев, а потом и запястья — легко и прохладно.

— Я волновался.

— Отчего? — удивилась Крис.

— Ты могла отказать, — внимательные глаза колдуна не отпускали ее взгляд.

— Отказать Лив? — как завороженная пробормотала вампирша. И тут же встряхнулась — Нет, не могла. И ты это знаешь.

— Знаю. Но ты могла отказать Северянину, — Эгиль наконец перестал буравить девчонку глазами. — Тебе ведь не за что его любить.

Кристин усмехнулась, глаза стали холодными:

— Не провоцируй меня, колдун. Я люблю Олив, поэтому я не могу ненавидеть Северянина. Ты понял ли?

— Ну ладно, прости еще раз. Оставляю вас. Он должен выпить около пинты.

— Чегооо? — девчонка наморщила брови и сложила в трубочку яркие губы.

— Того, — хмыкнул Эгиль, которому она все больше нравилась, — около полулитра твоей крови. И вот еще что, — он приблизил губы к ее уху, — Олив не давай его поить ни под каким видом. Зови меня, если что.

— Разберемся, — Кристин обошла ухмыляющегося скальда, взяла за руку поникшую Олив и тихо, но выразительно сказала через плечо остальным — так, как будто всю жизнь об этом мечтала:

— А теперь, дорогие родственники, пошли все … в сад!

Пятая Руна. Глава 20.

Даже очень старое и очень сильное дерево

нуждается в воде и солнце.

В полумраке комнаты, освещаемой только сполохами угольев в камине, на мягком светлом диване перед ним сидели трое: большой уставший мужчина и две женщины, одна из которых была похожа на красивую ведьму, с огненной гривой, другая — на Снежную королеву. Все трое молчали, хотя со стороны могло показаться, что они ведут между собой странный бессловесный разговор. Время от времени они поглядывали друг на друга — кто с интересом, кто с вызовом, кто с усмешкой…

— Ну, хватит, — нарушила тишину Кристин, тряхнув кудрями и усаживаясь в пол-оборота к Северянину.

Коленями она уперлась в его бедро, одну руку закидывая на подушки дивана за спиной вампира, другую придвигая к его лицу ладонью вверх. При этом Кристин прижалась к плечу викинга грудью, что вызвало у вампира знакомое приятное ощущение. Арн поднял на девчонку свой драконий взгляд, и увидел в ее глазах вызов — она сидела в той же самой позе, в которой когда-то в прошлом он «воспитывал» ее в своем кабинете.

Северянин усмехнулся, и устало спросил, убирая от лица ее руку и продолжая удерживать своей:

— Считаешь, сейчас самое время, девочка?

Олив откинулась на подушки, из-под опущенных ресниц наблюдая за этой сценой. Арн с удивлением отметил, что его фея не сердится и не ревнует. В их триаде устанавливалось какое-то странное, и пока не очень понятное ему равновесие.

— Самое время — для чего, Арн? — Кристин облизывала карминные губы, переводя взгляд с него на Олив, которая начинала проявлять нетерпение.

— Играть в игры, детка.

Вампир выпрямился, отрываясь от диванных подушек и привлекая к себе обеих женщин. И не было в этом движении ни власти, ни сексуального напора — только осторожная уверенность сильных мужских рук и спокойное удовлетворение от того, что обе они подчиняются.

Потому что так и должно было быть.

Три лица оказались рядом — щека к щеке. Прикрыв веки, вампир блаженно улыбался обычной человеческой улыбкой. Без клыков. Его сильные ладони удерживали золотую и рыжую головки, а длинные пальцы зарывались в шелк ароматных волос, бесцеремонно разрушая вечерний стайл. Триаду стал обволакивать сладкий горячий аромат: амбра, смола, старое дерево, дубленая кожа…

— Что это? — восхищенно прошептала Кристин.

— Это наша кровь, — ловя ее расфокусированный взгляд и пытаясь сдержать сердце, одними губами произнесла Олив. — Еще чуть — и я подставлю ему шею…

— Не смей! — тут же осадила ее рыжая, помня, что говорил ей скальд.

Отвернувшись, она порвала клыками запястье, и моментально прижала рану к белым губам Арна, распахнувшего затуманенные глаза.

— Тшшш, — на ухо ему зашептала Олив и слегка потянула за волосы, чуть запрокидывая голову вампира назад.

Убедившись, что ее викинг послушно глотает, девушка откинулась на подушки, аккуратно притягивая их обоих за собой. В отличие от сексуальных возлияний, для энергетического восстановления желателен был полный релакс и комфорт.

Немного погодя, Олив подтянула под себя ноги и удобно пристроилась под боком большого тела викинга. Она обняла его поперек живота и положила голову на грудь. Широкая ладонь Северянина тут же сместилась на спину девушки и прижала ее плотнее. Олив чувствовала, как вампир поглаживает ее кожу пальцами, глотая кровь своего рыжего донора и мурча словно кот. «Моемоемое» — звучало в голове у девушки, проваливающейся в дремоту. Она засыпала под стук своего сердца, медленно перетекая в сознание Кристин.

Любя, ревнуя, жалея и снова — любя…

Последним, что осознала Олив, была мысль, что удары своего сердца она слышит в груди вампира.

Где-то там, почти в другой жизни, в зелени сада под светлеющим небом Прованса, глядя в зеркало, нервно поправляла прическу Эмбер…

Почти отчаявшись добиться от своего Создателя хоть слова, надув губы, за ее спиной стояла Тина, подтягивая корсет непривычного шуршащего шелкового платья…

Согнувшись и опустив золотоволосую голову, сидел на стуле Моррис, сбросивший смокинг и закатавший рукава белоснежной сорочки…

Все замерли в нетерпеливом и тревожном ожидании.

Только Эгиль — прямой, высокий, беловолосый и бронзоволикий — был спокоен. Потому что умел ждать вечно, как умеют только драконы. Но и его зеленые глаза не отрывались от закрытых дверей гостиной, не существовавших для драконьего зрения.

Колдун удивлялся и восхищался необычностью и щедростью этой хрупкой золотоволосой женщины, сотворявшей нечто невероятное — вампиров, осознающих бренность бытия и ценность жизни как таковой.

Энергия руны Кано работала в ней на всю катушку, делая Оливию Рейвен Кук истинным Создателем, отдающим свою сущность и свое сердце. Его мерные мощные удары проникали в каждую клетку двух мертвых тел, объединяя магию крови и магию рун.

И даже Дом, то есть мистический Перекресток, казалось, впитывал каждый его удар.

И оживал.

И Эгиль-Драккар — дракон, колдун и циник, забывший свой истинный возраст — хотел сделать все, чтобы первородная сила Олив превратилась из тяжкого бремени в награду. Потому что свою он уже получил: впервые за тысячи лет у Древнего не появилось желания покинуть эту очередную глупую реальность. Наоборот — снова стало интересно, чем все закончится.

Потому что впервые за тысячелетия он рассуждал как обычный смертный, страстно желающий близким успеха и отказывающийся от логики и практицизма.

А еще колдун хотел преподнести Оливии необыкновенный подарок. Потом.

После войны, которой не избежать.

***

Викинг пил вкуснейший из нектаров — живую кровь, почти не отличимую от эликсира жизни, бежавшего по артериям его любимой женщины. Разве только чуть более прохладную и спокойную, но все-таки — живую. Как эта субстанция могла вырабатываться мертвым телом вампира, Арн не понимал. Но то, что Крис была и оставалась вампиром — не было никаких сомнений. Северянин чувствовал это всем своим существом и, конечно, оживающим телом, к которому, пытаясь устроиться более комфортно, рыжая прижималась безо всякого стеснения,

Забота, нежность, преданность — вот что слышал в ней Северянин, и это его изумляло. Мало того, викингу самому уже хотелось покровительствовать, защищать, обучать и гордиться — в общем, полный набор связи Создатель-Дитя. Если бы во всем этом он не чувствовал малюсенькой булавочки девчачьего злорадства, он бы решил, что Кристин подменили.

То, что формирование подобной связи прямо сейчас, — в момент пока он пьет эту восхитительную кровь — дело рук его феи, вампир нисколько не сомневался. Но если раньше Северянин устроил бы разборку по полной программе, то теперь ему просто было любопытно.

Арну очень хотелось спросить, зачем Олив это делает — ведь он все равно не будет относиться к Кристин, как к своему созданию. Да и ревновать его было глупо — сексуальная привлекательность Олив и без фейрийского афродизиака перекрывала все известное ему до нее.

Викинг улыбнулся сам себе — ведь он не стал однолюбом. Отнюдь. Просто для него в Олив, словно сошлись все женщины мира! Все, которых он познал, и те, которых еще только собирался. Его Олив не фея — колдунья. Но Северянину нравилось жить в этом колдовстве. Нравилось, что жизнь перестала быть скучным служением разным придуркам, типа Совета Лиги вампиров или слабым человеческим правителям.

Но вот Спенсер…

Тут вампир поперхнулся и закашлялся, отводя руку Кристин.

— Все… Спасибо.

Девушка подала ему салфетку, а Арн с удивлением ощутил остывающее тепло там, где только что было ее тело. Северянин поднял на вампиршу удивленные глаза, брови его поползли вверх:

— И давно ты… теплая? — шепотом поинтересовался он.

— Я такая тогда, когда хочу, — язвительно ответила рыжая, показав язык.

— Да как ты смеешь так вести себя со мной?! Особенно после того, чем связала нас Олив!

— Олив никогда бы не нарушила вампирский закон, Арн, — снисходительно произнесла Крис. — В этом она предельно аккуратна. Она создала простую родственную связь. Человеческую. Без вампирских извращений.

Арн молча похлопал глазами. Кристин засмеялась.

— Так что я действительно за тебя — в огонь и в воду. Пока Олив будет тебя любить. Или пока ты ее не обидишь. Но если это произойдет — я сама тебя убью. Так и знай!

Она стояла перед викингом — сердилась и улыбалась, глядя как он «баюкает» под боком задремавшую Олив. А вампир, в свою очередь, смотрел на своего донора и экс-любовницу и думал, что пару дней назад за такие слова сломал бы ей хребет. А теперь он ею чуть ли не… гордится??

«Вырастет — будет меня бить», — прошелестел глубоко в сознании его собственный голос.

Викинг разглядывал Кристин, словно видел впервые. Она качнулась под непонятной ей яростью аквамариновых глаз и схватила вампира за руку, которую он протягивал вперед, одновременно поднимаясь вместе с Олив, легко придерживая ее одной рукой как маленького ребенка.

Взгляд его менялся, менялось лицо, стать. Он был и оставался тысячелетним вампиром Рориком Арнбьорном — Северянином, но человеческая сущность воина и защитника сейчас проступала на первый план.

— Мне есть кого и от чего защищать, — уверенно произнес в пространство конунг, целуя свою проснувшуюся фею и притягивая к своему могучему торсу Крис.

Двери с треском отворились, и Эгиль сделал два длинных шага к троице.

— Что изменилось, Северянин? — спросил колдун, окинув их острым взглядом.

— Я вспомнил, что потерял, и наконец, осознал, что нашел.

Глаза скальда брызнули зелеными искрами — он прищелкнул пальцами и воскликнул:

— Браво, Олив! Даже мне такое удается с бОльшим трудом/

Пятая Руна. Глава 21.

О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом…

Эгиль обернулся к остальным, зашедшим в гостиную следом и удивленно разглядывавшим скульптурную группу «викинг и валькирии». Тина не удержалась и прыснула со смеху, смущенно пояснив:

— Вы, ребята, того… в общем, офигенно прекрасны, но выглядите… ну абсолютно по-идиотски!

Эмбер, до этого хмуро поглядывавшая на свое Дитя, вдруг согласилась:

— Тооочно, — фирменным хрипловатым голосом протянула она. — Две лохматые королевы и бог в трико!

Тут уже очнулся и зареготал Моррис.

— Кому-то понадобилось напомнить, кто в доме хозяин? — поднимая бровь и опуская Олив на ноги, громогласно и язвительно поинтересовался Северянин, выступая вперед.

Народ притих.

Но Эмбер все же осмелилась:

— Эгиль, я не понимаю! Ты заставил нас одеться как на церемонию Оскар, даже Морриса сделал стильным, словно кинозвезду! При этом вы с Арном выглядите как русские бомжи. Здесь что — какой-то подвох?

— Да нет, просто руки не дошли. Исправляюсь, — скальд шагнул к Северянину. — Секунду, дамы.

Тряхнув головой, колдун коснулся груди вампира.

Воздух вокруг них сдвинулся и потек, размывая фигуры, но тут же все кончилось.

Перед женщинами и Моррисом стояли двое современных мужчин в темных смокингах и белоснежных рубашках с галстуками-бабочкой. Укладка, бритье, парфюм, блеск новых дорогущих туфель из-под идеально сидящих брюк… Оба выглядели, словно новенькие хрустящие ассигнации.

Эмбер удовлетворенно улыбнулась и велела обалдевшей Тине прикрыть рот.

Викинг указательным пальцем оттянул жесткий воротник — в обнажившейся манжете бриллиантом сверкнула запонка.

— Да, — согласился Эгиль. — В спортивной куртке удобнее. Но нам это сейчас не подойдет.

— Круто, конечно… — Северянин засунул руки в карманы брюк и покачался с пятки на носок, разглядывая туфли из тонкой кожи. — Хмм… и как с размером угадал…

— Включая белье от Кляйна, — хмыкнул колдун, подмигнув.

— Не люблю, когда со мной играют, — угрожающе произнес вампир и сделал шаг к скальду.

— Было бы странно, если рядом с такой красотой, — он указал рукой на Олив, — ты оставался бы в своем неизменном «Найке».

— Зря веселишься, Древний, — скрипуче, как всегда, когда злилась, подала голос Эмбер. — Мой Создатель не любит таких шуток. И не прощает.

— Не сегодня, Эмбер, — со вздохом остановил ее Северянин. — Сейчас придется…эмм… соответствовать. Что-то еще, или мы уже начнем? — это уже относилось к скальду.

— А ты достал, что я просил? — поинтересовался колдун.

— Да.

— Давай, — он протянул руку.

Вампир развернулся, исчез в коридоре и мгновенно возвратился с кованой шкатулкой в руках. Скальд подошел, провел рукой по крышке.

— Замка нет, — предупредил Северянин. — Не знаю, как Цинна открывал ее.

— Я знаю.

Под ладонью Эгиля возникло переливающееся лиловое свечение, раздался щелчок.

— Оливия, подойди, пожалуйста.

Скальд собрал в кулак локоны удивленной девушки, поднял кверху над ее головой и попросил:

— Придержи так.

Олив подчинилась,обеими руками удерживая волосы на темени.

Колдун тем временем вынул из шкатулки переливающуюся, сплетенную из драгоценных цветов гирлянду с крупным аграфом, и оплел ею голову девушки. Затем, потянул от затылка чуть вверх, превращая ее золотистые пряди в высокую «бабетту». Разделся щелчок замка аграфа, и, поправив пару прядей, скальд отошел на шаг, любуясь своей работой.

Арн был в замешательстве. Почему-то только теперь он разглядел, наконец, что его женщина выглядит как королева в прямом смысле этого слова. В роскошном лилово-пепельном струящемся бальном платье, подчеркивающем все достоинства ее грациозной фигуры и царственную осанку. Высоко забранные волосы, обнажили нежную высокую шею, точеные плечи и часть спины; а поднятые кверху руки, сделали Олив похожей на старинную статуэтку.

Его фея была одновременно величественна и… беззащитна.

Такой он ее не видел еще никогда.

На секунду вампир разозлился на себя за то, что даже не предложил девушке хотя бы части той роскоши, что была сейчас на ней.

Но только на секунду.

В следующую взгляд Северянина переместился на сиявшую в золотых волосах короной старинную драгоценность, оживляя воспоминания.

***

— В ней — магия, — Цинна аккуратно передал украшение в руки своего Дитя, — древняя магия. Возможно, целый мир, мастерством колдуна-ювелира заключенный в неповторимую форму. Трансформирующаяся корона-венок, с чудо-заколкой-замком — аграфом, где бриллианты сверкают росой на шпинели и аметистах в причудливом переплетении изящных платиновых стеблей. Говорят, ее носила богиня, Арн. Причем, и как украшение для волос, и как колье, и как пояс. Представляешь, какая у нее была фигура?!

— Субтильная, — хмыкнул Арн, разглядывая «изнанку» тиары и касаясь подушечками пальцев странно теплого металла. — Ин-те-рес-но. Эти переплетения грубоваты и сделаны гораздо раньше ювелирных изысков. А еще здесь что-то похожее на буквы…

Цинна принял у викинга тиару.

— Ты прав. И написано здесь: «Все возможно». Это та самая штука, которую так хотела Нофр-Эт. А потом и Клеопатра. И следующие за ними… И, кто знает, каким был бы этот мир, если бы эти дьяволицы добрались до нее! Но в наших с тобой руках это просто ювелирное украшение. Хотя, очень ценное, конечно.

— Ты, в самом деле, в веришь в это, Создатель? — поднял бровь Северянин.

— Нет, Арн. Я это знаю. Вот только работает эта прелесть только на той, кому предназначена. Поэтому придется подождать, — Цинна аккуратно вернул украшение в футляр, запер, и отправил в сейф.

— Кстати, — обернулся он к Арну, — ты ничего не почувствовал, когда касался металла?

— Нет. Она просто показалась мне… теплой.

— Хмм. А о чем думал в этот момент? Только не ври, Арн.

Викинг хохотнул:

— Я и не собирался. Ты же знаешь меня, Создатель! Я подумал, что хотел бы обладать такой женщиной. Женщиной в этом волшебном венке-поясе. Чтобы снять его и положить на его место свои ладони. И чувствовать хрупкость ее тела под своими пальцами. И знать, что все с ней возможно…

Цинна смотрел на свое Дитя с интересом:

— Ты сейчас думал о вампире или о человеке?

Северянин поднял на Создателя изумленный взгляд:

— О человеке.

Пятая Руна. Глава 22.

Есть просто женщины, а есть волшебные существа.

Арн взял ладони Олив в свои и заглянул девушке в глаза. Пальцы ее дрожали, и вампир чувствовал напряжение и тревогу, которым вторили еще три женщины.

Эгиль поторопил их:

— Дело за тобой, Северянин.

— Мы все там разместимся?

— Да, — откликнулась Эмбер, — и с комфортом.

— Тогда — пошли.

Молча поцеловав любимые руки, викинг решительно двинулся по коридору в сторону столовой к разноцветным сполохам оконных витражей.

Им действительно было более чем комфортно. Дом, как живое существо, почувствовав торжественность момента, превратил столовую загородного дома в роскошный банкетный зал в стиле «прованс». Компания расселась за старинным дубовым столом с резными ножками, изысканно сервированным фарфором, муранским стеклом и…серебром.

— Какая красота, — покручивая в руках серебряную солонку в виде скарабея, произнесла Кристин, оборачиваясь к сидевшему рядом Моррису.

Глядя на рыжую, Тина опасливо прикоснулась пальцем к ножу. Эмбер напряглась и поджала губы, но не остановила.

— Не нужно бояться, — в один голос произнесли Олив и Эгиль, и, переглянувшись как заговорщики, негромко засмеялись.

Об Одри никто не спрашивал, вампирский стол, сервированный серебром, человеческой едой и вином, больше никого не удивлял, а розоватые лучи утреннего солнца, пробивающиеся через стекло витражей — не пугали.

Окинув взглядом всю компанию, Эгиль удовлетворенно произнес:

- Вы здесь для того, чтобы вернуть недостающую часть своей семье. Да, семье, хоть и очень странной на первый взгляд. Вы долго и непросто шли друг к другу. Теперь вы все — люди и вампиры — связаны не только кровными узами, но и общими задачами, решение которых поможет вам выжить.

Я, Эгиль Скаллагримсон — маг и вампир — добровольно беру на себя обязанность Посредника, чтобы помочь Хозяйке дома и Перекрестка вернуть целостность вашему клану.

Арн сцепил зубы, и взглянул на Олив, готовясь снести скальду башку. Вампир чувствовал в решимости и спокойствии девушки привкус странного ощущения похожего на… обреченность. Викинг взглянул в любимые глаза. Олив глубоко вздохнула и улыбнулась ему. «Не обреченность, милый — неизбежность. Alla kommer att vara väl* (просто помоги мне), — услышал Арн. Похоже, телепатия стала неотъемлемой частью их общения.

Тут скальд встал за спинкой стула, на котором сидела девушка, и опустил свои ладони ей на плечи.

— Пожалуйста. Каждый из вас, посмотрите на Оливию.

Пять пар глаз переместились на ее лицо. Закрытая от их эмоций, она все же ощущала неприятное давление в области горла и лба. Скальд не рекомендовал ей поднимать на них глаза. Но в одни она не могла не взглянуть.

Напряженное внимание, требовательное ожидание, вопрос — взгляд Арна просачивался внутрь нее и о чем-то молил… Наплевав на предостережение, и поддавшись их связи, Олив открылась, и на нее хлынуло такое «возьмивсечтотебенужно», что горло сдавил спазм.

Эгиль сжал пальцы на ее плечах, заставляя сосредоточиться, но Олив уже была не с ними. Одним вдохом она стянула к себе энергию Создателя, после обмена кровью и энергетикой рассеянную в их телах, и вернула себя в то далласское утро… Горечь утраты с удвоенной силой захлестнула сознание девушки и, вместе с полученным от клана, она отдала все Посреднику, на какое-то время лишившись своего тела и реальности…

Спустя вечность и вновь прозрев, Олив обнаружила своих «родственников», удивленно рассматривающих следующую картину: скальд, из-за трансформации энергий снова обретший драконье обличье, скромно, по-собачьи сидел во внутреннем дворе. А в проеме распахнутой двери, придерживаясь руками о косяки, как ни в чем не бывало, стоял… Цинна!

Олив попыталась подняться — ноги ее не слушались.

Кто-то услужливо подал ей руку и поддержал.

— Дыши, — раздался над ухом родной голос, — просто дыши, мое сердце.

Девушка послушно дышала; реальность стала понемногу возвращаться. Цинна и Арн уже стояли рядом с ней — именно они и держали ее за руки. Остальные заворожено подходили и становились рядом.

Создатель, улыбаясь, разглядывал свое Дитя и его женщину — своего нежданного Посредника по перерождению — а на Цинну во все глаза смотрел его Клан.

— Не зря ты плакала на далласской крыше, девочка. Я не ошибся в тебе. Но просто не мог в это поверить!

Одним неуловимым движением возвращенный Патриарх снял драгоценную цветочную гирлянду с волос Олив, и, раздвинув стебли-звенья, защелкнул аграф на талии девушки. Золотая волна ничем не удерживаемых локонов рассыпалась по ее плечам — взгляды Арна и Цинны пересеклись. Северянин закусил губу, а Создатель рассмеялся, и произнес ему на ухо:

— Вспомнил, да? Что-то никакой субтильности не вижу. Совсем наоборот… Честно говоря, у нее такая задница — просто умереть…

Северянин хмыкнул, искоса взглянув на Олив и опуская глаза.

А Цинна тем временем продолжил в полный голос:

— Все будет отлично теперь… Вы все семья, клан, и вы — великолепны! Только… что вы на меня так уставились?

— Наверно они никогда не видели тебя в белом смокинге, — послышался из сада смешок Драккара.

И тут в полной тишине раздался напряженный голос Олив:

— Цинна! Если сейчас Арн снова повалится тебе в ноги и зарыдает — я этого не переживу.

Первым оглушительно захохотал дракон.

_______________________

* Нефертити

** Все будет хорошо — шведск.

Конец 2 части «Пятая. Руна КАНО»

Надеюсь, Вы уже заметили, что в истории нет «энцы ради энцы» и сверхспособностей персонажей ради хайпа. Например, долгое существование вампира позволяет аглянуть в далекое прошлое, а один и тот же герой может кардинально измениться за время своего существования (10 веков хороший срок)). Человеку такое не дано; за свою недолгую жизнь он может лишь осознать ошибки и начать сожалеть… и даже исправлять, возможно, но измениться времени у него уже нет — он уходит. И мне интересно было попробовать описать — как жить, уже изменившись, с этой долгой памятью о прошлом, где ты — монстр и убийца? А жаркие сцены такая же характеристика персонажей через секс — неотъемлемую часть этих отношений (ну, за редким исключением)). И в этой части герои проявляют себя по-разному с разными партнерами, и, разумеется, речь не о позах и способах удовлетворения…

А еще — Любовь… В которой тот же секс — лишь важная, но небольшая составляющая. Потому что истинная любовь — это не чувство или состояние, а часть личности, способность, дар. И касается она не кого-то, к кому «тянет» (как влюбленность или похоть), а самого героя и всего дорогого ему. Защищая это, такой герой может спасти или создать целый мир — как делает это Оливия Рейвен Кук. Но, впрочем, может и уничтожить, если это касается антагониста героини — Максимилиана Спенсера.

Мудрено и наивно? Ну, простите вашу Тори, замахнувшуюся в своей сказке на глобальные проблемы! Как могу я стараюсь, чтобы читать было не скучно.

Пожалуйста, оставляйте свои отзывы — автору без этого нельзя! Читая их, я понимаю, что тружусь не зря.

Приятного вам чтения!

Ваша Тори.

Часть 3. Хотеть — значит мочь. Глава 1.

Все идут путем греха. Плюнуть кто осмелится посметь?

— Ннуу… «Живой и здоровый» говорить о тебе неправильно, но — целый и невредимый — точно!

Моррис говорил это, ощущая заполняющее его чувство родства с этим странным гостем, который — и парень это знал точно — уже не был вампиром.

— А ты изменился, человек, — Цинна внимательно смотрел брату Оливии в глаза. — Ты ведь брат Ливзан, верно?

— Мы все изменились, — просто ответил парень, и представился, протягивая руку вампирскому патриарху: — Моррис. Зови меня, Моррис, приятель.

Цинна хмыкнул, пряча улыбку и, к всеобщему удивлению, крепко пожал протянутую ладонь.

— Отлично, — вампирский патриарх еще раз внимательно вгляделся в брата Лив. — Для тебя я — просто Цинна. Ты станешь хорошим хозяином этого места.

— Хозяином? — в замешательстве переспросил парень.

— Ну, да. Хранителем Перекрестка. Его человеческой частью, — и, не давая ему опомниться, быстро продолжил: — теперь совет. Большой Совет Клана.

— Мы в неполном составе, Создатель, — виновато произнес Арн.

Веселый взгляд Цинны перепрыгнул на Олив, льнущую к телу викинга, ладонь которого, словно у слепого, безотчетно путешествовала с ее плеча на бедро и обратно.

Бессмертный мальчишка снова хмыкнул:

— Кончайте обниматься. Я начинаю завидовать.

И, когда все рассмеялись, а Эгиль, вернувшись в человеческое обличье, вернулся к столу, продолжил:

— Во-первых, комплект полный. Нору наш новый старый друг держит… как это ты называешь, Драккар?

— В клетке своего сознания… — с неудовольствием ответил колдун.

