предстояло обсудить будущее военное сотрудничество, а также определить основные принципы, которым будет управляться мир под англо-американской властью после поражения Германии, которое тогда виделось далеким и призрачным. Результатом этой встречи должна была стать Атлантическая хартия, ряд основополагающих принципов, которые лягут в основу Организации Объединенных Наций.
Однако в тот роковой день они, что было ведомо немногим, тайно обсуждали нечто большее – темного и загадочного незваного гостя, появившегося на просторах Атлантического океана, пугающий корабль-рейдер с огромной ударной мощью и зловещими намерениями…
Часть первая
Маневры
Так долог путь, так труден он,
Когда вернусь, я не могу сказать.
До той поры не быть нам вместе,
И лишь в ночи тоска и тягость,
Но ты не плачь по мне…
Адмирал Леонид Вольский поерзал в кресле, глядя на свинцовые серые воды. Этим утром что-то было не так, подумал он. Во всем ощущалась какая-то смутная тревога. Все утро он ощущал неясное преследующее его беспокойство. Но что же?
В поставленной задаче не было ничего необыкновенного – обычные стрельбы в Норвежском море. Как обычно, долгий и скучный поход, сменяющийся мигом ликования, когда ракета вылетала из пусковой установки в передней части палубы и устремлялась на юг, к баржам-целям, ободряя людей одним своим видом.
Он ожидал, что подводная лодка К-266 «Орел» начнет стрельбы первой в восемь часов утра, но «Орел» опаздывал, и адмирал становился все более нервным. Экипаж мог видеть это в его темно-карих глазах, глубоко посаженных под низкими густыми бровями. «Орел» опаздывал, и для человека, привыкшего к сжатым срокам и точным маневрам, необходимым для координации действий флота, опоздание было непростительным.
«Орел» задерживался, потому что его капитан Рудников был рохлей, подумал он. А рохлей он был потому, что старение и некомпетентность самой российской системы все еще пронизывали флот, и это было прискорбным фактом.
Леонид Вольский не был этому рад. Он сидел в своем кресле на мостике самого грозного корабля, который его страна когда-либо выводила в море – атомного ракетного крейсера «Киров», флагмана и гордости российского флота, и намеревался произвести ракетные стрельбы, подготовка к которым шла полным ходом. В тридцати километрах к югу старый крейсер «Слава»[3] буксировал несколько щитов-целей, изображавших ударную группу НАТО. Однако незадачливому капитану «Орла» пришлось доложить, что у него возникла проблема с одной из ракет. Похоже, что экипаж по ошибке установил на нее 15-килотонную ядерную боеголовку вместо фугасной[4]. Нарушение правил обращения с оружием в части ядерных боеголовок было совершенно немыслимо. Некомпетентность раздражала его, и капитан «Орла» точно узнал, что адмирал думает по этому поводу.
Чем больше адмирал Вольский думал об учениях, тем больше он видел в них отражение затруднительного положения всей страны в этот период истории. Он был на борту гордости российского флота, но видел только холодные серые арктические моря. Он никогда не был ни в теплых оживленных водах Атлантики, ни в спокойных сырых широтах Тихого океана. Нет, российский флот был заперт в этих ледяных водах, как и вся Россия была изолирована политическим холодом, возникшим в последние годы. После конфликта с американцами по поводу ядерной программы Ирана, в ходе которого российский флот был направлен в восточное Средиземноморье, отношения между Москвой и Вашингтоном значительно ухудшились. К сожалению, ухудшился и российский флот. Были уже не те времена, когда Краснознаменный флот держал в страхе силы НАТО в северной Атлантике. Эти учения казались ему жалким подобием советских времен, когда он мог находиться во главе полной надводной ударной группы, сопровождаемой пятью-семью подводными лодками.
Но Мать-Россия сегодня была старой и больной женщиной, и не могла позволить себе флот открытого моря, о котором всегда мечтала. В 2021 году страна представляла собой странную мешанину противоречивых явлений. В больших городах все еще оставались богатство и потребительство, вместе с такими бедами современности как рекламой, финансовыми махинациями, коррупцией в правительстве и политике. Страна открыла для себя западную коммерцию и культуру, но оставалась в том медлительном состоянии ума, которое можно было назвать только параноидальной подозрительностью. Кремль слишком часто находил иностранные отпечатки пальцев в любом кризисе, что в стране, где политическая и историческая реальность состояла больше из слов, чем из дел, было слишком легко перевести вину за провалы власти и общества в целом на недружественные внешние воздействия.
Когда на мир обрушился
