Exposure 4 (ЛП) [Novan T] (fb2) читать онлайн

Часть четвёртая

Сцены из прошлого сезона

Я смотрю вокруг для моих детей. Их нет в комнате. Никого нет.

— А? — хрюкает охранница. — Я думала, что мы высадили их здесь. Должно быть, это была следующая комната.

— Это было здесь, — говорит Келс, её голос звучит ровно.

— Не может быть, здесь никого нет. Давайте проверим их по соседству. — Она выходит и направляется в следующую комнату.

— Мы оставили их здесь, Харпер, — шепчет Келс, её голос звучит срочно.

Я молча киваю.

— Я тоже так думаю. — Я смотрю на другую дверь в комнате.

Есть ли шкаф? Ванная комната? Но, кроме окна, больше нет входов и выходов.

— Она взяла их, — выражает Келс мой самый глубокий страх.

<< переход >>

Он оборачивается и смотрит на нас. Отлично. Мне это сейчас не нужно.

— Мэм, — вежливо говорит он, удивляя меня. — Можете сказать мне, что случилось?

Келс смотрит на меня. Я нахожу свой голос и стараюсь быть максимально спокойной.

— Мы привели наших детей сюда для посещения суда под присмотром их бабушки по материнской линии. Визит должен был начаться в 10 часов утра и продлиться до полудня. В полдень мы повернули сюда, пошли наверх с охраной и обнаружили, что комната пуста. Были уверены, что Коллин и Бреннан не будут удалены из помещения.

— Она взяла их, — добавляет Келс.

<< переход>>

Я целую волосы Келси.

— Давай поедем домой.

— Это не дом без них.

Это правда.

<< переход >>

— Что бы вы ни делали, оставайтесь в живых. Я найду вас.

<< переход >>

— Боюсь, что, поскольку вам не звонили, это не полностью выходит за рамки воображения. — Плечи Кайла немного опускаются. — Но я клянусь вам, что мы делаем всё, что можем.

— Ну, всё просто недостаточно хорошо, не так ли?! — Я иду через комнату и сталкиваюсь с агентом ФБР. — Чёрт возьми, Кайл! Насколько мы знаем, она уже продала моих детей. Верно? — Его глаза опускаются, и я хватаю его за руку. — Правильно!?

— Келс… — тихо говорит Харпер позади меня.

Я слышу её голос. Кто-то трогает меня. Всё это слишком много, чтобы вынести прямо сейчас. Я отстраняюсь.

— Не надо! Не прикасайся ко мне! Оставь меня в покое. Просто оставь меня в покое! Больше не говори мне, как всё будет хорошо! Не всё в порядке. Мои дети ушли! Она их забрала! Не всё в порядке. Это не будет хорошо, пока мы не вернём их, а этого может и не произойти!

<< переход >>

Я сижу рядом с Рене, и она опирается на моё плечо, протягивая мне спящую Келли.

— Спасибо, — шепчу я. Я откидываю немного волос, которые падают на глаза младенца. Я скучаю по своему нечёткому. Через мгновение я смотрю на Мэтта. — Я думала о нашей дискуссии вчера вечером. О том, почему Кэтрин сделала это.

— Я думаю, что женщина перестала принимать лекарства. — Он протягивает руку и берёт Аманду за руку.

Я полагаю, что на этот раз убедился в своём лучшем выборе.

— Я думаю, что это «ебать тебя» для вас.

— Кажется, немного сбилась с пути, Харпер. Почему она не взяла Клэр вместо этого?

На мгновение я почти желаю, чтобы она это сделала, но ловлю себя на мысли о злой мысли и отбрасываю её в сторону. Никто не должен пройти через это. Никто. Особенно не тот, кто мне небезразличен.

— Потому что она получает две цели таким образом. Она сказала, что она против того, чтобы Келс была геем. Она считает, что это неестественно. На самом деле, она призвала меня отвести детей от Келси. Но это не имеет никакого смысла. На самом деле не против только гомосексуализма, но у неё есть вендетта против Келси. — Я делаю паузу и пытаюсь на мгновение подумать, как сука. — Затем она появляется в Новом Орлеане и находит там вас, Аманду и Клэр. Держу пари, у неё всё есть. У вас есть деньги, престиж, респектабельность. Вам удалось вернуть Келс после того, как она подумала, что она успешно оттолкнула вас двоих на всю жизнь. Вы вступили в повторный брак и заимели другую прекрасную дочь. У вас есть всё. Только теперь она забрала ваших внуков.

— Недолго, Харпер. Недолго.

<< переход >>

— Сначала Лос-Анджелес, а теперь Нью-Йорк. Мы когда-нибудь найдём мир, Харпер?

— Да, Шери, мы. Я обещаю тебе, мы.

<< А теперь… >>

Эпизод первый: в лес

Я бодрствую с самого начала. Дети плачут; они должны быть голодными. Я встаю с кровати, уклоняясь от Кама, который уснул рядом с нами, и иду к двери спальни. Пройдя половину гостиной, я понимаю, что дети не плачут.

Это было во сне.

Мои дети всё ещё где-то ещё. Где-то с матерью Стэнтон.

Четыре дня. Это были девяносто шесть часов непрерывной чистой боли. Нам удалось поспать, может быть, десять из этих часов. В противном случае этот шаблон имеет место. Мы спим спокойно и просыпаемся, когда слышим крики наших детей.

Там не было ни слова. Мать Стэнтон не звонила. Требования не предъявлялись. Вчера была найдена социальная работница Мелани Джеймс, которая пыталась сесть на самолёт в Лос-Анджелес. Она призналась, что помогала матери Стэнтон похищать детей, но не знала, куда они направляются. Она также не может предоставить какую-либо информацию о транспортном средстве. Они вдвоём просто забрали наших детей в такси. Сейчас она находится под арестом, и я надеюсь, что она неоднократно бросает мыло в душ.

Мама спит на диване; Роби и Рене пока остаются в комнате Брайана. Папа отрывает взгляд от своей книги.

— Эй, малышка. Ещё один кошмар?

Я киваю и вытираю лицо, пытаясь проснуться более полно.

— Я продолжаю слышать их, папа.

— Иди спать. Я уверен, что Келси уже скучает по тебе. — Он наклоняет голову к двери спальни.

Я следую за его взглядом и нахожу там свою девушку. На ней свободная белая хлопковая ночная рубашка. Это напоминает мне, что мне нужно убедиться, что она ест сегодня. Я не думаю, что она сделала больше, чем выбрала еду вчера.

Я иду назад и собираю её на руки, нежно обнимая. Я целую ямку за её ухом.

— Доброе утро, дорогая.

Сонные зелёные глаза смотрят на меня.

— Что-то случилось?

Я качаю головой.

— Вовсе нет. Я мечтала.

— Я тоже, — шепчет она. — Я держала Бреннан, а у тебя был Коллин, и мы были так счастливы, — прерывает она, не в силах продолжить.

Моё сердце разрывается снова и снова.

— Мы будем, cher. — Боже, сделай это правдой.

*

Никто из нас не может снова заснуть, поэтому мы начинаем готовить завтрак для клана. Брайан всё ещё у Дуга, хотя вчера он приехал в гости и оставил Кама с нами. Это было сложно. Келс плакала всё время, пока они были здесь, и мне наконец пришлось убедить их уйти. Это убивало нас. Брайан слишком напоминает нам наших пропавших детей.

Запах еды заставляет всех встать и двигаться. Мама входит и пытается взять на себя. Я машу ей. Это хорошо для нас. Задача, то, что мы можем сделать. Чем заняться вместе. Так что мы не просто сидим и волнуемся. Я отвечаю за колбасу и соус. Келс делает яйца и печенье.

Входит Роби, одетый только в боксёры и футболку.

— Утро, — бормочет он, направляясь к холодильнику. Он наливает стакан апельсинового сока и выпивает его одним глотком, небольшое количество которого вытекает из его рта. Он вытирает это тыльной стороной ладони. — Так-то лучше. — Он подходит и целует Келси в щеку, гладит меня по спине и исчезает из комнаты.

Я смотрю и вижу, как Келс плачет.

— Дарлин …

— Я в порядке, — протестует она, вытирая влажность на щеках.

— Они в порядке.

Она сердито размешивает яйца.

— Ты этого не знаешь.

— Я делаю. — Я протягиваю руку и беру её за руку. Сначала она пытается отвернуться, но останавливается. Я нежно кладу её руку на моё сердце. — Потому что, если бы они не были, это бы прекратило биться. Я в этом уверена.

Слёзы снова охватывают её, но я притягиваю её к себе. К чёрту яйца. Я протягиваю руку и выключаю горелку под ними. Колбасы продолжают готовиться в собственном жире.

Она почти вскрикнула, когда зазвонил домофон, объявив о приближении другого посетителя. Папа просовывает голову в дверной проём.

— Это специальный агент Донован.

Я стараюсь не слишком надеяться. Это может быть что угодно. Это может быть ничто. В этой игре я быстро поняла, что ожидания приводят к разочарованию.

Келс достаёт печенье из духовки, когда Кайл входит на кухню. Агент ФБР улыбается и потирает живот.

— Боже, это хорошо пахнет.

— Добро пожаловать на завтрак, — говорит Келс. — Мы сделали много. — Она слегка растерянно пожала плечами. — Я не знаю, почему мы так много сделали. У каждого из нас нет аппетита.

— Я мог бы помочь с этим.

Противень падает на кухонный пол, но чудом большинство печенья остаются на нём. Мы обе наклоняемся, чтобы забрать их, когда приходит мама.

— Я позабочусь об этом. Вы двое поговорите с Кайлом.

Трое из нас сидят за столом и сразу же присоединяются к Роби и Папе.

— У меня хорошие новости. Как вы знаете, мы пытались выяснить, где и каким видом транспорта миссис Стэнтон увлекла близнецов. Наш первоначальный поиск был сосредоточен на компаниях по аренде автомобилей. Мы оказались пустыми. Затем мы расширили наш поиск, чтобы включить недавно арендованные транспортные средства.

— Боже мой, — шепчет Келс, чувствуя что-то важное.

Она протягивает руку и крепко хватает меня за руку.

— Теперь мы знаем, на каком автомобиле она ездит.

— Что это? — спрашивает папа, больше из любопытства, чем нужно знать.

— Джип Гранд Чероки.

*

Я заканчиваю сцеживать грудное молоко ещё раз. Если я не буду соблюдать график регулярного кормления близнецов, моё молоко начнёт высыхать. Кроме того, моя грудь болит, когда я этого не делаю. Итак, шесть раз в день, чуть меньше двадцати минут, я готовлю две бутылки молока по восемь унций.

Через пять дней наша морозильная камера вмещает шестьдесят бутылок, готовых для моих детей. Роби постоянно отправляют в аптеку, чтобы купить больше. Я заставила Харпер выбросить все мороженые и замороженные овощи. Меня это не волнует. Мои дети будут сыты, когда вернутся домой.

Рене присоединяется ко мне в комнате, держа Келли на руках.

— Она хотела провести время со своей любимой тётей.

Я отношусь к ней осторожно. Она такая же большая, как Бреннан и Коллин, хотя и на месяц моложе. Разница между близнецами и одиночками удивительна.

— Где мальчики?

— Они всё ещё спят. Они вставали поздно ночью. Злая Танте Харпер установила свою PlayStation 2 на телевизор в комнате Брайана. Мальчики играли до поздней ночи. Все трое.

Некоторые вещи просто записаны в генетическом коде Кингсли. Интересно, что наши маленькие манчкины сделают с нами однажды.

Боже, пожалуйста, позволь мне узнать.

*

День шестой. Лэнгстон позвонил сегодня. Я могу сказать, что он хотел спросить, когда мы вернёмся к работе. Я никогда не давала ему такую ​​возможность. Как будто я забочусь о том, чтобы производить чёртову вещь, пока моих детей нет. Некоторые люди хоронят себя в работе во время кризиса. Не я. Я хороню себя в своей семье.

Я пытаюсь сказать себе, что не неправильно улыбаться спотыкающейся походке Кларка, или проходить тысячу анекдотов с Кристианом, или болтать с маленькой Келси. Это всё ещё чувствовать себя неправильно. Как будто я предаю своих двух маленьких.

Кендра и Фрэнки зашли сегодня утром, прежде чем отправиться в студию. Было приятно их видеть, но больно. Всё больно без Бреннан и Коллина.

Я целую висок Келси. Она прислоняется к моей груди, и мы наблюдаем за огнём. На самом деле, все пары Кингсли находятся в одном и том же положении. Если бы это была более счастливая ситуация, мы бы выпили за это чертовски много.

Звонит телефон, и мы все напряжены. Я вскочила на ноги и бросилась на кухню. Никто из нас ещё не оставил надежду. Если бы я сделала, я бы умерла.

— Да? — Я отвечаю по телефону. Келс заходит на кухню позади меня. Я закрываю трубку и говорю ей: — Это Кайл. — Это либо хорошие новости, плохие новости, либо вообще никаких новостей.

— Мы нашли её.

Мои колени подгибаются, и я едва ловлю себя на прилавке.

— Близнецы? — На мой вопрос Келс хватает меня за руку.

— Мы считаем, что они в порядке.

— Что вы имеете в виду, что вы <<верите>>, что они в порядке? Почему вы не знаете? — Келс крепче сжала мою руку.

Я хочу её успокоить, но не могу. Я до сих пор не знаю.

— Мы нашли Кэтрин около часа назад. Мы хотели убедиться, что с ней больше никого нет, а также что у неё нет оружия, — объясняет он. — Мы считаем, что она одна, и в каюте безопасно. Мы видели, как она несла одного из детей.

Пожалуйста, позвольте им обоим быть в порядке.

— Где вы?

— Вермонт. Рядом со Стоу.

— Мы можем быть там через несколько часов. — Я люблю иметь свой собственный самолёт.

Особенно, если это приведёт меня к моим детям. Чёрт, я бы ползала.

— Летите в Берлингтон. У нас будет машина, чтобы доставить вас туда, где мы есть.

— Когда вы собираетесь войти?

— Пока рано. Мы хотим, чтобы Кэтрин уложила близнецов на ночь, прежде чем мы это сделаем. Таким образом, они далеко от неё. Очевидно, мы не можем войти с газом, поэтому мы хотим, чтобы она была в другой комнате, если возможно, минимизировать любую опасность для них.

В этом есть смысл.

— Мы уходим сейчас. — Я поворачиваюсь, чтобы найти море ожидающих лиц. — Они нашли суку. С ней дети. Кажется, с ними всё в порядке. ФБР ждёт, когда она уснёт, прежде чем они войдут.

Моя жена в слезах, её плечи дрожат от её рыданий. Я беру её на руки и крепко прижимаю к груди.

— Мы пойдём за ними, дорогая. Наши дети возвращаются домой, — шепчу я ей на ухо.

Она хватает меня за рубашку, притягивая меня ещё ближе.

— Они возвращаются домой.

Её слова разрывают моё сердце. Дом. Это будет дом с ними здесь снова.

— Правильно, дорогая. Как ты относишься к маленькой поездке?

— В любое время. В любом месте.

Я наклоняю её челюсть и нежно целую её в губы.

— Давай тогда.

*

Поездка на самолёте — самый длинный час в нашей жизни. Возможно, нам придётся заменить ковровое покрытие в проходе. Мы с Келси ходили туда-сюда. Мама и папа смогли заставить нас сидеть только во время взлёта и посадки.

Выскочив из самолёта, мы бросаемся к специальному агенту Сьюзен Сойер, партнёрше Кайла.

— У вас есть они ещё? — выпаливает Келс.

Уже почти девять часов вечера. Конечно, Бреннан и Коллин уже спят.

Агент Сойер кивает головой.

— Да, мэм. После того, как подозреваемая уложила обоих ваших детей спать, мы вошли. Оба, похоже, в порядке. Я здесь, чтобы отвезти вас в больницу, где их осматривают.

Больница. Безопасно. Вдали от психо суки из ада.

Безопасно.

Безопасно.

— И мы стоим здесь и говорим об этом, почему? — Спрашивает Келс, её голос напряжён от эмоций.

Сойер сочувственно улыбается.

— Нет причин, которые я знаю, миссис Кингсли. Пошли.

Мы все сваливаем в внедорожники, которые нас ждут. Мама и папа садятся за нами, оставляя нас наедине с Сойер и местным полицейским в качестве нашего шофёра.

Я ошеломлена. Это всё так внезапно, если это имеет смысл. Шесть дней ада. Сто сорок четыре часа ада. Восемь тысяч шестьсот сорок минут ада. И теперь всё кончено.

Слава Богу за это.

Мои руки полны Келси. Мы практически одна кожа сейчас. Мои губы двигаются к её щеке, целуя её и шепча слова благодарности. Мы почти закончены ещё раз.

— Они в порядке, Таблоид, — шепчет она мне на кожу. — С нашими детьми всё в порядке. Мы скоро отвезём их домой, где им и положено.

— Чертовски. — Я смотрю на Сойер. — Как вы их здесь проследили?

Сойер краснеет.

— Я не хочу признавать это, но это была та охранная фирма, которую нанял ваш отец.

Келс вмешивается, её голос наполняется тревогой.

— Сколько ещё?

Водитель отвечает, выступая впервые.

— Около десяти минут, мэм. — Его голос сигаретный.

— Они казались в порядке? Вы знаете что-нибудь?

Прежде чем ответить Келси, он наклоняется вперёд и хватает полицейскую рацию.

— Майк, это Роджер. Ты в больнице?

Потрескивание статики, и затем мы слышим голос Майка.

— Да.

— Можешь ли ты дать мне статус на близнецов Кингсли?

— Подожди секунду. — Через несколько долгих минут Майк возвращается к рации. — Я говорил с доктором. Он говорит, что они в порядке. Мальчик немного обезвожен, но, в остальном, он не пострадал.

— Спасибо тебе, Господи. — Келси удаётся сжать меня крепче.

— Аминь.

Через несколько минут мы можем увидеть больницу впереди. Это небольшое трёхэтажное кирпичное здание, но это самое красивое здание, которое я когда-либо видела в своей жизни. Мои дети там внутри.

На стоянке есть рой официальных автомобилей. Похоже, полиция, ФБР и пресса все здесь. Ничто не помешает нам быстро добраться до наших детей.

— Готова пойти увидеть Пушистика и Бреннан? — Я тихо прошу жену.

Это риторический вопрос, конечно.

Она смотрит на меня решительными глазами, которые не терпят вопросов.

— Ты знаешь это. Я надеюсь, что они готовы к тому, что ничто не отнимет меня у них.

Машина тормозит до остановки. Прежде чем Роджер успел поставить её на парковке, мы с Келси уже вышли из машины и бежим к входу. Репортёр совершает ошибку, пытаясь встать перед моей женой. Келс быстро пинает его в голень и отталкивает его в сторону, когда он поднимает ногу, чтобы потереть её. Я извиняюсь перед ним извиняющейся улыбкой, но продолжаю позади моей девушки.

Мы замечаем Кайла в тот момент, когда он видит нас. Он машет нам.

— Сюда. — Мы заходим за угол, заходим за занавеску и видим две самые красивые достопримечательности во всём мире.

— Мои дети. Я хочу их. Я хочу подержать их. — Келс колеблется, полагаю, из страха, что, возможно, навредит нашим ангелам.

Кайл мило улыбается.

— Они все ваши. Во всех смыслах этого слова.

Без каких-либо ограничений или препятствий Келс бросается к ним. Сначала она берёт Бреннан и быстро проводит инвентаризацию, так же, как мы делали это при её рождении. Пальцы на ногах — всё это учитывалось. Она снимает футболку, которую носит Бреннан, и проверяет наличие порезов, ушибов и всего ненормального. Убедившись, что с нашей дочерью всё в порядке, она передаёт её мне. Следующим является Пушистик.

Наконец, я держу в руках своего первенца. Она больше Блина, она выросла с прошлой недели. И я пропустила это. Я целую её веки.

— Мама любит тебя, малышка. Мама любит тебя очень сильно. — Я целую её пухлую щеку и меня награждают хихиканьем.

Моё сердце наполняется радостью. Я смотрю на неё и вижу, как Келс заканчивает осматривать Коллина. С ним тоже всё в порядке, но не такой пухлый, как наша девочка. Он начинает суетиться, но быстро успокаивается, когда Келс притягивает его к себе.

— Я хочу поговорить с доктором, — говорит Келс Кайлу.

Он кивает и уходит.

Я протягиваю руку и касаюсь волос Пушистика.

— Эй, маленький человек.

— Они в порядке. Они дома. Всё кончено, — торжественно произносит Келс, словно благословение. Она относится ко мне серьёзно. — Мне будет тяжело оставить их в покое в ближайшее время. Ты это знаешь, не так ли?

— Дорогая, я сама не собираюсь никуда идти. Остальной мир может укусить меня за задницу. Мне всё равно, вселенная состоит из тебя, меня, Бреннан и Коллина. — Это правда.

Мы разбиваем лагерь в квартире, пока боль не утихнет.

— Добрый вечер. Я доктор Стивенс.

Мы смотрим вверх и видим человека, который, должно быть, окончил медицинскую школу в начале восемнадцатого столетия. Две сохранившиеся пряди волос на его голове направлены в разные стороны, хотя у него и так достаточно волос на ушах, и у него есть возрастные пятна, покрывающие его руки. Однако его толстые очки подчёркивают сострадательные глаза.

— Как они, доктор? — спрашиваю я.

Он улыбается и протягивает руку, чтобы коснуться маленького кулака Бреннан, прижатого к моему плечу.

— У них всё хорошо. У этой есть небольшая сыпь от пелёнок, — указывает он Бреннан, — но в остальном у неё прекрасное здоровье. У вас хороший сын, но он немного обезвожен. У вас грудное вскармливание?

— Да, — отвечает Келс. — Когда я могу начать снова?

Его глаза морщатся, когда он улыбается.

— Я думаю, что ваш мальчик сразу оценит. Я думаю, он скучал по вам.

— Не в два раза меньше, чем я скучала по нему. — Келс немедленно находит стул и расстёгивает рубашку.

— Я подпишу документы на выписку, и вы можете отвезти своих детей домой. — Тасует он.

Я перетаскиваю стул и сажусь рядом с женой и сыном. Я обняла Келс за плечи и прижала Бреннан к её брату. Вот как мама и папа находят нас, когда входят.

— Посмотри на это! — восклицает мама, слёзы текут по её глазам.

Я делаю то, что сказала, и вижу, как Коллин счастливо прижался к груди своей матери. Он издаёт довольные звуки, когда ест в первый раз за неделю. У Келс блажённая улыбка на лице. Небеса.

— Прекрасно, — говорит папа, протягивая руку, чтобы коснуться волос моей дочери.

*

Я держу свою маленькую девочку рядом со мной, когда кормлю её впервые почти за неделю. Я так рада, что даже не могу плакать. Я вся искричалась; слёз больше нет.

Я вздыхаю.

Но всё в порядке, потому что нет причин плакать. Наши дети дома с нами. Эта часть кошмара закончилась.

Теперь, конечно, будет новый кошмар в виде преследования и суда над моей собственной матерью за похищение моих детей. Как только пресса овладеет этим, они будут держаться, как бульдоги. Лёгких выходов не будет. Нет вероятного отрицания для сети. Харпер и я, без сомнения, будем полностью уничтожены.

На данный момент мне всё равно. Я смотрю на свою дочь, и мне всё равно, кроме неё и её брата. Я могу выйти из воздуха и быть в порядке. У меня есть много других вещей, которые я могу сделать. И Харпер — продюсер, а не личность в эфире. Она будет в порядке. Она слишком хороша в том, что она делает, чтобы сеть избавилась от неё.

Бреннан перестаёт кормиться грудью и поворачивает маленькую голову, чтобы посмотреть на меня. Её зелёные глаза, кажется, сверкают, когда она облизывает губы.

— Привет, душистый горошек. — Я гладила её по щеке пальцем. — Ты всё сделала?

Она пускает на меня молочный пузырь и снова возвращается к моей груди.

— Хм, почему-то я так не думаю. — Я поглаживаю её голову и понимаю, что её волосы стали гуще. — Довольно скоро у тебя будет пушистая голова, как у твоего младшего брата.

Ей наплевать. Сейчас она совершенно счастлива, как и я.

— Всё будет хорошо, не так ли? Ага, ты, я, мама и Пушистик. Мы справимся.

*

Я ношу с собой Коллина, пока Келс ухаживает за Бреннан. Мама предложила обнять его, но я пока не могу выпустить своих детей из моих рук. Я заправляю одеяло вокруг его маленькой фигуры и вывожу его в коридор. Мы ищем Кайла. Коллин зевает и начинает жевать кулак.

— Я люблю тебя, Коллин Ли, — шепчу я ему на ухо. Он скучал по мне, говоря это почти неделю. У меня есть много тех комментариев, чтобы восполнить. — Ты такой хороший мальчик.

Я вижу группу полицейских в конце коридора. Один из них замечает меня, и он подталкивает Кайла. Он поворачивается и видит меня и моего сына, его рот сморщивается в улыбке. Я знаю, что не все его задания идут так хорошо. Он уходит от других, которые заняты, поздравляя друг друга с хорошо выполненной работой, и приближается к нам. Большой рукой он протягивает руку и разглаживает волосы Пушистика.

— Кажется, он счастлив.

— Он сыт и в моих руках. — Правда в том, что я не знаю, кто из нас сейчас счастливее. — Что случилось с Кэтрин Стэнтон? — Так, к делу.

— Она находится под стражей. Против неё будет выдвинуто федеральное обвинение в похищении.

Я вздыхаю. Там нет конца этому. Будет испытание. Больше рекламы. Большая часть нашей личной жизни открыта для публики.

— Вы не могли застрелить её?

Кайл даёт мне улыбку.

— Боюсь, что нет, Харпер. Но не из-за отсутствия желания.

— Где она сейчас?

— В тюрьме полицейского управления Берлингтона. Завтра мы перевезём её в Нью-Йорк. Будет стандартная психологическая экспертиза.

— Этой сучке лучше не выходить на фальшивую просьбу о безумии! — рычу я.

Я могу представить её в тюрьме загородного клуба, проводящей дни, играя в бридж и придумывая, как навредить моим детям в будущем. Изображение прожигает меня, оставляя меня злой, готовой к бою.

— Не смотря ни на что, я думаю, что её просьба о посещении мертва в воде. Если повезёт, её отложат на долгое время.

Я целую голову моего мальчика. Я упиваюсь в запахе детской присыпки, которая цепляется за него. Это меня успокаивает. Он издаёт тихий звук во сне, и в мои вены проникает яростная защита. Я держу его ближе ко мне, моя рука закрывает его спину. Такой крошечный. Такой хрупкий.

— Нам нужно, чтобы вы и Келси сделали заявление.

— Не сегодня. — Ничто не помешает нашему воссоединению. — Не завтра, — добавляю я.

— Харпер …

— Я серьёзно, Кайл. Мы будем полностью сотрудничать. Через два дня. Прямо сейчас, мои дети и моя жена, и мне нужно некоторое время наедине. — Это распространяется даже на мою семью.

Завтра утром я буду осторожно спрашивать, можем ли мы приехать навестить их на следующих выходных. Тогда я буду прижиматься к трём, кого я люблю больше всего.

— Это не может продолжаться более двух дней.

Я киваю, довольная нашей сделкой.

— Вы знаете, где мы живём. Сейчас мы едем домой.

*

Мы спим сном праведных и воссоединённых на пути домой. Келс растягивается на диване, а Коллин спит на её груди. Моя малышка и я лежим на полу рядом с ними. Впервые за неделю я могу полностью расслабиться. Всё в порядке с миром.

Когда мы приземляемся в Нью-Йорке, мама нежно касается моего плеча.

— Мы вернулись, — шепчет она.

Бреннан просыпается, не слишком довольная перерывом во сне. Она начинает плакать, пробуждая своего брата и мать одновременно. Коллин суетится на мгновение, но потом понимает, кто его держит. Это успокаивает его почти мгновенно. У меня это тоже работает, сынок. У меня и моего мальчика много общего.

— Тише, малышка, — говорю я ей.

Я покачиваю её нежно.

Папа следует за пилотом с самолёта. Я предполагаю, что он собирается забрать нашу машину. Келс меняет моего Коллина на Бреннан. Молча, кроме криков Бреннан, пятеро из нас пробираются к Range Rover.

Почти дома.

*

Я встречаюсь с Робертом Бейнсом, главой исполнительной власти. Вы бы никогда не выбрали этого парня главой всемирной компании по безопасности. Он небольшого телосложения, с почти деликатными чертами. Его волосы такие светлые, что, кажется, их там почти нет, его глаза нежно карие. Есть след европейского акцента; я не могу разместить это точно.

— Я очень рада, что наша команда способствовала безопасному возвращению ваших детей, мисс Кингсли.

— Спасибо, мистер Бейнс. Я буду в долгу перед вами.

Он отмахивается от моего комментария так, словно на его дорогом костюме так много ворса.

— Мистер Стэнтон — старый друг нашей фирмы. Он был ему более чем адекватно компенсирован.

Я не сомневаюсь в этом. Мэтт был здесь сегодня утром, дарил подарки и привязанность к моим детям и моей девушке.

— Я бы тоже хотела оставить вас. Естественно, мы с Келси обеспокоены даже больше, чем раньше. Я хотела бы позаботиться о том, чтобы наша квартира и машина были защищены. Я также хотела бы организовать охрану, когда мы поедем вне.

Он наклоняет голову.

— Это легко сделать. Мы были бы очень рады предоставить эти услуги. — Он встречается с моими глазами. — Вы будете иметь полное спокойствие.

Я смотрю в гостиную и задаюсь вопросом, буду ли я когда-либо чувствовать это снова.

*

Такой должна быть жизнь. Я в своих потах, растянулась на полу, лежала на животе. У меня зрелищный конкурс с моим сыном. Он дует на меня и тянется к моему лицу, пытаясь схватить меня за нос. Он поднимает голову и поднимает руки вверх, отчаянно крича. Он действует так же, как его мама несколько дней.

— Приди и возьми меня, Пушистик. — Я кладу свою руку туда для него.

Он знает, что не может достичь этого, не опустив голову, и это тоже сводит его с ума. Его крошечные брови сошлись в хмуром взгляде. Это, я думаю, он получил от меня.

И к нам из ванной присоединяются только что проснувшаяся мама и старшая сестра. Они присоединяются к нам перед огнём. Выглядя очень счастливой и хорошо пахнущей, Харпер кладёт Бреннан рядом со своим братом, затем плюхается рядом со мной и начинает тереть мне спину.

— Это мило.

— Я стремлюсь, пожалуйста.

Перевернувшись, я протягиваю руку и ласкаю её лицо.

— Ты преуспеваешь очень хорошо, любовь моя.

Громкий вопль Бреннан указывает на то, что мы с мамой уделяем слишком много внимания друг другу и недостаточно внимания ей и её брату.

— Ну, извини, маленькая мисс капризная, — поддразниваю я, протягивая ей руку, чтобы она могла схватить меня за пальцы.

Она немедленно подносит их ко рту и пытается использовать их как рычаг, чтобы перевернуться на бок. Она так сильно хочет. Это не будет намного дольше. Когда этот начнёт ползать и ходить, мы обречены.

Я чувствую, как она дёргает меня за руку. Харпер растягивается и пускает мыльные пузыри в животик Пушистика, заставляя его визжать и хихикать.

Моя семья. Боже, вернуть их назад и быть вместе — не лучше, чем это.

Я знаю, что Харпер действительно была в аду, когда они пропали без вести, но моя душа умирала. Эти маленькие люди являются частью меня. Плоть моей собственной плоти. Я несла их. Я ухаживаю за ними. Они часть меня, а я часть их. Я испытала боль в своём сердце и душе, как никто другой, что я когда-либо чувствовала раньше. Ничего, что я когда-либо чувствовала по сравнению с тем, как мне больно, когда мои дети пропали без вести.

Харпер была роком, как я и ожидала, но я не уверена, как бы я выжила, если бы результат был другим.

Слава Богу, я никогда не узнаю.

Я улыбаюсь, когда снова нахожу Харпер во власти ребёнка, который думает, что её волосы для того, чтобы тянуть и жевать. Она распутывает Коллина из своей головы, собирая больше протестов от нашего мальчика.

Они такие громкие, как мы их вернули. Я думаю, что они пропустили спор с Харпер. Я, конечно, пропустила слушать их троих. Нет никакого отрицания связи, которую они разделяют; все они просто загораются, когда они вместе.

Мои путеводные огни, мои самые большие дары. Я держу их рядом со мной и защищаю их всем, что имею сейчас. Никто не должен пытаться приблизиться к моей семье по причинам, не связанным с любовью.

Потому что в следующий раз я буду готова и разорву их на части.

*

Почему-то я не удивлена. Это середина ночи. Мы обе должны спать, но Харпер и я стоим в спальне близнецов. Наши малыши крепко спят, прижимаясь к своим одеялам.

Харпер взяла одежду, которую мы привезли домой с Бреннан и Коллином, и сожгла её в камине. Никто из нас не хочет, чтобы у меня был какой-то остаток моей матери, хотя мне даже не хочется признавать эту связь с ней в нашем доме. Поскольку она мне ничего не дала, мне не пришлось чистить свои туалеты. Я так надеюсь, что она помещена в камеру с самой большой, самой подлой, самой весёлой грудью, которая когда-либо украшала федеральную тюремную систему.

Я сошла с ума от женщины, которую ненавижу, и сосредоточилась на женщине, которую люблю. Она не знает, что я в комнате с ней. Её спина ко мне, когда она просматривает кроватку Бреннан. Харпер шепчет что-то по-французски, что я не совсем слышу. Когда она поворачивается, чтобы подойти к кроватке Коллина, она видит меня в дверях.

Я пожимаю плечами и улыбаюсь. Мы обе безнадёжны. Это часть того, что я так сильно люблю в Харпер. Она заботится о семье. Полностью. Полноценно.

Безоговорочно.

Особенно наша семья. Она была безумна от горя и беспокойства, пока наших детей не было, но она держала их вместе, потому что знала, что она мне нужна. Нужна она. Она мне нужна. Она стала такой же незаменимой для меня, как воздух.

Я помню своё время с CJ, и никогда не было такого. Конечно, нет. Я была в состоянии уйти. Я знаю, без сомнения, я никогда не смогу отвернуться от Харпер. Я никогда не верила в вечность.

До настоящего времени.

Я подхожу к Харпер и обнимаю её, прижимая щеку к её груди, чувствуя биение её сердца на моей коже.

— Я люблю тебя, — прошептала я, пытаясь высказать свои чувства вслух.

Руки Харпер тёплые на моей спине, нагревают мою кожу сквозь тонкий хлопок моей ночной рубашки. Её прикосновение нежное.

— И я люблю тебя. — Её рука скользит по моим волосам, и она откидывает мою голову назад, чтобы она могла поцеловать меня в губы.

— Как они?

Она смотрит на спящего Коллина.

— Отлично.

Я тихо смеюсь над её оценкой.

— Конечно, они твои.

Её руки сжались вокруг меня.

— Точно. — Я вознаграждена ослепительной улыбкой.

Я пропустила это на прошлой неделе.

— Ты хочешь вернуться в кровать? — Я подозреваю, что знаю её ответ.

— Я бы предпочла остаться здесь. Не так ли?

В ответ я притащила её к креслу-качалке и толкнула в неё. Я скользнула на её колени, обхватив её шею руками.

— Я хочу остаться прямо здесь.

— Это может быть организовано. — Она целует кончик моего носа. — Как насчёт остальной части нашей жизни?

Я смеюсь.

— Ты читаешь мои мысли.

*

Я лежу на спине, Коллин сидит на моих ногах, болтаясь над моим телом. Его рот широко открыт, и он радостно пускает слюни на меня. Я делаю несколько отжимов ног, двигая его вверх и вниз, и он смеётся.

— Ты такой хороший мальчик, — я восхваляю его, рада, что он не испуган и не капризен.

Кам думает, что я разговариваю с ним, и он отталкивается от своей собачьей кровати. Он вешает свою большую морду на моё лицо и начинает пускать слюни на меня. Когда он наклоняется ко мне, я замечаю, что нам нужно отвести его к собачьему дантисту и справиться с этим зловонным дыханием.

— Подтверждаю получение! Иди садись, Кам.

Всегда послушный, он наклоняется и начинает усердно облизывать моё лицо. Его грубый язык щекочет, когда он царапает мою кожу. Так как мои руки держатся за руки Коллина, я не могу отмахнуться от него. Ах, радость материнства и владение собакой.

— А-а-а-а, — произносит Коллин.

— Нужна рука, Таблоид? — Голос Келси полон хорошего настроения.

Я смотрю на прихожую и вижу её там со свежезаваренной Бреннан на руках.

— Моя спасительница! Думаешь, ты сможешь убрать свою собаку от меня?

— О, я, вероятно, могу, — дразнит меня моя жена, не двигаясь с места. — Какое волшебное слово?

Я подумываю дразнить в ответ, но язык Кама чуть не скользит мне в рот.

Сквозь зубы я отвечаю:

— Пожалуйста. — Это самый жалкий крик о помощи, который я когда-либо слышала.

— Кам, будь милым, — говорит Келс сквозь смех. — Будь хорошим мальчиком; иди ложись.

Он хныкает, явно не желая покидать свой человеческий леденец. Однако он хорошо обучен и подчиняется своей хозяйке.

— Спасибо, дорогая. Я учила Коллина летать, и Кам решил принять участие.

— Поскольку у Коллина нет крыльев, я рада, что Кам присматривает за ним. — Две мои девушки садятся рядом со мной, Бреннан радостно уселась на колени своей матери. Келс дёргает подбородком моего счастливого сына. — Не могла бы ты получить его оттуда, пожалуйста?

Я делаю последний отжим ногами, выявляя счастливые булькающие струи и свежий поток слюней, а затем поднимаю его.

— Тебе понравилось, не так ли, сынок?

— А-а-а-а, — отвечает Коллин.

— Харпер, ему нравится засунуть руку в подгузник, а затем положить её в рот, но я тоже не позволяю ему этого делать. — Она поднимает чистую руку Бреннан и накладывает на неё серию поцелуев.

Я начинаю смеяться и качаю головой.

— Ты такая мама. — Я беру Коллина и сажаю его к себе на колени рядом с его сестрой. — Это так чудесно.

Келс так занята поцелуями в головы наших детей, что она не слышит мой комментарий.

— Что такое?

— Ты. — Я замечаю, что мой голос хриплый, похожий на скотч и сигареты.

Келс сейчас обращает внимание. Она смотрит на меня из-под бледных ресниц, давая мне улыбку, которая быстро согревает меня насквозь.

— Ты думаешь, может быть, пришло время нашим маленьким любимым идти спать?

Мой живот сжимается, и я с энтузиазмом киваю.

— Они выглядят усталыми.

— Они делают, а? — Она мягко подпрыгивает им на коленях. — Давай уложим их, а потом посмотрим, что мы можем сделать для тебя. Ты тоже выглядишь уставшей.

Я пропустила это. Скучала по ней. Мои пальцы покалывает.

— Шери, мне нужно идти спать. — Я быстро добавляю, чтобы она не поняла неверно: — И мне нужно, чтобы ты уложила меня.

— Я подумала, что это было что-то вроде этого. Итак, давай посмотрим, сможем ли мы уложить этих двоих на ночь, и посмотрим, как уложить тебя на ночь.

— Миссис Кингсли, то, что вы говорите. — Я стою перед ней на коленях, наклоняясь для поцелуя.

*

Близнецам не нужно много поддержки, чтобы заснуть. Пара историй, песня и немало поцелуев, и они как свет. Келс и я стоим над их кроватками, наблюдая, как они спят, вечно благодарны за то, что они вернулись домой, прежде чем, повернувшись, я беру Келси в руки. Она наклоняется ко мне, её вес несущественен. Я вцепляюсь большими пальцами в пояс её джинсов и прижимаю её к себе. Её бёдра прижаты к моим, обеспечивая восхитительный контакт.

Она смотрит на меня, её глаза немного темнее, чем обычно, её дыхание учащается. Я прижимаю свои губы к её. Мой язык обводит контур её губ, прося входа. Она открывается мне, и я с нетерпением её пробую. Она сладкая, как мёд, который она кладёт в чай. Я исследую её рот нежными движениями, касаясь её языка и приглашая её поиграть.

Я чувствую больше, чем слышу, её стон под моим нежным наступлением. Она вытягивает руки, связывая их за моей шеей. Это наталкивает её на меня, её груди прижимаются к моим. Я чувствую, как соски её затвердевают, и я представляю себе, как беру их в рот. Мои колени ослабевают.

Келс отстраняется от меня и прислоняет свой лоб к моим губам.

— Хорошо… — Так почему же мы остановились? — Но мы не можем сделать это в комнате близнецов?

Ах, хорошо. Я могу понять, что. Лучше не давать нашим детям больше оснований проводить свою жизнь в терапии.

— Я знаю, что мягкая кровать зовёт нас. — Не дожидаясь её ответа, я подхватила её на руки и начала нести её в нашу комнату.

Прибыв туда, я осторожно положила свой драгоценный свёрток на кровать и последовала за ней на неё. Я опускаюсь на неё, кладя большую часть своего веса на локти и колени. Мои кончики пальцев гладят её щёки, шею, ключицу, восстанавливают себя с её мягкой кожей. Я целую, где мои пальцы путешествуют.

Келс изгибается подо мной, прижимаясь более полно к моему телу. Я опускаю одну руку под неё, поддерживая её поясницу. Её руки стаскивают мою рубашку из пояса моих джинсов. Она удовлетворена, когда касается моей кожи. Я, однако, не удовлетворена. Я поднимаюсь и с её помощью полностью снимаю рубашку и лифчик.

Келс поднимается вверх и захватывает мою грудь у неё во рту, её язык дразнит вокруг соска. Под её восхитительным нападением я сажусь на пятки, Келс привязана ко мне. Я обхватываю её шею рукой, удерживая её на месте, хотя сомневаюсь, что она собирается двигаться в ближайшее время. С рождения она по-разному занимается любовью с моей грудью. Вместо резкоговсасывания она теперь смягчает давление, прижимая плоскость своего языка к моему соску. Она берёт меня в рот, втягивая в себя всё глубже. Спасибо, Бреннан и Коллин.

— Дорогая, — стону я.

Келс кусает меня. Когда она говорит, у неё горячее дыхание на моей уже лихорадочной коже.

— Да?

Не дожидаясь моего ответа, она мягко дует на мою влажную кожу, и я чувствую, что мой сосок напрягся ещё сильнее.

Мой ответ — глубокий стон. Я чувствую каждое движение её рта между моими ногами. Я поглаживаю её щеку и шею, побуждая её продолжать, и она меняет грудь, её правая рука поднимается, чтобы массировать мою, теперь забытую. Я обвиваю её, прижимая губы к её волосам, вдыхая запах клубники и киви. Мои руки бегут по её спине, разочарованные ощущением хлопка, а не кожи.

Я протягиваю руку между нами и начинаю расстёгивать пуговицы, удерживая мягкую рубашку из шамбре. Сняв её с плеч, я прислонилась к ней, опуская нас обеих на матрас.

Я окружена мягкостью. Наши пуховые одеяла приветствуют в своих объятиях, мягко обнимая наши тела. Египетский хлопок нашего пухового одеяла ласкает нашу кожу, и я хочу чувствовать её больше. И Келс невероятно мягкая и гостеприимная. Я прижимаю бедро к её ногам, мягко их раздвигаю. Я начинаю медленно перебирать её, надеясь убедить её, что обнажённой будет очень хорошо сейчас.

— Харпер, — дышит она.

Я толкаюсь вверх, неохотно разрывая восхитительную связь между моей грудью и её ртом.

— Я люблю тебя, — прошептала я в ответ.

Поднявшись на одной руке, я наклоняюсь и расстёгиваю верхнюю пуговицу её джинсов. Я щекочу чувствительную кожу под её пупком, вызывая низкий стон.

— Харпер, — снова говорит она.

Я люблю это, когда она знает только моё имя. Я наклоняюсь и пробую кожу, недавно выставленную. Её руки ложатся мне на плечи, подталкивая меня вниз.

— Терпение, — говорю я ей, зная, что это не поможет.

Я закрываю глаза и наслаждаюсь тем, как молния её джинсов скользит вниз. Я дёргаю за джинсовую ткань, стягивая её на её стройные бёдра. Она пинается её ногами, помогает мне снять её, беря с собой носки.

Я утопаю в её глазах. Сочная. Отлично. Чувственная.

Материнство только сделало её более красивой, более желанной. Я вдыхаю запах её возбуждения. И мой. Я полна потребности в ней, которая не поддаётся выражению.

Она начинает качаться на моей ноге, не заботясь о том, что нам ещё предстоит снять её нижнее бельё, с нетерпением жду начала. Она притягивает меня к себе. Моё лицо прижимается впадиной между её шеей и плечом, мои губы — к её горячей коже, покрытой лёгким блеском пота. Она вцепилась мне в спину, отчаянно пытаясь увеличить давление, прижимая меня к себе. Её бёдра ритмично движутся против меня, и её тяжёлое дыхание указывает, что она приближается к своему освобождению.

Я прижимаю ногу к её центру, не в силах подавить стон от влаги, которая пронизывает мои джинсы. Я даю ей то, что она хочет. Я провожу левой рукой вниз по её телу, под тонкой полоской ткани на её бедре, пододвигаясь к её ягодицам. Я использую этот рычаг, чтобы доставить ей удовольствие, которое она теперь ищет вслепую.

Она изгибается, её спина и шея откинуты назад, и она выдыхает её выпуск. Она долго кланяется, а затем снова падает на матрас, её дыхание прерывается на моём ухе. Её тело вялое подо мной, и теперь единственное давление — её рука зацепилась за мою шею. Она томно целует меня, слишком устала, чтобы делать что-то ещё.

Я жду, когда она перестанет дышать, прежде чем скинуть её и снять остатки моей одежды. Я сбрасываю их с кровати и возвращаюсь к ней. Она приветствует меня в своих объятиях, теперь сосредоточена на удовлетворении моих совершенно очевидных потребностей. Её нога сгибается, и я оседаю против неё, медленно двигаясь вверх и вниз.

Её руки охватывают мой зад, направляя меня. Мой вес лежит на моих предплечьях, и я задыхаюсь в её ухе. Стон ускользает от меня, когда она поворачивает голову и облизывает мой бицепс, следуя контуру моих мышц своим языком. Она нежно кусает нежную кожу, и я чувствую, как у меня усиливается вихревая жара.

— Давай, детка, — подбадривает она меня. — Будь моей.

Её. Боже, я её. Сердцем. Душой. И, когда я падаю через край, принимаю удовольствие, которое она так охотно приносит мне телом. Наши движения замедляются, а затем останавливаются. Я частично рухнула на неё сверху, измученная моим освобождением.

Келс протягивает руку и складывает одеяло на наши переплетённые тела. Тёплый вес оседает на нас, и я засыпаю в её руках.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод второй: Сочувствие дьяволу

— Я думаю, это просто ужасно, — говорит в камеру дама с защемлённым лицом, — что было сделано с этими двумя маленькими, невинными детьми. — Она резко вздыхает. — Я не могу поверить, что полиция вернула их этим двум лесбиянкам, — шепчет она последнее слово, словно говоря, это сделает её единственной.

Я сижу, закипая тут. Мои пальцы сжимаются вокруг ручки моей кружки. Мои пальцы побелели, и я вижу вены, стоящие под моей кожей. Сука.

— Это не правильно! — продолжает ведьма. — Я имею в виду, что эти дети заслуживают шанса быть воспитанными прямо в христианской семье, с кем-то, кто мог бы дать им правильное моральное руководство.

— Иисус Христос! — Я швыряю фарфоровую кружку в стену, довольная, когда слышу, как она разбивается.

Я следую за ней через всю комнату, наслаждаясь звуком того, как остатки раздавлены моими сапогами.

— Харпер, — тихо говорит Келс, понимая мой гнев.

— Эта чёртова сука похитила наших детей в нарушение постановления суда! Она, чёрт возьми, забрала их из штата, подальше от их матери! И эта сука дерзко говорит, что нашим детям — нашим детям — было лучше с ней? — Я искала что-то, что могло бы отпустить мой гнев, но с уничтоженной кружкой осталась только моя жена, которая выглядит немного раздражённой моей вспышкой.

— Харпер, я знаю, почему ты злишься, и я знаю, почему ты расстроена, но мы знали, что это случится. Мы знали, что нас обольстят; что найдутся люди, которые выступят против нас, независимо от того, насколько они неправы. Что сделала моя мама. — Она поднимается с дивана и подходит ко мне, беря мою руку. — Нам нужно сохранять спокойствие и смотреть в лицо этим людям, а не опускаться до их уровня. Если мы позволим им увидеть нашу боль и гнев, это даст им больше боеприпасов для использования против нас.

Я знаю, что она права, но мне это не нравится.

— Чертовщина. — Я смотрю через плечо на телевизор, где говорит другой идиот.

— Это не так, как будто они семья или что-то в этом роде, — говорит какой-то ублюдок.

— К чёрту их всех, — рычу я. — Они ни черта не знают.

— Ты права, они не делают. — Келс обнимает меня, прижимаясь, немедленно успокаивая меня. — Так почему же их мнение имеет значение? Это не должно. Мы семья. — Она сжимает меня крепче. — У нас огромная семья с большей любовью и поддержкой, чем кто-либо из них когда-либо знал; в противном случае они не стали бы так глупы.

Я качаю головой.

— Это не имело бы значения, если бы это была только я. Если бы единственным человеком, которого они ненавидели, была я. Но когда они говорят такие вещи… — Я глубоко вздыхаю и сдерживаю слёзы, я чувствую угрозу. — Когда они говорят, что ты не их мать, или что нашим детям будет лучше с кем-то ещё… — Я останавливаюсь, неспособная, не желающая продолжать.

— Харпер, дорогая, я была той, кто рожала часами. Поверь мне, я знаю, что я их мать. Я тоже знаю, — мягко добавляет она, потирая мою спину успокаивающими кругами, — что ты их мама, и что они нуждаются и любят нас обеих. Только мы можем научить их тому, что важно, остальное не имеет значения.

Я позволяю себе успокоиться от её слов. Положив мои губы ей на ухо, я говорю ей, что у меня на сердце.

— Клянусь тебе, ты и дети никогда не пожалеете о нашей жизни, наших выборах.

Келс отодвигается, чтобы она могла смотреть мне в глаза.

— Я никогда не сожалею и не буду сожалеть о тех решениях, которые я сделала, которые поставили меня в твою жизнь и в твои руки.

Я закрываю глаза и снова прижимаю её к себе. Если бы мы могли остаться такими навсегда и заставить мир уйти.

*

Звонит телефон, и я поднимаю трубку. Роби должен позвонить сегодня.

— Кингсли, — лаю я в трубку.

Я уже вернулась на работу, что меня не волнует, но делает Лэнгстона счастливее, чем когда-либо прежде. Во время моего отсутствия ряд произведений застопорился или сошёл с пути. Хуже того, в хоппере нет историй хедлайнеров. Не хорошо во время зачисток месяца. Неудивительно, что Лэнгстон очень хотел вернуть меня.

— Ты грязная шлюха, — шепчет какая-то женщина.

Я закатываю глаза и делаю отметку на моём блоттере. До восьми уже сегодня. В таком случае я побью вчерашние тринадцать. Я хотела бы знать, как эти идиоты обходят нашу предположительно безопасную систему проверки.

— Я думаю, что слово, которое вы ищете, на самом деле лесбиянка. Традиционно шлюха спит с несколькими мужчинами.

Она отброшена моим ответом, не ожидая, что я отреагирую таким образом.

— Ты сука. Ты сука, сука.

Нажимаю.

Намного лучше.

Вернулась к работе.

Я просматриваю различные материалы, которые были сделаны на последних двух производственных совещаниях. Большинство ужасны. Я разделяю их на две кучи — действительно жестокие и потенциально выполнимые. Это быстрый процесс. Есть три поля, которые обещают. Те, которые мне особенно нравятся.

Звонит телефон снова.

— Сучка, сука, — отвечаю я.

— Я думал, что Келс искупила тебя, — смеётся Роби.

Я смеюсь с облегчением, что это Роби. Я терпела дерьмовую ненависть всю свою жизнь, но она становится старой.

— Роби, как ты?

— Видимо лучше, чем ты.

— Это было бы не сложно, Робс. Между дерьмом, которое я нашла на месте моего офиса, и моей женой и детьми, находящимися дома, пока я здесь, и кучей громких телефонных звонков, это был день.

— Я могу сделать это немного лучше. Мы подали в суд на судейский комитет по этике.

— Укол.

— Теперь я оскорблён, — дразнит он, зная, что мой комментарий был адресован судье, а не ему. — Очевидно, мы сделали ходатайство о прекращении дела о свидании, увидев, как сука предстаёт перед судом по обвинению в похищении человека. Как, кстати, дети?

Я улыбаюсь впервые сегодня.

— Отлично. Коллин рассмеялся. Настоящий, честный, добрый, глубокий, искренний смех. Раньше он радостно ворковал, но мой мальчик вчера смеялся надо мной.

— Это будет не в последний раз.

— Укуси меня. И Бреннан обнаружила её руки и ноги. Когда она не жуёт пальцы ног, как мастер йоги, она трясёт своей погремушкой, чтобы разбудить мёртвых. Возможно, нам придётся переосмыслить эту конкретную игрушку. — Прошлой ночью это сводило Келси с ума, потому что наша девочка не переставала ею трясти.

— Я спрятал всех создателей шума, когда Кларку было одиннадцать месяцев. Это было так, или я должен был отправиться в психиатрическую больницу.

— Как ребёнок Келли?

— Подняла голову и весь день улыбалась. Её старший брат, Кристиан, без ума от неё. И, прежде чем ты спросишь, Рене замечательная.

Он хорошо меня знает.

— Хорошо. Спасибо за помощь, старший брат. — Я жду автоматического ответа.

— Старший брат.

— Угу, пока.

Мы вешаем трубку, и я чувствую, как один груз сходит с моих плеч. Я хочу, чтобы этот судья заплатил за то, что он сделал с нами.

В двери моего кабинета постучали, и я подняла глаза, чтобы найти там Лэнгстона. Он выглядит короче, чем обычно. Его рукава рубашки закатаны до локтей, а галстук перекосился. Он протирает циферблат своих часов и затем смотрит на меня.

— Келс должна вернуться на этой неделе. Я не могу позволить себе не вернуть свой якорь. Особенно в новостях нам нужно, чтобы её лицо было на экране. Чем дольше она выключена, тем больше вероятность того, что сеть захочет, чтобы удержать её.

Я понимаю его рассуждения, но я не знаю, будет ли моя жена.

— Я поговорю с ней об этом сегодня вечером. Само собой разумеется, это было трудное время для нашей семьи.

Лэнгстон потирает челюсть. Я могу сказать, что он пытается тщательно выбрать следующие слова.

— Мне нужно быстро узнать, где я стою, Кингсли. Келси на высшем уровне. Я хочу её вернуть, но если она не вернётся, мне нужно принять некоторые решения.

— Поняла.

Он входит и садится в кресло моего посетителя, удивляя меня. Я думала с этим сказала, что мы закончили.

— Неважно, что она решит, Харпер, ты мне нужна здесь.

Я до сих пор свои движения, теперь понимаю истинный смысл этого визита. Он здесь, чтобы договориться. Жаль, что я ещё не готова.

— Я не могу заключать какие-либо сделки, пока мы не поговорим с Келси.

Он хмурится, подозревая, что ответит Келс.

— У тебя отличная карьера, Харпер, не бросай её.

— Я не планирую этого делать. У меня есть семья, о которой я должна заботиться, и настоящая страсть к тому, что я делаю. Сказав это, я ничего не сделаю для своей семьи. — Это правда до костей.

Я бы ушла от всего для них. Ничто другое не имело бы смысла без них. Иметь карьеру, а не тех, кого я люблю больше всего, было бы адским существованием. У нас есть деньги, у нас есть семья, и у нас нет долгов. Я могу — и буду — уходить от всего, чтобы держать их рядом со мной.

Лэнгстон чувствует, что разговор окончен.

— Я с нетерпением жду нашего разговора позже.

Вы, вероятно, не будете.

*

Я смотрю на громкую связь и жду, когда она что-нибудь скажет.

— Бет? Ты меня слышала?

— Я слышала тебя. Я не совсем в это верю, но я слышала тебя. Ты уверена, что хочешь, чтобы я это сделала?

— Я хочу, чтобы ты была готова к такой возможности. — Я откидываюсь на спинку стула и пью чай, наблюдая, как компьютер медленно просматривает мои финансовые файлы. — Сколько это будет стоить мне?

— Это действительно имеет значение?

Я только хочу быть уверенной, что смогу выйти, если захочу.

— О, ты можешь. Не переживай. Это потребует некоторых усилий, но это то, что Фостер и мне платит большие деньги. Ты даёшь нам слово, Келс, и ты будешь безработной в считанные секунды.

— Теперь, это утешительная мысль. Спасибо. И я не собираюсь быть безработной. Просто на разные вещи.

Я слышу, как Бет вздыхает.

— Келс, могу я высказать тебе своё личное мнение?

— Могу ли я сказать тебе идти в ад, если мне это не нравится?

— Разве ты не всегда?

— Тогда не стесняйся.

— Ты совершаешь огромную ошибку, бросая свою карьеру сейчас, чтобы оставаться дома с детьми. Давай, Келс, это не ты.

— Иди к чёрту. — Я опираюсь на свой стол и щёлкаю мышью, чтобы открыть письмо от моего отца. — Не говори мне, что я, а что нет, Бет.

— Келси, я тебя знаю давно, и перемена…

— Это самая лучшая проклятая вещь, которая когда-либо случалась со мной. Если тебе и остальному миру это не нравится, тогда ты можешь просто…

— Хорошо, хорошо. — Она снова вздыхает и начинает постукивать ручкой. — Тебе не кажется, что, возможно, тебе стоит уделить ему немного больше времени? Я знаю, что ты многое пережила, и твои эмоции сейчас довольно грубые.

— Бет, ты мой адвокат или мой грёбаный психотерапевт?

— Я просто говорю …

— Ты пытаешься контролировать мою жизнь, как и все остальные, от моей матери до проклятой сети. Ну, угадай, что? Я возвращаю себе контроль. В последний год моей жизни меня чуть не убили, видели мою жену почти ослепшей на всю жизнь, родившей двух самых важных людей в моей жизни, и похитили их той безумной сукой, которая утверждает, что является моей матерью. Извини, если я немного на грани!

Я прочищаю горло, заставляя себя расслабиться. Я знаю, что всё это не вина Бет, и я не должна была брать это на себя. Мне действительно некого винить, кроме себя. Вы слишком долго живёте в шкафу, и вы должны ожидать, что воздух станет несвежим. Пришло время сдуть проклятую дверь с петель.

— Прости, Бет. Пожалуйста, приготовь всё, ладно?

— Абсолютно.

*

Я вешаю трубку с Бет и откидываюсь на спинку стула, закрывая глаза на минуту, прежде чем слышу очень знакомый звук. Это мой сын, который кому-то даётся. Это он получает от меня.

Я оглядываюсь и вижу, что Брайан стоит в дверях с Коллином.

— Он хочет свою мамочку.

— Я слышу это. — Я встаю и иду за своим сыном. — Что у тебя такого раздражительного, Пушистик? — Я провожу рукой по его голове и наблюдаю, как он поднимает руку, чтобы пережевать её. — Ты скучаешь по маме? Да, воняет, не правда ли, что она должна идти на работу, а мы останемся дома?

С одним упоминанием о маме он усмехается, пускает слюни и подпрыгивает. Этот мальчик знает свою маму. Затем его глаза расширяются, и он хватает мою рубашку, словно пытаясь сблизить нас.

— О, нет! Ты не кусаешь меня за нос. Я знаю этот взгляд. — Я смотрю на часы. Почему бы нет? — Брайан?

— Да?

— Иди, приготовь детей, не так ли, и позвони нашему «эскорту». Скажи им, что мы хотим поехать в студию.

— Без проблем. — Он забирает Коллина, отступая из комнаты, а я сажусь.

Я напрямую набираю номер офиса Харпер.

— Кингсли.

— Хм, представь. Я набираю 1-900-HOT-BABE, — поддразниваю я.

— Я тоже могу это сделать. Что тебе нужно, Секси? — Харпер понижает голос до самого низкого уровня.

Ах, да, это тоже. Мой разум начинает бродить со всеми возможностями. Хорошо, вернёмся к предмету под рукой.

— Твой сын только что сказал мне, что хотел бы купить тебе обед. Ты свободна?

— Я знала, что Амекс доставит нам неприятности. И как скоро вы трое доберётесь сюда?

— Я думаю, что мы можем быть там примерно через сорок минут или около того. Дядя Брайан готовит всех. Нам нужно только дождаться прибытия машины. Надеюсь, к этому времени пресса будет изгнана из гаража. Есть какие-то проблемы с уходом этим утром?

— Не смотри сегодня шестичасовые новости.

Я кладу голову на ладонь и опираюсь на стол.

— Знаешь, если ты будешь продолжать противодействовать им, они будут продолжать беспокоить тебя. Тебе нужно научиться не дразнить животных, Харпер. Боже, как долго мы были в бизнесе? Ты должна это знать.

Она молчит на мгновение. Она знает, что я права, и она ненавидит это. Я почти вижу, как она высунула язык в трубку.

Она говорит:

— Моё мнение о Четвёртом сословии быстро снижается. Сейчас я чувствую себя лицемеркой.

— Ты тоже, да? Трудно быть объективной, когда туфля на другой ноге, не так ли?

— Я не думаю, что обувь на моей ноге, дорогая, я думаю, что это моя задница.

— Хм, звучит как тяжёлый день. — Я вздыхаю и провожу пальцем по столу. — Как насчёт того, чтобы мы пришли с тобой на небольшой каджунский ланч и пару бутылок пива, а потом ты можешь решить, хочешь ли ты сегодня утром заболеть.

— Я возьму тебя с собой на обед и немного любви от тебя и моих детей. Но я лучше приеду сюда к полудню. Лэнгстон будет в ярости, если я не вернусь.

— Ладно, Стад, это твой звонок. Мы будем там немного. Люблю тебя.

— Люблю тебя тонной, дорогая.

*

Delta Grill стал нашим любимым местом для обеда в последнее время. Хорошая музыка, милые официантки и каджунская еда. Не намного больше можно было бы хотеть в месте. Сервер приветствует нас по имени и ведёт нас четверых за круглый стол. Наш телохранитель осторожно идёт в бар и садится там.

Затем наша официантка приносит два детских кресла, и мы подбираем их для близнецов. Я держу в руках Бреннан и Коллина и не собираюсь отпускать их, пока мне не придётся.

— Они становятся такими большими, — кричит симпатичная южная актриса. Она бросает меню на стол, но они не нужны, мы знаем, что нам нравится. — Я вернусь через минуту, чтобы получить ваш заказ.

— Я скучала по вам всё это утро, — признаюсь.

Келс протягивает руку и берёт Бреннан на руки.

— Мы тоже скучали по тебе. Пушистик был всем, что тебя не было дома, когда он проснулся.