— Ну, да. С ней я побеседую отдельно. Во-вторых, — Цинна снова обернулся к Северянину и Лив, — неправильно будет называть меня Создателем. Уже неправильно. Я — Наставник Оливии, и старший член семьи.

Он помолчал и еще раз огляделся.

— Я со всеми уже знаком, кроме тебя, — он кивнул Кристин. — Подойди.

Кристин неторопливо приблизилась и встала напротив, глядя чуть сверху из-за своего роста — Патриарх клана оказался немного ниже.

Некоторое время они молчали, глядя друг на друга. Арн удивленно перевел глаза на Олив, безотчетно сжимающую его ладонь — она явно нервничала.

— Ты понимаешь, что сделала? — Цинна, взял рыжую за руку. — Жалеть не будешь?

Яркие голубые глаза вампирши полыхнули искрами:

— От сожалений есть действенное средство — память. А память у меня отличная, — она искоса взглянула на Северянина. — И моя семья теперь — Лив.

— Нет, — неожиданно жестко ответил вечный юноша. — Твоя семья теперь — все мы. А чтобы вопросов больше не возникало, мы с Оливией проведем повторную инициацию кровной связи. На другом уровне. Связь «Создатель-Дитя» при этом нивелируется. Будет действовать только чувство кровного родства по принципу «свой-чужой». Степень этого родства отчасти уже сформирована, но не до конца, из-за разницы в человеческом и вампирском сообществах, которая — повторяю — внутри Клана будет нивелирована.

Северянин нахмурился.

— Но ты останешься Главой? — недоверчиво переспросил он.

— Нет. Я буду учить вас принимать себя такими, какими вы становитесь. Учить пользоваться новыми способностями, учить сотрудничать и ассимилироваться в новой изменяющейся реальности. Сочетать это с защитой и… хмм… администрированием вашего кампуса — проблематично. Это твоя задача, Арн. По крайней мере, на этом этапе. А дальше, мне кажется, прекрасно справится Эмбер.

— Не поняла, — Олив вышла вперед, — а Эгиль разве не может быть…

— …Наставником? Нет. Он разве не сказал? Ни Наставником, ни членом нашего Клана.

— Почему?

Арн вплотную подошел к скальду и в упор его рассматривал. Колдун насупился — исподлобья сверкал его зеленый глаз. Он принял вызывающую стойку, которую гламурный прикид не скрывал, а наоборот — подчеркивал. Чуть согнутые в коленях расставленные ноги, большие пальцы рук зацеплены за карманы брюк, все тело собрано, словно поджато. Викинг с неприятным удивлением заметил, что из-под белоснежных манжет и воротника скальда виднеется что-то сине-зеленое, с металлическим отливом. Кольчуга? Чешуя?

— Потому что он — из иной реальности, — пожал плечами Цинна. — Этот мир — не его дом. Здесь он только гость, которого призвала Оливия, чтобы вернуть меня. За что я ему благодарен и обязан. Это и еще то, что он может изолировать нашу революционерку без ущерба для ее здоровья — однозначно хорошие новости. А вот то, что истинной цели его визита в наш мир мы до сих пор не знаем, так же, как не знаем, на чьей он стороне — это новости… неприятные.

— Так давайте у него спросим, — предложила Кристин.

Эгиль бросил на рыжую короткий взгляд и усмехнулся краем губ.

Вперед выступила Эмбер:

— Раз у нас нет связи «Создатель-Дитя», надеюсь, что не будет и дискриминации по половому признаку?

— Что ты имеешь в виду? — поднял бровь Северянин.

— То, что все вопросы мы будем обсуждать всем Кланом, а не по принципу — «это мужское дело».

Эгиль откровенно рассмеялся — заулыбались и остальные.

— Тогда идемте к бассейну, — неожиданно вмешался Моррис. — Там удобнее всего беседовать. К тому же, как Хранитель, — он иронично слегка поклонился Цинне, — я знаю, что если вы, сверхи, решите наподдать друг другу, лучше места не придумаешь — у Перекрестка есть свои секреты.

Он прошел вперед, открывая двери в сад, где полуденные лучи были затенены щитом. На этот раз — почти обычным, совсем как зонтик, потому что новые жители солнца не боялись…

**

— Эгиль, почему ты скрыл? Как я могу тебе доверять? — возмущалась Лив.

— Себе. Ты можешь доверять только себе. Как ты меня чувствуешь — настолько и доверяешь. Никаких проблем.

— А почему же на тебе появилась чешуя? Ведь это чешуя, я правильно поняла? — девушка не отрывалась от его зеленых глаз.

— Я тоже иногда боюсь. Это защитная реакция.

— На что? — изумилась Олив.

— Твои мужчины поняли, что я не договариваю. И они правы. У меня есть дело к тебе. Только к тебе. Ты не сможешь этим ни с кем поделиться, и ни с кем посоветоваться. Это будет только твое решение и твой выбор.

— Да что такое?! Зачем ты интригуешь — мне мало приключений?!!

— Собственной энергии на путешествия во времени у тебя еще нет. Ты можешь двигаться только ментально. А вот с этой штучкой, — колдун провел пальцами по драгоценному поясу, — можешь пройти по временному коридору физически. Живьем. Пройти и вернуться.

Он внимательно и выжидающе посмотрел на девушку. Нет — на сверх-существо, до сих пор чудом сохранившее человеческую личность и физиологию.

— Зачем. Мне. Это. Нужно. — отрывисто проговорила Лив, пытаясь унять дрожь возбуждения.

— Мы уже говорили с тобой о предназначении, которое тащит тебя к цели, меняя тебя, мир и окружающих.

— Ну да, и что??!!

— Но меняясь, ты все же остаешься женщиной! Физиологически… Это значит только одно: твоя детородная функция должна быть использована.

— Чтоооо?!!

— Не ори. Хочу предложить тебе вариант, от которого ты вряд ли сумеешь отказаться. Но твои не-мертвые любовник и наставник вряд ли это одобрят. Эти инстинкты ими давно забыты.

— Говори.

— Я проведу тебя в прошлое Арна. Во время пока он был еще человеком. Ты сможешь забеременеть от него. Ты понимаешь? Ты сможешь родить от Северянина ребенка!

Олив потемневшими глазами смотрела на колдуна.

— А за что ж, — она закашлялась — голос пропадал, — за что ж такой подарок, скальд? Что получаешь ты?

— Да. Я тоже в накладе не останусь. Там ты проведешь обряд инициации кровной связи — викинг станет неуязвим для обычного колдовства. И Эрикером Кровавой Секирой станет кто-то другой — менее яростный и могущественный. И уж точно не бессметнрный.

— Так это — твой грех?

— В моем мире нет понятия греха! — не сдержался Эгиль. — Но есть понятие ошибки. Катастрофической. Инфернальной. Я пришел в чужой мир и вмешался в его жизнь. Теперь несу за это наказание.

— И что будет прощением в твоем мире?

— Возвращение. Я хочу домой.

Они помолчали. Первой заговорила девушка:

— Я подумаю. Но прежде, ты мне подробно расскажешь, как двигаться во времени, пользуясь драгоценным подарком Цинны.

— Нет, Ливия. У нас нет времени на разговоры. Мы можем сделать иначе. Я сброшу тебе данные как файл — за пару минут ты все будешь знать и понимать.

И быстро дашь мне ответ,

— Хорошо. Давай!

Теплые ладони легли на виски, зрачки колдуна вонзились в ее мозг как иглы — реальность исчезла. Девушка судорожно вцепилась в предплечья скальда и перестала дышать.

— И еще маленькое дополнение, — голос скальда доносился, словно через вату. — Во время соития ты получишь невероятную энергию. Чистую первичную энергию самой жизни. Секс с вампиром такого дать не может. Возможно, это и будет окончательной ступенью твоей трансформации. Поэтому будь готова, и не натвори глупостей — менять в прошлом ничего нельзя.

Хотеть — значит мочь. Глава 2.

Женщины чувствуют как-то иначе.

И откровенней, и глубже, и злее.

— Пусти меня. Отпусти, я сказала! — Олив резко встряхнула головой и с неожиданной силой отшвырнула Эгиля.

Тот отлетел к стене, но подниматься не стал — лишь поднял голову и посмотрел на нее. Долго и огорченно.

— Что вернет твое доверие, Ливия?

Его губы не шевелились — глухой баритон звучал прямо в мозгу. Ей было все равно. Она перестала удивляться. Устала. И не смотрела на него — не хотела.

— Где Одри? Отведи меня к ней!

— Не стоит. Сначала с ней переговорит Цинна.

Девушка повернула голову в его сторону и встретилась глазами с прозрачным зеленым взглядом скальда.

— Здесь моятерритория. А ты — пришлый, как и Цинна. Хочешь попасть в свой мир — сделай, что мне нужно.

— Но я же предложил тебе…

— С чего ты взял, что мне нужен ребенок от Арна-человека? Что я вообще поведусь на это? Сила… Я получу ее другим путем, Эгиль. Я уже близко — ты знаешь. Веди меня к Одри, пока все не опомнились и время в Перекрестке еще искривлено…

Колдун криво усмехнулся и легко вскочил на ноги.

— Я тебя недооценил…

— Просто я хорошая ученица. И у врагов я тоже учусь. Точнее — преимущественно у врагов.

— Я не враг.

— Я и не имела в виду тебя, Древний. Давай, — девушка протянула ему руку. — Перемести нас.

Эгиль притянул ее к себе, крепко ухватив ладонь, затем — другую, и заводя обе себе за спину. От тесных объятий драгоценный пояс впился звеньями и гранями каменьев в тонкую ткань платья, пропарывая ее насквозь и болезненно царапая кожу Олив. Она попробовала отодвинуться, но пальцы скальда тут же безжалостно вцепились в украшение, притягивая ее тело еще плотнее. Олив хотела прикрикнуть, но голос исчез, глаза ослепило зеленое сияние, исходящее из-под век колдуна, а волшебный ювелирный венок на талии вдруг стал горячим и погнал по ее телу тягучую как патока кровь…

Ее.

Чужую.

Всю, которую она приняла в себя с момента встречи с Максимилианом Спенсером.

Страшно не было. Было странно. Странно наблюдать, словно со стороны, как эта субстанция алыми искрами выходит через поры образует вокруг них сверкающий кокон, в котором становится легко и невесомо. И вот — тела уже нет, только сознание; яркий зеленый взгляд и пальцы скальда, которые кажется держат ее замирающее сердце.

****

— Ну, все, открываем глаза. Все!

— Говорила, что она тебе не поверит! Надо было поспорить на деньги…

Олив с шумом выдохнула, тяжело ощущая вернувшийся вес тела и сильное головокружение. Попыталась вырваться из крепких ладоней, удерживающих ее голову.

— Да отпусти, а то она сейчас сблююет, — засмеялась Одри.

Олив открыла глаза и с облегчением низко опустила голову — круженье тут же прекратилось. Осторожно выпрямившись, девушка подняла взгляд на Эгиля, поддерживающего ее за плечи. Продышалась, повернулась на голос вампирши.

— Чему ты так рада, Одри?

— Всегда приятно лишний раз убедиться в человеческой глупости. На этот раз — в твоей, феечка. Усади ее, колдун, а то свалиться еще в твоем неуютном подпространстве…

Здесь и впрямь было неуютно: хмуро, сыро, кругом какие-то елки-палки-бурелом, среди которых Олив заметила лиственные кипарисы, как на Ред Ривер, недалеко от Техаса. Но это был не Техас и, конечно, не кипарисы. Трава под ногами была абсолютно изумрудной, такой же, как и небо над головой с двумя блеклыми солнцами невысоко над горизонтом. Однако, воздух был чист и вкусен, наполнен только влажной свежестью и природными лесными запахами.

Одри сидела на мягкой травяной кочке в позе лотоса и щурилась, разглядывая прибывшую пару. Ее лицо было спокойно и отрешенно, в отличие от интонаций и взгляда. Судя по влажным волосам и каплям на коже куртки и брюк, она здесь давно, но никаких признаков нетерпения не видно. Впрочем, вампиры могут ждать вечно.

— Ты тоже изгой, феечка, или — …? — лениво проговорила вампирша.

— Или, — за Олив ответил скальд.

— Нам надо поговорить, Одри.

— Не имею ни малейшего желания, — отрезала та. — Пусть придет Арн.

— Какая его часть? — странным хриплым шепотом выплюнула ей в лицо Олив, внезапно оказавшись рядом, и опуская руки ей на плечи.

Вампирша почувствовала, как уходит в землю, и выдавила, едва сдерживая страх:

— Остановись. Пожалуйста! Я все поняла.

Эгиль тяжело опустился в траву, трансформируясь.

На этот раз это был грифон.

Олив сердито бросила:

— Мог бы и потерпеть!

— Нет. В этом мире мне трудно поддерживать человеческий образ. Как и тебе. Разве ты еще не поняла?

Олив подняла глаза. Слушать его клекочущую речь было неприятно, но в ней самой и правда происходила перемена, которую нельзя было не заметить.

В ней происходила перемена, напугавшая четырехсотлетнего вампира, которым была Одри.

Ливия убрала руки и опустилась на траву рядом с вампиршей.

— Надеюсь, ты поняла, что договариваться надо со мной. А не с кем-то еще.

— Ччерт. Ты и впрямь считаешь себя всесильной?

— Нет. Ты же умная, герцогиня! Что для тебя всего дороже? Ну, кроме существования, конечно. Только не говори, что Арн — лирику мы оставим на потом. Если дойдет.

— И, если вы меня не убьете?

— Можно и так сказать, — проклекотал колдун.

— Эгиль, у меня просьба: побудь, пожалуйста, глухонемым! Дай дамам разобраться.

Ливия снова обернулась к Одри.

— Ну, так как?

— Ты знаешь ответ. Власть.

— В какой форме?

— Не поняла?

— Предпочитаешь скрыто манипулировать «коллегами» и людьми, или как Максимилиан — ассимилироваться в самых верхних эшелонах человеческой власти? Или… некий третий вариант?

Одри с изумлением выслушивала «маленькую фейрийскую шлюшку» брата, в которой никак не предполагала прозорливости и осведомленности.

Ей было невдомек, что Олив и сама не ожидала того потока информации, который хлынул в ее мозг с момента перемещения в эту реальность Эгиля. Вероятно, это была ментальность Одри, до сих пор закрытая от нее, как и ментальность любого вампира. Повлияла ли измененная реальность, или это открылись ее новые способности — ей было все равно. Информация Одри многое проясняла и меняла.

И Олив хотела договориться. Потому что им было о чем договариваться. Она чувствовала то же желание и в сестре Арна, которая собралась и настроилась на деловой тон.

— Спенсер выбрал верный путь, но лишен «команды поддержки». Это очень плохо — люди обязательно попытаются его обыграть… Те люди, которые действительно правят миром.

Она помолчала, пристально вглядываясь в Олив.

— Ты ведь понимаешь, что дело не в официальных правительствах и отношениях человеков и вампиров?

— Имеешь в виду теневую власть и скромные фамилии на верхушке Форб? Я именно о них и говорю, как о третьем варианте.

— Да. Я предпочла бы такой вариант. Но это непросто.

— Хочешь сказать, что среди них нет ни одного из «ваших»? — хмыкнула Ливия.

Одри вопросительно подняла брови.

— Из вампиров, — сердито и нетерпеливо бросила Олив и снова услышала в голосе рычащие ноты.

Совсем как у Арна, когда тот «зверел».

Услышала их и Одри. Но промолчала, пряча загоревшийся взгляд.

— Есть. Но они не признают связи. Они другие. GSR — их детище.

— Как Маркус Корнелиус? — Ливия вцепилась в зрачки Одри, пробираясь ей в мозг — та даже отшатнулась. Потом сглотнула и молча кивнула.

Эгиль в обличье грифона не смог удержать безразличия и каркнул мерзким павлиньим голосом. Потом потоптался львиными лапами и, хлопнув крыльями, извинился.

Девушки даже не обратили на него внимания.

— Значит, Маркус может быть жив, и может быть среди них, — подытожила Олив.

— Маловероятно. Потрошитель разорвал его у меня на глазах, — медленно произнесла Одри.

— Од-ри, — по слогам произнесла девушка, — кого убил ваш съехавший потрошитель мы не знаем. И не будем терять время на рассуждения. Все, близко знавшие Корнелиуса — мертвы.

Она помолчала, словно сомневаясь, продолжать ли тему, но все же добавила:

— Кроме меня.

Одри кивнула.

— Давай договоримся. И каждый получит то, что хочет.

— Очень трудно будет обмануть Цинну, — тихо откликнулась Одри.

— Не придется. Никакой повторной клятвы на крови не будет. Если я открою Портал.

Одри поколебалась — взвизгнула молния куртки, и, распахнув полы, вампирша попросила:

— Сделай то, что сделала с моим братом. Сделай напрямую — теперь кровь Предвечных тебе не угроза.

«Теперь ты сама — угроза, — подумала Одри. — И я предпочту играть на твоей стороне. Или на стороне тех, кто на тебя поставил».

«Ты знаешь, что я теперь тебя слышу?»

«Да».

«И если сделаю, что ты просишь, связь будет еще сильней, и ты уже не будешь прежней?»

«Да».

Ладони девушки легли на холодную кожу ее беломраморной груди. Олив вновь взглянула ей в глаза.

— Ты можешь почувствовать биение сердца. Или тепло. Или боль. Не бойся. Со временем ты станешь это контролировать. Ты не станешь человеком.

— Я знаю, кем стану, феечка. Меня это устраивает. Давай.

***

Арн сделал ненужный вдох и огляделся: в беседке у бассейна они с Цинной остались вдвоем. Моррис замер в дверях гостиной и со странным выражением смотрел ему в лицо.

— Что? — непонимающе поднял бровь Северянин.

— Если вы закончили, может, поинтересуешься, где моя сестра?

— Что-то случилось? — начал подниматься викинг.

Цинна взглянул на него с интересом.

— Полчаса назад, проходя мимо меня с Эгилем и Одри, она сказала, что ваши мысли, как назойливые пчелы — жужжат и жалят, не хуже человеческих. Поэтому она пойдет и утопится. Ну, то есть «заляжет на дно» — она теперь так отдыхает.

— «Наши мысли»? — фыркнул Цинна. — Мысли вампиров?

— Ну да, — ничуть не смутившись, подтвердил Моррис.

Арн нахмурился.

Заледенел взгляд и у Цинны: Эгиль вернул Одри без его ведома. Что-то происходило.

— Ну, так, где же она?

— Я не чувствую ее, Северянин. Ищите. В бассейне ее нет, но здесь недалеко есть небольшая речушка. За платановой рощей.

— Это, по-твоему, «недалеко»? — угрюмо хмыкнул викинг.

— Для вас — да, — пожал плечами парень и, развернувшись, пошел в дом.

— Ну, вот что, — Цинна встал и встряхнулся. — Одри с колдуном в подвале — я иду к ним.

— Найду Олив и присоединюсь, Создатель.

— Нет, Арн. Оба. Оба присоединитесь. Хочу знать, после чего ей понадобилось так восстанавливаться. И в каком объеме она нас… читает.

«Твою мать, — взлетая, подумал Северянин, — опять вернулись к тому, с чего начали!»

Хотеть — значит мочь. Глава 3

И если б дали мне в удел весь шар земной,

С каким бы счастьем я владел тобой одной.

— Создатель! — Одри оказалась около Цинны, как только он сделал шаг в открытую им дверь подвала.

Он стоял наверху, на ступеньках — она внизу. Что-то было не так — он не улавливал ни страха, ни малейшего беспокойства. Более того, Вечный мальчишка начинал испытывать к ней прежнюю привязанность… Не такую сильную, как при обращении, но все же.

Одри улыбалась, открыто глядя ему в лицо.

— Ты пришел пригласить нас в дом, или мы с Эгилем все еще нежеланные гости?

— Вот уж это не мне решать, — проговорил Цинна, медленно спускаясь по ступенькам. — Что вы сделали? Скальд?

Колдун, сидевший на одном из гробов, вскинул голову и усмехнулся.

— Мы с Одри просто вернулись.

— А Ливия?

— Спроси ее.

Цинна мгновенно переместился к Эгилю, железно ухватил за плечо.

Тот лишь поморщился.

— Как она сказала, мы с тобой оба — пришлые. И своих правил ты здесь не установишь, Вечный. Мы тебя вернули, да. Но жить по-прежнему — по-вампирски — уже не получится. Так что — меняй привычки.

— Да, Создатель. Так гораздо приятнее, — мягко поддакнула Одри. — Здесь можно не щелкать клыками и расслабиться. Хотя времени осталось совсем немного.

— Для чего, Одри? — Цинна вглядывался ей в лицо. — Вижу, что ты не изменилась и по-прежнему хочешь власти. Это плохая идея.

— А бегать по свету, чтобы выжить — хорошая? Арн ведь ввел тебя в курс дела? Так вот…я не собираюсь никого сдавать Спенсеру. Я собираюсь его убить.

— Отличный переход. Вполне в твоем духе. Где гарантия, что ты не передумаешь еще через полчаса? — пожал плечами Цинна.

— Залезь мне в башку — ты ведь теперь это умеешь! Из вас никто к Максу не подберется, а я смогу. Возможно даже, что мы станем сотрудничать некоторое время… А если появитесь вы — ты или Арн — это однозначно война.

— Ах, Одри… Тебе трудно доверять, но сейчас ты не врешь. Скажи — что сделала Олив? Именно с тобой — что?

Девушка расстегнула куртку, и, взяв в свою руку ладонь Цинны, прижала чуть ниже горла. В Создателя потекло тепло, словно он коснулся человеческого тела; глаза ухватили легкое алое мерцание.

— Вы договорились… — со странной интонацией произнес он, поднося к глазам ладонь и слегка втягивая воздух. — Зачем ты им помог, колдун? Я же просил не вмешиваться!

— Ты плохо знаешь своего Посредника, Вечный. Я не мог бы воспрепятствовать, даже, если бы захотел.

— Хорошо, — Цинна на мгновение замер и продолжил, — идем в дом — дождемся Хозяйку и распределим роли.

******

Арн медленно плыл в воздухе вдоль русла небольшой речушки, скрытой кронами древних деревьев. В роще было немного сумрачно, несмотря на яркое солнце в долине. Тени деревьев и блики воды мешали ему рассмотреть воду насквозь до дна. Тогда он завис, закрыл глаза и позвал ее кровь.

Когда его мертвое сердце дернулось — он не удивился. Но и не обрадовался. Сосредоточился, почувствовал в груди тепло, а затем жжение и — еще один удар, после которого услышал эхом другой. Внизу — чуть впереди и справа.

Нырнув туда, викинг с изумлением обнаружил… Кристин, дремавшую на берегу, и подскочившую при его появлении.

— Ты что здесь делаешь? — изумился он.

Справившись с первым удивлением, рыжая пожала плечом:

— Жду.

Он заглянул в прозрачные глаза, взяв двумя пальцами за подбородок, после чего быстро подошел к краю воды и вгляделся в глубину.

— Арн, — осторожно позвала Кристин. — Она сама поднимется. Не надо насильно вытаскивать.

— И сколько ждать? — гневно и обеспокоенно поинтересовался вампир, буравя ее потемневшим взглядом.

— Уже скоро. Присядь.

— Она давно так делает?

— С момента визита Аддлер, когда мне пришлось столкнуть ее в бассейн.

— Что — она совсем не дышит? Как мы?

— Дышит, — замялась рыжая, — но не так. Она усваивает кислород всей кожей, по-моему. Давай, ты у нее сам спросишь.

Арн почувствовал на волосах ее пальцы и удивился — она пыталась его успокоить совсем по-человечески. И как ни странно, ей это удалось.

— Позови ее, — внезапно осенило Северянина. — У тебя получится. Нам здесь нельзя долго находиться — мы далеко от закрытого Олив периметра.

— Это уже не имеет значения, Арн, — тихо откликнулась Крис. — Но я позову.

Она прикрыла глаза, и викинг ощутил в себе неприятное человеческое состояние. Он забыл за века, как оно называется, но оно заставляло его чувствовать себя… сиротой.

— Ты так ее зовешь?

— Это называется «тосковать», Арн. Соскучиться.

Он не успел ответить: раздался всплеск — из воды с брызгами поднялась его фея. Острый вампирский взгляд Северянина моментально запечатлел всю картинку, но она ему не понравилась.

Олив стояла на водной глади, закрыв глаза и чуть разведя в стороны руки. В одной из них как веревку она держала драгоценный пояс, играющий самоцветами. По волосам, телу и платью еще ручьями стекала вода, но уже заметно было, как материал высыхает, а пряди светлеют и приобретают объем, словно подсушиваемые феном. На уровне талии и нижних ребер на ткани виднелись порезы с быстро исчезающими темными разводами.

— Арн! Она не может двинуться, — сорвалась с места Кристин, но вампир опередил ее, мгновенно оказавшись рядом с Олив.

Потом подхватил девушку на руки, и вернулся с ней на берег. Его фея была холодной, странно тяжелой и не дышала — как мертвая. Арн с силой прижал ее к себе и коснулся губами кожи над подключичной артерией. Глаза, которые он поднял на Кристин, были почти безумны.

— Она… мертва??!

— Нет! — кровная сестра положила ей руку на горло, потом на грудь.

Арн машинально отметил, что видел уже эти жесты. Точно также Олив касалась Кристин в самолете в Шривпорте.

— Держи ее, Северянин! — глаза Кристин стали почти белыми. — И сам — держись.

Что произошло дальше, Арн не понял. Тело его любимой вздрогнуло, а через него самого, словно пропустили высоковольтный разряд — только искры из глаз не полетели. Это продолжалось лишь секунду, следом за которой он почувствовал, как Олив вздохнула полной грудью, и, наконец, услышал звук, которого ему так не хватало — стук ее сердца.

Глаза девушки приоткрылись, слабые руки оплели его шею, а губы тихо прошептали:

— Еще раз так сделаете — превращу в жаб.

Вампиры облегченно рассмеялись.

— Больше не делай так, Крис. Ты знаешь, что я не могу нормально включиться, когда меня так… выдергивают.

— Прости. Но Арн прав — мы далеко от защиты.

— Какое это имеет значение теперь, — как-то равнодушно откликнулась девушка. — Учтите: на обратный полет или телепортацию сил у меня пока нет.

— Но я же здесь, — улыбнулся Арн, перехватывая ее поудобнее, и попав пальцами в одну из прорех на платье.

Олив сильно вздрогнула и сморщилась, но не произнесла ни звука. Вампир сделал вид, что не заметил, решив разобраться позже, в поместье.

Кристин подняла с травы сверкающий драгоценный пояс-венок и с удивлением посмотрела на свои испачканные красным пальцы; подняла глаза, и совсем уж было открыла рот, но Северянин ее опередил, запрещая взглядом и произнося:

— Давай, Крис, вперед! Мы — за тобой.

Упрашивать рыжую было не нужно — через мгновенье ее роскошное платье и рыжая грива мелькали впереди. Арн летел следом, с наслаждением прижимая к себе драгоценную ношу, и приникнув губами к ее виску. Какое беспокойное счастье — быть с ней, и какое незаменимое! Несколько минут назад, не услышав ее сердца и по-настоящему ощутив боль возможной утраты, Северянин решил, что уйдет следом, если такое случиться на самом деле. После этого пришло странное спокойствие и ясность.

