Мой лучший босс [Виктория Вестич] (fb2) читать онлайн

Мой лучший босс — Виктория Вестич

Пролог

Что делает невеста, когда через несколько месяцев ее ждет свадьба? Выбирает платье и букет, заказывает торт, думает над списком гостей — словом, занимается всей этой подготовкой к главному событию в жизни. Уж точно не сбегает за полтысячи километров. Но я вроде бы и не сбегала. Технически у меня был отличный предлог: сестра внезапно исчезла вместе с вещами и документами. К счастью, связи отца помогли ее быстро найти.

Хуже то, что оказалось, что Тая сбежала к жениху в Курск, бросив в Москве университет, разъяренного отца и испуганную маму. И у меня было очень много претензий к ней. Хотелось всыпать ей по первое число. Не только за побег, но и за то, что я автоматически выслушивала из-за этого кучу ругани и нравоучений. Потому как сестренка ухитрилась сбежать не абы к кому, а к самому натуральному гопнику.

— Я притащу эту чертову неблагодарную девчонку за волосы! Из этого проклятого гадюшника! — прорычал отец, зло отхлебывая из стакана со льдом виски. Жуткое пойло, даром что дорогое.

— Давай я сама съезжу за ней? Не надо с ней так. Ей только восемнадцать исполнилось, она романтичная, — подала я робкий голос.

Всем телом ощутила, как на мои плечи лег тяжелый взгляд отца. Он всегда был очень жесток и строг с нами обеими. Я даже понимала, почему Тая решила исчезнуть. Если уж мою жизнь он контролировал полностью, хотя мне исполнилось двадцать пять и я год жила с женихом, то ее и подавно.

— Чтобы ты тоже нашла себе там какого-нибудь проходимца? Это у вас семейное.

После этого презрительного фырканья меня словно жаром обдало. Но не стала ничего переспрашивать — с отцом лучше вообще не спорить, а после алкоголя и подавно.

— Виктор Сергеевич, к вам посетитель. Важный, — в дверь робко поскреблась секретарша.

— Кого там черти принесли?

— Дмитрий Константинович Полянский.

Едва сдержалась, чтобы не вскочить и позорно не сбежать прямо сейчас. Отец моего жениха. Не знаю, почему, но рядом с ним было вдвойне не по себе. Чем больше приближалась дата свадьбы, тем чаще встречались наши отцы. Обсуждали слияние фирм после заключения брака, когда будут наследники и кого выгоднее пригласить на торжество.

В такие моменты я ощущала себя товаром, который пытаются выгодно пристроить. Нас с Эдуардом Полянским познакомили в прошлый новый год. Сразу представили как жениха и невесту друг другу. И… мы не спорили.

— О! Приглашай! — лицо отца мгновенно разгладилось, как происходило всегда, когда он предвкушал большую выгоду.

— Я пойду? У меня еще работы много.

Должность в родительской фирме у меня была неплохая, но мне поручали самые мелкие дела. Обидно было, что даже твой собственный отец видел в тебе только симпатичную куклу — миниатюрную блондинку, которой не хотел доверять серьезной работы.

— Иди. И да, по поводу Таи. Можешь ехать за ней.

— Мне кажется, ты зря на нее злишься. Может, она сама поймет скоро, что ошибалась. Дай ей время, — осмелев, произнесла я.

— Может быть. Скажи ей, что чем дольше она живет со своим гопником, тем хуже для нее. Если не вернется в течение месяца, пусть пеняет на себя.

Киваю и почти бегом направляюсь к двери. Только успеваю столкнуться в дверях с Дмитрием Полянским.

— О, невестка, здравствуй! — он расставляет руки для объятий.

— Здравствуйте, Дмитрий Константинович. Я тороплюсь.

Даже не стала дожидаться ответа — сбежала. Не знаю почему я внутренне ощущала эту неприязнь к Полянскому-старшему. Мой жених Эдуард был очень похож на отца. Те же светлые волосы и зеленые холодные глаза. Будто пустые. Он был хорош собой, но… что-то не так. Слишком холеный, слишком правильный, до приторности предупредительный и никогда не перечащий ни своему отцу, ни даже мне. Я сама всегда оставалась послушной девочкой, так что жизнь с ним была скучной и правильной. Ужин после работы, иногда секс (пресный и предсказуемый до ужаса, словно отбытие каторги), редко выход на очередную презентацию продукта фирмы вместе, сон. Всё.

Я так задумалась, что когда в руке зазвонил телефон, вздрогнула и автоматически сбросила вызов. Успела только увидеть улыбающееся лицо Эдуарда на экране. И поймала себя на мысли, что надеюсь, что будущий муж не перезвонит. Но через пару минут телефон снова завибрировал, и объясняться все же пришлось.

— Малышка, куда ты делась? До тебя не дозвониться, — похоже, Эдуард был даже встревожен.

Немыслимое дело, обычно он даже разговаривал как робот, без эмоций.

— Здравствуй. Была у отца. Знаешь, мне нужно срочно уехать ненадолго. Сестра сбежала, еду возвращать домой по поручению отца, — отрапортовала я.

Все равно остальное было неважно.

— А — а. Куда именно ты летишь? Давай я тебя провожу, — судя по готовности в голосе, мой жених собрался примчаться хоть сейчас.

— Нет-нет, я уже в аэропорту, — поспешно открестилась и тут же затараторила, — ой, объявили посадку! Прости, мне пора!

Быстро сбросила вызов, не дослушав Эдуарда и выдохнула. Так нехорошо поступать, конечно, но… Немного соскучиться перед свадьбой жениху и невесте ведь не помешает, верно?

Все же отличие от отца у него есть. Он не смотрит фильмы, не читает книги, не интересуется музыкой и все время, что мы живем с ним под одной крышей, я так и не придумала, о чем нам говорить. Но родители уже назначили свадьбу, а значит, партия для дочери крупного промышленника хорошая. Я не перечила, как примерная дочь. Так ведь живут все.

— Оформите отпуск за свой счет на Никольскую Марию Викторовну, — обращаюсь я к своей помощнице. — На пару месяцев.

Наверное, это был мой первый плохой поступок в жизни за двадцать пять лет — уехать от жениха без толкового объяснения. Просто покидать в чемодан вещи и убежать из квартиры по лестнице, чтобы ненароком с ним не столкнуться возле лифта.

Можно сказать, что я бежала в Курск следом за Таей. Сделала вид, что беру отпуск за свой счет и в этот же день помчалась собирать чемодан. Наконец я побуду совсем одна! В чужом городе! На настоящей работе! Буду жить без всевидящего ока отца и жениха. Так что в глубине души Таю я очень даже понимала. От постоянного надзора сбежишь даже к гопнику, лишь бы такой гопник нашелся.

Глава 1. Да будет ссора!

На душе было как-то… тошно что ли? Радовало только то, что быстро удалось найти временную работу в Курске. Когда-то я стажировалась у Антона Сергеевича Каменского, пока отец не заставил перейти в свою компанию. Он собирался на больничный и подыскивал себе временную замену. Его предложение стало для меня как глоток воздуха. Пусть я проработаю в чужой строительной фирме всего пару месяцев, но это будет настоящая работа! Отец вообще хотел, чтобы после свадьбы я «занималась семьей», а мой жених его только поддерживал. Мне же становилось тошно от одной только мысли…

Перед отлетом успела написать Тае, что я вылетаю в Курск, отправить ей номер рейса и время прилета. Не ожидала, что она встретит меня, но сестренка примчалась в аэропорт. Ее невысокую фигурку в розовой куртке оверсайз я увидела еще издалека. Успела получить багаж, так что поспешила ей навстречу. Ее темные длинные волосы разметались по спине, личико с правильными чертами лица покраснело — сестренка явно второпях добиралась сюда.

— Думала, ты проигнорируешь сообщение, — весело хмыкнула я.

— Вообще-то хотела. Думала, вдруг отец тоже прилетел. Но ты бы тогда мне не написала, — меня сжали в таких крепких объятиях, что чуть позвонки не захрустели.

И только сейчас я выдохнула. Как же я скучала!

— Хорошо, что с тобой все в порядке. Кто так делает? Хоть бы меня предупредила! — с укором сказала я.

— Ты бы сказала, где я. Папа знает, как надавить, чтобы узнать все, что ему нужно.

Тяжелый вздох сорвался с губ. Тут Тая права.

Отстранившись, сестра смерила меня оценивающим взглядом.

— Что-то ты бледная. Отец с расспросами и нравоучениями совсем замучил?

Поймала свое отражение в застекленной стене. На улице уже стояла ночь, так что в блестящем покрытии хорошо было видно мою фигуру. Собранные в пучок волосы цвета блонд, правильные черты лица, а вместо глаз будто темные провалы из — за серых кругов под глазами… Да уж, вид не очень.

— Он рвет и мечет, — не стала скрывать я. Подхватила ручку чемодана и зашагала вместе с Таей к выходу.

— Да уж, представляю, — младшая поежилась.

— Я еле уговорила отца дать мне время образумить тебя. У нас месяц есть, от силы два. Он сказал, что чем раньше ты вернешься, тем меньше будет наказание.

— Вот значит как, — фыркнула Тая, — так ты приехала не поддержать меня, а домой вернуть? В эту чертову тюрьму?

— Не преувеличивай, — возразила я слабо, — у тебя ведь все есть, а ты…

— Ага, должна быть благодарна! — перебила сестренка, — Да лучше я здесь буду официанткой работать, чем там, но на полном содержании!

— Тай, какая муха тебя укусила? Чего ты вдруг сорвалась сюда? К гопнику? — не выдержала я.

— Я его люблю, — насупилась тут же она, — ты его совсем не знаешь.

— А ты его хорошо знаешь? — ироничный смешок сдержать не удалось.

— Мы в интернете долго общались.

— Ну это прямо показатель душевности, да, — скептически фыркнула я.

— Да! Мы знаем друг друга отлично! А ты, Маша, вообще ничего о своем Эдуарде не знала, когда тебе его в женихи выбрали! — ехидно фыркнула Тая, — И я не уверена, что сейчас знаешь!

Я споткнулась на ровном месте и едва не ткнулась носом в асфальтированный тротуар. Хорошо, что сестра успела удержать меня за руку и не дала упасть. Тут же ее пыл утих и она обеспокоенно залепетала:

— Ты чего, Маш?

А ведь действительно… я не знала об Эдуарде вообще ничего, кроме того, что рассказали родители. Симпатичный, порядочный, наследник корпорации, сын папиного партнера. «Хорошая партия для тебя. Это все, что нужно знать», — так сказал отец на мои расспросы. Нас уже знакомили друг с другом, как будущих мужа и жену. А мы не перечили…

— Ничего, — выдавила сдавленным голосом, — пойдем. Надо такси вызвать.

Тая шагала рядом и подавленно молчала. Лишь когда мы поймали такси, сестренка потянула меня за рукав пальто и просительно заглянула в глаза:

— Маш, а Маш… Я не хочу домой возвращаться…

Сглотнула и отвела взгляд.

— Пока я здесь по работе, время есть. Пара месяцев точно. Может, что — нибудь придумаем, — ответила я и мысленно вздохнула, — вдруг ты сама передумаешь и захочешь вернуться.

— Это вряд ли, — беззаботно заявила младшая, и забралась в салон машины.

Знала бы Тая, как я сама не хочу возвращаться домой. Как нехорошо становится от одной мысли о свадьбе… Пришлось тряхнуть головой, чтобы отогнать непрошеные мысли.

— Давай поговорим, когда приедем. Где ты живешь?

— Боже, что это за дыра? — крохотная квартирка удивляла скорее не размерами, а количеством хлама.

Вокруг были разбросаны вещи, пачки от чипсов, пепельница стояла прямо на обеденном столе, полная окурков. В раковине — немытая посуда горой. Да — а, моя сестренка не привыкла убирать сама, вообще впервые столкнулась с этим. Скоро «лодка любви разобьется о быт» и Тая точно прибежит домой.

— Не говори так! Это наша первая съемная квартира! Мы не всегда успеваем убирать, я работаю, он тоже, приходим уставшие…

— Поэтому вы решили тараканов развести? — фыркнула я, — давай уберем немного и после поговорим.

Тая неожиданно согласилась, несмотря на позднее время. Не стала спрашивать у нее, куда вдруг исчез ее гопник, и почему его нет дома. Мы разделили с ней обязанности — сестра отправилась мыть кухню, я осталась разгребать мусор в единственной комнате. Старенький телевизор, шкаф, диван и одно кресло — вот все, что сюда помещалось.

— Ты не представляешь, какой Толя хороший! — пропела Таисия из кухни.

— Угу. Бутылки из — под пива, сигареты, чипсы — наверняка с дружками собирается здесь.

— Бывает, — осторожно произнесла она, — но уже гораздо реже! Я его перевоспитаю.

Мой веселый хохот заставил Таю покраснеть и смутиться. Стараясь сохранить невозмутимый вид, она слишком усердно оттирала сковородку. Из мойки лезла гора пены, даже тарелок из-за этого совсем не было видно.

— Перевоспитаешь, конечно, — отсмеявшись, хмыкнула я, бросая грязные вещи в одну кучу.

— Ты не понимаешь! — яростно натирая тарелку, препиралась сестренка, — Толя уже начал меняться! Он ради меня на работу устроился.

— Какое достижение, — я закатила глаза.

— Он даже научил меня харкать, как Джек Розу в «Титанике»! По-настоящему, а не просто плеваться! Правда же романтично?

Я открыла рот, но даже не нашла, что сказать. Только глазами хлопнула и постаралась подобрать челюсть с пола. Это Тая плевалась, которая всегда была прямо леди-леди?

— В «Титанике» Джек утонул, и Роза прожила счастливую жизнь. Неизвестно, была бы она так же счастлива, если бы его спасли. Ты планируешь своего Джека — Толика утопить в ванной или билет на пароход вам купить? — уточнила я с сарказмом.

— А еще семечки разгрызать научил, сразу по три! — разгоряченно доказывала Тая.

Кажется, она меня вообще не слышала.

— Надеюсь, вы предохраняетесь, — тяжелый вздох слетел с губ, — Иначе это будет все, чему вы своих детей сможете научить. Тая, ты под угрозой отчисления из МГИМО. Отец едва сумел выбить тебе академический отпуск!

— Я собиралась отчислиться и поступить здесь, в Курске. Толя не хочет уезжать отсюда.

Дешевая уродливая ваза выскользнула из рук и с жалобным звоном раскололась. Эта новость подняла внутри волну гнева.

— Тая, ты что, совсем тронулась? — прошипела я, швыряя в сторону сестры одежду, которую успела собрать в комнате.

— Ай! Из нас двоих сумасшедшая — это ты! — с опаской заявила она и вооружилась сковородкой, — не подходи, бешеная!

— Я все понимаю, что ты влюбилась в этого идиота, у которого одни семечки и «Абибас» в голове. Но это не повод портить себе жизнь! Ты же пожалеешь потом, но уже поздно будет!

Неужели она не понимает, что окончательно губит себе шанс на хорошее образование и приличную работу? Если отец узнает, ей придет конец!

— Я ее не порчу! Я живу так, как мне захочется! И ни о чем я не пожалею. А вот ты — да! — обличающе ткнула Тая сковородкой в мою сторону. — Это ты у нас перед папиком стелешься, чтобы ему угодить! Окончить МГУ по специальности, которую терпеть не можешь — пожалуйста! Жить по его указке — конечно, папочка! Замуж выйти за придурка какого-то, которого первый раз увидела — ты даже не перечишь! Я не хочу жить так, как живешь ты! Хочу сама выбирать, кого любить, с кем спать и что мне делать!

— Тая…

— Не собираюсь я возвращаться домой! И подачки мне от вас не нужны. Можешь так же и отцу передать. Не мешайте мне жить обычной жизнью! Проваливай отсюда! Еще сестра называется! Только и рада, что папочке угождать, надежда семьи!

— Закончила? — процедила я сквозь зубы.

Покрасневшая Тая дрожала и, кажется, вот-вот готова была разреветься, но подбородок вскинула гордо, уступать не собиралась. Чертов Толик и правда плохо на нее влиял.

— Я думала, что ты за меня, что приехала меня поддержать, — голос сестры дрогнул и она отрезала, — Убирайся. Видеть тебя не хочу.

— Договорим, когда успокоишься, — бросила я, давая понять, что разговор не окончен.

Быстрым шагом направилась в прихожую. Хотелось немедленно сбежать отсюда. От злости и ярости дрожали руки. Я так торопилась, что схватила только сумочку и пулей вылетела на лестничную клетку. Только дверью напоследок от души шибанула.

Не полегчало.

Глава 2. Встреча

На лестничной площадке холодно и еще — темно. Только тусклый свет от окна пролетом выше освещает участок впереди. Я останавливаюсь, судорожно дыша. После ссоры с сестрой внутри все кипит. От гнева, злости и… горечи. Тая сказала всю правду. Озвучила мысли, которые я упорно гнала от себя, боялась даже подумать о чем-то подобном.

Дрожащими пальцами расстегиваю молнию на сумочке, чтобы найти в потайном кармашке пачку дамских сигарет. Еще один секрет. Я до сих пор как маленькая девочка боялась, что родители накажут меня за них. Погрозят пальцем, скажут: «Как же так, Машенька? Ты же хорошая девочка!». А я что? Я хорошая. Просто иногда нервничаю, когда не оправдываю надежд.

— Я тебя не видел здесь раньше.

Хриплый голос в темноте звучит как раскат грома.

Вздрагиваю от неожиданности так сильно, что сумка вываливается из рук. Испуганно таращусь на того, кто это произнес, по инерции вжимаясь в стену подъезда спиной. Скудного света едва хватает, чтобы различить в полумраке напротив меня высокую фигуру мужчины. Но лишь смутные очертания, потому что стоит он в самой темноте, за кругом света.

Сердце стучит где-то в висках. В нескольких шагах от меня тлеющий огонек сигареты разгорается ярче, когда мужчина затягивается. И я понимаю, что до сих пор не ответила.

— Я… закурить хотела… — невпопад мямлю хриплым голосом.

Мужчина шагает вперед, под скудный свет фонарей, и я наконец могу разглядеть его черты лица, пусть и смутно. Волевой подбородок, четко очерченные скулы, нарочито небрежная прическа. Темные глаза смотрят прямо на меня.

Когда мужчина подходит практически вплотную, хочется отшатнуться дальше, настолько у него подавляющая аура. Но я уже прижата к стене. И если бы не это, и не валяющаяся где-то внизу сумка, я бы вообще сбежала.

От него пахнет моим любимым мужским парфюмом. Таким смутно знакомым и сексуальным, что подкашиваются ноги.

— Это последняя.

Протягивает мне свою сигарету, и я не сразу, помедлив, беру ее. К черту всю гигиену, лучше я докурю ее, иначе просто не смогу успокоить нервы. Когда наши пальцы соприкасаются, тело словно прошибает ток. Я шумно сглатываю и как завороженная слежу за тем, как мужчина медленно опускается вниз, не сводя с меня глаз. В горле пересыхает окончательно от этого взгляда, даже голова кружится.

— Твоя сумка, — он медленно поднимается и протягивает мне сумочку, — советую не медлить, иначе от сигареты останется пепел.

Благодарно киваю, забираю сумку и отвожу глаза. Боже мой, Маша, что это было? Мужчина оказал обыкновенную любезность, а у тебя уже тело будто иглами прошило. Вот что значит практически полная изоляция и отсутствие в жизни каких — либо свиданий.

Я выдохнула и наконец затянулась любезно предложенной сигаретой. Вообще-то курю я очень редко, только когда сильно шалят нервы. Какие-то дамские, в которых и никотина почти нет. Грудь сдавливает будто кольцом, когда дым от этой сигареты попадает в легкие. Я надсадно кашляю и жадно глотаю воздух. Крепкие настолько, что даже голова закружилась.

— Ты в порядке? — снова этот обволакивающий мягкий баритон. Глубокий, с хрипотцой. Внутри от этого тембра предательски екает.

— Да… нормально… — хриплю в ответ.

Мужчина забирает сигарету из моих пальцев, делает затяжку.

— Я тебя не видел здесь раньше, — повторяет он.

— Моя сестра умудрилась влюбиться в какого — то придурка. Гопника и быдло, — отмахиваюсь я, сглатывая горькую слюну. Никотин сейчас действительно расслабляет и на душе становится спокойнее.

— Из этой квартиры? — он кивает в сторону двери, из которой я недавно пулей вылетела, и насмешливо улыбается.

Тяжело вздыхаю вместо ответа и забираю у него из рук сигарету. А что? Он же сам предложил, так что можно спокойно курить. Наверное.

— А ты местный?

— Можно сказать и так. — Уклончивый ответ и едкая усмешка на губах.

— Тут живешь?

— Бываю набегами.

Я затягиваюсь, молча передаю ему сигарету и решаюсь:

— У девушки?

Он молчит некоторое время, щурясь сканирует меня откровенным взглядом. И только через десяток секунд выдыхает вместе с дымом:

— Нет.

Односложные ответы и словно понимающая ухмылка почему-то выводят из себя гораздо сильнее скандала с сестрой. Злюсь больше всего на себя и сама поражаюсь своей смелости. Никогда я так не расспрашивала бесцеремонно про личную жизнь незнакомого мужчину!

— Знаешь, что? — возмутилась я, отбирая у него сигарету.

— Что? — вскинул он бровь вопросительно.

Такой расслабленный и уверенный в себе, аж тошно!

— Ты невоспитанное хамло!

— Да? — на губах мужчины расцветает насмешливая улыбка.

— Я пытаюсь с тобой беседу культурно вести, а тебе лень даже разговор поддержать! Сложно что ли?

— Нет.

— Тогда отвечай нормально, понял?

— Попробую.

— Работаешь, учишься?

— Работаю.

— Тут живешь?

— Нет, здесь брат и мама живут.

— А ты? Снимаешь квартиру?

— Можно и так сказать.

— Девушка есть?

— Нет.

— Женат, дети? — выпалила я.

А когда осознала, что только что сейчас спросила, покраснела и опустила вниз глаза, разглядывая чудесный бетонный пол. Ах, как же он хорош! Тут даже и коврик есть. Уютненько и удобно. Наверное благодаря им я от стыда не проваливаюсь.

В воцарившейся тишине кожей ощущала на себе острый внимательный взгляд. Ставлю сотню, что он снова ухмыляется!

— Нет, — наконец ответил он. В интонации явно слышались смеющиеся нотки.

Я же говорила, что ухмыляется.

— Ясно.

Мы докурили на двоих сигарету, молча передавая ее друг другу. После произошедшего было неловко даже смотреть на мужчину. Но меня словно черт за язык тянул!

— А про меня ничего не спросишь?

— А нужно?

Господи, какая же я дура! Человек просто покурить вышел, а тут какая — то сумасшедшая привязалась! От разгоревшегося пламенем в груди стыда захотелось провалиться под землю второй раз. И это за последние пять минут…

— Нет, — выдавила я, чувствуя себя круглой идиоткой.

Но почему — то обидно было очень.

Я одернула себя. Черт, Маша, ты же приличная девушка! Тебя жених ждет в Москве, свадьба на носу, что за странный интерес к чужим мужчинам?! К первому встречному!

— Спасибо за сигарету, — отвечаю я, избегая взгляда.

Перехватываю удобнее сумку и спускаюсь по лестнице вниз.

— Машенька, — внезапно зовет меня новый знакомый притворно ласково.

Тело сковывает. Не могу вспомнить, называла ли я свое имя этому человеку. И понимаю — нет. Мы не представлялись. Тогда откуда он знает?!

Резко оборачиваюсь. Он стоит в самом начале лестницы в сгущающихся сумерках и смотрит сверху вниз. Все так же внимательно и спокойно, расслабленно заложив руки в карманы.

— Здесь есть лифт. На таких высоких каблуках в темноте ты точно сломаешь себе что-нибудь. Поднимайся назад.

Медлю только секунду. Даже не успеваю понять происходящее, как тело послушно выполняет приказ. Как только оказываюсь рядом, меня берут под локоть и провожают к лифту. Мужчина заботливо загружает меня в кабинку и инспектирует:

— На улице еще холодно, чтобы разгуливать в одном платье. Внизу будет ждать машина, тебя отвезут, куда скажешь. И еще. Это была твоя последняя сигарета, Маша. Иначе будешь наказана. Доброй ночи, мышка.

Он убрал руку и позволил створкам старого лифта медленно съехаться. Я даже возразить ничего не успела, не то что спросить что — либо, в таком осталась замешательстве от произошедшего. Только прижала ладонь к горящему лицу и выдохнула. Впервые я познакомилась с мужчиной сама в чужом незнакомом городе. И оказалось, что он меня откуда-то знает. Наверное, поэтому мне так жарко сейчас?

Возле подъезда меня действительно ждали.

— Вы Мария? — водитель поспешно открыл дверь темной машины, — Садитесь скорее, на улице совсем холодно.

Ветер быстро продувает и действительно становится холодно. Все же еще слишком ранняя весна для прогулок в платье, а пальто вместе с чемоданом осталось в квартире сестры. Хорошо, что сумка с деньгами и паспортом остались при мне, потому что возвращаться к ней не хотелось.

Не медля, я забралась в теплый салон новенькой Audi и попросила водителя отвезти меня в отель.

— Кто этот человек? Ну, что попросил отвезти меня? — не удерживаюсь от этого вопроса.

Слишком я сегодня любопытная. Наверное, так же считает и водитель, потому что бросает на меня взгляд через стекло дальнего вида и негромко включает музыку. Отвечать даже не собирается.

Ну и ладно. Я слишком сегодня устала. Таким насыщенным день у меня точно давно не был. Обычно он проходил спокойно, в абсолютно рафинированных условиях — никаких эмоций, стрессов, завтрак-имитация работы-ужин-сон. А ведь завтра день обещает быть еще более интересным. И эта настоящая жизнь пока что мне нравилась куда больше.

Глава 3. Вот это поворот…

В финансовом отделе, куда меня приняли временным начальником, царил полный хаос. Сам заместитель директора, Антон Сергеевич, после дистанционного собеседования по видеосвязи пожелал мне хорошей работы и сказал, что уходит на заслуженный больничный. Теперь я понимаю, почему у него была такая ехидная улыбочка при этом.

Весь финотдел, что оказался у меня в подчинении, состоял из девушек и женщин разных возрастов. И на данный момент, пользуясь отсутствием непосредственного шефа, они все занимались имитацией работы. Помещение было просторное, разделенное на несколько секций невысокими стенками, поэтому отлично видно, кто из сотрудниц красил ногти, а кто раскладывал пасьянс на рабочем столе компьютера.

Все семь работниц обернулись в мою сторону, когда дверь в отдел открылась.

— Девушка, если вы к Марку Захаровичу, то его кабинет в другом конце этажа. И он в командировке, — со скучающим видом протянула одна из них.

— И он очень не любит, когда любовницы приходят к нему на работу, — ядовито улыбаясь, дополнила ее соседка.

Отличное начало: меня приняли за подстилку босса. Несмотря на собранные в хвост волосы и строгое офисное платье. Медленно вдохнула, чтобы сдержаться от ругательства, и с прямой спиной направилась в дальнюю часть комнаты, где находился мой кабинет. Скользнула взглядом по одной из табличек — главбух. Отлично.

— Дина Степановна Шматова, — прочитала я и подняла взгляд на женщину, — попросите кадровика, чтобы принесла мне все личные дела сотрудниц финансового отдела. И ваше тоже. Жду каждую из вас у себя в кабинете.

Под оглушительное молчание прохожу к кабинету. Достаю ключи, отпираю и, повернувшись, мило улыбаюсь:

— Я ваш новый начальник, Мария Викторовна Никольская. Надеюсь, мы с вами сработаемся. А начнем с проверки отчетности. Дина Степановна, подготовьте все нужные документы.

— Н — но… — женщина бледнеет, — отчет еще не закончен.

— Ведь уже начало нового квартала. Если к вечеру его не будет на моем столе, я объявлю вам выговор. Это касается всех, — отчеканила я, осматривая каждую из сотрудниц.

Лишь после этого я закрыла за собой дверь и, оставшись одна, выдохнула. Сердце колотилось где-то в горле, от волнения стало душно. На такой высокой должности я работала впервые, и никогда не любила командовать людьми. Просто знаю, что руководитель должен быть жестким, иначе попросту никто не станет работать.

— Мария Викторовна, — в дверь робко поскреблись.

Опустилась в кресло, сделала несколько вдохов и взяла себя в руки. Я ведь теперь лично отвечаю за каждую копейку перед хозяином фирмы, за всех людей у себя в подчинении, поэтому придется поиграть в железную леди. И пусть считают меня стервой, зато моя совесть будет чиста.

— Входите.

Нас всех ждал долгий день.

Сестра позвонила первой. Правда, только через неделю. За это время остыла и я, и она. Выходных мне хватило, чтобы немного осмотреться в городе и даже найти уютную квартиру вместо номера отеля. От моего нового (хоть и временного) места работы она находилась не так и далеко. И это было отлично, потому что эти пять рабочих дней пролетели как один миг.

С восьми утра и до восьми вечера я была на работе. Нужно было быстро вникнуть в суть дела, так что день проходил за изучением отчетов, сводок и других документов. Как назло, директор фирмы и правда оказался в командировке. Но по отрывкам сплетен я слышала, что он уже в городе, просто улаживает какие-то дела с оформлением земли под застройку. Почему лично? Да кто его разберет.

А еще несколько раз за эту неделю я встречала того таинственного незнакомца, с которым мы курили на лестничной площадке. Мы почти столкнулись в магазине, я видела его в витрине, когда бежала мимо какого-то бутика на работу. Даже один раз на парковке перед бизнес-центром, где располагался офис!

И это было уже не смешно. Честное слово, за эти пару дней я натерпелась такого страха… Неужели этот маньяк следит за мной после встречи на лестнице? А что, я как-то читала, что серийные убийцы часто преследуют жертв, запугивают. Тем более, он откуда-то знал мое имя!

Я запиралась на оба замка в квартире, но ночами все равно вздрагивала и просыпалась от каждого шороха. Потому как вчера утром мне этот мужик примерещился даже в лифте! Я в тот момент уже зашла в кабину и повернулась к зеркалу, чтобы поправить волосы. Дверь уже закрывалась, как прямо за моей спиной возник знакомый силуэт. В зловещем полумраке, хмурый и озлобленный. У меня чуть сердце не выпрыгнуло!

Всю дорогу до работы я оглядывалась. Но вроде бы за мной никто не следил. И хорошо! Иначе я бы от приступа скончалась, настолько разнервничалась.

— Как твоя работа? — Тая заговорила первой, видя, что я хмуро молчу.

Сегодня перед работой мы уговорились встретиться в кафе. Потому что вечером попросту не будет времени. Да и боюсь я из квартиры куда-то по темноте выходить. Вчера вот даже не поужинала: доставку еды заказать показалось страшным — это же надо отпирать дверь!

— Ничего. Я пытаюсь быстро вникнуть в курс дела, пока моего непосредственного начальника нет на месте. Коллектив там такой… женский.

— Обсуждают за спиной?

— Угу. Стервой прозвали из-за того, что работать заставила. То я чья-то любовница, то из Москвы меня выперли из — за скандала…

— Какого?

— Сама не знаю, — хмыкнула я и потерла переносицу, — Тут похуже проблема появилась. Я тебе не говорила, но после нашей ссоры я на лестнице с каким-то хамом столкнулась. Мы тогда просто курили и… он меня вроде как знает…

Сбивчиво рассказала Тае о том, что меня преследует этот человек. Ну правда, слишком уж часто я видела этого мужчину, чтобы считать это простым совпадением! Под конец так разволновалась, что сразу же захотелось закурить.

— Может, переедешь к нам? — спросила сестренка. Она нервно мяла салфетку и обеспокоенно хмурилась.

Предложение уже дурацким не казалось. Все-таки у нее в квартире хотя бы мужчина есть, защитит если что. Хотя вряд ли Тая с ее Толиком действительно будут рады тому, что я поселюсь у них. Квартирка у них маленькая, там и для двоих места мало.

— Я буду часто в гости ходить, поверь, — я повертела чашку с кофе и бросила взгляд на часы.

— Но что-то же нужно делать! Хочешь, я с Толей поговорю, он этому мужику сразу объяснит, что рядом с тобой даже дышать нельзя? Его все на районе боятся.

— Не надо. Еще не хватало твоего парня в эту историю втягивать. Вдруг этот человек болен и мы только хуже сделаем? В полицию обращусь, если еще раз увижу его.

Я снова взглянула на часы и вздохнула. До рабочего дня оставалось всего 20 минут.

— Давай я провожу тебя? — предложила Тая.

Она так разволновалась, я даже пожалела, что рассказала ей обо всем. Но поделиться было нужно, иначе напряжение бы не отпустило. Не говорить же отцу или Эдуарду — меня сразу заставят вернуться домой, еще и под конвоем. Даже не знаю, что хуже — их опека или этот чокнутый преследователь.

Всю дорогу мы молчали. Лишь когда остановились на парковке у работы, сестра собралась с духом и, хмуро насупившись, сказала:

— Маша. Я правда не хочу возвращаться. Я счастлива здесь.

Вздох сам сорвался с губ. Вот только сказать я ничего не успела, потому что чуть в обморок не упала!

— Это же тот мужик, который хам! — я вцепилась в руку сестры, когда увидела его высокую фигуру вновь на парковке перед офисом, — Ну и наглость!

— Ты уверена, что это он? — с сомнением произносит Тая хмуро, — Как бы не ошибиться.

— Еще бы, забудешь такого, — произношу я и тут же прикусываю язык, понимая, что сболтнула лишнего. Благо, Тая или не заметила или просто любезно не стала надо мной издеваться.

— Надо догнать его.

— Зачем?

— Спросить, маньяк ли он.

— Ты думаешь, он ответит? — фыркнула она.

— Ну здесь хотя бы люди. Если и не ответит, то точно ничего плохого не сделает.

— Резонно.

Догнать его удалось только в холле. Мужчина делал вид, что дико спешит и будто не замечал нас. Ну просто величайший актер в нем умер! Решительно я схватила его за рукав и резко дернула, привлекая к себе внимание.

— Ты что, меня преследуешь? — сурово хмурясь, пророкотала я, когда он развернулся и с непониманием уставился на меня.

— Я? С чего ты взяла? — вид у него был несколько ошарашенный. Зато точно меня помнил!

— Я тебя не первый раз уже вижу! Ты следишь за мной! В магазине, возле квартиры, даже на парковке перед работой! Я в полицию заявлю! — громко пригрозила я.

Вокруг нас начали собираться зеваки и Тая робко подергала меня за рукав. Но нет! Мне надо было высказать все этому типу!

— Какого черта ты шляешься за мной? Ты что, не понял, что мне нужен чуткий и внимательный человек, а ты… ты… маньяк!

— Я маньяк?! — он возмутился так натурально, будто я его и правда оскорбила.

— Именно! Учти, если я еще раз увижу тебя — напишу заявление о преследовании, — выпалила и заметила, как шушукаются люди вокруг.

Правда, после моих слов все разом замолкли.

— Вы меня непременно увидите, Мария Викторовна, — холодно процедил мужчина, освобождая руку, — потому что я хозяин фирмы и ваш непосредственный начальник, как оказалось.

Тая испуганно икнула за спиной. От злого насмешливого взгляда брюнета щеки запылали.

— А еще напишете объяснительную и получите выговор с занесением в личное дело. Через пятнадцать минут в моем кабинете, — сощурившись, отчеканил он приказ, и направился к лифту.

Тишина стояла оглушительная.

— Все немедленно работать! — рявкнул мой начальник.

Я испуганно втянула голову в плечи от гневного окрика и отстраненно наблюдала за тем, как мои коллеги разом сорвались со своих мест, организовывая кипучую деятельность. Створки лифта медленно закрылись, и подавляющая аура будто рассеялась. Но лично мне легче от этого точно не стало. Взгляд брюнет на меня бросил прямо-таки многообещающий, в самом нехорошем смысле.

— Это провал…

— Да ладно, может, все еще обойдется? — с нервным смешком спросила Тая, — подумаешь, немножко обозналась, приняла босса за маньяка-преследователя.

Я застонала обреченно.

Мне конец.

Глава 4. Ты сам виноват, босс!

— Не переживай ты так, все будет в порядке! — горячо поддержала меня Тая.

— В порядке? Мои надежды на обычную работу, на карьеру — коту под хвост! Выговор! Если отец узнает, он только позлорадствует. Не только из своей фирмы погонит, но еще и сделает так, чтобы никуда больше не взяли. Не видать мне нормальной жизни как собственных ушей!

— Ну, не драматизируй. Уши свои ты как минимум можешь в зеркале увидеть, — меланхолично протянула сестренка.

— Спасибо, Таечка, за поддержку! — всплеснула я руками, — вот уж не хватало мне сейчас только твоих подколов.

— Да ладно тебе, Маш. Ну правда, ничего ведь слишком плохого не случилось.

— Еще и такое представление устроила на радость местным кумушкам, — расстроенно протянула я.

— Ну и плевать на них. Пусть говорят, что хотят. Просто объяснись с боссом своим и все, может конфликт сам себя исчерпает. По крайней мере, тебя никто не преследует на самом деле.

Я тяжело вздохнула и взглянула на часы.

— Ладно. Посмотрим. Пойду я писать свою объяснительную.

— Удачи, — пожелала Тая и я вздохнула снова.

Да уж. Вот именно она мне ой как пригодится сегодня…

— О, Марк Захарович уже ждет вас, — пропела ангельским голоском с приторной улыбкой на губах секретарша моего нового босса.

Отлично, хотя бы имя-отчество его узнала. Как, оказывается, полезно иногда устраивать небольшие скандальчики. А то до меня ни одна новость не доходит.

— Спасибо, — я натянула на губы вежливую улыбку.

Подозреваю, что мое лицо перекосило так, будто я кислого лимона съела, потому что Леночка едва не захлебнулась от восторга. Наверняка уже набирала под столом сообщение в местный чат сплетниц. Ура, столичную выскочку с позором и треском выгонят с должности сразу после назначения!

Так, надо собраться. Спина прямая, вдох-выдох, как учил психолог. Жаль, что в детстве он не научил меня справляться с паникой, которая накатывает в ситуациях, когда ты угрожал своему боссу обратиться в полицию. Обозвав перед этим маньяком. И обвинив в преследовании.

— Здравствуйте. Можно? — поинтересовалась я, открывая дверь после стука.

— Проходите.

Спина прямая, взгляд уверенный, подбородок повыше. Надо принимать удары судьбы гордо. Выгонят или просто выговор влепят — это ничего, мы переживем. Зашла в просторный светлый кабинет, шаг, еще и… я позорно споткнулась о мягкий ворс ковра. Черт! Кто додумался здесь его уложить?! Дальнейший путь я пролетела практически бегом, пытаясь поймать равновесие и не упасть.

— Что вы… — недоуменно успел произнести Марк Захарович, прежде чем я протаранила его своей макушкой.

Уцепилась за его рубашку, пытаясь предотвратить падение, и услышала треск рвущейся ткани. С каким же фееричным грохотом мы упали вместе с моим новым боссом на этот проклятый белый ковер! Честное слово, я услышала парочку таких матерных эпитетов, о которых даже не знала до этого дня.

— Марк Захарович, вы в пор…ядке? — из-за приоткрытой двери появилось лицо Леночки, которая не то что запнулась на полуслове, но еще и икнула от неожиданности.

Еще бы, такая картина! Босс полуголый, в разорванной рубашке на полу и я сверху, с задравшейся юбкой платья и красная, как рак. Такого позора я еще не переживала! Обругать начальника при подчиненных с ног до головы, а теперь нас еще и в недвусмысленной позе застали. Кажется, сегодня я в ударе.

— Леночка, закройте дверь! — рявкнул мужчина прямо над моим ухом.

Судя по просиявшему лицу Леночки, она была и не против. А я поняла, что надолго стану местной звездой, потому что прямо явственно слышала, как та тарабанит своими ноготочками по экрану телефона, чтобы поскорее рассказать свежую новость.

— П-простите, — заикаясь, выдавила я.

— Вы порвали мне рубашку! И встаньте с меня немедленно! Я, конечно, не против, чтобы на мне сидели красивые девушки, но точно не в рабочее время.

— Простите, — пролепетала я повторно, чувствуя, как горят щеки.

Видит Бог, я очень торопилась подняться! И еще я совершенно забыла, что в руках у меня неоторванный кусок рубашки, за который я уцепилась еще при падении. Порывисто поднимаясь вверх, я дернула ее на себя. Послышался жалобный треск.

— Ой… — взирая на окончательно оторванный кусок, полепетала я с виноватой улыбкой.

— Мария Викторовна, потрудитесь объясниться, — судя по багровеющему лицу, босс был не то чтобы недоволен… но точно не в духе.

— Такие рубашки делать стали ненадежные, — хихикнула я нервно.

Марк Захарович поднялся. Очень неторопливо и с таким достоинством, словно это не он пару минут назад был протаранен блондинистой головой некой особы. Моей, к сожалению. Я сглотнула, когда он выпрямился и сложил руки на груди. Возникло стойкое ощущение, что надо мной нависла глыба.

— Вы позволили оскорбить меня при подчиненных, потом порвали мне рубашку. Предварительно свалив на пол и устроившись сверху. Я ничего не забыл? — поинтересовался он деловито, перечисляя мои успехи.

— Я не хотела! Я думала, вы меня преследуете. А рубашка… что рубашка? Может, она была некачественная, из Китая заказанная. А что по поводу «свалилась» — это все ваш ковер. Я об него, между прочим, запнулась. А это вышло совершенно случайно. Не я же его сюда положила.

— То есть вы хотите сказать, что во всем случившемся виноват я? — изумился он.

— Косвенно. Самую малость, — проблеяла я робко и, подумав, добавила, — и ковер.

Ну а что? Надо же было как-то защищаться!

— То есть мне самому себе стоит выговор сделать и лишить ежемесячной премии? — поинтересовался Марк Захарович на удивление спокойно.

А ведь еще совсем недавно рвать и метать был готов. Вот это выдержка у человека!

— От премии я бы не отказалась… — тоскливо протянула я, глядя на лоскут ткани в своей руке. А когда подняла взгляд, обнаружила перед собой полуголого начальника. Ну, почти полуголого. Он стянул с себя пиджак и успел избавиться от порванной рубашки. Стоило сказать, что сложен он был отлично. Даже кубики пресса проглядывались.

На несколько секунд я попросту онемела. Впервые я видела полуголого мужчину. Кроме Эдуарда, конечно.

— Вы хоть понимаете, что из-за вашего поведения в фирме пойдут пересуды. О нас с вами.

— Тут нечего обсуждать. Поговорят и быстро забудут, — выдавила я, заставив отвести взгляд от привлекательного торса.

Босс как ни в чем не бывало достал из шкафа новый комплект одежды, выбрал оттуда рубашку и неторопливо оделся.

— Не скажите. Недавно вы сидели на мне с задранным платьем, вцепившись в мою рубашку так, что разорвали ее. Отличная идея для пересудов и сплетен.

— Вас это так волнует?

— Не очень. Мне показалось, что это должно волновать вас. Как правильную девочку, — с ухмылкой заявляет босс.

Разорванная рубашка летит в корзину. Марк Захарович опускается в свое кресло и сканирует меня наглым взглядом.

— Простите?

Не понимаю, мне оскорбиться на это замечание или нет? Учитывая, что за сегодняшнее утро подвигов я совершила предостаточно.

— Ну, я успел немного ознакомиться с вашим личным делом. После университета вы все время работали на достаточно хорошей должности. В фирме своего отца.

Чувствую эту скрытую насмешку и лицо поневоле вспыхивает от стыда. Намекает, что диплом с отличием — фикция, как и вся моя работа. Разве объяснишь в двух словах, что моего мнения даже не спрашивали и ясно сказали: или ты работаешь здесь или нигде больше.

— Я хороший специалист, — твердо говорю я, выдерживая этот взгляд и не показывая своего волнения.

— Иначе Антон Сергеевич не взял бы именно вас временно замещать его должность. Но учтите, что любой промах в работе немедленно отразится на вас. Думаю, ваш отец, Мария Викторовна, не одобрит, что вы позорите его фамилию.

— Вот, значит, как.

Отвечаю без эмоций, но внутри все клокочет от ярости. Марк Захарович словно по взгляду понимает, считывает меня без труда и на красивом лице расцветает дьявольская ухмылка. Получается, вот откуда он знает, кто я — он просто знакомыймоего отца.

— Я не подведу вас и фирму, — с холодной улыбкой отвечаю я.

— Очень надеюсь.

— Я могу быть свободна?

— Конечно, Мария Викторовна. Только не забудьте передать Лене, моему секретарю, чтобы она напечатала текст выговора и занесла его мне на подпись.

Едва удерживаюсь, чтобы не выругаться прямо в кабинете босса. Смотрю на него прямо, не отводя глаз.

— Можно узнать, что именно вы в нем напишете?

— «Чрезмерное рвение при выполнении работы» вас устроит или написать что-нибудь о домогательствах к начальству?

— Устроит, — цежу сквозь зубы.

— В таком случае можете быть свободны.

Из кабинета босса я не выхожу — вылетаю фурией. Леночка с преувеличенным вниманием читает что-то в перевернутой вверх ногами папке. Подслушивала, значит. Отлично, значит и предупреждать ее о выговоре не нужно.

Чувствую злорадные прожигающие взгляды в спину, когда буквально лечу к финансовому отделу. Лишь когда за мной захлопывается дверь моего кабинета, понимаю, что до сих пор держу в руках кусок от проклятой рубашки этого демона-босса. Отшвыриваю его и торопливо отряхиваю руки.

Ну что ж, дорогой новый босс, теперь я тоже зла. Придется отплатить за радушный прием той же монетой.

Глава 5. Марк

Забавно, что мышка даже не узнала меня. Кто там говорил, что первая любовь не забывается? Конечно, я изменился и уже перестал быть похожим на длинного нескладного парня семнадцати лет, но было удивительно, что Маша вообще не показала, что я ей знаком. Притворялась? Возможно. Но нет, так натурально играть она не могла.

Хотя неизвестно, что ее отец делал с ней. Виктор Комаров отличался богатой фантазией. Проявлялась она и в том, как он вел дела. Еще тогда, в прошлой жизни, я слышал о том, что творил «Комар», как его прозвали, с теми людьми, кто отказывался прогибаться под него или продавать интересный ему бизнес. Думал, что байки. Надеялся. Лишь спустя время узнал от проверенного человека, что все эти слухи — правда. И о сожженном дотла доме вместе с семьей, и об убитых в лесополосе.

— Кто сидит на работе в девять вечера? Только идиот, — из мыслей отвлекает голос Игоря. Даже не заметил, как старый друг вошел в кабинет.

— И тебе привет, — откидываюсь на спинку кресла и расслабленно слежу за тем, как высокий худощавый брюнет устало опускается на кожаный диван.

— Что хотел?

— Ты же помнишь, что должен мне?

На лице Игоря мелькает вселенская усталость.

— Естественно. Что именно нужно?

— Ничего особенного. Просто разузнать кое-что об одной особе.

— О любовнице что ли? — изумленно поднимает брови Игорь, — с каких пор ты своих баб проверяешь?

— Она не очень простая. И не моя. Помнишь Комарова? Лет десять назад он заправлял всем здесь.

— Отлично помню, — друг мрачнеет, хмуро сдвигает брови, — именно тогда и исчез отец. И его магазин так удачно выкупили у матери за бесценок.

Эту жуткую историю я помнил до сих пор. Виктор Комаров творил, что хотел, и вряд ли бы кто — то из местных властей взялся ему перечить. А после словно почуял, что его безнаказанность подходит к концу. Может слишком влиятельным людям перешел дорогу: понял, что его скоро возьмут за горло и в лучшем случае посадят на пару десятков лет. Он просто исчез из города. Вместе с женой и детьми. Вместе с Машей.

Но до этого момента случилась наша встреча с ним. Он узнал, что я, сын обычного рабочего с завода, встречаюсь с его дочерью. Я и не скрывался, сказал сразу, что планы у меня самые серьезные. И что мы женимся, едва нам стукнет восемнадцать, тоже сказал.

