секунд Лиента теряет сознание, код проваливается в подсознание, и происходит прорыв глубинной памяти. Если бы он не потерял сознание, программа, на это сознание "посаженная" Эстебаном, все откорректировала бы.
– Действительно, просто!
– Ну, не так уж совсем просто, – улыбнулась Адоня. – Еще я поцеловала Лиенту. А в ваших сказках спящих всегда будили поцелуем. Я имею в виду – не нормально спящих.
– То, что я был не нормальным, это верно!
– Адоня имела в виду твое "спящее" сознание. В психологии это называется сумеречным состоянием, пограничным – между явью и сном.
– И еще – кровь. Часть меня осталась с Лиентой.
– Ты в самом деле, была бы ценнейшим сотрудником у них, – сказал Андрей.
– Нет, сейчас я хочу быть только твоей женой. Ты не разочаруешься во мне из-за этого?
– Я боялся, что им удастся уговорить тебя остаться.
– Не удастся… Я как будто чувствую какую-то преграду… Нельзя слишком много об этом знать. Опасное знание. Мне многое открыто… А кем? Сверхразумом? Но разве не ясно, что он не хочет распространения запрещенных знаний? Ни через ТИСС, ни в ментограммах ничего не передается. Значит, одной мне предназначалось, потому что была крайняя необходимость? Эта история сделала меня мистиком… сверхмистиком. Я почувствовала над собой иную волю – не Эстебана, разумеется, а другую, мудрую, всезнающую и непостижимую для человека. Надо быть безумной, чтобы идти против нее.
– То есть, ты думаешь, людям не удастся до конца разобраться с этим делом? – задумчиво проговорила Линда.
– Только до какой-то степени. Загадки останутся. И это правильно, так и надо.
– Адоня, еще один только вопрос. У есть у тебя какие-нибудь догадки об Андрее?
– Линда, парапсихологи тебя, случайно, не завербовали в осведомители? – спросил Андрей.
– Нет, – засмеялась она. – Но сам подумай – глубокая ночь, ты врываешься ко мне, совершенно безумного вида и заявляешь, что тебе необходимо уйти к Адоне. Честно говоря, я тебе, такого, испугалась. А потом… Признайся, ты моим сознанием тогда… – быстрый, острый взгляд Андрея заставил ее замолчать. Помедлив, она проговорила: – Нет, извини, я глупость сказала. Извини, командор.
Андрей улыбнулся.
– Брось, ты здорово помогла мне. Всем нам. Свою часть дела ты отлично сделала. За что же винишься?
Заря багровела, наливалась густотой, поздний вечер перешел в ночь.
Лиента чуть повернул голову на шорох песка. Андрей подошел, сел рядом с ним.
– Любуешься закатом?
– Красивая ваша Земля. Я мало успел увидеть, но, кажется, она очень похожа на нашу Планету. Только она… мягче… теплее, добрее…
– Лиента, тебе плохо?
Он обернулся, готовый возразить, но глянул на Андрея, и возражение осталось не высказанным. Усмехнулся:
– Тебе ведь не нужно это, – он положил ладонь на ТИСС, – чтобы прочитать в моей душе.
Помолчав, заговорил:
– Я смотрел на вас… Душа радовалась… То, что случилось… даже оно не страшно, потому что вы все равно вместе.
– Земляне умеют быть благодарными, Лиента, – негромко проговорил Андрей.
Глаза лугарина метнулись к Андрею, он не отвел свои, долгие мгновения держал болезненно-требовательный взгляд:
– Я боюсь неправильно понять твои слова…
– Ты понял правильно. Завтра отправляемся на Планету.
Лугарин перевел взгляд вдаль, на океан. Только желваки на скулах выдавали его состояние.
– Где они, Дар?
– Уже у нас. Только еще не знают об этом.
– Дар, ты тоже полетишь со мной? – в лице Лиенты вдруг что-то дрогнуло, голос надломился: – Ты нужен мне, Дар…
Андрей улыбнулся:
– Так я уже говорил, – пока я нужен, я с тобой, – он сжал плечо Лиенты: – Не переживай, все будет хорошо.