А мгновенье спустя, теплые губы на его щеке зашептали ему странные слова:

— Для меня жизнь и смерть теперь размытые понятия. Не верь никому, даже себе, своим глазам… Верь только крови. Моей крови. Она есть во всех вас, а в Кристин ее больше всего! Мы можем возвращать друг друга из небытия… Ни с кем не делись этим, даже с Цинной. Его волшебный подарок пил мою кровь сегодня… В нем теперь тоже — часть меня, часть моей силы. Моей жизни. Как и в Крис. Если бы можно было избежать возвращения…

— Нет. Рано или поздно нас выследят и уничтожат, — вампир произнес то, что думал. Но видит бог — как же он согласен был с ней, сожалея о неизбежности возвращения!

Они уже стояли на крыше, не в силах оторваться друг от друга. Они знали, что обитателям известно об их прибытии. Они чувствовали каждого в этом доме, но более всего, они чувствовали друг друга и то острое ощущение возможной утраты, которое Арн испытал у реки.

И снова, снова — в которыйуже раз! — они не могли никому доверять, полностью положиться. Впереди их снова ждала неизвестность.

Девиз «Назад — в будущее» для них стал буквальным.

Бонус-пояснение к Миру «Variant»

“If there is a will, there is a way” (Хотеть значит — мочь)

Бонус-пояснение к Миру «Variant»:

Данные с поврежденной флэшки из архива Цинны — об эволюции вампиров, мистике крови Лилит и Предвечных. А также — о Перекрестке, его Хозяйке, и о появлении на свет Оливии Рейвен Кук.

«Битая» флэшка Цинны.

Восстановленный текст выглядел несколько иначе, чем в файле, который показывала Северянину Одри. Здесь его взгляд в первую очередь зацепился за скан титульного листа обычной бумажной тетради — несколько строчек настоящими чернилами на титульном листе.

«Мы были воссозданы по образу и подобию Божьему,

как продолжение рода смертных и слабых человеков —

Источника и цели нашего существования.

Их плоть и кровь — основа и суть наша — Великой Тайной в наших телах обращается в живительный сок, уничтожающий боли и страдания и дарующий бессмертие, но питающий в нас алчных Зверя и Бездну. Равновесие наступит, если смертный полюбит в нас Зверя,

а Зверь обретет душу.

Бездна закроет врата и упрочится мир».

«Господи, дай мне силы, чтобы изменить что могу, терпение чтобы смириться с неизбежным, и мудрость, чтобы отличать одно от другого. Аминь»

— И это написал Цинна? — изумился викинг. — Поверить невозможно!

Дальше шел сплошной текст на нескольких языках, без абзацев и знаков препинания, состоящий из разрозненных сохранившихся на исковерканной флэшке кусков. Читать эту кашу было почти невозможно, пока в нее не заглянула Олив. Наморщив нос и вытянув трубочкой губы, она несколько секунд вглядывалась в экран, потом проворчала что-то, приложила ладонь к сенсорной панели и закрыла глаза.

На полсекунды комп завис, а затем буквы в прямом смысле осыпались вниз, и стали выстраиваться в нормальные слова и фразы, превратившись в то, что напмсано ниже.

Серые страницы

(часть восстановленных записей Цинны)

«Вампир, как и любой другой сверх — одна из ветвей эволюции человека разумного, но не окончательный ее вариант. Вселенная собирает пазл из опробованных вариантов и отбрасывает (теряет интерес) к неразвивающимся/деградирующим ветвям.

Вампир — это трансформированный человек, вер, оборотень, перевертыш — любой, имеющий в основе человеческую природу, как часть себя, и человеческая ипостась является исходной или единственной формой для трансформации.

Вампир должен эволюционировать. Он не нуждается в обычной еде, воде, воздухе, почти не чувствителен к боли, очень силен, эмоционально уравновешен (по большому счету ему все по барабану), не стареет, живет, практически вечно. То есть обладает практически неограниченным ресурсом. Для чего? Зачем Природа, или Господь наделяют это существо таким количеством времени? В частности — для преодоления искушений сверх-возможностями и подчинения зависимостей новой формы существования.

Основное, с чем необходимо справиться, что необходимо подчинить вампиру — это древний инстинкт убийцы и охотника, заложенный в способе и «продукте питания» вампира.

Новорожденный вамп отличается неконтролируемой жаждой крови и смерти.Только Создатель, с которым неофита связывает пуповина беспрекословного подчинения, в состоянии научить (или заставить) кровососущего новичка выработать самоконтроль и соблюдать Правила. Однако, далеко не каждый Создатель желает или в состоянии заниматься подобным. Некоторые (многие!) пользуются этим правом к своему извращенному удовольствию, но сейчас не о них.

Одним из основных пунктов этих Правил является вариант легального существования и ассимиляции вампира в человеческой среде, основанный на самоограничении в воздействии на сознание живых. Проще говоря, вампир учится добиваться своего без зачаровывания и с минимальным вмешательством в жизнь обычных смертных. Буквально так: осушить без свидетелей и оставленных улик — можно, но принуждать к длительному сотрудничеству путем постоянного зачаровывания или запугивания — нельзя. В общем, «не пойман — не вор».

Но есть у вампиров преступления, однозначно карающиеся окончательной смертью. Это создание «сирот» — насильственное обращение с несоблюдением Ритуала и отказом от обязанностей Создателя. Потому что в результате появляются «дикие гибриды» — безумные кровавые упыри, нападающие даже на своих новых соплеменников.

Кровь этих существ — яд, от которого взрываются человеческие сердца, слабеют и чахнут вампиры. Серебро, деревянные колья и солнечный свет не всегда помеха этим монстрам, поэтому понятно, каким геморроем они становятся не только для людей. Если же при этом еще и обращается таким образом не человек, а двусущий — тут уже вообще наступает полный писец, т. к. способностей принимать иной облик монстр не лишается.

Представляете себе белую голубицу, заклевывающую насмерть ребенка?

Или милого кролика в один миг вцепляющегося вам в глотку?

Вот. за это и — окончательная смерть.

А, кроме того, нападения этих упырей всегда провоцирует волну ответной массовой агрессии со стороны человеческого сообщества. Практически — войну. Поэтому истребляют их и их Создателей общими усилиями, для чего даже создана мировая межведомственная и межвидовая ассоциация.

Но, несмотря на строгость законов, такие случаи время от времени происходят, как по неопытности новоявленного Создателя или из-за форс-мажора, так и вполне осознанно — для получения того самого яда.

Ходят слухи, что есть еще один вариант — не отсутствие Обряда, а его различные трансформации, с целью получения особи, свободной от воздействия солнца, серебра и дерева. Но считается, что это только легенда. Как и то, что может естественным путем (без обращения) появиться (родиться) гибрид вампира и смертного.

Все эти ограничения — непереносимость серебра и солнечного света, окончательная смерть от прокалывания сердца деревянным или серебряным предметом — страшны лишь новообращенным в начале трансформации. Со временем и по мере эволюции пьющего кровь, это преодолимо, хотя нетерпеливые нередко прибегают и к помощи магии.

Чтобы как-то развиваться вампиру необходимо в буквальном смысле заставлять себя эволюционировать и социализироваться: учиться, набираться практического опыта, искать свои ценности, подавлять первобытные инстинкты, приобретать новые возможности и управлять ими.

Все это требует, в первую очередь, хорошего наставника, то есть — Создателя, уже идущего по этому пути, а также тяжких усилий и последовательных действий. Понятно, что среди вампиров, с легкостью получающих желаемое с помощью зачаровывания, по этому пути идут единицы.

Для облегчения моральной стороны обращения в вампирской среде ходит байка о том, что по обращении человеческая личность «обнуляется» — то есть происходит полный апгрейд. Вампир, якобы, является абсолютно новым существом, чистым листом, которого с человечеством ничего не связывает. Но это не так.

Тело умирает — с ним умирает и внутренняя химическая, гормональная, биоэлектрическая лаборатория — остаются только первичные инстинкты. Дальше включается магия вампирского перерождения, извечная тайна вампирской крови, дарящая новому существу бессмертие (условное) и сверхспособности (причем, каждому — свои).

В процессе, личности с крепкой системой приоритетов становятся только сильнее и к необходимости собственной эволюции приходят не философским, а скорее, рациональным путем. Потому что сильная личность после инициации начинает бороться с внутренним зверем, чтобы подчинить эту тройку (насытиться/трахнуть/убить), направляя практически все свои усилия на создание системы самоконтроля. И если рядом нет Создателя, и не соблюдена процедура обращения, вампир превращается в неуправляемого яростного убийцу, которого даже сородичи считают вне закона.

К знаниям и изменениям приходят только те, кто их сознательно ищет и желает. И обычно это вампиры, чей возраст приближается к тысячелетию, являющиеся личностями, с мощной системой не утраченных по обращении собственных ценностей, либо — выстроенной и выстраданной ими уже в вампирской ипостаси.

Правда, есть искушение даже для достаточно развитых особей, хорошо ассимилировавшихся в человеческом обществе — это власть. Ведь это очень захватывающе — манипуляция сознанием. Сначала одного человечка — просто для утоления жажды и похоти; затем — уже нескольких, чтобы они сами умоляли их осушить; и, наконец, — тысяч, которые создадут целую систему поддержания и питания не-мертвых, возведут ее в культ и сложат к ее ногам собственных детей… Многие так и делают, считая себя высшими существами, а живых — стадом. Этому способствует и мистика Истинной крови — той, которая была изначально у их прародительницы Лилит.

Лилит. Черная Богиня, Темная Мать, Кали, Ума, Парвати, Геката, Хель, Эрешкигаль… Масса имен, а суть одна — Тьма, Смерть, Бездна. Растворение в первобытных инстинктах и неограниченный доступ к первородной Силе.

Действие этой субстанции сходно с наркотическим, и при передозировке у вампира происходит полная смена «точки сборки», уничтожение личности. Однако, Лилит — это, скорее всего, миф, образ собирательный. Поэтому посвященные в тему считают, что «кровь Лилит» — это субстанция, существующая в телах Предвечных — вампиров, появившихся до начала времен, чьи Создатели неизвестны. Отсюда и пошла легенда о крови Лилит, и о том, что создавший ее бог — вампир.

Само понятие «предвечный» означает — существующий вне времени, творец времени, не имеющий начала и конца, безначальный, до мироздания. Может быть это и есть Бог вампиров? Неизвестно… Но скорее, все же не Бог, а Демиург — Творец, но падший, подчинивший независимую и свободную силу творения эгоистичным желаниям.

В любом случае, данные о пьющих кровь и обращающих людей в себе подобных, появились в истории очень давно. Всплеск интереса к этой теме обычно фиксировался в период прохождения между Марсом и Юпитером странствующей планеты Нибиру — один раз, примерно, в 3600 лет.

Все вышеописанное происходит в каждой реальности и в каждом пространстве, которых великое множество. И точки их соприкосновения с временем и действительностью, в которой обитаем мы, называются Перекрестками. Как кладбище захолустного городка Десото в Луизиане, как одно частное поместье в Провансе, и как еще многие-многие места нашей, в общем-то, небольшой планеты…

Ограничений по площади у Перекрестка нет — он может оказаться даже на паре лестничных маршей типовой многоэтажки сумасшедшео мегаполиса. А Правило одно — у Места всегда должен быть Хозяин. Или — Хозяйка. Которые до поры живут себе обычной, ничем не примечательной жизнью, пока не нарушается Великое Равновесие и не смещается Ось Мира. Тогда, потревоженный дрожью Вселенной, Перекресток оживает, заставляя параллельные реальности вновь соприкоснуться в одной точке пространства и времени, и призвать того, кто не знает различий между «хотеть» и «мочь» — Мастера Руны Кано. Создателя новой реальности для старого мира.

Мистерия рун прихотлива и недоступна логике смертных. Хрупкое беззащитное дитя выбирается Руной для воплощения. И нет Силе дела до того, что ребенок может быть рожден вне реальности, требующей изменения, до чувств и жизни матери, у которой отбирается дитя, ни до самой личности новорожденной.

И — да, воплощением этой Силы может быть только женщина. И только женщина — мудрая, могущественная, наделенная знанием Хозяйка Перекрестка, может помочь младенцу выжить и стать способной справится с Предназначением.

Такой женщиной в Десото была Брианна Кук — ценой своего бессмертия, выкупившая живой кулечек у Темного торговца межвидовыми фриками. Даже утратив свою земную оболочку, Могущественная Пра, все равно следила за своей названной внучкой, помогала, когда позволяли.

Но избавить избранницу от собственных ошибок она уже не могла…»

Хотеть — значит мочь. Глава 4.

Следи за осанкой:

мир не должен лежать на твоих плечах —

он должен быть у твоих ног.

Разговор с Цинной был… неприятным.

Первый же его вопрос завел так и не отдохнувшую Олив просто с пол-оборота. Арн попытался было остановить своего Создателя, но — не успел, и теперь сидел со всеми на диване гостиной, молча кусая губы и морщась.

— Все возвращается на круги своя, милый мой Посредник. И я снова задаю старый вопрос: кто ты? — ласково спросил возвращенный Патриарх.

— А ты? Почему ты решил, что имеешь право спрашивать с меня здесь — в моем доме?! — вспыхнув щеками, парировала девушка. — Ты вернулся. Но где ты был и самое главное — кем?

— Зубастая феечка, — вздохнул Цинна. — Но ведь сейчас ты меня прочитать не можешь?

— Не хочу, — поправила Олив. — Потому что устала. И потому, что не шарю по чужим мозгам из досужего любопытства! Что-то еще, или уже отпустишь? Я едва стою на ногах.

— Но это я как раз и хотел обсудить. Почему ты не поставила меня в известность, что возвращаешь Одри?

— Потому что здесь, — девушка выделила последнее слово, — мы живем по правилам Перекрестка, а не по твоим, Цинна. Если уж решил отказаться от лидерства — будь последователен. Здесь нельзя организовать вампирский кампус, даже самый продвинутый. Потому что Перекресток не допускает вампиров на свою территорию. И ты сам знаешь, что теперь здесь нет вампиров в обычном понимании. Ты ведь первый из них решился на полный апгрейд, причем, самым жестоким способом, — не удержалась Олив, — как последний мазохист!

Арн схватил ее за плечо.

«А хотел заткнуть мне рот, как тогда, когда в качестве десерта дарил древнему упырю?» — сверкнув глазами, дернулась от него девушка. Но тут же взяла себя в руки, произнеся вслух:

— Прошу прощения, — она глубоко вздохнула и тряхнула головой, словно отгоняя сон. — Я, правда, очень устала — мне нужно восстановиться.

— В чем же дело? — удивился Цинна. — Нет ничего лучше пары капель активного напитка двухтысячелетней выдержки!

Он протянул запястье.

— Цинна, — Арн покачал головой.

Олив сначала оторопела, потом рассмеялась.

— Лучше обсудите этот скользкий момент с Арном. А я пойду, отдохну. И успокойтесь — я не читаю ваши мысли, это скучно! Но если понадобиться общаться без слов, мы сможем это сделать.

Она поднялась и направилась к лестнице наверх. Потом обернулась, словно что-то вспомнив, и произнесла:

— Любые правила и обещания действуют, если моей жизни не угрожает опасность. Или тем, кого я люблю… Разве у вас не так?

***

— Моррис, похоже, что это не мой мир…

— Он просто оказался не таким, каким ты всегда его представляла.

— Ты что ли его представлял таким?

— Да уж… В Десото я согласился на вампиров, фейри, вервольфов и оборотней. А оказалось, что есть еще ведьмы, колдуны, драконы, куча разнообразных гибридов и какие-то предвечные, которые вообще никуда не вписываются!

— Мы теперь тоже никуда не вписываемся.

— И поэтому за нами будет охота?

— Почему — «будет»? За мной охота никогда не прекращалась. Сейчас просто маленький отпуск… похоже, организованный Центром.

— А это правда, что говорила Одри?

— Что именно, Моррис?

— О том, что AVL существовала при поддержке Центра, а сам Центр организован Предвечными?

— Допускаю такой вариант. Учил-то меня здесь Марк. А как он мог быть одновременно Главой вампирской власти и моим Наставником? Темная это история… Одри и Арн говорят, что Потрошитель убил Корнелиуса у них на глазах. А я не верю.

Она помолчала.

— Понимаешь, у меня связь со всеми, чью кровь я пила, и кто пил мою. С Маркусом тоже произошел обмен, но не напрямую — мне добавили его вампу в напиток тайком, а он воспользовался одним из моих образцов. Так вот, когда Арн прикончил Потрошителя — а тот попил моей кровушки прилично — я испытала такое странное и приятное чувство… освобождения что ли. Как будто я сбросила тяжелый груз! Ничего похожего в тот момент, когда якобы убили Корнелиуса, я не ощутила.

— А какого черта ты им давала свою кровь, Лив?

— Я тогда купилась на обещание Центра создать усиленный аналог моей крови, чтобы вампиры отстали от фейри, и, в частности, от меня.

— Ну и создали?

— Да. Только гораздо более универсальный — пищу, лекарство и наркотик одновременно. Дело только в дозе.

— Пищу для вампиров?

— В основном. Я же говорю — дело в дозе.

— Если они тебя изучили, синтезировали твою кровь — на фиг ты им теперь сдалась?

Олив расхохоталась.

— То есть, почему меня до сих пор насильно не сделали подопытным кроликом или не убили?

— Ну, примерно, — смутился брат.

Она потрепала его по волосам:

— Им интересно.

Хотеть — значит мочь. Глава 5.

Иногда ум нужен только для того,

чтобы смело делать глупости.

— И как давно она не пьет твою кровь? — продолжая смотреть вслед ушедшей девушке, проговорил Цинна.

— Не мою. Кровь вампиров, Создатель, — негромко ответил Арн.

— Я спросил — как давно? — Цинна развернулся к нему лицом и откинулся на подушки дивана.

Северянин пожал плечами.

— Несколько дней. Или несколько месяцев. Здесь время выкрутасничает, как хочет.

— Здесь не во времени дело. А в CSR ее кто-то курирует?

— Пытались поначалу. Но после того, как она забрала оттуда Кристин и пару раз трансформировалась прямо на глазах их сотрудника — притихли.

— Они наблюдают?

— Черта с два! Олив закрыла весь периметр! И Перекресток с ней заодно.

— Сильная девочка, — довольно улыбнулся вечный мальчишка. — Как ты с ней управляешься, Арн? Она ведь похлеще твоей сестрицы будет!

— Она любит меня, — глухо произнес Северянин. — Мы доверяем друг другу. Характер при этом значения не имеет.

— И все же за ней нужен глаз да глаз, да, сын? Она очень сильна, очень самостоятельна, но… У нее нет опыта тысячелетий.

— Порой я в этом сомневаюсь.

- Что ты имеешь в виду?

- Она и Эгиль считают, что в ней сейчас заключено могущество руны Кано.

— Не стал бы так конкретизировать, но первородную силу в ней ощущаю с момента перехода. Собственно она-то меня сюда и вытащила!

— Цинна, а что такое она говорила о мазохизме? Прости, если тебе это неприятно, но я хотел бы понимать, что произошло тогда. На крыше «Кармиллы».

Вампирский патриарх поморщился и усмехнулся, махнув рукой:

— Забей. Все равно сейчас еще не смогу объяснить словами.

— Попробуй все же, — в голосе викинга появилась настойчивость. — Я же оплакивал тебя! Твой уход… Твою окончательную смерть.

— Я все помню, сын. Я все чувствовал. Но не был готов к трансформации, потому что… не верил. Да, да! Я столетия собирал доказательства — и не поверил, когда это стало происходить со мной!

— А почему ты не сотрудничал с Центром? Они же наверняка к тебе подкатывали…

— Не люблю, когда меня изучают, как букашку — в этом мы с тобой похожи. И потом, меня не очень доставали — у них был Маркус, да и половина АLV впридачу. К тому же, внутри Центра веками существовали разногласия. Но в основном они предпочитают не проявляться и не вмешиваться — только изучать. А потом потихоньку подкидывать в мир свои изобретения и менять расстановку сил.

— Но это же практически менять ход истории!

— Именно. Иногда. Ты же помнишь, с чего начинались человеческие пандемии и войны?

Арн хмыкнул.

— Я помню, как нам не дали осушить караван из Китая семь столетий назад. Он вез в Кафу оружие и порох для защитников какого-то небольшого города. Я тогда так и не понял, почему их так охраняли и самое главное — кто.

— Их охраняли, потому что караван вез в Кафу чуму, сея смерть по дороге. Мы бы осушили десяток-другой, а среди них и заболевших — и ничего бы не произошло, понимаешь? Оружие защитники той маленькой земли — Таврии, кажется — все равно бы не получили, но вместо гибели небольшого поселения и дюжины китайцев за четыре года пандемия чумы в Европе унесла более двадцати пяти миллионов человек!

— Тогда выходит, их охраняли вампиры?

— Нет, смертные с иммунитетом, накачанные Vi. Конечно, никакого CSR тогда и в помине не было, но разработками и изучением занимались всегда. И вакцина уже была. Но лишь для избранных.

Он помолчал, разглядывая Арна.

— Ладно, давай уже расходиться. Мне нужно пообщаться с Одри и твоим скальдом, а тебе — отдохнуть. Чем вы здесь питаетесь-то? Чувствую себя как-то… по-идиотски!

— Вампир, который не хочет крови? — засмеялся Северянин. — Знаем, проходили. Есть бутылки синтетики — специальная разработка. Или можно попросить…

— …дочь Максимилиана Спенсера? — перебил его Создатель.

— Да — Кристин.

— И, думаешь, она не откажет?

— Надо просто попросить, Цинна…

— Потом. Сейчас обойдусь синтетикой.

Северянин почувствовал, как Цинна зовет Одри. Поймав знакомое раздраженное «Достали!», он тем же способом велел ей принести пару бутылок «эксклюзивной синтетики от CSR».

Цинна поднял удивленный взгляд.

— Вы теперь так все умеете?

— Пока нет. Но — вскоре. И я хотел бы проводить тебя в твои покои…

— О. Не стоит. Мне очень понравилось в беседке. Иди уже к своей фее крови!

— «Фея крови»?

— Конечно. Руны рунами, а ее магия — на кровИ. Уж тебе ли не знать! Все. Расходимся! Ты мне надоел.

*

— Ну не прячь, не прячь! Покажи. Все равно же увижу!

Олив вздохнула, села в кровати и, морщась, начала поднимать рубашку.

— Стоп!

Моментом Арн оказался возле нее и, отводя руки, разорвал тонкую ткань. Глазам его предстала странная картина: по телу девушки чуть выше талии по кругу располагались неровные заживающие рубцы, словно кто-то мелко и рвано посек ее кожу.

— Что это? — нахмурился вампир.

— Ваш с Эгилем подарочек.

— Не понял…

— Артефакт, вернувший твоего Создателя, а потом и твою сестру, — девушка оглядела ущерб. — Рубашку то зачем порвал?

— За тем, что тебе было больно шевелиться, — Арн осторожно дотронулся пальцем до розовых «насечек» и тут же снова почувствовал ее боль.

То, что на коже выглядело царапинами, имело продолжение внутри. Внутри ее тела. Вампир вспомнил, как она дернулась, когда он случайно задел пальцами порезы. Вспомнил и разозлился.

— Какого черта, Олив?!! И молчит, партизанка…

— Все уже заживает, Арн. Ведь никто не знал, что венок именно так работает! Пока он удерживал мои волосы, в голову же он не впивался! Все нормально.

— Нормально??! — Сверкнул глазами викинг и приложил к царапинам ладонь.

Олив охнула и закусила губы; из глаз покатились слезы.

— Понятно, — буркнул Северянин.

Затем дорвал до конца рубашку и, отшвырнув в сторону, взял на руки свою фею и поднялся сам.

— Что ты собираешься делать? — растерялась девушка.

— Да выброшу тебя сейчас в окно — и дело с концом! — огрызнулся Арн, открывая дверь ванной.

Усадив Олив, он открыл горячую воду.

— Я же сварюсь!

- Сиди уже. Я же не убийца.

Олив хмыкнула.

— Ну, не твой, во всяком случае. И вот что, — он подсунул ей под голову полотенце и заставил лечь, — устраивайся удобнее, вытягивай ноги, чтобы вода покрыла твое тело.

— Что ты задумал?

— Не одна ты соображаешь в магии крови, — откликнулся Арн. — Наша кровь лечит, даже если ее не пить.

С этими словами он вспорол запястье и опустил руку в воду, тут же заклубившуюся алым. Через минуту за дверью послышалась какая-то возня, потом негромкий стук и, не дожидаясь ответа, в ванную зашли Эмбер и Тина.

Олив дернулась было, но Северянин удержал ее свободной рукой за шею, не позволяя подняться.

— Присоединяйтесь, дамы, — не отрывая сосредоточенного взгляда от испуганных глаз девушки, требовательно произнес вампир.

Без единого слова обе закатали рукава, встали на колени по другую сторону ванны и опустили в воду кисти рук с разорванными запястьями.

Когда над водой осталась только голова девушки, Арн закрыл кран. Воцарилась тишина, нарушаемая негромким плеском из-за сжимаемых и разжимаемых пальцев трех вампиров, качающих в воду свою кровь.

Олив жутко хотелось спать. Все отключилось: ни удивления, ни смущения, ни тревоги, ни благодарности — ничего. Она была пуста и скована сильнейшей дремотой, но тело ее восстанавливалось, она это чувствовала.

Словно сквозь вату донесся голос Северянина:

— Достаточно, — рука вампира коснулась ее лба, погладила по щеке, затем его пальцы скользнули по коже живота там, где были рубцы. — Ну, вот и замечательно. Тина побудь с ней, мы с Эмбер на секунду выйдем.

Олив почувствовала губы Тины на своей щеке, захотела засмеяться тому, что они снова теплые, но бархатная темнота поглотила ее целиком…

Хотеть — значит мочь. Глава 6.

Время — плохой доктор. Заставляет забыть о боли

старых ран, нанося все новые и новые…

Казалось, прошла лишь секунда, как она отключилась. Но нет — очнувшись, Олив не увидела никакой кровавой ванны, ни просто воды. Укутанная в одеяло, она лежала в своей кровати, а рядом, почти по-человечески дремала Тина, обнимая ее одной рукой. Забытое чувство поднялось из глубин памяти, заставив Олив то ли сожалеть, то ли умилиться, глядя на эти надутые губы и пухлые шоколадные щеки.

— Ээй, — позвала девушка, — здешние вампиры не спят.

— Ты как плантатор, — не открывая глаз, проворчала Тина. — Сначала крови насосалась, а теперь еще и отдохнуть не даешь!

Но тут же открыла блестящие глаза и улыбнулась:

— Ты хорошо выглядишь, Лив. А была как покойница.

— Спасибо, Тина. Где остальные спасители?

— Они там что-то замутили — сидят с Цинной в беседке. А к тебе этот звероящер все рвется, но Арн велел не пускать.

