Тень и душа (ЛП) [Сьюзен Фанетти] (fb2) читать онлайн

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Сьюзен Фанетти

"Тень и душа"

Серия: МК Ночная банда Южная Калифорния (книга 2*)

Автор: Сьюзен Фанетти

Название на русском: Тень и душа

Серия: МК Ночная банда Южная Калифорния_2*

Перевод: Afortoff, Елена Курак

Редактор: Екатерина Лигус

Вычитка:Екатерина Лигус, Eva_Ber

Обложка: Таня Медведева

Оформление:

Eva_Ber

* Т.к серия довольна объемная, а книги про разных героев, истории которых в дальнейшем не переплетаются, было решено, что переводить будем только самые интересные из них. Книгу можно читать как отдельную историю.

Аннотация

Майкл «Демон» Ван Бюрен — инфорсер¹ МК «Ночная банда Южная Калифорния». Он человек терзаемый свои прошлым, чудовищем, скрывающимся в его душе. Он не хочет ничего кроме любви и семьи, чтобы быть хорошим отцом своему маленькому сыну, чтобы у того был дом. Но его жизненный опыт изменил его, и он отчаялся когда-либо даже получить на это шанс.

Демон познакомился с Фейт Фордхэм, когда они были юными. Будучи дочерью заместителя Президента по безопасности клуба, Фейт смотрела на проспекта², как на романтического героя, и ей было всё равно на мнение отца, свой возраст и на то, что она заходит дальше дозволенного. Очарованный ею, также как и она им, Демон поддался импульсу, проигнорировав опасности любви к находящейся под запретом дочери заместителя Президента клуба по безопасности.

Всё закончилось единственным возможным путём. Они были разлучены и потеряны друг для друга. Потеряв всё.

Десятью годами позже, Фейт возвращается домой, где никогда не жила, и Демон ещё более полон тьмы, чем когда-либо прежде — тоже там.

Примечание: в книге присутствуют откровенные сексуальные сцены и насилие.

«Я люблю тебя тайно, на грани души и тьмы…»

Пабло Неруда, сонет 17

Глава 1

Фейт (Прим.: в дословном переводе — вера, верность) увидела, как Биби входит через автоматические двери в отделение неотложной помощи. Она сидела и наблюдала, в то время как более взрослая женщина целенаправленно вышагивала мимо изогнутого стола регистрации. Она была привычно одета в аккуратные расписные узкие джинсы, невысокие ботинки и кожаную куртку, которая, скорей всего, была наброшена поверх свитера с v-образным вырезом. Её шоколадного цвета со светлыми прядями волосы длиной до плеч, как всегда, находились в идеальном порядке. Даже в час ночи Биби Эллиот выглядела так, как будто направлялась на встречу.

Фейт Фордхэм, напротив, была одета в древние угги, белые спортивные штаны и гигантскую чёрную худи, оставленную одним из ее парней, и она даже не могла вспомнить, когда в последний раз просто мыла голову.

Она не могла слышать разговор, но по спине Биби могла понять, что та вот-вот взорвётся, так что она встала и сделала несколько шагов в сторону стола.

— Биб. Я здесь.

Секретарша, или как там её, тут же была забыта, когда Биби крутанулась на пятках.

— Фейт! Милая! — она раскинула руки и пересекла комнату ожидания. Фейт встретила её на полпути и позволила себя крепко и с радостью обнять. Она постоянно общалась с Биби все эти годы — раз в несколько месяцев или около того, но в реальности не видела её… черт возьми. Десять лет.

— О, милая! Ох, мне так жаль. Так вернуться домой. Твоя мама в порядке? Ты в порядке? Что, чёрт возьми, произошло?

Ни на один из этих вопросов не было простого ответа, так что Фейт просто отстранилась и взяла Биби за руку.

— Давай присядем.

Пока Биби вела её к пустому ряду потрепанных пластиковых стульев (поздней ночью в середине недели в отделении скорой помощи было довольно тихо), она успела спросить:

— Что случилось, милая?

— Я пока не знаю. Они забрали её на какие-то анализы.

— Разве они не позволили тебе пойти с ней?

Фейт глубоко вздохнула и встретилась с Биби глазами.

— Я не смогла, Биб. Это всё… мои мысли мчатся со скоростью света. И она орала, а они надели на неё удерживающие ремни, и я просто…

Она резко прервалась, понимая, что собирается разрыдаться. Биби по-прежнему сжимала её руку. В ответ Фейт сжимала её руку так сильно, как только могла. Она выучила это ещё будучи ребёнком — когда так делаешь, можно заставить слёзы высохнуть. Это работало, и случались в её жизни времена, когда она сжимала себя до синяков, пытаясь не потерять самообладание.

— Я не видела её почти десять лет, Биб. Я даже не знаю, что мне теперь следует делать, — она сжала руку лучшей подруги своей матери. — Спасибо, что приехала.

— Ох, Боже мой, Фейт. Конечно же, я буду здесь. Без вариантов, — Биби одарила Фейт тем самым взглядом, что она хорошо помнила с самого детства. Он означал, что Биби с головой погрузилась в проблему, и облегчение, которое ощутила Фейт, практически открыло кран со слезами. — Давай начнём с того, что произошло, и посмотрим, что можно сделать.

— Мне позвонили. Я думаю, что перед тем как Сера перевелась в Токио, она указала меня как лицо для экстренной связи мамы. Я не знаю, почему не тебя.

— Это должен быть член семьи, милая. Кровный родственник.

Фейт кивнула, это имело смысл.

— Хорошо. Так или иначе, мне позвонили, сообщив, что её доставили в отделение скорой помощи, и мне необходимо быть здесь. Её сбила машина. Она кинулась прямо под колёса.

— О, Боже!

— Думаю, все еще хуже. Водитель только что стартанул от знака «Стоп», поэтому у неё сломана нога, несколько синяков и царапин, но не это самое ужасное. Худшая часть в том, что она была полностью обнаженная на улице и совершенно не в себе. Она всё ещё в абсолютном бреду… или была, пока они не ввели ей снотворное. И они не знают, почему так. Твою мать, лучше бы Сера занималась всем этим.

Полное имя Серы — Серенети (Прим.: в дословном переводе — спокойствие, безмятежность), но она решила быть просто Серой, когда училась в седьмом классе. Сера была старшей из двух сестер и относилась к типу «борца за добро». Она была гордостью и радостью их матери. Фейт же устраивала мятежи с тех самых пор, как научилась говорить «нет», предпочитая ремонтную мастерскую мотоциклов школе, да и в принципе, что угодно. Так она обрела своё место в сердце отца. Пока они оба не разорвали его на части. Мать тоже. Возможно, мать даже больше всех постаралась. А, возможно, и нет. Когда мысли Фейт возвращались к тому времени, она всегда по-разному возлагала вину и понятия не имела, кто истинный виновник.

Но пыль осела, когда Фейт переехала — одна и подальше от руин своей жизни и от своей семьи.

Биби слегка тряхнула её.

— Ладно, заниматься придется не Сере. А тебе. И мне. Мы всё вместе выясним, хорошо?

Фейт кивнула.

— Окей. Я думаю… Я думаю, мы просто подождем. Ты останешься?

— Я никуда не уйду, детка. Я прямо здесь.

Биби обняла её и притянула к себе. Это было самое большое проявление семейной привязанности, чем Фейт ощущала за все последние годы, и у неё снова перехватило горло.

Она сидела, положив голову на плечо Биби в течение нескольких минут, найдя успокоение в этом материнском объятии. А затем произнесла мысль, которая действительно начала крутиться в её голове, как водоворот.

— Она не узнала меня.

Биби успокаивающими круговыми движениями гладила Фейт по руке. После этого заявления она остановилась, и они обе моментально застыли.

— Из того, что ты сказала мне, милая, следует, что она не многое понимала. Не затягивай себя в эту трясину. Твоя мама помнит тебя. Она скучала по тебе всё это время. Я знаю.

Но от этого Фейт лучше не стало.

~oOo~

На стене висел телевизор с включённым каналом, проигрывающим эпизод за эпизодом сериал «Закон и порядок». Звук был выключен, но сериал был с субтитрами. Фейт прислонилась к Биби и уставилась в телевизор, но, на самом деле, не обращала внимания на то, что происходит на экране. Мысли возвращались к одному и тому же, так что она выкинула их из головы до тех пор, пока они не изменятся.

Биби опять начала поглаживать её руку, но, так или иначе, они обе сохраняли молчание и не двигались, но каждый раз, когда задние двери в смотровую открывались, они обе поворачивали в ту сторону головы. В течение долгого времени, по крайней мере, не менее пары часов никто, кого бы она смогла узнать, не выходил. И так никто и не появился в поисках неё.

А затем, доктор, который пригласил Фейт следовать за ним в отделение рентгенологии или куда бы там они не увезли её мать через эти двери, осмотрел комнату и направился к ней.

— Мисс Фордхэм.

Биби уже взяла её за руку, вероятно, ощутив в позе Фейт, что настало время им подняться на ноги, что они и сделали.

— Да, здравствуйте. Как она?

На вид доктор был молодым, примерно возраста Фейт. Он невысокого роста и одутловатый, но у него было доброе лицо и ласковая манера общения. Скорей всего, он был высококлассным специалистом экстренной медицинской помощи, куда поступали отчаявшиеся люди, которые нуждались в успокоении и дружеском участии.

— Сейчас она спокойно спит. Почему бы вам не пройти со мной, тогда мы сможем присесть и конфиденциально переговорить.

— Эм, хорошо. Может… может Биби пойти с нами? Она лучшая подруга моей мамы.

Он тепло улыбнулся.

— Конечно. Следуйте за мной.

Доктор (Фейт ранее пыталась прочитать его имя, вышитое на халате) провел их через раскачивающиеся двойные двери, а затем увёл в сторону. Там располагалась небольшая комната с удобным диваном и парой обитых материей стульев. Цветовая гамма помещения была синей и бледной серой, стены были увешаны распечатанными умиротворяющими морскими пейзажами, а также коробки с бумажными салфетками располагались на всех трёх небольших столиках рядом с сиденьями.

«Боже, — подумала Фейт. — Это комната смерти». Она остановилась на середине пути.

— Подождите. Она… Вы же сказали, что она просто спит, верно? — она понятия не имела, как себя почувствует, если её мать умерла. И эти мысли были с ней в течение очень долгого времени.

Доктор (Рейд, нет Рейдл — вот как его имя) указал на диван.

— Да, она спит. Пожалуйста, садитесь.

Они сели.

— Мы хотели бы госпитализировать вашу мать. Пока мы не ввели ей успокоительные препараты, она была взволнована и дезориентирована, и результаты исследований, которые мы получили, пока не раскрыли нам причину происходящего. В её организме нет никаких наркотиков, если не принимать во внимание те, что мы ей ввели. Её показатели жизненно важных функций в порядке, даже если немного зашкаливают из-за стресса. Единственные признаки травмы — это результат несчастного случая. Она вела себя странно в последнее время?

Фейт опустила взгляд. Носки её старых замшевых угги были вытерты до блеска и потемнели. Она уставилась на эту картину износа. Её мозг всегда искал образцы и формы, и она почувствовала себя немного более сосредоточенной, когда часть её, которая хотела все систематизировать, сделала попытку разглядеть что-то на пальцах своих ног. «Медведь, — решила она. — Медведь на санках».

— Я не знаю, — ответила она.

Откуда ей было знать?

Затем заговорила Биби.

— Нет, не думаю, доктор. Я видела её несколько недель назад, и она была в порядке.

— Никаких провалов в памяти, необъяснимого гнева или каких-нибудь других вспышек?

— Нет, — хотя Фейт уловила что-то негативное в тоне её голоса. Она повернулась и наградила Биби взглядом, но в свою очередь в ответ получила заверяющую улыбку. — Ничего необъяснимого. Она была немного расстроена. Мы поговорим об этом позже, милая. Тут нечего обсуждать.

Доктор Рейдл перевел взгляд от Биби к Фейт, а затем кивнул.

— Окей. Хорошо, я назначил консультацию невропатолога — доктора Томико. Она хотела бы провести полный осмотр, так что, возможно, мы сможем найти причину того, что могло вызвать всё это. Без признаков злоупотребления наркотиков или алкоголя — это или что-то физиологическое, или психологическое. Мы бы хотели исключить любые физиологические причины, прежде чем приступим к исследованию психологических.

Её мать всегда была высокочувствительной и склонной к драматизму, но она не была безумной.

— Если она не сумасшедшая, то тогда что это могло быть?

Он покачал головой.

— Предположения на данном этапе преждевременны. Давайте дождемся результатов анализов. Доктор Томико переговорит с вами утром и введёт в курс дела. Пока мы собираемся перевести её в отделение неврологии и обеспечить ей комфорт и спокойствие. Часы посещения, безусловно, давно закончились, но если вы хотите остаться с ней здесь, пока её не переведут, то можете это сделать.

Фейт начала качать своей головой, но сидящая сбоку от неё Биби произнесла:

— Да конечно, благодарим вас, доктор.

Решительная настойчивость в её голосе остановила возражения Фейт и склонила к согласию. Фейт кивнула.

Доктор Рейдл улыбнулся и встал.

— Отлично. Она по-прежнему находится в палате №3. Вы можете оставаться, пока она там. Она не проснётся, но вы сможете побыть с ней.

~oOo~

       Марго Фордхэм по-прежнему была красива, даже с синяками и царапинами, со спутанными светлыми волосами. Ей было пятьдесят шесть, и она была на несколько лет моложе Биби, но никто из них так и не стал седой или слишком морщинистой. Или жирной. Они относились к женщинам такого типа, которые намеревались держать себя в руках всегда, вероятно, до самой могилы.

Так что было тяжело видеть её бледной, немощной и зафиксированной ремнями на белых больничных простынях.

Её нога была загипсована выше колена и подвешена на удерживающим устройстве, немного приподнимающем её над узкой кроватью или каталкой, или чем там ещё. Фейт и Биби встали рядом, держась за руки и смотря вниз на мирно спящую мать Фейт.

Она кричала, проклинала и умоляла, когда Фейт вернулась чуть ранее этой ночью. Они пытались спокойно сообщить ей, что здесь находиться её дочь. Она успокаивалась на мгновение, спрашивая:

— Сера? Серенети? Где моя деточка?

Когда же она увидела Фейт, то произнесла:

— Это не мой ребенок! — и стала ещё более безумной.

Фейт предположила, что это справедливо. Но от этого ожидание стало еще более тяжелым. Сера даже не подтвердила, что приедет домой. Она хотела, чтобы Фейт «держала её в курсе дела». Ну и ладненько.

— Из-за чего она злилась на Рождество?

— Хмм? — голос звучал, как будто Биби глубоко погрузилась в свои мысли.

— Ты сказала, что она была расстроена, но это не неожиданно. Как так вышло? Ты сказала «дела клуба»?

— О, — вздохнула Биби. — Да. Клуб… в кое-каком деле сейчас. Твоя мама выяснила это в Рождество, и она была этому не рада.

Фейт никак не отреагировала на идею, что клуб снова занимается преступной деятельностью (насколько она поняла, Биби именно это имела в виду). Клуб уже не был таким, каким его знала Фейт в детстве. Этот клуб был вне закона всю её жизнь. Её всеми уважаемого отца, включая её маму, — все звали Блю, и он был заместителем Президента по безопасности (Прим.: формально третье лицо в клубной иерархии), насколько она знала. Но он умер — был убит при выполнении каких-то дел клуба, и тот клуб тоже умер. Теперь те мужчины, которые звались братьями её отца, носили другие патчи. Теперь они были «Ночной Бандой». И Фейт не была их частью. Даже если бы они всё ещё носили патчи её отца, она оставила эту часть своей жизни в ту же минуту, как ей исполнилось восемнадцать.

Буквально — она собрала манатки и свалила в полночь в день её рождения. К тому моменту, как её семья проснулась тем утром, она уже была на пути к Сан-Франциско.

Почему это заботит её? Блю умер более пяти лет назад. Она не понимала, как вообще клуб, членом которого даже не являлся её отец, мог повлиять на психическое состояние её матери.

Но Биби схватила её за плечо и заставила повернуться к себе лицом. Выражение её лица говорило о том, что она практически в ярости.

— Мы — семья твоей мамы, Фейт Энн. Она переехала сюда, в Мэдрон, чтобы быть поближе к нам. Она — часть нас. Как и ты, и твоя сестра. Я знаю, что ты это понимаешь. Где-то глубоко внутри понимаешь, что ты по-прежнему часть нас, а мы — часть тебя. Патч не имеет значения. Это семья. И твоя мама была расстроена, что всё снова может стать более рискованным для её семьи.

Фейт не нравилось то, как чувство вины наполнило её желудок кислотой. Она была пострадавшей стороной. Но, в любом случае, одной из них. Даже если и не хотела забыть и простить, но уж это было её прерогативой. Но Биби снабдила её большой порцией вины, и, стоя у больничной кровати матери, Фейт попалась на крючок.

Открылась дверь, вошла медсестра.

— Сейчас мы переведём её наверх. Палата № 562. Часы посещения начинаются с восьми утра.

Фейт и Биби отошли в сторону и наблюдали, как её мать вывозят наружу. Затем они стояли в опустевшей палате травматологии, которая казалась странно огромной в отсутствие кровати.

И Фейт осознала, что ей некуда пойти. Ехать обратно за рулём в Венис Бич только для того, чтобы вернуться утром, казалось безумием. Но она не могла остановиться в доме матери (она даже не знала, где он). А мысль о комнате в мотеле сегодня вечером заставила её сжаться от одиночества.

Она повернулась к Биби.

— Я могу поехать к тебе домой? — Биби позволит ей, она знала это наверняка.

Но выражение на её лице выражало дискомфорт и стало практически паническим.

— О, милая, я…

Тогда и Фейт тоже ощутила панику.

— Пожалуйста? Я просто рухну на диван на пару часов. Обещаю, что не помешаю, и уберусь рано утром.

Она не ожидала, что будет нежеланным гостем в доме Эллиотов.

— Всё не так, милая. Ты знаешь, я бы с удовольствием пригласила тебя остаться, и у нас достаточно места. Просто… о, чёрт. Милая… всё сложно.

Что бы ни произошло с её матерью, это было плохо. Быть посреди всех этих семейных воспоминаний и чувствовать себя абсолютно окруженной ими — было ещё хуже. Но Биби, которая говорила ей «нет», — это было просто невыносимо.

Но она справиться с этим. Фейт сглотнула и попыталась улыбнуться.

— Эй, нет. Всё в порядке. Я просто найду номер. Видела мотель рядом со съездом, по которому добралась сюда.

Биби покачала головой.

— Фейт, послушай. Я не говорю тебе «НЕТ». Но ты должна знать… Демон, Майкл там. Он живёт с нами. Уже несколько месяцев.

Внезапно все те мысли, что хотели обрасти форму, умерли. Мозг Фейт стал городом-призраком. Она глупо уставилась на Биби, и только одно слово в её голове прокручивалось как перекати-поле.

Майкл.

Майкл.

Майкл.

Биби подняла и сжала свои руки.

— У него… у него есть маленький мальчик, милая. Такер. Ему два. Хус и я помогаем им.

Майкл. У него есть ребенок. Майкл с ребенком живет у Биби и Хусиера. Его ребенок.

Майкл являлся другой пострадавшей стороной — причиной, из-за которой она не виделась со своими родителями, с тех пор как ей исполнилось восемнадцать. Даже ещё более пострадавшей, чем он сам знал.

Прошло так много времени с того момента, когда она видела его. С того момента, как ей было семнадцать. С половиной.

— Фейт?

Она сделала над собой усилие, чтобы собраться и натянуть улыбку.

— Это было давно, Биби. Если ты нормально к этому отнесёшься, то и я тоже.

Биби одарила её долгим изучающим взглядом. Затем вздохнула.

— Тогда ладно. Какого чёрта. Мы живем в интересное время.

Она обняла Фейт и повела через отделение скорой помощи.

Фейт шла следом, потерявшаяся в своих воспоминаниях.

Воспоминания

Фейт

Несколько мужчин стояли рядом со своими байками, когда Фейт припарковалась на парковке «Cali Classics Custom Cycles» (Прим. название мастерской по ремонту байков). Она увидела своего папу и дядю Хусиера, разговаривающих друг с другом. Они стояли у своих байков, держа в руках шлемы. Он посмотрел на неё, как будто что-то произошло.

Она посигналила, и все мужчины помахали ей в ответ. Пока она парковалась, к двери подошёл отец и открыл её.

— Ну, привет, котёнок. Не знал, что ты собиралась сегодня приехать, — он протянул руку, она приняла её и с радостью позволила притянуть себя в быстрое объятье. Он пах так же, как и всегда, тем запахом, который у неё всегда ассоциировался с отцом — кожей, табаком, моторным маслом и под всем этим был намек на лосьон после бритья «British Sterling».

— Звонил Поппи и сказал, что у него для меня есть коробка, — она просмотрела над капотом своего автомобиля на мужчин, ожидающих её отца. — Вы уезжаете, — это был не вопрос, а просто наблюдение (было совершенно очевидно, что так оно и было). — Мама знает?

— Она где-то с Биби. Я оставил ей сообщение, — он подарил Фейт робкую усмешку. — Думаю, ты предупредишь её за меня. Я вернусь завтра.

— Папа! — это означало, что сегодня вечером дома будут только Фейт и её мать, а это ужасная комбинация. С тех пор как год назад Сера уехала в колледж, их мать вдруг вспомнила о существовании Фейт и решила, что той по-настоящему недостает материнского воспитания. Без отца в качестве буфера, обе — и Фейт, и мать — будут ссориться до изнеможения.

Но отец не обратил на неё никакого внимания. Его глаза были сосредоточены в области между двумя широкими чёрными полосами по центру капота автомобиля.

— Что за херня, Фейт Энн?

Как и всегда незамедлительная реакция на осуждение у Фейт была одна — агрессия. Пока он наклонялся ближе, чтобы рассмотреть, она скрестила руки на груди и уперлась пятками в землю.

— Это маркер. Я собираюсь покрыть им всё.

Её папа обернулся и уставился на неё, выражение его лица менялось от шока до гнева и так по кругу. Она думала, что где-то там промелькнула краткая вспышка гордости, но, возможно, это было всего лишь её желанием.

— Ты знаешь, как, бл*дь, долго я работал над этой проклятой штукой?

Да, знала. Она наблюдала за ним много раз. Фейт не слишком интересовалась механикой, но очень интересовалась формами, образами и тем, как они совмещаются, так что она любила наблюдать за своим отцом и всеми его братьями, когда они работали, даже если сама и не хотела учиться тому, что они делали.

Этот «Эль Камино» 1970 года (Прим.: одна из моделей марки «Шевроле») — белый с чёрными полосами на капоте, находился в гараже примерно в течение четырёх лет. Она и понятия не имела, что он восстанавливал его для неё на шестнадцатилетие (это произошло пять месяцев тому назад), когда обнаружила его стоящим на поездной дорожке с большим оранжевым бантом.

Это был лучший подарок во всём мире.

Несколько недель назад она прогуляла школу и сгоняла на машине в Сан Педро со своими лучшими подружками — Беттани и Джоли. Они припарковались на утёсе, и, сидя на капоте, пили из бутылки персиковое бренди, которое Беттани стащила из буфета своей бабушки. А Фейт разрисовывала ручкой Bic белые чаки Джо (Прим. модель кедов брэнда «Конверс»). Она посмотрела вниз между ног и увидела: белое пространство между чёрными полосами — оно было таким красивым сверкающим чистотой холстом.

У неё была парочка маркеров в рюкзаке. Так что они все вместе разрисовывали это белое пространство. А затем, позже, Фейт снова вернулась к этому, соединяя и формируя линии в искусство граффити. С тех пор она заполнила практически всё пространство. Теперь она работала над крышкой багажника. Просто так. До тех пор, пока не найдёт новое место для своих творений.

В конечном счете, она достанет маркеры по металлу и распишет чёрные полосы золотом и серебром.

Лицо её отца наконец-то успокоилось.

— Бл*дь, котёнок. Это финишное покрытие заняло где-то две недели.

Теперь, когда он не сходил с ума, она ослабила свою оборонительную позу, схватила край его жилета и улыбнулась.

— Я знаю, папа. Я так сильно люблю «Данте», — так она назвала свой автомобиль. Она понятия не имела почему, но для неё он был Данте. Так же, как был именно «им» (мужского рода). — Но это то, как я делаю его своим, а не твоим. Пожалуйста, не злись.

Он посмотрел на неё сверху вниз, его карие глаза прищурились, и она поняла, что он смирился с этим. Наконец, он вздохнул.

— Твою мать хватит удар.

Фейт усмехнулась.

— Я делала это несколько недель. До сих пор никто даже не заметил. Она не обращает на меня никакого внимания, пока не звонят из школы. Ей вообще плевать, чем я занимаюсь.

Её отец покачал головой.

— Это неправда, котёнок. Твоя мать любит тебя. Она хочет, чтобы ты была хороша во всём, — прежде чем Фейт смогла вставить насмешливый комментарий, который мать заслуживала, он просмотрел над крышей «Данте». — Я должен идти, котенок. Прости за сегодняшний вечер. Веди себя хорошо ради своего старика сегодня, ладно?

— Быть хорошей тяжело, — она надула губы.

Он засмеялся и поцеловал её в щеку.

— Как будто я не знаю. Люблю-люблю тебя.

— Люблю-люблю тебя. Будь осторожен.

Он подмигнул и удалился. Фейт наблюдала, как мужчины завели свои большие «Харлеи» и выехали с парковки в ревущем грохоте чёрного дыма.

Потом она развернулась и направилась в ремонтный бокс, зная, что именно там найдёт Толстого Джека.

Пока шла, она увидела незнакомого парня, бегущего по Глайд Стрит прямо к заправке Диаса. Молодой, ужасно симпатичный, высокий, худощавый, с лохматыми белокурыми волосами. Его рабочий комбинезон был завязан вокруг талии, и белая самая обыкновенная футболка в выгодном свете подчеркивала его замечательные мускулистые руки. И на нём был жилет проспекта, который сначала она не заметила. Её папа ничего не говорил о том, что взяли нового проспекта, но с тех пор, как в её жизни появился «Данте», она больше времени проводила дома, чем в клубе, так что, возможно, она просто пропустила новости. И если он был проспектом, значит, ему, по крайней мере, двадцать один. И это на пять лет больше, чем ей. Но это мелочи.

Она вздохнула. Да, всё верно. Видимо, ей суждено умереть девственницей. Нецелованной и нетронутой. Её отец позаботится об этом. И дядя Хус, и Поппи, и любой другой мужик в чёрной коже.

— Тащи свою тощую задницу сюда, коротышка, — проревел Толстый Джек через проём, и симпатичный белокурый проспект, который только что стоял на Глайд, повернулся, выглядя так, как будто посчитал, что именно его звал Джек. Он увидел Фейт, и их взгляды на какую-то долю секунды пересеклись. О, проклятье. Он был намного больше, чем просто симпатичный. Но затем он отвел взгляд и вернулся к той дерьмовой работе, какой бы ни занимался.

Она вздохнула и прогулочным шагом направилась к мастерской Толстого Джека.

— Привет, Поппи. Что у тебя есть для меня?

Мужик, который во всех отношениях был её единственным дедом, несмотря на отсутствие у них кровного родства, подарил ей быстрое объятье и поцеловал в щёку.

— Сначала дай честное слово, что ты оставишь этого парня в покое. У него и так достаточно проблем и без тебя.

Фейт подумала, что это было до смехотворного несправедливо. Она никогда не приносила проблем парням в клубе. Она выросла с членами клуба. Она едва даже замечала их, околачиваясь рядом, и не думала, что у них когда-нибудь появится проспект, который будет стоить еще одного взгляда (безусловно, до этих самых пор она особо-то и не приглядывалась).

— Что? Я просто заметила факт его существования. Ничего больше.

— Я стар и толст, мисси. Но не слепой. Если бы ты была мультяшкой из «Луни Тюнз» (Прим. «Безумные мотивы» — комедийный мультсериал), твои глаза вывались бы наружу на милю вперёд. И тут без вариантов. Ты — малолетка, а ему необходимо постоянное место проживания. Дом. Так что держи свои новые маленькие сисюли при себе.

Ладно, это странно и немного грубо получить такой выговор от Толстого Джека, особенно о её сиськах, как будто он заметил их существование. Она знала, что они были довольно симпатичными, хотя и не спешили быстро вырасти. Она думала, что эти её новые сиськи не были огромными, но и не совсем как у подростка. И он точно был не тем, кого бы она выбрала, чтобы он заметил это.

Хотя всё станет ужасно устрашающим, если кто-нибудь где-нибудь заметит, что она хочет, чтобы их заметили. Не то чтобы это когда-нибудь произойдёт. Она была довольно-таки уверена, что её отец замолвил словечко по всему Лос-Анджелесу, что любой мужик, у которого даже просто появятся нечестивые мысли о его маленькой девочке, умрёт кровавой смертью.

Она знала это наверняка, потому что собиралась получить аттестат об окончании средней школы, даже не держась с парнем за руки. Её отец позаботился об этом в первый день девятого класса, когда привез её в школу на байке позади себя, а весь грёбаный клуб ехал колонной позади них. Затем они все сидели на своих проклятых байках, в своих проклятых жилетах, нацепив проклятые чёрные солнцезащитные очки, с их проклятыми татуированными руками, скрещенными на груди, и ждали, пока не зазвенит звонок.

С таким же успехом её отец просто мог запереть её в стальной коробке. Ни один парень не хотел с ней даже просто поболтать. Они паниковали, если их назначали в одну группу с ней по подготовке проекта. Даже если появлялся новый мальчик, не знающий, кто она такая, с которым возможно она один раз захотела бы пофлиртовать, то кто-нибудь обязательно говорил что-нибудь ему, и она опять оказывалась там — одна в своём защитном поле из агрессивных байкерских угроз.

Они не делали ничего подобного, когда Сера пошла в среднюю школу. Но тогда Сера была членом математического кружка, кружка Организации Объединенных наций, членом студенческого совета и всякое подобное дерьмо. Она была горяча, но не заинтересована. И, в любом случае, Фейт думала, что она не привлекала тех мальчиков, от которых их отец чувствовал необходимость защищать их.

Очевидно, он был убежден, что Фейт надо защищать. Было бы круто узнать, что он, оказывается, прав.

Пока Толстый Джек уткнулся носом в двигатель байка, Фейт украдкой бросила ещё один взгляд на проспекта. Диаз орал на него, и лицо парня вспыхнуло, становясь ярко-красным. Затем он кивнул и слился в направлении, указанном ему Диасом. Фейт почувствовала жалость к нему. Проспекты приравнивались к дерьму, так это всё работало, но всё равно, от этого ей было не по себе. Он так сильно покраснел.

— Как его зовут?

Толстый Джек тяжело вздохнул и грохнул гаечным ключом по верстаку.

— Майкл. Пока он просто Майкл.

Майкл. Хорошее имя. Она надеялась, что он не сделает чего-то такого, чтобы стать обремененным каким-нибудь отвратительным дорожным именем. Она знала, как её отец, рождённый Аланом, стал Блю. И это отвратительно. Имя было связано с неправильным использованием кольца для члена и посещением отделения скорой помощи, и она бы многое отдала, чтобы никогда не слышать эту рассказанную по пьяни историю.

— Коробка под столом.

Фейт крутанулась, чтобы лицезреть, как Толстый Джек подарил ей резкий указывающий взгляд с высоко приподнятой одной густой белой бровью. Она усмехнулась, потянув его за длинную бороду.

— Остынь, Поппи. Блин. Давай уже посмотрим, что там.

Она села на корточки и закопалась в открытой коробке, в которой когда-то находилось моторное масло. Сейчас внутри неё был настоящий клад — разные виды шестерёнок, цепей, шайб и кто знал, чего ещё, и многие из них были ржавыми.

— О, вау! Фантастика! Спасибо, спасибо!

Она встала и обняла его, а он подарил ей одно их своих фирменных медвежьих объятий, отрывая её от пола и отклоняясь назад так, чтобы она растянулась на его большом животе.

Затем он опустил ее вниз и потянулся, щёлкнул позвонками.

— Я становлюсь слишком старым для этого, даже с таким мелким дерьмом, как ты, — он кивнул на коробку. — Сделай мне что-нибудь крутое.

— Обязательно, Поппи. Это будет наикрутейшим.

Фейт ни на йоту не заботило то, как можно создать двигатель, работающим таким способом, как ему предназначено. Но она думала, что те части, что заставляли его работать, очаровательные и красивые. В них она видела другие вещи, нежели просто части двигателя, тормозные колодки и что там ещё. Она видела людей. Или деревья. Или закаты. Или просто формы, большие, сложные и странные. Дома, на полу гаража, она разберёт коробку и подождёт, пока на неё снизойдёт видение того, что они ей покажут.

У неё есть паяльник. Но она хотела, чтобы когда-нибудь у неё появился сварочный аппарат. Большой промышленный сварочный аппарат.

Она снова присела на корточки и ухватилась за коробку, но когда попыталась поднять её, у неё это получилось сделать только до уровня колен. Коробка оказалась более тяжелой, чем она ожидала.

— Мля! Тяжелая!

Толстый Джек рассмеялся.

— Она забита металлом, дурында.

Он посмотрел вниз на коробку, и Фейт увидела, что он понял, что также не способен поднять её. Когда-то он был большим и сильным, но сейчас ему уже за семьдесят. Он всё ещё гонял по дорогам, и у него был пачт вице-президента, но он был, как там он сказал ранее, «слишком стар для этого дерьма». Он вздохнул, а затем заорал:

— Проспект! Тащи свою задницу сюда!

Новый проспект (Майкл, напомнила себе Фейт) вошёл через дверь, которая вела в клабхаус, и поспешил к ним.

— Да, Джек?

Ох, у него приятный голос. Мягкий и в то же время глубокий.

— Это Фейт. Она младшая дочь Блю. Возьми эту коробку и положи в её автомобиль. А затем тащи свою худую задницу сюда.

Майкл снова встретился глазами с Фейт, а затем также быстро отвёл их в сторону. Подняв коробку, как будто она наполнена пузырьками, а не запчастями, он произнёс:

— Конечно. Показывай дорогу.

Толстый Джек подарил Фейт ещё один многозначительный взгляд. Она закатила глаза и поцеловала его в щёку, а затем направилась к «Данте» с Майклом на хвосте. Он даже не побеспокоился окинуть её взглядом, так что, если честно, она не имела ни малейшего понятия, на какое такое мощное колдовство намекал Джек, думая, что она может втянуть этого парня в неприятности.

— Можешь положить её на заднее сиденье. Спасибо.

Майкл затолкнул коробку на край сиденья «Данте», прямо позади водительского места.

— Классная тачка.

— Спасибо. Мой папа восстановил её для меня.

— Блю, да?

— Ага. Именно он.

Он кивнул.

— Окей. Увидимся, — на полпути к мастерской он остановился. — Что это здесь? — он указал на центр капота «Данте».

Она пожала плечами, но так как он не смотрел на неё, то не смог бы это увидеть, так что она произнесла:

— Просто кое-что, что я хотела сделать. Полагаю, в конечном счете, я разрисую его полностью таким образом.

— Выглядит здорово. Получится классно. Есть такие серебряные маркеры. Ты могла бы использовать их на полосах.

Фейт внимательно посмотрела на него. Его левое ухо было проколото (с простым толстым кольцом с шариком в месте соединения).

— Ага. Это именно то, о чём я думала.

Он повернулся и наконец-то по-настоящему посмотрел на неё. Его глаза были сумасшедшего интенсивного синего цвета. Её мать обожала эти глупые романы, типа тех романтических дамских романов с эротическим подтекстом, где все женщины — девственницы с совершенным высоким бюстом и кожей цвета алебастра, втиснутые в мили тяжелой парчи; а все мужчины — пираты или разбойники с большой дороги, которые на самом деле являлись переодетыми дворянами, этакими непослушными вторыми сыновьями герцогов или графов, или кого там ещё. Фейт знала об этом, потому что в младшей школе она прочитала примерно все эти книги, после того как украдкой вытаскивала их из коробки под кроватью своих родителей, и пожирала истории в углу позади своей собственной кровати так, как будто они были лучшим и наиболее извращённым видом порно. Для её двенадцати лет именно этим они и являлись.

Еще до того, как выросли её сиськи, у неё уже шалили гормоны, и было несколько фантазий о том, чтобы стать одной из тех полногрудых девственниц, к которой бы приставал лихой разбойник.

У всех героев и героинь в тех книгах цвет глаз был как драгоценные камни — нефрит или изумруд, аквамарин или аметист. Даже в двенадцать она думала, что это слишком тупое описание для цвета глаз. Она никогда не видела ни одних настоящих глаз, которые бы отдалённо выглядели как изумруды, и она была абсолютно уверена, что настоящие глаза физически не могут быть цвета настоящего аметиста.

Её собственные глаза были сверхъестественной комбинацией коричневого, синего и зелёного — то, что её мать называла «цвета лесного ореха». Самый близкий самоцвет, на который они могли бы быть похожи, это склизкие, покрытыми морскими водорослями камни на пляже.

Но глаза Майкла были точной копией цвета лазурита. Да, именно так. Это была её история, и она придерживалась правил романов.

Он улыбнулся. И хотя Фейт понятия не имела, какой мистической властью она могла бы обладать над кем угодно, но в этот момент она сама была полностью околдована.

Она улыбнулась в ответ, и в течение бесконечных секунд они просто смотрели друг на друга.

Затем он отвёл взгляд и момент ушел.

— Увидимся, — снова произнёс он и на этот раз развернулся, и уже не останавливался на пути к мастерской. Фейт смотрела ему вслед, пока он шёл обратно.

Она знала, что он никогда не прикоснётся к ней. Никогда ни один мужчина не сделает этого до тех пор, пока её отец будет маячить где-то в пределах видимости. И уж конечно ни один мужчина в клубе не подойдёт к ней, даже если бы она была совершеннолетней. Но если бы кто-нибудь когда-нибудь и решился, то она понимала, что хотела, чтобы это был он.

Майкл.

Глава 2

— ПА! ПА! ПАПАПАПАПАПАПА! ПА!

Глаза Демона распахнулись из-за воплей сына, усиленных радио-няней, стоящей на тумбочке около кровати. На самом деле, ему не нужна была радио-няня, так как его комнату от комнаты Такера разделяла лишь ванная, но Биби купила её, и он чувствовал себя лучше, когда та была рядом.

Не парясь, чтобы надеть рубашку, Демон, спотыкаясь, бросился через сквозную ванную (Биби называла это «апартаментами Джека и Джилл» (Прим.: две одинаковые по размеру спальни, разделенные ванной комнатой, предназначенные для супругов, ночующих в раздельных комнатах), но он не знал почему) в комнату своего сына. Он стоял в своей кроватке, лицо покраснело от рыданий. В комнате сильно пахло мочой и потом.

Бл*дь. Ещёодин ночной кошмар. Что же творилось в этой двухлетней голове, что заставляло это происходить? Что он уже мог увидеть?

Демон знал, какие ужасы мог увидеть и испытать приёмный ребёнок. Он знал это из первых рук и очень даже близко. Но Такер был вне той семьи уже на протяжении нескольких недель, и Сид — старуха Мьюза, которая была социальным работником и некогда патронажным сотрудником службы опеки Такера, сказала Демону, что его первое размещение было благополучным. Второе же было здесь — с семьей. До тех пор, пока Демон сам не сможет получить полную опеку.

Худший дом Такера был с его собственной гашишной наркоманкой матерью. Если он и видел что-то, что могло травмировать его маленький разум, то только с ней.

Увидев своего отца, Такер поднял ручки и усилил вопли. Демон подошёл к нему и взял на руки, крепко прижимая к себе, игнорируя влажность, просачивающуюся из пелёнок Такера и впитывающуюся в его пижаму. Как только он взял сына на руки, вопли перешли в икающие всхлипы, и Такер опустил свою голову на плечо отца.

— Эй, эй, Парень-мотор. Всё в порядке. Па здесь.

Он думал, что будет «папой» или «папочкой», но Такер называл его «Па». С тех пор как Такер вообще едва заговорил, и Демон не собирался пытаться изменить это.

— Па, — вздохнул его сын.

— Плохие сны, приятель? — Такер кивнул, его потные завивающиеся волосы прижались к голому плечу Демона. Его небольшое тельце всё ещё мучали икающие всхлипы.

— Окей. Давай отнесём тебя в ванну и приведём в порядок.

Он отнёс Такера в ванную и поставил на пол, затем открыл кран и закрыл пробку ванной, когда температура воды стала нормальной. Такер занял себя, доставая из шкафчика под раковиной пластмассовые лодки, резиновых уток и других животных.

— Давай, парень, снимем с тебя это.

Такер покачал головой, даря своему отцу решительный взгляд. Его глаза были всё ещё влажными от слез, но тяжелые всхлипы постепенно прекращались. Кошмар остался позади.

— Ло-Дки.

Он делал ударение на букве «д». Его логопед работал с ним над чётким произношением звуков в словах или что-то типа этого.

Мысль о том, что его ребенку необходимо заниматься ещё и со специалистом-логопедом, наполняла Демона горечью. Нет, специалисты и раньше не сделали ничего для него, кроме как усложнили его жизнь. А ведь всё это с самого начала не было прогулкой по грёбаному парку. Но новый патронажный сотрудник социальной службы Такера — Рекс — сказал, что это «настоятельно рекомендуется». И Биби, которая официально являлась законным опекуном Такера, сказала ему, что тот действительно не говорит так, как ему следует говорить в этом возрасте, и что выполнение рекомендаций социального работника в случае Демона поможет получить единоличную опеку.

Итак, два раза в неделю Биби или Демон отвозили Такера, чтобы «пойти поиграть с мисс Кейти». И Демон думал, что, возможно, это реально помогает. Так или иначе, в настоящий момент в словарном запасе Такера стало больше слов. А иногда он выдавал даже небольшие предложения.

Он выключил кран и добавил пару капель лавандового масла, которое пахло странно, но уж точно не плохо, и к тому же Биби говорила, что оно помогает успокоиться после ночного кошмара. Размешивая масло рукой в тёплой воде, он произнёс.

— Ладно. Неси сюда свои лодки.

Такер усмехнулся ему, и сердце Демона сделало ту вещь, которую делало только, когда его сын смотрел на него так, — как будто он был хорошим парнем. Как будто Такер любил его. Как будто он доверял ему.

Демон был уверен, что не заслуживает этого. Он знал, что его любили: Биби и Хусиер, его братья, его сын. Он придерживал глубоко в себе это знание и любовь, что чувствовал ко всем ним. Но большинство людей, даже те, кто любили его, продолжали сохранять оттенок настороженности во взгляде. Он точно знал, что заслуживает этого. У него были проблемы с самоконтролем, когда он становился излишне эмоциональным. Но, по крайней мере, только один раз он физически причинил боль человеку, о котором действительно заботился: маме Такера. И к тому времени, когда он причинил ей боль, им вообще было плевать друг на друга. Но всё же он практически убил её.

Не имело значения, что она точно знала о том, что многократно давила на все его «красные кнопки». Не имело значения, что она сделала это только для того, чтобы ему нагадить, и то, что к тому времени она ненавидела его так сильно, что желала отведать вес его кулаков только для того, чтобы упасть. Он избил её практически до смерти, и это было той самой причиной, из-за чего он сидел на полу в ванной в «апартаментах Джека и Джилл» в доме Биби и Хусиера, по сути, нянчась со своим собственным сыном.

Люди, которые любили его, знали, на что он способен. Так что их любовь была с оттенком предосторожности.

Такер был единственным человеком в его жизни, который когда-либо смотрел на него с абсолютным доверием.

НЕТ. Неправда. Был ещё один человек. Но не очень долгое время. И он вообще не заслуживал того доверия.

Но он заслужит доверие своего сына. Чтобы ему не пришлось сделать, он будет сильным и непреклонным, спокойным и держать себя в узде ради своего мальчика. Он сожрёт свой пистолет, прежде чем навредит Такеру… или позволит снова кому-нибудь ещё когда-нибудь сделать это.

И именно из-за этого он снова причинит боль матери Такера (и на этот раз нарочно), если она когда-либо снова встретится на его пути. Она исчезла сразу же после того, как служба опеки забрала от неё Такера, и это было ещё одним «шикарным ходом», который могла сделать эта сука.

~oOo~

После того, как он вымыл Такера и себя, Демон позволил ему поиграть в ванне, пока сам вернулся в спальню и перестелил кроватку. Он скомкал испачканную пижаму и постельное бельё и бросил на пол в ванной. Он закинет их в стиралку, как только Такер снова окажется в кроватке.

Масло лаванды, как предполагалось, успокаивает, и Такер действительно был спокойным и счастливым, пока Демон сливал ванну и заворачивал его в полотенце, но сна у того не было ни в одном глазу. Сейчас была середина ночи, а Демону необходимо утром открыть мастерскую по ремонту байков. С тех пор как он снова отошёл от преступной деятельности, он нёс длинные смены в «Virtuoso Cycles».

Они делали всё, чтобы он не сунул свой нос, куда не надо. Думая, что он обожал преступную жизнь и нуждался в том виде освобождения, что она приносила, ведь он был в бешенстве и ярости, когда клуб проголосовал отойти от дел. Теперь эта жизнь должна остаться позади. Теперь ему необходимо сосредоточиться на своём ребенке. Он должен был держаться в стороне от драк. Он не мог позволить себе снова быть арестованным, и он абсолютно точно не мог позволить снова всему повториться.

Все они его поняли, так что теперь он практически управлял мастерской по ремонту байков. И делал примерно половину выручки своих братьев. Но это того стоило, если это означало, что, в конце концов, он сможет получить полную опеку и убрать на хрен из их жизни службу опеки.

Как только Такер был одет в чистый памперс и пижаму, Демон отнёс его на кухню.

— Ты хочешь немного молока, Парень-мотор?

Тёплое молоко, казалось, усыпляло Такера. И почти в три часа ночи Демон готов был сжульничать.

Такер кивнул, и Демон принялся за работу: снял маленькую кастрюлю со стойки, висящей на кухонном островке Биби, и вылил туда всё молоко из маленькой коробочки, проделывая это, удерживая Такера на бедре. Он начинал понимать, почему женщины, казалось, всегда выставляли вперёд бедро, когда держали ребёнка. Они делали выступ. Бёдра Демона не срабатывали таким образом, поэтому он поддерживал рукой попку своего сына, а Такер держался за него руками и ногами.

Когда Демон включил газ под кастрюлей, Такер напрягся, его синие глаза широко распахнулись.

— Нет, это! Горячо! Горячо! — произнёс он с долей решимости в голосе. Он тряхнул рукой, как будто только что прикоснулся к горячему, а затем подул на свои пальцы, раздувая щёки.

Демон улыбнулся и поймал эти пальцы в свою руку, поднёс к губам для поцелуя.

— Правильно. Плита горячая, да? Только взрослые могут прикасаться к ней.

Пару недель назад Такер прикоснулся кончиками пальцем к горшку на плите. Биби примерно на секунду опоздала, чтобы остановить его. И всё закончилось пузырями на подушечках трёх пальцев, а Демон был в ужасе от того, что Рекс или мисс Кэйти, или кто-нибудь ещё воспользуется этим как причиной, чтобы забрать его от Биби и Хусиера. Рекс спросил об этом случае, но не внёс его в дело. Иногда дети травмируются.

И Демон почувствовал себя лучше, когда даже такая фантастическая мама, как Биби, однажды смогла облажаться.

Пока он наливал подогретое молоко в одну из кружек-непроливашек Такера, он заметил кусочек бумаги на столешнице — под магнитным блокнотом Биби, который хранила сбоку холодильника для составления списка покупок. На нём она написала: «Пришлось уехать. Могу отсутствовать до завтрака. Если так, позвоню. Хотя не волнуйся. Люблю тебя, Би».

Демон положил записку обратно и закончил готовить молоко для Такера. Это было немного странно, что Биби уехала посреди ночи, но не совсем необычно. Она всегда была в каждой бочке затычка. Скорей всего, она кого-то выручала. Он усмехнулся. Возможно, принимала роды или что-то ещё. С Биби могло быть что угодно.

Хотя, задумавшись над этим, он замедлился, пока давал чашку Такеру. Как давно беременна Райли? Вроде семь месяцев или вроде того, подумал он. На текущий момент, Барт не так уж давно отошел от большинства клубных дел. Проклятье, Демон надеялся, что уход Биби с этим не связан.

Такер заворчал от расстройства и протянул руку.

— Моко!

— Прости, приятель. Вот оно. Пойдём, посмотрим телевизор. Хочешь «Тачки»?

Он покачал головой.

— «Минс!»

«Гадкий я». Он отнёс сына в гостиную и уселся на ультра-удобный секционный диван Биби и Хусиера. У них был большой телик, размещённый над камином, и сложная система домашнего кинотеатра, которая наполняла встроенный книжный шкаф с одной стороны. Он включил мультик и откинулся назад с сыном, пристроившимся на его груди, и лениво посасывающим из своей кружки тёплое молоко. Демон вытащил из ящика дивана плед и укрыл их обоих. И выключил лампу на столе позади них.

Они были одни в целом доме. Беспорядочное свечение телека было единственным светом в комнате. Его сын спокойно лежал на его коленях, одной рукой удерживая чашку у рта, другой рассеяно пощипывая штанину пижамы Демона. Он пах детским шампунем и лавандой. Они оба так пахли.

В такие мгновения как эти были единственными, когда Демон чувствовал настоящее спокойствие.

~oOo~

Такер посапывал, его наполовину выпитое молоко было позабыто менее чем через тридцать минут сначала мультика, но Демон не спешил относить его назад в кроватку. Он любил этот мультик, он был забавным и довольно милым. Намного лучше, чем некоторые другие любимые мультики Такера… и некоторые телешоу, которые заставляли Демона хотеть вырвать свои глазные яблоки.

Но это был больше чем просто мультик, которым он наслаждался, он смотрел его примерно сотню миллионов раз. Демон чувствовал тепло и счастье рядом с посапывающим сыном. Несомненно, всё это сведёт на нет его работу, но он мог бы просто закрыть свой правый глаз и поспать пару часиков.

Он дремал, пока не услышал щелчок и писк открывающейся автоматической двери гаража. Биби дома. Дверь в гараж вела из гостиной, так что Демон оставался на месте, зная, что он будет первым, кого увидит Биби, когда зайдёт внутрь.

Потребовалось немного больше времени, чем он ожидал, чтобы дверь открылась… достаточно долго, чтобы он просчитал, как переложить на диван, не разбудив при этом, лежащего на нём Такера, для того чтобы он мог выйти и убедиться, что ей не нужна помощь. Но затем дверь открылась, и вошла Биби.

Она щёлкнула выключателем около двери, зажигая свет, над камином слегка освещая комнату. Затем она увидела его и остановилась в дверном проёме, её рука по-прежнему оставалась на ручке двери, и она просто уставилась на него.

Он поднял свою руку, помахал ей и улыбнулся. Низким голосом он произнёс:

— Шшш. У Такера был кошмар. Хотя сейчас уже всё в порядке.