Бил он жестоко, по самым больным точкам, на теле даже синяков не осталось. Профессионально. Хотя это было все равно без толку. Даже лежа в луже собственной крови, я знал, что не отступлюсь от Маши. Она моя — эта скромная серая мышка, с невероятными искристыми глазами небесного цвета.

— Так это что, его пассия?

— Хуже. Дочь.

Игорь взглянул на меня, как на идиота. Молча сканировал долгим взглядом, а после уточнил:

— Ты не шутишь? Маша?

— Она.

В памяти сам собой всплывает ее знакомый запах, белокурые волосы, волной спадающие на плечи, внимательные голубые глаза. Как наваждение. Ее образ будто вдолбился в подкорку, пьянил так, что все отходило на второй план.

— Ты же помнишь, как все было в тот раз? Интересуюсь на всякий случай, вдруг тогда Комаров тебе отбил последние остатки мозга?

— Я больше не подросток.

— Да, Марк, именно. Ты больше не подросток. Зачем тебе эта женщина? У тебя куча других была, та же Марго сейчас — просто конфетка. Пошли прошлое к черту вместе с Комаровской дочкой. Тем более, что она сама тебя бросила.

— Может быть, — не возражаю я.

Я был идиотом, потому что считал, что после объяснения с ее отцом все устаканится. Мы найдем выход вместе. Пока не получил письмо от Маши, где она подробно своим идеально ровным почерком написала, что ненавидит меня, никогда не любила и рада, что все кончилось. После этого все Комаровы исчезли.

Искал ли я ее? Да. Как только поднялся, оброс связями и мог задействовать нужных людей. Комаровых Маш было много, но ни одной — моей. Словно ее не существовало никогда. Вот тогда я перестал. И возненавидел за предательство. За то, что так легко отказалась от всего.

— Ты ведь не отступишься? — обреченно уточнил Игорь.

— Нет, — качаю головой и задумчиво добавляю, — она, кажется, не помнит меня.

— Ну, не пара лет ведь прошла.

— Ты не понял. Совсем.

— Странно, что это единственное, что тебя задело, — Игорь ухмыляется, — что ты хочешь такого о ней узнать?

— Как она жила, как живет сейчас. Замужем ли. Она больше не Комарова, Никольская.

— А — а, так вот что на самом деле тебя задело! — хохотнул он и поднялся. — Хорошо. Поищу.

— Спасибо, Игорь.

Через полминуты снова остаюсь один. Я благодарен Игорю, на самом деле. Не каждый возьмется искать информацию о том, кто хоть косвенно, но связан с твоим врагом. А друг имел слишком много претензий к Комарову и его прошлой жизни. Впрочем, как и я. Если подумать, появление Маши — это отличный способ отомстить. Вот только стоит ли?

От хмурых мыслей отвлек звонок телефона. На экране появилась счастливая мордашка Маргариты. Смоляные волосы обрамляли кукольное личико и светлая кожа казалась еще более бледной. На фото она облизывала большой палец — ее излюбленный пошлый жест. После нескольких коротких интрижек это была первая, что затянулась на полгода. Меня устраивал полностью секс без требований и обязательств.

— Слушаю, — коротко говорю в трубку.

— Знаешь свои планы на вечер? — кокетливо интересуется Марго, — Ты едешь ко мне, чтобы оценить, как сидит на мне новое платье.

Закатываю глаза. Наглость — ее второе имя.

— Я и так знаю, что хорошо.

— Что, не приедешь сегодня? Ты многое потеряешь, — тон у нее по-детски обиженный, словно только что ей не купили дорогую игрушку.

— Работы много, — даже не лгу. Ее и правда очень много.

Хмуро потираю подбородок и вспоминаю, что последние полчаса до прихода Игоря вместо работы я просто пялился в стену, вспоминая наше общее прошлое с Машей. Теперь — с Марией Викторовной Никольской.

— Какого черта у нее вообще другая фамилия? — с глухим раздражением спрашиваю я.

— Что? Ты о ком?

Отлично, я сказал это вслух. Неудивительно, потому что это меня дико бесит.

— Неважно. Сейчас приеду, — отрезаю холодно.

После внезапного возвращения Маши работать получается хуже всего. Постоянно зависаю, вспоминая аромат ее духов, эту серьезную и даже злую мордашку, когда я отчитывал ее у себя в кабинете. Как чертово наваждение. И его совершенно точно необходимо развеять.

Марго ничем ее не хуже — стройная, изящная, с той стервозной красотой, что привлекает мужчин любого достатка, но доступна лишь тем, кто способен ее щедро содержать. Деньги Маргарита любила всегда. И умело отплачивала тем, чем ее одарила природа. Хотя с сексуальностью иногда перебарщивала.

Через сорок минут я уже у ее квартиры. Звоню в звонок — ключи от квартир любовниц я не беру принципиально. Иначе девушка вполне способна посчитать это переходом к «серьезным отношениям».

— Заставляешь ждать, — мурлычет томно Марго, открывая дверь почти сразу же.

Она пропускает меня в квартиру. Оценивающим взглядом скольжу по ее стройной фигуре, соблазнительно обтянутой красным платьем. На губах излюбленная красная помада, а довершают образ вамп черные чулки и туфли на огромных каблуках. Почему-то выглядит Марго так, словно собралась сниматься в фильме для взрослых, которые снимали в девяностых годов — вульгарно и дешево.

Пользуется моим замешательством и тянет за галстук в комнату. Спокойно убираю ее руку и сажусь на диван в гостиной. Сегодня нет настроения для всех этих дурацких игр. Но любовница не теряет запала. Неторопливо и вызывающе она всасывает большой палец в рот, слегка двигает им, имитируя двусмысленные движения.

Ухмыляюсь, глядя на представление. Почему-то выглядит жалко и не к месту. Раздражает.

— Иди ко мне, — говорю ровно, просто чтобы прекратить эту дурацкую комедию.

Девушка победно ухмыляется и, виляя бедрами, направляется ко мне.

На пару долгих секунд мне кажется, что Марго перекрасила свои смоляные волосы в блонд. Удивиться не успел, потому что Маша хитро щурится, кокетливо спускает с плеча лямку красного платья и ненадолго застывает передо мной. Игриво скользит кончиком языка по губам — я слежу жадно за этим движением. В горле пересохло и першит, и я нервно сглатываю.

Она улыбается застенчиво и, глядя прямо в глаза, медленно, будто в замедленной съемке, опускается на мои колени. Жадно стискиваю ее тонкую талию: она восхитительно призывно изгибается под моими ладонями. Чувствую жар нежного девичьего тела и не выдерживаю — жестче, чем нужно, сжимаю ее тонкую шею. Хочется не просто поцеловать ее, а буквально вгрызться жадным поцелуем в призывно распахнутые губы, смять сопротивление, попробовать их на вкус, присвоить…

С губ срывается призывный пошлый стон и… туман перед глазами рассеивается так резко, что я по инерции подаюсь назад, когда понимаю, что за поцелуем тянется Марго, а вовсе не Маша.

— Что такое? — любовница замечает мое замешательство и обеспокоенно вглядывается в лицо.

— Ничего. У меня дела, — сгребаю ее в охапку и усаживаю на диван. И сам поднимаюсь торопливо, поправляя рубашку.

— В половине двенадцатого ночи?!

— Именно.

— И ты оставишь меня вот так?! Ты свинья, Краев!

Легко перехватываю подушку, которая летит в меня от разъяренной девушки. Ухмыляюсь в ответ:

— И тебе спокойной ночи, Марго.

Наверное, вопли ее услышит сегодня весь подъезд, ведь судя по звону из ее квартиры, она уже колотит посуду. Недаром Маргарита часто говорит, что грандиозные скандалы — это настоящее искусство. Интересно теперь называется женская истерика.

Свежий воздух отрезвляет. Закуриваю и неторопливо, с наслаждением втягиваю дым в легкие вместе со слегка морозным воздухом. Перед глазами вспыхивает момент, где Маша выбежала из квартиры, растерянная и слегка встрепанная, когда вжалась, словно испуганная птичка, в стену…

Я иногда представлял, как встречу ее снова. И в этих мечтах я сжимал ее тонкую шею до хруста и с садистким наслаждением наблюдал за ее беспомощностью. Все вышло не так. Мышку я узнал в первый же момент, несмотря на полумрак. Ее тягучий плавный тембр голоса, аромат духов и шампуня. Это в ней совершенно не изменилось и ударило по нервам так, что я сразу понял, что это — мое. Она моя. С того самого момента, как увидел ее на лестничной клетке, хочу только ее. Никого больше.

И черт возьми, какой же она стала красивой.

Глава 6. Как вымолить прощение у босса и при чем здесь треники

— Как там дела с боссом? Сильную взбучку устроил? — Тая неторопливо размешивает сахар в чае.

На ее крохотной кухне мы едва умещаемся вдвоем. Но от этого почему-то даже уютнее.

— Нормальную. Выговор мне влепил, — тяжело вздыхаю я, — а на эти два дня так загрузил работой, что мама не горюй. Будто специально ждет, когда проколюсь. Девочки отчеты уже десятый раз переделывают, да что там — я их сама за ними проверяю, чтобы не к чему было придраться. Хорошо хоть его постоянно на месте нет.

— Так этот ворох бумаг, что из сумки у тебя торчит — это с работы что ли? — изумилась сестренка.

— Угу. Надо за ночь проверить. Сейчас допью свой чай и поеду.

— Так зачем приезжала сюда — это же окраина города, столько времени потеряешь, пока доберешься до своей квартиры!

— Ничего, я ночью посижу за отчетами. Да и надо же узнать, как ты тут.

— Отчитаться папе? — фыркает насмешливо Тая. Раньше она всегда боялась отца, теперь же тон был буквально пропитан пренебрежением. Хулиганы Толики меняют человека кардинально, официально это заявляю.

— Давай не будем ссориться? Ты же понимаешь, что я каждый вечер отцу рассказываю, как ты локти кусаешь и хочешь домой, но еще не сломалась до конца, чтобы приползти и упрашивать его на коленях принять тебя обратно.

— Но это же не так! — ее мордашка возмущенно вытягивается.

— Знаю. Но ему это знать необязательно.

Тая счастливо улыбается. Понимает, чертовка, что я ее выгораживаю перед отцом даже после всего. Не знаю, что будет дальше, но пока я и правда рада за нее. Глаза сестренки сияли, она похорошела, едва ли не порхает по квартире, хотя я знаю, что на работе официанткой она очень устает.

— Ладно. Давай придумаем, как твоего босса задобрить, — предлагает она. А после поднимается и убегает куда-то на несколько секунд. Возвращается уже с какой-то одеждой в руках и плюхается на свой стул напротив меня.

— И что мне делать?

— Ну, ты оскорбила его. Еще и при подчиненных обозвала маньяком, — принялась перечислять Тая мои заслуги, сосредоточенно пыхтя и пытаясь растянуть коленки на фирменных спортивных штанах от Адидас, — и вообще вела себя по-хамски.

— Спасибо, что напомнила. Теперь мне точно стало легче, — с сарказмом ответила я и не выдержала, — что ты делаешь?

— Мы идем с Толей знакомиться с его друзьями.

— А зачем ты портишь штаны?

— Я не порчу, а придаю им нужный вид.

— Это какой же?

— Ну я часто замечала, что коленки на таких штанах вытянуты. Только я кучу интернет-магазинов облазила, а у них нет таких моделей! Нигде, представляешь?! — возмутилась она, — Двадцать первый век на дворе, а в России этой одежды нет вообще, ни за какие деньги!

— Тая… — вкрадчиво говорю, выслушав гневную тираду, — таких моделей ни у одной фирмы не встретишь. Колени от частой носки вытягиваются.

Она замирает вместе с трениками в руках. Тяжело и обреченно вздыхает:

— Ты сейчас серьезно?

— Ага. В них обычно дома ходят или на даче, потому что не жалко портить. Не думаю, что друзья твоего Толика оценят потасканные спортивные штаны. Так что не порти одежду.

— Тьфу ты, блин! — сестра в сердцах швыряет многострадальные треники на соседний стул, — Я ведь три дня такие искала!

У нее такое обиженное лицо при этом, что сдержать хохот у меня не получается.

— Да ну тебя, — Тая отмахивается, но смеется тоже.

Этот момент по-особому действует на меня. Внутри словно расслабляется пружина и становится легко. Да, последние дни выдались тяжелые и напряженные, но где наша не пропадала? Это же не повод раскисать.

— Так что мне делать, мегамозг? — отсмеявшись, спрашиваю я. Вдруг дельный совет все же прозвучит.

— Прощения теперь вымаливай.

— Как?

— Ну-у… Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, — с философским видом изрекает Тая женскую мудрость, — Приготовь блинчики там, не знаю… Мясо на гриле. Моему нравится вкусно есть, вот я и придумываю всякое. Могу рецепты тебе скинуть.

— Ты же готовить не умеешь, — изумленно взираю на нее, — даже чай заваривать ты всегда просила нашу домработницу.

— Ну, я на первых порах в ресторане заказывала еду, — скромно пошаркала ножкой Тая, — а потом Толя попросил картошечки жареной. Я в интернете рецепт нашла и сделала. Знаешь, как приятно, когда ты кормишь своего любимого едой, которую сама приготовила? А если он еще и добавки попросит — настоящее счастье.

— Мда… Лямур, — с улыбкой фыркнула я. Моя сестра и готовка — вещи несовместимые. Всегда она говорила, что ненавидит кухню, а теперь? Вот что любовь с человеком делает. — Скоро в настоящую домашнюю хозяюшку превратишься.

— Если такая умная, то придумай что-нибудь получше! — отрезает она категорично, — А мой план работает и проверен кучей женщин!

— У меня не так много опыта в отношениях, так что поверю тебе на слово, — весело подтруниваю, допивая свой чай.

— Почему это не много? Ты же замуж скоро выходишь. Что там у тебя, кстати, с Эдуардом? Ты совсем мне про него ничего не рассказываешь. Вот мы с Толей вчера на выставку картин ходили.

— Нечего рассказывать. Наши отношения — это совсем другое, — мрачно отрезаю я. Веселое настроение быстро улетучивается.

— Ты его не любишь. Хочешь поговорить об этом? — с миной опытного психолога уточнила сестра.

— Тая, хватит. У меня скоро свадьба, мне не до глупостей, — хмурюсь, чувствуя глухое раздражение. Вот еще не хватало обсуждать свою личную жизнь с кем-то. Пусть это и сестра. Да и… говорить было не о чем.

— Ну и дура ты. Тебе родители его навязали, а ты и рада им угождать. Вот только жить с ним всю жизнь тебе, а не им, — внезапно серьезно произносит Тая, а после вспархивает со стула и уносится с ворохом одежды в единственную комнату.

А я остаюсь. Думать, вспоминать. И снова с горечью понимаю, насколько же права моя храбрая младшая сестра.

Глава 7. Шаг навстречу

Когда я выхожу из подъезда, поневоле ежусь от холода. И от страха еще. Вокруг тьма-тьмущая, половина фонарей не горят и такси, как назло, задерживается. За спиной с тяжелым лязгом открывается и захлопывается железная дверь и внутри все обрывается от страшного предчувствия.

— Мария Викторовна, какая встреча, — ехидный голос Марка за плечом выбивает почву из-под ног.

М-да, предчувствие не обмануло.

— Вы что, правда следите за мной? — я оборачиваюсь к мужчине, но из-за темноты различаю только неясный силуэт.

— Конечно, — насмешливо говорит босс, — это повестка номер один в моем списке дел на день.

Молча жду нормального ответа, не оценив сарказм.

— Никогда не думал, что в моей фирме финансистом будет работать особа, у которой так плохо с памятью, — ядовито цедит Марк Захарович, огибает меня и спускается с единственной ступени вниз, — вас подвезти?

Я мечтаю отказаться и послать босса вместе с любезным предложением к чертям, но такси как назло нет. Медлю с ответом, но после киваю.

— Да, было бы неплохо, — говорю я и называю адрес.

Шагаю по кромешной тьме следом за ним к машине. Марк ориентируется в ней легко, а я едва не падаю, постоянно спотыкаясь о какие-то препятствия. В конце концов босс просто хватает меня за локоть и доводит по безопасному пути к своему авто. Даже дверь открывает и ждет, когда я усядусь.

В салоне чувствую себя в гораздо большей безопасности, чем просто на улице. Босс забирается на водительское сиденье и заводит машину. Атмосфера сразу неуловимо нагнетается.

— Так что по поводу слежки за мной? — интересуюсь снова, разглядывая лицо Марка Захаровича, освещенное светом приборной панели. Он выруливает на дорогу и прибавляет газу.

— Я же говорил, что у меня здесь живут мама и брат.

— Что, здесь? Неужели вы такой жадный, что не можете купить родственникам квартиру в районе получше? Дела в фирме вроде неплохо идут, — сдержаться от подкола не удается.

— Очевидно, что они живут здесь по той же причине, что и ваша сестра, — иронизирует он.

— Потому что гопник не может дать большего?

— Потому что они здесь счастливы.

Открываю рот и тут же захлопываю, прикусив себя за язык. Как же стыдно за свое поведение!

— А вы, Мария Викторовна, любите делить людей по достатку. Этот ровня, а тот не достоин, — в голосе босса слышится злость.

— Вам кажется, — холодно отрезаю я.

Надо сохранять равновесие и не вступать в перепалки с боссами. Это чревато. Тем более, что я так не думала, просто хотелось задеть мужчину.

— Деньги вашего папеньки вас испортили, — цокает он.

— Не говорите того, о чем не знаете! — шиплю в ответ, не сдержавшись. Никогда я не видела от отца дорогих подарков, машин и квартир. Даже кредитной карты у меня не было и я жила на то, что зарабатывала в фирме отца. В этом плане старший Никольский оставался непреклонен. Ни на дни рождения, ни на Новый год мы не получали с Таей ничего дорогого.

— Девушки вроде вас абсолютно одинаковые.

— Это вы судите по тем, кто вам попадался? Вы неправильно выбирали себе пассий! — зло фыркнула я.

— В этом с вами, Машенька, я полностью согласен, — с горькой иронией усмехается Марк, останавливая машину у знакомого подъезда.

— Знаете, что? Вы абсолютно несносный человек! Я даже не удивлена тому факту, что вы такого мнения о девушках. Идиотов, знаете ли, видно сразу!

Трель звонка прерывает мою тираду. Достаю телефон из сумки. На экране высвечивается фото Эдуарда, и я поспешно сбрасываю вызов. Даже слишком поспешно. Сама не успела осознать, что сделала, просто пальцы автоматически нажали «Отклонить».

— Забавно. Парень?

— Почему вас это заботит? — раздраженно цежу я, а после поднимаю глаза и встречаюсь со взглядом Марка. На его лице видны только отблески уличных фонарей и из-за этого кажется, будто в самой глубине темных глаз плещется жидкий огонь. Он прожигает меня взглядом, на скулах отчетливо играют желваки.

Не успеваю спросить, что происходит. И понять тоже. Он внезапно сжимает мое запястье до боли и резко дергает на себя. Секунда — и тело словно сжали стальные тиски. Марк хватает волосы на затылке и слегка оттягивает голову назад. Заставляет смотреть на себя, не отворачиваясь. Физически никакой боли, но как же я пугаюсь в этот момент! Его дикие сумасшедшие глаза приближаются, и я не в состоянии отвести взгляда. Слежу за его движениями, не шелохнувшись, словно испуганный крольчонок, только сердце глухо колотится в ребра и пересыхает во рту.

— Так и будешь молчать или ответишь на вопрос? — его хриплый шепот бьет наотмашь по нервам.

Это ощущение так смутно знакомо. По венам течет раскаленная лава и внизу живота скручивается тугой сладкий узел. Кажется, я забываю дышать от близости этого мужчины, тону в этом горящем взгляде…

В тот момент, когда горячее дыхание Марка обжигает мои губы, я зажмуриваюсь до кругов света перед глазами. Сердце колотится слишком быстро. Запоздало понимаю, что босс до сих пор сжимает мое запястье и наверняка чувствует бешеный пульс.

И снова встречаюсь взглядом с ним. Губы мужчины изгибаются в ироничной усмешке. От этого самодовольства тело прошивает током. Стремительно прихожу в себя, едва ли не захлебываясь от жгучего стыда.

Не зря сотрудницы в фирме постоянно говорят, что он бабник. Значит, решил на мне проверить свои дурацкие трюки!

Возмущение придает мне столько сил, что я без труда вырываюсь из жесткой хватки. А после влепляю этому нахалу такую пощечину, что от звона едва ли уши не закладывает. Рука ноет, но я хватаю свои вещи, открываю дверцу машины и только тогда поворачиваюсь к боссу.

На лице Марка читается изумление.

— Вы — извращенец и бабник! Еще раз станете распускать руки — и я вам их оторву, а после запихну в то место, о котором приличные люди не говорят вслух! — выпаливаю я.

Из машины вырываюсь так, будто за мной гонятся десять тысяч чертей. Со злорадным удовольствием со всей силы хлопаю дверью Ауди и скрываюсь в подъезде.

Несколько пролетов лестницы до квартиры пробегаю на адреналине, даже не запыхавшись. В прихожей в сердцах швыряю сумку на тумбочку, стоявшую рядом с дверью, и восклицаю в пустоту:

— Ну какая же сволочь!

Внутри все кипит, и я не могу понять, почему. Из-за того, что босс сделал или из-за того, что я так отреагировала на совершенно чужого мужчину? Притягательного и сексуального, но все же чужого. Такое со мной было впервые.

Телефон вновь звонит. На этот раз вызов от жениха я сбрасываю уже осознанно. Подумав, пишу короткое сообщение, что слишком занята, и с чистой совестью отключаю смартфон совсем. Надо сосредоточиться и работать! Так что я сгружаю на кухонный стол ворох отчетов и ставлю чайник. Вспоминаю про него лишь через пару часов, когда тот совсем остыл.

Глаза слипаются, так что наливаю огромную кружку холодного кофе и решаю немного размяться. Отдергиваю занавески на кухонном окне и выглядываю наружу. Напиток идет не в то горло и, кашляя, я едва не роняю чашку себе под ноги.

Россыпь разноцветных воздушных шаров прямо напротив моего окна удерживает на одном месте шикарный букет кроваво-красных роз. Правда, он привязан бутонами вниз, но от этого они выглядят не менее роскошно. Невольно улыбаюсь — вот же повезло кому-то с романтичным мужчиной!

До меня доходит медленно. И с каждой секундой осознания внутри словно расцветает своя поляна роз. На ватных ногах возвращаюсь к столу, вооружаюсь ножницами и лишь тогда открываю окно. Действительно, шары точно напротив моего окна: снизу от букета тянется веревка, которая не дает улететь цветам в небо. И привязана она к решетке на окне квартиры первого этажа.

Чуть высовываюсь из окна и убеждаюсь, что машины босса нет. Щелкаю ножницами и едва успеваю втянуть розы в комнату. Букет тяжелый, но все равно норовит ускользнуть в небо из-за огромного количества шаров. Вытаскиваю карточку — она привязана к одному из бутонов.

— «Простите за выходку, Мария, я вел себя ужасно», — читаю написанное на обороте сообщение красивым почерком, и улыбка сама собой возникает на лице, — «P.S. Оставьте отчеты на рабочее время, мне важно здоровье моих сотрудников».

Вдыхаю умопомрачительный аромат цветов и невольно любуюсь ими. Теперь еще больше стыдно за свое прошлое поведение. Вот босс же признал ошибку и извинился, значит, и мне нужно.

С тяжелым вздохом окидываю букет взглядом, а после выталкиваю его в окно. Слежу за тем, как россыпь шикарных роз и разноцветных шаров быстро исчезают на фоне темного неба. Неимоверно красиво. Но я ведь уже почти замужем, наверное, не стоит принимать подобные подарки.

Оставляю окно открытым — с улицы приятно пахнет наступающей весной. Наверное, поэтому я так мечтательно улыбаюсь?

Глава 8. Нужно было верить интуиции

Раз босс пошел на перемирие, еще и первый, то почему бы и мне не сделать шаг навстречу? Тем более что чувство вины не отпускало. Так что я решила воспользоваться советом Таи и оставшуюся часть ночи… да, звучит по-дурацки, но готовила еду. Вот это дело я любила всегда, и когда отец посчитал, что хорошая жена должна уметь готовить сама, только обрадовалась. Даже жаль было, что кулинарные курсы быстро окончились.

После бессонной ночи влила в себя кофе, разложила еду по контейнерам и выдохнула. Сначала надо, наверное, съестное Марку Захаровичу отвезти. Иначе если я появлюсь с двумя пакетами еды и стану при сотрудниках угощать босса, от слухов точно не спасешься.

С тяжелым вздохом взглянула на часы — они показывали 6 утра. Самое время, чтобы звонить людям с вопросом, где живет начальник.

— Мария Викторовна? — удивленный голос Дины Степановны, главного бухгалтера, звучит слишком громко. После бессонной ночи голова раскалывается, а от каждого звука морщусь, как от боли.

— Мне нужен адрес Марка Захаровича, — спокойно говорю в трубку.

Через пять секунд удивленного сопения женщина тянет:

— Простите, я не знаю, где он живет. Это, наверное, вам секретарю надо звонить.

— Ладно, — вздыхаю, — у вас есть ее телефон?

— Нет, но у Лизы есть, она с ней часто кофе пьет.

Еще двадцать минут приходится потратить на поиски телефона секретарши Леночки, потому что внезапно оказывается, что «эта стерва увела у меня мужика! Я стерла ее номер и знать о ней ничего не хочу!». К концу получаса я уже киплю от злости, но получаю наконец заветный адрес. На вызов и ожидание такси уходит еще полчаса. Если я сейчас не застану Марка дома, точно организую мини ядерный взрыв — просто взорвусь сама!

— А это точно корпус два? — с сомнением спрашиваю у таксиста, когда выгружаю последний пакет из машины. Тяжеленный, между прочим!

— Точно. Общежитие по этому адресу, у меня любовница тут живет. Там это… в домофон не звоните, не работает. Надо резко дернуть, тогда дверь откроется.

Просто отлично!

Когда я узнала, что мой босс сейчас в общежитии, я подумала, что надо мной решили поглумиться «добрые» коллеги. Будто им не хватило моего прилюдного позора несколько дней назад. Но поскольку я и этот адрес выбила с трудом, все равно решила ехать. Хорошо хоть до работы совсем недалеко, успею к началу трудового дня.

С тяжелым вздохом подхватила два огромных пакета, повесила сумочку через плечо и пошагала к старому обветшалому зданию. Дверь выглядела хлипкой. Но я дернула ее раз, потом еще. Потом поставила пакеты на землю и дернула изо всех сил. Ничего! Эту дверь надо в какой-нибудь бункер ставить, потому что она даже с места не сдвинулась.

— Чертов босс! — не выдержала я, взрываясь, — Вы меня все решили доконать! Ну сейчас я тебе покажу!

В сердцах пнула дверь. Она, к моему удивлению, чуть приоткрылась. Я даже дышать перестала — в секунду подхватила пакеты, из последних сил рванула ее на себя. Меня чудом не прищемило, едва успела протолкнуться в узкий проем!

А вот пакет с пирогом так же героически спасти не успела — его прихлопнул этот железный монстр. Захотелось грязно выругаться. Что я и сделала, собственно, с пребольшим удовольствием! И даже не один раз!

Злобно рыча и выговаривая нецензурную брань попеременно на английском, немецком и русском, я наконец отвоевала изрядно помятый пакет с пирогом и обернулась.

— Доброе утречко, — робко проблеял стоявший позади меня мужичок с собакой на поводке.

— И вам того же, — грозно рявкнула в ответ и поспешила исчезнуть.

Мне нужен был восьмой этаж, коридор направо до конца, комната шестнадцать. От кипевшей внутри ярости я преодолела это расстояние за каких-то пару минут. Опомниться не успела, как оказалась возле двери. И вот тут решимость и злость меня покинули. Я застыла перед нужной комнатой и разволновалась настолько, что чуть не сбежала, как трусливая мышка. Так! Нельзя давать себе даже думать, иначе я и правда убегу!

Постучала. Выдохнуть, посчитать до трех, успокоиться. Психолог учил, что я, Маша Никольская, всегда…

— Меня ищете, Мария Викторовна? — послышался позади знакомый мужской голос, оборвав мои мысли.

Я едва на месте не скончалась от разрыва сердца! Пальцы сами по себе разжались и с грохотом пакеты рухнули на пол.

— Вы с ума что ли сошли, Марк Захарович?! Почему вы каждый раз ко мне со спины подкрадываетесь? — возмутилась я, пытаясь восстановить дыхание.

— Честному человеку бояться нечего, — босс широко улыбается.

Непривычно видеть его в обычной одежде, но стоило признать, даже простая белая футболка ему шла неимоверно. А уж крепкую фигуру обрисовывала точно лучше рубашки — подчеркивала и широкие плечи и торс, открывала сильные руки. Заметив мой интерес, Марк ухмыляется еще шире. Это смущает и я быстро одергиваю себя.

— Я принесла вам на подпись бумаги, — с достоинством лгу я, гордо задирая подбородок.

Ну а что, отчеты у меня и правда были с собой в сумке!

— И совершенно случайно прихватили пару пакетов домашней еды? — иронично уточняет он.

— Я шла мимо одного ресторана и заскочила по пути…

— Долго готовили пирог? — прервал босс мою тираду.

— Четыре часа, — упавшим голосом отвечаю честно.

— Едой меня еще никто не подкупал. Проходите.

Даже возмутиться не успеваю, что это не так. Точнее, подходящего момента мне просто не дают — босс открывает перед моим носом дверь и делает приглашающий жест.

— Пакеты я занесу сам, надрываться с такой тяжестью, Маша, не стоит.

Его прямой взгляд и ласковый тон завораживают. Не перечу, просто шагаю через порог в комнату. А ощущение такое, будто делаю самую большую ошибку в жизни — от предчувствия нехорошо ноет в груди. Оборачиваюсь к Марку и натыкаюсь на его тяжелеющий темный взгляд. Буквально кожей ощущаю разливающееся между нами напряжение, которое растет с каждой секундой. От него неприятно перехватывает горло, даже дышать становится труднее.

Нервно сглатываю. Надеюсь, интуиция просто шутит со мной злую шутку и мне только кажется.

Слишком боюсь себе признаться, что она не подводила меня никогда.

Глава 9. Я вас помню

Неуютно передергиваю плечами под внимательным взглядом Марка и оглядываю комнату, чтобы отвлечься от угнетающего молчания.

— Так значит, вы живете здесь?

Замечаю, что эта комната оборудована как прихожая и кухня, а чуть дальше дверь ведет, видимо, в спальню, потому что видно край кровати.

— Временно. В моей квартире прорвало трубу и все затопило горячей водой. Уже завтра ремонт полностью завершится, — объясняет босс. Он проносит пакеты мимо меня и устанавливает их на стол.

— Ой, давайте я сама! — бросаюсь к нему и начинаю разбирать их, доставая еду, — Лучше присядьте и просто нормально позавтракайте.

— Вы не очень хорошо выглядите. Стоило спать вместо готовки, — в голосе Марка слышится мягкий укор. Но он не спорит, садится на свободный стул.

— Я не знала, как еще пойти с вами на перемирие и извиниться за все оскорбления, — улыбка выходит немного нервной.

Быстро нахожу приборы и раскладываю снедь по тарелкам. Пирог, конечно, безбожно примят и выглядит несъедобно, зато румяная курица блестит аппетитной корочкой. Подкладываю к ней салат из свежих овощей, картофель на гарнир — пусть все не по высшему разряду, еда простая, зато вкусная и полезная.

— Извините, я не знаю, что вы любите и у меня совсем не было возможности в супермаркет сходить. Готовила из того, что имелось дома, — говорю я, выуживая сладкие воздушные булочки, которые приготовила на десерт.

— Такое ощущение, что вы притащили все, что было в вашем холодильнике, — весело фыркнул Марк. Он не ел, а заинтересованно наблюдал за тем, как я с жестом фокусника достаю новый контейнер и выкладываю семгу в сливках на следующую тарелку.

— Ну-у… в целом это правда, — улыбаюсь смущенно.

— Остановитесь. Мы оба столько не съедим. Лучше присядьте и позавтракайте со мной, — босс перехватывает меня за запястье. На мгновение я застываю, пересекаясь с ним взглядом.

Покорно киваю и сажусь на свободный стул. Я и правда очень проголодалась и устала после бессонной ночи, но от близости Марка почему-то даже кусок в горло не лезет. Чтобы хоть немного разрядить обстановку, говорю негромко:

— Никогда бы не подумала, что у вас есть комната в общежитии.

— Она осталась еще от бабушки по отцовской линии. Когда был студентом, жил в ней сам, потом переехал в свою квартиру, когда заработал на нее. А здесь… сделал ремонт, купил еще комнату и объединил их…

— Но зачем?

— Не хочу продавать, вдруг пригодится брату. Да и… это память. Здесь жила бабушка, мы встречались с друзьями, мое детство проходило в этом дворе. Здесь я впервые поцеловался… — заканчивает глухо Марк, а после поднимает на меня свои темные омуты глаз, — как и ты, Маша.

Я замираю, сердце внутри пропускает удар, в горле пересыхает.

— Напомни, как твоя фамилия? — хрипло прошу не своим голосом.

— Краев, — отвечает он коротко.

Его взгляд такой пристальный, словно сейчас он смотрит в самую душу. Не выдерживаю — поднимаюсь порывисто и в ту же секунду теряюсь в пространстве. Делаю шаг к двери, не видя ничего перед собой, не ощущая земли под ногами. От тошнотворной невесомости в груди будто обрывается струна и становится горячо и страшно. Голову сковывает стальным обручем, меня шатает.

Едва успеваю схватиться кончиками пальцев за краешек стола, но он будто утекает, ускользает вместе моим сознанием. Воспоминания накатывают волнами, с каждым новым всполохом мне становится еще дурнее.

Это он. Марк Краев, моя первая любовь.

Я помню, как мы познакомились, как впервые отправились на свидание, как он подрался из-за меня… Наши родители были против и я, примерная тихая девочка пятнадцати лет, убегала через окно, несмотря на то, что мы жили на втором этаже. Спрыгивала на козырек, а после — в его сильные объятия. И провожала меня веселая рожица восьмилетней Таи в окне, которая дразнила нас женихом и невестой. Но не жаловалась родителям, а рано утром тихонечко отпирала мне входную дверь, чтобы они не слышали.

Между нами ничего не было, никогда. Только прогулки, только осторожные касания руки об руку. И всего один робкий поцелуй — не поцелуй даже, а мимолетное прикосновение губами к чужим губам. Первый, лучший и сладкий, после которого по венам словно потекла лава, а кончики пальцев закололо как от легкого тока. И мы отпрянули друг от друга, смущенные и счастливые одновременно. Здесь, в этой комнате общежития…

А потом родители узнали и закатили грандиозный скандал. Еще сильнее он был, когда мама поняла, что я почти каждый вечер убегала к нему. Спасибо добрым соседкам. Марк никуда не прятался, наоборот, рвался к моему отцу, чтобы объясниться. Ведь он честный человек.

— Я женюсь на Маше, когда ей исполнится восемнадцать.

Отец бил его, пацана еще, не жалея. А я висла на отцовской спине и руках, умоляя оставить его в покое, остановиться, прекратить. И ревела в голос. Боже, как же я ревела! Как я боялась, что папа убьет его, как колотилась в истерике, видя, что Марк сплевывает кровь, что она течет из его разбитого носа. Но он не защищался. Наверное, надеялся, что этот поток ярости утихнет, и они все же смогут поговорить. Как нормальные люди, по-человечески.

Напрасно. Мой отец давно снискал себе славу. Многие знакомые недоумевали — его, крупного бизнесмена, не сломили в девяностые? Нет. Он сам всех ломал.

После избиения отец просто вышвырнул его за дверь. А потом повернулся ко мне. Я дрожала от рыданий и ужаса, но под тяжелым взглядом не смела даже шага ступить, хотя сердце рвалось к любимому. Мы все знали, что отец очень строг и ему нельзя перечить. Он был жесток и в бизнесе и дома, даже с Таей, хоть ей и было всего восемь лет.

— Если я узнаю, что ты снова побежала к своему щенку, больше никогда его не увидишь. В ту же секунду пошлю людей к его семье. И когда все закончится, он сам тебя возненавидит.

Воздух тогда перестал поступать в мои легкие. Отец, не мигая, смотрел на меня испепеляющим взглядом. Мир вокруг будто отключился — я видела только эти наполненные черной злобой глаза. Зубы человека, что был моим родителем, скрежетали, он едва сдерживал ярость и гнев. Наверное, избил бы и меня, окажись я чуточку сильнее духом и пойди против его воли. Но мне было пятнадцать и я слишком боялась за Марка.

— Тебе все понятно?

Я молча кивнула.

— Не слышу.

Тихо всхлипываю и шепчу:

— Я поняла, папа.

— И не смей выходить из дома. С сегодняшнего дня ты под замком.

Когда отец прошел мимо, и спустя несколько секунд хлопнула дверь кабинета, я сползла по стене на пол и задохнулась в рыданиях.

— Тише! Не нужно провоцировать отца! — шикнула мама, — Не разводи драму. Прибери здесь и иди в комнату собирать вещи. Утром мы уезжаем.

Шаги удалились. Я осталась одна в темном коридоре, не в силах даже сделать шаг к двери, открыть ее, чтобы понять, что с Марком все в порядке. Когда на голову мне легла теплая ладонь, вздрогнула всем телом от страха, ожидая удара.

— Не плачь, Машенька. Не плачь, — попросила Тая. Она крепко обняла меня и сама горько разревелась. Только беззвучно, чтобы не разозлить сильнее отца…

А потом была Москва.

Психотерапевты и куча таблеток.

После — постоянная учеба, стажировки, репетиторы, курсы.

И я забыла его. Видимо, мне было легче так пережить шок и потрясение — просто запрятать глубоко внутрь. Стереть из памяти его черты лица, повадки, манеры. Чтобы с ним и его семьей все было в порядке, и он никогда не возненавидел меня.

А может, чтобы я перестала ненавидеть себя…

Глава 10. Кем мы были друг другу, кем станем теперь?

— Маша!

Я ощущаю, что лечу вниз бесконечно долго. Пытаюсь уцепиться хоть за что-то, но безуспешно. И в момент, когда это чувство становится невыносимым, сильные руки перехватывают меня за талию, резко дергают вверх, и я прихожу в себя.

Прижата к стене, дышу быстро, на лице какая-то влага.

И он. Слишком близко.

— Ты в порядке? Маша, ты в порядке? — Краев берет мое лицо в свои ладони, слегка встряхивает. В его глазах сумасшедший страх.

— Я… все хорошо. Немного закружилась голова, — слабый лепет из моих губ звучит неубедительно.

— Присядь, — он крепко перехватывает запястья и осторожно ведет меня к стулу, заботливо усаживает. Наверное, боится, что я снова куда-нибудь полечу. Дает мне воду, но меня так трясет, что не получается сделать даже глоток.

И тогда он придерживает чашку, чтобы я могла спокойно попить. Так было всегда. Марк готов был заботиться обо мне, как о маленьком ребенке, оберегать, лелеять. Он всегда переносил меня через лужи, заставлял надевать шапку, защищал от всех нападок и невзгод. Даже в мелочах было столько заботы, сколько я никогда не получала от мамы. Как я могла это забыть?

— Вспомнила меня? — спрашивает он, убирая чашку на стол и присаживаясь на корточки передо мной.

Сжимает мои ледяные руки в своих горячих ладонях и смотрит внимательно, с беспокойством. Чувствую, как предательские слезы наполняют глаза, и быстро киваю. А потом торопливо отворачиваюсь, чтобы он не видел моего лица.

Тишина.

— А я тебя никогда не забывал, Маша, — едва слышно произносит он. Эти слова режут хуже ножа. Словно мне выпустили обойму прямо в сердце.

Он поднимается и отходит к окну, а я обхватываю себя руками, чтобы согреться. Чиркает зажигалка и по комнате плывет сизый сигаретный дымок. Мне тоже хочется закурить. Тех самых, крепких, от которых противный привкус во рту и голова кружится. И выпить. Желательно не один раз. Но даже сил что-то сказать нет, только чувство опустошенности.

И я скорее пожелала бы умереть, чем увидеть его лицо сейчас. Достаточно и слов — столько боли в них было.

— Я искал тебя. Долго. Потом перестал. Понял, что я тебе не нужен.

— Родители поменяли мне фамилию.

— Ясно, — глухо отзывается он.

Молчит, только со свистом затягивается.

— Так значит, сейчас ты несвободна? — спрашивает Краев через несколько долгих минут.

— Не нужно, Марк. Все в прошлом, — едва слышно лепечу я, поднимаясь и шагая к двери. Чувствую только горечь идикую усталость. Словно все силы разом кончились, едва я вспомнила, кем мы были друг другу.

— В прошлом? — зло прошипел он.

Едва успела обернуться на звук тяжелых шагов, как меня тут же впечатали в стену. Только охнула, выдыхая после удара, когда руки Марка сжали мои бедра. Он рывком поднял меня выше и одним движением заставил обвить его талию ногами. Под потемневшим, почти черным жадным взглядом вдруг стало нечем дышать, а воздух стал горячим настолько, что опалил легкие.

Он смотрел на меня, как голодный зверь — с яростью, злобой и диким желанием. Я не могла отвести глаз, когда Краев, не разрывая зрительного контакта, медленно склонил ко мне голову. Адреналин ударил по венам, а запах мужчины вскружил голову — от него задрожали ноги, а пальцы слабо сжали ткань футболки. Сердце забилось как сумасшедшее, его стук заглушил все звуки вокруг.

Когда он провел кончиком языка по моим губам, внутри словно взорвалась тысяча фейерверков разом. Жар лавой растекся по телу вместе с приятной истомой и внизу живота сладко заныло. Это было настолько невыносимо хорошо, как никогда, никогда раньше! А Краев медлил, не целовал, только дразнил. Выжидал, как опытный дикий зверь, когда добыча сдастся сама.

Тихий вздох сам собой сорвался с моих губ, и я не смогла удержать себя — сама приникла к горячим сухим губам жадным поцелуем. Плевать на все! И в ту же секунду словно утонула в нем. Марк целовал властно, страстно, как никто и никогда до него. Отвлекся лишь для того, чтобы осыпать поцелуем плечи и шею, нежно прихватить зубами тонкую кожу и оставить на ней след. Словно метку.

На секунду стало легко — Краев оторвался вместе со мной от стены и усадил на стол, одним движением смахнув на пол лотки с приготовленной едой. Даже жалко стало своих усилий. Но только на секунду, потому что после он ворвался в мой мир снова. Бесцеремонно, нагло, по-хозяйски, расстегнул молнию строгого офисного платья на спине, оголил плечи и снова с жаром поцеловал меня.

Его ладонь забралась под одежду и невесомо провела по внутренней стороне бедра, послав сладкую дрожь по телу. Этот поцелуй отвлек меня, и Марк словно воспользовался этим. Он повел выше пальцы, отвлекая от активных действий, а после слегка прикусил мочку уха. Тело горело пламенем, отзываясь на каждую ласку, а этот укус просто добил мое самообладание. Я жадно вцепилась в его плечи и не сдержала томного стона.

— В прошлом, Машенька? Ты сама в этом уверена? — горячий шепот прямо в ухо посылает сотни мурашек по телу. Буквально кожей ощущаю, как он победоносно и насмешливо ухмыляется.

Меня словно окатывает ушатом ледяной воды. Упираюсь ему руками в грудь и с силой отталкиваю. Он просто решил доказать себе, что это не так? Покуражиться и бросить? Отомстить? От горечи стало нечем дышать, словно грудь сдавили железным обручем, а после вышвырнули в воду и оставили тонуть.

Не обращая внимания на непонимающе смотрящего Марка, я быстро оправила на себе платье и подхватила сумку. Внутри все дрожало от обиды и злости. Даже больше на себя, чем на бывшую любовь. Что на меня нашло? Это взрослый и уже совершенно чужой мне мужчина. А у меня жених, свадьба и отец, который точно не обрадуется тому…

— Маша, что происходит? — сильная рука Краева перехватывает меня за запястье. Он прерывает мои лихорадочные размышления, резко разворачивает к себе и смотрит… Нехорошо смотрит, с непониманием и злостью.

— Между нами все кончено уже давно. Не надо подходить ко мне больше, чем на два метра, — отвечаю я твердо. Да. Так правильно, так нужно. И так Марк и его семья останутся в безопасности, как и раньше.

— Почему? — спрашивает он, а после на его лице мелькает осознание. Мужчина зло смеется, — ах да, я забыл. Сын простого рабочего недостоин встречаться с дочерью Комарова.

— Отпусти! Мне больно, — безуспешно пытаюсь выдернуть перехваченную Марком руку, но он сжимает ее еще сильнее. Сейчас лучше вообще не возражать.

— Только я ведь давно не простой мальчик. У меня есть хороший бизнес с оборотами, начинающимися от пары десятков миллионов в год. Как считаешь, этого хватит, чтобы купить разрешение на твое тело у папочки?

После этих полных ненависти слов, я застываю на месте. Не знаю, почему, но выражение лица Краева за секунду меняется и от отвращения не остается и следа. А я ощущаю, как со щек сходят краски и в груди становится сиротливо-холодно после жестоких слов.

Руку даже не приходится вырывать — хватка Марка ослабляется и он отпускает ее сам.

Как бы я хотела влепить ему пощечину за это оскорбление! Да и сам Краев точно ее ждал. Вот только… не за что было ее давать. Разве только что он озвучил не ту правду, в которой я боялась сама себе признаться? Разве отец не продал меня выгодно за возможность слияния фирм и производств в огромный холдинг-монополист? И та же самая участь ждала Таю…

Делаю шаг к двери, даже не замечая, что в глазах стоят слезы.

— Маша… — он произносит мое имя с сожалением и раскаянием, будто просит прощения за сказанное. Мне становится его так жаль… Моего первого, лучшего, преданного — он ведь был для меня самым родным когда-то. И не виноват во всем, что произошло.

— До встречи на работе, Марк Захарович, — отвечаю я. Голос почти не дрожит и это моя победа.

В горле комок, я ничего не вижу от слез, когда шатаясь иду по длинному коридору к лестнице. Вдох-выдох, считаем: раз-два-три. Так меня учили, каждый день, каждый раз, когда случались срывы. Справляться со своей болью и не показывать ее никому. Потому что я — Маша Комарова и я сильнее всех.

Даже если я сама в это ни капли не верю.

Глава 11. Марк

Когда я увидел эту горькую пустоту в глазах Маши после своих слов, захотелось только одного — прострелить себе голову. Или провалиться на месте. Потому что смотреть в наполненные слезами глаза было невыносимо.

Когда-то я поклялся сам себе, что никогда не причиню моей девочке вреда, не посмею ее обидеть и не дам в обиду другим. Но сегодня сам же нарушил эту клятву. Пожалел после, жалею теперь, но ничего уже не исправишь и обидные слова не вернешь. Во мне кипела злость. С момента нашей встречи, когда я понял, что она не помнит меня, что у нее есть другой, что ее жизнь отлично протекает и без меня. За меня говорила моя ненависть, а совладать с этим чувством было сложно.

И только сегодня, когда я не сдержался, понял, насколько ошибся. Маша несчастлива, потеряна и точно не знает, что делать дальше. Словно передо мной стояла не красивая юная женщина, а знакомая маленькая девочка с обреченным печальным взглядом, до смерти запуганная жестоким родителем.

И я ее обидел. Не просто задел, а попал в самую больную точку. Ее, беззащитную девушку.

Чертов придурок! Гребаный циничный идиот!

Внутри кипит злоба, но уже на себя. Разъедает внутренности, словно ядовитая кислота, мешает сосредоточиться. Я отлично знаю себя — пока не выплесну раздражение и ярость, не успокоюсь. Поэтому набираю Игоря.

— Дуй в зал, — без приветствия говорю ему.

— Твою мать, Краев! Ты видел, сколько времени? Какой зал в такую рань! Нормальные люди спят еще! — недовольно возмущается друг.

— Поэтому я и звоню тебе, — хмыкаю в трубку. — Давай через час, жду.

Перед тем как завершить разговор, Игорь выдает пару сочных ругательств о том, какой я нехороший человек и куда мне следует идти. Но я знаю, что в зале он появится. С самого детства мы ходили в одну и ту же секцию бокса, а когда спорткомплекс выкупили, я лично проспонсировал обустройство зоны единоборств и боксерского клуба. Чем лично я всегда пользовался на полную — как главного мецената меня свободно пускали в этот зал в любое время.