— Ах, «велел»… — Олив села, прислонившись к кованым прутьям спинки кровати. — Ну, тогда пригласи.

— Кого?

— Звероящера, конечно.

Но приглашения тому не требовалось: дверь в комнату бесшумно приоткрылась, и Эгиль проскользнул внутрь с охапкой странных одеяний в руках.

Сбросив одежду в угол кровати, а на пол — сапоги, он подошел к Тине, взял за руку и глянул в глаза. Та тотчас извинилась и молча вышла.

— Ты завораживаешь вампиров? — удивилась Олив.

— Не болтай! Совсем не осталось времени… Если сейчас не пройдем портал — тебя не отпустят. Где венец?

— Вон — на кресле. Я его в шарф завернула, аккуратнее.

— А что такое? — Скальд взял сверток и вытряхнул артефакт на кровать рядом с девушкой. — Надевай.

— Прямо не голое тело? — оторопела Олив.

— Именно. Все это не очень приятно, но тебе не привыкать. Да и спешить нам надо.

— Я только очухалась — это же боль какая!

— Верно. Но с болью я помогу справиться.

— Поможешь… — скривилась Олив, вспомнив свои ощущения. — Это было ужасно, колдун! А теперь он вгрызется еще глубже??

— Он не вгрызается, а меняет структуру ткани, делая тебя неуязвимой! — отмахнулся Эгиль. — И не скули. Ты столько претерпела не для того, чтобы останавливаться на полпути! Давай.

— Ну, хотя бы отвернись, Древний…

— Нет. Ты должна смотреть мне в глаза — тогда справишься. На этот раз венец оплетет твои легкие и сердце. И это действительно… больно. Прости, Ливия. Отступать поздно.

— Поздно… — согласилась Олив. — Свой выбор я уже сделала.

Девушка откинула одеяло, мельком отметив, как в секунду взгляд скальда оценил ее всю. «Температуру и сахар крови тоже измерил, сволочь», — промелькнула вялая мысль. А руки меж тем автоматом обернули вокруг тела драгоценный артефакт, защелкнули замок аграфа и натянули на тело длинное шерстяное платье грубоватого покроя, где современной была лишь молния, вместо старинных завязок.

Эгиль наблюдал за ней, остро отмечая перемену — внутри него практически щелкал секундомер. Колдун понимал, что одеться она не успеет — венец начнет слияние. Так и случилось: не затянув до конца замок молнии на платье, Олив подавилась воздухом и застыла. Скальд тут же оказался рядом, взял в ладони ее лицо и погрузился взглядом в сузившиеся от боли зрачки.

— Дыши, Лив! Не переставай дышать!

Когда девушка расслабилась, он положил ладонь на звенья венца, прикрытые платьем. Сначала они остро кололи его кожу и топорщили ткань, но затем истаяли, словно мороженое, пройдя сквозь кожу и мышцы вглубь ее тела.

— Теперь осторожно пошевелись. Вот так, молодец! Больно?

— Неприятно, — немного заторможено ответила девушка. — Сапоги мне поможешь надеть? Боюсь, что сейчас нагнуться не смогу.

— Через пару минут.

Зеленое марево его взгляда стало понемногу рассеиваться, а боль — проявляться. Но она уже не была острой и нетерпимой, как в первый раз. Словно ныли уставшие мышцы. Впрочем, и кости — тоже.

Эгиль умело и осторожно обул ее и поставил на ноги, подняв подмышки как куклу. Следом накинул тяжелый, подбитый мехом плащ с капюшоном и, скрепляя его пряжкой на груди, внезапно спросил:

— Ты понимаешь, что сейчас будет?

— Да. Не обращай внимания на мою реакцию — это все из-за вампирской крови. Нет-нет! Я ее не пила, только лечила рубцы.

— Готова?

— Конечно. Мы куда-то пойдем?

— Нет. Перейдем прямо отсюда — это просто. Глаза закрой!

Олив почувствовала, как он снова обнимает ее и попросила:

— Не делай мне больно, как в прошлый раз.

— Не придется. Не бойся.

Драккар обнял ее обеими руками, прижав к себе и уткнув лицом в свое плечо. Пространство вокруг поплыло и сгустилось, превращаясь в узкий тоннель. Сердце Олив упало, словно их рванул вверх скоростной лифт, и из-под ног исчезла опора…

Она открыла глаза — вокруг был мрак, сырость, камень.

Первый вдох — и девушка поняла, что уже находится в другом мире. В воздухе не было больше теплой пряной лаванды и резеды. Холодный, горький и резкий запах моря заполнил ее легкие, и артефакт вдруг отреагировал на него мелким покалыванием, от которого по коже побежали мурашки, а по всему телу распространилось… волнение? Ожидание. Предчувствие…

Сильные руки колдуна развернули ее к выходу из пещеры и слегка подтолкнули в спину. Ну, или чуть ниже…

Хотеть — значит мочь. Глава 7.

…где-то там живут тёмные версии нас самих.

А что если мы и есть эти тёмные версии?

«Интересно, что я еще могу сотворить, и как далеко зайти в своей трансформации и изменении других существ? Благодаря моей крови и поселившейся во мне магии, рядом со мной не осталось ни одного обычного вампира или человека. И даже мой брат…

И брат ли?..

Кто я? Откуда?

Как появилась в доме Грэн?

Вопросов тьма.

С ее могуществом, Пра могла бы жить долго. Жаль, что мир мертвых для меня закрыт и рядом нет Нельсана с его способностью говорить с мертвыми. Придется соглашаться на это сомнительное предложение, которое сделал Эгиль…

Что будет с Арном здесь, после того, как я использую магию крови на нем-человеке? А со мной? И с нами обоими?

Возможно, что меня до сих пор не трогают только ради возможности получить уникального малыша-гибрида. Но неужели они думают, что я им отдам своего ребенка?! Если со мной останется хоть капля Силы, ради него я разнесу все в щепки! Если придется — покину эту реальность, как делали Посредники до меня.

А если — не останется…

В каждом из тех, кто сейчас в Перекрестке, есть кровь Северянина и моя. Они даже не представляют, как станут защищать существо, в котором будет течь эта кровь без всяких примесей!

Боже мой, я назвала своего возможного малыша существом?? До чего я стала цинична… Хотя, сама-то я разве не существо? Недаром одну из сущностей, подаривших мне гены, люди называли «странным народцем» и «чужими»…

И что-то подсказывает мне, что не нужно ни с кем делиться своими планами. Даже с Арном и Кристин, потому что в данном случае они мне — не подмога. А вот не отпустить могут вполне, потому что — ни тот, ни другая, не захотят мной рисковать.

И кто знает, не приревнует ли меня Северянин к самому себе в юной человеческой ипостаси? Приятно, конечно, но очень мешает.

Снова придется доверять чужаку, колдуну, оборотню…

Впрочем — как повелось. Устала от того, что каждый раз, когда мне кто-то предлагает помощь, она в конце концов оказывается очередной наживкой, чтобы меня использовать.

А еще, если колдун прав, и именно так я получу Силу, не разорвет ли она меня в клочки?..»

**

Стараясь не вспоминать жутковатую картину слияния волшебного артефакта с ее телом и абстрагироваться от неприятных ощущений, девушка отпустила руку колдуна.

— Ты все еще в человечьем облике, скальд? — удивленно спросила она.

— Нечему удивляться — это мой мир. Здесь могу быть, кем захочу.

Он отошел на шаг, пристально оглядывая ее с ног до головы — от этого у Олив мороз побежал по коже.

— Все. Иди. Ждать буду здесь. Помни все, что я тебе говорил, и ничего не бойся. Он ждет тебя на берегу. Он всегда сюда приходит со дня… В общем, как остался один. Последнее время он грезит только твоим образом — я сделал все, что мог.

Олив подхватила тяжелые полы плаща, приподняла подол платья и медленно зашагала к выходу из пещеры на свет.

Арна она увидела почти сразу, как только вышла из-под сумрачного свода на солнце — и ей пришлось опереться о скальный камень, чтобы устоять. Девушка все помнила, все понимала, но все равно чувствовала невероятное волнение — сердце просто выпрыгивало из горла, ноги не держали.

Северянин… нет, пока еще просто Арн-викинг стоял на берегу холодного серого моря спиной к ней — высокий, крепкий, бронзовый от солнца и ветра, с выбеленными соленой морской водой длинными до лопаток волосами.

Олив втянула носом воздух, и сквозь горькую морскую свежесть услышала острый запах мужского пота и шкур. Она сделала шаг. Другой.

Щелкнули и покатились под ее сапогом камешки…

Викинг обернулся.

Это был он и… не он. Очень молодой и очень, очень… живой!

Человек.

Олив не верила своим глазам, безотчетно начиная испытывать почти материнскую радость при виде его крупного, но все-таки еще юношеского тела, обветренного и немного обросшего рыжеватой щетиной лица с пятнами румянца на скулах; острыми живыми глазами, сверкавшими на солнце аквамарином и сталью.

На секунду Олив забыла о своем могуществе, способностях, о магическом артефакте, ставшем частью ее тела; и том, как выглядит перед ним в одеждах, созданных в ином времени… На какой-то миг она просто перестала видеть что-либо кроме его глаз и улыбки, автоматически шагая вперед, и бессознательно протягивая к нему руки.

Удивление на лице молодого воина сменилось радостью узнавания. Он длинно шагнул навстречу волшебному видению (столько раз приходившему во снах!), осторожно взял жесткими пальцами ее ладони и опустился на колени. Тепло его рук, его человеческий запах, облик — просто заворожили девушку.

**

— Не волнуйся. Он грезил твоим образом долгое время и примет тебя сразу. Они здесь не удивляются, если боги или валькирии сходят к смертным. Все произойдет легко: не будет вопросов, неловкости, недоразумений… Главное, не растеряйся сама: он — живой смертный. Забери у него тьму, поделись своим светом и — уходи. Знаком, что все сделано правильно, послужит его подарок тебе — что-то личное и важное для него — амулет, оберег… не знаю! Возьмешь и исчезнешь. Больше ничего не оставлять и не забирать оттуда, поняла? И не бойся, что кто-то тебя увидит — твой артефакт тут же сотрет это воспоминание.

— Что еще сделает подарок Цинны?

— Он станет частью тебя еще до перехода и пребывания т а м. Когда мы вернемся, артефакт также вернется в первоначальное состояние. Процедура объединения и отторжения не очень приятна, но ты уже с ней знакома.

— Как в путешествии за Одри?

— Верно. Не заморачивайся — венец не может навредить хозяйке, наоборот. Он сделает тебя неуязвимой на некоторое время.

— Неуязвимой… — скривилась Одри, вспомнив свои ощущения. — Это было ужасно, колдун!

— Не скули, словно жалкий смертный! — огрызнулся Эгиль. — При всем уважении к выбору Силы Кано, я не стану потакать твоим человеческим слабостям. Ты столько претерпела не для того, чтобы останавливаться на полпути.

Хотеть — значит мочь. Глава 8

Что бы ни говорили правденики, чистая любовь

и грязный секс дополняют, а не исключают друг друга.

Арн поднял на нее сияющие глаза влюбленного подростка:

— Ты — богиня?

— Почти, — она запустила пальцы в его густую шевелюру, чувствуя на щеках влагу. — Я — твоя женщина, Арн, — это выговорилось так естественно, что Олив удивилась сама себе.

Арн прижал ее ладони к своим щекам и легко подхватил девушку на руки.

— Не плачь! Я смогу защитить тебя, моя богиня!

Обнимая его и прильнув к юному живому теплу, Олив стремилась запомнить все: грубость одежды, соленый и терпкий запах мужского тела и кожаного подбитого мехом плаща; тяжесть и холод кованого нагрудника и наручей, широкий плетеный пояс. Она вдыхала его тепло, уткнувшись носом в ямку под скулой, где билась пульсом его жизнь, которой она никогда в нем не знала; она трогала пальцем его прыгающий кадык, в мягких щекотных волосках, пока Арн куда-то уносил ее… Ей было плевать — она с упоением слушала его дыхание и гулкий стук живого сердца…

И, было еще что-то в этих ощущениях, чего она не могла ни понять, ни уловить при всех своих способностях. Только шагнув из пещеры на берег, Олив почувствовала, что воздух просто звенит от магии. Но только не той, что стала известна ей в своем мире, и которой владела она сама, а какой-то другой — легкой, вездесущей, разлитой в воздухе так естественно, что ею можно было даже дышать! Да она и дышала, перестав, наконец, чувствовать острые грани венца в ее плоти.

Арн опустился на одно колено, укладывая свою богиню на ложе, покрытое мехом.

Улыбаясь, Олив продолжала разглядывать его, возвышавшегося над ней Эйфелевой башней.

Восхищение в глазах юноши сменилось желанием, взгляд потемнел от страсти… И вот уже к жадным глазам присоединились жадные руки, торопящиеся завоевать ее тело. Это было невероятно…

Она занималась любовью с Арном-вампиром множество раз — он был сверхъестественным любовником в прямом смысле. Живой Арн был молод, не так опытен, но его горячие прикосновения творили с девушкой что-то невообразимое — в них словно соединялись обе ипостаси Северянина!

Почувствовав ладони викинга на бедрах, Олив остановила его и, взглянув в такие знакомые драконьи глаза, прошептала:

— Разденься. Совсем.

Все также стоя над ней на коленях, и не в силахоторвать глаз от ее лица, юноша скинул наручи и нагрудник, стянул через голову длинную крепкую рубаху, обнажая напрягшиеся железные мускулы и желание молодого тела, едва сдерживаемое грубой тканью штанов.

Одним гибким движением Олив выскользнула из-под него, поднялась, расстегивая молнию и медленно стаскивая с себя платье, под которым, конечно, не было никакого белья.

— Небесааа, — выдохнул Арн, — какая у тебя кожа…

А глядя в его глаза — просто человеческие глаза влюбленного мальчишки — Олив, чувствовала, как переполняется радостью жизни и… Силой.

Происходило именно то, что и предсказывал ей скальд, но почему-то это ее не воодушевляло. Она знала, что не ради Силы здесь, что встреча эта — невероятный подарок и еще одно испытание. Испытание не только ей, но и всему тому миру, в который ей предстоит вернуться.

Олив приблизилась к юноше вплотную и, взяв его лицо в ладони, поцеловала в губы.

Нежно. Долго. Глубоко.

— Акххах, — вдохнул Арн, когда она оторвалась.

Захлестнувшее ее разум желание заставило сократиться мышцы, и дремавший магический артефакт откликнулся, отразив и усилив ощущения практически до боли, уничтожая последние сомнения… Едва справляясь с дрожью, девушка нетерпеливо дернула викинга за пояс.

Юноша поймал ее руку, притянул к себе и крепко прижал, подхватив шершавыми ладонями за ягодицы. Его прикосновения обжигали Олив — девушка таяла и заводилась одновременно. Обхватив ногами его бедра, она с удовольствием отметила уплывающим сознанием, что мужская стать Северянина-человека и Северянина-вампира — не различима. Только сейчас не было никаких прелюдий, и ей было непривычно жарко…

Мужские прикосновения и неистовая крепкая плоть внутри нее были такими горячими, что Олив улетела практически в первые же мгновения: мир вокруг просто перестал существовать. Остались только нетерпеливые, порывистые объятия, вездесущий требовательный рот, нахальный язык, и глубокие, сотрясающие проникновения, заполняющие ее существо целиком. Все это — под великолепный хаос стонов, сбоящего дыхания и грохот бьющихся сердец. Это было первобытно и невероятно — оргазм просто вывернул ее наизнанку…

Едва переводя дух, Олив попыталась отстраниться, чтобы получить хоть немного воздуха, которого ей катастрофически не хватало. Но быстро поняла, что отпущена не будет, потому что молодое естество Арна не нуждалось в перерыве. Олив тихо смеялась, когда викинг переворачивал ее на живот и, знакомо покусывая шею и плечо, наматывал волосы на кулак, оттягивая голову назад, обнажая беззащитное горло…

И вдруг она осознала, что ждет… укуса вампирских клыков И не просто ждет — жаждет! Тогда она вспомнила, зачем она здесь. Темная страсть покинула затуманенный разум викинга, на секунду превратив его в счастливое звенящее ничто… И тут же обжигающая хмельная кровь сверх-жизни ворвалась в его сердце и мозг, понеслась по сосудам, включая неведомые доселе ощущения, возможности и желания!

— Хочу смотреть на тебя, — прохрипел он, поднимая Олив и усаживая к себе лицом.

Их окружала знакомая красноватая дымка, поблескивая в пламени факелов. Глаза у обоих неестественно светились, но веки опускались, скрывая эту странность; тела совершали слаженные движения, напоминавшие медленный волшебный танец. Наконец, Олив не выдержала и, вцепившись в удерживающие ее ладони, задала ритм сама, выгибая спину и все больше отклоняясь назад, пока не легла на его ноги. Разрядка была одновременной и такой сильной, что оба не издали ни звука, просто подавившись вдохом — одним на двоих.

Ее выдох был плачем, смехом, криком:

— Аарррннн!!!

Очнувшись через какое-то время, Олив была удивлена, что викинг все еще рядом с ней. Арн полулежал на боку, играя ее золотистыми волосами и подушечками пальцев касаясь ее живота.

Как же так? Тысячелетний Северянин неоднократно давал понять, что древние варвары в его юности не нуждались ни в прелюдии, ни в нежности п о с л е — они просто брали и уходили! А Эгиль даже посчитал своим долгом посвятить ее в малоприятные детали, чтобы она избежала травмирующего разочарования.

Но, видимо, сам «варвар» был не в курсе. Он дождался, когда Олив открыла глаза и спросил:

— Знаю, что ты — не просто женщина. Наши женщины так не целуют и так… не пахнут.

Викинг придвинулся к ней и заглянул в лицо:

— Ты пришла перед битвой. Ты будешь ждать меня там? — он показал глазами на небо.

У Олив дрогнуло сердце. Он принял ее за валькирию и, так как абсолютно был готов к смерти, хотел попасть в Вальхаллу, как и любой воин.

— Да, Арн, — тихо ответила девушка, прижимаясь лицом к его груди. — Я буду ждать. У тебя будет яркая жизнь и… короткая. А я пришла забрать тебя у Хель*. Однажды после битвы ты переродишься и все забудешь. Все! Даже меня… Очень надолго. Но к Хель ты не попадешь, викинг! Запомни — Черная богиня тебя не получит. А я буду ждать, хоть и буду другой. Но ты меня узнаешь.

— Да, я тебя узнаю, — он взял ее за подбородок. — Но как бы я хотел просто прожить с тобой жизнь здесь — дома! Взять тебя в жены, вырастить с тобой сыновей. Даже, если потом придется отправиться в бесславный край Хель.

Олив с горечью слушала юношу — глаза ее потемнели: пора было возвращаться. Она поднялась и быстро надела платье. Она сделала то, зачем пришла. Суровый молодой воин стоял перед своей богиней, глаза его переливались как морская вода, а на груди и шее, там, где билась жилка, медленно затухало багряно-золотистое сияние.

— Я буду биться легко, зная, что ты ждешь. Я не смогу тебя забыть. А если забуду, вот, — он снял с шеи шнурок с медвежьим когтем и надел Олив. — Это коготь моего первого зверя. Покажешь его, когда приду.

Он помолчал, напряженно вглядываясь в ее лицо.

Хотел запомнить?

Потом нагнулся, обнял и попросил:

— Поцелуй меня еще, моя богиня. Хочу помнить, что меня ждет в Валхалле.

Олив почувствовала на затылке горячую ладонь и солеными от слез губами потянулась к своему будущему прошлому.

Она целовала его и плакала, прощаясь с живым и надеясь вернуться к бессмертному. Веря, что сумела исправить чужие ошибки.

__________________________________

* Хель — богиня смерти в скандинавской мифологии. Царица Хельхейма — мира мёртвых. В её царство, попадают люди умершие не на поле боя, а например, от старости или болезней.

Хотеть — значит мочь. Глава 9.

— Ненавижу отрывные календари.

Кажется, оторвешь последний листок и

— все закончится.

— Что — «все»?

— Жизнь.

Чуть раньше.

— Все очень просто.

Когда его сестра произносила эту фразу, готовиться нужно было к самому худшему. В первые полтораста лет после обращения за ней обычно следовало предложение крутой кровавой вечеринки, чуть позже — не менее крутой финансовой аферы. В последние двадцать лет Одри называла свои инициативы «трансконтинентальными экономическими интернет-акциями».

И сейчас бывший Советник ALV четырехсотлетний вампир Адриенна Сесиль КавендишСоветник пыталась объяснить своему Клану, как собирается спасти мир. Мир вампиров, конечно, а не благословенные Соединенные штаты.

— Надо убедить Спенсера, что мы разделяем его политику. И дать понять, что признаем его лидерство и готовы выполнять любую грязную работу по его приказу. Это в общих чертах.

— Какую именно «грязную работу» ты имеешь в виду — мыть полы в его дворце? Потому что никакой другой мы не получим! Он что, по-твоему, идиот, чтобы нам верить?! — саркастически заявила Эмбер и тут же съежилась под свирепым взглядом своего Создателя.

Дело в том, что буквально за полчаса до их маленького саммита, викинг просто наподдал обеим доставшим его «родственницам». Эмбер до сих пор чувствовала на своих щеках его хлесткие удары, от которых ее голова моталась от плеча к плечу. А то, как дальше досталось ее оппоненту, сделало ее послушной вдвое быстрее: брат сломал Одри пальцы обеих рук и от души двинул по корпусу.

«Хорошо, что не убил», — думала Эмбер. Ведь они как две тупые сучки сцепились именно тогда, когда Северянин всю свою человечность оставил за толстой дубовой дверью покоев, где они с Кристин реанимировали его фею!

Известие о том, что их пытаются блокировать в этом лавандовом пятачке, требовало от Клана действий по разработанному плану, для чего викинг и направлялся к Цинне. А по дороге нарвался на двух «диких кошек», очень вовремя выясняющих отношения! Арн даже не раздумывал — просто поставил их на место, отлупив и ту, и другую, как обычно поступал с новообращенными. Пару дней назад викинг ограничился бы устной выволочкой, а пару месяцев назад — возможно, прибил бы и до смерти. Не до окончательной, конечно, но — болезненной и унизительной. И, возможно, проделал бы это неоднократно после полного восстановления каждой — чтобы неповадно было. И не потому, что был таким уж кровожадным.

Иерархия власти — это то, на чем держался мир вампиров, и ее нарушение всегда являлось одним из самых серьезных преступлений, карающихся соответственно. И, к тому же у них просто не осталось времени на классические разборки. Привыкшие наслаждаться вечной молодостью бессмертные больше не могли игнорировать это самое время! Оно, наконец, стало для них таким, каким являлось для всех в этом мире — быстротекущим, ускользающим, не позволяющим расслабляться, требующим мгновенной реакции и ответственности. И с этим последним пунктом дело обстояло печально даже в клане Северянина. Но, как ни странно, именно это обстоятельство и предлагала использовать его сестра.

— Прости, брат, я уже на собственной шкуре убедилась, что неподчинение вампиров собственной власти — проблема серьезная. И я еще раз прошу у тебя прощения за недавнее «шоу»… Наказание и боль отрезвили меня — я полностью признаю твое главенство! Но призываю обдумать вариант мой вариант переговоров со Спенсером. Надо предложить ему помощь в управлении той частью вампиров, что не купилась на правительственные посулы и хочет прежней свободы и привилегий, открыто осушая смертных и провоцируя ответные действия человеческого спецназа. Ему нужны ассистенты, чтобы ликвидировать этот хаос. А равных нам по опыту и авторитету он не найдет! Надо только убедить его в лояльности.

— А как быть с новообращенными без Создателей, которые сейчас находится в концлагерях? — парировал Цинна. — А еще с теми, кого превратили в подопытных, заменив настоящую смерть практически вечной пыткой? И не забудь про Объединенные военные силы людей, не разделяющих эйфорию коалиции монстра Максимилиана Спенсера и правительства США! «Убедить в лояльности» — это не игра.

— А еще ты забыла упомянуть, что в первую очередь он потребует выдать Олив и меня! — в дверях гостиной появилась бледная, растрепанная Кристин.

Северянин моментально оказался рядом:

— Зачем ты оставила ее? — свирепо прошептал он.

— Я выдохлась, Арн! Мне нужен синтетик, который я привезла из Центра и добровольная помощница. — Она обвела усталыми покрасневшими глазами всю компанию, устроившуюся в гостиной. — Тина! Возьми в холодильном ларе подвала пару мешков с донорской кровью, подогрей и принеси в комнату Создателя твоего Создателя.

Тина вопросительно взглянула на Эмбер, та — на Северянина, потом пожала плечами и кивнула.

— Что ты на нее смотришь? — обратился Арн к «внучке». — Делай, что сказали! Крис, я точно не нужен?

Рыжая оглядела всех на него странным расфокусированным взглядом:

— Немного позже, после того, как переоденешься. Ты до сих пор весь в ее крови.

— Да, Арн… девушка, пожалуй, права. Хотя нам и не привыкать, но лучше привести себя в порядок, — поддержал ее Цинна. — И, кстати, где наш звероящер? Натворил дел и удрал?

— Думаю, восстанавливается в одной из своих карманных реальностей, — подала голос Одри. — Занятно у него там…

— Твоя любознательность не к месту сейчас, сестра, — оборвал ее викинг.

— Почему же? — не согласился Цинна. — Если он умеет создавать такие реальности, это очень может пригодиться там, где нас уже не будет хранить твоя фея и ее рай.

— Имеешь в виду Перекресток?

Вампирский патриарх кивнул.

— Олив говорила, что кладбище Десото — такая же территория.

— Арн, забудь про эту дыру. Ты новости видел? Спенсер уже в Вашингтоне! Или в Нью-Йорке?

— Думаешь, Луизиана и Техас — пройденный этап, Цинна? Я другого мнения. Наша проблема не только Макс и его сторонники. В конце концов, не все из того, что он протащил в Конгресс, так разрушительно…

— Разрушительно то, что людей превращают в скот!

— Погоди, Моррис, тебе еще дадут высказаться, — спокойно продолжил Северянин. Бог знает, чего ему стоило это спокойствие, после развороченной грудной клетки любимой женщины, и ее последующего восстановления. — Нам прямо сейчас надо вспомнить свои роли, и действовать.

— Надо дождаться Олив, — упрямо вставила Кристин.

— Не лезь! — рассвирепел викинг. — Я готов обсуждать совместные действия только из уважения к Цинне! Хотите знать мое мнение? Вернуться можем лишь мы: я, моя сестра и мой Создатель. Остальные — сидят тут тихо, как мыши!

— … и смиренно ждут, как защиту Олив вскроют, как консервную банку, — криво усмехаясь, продолжил Моррис. — В бункере Верховной власти мы все сгодились. А сейчас ты нас во второсортные определил??

— Да, Дитя, — мягко произнес Цинна. — Теперь нас всех разнит только опыт и сила, а способности у всех практически одинаковые — твоя фея постаралась на славу.