Комментарий пронзаёт меня до глубины души. Я хотела быть дома. Я целую лоб моего сына.

— Я могу рассказать. Я тоже была капризной. — Я делаю паузу и вспоминаю свой разговор с Лэнгстоном. — Конечно, я была не единственным человеком в студии с неприятным настроением.

— Мы решили, что спасение мини-мамы ​​было в порядке. — Она кладёт Бреннан на стул после того, как мы заказываем ланч. Паром обжаренный лосось и чернёный стейк. — Так что же нового? Кто сегодня утром устроил припадок?

— Лэнгстон. Он хочет знать, когда ты вернёшься.

— Ах, это вопрос на миллион долларов. Или, как сказала бы Бет, это вопрос на четыре миллиона долларов, не так ли?

— Какой ответ за четыре миллиона долларов?

Келс протягивает руку Бреннан и глубоко вздыхает.

— Я не знаю.

— Ты работала долгое время, заплатила много сборов, дралась, трудно добраться, где ты находишься. Ты хочешь уйти? — Я вижу, как она собирается возражать, поэтому я быстро добавляю: — Не то чтобы я не знала, что ты можешь делать всё, что ты хочешь, но ты действительно хочешь начать всё сначала?

— Я не вижу, что это начинается заново, Харпер. Я вижу, что это пробует что-то новое. Как ты думаешь, сколько времени пройдёт, прежде чем сеть просто решит, что они не хотят дамб в эфире, и уволят меня? С таким же успехом я могу уйти на своих условиях.

Коллин начинает жевать мою пуговицу на рубашке.

— Ненавижу видеть это, дорогая. Вот и всё.

— Я знаю, но с приближением суда ты знаешь, о каких вещах будет сказано. Это не значит, что мы можем войти туда и отрицать что-либо из этого. — Она нежно потирает мою руку. — Они всё ещё недовольны лжесвидетельством в последний раз, когда я проверяла. Кроме того, я устала жить в шкафу. Извини, что я вначале накачала тебя им.

— Дорогая, я наслаждаюсь маленькими закрытыми пространствами с тобой. — Я неохотно сажаю Пушистика в его кресло, стараясь крепко его пристегнуть. — Это твоя карьера, но это наша семья. Что мы будем делать?

— Что сказал о тебе Лэнгстон? Есть ли признаки того, что у тебя проблемы? Потому что ты знаешь, что я хочу, чтобы ты продолжала делать то, что ты хочешь, независимо от того, что я решила сделать.

— Я не хочу решать их отдельно, Келс. Лично, если ты уйдёшь, я думаю, что я должна уйти. Тогда мы можем уехать из этого города и вернуться домой. Если ты останешься, я останусь. И все, кто не нравится, может поцеловать меня в задницу.

— Харпер, ты — отмеченный наградами продюсер. Ты в начале своей игры до тридцати лет. Я действительно не хочу быть той, на кого ты смотришь в течение пяти лет и говоришь: «Я бросила это ради тебя>>. Я открыто признаю, что готова бросить свою карьеру, потому что мне это кажется правильным. Честно говоря, я не думаю, что это правильно для тебя. Ты будешь слишком скучать. Ты пожалеешь об этом, тогда ты обидишься на это, и, в конце концов, обидишься на меня.

Я протягиваю руку и беру её руку в свою, переплетая наши пальцы.

— Я не думаю об уходе на пенсию, дорогая. Я тоже знаю меня. Я люблю адреналин. Мне нравится хорошая история. И я не вижу себя сидящей дома так же сильно, как я хотела бы быть с детьми, говоря, что во многих городах есть рабочие места. Кто знает? Может, станция в Новом Орлеане ищет директора новостей.

— Когда весь этот безобразный беспорядок закончится, я хочу домой, Харпер. Я хочу забрать нашу семью и уйти. Но пока ты можешь сказать Лэнгстону, что я вернусь на работу на следующей неделе.

Я наклоняюсь и целую её в щеку.

— Новый Орлеан дома?

— Ты знаешь, что это так. — Она подталкивает меня игриво.

Я ударила её в ответ.

— Как мне повезло? Женщина, которая любит Новый Орлеан, еду Каджун, мою семью и меня? Никогда бы не подумала, что я бью четверых на четверых.

Келс усмехается.

— Новый Орлеан прекрасен, каджунская еда потрясающая, твоя семья прекрасна, и, насколько ты понимаешь, — она резко останавливается, позволяя мне предвидеть её дразнящие замечания: — Ну, что не любить?

Я удивлена. Я думала, что я была настроена здесь. Я немного надуваюсь и наслаждаюсь своим моментом.

— Именно. Я всегда так говорила.

Келс щёлкает пальцами.

— Вот где я это услышала.

*

Коллин и я вместе на полу в гостиной. Я встаю на него и наблюдаю, как его ноги вертятся, чтобы обнаружить пол. Как только они вступают в контакт, он ненадолго может выдержать собственный вес, всё ещё поддерживаемый моими руками.

— О, хороший мальчик! — Я восхваляю его. — Ты такой большой мальчик!

Слюни стекают по подбородку на рубашку.

— Ты! — Не обращая внимания на слюни, я наклоняюсь и прижимаю поцелуи к его щеке и шее.

Он, конечно, заворачивает свои маленькие руки в мои волосы.

— Ты никогда не научишься? — спрашивает Келси с дивана.

Я сама думала о том же.

— Нет, — бормочу я, мой голос приглушён кожей моего мальчика.

Он поворачивает голову и начинает жевать мои волосы.

— Это привлекательно. — Я слышала, как Келс кладёт Бреннан на пол и подходит к нам. — Видишь ли, Бреннан, вот почему, когда у тебя есть дети, тебе нужно завязать волосы назад, прежде чем подойти к их хватательным рукам.

— Маленькая помощь, меньше лекций.

Келс посмеивается и приходит ко мне на помощь. В заключение. Он протестует, когда она освобождает его руки, и я выхожу из его рук.

— Почему им так нравятся мои волосы? — Я натягиваю его через плечо и с гримасой вытаскиваю из него кварту слюней.

Келс протягивает руку и играет с сухой нитью.

— Потому что это красиво.

Я на самом деле краснею. Что, чёрт возьми, не так со мной?

Келс отжимает её преимущество.

— Как ты. — Её кончики пальцев протягивают руку и прослеживают мою скулу.

Её губы следуют. Прежде чем что-либо ещё может произойти, наш сын вновь заявляет о себе, плюхаясь вперёд, чтобы грызть бедро Келси, и Бреннан начинает серию громких вокальных упражнений.

— Только подумай, это продолжается только восемнадцать лет.

Келс стонет.

*

На следующее утро я просыпаюсь рано, мокрый нос Кама прижимается к моей ноге. Я поднимаю голову чуть ли не на дюйм от подушки и смотрю вниз на немецкую овчарку. Он облизывает мой палец, и я дёргаю его назад. Щекотно.

— Ты хочешь выйти, ты большой придурок?

Ещё одно лизание.

Отлично. Я оглядываюсь, и моя девушка счастливо спит рядом со мной. Я натягиваю одеяло на её обнажённое плечо и откидываю ноги с кровати. Я иду к комоду и натягиваю нижнее бельё, спортивные штаны и толстовку. Кам прямо рядом со мной, хвост счастливо бьёт по полу.

— Что? Ты думаешь, я заберу тебя?

Стук, стук, пыхтение, лизание.

— Угу, конечно.

— Хон, — тихий голос звонит с кровати.

— Извини, детка, иди спать.

Келс приподнимается на локте, её волосы оторваны от сна.

— Ты собираешься взять с собой одного из охранников?

Я иду к кровати и сажусь на краю. Келс плюхается на матрас и смотрит на меня полузакрытыми глазами.

— Поскольку Кам — тренированная сторожевая собака, я думаю, со мной всё будет хорошо, милая.

Она мило улыбается смущённо.

— О, да, верно.

Я целую её в рот.

— Спасибо за беспокойство. Мы вернёмся после того, как немного вытянем ноги.

*

Это достаточно рано, что только те из нас, кто сошёл с ума, бегают в парке. Я должна была убрать свои роликовые коньки на зиму. Между песком, слякотью, солью и снегом невозможно не приземлиться на банку во время катания.

Кам так счастлив быть снаружи. Он практически прыгает от радости и бегает кругами вокруг меня. С громким лаем он начинает тащить меня по нашему обычному следу. Мы устраиваемся в удобном ритме. Я ненавижу бегать. Я предпочитаю почти любые другие виды упражнений бегу. Конечно, Анджелина Джоли недавно сказала, что пришла в форму для своего будущего фильма, занимаясь сексом с Билли Бобом. Я согласна в принципе, если не на практике.

Я смеюсь над этой мыслью. Интересно, смогу ли я пройти мимо Келси в качестве нового плана тренировки? Я была бы в такой хорошей форме. Я бы никогда не пропустила тренировку, это чертовски точно.

В этот час есть ещё несколько безумных людей. Мы все сгруппированы и думаем о тёплых мыслях. На прошлой неделе в Нью-Йорке было шестьдесят градусов. Это больше не так. Дома уже работает кондиционер.

Дом.

Келс хочет повесить свою позицию здесь. Она хочет начать делать свои собственные истории, работать внештатным сотрудником, возможно консультироваться. По сути, её главная цель — составить собственный график и быть с детьми как можно больше. Я не могу винить её.

Но я не могу присоединиться к ней. Она была права на днях. Мне очень нравится темп работы офиса, погоня за историей, слава и возможные деньги. Я люблю своих детей. Я бы умерла за них, не задумываясь. И я умру без них сейчас. Другая неделя научила меня этому. Тем не менее, я люблю свою работу.

Если Келс уйдёт, мне нужно решить, что я собираюсь делать. Мы могли бы продолжить жить здесь, в Нью-Йорке, со мной, работая на «Exposure». Это имело бы смысл для внештатной работы Келси. Это медиа столица мира.

Но если она не работает полный рабочий день, разве она не хотела бы быть рядом с нашей семьёй? Зачем быть за две тысячи миль, когда мы можем пройти двести шагов? Это требует, однако, чтобы я получила правильную работу. Следующим по карьерной лестнице является должность директора по новостям. Новый Орлеан занимает сорок первое место на рынке. Сразу после Мемфиса, штат Теннесси, но пара до Буффало, штат Нью-Йорк.

Моя учительница географии в седьмом классе, сестра Мэри Томас Кэтрин, всегда говорила:

— Если у вас есть брат в тюрьме и брат в Буффало, сначала выведите брата из Буффало.

Это даже смешнее, когда вы слышите, как монахиня произносит эту строчку.

Неплохой рынок. Особенно не для двадцатипятилетнего новостного директора.

Я качаю головой. Мне правда только двадцать шесть? Родилась в 1974 году.

Это сделало бы это так. Разговор о большом подарке на день рождения в прошлом году. Совсем неплохо.

Кам зарычал в горле, когда рядом со мной встал другой бегун. Это не необычно. Многие из нас делают это с более сильным бегуном, позволяют им задавать темп, подталкивают себя немного больше. Я слегка дёргаю поводок Кама, предупреждая его, чтобы он вёл себя.

— Холодно, не так ли? — хрюкает парень.

Я смотрю на него. Он небольшой, но явно не в форме. Его дыхание приходит рваными вздохами, и он выглядит так, будто может потерять сознание или почувствовать рвоту в любой момент. Я тоже не хочу иметь с этим дело. Я решила игнорировать его.

— Держу пари, что в Вермонте сейчас ещё холоднее.

Кам и я оба рычим одновременно; никому из нас не нравится то, что мы слышим. Я ещё раз смотрю на моего напарника. Я замечаю, как вокруг его талии сворачивается приклад, а из него свисает провод.

Укол.

— Уходите, — отвечаю я.

— Как ваши близнецы?

Я делаю быстрый шаг вправо и перебиваю его. Он должен замедлиться, чтобы избежать столкновения со мной. Я легко прошла несколько шагов по нему.

— Как вы ответите на обвинение, что им было лучше с бабушкой?

Я почти остановилась. Почти. Почти объяснить ему, что разделение крови — это не то же самое, что общение. Мои дети не будут иметь ничего общего с этой больной, измождённой сукой, которой удалось сделать только одно правильно в этой жизни; есть моя Келси. Всё остальное в её жалком существовании было трагической ошибкой. Иногда я думаю, что Келс вырвала последнюю каплю добра из своей матери при рождении. Что ещё может объяснить женщина, столь лишённая этого сейчас?

Я продолжаю бежать, всё дальше и дальше удаляясь от репортёра.

Когда я буду новостным директором в Новом Орлеане, я позабочусь о том, чтобы мои люди занимались бегом на длинные дистанции, для тех, с кем трудно брать интервью.

*

Кам и я возвращаемся в квартиру без каких-либо ссор с жизненными формами, возникающими из изначальной слизи. Я думаю, что те, которые были разбиты лагерем за пределами нашего жилого дома, наконец сдались. Или наша группа безопасности убедила их двигаться вперёд. Я люблю этих парней.

Мы заходим в дом горячие и потные, несмотря на холод на улице. Сразу же мы оба направляемся на кухню, чтобы выпить прохладный напиток с водой. Я почти завидую Каму Тистхату; его уже нет и его ждут. Когда я выпиваю стакан, Брайан входит в комнату.

Утро никогда не будет добрым к нашему няне. Его волосы, обычно уже немного панковские, торчат во все стороны, а лицо пухлое и красное. Он машет мне, направляется к холодильнику и всовывает голову.

— Тяжёлая ночь?

Он стонет. Когда он начинает вынимать голову, он должен вынуть пакет замороженных овощей и бросить их обратно.

— Я думаю, что я простужаюсь.

Если бы звук его голоса был каким-либо признаком, я бы сказала, что он уже прошёл.

— Так почему же ты сунул голову в морозильник?

— Так что я могу проснуться.

— Иди спать, Брайан.

Он качает головой, затем сжимает её в явном страдании.

— Действительно. Иди. Спи. Ты не можешь быть рядом с такими детьми. — Я только слишком поздно понимаю, что это не самый жалостливый способ побудить его позаботиться о себе.

Выражение его лица говорит мне, что это его ранило.

— Ладно. — Он поворачивается, чтобы уйти.

— Эй, Брайан, посиди минутку. Давай приготовим тебе завтрак. Знаешь, накорми лихорадку, простуду. — Я потянула за угол его футболки. — Ты почувствуешь себя лучше с небольшим количеством топлива.

Он подчиняется. Я быстро собрала ингредиенты и вскоре приготовила две тарелки с яичницей, беконом и тостами. Я наливаю большой стакан апельсинового сока и ставлю его перед Брайаном.

— Пей. Ешь.

— У вас замечательная манера у кровати, — бормочет он.

— Я знаю. Прости за это, Брайан.

Он смотрит вверх, слыша искренность в моём голосе.

— Всё в порядке. Я чувствую себя таким дерьмовым, я всё воспринимаю лично.

— Какое моё оправдание? — Мы оба смеёмся за мой счёт.

Питаясь в дружеской тишине, я понимаю, что мне нужно больше присматривать за ним. Он бросил свою работу, свою квартиру, чтобы работать на нас. Через несколько месяцев он стал больше, чем няня.

— Это не так уж плохо, Харпер.

Я фыркаю.

— Ну и дела, спасибо. Я тоже готовлю барбекю, как ты хорошо знаешь. — По крайней мере, он согласен со мной. — Эй, Брайан, я хотела сказать спасибо за то, что ты сделал для нас на прошлой неделе.

Он хмурится. На прошлой неделе он был у Дага, пока разыгралась схема похищения матерью Стэнтон.

— Я ничего не делал.

— На самом деле, ты помог Келси и мне больше, чем знаешь. Забавно, я думаю, что ты как третий наш триплет; я думаю, что Келс тоже. Когда сумасшедшая сука из ада — как мне нравится её называть — взяла Коллина и Бреннан. Я думала, что могу умереть. И, не пойми неправильно, каждый раз, когда я тебя видела, мне становилось всё хуже.

Он даёт мне кривую улыбку.

— Как я не пойму это неправильно?

— Это комплимент, правда. Ты такая часть жизни наших детей, что видение тебя было постоянным напоминанием о том, что их не было рядом. Мы не просили тебя быть с Дагом, потому что ты нам не нужен, Брайан, мы попросили тебя быть с Дагом, потому что наши сердца разбили нас, увидев тебя без них. — Чтобы этот разговор не перевернулся, я бросаю на него салфетку. — Теперь, забери свою заражённую и заразную задницу отсюда и в кровать. Увидимся через день или два.

— Спасибо, Харпер.

Я знаю, что он имеет в виду, но решила играть глупо.

— Только не жди яиц каждое утро. Я не гарантирую последовательность.

Он фыркает.

— Это не то, что вы говорите Келси.

*

Я смотрю на часы, и сейчас почти девять тридцать утра. Не то чтобы я жалуюсь. Не я; но я не спала до девяти тридцати месяцами. Я растягиваюсь и понимаю, что это действительно хорошо.

Прошлая ночь была первой ночью, когда я спала без кошмаров. Близнецы были так хороши и прошлой ночью. Они подняли меня и Харпер только дважды.

Теперь мне больше любопытно, чем беспокойно. Я знаю, что у Харпер и Брайана уже должны быть близнецы, и они уже встали. Мне не нужно беспокоиться. Между моей любящей супругой, их дядей Брайаном, швейцерами здания, охраной в вестибюле и нашей собственной службой безопасности никто не приближается к моим детям без трёх удостоверений личности и образца ДНК.

Встав и надев халат, я провела рукой по волосам и направилась в гостиную. Я останавливаюсь и сразу улыбаюсь. У Харпер есть оба ребёнка, и они оба падают на пол. Все трое выглядят очень счастливыми и довольными. Коллин сосёт пальцы, крепко спит. Должно быть, он мечтает о еде. Бреннан лежит на своей маленькой спине, вытянув руки в стороны. Это ребёнок, который верит в то, что ему удобно. Харпер стоит между ними, как свет, с бутылкой в ​​руке. Она протекает по всей её рубашке. Она такая мама.

Я достаю лёгкое одеяло на спинке дивана, накрываю им всех троих моих детей и осторожно вынимаю бутылочку из руки Харпер.

— Сладкие сны.

Направляясь на кухню, чтобы приготовить завтрак и нагреть воду для чая, я не тороплюсь за бумагой. Интересно, по-прежнему ли мы на первой полосе новостей для развлекательной секции, или продолжающиеся репортажи о расставании Тома и Николь толкают нас на вторую страницу? Может быть, если кто-то большой умер, мы можем даже попасть на третью страницу. Дейл Эванс был даже отстранён от нас.

Тост, чай и раздел развлечений, и мы увидим, где мы стоим. Я рада видеть, что нас отправили на четвёртую страницу. Половина четвёртой страницы, но всё же четвёртая страница. Какие злые дела мы с Харпер делаем сегодня с детьми? Пока что, единственное, в чём нас не обвиняли, это приносить их в жертву некоему культу вуду. Подождите, пока кто-нибудь не узнает, что Харпер из Нового Орлеана. Тогда это будет дальше.

О, я вижу, что команда защиты моей матери собирает защиту безумия. К сожалению, я не могу с ними спорить. Хорошо, она сумасшедшая, но сумасшедшая, как лиса. Она точно знала, что делает, и теперь она пытается в течение восемнадцати месяцев в удобной больнице загородного клуба.

Леди, вам лучше помолиться, чтобы вас надолго отдалили, потому что вы никогда не будете в безопасности от меня. Я отомщу за этот последний трюк. Ты можешь делать со мной, что хочешь, мама, но ты переступила черту, когда привела в неё Харпер и детей. Ты увидишь во мне что-то, что ты никогда не сможешь быть собой: защитную супругу и мать. Так что молись, мама. Молись, чтобы они тебя надолго отдалили.

Звук привлекает моё внимание к дверному проёму. Харпер стоит там, потирая глаза ладонью.

— Доброе утро, дорогая, твой кофе готов.

Она что-то хрюкает в моём общем направлении и направляется прямо к кофейнику. Не торопясь выпить чашку кофе, она присоединяется ко мне, автоматически желая комиксов.

— Как мы оцениваемся сегодня?

— О, где-то между злыми ведьмами Востока и Запада и Бонни и Клайдом.

— Ты Бонни или Клайд?

— Так как ты «буч» в отношениях, я думаю, это делает меня Бонни. Мы перешли на четвёртую страницу.

Она пьёт свой кофе.

— Да, страница четвёртая.

— Мои мысли точны.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод третий: призвания

— Я поймал это! Я поймал это! — восклицает Кристиан, подпрыгивая, сжимая кулак в победе. — Тётя Келс!

Келс кивает и гладит его по голове.

— Я видела, Кристиан! Путь!

— Я видел, как это происходит, и я протянул руку, и я поймал это, а папа нет, и поэтому я выиграл!

Это полный рот. Роби мягко улыбается своему сыну, гордясь мальчиком, который ловит дублон. Это серебряный. К счастью, у меня уже есть серебряный, поэтому я не испытываю желания украсть его у моего племянника. Келс не поймёт.

В этом году мне немного мешают ловить брошенные маленькие безделушки. Коллинприслонился ко мне в своей сумке. Я очень хорошо знаю его маленькую фигуру передо мной. Келс одета в аналогичную сумку с Бреннан. Я думаю, что она дала мне Коллина, поэтому я буду очень осторожна. Никто из нас всё ещё не испытывает страха, который он дал нам в первые несколько минут жизни. Тем не менее, его сумка покрыта бисером, и у меня есть два дублона.

Чтобы сохранить честность конкуренции, мы заставили Роби нести Келли таким же образом. Рене несёт Кларка на бедре, большую часть времени держа Кристиана за руку. Боже мой, мы ходячая реклама памперсов и продуктов на улице Сезам. Только пять лет назад Роби и я споткнулись здесь, вслепую пьяные, и давали женщинам бусы, чтобы показать нам свою грудь?

Боже мой, как всё меняется.

Я наклоняюсь и целую Келси.

Она ласкает мою щеку и улыбается.

— Для чего это было?

— Быть ​​здесь. — Это не длинный ответ, но он охватывает практически всё.

Приходит следующий флот в параде, и Кристиан пытается его увидеть.

— Папа! Подними меня!

Роби смотрит вниз.

— Сынок, я не могу. Я держу Келли.

— Папа! — дуется он, топая ногой.

Его младшая сестра важна, но не в большей степени, чем наши конкуренты.

Внезапно Кристиан оказывается поднятым в воздух и расположился на крепких плечах. Он хватает голову над головой и откидывает её назад, пытаясь понять, у кого он есть.

— Дедушка!

— Правильно, — уверяет его папа, крепко держась за сильные ноги. — Я понял тебя. Давай покажем твоим папе и Танте Харпер, как выиграть эту вещь!

На моей стороне никого нет?

*

— Передай джамбалаю, Харпер, — просит Люсьен.

Я смотрю Харпер. Она пытается решить, следует ли взять большой кусок, прежде чем передать его ему, или быть вежливой. Я решаю помочь её дилемме, беру миску и передаю её.

— Всегда есть что-то большее, — шепчу я.

Она краснеет, будучи пойманной. Я целую её в щеку и обнюхиваю на мгновение. Достаточно долго в этой семье, чтобы заработать пару кошачьих звонков.

— Снимаю комнату! — говорит Роби через стол.

Он начинает швырять зелёную фасоль в нашу сторону, но мамин взгляд останавливает его.

Воскресный ужин во время Марди Гра здесь очень важен. Мы все были на разных парадах. Мы поймали бисер и дублоны. Мы слушали джаз. Мы гуляли часами. Теперь мы дома. Семья.

Что это за семья тоже. С этого времени прошлого года у нас есть пять новых дополнений. Джейк и Стиви, Бреннан, Коллин и Келли — новички в безумии, известном как Кингсли. Они также все распределены среди семьи. У меня есть Келли, у Кэтрин есть Бреннан, у мамы есть Коллин, у папы Стиви, а у Элейн Джейк. Остальные одиннадцать внуков также разбросаны вокруг стола.

Старший, Джозеф, сидит у своего отца и неосознанно подражает всем его привычкам. В то время как он больше похож на свою мать в раскраске, все его манеры — Джеррарда. Он также несёт такую ​​же ответственность за внуков, как и его отец за братьев и сестёр. Эти двое были рождены, чтобы вести. Я не дразнила Джеррарда, когда сказала ему, что однажды ожидала, что он будет судьёй Верховного суда. Мы были бы чертовски привлекательны для этого тоже.

Мне так нравится быть здесь.

Было нетрудно или даже необходимо убедить Харпер приехать на выходные в Марди Гра. Есть самолёт, поедем. Мы уехали в пятницу вечером и улетели через пару часов.

— Так что же все бросают ради Великого поста? — спрашивает мама.

Внезапно стол замолкает. Как подтверждённый агностик, я никогда не делала всего Великого поста. Я всегда смеялась над моими друзьями в колледже, которые отказались от добрачного секса для Великого поста. Забавно, я всё время думала, что это неправильно. Я также не понимаю, как если я не буду есть Херши или Хаген Дац в течение месяца, я не смогу лучше понять Бога. Хотя это помогло бы мне связаться с моей внутренней сукой во время ПМС.

Джеррард очаровательно улыбается. Ему задали этот самый длинный вопрос в семье.

— Наша семья, — имея в виду себя, Кэтрин и их четверых детей, — также будет участвовать в мессе в среду утром.

Мама, кажется, довольна этим ответом.

Я тоже должна этим восхищаться. Всё, что требуется, — это семь часов в мессе. Никаких обещаний хорошего поведения или смены характера. Умно.

Жан следующий.

— Мы решили помочь нескольким пожилым парам в нашем районе. Я подстригу их траву с небольшой помощью Чарльза, а Элейн и другие дети будут помогать по дому. — Он поднимает Джеффри, его младшего, на колени. — Хотя этот может быть больше для развлечений.

Мама кивает, довольна ответом.

— Люсьен?

Он выглядит довольно гордым собой.

— Джейк и Стиви очень хотят получить новые игрушки для детей, которые ещё находятся в доме их предыдущей группы. Поэтому мы собираемся поговорить со многими компаниями, чтобы узнать, как пожертвовать вещи для детей.

Это работает для мамы.

— Роби?

— Мы отказываемся от шоколада.

Мама изогнула бровь в неодобрении.

— А также?

Рене закатывает глаза и качает головой.

— Мама, мы также будем посещать мессу по средам. Мы решили пойти с Джеррардом и Кэтрин, чтобы мы могли сделать это вместе всей семьёй.

Это сработало.

— Харпер?

О, парень. Это должно быть интересно.

— Да, мама?

Роби поёт песню «Кто-то в беде».

Харпер бросает ему рулон.

— Как мы должны учить детей не делать этого, когда ты делаешь? — спрашивает Люк.

Вопрос задаётся юмористическим тоном, но взгляд мамы не удивляет.

— Извини, мама, — бормочет моя супруга.

Единственный человек, который когда-либо заставлял её съёживаться, это её мама

— Так, мон Кёр?

Я решила быть милой и спасти её.

— Мама, Харпер решила отказаться от клятвы за Великий пост.

— Tres Bien!

Возмущённые голубые глаза поворачиваются, чтобы посмотреть на меня.

— Келс, — рычит она.

— Так будет дешевле, дорогая.

*

Просыпаться среди ночи есть преимущества, чтобы заботиться о самых маленьких. Так как сегодня днём ​​мы хорошо вздремнули во время нашего полёта обратно в Нью-Йорк, я была более чем рада встать с ними и дать Харпер спать. Однако сейчас у меня две проблемы. Во-первых, я бодрствую, а во-вторых, Харпер крепко спит.

К счастью для Харпер, я знаю, как решить эту маленькую проблему. Интересно, вспомнит ли она это утром?

Сползая обратно в кровать и свернувшись калачиком рядом с ней, я обнаружила, что она вся тёплая и голая. Да, это хорошо. Она вернулась ко мне в данный момент. Я буду в состоянии сказать, насколько хорошо мои планы будут приняты через минуту или две.

Добравшись до места, я обнимаю её за талию и нежно растираю её живот ладонью, прикладывая к её плечу очень мягкие поцелуи. Она тихо напевает и бросается ко мне.

Я улыбаюсь. Сообщение получено и принято. Она переворачивается на спину и улыбается, никогда не открывая глаз и не делая никаких других движений. Хм, я люблю, когда она просто сдаётся.

*

— У меня есть ты под моей кожей, — напеваю я. — У меня есть ты, глубоко в моём сердце. Так глубоко в моём сердце, ты действительно часть меня. — Я подпрыгиваю на руках, делая медленный поворот. — У меня есть ты под моей кожей.

Коллин смеётся и стучит кулаком по носу Бреннан. Бреннан кричит в знак протеста, затем жуёт пальцы, рана забыта.

— Я бы пожертвовала всем, что бы ни случилось, ради того, чтобы ты была рядом… — Лирика душит меня, и я больше не могу петь.

Я фыркаю и глотаю комок в горле. Я целую волосы Пушистика, а затем Бреннан и говорю себе не плакать. Они здесь, в моих руках, в целости и сохранности, счастливы.

И по крайней мере один из них нуждается в изменении.

— Mais Poo Poo! — Я начинаю идти к лестнице и сталкиваюсь с Келси в прачечной.

Мы делаем несколько нагрузок в день с момента рождения наших двух ангелов. Келс слышит, как мы приближаемся, и это не так уж сложно сделать, когда оба ребёнка озвучивают свои маленькие сердца, и перехватывает нас.

— Харпер, — она ​​убирает Бреннан с моих рук, — ты же знаешь, это заставляет меня нервничать, когда ты с ними так гуляешь.

Я нахмурилась. Моя жена слишком переживает. Эти двое были в полной безопасности в моих руках. Они будут на всю жизнь.

— Всё хорошо, дорогая. Папа бросал меня несколько раз, и у меня всё получилось.

Келс поднимает бровь.

— По большей части.

Я поднимаю Коллина и нюхаю его подгузник. Он чистый. Я самодовольно улыбаюсь Келси. Она выбрала не тот.

— Давай, маленький человек, пойдём читать книгу.

— Я запомню это, Харпер Ли.

Я смеюсь и продолжаю идти.

*

Я барабаню пальцами по столу. В видеомагнитофоне работает кусок, который изготовил Джей. Это ужасно. Я пытаюсь сопротивляться желанию спуститься к нему в офис и налить на него кофе, пока он не всхлипнет. Что на самом деле не дало бы мне ничего, кроме пьяного бодрствования. Но даже трезвый, я сомневаюсь, что он очень талантлив. Чтобы спасти этот кусок, понадобится много таланта.

Отлично. Поздняя ночь. Для меня и для Даны. Хороший редактор — замечательная вещь. Особенно тот, кто прям, счастливо женат, и даже не заинтересован в прогулке по дикой стороне.

Что ещё хуже, у меня всё ещё нет хорошей истории в работах. Есть обычные весенние спортивные скандалы NCAA, больше кусков Оскара, чем вы можете потрясти, и мы снова бомбим Ирак, но ничто не выделяется, Лэнгстон может сгореть, если я скоро что-нибудь не произведу.

Мой телефон звонит, и я съёживаюсь. Призывы ненависти уменьшились, но ещё не закончились. Я действительно устаю от этого. Я также сделала ошибку, выполнив поиск по своему имени и имени Келси в Google. Это привело меня к доске объявлений. А потом я совершила ещё худшую ошибку, прочитав груз дерьма, который там был. Боже мой, разве люди не чувствуют запах того, что они лопатят? Некоторые психи даже предложили анализ нашего брака и объявили нас на грани развода. Не важно, что мы никогда не встречались. Люди иногда придурки.

— Кингсли, — мне удаётся казаться вежливой, несмотря на моё внезапное кислое настроение.

Общение с идиотами всегда делает меня несчастной. Вы могли бы подумать, что люди будут иметь что-то лучшее в своей жизни, чем тратить это на нас. Очевидно нет.

— Харпер?

Я узнаю голос, но не сразу его распознаю.

— Да.

— Это Кора.

Вина омывает меня. Я должна была связаться с ней и Shadow давно.

— Приятно слышать о тебе! Келс и я каждый день думаем о вас всех. Наши дети прижимаются к одеялам, которые мы получили от вашей семьи. Как и Келси, и я, если на то пошло.

— Звучит очень тепло, — дразнит Кора.

Она не знает и половины этого, но я воздерживаюсь от предоставления слишком большого количества информации.

— Это так. Как Джонни и мальчики?

— Все они растут как сорняки. Хотя Джонни, кажется, растёт шире и не выше. — Она смеётся над своим заявлением, но быстро протрезвела. — Ты должна приехать в гости, Харпер.

Больше вины.

— Я знаю. Я хочу, чтобы дети скоро встретились со всеми…

Кора перебивает меня, удивляя меня.

— Дело не в этом, Харпер. Тебе нужно приехать в гости.

Хорошо, я предполагаю, что что-то не так, и она не собирается говорить мне по телефону.

— Насколько срочно?

— Ненавижу спрашивать, Харпер, но ты — единственный человек, которому я могу доверять. Что ты делаешь завтра?

Я думаю, скучаю по жене и детям. Я не хочу оставлять их, но не думаю, что смогу заставить их поехать со мной, а не с Келси, которая должна вернуться на стол на этой неделе. Теперь у нас круглосуточная охрана, поэтому я знаю, что могу оставить их без забот. Я снова стучу пальцами по столу, зная, что мне нужно быстро ответить. В прошлый раз, когда я была там, у нас тоже была отличная история. Лэнгстон любил бы меня за это прямо сейчас. Кроме того, я присоединилась к племени Коры, когда была в последний раз там. Чёрт, я не думаю, что есть какой-нибудь изящный способ обойти эту просьбу.

— Тогда увидимся. Вероятно, будет полдень, прежде чем я доберусь до резервации.

— Мы будем ждать кофе.

*

— Вы должны доверять ей, Ричард, — говорю я Лэнгстону, нашему исполнительному продюсеру, даже когда Брайан и я заканчиваем убирать вещи в моём новом офисе.

Удивительно, что сеть была готова понимать, чтобы держать меня на борту в настоящее время. Я надеюсь, что мои цифры хорошие, когда я вернусь в эфир.

— Я доверяю ей, Келси, дело не в этом. Дело в том, что она не может подобрать и уйти, как это, каждый раз, когда у неё в заднице ошибка. — Он сжимает руки в карманах брюк и прислоняется к дверному проёму.

— Это будет стоить вам, — бормочет Брайан, беря сумку с пелёнками во второй внутренний кабинет, который был превращён в маленькую детскую для детей.

Они очень радостно спят там в данный момент, давая Брайану и мне большую потребность в перерыве.

Я вижу грязный взгляд, который EP даёт Брайану. Это тоже будет ему стоить.

— На самом деле, она может, и она будет. Вы знали её достаточно долго, чтобы знать это. — Я пытаюсь найти свою адресную книгу в куче дерьма, сложенного на моём столе, ожидая, чтобы её убрали.

Он разочарованно вздыхает и садится на мой диван.

— Чёрт возьми, Стэнтон, ты вообще не можешь её контролировать!

Я выпрямляюсь из-за стола и смотрю на него.

— У меня есть влияние, Ричард. Не контролировать. У меня нет желания контролировать Харпер. Любой, у кого есть мозговая активность, знает, что пытаться контролировать Харпер Кингсли — всё равно, что пытаться использовать торнадо.

— Без шуток, — бормочет он, глядя на свои руки. Наконец, он поднимает голову, и я, и я могу сказать, что это идёт. — Ты собираешься бросить?

В заключение! К моменту этого маленького визита.

— Я рассматриваю это.

— У тебя есть другие предложения?

— На самом деле, да. Их много. — Это не ложь.

Когда на улице появилось слово, что я могу уйти в отставку, я начала получать предложения из самых неожиданных мест. Некоторые из них будут очень прибыльными и всё же позволят мне делать то, что я хочу, когда захочу.

— Что-нибудь, что мы можем сделать, чтобы держать тебя на борту? Сеть за тобой на сто десять процентов здесь. Им действительно всё равно, что ты и Харпер были… хм… ну… — он запинается, не совсем уверенный, как закончить.

— Изгнаницами? Это то слово, которое вы ищете? Вынесенные из шкафа, чтобы весь мир видел их лесбийской парой?

— Верно, — говорит он с красным лицом. — Они понимают, что, чёрт возьми, ты делаешь свою работу и делаешь её хорошо.

— Конечно, они говорят это сейчас. Что произойдёт, если мои цифры упадут ниже мрачного, когда я вернусь в эфир, и люди не захотят смотреть репортёрские дайки?

— Они не думают, что это произойдёт. Они провели несколько опросов, и это не казалось большой проблемой. — Он слегка улыбнулся мне. — Кроме того, ты не выглядишь как дамба.

— Вы говорите из опыта? Сколько вы знали близко и лично?

Он жуёт внутреннюю часть своей губы.

— Хорошо, ты меня поняла. — Он встаёт и потягивается. — Сделай мне одолжение, и не делай ничего опрометчивого или глупого. Мы примирим тебя столько, сколько сможем.

Я вздыхаю и потираю глаза.

— Я обещаю сделать то, что лучше для моей семьи, меня и экспозиции. Я не буду обещать больше, чем это.

— Это именно то, что я ожидал от тебя обещать. Я бы не ожидал от тебя меньшего.

— Я ценю это. Это очень много значит для меня. Вы знаете, я не оставлю вас или шоу в беде.

— Это то, что мне нравится в тебе, Келси. Ты превосходный профессионал. — Он качает головой и встаёт на ноги. — Я не знаю, как ты это делаешь.

— Это не так просто, как кажется.

— Я в этом уверен. — Он останавливается на выходе и бросает на меня последний взгляд. — Независимо от того, что ты решила сделать, я за тобой и уважаю тебя. Обеих.

*

Нью-Мексико выглядит так же. Я полагаю, что с незапамятных времён, дать или взять ледник или двумя прорезать пустыню. Я опускаю окно и вдыхаю охлаждённый воздух. Пахнет иначе, чем в Нью-Йорке. В Нью-Йорке я нахожу распространённый запах собачьей мочи. Кам добавляет свою справедливую долю в любой день. Я скучаю по своей собаке.

Я вздыхаю и смотрю на Джеффа, моего телохранителя. Он просто улыбается в ответ и возвращает своё внимание к книге, которую он читал. Он достаточно хороший парень, но не великий собеседник.

Они говорят, что Монтана — большая страна неба, но Нью-Мексико — явный конкурент. Даже когда мы поднимаемся выше по высоте, что в Нью-Мексико означает больше деревьев, над нами всё ещё нет недостатка в чистом голубом небе. Выезд из Альбукерке был немного медленным из-за слишком большого строительства на шоссе, но я благодарна за ограничение скорости семьдесят пять миль в час. Нью-Йорк не получит этого в ближайшее время.

Проезжая мимо ещё одного казино на резервной земле, я удивляюсь, почему в моей приёмной семье такого нет. Что бы вы ни думали об азартных играх, это, безусловно, было прибыльным предприятием для многих племён. Хотя есть много страшных историй о неприятностях, возникающих из-за распределения — или нераспределения — этого дохода. Кажется, нам никогда не удастся поступить правильно с первыми народами. Я знаю, что распределение осуществляется внутри страны, но мы ставим их в ситуацию, когда необходимо зависеть от доходов казино. Это всё постыдно.

*

Я подъезжаю к культурному центру навахо, и меня поражает чувство дежавю. Кора Бингиль, моя приёмная сестра, опирается на перила. Она одета почти в такой же наряд, как я её впервые увидела — джинсы, фланелевую рубашку и кожаную куртку. Мне кажется немного ироничным, что она носит ковбойские сапоги. Несмотря на зиму, её лицо и руки загорелые. Она использует одну, чтобы откинуть свою блестящую чёрную косу через плечо. Затем она машет мне.

Я очень рада её видеть. Я бы хотела, чтобы Келс и дети тоже были здесь. Келс отказалась вылетать, не зная, что происходит. У неё также есть слишком много дел в Нью-Йорке, чтобы просто взять и уехать. Надеюсь, чёрт возьми, есть хорошая история, или Лэнгстон будет держать мою голову на блюде. Я могу только представить, что Келс должна была терпеть из-за моего внезапного отъезда. Извини, милая. Я сделаю это для тебя. Я заглушаю двигатель и выхожу из грузовика, наслаждаясь приятным хлопком, который моя спина делает после долгой поездки.

Кора сходит со ступенек, чтобы поприветствовать меня.

— Харпер, так приятно снова тебя видеть. Келси не смогла присоединиться к тебе?

— Нет, не в этот раз. Но я привела с собой нового друга. — Я жестом показываю Джеффа, который вылезает из грузовика.

На комментарий Джефф поднимает голову и улыбается. Он совсем не похож на ребят из Всемирной федерации борьбы. Он похож на парня из Мальборо, и я уверена, что именно поэтому агентство решило, что именно он приедет со мной в Нью-Мексико. Конечно, у человека Мальборо нет кобуры с плечом 40 Глока, шестидюймовым ножом на поясе и 0,380 Берса в кобуре лодыжки. Я даже не хочу знать, что у него в маленькой чёрной сумке, которую он носит везде.

Кора достаточно умна, чтобы понять, что это не совсем точное описание, но имеет все основания не упоминать об этом.

— Приятно, что вы здесь тоже. Надеюсь, вы не возражаете против детской кроватки.

Джефф качает головой.

— Нет, мэм. На самом деле, это может быть лучше, чем обычно.

*

— Так о чём всё это? — спрашиваю я Кору.

Мы на кухне, двое её парней лазают по ней, я очень скучаю по своим малышам прямо сейчас. Мои руки чувствуют себя пустыми без них. По крайней мере, это не острая боль пару недель назад, когда я не была уверена, что когда-нибудь смогу снова их держать. Мои Коллин и Бреннан находятся в самолёте.

— Я не хочу, чтобы это стало индийской проблемой. — Кора ловит Бена Джозефа, когда он пытается спрыгнуть на пол головой. Она поглаживает его зад и опускает на кухонную плитку. — Осторожно, сынок. В прошлый раз было больно, помнишь? — В её голосе звучит ласковый раздражённый тон, который могут слышать только родители.

Или владельцы собак.

— Что ты имеешь в виду?

— Я узнала кое-что о члене нашего племени. Ему нужно выбраться, чтобы мне сказали, но я не хочу, чтобы это был «человек навахо». Я хочу, чтобы это был «человек» или «новый мексиканец». … Если ты понимаешь, о чём я?

— Да, но, Кора, я не могу контролировать то, что будут сообщать другие. Я также не могу скрыть тот факт, что он навахо. Я могу только пообещать, что сделаю сбалансированную историю. Если ты хочешь, чтобы кто-то сообщал только то, что тебе нравится. Я не человек для этого.

Она качает головой.

— Я не хочу этого, Харпер. Я просто не хочу, чтобы это было индийской проблемой. Нам больше это не нужно.

— Я могу понять, что хочу защитить семью.

— Я не хочу его защищать. Я хочу, чтобы он долго сидел в тюрьме. — Кора протягивает руку и вручает Бену Джозефу взломщик, чтобы он не грыз на стуле. Она качает головой и крепко обнимает Джона за то, что он такой хороший мальчик. — Здесь есть хорошие люди.

— Я знаю. Ты отведёшь меня к истории?

— Рано утром. Ты всё ещё рано просыпаешься?

— Ты что, шутишь, у меня теперь есть близнецы. Я почти не сплю.

*

Это был очень длинный день. Не похоже, что это скоро закончится. Я собиралась уходить, когда самые последние версии скриптов упали мне на колени. Так что теперь Брайан отправился на поиски бутербродов для нас.

Прежде, чем я начну заниматься делами компании, у меня есть небольшое личное дело, в котором я, как правило, имею дело с моим очень сварливым сыном, который сейчас требует свой ужин. Я сажусь обратно на диван и готовлюсь кормить его. Я держу пододеяльник на случай, если кто-нибудь заскочит к нам. Я не против сделать это перед Харпер или Брайаном, но я никогда не смогу потрясти жутков, если Лэнгстон остановится. Кроме того, я думаю, что проблеск грудного вскармливания заставил бы его голову взорваться.

Конечно, телефон звонит, когда нам обоим удобно.

— Разве так не всегда, приятель? — Мой сын, кажется, не смущается тем фактом, что мне нужно встать, чтобы получить телефон. — Ты только иди, я справлюсь. Не беспокойся о старой маме здесь. — Я хихикаю, когда мы с трудом поднимаемся с дивана и подходим к моему столу.

Даже когда я сажусь в своё кресло там, я обнаруживаю, что мой мальчик никогда не терял своего места. Я протягиваю руку и нажимаю на функцию динамика.

— Привет?

— Келс? Дорогая, всё в порядке? Я волновалась. — Харпер звучит немного напряжённо.

— Я в порядке, дорогая. Пушистик обедает, и он отказался отпустить меня достаточно надолго, чтобы добраться до телефона. Как Нью-Мексико?

— Одиноко без вас троих.

— Так у тебя есть история?

— Я ещё не уверена.

— Что ты имеешь в виду? Ты ещё не уверена? Харпер, Лэнгстон уже готовит тебе уйти. Тебе лучше найти и чертовски хорошую историю, или не возвращайся в Нью-Йорк, потому что он убьёт тебя.

— Извини, если он давал тебе…

— Харпер, не беспокойся обо мне. Я большая девочка, я могу справиться с собой. Кроме того, сеть разваливается, чтобы я была счастлива прямо сейчас.

— Дорогая, если моя поездка будет провалена, тогда я заставлю тебя принести мне исполнительное помилование. Билл Клинтон вручил их как конфеты на Хэллоуин, так что я не понимаю, почему ты не могла получить один или два.

— Очень забавно, но моя партия сейчас не в Белом доме. Видимо, я дала деньги не той стороне и адвокатам. Так что ты знаешь?

— Я знаю, что бы это ни было, Кора не хочет, чтобы это плохо отразилось на навахо.

Я глубоко вздыхаю и выдыхаю. Я знаю, что Харпер действительно чувствует себя частью этого мира, который в некотором отношении волнует меня. Я боюсь за её способность делать сбалансированную историю, когда речь заходит о её приёмной семье.

— Что, если это проблема навахо? Сможешь ли ты сделать историю? — Я выражаю своё беспокойство.

— Что это за вопрос, Келс? Конечно, я отвечу.

— Харпер, — я делаю ещё один глубокий вдох, — прости. Ты знаешь, я волнуюсь, когда речь заходит о Коре и семье. Это почти так же плохо, как если бы кто-то отправил тебя в Новый Орлеан, чтобы рассказать историю о коррупции в суде системы. Ты не сможешь сделать …

— Избавь меня, Келс. Со мной всё будет хорошо, я обещаю. — Её голос смягчается, заставляя меня думать, что она может видеть мою заботу о том, что это такое.

— Я доверяю тебе, Харпер.

*

Наконец, вернувшись домой чуть раньше одиннадцати, Брайан кладёт близнецов на кровати, а я готовлю нам чай. Это была определённо долгая ночь, но я слишком устала, чтобы спать сейчас.

Есть также фактор Харпер. Фактор её не быть дома. Я всегда ненавижу пытаться спать в нашей постели без неё. Я, вероятно, в конечном итоге сплю на диване.

Присаживаясь, я нажимаю на телевизор, чтобы найти, что моя мама снова делает новости сегодня вечером. Брайан стонет, когда входит, занимая своё обычное положение на полу между диваном и журнальным столиком.

— Что супер сука получает время для лица сегодня вечером? — спрашивает он, потягивая чай и глядя на образ моей матери.

Я почесала лоб.

— Я не совсем уверена, если честно. Некоторые глупости о том, что она пытается защитить своих внуков от болезней общества.

— О, она должна иметь в виду меня.

— Тебя?

— Да. Я несу эту ошибку, вы знаете, — дразнит он.

— Это то, где я поймала это? Всё это время я думала, что я лесбиянка, прежде чем я встретила тебя.

— О, да. Лесбийские милашки и гей-жук — это две разные вещи.

Я смеюсь, чуть не заставляя чай выплывать из носа.

— Извини?

— Конечно. Разве вы не знаете? Лесбийские цыпочки передаются взад-вперёд между вами, ребята, когда вы прикасаетесь к ним. Однако, гей-ошибка находится в воздухе, и мы распространяем её, дыша. Вот почему люди больше запуганы геями, чем лесбиянками. Видите ли, она пыталась защитить детей, и особенно Коллина, от гомосексуальной ошибки.

Я протягиваю руку и потираю его плечо.

— Ты чокнутый.

— Да, ну, это грязная работа, но кто-то должен это делать. Говоря о грязной работе, вы должны были видеть беспорядок, который ваш сын сделал раньше. — Я заметила, что Брайан тайно протягивает руку и выключает звук телевизора. — Ему удалось вытащить на нас бутылку детской присыпки, когда я готовил его ко сну.

— С ним всё в порядке?

— О, он в порядке, но ему это не очень нравилось. Это заставляло его чихать. Вы знаете, он звучит как мышь, когда чихает.

— Ему три месяца. Порезал ему вялость. У него крошечный носик.

*

Кора и я едем в её избитом старом пикапе. Я всегда чувствую себя как Свинная ручка, когда я выхожу из кабины, красная грязь Нью-Мексико цепляется за всю открытую кожу. Я принимала душ только несколько минут назад? Мы вышли из резервации полчаса назад, направляясь на север к Кубе. Раннее утро, и мы обе потягиваем чашку кофе. Кора также приготовила лепёшки на завтрак. Это особенно замечательно. Я хочу это каждый день.

Я оставила Джеффа в резервации. Во-первых, Кора не была слишком заинтересована, чтобы взять его с собой. Она доверяет мне эту историю, но, очевидно, больше никому. К счастью, я сомневаюсь, что он мне понадобится здесь. У этих людей гораздо более серьёзные проблемы, чем те, с кем я сплю. Кроме того, именно моя семья впервые признала Келси и меня как семейную пару.

Мы поворачиваем на восток к Таосу и поднимаемся дальше в горы. Вдоль шоссе с двумя полосами движения расположены маленькие городки, едва заметные с дороги, известные только по церковным колокольням, выглядывающим из-за деревьев. Я замечаю много знаков, усеивающих шоссе для магазинов, продающих глиняную посуду и одеяла.

Именно на один из этих признаков мы переходим. Кора проезжает около ста футов по дороге, а затем останавливается и глушит двигатель. Это точное описание, как старый грузовик брызгает, пытаясь удержаться на месте, пока он, наконец, не замолкает.

— Нам нужно пройти остаток пути.

Я соскользнула со скамейки и вышла. Прижимая руки к спине, я вытягиваю мышцы.

— Ты собираешься рассказать мне, что происходит? — Я сижу в грузовике и беру маленькую камеру, похожую на ту, которую я использовала на True TV.

— Я узнала об этом два дня назад. Я немедленно позвонила тебе.

Это не звучит хорошо.

— Что это, Кора? Что делает этот парень? — спрашиваю я, как мы начинаем идти по дороге.

Я замечаю, что Кора старается держаться подальше от глаз на деревьях.

— В Нью-Мексико всегда были проблемы с нелегальной иммиграцией. Не только из Мексики, но и из всех латиноамериканских стран. Они просто пересекают Мексику. Граница в Хуаресе не очень тесная, и часто люди проходят через неё.

— Это о нелегалах? — Я должна признать, что разочарована.

Иммиграция — острая проблема, но с Бушем и Фоксом, которые дружат, я надеюсь, что в будущем наши границы будут более гуманными.

— Да, но даже больше. Я приехала сюда на этой неделе, чтобы купить одеяла. Питер Найтхорс является членом нашего племени, хотя он не живёт в резервации. Нам нравится поддерживать его бизнес даже до сих пор. Когда я зашла, я не нашла Питера в магазине. Я пошла искать его. Я открыла дверь, ведущую на ткацкую фабрику, и там я их увидела.

— Нелегалов?

— Это были маленькие дети. В основном девочки.

Это интересно.

— Девочки? Нет родителей? Нет семей?

Она решительно качает головой.

— Я видела то, что видела.

Вокруг следующего поворота на дороге мы видим здание перед нами. Оно большое и L-образное. Фасад здания используется как демонстрационный зал / магазин, и сзади, где Кора говорит мне, что находятся ткачи. Мы остаёмся на линии деревьев и оборачиваемся вокруг задней части здания, поэтому мы можем приблизиться к нему, не будучи увиденными, надеюсь. Оказавшись там, я вынимаю камеру и проверяю её. Я также проверяю свой мобильный телефон — на полную мощность, но в роуминге. Не имеет значения. Если это правда, Лэнгстон с радостью заплатит дополнительные сборы.

Мы подкрались к зданию, и я вполне уверена, что нас не видели. Отмечу, что все окна высокие, и нам невозможно заглянуть, не взобравшись на что-нибудь. В конце есть пара дверей, которые, как я отмечаю, скреплены цепью. Несмотря ни на что, Питер серьёзно нарушает некоторые пожарные нормы. Я снимаю цепь и дверь.

Продолжаем вокруг здания, поднимаемся в сторону. Когда я замечаю пустой деревянный ящик в нескольких футах от себя, я хватаю его и использую, чтобы получить достаточную высоту, чтобы видеть через окно.

Кора была права.

Я поднимаю камеру и использую её, чтобы завершить визуальный осмотр комнаты. На ближнем конце есть ряд детских кроваток, раковина и унитаз. Тот, который я бы никогда не использовала. На другом конце — серия ткацких машин. Я насчитываю девятнадцать девочек и четырёх мальчиков. Все они сосредоточены на своей работе, делая роскошные одеяла для смелых туристов. Даже Кэти Ли не делала этого. Я снимаю сцену ещё несколько минут. Затем я спускаюсь вниз, чтобы найти обеспокоенную Кору.

— Хорошо?

— Я уверена, что это нарушает закон о детском труде или двум там.

— Что нам делать?

— Давай вернёмся к деревьям и поговорим. — Быстро и тихо, мы возвращаемся в укрытие деревьев.

Я достаю свой мобильный телефон. Прежде чем я могу набрать какой-либо номер, моя рука замирает, когда я слышу безошибочный звук дробовика.

— Кора. Что ты здесь делаешь? — спрашивает мужчина, его голос звучит грубо от лет курения сигарет.

Мы обе медленно поворачиваемся и сталкиваемся лицом к лицу с высоким мужчиной с самым большим чёртовым ружьём, которое я когда-либо видела в своей жизни. Я уверена, что это как-то связано с тем, что оно направлено прямо в моё лицо.

*

Я переворачиваюсь и хлопаю по телефону, поднося трубку к уху под одеялами.

— Привет?

Боже, который час? Чувствуется слишком рано. Тем более, что Коллин не спал половину ночи, чихая детской присыпкой и суетясь.

Я слышу приглушённые голоса, но не могу разобрать многое из того, что говорится. Я пытаюсь снова.

— Привет?

Теперь, когда я проснулась, я смотрю на номер звонящего рядом с телефоном. Это мобильный телефон Харпер.

— Харпер?

До сих пор нет ответа, только повышенные, приглушённые голоса. Что-то не так. Что-то не так в широком смысле. Я внимательно слушаю, когда встаю с кровати и достаю свой кошелёк за мобильником.

Я слышу, как человек кричит:

— Брось это!

Затем выстрел из пистолета, а потом ничего.

— Харпер!

Продолжение следует…

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод четвёртый: взрыв, взрыв! Ты мертва!

— У Харпер проблемы, — говорю я Лэнгстону по телефону, даже когда надеваю ботинки и зашнуровываю.

— Откуда ты знаешь?

— По многолетнему опыту я могу сказать, что слышать выстрел из пистолета перед тем, как телефон вашего партнёра сдохнет, — это, как правило, плохой знак. — Иисус Христос, я не буду тратить своё время, оправдывая это ему. — Отправьте любого, кто будет доступен, на рейс в Альбукерке. И подготовьте местный филиал. Я заберу свой самолёт. Я встречусь с ними, как только приземлюсь, и мы отправимся в резервацию.

— Стэнтон …

— Ричард, вы хотели историю, у вас есть. Будем надеяться, что дело не в смерти одного из ваших старших продюсеров. — Я отказываюсь в это верить.

Если бы Харпер была мертва, я бы это знала. Я знаю, что знаю это. Часть меня умрёт немедленно.

Держись, дорогая. Я еду. Я буду там, как только смогу.

— Так ты просто едешь …

— Вы тратите время на споры со мной. Если хотите рассказа, позовите Кендру или Сэма на следующий рейс.

Я вешаю с ним трубку, бросаю телефон на кровать и вытаскиваю свою дорожную сумку из шкафа. Я всегда держала одну руку для этого безумного рывка в аэропорт. Теперь я рада, что старые привычки тяжело умирают. Брайан суёт голову в дверь, когда я в последнюю минуту проверяю, чтобы убедиться, что у меня есть всё, что мне нужно.

— Мы все готовы идти. Агентство позвонило. Они схватили Джеффа. Кажется, Харпер и кто-то по имени Кора собрались вместе рано утром и оставили его позади. Джефф сейчас находится в процессе уведомления местных властей в Нью-Мексико и агентство отправляет машину для нас.

— Ладно.

— Келс, зачем платить тысячу долларов охранному агентству, а потом оставлять своего телохранителя?

— Потому что Харпер думает, что она неуничтожима. Ей двадцать шесть лет, и она думает, что с ней ничего плохого не случится. Потому что у неё нет ощущения, что Бог дал козе! — Я кричу эту последнюю часть, затем останавливаюсь и потираю лицо обеими руками. — Прости, Брайан. Я напугана и обеспокоена и…

— Я знаю. — Он проходит в комнату и обнимает меня. — Я знаю. У вас пока не совсем звёздный год.

Я качаю головой о его плечо, но не отвечаю. Если я это сделаю, я начну плакать, и это последнее, что мне нужно сделать прямо сейчас. Я делаю глубокий вдох, задерживаю его на мгновение, а затем поднимаю взгляд.

— Давай идти.

*

Я смотрю на расколотые и обугленные остатки моего мобильного телефона. Дробовик теперь снова направлен в мою кишку. Пот стекает по моей спине, останавливаясь на поясе моих джинсов. Один выстрел в живот — это всё, что нужно. Больше не целовать Бреннан и Коллина спокойной ночи. Нет больше петь им. Больше не займусь любовью с Келси.

— Питер! — восклицает Кора. — Что делаешь?

Я думаю, что совершенно ясно, что делает хороший старый Питер. Он готовится убить нас до чёртиков. Я изучаю его, ища признак слабости. Я не нахожу много. Он высокий, широкоплечий и явно сильный. Его волосы тёмные и волнистые, короткие. Он пахнет опасностью и потом. Дробовик легко держится в руках. Очевидно, он знает, как его использовать.

— Тебе не следовало приходить сюда, Кора. Тебе не следовало совать нос в чужие дела.

— Мы просто были здесь, чтобы купить одеяла, — я пытаюсь блефовать. Он скептически смотрит на деревья. — Я писательница-путешественница. Я видела красивые пейзажи. Мы просто пришли сюда, чтобы взглянуть на это.

— Брось камеру, — приказывает он.

Я кратко обдумывала сопротивление, но быстро пришла в себя, когда увидела, как его палец дёрнулся возле спускового крючка. Я позволила ей упасть на землю, и я могу услышать треск линзы. Ну что ж. Мы получим больше и лучшие кадры, когда арестуем задницу этого парня.

Без дальнейшего предупреждения, он бросает пистолет и взрывает камеру, чтобы прибыть в королевство. Я благодарна за свои тяжёлые джинсы, которые защищают мои ноги от брызг металла и пластика.

— Питер, тебе нужно пересмотреть то, что ты здесь делаешь, — повторяет Кора.

Она подходит к нему, протягивая руку.

Его левая рука качается и врезается в её челюсть, шатаясь по её спине.

— Стой нахрен там, где ты есть! — рычит он. — Тебе не следовало приходить сюда.

Я отступаю назад, надеясь найти что-то, что я могу использовать в качестве оружия. Веточка щёлкает под моей ногой. Блядь!

Опять же, пистолет направлен на мой живот.

— Положи руки над головой. Сложи пальцы и смотри на это дерево.

Я точно не хочу показывать ему мою спину.

— Мы крутые здесь.

— Нет, мы не крутые! Ты чертовски не крутая! — Он смотрит на здание и, кажется, что-то решает. — Идёшь со мной! — Он хватает Кору за плечо, вдавливая дуло пистолета в её рёбра. — Ты! — Он имеет в виду меня. — Идёшь перед нами. Попробуешь что-нибудь, и она мертва.

У меня нет этого плана, но у меня мало места для переговоров. Мы начинаем идти к зданию. Интересно, сколько туристов приезжает за день?

Он ведёт нас по зданию к задней двери, которая не закрыта цепью. Я иду первой и нахожу второго человека с пистолетом в комнате.

Кора восклицает:

— Уэйн! Ты тоже не можешь быть частью этого!

Я не могу полностью разделить удивление Коры. Если бы я встретила Уэйна где-нибудь, в любом контексте, я бы подумала, что у него ничего не получится. Это не обязательно от его внешнего вида, но от взгляда в его глаза. Я бы не стала доверять ему и вне поля зрения. Он игнорирует её и держит свой пистолет на мне. Я полагаю, я представляю неизвестную угрозу.

— Сядьте!

Быстрый взгляд по комнате показывает ограниченные возможности для сидения. Я выбираю металлический складной стул, который покрыт ржавчиной. Кору пихают на деревянный стул напротив меня.

— Руки под твоей задницей, — приказывает он нам. Затем говорит Уэйну: — Начни собирать вещи.

— Что? — брызгает Уэйн. — Почему?

— Она разговаривала по телефону, когда я их поймал. Кто знает, кому она звонила.

Боже, надеюсь, звонок не дошёл до Келси. Она бы заболела, если бы это случилось. Конечно, она также послала бы чёртову кавалерию. Трудно понять, какой из них выбрать.

Уэйн подходит к шкафу и начинает разряжать коробки с дробовиками. Я не воспринимаю это как хороший знак.

Питер подходит и прижимает свой пистолет к моему виску.

— Кому ты звонила?

Я оспариваю мой ответ. Наконец, я остановилась на «полиции».

— Блядь!

— Получи деньги с сейфа, Уэйн, — подсказывает Питер своему партнёру. — Тогда поставь закрытый знак и запри дверь. — Он хватает сумку с пола и начинает ложить в неё снаряды.

Из ящика он достаёт два пистолета и добавляет их в сумку.

Направляя ружьё на Кору, он поднимает её.

— Вы обе: руки на макушках и пройдите через эту дверь.

Он грубо загоняет нас через здание, толкая Кору в меня несколько раз. Я стараюсь сосредоточиться, ища что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия. Питер умный, хотя. Он заставляет нас становиться на колени у нас с руками, пока он не откроет дверь. Затем он отступает назад и пристально смотрит на нас, когда мыпроходим через это.

Мы входим в мастерскую, которую снимали снаружи. Десятки детей молча смотрят на нас с Питером и пистолетом. Я удивлена, что никто не плачет и не пытается двигаться. В конце концов, они всего лишь дети, и, безусловно, должны быть напуганы. Они прекратили всю работу по ткачеству; их машины простаивают без рабочей силы.