Однако Биби просто стояла там, где была, ничего не говоря… и это вообще не было на неё похоже. Она даже удерживала дверь за собой, как будто думала о том, чтобы повернуть вспять.

— Тебе нужна какая-нибудь помощь, мама? — спросил он, продолжая говорить ровным низким тоном. Биби вздохнула, а затем расправила плечи, как будто собиралась встать перед расстрельной командой или что-то типа того.

— Нет, детка. Я привела домой друга, Деми.

— Окей…

Ему стало любопытно, почему Биби так странно себя вела. В голове мелькнула мысль, что Биб привела домой мальчика-игрушку, пока Хусиер в пробеге, но он откинул эту чокнутую мысль прочь.

Она полностью открыла дверь, а затем зашла в комнату.

Женщина зашла вслед за ней, ещё даже более неохотно, чем Биби. Он подумал, что это женщина, хотя, возможно, это всего лишь девочка. Она была миниатюрна, весом не более пятидесяти двух или пятидесяти трех килограммов, одетая в мешковатые треники и огромное худи, и в эти чертовы уродливые эскимосские угги, которые носили многие цыпочки. У неё были тёмные волосы, связанные в какой-то растрёпанный узел сзади.

Он не видел её лица, поскольку она уставилась на эти уродливые носы сапог.

А затем подняла взгляд. Потребовалось, возможно, три с четвертью секунды, чтобы Демон действительно рассмотрел эти грёбаные великолепные глаза, которые когда-то давно смотрели на него с абсолютным доверием. К тому времени, как первая секунда закончилась, мир вокруг него рухнул.

— Привет, Майкл, — произнесла она. Этот красивый сладкий голос сломался на его имени. Ох, бл*дь. Ох, бл*дь. Е*ать, е*ать, е*ать, е*ать.

Забыв, что сын спит на его коленях, Демон подпрыгнул, опомнившись как раз вовремя, чтобы поймать Такера, прежде чем он бы упал на пол. Е*ать!

Такер проснулся и начал плакать.

— Нет, Па! — завопил он, когда Демон попытался перевернуть его и устроить на своём плече. — Нет!

Биби наконец-то начала двигаться и подошла к ним.

— Я возьму его, милый. Я уложу его опять спать. Хорошо?

Такер обернулся на прикосновение Биби и протянул к ней ручки. Уставившись на Фейт (грёбаный ад — Фейт стояла прямо здесь), Демон выпустил своего сына, и Биби унесла всё ещё плачущего мальчика из комнаты и дальше вниз по коридору.

А затем Демон остался один на один в комнате с Фейт Фордхэм.

Бл*дь, господи Иисусе. Он не знал, что делать.

Возможно, и она тоже. Она не двигалась. Дверь гаража по-прежнему была открыта.

— У тебя прекрасный сын.

Она говорила нерешительно, застенчиво, и её голос снова сломался. Е*ать, как сильно болит его сердце. Прошло десять лет, но этот промежуток времени ничего не значил. Ничего. Он чувствовал себя таким же вывернутым наизнанку и сломанным, как той ночью, когда с его жилета сорвали Лос-Анджелесский патч и лишили дома. Единственного дома, что у него когда-либо был.

Как такое могло быть? Как десятилетие просто могло исчезнуть? Как всё это время не смогло смягчить всё эти вещи, чтобы можно было их легче перенести?

Она закрыла дверь и сделала несколько шагов в его сторону… а он отступил на один шаг назад. Если она подойдёт ближе, если прикоснётся к нему, если он прикоснётся к ней, то время реально повернётся вспять. Он мог чувствовать это. Они снова окажутся там, где он видел её в последний раз… он, подвешенный в мастерской, и ее обращенные к отцу крики, умоляющие остановится, просто остановиться.

Мать Фейт держала её за плечи и заставляла смотреть. Он пытался не потерять её из виду, зная, что это было их концом.

Весь клуб наблюдал за тем, как всё пошло ко дну.

— Майкл.

Она сделала ещё один шаг. Он снова отступил… и его икры врезались в другую сторону секции дивана. Он, бл*дь, в ловушке. Если он не броситься наутек и не сбежит, его поймают в ловушку.

А она продолжала наступать, уменьшая расстояние между ними. Десять шагов — десять лет.

Именно так всегда всё было между ними — он пытался отступить, зная, что они не правы, а она не позволяла ему, зная, что он хотел того же, что и она, зная, что он не способен сопротивляться.

Но тогда она была просто подростком. Он же был мужчиной. Неважно, было им по пять или по пятьдесят. Она была ребёнком — дочерью одного из его братьев. Он был ответственен за то, чтобы делать всё правильно, но он этого не сделал.

Сейчас она уже стояла прямо перед ним, ее лицо отражало муку и борьбу — зеркальное отражение того, что он чувствовал в своём собственном сердце. Затем она положила руки на его грудь, и он осознал, что на нём нет рубашки. Он почувствовал себя полностью обнаженным, выставленным напоказ и голым. Её прикосновение ощущалось столь же интенсивным, как если бы она собрала все нервные окончания в свои руки, а его член немедленно ожил, став таким твёрдым и болезненным. Он понимал, что это слишком очевидно из-за того, как нелепо спереди натянулись его штаны, но её глаза не покидали его, и по-прежнему больше они нигде не соприкасались, кроме её рук на его груди.

— Майкл.

Он не мог вспомнить, говорила ли она что-либо ещё, чем это одно слово, с тех пор как зашла внутрь… что было намного больше, чем произнёс он. Не было никаких слов, которые он мог бы произнести.

Он получил имя Демон, пока всё ещё оставался проспектом, прежде чем он и Фейт пересекли роковую черту, но она никогда не назвала его никак иначе, кроме как Майкл. С тех пор как он в последний раз видел её, единственными людьми, которые действительно когда-либо звавшие его Майкл, были законники — адвокаты, социальные работники и полицейские. Он вырос, съеживаясь, когда слышал это имя, поскольку это всегда означало, что какой-нибудь бюрократ засунет свой кулак глубоко в задницу Демона.

Хотя, когда она произносила его имя — это было так по-домашнему. Ох, бл*дь.

Её руки переместились, мягко заскользив вниз, оборачиваясь вокруг его талии, оставляя за собой горящую дорожку из его нервных окончаний.

Ему необходимо сбежать. Сердце так сильно стучало, что зрение расплывалось, а мысли в голове вопили и шумели, не поддаваясь расшифровке. Он был прав: в момент, когда она прикоснулась к нему, всё вернулось. Десять лет просто исчезли. Он чувствовал себя точно так же, как и тогда… запутавшийся, извиняющийся, испытывающий боль и влюбленный.

Потерявший, бл*дь, всё.

Неправильно. Все это так, бл*дь, неправильно. Ему необходим ясный рассудок.

Вместо этого он обхватил её лицо руками и поцеловал.

Она тут же открылась ему, вжимаясь своим телом в его, прижимая ближе так, что его эрекция сильно вдавилась в её живот. Она захныкала, и этот звук пронзил его сердце и сжал. Он застонал, обнял её, оторвал от пола… она была такой же лёгкой, маленькой, ощущалась точно так же, как он помнил — так правильно. Его язык исследовал её рот, находя его таким знакомым. Боже. Боже.

Он почувствовал соль на их языках.

Из-за того, что она плакала.

И он тоже.

Он отодвинул её от себя и оттолкнул, а затем сделал то, что ему следовало сделать раньше. Бросился наутек и сбежал.

Не оглядываясь назад, он прошел через холл к комнате Такера. Биби как раз выходила.

Она подарила ему острый взгляд, а затем подняла руку к его лицу и вытерла влажность с его щеки.

— Ох, ребёнок, — прошептала она. — Ох, мой дорогой.

Слова так и не вернулись к нему, так что он просто посмотрел вниз на неё.

— Он спит, малыш. Ты тоже должен немного поспать, — она заскользила рукой вокруг его шеи и притянула к себе его голову. Он не сопротивлялся. Она поцеловала его в щёку. — Я люблю тебя, Деми. И чтобы не произошло, всё будет хорошо. Мы разберемся с этим вместе.

Он выпрямился. Не так всё это сработало в прошлый раз. Но ничего не ответил.

В последний раз погладив его по обнаженной руке, Биби направилась назад в гостиную. Демон вошел в комнату сына и закрыл дверь. Затем запер её. Он запер и дверь ванной тоже.

В течение долгого времени, он стоял у кроватки, наблюдая за мирным сном своего сына. Он пытался заставить себя вспомнить тот покой, что он ощущал, смотря мультик, уютно устроившись под одеялом со своим маленьким мальчиком. Но его разум хотел вспоминать только Фейт. Он не должен был её целовать. Этот поцелуй ощущался как ещё одна точка невозврата. Какого хрена он не мог лучше себя контролировать? Какого хрена этот всегда не правильный порыв брал бразды правления в свои руки? Какого хрена он чувствовал всё (ВСЁ) так, бл*дь, тяжело?

Через некоторое время, когда наконец-то победила сонливость, которая соответствовала его эмоциональному истощению, он сел на пол и схватил большую плюшевую собаку Такера. Используя её как подушку, свернулся калачиком сбоку кроватки и попытался уснуть, потерявшись в воспоминаниях о первом разе, когда его губы прикоснулись к её губам.

Воспоминания

Майкл

Майкл вышел под горячий солнечный свет весеннего дня Лос-Анджелеса. Нет, теперь он Демон. Ему необходимо научиться думать о себе именно так, хотя он не был уверен, что чувствует по поводу этого имени. Он думал, что оно офигенное, хотя и появилось из издевательств. Хотя в клубе никому не нужно знать об этой части.

Могло быть и хуже — другого проспекта, который носил жилет всего лишь нескольких недель, уже звали «Крапер» (Прим. в дословном переводе «толчок», «сортир») из-за того, что он застрял в передвижном туалете. И это было намного хуже.

Хотя Демон был чертовски уверен, что парень собирается слиться. Он казался значительно старше своих тридцати и слишком много скулил о количестве работы, которую приходилось делать проспектам. Демон знал, надо просто заткнуться и делать всё, что нужно.

Он вырыл большую могилу в лесу пару ночей назад и бросил туда три сильно воняющих полуразложившихся тела. Без малейшего понятия о том, кем они были или из-за чего умерли. Он не спрашивал. Хусиер сказал копать, так что он копал.

Он был проспектом не более трёх месяцев, и это были три лучших месяца в его грёбаном жалком подобии жизни. Впервые за всю жизнь у него был дом — место, где он по-настоящему мог спать ночью, без того, чтобы быть постоянно начеку от всего дерьма, что могло на него свалиться. Место, где, когда он просыпался утром, люди улыбались ему, говорили «привет» и кормили завтраком. Несомненно, ему также приходилось хоронить тела и чистить мерзкие туалеты, или делать любую другую работу, какую они только могли придумать, чтобы она смогла обеспечить ему патч. Но также он видел, что нравится им. Он чувствовал их привязанность к себе. Они проявляли её, посмеиваясь над ним.

А когда он слетел с катушек на той гребаной вечеринке пару недель назад, они уладили это за него и начали называть его Демоном, смеясь над тем, как его лицо становиться огненно-красным, как пожарная машина.

Так что да, Демон — это хорошее имя.

Но прямо сейчас он зае*ался. Хусиер был в ужасно херовом настроении из-за чего-то, и Демон понимал, что тот ищет причину, чтобы кому-нибудь надрать задницу. Теперь он стоял на парковке со списком необходимых запчастей для любимого проекта по восстановлению Хусиера. Больших запчастей. Не просто гаек и болтов. Но клубные фургон и грузовик U - Haul (Прим. грузовик без бортов) — оба исчезли. У Демона был только его маленький боббер (Прим. небольшой мотоцикл с низким рулём). И он понятия не имел, как, бл*дь, предполагается, что он сможет привезти эти запчасти с автомобильной разборки. Или почему Хусиер даже просто доверил ему такую работу. Казалось, все было сделано так, чтобы он облажался.

Возможно, он сможет арендовать грузовик U - Haul ? Нее, без вариантов. Он на нуле. Плюс он не думал, что чуваку двадцати одного года кто-то даст в аренду даже побитый грузовик.

Так что он просто стоял там, а яркое солнце било ему по голове. Великолепный день буквально надсмехался над ним.

— Ты прилип к жвачке или что-то типа того?

Он узнал голос, что раздался позади него, и словил выброс адреналина. Фейт — дочь Блю. Он думал о ней слишком, бл*дь, много, и независимо от того, как сильно он пытался избегать её, он продолжал находить способы пересекаться с ней. Она была милой и саркастичной, и такой симпатичной (длинные тёмные волосы, большие красивые глаза, такого цвета, который, кажется, менялся каждый раз, когда он ее видел). Она была маленькой и изящной, с симпатичными небольшими сиськами… БЛ*ДЬ. Е*ать, прекрати это!

Она была дочерью члена клуба. Она была дочерью ё*анного заместителя президента по безопасности. Ей всего шестнадцать лет. И он застрял между необходимостью свалить на хер и оставаться милым с ней. А безумное желание к ней перебивало всё остальное.

Он никогда прежде по-настоящему никого не хотел. Секс не был той штукой, о которой он много думал до недавнего времени. Фактически, именно о нём он старался и не думать. Обычно, когда он думал о нём, его посещали несчастливые мысли.

Он попал в систему опеки, когда ему было два года, и у него никогда не было постоянного местожительства дольше, чем на нескольких недель. К тому времени, когда ему исполнилось семь, у него был такой длинный перечень аббревиатур, приложенных к его делу, что ни одна семья не хотела приближаться к нему.

ОВР — оппозиционно-вызывающее расстройство (Прим. расстройство, вызывающее, непослушное, провокационное поведение у детей младше 9-10 лет, часто направленное против родителей, воспитателей или учителей).

СГДВ — синдром гиперактивности с дефицитом внимания (Прим. полиморфный клинический синдром, главным проявлением которого является нарушение способности ребенка контролировать и регулировать свое поведение, что выливается в двигательную гиперактивность, нарушения внимания и импульсивность).

СНС — синдром навязчивых состояний (Прим. психическое расстройство хронического, прогрессирующего или эпизодического характера, характеризуется развитием навязчивых мыслей, воспоминаний, движений и действий, а также разнообразными патологическими страхами).

ПРЛ — пограничное расстройство личности (Прим. расстройство личности, характеризующееся импульсивностью, низким самоконтролем, эмоциональной неустойчивостью, нестабильной связью с реальностью, высокой тревожностью и сильным уровнем десоциализации).

БР — биполярное расстройство (Прим. психическое расстройство, которое проявляется в виде аффективных состояний — маниакальных (или гипоманиакальных) и депрессивных, а иногда и смешанных состояний).

ХД — хроническая депрессия.

Ему были диагностированы все эти заболевания. И он понятия не имел, были ли они все или вообще их не было у него.

Но никто не хотел такого ребёнка.

Ну, конечно же, в то время он не понимал этого. Он выяснил это, когда стал постарше и увидел своё дело. В то время он просто был ребёнком, которого никто не хотел. Так что он рос в детских домах. И даже несколько лет в колонии для несовершеннолетних.

Откровенно говоря, нет большой разницы между ними.

В каждом из этих мест он постоянно боролся за свою жизнь. Всегда и везде находился кто-то больше и сильнее, чтобы так или иначе подавить его. Пока он сам не стал достаточно большим и сильным, чтобы сопротивляться и побеждать.

Так что секс не был тем, в чём он был сильно заинтересован. Как только он стал жить самостоятельно, он старался избегать всего этого.

Но затем он нашёл клуб. К тому времени, как он стал проспектом, он понял, что в такой жизни были вещи, с которыми ему придётся иметь дело. Он не хотел начинать этот путь в клабхаусе, рядом с людьми, которых знал. Так что он накопил денег и купил себе целую ночь с проституткой.

Она была довольно хороша и по-настоящему терпелива. Это была ночь, когда он потерял свою девственность, и неважно, было ли так на самом деле или нет. Это случилось около четырёх месяцев назад.

С тех пор ему стало комфортно с девочками в клабхаусе. Он даже начал думать, возможно, становится нормальным, и теперь по поводу секса у него были только позитивные мысли. Как проспект, он получал объедки, но и с ними ему было хорошо. Он просто пытался смириться со всем этим так, чтобы никто не узнал, что именно это он пытается сделать.

Фейт, младшая дочь Блю, стала первой девушкой, которую он впервые в жизни по-настоящему захотел. И это было неправильно, неправильно, неправильно, неправильно. Как голова на копье — так неправильно.

— Майкл? Ты здесь?

Она по-прежнему звала его Майкл. В настоящий момент она стала единственной, кто так делал. Он не поправлял её. Ему это нравилось.

— Ага, прости. Как жизнь? — о н пытался сохранить свой голос беспечным. — Разве ты не должна быть в школе?

— Короткий день, — она подошла, чтобы встать к нему лицом. Фейт была одета как обычно: джинсы, высокие сапоги и аккуратная футболка, которая не достигала пояса джинсов с низкой посадкой. Как несправедливо. Он желал, чтобы его член вел себя как паинька. Он же проигнорировал его. — Почему ты стоишь посередине парковки? Выглядишь, как будто завис и застыл.

Он улыбнулся, и она улыбнулась ему в ответ, её глаза мерцали светом и цветом.

— Прости. Просто пытаюсь кое с чем разобраться.

— Какие-то проблемы, чувак? — о на засунула руки в передние карманы, от чего ее джинсы сползли еще ниже. Демон поднял взгляд и кинул взгляд на парковку и бульвар Ла Сиенега .

Понимая, что ему необходимо её отшить, отослав прочь, он произнёс:

— Хус дал мне список запчастей для починки, но фургона нет. Как и грузовика.

Фейт фактически подпрыгнула.

— В «Собери-части»? Я обожаю это место! Мы можем взять Данте!

Это была ужасная идея. Нужно было бы, чтобы тормоза завизжали в его голове. Лучше столкнуться лицом к лицу с Хусиером, когда тот выяснит, что ему пришлось ждать, пока не вернётся фургон, чем выехать с парковки с маленькой девочкой Блю и направиться в Долину.

Демон понимал, что это правда. Однако, что заставит человека остановиться, прежде чем он сделает что-нибудь глупое, когда его тормоза не сработали. У него был стопор, который говорил ему, что это — глупо, и стопор говорил, что ему следует остановиться, но тот стопор, что мог бы его остановить, был к чёрту сломан. Иногда было похоже, что вся его жизнь проигрывалась как на экране, а он просто сидел, бессильно наблюдая, пряча глаза за растопыренными пальцами.

— Это будет здорово… если тебе, конечно же, не нужно быть в каком-нибудь другом месте.

— Я свободный человек. И «Собери-части» лучше, чем гребаный Диснейленд. Давай сделаем это!

Она бросила ему свои ключи, он поймал их. И они вместе направились к Данте.

Она пока больше не расписывала маркерами свой автомобиль… насколько он мог судить по боковому зеркалу и всему заднему бамперу. Она говорила ему, что сделает это, когда на неё снизойдёт вдохновение, и когда она увидит, что всё именно так, как и должно быть. Несколько человек расписались на машине, и он заметил, как потом она обрисовала подписи, чтобы дополнить их к тому замыслу, что возник у нее в голове.

Он действительно думал, что это круто. Как о чём-то, что он мог бы сделать, если бы у него был подобный талант… просто увидеть что-то и повторить это, следуя за импульсом. Обычно это сулило ему лишь неприятности. Но у Фейт был талант, так что её импульсы превращались в искусство.

Его же только становились мусором.

~ oOo ~

«Собери-части» было кладбищем старых автомобилей, которое позволяло людям рыться в хламе на свой страх и риск. Вы могли рыться в нём, заезжая так далеко на территорию, насколько позволяло ваше транспортное средство, и просто копались в барахле. Здесь была расплывчатая структура: Форды в одной стороне, «Чеви» (Прим. имеется виду марка Chevrolet ) в другой, различные байки сбоку, и так далее. Но, главным образом, вы просто разбирали мусор, стремясь найти нужные запчасти. Иногда приходилось копаться под ветхими грудами ржавого металла, иногда приходилось взбираться на вершину этих груд. Случалось, что запчасть, которая была нужна, лежала тут прямо на земле, как будто была специально положена туда только для вас.

Заполучив желаемое, вы возвращались в переднюю часть свалки, где барак из гофрированного железа был переделан в офис, и в магазин, и торговались по поводу цены на вашу добычу. У Клуба был счет, так что всё, что требовалось Демону, одетому в свой жилет, просто сказать, что запчасти для Хусиера, и нужно выставить счет.

Он нашел всё, что требовалось Хусиеру… или был в этом уверен. Некоторые из запчастей были немного тяжелыми, но зато они были оригинальными, именно теми, за которыми его послал Хус. Все было погружено в Данте. Хотя теперь Демон был на грани сердечного приступа из-за того, что Фейт взбиралась по корпусу старинного «Плиммута Фьюрри», который взгромоздился на вершину груды из старых кузовов машин. Даже с учетом того, что она взбиралась и двигалась, ничто не пошевелив, вся конструкция выглядела довольно неустойчиво. Тем не менее, если она получит травму… или того хуже… в его смену, ну, в общем, ему будет лучше заползти в один из этих ржавых корпусов, ожидающих дробилки, и просто подождать смерти вместе с ним.

Она бегала по свалке больше двух часов, ведя себя так, как будто каждая куча барахла была самым лучшим аттракционом в мире. У неё с собой была всякая причудливая дерьмовая всячина, которую она собиралась включить в тот же счет… она сказала, что делала так время от времени, и Демон надеялся, что это правда. Он знал, что она намеривалась с этим делать. Она делала вещи из хлама. Как скульптуры или что-то типа этого. У Блю, Хусиера, Толстого Джека — у них всех были такие штуки, которые она сделала, зависая с ними.

Они выглядели довольно круто. Он в действительности не видел в барахле или скульптурах, которые она творила из него, того же, что видела она, но было круто, то, как она видела вещи. Он так не мог. И ещё более круто было то, что она заставляла хлам принимать форму, которую она видела в своей голове.

Он взглянул вверх на гору из барахла — она была там, а он пытался проигнорировать вид её симпатичной задницы. Она полулежала на Fury , пытаясь дотянуться до чего-то, и выглядела как кто-то, кто собирался умереть в фильме ужасов. Одна из тех в «Пункте назначения». Эта мысль заставила его почувствовать тошноту.

Он знал, что если ещё раз заворчит на неё, чтобы она соблюдала осторожность, то она специально сделает что-нибудь сумасшедшее. В последний раз, когда он что-то сказал, она буквально повисла вверх тормашками на решетке, что торчала из груды железа. Ему пришлось опереться о Данте на несколько минут после этого зрелища.

— Фейт, пошли. Мне надо возвращаться. Хус сдерет с меня шкуру.

Это была правда — они пробыли здесь несколько часов.

Она взглянула вниз на него.

— Ты такая заноза. Ладно-ладно. Здесь ручка переключения. Я не могу её достать. Дай мне ещё пару минут, чтобы попытаться, — она заворчала от усилия. — Твою мать! — о на сильно пнула по Fury от расстройства, и в тот момент Демон был чертовски уверен, что-то зашаталось.

— Фейт!

— Ещё… один… Ага! Есть! Получилось! Смотри — блестит! — она повернулась, чтобы показать ему, держа в руке чёрную ручку (ничего особенного, просто пластмассовый шар). А затем она завизжала. — Ой! Твою мать, ой!

Вся кровь Демона отхлынула вниз, а потом резко ударила ему в голову.

— Фейт?

— Мои волосы… я за что-то зацепилась. Твою мать! Ой-ой-ой! — о на бросила набалдашник от ручки переключения передач, тот подпрыгнул и покатился вниз по груде металла, как катализатор «Машины Руба Голдберга» (Прим. это устройство, которое выполняет очень простое действие чрезвычайно сложным образом — как правило, посредством длинной последовательности взаимодействий по «»). принципу домино

Руб Голдберг… «Пункт назначения»… Демона сейчас стошнит.

— Не двигайся! Нахрен замри! Я иду!

Не замечая того, что он в два раза больше её и, вероятно, сделает всё только хуже, он направился наверх на гору металлолома. Он двигался быстро, но так аккуратно, как только мог, и он сумел залезть к ней на Fury , наполовину лежа лицом к лицу с ней. Она оставалась молчаливой и неподвижной, делая так, как он сказал.

Её «конский хвостик» зацепился за ржавые останки трансмиссии. Своими руками он дотянулся до её головы и стал освобождать её пряди так нежно, как только мог. Её волосы были похожи на шёлк.

Она пахла как грязь, ржавчина и масло. Но также и как какой-то цветок.

Она была ребёнком. Ребёнком, ребёнком, ребёнком. Ребёнком. Ребёнком Блю.

Когда её волосы оказались на свободе, она счастливо вздохнула, а затем захихикала.

— Ты только что спас меня. Я чувствую себя как Рапунцель.

— Кто это?

— Рапунцель? Принцесса из сказки с длинными-предлинными волосами. Она была заперта в башне, и принц поднялся по её волосам, чтобы спасти её. «Рапунцель, сбрось свои волосы».

Он лишь уставился на неё, не зная, о чём она говорит, но его это не особо парило. Её глаза были такими красивыми. Он подумал, что сегодня они были главным образом синими.

— Ты не знаешь, кто такая Рапунцель?

Он пожал плечами, а её глаза стали грустными. А вот это ему вообще не понравилось. Он не хотел, чтобы она грустила из-за него. Грусть — проявление жалости, а он не нуждался в её жалости из-за того, что не знал какую-то глупую принцессу из сказки. Жизнь не была глупой сказкой, и если она так думала, то она была такой же глупой, как и Рапун… как бы там её ни звали.

— Ты спускаешься первой. Я следом. Соблюдай осторожность.

Её единственным ответом был кивок.

Когда они благополучно спустились на землю рядом с Данте, у них был неуклюжий момент, когда он всё ещё был взбешён и чувствовал необходимость защищаться до конца, не понимая от чего, но также он видел, что она понимает его чувства.

Затем она растянула губы в дебильной улыбке и нагнулась к земле. Когда она вернулась в нормальное положение, в руках у неё была ручка.

— Ага! Круто! — она вытерла её о свою футболку. — Видишь? Сверкает!

Она выглядела такой милой и гордой собой, что его плохое настроение рассеялось, и он рассмеялся. Затем она поцеловала кнопку. Наблюдая за тем, как её полные губы обхватили этот кусок пластика, Демон почувствовал непреодолимое желание, что пересиливало любые запреты, даже те, что у него были. Он заскользил рукой по её подбородку, обхватывая её голову, наклонился и поцеловал её.

Прежде чем его губы даже достигли её, она ответила ему. Её руки легли на его бедра, а тело немного прогнулось, прильнув к его. И именно её язык, а не его, начал двигаться первым, заскользив по нижней губе. Е*ать, он никогда прежде за всюсвою жизнь не был таким твёрдым. Его тело действовало сугубо на физическом уровне, а его язык, одолев её, толкнулся ей в рот. Он никогда не целовал никого так, он даже не обращал никакого внимания, что он или она делают. Всё, что он осознавал, это только ощущения: то, как стучит его сердце, её горячая шелковистая кожа под его руками, то, как выгибалось её тело, как будто принадлежит ему.

То, что он желал намного большего.

Затем она отстранилась… всего лишь на дюйм, но этого было достаточно, чтобы он стремительно обрёл здравый смысл, задвинутый до этого в дальний угол его мозга.

— Бл*дь. Прости.

Но она схватила его за жилет.

— Не извиняйся. Пожалуйста, не сожалей.

Он внимательно посмотрел ей в глаза и попытался разглядеть то, о чём она думала. Он думал, что смог бы увидеть. Он думал, что разглядел доверие и желание. Но она была намного лучше него. Даже если она не была неприкасаемой, она была вне пределов его досягаемости.

— Мы не можем…

Она вздохнула и подняла взгляд в чистое синее небо.

— Я знаю. Знаю. История всей моей грёбаной жизни… — её глаза встретились с его. — Но это был мой первый поцелуй, так что не жалей. Если ты будешь сожалеть, это разрушит все воспоминания.

— Твой первый…? Ты никогда…?

— Не-а. И это было необыкновенно. Так что не жалей, ладно?

Он улыбнулся.

— Окей.

Он больше не сожалел. Вообще-то он был даже горд. Но ему было грустно.

~ oOo ~

Когда они вернулись на территорию клуба, фургон уже вернулся… а вместе с ним и члены клуба, что были на выезде. Включая Блю. Примерно в это же время, как Демон припарковал Данте и пересёкся с Фейт у задней части автомобиля, чтобы вручить ей обратно ключи, к ним подошёл Блю. Он проигнорировал Демона и улыбнулся дочери.

— Привет, котёнок. Где Вы двое были?

— Мы ездили в «Собери-части». Майклу необходимо было достать кое-какие запчасти для Дяди Хуса, а фургона не было, так что я позволила ему воспользоваться Данте. И я также достала кое-какие милые материалы для себя. Я включила их в счёт. Всё же в порядке с этим, да?

— Сколько?

— Примерно за всё двадцать долларов.

— Да, всё в порядке.

Он повернулся и закричал в открытые ворота:

— КРАПЕР! ИДИ СЮДА И ПОМОГИ ДЕМИ ЗАТАЩИТЬ ВНУРТЬ ЭТО ДЕРЬМО!

Крапер вышел, двигаясь намного медленнее, чем бы стал Демон, и они вдвоём разгрузили Данте и перенесли в мастерскую запчасти для Хусиера. Когда они всё закончили, Демон начал было двигаться обратно, чтобы сказать Фейт до свидания, но Толстый Джек крепко схватил его за руку.

— Стой на месте, парень. Не делай всё ещё хуже.

Предупреждение Джека прозвучало с угрозой. Так что Демон сглотнул и остался на месте, наблюдая, как Блю обнял Фейт и отправил восвояси. Он наблюдал, как его дочь уезжает, стоя на парковке, пока Данте не скрылся из вида.

Затем он повернулся и направился обратно к воротам, двигаясь быстро, его голова и плечи были выдвинуты вперёд как у разъяренного быка. Демон сжал колени и встал ровно. Чтобы ни собиралось сейчас произойти, он справиться с этим.

Блю схватил длинную тяжелую отвертку с рабочего стола, пока проходил мимо и с ней пошёл прямо на Демона. Однако Демон держался. Когда Блю потянулся и схватил его за горло, потянув назад до тех пор, пока не нагнул над верстаком Толстого Джека, он шёл, не сопротивляясь, но также, не издавая ни звука. Когда Блю прижал этот инструмент к мягкой нижней части его подбородка, практически проткнув. Демон сдержался и продолжал удерживать свой взгляд на Блю.

— Это моя маленькая девочка. Если ты прикоснёшься хоть к её волоску, я отрежу твой член и прямо им трахну тебя в задницу. Затем запихну его тебе в глотку, пока ты не задохнёшься. Я понятно излагаю?

Демон почувствовал тошноту, головокружение, ярость и страх. Его лицо горело, так горело, что он понимал — это означает, что оно пылает как свёкла. Он чувствовал, что все в боксе наблюдают за ними, а также пришли люди из клабхауса, и что сейчас они с Блю устроили представление для широкой аудитории.

Но всё, что он сделал, это кивнул. Его глаза твёрдо смотрели на Блю, отвертка опасно врезалась в плоть, он поднял голову и дважды опустил её, подтверждая, что да, Блю говорил чётко и понятно.

Он осознал. Фейт не предназначена для таких, как он.

Глава 3

Фейт не спала. Возможно, она немного подремала, больше погружаясь в воспоминания, чем во сны. Но в течение нескольких часов, прошедших с того момента, как Майкл развернулся и опять бросил её, и тем моментом, как небо достаточно посветлело, чтобы назвать это время утром, Фейт, в основном, плакала.

Когда Биби вернулась в комнату, то много не говорила. Она просто обняла её, а затем показала комнату, где можно поспать, пожелала ей спокойной ночи, снова обняла и оставила одну наедине с зашкаливающими эмоциями.

Так много всего полетело в тартарары. И так внезапно. Она размышляла об этом прошлым утром, проснувшись в своём лофте в паре кварталов от набережной Венис Бич, как в любое обычное утро самого обычного дня. Перед тем как спуститься в «Slow Drips» за кофе и хрустящей булочкой с черникой, побродить по солнышку, превращающему февраль в такой, какой он мог быть лишь в Южной Калифорнии, а затем возвратиться в лофт, чтобы поработать над одним из её текущих проектов.

Её жизнь. У неё была своя собственная жизнь. В целом, довольно неплохая. Ничего особенного, но полностью её.

Теперь же, двадцать четыре часа спустя, всё это, все те годы её милой хорошей жизни, ощущались как мечта, та, что разлетелась на кусочки и развеялась, пока она сидела в больнице.

Хотя она и выросла с Хусиером и Биби, считая их своими вторыми родителями, а Коннора — практически братом, хотя провела в их доме примерно столько же времени, как и в доме своих собственных родителей, спальня, в которой она сейчас сидела, была чужой для неё. Она никогда не была в этом доме. Она никогда не была в этом городе. Она никогда не знала этот клуб. Она никогда не знала эту жизнь.

За годы её отсутствия многое изменилось. И всё же, так или иначе, они сумели втянуть её обратно в её прежнюю жизнь, ту, которой больше даже не существовало. Это не имело смысла, поэтому она чувствовала себя дезориентированной, как будто пол под её ногами раскачивался: как в Доме смеха на ярмарке, где каждая комната кренилась в разные стороны.

Майкл был здесь. Майкл. Он отвернулся от неё и оставил одну, но он был здесь, не ушёл далеко.

Майкл.

Конечно, она знала, что он вернулся. Биби никогда много о нём не говорила, а Фейт никогда напрямую и не спрашивала, но она достаточно почерпнула за время их случайных бесед за все эти годы. Она узнала, что его позвали домой из изгнания с выводом из чаптера «Кочевников» и предложили ему обратно патч Лос-Анджелесского чапта вскоре после того, как её отец был убит. Она не знала деталей. Но после того как её отец умер, а она была в Сан-Франциско и приняла решение никогда больше не возвращаться, она предположила, что клуб не видел более никаких причин оставлять Демона не у дел.

Она действительно была настроена никогда не возвращаться. Почти два года назад, получив огромные комиссионные, что привели её обратно в Южную Калифорнию, она почувствовала себя в безопасности, вернувшись, поскольку клуб, который она знала, умер. Территория взорвана, а сам клуб переформирован в совершенно другой МК как новый чаптер. Они переехали на пятьдесят миль на Восток. И эти пятьдесят миль разделяли её достаточно от многих людей. Так что Фейт довольствовалась своей анонимностью.

И так и оставалось. Оставалось. Так и должно было оставаться. До вчерашней ночи.

Она почувствовала запах кофе, так что натянула назад свои угги и вышла в странный дом Хусиера и Биби.

Она обнаружила Биби на кухне вместе с маленьким мальчиком Майкла, сидящим на высоком стульчике за столом для завтрака (по крайней мере, этот стол был ей знаком). У мальчика была миска с хлопьями на подносе, и он играл с ними больше, чем ел, выстраивая из них линию вдоль всего бортика подноса. Время от времени он поднимал кусочек еды и клал себе в рот, используя два пальца, чтобы зажать колечко из овсяного зерна, а затем, высовывая язык, так что суметь положить его на кончик языка.

Он увидел, что она смотрит на него, и замер, его глаза увеличились.

Он действительно был красив. У него были глаза Майкла. Волосы более тёмные, больше светло-коричневого, чем цвета бледного золота, как у его отца, но очевидно он был сыном своего отца.

И тут она ощутила болезненный укол: Майкл выглядел по-другому, нежели она его помнила. Годы сильно сказались на нём, даже если ему было всего лишь тридцать два — морщины вокруг его глаз были глубокими. Светлые волосы практически пропали — нет, не выпали, но были полностью сострижены, местами налысо. И он стал намного больше, чем был. Она знала молодого человека со стройным сложением и неразвитой мускулатурой. Его тело было красиво скроено, но не пугало. Теперь же он был практически дважды шире и больше. Вчера ночью его грудь была обнажена, и он походил на гладиатора, его руки и туловище покрыты мускулами, плечи — косая сажень с развитыми трапециевидными мышцами.

На его животе и груди виднелись рваные шрамы — они выглядели старыми, но незнакомыми для неё.

И у него было намного больше татуировок — на руках полностью набиты рукава, бо́льшая часть груди забита, все татуировки сложные и цветные. Когда он отвернулся от неё, она увидела слово «Банда», выбитое на плечах тяжелыми черными буквами. Когда она знала его, у него была выбита только кандзи (Прим. японский иероглиф) — «сила» — поверх его сердца, а после того как он заработал свой патч, на левом бицепсе появился изгибающийся чёрно-белый скорпион. Она не увидела этих татуировок вчера ночью. Скорей всего, он перекрыл скорпиона, но то, что и иероглифа силы теперь не стало, заставляло её грустить.

Она улыбнулась его красивому мальчику.

— Ну, привет, мистер.

Биби повернулась.

— Утро доброе, милая. Это Такер. Так скажи: привет мисс Фейт.

Такер просто смотрел, его язык всё ещё был высунут, на нём балансировало зернышко хлопьев.

— Так? Ты хороший мальчик?

Он повернулся к Биби, пряча язычок. «Cheerio» прилип к его подбородку. Он кивнул.

— Тогда будь вежливым. Скажи привет мисс Фейт.

— Привет, — прошептал он, и закрыл своё лицо руками. Она сделала то же самое, закрывая своё собственное лицо. Она не знала, почему, но просто почувствовала, что так надо сделать.

И это было правильное решение. Такер широко распахнул свои руки и усмехнулся, его глаза засветились.

— КУ-КУ! — заорал он, а затем захихикал как маленький маньяк.

Проклятье, он действительно восхитителен. Сердце Фейт заболело, и она моргнула, прежде чем то, что ощущалось внутри, защипало в глазах и превратилось во что-то большее.

В этот момент подошла Биби с яичницей-болтуньей, половинкой тоста и половинкой кусочка бекона на небольшой тарелке в форме самолета. Она поставила всё на поднос, прямо на вершину инсталляции из хлопьев, над которой трудился Такер.

— Ты хочешь молоко или сок, Так?

— Моко, пож-та.

— Что за хороший бабушкин мальчик. Вот молоко, — Биби повернулась к Фейт. — Хочешь позавтракать, милая? Свежесваренный кофе, жареный бекон и у меня много яиц.

Фейт подхватила кусок бекона с тарелки и тут же принялась его клевать. Она не думала, что сможет сесть за стол с этой маленькой семьёй и уютно позавтракать.

— Нет, спасибо. Я просто съем это и выпью кофе. Я хочу добраться до больницы к моменту, когда начнутся часы посещения, — затем она задала вопрос, который выжигал ей мозг. — Майкл сейчас подойдёт?

Биби налила чашку кофе для Фейт. Она остановилась и позволила ей повариться в собственном соку в течение секунды, прежде чем ответила.

— Нет, милая. Он рано встал этим утром.

— Избегает меня.

— Много всего вывалилось на него, Фейт. Ты же знаешь, какой он.

Она поставила графин обратно и вручила кружку Фейт.

— Я знаю, каким он был.

— Он такой же, каким и был… на самом деле, он даже хуже. В этом мальчике много тьмы. Он борется с ней, но также есть в нём нежность, даже практически праведность. Но сам он не всегда побеждает. А теперь он действительно знает, какой ущерб может причинить, если потеряет контроль над собой. Мы все знаем. Так что он бежит, прежде чем теряет его. Ты не можешь давить на Демона. Позволь ему прийти за тобой. И тогда посмотрим, что будет.

— Он знает?

 В течение нескольких секунд Биби просто смотрела на неё, даря ей тот оценивающий взгляд, который Фейт слишком хорошо помнила.

— Он не знает ничего из того, что ты сказала, что не хочешь, чтобы он узнал. Это было очень хорошим твоим побуждением. И по-прежнему остаётся. Я думаю, знание о большем он не выдержит. Так что когда ты будешь разговаривать с ним, подумай об этом, прежде чем начнёшь вскрывать старые раны.

Фейт ненавидела этот тон голоса Биби. Тайна, которую они разделяли, не была её виной. Этот ущерб нанесли ей (и Майклу), а Биби говорила так, как будто, так или иначе, виновата была Фейт. Ладно, нахер это.

Она оттолкнула практически полную чашку с кофе через столешницу обратно к Биби и бросила оставшуюся часть бекона, который рвала на кусочки.

— Я собираюсь помыться и поехать в больницу. Могу я воспользоваться одной из ваших ванных?

Биби немного заколебалась, прежде чем ответила:

— Конечно, детка. Ванная напротив комнаты, где ты спала. В шкафу есть новые зубные щетки, дезодорант, шампунь — всё, что может понадобиться. Мы практически как гостиница. Ты вернёшься и остановишься здесь?

Когда она проснулась, то думала, что хочет остаться. Находиться здесь с семьёй и так близко к Майклу. Но теперь, чувствуя боль и желание обороняться (а также учитывая то, что её бросили), хотя это и было глупо, она не была уверена. Она думала, что ей в скором времени необходимо будет вернуться в лофт и собрать кое-какие вещи. Похоже, ей, возможно, потребуется остаться в Мэдроне, по крайней мере, на несколько дней. Она подождёт до того момента, пока не узнает, что будет с её матерью, прежде чем примет это решение.

— Эм, я не знаю. Думаю, что я всё решу после того, как узнаю, что происходит с мамой. И захочет ли она, чтобы я была рядом.

— Захочет, детка. Поверь мне, — Биби сжала ей руку. — Скажи мне, когда решишь что-либо. Я приеду в больницу сегодня днем, пока Так будет на занятиях у логопеда.

— У логопеда? — она посмотрела на симпатичного счастливого маленького мальчика, который клал хлопья сверху яичницы, располагая их аккуратно одно на другом. — Сколько ему?

— Два с половиной, и он только начинает говорить. Он также поздно начал ходить, но справился с этим. У него было неважнецкое начало жизни, так что мы помогаем ему преодолеть этот поворот.

У Фейт было много вопросов об этом маленьком мальчике и обстоятельствах, произошедших с Майклом и Такером, из-за которых им пришлось жить здесь с Биби и Хусиером, но это были вопросы, которые она хотела задать Майклу, а не кому-то ещё.

Она надеялась, что он предоставит ей этот шанс. Ему не нужно сбегать. Ему не нужно больше отступать — больше нет. Возможно, те десять лет ощущались как ничто, но значили очень много — или могли бы, если он сейчас захочет того же, что она, так же, как когда-то требовал, чтобы она хотела.

~oOo~

Когда Фейт приехала спустя несколько минут после начала часов посещений, её мать бодрствовала, но была тревожной (хотя и в здравом уме). Она всё ещё была привязана к кровати, и, тем не менее, было ещё более болезненно видеть её в ремнях, когда её глаза были ясными и смотрели на неё с явным узнаванием.

Сначала она стояла в дверном проёме и просто наблюдала. Её мать смотрела в сторону окна. Дикое, безумное состояние, в котором она находилась вчера вечером, ушло, и она больше не выглядела безумной. Теперь она выглядела, как простая маленькая стареющая, но по-прежнему симпатичная женщина, с которой произошёл несчастный случай. Её сломанная нога подвешена. Медсестра, должно быть, потратила много времени, чтобы расчесать её светлые волосы.

— Мам?

Её мать повернулась на звук её голоса, и Фейт знала наверняка, что она полностью в уме и узнала её. Но не улыбнулась. И она вообще не выразила каких-либо эмоций.

— Где Сера?

Прошло практически десять лет, с тех пор как Фейт последний раз разговаривала со своей матерью, и всё же первым человеком, о котором думала её мать, была сестра Фейт. Но ей плевать. Она уехала не просто так, а по многим причинам. Она даже не любила свою мать. Но это по-прежнему жалило.

— В Японии, мама. Она перевелась. Помнишь?

— Конечно, я помню. Я же не идиотка. Почему она сейчас не здесь?

Потому что карьера для Серы была самой важной вещью в её жизни, и та вообще намного больше не любила их мать, чем Фейт. Сера была очевидной фавориткой Марго, а Фейт всегда не дотягивала до сестры, но быть фаворитом, как выяснила Фейт на своей собственной шкуре, это нести особый вид багажа, и Сера была счастлива отбросить всё это прочь. Существовала причина, из-за которой она поступила в институт на другом краю страны, а также причина, из-за которой она согласилась на работу в международной компании. Фейт даже не знала, планировала ли Сера вообще возвращаться домой.

— Япония далеко. Я не знаю, сможет ли она добраться сюда.

Фейт по-прежнему стояла в дверном проеме. Она не чувствовала достаточно доброжелательности, чтобы зайти внутрь комнаты, но также не чувствовала того, что может уйти.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать?

— Они не отпустят меня, пока не проведут ряд тестов. Они даже не освободят мои руки. Я не знаю, что произошло.

— Тебя сбила машина.

— Это я знаю. Они мне сказали, и именно так я себя и чувствую. Я не понимаю, почему ничего не помню. Я не знаю, почему они меня привязали. Ты дала им разрешение на всё это дерьмо?

Фейт кивнула.

— Я думаю, именно поэтому они хотят провести тесты… чтобы выяснить, что произошло вчера вечером.

Часть её требовала, чтобы она поведала матери, как та вела себя вчера вечером — совершенно в бреду и голая, но эта её часть была злобным обиженным ребенком, и Фейт запихнула её подальше.

— Круто, это просто здорово. Показываешься здесь из небытия и фактически получаешь меня зафиксированную. Спасибо за это, — мать вздохнула. — Тогда мне нужны кое-какие вещи из дома. Позвони Биби и попроси привезти сумку. Я знаю, что с ней ты разговаривала.

Она слышала то, каким тоном её мать произнесла слово «с ней», но проигнорировала.

— Биби была здесь со мной прошлой ночью. Сегодня она опять приедет. Ей нужно позаботиться о Такере, так что будет позже.

Наконец-то Марго посмотрела на свою дочь с чем-то напоминающим интерес. Её синие глаза алчно заблестели.

— Ты видела маленького мальчика? Знаешь, чей он?

В этом момент Фейт вспомнила всю ненависть, что однажды почувствовала к этой женщине. Ту, что она чувствовала, когда та вцепилась своими когтями в плечи Файт и рычала в ухо, чтобы она «Смотрела». «Смотри, маленькая шлюшка, смотри, что ты сделала. Смотри». И ту, что она ощутила через несколько недель после той ночи, в день, когда её родители сделали кое-что ещё ужасней, и она обрела полную уверенность, что уедет при первой же возможности, когда освободиться из-под гнёта матери и отца и всей той жизни.

— Да. Знаю, он — Майкла.

Лишь тогда её мать немного улыбнулась. Это была не жестокая улыбка, но полная удовлетворения, и по-своему это было более жестоко.

И по-прежнему Фейт не могла заставить себя развернуться и убраться на хрен отсюда.

— Я могу привести сумку для тебя. Ты всё ещё используешь ту небольшую лягушку для запасного ключа? — она может узнать адрес у Биби, не хотелось спрашивать об этом у матери.

Марго покачала головой.

— Я не хочу, чтобы ты появлялась у меня дома. Позвони Биби.

— Мам…

— Уходи, Фейт. Иди, позвони Биби, а затем просто оставь меня одну. Ты знаешь, как это делать.

Поскольку больше она не могла ничего сделать, Фейт вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Биби была неправа. Её мать вообще по ней не скучала.

~oOo~

Она ушла из палаты, но не смогла уйти из больницы. Это глупо. Она просто должна вернуться в Вайнис Бич. Она не нужна здесь. Но сегодня они проведут обследование и смогут объяснить то, что произошло, и почему, во имя всего святого, жизнь Фейт перевернули вверх тормашками и хорошо потрясли.

Так что она сидела в комнате ожидания около поста медсестры и ждала. Она пролистала какие-то старые журналы. Поиграла в телефон. Прочитала и ответила на какие-то электронные письма — смутные напоминания о той хорошей жизни, что у неё была. И томилась. Она потратила много времени на томление. И когда томление стало невыносимым, она сжала руки.

Она позвонила Биби и рассказала ей о том, что хотела Марго. Биби ответила:

— Нахер, это. Я заберу тебя, и мы отправимся в дом вместе. Я больше не буду участвовать в этой херне ни секунды.

Фейт согласилась, так как не было больше ни одной причины, из-за которой ей бы понравилось ехать в личное пространство матери, зная, что там она нежеланна. Может, она сможет покопаться в её ящиках. И, возможно, передвинет несколько безделушек. Просто так, со злости.

Она сообщила медсестрам за ресепшеном, кто она такая, и попросила дать ей знать, если появятся какие-нибудь новости. Дважды она видела, как санитары выкатывали её мать на кровати и везли к лифтам, и дважды видела, как её возвращали обратно. Но никто не подошёл к ней, чтобы что-нибудь рассказать. Через некоторое время она прекратила обращать внимание на то, что происходит вокруг неё. Она скрестила руки, вытянула ноги и позволила своему разуму погрузиться в размышления.

Так что она была удивлена, услышав знакомый мужской голос.

— Неужели это моя девочка?

Она подняла взгляд и увидела Хусиера (только значительно более седого), его борода была длиннее, и живот немного больше, но это по-прежнему был её дядя Хус, который стоял и улыбался ей.

— Это моя девочка. О, ты всё такая же красотка. Встань и обними меня, — он протянул ей свои руки. Фейт встала и позволила себе упасть к нему в объятья. Эти руки по-прежнему были сильными и твёрдыми. Она уткнулась лицом в его шею и почувствовала бороду своей щекой. Ощущение, словно снова оказался дома.

— Ты в порядке, малышка?

Она покачала головой.

— Я понимаю, детка, понимаю. Хотя всё будет хорошо. Я обещаю. Есть какие-то новости?

Ещё один качок головы. Она не хотела говорить. Она не хотела рассказывать, что её мать выставила её вон из палаты. Она просто хотела находиться там, где сейчас.

Желанная.

— Ты ждешь новостей?

Она кивнула.

— У меня есть время, пока Бибс не приедет сюда, и тогда я займусь Таком. Не возражаешь, если я посижу с тобой это время и пожду?

И тогда Фейт снова разрыдалась.

Глава 4

— Майкл, ты меня слышишь? Майкл? Демон?

Демон моргнул и вернул своё внимание к стоящему перед ним человеку. Финдли Беннетт — даже имя парня сильно попахивало богатеньким мудаком. Демон не выносил его, особенно если учесть, что тот был высокомерным адвокатом, помогающим ему получить полную опеку над Такером, и делал это абсолютно бесплатно.

А поскольку он делал это бесплатно, то мог превратить всё это в какое-то подобие зверинца. Парень уже побывал во всех Лос-Анджелесских утренних новостных шоу, рассказывая о правах отцов и используя Демона и Такера в качестве примера. Он хотел привести их на эти шоу вместе с собой, но сначала хотел привлечь для него каких-то мудаков, занимающихся «подготовкой сотрудников средств массовой информации», а этого реально и точно не произойдёт.

Он знал, что должен быть благодарен, и фактически так оно и было. Сид помогла ему, сделала так, чтобы этот парень взялся за их случай, и он получил классного успешного адвоката, чтобы побороться за своего мальчика. Это было хорошо. Это была удача, обычно у Демона была самая хреновая удача во всём мире. Но он чувствовал недоверие и презрение, когда этот парень разговаривал с ним, и Демон ненавидел это.