Северянин прикрыл глаза, выдохнул ненужный ему воздух, и как-то… обмяк:

— Да. Я знаю. И все же было бы лучше сделать, как я сказал.

— Мы так и поступим, сын. Кристин, возвращайся на свой пост — ты нужна там. Моррис, ты останешься здесь — мы говорили об этом, помнишь? Оливия отправится с нами, а Перекресток нельзя оставлять без Хозяина, к тому же, ты уже отчасти выполняешь эти функции в отсутствие сестры. Ей каким-то образом удалось добиться в отношении тебя исключения, ведь Перекресток признает только Хозяек. И теперь ты должен быть готов, потому что вернуться может любой из нас, в любое время.

— Вернуться? Имеешь в виду — через Портал? За помощью?

— Да. Через портал можно перебросить даже бесчувственное тело. Поэтому, Арн, ты отправишься в монастырь и договоришься о поддержке.

— На каких условиях?

— Ты знаешь.

— Предложить всех нас в качестве подопытных крыс?! — взвилась мгновенног догадавшаяся Эмбер.

— Сейчас можно предлагать, что угодно, лишь бы они помогли при необходимости. И, Эмм, боюсь, что разочарую, но ты давно уже стала подопытной крысой, как и все мы. Помнишь свою любимую игрушку — стриптизершу из бара?

— Линду? — заикаясь, спросила вампирша.

Цинна кивнул.

— Она… была…

— Почему — «была»? Она и сейчас — сотрудник Центра, Мелинда Флэмберс Именно этого — Европейского филиала. Это она восстанавливала Кристин.

Эмбер быстро взглянула на Северянина и замерла: выражение лица Создателя нельзя было описать цензурными словами…

— … и доктор Аддлер, — продолжал Цинна, — и, самое главное — Маркус Корнелиус.

Викинг вцепился зрачками в Создателя и заходил желваками.

— Да, — пожал плечами вечный мальчишка, — Марк был прозорлив и прогрессивен. Он согласился на на первое же предложение CSR о сотрудничестве, потому что знал о заговоре и деятельности оппозиции в целом. На ваших глазах Потрошитель убил его доппеля.

— Клона??

— Не совсем. Это другой вампир, добровольно становящийся дублем. Примерно, как Кристин для Оливии.

— Так Кристин все-таки дубль…

— Нет. Я же сказал — «примерно». Но это отдельная тема, не для общего обсуждения. Итак, Марк знал о готовящемся покушении революционных фанатиков, но думал, что это сделает свихнувшаяся на религии Лилит Саломея. Правда, эти подробности теперь уже без разницы. И с Корнелиусом можно договориться.

— «Договориться»?! — воскликнула Одри, отходя от шока. — Еще один претендент на власть?!

— Ах, Дитя, — вздохнул Цинна, — вот к чему приводит фанатичная религиозность. Повторяю: Маркус Корнелиус — прогрессивный политик и хороший администратор. Но для большой политики и нашей игры он недостаточно изворотлив и лжив. Поэтому на переговоры с ним отправится Северянин и его Дитя. А мы с тобой, как в старые, добрые времена попробуем просчитать возможные варианты будущей партии, с учетом последствий для всех участников. И сделаем это до того, как очнется наша вампирская фея и вернется дракон.

— Ты уверен, что колдун вернется?

— Теперь — да. Он никуда от нас не денется.

Хотеть — значит мочь. Глава 10.

Что бы ты ни делал, расплачиваться всегда будут те,

кого ты любишь.

— Арн, — кто-то тряс его за плечо. — Северянин, твою мать, что с тобой? Просыпайся!

Викинг с трудом сфокусировал взгляд на назойливом «будильнике», которым оказалась его сестра Одри.

— Все расползлись уже. Ты собираешься спать здесь? — она развела руки, указывая на сумрачный сад у дома, и ехидно поглядывая на брата. — Хочешь, составлю тебе компанию?

— Пошла ты… Я что — уснул? — он удивленно осмотрелся: вечер уже превратился в глубокую ночь, и внутренний двор поместья освещали лишь редкие садовые светильники.

- Цинна не велел тебя будить, после того как Эмбер рассказала о вашем очередном «донорстве».

Арн досадливо взглянул на сестру и поднялся.

— Кстати, — вампирша подошла к нему ближе и, взяв за руку, заглянула в глаза, — в следующий раз не забудь позвать и меня.

— Одри, не начинай…

— Все не так, Арн! Уже все не так — ты не можешь не чувствовать, — вампирша приложила его ладонь к впадинке между своих ключиц.

Викинг почувствовал тепло, глазами улавливая знакомое золотисто-алое свечение кожи.

— Олив сделала это без Цинны. Там, куда меня забросил колдун.

— Тогда понятно, почему она не смогла сама восстановиться, — Арн в раздражении убрал руку и взял сестру за подбородок. — Понимаешь, что трансформируешься теперь? Что ее кровь заставит тебя быть на ее стороне?

— Перестань! Я сделала свой выбор сознательно. Не надо меня отталкивать. Я была и хочу оставаться частью семьи, которую способна защищать! Как и ты.

— Нуу… Хорошо. Посмотрим. Иди к себе сейчас, я как-то… устал. Пойду наверх.

— К себе?

— Ооодри! Это не твое дело!!

— Я просто хотела сказать, что Олив нет наверху. Ее вообще нет в поместье, разве не чувствуешь? Думаю, она ушла с Эгилем. Несмотря на запрет Цинны, он ее учит.

— Учит? Чему?!

— Чему может научить маг-перевертыш? — пожала плечами вампирша. — Познавать самое себя и правильно использовать ниспосланную силу.

Арн недоуменно взглянул на сестру.

— Похоже, ты и вправду меняешься. Но я все равно пойду, прости. Я подожду ее один.

Он махнул ей рукой и взлетел на крышу.

«Не сбрасывай меня со счетов, брат, — прозвучало у него внутри. — Я умею не меньше, чем ты. И понимаю тебя гораздо лучше, чем Эмбер или Тина. И гораздо, гораздо больше знаю о CSR, Предвечных и… политическом администрировании».

*

Викинг сидел на крыше, прислонившись спиной к печной трубе. С некоторых пор ему нравилось так сидеть, вглядываясь в ночное умирание лавандового рая Оливии Рейвен Кук.

В этот определенный час ночи, когда все затихало, и даже ветер, кажется, уже не налетал порывами, а тихо крался туманным краем опустившихся на землю облаков. С каждой ночью вампир все сильнее чувствовал особенность этого места, словно в воздухе разливалась таинственная энергия, проникающая в его изменяющееся существо и сдирающая с его личности пыль веков.

Он больше не мог убедить себя, что люди ему не интересны как прежде — он вспомнил мать, маленькие пальчики сестры, и изрядный кусок своей человеческой жизни, в которой еще не было жажды мщения и убийства.

Он вспомнил себя другого.

И, оказалось, что этот другой, все еще в нем жив.

Вот и сейчас Северянину казалось, он грезит наяву. Перед глазами простирались все те же лавандовые поля в клочьях тумана, но сквозь призрачное нечто проступали забытые за века очертания скалистого берега, фьюрдов…

Но была одна вещь, не дававшая ему расслабиться окончательно — монастырь. Европейский филиал Центра. С каждым разом Арн чувствовал его все четче и четче. Складывалось впечатление, что кто-то там фокусируется на маленьком поместье Оливии Кук, пытаясь добраться до сердцевины, укрытой его феей и магией Перекрестка. Или до него самого — тысячелетнего вампира-викинга Рорика Арнбьорна Северянина — ведь он же обещал вернуться…

Викинг закрыл глаза и практически сразу провалился в сновидение, какой-то частью себя понимая, что для вампира это уже слишком…

Задремавшего Северянина разбудили чужеродные звуки и резкий запах озона — прямо перед домом сгущалось наэлектризованное нечто. «Портал?» — удивился викинг и собрался, пытаясь проникнуть внутрь облака своими обостренными чувствами.

Некоторое время не происходило ничего, кроме нагнетания какого-то общего напряжения в атмосфере, как это бывает перед грозой. Потом воздух над лавандовым раем лопнул, и в лиловых кустах, как и в первый раз, появился дракон. Зверь выглядел уставшим и обессиленным; а меж его крыл, обхватив за чешуйчатую шею, распласталась женщина в странной одежде.

Олив!!

Арн в одно мгновенье оказался рядом.

Ни девушка, ни дракон не пошевелились. Казалось, они из последних сил проломились сквозь грозовое нечто, и руки ее намертво вцепилась в бронзовую чешую. Северянин потянулся к ней сознанием и поймал только усталость и боль, слишком сильную для человека.

— Драккар, очнись! — Вампир попытался оторвать руки девушки от его бронзовой «сбруи». — Что происходит?!

Его вздох прозвучал, как вой. Потом он заговорил с сильным акцентом — гортанным, рыкающим, нечеловеческим.

— Нас пытались сюда не пустить: кто-то поставил барьер… Аааа! Ты все равно не знаешь, что это такое… Артефакт сберег Олив, но почти стал ее симбионтом — этого допустить нельзя, ей срочно нужна помощь! Но не в Центре… Они вас разлучат — барьер их рук дело, — он закашлялся, словно залаял; цветы тут же забрызгало красным. — Подержи ее, чтобы не упала. Я сложу крыло, и ты осторожно ее туда переместишь.

— Почему не в дом?! Там все — наша кровь поможет!

— Поможет, Северянин! Позже… Сейчас вытащи из нее артефакт. Она ему, суке, слишком понравилась! — и он захохотал, как сумасшедший, если только бывают сумасшедшие драконы.

Затем присел на лапах и осторожно, чтобы не задеть девушку и вампира, сложил одно крыло, ровным широким подстольем.

— Клади ее, викинг. Рви плащ, платье, грудная клетка должна быть свободна. — И, заметив колебания Арна, прикрикнул: — Делай! Умрет ведь!!

Северянин подчинился: разодрал плащ и платье по пояс, сдернул с ее шеи шнурок с подвеской, машинально засунув в карман. Девушка ни на что не реагировала: голова была закинута и от каждого его движения моталась из стороны в сторону как у куклы.

— Что дальше, колдун?!

— У вампиров остры не только клыки, но и пальцы. Положи руки ей на грудь, там, где сердце. Почувствуй, увидь чужеродное в ее теле! И достань. Постарайся ничего не повредить.

Пальцы вампира легли на холодную кожу. Прикрыв глаза, он попытался увидеть ее изнутри и шокированно ахнул — тысячелетний опыт не помог его выдержке. Между сердцем, желудком и легкими удобно расположились звенья артефакта Цинны. Как змея — драгоценная, искрящаяся, омываемая ее кровью и болью.

Арн напряг кисти и пальцы так же, как делал это всегда, разрывая живую добычу. Но на сей раз, погружаясь в плоть, он испытывал ее боль, чувствовал, как рвутся мышцы, сосуды, нервы…

Наконец пальцы его коснулись драгоценности.

— Она… горячая, Эгиль… — сипло пробормотал вампир.

— Вцепляйся в нее и — тащи. Просто вытягивай.

Звенья выходили на удивление легко, только крови было все больше, а сердце едва билось. Все внутри было изорвано и порезано; кроме того пришлось сломать два ребра, чтобы добраться до симбионта.

— Ну, теперь, кажется, у меня нет выбора, — пробормотал викинг, глядя потемневшими глазами на развороченную грудь любимой женщины.

— Ты о чем?

Этот дрожащий голос заставил вампира замереть на секунду, но не удивиться — за его спиной стояла Кристин. Странно было, что она не явилась раньше.

— Я дам ей своей крови. Иначе ей не выжить.

— Твоя кровь ей больше не яд. Вы изменились, вампир, — хрипло проговорил дракон.

— Я тоже дам ей кровь! — метнулась босая и растрепанная Крис. Слезы катились у нее градом, но выражение лица было упрямым и сосредоточенным.

— Нет, — в один голос рыкнули мужчины. — Ты ей поможешь иначе.

— Тогда давай быстрей, Арн! И унесем ее в дом, чтобы я смогла ей помочь! Помни, что она тебе говорила — верь только ее крови. Она во всех нас. Слушай ее!

Арн снова вскрыл запястье и направил капли прямо в открытую рану Олив; Кристин положила ладони ей на виски. Спустя несколько секунд — или вечность — оба заметили, что кровотечение остановилось, и ткани начинают срастаться. Наконец, рана закрылась, оставив огромный багровый рубец

Подняв Олив на руки, Арн угрюмо поинтересовался:

— Ты сам-то восстановишься, колдун?

— Да. Идите. Пока Оливия не очнется, вам лучше быть втроем.

— Понял. А ты поняла? — это уже относилось к рыжей.

Та кивнула.

— Тогда — за мной! — бросил он, взлетая в темноту.

Кристин легко рванула следом.

Оставшись в одиночестве, Драккар потоптался, расправил затекшее крыло, осторожно подобрал когтистой лапой сорванные Северянином одежды и окровавленное ожерелье и, тяжело хлопая крыльями, поднялся в воздух.

Сделал круг над поместьем, убеждаясь, что триада уже под крышей, и тихо истаял в начавшем светлеть небе.

Хотеть — значит мочь. Глава 11.

Олив, Кристин, Северянин.

Она знает эту прямую дорогу:

прямо — вверх, и налево — к Богу…

— Все со стола — к iчерту! — рыкнул Арн, как только они с Крис оказались в его покоях.

Одним махом рыжая смела все на пол — Северянин осторожно опустил безвольное тело Олив на дубовую столешницу. Полсекунды оба смотрели на девушку, затем их взгляды встретились. Говорить вслух было уже не нужно.

Вампирская скорость им пригодилась как никогда, а магия крови, которой наделила их Олив, дала знания и уверенность, хотя они никогда еще не делали подобного. Синяки, порезы и кровавые потеки исчезали с ее кожи под вампирскими пальцами, обволакивающими повреждения сверкающим алым туманом, мгновенно рассыпающимся холодными искрами. Через несколько секунд не осталось и следа произошедшего — только перемазанные кровью обрывки платья и сапожки упокоились на полу бесформенной грудой.

Но уродливый ярко-розовый шрам, круто уходящий под левую грудь, не желал исчезать, и Северянин хмуро взирал на неприглядную картину.

«Это не самое важное, — думал он. — Она дышит, ее сердце бьется, она жива. Все остальное образуется. Как? Как всегда, и не как у людей. Но удивляться, по-видимому, придется еще долго».

— Арн, — осторожно позвала рыжая. — Перенеси ее на кровать. У тебя здесь есть кровать?

— Что? — очнулся вампир. — Идиотский вопрос. Конечно, есть.

Он отстраненно наблюдал, как над его нетронутым черно-алым «сексодромом», парусами повзлетали простыни и покрывала, и, предназначенный для вампирского мертвого сна самый темный уголок его покоев, осветился белоснежным человеческим бельем, разрушив привычный нуар обстановки.

Закончив с постелью, Кристин коротко кивнула викингу, и он бережно уложил Олив в эту хрусткую белизну. Руки и пальцы вампира, только недавно пронзавшие ее живую плоть, словно просили прощения за причиненную боль. Арн осторожно накрыл свою фею, присел рядом, расправил золотистые пряди и, не удержавшись, прижался к ним лицом.

Что это??!

Горькая морская сырость, ледяная свежесть северного ветра, кисловатый запах кожи и металла, а еще легкая горечь старого дерева и кострового дыма…

Откуда?..

Когда викинг увидел умирающую Олив, сознание и воля автоматически подавили эмоции, мешающие оценить опасность и оказать помощь. Это подсознание опять шалит, вернув ощущения его человеческой памяти… Или он сходит с ума?

— Эй, — Кристин смотрела на него строгими глазами. — Прекрати. У меня сейчас черепок взорвется — мы же с тобой в связке!

— «В связке»? — не понял викинг.

— Арн, очнись! Мы теперь всегда в связке — это сделала Олив. Это взаимопонимание, моя подчиненность и слаженность действий — часть новой сущности, подаренной или разбуженной в нас ею. Что тебя так удивляет?

Разговаривая с ним, вампирша механически скидывала с себя одежду и бросала на пол.

— Что ты делаешь? — вместо ответа поинтересовался Северянин.

Рыжая вздохнула, сняла последние кружевные тряпочки, отошла чуть в сторону и коротко вздрогнула всем телом. Вернее, вокруг нее, вокруг ее кожи на мгновенье задрожал и забликовал воздух. А в следующее вампир увидел, что ее кожа снова чиста и чуть ли не сияет, несмотря на то, что секунду назад была перемазана кровью Олив и грязью с ее странной одежды.

— Ты тоже так можешь. Надо только попробовать — бросила Кристин в ответ на его изумление.

Она забралась под одеяло и осторожно придвинулась к неподвижному телу кровной сестры. Потом тихонько завозилась, обнимая Олив и морщась.

— Она ужасно холодная. Если это чувствую я, вампир, то дела неважные — меня может не хватить.

— Я дам тебе своей крови, — машинально пробормотал Арн, все еще думая о своем.

— Здесь нужна ЕЕ кровь, мой гуру. Или этот колдовской венец, который был частью ее тела. Где он, кстати?

Северянин закусил губу. Он переводил взгляд с безжизненного лица Олив, на строгие глаза и упрямый рот Крис, на перепутавшиеся рыжие и солнечные пряди — и его захватило мощное ощущение дежа вю. Просто глобальное.

Запахи, поразившие его, усилились, а вместе с ними пришла догадка.

— Ты, вроде, нравишься колдуну, Крис, не так ли? — тихо спросил вампир, наклоняясь к ней ближе.

— Нет, — даже не удивившись вопросу, отрезала рыжая и возмутилась — А ничего так, что ты задаешь этот вопрос, когда между нами лежит без сознания твоя девушка, которая может отдать концы?

— А я как раз о ней. Знаешь, куда он ее «катал»?

— Так он со мной и поделился! — фыркнула Кристин, уловив, однако, в голосе Северянина нотки сдерживаемой ярости.

— Но вы же связаны с ней! — не выдержав, прошипел вампир. — Говори!

Глаза Крис брызнули синими искрами от возмущения и обиды. Но голос был ровным — в нем послышалась грусть.

- Если нас разделяет временной портал, я почти перестаю ее чувствовать…

Арн ожидал чего-то подобного — из еговзгляда и голоса пропала сталь.

- Сколько ей теперь восстанавливаться? — произнес он, ни к кому не обращаясь. — В чьем прошлом они были, и что такого натворили, что им решили обрушить портал?

- Возможно, причина в другом, мой гуру…

- Что?

— Возможно, ей не давали вернуться к тебе. Как там, в библии Предвечных? «Когда мрак объединится со светом, вампир перестанет быть зверем, человек — едой, ибо и тем и другим будет даровано солнце, пища и долголетие; и все иные сущности присоединятся к этому миру открыто и во благо».

— Что ты такое говоришь?

- Я не знаю, где она была. Но я чувствовала то же, что и она. Согласиться на боль, причиняемую венцом, можно только по очень серьезной причине. Ничего серьезнее, чем жизнь нашего Клана — и, в первую очередь, твоя, Северянин — для Олив нет. Я первая испытала на себе ее магию — тогда, в Шривпорте, в самолете — помнишь? Тогда для тебя все было только игрой… Теперь понравится тебе или нет — ты связан с ней ничуть не меньше, чем я. Как и все другие в этом доме. Центр здесь не причем: они лишь провели мне тотальную замену клеток Спенсера — ведь я его Дитя.

— Знаю… замену на клетки Олив и синтетику, — отмахнулся Северянин.

— О, великий и ужасный… — усмехнулась рыжая. — Дай слово, что сейчас же уйдешь, как только я договорю — Олив нужна моя жизнь в прямом смысле. И тебе здесь нечего будет делать.

— Будешь мне диктовать, козявка?!

— А ты не хочешь, чтобы она пришла в себя?

— Договаривай, рыжий стервёныш. Я все равно останусь.

— Тогда пересядь в кресло и не жужжи. Серьезно.

Вампир нехотя подчинился — видно было, что перепалка ему надоела. Крис прикрыла глаза и продолжила, но Арн заметил, что говорить вампирша стала замедленно, почти на автомате. Теперь даже если ему что-то и не понравится, он не сможет и пальцем тронуть рыжую, потому что на его глазах она становилась доппелем Олив, ее батарейкой «энерджайзер»…

— … я восстановлена вашими клетками — твоими и Олив. Иначе, Клан не смог бы меня принять, а я, в свою очередь, не смогла бы существовать в нем. Да и вообще существовать, потому что вынести пустоту от потери Создателя невозможно… А Олив отказалась заменить его, когда ей предложили… Ты знал, что они могут и это? Я на ее отказ тогда жутко обиделась, потому что не понимала. Теперь знаю: все, что делает с нами Олив, она делает, чтобы возродить все то, что когда-то делало нас людьми в лучшем смысле этого слова.

— Вот ведь, твою мать… — растерянно пробормотал Северянин.

— Поначалу она это делала бессознательно — это ей просто диктовала ее суть, ее предназначение. Этому невозможно противостоять, как и приказам Создателя — нам ли не знать. В какой-то момент, она перестала сопротивляться этой силе, доверилась ей. Так и сказала мне: «Я — как выпущенная стрела, не свернуть. Но и на полпути ничего не случится — я не умру, что бы ни происходило».

Это было так не похоже на нее прежнюю, изо всех сил желающую вернуться в сонный мирок захолустного Десото! Ведь и к горбунье Аддлер она пришла именно за тем, чтобы снова стать незаметной серой мышкой, спрятаться от тебя и моего Создателя. А вместо этого попала в волшебный мир и получила статус Посредника. А теперь и вовсе стала джинном из бутылки…

— Джинни… — машинально поправил Северянин. — Достаточно. Сосредоточься на ней — хочу посмотреть, как ты это делаешь.

— Не знаю, как это выглядит со стороны. Возможно, ты ничего не увидишь, и я просто буду казаться спящей. Но состояние Лив должно измениться к лучшему. Все, Арн, я отключаюсь. Уходи.

Викинг увидел, как ее лицо сначала закаменело, как обычно у вампиров при дневном сне, но через пару минут — расслабилось, как у обычного, спящего глубоким сном человека. Некоторое время ничего не происходило.

Затем Арну показалось, что освещение как-то поменялось, хотя, собственно, никакого освещения и не было. Просто белоснежность постельного белья стала приобретать слегка розоватый оттенок. Вампир поднялся, подошел к девушкам и осторожно приподнял край одеяла: из-под него наружу выплеснулось золотисто-алое клубящееся марево, обволакивая лица и кудри на подушках так же, как до этого — тела…

Завороженно Северянин разглядывал эту картину, затем аккуратно сдвинул одеяло в ноги девушкам. Словно огонь, куда плеснули бензина, клубящаяся дымка уплотнилась и саркофагом накрыла все ложе — по поверхности побежали золотистые искры. Арн безотчетно протянул руку и коснулся алого сияния кончиками пальцев.

Он ожидал чего угодно — электрического разряда, температурного шока, еще какой-нибудь ерунды, но вместо этого…

Вместо этого его охватило спокойствие и уверенность.

Причастность. Сила. Забота.

Он был дома.

Он никого не потерял и не потеряет. Наоборот — он станет…

«Не жадничай, это не для тебя», — нежно, но категорично прозвучало внутри, и клубящееся сполохами нечто довольно ощутимо оттолкнуло вампира, и без того собравшегося ретироваться.

Подхватив с пола окровавленную одежду Олив, Арн бесшумно направился к двери и покинул комнату, бросив последний взгляд на алое свечение в глубине. Он даже не удивился, что тени, сполохами гуляющие по стене над ложем, напоминали рунический Футарк.

Не желая ни с кем встречаться, Северянин мгновенно спустился в подвал и внимательно осмотрел сапожки и остатки одежды Олив. Он больше не думал, что сходит с ума, хотя запахи, так взволновавшие его, никуда не исчезли, а стали даже сильнее. На высыхающем подоле платья проявились солевые разводы, как это бывает при намокании ткани в морской воде. К подошвам сапожек пристали водоросли и мелкая галька. Он втянул носом запах, почти как наркоман — это было волшебство, уносящее его в счастливую человеческую юность!

Он должен был разгадать, что это значит.

Но неприятные звуки женской свары нарушили его размышления — вампир тут же узнал эти голоса своей сестры Адриенны и своего создания Эмбер.

Ревность его бесила всегда, и плотину его терпения, наконец, прорвало.

Хотеть — значит мочь. Глава 12.

Сила не в умении пробивать стены. Сила — в умении находить двери.

«Когда мрак объединится со светом, вампир перестанет быть зверем, человек — едой, ибо и тем и другим будет даровано солнце, пища и долголетие; и все иные сущности присоединятся к этому миру открыто и во благо».

Голос Кристин все еще звучал в голове Северянина, пока тот поднимался в мансарду. Подойдя к двери в спальню Олив, викинг очнулся и понял, что никого там не найдет. Тогда он просто открыл окно в торце коридора и вылетел в ночь. Его тянуло туда, где совсем недавно он нашел «сестер по крови» — к неглубокой лесной речушке, в тени платановой рощи. Почему именно туда — он не знал, но доверял своей обостренной интуиции.

Опустившись на берег, вампир огляделся и, внезапно ощутил, как заскорузла от крови его одежда. Вспомнив, что сделала Крис, викинг сосредоточился и представил, как кровь любимой женщины превращается в «прах по-фейрийски», рассыпаясь искрами и пылью. И в ту же секунду все его тело обжег ледяной огонь! Тонкая, словно пудра, розоватая пыль, окутала его фигуру и, посверкивая, осыпалась к ногам. Викинг ощутил себя словно вымытым изнутри — легким, прозрачным, ледяным… Одежда тоже претерпела изменение — превратилась в чистую, неношеную.

— Полезное качество, — пробормотал Арн, спускаясь к воде, серебряно переливающейся в слабом свете луны, пробивающемся сквозь листву.

И все-таки — зачем он здесь?

— Вероятно, чтобы найти меня, — раздался над ухом знакомый хрипловатый голос.

Прямо на его глазах из пустоты, из ничего возник скальд, одетый в тяжелый, подбитый мехом, плащ Олив. Выглядел Эгиль неважно, хотя видимых повреждений викинг не заметил.

— Почему ты здесь и в ее плаще?

— Ну, не голышом же мне разгуливать, — устало откликнулся Драккар.

— Ты же маг! — изумился вампир, припоминая, какие наряды он им наколдовал перед возвращением Цинны.

— Моя сила не беспредельна. К тому же на обратном пути нам досталось! Ливию защитил венец, а я все истратил, чтобы пробиться сюда. Даже не смог сразу вернуть человеческий облик.

— А где артефакт, кстати? — Арн искоса взглянул на колдуна, опустившегося на траву, и последовал его примеру.

— В воде. Там ему пока самое место.

Северянин вопросительно поднял бровь.

— Вода освободит его от памяти крови, и он снова станет просто драгоценностью. До поры.

— Так ты меня призвал, чтобы я тебе помог восстановиться? — исподлобья взглянул на скальда вампир.