Если у мужчины проблемы в бизнесе или жизни, то лучший способ спустить пар — размять кулаки. И лучшим спарринг-партнером для меня всегда оставался Игорь. Когда ты давно знаешь слабые и сильные места человека, любой бой проходит гораздо жестче, чем с самым опытным и подготовленным спортсменом.

— Перед работой в зале драться не лучшая идея. Придешь с фингалом, потом твои сотрудницы выдумывать начнут, с кем же подрался босс, — скалится Игорь, появляясь в зале ровно через час. Я опередил друга только на пять минут.

— Их это точно не касается. Да и кто сказал, что синяки будут у меня? Ставлю сотню на то, что избитым сегодня будешь ты, — подначиваю его и неторопливо переодеваюсь в спортивную форму.

— Нашел информацию о ней, — бросает как бы между делом Игорь, перематывая бинты на руках.

Молчит, ждет моей реакции. Не удерживаюсь от едкой усмешки. Не думаю, что услышу что-то новое, но киваю — пусть расскажет.

— Она Никольская сейчас, но не замужем. Пока, во всяком случае, потому что жених есть, — друг с преувеличенным вниманием поправляет повязки.

— Это я и так знаю уже. Только с чего вдруг ее родители решили сменить ей фамилию?

— Тут какое дело… — Игорь хмыкает и задумчиво возводит глаза к потолку, — Эту инфу не так-то просто было достать. Оказалось, Комаровы не просто поменяли фамилию. Видимо, Виктор накуролесил так, что обычная смена данных точно бы не помогла. Кто-то сделал для них новые документы, абсолютно чистые. Так они стали Никольскими.

— Если это такая закрытая информация, как ты вообще ее нашел?

— Сейчас найти человека ничего не стоит, особенно если нужных людей задействуешь. Тогда же полная смена документов — это отличное решение, чтобы выгадать время. Раз — и ты просто новый человек, будто вчера родился и…

— Время для чего? — хмуро перебиваю его.

— Чтобы расправиться с теми, кто угрожал, — пожимает плечами Игорь так, будто ответ очевиден.

— То есть ты хочешь сказать…

— Да-да, именно. Комар исчез внезапно и это дало ему фору. А когда его начали активно искать и он понял, кто… надо уточнять, что до сегодняшнего дня никто из тех, кто тогда ему угрожал, не дожил?

— Вполне в его стиле.

— Комар не умеет ни честно жить, ни честно вести бизнес.

— Но теперь-то за ним криминала нет? — уточняю я. Не хочу, чтобы Машу вообще касалось что-то подобное.

— Формально — нет. Что на самом деле, неизвестно, — ухмыляется Игорь, — этому типу жаркое местечко в аду приготовлено. Как и его детишкам.

— О чем ты? Я уверен, ни Маша, ни ее сестра даже не в курсе сотой доли того, что творил их отец. И уж точно участия не принимают в его делах, — обегаю хмурым взглядом фигуру друга. В его глазах мелькает нехороший блеск.

Слишком нехороший, чтобы оставить это без внимания.

— Плевать. Ты пойми, Комар вообще не ожидает удара ниоткуда, иначе бы не отпустил дочурок без присмотра сюда.

— На что ты намекаешь? — уточняю вкрадчиво, хотя уже знаю ответ.

— Не намекаю, а говорю прямо. Его дочери — это единственное слабое место Виктора.

— Ты что, отомстить вздумал? Я понимаю, что у тебя давние счеты за своего отца. Но, во-первых, мы до сих пор не знаем, что это сделал он, а во-вторых, карать невиновных за то, что творил их родственник… — качаю головой, глядя в глаза другу, — Это слишком, Игорь.

— Ты же понимаешь, что таких совпадений не бывает? Чтобы вечером нагрянули с визитом братки, батя им отказался продавать магазин, а утром пропал. Навсегда! И на следующий же вечер они вернулись и предложили «выгодную сделку» перепуганной матери, намекая на то, что у нее есть еще трое детей. Пока что есть.

— Игорь, я понимаю! Я все понимаю, черт возьми! И я помогу тебе, если нужно. Но не смей трогать ни Машу, ни Таю. Их эти разборки никак не должны коснуться.

— Как смешно. Как только появилась баба, ты сразу же забыл о нашей дружбе.

— Это не так. Хочешь мстить Комарову — вперед. Можешь рассчитывать на меня. Но к его дочерям или жене приближаться не смей. Они в этом не замешаны. Виктор тоже всегда угрожал близким, чтобы выбить согласие из жертв. Не становись таким же.

— Я буду делать, как считаю нужным.

После этих слов сознание словно мутнеет. В бешенстве хватаю друга за грудки и встряхиваю. Игорь тут же изворачивается и ударяет в ребра, но во мне кипит ярость, и она придает мне еще больше сил. С силой впечатываю его в стену и перехватываю горло ладонью.

— Чтобы ни на шаг не приближался к ним! Ты понял?! Ни. На. Шаг. — чеканю каждое слово, испепеляя его взглядом, — Иначе я самолично закопаю тебя, друг.

Игорь отталкивает меня, прожигая полным злобы взглядом. Сквозь бледную кожу на лбу от напряжения проступает жила, он сжимает кулаки. Мы стоим друг напротив друга и с каждой секундой адреналина в крови все больше.

— Ладно, Марк, — цедит Игорь сквозь зубы, разматывая бинты и отшвыривая их от себя, — только как бы ты не ошибся в своей Маше. Она давно не наивная мелкая девка, и вполне может оказаться, что не только в курсе, что творил ее папаша, но и помогает ему.

— Это вряд ли, — отрезаю холодно.

— Знаешь, как мой батя любил говорить? Бабам веры нет.

— Наверное поэтому он женился на твоей матери и она родила ему троих детей? — парирую я.

Игорь прожигает во мне дыру, а после разворачивается, подхватывает свою спортивную сумку и направляется к выходу.

— Думай своей башкой, Краев, а не другим местом.

— Аналогичное могу посоветовать тебе, Збигнев.

На прощание мы обмениваемся неприязненными взглядами.

Уверен, он не сделает Маше ничего плохого. Хотя бы потому, что мы лучшие друзья. Это ведь должно что-то значить?

Глава 12. Марк

На совещании в понедельник все сосредоточены и собраны. Надо успеть обсудить главные вопросы до того момента, пока не прибудет заказчик. Нам предстояло отстраивать что-то вроде базы отдыха в Карелии — отдельные гостевые дома в количестве пятнадцати штук, здание ресторана, несколько домиков у воды и еще ряд построек. Огромный комплекс за сумасшедшие деньги.

Доклад ведет наш главный архитектор, худощавый моложавый брюнет в очках и с бородкой, носящий гордое имя Вениамин Алексеевич. Я хмуро слежу за тем, как он открывает тубус и бережно извлекает чертеж.

— Все три проекта домов разработаны от и до? Все пожелания учли? — уточняю на всякий случай. Заказчик, Максим Горский, слишком придирчивый человек, мнение свое может поменять за пять секунд. И роли не играет, что до этого он полчаса назад одобрил совсем другой вариант.

— Да, Марк Захарович, все полностью учтено, я лично проследил! — Вениамин кивает в ответ. Профессионал своего дела, в нем я уверен на сто процентов. А вот в «стабильности» инвестора нет.

Не люблю работать с настолько проблемными клиентами. Но Горский за свою проблемность платил серьезные деньги, так что стоило сжать зубы и просто работать.

— Что по финансовой стороне вопроса? — впервые за все утро бросаю взгляд на Машу.

Мышка старательно избегает моего взгляда, но выглядит все такой же уверенной и сосредоточенной, как в первый день. Может, за выходные пришла в себя, потому что отчитывается о проведенной работе она четко и по делу, без намека на личную неприязнь.

— Для каждого из вариантов смета проработана точно?

— Да, все расходы мы согласовали, абсолютно все сценарии учтены. На непредвиденные затраты отведено 15 %, — произносит Маша официальным тоном.

Взглядом скольжу по сотрудникам, пока Комарова-Никольская шуршит листами и замечаю, что на нее беззастенчиво пялится ответственный за проект Павел Ледов.

— Мария Викторовна, менеджер проекта проверял сметы? — выразительно смотрю на него, и мужчина немедленно отводит взгляд от Маши и нервно ослабляет галстук. Уточняю холодно, — Он должен следить за ходом разработки и руководить подготовкой всего проекта.

Мышка молчит, бросает беспомощный взгляд на Ледова. Не хочет сдавать сослуживца? Отлично, сердобольные работники покрывают безответственного.

— Н-нет, — тихо звучит честный ответ. И смотрит на менеджера так виновато, будто она сама проштрафилась, а не этот лодырь пренебрег своими обязанностями.

— Поговорим после отъезда Горского, — говорю Павлу, а после обращаюсь к Маше, — спасибо, присаживайтесь.

Видимо, мой тон точно не сулит ничего хорошего, потому что Ледов съеживается и обреченно кивает.

— У Павла Семеновича мама тяжело заболела, — внезапно подает голос моя блондинка.

— Это повод не работать? — удивленно поднимаю брови.

— Это повод быть к нему снисходительнее!

— Пожалуй, если бы вы управляли фирмой, то только поощряли бы работников за прогулы по «уважительным» причинам, — не удерживаюсь от ядовитой шпильки. — Но вы не управляете. К счастью.

— Это просто человеческое отношение к сотрудникам!

— Которое меня разорит, — отрезаю жестко и с нажимом приказываю, — садитесь на свое место, Мария Викторовна.

В ее глазах полыхает упрямый огонь и даже невооруженным взглядом видно, каких трудов ей стоит сдержаться и сесть на свое место.

И без того напряженная атмосфера в переговорной нагнетается еще сильнее. Нервы взвинчены до предела ожиданием, еще и Маша пустой перепалкой при подчиненных подлила масло в огонь. Замечаю, как она переглядывается с Ледовым — в его глазах столько горячей благодарности, что меня чуть ли не тошнит.

Чтобы никого ненароком не придушить, хватаю папку и в десятый раз изучаю ее содержимое.

— Господин Горский прибыл! — Леночка без стука забегает в переговорную и тут же исчезает, чтобы встретить и проводить важного гостя.

На работе все разом отходит на второй план. Поднимаюсь со своего места, чтобы встретить инвестора. Он не заставляет себя ждать — мужчина лет сорока с подтянутой фигурой и намечающейся залысиной появляется на пороге. Горский прекращает отпускать шуточки и комплименты секретарше, пожимает мою ладонь и обегает взглядом зал.

Останавливает его на Маше и улыбка его становится довольной настолько, словно только что он сделал ставку на последние деньги и сорвал куш. Отлично, раз новая жертва найдена, значит, деловые переговоры превратятся в балаган. Горский слишком любил женское внимание, тем более от красивых девушек.

— Рады вас видеть, Максим Евгеньевич, — хмуро говорю я, опускаясь в свое кресло.

— А я как рад вас видеть, — едва ли не пропел он, глядя в сторону Маши и занимая отведенное ему место. Даже интерес к происходящему потерял.

Раздражение растет снежным комом, кипит внутри. Никогда так часто меня не выводили из себя. Даже в самые сложные времена удавалось сохранять трезвый рассудок и хладнокровие. Но не когда на мою сотрудницу открыто пялится инвестор! Хоть немного успокаивает только факт, что Маша игнорирует навязчивый интерес.

— Вениамин Алексеевич, расскажите Максиму Евгеньевичу обо всех трех проектах домов. Все преимущества и недостатки каждого, — говорю как можно более дружелюбно и придвигаю к Горскому папку с подготовленными копиями документов. Пора уже приступить к делу.

Весь доклад Горский слушает с интересом, даже пару уточняющих вопросов задает, а в конце с радостным воодушевлением кивает:

— Отличная работа, отличная! Все варианты хороши, но больше всего мне понравился третий. Только я хочу, чтобы гостевые домики имели полностью панорамные стены. Ну, стеклянные, короче. Крышу можно оставить обычной, хотя я был бы не против прозрачной. Представляете, как будет круто? Какой вид на лес из окна! На ночное небо!

В переговорной повисает обескураженное молчание. Вениамин бледнеет так, что мне становится за него страшно.

— При всем уважении, Максим Евгеньевич… Мы можем сделать панорамные окна с одной стороны, и то не во всю стену. Не позволяет конструкция и… — попытался вразумить заказчика архитектор.

— Значит, ее надо поменять! — Горский непреклонен.

— Максим Евгеньевич, гостевые домики ведь будут строиться в Карелии. Зимой содержание такой постройки будет выливаться в баснословные суммы. К тому же, при снегопадах… — говорю я, но Горский раздраженно перебивает:

— Я плачу деньги! И я хочу, чтобы мне сделали то, что я прошу!

— Рискну заметить… простите, — робкий голос Маши звучит как раз в тот момент, когда мне хочется громко и со смаком выругаться. Она игнорирует мой неодобрительный взгляд и обращается к Горскому, — но даже не третий, а первый вариант самый выгодный для вас. Тот, который вы предлагаете… дом выйдет красивым, не спорю, но затраты на его содержание действительно огромны. За год вы будете терять сумасшедшие суммы, которые вряд ли покроет прибыль от сдачи гостевых домиков в аренду.

Она рассказывает очевидные вещи таким тоном, будто объясняет все ребенку. Прекрасно, просто прекрасно, сейчас еще скандала не хватало со стороны инвестора, что кто-то из моих сотрудников (угадайте, блин, кто!) позволяет себе подобное.

Но, к моему удивлению, на лице Горского расцветает довольная улыбка.

— Как приятно иметь такого прекрасного сотрудника, который все объяснит доходчиво и понятно, — Максим практически мурлычет, пожирая Машу взглядом. Она застенчиво улыбается, словно стажерка, которая работает всего пару дней, и чуть ли не краснеет.

Да твою мать! Как можно вестись на такую откровенную лесть?!

— А почему бы вам не собраться и не приехать ко мне в Карелию? — оживляется заказчик, — Осмотрите сами место, где будет вестись стройка, заодно и отдохнете. А там точно решим, какой вариант мне подходит. Заодно и этот, как его… тимбилдинг вам будет. Командный дух там, все дела.

— К сожалению, мы не можем прервать работу в начале недели, — отрезаю я, — нужно закупать материалы и готовиться к строительству.

— Но как же готовиться, когда я еще не одобрил ни одного проекта и документы не подписал? — притворно удивляется Максим Евгеньевич. — А решение свое скажу только после того, как вы сами посмотрите на место, которое я выбрал. Там уже есть главный дом, не переживайте! Я оплачиваю перелет ваших сотрудников, задействованных в проекте! Вы сами поймете, как там нужны панорамные стены! Ну, или переубедите меня, — от многозначительной улыбки меня коробит.

Как же я жалею в этот момент, что не успел сбросить пар в спортзале! Горский нахально улыбается и разглядывает Машу. И я не могу понять, что бесит меня больше — этот факт или то, что подписание контракта на дьявольски огромную сумму откладывается из-за такого дурацкого повода.

— Не больше двух дней, — говорю обреченно. Что еще остается?

— Конечно-конечно! — поспешно кивает Горский и я готов поклясться, что мысленно он потирает руки. — Что ж, мне пора бежать. Дела, дела!

Проводы инвестора проходят даже быстрее, чем его встреча. Он пожимает мне руку, бросает прощальный выразительный взгляд в сторону Комаровой и исчезает из переговорной. Прекрасно, вот и весь ответ, почему сорвалась сделка — просто миллиардеру захотелось себе в «коллекцию» ночь с блондинкой, имени которой он даже не удосужился узнать.

Хуже всего, что Маша улыбается так, будто сейчас сделку века заключила. До чего же наивная девчонка!

— Все вон. Никольская останьтесь, — приказываю грубо.

Опускаюсь в свое кресло и смотрю на нее исподлобья — жду, когда сотрудники торопливо сгребут свои вещи и исчезнут, оставив нас наедине. Под моим тяжелым взглядом мышка чувствует себя неуютно: несколько раз взволнованно поправляет волосы, рассеянно перебирает бумаги.

Наконец мы остаемся одни за плотно закрытой дверью.

— Что это было только что? — холодно уточняю я.

— Я сэкономила вам на строительстве несколько миллионов и уберегла от провального проекта, — рапортует она невозмутимо.

— А по-моему, ваше нахождение здесь как раз сорвало заключение сделки. Точнее, отодвинуло ее на несколько дней.

Глаза Маши расширяются, она смотрит на меня с недоумением.

— Вы хотите сказать, что я плохо сделала свою работу?! — ее голос звенит от возмущения.

Не сдерживаю тяжелого вздоха и откидываюсь устало на спинку кресла. Медленно скольжу взглядом по ее фигуре, останавливаюсь на чистых голубых глазах. Нет, такое удивление подделать невозможно. Она даже не догадывается, почему Горский резко изменил свое мнение, стоило ей высказаться, и пригласил нас в Карелию. Боже, Виктор ее что, взаперти держал?

— Меня не устраивает, что вы не умеете себя вести. Возможно, в компании отца вам позволялось встревать в важные переговоры или устраивать перепалку с боссом на глазах у подчиненных, но здесь подобное не приветствуется.

Маша открывает рот, чтобы ответить, но тут же тушуется. У нее комплекс отличницы? Иначе как объяснить, что после замечания девушка виновато потупилась, даже плечи и уголки губ опустились, настолько она расстроилась. И из-за этого вида чувствую себя последним мудаком.

— Возразить действительно нечего, правда, мышка?

Она вздрагивает от этого обращения и смотрит на меня растерянно и беспомощно. А потом вдруг задирает подбородок и скрещивает руки на груди:

— Могли бы и похвалить меня за то, что я помогла вам разобраться с проблемным клиентом.

Приподнимаю вопросительно бровь. Хорошо, что она не сдается. Плохо, что не признает ошибок.

— Пожалуй, я награжу вас за своеволие и неумение слышать еще одним выговором, — лениво барабаня пальцами по столу, подвожу я итог. Маша вытягивается в струнку, но не даю ей высказать свое возмущение, — В следующий раз, прежде чем вмешиваться, потрудитесь спросить у вашего непосредственного начальника, стоит ли вообще открывать рот.

— Мстительный гад, — бормочет себе под нос Маша.

— Заносчивая стерва, — парирую я в полный голос.

Взгляды скрещиваются, словно клинки, в крови снова закипает злость. Кажется, что в переговорной становится жарче, будто температура резко скакнула градусов на десять.

— Никаких фамильярных отношений и подобных высказываний я не потерплю в рамках работы. Я вам не друг, вы мне — никто, а все остальное — в прошлом, вы это обозначили сами, — цежу сквозь зубы, а после поднимаюсь и забираю свои бумаги. — Вы лишаетесь премии в дополнение к выговору. Третий раз будет последним.

Она поднимается следом за мной, в чистых глазах просто бушует пламя. Голос спокойный, но буквально сочится ядом от фальшивой благодарности:

— Спасибо, Марк Захарович. Я буду работать еще лучше.

— Это я уже слышал. Пора переходить от слов к действиям.

Складывается ощущение, что будь она одна, давно не сдержалась бы и расколотила в порыве злости все, что попадется под руку. И я ловлю себя на мысли, что в таком скандале, в отличие от истерики Марго, я бы поучаствовал с удовольствием. Особенно если после битья посуды запланировано бурное примирение.

Так, стоп!

— Не забудьте собрать свои вещи. Завтра мы едем в командировку в Карелию. Надеюсь, у вас есть в гардеробе что-нибудь другое, помимо чересчур облегающих платьев, потому что там все еще зима.

— Вообще-то это стандартное строгое офисное платье! — шипит мышка в ответ.

Окидываю ее фигуру оценивающим взглядом. Неторопливо так, смакуя удовольствие. Нахально ухмыляюсь:

— Советую закупать одежду не в магазине для взрослых. Если вам не хватает денег, оставьте заявление в кадровом отделе на повышение зарплаты, я его рассмотрю.

Во взгляде Маши явственно читается желание вот прямо сейчас придушить своего босса. Она опасно сужает глаза, как будто уже готовится отпустить колкость, но внезапно хмыкает и расплывается в дружелюбной улыбке.

Слишком дружелюбной.

Подозрительно дружелюбной, я бы сказал.

— Я учту ваше пожелание, Марк Захарович, — от того, с каким томным придыханием Маша произносит мое имя-отчество, меня словно бьет током. В голове сразу же всплывают четкие картинки с маркировкой не то что 18+, а все 90+!

— Всего доброго! — желает мне с лучезарной улыбкой эта чертовка.

Маша подхватывает папки с бумагами, рабочий ноутбук и исчезает из переговорной.

Отличное начало рабочей недели — сорванная сделка, приостановка проекта, надвигающийся «тимбилдинг» в Карелии. И все перечисленное благодаря одной только сотруднице, от голоса которой у меня встает, как у пацана. Будем надеяться, остаток времени, что Комарова будет работать здесь, пройдет без новых сюрпризов.

Глава 13. Приключения начинаются

— Что, действительно в Карелию?! — Тая от этой новости чуть ли не пищит и радостно прыгает по комнате.

— Ага. Только я не знаю, куда точно, — без энтузиазма отзываюсь я, рассматривая придирчиво свои вещи. И с чего он вообще взял, что вот это строгое черное платье чуть ниже колена куплено в секс-шопе?! — Не понимаю, чему ты так радуешься.

— Да там же места такие… магические! Я много читала о Карелии и знаешь, как давно хотела туда попасть? Там такая природа! — воодушевленно щебечет сестра, а после останавливается и водит рукой перед моим лицом, — ты уснула что ли? Что-то случилось?

— Да нет… — говорю неуверенно.

Наверное не стоит рассказывать Тае о том, что Марк не просто мой босс. Тем более, я сама во всем этом не разобралась еще. Надо собраться с духом и позвонить отцу, расспросить его подробнее. Хотя я очень сомневаюсь, что он возьмет и просто ответит. Как бы нас с Таей силком отсюда после этого не уволок. Ведь тогда мы уехали в то же утро после его разговора с Марком…

«У меня жених!» — тут же мысленно одергиваю себя. Об остальном не может быть и речи. Все в прошлом, надо жить реальной жизнью.

— Что-то ты не договариваешь, — подозрительно щурится сестренка. Сейчас она так похожа на хитрого лисенка, что я не выдерживаю и фыркаю в ответ:

— На самом деле, да. Босс сказал мне, что я купила свое платье в магазине для взрослых. И премии лишил еще.

— Типа костюм для ролевых игр что ли? — развеселилась Тая, — это вот платье что ли? Да тут закрыто все наглухо, ни декольте, ни разреза! Монашеское! Даже для офиса слишком строгое.

— Вот и я о том же! — возмущенно всплескиваю руками, — а он: «Если денег на другое не хватает, подайте заявление на повышение зарплаты»!

— Ну и подай.

— В смысле?

— Ну он же тебя премии лишил. А зарплату фактически сам тебе предложил поднять — вот и напиши заявление это. Тем более, я тако-о-ое платье видела! Только мне на него не хватает, — Тая состроила обиженную мордашку и с надеждой посмотрела на меня.

Вот же хитрая лиса!

— Ладно, — спустя полминуты не выдерживаю я, — куплю тебе платье. Только если ты мне поможешь одежду другую купить. Марк сказал, что в Карелии еще холодно.

— Урр-раа! Да мы тебе такие вещи купим, что любые монахини обзавидуются!

— Ч-что это? — выдохнула я потрясенно.

— Нравится, да? Скажите же, что очень колоритно! Простите, забыл, как вас… — Горский внезапно оказался рядом и перехватил чемодан из моей руки.

— Мария Викторовна, — обескураженно бормочу в ответ, разглядывая огромную махину перед собой.

— Можно просто Маша?

— Э-эм… можно, — отвечаю, едва справившись с растерянностью.

— Это вездеход. На гусеничном ходу, между прочим! Еще с советского времени ходит! — с гордостью заявляет Максим Евгеньевич и любовно оглаживает бок махины.

Никогда не думала, что дорога может так утомить. Вначале мы летели в Санкт-Петербург на самолете. Оттуда — на самом настоящем вертолете приземлились на уже бывшем военном аэродроме. Еще часть пути проехали на машине. И теперь, когда я так надеялась просто свалиться на что-нибудь мягкое или хотя бы просто нормально вытянуть ноги, оказалось, что нам еще как минимум километров восемьдесят ехать на вездеходе! Потому что обычный автомобиль по сугробам не проедет.

Если бы кто-то сказал мне, что в конце марта может быть так много снега, ни за что бы не поверила!

— Поверьте, вас в нем протрясет так, что вы выберетесь новым человеком! — разливался соловьем Горский.

В этот момент захотелось просто упасть на землю и притвориться мертвой, чтобы меня оставили в покое. Судя по тому, как кисло улыбались мои коллеги, им хотелось того же самого. Нас было всего шесть человек, еще шесть немного опаздывали, как нам сказали. Среди них был и Марк. Основному составу работников фирмы Краева повезло больше — пока они грелись в теплом офисе в центре Курска, мы тряслись от холода посреди снежной равнины в Карелии.

— А почему вы не купите более комфортную модель? — осторожно поинтересовался Вениамин, притопывая ногами на месте в своих зимних ботинках. Да уж, тут впору валенки носить…

— С ума сошли?! Это же раритет! Если хочется острых ощущений — самое оно. К тому же, вы знаете, как богатых людей иногда пресыщает жизнь? — глаза Горского подернулись пеленой грусти и он продолжил пафосную речь, — Когда у тебя все есть, ты можешь все себе позволить, неизбежно приходит скука.

— Поскучал бы я дома с парой сотен миллионов долларов, — скептически буркнул под нос Ледов.

— Вот приедут сюда высокие гости, а здесь такой колорит! На вездеходе, по бездорожью, как обычный человек! — Максим Евгеньевич, кажется, забыл, что мы стоим перед ним на продуваемой сумасшедшим ветром равнине.

Я вроде бы купила самую толстую куртку в спортивном магазине, сапоги выбрала без изысков, лишь бы тепло в них было, но все равно замерзла. И уже не терпелось залезть наконец в этот вездеход, чтобы протрястись еще восемьдесят километров.

— Может быть, мы уже поедем? Или будем ждать отстающих? — робко перебиваю мечтательный монолог Горского.

— Что? А, конечно-конечно. Замерзли? — удивился он, замечая, как мы трясемся. Сам он предусмотрительно оделся в какой-то огромный по размерам тулуп и чувствовал себя более чем комфортно.

— Немного, — соврала помощница архитектора с посиневшими губами.

— Так залезайте, что ж вы стоите! Ждать никого не будем, вторую группу довезет другой вездеход.

Нас и упрашивать долго не пришлось! Со стороны, наверное, казалось, что нам просто не терпится поскорее отправиться в увлекательное путешествие по колдобинам, сугробам и бесконечным лесам. Вот только в кабине оказалось не очень-то тепло.

— Да здесь же температура такая же, как на улице! — изумился Вениамин.

— Печка сломалась, — басом ответил водитель.

— Зато ветра нет! — радостно оповестил Горский и забрался на переднее сиденье.

Внезапно чуть ли не за стеной кабины раздался леденящий душу вой, от которого сердце ушло в пятки и зашевелились на затылке волосы.

— Да это далеко, просто ветер волчий вой принес, — отмахнулся беззаботно заказчик, — это еще что, тут медведь-шатун завелся и наглое стадо кабанов, так они…

Голос Горского утонул в реве мотора вездехода, когда водитель так кстати завел этот агрегат.

Бледные сотрудники строительной фирмы «Парнас» обменялись многозначительными взглядами. Видимо, таким образом укреплять их командный дух еще не пробовали.

С тоской я вспомнила свой уютный кабинет и сотрудниц. Пусть это и был мини-серпентарий, но хотя бы без волков под окнами. А в следующую секунду абсолютно все мысли вылетели из головы — вездеход тронулся с места. И судя по тому, как нас трясло, ехали мы как минимум по поверхности Луны. Впереди нас ждало еще восемьдесят километров дороги…

Глава 14. Все слишком сложно

Если я когда-нибудь попаду в ад, то там точно будет бесконечная снежная дорога по лесу. Потому что когда мы приехали наконец на место, ощущение было такое, что из тела хотели вытрясти душу. Измученные сотрудники «Парнаса» буквально выпали из кабины вездехода.

— А вот и главный дом! Располагайтесь, где нравится, здесь всем места хватит! — Горский, в отличие от нас всех, был бодрым и веселым.

Дом был похож на сказочный — двухэтажный сруб с небольшой открытой верандой перед входом, расчищенной от снега. Правда, красоты вокруг я оценить не успела, потому что где-то рядом залаяла собака, и через мгновение из-за угла двухэтажного деревянного сруба вылетел огромный мохнатый пес. Не знаю, откуда у всех взялись силы, но секунда — и Ледов, Вениамин с помощницей, и я с остальными сотрудниками — все оказались внутри вездехода.

— Он добрый, не бойтесь! — смеясь, заявил Максим Евгеньевич.

Выбирались мы с опаской. Кто знает, может сейчас еще какой-нибудь медведь появится? К счастью, Горский немного унял свою тягу к приключениям и оставил всех ненадолго в покое. В дом нас проводил хмурый старик, такой худой, что было удивительно, как на нем держится огромный тулуп.

— Гостевые комнаты на втором этаже, — сухо сказал он, махнув в сторону лестницы, и сразу потерял к гостям интерес.

В одной части комнаты была прихожая, где мы и начали раздеваться, а во второй располагался большой дубовый стол со скамьями, обитыми чем-то мягким, и огромная побеленная печь, на которой грелся чайник. Практически все сразу рванули к столу, чтобы согреться горячим чаем. Я воспользовалась этим моментом и неторопливо осмотрела дом. Он оказался большим, обставленным добротной мебелью. Стены сложены из крепкого бруса, очень много дерева и меха и никаких искусственных материалов вроде пластика. Это делало дом очень уютным.

Подхватив чемодан, я отправилась наверх по дубовой лестнице и выбрала одну из пустующих комнат. Здесь же за одной из дверей обнаружилась ванная комната с туалетом. Видимо, удобства здесь были отдельно в каждой комнате, как в гостинице. Быстро приняв душ, с удовольствием плюхнулась в мягчайшую постель и сладко потянулась.

А ведь не так уж все и плохо! Природа, свежий воздух, настоящий лес, озеро рядом. Да, добираться далеко, конечно, но все равно здесь получится отличный комплекс отдыха. Тут наверняка можно рыбачить или охотиться, может даже грибы и ягоды собирать. А вечером пить чай у костра или жарить мясо. И никакой связи с городом, только отдых душой и телом.

Сама не заметила, как меня сморил сон. Проснулась я только через пару часов. За окном уже стемнело. На втором этаже было тихо, в комнате сгустились сумерки, а за окном завывал ветер. Стараясь не шуметь, я вышла в коридор, освещенный скудным светом ночников, развешанных по стенам. Все спят?

Есть хотелось ужасно, поэтому я спустилась вниз, чтобы найти что-нибудь съестное. Только спустила ногу с последней ступени, как вздрогнула — у окна кто-то стоял. Темный силуэт было едва видно.

— Э — э… здравствуйте! — произнесла робко, не решаясь шагнуть дальше.

Тишина в ответ.

— А можно свет включить… пожалуйста? — вышло слишком жалобно, но меня чересчур пугал этот молчаливый кто-то.

— Ходят тут, не спится им… — пробурчал мужчина скрипучим голосом, и я с облегчением поняла, что это тот самый старик, что встречал нас, — лучше бы генератор поберегли, тратите топливо просто так.

Несмотря на бурчание, свет в кухне он все же зажег. Правда, только ночник, хотя я заметила, что на потолке была другая лампа. Подозреваю, что освещение с ней было бы не таким скудным, но спорить не стала. Подошла ближе к нелюдимому старику — он разглядывал что-то за окном.

— А где все?

Украдкой выглядываю наружу из-за его плеча. В свете фонаря, висящего у входа, видно только снежную круговерть.

— Отдыхают пока, — сухо ответил мужчина, прихлебывая чай и не отвлекаясь от созерцания снежной бури.

Наверное, из-за того, что кухня соединена с прихожей, в помещении так прохладно. Натягиваю ниже свитер и неловко переступаю с ноги на ногу:

— Еще не ужинали?

— Нет. Еще вторая группа не прибыла, — равнодушно отвечает собеседник.

Бросаю рассеянный взгляд в сторону вешалки — вижу свою куртку, Вениамина, тулуп Горского. Все выглядит так же, как когда я уходила наверх. Ничего нового.

— В таком буране потеряться очень легко.

Внутри все леденеет. В висках стучат тревожные молоточки.

Второй группы до сих пор нет. От этих слов на языке появляется горечь и в голове звенящая пустота.

— Но ведь здесь дорога идет через лес, она вроде бы накатана, — рассеянно бормочу в пустоту.

— Не везде. Да и от такого бурана даже в лесу спастись сложно. Видимость-то все равно почти никакая.

Меня бросает в жар от одной только мысли, что Марк где-то там, посреди разбушевавшейся вьюги. Может быть они застряли в лесу? Или на равнине? И теперь их заметает снегом, а они не могут найти дорогу сюда. А ведь вокруг на километры ни души, никто не придет на помощь. Кроме нас…

— Где Горский?

Старик неопределенно машет в сторону.

На ватных ногах иду в центральную комнату. Максим Евгеньевич сидит у камина с бокалом какого-то спиртного в руке, собака дремлет у его ног. Ну прямо идиллия, если не брать в расчет, что где-то там потерялись люди!

— Почему вы не ищете их? У нас же есть вездеход! Давайте соберем всех, кто есть сейчас в доме, и поедем на поиски! — не приветствуя мужчину, говорю сразу.

Горский скользит по моей фигуре затуманенным взглядом и переводит его снова на горящие поленья. Поза все такая же расслабленная, он даже не шевелится.

— Все, что сейчас возможно, мы делаем.

— Что же, например? Вы ведь сидите здесь! — не выдерживаю я. Все мысли сейчас заняты совсем другим, ни о какой вежливости и речи нет.

— Ждем, — коротко бросает Максим Евгеньевич.

На секунду от сухого циничного ответа даже теряю дар речи. И в тот момент, когда я открываю рот, чтобы возмущенно высказать все, что сейчас думаю, он перебивает:

— Мы не знаем, не сбились ли они с дороги. Вдруг в метели водитель потерял ориентиры. Где их искать — неизвестно.

— А GPS? Сейчас же практически все машины им оснащены!

Горский взглянул на меня, как на неразумное дитя.

— Здесь нет связи. Да и машины старые, нет там этого датчика. У них есть рация, но сейчас она не работает.

— Тогда мы просто поедем по этой чертовой дороге и будем сигналить, кричать, шуметь, как только можем, чтобы они нас услышали! — от отчаяния и напряжения голос срывается и дрожит.

— Там метель. Самая настоящая, с ураганом. Не такая, как в городе, потеряться в ней легко даже если на пару шагов отойти от дома. Кто даст гарантию, что шум долетит на них? Может ветер дует в другую сторону? Тогда толка от сигналов нет никакого. Мы только подвергнем риску себя.

— Но нужно же что-то делать!

Максим Евгеньевич так спокоен и расслаблен в этой ситуации, что я поневоле завожусь. Как можно вот так просто сидеть здесь и не предпринимать ничего?!

— Да, и я уже сказал, что. Ждать. Возьми, выпей, девочка, — он вкладывает в мою ладонь свой бокал, — С ними опытный водитель, он знает, как вести себя в подобном случае. Даже если они потерялись, это не значит, что они погибнут.

— Но ведь… ведь такая вероятность есть! — едва слышно выдыхаю я.

— Человек вообще такое существо… может в любую секунду умереть, — меланхолично пожимает плечами Горский.

От бессильной злости хочется выть. Сжимаю бокал сильнее и залпом выпиваю коньяк. Не чувствую ни его вкуса, ни крепости. Алкоголь горячим клубком скатывается вниз, опаляет пустой желудок. Сразу же начинает мутить, в глазах собираются слезы и камин размазывается в сплошное пятно. Отдаю бокал инвестору и стремительно выбегаю из комнаты. Да, ничего нельзясделать, но смотреть в это равнодушное лицо хочется сейчас меньше всего на свете.

Не знаю, сколько проходит времени. Я бесцельно брожу по дому, натыкаюсь на кого-то несколько раз, пока не ухожу в дальнюю комнату. Здесь через огромное окно должно быть видно озеро, но как ни вглядывайся, из-за непроглядной темени и снега не видно ничего даже в парах сантиметров от стекла. А ведь Марк там, посреди этой круговерти, холода и тьмы…

Оседаю в мягкое кресло и стираю мокрую соленую дорожку со щеки. Я ничего не могу сделать, ничего! Только ждать, надеяться, молиться. Последнего я не делала никогда, даже не знала, каково это. Отец всегда насмешливо относился к религии. Наверное, не бывал в такой ситуации, когда готов просить кого угодно, лишь бы все было хорошо с теми, кто дорог. Чтобы потерявшиеся люди вернулись.

Я сжалась в комок, зажмурилась и тихо выдохнула:

— Пусть Краев будет здесь. Пусть лучше подкалывает меня, лишает премии, делает выговоры, ругается… Только в безопасности, здоровый, живой… Пожалуйста…

Повторяю эту просьбу шепотом до тех пор, пока сама не замечаю, как проваливаюсь в темноту. Не просыпаюсь — выныриваю из нее, делая глубокие жадные вдохи, от которых ломит грудную клетку. Мне снилось, что я иду искать Марка одна и тону в бесконечном снегу. Силюсь сделать глоток воздуха, но в легкие попадает только снег.

После кошмара знобит, и я не сразу понимаю, из-за чего именно проснулась. Только через полминуты меня будто прошивает током. Голоса! Еще не успеваю ничего осознать, а ноги уже сами несут меня к месту, откуда они слышатся. Темную комнату и коридор я пролетаю за несколько секунд с замирающим сердцем. Кажется, даже пола не ощущаю под ногами.

Люди смеются, перебрасываются веселыми шутками. Так задорно и громко, как будто только что они были на волоске от смерти и чудом избежали ее.

— Ну и снежище там! Едва добрались до вас, — из прихожей слышится знакомый родной голос и к горлу подкатывает комок.

Я спотыкаюсь на ровном месте и останавливаюсь в дверях комнаты. Щурюсь после темноты, жадно впитывая происходящее, пытаясь понять, все ли в порядке. Краев уже успел снять теплый бушлат и стягивал запорошенную снегом шапку. Кажется, будто он упал в сугроб и пролежал там какое-то время, потому что ледяная корка на брюках не исчезает даже в тепле. С белых ресниц медленно стаивает иней, а кожа щек покраснела. Неужели они шли пешком?

Наши взгляды пересекаются и улыбка медленно угасает на его губах. Именно в этот момент на меня накатывает осознание. Колени подгибаются, и я едва успеваю вцепиться пальцами в косяк двери, чтобы не осесть на пол от слабости.

Только что они все могли погибнуть. И Марк тоже. Просто исчезнуть в этом ледяном буране и не найти дорогу к дому.

Краев в два шага оказывается рядом и подхватывает меня на руки. Его ладони горячие, жар ощущается даже через одежду. Он несет меня куда-то, крепко прижимая к себе и игнорируя мои слабые попытки выбраться — Марк наверняка устал, чтобы сейчас нести еще и меня!

— Ты обморозил руки? — шепчу одними губами.

Чувствую лопатками, что он укладывает меня на что-то мягкое и отчаянно хватаюсь за рукав его свитера.

— Я не ухожу, — успокаивающий голос совсем рядом.

В комнате темно, но мне чудится его теплая улыбка.

— Вы шли пешком?

— Нет. Немного…

Краев укрывает меня чем-то теплым, но я порываюсь встать:

— Хочу знать, что с тобой все в порядке.

Марк останавливает мягко, но твердо, заставляет лечь обратно.

— Все хорошо, Маша. Я здесь, я добрался, живой.

— Живой… — эхом повторяю за ним.

Хорошо, что в комнате ничего не видно, потому что спазм сдавливает горло, и я не могу больше ничего сказать. Только беззвучно плачу от облегчения.

— Я сейчас переоденусь и приду, — твердый и уверенный голос Краева кажется самым родным и желанным. Он проводит рукой по моим волосам и склоняется ниже — его горячее дыхание опаляет влажную от слез щеку.

— Придешь? — уточняю недоверчиво и едва слышно. Громче сказать попросту не выходит.

— Конечно, Маша. Как и всегда.

Сухие обветренные губы прикасаются к моему пылающему лбу. Я зажмуриваюсь и просто дышу этим моментом, жадно глотая воздух, смешанный с родным ароматом Марка. И с каждым вдохом внутри будто расслабляется пружина, нить за нитью обрывается сковывающий ледяной страх и на смену ему приходит спокойствие.

Он здесь. С ним все хорошо.

Я засыпаю в тот момент, когда чувствую вновь осторожное прикосновение к волосам, робкое и одновременно заботливое. Улыбаюсь счастливо легкому приятному сну, в котором он рядом, и сразу же обнимаю его в ответ.

Глава 15. Мед и весна

Проснулась я одна. В доме стояла оглушительная тишина, даже намека не было на то, что Краев был здесь. Волна паники резко подняла меня с постели. Осознать ничего не успела толком — ноги сами вынесли меня в коридор. На вешалке в прихожей вообще никаких вещей нет, кроме моей куртки. Бушлата Марка тоже…

Неужели мне все вчера приснилось?!

— Садись завтракать, — знакомый голос слева заставил буквально подпрыгнуть на месте.

Господи, так ведь и скончаться от приступа можно! Резко разворачиваюсь и обнаруживаю за столом Краева. Босс мирно пил чай и неторопливо листал какой-то журнал. Хотела было отчитать его за то, что напугал, но после просто выдохнула и покорно села за стол. Значит, мне не померещился он вчера, все в порядке! От этой мысли будто груз с плеч свалился, даже ругаться перехотелось.

На столе куча всяких вкусностей, так что желудок урчанием мигом напоминает мне, что вчера я не только не ужинала, но еще и не обедала. Хватаю краюшку хлеба, щедро поливаю медом и жадно откусываю сразу три куска.

— Не торопись ты так, — весело фыркает Краев и придвигает ко мне стакан с ароматным чаем, — запей, не ешь всухомятку.

— Фпафибо! — киваю с набитым ртом в ответ и отчего-то смущаюсь.

Несмотря на голод, от повисшей тишины кусок в горло не лезет. Еще и босс то и дело бросает на меня взгляды поверх своего журнала. Это нервирует почему-то больше всего.

— А где твоя куртка? — спрашиваю невпопад лишь бы прервать молчание и разрушить эту атмосферу. Да блин, пусть он перестанет на меня пялиться!

— Бушлат? Сушится, — Марк неопределенно машет рукой и делает глоток чая. И глаз с меня при этом не сводит, глядит поверх чашки внимательно так, с хищной ленцой.

Ерзаю на стуле и старательно отвожу глаза:

— А-а… А где все?

— Работают. Значит, ты вчера меня ждала? — от вкрадчивого голоса по спине бегут мурашки.

— Не-а, — поспешно вру я и фыркаю насмешливо, — вот еще!

— Да? Горский сказал, ты себе места не находила.

— Ой, нет, ему показалось. Дом просто такой большой, не знала, где сесть. Везде пересидела, представляешь? — я глупо хихикаю и несу какую-то ахинею, из-за которой хочется провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть этой ухмылки.

Только бы он не подумал, что я за него переживала!

— И хотела ехать искать, — добивает он, — в буран.

— Да врет все твой Горский! — зло хлопаю ладонью по столу, — я не тебя хотела искать вообще-то!

— А кого? — Марк лениво вскидывает бровь и по смеху в его глазах становится понятно, что он меня раскусил и просто наслаждается дурацкой ситуацией.

— Чемодан мой! — решаю стоять до конца. Нет уж, меня так просто не расколешь! В качестве устрашения врага сдвигаю брови на переносице и сурово откусываю половину ломтя хлеба. Смотри, какая я жесткая, понятно тебе?

— Ты его с собой привезла, — меланхолично отвечает Краев, откладывая журнал.

— Ой, знаешь, что? Много ты знаешь! У меня был второй чемодан! И вообще…

— У тебя мед по пальцам течет, — отрешенно произносит он, глядя поверх моей головы в окно.

— Что? — грозно переспрашиваю я, недовольная тем, что меня перебили.

Перемена происходит внезапно. Марк просто перехватывает мое запястье, отбирает медовый хлеб и дергает к себе. Не успеваю даже возмутиться, как он медленно погружает испачканный медом палец себе в рот. Воздух застревает где-то в груди. Затаив дыхание расширенными глазами я завороженно слежу за тем, как горячий язык скользит по пальцам, собирая золотую сладость. Краев гипнотизирует меня своим взглядом — темным, словно бездна. Или глубокий омут. Иначе как объяснить чувство, будто я тону в нем прямо сейчас, посреди зимнего леса?

На крыльце слышится шум и топот ног. Краев отпускает мою руку и как ни в чем не бывало садится на свое место допивать остатки чая.

А я сижу напротив, шокированная, покрасневшая и… возбужденная?

Дверь только распахнулась, а меня уже как ветром сдуло! Прочь из этой кухни, от проклятого босса, который то ведет себя холодно, то искушает, как демон.

— Не задерживайтесь, Никольская, — летит мне в спину приказ Марка, когда я бегу по лестнице вверх.

Залетаю в ванную комнату, запираюсь и смотрю на свою руку так, будто ее сейчас покусали ядовитые змеи. Да лучше бы это было так! Отрезанные от всего мира, в глуши, даже заказать такси и уехать нельзя или просто сбежать!

Тяжелое дыхание постепенно восстанавливается, но я смотрю на себя в зеркало — и не могу узнать. Щеки лихорадочно горят, взгляд сумасшедший, с расширенными зрачками, губы искусаны. Ох, нельзя нам наедине оставаться…

Быстро мою ладонь, умываюсь, провожу нехитрую утреннюю гигиену и спускаюсь вниз. В прихожей толпится народ, так что я проскальзываю незамеченной в гостиную и решаю отсидеться пока тут. Тем более что густой бас Горского долетал даже на второй этаж, а сюда тем более. Часть важных дел уже, наверное, была обговорена, потому что слышен хохот заказчика после своей же скабрезной шутки.

— А еще у нас банька сегодня будет натоплена. Самое то после работы! Можно в прорубь окунуться или в снег с головой нырнуть! — с энтузиазмом вещает Горский.

— Для начала давайте осмотрим местность и обсудим условия договора, — Марк отвечает твердо. Вот сразу понятно, что человек работать приехал.

— Конечно-конечно! Прямо сейчас и начнем! Машенька! Вы уже проснулись? — громовой окрик поднял бы, наверное, любого. Черт! Я собиралась подождать, пока Краев уйдет из дома! Придется идти, не отсиживаться же здесь, игнорируя заказчика!

Появляюсь в кухне через полминуты.

— Да, Максим Евгеньевич, — натянуто улыбаюсь и приветствую, — Доброе утро.

В душе еще свежи воспоминания о том, что Горский даже искать Марка с остальными сотрудниками «Парнаса» не собирался. С таким типом стоит быть осторожнее.

— Как здорово! Не стоит вам сидеть с бумажками в духоте. Идемте с нами, посмотрите, какая здесь природа! А какой воздух! — соловьем разливался мужчина, словно фокусник доставая откуда-то мою куртку и ловко помогая ее надевать.

Если вспомнить его вчерашнее поведение, то сейчас оно кардинально отличалось, словно передо мной другой человек! Такой внимательный и услужливый, что даже неловко. Я и ответить ничего не успела, как он обул меня в какие-то огромные валенки, натянул шапку на голову и под локоть из дома вывел. Хорошо хоть на улице стояли коллеги и Вениамин тут же подскочил к Горскому, отвлекая его разговорами о проекте.

Большая часть площадки перед домом была расчищена, а наметенный вдали снег на каком-то мини-тракторе убирал нелюдимый старик, встречавший нас вчера. Похоже, гостей он особо не любил.