Но оно того стоило. Получить Такера — это стоило многого, всего, но, тем не менее, ему это не нравилось.

Хотя не это было причиной его сегодняшнего рассеянного внимания. Сегодня все, о чём он мог думать, была лишь Фейт.

Он всё утро бродил как мертвец, и не просто из-за того, что он покинул дом с первыми лучами солнца, раньше, чем кто-нибудь зашевелился, и на многие часы раньше, чем ему нужно было быть в мастерской.

Если ли бы он так не сделал, то, вероятно, закончил тем, что вломился в комнату к Фейт. А ему необходимо обрести здравый смысл, прежде чем он сделает что-либо, имеющее отношение к ней. Он не доверял себе. Вчера вечером, он был сражен ударом старой волны желания и потребности, которую он, казалось, подавил давным-давно, но за прошедшие десять лет та стала только сильнее, даже если он и не осознавал этого. Если же он потеряет свой контроль, то может причинить ей боль. Даже если она и чувствует то же что и он, даже если она хочет того же, он по-прежнему может причинить ей боль.

Кроме того, не имеет значения, чего они хотят. Он и тогда не был хорошим, а прошедшие десять лет не сделали его лучше. Он видел и делал вещи, которые никогда не должны коснуться её. Тьма в нём стала темнее, а неправильность сильнее.

Он должен оставаться в стороне. Подальше. И он должен прекратить думать о ней. Если он не может обрести немного контроля над собой, чтобы просто сфокусировать свои мысли на том, что прямо перед ним, тогда нет ни единого шанса, что он сможет находиться рядом с ней.

В поисках обретения контроля в глубоком дыхании, Демон выдохнул и заставил себя сосредоточиться на своём адвокате.

Обычно ему приходилось ехать в шикарный офис Финдли-зови-меня-Финн в самый центр Лос-Анджелеса для их встреч, но сегодня парень без предупреждения объявился в мастерской, так что сейчас они сидели в офисе демонстрационного зала, Финн в своём сшитом на заказ костюме и Демон в промасленном рабочем комбинезоне.

— Извини. Нет, не уловил.

Финн вздохнул.

— Это хорошие новости, Майкл.

Ага, только адвокаты и мудаки звали его Майклом.

И Фейт. Он выкинул её имя из своей головы. Во всяком случае, попытался.

— У моего детектива есть серьёзная зацепка о местоположении Дакоты, — начал Финн.

Это привлекло его внимание. Дакота. Мать Такера. Демон не хотел больше её видеть.

— Я говорил тебе, что не хочу, чтобы её нашли. Я убью её, если снова увижу. Что скорей всего полностью испортит дело, разве ты так не думаешь?

— А я ответил тебе, что если мы найдём её, это может нам помочь. Это ускорит твоё дело. И если она всё ещё такая же катастрофа, какой была, когда Такера забрали, со всеми свидетельствами в его деле о том, как часто первый социальный работник закрывал глаза на нарушения, и с твоим впечатляющим списком за последние четыре или пять лет, это будет сильным наглядным примером для твоего дела, — он улыбнулся масляной адвокатской улыбочкой. — Если же, конечно, ты уверен, что сможешь воздержаться от её убийства, пока мы не выиграем, — улыбка исчезла. — Кстати, это шутка.

Демон наклонился вперёд и протянул руку. Она была покрыта чернилами, но если достаточно близко присмотреться, то можно разглядеть кое-что. Так что он поднял свою руку к лицу Финна.

— Ты видишь это, прямо на внутренней стороне моего локтя?

Финн посмотрел.

— Шрам, да? Да, я вижу его. Это сделала Дакота?

— НЕТ. Я получил его тогда, когда мне исполнилось девять. Ожоги от кончика сигары. Три из них — аккуратным маленьким рядком, — он опустил руку. — У Такера один такой же на подошве ноги.

— Я знаю. Они занесли это в его дело, когда его забрали.

«Они» в этом случае — это Сид. Она получила дело Такера, когда первый социальный работник — этот кусок дерьма, — который торговал безопасностью ребенка Демона ради поездочек в тупой пи*де Коте, уволился. Сид забрала Такера во время её первого посещения. Именно так Демон и Мьюз (да и весь клуб) познакомился с ней.

— Он получил его, не будучи со мной. И Кота не курит сигары. Так что она позволила какому-то ублюдку, с которым спала, так поступить с моим ребёнком. Ты хоть представляешь, как болит такой ожег? Кто, бл*дь, знает, что ещё мой мальчик видел или прочувствовал с ней. Он просыпается с криком четыре или пять ночей в неделю. А ему даже нет ещё трёх. Так что я убью её, если когда-нибудь снова увижу. Я не собираюсь возвращаться в тюрьму и чертовски уверен, что это не поможет Такеру, так что мы все выиграем, если она останется, нахрен, подальше отсюда.

Финн закрыл открытый перед ним файл и снова вздохнул.

— Майкл, я уважаю твою страсть. Я знаю, что ты любишь своего мальчика. Я уверен на сто процентов, что он должен остаться с тобой и что с тобой, в свою очередь, несправедливо обращались практически всегда. Но мне нужно, чтобы ты позволил мне быть твоим адвокатом для того, чтобы я давал тебе советы, к которым ты прислушаешься. Ты будешь выглядеть лучше, чем хуже будет выглядеть она. Давай найдём Дакоту и посмотрим, как она. Давай просто посмотрим. Если она может стать полезной для твоего дела, то давай используем её. Если не сможет, то мы оставим её в покое. Думаю, что ты сможешь контролировать себя ради этого, не так ли?

Демон слегка улыбнулся. Финн понятия не имеет. Свой основной контроль Демон постоянно ощущал, возможно, лишь наполовину. И это в хороший день, когда всё было спокойно. Попадись в поле его зрения женщина, которая издевалась над его ребенком, и нет… он не думал, что сможет контролировать себя. Тем более, с тех пор как эта пи*да хотела засадить его.

Первое время она ему нравилась, он был вполне уверен, что поначалу и он нравился ей. Он вообще много «не ходил на свидания». Обычно он придерживался девочек клуба, поскольку это проще. Но иногда ему становилось одиноко из-за желания большего, чем просто трах. Однажды у него кто-то был, просто на один краткий миг, но достаточно долгий, чтобы узнать покой от такой связи. Так что иногда ему было одиноко.

Через год или около того, после того как ему позволили вернуться домой, у него были проблемы с адаптацией. Клуб переехал (и стал другим), и он боролся с пребыванием в одном месте после стольких лет разъездов с «Кочевниками». Он начал думать о том, о чём раньше практически не думал, и начал чувствовать себя даже ещё более одиноким. Так что, когда Кота подошла к нему в баре и начала разговор, он был открыт, чтобы слушать.

Им было хорошо какое-то время. Они постоянно зависали вместе, но ничего серьезного. Ему и в голову не приходило пометить её своими чернилами — это был не их случай. Она была стриптизершей, и он нормально к этому относился. Как-то он подрался из-за неё с несколькими чрезмерно возбужденными клиентами, которые засели в засаду после закрытия, и она стала называть его своим телохранителем. Она была полна энтузиазма в те ночи.

Но он был идиотом, поскольку не знал, что она использовала его всё это время. Он не понял этого, пока она не добралась до него полностью. Она воспользовалась его слепотой. А затем начала блядовать ради получения дозы. И он покончил с этим, оставив её с её пороками.

Тогда она попыталась использовать клуб, чтобы его шантажировать. Она ничего не знала о клубе, он никогда не говорил о том дерьме. Но он открылся ей во время их хороших времён и рассказал о своём детстве. То, что он никогда не рассказывал никому, даже Фейт. Секреты и позор, что испытал. И Кота говорила ужасные вещи той ночью, обещая раскрыть все эти старые шрамы, чтобы причинить ему боль сейчас, заставить его клуб, его семью увидеть всю его неправильность, чтобы он потерял то, что только что вернул назад.

Всё это было только для того, чтобы вытянуть из него побольше денег, чтобы получить следующую дозу. Он помнил только то, что произошло после этого. Помимо того, что помнил её смех где-то в середине этого, и её рот наполненный кровью, и он помнил, что ей было плевать на всё, кроме того, как получить следующую дозу. Она была под кайфом, угрожая ему.

Той ночью, пока он сидел под замком, в отделении неотложной помощи она выяснила, что беременна.

Она отказалась выдвигать обвинения. Его выпустили, и он отправился навестить её в больнице, принести свои извинения за то, что причинил ей боль. Она рассказала ему о ребёнке и сказала, что он от него. Демон не знал, почему просто поверил ей, но поверил. Он привёл её к себе домой в трейлер и попытался помочь ей слезть с наркоты. Он пытался и пытался, но терпел неудачу за неудачей. Но он застрял с ней, находя её снова и снова в каком-то притоне, её живот рос всё больше и больше, а Демон пытался выяснить, как удержать её подальше от неприятностей, но так и не получил ответ.

Такер родился с зависимостью его матери. Сначала у него было несколько тяжёлых недель. Но в первое мгновение, когда глаза мальчика встретились с его собственными, Демон понял как непреложный факт, что он смотрел на своего сына. И он познал целенаправленную любовь впервые в своей жизни.

Управление по делам семьи и детей не забрало у неё Такера, несмотря на зависимость, которую она с ним разделила. Её поместили в программу амбулаторного лечения, а Такеру назначили социального работника, и их отправили домой. Кота съехала из трейлера Демона сразу же и забрала его мальчика, чтобы съехаться с подружкой.

Тогда началась его борьба за то, чтобы быть отцом своему сыну, и она до сих пор продолжается.

Он тяжело посмотрел на адвоката.

— Давай ищи. Ты же лучше знаешь своё дело. Просто держи её, нахрен, подальше от меня. И не говори мне, где она. Просто сделай это. Но если это обернётся против моего ребенка, то я знаю, кто виновен в этом.

~oOo~

Позже днём Демон подъехал к дому Хусиера и Биби и одновременно испытал и облегчение, и разочарование, когда не увидел автомобиля Фейт рядом с домом.

Когда он уезжал утром, то замер на тротуаре. Она всё ещё ездила на Данте, и сам автомобиль был в том же классном состоянии, что и раньше. Но теперь он выглядел законченным — полностью, сверху до низу — покрыт росписью. Это было красиво и очень в стиле Фейт.

У него появилось желание обнять эту чёртову штуку (такое желание, по крайней мере, он был способен преодолеть). И он уехал, но внутри у него всё сжалось.

Хотя сейчас Фейт не было. Это было хорошо. Ему необходимо было время, если бы она не ушла, даже если бы он и был готов, насколько это возможно, к её присутствию там, он бы запаниковал — и повёл бы себя глупо. Но он не знал, уехала ли она навсегда или только на время. Он не имел ни малейшего понятия, почему она оказалась тут изначально. Возможно, вчерашняя ночь была просто особой пыткой для него: разворошила всё и ни к чему не привела.

В гостиной он нашёл Хусиера и Такера. Мальчик играл на полу со своим любимым набором деревянных поездов, а Хусиер смотрел канал «Евроспорт». Биби нигде не было видно, но Демон уже знал об этом, потому что когда подъехал, дверь гаража была открыта и парковочное место для её Кэдди (Прим. Кадиллак) пустовало.

Его благодарность и вера в Хусиера и Биби были безграничными. Они дали ему лучший шанс, что у него когда-либо был. Шанс стать отцом своему сыну. Они были ему ближе, чем все родители, что у него когда-либо были. С тех пор, как ему исполнилось девятнадцать и когда он начал зависать с клубом, они обращались с ним практически как со своим собственным ребенком. Они подарили ему дом и семью.

Он не винил Хусиера в том, что тот отнял у него всё это. Демон сделал это сам.

Хусиер пытался всё сохранить, что было ещё хуже. Демон не потерял свой патч или жизнь — всё это лежало на столе для голосования. Его сослали, не изгнали. Не прикончили. И ситуация стала более или менее ничего.

Его оторвали и отослали прочь из его единственного дома, и он почувствовал, что сразу же стал соответствовать «Кочевникам». Безродность — это что-то, что он понимал. Он сразу же стал напарником Мьюза и обрёл в нём своего первого настоящего друга. Они оба были без роду, без племени, кроме того времени, когда один или другой из них сидели в тюрьме, и это было нормально.

И чёрт возьми то дерьмо, в котором побывали «Кочевники» со своим старым клубом. В те дни это была жизнь или сделка со смертью, и они шли по ней плечо к плечу, не останавливаясь. Демон нашел успокоение в волне и выпуске адреналина при перестрелках, он узнал, как направлять свою тьму и жажду насилия в работу, которую надо было делать. Он обнаружил, что стал называться инфорсером. Иногда он заходил слишком далеко, но даже в этих случаях он чувствовал, что лучше контролирует свои импульсы, чем прежде.

Его арестовывали несколько раз, и он даже отмотал парочку сроков, но они были достаточно короткие. Его детство не подготовило его ни к чему иному, кроме выживания в тюрьме. И даже к тому, чтобы он процветал там.

Затем, во время похорон Блю, Хусиер попросил его вернуться домой. И Демон унизил себя, запаниковав и разрыдавшись.

И так он обрёл дом. У него был дом. И сын. Люди, которые любили его и хотели его. Но без выпуска дерьма из его головы он снова терял свой контроль во тьме.

Такер поднял взгляд, когда Демон вошел в комнату.

— Па! Гоезд! — он слегка протянул вперёд маленький синий поезд.

— П-п-поезд, приятель. Как буква «П» в ПА.

Он присел на корточки сбоку от своего сына.

— Пгоезд.

Демон засмеялся.

— Да, почти. Хорошо проводишь время с дедом?

Такер кивнул и протянул блестящий новый электровоз фиолетового цвета.

— У тебя новый! Кто это? — у паровозика было смутное женское лицо. У всех паровозов Такера были лица.

— Гвайн!

— Деми. Ты в порядке?

Демон поднял взгляд и увидел Хусиера, пристально смотрящего на него над спинкой секции дивана. Итак, Хусиер знал, что Фейт в городе. Это имело смысл: Биби, скорей всего, рассказала ему, как только он вернулся. Демон взъерошил волосы Такеру и встал.

— Ты поддерживал связь с ней всё это время? — слова вышли более резкими, чем он хотел. Он не хотел в чём-либо обвинять Хусиера и Биби. Существовало, скорей всего, сотня серьезных причин, чтобы не говорить ему, что они знают, где она. Он даже сейчас не был уверен, насколько может доверять себе, зная об этом.

— Присядь, брат, — Хусиер жестом указал на диван, Демон обошёл его вокруг и сел. — Бибс поддерживала с ней связь. До сегодняшнего дня я не видел её, с тех самых пор, как она сбежала.

— У неё всё было в порядке?

Хусиер тяжело вздохнул.

— Ага. Я думаю, что она по-настоящему зарабатывает, создавая своё странное ржавое искусство. Помнишь это гов… штуки, что она имела обыкновение делать?

Эти мысли заставили Демона улыбнуться и почувствовать небольшую гордость. Он помнил, как лазил с ней по свалке. Она была такой милой и восторженной. Он поцеловал её в тот день. Это был её первый поцелуй. И его тоже, в известном смысле.

Он закрыл глаза и сосчитал пять ударов сердца. Мьюз посоветовал ему это — сосредотачиваться на сердцебиение, пока боль, застилающая красный пятном взгляд, не отступала. Иногда ему было необходимо намного больше, чем пять ударов.

— Почему она вернулась?

— Кое-что происходит с её мамой. Большее только она может рассказать.

Тогда не из-за него. Конечно, не из-за него, но где-то в глубине его души тускло мерцал огонек надежды, что, возможно, она приехала, поскольку не могла оставаться вдали от него.

— Не возражаешь против кое-какого совета, Деми?

Он пожал плечами, и Хусиер принял это как разрешение.

— В прежние времена всё произошло слишком хреново. Ты сильно облажался. Но вы были детьми, намного больше, чем следовало в вашем возрасте. Я знал это. Каждый знал. Даже Блю, глубоко внутри, знал, что ты тоже просто ребёнок. Но он не мог увидеть никого, кроме его маленькой девочки. Девочки, которая бегала вокруг с поцарапанными коленками и тоненькими хвостиками, украдкой делающую глотки из пивных бутылок, и которую ловили на том, что она утаскивала отдельные запчасти с верстаков. Он бы никогда не призналэто, но когда всё выплыло наружу, я думаю, что даже он понимал, что это было намного больше для тебя, чем просто сорвать вишенку у его маленькой девочки.

Демон вздрогнул от неприкрытости в последнем заявлении Хусиера.

— През, не надо.

— Я рассказываю тебе кое-что, что может помочь, так что послушай. Не имеет значения, что думал Блю. Больше нет. Он мёртв и похоронен. И ты больше не ребёнок. Как и она. Я видел вас обоих, и сегодня, вы оба выглядите так, как будто кто-то переехал вашу любимую собаку. Сейчас у вас обоих есть другие серьезные причины быть такими мрачными, но, возможно, просто возможно, десять лет… достаточно долгий срок, чтобы перестать винить себя в чём-то, что на самом деле не так ужасно.

Его лицо вспыхнуло, и он попытался считать удары, но не мог.

— Не так ужасно? Не так ужасно? Ты что, бл*дь, издеваешься?

Он встал, и Хусиер тоже.

— Деми. Полегче. Тогда это было ужасно. Я был там, — тон его голоса стал низким и вроде как извиняющимся, но Демон по-прежнему мог достаточно себя контролировать, чтобы понимать, что орёт как дикий зверь.

Хотя у него не было сил себя контролировать, чтобы сдержаться.

— ТЫ, БЛ*ДЬ, НЕ ИМЕЕШЬ НИКАКОГО ПОНЯТИЯ!

— НЕТ! ПА! НЕТ! — завопил Такер. Он стоял в углу дивана, его милое маленькое личико исказилось от злости и страха.

Демон немедленно опустился на диван.

— Прости, Парень-мотор! Ты в порядке?

В течение нескольких долгих секунд Такер смотрел на него с таким пугающим недоверием, что Демон захотел умереть. Затем его маленький мальчик подошёл к нему и забрался на колени.

— Плохой шум.

— Да. Прости, — Демон поцеловал сына в голову и просмотрел на своего Президента.

Хусиер продолжил с того момента, на котором остановился.

— Оглядываясь назад, я говорю о том, что вы были парой глупых влюблённых детей. Худшая вещь, которую ты сделал, не касается Фейт. Насколько я знаю, ты не сделал ей ничего, кроме как любил её. Неправильным было то, что ты предал брата. Именно поэтому клуб позволил этому дойти до голосования. Но этот грех умер и похоронен вместе с Блю.

— Какое теперь это имеет значение?

— Мальчик, ты так запутался в этих ёба.. размышлениях о том, как когда-то напортачил… что не можешь разглядеть, когда кто-то предлагает тебе помощь. Я говорю тебе — покончи с прошлым. Не беспокойся о том, что когда-то произошло. Всё изменилось для нас с тех пор. Ты был ребёнком, теперь ты мужчина. Так и поступай как мужик. Перестань дуться и выясни, чего ты хочешь. Возможно, у тебя в этом деле есть второй шанс. Ты собираешься стонать и сердиться до тех пор, пока не станет слишком поздно, или ты собираешься, бл*дь, ухватиться за этот шанс?

— Ухватиться, бл*дь, за это, — подсказал Такер с идеальным произношением.

Глава 5

— Она здесь живет? — Фейт выглянула из бокового окна кадиллака Биби, выворачивая голову, чтобы получить полное представление о небольшом доме-ранчо.

Вообще-то «дом» — это слишком величественное название для здания перед ней. Слово «Лачуга» подошло бы больше. Дом был немаленьким, но совершенно неухожен. Бледно-жёлтая штукатурка облазила, стены выглядели обшарпанно и все в каких-то грязных пятнах. Окна и двери закрывала рябая железная решетка.

Хотя в передней части здания красовалась гаражная пристройка, очевидно, здесь не доставало пространства для хранения. Кто-то превратил передний двор в парковочное место. Этот небольшой «дворик» был полностью засыпан белым гравием. Там же находился огромный высохший бетонный фонтан с чашей или чем-то ещё прямо посередине этого пространства, засыпанного гравием. Фейт осознавала, что смотрит на попытку реализации ландшафтного дизайна бедняком.

Дом в Лос-Анджелесе, в котором Фейт и Сера выросли, был окружен со всех сторон ухоженным садом. Сам по себе дом был красивым дворцом средних размеров, если сравнивать его с тем, на что она смотрела прямо сейчас, то сам по себе он не представлял ничего особенного, но двор дома был восхитительный. Садоводство было страстью её матери, и у неё действительно в этом был настоящий талант. У неё был взгляд художника. Это одна из немногих вещей, что передались Фейт от матери и чему она была по-настоящему рада.

Она попыталась представить Марго Фордхэм, живущую в этой уродливой бесплодной неприветливой лачуге, и не смогла. Так что она снова переспросила:

— Она живет здесь?

Биби потянулась и пожала руку Фейт.

— Всё стало довольно трудно для неё, с тех пор как твой папа умер, милая. Думаю, твой папа не очень хорошо вел свои дела. Я знаю, что и обучение Серы стоило много. А твоя мама не многое может делать, чтобы зарабатывать. Больше нет.

Фейт рассеянно кивнула. Да, уж точно нет. Единственная работа, которой её мама когда-либо занималась, снималась в порно. Она оставила ее, когда стала старухой отца.

— Тем не менее, Мэдрон и дешевле по сравнению с Лос-Анджелесом. Она могла найти и получше, продав дом в Лос-Анджелесе.

Они владели домом целиком и полностью, насколько знала Фейт.

— Не знаю. Много всего изменилось за последние несколько лет. Я буквально заставила её переехать с нами, чтобы быть рядом, но она сильно отстранилась. Главным образом от клуба, но и немного от меня тоже. Так что действительно не знаю. Она купила его до того, как я обо всем узнала.

Это было не похоже на её мать. Биби и Марго были лучшими подругами задолго до того, как родились Фейт и Сера. Они были тем типом подруг, у которых были парные украшения, и они дарили друг другу кружки с цветочками и говорили всякую хрень типа: «Лучшие подруги — больше, чем сестры» или что-то в этом роде. Обычно они вместе тусовались на вечеринках, напивались и хихикали как девочки. Взаимоотношения её матери с Биби были одним из нескольких признаков, по которым Фейт могла судить, что та на самом деле приличный человек. Если уж она отстранилась от Биби, то всё стало по-настоящему плохо.

Фейт не была уверена почему ей не всё равно, но именно так оно и было.

Она ничего не сказала, но, когда повернулась, Биби одарила её своим оценивающим взглядом.

— Я знаю, что твоя мама ведёт себя как СУКА. С ней никогда не было легко, и очевидно, что-то произошло, о чем я не знаю, — она выкинула Биби из своей палаты, после того как заявила, чтобы та поехала к ней и собрала для неё сумку. — Но прямо сейчас я должна сказать, что она любит тебя. Она скучала по тебе. Она потеряла тебя, а затем потеряла твоего папу, а теперь ещё и Сера далеко и совсем ей не звонит. Она одинокая женщина, которая осознала, что большое количество тех вещей, которые она считала правильными, такими не являлись. Это тяжёлый урок. Все мы совершаем плохие поступки в своей жизни. Иногда мы что-то делаем и думаем, что делаем сложный выбор по правильным причинам. Иногда это так. Но иногда мы выясняем, что просто всё просрали. А когда мы выясняем это, то становится слишком поздно, чтобы что-либо исправить, ну, в общем, это больная тема. Я точно могу тебе об этом сказать.

— Ты никогда так не поступала, как они, Биби.

Они встретились глазами и Биби глубоко вздохнула.

— Я не была в её шкуре или в твоей. Я понимаю, почему твои предки так поступили. Я знаю, что твоя мама испугалась и считала, что так лучше. Но я знаю, что делала вещи, о которых сожалею. Так же, как и твоя мама, даже если и пыталась поступать правильно. Я была в этом уверена. Я уверена, Коннор может рассказать обо всех тех историях, когда я полностью облажалась с ним.

Фейт покачала головой. Не было компромисса в этом вопросе. Не нужно никакого прощения. Она была не заинтересована в этом.

Биби снова вздохнула.

— Пойдём, милая. Давай заберем те вещи, которые хочет твоя мама.

Дом был немного милее внутри, чем казалось снаружи. Марго была чистюлей, как и всё в этом месте. Полы из древесины мерцали. Фейт почувствовала неуклюжее чувство абсолютного внешнего сходства, поскольку вся мебель была из знакомой ей чёрной кожи и стекла — хромированная мебель, которая всегда присутствовала в доме, в котором она выросла. Искусственная зебра, переброшенная через подлокотник кожаного дивана в том же самом месте, как и всегда, но сам дом был чужим.

Возможно, этот порядок и чужеродный уют стали причиной, почему Фейт не заметила ничего примечательного сразу. А только когда Биби пробормотала: «Какого чёрта?», Фейт присмотрелась и по-настоящему всё увидела.

По всему дому опрятными рядами и колонками были записки-напоминалки в неоновой гамме, которой придерживалась её мать. Прямо на входной двери их было пять, написанных печатными буквами чёрным маркером: «КЛЮЧИ», «ТЕЛЕФОН», «КОШЕЛЕК», «прочитай первую». Ещё одна: «БОТИНКИ». «ПРОВЕРЬ ПЛИТУ И ДУХОВКУ» — гласила следующая. «УТЮГ?» — ещё одна. «КРАНЫ» — последняя.

Здесь также висел календарь с другой стороны двери с блоками для записи напоминаний в каждом дне, дни, которые прошли были вычеркнуты чёрным крестом.

Биби прошла дальше в дом вместе с Фейт, они пытались понять, что же видели.

На стеклянном столе перед диваном ряд записок напоминал её матери о шоу, каналах и о том, как пользоваться пультом.

Календарь с грифельной доской на стене висел над стеклянным обеденным столом, каждый его блок был заполнен цветным маркером.

Холодильник покрывала матрица из заметок, сообщающих даты, когда были куплены продукты и когда кончится срок их годности. На шкафчике над плитой были примечания, объясняющие, как использовать конфорки, духовку, микроволновку и таймер.

На двери чёрного хода, было одно примечание: «Слай».

Фейт глазела только на это в течение нескольких секунд.

— Это...?

Ответ Биби прозвучал растеряно.

— Хмм? Ах да. Этот противный старый ублюдок-кот. Он всё ещё здесь. Главным образом, снаружи. Он не слишком ладит с людьми, но она всё равно перевезла его сюда.

Ощущая что-то похожее на радость, Фейт открыла заднюю дверь и осмотрелась вокруг. Двор здесь представлял из себя заросшее травой и растениями квадратное бетонное патио. Оно было полностью голым. Не было ни жаровни, ни даже лежака… вообще ничего.

— Слай? — крикнула она, а затем издала кудахтающий звук, который, как она думала, был её кото-зовом. — Слай!

Ничего. Она пошла обратно. Внизу двери чёрного хода была вмонтирована дверка для животных, так что она предположила, что с ним всё в порядке. На полу стояла пара пустых мисок. Она нашла кошачью еду и наполнила их кормом и водой. Пока она это делала, Биби продолжала блуждать вокруг. Фейт последовала за ней так быстро, как только смогла, ощущая беспокойство из-за того, что находится одна в этом чудном доме, покрытом записками. Она всё ещё не могла найти смысл в том, что видела.

В спальне матери они нашли перевёрнутую кровать, все ящики и шкаф были открыты, и вещи валялись в беспорядке, повсюду напоминалки с надписями о том, как и что делать: вроде того как установить часы и где находятся дополнительные одеяла.

Записки-напоминания покрывали поверхности в каждой комнате дома. Биби и Фейт ходили вокруг, не разговаривая, и их единственная коммуникация состояла в случайно разделённых возгласах.

А затем они направились вниз в прихожую, пока продолжали своё смущающее путешествие, где Биби резко остановилась. Стены прихожей были покрыты фотографиями семьи. Так же, как и в Лос-Анджелесском доме, только опять же дружественное узнавание сначала ослепило Фейт, и она не увидела разницу.

Тут везде были маленькие надписи: сверху, около или под каждой рамкой. Идентификаторы людей на фотографиях. Детей Марго. Её родителей. Её лучшей подруги. Её мужа. Кое-какие примечания, но особенно выделялись фотографии с друзьями — на них были лишь вопросительные знаки.

На свадебной фотографии родителей Фейт была единственная записка с тремя знаками вопроса.

— Что это за херня, Биби? — Фейт развернулась, чтобы увидеть, как Биби побелела и выглядела так, как будто сейчас упадёт в обморок. — Эй, тебе нужно присесть?

Биби покачала головой.

— Я в порядке. Но, Боже, детка. Я знаю, что это. Святая дева.

— Что?

— Отец Хусиера, ты его вообще помнишь?

У Фейт было неопределенное воспоминание о старом мужике на их нескольких вечеринках. Она кажется помнит, что он был довольно сварливым. Действительно не тип дедули.

— Думаю, да.

— Мы забрали его, чтобы он был рядом с нами, после того как умерла мама Хуса. У него… бл*дь, Фейт. У него был Альцгеймер. Когда это началось, он стал забывать многие вещи, типа терял ключи или забывал застегнуть штаны, оставлял дверь холодильника открытой. Вещи, которые мы все иногда делаем, но он начал делать это постоянно. Когда это действительно стало прогрессировать, он стал всё более отстраненным и воинствующим. Сначала было не просто об этом подумать, потому что он так или иначе не был хорошим парнем. Но я думаю, он знал, что происходит, и не хотел, чтобы люди узнали. Так это начиналось, милая. Это выглядело так, как будто он пытается запомнить то, что продолжал забывать, отдаляясь от близких ему людей.

Фейт покачала головой. Время от времени Биби переводила дыхание, и она энергично закачала головой.

— Ни за что. Маме пятьдесят шесть. Это едва ли старость.

Это вызвало легкую улыбку.

— Это не из-за старости, детка. Она слишком молода. Боже, я надеюсь, что это что-то другое. Этот доктор уже звонил?

И снова Фейт покачала головой, в то же самое время вытаскивая телефон из сумки.

— Бл*дь. У меня пропущенный и сообщение на голосовой почте, — она прослушала сообщение, и это действительно была Доктор Томико. — Ага, она звонила. Хочет поговорить со мной.

А так как было «поздно махать кулаками после драки», она включила у телефона звук.

— Ладно, давай пошевеливаться. Твоя мама держала чемоданы в той комнате.

~oOo~

Хотя день уже сменился вечером, когда Фейт и Биби вернулись в больницу, доктор Томико стояла у поста медсестры. Когда она увидела их, то развернулась и пошла на встречу так, как будто специально ждала их.

— Здравствуйте, мисс Фордхэм.

Она протянула руку, и Фейт взяла и равнодушно пожала её. То, что Биби рассказала ей, пока они стояли в прихожей её матери, не укладывалось в голове. Они немного говорили по пути обратно, обе были озабочены тем, что увидели и что, по мнению Биби, это могло означать.

И что, задавалась вопросом Фейт, это будет означать для неё? Она понимала, что это эгоистично, и, возможно, даже бессердечно думать о себе в этих обстоятельствах, но понимание этого не заставило тревожную мысль рассеяться. Сера находилась за тысячу миль. Кто ещё смог бы взять на себя заботу об их матери, если ей понадобится эта забота? Биби? Она и так заботилась о Такере. И управляла клабхаусом. И триллионом других вещей, в которые она всегда была вовлечена, в чём Фейт была абсолютно уверена.

Доктор Томико двинулась к пустой комнате ожидания.

— Давайте присядем.

— Я просто пойду посижу с ней, пока вы двое разговариваете, — сказала Биби. Фейт потянулась и схватила её за руку. Она не хотела оставаться одна, когда услышит то, что доктор хотела ей сообщить, предварительно подумав, что ей стоит присесть.

— Прямо сейчас она спит, — сказала доктор Томико. — Возможно, вы могли бы пойти и принести кофе?

— Нет. Она может остаться. Она лучшая подруга моей мамы. И может услышать всё это... в любом случае, я ей обо всём расскажу.

Доктор кивнула.

— Хорошо, тогда давайте поговорим.

Они все присели, сгруппировавшись в углу комнаты ожидания. Доктор Томико поддерживала полный зрительный контакт с Фейт… как будто, подумала Фейт, та была обучена таким образом выражать сострадание и участие, когда сообщает скорбные новости.

— Мы провели длинный ряд тестов вчера вечером и сегодня. Мы исключили инсульт, опухоль, гидроцефалию, энцефалит и другие инфекции. Мы исключили наркотики и осложнения, связанные с приёмом алкоголя. У вашей матери есть признаки злоупотребления алкоголем в прошлом, но, как я предполагаю, она не пьет в настоящее время?

Фейт покачала головой, прежде чем осознала, что понятия не имеет: пьёт ли её мать в настоящее время или нет, но она почувствовала, как Биби сделала то же самое с боку от неё, соглашаясь. Они исключили всё это, и это же хорошо, верно? Но не было похоже, что всё это хорошо. У заразных болезней есть лечение. Они имеют закономерный исход. Опухоль можно вырезать. Жидкость можно откачать. То, что не исключила доктор, было тем, с чем необходимо смириться. Это переворачивало жизни людей.

— У вашей матери произошёл… назовём это эпизод... вовремя МРТ. Она была дезориентирована и очень взволнована. Ей пришлось дать седативные, чтобы обеспечить безопасность ей самой и персоналу. Это была незначительная доза валиума — просто достаточная, чтобы успокоиться. Но она пока так и не отошла от этого эпизода. Нам пришлось снова связать её, и она не осознает себя и свою нынешнюю жизнь. Она зовёт своего мужа… кажется, вы говорили мне, что он умер, верно? Уже несколько лет, как это случилось?

Фейт кивнула, и доктор кивнула в ответ.

— Хотя я всё же пока не готова поставить диагноз. Мне необходимы некоторые детали о её поведении до прошлой ночи.

Прошлая ночь. Всё ещё не прошло двадцати четырех часов, с тех пор как она получила звонок из этой больницы, натянула на себя какую-то случайную одежду и поехала в Мэдрон. Поразительная нелепость того, как всё изменилась за такое небольшое количество часов, довела Фейт до немоты и практически до бесчувственного состояния.

Но Биби заговорила.

— Мы только что приехали из её дома. Мы видели некоторые вещи.

И она рассказала доктору, что они видели в доме матери. Фейт наблюдала, как доктор слушает. Она начала кивать. В её глазах Фейт увидела мрачную тень волнения, будто бы она разгадала загадку, но картинка всё ещё не была однозначна.

Затем Биби закончила описанием напоминалок и спросила:

— Это Альцгеймер, док?

— Нет, — Фейт поняла, что это её голос. — Нет. Она слишком молода.

Доктор Томико повернулась и адресовала свой ответ Фейт.

— Она, правда, немного моложе. Обычно, мы видим признаки после шестидесяти. Но это норма, а не правило. Я сталкивалась со случаями раннего развития синдрома у пациентов немного моложе тридцати четырёх. Как я уже сказала, есть большее количество тестов, которые я бы хотела провести, но то, что вы рассказали об увиденном в её доме, — пример классического выживания при раннем возникновении прогрессирующей потери сознания. Не всё слабоумие — это Альцгеймер, большое количество диагнозов исключается, а не ставится. Но именно в этом направлении мы и хотим провести нашу диагностику.

— Но почему она бегала голой в середине ночи, бредя? Это что, потеря памяти?

— Любой вид деменции — это больше, чем просто потеря памяти. Это потеря восприятия… способности связно мыслить линейным путем. Добавьте к этому провалы в памяти, а иногда это годы или десятилетия, которые просто потеряны, и мир становится ужасающим и враждебным.

Биби всхлипнула, и Фейт поняла, что та плачет. Фейт же сама была настолько онемевшей и ошеломленной, что была неспособна чувствовать хоть что-нибудь, кроме непонимания.

— Ну и что теперь?

— Перелом её ноги достаточно серьёзный, чтобы гарантировать то, что она останется здесь, по крайней мере, пять или шесть дней. Я бы хотела использовать это время, чтобы уточнить детали и поставить окончательный диагноз, если смогу. А также я советую вам привести второго невропатолога, чтобы составить независимое заключение. Когда её выпишут, ей потребуется помощь, по крайней мере, пока не снимут гипс, а, возможно, и значительно дольше в связи с диагнозом. Это может быть некоторая физиотерапия для её ноги и трудотерапия, которая сможет помочь поддержать её ум ясным, насколько это только возможно. Ещё лекарства тоже могут помочь. И, опять же, всё это в первую очередь зависит от конечного поставленного диагноза.

— Ок.

Это всё, что произнесла Фейт. У неё были свои собственные проблемы с мировосприятием в настоящее время, и она чувствовала себя слишком истощенной, чтобы попытаться найти смысл.

Это было больше, чем просто беспорядок и эмоциональная насыщенность прошедшего дня, которые заставили её почувствовать себя такой внезапно утомленной. Это была вырисовывающаяся расцветающая мысль, которую было очень трудно принять, но которую потребуется осознать… мысль, из-за которой Фейт сбежала из этой семьи десять лет назад. Та самая, что причиняла боль, злила и заставляла ощутить вынужденную потерю людей, которым она больше всего доверяла, та мысль, из-за которой она по-прежнему страдала, что по-прежнему разрывала её на части, когда она представила, что ей, в конечном счете, придётся стать сиделкой для своей матери.

Женщины, которая назвала её блядью и шлюхой, той самой, которая сказала всего несколько часов назад, что она не желает ее… та самая женщина — её мать — становится ответственностью Фейт.

Она знала, что это правда. Не имело значения, будет ли диагноз окончательным или нет. Фейт понимала, что это правда.

Она ущипнула себя за руку. Сильно.

— Спасибо вам, док.

Тон Биби был пренебрежительным, и доктор уловила его.

— Конечно. Я буду на связи, и у вас есть моя визитка, если появятся другие вопросы.

Она снова протянула руку, и Фейт глазела на неё в течение секунды, прежде чем пожала.

Когда доктор Томико ушла, Биби положила руку на бедро Фейт.

— Знаешь, что, детка? Я возьму всё дерьмо твоей матери на себя и посижу с ней пока. Почему бы тебе не поехать обратно домой? Прими горячую ванну и приляг.

Она покачала головой.

— Я не могу. Майкл там. Я не могу одновременно справиться и с этим, и с тем. И, Боже, я должна сменить эту одежду. Я носила её целый день… и подобрала с пола, когда собиралась сюда. Нет. Я еду домой.

— Фейт, нет.

— Я вернусь. Правда. Мне необходимо оказаться сейчас в своём собственном доме и поставить мозги на место. И я должна упаковать свою собственную сумку, как мне кажется. Дай мне пару дней, и я вернусь.

Биби просто одарила её тем острым проницательным взглядам.

— Я вернусь, Бибс. Я обещаю.

~оОо~

Ей было известно, как из больницы добраться прямо до автострады, чтобы направиться на запад так быстро, как только позволит дорожный поток. Но вместо этого осознала, что припарковалась на бетонной площадке перед грустным уродливым домом её матери в грустном уродливом районе. И хотя у неё не было ключа, Фейт знала, что найдёт запасной, если захочет. Но не это было ее целью. Она вылезла из Данте и обошла дом вокруг, направляясь на задний двор. Затем села на плитку патио и тихо позвала:

— Слай… ты здесь, чувак?

Она издала свой кото-зов, постукивая языком о нёбо.

— Слай… Слай… Слай…

Уже совсем стемнело, когда Фейт услышала глубокое низкое рычание, которое хорошо помнила. И улыбнулась.

— Привет, псих. Давай.

Она протянула руку в направление его рычания и держала в воздухе, не шевелясь. Наконец, из тёмного двора прибыл огромный чёрно-белый кот, его золотые глаза вспыхивали в свете, льющимся из соседних дворов. Он двинулся к ней, припав низко к земле и прижав уши к голове. Он стал больше, тяжелее, и теперь у него не было половины левого уха, но это был её кот.

Она не могла поверить, что её мать сохранила его — кота, который абсолютно точно любил только двоих людей на этой планете, а об остальных думал, что они все его злейшие враги, которых необходимо уничтожить.

Если только это были не дети. Он ненавидел всех живых существ, кроме двоих… и детей. Он обожал детей.

Рыча непереставая, Слай потянулся к ней. Она спокойно продолжала держать свою руку, не шевелясь. Когда он подошёл достаточно близко, то понюхал кончики её пальцев, а затем вмазал по её руке всеми своими когтями, заточенных продолжительной жизнью на открытом воздухе. Он пустил кровь, но она не вздрогнула. Она была готова. Она помнила этот танец.

Тогда он просунул свою голову под её руку и потёрся об неё. А затем прыгнул ей на колени, лёг и замурлыкал. Он вытянул одну лапу на её ноге и втянул свои когти смерти, а затем полностью расслабился.

Она почесала его уши, и он подмигнул ей. Он помнил её.

Фейт сидела в патио странного дома её живущей отдельно матери, воссоединившись со своим старым котом, и позволила себе направиться по дороге воспоминаний.

Воспоминания

Фейт

Ладно, в конце концов, и этот день рождения не присоединится к списку лучших. После последнего у всех её немногочисленных друзей появился саундтрек из криков её родителей друг на друга. Фейт стояла на заднем дворе и пинала шалфей. Когда услышала, как что-то грохнулось внутри, она знала, что сейчас в стадии реализации второй акт драмы, и она решила, что надо валить, прежде чем её поймают на линии огня.

Она просто поехала колесить по дорогам без реального пункта назначения. Она могла бы пойти к Беттани или Джоли, но они только что уехали и, кроме того, захотят поговорить о взрывоопасном финале, устроенном её родителями. А это скучная и раздражающая тема. 

Она проехала мимо большого общественного парка и увидела, что там проходит какая-то ярмарка или карнавал, что-то в этом роде. Это, по крайней мере, хоть как-нибудь займёт её время, так что она взглянула на парковку для машин. Парк был переполнен, так что ей пришлось припарковаться в нескольких кварталах от него. Но это также убивало время, так что проблема решена.

Это не было похоже на большую ярмарку. Просто несколько тупых аттракционов, таких которые перевозят на платформах без бортов, и несколько палаток с едой. Играла музыка. Но затем она увидела ряд байков, — байков, которые узнала. Она не могла припомнить, знала ли она, что клуб будет на ярмарке, но это было тем, чем они занимались. Дядя Хусиер называл такую работу «патруль обаяния» — выполнение хороших дел для соседей, так чтобы сами соседи многого не замечали, когда они занимались такими вещими, как продажа наркотиков и оружия чувакам.

Предполагалось, что она в неведении относительно подобных дел. Было много чего, о чём она якобы не должна знать. Но люди имели тенденцию забывать, что она рядом.

Один из выстроенных в ряд на улице байков принадлежал Майклу. Это имело смысл, он — проспект, а проспектам поручают такие халтурки. Она не отводила глаз от него, пока блуждала вокруг парка.

Она не сводила глаз и с него самого, всякий раз, когда ошивалась рядом с клубом, но его было нелегко найти. Прошло уже почти четыре месяца с того момента, как он поцеловал её. Она думала о том поцелуе каждый день. Это её первый и по-прежнему единственный поцелуй, и он был удивительным. Но она могла посчитать по пальцам количество раз, когда они говорили после этого — и потребовалось бы всего пара пальцев.

Ей казалось, что он избегает её. 

Она предположила, что и это тоже имеет смысл. Скорей всего, её отец угрожал ему. Он всегда отпугивал мальчиков. Похоже, он хочет, чтобы она умерла одинокой старой девственницей.

Возможно, прошло минут тридцать или около того, когда она услышала безошибочный рёв отъезжающих байков. Она обернулась и посмотрела туда. Там остался только один байк. Стенд клуба, должно быть, закрыли. Или парней отозвали куда-нибудь.

Но тот байк, что остался, принадлежал Майклу. Она пригляделась.

И увидела, как он опустошает большое мусорное ведро с хламом за палатками с едой. Её сердце ускорилось, когда она пересекла газон в направлении его. Он наклонился, завязывая мешок, и она подошла к нему сзади.

— Привет.

Он подскочил и резко обернулся, его лицо стало красным. Потом прижал вонючий мешок с мусором перед собой, держа его практически как щит, и отступил на несколько шагов назад, прежде чем ответил ей.

— Привет.

— Я не хотела напугать тебя. Просто подумала, что подойду и поздороваюсь.

— Ты не… напугала меня, я имею в виду.

Ага, как же. Он выглядел полностью спокойным, стоя там и удерживая капающий мешок мусора у груди. Ну конечно. 

Ладно, это просто отстой. Её отвращение и подавленное настроение слились с каким-то раздражающим шумом.

— Ладно. Прости, что прервала твою важную работу здесь. Увидимся.

Она развернулась и пошла, пытаясь сделать вид, что ей всё равно.

— Подожди… Фейт, подожди.

Она повернулась, чтобы увидеть, как он идёт за ней, всё ещё удерживая свой глупый мешок с мусором.

— Прости. Что ты здесь делаешь? Я думал, что будет вечеринка по случаю твоего дня рождения. О… с днём рождения.

— Была. Она называлась «мои орущие друг на друга родители».

— Отстой. Мне жаль.

Она пожала плечами. 

— Подумаешь. Это то, что они делают. Каждый раз. Они кричат и кричат, затем моя мама кидается вещами. Затем мой папа вылетает наружу и громит что-нибудь в гараже, пока мама колотит всё на кухне. Затем она решает, что у неё есть о чём ещё следует сказать, и она выходит в гараж и выкрикивает ему это, а потом возвращается внутрь. Тогда папа следует за ней, и она говорит ему ещё больше гадостей. Тогда он кричит что-нибудь типа: «На днях, сука, я вырежу этот противный язык из твоего рта».

Майкл засмеялся… удивительный звук, практически как кашель.

— Твой папа обожает отрезать части тел, да?

Фейт подумала, что как-то жутко было сказано.

— Не-а. Он никогда не сделает этого. Обычно так заканчиваются ссоры. Она даёт ему пощёчину, а он бьёт кулаком в стену, а затем они трахаются по-настоящему очень громко всю оставшуюся ночь. Я видела это представление сотню раз. Думаю, что сегодня пропущу его, — она кивнула на его любимый мешок с мусором. — У тебя капает. Это отвратительно.

Он посмотрел вниз, как будто не знал, что там было.

— Е*ать. Ага. Дай мне минутку?

Он собирается поболтать с ней? Ядрён батон, это уж точно улучшит её день рождения.

— Да, конечно.

Она подождала, пока он куда-то отнёс мусор. Когда он вернулся, то вытирал руки бумажным полотенцем, которое потом бросил в недавно освобожденное мусорное ведро. Он улыбался всё время, пока шёл к ней.

— Нужна компания на минутку?

Улыбаясь и пытаясь не выглядеть как идиотка из-за этого, она кивнула, и они пошли вниз по узкой дорожке между палатками.

В другом конце парка, у группы по спасению животных было небольшое местечко — круг из клеток, корзин и маленьких загончиков. Фейт слегка подпрыгнула.

— Эй! Малыши! — она сделал пару быстрых шагов в сторону животных, но поняла, что Майкл отстранился на пару шагов назад. Он выглядел… взбешённым, или что-то типа того. — Что не так?

— Ненавижу это.

— Что? Животных?

— Нет. Эти клетки и всех тыкающих в них, и то, что им некуда пойти. Это отстой.

— Но люди забирают их и отводят домой. Они помогают им.

Звук, что издал Майкл, был выражением чистого презрения.

— Конечно, — но затем он посмотрел на неё, и выражение его лица смягчилось. — Прости. Просто не обращай внимания на меня.

Он преодолел расстояние между ними, и они пошли между корзин и загончиков.

Уже был конец дня, и, похоже, группа имела неплохой успех в устройстве животных. Хотя у них и был большой рекламный плакат с котятами и щеночками, большая часть оставшихся животных была взрослыми. Также там был знак, рекламирующий скидку на оплату при взятии взрослого животного, но, очевидно, это заинтересовало не многих людей. 

Позади стола была запихнута подальше от круга с другими раздаваемыми животными, корзина довольно приличного размера. Внутри неё находилась большая кошка с длинной чёрно-белой шерстью, как будто была одета в смокинг. Она сильно вжималась в задний угол корзины, а золотые глаза широко открыты и подозрительны.

Майкл обошёл вокруг стола и присел на корточки рядом с корзиной. Кошка издала жестокий угрожающий звук — что-то среднее между рычанием и воем. Майкл сел на траву.

— Привет, чувак.

Молодая женщина, управляющая животными, подошла к ним.

— Простите. Он не для раздачи.

Майкл поднял на неё взгляд, и Фейт увидела агрессию в его глазах. Щеки порозовели. Она заметила, что он на самом деле начинал краснеть, когда злился, или просто испытывал какие-либо ещё сильные чувства. Отметила, что он также сильно покраснел, когда поцеловал её.

— Почему нет? — спросил он. 

— Он… не очень хорошо социализирован. Вам также следует отойти от корзины. Когда он издаёт этот звук, то собирается напасть.

— Тогда почему он здесь?

Женщина выглядела немного виноватой.

— Это странно. Он по-настоящему агрессивен с людьми, но любит детей. Мы приехали сегодня сюда с выводком осиротевших котят, и он заботился о них. Они все навсегда обрели дома.

Она довольно улыбнулась.

— Так что, у него сегодня утром была семья, и что теперь? — лицо Майкла становилось по-настоящему красным, и Фейт стала немного волноваться.

Теперь уже и женщина рассердилась.

— Видишь ли, мы в приюте не убиваем животных. Тома усыпили бы в ту же секунду, как он появился любом другом учреждении. Потребовалось три человека, чтобы удержать его, когда мы проводили обычные ветеринарные проверки. Он разодрал всех нас в кровь. Но всё же получил дом.

— Где он живет, когда не в парке?

— Со мной.

— Спит на твоих коленях, пока ты смотришь телевизор? — спросил Майкл глумливым тоном.

— Я же сказала тебе, что он плохо социализирован.

— Так что, вы держите его в загоне?

— У него есть своя собственная комната. Вы хотите что-то ещё?

— Я просто хочу посидеть здесь с ним в течение нескольких минут. Не возражаете?

Женщина одарила его тяжелым взглядом. Затем посмотрела на Фейт, которая кивнула. Она понятия не имела, что об этом думать, но Майкл хотел посидеть с этим очевидно сумасшедшим котом, так что она не собиралась ставить ему палки в колёса.

— Прекрасно. Просто… не предъявляйте нам иск, если он выпустит свои когти. Так или иначе, у нас нет денег.

— Я похож на кого-то, кто станет предъявлять иск кому-нибудь, леди?

Не говоря больше ни слова, женщина развернулась и направилась к более дружелюбным людям. 

Фейт села сбоку от Майкла. Кот зарычал и на неё.

— Всё в порядке, чувак, — произнес Майкл, практически напевая слова. Он положил открытую ладонь на бок корзины. И тут же лапа вылетела и оставила длинную красную царапину на ладони Майкла, но он даже не вздрогнул.