— Не совсем. У тебя ведь есть вопросы? Много вопросов? Хочу, чтобы ты задал их мне, а не своей женщине. Давай! Но должен предупредить, что хоть иобессилен, все же советую сдерживать при мне свои вампирские порывы. Это место наполнено рунической магией и требует уважения и спокойствия.

— Ну да… — вздохнул Арн. — Футарком по башке, в случае чего?

— Именно так.

— Так, где вы были, ты мне скажешь?

— Конечно. Ответ в твоем кармане. Вон в том, — глазами показал скальд.

Викинг запустил пальцы вовнутрь и вытащил порванный шнурок, снятый с шеи Олив. Зажав между большим и указательным пальцами, он несколько секунд разглядывал подвеску — медвежий коготь.

— Это был огромный старый самец, — медленно произнес Северянин. — Мне было десять.

— Да. Всего десять человеческих лет было мальчишке, а завалил матерого зверя. Что у тебя было — нож и копье?

— Только копье. Я промазал в сердце — зверь сломал древко и подмял меня. Тогда я вонзил обломок ему в глаз, проткнув мозг… Зачем ты ее туда водил??!

— Ты действительно не помнишь?

— Что я должен помнить?! Ты меня с ума сведешь, колдун!

— Да, ладно! Надень его. Хотя погоди…

Скальд протянул руку и свел вместе обрывки кожаного шнурка — слегка потянуло паленым. Эгиль убрал ладонь, и глазам викинга предстал совершенно неповрежденный шнурок. Помедлив, викинг надел его себе на шею.

Колдун с напряженным вниманием смотрел ему в лицо. Ничего не происходило.

— Ты скоро во мне дыру провертишь, — угрюмо огрызнулся вампир.

— Арн, можно я прочту молитву? — внезапно предложил скальд.

— Почему ты спрашиваешь? Что за молитва? — растерялся Северянин.

— Христианская. Но оочень древняя. Просьба о прощении и возвращении блудного сына. Я прочитаю ее для тебя и для себя. Просто послушай. Это не колдовство! Это вера.

Глаза колдуна потемнели, как и лицо — казалось, оно вырезано из старого дерева. И когда из его горла полилась эта странная речь, Арну показалось, что мир покачнулся… Викинг уперся ладонями в землю, опустил голову на грудь и прикрыл глаза.

Fæder ūre, ðū ðē eart on heofonum,

Sī ðīn nama gehālgod.

Tō becume ðīn rice.

Gewurde ðīn willa On eorþan swā swā on heofonum.

Urne gedægwhamlīcan hlāf syle ūs tōdæg.

And forgyf ūs ūre gyltas, Swā swā wē forgyfaþ ūrum gyltendum.

And ne gelæd ðū ūs on costnunge, ac alȳs ūs of yfele.

Sōþlice*.

Северянин слушал, глядя на шевелящиеся губы скальда, и вспоминал, свои собственные слова:

— Я буду биться легко, зная, что ты ждешь. Я не смогу тебя забыть. Но как бы я хотел просто прожить с тобой жизнь, здесь, дома. Взять тебя в жены, иметь от тебя сыновей. Даже, если потом придется отправиться в мертвый край Хель…

*

— Как ты?

— Не знаю. Во мне сейчас… Это невероятно! — Северянин был просто не в состоянии описать свои ощущения.

— Я надеялся, что твое чувство к Олив сильнее вампирской личности, — обрадовался Эгиль.

— Так это были не сны? Она приходила на самом деле?!

— Теперь — да. И крови конунга Кровавой Секиры на тебе больше нет! Ты был и остаешься потомком древнего рода, связанного с основателями и хранителями вашей земли. С драконами. Как и я…

Эгиль помолчал, пожевал губами и шумно выдохнул.

— Прости меня, викинг, за сказки и недомолвки! Слишком извилист был путь понимания и прощения. О доверии вообще молчу — и тебе, и мне этому еще учиться… Эта девочка столько на себе тащила одна! — он запнулся, пронзительно взглянув в глаза вампиру. — Не кажется ли тебе теперь, что ты знаешь ее чуть больше, чем твои десять веков не-жизни?

— Она была права, колдун — ты приговорил нас друг к другу, — глухо откликнулся вампир.

— Не я, викинг. Судьба. Я лишь искал пути исправления фатальной ошибки, что привела к исчезновению не только твоей семьи, но и целого мира. Мира, существовавшего параллельно человеческому, оставшегося только в легендах и сказках.

Когда мы встретились, викинг, ты был одним из разрушителей. И я поступил, как поступал с такими всегда. Но Оливия все изменила. Теперь и ты, и она — частицы обоих миров. А благодаря самоотверженности и крови твоей феи, тот мир может возродиться! И, поверь, в нем вам понравится гораздо больше, чем здесь, потому что он ваш изначально. Ваш и вашего будущего ребенка.

— Расскажи мне о нем, колдун. Он тоже станет заложником своего предназначения?

— Нет. Он свободен в своем выборе и гораздо сильнее и отца и матери, так как наследует генетику Первородного. Пока он будет в теле матери, он будет делиться этой силой и с ней.

— Сдается мне, что этот не еще рожденный малыш — самый лакомый кусочек и для Центра, и для кровавого бога Спенсера — или кем он там себя считает! И для тех, кто остается в тени, и на самом деле управляет этим миром.

— Ты абсолютно прав, викинг.

— Так может, просто свалить отсюда нахрен всем кланом в эту твою благословенную реальность, а колдун?

— Я был бы счастлив, если бы это было так просто! Но есть загвоздка: кровная связь Олив с твоим предшественником.

— С Максом?

— С ним. Существует только два варианта развития событий на сегодняшний день — его физическое уничтожение или новый тотальный апгрейд. А учитывая, что он получил доступ к силе Предвечных, противостоять ему может только Оливия. С моей и вашей помощью, конечно. Но реальный противник ему — только она. И ваш ребенок.

— Это какой-то нонсенс — младенец, как оружие против вампирского божества!

— Он не младенец. Он — чистая Первородная Сила! И почему — «он»? Разве я не сказал, что у тебя будет дочь?

_____________________________

*Друзья,

Очень рекомендую послушать эту необычную староанглийскую речь и голос, выложенные на моей странице в ВК — vk.com/id622742795 (или просто забейте в поисковой строке Тори Теллер). Вы сразу проникнитесь атмосферой сцены, и легко представите себе этого колдуна-скальда и раздавленного всплывающей памятью викинга.

Приятного чтения,

Ваша Тори.

Хотеть значит мочь. Глава 13.

По-настоящему смел тот, кто уже умер.

От женского крика у Арна заложило уши.

Кто это — Олив или Крис? А может быть Тина… или Одри…или Эмбер??

Почему он не может различить их?

Эгиль Скаллагримсон отшатнулся и почти с ужасом смотрел на вампира, взрывая пальцами землю и покрываясь чешуей. На полную трансформацию его энергии еще не хватало, но колдун уже знал, что происходит.

В том, брошенном ими мире, Демиург в обличии Макса Спенсера нашел их! И теперь требовал своего… Вопрос в том, что он считал своим.

Женщину — ускользнувшую от него с соперником?

Соперника — отказавшегося быть вассалом?

Или — весь Клан Северянина, включая связанных с ним, которыми можно воспользоваться?

Скаллагримсон был уверен в одном: о ребенке Демиург не знал. Как не знал он и о новой реальности Оливии Рейвен Кук, на практике подтвердившей верность теории пространственно-временного «слоеного пирога» и создавшей мир для будущего ребенка и всего Клана. Даже самому скальду это стало известно только потому, что его помощь в создании этого мира и была основным условием для путешествия Олив в прошлое.

Эти рассуждения заняли доли секунды, после чего они оба — тысячелетний вампир и колдун — одновременно взмыли ввысь…

Если бы кто-то оказался свидетелем, то не поверил бы своим глазам: в черноте ночи, под самыми кронами платанов неслись две размытые тени, выныривая из рощи и взмывая ввысь двумя призрачными фигурами.

Крылатый, беловолосый нагой демон, тело которого было покрыто бронированной чешуей, кроме части лица, летел чуть выше второго, оставляя его в тени своих кожистых крыльев, отчего тот в своей темной одежде совершенно сливался с ночью… И лишь, когда на его лицо или руки попадал лунный свет, они светились белизной, выдавая в нем нежить.

На подлете к поместью их перехватила Одри:

— С нами все в порядке, брат! Это был Зов крови Предвечных. Мы обнаружены, и надо торопиться.

Втроем они опустились во внутренний двор, где возле воды уже собрались все обитатели Перекрестка — все, кроме, Олив. Северянин дернулся было, но Крис — возбужденная, с горящими глазами и яркими пятнами невесть откуда взявшегося румянца на щеках, — остановила его, ухватив за запястье.

— Она сейчас спустится. Все хорошо.

Не успела она договорить, как глаза викинга уловили движение наверху. Подняв голову, вампир увидел, как от окна спальни по воздуху медленно опускается его валькирия — его солнечная женщина, мать его ребенка.

Арн шагнул навстречу, принимая Олив в свои объятья, которые оказались такими крепкими и настоящими, словно они не виделись целый век. Но ведь, собственно, так и было… причем, не один век.

— Ты как? — одними губами спросил викинг, быстро и остро оглядывая ее всю.

— Арнии, — обрадовано протянула девушка, дотрагиваясь до талисмана на его шее. — Твое предложение еще в силе?

— Безусловно. И, хотя я уже не тот юноша, — тут он сделал микроскопическую паузу, — я все еще надеюсь прожить с тобой жизнь, прерванную на десять веков.

Олив просияла и зарделась, как маков цвет.

— Значит, я официально должен отпустить тебя, — Цинна подошел к паре. — Готов?

Олив немного отошла в сторону, но вампир по-прежнему крепко держал ее за руку. Цинна переводил взгляд с одного на другого и вдруг хмыкнул:

— Вы даже стали чем-то похожи, черт возьми! Словно супруги с многолетним стажем! Ну, хорошо: как твой Создатель я отпускаю тебя, Рорик Арнбьюрн, — Он секунду помолчал и несколько ехидно прибавил — Впрочем, это всего лишь формальность, потому что наша фея давно поменяла все связи. И поэтому сейчас, когда вы все здесь и полностью экипированы к нашей далекой прогулке, я последний раз расставлю фигуры и начну эту партию.

Голос его изменился, он стал словно выше ростом, и ни внешне, ни по ощущениям уже не напоминая подростка, обращенного больше двух веков назад.

— Моррис, как Хозяин Перекрестка, останется в поместье. Кристин и скальд составят ему компанию, и будут на связи с Олив. Кудахтать начнете потом! — резко оборвал он возражения, готовые сорваться с губ рыжей.

Затем, бессмертный подошел к Эгилю.

— Восстанавливайся быстрее, необращенный! Кровная сестра нашей феи тебе поможет. Вы — наше секретное оружие — появитесь по первому зову Олив.

— Только не опоясывай ее венцом, Драккар, — негромко попросила Лив. — Он приведет вас ко мне, даже если его просто взять в руки.

— Не беспокойся, Оливия, я не причиню ей вреда, — хрипло откликнулся скальд.

Лицо Крис осталось непроницаемым, лишь горевшие огнем глаза, не отрывались от лица кровной сестры.

— Вы, — Цинна сделал приглашающий жест в сторону напряженно ожидавших Эмбер и Тины,

— Обе отправитесь в Париж, в апартаменты Северянина. Уверен, там вас уже ждут. Придерживайтесь легенды и не сопротивляйтесь — вас привезут туда, куда мы отправимся с Одри напрямую — к Спенсеру. А вы двое, как мы и договаривались — на Манхэттен в «Четыре Сезона», где Одри забронировала люкс для новобрачных. Вряд ли вам дадут отдохнуть, но придерживаться единой стратегии необходимо.

— Итак, мы разбежались кто куда от страха перед Предвечным-Спенсером? Или как? — подал голос брат Олив.

— Вы разбежались, Моррис. Обо мне еще никто не знает, кроме вас. Главное — создать впечатление, что вы не вместе. Что «команды», «клана» и любого другого объединения — не существует. Вы их с сестрой вывезли и — все! Разбрелись. Для Спенсера, в поместье остались только Кристин, Олив и Северянин… с которым через некоторое время у нее восстановились отношения, и они отправились в свадебное путешествие.

— Неужели этой чуши можно поверить? — удивилась Кристин.

— Детка, не находишь, что «эта чушь» — гораздо убедительнее нашей правдивой истории? — вмешалась Эмбер.

Кристин подумала, пожала плечами и кивнула

— Я не раз говорил с каждым из вас, и вы знали, что этот момент наступит. Сейчас вам надо грузиться и прощаться. Мы с Одри полетим налегке. Время пошло.

Цинна энергично развернулся и, жестом приказав вампирше следовать за собой, исчез в дверях гостиной. Через полминуты у воды остались только трое.

Моррис был хмур и задумчив, Кристин — слегка растеряна, а Эгиль с неудовольствием поглядывал на чешую, выступающую из-под рукавов куртки.

— Пойду проверю машины, — парень поднялся и ушел в гараж.

Кристин длинно посмотрела ему вслед:

— Он изменился…

— Как и все вы.

— Но он — единственный, кто скучает по Десото.

— Судя по твоему голосу, не единственный.

— Ччерт! Там остался кусок моей жизни, колдун! Даже — двух жизней…

— Жалеешь?

Скальд развернул ее за плечи и чуть притянул к себе — зеленые взгляд проник в ее зрачки.

Кристин вдруг увидела большой странный дом среди сосен, уступами вцепившийся в крутой склон горы — наполовину бревенчатый, наполовину остекленный, с открытыми террасами, лестницами и переходами, напоминающий какой-то диковинный замок. Сквозь деревья светило закатное солнце, обагряя стволы и густую сочную зелень трав, по которым легкими прыжками уходили в сумерки непуганые олени, не обращая внимания, на вспыхнувшие огнями окна и террасу сказочного строения…

Девушка моргнула и тряхнула головой.

— Что это было?

— Тебе понравилось?

— Да… там красиво, спокойно и так… знакомо! Но я никогда раньше не видела такого.

— Он ждет вас после того, как все закончится.

— Дом?

— Мир, Кристин. Целый мир…

Хотеть значит мочь. Глава 14.

Основное ты постиг. Только, голубочек,

в этом деле нужен шик — свой, особый почерк.

- Арн? Ты еще жив, дружище?

Викинг с трудом разлепил свинцовые веки и… снова зажмурился от слепящего света. Он с трудом держался на ногах, опираясь спиной о стену. Тело казалось чужим и… мертвым. Нет, оно стремилось стать окончательно мертвым, чтобы прекратилась, наконец, мучительная боль, живущая в каждой клетке. Северянин не был закован или ранен, но не понимал, что с ним, и не мог оценить своего состояния…

А знакомый голос снова ворвался в мозг:

— Шерииф! Очухивайся. Или опять желаешь подзарядки на 380V?

«Шериф»? Из какой это жизни?!

Ощущение у викинга было такое, будто он находится у подножия огромного айсберга, неумолимо надвигающегося на него в стремлении раздавить. Ни ненависти, ни злобы… Только безликая сила и угроза планомерного движения вперед… А тебе просто не повезло — ты на пути.

Вот так, с закрытыми глазами, его бывшего заклятого друга легко можно было представить как «море крови». В прямом смысле. Северянин слышал даже ее острый железистый запах.

Но внешне это был все тот же Максимилиан Спенсер в своем человечьем обличье — Советник Президента страны и его правая рука. Шитый на заказ классический костюм, безупречная стрижка, безупречная кожа, холеные руки, скупые жесты, негромкий голос, ледяная улыбка… И свирепый взгляд голубых нечеловеческих глаз. Это был он — и не он. Трансформированное Нечто. Демиург.

— Ннет, Макси, — вампир с трудом повернул голову на голос. — Отлично выглядишь…

— Я знаю, — Спенсер поправил белоснежную манжету, сверкнувшую драгоценной запонкой, и сказал куда-то в сторону:

— Дай ему еще чего-нибудь, чтобы он быстрее пришел в себя. Мне надо с ним поговорить.

— Теперь уж и не знаю, что ему будет впрок, Советник…

Шериф вампиров Техаса Изабелла Испанская мгновенно приблизилась к Северянину и отшатнулась, натолкнувшись на взгляд его почти белых глаз с булавочными головками зрачков. Затем обычной походкой вернулась к креслу Советника и встала за его спинкой — собранная и великолепная, как дамасский клинок.

Макс полуобернулся и вопросительно взглянул на нее.

— Ему не нужны стимуляторы. Он абсолютно в себе. Если желаете, я могу его обезболить.

— Ни к чему, — холодно улыбнулся Советник. — Это притупит остроту его восприятия действительности. Она ему понадобится.

Спенсер расслабленно сидел в кресле. Вся его поза излучала чистейший незамутненный… пофигизм. И если бы Арн в самом начале их «встречи» не заметил короткого взгляда — пронзительного и опасного как мизерикорд — возможно, он бы купился, несмотря на весь свой тысячелетний опыт.

Теперь — ничтожно малый перед знанием и мощью Предвечных.

Внезапно Демиург громадой навис над Северянином и одним неуловимым движением провел когтистой лапой над головой вампира — Арн резко выдохнул и осел на каменный пол.

— Вот так, Северянин, — пробормотал Советник, возвращаясь к прежним размерам. — Побудь моей собачкой. А я пока сделаю то, что освободит меня, наконец, от любых сожалений.

Он взглянул в остановившиеся глаза викинга.

— В отличие от тебя, дружище, я всегда знал, что после партии Короля и пешку складывают в одну коробку. Однако, судьба подкинула нам еще и Королеву, которую мы оба ошибочно посчитали разменной фигурой. Если тебе повезет, и она не откажется от тебя — а у меня очень убедительные аргументы — то тебе достанется весь мир. Но этот мир уже перекроил я… Значит, ты просто займешь мое место. Со мной или без меня — не имеет никакого значения: Демиург — это не понятие, а сущность. И тебе придется им стать, приняв этот мир.

Где-то в середине его тирады, оцепеневший разум Северянина, внезапно очнулся, а сам вампир почувствовал себя так, словно хлебнул пару глотков фейрийской крови. Улыбка и уверенность Спенсера оживили в его памяти улицу трупов в Новом Орлеане после оргии на крови Лилит.

— Никогда, — прохрипел он, поднимаясь.

— О-о, да она сделала тебя сильнее, малыш, — с какой-то знакомой язвительной интонацией произнес Советник, удерживая Арна на расстоянии и не давая двинуться с места. — Помнишь нашу первую встречу? Конечно, помнишь — вампир никогда не забывает ночь, когда впервые становится Создателем…

Твое самомнение было так велико, что ты не предал меня окончательной смерти, а вышвырнул как нашкодившего котенка. Это было жутко унизительно…

— Ты решил мстить? — удивился Северянин, стряхивая последнюю скованность, но все же не в силах преодолеть невидимого барьера. — Сейчас?? На тебя это не похоже.

— На какого «меня»? С нынешним ты просто мало знаком.

— Так познакомь! Объясни, что ты здесь сотворил — может, я приму это?

— «Может»? — зловеще засмеялся Спенсер. — Ну, хорошо. Сегодня я расположен к общению. Присаживайся, счастливый новобрачный — поболтаем.

Арн уселся в кресло, с облегчением отметив, что боль уходит. «Держись отсюда подальше, мое солнце — я справлюсь», — подумал он. Затем, исподлобья взглянув на Спенсера, указал глазами на Изабель:

— Может быть, дама тоже присядет?

— Она не дама, — лицо Спенсера передернулось. — И наш разговор не для ее ушей. Иди, дорогая.

— Но он, — вампирша кивнула на Арна, — опасен. Он очень силен!

— Не более, чем его Создатель. И где он, позволь тебя спросить?

Изабелла поджала губы и снова уставилась в одну точку перед собой.

— Я сказал, можешь идти к охране, — с нажимом произнес Советник и взмахнул кистью, отсылая помощницу. — И пусть нам подадут что-нибудь… — он развернулся к Северянину, — Твои вкусы не изменились, Арн? По-прежнему — третья отрицательная в длинноногой пышногрудой блонде?

— Чтобы ты снова подсунул мне телку, накачанную коллоидным серебром? — поднял бровь викинг.

— Да ладно — это была шутка. Неудачная — признаю. Но ведь сейчас уже все в порядке? Итак, твой заказ.

— Воздержусь. Расскажи лучше, как я здесь оказался.

— А что последнее помнишь?

— Я вошел в номер, сделал шаг и… оказался здесь.

— Легко тебе дался переход!

— Так это был Портал… — закусил губу викинг.

— Так это для тебя не впервой… — в тон ему ответил Спенсер.

Арн кивнул и нахмурился. Он не понимал, где находится и не чувствовал никого из Клана. Такой пустоты внутри себя он не ощущал с момента далласского рассвета. Связь с сознанием Цинны и Олив оборвалась почти сразу после энергетической подпитки.

— Не напрягайся. Ты — в Нью-Йорке. В моей резиденции в Эмпайр. Вторая — в Вашингтоне, — словно угадав его мысли, пояснил Спенсер.

— Кто из вас выбрал Эмпайр, Макс, — ты или Предвечный? — почти машинально поинтересовался Северянин и тут же пожалел — лицо Демиурга закаменело, показались клыки.

— Викинг, я тоже вижу, какие перемены в тебе произошли — не играй со мной! Задавай правильные вопросы, пока у тебя есть время. Скоро вся твоя семейка будет у меня, и времени на светские беседы не останется.

— С чего ты взял, что им вообще интересно, где я? Если ты за несколько дней успел перекроить мир, то нам, на то чтобы вдрызг разругаться и разбежаться — хватило пары суток, — пожал плечами Арн. — Проверь! Ты же теперь — само могущество!

— Шельмовать ты мастер, Северянин! Но не со мной. Я в курсе, где ты был и чем занимался. Тебе кажется, что вы воплотили мечту Цинны об эволюции. Но на самом деле, вы — просто вампиры-мутанты, созданные при помощи магии нашей малышки-фейри. А ваш скандинавский клоун из средневековья — просто свихнувшийся перевертыш.

— Кто из нас шельмует, Макси? — негромко ответил викинг. — Ты просто ждешь, когда она появится, и именно поэтому выдернул меня сюда. Так ведь? Ты все еще любишь ее, Макс.

— О, Лилит… Почему мне не хочется тебя разорвать? — Макс приблизился к креслу, в котором сидел Северянин и в упор взглянул ему в глаза. — А ведь я легко мог бы… Так почему же я не сделаю этого? Может потому, что нас — вампиров-сверхов — так немного, и мы и есть та самая элита, которой должно служить человечество? Не хочешь разделить со мной бремя ответственности за создание нового мира?

— Ты знаешь, почему. Мы оба знаем. Мы вовсе не элита. Роднит нас только кровь Олив, которая есть и будет в нас обоих до самой настоящей смерти.

Раздался громовый рык, но Макс не двинулся с места.

— Она сожгла мою кровь в себе и в моем Дитя… И я горел вместе с ними! Знаешь ли ты, как это?

— Да, — просто откликнулся Арн. — Я горел со своим Создателем, когда он уходил в рассвет. И мы оба с тобой горели на костре, прикованные к одному столбу сумасшедшей ведьмой… Помнишь?

Спенсер бросил на Арна короткий взгляд и вдруг спросил:

— Ты ее обратил?

— Нет. Но, как ты правильно заметил — она изменила меня. По сути — обратила сама. В ней — все больше силы… возможно, она сможет помочь и тебе.

— Помочь? В чем?7! Снова стать закомплексованным нытиком? — Спенсер вернулся к столу и активировал сенсорную панель на стене. — Я покажу тебе кое-что, мой старый друг.

Хотеть значит мочь. Глава 15.

Будь собой. Прочие роли уже заняты.

— Как тебе это удалось в такой короткий срок? — пробормотал Арн.

— CSR. Они владеют технологиями использования дискретности времени. Моя новая ипостась позволяла мне жить в разы быстрее остальной планеты. Я воспользовался их программой, непригодной ни для человека, ни для обычного вампира. Разработать план государственного переустройства, внушить его правительству, сенаторам и некоторым…хмм… коллегам не составило труда. Сложнее было организовать систему поддержания порядка и подчинения. Я ее назвал системой лояльности.

— Но ты же взорвал заводы по производству синтетической крови!

— Да ну?! Ты-то не говори, что повелся на эту аферу! Там не такой уж большой ущерб — все почти восстановлено. Однако, паника позволила мне протолкнуть разрешение о замене денежного эквивалента в сделках с вампирами на кровь одной или обеих сторон. Теперь, при отсутствии средств, или просто при желании, человек может расплатиться своей кровью, а вампир — согласиться полностью или частично заменить выплату индивидуальным Vi. Красиво и просто.

— И что — при большой задолженности человека можно осушить совершенно законно? — поднял бровь Северянин.

— Вообще-то, да, — самодовольно улыбнулся Спенсер. Но обе стороны обычно предпочитают рассрочку. Ты даже не представляешь, насколько этот вид сделок популярен!

— Почему же… вполне представляю. И, наверняка, процент населения Штатов, живущего за чертой бедности, тает на глазах…

— Угадал, — радостно согласился Демиург, — причем, в прямом смысле. Но почему ты упомянул лишь Штаты? Эта практика получила широкое распространение по всему шарику!

Он помолчал, в раздумьи разглядывая своего соперника и бывшего подданного. Потом негромко произнес:

— И — бессмертие! Ты забыл о бессмертии, викинг. Для людей это стало основной приманкой. За пять лет нашей ассимиляции среди живых, они так и не поняли, что быть вампиром не значит быть бессмертным живым.

— Вынужден признать, что в ALV были правы насчет тебя: ты — прирожденный политик, — без выражения констатировал Арн.

— Демиург, — поправил его Спенсер. — Творец и почти бог.

— Ну, и зачем богу вампиры-мутанты? Отпусти меня к семье, и мы исчезнем — ты никогда о нас больше не услышишь.

Советник поднял брови — тонкие губы скривились в усмешке:

— Без проблем. Как только Олив появится у меня — можешь валить на все четыре со всем своим выводком.

— Ты же сказал, что все о нас знаешь?

— Да, — пожал плечами Демиург. — Твоя связь с Олив не имеет никакого значения. Фея не может быть чьей-то женщиной. Потому что она не женщина, она — связующее звено, суть и основа любого равновесия; легендарное Древо Жизни. Моему миру понадобится ее сила.

— Спенсер, ты же любишь ее… Пощади! Она — всего лишь яблочное зернышко, которому нужна благодатная почва и забота, чтобы окрепнуть и воплотиться. Любой перекос, перенапряг — и она станет полностью вампиром или погибнет вообще! Ты не можешь не знать, раз сотрудничаешь с CSR!

— Конечно, знаю. Знаю, что в ней все больше… света. Не правды, не правильности, а именно Света. И не надо мне повторять, что она может обратиться. Ее тьма совершенно другого свойства и только приправа к ее сиянию! В отличие от нас с тобой, ей не нужно с этим бороться — она приняла себя, она счастлива. Это совершенное существо. Божье творение.