Я смотрю на девочку, ближайшую ко мне. Ей не может быть больше восьми лет. Её тело худое, слишком худое для растущего ребёнка. Она смотрит на меня жидкими карими глазами, её кожа цвета влажной земли.

— Va estar bien. — Всё будет хорошо, уверяю её.

Нет реакции.

Я слышу шум позади себя и оборачиваюсь, чтобы увидеть, как Питер снимает наручники с одного из детей. Он использовал, чтобы прикрепить её крошечную ногу к стулу. Без предупреждения он захлопывает их на запястьях Коры. Он отпускает ещё одного ребёнка и подходит ко мне.

Нет хорошего выбора здесь в любом случае. Я могу сопротивляться и, возможно, быть застреленной, или позволить ему надеть это на меня и возможно быть застреленной.

Питер протягивает руку, и я убираю запястье. Внезапно моя голова откидывается назад. Быстрее, чем я думала, он может двигаться, он вонзает рукоять ружья в мою бровь. У меня на глазу появилась рана, где была отделена тонкая кожа. Чёрт, это больно. Пока я на мгновение отвлекаюсь от боли, он захлопывает манжеты на мне.

— Не делайте меня больше разозлённым, леди.

Уэйн входит в комнату и кивает.

— У меня есть деньги. Пойдём.

Удивив меня, он предлагает нам выйти за дверь.

— Дамы вперёд.

— Куда мы идём? — требую я, затормозив время, какой-то план.

Конечно, я не знаю, что именно я буду делать, учитывая, что мои руки теперь защищены за моей спиной.

— Ты наш билет из этого беспорядка, — рычит Питер и хватает меня за руку, таща меня с собой из комнаты.

Я оглядываюсь назад на детей. Ни один из них не сдвинулся и не сказал ни слова.

*

Трудно подняться на гору, когда руки заручены за спиной. Оружие, как я понимаю, нелегко, чрезвычайно важно для баланса. Я натыкаюсь на склон холма, тяжело падая на правое колено. На месте недавнего снегопада всё ещё лежит снег.

Питер подталкивает меня кончиком пистолета.

— Пошевеливайся!

Я встаю и снова начинаю двигаться. Интересно, сколько раз я могу упасть и затормозить на время?

Кора подталкивает моё плечо своим.

— Я сожалею об этом, Харпер.

Я качаю головой.

— Эх, у меня было хуже.

— Молчите! — предупреждает Уэйн нас впереди.

Я закатила глаза. Как будто здесь кто-то, чтобы услышать меня. Я рискнула оглянуться на Питера.

— Куда мы идём?

— Уп.

Я сдерживаю саркастический комментарий. Не надо дальше злить парня с пистолетом. Но это не мешает мне задать ещё один вопрос.

— Почему вверх? Почему поход? Почему бы не взять свою машину?

— У меня есть другая машина, куда мы идём. Если ты позвонила в полицию, они приедут в магазин. Они увидят пикап Коры…

— Как ты..? — спрашивает Кора.

— Пожалуйста, Кора, все в племени знают звук мотора этой реликвии. Мы слышали тебя, а потом я увидел, как вы двое крадётесь по зданию. — Он улыбается самодовольно. — Когда приедут копы, они увидят наши машины и твой грузовик и подумают, что мы всё ещё там. Они услышат, как работают дети, и узнают, что кто-то внутри. Если повезёт, они будут сидеть там часами, в противостоянии это нет.

Я издаю пренебрежительный звук.

— Дети будут говорить. Они будут слышать полицию и звать на помощь.

Питер начинает смеяться.

— Нет, они не будут. А теперь идите.

*

Мне не понадобится много времени, чтобы заселить Брайана и близнецов в номер, в котором они останутся, пока я не вернусь. Я прощаюсь с моими детьми, пока жду прибытия Сэма. Он едет из аэропорта.

— Я поеду за твоей мамой, — говорю я Бреннан, кладя её в коляску, которая удваивается в её кровать, пока гостиница не доставит для них кроватки. — Когда я вернусь с ней, я ожидаю, что вы оба плюнете на неё, чтобы показать ей, что именно мы думаем об этой маленькой панике.

Я не могу себе представить, пытаясь поднять их в одиночку. Харпер Ли, тебе лучше быть в порядке. Я буду вынуждена надрать тебе задницу, если ты не будешь. Конечно, тебе, вероятно, понравится это. Я улыбаюсь при мысли, как я вижу, как Бреннан впадает в мирный сон.

Сейчас не время разваливаться, Келси. Собери это для своих детей, для Харпер и для себя. Укуси пулю и делай то, что нужно. Как только Харпер будет дома в целости и сохранности, у тебя будет хороший крик. До тех пор, «Держись, Крошка Ру>>.

*

Я хотела бы видеть свои часы. Я полагаю, мы гуляли час, но я не уверена. Несмотря на ходьбу, мне немного холодно. Моя куртка была расстёгнута, когда он прикрепил манжеты к моим запястьям. Никто не удосужился помочь мне с этим, что неудивительно. Мой левый глаз распух от удара, который я получила ранее. Кровь из раны покрыла часть моего лица, и мои очки теперь потеряны на полу на фабрике. Есть причина, почему я не ношу их, как я должна.

Уэйн тяжело дышит, явно не привык к тяжёлым физическим нагрузкам. Он сидит на скале, отдыхает. Питер лучше. Кора и я прислонились к дереву. Я не знаю, как далеко мы должны идти, но мне нравится гулять. Это оставляет чёткий след, и это изнашивает наших похитителей. Я надеюсь, что у Уэйна сердечный приступ.

— Кто-нибудь из детей ещё смеялся? — спрашивает Кора, на ровном месте.

Я улыбаюсь, думая о моём мальчике и смехе его живота.

— У Коллина есть. Большой, большой смех. Конечно, Келс говорит мне, что это газы, но я знаю лучше.

— Кто заставил его сначала смеяться?

— Я сделала, — с гордостью сообщаю я. — Мы просто бездельничали. Он мой маленький человечек.

— У нас скоро должна быть церемония. Первый смех священен для навахо. Он рассказывает о ребёнке, испытывающем удовольствие, о благе, которое даёт Дух. — Кора смотрит далеко в глаза.

— Что происходит на церемонии? — Мне нравится это отвлечение.

Мои дети всегда делают меня счастливой, независимо от обстоятельств. Боже, я так рада, что Келс и дети не приехали в эту поездку. Я была бы безумна с беспокойством, если бы они были здесь.

Это обсуждение, кажется, делает Кору счастливой.

— Кто бы ни заставил ребёнка смеяться первым, устраивает вечеринку в честь ребёнка. Там ребёнка учат щедрости.

— Щедрости? Как? Это кажется большой концепцией, а Коллину всего три месяца.

Кора смеётся:

— Ты помогаешь ему, отправляя его по правильному пути. Ты помогаешь ему раздавать маленькие безделушки. Это учит его тому, что настоящая радость приходит от того, что ты даришь другим, заботишься о его клане.

— Хватит, — проворчал Питер, прерывая наш разговор. — Шагайте.

— Я с нетерпением жду Пушистика и скоро сделаю это, Кора.

Мы снова начинаем ходить. К счастью, мы начинаем спускаться. Келс, не беспокойся обо мне, дорогая. Просто для небольшого похода.

*

Агентство имело смысл отправить двух телохранителей со мной. Я оставила большого парня без шеи в отеле с Брайаном и детьми. Со мной Сэм и молодая женщина по имени Сара, которая очень энергичная и, я могу сказать, очень способная. Я видела этот взгляд раньше.

Сара едет на арендованном автомобиле, так как грузовик из местного филиала следует за нами до места назначения. Я оборачиваюсь и смотрю в лицо Сэму.

— Я не уверена, что мы едем сюда. Ты это знаешь, верно?

Он кивает.

— Я знаю. — Он смотрит на свои руки, а затем на меня. — Келси, Харпер в порядке. Я знаю, что она есть.

— Я продолжаю говорить себе об этом. Моё сердце не поверит ничему другому.

— Тогда послушай это.

— Да. Это единственная часть меня, которая ясно думает в данный момент.

Он даёт мне немного смеяться.

— Чёрт, ты, кажется, выглядишь так, как будто держишь это вместе довольно хорошо.

— Удивительно, что адреналин и беспокойство сделают для тебя. Ты женат, с детьми, Сэм, ты знаешь, на что это похоже.

— Конечно, но, Келс, моя жена — учительница. Я никогда не беспокоился о том, что её убьют.

Я не буду упоминать Коломбину или другие полдюжины школ, которые столкнулись с такой трагедией. Пусть человек наслаждается своей безопасностью.

*

Мы направляемся на поляну, и я вижу небольшой дом, расположенный там. Я предполагаю, что это — то, где мы забираем наш автомобиль. Я вижу один на дороге. Это универсал в те времена, когда у них были поддельные деревянные боковые панели. У кого-нибудь в Нью-Мексико есть новая машина?

Кора спотыкается о камень и тяжело падает на её плечо, поскольку у неё нет возможности собраться с силами. Уэйн вскидывает её на ноги, усугубляя травму и заставляя Кору плакать от боли.

— Двигайся! Или тебе будет намного хуже.

Мы спускаемся к собственности, и Питер открывает чёрный ход без каких-либо колебаний или преград. Я думаю, что это далеко в стране, никто не мешает запереть. Вскоре нас встречает молодая женщина лет двадцати, с ребёнком на руках и малышом, следом за ней.

— Папа? Что ты здесь делаешь? — Затем она более полно рассматривает сцену, видя, как оружие наготове, и наши руки закреплены за нашими спинами. — Что тут происходит?

— Вернись в другую комнату, Сэнди. Выведи детей отсюда.

— Поп-поп! — плачет малыш, распахивая руки.

— Поп-поп занят, — говорит Сэнди, прижимая руку к его маленькой груди, чтобы удержать его на месте. — Пошли играть в Candyland.

— Да! — мальчики вылезают из комнаты.

— Я собираюсь одолжить твою машину на некоторое время. — Питер идёт к кухонному столу и выкидывает содержимое её кошелька. Найдя её ключи среди груды салфеток, монетных денег, сигарет и сменки, он держит их. — Пошлите.

Уэйн выглядит так, будто предпочёл бы остаться здесь, но тяжело встаёт с кухонного стула. Мы выходим на улицу и делаем три шага к машине, когда слышим его.

Какой красивый шум.

Все четверо из нас смотрят в воздух, чтобы увидеть вертолёт, поднимающийся над линией деревьев. Кавалерия. Даже лучше, чем на лошади. Я бы помахала, если бы могла двигать руками.

— Оставайтесь на месте! — голос от верховного командования нам.

Я сомневаюсь, что это Бог, но это будет в крайнем случае.

— Внутрь! Внутрь! — кричит Питер, не обращая внимания на голос.

Ещё одна причина, по которой он сгорит в аду.

Я падаю на землю, когда Питер толкает меня. Я пробую некоторые из тех пассивных движений сопротивления, которые мама использовала на тысячах маршей.

Питер пинает меня в рёбра.

Чёрт, это больно.

— Вставай! — кричит он.

Он снова пинает меня, его ботинок соединяется с моей челюстью. Когда на поляне раздаётся сообщение о выстреле, он наклоняется и хватает меня, таща за собой в дом.

Это не сработало.

*

Как я и предполагала, когда мы приедем, всё станет сумасшедшим домом. Казалось бы, у нас есть несколько сцен для освещения. Во-первых, будет магазин и завод, где всё это началось. Ладно, именно здесь Сэм останется с партнёрским грузовиком, чтобы начать рассказ.

Продюсер, которого они прислали вместе с нами, присоединяется ко мне, когда я пытаюсь выяснить свой следующий ход.

— Мисс Стэнтон?

— Да.

— Я позвонил и попросил, чтобы станция отправила наш вертолёт. Казалось бы, в нескольких милях отсюда возникла ситуация с заложниками. Это происходит прямо из того, что произошло здесь сегодня утром, хотя власти всё ещё пытаются разобрать всё это вместе.

Я глубоко вздыхаю и должна спросить.

— Харпер Кингсли одна из заложников, не так ли?

— Да. — Он медленно кивает. — Считается, что она есть.

— Позвоните на станцию ​​обратно. Скажите им, чтобы сначала посадили вертолёт. Они подбирают пассажира.

— При всём уважении, я не думаю, что это хорошая идея.

— Я не спрашивала вас, думаете ли вы, что это хорошая идея, — рычу я, сокращая расстояние между нами. — Я сказала вам, чтобы сделать это. Моя партнёрша в этой ситуации, и я намерена быть как можно ближе. Теперь вы можете либо помочь мне, или вы можете потратить оставшуюся часть своей карьеры, создавая истории B на канализационной резервной копии и удары мусора. Я делала людей несчастными больше десяти лет. Вы не были бы первым, и я уверена, что вы не будете последним.

— Я позвоню прямо сейчас.

— Хороший план. Идите с ним.

*

Прошло почти полчаса с тех пор, как нас заставили вернуться внутрь. Мы в гостиной вместе с Сэнди и её двумя детьми. Оба из которых плачут. Малыш злится, потому что не может бегать и играть свободно, ребёнок устал, мокрый или голодный. Я знаю крики Бреннан и Коллина, но не этот.

Уэйн и Питер прошли через дом, задвинув все жалюзи и заперев все двери. Уэйн находится на одном конце гостиной, следя за спальнями и входной дверью. Он тяжело дышит и потеет, как свинья. Он снимает пиджак, и я вижу, что его рубашка испачкана потом.

Питер на другой стороне, смотрит на кухню и заднюю дверь. Он не обращает никакого внимания на своего партнёра, и это хорошо для меня.

Мы можем услышать всю активность снаружи, даже через плач. Клянусь, половина офицеров полиции штата Нью-Мексико, должно быть, прибыла. Я также насчитала как минимум два вертолёта. Один коп, одна новость. Интересно, это наше? Интересно, есть ли там Келс? Если она есть, она злится на меня. Я должна была взять Джеффа с собой. Держу пари, она прикуёт меня наручниками к нему в следующий раз, когда я выйду.

— Ты не можешь сделать что-нибудь с этим ребёнком? — рычит Уэйн со своего поста. — Я не могу думать здесь. — Он прижал левую руку к груди, прижимая её к своему телу.

Сэнди бросает на него раздражённый взгляд.

— Это не то, что мы запланировали на наш день, Уэйн. Мой сын хочет играть, а моя дочь устала.

— Я могу помочь, — предлагаю я.

— Что? — Питер сейчас сосредотачивает своё внимание на мне.

— Я могу помочь с ребёнком. У меня всё хорошо с детьми. На самом деле у меня есть два моих ребёнка.

Питер не выглядит так, как будто он мне верит.

Он собирается противоречить мне, когда Сэнди спрашивает:

— Мальчики, девочки или по одному на каждого?

— По одному. Братские близнецы. Три месяца.

Сэнди улыбается и смотрит на ребёнка на руках.

— Линде шесть месяцев на следующей неделе.

— Я могу её потрясти, если хочешь? Так ты можешь играть со своим мальчиком.

Она смотрит на отца за разрешением.

Уэйн вставляет:

— Пусть она сделает это, Питер. Так что мы можем услышать, что там происходит.

Питер кивает, и Сэнди подходит, чтобы поместить Линду в мои руки.

Прежде чем она это делает, я прочищаю горло и снова привлекаю внимание Питера.

— Я не могу помочь, если я не могу удержать её.

Питер подходит и поднимает меня на ноги. Мои рёбра кричат ​​в агонии, но я не даю это показать. Я сжала челюсти и тоже сожалею об этом. Я хочу пакеты со льдом во всём.

— Уэйн, стреляй в Кору, если эта попробует что-нибудь. — Глядя на Уэйна, я не думаю, что он ударит по чему-то, к чему он стремится прямо сейчас.

Я сомневаюсь, что он может видеть весь пот, льющийся с его лица.

Быстро двигаясь, Питер отстёгивает мои руки за спиной и снова прикрепляет их впереди.

— Там. Это будешь делать.

Мои плечи очень рады за это изменение.

— Это подойдёт, — повторяю я и отталкиваюсь на диване.

— Питер, ты можешь позволить мне тоже поставить перед собой руки? — Спрашивает Кора, воодушевлённая моим успехом. — Я очень сильно повредила плечо.

Он также принимает её просьбу.

Сэнди кладёт Линду на мои руки, и я начинаю раскачивать её взад-вперёд и петь любимую колыбельную песню Бреннан. Теперь в состоянии сосредоточиться на своём сыне, Сэнди быстро успокаивает его и играет с ним в игру.

Я чувствую, что уровень напряжения в комнате начинает падать.

Затем звонит телефон.

Мы все смотрим друг на друга. Никто из нас не думает, что MCI звонит по поводу службы Сэнди на большие расстояния. Мы все знаем, кто на другом конце линии. Интересно, Питер тоже будет снимать? Кажется, он не слишком любит телефоны.

— Должна ли я получить это, папа?

— Нет, — хрюкает он. Он позволяет телефону продолжать звонить, и он подходит ко мне. Убрав Линду из моих рук, он отдаёт её Коре. Затем он подносит телефон ко мне. — Скажи им уйти, прежде чем мы убъём тебя.

Боже, я надеюсь, что мы не разговариваем по громкой связи, если Келс там.

— Хорошо, — я беру телефон и нажимаю кнопку ответа. — Привет?

Он хватает телефон и крутит его, чтобы он мог услышать другой конец разговора. Наклоняясь рядом со мной, я чувствую его страх. И его гнев. Не очень хорошая комбинация, где я сижу. Если это те феромоны, которые выделяют мужчины, не удивительно, что я бьюсь за команду-победителя.

— Кора?

— Нет… — я начинаю отвечать, но Питер закрывает трубку и толкает меня локтём в голову, заставляя меня на мгновение увидеть звёзды.

— Не говори им ничего, что я не скажу тебе сначала, сука. Теперь скажи им, чтобы они ушли, прежде чем я убью тебя.

Я киваю, и он убирает руку.

— Уходите, пока он не убил нас. — Я рада, что мой голос устойчивый.

По крайней мере, это для моих ушей.

Голос на другом конце спокоен, обнадёживает.

— Скажите ему, что мы не можем этого сделать. Мы никуда не пойдём, и он может также выйти оттуда. Он только ухудшит положение. Скажите ему, что мы хотели бы поговорить с ним.

Я смотрю на Питера, зная, что он слышал всё это из первых рук. Он снова закрывает трубку.

— Скажи им, я не шучу. — Чтобы произвести впечатление на меня, он прижимает ствол пистолета к основанию моей шеи.

Я делаю неглубокие вдохи, чтобы не двигаться слишком сильно и не напугать его стрельбой в меня.

— Он говорит, что не шутит. — Мне нужно освободиться от этой ситуации.

Стань продюсером новостей, Харпер. Смотри историю. Игнорируй личный аспект.

— Мы не собираемся отступать. Выходить оттуда по собственной воле и освобождать заложников без повреждений — это единственный способ, которым он поможет себе сам. Всё остальное только ухудшит ситуацию.

— Трахни это! — хмыкает он, прежде чем прикрыть трубку. — Я хочу один из вертолётов. Я хочу, чтобы мы вышли отсюда.

Ты и я, приятель.

— Он хочет вертолёт. — Интересно, будут ли полицейские играть с ним в какую-нибудь словесную игру, например, дать ему вертолёт, но не пилота. — Но вы только попросили вертолёт, Питер. Откуда мы узнаем, что вы не можете летать на нём?

— Скажите ему, что мы можем обсудить это, если он хочет вас отпустить.

Он закатывает глаза и решительно качает головой.

— Нет.

— Тогда нечего обсуждать. Мы поговорим о помощи ему, когда он будет готов помочь самому себе.

Питер вешает трубку.

Это прошло хорошо.

*

Что в нашей генетической структуре, кажется, привлекает меня и Харпер в ситуации, когда есть либо сумасшедшие, опасные люди с оружием, либо большое количество полиции?

Что бы это ни было, нам нужно найти лекарство от этого. Я слишком стара для этого дерьма.

Вертолёт, в котором я нахожусь, кружит над домом, а оператор снимает свои кадры. Я уверена, что между нами и полицейским вертолётом, который находится снаружи, люди внутри взволнованы.

Я коснулась руки пилота.

— Есть ли шанс получить мне радиосвязь с кем-нибудь на земле?

— Я могу попробовать.

— Спасибо.

Я пытаюсь заглянуть в дом, пока мы медленно кружим. Оттенки нарисованы, и внутри, кажется, нет никаких движений. Я должна предположить, что все ещё живы, так как полиция здесь сидит на их коллективных задницах.

Я никогда не чувствовала себя настолько беспомощной за всю свою жизнь.

Пилот смотрит в мою сторону.

— Наденьте эту гарнитуру. У меня есть радиосвязь с заместителем шерифа Стоуна.

Я достаю до пола и достаю гарнитуру, чтобы надеть её.

— Заместитель Стоуна? Это Келси Стэнтон. Можете ли вы сказать мне, находится ли Харпер Кингсли в этом доме?

Связь не такая уж замечательная, но благодаря статике я слышу достаточно хорошо.

— Мы верим в это, мисс Стэнтон. Мы пытаемся получить подтверждение этого сейчас.

Я тяжело глотаю. Мне не нужно их подтверждение. Я знаю, что она там. Теперь давайте сделаем что-нибудь о том, чтобы вытащить её, и в целом это было бы хорошо.

— Спасибо, заместитель, если бы вы могли дать мне знать, как только вы это сделаете, я была бы признательна.

— Мы сделаем, мисс Стэнтон. — Радио замолкает, и я снова вынуждена ждать.

*

Питер шагает по дому, ожидая, что что-то случится. Сын Сэнди играет сам по себе, а Сэнди качает Линду. Кора настороженно смотрит на меня. Я наблюдаю за Уэйном. Я полагаю, у него есть около пяти минут, прежде чем у него сердечный приступ. Я начинаю считать до трёхсот.

На сто сорок седьмом числе Уэйн опускается на колени.

Питер на кухне, проверяет полицейских снаружи дома. Я не вижу необходимости предупреждать его о том, что происходит в гостиной. Обычно мой уровень сострадания немного выше, но не для того, кто угрожает навсегда отделить меня от моей семьи.

Сэнди слышит глухой стук позади неё, когда он падает на пол. Ей требуется мгновение, чтобы понять, что произошло, но затем она кричит о своём отце.

О, хорошо, было приятно, пока длился момент.

Питер врывается и видит Уэйна на полу, его грудь всё ещё вздымается. Он бросает на меня обвинительный взгляд, но я игнорирую это. Я не та, кто взяла его на двухчасовой принудительный поход. Укуси меня, приятель.

— Чёрт! — ругается Питер и поднимает упавший пистолет Уэйна, заправляя его за пояс. — Wayne! — кричит он, как будто это поможет.

Я смотрю, как никто не пытается помочь доброму старому Уэйну. Ни Сэнди. Ни Кора. Ни Питер.

Звонит телефон, поражая всех нас.

Питер размахивает ружьём в мою сторону.

— Подними это!

Я поднимаю его и медленно подношу ко рту.

— Привет?

— Харпер Кингсли? — спрашивает полицейский.

— Да.

Питер шагает вперёд агрессивно.

— Что они сказали?

— Он спросил, не зовут ли меня Харпер Кингсли.

Мой похититель машет мне, заложнице, ружьём, побуждая меня продолжать.

— Что я могу сделать для вас? — Прошу вежливо.

Я звучу как представитель отдела обслуживания клиентов.

— Есть ли какие-нибудь изменения там? Он готов вести переговоры?

— Один внизу, один, чтобы уйти, — беспечно отвечаю я, надеясь звучать непринуждённо, что смогу пробраться сквозь Питера. Уэйн ушёл. Ясно. — Позвольте спросить. — Я протягиваю трубку, позволяя полицейским слушать. — Они хотят знать, готовы ли вы вести с ними переговоры.

— Я хочу, чтобы моя дочь вышла. Мои внуки.

Наконец, идиот думает о других.

— Я скажу им. — Я подношу телефон к моему рту. — Он хочет отправить свою семью. У него здесь дочь и двое внуков. — Интересно, есть ли у меня жена и двое детей?

— Пусть они медленно выйдут через переднюю дверь. Они должны идти по прямой линии прямо к нам. — Я повторяю инструкции для пользы тех, кто в комнате.

Питер смотрит на свою дочь.

— Возьми детей и иди. — Она начинает возражать по причинам, которые я никогда не могла понять. — Иди. Я не должен был приходить сюда в любом случае.

— Папа. — Сэнди начинает плакать.

Она знает, что когда она уйдёт, это не закончится хорошо. Я тоже об этом беспокоюсь. И всё же один взгляд на её детей, и я не жалею, что они выходят, пока они могут. Я только надеюсь присоединиться к ним в ближайшее время.

— Иди! — Он машет ей двигаться. — Скоро увидимся, — он лжёт, его голос дрожит.

— Почему бы тебе не пойти с нами, папа? — Сэнди протягивает руку к отцу. — Нет необходимости оставаться здесь. Это может сработать для нас. Давай обсудим это снаружи.

Он снова начинает возражать, но затем медленно кивает.

— Хорошо. Я выйду сразу после тебя.

— Ты обещаешь, папа?

— Я обещаю. Продолжай.

Сэнди явно не понимает, верить ему или нет. Наконец, она поднимает спящего младенца на руки и берёт сына за руку.

— Мы увидимся через несколько минут. — С несколькими взглядами назад она пробирается через дом и выходит через парадную дверь.

— Идите сюда, мисс, — направляет полицейский через рупор.

Питер смотрит сквозь занавес, пока не убедится, что все трое в безопасности. С тяжёлым вздохом он снова обращается к нам.

— Почему, Кора? — Изношенное лёгкое кресло манит его, и он погружается в него. Он выглядит таким усталым. — Я никогда не беспокоил тебя. Никогда не причинял вреда тебе или твоей семье. Почему ты сделала это со мной?

— Я видела детей. Я не могла позволить им остаться там.

— Почему? — рычит он. — Я накормил их, я дал им крышу над их головами.

— Вы приковали их к своим стульям, — бормочу я, не в силах помочь себе.

Он крепко сжимает подлокотники кресла.

— Я был чертовски лучше для них, чем их родители. Они продали их мне. Самый дорогой был пятьдесят долларов. Пятьдесят долларов, чтобы взять глухого ребёнка из рук.

Я не могу поверить в то, что слышу. Я чувствую себя физически больной.

— Вы купили их?

Он пожимает плечами, совершенно безнадёжно.

— У меня была потребность. Я дал им что-то лучше. Я дал их семьям необходимый доход. Я научил их навыку.

Земля для Питера, покупка детей не означает ничего хорошего. Однако я держу рот на замке. Келс гордилась бы мной.

Он достаёт пистолет из пояса и направляет его на Кору.

— Как ты могла?

Прежде чем она сможет ответить, он стреляет.

(Продолжение следует)

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод пятый: не теряй голову

Святое дерьмо!

Я смотрю вниз на свою грудь и отскакиваю. Так много крови.

Так выглядит смерть?

Я никогда не ожидала, что это будет так грязно. Я всегда представляла себе эти милые, чистые смерти, когда у вас есть пара дополнительных минут, чтобы попрощаться со всеми и проскользнуть там в молитве грешника.

Что это на моей обуви?

Вероятно, больше мозга Питера. Это повсюду. Это и его кровь.

Я слышу рвоту и вижу, что Кора швыряет весь свой завтрак на ковёр. Отлично. Воздух наполнен запахом пота, крови, рвоты и смерти. Уэйн лежит мёртвым возле окна, голова Питера распространяется по гостиной. Это противно.

Это внезапно поражает меня. Всё закончено. Я свободна.

Я жива!

Горячий чёрт и аллилуйя!

Я поднимаюсь со своего места на диване и иду к Коре.

— Давай выбираться отсюда.

Она вытирает рот как можно лучше на своём плече. Кора встаёт и мы идём к двери кухни.

— Мы должны сказать им, что мы выходим. Держи руки поднятыми от своего тела. Было бы чертовски стыдно быть застреленными копами.

— Я сожалею об этом, Харпер. — Она оглядывается на комнату и двух мертвецов. — Я никогда не думала, что так будет. Я хотела только кого-то, кто не поддержит наших людей, чтобы презирать. — Она делает глубокий вдох, полный печали. — Я испортила это.

— Не беспокойся, Кора. Но ты должна объяснить это моей жене.

*

— Посмотрите на меня, мэм, — говорит фельдшер, наклоняя мою голову, чтобы он мог лучше рассмотреть рану на моей голове. Он прикрепляет к ней повязку-бабочку и протирает тампоном, пропитанным бетадином. Я вздрогнула и подумала о том, чтобы ударить его. Кажется, не замечая, он начинает смотреть на мою челюсть и горло. Я очень нежная, откуда Питер пнул меня. — Вам повезло, что он не раздавил вашу трахею, мэм. Один промах его ботинка и…

— У меня много жизней, — бормочу я, надеясь, что никогда их не истощу. Я смотрю вокруг и удивляюсь, где Келс, полагая, что она будет здесь. Я замечаю, что на улице темнеет, и мне интересно, как долго нас там держали. Я не выглядывала так долго. — Который сейчас час?

Он смотрит на часы. Как он может видеть это в этом свете?

— Это около двух часов дня.

Дерьмо.

Вот дерьмо.

Даже когда мысль поражает меня, темнота приближается.

Я слепая.

*

Я сижу в задней части машины скорой помощи, когда слышу, как она зовёт меня по имени.

— Харпер!? Харпер!?

Я хочу выпрыгнуть и бежать к ней, но, с моей нынешней удачей и отсутствием зрения, я упала бы и сломала себе шею. Я сжимаю каталку и наклоняюсь вперёд.

— Keлс?

Я слышу, как она пробирается сквозь толпу, а затем грузовик опускается, когда она взбирается на меня со мной. Внезапно мои руки переполняются ею, когда она хлопает меня по телу. По какой-то причине, это не больно, когда это она. Она горячо целует меня, совершенно не замечая никого вокруг нас.

— Слава Богу, с тобой всё в порядке, — бормочет она мне в губы.

— Привет, дорогая, — шепчу я. Я крепко обнимаю её, используя её в качестве своего якоря в этом последнем шторме. — Извини за это.

Она снова целует меня, и я чувствую её слёзы на моей коже.

— Ты в порядке, это всё, что имеет значение.

Я наклоняюсь вперёд и прижимаюсь губами к её губам, желая притвориться, что всё в порядке на секунду.

— Как дети? — О да, я могу сделать отрицание.

— Хорошо. Они в Альбукерке. Я оставила их с Брайаном и парнем без шеи. — Она отстраняется, так как я больше не чувствую её дыхание на моём лице. — О чём ты думала, Харпер? Почему ты оставила Джеффа позади?

— Кора попросила меня. — Боже, я надеюсь, что моя девушка не ненавидит мою приёмную семью. — Она беспокоилась о Дине. Она не хотела, чтобы кто-нибудь ещё мог рассказать об этой истории.

Келс вздохнула с раздражением.

— Ты не можешь ставить интересы других людей перед своими, Харпер. Ты слишком важна для меня. Для Бреннан и Коллина. — Она проводит пальцами по моим волосам, и я стараюсь не вздрагивать. — Мне всё равно, что кто-то ещё думает. Или говорит. Или делает. Ты моя, Харпер Ли. Первая, последняя и всегда. Получаешь это?

Я киваю, признавая правдивость её заявления.

— Мне жаль.

— Теперь, где ты ранена? Помимо очевидного. — Она нежно касается моей челюсти и наклоняет её, чтобы она могла видеть всю степень ушиба. Я знаю, это выглядит ужасно. Её большой палец касается шишки на лбу, и я хрюкаю. Её прикосновение неподвижно. — Прости, Таблоид. — Долгая пауза. — Почему ты не смотришь на меня, Харпер?

— Я не могу.

— Но почему?

Я глубоко вздыхаю. Как я должна сказать ей? Кажется, что Direct всегда работает лучше всего.

— Я не вижу, дорогая.

— Что?

Я не хочу повторять слова, потому что боюсь сделать их реальными. Я пожимаю плечами и даю, как я надеюсь, смелую улыбку.

— Это происходит снова.

*

Десять часов спустя я сижу в кресле рядом с больничной койкой Харпер. Это слишком свежая сцена для меня. Прошло всего несколько месяцев, меньше года, с тех пор как я ранее занимала эту должность.

Харпер сейчас спит. Хотя доктор сказал, что медсёстры будут приходить и будить её каждые пару часов, чтобы проверить её состояние.

По прибытии в университетскую больницу, Харпер была немедленно взята на рентгеновские снимки. Врачи беспокоились о её позвоночнике, челюсти и рёбрах. Моя супруга, конечно же, старается сохранить работу врачей. Мне нужно осмотреть её на предмет яблочка, нарисованного где-то на её теле.

Доктор уверяет меня, что у неё нет повреждений позвоночника, но у неё есть три сломанных ребра. Её грудь обёрнута, а рана над бровью покрыта белой марлей. К счастью, в штате был хороший пластический хирург, и он позаботился о том, чтобы зашить её. Он говорит, что это не оставит шрам. Я почти надеюсь, что это так. Может быть, это научит её быть более осторожной.

Я сглаживаю напряжение в её лбу. Должно быть, ей приснился плохой сон. Несмотря на то, что доктор сказал, что он считает, что слепота временная, в результате отёка её головы, она не верит ему. Она не будет, пока она не откроет глаза и не увидит меня. Я чувствую то же самое.

— Я люблю тебя, — шепчу я. Мой мобильный телефон вибрирует на бедре, и я выхожу в коридор, чтобы принять звонок. — Привет, Брайан. Как близнецы?

— Они в порядке. Спят как дети, — шутит он. Быстро протрезвляясь, он спрашивает: — Как дела у Стада?

— Так же, как у её детей.

— Хорошо. Вам тоже нужно немного поспать, Келс. Вы весь день бегали с адреналином.

Я зеваю по его предложению. Это был долгий день. Я проснулась с выстрелом по мобильному телефону, вылетела, как летучая мышь из ада, в Нью-Мексико, приехала, чтобы найти мою партнёршу в заложниках и раненую, контролировала освещение инцидента для сети, а затем отвезла мою пострадавшую супругу в больницу.

Больше всего я скучаю по своей кровати, своим детям и зрению моей партнёрши.

— Я скоро, Брайан. Спасибо за беспокойство.

— Всегда. Можем ли мы прийти к вам обеим завтра?

— Абсолютно. Мы придумаем, как каким-то образом, контрабандным путём доставить детей. Или Харпер разорвёт на части больницу, добираясь до них. — Слепая или нет, она станет ужасной, если они попытаются держать их подальше от неё.

— Хорошо. Мы будем там рано.

— Звучит хорошо. Спокойной ночи, Брайан.

Я вешаю трубку и возвращаюсь в палату. Медсестра там, пробуждает Харпер, как предписано.

— Мисс Кингсли, проснитесь. — Она берёт Харпер за руку и нежно гладит её.

Я подхожу к другой стороне кровати, поднимаю другую руку Харпер и целую её костяшки. Они соскреблены от падения во время её вынужденного марша, но в остальном всё в порядке.

— Дорогая, пора вставать и сиять.

Глаза Харпер открываются, и она поворачивается к моему голосу.

— Я встану, но отказываюсь светиться, — приходит старая шутка.

— Я могу справиться с этим прямо сейчас, — заверяю её. — Как ты?

— Мне больно. — Поскольку она не упоминает о своём зрении, я предполагаю, что его всё ещё нет.

Я сжимаю её руку, чтобы сообщить, что я понимаю.

— Мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов, мисс Кингсли. — Медсестра отпускает её руку и отходит от кровати. — Какой это день?

— На следующий день после того, как меня пнули в задницу. — Я прочищаю горло в нежном упрёке. В конце концов, это Великий пост, она не должна говорить такие слова. Она продолжает: — Это был четверг, когда мы поехали на фабрику по производству одеял. Уже пятница?

Медсестра улыбается.

— Технически, но рано. Как вас зовут?

— Харпер Ли Кингсли.

— Хорошо. Какой сейчас год?

— Две тысячи первый.

— Кто я? — Я присоединяюсь и спрашиваю, дразнящая нота в моём голосе.

— Любовь моей жизни.

Я думаю, что я буду держать её.

*

Это второй раз, когда я просыпаюсь в больничной койке, когда Келс прижимается ко мне. Я игнорирую мои кричащие рёбра, потому что я чувствовала бы себя хуже без неё рядом со мной. Нам действительно нужно остановить это. Конечно, это потребовало бы от меня не попадать в такие ситуации, и где в этом веселье?

Веселье только за дверью, если мой слух всё ещё работает правильно. Глаза всё ещё не вернулись в интернет, что пугает меня. Но сейчас я становлюсь сильной. Я могу развалиться позже. Надеюсь, мне не нужно будет. Несмотря ни на что, я видела Коллина и Бреннан. Они написаны на моём сердце так же ясно, как Келс, и навсегда будут там.

Брайан стучит и затем входит, толкая нашу двухместную коляску в палату. Я слышу, как телохранитель за пределами моей комнаты приветствует мистера Нет Шеи.

— Утро! — Брайан радостно трётся.

Я целую Келси в лоб и сжимаю её, пытаясь осторожно разбудить её.

— Шери, у нас есть компания.

При звуке моего голоса Коллин начинает булькать и размахивать руками, стуча ими по своей стороне коляски. Я узнала бы счастливый звук моего мальчика где угодно.

— Кто-то рад вас слышать, — подтверждает Брайан. Я слышу, как он освободил моего сына и привёл его к нам. — Посмотри, кто здесь, Коллин!

Я протягиваю свободную руку, и Брайан прижимает его к себе. Коллин тут же начинает жевать мою руку.

— Привет, дружище! — смеюсь я. — Только не пинай меня в сторону, хорошо?

Келс прижимается к сидячей позе рядом со мной.

— Посмотри, кто вошёл, — кричит она и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать Коллина. — Доброе утро, красавчик.

— Доброе утро, великолепная, — поёт Брайан. — Было так легко вернуться сюда с телохранителем. Никто не хотел связываться с ним. Даг был бы так ревнив, увидев меня с таким жеребцом.

Келс усмехается, а затем наклоняется ко мне, лаская мою щеку.

— Как ты, Таблоид?

— Статус-кво, но с каждым днём ​​всё лучше.

— Позволь мне взять Бреннан, и ты будешь идеальной.

*

Я всё ещё держу Бреннан на руках, когда кто-то входит в палату. Я в порядке с ней, пока я делаю небольшие вдохи и мало двигаюсь. Келс в соседнем кресле даёт Коллину свой завтрак. Ему потребовалось всего несколько минут в палате, чтобы понять, что его мама рядом, и он был голоден. Бреннан счастлива в моих объятиях, прижимаясь к подбородку.

— Как вы, Харпер?

— Я в порядке. Сегодня я чувствую себя намного лучше.

— Хорошо. — Я слышала, как он написал несколько заметок в моей карте. — Как чувствуете рёбра? — Он откладывает карту и обходит Бреннан, чтобы почувствовать мои стороны.

Я глубоко вдыхаю, когда он пасёт особенно чувствительное место.

— Болит. Я в порядке, если не скручиваюсь. Или дышу глубоко. Или пусть кто-нибудь дотронется до меня.

— Или сядет сама, — добавляет Келс со своего места.

— Верно, — разрешаю я и касаюсь губами едва рассыпчатой ​​головы Бреннан. — Мне нужен сон и немного TLC.

— Как ваши глаза? — Он поднимает мою челюсть и светит мне в глаза.

Я знаю это, потому что могу разглядеть укол света.

— Я вижу точку.

— Ты можешь? — спрашивает Келс, её голос немного неуверенный.

— Я могу.

Врач обвивает руками мою шею и чувствует затылок.

— Хорошо, это означает, что опухоль уменьшается. В этом случае ваше зрение должно скоро вернуться в норму. — Он поднимает марлю из-за моей раны, теперь хорошо зашитой раны, и следит, чтобы она заживала правильно. Я предполагаю, что он в порядке с этим, так как он покрывает это обратно. — Я полагаю, что вы страдаете от посттравматической преходящей слепоты в результате удара по голове прикладом винтовки. В течение следующих нескольких дней вы можете страдать от головных болей, растерянности, раздражительности, беспокойства, тошноты и рвоты. Вы должны успокоиться в течение следующих нескольких дней.

— Значит ли это, что я могу уйти отсюда?

— Вам не нравятся наши роскошные номера? — смеётся он. — Думаю, если вы пообещаете вести себя хорошо, мы можем вас отпустить. Однако, мисс Кингсли, вы должны знать, что черепно-мозговые травмы накапливаются, и они не симпатичны. Именно поэтому Трой Айкман должен уйти в отставку, а его пудинговый мозг — нет.

Ещё одна причина, почему я люблю Нью-Мексико. Все здесь фанаты Dallas Cowboy. У них нет других реальных вариантов.

— Было бы трудно потерять его, хотя.

— Я знаю, но вы не хотите воспринимать что-то подобное легко. Вам нужно быть более осторожной, мисс Кингсли. Похоже, у вас много людей, зависящих от вас. — Он сжимает моё плечо и затем выходит из палаты.

Я наклоняю голову, чтобы поцеловать Бреннан ещё раз, в тот самый момент, когда она решает, что я подхожу слишком близко. Её кулак, хоть и крошечный, соединяется с моим носом твёрдым ударом. Я моргаю, и её драгоценное лицо появляется, цветное и великолепное. Её зелёные глаза долго держат мои, и мы разделяемулыбку.

— Привет, красавица.

Мои глаза не сходят с моей дочери, но я вижу, как Келс и Коллин поднимаются со стула в моём периферийном зрении. Устроив Коллина в коляску, она осторожно подходит ко мне.

— Харпер? Что там происходит?

Я целую нос Бреннан.

— Ничего. Просто смотрю на мою вторую лучшую девочку.

— Это удивительно, — голос Келси лёгкий и дразнящий. — Я пытаюсь в течение двух лет пробудить в тебе какой-то смысл, а она делает это за тридцать секунд. — Келс садится на кровать рядом со мной и наклоняет моё лицо к ней. — Мне нравятся эти глаза. Ты продолжай так играть с ними, и я соберусь забрать их у тебя.

Я смеюсь над нелепостью комментария.

— Обещаю, дорогая. Больше нет этой чепухи. Потому что эти глаза любят смотреть на тебя. — Я следую за комментарием сердечным поцелуем.

— Рада это слышать, Таблоид.

Прежде чем я могу ответить, Бреннан рассмеялась. Настоящий смех.

Келс улыбается:

— Другая страна слышала. — Она руками ласкает голову нашей дочери, как талисман. — Ты думаешь, что мы должны взять её домой с нами, Бреннан? Даже если она большая нарушительница спокойствия? — Бреннан кричит на маму. — Да? Я тоже так думаю. Думаю, мы её оставим.

— Уф! — Я издеваюсь, вздыхаю. — Я немного волновалась там. И, поздравляю, Келс, с тем, что наша дочь испытала свой первый смех.

Келс присоединяется к нашей дочери.

— Возможно, её первый громкий смех. Харпер, у меня такое чувство, что этот ребёнок смеялся надо мной уже несколько недель.

— В самом деле? — Я заинтригована. — Что заставляет тебя так говорить? — Боже, я люблю эту женщину.

Я могла бы легко провести целую жизнь и многое другое, узнав о ней всё.

Теперь, когда наш последний кризис, казалось, прошёл, черты лица Келс расслабляются в лёгкой улыбке. Я понимаю, увидев это, как надолго это пропало.

— Она смотрела на меня «Мама, ты глупая». Жевала её пальцы и играла с её ногами, пока я увязала в лентах с пелёнками, и застёгивала кнопки неправильно, и стучалась головой по пеленальному столу, когда я наклонялась, чтобы что-то поднять.

— Неудивительно, что ты рассмешила её. И у меня есть небольшая просьба, прежде чем мы выберемся отсюда.

— Да?

— У дине есть церемония для их детей, после их первого смеха. И увидев, как ты только что заставила Бреннан смеяться…

— Если доктор скажет, что всё в порядке, тогда мы останемся.

Я улыбаюсь. Я с трудом представляю себе доктора, предписывающего мне убираться из Нью-Мексико.

*

Я беспокоюсь о Келси. Что-то не так. Она согласилась на эту церемонию, я знаю, для меня, а не потому, что это что-то значит для неё. Теперь, когда мы остаёмся, нет никакого изящного способа изменить своё мнение и вернуться позже. Я хотела бы, чтобы мы могли. Я думаю, что нашу семью должны на некоторое время украсть вместе. Этот год до сих пор отстойный.

Наша поездка здесь коротка, тем более что я не за рулём. Никакая Шея, которая кажется нашим старшим телохранителем, не находится за рулём. Келс очень чётко объяснила мне, что куда мы идём отныне, идут наши телохранители, и что не должно быть абсолютно никаких исключений из этого правила. Мне нужно подчиняться этому диктату. Я хочу, чтобы моя девушка чувствовала себя лучше.

Мы вылезаем из минивэна и нас встречают Кора и Джонни. Рука Коры в плаще, отделявшем её плечо во время нашего маленького приключения. Я вижу слёзы на её глазах, и она обнимает меня за плечи, крепко обнимая.

— Харпер, я рада, что ты в порядке.

Я стискиваю зубы и не обращаю внимания на крики рёбер. Нет необходимости заставлять её чувствовать себя хуже из-за этого. Господь знает, она никогда не думала о том, что случилось. Я сжимаю кулак и стучу себя по лбу.

— Трудные вещи. Почти невозможно сломать.

Кора поворачивается к Келси и протягивает руку моей жене. Держа это мягко, Кора даже не может встретиться взглядом с Келси.

— Я должна извиниться перед тобой, Келси. Я рада, что ты снова приехала сюда к нам домой, зная, что я чуть не заставила тебя потерять часть твоего. Пожалуйста, прими мои извинения и моё обещание, что это никогда не повторится.

— Кора, конечно, я принимаю твои извинения. Харпер приехала сюда, потому что она чувствовала необходимость помочь тебе. Она тоже часть твоей семьи, и мы всегда будем поддерживать семью. — Моя жена улыбается и протягивает руку, чтобы обнять мою. — Я бы предпочла, чтобы в следующий раз мы сделали это с меньшим количеством синяков.

— Абсолютно. И, Келси, мы считаем тебя частью нашей семьи, так же как и Харпер. Ты — её вторая половина, вторая из её двух духов, без тебя она была бы неполной. Пожалуйста, сочти это твоим домом так же, как её. И столько, сколько принадлежит твоим детям.

— Спасибо. Это очень мило с твоей стороны.

Уф. Мы преодолели первое препятствие вечера. Хорошо, пришло время немного осветлить это.

— Хотела бы ты встретить двух самых удивительных детей во всём мире? — Я медленно оборачиваюсь и начинаю освобождать близнецов из заключения. Бреннан бросается в мои руки, счастлива быть свободной. Я поднимаю её и целую её пухлые щёки. — О, ты становишься такой большой, — задыхаюсь я.

Я думаю, что это больше связано с моей травмой, чем с её весом, если я полностью честна.

Я представляю свою дочь очень благодарной аудитории.

— Это Бреннан Грейс Стэнтон Кингсли.

Кора, ооо, ааас и подталкивает Джонни, чтобы он протянул руки, чтобы взять мою маленькую девочку. Он осторожно берёт её и поворачивается, чтобы Кора могла осмотреть её.

— Она абсолютно красивая. — Кора смотрит от матери к дочери. — Она — точная копия тебя, Келси.

— Будем надеяться, что нет. Я не думаю, что мир мог бы выдержать меня двоих.

О, дорогая, я не знаю об этом.

— Я надеюсь, что у неё настроение лучше. — Я заметила, что Келс подошла немного ближе к нашей малышке и пристально следит за ней.

Она такая хорошая мама.

Я наклоняюсь, чтобы получить моего мальчика. Мгновенно его руки обвились в моих волосах.

— Ой. Ой. Ой, — повторяю я. — Я должна знать лучше, чем это сейчас.

Моя жена сожалеет обо мне и оставляет своих стражей над Бреннан, чтобы вытащить меня из плена.

— Ты никогда не научишься, Харпер. — Она целует нас обоих и передаёт его мне.

Мы все оборачиваемся, рады, что Бреннан всё ещё в руках Джонни и в безопасности, и я придерживаю Пушистика.

— Это Коллин Ли Стэнтон Кингсли.

Джонни посмеивается.

— Это один волосатый парень.

Келс присоединяется к нему.

— Это наш Пушистик. Я считаю его лично ответственным за все изжоги, которые у меня были, когда я была беременна.

— Я думаю, что мы можем считать его ответственным за меня, — продолжает доброжелательно Джонни. — Он будет хорошо выглядеть.

Я сияю, когда Келс отвечает:

— У него красивая мама.

Я поднимаю его так, что мы щека к щеке, боль от действия очень сильна, но я не забочусь.

— Да, почти близнецы. Хотя мои волосы не так встают дыбом.

— Не удивительно, что ты так гордишься ими, — замечает Кора. — Заходите, наш клан ждёт своих новых членов.

Келс улыбается и забирает Бреннан, и мы направляемся на церемонию.

*

Тень приветствует нас, когда мы заходим внутрь, кладя её костлявые руки на их руки и произнося заклинание над ними. Мы ждём в почтительном молчании, пока она их благословляет. Закончив, она поворачивает свой острый взгляд, нисколько не уменьшенный со временем, на нас.

— Добро пожаловать.

— Привет, Шэд. Вы хорошо выглядите.

Она хмурится и поднимает серую бровь.

— Я выгляжу так, как будто скоро буду с духами моих матерей и отцов до меня. — Прежде чем я могу возразить, она отмахивается от меня. — Ваши двое начинают свои прогулки, и я рада видеть, как они начинают своё путешествие.

Я тоже.

— Расскажите нам о церемонии, пожалуйста. Я знаю только, что их учат щедрости.

Тень кивает.

— Прежде чем это начнётся, Харпер, ты раздаёшь соль гостям, и, Келси, ты раздаёшь фрукты. — Прежде чем я могу озвучить свой вопрос, на него дан ответ. — Соль представляет Солёную женщину; она была первой, кто совершил эту церемонию. Плод должен показать, что Келси была плодотворной и сделала тебя богатой благодаря дару детей.

— Это правда, — утверждаю я.

— Причина, по которой церемония проходит в это время, заключается в том, что ваши дети смеялись и восхищались этим миром. Они узнали это от вас, наблюдая за вами обеими ежедневно. Это хороший знак того, что они смеялись так молодо. Мы переживаем за тех детей, которые этого не делают. — Она вздыхает, очевидно, в воспоминаниях тех детей, которых она знала. — Так как они наслаждаются миром, им нужно научиться не обдирать его, а заботиться о других в их процветании. Каждая из вас даст щепотку соли детям, немного хлеба и немного мяса. Затем вы возьмёте его прочь. Это символизирует их дар вам, благотворительный характер.

Мы киваем, принимая всё это.

— Как правило, это время, когда ребёнок Diné получает своё имя. Это подарок для них от их бабушки и дедушки. Поскольку ни одна из вас не является родителем Diné, с вашего разрешения, я буду служить бабушкой для детей.

— Конечно, всё будет в порядке, — тепло говорит Келс.

— Только не называйте моего мальчика Горацием или чем-то таким ужасным, — поддразниваю я, а потом надеюсь, что чёрт возьми, имя её отца не было Горацием.

Обратите внимание на себя, знайте, что такого рода вещи, прежде чем шутить.

*

Наш телохранитель без шеи помогает мне сесть на диван. Он увидел, что мне больно, ворвался в разговор и взял ситуацию под контроль. Неудивительно, что Келс любит его. Затем он удивляет меня, перейдя в один из кланов и забирая моего сына.

— Я думал, вам может понравиться какая-то компания.

Даже когда он говорит это, мои девушки появляются позади него.

— Не возражаешь, если мы присоединимся тогда к тебе? — Зная мой готовый ответ, Келс и Бреннан садятся.

Наша маленькая семья.

— Так что ты думаешь обо всей этой маске? — спрашиваю я Коллина. Он нахмурился, борозда образовалась между его крошечными бровями. Боже, это мило. Келс разглаживает волосы. Конечно, он отказывается оставаться на месте. — Мне нравится твоё новое имя, маленький человек. — Это значит сильный. Он. Он сделал это благодаря рождению. Шэдоу также сказала, что она может сказать, что он будет добродушным и будет иметь черту оригинальности во всём, что он делает. Это, безусловно, существует в его причёске. Я позволила ему обхватить ладонью мой указательный палец, и он сунул его в рот, счастливо жуя. — А как ты, Манаба? — Имя Бреннан означает беспокойная, и она есть.

— Она очень счастлива, — отвечает Келс нашей дочери. — Конечно, она только что поела. Это всегда делает её счастливой.

Я смотрю на свою жену.

— Господь знает, это всегда делает меня счастливой. — Я наклоняюсь, игнорируя громкие протесты моих рёбер, и нюхаю её шею. — Давай выбираться отсюда.

— О, теперь есть план, который я могу полностью реализовать.

*

Натягивая одеяло на плечи Харпер, я наблюдаю, как она поворачивается на бок и сворачивается на диване, пока мы летим домой. Взглянув направо, я обнаружила, что Бреннан и Коллин все успокоились и тоже спали довольно крепко.

Я сажусь за стол напротив Брайана. Он тасует колоду карт, с которыми он играет в пасьянс.

— Джин?

— Конечно, почему бы и нет? Мне нужно позвонить, так что дай мне минуту.

— Нет проблем. Я сложу колоду.

Я усмехаюсь и поднимаю трубку.

— Ты делаешь, приятель, и это будет последнее, что ты сложишь.

Он смотрит на меня и делает движения ногтём, когда он шипит и мяукает.

— Ты ещё ничего не видел. — Я откидываюсь назад и смотрю на клавиатуру, набирая номер наизусть. Я держу телефон, слегка наклоняя голову, и беру карты, которые раздаёт Брайан. — Ричард! Просто исполнительный продюсер, которого я надеялась заполучить. Подождите минутку, ладно? Позвольте мне поставить вас на динамик, у меня излом шеи. — Я вешаю трубку и переставляю руку.

— Да, я знаю, как тяжело жить на частном самолёте, Стэнтон.

Я закатила глаза на Брайана, который имеет благодать не смеяться вслух.

— Ричард, позвольте мне перейти к этой погоне, чтобы я не тратила ваше драгоценное время. Я ухожу.

— Что!

— Смотрите. — Харпер и дети спят здесь. Я оглядываюсь, чтобы подтвердить, что это всё ещё так. — Позвоните моему адвокату. Она и мой агент подготовили всё для сетевых боссов.

— Келси… — бубнит он на мгновение, но я решила не давать ему задержаться.

— Это не вы, Ричард. Это я. Мне нужно уйти. Мне нужно уйти. Я сожгусь, если не получу контроль над своей жизнью. Уверяю вас, так лучше. Это не сработает. Сеть или шоу — это хорошо, если у меня произошёл сбой в эфире. И это именно то, куда я направляюсь, если я не уйду сейчас.

— Есть ли что-нибудь, что мы можем сделать?

— Примите мою отставку и позвольте мне выкупить контракт. Я не могу и не вернусь.

— Ты сейчас возвращаешься в Нью-Йорк? Харпер всё ещё работает здесь, ты знаешь.

— Я знаю. Я бы предположила, что Харпер вернётся через несколько дней, но сейчас я лечу в Новый Орлеан. Харпер сильно избили и ей нужно несколько дней, чтобы вылечиться. Затем она вернётся. Тем временем Сэм возвращается с адской историей. Это будет сборщик рейтингов. Используйте его в добром здравии.

— Чёрт, ты же знаешь, как испортить мужской день.

— Не хотела испортить ваш день. Я думала, вы должны знать.

— Я очень ценю это, чтобы потом не ослепить меня. — Я слышу его вздох. — Стэнтон, что бы ни случилось, береги себя. Ты слишком талантлива, чтобы индустрия потеряла тебя. Я надеюсь когда-нибудь снова с тобой работать.

— Спасибо, босс. Я уверена, что наши пути снова пересекутся.

— Ты скажи Кингсли, чтобы выздоравливала и возвращала её задницу сюда. Мне понадобится, чтобы она справилась с некоторым выпадением.

— Подойдёт. Берегите себя, Ричард, и … сделайте мне одолжение?

— Да?

— Идите домой и повидайтесь со своей женой и дочерью. Я уверена, что они скучают по вам. — Я протягиваю руку и вешаю трубку.

Я смотрю на Брайана. Он выглядит совершенно шокированным.

— Ёбана мать! — Он поднимает на меня обе брови. — Вы смогли сделать это? Выйти, как это?

— Я надеюсь на это, потому что я сделала. — Я снова смотрю на свою руку и переставляю её ещё раз. — Джин.

Вещи уже ищут.

*

Я опускаюсь на колени и нежно встряхиваю её. Мы собираемся приземлиться; я, наверное, должна дать ей понять, чтобы это не шокировало.

— Харпер? Давай, дорогая, проснись. Мы почти дома и собираемся приземлиться.

Она переворачивается и полностью открывает один глаз и пытается открыть другой. Она заканчивает, щурясь, позволяя ей открыть как можно дольше в слегка вздутом состоянии.

— Идёт снег?

— Я не знаю. У нас много снега в Новом Орлеане в марте?

— Чёрт возьми, нет. Новый Орлеан в марте уже накаляется. Возможно, ему уже нужен кондиционер. Не то чтобы у нас возникли такие проблемы.

— Ну, тогда я надеюсь, что в доме работает кондиционер. Я буду достаточно занята, не потея и не воняя. — Я усмехаюсь, понимая, что она понятия не имеет.

Она ещё не поняла, что мы в Новом Орлеане. Дам ей время, она яркая девушка. Она получит это в конце концов. Брайан качает головой и прячет улыбку за рукой.

— Дом? Наш дом? — скрипит она, свет прорывается. Она садится слишком быстро, основываясь на боли, которая пронизывает её лицо, и с облегчённым вздохом смотрит в окно. — Дом.

— Я сказала, что мы едем домой, Таблоид. Я имела в виду это. — Я осторожно поворачиваю её лицо, чтобы она смотрела на меня. — Я хочу, чтобы мы провели несколько дней вместе, просто отдыхая и расслабляясь. Нам нужен перерыв.

— Я вся твоя. Нам даже не нужно говорить Заговору, что мы в городе, пока ты не сможешь больше не видеть меня.

Я должна смеяться.

— Дорогая, тебе следовало подумать о тайных визитах, прежде чем купить дом по соседству с Роби и Рене. Вся семья узнает, что мы дома, через десять минут после нашего прибытия. Но я верю, что они дадут нам время успокоиться, прежде чем они все придут.

— Слава Богу, ты любишь меня, даже когда я делаю глупости.

Я вздыхаю.

— О, мальчик, разве это не правда? — Я растягиваюсь и перекатываю плечами. — Давайте всех вместе и поселим, не так ли?

*

После того, как мы все покормились и устроились в нашем первом ночном доме, мы с Харпер обнимаемся на диване, чтобы посмотреть пару старых фильмов и по-настоящему полностью расслабиться. Мы за тысячи миль от тех, кто причинит нам вред, или кто хочет сделать нашу жизнь несчастной. Как и Скарлетт О’Хара, я подумаю об этом завтра. Сегодня вечером я совершенно комфортно прижалась к Харпер. Она настаивает на том, чтобы держать меня, несмотря на рёбра, но я не буду с ней спорить. Мне нужно, чтобы она была рядом.

Бреннан и Коллин крепко спят, а Брайан решил посмотреть, как французский квартал пережил Марди Гра. Я думаю, сейчас самое время рассказать Харпер о том, что я безработная.

— Ммм, дорогая, я думаю, ты должна кое-что знать.

Она ухмыляется.

— Ты действительно пятнадцатилетний мальчик по имени Кевин?

Я не спешу заглядывать в рубашку и подтверждаю, что это не так.

— Что-то, что ты хочешь мне сказать? — дразню я в ответ.

Она смеётся и заглядывает в мою рубашку.

— Я думала, что это было реально.

Я игриво шлёпаю её по рукам.

— Они очень реальны. — Я прислонилась к ней и медленно выдохнула. — Прежде чем мы приземлились сегодня, я позвонила к Лэнгстону и уволилась с работы.

Она целует меня в макушку и шепчет мне на ухо:

— Ты позволила мне пропустить всё веселье?

— На самом деле в этом не было ничего особенного. Я думаю, он знал, что это произойдёт. Из-за твоего отсутствия реакции ты тоже это сделала.

— Вовсе нет, дорогая. Ты похожа на женщину с новыми и улучшенными приоритетами. Я думаю, что ты приняла правильное решение, если тебе не безразлично моё мнение по этому вопросу.

Я поднимаю её руку и целую, крепко прижимая к подбородку и кивая.

— Ты знаешь, я забочусь о твоём мнении, но я должна была уйти. Я должна была уйти из бизнеса, и я должна была уйти из города. Это больше не моё. — Я смотрю вокруг этой комнаты, нашего дома. — Это моё. Сейчас это дом. Мне нужно быть здесь. Мне нужно воспитывать здесь наших детей. Мне нужно быть с нашей семьёй.

Она улыбается, её руки сжимаются вокруг меня.

— Как я могу спорить с этим? Всю жизнь, всё, на что я надеялась, была женщина, которая могла любить меня и мою семью. Я поняла тебя, детка, — смущается она, подражая этой старой песне Сонни и Шер. — Я не собираюсь тебя отпускать.

— Да, ну, ты знаешь, Лэнгстон довольно быстро напомнил мне, что у тебя всё ещё есть работа, и он ожидает, что ты вернёшься к ней.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — Она делает паузу и затем быстро добавляет: — И я имею в виду, хочешь. Не то, что я должна делать. Или что было бы лучше для моей карьеры. Что ты, Келси Кингсли, хочешь, чтобы я сделала?

— Я не собираюсь отвечать на этот вопрос, потому что ответ очевиден. У меня всегда было и всегда будет хотеть то, что лучше для тебя. Ты должна решить, что это так. Меня не поставят на эту должность. Это моя работа решить, что лучше для наших детей, а не то, что лучше для тебя. Я люблю, и я хотела бы, чтобы ты дома и рядом. Если тебе нужно остаться в Нью-Йорке ещё немного, это тоже хорошо. Ты можешь приезжать домой по выходным. Вот почему у нас есть самолёт.

— Трахни самолёт. — Она улыбается и поворачивает мою голову, поэтому я смотрю на неё. — Разве девушка не может услышать: «Харпер, я люблю тебя, ты мне нужна, я хочу тебя» хоть раз? — Её большой палец ласкает мою линию челюсти, посылая радостные мурашки по моему телу. — Кроме того, наша работа, кстати, решать, что лучше для наших детей, — подчёркивает она в своём предложении слово «наших». Она на мгновение делает паузу и добавляет: — Я выбираю, чтобы оба родителя в повседневной жизни были лучшими. Для меня, для тебя и для них.