— Посмотри на него. Он не плохой. Просто испуган. Боже, как же, бл*дь, я ненавижу людей.

Не думая, что делает, Фейт положила свою руку на ногу Майкла. 

Он опустил взгляд вниз, его рука всё ещё лежала на клетке. Возможно, всего минуту, но все трое не шевелились и молчали. Затем Майкл сказал:

— Я был под опекой.

Она знала это. Она подслушала разговор тети Биби и дяди Хуса. Но казалось неправильно говорить ему об этом. Так что она просто произнесла:

— Да?

— Да. С тех пор как мне исполнилось два. Меня так ни разу и не усыновили, и я даже ни разу не находился в одной семье подолгу. Хотя, тем не менее, пару раз в год они проводили такие же «раздачи котят». Знаешь, каково это?

Нет, она не знала, так что покачала головой. Но он по-прежнему смотрел на её руку, так что она произнесла:

— Нет.

— Также как здесь… группку детей для усыновления одевают так хорошо, как только можно, и отвозят в парк. Люди, которые размышляют об усыновлении, идут в парк и смотрят на всех детей. Если они видят того, кто им понравился, они забирают их домой. Это немного сложнее, чем здесь, но… смысл тот же. Группка нежеланных детей изо всех сил пытается стать желанными, а группа богатых мудаков расхаживает вокруг, решая, кто же будет лучше соответствовать их мебели. Это грёбаный отстой.

Глаза Фейт обожгло. Она не знала, что сказать или что сделать… всё это было намного сложнее, чем всё, с чем она знала, как справиться. Так что она слегка сжала его ногу. Это чувствовалось глупо, но ей не придумалось ничего лучше. 

Он дёрнулся под её прикосновением, а затем продолжил свою историю, которая пока не была закончена.

— Люди имели обыкновения подходить ко мне всё время. Думаю, что был симпатичным ребенком. Точно не знаю. У меня нет фотографии. Я видел себя только в зеркале. Но люди постоянно говорили, что я… я… красивый, — он вздрогнул и почти выплюнул это слово, — так что многие люди подходили ко мне на тех встречах. Но меня так никогда и не выбрали. Вероятно, так лучше.

Пока он говорил, кот подбирался все ближе и ближе к его руке. Майкл так и не убрал её, даже с учётом того, что сейчас кровь стекала по его ладони из царапины, которую оставил кот. Теперь, когда они опять замолчали, кот встал и прижался телом о сторону корзины рядом с рукой Майкла.

И начал урчать как моторная лодка.

Майкл рассмеялся. Когда кот развернулся и уткнулся головой о прут, он наконец-то переместил свою руку, просовывая внутрь свои пальцы и почёсывая пушистые чёрные уши. Затем он открыл крышку и вытащил кота.

— Что вы делаете? — женщина вернулась, но отпрянула, когда увидела кота, выглядывающего из-за плеча Майкла. Он зашипел на женщину и затем уткнулся мордой в шею Майкла.

— Сколько за то, чтобы забрать его?

— Что?

— Сколько?

Женщина стояла с открытым ртом, моргая. Отец Фейт сказал бы, что та «ловит мух». Затем она закрыла рот и прищурила глаза.

— Возьмите его. Не нужно платить. Вам следует положить его в переноску, чтобы отнести домой, хоть ему это может не понравиться.

— Всё будет в порядке. Он знает, что я его не обижу.

Фейт не знала, о чём думал Майкл и как сможет держать кота в клубе в том месте, в котором он жил. Но она держала свой рот закрытым. Было ощущение, что что-то важное произошло здесь, между Майклом и этим котом, а также между Майклом и ею. 

Он был прав насчет переноски. Кот спрыгнул из рук Майкла в картонную коробку без лишней суеты. А затем они пошли обратно через парк. 

Майкл проводил её к Данте, удерживая в колыбели рук у груди переноску, что-то говоря в отверстия для воздуха. 

— Том — идиотское имя для кота. Они не запаривались даже чтобы придумать ему хорошее имя.

Она улыбнулась. Сегодня у неё появился хороший шанс превратить своё увлечение Майклом во что-то большее чем… что чертовски отстойно, так это то, что ничего не произойдёт, пока у её отца есть что сказать по этому поводу.

— Так что, дадим ему имя получше? Какое тебе больше нравится?

Майкл посмотрел в отверстие. Фейт не могла представить, что он смог разглядеть в том тёмном месте, но, похоже, мог.

— Он выглядит как кот из мультфильма. Тот, который всегда преследует Твитти?

— Сильвестр? Да, он выглядит в точности как он. Но я думаю: он более жёсткий. Скорее Сильвестр Сталлоне.

Он повернулся к ней, усмехаясь.

— Слай Сталлоне. Ага. Это его имя.

Когда они добрались до Данте, Майкл вручил ей коробку с котом.

— С днём рождения.

Она уставилась на него.

— Что?

— Он для тебя. С днем рождения.

— Ты отдаёшь мне бесплатного дикого кота в подарок на мой день рождения? — она хотела пошутить, но сразу же пожалела, что произнесла это, поскольку он покраснел и боль обожгла его глаза. Хотя он реально кинул её. Она не думала, что может отправиться домой с котом также, как и он. Особенно если это было животное не для еды.

— Он полюбит тебя. Я это знаю, — он поставил коробку на сиденье Данте, затем открыл крышку. Поднимая руку Фейт, он поместил её в коробку к Слаю, который тут же полоснул по ней когтями, пуская кровь.

Но затем уткнулся в их соединённые руки и заурчал.

— Видишь? — Майкл закрыл крышку коробки, а потом заметил, что её рука кровоточит. — О, чёрт. Прости, — он поднял её руку снова, и в этот раз поднёс к своим губам и поцеловал ранку. Сердце Фейт заколотилось.

А затем он обхватил её лицо руками, как делал прежде, и поцеловал её, и она была реально уверена, что упадёт в обморок.

В этот раз она была настроена не отступать. В первый раз она была поражена и не уверена, как целоваться и дышать одновременно. В этот раз она будет идти только вперёд и лучше потеряет сознание, если у неё кончится воздух, но она не собиралась отстраняться, больше никогда.

Его губы ощущали настолько фантастически. И ему следовало бы побриться… щетина вокруг его рта ощущалась, как наждачная бумага. Он был таким светловолосым, что она и не замечала её, пока та не потерлась о её кожу. Но, ох, как же ей это нравилось. Она обожала то, как она немного натирала кожу. И она полюбила то, как его язык двигался внутри её рта — мягкий, но жадный, и то, как его руки напряглись вокруг её лица. Если все целуются так, то Фейт не могла понять, почему люди так не делают весь день напролёт. Поскольку это была лучшая вещь в мире.

Затем одна рука оставила её лицо, и она почти заскулила, но побоялась издавать любой звук, который сможет вспугнуть его и остановить. Она сосредоточилась на их губах и языках, пытаясь научиться тому, что он делал, чтобы она могла отвечать ему также.

Его рука легла на её талию. Приподнимая рубашку. О, дерьмо, это ощущалось хорошо — просто его рука на коже её ребер. Ох, дерьмо. Она не смогла сдержать тихое хныканье. 

Он застонал в ответ, а затем развернул их, прижимая её спиной к машине. А затем… ох… дерьмо-дерьмо… его рука легла на её сиську. Поверх лифчика, но всё же. Никто никогда не прикасался к ней там. Нервные окончания на её груди ощущались так, словно миллиарды пузырьков взрывались под её кожей. Она хотела, чтобы он сдвинул лифчик. Больше чем что-то ещё в этой жизни она хотела, чтобы он убрал эту глупую штуку с их пути. Она хотела ощутить его горячую кожу на её. 

Ох, как же она сильно хотела этого! Она думала, что чувствовала возбуждение раньше. Когда немного экспериментировала. Однажды завладела одной из свечей своей мамы, которые хранились для украшения столовой, и… самостоятельно изучила вопрос… так слегка , и доставила себе удовольствие. Но она никогда не ощущала ничего похожего на то, что чувствовала прямо сейчас. Если бы он бросил её на тротуар и просто оттрахал, она бы не остановила его. Вообще-то, даже поприветствовала это. 

Он снова застонал, громче на этот раз, и она поняла, что движется, раскачивая свои бёдра напротив него. Фейт могла ощутить, что он хочет её. То, что она чувствовала, было большим и пугающим, но и этого она тоже хотела.

Он задрожал. Всё его тело задрожало. Его рука на её груди задрожала, даже в то время, когда большой палец двигался туда и ­обратно по соску через её дурацкий лифчик, который она выбросит, как только доберётся до дома. Она выбросит все свои лифчики. Затем его пальцы проникли под поверхность чашечки и начали тянуть, а она была так взволнована от облегчения, что ей надо было что-нибудь сказать. Она оторвалась от его рта и, тяжело дыша, выдохнула:

— Да! О, да, пожалуйста!

Он отпрыгнул от неё в сторону так поспешно, что с таким же успехом она могла бы воспользоваться электрошокером.

В течение, возможно, двух секунд, он смотрел на неё, его лицо покраснело, а яркие синие глаза смотрели на неё с чем-то похожим на замешательство.

А затем он побежал. Развернулся и побежал вниз по тротуару обратно к парку.

Она стояла там, задыхаясь, со сдвинутым на бок топом. Услышав странный звук, она повернулась, чтобы увидеть немного подпрыгивающую коробку. А, точно. Это же её подарок на день рождения — кот. Сумасшедший кот от сумасшедшего парня.

Вместо того, чтобы расплакаться, закричать или просто закатить истерику, хотя ей по-настоящему этого хотелось, она выпрямилась и перевела дыхание, вытащила новоприобретенного кота, посадила его на пассажирское сиденье и поехала домой.

Возможно, ссора с матерью из-за её нового питомца вытолкнет все мысли о том, что только что произошло.

Но, скорей всего, нет.

Глава 6

Демон проснулся, поначалу не имея ни малейшего понятия, где находится. Чёрт побери это чувство замешательства, когда он совершенно не понимал, где он и что с ним. Он сел и потянулся за стволом.

Он больше не носил с собой повсюду ствол как само собой разумеющееся. Поскольку уже многие годы не являлся «Кочевником».

Сев и свесив ноги с кровати, он почувствовал, как жизнь постепенно возвращалась к нему. Он находился в спальне клабхауса. Окей. Окей.

У всех одиноких членов клуба были комнаты в клабхаусе — место, куда они могли бы приводить девочек. Или больше чем просто это… Коннор, Лакота и Пи Би жили в клубе. Демон тоже жил, пока не съехался с Дакотой. Но ей здесь не нравилось.

Так что в последнее время Демон не часто пользовался этой комнатой. Вообще ни разу с тех пор, как Такер поселился с Эллиоттами. Его внимание было полностью сосредоточено на ребёнке, а не на члене.

Но сейчас он находился здесь, поскольку уехал прокатиться после того, как уложил Такера в кровать прошлой ночью, и был не в состоянии справиться с мыслью, что Фейт будет находиться в доме Биби и Хусиера, когда он вернётся.

Хусиер думал, что у него появился второй шанс… у них появился второй шанс. Но для чего? То, что когда-то можно было истолковать как «они вместе», длилось всего несколько недель, и то она была всего лишь ребёнком. Хусиер сказал, что он тоже был всего лишь ребёнком, и, возможно, это правда. Но даже тогда он уже осознавал, что из-за всех вещей, которые он испытал, пока рос, его опыт не походит на опыт обычных детей. Он был стар душой в сравнении с другими детьми, и пропустил много вещей, которые не должны упускать дети.

Большую часть времени он ощущал себя тупым: не улавливая смысл шуток и не понимая действий людей. Возможно, именно это делало его юным. Возможно, именно из-за этого его с самого начала так потянуло к девочке-подростку. Она была намного более нормальной, чем он, и такой сильной и целеустремлённой. Как будто сама была старше. Но также она была немного странной в его глазах. Он не хотел чувствовать себя неподходящей частью пазла, когда находился рядом с ней.

Но все это было десять лет назад. Долгих десять лет жизни. Сделанное им за эти годы не превратило его в обычного человека. Он не знал, какой была ее жизнь, но ему показалось, что она была хорошей. Фейт продолжила создавать свои художественные штуки, что казалось правильным, и преуспевала в этом. Именно поэтому, вероятно, лучше, чтобы прошлое оставалось в прошлом.

И всё же… когда увидел её, он ощутил каждое чувство, что когда-либо испытывал к ней, внезапно и с той же самой интенсивностью, которая всегда присутствовала. НЕТ… сильнее. Он всё ещё любил её. Демон не думал, что может справиться со знанием того факта, что у них мог появиться второй шанс. Он не смог бы справиться с тем фактом, что у неё не сохранились те же бурлящие чувства, что и у него. Даже если он никогда и не думал, что увидит её снова, теперь, когда увидел, всё в его голове и сердце пришло в сумятицу, и он чувствовал, как нити, удерживающие его контроль, трещат по швам.

Так что он не стал возвращаться к Эллиотам.

Он мог бы остаться в трейлере, но едва ли когда-нибудь снова отправился бы на ту свалку. Ему приходилось оплачивать арендную плату и коммунальные платежи для того, чтобы иметь почтовый адрес, не принадлежащий клабхаусу или чьему-то ещё дому, но эта консервная банка угнетала. Он жил с Эллиотами столько же времени, сколько и Такер. Там находилась его семья.

Поэтому он отправился прямиком в клабхаус. И некоторое время посидел в баре кое с кем из своих братьев, выпивая слишком много. Он не перебрал… какая бы на то ни была причина, но его тело не мучилось с похмелья, физически нет… но в памяти были пробелы, так что он понял, что чертовски сильно напился.

Демон, как правило, не напивался. Он совершенно не употреблял наркотики. Выпивал, но всегда пытался не пересекать ту самую черту к гудящей зоне. Парень вроде него, с дефектным выключателем импульсов, даже когда трезвый, не имел никакого права наполнять своё тело всякими штуками, что поощряли импульсивное поведение. Но байкер не мог по-настоящему оставаться трезвенником, так что он пил с братьями, но всегда пытался уделять особое внимание происходящему.

Вчера вечером он пропустил признак той самой последней порции спиртного, когда у него оставался последний шанс замедлиться. Он посмотрел на свои руки — не пострадали. Ладно, хорошо. Значит драк он не затевал.

Но когда он встал, то фиолетовые стринги выпали из-под его подушки. Е*ать. И тогда восстановилась и эта часть его памяти: он вспомнил, что вернулся вчера сюда с Коко. С отчаяньем Демон оглядел комнату, но не увидел никаких других признаков того, что у него была гостья. Девочки клуба знали, что надо сваливать, когда веселье заканчивалось, так что она, скорей всего, ушла, когда он отрубился. Чувствуя нарастающую химическую волну паники в своей крови, он метнулся в небольшую близлежащую ванную и проверил корзину для мусора.

Там лежало два использованных презерватива и их упаковки. Демон оперся руками о раковину и выдохнул с облегчением. Девочки клуба регулярно проверялись на всякую хрень, но у Демона был личный наглядный пример того, что происходит, когда забываешь о средствах предохранения.

Он любил своего мальчика всем своим существом, но у Такера была эпически дерьмовая мать и эпически дерьмовое начало жизни, и это была ошибка Демона. Печальное последствие дефектного выключателя.

Просто его всего дефектного в целом.

Так как он был обнажен и находился в ванной, то принял душ. Ему всегда становилось лучше после душа, так как будто все его плохие чувства смывались брызгами ошпаривающе горячей воды.

Он отправился в главный зал, но по-прежнему было очень рано. Хотя похоже, что проспекты уже сгоняли за пончиками, и здесь был свежесваренный кофе. Одной из лучших вещей проживания в клубе являлось постоянное наличие ожидающих тебя еды и спиртного.

Он был удивлен, так рано увидев Мьюза, сидящего у барной стойки. Мьюз не работал в мастерской. Его работа заключалась в ведении дел с бухгалтерскими книгами, индустрией развлечений, управлением прокатом байков и оказанием консультаций киностудиям и телевиденью. Несколько членов Южно-Калифорнийского чапта «Банды» работали с Голливудом в качестве ассистентов по постановке трюков или каскадерами. Пара из них, включая Мьюза, даже участвовали раз или два в съёмках сцен кинофильма. «Ночная банда» имела небольшую известность, а также парочка старух клуба были знаменитостями.

Демон считал, что все их связи с известными людьми немного странные, но это имело некоторый смысл. Они же, в конце концов, находились в Южной Калифорнии. Когда Голливуд хотел засранцев байкеров, то за достоверностью они приезжали к ним, размахивая пачками наличных. Плюс «Virtuoso Cycles» получил широкое признание и считался в Калифорнии одним из лучших магазином байков на заказ, потому что у клуба была парочка конструкторов-волшебников, и типы из Голливуда, которые считали себя «крутыми», довольно часто делали заказы на конструирование или установку различных цацек на собственные байки. Или просто проходили техобслуживание… ни один из этих мудаков никогда собственноручно не менял даже грёбаное масло.

Тем не менее, Мьюз обычно не находился здесь так рано, если только не забирал байки на место съемок фильма. Он стал заниматься этим намного меньше, перекладывая всё больше обязанностей на Фарго — своего помощника, одного из свежей партии проспектов, поскольку ещё работал и на другой стороне закона, хотяя это в реальности и являлось его основной работой.

Как и Демон, Мьюз был инфорсером. Но Мьюз по-прежнему выполнял свою работу. Демон же держался в стороне. Так долго, как только сможет удержаться от незаконной деятельности в их работе с Ла Зоррой — цыпочкой из картеля важной шишки… или же она сама правящая королева? — которая становилась крупным игроком в контрабанде наркотиков.

Он знал, что это лишь вопрос времени, прежде чем его руки снова окажутся в грязи. Но надеялся, что получит опеку над Такером, прежде чем это произойдёт.

— Доброе утро, брат.

Мьюз повернулся, и его брови приподнялись.

— Деми. Ты в порядке? Увидел твой байк… какие-то проблемы с Хусом? Такер в порядке?

Прежде чем Демон смог ответить, к нему подбежала большая чёрная немецкая овчарка по кличке Клиф. Иногда Мьюз приводил его позависать в клабхаусе… обычно, когда чувствовал себя виноватым за то, что не мог провести с ним какое-то время.

Демон присел на корточки и подарил своему приятелю немного любови.

— Ага. Мы в порядке. Просто мне было необходимо… ну, не знаю. Но я в порядке.

Он позволил Клифу облизать своё лицо, а затем, потрепав его за ушами, встал.

Выражение лица Мьюза стало скептическим.

— Что-то произошло?

Демон считал его своим лучшим другом. У Мьюза был кое-какой свой собственный опыт в системе опеки, так что он, скорей всего, знал больше, чем кто ещё, о детстве Демона… не всё, но многое. Когда Демона сослали к «Кочевникам», Мьюз был примерно лет на десять его старше и более опытный, он вмешался и помог Демону свыкнуться с тем, что значит снова оказаться бездомным. Так что Демон ощущал настоящую, глубокую и сильную связь между ними. Но Демон никогда не разговаривал с ним или с кем-то ещё, находящимся рядом, кто был в курсе о Фейт. Он не знал, что Мьюз мог услышать по сарафанному радио… но, скорей всего, то, что он трахнул дочь брата… но он никогда не говорил ему ничего, а Мьюз, в любом случае, был скрытным ублюдком и никогда не спрашивал.

Так что Демон не собирался начинать и теперь.

— Не-а. Я в порядке. Ты рано. Получил киношную халтурку?

Тот вздохнул и покачал головой.

— Диаз и Джей Эр вляпались в кое-какое дерьмо с «Крысами». Я жду Коннора… потом мы встречаемся с ними, а Барт с Ронином готовят расплату. Рассчитываем, что, ударив так рано, мы застанем врасплох.

— Вы все? Какого рода дерьмо?

— На них наехали в дороге. Те байкеры немного потрёпанные. Наши тоже, но в порядке.

«Грязные Крысы» — другой МК, намного больше чем «Банда» и с большим количеством чаптеров… по-настоящему мерзкий клуб с вполне заслуженной репутацией. Они никогда раньше не конкурировали, но «Банда» опрокинула половину чаптера этих ублюдков, когда сражались с картелем, и теперь «Крысы» искали мести. Не что-то вроде масштабного нападения, а просто устраивая такого рода дерьмо… наезжали на парней в дороге, подстерегая их в засаде и заставая врасплох.

Поскольку «Крысы» никогда не были известны соблюдением правил приличия и деликатностью, всё это походило на то, будто они пытаются оставаться вне чьего-то радара. В противном случае, они бы просто заявились нанести ответный удар возмездия. «Банда» покончила с их парнями месяцы назад, и всё же они по-прежнему сталкивались с «Крысами» лицом к лицу только с подобным ничтожным дерьмом.

Вероятно, назревало что-то большее.

Часть Демона… большая его часть… хотела предложить свою помощь. Он хотел быть вне закона. Ему нравилось причинять вред мудакам. Он обожал тот заряд, получаемый от нестандартного направления работы на грани истекающего кровью общества. Тут было и успокоение, которого он больше не получал ни от чего другого. И ему было глубоко ненавистно, что двое из его братьев были атакованы, а он собирается отсиживаться в мастерской, прикручивая запчасти к мотоциклам, пока его семья заботилась о проблеме.

 Было не так уж много чего сказать. Он не являлся частью происходящего. И это правильно… он должен продолжать делать всё возможное, чтобы сохранить опеку над Такером, а это означает оставаться настолько чистым, насколько только возможно. Но всё же, это так неправильно. Так что он сменил тему.

— Ты на грузовике? Привез с собой Клифа. Сегодня не на коне?

— Я возьму Sportster (Прим.: мотоцикл фирмы «Harley-Davidson»). Он всё ещё здесь после того как я решил, что мне следует его продать. «Кулакоголовый» (Прим.: мотор «Harley-Davidson» Knucklehead или Knuckle’s название пошло из-за похожей на костяшки пальцев сжатого кулака формы клапанной крышки мотора) в последнее время не ровно работает, и так или иначе, я не хотел оставлять Клифа одного дома. Сид в округе Ориндж на пару дней.

— Проблемы?

— Не-а. Её мама выиграла какую-то награду, и там какая-то формальная церемония. В общем, не моя тема.

Демон слегка хихикнул. Некоторые члены Южно-Калифорнийской «Банды» взяли себе старух, и те оказались богатыми цыпочками. Барт женился на известной актрисе. Диаз на супермодели. А теперь и Мьюз отметил девочку, чья мама была такой же, как причудливый адвокат Финдли-зови-меня-Финн Беннетт, и проживала в грёбаном особняке. Одним словом, совершенно не тот тип женщин, о которых люди подумают, что те захотят связать свою судьбу с байкером.

Но люди имели тенденцию сопротивляться устоявшемуся мнению, подумал Демон. Так или иначе, это хорошие люди. Дело не в типаже, а в понимании. Всё заключалось в том, чтобы найти кого-нибудь, кто дополнял бы тебя, того, чьи кусочки пазла полностью соответствуют твоим.

Демон закрыл глаза и подумал о Фейт. Везде, где они были неправы, он также понимал, что они были правы.

Возможно, могли бы быть вместе по-прежнему. Ему лишь нужно навести порядок в своей голове, чтобы поговорить с ней. Сегодня вечером. Сегодня вечером он поговорит с ней. Да. Он сможет.

Ну, а пока он развернулся обратно к Мьюзу.

— Хотел бы я сегодня помочь.

— Без вопросов, брат, — Мьюз положил руку на плечо Демона. Этот жест означал разделение силы и должен был принести покой в беспокойную душу Демона. Он знал это и ценил. Так всегда было. — Правильно, что ты остаёшься вне этого. Прямо сейчас тебе не нужны неприятности, которых ты можешь избежать. Я же говорил тебе, мы сделаем всё возможное, чтобы сохранить твои руки чистыми.

~oOo~

  Где-то перед полуднем, пока парни всё ещё осуществляли свой план мести, Демон работал в мастерской, тюнингуя «Wide Glide» (Прим.: дорожный мотоцикл «Harley-Davidson»). Трик находился там же, приступив к новому заказу, а Пи Би что-то ремонтировал. Джесси работал в демонстрационном зале. А Нолан и Дабл Эй, прикомандированные из материнского чапта Миссури, помогали с парой байков, проводя техобслуживание. Просто ещё один обычный день, хотя все они были в состоянии полной боевой готовности, на случай если их позовут для подкрепления.

Селекторная связь затрещала и ожила.

— Парни! — обратился Джесси к парням в комнате. — Биби принесла обед из «The Bunkhouse».

«The Bunkhouse» был лучшим стейкхаусом в городе. Обычно, они посылали проспектов за обедом в фаст-фуд!

— Восхитительно! — радостно закричал Пи Би и побросал все свои инструменты. Трик же просто закатил глаза и продолжил работать. Он был вегетарианцем или веганом, в общем, одним из тех травоядных типов.

Но затем в коммуникаторе раздался голос Биби.

— Мы принесли тебе большой салат, Трик. И Такс ищет тебя, Деми. Садимся в большом зале.

Все механики усмехались, пока переходили из мастерской в клабхаус. Биби устроила обед в семейном стиле, соединив вместе несколько небольших столов. Клиф бродил вокруг стола, виляя хвостом, задрав нос в воздух и вдыхая запах бифштекса.

Подобная трапеза в середине дня была необычной, особенно с половиной клуба на выезде, но Хусиер находился здесь, в главном зале, и не выглядел обеспокоенным.

— Есть новости о сегодняшней работе, През? — спросил Демон, поднимая Такера и обнимая его.

— Ага. Они целые и невредимые едут обратно. Разобрались с кое-каким дерь… проблемами в точности, как и хотели. Посмотрим, к чему это приведёт. Я хочу поставить это дерь… вещи на контроль.

Биби подошла к Демону и Такеру.

— Покажи своему папе, что ты выучил сегодня, Так.

Демон улыбнулся своему мальчику.

— Что-то новое, приятель?

Такер закивал, а затем опустил голову на плечо отца.

— Не стесняйся, Такстер. Скажи своему папе, — Биби ухватила его за ступню и потрясла ею.

Поднимая голову и смотря на Демона серьезными глазами, Такер произнёс:

— Любл тя, Па.

— Святое дерьмо, — прошептал Демон. Такер никогда прежде не произносил этих слов.

— Дерьмо, — торжественно согласился Такер.

Смеясь, Демон, обнял своего сына.

— Я тоже люблю тебя, Человек-мотор. Я очень сильно люблю тебя.

— Любл тя.

Его лицо вспыхнуло, но не так, как обычно. Он ближе прижал к себе сына и ощутил себя хорошо и правильно. Он почувствовал себя сильным, когда посмотрел вниз на Биби.

— Спасибо за вчерашнюю ночь.

— Без проблем, детка. Тебе было необходимо побыть в одиночестве, и ты же знаешь, я всегда присмотрю за Таком.

— Спасибо.

— Помогло?

— Да. Я собираюсь поговорить с ней сегодня вечером. Думаю, что теперь смогу сохранить хладнокровие.

Биби слегка побледнела.

— Деми, ничего не получиться. Её здесь нет.

Вот так просто всё хорошее, что чувствовал Демон, сдуло прочь и оставило после себя кислоту и желчь.

— Что? Где она?

— Она отправилась домой…

Прежде чем она смогла закончить, Демон завопил:

— Е*АТЬ!

Такер вздрогнул и заплакал. Хватаясь за последние ниточки контроля, как только мог, он передал своего сына Биби и рванул в сторону спален, прежде чем его ещё больше переклинит перед своим ребенком.

Прежде чем он смог добраться до прихожей, рука Биби легла на его предплечье. Он развернулся и отдернул свою руку. Биби… без Такера… вздрогнув, она отскочила назад, а затем Хусиер встал между ними.

— Мальчик, переведи дыхание прямо сейчас. Держи себя в руках.

«Е*АТЬ! Е*АТЬ!», — бунтовал его мозг. Она уехала! Её нет! Она просто появилась, чтобы на*бать его и исчезла. Е*ать!

Хусиер хотя и был по комплекции меньше Демона, но не колебался. Он схватил его за жилет и толкнул в сторону своего кабинета. Смутно Демон слышал лай Клифа в зале.

Но всё, о чём мог думать Демон: надо скинуть эти руки с себя. Он стал сопротивляться, ударяя кулаком своего Президента в лицо и сбивая того с ног.

А затем прихожая наполнилась людьми, оттаскивая Демона. Он яростно сражался, пытаясь вырваться, думая только о том, чтобы удрать. Подальше. Оказавшийся опять на ногах Хусиер ударил Демона два раза кулаком в живот, пока Пи Би и Трик держали его, и у него перехватило дух и выбило весь огонь из крови.

Перед своим ребенком он выкинул это дерьмо. Он по-прежнему слышал его плачь.

— Сядь на диван. Христос, где твой механизм самозащиты.

Когда Демон сел на диван, в кабинете остались только Хусиер с Биби. Хусиер выдвинул стул из-за стола. А Биби осталась стоять около двери.

— Простите. Я не… я не подумал… Простите.

Биби ответила.

— Всё в порядке, детка. Я понимаю. Но ты не позволил мне закончить. Она просто поехала домой, чтобы упаковать свою сумку и взять несколько вещей из дома. Она вернётся завтра.

Это должны были быть хорошие новости, но Демон нахмурился. Завтра? Как она могла провернуть всё это за один день? Почему она с самого начала не взяла сумку? Это не имело смысла. Он не знал, где она живёт, но это должно было быть далеко. Вне его досягаемости. У неё был Данте… она приехала на машине. Так что…

— Где её дом?

Биби сразу не отвечала, так что он посмотрел на Хусиера.

— Где она живет?

— Держи себя в узде, Деми. Я, бл*дь, не шучу.

Такие слова только заставили его ещё сильнее взволноваться. Они ожидали, что он слетит с катушек.

— Где?

— В Венис Бич, — произнесла Биби.

В течение нескольких секунд в мозгу Демона было пусто — один белым шум. Она находится в Лос-Анджелесе? Всё это время она была на расстоянии пятидесяти миль? Он представлял её в Нью-Йорке, Лондоне или грёбаном Юконе. Возможно, даже на Марсе. Далеко вне его досягаемости. А она находилась совсем-совсем рядом. Она знала, где он. Она была близко. И не искала его. Даже когда не стало её отца.

— Вы знали, что она здесь. Всё это время?

Биби сделала пару шагов в его сторону.

— Она живет так близко только в течение полутора лет или около того.

— Но она знала, где я.

— Да, знала.

— И она не захотела со мной знаться.

— Она боится, Деми. Точно так же, как и ты.

— Как я или меня?

Хусиер ответил на это.

— Прекрати, мальчик. Меня тошнит от этой дерьмо-драмы. Ты не какое-то дикое животное. Ты когда-нибудь причинял ей боль? — Демон открыл рот, чтобы ответить «да» — просто находясь около неё, он причинил ей боль, но Хусиер резко отмахнулся от него рукой. — Я не имею в виду всю ту болезненную херню о любви. Ты поднимал на неё руку? Когда-нибудь? Ты когда-нибудь переставал себя контролировать рядом с ней?

Не так, о чём спрашивал Хусиер, но да. Каждый раз, когда он находился с ней, он терял свой контроль. Демон посмотрел вниз на руки на своих коленях и вспомнил, когда у него вообще не осталось контроля, который был ему так нужен.

Воспоминания

Майкл

 Когда новый член клуба получал свой патч, его братья намеревались напоить его так сильно, насколько только могли. Собственно говоря, Демон был легковесом, так что им не пришлось сильно стараться.

Ему по-настоящему не нравилось быть пьяным. Это заставляло его чувствовать, что всё вокруг него выпадало из времени, как будто он оказывался в параллельной вселенной, где всё происходило практически так же, но не совсем правильно, как будто время текло по-другому. Это приводило его в замешательство, и он не полностью понимал, что люди говорили или делали.

Как, например, почему его братья смеялись, когда двое девочек стащили с него штаны и начали по очереди отсасывать ему в зале. Была ли это шутка? На его счет? Он не любил, когда над ним смеялись. И был абсолютно уверен, ему не нравится то, что все наблюдают за этим дерьмом. Некоторые парни не возражали кайфовать в самом эпицентре происходящего, но сам Демон не любил наблюдать за этим, и уж точно чертовки не любил делать это.

И именно поэтому, как ему казалось, он и свалил со своей «патч-вечеринки». Или, по крайней мере, именно так он себе говорил, выходя наружу, чтобы, нахрен, остыть.

Но он был очень доволен. И это отстой. Никогда прежде не устраивали вечеринки в его честь, но он ненавидел то, что каждый обращал на него своё внимание, заводя его так, как будто в попытке заставить его потерять контроль. Ладно, миссия выполнена.

Так что, не твёрдо держась на ногах, но в состоянии идти, он прошёл мимо скамеек для пикника прямо за пределы территории клуба. Он не знал, куда идёт, но все же шёл.

Некоторое время он шёл, глубоко погруженный в свои мысли, пытаясь утихомирить хаос, образовавшийся от слишком большого количества виски, который становился всё более громким, когда сигнал машины раздался сбоку от него. Он подскочил и остановился, готовясь сообщить водителю, какой тот мудак и что он может засунуть свой сигнал в жопу, а также предложить тому свою помощь в этом.

Но увидел Данте.

Фейт наклонилась и высунулась из пассажирского окна.

— Что ты здесь делаешь?

— Иду.

— Ко мне домой?

— Что?

Она указала вперёд.

— Это моя улица. Ты направляешься к моему дому. Полпервого ночи. Если ты ищешь моего папу, то он на твоей вечеринке.

— Что? — он не чувствовал себя настолько пьяным, каким являлся, когда покидал клабхаус, но пока так ничто и не обрело смысл.

Она подъехала к краю тротуара и припарковалась. Стоя на тротуаре, находясь в чертовском замешательстве, Демон наблюдал за тем, как она вылезает из машины и направляется к нему.

— Ты в порядке? Ты шёл пешком всю дорогу?

— Всю дорогу?

— Я живу примерно в семи милях от клабхауса. В семи милях через не самые лучшие районы города. Ты же знаешь об этом. Ты пришёл оттуда?

— Думаю, да, — она, очевидно, думала, что это важно, но он не знал почему. Так что сменил тему. — Как Слай?

Вздёрнув голову вверх, она усмехнулась.

— В порядке. Я больше не пытаюсь удержать его внутри. Он ненавидит моих предков. И я думаю, он счастливее, когда бегает по району. Хотя он приходит и спит со мной почти каждую ночь.

— Счастливчик кот.

Фейт подарила ему удивленный взгляд. Она подошла к нему и положила руки на его грудь. Это чувствовалось чертовски удивительно, даже через его жилет, и он положил свои руки поверх её. Так это ощущалось даже ещё лучше. 

— Хочешь, я подвезу тебя обратно до клабхауса?

Нет, он абсолютно не хотел возвращаться в клабхаус, чтобы его высмеивали снова. Или странно смотрели. Или чтобы он снова вопил, круша столы. У него ещё даже не было своего вышитого патча, а уже были проблемы. Е*ать.

— Нет.

— Тогда чем хочешь заняться?

Он точно знал, чем хочет заняться. Более года он хотел её. Он пытался держаться в стороне, но она продолжала возникать перед ним, разговаривать с ним, продолжая быть такой красивой и сладкой. Начиная с дня её рождения, он сумел воздерживаться от нахождения с ней один на один. Но каждый раз, когда видел её, он хотел её. Становилось только всё труднее и труднее.

Он так устал от этой постоянной борьбы. Так что он поцеловал её. И как только это сделал, понял, что его битва проиграна.

Она поцеловала его в ответ, переплетая свой язык с его, зарываясь кулаками в его жилет. Он знал, что не остановится на этот раз. Было так много всего в его голове и слишком много виски, а также так много потребностей, которые ощущались так хорошо. Часть его, которая понимала, что он должен остановиться, была практически не слышима.

Практически. Он отстранился.

— Ты должна остановить меня, — пробормотал Демон у её губ. — Я не могу остановиться. Ты должна это сделать.

— Я не хочу останавливаться. Я хочу быть с тобой. Слишком сильно хочу.

Она обняла его руками за шею, и он оторвал её от земли, прижимая ближе к себе. Они так и стояли на тротуаре, глубоко целуясь, и Демон больше ни о чём не думал, кроме как о своей потребности, ощущая её тело, касающееся его. Она ощущалась так правильно. Она подходила ему.

Фейт разорвала поцелуй и посмотрела на него, задыхаясь, её губы и глаза сверкали, искрясь в свете уличных фонарей.

— Нам следует пойти куда-нибудь. Ты поведёшь или я?

Он кивнул и вновь накрыл её рот своими губами.

~oOo~

Фейт не долго вела машину, и примерно через десять минут они оказались на пустынной парковке для автомобилей на утёсе с видом на побережье. Они не разговаривали по дороге, Демон смотрел в окно и наблюдал за удаляющимися фонарями, пытаясь всё обдумать и принять правильное решение, но прекрасно понимая, что поздно — поезд ушёл. Он не был больше по-настоящему пьян. Он просто устал от борьбы со своей природой.

Она заглушила двигатель и тут же наклонилась к нему, перемещаясь на многоместном сиденье-диване, так что просто перекинула ногу через него и оседлала его. Она обхватила руками его лицо, так же как он, когда целовал её. Когда она наклонила голову к его, он отклонился назад на незначительное расстояние от неё.

— Останови меня. Пожалуйста, останови.

— Нет, — прошептала она. — Я не хочу останавливаться. Думаю, что влюблена в тебя.

Демон не понимал, как такое может быть правдой, но ему было всё равно. Слыша, как эта девочка произносит эти слова, он ощутил в крови мощную волну потребности. Он прекратил убегать. Перехватывая инициативу в поцелуе, требуя того, чтобы тот стал крепче, он схватил её, притягивая ближе к себе. Затем перевернул их и уложил на сиденье, накрывая своим телом.  Она подняла ноги и обвила его бедра, и он ощутил её жар, прижимающийся к нему, даже не смотря на слои джинсовой ткани между ними.

Застонав, ощущая отчаянье и неудержимость, но также испуг, он стянул с неё свитер, затем лифчик и накрыл её красивую грудь рукой. Она вскрикнула, стимулируя его и умоляя, её руки переместились между ними и стали расстёгивать его ремень.

Он так и не остановился. Не смог бы.

~oOo~

Мудак. Ублюдок. На сиденье её машины. На парковке. Это был её первый раз, ты, кусок дерьма.

Мысли и их горькое послевкусие осадили его, хотя его тело по-прежнему дрожало из-за повторяющихся толчков его освобождения, пока она смотрела на него своими большими влажными глазами. Её руки на его плечах вцепились в худи, которое до сих пор было на нём.

Он поспешно сел и почувствовал холод от влажных струй спермы на своём животе. Он посмотрел на неё, всё ещё лежащую на спине, с разведенными в стороны ногами — одна голая, другая по-прежнему в джинсах, и увидел влажные струи своей спермы на её животе, мерцающие в свете фонарей парковки. Он всю её обкончал. Поскольку был не в состоянии достаточно контролировать себя, чтобы надеть презерватив. Он едва был способен вытащить. Иисус. Ох, чёрт, Боже правый.

Она обратила внимание на свой липкий живот и стала что-нибудь искать, чтобы вытереть его. Он резко сдернул худи через голову и вручил ей. Стоял февраль и было холодно для Лос-Анджелеса, но и его футболка сгодится. Он заслужил замёрзнуть.

— Прости. Прости. Боже, Боже, прости.

Он открыл дверь и стал, на хрен, выбираться из машины, оставляя свой жилет позади, даже не беспокоясь о том, чтобы спрятать свой глупый член.

— Майкл! Майкл, пожалуйста! Пожалуйста!

От жалобного звука её голоса он вдруг резко опомнился. Он что… собирался добавить вишенку на торт своих самых худших вещей, что когда-либо мог натворить — оставить её одну, покрытую его спермой? Е*ать, он никчёмный. В отчаянье он провел руками по волосам и лицу. Он чувствовал её запах на своих пальцах. Изображение того, чем вызван этот запах, причинило ему боль и вызвало чувство вины.

Он застегнул свои джинсы. Не успел закрыть дверь и развернуться обратно, как она уже вылезла и обежала вокруг Данте. Она плакала и была разъярена, а ему было стыдно. Вид того, что он причинил ей боль... Он не мог видеть это, иметь с этим дело, так что он опустил глаза и уставился на гравий.

— Ты разрушил этот момент! Ты придурок! Киска! Не разрушай это! А вообще на хер! Пошёл ты на хер! На хер!

Она толкнула его, рыдая. Когда он не отреагировал, она толкнула его снова. 

Затем просто схватила за футболку и начала трясти.

Не зная, что ещё сделать, хотя и ощущал себя как прыщ на заднице, он обнял её и притянул к себе.

— Прости. Я не хотел этого. Прости.

— Прекрати! Заткнись! — закричала она, её мокрое лицо пропитывало влагой его грудь. — Не сожалей. Я же говорила тебе. Это уничтожает всё.

Он сожалел, но сделает только хуже, если выскажет это. Он подумал, что есть кое-что, о чем он мог сказать.

— Я сожалею, что заставил тебя плакать.

На мгновение она затихла, успокаиваясь.

— Окей. Об этом ты можешь сожалеть.

Это заставило его улыбнуться, и он поцеловал её в макушку.

— То, что мы сделали, было хорошо?

Её лицо мягко потёрлось о его грудь, когда она кивнула.

— Мне очень понравилось. Это было даже лучше, чем я представляла.

— Я сделал тебе больно?

— Эм-м, — она отклонилась назад. — Я просто чувствую небольшое… растяжение?

Облегчение от того, когда понял, что не причинил ей боли, подкосило его колени. Но это не означало, что то, что они сделали, было правильным. Он получил свой патч всего несколько часов назад, а затем просто трахнул несовершеннолетнюю дочь заместителя Президента по безопасности. Он забрал её девственность и это факт. И за это придётся дорого заплатить. Придётся.

— Я должен проводить тебя домой.

Она усмехнулась и покачала головой.

— Я за рулём, помнишь? Мы поедем, когда я скажу. А прямо сейчас я хочу залезть на машину и смотреть на океан, — её глаза сузились. — Пожалуйста, не трусь.

Он кивнул, и они уселись на капот её машины. Демон обнял и прижал её крепче к себе. Так хорошо ощущалось заботиться о ней, следить, чтобы она не замёрзла, уложить её небольшое тело рядом с его, как будто он мог обеспечить ей безопасность.

— Могу я спросить тебя кое о чём, Майкл? — она не смотрела на него, а просто уставилась в чёрную ночь и воду под ними.

— Да, — он смотрел на её профиль.

— Почему ты сбегаешь?

— Что?

— Ты целуешь меня так, как умеешь только ты. А иногда смотришь на меня так, как будто я с ног до головы облита шоколадом. Даришь мне кота. Мы только что сделали то, что сделали, и я чувствовала, что тебе нравилось это. Как будто я нравлюсь тебе.

— Да, это так, — «Даже больше, чем это», — подумал он. Но не сказал.

— Тогда почему ты бежишь?

— Ты всего лишь ребенок, — это была лучшая причина, что у него была.

Она усмехнулась.

— О-о, пожалуйста. Возможно… возможно… это была правда, когда мы познакомились. Но сейчас мне семнадцать и практически семь месяцев. Коннор переспал с моей подружкой Беттани пару недель назад, а ей исполнилось восемнадцать в прошлом месяце. И никто не умер из-за этого. Что, существует какая-то волшебная фея, которая приходит домой к девочкам в их восемнадцатилетие и превращает их вагины в созревшие или что-то в этом роде?

Потрясенный и очарованный её манерой задавать вопросы, Демон рассмеялся. Но его смех был недолгим.

— Твой отец… чёрт…

— Знаю-знаю, — она тяжело вздохнула. — Боже, моя жизнь отстой.

Это вывело его из себя, и он убрал свою руку с её плеч. Жизнь, что у неё была… вот бы у него был хоть кусочек подобной жизни. Она была окружена людьми, которые её любили. А то, как все в клабхаусе обожали её… и о Боже, то, как Блю любил её, а она его? Иногда он наблюдал за ними: за тем, как Фейт улыбается своему отцу и как её отец мягко подразнивает её, называя котёнком, и его живот сводило судорогой. Было ли то, что он чувствовал, завистью? Нет. В зависти была враждебность, а Демон не чувствовал её к Фейт.

То, что он чувствовал, когда видел то, как она любима и как умиротворена и уверена в этой любви, было просто… тем, в чём он нуждался.

— Чушь. Твоя жизнь вообще не отстой. У тебя классная жизнь.

Вместо того, чтобыпочувствовать вину, она наоборот взбесилась.

— Что ты знаешь об этом?

— Я знаю, что у тебя есть мама и папа, которые любят тебя, и дом с твоей собственной комнатой, есть своя собственная машина, и ты в значительной степени делаешь и имеешь то, что сама хочешь. Это хорошо, я знаю. Поверь мне… это не отстойная жизнь.

Её гнев испарился.

— Окей. Хотя она не всегда так уж и хороша.

Он также не мог больше злиться. Не на неё.

— Я знаю. Прости, что набросился на тебя. Я просто говорю… могло бы быть хуже.

— Да. Печально, что твоя жизнь такой не была.

Он пожал плечами и опять обнял её.

— Что мы будем делать теперь?

— Ты не сбежишь?

Было уже поздно бежать.

— Нет. Но Блю разорвёт меня на части, когда я расскажу ему. Даже если он не убьёт меня, вероятно, я потеряю свой патч, — он попытался рассмеяться, но звук получился совершенно другим. — У меня даже пока и нет вышитого шеврона.

— Не говори ему. Пока нет.

— Ты хочешь подождать?

Это было бы самое мудрое решение. Хотя ему было не по себе из-за этого, особенно сейчас, после того как он сдался и узнал, каково это — любить её. Он не был уверен, что сможет продолжать избегать её.

Но она покачала головой.

— Нет. Я не хочу ждать. Просто не хочу ничего рассказывать.

— Хочешь прятаться? Лгать? — Демон был хорошо знаком с прятками и ложью… именно так и пережил много чего, чтобы выжить… но он не хотел начинать свою клубную жизнь таким образом.

— Только до того момента, пока мне не исполнится восемнадцать. Тогда он по-прежнему будет взбешен, но мало чего сможет уже сделать по этому поводу. Я не хочу, чтобы тебе причинили боль… и я не хочу, чтобы ты потерял свой патч. Я знаю, что это означает. Но также не хочу не видеться с тобой. Если ты хочешь быть со мной, то и я хочу быть с тобой. Я не хочу ждать. Мы просто должны некоторое время соблюдать осторожность.

— Почему? Я не хороший. Почему ты хочешь этого?

Её улыбка была самой сладкой вещью, которую он когда-либо видел.

— Я же говорила тебе. Потому что люблю тебя, глупый. Ты хороший, и я влюблена в тебя.

И он поверил ей. Он сделает всё что угодно ради неё.

Даже предаст брата.

Глава 7

Фейт почувствовала себя лучше, вернувшись к себе домой. Она привезла с собой Слая, особо не раздумывая, просто зная, что не сможет снова оставить его. Большую часть пути он проехал, свернувшись у неё на коленях и толкаясь головой ей в руку, когда хотел, чтобы его погладили.

Он был медлительным и подозрительным, когда она поставила его на потёртый деревянный пол своего большое лофта. Это было просторное открытое пространство с высокими окнами от пола до потолка, которые занимали целиком две стены, так что он обошёл всё вокруг, пока потом не обнаружил подоконник и не залез на него. Она сбегала в ночной супермаркет в двух кварталах от дома за едой для кота. Он поел из китайской миски. Вся её посуда была оригинальными находками с барахолки. Она любила сочетать несочетаемые вещи.

Утром она проснулась от мурлыканья старого кота, свернувшегося у неё на подушке, с его пушистой лапой на своей голове, в нежном и удовлетворенном ритме выпускающим и прячущим когти в её ухо. Она всё ещё лежала, наслаждаясь этим, так долго, насколько могла.

Даже просто принять душ со своими собственными принадлежностями и одеться в повседневную одежду, нацепить свои украшения, уложить волосы и нанести макияж — все это дало ей ощущения контроля хотя бы над собой, если не над всеми новыми обстоятельствами её жизни. Поездка в Мэдрон посреди ночи в потрёпанных трениках походила на битву без оружия.

Тем не менее, сейчас она вернулась обратно — в мир, который знала, к своей жизни, к заботам о своём бизнесе, и она снова почувствовала силу. Защиту. Мелочно-прилипчивая мысль заползала через чёрный ход в её сознание — предположение, что ей не нужно возвращаться в Мэдрон, что проблемы её матери — не её проблемы, и чтобы не происходило между ней и Майклом — дела давно минувших дней, и там и должно остаться. И она сможет притвориться, что последней пары дней никогда не существовало, и сможет просто вернуться к своему обычному распорядку.

Но также это было просто невозможно. Она понимала, что не сможет остаться в стороне от того, что происходит. Её мать была холодной и могла становиться очень жестокой, и Фейт не была уверена, что та заслуживает её любви. Но она не могла оставить весь тот бардак на Биби. Биби не могла одна справиться со всем.

А теперь, когда она увидела Майкла, у неё есть право знать.

Итак, надев один из своих любимых нарядов, натянув свои любимейшие армейские ботинки с шипами, выглядя горячо и обретя силу, Фейт начала предпринимать шаги, которые, в случае необходимости, оборвут жизнь, которую она выстроила для себя сама. И все для того, чтобы она могла поехать в место, где никогда не жила, и заботиться о матери, которая не хотела этого.

Она спустилась вниз в «Slow Drips» со своим планшетом, чтобы ответить на электронные письма и попытаться сделать несколько быстрых звонков. Она давно поняла, что на такой скучной административной работе проще сконцентрироваться, когда ты не дома. Так она лучше сосредотачивалась на работе, которую делала дома, если она не была заражена мраком бизнеса.

Дома она творила своё искусство, именно поэтому у неё был лофт. Ей принадлежал целый этаж старого товарного склада, часть которого реконструировали и переделали в квартиры. Её лофт по-прежнему оставался складом с каким-то элементарным ремонтом, кухней и ванной. Это было съёмное жильё, и она чертовски хорошо знала, что не сможет позволить себе купить одну из квартир после реконструкции. Именно поэтому она получала хорошую скидку, а её владелец спокойно относился к её горячей сварке в доме.

Как она сможет продолжить творить, если ей придётся переехать в Мэдрон на длительное время, она не знала. У неё была парочка гонораров, но не один из них не был огромным. Так или иначе, ей предстоит разобраться с этим.

После того, как она закончила со своими письмами и получила подтверждение о двух встречах, быстро собралась и побежала по кое-каким делам, обходя вокруг свой район, насколько это было в её силах.

Венис Бич располагался по соседству с Лос-Анджелесом и являлся своим собственным уникальным маленьким городком. Он отличался от всех мест, где когда-либо побывала Фейт, а она побывала во многих интересных местах. Она немного попутешествовала и пожила в Хэйте в Сан-Франциско (Прим.: Хейт-Эшбери — район в городе Сан-Франциско, штат Калифорния, названный по пересечению улиц Хейт и Эшбери) в течение примерно восьми лет. Но когда она жила там, Хэйт реконструировали, вваливая кучу денег в лофты в викторианском стиле. Там всё ещё оставались признаки расцвета «Детей цветов» (Прим.: хиппи), но они больше были частью музея, чем районными достопримечательностями.