Зато как их любил Максим Евгеньевич! Иначе как объяснить, что абсолютно всем, кто приехал, пришлось таскаться за ним, когда он решил показать местные красоты? А ведь расчищенная площадка давно кончилась, так что мы цепочкой лезли друг за другом следом за Горским и Марком. Краев, кстати, на меня волком смотрел после того, как заказчик за руку буквально притащил меня к себе и заставил идти следом.

По метровому снегу! В валенках размеров на десять больше! Неудивительно, что мы отстали шагов на двадцать. Горский пер как танк, ему даже сугробы выше колена были нипочем! Пользуясь тем, что Марк с Вениамином и Максимом Евгеньевичем остановились вдали и что-то живо обсуждают, остальной состав «Парнаса» мигом привалился к соснам или бухнулся в снег, чтобы перевести дух. Я просто рухнула пластом там, где стояла и смотрела в небо, мечтая оказаться пусть в сугробе, но в Курске. Желательно поближе к моей теплой квартирке.

— Мы уже километра на два ушли! — тяжело выдохнул Ледов откуда-то справа.

— Между прочим, даже позавтракать нормально не успели! — жалобно поддакнул кто-то в ответ.

При воспоминании о еде желудок заурчал жалобно. Я зажмурилась мечтательно, вспоминая чудесную корочку черного хлеба с медом…

— Всем встать с холодного снега! — неожиданно рявкнул кто-то так громко, что я испуганно подпрыгнула и встала посреди сугроба по стойке «смирно».

Марк обращался ко всем, но смотрел почему-то на меня. И опять свирепо.

— Не хватало еще, чтобы после ваших лежаний все повально на больничный ушли. В дом! — резко скомандовал он, а после схватил меня за руку и потащил за собой.

Конечно, тропинку мы протоптали сквозь толщу снега, но когда он высотой чуть ли не до пояса, быстро идти по ней не очень удобно. Точнее, невозможно! Особенно если ты в валенках огромного размера. Но поди докажи это боссу! Краев неумолимо тащил меня вперед, словно за нами гнались стаи волков, медведей и кабанов разом. А я летела за ним чуть ли не вприпрыжку. Шикарное, наверное, зрелище со стороны — гном в лаптях, огромной куртке и шапке-колпаке с помпоном мотается как тряпочка по сугробам.

— Эй! Я не могу так быстро идти! Марк За… харо… вич… Краев, черт подери! — лишь в конце пути, когда мы вылетели на расчищенную площадь, удалось остановить его.

Я выдернула руку и возмутилась, тяжело дыша:

— За нами что, гонятся?!

— Какого черта Горский с тобой такой внимательный?

От этого вопроса я даже на несколько секунд в ступор впала.

— Да с чего ты… — пролепетала я. Даже боевой запал исчез.

— Не держи меня за идиота! — глаза Марка зло сверкнули, на скулах заходили желваки, — вчера что-то случилось?

— Э-э-э… — растерянно протянула я и потерла нос. Он не помнит? — Ну, вы вчера потерялись в буране.

— Я в курсе! — рявкает Краев так, что с ветки над нами вспархивает птица.

От неожиданности я даже голову в плечи втянула и зажмурилась на всякий случай. Босс выдохнул, успокаиваясь, и продолжил уже тихо, чтобы не привлечь внимания догоняющих нас сотрудников «Парнаса» с Горским во главе. Они и так пялились на нас с недоумением.

— Я имею в виду, что-то случилось вчера между вами?

— Между кем? — робко уточняю я.

— Маша, — вкрадчивый шепот вкупе с многообещающим взглядом производят неизгладимое впечатление, — отвечай на вопрос.

— Но я…, — только хочу сказать, что не понимаю, о чем идет речь, как меня осеняет, — Ты имеешь в виду между мной и Горским?

Видимо, от удивления после внезапной догадки у меня настолько вытягивается лицо, что Краев все понимает без слов: ничего не было и быть не могло.

Но было поздно.

— А ты что? — скрещиваю руки на груди и тяну с усмешкой, наслаждаясь моментом, — Ревнуешь, Краев?

— Что? — босс даже в лице меняется. А после хмурится, сурово сводит брови у переносицы и мрачный, как грозовая туча, рявкает: — Мне что, делать больше нечего? Плевать мне на тебя и на Горского!

— Да? Ну ладно, — пожимаю плечами, но даже не пытаюсь скрыть довольную улыбку.

Позволяю Горскому взять себя под руку — он тут же воодушевленно начинает рассказывать новую историю о Карелии. Марк сплевывает едва слышное ругательство себе под нос и, печатая шаг, направляется к главному дому.

А я стою посреди занесенного снегом леса, смотрю на его удаляющуюся широкую спину, и внутри, там, где стучит сердце, соловьем разливается и расцветает весна.

Глава 16. Марк

Тимбилдинг вы говорите? Отдых посреди чудесных пейзажей Карелии? Ха-ха дважды!

Вначале все шло очень даже неплохо. Все сотрудники, что отправлялись в командировку, вылетели в Питер, а отсюда на вертолете к месту назначения. Разделиться пришлось уже на заброшенной взлетной полосе, которую расчистили специально для прилета Горского. Правда, наша машина не заводилась битый час, а когда мы добрались до пункта, где стоял вездеход, первая группа уже успешно отчалила по маршруту.

В принципе, это было хорошей новостью, потому что двум девушкам из всего нашего состава — Маше и помощнице архитектора Лине — не пришлось мерзнуть. Хуже было, что те оставались практически наедине с заказчиком. И больше всего меня волновала Комарова.

Насколько я знал, все необходимые пробы и исследования грунта были сделаны еще осенью. Была только цель застроить выбранный участок, и вот с этим возникла проблема. Максим Евгеньевич пытался сотрудничать с несколькими фирмами и, как оказалось, знатно потрепал нервы нашим конкурентам. Нет, за потраченное время заплатил, конечно, но когда я вчера позвонил знакомому из другой строительной фирмы, он чуть ли не в истерику впал, услышав имя Горского.

Так что я ожидал очень нервной рабочей поездки. Максим Евгеньевич славился тем, что на максимально возможное время затягивал переговоры. Себе же в убыток, что интересно.

Как мы добирались до чертового дома — даже вспоминать не хочется. Стемнело стремительно, поднялась метель. Вездеход и без того ехал не особо быстро, а теперь водителю пришлось еще сильнее замедлить ход. Неудивительно, что мы сбились с пути. Пытались выйти на связь по рации, хоть как-то сориентироваться, но безрезультатно. Потом эта колымага и вовсе заглохла, и мы стояли по пояс в снегу, закрывая тентом водителя от ветра и снега и стараясь подсвечивать ему фонарем, пока он пытался сделать с этим допотопным агрегатом хоть что-то.

В общем, к моменту, когда мы буквально чудом нашли дом Горского, я мысленно пообещал себе, что обязательно пришлю водителю круглую сумму за наше спасение. Заслужил.

Встретил нас старик Филимон, как он сам представился, да так, будто всю жизнь только нас и ждал. Но больше всего поразила Маша. Я и не думал, что она так переживает. Но потом обернулся и увидел ее бледное осунувшееся личико, спутанные светлые волосы, искусанные губы… Едва успел ее подхватить на руки, когда она начала оседать на пол. Вот только что я был совсем без сил — и вот несу ее на постель в ближайшую комнату, не чувствуя веса Маши. Она дрожит, льнет ко мне, рвано дышит на обмороженную кожу и от этого кровь кипит огнем.

Зато после мышка строит из себя недотрогу и всячески дает понять, что ей вообще все равно. Настолько, что даже обжимается с Горским! Ну ладно, не обжимается, а держит за руку, но сам факт! Внутри снова поднимается кислотная ревность, разъедает все внутри. Невыносимое ощущение.

— А давайте на охоту сходим? Свеженькая дичь, банька — отдохнем как следует! — от мыслей отвлекает голос Горского.

Слишком инициативный заказчик, слишком. Особенно по отношению к Маше. Заботливо подкладывает ей еды в тарелку и шепчет что-то на ухо. Комарова тихо хихикает, а я чувствую, как медленно начинаю закипать. Какого. Твою мать. Хрена. Он лапает ее?! Да, пока просто за плечи приобнял, но это только пока!

Резко опрокидываю в себя остатки алкоголя и со злостью грохаю стакан о столешницу. На кухне мгновенно повисает напряженная тишина.

— Давайте сходим. На охоту, — цежу сквозь зубы, недружелюбно глядя на Горского.

Почему меня это так цепляет? Мышка же ясно сказала — все у нас в прошлом, дала понять, что я ей неинтересен и чтобы не лез к ней. Горский так вообще крупный заказчик и будет слишком глупо упустить контракт из-за идиотской ревности.

«Так! Начнем с того, что я НЕ ревную!» — мысленно одергиваю себя.

— Пойду освежусь, — говорю уже более спокойно.

Едва оказываюсь на открытой веранде, как сквозь тонкий свитер сразу же проникает холод, освежает и хоть немного отрезвляет. Надо прекращать балаган, ничего хорошего из этого не выйдет. Неторопливо закуриваю и уже спокойнее осматриваю покрытые густым снегом ели, что растут вокруг дома. Здесь и правда красиво, по-зимнему сказочно, я бы даже сказал.

За спиной скрипит дверь. Знакомый запах смешивается с морозным воздухом, ударяет прямо под дых. С едкой усмешкой выдыхаю сигаретный дым и начисто игнорирую ее присутствие.

— Марк…

Она ждет недолго, по хрусту снегу за спиной слышно, как переминается нерешительно с ноги на ногу. Только спустя полминуты подходит ближе.

— Марк… — вместе с окликом Маша прикасается к моему плечу, — я совсем не хотела… не думала, что ты разозлишься…

— Все нормально, — ровно говорю в ответ.

— Точно? Если хочешь, я вообще с Горским общаться не буду.

Смеюсь тихо и щелчком отправляю окурок в снег.

— Мне все равно. Будь с кем хочешь, Маша. Для меня важно только заключить контракт — и все.

Разворачиваюсь и произношу эти слова глядя прямо в льдистые глаза. И снова в который раз напоминаю себе, что это не моя женщина. И, что самое главное, она сама не хочет быть моей.

— И все? — переспрашивает она эхом. Ее плечи опускаются, мышка смотрит на меня растерянно и… с обидой?

— И все. Иди в дом, а то простудишься.

Естественно, это только предлог, чтобы выпроводить ее с открытой веранды, потому что Маша в теплой куртке и сапогах.

— Ладно, Краев, — голос у нее бесцветный, без каких-либо эмоций. Она покорно разворачивается и почти неслышно уходит в дом.

Я достаю следующую сигарету. Надо успокоить нервы и желание броситься за ней, чтобы утешить. Я давно перестал быть пацаном, что бегал за Комаровой по первому зову. Надо чаще себе об этом напоминать.

К охоте все готовы уже через пару часов. Ну, не все, конечно, а только я, Горский и еще двое сотрудников, что умеют стрелять и хоть раз участвовали в подобном. С нами увязалась еще пара человек — дико чувствительный Вениамин, который падал в обморок при виде любой жидкости, отдаленно похожей на кровь, и Комарова. Что их дернуло решить идти вместе с нами — неизвестно, но оба стояли на своем так, будто отвоевывали себе право на выборах голосовать, а не возможность посмотреть, как стреляют в животных.

Но если мышка вбила себе что-то в голову, с этим лучше не спорить. Все равно бесполезно. Так что я занялся подготовкой к небольшому походу. Удачно, что у Горского нашлось необходимое, начиная от термоса и заканчивая рациями. Все участники настроились на одну волну и решили идти цепочкой. Пока мы обсуждали детали охоты, краем глаза я следил за Машей. Она беззаботно возилась с собакой неподалеку от веранды. Сенбернар носился с радостным лаем вокруг девушки и с удовольствием подставлял морду под руки, чтобы его погладили.

Спускаюсь со ступеней в тот момент, когда к Комаровой подходит Горский.

— Машенька, идемте со мной, — любезно улыбается он, вручая рацию Маше.

— Ой, нет, мы с Вениамином чуть в стороне будем. Шишки пособираем там, прогуляемся…

Невольно хмыкаю. Да уж, если вспомнить, что там снега выше колена, то прогулка должна выйти так себе. А до шишек точно придется долго копать. Мышка смотрит на меня, насупившись, но вместо того, чтобы озвучить, что это самая глупая отмазка, говорю строго:

— Держитесь позади цепи и не заходите далеко. И уж тем более не бегите вперед, иначе на ужин у нас будет не дичь, а вы.

Архитектор нервно сглатывает, бледнеет и хватает Машу за руку, но Комарову подобное не пугает. Она вздергивает гордо подбородок и фыркает:

— Не держите нас за идиотов, господин Краев. Никто не собирается лезть под пули.

Я пожимаю плечами вместо ответа и оставляю их на Горского, который с присущим ему энтузиазмом проводит инструктаж.

К лесу двигаемся слаженно, друг за другом, ведет нас старик Филимон — душевный человек, несмотря на его угрюмость. Вчера встретил нас, сразу всех замерзших в баню загнал, настоек для растирки дал, накормил хорошо. Видно, что переживал, как за родных. Может, в прошлом пережил что-то подобное?

Сейчас он раздавал нехитрые инструкции. Я замыкал цепочку и краем глаза следил за нашим «балластом» — Вениамин с Машей хоть и отставали немного, но оптимизма не теряли, по сугробам топали бодро. Лучше бы уж повернули назад, мне бы точно было спокойнее.

— Расходимся на тридцать-сорок шагов, можно чуть дальше, но чтобы все были в зоне видимости, — командует Филимон, и мы ждем, когда первые в цепочке люди уйдут на положенное расстояние.

— Не отходите далеко, — говорю максимально строго двоим «гуляющим» и занимаю свою позицию.

Есть в охоте что-то притягательное. Именно когда сам выслеживаешь дичь, а не травишь бедного зверя сворой собак. Пусть и лезть приходится по сугробам, да еще и несколько километров, прежде чем наткнешься на свежую цепочку следов. После вчерашней вьюги действительно пришлось достаточно далеко продвинуться в лес, прежде чем я увидел лань. Судя по тому, что рация до этого момента молчала, и не было слышно ни одного выстрела, никто еще не натыкался на потенциальную добычу.

Бесшумно вскидываю ружье и слежу за животным сквозь прицел. Палец плавно ложится на спусковой крючок и я задерживаю дыхание, чтобы не издать лишнего шума и попасть точно в голову. Именно в этот момент рация на поясе шипит чуть ли не на весь лес! Лань ведет ухом, вздрагивает, когда слышит посторонний звук и стрелой улетает с места.

— Марк? — сквозь шумы и помехи из динамика доносится голос Маши.

— Черт! — с досадой морщусь, когда опускаю ружье, и раздраженно отвечаю в рацию, — ну что еще, мышка?

В ответ слышатся одни помехи и неразборчивое бормотание. Да куда залезла эта девчонка?!

Наконец из динамика доносится хриплый ответ, от которого волосы на загривке непроизвольно встают дыбом.

— Марк, тут волки…

У меня обрывается сердце.

Глава 17. Рыцарь в сияющих доспехах

Марк

— Маша! Маша! — ору в микрофон рации, но в ответ на линии только помехи. Через несколько секунд из динамика постоянно переключаются и наперебой галдят остальные перепуганные охотники, но Комарова больше на связь не выходит.

С левой стороны доносится пронзительный полный ужаса крик. Клянусь, в этот момент я испытал такой животный страх за нее, какой не ощущал за всю жизнь. И едва не поседел, когда он внезапно оборвался.

Мозг еще не отдал команду, а я уже несся по сугробам к тому месту, откуда слышал вопль. Ноги вязли в глубоком снегу, тяжелые еловые лапы наотмашь били по лицу, но главное было сейчас добраться до нее. Когда рычание послышалось совсем близко, крепче стиснул ружье и стремглав бросился к поляне.

Я вылетел прямо в гущу событий — в десяти шагах от меня Вениамин палкой отбивался от скалящего пасть хищника. Панически оглядываюсь вокруг, пытаясь отыскать мышку взглядом. В стороне от меня рычит волк, и я инстинктивно вскидываю ружье, резко разворачиваясь в сторону шума. Маша лежит на снегу, закрывшись руками. Один зверь из стаи уже вцепился в ее ногу, пока другие, рыча, подбираются ближе.

Злость и адреналин заменяют остальные чувства, все движения становятся выверенными и отточенными.

— Чертовы… вашу мать, — лязг затвора, выстрел, и первый волк как подкошенный рухнул на землю, пятная снег кровью, — прогулки… — еще лязг и выстрел точно в голову удирающему зверю, — по лесу!

Стая чует оружие, чует опасность и быстро отступает, бросая добычу. И не вернется больше, слишком для этого волки умны и осторожны.

Расстояние до распластавшейся на снегу девушки преодолеваю в два прыжка. Хватаю ее ослабевшее тело и понимаю, что Маша без сознания. Пальцы дрожат, но я быстро расстегиваю ее куртку, осматриваю шею, руки, лицо. Ткань на ноге разорвана, но крови не так много, а это уже хорошо.

— Жива… — с облегчением выдыхаю я и осторожно касаюсь бледной щеки.

— В-все х-хорошо? — Вениамин заикается после пережитого и даже не думает отпускать палку, которой отбивался от волков.

— Да. Надо осмотреть ногу и срочно. Крови почти не видно на одежде, но эта падаль точно укусила ее. За мной. Не забудь ружье, — киваю в сторону оружия и подхватываю Машу на руки.

— Но я боюсь!

— Волки больше не вернутся. Но если не хочешь встретиться с кем-нибудь еще, бери ружье и не отставай, — холодно приказываю архитектору.

Прижимаю крепче к себе мышку и шагаю по своим следам обратно. Отлично помню, что мы прошли не меньше пары километров, тяжело продвигаясь по сугробам, но назад удается добраться минут за двадцать. Сказался адреналин, наверное, и еще страх за Комарову.

— Давай, очнись. Я тебе такое устрою, прогульщица хренова, — пообещал я под нос, бросая взгляд на бледную мордашку Маши. А после перехватил ее удобнее и зашагал к дому быстрее.

Маша

Знакомые голоса слышатся как сквозь вату. Как-то смазанно, несмотря на то, что говорят достаточно громко. Едва нахожу силы открыть глаза и становлюсь невольным свидетелем перепалки Марка и Горского. Судя по тому, что по скулам Краева ходят желваки и он сжимает до белых костяшек кулаки, спокойствие Максима Евгеньевича его бесит с каждой секундой все больше.

— Нам нужен вездеход. Прямо сейчас, — Марк произносит эти слова с паузами, явно сдерживаясь, хотя взглядом уже просто уничтожил Горского.

— Вы что, собираетесь уезжать? Но ведь веселье только началось!

— Веселье?! — лицо босса искажает ярость и он повышает тон, — на невооруженную группу напали дикие звери — это веселье?! Нет, ясно, что в здешнем лесу их достаточно, но ты даже не потрудился сказать, что здесь гуляет стая волков!

— Но они обычно не нападали! — Горский рассеянно пожимает плечами, а после хлопает себя по лбу, — А! Может это потому что Мария возилась с собакой? Они почуяли ее запах и…

— Мне плевать! — от оглушительного окрика Марка я испуганно вжимаю голову в плечи. Горский тоже, но наверное больше от неожиданности, — Я подвергал опасности своих людей! Если бы знал, что здесь разгуливает голодная свора, ни за что не повез сюда никого из них!

— Марк, — зову робко. Краев разворачивается резко и окидывает меня хмурым взглядом, — Максим Евгеньевич говорил, что здесь водятся волки. И что кабаны тоже. И медведь-шатун…

С каждым словом Марк мрачнеет еще больше. Даже жалею, что рот открыла, потому что он внезапно становится просто убийственно спокойным. Разворачивается к Горскому и холодно цедит:

— Отлично, что вы предупредили о такой опасности, жаль только не того, кто отвечает за жизнь каждого из сотрудников. Нам нужен исправный вездеход. Распорядитесь, чтобы нас сегодня же доставили со взлетной полосы сначала в Питер, а после в Курск. Если, конечно, не хотите проблем.

— Но… вы не можете уехать, я еще ничего не подписывал! — восклицает удивленно инвестор.

— Мне плевать. Договор на строительство можете засунуть себе в задницу.

Я испуганно зажимаю рот рукой и округлившимися глазами смотрю на босса. Краев совсем с ума сошел? Он ведь так хотел заключить этот контракт!

— Поговорим у вас в офисе, — голос Горского как арктический лед. Он бросает недобрый взгляд на меня и выходит из комнаты.

Марк молчит некоторое время, а после подходит ближе и опускается на постель рядом со мной.

— Как ты? Я обработал и перевязал рану. Волк не успел растерзать одежду, поэтому укусы неглубокие, но врачу все равно надо показаться.

Только сейчас вспоминаю про нападение. За этой перепалкой я совсем забыла про тот ужас, что пришлось пережить. От одного воспоминания о нашей прогулке бросает в ледяной пот! Опомнившись, хватаю босса за руку:

— Вениамин!

— С ним все в порядке.

— Хорошо… — выдыхаю я.

Только сейчас, когда я понимаю, что мы могли погибнуть, тело начинает бить нервная дрожь. Если бы не Марк… Бросаю осторожный взгляд на сидящего рядом мужчину и меня словно поражает молнией.

— Ты… у тебя… — несколько тонких седых волосков на виске резко выделяются на фоне темных прядей Марка, и в груди становится горячо. На глаза наворачиваются слезы, я тихо спрашиваю: — Испугался за меня?

Краев смотрит долго, таким взглядом, от которого все понятно без слов, а после усмехается:

— Знаешь, Маша, одно дело, когда ты треплешь нервы в безопасном месте и совсем другое, когда я вижу, что тебя грызет стая голодных волков. Очень, знаешь ли, отрезвляет.

Сильная рука сжимает мою ладошку и я кусаю губы. Никто и никогда так сильно не боялся за меня. Не настолько, чтобы бросаться на помощь, рискуя собой.

— Нога почти не болит… — невпопад шепчу хрипло, только чтобы избежать слишком серьезного разговора сейчас.

— Это хорошо, — Марк смотрит на меня внимательно, а после поднимается, — полежи, скоро мы вернемся домой, и врач осмотрит твою ногу. Я схожу проверю, все ли собрались.

Краев ободряюще улыбается напоследок и выходит из комнаты. Очень вовремя, потому что меня накрывает ошеломляющей волной горячей благодарности и испуга одновременно. Я дрожу, поспешно вытираю слезы и понимаю, что даже словами не могу выразить то, что чувствую к нему. Марк спас мне жизнь, не раздумывая бросился на помощь навстречу голодной стае, даже не подумав о том, что может пострадать сам. И… не просит за это ничего взамен, не пользуется этим, как сделал бы Эдуард.

Хотя я бы не раздумывая отдала абсолютно все, что имею.

Глава 18. Решено за меня

Долгая дорога с двумя перелетами действительно выматывает слишком сильно. Особенно если так кататься через день. Хорошо хоть Горский после скандала не заартачился и переправил нас всех назад, не создавая препятствий.

Правда, остальным сотрудникам «Парнаса», в отличие от меня, повезло больше. Потому что из аэропорта они все разъехались по домам, а вот меня мой заботливый босс и правда потащил к врачу! Частная клиника работала круглосуточно, так что работники и анализы взяли, и ногу перевязали, и уколы сделали. Хотя я протестовала сильно! Еще больше я протестовала, когда узнала, что таких уколов придется сделать как минимум пять!

— Маша, ну что ты как маленькая? Неизвестно, чем болели эти твари. От бешенства, например, лечения практически нет. Несколько уколов для профилактики и…

— Но он почти не прокусил через одежду! — привела я аргумент.

— Я в курсе, что ты боишься уколов, мышка, но поверь — ты не отвертишься. Я лично прослежу.

— И как же? Силком меня будешь таскать сюда? У тебя ведь дела постоянно!

Лучше бы я молчала, потому что Краев посмотрел на меня фирменным убийственным взглядом, будто видел впервые в жизни, и произнес невозмутимо:

— Мой водитель будет возить тебя в клинику каждый день. Если надо — силой. Он как раз бывший спецназовец. Так что лучше веди себя хорошо и слушайся врача.

Я прикусила язык и только кивнула. А что я? Я ничего! Надо так надо, как говорится.

Дорога к дому прошла в молчании. Лично я вымоталась так, что чувствовала себя как желе — хотелось растечься на чем-нибудь мягком и не вставать как минимум двое суток.

— Насыщенный день вышел… — выдыхаю я, когда Марк останавливает машину у подъезда, где я снимаю квартиру.

— Это точно, — он коротко усмехается, устало откидывается на спинку кресла и глушит мотор. В салоне повисает полумрак, но я буквально кожей ощущаю взгляд Краева на себе.

— Не выходи завтра на работу.

— Почему? У меня совсем не болит нога.

— Сейчас раннее утро, скоро рассветет. После дороги все устали, так что я решил на завтра всем командировочным дать отгул. Надо, чтобы все просто выспались и пришли в себя после поездки. Все равно толку от таких работников будет мало.

— Ты очень заботливый начальник, — без тени сарказма хвалю я.

— Очень. Хочешь остаться работать под моим началом подольше? — говорит он с тихим смехом, но голос остается серьезным.

Чтобы перевести все в шутку и хоть как-то разрядить обстановку, смеюсь в ответ. Ох, не надо о таком даже думать…

— Не стоило так грубо с Горским говорить. Ты же так хотел заключить этот контракт, — вполголоса говорю я вместо ответа.

— Ничего. Свет клином не сошелся. Для меня главное, что все в безопасности и что с тобой все в порядке.

Сердце пропускает удар и с трудом удается выровнять дыхание, когда Марк невесомо касается пальцами моей щеки.

— Сильно испугалась? — его шепот в темноте звучит слишком интимно.

— Немного, — голос почему-то хриплый.

— А я сильно. Там, в лесу, когда увидел тебя на снегу, а вокруг волки… в жизни такого ужаса не испытывал…

Боже-боже-боже! Сердце бьется после этого признания как сумасшедшее, даже руки начинают дрожать от волнения. Во рту моментально становится сухо.

— Все в порядке, Марк. Хорошо, что ты успел на помощь. С… спасибо тебе, — говорю едва слышно и перехватываю его ладонь, — мне… мне пора, наверное.

Вырываюсь из машины вихрем. Холодный воздух мгновенно опаляет горящие щеки, но даже легкий мороз и свежесть не помогают прийти в себя. Привычно взбегаю по лестнице, не дожидаясь лифта, и когда я уже открываю дверь, слышу гулкие шаги позади себя.

Сердце пропускает удар.

Резко разворачиваюсь и почти нос к носу сталкиваюсь с Краевым.

— Зачем ты за мной идешь? — возмущенно отпихиваю мужчину, но бесполезно. Проще танк с места сдвинуть!

— Вообще-то я тоже живу здесь, — он указывает ключами за мою спину на соседнюю дверь, но делает шаг не к ней, а ко мне.

— Ох, отлично, мы еще и соседи… Это здесь у тебя трубу прорвало и ремонт шел? — несу околесицу, а сама отступаю назад.

— Здесь, — отвечает босс с легкой усмешкой. — А ты против?

Упираюсь лопатками в стену. Теперь бежать некуда. Расстояние между нами стремительно сокращается до нескольких сантиметров. Я невольно крепче вжимаюсь в препятствие стеной и зачем-то встаю на цыпочки. И не могу отвести взгляда от его темнеющих глаз.

— Не очень… — срывающимся шепотом выдыхаю прямо в губы Марка.

Его взгляд мгновенно становится обжигающим. Краев вдруг резко прижимает меня к себе, стискивает в стальных объятиях, не оставляя ни миллиметра свободного пространства. И это хорошо, потому что от опаляющего мои губы чужого дыхания по позвоночнику вниз летят мурашки и колени подгибаются. Цепляюсь пальцами за его куртку как за единственное спасение и тянусь навстречу.

Наши губы почти соприкасаются — я даже не дышу в этот момент. Только зажмуриваюсь и отдаюсь этой буре желания внутри. Почти чувствую этот поцелуй, такой желанный и сладкий, что уже сейчас от предвкушения покалывает кончики пальцев, словно от разряда тока. И в следующую секунду, когда самое важное вот-вот должно было произойти, телефон внезапно взрывается истеричной мелодией на весь подъезд!

От громкого звука испуганно дергаюсь. Пользуюсь моментом, пока Марк ослабляет хватку и ускользаю из его рук. Пальцы дрожат, даже айфон удается не сразу вытащить. На дисплее — фото человека, которого сейчас хотелось слышать меньше всего на свете.

— Отец… — выдыхаю я обреченно, глядя на экран.

Черт, я ведь не звонила ему несколько дней!

— Прости, Марк, мне пора. Увидимся на работе! — дергаю ручку двери и кометой влетаю в темную прихожую.

— Маша, подожди! — Краев дергает дверь на себя, но я успеваю наощупь закрыть один из замков.

— Марк, доброй ночи. Серьезно. Мне нужно поговорить с отцом, — говорю я громче, прислоняясь пылающим лбом к холодной железной обшивке.

Слышу, как он едва слышно ругается на площадке, а после соседняя дверь наконец хлопает и становится тихо. Пока звонок не сбросился, торопливо провожу по экрану и подношу трубку к уху. И даже не успеваю ничего сказать.

— Ты где шляешься?! — грозный рев отца сразу же оглушает и звучит будто отовсюду разом. Даже голову испуганно вжимаю в плечи и зажмуриваюсь — ощущение такое, что сейчас он выйдет из кухни и даст мне оплеуху.

— Прости, отец, просто мы были в командировке и… — лепечу поспешно.

— ГДЕ?!! — голос отца становится еще громче, — В какой еще командировке? Ты рехнулась там совсем?! Ты же взяла отпуск!

Твою мать… Он ведь не в курсе, что на самом деле все это время я работаю здесь. И хорошо бы, если бы не знал совсем.

— Понимаешь, мой бывший преподаватель очень просил его подменить. — торопливо оправдываюсь, лишь бы отец не сердился, — Ему срочно нужен был больничный, вот я и…

— Мне плевать!! Ты что, забыла, зачем ты там?

— Это не мешает, честно!

— Да? — голос у отца притворно-ласковый. Я знаю, что обычно он ведет себя так, когда взбешен, и от паники сдавливает горло. В таком состоянии он способен на все, — И что же Таисия? Она уже собирается домой?

Кусаю губы, медлю с ответом, а после поспешно вру:

— Да.

— Тогда я пришлю за вами своего человека.

— Нет! — резко восклицаю я и нервно выдыхаю, — в смысле, ты не так понял. Она постепенно приходит к этому. Ну, ты понимаешь, она уже сильно разочаровалась в своем Толике, ей совсем немного осталось. Знаешь, эти дружки его, работать ей приходится, денег не хватает. Она ведь не привыкла к такой жизни.

— Мне абсолютно плевать, к чему привыкла эта пигалица! Она ведь спит с этим отребьем?

— Я… я не знаю, — сдавленно шепчу в трубку. — Может быть.

— Почувствовала себя взрослой, так легко профукала свою девственность! Хорошо если никто не узнает про этого гопника, заштопаем ее по-тихому, и тогда выйдет замуж девочкой. Иначе не видать ей брака с нефтяником. Идиотка!

К горлу подкатывает тошнотворный комок. Наверное, никогда в жизни мне не было так гадко на душе, как сейчас, когда человек, что должен быть для меня самым родным, говорит о моей сестре и своей дочери как о куске мяса, который главное выгодно продать.

— Что молчишь? — говорит отец уже спокойнее, а после добавляет с недовольством, — Ты совсем не звонила Эдуарду. Он волнуется.

— Д-да. Там не было связи.

Отчасти я говорю правду — связи ведь посреди леса действительно не было. Это в остальное время я предпочитала отговариваться головной болью или просто отключать телефон. Разговаривать с женихом не было никакого желания.

— Твоя задача не работать там, а вправить мозги Тае, пока этим не занялся я. Не справишься — знай, что я цацкаться с твоей дурой-сестрой не стану. И не забывай, что твоя свадьба уже совсем скоро. Платье тебе и все побрякушки уже выбрали, всем остальным занимаются спецы, но главное не это.

— А что? — спрашиваю бесцветно.

— Не строй из себя идиотку, — раздраженно шипит отец, — тебе надо быть ласковой и внимательной со своим женихом. Мне тебя что, еще поучить, как надо мужика ублажать, чтобы он меньше языком трепал? Твой Эдуард тюфяк, конечно, но не идиот. Он уже сказал мне, что ты с ним на связь почти не выходишь, а если папочке побежит жаловаться? Контракт на слияние фирм мы подпишем только после вашего гребаного визита в ЗАГС! Так что будь паинькой добровольно, чтобы заставлять не пришлось.

Я сползла по стене вниз и уселась прямо на пол, тоскливо глядя в стену напротив. За окном медленносветало, начинался новый день, а мне уже от обрисованных перспектив хотелось удавиться. Лучше бы я осталась в том лесу…

— Смотри, не свяжись там с каким-нибудь гопником, как твоя пустоголовая сестренка. Узнаю что-нибудь подобное — слушать не стану, я не твой женишок, которому можно вешать лапшу на уши. Приволоку обеих за волосы, жалеть не стану. Никого, — выделил он, — Все уяснила?

Сглатываю горький комок и поспешно оправдываюсь:

— Папа, да здесь никого у меня нет, чего ты…

— Я спросил: поняла?! — прорычал в трубку отец.

— Д-да.

— Отлично. Даже не думай нарушать мои планы, и Таисии передай то же самое. Пусть думает быстрее, иначе разговаривать буду по-другому. Все, отбой.

Роняю руку с телефоном на колени и закрываю глаза. После разговора внутри остается только горечь и тоска. Отец никогда не интересовался делами, не желал чего-то доброго, всегда общался с нами так. Но не это сейчас главное. Важно то, что мне с Таей абсолютно неоткуда было ждать помощи. Мама даже не звонила нам — может отец запретил, а может просто не хотела. Да и все равно она встанет на сторону отца. А больше и обратиться было не к кому…

Все давно решено за меня, за Таю. Пытаться что-то изменить — все равно, что биться в глухую стену: бесполезно, никто не услышит. Надо просто перестать думать о том, что можно жить по-другому и любить, кого хочется, а не того, кого приказал отец. В конце концов, он ведь желает нам счастья и сытой жизни, что наверное не так уж плохо. Наверное…

Глава 19. Пикантный обмен

Звонок в дверь резко выдернул из сна и в первые полминуты я даже не сообразила, где нахожусь. Оказалось, что лежу прямо на полу в прихожей, причем даже в куртке! Недаром мне какая-то пустыня снилась, так в ней было жарко!

Поспешно стягиваю с себя это одеяние и на ходу приглаживаю волосы.

— Доставка! Тут и тут распишитесь! — даже дверь открыть не успела, а курьер уже оглушил.

Недоверчиво смотрю на часы на руке и возмущенно восклицаю:

— С ума что ли сошли?! Кто заказывает доставку на семь утра!

— Вы, — невозмутимо бурчит парень, насильно вручая коробку.

— Я заказывала на семь вечера!

С ехидной улыбкой курьер ткнул в лист бумаги, где четко значилось — время доставки 7 утра.

— Спасибо, до свидания, — тушуюсь я, поспешно чиркаю подпись, где нужно и захлопываю дверь.

Про посылку я вспомнила только вечером, когда всласть выспалась, поговорила с Эдуардом (потому что дальше избегать его было нельзя), и поела остывший омлет. Я ведь заказала просто шикарный комплект нижнего белья — сногсшибательные красные кружева по сути ничего, наверное, и не прикрывали, но созданы — то они были как раз для другого! Неделю назад реклама всплывала на ноутбуке раз двадцать, так что я решила, что это знак. Быстро добавила в корзину и оформила заказ, хотя не носила такого белья, а наряжаться для Эдуарда не хотелось вообще.

Коробку я нашла быстро. От предвкушения дрожали руки, и я в нетерпении разодрала полиэтиленовую пленку с адресом, в которую она была замотана. Правда вместо двух красных тряпочек, которые стоили целое состояние, я обнаружила пару белых рубашек!

— Вот блин… — простонала обреченно.

Даже подумать стыдно, что курьер перепутал посылки и прямо сейчас кто — то вскрывал коробку и любовался сексуальным комплектом белья!

Пришлось разыскивать улетевшую в неведомые дали обертку и изучать ее. Адрес вроде был правильный, а вот получателя прочесть оказалось невозможно — полиэтилен в этом месте растянулся, буквы искривились и исчезли.

— Неужели положили не то? — я обескураженно развернула одну из рубашек. Обычный крой, мужская, на вид размеров на десять больше. Как такое можно спутать с крохотным красным бельем?

В дверь позвонили и в душе всколыхнулась радость. Наверное, в фирме доставки поняли, что ошиблись, и теперь обменяют эту бесполезную коробку на мою! Даже в глазок не посмотрела, торопливо отперла замки и распахнула дверь. И тут же себе поклялась десять раз смотреть в него, прежде чем открывать!

Передо мной стоял Марк, лениво привалившись к косяку двери, и крутил на пальце красные кружевные трусики.

— Кажется, это твое, — с ленивой ухмылкой произнес он.

От удивления даже слова выдавить не смогла, только почувствовала — пошел горячий румянец по щекам. А что лучше делать, чтобы скрыть смущение? Правильно, идти в наступление!

— Т-ты что, открывал мою посылку?!

— Очевидно, да, — Краев как бы в доказательство покачал трусиками, не переставая нагло ухмыляться.

— Хватит размахивать на весь подъезд моим бельем! — разозлилась я, отбирая заветную тряпочку у этого бесчувственного изверга.

— У меня еще кое-что есть, — поцокал языком Марк, доставая из-за спины кружевной красный бюстгальтер.

— А вдруг это твой?

— Не мой размерчик, — нахально улыбаясь, заявляет наглец. И не забывает при этом еще разглядывать откровенным взглядом мою грудь!

Удивительное дело — стою в длиннющей футболке, а ощущение такое, будто голая!

— Если это намек, что у меня грудь маленькая, то тебе не жить, Краев!

— Да нет, как раз в моем вкусе, — ухмылка становится пошлой и он делает шаг ко мне.

— Так, все! — успеваю захлопнуть дверь перед его носом и мчусь за раздербаненной коробкой. Открываю, вручаю ее получателю и выдираю из рук лифчик.

— Спасибо, вы лучший на свете курьер, — язвительно благодарю, разворачиваю Марка и пыхтя толкаю в спину к распахнутой двери его квартиры.

— Если ты такие заказы делаете постоянно, готов стать личным курьером! — Краев не упирается, но потом разворачивается ко мне, — что, и на чай даже не пригласишь?

— У меня его не с чем пить! — сдувая прядь со лба, отрезаю сурово.

— А как же? — Марк глазами указывает на изрядно помятые кружева в моей руке и лениво приподнимает бровь.

— Дома пей, с рубашками! — кажется, у меня уже даже уши горят от смущения.

— К слову, этот восхитительный кружевной комплектик и правда хорош. Одеждой, конечно, не назовешь, но…

— Пока!

Чтобы не слушать больше подтрунивания и не смущаться, поспешно захлопываю дверь. Сказать прямо — позорно спасаюсь бегством.

— Не забудь надеть под свой офисный наряд! — со смехом громко советует Марк на площадке, и я со стоном прячу лицо в руках. Ну ни стыда у человека, ни совести!

Глава 20. Провокация

На следующее утро я даже через проходную не успела пройти, как секретарша Леночка, вся взмыленная и раскрасневшаяся от беготни, вручила мне какие-то папки.

— Марк Захарович срочное собрание объявил, уже хотела вам звонить, — протараторила она, — это вот передайте ему, я побегу, мне еще Леднева найти надо.

Только рот открыла, чтобы поприветствовать девушку, а ее уже след простыл! С чего вдруг такой срочный сбор? Я сверилась с часами: до рабочего дня еще было полчаса, а Марк уже был на месте? Интересно!

Перехватив гору папок поудобнее, быстрым шагом направляюсь в переговорную. Чтобы вежливо постучать нужны были свободные руки, так что я без зазрения совести попинала дверь носком туфли и вошла, не дожидаясь приглашения.

— Доброе утро! Что такое срочное стряслось?

Марк сидел в кресле во главе стола и с хмурым видом лихорадочно просматривал бумаги.

— Горский едет, — ответил босс коротко, не поднимая головы.

— О, — вскидываю брови и сгружаю на стол тяжеленные папки, — твоя секретарша просила передать. С юристами?

— И с ними тоже. Но это чистая формальность, он уже на все согласился.

— На что согласился? — чувствую, как у меня замирает сердце. Неужели Горский решил отомстить таким образом и сейчас едет требовать у Марка отступные? Да еще и вместе с юристами должен пожаловать. Вдруг вообще судебный иск готовит?

— На контракт, — Краев придвигает к себе верхнюю папку и торопливо ее пролистывает.

— Ты серьезно? Горский приедет заключать контракт на строительство?!

— Сам удивлен, — Марк наконец отрывается от своего занятия и усмехается довольно, — на тех условиях, что мы ему предложили в первый раз.

Дверь переговорной со стуком распахивается — Леночка приносит новую порцию папок. Бедная девушка, надо сказать Краеву, чтобы хоть помощника-парня ей нанял, чтобы такие тяжести таскал. Кабинет начал быстро заполняться другими сотрудниками, непосредственно работающими с этим заказом, и пришлось сесть на другом конце стола. Весь пакет документов был подготовлен давным-давно, так что совещание перед приездом Горского прошло достаточно быстро.

— Леднев, просмотри все документы, что идут сегодня на подпись. Никаких ошибок быть не должно, мы и так слишком много времени потратили на этого клиента, — отдал последнее распоряжение Краев. Сосредоточенный, собранный и серьезный, он так и притягивал взгляд.

— Наконец! Вообще-то за то, что мы с Машей пережили, он должен еще как минимум пять процентов накинуть! — возмущенно хлопнул ладонью по столу Вениамин.

— Накинул десять, но пока договор не подписан, лучше не радоваться. Так, всё, за работу! — скомандовал Марк и сотрудники «Парнаса» начали спешно покидать кабинет.

Краев будто бы специально дождался, когда все начнут собираться и окликнул:

— Мария Викторовна, у меня к вам важный вопрос, задержитесь.

Пришлось пропустить коллег и остаться. Дожидаюсь, когда переговорная опустеет, и только тогда спрашиваю:

— Да, Марк Захарович?

Краев вертит между пальцев перьевую ручку и расслабленно откидывается на спинку кресла.

— Этот комплектик на тебе?

Обескураженно хлопаю глазами и хрипло выдавливаю:

— Что?

— Тот кружевной комплект нижнего белья, что я вчера отдал, — терпеливо поясняет он, на губах расцветает уже знакомая пошлая ухмылка.

Он это серьезно?! Так дурачиться перед серьезными переговорами!

Возмущенно отрезаю:

— Извините, дорогой босс, мне надо подготовить важные документы к приезду Горского! — и напоследок сердито хлопаю дверью.

Ну какой же наглец!

Переговоры, на удивление, проходят просто без сучка и задоринки. Горский не шутит дурацкие шутки, ни с кем не флиртует, даже никаких правок в проект не вносит, со всем соглашается! Может быть почувствовал свою вину за то, что было в Карелии? Потому что весь процесс от начала обсуждения до момента, когда Максим Евгеньевич ставит свои подписи во всех бумагах, занимает не больше двадцати минут!

Еще одно открытие дня — красивое белье действительно придает невероятную уверенность в себе. Хоть в строгое офисное платье оденься, хоть мешок безразмерный нацепи, но если под ним будет соблазнительный кружевной комплект, то ты ощутишь себя королевой!

Мои внутренние демоны так и подстегивали немедленно отомстить Краеву за все те минуты, когда я чувствовала себя глупо и неловко от смущения. Тем более что после того, как Горский подписал все документы и отбыл восвояси, градус настроения повысился. Так что я терпеливо дожидалась, когда довольные сотрудники «Парнаса» покинут переговорную, и делала вид, что неторопливо собираю в сумку документы.

Марк изучал бумаги и даже головы не поднимал, настолько увлекся своим занятием. Несколько шагов к двери, и только взявшись за ее ручку, я оборачиваюсь и зову:

— Марк…

— Да? — он поднимает сосредоточенный взгляд, смотрит вопросительно.

— Он на мне, — говорю с легкой усмешкой и поясняю, увидев непонимающий взгляд в ответ, — я надела сегодня то кружевное белье.

Только через пару секунд до Краева доходит смысл сказанного. Внутри все ликует, когда я вижу, как у него вытягивается лицо и загорается хищный огонек в глубине глаз — он осматривает меня жадно, словно старается представить, как именно я выгляжу без платья. Кабинет покидаю под потрясенное молчание. Это ощущение горящего взгляда в спину — незабываемо!

Из переговорной лечу, словно на крыльях. Все это неправильно и нечестно, но как же мне понравилось его дразнить! Впервые я ощутила власть над сильным мужчиной, и не он, а я спровоцировала этот интерес.

В финансовом отделе все немедленно замолкают, едва я открываю дверь. Только тайком выглядывают из-за мониторов. Почему-то атмосфера разом накаляется и все глупости мгновенно вылетают из головы. Хмуро оглядываю девушек, пытаясь уловить, почему вдруг мои подчиненные стыдливо прячут глаза.

Успеваю сделать только два шага, как спотыкаюсь на ровном месте — из моего кабинета тенью вышмыгивает Дана, главный бухгалтер. Того самого кабинета, который я лично закрыла на ключ полчаса назад! В первую секунду даже дар речи теряю от такой наглости, но тут же прихожу в себя:

— Как это понимать?!

— Простите, Мария Викторовна, — робко зачастила побледневшая женщина, — меня вызвали.

— В мой кабинет? Кто?!

— Вы лучше зайдите, узнайте сами.

Да что такое?! Неужели Каменский так рано вернулся?

Я еще не успела зайти в кабинет, а за спиной уже взметнулись злые шепотки местных сплетниц. Жаль, ничего не смогла расслышать, потому что меня как будто оглушило: в моем кабинете собралось не меньше шести человек! Мужчины в идеально выглаженных костюмах вяло копались в столе, на полках и в компьютере, явно не заботясь тем, что их сюда вообще-то никто не пускал!

— Что это за собрание? Как вы попали в мой кабинет? — от возмущения даже в горле першит.

Все присутствующие словно по команде разом поворачивают ко мне головы.

— Мария Викторовна Никольская? — интересуется деловым тоном худощавый брюнет. Весь его вид буквально кричит о том, что он серьезен и не привык шутить.

— Да, это я. А вы кто такой? Что здесь происходит?

— Я — Збигнев Игорь Валентинович, начальник службы безопасности фирмы «Парнас».

— Приятно познакомиться, — с сарказмом произношу я и скрещиваю руки на груди, — а теперь потрудитесь объяснить, что происходит в моем кабинете!

Игорь Валентинович нехорошо улыбается и от его хищного оскала у меня нехорошо екает внутри.

— Вы обвиняетесь в коммерческом шпионаже. Присаживайтесь, Мария Викторовна, нам предстоит долгий разговор.

Глава 21. Можно ли тебе верить?

Нет, нет, нет, да. Нет, я этого не делала. Нет, это не я. Нет, я не знаю, откуда эти файлы взялись на моем компьютере. Да, я понимаю, чем мне эта ситуация грозит. Вопросы идут по кругу, за прошедшие два часа я не слышу ничего нового. Пока сотрудники службы безопасности буквально вверх дном переворачивают кабинет, Збигнев со скучающим видом расспрашивает у меня одно и то же, раз за разом.

Хоть я и напугана, но стараюсь отвечать бодро. Точнее, старалась, потому что сейчас я просто устала от этого бреда. Голова просто раскалывалась от монотонного голоса брюнета.

— Послушайте, — в который раз от его пронизывающего взгляда кожу продрал мороз, но усталость берет верх и я продолжаю, — я непричастна к этому. Может это вообще дело рук Каменского?

— Сбрасываете свою вину на других, Мария Викторовна? — глаза Збигнева нехорошо блеснули.

Помню, что его зовут Игорь, но отчество исчезло где-то в памяти.

— Нет. Просто я недолго здесь работаю, в отличие от него.

— Файлы отправили несколько дней назад. Вы видите Каменского на рабочем месте?

— Нет, но он мог прийти сюда и отправить их.

— Для чего?

— Чтобы подставить меня? — пожимаю плечами.

— А зачем ему это?