— Ты видишь, вот и всё. Ты сделала это самостоятельно. И, конечно, это «наша» работа, но я хотела сказать, что я хочу, чтобы ты делала то, что было лучше. Если ты думаешь, что быть здесь лучше, пусть будет так. — Я прижимаюсь ближе, чувствуя себя лучше с каждым мгновением. — Между прочим, я люблю тебя, ты мне нужна, и я хочу тебя. Никогда не сомневайся в этом. Я бы не полетела в Нью-Мексико после твоей жалкой задницы, если бы я не любила тебя. — Я бы ткнула её в рёбра, но я знаю, что причиню ей боль. — Как только ты вся поправишься, я уверена, что мы сможем найти способ показать тебе, как сильно я хочу и нуждаюсь в тебе.

*

— Ооо, Бреннан, маме нужен ещё один красный Мерседес? — Я держу её на коленях. Нас выгнали в моё большое кожаное кресло, подняв ноги на письменный стол, в Интернет и ища новую машину. — Или мы должны поехать на чём-то ещё? — Я смотрю вниз на свою дочь, которая смотрит на экран широко раскрытыми глазами, и она жуёт мой палец.

Её брат и её мама пошли к дяде Роби, чтобы узнать что-то очень важное о сантехнике. Очевидно, её дядя Роби затопил ванную внизу, и ему потребовалась немедленная помощь, чтобы выручить его, прежде чем Рене вернётся домой.

Ранее сегодня у Харпер едва не случился коронарный синдром, когда я сообщила ей, что покупаю минивэн и Мерседес и называю это жизнью. Ей нравится тот факт, что я готова быть здесь и обосноваться. Это был вариант минивэна, о котором она ворчала. Когда я предложила купить тот с телевизором, системой DVD и видеоигрой, она была счастлива как моллюск.

— Иногда мне интересно, кто из них больше, — шепчу я своей дочери, нажимая на другой цвет для машины. Я смотрю на это, пытаясь понять, нравится ли мне этот оттенок синего. — Как ты думаешь, дорогая?

Бреннан отвечает с шумной малиной, затем продолжает удлинять свой ответ, пуская слюну вниз по подбородку.

— Да, это не хорошо, не так ли? Хорошо, дальше? Как насчёт зелёного?

Мы переходим к моему следующему варианту, когда будет объявлено, что у нас есть почта. Я целую макушку своей дочери в голову и щёлкаю. Это ещё одно предложение работы. Я вздыхаю. Я знаю, я должна быть благодарна, что они входят, но, чёрт, мне нужно время, чтобы отдохнуть. Я надеюсь, что все всё ещё преследуют меня, когда мне хочется вернуться на работу.

— Хотя это может быть забавно, дорогая. Мы доберёмся до округа Колумбия и возьмёмся за нос. Мы могли видеть, кем король Джордж собирается заменить Ричарда «ягненком на заклание» Чейни после того, как он отключает власть от своего сердце в целом.

Быть дома и безработной может быть плохо. Я могла бы стать одной из главных теоретиков заговора, если бы оставалась на своё усмотрение.

Бреннан пьёт ещё одну малину, напомнив мне, что у нас есть куда более важные проблемы. Мы планируем виртуальную поездку в местный виртуальный магазин игрушек, как только я определюсь с цветом этой машины. Есть плюшевый мишка, на которого она положила глаз.

— Хорошо, но это выходит из твоего пособия.

*

Я смотрю в окно и рассматриваю вопрос. Почему я здесь? Я оборачиваюсь и смотрю на доктора. Он пожилой человек с доброй улыбкой. Я думаю, мы отлично поладим.

— Я здесь, потому что у меня наконец есть всё, что я хочу в своей жизни, но я чувствую, что теряю контроль. Боюсь, что сойду с ума. Я не могу этого допустить. Не сейчас. Так много всего произошло, и есть ещё так много дел, и я чувствую себя подавленной… — Я пытаюсь вычеркнуть слова, чтобы у меня не было возможности их остановить или подвергнуть цензуре.

Если я это сделаю, это ложь. Он не может помочь мне, если я лгу ему.

— Сдаётся мне, что вы довольно хорошо чувствуете, что происходит внутри.

— Да, — медленно признаю я, — но я чувствую, что я ускользаю. Я чувствую необходимость начать царапаться, чтобы остаться там, где я есть, и я не хочу этого. Впереди у меня есть свет, который является моей собственной семьёй и семьёй, которая имела принять меня как свою. Позади меня есть темнота, и я чувствую притяжение. Мне не нравится ощущение того, что я пытаюсь оттянуть себя назад. Я не хочу возвращаться туда. Мне не понравилось там.

— Не волнуйтесь, Келси. Мы не позволим вам вернуться туда. С вами всё будет хорошо.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод шестой: не беспокойся, будь счастлива

Мне нравится, как вода течёт по телу Келси. Это может иметь отношение к моей позиции просмотра. Я лежу позади неё, прислонившись спиной к ванне, наши ноги спутались. Я поднимаю морскую губку и снова сжимаю её, наблюдая, как ручейки движутся по её груди. Моя другая рука обхватила её, прижалась к её груди. Я наклоняюсь и целую её шею и позади её уха.

— Это мило. — Я вдыхаю чистый запах её кожи и волос.

— Ммм, — вяло соглашается Келс.

Она полностью расслаблена против меня.

Я не банный человек, в общем. Тем не менее, моя жена. И моя работа сейчас — быть с ней. Близнецы спят в другой комнате. Их хорошо кормят, особенно Коллина, который в последнее время был маленьким поросёнком, с чистой пелёнкой и довольным. Как только мы успокоились, я решила сосредоточить своё внимание на их мамочке.

— Хочешь свернуться калачиком на кровати и посмотреть старые фильмы?

Келс открывает один глаз и сонно смотрит на меня.

— У нас есть какие-нибудь с Кэри Грантом?

— На самом деле, у нас есть «Воспитание ребёнка», один из его лучших.

— Ооо, с Кейт Хепберн?

Я киваю и поливаю её тёплой водой.

— Она тебе тоже нравится? — напеваю я ей на ухо.

Рука Келси поднимается из воды и прикрывает мою, обнимая мою руку.

— У меня есть вещь для сильных женщин.

Я обнимаю её, затем киваю бицепсу.

— Я работаю. — Я целую её в ухо и фыркаю на неё. — Я люблю работать.

Келс поворачивается и целует меня нежно.

— Я обязательно куплю тебе членство в спортзале здесь.

*

Из ванны, высушенные и в наших пижамах, Келс и я лежали на кровати, телевизор на заднем плане. Коллин проснулся несколько минут назад и теперь тоже лежит на кровати. Он между нами, его ноги во рту. Мои дети могут преподавать йогу. Я думаю, что в настоящее время у них есть занятия по детской йоге. Возможно, мне придётся проверить это.

— А-а-а-а, — радостно поёт Коллин вокруг пальцев ног.

— Да, маленький человек, мы видим тебя. — Я влажно целую его в лоб.

Я поднимаю пульт дистанционного управления и включаю телевизор вокалом моего сына, чтобы понять, что происходит. Это один из множества кабельных новостных каналов.

— В неожиданном выходе в еженедельном новостном журнале Exposure ведущая Келси Стэнтон подала в отставку, сославшись на личные причины, — говорит весёлая блондинка с монитора.

Я иду, чтобы изменить канал, но Келс забирает у меня пульт.

— Оставь это. Я хочу это услышать.

Ладно.

— Ранее в этом году Келси Стэнтон была объявлена ​​лесбиянкой, когда её мать, Кэтрин Стэнтон, похитила близнецов, которых Келси заимела в конце прошлого года со своей партнёршей, Харпер Кингсли. Харпер Кингсли — старший продюсер в Exposure Productions. Пока не известно, будет ли она уходить в отставку.

— Я буду, — кричу я и подбрасываю подушку телевизору.

— Келси Стэнтон, — продолжает ведущий, — подверглась обстрелу, буквально в прошлом году, когда её похитил одержимый фанат. Когда полиция пришла ей на помощь, она несколько раз стреляла в своего похитителя. Никаких обвинений не предъявлено после Лос-Анджелеса. Окружная прокуратура постановила, что это была самооборона.

Келс хмурится.

— Как они вспоминают мой год. Что не так? Разве Роберт Дауни-младший не сделал ничего глупого на этой неделе?

— Очевидно нет. — Я поднимаю Коллина и нависаю над его матерью. — Но мы вытащили Супер Малыша из этого, так что они все могут отвалить.

— Харпер Ли! Это будет тебе дорого стоить!

Я улыбаюсь. Миссия выполнена. Моя жена теперь беспокоится о моём нецензурном выражении, а не о суке по телевизору.

— Я знаю, я знаю, — вздыхаю я. Я приближаю Коллина к его маме. — Смотри, Супер Малыш хочет поцелуй!

Келси начинает хохотать и целует сына. Это неряшливый, более слюнявый, чем всё остальное. Я наклоняюсь и присоединяюсь к веселью.

Мы формируем маленький пучок счастья, чередуя поцелуи нашего сына и друг друга. Такова должна быть жизнь. Семья.

Бреннан кричит от своего места в соседней люльке. Я удобно усаживаю Коллина на грудь его матери и скатываюсь с кровати. Я подхожу к Бреннан и собираю её.

— Что случилось, мисс Крэнки? А? Ты тоже хочешь поцеловать маму? — Мы возвращаемся к кровати и плюхаемся вниз.

Келс поднимает голову и нежно улыбается своей дочери.

— Она так поступает, если думает, что что-то упустила. Она любопытный ребёнок. — Я поднимаю Бреннан и кладу носом к её маме. — У неё в крови прекрасный репортёр.

Я смеюсь над мыслью о том, что кто-то пытается обуздать Бреннан.

— Возможно, нам придётся поработать с ней над её техникой интервью.

— Привет! — Келс протестует от имени Бреннан. — Она убедила тебя встать и взять её. Я думаю, она поняла это.

— Правда, за исключением того, что ей не хватает определённой тонкости.

— Это, моя дорогая, она получает от тебя.

Моя жена улыбается, выглядит счастливой и беззаботной на данный момент.

— Не нужно втирать его. — Я лежу на боку, глядя на двух младенцев, которые теперь развеваются на их мамочке. — Мы сделали хорошо, дорогая.

— Мы, конечно, сделали, и я осмелюсь сказать кому-то по-другому.

*

Я поднимаю ноги под себя и вдыхаю лёгкий аромат мяты в чае. Неудивительно, что мне нравится мой доктор. Он определённо знает, как заставить человека расслабиться.

— Как вы себя чувствуете сегодня, Келс?

— В целом, неплохо. Я уже чувствую себя более расслабленной, просто находясь в Новом Орлеане.

— Даже с прессой вызвали ваш уход от Exposure? — Он делает глоток из своей кружки и готовится сделать запись в моём файле.

— Я работаю в прессе и работаю в средствах массовой информации. У меня есть некая знаменитость, с которой мне приходится жить. Вы можете сделать одно из двух: разобраться с этим или позволить себе сойти с ума.

— И вот почему вы пришли ко мне? Научиться с этим бороться? — Он улыбается и подмигивает.

— На самом деле, это, вероятно, справедливый вопрос. — Я вздыхаю и смотрю в свою кружку, затем снова к нему. — Я не чувствую, что справилась с некоторыми вещами очень хорошо.

— Такие как?

— Как убить человека. Разве я не должна чувствовать себя более виноватой из-за этого?

— Моя работа не в том, чтобы рассказать вам, что вы должны чувствовать. Моя работа — помочь вам принять то, что вы чувствуете.

— Говорите, как настоящий терапевт.

— Хорошо, потому что я знал, что была причина, по которой я поступил в колледж на эти степени. — Он снова усмехается и встаёт, чтобы освежить свой чай. — Как вы думаете, почему вы должны чувствовать себя «более виноватой» за убийство этого человека?

— Я не знаю. Может быть, это как-то связано со всем «Ты не должна убивать».

— Вы не считаете меня особенно религиозным.

— Нет. Скажем, мне комфортно с моим духовным существом.

— И всё же вы процитировали одну из Десяти заповедей. Вы боитесь, что попадёте в ад?

— Нет.

— Тогда зачем беспокоиться о десяти заповедях?

— Хорошая точка зрения.

— Это социализированная реакция. Вы слышали о них, слушали, как люди обращаются к ним всю свою жизнь, это происходит. Как вы думаете, вы спасли свою собственную жизнь, убив этого человека?

— Да. Единственное, что меня беспокоит, так это какой-то фактор мести, когда я убила его? Я думала, что он ранил Харпер. Я хотела, чтобы он умер за это. Разве это не так?

— Келси, я не могу сказать вам, что чувствовать. Этот человек убил много людей и причинил боль многим людям. Были десятки жертв. От людей, которых он убил, до семьи, которая пережила их. Я уверен, для некоторых из родителей и друзей женщин, которых он убил, вы герой.

— О, не говорите так. — Я действительно должна подавить больное чувство. — Я не хочу быть героем за убийство кого-то.

— Хорошо, тогда позвольте мне просто сказать, я лично считаю, что ваши чувства и то, что вы сделали, совершенно здоровы и нормальны. Это нормально — не чувствовать себя виноватой за спасение своей собственной жизни.

Я киваю и пью чай. Я не уверена в этом, но я пойду с этим на данный момент.

— Как вы относитесь к тому, что ушли с работы сейчас, когда вы несколько дней были в стороне?

— На самом деле, прямо сейчас, я наслаждаюсь этим. Я читаю и отдыхаю, и с детьми и Харпер, и оседаю в доме. Это замечательно. Я знаю себя достаточно хорошо, чтобы понять, что в конце концов мне придётся найти что-то делать здесь. Я пойду взламывать, если я не буду работать. Но у меня есть много вариантов. Я даже получила много предложений.

— Это должно заставить вас чувствовать себя хорошо.

— Это так. Приятно знать, что люди всё ещё заинтересованы работать со мной, несмотря на проблемы, которые у меня были, и то, что вышло.

— Ну, мне кажется, это не будет иметь большого значения.

— Вы могли бы подумать об этом, но если цифры являются паршивыми, а рекламодатели угрожают вытащить свои доллары, силы, которые будут, раздражают.

Он кивает, понимая, снова садясь.

— Что Харпер собирается делать?

— Она тоже уходит и возвращается в Новый Орлеан.

— Вы чувствуете, что вы заставили проблему?

Я вздыхаю.

— Я хотела бы думать нет, но в глубине души я знаю, что она бросает свою карьеру, чтобы быть со мной и детьми. Харпер — взрослый человек, и иногда взрослые должны делать то, что им не нравится. Я не могу себе позволить взять на себя вину за принятое решение. Она могла бы остаться в Нью-Йорке и закончить свой контракт. Было бы неинтересно расставаться, но мы могли бы решить это. Вы понимаете, о чём я?

— Я понимаю. Мы с женой должны были расстаться на какое-то время, когда она получала свою степень. Она собиралась в школу в Джорджтауне, а я настраивал здесь свою практику. Вы правы, это было не весело, но нам удалось.

— Семья очень важна для Харпер, и она хочет быть с нами. Она очень талантливый продюсер; ей не понадобится много времени, чтобы найти другую работу. Мы не должны беспокоиться о деньгах, так что это помогает сделке тоже. Это даёт нам обеим время.

— Вам очень повезло в этом районе. У большинства людей такой роскоши нет.

— Я знаю. Нам также повезло, что мы окружены семьёй.

— Семья Харпер. Правильно?

— Да. Я только недавно начала чинить заборы с моим собственным отцом. Он живёт в Нью-Йорке. Кроме того, он женился и теперь имеет собственного ребёнка. Хотя я рада, что мы снова разговариваем, у него новая семья, и я на самом деле не часть этого. Или, по крайней мере, я не чувствую себя частью этого.

— Вы чувствуете себя частью семьи Харпер?

— Я делаю. Я всегда есть. Они заставили меня чувствовать себя желанной с первого раза, когда я была здесь.

— Вам нравится это, не так ли? Ощущение, что вы где-то принадлежите?

— Это первый раз, когда я действительно чувствую, что принадлежу.

— Не возражаете, если я на мгновение сыграю в Devil’s Advocate?

— Я думала, что это ваша работа.

Он улыбается и качает головой.

— Я вижу, что обращение с вами будет проблемой.

— Всегда.

— Как вы думаете, есть ли шанс, что вы позволили себе влюбиться в Харпер, потому что вам понравилось чувство принадлежности?

Уч. Ух ты. Когда он играет, он играет усердно.

— Я… я не знаю. Полагаю, это возможно. Но я люблю Харпер. Я люблю её семью и чувствую себя законченной. Разве это не важно?

— Это самая важная вещь. Я знаю, что вы любите Харпер; я не сомневаюсь в этом. Мне было просто любопытно, рассматривали ли вы когда-нибудь эту возможность.

— Нет, и я не уверена, что мне нужно. Я люблю Харпер. У нас прекрасная семья и прекрасный дом. Вот что важно здесь и сейчас.

— Как насчёт пятнадцати лет?

Я должна смеяться.

— Через пятнадцать лет я буду слишком занята, чтобы Харпер не убивала любого мальчика, с которым Бреннан пытается встречаться, чтобы волноваться об этом.

Он смеётся со мной.

— У меня есть дочь-подросток, и позвольте мне сказать вам, что первое свидание ужасно. Вы захотите следовать за ними повсюду, прячась за кустами и прочим.

— Я не уверена, что Харпер переживёт это.

— С ней всё будет в порядке. У неё есть несколько лет, чтобы приспособиться к этой концепции.

— Правда.

*

Я жду Келси на заднем дворе. В то время как она была с её новым терапевтом с этого утра, Роби и я повесили качели на крыльце. Теперь я натянулась на них, на груди у меня книга, а на ногах солнце. Близнецы в доме своих двоюродных братьев по соседству, так что мы можем немного отдохнуть вместе. Если она когда-нибудь вернётся домой.

Я наклоняюсь и беру стакан ледяного чая с палубы. Сквозь завесу волос я вижу пару кроссовок.

— Привет, Стад. — Голос Келси тёплый с любовью. — Похоже, ты была занята. Хочешь компанию?

Я выпрямляюсь со стаканом в руке и улыбаюсь.

— Если это твоя, тогда абсолютно. — Я размахиваю ногами, чтобы она присоединилась ко мне. Я протягиваю руку и подзываю её. — Как ты, красотка?

— У меня всё в порядке. — Она оглядывается и поднимает вопросительную бровь. — Где дети? Ты наконец продала их группе бродячих цыган?

Я пожимаю плечами мелодраматически.

— Они предложили хорошую цену. Пока они не заберут их, Бреннан, Коллин и тётя Брайан вернулись к Роби и Рене.

— По крайней мере, у тебя есть больше, чем горстка волшебных бобов для них. — Она подходит и падает на качели рядом со мной, затем хватает мой чай.

— Эй! — Я высмеиваю протест.

Я подношу чай к её губам и приветствую её дома.

— Так каков план на оставшуюся часть дня?

Я откидываюсь назад и нежно дёргаю её, чтобы упираться в меня.

— Я думаю, что мы могли бы провести немного времени вместе. Тогда мы можем пойти, взять видео, взять детей и прижаться к дивану.

— Хм… женщина с планом. Это хорошо. — Она садится против меня, держась за мой стакан. — Мой мозг месиво. Как насчёт провести на ужин китайцев?

— Тебя поняла. — Я глубоко вздыхаю и решаю пробраться в более глубокие воды. — Как всё прошло сегодня?

— Всё прошло очень хорошо. Он мне нравится. — Она протягивает мне стакан, чтобы я могла сделать глоток. — Он заставляет меня думать, но он не подталкивает меня. Он также даёт мне знать, что это нормально, не быть на сто процентов уверенной в том, что я чувствую. Я думала, что я должна была всё это решить. Я рада узнать, что мне не нужно, и что у меня есть время.

Я позволяю своим пальцам нежно ласкать кожу её руки, пытаясь передать беспокойство и привязанность.

— Что ты должна была всё потренировать, Шери?

— Я не знаю. У меня было такое чувство, что у меня как-то должны быть ответы на все вопросы. Приятно знать, что мне не нужно.

— Да, потому что тогда ты действительно будешь показывать меня, — поддразниваю я.

— Не беспокойся об этом. Этого не произойдёт. Я собираюсь принимать вещи по одному за раз. Прорабатывать то, что скрывается в тени моего ума, и продолжать свою жизнь. — Моя девушка прижимается ближе ко мне, обнимая меня за талию. — Я должна найти что-то, что может сделать нас занятыми, теперь, когда мне почти удалось уволить нас обеих.

— Разве ты не хочешь меня здесь? — Моё горло сжалось вокруг вопроса.

— Конечно, знаю. Но я знаю, что мне нужно, чтобы ты была занята. В противном случае это будет похоже на жизнь с Кэлвином, когда он запрыгнет на покрытые сахаром кокобомбы.

Я вздыхаю с облегчением и желанием:

— Боже, ябы хотела, чтобы они это сделали. — Я целую её в висок и вдыхаю чистый аромат её шампуня. — Тебе что-нибудь нужно от меня? Я могу чем-нибудь помочь тебе, дорогая?

— У тебя всё хорошо. Это обо мне, Харпер. Я учусь брать контроль и не позволяю всему нарастать, пока не почувствую, что больше не могу этого делать. Терапия полезна для меня. Это где мне надо быть прямо сейчас.

— Ты можешь заняться боксом.

— Я могу сделать это. — Она бьёт меня в живот в шутку. — Мне нужно снова начать тренироваться на регулярной основе. Я могу начать брать уроки кикбоксинга или что-то в этом роде. Кто знает? Посмотрим, что получится.

Я даю лучшую улыбку.

— У нас может быть много секса. Это хорошая тренировка. И это, несомненно, сделает меня счастливой.

На этот раз я получаю дразнящий локоть к рёбрам.

— Да, мы могли бы сделать это тоже. — Да, учитывая её тон, я думаю, что нет. — Я хотела бы посмотреть, смогу ли я заставить тебя снова попросить пощады.

— Разве не будет весело пытаться? — Я целую её, но отстраняюсь, отрезвляясь, вспоминая, почему мы ведём этот разговор. — Послушай, я просто хочу, чтобы ты знала, что я здесь для тебя, с тобой, от тебя. Всё это, хорошо? Ты не одна. И ты имеешь в виду мир для меня, Пушистика и нашего ребёнка без псевдонима. — Я полагаю, что с таким же успехом могу сказать всё, что имела в виду сегодня. — Если тебе нужно поговорить или поплакаться, я хочу сделать это для тебя. Мы вместе в этом. Поняла?

— Я знаю это. Я ни на секунду не сомневалась в этом, Харпер. Из всего, что меня беспокоило, тот факт, что ты поддержишь меня любым возможным способом, никогда не был одним из них. Верни меня, и, если я споткнусь, ты будешь там. Но я хочу, чтобы ты помнила, что у тебя есть двое других, которые нуждаются в тебе больше, чем я. Тебе нужно поставить их перед собой, даже мной. Я большая девочка, но они зависят от тебя во всём.

— Говоря о них, хочешь пойти спасти Роби из дома, полного шести детей?

— Конечно. Должны ли мы пригласить Кларка и Кристиана для небольшого китайского и кино? Может, дать Роби и Рене немного отдохнуть?

Я расстроена. Келс не поняла мою шутку.

— Я сказала шестерым детям, — подсказываю я.

— Знаешь, тебе должно быть лучше Брайана. — Я смеюсь, довольная, что она получила это сейчас. — Кроме того, у Мисс Ооо не так много места, чтобы поговорить о видеоиграх, в которые мы можем поиграть в новом фургоне.

Я полностью смеюсь, признавая правдивость её заявления.

— О-о, сгорела. Мы даже берём Келли? Я не знаю, оставит ли Кристиан свою Келси, если честно.

— Конечно. Почему бы и нет? Давай посмотрим, каково это — заполнить дом. Тогда ты по-настоящему почувствуешь то, что пережила мама все эти годы назад. Возможно, ты даже захочешь отправить ей цветы и извиниться, время вечера закончилось.

Я постучала по её носу.

— Tsk, tsk. Я уже делаю лучше, чем это. В мой день рождения каждый год я посылаю маме огромный букет цветов. У них всегда есть воздушный шар с надписью <<Это девочка!>> и открытка, поздравляющая её с новорожденной.

— Это очень мило, Таблоид.

— Я думаю, что это было действительно приятно.

— Это. — Моя девушка немного смеётся, когда она соскальзывает со скамейки. Она протягивает мне руку и поднимает на ноги. — Давай, Стад, давай возьмём стадо детей.

— Я люблю тебя, Крошка Ру.

*

У нас тихий момент в домашнем хозяйстве. Коллин и Бреннан растягиваются на одеяле, жуя игрушки. Я лежу рядом с ними, на случай, если кому-либо понадобится внимание. Между тем на животе лежат ноги Келси. Видимо, я хорошая подставка для ног.

Келс на диване и читает толстую книгу. Я думаю, что Келс планирует прочитать все величайшие книги, когда-либо написанные сейчас, когда она свободная женщина. Мне всё ещё нужно завтра в Нью-Йорк, чтобы я могла уйти. Мне также нужно начать организовывать доставку предметов домашнего обихода сюда.

Брайан входит в комнату, радостно напевая.

— Я думаю, что собираюсь бежать в Квартал во второй половине дня, если это нормально с вами, ребята.

— Конечно, — с готовностью отвечает Келс, но слегка хмурится. — Разве ты не хочешь прийти к маме и папе сегодня днём?

— Ооо, мама действительно имеет безупречный вкус.

Я фыркаю.

Он подталкивает меня своей ногой.

— Ваша мама делает!

Келс потирает ноги по моему животу, щекоча меня.

— Тебе лучше понаблюдать за этим, Харпер. Он сразит тебя в «Заговор на кухне», и то, что он не сможет найти в правде, он придумает.

Я вздыхаю и поднимаю руки в ложной сдаче.

— Хорошо, хорошо. Конечно, у мамы безупречный вкус. Она у меня была. — Брайан и Келс оба начинают смеяться.

Ребёнок.

— Верно, — смеётся Брайан. — Я просто думал об этом. — Он улыбается моей девушке. — Я зайду позже во второй половине дня.

— Брайан, прежде чем уйти, у тебя есть минутка? Харпер и я хотим поговорить с тобой.

— Ладно. — Он выглядит нервным. — Всё хорошо?

Келс улыбается.

— Всё хорошо. — Она гладит подушку рядом с ней. Брайан плюхнулся и положил ноги мне на бедро. Я едва удерживаюсь от его шлепка. — Мы хотим знать, не задумывался ли ты о том, стоит ли искать новую няню. Переезд в Новый Орлеан станет для тебя большим шагом.

— Я знаю. Я с нетерпением жду этого. — Он смотрит на моих детей с любовью. — Я не собираюсь уходить до восемнадцатого дня рождения Бреннан и Коллина.

Восемнадцатый день рождения? Им нужна няня до тех пор? Я собираюсь кормить и содержать Брайана ещё восемнадцать лет? По крайней мере, если я потеряла сознание, я уже растянулась на полу.

— Так долго? — квакаю я, забывая подвергать себя цензуре.

Пятка Келси впивается в мой животик.

— Будь милой!

Я смотрю на свою жену, мои глаза умоляют моё дело.

— Восемнадцать лет, Келс. Если нашим детям всё ещё нужна няня, у нас будут огромные проблемы. Огромные.

— Расслабься, дорогая. Я уверена, что Брайан просто хорош. — Она смотрит на нашу няню, чтобы подтвердить своё заявление. Он смотрит застенчивым взглядом, который не успокаивает меня. — Он пытается сказать, что любит наших детей и не оставляет их.

Я саму себя обдуваю.

— Уверен? — Я смотрю на Брайана. — Ты вежлив?

— Знаете, Стад, — отвечает Брайан, — иногда вы воспринимаете вещи слишком буквально. Что бы вы сказали, если бы я сказал, что тоже безумно влюблён в вашу жену?

О Боже, что за день!

— Ты пытаешься убить меня.

— Нет, Стад. — Он поднимается с дивана и становится на колени рядом со мной. Тесно. Слишком близко, на самом деле. — Если бы я пытался вас убить, я бы сделал это.

Прежде чем я понимаю, что происходит, Брайан целует меня.

В губы.

Я хватаю его губы большим и указательным пальцами, удивляя его.

— Не. Делай. Это. Снова.

Брайан кивает.

И я начинаю беспомощно смеяться. Следующие восемнадцать лет, безусловно, будут интересными.

*

KЗ в полном объёме посещает эти выходные. О, кажется, что это было вечно, так как мы все были вместе, как это. До сих пор я не понимала, как сильно мне этого не хватало, сидя и смеясь со своей семьёй. Рэйчел приводит нас в истерику, рассказывая о попытках Люка приспособиться к отцовству. По правде говоря, у него всё хорошо, но поскольку Стиви — тот, кто большую часть утра гулял с кроссовками не на тех ногах, пока Рэйч не заметила, он, возможно, захочет оспорить это. Кажется, у Люка есть проблемы с тем, чтобы сказать, где находится арка на маленьких кроссовках, которые носят его мальчики.

— Как Харпер с такими вещами? — Кэтрин усмехается мне, ожидая, что я выложу немного грязи на мою дорогую супругу.

— Она абсолютная одарённость. — Я должна смеяться, хотя. — Однако бывают случаи, когда я полагаю, что она считает, что подгузники — это соревнование по родео, и вопрос в том, насколько быстро она сможет это сделать. — Я потягиваю чай и смотрю на близнецов, мирно спящих в коляске, несмотря на шум в комнате. — Опять же, это может быть инстинкт самосохранения. Некоторые вещи, которые они производят, действительно токсичны.

— Говоря о Харпер, — очень серьёзно говорит мама, садясь. — Думаю, пришло время пригласить её присоединиться к нам.

Вы можете услышать падение булавки. Каким-то образом, хотя это было бы замечательно, это не кажется правильным. Хотя это имеет смысл. Каким-то странным, искажённым образом. Мама смотрит на нас всех по очереди, поднимая бровь, когда подходит ко мне.

— Эй, не спрашивай меня. Я вся за это. Спроси Харпер Ли. Это её решение.

Рене встаёт со своего места и идёт к окну кухни.

— О, Харпер Ли, не могла бы ты прийти сюда, пожалуйста?

Мы слышим, как мальчики стонут и дразнят её, и все дети поют, что она, должно быть, в беде.

Роби кричит:

— Берегись маминой деревянной ложки.

Мы должны смеяться, когда она входит и едва суёт голову в дверь.

— Коллин даёт вам все проблемы?

— Нет, Харпер Ли. — Мама встаёт и поглаживает спинку стула. — Коллин Ли крепко спит. Заходи и садись.

— Почему? Что я сделала?

Я фыркаю и прячу улыбку за руку. Я опускаю глаза, но всё ещё могу держать их на Харпер. Мужчине, вызванного на кухню, явно не очень хорошо. Харпер выглядит так, будто она может расплакаться, если мы не позволим ей сорваться с крючка в ближайшее время.

— Иди сюда и сядь. — Голос мамы твёрдый.

Харпер немедленно садится на своё место.

Бедняга. Она похожа на щенка, которого поймали на краже обеда со стола. Я не уверена, могу ли я взять намного больше, если это. Я стреляю кинжалами в своих сестёр, которые смеются, как будто завтра нет.

— Харпер Ли, мы думаем, что пришло время присоединиться к нам здесь, на кухне, — говорит ей мама с места возле плиты.

Она наливает себе ещё одну чашку кофе и наблюдает за реакцией Харпер через край.

— Что?

Я могу сказать, по выражению лица Харпер, она думает, что это шутка. Я протягиваю руку, чтобы дать ей понять, что это не так.

— Мы думаем, что ты должна присоединиться к нам на кухне, — снова говорит мама, улыбнувшись младшей, ожидая её ответа.

— Почему? Я думала, что Заговор должен был держать нас в курсе.

Рэйчел наклоняется вперёд и кладёт подбородок на кулак.

— Кто <<мы>>, Харпер?

Она хмурится на Рэйчел и рычит:

— Дети.

Кэтрин откидывается на спинку стула и бросает салфетку на стол.

— Почему, Харпер, ты знаешь, что внуки Кингсли — одни из самых лучших в штате. Зачем нам нужно держать их в курсе? Не могла бы ты поговорить о ком-то ещё?

Чувак, KЗ сегодня в полном режиме гадюки. Всё труднее и труднее скрыть мою улыбку.

— Дети первого поколения, — поясняет Харпер. Мы всё поняли. — Я и мальчики. И вы прекрасно понимаете, что я имела в виду.

Она обращается ко мне за помощью, и это всё, что я могу сделать, чтобы не рассмеяться. Бедняга напугана без ума.

— Харпер, предложение искреннее. Мама считает, что, поскольку у нас теперь есть Бреннан и Коллин, а ты сама стала мамой на полный рабочий день, было бы здорово, если бы ты присоединилась к нам.

— Могу ли я подумать об этом? — запинается она.

Мама кивает.

— Безусловно, у тебя есть тридцать секунд.

Это вызывает ещё один раунд хихиканья. Господи, Харпер, не будь глупой и брось вызов маме в этом. Приглашение в КЗ не приходит легко, его нужно заслужить.

Она долго думает, а затем глубоко вздыхает.

— Я думаю, что должна пройти. Я чувствую себя намного безопаснее снаружи. — Говорит она, что оглядывается на других участников Заговора. Она знает, что они любят её, но она знает, что её братья делают больше. — Кроме того, через пару лет Коллин не будет приветствоваться здесь. Кто-то должен будет составить ему компанию.

С этими словами она хватает нашего спящего сына и делает довольно поспешный выход. Она пожалеет об этом, когда Коллин проснётся голодным, и узнает, что забыла его бутылку.

*

Я проверяю Роби и передаю мяч Люку. Он идёт на выстрел. Две точки. Я дразню Роби по заднице.

— Хорошая попытка, братан.

Я получила похлопывание.

— Это ещё не конец, пока не закончится, маленькая сестрёнка.

— Молодая! — стреляю я в ответ и смотрю на моего сына, благополучно укрытого в руках его дяди Джеррарда. У него Коллин развернулся так, что он сталкивается с действием; он может посмотреть, как я выиграю в баскетбол. — Я не позволю Бреннан быть такой злой для тебя, Пушистик!

Джеррард машет мне кулаком.

Люк выводит баскетбол из круга и несколько раз отскакивает от него. Жан спускается, чтобы охранять его. Я должна посмеяться при виде. Жану нужно больше потренироваться. Можно подумать, что пятеро детей будут держать его в лучшей форме, чем эта. Господь знает, Элейн выглядит потрясающе.

Я освобождаюсь от Роби, получаю пропуск от Люка и делаю своё знаменитое вращение. О да, работает как шарм. Шаг, прыжок и две точки! Люк и я обмениваемся пятью.

Роби и я возвращаемся к линии, где я смеюсь над ним.

— Ты стареешь и медленно.

— Укуси меня, — рычит он, вытирая пот со лба.

— Нет, — я качаю головой, отрывая глаза от глаз. — Я не люблю свинину.

Даже когда он протестует, я бросаю мяч внутрь. Люк в нём, но идёт на прикол, который даже Джин может остановить. Чёрт.

Роби хихикает, хотя он не имеет ничего общего с изменением состояния. Я охраняю его, будучи уверенной, что получу пару лишних ударов, чем нужно.

— Давай, старик, возьми мяч.

Когда Джин передаёт его ему, я легко краду его и передаю Люку, прежде чем Роби сможет даже возразить.

Я отмечаю следующие пару наших моментов, пока Роби не скажет:

— Ну, как дела, Харпер Ли? Обычно люди кладут сменные адресные карточки в почтовое отделение, прежде чем встать и переехать.

Я знаю, что он дразнит, но это режет. Тем более, что я не знала, что мы переезжали, пока мы не приземлились в Новом Орлеане. Или, по крайней мере, я не знала, что мы переезжаем так скоро.

— Мы хотели бы, чтобы люди угадывали. — Я вырываю мяч из воздуха, передаю его Люку, которого легко освободить от Жана, и бешено качаю рукой, когда мы выигрываем.

Четверо пропитанных потом Кингсли коротко обнимаются и уходят, чтобы проверить детей, жён и еду. Необязательно в этом порядке.

Я забираю Пушистика у Джеррарда и прижимаю его к моей влажной груди.

— Привет, маленький человек. Ты видел, как твоя мама хлестала позади твоего дядю Роби?

— Phwft, — единственный комментарий моего старшего брата.

Он хватает спортивную бутылку и брызгает холодной водой на голову, окропляя моего сына своим стоком.

— Эй! — протестую я от имени моего мальчика.

— Он будет жить. Это вода. Хорошо, мальчик? — Он щекочет Коллина по щеке, и мой сын чмокает его губами.

Не напоминай ему, что уже почти ужин, Роби.

Роби наклоняет голову, и я следую за ним к скамейке, как и просил.

— Всё хорошо, Харпер?

— Всё отлично. А что? — Я подпрыгиваю Коллином, заставляя его счастливо булькать.

Он пожимает плечами.

— Приходишь домой среди ночи, хвост между ног. Это не ты. Никогда не была. С тобой всё в порядке? Дети? Келси?

Я вздыхаю, не зная, как на самом деле ответить ему.

— Я в порядке. Дети прекрасны. С Келс всё будет в порядке. Ей просто нужно немного времени, чтобы восстановить равновесие.

— Что это обозначает?

— Это значит, что ей нужно немного времени, чтобы восстановить равновесие.

— Моя проблема не в моём слухе, — бормочет он.

— Просто твоё понимание. — Я чувствую все свои защитные инстинкты хорошо. У меня может быть небольшая проблема с тем, как всё было сделано, но это не место моего брата. Кроме того, я знаю, что он любит меня. И Келси. — Позволь мне напомнить тебе последние восемнадцать месяцев Келс. Она была заложницей в Омахе, ей угрожали смертью. Влюбилась в меня. Спасла Нью-Йорк от биологической войны. Была преследована. Была похищена. Убили её лучшего друга. Убила её похитителя, чтобы остаться в живых. Сменила работу. Переезжала по всей стране. Переезжала со мной. Забеременела. С двойней. Примирилась с отцом. Узнала, что у неё есть маленькая сестра и мачеха. Вышла замуж. Я шла слепой. Она рано рожала. Почти потеряла ребёнка при рождении. Шантажировали. У неё украли детей. Оба у её матери.

— Иисус.

— Точно. Это не в моей голове. Я уверена, что это ещё не всё.

Он потирает моё плечо.

— Всё будет хорошо.

— Я знаю. Роб, мне не понравилось, как она это сделала. Мне не понравилось просыпаться в Новом Орлеане и слышать, что моя жена и мои дети переезжают сюда, и я могу видеть их по выходным, если захочу. Мне не нравилось, когда с тобой не консультировались по поводу этого жизненного выбора. — Я целую сына, моё сердце болит при мысли о том, что я даже буду вдали от него на несколько дней, потому что мне нужно начинать завтра. — Боже, это меня разозлило. Но что я должна была делать, Роб? Притащить её обратно в Нью-Йорк? Заставить её пойти туда, где её детей похитили? — Теперь, когда я говорю об этом, я не могу бросить. — Мне было бы всё равно, если бы она просто ушла. Это не беспокоило бы меня. Было больно: «Я переезжаю в Новый Орлеан, и ты можешь увидеть нас в субботу и воскресенье».

— По крайней мере, она приехала домой в Новый Орлеан. Она могла бы решить, что они живут в Лос-Анджелесе или Бамфаке, штат Вайоминг.

— Я знаю. Слава Богу, она знает, что она здесь семья. Я рада, когда она думала бежать домой, она подумала о соседстве с тобой и менее чем в паре миль от мамы и папы.

Он сталкивается со мной.

— Мы рады, что ты дома, Харпер Ли. Я рад. Рене рада. Наши дети в восторге.

Я фыркаю, сразу же не веря ему.

— Извини, но твои дети не рады, что я здесь; они рады, что она здесь.

— Нет, Кристиан всё ещё любит свою Танте Харпер. И ты — пчела коленей к Кларку. Он поклоняется тебе.

— У него хороший вкус.

Он улыбается и смотрит через двор на своего сына. Кларк поднимает ведро с песком и бросает его на Джеффри.

— Элейн это не понравится. О, хорошо. Кларк — мой мальчик, и он, и я думаем, ты замечательная.

Иногда всё, что вам нужно, это один человек, чтобы сказать это.

— Спасибо, Роби.

— Это легко, Харпер. Я знаю тебя всю жизнь. Келси — лучшее, что может произойти в этом. Я знаю, что это сработает на благо всей твоей семьи. Ты в том числе. Иногда супруги делают неожиданные вещи. Ты свет на ногах.

— Нет дерьма. — Коллин отрыгивает, и мне напоминают о моём преступлении. — Извини, приятель. Гарвард, вот и ты.

*

Я не хочу уходить завтра утром. С Келси в хрупком состоянии я не хочу отсутствовать. Каждый защитный инстинкт, который у меня есть, пробуждается ею. Конечно, почти всё во мне вызвано ею. Я выхожу из ванной, ополаскивая зубную пасту во рту, и вижу, что Келс растянулась на кровати, одетая только в одну из моих футболок.

Я медленно двигаюсь, сознательно привлекая её внимание ко мне, и присоединяюсь к ней там.

— Я люблю тебя, — шепчу я, а затем целую её страстно. Моя правая рука поднимается по её гибкому телу, останавливаясь и лаская все интересные места на этом пути. Как всегда их много. Моя рука скользит вдоль её бедра, кожа становится гладкой и шелковистой. Я рычу на её шее. — Сладкая.

Её спина изгибается, и она прижимает свои груди к моим. Ницца. Я глотаю по её горлу, пробуя нежную кожу. Больше. Я хочу больше. Моя потребность в Келси всегда ненасытна.

— Иди сюда, — она ​​направляет меня нежным пальцем под мой подбородок, чтобы снова поцеловать её в рот.

Её язык вращается против моего, пробуя меня на вкус, разделяя себя. Я стону от ощущения, которое только воодушевляет её. Её руки рисуют нежные узоры на голове и спине. Это мило.

Ооо, это только стало лучше.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод седьмой: линии удара

Как я сюда попала, это простая история. Как я собираюсь пережить это, не может быть.

Я смотрю на свои ушибленные костяшки пальцев. Хотя я, вероятно, буду сожалеть о том, что сделала в течение долгого времени, это было очень приятно в тот момент, когда я это сделала.

Я слышу, как открылась дверь в тюрьму и смех двух моих невесток. О Боже, возьми меня сейчас. Я закрываю глаза и качаю головой. Когда я снова открываю их, я нахожу Кэтрин и Рене.

Стоят там.

Ухмыляются на меня.

— Выведите меня отсюда, — бормочу я.

Рене стучит по решётке.

— Не совсем то, что я бы выбрала для тебя, Келс.

Кэтрин ухмыляется.

— Ты знаешь, что есть шериф в Аризоне или в каком-то другом месте, которое выпускает розовое нижнее бельё… возможно, ты могла бы пойти туда и устроить драку.

— Если вы любите меня, если вы действительно любите меня, вы заплатите мне залог, чтобы я могла пойти домой и принять душ.

— Нет, если мы действительно любим тебя, мы не возьмём копию твоего снимка с кружкой и не превратим его в плакат размером двадцать шесть на тридцать дюймов. — Рене хихикает.

Я встаю и иду к решётке.

— Пожалуйста, пожалуйста, вытащите меня отсюда.

— Расслабься, джейлбейт. Они обрабатывают документы. — Кэтрин выглядит очень близко к смеху. — Так ты собираешься сказать Харпер?

— Не то чтобы у меня был выбор. Я была арестована за то, что ударила её бывшую подругу в лицо.

— Должны ли мы пойти за боксёрскими перчатками или ты продолжишь с голыми руками?

— Рене, я уже однажды совершила простое нападение сегодня. Что заставляет тебя думать, что это не похоже на картофельные чипсы? — Я скрещиваю руки и жду.

Она смотрит на дверь, где полицейские, преувеличенно царапая её шею.

— Интересно, что задерживает эти документы?

Я прислоняюсь к решётке лбом и закрываю глаза.

— Я не могу поверить, что я сделала это. Я ударила эту женщину.

— Келс, ты не просто ударила её. Ты выбила два зуба и сломала ей челюсть. Роби сейчас в больнице, пытается отвести её в квадрат, чтобы она не подала на тебя в суд.

— О, Боже! Харпер никогда не простит меня за это.

Кэтрин потирает мои плечи через решётку.

— Я знаю, что ты была в стрессе, но что она сказала, что заставило тебя ударить её?

Я качаю головой.

— Она сказала что-то про Харпер, и это меня разозлило.

— Так ты ударила её по лицу? — Рене качает головой от удовольствия. — Чёрт, женщина, я бы хотела, чтобы ты была моей девушкой. У меня никогда не было, чтобы за меня кто-то дрался.

— Рене, покусай меня.

— Я так не думаю. Мне нравятся мои зубы там, где они есть.

*

В офисе Лэнгстона холодно. На самом деле очень холодно. Это потому, что я только что вручила ему своё заявление об отставке. Он смотрит на меня, его глаза пронзительны.

— Что за хрень, Кингсли?

— Бумага.

Он сминает её и отбрасывает от стола, как будто это нечисто.

— Тогда это будет легко гореть. — Он глубоко вздыхает и откидывается на спинку стула. — Я не принимаю это.

Я смеюсь над его головокружением. Я скрещиваю ноги и свожу с шерстяных брюк воображаемый ворс.

— Ищите терапию, Лэнгстон, потому что когда я выйду за дверь, я собираюсь собрать наши офисы и уйти.

— Зачем отказываться от своей карьеры просто потому, что твоя жена хочет остаться дома и растить детей? Это не имеет никакого смысла для меня.

Я сопротивляюсь необходимости сказать, что это не должно иметь никакого чёртового смысла для кого-либо, кроме Келси, но я не трачу своё дыхание. Кто-то вроде него никогда не поймёт, как сделать семью приоритетом. Это, безусловно, состоит не только из показа фотографий ваших детей на столе и притворства, что вы их знаете.

— Это то, что есть. Я не жалею о своём решении, только о времени его принятия.

Это он цепляет за.

— Так ты хочешь остаться!

— Я планировала закончить этот сезон с вами, но потом я планировала уехать. Келс удивила меня тем, что переехала раньше. Однако я не буду разлучена со своей семьёй в течение какого-то времени. Хотя это рано, это не нежелательно.

Лицо Лэнгстона превращается в раздражительный вид, который я помню на лице Люсьена в детстве.

— Мне это не нравится.

— Я не припоминаю, спрашивала ли вас. — Мы никуда не пойдём в этом разговоре. Я скрещиваю ноги и встаю, протягивая руку к его столу. — Спасибо за хороший год. Я многому у вас научилась.

Он берёт мою руку и трясёт её.

— На кого ты сейчас работаешь?

Я пожимаю плечами.

— Я понятия не имею. Когда я приземлюсь где-нибудь, я обязательно позвоню вам, ударю вас за услугу или две.

— Как будто я помогу тебе сейчас, — дразнит он. — Кроме того, телефонные линии работают в обе стороны.

— Я уверена, что мы будем работать вместе в будущем. — Ух ты. Мне кажется странным закрывать эту главу моей жизни. Я никогда не думала, что уйду с такой позиции. Никогда не думала, что захочу. — Я пойду заберу наши вещи и уйду.

Я на полпути к двери, когда он трезвонит:

— Обязательно оставь степлер компании, Кингсли.

*

Хотя мама ставит передо мной чашку чая и протягивает мне пакетик со льдом для моей руки, я могу сказать, что она не довольна.

— Мне жаль. — Это звучит кротко, и это должно быть.

— Что может кто-то сказать, что приведёт тебя к насилию, Келси?

— Я бы предпочла не повторять это. Это только разозлит меня снова. — Я прижимаю лёд к опухшим костяшкам пальцев и уродливому оттенку синего и фиолетового. — Я с готовностью признаю, что это был не один из моих лучших моментов.

— Ты уже сказала Харпер? — Она занята печью тем, что, я уверена, будет замечательным ужином.

— Пока нет. Я подожду, пока она вернётся из Нью-Йорка. Это не то, что я хочу сказать ей по телефону. — Я пью чай. — Привет, Дорогая, сегодня утром ходила в спортзал. Наткнулась на твою старую подругу. Мы вступили в спор. Она оскорбила тебя. Я ударила её кулаком. Меня арестовали. — Я качаю головой. — Нет, я думаю, что такие вещи лучше рассказать лично.

Я оглядываюсь, когда слышу Брайана в дверях. Он держит Коллина и машет мне рукой.

— И в этом углу у нас есть «Панч» Кингсли весом в сто двадцать фунтов…

Я протягиваю свою хорошую руку для моего мальчика.

— Очень смешно. Они сегодня хороши? — Я целую макушку пушистой головы, когда Брайан кладёт его на плечо.

— Им не совсем 4 месяца, как плохи они могут быть? — Он выпрямляется и направляется к плите, чтобы поцеловать маму в щеку, а маленький сосёт. — Добрый день, мама.

— Приятного путешествия, Брайан. Где моя внучка?

— Прямо там, в вагоне. Так как маму решили арестовать этим утром, мы должны были поздний ланч в бутылках, так что теперь у нас поздний сон. — Он даёт мне сахариновую улыбку, наливая себе чашку кофе.

— Тебя могут заменить, — проворчала я, покачивая Коллина.

Он смотрит на меня и дарит мне свою глупую улыбку. Несмотря на то, что я знаю, что придётся столкнуться с музыкой, когда она приедет сюда, я бы хотела, чтобы Харпер была дома. Я скучаю по ней.

— Итак, Чамп, вы скажете мне, что случилось? — Брайан практически щебечет, вскакивая на прилавок и потягивая кофе.

Мама выключает огонь под всем, что она готовит, и опирается на стойку рядом с Брайаном. Они оба с надеждой смотрят на меня.

Я чувствую себя так глупо. Я собираюсь позвонить своему терапевту и посмотреть, есть ли у него дополнительное время на этой неделе.

— Я пошла в спортзал этим утром. Я столкнулась с кем-то, с кем у Харпер, по-видимому, был какой-то краткий роман. С ней обменялась словами. Она наконец сказала что-то, что мне не понравилось, и я ударила её. На самом деле, это довольно просто.

Брайан посмеивается.

— Думаю, именно поэтому они называют это простым нападением.

Я нахмурилась.

— Я позволила своему характеру взять верх над собой, и я не должна была этого делать. Будем надеяться, что я смогу справиться с этим с помощью судебного иска, штрафа и отслуженного времени. Я бы лучше не пошла в тюрьму. Не нравится тюрьма. — Я делаю ещё глоток чая, надеясь, что он успокоит мои нервы. — Знаете, если подумать, я никогда не была в тюрьме, пока не встретила Харпер. Теперь я была там дважды. Очень впечатляющие обвинения. Проституция и нападение. — Я должна шутить сейчас, или я клянусь, я заплачу.

Мне определённо нужно позвонить доктору.

Это помогает, когда я поднимаю голову и вижу едва скрытую улыбку мамы на её лице. Она не так злится на меня, как впускает, и в конце концов она меня простит.

*

Фрэнки помогает мне положить последние офисные вещи Келси в коробку для отправки. Он выглядит грустно, что она не вернётся.

— Вам что-нибудь ещё нужно, босс? — спрашивает он меня, почти ради ностальгии.

— Я думаю, что мы хороши, Фрэнки. — Я заканчиваю наклеивать почтовый ярлык на коробку. Завтра она будет дома раньше меня. Счастливая коробка. — Ты, как обычно, получил потрясающую помощь.

Он кивает. Боже, я думаю, он может заплакать.

— Послушай, твоя тётя Кендра может застрелить меня за то, что я говорю это, но когда я выясню, что мне делать, со мной всегда найдётся работа. Ты хороший ребёнок, и тебе будет просто хорошо. Келс и я думаем, что мир из тебя.

— Спасибо. Почему тётя Кендра не хочет, чтобы вы это сказали?

Я улыбаюсь.

— Потому что работа будет в Новом Орлеане. Думаю, она будет по тебе скучать. Но, кто знает, может, мы тоже её украдём.

Следующее, что я знаю, он бросился на меня в медвежьих объятиях, крепко сжимая меня. Я обнимаю его в ответ.

— У нас есть тонна дополнительных комнат. Приезжай к нам в гости летом, хорошо?

Он кивает и отступает от меня, вытирая глаза.

— Ладно. — Прежде чем я могу сказать что-то ещё, он выбегает из офиса.

Я стою там и долго жалею его. Он хороший ребёнок, у которого наконец есть место, чтобы позвонить домой, настоящий родитель в Кендре и светлое будущее. Я буду скучать по нему. И надо оживить его вокруг моей девушки.

Мой мобильный телефон вибрирует на моём бедре, и я тянусь к нему в надежде, что это Келс. Идентификатор звонящего, однако, говорит мне, что это не так.

— Привет, Мэтт.

— Привет, Харпер. Ты готова к обеду?

— На пути вниз, — подтверждаю я, пожимая плечами в куртке и идя к лифту. — Будете ли вы в своём большом лимузине задом перед зданием?

Он тихо смеётся.

— Это бьёт такси.

*

Чёрт, это больно. Доктор отвечает мне, когда он оборачивает мою руку.

— Вы должны были знать по синякам, что это было больше, чем растяжение связок, миссис Кингсли.

— Я чувствовала себя настолько глупо, что просто хотела пойти домой.

— На сломанную руку нечего чихать. Думаю, мы добрались до неё, прежде чем вы могли нанести ей ещё больший урон. С вами всё будет в порядке через две или три недели.

— Отлично. Спасибо. Могу я сейчас пойти домой?

— Да, вы можешь идти, — он дарит мне доску для записей. — Мне нужно, чтобы вы подписали релиз.

Я поднимаю свою перевязанную левую руку.

— Вы шутите, верно?

— Ах, верно. — Он подписывает бумагу вместо меня, и я встаю, чтобы уйти.

Когда я убираю занавес, я вижу Роби, высокого питья воды в пустыне, которая была моей сегодняшней жизнью.

— Келс, дорогая, я попробовал дом, и Брайан сказал мне, что ты пошла, чтобы проверить свою руку. Какое слово, Слаггер?

— Трещиновато.

— Ой. — Он гримасничает. — У меня есть хорошие и плохие новости. Что ты хочешь в первую очередь?

Мы начинаем идти к выходу.

— О, чёрт, давай предостерегаем с ветром. Какие плохие новости?

— Этот небольшой инцидент обойдётся тебе в десять тысяч долларов, чтобы не попасть в суд.

— Это говорит о том, что если ты бьёшь по шлюхе, ты платишь цену. Значит ли это, что обвинений тоже нет? Или только иск?

— Это хорошая новость. Никаких обвинений, никаких судебных исков. Ты сокращаешь чек. Она уходит. Ты также оплачиваешь все разумные и необходимые медицинские счета.

Я киваю.

— Хорошо. Могло быть и хуже.

— Могло бы быть намного хуже, учитывая твою знаменитость и богатство. К счастью, у тебя есть замечательный адвокат. Я также договорился о разрешении кляпа в поселении, поэтому, когда её челюсть заживёт, она не сможет говорить об этом.

— Я думаю, что люблю тебя.

— Рад это слышать, потому что есть ещё немного плохих новостей. Я ничего не мог с этим поделать.

— Какие? — Я стону.

— Они отбуксировали твою машину. Видимо, ты припарковалась в запретной зоне.

Я сопротивляюсь желанию ударить себя головой о стену.

— Я должна была остаться в постели сегодня. — Я смотрю на моего зятя. — Мой новый «Мерседес», находящийся сейчас в городе, изобилует партией, разбрызгивающейся и застрявшей в течение дюйма его жизни, не так ли?

— Вероятно.

— Ты хочешь подвезти меня до дома?

— Разве ты не хочешь поехать за своей машиной? — его тон невероятен.

— Я хочу поехать домой и принять горячую ванну до того, как Харпер вернётся домой. Я хочу убедиться, что дети купаются и готовы к маме, когда она вернётся из Нью-Йорка, и я хочу притвориться, что этого дня никогда не случалось завтра. Я заберу свою машину завтра, когда смогу притвориться, что она убежала из дома и была найдена местным «мерседесом» или кем-то ещё.

— Это не просто большая река в Египте, не так ли?

— О, нет, это очень реальная часть моего внутреннего существа в данный момент. — Я протягиваю ему руку, и мы направляемся в гараж. — Это будет в течение следующих нескольких часов, по крайней мере.

*

Я думаю, что это почти абсурдно, что Мэтт и я едим в этом погружении в ресторане. Расположенный на Верхнем Вестсайде, это мексиканско-китайский ресторан. Я даже не знала, что такая комбинация существует. Это не элегантная столовая высокого класса, которую я ожидала от такого богатого человека, как мой тесть.

— Это наш маленький секрет, Харпер, — говорит он, словно читая мои мысли. Он бросает бумажную салфетку на колени и бросает шёлковый галстук через плечо костюма, чтобы защитить его от капающих начинок. — Аманда жевала бы меня несколько дней, если бы знала, что я здесь кушаю. — Он берёт огромный буррито и кусает.

Я кусаю курицу и брокколи. Это не плохо.

— Как, чёрт возьми, они придумали мексиканскую и китайскую еду в качестве комбо?

Мэтт улыбается; очевидно, у него был тот же вопрос.

— Владелец был воспитан в Мексике, сын китайских родителей.

Хорошо, это помогает объяснить это.

— Значит, Аманда следит за тем, что вы едите, а? — Я хихикаю.

Он машет вилкой в ​​моём направлении.

— Смешай всё, что хочешь, Харпер. Келс сделает то же самое с тобой через несколько лет и несколько фунтов.

— Будто! — Я негодую.

Я всегда была худой и подлой.

Он качает головой.

— Вы, дети, всегда думаете, что вы навсегда останетесь молодыми. В своё время я был довольно красив.

— В ваш день? — Я эхом. — У них было электричество и водопровод?

— Не на ранчо, вообще-то, но везде, да. — Его голубые глаза сверкают. — Я не такой старый, спасибо. — Мы едим в тишине в течение нескольких минут, очищая наши тарелки. — Как поживают мои дочь и внуки?

— Внуки потрясающие. Каждый день один из них делает что-то новое. Они так много учатся. Их личности тоже просвечивают. Боюсь, что у Бреннан взгляд Келси, но моя воля. У Коллина всё наоборот.

Он улыбается.

— Клэр нас тоже удивляет. Она начала петь на днях. Не бери в голову никакого смысла, заметь, но она определённо пела. Мы нашли её утром, счастливой, насколько это возможно.

— Должно быть, приятно просыпаться таким образом.

Он энергично кивает.

— Они, конечно, понимают вещи лучше, чем мы. Она держит меня молодым. Я хочу видеть, как она вырастает такой же прекрасной женщиной, как Келси. На этот раз, однако, я бы хотел взять кое-что на счёт.

Это правда. Никто в конце своей жизни не хотел бы, чтобы они проводили больше времени в офисе. Я намерена не иметь таких сожалений. Моя дочь и сын будут знать меня, бородавки и всё.

— Вы будете.

— Нет, если я буду есть это слишком часто, — он скомкал салфетку и бросил её на пустую тарелку. — Как дела у Келси?

— Ей нужно немного TLC.

— Что ты предоставишь?

Я энергично киваю.

— Абсолютно. Спасибо, что позволили вашему помощнику наблюдать за нашим домом, собирать вещи и отправлять в Новый Орлеан.

— Рад помочь.

— Я ценю это больше, чем вы знаете. Это позволяет мне вернуться домой к моей жене сегодня вечером. Я не знаю ничего лучшего.

*

Бреннан и я разговариваем по телефону с дедушкой Стэнтоном, пока она откидывается на меня и смотрит на игрушку в своих руках. Кажется, она всегда изучает вещи вокруг неё. Это ребёнок, который захочет узнать, почему небо голубое. Я просто знаю это.

— Ты не вернёшься в Нью-Йорк, дорогая?

— В данный момент это не мой план, папа. Нет, я ненавижу Нью-Йорк. Всегда так. Поэтому я и отправилась в Лос-Анджелес. Возвращение туда лишь усилило этот факт для меня.

— Не то, чтобы я мог винить тебя. Это не так, как будто у тебя была приятная жизнь здесь.

— Мы с тобой уже прошли. Давай больше не будем копать. Мне больше не нужен стресс в моей жизни. Мне нужно знать, думаешь ли ты, что финансирование возможно.

— Не понимаю, почему нет. Мы подадим учредительные документы, сформируем совет директоров и найдём инвесторов. Тебе нужно сделать тяжёлую работу и найти талант.

— С талантами проблем не будет. Мне просто нужно узнать, заинтересована ли она, а затем начать делать другие звонки. Я свяжусь с тобой через несколько дней. Эй, ты думаешь, может быть, ты сможешь уйти на долгие выходные и привезти Аманду и Клэр в гости?

— Нам бы понравилось, дорогая. Мы поговорим об этом на следующей неделе, после того как я проверю расписание Аманды, хорошо?

— Замечательно. Спасибо, папа.

— Не за что, детка. Поговорим с тобой в ближайшее время. Обязательно поцелуй Бреннан и Коллина за меня.

Я вешаю трубку и целую голову моей маленькой девочки.

— Твой дедушка очень хороший парень.

Бреннан смотрит на меня и предлагает мне мокрое ухо игрушки, которую она жевала.

— Нет, спасибо, дорогуша. Мама сегодня наполнилась маленькой слюной, но ты идёшь вперёд.

Она улыбается мне и продолжает жевать игрушку. Я хорошо знаю, и она не поняла ни слова из того, что я сказала, но так оно и было. Да, у неё будут проблемы.

— Ты маленький бочонок с тротилом, Бреннан Грейс. Ты так будешь держать мою маму и меня в напряжении всю жизнь, не так ли?

*

Наша квартира чувствует себя так пусто без моей семьи. Я скучаю по постоянной деятельности, которую знал этот дом. Я скучаю по Келс, близнецам. Чёрт, я даже скучаю по Брайану. Я должна вернуться домой.

Я хожу по нему, подбираю любые наши самые личные вещи, вещи, которые я не хочу видеть сотрудником моего тестя. Игрушки, мои и Келс, очевидно, первые в сумке. Я действительно не хочу их объяснять. Особенно не фиолетовую.

Я также собираю наши фотографии и домашнее видео. Я не оставлю это на волю случая и прихоти движущихся людей. Кроме этого, я не знаю ничего другого, что мне нужно снести. Наше свадебное одеяло уже в Новом Орлеане, оно вылетело с Келси, чтобы забрать меня. У близнецов больше игрушек, чем любые двое детей могут играть.

Нет больше ничего. Пора домой.

*

Мы с Роби выгружаем последние чемоданы из багажника его машины. Я была удивлена, увидев его в аэропорту, чтобы забрать меня. Он был странным всю поездку домой, посмеиваясь по неожиданным причинам. Я могу только приписать это хорошему сексу с Рене в последнее время. То же самое происходит со мной и с Келси.

Я беру одну из вещевых сумок и беру вторую свободнойрукой.

— Увидимся завтра, старший брат. Спасибо за поездку.

Он смеётся и похлопывает меня по спине.

— Нет проблем, маленькая сестрёнка. Всегда рад протянуть руку помощи. — Этот комментарий приводит его в смешное состояние, почти вдвое больше. — Ночи. — Он весело направляется в свой дом, а я иду к своему.

