- Ой, мамуля, мы с Юрой тут майонез делаем! Получилось! Вкусно! Правда не вру! - и Лена бросилась к матери, суя ей в рот, венчик с остатками майонеза - Юра сказал, что с венчика вкуснее пробовать.
Мать лизнула, сосредоточенно нахмурилась, лизнула ещё и улыбнулась:
- И, правда, получилось. И даже не Провансаль, а Салатный. Я угадала?
- Правильно. Я специально побольше уксуса положил, и растертые укроп с петрушкой.
Мать подошла к столу, отрезала тонкий ломтик черного хлеба, положила сверху капельку майонеза и отправила в рот.
- Я его так, по-простому люблю, хоть говорят, что это вредно для фигуры.
- Мамуля, мамуля, а Юра на мой день рождения будет готовить шувурму! Правда, Юра?
- Не совсем. Во-первых, шаверму, а во-вторых, готовить будете вы с подружками, а я только руководить.
С улицы послышался звук подъезжающего грузовика. Я вытер руки о полотенце и направился к двери:
- Пойду, батю встречу.
Краем глаза я увидел, как Лена начала что-то объяснять пораженной матери.
У ворот стоял старенький, но ухоженный ЗиС-151, "Мормон", с фотографией Сталина на лобовом стекле. Отчим Юры как раз опускал задний борт. Это был крепкий мужик лет тридцати пяти. Жилистый, сухощавый, небольшого роста. Типаж алтайского чалдона - похож на знаменитого Михаила Тимофеевича Калашникова. Владимир Алексеевич и был родом с Алтая, из славного города Бийска.
"Да - подумал я - а свекор не сильно изменился, впрочем, молодость и ему к лицу".
Молча подошел, помог отчиму опустить борт и запрыгнул в кузов.
- Папа, что подавать?
Лицо Владимира Алексеевича дрогнуло, но он не показал волнения.
- Двигай сюда вон те шпалы - распорядился он.
Я выдвинул три лежащие в кузове старые, но крепкие железнодорожные шпалы, затем мы вместе опустили их с кузова и в вертикальном положении откантовали ближе к забору, и там уложили одну на другую, чтобы не мешали проходу.
- Папа, в следующую субботу у Леночки день рождения.
- Помню. И что вы задумали?
- А ты не мог бы договориться, взять машину и отвезти всех нас на озеро, в Казанку?
- Могу, конечно. А "нас", это кого?
- Вы с мамой, тёть Лида, Ленуськина крестная, четверо Ленуськиных друзей, сама Ленуська, ну и я. Итого девять человек.
- Тогда десять: Валерку, Лидиного мужа ты не посчитал?
"Точно, Лида с Валеркой развелись аж в восьмидесятые годы" - вспомнил я.
- Точно.
- Ладно. В пятницу я тогда возьму в автобазе скамейки, чтобы в кузове было удобно ехать.
- Слушай, пап, а складного стола там нет?
- Есть, но маленькие, нам они не подойдут. Ладно: возьмёшь тот щит, что стоит в дровянике, сколотишь пару козел, вот и будет стол. Ну ладно, пошли в дом. И это, Юрик, ты, где себе рог насадил, подрался что ли?
- Этот что ли? - я потер шишку.
- Этот самый.
- Да понимаешь, пап, глупость такая: пошли купаться, я стал нырять и обо что-то треснулся лбом. Спасибо, Леночка меня вытащила, а то не знаю, что было бы.
Отчим хмыкнул и пошел умываться.
***
Вечером, когда я уже улёгся в постель, ко мне подошел Владимир Алексеевич.
- Юра, завтра или послезавтра сходи с Ленкой в магазин, купи ей какой-нибудь подарок.
- Папа, а если я куплю материал для подарка, и сделаю сам?
- Ещё лучше. Значит, сделаешь сам. Держи деньги. Тридцати рублей хватит?
- Да за глаза. Этого даже слишком много. Если останется...
- Останется, придумаешь куда пристроить. Ладно, спокойной ночи, сынок.
- Спокойной ночи, папа.
Я лежал на диване и вспоминал события этого длинного дня. Прекрасно, что "внедрение" прошло без сучка и задоринки. Конечно, помог шок. То, что я стал называть отчима отцом, отодвинуло на задний план, все нестыковки в моего поведении. Помогла и память о предыдущих приездах. Словом, внедрение состоялось. И вот такая любопытная подробность: сама я, когда была Еленой Ивановной, не была