То же самое происходило и с Венис Бич (а, следовательно, сомнительное будущее ожидало её аскетичную квартиру), но более медленно, она думала, это было связано с большим сопротивлением местных жителей. И длинным дощатым настилом набережной, являющейся для местных жителей рогом изобилия. Она обожала его.

То, что она знала о Мэдрон, не внушало ей никакого доверия. Она не сможет быть счастлива, живя там, даже без угрозы ухода за Марго. Фейт думала, что вся Внутренняя Империя (Прим.: регион Калифорнии) представляет собой одну большую дыру. Она не понимала, почему клуб захотел уехать из эклектичной суматохи Лос-Анджелеса в какой-то допотопный мелкий городок.

Мэдрон был прелестным городишкой, находящимся между Сан Габриэлем и горами Сан-Бернардино, но эта прелесть, в каком-то смысле, как вид приёмной перед кабинетом доктора. Фейт нравился этот род милоты. Венис Бич был милым, но все же уродливым. Всё было неподходящим, но сочеталось вместе. Как и её скульптуры. Как и она сама.

~oOo~

За обедом у неё была встреча с директором парка, который заказал большую часть того, что она сейчас творила: змею двадцать футов в длину, что будет сидеть при входе в новую детскую зону и должна быть пригодна для скалолазания. Она работала над четвертым пятифутовым сегментом, и большая часть третьего сегмента была уже закончена.

Это был ночной кошмар: ориентироваться в материально-технических аспектах объединения её стиля искусства, предполагающего использование мусора и восстановленных металлических частей, и обеспечение безопасности того, что должно составить большие гимнастические джунгли. Ржавые части двигателей были острыми. А также ржавыми. И не такими уж замечательными для маленьких ручек и коленок. Но администрации парка понравилась идея искусства из переработки, а также учитывая уже принятую часть, ту, что она установила во внутреннем дворе детской больницы — скульптуру двоих детей, летящих на бумажном змее, один из них сидел в инвалидном кресле — они предложили ей заказ даже без возможности открытия площадки для использования. Она никогда больше не вернётся к проекту детской площадки.

Она работала над ней, но необходимо было сделать сегменты подлиннее, поскольку ей было необходимо сначала представить, а затем опечатать сегменты, как только они были созданы. Она уже просила об одной отсрочке. Теперь же приходилось просить о другой. И она лгала, когда говорила директору, что ей потребуется ещё всего лишь три месяца.

Не стоит говорить, что она не знает, сможет ли вообще закончить этот проект.

Но она выкинула все сомнения из головы и поехала домой. Всё получится, так или иначе. Это была довольно справедливая цена, что бы ни произошло со змеей, результат не убьёт её. Тоже самое касалось и её матери. Вероятно, ей просто придётся продолжать со всем справляться.

С этими мыслями она припарковала Данте на своём месте в гараже у дома, собрала покупки и направилась к двери, которая вела на чёрную лестницу. Там располагался лифт, но он не работал всё время, пока она жила здесь, лифт — жертва реконструкции, происходящей на других этажах.

Чёрный ход был заперт. И так было практически постоянно, но арендодатель Фейт так и не удосужился дать ей ключ от этой двери. Так что она раздраженно вздохнула, устроив свои хозяйственные сумки сбоку для более длительной носки, и пошла через выход на улицу из гаража, вокруг квартала к передней двери своего дома.

Рожденная байкером и выросшая в МК, Фейт всегда обращала внимание на мотоциклы вокруг неё. У неё было укрепившееся мнение примерно о каждом: как сделан, что за модель и итерация. Сама она не ездила — её отец никогда не учил её, а после того, как она оставила дом, то и вовсе было не до этого, но интерес и знание глубоко закоренели в ней, как будто были вписаны в генетический код.

Так что она заметила мамонта «Harley V-Rod Muscle» — великолепную эксклюзивную модель: надёжный матово-чёрный, с большими широкими колесами, по крайней мере, 300 или возможно даже 330. Мотоцикл выглядел так, как будто был способен проехать прямо по адскому пламени.

Независимо от того, что произошло в её семье, она была дочерью байкера. Фейт почувствовала дрожь восхищения просто смотря на этот красивый байк, тот род восхищения, который, если честно, сделал её немного влажной.

Затем она увидела роспись на бензобаке. «Ночная Банда Южной Калифорнии». Скелет лошади с пылающей гривой и хвостом. И ниже: «Демон».

Она уставилась на этот бак, а затем обернулась и взглянула на дверь своего дома. Он был там? В течение долгого бездыханного момента она стояла на тротуаре, держа свои сумки, позволяя людям обходить её стороной, и просто смотрела.

Наконец, она вошла внутрь.

Он сидел на полу возле её двери, опираясь о стену, одна нога была вытянута перед ним, другая согнута в колене, рука лежала сверху. Весь верхний этаж был её, так что здесь не было настоящего коридора. Больше похоже на площадку. Он встал, когда увидел, что она поднимается на последнюю ступеньку лестницы.

— Майкл?

Его взгляд поймал и удерживал её, пока она поднималась, но он ничего не произнёс, пока она не поднялась на площадку и не встала перед ним.

— Ты здесь. Прямо здесь.

В его насыщенном тихом красивом голосе звучала нотка тоски. Это были первые слова, которые он сказал ей, начиная с той ночи десять лет назад, и ей было очень тяжело и больно их слышать.

Она кивнула.

— Почему?

Она знала, о чём он спрашивал (почему она оставалась в стороне), зная, что они находились так близко? Потому что много чего произошло (кое-что очень важное), о чём он не знал. Потому что она боялась, что причинит ему намного больше боли, если найдёт его. Потому что она не могла находиться так близко к своей матери. И потому что она не знала, хочет ли он её по-прежнему.

— Я не знаю. Думаю, я боялась.

— Меня?

— Нет, Майкл. Тебя никогда. Того… Нас. Того что произошло. Я не знаю.

— Ты всё ещё боишься?

Она снова кивнула. Она по-прежнему боялась.

— Я тоже.

Он рассмеялся и печально улыбнулся (даже можно сказать, грустно), у него была самая прекрасная улыбка. Она заставила напряжение и недоверие, которые, казалось, являлись чертами его лица, исчезнуть и скрыться за добротой и… ладно, за верой, хотя Фейт думала, что рассуждать так слишком сентиментально.

— Зайдёшь? Поговоришь со мной?

Майкл кивнул и протянул руки к её сумкам. После того, как она передала их ему, Фейт отворила дверь и пустила его в свою жизнь.

Когда они вошли, Майкл направился к столу и опустил на него сумки. Слай спрыгнул с его недавно обозначенного любимого подоконника и угрожающе замяукал. Он аккуратно подходил ближе, его тело плавно скользило по полу, уши прижаты.

— Святое дерьмо, — пробормотал Майкл. — Это… это…

— Ага. Он был у моей мамы.

Майкл повернулся к ней.

— Он не жил с тобой всё это время?

Она покачала головой.

— Длинная история. Мама оставила его.

Подарив ей что-то типа хмурого взгляда, Майкл сел на корточки и протянул руку к коту.

— Эй, чувак.

Слай продвинулся вперёд и окрысился. Он фыркнул на пальцы Майкла и ударил его по руке. Это был его приветственный ритуал и испытание. Не многие люди его проходили. Насколько знала Фейт, единственные люди, которые его прошли, находились прямо сейчас в этой комнате.

Весь фокус состоял в том, что надо было проявить выдержку. Не вздрогнуть, не убежать. Слай уткнулся в руку Майкла и подошёл ближе, расслабляясь. Майкл поднял его и уютно устроил на руках.

Он почесал ободранное ухо Слая.

— Он выглядит немного помятым.

— Всегда был задирой. И не любил, когда его держат взаперти в доме. Он, вероятно, охватил весь район, — они разговаривали как обычные люди, как друзья. Как будто прошедших десяти лет не было. Это чувствовалось нереальным. И в тоже время правильным.

— Теперь ты оставишь его?

Фейт не знала ответа на этот вопрос. Она даже не знала, останется ли здесь. Это зависело от её матери. И Майкла. И ещё кучи вещей, о которых она не могла сейчас думать. Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

— Майкл. Что мы…? — она хотела закончить вопрос словом «делаем», но не получилось. Но фраза прозвучала правильно, как есть: «что мы». Это был настоящий вопрос, не так ли?

Он опустил Слая на пол, и кот направился к содержимому причудливой миски из фарфора уже как хозяин этого места.

Майкл сделал три шага, так что они оказались лицом к лицу.

— Не могу разговаривать, не о том… раньше. Я думал, что смогу. И думаю, именно поэтому я здесь. Но я не могу. Я не знаю, что сказать. Так много всего.

Фейт посмотрела на него. Он был таким сильным и крепким, таким красивым. Его светлые волосы и борода были коротко подстрижены — не сбриты. Ей не хватало гладких щёк и косматого беспорядка светлых волос, которые были у него раньше. Сейчас щетина на его голове и лице делала его старше. Более измученным. Но он по-прежнему был очень красив. Его глубокие синие глаза были сосредоточенными, полностью захватившими её.

— Тогда чего ты хочешь, Майкл?

Он перевёл взгляд на пол между ними, и Фейт поняла, что он закалил себя сам. Затем снова встретился с ней глазами.

— Тебя. Я хочу тебя. Раньше мы были неправы, но, возможно, прямо сейчас мы сможем всё сделать правильно. Я люблю тебя, Фейт. Никогда не прекращал. Я не знаю, что ты чувствуешь, но…

Она положила руку на его рот, прерывая поток его слов.

— Я люблю тебя, глупый. Я тоже никогда не прекращала.

Выражение его лица демонстрировало абсолютное облегчение, то же самое, что почувствовала сама Фейт. Он обхватил её лицо своими руками и пробормотал:

— И не прекращу. Я никогда не прекращу.

Затем он поцеловал её, и она навалилась на него, обвивая своим телом, чтобы соединиться с ним, двигая языком, обнимая его голову руками, пока он держал её.

Целовать Майкла, даже после всего прошедшего времени, было идеально знакомым. Они понимали тела друг друга, даже если им пришлось долго находиться вдали друг от друга, а они не были вместе очень долгое время. И сейчас он целовался по-другому. Он был более уверен, но, возможно, это было просто особенностью их возраста. Ему тридцать два, ей двадцать семь. У них обоих стало больше опыта. И чтобы у них не происходило сейчас, это не надо будет скрывать в тени. Им теперь не нужно чувствовать вину или опасение.

То, что происходило раньше, не могло бы произойти сейчас. Сейчас они в безопасности.

Осознание этого, и то, как это смело все её страхи с краю сознания, разогнало огонь по крови Фейт. Она ухватилась за Майкла сильнее, притягивая себя к нему, становясь к нему насколько ближе, насколько это только возможно. Она обняла его, и он застонал, передвигая руки ей на талию, заключая в объятья и распрямляясь в полный рост, отрывая её от пола.

Он прошёл через комнату, прямо к её кровати, как будто знал, где она находится. Когда он положил её вниз на кровать, его колено оказалось на матрасе между её ног, Фейт почувствовала краткую вспышку воспоминаний об этом, абсурд, но это вернуло обратно её прежние страхи.

Раньше они были вместе в кровати только один раз. Последний раз. Когда они совершили, по крайней мере, одну ужасную ошибку.

Когда память вонзила когти в её сердце, Фейт отстранилась, задыхаясь. Она открыла глаза и обнаружила Майкла, смотрящего на неё сверху-вниз, его лицо вспыхнуло, а глаза наполнились беспокойством.

— Фейт?

Она оттолкнула прочь прошлое. Они в безопасности.

— Я люблю тебя, — произнесла она в качестве причины того, что отстранилась.

— Я люблю тебя, — улыбнулся он, и она поверила, что они в безопасности.

Они по-прежнему были полностью одеты, и это никуда не годилось. Она повела плечами, выскальзывая из кожаной куртки, стянула свою длинную майку через голову. Майкл не двигался, нависая над ней, поедая её глазами, горящими похотью.

Она потянулась к лифчику, но он положи руку ей на грудь таким образом, что его большой и все остальные пальцы упёрлись в её ключицы, и опустил её вниз. Встав на колени, так что одна из её ног оказалась между его, он завел пальцы обеих рук под лямочки лифчика, а затем переместил их ниже в чашечки, погладив пальцами её соски. От этого прикосновения соски затвердели, и она сильно выгнула спину, так высоко, насколько могла, желая большего, желая, чтобы он дал ей почувствовать всё. Десять лет стоили этого.

Его руки вернулись вверх к лямочкам на её плечах, а затем потянули эластичный атлас вниз по её рукам, тянули-тянули, пока чашечки тоже не соскользнули вниз. А затем он наклонился и взял в рот её отчаявшийся сосок.

— Ох, бл*дь, — выдохнула она, нуждаясь произнести это, но пытаясь оставаться тихой.

Майкл всегда оставался молчаливым, когда они доходили до этого, кроме мучительных стонов, когда кончал. Он казался отвлеченным, почти потрясённым звуками, которые она издавала.

Он был её первым, и то их короткое время вместе развило в ней некоторою застенчивость относительно звуков во время секса, её естественное желание заключалось в том, чтобы издавать звуки. До сегодняшнего дня она всегда боролась с этими импульсами.

В этот раз, вместо того чтобы вздрогнуть или даже отвлечься от её груди, он ответил на её тихие слова низким стоном, а рука, которую он был не в состоянии удержать, заскользила по её животу в леггинсы.

В тот момент, как его пальцы дотронулись до её лобковой кости, он резко поднял голову и уставился на неё, его пальцы медленно заскользили по её холмику, складочкам, исследуя. Это ощущалось хорошо, так, бл*дь, хорошо, и она понимала, что он чувствовал, насколько влажной она была. Тем не менее, он был удивлен, и когда его пальцы вернулись к голой коже на лобке и провели вперёд-назад, она поняла. Затаив дыхание и немного стесняясь, она улыбнулась.

— Я делаю это постоянно. Всё ощущается намного интенсивнее, когда полностью сбрито.

Прежде она была полностью естественной, выбривая только то, что было видно из купальника, а остальное подстригала. Он вернул внимание к её складочкам и позволил своим пальцам легко двигаться по голой нежной коже. Его прикосновение заставило её извиваться и задыхаться.

— Так хорошо, — прошептала она.

По-прежнему не произнося ни слова, он вытащил руку и отклонился назад. Затем взялся двумя руками за пояс её штанов и потянул, а она приподняла бёдра, чтобы помочь ему.

Он стянул с неё штаны вместе с нижним бельём, пока не достиг ботинок, которые по-прежнему были на ней. Тогда он остановился, улыбнулся ей, поднял её ноги себе на бёдра и начал расшнуровывать ботинки. Он был по-прежнему полностью одет: в ботинки, жилет и всё остальное, но она вообще не протестовала, когда он стащил с неё ботинки, а затем сорвал кружевные леггинсы вместе с нижним бельём. Сейчас всё, что на ней осталось, лишь лифчик, скрученный под грудью. Она потянулась за спину и расстегнула его, а затем небрежно отбросила в сторону.

Теперь она была полностью обнажена, он смотрел на неё сверху вниз, как будто она была экзотическим деликатесом.

Он подтянул её к краю кровати, опустился коленями на пол и стал поглощать её, словно она была его всем.

И ох... бл*дь, он был в этом так хорош… лучше, чем она помнила. Он закинул её ноги себе плечи, а затем переместил руки к её груди, так что теперь мог пощипывать и покручивать оба соска в одном ритме с его губами и языком.

Он накинулся на неё, как будто больше не было ни одного места в мире, где бы он предпочёл оказаться, а ей на ум пришло лишь несколько мест, которые она предпочитала у него. Его затылок, бугорки его языка, жар его дыхания, грубая кожа его пальцев, возбуждающая её такие сверхчувствительные соски… всё это превращалось в симфонию чувствительности, которую Фейт едва могла выдержать.

Она не была скромницей. Она ни в коем случае не хранила обед безбрачия в течение прошедшего десятилетия. Она наслаждалась сексом, но не требовала эмоциональной привязанности, наслаждалась физической стороной. Но это… он был у неё первым во многих смыслах — и эмоционально и физически — её лучшим любовником. И сейчас он стал ещё лучше. Всё сейчас стало лучше. Это было так хорошо.

Так хорошо. Ох бл*дь… как же хорошо. Она приподняла вверх колени и обхватила его голову, удерживая его, пока кончала, извиваясь вокруг него, пытаясь оставаться тихой, но потерпев неудачу.

Он оставался на ней, его язык щёлкал по её клитору, пока она в следующую секунду оказалась больше не в силах выдерживать напряжение. Когда она оттолкнула его голову, он встал и наконец-то начал избавляться от своей одежды.

Кроме жилета, который он закинул на угол её кровати, он побросал одежду, не глядя, где она упала.

Проклятье. Он великолепен. Тот же мужчина, которого она любила, но в то же время совершенно другой. Огромный: резко очерченные мускулы на руках, туловище, ногах — повсюду. Он опять встал на колени на кровать и наклонился над ней. Затем дёрнулся, сел и потянулся к полу. Сначала Фейт не поняла, но он подобрал свои джинсы и стал что-то выуживать из кармана.

Она приняла решение. Она надеялась, верное решение. Но она знала, что он скажет ей, если это не будет безопасно.

— Майкл.

Он остановился и поднял вверх голову. Она и раньше не понимала, почему он был настолько тихим во время секса, и по-прежнему не понимала. Это просто то, кем он являлся. По крайней мере, она любила его молчание. Она обожала это знание о нём, ощущая это знакомое молчание сейчас. Она протянула руку и показала ему маленький шрам.

— У меня установлен имплант. Тебе это не нужно.

Она использовала противозачаточный имплант большую часть прошедшего десятилетия. С самого начала Майкл был не очень силён в натягивании резинки со всеми вытекающими, а иногда и вообще не использовал, хотя он всегда вытаскивал. И она сама была не слишком сильна, чтобы останавливать его. Она хорошо выучила урок: что лучше не оставлять эти мысли на самый последний момент. Поскольку иногда момент становиться слишком горячим, чтобы думать.

Он смотрел на неё в течение нескольких секунд, затем отбросил джинсы. И снова оказался поверх неё, его вес был гораздо больше, чем она помнила. Он закинул её ноги себе на бёдра, удерживая себя на одной руке, а другой направляя себя в неё.

Он наполнил её — огромный и горячий. Она почувствовала себя более полной и не только телом. Она ощущала себя целой. Она откинула голову, когда он глубоко толкнулся, неспособная сдержать вскрик.

— О, Боже, Майкл!

Когда он перестал двигаться, Фейт откинулась на матрас и открыла глаза. Он смотрел на неё сверху вниз, боль сильно отражалась в его чертах лица. Щёки стали красными. Она ничего не понимала.

— Майкл?

Его голова упала вниз, плечи опустились.

— Я… не могу. Не могу.

Страх, который она думала, что отбросила, вернулся и вылез наружу.

— Что ты не можешь?

Он тряхнул головой.

О-о, НЕТ. Всё собиралось развалиться на части, пока он оставался внутри неё. Она подняла его голову своими руками и оказалась с ним лицом к лицу. Его глаза блестели.

— Не можешь что?

Боль в выражении его лица усугубилась, но он не ответил. Он не собирался говорить ей. Но она не собиралась отпускать его. Она знала одну вещь, которой он никогда не мог сопротивляться. Фейт обвила его ногами, втягивая его так глубоко в себя, насколько могла. Его стон превзошел её собственное учащенное дыхание.

— Фейт, я…

Она снова притянула его бёдра. И снова.

— Заткнись, Майкл. Заткнись и трахни меня.

Притягивая к себе его голову, она приподнялась, чтобы встретиться с ним и крепко поцеловала, требуя, чтобы он закончил то, что они начали. Издав звук поражения, он это сделал.

Сначала он был нежен и осторожен, как будто продолжал бороться с демоном, что встал между ними или чтобы там ни было. Они не размыкали губ, целовались всё время, пока он двигался внутри неё, а она двигалась вместе с ним.

Но затем, когда её удовольствие достигло самого пика, она начала двигаться в своём собственном ритме в погоне за своим экстазом, который был близок. Он тоже ускорился, не отставая от неё. Она точно знала, в какой момент он потерял контроль, и подумала, что она точно поняла, что он имел в виду, когда он произнёс «я не могу»… поскольку он издал звук, который можно было только назвать рычанием и сел на пятки, подкидывая её бедра вместе со своими. А затем стал трахать её жестче, чем её когда-либо раньше трахали, намного жестче, чем он когда-либо трахал её, так сильно и так быстро, что она почувствовала себя под отбойным молотком, а её стоны и вскрики сбивались и прерывались на середине вместе с её подпрыгивающим телом.

Он и раньше был интенсивен, но эта свирепость потрясла её. Но не причинила боли. Затем она сильно кончила — совершенно новым способом, тем, что она не могла описать, как будто он нашёл ещё одну точку на её теле, намного более глубокую, чем точка G. Её соки в спешке потекли вниз, когда он кончил и застонал, как будто его освобождение было пыткой, а его пальцы сильно вонзились в её бёдра, голова откинулась, мускулы и вены на его шее и плечах четко прорисовались и раздулись, кожа вспыхнула тёмно-красным румянцем по всей напряженной грудной клетке.

Когда Майкл расслабился, он сделал это полностью, кучей обрушиваясь на неё. Фейт обняла его и крепко держала, чувствуя, как трясётся его тело. Этот большой измученный мужчина настолько отличался от того юного измученного мальчика, которого она знала, однако по-прежнему пытаясь и так сильно нуждаясь оставаться таким же хорошим, что она почувствовала, как снова и снова влюбляется в него.

Постепенно их дыхание снова стало нормальным, он приподнялся и посмотрел на неё сверху вниз.

— Я причинил тебе боль… Я…

Она положила руку ему на рот.

— Даже не смей. Мне не больно. Я люблю тебя. Мне понравилось всё это. Здесь нет ничего, из-за чего можно себя чувствовать плохо. Сейчас мы в безопасности. Мы в порядке.

Кивая, он поцеловал её руку.

— Окей. Окей. Мы в порядке. Окей.

Он опустил голову и уткнулся лицом в её шею, а она обняла его.

Глава 8

Демон проснулся, лежа на спине, Слай свернулся клубком между его коленями, а Фейт лежала сверху, двигая руками по его груди, отправляя множественные водовороты нежности и волны ощущений.

Фейт находилась в его объятьях.

В его голове и теле царил покой. Он мог бы оплакать эту непринужденность, которую чувствовал, этот чужеродный для него комфорт.

Видя, как он просыпается, она улыбнулась ему и положила руку поверх его сердца.

— По-прежнему здесь.

Он улыбнулся и пропустил руку сквозь красивые пряди её тёмных волос, теперь они были в беспорядке после их секса.

— Моё сердце? Да. Ждало тебя.

Это заставило её разулыбаться, но она покачала головой и провела пальцем по его коже.

— Я не о нём. А о твоих татуировках. Тех, с которыми знакома. Вот тут иероглиф — Кандзи. Я думала, что ты перекрыл его, как свои старые клубные чернила, но он по-прежнему здесь. Просто теперь… переплетен с остальными татуировками.

Символ силы. Он сделал его сразу после того, как достиг нужного возраста, чтобы выйти из-под системы опеки. Он был бездомным в это время, но сумел собрать наличку для дешевой татухи. Для него это было важно… решающе… в восемнадцать лет сделать эту татуировку. Тогда шестьдесят долларов были целой кучей денег. Он отказывался от пищи и крова, чтобы сэкономить на неё. Но этот иероглиф Кандзи означал для него всё. Теперь это казалось глупым.

Но менее глупым в этот момент — с Фейт, очерчивающей кончиком пальца эти старые чернила.

Её рука двигалась по его груди и провела по шраму на ребрах, потом ещё одному чуть выше на животе.

— Что здесь произошло?

Демон положил руку поверх её.

— Жизнь. Не важно.

Даже с Фейт он не будет говорить о клубе в прошлом или настоящем.

Она встретилась с ним глазами.

— Дела клуба, да?

Он пожал плечами.

— Получил несколько царапин.

— Каково это — быть «Кочевником»?

Чувствуя, что часть его мира ускользает прочь, он сел, облокотившись о спинку кровати.

— Я не хочу об этом говорить. Я просто хочу… хочу…

Он боялся это произнести. Всё, что он хотел, было потеряно для него: Фейт, дом, его сын. Но он получил шанс вернуть всё назад — свой дом, своего сына, и теперь, возможно, и Фейт. Мысль, что он прошёл полный круг, должна была принести ему даже ещё более глубокое ощущение мира, и, возможно, даже счастье. Но вместо этого Демон почувствовал, как уползает прочь его уверенность, что действительно был пройден круг, и что он потеряет всё это снова.

— Что ты хочешь, Майкл?

— Не хочу говорить.

Она посмотрела на него, её улыбка пропала, но выражение лица не стало ни сердитым, ни грустным. Возможно, любопытным. Заинтересованным. Её глаза такие красивые, выразительные и изменчивые, практически всех цветов каких только возможно.

Нагибаясь к нему, она потёрлась своими губами о его и промурлыкала:

— Чего же ты хочешь?

Он обхватил рукой её подбородок.

— Я хочу любить тебя.

Тогда улыбнувшись, она прижала губы к его рту, а затем к его щеке, потом подбородку, шее и плечу. Он глубоко вздохнул, позволял себе сосредоточиться только на её наполненных любовью прикосновениях. Его член был твёрд и болел, но он сохранял спокойствие, пытаясь просто чувствовать, и позволил этому произойти.

Тогда она продолжила свой путь вниз по его руке, останавливаясь у локтя, чтобы поцеловать там шрам. Она знала, от чего он. Он напрягся. Но прежде чем смог отстраниться, прежде чем даже его полная хаоса голова могла бы попытаться испортить момент, она откатилась так, чтобы её спина оказалась прижатой к его боку, и продолжила дорожку поцелуев по его руке.

Когда она по одному начала брать его пальцы в рот и посасывать их, он повернулся к ней, скидывая Слая, который равнодушно зашипел, а затем спрыгнул на пол.

Её обнаженное тело располагалась рядом с ним, и пока она сосала его пальцы, он начал раскачивать свои бёдра, позволяя члену скользить по её симпатичной заднице.

Иисус Христос, как она ощущалась. С Фейт это было больше чем секс, гораздо больше чем просто трах. Это было всеобъемлюще, в том числе и физически, но, тем не менее, в этом был смысл. Возможно, именно это и была любовь, когда физический акт обеспечивал связь, а не сам по себе являлся связью. Он мог бы просто лежать на этой кровати в этой странной комнате всю свою жизнь, с Фейт в объятиях, и больше ничего не делать, и это было бы более эротичным и приносило большее удовлетворения, чем самый энергичный секс в его жизни.

И уж точно не стоило говорить о том, что его физическая потребность сильно разжигала его, пока он раскачивал их тела, а она посасывала его большой палец, как будто это его член, а затем переместилась к другой руке. Глянув через её плечо, он был поражён видом.

Она никогда не брала его в рот, он не хотел унижать её таким способом. У них даже не было секса в такой позе, как сейчас. Сейчас она взяла в рот больше пальцев, чем он мог сосчитать количество тех дней или ночей, что они прежде физическими провели вместе. Это всё было ново в ней, и он не хотел, чтобы она чувствовала себя шлюхой. Тогда давно с его собственными странными чувствами и ожиданиями и с учетом его более раннего опыта, минет и секс являлись деградацией.

Опыт и расстояние умерили эти причуды в его восприятии. В то время ему ненавистно было допускать этого, ненавидел даже саму мысль, но Кота помогла ему с этим тоже. Она была дикой и полностью раскрепощённой, и требовала от него те вещи, которые он, пытаясь быть её партнером, давал ей. Его отвращение уменьшилось.

Он выкинул эту суку из своей головы. Он не хотел хороших воспоминаний о ней. Она отравила их все. И сейчас он был здесь, с Фейт, которая заслуживала всего его, каждый атом, каждую мысль в его голове.

Тогда он повернул её голову так, чтобы она поцеловала его бицепс, и стал думать только о ней. Движение сместило в сторону её густые пряди волос, обнажая немного кожи на шее. Он поднял руку и полностью откинул их в сторону. Позади её уха размером в четвертак находились её единственная татуировка.

Кандзи — знак силы.

Тут же он, полностью побежденный, прижал свою голову к её, упираясь лбом в символ.

Она начала поворачивать голову, но остановилась и вздохнула.

— Ох, — произнесла она на одном дыхании. Затем вернула его руку к своим губам и поцеловала в костяшки. — Я никогда не переставала тебя любить, Майкл. Ни на минуту.

Он не мог ответить. У него не было слов. Всё, что он мог сделать, — крепче обнять её, обвиваясь свои телом вокруг неё, и прижать ближе.

Они хранили молчание долгое время. Демон был погружен в океан любви и страха. Обладать ей сейчас — по-настоящему обладать ей. Вот оно — будущее, которое он мог практически разглядеть. То, в котором он, Фейт и Такер, а также Слай и все котята, которых мог бы любить Слай, образовали семью. Возможно, в доме как у Биби и Хусиера. Со двором и качелями. И грилем. Фейт могла бы делать повсюду эти свои странные скульптуры. Он построит гараж для её искусства и своих байков. Они могли бы стать счастливыми. Они могли бы стать настоящими. Сильными. Такер мог бы расти так, как и должен расти мальчик.

Но он боялся, был в ужасе, позволив этой картине развиться в своей голове. Даже если он получил шанс для всего этого, ничего не произойдёт. Поскольку он не тот мужчина, который может быть сильным и стабильным для семейной жизни. Демон знал это. Он напугал своего мальчика дважды за прошедшие два дня, взрываясь перед ним. Он никогда не причинит Такеру боли, это он осознавал, так же, как и понимал, что никогда не причинит боли Фейт. Он знал это так же четко, как и то, что не позволит никому на этой планете совершить подобное, если кто-то окажется на его пути в неправильное время. Он никогда не сорвётся на своего мальчика, и никогда не наброситься на свою любовь, но он мог напугать их. Демон мог потерять их доверие. Да, так и будет. Именно так.

В этот момент, охваченный этой уверенностью, он практически сбежал. Его тело напрялось, приготовилось, и он начал вытаскивать руку из хватки Фейт. Но она как будто ощущала его сомнения, взяла его руку и прижала к своей груди, а затем подняла руку над головой, заставляя свою грудь плотно прижаться к его ладони, сосок превратился в твёрдую пику. Она обхватила рукой его голову.

— Майкл… просто люби меня. Не волнуйся так сильно. Просто люби меня.

Его глаза закрылись, а голова уткнулась ей в плечо, он провел рукой, ощущая, как её тело реагирует на его прикосновения. Она была такая красивая, изящная и решительная. Её задница начала тереться об него, сразу же возвращая к жизни его член.

Он передвинулся так, чтобы его рука оказалась под ней и сразу же могла овладеть её грудью, освобождая другую руку, чтобы заскользить той между её ног. Он обнаружил её влажной, готовой и очень жаркой. Она была наголо побрита, её кожа гладкая и бархатистая. Это то, на что он первым обратил внимание вчера вечером. То, что он помнил о Фейт, было выгравировано в его мозгу всё последнее десятилетие. Сейчас по-прежнему было много узнаваемого, так что потребовалось мгновение, чтобы он уловил различия — и примирил прошлое с настоящим, действительность с воспоминаниями.

Она тихо застонала и приподняла ногу, устраивая её поверх его бедра, широко открывая себя для него.

— Тебе так нравиться? — спросил он низким голосом. Эти годы закалили его сдержанность, а не уничтожили её.

Её тело уже извивалось вместе с каждым движением его рук, она кивнула.

— Да. О… да.

Переместив их тела, он вошёл в неё. Раньше, как только он оказывался внутри неё, желание взять то, о чём он так долго мечтал, обладать ей, полностью поглотить её, — накрывало его с головой. Он был уверен, абсолютно уверен, для неё всё будет слишком жёстко и слишком много. Он понимал, что не способен себя контролировать. Но она отказалась отпустить его.

И он потерял контроль. Но и она вместе с ним. Его не было слишком много.

В этот раз он чувствовал себя спокойнее и даже позволил себе роскошь: по-настоящему ощутить совершенство их физической связи. Раньше он так сильно сопротивлялся всему, что было заперто в его голове, обижаясь на требования своего тела. А теперь он мог ощутить её так, как всё ещё знал, тем способом, которым она была слеплена, как будто предназначалась для него — снаружи и внутри.

Он осознал, что это был их первый раз за всё время, что он знал её. Он был вправе наслаждаться ею без чувства вины, без борьбы со своей природой. Он откинул свой страх грядущего так далеко, как только мог. В настоящем всё так идеально.

Он ускорился, опять начав двигать рукой между её ног, дотянувшись до клитора и наблюдая за её откликом, узнавая, чего она хочет от него. Хотя шумный секс и животные стоны заставляли его чувствовать себя не комфортно, стремительно возвращая плохие мысли и воспоминания, он обожал тихие, почти застенчивые вздохи и шёпот Фейт. Едва используя слова, она сообщала ему, чего хотела, что ей нравится, когда он делает. Теперь она знала, что хочет то, чего не ведала прежде. И он хотел дать ей это.

Её рука соскользнула с его головы вниз и плавно оказалась между её ног там, где его рука и член двигались с полной уверенностью. Онаприкоснулась к себе вместе с ним и прикоснулась к нему, скользя пальцами вокруг его члена, пока он толкался в неё.

Это чувство… твою мать, такое удивительное ощущение.

— Ох бл*дь, — пробормотал он, а затем сжал зубы, чтобы заткнуться.

Оглянувшись назад, она произнесла:

— Майкл, мне это нравится. Поговори со мной.

Он покачал головой у её плеча.

— Ладно, — прошептала она, а затем перекатилась на живот. Демон последовал за ней, размещая больше своего веса над ней, когда начал более сильно толкаться, полностью теряя свою способность сдерживаться. С рукой Фейт на его руке и членом между её ног, с её твёрдым набухшим соском между его пальцами, он подумал, что надвигающийся на него оргазм раздавит его.

И прямо тогда её тело сжалось и изогнулось в судороге, и она начала подергивать бёдрами, выдаивая его. Она не вскрикнула, не издала ничего, кроме сдавленного горлового шума.

Он кончил раньше неё, ненавидя звук сношающегося животного, вырвавшегося из его рта в тот момент, когда тело напряглось, и он наполнил её. Но продолжал удерживать свой темп, пока она тоже не кончила.

Когда всё закончилось, он лёг на неё, переворачивая на бок, но не лицом к себе, так, чтобы он мог по-прежнему оставаться внутри неё.

— Фейт…

— Не извиняйся, — вздохнула она, лаская его руку, которую он положил на её живот. — Даже не пытайся. Это было фантастически.

Приподнявшись на локте, он поцеловал её в щеку.

— Я и не собирался. Я просто собирался сказать тебе, что люблю тебя.

Она усмехнулась.

— Окей. Это ты можешь сказать.

— Я люблю тебя.

~oOo~

— Я, конечно, мудак из-за того, что мне приходится спрашивать, но что это должно быть? — Демон уставился на кусок металлических труб. Он мог бы различить каждую часть конструкции, но не имел представления, что они составляют вместе. Не то чтобы они были полностью готовы, чтобы сказать наверняка.

— Это — змея.

Он повернулся и одарил её взглядом. Она не разыгрывала его. Но нет ни единого шанса, что вот это — змея.

— Серьезно?

— Ага, — она подошла к нему. — Ладно, это только часть того, что будет змеёй. Она такая большая, что мне приходится делать её по частям. Я сварю все сегменты вместе прямо на месте.

Часть была практически такой же высокой, как он, и такой же широкой, как охват его рук.

— Как ты вытащишь её отсюда?

Когда она положила свою руку на его, в таком комфортном случайном прикосновении, чтобы привлечь его внимание, жар в том месте подобно огню опалил всё его тело. Он опустил взгляд на её руку, а она вскинула голову, чтобы поймать его взгляд. Кивая на большую… штуку, висящую на кирпичной стене, она произнесла:

— Видишь этот гобелен?

Он перевёл взгляд на своего рода ковёр. Изношенный ковёр.

— Ага.

— За ним находится погрузочная дверь, а за ней грузовая платформа, поднимающаяся прямо к этому этажу… это то, как я доставляю свои работы наружу. У меня есть складская площадь для законченных фрагментов.

Он обвёл взглядом её квартиру или то, чем являлось это место. Большая комната с грубым деревянным полом, который выглядел так, как будто был окрашен примерно пятьдесят раз в разные цвета и ни в один из них недавно. Стены были кирпичными, кроме гипсокартонной перегородки ванной, которая была установлена по центру одной из кирпичных стен, служа своего рода какой-то разделительной комнатой, так он предполагал. Голый потолок с балками, вероятно железными, учитывая то, насколько старыми они выглядели, и примерно двадцать футов в высоту. Две стены с высокими окнами в ряд, выходящими на улицу.

Из мебели у неё была кушетка, пара стульев и большой квадратный кофейный столик, всё это стояло на ещё одном изношенном ковре на полу. На другом уродливом ковре возле стены и её железной кровати разместился огромный старый шкаф. Старый чемодан стоял у изножья кровати. Высокая стопка книг большого формата, Демон подумал, что эти книги по искусству служили тумбочкой. И огнеупорный стол в стиле пятидесятых с четырьмя виниловыми стульями располагались около двери, что вела в её кухню.

Кухня представляла собой ряд белых шкафчиков, заканчивающихся разделочным столом, с раковиной посередине и тремя полками над ней. Древняя кухонная плита и холодильник подпирали шкафчики.

В качестве украшения служил тот большой ковёр или гобелен, висящий на стене, целая куча холстов без рамок во всех возможных стилях, примерно десять торшеров были расставлены тут и там. А также множество предметов её собственного искусства от маленьких кусочков на столах до отдельно стоящих частей.

И, конечно же, её одежда. Она была повсюду: свисала с открытых дверей шкафа, валялась на верхней части старого чемодана, была разбросана вокруг плетеной корзины для белья. Фейт была своего рода неряхой. Он помнил тот день, когда увидел её спальню в доме её родителей. И хотя это были мрачные воспоминания, болезненные, он улыбнулся. Тогда она тоже была неряхой.

Всё это занимало примерно половину, а, возможно, и две трети пространства. Остальная часть комнаты, где они стояли, в настоящее время была похожа байкеровскую мастерскую, с промышленными прожекторами, сварочной установкой, большими баками, полными металлолома, и огромным верстаком, которому Демон немного позавидовал. Эта область была идеально упорядочена и организовала.

— Ты, правда, зарабатываешь этим на жизнь? Роясь на кладбищах старых автомобилей? — он знал — она обожала это. Он был рад, подумав, что она смогла превратить то, что любила, в работу. И этому тоже немного завидовал.

— Ага. Это больше, чем просто игра на кладбищах старых автомобилей. Это тяжёлая работа, особенно когда люди говорят мне, что они хотят, и я пытаюсь воплотить это в жизнь. Работа такого рода — отстой. Намного лучше, когда просто делаю то, что хочу, не думая, что именно я создаю. Именно это приносит мне удовольствие. Но то, что люди называют «авангардным», по-настоящему не оплачивает счета, так что я пытаюсь найти баланс между всем этим. Я делаю штуки, подобные этой змее, которая не является моей фишкой, но что согреет меня стаканом виски и жильём в течение года. А когда я хочу разбить голову от отчаянья, то останавливаюсь на какое-то время и работаю над чем-то типа того.

Она кивнула на что-то в углу — это была одиночно стоящая скульптура, похожая на обнажённую женщину, её длинные волосы были созданы из цепей. Голова женщины откинута назад, а руки протянуты вперёд, но, очевидно, не закончены: одна доделана до запястья, другая едва по плечо. Как и остальные скульптуры, он едва ли воспринимал её целиком, она была создана из частей: шестерёнок, гаек, болтов, частей механизмов, поршней — почти из всех видов штуковин, которые он мог бы назвать.

Когда он подошёл ближе, то заметил, что рот у женщины открыт, как будто она кричит. Затем заметил, что в её груди зияющая дыра, а область вокруг этого места создана так, чтобы выглядело так, как будто её ребра торчат наружу, как будто у неё вырвали сердце.

— Иисус, — пробормотал он. Затем бросил виноватый взгляд на Фейт. — Прости.

Она улыбнулась.

— Не стоит. Предполагается, что она должна передавать туманные чувства. Она страдает.

Он более внимательно стал разглядывать грудь женщины. У неё были соски. Так или иначе, эта деталь заставляла женщину казаться намного более выставленной напоказ и уязвимой, что делало скульптуру ещё более печальной. Он моргнул и сделал несколько шагов назад.

Ему она не нравилась. Она заставляла его чувствовать себя несчастным и бессильным. Но он не собирался рассказывать об этом Фейт. Так что он сказал кое-что, что, как он думал, было ближе к правде.

— Это по-настоящему сильно.

Её смех рассказал ему, что она поняла, что он чувствовал и почему одарил её пустым комплиментом.

— Благодарю. Я знаю, что это на любителя. И дело даже не во вкусе, как я думаю. Просто в выражении мнения.

Оглядываясь назад на скульптуру, он спросил:

— И это то, что ты хотела выразить? Ты говорила, что делаешь что-то подобное для себя? — от этой мысли Демон почувствовал себя ещё хуже. У Фейт должна была быть жизнь, приносящая ей только счастливые мысли.

— Да.

Звук этого простого слова был удивительно близко, и он повернулся, чтобы увидеть, что она подошла к нему с правого бока. Она улыбалась ему, в её глазах отражалось понимание, как будто она хотела, чтобы он понял, что всё в порядке, если ему не нравится её искусство. Хотя он по-прежнему чувствовал себя из-за этого плохо.

Он положил руку ей на талию. Когда они выбрались из кровати, она натянула на себя свою странную футболку. Она была без рукавов и длиной практически как платье — чёрная с большим белым черепом спереди. Но череп был создан из цветов. Она действительно обожала вещи, созданные из частей, на первый взгляд, совершенно несочетаемых.

Он был удивлен тем, как она одета, когда подошла к своей двери. Фейт, которую он знал девочкой, одевалась в джинсы и футболки, свитера и худи зимой, и всегда в одну и ту же пару изношенных высоких рабочих ботинок независимо ни от чего. В Мэдроне она была одета в мешковатые треники. Тем не менее, Фейт, подошедшая к лестнице, была одета во всё чёрное: в эту же футболку, кожаную мотоциклетную куртку, и этот вид эластичных штанов в обтяжку, которые женщины называют леггинсами… но их кружевной верх и перед, полностью демонстрировали её ноги до низа этой футболки.

А её ботинки… были как военные ботинки, но покрытые металлическими шипами. Её макияж тоже был тёмным. Она была почти панком. Или готом. Одной из этих. И выглядела хорошо — по-настоящему хорошо. Великолепно. Просто другой, и это в известном смысле беспокоило его. Как будто она оделась для сражения.

— Что мы будем делать, Фейт? — спросил он, поскольку не мог озвучить те мысли, и просто спокойно глазел на неё слишком долго.

Складка залегла между её бровями. Она заскользила своими руками вокруг его талии и прижалась головой к его груди.

— Будем вместе.

— Как? — он поцеловал её в макушку.

— Ты знаешь, почему я была в Мэдрон?

— Хус говорил, что что-то происходит с твоей мамой.

— Ага. Она в больнице. Случился своего рода несчастный случай, её сбила машина.

— Е*ать! — он отклонился назад и приподнял её голову за подбородок, чтобы она посмотрела на него. — Она в порядке?

Марго Фордхэм была кем-то несуществующим в его жизни. Она переехала в Мэдрон с клубом, и появлялась в клабхаусе или у Хусиера и Биби, или у Барта и Райли. Но он делал всё возможное, чтобы избегать её. Его чувства к матери Фейт навсегда останутся ненавистью даже в том случае, если его собственная вина достаточно отступит, чтобы он мог двинуться дальше, но он точно не желал ей болезни. Точно нет.

— Они думают, что у неё Альцгеймер. Мне кажется, что всё уже довольно плохо. Она никому не рассказывала, что у неё проблемы.

— Иисус, Фейт, — женщина, которую он знал, была жизнерадостная и собранная. Он не думал о ней как о старой, и уж конечно недостаточно старой для этого. Демон подумал о бремени, которое это может означать для Фейт, и его руки сжались вокруг её талии.

— Да. И я не думаю, что Сера вообще приедет домой. Мне придется заботиться о ней. Я боролась со всем этим, но оставлю эту жизнь, чтобы присматривать за ней, даже если она не любит меня. Но если у меня будешь ты, думаю, что всё будет хорошо. Если мы будем вместе, то я смогу справиться со всем остальным.

Сердце Демона защемило.

— О чём ты говоришь?

Она взглянула на него.

— Я вернулась домой, чтобы понять, что делать дальше. Думаю, теперь знаю. Я собираюсь упаковать немного вещей и вернуться в Мэдрон. Я буду заботиться о моей маме. И у меня будешь ты. У меня по-настоящему будешь ты.

Он приподнял её вверх и крепко обнял, так как всегда это делал, а она прижалась к нему так же, как и всегда.

— Да, так и будет.

Глава 9

Фейт уставилась на толстую пачку брошюр, которую Доктор Томико вручила ей. «Одну за раз», — так она сказала. Информация о предписанном лечении. Информация о физио и связанной с трудовой деятельностью терапии, различные программы. Информация о том, как сделать дом безопасным. Информация по медицинскому уходу на дому и оказанию помощи. Информация о программах дневной заботы о взрослых. А также долгосрочные программы проживания на базе специализированных учреждений.

Доктор много времени провела с Фейт и Биби, описывая диагноз и прогнозы при оказании добросовестной помощи. Она ответила на вопросы Биби. У Фейт их не было, она была слишком ошеломлена, что даже если и ожидала этот диагноз, то не могла больше ни о чём думать, кроме как задаваться одним вопросом: «Почему?».

Четвертая стадия Альцгеймера. Всего существует семь стадий. Состояние её матери, вероятно, ухудшалось, она балансировала на грани годами. Возможно, еще с тех пор, как отца Фейт убили. Даже Биби не имела представления, когда это началось.

Как Биби могла не знать? Фейт повернулась к лучшей подруге матери.

— Ты ничего не замечала до настоящего времени?

Она пыталась убрать обвинительные нотки из своего голоса, поскольку не обвиняла её. Ей было любопытно, но она не ощущала желания кого-то обвинить.

Биби слегка прищурила глаза.

— Всё изменилось между нами за последние несколько лет. С тех пор, как Блю умер, сразу после всё изменилось и для клуба тоже. Ты сбежала, она потеряла Блю, а потом и Сера уехала в Нью-Йорк. Слишком много потерь для твоей мамы всего за несколько лет. Она отстранилась. Мы не виделись так часто, как раньше, а когда встречались, то нам всегда что-то мешало. Мы были рядом, но уже не настолько близки. Она не обсуждала это, и я думала, что она сходит с ума из-за клуба. Обдумывая всё сейчас, именно это и приходит мне в голову, после всего того, что я услышала, возможно, я упустила из виду всё это дерьмо. Дерьмо, о котором я думала, как о чём-то незначительном, вроде того, что Мегги стервозничает или просто отстранилась, ну, я даже не знаю. Возможно, это были признаки того, что ей нужна была помощь, — Биби уткнула голову в свои ладони и разрыдалась. — Чёрт, Фейти. Ты права. Как я не поняла этого?

Фейт обняла Биби.

— Всё нормально. Я не хотела, чтобы это прозвучало так, как будто я тебя в чём-то обвиняю. Я просто не могу всё это уложить у себя в голове.

Биби фыркнула и села, аккуратно вытирая слёзы так, чтобы не размазать свою тушь.

— Окей, дорогуша. Как мы будем справляться со всем этим? Нам нужен план.

— Это то, с чем мне предстоит справиться, Биби. Ты достаточно всего делаешь. Я… думаю, что переду в мамин дом, — одна мысль о проживании в той тоскливой коробке с женщиной, которая теряет свой разум, скручивала от боли живот Фейт, но она не видела другого выбора. Возможно, она переделает гараж в студию. Так чтобы иметь возможность продолжать работать. Она свяжется со службой ухода на дому и получит кое-какую помощь. Да, это может сработать.

Биби схватила Фейт за подбородок и слегка встряхнула.

— Не делай из себя мученицу, Анна Фейт. Мы семья. Марго и ты — наша семья. Ты не одна в этом. Мы заботимся друг о друге. Так что мы составим план.

У Фейт в голове появилась такая притягательная мысль о возможной помощи, когда она осознала и приняла, что люди, которые знают её мать и могут понять и принять её беспокойство и расстройство, что она проглотила комок в горле и кивнула.

— Хорошо. Спасибо.

— Не благодари меня за то, что я должна сделать, детка. Я люблю тебя, и теперь ты дома. И мы сделаем жизнь твоей мамы насколько возможно хорошей. Мы справимся с этим, и всё будет хорошо. Ладно?

Она снова кивнула. Она даже поверила Биби. Поскольку больше не была одна. У неё есть семья, а также Майкл. С Майклом она практически могла представить будущее: в котором она живёт в Мэдроне, и это был её самый оптимистический прогноз.

— Мы должны пойти увидеть её, — голос Биби был не слишком полон энтузиазма от этой идеи. У матери Фейт сегодня был просвет, и она уже побеседовала с доктором Томико. Был приблизительно нулевой шанс, что она будет счастлива видеть посетителей. И Фейт думала, что ещё меньше она будет счастлива услышать их план.

— Ага. Вместе.

Биби встала и выпустила руку Фейт из своей.

— Ты знаешь, дорогая. Только вместе — вот как мы будем действовать.

Когда они вошли в палату, Марго лежала с закрытыми глазами. Следующее, что подметила Фейт, это цветы, которые она принесла сюда утром из магазина подарков (не что-то причудливое, а просто дюжина нарциссов в зеленой стеклянной вазе, а ведь нарциссы были любимыми цветами её матери), пропали. Это был случайный импульс купить их, небольшая попытка снять возникшее между ними напряжение, но Фейт по-прежнему причиняло боль то, что их отвергли. Когда она переместилась к ближайшему стулу у кровати, то увидела маленький осколок разбитого зелёного стекла на полу рядом с тумбочкой. Она живо вообразила себе, как её больше не связанная оковами мать смахнула их со стола.

И от этого стало ещё больнее.

Но она отмахнулась от этого и села рядом с Биби.

Марго вздохнула.

— Что вы хотите? — спросила та, не открывая глаз.

Биби ответила ей:

— Доктор Томико переговорила со мной и Фейт. Мне так жаль, детка.

— Это не твоя проблема. А также не её.

Она так и не открыла глаза.

— Мама, я здесь.

— Знаю. Только непонятно почему.

Биби потянулась и сжала руку Фейт, а потом сделала то, чем Фейт будет дорожить до самой смерти. Она встала и склонилась над кроватью прямо над лицом её матери.