Я открываю дверь и захожу, немедленно сбрасывая код безопасности. Я опускаю сумки и осматриваюсь. Интересно, где моя девушка? Ещё не так поздно. Я поднимаюсь по лестнице и поворачиваю в нашу спальню. Нет.

Следующее логическое место — детская. Я нахожу там все три мои любви, растянутые на одеяле, бодрствующие, счастливые и играющие. У Коллина, как обычно, ноги во рту. Бреннан радостно зевает на мокрой игрушке. И Келс массирует её пальцами, которые торчат из кончика гипса.

Что-то произошло.

— Мама дома! — объявляю я.

Келс встаёт с пола и подходит ко мне. Я замечаю, что её баланс немного встал. Угадала, актёрский состав тяжёлый.

— Добро пожаловать домой, Стад! Я скучала по тебе.

Я хватаю её за талию и притягиваю к себе, целуя, чтобы она знала, что я тоже по ней скучаю.

— Привет, Крошка Ру. Что случилось, дорогая? — Я нежно держу её за руку и осматриваю.

— Хм… — она вспыхивает ярко-красным, — у меня был небольшой… инцидент… в спортзале.

Я выгнула бровь.

— Инцидент? Вес упал на тебя? Я сделаю так, чтобы Роби подал в суд на их задницу, и мы закончим спортзал. — Я поднимаю её руку и целую её открытые пальцы.

— Нет, ничего подобного, милая. Это была моя вина. — Она берёт её за руку и сжимает вокруг талии. — Это всё в квадрате, но нам нужно поговорить. — Моё сердце бьёт меня по ноге, но, к счастью, я вижу, что с близнецами всё в порядке, и Келс явно меня не расстраивает. Всё хорошо. — Почему бы тебе не провести время с детьми? После того, как мы уложим их на ночь, я расскажу тебе всю историю.

Я целую её в лоб.

— Хорошо. Похоже, это должно быть хорошо. — Я падаю на пол и выкапываю Бреннан. — Привет, красавица! — Я дую малину на её животик, вызывая счастливый смех. — Мама скучала по тебе сегодня. Я сделала. — Я целую её нос. Я поднимаю её и держу рядом с мамой, внимательно осматривая их обеих. — Она так похожа на тебя, Келс.

— Двойной подбородок и всё? — дразнит Келс.

Я помещаю Бреннан в руки её матери.

— Вот почему ты посещаешь тренажёрный зал. Буквально, — поддразниваю я. Откинувшись назад, я фотографирую двух моих любимых девушек. — Ах, Крошка Ру и Ру Два.

Келс теряет это.

— Ру Два? О, Таблоид, она никогда не простит тебя за это.

Я усмехаюсь, рада, что у нас наконец-то есть прозвище для нашей малышки.

— Может быть и хуже; это может быть Ру Два D2.

— Даже не ходи туда, Таблоид. — Келс качает головой на меня.

Я забираю Бреннан и прижимаю её к себе.

— Тебе нравится это имя, не так ли, моя девочка? Ру Два? Значит, ты можешь расти и быть такой же, как твоя мама? — Бреннан бьёт меня по носу. — Я приму это как <<да>>.

Я кладу её обратно на одеяло и собираю Коллина.

— Привет, Пушистик! — Он падает на меня, пытаясь спрятаться под моей кожей. — Как они были сегодня?

— Они были великолепны сегодня. Мы подошли и увидели маму и папу. У нас там был хороший обед.

Я стону.

— Что ты ела?

— Ты не хочешь знать. Там ничего не осталось.

Я высовываю свою нижнюю губу к носу.

— Ты не могла даже спасти тарелку своей любимой жены? — Я издеваюсь, вздыхаю. — Думаю, нам придётся зайти туда завтра и получить ещё немного.

— Мы можем это сделать.

Мне может нравиться этот безработный материал.

— Спасибо, дорогая. — Я смотрю вниз и вижу, что Коллин крепко спит у меня на груди и пускает слюни из сердца. — Похоже, это время спать. — Я осторожно двигаюсь, чтобы не разбудить его и не уложить в кроватку, натягивая одеяло на туловище.

— Они ждали тебя, ты знаешь. — Келс кладёт Бреннан в свою кроватку, а затем подходит, чтобы потереть мне спину. — Они тоже скучали по тебе.

Я оборачиваюсь и обнимаю мою девушку.

— Сейчас я дома. Не могу от себя избавиться, понимаешь. Лэнгстон чуть не потерял сознание, но мне удалось бежать из его империи зла и вернуться домой к тебе.

— Мы очень рады, что ты дома. Поцелуй нашу девочку, спокойной ночи, и пойдём поговорим.

Я делаю, как указано, а затем беру её за руку. Мы идём по коридору в нашу спальню. Я падаю в наше большое кожаное кресло для чтения и опускаю её на колени.

— Так расскажи мне всё об этом.

— Хорошо. С чего начать? Имя Криста МакКинни что-нибудь значит для тебя?

Я думаю об этом на мгновение и выхожу пустой. Я никогда не была хороша с именами, хотя.

— Нет. Должно ли это?

— Хм, давай просто скажем, что она помнит тебя. — Келс выбирает перед моей рубашки. Это очевидная тактика сваливания и попытка казаться невинной. Я успокаиваю её спину и заставляю её прижиматься ближе. — Она чувствовала необходимость рассказать мне, как именно она тебя помнит.

Реализация хитов. Я морщусь.

— Крошка Ру, мне очень жаль.

— О, Харпер, не беспокойся об этом. Я знала, что когда мы начнём, подобное может произойти. Я просто не ожидала, что получу такую ​​реакцию.

Осознание снова даёт мне пощёчину.

— Ты ударила её?

Она смущённо кивает.

— Да. Она сказала кое-что, и хорошо, я вроде …

Я наклоняю её лицо вверх, чтобы она смотрела на меня.

— Ты защищала мою честь?

— Ей не следовало говорить, что она сделала. Если бы она просто позволила мне уйти, как я пыталась сделать, мне бы не пришлось её выталкивать. — Келс торжествующе усмехается. — И я должна была сделать это. Я должна была.

— Ты чувствовала себя лучше после этого?

— Да и нет. Я почувствовала себя лучше. Тогда я почувствовала себя глупо, позволив своему гневу получить лучшую часть меня. Я должна сказать тебе, Таблоид, что в момент удара это было самое приятное чувство в мире?

Я кладу руку под её рубашку и ласкаю кожу, которую нахожу там.

— Самое удовлетворяющее? — мурлычу я.

— Хорошо. Второе самое приятное, но это было чертовски хорошо.

Я чувствую себя лучше.

— Так что же случилось после того, как ты ударила её? Она извинилась?

Келс вздрагивает и снова наклоняет голову.

— Я боялась, что ты собираешься спросить об этом. Она почти позвонила в полицию и меня арестовали.

— Прости. Запусти это снова?

Она встаёт и начинает ходить по комнате.

— Возможно, я отправилась в тюрьму на несколько часов.

— Ты была в тюрьме? Они отпустили тебя, хотя, так что это не должно быть так плохо.

— Рене и Кэтрин выручили меня, и Роби всё расправил. Больше не нужно об этом беспокоиться. Мне просто жаль, что это случилось. Я чувствую себя по-настоящему глупо.

Я поднимаюсь со стула и иду к ней.

— Как дела? В противном случае, я имею в виду.

— Я в порядке. Становится лучше. Чувствую себя лучше. Так что очень рада быть дома. И ужасно рада, что ты дома. — Моя девушка смотрит на меня непоколебимым взглядом, который посылает толчок тепла через моё тело. — Хочешь принять душ со мной и помочь мне вымыть спину?

Я чувствую отвлекающую тактику. Нам есть о чём поговорить, но я не думаю, что поздно вечером в понедельник самое время. Особенно когда она хочет, чтобы мы были близки, и не отталкивает меня.

— Твою спину, твой фасад… всё твоё.

*

Мой психиатр показывает на мою руку.

— Хотите рассказать мне, как это случилось?

— Хочу ли я? Нет. А я? Да. Я получила глупость и ударила кулаком по лицу в размере пятидесяти тысяч плюс расходы. — Я усмехаюсь.

Боже, это звучало как Буч?

— Вы не действительно? — Он улыбается, изогнув бровь и немного отодвинувшись в недоумении.

— Я сделала. Я клянусь, я сделала.

Он скрещивает ноги и откидывается на спинку стула. Он ставит чашку и блюдце на низкий столик рядом с собой и кладёт руку ему на ногу.

— Вы хотите объяснить, как это произошло?

— Конечно, почему бы и нет? — Я сажусь на диван и готовлюсь рассказать всю историю. — Я была в спортзале, занималась спортом, занималась своими делами. Эта женщина, которую я не знаю по Адаму, подходит и спрашивает, не я ли Келси Стэнтон. — Жест бесцельный. — Чёрт, я подумала, что она — сервер процессов или что-то в этом роде, и это было от адвокатов моей матери, поэтому я сказала да. — Я наклоняюсь вперёд. — Первое, что она говорит мне: «Меня зовут Криста, и я регулярно трахала Харпер Кингсли».

— О, боже. Какой способ начать разговор.

— Именно. Я повернулась к ней и сказала: «Хорошо для вас. Я Келси Кингсли. Я женилась на ней и всё ещё трахаю её регулярно. Извините за вашу удачу».

Он смеётся.

— Кто разозлился на вашу пшеницу, Келси?

Я качаю головой.

— Я прошла через это тысячу раз, и я до сих пор не знаю, что на меня нашло.

— Хорошо, но это всё ещё не говорит мне, как это, — он показывает на мою руку, твёрдо заключённую в гипс, — подходит.

— Это займёт некоторое время. Дайте мне минуту. — Я встаю, перехожу к его маленькому холодильнику и достаю бутылку воды, взломав крышку. Я делаю длинный глоток. — Итак, я ухожу, надеясь, что она поймёт намёк. Я иду в раздевалку, чтобы переодеться и уйти.

— Вы думали ясно в этот момент?

Я киваю и снова сажусь.

— Точно. Просто уйти. Уйти. Мне это не нужно. Но угадайте, что?

— Она последовала за вами.

— Дайте этому человеку сигару! Она продолжала рассказывать мне, как они с Харпер, и это её слова, а не мои, «ебать приятелей».

Он всасывает воздух сквозь зубы и медленно выпускает его.

— Ой.

— Да.

— Это когда вы ударили её?

— Нет.

— Поздравляю. Я бы, наверное, уже ударил её.

Я чуть не нюхаю воду через нос. Странно слышать, как ваш терапевт признаёт, что у них тоже есть переломный момент.

Откачивая горло, я продолжаю:

— Знаете, Харпер иногда делает меня сумасшедшей. Я приписываю это тому факту, что она намного моложе меня. Мне всегда приходилось быть ответственным человеком в моей жизни. Ей позволено сделать меня сумасшедшей, но, чёрт возьми, я не хочу, чтобы другие говорили о ней.

— Имеет смысл, что вы будете защищать свою супругу.

— Ваших детей и вашу супругу. В таком порядке. Если бы она сказала что-то о моих детях, я бы сразу её разорила.

Он кивает головой и даёт мне сигнал подождать минуту, чтобы он мог что-нибудь выпить, чай пуст.

— У меня есть чувство, оно мне понадобится. — После того, как он достаёт стакан сока и успокаивается, я продолжаю.

— Я иду к своему шкафчику, всё ещё игнорируя её, и она возлагает на меня руки, словно собирается раскрутить меня и говорит: «Каково это, быть замужем за грязной шлюхой? Тебе нравятся вещи, которые есть у всех в городе?» было?

— Это когда вы ударили её?

— Вот когда я ударила её.

— Сколько раз?

— Когда-то, я думаю, но, возможно, это было дважды. Мне не совсем ясно по этому вопросу. Сколько бы это ни было, этого было достаточно, чтобы меня арестовали.

— Замечательно. Именно то, что вам нужно.

— Вы знаете, странным образом, это не так уж и много по сравнению со всем другим дерьмом, через которое я прошла. Конечно, мне это сейчас не нужно, и я уверена, что могла бы справиться с этим лучше. Иисус Господи, сколько нужно ожидать одному человеку, прежде чем он уйдёт в глубокий конец?

— Хороший вопрос. Звонит прямо там с «сколько ликов нужно, чтобы добраться до центра поп-ролла?»

Я смеюсь.

— Я бы не знала. Я всегда кусаю их.

Он пожимает плечами.

— Я подумал, что вы это сделали. Похоже, вы относитесь к этому с большим количеством юмора.

— Я должна. — Я вздыхаю. — Если я этого не сделаю, это будет другое. Мне не нужно другое. У меня уже больше багажа, чем в TWA.

— Хотите проверить ещё пару штук?

— Нет, я хочу поехать на Багамы и отправить его на Аляску.

— Так вы хотите сбежать?

— Я сделала это. Я побежала домой. Я сломалась и побежала домой. Я побежала в одно место, где я знала, что буду в безопасности, где мои дети будут в безопасности, и где Харпер будет в безопасности, если я не смогу спасти себя.

Он откидывается назад и пьёт свой сок.

— Спасти себя?

— Я приехала в единственное место в мире, где знала, что с Харпер всё будет в порядке, если я не справлюсь с этим, и что-то случится. — Это тихое признание.

— Боитесь, что поранитесь, Келси?

— Нет. — Я отрицаю это, но узел находится в яме моего желудка. Тогда я смотрю на него. Я ненавижу, когда он так на меня смотрит. Шесть сеансов, и он уже знает, когда я обманываю. — Я так не думаю. — Я глубоко вздыхаю. — Если бы я осталась в Нью-Йорке, возможно, всё было бы иначе, но я чувствую себя здесь в безопасности.

— Я вижу. — Он царапает свою щеку. — Нам нужно сделать что-то более активное? Вам нужна больница или группа поддержки?

Я качаю головой. Вот в чём дело.

— У меня есть группа поддержки. Моя семья — моя поддержка.

— Вам нужно больше, чем это?

— Нет, по крайней мере, не сейчас. Я обещаю вам, если я чувствую, что я делаю, я дам вам знать. Хорошо?

— Ладно. — Он ставит свой стакан и бросает свою подушку на пол. — Келси, я думаю, что вы удивительно сильная женщина, у которой было больше, чем львиная доля, с которой приходится бороться. Я не хочу видеть, как вы выходите из этого, потому что за короткое время я узнал вас, даже при всей вашей травме мне было бы трудно классифицировать вас как жертву. Вы выжившая.

— Спасибо. Мне это нужно.

— Это правда.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод 8: Счастливы вместе

Рене вздыхает и откидывается на спинку стула. Келли спит в своей коляске рядом с ней, плакала, чтобы уснуть. Она была переутомлена и больше не могла справляться с жизнью. Харпер и я, конечно, пережили больше, чем несколько из тех времён с нашими двумя. К счастью, двоюродные братья Келли вели себя превосходно во время её страданий. Коллин занялся разноцветным пластиковым кольцом для ключей на коленях своей тёти Элейн, а Бреннан сосала мне на ухо её чучело медведя.

— Слава Богу, всё кончено.

Мама протягивает руку и убирает прядь волос с лица Рене.

— Ты прекрасная мама для моих детишек. Мне нужно поговорить с моим младшим сыном о том, как лучше заботиться о тебе?

Ох, это самая большая угроза, которая когда-либо может быть высказана за этим столом. Мы все ждём ответа Рене.

— Мама, — улыбается она, — ты знаешь, что воспитала его лучше, чем он. У него всё отлично, мы оба просто устали.

— Может быть, Кристиан и Кларк хотели бы провести остаток выходных со своими бабушкой и дедушкой? — Взгляд мамы становится сентиментальным. — У меня есть небольшой опыт, позволяющий держать шумных маленьких мальчиков в страхе.

Даже когда эти слова покидают её губы, мы слышим рёв шума в гостиной. Сегодня шёл непрерывный дождь, и мальчики, Харпер и дети оказались в ловушке внутри. Мы слышали, как бегают по коридорам и лестницам, хлопают дверьми, маленькие и большие тела натыкаются на вещи весь день. Это только набрало обороты, так как мы закончили ужин некоторое время назад. Кажется, никогда не следовало давать им топливо.

— Интересно, во что они ввязываются сейчас, — вздыхает Кэтрин, зная, что её муж, как правило, является одним из самых больших нарушителей спокойствия.

Их старший сын, Иосиф, идёт по стопам своего отца.

Рэйчел выглядит озадаченной.

— В прошлый раз, когда я доставляла печенье, они все успокаивались, чтобы посмотреть фильм.

— О, о, — гримасничает Элейн. — Это обычно означает проблемы.

Я могу только вообразить.

— Что случилось в прошлом?

— Было время, когда они были на ударе Монти Пайтона…

Элейн начинает историю, но Кейт быстро поднимает её.

— О, да, я помню это! Возвращайся и сражайся, как мужчина, трус! У них были дети, делающие вид, что теряют руки, ноги и драки на мечах. Я полагаю, сломали одну из маминых ваз.

Мама перекрещивает себя и шепчет молитву по-французски.

— В этом доме нет таких фильмов.

— Интересно, что же это может быть тогда, — бормочет Рен, прекрасно зная, что у её мужа могут возникнуть проблемы с «Леди и Бродяга».

Не говоря уже о чём-либо, включающее мечи и перестрелки.

Я собираюсь дразнить её, когда понимаю, что моя Харпер может быть и, скорее всего, причиной текущего шума. Она как наши близнецы, беспокойная и полная энергии. Неудивительно, что я без ума от неё.

— Должны ли мы пойти посмотреть?

— Я уверена, мы скоро это узнаем, — пророчески говорит мама, когда Даниэль выходит на кухню.

— Танте Рене? — Она подходит и смотрит на спящую Келли. — Могу ли я одолжить Келли на несколько минут?

— Э-э, нет, не сейчас, дорогая. Я только что заставила её перестать плакать. Зачем она тебе?

Снова доносится очередной шум, доминирующими являются смех. Даниэль смотрит через своё стройное плечо, когда входит её старшая сестра Лоран.

— Дядя Роби попросил меня прийти за ней. — Отказали Келли, я ожидаю следующего вопроса. — Могу ли я взять Бреннан, тётя Келс?

Я улыбаюсь и киваю.

— Будь осторожна с ней.

Даниэль расплывается в широкой улыбке и тянется к своей кузине. Я помогаю Бреннан устроиться в объятиях её кузины и наблюдаю, как они возвращаются в гостиную. Мы все смотрим на Лоран.

— Можно мне Коллина?

Я киваю, и Элейн переводит.

Кейт щёлкает пальцами.

— Им нужен Клавдий и скотина!

— О нет! — все мои сёстры стонут.

Я заинтригована.

— Клавдий и скотина? Они проводят там вечеринки с римскими тогами или как?

Мама встаёт и освежает свой кофе.

— Хуже, ма петит. И я виновата, я боюсь. Когда они были маленькими, мы играли в игры вместе в дождливые дни. Мы пели и разыгрывали мюзиклы, которые я так любила. Часто это был мой единственный способ заставить всех пятерых сделать что-то вместе.

— Я всё ещё в замешательстве.

— Фаворитом мальчиков был «Семь невест для семи братьев».

Элейн начинает смеяться.

— У него самая возмутительная лирика в мире. Позитивно средневековая, когда дело доходит до гендерного равенства.

— Бьюсь об заклад, они сейчас делают свою любимую песню. — Рене поднимает меня на ноги, и мы все идём к гостиной. — Ты должна увидеть это.

Боже мой.

На телевизоре включён старый мюзикл, а молодой парень из Далласа. Похоже, он консультирует своих, предположительно, братьев в каком-то сарае. Рядом с экраном стоит Джеррард, разыгрывающий сцену со странной точностью.

Скажу вам, что их женщины рыдают,

Кто жил в римские дни.

Кажется, они все пошли купаться.

В то время как были их люди, чтобы пастись.

Ну, римский отряд избавлялся от них.

И видел их в их я-о-о.

Так что они забрали их всех домой, чтобы высохли.

По крайней мере, так говорит Плутарх.

Я качаю головой. Это многое объясняет.

Все дети начинают петь хором.

О да!

Они, женщины, были соблазнительны, рыдали, рыдали.

Подходили, чтобы быть привязанными.

Каждый мускул был троббин, троббин,

Из этой буйной езды.

О, они плакали и целовались, целовались и плакали.

По всей этой римской деревне.

Так что не забывай, что, когда ты собираешь невесту,

Соббин, чтобы была связанной

От этой буйной поездки.

С позиции своего отца на коленях Джейка тренируют говорить:

— Что случилось потом?

Харпер отвечает на вопрос, взяв на себя ведущую роль в пении. Отмечу, что она сидит рядом с Даниэль и Лоран, каждая из которых держит одного из наших детей.

Они так и не вернули награбленное.

Победитель получает всю добычу.

Они понесли их домой громом.

Ротунды маленькие, но милые.

И ты никогда не видел, поэтому они говорят мне.

Такая прямая домашняя жизнь,

С римским ребёнком на каждом колене.

Названы Клавдий и скотина.

Маленькую Бреннан называют Клавдием, а Коллина, бедный дорогой, выбран в качестве скотины. Это довольно комично. Когда дети исполняют следующий припев, наши супруги наконец замечают нас в дверях. Роби встаёт и идёт к Рене. Он обнимает её и помещает её вперёд и в центр.

Теперь, когда люди пошли за ними,

Их женщины не будут доставать.

Кажется, когда римляне секут их,

Что их подруги остаются в замешательстве.

Теперь пусть это будет, потому что это правда,

Урок для таких как ты,

Возьми их, как они, римляне,

Или же они подумают, что ты в замешательстве.

Внезапно он поднимает её на руки и вращает вокруг комнаты, чуть не пропуская люстру, лампы Тиффани и разные маленькие головы. Дети продолжают петь счастливо, не заботясь о неизбежной опасности для жизни, здоровья или имущества. Уклоняясь от своего брата, моя супруга подходит ко мне.

О, они действовали злые и раздражённые,

Но тайно они были в восторге,

Вы могли бы вспомнить это, когда corrallin ‘ваши рулили.

О, о, о, о, эти бедные маленькие дорогие.

Я собираюсь проигнорировать комментарий «рулевых» и просто концентрируюсь на том, что Харпер держит меня прямо сейчас. Я полагаю, что песня правильная. Любовь покрывает множество грехов. Или глупость, в зависимости от обстоятельств.

Я кладу голову на грудь Харпер и крепко обнимаю её, не заботясь о том, что мы перед всеми. Я нуждалась в её присутствии весь день. Я очень люблю своих сестёр, но мне это нужно. Нужна Харпер.

Её удержание меняется от игривого к нежному. Она расслабляется против меня и тихо напевает, потирая круги на моей спине. Всё остальное отходит на второй план. Здесь я в безопасности.

Я даже не понимаю, что плачу, пока пальцы Харпер мягко не отрывают слёзы от моей щеки.

— С тобой всё в порядке, Крошка Ру? — тихо спрашивает она, её голос звучит грубо от беспокойства.

— Мы можем пойти домой? — Я ненавижу себя за то, что спрашиваю, но сегодня мне не нужно больше делиться ею или нашими детьми.

— Конечно. — Её рука касается моей щеки, и я наклоняюсь к ней. — Позволь мне собрать наши вещи, и мы пойдём.

Я целую её ладонь и сразу скучаю по её теплу, когда она отходит, чтобы мы были готовы уйти. Я стою одна, пока тонкая рука не скользит вокруг моей талии. Мама целует меня в щеку.

— Ма петит, всё будет хорошо.

*

Я внимательно смотрю на Келси, пока мы кладём близнецов на пол, чтобы поиграть. Одним из лучших подарков для души, которое мы получили, было это толстое одеяло, которое идеально подходит для растущих детей, надевающих на него головы. Хорошо моется, обеспечивает отличные набивки и ярко окрашено. Мы разложили вокруг них всю линейку игрушек Fischer-Price и откинулись на спинку дивана, чтобы присмотреть за ними.

Я беру руку моей девушки и осторожно поднимаю её. Я изучаю актёрский состав и читаю некоторые надписи, написанные моей дорогой семьёй.

— Победитель и всё ещё чемпион. — Осторожнее, Харпер, ты можешь быть следующей. —Тролль в спортивных шортах. Один раунд, пять зубов. Делай, как я говорю, а не как я. Браслет за пятьдесят тысяч долларов. Чемпион мира по перьевому весу. Победитель Пи Ви Бокс.

Я указываю на предупреждение для меня.

— Я должна беспокоиться?

— Нет, дорогая. Это всего лишь искажённое чувство юмора Рене. Я поймаю её, когда она меньше всего этого ожидает.

Моя девушка издаёт низкий и злой смешок. Я беру ручку с соседнего стола. Я открываю её зубами и начинаю писать без каких-либо колебаний.

— Моя защитница. Я люблю тебя.

— О, ты сладкая. — Она даёт мне поцелуй. — Я никогда не должна была позволять этому зайти так далеко, но я должна была отпустить кое-что из этого.

Её лицо казалось таким же хорошим пятном, как и любое другое.

Я смеюсь, желая, чтобы я была там для этого.

— Что твой врач сказал об этом? — Я осторожно постукиваю по её лбу, чтобы указать, к какому врачу я обращаюсь.

— Он сказал, что я продержалась намного дольше, чем он бы, — она ​​торжествующе усмехнулась, — что это была довольно нормальная реакция, и что я не должна себя мучить из-за этого.

— Не каламбур, а? — Я присоединяюсь к шутке. — Может, я найду тебе хорошего пацифиста, чтобы вместо этого пойти посмотреть?

— Нет, он мне нравится. Он хороший. Он заставляет меня видеть то, что мне нужно видеть, и сталкиваться с вещами, с которыми мне нужно столкнуться, не заставляя меня чувствовать, что он заставляет меня.

Я надеюсь, что мы сможем понять суть дела сегодня вечером. Я ненавижу не в состоянии помочь ей, как я хочу так сильно.

— С чем тебе нужно столкнуться, дорогая? Что тебе нужно увидеть? — Я надеюсь, что она ответит.

Она глубоко вздыхает.

— Харпер, так много всего произошло. Я чувствовала, что разваливаюсь. Я чувствовала, что теряю хватку. Я была напугана. — Она делает ещё один глубокий вдох. — И я полагаю, что я должна извиниться за то, что действительно поставила тебя в затруднительное положение. Я должна была сказать тебе, что хотела вернуться домой, но в момент осознания, я просто должна была прийти сюда. Я вроде облажалась, и Мне жаль.

Огромный груз поднимается с моих плеч.

— Спасибо, что сказала это, и я не злилась. Не после того, как я об этом подумала, — признаюсь я с грустной улыбкой. — На самом деле, я была рада, что когда ты думала бежать, ты бежала сюда. Мне следовало идти за тобой в какое-то чудовищное место. — Я поднимаю руку и провожу пальцами по её щеке — Я рада, что ты пришла домой.

— Это было единственное место, куда можно прийти. Это дом. Ты дала мне это. Мой дом, моя семья. Место, где можно быть. Место, где можно не быть уверенной во всём, и всё ещё знать, что мы получили поддержку.

— Я ничего тебе этого не дала, — отвечаю я голосом, полным эмоций. — Ты вернула это мне. — Я пытаюсь организовать свои мысли, чтобы я могла передать всё, что находится внутри. — Боже, Келс, я бы не была здесь без тебя. И, поскольку я отдала тебе свою семью, я должна признать, что они с нетерпением ждали тебя. Ты согласишься с ними или без меня. — Я целую её кончики пальцев. — Теперь, в чём ты не уверена?

— Это трудно объяснить. Мы пережили так много, и у меня были сомнения по поводу того, как я справляюсь. Иногда я беспокоюсь, что я не справляюсь с тобой, или я не хорошая мать. — Я начинаю возражать, но она прижимает два пальца к моим губам. — Я знаю, это глупо, но я не могу не волноваться. Я имею в виду, давай, полтора года назад моя самая большая проблема была в том, чтобы я могла получить больший контракт. Тогда этот локомотив с голубыми глазами переехал меня. — Мне нравится это описание и присоединяюсь к её улыбке: — И я хотела гораздо большего, чем это. Тогда у меня был и контракт, и девушка. В конце концов, я поняла прежде всего, что я хочу, чтобы это была семья.

Я киваю.

— Это хороший выбор. — Я перевела взгляд на наших малышей, которые прижались друг к другу и счастливы. — Мы отлично справились вместе, и ты никогда не должна сомневаться в этом. Ты тоже очень хорошо справилась, дорогая. Боже мой, я бы умерла при том, через что ты прошла. — Это так.

Она сильнее меня. Господи, она прошла через роды.

— Нет, ты бы не стала. Ты была бы в порядке. — Она наклоняется ближе ко мне. — У тебя прекрасная семья, которая вырвала бы тебя из ада, если бы это было необходимо. Приятно знать, что у меня это тоже есть.

— Ты в огне ада, Келс? — Мне больно думать, что она может так себя чувствовать.

Я не принимаю это на свой счёт, но мне бы хотелось иметь волшебную палочку, чтобы всё исправить для неё.

— Я могла бы быть, но меня больше нет. Я дома. Я в безопасности. С тобой и семьёй, чтобы поддержать меня, я могу справиться с чем угодно, и я сделаю это. — Выйдя из-под бордового тона, она злобно улыбается мне. — И будь осторожна, потому что на днях Новый Орлеан может пожалеть, что Келси Кингсли приняла его как дом.

— Ооо ля ля, — я сжимаю её. — Ты думаешь, что будешь красить город красным, а? — Я целую её в висок. — Не возражаешь, если я пойду с тобой?

Она смеётся, музыка для моих ушей.

— Ты можешь попробовать. — Она подталкивает меня игриво. — Так как ты на данный момент безработная, у меня есть к тебе вопрос.

Я торжественно киваю.

— Да, я хочу быть твоей сексуальной рабыней в течение следующих двадцати или около того лет.

— Я знала это. — Она смеётся сильнее. — Само собой разумеется.

— Я всё ещё хочу взять интервью, хотя. — Я наклоняюсь и обнюхиваю её идеальную шею, сжимая, когда отстраняюсь. — Но каков твой вопрос?

— Вопрос? У меня был вопрос?

Я касаюсь её милого носа кончиком пальца, наслаждаясь блеском вожделения, которое я нахожу в её глазах. Надеюсь, я всегда заставляю её так себя чувствовать.

— Да, ты сделала, дорогая. Тем более, что наши дети сейчас лежат не в пяти футах от нас. — Конечно, Коллин спит, а Бреннан жуёт ухо её медведя.

— Правильно. — Она успокаивает себя и глотает. — Хорошо, как бы ты хотела, — она ​​закатывает глаза, — и я не могу поверить, что даю тебе такую ​​великолепную установку, — я уже фыркаю, — новую должность?

Я радостно хихикаю.

— Дорогая, ты же знаешь, что я за то, что пробую новые должности. — Я прослеживаю вздутие её груди. — Специя жизни и всё такое.

— Я говорю о работе, Таблоид, — отчитывает она без единого намёка на искренность. — Оплата воняет, и это определённо шаг назад, но льготы могут быть довольно хорошими.

Если они чем-то похожи на то, что я себе представляю, я не могу согласиться с этим.

— Работа? Мы были женщинами отдыха, дамами, которые обедают целую пару дней. Какая у тебя схема приготовления пищи?

— Я подумываю о создании независимой производственной компании. Мне понадобится тип исполнительного продюсера, с которым я могу пнуть… ммм… работать.

— Да, Чамп, я думала, что слизняк — это больше твой стиль. — Келс дразнит указанием на предупреждающее сообщение для меня на её актёрский состав. — Так что же будет производить эта независимая производственная компания?

— О, ты знаешь, замечательные маленькие вещи, которые они используют на The Learning Channel и тому подобное. Я пойду проведу неделю в женской тюрьме или что-то в этом роде. Я вроде как привыкаю к ​​обстановке.

— Просто скажу нет. Думаю, мы могли бы найти парня из «Охотника за крокодилами»? Он безумен. Я бы с удовольствием где-нибудь с ним пообщалась. — Я знаю, что это получит Келс. — Возможно, мы могли бы пригласить Бреннан на стажировку вместе с ним, когда она станет старше.

— Мы могли бы попробовать, — признаёт она. — Если ты хочешь быть приманкой, сделай это, но оставь мою дочь в покое.

— Моя дочь, — поправляю я. — Выглядит как ты, действует как я.

— Да, я надеюсь это исправить в конце концов. — Она наклоняется вперёд и кладёт одеяло на наших детей. — Она научится ценить мудрый совет своей мамы. Особенно, когда я указываю на неё и шепчу ей на ухо: — Видишь? Она из тех женщин, о которых твоя мама предупреждает тебя.

Я смеюсь.

— Ну и дела, спасибо.

— Меня беспокоишь не ты. Меня пугает женщина, которую она может подхватить.

Я делаю знак креста.

— Так верно. И, давай, пожалуйста, пока не будем говорить о том, что они встречаются. Это пугает меня. — Я издеваюсь от дрожи. Ну, не всё это издевательство. Вернёмся к делу: — Кто-нибудь ещё связан с этой производственной компанией? И у нас есть имя?

— Нет, ещё нет. Это в значительной степени мы и мой отец, который ищет деньги для нас. Что касается названия, я думала BCH Productions. — Она ухмыляется.

Я не могу с этим поделать. Я падаю от смеха.

— Боже мой, Келс, ты понимаешь, что люди будут произносить эту суку, не так ли?

— Да, я знаю. Отлично, не так ли? — Глаза Келси сверкают озорством.

Это лучшее, что она может сделать в мире.

Я не могу преодолеть это.

— Это крик. Мама умрёт, но для меня это звучит великолепно. Хотя, где К?

Только инициалы трёх моих любимых людей. Удачно.

Я оглядываюсь. Младенцы спят. Какого чёрта?

— Нам не нужна удача, дорогая. Мы делаем своё. — Я наклоняюсь вперёд и целую её осмысленно, медленно и глубоко.

Моя рука поднимается по её груди, прослеживая её ключицу через лёгкую рубашку, вдоль её шеи и кружась под её ухом.

Когда мы делаем паузу, чтобы дышать, она касается моего уха.

— Это одна из льгот, о которых я говорила. — Я рычу и наклоняюсь к ней, направляя её на пол. — Итак, я понимаю, что ты заинтересована в этом, — она ​​делает паузу, когда я начинаю расстёгивать её блузку, — положении?

Я киваю.

— Да, эта позиция и многое, многое другое.

*

Перевернувшись, я смотрю, как Харпер спит. Она очень счастливая женщина прямо сейчас. Хотя она была не очень счастлива со мной, когда я заставила её остановиться достаточно надолго, чтобы уложить детей спать и перенести наши планы в спальню. Последнее, что нам нужно, — это пригласить Брайана на сцену. Он никогда не позволит нам пережить это.

Кажется, она очень счастлива. Я действительно думаю, что ей нравится быть дома. Протянув руку, я убираю её волосы за ухо, чтобы посмотреть, как она суетится во сне. Она скулит и закапывается глубже в подушку. Наверное, именно здесь Бреннан испытывает неприязнь к прерыванию сна. Признаюсь, я не люблю вставать по утрам, но Харпер действительно ненавидит, когда ей мешают закрыть глаза.

Я протягиваю руку и растираю её голую спину. Она вздыхает и толкается обратно в мою руку. Это она любит. Я думаю, что она была домашним животным в прошлой жизни. Вероятно, кошкой. Она слишком любит такие вещи.

Вещи, наконец, чувствуют, что они собираются вместе и успокаиваются. Я не чувствую, что меня тянут в тысячу разных направлений. Наконец-то у меня есть всё, о чём я должна позаботиться. Моя семья, мой дом, я и моя карьера, если я решу это сделать.

Я могу справиться со всем. Я просто ненавидела чувство, что я вышла из-под контроля и попала в засаду. Теперь, когда всё снова под контролем и в фокусе, у меня гораздо больше шансов сохранить это.

— Keлс? — бормочет она, её лицо всё ещё погружено в подушку.

— Да, Стад, что я могу сделать для тебя?

— Либо серьёзно относись ко всему этому потиранию, либо держи руки при себе.

— Ворчишь, — дразню я и прижимаюсь, очень серьёзно относясь к потиранию, которое я делаю. — Лучше?

— Ах, да. Это так, — она ​​кратко делает паузу и тяжело сглатывает, затем начинает кивать, когда улыбка распространяется по её лицу. Я заметила, что она никогда не открывает глаза. Она просто переворачивается, чтобы насладиться этим. — Это хорошо.

Ага. Она была кошкой.

*

Я просыпаюсь, потому что постучали в парадную дверь. Лучше не быть снова Роби. Я иду к окну и высовываюсь. Это папа. Я надеюсь, что всё в порядке.

Я бросаюсь вниз по лестнице и распахиваю дверь. Слава Богу, я вспомнила, как натягивала боксёры и футболку перед тем, как покинуть спальню.

— Папа!

Он ярко улыбается, слишком проснулся для этого часа утра. Сверчки всё ещё щебечут.

— Харпер, пошли.

Должно быть, я что-то пропустила.

Папа хмурится.

— Харпер Ли, это начало пика сезона раков. Со мной есть Роби, Кларк и Кристиан в Пригороде. Тебе и Коллину тоже нужно уйти отсюда.

О, это пройдёт хорошо.

— Хорошо. Можешь ли мне дать пять минут, чтобы упаковать молоко и подгузники?

Мой отец смотрит на часы и отмечает время.

— Хорошо. Я сделаю кофе, пока мы будем ждать.

*

Харпер и Роби отправились на рыбалку для мальчиков, а Брайан и мама — для девочек. Таким образом, Рене и я бездетны в Новом Орлеане. Нам очень нравится в данный момент, когда мы сидим на заднем крыльце и расслабляемся. Кам лежит в лучах солнца на спине, ноги в воздухе. Он выглядит совершенно глупо, но он очень счастливая собака, его язык болтается на одной стороне рта.

— Должна ли я подчеркнуть тот факт, что Харпер взяла Коллина с собой? Разве не похоже, что лов рыбы на раках — это что-то, что можно легко сделать в четырёхмесячном возрасте.

Не парься, Келс. Они не используют их в качестве приманки, пока им не исполнится шесть месяцев. Она хихикает и прячет улыбку за стеклом.

— Очень смешно.

— Дорогая, если ты собираешься остаться в Новом Орлеане на постоянной основе, тебе придётся научиться расслабляться, когда дело доходит до Кингсли и детей. Боже, они будут тащить этих детей делать то, что ты. Я предпочла бы отрезать тебе руку, чем позволить им, но они всегда возвращаются в безопасности. — Она вздыхает и снова пьёт чай. — Раньше я волновалась, пока не поняла, что мама и папа подняли пятерых, не потеряв ни одного. И между всеми детьми и супругами у нас было шестнадцать внуков. Мы должны что-то делать правильно.

— Правда.

Кроме того. Я верю, что папа не даст им сделать что-нибудь действительно глупое или опасное.

— Рене, это тот самый мужчина, которому мама не любит доверять удлинители. Она говорит, что это проблема. Почему мы доверяем ему своих детей?

— Хм, Келс, мы не наши дети, — подталкивает она меня. — Дедушка Сесиль. Он знает лучше, чем позволять чему-либо случиться с одним из них.

Я киваю и смеюсь. Это правда. Был бы ад, чтобы заплатить за любого взрослого члена этой семьи, который сознательно подвергает опасности одного из внуков мамы. Она была бы одержимой женщиной, и не было бы места, где вы могли бы спрятаться от неё.

— У меня есть предложение для тебя, Рен.

— Хорошо, но мы не можем сказать Харпер или Роби. — Она улыбается.

Я закрываю глаза и стону. Мальчик, я вошла прямо в это.

— Будь милой.

Она чуть ли не нюхает чай через нос.

— Извини. Что случилось?

— Ну, ты знаешь, я собираюсь создать независимую производственную компанию?

— Да.

— Мне нужен помощник руководителя. Я хотела бы, чтобы ты рассмотрела возможность устроиться на работу.

Она успокаивается и рассматривает моё предложение.

— Я польщена, Келси, но я ничего не знаю о новостях или индустрии развлечений.

— Поверь мне, это не так сложно. Мне действительно нужен кто-то, кому я могу доверять, чтобы держать меня на правильном пути.

— Ух ты. Для меня большая честь. Сначала мне нужно поговорить с Роби, но я определённо заинтересована. Можно мне пару дней?

— Возьми столько времени, сколько тебе нужно. Я всё ещё прорабатываю детали.

— Отлично. Я скоро сообщу.

— Отлично. А пока, давай потратим где-нибудь деньги. — Я похлопываю её по ноге и встаю, растягиваясь. — Я чувствую необходимость делать покупки.

*

Я не совсем уверена, как мне удалось вытащить Коллина из дома. Келс, должно быть, всё ещё полусонная и не совсем поняла, о чём я спрашивала. Я, конечно, не осталась, чтобы объяснить это, это точно. Когда вам нравится ответ, уходите. Я поглаживаю волосы Пушистика и затягиваю ремни на упаковке. Если этот мальчик вернётся с комариным укусом, моя задница — трава.

— Танте Харпер? — рывки Кристиана на моих штанах.

— Да, Кристиан?

— Ты собираешься помочь мне раками?

Я киваю.

— Конечно. Твой папа, кажется, никогда не поймает много.

— Я слышал это, — трезвонит Роби из пригорода, где он разгружает наше снаряжение с папой.

Кристиан кивает.

— Спасибо. Тётя Келс не здесь, чтобы помочь мне, как она делает с даб… даб…

— Дублон? — Он снова кивает. Не удивительно, что он выиграл два года подряд. О, Келс, дорогая, теперь ты моя. — Ты понял, короткие вещи. — Я ласкаю его волосы ласково. — Пойди проверь своего брата, хорошо?

Он подбегает к кучевещей, где припарковался Кларк. Папа, Роби и я любим собирать раков простым способом — бросить леску с кусочком рыбы для приманки, перетащить её вдоль дна и медленно вывести на поверхность. Как правило, там висит пара раков, которых вы выкапываете в большой сети. То есть, когда мы с папой делаем это. Роби, кажется, ничего не может поймать.

Мы также приносим с собой пару проволочных ловушек, чтобы обеспечить большой успех. Ловушки имеют форму куба, с воронкой, ведущей в неё. Мы ловим его на рыбную голову, и раки заплывают, но не могут выплыть. Мы используем карпа для приманки. Это жирная рыба и, кажется, привлекает маленьких ребят лучше всего. Примерно через час у нас будет много на ужин. Конечно, мы останемся здесь дольше, стреляя в ветер.

У нас есть кулер, чтобы заполнить пойманными. Они могут жить там в течение пары часов, достаточно долго, чтобы мы могли привезти их домой к нашему варёному раку. Ооо ля ля. Я люблю маминых раков. Мне нужно убедиться, что Келс получит свой рецепт.

Мы на ферме моей Нонни. Мы почти час проехали за городом, к линии собственности, и как можно дальше назад, не зацепив подвесной мотор на задней части грузовика. Кипарисовые деревья огромны и полны испанского мха. Вокруг есть аллигаторы, но в основном они остаются на своих местах, и мы делаем то же самое. Чтобы не допускать попаданий, у папы есть дробовик. Он никогда не использовал это, но он никогда не без этого. Требуется только один раз, чтобы извиниться.

Кларк радостно вскрикивает и указывает.

— Птица! Птица!

Цапля смотрит со своим окунем и смотрит на моего племянника. Кажется, он решил, что он достаточно далеко, чтобы быть в безопасности.

— Очень хорошо, сынок, — хвалит Роби, подхватывая своего младшего мальчика. Он целует его в щеку и усаживает его на бедро. — Ты готов пойти на рыбалку? — Стук, стук, Кларк идёт руками на грудь отца.

Это решительное да. Свободной рукой Роби поднимает груз снаряжения и направляется немного дальше в болото. Я тоже беру некоторое оборудование и несу его. Папа и Кристиан приносят отдых позади нас.

У нас есть любимое место, которое с течением времени мы сделали довольно роскошным, поскольку идёт ловля болота. Есть деревянная платформа, на которой мы можем сидеть, и скамья, сделанная из упавшего бревна и камней. У нас есть место для нашего снаряжения, которое по большей части остаётся сухим и без ошибок. Это великолепно.

В этих поездках есть строгое правило: в эти дни не нужно играть в Walkman, Game Boys, комиксы или что-либо ещё для развлечения детей. Всё дело в том, чтобы быть вместе, немного поговорить и больше ловить рыбу.

Я сижу рядом с Кристианом и вытаскиваю свой швейцарский армейский нож из кармана. Осторожно отрезаю куски карпа и кладу их на газету рядом с нами. Как только у нас будет достаточно времени, я прочищу лезвие и верну его обратно. Кристиан держит линию и крюк для меня.

— Хорошо, вот как ты это связываешь, — говорю я, демонстрируя.

— Могу ли я поставить наживку?

— Абсолютно. — Маленькие мальчики любят мягкие части, особенно Кристиан. Я держала его пальцы, чтобы он не использовал себя в качестве приманки. — Очень хорошо. А теперь выброси его так далеко, как сможешь, и позволь ему опуститься до самого дна. — Он подчиняется.

И мы ждём.

Рядом с нами Роби и Кларк бросили свои линии. Папа возвращается туда, откуда он установил проволочные ловушки. Я думаю, что папа любит ловить раков, поэтому он может носить свои бёдра. Мама ненавидит вещи и заставляет их хранить их в гараже. Вне поля зрения.

— Харпер, это будет хорошо, если ты будешь рядом с Breaux Bridge в этом году.

Я киваю с энтузиазмом. Я люблю фестиваль Breaux Bridge. Это один из крупнейших праздников раков в этом районе, недалеко от Лафайета. Одна из моих любимых частей — гонки на раках. Это и еда. В детстве я бы не ела накануне, поэтому у меня было бы много места.

— Поп-поп?

Папа смотрит на свою кружку кофе.

— Да?

— Бабушка выросла здесь, верно?

Папа кивает и указывает на север и запад.

— По этому пути. Она и её мама и папа и семь братьев и сестёр.

— Семь?

— Семь. Амбруаз, Жан, Пьер, Энн, Мадлен, Реми, Жак, а потом твоя бабушка. Она была их ребёнком.

— Бабушка была ребёнком?

О, Господь, никогда не позволяй маме услышать этот вопрос. И Роби, и я скрещиваемся. Папа смеётся и похлопывает Кристиана по колену.

— На самом деле выглядела как твоя младшая сестра Келли. Я когда-нибудь рассказывал тебе о том, что Реми и Джек сделали со мной, когда ухаживали за твоей бабушкой? — По настоянию Кристиана папа продолжает свою историю. — Однажды меня пригласили на ужин к Нонни. Так что я появился, выглядел очень мило в костюме, пытаясь произвести на них впечатление. Нонни посмотрела на меня, а затем сказала Реми и Джеку, чтобы они взяли меня за едой. Я подумал, что мы просто пойдём в коптильню, но мы продолжали идти. Мы вошли в лачугу на краю болота, а затем в лодку. Реми посмотрел на меня и спросил, знаю ли я, как использовать дробовик.

— А ты?

Папа кивает.

— Конечно. Поэтому я сказал, что сделал, и он вручил мне один. Затем Реми взял это копьё в одну руку, и к нему была прикреплена длинная верёвка. Джек вытащил нас в болото, и мы наблюдали и ждали. Скоро, самый большой аллигатор, которого ты когда-либо видел, высунул глаза из воды.

— Большой как, дедушка?

Папа широко расставил руки.

— Больше, чем это. — Глаза Кристиана округляются. — Ну, прежде чем я узнал, что случилось, Реми взял это копьё и воткнул его в аллигатора, прямо в затылок.

— Ау!

— Да. Это то, что подумал гатор. Он оторвался так быстро, как только мог, взяв Реми с собой за борт. Реми висел на верёвке для дорогой жизни. Я посмотрел на Джека, он только пожал плечами и начал брать лодку туда, где находились Реми и этот гатор. Нам всем троим пришлось втянуть этого мальчика в нашу лодку и отвезти его обратно к дому Нонни.

— Ты ел его, дедушка?

— Конечно, мы сделали. Не той ночью, тем не менее. Меня пригласили назад пару дней спустя.

— Ты выглядел красиво, когда вернулся?

— Я думаю, это был способ Нонни сказать мне не носить костюмы.

Роби качает головой.

— Нонни нравится донести свою мысль странным образом.

— Странно, но эффективно, — поправляю я. Я целую Коллина в голову. Он начинает немного извиваться, поэтому я знаю, что он не спит. Он будет хотеть еды через несколько минут. Посмотрим, добились ли мы с Кристианом успеха в первую очередь. — Хорошо, Кристиан, начни очень медленно рисовать свою линию к себе. — Не хочу напугать любого из них раками.

Он хорошо слушается, двигаясь с правильной скоростью. Когда он вытаскивает его из воды, я протягиваю сеть, чтобы поймать двух висящих.

— Да! — восклицает он, размахивая кулаком.

Чёрт, это мило.

Я смотрю на двоих в сети. Наиболее распространённым видом раков в заливе является красный болотинский. Взрослые растут примерно до четырёх дюймов в длину, все остальные слишком молодые.

— Похоже, ты поймал одного хорошего человека и одного парня, которого мы должны отпустить к его маме. — Я сваливаю двоих рядом с нами в противень маминого папы, украденного давным-давно с этой целью, чтобы разобраться с молодыми.

Я бросаю того, которого мы возьмём в холодильник.

— Как ты можешь сказать, Танте?

Я указываю на один оставшийся.

— Ну, для начала это мало. И видишь, как он больше зелёный, чем красный? — Кристиан кивает. — Взрослые тёмно-красные сбоку и чёрные сзади. Какого цвета хвост?

Кристиан пристально вглядывается.

— Это коричневый с коричневыми полосами.

— Это значит, что это ребёнок. Отпусти его домой. Мы приедем к нему позже.

Кристиан берёт кастрюлю и бросает малыша обратно в воду.

— Когда Коллин достаточно большой, чтобы ловить рыбу?

Я улыбаюсь.

— Нет, немного раньше, маленький человек.

*

Я делаю ещё один глубокий вдох. Я прочищаю горло, зная, что это не я так пахну, и Бреннан не каталась в грязных ямах с тех пор, как недавно вернулась с Брайаном. На самом деле, когда я последний раз проверяла их, они оба расположились на полу в гостиной. По-видимому, шоппинг с Grandmere Cecile — очень утомительный опыт.

Я медленно закрываю дверь в холодильник и вижу, что Харпер и мой сын стоят на кухне. Коллин подпрыгивает в рюкзаке, а Харпер стоит там с глупой улыбкой на лице.

— Привет, дорогая, мы дома.

Как будто я не могу сказать.

— И вы принесли с собой половину болота и большую часть запаха.

— Мы хотели поделиться с тобой опытом.

Она пытается наклониться и поцеловать меня, но я положила палец прямо на её лоб, останавливая её.

— О, нет, спасибо. У меня было достаточно опыта для этой жизни. Если бы я хотела покататься на болоте, я бы пошла с тобой.

Она фыркает.

— Будто.

— Точно, — поддразниваю я, указывая на ближайшую ванную. — Я предпочитаю хранить свою грязь в отделе новостей и в спальне, Таблоид. Поэтому, если ты собираешься в ближайшее время даже близко приблизиться ко мне, ты пойдёшь и вымоешь своё тело и позаботишься о том, чтобы вычистить небольшую вещь, которая мне, вроде как мой сын, пока ты у него.

Ей нужно время, чтобы Коллин помахал мне.

— Привет, мама! Я здесь. Хочешь поцеловать меня?

— Не в твоей маленькой вонючей жизни, приятель. Скажи маме, чтобы она сначала приняла тебя в душ.

— Хорошо. Тогда ты меня поцелуешь? — Я должна смеяться, поскольку разговор продолжается с ним.

— Абсолютно. Убедись, что она моет у тебя за ушами.

Она прячет его лицо за его руками. Он смеётся и жуёт её пальцы.

Харпер говорит от имени Коллина:

— Оу, мама.

Мой первый официальный протест «Мама, мама».

— Продолжай. Убирайся, прежде чем я отправлю тебя спать с Камом сегодня вечером. Ты заставляешь мои глаза слезиться. Молоко свернётся потом.

Она начинает идти к двери, но затем разворачивается и делает быстрый бросок для поцелуя. Мой палец возвращается к её лбу.

— Не заставляй меня ранить тебя, Стад. — Я поднимаю гипс. — У меня есть сила. Иди почистись.

Харпер смеётся и сдаётся, неохотно направляясь к душу.

*

Я не могу поверить, что мы этого ещё не сделали. Неужели прошло уже более четырёх месяцев с тех пор, как эти двое вошли в нашу жизнь? Я чувствую, что у нас они были всегда, и я чувствую, что они у нас были, но на мгновение. Быть родителем так странно.

Я поправляю одежду Бреннан. Она такая красивая маленькая девочка. Она украшена тёмно-зелёным атласным платьем с бантом и изображением сахара и специй. Её волосы теперь начёсываются, давая ей такой же ангельский взгляд на её мамочку. Только вчера она начала пытаться поговорить с нами. Мы были так взволнованы. Я сомневаюсь, что мы будем чувствовать себя так же через шестнадцать лет. Но теперь, когда мы с ней разговариваем, она начинает лепетать бурей. Это определённо, и это определённо разговор с её стороны. Я бы хотела, чтобы у нас был переводчик.

Коллин выглядит очень привлекательным. На нём тёмно-синий костюм с подтяжками из ткани. Дайте мальчику портфель, и он готов для юридической фирмы. Роби назвал его помощником, но Джеррард сказал, что он может быть стажёром в законодательном органе. Угадайте, что это отвечает на вопрос семьи о том, планировал ли Джеррард баллотироваться в сенат штата в следующем году. Я не знаю, что было бы более коррумпированным в Луизиане, политике или законе. Это в значительной степени.

*

Келс заканчивает давать некоторые инструкции фотографу. Однажды якорь… Я дразнила бы её об этом, но я знаю, что она сказала парню, на месте. Она знает освещение и углы, потому что она жила и умирала от них в течение многих лет. Я тоже могла бы снять, но я счастлива здесь с детьми. Кроме того, этот парень потрясающий. В течение многих лет он делал частные фотосъёмки и делал все семейные портреты Кингсли. После того, как мы закончим здесь, в нашем доме, мы должны отвести его, детей и нас к дому мамы и папы, чтобы узнать больше.

Я поднимаю глаза, когда Келс подходит, и я должна напомнить себе, что у нас есть компания. На ней тёмно-зелёное платье, которое идеально облегает каждый изгиб её тела.

Моя.

Я выиграла, я выиграла, я выиграла. Старый рефрен возвращается легко.

Она подхватывает Бреннан и усаживает её на колени. Ру Два называют по праву. Без сомнения, кому принадлежит этот ребёнок. Бреннан легко садится. Пока у неё есть небольшая поддержка, ей хорошо идти. Я взяла Коллина и положила его рядом с сестрой.

— Можете ли вы сфотографировать троих из них для меня? — спрашиваю я фотографа.

— Милая, иди сюда, — возражает Келс.

— Я буду. Но это, я хочу.

Глядя на них троих, я понимаю, что это всё, чего я хочу.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод 9: Апрельские дураки

— Будь осторожен с моим сыном, — наказываю я Люку, так как он слишком сильно держит Коллина как футбольный мяч.

Тот, который вот-вот возится.

Он хмурится, но поправляет хватку.

— У меня есть два моих собственных, Харпер Ли.

— Два, которые не ломаются при падении. По крайней мере, не так плохо, — поправляю я.

Я размешиваю хлопья и нюхаю их. Насти. Но мой мальчик любит это. Вчера мы с Келси впервые опробовали его, а после первоначального шока он потребовал ещё. Он так быстро растёт. Его сестра тоже; она любит эту пасту.

Они не принимают много этого прямо сейчас, только настолько, что Келси удалось сократить одно кормление в день. Я думаю, что это ей очень помогло. И всё же часть меня боится, что у моей дорогой жены могут возникнуть проблемы, когда придёт время полностью отучить их. Я знаю, что ей так нравится общаться с ними, и ей будет так же тяжело, как и им.

Бреннан счастлива на улице со своей мамой. Я смотрю на кухонный стол и смущаюсь, когда вокруг него сидят все мои братья. Это похоже на эпизод «Сумеречной зоны». Всё противоположно тому, что должно быть. Джеррард у Кэтрин, Джин у Элейн, Люк у Рэйчел, Роби у Рене, папа у мамы, и я уже готовлю ужин для своего сына. Единственное, кто постоянно на кухне, это Брайан. Он в своём обычном месте за стойкой, наслаждается себе немного слишком, на мой вкус.

— Харпер, ты не должна носить фартук своей мамы?

Я машу небрежно ложкой в ​​его сторону.

— Почему ты не снаружи?

Он скрещивает свои ноги вяло.

— Потому что я почётный член «Заговора на кухне», а не фактический член. Я могу приходить и уходить когда захочу.

— Я думаю, что ты шпион, — ворчит Джин. — Но позволь мне сказать тебе, что после пяти детей я знаю, как ходить по кухне. И подгузнике. — Он гладит сына, Джеффри, снизу.

Джеффри, в возрасте восемнадцати месяцев, начинает приучение к горшку и в последнее время носит «большие подгузники».

— Нет ребёнка, — Джеффри очень серьёзно поправляет своего отца.

Жан улыбается с гордостью.

— Не намного дольше, приятель.

— Итак, — ухмыляется Брайан, — вы выросли в этом доме, верно?

— Мы все были, — отвечает Джеррард. — Папа тоже вырос здесь.

— Хорошо, тогда в каком шкафу мама хранит свои специи?

Папа встаёт и подходит к шкафу, ближайшему к плите. Он открывает это с расцветом. К сожалению, это лишено специй.

Раскрашиваясь, он бормочет:

— Она, должно быть, сдвинула их.

Мы все смеёмся, но никто из нас не пытается показать ему, в каком шкафу они находятся. Мы не хотим признать, что не знаем. Это не наша вина, хотя. Мама не пускает сюда никого, кроме Заговора, пока она готовит. И она хлопает по рукам, когда мы пытаемся что-то сделать самостоятельно. Это вполне понятно.

Это.

Я беру хлопья и самую маленькую ложку, когда-либо придуманную, к столу. Я сажусь к Келс и начинаю кормить моего мальчика. Ему не нужно много хлопьев, но чертовски весело наблюдать, как он жуёт.

— Папа, — голос маленькой девочки говорит из дверного проёма.

Две головы качаются в направлении, только у Джеррарда и Джина есть маленькие девочки, которые могут говорить в этот момент. Это Кейтлин, часть другого семейства близнецов-близняшек. На ней красивый сарафан, небесно-голубой с жёлтыми одуванчиками. Её глаза цвета её платья, и она смотрит на Джина.

— Мама сказала, что ты испечёшь нам печенье.

Жан смотрит в окно на Заговор.

— Она делала? — Он протягивает руку, и она подходит к нему, с готовностью взбираясь на колени.

Кейтлин сильно сжимает своего младшего брата, заставляя его на мгновение потерять фокус на своей раскраске. Джеффри извивается и перефокусируется на свою задачу.

Кейтлин поворачивается к отцу и говорит:

— Она сказала, что ты можешь сделать нам печенье с чипсами.

Он кивает.

— Не проблема. Конечно, мы можем сделать некоторые. — Под нами, я полагаю, он подразумевает кого-то, кроме себя.

Он не может кипятить воду, не говоря уже о том, чтобы сделать что-то сложное на кухне.

Её крошечные руки поднимаются и обрамляют его лицо, комично сжимая щёки.

— Правда, папа? Ты обещаешь?

— Я обещаю, принцесса. Мама сказала что-нибудь ещё?

Мы все с нетерпением ждём её ответа. Заговор иногда может быть просто подлым. Она была слишком занята тушением огня.

Все мы качаемся вокруг, чтобы посмотреть в окно. Я начинаю считать головы, более чем рада, что вижу Келси и Бреннан в безопасности на расстоянии.

— Идут наши стейки, мальчики, — вздыхает папа. — Я лучше пойду проверю барбекю.

Мы все перекрещиваемся, надеясь, что ничего не случилось. Эта вещь была гордым членом нашей семьи столько, сколько мы можем помнить.

*

Я сижу в стороне с меньшими из детей, которые не достаточно взрослые для серьёзных скачек старших сибсов и их мам. Моё сломанное запястье не позволяет мне держаться подальше.

Я довольно быстро узнаю, что внутри или снаружи мама управляет КЗ. Я поняла это в ту секунду, когда она вырвала футбол из моей хорошей руки и отправила меня в сторонку, чтобы ухаживать за малышами.

У нас установлено два манежа и множество игрушек, чтобы все были довольны. Все, кроме моей дочери, которая сегодня решила быть маленькой правильной ведьмой. Ничто не делает её счастливой, кроме сна в моих руках. Не то, чтобы её выбор сделал меня несчастной, но в тот момент, когда я думаю, что она спит и пытаюсь её облегчить, она не спит и снова плачет.

Посмотрев вниз, я наблюдаю за её медсестрой. Я надеюсь, что после небольшого обеда она почувствует себя немного лучше и вздремнёт в своей коляске, чтобы моя хорошая рука могла отдохнуть.

— Джонатан Кингсли! — Я поднимаю глаза и вижу, как мама машет вилкой для барбекю в лицо и подталкивает его к задней двери дома. — Не смей выходить и пытаться сказать мне…

Я должна смеяться, как разворачивается сцена. Она сказала, что будет, и она была права. Она рассказала всем нам, что, как только они услышат слово «огонь» изо рта Кейтлин, один из них выйдет, и, скорее всего, это будет папа.

«Огонь» был не более чем пламенем вокруг еды, готовящейся на гриле. Это никогда не был пожар, и он никогда не выходил из-под контроля. Элейн просто сказала Кейтлин упомянуть об этом, чтобы посмотреть, что произойдёт. Мальчики любят свой гриль.

Я удивлена, что они все не бросились сюда с половиной пожарной части Нового Орлеана, горячей на их пятках.

Медленно Бреннан засыпает. Она не совсем готова отказаться от меня, но в то же время становится настолько расслабленной, что не может ничего с этим поделать. Рене подходит и осторожно берёт её из моих рук и сажает в коляску. Мы с сестрой с оптимизмом смотрим друг на друга, наблюдая, как моя девочка прижимается к своему любимому чучелу медведя.

Она действительно любит этого медведя, потому что он пахнет как Харпер. Ребёнок не пустышка. Она использует тот же метод, чтобы держать свою маму рядом, как я. И когда они спят вместе, этот медведь всегда прячется между ними. Поэтому она использует плюшевого мишку так же, как я использую подушку Харпер, когда её нет в городе. Мне всё равно, почему она спит. Дело в том, что она есть.

Ладно, пока Джин не выйдет в чёрный ход с подносом с булочками для гамбургеров и хот-догами и не захлопнет дверь проёма.

— Я убью его! — Я вытащилась и начала для моего брата.

Рука Рене вылетает и хватает мою толстовку.

— Нет, не делай этого. Элейн придётся только заменить его, и мы уже потратили так много времени на его тренировки.