— Наверное, чтобы снять с себя вину! — не выдерживаю я. От нервов и напряжения даже голова закружилась, но Збигнев и не думал отставать.

— Как все логично звучит из ваших уст. Долго придумывали себе оправдание?

— Это не оправдание! Это просто логичное объяснение, — вздох сам собой срывается с губ.

— Каменский находится на лечении в Германии, я сегодня утром звонил в клинику — он там и никуда не отлучался. А на проходной ключи от кабинета выдавались под роспись только вам. Какое оправдание вы придумаете теперь?

Молчу, растерянно глядя на Збигнева. То есть он хочет сказать, что другого подозреваемого, кроме меня, нет?

— О, или может вы захотите подключить вашего папочку? — неожиданно зло сплевывает он, а после резко подался вперед. Лицо мужчины исказилось ненавистью, когда он прошипел, — Только имей в виду, что он тебе не поможет! У меня предостаточно знакомых, благодаря которым я легко смогу упрятать тебя за решетку по 276 УК на парочку лет. Говорят, в женских тюрьмах любят красивых девочек. Очень своеобразно любят.

Збигнев буравит меня злорадным взглядом и едва не скрипит зубами после тирады. А меня после этого выпада начинает мелко трясти. Поспешно прячу руки под столом, чтобы не показать, как дрожат пальцы.

Дверь кабинета резко распахивается и от неожиданности я чуть ли не подпрыгиваю на месте. Оборачиваюсь и вижу Краева. Он не смотрит на меня, прожигает Збигнева тяжелым взглядом и буквально рычит:

— В мой кабинет. Сейчас.

Игорь дожидается, когда Марк уйдет и кивает на меня, обращаясь к одному из сотрудников:

— В приемную ее. Позови охрану, пусть проследит, чтобы она не сбежала. Поговорим после, — с любезной акульей ухмылкой говорит он уже мне.

Когда брюнет уходит, даже дышать становится легче. А еще хочется совсем по-детски разреветься и только усилием воли удается подавить истерику.

Марк

Сегодня было отличное утро, начиная от самого пробуждения и заканчивая тем моментом, когда мышка, покачивая бедрами, вышмыгнула из кабинета как раз в тот момент, когда я был готов рвануть следом. Поймать, прижать, задрать это чертово платье и самолично убедиться, что девушка не врала, и под ним действительно были соблазнительные кружева.

И меньше всего я ждал, что я узнаю новостью о том, что служба безопасности выявила утечку информации. Причиной которой была Маша, по словам Игоря. Друг лениво развалился на диване и расслабленно вертел зажигалку в пальцах. А вот я, в отличие от него, спокойным не был.

— Где она сейчас? — после долгого молчания спрашиваю я.

— В приемной у тебя сидит. Я ее кабинет проверил, ее опросил — не признается, конечно. Стандартно.

— Ты в своем уме? — взрываюсь я, — Для чего Маше вообще нужны эти данные?

— Не будь идиотом, Марк. Она так удачно пришла именно в твою фирму подменить Каменского, пока он в клинике. И за то небольшое время, пока здесь работает, «Парнас» умудрился проиграть два тендера на строительство. Плюс еще два важных клиента ушли. Это что, просто совпадения?

Хмуро потираю подбородок и откидываюсь на спинку кресла. Вот это новости. Смотрю на Игоря мрачно:

— Почему я не в курсе?

— Очевидно, ты бы был в курсе, если бы отвлекся от мыслей о том, как разложить эту девку у себя на столе, — хмыкает друг.

— И кто вместо нас выполняет теперь госзаказ на строительство?

— Угадай с одного раза. Контракты ушли по бумагам местной фирме. Но это филиал компании из Москвы. Принадлежит какому-то Смирнову А. В. Подставное лицо Комарова.

— Как ты узнал?

— Поискал в списке негласных инвесторов, — пожал плечами Игорь, — пришлось кое-кого подключить.

— Значит, им передали все данные о балансе «Парнаса» и готовящихся сделках. Шикарно.

— Не только. Савва пошерстил компьютер твоей Маши — она еще успела проектную документацию на один из объектов слить.

— С рабочего компа? Если бы она пришла шпионить и сливать информацию своему отцу, то не стала бы так глупо следить. Пользовалась бы только личным компьютером для отправки сообщений — это очевидно.

— Блондинка, что с нее взять, — голос друга так и сочится злорадным сарказмом.

Ощущаю, как гнев затопляет каждую клеточку. Приходится закрыть глаза на несколько секунд и прийти в себя, чтобы не вспылить.

— Придержи язык, Игорь, — говорю вкрадчиво.

— Да без разницы, — друг кашляет и уже мягче продолжает, — Она наследила, это очевидно. Может папаша впервые ее о таком попросил, вот она и сделала, как могла.

— Маша не дура, — качаю я головой и перевожу взгляд за окно.

Голова просто гудит от последних новостей. А ведь мышка уже предала меня однажды… пусть это было давно и совсем не связано с бизнесом, но…

— Ты не веришь, что она виновна, — не спрашивает, а констатирует разочарованно Игорь.

— Скажи, — поворачиваюсь и смотрю ему в глаза, — только честно. Если бы тебе сказали, что твоя женщина пошла против тебя и за спиной предала, ты поверишь сразу же?

— Она не твоя женщина, — рубит безжалостно друг. — А тебе пора перестать думать тем, что между ног и подумать головой. Ты что, из-за какой-то юбки, что подставила тебя, хочешь потерять бизнес, который всю жизнь строил? Спустишь ей с рук все убытки?

Игорь давил и нагнетал. Была в его словах и доля правды, конечно, но…

Я порывисто поднимаюсь и выхожу из кабинета. Сталкиваюсь взглядом с Машей, едва открываю дверь. Она сидит в приемной рядом с охранником и нервно комкает свою крохотную сумочку в руках. Робкая, бледная, перепуганная, смотрит на меня своими глазами олененка, словно молча хочет что-то сказать.

Идиотская ситуация. Все улики, что пока были найдены, прямо указывали на нее. Умом я понимал, что это очевидно, но сердцем…

Хмуро отворачиваюсь и бросаю Игорю — он стоит прямо за спиной:

— Разберись со всем. Носом землю рой, но найди мне того, кто это сделал.

— Нашел, — ухмыляясь, говорит Игорь и кивает на Машу. Мышка сжимается под его взглядом, когда он жестко обращается к ней, — не покидайте пределы города, Мария Викторовна, пока идет внутреннее расследование.

— Заткнись, — шиплю я, а после хватаю Машу за локоть и заставляю быстро встать со стула. Охранник дергается следом, но я одариваю его выразительным взглядом и амбал остается на месте.

Мышка не сопротивляется, покорно бежит следом, несмотря на то, что я иду слишком быстро. Не говорит ни слова по дороге домой, только испуганно вжимается в сиденье, когда я гоню, словно сумасшедший, к ее квартире.

Уже возле дверей я сухо требую:

— Ключи.

Маша дрожащими руками достает из их сумки. Связка путается в каких-то девичьих мелочах. Нетерпеливо выхватываю их и быстро открываю дверь в ее квартиру.

— Что мне делать теперь? — спрашивает она рассеянно.

— Будь дома. Пока идет расследование, лучше никуда не уезжай из города.

Маша покорно кивает и шагает в прихожую.

— Марк… — ее робкий шепот бьет по и так натянутым нервам. Она оборачивается порывисто, в чистых глазах стоят слезы, — я этого не делала. Клянусь.

Закрыть дверь и уйти — очень просто, вроде бы. Но не для меня. Не в тот момент, когда я вижу, что она испугана и дрожит, одна посреди пустой квартиры.

Делаю шаг к ней и одним движением привлекаю к себе. Маша льнет, прижимается крепче, и я зарываюсь ладонью в ее волосах, утыкаюсь носом в пахнущие сладкой карамелью волосы. Как в детстве.

— Я знаю. Я со всем разберусь, мышка, — шепчу успокаивающе на ухо и отстраняюсь. Беру ее заплаканное личико в руки и пальцами стираю соленые дорожки.

Она торопливо кивает, прикусывая нижнюю губу. Смотрю строго:

— Обещай мне кое-что.

— Все, что хочешь, — отзывается Маша, не раздумывая.

— Сейчас ты успокоишься, примешь душ и ляжешь спать. Не будешь переживать и плакать. Тебе ничего не грозит, я все решу. Хорошо?

— Х-хорошо, — она чуть заикается от слез, но все равно слабо улыбается.

— Вот и отлично. Только не отключай телефон, будь на связи.

Уже на улице я закуриваю, стоя у подъезда. Только сейчас понимаю, что ни на секунду не поверил в то, что Маша виновата в произошедшем. Горький дым хоть немного приводит мысли в порядок и я ухмыляюсь, выбрасывая окурок. Дело за малым — найти того урода, что подставил Комарову и самолично у него поинтересоваться, зачем.

А ответить придется, ох как придется.

Глава 22. Потому что не нужно делать плохое хорошим людям, цыпа

— Они что, с ума там все сошли?! — Тая от возмущения не могла усидеть на месте и в который раз чуть не свалила чашку со стола, — Ты — и шпионишь! Это же бред!

— Бред, — соглашаюсь я, успевая отодвинуть многострадальную чашку с остатками кофе, — но что я могу поделать?

— Ты не будешь звонить отцу? — сестренка прикусывает губу, с надеждой глядя на меня.

— Вот еще! Если позвоню, он сразу же примчится сюда. Это будет выглядеть так, будто я и правда виновата, никак не могу выкрутиться и поэтому побежала жаловаться отцу. А мне скрывать нечего, не делала я этого! Я вообще впервые про этот дурацкий шпионаж услышала, — выпаливаю я и в сердцах отмахиваюсь. Жалко, что этот аргумент ничего не значит для Збигнева.

Тая хмурится.

— А что же тогда делать? Сама сказала, что кто-то серьезно к делу подошел — все улики против тебя. Это ведь не шутки!

— Марк не верит в то, что это я. Он пообещал разобраться. Я ему верю, — отвечаю тихо и украдкой бросаю тоскливый взгляд на телефон, что лежит на журнальном столике.

Краев был у меня два дня назад, а позвонил первый раз только вчера вечером. Понимаю, что он занят и на работе, и я ему доставила проблем этим расследованием, но я очень скучала по нему.

— Марк? — озадаченно переспрашивает Тая и мне хочется прикусить язык. Сестра ведь не знала о нем!

— Да, — отвечаю неохотно, — это мой босс. Ну, в той фирме, где я заменяю Каменского временно.

— Ого. И что, вот так просто — Марк, без отчества? — эта хитрая лиса лукаво щурится и растягивает рот в довольной улыбке.

— Без отчества. Это Марк Краев, помнишь, в детстве ты помогала мне сбегать к нему на свидание? — фыркаю весело. А что уже скрывать?

Тая в этот момент беспечно качается на двух ножках стула. От шока она разжимает пальцы и я едва успеваю поймать ее за руку.

— Не может быть! — восклицает она, подскакивая с места и хлопая в ладоши, — Вот это совпадение! И что, как он сейчас? Красивый, брутальный?

— Тая, — я неожиданно смущаюсь и пытаюсь перевести разговор на другое, — сейчас не это важно.

— Значит красивый. Ха, наконец-то конкурент твоему дурацкому Эдуарду нашелся! — задорно смеется сестра.

— Тая! — цокаю языком, — давай лучше обсудим другие проблемы.

Сестренку удается выпроводить только через два часа. За это время я успела выслушать столько подколов и шуточек, сколько за всю жизнь не слышала. И только я облегченно выдохнула, запирая за Таей дверь и радуясь долгожданной тишине, как зазвонил телефон.

Неужели Марк с новостями? Бегу в гостиную, хватаю айфон и отвечаю сразу же, даже не глядя на экран:

— Да!

— Мария Викторовна, — женский голос не кажется даже смутно знакомым, — пожалуйста, прибудьте в «Парнас». Желательно в ближайший час.

— Эм-м, в офис? Сейчас? Почему такая спешка, ведь уже половина девятого вечера, — обескураженно переспрашиваю я, сверяясь с часами на стене. Так и есть, почти девять.

— Это касается расследования. И это в ваших интересах, — отвечает собеседница равнодушно и сбрасывает звонок.

Удивленно смотрю на погасший экран и пожимаю плечами. Неужели все так серьезно, что расследование с утра до позднего вечера ведется? И что за девушка звонила, из штата службы безопасности? Потому что голос секретарше Леночке точно не принадлежит. Но делать нечего — приходится быстро накидывать легкую куртку и вызывать такси. Вдруг и правда что-то важное? Не стали бы меня вызывать на работу в позднее время, если это не так.

На улице уже темнеет и машин на дороге совсем мало, поэтому дорога занимает всего несколько минут. Да и прохожих почти нет — весенний вечер промозглый и сырой, все наверняка сидят по домам и греются горячим чаем. И мне хочется оказаться в уютной квартире, когда я выбираюсь из такси на мокрый тротуар неподалеку.

На парковке перед зданием, где располагается офис «Парнаса», нет ни одной машины, в округе все будто вымерло. Сюда я иду медленно, хмуро оглядывая окна. Ни в одном из них не свет не горит. Быстро вытаскиваю телефон из сумки и набираю последний звонивший номер. «Абонент временно недоступен».

— Что за дурацкие шутки? — бормочу под нос. Неуютно ежусь и автоматически засовываю айфон в карман куртки.

Очевидно, что в офисе никого нет, только охранники на проходной внизу. Я останавливаюсь посреди парковки в замешательстве и не сразу слышу позади тяжелый звук шагов. Лишь когда на плечо весомо ложится ладонь, испуганно оборачиваюсь. Напротив меня трое мужчин. В сумерках не удается разглядеть их лица, но и без этого от них ощущается угроза.

— Попалась, пташка? — смеется довольным хриплым смехом тот, что стоит посередине.

В горле мгновенно пересыхает от испуга. Я поспешно отшатываюсь, но неловко поскальзываюсь на мокром тротуаре.

— Постой, малышка, только тебя ведь и ждали, — гогочет второй, подхватывая меня за талию, чтобы удержать от падения.

Мужчины обступают меня, отрезая путь к бегству. Из-за паники сердце готово просто выпрыгнуть из груди, когда между лопатками сквозь тонкую куртку врезается что-то острое.

— Не рыпайся, цыпа, а то я нервный, пораню случайно, — ухмыляется мужчина позади меня.

Он подталкивает меня в спину и я покорно шагаю, куда указано. От ужаса ладони холодеют, когда вижу впереди парк, безлюдный в это время. Только вдали смутно слышны веселые голоса, но они быстро затихают.

— Только попробуй пикнуть, прирежем прямо здесь, — предупреждает равнодушно третий сопровождающий.

— Ч-что вам нужно? — спрашиваю дрожащим голосом. Меня всю трясет от происходящего, мысли лихорадочно метаются в голове. Нужно срочно что-то придумать! И не поддаться истерике, иначе даже малейшего шанса на хороший исход не будет.

— Нам — ничего. Меньше надо было делать плохого хорошим людям.

— Это что, из-за слитых данных? Шпионажа? — догадываюсь я, — но это не я!

— Смотри-ка, цыпа еще и шпионка, — разражается хохотом мужчина, держащий нож у спины, а после так же внезапно успокаивается, — только слишком много трындит. Дрон, надо бы цыпе кляп сварганить по-быстрому.

— Да не вопрос, я как раз прихватил вот, — глупо хихикает, видимо, Дрон, доставая из кармана куртки липкую ленту.

В этот момент я перестаю чувствовать острое лезвие между лопаток, тихо выдыхаю и решаюсь. На всякий случай делаю шаг вперед и резко разворачиваюсь. От меня явно не ждут каких-то активных действий — и я этим пользуюсь! От моего пинка по колену главарь даже роняет от неожиданности нож на асфальт и воет от боли. Успеваю пихнуть одного из преследователей на асфальт, а другому с размаху швыряю в лицо сумку.

Времени больше нет. Бросаюсь бежать, и от страха не даже земли под собой не чувствую. Главное — встретить людей, хоть кого-то, чтобы попросить помощи…

Глава 23. Самое безопасное место

Я летела так, будто за мной гнались дикие звери. Да иначе этих людей и назвать было нельзя. В ушах свистел ветер, в груди ломило от избытка воздуха, а сердце билось так, что казалось вот-вот проломит ребра. «Не надо было забегать в парк» — пролетела в голове запоздалая мысль, когда гибкая ветка хлестко ударяет по подбородку. В панике оборачиваюсь, чтобы понять, оторвалась ли я от преследователей. Нога тут же цепляется за выступающий из земли корень и кубарем качусь по земле.

Щиколотку обжигает огнем и из глаз против воли текут слезы. Тихо скулю и тут же испуганно зажимаю рот ладонью, бессильно кусаю пальцы, чтобы не издать ни звука — топот ног слышится слишком близко. В ужасе оглядываюсь и, пригнувшись, медленно хромаю в противоположную от шума сторону. Бежать я больше не могу, слишком больно наступать на ногу.

Деревьев и пышных кустов в этой части парка значительно больше, а вот дорожек между ними не видно совсем. Неужели я даже не заметила, что свернула в его заброшенную часть? Прямо передо мной в темноте возник глухой каменный забор, надежно отгораживающий парк. Лихорадочно обшариваю ограждение ладонью, но никаких выступов не нахожу, чтобы можно было упереться и перелезть на другую сторону. Хотя все равно с моей ноющей ногой это слишком сложная преграда…

Оглядываюсь в панике и бессильно кусаю губы. Рано или поздно меня найдут, если я останусь на месте. Словно в подтверждение совсем недалеко послышался шум и тихие голоса. А еще три неярких луча фонариков, видимо от телефонов. Паника снова подкатила к горлу, и я как могла быстро двинулась подальше от них, хоть ступню и простреливало острой болью.

На покосившееся деревянное строение натыкаюсь внезапно. Оно вырастает из темноты так резко, что поначалу я испуганно пригибаюсь к земле и прячусь за деревом, принимая его за тех, кто меня преследовал. Только через пару минут, уняв сердцебиение, медленно продвигаюсь вперед. Торопливо осматриваю вблизи дверь и разочарованно выдыхаю, когда вижу тяжелый замок.

— Где же ключ… — шепотом бормочу под нос, обшаривая рукой выступ над дверью. Вдруг его все-таки оставили здесь?

Но ключа я не нахожу. Зато нащупываю проем прямо над дверной коробкой. Узко, но все равно смогу пролезть! Осторожно, стараясь не издать малейшего шума, опираюсь здоровой ногой на ручку двери, хватаюсь за нижнюю часть рамы. Несколько глубоких вдохов — и я собираю все свои силы, отталкиваюсь и подтягиваю тело вверх. Щиколотку тут же простреливает, но со стоном все-таки удается пробраться через узкое окошко.

Хорошо, что я успеваю упереться ступней на какой-то выступ и только царапаю бок, съезжая по шершавой деревянной стене, иначе бы просто грохнулась в неизвестность с такой высоты. Из кармана что-то выпадает и меня обдает жаром от осознания — телефон! Быстро нашариваю его на полу и освещаю все вокруг светом от экрана. Вокруг свалены старые грабли, лопаты, ржавые ведра и тряпки. Отлично, будет, чем обороняться, если что.

Поспешно отключаю звук, чтобы не выдать себя, и только после этого набираю знакомый номер.

— Марк… — выдыхаю облегченно, когда он поднимает трубку и говорит короткое «Да?».

И не могу сказать больше ни слова — вместо адреналина наконец приходит страх. Меня трясет, по лицу беспрерывно текут слезы. Я стараюсь плакать бесшумно.

— Что случилось?? Маша? Где ты? С тобой все в порядке? Твою же… не молчи! — в голосе Марка сквозит неприкрытая паника.

— Я… я в каком-то сарае, в парке, недалеко от офиса. Не… не смогу выбраться назад, повредила ногу, — тараторю шепотом.

— Прости, где ты застряла? Я не ослышался?

Я зажмуриваюсь и прикладываю ладонь к пылающему лбу:

— За мной гнался кто-то. Они меня на парковке поймали и я убежала. Трое.

В трубке ненадолго повисает молчание.

— Ты сейчас в безопасности?

— Д-да, вроде бы, — шепчу неуверенно.

— Я сейчас буду. Не вешай трубку, я скину координаты Игорю, чтобы он быстро нашел тебя, — Краев молчит буквально две секунды, а после зовет, — Маша?

— Что?

— Все будет хорошо. Просто постарайся спрятаться и жди меня.

— Л-ладно.

Я не сбрасываю звонок, как и просил Марк, но на всякий случай убираю телефон в карман куртки, чтобы свет экрана не привлек внимания. Наш разговор заканчивается очень вовремя, потому что за хлипкой стеной слышатся шаги. Я вжимаюсь в уголок и замираю, боясь пошевелиться.

— Да тут нет никого, видишь же, заперто.

— Посвети, говорю.

Сквозь приличные щели пробивается луч света и, клянусь, в этот момент я перестаю даже дышать. Мне кажется, что это мгновение длится вечность: от нехватки кислорода начинает гулко пульсировать в висках. Наконец, луч исчезает и буквально в метре от меня один из них зло сплевывает:

— Б***ь, куда эта цыпа подевалась?! Надо было сразу ее скрутить и в машину запихнуть. Теперь еще по шапке получим за эту дуру.

— Может она вообще из парка уже смылась? — хмыкает в ответ его подельник.

— Не могла. Тут стройка, с двух сторон забор бетонный. Она двинула в заброшенную часть, справа ей пруд дорогу загораживает. Так что попадется — выход-то один. А не попадется сейчас, мы ее еще раз выловим. Только тогда она уже точно не смоется.

Голоса отдаляются, а вскоре затихают совсем. Я едва дышу и не двигаюсь еще несколько минут, чтобы ненароком ничего не задеть. Иначе по грохоту меня точно найдут, а бежать отсюда точно некуда. Хоть и напряжение немного отпускает, но сколько я ни пытаюсь вслушаться, чтобы понять, где эти бандиты, мне слышится только шум крови в ушах — пульс просто бешеный.

Не знаю, сколько проходит времени. Прятаться в этом едва стоящем сарае было точно негде, поэтому я осталась в своем уголке. Тут хотя бы меньше всего дуло, да и можно было удобно сидеть. Сквозь тонкую курточку легко проникал холод, и дрожала я уже не столько от испуга, сколько от того, что замерзла. Сейчас бы теплое пальто… А лучше вообще оказаться подальше от этого места, в безопасной квартире. И обязательно запереться на все замки!

Достаю телефон из кармана, но боюсь светить им, чтобы не выдать себя. По ощущениям прошло вроде бы много времени, почему Марка так долго нет?

— Она тут.

Сердце влетает в ребра и в горле мгновенно пересыхает. Голос звучит громко и уверенно, но главное, я даже не услышала, как сюда подошли. От неожиданности вздрагиваю и роняю айфон на пол.

— Пташка-а-а, — нараспев произносит незнакомец, издеваясь надо мной, — мы знаем, что ты здесь. Вылезай по-хорошему.

— Мы просто поговорим, — вторит ему подельник гнусаво.

— Да ломай ты уже замок! Из-за этой с*ки я по всему лесу как гребаный Бэмби скакал! — рычит в бешенстве один из них.

— Не кипишуй, сейчас достанем ее и цыпа нам за все ответит.

«Как они узнали, что я здесь?!» — эта мысль бьется в виске вместе с пульсом. Я вскакиваю со своего места, когда слышу хруст дерева. От ужаса начинают стучать зубы, руки противно дрожат. Я хватаю первое, что попадается под руку — обломанное древко лопаты. Сгодится?

За дверью слышится возня, какие-то щелчки и топот ног. Наконец сухая старая древесина со скрипом ломается и в проеме появляется темный мужской силуэт.

— Только подойди! Я тебе все зубы выбью! — угрожаю я дрожащим голосом.

Сомневаюсь, что моей силы хватит хоть какую-то боль причинить, но так просто я не сдамся!

— Маша! — облегченно выдыхает фигура голосом Краева.

Деревяшка валится из моих ослабевших пальцев и я бросаюсь ему навстречу. Буквально впечатываюсь в него, потому что Марк сам спешит ко мне. Обнимает крепко и тут же лихорадочно ощупывает, пытаясь в темноте рассмотреть мое лицо.

— Ты цела? Они ничего тебе не сделали?

Торопливо мотаю головой и стараюсь обнять крепче и вцепляюсь в его пиджак так, будто сейчас он уходить собирается.

— Тише, все хорошо. Охрана уже прочесывает лес, ищет этих уродов, — шепчет он успокаивающе, а после глухо выдыхает в макушку, — Господи Боже, почему же ты у меня такая бедовая, мышка? Как же я испугался за тебя…

Я успокаиваюсь только сейчас, когда понимаю, что все кончилось. И вместе с этим пониманием на меня обрушиваются настоящие слезы. Я реву, уткнувшись в плечо моего спасителя и трясусь, как осиновый листочек на ветру. Марк обнимает крепче, шепчет что-то неразборчиво-нежное, гладит по волосам.

— Я же просил тебя быть дома, — с ласковым укором произносит он, когда поднимает мое лицо к себе и мягко стирает пальцами слезы со щек.

— П-просто позвонили. Сказали в офис приехать. Я думала, ты тоже там, — говорю я честно и всхлипываю, — я ногу поранила, когда бежала.

Краев тихо чертыхается и тут же подхватывает меня на руки. С губ срывается тихий вздох, когда земля резко уходит из-под ног и Марк крепко прижимает меня к себе.

— Что же ты сразу не сказала? — недовольно цокает он, но в голосе все равно больше угадывается беспокойство. И несмотря на то, что сама ситуация аховая, сердце все равно сладко екает.

— Как-то не до этого было, — смущенно бормочу в ответ, обнимая мужчину за шею, чтобы ему было удобнее меня нести. От его пиджака тонко пахнет приятным свежим одеколоном, таким до боли знакомым и родным… И только сейчас напряжение отступает совсем. Внутри будто расслабляется натянутая пружина: глаза закрываются сами собой и мягкая темнота окутывает все вокруг.

Не знаю почему, но я точно уверена, что рядом с ним — в его руках — самое безопасное место на всей Земле.

Глава 24. Ты ведь не против четверых?

Бесконечный темный лес.

Из последних сил бегу вперед. Ветки безжалостно хлещут по лицу, оставляя кровоподтеки, а легкие ломит от обилия воздуха. Они догоняют, я это знаю. По топоту за спиной, по безысходности, что дышит в затылок и заставляет вставать волосы на затылке дыбом. Запястье жжет от боли, когда преследователь перехватывает его и больно дергает назад. Я кричу и… выныриваю из сна.

Резко сажусь на постели и жадно глотаю воздух, приложив руку к груди, чтобы унять сердцебиение. Панически осматриваюсь вокруг. Обстановка незнакомая: широкая кровать со спинкой из темного дерева, на небольшой тумбе рядом стакан воды. От внезапной догадки к горлу подкатывает тошнота. Меня поймали и заперли в комнате!

Хотя стоп. Ведь Марк вчера просто спас меня — иначе и не назовешь. Откидываю одеяло в сторону, чтобы встать и осмотреться получше. Именно в этот момент Краев заглядывает в комнату, и я поспешно прячу голые ноги.

— Проснулась? — он чуть улыбается и уже свободно заходит внутрь.

— Д-да, — замечаю, что на мне чужая и явно мужская футболка вместо моей одежды и смущенно притягиваю к себе подушку.

— Хорошо. Ты вчера даже врача пропустила, — Краев садится на край постели.

— Какого врача? — удивленно поднимаю брови.

— Травматолога. Ты ведь вчера потянула связки. Никаких переломов и трещин, доктор сказал, что восстановишься быстро, просто нужно немного покоя и мазью почаще мазать.

— Я что, вчера даже не проснулась ни разу? Не помню ни врача, ни как я тут оказалась, — озадаченно хмурюсь и покусываю нижнюю губу. Никогда со мной подобного не было.

— Врач сказал, что это нормально после таких переживаний. Вколол тебе успокоительное. Наверное, с дозой переборщил, потому что всю дорогу ты как младенец спала.

— Спасибо, что помог и что возишься со мной, — вздыхаю я тяжело.

Марк вскидывает бровь и хмыкает с довольной усмешкой:

— Кто же еще, кроме меня?

Чувствую неловкость и говорю первое, что приходит в голову:

— Ты сам меня переодевал?

— Ну не мог же я тебя оставить одетой, — пожимает плечами Краев и ухмылка на его губах становится шире, — брось, тебе стесняться нечего — ты в отличной форме!

— Ах ты! Извращенец! — швыряю в него так удачно лежащую под рукой подушку, но он с хохотом перехватывает ее.

— Могла бы сказать «спасибо, Марк, что не раздел меня совсем».

— А что, хотел?

— Я почти поддался соблазну, — он улыбается одним уголком губ, и я не могу сдержаться — улыбаюсь в ответ. Качаю укоризненно головой и уже без скованности спрашиваю:

— Мы в твоей квартире?

— Нет, в моем загородном доме. Поживешь пока здесь.

— С чего вдруг? — интересуюсь изумленно. Ничего себе заявление!

— Здесь безопасно. Дом находится под охраной, плюс сюда еще приедет несколько человек. Во всяком случае лучше, чем в твоей квартире. И ты под присмотром, точно незамеченной никуда не сбежишь. Это не обсуждается, Маша, можешь даже не спорить.

— Я же объяснила, что подумала, ты там тоже будешь присутствовать, — смущенно морщу нос и вздыхаю. Что ж, надо признать, что мне даже нравится, что Краев взял в свои руки, как настоящий мужчина. Рядом с ним и правда как за стеной — надежно и спокойно.

— А Тая? Я ведь должна за ней присматривать.

— Она может сюда приезжать, — пожимает плечами мужчина, — если хочешь, я к ней приставлю охранника, чтобы последил за ней пока.

— Да, если можно.

— Так, ладно. Давай обговорим все за завтраком. Ванная комната за этой дверью, я буду ждать тебя внизу. Или тебе помочь и носить тебя на руках?

— Вот этого делать точно не стоит. Нога не так уж и сильно болит, — честно отвечаю я с серьезным лицом. Хотя в душе от предложения всюду носить меня на руках внутри все поет. Хорошо, что Марк не в курсе моего ликования.

— Хорошо. Тогда жду тебя внизу.

Обычная утренняя гигиена много времени не занимает. Только вот вся моя одежда оказалась грязной после беготни по парку, а значит, придется остаться в футболке Марка. Хорошо, что она настолько длинная, что ее больше за тунику можно принять или вообще за укороченное платье.

Щиколотка и правда болит не слишком сильно — может мне еще и обезболивающий укол делали? Но все равно по лестнице спускаюсь неторопливо, заодно успеваю осмотреться хоть немного. Что ж, надо признать, что дом у Краева оказался очень уютным. Никакой вычурности или безвкусной отделки позолотой, как в коттедже отца, который обустраивали «лучшие дизайнеры». Там ты себя ощущаешь скорее как в музее, а не как дома. Или как птица в клетке, настолько сильно оттуда хочется сбежать.

Прохожу через гостиную в кухню, отделанную в ореховых тонах. Она поистине шикарна: просторная, с большим панорамным окном, сквозь которое проникали лучи утреннего солнца и освещали широкий дубовый стол. А на полу прямо под окном живые зеленые растения в горшках! Так живо и свежо, готовить тут наверное одно удовольствие!

— Моя футболка тебе очень идет. Кн.иг.о.ед..нет

Вздрагиваю от неожиданности и оборачиваюсь на голос. Марк не стесняясь сканирует меня неторопливым взглядом от макушки до голых ног.

— Просто моя одежда вся грязной оказалась, так что я пока осталась в твоей футболке, — я переминаюсь с ноги на ногу и незаметно пытаюсь одернуть одежду еще ниже.

— Оставь мне ключ. Привезу твою одежду вечером.

— Ох, черт… — я хлопаю себя по лбу, — они ведь в моей сумке! А я ее вчера потеряла. Точнее, я ее в одного из этих швырнула, чтобы убежать.

— Хм… — Марк задумчиво хмурится, потирает подбородок и кивает, глядя поверх моей головы, — я что-нибудь придумаю. Пока что у тебя только одна важная проблема.

— Какая?

— Позавтракать.

Чтобы не улыбаться слишком широко, усиленно кусаю внутреннюю сторону щеки. Отец с женихом после произошедшего устроили бы мне еще больший разнос, но Краев… Он будто не хочет сваливать на меня все проблемы и решает их сам. Раз за разом.

Стол уже сервирован и я, задумавшись, по привычке беру деревянные лопатки, быстро перемешиваю салат и накладываю в тарелку сначала Марку, а после и себе. Ловлю на себе его пристальный взгляд и виновато охаю:

— Что-то не так? Ты не хотел есть салат?

— Все так. Просто нравится, как ты хозяйничаешь на моей кухне.

Усилием воли заставляю себя сесть на отведенное место, чтобы просто не сбежать от смущения. Боже, когда на тебя смотрит такой мужчина, просто кусок в горло не лезет!

— Ты ничего не узнал о том, кто это был и почему они напали? — спрашиваю негромко.

На лицо Марка набегает тень, улыбка тут же стирается, он сжимает вилку так, что костяшки пальцев белеют. Отрицательное качание головой в ответ. Только спустя минуту хмурого молчания он произносит:

— Я найду, кто это сделал. С утра обзвонил всех, кого нужно, подключил и службу безопасности. Как личную, так и тех спецов, что работают в «Парнасе».

— У тебя есть личная служба безопасности? — удивленно поднимаю брови.

— Не совсем. У меня охранное агентство помимо строительной фирмы. Поставляю элитных спецов для важных людей, — хмыкает Марк и в голосе слышится сарказм.

— Теперь понятно, почему тебя едва поймаешь на рабочем месте…

— Разъезды, встречи, контракты, проверка объектов — все это требует времени. Семьи у меня нет, так что я трачу свою жизнь на зарабатывание денег. Зато после смогу обеспечить жене и детям безбедную жизнь.

Горло перехватывает, я опускаю глаза и вяло крошу вилкой омлет. Марк говорит правильные вещи и они заслуживают уважения, но… это откровение о его планах, о жене и детях колет ядовитой иголкой.

— Это очень… — голос срывается, едва получается собраться с силами и продолжить, — Я хочу сказать, что… это очень мужской поступок, — едва заставляю себя выдавить это, — а как же мама и брат?

— Они ни в чем не нуждаются, поверь мне.

Я улыбаюсь, вспоминая Тамару Федоровну. Тогда, в детстве мама Марка была восхитительной женщиной с богатой темной косой и широким разлетом густых бровей. Настоящая красавица.

— Да, я помню, какой у нее был крутой норов. Она любой скандал и ссору за минуту решала.

— Сколько бы ты хотела детей? — неожиданно спрашивает Марк.

Очень зря я решила выпить воды прямо сейчас! Она чуть не пошла не в то горло и я, поперхнувшись и кашляя, сквозь слезы сипло прошептала:

— Что?

— Сколько ты хочешь детей? — невозмутимо повторяет он.

— Я не думала об этом… точнее, я… пока не хочу, — выдавливаю растерянно.

— Четверых, — подсказывает Краев.

— Четверых?! — потрясенно выдыхаю я.

— А ты против?

— Ну, не то чтобы…

— Вот и отлично! — Марк улыбается очаровательной улыбкой и откладывает вилку, — Спасибо, Маша.

— За что?

— За компанию, например. Завтракать с тобой куда приятнее, чем одному.

Краев поднимается, подходит ближе и мягко целует в висок, обнимая за плечи всего на несколько секунд.

— До вечера. Чувствуй себя хозяйкой в доме.

Я даже опомниться не успеваю, как он исчезает. Просто сижу в шоке, глядя ему вслед. А потом чуть усмехаюсь — хозяйкой, значит? Давно об этом мечтала, так что никто тебя, босс, за язык не тянул!

Глава 25. Я все знаю

Наверное впервые за всю жизнь мне было спокойно и хорошо. Как будто я на своем месте, как будто все так, как нужно. Несмотря на то, что за ворота я не выходила, а повсюду сновало множество охранников, не покидало чувство, что я свободна как никогда раньше. Оказалось, это приятно — просто убирать дом, готовить вкусную еду и знать, что впереди ждет долгий вечер в компании с Марком! Прошло всего три дня, но складывалось ощущение, будто целая жизнь. Да, все это время приходилось плести какую-то чушь отцу, говорить с Эдуардом, но все это происходило как не со мной. Не по-настоящему.

Дом был хоть и не огромный, но очень просторный. А больше всего мне нравился двор. Правда, он казался пустым — ни деревьев, ни кустов. Так что я оккупировала полупустую веранду и решила в свободное после приготовления ужина время рассадить цветы в горшки. Какая потом красота будет!

— Что ты делаешь? — удивленный голос за спиной заставил вздрогнуть и я поспешно обернулась.

Марк вошел совсем неслышно и теперь стоял, засунув руки в карманы. На лице его читалось неподдельное удивление. А вот так, да! Хозяйничаю в твоем доме, Краев, как ты и хотел!

— Сажаю цветы. Гортензии, — улыбаюсь уголками губ, возвращаясь к своему занятию. Приминаю землю вокруг небольшого цветка и снова оборачиваюсь, — Тебе не нравится?

Марк неопределенно мотает головой и выдавливает:

— Нет, очень… очень красиво, — кажется, он и правда удивлен, — Откуда ты их взяла?

— Попросила мальчиков, они мне привезли.

— Мальчиков? — Краев вопросительно вскидывает бровь и бросает нехороший взгляд на гостевой домик, где разместилась охрана. Черт, кажется, им не поздоровится.

— Я очень их просила. Мне совсем нечем было заняться. Зато потом, когда станет совсем тепло, гортензии расцветут и их можно посадить по краю дорожки. Будет очень красиво! — привожу я железобетонный аргумент, отставляя горшок и поднимаясь.

— Будет, — с задумчивым видом говорит Марк.

Он не сводит с меня изучающего взгляда, смотрит так пристально, что я смущаюсь и с преувеличенным весельем оповещаю, стягивая попутно садовые перчатки:

— Я ужин приготовила. Рагу овощное и запеченное мясо.

Все происходит за долю секунды. Краев делает шаг ближе, резко прижимает меня к своему крепкому телу. Уверенно пальцами поднимает подбородок к себе, заставляя смотреть в глаза, и я нервный выдыхаю прямо в губы мужчины.

— Мне нравится, как ты здесь освоилась, — вкрадчиво говорит он и сердце предательски-сладко екает.

Шумно сглатываю и заставляю себя отступить на шаг, пока это не зашло слишком далеко.

— Снег совсем растаял… — мямлю невпопад.

Надо взять себя в руки, надо прекратить это! Иначе отец просто размажет — его, меня, Таю. Будет в таком бешенстве, что не пожалеет никого. Виктор Комаров никогда и никого не жалеет.

За окном стремительно сгущаются сумерки, но я все равно подхожу к нему. Делаю вид, что рассматриваю освещенный фонарями двор, а на самом деле ловлю в стекле отражение Марка.

— Ты не спал сегодня. Я заметила, — говорю совсем тихо.

Но Краев, кажется, не собирается отступать. Даже короткого мгновения не дает опомниться — в два шага настигает меня, встает прямо за спиной. Все происходит как в замедленной съемке, только мой пульс разом ошеломительно подскакивает. Он проводит носом по открытой шее от плеча и выше. Беззащитную кожу обжигает дыхание и слегка царапает легкая щетина — по телу мгновенно проходит волна колючих мурашек.

— Да, — выдыхает Краев на ухо горячее признание, — смотрел, как ты спишь. Не хочу пропустить больше ни одного мгновения, когда мы вместе.

Руки Марка ложатся на талию, он по — хозяйски привлекает к себе. И у меня нет сил сопротивляться… Не выдерживаю, прижимаюсь к его спине всем телом и почти мурлычу:

— Ты пахнешь так… по родному.

Наши взгляды пересекаются в отражении стекла, и я вижу, как меняется лицо Краева. Улыбка мгновенно исчезает с его губ.

— Это тот же одеколон, что ты подарила мне десять лет назад, — от хриплого голоса мужчины в груди становится тесно. Пальцами он разворачивает мое лицо к себе, и словно завороженная я слежу за тем, как темнеет его взгляд.

— Который я украла у отца и сказала, что он должен быть только твоим? — шепотом спрашиваю, облизывая пересохшие губы, — И ты ни разу его не сменил?

Разворачиваюсь к нему. Марк усмехается, невесомо проводит пальцами по руке и переплетает наши пальцы.

— Никогда, Маша.

Я больше не хочу убегать. Не хочу думать об отце, Эдуарде, свадьбе, уговаривать себя, что я хорошая девочка и должна делать, что сказано. Не хочу игнорировать то, что нас тянет друг к другу, словно магнитом. Что Марк единственный человек, кроме Таи, кому я безоговорочно доверяю.

И я делаю шаг к нему.

Он склоняется ниже, смешивая наше дыхание, и просто прикасается к губам. Только прикосновение, но ощущение такое, будто мне по венам пустили ток — все 220, на полную мощность. По телу проходит дрожь и от слабости резко подгибаются колени. Пальцами я слабо цепляюсь за рубашку мужчины, чтобы просто не рухнуть вниз. Марк едва успевает подхватить меня, прижимает крепко и целует уже по-настоящему.

Никогда не думала, что может быть так! Чтобы ни одной мысли, будто все ушло на второй план. Лишь бездонные омуты глаз, в которых тонешь без остатка — и нет желания спастись и плыть наверх, к воздуху. Лишь желание отдать всю себя, двигаться навстречу. Плевать на все, только бы быть с ним. Только бы делить с ним — еду, кров, постель. И свою жизнь.

Когда я в середине ночи выхожу из ванной, Краев уже беззаботно спит. Невольно улыбаюсь, глядя на его спокойное расслабленное лицо. Кто же знал, что за внешностью сурового босса скрывается такой вулкан? Осторожно ложусь на самый край, чтобы не разбудить его, но Марк в полусне цепко хватает меня за талию и придвигает к себе. Даже охнуть не успеваю, как оказываюсь прижата к горячему голому телу! А Краев даже не проснулся при этом, только по-хозяйски обнял и хоть бы что!

На телефон приходит оповещение и я поспешно хватаю его с прикроватной тумбочки, чтобы выключить звук. Мельком пробегаю по сообщению глазами. Всего три слова от неизвестного отправителя, но горло словно сдавливает невидимой рукой, настолько становится нечем дышать.

«Я все знаю».

Глава 26. Контрольный в голову

Это были лучшие выходные в моей жизни. Несмотря на непонятную угрозу от незнакомца, я старалась не показывать Марку, что меня это беспокоит. Тем более этот «доброжелатель» пока себя никак не проявил больше. И так на Краева все мои проблемы свалились. А уж что нас ждало впереди… Я даже боялась представить, как отреагирует отец, боялась лишнее слово обронить в телефонном разговоре, чтобы случайно не выдать себя с головой.

Что делать дальше? Почему-то не верилось, что отец просто так возьмет и разрешит мне жить с Марком, а Тае — с ее обожаемым Толиком. Скорее прикончит нас всех. Разом. Вот это как раз было похоже на правду.

Я так погружаюсь в эти безрадостные мысли за приготовлением завтрака, что не замечаю, как Марк подходит сзади. Только вздрагиваю и зажмуриваюсь от удовольствия, когда он заключает меня в крепкие объятия, осыпает поцелуями шею и шепчет на ухо хриплым после сна голосом:

— Моя рубашка тебе идет безмерно. Так соблазнительно выглядишь…

Не могу удержаться — улыбаюсь и выключаю от греха подальше сковороду, на которой даже не успела зажариться яичница. И очень вовремя, потому что Краев легко подхватывает меня на руки и усаживает на стол. Одним уверенным движением придвигает ближе и выдыхает прямо в губы:

— Доброе утро, хозяйка дома.

Поцелуй выходит горячим и жадным. С ним всегда мало всего — ласк, поцелуев, заботы. Хочется еще и еще. И мне страшно от мысли, что все это кончится, что этот мой мужчина станет чужим. Но сейчас эти страхи растворяются в крепких объятиях. О да, Краев умеет заставить забыть обо всем на свете, кроме него одного.

— Марк! — выдыхаю, слабо сопротивляясь, — Завтрак!

— Да. Прекрасный завтрак, — довольно ухмыляется мужчина, ловко избавляя меня от единственного предмета одежды.

— Ты опоздаешь на работу, — безуспешно взываю к голосу разума.

— Да. Сегодня я планирую очень сильно опоздать на работу, — ухмылка Марка становится еще шире.

Завтрак приходится отложить.

Зато после он проходит куда более спокойно, не в пример прошлым дням. Краев допивает кофе и как бы между делом говорит:

— Возвращайся на работу. Я же вижу, ты тоскуешь без дела.

— Ты серьезно? — удивленно вскидываю брови и передаю Марку намазанный джемом тост, — А как же расследование? Меня ведь отстранили до того момента, пока результатов не будет.

Но мой лучший босс только недовольно морщится:

— Это не ты, я знаю. И этого достаточно, чтобы ты вернулась.

— Ну что ж, — я откладываю нож и с глубокомысленным видом откусываю кусок бутерброда, — я очень ценный сотрудник. Даже не знаю, стоит ли соглашаться на ваше предложение или лучше поискать вакансию с более выгодными условиями. Попробуйте меня уговорить.

Марк даже поперхнулся кусочком тоста от моей наглости, но, откашлявшись, расхохотался:

— Так и быть, я сделаю вид, что этого не слышал и в качестве одолжения не накажу своего ценного сотрудника.

— Ну-у, мог бы и поуговаривать для вида, — я весело морщу нос и смеюсь вместе с ним.

Краев хмыкает весело, а после вздыхает:

— Ну ладно. Хотел приберечь до вечера, но раз уж ты так сильно хочешь, то…

Он поднимается со своего места и останавливается позади меня. Мягким движением убирает в сторону волосы и в следующую секунду застегивает на шее цепочку с изящным синим камешком. От осторожных заботливых касаний перехватывает дух, а уж когда я в нетерпении бегу в прихожую, чтобы получше рассмотреть подарок в зеркале, и вовсе чуть дара речи не лишаюсь!

— Ты с ума сошел?! Это же наверняка очень дорогая вещь! — аккуратный камешек в виде капли завораживающе сверкает гранями, но на душе тепло совсем не от дорогого подарка.

Марк следит за мной с довольной улыбкой, а после подходит ближе и обнимает со спины.

— Ну ты же ценный сотрудник. Надеюсь, такая премия тебя устроит? — наши взгляды пересекаются в зеркале.

— Ты не оставляешь мне выбора, кроме как согласиться.

— Я знаю.

Обжигающие иголки расходятся по телу, когда Марк снова начинает целовать шею. Слегка прикусывает кожу и мне не удается сдержать судорожный вздох. Мгновение — и Краев подхватывает меня на руки.

Что ж, сегодня на работу мы действительно сильно опоздаем…

Я, конечно, знала, что в офисе за моей спиной будут шептаться все, кому не лень после произошедшего, но все равно надеялась, что за время отсутствия сплетни как-то улягутся. Не знаю, то ли мое появление снова всколыхнуло местный серпентарий, то ли магнитные бури так действуют, но ощущение было такое, что косились на меня абсолютно все. А стоило отвернуться или скрыться из виду, сразу же бросались осуждающе шушукаться.

Не думала, что первый рабочий день после вынужденного ухода дастся так тяжело! Из-за этой напряженной обстановки даже сосредоточиться на задачах невозможно было. Я даже не удивилась, когда настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила идущего навстречу коллегу и столкнулась с ним. Бумаги выпали из рук и разлетелись под ногами.

— Осторожнее! Девушка, что же вы так неаккуратно, — охнул мужчина и тут же присел рядом, чтобы помочь собрать рассыпавшиеся документы.

— Простите! Просто сегодня такой день… — я подняла взгляд и осеклась, встречаясь взглядом с начальником службы безопасности.

Збигнев, мать его, Игорь Валентинович мгновенно меняется в лице. От вежливости не остается и следа — смотрит на меня с отвращением, как будто видит перед собой самое мерзкое, что вообще существует на свете. Чуть ли не зубами скрипит от злости и наверняка едва сдерживается, чтобы собранные бумаги мне в лицо не швырнуть.

— Какого черта ты тут делаешь?! — морщась, шипит он, — Кто вообще тебя сюда пропустил?