— Послушай меня, Марго. Это я. И я знаю тебя. Мы дружим практически сорок лет, и я знаю всё о тебе. Я знаю, что ты ненавидишь, а что любишь и о чём сожалеешь. Я знаю, чего ты боишься. Так что можешь лежать тут и притворяться холодной сукой сколько захочешь. Но ты теряешь разум, детка, без обид — это правда. То, что ты ведешь себя как сука, не изменит эту правду. У тебя есть единственный шанс исправить сложившуюся ситуацию, прежде чем разум окончательно тебя покинет. И я слишком люблю тебя, чтобы позволить тебе всё просрать. И вот как всё будет. Фейт здесь, чтобы переехать к тебе и помогать, потому она хорошая девушка, которую ты вырастила. Я не уверена, что ты заслуживаешь этого, но ты это получишь. Хус и я, Коннор и весь клуб — мы здесь, чтобы помочь тебе.

И вот тогда она открыла глаза. Фейт по-прежнему сидела сбоку от кровати и не смогла рассмотреть выражения её глаз, но она видела ярость на лице матери, когда та посмотрела на Биби.

— Помогать мне? Ты имеешь в виду смотреть, как у меня потекут слюни, и я прилюдно обмочусь. Я так не думаю. Мне не нужна помощь. И чертовски уверена, что мне не нужна её помощь.

Биби улыбнулась и провела по светлым прядям своей подруги. Но Марго откинула в сторону её руку.

— Хорошее представление, детка. Но я-то знаю: ты понимаешь, что тебе необходима помощь Фейт. А также я знаю: ты считаешь, что не заслуживаешь её. Хорошо, что всем наплевать на то, что ты думаешь.

— А что насчет... где... — Марго остановилась, и всё в её поведении мигом изменилось. Гнев сменила взволнованность. — Где... другая?

Слёзы собрались в глазах Фейт, когда она осознала, о чём именно забыла её мать. Её мокрые глаза встретились с глазами Биби — она тоже была опечалена.

— Сера, мам. Ты хочешь узнать, где Сера?

Впервые с тех пор, как она вошла в палату, Фейт привлекла внимание матери. Марго повернулась и посмотрела на неё, не узнавая и нахмурив брови.

— Сера? Нет, неверно. Моя дочь.

Дочь — в единственном числе.

— Серенети? — подсказала Фейт, используя полное имя сестры.

Её мама облегчённо улыбнулась.

— Да! Серенети? Она здесь? Кто присмотрит за ней? Мне нужно позвонить Блю.

Доктор Томико предупреждала, что стресс может стать спусковым механизмом для утраты связи с действительностью. Но Фейт не ожидала, что это произойдет так резко, как сейчас, прямо в середине разговора.

Выглядя сама чертовски нервничающей, Биби похлопала по руке матери Фейт.

— Я разберусь с этим, детка. Просто отдыхай.

— Спасибо, Биби, не знаю, чтобы я без тебя делала. Эта чертова нога реально мешает мне жить. — Она рассеяно похлопала по гипсу и закрыла глаза.

Биби улыбнулась Фейт, но её губы дрожали.

— Давай, милая. Давай начнём разбираться со всем этим.

~oOo~

Биби и Фейт просидели в больничном кафетерии пару часов, обсуждая все брошюры, которые выдала им врач. Потом они обе приготовили блокноты: Фейт в телефоне, а Биби достала из своей сумочки маленький дневник на пружине, и они разделили задачи. У них было несколько дней, прежде чем Марго выпишут. За это время им придется многое обустроить для новой жизни.

Первым делом в списке Фейт было позвонить сестре. И после того, как Биби уехала домой присмотреть заТакером, так, чтобы Майкл мог отправится в клуб на собрание, Фейт набрала номер своей сестры, сидя в кафетерии, который начал наполняться посетителями в поисках ужина.

Она ожидала попасть на голосовую почту, но Сера ответила.

— Фейт? Привет, как дела?

Фейт и Сера ладили, но они никогда не были из тех сестёр, которые являлись лучшими подругами. Для этого они слишком отличались характерами и интересами. Они были настолько разными, что едва ли могли конкурировать. У них даже не было соперничества по поводу привязанностей родителей. Их мать предпочитала Серу, а отец предпочитал Фейт, и все как бы смирились с этим, словно так и должно было быть. До тех пор, пока Сера, будучи на три года старше Фейт, не уехала из дома. Именно тогда отношения между Фейт и Марго по-настоящему стали плохими.

Когда Фейт сбежала из дома, они с Серой поддерживали случайную переписку, разговаривая, возможно, четыре или шесть раз в год. Насколько Фейт знала, её сестра никогда не говорила их родителям, где её можно найти. Во всяком случае, между ними установились настолько доверительные отношения. И после того, как они обе покинули свой родной город, Фейт узнала, что чувства Серы к Марго были не особо и преданными.

В каком-то смысле требования любви их матерью стало их собственным бременем. До последнего момента Фейт везло больше. Они с их отцом были по-настоящему близки. И понимали друг друга.

Фейт никогда не говорила об этом сестре, потому что не было никакого смысла упоминать это, но она была абсолютно уверена, что тоже самое происходило между Серой и матерью. Хотя эти взаимоотношения были очень нестабильными, как и сама Сера, честно говоря, уж очень похожая на их мать, несмотря на то, что она является подающим надежды международным финансовым руководителем, а не порнозвездой на пенсии — да и, в целом, намного более хорошим человеком.

— Я знаю диагноз. Это — Альцгеймер.

— Бл*дь, — пробормотала её исполнительная сестра. — Насколько всё серьёзно?

— Четвертая стадия, являющаяся первым этапом настоящего ухудшения, если я всё правильно поняла. Её доктор долго разговаривала со мной и Биби. Слишком много информации.

— Я тоже провела некоторые исследования, и вот почему понимаю, что происходит. А как её нога?

— Всё хорошо. Они выпишут её после выходных. Сера, мне нужно, чтобы ты вернулась домой. Мне нужна помощь.

Фейт знала, когда произносила это, каким будет ответ Серы. Но это надо было озвучить, хотя они с Биби планировали всё с пониманием, что Серы не будет рядом.

— Я не могу, сестренка. Ты же знаешь, что не могу. Я не могу просто уйти с этой работы тем более, когда сама попросила об этом переводе. Я даже не могу сейчас взять отпуск. Я работаю над огромным проектом, у меня завершающий этап, и здесь всё просто безумно, — она замолчала, и Фейт практически буквально услышала, как она выдавливает из себя следующие слова. — Но я могу покрыть расходы специализированного учреждения. Я немного поискала в сети. В Мэдрон есть отличное место. «Центр реабилитации и ухода Сан-Габриэля». У них есть специализированное крыло для пациентов с деменцией. Оно первоклассное.

Этого Фейт не ожидала.

— Сера, у неё по-прежнему бывают прояснения… возможно, даже большую часть времени. Мы не можем поместить её в такое место, пока она по-прежнему мама. Это убьёт её.

— И тебя это волнует, потому что...

— Иди ты на хрен, Серенети. Ты единственная, о ком она спрашивает, ты же знаешь. Она даже не хочет, чтобы я находилась здесь.

— Тогда уезжай. Пусть разбирается с этим сама. Не изображай из себя мученицу, Фейт. Ты давно бросила семью, и я не виню тебя. Может, я тоже не сильно скучаю по ней, но не думай, что можешь сейчас всунуть свой нос и заставить меня почувствовать, что я не стараюсь изо всех сил. Мама сама виновата. С нами обоими. У меня есть своя жизнь, и я не откажусь от неё. Если ты решишь быть там — это только твой выбор. Но я не буду держать на тебя зла, если ты вернёшься в Венис Бич и продолжишь сваривать свой мусор.

Злая и обиженная Фейт просто хотела повесить трубку.

— Отлично. Я позвоню тебе, если нам понадобятся деньги.

— Сделай это… правда, сестренка. Сделай это. Я помогу. И я нормально могу помочь.

— Отлично. До свидания.

— Фейт, подожди. Я говорила, как сука, но на самом деле подумай о своей жизни. Мы ей ничем не обязаны.

— Дело не в долге, Сера. Речь идет о... Я даже не знаю. Но я не могу просто остаться в стороне, зная о том, что происходит.

Сера вздохнула.

— Ладно. Тогда делай то, что считаешь нужным. И пришли мне счета.

~oOo~

В тот вечер Фейт впервые отправилась в клабхаус «Ночной Банды». Чувствовала она себя так, будто с неё содрали кожу, к тому же она была раздражена после того, как узнала новости о матери и поговорила со своей сестрой. На самом деле, она вообще была не в настроении для вечеринки, а уж тем более для вечеринки в МК, который она даже не знала. Она хотела покоя. Хотела свернуться калачиком в руках Майкла и рассказать ему обо всем, так чтобы она могла бы разобраться со всем этим и позволить ему помочь почувствовать себя намного лучше.

Они отвезли Слая обратно в дом её матери, а затем вместе провели ночь в его комнате в доме Биби и Хусиера. Они оба встали и оделись, прежде чем проснулся Такер, так чтобы не пришлось ничего объяснять этому маленькому парню. Фейт не была уверена, как будут развиваться события между ними теперь. Когда ей придётся переехать к своей маме. Майкл не мог переехать туда с ней, даже если бы не было Такера. Марго и Майкл стали бы ещё даже более худшими соседями, чем просто Марго и Фейт.

Наконец-то они снова были вместе, но, тем не менее, её семья опять встала между ними. Фейт была расстроена, но пыталась не отчаиваться. Так что у неё ещё сильнее упало настроение, когда она припарковала Данте и зашла в парадную дверь клабхауса. Это была ночь пятницы. Майкл должен был находиться в здании клуба, и он хотел побыть с ней. Именно поэтому она оказалась здесь.

Её сразу же поразил такой знакомый вид, то самое чувство, что она снова и снова ощущала в Мэдроне — то самое, что она никогда прежде не ощущала. Главная комната клуба назвалась «Зал» (потому что материнский чаптер МК был как-то связан с «Викингами») и он выглядел и пах как байкерский клуб: тёмные стены, низкий потолок, поломанная мебель, большой бар с огромным количеством выпивки и огромный телик. Бильярдный стол, пинбол и видеоигры. Пилон для стриптиза. Плакаты с практически обнаженными женщинами, пивом и байками, доски для объявлений полные фотографий мужчин на байках и женщин на мужчинах на байках. Пахло дымом, застарелым пивом и мужчинами, лишь с небольшим намёком на дешёвые духи. Музыка гремела. Все мужчины в комнате были одеты в джинсы и кожу, а большинство женщин вообще едва были одеты. Это был дом.

Но цвета были другие. Поломанная мебель была другой. Большинство мужчин и женщин были другими. Большой символ клуба на стене возле двойных дверей, которая вела, по её предположению, в Часовню… или, нет, они же называли её Цитадель, был другим — лошадь с пылающей гривой.

Единственной старухой, которую она знала, была Биби, но та осталась дома с Такером. На самом деле, когда Фейт осмотрелась, то подумала, что здесь вряд ли присутствуют какие-либо старухи. Ты всегда можешь выделить старух из окружающих. Позы и поведение совершенно другие. И они всегда более прикрыты. Конечно, они не были монашками, но выглядели полной противоположностью находящимся здесь девушкам, выставляющим свои прелести на всеобщее обозрение.

Итак. На этой вечеринке она была единственной женщиной в комнате, которая не была «готовой к незамедлительному использованию киской». А это совершенный отстой. Она здесь не останется.

Но задержится на достаточное время, чтобы поздороваться с мужчинами, которых знает. Она увидела Хусиера и Коннора. И… вау, это Шерлок? Он был проспектом, когда она сбежала. Был хорошим парнем. Такой очкарик среди байкеров. Но он возмужал и хорошо выглядел.

Но никаких признаков Майкла. Тоже отстой. Распрямив плечи, она прямиком устремилась к Хусиеру и Коннору. Хусиер обнял её и поцеловал в щёку, а затем Коннор схватил её и приподнял, его лицо превратилось в одну огромную улыбку. И это уже намного меньший отстой.

— Ну, офигеть, ты — чертовски сексуальна. Бэмби! — он окутал её своими большими руками и так сильно обнял, что чуть не раздавил. И после поставил её на пол. — Посмотри на себя — выросла везде, — он окинул её взглядом, его брови приподнялись, когда он увидел чёрные кожаные штаны и босоножки с ремешками. Она оделась на это мероприятие как старуха, и неважно, одна она здесь или нет, но уж тне выглядела как клубная шлюха. — Ты типа Джоан Джетт (Прим. американская рок-певица, гитаристка, вокалистка, продюсер и автор песен, актриса. Получила известность, когда играла на ритм-гитаре в группе The Runaways). Мне нравится. Горячо.

Она усмехнулась и ударила его в живот… который был твёрд как камень, и она даже немного отбила руку.

— Вижу, ты всё ещё тупоголовый и совершенно отвратительный. Я практически твоя сестра. Так что отвали. И если ты назовёшь меня ещё раз Бэмби, я оторву тебе яйца.

Он пожал плечами, подняв руки вверх:

— Что я могу с этим поделать? У тебя такие большие глаза, как у лани.

— Бэмби — мальчик, идиот, — рассмеялась Фейт. Было приятно общаться с Коннором как обычно, как будто её не было здесь всего неделю, а не десять лет.

Коннор тоже рассмеялся и снова приподнял её над землёй в сокрушительном объятии.

— Я скучал по тебе, девочка Бэмби. И я рад, что ты дома.

Когда он снова отпустил её, Майкл стоял рядом, его щеки покрылись красными пятнами. По тому, как он зыркнул на Коннора, Фейт сразу поняла, что он ревнует. Он ревновал к Коннору и раньше. Ему не нравился тот лёгкий физически ласковый способ её взаимодействия с сыном Хусиера и Биби, ему вообще это не нравилось, но он ничего не мог сказать или сделать — нельзя было показывать, что он претендует на неё.

Ему не нужно было утверждать на неё свои права. Коннор был на пару лет старше Майкла, но Фейт росла с ним, считая его своим братом. Конечно, она видела, что он хорошо выглядит, но мысль о нём в таком смысле была просто... фуууу. Тогда она пыталась убедить Майкла в этом, но у них не было достаточно времени, чтобы у неё всё получилось.

Конечно же, сейчас Коннор знал, что было между Фейт и Майклом тогда, и, видимо, знал, что происходит между ними сейчас. Так что в ответ на взгляд Майкла он усмехнулся и поднял руки в знак капитуляции.

— Полегче, Деми. Я просто поприветствовал её.

Фейт обняла Майкла за талию.

— Привет. Я соскучилась по тебе.

Он обхватил руками её лицо и поцеловал, и она расслабилась, прижавшись к нему, позволив ему углубить поцелуй. Прямо там — в клабхаусе.

Это ощущалось чертовски фантастически. И практически стёрло весь хаос, царящий в её голове из-за всего, что произошло в этот день. Они стояли посреди его клуба, и он заявлял на неё свои права.

Её посетила мысль, что теперь у неё может быть всё: искусство, семья и любовь. И если цена этого — забота о матери, то так тому и быть. Это сработает. Так и будет. Она чувствовала это.

Он оторвался от неё и улыбнулся.

— Я хочу кое с кем тебя познакомить. — Взяв её за руку, он повёл её к члену клуба, стоявшему возле бильярдного стола, в одной руке он держал кий, в другой — пиво. Он был значительно старше Майкла с сединой в волосах и полностью седой бородой. Она предположила, что ему где-то около сорока. Он был красив: с глазами пронзительного голубого оттенка. — Мьюз. Это — Фейт, моя... моя старуха, — он посмотрел на неё, как будто ища подтверждения или для того, чтобы убедиться, что она не злится.

Мьюз улыбнулся, перевернул кий, оперся на него как на палку и пожал ей руку.

— Рад познакомится с тобой, — произнёс он. И всё. Он стоял у стола, поэтому вылил пиво себе в глотку и поставил пустую бутылку на маленький круглый столик возле шеста для стриптиза.

Фейт посмотрела на стол и на то, как Мьюз ударил по шарам.

— Не второй? — спросила она, не задумываясь. Майкл хихикнул, а Мьюз оглянулся на неё, всё ещё наклонившись над столом.

— Прошу прощения?

— Бей во второй, тогда сможешь забить и четвёртый. Если разыграешь правильно, то сможешь испортить шанс с четырнадцатым для своего приятеля с дредами.

Брови Мьюза поползли вверх. Парень с дредами шагнул вперед и протянул руку.

— Я Трик, милая. И если мы привлекаем консультантов, тогда мне понадобится время, чтобы найти одного для себя.

— Прости, — пробормотала она и пожала ему руку.

— Полагаю, что ты играешь, — произнёс Мьюз, встав в полный рост, так и не сделав свой удар.

Майкл снова хихикнул.

— Играет.

Фейт зыркнула на него, но она сама вляпалась. Ей было комфортнее в этой комнате, чем она сама осознавала, и на минуту она забыла, что это не её клуб.

— Играла. Но давно не практиковалась. Я просто заткнусь и посмотрю.

Кивнув, Мьюз вернулся к своей партии, на этот раз нацелившись на второй шар. Он прицелился, ударил и выставил кулак в сторону Фейт. Она ударила по нему, усмехнувшись. Она была рада находиться здесь. И чувствовала себя как дома.

Майкл провел её вокруг, познакомив кое с кем из членов МК, кто не был занят тем, что он не хотел прерывать. Она познакомилась с Бартом, Лакотой, Джей Эром, Ронином и Диазом. Она заново познакомилась с Шерлоком. Было ещё несколько других членов, но они были заняты. Фейт понимала, что, в конце концов, познакомиться и с ними. Когда они сделают передышку.

Через некоторое время он отвёл её в боковую часть комнаты и сел в большое старое кожаное кресло. Он усадил её себе на колени.

— Расскажи мне о своей маме, — сказал он. В его руках посреди хаоса откровений пятничной ночной клубной вечеринки, она положила голову на плечо Майклу, расположив рот возле уха, и всё ему рассказала. Он обнимал её, позволяя ей выговорится.

Они всё ещё сидели так, когда Майкл вдруг стал слишком жёстким от напряжения, и Фейт поняла, что звуки в комнате изменились… все разговоры стихли, остался лишь звук стереосистемы. Когда он снял Фейт с колен и встал сам, толкнув её за себя, кто-то выключил и музыку. А потом Зал стал практически полностью беззвучным.

Хотя она могла расслышать Хусиера. Он говорил: «Вали. Ты знаешь — это место не для тебя».

Когда Майкл шагнул вперёд, то Фейт смогла рассмотреть происходящее вокруг себя. И женщину, привлекшую внимание буквально каждого человека в комнате. На диванах мужики с высунутыми членами отталкивали девушек и вставали, как будто столкнулись с врагом.

Она была маленькой. Не коротышкой, но хрупкой. Слишком тощей, чтобы быть здоровой. Её длинные волосы красного цвета были похожи на солому с отросшими корнями, которые демонстрировали несколько сантиметров коричневого цвета. С угреватой кожей и темными кругами под глазами, она выглядела больной.

Майкл направился к ней. Когда он начал двигаться, Фейт поняла, кто она такая. Это мама Такера. Но она не могла вспомнить её имя.

— Тебе придется съебаться отсюда, Кота. Клянусь Богом. Тебе нужно свалить прямо, блядь, сейчас, — голос Майкла был низким и пронизан угрозой. Если бы эти слова таким тоном были бы направлены на Фейт, она бы сразу развернулась и ушла.

Но женщина… Кота… рассмеялась.

— А что ты собираешься с этим делать? Убить меня? Все эти «герои» позволят тебе убить женщину? Пошел на хер, Деми. Мне нужен Такер. Ты отправил какого-то парня разнюхивать обо мне. Думаешь, можешь выследить меня? Напугать меня? Нет, это я выслежу тебя. У меня тоже есть адвокат. Я верну Такера. Вот увидишь. У меня есть много дерьма, которые я могу использовать против тебя.

Вокруг Майкла и Коты все пришло в движение, Фейт посмотрела туда, где Мьюз жестикулировал Хусиеру, но тот покачал головой, а затем кивнул Шерлоку и Барту. Те двое ушли, а Мьюз подошел к Майклу и положил руку ему на плечо.

Когда Кота увидела это, выражение её лица стало гнусным. Она улыбнулась улыбкой, которая заморозила сердце Фейт.

— А-а-а-а-а. Разве это не мило? Ты принимаешь член Мьюза, детка? — В этот момент Коннор потянулся к ней рукой, но она скинула её в сторону и отошла из зоны его досягаемости. Она стала говорить быстрее и громче, как будто знала, что они попытаются заткнуть её. — Тебе нравится глубоко? Он хорошо трахается? Могу поспорить. Держу пари, ты подставляешь жопу для всех этих парней. Твоих «братьев». Тебе нравится, детка. Знаю, что да. Сильно и глубоко. Как в детстве.

Звук, что издал Майкл был нечеловеческий, внеземной, звук необузданной ярости и агонии. Он налетел на Коту и повалил на пол. Произошедшего оказалось слишком много для понимания Фейт. Она видела лишь слишком быстро вылетающие руки Майкла, чтобы разобрать их движения и разлетающиеся вокруг брызги крови. Слишком долго его братья пытались оттащить его от неё, но он отбрасывал их снова и снова.

Наконец-то они оттащили его от неё, четыре мужика боролись с ним и, в конце концов, преуспели. Он был помят и одежда разорвана в клочья и покрыта кровью. Но Кота была жива и в сознании. И она смеялась. Несмотря на ужасно разбитое лицо, она хохотала сиплым задыхающимся голосом. А потом произнесла:

— Посмотрим, как теперь ты получишь его, мудак, — и стала хохотать ещё громче.

Майкл взбесился и освободился от хватки братьев. Но больше не пошёл в сторону Коты. Он повернулся к ней спиной, лицом к Фейт и замер, всё его лицо и даже голова были тёмного зловещего красного цвета, и она увидела его перерождение в этот момент. Он снова зарычал и побежал к задней двери. Фейт попыталась остановить его, но он оттолкнул её так сильно, что сбил с ног, и она приземлилась на бетонный пол.

Он увидел, что сделал, и она рассмотрела полное опустошение в его глазах. Она хорошо знала этот взгляд. А потом он ушел.

Женщина, которая разорвала всё на части, по-прежнему смеялась.

Мьюз ударил её по голове, и она заткнулась.

Фейт сидела на полу: рыдающая, испуганная и с разбитым сердцем, вспоминая последний раз, когда она видела этот взгляд в красивых глазах Майкла.

Воспоминания

Фейт

 Фейт забила десятый и тринадцатый в боковые лузы, а затем повернулась, хихикая, и одарила Коннора взглядом. Её отец поднял вверх руку и дал ей пять.

— Знаешь, — фыркнул Коннор, — очень не круто, когда ты выглядишь такой, блядь, довольной собой. Быстрый Эдди никогда бы не захихикал.

— Я не знаю, кто это. А ты просто злишься, что тебе надирает задницу девчонка. Троглодит.

— Блю! Она не знает, кто такой Быстрый Эдди? — Коннор повернулся к Фейт. — Это профессиональный игрок в бильярд — Пол Ньюман. Самый крутой игрок в пул. И я позволяю тебе победить, потому что я джентльмен. И что такое троглодит?

—Ты тупица, — она наклонилась для следующего удара и почувствовала легкий толчок на своей ноге. Оглянувшись вниз, она увидела, как ковбойский ботинок её отца толкает её ногу в правильное положение под кий. Она скорчила рожу. Коннор отвлекал её.

Она встала, чтобы поменять позицию, и решила показать ему, насколько она хороша. Папа отлично обучил её, но он нечасто позволял ей играть в клубе, ему не нравилось, что она нагибается над столом. И у них дома в гараже стоял стол.

Она сделает триплет (Прим. удар, при котором шар попадает в цель, отскочив сначала от одного, потом от другого борта, то же, что удар «от двух бортов»). Взглянув вверх, она увидела, как Коннор хмурится у стола, пытаясь понять, что же она собирается сделать. Круто.

Вот только она промазала. Она думала о Конноре больше, чем обигре. Он шумно возликовал, а затем оттолкнул её в сторону, чтобы сделать свой собственный удар. Фейт отошла к папе, который передал ей бутылку колы.

— Выпендрёж — к беде, котёнок. Ты же знаешь.

— Знаю. Но он такой самоуверенный.

— А какая же ты по-твоему?

Фейт повернулась лицом к отцу, который одарил её самодовольным мудрым взглядом.

— Я не такая.

Он рассмеялся.

— Как скажешь, милая, — он выпил пива, а когда опустил бутылку обратно вниз, его улыбка исчезла. — Я не уверен насчет сегодняшнего вечера. У тебя нет других друзей, которых ты можешь попросить?

Она покачала головой. Хусиер, Толстый Джек, Блю и Дасти уезжали в Неваду через пару часов на встречу с офицером клуба. Их не будет до завтрашнего вечера. Этот прохват совпал с ежегодной девчачьей неделей Биби и Марго в СПА-центре в Палм-Спрингс.

Других старух в клубе не было. Солгав и выдумав причины, по которым Беттани и Джоэль не могли с ней остаться, а также настаивая на том, что ей осталось всего лишь несколько месяцев до восемнадцатилетия (всё-таки смешно думать, что ей нужна нянька) — Фейт убедила своих родителей позволить ей одной провести ночь в доме.

Она не будет одна, но Блю никогда-никогда не должен об этом узнать. Никогда в жизни она не была так взволнована из-за того, что её отец отправляется в прохват. Целая ночь с Майклом. В доме. В её постели. Так что не только Коннор отвлекал её от пула.

Её отец вздохнул и положил руку ей на плечи. Он усмехнулся.

— Никаких диких вечеринок… или просто постарайся не приводить копов к моему крыльцу, ладно?

Это была шутка, так что она рассмеялась. Он знал, что у неё не хватит друзей даже на приватную вечеринку, особенно если, как он думал, Беттани и Джоэль заняты.

— Я обязательно подкуплю соседей.

— А это папина девочка, — он взял её за подбородок. — Хотя на самом деле, котёнок. Запрись на замок. А я отправлю проспекта тебя проверить. И будь на связи. Слышишь?

Она закатила глаза.

— Папа! Я не ребенок!

— Ты моя маленькая девочка. Всегда так будет. И я хочу, чтобы ты была в безопасности.

— Ладно, — с внезапно нахлынувшим на неё вдохновением она посмотрела на отца и ухмыльнулась. — Может, я приглашу Шерлока на ночевку.

Блю не увидел в этом ни капли юмора, и Фейт поняла, что на самом деле шутить так близко к правде чертовски глупо. Его тёмные глаза сузились.

— Давай, выдай ещё одну такую шутку, и я прямо сейчас найму тебе няню.

— Прости. Всё будет в порядке, папа. Обещаю.

Он смотрел на неё ещё секунду другую, а затем поцеловал в щёку и обнял.

— Знаю. Я доверяю тебе, котёнок. Ты — моя девочка.

— Эй, Бэмби. Может, тебе стоит посмотреть, как ты проигрываешь?

Обратив внимание на ехидный тон Коннора, Фейт вернула своё внимание к столу, который так долго игнорировала. Он справился. Его полностью окрашенные шары исчезли, и он нацелился на восьмёрку.

— Я не боюсь. Ты промажешь.

— Наглое маленькое дерьмо, — прошипел он и ударил. Он не промазал. В торжествующем порыве он поймал её и приподнял над землёй. — Не плачь, Бэмби. Тебе повезёт в следующий раз.

Она высунула язык, а он опустил её, по-прежнему смеясь.

Почувствовав мурашки у себя на шее, как будто за ней наблюдают, она посмотрела над столом через всю комнату. Майкл смотрел на неё, его щеки были красными и все в пятнах —так же, как когда он сходил с ума… или, по крайней мере, собирался. Когда же он был по-настоящему зол, пятен становилось ещё больше. Он ревновал. Она не могла понять, как сделать так, чтобы он не ревновал.

Но, кроме того, ей вроде как это нравилось.

~oOo~

Майкл пришел к ней домой той ночью после наступления темноты. Она открыла заднюю дверь и обнаружила его сидящим на корточках в патио, он позволял Слаю тереться об его руку. Кот так громко мурлыкал, звучал так, как будто в нём есть механические детали.

Взглянув на неё, Майкл усмехнулся.

— Привет.

Сердце Фейт сильно загрохотало в груди. Всю ночь в его руках. Не быстрый перепих в Данте. Это будет лучшая ночь в её жизни.

— Привет, — она поняла, что не слышала, как подъехал его байк. — Где твой мотоцикл? Мы должны завести его в гараж. Мой отец хотел, чтобы Шерлок проверил меня.

— Он говорил об этом. Так что я припарковал его за пару улиц от сюда, — встав, он подошел к ней и положил руку на щёку. — Ты уверена, что это хорошая идея?

— На сегодняшнюю ночь дом наш. Я хочу провести с тобой нормальную ночь и почувствовать, каково это — быть полностью голыми и спать вместе. Это идеальная идея.

— Окей. Я тоже этого хочу. Я люблю тебя.

Улыбаясь, он и второй рукой прикоснулся к её лицу. Держа её так, как он часто делал, он наклонился и поцеловал её.

~oOo~

— У тебя есть одежда в ящиках?

— Хм?

Ощущая счастье и комфорт, она устроилась на груди Майкла, проводя пальцем по татуировке над его сердцем, глаза Фейт были полуприкрыты. Она оказалась права. Прошедшая ночь была лучшей в мире. Окруженные комфортом, она позволяла им действовать медленно, чтобы прочувствовать друг друга… практически прошлая ночь стала их настоящим первым разом. Разом — во множественном числе. Она улыбнулась.

У них был только один странный момент, когда она попыталась опуститься вниз по нему. Разумеется, она никогда раньше не делала ничего подобного, но хотела попробовать. Его реакция была практически жестокой — он оттолкнул её прочь. Сначала она подумала, что он не хочет, чтобы она это делала, потому что уверен, что она не будет в этом хороша. Но оказалось, с ним происходит что-то гораздо большее.

Он не стал говорить об этом, а она не стала давить. Она хотела, чтобы всё прошло хорошо и счастливо, пока у них был этот шанс. Они оставили позади неловкие поползновения и продолжили свою прекрасную и счастливую ночь.

— Повсюду разбросана одежда. Что тогда в твоих ящиках?

— Ещё больше одежды, — она лениво обвела свою комнату по кругу. — Это то, что я ношу чаще всего. Нет смысла убирать, если я собираюсь надеть это снова через пару дней.

Он наклонил голову так чтобы посмотреть в её лицо, прижавшееся к его груди.

— Ты — неряха.

Её мама постоянно повторяла это, поэтому Фейт выдала Майклу точно такой же ответ, как и ей.

— Нет, я — рациональная.

Рассмеявшись, он поцеловал её в лоб. Боже, как ей понравился этот мирный отдых. Она не хотела, чтобы он заканчивался.

— Что это значит? — она снова провела по японскому символу на его груди.

— «Кандзи». Означает силу… думаю, такой терпеливый вид силы, а не просто мышцы. В любом случае, я надеюсь, что это означает именно это.

— Мне нравится. Но также мне нравятся и твои мышцы.

Она провела рукой вниз и приласкала неровности его живота, а затем опустилась ниже к одной действительно удивительной мышце, которая косо лежала на его бёдрах. Когда она прикоснулась к нему, его член налился и приподнял простынь.

Она хотела, чтобы так было всю её жизнь.

Но он застонал и схватил её за руку.

— Мне пора, детка. Я должен был приступить к своей смене в мастерской практически два часа назад. Они начнут меня искать.

Он никогда раньше не называл её «деткой». Ей понравилось.

— Разве ты не можешь просто пропустить день? Я не хочу, чтобы это заканчивалось

— Я тоже. Но нельзя, чтобы люди заинтересовались, где же я. Не Блю с твоей мамой.

Он был в этот момент спокойнее, чем обычно, но Фейт знала, где проходит чёткий небольшим предел его самоконтроля. Особенно когда это касается того, чего он по-настоящему хочет. Поэтому она приподнялась и поцеловала его, скользя своей ногой между его. Через несколько секунд он издал утробный звук и перекатился на неё.

Но затем оторвал свой рот.

— Мы должны остановиться. Ты должна позволить мне остановится. Я должен идти. И у нас кончились презервативы.

Потянувшись между ними, она обхватила его рукой, потирая кончиком большого пальца по головке. В первый раз, когда она прикоснулась к нему там, она была удивлена, какая там бархатистая кожа. Он задрожал и напрягся над ней.

— Ты можешь вытащить. Как иногда делаешь, — она развела ноги, полностью размещая его между ними.

— Боже, Фейт. Я не могу... ты же знаешь, что не могу... — его потряхивало от того, как он старался сопротивляться. Это придало ей чувство силы, которое ей понравилось. Она не понимала, но в каком-то роде это было эротично. Всё ещё удерживая его, она согнула бёдра.

И он сдался.

~oOo~

Майкл всё ещё лежал сверху неё, тяжело дыша, её руки и ноги по-прежнему обвивались вокруг него, когда Фейт услышала резкий щелчок взведённого курка.

Он тоже это услышал, и его тело стало словно из железа.

— О, Демон. Ты влип. Слезай с моей дочери прямо сейчас. Двигайся медленно, или твой мозг будет у неё на лице. Поверь мне, я знаю, как обращаться с этой штукой.

Мать Фейт находилась дома. Она не должна была… она должна была появиться дома только после ужина! Как минимум ещё через шесть часов! В качестве грандиозного финала они всегда останавливались в ресторан съесть стейк или омаров.

Майкл поднял голову и посмотрел вниз на неё, и Фейт увидела в его глазах бездну сожаления. «Прости меня», — одними губами произнёс он.

Но это не его вина. Это её вина. Если бы она позволила ему уйти, когда он хотел, то сейчас он бы направлялся в мастерскую. Если бы она позволила ему уйти ещё раньше, когда он хотел успеть на работу, то он бы уже по локти погряз в мотоциклах. Это она — не он.

Она покачала головой, пытаясь сказать это, но её язык не шевелился, чтобы произнести слова.

— Демон, двигайся. Сейчас же.

Он вставал медленно и осторожно, выкрав шанс провести пальцем по её щеке. Затем полностью встал и отвернулся от неё, столкнувшись с её матерью, не осознавая и безразличный к своей наготе.

— Марго, я…

— Заткнись. Я ничего не хочу слышать, — она посмотрела на него сверху вниз. — Твою мать. Без презерватива? Ты, бл*дь, разыгрываешь меня? — её взгляд переместился к Фейт и остановились на её животе, по-прежнему липким от его спермы. — Посмотри на себя. Покрыта спермой как шлюха.

Майкл сделал широкий шаг в сторону Марго.

— Не называй её так.

Она снова устремилась к цели — прямо на его груди.

— Я сказала тебе заткнуться. Твоя шлюха точно больше не позаботится о тебе. Она моя проблема. С другой стороны, ты не моя проблема. Ты — проблема Блю. Думаю, тебе было бы разумнее подумать об этом сначала. Надень свою чёртову одежду и уходи из моего дома.

Схватив джинсы, он повернулся и посмотрел вниз на Фейт, которая до сих пор была так ошеломлена и боялась, что совсем не двигалась. Он натянул простынь на её голое тело.

— Я люблю тебя, — произнёс он четко и без колебаний. — Люблю тебя

Прежде чем она смогла ответить, воздух в комнате взорвал шум выстрела, и Фейт рефлекторно сжалась в комок.

Это её мать выстрелила в потолок.

— Следующий будет в твою голову. Убирайся. Оденешься во дворе.

Майкл схватил одежду и ушёл. Марго последовала за ним, её маленький «Смит и Вессон», видимо, был направлен на него всю дорогу.

Когда Фейт осталась в своей комнате одна, она по-прежнему находилась в слишком сильном шоке, чтобы четко мыслить или полностью всё осознать. Она встала и привела себя в порядок. Она застегивала джинсы, когда вернулась мама и встала в дверях ее комнаты, её руки были скрещены под увеличенной грудью. Она выглядела злой, но удивительно спокойной. Когда позже Фейт будет размышлять об этом моменте, то она решит, что в её гневе был намек на удовлетворение.

— Ты хоть представляешь, что ты сделала с этим мальчиком? Что сделает твой отец? А клуб? Ты, наверное, убила его, маленькая шлюха. Как давно ты трахаешься с ним?

Фейт не ответила. Она была слишком занята, разбираясь в реальности последствий… которые они… нет, она вызвала. Это была её вина. Её. Он пытался избегать её. Но она искала с ним встреч снова и снова. Даже сегодня он пытался уйти, но она надавила на него. Это была её вина. И что бы ни случилось дальше, это сделала она.

Она обняла себя руками и зажала кожу над локтями.

«Нет. Отец любит её. Она поговорит с ним и заставит понять, что она любит Майкла, а он любит её. Она заставит его это увидеть, и им больше не придется прятаться».

~oOo~

Но её отец не понял. Всё было плохо.

Её мать оказалась права. Он поставил жизнь Майкла на голосование за столом, но проиграл. Тогда он потребовал его патч. И тоже проиграл в этом вопросе, но только с перевесом в один голос против. Фейт не знала, чей это голос, но думала, что это мог быть Хусиер, потому что Блю был практически так же зол на Президента, как на Майкла.

Они отсылали Майкла. Прошедшее голосование заключалось в том, чтобы отправить его к «Кочевникам». И теперь он уезжал.

Но не раньше, чем Блю получит своё право на месть.

И вот поздней ночью Фейт стояла в мастерской, руки матери держали её за плечи, длинные ногти с маникюром врезались в её кожу, как когти. Весь клуб (все члены, Биби, Марго и Фейт тоже) расположились вокруг большого промышленного пространства в чем-то вроде круга. Посередине стоял Майкл без рубашки растянутый между стойками подъёмника, его руки были в цепях и вывернуты высоко над головой, но ноги стояли на земле.

Таким образом он мог подвергаться воздействию, не имея возможности защищаться, Майкл долго держался на ногах, пока Блю обеими руками, обёрнутыми в длинные цепи, бил его. Он бил его и бил, а когда уставали руки, он размахивал цепями, используя их длину в качестве кнута. Он избивал его до тех пор, пока Майкл наконец-то не потерял сознание, а его ноги не провисли.

До этого момента Майкл продолжал смотреть на Фейт. Даже когда Блю кричал на него, чтобы он перестал на неё смотреть, даже когда удары попадали ему в лицо, его взгляд всё равно возвращался к ней. Он смаргивал кровь, чтобы видеть её. Он не произнес ни звука, кроме вынужденных выдохов при каждом ударе по его телу, но он смотрел на неё.

Она тоже хотела смотреть на него — глаза в глаза, но ему было так больно. Её отец… её папочка причинял ему столько боли, что она не могла больше терпеть. Поэтому она попыталась озираться по сторонам, но её мать не позволила. Она зашептала ей в ухо, чтобы Фейт смотрела на то, что сделала. И Фейт смотрела.

— Папочка перестань! Пожалуйста, остановись! Папочка, пожалуйста! Не делай ему больно! Остановись!

Она кричала и кричала, но отец игнорировал её. Пока Майкл не оказался в отключке, и Жирный Джек наконец-то не встал и не положил руку на поднятую руку Блю.

— Хватит, брат. Ты проиграл голосование покончить с ним. Нужно остановиться, прежде чем ты сделаешь это.

Тогда в комнате стало тихо. Все мужчины были мрачные. Блю бросил цепь и повернулся лицом к Марго и Фейт. Он был забрызган кровью Майкла. Сначала он грустными глазами посмотрел на Фейт.

— Папочка… — причитала Фейт.

Он отвернулся от неё и повернулся к матери.

— Убери её на хер отсюда. Я больше не хочу, чтобы она приходила сюда.

Затем он ушёл в клабхаус.

Фейт попыталась подойти к Майклу, но Марго отдёрнула её назад.

— Не тупи. Ты достаточно сделала. Ты больше никогда не увидишь Демона. А прямо сейчас ты уходишь со мной.

Дасти и Хусиер поднимали Майкла. Последнее, что видела Фейт перед тем, как мать вытащила её из здания, было его тело, приземлившееся на пол безжизненной кучей.

Глава 10

Демон гнал и гнал вперёд, пока кровь Коты полностью не высохла на его коже. Пока он мог перемещаться — он имел возможность сосредоточиться лишь на своем байке, съедающим под собой асфальт, и на том, как фара светит и мигает на светоотражающих полосах. Он мог смотреть на это, чувствовать ветер и ни о чём не думать. Он не мог думать. Мысли в голове убьют его.

Он ехал, пока вокруг него не осталось ничего, кроме Калифорнийской пустыни: скалы, уничтоженная кустарниковая растительность, плотно утрамбованная почва и редкие колючие деревья, известные под именем Иисус Наввин. Один из домов, в котором он жил в детстве… не самый худший из них, далеко не худший… находился под патронатом церкви. Он знал, кто такой Иисус Наввин. Дерево, должно быть, было названо в его честь, потому что оно выглядело как поднимающий руки в молитве Иисус Наввин. Демон не понимал этого. Но однажды Диаз рассказал ему, что его учили, что дерево называют «кинжалом пустыни». И это название ему больше понравилось.

Как бы их ни называли, Демон любил деревья. Они были уродливыми и одинокими, и росли там, где ничего не было.

Было одно место недалеко от дороги, о котором он знал, там свободнорастущая группа этих деревьев скопилась вокруг большой, ровной скалы. Он нашел это место несколько лет назад, вскоре после того, как вернулся домой, тогда он съехал с дороги, чтобы пописать, и увидел, как солнце заходит, озаряя огнём силуэты деревьев и скалу. Сидя на этой скале, он почувствовал умиротворение.

Тогда он изо всех сил пытался найти свои границы, после того как многие годы пробыл психопатом «Кочевником», которого вызывали, чтобы выбивать дерьмо. Здесь он оказался после долгой безмолвной езды, и он просто сидел там, где никто не мог спровоцировать его, никто не мог навредить ему, и он не мог никому навредить. Он сидел на скале, смотрел на линию горизонта сквозь хилую листву и ждал, когда полностью успокоится, сколько бы времени это не заняло.

В эту ночь он не направился к этой скале за таким же ощущением. Он просто гнал в поисках одиночества, стремясь увеличить расстояние, стараясь держаться подальше от людей, которых любил, прежде чем он сможет причинить им ещё больше вреда, прежде чем он увидит, что они наконец поймут то, кем он является на самом деле, прежде чем он увидит, как их любовь сменится отвращением.

Фейт была там. Ох, бл*дь. Фейт всё это видела.

Когда он спешился, то вытащил из седельной сумки свой «Глок». Это было рискованно — носить незарегистрированное оружие, пока пытаешься оставаться «чистым», но с Дорой Вега и её картелем «Агилас», набросившимся на «Кастильос», и «Грязными Крысами», стрелявшими в «Банду», риск быть убитым стал в последнее время намного больше, чем риск попасться законникам с оружием.

Не то чтобы он думал, что кто-то придёт за ним сегодня вечером в тёмной пустыне. Не по этой причине он достал свой «Глок».

Он подошел к «кинжалам пустыни» и забрался на скалу, повернулся в сторону запада, хотя солнце давным-давно зашло. Положив пистолет на колени, он стал смотреть в ночь. А потом начал думать.

Стояла ясная ночь поздней зимы, полумесяц освещал небо, и он находился достаточно далеко от массивного искусственного света цивилизации Южной Калифорнии, поэтому мог разглядеть звёзды. Небо было огромным, а линия горизонта очень далеко. В таком месте, в милях от любой другой души, Демон мог практически поверить, что его собственная душа не была разрушена.

Но так оно и было. Он сам разрушен. Всё в его жизни погублено. Только вчера… даже чуть раньше, этим днём, вообще-то… он позволил себе думать, что у него может быть всё, чего он хочет. Теперь всё пропало. Кота раскрыла его худший секрет. Но, более того, он позволил Фейт увидеть, как выпустил животное, которое сидело у него внутри.

И он потерял Такера. То, что он раньше сделал с Котой, не дало ему получить опеку над сыном. Теперь же он никогда её не получит. Возможно, они даже заберут Такера у Хусиера с Биби. Если только его не будет рядом. Если его не будет рядом, может быть, Хусиер с Биби смогут сохранить его мальчика. Демон полностью им доверял. Такер с ними вырос бы счастливым. Он не мог обречь сына на повторение своего собственного детства.

То детство возмущенно пыталось влезть воспоминаниями, а этого Демон никогда не позволял. Он старался удержать их подальше от себя, насколько мог, и прочно запертыми под замок. Но он знал: его проблемы и то, что он не мог удержать контроль над собой, что не мог остановиться, даже зная, что должен и из-за чего он видел всё странным образом — это всё из-за старого дерьма, вытекающего из боковин коробки, которую он пытался удержать закрытой.

В шестнадцать лет, будучи подопечным штата, Майкл (мальчик, которым был Демон) уже сменил четыре разных места жительства. Когда ему было пять лет, его поместили в семью в первый раз. Мужчина использовал руки и пальцы. А также научил Майкла делать минет.

То размещение продлилось всего пару месяцев. Хотя мужчина сказал ему никогда не рассказывать об их тайном «веселье», но когда Майкла выгнали из детского сада за избиение другого мальчика, он рассказал женщине, что происходит. Она сильно ударила его и отправила обратно под опеку штата. Больше он никому не рассказывал. Он не хотел, чтобы его снова били.

Когда ему было семь, он жил в небольшом интернате, которым управляли муж и жена. Женщина работала в ночную смену. А мужчина обожал, когда ему дрочили, пока он смотрел телевизор. Он сидел, рукой обнимая Майкла, запутывая свои пальцы в его волосах, издавая стоны и шепча, как он красив.

Мужчина, который прижёг его сигарой, был смотрителем общественного интерната. Майкл провёл там три года с девяти до двенадцати. К тому времени, как он покинул это место, и по пути к своему первому пребыванию в колонии, его научили всему этому. Тот мужчина обожал класть парней друг на друга и смотреть. Парни тяжело добивались того, чтобы быть сверху. А парни, которые не смогли... Майкл так и не смог.

В его первое пребывание в колонии он приглянулся охраннику.

К тому времени, как он вышел, ему исполнилось тринадцать, и после этого больше никто и никогда не притрагивался к нему, сумев при этом выжить.

Именно из-за этого он получил свой второй срок в колонии и вышел из системы опеки, будучи за решеткой. Но больше его никто не трогал.

Ему потребовались все эти годы, чтобы стать достаточно сильным духом и телом, чтобы прекратить это. Сопротивление означало больше боли, страха и потерь… побои и стыд, переезды и лишения. Когда он был слишком маленьким, этот страх был больше, чем страх перед тем, что надо было сделать. Более того, через некоторое время он начал принимать происходящее просто как часть своей жизни. Он никогда не соглашался на «это», но «это» приходилось ожидать.

Когда Демон вспоминал о своём детстве, это смирение становилось его величайшим позором. То, что он позволил этому случиться. Прошло столько лет, прежде чем он действительно дал отпор.

Он лучше застрелится из пистолета, чем рискнёт судьбой своего сына. Это даже не обсуждается. Если его смерть сохранит опеку Биби и Хусиера над Такером, тогда проще некуда.

Но он точно не знал, так ли это. Поэтому продолжал смотреть на пистолет и ничего не делать.

~oOo~

Он увидел мотоцикл, едущий по пустой дороге, задолго до того, как услышал, что это Мьюз. Он сидел и наблюдал за тем, как тот подъезжает — маяк из белого света на чёрной дороге. Он остановился практически в том же месте, что и Демон. Он не удивился. Мьюз и раньше находил его здесь, и Демон знал, что также и Барт, и Шерлок могут выследить его по GPS в телефоне.

Он почти ожидал, что Мьюз появится. Лишь на половину, вторая половина думала, что они могут дать ему просто исчезнуть.

Поэтому он сидел на месте и наблюдал, как Мьюз разбегается и запрыгивает на его скалу. Они сидели бок о бок, пока он не обменялся всего одной фразой с ним.

— Она мертва, Деми.

Демон повесил голову. Он всё ещё думал, что клуб поможет ему скрыть это, но он убил женщину, кого-то невинного в клубном бизнесе. И сделал это в клабхаусе. В лучшем случае, думал он, его снова сошлют. Отправят подальше от Такера, подальше от Фейт и его дома. Он посмотрел на пистолет.

— Ты этого не делал. Это я. Хус приказал. Она уже была под кайфом по самое не балуйся. Я лишь вмазал её до конца пути и бросил в переулке в Сан-Бернардино. Это будет выглядеть, как будто шлюхе-наркотке не повезло, пока она была обдолбана. Всем будет наплевать на это. Ты свободен, Деми. Ты свободен от неё. Ты и твой мальчик. Она не сможет больше трахать твой мозг.

Не поднимая голову, Демон начал плакать, Мьюз положил руку ему на плечи и дал время.

Через минуту, когда Демон задушил слёзы, Мьюз спросил:

— Планируешь поохотиться на койотов здесь?

Демон повернулся и вопросительно посмотрел на него. Мьюз кивнул на пистолет на его коленях.

— Что происходит?

Он пожал плечами. Не зная, как рассказать обо всём, что творится в его голове, или даже не уверенный, стоит ли рассказывать. Он произнёс:

— Я не гей. То, что сказала Кота… я не гей.

— Я так и не думал.

Они оба молчали какое-то время, Демон знал, что Мьюз позволит ему оставить всё как есть. Может, даже весь клуб. Но там прозвучала ложь, прямо посреди клабхауса, так что все узнали или думали, что узнали что-то про него. Он не знал, как всё это превратить в неправду, и это душило его прямо сейчас, все давно утерянные воспоминания орали у него в голове, хватаясь за него и утаскивая во мрак.

Ему придётся вытащить их на свет, но не мог позволить себе рассказать. Он пытался придумать хоть что-то, что сможет рассказать.

— Кота тоже вышла из системы опеки. Она сбежала, когда ей было пятнадцать, но она оказалась там до того, как ей исполнился год. Думаю, поэтому я подумал, что могу быть близок с ней. Нам недолго было с ней хорошо, но пока так было, мы разговаривали об этом. Она рассказала мне о том дерьме, что произошло с ней. А я рассказал ей о том дерьме, что произошло со мной. Я больше никому никогда не рассказывал, ни единой живой душе. Глупо было доверять ей. Но сегодня она солгала. Солгала. То дерьмо, что произошло со мной… мне никогда не нравилось. Никогда. Мне было больно, и от этого выворачивало на изнанку. Это пугало меня и злило. Это так охренительно выводило меня из себя. Это больно. Я ненавидел это. Всё это. Я — не гей.

— Я знаю, что ты не такой, брат, — голос Мьюза звучал натянуто. — Но то, о чём ты рассказываешь… то, что произошло с тобой, не было этим. Ты был ребенком. Это было насилие, а не секс. Тебя пытали, — Мьюз посмотрел на линию горизонта. — И я скажу тебе ещё кое-что. Я уже знал об этом. Я тоже немного провёл в системе, помнишь. Не так, как ты. Но я видел, что такое может произойти, когда всё идёт неправильно. И я видел таких, как ты. Не слишком сложно сложить кусочки, Деми.