Ей удаётся успокоить Бреннан, не поднимая её. Мой ребёнок снова ложится спать, только одна маленькая слезинка скатилась по её щеке. Я протягиваю руку и вытираю это. Я ненавижу видеть её огорчённой. Но теперь, когда она наконец-то спит, я могу оставить Джина в живых. Рен права; было бы бесполезно тратить всю тяжёлую работу Элейн на такую ​​утечку.

Это напоминает мне.

— О, Рене, дорогая? — Я злобно усмехаюсь своей сестре. — Тебе не кажется, что тебе нужно поболтать с Харпер?

*

— Как долго мы должны варить эту картошку? — спрашивает Роби, тыкая одну ножом.

— Пока они не закончили.

Роби бросает взгляд на нашего старшего брата.

— Ты хочешь сделать это, ваша честь?

Джеррард отталкивается от стола и подходит к плите. Он смотрит через край горшка на массу кипящей воды и десятки картофеля на дне.

— Я думал, что люди обычно вначале срезают это.

— Не мама.

— Тогда я в растерянности.

— Пусть Харпер их почистит, — пробормотал Люк, бродя по комнате из семейной комнаты и пошёл за карточными играми. — Она девушка. Или так говорит Келси.

Я протягиваю руку и бью его по затылку.

— Так держать, забавный мальчик, и ты тоже будешь им.

— О-о-о, — парни повторяют мою угрозу.

Я беру нож, отдаю Люку глаз и иду к кипящему котлу. Я втыкаю нож в одну из картошек, и она легко скользит.

— Готово. Вот как ты говоришь. Не так сложно, парни. — Я должна была кормить себя в течение ряда лет.

Я могу сделать это. Все остальные мальчики пошли прямо из маминого дома в собственное семейное хозяйство. Люк остался дома дольше всего, хотя Джин ведёт себя так же большую часть времени.

— Что теперь?

Я недоверчиво смотрю на Роби.

— Ты умный, держу пари, ты можешь понять это. Как ты думаешь, что тебе нужно сделать, чтобы сделать пюре?

— Машинка?

— Среди прочего.

*

Я почёсываю щеку, когда стою рядом с мамой и слушаю грохот, доносящийся из кухни.

— Как ты думаешь, они там в порядке?

— О, они в порядке. — Мама никогда не отводит взгляда от еды, кипящей на гриле. — Возможно, я немного переставила посуду; это могло бы немного запутать их. — Она поднимает голову и даёт мне «невинную» улыбку.

— Харпер права. Мы злые. — Я потягиваю чай и вздрагиваю, когда слышу, как один из мальчиков кричит что-то, что мама достанет ему на потом.

— Это естественное право каждой южной жены, Келси. Ты женишься на них, ты можешь их мучить. Но ты всегда должна помнить, что любить их тоже.

— Это урок, которым я наслаждаюсь.

— Мучить или любить?

— Да. — Я хихикаю и наполняю её чай и мой. — Харпер единственная в своём роде, и иногда она может быть такой доверчивой.

Мама смеётся, качая головой и хватая меня за предплечье.

— Она точно такая же, как Джонатан. Когда мы в первый раз поженились, он влюблялся почти во что угодно. К сожалению, я никогда не могла сохранять невозмутимый вид достаточно долго, чтобы действительно что-то осуществить.

— Я знаю. В них что-то есть. Когда смотришь на них, ты не можешь вынести мысли, что это слишком ужасно.

— Это голубые глаза, — констатирует мама с определённой окончательностью. — Кингсли должно быть стыдно за то, как они используют эти голубые глаза, чтобы получить то, что они хотят.

— Итак, — вмешивается Элейн, крадя маленький кусочек хот-дога с гриля, и мама получает пощёчину. Она действительно должна знать лучше. Заставляет ли клетки мозга умирать быстрее или как? — О чём мы говорим?

— Голубые глаза.

— О, тогда не забудь о том грустном маленьком способе, которым они тоже наклоняют головы. — Она смеётся, сразу понимая, что мы говорим о наших соответствующих супругах.

Кэтрин вступает в разговор, бросая футбольный мяч старшим мальчикам, которые собираются начать игру самостоятельно. Сегодня они были впечатлены способностями своих мам, когда дело доходит до футбола. Кэтрин знает, как выиграть приземление и никогда не позволяла мальчикам забыть об этом.

— Мы возьмём запатентованную дуться Кингсли?

Я чуть не нюхаю чай через нос. Я не знаю, сколько раз я думала об этом, когда Харпер включала её.

— Да, на самом деле, мы.

— Джерард даже больше не беспокоится. Мы слишком долго женаты. Через несколько лет он потеряет часть своей эффективности. Теперь он фыркает на меня.

Мама снова смеётся, находя этот комментарий смешным. Она кашляет, когда случайно вдыхает дым от гриля.

— Джонатан больше не дуется, и он уже фыркнул на меня. Он уходит, ворча себе.

Рэйчел присоединяется к нам после того, как находилась внутри на разведывательной миссии.

— Как они там поживают? — спрашиваю я, указывая на кухню.

Она глубоко вздыхает и медленно выдыхает.

— Ну, они ещё не загорелись на кухне. Каким-то образом я думаю, что все они были бы счастливее, если бы Брайан оставил их в покое. Он там подбирает их и дразнит их. Они могут бросить его здесь на его заднюю часть раньше. Всё кончено.

Я закатываю глаза, зная, каким сопливым может быть наша няня, когда он решит быть.

— Что он делает?

Она отмахивается от меня.

— Ничего серьёзного, просто ставит под сомнение их мужественность.

Харпер может убить его сама.

*

Я доставляю ещё одну порцию напитков детям и жёнам. Можно подумать, что это была середина лета, когда они разливали лимонад, чай со льдом, воду и сок. Я начала приносить лимонад. Рэйчел случайно упомянула, что предпочла бы чай со льдом. Это было быстро исправлено к солнечному чаю Элейн. Мама настояла на воде. Пара детей, я уверена, по предложению Заговора, попросила сока. Так что теперь я почти ломаю спину каждый раз, когда выношу больше жидкого освежения.

Прежде чем вернуться внутрь, я падаю на заднюю веранду. Здесь я впервые поцеловала Келси, по крайней мере, по-настоящему. У неё такой сладкий вкус. Я помню, она плакала, ошеломлённая нами. Я смеюсь. Кто бы не был? Переполнена семьёй, никогда не имела прежде. Я буду благодарна им за то, что они так быстро её усыновили.

Я закрываю глаза и наслаждаюсь воспоминаниями о влюблённости впервые в моей жизни.

Боже, у меня отличная память, потому что я чувствую, как она касается меня. Я стону, когда ногти нежно царапают заднюю часть моей шеи. Её дыхание нежно на моей щеке. Я поворачиваю своё лицо, чтобы поцеловать её, открывая глаза, чтобы видеть её нежный взгляд.

— Ёбана мать! — проклинаю я, прыгаю назад, ломаю голову о заднюю часть качелей.

— Полегче, Харпер, не делай себе больно, — кричит Рене, присоединяясь ко мне на качелях, сидя слишком близко.

— Роби на кухне, — справляюсь я, тяжело сглатывая.

Я не могу представить, что она приняла меня за него. У нас есть несколько очевидных различий. Я оглядываюсь вокруг крыльца, надеясь, что Слаггер не придёт. Она убьёт одну или нас обеих, это точно.

— Да? И твоя точка зрения будет чем? — Рен подходит ближе, позволяя мне уловить запах её духов. — С каких пор мне нельзя сидеть рядом с тобой?

— Далее, не вкл, — бормочу я.

— Что с тобой не так? — спрашивает Рене, нежно подталкивая меня. — Ты ведёшь себя так, будто я тебя укушу.

Я качаю головой, моя мечта, должно быть, смешалась с моим разумом.

— Извини. Я думала о Келси, когда ты пришла.

— Да, Келси очень повезло.

В её голосе есть грусть, которую я никогда не помню, слышала раньше. Теперь я ясно вижу, что на лице Рене встревоженное выражение, сочетающее её прекрасные черты. Преодолев первоначальный шок, я протягиваю руку и беру её руку в свою.

— Что случилось, дорогая?

— Эх, я просто думала.

— О чём?

— О том, как тебе повезло с Келси, и как ты, кажется, счастлива. Это было действительно заметно с тех пор, как ты переехала домой. — Она смотрит на меня под густыми ресницами и дразнит улыбкой. — Возможно, ты захочешь убедиться, что окно твоей спальни теперь закрыто.

Здесь жарко или как?

— Дорогая, я просто пытаюсь вдохновить моего брата на большую высоту. — Я полагаю, так как я уже полностью смущена, я могу также принять это.

— Ты можешь не вдохновлять его, но ты, несомненно, вдохновляешь меня.

Вот дерьмо. Воспоминания о Рахили нападают на меня. Я осторожно отпускаю руку Рене и кладу её обратно на колени.

— Рен …

— Харпер, — Рене смотрит на меня.

— Боже, я люблю тебя, Рен. Я люблю. Но я никогда не смогу… — Я не могу найти слов, чертовски удивлена, что оказалась в такой ситуации. — Я полностью люблю Келси и…

— Да, ну, я тоже люблю Келси. Это не значит, что я не могу любить тебя. Я должна сказать тебе, Харпер, когда я услышала, как Келс выкрикивает твоё имя прошлой ночью, мой рот начал разливаться.

Я в аду. И я слишком близко к огню. Бог знает, я нахожу Рене невероятно сексуальной и привлекательной, но она жена моего брата и лучший друг моей жены. Я встаю, выскакивая, как пробка, слишком долго державшаяся под водой.

— Я думаю, что ты и Роби должны поговорить. Ты хочешь, чтобы я пошла за ним? — Пока я в этом, думаю, я сделаю шаг назад.

Или два.

Я кричу, когда чувствую, как две руки скользят по моей талии. Так как у каждого есть актёрский состав, у меня есть довольно хорошее представление о том, кто мой похититель.

— Привет, Секси. Что случилось?

Как много она слышала? Не может быть много, так как Рене и я всё ещё живы.

— Ничего.

— Рен, я думала, что ты собираешься прийти и поговорить с ней.

— Я сделала. Она, кажется, не заинтересована. — Рене пожимает плечами.

Харпер! Отведи свои проклятые глаза, прежде чем заставить соседей устроить очередной раунд фейерверков.

— А? — Я выбираю глупость.

На данный момент это кажется самым безопасным.

— Не интересно? Ты это объяснила?

— Я начала, когда она вскочила.

Мои глаза сужаются, когда Келс начинает поглаживать мой живот. Она знает лучше, чем делать это, когда она не серьёзна. Это то, что она использует ночью, чтобы сообщить мне, что мы могли бы делать лучше, чем спать.

— Может быть, я должна пойти, чтобы ты могла закончить говорить с ней. Я уверена, что она немного стесняется мысли о том, чтобы поделиться. — Рука Келси «случайно» касается моей груди.

И вдруг я вижу вещи с ясностью. Я ловлю её за руку и держу там.

— Обмен? — Я эхом, сохраняя замешательство в моём голосе.

— Да, делиться. — Келс скользит вокруг меня, чтобы она могла смотреть на Рене. Интересно, как они могут удержаться от смеха. — Рен и я говорили об этом. Мы думаем, что ты сделаешь замечательную начинку в бутерброде.

— Правда? С тобой всё будет в порядке? — Я картина полной искренности.

Моё выражение лица, мой тон голоса, моя поза — всё это выражает моё искреннее удивление по поводу предложения. И неподдельный интерес.

— Конечно. Мы думаем, это было бы очень весело. Не так ли?

Я протягиваю руку Рене, вытаскивая её с качелей и к нам. Я обнимаю её за талию и стою между ними.

— Это то, о чём я мечтала, — шепчу я, наклоняясь, чтобы поцеловать Рене в шею.

Вместо этого я облизываю свою сестру за то, что я злая и пытаюсь запутаться в своём уме.

Когда она с визгом отскакивает, Келс разражается смехом.

— Хорошо, любимая, ты поймала нас. Сними свои губы с этой женщины.

Я машу пальцем перед её лицом.

— Ты очень плохая.

— На самом деле, — смеётся она, — я думала, что мы были довольно хорошими. Моя жена и моя бывшая подруга высоки пяти лет. С Первым Апреля.

Я вытираю лоб.

— Она напугала меня. — Я указываю на Рене сейчас. — Это было слишком реально на мгновение.

— Слишком реально? — Рене топает ногой с негодованием. — Я не очень хорошо разбираюсь в сексуальных расстройствах, большое спасибо!

— По-видимому, ты делаешь. — Келс вытирает мне лоб, соблазнительно опираясь на меня. — Посмотри на неё, она потеет.

— Я сейчас вернусь, — обещает Рене.

Я собираюсь протестовать, предлагать, чтобы мы играли в эту игру с Роби, но потом я замечаю, что Келс всё ещё против меня, и мы одни.

— Хочешь шею? — шепчу я. — Мы можем пережить старые времена здесь, на крыльце.

— С удовольствием.

Это моя девочка.

*

Я не думаю, что мне удалось поцеловать мою жену, но несколько раз, когда я чувствую взгляд на нас. Мой большой палец ласкает щеку Келси, когда я медленно отстраняюсь.

Поддерживая зрительный контакт с моей девушкой, я спрашиваю человека позади нас:

— Что я могу сделать для тебя?

Хихиканье. Хм, это один из детей. После небольшого колебания я решаю остаться именно там, где я есть. Глаза Келси — цвета лета, и я не могу оторваться от их обещания.

— Вы двое много целуетесь.

Это Даниэль. Кто должен точно знать, сколько Келс и я целуемся, так как она, кажется, постоянно следит.

Келс гудит благодарно.

— Да. — Её пальцы скользят по моей руке и плечу, чтобы зарыться в волосы на затылке.

Моё тело наэлектризовано от её прикосновения.

— Вам это нравится?

Что это, чёрт возьми, за вопрос? Я собираюсь выпалить мои мысли, когда губы Келси встают у меня на пути. Она целует меня нежно, но основательно.

— О да, — отвечает Келс позже от нашего имени. — Она хороша.

Моё лицо вспыхивает, и я рада, что Даниэль не видит меня.

Келс снова целует меня, на этот раз ещё дольше, заставляя меня забыть всё о моей племяннице.

— Это место волшебно, а?

Я энергично киваю.

— Абсолютно. Спасибо, что пришла домой со мной, Шери.

Она тянет меня обратно для большего.

— Спасибо за вопрос.

*

— Я не понимаю, — вздыхает Люк, складывая карты.

Роби показывает на свою уменьшенную кучу фишек. Кстати, буквальные фишки, поскольку у нас нет покерных под рукой. Прямо сейчас мы используем различные версии картофельных чипсов Lay для нашего счёта. Шашлык стоит четверть, сметана и зелёный лук, и обычные копейки.

— Очевидно, что нет. Ты продолжаешь есть свои чёртовы деньги, Люк.

Люк вздыхает и кусает свои оборки.

— Что они делают здесь целый день?

Я смеюсь и пожимаю плечами. Я только что закончила менять подгузники Коллина, и теперь он лежит на моей руке, перекусывая. Я всё ещё должна была быть на качелях с моей женой, но Даниэль не оставит нас в покое, и Роби пришёл и потащил меня обратно сюда. Очевидно, я должна была всё ещё быть внутри, как нам было приказано сделать это сегодня. Мой сын был рад меня видеть, его дяде Джеррарду было трудно развлекать его. Однако мы с Коллином тесно связаны, и нам достаточно просто быть вместе. Ну что ж, вместе и бутылка.

— Они говорят о нас, — говорю я, прежде чем коснуться губами непослушных волос моего сына.

— Я до сих пор не понимаю. Я имею в виду, Господи, что мы делаем, это интересно?

Другие мои братья начинают смеяться над Люком.

— Чёрт, Люк, если ты не знаешь… — Я оставляю предложение незаконченным.

Учитывая мою историю с Рэйчел, лучше, если я оставлю это в покое.

— Мне нужно отправить тебе посылку в обёрточной бумаге? — спрашивает Жан поверх своих карт.

Люсьен складывает и ест другую фишку.

— Укуси меня. Это просто… я имею в виду, я смотрю вокруг и вижу тех же четырёх человек, с которыми я вырос. Я знаю, где вы работаете, я знаю ваших жён, я знаю ваших детей. Что ещё там?

— Наши эмоции. — Джеррард издевается, фыркает.

— Наша внутренняя красота, — присоединяется Роби.

— Наша каждая бодрствующая мысль, — бормочу я.

Женщины.

— И почему мы выглядели так, как мы, когда говорили что-то, на что не обращали внимания. — Жан всегда попадает в неприятности из-за этого.

— Действительно ли девушки так делают, когда они вместе? — спрашивает меня Люк.

Внезапно я эксперт-резидент.

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Я и Келс говорим. И это здорово, потому что это на более глубоком уровне, чем с вами, ребята. Я знаю о ней всё. — О, да.

Я уверена, что да.

Джеррард кивает, но делает квази-несогласное лицо.

— Да, но я чувствую то же самое с Кэтрин. Я знаю её наизусть, но мы не сидим часами, разговаривая всё время. Мы сделали это, особенно когда встречались, но с тех пор… я могу не вспоминать время, когда мы занимались душевной деятельностью. За исключением, может быть, после того, как дети родились.

— Так о чём ты говоришь? — спрашивает Роби.

— Жизнь, как это бывает. Оценки Джозефа, предстоящий концерт Лоран, клуб чтения Даниэль, пи-пи футбол Ти-Джина. Мы рассмотрим домашние дела и наши планы на будущее.

— Откуда ты знаешь, что она счастлива? — спрашивает Люк.

Я задавалась вопросом, что побуждает все его допросы. Должно быть, он беспокоится о Рэйчел. Если бы он был достаточно большим, он бы что-нибудь сказал. До тех пор никто из нас не призовёт его на это.

— Она говорит, что она есть. Плюс, я смотрю на неё.

Жан мудро кивает.

— Лейни обычно говорит мне, если нет. Или даёт мне холодный ужин. Это всегда хорошая подсказка.

— Джеррард, — мне интересно узнать от него больше, так как я стараюсь подражать ему в моём собственном браке. — Когда ты говоришь, что не делаешь душераздирающих поступков, что ты имеешь в виду? Кэтрин очень чувствительна. Как ты можешь этого не делать?

— Я думаю, я имею в виду, я не знаю. Но я всегда слушаю её. Она прекрасно держит меня в курсе того, как она себя чувствует.

— Конечно, это всё с нашими жёнами, — говорит Роби, протягивая другую руку. — О чём они говорят, когда собираются вместе? Мама держит их здесь всё время по воскресеньям. Каждый раз, когда кто-то из нас выходит на кухню, они все крепко замолкают. Тем временем мы на улице играем, спим, жарим барбекю, что угодно, но мы сделаем десять вещей, а они будут только сидеть и болтать.

— Кажется, им это нравится.

— Без обид, — говорит Люк, готовя нас к оскорбительному заявлению, без сомнения, — но я не могу себе представить, что заинтересован во всём, что ты должен был сказать.

— Та же самая спина, Люк, — кажется, все четверо бормотали одновременно.

Я люблю своих братьев.

*

Это был действительно чудесный день с семьёй, но теперь немного спокойного времени с Харпер.

Брайан в своей комнате со своим новым компьютером и записывающим устройством для компакт-дисков, загружая только Бог знает что из Интернета. Иногда я ожидаю, что люди в чёрном появятся на моём пороге и попросят увидеть его.

Оба ребёнка купаются, кормятся и вместе с дядей Брайаном, который пообещал, что их мам не будут беспокоить сегодня вечером, если кто-то не станет одержимым демоном и не начнёт подбрасывать гороховый суп.

Я растянулась на нашей большой пуховой кровати, удобно расположившись между шёлковыми простынями, которые я надела на этот вечер.

Харпер всё ещё в душе. Когда мы вернулись домой, я заставила её голову прямо туда. Кто-то на сегодняшней игре в покер курил сигары, и запах цеплялся за неё. После инцидента в Лос-Анджелесе я не могу терпеть запах сигар. Но теперь я могу попросить её вымыть это, и я в порядке.

Я слушаю её в ванной, поющей в душе. У неё действительно красивый голос. Она должна петь больше, или, по крайней мере, не смущаться тем фактом, когда она это делает.

Слушая внимательно, я слышу, как вода остановилась, дверь душа открылась, затем закрылась с лёгким стуком. Теперь она напевает. Она счастлива сегоднявечером. Это был хороший день с семьёй, хотя значительная часть дня была потрачена на то, чтобы гнобить друг друга. Всё было сделано весело и с любовью, и в этом вся разница.

Когда она выходит, я переворачиваюсь к двери ванной, выключая свет, как и она. Её волосы всё ещё влажные; мне нравится, когда это так. Её кожа всё ещё розовая от горячей воды, и я уже чувствую запах её мыла и шампуня отсюда. Она одета в боксёры и старую футболку, которая почти изношена. Скоро будет время выбросить это, и это будет аргумент. Я выброшу старую тряпку, и она её спасёт. Мы будем продолжать в том же духе в течение нескольких недель. Это почти игра между нами сейчас.

— Ты, — начинаю я с небольшим рычанием, потянувшись, — надеваешь слишком много одежды.

Она останавливается и улыбается мне.

— Да, да?

Я киваю.

— Угу. Ты не надеваешь эти шёлковые простыни на, — я жестом показываю ей наряд, — вот так.

Она скрещивает руки на груди.

— Что ты предлагаешь мне носить?

Я поднимаю верхний лист, чтобы она могла видеть, что на мне надето.

— Что-то вроде этого.

Медленно она вытирает уголки рта и прочищает горло.

— Не так много. Я могла бы простудиться.

— Ты могла бы, — я согласна с небольшой надутостью. — С другой стороны, ты можешь стать настолько горячей, ты будешь потеть.

Она кивает и шевелит бровями на меня.

— Ты действительно думаешь, что это может случиться?

— Я готова поставить хорошие деньги на это, Стад.

Она быстро снимает футболку.

— Тогда мне придётся рискнуть.

Как только она в постели, мы в объятиях друг друга. Нет сомнений, что это будет долгая бессонная ночь, но мы собираемся повеселиться.

— Харпер?

— Ммм? — Она ласкает мою шею, точно зная, где её грызть, чтобы свести меня с ума.

— Ты закрыла окно?

*

На следующее утро я спускаюсь по лестнице за газетой. Я впечатлена, что я даже в этот час. Я чувствую себя прекрасно расслабленной и счастливой. Насыщенной — другое слово, которое приходит на ум. О, да. Насыщенная.

Я думаю, что свежий воздух это просто вещь для Заговора. Нам нужно чаще их выводить. Пусть бегают и заводят аппетит. Она была ненасытна прошлой ночью, это точно. Я должна посмотреть, узнают ли мальчики то же самое.

Я открываю входную дверь и обнаруживаю, что радионяня раздавлена ​​на «Таймс-Пикаюн». Я смеюсь. Похоже, Роби и Рен нашли его в своей спальне прошлой ночью. Я надеюсь, что Рен не хочет упоминать нашу маленькую трансляцию вчера вечером.

Я также надеюсь, что они не слушали слишком долго, прежде чем разбить его. Я смотрю на дом моего брата и вижу, как он идёт к своей машине.

— Доброе утро, — сладко взываю я.

Он меняет курс, чтобы навестить меня, прежде чем отправиться на работу.

— Не хочешь объяснить? — Он подталкивает остатки приёмника пальцем ноги.

Я улыбаюсь.

— О, Рен упомянула кое-что о желании быть вдохновлённой.

Он скрещивает руки на груди, пыхтя и пытаясь выглядеть вежливо. Это раскалывает меня.

— Я так не думаю. У нас трое детей, Харпер Ли.

— Роби, ты и я оба знаем, что репродукция имеет мало общего с утончённостью. Я имею в виду, давай, у Джина пять крыс-ковров.

— Правда, — признаётся он. — Однако ты не возражаешь против того, чтобы в будущем не показывали, насколько счастливо ты жената с Келси? Я знаю, что ты от этого не страдаешь, но некоторые из нас могут испытывать беспокойство по поводу производительности, если ты понимаешь, о чём я.

Я смеюсь.

— Поняла.

— Конечно, мама посмеялась, когда бросила одну из игрушек, которую мы оставили вчера.

Я чувствую, что моё лицо вспыхнуло.

— Ты меня обманываешь.

Роби усмехается.

— Ты надеешься, что я.

*

Ах, тишина и покой. Брайан и дети всё ещё спят. Келс прижалась ко мне на кухне. На ней довольно прозрачная одежда, за что я благодарна Брайану за то, что он такой весёлый, что можно даже считать его лесбиянкой. Я в боксёрах и майке. Я нашла это в мусоре этим утром. Келс должна научиться не делать этого. Так что я ношу это.

Мы лениво делимся кусочками завтрака и поцелуями. Мы делимся хуже, делясь газетой, но мы справляемся.

Внезапно наше тихое утро прерывается. Кристиан вбегает через заднюю дверь, стук в дверь закрывается. Рядом с грохотом идёт Кларк, а затем Келли в коляске. Рене у руля коляски. Она рассматривает наше состояние повседневной одежды и закатывает глаза.

— О Боже.

— Проблема? — Моя девушка одаривает мою сестру огромной ухмылкой, которая заставляет меня гордиться.

Кристиан смотрит на свою любимую тётю.

— Тебе всё ясно, тётя Келс.

Келс смеётся, но, чтобы не подчеркнуть проблему, не выбегает из комнаты.

— Да, дорогой, я знаю. Танте Харпер собирается принести мне более тяжёлую одежду, не так ли?

Я протягиваю руку и извлекаю фартук из соседнего табурета. Я драпирую это вокруг шеи моей жены.

— Это согревает тебя, дорогая?

— А если ты не принесёшь мне подходящую одежду, пройдёт некоторое время, прежде чем я снова согрею тебя.

Смешки Кристиана, способные распознать, что я в беде, но не совсем уверена, почему. Я запутываю его волосы, когда я поднимаюсь наверх. Я не тупая. Я забираю это обратно. Я не такая глупая. Я беру тяжёлую одежду Келси и возвращаюсь на кухню.

— Вот, пожалуйста, дорогая, — пытаюсь я снова, наклоняясь, чтобы поцеловать её в щеку, извиняясь.

Рене помогает себе выпить чашку кофе и наливает мальчикам немного сока. Они переходят к маленькому пластиковому столовому сервизу, который есть у нас на кухне. Это так чертовски мило. Я смотрю, как Кристиан помогает маленькому Кларку успокоиться на скамейке. Он хороший старший брат. Конечно, Кристиан затем поглаживает голову Кларка, как призового щенка, прежде чем подойти к его стороне стола.

— Спасибо, — вздыхает Келс. Она смотрит на Рене. — Всё ещё такая грубая. Много материала для работы здесь.

— О, да, я слышала, что ты работаешь.

— Нет, это играло, — отвечает Келс.

Рене ухмыляется.

— Для меня это звучало как большая работа. Я имею в виду, что у Харпер было много заказов, чтобы следовать всем сразу.

— Да, хорошо для меня, она многозадачна очень хорошо.

Моё лицо становится красным, но ни Келс, ни Рене не выглядят обеспокоенными вообще. Рене смачивает больше сливок в свою чашку.

— Хм… я не думала, что вы двое всё ещё в эфире.

— Я сказала ей, чтобы закрыть окно. — Я получаю упрекающий взгляд. Интересно, когда я получу обличающий удар. — Она просто не слушала. Я же говорила, у меня ещё есть над чем поработать.

— Ага. — Рене злобно улыбается в мою сторону. Она лезет в коляску, достаёт радионяню и кладёт её на стол. — Признаёте это?

Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Эй, подожди минутку. Я тщательно избавилась от остатка ранее.

— Не моя, — ворчу я.

Рене игнорирует меня.

— Почему, да; да, я знаю. Как в мире ты это получила?

— Так как ваш прошлый вечер встретил несвоевременный конец, Роби и я подумали, что вам сегодня могут понравиться наши. Видеть, как, кажется, происходит соревнование…

О Боже. Я сожжена.

— Харпер? — голос моей жены всё ещё сладок на данный момент. — Ты хочешь сказать мне, почему наш монитор встретил безвременную кончину?

— Нет.

— Я действительно думаю, что ты должна. — Её взгляд устремлён на нашу сестру. — Или, может быть, ты хочешь, чтобы Рене сказала мне?

Я пытаюсь быстро решить, что будет хуже. Когда Рене предлагает рассказать, я решаюсь.

— Кажется, что, когда я вывозила мусор прошлой ночью, наш приёмник для детей каким-то образом оказался в их спальне.

— Скажи ей, где остановился монитор, — подсказывает Рене, получая удовольствие.

— Я добираюсь до этого, — рычу я. — Я думаю, что это могло быть в нашей спальне.

— Ты думаешь?

Я потираю нос и отдаю Рену птицу. Это прямо с младших классов, но это работает.

— Роби нужна помощь.

Келс поворачивается к Рене лицом к лицу, и я полагаю, что готовлюсь к жаркому.

— Роби нужна помощь? Как насчёт Виагры? Я слышала, она творит чудеса. — Она смотрит через плечо на меня. — Однако я не думаю, что Роби нуждается в нашей помощи, Харпер Ли. Ты меня понимаешь?

— Да, мэм. Громко и ясно.

— Хорошо. А теперь извинись перед Рене. И сегодня вечером мы будем сидеть с детьми, чтобы Роби и Рене могли хорошо провести время вместе.

Моя сестра выглядит торжествующей, и я вдруг понимаю, что именно поэтому она пришла сюда. Она не хотела расправляться, она хотела бросить детей. Мои глаза сужаются, и я изучаю её, размышляя о том, как именно я успокоюсь. Потому что я буду.

— Извини, Рен. И мы с нетерпением ждём встречи с парнями и Келли сегодня вечером.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод десятый: ролл, детка, ролл

— Эй!

Бреннан смотрит на меня, её любимый медведь во рту. Она носит его повсюду. Он пахнет как мама.

— Что?

— Смотри на меня! — Я поднимаю руку и толкаюсь коленями, и я двигаюсь.

Вверх, вверх, вверх, пока я не лягу на бок, а потом …

Я повернулся на живот. Лежу.

— Что это было? — Спрашивает Бреннан.

Прежде чем я успеваю ответить, она возвращается к своему медведю.

Я жую кулак в течение нескольких минут. Хорошо, мама показала мне, как это сделать прошлой ночью. Она всё время каталась и заставляла маму смеяться. Мне нравится, когда мама смеётся, поэтому я тоже буду кататься.

— Будь милой.

Бреннан держит её медведя ногами.

— Я добрая.

Я не знаю. Она плакала прошлой ночью и заставила маму встать, чтобы увидеть нас. Мама сказала, что это не очень хорошо. Я стараюсь молчать ночью, если не проголодался. Или мокрый. Или мисс Мамочка. Или скучаю по маме. Или простудился. Или напуган.

Позвольте мне сделать это снова.

Поднимаю мою голову. Подталкиваюсь руками. Поднимаю мои колени немного. И, давайте посмотрим… мне нужно… мне нужно…

Чёрт, я забыл.

Мама, иди покажи мне снова.

— Мама!

— Она готовит ужин.

— Мама!

— Что случилось, дорогой? — спрашивает мама, откуда она сидит.

Она кладёт бумагу, которую держит, и подходит ко мне. Её руки скользят вокруг меня, и она поднимает меня. Держа меня близко, она похлопывает меня по спине.

— Это мило, мамочка.

— Что случилось, дорогой?

— Я хочу, чтобы мама показала мне эту крутую вещь.

— Ты голоден? — спрашивает она, не понимая меня.

Мама целует меня.

Она и мама очень меня целуют. Как и Кам. Он любит целовать мои ноги. Это щекотно.

— Нет, я ещё не голоден, мамочка. Мне нужно кататься, чтобы я мог рассмешить тебя.

— Харпер!

Ах, хорошо, она, наконец, понимает. Иногда я думаю, что она и мама не могут говорить очень хорошо. Кажется, они не знают, что мы с Бреннан говорим большую часть времени.

— Мама!

— Можешь ли ты принести хлопья? Я думаю, что Коллин уже голоден.

Оу, мама.

Она сильно поглаживает мою пелёнку. Кажется, именно так она проверяет наличие проблем. Я ударил её по подбородку.

— Я в порядке, мама. — Разве она не думает, что я скажу ей, был ли я липким или мокрым?

Мама подходит и забирает меня у мамы. Она поднимает меня в воздух и на мгновение я лечу.

— Да! Это весело!

Мама смеётся.

— Сегодня вечером он говорит о шторме. Думаю, у него что-то на уме.

— Я хочу кататься.

— О, правда, маленький человек? — спрашивает мама, целуя меня в щеку.

Видите, они меня очень целуют.

— Да. Можешь ли ты снова показать мне эту катящуюся вещь? Я хочу сделать это; это выглядело очень весело.

— Ну, тогда давай принесём тебе еды. — Мама кладёт меня на пол, а она подходит к столу.

Я не голоден. Я просто рад, что вернулся на пол.

— Они думают, что ты голоден, — смеётся Бреннан. — Ты не очень хорошо говоришь.

Я высовываю язык моей сестре.

Хорошо, позвольте мне попробовать ещё раз. Поднимаю голову. Толкаюсь с руками. Толкаюсь коленями. Теперь мне нужно скользить левой рукой по этому пути и…

Мама забирает меня.

— Мама! Мама! Я был почти там! Я почти катался! — Я закрываю глаза и пинаюсь ногами, желая, чтобы они оставили меня на земле.

Как я могу катиться, если они продолжают забирать меня?

— Коллин, Чер, что не так?

— Положи меня! — Я пинаюсь снова.

— Думаю, он напуган, — говорит мама, подходя. Она царапает мне спину. — Дорогой, что случилось? Может, он устал.

Я слышу, как Бреннан смеётся на полу.

— Я не устал! Я хочу кататься!

— Лучше просто ешь, Коллин, — трезвонит Бреннан. — В противном случае, они заставят тебя заснуть. Они посадят тебя в комнату в одиночестве.

Один.

Я не хочу быть один. Я хочу остаться здесь. Все здесь. Все, кроме тёти Брайана. Но он вышел с тем парнем, который пришёл к дому. Он пах как собака, и Кам действительно любит его, так что, думаю, он в порядке.

Я слушаю Бреннан и перестаю пинаться. Мама засовывает меня под подбородок и начинает танцевать со мной. Она и мама так много танцуют.

— Это лучше, а? Что не так, Коллин Ли? Мы проигнорировали тебя сегодня вечером?

Я качаю головой. Я не хочу больше говорить прямо сейчас. Кажется, это не помогает.

— Ты знаешь, что ты мой лучший парень, верно? Моему лучшему парню понравится вкусная каша?

Если это так вкусно, почему мама и мама не едят это? Но это хорошо. На вкус она отличается от мамы. Хотя мне нравится иметь мамочку. Она крепко обнимает меня и поёт мне. У неё красивый голос, и она всегда очень тёплая, чтобы прижиматься к ней. Иногда, когда я с мамой, мама приходит и держит нас обоих. Я люблю это.

Мне нравится быть с ними. И с Бреннан.

Но я очень хочу прокатиться.

*

— Привет, красотка. — Мама наклоняется над моей кроватью и поднимает меня. Я должна перестать плакать, когда она закутывает меня в одеяло и прижимает к себе. — Что случилось? Хм? Тебя искупали, покормили, у тебя хороший, чистый, тёплый джем. Что не так?

Я не чувствую себя хорошо.

— Уууу, у тебя жар, — говорит она, прижавшись щекой ко лбу.

Я не знаю, как ты это называешь, но я не чувствую себя хорошо.

— Давай спустимся вниз, чтобы мы не разбудили твоего брата.

Я положила голову ей на плечо и позволила ей понести меня вниз. Мне нравится кататься так; она всегда целует мою голову. У меня тоже болит ухо. Мама, останови это. Я хочу плакать, но не могу заставить себя, когда она держит меня.

— Харпер? — Мама звонит маме ещё до того, как мы спустимся вниз. — У нас сегодня очень капризная девочка.

— Что не так? — Мама доходит до нас, когда мы добираемся до первого этажа.

— Она снова дёргает себя за ухо. Думаю, ещё одна ушная инфекция.

Мама берёт меня и прижимает к себе, целуя в щеку.

— Это будет долгая ночь. — Она целует моё больное ухо и дует в него тёплым воздухом.

Я люблю это.

— Я разогрею оливковое масло и позвоню доктору. — Я фыркаю, как мама протирает спину, прежде чем покинуть нас.

Я не хочу, чтобы она оставила меня!

— Ух ты, Ру Два! — Мама берёт на себя растирание. — Успокойся.

Нет! Я хочу мамочку!

— Она сейчас вернётся.

Не достаточно скоро.

— Давай, дорогая. — Мама следит за тем, чтобы моя голова была покрыта, а мне было тепло, но я хочу, чтобы мама вернулась.

Я буду плакать, пока она не сделает.

Мама садится на диван и протирает моё больное ухо.

— Это больно, дорогая?

Да, мама, это больно. Пожалуйста, перестань причинять боль.

Мама возвращается, и они положили тёплые вещи мне на ухо. Так-то лучше. Тогда я получаю хорошую тёплую бутылку. Это намного лучше.

У меня есть обе мамы. Моё ухо уже чувствует себя лучше, и теперь я получаю бутылку. Я могу выжить.

— Что сказал доктор?

— Он сказал, что мы, вероятно, были правы. Мы должны держать её в покое сегодня вечером, дать ей детский Тайленол, и он увидит нас в десять тридцать утра, если её лихорадка не поднимется сегодня вечером.

*

О, это будет весело! Мама натягивает мою любимую футболку на голову и смотрит на меня.

— На тебе тут очень красивая рубашка, маленький человек.

Я хлопаю себя по груди и смотрю вниз на воздушные шары, которые украшают меня. Я люблю воздушные шары. Я указываю на синий. Это лучший. Он большой. Я люблю большие воздушные шары. Однажды мама связала кое-что на моей кровати, и мне было так грустно, когда они уходили.

— Спасибо. Мне это нравится.

— Ты готов пойти навестить своего дядю Роби?

О, да! Мне нравится дядя Роби. Он смешной. Он всегда делает глупое лицо, и он держит меня в воздухе. Он и мама смеются, а Тант Рене действительно милая. Она хорошо пахнет, как мама, и она очень мягкая. Лучше всего, Кристиан и Кларк будут там.

— Пойдём, мама!

Мама смеётся.

— Давай, сынок. — Она поднимает меня, и мы идём к маме и Бреннан.

Мама наклоняется и держит меня, чтобы я мог поцеловать маму. Я прижимаю свой рот к ней, и она поворачивается и целует мой нос.

— Вы двое веселитесь и будьте хорошими!

Мы оба смеёмся. Мы знаем, что мама назначила это для мамы, а не для меня. Они обе говорят, что я хороший мальчик.

— Пока, Бреннан, — кричу я через плечо мамы.

Прошлой ночью она не чувствовала себя хорошо, но сегодня, кажется, лучше.

Бреннан машет мне.

— Передай привет Келли за меня.

*

Кам видит нас на пути к дяде Роби, и он танцует вокруг мамы. Он такой глупый. Я хлопаю в ладоши, и он смотрит на меня. Прежде чем я могу двигаться, он целует мои ноги.

— Оу, Кам!

Мама гладит его по голове.

— Ты тоже можешь прийти, мальчик, — говорит она.

Мы оба ожидали этого. Мы всегда берём его, когда идём. Мы втроём пересекаем траву и стучим в дверь. Я получаю удар, это очень весело. Я не очень громкий, и мама должна помочь. Она громкая

— Это Коллин! — кричит Кларк с другой стороны двери экрана. — Коллин! Коллин! Коллин!

— Кларк!

— Коллин!

— Кларк!

— Коллин!

Тант Рене подходит, вытирая руки полотенцем.

— Прости, дорогая. — Она смотрит на моего двоюродного брата, который подпрыгивает вверх и вниз, рад меня видеть.

Я тоже рад его видеть.

— Входи, Коллин!

— Я не могу. Ты в пути. — Я ненавижу указывать на это, но мы могли бы быть на улице в течение длительного времени.

Он перестаёт подпрыгивать и смотрит на свою маму. Она улыбается и нежно помогает ему отступить. Он остаётся там, пока она открывает нам дверь. Кам бросается в проём и направляется прямо к моему кузену. Вставляя нос в живот Кларка, Кам сбивает Кларка с ног.

— Плохая собака! — ругает Кларк.

Кам игнорирует его и целует его лицо.

— Кам, иди сюда, — говорит мама.

Ооо, Кам в беде. Это голос, который она использовала, когда я схватил маму за ухо. Я не знаю, почему мама носит яркие, забавные вещи на ушах, если они не игрушки.

— Я в порядке. — Кларк встаёт и вытирает руки о джинсы.

У меня тоже есть джинсы. Я хотел сегодня надеть их, чтобы показать Кларку, но мама вместо этого надела эти шорты. По крайней мере, я получил воздушные шары.

— Кам не сделает тебе больно. Он хороший пёсик.

Кларк убирает волосы с глаз.

— Ты хочешь увидеть мою новую игрушку?

— У тебя есть новая игрушка?

— Да. Это большая. Это называется… — Он хрустит носом.

Это означает одну из двух вещей.

Тант Рене тоже это замечает.

— Кларк, дорогой, тебе нужно пойти в горшочек?

Он становится ярко-красным.

— Нет!

Танте Рене и мама смеются.

— Ладно.

— Он настоящий Кингсли, — говорит мама, кладя меня на пол у Кларка.

Теперь я могу сесть довольно хорошо, если мама подставит меня, и я буду держать свои руки в правильном положении. В противном случае мама называет меня ласково. Или что-то типа того. Когда она это делает, она заставляет маму смеяться. Ласки должны быть смешными.

Тант Рене протягивает мне блок. Мне нравятся блоки.

— Меня окружают настоящие Кингсли, от его папы до старшего брата, до дяди, до его Танте Харпер, его бабушки и дедушки… все настоящие Кингсли. Даже наша собака.

Кам скулит и ложится рядом со мной. Он достаточно близко, чтобы он мог поцеловать мои ноги на случай, если ему станет одиноко.

— Ты тоже настоящий Кингсли, дорогой. Нас не отрицают. — Мама подходит к стулу и садится. — Где мой брат и твои старшие сын и дочь?

— Он и Кристиан проводят время; Келли наслаждается дремотой.

Хе хе хе. У дяди Роби есть тайм-аут. У меня никогда не было тайм-аута, но у Кристиана и Кларка есть. Они говорят, что это худшее. Ты должен быть спокоен и ничего не делать. Мне это не нравится. Мне нравится говорить и играть.

— Что они сделали?

— Видишь, чего-нибудь не хватает? — Тант Рене оглядывает комнату.

Я тоже оглядываю. Ооо, я вижу, чего не хватает.

— Лампа!

— Что случилось, маленький человек?

— Лампа, мама. Лампа отсутствует.

— Ты хочешь другой блок? — Мама пытается быть милой и протягивает мне голубой блок.

Мне больше понравился зелёный, но я беру то, что она мне даёт.

— Мама, лампа отсутствует. Вот почему у дяди Роби тайм-аут. — Я указываю туда, где раньше была лампа.

Это была красивая лампа, у неё было много цветов, и было очень приятно, когда она была включена. Интересно, где это?

Кларк отрывает взгляд от своей новой книги.

— Папа сломал это.

— Почему он сломал её? Это была хорошая лампа.

Кларк кусает свою книгу. Это книга из ткани, но она потрескивает, когда он её кусает. Интересно, почему это так? Мои книги не потрескивают. Хотя в одной книге есть этот большой монстр, который всплывает, когда я читаю её, и это иногда пугает меня.

— Твой брат и твой племянник решили, что, так как начинается бейсбольный сезон, они должны бросать мяч вокруг. В помещении. — Танте Рене не любит играть в мяч.

Это странно. Маме и Бреннан это нравится. Мама всегда даёт Бреннан мяч.

— Это было смешно, — смеётся Кларк. — Мяч попал в лампу, и ей пришёл ка-юк! — Он широко раскрывает руки. — Ка-юк! — повторяет он, смеясь больше.

— Ой, а? — Мама смеётся.

Она всегда звучит так, когда у дяди Роби проблемы.

— Нечто подобное, — вздыхает Рене. — Кларк, покажи Коллину свою новую книгу.

Кларк вынимает её изо рта и машет мне передо мной.

— Это она.

— Это делает шум.

Кларк кивает и сжимает её. Это пищит.

— Мне больше нравится этот шум. — Он снова сжимает её и смеётся.

Я наклоняюсь вперёд, чтобы сжать её, но забываю правило о том, чтобы держать хотя бы одну руку на полу.

— О-о-о… — кричу я, падая лицом вниз на землю. — Ау! — Я сильно ударился носом и подбородком. — Ой! Мама! Ой!

Мама сразу подхватила меня.

— Эй, маленький человек, ты слишком далеко наклонился?

— Ау! — Я пытаюсь ответить ей, но моя губа болит.

Мама целует меня и крепко обнимает.

— Всё в порядке, Коллин. У тебя была только бу-бу. Всё хорошо.

— Я не люблю бу-бу. — Я чувствую, как дрожит моя нижняя губа, и вода стекает по моему лицу. — Я хотел посмотреть на новую книгу.

Кларк протягивает книгу маме.

— Вот, пожалуйста, Танте Харпер.

— Харпер, — говорит Танте Рене маме. — Посмотри вниз.

— О, смотри, Коллин, Кларк хочет поделиться. — Мама и я сидим на полу рядом с ним. Я остаюсь на коленях у мамы, чтобы случайно не наклониться. Она берёт книгу у Кларка, и она морщится. — Ты это слышал?

Я киваю, фыркаю.

Тант Рене тянется к моему носу с салфеткой. Я пытаюсь увернуться, но я недостаточно быстр. Эти вещи больнючие.

— Нет. — Я ударил её по руке, но скучно.

— Так, это лучше. — Она забирает ткань.

Чувствуется немного лучше, но мне это не понравилось. Мама кладёт книгу в мои руки, и я смотрю на неё сверху вниз. Это красиво. Мне нравятся яркие цвета.

— Видишь симпатичного зайчика? — спрашивает мама своим детским голосом. Интересно, почему она иногда так говорит? — Где кролик, Коллин?

— Я не знаю, мама.

Она берёт мою руку и ведёт её к книге. Ооо, это мягко. Интересно, что это? Я ласкаю книгу.

— Это мягкий зайчик, да, приятель?

Если это зайчик, это точно.

— Думаешь, я должна получить кроликов Бреннан и Коллину на Пасху? — спрашивает мама Танте Рене.

— Я бы не стала этого делать на твоём месте, Харпер Ли. Я сомневаюсь, что они понравятся Келси. Они едят всё в поле зрения. Кроме того, у Кама может быть ранний пасхальный ужин, если ты это сделаешь.

Ооо. Это не звучит хорошо.

— Тогда нам, возможно, придётся пройти, — соглашается мама.

Я смотрю на Кама. Он улыбается. Я думаю, что он любит кроликов.

*

Я чувствую себя намного лучше сегодня. Мама и я пошли к доктору этим утром. Он дал маме несколько капель на ухо, и это больше не болит, но он сказал, что мне нужно держать голову в тепле и сухости в течение нескольких дней. Поэтому вместо того, чтобы выходить на улицу, мы с мамой будем работать из офиса, который у неё дома.

Мне нравится, когда мы делаем это. Это весело, и иногда мы называем дедушку Стэнтоном. Мама позволяет мне поговорить с ним и сейчас, и он смеётся надо мной. Кажется, он ничего не воспринимает всерьёз. Я пыталась рассказать ему о моём медведе на днях, и он продолжал смеяться надо мной.

Мой медведь очень серьёзный предмет.

Мой мишка — не то, с чем можно играть, как сказала бы мама.

Сегодня мы отправляем факсы. Мама позволяет мне помочь положить бумаги в машину, но она ненавидит это, когда я играю с кнопками. На днях она что-то сказала маме о звонке в Бомбей. Я не знаю никого в Бомбее. Зачем мне звонить туда? Мне просто нравятся звуки, издаваемые кнопками при их нажатии.

— Так что, мы отправим факс Фетре Кендре и посмотрим, не хочет ли она сделать для нас несколько гостевых мест? — спрашивает мама, даже когда страница проходит через машину.

Я пожимаю плечами.

— Конечно. — Я лежу здесь против мамочки, наблюдаю за тем, что она делает, и играю с моим медведем, и я понимаю, что я немного голодна. Я откидываю голову назад и пытаюсь привлечь её внимание. — Мамочка?

Почему-то у меня такое чувство, что мы говорим на двух разных языках, потому что сейчас она, кажется, не очень хорошо меня понимает. Я надеюсь, что она скоро улучшится. Мама тоже. Это очень расстраивает. Я хватаю её палец, подношу ко рту и жую. Это она понимает каждый раз.

— Время обеда, дорогая?

Ага.

— Дай мне минуту и ​​дай мне закончить то, что я здесь делаю.

Ладно.

После того, как она заканчивает то, над чем работала, она поворачивает меня и целует мой нос.

— Прямое молоко или молоко и хлопья на обед?

Прямое молоко, пожалуйста, от источника. Я сонная, и я знаю, что пойду спать, если буду с тобой.

— Поскольку я работаю, почему бы нам не сделать это простым способом? — Она меня поправляет, и я устроилась именно там, где хотела.

Я люблю свою мамочку. Она очень умная.

Я передаю ей своего медведя. Я знаю, что она будет в безопасности, пока я буду есть.

*

— Мама! Мама! — Я плачу. Я сбрасываю с себя одеяло и размахиваю руками. — Мама!

Я слышу, как открывается дверь, и я смотрю. Ах, мамочка.

Мама наклоняется над кроваткой и поднимает меня.

— Тссс, всё в порядке, дорогой.

Я хватаю маму и крепко обнимаю её.

— Мама, я видел больших кроликов, когда спал, и они пытались меня съесть. Мама сказала, что они едят всё в поле зрения.

Она нежно потирает мою спину и разглаживает мои волосы. Это всегда торчит. Бреннан говорит, что это выглядит смешно, но у неё не так много волос, поэтому она не должна говорить.

— Тсс, расслабься, милый.

Я делаю большой глоток воздуха.

— Кролики страшны. У них есть эти носы. И этот хвост. — Мама и я идём к рокеру. Мне нравится рокер. Мы садимся, и она натягивает на нас одеяло. Так-то лучше. Тепло. Я положил голову на плечо мамы. — Я рад, что ты пришла.

Мама проверяет, не мокрый ли я. Я немного мокрый из-за того, что кролик пытался меня съесть. Но я в порядке. Я просто хочу держаться за мамочку.

— Мы изменим тебя через несколько минут, хорошо, Коллин?

Я киваю головой.

— Ладно.

— Тебе приснился плохой сон? Обычно ты не расстраиваешься из-за подгузника.

— Был этот большой, злой кролик.

Чувствуя, что я снова расстраиваюсь, мама начинает тереть мне спину и одновременно раскачиваться.

— Всё в порядке, милый, мама здесь.

— Ладно.

— Мама любит тебя очень сильно.

— Я тоже тебя люблю, мамочка. — Я уже чувствую сонливость.

Мамам всегда хорошо спать. Она такая тёплая и дружелюбная, и если я проголодался, всегда есть что поесть. Я глубоко вздыхаю. Я чувствую запах мамы на ней. Это мило.

Мама начинает петь, и я закрываю глаза.

*

— Хорошо, мои маленькие слюнявые торговцы. Давайте прогуляем Кама, ладно?

Дядя Брайан натягивает капюшон на нашу коляску и готовит нас к прогулке. Мама и мама сегодня на очень важных встречах, и дядя Брайан говорит, что мы проведём целый день вместе. Что на самом деле хорошо, потому что мы гуляем в таких местах, как парк.

Я уверена, что у меня есть всё, что мне нужно: бутылка, медведь и одеяло. Я смотрю на Коллина, который уже спит. Он любит кататься на коляске, но никогда не бодрствует очень долго. Он тоже скучает по всем лучшим вещам.

Дядя Брайан называет нас «мужскими магнитами». Я не совсем уверена, что это значит, но у меня такое чувство, что если мама когда-нибудь узнает, ей это не понравится.

Кам идёт рядом с коляской и продолжает смотреть на меня. Он наш щенок, но он всегда слушает маму и маму. Он тоже хороший мальчик. Ему не нравится, когда незнакомцы пытаются подойти слишком близко к нам. Он всегда сидит очень близко и рычит очень низко, пока дядя Брайан не скажет ему, что всё в порядке.

В парке дядя Брайан выводит меня из коляски, потому что я ещё не сплю. Он садится на скамейку и бросает игрушку, а Кам бежит за ней. Они такие смешные.

— Ну, Фу, Кам! Не мог бы ты в следующий раз приготовить немного собачьей слюни? — Он держит её между двумя пальцами и снова отбрасывает.

Кам собирается только вернуть её, поэтому, если он действительно хочет выбросить её, ему придётся подождать, пока мы не вернёмся домой, и сделать это, когда Кама нет рядом. Это то, что мама делает с мамиными рубашками.

— Ооо, посмотри туда, Бреннан, он милый! Помаши хорошему человеку! — Он берёт меня за руку и помогает мне помахать человеку, который бежит мимо нас. — Жаль, что Даг спит, а?

Да, я действительно не думаю, что мама одобрила бы это, но это весело, поэтому я не собираюсь рассказывать.

*

Это очень хорошо, мама. Я люблю время купания. Коллину это не нравится, и он всегда в припадке, поэтому мама сначала даёт ему его, а потом мне. Мне это нравится.

— Ты такая хорошая девочка, — говорит мне мама, когда надевает эту штуку на мою голову и натирает её на моих волосах.

У меня не так много, как у Коллина, но у меня такой же цвет, как у мамы. У неё красивые волосы. Я надеюсь, что получу столько же, сколько у неё когда-нибудь.

Сегодня немного холодно, и я дрожу. Мама снимает вещь с моей головы и заканчивает мою ванну, затем укутывает меня красиво и плотно в пушистое, тёплое полотенце. Это очень хорошо.

— Как поживает моя любимая девочка? — Мама улыбается мне и потирает голову уголком полотенца. — Твоё ухо чувствует себя всё лучше?

Это точно так. Это больше не больно. Я знала, что ты и мама сделаете это лучше. Ты всегда делаешь.

Мы идём в нашу комнату, чтобы я могла одеться. У мамы есть Коллин, и он обедает. Уже почти пора спать, и довольно скоро мы все прижмёмся и будем готовы спать. Вы просто не можете ничего поделать после тёплой ванны и тёплой бутылки. Это правило.

Я знаю, что это правило, потому что мама сказала, что это правило, а мама всегда права.

*

Я цепляюсь за маму чуть крепче, чем обычно. Мы в гамаке на заднем дворе, и это всегда пугает меня. Сначала входит мама, а мы с Бреннан лежим на ней, а потом к нам присоединяется мама. Это всегда страшно, потому что мы начинаем качаться очень высоко. Затем мама берёт Бреннан или меня, а мама обнимает маму и…

Я рад, что раскачивание прекратилось.

Я держусь за мамину рубашку. На улице тепло и пахнет очень хорошо. Мама говорит, что это магнолия, но я думаю, что это она и мама. Бреннан и я согласны, что они пахнут лучше всех людей, которых мы знаем.

Мамина рука лежит на моей спине, чтобы я не поскользнулся.

— Готова к охоте на пасхальное яйцо в этом году?

Мама прижимается ближе к нам. Я протягиваю руку и касаюсь Бреннан.

— Это должно быть весело. Множество бегающих детей.

— И пары, которой ещё нет, но кто всё ещё будет участвовать.

Мама гладит Бреннан по спине.

— Я уверена, что мы можем взять их всех.

— Это мои девочки. Конечно, это может быть сложно, если ты помогаешь Кристиану и всё такое.

Мама начинает смеяться.

— Ты всё ещё откладываешь, что он спросил меня в прошлом году, а не тебя?

— Я всегда была его любимой тётей, пока не появилась некая белокурая зеленоглазая леди. С тех пор я стала невидимой.

Не для меня, мама.

— Не для меня, дорогая, — говорит мама то, что я думаю.

— Угу, — скулит мама.

Когда она это делает, она звучит как Кам, всё рычит и смеётся.

— Следующий год должен быть действительно весёлым. Близнецы уже будут бегать, Келли, и у нас будет восемь детей в возрасте до пяти лет.

— Mon Dieu! — говорит мама.

— Я обещала маме, что мы покрасим яйца для охоты. Когда ты захочешь это сделать?

Мама смеётся, и я подпрыгиваю на её груди.

— Всякий раз, когда Брайан рядом. Он сделает их все с талантом.

— Я сомневаюсь, что мы увидим здесь Брайана с Дагом, но я уверена, что если я их оставлю, фея с яйцами позаботится о них.

По какой-то причине и мама, и мама находят это действительно смешным, и гамак начинает слишком сильно раскачиваться на мой вкус.

*

Это оно. Это будет день. Сегодня я переверну весь путь. Мама и мама довольно тихие. Они работают по дому. Я на полу с Бреннан. Она всё ещё немного расшатана своим ухом, но чувствует себя лучше. Мы все хорошо о ней заботимся.

Я поднимаю голову и осматриваюсь. Всё чисто. Никто не собирается пытаться посмотреть на мои подгузники, или поднять меня, или заставить меня есть, или ничего. Я прижимаю свои ноги под себя и сильно толкаюсь, и я толкаюсь руками. Вверх, вверх, вверх. Хорошо, теперь мне нужно положить левую руку вправо о …

— Харпер! Давай быстрее! — кричит мама, нарушая мою концентрацию.

Мама бежит.

— Что-то случилось?

— Пока нет, — говорит мама, — но так и будет. Следи за Коллином.

Ооо, они смотрят на меня. Хорошо, я могу сделать это.

— Не взрывай это, — предупреждает Бреннан.

— Я не буду. — Хорошо, колени подняты.

Руки прижимаются вниз. Голова поднимается, повернул её. Теперь положил мою руку немного влево и…

Ооо, я на моей стороне. Да! Почти готово. Я достигаю пола позади меня. Это немного страшно, но я уверен, что это всё ещё там. Когда я достигаю, я падаю на спину.

— Я это сделал!

— Коллин! Путь! — начинает мама хлопать в ладоши.

— Ты перевернулся, маленький человек! — хвалит мама, спускаясь рядом со мной. — Ты только что сделал это! Незадолго до того, как ты ползёшь.

Ползать? Это звучит здорово.

— Попробуй ещё раз, дорогой. — Мама поднимает меня и опускает на живот.

Мама, я только что встал на спину, теперь я должен сделать всё это снова? Ладно, колени, руки, голова, скручивание и… качусь!

О, да!

Мама наклоняется ко мне и хлопает в ладоши.

— Кто мой любимый мальчик?

— Я!

— Хвастаешься, — говорит Бреннан рядом со мной.

Я смеюсь и наслаждаюсь поездкой, когда мама забирает меня и везёт к маме.

— Посмотри на этого большого мальчика, Келс.

— Он тоже весь наш, — говорит мама, словно она может плакать.

— Мама, не плачь. Роллинг заставляет тебя смеяться.

— Да, мы будем держать его. — Мама даёт мне большой поцелуй, а затем она целует маму.

Пожалуйста, держите меня. Мне здесь очень нравится.

И я могу катиться.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод одиннадцатый: Вещи, которые ты сделаешь для любви

Это должна быть самая глупая вещь, которую я когда-либо делала. Взглянув на мою лицензию, я всё ещё не могу поверить, что сделала это. Вещи, которые вы будете делать, когда любите кого-то. Я убираю свою лицензию в свой тазобедренный карман и глубоко вздыхаю, пытаясь понять, каким должен быть следующий шаг.

Я потираю запястье. Это всё ещё нежно, даже после того, как оно было вне актёрства в течение прошлых нескольких дней. Что хорошего для больного запястья? Делать покупки для новых нарядов, чтобы пойти с другой частью самой глупой вещи, которую я когда-либо делала.

Отключая свой мобильный телефон, я не могу удержаться от смеха. Я не могу дождаться, чтобы увидеть выражение лица Таблоида. Роби и Рене очень хорошо помогли скрыть этот маленький сюрприз.

— Кингсли.

— Приятно знать, что я правильно запрограммировала тебя в свой телефон, Стад. Может быть стыдно, что тебя и подругу перепутала, — поддразниваю я, направляясь к Meрседесу.

— Правильно. — Я слышу улыбку на её лице. — Итак, где ты?

— Вне.

— Нет! Правда? Я бы никогда не догадалась.

— Где ты?

— Вот с мамой.

— Причём на ланче?

— Конечно. Мама была бы разочарована, если бы мы этого не сделали.

Я должна смеяться. Это, вероятно, правда. Мама теперь очень счастливая женщина, когда все её дети и внуки находятся «там, где они должны быть». Она будет готовить для Харпер каждый день, чтобы держать нас здесь, если она тоже.

— Ну, дорогая, я собираюсь прибыть немного дольше, чем я планировала. У меня есть немного покупок, которые мне нужно сделать.

— Что тебе нужно сделать? — Я слышу сомнение в её голосе.

— Это то, что я сказала, — поддразниваю я.

— Мир закончится, если ты не поедешь тратить эти деньги?

— Да. — Я смеюсь, открывая дверцу машины и скользя внутрь. — Она просто взорвётся.

— Мама, ты будешь счастлива узнать, что Келс в крестовом походе с одной женщиной, чтобы спасти мир от самовозгорания, используя её кредитные карты и чековую книжку. — Я слышу, как мама смеётся на заднем плане. — Мама говорит, что очень любезно с твоей стороны принести эту жертву от имени всего мира.

— Моё удовольствие. Меня действительно не должно быть больше чем пару часов. Могу я принести тебе что-нибудь?

— Хм… О, да, как насчёт некоторых бигетов из той маленькой пекарни на Четвёртой улице? Они будут хороши с кофе и кроссвордом по утрам.

— Отлично. Долгое утро в постели с младенцами и воскресный кроссворд?

— Звучит как рай для меня.

— Мне тоже, Стад. Я люблю тебя. Я скоро буду дома.

— Мы будем там.

*

— Кто мой мужчина? Кто мой мужчина? — Я поюна своих руках и коленях рядом с моим новым мальчишкой.

С тех пор, как он понял, как это сделать неделю назад или около того, он не остановился. Это почти смешно. Он также выяснил, как броситься вперёд. Он не ползёт, но он будет здесь через пару недель.

Бреннан ещё не начала катиться. Я думаю, что она ждёт, пока она не сможет просто встать и идти. Она моя девушка. В то время как Коллин более добродушен, как Келс, Бреннан — такая же твёрдая и решительная, как я. Пока мы с Коллином смеёмся, она наблюдает за нами, прижимая к груди своего любимого медведя, я уверена, что она замышляет мировое господство.

— А? Кто мой мужчина?

— Я не знал, что у вас есть мужчина, — бормочет Брайан позади меня, похлопывая меня по заднице.

Быстрее, чем он ожидает, я отбрасываю правую руку назад и хватаю его за запястье, ловя его.

— Держу пари, что ты и эта рука хорошо знакомы.

Он смеётся.

— Мы встречались один или два раза.

— Я уверена, что ты хотел бы сохранить её на значительном отрезке времени, — я резко делаю паузу, «времени».

— Определённо существенно.