С трудом вырываю документы из его рук и поднимаюсь, с вызовом глядя на Збигнева.

— Марк Захарович вернул меня на работу, — отвечаю сдержанно, чтобы не нарваться на скандал прямо посреди офиса.

— Ох, ну конечно, — криво ухмыляется Игорь Валентинович, поднимаясь и засовывая руки в карманы брюк, — я забыл, что у Марка отбило последние мозги при виде твоей задницы.

Прежде чем уйти, Збигнев прожигает меня недобрым взглядом. Я едва сдерживаюсь, чтобы не поежиться от того, как многообещающе нехорошо он на меня смотрит. Хочется просто сбежать от внимания этого неприятного человека, но я держусь стойко.

— Не думай, цыпа, что ты здесь надолго, — бросает он на прощание.

Боже, за что этот человек меня так невзлюбил? Замечаю любопытные взгляды коллег, с интересом наблюдавших за перепалкой, и не выдерживаю. Просто хочу быть подальше от всей этой грязи. В фирме отца если и были сплетни, то они как-то проходили стороной, но здесь… Такое ощущение, будто вся твоя жизнь на виду у чужих людей. И все хотят всунуть в нее свой нос. Только вовсе не для того, чтобы поддержать.

Хватаю сумку и выбегаю из офиса. Даже охранника, которого Марк приставил меня охранять вне дома, забываю предупредить, так хочется поскорее сбежать от злых языков.

Ловлю такси и уже через пятнадцать минут приезжаю по адресу съемной квартиры. Хорошо, что Краев еще утром дал мне ключи от его собственного жилья, потому что в свой дом я бы никак не попала. Старая связка осталась в сумке, что я тогда швырнула в преследователя. Замок после этого переставили, но вот дубликат я спросить элементарно забыла.

На лестничной площадке торопливо выуживаю ключ из кармана и вставляю в скважину. Это даже волнительно немного, ведь в квартире Марка я до сих пор не была!

— Так это ты? — женский голос в гулком подъезде раскатывается громом.

От неожиданности и испуга роняю вещи и торопливо оборачиваюсь. В паре шагов от меня, сложив руки на груди, стоит эффектная брюнетка. Судя по тому, как она сканирует меня брезгливым взглядом с головы до ног и пренебрежительно фыркает, точно не соседка и точно не в добром настроении.

— Простите? — вскидываю вопросительно бровь.

Поспешно поднимаю сумку и ключ и все-таки открываю дверь — а вдруг это какая — то сумасшедшая? Потому что за моими действиями она следит с неприкрытой злобой.

— А я думаю, куда это Марк подевался, — тянет она томно, царственным жестом заправляя смоляную прядь за ухо, — а он себе новую девку завел. Не думала, что у него так резко испортятся зрение и вкус.

Застонала мысленно. Вот уж обиженных любовниц мне сегодня точно не хватало! Без них этот день был бы точно слишком скучным! Но мне все равно любопытно, с кем раньше встречался Краев, поэтому я беззастенчиво рассматриваю внешность соперницы. Надо быть честной — красивая. Прямо-таки роковая женщина. Вот только они обычно не унижают себя попыткой вернуть тех, кто от них ушел.

— Оу, — выдыхаю сочувственно, — вы, наверное, его бывшая девушка?

— Нет, милая подружка, — хищно скалится девица, — бывшая девушка для него ты.

— Неужели? — вскидываю брови, изображая удивление, — Но ведь из нас двоих только у меня ключи от его квартиры.

Незнакомка кривится, будто съела кислый лимон, но отвечать не торопится. Не хочу больше продолжать бессмысленную перепалку и делаю шаг в прихожую. И в следующую же секунду брюнетка пренебрежительно роняет:

— Знаешь, я тут поболтала с твоей милой сестренкой. Эта дурочка совсем не умеет держать язык за зубами. Так вот, оказалось, что ты без пяти минут как замужем. С ума сойти, правда?

Застываю на месте. От сердца по грудной клетке растекается расплавленный лед — внутри холодеет и на языке становится горько от дурного предчувствия. Медленно оборачиваюсь к брюнетке. Наши взгляды скрещиваются и в глазах соперницы горит злое торжество, алые губы искривляются в победной ухмылке.

— Так это ты прислала мне то сообщение? Откуда у тебя мой номер?? — спрашиваю и не узнаю своего голоса.

Со скучающим видом девушка рассматривает маникюр на своих ногтях. Неопределенно качает головой и продолжает:

— Я понимаю, предсвадебный мандраж бывает у всех. Но не до такой же степени, чтобы прыгать в койку к чужому мужику, — она с притворным сочувствием качает головой, — а вдруг твой жених узнает?

— Кто ты такая?

— Маргарита, девушка Марка. Приятно познакомиться, — издевательски усмехается брюнетка.

— Что тебе нужно?

Но она делает вид, что не слышит вопроса и сокрушенно вздыхает:

— А вдруг узнает твой отец? Говорят, норов у него крутой.

— Замолчи! — не выдерживаю я. Отвожу глаза, чтобы не видеть довольную усмешку Маргариты и устало потираю висок, — Что ты хочешь от меня?

— Да ничего особенного, подруга. Только устроить твое личное счастье, — пожимает та плечами и заканчивает уже серьезно, даже не скрывая угрожающего тона, — вали в Москву к своему женишку и оставь в покое Краева.

— А тебе это поможет? Если он о тебе даже не вспоминает, значит, ты ему не нужна. Не думала об этом?

— Нет. Я думала о другом. — она вытаскивает айфон из кармана куртки и неторопливо тыкает наманикюренным пальцем по экрану, — О том, что у меня есть номер телефона твоего будущего муженька.

Горло перехватывает спазм. Сердце ухает вниз и через секунду с силой бьется в ребра. В голове шумит от его пульсации и я выдыхаю едва слышно:

— Ты лжешь.

Сказать громче просто не хватает сил.

— Что ты, нет же! Не каждому же брать с тебя пример и врать всем, начиная от отца и заканчивая любовником! — Маргарита отмахивается в притворном испуге.

— Хватит, — выходит слишком жалко.

Словно издеваясь и пытаясь еще больнее уколоть, брюнетка цокает языком и демонстрирует мне экран. На нем и правда высвечиваются знакомые цифры номера Эдуарда.

— Кстати, а ты не думала, как отреагирует Краев на эту новость? О женихе и о том, что ты кругом завралась?

— Хватит!!! — перебиваю я. Сдерживаться и сохранять хладнокровие больше не получается.

Загнанной в угол. Так я себя чувствовала под выжидающим взглядом Маргариты.

— Я… я придумаю что-нибудь…

— Нет, не так, подруга. «Я оставлю Марка в покое и исчезну из вашей жизни» — вот так правильно, — качает она головой, торжествующе ухмыляясь.

— Да, наверное… — едва заставляю себя обреченно выдавить это.

Чувство, словно из тела разом выкачали все силы и поместили в вакуум. И лучше это было правдой, потому что тогда бы я не мучилась и не мучила никого.

Потерянная, делаю шаг в квартиру и словно в прострации пытаюсь закрыть дверь. Маргарита охает:

— Упс! Кажется, я случайно нажала не на ту кнопку! Такая неуклюжая, взяла и отправила сообщение твоему жениху о том, что он рогами царапает потолок.

Сердце обрывается и я резко оборачиваюсь к ней. Маргарита испуганно прикрывает рот ладошкой и смотрит меня с напускным сочувствием. Но потом не выдерживает и со злорадной улыбкой досылает словно контрольный выстрел в голову:

— Два дня назад.

Глава 27. Серьезный разговор

Марк

— Ты вернул ее на работу!

Дверь кабинета с грохотом распахивается. Поднимаю голову от бумаг и вижу Игоря собственной персоной. Друг буравит меня обвиняющим взглядом, будто одним решением вернуть Машу на работу я совершил худшее преступление. Секретарша Леночка маячит за спиной Збигнева и робко выглядывает из-за плеча — я просил ее никого не пускать, чтобы разобраться с отчетами.

— Я говорила, что вы заняты, — виновато блеет она.

— Закройте дверь, Лена и теперь уж точно никого не впускайте, — хмыкаю в ответ, не сводя взгляда с Игоря.

Леночка выполняет приказ все с тем же виноватым бормотанием. Едва за ней захлопывается дверь кабинета, я откидываюсь на спинку стула и киваю:

— Да, я вернул Машу на ее рабочее место.

— И это после того, как она подставила твою фирму? После всех убытков? Просто переспала с тобой — и ты все простил? — от злости по скулам Игоря ходят желваки.

— Осторожнее, — стальным тоном обрываю я попытку оскорбить и продолжаю, — я абсолютно уверен в ее невиновности. И то, что мы вместе совершенно не при чем.

— О-о, очень даже причем! Если бы ты с ней не спал, то она давно уже была уволена, а скорее всего уже гнила в СИЗО и давала показания!

— Она невиновна.

— Это не играет роли. Она Комарова — этого достаточно, чтобы получить по полной!

— Подожди, — хмуро останавливаю его и поднимаюсь со своего места, — то есть ты хочешь сказать, что подставил бы Машу просто из-за того, что она — дочь Виктора Комарова?

— Я уже это сделал, — Збигнев складывает руки на груди. Можешь не переживать, финансовые отчеты с убытками поддельные. Но тендер мы действительно проиграли. Пришлось чем-то пожертвовать.

Стараюсь выровнять дыхание, потому что ощущение такое, будто мне дали под дых. Кулаки сами собой сжимаются, и я вкрадчиво уточняю:

— Зачем?

Друг пожимает плечами и со скукой в голосе объясняет, раскачиваясь с пятки на носок:

— Я ждал, что ее папочка примчится спасать задницу своей дочери и мы сможем поквитаться. Ну и я надеялся, что ты прекратишь с ней отношения. Все равно вы не пара.

— А погоня и запугивания? Тоже твоих рук дело? — от едва сдерживаемого гнева голос сел. Прожигаю взглядом Игоря и подхожу ближе. Едва сдерживаюсь, чтобы не вмазать ему до того, как услышу ответ: все еще надеюсь, что это просто предположение. Не мог же лучший друг пойти против меня и угрожать моей любимой женщине?

— Ее бы никто не тронул. Ты же знаешь, что у меня принцип — не бить женщин. Так, слегка припугнуть хотел.

— Слегка, — хрипло повторяю эхом и закрываю глаза, давая ярости затопить каждую клеточку мозга.

Убью.

Первый удар прилетает точно в скулу и Игорь отшатывается. Сомневаюсь, что тот не ожидал такого. Он сплевывает кровь прямо на пол и смотрит исподлобья, с затаенной ненавистью.

— Разборки из-за бабы. Как банально! — цедит бывший друг.

Ухмыляюсь жестко и снимаю пиджак, чтобы не мешал. Не спеша закатываю рукава. Все это спокойствие только наигранное, и Игорь это отлично понимает.

— Я ее люблю, Збигнев. И я тебя просил не приближаться к ней. Ни она, ни ее сестра не отвечают за своего урода-отца, — от бешенства внутри кипит кровь, даже руки подрагивают от желания поквитаться с ним.

— Любишь? — Збигнев от души хохочет и в этом смехе слышится издевка, — а она тебя любит? Комарова ведь не говорила, что у нее жених в Москве остался? И свадьба совсем скоро.

— Ты только что это придумал? В досье не было ни слова об этом, — качаю головой с усмешкой.

— Не было, конечно. Его ведь я собирал, так что кое-что убрал оттуда. Но информация проверенная — можешь у своей ненаглядной спросить. Кто знает, может ее сюда папаша прислал и специально под тебя подложил?

Срываюсь с места и за секунду оказываюсь рядом с другом. Хватаю за грудки, встряхиваю и рычу с яростью:

— Что ты сказал?!

— Да-да, Краев, я считаю, что Маша дешевая продажная…

Не даю договорить оскорбление — отталкиваю Игоря от себя и от души впечатываю кулак в его скулу. Внешний мир и все ощущения будто отключаются, остается только одно — желание расквитаться с тем, кто устроил этот ад. Даже боли от ударов не чувствую. Просто пру напролом, игнорируя выпады и бью в ответ без жалости, по болевым точкам.

Отвлеченно отмечаю стук двери, и тут же Леночка испуганно охает:

— Марк Захарович!

Не знаю, привлек ее грохот от потасовки или нет, но когда практически рядом с ее головой пролетает брошенный в меня стул, она испуганно кричит:

— Охрана! Охрану, скорее!

Отвлекаюсь на секунду, почти пропускаю удар в живот, но в последний момент успеваю увернуться. Кулак проходит вскользь, по боку. Бью в ответ под колено и сбиваю бывшего друга с ног. Обрушиваю удары по лицу Игоря — еще и еще. Не собираюсь останавливаться, пока не сотру эту самодовольную ухмылку.

Едва заношу руку для нового удара, как чувствую, что ее перехватывает кто-то. Дергаюсь еще раз, но хватка усиливается и я понимаю, что сразу три охранника оттаскивают меня от Игоря. Возле бывшего друга тоже парочка особо крупных амбалов, но продолжать драку он и не рвется. Только поднимается и утирает кровь из разбитого носа. Его рубашка разорвана, как и моя, а в белую ткань впиталась кровь.

— Отпустите! — рычу, дергаясь к бывшему другу. Збигнев заслужил получить по полной, а то, что было — это только цветочки.

— Я только хотел, чтобы ты понял, с кем имеешь дело.

— Я отлично понял. Если я тебя еще раз увижу рядом с Машей — ты труп, — сплевываю с презрением.

Мы обмениваемся звериными взглядами, прежде чем охрана выволакивает из кабинета Збигнева и покидает его сама.

— Я сейчас принесу аптечку! — отмирает насмерть перепуганная Леночка и тут же запоздало бросается закрывать дверь от непрошеного внимания зевак. Очень даже зря — любопытных лентяев я запомнил в лицо, так что уже завтра их здесь не будет.

— Ничего не надо. Подготовьте мне приказы на увольнение всех, кто был сейчас в приемной. Завтра я их подпишу, — приказываю жестко. Надеваю пиджак, чтобы хоть как-то скрыть дыры и пятна крови на рубашке.

— Завтра? — с опаской уточняет секретарша.

Киваю в ответ и выхожу из кабинета.

Завтра. Потому что на сегодня у меня запланирован важный разговор с госпожой Комаровой.

Всего несколько часов до конца рабочего дня, совсем немного — и Марк будет дома. И все это время я просто не нахожу себе места. Если его бывшая любовница действительно сообщила Эдуарду, то… В груди от одной только мысли, что отец узнал, щемит сердце. Я выпила кучу таблеток успокоительного, но руки все равно трясутся.

Я старалась никогда не вникать в прошлое отца, но все равно однажды услышала его разговор из — за приоткрытой двери, где он давал приказ разобраться с человеком так, чтобы его не нашли. Он это назвал «решить проблемы». И с тех пор, когда я слышала от него эти слова, внутри все переворачивалось. А что если отец и с Марком захочет «решить проблемы»? Как мне уберечь его? Краев точно не станет прятаться, скорее сам придет к отцу, чтобы попытаться поговорить с ним. Как это было 10 лет назад…

В тишине квартиры слышу, как поворачивается несколько раз ключ во входной двери. Вздох облегчения сам собой срывается с губ, и на несколько секунд глаза я закрываю глаза. Наконец-то он пришел.

Выхожу, чтобы встретить любимого и замираю на пороге комнаты. На лице Краева красуется несколько кровавых подтеков, пара синяков, даже руки и рубашка испачканы в крови. Перед глазами плывет от ужаса и я выдыхаю, испуганно зажимая руками рот:

— Боже мой, Марк… Что случилось??!

Сердце глухо пропускает удар и я чувствую, как земля уходит из-под ног. Отец… это он узнал все о нас и избиение Марка — это только начало ада!

— Все в порядке. Просто теперь у меня нет друга, — ухмыляется Краев весело и страшно одновременно.

— Это… это с ним ты подрался? — догадываюсь я и слабо оседаю на стул в прихожей.

— Да, — отвечает он и неторопливо раздевается. Так спокойно, будто ничего не произошло.

— Почему?

— Выяснил, что это Збигнев тебя подставил. И он же организовал эту погоню, чтобы запугать, — он цедит сквозь зубы ругательство, шарахает по стене кулаком и болезненно морщится.

Это выводит меня из оцепенения. Быстро срываюсь со стула и бегу в ванную. Лихорадочно пытаюсь найти аптечку, но как назло в доме Марка есть только аспирин и почти закончившаяся бутылочка антисептика. Ни мазей, ни обезболивающего — ничего.

— Не нужно, мышка. Все в порядке, сейчас приму душ и все, — он приваливается к косяку плечом и с интересом следит за мной.

— Молчи. Я не успокоюсь, пока не обработаю все твои раны.

— Раны? — фыркает он беспечно, — Да это пустяки, пара царапин.

— Закрой рот, Краев, — приказываю строго. Хватаю все скудные запасы медикаментов и прохожу мимо него, — иди за мной.

— Ох, такой командный тон, — ухмыляется Марк и растягивает в улыбке рот, но тут же морщится от боли — губа разбита. Но после ведет себя, как паинька: безропотно садится на диван и позволяет обработать ссадины. Наверное, видит, как меня трясет. В середине процесса притягивает к себе и заставляет сесть на колени. И пока я пропитываю новый ватный диск антисептиком, он успокаивающе поглаживает мою руку.

— Все-таки надо к врачу съездить. У тебя совсем ничего, кроме этого нет, — тихо говорю я, кивая на уже пустую бутылочку.

— Уже бегу, — он расслабленно откидывается на спинку дивана и усмехается как-то невесело, — успокойся, Маш. Все заживет. Как там говорится — до свадьбы?

Не успеваю ничего ответить — сильные руки обхватывают талию и Марк заставляет практически лечь на него. Когда наши лица сближаются, он не сводит с меня слишком внимательного взгляда. Словно изучает и… выжидает.

— Все хорошо? Ничем не хочешь поделиться? — от вкрадчивого голоса по спине бегут мурашки.

Надо сказать. Прямо сейчас.

— Н-нет, — растерянно лепечу я и вдобавок отрицательно мотаю головой, — все хорошо.

Черт, какая же я дура! Но… я слишком боюсь, что Марк наломает дров. Просто явится к отцу и выложит ему все. И он его уничтожит. Потому что Виктор Комаров не терпит людей, которые мешают вести дела и создают проблемы. Лучше пусть живой, но чужой, чем…

Мне даже страшно додумывать эту мысль. Зажмуриваюсь крепче, прижимаюсь к горячему телу Марка и утыкаюсь в его плечо носом. Краев медлит, но после все же обнимает за плечи и мягко целует в висок.

— Испугалась за меня? — спрашивает тихо, и я в ответ тихонько киваю.

Испугалась и боюсь до сих пор — и потерять тебя, и жить без тебя, но если не подчиниться отцу, что нас ждет дальше? Все это хочется сказать ему, но я только молча глотаю слезы.

— Все будет хорошо, Маша, успокойся, — шепчет на ухо уверенно Марк, поглаживая по спине.

Как же мне хочется, чтобы его слова были правдой…

Глава 28. Игорь

Все, о чем я мечтал, после того, как Комаров убил моего отца, — отомстить. Я помнил все, каждую деталь “детства”: убитую горем маму, перепуганных братьев, нищету, страх. Но еще больше то, как ухмылялся Виктор Комаров, когда встречал кого-то из нас, Збигневых. Каждый день я просыпался с мыслью только о том, как рано или поздно отомщу ему. Или его семье. Дети не отвечают за грехи отцов? Только не в этом случае!

Может, Марк был прав и я слишком перегнул. Но он с детства любил эту девчонку, так что вряд ли трезво смотрел на ситуацию. А раз к Маше подобраться было нельзя, то почему бы не вспомнить о ее младшей сестре? Она ведь тоже Комарова. Нет, я не собирался трогать ее или пугать. Так, только перекинуться парой слов. Ее адрес я знал еще с момента, как собирал данные на Машу, фото девчонки тоже видел. Оставалось только приехать в гости.

Меньше всего я ожидал застать ее поздним вечером на скамейке у дома. Даже прошел сначала мимо, не обратив внимания на ревущую девчонку, но потом замедлил шаг и развернулся. Сомнений не было — передо мной младшая Комарова. Сейчас она мне показалась совсем ребенком. Может потому что так горько плакала, подтянув к себе колени и сжавшись в комок?

— Что случилось? — голос прозвучал слишком громогласно.

Мелкая тут же всполошилась и отняла руки от лица. Внутри закипела злость. Вот только не к ней, а к тому, кто посмел ее избить.

Схватил девчонку за подбородок и осмотрел на свету каждый синяк. Она испуганно дернулась и мне пришлось крепко перехватить тоненькое запястье, чтобы силой удержать ее рядом и рассмотреть следы от ударов. На скуле, шее, руках.

— Не надо… — испуганно прошептало это хрупкое создание и затряслось как осиновый листочек на ветру.

В недоумении вскидываю бровь — чего она так испугалась? Тут же встречаюсь с ней взглядом и меня будто ледяной водой окатывает: глаза девчонки снова наполняются слезами. Она смотрит с таким ужасом, словно… подумала, что я хочу ее ударить?

Внутренности противно сводит от отвращения к себе. И вот эту малышку я хотел запугать? Наверняка Маша была так же напугана, просто не показывала виду и храбрилась, как только могла. А еще… ужасно хотелось начистить морду уроду, поднявшему руку на того, кто слабее. Даже я изначально ставил задачу припугнуть, но не трогать и пальцем. И то главная цель не Маша, а ее отец. Надеялся, что она сообщит ему про угрозы и тот прилетит в город.

— Не реви, — обрываю грубо и оглядываю ее хмурым взглядом. Черт, как успокаивают плачущих девушек?

Тая — ее вроде так зовут — шмыгает громко носом и торопливо кивает. Только голову опускает ниже, чтобы я не заметил, как она беззвучно продолжает плакать, чтобы не раздражать меня. С досадой слежу за тем, как она обнимает себя за тонкие плечики и дрожит. Неужели я ее так напугал?

— Тебе есть, куда пойти?

Она отрицательно мотает головой.

— А сестра?

— Не надо к Маше. У нее и так проблем хватает.

— Ну и где в таком случае ты собралась ночевать?

— Я… тут посижу немного. Толя скоро отойдет и я вернусь в квартиру. Вы не подумайте, он хороший, только вспыльчивый немного.

Наивное создание.

— Поднимайся, — я раздумывал всего секунду, — поедешь ко мне.

— Что? Нет, я не могу! Толик очень ревнивый. Вы не беспокойтесь, все будет в порядке, правда! Он обычно через пару часов уже назад пускает, — лепечет мелкая.

То есть девчонку этот урод уже не первый раз выгоняет? Отлично, просто отлично.

— Мне плевать, что и как там будет с придурком, что тебя избил. Я тебя ночевать на улице не оставлю. Идем, покажешь, где живешь, — приказываю я и направляюсь к подъезду.

— Зачем? Не надо! — девчонка тут же забыла про слезы и бросилась следом.

Вот чего я точно не ожидал, так это того, что эта щуплая малышка на голову ниже меня ростом вцепится в руку, как разъяренная фурия! Я так опешил, что даже позволил себя оттолкнуть. А Тая тут же загородила проем собой и уставилась на меня своими огромными глазищами.

— Послушай, мелкая, — устало вздыхаю я, — либо ты спокойно поднимаешься и забираешь свои вещи, либо тебе придется жить у меня без смены одежды.

Тая хмурится, кусает губы и наконец уточняет:

— Вы точно не будете бить его?

— Посмотрю по ситуации, — ухмыляюсь нахально в ответ и отодвигаю девчонку в сторону, — давай говори этаж и квартиру

Ключа у Таи не оказалось, так что пришлось звонить в дверь. Краем глаза замечаю, как мелкая нервно грызет ноготь и испуганно прислушивается к происходящему в квартире. После грохота и приглушенного мата дверь все же распахивается.

— О, уже хахаля своего притащила сюда, ш***а! — долговязый парень с типичной внешностью гопника встречает перегаром и истошным криком.

— Толя, ты не так все понял! Он просто помогает мне, — робко оправдывается Тая.

Отодвигаю этого урода и киваю девчонке:

— Иди, собирай вещи.

Тая медлит, опасливо смотрит на Толика, но потом ловит мой твердый взгляд и послушно заходит в квартиру. Да, девочка, спорить со мной точно не надо.

— Чего? Это че, помощник у тебя такой? Я не понял! Ты куда пошла! — это тело дергается следом, но я хватаю парня за шею и удерживаю на месте.

— Заткнись.

Угрожающие нотки в моем голосе Толик точно не улавливает, потому что начинает угрожать в ответ.

— Ты кто такой ваще? Я тебя урою сейчас! Ща разберусь со своей цацей и до тебя дело дойдет! — обещает он, выворачиваясь из моей хватки.

Я брезгливо морщусь и заламываю его руку за спину. Этот вой боли — просто музыка для моих ушей!

— Не думал, что девушке так же было больно, когда бил ее, урод? — вкрадчиво интересуюсь у Толика, но тут же в коридор вылетает Тая и приходится сменить звериный оскал на подобие улыбки. Получается, кажется, плохо, потому что девчонка смотрит на меня своими испуганными глазами олененка Бэмби. И вот прямо сейчас у меня такое ощущение, что я тут самый главный маньяк и это я ее избил.

— Таечка! Любимая, скажи этому… скажи, чтобы отпустил! — воет Толик.

— Вы ведь не будете его бить? — с надеждой спрашивает она.

Впервые в жизни я чувствую укол совести за то, что собираюсь бессовестно солгать.

— Конечно нет, малышка. Мы просто поговорим.

Она топчется на месте, но после все же подхватывает ручку чемодана и проходит мимо нас. Толикжалостно ноет что-то вслед девчонке и она нерешительно останавливается напротив. Окидывает своего (надеюсь, бывшего) парня взглядом и поднимает сверкающие темные глазищи на меня.

— Подождать вас внизу?

От послушного тона голоса и этого взгляда снизу вверх кровь резко приливает совсем не в голову. Это настолько ошеломляет, что с трудом заставляю себя перестать пялиться на ее чуть приоткрытые губы. Сурово хмурюсь и киваю вместо ответа.

Как только за мелким наваждением захлопывается дверь, пинком отправляю Толика вглубь загаженной мусором квартиры. Он едва ли не на ультразвуке верещит ругательства и угрозы, а я с предвкушением разминаю шею. Придется сегодня немного замарать руки и преподать хороший урок парню о том, что нельзя бить хороших девочек.

Особенно тех, что нравятся мне.

Как же кстати я переоделся в свитер! Потому что когда взгляд выхватывает из сумерек тоненькую фигурку, понимаю, что Тая продрогла. «Похожа на крохотного взъерошенного воробушка» — почему — то отмечаю я и едва подавляю улыбку. Тем более что девчонка смотрит на меня серьезным проницательным взглядом. Особенно внимательно оглядывает стесанные до крови костяшки пальцев. Да, Толику досталось, и я даже не собираюсь это скрывать.

— Ты замерзла, — стягиваю с себя свитер и протягиваю девушке. Не хватало еще, чтобы простыла. Хоть весна и в разгаре, но ночами до сих пор прохладно.

Как ни странно, она даже не спорит. Молча надевает его поверх тонкого платьица и тут же тонет в нем — свитер на несколько размеров больше. В нем Тая кажется еще более хрупкой и крохотной. До зуда в ладонях хочется обнять ее, как можно крепче, и пообещать, что больше ни одна неприятность ее не коснется.

Усилием воли заставляю себя не пялиться на девчонку и снимаю блок с дверей машины.

— Садись, — приказываю коротко, а сам забираю у нее чемодан, чтобы загрузить его в багажник.

Без споров она забирается на переднее пассажирское сиденье, сразу же пристегивается ремнем. Честно сказать, это напряжение между нами начинает угнетать. Но лучше, наверное, пока не пугать девчонку и не приставать с расспросами, так что я сажусь за руль и сразу же завожу мотор.

Тая молчит большую часть пути. Сначала снова смотрит на мои стесанные в кровь костяшки пальцев, потом на синяк на скуле, оставшийся после драки с Марком. Отворачивается к окну, когда мы едем по уже ночному городу, молча разглядывает проплывающие здания. Ну и к лучшему.

— Вы ведь его ударили.

Не спрашивает — утверждает. Перевожу взгляд на ее хрупкую фигурку. Она как будто тонет в густой тьме, только блики фонарей отражаются на коже. Даже создается ощущение, что девчонка светится изнутри. В груди что-то неприятно и, главное, непривычно екает. Поспешно перевожу хмурый взгляд на дорогу.

Отлично, Игорь, теперь тебе нравятся малолетки, которые на полжизни младше тебя!

— Ударил, — глупо отрицать очевидное.

— А ведь обещали не бить, — с укором говорит Тая и наконец переводит осуждающий взгляд на меня.

А лучше бы вообще продолжала пялиться в окно, потому что под этим взглядом я ощущаю себя бесконечно виноватым! Да этот козел заслужил хорошую взбучку, и я считаю, что полностью прав, что пару раз врезал ему. В следующий раз будет думать, на кого руку поднимает!

Но чувство вины все равно давит. Проклинаю чертов светофор, которому приспичило загореться красным, потому что теперь неизбежно придется не меньше минуты пялиться в эти наивные глаза.

— Хочешь его пожалеть и простить? — мрачно уточняю, барабаня пальцами по рулю.

Невольно перехватываю собственный взгляд в зеркало дальнего вида и усмехаюсь. Я еще удивлялся, почему девчонка меня испугалась при встрече — разбитый нос, заклеенный лейкопластырем, кровоподтек на губе и синяк под глазом. Да любой бандит наверняка выглядел лучше, чем я. Драка с Марком не прошла даром.

— Не знаю, — отвечает она после долгих раздумий, когда мы уже едем по полупустому проспекту. Натягивает рукава моего свитера ниже, пряча кулачки, и продолжает обычным тоном, — мама всегда прощала папу. Когда он поднимал руку на нее или на нас.

От неожиданности ударяю по тормозам резче, чем было нужно, и чуть не впечатываюсь в руль лицом. Позади яростно сигналят, но мне плевать. От закипевшей в крови ненависти мгновенно мутнеет в глазах. Голос сел и удается только вкрадчиво поинтересоваться:

— Тебя бьет отец?

Тая испуганно вжимается в кресло и лепечет:

— Нет. Уже нет. Лет до пятнадцати бил. Это же часть воспитания.

Тая смотрит на меня своим чистым невинным взглядом, и я понимаю — она действительно так считает. Папаша постарался вбить в головы собственных детей, что такое абсолютно нормально.

— Побои могут быть частью воспитания только у идиотов. И моральных уродов вроде твоего отца.

Тая вскидывается, чтобы возразить, но натыкается на мой жесткий взгляд. Тушуется, но все-таки упрямо мотает головой:

— Не надо так говорить, — тихо просит она, — он все-таки мой папа. Каким бы строгим ни был.

— Ты к нему слишком добра, если продолжаешь хорошо думать о нем, — ухмыляюсь зло.

— Я знаю… — после недолгого молчания шепчет Тая и отворачивается к окну.

Черт. Зря я все это затеял с местью через девчонок. Все же личные счеты у меня с Комаровым, а не с ними. Усмехаюсь невольно — вот уж теперь с тем, что сам виноват, я согласен. Понял, принял, исправлю. И нужно будет поговорить с Марком, когда тот остынет.

Остаток дороги проходит в молчании. Тая успела немного задремать и, как не жалко было ее будить, но пришлось это сделать.

— О, ты в центре живешь почти, — она выбирается из внедорожника и осматривает улицу.

— Да, мне так проще на работу добираться, — пожимаю плечами и тоже выхожу из машины. На эту квартиру я заработал честно, по крайней мере.

Лифт отвозит нас к нужному этажу, несколько секунд я вожусь с ключом и замком, а после распахиваю дверь и пропускаю Таю внутрь.

— Так. Ну вот, моя берлога. Извини за небольшой беспорядок, — дежурно извиняюсь и, разувшись, сразу подхватываю чемодан Таи и отношу в гостевую спальню, — Твоя комната пока будет здесь. Вроде бы все необходимое в шкафу есть, но если что — поищи в ванной или кладовой.

Девчонка семенит следом и, когда я оборачиваюсь, то замечаю, как она кусает пухлые губы и неловко переминается с ноги на ногу.

— Мне очень неудобно… Извините, что я так навязалась, вряд ли вам со мной вообще хочется возиться. Я… я не хочу идти к Маше — у нее только все наладилось, она так счастлива. И домой вернуться не могу. Отец… он меня просто убьет.

В голосе Таи столько глухого отчаяния — она абсолютно верит в свои слова. Не приукрашивает реальность, а просто констатирует факт. Кулаки поневоле сжимаются и мне удается сдержаться только чудом, настолько злость затопляет разум. Пожалуй, когда я доберусь до Виктора, то спрошу с него не только за своего отца, но и еще и за одну потерянную девочку.

— Ты можешь жить здесь столько, сколько понадобится. Меня почти не бывает дома. Не бывало… Сейчас буду чаще, — поправляю сам себя, вспоминая, что Марк меня уволил.

Тая вскидывается и поспешно тараторит:

— Вы не подумайте, я не обуза. Я умею готовить. Немного… И чистоту поддерживать буду. Мешать не стану, буду сидеть как мышка в комнате, вы меня не увидите даже. Только на работу и обратно!

— Вот этого точно не нужно. Ты не в плену здесь, можешь делать то, что тебе захочется. И еще. Я против, чтобы ты работала.

Тая несколько раз хлопает глазами, переваривая сказанное, и отрицательно мотает головой:

— Ну уж нет! Я не нахлебница!

— Боже, ты серьезно думаешь, что твое житье здесь так сильно ударит по моему кошельку? — фыркаю весело, окидывая эту крохотную девчонку взглядом, — Судя по комплекции, ты питаешься парой крошек дважды в неделю.

— Дело не в этом, — Тая даже не улыбается шутке и смотрит на меня слишком серьезно, — отец всегда все запрещал мне. Я хочу жить обычной жизнью, как все.

Отправляю руки в карманы и осматриваю девчонку уже внимательно. Медленно скольжу взглядом по ее фигуре, от худых ног с острыми коленками до самой макушки, на которой задорно торчит непослушная прядка. Только сейчас понимаю, что это не просто молодая привлекательная девушка, но и что в ней есть стержень, характер. Именно поэтому она стойко терпела жизнь с этим придурком-Толиком, лишь бы не вернуться назад в золотую клетку. Поэтому храбро сбежала от всесильного отца и не гнушалась обычной работы.

— Хорошо, — киваю наконец в ответ, — тогда если тебе понадобится помощь или что — либо из вещей — просто скажи.

Тая под моим взглядом почему-то краснеет и отводит глаза.

— Вообще… мне бы в магазин. Или в аптеку, — снова смущается и кусает губы. Какая милая привычка.

— Не проблема. Говори, что нужно, я привезу.

— Мне бы самой, — настойчиво мотает головой девчонка.

— Зачем?

— Ну… мне надо… для женской гигиены. Ну, вы понимаете…

Черт возьми, я впервые почувствовал, что смущен. Неловко кашляю и киваю в ответ:

— Конечно. Пойдем, я тебя отвезу в аптеку.

Кажется, эта девчонка внесет в обыденную жизнь серьезные перемены. За каких-то пару часов после знакомства ей уже удалось невозможное — заставить меня отказаться от мести Комарову через нее и Машу. Интересно, какие еще сюрпризы жизнь преподнесет?

Глава 29. Все проходит

Почему-то мне было неспокойно. А еще хуже, что это состояние усугубляло напряжение между мной и Марком. За эти пару дней мы практически не пересекались на работе из-за большой занятости, а дома… Все было вроде бы так же, но иногда я ловила на себе взгляд Марка. Он смотрел украдкой, выжидающе, задумчиво. Словно чувствовал что-то. А у меня никак не хватало духа собраться и рассказать своему мужчине все. Трусиха? Может быть. Но как же хотелось, чтобы наша сказка не кончалась…

Хмурюсь и кусаю губы. Эдуард до сих пор никак не проявил себя. Даже трубку не брал, и это было странно. Я и без того дергаюсь от каждого звука, все время жду плохого. Но если бы он сказал отцу, меня бы давно здесь не было. Значит, чего-то ждет. Но чего?

Хорошо хоть у Таи все было в порядке. Правда, с ней и поговорить нормально не удавалось даже по телефону — постоянно она ссылалась на то, что занята. Хотя одну важную вещь сестра прояснила — ничего Маргарите она не говорила, да и вообще не знает, кто это. Откуда же тогда бывшая девушка Марка узнала обо всем? Неужели Игорь рассказал? Он вполне мог найти и номер телефона Эдуарда. Да и усложнить мне жизнь ему только за радость. Узнать бы еще, почему.

Хлопнула входная дверь и сердце сразу же пустилось вскачь. Боже, от этого напряжения скоро невроз начнется.

— Марк, нам с тобой надо поговорить, — говорю я, выходя в коридор. Может быть Краев расскажет, почему Игорь так сильно настроен против меня.

— Не сейчас, — он проходит мимо, на ходу ослабляя галстук, — у тебя есть платье? Мы едем в ресторан.

— А по какому поводу?

— Тут внезапно обнаружилось, что у Горского юбилей. А раз уж мы делаем его проект, то придется хотя бы ненадолго появиться на празднике. А после поговорим, — серьезно сказал Марк. Бросил на меня многозначительный взгляд и тут же снова сменил тон на беззаботный, — так у тебя есть платье?

— Вечернего нет, но что-нибудь подходящее найду. Дай мне полчаса.

Что ж, разговор придется отложить. От этой новости у меня будто камень с души упал. Никто не любит тяжелые выяснения отношений, и я не исключение. Может за время, пока мы будем на празднике, получится собраться с мыслями и подобрать нужные слова, чтобы рассказать все Марку о женихе.

Собираюсь я быстро. Выбирать из нарядов не приходится — не ожидала я, что придется идти на какой-либо праздник в Курске, так что надеваю единственное более-менее нарядное платье. Макияж и прическу только чуть обновляю и можно отправляться на бал. Уложилась в обещанные полчаса, ну прямо цены мне нет!

Краев уже ждет в коридоре и с моим появлением отвлекается от смартфона.

— Не такое уж нарядное, но вроде бы элегантное. Подойдет? — я прокручиваюсь вокруг своей оси, демонстрируя наряд и ловлю его улыбку.

— Ты в чем угодно смотришься идеально, — довольно кивает Краев, ловит мою ладонь пальцами и притягивает к себе.

— Дежурный комплимент, никакой конкретики! — фыркаю весело.

— Жаль, лишнего времени нет. Иначе я бы показал, насколько мне нравишься ты в этом платье. А особенно без него, — ухмыляется он. Тут же сжимает в крепких объятиях и дарит совсем не детский поцелуй.

— Ладно-ладно, я верю! — спустя несколько секунд приходится отстраниться, иначе на праздник мы вообще не попадем.

В ресторане, снятом и украшенном специально для праздника, шумно и душно от огромного количества народа, несмотря на открытые окна. Музыка гудит из колонок, всюду стоит людской гул и смех, а голос ведущего гремит, как раскаты грома. Уже через час голова просто раскалывается. И хотя я даже бокала шампанского не выпила, все равно становится нехорошо. Может потому что расслабиться не получается?

— Я выйду подышу, — чтобы в веселом гвалте Марк меня услышал, приходится наклониться ниже.

— Все в порядке? — он сжимает мои пальцы и внимательно вглядывается в лицо, — С тобой выйти? Или, может, поедем домой?

Мысленно я прокручиваю предстоящий разговор — представляю, какая у меня сейчас страдальческая мина. Наверное поэтому Краев так обеспокоенно хмурится.

— Нет-нет. Тут просто немного жарко. Я сейчас вернусь, — успокаивающе глажу его по руке и выбираюсь из-за стола.

На крыльце никого нет и я облегченно выдыхаю. Черт, как же хочется закурить, чтобы хоть немного успокоиться! Скоро этот вечер и веселье закончатся, настанет время серьезного разговора. Нужно хоть немного собраться с мыслями, но не получается. В голову лезет только чушь о том, что нужно обязательно не забыть погладить Марку рубашку утром, что нужно купить кофе, потому что он кончился и подобная ерунда. Вроде бы мелочи, но слишком важные для меня меня.

Раздраженно массирую висок. Кажется, что голова сейчас лопнет от мыслей, даже свежий воздух не помогает прийти в себя.

— Отлично устроилась.

Вздрагиваю от неожиданности и закрываю глаза. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это.

— Эдуард… — выдыхаю обреченно.

— Еще не забыла мое имя, ну надо же! — с притворным удивлением восклицает мужчина и шагает ближе, так, что меня обдает волной резкого парфюма вперемешку с алкоголем.

— Как ты меня нашел? — инстинктивно отшатываюсь от него.

— Ты думаешь, это проблема? — расхохотался Полянский, — да я слежу за тобой и твоим дружком уже несколько дней. Как вы миленько живете вместе, как уезжаете вместе на работу и возвращаетесь с нее. Хорошо устроилась.

— Давай не будем устраивать скандал прямо здесь, прошу. Давай поговорим после? А сейчас тебе лучше уехать, — прошу я, с надеждой заглядывая бывшему жениху в глаза. Хочется расстаться по-человечески.

Но Эдуард только наступал, вынуждая меня пятиться, чтобы не оказаться слишком близко.

— Мы еще не поженились, а ты уже наставляешь мне рога! Я-то думал, как мне повезло! Такая скромная, милая девочка, домашняя, не стерва. А оказалось, что ты такая же, как и все!

— Боже мой, прекрати этот дешевый балаган! — не выдерживаю я, — Ты не любил меня никогда и я тебя не любила. За нас все родители решили, даже не спросили нас.

— Отличное оправдание, Машенька. Поэтому ты и решила изменить мне до свадьбы?

— Давай начнем с того, что ты и сам мне изменял налево и направо, — морщусь я и выставляю руку вперед, чтобы остановить его. Дальше отступать было некуда.

— Так ты просто решила отомстить?

— Нет. Просто я влюбилась. По-настоящему.

Во взгляде Эдуарда мелькает бешеная ненависть, по лицу проходит странная судорога и он оскаливается вместо улыбки. Резко подступает вплотную и больно перехватывает запястье.

— Хочешь сказать, что я недостаточно хорош для дешевки вроде тебя? — с угрозой вкрадчиво интересуется он.

Стараюсь никак не показать мужчине, насколько я испугана, но когда он резко встряхивает меня и с силой сжимает руку, удержать болезненный вскрик не получается.

— Отвечай!

— Прекрати, прошу. Мне больно, — шепчу я, пытаясь разжать его пальцы. Они побелели, с такой силой Полянский вцепился в запястье, до синяков.

Взгляд Эдуарда затуманен, ноздри раздуваются, на лбу выступила испарина. Решаю не перечить ему сейчас, поэтому осторожно говорю:

— Зачем я тебе? Мы не любили друг друга и не полюбим. У тебя будет отличная жена, а я… я просто хочу остаться здесь.

— Не люблю. Больше скажу — я тебя ненавижу. Но мой отец сказал, что я должен жениться на тебе. И мы поженимся, хочешь ты того или нет.

— Прекрати! — взрываюсь я, прикладывая все силы, чтобы выдернуть руку из стальной хватки, — Это уже не смешно! Зачем тебе этот брак, если ты терпеть меня не можешь?!

— Потому что все договоры на слияние фирм уже готовы. Как думаешь, мой отец позволит разрушить бизнес из-за дешевки вроде тебя? Или твой папаша проникнется слезной историей о том, как ты хочешь кувыркаться в постели с другим мужиком? Да он тебя продал давным-давно, так что ты — моя собственность! _Читай на Книгоед.нет_ Скажи спасибо, что не рассказал твоему папочке, какая у него дочка. А стоило — давно бы в ногах ползала и упрашивала взять тебя обратно под себя.

Я чувствую, как от стыда горят щеки и шея. Слова Полянского обжигают хуже хлыста, но хуже всего, что когда-то я считала этого человека хорошим. Только сейчас поняла, как ошибалась.

— Пошли. Соберешь свои шмотки и поедем домой, — он с силой тянет меня за собой.

— Я не поеду, Эдуард, — пытаюсь выдернуть руку, сопротивляться, но все мои попытки вырваться он как будто не ощущает.

— Поедешь. И будешь слушаться меня, иначе…

— Что? Расторгнешь помолвку? А что если я сама хотела это сделать?

Полянский останавливается и хохочет, запрокинув голову. Смех обрывается так же внезапно, и он резко дергает меня к себе. Обжигает полным черной злобы взглядом и шипит в лицо:

— Ты слишком боишься своего отца. Я это отлично знаю. Так что сейчас ты, ш***а, поедешь со мной и будешь во всем меня беспрекословно слушаться. Выполнять все мои прихоти, ублажать, как мне захочется, лишь бы твой папочка не узнал и не спустил с тебя три шкуры. А заодно и с твоего дружка. Для начала развлечемся в машине — посмотрим, как ты поднатаскалась под чужим мужиком. А дальше я уже решу, для чего ты годишься и как тобой пользоваться.

— Что ты такое говоришь… — еле выдавливаю я. От зарождающейся истерики меня начинает трясти.

— Знай свое место! Тебя давно надо было проучить, я все свадьбы дождаться не мог. Но после того, что ты сделала, руки у меня развязаны, — ухмыляется Эдуард довольно, а в глазах горит нехороший огонек.

— Ты… никогда не говорил мне даже слова плохого. А оказывается просто ждал момента, чтобы издеваться? — лихорадочно пытаюсь расцепить его пальцы, даже вцепляюсь ногтями в руку Полянского, но он как будто не чувствует этого.

— Ваша семейка у меня поперек горла стоит. Надо же будет на ком-то отыграться, — качает он головой с нехорошей улыбкой, жестко сжимая мой подбородок пальцами, — Так что меня ждет множество приятных часов, а тебе… будет плохо. Но придется терпеть, куколка. Как примерная жена.

Рыдания подступают к горлу и только чудом я сдерживаю слезы. Просто понимаю, что если разревусь сейчас, то уже не смогу противостоять Полянскому.

— Мне больно! Отпусти, я никуда не поеду с тобой! — снова отчаянно пытаюсь вырваться.

Безуспешно. Эдуард гораздо сильнее и мои трепыхания его только злят.

— Руки убрал от нее, — слышится холодный приказ Марка из-за спины.

Внутри разом расслабляется струна, но тут же обрывается и по спине пробегает озноб. Ведь Краев до сих пор не знает, кто это. Ох, не так я планировала ему рассказать о женихе. И уж точно не хотела, чтобы они встречались. Но если бы не он сейчас…

— Марк… — лепечу, оборачиваясь к нему.

Наталкиваюсь на жесткий взгляд, который словно говорит — не сейчас. С тобой разберусь потом.

Краев долго смотрит на мое запястье, которое все еще удерживает Эдуард. В тот момент, когда он замечает несколько легких синяков от крепкой хватки, в глазах мелькает что-то звериное, темное. Медленно Марк поднимает взгляд на моего бывшего жениха, он не сулит ничего хорошего. По скулам мужчины ходят желваки. Кожей ощущаю мощную волну агрессии и опасности, исходящую от Краева. Настолько сильную, что хочется спрятаться где-нибудь и не попадаться на глаза, пока ярость не утихнет. Я вообще впервые вижу его таким.

Мамочки, что сейчас будет?

Глава 30. Выслушай меня, пойми меня

Марк

Маши не было слишком долго. Неужели ей так плохо? Незамеченным ускользаю из-за стола и иду к выходу из ресторана. Сквозь громкую музыку и людской гомон долетают неясные голоса. Кто-то скандалит прямо на крыльце? На ходу выглядываю в огромное окно и спотыкаюсь на ровном месте.

За эти несколько дней я успел накопать о женихе мышки все возможное, так что узнать этого блондина не составило труда. Эдуард Полянский, сын крупного промышленного магната и единственный наследник всех папочкиных денег. Неплохая партия. Останавливаюсь перед окном и закладываю руки в карманы. Пока что все относительно под контролем, поэтому просто наблюдаю за разговором.