— Похоже, ты знаешь о ней больше, чем я…

— Конечно. Мой разум не замутнен россказнями древних придурков и сумасшедших целительниц. К тому же я думаю, что оба они — и твой скальд, и горбунья Аддлер наболтали тебе сознательно, чтобы ты не успел привязать к себе Олив окончательно. То есть — обратить.

— У тебя есть факты?

— Конечно. Куратором Олив на первом этапе был Маркус Корнелиус — Хранитель крови в ALV. Не знал? Я просто ознакомился с его отчетами.

— Пока ты читал бумажки, я былс ней, — зло огрызнулся Арн, сделав особый акцент на слове «был». — И я знаю, что она — не человек. И я, и остальные ощущают в ней вампира. Она — не обращенная, как и скальд.

— Это вряд ли, — сдерживая ярость, откликнулся Демиург. — Для этого нужна кровь Предвечных…

Он запнулся. Сраженные одной и той же мыслью, враги взглянули друг другу в глаза.

— Почему Куратором Олив стал именно Маркус? Потому что он был Хранителем крови Лилит, то есть — Предвечных? CSR мог отправить его в прошлое Олив?! — прорычал Северянин.

- Не в курсе. Но… логично, — Спенсер, казалось, был слегка озадачен. — В любом случае у него были на феечку свои планы…

— Да у всех были на нее планы!

— Марку, чтобы тебе было известно, не нужна была кровь фейри, чтобы пребывать на солнце. Был бы внимательнее, разглядел бы это фото на моем столе, — Советник схватил одну из рамок и сунул в руки викингу.

В комнате особняка с огромными остекленными дверьми в сад, залитой солнцем, в скованной, напряженной позе в кресле сидела Олив Кук. За ее спиной, опираясь на спинку и немного нависая над девушкой, стоял Маркус Корнелиус — Хранитель крови Предвечных в бункере Лиги. Вид у него был спокойный и удовлетворенный — и яркое солнце ему нисколько не мешало.

Северянин разразился витиеватой тирадой, чем рассмешил Советника.

— Ты прямо как твой крестник…

— Кто??

— Бармен Нельсон. Или как вы его зовете — Сонни.

Арн взглянул на Макса, как на больного.

— Ты так до сих пор и не понял, как я вас нашел? В Сонни — твоя кровь. Знаешь, Арн, я никак не мог понять, как ты мог так забыться, что оставил его здесь! Твоя фея давно и прекрасно знает, что за кровь можно тянуть, как за ниточку… И это — на всю жизнь.

— Он жив?

— Заботься о себе, Северянин, и будь готов к дальнейшим испытаниям вашего некрепкого союза.

— Чем? — перебил его викинг. — Властью? Силой? Недоверием? Расставанием?

Он помолчал и, не дождавшись ответа, продолжил изменившимся тоном:

— Все это уже было. И сейчас я не пытаюсь переиграть тебя, Макс. Ты прав — одним из результатов моего пребывания здесь должна была стать твоя настоящая смерть. Но это был не мой вариант, и не мой выбор. Потому что я давно понял, что Олив не простит мне твоей смерти. Ровно, как и тебе — моей. Возможно, останется с победителем, но — не простит. Ты не представляешь, насколько все изменилось за время нашего отсутствия.

— Что — «все»?

— Я. Олив. Ее возможности и потребности. Наши взаимоотношения. Она пойдет до конца, защищая того, кто ей дорог, как делала это всегда. Только теперь ею невозможно манипулировать, потому что она — самый настоящий сверх.

Выражение лица Спенсера нисколько не изменилось и напоминало застывшую маску — слегка растянутые в улыбке сомкнутые губы и жесткий ледяной взгляд.

- Не усложняй, Северянин! Сотрудничать мы уже не сможем, потому что мне не нужны компромиссы. Можешь убить — убей сейчас. Иначе — тебя убью я.

Викинг поднялся и встал напротив Демиурга — лицом к лицу. Он напряженно вглядывался в глаза, сверкающие неистовой голубизной и… ненавистью? Насмешкой? Ожиданием? Понять было невозможно. Как и почувствовать его состояние.

— Макс… Может, все же есть способ избавиться от этой безумной сущности внутри тебя?

Демиург хмыкнул и прищурился.

— Можно подумать, ты не знаешь, что никакой Лилит нет. Есть я. Есть сила и кровь Предвечных. Их знание, возможности и намерения, которые теперь являются частью меня — основной и неотъемлемой. С вашей точки зрения, теперь я — необоримое вселенское Зло, беспроглядная Тьма, Бездна, внутри которой поджидает вечно голодный Зверь. Так, кажется, написано в архивах твоего Создателя?

— Там также написано, что сила Предвечных подчинит Зверя. Так, используй ее!

— Нет, Арн. Я есть то, что я есть. Никаких игр. Никакой двойственности. Только свобода и неограниченные возможности.

— Тебе это нравится…

— Да, Северянин — нравится! Целью моих действий и решений не является мое личное благополучие. Я только создаю свой мир и обеспечиваю его процветание. Но при этом иногда разрушается чей-то еще — по-другому не бывает. Неизбежная побочка и логическое завершение творения с точки зрения Абсолюта, который ты называешь Злом. Но не путай его с тупой кровожадностью! Оно всеобъемлюще и… почти стерильно.

По лицу Спенсера пробежала тень — оно начало меняться.

— Все, викинг. Олив останется с Демиургом — неважно, кто им станет. Это ее Предназначение, — ужасная улыбка хищника исказила человеческие черты.

И вдруг…

— Все, как всегда, — нежный, спокойный голос со стороны стола заставил обоих вампиров оцепенеть от неожиданности. — Альфа-самцы письками меряются …

Хотеть значит мочь. Глава 16.

— Как они сохраняют равновесие?!

— У них центр тяжести в другом месте.

Несколькими сутками раньше, все еще в лавандовом Провансе.

— О… Не ожидал тебя увидеть, — бывший Глава ALV, бывший Хранитель крови Лилит, бывший Куратор мутанта-полукровки Оливии Рейвен Кук, а ныне — сотрудник CSR Маркус Корнелиус был немного растерян. — Ты одна?

— Я без сопровождения. Но — не одна.

Глаза Корнелиуса заискрились смехом. Только глаза. Лицо оставалась почти бесстрастным из-за многовековой вампирской выучки. Но — и бывший, и настоящий — он очень любил свою подопечную. И всеми правдами и неправдами ограждал ее от жадной лапы организации, сотрудником которой в настоящее время являлся.

Олив словно отразила эмоции Маркуса, спрятав улыбку в уголках великоватых, но очень чувственных губ, и, мгновенно (по-вампирски) приблизившись, легко поцеловала Хранителя в щеку, слегка приобняв. Затем, так же неуловимо отстранилась.

Ее пластика, выражение лица, взгляд… Вряд ли кто-то из обитателей Перекрестка знал такую Олив Кук. Перед Куратором стоял необращенный вампир, не боящийся солнца и серебра — ученица, превзошедшая своего учителя. И кто бы мог подумать, что это все та же простушка-гибрид из луизианского болотного захолустья? Да она ею никогда и не была…

— Я и забыл, что сам учил тебя задавать правильные вопросы… Что привело тебя ко мне, Дифли?

Девушка поморщилась — ей не нравился псевдоним, присвоенный перед началом обучения.

— Извини — привычка, — легко произнес Корнелиус.

Слишком легко — он не извинялся.

— Пошел ты… Захотел показать мне место? Поздновато.

— Ну, прости мне этот маленький флэшбэк! Мне нравилось работать с тобой, нравился твой ник, потому что он тебе необыкновенно подходил. Ты была для меня таким расчудесным порхающим чудом!

— …крылышки которому в этом вашем благословенном Центре стремился оборвать чуть ли ни каждый! — съязвила она в ответ.

— Ты так раздражена, словно я в чем-то виноват перед тобой.

— А разве я такая — не по твоей воле?

— Чем недовольна?! Тем, что жива? Мы давно уже все выяснили и решили не возвращаться к этому вопросу! Но ты все же являешься после визита Северянина — если не ошибаюсь, твоего нынешнего спутника.

— Ошибаешься. Северянин — не просто мой спутник. И не делай вид, что тебе невдомек, что происходит в поместье, и каков теперь мой статус в том же CSR.

— Я в курсе, — пожал плечами Маркус, — и, сделав приглашающий жест, указывая на кресло напротив, добавил, — Присядешь?

Дождавшись, пока девушка устроится в удобном чипэндейловском раритете, продолжил, позволив себе расслабиться и откинуться на спинку:

— Но Северянин пришел не с тобой, а со своим отпрыском и сестрой.

Олив хихикнула про себя, представив лицо и непечатные фиоритуры Эмбер, узнавшей, что ее назвали «отпрыском».

— Арн просто пытается меня беречь — ты разве не понял?

— Нет. Я понял, что он по инерции выполняет указания своего бывшего Создателя, которого ты вернула. Но вот статуса твоего как раз он-то и не понимает. Или — не принимает.

— Его не интересуют статусы. И потом — мне тоже пофиг. Я буду делать, что должна. Но не Центру, как ты уже давно догадался. Остальные — сами сообразят, что к чему.

— Так, сообразили ж уже…

— А1 Так ты готов стать Советником по правам вампиров в человеческом правительстве?

— Вполне. Но меня об этом не спрашивали напрямую, как ты. Твои нынешние «родственники» лишь выяснили мою заинтересованность в этом вопросе и намерения Центра. А удовлетворившись ответом — отвалили.

— У Спенсера крепкое окружение — старая гвардия. Почему думаешь, что они тебя примут? Особенно после твоей официальной смерти.

— Профессиональный секрет, — рассмеялся Маркус. — У меня есть своя не менее «старая гвардия». Вот только…

— … «только» — что?

— Я волнуюсь за тебя. Твое могущество не сделало тебя неуязвимой. И ты до сих пор остаешься в центре событий.

— А ты до сих пор чувствуешь кровную связь? — подняла брови Олив.

— Знаю, что ты сделала все, чтобы ее обнулить. Со всеми нами. Но кровь Предвечных, данная тебе при рождении, всегда будет связывать тебя с нами — обычными вампирами.

- Ну, какой же ты «обычный вампир», Маркус?! — Олив поднялась и в мгновение ока переместилась к распахнутым дверям в залитый солнцем и благоуханием розовых кустов сад.

— Я имел в виду способ обращения.

— Это уже просто формальность, которой ты сам поспособствовал. Забыл, как узаконивал в Совете Центра прецедент на моем примере? И ведь убедил — меня оставили в покое с этими вашими исследованиями и экспериментами!

— Кого сейчас пытаешься уговорить — меня или себя, Dragonfly?

Олив вздрогнула и перевела на него удивленные глаза.

- Ччерт… Забыла, как полностью звучит мой ник-нейм…

— Да, милая. И что он означает — тоже забыла. Вернее — никогда не задумывалась, правда? И тебя где-то убедили, где-то соблазнили, а где-то — просто не стали мешать. Ты ведь изначально была особенной! Иной. Надо было дать тебе раскрыться, перестать бояться. И самой лучшей мотивацией для тебя стала защита тех, кого ты любишь. Но, мы опять пошли по кругу — мы уже многократно обсуждали это. Просто ты всегда пропускала самое очевидное, пока не стала готова.

— Да… Сокращенный ник… Мне даже в голову не приходило, что это неблагозвучное «Дифли» — на самом деле Драгнфлай — дано мне не случайно и означает вовсе не «стрекоза»… Значит, о силе рун и драконьей магии ты знал с самого начала?

— Не я. Здесь этим занимаются другие специалисты. Я откровенно не верил, хотя и работал с тобой. Ты была очень… darling — милашка-блондинка, сладкая конфетка. И вдруг на твой зов откликнулся потомок Древних, столетиями игнорировавший нашу реальность, несмотря на все усилия и посулы CSR. Потом — ты активировала и закрыла от нас Перекресток, практически став его Стражем, объединила своих вампиров магией крови и рун, запустив их трансформацию каким-то неизвестным Центру способом — без мучительной тотальной смены «точки сборки». И уж совсем невероятно — вернула на физический план Цинну…

Последовала пауза, во время которой Олив поняла, что самого главного Корнелиус не скажет.

— Маркус…

— Не проси, пожалуйста, девочка… Достаточно того, что я так необдуманно признался, что в нарушение всех законов напоил хилого умирающего младенца кровью Предвечных.

Олив встала и усмехнулась.

— При всем уважении, Марк, какая я им «девочка»? Найди для них слова, чтобы не трогали меня. Нас.

— Менять прошлое недопустимо даже Посреднику, Олив, — с усилием выговорил вампир, косвенно подтверждая неодобрение Центра.

— А я давно уже не Посредник, милый вы мой учитель! Очнитесь. Я никому здесь ничего не должна и ни о чем не прошу. Я просто возвращаюсь к истокам, так сказать. И только пусть попробуют нагадить — портал обрушить, как в прошлый раз или еще что… Я сверну их реальность, так и передай! Теперь я это могу. И здесь останутся только замечательные лавандовые поля. Прощай.

Маркус Корнелиус хмуро наблюдал, как тело Олив истаивает дымкой, оставляя едва уловимый теплый, сладкий аромат — аромат фейри. Скорее всего, она это сделала нарочно, так как суть свою прятать научилась уже давно и безупречно — что вампирскую, что фейрийскую. Она телепортировалась прямо из его кабинета, защищенного от несанкционированного проникновения сверхов, как казалось, на всех уровнях. Теперь ясно, что не на всех…

*

А еще раньше, его, как рыбешку на удочку, вытащил за периметр древний колдун-перевертыш Эгиль. Корнелиус ждал встречи с «семьей» Олив — она была нужна ему, но разговора не получилось, потому что они изменились гораздо сильнее, чем он предполагал, и остались глухи к его доводам. Вампирская логика уже не действовала, потому что они были иными — возможно, и не вампирами уже вовсе. Просто какие-то существа из другого мира, чью мотивацию и тактику понять было почти невозможно. А они сами объяснять не стремились.

Весь смысл встречи сводился к тому, чтобы Корнелиус обеспечил невмешательство Центра в их действия ипринял на себя обязательства Советника после ликвидации Максимилиана Спенсера. Демиурга.

— Вы изучали ее, а она — вас. Но вы так и не поняли, почему получив все, о чем просила, она продолжала с вами сотрудничать. Она училась у вас! Экспериментировала на вас. Пока не поняла, что стала сильнее, и вам с ней не справиться. Олив уже не по зубам Центру! И, согласно вашим идиотским статусам сверхов, Олив ближе всего к первому номеру в топе, — заявил ему Северянин.

Напрасно Маркус пытался объяснить уровень возможностей бывшего Короля вампиров Луизианы. Ни викинг-вампир, ни его Дитя слушать не стали. Тогда, глядя в блестящие нечитаемые глаза Арна, и не пытаясь скрыть тоски и досады, он произнес:

— Чему ты так радуешься, Северянин? Верхний в списке — Стерегущий Суть. То есть — Первородны… которым сейчас почти наверняка является твой вечный оппонент и заклятый друг Спенсер. У Центра нет средств влияния на существо такого уровня! И это означает только одно: твоя вампирская фея, возможно, с ним и на равных, но их встреча предсказуемо фатальна. Потому что будет стоить ей жизни.

__________________________________

* dragonfly — стрекоза (англ.); фото-иллюстрация для визуализации героев Олив и Маркуса -

промо-фото к 5 сезону сериала "Настоящая кровь"

Хотеть значит мочь. Глава 17.

Не принимайте ее молчание за слабость.

Иногда воздух затихает перед началом урагана

— Все, как всегда, — нежный спокойный голос со стороны стола, заставил обоих вампиров оцепенеть от неожиданности. — Альфа-самцы письками меряются …

На столе нога на ногу сидела… Одри.

Упакованная» в комбинезон SWAT, она держала в руках странное оружие — нечто среднее между армейским карабином М4/А1 и гранатометом. И оба дула этой штуковины медленно перемещались с Советника на викинга и обратно.

— Что за черт?? — в один голос изумились «самцы».

— И вам — здравствуйте! — пропела Одри, мягко клацнув затвором. — Познакомьтесь: SS12 — действующий прототип.

- “SS”? То есть — «солар скорчер»? — угрюмо и недоверчиво переспросил Макс.

— Угу. Плазменная фигня для чайников и домохозяек. Можно попасть вампиру хоть в пятку — результат: стопроцентная окончательная смерть.

— Попроще, конечно, ничего не нашла… И бабла, наверно, отвалила немеряно?

— Хм, — сестра Арна поудобнее перехватила ствол. — Для лучших …бнутых сверхов страны — все самое лучшее!

— На меня это вряд ли подействует, Одри! — оскалился Спенсер.

— Проверим, Советник?

Вампирша слегка повела стволом и… спустила курок.

Спенсер замер, удивленно наблюдая за тем, как Северянин без единого звука деревянно валится на ковер. Затем перевел сощуренные злые глаза на Одри:

— Все фокусничаешь, герцогиня — он ведь не мертв?

Остро вглядываясь и принюхиваясь, Советник обошел кругом большое неподвижное тело Северянина, не отказав себе в удовольствии попинать его носком лакированной туфли.

— Полегче, пожалуйста! Демонстрация оружия не имела целью нанесение ущерба моему брату, — не забывая держать Спенсера на мушке, отрывисто и немного нервно бросила Одри.

Затем, после небольшой паузы, продолжила уже более спокойным тоном:

— Странно это слышать от тебя, Советник. Технически, Арн — абсолютный мертвец, как ты или я. А SS12 мало напоминает цирковой реквизит. Брат сейчас без сознания. То есть в состоянии, близком к очень глубокому дневному сну вампира. Никакого вреда телу или рассудку, но обездвижен и вне реальности.

— Надолго?

— Правильный вопрос, Советник. Минут на двадцать. Поэтому позвольте как можно скорее сформулировать мое предложение в ненадолго сложившейся спокойной обстановке.

Спенсер усмехнулся и, сверкнув бриллиантами запонки, небрежно указал на скорчер:

— Это обязательно?

— Обижаете… Я знаю, с кем имею дело. Считайте это знаком уважения и признания вашего могущества, сэр.

Советник подавил довольную улыбку и расслабленно устроился в кресле.

— Начинай.

— Вы никогда не договоритесь с Арном, поэтому ты его убьешь. А я хочу, чтобы он убрался отсюда целым и невредимым. Взамен предлагаю свои услуги и обмен брата на крошку-недофею Кук.

— Поздновато, — Макс улыбнулся, не разжимая тонких губ. — Олив и так вскоре будет здесь, и вопрос решится без тебя.

— Как решится, Макс? Она тебя снова полюбит? Или ты сможешь ее принудить, угрожая существованию Северянина или еще каким-то насилием? Я предлагаю больше, гораздо больше — фею и твое Дитя, добровольно оставшихся с тобой!

— Ты вернешь мне Кристин? — рыкнул Демиург, выпуская клыки.

— Да. Олив и Крис — в обмен на брата.

— Лжешь. Что еще?

— Я.

Брови Спенсера снова поползли вверх.

— Да. Я хочу быть твоим помощником во Власти, и думаю, что в твоем окружении мне нет равных.

— Да ты та еще сучка, Кавендиш!

— Поэтому я тебе и нужна! Крои свой мир, как хочешь — мне нравится быть с теми, кто наверху.

Спенсер искоса взглянул на нее, и вампирша уловила его нарастающий интерес, с трудом пробивающийся сквозь ярость и недоверие.

— Я отлично знаю систему AVL, все ее течения и группировки, а также источники финансирования. Я воспитана и обучена одним из самых древних Создателей и прошла трансформацию, позволяющую мне игнорировать ограничения вампира — солнце, дневной ступор и деревяшки с серебром. И я не прошу твоего доверия авансом! Я просто могу сделать так, что как только ты отдашь мне брата, ты тут же получишь своих женщин.

— Как ты можешь гарантировать, что Северянин больше не попытается вмешаться?

— Да. Ты больше о нем и не вспомнишь — я отдам его GSR.

— Хмм… Отдашь брата на опыты? Это что-то из области фантастики. А что если я не стану заморачиваться с твоей многоходовкой и просто оставлю себе всех вас?

Он кокетливо, по-птичьи склонил голову набок, продолжая сверлить Одри злыми глазами.

— Кто бы ты ни был, полный заряд моей игрушки подействует и на тебя. И тогда ты не получишь ничего, потому что либо нас прикончит твоя охрана, либо нам снова повезет, и мы смоемся. Я пришла не жизнь себе вымаливать! И в моем упорстве ты мог убедиться еще в Лиге, в мою бытность Канцлером.

- Да-да, — отмахнулся Советник, слегка скиснув физиономией. — Не надо истории. Только давай так: без скорчера, без твоего брата, но — в серебре и с моими девочками.

— Я — «в серебре»?? — возмутилась Одри.

Советник кивнул.

— Ты дурак, Спенсер? — тихо спросила она, выставляя регулятор скорчера на максимум и аккуратно сползая со стола в боевую стойку.

— Остынь. Я могу выхлебать тебя за секунду и на расстоянии — не успеешь шевельнуть и пальцем!

Хотеть значит мочь. Глава 18.

Чего не меняет время — меняет смерть.

— Я так и знала, что у тебя не получится, Одри. Принять от женщины помощь корона мешает, да, Макс? — раздавшийся сверху знакомый нежный голос, заставил Советника резко обернуться и вскинуть голову.

На самом верху невесомой ступенчатой конструкции из прозрачного пластика и светлого металла, соединяющей кабинет Советника с личными покоями, облокотившись на перила, стояла Оливия Рейвен Кук собственной персоной.

Советник сделал шаг в сторону лестницы, но передумал.

— Спускайся, Лив.

— Как только Одри заберет брата, — не меняя позы и интонации, откликнулась фея. — Я спущусь к тебе вместе с Кристин.

Спенсер молчал, переводя взгляд с Одри на распростертое тело на полу.

— И в чем подвох, дамы? — наконец, холодно рассмеялся он.

— В выборе, Макс… Как всегда. Это твое слабое место. Все сразу нельзя иметь даже богу.

Олив оторвалась от перил, подняла руки и откинула назад тяжелые золотые пряди — гстой аромат фейри волной опустился вниз. Демиург вздрогнул, поменялся в лице и, в один момент оказавшись у подножия лестницы, бросил Одри через пелчо:

— Катитесь немедленно. Предумаю!

— Я им помогу.

Только что она стояла наверху, и вот — уже у распростертого тела!

В сторону Советника она вытянула руку с открытой, отталкивающей его ладонью, отчего его тело увязло в воздухе, словно муха в густом сиропе. А другой — о боже! — она рвала пространство как бумагу, открывая Портал, и зашвыривая туда недвижимого Северянина! Задвинув за спину оружие, следом, в дыру рыбкой бросилась Одри, после чего Лив сжала кулаки и медленно свела руки накрест, прижав к груди.

Портал исчез, как и вязкие путы Спенсера. В его кабинете снова — тихо, светло, пахнет свежестью и сладким ароматом фейри.

Золотоволосая женщина стояла, обхватив себя руками за плечи, и внимательными темными глазами вглядывалась в идущего к ней…

— Это действительно ты? — Холодные чуть подрагивающие руки дотрагиваются до ее лица, волос.

— Я. И мне хочется задать тот же вопрос тебе.

— Ты очень изменилась.

— Да.

Она следила за ним глазами, не делая ни единого движения. Не отталкивала, не привлекала — просто смотрела и дышала. И этого ему было достаточно. Он стоял очень близко, касаясь лицом ее золотых волос, а пальцами — загорелой кожи плеч. Взгляд его плыл и был почти человечьим,… Но внезапно голубые глаза широко раскрылись — в них плеснулось изумление, разочарование и гнев. Спенсер резко отступил. Пальцы, секунды назад такие нежные, клещами вцепились в ее запястья.

— Этого не может быть, — прошипел он сквозь зубы.

— Может, — уверенно ответил еще один женский голос.

По лестнице к ним медленно спускалась Кристин. Роскошная, высокая, рыжая, белокожая — его Дитя, вытравившее его кровь.

— Ты спрашивал, в чем подвох… Теперь ты понял?

Две женщины перед ним стояли рядом — такие разные и такие похожие. И от них исходила невероятная сила! Женская, природная, чистая сила, которой обладает только живое.

— Не понимаю, как это возможно, — нахмурился Советник.

— Зачем понимать, — Кристин коснулась щеки Создателя теплой ладонью. — Ты хотел нас — ты получил. Что теперь?

— Вы не те, которыми были!

— Ты тоже! Все честно. Просто мы уже не боимся.

— А надо бы, — угрожающе начал Советник, — у меня все еще Тина, Эмбер и Нельсон. Ты ведь по-прежнему защищаешь своих друзей, Лив?

— Конечно. Тебе ли не знать.

— А Кристин? Ты это сделала нарочно — ты так мстишь?

— За что, Макс?

— Только не притворяйся святой — я это ненавижу! Как и то, что ты…

Он резко замолчал, исподлобья разглядывая Олив.

— … беременна? — закончила за него будущая мама.

— Да, — сказал он, словно выплюнул. — Выписывая тебе чек, я и предположить не мог, как далеко может зайти CSR в своих экспериментах.

— Пока ты играл со мной и Арном в царя горы, я решила поступить по-своему. Урвать кусочек человеческого счастья.

— Человеческого??!! — трансформируясь, заревел-захохотал Максимилиан Спенсер.

Кристин как-то странно, неловко отшагнула в сторону, и переглянувшись с замеревшей Олив, резко взмахнула рукой, вспарывая пространство. Прореха Портала полыхнула слепящим светом, и Демиург, державший за горло свою вновь обретенную фею, вдруг понял, что оказался в кольце непонятной ему силы.

Тело Олив — теплое, желанное, из которого он так легко сделал первый глоток, — внезапно отозвалось жаром и полоснуло болью его мертвое сердце.

Обернувшись, он обнаружил у себя за спиной Кристин, чья внешность распадалась, расползалась туманом, из которого высунулись мужские руки в чешуе и с драконьими когтями и вцепились ему в плечи и грудь.

Знакомый ему мертвый мальчик в слепящем луче иной реальности остановил его отчаянную попытку взлететь просто прикоснувшись к его рукам — нет, уже тоже лапам! — сжимающим горло Олив.

— Просто откажись от этой силы, Спенсер, — сдержанно произнес Цинна, — и ты получишь все, чего так страстно желал столетиями.

— Ты сделаешь меня человеком, Вечный? — рыкнул вампир, чувствуя, как сила Первородного оставляет его тело. — Этому не бывать!!

«Милая моя, прости, что уже сейчас обращаюсь к тебе за помощью. Это существо поглотило дорогого мне человека, и я не знаю, как вернуть его самому себе. Во мне много силы, которая уничтожит его окончательно. Я не хочу этого, но не знаю, могу ли что-то изменить, не навредив тебе, моя родная. В тебе сила и кровь Предвечных, бесстрашие твоего отца и магия его мира, в тебе моя любовь, сила рождения и перерождения рун… Помоги мне — сделай кровную связь защитой, а не проклятьем; объедини всех нас, сделав самими собой, и пусть каждый займет свое место!»