Эта мысль никогда не приходила ему в голову… что эти шрамы видимы и что все в его жизни уже знают про его позор.

— Думаешь кто-то ещё…

— Скорей всего.

— Е*ать, — вскричал он в пустыню. — Е*АТЬ! — обхватив руками голову, он начал раскачиваться, пытаясь удержать все мысли внутри черепа. — Е*ать! — его пистолет соскользнул с коленей, зацепился за скалу, а затем соскользнул с неё и приземлился на землю.

Рука Мьюза сильно вцепилась в его затылок.

— Деми. Считай до пяти.

Он слышал, но не смог и покачал головой.

— Надо. Тогда до десяти. Давай, брат. Один… два… три… — пока он считал своим низким и спокойным голосом, то заметно увеличивал давление руки на шею Демона. — Четыре… пять… шесть…

Добравшись до десяти, его хватка на Демоне усилилась, удерживая его от раскачивания. Он не расслаблялся, но в то же время тем же самым спокойном голосом произнёс:

— Неплохо, брат мой. Мы все любим тебя за то, кто ты. Никаких секретов. Никакого стыда. Семья. Проблемы — это такой же клей, как и любовь.

Демон покачал головой.

— Да, Деми. Именно так. Это неважно. Мы знаем, кто ты, и неважно то, что было раньше.

— Фейт…

Хватка Мьюза немного ослабла, она стала больше поддерживающей, чем сдерживающей.

— Ладно, она меня не помнит, а я едва помню её. Она была малявкой, когда я отправился к «Кочевникам». Я знаю, что у вас двоих есть прошлое, и я знаю, что оно довольно нехорошее. Но женщина, которую я видел сегодня вечером… она расстроена, но она волнуется за тебя. Она хочет, чтобы ты вернулся, — он немного потряс Демона. — У тебя есть семья, брат. Они ждут тебя. Поехали домой.

Демон кивнул, более напуганный, чем когда был ребёнком.

Когда они слезли со скалы, Мьюз поднял «Глок» и засунул его за пояс своих джинсов.

~oOo~

Когда они вернулись в клабхаус, Зал был тих. Местные и ошивающиеся поблизости ушли. Демон вообще не увидел женщин. Фейт тоже там не было. Но все его братья были. Каждый из них. Мьюз проводил его в бар, где сидел Барт, Джесси, Лакота и Коннор. Они тоже сели.

Барт хлопнул Демона по спине.

— Пиво или «Джек», брат?

— Пиво было бы хорошо, — ему просто нужно пиво. Только одно. Это было больше, чем выпить. Он сидел здесь с его братьями.

Барт посмотрел на Фарго — проспекта, следящего за баром. Пацан кивнул и потянулся к холодильнику. Когда у Демона появилась бутылка, братья подняли свои, салютуя ему, и все выпили.

Вот и все.

Хусиер подошёл к нему сзади и положил руку на плечо.

— Как дела, брат?

Он повернулся и оказался с ним лицом к лицу.

— Не знаю, През. Где Фейт?

— Я попросил Пичёз (Прим. дословно в переводе «Персик») отвезти её к Биби. Ей необходима женская поддержка. Она будет рада увидеть тебя, это я могу тебе точно сказать.

Он кивнул.

— То, что сказала Кота…

Но Президент прервал его.

— Не нужно. У тебя здесь нет проблем. Понял? Здесь всё путём.

— Спасибо.

— Не за что благодарить, сынок. Заканчивай пиво. И направляйся к своей леди, — с невесёлой улыбкой он кивнул на руки Демона. — Хотя, может, тебе лучше сначала помыться.

Демон осмотрел свои руки. Они всё ещё были покрыты засохшей кровью Коты.

Уставший от того, что его эмоции часами срали ему в голову, Демон подумал, что может сломаться. Это Хусиер рассказал ему о принятом решении десять лет назад, он посадил его перед собой и осторожно посвятил во всё. Это Хусиер отвёл его в мастерскую, чтобы встретиться с Блю, это именно он обнадеживающе сжал его плечо, прежде чем отойти в сторону.

Именно Хусиер привёл Мьюза, чтобы научить Демона всем премудростям «Кочевников», когда он достаточно окреп, чтобы ехать.

Это именно Хусиер позвал его домой после смерти Блю.

Он безоговорочно доверял своему Президенту. И в этот момент он осознал кое-что ещё, о чем никогда не думал. Хусиер был больше чем просто мужик, он был ему как отец. Он и был отцом. Единственным, который когда-либо был у Демона.

Мьюз был братом, выходящим за рамки патчей, что они разделяли.

Посасывая пиво, Демон проглотил комок, который, казалось, заполнил его горло, и стал вспоминать.

Воспоминания

Майкл

Они не забрали его патч, так что он по-прежнему оставался их братом. Они отнесли Демона в его же собственную клубную комнату и дали ему клубную шлюху, чтобы та выхаживала его, пока он не поправится. Некоторые из его братьев даже иногда заходили его проведать. Немногие, да и ненадолго. Блю всё ещё был в ярости, поэтому, по большей части, они оставили Демона одного. Только Хусиер приходил регулярно.

Прошла лишь неделя, прежде чем он достаточно окреп, чтобы сесть на байк… и только. Знание того, что семья, которую он потерял, находилась вокруг него, было слишком тяжело вынести. Знание того, что любовь, которую он потерял, находится близко, но не рядом с ним, и знание того, что он насрал в её семейные отношения и то, как её отец смотрел на неё… Воспоминания о страхе и печали в её глазах в мастерской, то сожаление и вина… этого было слишком много для него. Ему необходимо было уйти. Возможно, когда он уедет, он сможет запереть всё это вместе с остальными своими кошмарами.

Он сидел на краю кровати, зашнуровывая свои списанные с вооружения армейские ботинки, уже упаковав всё, что у него было, а байк, на котором он ездил, был прислонён к стене возле двери.

После двух резких ударов в дверь вошёл Хусиер. Он держал жилет. Демон подумал, что он принёс его. Они забрали его в мастерской, когда обнажили до талии, прямо там сорвали спереди патч с надписью принадлежности к Лос-Анджелесскому чаптеру и нижний рокер с надписью «Калифорния» сзади. Теперь же Хусиер положил его на кровать сбоку от Демона, показав новый патч с надписью: «Кочевники». Он знал, что на нижнем рокере написано тоже самое. Они были совершенно новыми, но не сильно бросались в глаза. Его собственному патчу еще даже не было двух месяцев.

Ему чертовски повезло, что он смог его сохранить. Он надеялся, что когда-нибудь ощутит эту удачу.

— Мьюз готов ехать. Как насчет тебя? — Хусиер закрыл дверь и сделал пару шагов, чтобы опереться на дешевый комод. — Ты в порядке?

Демон пару раз встречался с Мьюзом, но тогда он был проспектом, и Мьюз вообще не обращал на него внимания. Он совсем не знал человека, с которым собирался ехать, и понятия не имел, что тот знает о том, почему Демон вступает в чаптер «Кочевников», или что тот думает о том, что знает.

«Кочевники» не всегда ездили с напарником, но это не было чем-то из ряда вон. И Демон был рад, что будет не один, даже если его напарник будет чужаком. Он думал, что просто растворился бы в космосе, если бы остался совершенно один.

— Да, През. Я готов, — он уронил голову и глубоко вздохнул, а потом посмотрел Хусиеру в глаза. — Простите.

— Да, ты говорил. И в каком-то смысле, Деми, это просто слова, — Хусиер изучал его минуту, перед тем как снова заговорить. — Там тебе не будут рады. Ты понимаешь? Ты по-прежнему один из нас, но ты облажался. И сейчас тебе нужно кое-что пройти и дать братьям время, чтобы запомнить этот патч на твоей спине. Когда Блю успокоится, всё изменится. Тем временем, ты намотаешь расстояние на свои покрышки и получишь немного грязи на зубы. Ты учишься быть братом. Покажи, что ты заслуживаешь этот патч. Посмотри на Мьюза. Он непробиваемый.

— Понял, — он встал, взял свой жилет и натянул на плечи. Хусиер дал ему рюкзак, Демон взял его, удерживая себя от гримасы из-за того, как вес потянул его сломанные рёбра. Потом вышел вслед за своим бывшим Президентом в главную комнату клабхауса.

Там никого не было. Ни одного из мужчин, заседающих за столом членов клуба, ни одного брата, с кем он жил, работал или веселился. Только Мьюз, облокотившийся на барную стойку. Как только Хусиер и Демон вошли в комнату, он распрямился и направился на встречу к ним, протягивая руку.

— Демон. Приветствую тебя, брат.

Демон сжал руку своего нового напарника.

— Привет.

— Готовый прокатиться?

— Всегда, — Демон повернулся и протянул руку Хусиеру. — Спасибо, През. За всё.

През схватил его руку и достаточно сильно встряхнул, причиняя боль его телу.

— Удачи, брат.

~oOo~

Мьюз залез в кабинку.

— Полагаю, рыжая обслуживает наш стол?

— Что? — Демон оторвал взгляд от меню. Он даже не знал, зачем читает меню. Они находились в ещё одном месте большой сети стоянок для грузовиков, где он каждый раз брал «Горячий-и-Острый» бургер.

— Засёк её у кассы, когда вошёл. Она строила тебе глазки, брат. Думаю, она как тающий лёд, когда иногда кто-то возникнет у неё на пути.

Демон поднял взгляд и оценил рыжую официантку. Ага. За стойкой возле кассы, глазет на него. Когда их глаза встретились, она улыбнулась, покраснела и отвернулась. Она милая, но — нет.

Он перевел свой взгляд обратно на брата и пожал плечами.

— Видимо да. Не особо обратил внимание.

— Какая жалость, — Мьюз вылил сливки в свой кофе. — Десятка наликом, что она отсосёт тебе прежде, чем мы уедем, — его усмешка была полна иронии. После шести месяцев, проведённых вместе в дороге, он знал, что Демон не примет пари.

Демон подавил дрожь.

— Мы в трёх часах от Корпуса-Кристи (Прим. город в США, расположенный в южной части штата Техас на побережье Мексиканского залива; туристический центр). Где я возьму свою киску, готовую к использованию, спасибо, — клубные шлюхи были единственные, к кому он прикасался… и то не всегда. Некоторые из чаптеров, на которых они работали или где просто отдыхали, были грубее других. Дошло до того, что он стал думать, что те, которых пускали по кругу, приходили, потому что сами этого хотели. С этими девушками он бы провел некоторое время. Хотя, правда, в парочке одноклубников девушки выглядели потрёпанными и нервными. На них были следы: синяки и дорожки (Прим. следы от употребления наркотиков). Он едва мог просто находиться там и притворятся, что пьет.

Он знал ещё до того, как начал тусоваться в мотоклубе в Лос-Анджелесе, что в целом МК замешаны в каком-то тёмной дерьме. У них была ужасная репутация. Тем не менее, в Лос-Анджелесе была довольно распространенная преступная практика, но также они работали и с общественностью. Демон вытаскивал свой пистолет лишь дважды с тех пор, как стал членом, получив жилет, и был проспектом или кем там ещё. Клубная жизнь там была довольно спокойной. Однако сейчас он получал продвинутое обучение в том, насколько незаконным может быть клуб.

И ожидалось, что ему, как «Кочевнику», надо стать самым «тёмным» из всех.

Подошла рыжая и приняла их заказ. Когда она уходила, то задержалась, забирая из руки Демона меню. Мьюз захихикал.

— Какой позор.

Он потер рукой свою недавно побритую голову и сменил тему.

— Ты связался с Кэрри? Она в порядке?

Мьюз остался около байков, чтобы позвонить своей сестре, которая оставила ему пару сообщений.

— Ага. Я просто разозлил её, но она в порядке. Но скоро мне снова понадобится прохват в Лос-Анджелесе, — он одарил Демона долгим взглядом. — Как думаешь, ты готов к этому?

Демон покачал головой до того, как Мьюз закончил свой вопрос. Он не был уверен, что когда-нибудь сможет вернуться в Лос-Анджелес, если только ему не прикажут. Только в прошлом месяце или около того он перестал просыпаться каждую ночь в холодном поту от сильного испуга, чувствуя Фейт под собой, а её мать сзади.

— Нет, но это круто. Я позвоню Зеду и посмотрю, есть ли у кого-нибудь быстрая работёнка. После этого мы сможем снова объединиться.

— Знаешь, это займёт некоторое время. Мы колесили больше полугода. Ты можешь отсидеться в Вегасе или что-то типа того.

— Я в порядке. Я позвоню Зеду. Просто дай мне знать, когда захочешь отчалить.

— Окей, брат. Давай закончим эту работу, а потом я соскочу, — он налил кетчуп на свою картошку фри. — Лучше бы этой информации быть правдивой. Я хочу добраться до этого ублюдка. Меня уже тошнит от погони за ним.

~ oOo ~

Информация была верная. Мьюз и Демон сидели варендованном фургоне на парковке позади мотеля в Ларедо штат Техас, и наблюдали за своей целью — Эрни Дженнингсом, который вылезал с полными пакетами еды на вынос с заднего сиденья седана среднего класса марки «Toyota»... Также арендованного.

— Тут слишком много еды для одного парня, — заметил Демон. — К тому же, он тощий. Как думаешь, у него есть компания?

— Бл*, — проворчал Мьюз в ответ. — Я хочу взять этого ублюдка, Деми. Четыре недели наблюдений. Он всегда на один шаг впереди. Мне по хер, если у него есть компания. Мы просто выроем яму побольше.

Мьюза достала эта работа, и Демон понимал его. Они преследовали крысу — парень сливал информацию врагам МК «Биллингс», чаптера в Монтане. Мьюз был ближе с этим чаптером, чем с любым другим, исключая Лос-Анджелесский, являющийся его основной базой, точно так же, как и у Демона. Информация привела к убийству трёх братьев.

Демон тоже хотел достать парня, но он не хотел убивать невинных. Прежде чем он стал «Кочевником», он убил одного человека непосредственно перед своим пятнадцатым днём рождения — избил до смерти.

За полгода с Мьюзом он убил ещё троих. Если брать в расчет их двоих, то этот показатель удваивался.

Ему это понравилось. Не то его первое убийство — оно было вызвано яростью и манией многолетней сдерживаемой самообороны, и он едва помнил произошедшее. Но то, что он сделал с Мьюзом, хладнокровно убив, верша правосудие и возмездие, — ему понравилось. Это успокаивало его, принося в его голову покой, и дающее ему чувство контроля, и это пугало его. Может быть, среди его демонов есть серийный убийца. Но убийство невинных было чертой, которую он не пересечёт.

— Что, если это женщина?

Мьюз рассмеялся.

— Ты не бегаешь и не покупаешь еду для шлюхи, брат. Он не женат, и всё это время бегает в одиночку, так что я не думаю, что там подружка. Скорей всего, это его контакт. Ларедо приграничный город. Должно быть, здесь семь или восемь крупных транспортных компаний на Рио-Гранде, и большая часть из них грязные. Ставлю на то, что пока мы здесь ждем, его контакт принес ему документы и место в задней части грузовика. Мы поймаем его сейчас, или же он пересечёт границу и окажется вне нашей досягаемости.

— Если это правда, тогда почему Кей Ти не мог позвонить Сэму и попросить Пэрроса утрясти это? — это была работа МК «Биллингс». Демон считал, что имело смысл Президенту «Биллингсов» позвонить Президенту материнской чапты, у которого были тесные связи с лидером Картеля, на который работала большая часть клуба, и обратится за помощью с мексиканской стороны.

Мьюз покачал головой.

— Это не та работа, которую можно передоверить, Деми. Это возмездие клуба. Я хочу достать его. Он никогда больше не выйдет из этой комнаты, — он вытащил пистолет и проверил магазин, а затем прикрутил глушитель к стволу. — Мы дадим ему несколько минут, посмотрим, будет ли у него компания. Но мы идем в любом случае.

— Окей, Мьюз. Идём.

~oOo~

Но это оказалась не женщина. И не его контакт. А мальчик.

Маленький испуганный мальчуган лет десяти, одетый лишь в мешковатые хлопковые трусы. На запястьях и лодыжках у него были тёмные липкие следы клейкой ленты, а вокруг рта прямоугольный след с красной кожей в пятнах. Дженнингс, должно быть, связал его и вставил кляп, так чтобы он смог выйти и сгонять по своим делам.

Это были подробности, о которых Демон подумал значительно позже. В тот момент он вообще едва ли думал. Он увидел мальчика, сидящего за маленьким столом в углу перед расставленными коробками с китайской едой. Он увидел Дженнингса также без всего, кроме нижнего белья, демонстрирующего впалую грудь и жухлое брюхо, которые иногда появляются у тощих мужиков, когда их распутная жизнь достигает пятидесятилетней отметки. Демон всё это увидел и даже не удосужился подумать.

Когда Мьюзу удалось оттащить его от Дженнингса и швырнуть в стену, Демон увидел мальчика, плотно свернувшегося клубочком на стуле, на котором он сидел, и смотрящего на Демона так, как будто тот на самом деле являлся демоном. Именно его мальчик боялся больше всего.

Он вскочил на ноги и попытался сбежать. Ему необходимо выбраться отсюда. Но между дверью и Демоном проник Мьюз.

— Мне нужна твоя помощь, брат. Ты не можешь сбежать. Тебе надо остыть.

Но он не мог. Не мог смотреть на этого мальчика. Не мог находиться в этой комнате. Схватив Мьюза за рубашку, он попытался отодвинуть его от двери. Но Мьюз был больше и сильнее его. Демон пытался подкачаться, но он всё ещё оставался довольно поджарым. Мьюз схватил его за плечи.

— Остынь, брат, успокойся! Дыши.

Демон покачал головой. Он не мог дышать.

— Да. Или нас обоих посадят. В тюрьме Техаса не весело. Поверь мне. Дыши, бл*дь.

Он пытался, но его тело застыло.

— Попробуй так. Слушай своё сердцебиение. Держу пари, оно громкое. Слышишь его?

Демон не смог ответить, но Мьюз всё равно продолжил.

— Считай, но медленно. Постарайся полностью совпасть со своим сердцебиением. Один… два… три… четыре… пять…

Когда Мьюз досчитал до пяти, Демон смог начать думать. Он был взбудоражен, но уже мог управлять своим телом. Он расслабился, и Мьюз тоже.

Прежде чем Мьюз отпустил его, он спросил:

— У нас всё хорошо?

— Да. Я здесь.

— Хорошо. Нам нужно устранить этот бардак.

— Мы не можем… только не ребёнок. Пожалуйста.

— Конечно, брат. Не ребёнок. Сделай одолжение. Помойся и сходи за фургоном, подгони его по ближе. Я разберусь с мальчиком. Мы вернём его домой.

~ oOo ~

Гораздо позже той ночью Демон сидел в баре клуба в Корпус-Кристи. Он ощущал слабость от того, что убил человека голыми руками, а затем выкопал ему могилу в крепкой как скала техасской грязи. Он находился на грани, ожидая, что Мьюз захочет поговорить о том, что произошло.

Когда Мьюз вышел из задней части клуба и отослал шлепком по заднице девушку, которую туда забрал, Демон был абсолютно уверен, что тот подойдёт и захочет с ним поговорить. И он подошёл.

— «Куэрво». Серебренную, — гаркнул он проспекту за стойкой, когда сел рядом с Демоном. — Ты не веселишься, Деми? Здесь довольно-таки свежее мясцо.

— Не-а, — он не мог быть менее заинтересован, только не после ночи, которую они провели. Его собственный рот предал его, и он сам начал разговор. — Что он там делал? — он знал, что мальчика украли с улицы, но это не имело смысла. — Зачем ему брать ребёнка, когда он в бегах?

— Мы бы знали, если бы у меня был шанс допросить его с пристрастием. А также мы бы узнали и другое дерьмо. Важное дерьмо.

— Прости.

Мьюз пожал плечами.

— Что сделано, то сделано. Нет смысла в этом копаться. Я позвонил Гизмо. Он сказал, что на жёстком диске Дженнингса было какое-то извращенное дерьмо, но он больше ничего не знал. Ставлю на то, что стресс доконал его, и он искал облегчения.

— А если паренёк решит не придерживаться истории, которую ты ему дал, он нас обоих уничтожит.

— Да. Но, как ты сказал, мы не собирались убивать ребенка. Мы спасли его, Деми. Вернули маме. Мы для них герои. Они не продадут нас.

— Хорошо, — Демон прикончил пиво и помахал пустой бутылкой проспекту. — «Куэрво», повтори, — сегодня он хотел напиться.

— Не хочешь рассказать мне, что это такое сегодня было, брат?

Демон знал, что вопрос будет задан. Он сам, бл*дь, на него напросился. Но всё же покачал головой.

— Ну, так тому и быть, — Мьюз проглотил текилу и стукнул стаканом по барной стойке, требуя повтора.

Глава 11

— Па! Па! Па! НЕТ! Па! ПАААА-А-А-А!

— Так, милый, давай. Па не здесь. Здесь я. Шшш-ш. Ш-ш-ш-ш.

— НЕТ! Па!

Фейт встала с дивана, где она, в конце концов, уснула, и пошла по коридору, следуя на звуки воплей и плача Такера. Она остановилась в открытом дверном проеме его комнаты и увидела, как Биби изо всех сил пытается удержать бьющегося в истерике малыша.

— Я могу помочь? Ему больно?

На её голос Такер поднял взгляд. Независимо от того, что он увидел, когда рассмотрел её, это было не тем, что он хотел увидеть, так что он увеличил своё сопротивление. Измотанная Биби выкрикнула:

— Я справлюсь, Фейт. Просто уходи! — Такер закричал, отреагировав на надрыв в её голосе.

Смирившись, Фейт развернулась и вернулась обратно в холл. Она остановилась на кухне, чтобы выпить стакан воды, а затем направилась обратно, чтобы опять сесть на секционный диван в гостиной и продолжить свою бессменную вахту. Такер не был единственным, кто хотел, чтобы его Па был дома.

Она слышала, как зажурчала вода в ванной между комнатой Такера и Майкла. Она провела прошлую ночь в той комнате с Майклом, ощущая себя счастливой и любимой. Но теперь она была одинока в ожидании и волнении.

Прошло несколько часов с тех пор, как Пичёз привезла её обратно в дом Биби и Хусиера. Биби поддерживала её, сидела рядом, готовая поговорить, но Фейт вообще не особо могла разговаривать, кроме как попытаться описать то, что она увидела, и то, что почувствовала. Её чувства были за гранью здравого смысла!

Просто происходило чертовски много всего… с её матерью, в её жизни, с Майклом, с его сыном, с его прошлым, с её прошлым, с их совместным прошлым, со всем, что они потеряли, со всем, что они могли бы иметь, и со всем, что им мешало. Прошлое врезалось в настоящее и, возможно, ничего не оставило, кроме обломков.

То, что сказала эта женщина… правда. Кое-что из этого было правдой, но и этого было достаточно, чтобы Майкл так расстроился. Она сказала: «когда он был ребенком». Тогда он подвергся насилию. Она понятия не имела. Она знала, что он вырос в системе опеки и что его жизнь была тяжелой, но она никогда не знала подробностей, и такое в действительности никогда не приходило ей в голову. Она полагала, что подросток из среднего класса понимает, что значит система опеки. Она думала то, что он рос бедным и нелюбимым — уже одно это было достаточно душераздирающим.

Но, на самом деле, все было намного сложнее. Она сидела в гостиной Биби и Хусиера, изображения и звуки того, что произошло в клабхаусе, проносились в её мозгу. И она поняла, что должна была догадаться по тем вещам, что всегда казались ей в Майкле необычными, что это были признаки его мучений. Но тогда у неё не было жизненного опыта.

Она сама была ребенком, хотя и всегда настаивала, что это не так.

Сегодня вечером она увидела намного больше внутри него, чем когда-либо прежде, и от этого вида её сердце разрывалось от боли. Но также это пугало и смущало её. Она знала, что он может быть жестоким. Это была одна из вещей, которую выдал ей отец, когда орал на неё, что Майкл — Демон — он псих. Хотя в реальности она сама никогда не видела доказательств этого до сегодняшнего вечера. Она всё ещё слышала хруст костей, влажный звук разбрызгивающейся крови, даже если сам хруст и звук брызг через какое-то время перешли во что-то иное.

И то, как мужчины в Зале не вмешивались в течение долгого времени и просто позволяли ему бить ту женщину.

И то, как она смеялась.

И то, как его кроваво-красное лицо было охвачено сожалением, тот образовавшийся водоворот ярости, вины и страха в его глазах, когда он понял, что Фейт всё это видела.

И то, как он сбежал. Сбежал, как и всегда.

Но, возможно, хуже всего было то, что… Фейт ревновала. Она ненавидела это, но так оно и было. Эта женщина, эта больная, жестокая, жалкая женщина, родила ребёнка от Майкла — Такера. И через него Майкл всегда будет принадлежать ей, у Фейт не было такой связи с ним.

И она ненавидела, что это правда, и ненавидела то, как сильно это причиняло ей боль.

Биби вышла из ванной, держа в руках намного более спокойного Такера. Когда она принесла его на кухню, Фейт встала и тоже направилась туда.

Опустив голову на плечо Биби, Такер смотрел на Фейт, но не со страхом или с подозрением. А просто лишь с интересом. Что бы ни расстроило его, гроза прошла.

— Привет, приятель.

Он протянул маленькую зелёную резиновую лягушку.

— Это для меня? — она потянулась, чтобы взять её, но он спрятал руку за спину. Хотя небольшая улыбка приподняла уголки его рта.

Фейт мягко рассмеялась.

— Ах, ты, маленький негодник.

— Негодник, которому необходимо поспать. Давай возьмём твоё молоко, Так, — Биби посмотрела на Фейт. — Ему снятся кошмары. Есть целый ритуал, чтобы его успокоить: ванна, немного тёплого молока и история. Деми иногда позволяет ему смотреть телек вместо истории.

Похоже, Биби давала Фейт инструкции на будущее, и это выворачивало на изнанку её истекающее кровью сердце. После сегодняшнего вечера она почувствовала, как тот маленький новый фундамент, который она начала закладывать в Мэдроне, может быть просто разорван на части.

И эта ревность. Она ненавидела эту женщину… за то, что она сделала с Майклом, за то, что она, вероятно, сделала с этим беспомощным мальчиком, и за то, что она, несмотря ни на что, могла претендовать на них обоих. Она хотела, чтобы Майкл убил её.

Но она была жива, сидела на стуле с пакетом льда, прижатым к её лицу, когда Хусиер отправил Фейт сюда.

— Он любит её?

Поставив на плиту небольшой ковшик с молоком, Биби повернулась и одарила Фейт резким взглядом.

— Нет, детка.

— А раньше?

Биби вздохнула.

— Честно говоря, не знаю. Она невозможная женщина. Думаю, жизнь сделала её такой, но это знание не облегчало нахождение рядом с ней. Деми такой милый и тихий с женщинами, я не знаю, что он в ней увидел, — она рассмеялась и покачала головой. — Нет, это неправда. Я знаю — она похожа на тебя.

Фейт до безобразия обиделась. Эта наркоманская сучка с серыми зубами похожа на неё?

Прежде чем она смогла перевести дыхание, чтобы выразить свою обиду, Биби снова рассмеялась и отмахнулась свободной рукой от агрессивной язвительности Фейт, которая пыталась собраться с мыслями.

— Полегче, милая. Я не знаю, как она выглядит сейчас, но могу предположить, что не очень. В последний раз, когда я её видела, она выглядела неопрятной. Не такой, как ты. Но когда Деми встретил её, она была милой. Длинные тёмные блестящие волосы и большие светлые глаза. И миниатюрная. Как и ты.

Биби перекинула Такера на другое бедро, мальчик фырканьем запротестовал против этого перемещения. Затем протянул обе руки и потянулся к Фейт.

Она посмотрела на Биби, которая шагнула ближе. А потом взяла сына Майкла на руки. Он был намного легче, чем она ожидала. Но на её сердце стало гораздо тяжелее. И он пах лавандой.

Он держал лягушку.

— Гушка.

— Лягушка, я вижу. Она крутая, — Фейт понятия не имела, как разговаривать с ребенком. Ни один из тех сумасшедших людей, наполняющих её жизнь до этого в Сан-Франциско, да и сейчас в Венис Бич не имел детей. Она увидела, что Биби наблюдает, и произнесла: — А он меньше, чем я ожидала.

— Маленький даже для своего возраста. Пока отстает во всем. Но он догоняет. Она наркоманила, пока ждала его. И он родился зависимым.

— Иисус.

Биби налила тёплое молоко в маленькую синюю пластиковую чашку, а затем накрыла её резиновой крышкой.

— Ты готов к истории, детка?

— Минс, — Такер взял поильник и засунул в рот, удерживая лягушку прижатой к боку.

— Сегодня не будет фильма, Так. Бабушке нужно пойти поспать так же, как и тебе, — она забрала Такера у Фейт. — Они не дадут ему далеко сбежать, милая. Он вернётся, подожди и увидишь. А пока ты ждешь, разберись во всём. Ни у кого нет такого багажа, как у Деми. Убедись, что готова помочь ему с этим. Но не добавляй больше. Скажи спокойной ночи мисс Фейт, Так.

— Спок-ка, — произнёс он и положил голову на плечо Биби.

— Спокойной ночи, красавчик, — произнесла Фейт, и Биби вынесла его из кухни и направилась по коридору в свою комнату.

А Фейт вернулась на диван и стала ждать.

~oOo~

Прошел только один час, и она услышала низкий рёв медленно подъезжающих к дому байков. Не один, но не больше двух. Скорей всего, Хусиер и Майкл. Она встала и немного прихорошилась, расчесав пальцы волосы и поправив топ. На ней всё ещё были надеты топ и кожаные штаны, в которых она была в клабхаусе. Однако она скинула свои босоножки.

Она стояла в гостиной и смотрела на дверь гаража, но они зашли через переднюю дверь. Она повернулась и побежала в том направлении как будто ожидала романтического воссоединения или чего-то такого. Но тут её настигло понимание, что она понятия не имеет чего ждать от Майкла… или Хусиера, если уж на то пошло… поэтому она остановилась посреди главного коридора.

Хусиер просто вошёл в дом, Майкл шел прямо позади него. Лучший друг её отца, её дядя Хус подошёл к ней и подарил быстрое объятие и обнадёживающую улыбку.

— Я иду спать. Увидимся утром, — он оглянулся на Майкла, и тот кивнул в знак согласия. Тогда он направился по коридору в глубину дома.

Фейт и Майкл остались одни в прихожей лицом к лицу. Он смыл кровь. Чему Фейт обрадовалась — кровь пугала её.

— Майкл.

Он сделал шаг обратно к двери, и она подумала, что он снова собирается сбежать. Но он остановился после этого одного шага.

— Мне... нужно проверить Такера.

— Конечно. Но, Майкл… пожалуйста, после поговори со мной.

Он глубоко вздохнул и перевёл взгляд на тёмный дом, избегая её взгляда.

— Не думаю, что смогу.

— Ты любишь меня?

Его глаза тут же вернулись к ней.

— Боже, конечно да. Фейт, я люблю только тебя.

— Тогда попытайся.

Они смотрели друг на друга, а затем он наконец-то кивнул.

~oOo~

Он простоял в комнате Такера в течение практически получаса. А Фейт сидела и ждала, глядя на фотографии на столах и стенах комнаты. На фотографии Хусиера, Биби и Коннора. Её родителей с Хусиером и Биби. На фотографии членов клуба, которых она знала, и этого нового клуба, который она не знала. Семейные фотографии того времени, когда она не была их частью.

Когда он вошёл в гостиную и остановился возле дивана, она посмотрела на него, и он вздрогнул.

— Я испугал тебя.

— Нет.

Это была ложь, но она не могла сказать ему правду.

Но, так или иначе, он это знал.

— Страх по-прежнему на твоём лице, Фейт. Ты боишься меня.

— Майкл, нет. Я никогда не боялась тебя.

До сегодняшнего вечера это было абсолютной правдой.

Они были на одной волне.

— Это правда. Я никогда не видел, чтобы ты боялась прежде. Но теперь ты боишься.

— Это не страх. Это замешательство, — как только Фейт это произнесла, то поняла, что это действительно так. — Я многого не понимаю. Я понимаю только половину. Но я хочу понять. Я люблю тебя, — она похлопала по дивану рядом с собой. — Посиди со мной, Майкл.

Он проигнорировал её просьбу.

— Почему ты не называешь меня Демоном?

— Что? — вопрос сбил её с толку. Она всегда называла его Майклом. Просто он не был Демоном. Это имя странно звучало для неё, несмотря на сотни раз, когда она слышала, как так называли его. — Думаю... Я познакомилась с тобой, как с Майклом. Поэтому ты всегда был для меня Майклом.

— Хусиер, Биби и Коннор познакомились со мной до того, как я стал Демоном. Но они не называют меня Майклом. Ты единственная, кто это делает. Майкл — имя ребёнка, которым я был. Я — Демон. То, что ты увидела сегодня, — вот кто я есть. Такой я внутри.

— Это неправда.

— Да, это так. То, что я сделал с Котой… это не в первый раз, когда я причинил ей подобную боль. Во многом благодаря тому, что я подобным образом причинил ей боль, когда она была беременна, мне так сильно приходится бороться за Такера.

Что бы она ни собиралась произнести, слова застряли у нее в горле.

После нескольких безмолвных мгновений его губы скривились в печальную одинокую улыбку.

— Вот, кто я. Теперь ты знаешь.

— Почему? — она ощущала, как будто у неё в горле застряла лягушка Такера.

— Почему я избил её? А разве может быть для этого веская причина? Она была женщиной и меньше меня в два раза.

То, что он использовал прошедшее время, не ускользнуло от её внимания.

— Была?

— Она мертва.

— Ох, бл*дь, Майкл.

Она не была идиоткой или наивной. Она выросла в семье печально известного и объявленного вне закона МК. Она знала, что большинство мужчин в её жизни убивали и не раз. Её собственный отец был заместителем Президента по безопасности, а до этого был инфорсером, так что вполне логично, что список его убийств был длинным. Биби говорила ей, что Майкл тоже инфорсер, а это означает, что он убивал больше остальных.

Но также она знала, что жизнь женщин, ошивающихся в клубах, не всегда выглядит как увлекательная поездка. Но здесь было по-другому. У чаптера Хусиера всегда была хорошая репутация в местном сообществе и в клубе в целом. Ему не нравилось, когда невинных вмешивали в хрень МК, и у него были жёсткие ограничения по тому, какое отношение к женщинам приемлемо. Избиение невинной женщины до смерти было далеко за его пределами. Майкл столкнется последствиями в МК за это.

Но в действительности была ли она невинной? Фейт так не думала. Не так давно она жалела, что Майкл не убил ее. Ну вот, желание и исполнилось.

Он попытался начать говорить и остановился. Когда он начал снова, то произнёс:

— Я собираюсь пойти спать. Я люблю тебя, но я ошибался. У нас не может быть всё хорошо даже сейчас. Я никогда не смогу быть хорошим.

Не произнеся больше ни слова, не дав её испуганной голове шанса обработать то, что, чёрт возьми, происходит, он развернулся и направился в свою комнату.

Фейт не знала, как долго она продолжила сидеть на диване в уютной гостиной Хусиера и Биби в их большом и уютном Калифорнийском доме-ранчо. В какой-то момент она осознала, что сидит там с открытым ртом — звук щелчка при закрытии рта вывел её из бессознательного оцепенения.

Нет. Только не это.

Она встала и отправилась к двери Майкла. Подняв руку, чтобы постучать, она решила не делать этого и просто открыла дверь.

Он стоял голым рядом с комодом с тёмными трениками в руках. Он замер, когда она открыла дверь, и прежде чем он смог шевельнуться или что-то сказать, Фейт произнесла:

— Ты не ответил на мой вопрос.

Натягивая штаны, он спросил:

— Какой вопрос?

— Почему ты избил её в первый раз? Ты знал, что она беременна?

— Нет, не знал. Но какое это имеет значение? — он потёр руками голову.

Он был сплошным противоречием… большой и мускулистый, все его мышцы перекатывались лишь от малейшего движения рук, но по-прежнему он оставался потерянным и уязвимым. Фейт хотела обнять его, но осталась стоять в проеме открытой двери с рукой на дверной ручке.

— Имеет. Для меня это важно.

Сделав долгий размеренный вздох, Майкл ответил:

— То же самое. Она угрожала мне сделать то, что сделала сегодня вечером. Я вышел из себя при схожих обстоятельствах. Я не хотел этого. Я просто... не смог остановится.

— Ты имеешь в виду то, что она рассказала. Правду.

Он не отвёл взгляд.

— Нет и да. Она извратила правду ложью, чтобы сделать мне больно. То, что она рассказала про то, когда я был ребенком, — правда. Но говорить, что мне это нравилось, — ложь.

В таком случае, она и отдаленно не была невинной. Она расковыряла глубочайшую рану Демона и проделала это, веселясь. Если бы она достаточно узнала Майкла, чтобы выяснить такой секрет, то она точно имела представление о пределах его самоконтроля так же, как знала о них Фейт.

Фейт закрыла дверь и зашла в комнату. Правда, Майкл в то же самое время сделал равно такое же количество шагов, отступая от неё, поэтому она остановилась.

— Перестань отступать от меня, Майкл. Просто перестань, — её голос был тихим и печальным. — Я люблю тебя, — она сделала ещё один шаг в его сторону, и он сдержался.

— Мне не хочется никогда причинять тебе боли.

— Я не боюсь тебя, Майкл. Ты не демон. Ты мужчина… мужчина со шрамами, но с добрым сердцем. Я люблю тебя. И у нас может быть всё хорошо. Уже так и есть.

Он остался стоять на месте и позволил ей преодолеть расстояние между ними. Когда она положила руки на его грудь, он закрыл глаза.

— Не знаю, почему ты даёшь мне этот шанс.

— Потому что ты заслуживаешь. Думаю, у тебя есть целая жизнь из причитающихся тебе шансов, — она прильнула к нему и поцеловала в грудь. — Я так сожалею о том, что произошло в твоей жизни.

Нельзя было это говорить, он напрягся, но не отступил.

— Я не хочу… жалости, — он выплюнул последнее слово так, как будто оно имело отвратительный вкус.

— Я не жалею тебя. Мне жаль мальчика, который прошёл через это. И теперь я немного лучше понимаю мужчину, которым он стал.

В голове Фейт по-прежнему остались вопросы о маме Такера и о том, как Майкл, в конечном итоге, расстался с ней, как такой человек, как она, узнал о его тайной боли, но она не позволила этим словам сорваться с языка. Её ревность была глупостью, и продолжать разговор о женщине, которая так сильно ранила его, о той, что он убил за это, только причинит ему ещё больше боли.

Наконец-то Майкл прикоснулся к ней. Он поднял руки и обхватил её лицо. Она улыбнулась, ощутив знакомое чувство его любви в этом прикосновении. Она подумала, что он собирается поцеловать её, он даже облизнул губы, как будто готовился к этому. Но потом:

— Это не я убил её.

— Что? — она нахмурилась, пытаясь уложить в голове эту новую информацию. И вдруг что-то щелкнуло. Если это был не он, то это было решение клуба. Она когда-то видела, как Майкл пострадал от клубного правосудия, это было тем, что Фейт понимала. Любые оговорки, которые могли возникнуть в извилинах её ума, были полностью стёрты, и она улыбнулась. — Она не была невинной, Майкл. Если уж я знаю это, то и ты должен.

Он пожал плечами.

— Знаю. Но то, что я сделал… нет ни единого шанса, что она могла оказать мне отпор. Я больше и сильнее. Она была злой шлюхой, но это не оправдывает того, что я сделал.

И тогда Фейт поняла. Мать Такера была маленькой и, по его мнению, беспомощной, без возможности себя защитить. Как и он раньше. В точности как он в детстве. Фейт не знала, расскажет ли он ей когда­-нибудь, спросит ли она сама. Но теперь она знала, что он подвергся насилию, когда не мог защитить себя. И его разрывало на части из-за того, что он причинил боль кому-то меньше и слабее себя, даже тому, кто причинил ему боль и посмеялся над ним.

Она всегда знала, что он никогда не причинит ей боли. Даже после того, чему она стала свидетельницей сегодня вечером, большая часть её замешательства была связана с попыткой совместить то ужасное шоу с тем нежным человеком, которого она знала, и борьбой с мыслью, что прошедшие годы так сильно изменили его. Но сейчас, в этот момент, когда она опустила руки с его груди, скользя по твёрдо вылепленным мышцам его туловища и живота, а затем вокруг талии, она снова обрела своё состояние равновесия. Она в безопасности. Она любит его. А он любит её. Теперь, в это время, в настоящем они обеспечат друг другу безопасность.

— Я уверена, что с тобой я в полной безопасности, Майкл. А ты в безопасности со мной.

Он моргнул. А затем, наконец-то наклонился и поцеловал её.

Глава 12

Кряхтение было практически самым страшным. И разговоры, те вещи, что говорил охранник.

— Дай это мне, о-о-о да. Да. Красавчик. Да!

Майкл вцепился в край расшатанного металлического стола, трясшегося под ним, и ждал, когда всё закончится, стараясь не слышать, стараясь не вдыхать запах. Стараясь не чувствовать. Как и всегда огромная жирная рука сильно ударила его по голове, когда всё закончилась.

Демон принял вертикальное положение, резко заглатывая воздух, схватившись за голову. Он осознал, что это был сон, как только проснулся, и начал считать удары сердца, пытаясь успокоится, одновременно пытаясь убедить себя, что находится в своей комнате у Хусиера и Биби.

Ему давно не снился этот сон, как и другие. Годы. Но прошлой ночью коробка в его голове открылась. И все муки были выпущены на свободу и теперь отплясывают.

— Майкл?

Он дернулся от раздавшегося за спиной звука голоса Фейт, как будто почувствовал физическое прикосновение.

— Я в порядке.

— Это не так.

— Просто сон.

— Майкл, — она прикоснулась к нему, слегка положив руку на спину. Он не мог с этим справиться. Едва умудрившись не дёрнуться в сторону, он скинул с себя простынь и встал с кровати.

— Мне нужно в ванну.

Он повернулся и направился к двери с боку комнаты, улавливая уголком глаза образ Фейт, сидящей в кровати в одной из его футболок.

То, чего он хотел годами, начало сбываться. У него была Фейт. Она — его. Даже зная, кто он, она была его. И он оставляет её одну в своей постели. Снова отказываясь от неё.

Он вошёл в ванную и закрыл дверь. А потом прошел насквозь в комнату Такера и закрыл и эту дверь тоже. Подхватив большую плюшевую собаку в качестве подушки, он лег на пол рядом с кроваткой своего спящего сына.

~oOo~

— Правильно, приятель. Коровы говорят: «Му». Можешь повторить «корова»?

— Му-уууу! — Такер свернул губы трубочкой, сидя на коленях Демона, по-настоящему заинтересовавшись словом. Демон засмеялся и поцеловал его в затылок. Этим утром, завтракая и играя со своим мальчиком, он чувствовал себя почти нормальным. Пока не начинал думать о том, кто спал в его постели.

— А что насчет этого?

— Му-уууу!

— А ты хорош в муканье, Так, — он перевернул страницу. — А это?

— Фэй!

Это было изображение овцы, и «Фэй» даже отдалённо не напоминало это слово, поэтому Демон посмотрел на своего сына, готовясь его поправить. Но Такер не смотрел в книгу. Фейт находилась в комнате, прислонившись к стене, где гостиная переходила в кухню. Такер просто приветствовал её.

— Привет, приятель, — произнесла она, но не пошевелилась. — Где Биби?

— Она отправилась к твоей маме.

Фейт кивнула. Она по-прежнему была одета в его футболку, утопая в ней, но снова натянула свои кожаные штаны. Когда он впервые увидел её прошлой ночью в клабхаусе, до того, как всё покатилось к чертям, ему потребовалась минута, чтобы осмотреть её… по-прежнему удивляясь тому, как она может быть такой другой и в тоже время такой знакомой. Она была одета в чёрные кожаные штаны, обтягивающие её как вторая кожа, чёрный кружевной топ и туфли на высоком каблуке с ремешками, покрытыми шипами. Она была великолепна. А потом он увидел, как Коннор обнял её так же, как и всегда, и лицо Демона вспыхнуло.

Он знал, что они практически как брат и сестра, или, по крайней мере, знал, что они всегда так говорят. Но еще он знал, что Коннор гоняется за «кисками», как за иссыхающим источником силы. Трудно не быть враждебно настроенным, когда видишь, как такой кобель, приподнимает Фейт над землёй. Или кого угодно, если уж на, то пошло. Для Демона уж лучше вообще никого.

Он встретился глазами с глазами Фейт. Она выглядела так, как будто вообще не спала, хотя уже было далеко за десять утра.

— Хочешь, чтобы я ушла? Я могу остановиться у мамы. Мне придётся переехать туда, когда она вернётся домой, и есть кое-что, что мне нужно сделать.

Он снял сына с колен.

— Так, хочешь поиграть с поездами?

— Игггааа! — Такер пихнул ему обратно книгу. Он хотел закончить историю. Демон разрывался. Ему необходимо, чтобы Фейт почувствовала себя лучше. Прошлой ночью он был монстром, а затем придурком. Но сейчас, при свете солнца, в субботнее утро все казалось не таким уж унылым. Да, именно так. Но он не знал, как сказать то, что ему необходимо, чтобы помочь Фейт понять его. Ему пришлось запереть ту коробку, или же она бы проглотила его целиком.

А также он не хотел забивать на своего сына. На прошлой неделе он и так не уделял необходимого внимания Такеру. Он переложил на Биби даже больше дел, чем обычно.

— Все в порядке, — произнесла Фейт, тем же безрадостным тоном. — Я понимаю.

— Нет, не понимаешь! — Такер и Фейт оба нахмурились из-за резкого тона Демона, и он вздохнул. — Я не хочу, чтобы ты уходила. Пожалуйста, не уходи, — глядя на книгу, по-прежнему лежащую на его коленях, у него появилась идея. — Давай отвезём Такера погулять.

Удивление было также чётко написано на её лице, как и страх вчера вечером.

— Что?

— Поехали… только мы втроём.

Она улыбнулась, но её лоб нахмурился.

— Как? В Данте нет заднего сиденья.

— У меня есть ещё грузовик. С широкой кабиной. Кое-какое время я же был папой, Фейт. В конце концов не стал бы я привязывать его к заднему сиденью своего байка.

Это высказывание заставило её тихо хихикнуть.

— Окей. С удовольствием. Куда поедем?

— Я знаю одно место. Эй, Так. Хочешь отправиться в одно весёлое место поиграть?

Такер хлопнул в ладоши.

— Да! Игвать!

~oOo~

Демон припарковал свой грузовик сбоку коровника. Такер уже и так был взбудоражен, кричав «Му-уууу!» каждой корове, мимо которой они проезжали.

Фейт просто ошеломлённо улыбалась.

Демон получил огромное удовольствие от поездки. У его старого грузовика передние сиденье было слитным, и он притянул Фейт к себе поближе, чтобы она прижималась к его боку. Он управлял машиной, обхватив её за плечи, как когда-то давно. Прикосновение к ней дарило ему чувство покоя. Интересно, возможно, и вчера ночью, после его кошмара, она смогла бы его успокоить, если бы он не сбежал так быстро.

Ему пришлось научиться сдерживаться. Так что в большинстве случаев ему в голову не приходило сбегать. В клубном бизнесе или перед клубным правосудием — ему ни разу не захотелось сбежать. Он покончил с эпохой побегов. Он лучше истечёт кровью, чем сбежит.

Существовало только одно особое исключение: когда он заставил уже и так испуганного маленького мальчика бояться его.

Но с Фейт побег, похоже, всегда является его первым импульсом. Нет… вторым. Его первым порывом, было притянуть её к себе так крепко, чтобы она стала его частью, и это пугало его практически больше всего на свете. Это такое сильное желание, что у него появлялось ощущение, что ей будет больно, если он отпустит свои чувства. Как будто его любовь могла навредить ей. Как будто зверь внутри него хотел её так же сильно, как и он сам.

Но потом, когда он прикасался к ней, когда она прикасалась к нему, она заставляла его успокоиться. Вот такой грёбаный парадокс в его голове.

По-прежнему обнимая Фейт, Демон посмотрел в зеркало заднего вида на сына.

— Окей, человек-мотор. Хочешь погладить корову?

— Му-уууу! — закричал малыш со своего места.

Смеясь, Демон вышел, надел свой жилет и помог Фейт вылезти из машины. Затем обошёл вокруг и вытащил Такера.

Когда они сзади обходили его «Форд», Демон держал за руку Такера, а Такер протянул свою свободную руку Фейт, и она взяла её. Таким образом они шли к пожилому грузному чернокожему человеку в пыльных джинсах и кепке «Каттепилер».

Малачи Джеролд — отец Джей Эра, он управлял этой скотобойней примерно в пятидесяти милях к востоку от Мэдрон. Помимо большого стада ангуссов, поддерживавшего его семью, он держал небольшое стадо породы гольштейн (Прим. породы крупного рогатого скота), стаю кур в качестве дополнительного бизнеса фермеров, продающих на рынках свежее молоко и яйца от кур свободного выгула. У него также были козы. Место было практически раем на земле для Такера. Демону следовало подумать об этом раньше.

Демон протянул руку.

— Малачи.

— Демон. Как дела, сынок?

— В порядке. Это моя старуха — Фейт, — слово «старуха» послало по его телу мурашки счастья, гордости и страха. Он видел, что ей нравится, когда он так её называет.

— Приятно познакомиться.

Фейт пожала ему руку.

— И мне. Спасибо, что пустили.

— Держу пари, это, должно быть, Такер, — Малачи присел на корточки на уровень Такера и протянул ему руку. — Привет, молодой человек.

Такер спрятался за ногу Демона, так что Демон тоже присел на корточки, и Такер спрятал лицо в жилете.

— Приятель, мистер Джеролд папин друг. Он позволит тебе покормить и погладить его коров и коз. Можешь быть вежливым и поздороваться?

— Привет, — прошептал Такер, выглядывая из-за жилета.

Малачи потянулся и похлопал Такера по спине.

— Рад познакомиться с тобой, сынок, — он встал. — Пошли. Девочки все внутри. Мелисса доит… возможно, Такер сможет попробовать.

Он привел их в коровник. Когда Такер заметил массу чёрно-белых коров, смотрящих на него поверх стойл, он замер, его голубые глаза стали огромными, а рот широко открылся.

Демон ощутил, как защипало в глазах. Он осчастливил своего мальчика. По-настоящему. Возможно, это немного сгладит то, что в последнее время он пугал его своим темпераментом.

Он посмотрел на Фейт, которая улыбалась Такеру. И её он тоже сделал счастливой, но за её улыбкой было что-то ещё, что-то, что немного омрачало выражение её лица. Демон решил, что это его вина и захотел это исправить.

~oOo~

— Хочешь, чтобы я забрал его?

Фейт покачала головой и тихо ответила.

— Нет. Мне нравится, — Такер крепко спал на её плече. Он осилил практически половину своего «Хеппи мила», прежде чем стал сварливым и плаксивым. Демон был удивлен тем, что Фейт взяла его на руки, но Такер был совершенно доволен этим и быстро заснул.