Маша стояла совершенно растерянная и испуганная. Когда Эдуард перехватил ее запястье и мышка болезненно поморщилась, я едва ли не зарычал. Вот теперь эта «беседа» переходит все границы. Перепалку Маши с Полянским со стороны можно было принять за семейную ссору. Если бы не парочка весомых «но». Самое главное — это моя женщина. Этого достаточно, чтобы никто не смел хватать ее за руки и грубить ей.

— Руки убрал от нее, — холодно приказываю, появляясь на ступенях ресторана.

Блондин меняется в лице, кривится и окидывает меня презрительным взглядом. Только руку отпускать не торопится, наоборот, сжимает крепче. Очень зря. Потому что стоящие в глазах Маши слезы пробуждают во мне только одно желание — переломать этому недоделанному женишку кости. Медленно и со вкусом.

— Так это он? Тот, с кем ты спишь? — цедит он.

— Это я, — отрезаю грубо, — со мной она спит, меня любит, со мной будет жить, мне родит детей. Как видишь, тебя в этой цепочке нет. Кажется, именно это она и пыталась тебе объяснить.

— Ах ты… — с губ Эдуарда срывается ругательство, от бешенства его буквально перекашивает.

Он заносит руку для пощечины и внутренности обдает жаром. Он собирался ударить. Не меня, того, кто равен ему по силам — девушку. Успеваю перехватить его ладонь в паре миллиметров от щеки Маши. Она сжимается от страха, дрожит и смотрит на меня испуганно.

— Зайди внутрь, — цежу сквозь зубы приказ, не сводя глаз с этого урода.

— Марк…

— Зайди. Внутрь.

Под моим многозначительным взглядом Полянский отпускает ее запястье и, помедлив, Маша все же скрывается в здании.

— Вот теперь давай поговорим, — с притворным спокойствием предлагаю я.

— Мне с тобой не о чем разговаривать!

— Правда? Я напомню: ты приставал к моей женщине и чуть не ударил ее. По-моему, нам есть что обсудить.

— Это моя будущая жена! — прорычал Эдуард, — Я буду с ней обращаться так, как посчитаю нужным. А тебе лучше бы убраться с дороги, пока тебе это не вылезло боком! Маша! Иди сюда, я сказал!!

Шаг в сторону и я перегораживаю Полянскому дорогу, когда он пытается обойти.

— Маша никуда с тобой не пойдет, — весомо повторяю я, — очень жаль, что ты глухой, потому что она ясно это сказала несколько раз.

На этот раз он не выдерживает. Хватает меня за грудки и встряхивает так, трещит ткань рубашки. Ухмыляюсь широко и жестко — отлично, что он спровоцировал драку. В последние дни жутко хочется сломать кому-нибудь парочку костей. Например, жениху мышки.

Выпускаю внутреннего зверя на волю и больше не собираюсь сдерживаться. Полянский думает, что преимущество на его стороне, но резкий удар по суставам заставляет его отшатнуться и взвыть от боли. Сразу после этого обрушиваю на Эдуарда всю свою ненависть и злость, поэтому дерусь так, словно от этого зависит жизнь.

Кулак прилетает прямо под ребра, но это единственный удар, который я пропустил. И за него Эдуард поплатился сполна. Как и за свои разговоры и угрозы. Прежде чем нас успевают растащить особо смелые гости, я успеваю оставить внушительное количество синяков на теле этого женишка. И еще парочку на смазливой физиономии.

— Ты пожалеешь! Вы оба об этом пожалеете!!! — утирая кровь под носом, верещит Эдуард, даже не пытаясь вырваться из держащих его рук. Жалкое зрелище.

Ухмыляюсь презрительно — угрозы от этого тюфяка я даже не собираюсь принимать всерьез. Полянского быстро уводят внутрь ресторана, чтобы не спровоцировать новую драку.

— Эй! Это что сейчас было? — удивленно спрашивает Горский.

— Извини, что испортил праздник, — говорю, когда прохожу мимо. Нормально извинюсь потом. Сейчас у меня другая цель. Хорошо, что эта самая цель ослушалась и выбежала на крыльцо, когда завязалась потасовка.

Хватаю Комарову за руку и тащу за собой. Она что-то лепечет и едва успевает за мной на своих каблуках. После драки от избытка адреналина кровь кипит. Не будь здесь Маши, я наверняка снова бы ввязался в драку, чтобы сбросить эту злость. Хочется рвать и метать. Особенно от того, что мышка сразу не рассказала мне ничего.

Зато сейчас самое время поговорить. Как раз во внутреннем дворе ресторана нет ни души и вокруг глухие стены.

Вытаскиваю сигарету из пачки, неторопливо прикуриваю, с прищуром глядя сквозь сизый дым в глаза Маше. Она дрожит, обхватив себя за плечи, и боится даже подступить ближе. Очень хорошо, потому что прямо сейчас я слишком зол.

— Эдуард, значит, — тяну с притворным спокойствием, стряхивая пепел под ноги.

Она вспыхивает, поднимает на меня свои ясные чистые глаза и трясется еще сильнее.

Да, мышка. Самое время поговорить.

Маша

— Эдуард, значит, — многозначительно хмыкает Марк. Затягивается, выдыхает и смотрит на меня сквозь сигаретный дым с прищуром. Внимательно, будто насквозь видит.

Обхватываю себя руками, чтобы унять дрожь в теле и сглатываю.

— Да. Мы женимся через месяц.

— Вот как.

На лице Марка ни капли удивления. Я догадываюсь:

— Ты знал…

— Игорь сказал.

— Давно?

— Несколько дней назад. Когда подрался с ним.

— И ты ничего не спросил?

— Я ждал, когда ты мне захочешь рассказать, — выделил он, усмехаясь.

Мы молчим. Краев неторопливо курит, а я нервно кусаю губы. Пауза слишком затягивается.

— И ты больше ничего не скажешь? — не выдерживаю.

— А что сказать, мышка? Все и так ясно, — насмешливо хмыкает Марк, оглядывая меня внимательно.

— Действительно, — нервный смешок, не удержавшись, слетел с губ.

Внутри сделалось так горько, что я даже на кончике языке почувствовала этот привкус. Рассеянным взглядом проследила за сигаретой. Тлеющий огонек затанцевал в сумерках, когда Марк поднес ее к губам и крепко затянулся.

— Я запретил тебе курить, — прокомментировал он мой интерес.

— Технически я этого и не делаю, — шагаю к Краеву вплотную.

С момента нашей первой встречи в подъезде я действительно не курила больше. Но в стрессовые моменты обычно тянуло заполнить легкие сигаретным дымом, чтобы хоть как-то унять нервную дрожь. Как сейчас.

Дрожащими пальцами сжимаю ткань измятой рубашки и подаюсь ближе, так, что мы почти соприкасаемся носами. От взгляда Марка, острого и оценивающего, пересыхает во рту. Он ведет кончиками пальцев по скуле и выдыхает из легких облако горького дыма. А я просто крепко зажмуриваюсь до цветных кругов перед глазами и жадно вдыхаю дым вперемешку с запахом его парфюма и возбуждающим мужским ароматом. Полной грудью, пока не начинает ломить ребра, пока отчего-то не защипало в глазах и они не наполнились слезами.

— Посмотри на меня, — его тихий голос звучит требовательно. Подчиняюсь, распахиваю глаза и встречаюсь с его взглядом. Темным, полным глухой боли и острого желания. Наверное, он уже выбросил сигарету, потому что Марк сжимает меня в крепких объятиях так сильно, что от пальцев наверняка останутся отпечатки на коже. Привлекает к себе, склоняется ниже. Сердце пропускает удар, а после пускается вскачь. Пульс зашкаливает, когда чужое горячее дыхание обжигает губы.

— Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне, — признание прозвучало едва слышно, но побежавшие по телу мурашки подтверждали, что мне это не послышалось.

Жадным требовательным губам невозможно было сопротивляться. Горячий язык властно проник в рот, Марк прижал меня крепче к себе и хрипло простонал, когда я ответила. Он был возбужден и у меня сладко ныло внизу живота от его жаркого поцелуя и рук, которые бесстыдно блуждали по телу. Ладонь прошлась по изгибу спины, а после Краев отстранился, сильным рывком подхватил под бедро и заставил обвить ногой талию. Вжался сильнее, давая почувствовать, как велико его желание.

Охаю от неожиданности и смущаюсь, а этот мерзавец еще и наблюдает за моей реакцией с дьявольской ухмылкой на губах.

— Ты так невинно порочна, — со смехом комментирует Марк, а после вжимает меня в стену. Теперь он совсем близко. Я едва ли могу нормально дышать от обрушившихся на шею и плечи поцелуев.

— Так не бывает… чтобы одновременно… — попыталась возразить я, вцепляясь в Краева как голодная кошка.

Любовь значит слишком много. Потому что с женихом у меня никогда не было настолько крышесносных даже поцелуев, не говоря уже о чем-то большем! Чтобы ноги дрожали и мысли ворочались словно ватные от одних только касаний. И только одно желание — чтобы он взял меня прямо здесь. И плевать, видит кто-то или нет! Лишь бы ощутить его, эти поцелуи, объятия. Лишь бы полностью принадлежать ему.

— Ты смущаешься, хотя глазами умоляешь взять тебя. Жестко, быстро, прямо здесь, — зашептал на ухо Марк. И, искушая, его ладонь забралась под платье. Я замерла, едва дыша, и зажмурилась от стыда и нестерпимого желания, когда пальцы мужчины скользнули по коже выше. Слишком выше!

— Я ведь прав? — хриплый шепот на ухо, и Марк и проводит влажным языком горячую дорожку от ключицы вверх по шее, а после дует на мокрый след. По телу мгновенно разбегаются мурашки от резкого контраста, ноги дрожат от слабости, и я прикусываю нижнюю губу в попытке сдержать стон. Словно натянутая струна, я желала продолжения этой сладкой пытки и отзывалась на любую ласку Марка.

— Боже, ну давай же! — голос был чужим и хриплым. Жадно облизываю пересохшие губы, глядя в его блестящие в темноте глаза.

— Прямо здесь? Как грязную девчонку, просто задрав платье? — уточнил он с тихим смешком.

— Только не заставляй меня говорить это, — умоляюще произнесла я, со стоном утыкаясь лбом в его плечо. Щеки горели от стыда и возбуждения.

Марк дьявольски усмехнулся и нажал пальцами на чувствительную точку. Это действие послало по телу острую истому.

— Ты же послушная девочка, так скажи это. Чтобы после снова не обвиняла меня в том, что все произошло по моей вине.

— Мы в нечестном положении. Я ведь не держу тебя за… ни за что не держу! — сквозь зубы ответила я, краснея.

— А ты хочешь подержаться? — с иронией уточнил он.

— Хоч… черт! Марк, я хочу тебя. Хочу сейчас, прямо здесь, прямо так. Без защиты, в каком — то дурацком холодном дворике. Хочу, неважно как. Главное, чтобы это был ты, — не выдерживаю я.

Всегда хочется, чтобы на откровенность ответили тем же. Но я совсем не ожидала, что Марк поставит меня на ноги, поправит юбку и растрепавшиеся волосы, а после бросит:

— Поехали. Отвезу тебя домой.

Ощущение было такое, словно меня окатили холодной водой.

— Марк, — позвала я, стоя на месте. Голос был как будто чужим.

Он успел дойти до свисающего со стены фонаря и я отлично видела его удаляющуюся спину в скудном свете. Краев остановился и ощутимо напрягся.

— Что происходит?

Марк помедлил, но после все же обернулся. Смерил меня насмешливым взглядом. Его растрепанные волосы и смятая рубашка делали его каким-то… живым, а не той ледяной глыбой, каким он представал в роли строгого властного босса. Он все еще был возбужден. И зол. Правда, наверняка пытался сдерживаться.

— Ничего, Машенька. У тебя ведь свадьба скоро. Кем ты будешь, если станешь изменять жениху с боссом? Или ты планируешь гулять от муженька всю жизнь? — сплюнул он жестокие слова.

— Марк, все не так… не так просто, — делаю шаг к нему, — я не могла тебе сразу сказать. Я даже не знала, что между нами все так закрутится.

— Да? То есть я для тебя не способ развлечься и разбавить свою пресную жизнь острой интрижкой?

— Нет! Я… ты дорог мне. Очень.

— И поэтому ты выходишь замуж не за меня?

— Ты… и не предлагал.

— А ты и не была свободна, оказывается, — он развел руки в стороны с усмешкой, — Придется выбрать, мышка. Не надо бегать ко мне, едва тебе захочется переспать с кем-то. Бросишь своего женишка, сообщишь родным о разрыве помолвки — и тогда мы поговорим, — холодно отрезал он. — Вызову тебе такси.

Марк полоснул меня тяжелым немигающим взглядом вместо прощания, и, развернувшись, направился к выходу из дворика. А я осталась на крыльце. Все еще разгоряченная, неудовлетворенная и во встрепанных чувствах. Я любила его. И да, Краев чертовски прав, во всем, абсолютно во всем. Но жениха мне подбирал отец и он давно дали понять, что никакой речи о разрыве помолвки быть не может.

Поймет ли он меня? Я не знаю. Но теперь другого выхода не оставалось — обо всем придется рассказать отцу.

Глава 31. Игорь

Все же Тая оставалась в душе еще милым ребенком. С трудом я заставил ее говорить мне «ты», ходила и выкала постоянно. Это бесило неимоверно. Как будто каждый раз напоминание о том, что я для нее слишком стар. Я и сам это знаю! Но ничего не могу поделать с этим чувством. Хочется заботиться о ней, оберегать, просто быть рядом и помогать во всем. Это совсем не было похоже на мои прошлые отношения с женщинами. Там была лишь похоть, а с Таей… За короткое время эта девчонка заставила меня по-другому смотреть на некоторые вещи.

Но главное, что на следующий день утром она чуть не сбежала. Чудом я поймал ее у двери.

— Я не могу остаться у вас, я вас совсем не знаю! — испуганно прижимая к груди ладошки, пролепетало это создание.

Я только глаза закатил. Отлично вообще. А если бы вместо меня кто-то другой к ней подошел? С совсем другими намерениями? Да черт возьми, именно я и был тем плохим парнем, что хотел ее обидеть! А она так легко пошла за мной. Так что пришлось рассказать Тае о том, что я друг Марка и давно накопал на нее достаточно информации, когда искал данные на Машу. На удивление, она сразу успокоилась после того, как я продемонстрировал пару совместных фото с Краевым. Слишком, слишком доверчивая девчонка!

Первые два вечера Тая просто убегала в свою комнату после своей работы, так что жил я как обычно. Ее вообще было не видно и не слышно. Только на кухне всегда ждал еще теплый ужин. Правда, потом я вернулся раньше обычного и застал ее еще за готовкой. Девчонка что-то слушала в наушниках, качала в такт головой и беззвучно подпевала. А потом начала крутить задницей.

Всего одно чертово движение, а у меня во рту пересохло, как у пацана, который впервые с женским полом столкнулся!

Не выдержав, я за два шага сократил расстояние между нами и перехватил руку с деревянной лопаткой, которой она что-то перемешивала. Тая испуганно вскрикнула и отпрыгнула в сторону.

— Вы… зачем же так пугать! — возмутилась она, облегченно выдыхая и выдергивая наушники из ушей.

— Ты ничего не слышала, вот и пришлось подойти. Извини. И говори мне «ты», сколько можно уже?

Видимо, сейчас у меня был какой-то чересчур устрашающий вид, потому что Тая смотрела на меня, как маленький крольчонок на удава. Даже не ответила ничего, только головой часто закивала. Как будто с буйным сумасшедшим соглашалась, лишь бы успокоился и отстал.

Внутри закипело глухое раздражение. Я уселся за стол и хмуро взглянул на девчонку.

— Что готовишь?

— Пасту… э-э-э… болоньезе.

— Это так модно сейчас макароны с мясом и томатной пастой называются? — фыркнул я насмешливо.

— Эй! А ну не сметь сравнивать мою пасту болоньезе с какими-то макарошками! — как по волшебству в руках Таи оказалось кухонное полотенце, которым она тут же шлепнула меня по руке.

Я едва успел челюсть с пола подобрать от этой выходки, как Тая тут же с вызовом вздернула подбородок и с видом заправской хозяйки продолжила что-то помешивать в сковороде. Вот это быстрая перемена. И куда только ее робость девалась?

— И часто ты это готовишь?

— Первый раз. Рецепт сегодня нашла. Но только попробуй сказать, что получилось невкусно! Я на кухне уже третий час вожусь, а до этого еще час в магазине была и тащила эти тяжеленные сумки домой!

— Ну, ты могла просто попросить меня и я бы привез все, что нужно, — улыбка сама собой появляется на лице, — ведь это мужчина в семье добытчик и защитник.

Шутку ляпнул, а сам затаился, наблюдаю за ее реакцией. Тая очаровательно покраснела и с преувеличенным энтузиазмом оповестила:

— Все готово! Можешь идти мыть руки.

И взглянула на меня так… тепло, даже слишком. Уже в ванной приходится умыться холодной водой, чтобы отогнать от себя дурацкие мысли. Ну что тебе, женщин мало? Зачем тебе эта малолетка? Только жизнь ей испортишь, старпер.

На кухне Тая уже успела расставить тарелки и положить приборы, а в момент, когда я вернулся, усиленно пыхтела, пытаясь откупорить бутылку вина.

— Что за повод? — спрашиваю, удивленно вздернув бровь.

— Повод есть! Сегодня мне выдали премию! — просияла эта пигалица, выдернув наконец пробку.

— Эй, ребенок, ты что, действительно собралась пить?!

— Ну немножко же. И я не ребенок! Мои ровесники уже пить бросают к восемнадцати!

— Ты посмотри, какая взрослая, — с сарказмом ухмыльнулся я, отбирая у нее бутылку и закупоривая ее назад.

— Эй! Ты не можешь мне запретить!

— Не могу, — не стал спорить я, убирая вино на самый высокий шкафчик.

— Ты ведь мне не отец! Я просто хочу отпраздновать хороший момент! — глаза Таи наполнились слезами.

Весело хмыкаю и качаю головой. Какая трагедия, не дали напиться!

— Чего ты ухмыляешься?! — возмущается она, снова хватая полотенце и начиная снова им воинственно размахивать.

Сначала отбиваюсь от града ударов, а после перехватываю ее руки и притягиваю к себе. Когда наши взгляды встречаются, Тая замирает и шумно сглатывает.

— Чтобы отпраздновать хорошее событие, необязательно нужно пить. Вкусная еда, хорошая компания — разве этого недостаточно? — улыбаюсь уголками губ и провожу по волосам девчонки.

— Не знаю. Может быть… — она упрямо хмурится, но потом все же вздыхает, — ну ладно… но сок-то можно?

— Конечно.

Вот и чудесно, что поладили. И без алкоголя это был лучший всю мою жизнь. Такой тихий, уютный, семейный. И даже чертовы пересоленные макарошки под видом «пасты болоньезе» оказались безумно вкусными.

Возвращаться в квартиру вдвойне приятнее, если знаешь, что там тебя кто-то ждет. А еще это почему-то слишком волнительно, когда у тебя в руках букет цветов. Топчусь перед собственной дверью как подросток несколько минут, не решаясь войти. Лишь спустя пять минут выдыхаю и наконец захожу домой. И сразу же слышу приглушенные рыдания откуда-то из комнаты. Становится даже физически нехорошо. Букет летит в сторону, а я несусь на всех парах к девчонке.

— Что случилось??

Против воли в голосе сквозит беспокойство. Быстрым шагом подхожу ближе и хмуро осматриваю худенькую фигурку. Тая сидит на полу, прислонившись к стене. При моем появлении она отрывает ладошки от лица, недолго смотрит на меня и отрицательно качает головой.

— Ничего… — хрипло шепчет, обнимает себя за плечи и отводит глаза.

Хмыкаю понимающе и опускаюсь рядом с ней. Долго молчу, потому что сам не хочу озвучивать мысль, что крутится у меня в голове все эти проклятые дни.

— Это из-за Толика? Хочешь к нему вернуться?

Она обжигает меня своими карими глазами и обиженно хмурится:

— Нет, это не из-за него.

— Ну ты же его любишь, вот я…

— Это из-за Маши, — обрывает меня Тая, — она поехала домой.

— И что в этом такого?

— Ты не понимаешь. Это конец. Всему.

— Ты боишься отца? Он ничего не сделает тебе, обещаю. Я не дам тебя в обиду.

— Я уже слышала это, — девчонка невесело улыбается.

Фыркаю насмешливо — да от кого вообще этот Толик мог ее защитить? Беру Таю за подбородок пальцами и разворачиваю ее личико к себе. Смотрю в темные глаза долгим взглядом и медленно повторяю:

— Я никому не дам тебя обидеть, Тая.

Она лихорадочно облизывает губы и опускает глаза.

— С-спасибо, Игорь.

— А теперь успокойся и расскажи подробно, что случилось.

— Маша не рассказывала мне подробно. Сказала только, что едет разрывать помолвку.

— И отец ее не отпустит? — догадываюсь я.

— Нет. Когда узнает об этом — не отпустит.

— Тогда зачем она поехала?

Тая задумчиво покусала нижнюю губу и тихо вздохнула:

— Наверное, считает это единственным выходом.

— Если она хочет быть с Марком, ей действительно нужно все сказать отцу.

— Наш отец, он… он сложный человек. Не как другие отцы. Он очень жестокий.

— Это я знаю, — хмыкаю невесело.

К сожалению, это мне пришлось понять слишком рано и на собственной шкуре.

— Нужно вернуться самой. Пока никто не пострадал, — говорит Тая, пустыми глазами глядя сквозь меня.

— Ты хочешь вернуться?

Она вздыхает и с печальной улыбкой качает головой:

— Нет. Мне здесь… хорошо. Но я боюсь. Отца только Маша сдерживала. Она меня прикрывала, делала вид, что уговаривает домой вернуться. Но я знаю, ей и самой не хотелось назад.

— Если ты не хочешь возвращаться, оставайся здесь. Столько, сколько нужно.

— Не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня.

— За меня не беспокойся, — улыбаюсь ободряюще.

— Но это правда опасно, Игорь. Зачем тебе рисковать из-за меня?

Вздыхаю и говорю правду:

— Просто хочу, чтобы ты жила обычной жизнью. Чтобы просто была счастлива.

Тая смотрит в мои глаза долгим взглядом, испытующе, словно боится, что я лгу. Бедная девочка, такая испуганная, хоть и всем видом старается этого не показывать. И совсем одна, даже на поддержку родителей рассчитывать не может. Сжимаю ее маленькую ладошку в своей руке.

— Спасибо. Спасибо, что помогаешь мне, Игорь, — шепотом благодарит она.

Тая прижимается ко мне, кладет голову на плечо и я благодарю всех богов на свете, что девчонканаходится с правой стороны. Иначе бы точно почувствовала, как бешено сорвался пульс. Осторожно обнимаю ее и успокаивающе провожу ладонью по волосам.

Медлю, но потом все же не выдерживаю:

— А что с твоим Толиком? Ты все еще его любишь?

Она фыркает весело и напряжение, копившееся внутри все эти дни, отпускает.

— Давай забудем о нем. Как будто его и не было.

Откидываю голову на стену и усмехаюсь. Плевать от кого придется защищать ее, хоть от самого дьявола, но эта девчонка от меня теперь никуда не денется.

Глава 32. Силы не равны

Никогда не думала, что буду возвращаться домой с таким тяжелым сердцем. Внутренний голос кричал, чтобы я разворачивалась и бежала как можно дальше отсюда, но… Я слишком часто убегала. Пришло время поговорить с родителями и постараться все объяснить. Отец всегда был очень строг и жесток со мной, но может быть хоть сейчас поймет меня. Ведь я его дочь.

Охрана открыла ворота, поприветствовала меня. С собой у меня была только сумка, никаких вещей я с собой не брала. Задерживаться долго все равно не планирую, даже билет на обратный самолет забронировала. Хотелось поскорее вернуться домой, к Марку, и сказать, что все разрешилось. Наш последний разговор вышел слишком тяжелым.

Едва я успела порог дома перешагнуть, как тут же натолкнулась на маму.

— Милая, здравствуй! Наконец-то ты вернулась! Почему даже не позвонила, что прилетаешь? Я бы прислала за тобой водителя! — посетовала она, крепко обнимая меня. — Я так соскучилась!

Она выглядела как и обычно — платиновая блондинка с короткой стрижкой и добрым кротким лицом. Только осунулась и казалась немного измученной. Сколько я помнила, мама практически никуда и не уезжала. В путешествия они с отцом не ездили, одна она даже на праздники не выбиралась, постоянно была дома. У нее и подруг не было.

— Привет, мам. Да я ненадолго, вот и не стала звонить, — я слабо улыбнулась и отстранилась, оглядывая еще раз.

— То есть как ненадолго? Милая, свадьба уже вот-вот, нельзя так исчезать. Тем более бросать надолго жениха!

— Вот, кстати, об этом я и хотела поговорить с отцом. Он дома?

— Он как раз одевался на работу.

Мама с тревогой взглянула на второй этаж, а после склонилась ниже и шепотом спросила:

— Как там Таечка? С ней все хорошо? Ей хватает денег?

В ее глазах было столько тоски и боли, что у меня сжалось сердце. Тая не звонила маме, знала, что отец досконально проверяет ее телефон. Все это время я только передавала ей, что с сестрой все хорошо, но ведь сама она родного ребенка не видела. Валентина — так звали мою маму — всегда была строгой, но сейчас я будто взглянула на нее другими глазами. Возможно этой строгостью она просто хотела нас защитить? Хотя бы для того, чтобы у отца было меньше поводов вымещать на нас зло.

— У нее все хорошо, мама. Мы вчера созванивались. Она работает и я ей помогаю немного.

Мама кивнула, прикусив губу и срывающимся шепотом ответила:

— Я знаю, она не может мне позвонить. Но скажи ей, что я ее очень люблю и по ней скучаю.

Глаза мамы наполнились слезами и я поспешила крепко обнять ее. У меня у самой душа переворачивалась. Она ведь здесь оставалась совсем одна с отцом… А Виктор Комаров чуткостью и заботой никогда не страдал.

На лестнице слышатся шаги и мы отпрыгиваем друг от друга, как будто преступление совершили. Мама поспешно вытирает слезы, а я с замиранием сердца слежу за отцом. Его высокая статная фигура появляется спустя несколько секунд и вот он уже степенно спускается с лестницы вниз.

— Маша? Ты уже вернулась, отлично. Таю привезла?

Не знаю, выдохнуть мне или нет. Отец никак не показал, что знает о Марке и о том, что я разорвала помолвку с Полянским. Неужели Эдуард так и не рассказал ему?

— Нет. Но я не вернулась, я приехала кое-что сказать.

— Ладно, говори. Только быстрее, у меня еще встреча с будущим затем сегодня, — отец демонстративно смотрит на дорогие часы.

Так вот оно что. Эдуард просто решил все лично рассказать, а не по телефону. Заодно и продемонстрирует, что Марк его избил — синяки на его физиономии еще долго будут красоваться. Приятно, конечно, но кое-кто придет в бешенство…

— Лучше присядьте, — предлагаю я и сама иду в гостиную.

Родителям ничего не остается, как пройти следом. И если мама смотрит с тревогой, то отец тревожиться даже не думает. Вместо этого недовольно хмурится и грозно спрашивает:

— Что случилось?

Сердце колотится, как сумасшедшее. Делаю несколько вдохов и выдохов, зажмуриваюсь. Давай же, трусиха. Выдыхаю. Решаюсь.

— Пап, мам, я не выйду за Эдуарда.

Молчание. Глаза мамы испуганно расширяются, она прикрывает рот ладошкой и с ужасом смотрит на меня. Отец вскидывает брови и удивленно хмыкает:

— Что за бред? Конечно выйдешь!

— Нет. Я разорвала помолвку. И Эдуард уже все знает. Свадьбы не будет.

Страшнее всего было взглянуть в сторону отца. Мне казалось, даже воздух в комнате наэлектризовался, такие волны гнева и бешенства от него расходились.

— Ты с ума сошла?! — не выдержала мама, — Отменять свадьбу за месяц до торжества! Все приглашения были разосланы за полгода, подготовка почти полностью окончена! С чего ты вдруг решила все отменить?

— Мама, я не люблю его.

— Дочь, все невесты испытывают мандраж. Поверь, даже я прошла через это, когда выходила замуж за твоего отца. Хотелось все бросить и сбежать. Это нормально.

— Ты не понимаешь! Ты ведь выходила замуж за отца по любви.

— Вообще-то пару нам выбрали родители, — хмыкнул отец, холодно осматривая меня с головы до ног, — ни твоя мать, ни я не знали друг друга до конца. Мы встречались только при наших родителях. Вам же с Эдуардом было позволено даже жить вместе! Мы пошли навстречу, сделали скидку на то, какое сейчас поколение!

— Это не играет роли. Я не могу полюбить Эдуарда по указке. Да, мы с ним встречались, жили вместе, даже спали…

— О, не нужно подробностей! — сморщился отец с брезгливой гримасой, прерывая тираду.

— …и я думала, что так и нужно! — в запальчивости продолжила я, — Что по-другому люди не живут. Я бы так и считала, если бы не уехала от вас.

— Я говорил, что младшая плохо на нее повлияет! Где одно порченое яблочко, там и другое, — цыкнул папа.

— Не нужно полоскать имя Таи! — не могу совладать с тем, что накипело за всю мою жизнь, — Она хотя бы честно все сказала тебе и не играет в счастливое семейство просто потому, что ты так сказал!

Никогда до этого я не спорила с родителями, даже не повышала голоса. Моя отповедь заставила их замолчать и уставиться на меня со священным ужасом.

— Машенька, прекрати так разговаривать с папой, — подала робко голос мама, — мы же любим тебя, хотим как лучше.

— Хватит манипулировать мной, мама. Никакой свадьбы не будет. Я уезжаю, — качаю головой с легкой улыбкой.

— Капитал должен приумножаться! А ты что, решила пустить нас с матерью по миру?! Жить в каком-то вонючем клоповнике? Неблагодарная! Ты всем нам обязана! — не выдерживает отец.

— Выставите счет за мое содержание и обучение — я расплачусь, — парировала я, подхватывая сумку.

— Ты нашла себе кого-то в том проклятом городе, — догадалась мама.

В одно мгновение весь мой запал исчез. Сердце ухнуло вниз от того, как у папы нехорошо блеснули глаза.

— Вас это не касается. Это моя жизнь, мое тело, а не какой-то товар, который надо выгодно сбыть.

Ох, напрасно я сюда приехала, напрасно надеялась хоть на какое-то понимание.

— Да, кстати, об этом. Твое тело давно продано, — холодно оповестил отец.

— Ты о брачном контракте, что мы подписали с Эдуардом? Я его расторгну, пусть и с неустойкой.

— Не только. Вряд ли твой дружок захочет получить невесту с таким приданым, — ухмылка на его губах мне не понравилась совершенно. Он резанул меня презрительным взглядом и бросил, — жди здесь.

Папа скрывается с видом победителя и мне уже нехорошо от горького предчувствия. Он бы не вел так себя, если бы не знал, что выиграет. Отец отсутствовал всего пару минут, за которые я успела искусать в кровь губы, а когда вернулся, вручил мне бумагу и спокойно сел на диван.

— Что это? — вопросительно вскидываю бровь.

Пробегаюсь по документу глазами и внутри все сковывает льдом.

— Не может быть… — в горле пересыхает.

— Может, детка. Я же всегда учил проверять, что ты подписываешь, — усмехается отец довольно.

— Ты перевел на меня часть фирмы, которая… — не могу даже договорить, настолько не слушается тело. Но договаривать и не нужно, потому что отец перебивает:

— Которая должна «Полянскому и партнеры» огромную сумму. Сумму, которую ты не выплатишь, даже если вместе с сестрой пойдешь приторговывать своим телом и обслуживать на панели по двадцать мужиков в день.

Я смотрела на него, не веря своим ушам.

— А я-то думала, с чего вдруг ты решил отдать часть своей корпорации мне…

— После того, как твоя безмозглая сестренка сбежала к какому-то быдлу, я понял, что ваше племя думает только тем, что находится между ног, — произнес он с презрением, бросив уничтожающий взгляд на маму. Она виновато опустила голову, — и перестраховался. Как видишь, не зря.

На душе стало так тошнотворно, что меня замутило. Еще раз я перечитала эти проклятые строчки и у меня задрожали руки.

— Какая же ты… мразь… — выдыхаю, обессиленно опускаясь в кресло напротив родителей и отбрасываю бумагу на журнальный столик.

— Почему же? — с притворной улыбкой вскинул брови отец, — Я даже оставил тебе выбор. Пойти вместе с Таей и вашей мамашей на панель отрабатывать долг — потому что если ты не согласишься, я выкину из дома без денег вас всех. Но так и быть, клиентов побогаче могу подбрасывать из друзей. Ну или ты можешь просто выйти замуж за сынка Полянского и тогда всем будет хорошо. У тебя, по крайней мере, будет всего один партнер в постели, а твоей матери и сестре не придется работать в поте лица. И не только лица.

Я смотрела на него во все глаза. Мозг просто отказывался воспринимать услышанное всерьез. Может это такая странная шутка? Мне всегда говорили, что Виктор Комаров опасный человек, но никогда — что он готов на такую подлость.

— Как ты можешь? Мы ведь твои родные люди! — хриплым шепотом произнесла я и опомнилась, — Подожди… я поняла! Ты блефуешь! Придумал способ, чтобы меня, дурочку, запугать!

Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет просто глупым розыгрышем! Потому что это просто не может быть правдой! Он же мой отец! Пусть строгий, жесткий и жестокий, но все же отец!

— Маша… — глухо произносит мама и прячет бледное лицо в ладонях, — это все правда… Он так сделает.

Несколько долгих секунд уходит на то, чтобы просто заставить себя принять ситуацию всерьез, а не как злую шутку. Словно в подтверждение маминых слов папа довольно усмехается. Будто сейчас он выиграл крупную сделку в бизнесе, а не одним махом уничтожил меня.

— Ты что… ты… ты правда готов пойти на такое? Отдать твоих родных дочерей и жену…

— Не устраивай драму, — поморщился отец как от зубной боли. — Если мои дети такие неблагодарные твари, то считай, что у меня их нет. Потому что мои дочери сделали бы все ради семьи — я их воспитывал послушными девочками, которые слушаются старших.

Словно в прострации я следила за тем, как этот монстр спокойно поднимается и неторопливо застегивает пуговицы на дорогом пиджаке. Он поднял документ, деловито пробежался по нему глазами, а после вручил долговую расписку назад мне в руки.

— Держи, детка. У тебя все еще есть время подумать, кто ты — послушная папина девочка или неблагодарная тварь с огромными долгами, — отец с улыбкой потрепал меня по щеке, а после холодно обратился к маме, — Валентина, распорядись, чтобы сегодня на ужин приготовили рыбу и достали хорошее вино. Я хочу пригласить Эдуарда, чтобы дети помирились.

Я сглотнула и проводила взглядом Виктора Комарова. После того, что произошло, он перестал быть мне отцом. Такую сумму не потянет никто, даже Марк. Я видела баланс его фирмы, знаю, что у него успешный бизнес, но эта сумма на порядок, гораздо выше. И захочет ли Краев отдать все и даже больше из-за меня? Да, любовь, но… Я не готова к такой жертве. Чтобы он потерял свои фирмы и до конца жизни расплачивался за чужую ошибку. За то, что я такая дура…

— Машенька, ты ведь…

Голос мамы вырывает меня из прострации и я вздрагиваю. Она все так же сидит на краешке дивана, сгорбившись от горя, и с такой надеждой в глазах смотрит на меня… Поэтому она не ушла от отца. Знала, что он найдет способ уничтожить ее. В любом случае найдет болевые точки и размажет по стенке, без капли сострадания.

— Все нормально, мама. Распорядись об ужине, — бесцветно говорю в ответ и невидящим взглядом смотрю в стену.

Даже не замечаю, когда она уходит. В голове пусто и мне так сильно не хватает воздуха, что жжется где-то в груди. Я знаю, что не смогу позвонить Краеву и сказать обо всем. Он ведь сразу бросится сюда.

А может и не бросится… Столько лет прошло. И я никогда не требовала от него ничего. Кто решится разом оказаться на грани нищеты ради какой-то женщины? Таких тысячи, и даже лучше. Красивее, умнее. Просто достойнее.

Я достала айфон и разблокировала экран. С заставки на меня смотрел улыбающийся Марк с размазанными по щеке взбитыми сливками. А рядом счастливо улыбалась я, прижавшись к нему, чтобы не смотреть в объектив — утром я была такая растрепанная и не хотела фотографироваться…

Щеку обожгло и я поспешно вытерла дорожку слез. Едва смогла проглотить горький комок и дрожащими руками, ломая ногти, вытащила сим-карту. Сломала. А после словно сломалось что-то во мне самой.

— Я не могу рисковать. Не могу, не могу, не могу, — тихо повторяла я, подложив телефон под ножку журнального столика и методично кроша ею экран.

От зарождающейся истерики дрожали руки. Надо уничтожить все, чтобы отрезать пути к отступлению, чтобы не было даже соблазна позвонить ему. Потому что отец все равно не отступится. Если он пошел на такое, то точно готов и на убийство. Я не могу рисковать.

Телефон полетел прямо в столешницу. От удара под ноги брызнула россыпь осколков, но я продолжала швырять айфон, пока он не разлетелся на мелкие детали.

Наверное, от меня стоял такой грохот, что на этот звук прибежала мама.

— Маша? Маша, что тут происходит? — она испуганно зажала рот ладонью и остановилась как вкопанная на пороге гостиной.

— Ничего. Ничего, мама, — ответила я спокойно.

А после рухнула в осколки и разревелась, зажимая руками рот, пытаясь сдержать рыдания. Пыталась плакать беззвучно, как привыкла за всю жизнь, чтобы никто не слышал, но в этот раз было слишком больно.

В этот раз мама не ушла. Просто села рядом, обняла и горько плакала вместе со мной.

Как и привыкла — молча.

Глава 33. Марк

Она не забрала свои вещи, когда уезжала. Верный признак того, что вернется.

Как бы не так.

Я позвонил ей в тот же день, но ее номер оказался недоступен. А потом еще раз и еще. Каждый раз слушал чертов механический голос, сообщавший, что телефон отключен. Я просто пил и звонил, раз за разом.

Жених у нее был тот еще мудак, но все равно отправил ее одну официально разорвать помолвку. Потому что видел каждый день ее затравленные испуганные глаза — Маша постоянно ожидала чего-то страшного. Моя мышка давно выросла, но осталась такой же маленькой забитой девчонкой, которая терялась при серьезных проблемах и боялась буквально всего. Наивно я полагал, что ей пора повзрослеть, столкнуться лицом к лицу с проблемой и решить ее раз и навсегда. Ведь я не всегда смогу быть рядом. Вдруг произойдет несчастный случай? Жизнь непредсказуема. Даже слишком.

В глубине души я был уверен, что Маша вернется, когда отпускал ее. Но все оказалось не так.

Я перестал звонить спустя несколько дней. Просто с головой ушел в работу, чтобы меньше вспоминать о предательстве. Вычеркнуть и забыть. И я собирался следовать этому плану, ровно до момента, пока в мой кабинет с грохотом и руганью не ввалилась Тая.

— У меня нет свободного времени. Особенно для тебя, — на секунду оторвавшись от изучения бумаг, бросил я этой пигалице. Надо бы уволить секретаршу, что-то она не очень исполняет свои обязанности.

— Найдется! — Тая плюхнулась в кресло напротив моего стола и сдула смоляную прядку со лба, — нам надо срочно ехать в Москву!

Я улыбнулся с иронией и вопросительно изогнул бровь. Интересное начало. Настолько интересное, что я даже бумаги отложил и откинулся назад, молча разглядывая сестру Маши. Говорить я не торопился и это явно ее нервировало. Девушка поерзала на стуле, покусала губы и не выдержала:

— Как ты не понимаешь! Маша не могла так просто исчезнуть! Перестать отвечать на звонки, бросить должность! Она с таким боем выбивала себе возможность работать не в фирме отца!

— Меня это не волнует, — покачал головой и сцепил руки в замок.

— Маша бы никогда так не поступила с тобой.

— Я сказал ей сделать выбор. И она его сделала.

— Ты хочешь сказать, что она выбрала Эдуарда? — от удивления Тая даже приподнялась с кресла.

— Он очень завидный жених. Просто подумала хорошенько и решила выбрать того, кто богаче и перспективнее.

— Вот уж бред какой! — возмущенно фыркнула она, складывая руки на груди.

— У меня много работы, Тая. Так что если ты закончила — не смею задерживать, — отрезал я холодно и кивнул в сторону двери.

— То есть вот такого ты мнения о своей любимой, да?

Закатываю глаза и качаю головой:

— Она изначально приехала сюда за тобой. Ей было скучно и одиноко, она ведь не привыкла жить одна. А тут я — давняя любовь. Вот она и поностальгировала немного. А потом опомнилась и укатила к жениху. Свадьба ведь уже через месяц, надо готовиться.

— Нет. Я знаю Машу, она бы никогда так не поступила. Для нее жизнь здесь намного дороже любых денег. Уж поверь мне, — категорично качнула головой Тая. Хотела сказать что-то еще, но на секунду отвлеклась на пискнувший телефон. Пробежалась по экрану глазами, а после подняла на меня растерянный взгляд.

— Что такое? — против воли в голосе скользнуло беспокойство.

— Свадьбу перенесли. Она через два дня… — обескураженно выдохнула Тая.

В душу ядовитой змеей скользнуло разочарование и горечь.

— Вот видишь. Я оказался прав, — усмехнулся я невесело в ответ, пожав плечом.

— Мама написала не приезжать на свадьбу и вообще не показываться, — хмуро сведя брови на переносице, произнесла Тая и упрямо тряхнула головой, — Мама даже не знала моего номера, слишком боялась засветить его отцу. Это неспроста. Хотя бы узнай, что и как, Марк. Прошу.

— Нет, Тая. Все кончено — и наш разговор тоже.

Она поднялась с кресла, обожгла осуждающим взглядом и направилась к двери. Только прежде чем выйти, не выдержала и обернулась.

— А я думала, ты ее любишь. Знаешь, как в кино, — грустно хмыкнула она.

Я устало откинулся на спинку кресла и потер переносицу. Хотелось напиться. Надраться так, чтобы разум отключился, просто залить дыру внутри хоть чем-то. И потушить эту чертову ревность, которая заставляла кровь кипеть. Все это время я старался силой удержать себя, уговорить, что Маша просто выбрала не меня. А раз я ее люблю, то нужно наступить себе на горло и позволить ей быть счастливой. С другим мужчиной.

Раздраженно поднимаюсь и хожу по кабинету. С каким мужчиной, черт возьми?! С Эдуардом? Разве она сама не бежала от него, как от огня? Останавливаюсь возле окна и провожу ладонью по лицу. Какой же я идиот! Ревность и дурацкая обида настолько отравляли, что я отказывался видеть очевидные вещи. Что я просто отпустил свою девочку в лапы к чокнутому женишку и папаше-монстру. Почему? Надеялся, что за эти годы Виктор Комаров изменился и послушает свою дочь?

От злости на себя хочется разгромить чертов кабинет. Мышка ни за что бы не справилась одна. Пора исправлять все ошибки. Сначала надо вызволить Машу и только потом разбираться между собой. И надеяться, что она меня простит.

— Лена, закажите билет на самолет в Москву на самый ближайший рейс, — распорядился я, нажав кнопку переговорного устройства.

Ну уж нет, мышка, для начала мы с тобой увидимся, а уже после решим, за кого и когда ты выйдешь замуж.

Глава 34. Марк

Спасибо всем, кто когда-то сконструировал самолет. Потому что спустя несколько часов я уже в столице и от осознания того, что и Маша где-то в этом городе, становится легче. Осталось только ее найти, но в этом особой проблемы нет. За время полета благодаря знакомым в органах удается узнать нужный адрес.

Особняк Комаровых находился в самой глубине элитного поселка с охраной и контрольно-пропускным пунктом. Так просто не проедешь. А вот за круглую сумму — вполне. Такси подкатывает прямо к высокому металлическому забору. Не удивлюсь, если по верху еще какая-нибудь проволока под напряжением пущена — это вполне в духе Виктора. По крайней мере, того, каким я его запомнил десять лет назад.

Подхожу ближе, нажимаю на кнопку звонка и говорю в камеру:

— Мне нужен кто-то из Комаровых.

— По какому вопросу? — осведомляется охранник.

— По личному.

На удивление, этого достаточно, чтобы ворота открылись. Правда, пропускать меня никто и не думал. Открывший дверь охранник просканировал меня подозрительным взглядом, словно пытался узнать.

— Виктор Сергеевич не отдавал распоряжения кого-то впускать.

Я даже не успел ответить, потому что за спиной амбала раздался тихий женский голос:

— Кто там приехал, Антон? Кто-то от Полянских? Идите, я сама поговорю.

Ворота открываются шире и я понимаю, что передо мной мама Маши. Узнаю ее без труда, так сильно они с дочерью похожи. Красотой мышка явно пошла в нее, не унаследовала ни капли от Виктора. И слава Богу.

А вот Валентина Петровна смотрит на меня непонимающе. Хотя действительно вряд ли можно узнать во мне спустя десять лет того подростка.

— Вы к кому, молодой человек?

— К Маше, Валентина Петровна. Я Марк. Марк Краев.

Недоумение на ее лице сразу же сменяется неподдельным ужасом. Как будто я признался в чем-то страшном, а не просто назвал свое имя.

— Уходите, — не своим голосом приказывает она и пытается закрыть дверь.

Ну уж нет! Просовываю ногу в щель и упираюсь рукой в ворота, без труда удерживая их открытыми.

— Вы должны помочь. Мне нужно увидеться с Машей, хотя бы просто поговорить, — настойчиво прошу я.

— Я не могу! — женщина в панике оглядывается во двор и тараторит быстрым шепотом, — Нельзя, чтобы кто — то узнал, что вы вообще были здесь!

— Пожалуйста. Я не уеду без Маши, — категорично качаю я головой.

В глазах женщины стоит ужас, но на лице мелькает странное выражение. Валентина хмурится, нерешительно переминается с ноги на ногу и оставляет попытки захлопнуть ворота перед моим носом.

— Поговорите с Виктором. Он в офисе сейчас, — она называет адрес и в голосе слышится мольба, — пожалуйста, уходите, иначе вы сделаете только хуже.

— Маша здесь? С ней все хорошо?

— Она не хочет вас видеть, — неуверенный тон Валентины звучит неубедительно.

— Проблемы, Валентина Петровна? — к нам возвращается стоявший неподалеку охранник. Хотя судя по поведению, скорее здесь он был надсмотрщиком, уж слишком пристально следил за нами.

— Нет-нет, этот человек уже уходит. Он просто ошибся домом, — женщина натянуто улыбается амбалу и бросает на меня умоляющий взгляд.

Похоже, охрана докладывает Комарову абсолютно обо всем. Неспроста его жена так запугана.

— Да, я уже ухожу. Извините.

Бросаю благодарный взгляд на Валентину и возвращаюсь в такси. Что ж, теперь время более важной встречи.

Я отлично помнил, чем закончился наш единственный разговор с отцом Маши, когда я сказал, что хочу жениться на ней. Только сейчас изменилось кое-что существенное — я больше не тот наивный пацан. Не позволю ни поднять на себя руку, ни снова увезти мышку непонятно куда.

Офис Виктора находился неподалеку от центра города, и это не играет мне на руку. На дорогу уходит несколько часов из-за постоянных пробок и уже к концу поездки я максимально на взводе.

Выясняю, что компания Комарова занимает весь десятый этаж бизнес-центра и сразу отправляюсь к лифту. Шиковать Виктор всегда любил, так что отделка приемной красным деревом даже не удивляет. Осматриваю секретаршу в строгом костюме и интересуюсь:

— Комаров у себя?

Девушка быстро сверяется с расписанием босса и вопросительно вскидывает бровь:

— Вам назначено?

— Скажите, что приехал жених его дочери из Курска. Думаю, он найдет время поговорить.

Секретарь окидывает меня быстрым взглядом, сомневаясь, но потом все же поднимается.

— Я сейчас доложу о вас, присядьте.

На сто процентов уверен, что даже если у Комарова есть важные дела, он их отложит. Так и происходит. Уже через полминуты секретарша появляется на пороге и приглашает:

— Заходите, Виктор Сергеевич вас ждет.