Глаза Оливии были закрыты, по щекам дождем скатывались слезы. Демиург был рядом, но ее горло больше не душили его звериные лапы — Цинна и Эгиль крепко удерживали того, кто прежде был Максимилианом Спенсером и теперь не желал сдаваться.

Чуткие ноздри Макса втянули чудесный запах ее волос — с каким наслаждением он слизал бы эту влагу с ее щек! Злое отчаяние придало ему сил — он вывернулся и, резко вскинув голову, с хрустом вцепился клыками в беззащитное горло своей любимой…

Хотеть значит мочь. Глава 19.

Когда кажется, что все рушится, начинайте думать о том,

что построите на освободившемся месте.

…На каком глотке он опомнился?.. Никто не удерживал его. Теплые руки гладили по голове и плечам, нежный голос проникал в подсознание, рассыпающейся личности:

— Терпи, мой родной, терпи… Боль — это жизнь…

Его тело пылало изнутри, плавилось, бурлило магмой — сладкая кровь феи убивала Демиурга. Клыки убрались сами, Спенсер поднял голову и — не смог понять, что происходит. Взгляд не фокусировался на предметах, да и предметы меняли зыбкие очертания, расползаясь в пространстве, еще не так давно считавшемся кабинетом могущественного Советника.

Цинна и тот, второй, с гривой снежных волос и телом в броне сине-зеленой чешуи, прожигающий Спенсера взглядом зеленых нечеловечьих глаз с вертикальными зрачками — стояли поодаль. А ласковые руки, нежно успокаивающие его тело, принадлежали Олив и Крис, поддерживающих его с обеих сторон.

Через какое-то время он осознал, что все они сидят на полу, вернее — он уже лежит, и ему все тяжелее удерживать реальность в сознании. Это было очень похоже на уже пережитую им жуткую трансформацию.

— Что ты сделала со мной, Лив? — одними губами спросил вампир.

Женщины склонились над ним — рыжие и золотые пряди упали ему на лицо и грудь. То, что он видел и чувствовал, было невозможно: его Дитя роняло обычные прозрачные человеческие слезы, а жуткая рана от его собственных клыков на шее Олив затягивалась сама собой; кровь же высыхала и испарялась, вспыхивая напоследок яркими бликами, переливаясь, словно драгоценность.

Собственно, это и была истинная драгоценность — ее кровь…

В глазах любимой он читал боль и нежность, прощение и…

Прощание.

— Я заслужил, — совсем тихо произнес он. — Прости.

— Терпи, вампир, — непонятно ответила она, не отпуская его руки.

«Кровь… Зачем столько крови?! В нем не может быть столько крови!!»

Кристин закрыла глаза, но пальцев не разжала, как ей велела Олив.

За огромным панорамным окном бесилась невероятная гроза, накрывшая не только Манхэттэн, но и весь город. Ливень сплошным потоком, словно водопад, скатывался по толстому стеклу, превращая современную нью-йоркскую реальность во что-то запредельное — черно-фиолетовое, дымчатое, раскалывающееся молниями, но снова восстающее из ничего… Верхушка небоскреба, где находилась резиденция Советника, начала окутываться серебристыми образованиями, похожими на избыточные природные заряды. Внезапно — наверное, из-за аварии на подстанции — город погрузился в беспроглядную тьму, и эти серебряные шары стали единственным освещением происходящего.

Кристин почувствовала, что мужчины оказались рядом — скальд встал за ее спиной и коротко погладил ее по волосам. Цинна остановился рядом с Олив, по-прежнему склоненной над распростертым и словно усохшим окровавленным телом Макса Спенсера.

Казалось, все чего-то ожидали…

Вздох вампирской феи прозвучал, будто усиленный динамиками — все вздрогнули. Чужим уставшим голосом она произнесла ни к кому не обращаясь:

— Я… Мы с дочерью вручаем себя Силе Кано: пусть исполнится предначертанное. Если могу просить, прошу об одном — сохраните мой Клан, мою кровь.

То, что вслед за этим увидели их глаза и почувствовали их души, не соответствовало законам этой реальности, где и сами они — участники этой сцены — знали, что здесь уже ненадолго.

Первая явилась Альгиз. Своенравная, остроязыкая — руна перемен и крутых поворотов.

За ней ворвался Дагаз, одаряющий верой, делающей невозможное возможным.

Сплетаясь и разделяясь, медленно вплыли Лагуз и Эйваз — интуиция и мудрость, астрал и прогресс…

Турисаз и Тейваз — сила Молота Тора и мужской сущности, воин-защитник и страстный любовник — встали рядом.

К сидящим на полу рванулась неистовая Хагалаз — опасная женская сила ведьмовства. Но мгновенно была остановлена жнецом-Йер, считавшим здешний «урожай» отличным, и Гебо-объединяющей, не скрывающей своей радости встречи с Олив.

Райдо в одежде возницы скромно встал у дверей: его слово последнее — дорога… Прямо над Максимилианом проявились двое — осторожная Ингус и Перт в вечном своем капюшоне, скрывающем лицо. Первая — разрушала отжившие отношения, любовные связи; второй — хранил тайну магического перерождения через смерть — нахождения собственной сути ценой собственной жизни.

Соулу — солнечная руна звездного часа победителя, которому некуда отступать — не стала проявляться, а невесомой сверкающей пыльцой накрыла сидящую Олив как плащом, придав ей уверенности и силы.

Женщина выпрямилась и огляделась.

Цинна смотрел с опаской и любопытством, а вот Драккар…

Он-то как раз прекрасно понимал, что воплощения рунического Футарка в образы быть не может — это противоестественно! Не такова природа рунной магии… Но, похоже, его ученица снова внесла перемены в устроенный порядок вещей.

Однако, самой Олив было не до того: она перебирала проявленные сущности рун, понимая, что появились они здесь ради чего-то необыкновенного, невероятного. Ну, не ради нее же, в самом деле, проявился весь Футарк!

Хотя нет. Не весь.

Тело ее тут же покрылось мурашками от неясного предчувствия.

Она обратилась к образам рун, не разжимая губ.

«А где же те, что так часто мне помогали?»

Ее волшебное солярное покрывало замерцало ярче, защекотало кожу — словно засмеялось: «Беркана — в тебе, Кано — в твоем младенце. Ты создала уникальный род, семью, клан — как больше нравится. Ты создала для них новый мир, возродив погибший, в котором обитали и мы. В благодарность мы исполним желание твоей дочери»

— Дочери?.. — растерянно, вслух пробормотала Олив.

— Да, — также вслух зашелестела тишина, — дочери. Она — листок Игдрассиль.

— Древа Жизни?! — ахнули все…

Молящий, прожигающий сапфировый взгляд Кристин, отпустил зрачки сестры и переместился ниже — на ее живот. Рыжая безотчетно потянулась к нему, но увидев кровь на своих руках, резко отдернула ладонь и согнулась над Создателем, утопив рыжие пряди в темной луже.

Чувства Олив понять было невозможно — взгляд ее застыл, обращенный вовнутрь. Свободной рукой (одной она все также сжимала скользкие кровавые пальцы Спенсера) Олив прикоснулась к своему солнечному покрывалу, провела по голове сверху вниз — словно погладила. Там, где ее пальцы оставили кровавый след, свечение вспыхнуло ярче, сжигая темно-вишневые мазки.

Собственно, одежда ее и Кристин уже совершенно пропиталась темно-вишенвым, и можно было сказать, что обе они стали «девушками в красном»… Тем контрастнее смотрелась на ней эта ослепительно посверкивающая дымка.

Фата? Мантия? Это было невыносимо.

«Какая фата, если в доме горе?..»

«Какое горе, мама, кого ты хоронишь?»

«Не знаю, детка… Мне очень больно».

«Я хочу второй шанс, мама».

«Не понимаю…»

Теплая волна поднялась к сердцу, к солнечному сплетению.

«Поделись молочной силой, мама!»

«Молочная сила». Сила руны Беркана. Сила матерей и младенцев. Созидающая, очищающая, защищающая. Не агрессивная, но сметающая все на своем пути, ради продолжения маленькой жизни. Всегда жертвенная, не ожидающая награды, растапливающая самые каменные и мертвые сердца.

«Знаю, что ты хочешь сделать, детка. Я согласна. А ты, Крис?»

Тихое «да» потонуло в треске грозового разряда…

Покрывало Олив вспыхнуло ослепительно ярко, фигуры Футарка влились в свечение, оставив внутри только троих.

Эгиль и Цинна, отброшенные к облитому дождем стеклу, и скованные неподвижностью, вынуждены были только наблюдать. Хотя через несколько секунд сквозь столб света уже нельзя было ничего различить.

Внезапно внутри что-то взорвалось, свет стал ярко-алым, затем — все исчезло, и включилось аварийное освещение. Картина, представшая их глазам, заставила Цинну произнести банальное

— Ради такого стоило вернуться!

Хотеть значит мочь. Глава 20.

Любовь — это глагол. И означает действие.

Цинна был прав — им действительно не дали насладиться друг другом.

О том, что псы Демиурга уже почти у порога, знали оба — оставалось только ждать. Но эти несколько часов в сюрреалистичной роскоши нью-йоркского пентхауса для новобрачных сблизили их больше, чем все предыдущие ночи и дни.

В этом, почти театральном великолепии, среди шелков, ковров и канделябров, Северянин поймал себя на мысли, что только теперь начинает принимать всерьез свою новую жизнь. По-настоящему всерьез — так, как веками не-мертвые принимают окончательную смерть. Его долгое существование в череде эпох стало вдруг казаться ненатуральным, словно все происходило на сцене или на экране.

И посреди всей этой мишуры единственным настоящим были его женщина с го ребенком во чреве и то чувство, которое он испытывал к ней.

К ним обеим…

Речь шла не о любви, вернее — не только о любви. Хотя, именно она, поначалу принятая им за сексуальное притяжение и любопытство, азарт обольщения и ревность собственника, заставляла трепетать его мертвое сердце при одной мысли об этой смертной. Викинг тогда даже стал видеть сны, как при жизни, словно это он сам был одурманен афродизиаком крови вампира.

Это было ново, забавно и очень развлекало. Пока Арн не осознал, что чувствует, как живой. И больше того — чувствует себя живым!

Не человеком, нет. Человек не обладал и десятой долей восприятия и возможностей, доступных вампиру.

Но в том-то и состоял парадокс! Не-мертвые видели этот мир гораздо полнее и многограннее, но не могли насладиться им так, как люди — эмоционально, трепетно, всем сердцем… Именно эта способность к нему и вернулась.

С появлением в его не-жизни маленькой упрямой провинциалки, оказавшейся удивительным и загадочным существом, его мир изменился. Вампир испытал многое из того, чего желал и страшился — и все это неразрывно было связано с Олив. Она нарушила привычное существование вечного викинга, поплатившись за это потерей собственного мира.

Золотоволосая солнечная девочка не захотела вписываться в стандартную схему взаимоотношений с вампирами, становясь любовницей выбравшего ее более сильного и древнего, со всеми вытекающими последствиями. Ее не устраивало, что у влюбленной в пьющего кровь есть только два варианта завершения недолгой жизни: обычная смерть или смерть с обращением. И, поскольку терять ей было нечего, фея поднапряглась и перевернула все с ног на голову, чудесным образом изменив своих любимых и создав свой мир.

Магия взбалмошной феечки чудесным образом стала сильнее вампирской крови и жажды Зверя, потому что ее кровь оказалась для не-мертвых не просто желанным десертом, а мощным катализатором их трансформации! И вкусившие ее попались на собственную удочку, потому что совершенно не были готовы к такому повороту событий.

Первым оказался он — тысячелетний викинг Рорик Арнбьорн, прозванный Северянином. Древний вампир, полюбивший смертную и не решившийся ее обратить, получивший за это в подарок солнечный свет, новую реальность и возможность стать отцом…

Хотя… нет. Как раз первым-то Арн и не был.

Поэтому всегда знал, что вампирская кровная связь не даст забыть настоящего «первооткрывателя» ни ему, ни его возлюбленной. Этого грустного, злопамятного, насмерть влюбленного Пьеро, в безумном своем соревновании за право главенства в вампирской иерархии и в постели Олив решившегося на тотальный апгрейд темной кровью свирепой богини. Или, как выяснилось позже — крови и силы Предвечных.

*

Вырвавшись из этих воспоминаний, сознание викинга, запертое в обездвиженном теле, выплеснулось яростью и возмущением.

Но касания нежных рук и две пары устремленных на Северянина обеспокоенных глаз, наполненных тревогой и слезами, заставили его взять себя в руки сосредоточиться.

То что он увидел, наполнило его гордостью и признательностью: в немом единении над ним склонились его сестра и его дитя — Одри и Эмбер — от былой вражды которых не осталось и следа. Он чувствовал их преданность и заботу.

И то, что его наследие — Эмбер — в целости и сохранности — стало настоящим облегчением, ведь отправившись с Олив на Манхэттен, он не мог контролировать происходящее, не мог помочь ни ей, ни ее созданию — Тине.

Сейчас он знал, что все в порядке, но расслабиться все равно не мог, потому что отчего-то совершенно не слышал свою фею…

Разлепив онемевшие губы, Арн хрипло выговорил:

— Это был обещанный тобой «минимум», Одри? За что ж ты меня так… любишь?

В ответ вампирши сквозь слезы рассмеялись:

— Сейчас все придет в норму, потерпи, — всхлипывая, погладила его по каменному плечу Эмбер.

— Это ж был опытный образец, брат! Прости, пожалуйста… — Одри отвела было виноватые глаза, но не выдержала, схватила его за руку и прижала пальцы к своим губам.

Внимательно вглядываясь в лица женщин, Северянин медленно спросил:

— Все получилось? Демиург уничтожен?

— Демиург? — в глазах Одри промелькнула растерянность, а Эмбер напряглась. — Да… его больше не существует…

— Врешь, — последовал жесткий ответ. — Я не чувствую его смерти. Его настоящей, окончательной, вампирской смерти.

Северянин попытался подняться, но безуспешно — скривился и скрипнул зубами, леденея взглядом.

— Брат… Арн, успокойся — нас же там не было!! Скоро все увидишь своими глазами и услышишь объяснения из первых уст!

— Значит, он все-таки не уничтожен, — разочарованно процедил сквозь зубы вампир закрывая глаза.

Эмбер, успевшая заметить сверкнувшее в них бешенство, быстро добавила:

— Скоро сможешь убедиться лично, что твоя фея очередной раз наплевала на все законы природы и доказала, что для нее нет ничего невозможного!

— А почему здесь нет ее самой? — после короткой паузы напряженно поинтересовался викинг.

— Она устала, брат! Очень устала. К сожалению, сейчас ей, как и тебе, не может помочь ни Кристин, ни колдун. Она просто спит. С ней Цинна, и… все будет хорошо — это же ее мир!

— Это наш мир. Мне необходимо быть с ней, — глухо произнес викинг, переводя требовательный взгляд на Эмбер.

Та поджала губы и согласно кивнула; затем обернулась и позвала в полумрак:

— Где ты, Тина?

Мулатка уже стояла перед своим Создателем, прижимая ладони к груди и взволнованно посверкивая белками лиловых глаз.

— Давай, — голос Эмбер был холоден и строг, но взгляд полон ожидания и признательности.

Вампирша протянула руку, и темные пальцы Дитя вложили в ее белоснежную ладонь небольшой пузырек. Крепким длинным ногтем Эмбер подцепила притертую пробку, с легким щелчком отлетевшую вникуда.

Почти мгновенно воздух в комнате наполнился тонким ароматом, хорошо знакомым всем четверым. Арн моментально напрягся, Одри потянула носом и блаженно улыбнулась, губы Тины дрогнули. И только Эмбер осталась почти бесстрастной и бережно поднесла пузырек к бледным губам Создателя:

— Выпей, Арн. Прежде чем заснуть Олив оставила это для тебя. Это не суррогат.

Северянин перехватил драгоценное стекло, вылил в рот содержимое и замер, прикрыв глаза и медленно облизывая губы.

Хотеть значит мочь. Глава 21.

Прощение — не твоя заслуга. Это дар.

Полумрак, мягкий свет ночника, пахнет ванилью и теплым молоком. Женский голос тихо напевает-нашептывает колыбельную — и столько в нем нежности, заботы и умиротворения…

Олив лежит на спине, закинув руки за голову, разметав свои золотые кудри; сон ее глубок и безмятежен, ровное легкое дыхание мерно поднимает грудь, едва прикрытую темным шелком простыни. Никаких следов грозовой ночи рунного колдовства, безумного противостояния сверхов и кровавых одежд… Ее тело и волосы просто светятся чистотой, совершенством и здоровьем. А лицо… Оно снова принадлежит юной милой женщине, а не сверхъестественному существу, обремененному спасением мира.

Рядом с ней на другой половине широкой кровати, скрестив ноги, сидит Кристин, сверкая счастливыми и немного удивленными глазами. Они светятся в полумраке, словно два сапфира, резко контрастируя с рыжей гривой рассыпавшихся по плечам и спине тяжелых волос. Колыбельную мурлычет она, склонясь к небольшому свертку в перекрестье рук и ног, закрывая его локонами как плащом.

Эгиль недвижимо стоит у стены, напоминая старинное изваяние с пронзительным зеленым взглядом, наполненным таким же светом, как и у вампирши.

Внезапно за спиной рыжей появляется Цинна. Оглянувшись на скальда, он тихо произносит:

— Ничего не хочешь добавить сюда, Дракон?

Колдун отделился от стены и бесшумно приблизился, протягивая руку, в которую Цинна вложил… бутылочку с детской смесью.

Сняв колпачок с соской, тот сделал пальцами над горлышком неуловимый жест, словно зачерпнул воздух. Внутрь упали переливающиеся изумрудные капли.

Завернув колпачок, Эгиль пояснил сдвинувшей брови рыжей:

— Раз он — наш, пусть будет нашим во всем. Это кровь Драконов. Их память, сила и душа.

И, наблюдая, как Кристин аккуратно подносит к губам пухлощекого младенца наполненный смесью носик соски, и маленький рот крепко обхватывает его и старательно тянет, раздумчиво добавил:

— В благодарность за возрождение своего мира я заберу этого младенца, у которого тоже достаточно необычных качеств.

— Достаточно — для чего? — поглядывая на тихо приоткрывающуюся дверь, поинтересовался Цинна.

— Для того, чтобы сделать его наследником знаний, истории и магии моего мира.

— Значит, верно я тебя просчитал, Драккар, — совсем тихо произнес Вечный мальчишка и ухмыльнулся. — Тебе нужна была свежая кровь: новорожденный необращенный бессмертный-полукровка с кровью Предвечных, которого вынашивала Лив… А ловко она тебя провела!

Как бы тихо они не говорили — рыжая услышала. Она же была почти копией своей названной сестры! В том числе и по способностям. Недобро сощурившись и сверкнув потемневшим взглядом, вампирша прошипела, прижимая к себе живой кулек:

— Так ты явился сюда за ребенком Олив, лжец?!

— Тшшш… Ты его испугаешь, милая, — почти нежно остановил ее Цинна. — У тебя на руках тоже ребенок Олив… Она его сотворила с помощью рунной магии и своей любви! Я просто преклоняюсь перед подобным. Что касается колдуна… Посмотри на него внимательно, Кристин! Он сделает все, что ты скажешь — он же влюблен в тебя, как пацан!

Рыжая изумленно уставилась на Вечного, затем перевела взгляд на скальда. Тот не двигался с места и смотрел на нее яростно и… умоляюще.

— Ты любила своего Создателя и была предана ему, — снова начал Цинна.

— Я и сейчас предана! — огрызнулась Крис.

— Ну, так докажи это! Останься с ним в роли старшей сестры или, может быть, даже матери. Ты знаешь, что сделала Лив — вы сделали это обе. Но у нее будет собственное дитя, а это — подарок тебе! Расти его, наслаждайся недоступным для вампиров материнством! Но воспитывать его будет Эгиль. Ты знаешь, почему.

— Он сделает его колдуном? — потерянно пролепетала Крис, старясь не зареветь, чтобы не напугать малыша.

— Я сделаю его воином, магом и… славным парнем. Если ты будешь с ним. Ты бы хотела остаться со своим Создателем и… со мной?

Два ярких взгляда пересеклись и едва не заискрили.

Но Кристин погасила свой, опустив веки и поудобнее перехватив бутылочку. Потом нежно заулыбалась, наблюдая как младенец, уморительно сопя, старательно приканчивает свой первый ужин. От напряжения он даже немного вспотел — темные, слегка вьющиеся волосики на голове, стали влажными.

Кристин взглянула в лицо скальда и поинтересовалась:

— И кем ты меня видишь рядом с собой, позволь узнать?!

— Молодой мамой необыкновенного мальчика и моей прекрасной спутницей в вечности этого мира… Где будут все, кого ты любишь, и всё, что пожелаешь.

— Медовый месяц в Париже и безлимитную кредитку, — без запинки саркастически откликнулась Кристин. Но продолжила уже без тени иронии: — Я подумаю. Но сначала послушаю, что скажет моя сестра и ее грозный супруг.

— «Грозный супруг» посоветует согласиться, — зычно донеслось от двери.

В комнату царственно вошел Северянин в сопровождении своих женщин.

Цинна хохотнул — младенец вздрогнул и моментально залился плачем. В этот момент Олив глубоко вздохнула, повернулась лицом к Кристин, но не проснулась.

Вошедшая «великолепная четверка» приблизились к присутствующим.

Северянин мгновенно охватил острым взглядом происходящее — нахмурился, увидев младенца, и с несколько нарочито-неуклюжей медвежьей грацией опустился рядом Олив.

Весь его вид говорил: «Катитесь! Это — мое».

— Где мы находимся? — обратился он к своему Создателю.

— Это мир и дом, который создала твоя девочка, Арн, — с улыбкой кивнув на спящую, откликнулся Цинна.

— Хмм… «Мои девочки», Цинна, — поправил его Северянин. — Но вообще-то я имел в виду само помещение — эту комнату.

— Это спальня Олив, — подняла на викинга свои сверкающие глазищи Кристин.

— Спасибо, детка.

Вампир помолчал, покусал губу, зацепившись глазами за сверток с ребенком, который бережно держала рыжая.

— Я хочу, — медленно и весомо начал он, — чтобы вы все покинули это место! Я имею в виду эту комнату. И настоятельно советую тебе, Крис, принять предложение колдуна. Он хоть и лжец, но ладить с ним можно. А каждый пусть отдохнет и подумает, где и с кем он или она хочет остаться. Ведь выбор теперь, как я понимаю, огромен. Благодаря нашим способностям и порталам мы можем быть, где захотим, в любой момент. А затем… Олив восстановится, и мы снова соберемся.

— Чтобы попрощаться? — напряглась Эмбер.

— Возможно. Но — не обязательно, Эмм. Единственный, кого не хочу видеть в этом доме, и вообще поблизости — младенец.

Кристин все-таки не удержалась — глаза наполнились слезами и стали еще ярче.

— Он не то, что он был, Арн, — голос Цинны был непривычно мягок.

Скальд не дал Северянину возразить:

— Мальчишка принадлежит мне, а я и так не остался бы в доме Оливии. Вернее, я должен его вырастить, поддерживая в этом мире равновесие и покой.

— «Мальчишка»… — поморщился викинг. — Позже, скальд! Ты все объяснишь нам позже. Уходите.

Вампир повернулся к спящей и перестал обращать внимание на остальных.

Кристин шмыгнула носом, взглянула на строгий профиль викинга и одним движением поднялась, не выпуская ребенка из рук. Соскочив с огромного ложа, она кивнула Эгилю, и тот без звука направился за ней к дверям.

Вампирши последовали их примеру.

Только Цинна задержался рядом с викингом и легко погладил свое Дитя по плечу.

— Я рад за тебя, сын. За вас. Только не торопись — она больше не грозная рунная фея. Выполнив свое предназначение, она стала гораздо слабее, и, думаю, не осознает этого сразу.

— Но она ведь не стала человеком — я бы почувствовал.

— Нет… О, нет! И я счастлив, что плакавшая обо мне девочка — часть нашей необыкновенной семьи и мать твоего будущего ребенка!

— И Хозяйка этого мира, — напомнил Арн.

— Я ж говорю — не торопись. Не думаю, что она захочет власти и статусов. Судя по северной красоте, которая окружает ваш дом, она создала эту землю для тебя, викинг. Тебе ее и заселять, тебе в ней и править. А я… Я пойду к твоей сестре. Ей тоже необходимы напутствие и поддержка.

Мимолетно коснувшись щеки Северянина и бросив взгляд на «спящую красавицу», Цинна шагнул в сторону и мгновенно исчез из виду.

**

Викинг осторожно улегся рядом с любимой, тихонько «подгребая» к себе почти невесомое горячее тело, нежно обнимая его сильными руками, обволакивая своим сознанием и одновременно погружаясь в ее аромат и живое тепло.

Не просыпаясь, Олив уютно устроилась головой на родном плече, обхватив другую руку Арна, широкая ладонь которой покоилась на её чуть выступающем животе. Викинг чувствовал, как много отдала его солнечная фея, но самое главное было все-таки с ней.

Сбереглось.

И перетекало теперь сквозь подрагивающие мужские пальцы в неживое почти стальное тело вампира, словно весенний живительный сок — добираясь до потаенных уголков древнего сознания, заставляя пробудиться и воскреснуть утраченное величие древнего рода, уничтоженного кровавыми псами десять веков назад…

Северянин мягко коснулся губами золотых волос и прикрыл глаза.

«Спасибо тебе за этот мир, за новую жизнь, за то, что сберегла нас всех! Я хочу назвать ее Фрейя, детка… Ты не будешь против?» Соки заулыбалась во сне и снова стала похожа на ту смешную девчонку в белом платьице, пять лет назад заглянувшую в его бар.

Мертвое сердце дрогнуло и неуверенно сделало пару ударов, заставив вампира испытать то самое чувство, которые смертные называли «захватило дух».

Это значило, что он уже не пуст.

Это значило, что он уже не мертв.

Это значило, что он прощен.

Хотеть значит мочь. Глава 22.

Ну, все! Все… Все?

— Тебе не скучно со мной, огненная моя королева?

— Эгиль, прекрати! Ненавижу, когда ты начинаешь изображать замшелого рыцаря!

Колдун гулко хохотнул и запустил сильные пальцы в шелковые волосы жены.

— Хочешь со мной полетать?

— Не уверена, что это хорошая идея… Сейчас здесь появится настоящая Королева.

— В самом деле? Почему я узнаю об этом последним?!

— Не возмущайся — не последним. И это не официальный визит, а родственный — мы же сестры! К тому же — связаны, и ей не нужно заранее предупреждать меня — я просто знаю.

— Это снова проверка?

Кристин фыркнула.

- Я уже говорила тебе, что для Олив нет ничего удивительного в том, что Айвор растет иначе. Она не считает это результатом твоей магии, успокойся!

— А то, что мальчишка совершенно не похож на того, кем был прежде, даже внешне — это тоже ее не удивляет?

— Нет, — легко согласилась Кристин и вскочила навстречу красивому подростку, взбежавшему по ступеням на террасу. — Привет, сынок!