Я взламываю и отпускаю его.

— Не трогай мою задницу снова, Брайан.

— Должна ли я беспокоиться об этой сцене? — звучный голос спрашивает из нашей задней двери.

Я стону и бью себя по лбу о пол. Бреннан начинает хихикать, похоже, шутить.

— Это не смешно, — бормочу я.

— Я не знаю, Харпер. Я думаю, это чертовски забавно.

Я смотрю на Рене и надеюсь, что не краснею так сильно, как мне кажется.

— Ты даёшь одно слово об этом Келси, и я клянусь…

Она вздыхает и закатывает глаза на меня.

— Да, да, да. Что ты можешь сделать со мной, Харпер? Я мать троих внуков твоей мамы, и несущая карту члена «Заговора на кухне». Я священная. — Она расправляется, подчёркивая полноту её бёдер. Это напоминает мне о женщине: «Я могу принести домой бекон, пожарить его на сковороде». — И, вдобавок ко всему, я Каджун. Если твоя мама когда-нибудь узнает, ты даже угрожала мне…

Я снова ударилась головой, заставив Бреннан разразиться смехом ещё раз. Женщины. Они держатся вместе. Даже в пять месяцев.

— Я даю.

— Хорошо, тогда ты не будешь носиться против этого.

Из кармана своего солнечного платья Рене выпускает повязку на глаза. Боже, у всех нас есть пары Кингсли? Если она потом достанет наручники, я уйду отсюда. Я выпрямляюсь и сажусь на пятки.

— Что то, что для? — У меня есть причина быть осторожной.

Это Рене. И Роби, без сомнения.

— Сюрприз.

Брайан взволнованно хлопает в ладоши.

— Я люблю сюрпризы!

— Я уверена, что ты не приглашён, — рычу я.

— Это вряд ли справедливо. — Наша няня может дуться с лучшими из них.

Он совершенствовал это особенно сейчас, так как Даг должен был вернуться в Нью-Йорк. Эти двое должны разобраться, один или другой должен двигаться. Интересно, заставит ли меня Келс поднять Дага?

Лучше до нашего продовольственного пособия.

— На самом деле, Брайан, я надеялась, что ты сможешь присмотреть за мисс Харпер Ли, пока я одалживаю её.

Он притворяется, чтобы подумать об этом на мгновение.

— Вы снимете на видео, что бы это ни было?

Она улыбается, показывая свои перламутровые белки до совершенства.

— Абсолютно.

— Хорошо, веселитесь.

С этим мой мир становится чёрным.

— Эй, не так сильно, — протестую я, когда Рене угрожает перекрыть поток крови в мой мозг.

— Я не хочу, чтобы ты случайно изменяла. — Рене делает более чем лёгкий акцент на слове «случайно».

— Я не хочу случайно погасить.

— О, ты будешь, Харпер Ли. Ты будешь.

Где Келс, чтобы спасти меня? Этот последний шоппинг, чтобы спасти мир от разрушения, который продолжается уже несколько дней, кажется даже немногим для моей любимой супруги.

Рене ведёт меня на ноги и берёт меня за руку, чтобы привести меня.

— Постарайся не раздавить одного из детей, Рен. Келс никогда не простит меня.

Она смеётся.

— Мне они нравятся, Харпер. Не волнуйся.

— Люби их, люби их мать.

Рене оборачивается и гладит мою щеку, её дыхание становится тёплым на моей коже.

— Я очень люблю Келси, очень сильно.

— Ты знаешь, что я имела в виду, — бормочу я, но не нажимаю на это. Она выводит меня через чёрный ход, по короткой лестнице на задний двор. Когда мы выходим на траву, я на мгновение останавливаюсь. — Ты не оставила здесь грабли?

— Тск, тск, Харпер. Что ты обо мне думаешь?

— Шлюха?

Ещё один громкий звук.

— Лопаты?

Я получаю щепотку на тыльной стороне руки за это.

— Какие-нибудь неожиданные дыры, о которых я должна знать?

— Только одна в твоей голове.

Я иду вперёд и гуляю с ней. Я могу быть с завязанными глазами, но у меня есть хорошие чувства. Она испуганно вскрикнула.

— Не заставляй меня надевать капюшон.

Могу поспорить, у неё тоже есть.

— Могу ли я спросить, куда мы идём?

— Конечно. — Я думаю, что мы продолжаем ходить кругами, но я могу ошибаться.

Я была немного отвлечена подшучиванием.

— Так? — Я нажимаю.

— Нить, вытягивающая иглу. — Рене не справляется со своей шуткой.

Сначала я не понимаю. Затем меня поражают «Звуки музыки». Боже, я надеюсь, что никто не помещает в мою голову «Одинокого Гоатерда». Это так же плохо, как ‘Summer Lovin’ ‘от Grease. Что это была за старая шутка? Джон Револьтин и Оливия Нейтронная бомба. Интересно, что с ней случилось? Или эта Дебби Бун? Я была в детском саду, когда она пела песню «You Light Up My Life». Я до сих пор помню, как Джеррард пел это по всему дому. Интересно, он шутил или ему это действительно нравилось? Я должна не забыть спросить его об этом в ближайшее время. На публике, конечно. Я хихикаю.

— О чём ты хихикаешь? — спрашивает меня Рен с подозрением.

— О, ничего, — говорю я так невинно, как только могу.

По правде говоря, я не уделила немного внимания тому, что мы делаем, но мне не нужно сообщать ей об этом.

Наши ноги касаются тротуара, и после нескольких быстрых шагов Рен останавливается.

— Оплачена ли твоя медицинская страховка?

— Ещё бы. — Я отвечаю с большей бравадой, чем я чувствую, но девиз Кингсли — «никогда не позволяй им видеть тебя потной».

Ну, это один из наших девизов. Мы склонны придумывать их по ходу дела.

— Стой на месте. — Рене подходит ко мне сзади и поднимает руки к завязанной повязке.

Мучительно медленно она снимает это с моих глаз.

О, да.

Я глотаю и шатаюсь. Песня дня теперь официально «У меня озноб, они множатся». Я чувствую, как мурашки по коже поднимаются у меня на руках, когда я смотрю на то, что находится в гараже Рене и Роби.

Это новый мотоцикл Harley Davidson, Ultra Classic Electra Glide в Blue Pearl. Это горячо, это сексуально, и у него есть великолепные изгибы.

Точное описание, которое можно применить к Келси, сидящей верхом на нём. Я пью в поле зрения медленно: чёрные байкерские ботинки, выцветшие синие джинсы мужского покроя, белая рубашка из ткани — слишком немного расстёгнутая, чтобы быть вполне уместной, чёрный кожаный жилет, свободно свисающий с обширных грудей, подходящая кожаная куртка на спине седла, верховые перчатки, заправленные в задний карман джинсов.

— Привет, Стад.

Я киваю, не в состоянии сделать гораздо больше.

Рене бьёт меня по затылку.

— Где твои манеры?

— Привет, — тихо говорю я, шагая вперёд. — Хорошая поездка.

Она мягко поглаживает сиденье рядом с ней, и я чувствую, как повышается моё кровяное давление.

— Ооо, это так.

— Ты знаешь, как его использовать? — Я бросаю вызов, пытаясь получить некоторое подобие превосходства здесь.

Я сомневаюсь, если это возможно, особенно если кто-то заставляет меня идти на большие расстояния в этот момент.

— Я знаю, как заводить двигатель. Ты знаешь меня, я никогда ничего не получу, не зная, как им пользоваться, — ворчит Келс.

Я оглядываюсь на помощь и не удивляюсь, когда не нахожу её. Я сама по себе здесь. Я сглатываю и собираю последнюю часть всего, что у меня может быть.

— Хочешь прокатиться, маленькая девочка?

— Ну, может быть. Ты та, о которой моя мама всегда предупреждала меня? — Она наклоняется вперёд, даёт мне достаточный удар по расщеплению и осматривается. — Ты та, кто действительно плоха для меня? Кто поведёт меня по садовой дорожке и воспользуется моей невинной природой?

Невинная, моя задница.

Келс прослеживает кроваво-красным ногтём по всей длине бензобака и по центру её груди.

— Потому что, если ты не… удар. Мне не интересно.

— О, дорогая, я всё это, и даже больше. — Придя в себя, я пошла к ней. — Я покажу тебе, что значит иметь силу между ног для разнообразия. — Я позволила моей руке опуститься на её бедро, слегка касаясь её.

Келс хлопает меня по руке, разрывая электричество момента. Она смеётся и качает головой.

— Я знаю, каково это иметь силу между моими ногами. Мне удавалось держать тебя довольно занятой в течение почти двух лет. — Я оцениваю её грудь, радуясь, что Рене это услышала. Пусть это вернётся к Роби и мальчикам. Ха! — Я бы сказала, что я довольно сильная, когда это важно. Теперь поговорим о мотоцикле?

Я подхожу к её улыбке и провожу рукой по её изгибам.

— Это великолепно. Чей это?

— Это мой.

— Твой? — отвечаю я. — Как в… принадлежащих тебе? — Она медленно кивает, как будто я немного медленная, как и сейчас. — С каких это пор ты умеешь ездить на одном из них? — Я качаю головой, когда мне приходит в голову лучший вопрос. — С каких это пор ты хочешь знать, как ездить на одном из них?

— Я брала уроки уже несколько недель. Получила подтверждение моей лицензии вчера. — Она достаёт его и показывает мне. — Я хотела научиться, потому что это то, чем ты любишь заниматься, и я подумала, что мы могли бы попробовать сделать это вместе. — Она на мгновение делает паузу, а затем продолжает с оттенком неуверенности, окрашивая её голос: — Если это не то, чем ты не хотела бы поделиться со мной. Если это так, я пойму. Я просто продам мотоцикл и ораву кожи. — Она глубоко вздыхает, опровергая её предыдущие слова. — Я подумала, что, может быть, мы проведём долгие выходные. Нас только двое. Отправимся в путь, найдём дешёвый мотель и сделаем дешёвые — и грязные — вещи друг с другом.

Я протягиваю руку и обвиваю её стройные бёдра руками, наслаждаясь ощущением смешанного денима и кожи.

— Во-первых, мой маленький опоссум, нет ничего, что бы мне не нравилось делать лучше с тобой, чем без тебя. — Я целую её нос, потому что он там. — Во-вторых, ты когда-нибудь бросала эти шкуры, и я не знаю, что я буду делать. В-третьих, дорогая, ты, очевидно, не из Луизианы, когда даже предлагаешь остановиться в дешёвом мотеле. Клянусь тебе, есть ошибочно те места, которые больше, чем аллеи в болотах. Мы поедем в дорогой отель и сделаем там дешёвые вещи. Это сделает всё хуже. — Я наклоняюсь и прижимаюсь к её шее, выпивая запах Keлс, кожи и нового Harley одновременно. Это пьянящий аромат. — Как это для сделки? — Я бормочу против её кожи.

Руки Келси вьются вокруг меня, одна в волосах на затылке, удерживая меня на месте, как будто я собираюсь двигаться.

— О, это сделка, Стад. Это сделка.

*

Это было нелегко для нас обеих, но нам удалось это сделать; мы обе оставили детей впервые с момента их рождения.

Мне интересно, кто из нас взломается и позвонит домой первой. Хотя мы обе знаем, что с нашими детьми всё в порядке, и они не могут быть безопаснее или счастливее. Никто дома не допустит, чтобы с ними что-нибудь случилось. Правда в том, что всего через пять месяцев Бреннан и Коллину было наплевать. Пока Коллин катается как маленькая обезьянка, а у Бреннан есть свой медведь, чтобы пережёвывать, они оба довольно довольны.

Их маме и мне, однако, нужно немного поработать вместе, не будучи мамой. Со всем, что произошло, и всеми изменениями, которые мы сделали, нам нужно уйти на пару дней, чтобы быть вместе.

Я думаю, что у меня кризис среднего возраста. Либо так, либо я медленно схожу с ума. Я думаю, что лучше предпочесть теорию кризисов среднего возраста. Мой терапевт назвал это «обниманием дикого ребёнка>>. Он объяснил мне, что я никогда по-настоящему не делала этого, чтобы освободиться и сделать то, что я никогда не делала бы обычно.

Да, покупка мотоцикла, обучение верховой езде и увлечение Харпер на уик-энды по-настоящему грязного, горячего секса — это почти то, что я никогда бы не представила себе, как я это делаю. Раньше я не только не обнимала своего дикого ребёнка, я в значительной степени схватила её и сунула в смирительную рубашку. Но она будет веселиться в эти выходные, это точно.

Харпер и я остановились в закусочной на обед. Я узнаю, что езда на мотоцикле имеет некоторые интересные эффекты на организм. В основном моя задница болит. И я ненавижу ботинки. Я уверена, что как только они промокнут, у них всё будет хорошо, но прямо сейчас они щипаются. Надеюсь, у Харпер сегодня вечером хорошее настроение побаловать меня, потому что оно мне понадобится.

Я также рада, что она решила, что дорогой отель будет лучшим местом для наших непристойных маленьких планов. Место с хорошей большой джакузи в ванной комнате. Хорошо, я признаю это, я ещё не совсем готова полностью покинуть свою зону комфорта. Дешёвый мотель не был бы хорошим. Мне всё ещё нужна роскошь. И обслуживание в номерах.

Остановившись на мотоцикле, я глубоко вздохнула, сняла шлем и почесала кожу головы, чтобы освободить волосы. Я слышу, как Харпер хихикает. Она знает, что это испытание для меня. Посмотрим, посмеётся ли она до сих пор, когда я оставлю её одну в гостиничном номере. Я прочищаю горло и убираю шлем, прежде чем перекинуть ногу и соскользнуть с мотоцикла.

Когда я подхожу к ней, я делаю ей лучшую ухмылку.

— Смейся, Таблоид. Я буду помнить об этом, когда придёт время поиграть с игрушками, которые я принесла. — Я стаскиваю свои перчатки, сую их в задний карман и иду в закусочную.

*

Моя жена злая, злая женщина.

Я смотрю, как она идёт впереди меня. Я делаю это, потому что могу, и у неё отличная задница. Да, мне нравится, как это выглядит в этих мужских джинсах. Интересно, смогу ли я заставить её носить только мужское в номере в эти выходные?

Господи, мне лучше войти внутрь до этой мысли, и солнце растопит меня прямо в лужу. Не говоря уже о том, что я не хочу, чтобы кто-то внутри думал, что Келс хочет схватить. Если есть какая-то хватка, я буду той, кто это сделает.

Келс сидит за стойкой, когда я вхожу, и я беру табуретку рядом с ней. Она поворачивается ко мне и улыбается.

— Привет, незнакомка, приходишь сюда часто?

Я борюсь, чтобы не улыбаться.

Она облизывает губы, смотрит, а потом бросает взгляд через плечо на мой мотоцикл, видимый через окно закусочной.

— Хорошая поездка.

Я поднимаю плечо, стараясь не выглядеть слишком нетерпеливой, чтобы разговаривать с этой блондинкой-незнакомкой. У меня есть представитель для защиты.

— Спасибо. Я очень горжусь этим.

— Ты должна быть. Это горячо. — Она смотрит прямо перед собой и делает глоток из стакана холодного чая, который официантка поставила перед ней.

Я подаю сигнал одной из них, потому что моя жена пытается меня убить. Мне нужно что-то, чтобы успокоить меня, или это станет уродливым. Совершенно неправильно быть возбуждённой так долго. Я была в этом состоянии с тех пор, как впервые увидела Келси в гараже два дня назад. Мы — или, скорее, Келс и Рене — решили, что мне придётся подождать, пока мы не доберёмся до того места, куда собирались в эти выходные. Это должно было быть хорошо для нас, чтобы заряд накапливался.

Ну, дорогая, я заряжена!

— Так. — Она снова смотрит на меня глазами, которые снимают каждый предмет моей одежды. Клянусь, она единственная женщина в моей жизни, которая когда-либо была в состоянии заставить меня чувствовать себя такой открытой… и наслаждаться этим. — У тебя есть планы на ночь?

— Ммм… — Чёрт, я знаю, что минуту назад у меня была активная мозговая клетка. Хорошо, я высокая тёмная байкерская незнакомка, которая подобрала горячую, светловолосую байкерскую незнакомку в закусочной, где несколько заинтересованных водителей грузовиков смотрят это шоу. — Ну, красивые, это зависит от того, что ты имела в виду. — Если подумать, официантка выглядит ужасно заинтересованной.

Келс наклоняется ко мне и шепчет:

— У меня есть эта глубокая, тёмная, грязная, небольшая фантазия о том, чтобы взять с собой какую-нибудь высокую тёмную с напитком воды в отель и просто трахать её бессмысленно.

О Боже!

Один из парней стонет, так что мне не нужно.

Я смотрю на неё. Кто ты и что ты сделала с Келси? Это не моя жена. Я не знаю, кто это, но это не моя жена.

Но мне всё равно?

Ха! Вряд ли нет.

Келс мурлычет:

— Трудно дышать? Ты выглядишь так, будто проглотила свой собственный язык. Целый.

Блин рядом.

— Это тоже позор, — беспечно продолжает Келс, словно обсуждая погоду. — Я бы предпочла быть той, кто попытается сделать это позже.

Я скрещиваю ноги, чтобы хоть немного помочь с пульсацией. Я прочищаю горло и выпиваю ещё. Келс ухмыляется и снова пьёт чай. Я постоянно забываю, что она любит играть в эти игры и действительно хороша в этом.

— Так что вы будете? — Официантка стоит перед нами, ожидая разумного ответа, с лёгкой улыбкой на губах.

Я почти боюсь того, что скажет Келс в этот момент.

— Бургер со всем и картошкой фри. — О, конечно, она похожа на картину невинности и света, когда вокруг нас кто-то говорит.

— Сделайте два и добавьте шоколадный коктейль в мой.

— Один чек? — Официантка смотрит между нами двумя, гадая, как развивается этот сценарий.

Келс усмехается.

— Да, и дайте это ей. — Она показывает большим пальцем в мою сторону. — Самое меньшее, что она может сделать, это купить мне обед.

Я снова смотрю на свою девушку и жду, когда из её головы высунутся рога. Я откидываюсь на стуле и ещё раз хорошо смотрю на её задницу.

— На что ты смотришь?

— Я ищу твой хвост. Думаю, ты где-то оставила его с вилами.

— Признаюсь, я плохая девушка. — Она глубоко вздыхает, медленно выдыхая. — Вопрос в том, хочешь ли ты быть со мной плохой, или я слишком для тебя?

В этот самый момент я не уверена.

*

Мы подъезжаем к плантации Бриарвуд, немного севернее Батон-Роуг. Мы всего в паре часов от дома, если там что-то случится, но достаточно далеко, чтобы всё было по-другому.

И, мальчик, они когда-нибудь. Я, кажется, женилась на дамбе на мотоцикле. Я не жалуюсь, но я думаю, что мы вызвали пару хороших ранений мальчиков во время обеда. Я думаю, что импровизированный танец на коленях не совсем то, что они ожидали. Как я осталась на этом стуле, я уверена, что, чёрт возьми, никогда не узнаю.

Сильные бёдра.

Я знаю, я ухмыляюсь.

И я собираюсь использовать их здесь сегодня вечером, я верю. О, да. Теперь мне нужно только войти туда и зарегистрировать нас.

Моя жена хлопает меня по спине, потом копы почувствуют себя дольше.

— В чём дело, Стад? Становишься слишком старой, чтобы ездить?

— О, я гарантирую, дорогая, что я могу кататься всю ночь.

Она пожимает плечами, неубедительно.

— Мы посмотрим на это. — Она наклоняется над мотоциклом, открывает заднее отделение и достаёт небольшую нейлоновую сумку. Я протягиваю руку, чтобы взять это для неё, но она тянет это назад, виляя пальцем. — Нет, нет, Стад, это моё.

— Хорошо, — протягиваю я, узнавая форму одного из предметов. — Где твоя ночная сумка?

Она держит сумку.

— Это большая часть. — Она полезла в другую седельную сумку и бросила мне сумку, расположенную там. — Это всё остальное. Ты можешь нести её.

Я поднимаю это и замечаю, что это удивительно легко. Это радует меня.

Я забираю свою. Это не весит намного больше. У меня чистая пара нижнего белья, ещё одна футболка — чёрная и плотная, как мне нравится моя девушка, ещё одна пара носков, моя зубная щётка и дезодорант. И детская присыпка. Это облегчает попадание в эти кожаные штаны. Но, блин, они чувствуют себя хорошо.

Подходим к главному дому и входим в его изысканную красоту. Это особняк эпохи Возрождения, окружённый живым дубом и обставленный старинной мебелью. Среди дубов разбросаны небольшие дома, построенные первоначальным владельцем для его дочерей и их мужей. Самые последние владельцы отремонтировали дома, установив джакузи в каждом, и другие роскошные штрихи.

И я планирую расслабиться сегодня вечером.

Женщина-патриций встречает нас, только поднимая изящно выщипанную бровь на наши наряды и отношения.

— Добро пожаловать на плантацию Бриарвуд.

— Спасибо, — отвечает Келс от нашего имени. — Мы наслаждались поездкой сюда.

Миг и улыбка. Должно быть, она слышала, как наши Харлеи остановились.

— Да, я уверена, что вы сделали.

— Мы Кингсли.

— Конечно. — Она достаёт ключ из кармана платья и передаёт его моей супруге. — У вас есть дом в задней части. Очень личный.

— Хорошо, — мурлыкает Келс.

Это моя девочка. Я ухмыляюсь и смотрю обмен.

Наша хозяйка указывает на письменный стенд слева от неё.

— Если бы вы могли войти, и если у меня может быть кредитная карта.

— Стад, ты хочешь справиться с этим?

Я стараюсь не смеяться. Я достаю свой кошелёк из кожаной куртки и нахожу мою Amex Platinum. Это всегда заставляет людей чувствовать себя лучше. Даже когда ко мне относятся как к половой рабыне.

Особенно когда.

Давай, дорогая, давай покончим с этим. Я готова к тому, что в сумке. Действительно готова. Большее время готова. Выпустить воздух из кожаных штанов на ночь.

Наша хозяйка исчезает на несколько мгновений. Келс подписывает нас, затем подходит и берёт мою задницу сквозь кожу.

— Готова ехать?

Если бы я не была раньше, я уверена, что, чёрт возьми, сейчас.

— К твоим услугам.

Медленная, сексуальная улыбка распространяется на губах моей жены.

— Ты будешь.

*

О, да! Это хорошо. Я открываю глаза и смотрю на Харпер, которая сидит на другом конце джакузи. Сейчас она очень хороша, нежно потирает мои ноги и ступни, как я ей и сказала.

Она улыбается мне, когда видит, что я смотрю на неё. Она тщательно массирует вверх и вниз мои икры.

— Нравится? — Она на мгновение делает паузу, спотыкаясь о название, она ненавидит эту часть, но мы должны увидеть, как плохо она хочет играть. — Величественная.

Я глубоко вздыхаю и поворачиваю палец в воде.

— Так сойдёт. — Я должна сдержать усмешку.

Весь смысл игры — игра. У нас есть роли. Мы не люди, которые имеют дело с реальным миром. Сегодня вечером я хозяйка этой области, а она всего лишь слуга тела. Если ей повезёт, я дам ей имя.

Я сгибаю палец и подзываю её ко мне. Она медленно прорезает воду, стараясь не улыбаться.

— Глаза вниз, — напоминаю я ей.

Она опускает голову и глаза, но улыбка выскальзывает.

— Да, величественная, как я могу служить вам? — Она уверенно мурлычет это, поскольку она приближается ко мне настолько, насколько она смеет, учитывая ограничение наших ролей.

Этот вопрос заставляет меня дрожать прямо по спине.

Я нежно обнимаю её лицо и слегка целую её губы.

— Ужин. Я думаю, ты должна пойти заказать ужин. — Я снова целую её. — Ты знаешь, что я сказала тебе, чтобы заказать.

— Да, величественная. — Я ожидаю, что она выйдет из ванны, но она этого не делает.

У неё хорошая память на правила.

— Ты можешь идти.

Я наблюдаю за ней, медленно стоящей, чтобы покинуть ванну. Она знает, что делает. Она демонстрирует шесть футов самого прекрасного тела в мире, и она не спешит скрывать это. Она берёт полотенце и очень медленно начинает сушить своё тело. Она начинает с её плеч и рук, следя за тем, чтобы, когда полотенце блокирует мой взгляд на одну местность, она поворачивает своё тело, чтобы я могла видеть другую. Например, я сейчас обращаюсь к виду её идеально упругой задницы, которую собираюсь иметь позже.

Так она хочет поиграть, а? Ладно, поиграем.

— Подойди сюда. — Я вижу, что это удивило её, но она с готовностью переходит на мою сторону. — Повернись.

Она смотрит на меня с любопытством, но поворачивает её ко мне. Она стоит на месте, её полотенце свисает с её руки. Я поднимаю руку и провожу рукой по её задней части, выявляя лёгкое хныканье и замечая лёгкое расставление её ног.

Очень медленно я позволяю своей руке перемещаться между ними, находя тепло и влажность там, что не является результатом горячей ванны. Я также получаю более громкий стон, когда остаюсь на месте и осторожно играю.

Улыбка бьётся на моих губах, когда я вижу, как её голова падает вперёд, охватывая момент.

— У тебя есть что-то, что ты хочешь сказать? — Я едва удерживаюсь от смеха, когда смотрю, как она качает головой.

Я знаю лучше. Я знаю, что у неё есть много, что она хочет сказать, но знаю, что она не посмеет.

— Повернись.

Глубоко вздохнув, она поворачивается ко мне лицом, и я возвращаюсь на свою предыдущую игровую площадку. На этот раз я могу следить за её лицом. Она сжимает зубы и задерживает дыхание. Естественно, я увеличиваю давление и скорость. Она закрывает глаза и облизывает губы. Блин, это жарко. Мне нравится этот взгляд на ней.

Но это будет долгая ночь. Я опускаю руку обратно в воду.

— Ужин, — напоминаю я ей.

Я хихикаю, как одно из самых длинных и глубоких рычаний, которые я когда-либо слышала от неё, тянет её за дверь. Я закрываю глаза тёплой тканью и опускаюсь в ванну, наслаждаясь тёплой водой.

*

Я глубоко вздыхаю, положив трубку. Еду заказала, могу себе на минутку. Келс, и, я должна сказать, величественная, приказала мне одеться, чтобы получить ужин.

Моя подходящая версия и подходящая Keлс-версия немного отличается.

Я держу стринги и бюстгальтер. Ремешок из белого кружева не покрывает много недвижимости, и даже то, что он покрывает, не останется для воображения. Бюстгальтер предназначен для того, чтобы поднимать и укреплять, и, по-видимому, держать мои соски под рукой, если на них потребуется преобладание. Поскольку я не ухаживаю за автобусным парнем, я не знаю, почему мне нужно быть такой доступной, но я просто предполагаю, что мы никогда не останемся здесь снова в нашей жизни. Когда-либо.

Если бы только мы могли дать поддельные имена при регистрации.

Ну что ж. По крайней мере, мне не стыдно за то, как я выгляжу. Большой обмен веществ, в сочетании с большим количеством часов бега, катания на лошадях, катания на роликах, возни с Камом, а теперь и с Коллином, окупились. Мне нравится, как я выгляжу, и я знаю, что и женщины, и мужчины находят меня привлекательной. И, если моя жена любит выставлять меня напоказ, я могу пойти вместе.

Больше её никто не видит.

Я не разделяю хорошее.

— Заходи! — зовёт её величество из ванной.

Я собираюсь прийти, но из-за блеска в глазах Келси, я думаю, что это будет ещё немногим сегодня вечером.

Я вхожу в ванную и не спускаю глаз, как мне сказали.

— Вытри меня.

Я бы предпочла, чтобы она оставалась мокрой.

*

Я думаю, официант, который принёс нам наш ужин, чуть не погас, когда он вошёл в комнату.

Пока я бездельничала в милой пушистой мантии в мягком кресле в углу, Харпер открыла дверь тем небольшим номерком, который я ей предоставила. И я имею в виду небольшое число. Но, чёрт возьми, она хорошо выглядит в белых кружевах. Я знала, что она будет. Она будет предметом юношеских фантазий этого молодого человека на долгие недели. Эта мысль заставляет меня смеяться тоже. Его друзья никогда не поверят ему.

Я глубоко вздохнула и поднялась со стула, чтобы взглянуть на стол с нашей едой, чтобы посмотреть, доставит ли мне что-нибудь удовольствие. Я смотрю на еду на столе, а затем на неё. Она мне нравится, и так будет.

Я протягиваю одну руку, беру пухлую клубнику со стола и опускаю в миску с густыми сливками. Моя другая рука находит одну из её полных грудей и начинает твёрдый массаж, наслаждаясь ощущением того, что сосок сильно сжимается в ладони.

Я вгрызаюсь в ягоду и продолжаю массаж её груди.

— Это мило. — Я очень медленно жую ягодку и смотрю на неё.

Её глаза закрыты, и она, без сомнения, концентрируется на том, что я с ней делаю.

Я предлагаю ей остальную часть ягоды, подталкивая ей фрукты между её губами.

Когда она ест это из моих пальцев, я наклоняюсь и шепчу:

— Можешь ли ты взять столько же, сколько дашь?

Она быстро кивает.

— Я надеюсь, что это так.

— Я тоже.

*

Я проснулась рано. Я возвращаюсь в привычку. Между детьми и тренировками каждое утро, я считаю, что утро становится моим любимым временем дня.

Я смотрю на спящую Харпер. Она была хорошей девочкой прошлой ночью. Она очень хорошо взяла всё, что я бросила в неё. Мы обе были очень счастливы к тому времени, когда мы рухнули в объятиях друг друга и прижимались, пока мы не заснули.

Нам нужно это. Нам нужно было уйти и притвориться на несколько часов.

Я чертовски горда сказать, что после нашего одного телефонного звонка, чтобы сообщить всем, что мы благополучно прибыли и проверили Коллина и Бреннан, мы не перезвонили. Мы очень хорошо приспосабливаемся к настоящему дому. Есть что-то в доме и дворе — и семье, живущей по соседству — это делает его более реальным и бесконечно более безопасным. Я не могу это объяснить. Это так просто.

Я провожу пальцами по её волосам, отталкивая их за ухо. Один усталый синий глаз открывается.

— Разве мы просто не заснули? — бормочет она.

— Хм, нет, это было некоторое время.

— Я устала.

— О-о, бедный ребёнок. Мне тебя одеть?

— Ну, я должна сказать тебе, Крошка Ру, — стонет она, переворачиваясь, — я долго ехала на мотоцикле. Я привыкла испытывать боли в мышцах, но я действительно не думаю, что сегодня буду много гулять.

— Так что, в принципе, твои планы состоят в том, чтобы остаться в кровати весь день?

— Я не думаю, что у меня есть выбор. — Она смеётся. — Кто знал, что ты могла бы нанести такой большой вред, если бы твои ноги были раздвинуты?

— Ты знаешь, я знаю. — Я наклоняюсь и целую её. — Всегда есть, всегда будет.

*

Наш день проведён в постели, как я и надеялась. При дневном свете игр нет, только близость. Мы заказываем огромный завтрак и можем съесть каждый его кусочек. На этот раз автобусному парню не дают свободного взгляда. Я встречаю его у двери, одетая в халат, и даже не впускаю его в номер.

Мы читаем газету вместе, с Келси, в какой-то момент татуируя ответы на кроссворд на моём животе. В фломастере не меньше. Я буду вычищать немного позже сегодня вечером.

Я даже не могу сказать, как много для меня значит, что она научилась ездить. Я люблю свой Harley, и теперь я могу поделиться им с Келси.

Мне нравится делиться с ней вещами.

Особенно той особой игрушкой в нейлоновой сумке.

Улыбаясь, я наклоняюсь через край кровати и забираю её с того места, где она бросила её прошлой ночью.

Должна любить утро.

*

Я припарковываю свой мотоцикл в задней части дороги и убиваю зажигание. Отключив соединение с нашим блоком связи, я иду в дом, даже когда отстёгиваю шлем. Я слышу, как Харпер въезжает на дорогу позади меня. Мы бы приехали в одно и то же время, но она попала под красный свет примерно в квартале от дома.

Я кладу свой шлем на кухонный стол и начинаю искать своих детей. Я так по ним скучала.

— Брайан?!

— Детский сад! — перезванивает он. — Добро пожаловать домой.

Направляясь наверх в детскую, я обнаружила, что Брайан кладёт Бреннан в вечерний джем, а Коллин уже переоделся и в своей кроватке. Позволив Брайану покончить с Бреннан, я собираю Коллина.

— Привет, парень, обезьяна, — дразню я его, целуя в щеку.

Между тёмными волосами и тем, что он начал делать, он напоминает мне маленького шимпанзе, прежде чем он сможет ходить. Роллинг — это то, как они справляются, и Коллин делает довольно хорошую имитацию.

Брайан оборачивается и внимательно смотрит на меня.

— Клянусь, из всех вещей, на которые я бы поставил деньги для вас, Келс, — поднимает он Бреннан и помогает ей помахать мне, — Кожаная Королева не была одной из них.

Я слышу, как Харпер делает два шага за раз.

— Ты завидуешь.

— Чёрт, да! Хотелось бы, чтобы я так хорошо выглядел с кожаными парнями. — Харпер проходит через дверной проём и немедленно освобождает Брайана от Бреннан. Он даёт ей оценивающий взгляд. — Ну, вы не выглядите немного хуже для одежды, Стад.

Она выпрямляется и даёт ему свой знаменитый взгляд.

— Конечно, нет! — Яркость уменьшается от того, что она постоянно целует пухлые щёки Бреннан.

Я сдерживаю улыбку. Я буду держать её в секрете. В конце концов, она имеет репутацию защищать. Ему не стоит знать, что я однажды попросила её отдохнуть. Или что она чуть не потеряла сознание в другом.

Он кажется скептическим, но целует висок Бреннан, затем поворачивается и целует Коллина, прежде чем оставить нас наедине с нашими детьми.

Я наклоняюсь и нежно целую Харпер.

— Люблю тебя, Стад.

— Люблю тебя тоже, Крошка Ру.

— И нам придётся сделать это снова, но я должна сказать тебе…

— Да? — Она поднимает брови и поправляет Бреннан на руках.

— Мне жгут ботинки.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод двенадцатый: как я тебя люблю

Раньше я видела Келс счастливой, но уже в четвёртый раз вижу её улыбку такой. Первые две были на нашей свадьбе. Третья была днём рождения детей, а затем сегодня.

Я скрещиваю руки и прислоняюсь к фургону, наблюдая, как агент по недвижимости вручает ей ключи от здания. Она такая чертовски милая. Келс, то есть не агент по недвижимости.

— Вот, пожалуйста, мисс Стэнтон. Это всё ваше, замок, здание и ключи.

— И залог, — добавляет Келс, подбрасывая ключи в воздух и ловя их.

Я смотрю вниз, когда Коллин трубит. Звон ключей, должно быть, привлёк его внимание. Он любит шумные, блестящие вещи. Он будет естественным для мотоцикла. Теперь, когда Келс тоже ездит, я не думаю, что мне будет так трудно убедить её позволить ему ездить. У них есть миниатюрные Harleys для детей от пяти лет. Ещё пара лет, приятель.

Я поднимаю мальчика из коляски и указываю на склад.

— Так что ты думаешь о новых раскопках твоей мамы? У тебя и твоей сестры будет свой собственный офис. Хорошо, технически, это будет детская, но мы назовём это твоим офисом.

Келс смеётся и поднимает Бреннан.

— Мы даже дадим вам небольшую табличку для двери, — говорит она нашей дочери, подмигивая в мою сторону. — Что мы собираемся сделать из них, «Таблоид», младших продюсеров?

— Конечно, почему бы и нет? — Я целую голову моего мальчика. Его волосы, наконец, начинают придавать ему немного грубости; его тонкие волосы ребёнка заменяются запатентованными волосами Кингсли. — Они производят все виды вещей.

— Большинство из них отвратительные, — дразнит Келс, зажимая живот Бреннан.

Это заставляет нашу девочку хихикать и падать на плечо её мамы, жуя это. Мы забыли её медведя сегодня утром, поэтому ей нужно что-то заменить.

Агент по недвижимости заканчивает оставшиеся документы, а затем передаёт папку Келси.

— Это делает его полностью официальным. Здание всё ваше. Удачи. — Она протягивает руку, дрожа от Келси, прежде чем повернуться ко мне. — Поздравляю вас обеих, мисс Кингсли.

— Спасибо. — Я делаю шаг назад и принимаю всё это.

Это трёхэтажный склад, который очень скоро будет известен как здание Кингсли и будет содержать офисы и студии для BCH Productions.

О, мальчик, во что мы ввязались?

Заткнись и прыгай.

*

Рене передаёт мне факс от моего друга-продюсера на The Learning Channel. Это хорошие новости. Похоже, что они захотят использовать истории и / или нанять BCH Productions для создания независимых произведений для них. Я глубоко вздохнула и откинулась на спинку стула, потянувшись за чаем.

— Это хорошие новости, не так ли? — Рене скрещивает руки, поднимая бровь.

— О, это отличные новости. Я просто очень устала.

— Да, это был долгий день. Кстати, где Харпер?

Я должна смеяться.

— О, Харпер сегодня пошла за покупками для фотоаппаратов и другого студийного оборудования. Новые игрушки. Пройдут часы, прежде чем мы снова её увидим. Затем она придёт с таким застеклённым взглядом в глазах. — Я встаю и иду на кухню. — Пока она развлекается, это всё, что имеет значение.

*

— Эй, Ру Два, какая ты большая девочка! — Я лежу на животе на полу с Бреннан.

Я делаю документы, чтобы доставить часть нашего нового оборудования, и Бреннан мило улыбается мне с другой стороны моих бумаг. Примерно день назад она тоже начала переворачиваться и очень гордится собой. Она поднимается и смеётся надо мной, когда я стучу ручкой по её тыльной стороне. Её способность выдерживать себя ещё не продлится долго, но ей, похоже, это нравится.

Келс и Коллин находятся в детской, я полагаю, готовит его ко сну. Наш мальчик немного расшатался некоторое время назад и начались припадки. Он слишком устал и отказывается спать. Он не любит ничего пропускать. Он так мило протирал глаза и боролся, чтобы не спать, но с каждой минутой он становился всё более раздражительным. Келс решила, что хорошая, тихая комната и тёплое молоко, несомненно, уложат его спать.

Я наблюдала за ней прошлой ночью, когда она сидела в кресле-качалке и кормила Бреннан, прежде чем уложить её на ночь. Она пела ей, и выражение любви в её глазах купило мне слёзы. Она отличная мама. Надеюсь, она это знает.

Я снова просматриваю свой список и затем оглядываюсь на нашу девочку. Отбрасывая бумаги в сторону, я складываю кулаки друг на друга, опускаю на них подбородок и смотрю, как Бреннан лежит на животе, поднимает голову и поворачивает её из стороны в сторону.

— Эй, красавица. — Я протягиваю руку и дёргаю её за руку, чтобы привлечь её внимание.

Она поднимает голову и улыбается мне. Это улыбка Келси, только её миниатюрная версия.

Я переворачиваюсь и смотрю на потолок моего дома. Не мой дом, мой дом.

Мой дом. Где я живу счастливой и довольной жизнью со своей семьёй. Я знаю так много людей, которые никогда бы не поверили, что это случится со мной. У меня есть этот красивый дом и двое великолепных детей. У меня есть жена, которая любит меня, и я окружена моей семьёй, непосредственной и расширенной. Жизнь хороша.

Я вздыхаю и переворачиваюсь, чтобы посмотреть на мою девочку.

— Не говоря уже о том, что никто, кроме твоей мамы, никогда не занимал время, чтобы научиться готовить для меня. — Это так. Чем больше Келс делает это, тем лучше она становится. — На днях у неё будет свой собственный КЗ, и он будет править на кухне. Мы с твоим братом будем на заднем дворе с твоим дядей Роби и всеми твоими двоюродными братьями, кузины девочки будут внутри заговора, как держать нас всех в курсе. Это гордая традиция Кингсли.

Я смотрю, как она морщит нос и жуёт мой палец.

— И когда-нибудь ты сделаешь то же самое, не так ли? Конечно, это будет, когда ты возьмёшь выходные, чтобы управлять миром. Это твоя конечная цель, не так ли, Ру Два?

— Что это такое?

Я поднимаю взгляд и вижу, что Келс присоединяется к нам.

— Она собирается когда-нибудь править миром.

— Она есть, а? — Келс смеётся и падает с нами на пол. — Думаю, тогда нам лучше остаться на её стороне, чтобы она не стала одним из тех злых монархов, которые совершают убийства. — Она проводит пальцами по волосам Бреннан и щекочет её ухо, вызывая визг нашей девочки.

— Угадай, что означает повышение её пособия, а?

— Вероятно. — Келс зевает и кудряется рядом со мной, лёжа на спине,она отслеживает мои брови и проводит пальцем по моей стороне лица. — Я люблю тебя, Харпер.

— Тоже тебя люблю. — Я наклоняюсь и нежно целую её.

Мы держим галочку дольше, чем, по мнению Бреннан, следует. Она кричит нам.

— Хм. — Келс усмехается. — Другая страна слышала. Что, по-твоему, мы уложим её и затем ляжем спать? Это был долгий день, и я вытерта. Я очень хотела бы свернуться калачиком с тобой и провести вечер, прижимаясь.

*

Келс и Рене приготовили замечательный обед для меня и Роби, но он превратился в полдень рассказывания историй и воспоминаний о вещах, которые, кажется, уже целую жизнь назад.

Я фыркаю, когда вспоминаю убеждение Рене. Это действительно удивительно, что Келс и я оказались вместе, дав старт, который у нас был.

*

Я улыбаюсь, когда бросаю подставку на моего ребёнка и оставляю её возле моей любимой послеобеденной тусовки. Я люблю Рио; это служит всем моим целям. Я могу общаться с моими друзьями, и всегда есть кто-то, кто хочет пойти со мной домой. Здесь собралось немало новостных поклонников. Большинство из них надеются, что один из нас сможет помочь им проникнуть в «Бизнес». Я позволила им так думать. Я знаю, я ужасна. Я смеюсь про себя, вешаю шлем на рукоятку и схожу с байка.

Я внимательно смотрю на себя в отражении окна бара, прежде чем войти. Чёрная шёлковая рубашка, открытая до третьей пуговицы, маленький чёрный кожаный жилет, чтобы акцентировать парней на моих тёмных джинсах и ботинках. Я провожу пальцами по волосам, чтобы устранить некоторые изгибы, оставленные шлемом. О, да, я хорошо выгляжу и я готова на всё, что поможет провести вечер.

Когда я открываю дверь и захожу внутрь, меня сразу же приветствуют громкими аплодисментами с разнообразными свистами и громкими звонками. Я развела руками по обе стороны моего тела и поклонилась.

— Спасибо! Спасибо! Не аплодисменты, пожалуйста, просто киньте деньги!

*

Гейл наконец оставляет меня в покое, и я могу потягивать чай и смотреть на все экраны. Она была права: Харпер Кингсли украшает каждый из них в какой-то момент. Снимок показывает, что она того же роста, что и Брюс Адамс из «7 канала». И я знаю по своему опыту, как чистый человек возвышается надо мной. У неё вороные чёрные волосы, которые оторваны от её угловатого лица, и я просто не могу понять цвет этих глаз. Несмотря на себя, я нахожу, что проворачиваю громкость на съёмочной площадке. Она отвечает на вопросы хриплым тёмным голосом. Она не проявляет никаких эмоций или какого-либо реального интереса к процессу, но она покорно подключает True TV по пути, и я усмехаюсь.

Сенсационное телевидение заставляет мою кровь кипеть. «Передовые» снимки с камеры и полное отсутствие приличия — это СМИ, а не новости. Я ненавижу, что бизнес — это реакция на рейтинги, а не на события в мире. Я ненавижу больше, что моя собственная станция продвигается в этом направлении. Наши конкуренты вступили в битву, имея роскошные наборы и дорогие, облегающие костюмы из пастели. Рейтинги показывают, что зрителям нравится этот модный вид, и мы проигрываем конкурентам. Перемены идут, и я чувствую их запах гнилого мяса в лагере в июне. Я с отвращением сморщиваю нос, допиваю чай и обращаю внимание на стопки файлов, которые мне подала Гейл. Я снова уменьшаю громкость, обнаруживая, что высокая женщина отвлекает.

*

Оглядываясь вокруг, я с облегчением вижу, что я не единственная, кто смотрит. Шоу довольно удивительное; Я думаю, что прохожий, возможно, на самом деле испытал оргазм, поскольку её движения замедлены, и поцелуи теряют пар. Более высокая женщина что-то бормотала, ухмыляясь, и оглянулась на растущую толпу. Это Харпер Кингсли, и я теперь ещё более отбита. Во мне есть что-то ещё, может быть, ревность, что Харпер способна так свободно показывать себя, когда я этого не делаю. Это, конечно, не ревность для байкерской суки, которая сейчас встала на ноги и была уравновешена большими руками.

Я в нескольких ярдах от них, когда, к моему удивлению, Харпер тормозит такси. Она дарит женщине последний долгий поцелуй и усаживает её на заднее сиденье. Когда такси отъезжает, она машет маленькой аудитории без всякого намёка на стыд, и она кратко поворачивает на мой путь.

*

Моя аудитория всё ещё там. Я сразу узнаю одну из женщин, теперь мой фокус не отвлекается. Келси Стэнтон, горячая, молодая ведущая сети, смотрит на меня, как маринованная рыба. Очевидно, она думает, что я катаюсь первым порядком. Я долго стою на месте, принимая её. Она короче, чем я ожидала, но, чёрт, если пропорции не в порядке. Я не против прокатиться на байке. Я могла бы даже использовать свои руки, просто чтобы почувствовать её. Зная, что это разозлит её, я улыбаюсь и подмигиваю ей. Я не могу поверить, что она прямолинейна. Не кажется правильным.

*

— Что ты знаешь о Келси Стэнтон? — спрашивает рыжеволосый парень, ненавидя молчание.

Он говорит, чтобы услышать сам разговор; это было первое, что я узнала о нём.

— То, что о ней? — запрашиваю я.

Я не знаю тонны, но у меня наверняка есть подозрения.

— Я слышал, что она сука на колёсах, — говорит Конрад. — Вся новостная комната ненавидит работать с ней. Они спорят о том, кто должен делать её рассказы и промо. Леди грима боится этой части своего дня.

— Да, — соглашается Джимми. — Я слышу то же самое. Почему мы должны получить суку, Харпер? Эта женщина Саманты кажется лучшей ставкой.

— Каждой команде нужен проблемный ребёнок. — Я пожимаю плечами. — И мы все знаем, что это не один из нас, — тихо радуюсь я.

Только в этот момент я оборачиваюсь лицом к комнате.

Разве вы не знаете, Келси Стэнтон стоит в дверях? Выражение её лица застыло, её зелёные глаза закрыты. Она женщина, которая скрывала свои эмоции.

*

Она стоит перед нами, и комната наполняется неловкой тишиной. На ней брючный костюм медного цвета со светлой блузкой, сегодня юбки нет. Я рада за это, так как мы будем гулять. Она кажется нервной, но решительно настроена не показывать это. Её тело также излучает гнев.

— Королева Сука отвечает за свои обязанности, — медленно говорит она, садясь в дальний конец стола, и я понимаю, что наша первая встреча могла бы быть лучше.

*

Келси Стэнтон сидит рядом со мной, всё ещё думая. Её руки плотно скрещены на груди, её ноги скрещены, и всё в ней кричит «не трахни меня». Если бы она была дикобразом, я бы выбрала перья из своей задницы прямо сейчас.

*

Я наклоняюсь вперёд, снова заставляя себя игнорировать её духи.

— И ты ревнуешь. Ты знаешь это, верно? У меня есть твой номер, Келси Стэнтон. И однажды я оттаю ледяную суку. И ты поблагодаришь меня за это. — Я тепло улыбаюсь, гладя её попку, любуясь её формой и ощущая себя под рукой. — Давай подведём итоги.

— Снова прикоснёшься к моей заднице, Харпер, и ты мертва. А теперь возьми свою камеру. У меня был адский долгий день. — Она отталкивает меня без особой ярости и использует устойчивые пальцы, чтобы начать расчёсывать свои волосы и готовиться к нашей последней обёртке.

Я ухмыляюсь. И я знаю, что она не сможет снять стресс с Эриком. Я, однако, планирую снять как можно больше стресса. Я снова беру свою камеру и смотрю на Келси. Не зная о моих глазах, сфокусированных на ней, она небрежно проверяет библиотекаря Марион.

Прямо, моя задница.

*

— Да, Келси Стэнтон. — Она наклоняется к обеим её рукам, едва не проникая сквозь стол. — Игра «Я пряма». Это чушь, и мы обе это знаем. У тебя нет больших отношений с Эриком, чем с тем, как его зовут. Единственное отличие — я уложу тебя сегодня вечером, а ты нет. Ты собираешься вернуться в свой шикарный пентхаус, забраться в свою большую старую кровать и свернуться калачиком вокруг своей подушки. Должно быть, там ужасно одиноко, Келс. Держу пари, что с тех пор прошло много времени, меня держали в тёплых объятиях любовницы. Ещё больше времени, когда ты засыпала, положив голову на чьё-то плечо, пока они держали тебя и ласкали тебя, поклоняясь твоему телу кончиками пальцев.

Я надеюсь, что страсть, которую я чувствую, не проявляется на моём лице, когда я улыбаюсь ей.

— Моя жизнь с Эриком — не твоё чёртово дело. У нас прекрасные отношения, и я хотела бы пригласить тебя убираться из моей спальни.

Харпер откидывается назад, давая мне свою ухмылку торговой марки, когда она подносит свой бокал к губам.

— Да, я так и думала. Правда, больно, не так ли, Келс?

Боже, я ненавижу эту женщину.

*

Роби со смехом воет, когда Келс и я рассказываем о наших днях до и сразу после нашей первой встречи. Я ставлю свою салфетку на него.

— Это не смешно.

Он энергично кивает.

— Да, это так. — Он вытирает глаза своей собственной салфеткой и смотрит на меня, бросив взгляд на кухню, куда Рене и Келс ушли. — Как, чёрт возьми, ты передумала? Она подумала, что ты самая отвратительная вещь на двух ногах.

Я откинулась на спинку стула и потягивала вино.

— У меня много навыков.

— Очевидно, — соглашается Роби.

— О брат. — Я почти слышу, как Келс закатывает глаза, когда она возвращается в комнату. Она улыбается мне и ласкает мою щеку. — Ты кормишь его такими многими навыками линии BS, не так ли? — Она подмигивает мне.

— Ну, я была, пока ты не появилась. — Я улыбаюсь в ответ и обнимаю её за талию.

— Единственное, что я всегда хотела знать, — говорит Рене, наливая нам кофе, — это то, откуда появилась Крошка Ру. Я имею в виду, Таблоид довольно очевидно, но Крошка Ру немного странно.

— Хм, ну, это была странная история. — Келс садится и добавляет мёд в чай. — Всё началось с того, что нам поручили делать…

*

Женщина настороженно смотрит на нас.

— Мне нужно заполучить директора для этого. Не могли бы вы занять место там, пожалуйста? — Регистратор указывает на деревянную скамью, расположенную под доской объявлений.

Я процветаю с моей рукой.

— После тебя, мисс …

— Просто заткнись, Харпер.

Я люблю жизнь. Иногда я действительно, действительно делаю.

— Эй, смотри, Келс, в эти выходные есть танцы.

Всё, что я получаю за свои усилия, это угрюмый взгляд.

— Давай, встряхнись, Крошка Ру.

Она смотрит на меня своими зелёными глазами, и я чувствую, как немного тает моё сердце. Чёрт, она хороша. Неудивительно, что они сделали её якорем.

— Почему сотрудник службы пробации? — спрашивает она.

*

Харпер и я смотрим друг на друга и улыбаемся.

— Я до сих пор не понимаю, — жалуется Роби. — Откуда появилась Крошка Ру?

Харпер пожимает плечами.

— Ты знаешь, что мама когда-то читала нам книги «Винни-Пух» в детстве. Мне всегда нравился Ру. Он был таким милым и обаятельным, и у него была мама, которая любила его так же, как нас любили наши. Итак, когда Келс сидела там и выглядела такой грустной, всё, о чём я могла думать, это Ру. Он просто выскользнул и застрял.

— Мы прошли долгий путь, — говорю я, никогда не отрывая глаз от неё. Боже, я люблю эту женщину больше, чем могу когда-либо считать. Трудно поверить, учитывая начало, которое у нас было. Я поднимаю глаза и указываю на мою любящую супругу. — Она когда-нибудь рассказывала тебе о том, как впервые поцеловала меня?

Роби кусает губу, чтобы не улыбнуться.

— Нет, скажи, Келс.

— Ну, вы, ребята, помните беспорядок в Омахе …

*

Это не вопрос или требование, скорее ожидание. Тот, который мы обе не хотим разочаровывать. Я открываю ей руки. Она легко входит в них и прижимается, кладя голову мне на плечо. Я всё ещё чувствую напряжение в её теле, когда обнимаю её. Она действительно в ужасе.

— Я получила тебя, Крошка Ру. Просто расслабься.

Она кивает, её подбородок касается хлопка у меня на груди. Я инстинктивно чешу основание её шеи. Она смотрит на меня, и наши глаза действительно впервые встречаются.

Ах, какого чёрта. Мы всё равно можем умереть, несмотря на мои заверения Келси, так что я могу также рискнуть. Я притягиваю её к себе, собирая наши тела вместе, замечая, как её грудь подходит под мою, как хорошо она пахнет, как зеленеют её глаза и тысяча других мелких деталей. Я наклоняю голову ближе к её. Наши губы ячменём соприкасаются друг с другом, как будто это почти случайность.

Это не так.

*

— О, это действительно очень мило. — Рене мигает Харпер улыбкой, которая заставляет её покраснеть.

— В целом, это действительно так, — утверждаю я, беря Харпер за руку. — Она очень хорошо заботилась обо мне. — Тогда я даю игривое сжатие. — Вплоть до того момента, когда она опрыскивала меня Мейсом.

Харпер стонет и опускает голову.

— Это был несчастный случай.

— Это её история, и она придерживается её.

— Итак, Харпер, — Роби шевелит бровями, — какая твоя любимая история в первый раз?

— Это должно было случиться, когда Келс и я впервые поделились с твинки.

— Эй! — протестую я, но это не приносит пользы. Я могу только зарыться головой в мои руки и скрыть своё лицо. — Я не могу поверить, что ты расскажешь им эту историю.

*

Я забираю Twinkies, вспоминая её комментарий о слизывании крема. Я открываю посылку и жду, пока не буду уверена, что нас оставят в покое. Затем её глаза встречаются с моими.

Она думает, что сможет победить меня в этой игре? Я изобрела сексуальное расстройство и доводила его до совершенства на протяжении многих лет. После небольшого укуса я облизываю губы, затем беру палец и медленно вставляю его в кремовый центр. Я вращаю его вокруг, позволяя ей увидеть эффект моего пальца на губчатой ​​текстуре.

Когда я забираю его, он покрыт сладким нектаром. Я смотрю на это долго. Затем медленно, наблюдая за ней, вставляю мне в рот. Она стонет, и я не могу удержаться от улыбки.

— Получила всё, что тебе нужно? — спрашиваю я, как я убираю свой палец от моего рта.

Это слабая дрожь, которую я вижу?

— О, не ходи туда сейчас, Крошка Ру, особенно с тем, что нам нужно делать, — рычит она, шагая вперёд.

Я предлагаю ей кусочек торта.

— Прости, Таблоид. — Она хватает меня за запястье и мои глаза, когда она долго и медленно кусает. Господи, ну, мы просто могли бы быть равными. — Мне… мне нужно было немного поиграть, чтобы снять напряжение, — заикаюсь я.

— Ты называешь это снятием напряжения? Боже, женщина, ты убила бы нормального человека в спальне. — Она бросает свой рюкзак на землю и начинает расстёгивать молнию. — Хорошо, что я не нормальный человек.

Я хихикаю, вставляя в рот последний пирог и наклоняюсь, чтобы посмотреть, что она принесла. Я узнаю трансивер, булавочную головку Майка и приёмник.

— Для чего они?

Она улыбается.

— Ах, спасибо, что нашла их, детка. — Прежде чем я понимаю, что происходит, она встаёт и опускает джинсы на пол.

Сейчас я стою на коленях у её рюкзака, уставившись на милю ноги, заканчивающуюся в белых стрингах.

— Я… я… — я собираюсь потерять сознание. — Я всегда считала тебя боксёром, — наконец-то мне удаётся.

Она смеётся, низко в её горле.

— Я не знала, что ты думаешь обо мне в моём нижнем белье, Келс.

*

Я протягиваю руку и провожу рукой по волосам Келс, пытаясь заставить её поднять лицо, чтобы посмотреть на меня. Это не происходит.

— Тогда, конечно, она чувствовала себя…

— Не я! — Она садится сейчас. — Ты представила это.

— О да. — Я закатила глаза. — Конечно, я сделала.

— Ты сделала. Я была идеальной леди.

— Верно. Ты имеешь в виду до или после ночи, когда ты напилась и откусила пуговицы от моей рубашки?

— Детали! Детали! — Рене дико жестикулирует на это.

— Ну, после выживания в Омахе…

*

— Это я сделала? — спрашивает она мою рубашку, как будто это может ответить ей.

— Угу, — отвечаю я от имени моей рубашки. Это одна из немногих вещей, которые я помню с прошлой ночи. — Ты откусила первые две, а потом просто разорвала её. — Удивила меня до чёртиков.

Тигрёнок. Возможно, мне придётся изменить её ник.

— О, пожалуйста. Я никогда в жизни не откусила кнопку, не говоря уже о двух. — Самый драгоценный румянец ползёт по её шее и щекам.

— Ну, ты, кажется, нашла, что отрывать их гораздо приятнее. — Да ладно, Келс, это не так уж и плохо, правда?

— Харпер. — Она звучит так устало. — Могу я задать тебе вопрос?

— Гм-гм.

— Ты ответишь честно?

— Гм-гм.

— Что случилось?

Я ухмыляюсь, немного облегчённо, что она тоже не знает. По крайней мере, у нас есть ровное игровое поле.

— Ты имеешь в виду, что ты не помнишь?

— Нет, — скрипит она.

*

— Так ты или не ты? — Рене выглядит смущённой.

Время признаться, я думаю.

— Честно говоря, Рене, я до сих пор не знаю, знали ли мы или нет. А ты, Келс?

Она улыбается и качает головой, пожав плечами.

— Я действительно по сей день понятия не имею. — Она наклоняется ко мне. — Но ты знаешь, что?

Я наклоняюсь к ней, так что мы всего лишь шепчемся.

— Что?

— Я рада, что не помню, потому что наше первое реальное время — то, что значит для меня больше всего. — Она наклоняется и даёт мне очень сладкий поцелуй, который слишком обрывается моим братом, издающим рвотные звуки.

— Снимите комнату!

Я медленно поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.

— Тише. В любом случае, это твоя вина.

— Моя вина. — Он указывает на себя. — Моя вина. Как, чёрт возьми, это моя вина?

*

Келси всё ещё смеётся, когда мы достигаем Роби и Рене.

— Готовы ехать? — спросил он.

Он стоит у красной повозки, запряжённой белой лошадью.

— Конечно же. — Я толкаю Келси в карету, сопротивляясь моему желанию погладить её сзади.

Почему-то я сомневаюсь, что это будет оценено. Я взбираюсь и сажусь рядом с ней, расстилая одеяло на коленях и ногах. Во время поездки может быть немного холодно.

Я смотрю вниз, чтобы увидеть, как Роби и Рене заняты довольно горячим прицелом. Счастливый ублюдок.

— Гм.

Неохотно, мой брат отключается.

— Скажу тебе, что, младшая сестра, почему бы вам двоим не поехать в этом? Я думаю, моя прекрасная невеста и я найдём нашу собственную карету.

— Или, ещё лучше, комнату.

Роби подхватывает Рене на руках и разворачивается.

— Теперь это лучшая идея, которая у тебя была сегодня вечером, Харпер Ли! Увидимся завтра!

*

— Вы двое, — я провожу обвинительным пальцем между ними, — подставили нас. Ужин, а затем прогулка по парку.

— Вы обе были такими свиньями. — Рене добавляет немного кофеина в свой кофе. — Вы двое были единственными, кто не мог видеть, насколько хорошо вы подходите друг другу.

Я смотрю на Келси, а затем беру руку Рене и целую её.

— Спасибо, что зашли.

— Мы рады, что это сработало так хорошо. Ты должна была услышать, что планировали остальные члены КЗ и мальчики, если бы этого не было.

— Да, на самом деле, мы спасли тебя. — Роби хихикает, когда он встаёт и берёт свою тарелку на кухню. — Это было некрасиво. Очень некрасиво.

— Тогда от имени всей секции Харпер Кингсли в семье Кингсли, спасибо. — Келс немного смеётся, затем смотрит на часы. — Чёрт возьми, ребята, если мы собираемся дойти до вечеринки, нам лучше начать готовиться. Не надо, чтобы хозяйки опаздывали на собственную вечеринку.

— Очень верно. — Рене встаёт и хватает меня за руку. — Могу ли я одолжить Харпер на несколько минут? Мне нужно, чтобы она и Роби достали пару ящиков с чердака?

Келс смотрит на меня и смущённо кивает.

— Конечно. — Она стоит и целует меня в губы. — Скоро увидимся.

— Ты знаешь это. — Я наклоняюсь и смотрю, как она уходит. Я оглядываюсь назад на Рене. — Ты уверена насчёт этого?

— Я очень уверена в этом, Харпер.

Я тяжело сглатываю.

— Хорошо, давай сделаем это.

*

Я знала, что должна была приехать в собственность рано. Хотела бы я, чтобы Харпер тоже была здесь. У меня в животе огромные бабочки. Боже, почти все, кого мы знаем, как лично, так и профессионально, были приглашены, и всё появляются. Хорошо, что мы проводим это на бывшем складе.

Нам также удалось привлечь большое внимание средств массовой информации к нашему формальному маленькому вечеру. Кажется, люди на E! и ET считают, что стоит взглянуть на двух журналистов, удостоенных многих наград, создающих собственную продюсерскую компанию. Они могут получить достаточно наполнителя, чтобы дать нам тридцать второе упоминание.

Список гостей тоже не помешает. Если это не какое-то политическое собрание, вы обычно не получаете столько лиц, которые пересекают столько отраслевых линий вместе в одном месте. Есть актёры, политики, люди индустрии новостей. Чёрные галстуки, вечерние платья и лимузины продолжают появляться. И я нахожусь в том, что будет моим офисом на третьем этаже, наблюдая за всем этим, стараясь не быть больной.

Дверь моего кабинета открывается, и я поворачиваюсь к моему отцу и тестю. Боже, где Харпер? Я на самом деле начинаю дрожать от нервов.

— Привет, ребята, — мне удаётся пискнуть.

— Келси. — Мой отец подходит, его руки широко раскрыты. — Дорогая, ты прекрасно выглядишь. Поздравляю.

Я возвращаю его объятие и похлопываю его по груди, прежде чем предложить свою руку папе.