Толкаю массивную дверь и оказываюсь в дорого обставленном кабинете. Всюду кожа, дорогое сукно и дерево. Комаров всегда любил показать свой статус и то, что простым смертным даже стоять рядом с ним не подобает. И я для него до сих пор тот самый простой смертный.

— О, старый знакомый. Присаживайся. Хочешь выпить? — салютует Виктор бутылкой алкоголя вместо приветствия.

Хозяин кабинета ведет себя радушно и дружелюбно, но мы оба знаем, что это обман. Взгляд его остается холодно-презрительным. С того момента, как я посмел заявить права на его дочь, он ненавидит меня. Как и я его. Хоть в чем-то мы похожи.

— Пожалуй, откажусь. У меня много дел, — я сажусь в кресло напротив мужчины.

— Жаль. Отличный коньяк, — Комаров отставляет бутылку назад в мини-бар, неторопливо занимает свое кресло и вопросительно вскидывает брови. Знает, зачем я пришел, но все равно ждет, что я скажу. Мы обмениваемся долгими взглядами.

Иронично усмехаюсь и сразу перехожу к делу:

— Я приехал за Машей.

— О, очень мило. Только ты опоздал. Знаешь, как у классика — она другому отдана и будет век ему верна, — с издевательской ухмылкой декламирует мужчина.

— Я знаю. Вы хотите заключить скорее выгодную сделку, а не сделать дочь счастливой.

— Давай не будем разводить эту демагогию, — Виктор поморщился.

— Не собираюсь. Просто хочу сказать, что хоть я и не такая выгодная партия, как сын Полянского, но и у меня достаточно денег.

— Хочешь купить мою дочь? А только что упрекал меня за это, — он цокает и качает головой.

— Нет. Я хочу сделать ее счастливой. И если дело в деньгах, я готов заплатить столько, сколько нужно.

— У тебя нет таких денег, — самодовольно ухмыляется Виктор.

— У меня есть доля в строительном холдинге, которым я управляю, ровно семьдесят процентов, охранный бизнес, несколько магазинов, квартира, дом. Денег у меня достаточно, просто…

— Все они вложены в бизнес, — со скучающим видом кивает Комаров.

— Это не проблема.

— Да. Вот только мне не нужны эти деньги. Точнее, нужны не только они, — он побарабанил пальцами по столешнице из красного дерева и подался вперед. В глазах его загорелся алчный огонек, пальцы зажили собственной жизнью, будто он пересчитывал купюры. Мне не удалось сдержать брезгливой гримасы, и отец Маши скривил губы в усмешке, заметив это.

— У Полянского есть кое-что гораздо более ценное. Я получу не только деньги, но и все остальное, включая доступ к информации об их деятельности. Мне уже удалось накопать достаточно.

— Вы хотите обанкротить собственного зятя? — я удивленно вскинул бровь.

Комаров словно опомнился и тут же оборвал меня:

— Вы очень наивны, молодой человек. Наш разговор окончен.

Я хмуро смотрел на мужчину и в груди зарождалась неясная тревога. Паззл в голове сложился разом, как по щелчку пальцев, но догадка была слишком… жестокой. Даже для такого, как Комаров.

— Маша упоминала, что вы недавно заставили ее подписать завещание, по которому вы будете единственным наследником, — осторожно говорю я, внимательно следя за реакцией хозяина кабинета.

— Да, в случае ее смерти все перейдет мне.

— Вы что, решили убить собственную дочь?! — не выдерживаю, подаюсь вперед.

Как же я надеюсь, что это просто глупое предположение! Но в глазах Виктора мелькает нехороший огонек и на секунду он довольно усмехается, но тут же на лицо возвращается безразличная маска.

— Ну, это ваши домыслы, молодой человек. Никто из нас не знает, когда ему уготовано умереть. Может, завтра на наши головы упадет кирпич? — пожал он философски плечами.

Какая же мразь… Поэтому он так хотел, чтобы Маша вышла именно за Полянского. От гнева закипела кровь, хотелось просто вцепиться этому уроду в глотку и покончить все разом. Всего одна смерть, но сколько же она решит проблем!

— Весь бизнес Полянских даже при разделе имущества через суд вам все равно не получить, — отвечаю сквозь зубы, чтобы не сорваться.

— К счастью, для таких случаев есть брачный контракт. Никто ведь не осудит любящего супруга за то, что он хотел оставить все своей любимой молодой жене. А подпишет договор Эдуард в светлом уме, так что…

— Вы думаете, что этот документ не проверит юрист Полянских? — изумленно вскидываю брови.

— Проверит. Но подпишет Эдуард нужный экземпляр. Подменить некоторые документы не так — то сложно. Всего лишь нужен верный и преданный человек.

Этот урод все просчитал, до малейших шагов. Но черт бы со всеми этими деньгами и бизнесом, в голове не укладывалось совсем другое. Он собирался просто хладнокровно убрать не только Эдуарда, но и свою дочь. Зря я надеялся на адекватный разговор, на то, что мы решим все, как мирные люди. Такой, как Комаров, должен поплатиться за все.

— Знаете, я слышал и знаю о тебе многое — скольких невинных ты убивал и мучал ради денег. Но я не думал, что ты способен вот так просто убить собственную дочь. Ради чего? Кучи бумажек? Тебе прямая дорога в ад, ублюдок, — сжимая ручки кресла до побелевших костяшек, сплевываю я.

— Заткнись, паршивец! — лицо Комарова бледнеет, его буквально трясет от бешенства, — Маша не моя дочь и никогда ей не была! Так что одной ш***ой больше в моем доме, одной меньше — разницы нет! А теперь пшел вон.

Это звучит настолько неожиданно, что повисает молчание. Лишь спустя несколько секунд я интересуюсь:

— Не боишься, что я расскажу старшему Полянскому обо всем, что ты тут растрепал?

— Кто тебе поверит без доказательств? К тому же, ты же понимаешь, что если только попробуешь что-то вякнуть, то это сразу отразится на Маше, — с самодовольной ухмылкой поинтересовался Комаров, — такими темпами она и до свадьбы не доживет.

Именно в этот момент сорвало последние тормоза. Ярость, закипевшая в венах, была какой-то животной. Когда хочется просто разорвать на куски, голыми руками, не оставить живого места. Плевать, что будет, главное — прямо сейчас раздавить эту мразь, чтобы не дать даже шанса навредить Маше.

— Охрана! — громко заорал Комаров, едва ли не бегом огибая стол.

Я не успел его даже ударить нормально, как меня уже из кабинета выволакивали. Как будто охрана прямо за дверями дежурила. Хотя не удивлюсь, если это было действительно так и амбалы были в приемной сразу после моего прихода. И Виктору очень повезло, что они оказалась рядом, иначе я бы просто размазал его ухмыляющуюся морду по дорогому сукну его офисного стола.

Даже на улице не сразу удается прийти в себя. В груди клокочет, огнем горит черная ненависть, от выброса адреналина и ярости даже дышать сложнее. Хочу уничтожить этого урода, просто размазать по стенке за то, что он сделал с Машей и за то, что собирался с ней сделать. Голыми руками, медленно, чтобы слышать хруст каждой ломаемой кости. От этого желания неосознанно сжимаются кулаки.

Надо вытаскивать Машу. Причем как можно скорее. Даже если она не согласится, просто увезти ее силой, похитить, спрятать. Потом поймет, что для ее же блага.

Рядом остановился темный внедорожник и стекло с пассажирской стороны медленно опустилось вниз.

— Садись, — Игорь склоняется ниже, выглядывая через окно.

Меньше всего мне сейчас хочется видеть бывшего друга и общаться с ним. До сих пор слишком велико желание набить ему морду за все, что он натворил.

— Приехал позлорадствовать? — ровно интересуюсь я.

— Нет. Приехал помочь.

Одариваю его недобрым взглядом и ухмыляюсь. Игорь устало трет переносицу и вздыхает:

— Я действительно приехал помочь, Марк. Один ты не справишься. Садись.

Хмыкаю под нос и неторопливо закуриваю. Делаю две затяжки и киваю вместо ответа. Не колеблясь больше, сажусь в припаркованный внедорожник и пожимаю руку Игорю. Сейчас главное вытащить из этой клоаки Машу. Сводить счеты с заклятым другом будем потом.

Глава 35. Настоящий отец

Меньше всего на свете Виктор Комаров любил, когда кто- то пытается вставлять ему палки в колеса и угрожать. Такое вообще вряд ли кому- то может понравиться, но обычные люди и не привыкли решать проблемы методами бывшего авторитета. Радикально.

Все планы посыпались еще в тот момент, когда он пошел на поводу у дочери и решил отправить ее за Таей. Надо было просто сцапать эту вертихвостку и силой приволочь домой. Зачем он вообще послушал Машу? Это не его кровь и веры ей тоже не было никакой.

При воспоминании об этом у Комарова сжались кулаки и он заскрипел зубами. Уничтожить всех. Всех, кто предал его. Оставить лишь Таю. Только припугнуть, чтобы не рыпалась и сидела тихо. На нее он оставит все свое состояние, будет кому развивать дело. Даже если силой придется заставить родную дочь, Виктор был к этому готов.

Комаров не боялся Марка. Этот дружок из прошлого Маши… еще тогда, десять лет назад, по ее поведению он должен был понять, что эта ш***а не его дочь. Разве может так поступить та, в чьих жилах течет кровь Комарова?

С того момента, когда он сделал тест ДНК, пять лет назад, он готовил план мести. И ничего не могло его нарушить. Этот Краев просто букашка, по сравнению с ним, которого в Москве никто не знает. Никто не поверит его слову. А уж если этот идиот сунется к Полянскому, тогда его человек решит проблему лучшим способом. Вешать без лишней надобности на себя «мокрое дело» даже косвенно Комаров не собирался. В планах было баллотирование в депутаты местного собрания, и нельзя, чтобы журналисты могли хоть что-то раскопать.

Впрочем, Виктор уже давно праздновал победу и знал, что ничто не сможет нарушить его планы.

Марк

Я удивленно поднял брови, когда Игорь настроил маршрут и уверенно вырулил на дорогу с парковки. Мы уже знаем, куда ехать и что делать?

— Мама кое-что рассказала, думаю, нам это поможет, — голос с заднего сиденья заставил вздрогнуть. У нас что, еще пассажиры есть?

Резко оборачиваюсь и ошеломленно смотрю на Таю. Она сидит в обнимку с матерью и робко улыбается, когда мы встречаемся взглядами. Валентина все такая же бледная, испуганная, но в глазах — счастье.

— А вы здесь как оказались?

— Я приехала с Игорем, а мама…

Валентина торопливо перебивает дочь:

— Тая позвонила мне и сказала, что она здесь. Охранник отвез меня в свадебный бутик, а я сказала ему, что там надолго и тайком сбежала через черный вход, — женщина слабо улыбается на секунду, а после в голосе слышится тоска, — я вижу, как моя дочь угасает с каждым днем все больше и больше. Она сейчас под надзором, ей не выйти. Я не хочу такого будущего ни для Маши, ни для Таи.

— Вы недавно даже разговаривать со мной боялись. С чего вдруг решились чтото менять? — хмыкнул я недоверчиво. Уж слишком быстрая перемена произошла с женщиной.

Валентина помолчала немного, а после сжала ладонь Таи в своей руке и покачала головой:

— Я их мать. Я должна защитить своих девочек.

— Что-то вы поздно это поняли, — не удержался я от ироничного комментария.

— Марк, — строго оборвала Тая, сводя брови на переносице.

— Давайте лучше перейдем к делу, — Игорь прекратил перепалку и указал на панель, на которой лежала папка с документами, — взгляни.

— Вы уже разработали какой-то план? — с хмурым видом быстро листаю страницы. Досье на Комарова? Оперативно. Только Игорь уже давно собрал на своего злейшего врага абсолютно все, и я читал все эти данные уже не раз.

— Виктор не отец Маши.

Ах вот оно что. Откладываю папку и хмыкаю. Да, такой информации Збигневу за десять лет раскопать не удалось.

— Это я уже знаю. Ну и что нам это дает? Отец-не отец, а Маша все равно в плену. Куда мы вообще едем? — не выдержал я, когда Игорь свернул на дорогу, ведущую к выезду из города.

— К ее родному отцу.

— Мы знаем, кто это?

Игорь пересекся со мной взглядом и молча кивнул на заднее сиденье. Точно. Мать моей мышки раскололась, по-видимому. Жалко только тогда, когда жареным запахло.

— Так кто это?

— Артур Циглер, — без промедления ответила Валентина.

— На первой странице, — прокомментировал Игорь, указав снова на досье, — один из самых первых партнеров Виктора. С ним он начинал первый легальный бизнес.

— Да, я читал о нем. Но он же вроде через год улетел в Германию и весь бизнес туда же перевел. С тех пор в России вообще не бывал, насколько мне известно.

— Бывал, — возразила Валентина, — Он… примерно в это время умерла его мать, а похоронена она в России. В день памяти он всегда приезжает сюда.

— Так значит, Циглер здесь?

— Да. Я уже пробил, — кивает Игорь, не отрывая взгляда от дороги.

— И он в курсе, что у него есть дочь? Или он вас бросил, когда узнал? — обернувшись назад, спрашиваю у Валентины.

— Нет, Артур бы никогда так не поступил. Не отпустил, зная правду. Мы… любили друг друга.

— Тогда почему вы ему не сказали о беременности? Или Комарова любили сильнее?

— Нет. Я… я просто побоялась сказать что-то даже родителям. Тогда бы меня силой потащили на аборт. Я бы не пережила этого.

— Так почему вы не встретились с Циглером и не рассказали все ему?

— Артур уехал из страны, как только понял, что свадьбу никто не отменит. А если бы Виктор узнал, что не он отец Маши… Вы должны понять. Он бы не пожалел ни девочек, ни меня.

— Он знает. И вы правы — жалеть не собирается, — хмыкнул я и вздохнул, — Почему вы решили, что Циглер поможет нам? Ну да, Маша его дочь, но вдруг ему окажется все равно?

— Не окажется. Виктор боится его, поэтому это наш единственный шанс отменить все. И если Артур узнает, что дочери грозит опасность, он точно не останется в стороне, — возразила уверенно Валентина.

— Надеюсь, — тяжело вздохнул я, — союзники нам не помешают.

Охрана согласилась доложить о нашем приезде Циглеру только после того, как Валентина назвала свое имя и сказала, что дело касается жизни и смерти. И эта женщина сама не понимала, как на самом деле была права.

Встречал в доме нас импозантный высокий мужчина с легкой проседью в волосах. Он удивленно вздернул брови, увидев меня и Игоря на пороге, но еще больше переменился в лице, когда встретился взглядом с Валентиной.

— Что у вас за информация, которая касается моей семьи? — Артур хмуро осмотрел Валентину и перевел взгляд на нас. Хорошо хоть Тая осталась ждать нас в машине.

— Мы пришли к вам за помощью, — начал было я, но мать Маши, не выдержав, перебила:

— Артур, Виктор собрался отдавать мою старшую дочь за сына Полянского.

— Зачем ему отдавать дочь за своего врага? — вскинул брови мужчина, — Лет двадцать назад Полянский серьезно насолил Виктору, а он никогда не прощает и не забывает такого.

— Он и не забыл. Уделите нам полчаса, я все вам объясню, — пообещал я.

— У меня самолет в Германию. И я не думаю, что дела Комарова как-то касаются меня, — холодно отрезал Циглер.

— Касаются, Артур… — Валентина выступила из-за моей спины, и Циглер ощутимо вздрогнул, снова столкнувшись с ней взглядом. — Маша твоя дочь.

— Моя дочь? — Артур удивленно хмыкнул, во глазах мужчины появился лед.

Валентина робко сжалась под его взглядом, но взгляд все равно выдержала.

— Твоя, Артур.

— То есть, ты ушла от меня уже беременной? И как же Виктор принял тебя с моим ребенком?

— Он… он не знал, что Маша не его дочь.

— Ты выбрала Виктора, он воспитывал Машу как своего ребенка. Зачем мне лезть в вашу семью? — равнодушно пожал плечами мужчина.

— Ты же знаешь, что родители никогда не отменили бы свадьбу. А я просто боялась. Но сейчас… пойми, он просто продает нашу дочь!

Циглер хмуро потирает небритый подбородок. Молчание затягивается так надолго, что даже Игорь не выдерживает:

— Вы поможете? Или оставите своего ребенка в беде?

— Посмотрю, что можно сделать, — неопределенно отвечает мужчина.

— Артур, прошу. Она наша дочь! Маша угасает на глазах, брак с этим подонком просто добьет ее! — умоляюще шепчет Валентина.

Вижу, что Артур колеблется и качаю головой. Нужно сказать правду.

— Она вряд ли проживет в браке год, — подаю голос я.

— Что?

— О чем ты говоришь?

Валентина смотрит на меня испуганно. Ох, не хотел я, чтобы она это слышала…

— Виктор собирается устроить несчастный случай. Он чуть не лопнул от гордости, рассказывая мне, как отомстит тем, кто его предал. Маша подписала завещание на его имя еще несколько лет назад, так что, думаю, она погибнет вместе с Полянским.

В холле повисает потрясенное молчание.

— Отобрать сына и дело всей жизни у Полянского за то, что он сделал когда-то. И отобрать вашу с Валентиной дочь за то, что вы его обманули. Разом уничтожить предателей и выйти сухим из воды. Потому что никаких прямых доказательств его словам и делам нет. Хитро, — задумчиво произнес Игорь.

— Покажи ее фото, — хмуро потребовал Артур у Валентины.

— У меня с собой нет.

— У меня есть. Но только совместное. Мы фотографировались недавно, — подхожу к Циглеру и протягиваю ему телефон, — вот, здесь несколько снимков.

Мужчина берет смартфон, пролистывает их, внимательно разглядывая каждую деталь фото. Брови сходятся на переносице.

— Красивая.

— Очень.

— Похожа на мою мать. Это в ее честь ты назвала дочь Машей?

Женщина коротко кивает. Валентина и Артур обмениваются такими взглядами, что я убираю смартфон и киваю Игорю. Друг понимает меня с полувзгляда, так что из помещения мы выходим почти неслышно. Видимо, до сих пор между ними не отболело. Пусть поговорят наконец.

— Надо съездить к Полянским, — на ходу озвучиваю дальнейший план, — чем больше у нас будет союзников против Комарова, тем лучше.

— Да уж, он тебя точно с распростертыми объятиями примет, когда узнает, что это ты его сыночка разукрасил, — съязвил Игорь.

— Думаю, он захочет выслушать меня, когда я скажу, что его сыночка хотят убить, — хмыкаю в ответ.

— Нет, подожди. Я серьезно, тебе нельзятуда. Не думаю, что Виктор так просто оставит тебя в покое. Вполне может быть, что тебя ждут прямо возле офиса.

— И что ты предлагаешь?

— Я съезжу к нему. Меня Комаров точно не помнит, да и сынку Полянского я морду синяками не украшал.

Хмуро потираю подбородок.

— Звучит неплохо. Но мне тоже надо чем-то заняться. Я не могу просто сидеть и ничего не делать, зная, что Маша там одна с этим уродом и никакая охрана ее не защитит.

— Валентина сказала, где будет проходить завтра церемония.

— Отлично. Тогда съезжу, заведу пару полезных знакомств, найду черный ход.

Едва мы успеваем выйти за ворота дома, как Тая сразу же бросается к нам.

— Ну как все прошло? — девчонка вцепляется в ладонь Игоря и смотрит на него во все глаза.

Я что-то пропустил или между этими двумя действительно слишком теплая симпатия?

— Хорошо. Но нам еще нужно съездить кое к кому, — друг успокаивающе поглаживает ее руку и мы обмениваемся многозначительными взглядами.

— Мне ехать в отель? — догадывается Тая, — а мама?

— Не переживай, думаю, Артур не откажется ее подвезти.

Мы разъезжаемся каждый по своему делу. И уже через два часа Игорь отзванивается и говорит, что Полянского не оказалось на месте. Ну что ж, возможно, Циглер знаком с отцом Эдуарда хотя бы вскользь и не откажется поприсутствовать на свадьбе своей дочери.

Глава 36. "Лучший" будущий муж

Утро проходило на удивление спокойно. Как будто свадьбы никакой и не будет после полудня. Но это слишком обманчивое ощущение, потому что я знала, что внизу меня ждала целая куча людей, от фотографа до стилиста. Я спускалась вниз, как на эшафот. До последнего оттягивала этот момент. И хотя до самой церемонии было не меньше шести часов, все суетились и бегали так, будто мы опаздывали всюду.

— Мария Викторовна, мы вас заждались! Уже хотели послать горничную за вами!

С тоской я осмотрела свадебное платье. Красивое, конечно, с закрытыми плечами, длинными рукавами. Не пышное, а приталенное платье в пол, очень целомудренное, но при этом изысканное и праздничное. Жаль только, что никакой радости от него нет. Да и… мне бы все равно хотелось совсем другого свадебного платья на свадьбу с Марком.

Которой не будет никогда.

От печальных мыслей меня отвлек голос горничной:

— Мария Викторовна, там ваш жених приехал, очень просил, чтобы вы к нему вышли.

Сердце ухнуло вниз. На тот ужин, что планировал отец, Эдуард так и не пришел, да и вообще всю эту неделю не показывался. С чего ему вообще заявляться сюда сейчас?

— Скажи ему, что видеть невесту перед свадьбой плохая примета, — отрезаю я и решаю вернуться в свою комнату. Надо умыться, привести себя в порядок и не заставлять больше людей меня ждать. Они ведь просто выполняют свою работу.

Я успеваю подняться по лестнице и завернуть в коридор, где располагается моя комната, как сзади настигает Эдуард.

— Привет, птичка, — ухмыляется он, распространяя вокруг себя аромат алкоголя.

— Я не хочу с тобой разговаривать, ты мне противен, — отрезаю я и спешу исчезнуть.

Он ловит меня за руку, дергает на себя и вжимает в стену.

— А придется, — прошипел Эдуард в лицо, сжимая мою шею ладонью, — не только разговаривать, детка, но и делать другие вещи.

— Пусти, мне больно! — хриплю в ответ, изо всех сил вырываясь из его хватки.

Полянский ухмыльнулся, склонился ниже и свободной рукой полез под домашний халат. Мои глаза расширились от ужаса, что есть сил я вцепилась ногтями в запястье мужчины, пытаясь его остановить.

— Меня твои трепыхания только заводят, — хрипло рассмеялся Эдуард. — Немного насилия поможет освежить наши отношения. Раз по-другому ты не понимаешь.

Он дергает подол халата и ткань угрожающе трещит. Боже мой, он же не изнасилует меня в собственном доме. Рядом куча людей, этого просто не может, не может случиться!! Но в глазах Полянского горит ненависть — воспоминания от его встречи с Марком наверняка еще слишком свежи и ему хочется выплеснуть злость хоть на кого-нибудь. А выпитый алкоголь только распаляет сильнее.

Хочу закричать, но Эдуард как будто предугадывает мое желание и тут же зажимает рот ладонью. Чудом я изворачиваюсь и бью жениха коленом в промежность. И сразу после этого изо всех сил рванула к своей комнате. Скорее закрыть дверь, запереться за надежным замком, оказаться в безопасности!

Уже у комнаты Эдуард догнал меня. Снова сжал шею, только уже крепче, так, что от нехватки воздуха на глазах выступили слезы. Вот теперь он был вне себя от бешенства. Вряд ли он даже соображал, что делал, потому что во взгляде не было ни капли разума. С ужасом я царапала его руки, пытаясь оторвать шеи и нормально вдохнуть.

— Дети? У вас все в порядке?

Мама. С каким же облегчением я посмотрела на нее, когда будущий муж ослабил хватку!

— Все в порядке, Валентина Петровна. Мы просто разговариваем после долгой встречи. Соскучились, проявили эмоции. Бывает.

— В таком случае уберите руки с шеи моей дочери, Эдуард, — тихо, но с затаенной угрозой в голосе произнесла она, — и уходите из моего дома.

Впервые я видела, что она дает кому-то отпор, что она защищает меня.

— Да. Это просто страсть, знаете ли, — с искусственной улыбкой ответил он и снова посмотрел мне в глаза, — Я уйду, когда мы договорим. Правда, Машенька?

— Нет, сейчас. Раз бракосочетание скоро, вам придется подождать, чтобы увидеть Машу. Жениху не стоит видеть невесту до свадьбы.

Я смотрела на нее во все глаза, боясь, что ее слова окажутся шуткой. Неужели только что мама попросту приказала Эдуарду убираться? Полянский остановил на ней долгий взгляд, а после ухмыльнулся, склонился ниже и обжег ухо шепотом:

— Это сейчас ты можешь сбежать и твоя мамочка тебе поможет. Но через пару часов станешь моей женой, и даже твой папаша и слова мне не скажет, если я на его глазах буду тебя насиловать. Потому что он тебя продал с потрохами.

Напоследок он сжимает волосы на затылке и проводит языком по мочке уха, а после разворачивается и уходит, огибая маму по дуге.

Меня трясет от омерзения и стыда. По лицу катятся бессильные слезы.

— Мама… — выдыхаю едва слышно.

В глазах темнеет и я ускользаю в спасительную темноту.

Меня приводят в чувство, но ощущение, что я нахожусь во сне, не проходит. В кошмаре. Все вокруг как будто ненастоящее, я даже не сразу понимаю, что меня везут куда-то.

— Что такое? — слабо спрашиваю, оглядываясь вокруг.

— Чтобы не опоздать, мы решили, что лучше все приготовления проведем прямо в ЗАГСе. Ты же знаешь, какие в Москве пробки, — ободряюще улыбается мама.

Мне хочется закричать, разорвать это чертовое платье, бережно упакованное в чехол, расколотить все. Но я знаю, что легче не станет. Никакая истерика не выразит всю скопившуюся внутри боль, поэтому просто отворачиваюсь к окну.

ЗАГС полностью закрыт, сегодня, видимо, он обслуживает только нашу с Эдуардом свадьбу. От воспоминания о нем снова мутит. Приходиться сцепить зубы и играть из себя примерную девочку. За нашей машиной к зданию подруливает целая процессия и всю эту толпу людей во главе со мной провожают в светлое просторное помещение с зеркалами, пуфами и другой подобной винтажной мебелью. Видимо, эта комната специально отведена для последней подготовки невесты перед тем, как она станет замужней женщиной.

Несколько часов мучений — и из зеркала на меня смотрит красотка в облегающем свадебном платье. Хоть сейчас в рекламный буклет для какого-нибудь бутика. Вперед, в счастливую семейную жизнь!

— Ты такая красивая, детка, — мама поправляет фату на голове, ласково сжимает мою ладонь и заглядывает в глаза, — потерпи, скоро все закончится.

Я едва сдержала нервный смешок. Боюсь, что он просто перерастет в истерический хохот. Закончится? Да этот кошмар только начинается!

В комнату вошел фотограф и помощница стилиста торопливо принялась разглаживать складки платья.

— Посмотрите в камеру, пожалуйста.

Я безропотно выполнила просьбу.

— Ну что же вы, улыбнитесь! Сегодня такой счастливый день! — ободрил меня мужчина.

В горле встал комок слез и я с трудом не расплакалась. Помогло только то, что в комнату ввалилась целая гурьба людей — родители и другие близкие родственники.

— А чего у нас невеста такая невеселая? — весело поинтересовался отец Эдуарда, Дмитрий Полянский, — Такая красивая и такая печальная!

— Оставь ее, Дмитрий Константиныч, все невесты грустят перед свадьбой, — обращается к нему отец и улыбается искусственной улыбкой.

А потом улучает момент, склоняется к самому уху, и шипит злобно:

— Улыбайся, ты замуж выходишь, а не вечный траур носить собираешься. Веди себя, как счастливая невеста, иначе пожалеешь.

Сглатываю и незаметно киваю, давая понять отцу, что услышала его. Старательно растягиваю губы в улыбке, когда фотограф приглашает родителей жениха и невесты сделать снимок на память.

Словно пользуясь моментом, пока никто не видит, незнакомый мужчина отводит Полянского в сторону, и говорит что-то такое, от чего тот меняется в лице. Я отвлекаюсь на секунду, а когда возвращаю взгляд назад, этого человека уже нет в комнате.

— Давайте оставим невесту подготовиться, — улыбается Полянский и обращается к отцу, — пока девочки проверят, все ли готово, идем, поговорим наедине.

— Ну кто на свадьбе сына говорит о делах? — шутит отец.

Лжец. Все, что ему дорого — это бизнес. Даже сейчас глаза алчно загорелись, видимо, рассчитывает в уме, насколько выгодно меня продал и можно ли еще повысить ставку, пока не поздно. Мужчины покидают комнату, а мама ободряюще улыбается:

— Мы недолго, дорогая. Так, ребята, давайте дадим невесте побыть немного одной и собраться с духом. Она очень волнуется!

Как же я благодарна ей сейчас! Хоть еще минуту побыть в одиночестве, насладиться свободой, прежде чем на шее затянется удавка. Без сил я опустилась на мягкий пуф и взглянула на себя в зеркало.

Эпилог

Если бы я могла щелкнуть пальцами и исчезнуть — я бы это сделала. Навсегда. Только вот от меня зависела мама и младшая сестренка. Они уж точно не заслужили всего того, чем угрожал им отец. Хотя какой он мне отец — Комаров. Разве родной человек поступил бы так со своим ребенком? Я печально огладила складки платья, глядя в зеркало.

— Да красивая, красивая, что ты себя рассматриваешь. Умопомрачительная даже, я бы сказал.

От знакомого голоса сердце уходит в пятки. Пульс разом зашкаливает до предела, тело бросает в жар. Я оглядываюсь — и у меня кружится голова от осознания того, что это не галлюцинация, что я не сплю.

— Марк…

Этот рыцарь забирается через окно и отряхивается, как ни в чем не бывало:

— Черт, я надеялся, что ты будешь в другой комнате!

Я испуганно отшатываюсь, когда он подступает ближе и хватает лежащие на столике ножницы.

— Неужели ты не понял, что я выбрала не тебя? Все кончено! — заставляю себя выдавить эти слова.

Боже, сейчас налетит охрана и его просто скрутят, уведут с посторонних глаз и оставят на расправу Комарову! Лучше пусть ненавидит меня и уберется поскорее, чем так!

— Бла-бла-бла, конечно, — фыркает Краев, присаживаясь передо мной на корточки и хищно щелкая ножницами.

— Что ты делаешь? — не выдерживаю я.

— Краду невесту, — Марк ухмыляется весело, в глазах его прыгают озорные чертики.

— Что? Ты с ума сошел!

— Ладно, — озорство разом сходит с его лица, и только сейчас я понимаю, как он напряжен, — Скажи, ты хочешь, чтобы церемония прошла прямо здесь?

— Марк, я…

— Нет, ответь. Ты хочешь, чтобы наша свадьба была такой?

Я смотрю в его глаза, пытаясь понять, говорит ли он серьезно.

— Нет, — помедлив, все же говорю в ответ, — Мне ничего не нравится здесь, даже платье.

— Хоть ты и шикарна в этом нем, но я с тобой согласен, — ухмыляется он широко.

А после берет подол и безжалостно кромсает юбку ножницами, укорачивая свадебное платье почти до колена.

— Сумасшедший!

— Так будет удобнее сбегать, — подмигивает Марк, отшвыривая ткань и ножницы. Поднимается и привлекает меня к себе. — Что, мышка, думала так легко исчезнуть? Ну нет уж. У меня на тебя планы, знаешь ли. Те, которые называются «долго и счастливо».

От знакомого запаха, уверенных сильных объятий даже ноги слабеют. Я боюсь поверить, что все это правда.

— Идем, — Краев подталкивает меня к окну.

— Подожди, я не могу. Виктор, он… он… я не могу, он угрожал… — волнуюсь я, но Марк перехватывает подбородок и прерывает мою тираду:

— Маша. Все будет хорошо. Верь мне.

Мне так страшно и весело, что слезы поневоле текут из глаз.

— Ладно, ладно.

У окна Краев подхватывает меня и свешивается с края окна, опуская меня вниз.

— Игорь! — удивленно выдыхаю, когда мужчина снизу подхватывает меня за талию прямо из рук Марка и ставит на землю рядом.

— Поздравляю с несостоявшейся свадьбой! Ты не замужем! — радостно кричит Тая, бросаясь меня обнимать.

— Так, девчонки, давайте обнимашки потом. Быстро в машину! — командует Марк, лихо выпрыгивая из окна.

Не успеваю залезть в салон внедорожника, как рядом хлопает пробка шампанского, мне вручают бокал и тут же наполняют его до краев. Вижу маму и мои глаза наполняются слезами. Она здесь! Значит, все это время она помогала Марку устроить побег, не выдала нас. Поэтому сказала, что скоро все закончится!

— Мама…

Мы обнимаемся и молчим. Марк садится рядом и сжимает мои пальцы. Тая весело щебечет, когда машина трогается с места. Из-за нервов я болтаю всю дорогу.

— А что, Игорь теперь на нашей стороне?

— А когда это он был не на нашей стороне? — удивленно спрашивает Тая.

— Ну это ведь он все устроил. С погонями и преследованиями. Даже Маргарите номер Эдуарда дал, — говорю я быстрее, чем успеваю подумать.

— Вот как, — сестренка одаривает Игоря странным взглядом и замолкает.

— Я был идиотом. Надеюсь, вы с Марком меня простите мы будем дружить. Семьями.

Тая высокомерно хмыкает и отворачивается к окну, а я удивленно вскидываю брови на последнюю реплику. Бросаю на Марка вопросительный взгляд и он с улыбкой кивает головой, подтверждая мою невысказанную догадку — между ними что-то происходит.

Только открываю рот задать вопрос, как Игорь паркует машину рядом с причалом и приходится выбираться из внедорожника.

— Теплоход? Мы что, собрались плавать по Москве-реке? — удивляюсь я.

— Да, у нас ведь праздник — несостоявшаяся свадьба. Только нужно подождать кое-кого. Добро пожаловать на борт, принцесса, — Марк шутливо кланяется и помогает подняться по трапу. Следом подает руку маме, а вот Тая напрочь игнорирует и Краева, и Игоря.

— Вы оба мне ничего не сказали, я с вами не разговариваю! — хмыкает она обидчиво и сама проходит по трапу.

На нижней палубе накрыт огромный стол, играет зажигательная музыка, но меня никак не может отпустить тревога. И я задаю вопрос, который боялась озвучить все это время:

— А отец?

— Отец? — Марк улыбается, берет мою ладонь в свою, вторую кладет на талию и увлекает в медленный танец. — Ты переживаешь о нем?

— Я… боюсь, что все это… что все плохо кончится.

— Нет уж, мышка. Это добрая сказка, так что все должно закончиться свадьбой, — он тихо смеется и мягко целует меня в нос, — можешь выбрать любую дату, которую захочешь.

Просто отлично, что Полянский заговорил о делах! Если бы мог, Виктор расхохотался — его план работает на все сто. Но надо было держать лицо и не показывать лишних эмоций. Сегодня он выдает замуж дочь, а это значит, что нужно радоваться, как радовался бы любой отец. Но все же Виктор не выдерживает и как только заходит в пустую комнату, начинает разговор сам:

— Что ж, какое нам нужно обсудить дело? Я, к сожалению, не взял с собой никаких документов, не думал, что…

— Вот как, значит, ты решил мне отплатить, Комаров, — прерывает его тираду Полянский, закрывая за собой двери, — Я думал, что наша вражда закончена, а ты решил на моем сыне отыграться. Зачем? Ведь он вообще в этом деле не замешан.

Комаров резко разворачивается и натыкается взглядом на человека, которого ожидал увидеть меньше всего.

— Здравствуй, Виктор.

— Циглер. Я надеялся, что ты сдох, — сплевывает он презрительно. В его глазах вспыхивает огонек черной ненависти.

— Рад тебя разочаровать, но я жив. И проживу точно дольше тебя, — хмыкает Артур, делая шаг ближе к Комарову.

— Что ты несешь? Что вообще здесь происходит?

— Прекрати ломать комедию, Виктор. Мы все знаем. Я — про то, как ты собрался грохнуть моего единственного сына и отжать мой бизнес, он — про то, что ты собрался угробить и его дочь тоже.

— Единственную, — ухмыляется недобро Циглер, неторопливо закатывая рукава рубашки.

— Что бы тебе ни сказал этот урод — знай, что все неправда! Мы же с тобой партнеры! Старые обиды забыты, Полянский, клянусь! — зачастил Виктор, отступая дальше от разъяренных мужчин и панически оглядывая комнату, чтобы найти, чем обороняться.

— Можешь не пытаться. Я уже все проверил. Оказалось ведь, что даже киллера ты уже нанял. А он тебя слил, представляешь? — поцокал языком старший Полянский.

Виктор побледнел и схватился за сердце. Прохрипел с ненавистью и вызовом:

— И что вы сделаете? Убьете меня? Вы же в курсе, что я никогда смерти не боялся, сам под пули лез!

— Никто не собирается тебя убивать, Комаров, — покачал головой Циглер, — Ты не заметил? Все уже давно живут как цивилизованные люди, а ты так и остался в девяностых. Те же методы, то же мышление.

— Тогда что вы собрались сделать?

— Знаешь, оказалось, что в прокуратуре как-то разом всплыли все твои темные делишки. И по большей части твоего криминала срок давности до сих пор не прошел. Такой скандал, — вздохнул с притворным сочувствием Полянский. — Но есть и хорошая новость.

Виктор хмуро молчал полминуты, а потом все же не выдержал:

— Какая?

— В тюрьме тебя заждались твои друзья. Те, кого ты подставил, те, кого кинул. Те, у кого ты убил родных. Я думаю, скучно тебе точно не будет. Ребята, все, можно брать этого урода! — повысил голос Артур.

И с наслаждением наблюдал за тем, как этот ублюдок сначала вырывается из хватки спецназовцев и пытается угрожать, а после начинает умолять и сулить деньги за то, чтобы его отпустили. Знает, что лучше даже в муках сдохнуть, чем оказаться в камере с теми, кого он предал. А таких людей было немало.

И пришла пора перед ними ответить.

Наверное, это лучшие часы за всю мою жизнь! Были, пока Марк не взглянул мне за спину и не кивнул:

— Вот, кстати, и твой отец.

Внутри словно лопается натянутая струна и меня начинает непроизвольно трясти. Все. Это конец. Оборачиваюсь резко, уже на грани обморока, и натыкаюсь взглядом на незнакомого мне мужчину. Постойте, это же он отзывал в сторону старшего Полянского!

— Здравствуй, Маша. Ты очень красивая, — мужчина улыбается, как-то нерешительно берет мою ладонь и целует кончики пальцев.

— Н-не понимаю… — шепчу едва слышно.

— Я никогда не говорила тебе этого, но надеюсь, что ты поймешь меня, дочка, — мама оказывается рядом и виновато заглядывает в глаза, — это твой родной отец — Артур Циглер.

Скольжу рассеянным взглядом по его высокой жилистой фигуре и поневоле отмечаю сходство с ним. Те же голубые глаза, нос, некоторые черты лица.

— А… Виктор? — лепечу растерянно. Я даже не знаю, что и сказать.

— Забудь о нем. Комаров больше не тронет тебя. Ни я, ни твой настоящий отец не дадим тебя в обиду, — Краев привлекает меня к себе и ласково гладит по плечу.

Ласковый и теплый весенний ветер давно испортил прическу. А мне и не жалко. Солнце уже садится и этот день заканчивается совсем не так, как начинался. Никакой свадьбы, никакого Эдуарда, только близкие и самые родные. Мы сидим с Марком на расстеленном пледе прямо на носу теплохода и я нежусь в его ласковых объятиях.

— Знаешь, почему я раньше такой невоспитанный, хамло и быдло был? Это потому что у меня любовницы с Ламборгини не было, — шутит Марк с легкой улыбкой.

— У тебя и сейчас ее не будет, дурак. Потому что Ламборгини у меня нет, — фыркаю в ответ, смешно щурясь от лучей закатного солнца.

— Значит, жить тебе и дальше с хамлом и быдлом, — он тяжело вздохнул и крепче обнял меня.

— Марк?

— М-м?

— У меня ведь и правда ничего больше нет.

Он улыбнулся, неторопливо поглаживая мое плечо.

— Мне ничего и не нужно, только ты.

Я молчу, кусая губы, чтобы не улыбаться слишком широко и счастливо.

— Знаешь, после нашего повторного знакомства я все думал, когда ты меня вспомнишь…

— Когда родители увезли меня, я была в такой депрессии… — нахмурилась, вспоминая то, что было десять лет назад, — они меня отвели к специалисту, я долгое время была на антидепрессантах. Потом меня как-то загрузили всем — учеба, работа, чтобы некогда постоянно было. Все стерлось из памяти. Да и в тебе сложно было узнать того мальчика. Ты так изменился.

— А я узнал тебя сразу. Когда ты уехала, я считал, что ты бросила меня. Ненавидел тебя всей душой. Иногда думал, что если увижу тебя, наверное, придушу голыми руками, так ты мне душу вывернула. А там, на лестнице, когда мы курили одну сигарету на двоих… Я мог подойти и сжать твою тонкую шейку, сломать тебя, но… У меня сердце перевернулось.

Я мягко улыбалась, вспоминая вечер нашего нового знакомства. Прижалась крепче к горячему телу и закрыла глаза.

— Знаешь, я почувствовала эту твою гнетущую ауру в этот момент. У меня даже мурашки по телу пошли, настолько это было ощутимо.

— Гнетущую? — расхохотался он, — да у меня стояк был такой, что я едва сдерживался, чтобы не разложить тебя прямо на этих чертовых ступеньках!

— Ты серьезно?

— Боже, ты такая наивная! — фыркнул он, — это твое черное платье… Когда ты спускалась по лестнице вниз, покачивая бедрами, на этих гребаных высоченных туфлях с прямой спиной… Мне хотелось тебя прибить, когда ты так приходила на работу!

— Эй, это строгое платье ниже колена, без декольте и украшений! Обычное офисное!

— Ты в нем слишком сексуальна.

— Стой, так ты хочешь сказать, что когда заставил спуститься на лифте, то ты не о моих ногах беспокоился, а о том, чтобы слюной не захлебнуться?! — возмутилась я. — Извращенец!

— Ну, в некоторой степени, — расхохотался Краев, а после серьезно спросил, — Почему ты сразу не рассказала обо всем мне?

— Не знаю… Боялась?

— Ты не должна сама решать все эти проблемы. Для этого у тебя есть мужчина. Я все решу.

— А что же тогда делать мне?

— Быть счастливой и делать счастливым меня, — пожал плечами он.

— И наших детей?

— И четверо наших детей, — поправил Марк, сжимая меня в объятиях.

Я улыбнулась и закрыла глаза. Ладно, надеюсь, о количестве детей мы договоримся потом.

— Тая, ты весь вечер сбегаешь от меня, как малый ребенок. Прекрати, давай просто поговорим! — в очередной раз не выдерживает Игорь. Картина обнимающейся парочки на носу теплохода окончательно его добивает. Потому что, черт возьми, это они с Таей должны сидеть там!

— Хорошо, — угрожающе тянет Тая, оставляя бокал с безалкогольным коктейлем в сторону, — давай поговорим. Значит, это ты преследовал мою сестру и угрожал ей?

— Я… — Игорь останавливается, встречаясь с осуждающим взглядом девушки, и обреченно вздыхает, — да. Это был я. Тогда я еще не встретил тебя и не знал…

— Чего не знал?

— Что сам буду готов порвать любого, кто обидит тебя или тех, кто тебе дорог. Я… пойму, если ты сейчас меня оттолкнешь. Но я постараюсь заслужить твое прощение. И учти, что тебе придется меня простить, потому что я не отступлюсь.

Тая прикусила нижнюю губу, стараясь скрыть смущение, а потом подняла глаза и хитро спросила:

— А как же Толик?

— А что Толик? Ты его что, любишь? — мрачнея, как грозовая туча, поинтересовался Игорь. В груди разгорелась ядовитая ревность. Хорошо, что этого придурка нет вообще в радиусе тысячи километров, потому что желание разорвать его голыми руками сейчас просто зашкаливало.

— Ну, он мой первый мужчина. Тебя это не задевает?

— Нет.

— Мне должно быть обидно?

Игорь вздохнул и привлек к себе Таю, впервые за все это время осторожно и бережно обнимая девушку за плечи. Поднял подбородок к себе, огладил пухлые губы большим пальцем, наслаждаясь тем, как Тая смущенно опускает глаза.

— Все равно, кто был у тебя первым. Мне плевать, сколько у тебя в жизни было вообще мужчин.

— Один… — робко перебивает Тая, но Игорь останавливает, не давая договорить.

— Это все неважно. Все в прошлом. Главное, что я стану единственным.

Девушка весело хмыкает и широко улыбается.

— Я серьезно, я очень ревнив!

— Ты еще не представляешь, что ждет тебя! — не остается в долгу Тая и с довольным видом забирает свой коктейль назад.

— Маша выглядит такой счастливой… — с задумчивым видом произносит Артур, опираясь на поручни верхней палубы и наблюдая за тем, что происходит внизу, — Ты очень хорошо воспитала ее. Я жалею только о том, что не мог видеть, как растет моя дочь.

— Прости… — невесело улыбается Валентина, — Я боялась за жизнь девочек. За себя. Виктор расправился бы с нами и глазом не моргнул. Никто, даже родители, не встали бы на мою защиту.

— Я бы встал.

Она порывисто обернулась к мужчине, встретилась с ним полным боли взглядом.

— Знаешь, я ведь так и не женился. Не то что детей, даже собаки не завел. Всегда любил только тебя, не представлял другую женщину хозяйкой своего дома.

Не сразу, а только через несколько долгих секунд женщина решается на признание:

— Я… тоже всегда любила тебя.

Между ними повисает молчание. Лишь спустя минуту Валентина почувствовала, как ее прохладных пальцев коснулась рука и в следующую секунду теплая мужская ладонь сжала их, согревая. Сердце пропустило удар и поневоле лицо обожгло горячими дорожками слез.

Сегодня она была самым счастливым человеком на свете. И все, что было нужно для этого — видеть радостную Машу в испорченном свадебном платье, Таю, которая заразительно хохотала над шуткой Игоря, и чувствовать тепло руки любимого мужчины.

— Ты серьезно? Это правда??? — доносится с нижней палубы ошеломленный крик Марка.

— Мама, ты скоро станешь бабушкой! — Тая прыгает, радостно хлопая в ладоши, и сердце у Валентины поневоле заходится от волнения.

Сегодня лучший день — долгожданный, ради которого она готова была страдать хоть всю жизнь. День, когда знаешь, что все твои близкие здоровы и счастливы, как они того и заслуживают. А те, кто заслужил наказания — наказаны. Валентина улыбается, когда дочери машут ей с нижней палубы, и решает спуститься, чтобы обнять их обоих.

Потому что сегодня начинается совсем другая жизнь.

Конец.

Оглавление

Пролог

Глава 1. Да будет ссора!

Глава 2. Встреча

Глава 3. Вот это поворот…

Глава 4. Ты сам виноват, босс!

Глава 5. Марк

Глава 6. Как вымолить прощение у босса и при чем здесь треники

Глава 7. Шаг навстречу

Глава 8. Нужно было верить интуиции

Глава 9. Я вас помню

Глава 10. Кем мы были друг другу, кем станем теперь?

Глава 11. Марк

Глава 12. Марк

Глава 13. Приключения начинаются

Глава 14. Все слишком сложно

Глава 15. Мед и весна

Глава 16. Марк

Глава 17. Рыцарь в сияющих доспехах

Глава 18. Решено за меня

Глава 19. Пикантный обмен

Глава 20. Провокация

Глава 21. Можно ли тебе верить?

Глава 22. Потому что не нужно делать плохое хорошим людям, цыпа

Глава 23. Самое безопасное место

Глава 24. Ты ведь не против четверых?

Глава 25. Я все знаю

Глава 26. Контрольный в голову

Глава 27. Серьезный разговор

Глава 28. Игорь

Глава 29. Все проходит

Глава 30. Выслушай меня, пойми меня

Глава 31. Игорь

Глава 32. Силы не равны

Глава 33. Марк

Глава 34. Марк

Глава 35. Настоящий отец

Глава 36. "Лучший" будущий муж

Эпилог