— Спасибо. Спасибо вам обоим. Ничего из этого не было бы возможным без вашей поддержки.

— Если кто-то может заставить это работать, Келс, это ты и Харпер, — уверяет меня папа с подмигиванием.

— Говоря о Харпер, где, чёрт возьми, она? Мы должны быть внизу, чтобы начать вечеринку примерно через пять минут.

— Она только что позвонила, дорогая. Она уже в пути. — Мой отец потирает мою спину, пытаясь заставить меня расслабиться.

— Должны ли мы идти вниз? — Папа предлагает мне свою руку, и мы втроём направляемся в бой.

*

Хорошая новость в том, что мне пришлось столкнуться с камерами. Плохая новость в том, что мне пришлось столкнуться с ними одной, потому что Харпер попала в пробку. Вместо того, чтобы держать эту штуку, когда она позвонила из машины, мы решили, что я пойду вперёд и сделаю объявление, чтобы вечеринка началась.

Слава Богу, всё кончено, и я могу расслабиться. Я привыкла к этому, но под кожей всегда есть нервозность, от которой ты никогда не избавишься. Любой артист, который говорит, что он делает, или лжёт, или принимает наркотики.

Все очень хорошо проводят время, судя по всему. Вокруг комнаты много интервью. Я благодарна всем нашим друзьям и семье, которые пришли, чтобы помочь нам начать правильно и оказать нам такую ​​большую поддержку.

Абсолютно все здесь. Это удивительно. Бет, Фостер, Кендра и Фрэнки. Даже Беар и Джимми Олсен сделали это из Лос-Анджелеса, я должна улыбаться. Харпер никогда не узнает ребёнка. Его волосы больше не оранжевые. Теперь они более светлые, с фиолетовыми бликами.

Я осматриваю комнату и вижу много моих друзей и коллег. Джордж сделал это. Я смеюсь. Я собираюсь представить ему Брайана позже, просто чтобы Брайан мог пускать слюни.

Приходят мама и остальная часть КЗ, и все вокруг обнимаются. Это чудесный вечер. Я не могу дождаться моей лучшей половины, чтобы добраться сюда. Мы собираемся отлично провести время сегодня вечером.

Мой разговор прерывается звуками нескольких вздохов, затем комната становится смертельно тихой, и все поворачиваются. Интересно, получил ли кто-нибудь заголовок при входе. Слава Богу, наша страховка уже была связана. Но, тем не менее, я уже не хочу получать иск.

Я вытягиваю голову, чтобы увидеть, на что или на кого все смотрят. Когда я наконец это делаю, мои колени ослабевают. Это Харпер. Только похоже, что она вылезла прямо из моих фантазий на всеобщее обозрение. Я сглатываю и надеюсь, что никто не заметит мои слюни. Ох, кого это волнует?

На ней облегающее чёрное платье.

Да, платье.

Без рукавов, с широкими плечами и безупречной кожей. Это установлено. Где угодно. Я подавляю стон. Декольте слегка совмещает мой взгляд с её грудями, которые идеально очерчены. Материал должен быть эластичным. Либо это, либо это было сделано на заказ.

Он обнимает её бёдра, даже не двигаясь, когда она идёт, и заканчивается в середине бедра, давая прекрасный вид на ноги, которые продолжаются бесконечно. Не только ноги. Ноги покрыты чистыми чёрными капронками, которые заканчиваются самыми сексуальными высокими каблуками, которые я когда-либо видела. Я снова пускаю слюни.

Я поднимаю глаза, позволяя им пить в каждом сочном изгибе. Харпер может думать как мужчина, но её тело полностью женское. Повезло мне. Её волосы распущены и слегка растрёпаны, среди тёмных прядей блестят серёжки. Она выглядит потрясающе. И она вся моя.

Воздух. Кажется, я вспоминаю, что людям нужен воздух, чтобы выжить, и поэтому я должна снова начать дышать, иначе я не смогу наслаждаться этим. Боже мой. Она положительно впечатляет.

Она останавливается, когда толпа разошлась, и она знает, что она полностью сосредоточена на мне. Она поднимает идеально выпуклую бровь, слегка пожимая плечами и даря мне улыбку.

Каждая пара глаз на нас, и я не делаю хорошего проклятья. Меня просто тянет к ней, как мотылька к пламени, и никто не остановит меня, пока я не достигну своей цели. Всё моё тело в огне. Просто глядя на неё, я хочу её. У меня нервы пульсируют в моём теле, угрожая прорвать мою кожу, если она дотронется до меня в самый раз.

Она смотрит на меня сверху вниз, когда я на расстоянии менее двух дюймов от неё. Её глаза тёмно-синие от желания, а выражение её лица создано для того, чтобы я задыхалась.

Оно делает.

— Ты прекрасна. — Это всё, что я могу почти почтительно прошептать ей, прежде чем обвить руками её шею и поцеловать её, сколько я стою.

Я чувствую, как её руки скользят вокруг меня, и мы потерялись в этом поцелуе.

Я слышу аплодисменты на заднем плане.

Она определённо заслужила это.

*

Мы вместе движемся сквозь толпу. Моя рука поглотила её большую, и я клянусь, она мне всё ещё нужна, чтобы сохранять равновесие. Пьянящий аромат её духов, ещё более головокружительный запах её платья, и я едва могу видеть прямо. Арфистка действует совершенно естественно, однако. Она двигается с лёгким изяществом, как будто трёх-дюймовые каблуки — её обычный выбор для обуви, и поворачивает голову везде, где мы идём.

Бет поднимается и улыбается.

— Чёрт, Харпер, если бы я поняла, что ты такая красивая, я могла бы попытаться украсть тебя у старой Келси.

Харпер улыбается, наслаждаясь комплиментом.

— Возможно, ты пыталась, но я думаю, что в тот момент я была довольно хорошо зацеплена.

— Что ж, Келс была арестована как проститутка, — дразнит Бет.

Я вспыхнула и так благодарна, что ни один из репортёров не достаточно близко, чтобы подслушать эту мелочь.

— Будь хорошей, — рычу я.

— Одно из моих самых любимых воспоминаний, — протягивает Харпер, потирая большой палец на моей ладони.

— Поздравляю вас с новым совместным предприятием. Надеюсь, оно будет таким же успешным, как и другие.

Я всегда буду благодарна за то, что Бет была моим другом и советником. Я наклоняюсь вперёд и целую её в щеку.

— Спасибо.

Мы направляемся дальше к Медведю. Он оценивает Харпер с той же тщательностью, которую только что наняла Бет.

— Hubba Hubba.

Она смеётся и бьёт его в живот.

— Рада тебя видеть тоже. — Они обнимаются, и он целует меня в щеку.

— У меня был интересный телефонный звонок на днях, — сообщает он, потягивая вино. — Кажется, эксклюзивное агентство по защите информации, которое очень дорого стоило, услышало, что я могу искать новую работу.

Харпер лучится.

— Правда? Интересно, откуда у них эта идея?

— У меня есть интервью позже на этой неделе. Спасибо, Харпер.

— Я бы хотела, чтобы у моих детей был шанс познакомиться с тобой, Медведь. Этого не произойдёт, если тебя застрелят на работе. Я бы предпочла, чтобы ты был переплачивающим консультантом.

— Мне особенно нравится переплачиваемая часть, — признаётся он.

— У тебя всё получится, Медведь, — уверяю его. — И я надеюсь, что нам никогда не понадобятся твои услуги.

— Аминь, — произносит он, и они с Харпер перекрещиваются.

Фрэнки подходит к нам в этот момент и смотрит на своего бывшего наставника. На мгновение я боюсь, что он может упасть в обморок. Я должна знать, я видела этот взгляд у него раньше. Я протягиваю руку и осторожно закрываю рот указательным пальцем.

— Осторожнее, ты будешь ловить мух. И здесь они огромны.

Он краснеет, его черты темнеют.

— Ммм, привет, Келси.

— Я рада, что ты помнишь моё имя, Фрэнки, — дразню я его. Бедный мальчик. Держу пари, он никогда не думал, что Харпер может выглядеть так невероятно. — Как обстоят дела на Exposure без нас?

Он резко вздыхает.

— Я скучаю по вам обеим. Тётя Кендра говорит, что сейчас не осталось хороших продюсеров. И Брюс считает, что он должен стать новым якорем.

Харпер качает головой.

— Он не будет. Не волнуйся.

— В самом деле?

— Мои деньги на твоей тёте. Но я буду отрицать это, если ты когда-нибудь повторишь это. — Она сжимает его руку, чтобы подчеркнуть её серьёзность, но смягчает её подмигиванием.

— Почему вы так одеты? — спрашивает Фрэнки, не занимая время, чтобы подвергнуть цензуре себя.

Боже, я люблю подростков.

Харпер краснеет. Я смотрю, как она движется по её щекам, по шее и к её груди.

— Я думала, что это может сделать Келс счастливой.

Я так поражена страстью, что почти скучаю по её заявлению. Когда я понимаю, что она сказала, я поднимаю глаза и улыбаюсь ей, быстро теряясь в той мягкости, которую я вижу в её глазах. Мальчик, мне повезло с ней.

— Спасибо, дорогая.

— И я подумала, что было бы весело шокировать моих братьев.

Это больше похоже на неё.

Кендра присоединяется к нам в этот момент, целует мою щеку, затем наклоняется, чтобы сделать то же самое с Харпер. Она выглядит потрясающе, как обычно, в синем шёлковом платье, которое соответствует оттенку её глаз.

— Вы двое превзошли себя, — объявляет она. — Я уверена, что постановки BCH будут работать замечательно. — Она тщательно произносит это «сука» и улыбается на шутку.

— Спасибо, — говорю я искренне. — Твоё мнение очень много значит для меня. — Это тоже. Кендра — одна из лучших в нашей профессии. — Мы хотим украсть тебя в ближайшее время.

— Это сделает Лэнгстона счастливым, — бормочет Харпер.

Кендра смеётся.

— Может ли что-нибудь сделать это?

— Кроме эксклюзива? — спрашивает Харпер риторически. — Нет. Поэтому я не вижу необходимости пытаться защитить его от сильных ударов в жизни.

— Это тяжёлая жизнь для нас! — поёт Брайан, услышав свой последний комментарий. — Вместо лечения нас обманывают. — Он смущается, смеясь.

Я могу только качать головой и вздыхать.

Кендра закатывает глаза и гладит его по спине.

— Мы скучали по тебе в офисе, Брайан. Надеюсь, они всё ещё обращаются с тобой правильно.

— О, конечно. Я плюю на это, накалываю так сильно, что это похоже на сеть.

Мы все смеёмся. Это точное описание телевизионной жизни.

Слава Богу, что всё кончено.

*

Харпер подходит ко мне, когда последний из наших гостей ушёл, и оборачивает меня своими длинными руками.

— Веселишься, Шери?

— О, да. Всё прошло замечательно. Я думаю, что все хорошо провели время, и я уверена, что мы также получили хорошую рекламу.

— Я в этом уверена.

Я нюхаю между её грудями.

— Я думаю, что твоё платье является частью причины. Ты выглядишь, — я изо всех сил, чтобы найти правильное слово, — великолепно, удивительно, потрясающе, великолепно. — Я соглашусь на несколько, когда я не могу найти тот, который подойдёт.

Харпер снисходительно улыбается.

— Это просто платье.

— О, нет, вот где ты не права. Это женщина в платье. — Я неохотно отступаю, чтобы насладиться видом. Кто знает, когда я смогу снова? — Ты должна носить это чаще.

— Тебе не нравится, как я обычно выгляжу?

Я решительно качаю головой.

— Вовсе нет. Ты великолепна, не важно, что ты носишь или не носишь. — Я смотрю и прослеживаю край платья вокруг её расщепления. — Просто приятно видеть тебя такой, хотя бы раз в жизни. Но больше всего мне нравится, чтобы ты чувствовала себя комфортно и кем ты являешься.

Это заставляет её улыбаться ярко.

— Ну, спасибо. — Она берёт мою руку и нежно целует. — Поедем домой, поцелуем детей спокойной ночи и будем заниматься любовью всю ночь.

Это заставляет меня отражать её улыбку. Ооо, мне очень нравится эта идея.

— Вот почему я держу тебя, Стад. Ты идеальный человек в этой операции.

— Ну, спасибо. — Она выводит меня из наших студий, говорит нашему мастеру по уборке, чтобы он обязательно заперся и поставил будильник позади них. Когда мы идём к «Мерседесу», она наклоняется и шепчет: — Я не могу дождаться, чтобы выйти из этих каблуков.

<гаснет свет>

Часть четвёртая. Эпизод 13: Последний танец

Сорок лет.

Сорок лет. Пятеро детей.

Сорок лет. Пятеро детей. Пять супругов детей.

Сорок лет. Пятеро детей. Пять супругов детей. Шестнадцать внуков.

Я стою на верхнем этаже и приземляюсь на фотографический журнал нашей семьи. Есть детская фотография Джеррарда. Клянусь, у него такие же зачёсанные назад волосы, как и у него тогда.

Мои пальцы скользят по моему улыбающемуся лицу, мои руки обвивают Роби и Люка. Мы стоим на заднем крыльце, покрытом грязью, зубами и глазами, действительно нашими единственными отличительными чертами. В тот день мы рыбачили с папой и проводили в грязи больше времени, чем когда-либо раки. Боже, это был хороший день.

Джин был стройным на своей свадебной фотографии. Годы хорошей кухни Элейн привели его в чувство. Забавно, пять детей держали её стройной. Их последний семейный портрет великолепен, их дети растекаются по всему дому. Это милая фотография.

Я вижу старое фото Кейт, когда она была подростком и встречалась с Джеррардом. Она была в нашей семье так долго, кажется, она всегда была здесь. Мне было всего девять лет, когда она вышла за него замуж. Она моя старшая сестра, и её брак с Джеррардом стал для меня образцом с детства. Я надеюсь быть такой же успешной, как и они.

Свадебное фото Рэйчел и Люсьена всегда заставляет меня смеяться. Она намазала как можно больше торта на его лице, и мы поймали момент на плёнке. Бедный Люк выглядит таким шокированным, и его голова от радости откидывается назад. Фотография чуть ниже стены показывает ту же радость в его глазах, и он впервые держит Джейка и Стиви.

Мама протестовала, но на ней изображены Роби и Рене, которые курят сигары и выглядят как гангстер и его злоба. Это была весёлая ночь. Это был мой двадцать первый день рождения, и мы вышли насладиться семью смертными грехами: гордостью, ленью, обжорством, алкоголем, никотином, грязными танцами и похотью. Так что несколько пересеклись, нам было всё равно. Это была великая ночь.

На крыльце есть отличная фотография Келси и меня, прижимающихся и тихо разговаривающих. Мы даже не поняли, что фотография была сделана, пока она не появилась на стене. У меня много приятных воспоминаний об этом снимке.

Конечно, наш семейный портрет на стене. Я стою там, улыбаясь этому, любя свою жизнь. Есть вещи, которые я хотела бы изменить? Конечно, но я подозреваю, что это правда для всех. В общем, меня так любят многие, и я так люблю. Я благословена.

Я чувствую, как тонкие руки обхватывают мою талию, а тёплое, мягкое тело обнимает меня. Я кладу руки поверх Келси и сжимаю их.

— На что ты смотришь?

— Мою семью.

— Хорошо выглядящая команда тоже. — Она целует мою лопатку и скользит передо мной. — Какой это брат? — Она указывает на Роби как на малыша, его волосы неудержимо направлены во все стороны.

— Неужели ты не догадываешься? Роби, конечно. Мы только смогли заложить его волосы за последние пару лет. — Я хихикаю и наклоняюсь, чтобы поцеловать мою девушку. — Ты хорошо пахнешь. — Я нюхаю её шею, как щенок, двигаюсь вверх и вокруг её уха, нюхаю его тоже.

Келс смеётся и игриво борется со мной.

— Харпер! Это щекотно!

Я, конечно, продолжаю, пока не обнюхиваю её горло, под подбородком и до её губ. Когда я приеду туда, я найду лучшие способы провести время. После нескольких горячих моментов я отступаю.

— Это щекотно?

Келс протягивает руку и удаляет пятно от её помады с моих губ.

— Нет, я уже привыкла к тебе.

— Хорошо, — я улыбаюсь. Я отступаю и смотрю на мою девушку. Прекрасна. На ней такое глубокое зелёное платье, что оно почти чёрное. Только когда свет попадает в него точно, вы можете видеть цвет в нём. Длинное зелёное, кремовый и бордовый узорчатый шарф обвивается вокруг её шеи и спускается по спине. Её волосы красиво уложены, мягко обрамляют её черты. — Ты выглядишь великолепно, детка.

— Ты сама не плоха.

Я улыбаюсь. На мне был этот вечерний костюм на заказ, и я им безумно довольна. Наконец-то, что идеально подходит для моих длинных рук и ног. Моя рубашка из белого льна, с французскими манжетами и жемчужными заклёпками на пуговицах. Моя девушка купила мне новые запонки для ношения с собой — ничего похожего на двухкаратный алмазный набор из платины, который заставлял меня беспокоиться о рукавах всю ночь. Мальчик, я чувствую себя шикарно.

— Спасибо. Так где мы должны провести наш приём к сороковой годовщине свадьбы?

Келс обвивает руками мою шею и нежно царапает меня там.

— Хм… так много мест для выбора. Может быть, эта маленькая плантация, на которой мы остановились в прошлые выходные.

Я смеюсь.

— Шери, я не думаю, что нам разрешат вернуться даже к тому времени. А как насчёт нашего дома?

Она целует мой подбородок.

— Думаешь, это подойдёт всем нашим внукам, племянникам и племянницам, твоим братьям и заговору?

Я притворяюсь, чтобы рассмотреть.

— Наверное, нет. Думаю, нам тоже придётся поехать в Пончартрейн.

Я получаю поцелуй за правильный ответ.

— Очень хорошо. Там красиво, и я люблю садовую комнату.

— Я буду иметь это в виду.

— Вы, дети, готовы? — трезвонит мама по лестнице. — Мы должны идти.

Я краду ещё один поцелуй, не торопясь, чтобы насладиться им.

— Ладно, мама, — я справляюсь с губами Келси. — Мы будем прямо внизу. — Я делаю последний вдох, зарабатывая себе деньги, и я протягиваю руку моей девушке. — Давай, дорогая, пойдём. У нас есть вечеринка, чтобы пойти.

*

Pontchartrain — это великолепный отель на окраине Гарден Дистрикт. Как и озеро, оно названо в честь графа де Пончартрена от двора короля Франции Людовика XIV. Граф был министром финансов при дворе, поэтому есть смысл, чтобы названная в его честь гостиница была дорогой.

Внутренний потолок окрашен в небесно-голубой цвет, а полы мраморные. Изысканные люстры свисают, как звёзды с неба, и выделяют произведения искусства, установленные на стенах. Мы арендовали помещения на Карибский бассейн, Фонтан, Сад и Патио на вечер, чтобы наша семья и двести ближайших друзей Мамы и Папы могли стильно отпраздновать свой юбилей. У нас есть коктейли, ужин, танцы и многое другое в меню на вечер.

Кингсли знают, как устроить хорошую вечеринку.

Мама и папа выглядят потрясающе, когда мы входим в комнату. Папа тоже в смокинге, поскольку вечер требовал торжественной одежды, и он выглядит бойким с ярко-красной бабочкой. Галстук, конечно, идеально подходит под платье мамы. Платье, конечно, идеально сочетается с её ногтями и сумочкой. Возможно, мне сегодня вечером понадобится сфотографировать папу, держащего этот кошелёк, а потом посмотреть, смогу ли я сфотографировать его в разделе моды Times-Picayune.

Когда они входят в бальный зал, люди перестают говорить и аплодируют. Келс и я отошли на второй план,довольствуясь свидетельством доброй воли и любви, которую заслужили мои родители. Они были хорошими друзьями, хорошими соседями, хорошими гражданами в течение долгого времени. С первых дней работы волонтёром на выборах, отправляясь в Байу для регистрации избирателей всех рас, Папа был крестоносцем в одежде инвестиционного банкира. Во время регистрации братьев мамы на голосование он впервые встретил свою будущую невесту. Мама, удивлённая своим внезапным богатством, заключив брак с семьёй Кингсли, сразу же занялась общественной активностью, чтобы гарантировать, что она никогда не забудет, откуда она родом. За последние сорок лет её дух и огонь воспользовались рядом причин, чтобы в первый раз увидеть, как правильно поступить.

Я смотрю на Джеррарда и Кэтрин, которые, как я заметила, разговаривают с президентом сената штата Луизиана. Иди, Джеррард! Я сжимаю руку Келси.

— Шери, я думаю, мой брат скоро сделает важное объявление.

Келс смотрит и кивает.

— Я думаю, что ты права, Таблоид. Кейт немного нервничает по этому поводу. Ей не очень нравится политика, и она никогда не завидовала центру внимания.

— Это будет изменение, это точно. Но у Джеррарда есть целый пакет — умный как чёрт, красивая, великолепная жена, фотогеничные дети, хороший судья, богатые родители…

— И голубая сестра, — дразнит Келс.

— Ну, я надеюсь, что я гей. В противном случае я женилась не на той девушке. — Мы обе смеёмся, а я краду поцелуй. — Кроме того, дорогая, мы очень модные в эти дни.

— Мне было наплевать на то, чтобы быть модной, — Келс обнимает меня, крепко сжимая. — Я забочусь только о том, чтобы быть с тобой.

— Это моя девочка.

Мы стоим там, и я поражена тем, насколько отличается жизнь за два года. Мало того, что у меня есть всё, что я хотела — жена, семья, дом, два Харлея в гараже, но Келс, наконец, свободна быть самой собой. Насколько я знаю, ей нравилось быть якорем для «Exposure», было так больно, когда я не могла свободно выражать себя на публике в Нью-Йорке. Я понимаю, что сеть капризна из-за того, что мы любимцы, так как телевизионные новости управляются всемогущим рекламным долларом, но давление и ограничения, которые они на нас оказывали, были нелепыми. Как гордые владельцы нашей собственной производственной компании, мы можем быть такими, какими хотим, и с радостью отказываться от бизнеса, которому это не нравится. Более того, я могу кататься по полу со своими детьми, когда мне так хочется.

— Давай, давай пообщаемся, — говорит Келс через долгое время, дёргая меня за руку.

— Я буду с тобой. Я хочу убедиться, что Джим установил камеру прямо в другой комнате. — Я целую Келси в щеку и бегу прочь.

Мы наняли Джимса в качестве нашего оператора, и его первым заданием будет серия интервью с разными людьми на вечеринке. У нас есть небольшая комната рядом с бальным залом, куда люди могут зайти и посидеть несколько минут и поговорить о маме и папе. Мы отредактируем всё это до разумной длины позже и дадим им на память об этой дате.

Комната представляет собой небольшой конференц-зал, но вошла Элейн, которая обладает естественным стилем украшения, и помогла Джиму привести его в порядок, чтобы он выглядел более домашним, чем корпоративным. Джим отлично поработал над освещением, и я уверена, что все будут хорошо выглядеть и звучать в этой постановке. Он отрывается от закуски и улыбается.

— Привет, босс.

— Как идут дела?

— У нас до сих пор около десятка, в основном бизнес-партнёры и партнёры твоего отца. — Он смотрит на свой трек лист на имена. — Твой отец настоящий игрок, а?

Я киваю.

— Он настоящий.

— Он кажется слишком милым.

— Он. — Я слышу, как группа начинает, и я хочу танцевать со своей лучшей девушкой. — Тебе что-нибудь нужно, Джим? У тебя всё хорошо?

— Со мной всё будет в порядке. Спасибо, что спросила, — говорит он вокруг еды, которую он просто бросил в рот.

Некоторые вещи никогда не меняются. Задняя часть нашего грузовика в сети всегда была завалена фантиками и крошками. Я должна быть уверена, что официанты продолжают приносить больше еды и, что более важно, убирать старые вещи всю ночь.

*

Джеррард скрещивает ноги, обдумывая вопрос Джима.

— Первое, что я помню о Папе, это то, что он держал Ти-Джина. Мы спустились в залив на выходные и играли на пляже. Я строил замок на песке с мамой. Я помню, как смотрел на воду и видел эту огромную волну, приближающуюся к папе и Ти-Джину. Мой рот открылся, и я помню, как поднял палец, чтобы указать, что происходит с мамой. Клянусь, с тех пор я никогда не видел большую волну в своей жизни. Дело дошло, и я подумал, что это будет последним, что я увижу от них. Конечно, волна разбила и впитала их. Ей даже удалось подняться достаточно высоко на пляже, чтобы разрушить часть моего замка. Я оглянулся и увидел стоящего там папу, мокрого от смеха, а Т-Джина не очень всё это позабавило. Тогда я решил, что папа должен быть неким супергероем. Должен признать, я никогда не ошибался. — Джеррард улыбается на камеру. — Думаю, можно с уверенностью сказать, что я всегда хотел быть таким же, как папа. Он тихий человек, но когда он говорит, это потому, что он может внести свой вклад. Я не знаю, слышал ли я когда-либо пустые слова папы. Тем не менее, я знаю, что никогда не было времени, когда я не знал, что мой отец любит меня. Он всегда говорил это нам, детям. Он следил за тем, чтобы эти слова были сказаны. Я всегда знал, что он любит маму, потому что он скажет нам это тоже. Думаю, это то, что я ценю больше всего — безопасность. Папа всегда заставлял нас чувствовать, что наш дом был самым сильным в мире, потому что мы были в нём вместе. Так же, как Т-Джин был в безопасности в своих руках в заливе. Большие волны, маленькие волны, ничего из этого не имеет значения. Мы принимали это и смеялись.

*

Я стою в бальном зале и впитываю всё это. Я теперь связана браком с четырьмя людьми на этой маленькой вечеринке. Они громкий квартет. Я с любовью смотрю на моих братьев, которые все вместе громко смеются. Они все такие красивые в смокингах. Глядя на них, меня переполняет любовь к моей семье.

И они мои. К лучшему, к худшему, теперь я Кингсли. Поскольку я не могу представить ничего хуже, чем расти в моей семье, это может быть только лучше. Хотя мой папа ходит хорошо. Он тоже здесь, с Амандой. Маленькая Клэр в нашем доме с близнецами и её нью-йоркской няней. Папа был достаточно вдумчив, чтобы сбить свою няню, чтобы Брайан мог пойти на вечеринку сегодня вечером с Дагом. Странно думать, что моя сестра дома играет с моими детьми. По крайней мере, она милый ребёнок. Интересно, буду ли я когда-нибудь чувствовать, что она брат или сестра? Я очень сомневаюсь в этом. Вроде как, я никогда не буду считать Аманду другой матерью. У меня достаточно плохая, большое спасибо.

— Ма Пети! — трезвонит мне мама, машет мне.

Теперь я хочу быть матерью, когда вырасту.

— Ой, мама? — бормочу я, когда она берёт меня за руку и втягивает в круг друзей, с которыми она разговаривает.

— Я хотела познакомить тебя с сестрой Кларис. Она научила Харпер, когда она была по колено кузнечик.

Я смеюсь над мыслью, что моя высокая супруга когда-либо будет такой маленькой. Я протягиваю руку к монахине.

— Здравствуйте, сестра. Приятно познакомиться с вами. Харпер сказала мне, что она была довольно пригоршней, когда была в вашей школе.

Глаза старой монахини морщатся, когда она вспоминает выходки Харпер.

— Мы часто задавались вопросом, доживёт ли она до двенадцатого класса. По слухам, у неё есть.

Я улыбаюсь, безмерно благодарна, что Харпер жива и здорова. Я помню события последней четверти июля слишком ясно.

— Она есть. Она там, — я указываю на мою супругу, которая теперь присоединилась к её братьям, — и она будет удивлена, увидев вас здесь.

— Без сомнения. Я думаю, что в этом году нам удалось вычистить все куриные перья из оркестровой ямы. — Я улыбаюсь, вспоминая эту историю очень хорошо. Это было очень весело. — Хотя дверные коробки никогда не были совершенно правильными после инцидента.

Ох, это должно быть интересно.

— Какой инцидент?

— Харпер привыкла носить с собой зажигалку. Мы никогда не ловили её на курении, но она часто вынимала более лёгкие и лёгкие вещи.

Ооо.

— Такие как? — О, Таблоид, я начну записывать эти истории, чтобы, когда ты будешь ругаться и ругать наших детей, у них будут против тебя какие-то боеприпасы.

— Посещение проскальзывать за дверь. В то время учителя отмечали пропуски на листе бумаги для заметок и помещали его на скрепку на дверной раме. В течение этого периода один из офисных помощников приходил и собирал накладные. Однажды Харпер пошла по коридору и подожгла их всех.

Я рассмеялась и быстро прикрыла рот, чтобы приглушить звук. Я бы хотела увидеть это. Я могу представить это довольно ясно.

— Кто-нибудь пострадал? — Мне наконец удалось спросить.

— О нет, она услужливо включила пожарную сигнализацию в конце коридора.

Я определённо начинаю журнал. Коллин, Бреннан, вы двое поблагодарите меня за это позже.

*

Люсьен садится в кресло и потирает челюсть, размышляя над вопросом. Отцовство недавно состарило его к лучшему, дав ему зрелость и субстанцию, которой раньше не было.

— Некоторые из моих самых ранних воспоминаний о нас как о семье за ​​обеденным столом. Мы никогда не ели нигде, кроме обеденного стола. Никаких телевизионных ужинов на подносах в нашем доме. Это то, что Рэйч и я пытаемся сделать с нашими мальчиками. Я помню, что нам всегда приходилось говорить благодать перед каждым приёмом пищи. Мама заставляла каждого из нас, мальчишек, молиться, чтобы поблагодарить Бога за наш обед. Однажды ночью мама подала красный окунь, рис и зелёную фасоль. Его тарелка, которая понравилась Роби. Ему было всего три года, и он не очень хорошо скрывал свои чувства. Харпер была всего лишь ребёнком и освобождена от молитвенного времени.

Поэтому, прежде чем мы начинали есть, мама заставляла нас всех молиться. Джеррард молился и говорил: «Спасибо тебе, Боже, за эту рыбу и рис». T-Jean шёл дальше и говорил: «Спасибо, Боже, за зелёную фасоль». Тогда была моя очередь, и я сказал: «Спасибо, Боже, за рыбу и бобы». Роби был последним, и он молился: «Спасибо тебе, Боже, за бигнеты». — Люсьен смеётся, этот момент всё ещё свеж в его памяти. — Мама была не очень счастлива. Но я помню, папа пытался удержаться от смеха. У Роби всегда было много папиного. Папа всегда говорит, что это так, независимо от того, кто захочет услышать это по-другому. Со временем. Я думаю, что все мы, дети, уважаем веру мамы и разделяем её. Я не знаю, что меня считают хорошим католиком, но я хотел бы думать, что этика мамы пролилась на меня. Это то, что я хотел бы передать Джейку и Стиви.

*

Я иду к столу Нонни и наклоняюсь, чтобы поцеловать её в щеку. У меня под губами ощущение тонкости пергамента, и я волнуюсь, что мои дети могут её не помнить. Она поглаживает подушку сиденья рядом с ней, и я опускаюсь на неё.

— Как красивые дети? — спрашивает она, улыбаясь, зная, как сильно родители любят хвастаться своими детьми.

— Отлично. Они оба переворачиваются и начинают пытаться ползти. Вскоре в доме ничего не будет безопасно.

Нонни смеётся сознательно.

— Я помню. Однажды, когда твоя мама была очень молода, кто-то подошёл к двери. Это была сестра Агнес из местного прихода. Я пошла поговорить с ней и привела её обратно на кухню, где я оставила твою маму. Но когда мы вошли в комнату, мы не смогли её найти. Мне было так страшно! Она была всего лишь ребёнком, могла только ползать, не могла говорить, только несколько слов. Я посмотрела на чёрный ход, испугавшись, что пришёл крокодил и забрал её обратно в бухту. Я собиралась выбежать на тростниковое поле, чтобы найти твоего дедушку, когда мы услышали стук в горшках. Твоя мама заползла в нижний шкаф с кастрюлями и сидела в одной из них, счастливо играя.

Давай, мама!

— Это частично, почему мы купили замки для всех наших дверей шкафа, Нонни.

Она гладит меня по руке, её пальцы прохладно касаются моей кожи.

— Ты хорошая мама, Харпер.

— Я просто пытаюсь любить их. Кажется, это самая важная вещь.

— Это и их кормление.

Я должна смеяться.

*

— Каковы мои первые воспоминания о маме и папе? — Рене хмурится и вспоминает несколько лет назад. Её семья жила рядом с мамой в Байу, и она была в кругу нашей семьи ещё до того, как у Роби хватило ума сделать её частью этого. — Я помню маму в доме Нонни. Она была там, чтобы помочь с урожаем, и дядя Реми попросил её водить телегу, тащившую её. У них была эта огромная лошадь, Антуан, который тащил телегу. Мама сидела там на полном грузе и кричала: «Тяни, Герберт, тяни!» Антуан просто стоял там и кричал: «Тяни, Пьер, тяни!» Антуан всё ещё стоял там. Затем она закричала: «Тяни, Антуан, тяни!» Спитфайр начал тянуть телегу и взял урожай в сарай. — Рене качает головой и смеётся над её памятью. — Я последовала за ней туда и спросила, почему она продолжала называть Антуана неправильным именем. Мама засмеялась и ласково похлопала лошадь. Она сказала: «Оль», Антуан здесь слепой. Если бы он думал, что он тянет только одного, он не станет, даже не пытайся. — Скрестив ноги, Рене лениво разглаживает ткань. — Я думаю, что мама использовала ту же психологию, воспитывая выводок.

*

Мой отец подходит и протягивает руку. Я впечатлена тем, как хорошо он выглядит каждый раз, когда я вижу его. Я думаю, что счастливая семейная жизнь с ним согласна. Я рада, что он получил второй шанс.

— Могу ли я получить удовольствие от этого танца?

Я беру его за руку, замечая, как маленькая моя рука всё ещё в его. Внезапно я чувствую себя маленькой девочкой, которой я никогда не была с ним. Он выводит меня на танцпол, и я почти испытываю желание поставить свои ноги поверх его, чувствуя, что мне нужно научиться танцевать с ним.

— Я так рада, что ты смог приехать на вечеринку, папа.

Он смотрит на маму и папу с задумчивой улыбкой на лице.

— Любой, кто может остаться вместе сорок лет, заслуживает вечеринки. Я только хотел бы быть рядом с тобой и сорокалетней Харпер.

Моё сердце сжимается при упоминании о его смертности, и я не хочу об этом думать.

— Папа, — протестую я.

В интеллектуальном плане я не могу с ним спорить, но впервые в жизни я хочу, чтобы мой отец находился рядом с нами так долго, как только смогу его удержать.

— Извини, что всё испортил тебе, дорогуша. — Он целует меня в лоб. — Иногда мне интересно, как это было бы, если бы мы с твоей матерью… ну, если бы мы не испортили всё это.

Я не думаю, что могу даже представить себе нормальное детство. Каково было бы знать моих родителей? Чтобы быть вокруг них в течение длительных периодов времени? Не быть отправленной в следующую школу, которая полюбилась или произвела впечатление на нужных людей?

— Мы не можем изменить прошлое. Но у тебя сейчас хорошая жизнь, папа, с Амандой и Клэр.

— И с тобой тоже. Верно?

Я улыбаюсь и обнимаю его.

— И мной, и Харпер, и Бреннан, и Коллином.

Он глубоко вздохнул, и я понимаю, как много для него значило услышать эти слова.

— Мне нравится быть дедушкой лучше, чем я думал. Я ожидал, что это заставит меня чувствовать себя старым, но вместо этого я чувствую себя молодым.

— Действительно? Как так?

— Всё новое. Бреннан и Коллин не знают, каким ужасным отцом я был для тебя. Я просто парень, который портит их насквозь. Плюс, Клэр заставила меня начать смотреть на вещи с новой точки зрения. Всё свежо.

— Хорошо.

— Позор хотя бы о твоей матери.

Я запинаюсь и почти наступаю на ногу моего отца.

— Что ты имеешь в виду?

Он вспыхивает и смотрит в сторону, неудобно.

— Разве ты не знаешь о её сделке о признании вины?

Я решила вообще прекратить танцевать.

— В чём дело?

— Офис Манхэттенской прокуратуры принял её сделку о признании вины к уголовному преступлению третьей степени. Её приговорили к четырём годам в тюрьме строгого режима. Это произошло в прошлую пятницу.

Отлично. Моя мама работает над её задом на два года, пока она не будет условно освобождена. Как-то это не удивительно, но это разочаровывает.

Тёплые руки ложатся мне на плечи, и я узнаю ощущение тела Харпер против моего.

— Ты в порядке, дорогая? — она заусенец.

Её голос спокоен, но я слышу защиту прямо под поверхностью.

Я прислонилась к ней, благодарная за её присутствие.

— Да. Папа только что дал мне плохие новости.

— На вечеринке?

Папа слышит упрёк. Харпер не была очень тонкой, я признаю. Мне нравится, что на многолюдном танцполе она могла сказать, что что-то не так, и сразу же подошла ко мне.

— Прости, Келс. Харпер права, я не должен был ничего говорить прямо сейчас. Это праздник. — Он вытягивает руки со своей стороны. — Простишь своего старика?

Я обнимаю его.

— Конечно, папа.

Папа сжимает меня, а затем поворачивает меня и кладёт в объятия Харпер.

— Извини, Харпер, — говорит он, похлопывая её по спине и быстро уходя.

— Ты в порядке, дорогая? — Руки Харпер сжимаются вокруг меня.

Мы всё ещё находимся в середине танцпола и даже не притворяемся, что танцуем.

Я начинаю мягко подталкивать нас к музыке, чтобы мы не продолжали привлекать столько внимания. Я не хочу, чтобы мой папа чувствовал себя хуже, чем он уже. Я полагала, что сука каким-то образом выберется из этого, но я не хотела действительно знать об этом. Я просто хотела случайно столкнуть её с моей машиной однажды. И сделать резервную копию несколько раз.

— Мама заключила сделку. Она в тюрьме в загородном клубе.

— Хорошо, хорошо, — отвечает Харпер, удивляя меня. — Может быть, кто-то расклеит её клюшкой для гольфа.

Я поднимаю руку и закрываю ей рот рукой.

— Тсс, мама тебя услышит. Или ещё хуже, Нонни.

Моя супруга не раскаялась. Она лижет мою ладонь.

Это не фазирует меня. Теперь я мама.

Она меняет тактику и пытается поцеловать и откусить.

Лучше.

*

— Я помню, как впервые встретил Кингсли, когда они были молодой семьёй. На самом деле, их младшая, Харпер Ли, родилась несколько месяцев назад. Если бы мне тогда сказали, что малышка вырастет, чтобы украсть сердце моей девочки, я бы рассмеялся. И я был бы ужасно неправ, поступив так. — Мэтью качает головой. — Джонатан пытался убедить меня занять место в совете директоров его инвестиционной компании. Часть его кампании очарования состояла в том, чтобы пригласить меня на обед в его дом. Итак, во время моей следующей командировки в Новый Орлеан я пошёл поесть с Джонатаном и Сесиль и их пятью. Во время ужина я случайно упомянул, что моего отца недавно поместили в больницу. Я был шокирован, когда младший мальчик Джонатана Роби начал хлопать в новостях. Сесиль была в ужасе, и Джонатан выглядел так, как будто он мог потерять сознание. Мне было любопытно. Мальчик не казался плохим парнем, поэтому я подумал, что происходит что-то ещё. Я спросил Роби, почему он хлопал в ладоши. Он улыбнулся и указал на маленькую Харпер, спящую в соседней люльке, и сказал: «У него тоже будет ребёнок!» К счастью, с тех пор Джонатан справился с управлением своей фирмой лучше, чем объяснил птиц и пчёл своим детям.

*

Келс и я остаёмся на танцполе. В данный момент у группы хорошее настроение, поэтому я обнимаю свою девушку.

— Как дела, дорогая? — спрашиваю я, мои губы возле её идеального уха.

Я целую позади неё, упиваюсь в запахе её шампуня и следов её духов.

— Никогда лучше. Это замечательная вечеринка. Понимаешь, нам нужно принять ещё две или три, чтобы они все могли собраться и устроить такую ​​вечеринку на сорок лет.

Я вращаю нас вокруг и окунаю мою девушку, удивляя её. Подтягивая её обратно, я краду поцелуй.

— Мне нравится, как ты думаешь. Хотя, разве у тебя нет кузенов, которые могли бы нам помочь?

Я думаю, что сумела сбить с толку Келси.

Она моргает несколько раз и наконец управляет:

— А? Кузены? Да, у меня есть два или три, но…

— Они кузены мальчики или кузины девочки? — Я стараюсь не обращать внимания на ухмылку в уголках рта.

— У меня есть пара каждого.

Я киваю, учитывая информацию.

— Они красивы?

— Они из семьи моего отца, так что они неплохие.

Я крепче обнимаю Келс, приближая её.

— Неплохо, потому что у них нет трёх голов? Или не плохо, если ты любишь мужчин?

— Харпер, хорошо, я совершенно сбита с толку. Ты хочешь сказать, что хочешь иметь ребёнка?

Я думаю, я являюсь. Вероятно, не самое подходящее время, чтобы поднять этот конкретный вопрос, но какого чёрта? Кошка вышла из сумки, так сказать. Я осторожно киваю.

— Я так думаю. Я имею в виду, да, знаю. Я действительно хотела испытать то, что ты сделала. Боже, когда-то я была настолько ревнива, что ты чувствовала, как Коллин и Бреннан растут внутри тебя. Чтобы создать жизнь с тем, кого ты любишь, я не могу представить ничего более удивительного, более насыщенного. — Внезапно, я смущена, что подняла это вообще, особенно здесь и сейчас. — Но нам не нужно говорить об этом прямо сейчас, если ты не хочешь. — Я начинаю отходить от неё и отводить нас обратно в коктейльную комнату.

— Нет! Теперь это хорошо. — Келс крепко обнимает меня, несмотря на то, что я была ошеломлена моим признанием. — Если ты действительно хочешь это сделать, я думаю, это замечательно. Мы найдём способ.

— В самом деле? — Я перестаю пытаться покинуть танцпол, потому что у Келси мёртвая хватка. — Ты не против?

— Не возражаю? Нет, я бы не возражала. Я хотела бы иметь других детей, и я хотела бы поделиться этим с тобой. — Она нежно потирает круги по моей спине, успокаивая меня. — У меня просто не было впечатления, что ты захочешь завести ребёнка.

— Слишком буч? — Я смеюсь.

Келс присоединяется ко мне.

— Да, тоже буч.

— Я никогда не хотела, Келс, до сих пор. — Как это объяснить? — Я никогда не думала о том, что беременна. Не совсем подходит под образ моего плохого байкера и журналиста-ренегата. Я не думала, что они делают кожаные куртки такими большими, понимаешь? — Келс улыбается моей шутке. — У меня всегда были отличные отношения с детьми, любимая Танте Харпер и всё такое. Но я подумала, что так оно и будет, что мои племянницы и племянники будут настолько близки, насколько я когда-либо получу свою собственную. Тогда я нашла тебя. Когда ты сказала, что хочешь иметь ребёнка, я была так счастлива. И теперь у нас есть Бреннан и Коллин, и я без ума от них. Я бы хотела, чтобы у них была пара братьев и сестёр, и я хотела бы быть тем, кто даст им это. Я считаю, что мои братья — лучший подарок, который когда-либо давали мне мои родители. Я хочу, чтобы у Бреннан и Коллина тоже была большая семья.

Если бы в Новом Орлеане происходили перебои с электричеством прямо сейчас, мы бы все смогли увидеть это при свете улыбки Келси.

— Милая, скажи мне когда, и мы начнём пытаться завести ребёнка.

Я наклоняюсь и ловлю её губы, наслаждаясь сладостью этого момента.

— Практика совершенна, — шепчу я им, когда мы наконец расстаёмся, не желая уходить очень далеко.

По правде говоря, я бы хотела поехать домой и начать практиковать.

— Конечно. Харпер, твоя мама никогда не поверит в это. Когда мы собираемся сделать это грандиозное объявление?

Я притворяюсь, что долго обдумывала это.

— Когда-нибудь около первого дня рождения близнецов? — Келс игриво шлёпает меня по руке. — Я не знаю, дорогая. Я полагаю, что мы должны сначала поговорить с твоими двоюродными братьями и убедиться, что они готовы.

— Харпер, дорогая, даже если это не так, есть другие методы. Но мы подождём, и я думаю, что первый день рождения Бреннан и Коллина — замечательный план. — Келс протягивает руку и ласкает мою щеку, и я наклоняюсь к её нежному прикосновению. — Огромное спасибо.

— За что, Крошка Ру?

— За то, что захотела этого. Я хотела большую семью, и я чувствовала… ну, я чувствовала… как будто я… — Она сдаётся и улыбается. — Это не имеет значения сейчас, потому что у нас будет один. Так или иначе.

Я наклоняю голову, чтобы поймать её глаза.

— Шери, что ты чувствовала? Скажи мне, пожалуйста.

Келс делает паузу, закрывая глаза, я полагаю, чтобы набраться смелости говорить.

— Я чувствовала себя неудачницей, — наконец говорит она тихо. — Я так сильно хотела подарить нам много детей. Когда они сказали, что я не могу, я почувствовала, что сделала что-то не так и не должна была быть матерью. Я думаю, именно поэтому я так защищаю Коллина и Бреннан. После всего, через что мы прошли, я не могу их потерять. Вот почему я побежала домой, поэтому я пришла домой к семье.

— О, привет, — я дышу, моё сердце разрывается. Как я могла не знать этого раньше? Какая я придурочная? — Милая, ты невероятная мать. Боже мой, ты делаешь так, чтобы всё выглядело так легко. Наши двое детей любят тебя так сильно. Я не могу себе представить, чтобы делать это с кем-то ещё. — Даже мысль об этом ужасает меня. — Ты не сделала ничего плохого.

Она кивает и фыркает.

— Я знаю это сейчас, и я так счастлива. У нас прекрасная семья, которая нас окружает и поддерживает, и у нас самые красивые дети. — Она подталкивает меня игриво. Даже если никто из моих братьев не признаёт этого, у нас есть самые красивые дети. Некоторое время я была напугана, но посмотри на это. — Моя девушка жестом показывает вечеринку, которая продолжается вокруг нас. Все на танцполе были настолько любезны, что позволили нам поговорить об этом настолько конфиденциально, насколько позволяет форум. — Это может быть нашим будущим, Харпер, и я с нетерпением жду возможности пройти каждый шаг с тобой.

Эта декларация заслуживает ещё одного поцелуя.

— Ты всё ещё будешь так чувствовать, если один из наших детей захочет баллотироваться в сенат штата Луизиана, а остальные тоже, — издеваюсь я, — адвокаты?

— Из всего этого, Харпер Ли, я узнала две вещи: во-первых, ты всегда можешь рассчитывать на семью, чтобы быть рядом с тобой; и во-вторых, никогда не повредит знакомство с несколькими хорошими юристами. Я думаю, ты правильно отметила Бреннан: «Девушка, которая хочет править миром», и Коллин пойдёт по моим стопам. — Глаза моей девушки блестят от веселья.

— О, он, не так ли? Ты играла квотербеком за футбольную команду Тулейна?

— Нет, как и ты, — обоснованно указывает Келс, предотвращая дальнейшие споры от меня. На данный момент, по крайней мере. — Но нет ничего лучше, чем стать журналистом, получившим множество наград, который находит счастье и настоящую любовь, и кто может провести остаток своей жизни, делая то, что им нравится. — Она наклоняется вверх и шепчет мне на ухо, её дыхание посылает приятный холодок по моему позвоночнику: — Включая, но не ограничиваясь этим, тратя много времени, пытаясь создать маленьких братьев и сестёр.

Тепло проникает в моё тело, и мне нужны все силы воли, чтобы прямо сейчас не отвезти мою девочку домой и не заняться этим детским делом. Однако сегодня вечером нам придётся сделать несколько попыток. Может быть, я даже куплю домашний тест на беременность, чтобы вдохновить нас на большую высоту.

— Так ты будешь любить меня, когда я большая и толстая, а?

— Дорогая, я даже пойду посреди ночи и найду всё то отвратительное, что ты захочешь съесть, когда ребёнок начнёт становиться всё более требовательным. Ты будешь настолько избалована, что никто не будет, может быть, рядом с тобой. Ты будешь как ценный толстый кот старой женщины.

— Теперь есть потрясающая дополнительная выгода. Итак, скольких ты думаешь? В целом, я имею в виду. Четыре, пять, шесть? — Шестеро звучит чертовски страшно, если честно, поскольку для меня это будет четыре.

— Мама и папа сделали всё правильно с пятью, но я могла бы жить с четырьмя. Это хорошее, круглое число.

— Думаешь, нам повезёт с другим набором близнецов?

Это забавляет мою девочку, и я так рада видеть её такой счастливой.

— Всё возможно, Харпер. Я действительно думаю, что ты будешь слишком мила, чтобы говорить, когда ты беременна.

Я нахмурилась.

— Я не делаюсь милой.

Келс игнорирует меня и гладит мой плоский живот.

— Если у тебя есть близнецы в первый раз, нам, возможно, придётся пойти на пятерых.

— Должна ли я напомнить тебе, пятый иногда лучший из всех? — Я машу пальцем перед ней. — Где бы ты была, если бы мама и папа думали, что четыре — это хорошее круглое число, и бросили?

— Потеряна. И очень одна. — Келс относится ко мне серьёзно, смотрит в мою душу. — Я люблю тебя, Харпер. Я отказываюсь думать о своей жизни с точки зрения того, что ты не являешься её частью. Есть причина, по которой два самых упрямых человека на планете собрались вместе, и я намерена провести следующие семьдесят лет, пытаясь понять всё это.

— Я собираюсь держать тебя в этом. — Уф. Что ночью. Кто знал, что мы будем обсуждать мою беременность и то, что у нас будет целая порода детей на юбилейной вечеринке моих родителей? — Так ты хочешь вернуться на вечеринку и пообщаться? Или мы пойдём на балкон и шею некоторое время? — Я только наполовину дразню в своём предложении.

— Я думаю, что мы должны выйти на балкон и шею на некоторое время.

Мы немедленно покидаем танцпол в поисках тихого и уединённого места.

Я наклоняюсь и шепчу единственные слова, которые приходят мне в голову прямо сейчас:

— Боже мой, я люблю тебя.

*

— Я помню первый раз, когда я пытался остановить что-то на маме. — Роби покачал головой от удовольствия. Никто из нас никогда не мог сойти с рук очень долго. — Мой друг, Бобби, ходил со мной в приходскую школу. Его мама готовила лучшие обеды. До сих пор я помню вкус po’boys миссис Будро. Так что старик Бобби принёс бы свой обед, и он и я съели бы его во время перерыва. Поскольку мы жили рядом со школой, все мы, дети, шли домой на обед. Я брал с собой Бобби, потому что у него ничего не оставалось после того, как мы закончили на перемене. Мама кормила его с нами и отправляла всех нас обратно в школу. Полагаю, что из-за того, что Бобби каждый день обедал, мама беспокоилась о семье Будро. Однажды она отправилась туда поговорить с мамой Бобби наедине и посмотреть, нужно ли им что-нибудь. Именно тогда она узнала об обедах Бобби. — Роби смеётся. — Должно быть, она поняла, что мы делаем, потому что на следующий день, когда мы все пришли домой на ланч, мама приготовила свою особую джамбалаю. — Мне это нравится. На самом деле Роби выглядит голодным, думая об этом. — Мы все сели за стол, и мама дала большие порции Джеррарду, Ти-Джину, Люку и даже Харпер, которая была всего лишь мелкой в то время.

Бобби и мне дали по половине каждого бутерброда. — Он похлопывает по своей аккуратной талии. — Слава Богу, мама сделала это. Мне не хотелось бы видеть, насколько я был бы велик, если бы продолжил эту тенденцию до самого двенадцатого класса. Люблю тебя, мама, — он дует поцелуй в камеру. — И мне нравится, что именно твоё людское сердце заставило тебя открыть для себя нашу маленькую афёру.

*

Келс и я присоединяемся к моим братьям за их столом. Большинство из них уже сняли галстуки и сняли пиджаки. Большинство гостей уехали, и осталась только основная семья. Мама держит суд с Кухонным Заговором за другим столом, но я хочу, чтобы Келс была со мной. Я не хочу делить её со своими сёстрами, прямо сейчас. Я опускаю Келси на колени и обнимаю её, прижимаясь к её мягкому телу.

— Как идёт война? — спрашиваю я.

Роби вздыхает и делает большой глоток из бутылки пива перед ним.

— Трудно быть остроумным и обаятельным всю ночь.

— Специально для Вас. — Люк подмигивает.

— Да, да. По крайней мере, я заручился поддержкой Сенатора.

— Нехорошо так называть меня, прежде чем я выиграю выборы.

Келс протягивает руку и фиксирует лацкан Джеррарда, который каким-то образом перевернулся неправильно.

— Ты решил бежать?

— Я не знаю, как я могу сделать это изящно в этот момент.

Т-Жан фыркает и закатывает глаза.

— Правильно, старший брат, ты делаешь это только для того, чтобы быть вежливым. Не амбициозная кость в твоём теле. Нет. Ни одного.

— За гражданственность, — говорит Роби.

Все мы поднимаем бокалы.

Джеррард имеет благодать, чтобы краснеть.

— Хорошо, хорошо. Конечно, я хочу бежать и побеждать. — Он долго смотрит на Кэтрин. — Я только надеюсь, что остальная часть семьи не против.

Я удивлена, что Джеррард подумает о том, чтобы сделать что-нибудь подобное, не разговаривая с Кэтрин. Это кажется огромным шагом без супружеской поддержки. Учитывая, что Джеррард всегда был моим наставником в этой области, я удивлена.

— Она не согласилась на это?

— Харпер Ли! Бон Дьё! Естественно, мы с Кэтрин и детьми говорили об этом. Они все согласились позволить мне попытаться выиграть. Естественно, Джозеф думает, что он сможет использовать мою позицию, чтобы подбирать девочек. — Он улыбается, зная, что его старший слишком похож на себя в том возрасте в некоторые дни. — Я просто не хочу вдаваться в это с неверной идеей. Это большая работа, даже на государственном уровне. Я должен призвать мою семью помочь.

— Конечно, — Люк соглашается дружелюбно. — Пока нам не нужно строить другую палубу у твоего дома. Моя спина болит неделями после прошлого лета.

— Бедный малыш, — Т-Джин издаёт поцелуи в направлении Люка.

— Может быть, мы сможем снять документальный фильм о твоей кампании, — предлагает Келс. — Человек из садового района. — Мы все смеёмся. — Не совсем имеет право кольца, не так ли?

— Ну, — предлагает Роби, — если бы Брайан баллотировался на должность, это было бы прекрасно. — Он уклоняется, поскольку Джеррард бросает салфетку в его сторону.

— На самом деле я не похож на человека из народа, Келс, — признаётся Джеррард. — Возможно, мы сможем придумать что-нибудь получше.

— Как насчёт того, чтобы назвать наш дом чем-то печальным, например, «Сквалор»? Тогда ты можешь стать «Человеком из нищеты». — Роби пытается быть смешным.

На самом деле, он есть.

Джеррард качает головой.

— Скажу тебе, что, мы можем сделать это, если ты тот, кто скажет маме, что её любимый дом назван так.

— Или мы могли бы пойти с «Избранным судьёй Джеррардом».

— Я так думал.

Мы все издаём громкие звуки. Никто не хочет связываться с мамой и её домом.

*

Я поворачиваюсь к камере и стараюсь вспомнить, что это семья, а не работа.

— Я даже не уверена, с чего начать. Я знаю, что «спасибо» недостаточно. Вы оба дали мне так много за такое короткое время. Я всегда поражена вашей щедростью и любовью, которая кажется так бесконечно для всех ваших детей. Никогда ещё вы никогда не заставляли кого-либо из супругов чувствовать в своей жизни нечто менее важное, чем ваша собственная плоть и кровь. Для меня вы открыли целый новый мир, за что я буду вечно благодарна. Вы дали мне то, что я никогда не думала, что у меня будет. И вы открыли мне свой дом и своё сердце, как будто вы знали меня вечно.

Я праздную этот день с вами, я сожалею только о том, что меня не было раньше, для вашего тридцатилетия. Но, будьте уверены, я буду здесь для остальных, и я надеюсь, что когда вы будете праздновать свой семьдесят пятый юбилей, мы все будем окружены внуками и правнуками. Осталось только сказать, что я люблю вас обоих.

*

Я подхожу к лидеру группы и немного говорю с ним. Он устал, я могу сказать. Его рубашка влажная от пота, а у его группы такой же слегка помятый вид. Мы семья, которая любит музыку и любит танцевать. Я не думаю, что они ожидали, что будут работать так долго и усердно сегодня вечером. Я просочилась к лидеру за сто долларов и была вознаграждена последней песней.

— Возьмите своих девочек, братья, — предупреждаю я мальчиков, когда беру руку Келс и веду её обратно на танцпол.

Через сорок лет, когда мы будем танцевать на этом же этаже, я посмотрю на всех наших детей и внуков и пойму, что сегодня вечером мы приняли решение, которое имело значение. И тут я подумала, что просто собираюсь на вечеринку.

Солист начинает петь мелодию. Его голос звучит грубо, со звуком виски, сигарет и тоски. Я попросила старую мелодию Сэмми Кана. Это казалось уместным.

«Это последний танец, мы подошли к последнему танцу.

Они приглушают свет, они надеются, что мы уйдём.

Очевидно, что они знают о нас, нас обоих, одного на танцполе.

Тем не менее, я хочу держать тебя так навсегда и больше.

Это последняя песня, они играют последнюю песню.

Оркестр зевает, я сонный, я знаю.

Они задаются вопросом, когда же мы уйдём, но пока мы не уйдём, продолжай крепко держать меня.

Через последний танец, каждый удар последнего танца.

Спаси меня первым танцем в твоих снах сегодня вечером>>.

*

— Я помню, как пела. — Трудно подумать, когда ты впервые вспоминаешь о своих родителях, я понимаю, когда Джим задаёт мне вопрос.

Я также понимаю, как мне нравится сниматься и как я никогда не хотела быть талантливой перед камерой.

— Мама всегда пела по всему дому. Ей нравились шоу-мелодии, и я думаю, что все мы, дети, знаем больше бродвейских мюзиклов, чем хор геев. Мама пела, потому что была счастлива. Мы все были счастливы. Я помню несколько ночей, когда просыпалась и пробиралась вниз по лестнице. Чаще всего я собиралась перекусить, особенно если на ужин остался какой-нибудь десерт. На самом деле все мы, дети, подкрадывались. Фактически, иногда случалось столкновение на кухне от всей активности. Несколько раз я слышала, как папа поёт маме. Я ползала вокруг и смотрела на заднее крыльцо, и там они танцевали и пели вместе. Вот почему я пою Келси всё время. Почему я пою Бреннан и Коллину. Это напоминает мне о том, как хорошо я любила — и до сих пор являюсь.

*

Я устала и утомилась, но переоделась в удобные поты, я не тороплюсь с нашими детьми, пока Харпер принимает душ и готовится ко сну. Все трое растянулись на кровати, смеялись и играли. Конечно, они уже должны спать, но чуть позже их будет означать, что у них будет меньше шансов прервать мою игру со своей мамой.

Я смеюсь, когда голова Бреннан скользит вперёд, она врывается в одеяло, затем чихает. Она до сих пор не поняла, что подобные вещи заставят её чихнуть. Коллин рад лежать на спине и играть ногами, наблюдая за дверью ванной. Он ждёт свою маму. Он знает, где она.

— Итак, мои маленькие. — Я дёргаю ногу Бреннан, и она смеётся. Её лицо напоминает мне херувима. — Что бы вы сказали маленькому брату или сестре?

Бреннан, кажется, согласна с этой идеей, но Коллин говорит с громкой малиной.

— Ооо, ты просто не хочешь делиться своей мамой, ты, ревнивая вещь. — Я щекочу его животик, и он обнимает мою руку, пытаясь прижать её ко рту, чтобы пережёвывать её. — Я не хочу рассказывать тебе об этом, но твоя мама хочет родить ребёнка. Так что иногда, не слишком далеко, я представляю, что у тебя будет маленький брат или сестра. Младший, — поправилась я, когда свет в ванной выключился, и моя любящая супруга присоединилась к нам на кровати.

Она подхватывает Коллина и прижимает его близко.

— Ты будешь старшим братом, приятель. Так что тебе лучше взять себя в руки. — Он делает это, полностью запутываясь в волосах Харпер. — Keлс?

Ей даже не нужно заканчивать запрос, прежде чем я протяну руку и начну процесс их распутывания.

— Не за что, — говорю я с быстрым поцелуем. Глядя на Бреннан, я вижу, как она тёрла глаза, и я знаю, что пора спать. — Давай, Таблоид, давай уложим их на ночь, а затем вернёмся сюда и поработаем над тем, чтобы сделать ребёнка.

— Мне действительно нравится, как ты думаешь.

*

Я помню, как однажды читала книгу Германа Вука «Ветры войны». Я забыла, читала ли я это для развлечения или для занятий. Хотя мне это нравилось, и некоторые его части всегда были со мной.

Я помню его описание первого поцелуя, которым поделились Байрон и Натали:

«Коричневое шерстяное платье было потрёпанным в его руках. А духи в её волосах не снились ни мечтаниями, ни влажным, тёплым, сладким дыханием её рта. Немыслимое чудо, что всё это происходило>>.

Я чувствовала то же самое в этой коляске не два года назад. Непостижимое чудо.

На самом деле, я просыпаюсь каждое утро с тем же чувством. За исключением того, что сейчас это выходит за рамки простого наличия Келси в моей жизни. Мои дваангела ежедневно поражают меня, когда я смотрю, как они растут у меня на глазах, надеясь, что они приобретают лучшие качества от нас двоих, а не худших, гадая, какими будут наши ближайшие один, два, три или четыре, и что они добавят в нашу жизнь. И что я могу добавить к их.

Безопасно вернувшись домой из своих путешествий, мне удалось как-то осуществить свои мечты. Я прижимаюсь ближе к Келси, которая мирно спит рядом со мной. Я прослеживаю изгиб её руки кончиками пальцев, наблюдая, как моё прикосновение сказывается на ней даже во сне. Она скручивается против меня, пока мы не станем одной плотью. Во сне она тянется ко мне, и я охотно протягиваю ей руку. Почему бы нет? У неё есть всё остальное, что моё.

Когда я засыпаю, я вспоминаю другой мой любимый отрывок из работы Вука, который рада, наконец, понять его значение:

«Человеческое затруднительное положение иногда кажется мрачным гобеленом с нечётким, сбивающим с толку дизайном, который кружится вокруг и внутри блестящих обнажённых любовников. Библия начинается с этим центральным элементом. Большинство старых историй заканчиваются тем, что влюблённые выходят замуж, уходя в отставку из-за своей священной наготы. Но для Байрона и Натали их история только начинается».

Вот что они скажут о нас через сорок лет: наша история только начинается.

<гаснет свет>

Спасибо всем за участие в этой фантастической поездке! Увидимся в кино!