Его маленькая попка по-прежнему была коричневой от пыли. Он отлично провёл время на ферме Джеральда. Он перегладил всех коров и коз. Он «подоил» одну очень терпеливую старую корову и покормил цыплят. Помог собрать яйца. И там позади коровника был брошенный старый ржавеющий трактор «John Deere». Фейт и Такеру очень понравилось забираться и лазить по нему.

Демон тоже очень хорошо провел время. Лучше, чем когда-либо в своей жизни, он ощущал себя частью семьи. Не той семьи, принявшей его, как Хусиер и Биби или клуб, хотя и это было замечательным. А семьи, которую он создал. Его семьи.

Они поели фаст-фуда за пластиковым столом возле «Макдоналдса», прямо перед грузовиком, потому что на заднем сиденье, прямо позади сиденья водителя, стояла коробка с четырьмя котятами. Одна из кошек Малачи принесла помёт. Котят отлучили от матери, потому что Малачи не хотел заполнять большим количеством кошек свой коровник. Так что он сказал, что они могут забрать котят, если хотят.

Такер хотел. Фейт хотела. И Демон тоже.

У Хусиера была сильная аллергия на кошек, но забрали котят не в их дом. По словам Фейт, они отвезут котят в дом Марго, так чтобы Слай мог за ними присматривать.

Демон не знал, такая ли уж это и отличная идея. Марго не была его любимицей, и он не верил, что она может быть доброй к кому-нибудь или чему-нибудь. И ему было непонятно, в какой степени Марго вообще поймёт, что котята рядом. Не видя её сам в течении нескольких месяцев, он не мог представить, какая она сейчас. Однако, Фейт сказала, что это идеальный вариант, потому что котята достанутся Слаю.

Обсуждение того, что же делать с их непредвиденно появившимися котятами, подняли преследовавшие Демона вопросы, те, которые он придержал для себя. Возможно, они уже возникали до того, что произошло с Котой, но теперь он нервничал. Этот второй шанс между ним и Фейт нечтосовсем новое. Прошло всего лишь пара дней, а всё уже пошло наперекосяк, как будто пол под ним шатался.

Но если бы не это, где бы они жили? Он хотел семью… состоящую из него, Фейт и Такера. Может быть, когда-нибудь и их с Фейт совместного ребенка. Это было тем, о чём он размышлял половину времени. Но она должна была заботиться о своей матери. А у Демона не было опеки над Такером. Он жил с Хусиером и Биби для того, чтобы находиться с сыном. Как у них всё получится?

Слишком серьёзный опрос, чтобы обдумывать его в сумерках возле придорожного «Макдоналдса». Он улыбнулся Фейт, державшей его сына.

— Я люблю тебя, детка.

Она улыбнулась и дернула головой, как будто он удивил её.

— Что?

— Ты не называл меня так с тех пор, как… — её улыбка немного померкла, и он понял, что она подразумевала «раньше».

— Это нормально?

— Я люблю, когда ты меня так называешь. И тебя, — она сместила вес спящего Такера на свои руки. — Такой малыш, а тяжёлый. Пойдём? Я беспокоюсь, что он проснётся, когда мы посадим его в автокресло.

— Если он даже и проснётся, то тут же уснёт. Мы его вымотали.

Она усмехнулась.

— Ага. Он совершенно ушатан.

Демон хохотнул над её ужасным каламбуром, а потом встал сам и помог Фейт подняться на ноги.

Такер не проснулся в своём автокресле. Демон пристегнул его, пока Фейт проверяла котят. Когда они закончили устраивать своих подопечных, он помог ей забраться на переднее сиденье, после чего забрался сам и направил грузовик обратно в Мэдрон.

Они спокойно ехали около пятнадцати минут. Чем дальше они продвигались на запад, тем плотнее становилось движение. Демон был слегка взволнован… что только усугублялось глупыми калифорнийскими водителями-гонщиками и разочарованием из-за того, что он застрял в пробке, оказавшись запертым в клетку. На байке он бы оставил всех этих идиотов позади.

Рука Фейт лежала у него на бедре, и он, должно быть, излучал своё ухудшающееся настроение, поскольку она начала потирать его ногу, скользя рукой вверх-вниз, словно успокаивая его. Ему это понравилось. Это успокоило его, и он снова обнял её рукой и прижал ближе к себе.

А потом её рука продвинулась далеко вверх по бедру и соскользнула между его ног. Он снял руку с её плеч и схватил за руку. Не только из-за его спящего сзади ребенка, а просто из-за того, что не мог. После прошлой ночи ему сначала нужна была минутка или парочка, чтобы его мозг вернулся обратно.

Она посмотрела на него, но ничего не сказала. Не сразу. Ещё несколько минут они ехали в тишине, и Демон сменил свою хватку на её руке со сдерживающей на ласковую.

— Как думаешь, ты когда-нибудь расскажешь мне о том, что с тобой произошло? — её голос был мягким и нерешительным, но вопрос всё равно пронзил его насквозь.

Он взглянул в зеркало заднего вида и увидел, что Такер по-прежнему спит, его рот открыт, а одна рука свисает над сиденьем машины. Тогда Демон сглотнул и вздохнул. Упомянутая тема заставила его сердце ускориться и заколотиться.

— Не знаю, смогу ли.

— Но ей ты смог рассказать.

Господи Боже мой. Она ревнует. Фейт ревнует к Дакоте. Это было абсолютно нелепо.

Но было ли? Дакота, которая, бл*дь, испоганила всё хорошее в его жизни… по сравнению с Фейт… она знала его самый сокровенный секрет. Он доверился ей, а она посмеялась ему в лицо. Он доверял Фейт больше, чем женщине, которая была её полной противоположностью. Но, бл*дь, если поговорить обо всём этом с ней, то он по-настоящему выпустит всё из своей головы. А он изо всех сил пытался оставить всё там, где оно и должно было оставаться. Но он должен довериться ей. Он задолжал ей. После всего произошедшего он должен ей хотя бы это.

Он свернул на следующем съезде и припарковался у заправочной станции «Шеврон».

— Что ты делаешь?

— Я не могу вести машину и одновременно думать об этом. — Он взглянул назад и убедился в том, что Такер спит. — И я не могу разговаривать об этом при Такере. Но я расскажу тебе. Если ты хочешь знать, я тебе расскажу. Но всё это, на хрен, сносит мне голову, когда я говорю или даже просто думаю об этом, — она опустила голову, и Демон поцеловал её в макушку. — Ты должна узнать. Я люблю тебя. У нас не должно быть тайн друг от друга.

Она проговорила, всхлипывая.

— Я люблю тебя. Прости. Мне не обязательно знать. Но меня сводит с ума то, что она знала. Это мелочно и глупо с моей стороны. Но она знала тебя лучше, чем я. И подарила тебе Такера, — она хлюпнула носом, поднимая голову. — Знаешь, что? Это реально жалко. На хрен. Мне не нужно ничего знать. Я не хочу, чтобы ты снова сталкивался с этим. Так что забудь, что я попросила.

— Фейт… — ему ненавистна была мысль, что она чувствует себя в более невыгодном положении по сравнению с Котой. Это было настолько абсурдно, что он мог бы посмеяться над этим, если бы основание для этого сравнения не было таким опасным.

— Нет, всё в порядке. Я знаю достаточно. Я знаю, кто ты, и люблю тебя. Все в порядке.

Он ей не поверил. Он мог сказать, что всё далеко не «в порядке».

— Кота была как я. Она росла так же, как и я. Я думал, что она поймет. И думаю, что так и было, поскольку именно так она узнала, какую боль мне это причинит, если извратить всё, если огласить ложь прилюдно, как она и сделала. Она решила, что я слечу с катушек.

— И ты думаешь, что я не пойму?

— Думаю, да, — она напряглась, но он удержал её и продолжил: — Я рад, что ты не сможешь. Я рад, что твоя жизнь была намного лучше. Я благоговел перед тобой с того дня, как мы познакомились, и я всё ещё благоговею. Я думаю, что ты любишь меня, потому что ты не понимаешь, на что «это» было похоже. Ты видишь во мне что-то хорошее, потому что ты не видишь того плохого. Я не хочу, чтобы ты смотрела на меня тем взглядом, что вчера вечером… когда испугалась. Или позже, когда жалела меня, просто узнав такую малость. Я не справлюсь с этим.

Она пристально посмотрела на него, в её больших глазах отражалась боль. Он не отвёл взгляд. Он должен научиться сдерживаться.

— Я не знаю, что на это ответить. У меня такое чувство, что ты недостаточно мне доверяешь. Но ладно. Я не хочу заставлять тебя мучиться.

— Я действительно доверяю тебе. Я расскажу тебе. Я просто хочу, чтобы ты знала, почему это пугает меня.

— Окей, — произнесла она, а потом отвернулась и перевела взгляд в боковое окно машины.

Демон был совершенно уверен, что только что уничтожил их прекрасный день.

~oOo~

Но этого не произошло. Такер с котятами спасли день.

Они остановились в зоомагазине, а затем направились в дом Марго и выпустили котят. Слай, должно быть, услышал их мяуканье, потому что он зашёл через маленькую дверь для домашних животных еще до того, как они вышли наружу и позвали его. Фейт закрыла дверцу, чтобы оставить его внутри, а затем убедилась, что все двери в спальню и ванну тоже закрыты. Она собиралась провести ночь с Демоном и оставить Слая за главного до утра.

Слай был даже мил с Такером. Должно быть, в нём он тоже почувствовал ребёнка, потому что позволил ему присесть сбоку от него и погладить по голове не совсем нежным для малыша способом, и он даже не зашипел, когда Такер поднял вверх котенка.

К моменту их ухода с решительно протестующим Такером, Слай лежал в мягкой лежанке, которую купила Фейт, а котята ползали по нему. Его глаза были полузакрыты, но он урчал как сумасшедший.

Демон никогда не видел Слая с котятами. Но Фейт сказала ему, что так всегда и было. Однажды, он принёс во двор двух кроликов вскоре после того, как Демон уехал к «Кочевникам». И Марго позволила Фейт помогать коту заботиться о них.

Оказалось, что вроде как Марго была неравнодушна к большому старому коту.

~oOo~

То, что Такер вздремнул в машине, полностью сбило его привычный режим, так что он бодрствовал практически до полуночи. Всё это время жители дома вместе смотрели телевизор, а Демон начал пытаться уложить его с десяти часов. Он прочитал детскую книжку с картинками о ценности библиотек, прежде чем наконец-то смог уложить Такера в кроватку и выключить свет.

Когда он зашёл в свою комнату, чтобы переодеться в треники и футболку, Фейт сидела посреди его кровати. Понимая, что она хотела личного разговора, Демон стал считать удары сердца в течение нескольких секунд, а затем сел рядом с ней.

Но прежде чем он смог что-то сказать, она стала на колени и накинулась на него.

— Нам не надо разговаривать, — она решительно прижала свои губы к его и протолкнула язык в его рот. Сначала он отпрянул, тот разговор, как он думал у них произойдёт, ни в коем случае не подготовили его голову в направлении её поцелуев. Но она схватила его за голову и притянула к себе.

Это была Фейт. Он любил её. Он обожал её целовать. Он обожал любить её. И его тело, и разум собрали эти факты в течение нескольких секунд. Он затащил её к себе на колени. На ней была лишь его футболка и трусики. Положа руки на её обнаженные ноги, он углубил их поцелуй.

Как только он это сделал, она улыбнулась и отстранилась, поцеловав его в щёку, затем в челюсть, двигаясь к уху. Демон закрыл глаза, ощущая нежное прикосновение её полных губ к своей коже и легкое покусывание зубов. Она дошла до его уха и всосала мочку, заставляя его задрожать.

— У тебя больше нет сережки, — прошептала она.

— Ты только заметила? — поддразнил он, чувствуя себя намного спокойнее, чем ожидал, когда вошёл и увидел её.

— Нет, просто упомянула об этом, — она укусила его. — Шрам выглядит так, как будто её вырвали.

— Так и было.

Она поцеловала его.

— Должно быть, было больно.

— Так и было. Я кровоточил, как ублюдок. Я не стал прокалывать его снова. К тому же, это глупость.

— Мне нравилось.

Он отклонился от неё и посмотрел.

— Да? Хочешь, чтобы я сделал это снова?

— Нет, но мне нравится тот факт, что ты бы сделал это для меня

Её улыбка осветила его тускло освещенную комнату.

Он обхватил её лицо руками и твёрдо посмотрел ей в глаза.

— Я бы сделал для тебя всё, что угодно.

На секунду-две она просто так же пристально смотрела ему глаза. А потом прошептала:

— Есть кое-что чего я хочу.

Почувствовав намек на тревогу, он откинул волосы с её лица.

— Что это?

— Я бы хотела отсосать тебе.

Демон даже подумать не мог, что она может такое сказать.

— Фейт… — Он пошевелился, планируя усадить её на кровать рядом с собой, но она схватила его за руки.

— Подожди. Думаю, теперь я немного больше понимаю, почему ты не позволял мне... раньше. Но я знаю, что с тех пор ты, должно быть, был с большим количеством девочек. И знаю, что тебе делали минет. Скорей всего, так и было.

Это правда, но это не имело значение, и ему не понравился взгляд её глаз. Опять всё дело в ревности, и она портила хороший конец этого трудного дня.

— Фейт, да ладно.

— Ты позволял ей это делать?

Е*ать. Внезапно Дакота Нельсон оказывалась везде, куда бы он не повернулся, как будто она преследовала его.

— Не вмешивай её сюда. Ты ставишь её между нами, и это отстойно.

— Так что — позволял?

Ответ был «да», поэтому он держал его при себе. Она вообще ничего не понимала.

— Фейт, пожалуйста.

— Так и было. Тогда почему не со мной?

— С тобой все по-другому.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя! — он скинул её со своих коленей и встал. Хотелось уйти, но ему необходимо научиться сдерживать этот порыв. Он подошел к окну и посмотрел на своё отражение в тёмном стекле. Считая удары сердца.

— Я люблю тебя. И не хочу заставлять тебя это делать.

Через пару минут она подошла к нему сзади и обернула руки вокруг талии.

— Я думаю, что кто-то заставлял тебя это делать.

Дрожь пробежала по нему, несмотря на все его попытки подавить её.

— Я всё расскажу тебе об этом, но я не могу говорить и о нас в то же самое время. То, что у нас есть, нельзя смешивать с тем, что было. Я слечу с катушек.

— Окей. Прости меня, — она поцеловала его в спину, а затем притянула к себе его голову.

— Не ревнуй к ней, Фейт. Ты значишь всё. Она была ничем, — и тогда Демон понял, что его прошлое… Кота, его детство, всё это… будет постоянно стоять между ними, пока он не ответит на вопросы, крутящиеся в голове Фейт. Требовала она ответов на вопросы или нет, вопросы были. Даже если это всё изменит между ними, даже если она не сможет больше любить его после того, как узнает, он всё равно должен рассказать ей. И надеяться на лучшее.

Он вздохнул и снял её руку со своей талии, потянув за неё, чтобы он смог обнять её.

— Я должен рассказать тебе всё. Никаких секретов. Мне нужно, чтобы ты узнала и перестала гадать, — он посмотрел на её обнаженные ноги. — Но сначала надень штаны.

Глава 13

Биби втолкнула Марго в дом, а Фейт последовала за ними, неся сумку, которую они с Биби упаковали, а также пару пластиковых мешков дерьма, с которым больница отправила их домой.

В этот дом возвращалась не её мать. Дни в больнице, казалось, стерли границы той женщины, которой она была. Не то чтобы Фейт по-настоящему знала, кем была её мать в последние десять лет.

Но в последние несколько дней Марго была тихой и немножко в замешательстве. Она постоянно спрашивала о Блю и плакала, когда никто не мог привести его к ней. Она узнавала Биби… их практически сорокалетняя дружба оставила неизгладимый след в виде её лучшей подруги во многих слоях её памяти… но она лишь мимолётно понимала, кто такая Фейт. И даже когда понимала, то думала, что она по-прежнему девочка. Так как Фейт и Марго были в состоянии кризиса все эти годы, то было проще и по-настоящему лучше, когда она вообще не могла её вспомнить.

В доме их ждала Элеонора Пратер, которая будет основной сиделкой Марго. Сера оплачивала полторы ежедневные смены ухода на дому. Она предложила заплатить за три смены, полностью освободив Фейт, но Фейт сначала хотела попробовать обойтись так. Она понятия не имела почему, но она хотела позаботиться о матери. Или хотя бы попробовать.

Элеонора (она попросила называть её Лео) начала работу пару дней назад и подготовила большой перечень изменений, которые нужно было сделать в доме. Практически за минимальный срок несколько членов «Банды» увеличили проемы дверей, построили пандусы и вывезли мебель и ковры на склад для хранения. Они также установили защиту от детей на шкафы и двери. У Фейт были проблемы с осознанием всего этого — её мать впадала в детство.

Поскольку в её карте была отметка о том, что она склонна к вспышкам агрессии, ухаживающий за ней медперсонал (Лео и санитар Хосе) прошли особую подготовку. И они оба были крупными людьми. Марго была примерно на дюйм выше Фейт и, может быть, на десять фунтов потяжелее. А Лео, вероятно, весила в два раза больше. Телосложение же Хосе было как у игрока обороны. Образ любого из них, повалившего Марго, какой бы психованной она бы ни была, был практически комичным. Если вообще что-нибудь из этого могло бы быть комичным.

Лео улыбнулась, когда Биби закатила Марго в дом. Она наклонилась и взяла за руку Марго.

— Привет, Марго. Помнишь меня? — накануне Лео навестила её в больнице.

Марго лишь улыбнулась. А потом один из котят — маленькая, белоснежная девочка ввалилась в комнату, а за ней быстро последовали её серые братья и сестры. Марго увидела их, и улыбка расцвела на её лице ещё больше. Она попыталась встать со своей коляски, но нога была вытянута и лежала на длинном изножье. Фейт потянулась и подобрала белую девочку, которая, в любом случае, пыталась залезть в коляску.

— Это Бланка, Марго, — называя её «мамой» она чаще всего лишь путала её. — Хочешь её подержать?

— Да, пожалуйста, — она взяла котенка из рук Фейт и приложила к своей шее. — Я обожаю котят. Не знала, что у тебя здесь котята. Тогда теперь всё будет в порядке.

Фейт ощутила что-то похожее на любовь, наблюдая за тем, как её мать обнимала котенка и смеялась, когда усики щекотали её лицо. Она давно не чувствовала любви к своей матери. А это больно.

Увидев, как она спокойна с котятами, Фейт подумала, что, возможно, с Такером она тоже будет в порядке. Она знала — это огромный скачок. Но Такер был милым, красивым мальчиком, обычно тихим. Возможно, Марго захочет, чтобы он был рядом. Возможно... может быть, Майкл и Такер смогут переехать сюда вместе с ними. По крайней мере, когда Майкл получит опеку.

Лео улыбнулась и подмигнула Фейт, а затем пошла за коляской.

— Почему бы нам не пойти на кухню и не приготовить ланч? Вы голодны?

— У меня завтра съемка. Мне нельзя есть. Но я выпью кофе. Кофе здесь хороший?

Лео слегка нахмурила брови. Она не знала о прошлом Марго. Биби вышла вперёд:

— Нам пришлось перенести съемку, пока твоей ноге не станет лучше, детка. Ты должна есть, чтобы быстрее выздороветь.

Марго посмотрела на гипс на своей на ноге так, как будто раньше никогда его не видела. Пустая маска замешательства появилась на её лице, а потом она снова улыбнулась, потираясь лицом о котенка.

— О, да. Я забыла. Как глупо с моей стороны. Ладно. Тогда можно мне сыр на гриле?

— Абсолютно, — ответила Лео.

— Осторожно, котята! — предупредила Марго Лео, когда та толкнула её кресло в сторону кухни.

Фейт наблюдала, как они уходят, а в её голове царил беспорядок. В последние дни он был там постоянно. Биби обернула свою руку вокруг её талии и притянула к себе.

— Возможно, теперь, когда она дома, то немного придёт в себя.

— Не знаю, хочу ли я этого. Разве это не ужасно? Но так она лучше.

Биби вздохнула.

— Ох, детка. Хотела бы я исправить всё, что между вами произошло. Но, думаю, что уже слишком поздно. Но она любит тебя. Я знаю её лучше всех. Она любит тебя. Но ей ненавистно то, что она так облажалась с тобой.

Фейт вздрогнула.

— Боже, Бибс. Ох.

— Я говорила, что это ошибка. Она знает, что облажалась с тобой. Но она не тот человек, который может признать свои ошибки.

Фейт покачала головой. Человек, который не может признать свои собственные ошибки, — мудак, и это просто и ясно.

— Я не знаю, почему ты так её любишь. Я не знаю, что ты видишь в ней. Или что увидел мой отец.

— Блю тоже был далеко не подарком. Я любила его, но он был властным сукиным сыном. Если бы он был моим, я бы убила его в течение года. Ох, этот мужик ничего не замечал и всегда делал только по-своему. Марго постоянно приходилось с ним бороться и бороться, но она всегда поддавалась. Годами он просто ездил на ней. Он получал все, что он хотел. А потом она наконец-то вычислила, как быть с ним. Она поняла, как заставить его думать так, как она хочет, чтобы он думал. Как только это начало работать, то стало привычкой. Я бы сказала, что именно тогда она начала быть «не такой уж и милой».

Биби немного сжала её.

— Но он всегда был мил с тобой. Даже более милый, чем с твоей сестрой. Ты вязала из него узелки одним лишь пальчиком, и твоей маме было очень больно это видеть, особенно когда ей постоянно приходилось так сильно с ним бороться.

Страницы прошлого щёлкали в голове Фейт, и старая рана, та, которую разворошили с тех пор, как раздался телефонный звонок из больницы по поводу несчастного случая, произошедшего с её матерью, начала кровоточить.

— Так вот как она обошлась со мной, да? Не мой отец. Это была она.

— Что хорошего в том, чтобы копаться в этих старых ранах? Блю был вне себя. Они оба. Ты это знаешь. Твой папа видел в тебе своего ребенка. Мысль о том, что Демон... ну это было слишком для Блю.

— Я имею в виду всё остальное. То, что случилось после.

Биби отстранилась и подняла чемодан Марго.

— Тебе нужно перестать думать об этом, милая. Этого не исправить, так что просто отпусти. Я собираюсь распаковать барахло твоей мамы. Почему бы тебе не посмотреть, нужно ли Лео что-нибудь.

После того, как Биби вышла из комнаты, Фейт подобрала одного из серых полосатиков. Где-то рядом оставался ещё один серый котенок. И Слай тоже. Он мог быть снаружи, но всегда оставался рядом с тех пор, как у него появилась семья.

Стоя на месте, Фейт прижала к своему подбородку котенка (она называла этого маленького мальчика Питти).

Она не могла просто отпустить это, потому что это оставалось секретом между ней и Майклом, а он выложил ей всё про себя. Потому что она была глупой, ревнивой пиздой и заставила его рассказать ей то, о чём ему было больно даже подумать. А теперь и ей тоже было больно. Может быть, он был прав, думая, что она не сможет понять. Но он ошибался, беспокоясь, что это изменит её любовь к нему. Во всяком случае, зная, какой была его жизнь, и зная, каким он стал сейчас, его силу, доброту и способность любить — все это заставило её полюбить его ещё сильнее.

А теперь она должна рассказать ему то, что утаила. Должна. Никаких секретов — вот что он сказал ей, вот чего он хотел. Но Биби была права. Её секрет причинит ему боль. Это может сломать его.

Так что она утаит секрет до тех пор, пока не найдёт способ рассказать ему, не причинив вреда.

~oOo~

— Не так много и потребовалось, чтобы превратить это в твою мастерскую, — Майкл стоял с ней в гараже. С помощью Киану и Пичёз они расчищали горы мусора из этого пространства на три машины.

— В студию. Я художник. И мне нужна студия.

— Тебе нужен сварочный аппарат здесь. Так что это — мастерская, детка.

Она рассмеялась и ударила его по руке.

— Если сможешь сделать так, чтобы здесь всё сложилось для меня как надо, тогда называй это место, как хочешь.

— Без проблем, — он подцепил пальцем петлю её ремня и притянул к себе. — Здесь не гипсокартонные стены, и это хорошо. В потолке уже есть вентиляция. И мы можем поставить кое-какую огнеупорную изоляцию, улучшить освещение, принести сюда всё твоё студийное дерьмо. И поставить стальную дверь в дом. Займёт выходной.

— В самом деле?

— Конечно. Мы можем послать пару проспектов, чтобы перенести всё твоё дерьмо из Венис Бич.

— Хватит называть мои вещи — дерьмом.

Он усмехнулся.

— Я думал, что могу называть их, как захочу.

Он обхватил руками её лицо и поцеловал. Когда она застонала в ответ на нежное, но требовательное прикосновение его губ к её, обвивая его тело своим и обернув руки вокруг его шеи, он переместил руки на её талию и приподнял вверх. Затем отступил к стене гаража и прижался с ней к стене, удерживая её своим весом.

Они долго продолжали стоять так, игнорируя проспектов, переносящих из гаража в грузовик мусор её матери, но когда Фейт уже была не способна сдерживать себя, и начала тереться об его эрегированный член, он со стоном отстранился.

— Бл*дь, это так тяжело.

Выгибаясь дугой так, чтобы снова усилить их связь и почувствовать его стояк у себя между ног, она прошептала:

— Это точно, — потом улыбнулась и наклонилась ближе, чтобы прикусить его губу.

— Фейт…

Он опустил её вниз.

— Да, я знаю, — вздохнула она. На этой неделе, пока Марго была дома, хотя всё снова начало сглаживаться между ними, они не проводили вместе целую ночь. Она оставалась здесь, а Майкл оставался с сыном у Хусиера и Биби. Они опять вернулись к моментам украдкой. — Всё опять как раньше.

Он нахмурился.

— Нет, это не так. Сейчас мы не делаем ничего плохого. Просто небольшие трудности.

— Ты прав. Прости. Хотя моей маме нравится Такер. И она понятия не имеет, кто ты такой. Может быть, у нас всех здесь что-то и получится.

Преимущественно Марго была тихой и милой, с тех пор как вернулась домой. Как едва знакомый человек, который приехал погостить и старался не слишком сильно обременять жизни обитателей дома. Фейт чувствовала себя виноватой за то, что так сильно наслаждается этим, но так было безопаснее.

И она не чувствовала себя виноватой, поскольку дважды в течение этой недели, как знала Фейт, Марго приходила в бешенство и высказывала что-то дерьмовое и просто отвратительное. В голове Фейт звучал голос, который намекал, что всё происходящее с её матерью, просто карма.

Но что это значило по сравнению с тем, что происходило с самой Фейт? Всё хорошее казалось уравновешивается плохим, или хотя бы осложнениями.

— Позволь мне сначала сосредоточиться на получении опеки над Такером. И если это получится, то мы с тобой решим, как нам быть вместе. Если здесь Такер будет в безопасности и твоя мама не будет в меня стрелять, тогда, думаю, да, можно попробовать.

Она обняла его, чувствуя, как её кармический счет пошёл вверх, по крайней мере, пока.

— Хочешь сэндвич? Я пойду проверю, как там всё внутри.

Не то чтобы её надзор был так уж необходим внутри. Хосе и Биби находились там с Марго и Такером.

— Конечно. Есть еще тот сладкий чай, приготовленный Биби?

Она хлопнула его по жилету, пока он не склонил вниз голову, чтобы она могла поцеловать его в щеку.

— Я проверю. Эй, ребята, — позвала она проспектов, — сэндвичи?

— Да, мэм! — отозвались они.

«Мэм», — подумала Фейт. Разве это не хохма. Улыбаясь, она направилась в дом.

Попав внутрь, она услышала, как спорят Биби и её мать… она расслышала тон, но не сами слова. Хосе находился на кухне и выглядел так, как будто не был уверен, что ему делать. Она вошла в гостиную. Биби стояла рядом с креслом Марго, держа Такера, который был тихим, но выглядел так, будто собирался расплакаться.

Глаза её матери, повернувшиеся к ней, были полны узнавания… и в то же самое время наполнены гневом и обвинениями.

— Что происходит? — спросила Фейт.

— Как ты это провернула?

— Что? — Фейт действительно не понимала, что не так… но распознала волнение на лице Биби… хотя не понимала из-за чего.

— Не разыгрывай передо мной тупую овцу. Как тебе это удалось? Я была прямо там! Как?

— Марго, я не…

— Не зови меня по имени. Я твоя мать, и ты будешь относиться ко мне со всем долбанным уважением.

— Биби? — Фейт нуждалась в помощи.

— Прости, детка, — Биби повернулась к Марго. — Марго, милая, ты всё неправильно поняла.

— Заткнись, Биби! — Марго повернулась к Фейт, её глаза пылали гневом. — Я говорила тебе избавиться от этого. Я стояла там и смотрела. Я убедилась! Как ты, бл*дь, это провернула?

Глыба тоски и горя обрушилась на плечи Фейт, когда она поняла, что так расстроило Марго.

— Биби, убери его отсюда. Ему не нужно это слышать.

Биби кивнула и понесла Такера в сторону кухни, ненадолго остановившись, чтобы сжать руку Фейт.

— Мне так жаль. Она играла с ним, а потом всё изменилось.

Такер потянулся к Фейт, наклонившись в руках Биби.

— Фэй!

Она поцеловала его пухленькую ручку.

— Иди с бабушкой, приятель.

Когда они вышли из комнаты, Фейт повернулась к матери.

— Такер не мой, мам.

Марго с презрением рассмеялась.

— Ты лжешь маленькая шлюха! Я вижу. Он похож на своего отца.

Ага, похож. Но это не делало его её.

— Он Майкла, но не мой. Ты заставила меня избавиться от моего ребёнка.

— Ты, должно быть, и правда думаешь, что я идиотка. Думаешь, я не вижу? — Марго провела по своим волосам так, как всегда делала, когда думала, что выиграла что-то. — Отлично. Тогда твой отец разберется с проблемой. Ты сделала свой выбор.

Фейт должна заставить Майкла уйти, прежде чем он зайдёт в дом и увидит такую Марго. Как загнанный в угол зверь, с трудом сдерживая воспоминания, прежде чем они полностью нахлынут и утянут её, она развернулась и направилась обратно в гараж.

Воспоминания

Фейт

Сидя на полу в ванной, Фейт вытянула длинный кусок туалетной бумаги из рулона и высморкалась, затем бросила бумагу в унитаз и спустила воду. Не чувствуя, что может сейчас встать, она прислонила лоб к холодному борту ванны.

Дверь рывком открылась — её мать стояла в дверном проёме. Она бросила коробку в комнату. Та приземлилась на пол и заскользила, пока не остановилась около колена Фейт. Фейт не нужно было смотреть, чтобы понять, что это.

— Сделай их оба. Пока я стою здесь.

— Уйди, мам. Я заболела. У меня грипп.

Она знала, что это не грипп. Но прошедшие три недели были просто чертовски ужасными, и она до кучи не смогла бы ещё справиться со всей этой драмой с её матерью. Они держали её как заключённую, вообще не выпуская из дома. Они как-то договорились со школой перевести её на самостоятельное обучение, как будто она неизлечимо больна или что-то типа того.

Её отец сказал, что он вообще не собирается больше выпускать её из дома.

А Фейт в принципе было уже всё равно.

— Херня. Сделай проклятые тесты.

— Я недавно пи́сала. И сейчас не хочу.

Её мать вошла в комнату, взяла стакан со столешницы и наполнила его водопроводной водой.

— Тогда выпей это, потому что ни одна из нас никуда не выйдет отсюда, пока ты не сделаешь эти ебанные тесты.

Она выпила, и её снова стошнило, и выпила ещё немного, и они стали ждать, а затем она пописала. И пописала снова.

Её мать выхватила палочки из её руки до того, как был получен результат. Она смотрела на палочки, а Фейт в пол.

— Ах ты, глупая, глупая, глупая маленькая шлюха! — Марго бросила в неё одну из палочек. — Посмотри на это! Посмотри на то, что ты наделала! — она бросила и другую. Фейт даже не удосужилась на них посмотреть, её мать была тем самым результатом, который ей было необходимо увидеть.

Затем Марго кинулась к ней и схватила за руку.

— Вставай! Вставай! Мы поедем к твоему отцу!

Фейт встала, но выдернула свою руку из её хватки.

— Нет, я не поеду. Оставь меня в покое!

Марго ударила её по лицу. Сильно. А затем ещё раз. Фейт была слишком шокирована, чтобы защищаться. Несмотря на все ошибки матери, она никогда раньше не била её. Третий удар сбил Фейт с ног, так что она упала на задницу. А потом Марго ударила её в живот. Под странным углом, и не очень сильно, но всё равно это было ужасно.

— Мама! Остановись! — закричала Фейт и свернулась в клубок.

Голос Марго дрожал, когда она снова заговорила.

— Вставай, или я сделаю хуже. Мы едем к твоему отцу прямо сейчас. 

~oOo~

Её мать даже не дала ей одеться. Она вытащила её из дома во фланелевых пижамных шортах и хлопковой маечке, Фейт схватила шкуру зебры с дивана и накинула себе на плечи, когда они шли к входной двери. Она всё ещё была босиком.

Когда они попали в клабхаус, он был пуст. Мужчины, которые работали в мастерской, уже находились там, а что касается девушек, то для них уже было слишком поздно, чтобы там тусоваться. И было ещё слишком рано, чтобы кто-то находился здесь для уборки. Высокие каблуки Марго щёлкали по старому линолеуму, она тащила Фейт, и стала выкрикивать, как только они вошли в переднюю дверь:

— БЛЮ! БЛЮ! ТАЩИ СЮДА СВОЮ ЗАДНИЦУ! БЛЮ!

У Фейт было ощущение, что её разум остался дома, в постели. Она уже оставила своё сердце в мастерской несколько недель назад. Она больше не Фейт. Всё это происходит с кем-то другим. Так что она просто позволила этому случиться.

Именно Хусиер вышел к ним навстречу из своего офиса.

— Господи Иисусе, Марго, какого хера ты вопишь?

Марго толкнула к нему Фейт, и он поймал её.

— ОН ОБРЮХАТИЛ ЕЁ! МАЛЕНЬКАЯ ШЛЮХА БЕРЕМЕННА! ГДЕ БЛЮ?

— Заткнись, бл*дь, — зашипел Хусиер. Он посмотрел на Фейт и погладил по ушибленной щеке. — Ты в порядке, милая? — Фейт покачала головой, и Хусиер посмотрел на Марго. — Ты это сделала?

— Она мой ребенок, Хус. Так что следи за своим тоном.

Хусиер смотрел на неё секунду, а потом кивнул. Фейт не удивилась. Он оставит это на Блю.

— Окей. Заходи в мой кабинет, Марго, и держи себя в руках. Я приведу Блю.

Когда её отец вошёл в комнату, было ясно, что Хусиер рассказал ему, что есть проблема, но не сказал какая. Он был одет в свой рабочий комбинезон, и его длинные волосы были связаны сзади тонкой полосой кожи.

Он взглянул на Фейт, но не улыбнулся. С тех пор, как он узнал о Майкле, Фейт не думала, что он хоть раз ей улыбнулся. Нахмурившись, он подошёл ближе, схватил её за подбородок и повернув голову в сторону. А затем повернулся к жене.

— Ты, бл*дь, её ударила?

Марго выпрямилась перед разгневанным лицом мужа.

— Она беременна. Этот придурок обрюхатил её. Когда я их поймала, они ничего не использовали. Мне следовало понять.

— Ты ударила её? — спросил он.

— Это пощечина. Она ругалась. Господи, Блю, сосредоточься на проблеме!

Он повернулся к Фейт, его глаза сузились.

— Это правда, Фейт?

Он неделями не называл её «котёнком».

Она кивнула, и он так сильно её оттолкнул, что она упала назад, приземлившись в кресло.

— Я убью этого ублюдка. Я сдеру с него кожу живьём и убью, — он ударил по высокому шкафу для хранения документов, а затем ещё раз, оставив после себя кровавые пятна. — Е*АТЬ!

Мать Фейт подошла к нему ближе.

— Она должна от него избавиться.

Блю крутанулся и столкнулся с ней.

— Что?

— Она не может иметь ребенка от этого психа. Он навсегда останется в её жизни.

Этим утром, полным дезориентирующих волн боли, горя и страха, именно этот обмен заполучил полное внимание Фейт. Мать хотела, чтобы она сделала аборт. Фейт понятия не имела, как она к этому относится. Ей было грустно и страшно — это всё, что она понимала. Она не хотела становиться матерью… пока нет, а может быть, и никогда. Но если она родит от Майкла, это значит, что она не потеряет его. И это всё меняло.

— Чёрт побери, — он схватился пальцами за шею и потянул голову вниз, после чего простоял так несколько секунд в позе, которая, как знала Фейт, означает борьбу за контроль. Марго и Фейт смотрели и ждали.

Фейт не волновалась. Её мать была стервой, но отец не заставит её сделать что-то подобное. Он любит её. И она вообще не была уверена, почему мать думает, что сможет заставить её вообще это сделать. Ей ещё не было восемнадцати, но она не могла поверить, что кто-то сделает аборт против её воли только потому, что так сказала мама. Это безумие.

— Папочка?

На её крик души отец поднял взгляд. Он встретился с ней глазами, а потом сразу же перевёл взгляд на жену.

— Убери её отсюда. Возвращайтесь домой. Я буду там, когда смогу. Держи рот на замке. Ни с кем не разговаривай. Ничего не делай, пока мы не поговорим. И больше, бл*дь, не трогай её. Ты меня поняла?

То, что Марго разглядела в глазах Блю, должно быть, было очень пугающим, потому что она вообще больше не сопротивлялась. Она просто кивнула и протянула руку в сторону Фейт.

— Пошли.

Фейт проигнорировала мать и сосредоточилась на отце.

— Папочка, прости.

Он закрыл глаза.

— Убирайся отсюда, Фейт. Просто уйди.

~oOo~

Вернувшись домой, Фейт легла в кровать... Она лежала на спине и потирала живот. Там ребенок Майкла. Ей было страшно, но также она чувствовала себя правильно. Теперь они не смогут их разлучить. И она знала, что бы там ни думала её мать, они не заставят её «избавиться от этого». Она не думала, что это может произойти.

Она вспомнила, как однажды ночью отец разбушевался из-за девушки, которая забеременела от Дасти. Та сделала аборт, и Дасти избил её за это. Блю сказал, что тот был прав, потому что: «Ты ни в коем случае не можешь отнять ребёнка у мужчины».

Так что она знала, что всё будет хорошо. Услышав, как родители орут друг на друга в гараже, она была в этом уверена.

Когда пришёл её отец, принеся с собой поднос с бутербродом с сыром гриль и бутылкой диетической колы, она села и улыбнулась.

— Привет, папочка.

Он поставил поднос на её стол и повернулся, чтобы закрыть дверь. Затем встал напротив неё.

— Твоя мама записала тебя в клинику. Я думаю, она знает кого-то там, и она отвезёт тебя завтра.

Разум Фейт опустел. Он говорил о простом визите к врачу?

— Что?

— Твоя мама права. Ты не можешь иметь ребенка от этого ублюдка. Я не позволю ему поиметь тебя больше, чем он уже это сделал, — он смотрел вниз на ножки её кровати, как будто не мог смотреть ей в лицо. — Так что ты завтра пойдешь и избавишься от этого. И тогда мы сможем попытаться вернуть всё обратно, как было.

— Папа, нет, я не хочу…

— Решение принято, Фейт Анна. Время того, что ты хочешь, давно прошло. Теперь ты делаешь то, что мы тебе скажем, и мы вернём все в нормальное русло.

— Нет.

— Я не даю тебе выбора.

— И что ты собираешься сделать? Я не хочу этого! Это мой выбор! Ты собираешься связать меня и заставить? Выгони меня, если тебе не нравится… я уйду прямо сейчас. Я найду Майкла.

Её отец, её папочка подскочил к ней и схватил за обе руки.

— Никогда больше не говори о нём в этом доме. Ты сделаешь так, как я скажу. И вот почему… иначе я его убью. Я знаю, где он сейчас. Я могу отследить его по звонку. Я убью его, Фейт Анна, и это не будет легко и быстро. Не ошибись. Если ты бросишь мне вызов, вот что произойдёт. Ты говоришь, что это твой выбор? Ну, так делай его.

Её папочки больше не было. Мужчина, чьи руки сжимали её, был кем-то другим. Она потеряла абсолютно всё. И наконец-то всё ударило по ней, всё сразу, слёзы полились из её глаз.

— Папочка, пожалуйста! — запричитала она.

Он отпустил её, отбросив на кровать.

Она чувствовала, что он всё ещё стоит сбоку у её кровати, глядя на неё, но она закрыла лицо руками и позволила себе оплакать всё, что потеряла.

— Завтра ты пойдешь, и пойдёшь спокойно, или завтра ночью он умрёт.

Она кивнула. У неё не было другого выбора.

Когда он в следующий раз заговорил, его голос был как издалека и ломался от эмоций.

— Я не знаю, куда подевалась моя малышка, — произнёс он, а потом открыл дверь и вышел.

~oOo~

Марго оставалась с ней всё время, держа за руку — такая картинка поддерживающей матери. Никто не видел, что её хватка была болезненной и жестокой.

Сначала они сделали лабораторные анализы и УЗИ, а потом была консультация, чтобы подтвердить беременность и описать процедуру, а также чтобы подтвердить, что Фейт уверена, что хочет продолжить. Сначала она не смогла произнести ни слова, поэтому только кивала. Врач, медсестра, социальный консультант или кто-то там ещё сказал ей, что она должна говорить.

Она прочистила горло и заговорила. Женщина перед ней подняла голову и серьёзно посмотрела на неё, а хватка её матери усилилась, так что Фейт попыталась снова, и на этот раз чётко и убедительно.

Они позволили Марго остаться с ней во время процедуры. Судя по реакции медсестры и пары других сотрудников, казалось, что это, скорей всего, необычно. Но Фейт было плевать. Марго могла бы выйти в зал ожидания и почитать старый номер журнала «People». Она победила.

Не имея другого выбора, кроме как позволить этому случиться, Фейт позволила этому произойти.

~oOo~

В ту ночь, пока Фейт лежала на кровати, корчась от боли внизу живота, а Слай урчал у неё на подушке, Марго принесла ей бутылку с горячей водой и большую чашку шоколадного мороженого с шоколадным сиропом и взбитыми сливками. Она поставила мороженое на стол и подошла к кровати. Аккуратно приложив бутылку с горячей водой к животу Фейт, она подтянулась утешить, а потом просто провела рукой по голове Фейт.

Слай тихозарычал на неё, но та его проигнорировала, как и всегда.

— Мы исправили это, Фейт. Так лучше. Я знаю, что ты не веришь мне, но это так.

И она ушла.

А Фейт начала планировать свой побег.

Глава 14

— Мне нужно идти с тобой? — Демон закрыл глаза и надеялся, что ответ будет — «нет». Демон ненавидел ездить в центр Лос-Анжелеса.

— В данный момент не вижу в этом смысла, — козлиный голосок Финна Беннетта заполнил его ухо. — Думаю, ты не возражаешь, если я скажу — это редкое везение, что мать Такера умерла, и все оценки и доклады о тебе и Такере больше ничего не значат, кроме того решения, что примут на очередном заседании суда. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы нам скорее назначили слушанье.

— Думаешь, я могу победить?

— Не хочу, тебя слишком обнадёживать. Твоя биография не даёт тебе никакого преимущества. Но наблюдения экспертов многое значат, и доклады служащего, изучающего условия жизни неблагополучных семей и лиц, нуждающихся в психологической помощи, а также семейного консультанта Такера рекомендуют воссоединение семьи. Так что я оптимистически настроен.

Демон усмехнулся. Всё налаживалось. Всё, куда бы он ни посмотрел, налаживалось.

— Окей. Спасибо, Финн. Держи меня в курсе.

— Обязательно. Береги себя, Майкл.

Демон положил телефон в карман и улыбнулся своему рабочему столу. Полицейские нашли и опознали тело Дакоты. Это заняло у них пару недель, но причиной смерти признали случайную передозировку. Дело закрыто. Теперь он был единственным живым родственником Такера, и люди начали верить, что он хороший отец. Теперь наконец-то можно передохнуть.

Он вытащил телефон и набрал Фейт. Когда она ответила, его член дёрнулся. То, как звучал её голос, когда она отвечала на телефон, зная, что это он... он был так доволен, что в груди щемило от любви. А, может быть, и от надежды. Демон, на самом деле, не знал, что такое надежда, но, возможно, это именно она.

— Привет, — её голос был таким радостным. — Как дела?

— Привет, детка. Поговорил с Финном. Кажется, скоро всё закончится. Он думает, что я смогу получить опеку над Такером.

— О, Боже мой! Здорово!

— Всё ещё не кончено, но это первый раз, когда я по-настоящему думаю, что у нас может всё наладиться.

— Я так рада за тебя, Майкл. Я люблю тебя. Люблю вас обоих.

— А мы любим тебя, — он посмотрел на байк, над которым работал. У него осталось около часа, чтобы закончить его. — Эй… сможешь сбежать? Я заберу тебя. И мы прокатимся.

Когда они прежде были вместе, то прятались по углам, и он никогда не катал её на своём байке. Теперь у них было несколько совместных прохватов (Прим. прохват - прокатиться, покататься), но ему было их мало. Больше всего в жизни он обожал дорогу и Фейт, обернувшуюся вокруг него. У них было не так много подобных возможностей из-за Такера и Марго. Но сейчас всё должно выгореть… сейчас середина дня. Биби с Такером, а за Марго присматривала Лео, насколько он знал.

Но Фейт заколебалась.

— Хм… окей. Но я сама приеду к тебе.

Ладно, что-то происходит. Она говорила ему, что у Марго проблемы с адаптацией, и она думала, что лучше, если Такера не будет рядом с ней какое-то время, потому что он слишком её взволновал. Это имело смысл. Он планировал сделать ей студию, но она отложила этот процесс, сказав, что шум мешает её маме. И в этом тоже вроде как был какой-то смысл. Но сегодня он не собирался заниматься гаражом, и Такер не мог ничем отвлечь. Майкла озарило, что прошло уже несколько дней с тех пор, как он был в том доме.

— Что происходит, Фейт?

— Ничего. Просто будет проще, если я приеду к тебе. — Была какая-то небольшая резкость в её ответе. Как будто она уклонялась и оборонялась.

— Чем проще? Ты приезжаешь сюда, а потом мы катим? Проще, если я заберу тебя на байке.

Пауза.

— Ой, совсем забыла. У Лео какие-то личные дела, которые она должна сегодня сделать. И мне нужно остаться. Увидимся позже в клабхаусе.

Сегодня был День Святого Патрика (Прим.: культурный и религиозный праздник, который отмечается ежегодно 17 марта, в день смерти небесного покровителя Ирландии святого Патрика). Клуб рано закрывал мастерскую и устраивал вечеринку в середине недели. Предположительно «Ночная Банда» имела скандинавские корни, материнский чаптер. Личные корни Хусиера были наполовину шотландскими, наполовину ирландскими. Чаптер, который он возглавлял, и не важно, чей он носил патч, — праздновал День Святого Патрика.

Демон не особо любил выпивать и мог бы найти более интересные вещи, чем заняться. Например, прокатиться в пустыню со своей старухой. Но не собирался ссориться с ней по телефону из-за этого. А также не собирался копаться в ее капризах. Не по телефону.

Он решил, что не стоит портить между ними отношения из-за этого. Всё было хорошо, наконец-то хорошо. В любом случае, все её колебания связаны с тем, что Марго — сука. И нет смысла упоминать об этом, хотя это может стать проблемой, когда они будут жить вместе.

— Ладно, детка. Увидимся позже.

— Окей. Прости, милый. Люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя.

Он закончил звонок и отложил телефон. Разочарование и слабый затяжной оттенок подозрительности подпортили его хорошее настроение, но не притупили полностью.

Он может получить опеку над сыном.

~oOo~

Большинство из его братьев уже были изрядно подвыпившими и по самые гланды увязли в кисках, когда Фейт добралась до клабхауса. Сильно пахло солониной и капустой — не самый лучший в мире запах, по мнению Демона. Но именно это хотел Хусиер: пиво и солонина. И содовый хлеб. И «Джеймсон» (Прим.: сорт виски).

Хотя Демон думал, что тот никогда на самом деле не был в Ирландии, Хусиер полностью придерживался всех ирландских традиций в эту ночь года. Из аудиосистемы ревела ирландская народная музыка, большой ирландский флаг висел над барной стойкой, и девочки развесили гирлянды в виде трилистников по всему залу.

Демон думал, что всё это пустая трата времени на эту толпу. За исключением большего количества ошивающихся около клуба и некоторых фальшиво подпевающих членов, это была обычная клубная вечеринка. Он сидел за барной стойкой и тянул пиво.

Наблюдая за «Бандой» в зале с их старухами, он становился нетерпеливым из-за Фейт. Он устал от одиночества.

Хотя Биби при каждом удобном случае подходила к нему, она была в режиме клубной мамочки: распределяя девушек, которых ещё не растащили члены клуба, и следя за тем, чтобы мужчин обслужили и у всех регулярно была еда. Хусиер же уже по самые уши залился «Джеймсоном». И Биби громко жаловалась на это и одновременно смеялась.

Мьюз и Сид сидели в кресле в дальнем углу комнаты и целовались, как подростки. Демон посмеялся про себя. Должно быть, Сид уже готова. Она обычно не любила устраивать шоу. По-видимому, Мьюза это вообще не заботило, но он ничего не делал выходящего за категорию 18+. Демон догадывался, что скоро они окажутся в общих спальнях.

Жена Диаза Ингрид в одиночку играла в пинбольный автомат. Ингрид финка или голландка, или что-то вроде того, и её английский не был хорош. Они с Диазом разговаривали по-испански. Ингрид не часто появлялась в клубе, потому что много работала… и в любом случае, у неё были проблемы с пониманием всего происходящего вокруг. Но, работая моделью, довольно комфортно себя чувствовала у всех на виду. Она была единственной старухой, которую Демон когда-либо знал, и которая была безумна рада поехать в город в разгар происходящего… и она не нуждалась в текиле, чтобы догнаться.

Такер находился с Бартом, Райли и их детьми. Райли находилась на восьмом месяце беременности, или около того… она выглядела как крошечный дирижабль… так что они решили пропустить День святого Патрика и пригласили Такера на пижамную вечеринку. Они жили в особняке, и у них были все мыслимые игрушки и игры. А также у них был немецкий дог по кличке О́дин, и Так думал, что эта собака, скорей всего, бог.

Демон подумал, что ему когда-нибудь захочется купить сыну свою собственную собаку.

Будучи самым трезвым мужчиной в комнате, находясь в центре мощного отрыва, Демон засел у барной стойки и наблюдал за дверью — ждал, поэтому увидел её, как только она вошла. Забыв о странной недомолвке в их телефонном разговоре, он улыбнулся, когда их глаза встретились. Бл*дь, что эта вся любовь к ней делала с ним, что он сразу же почувствовал себя хорошо. Любить её и обладать ей. Годы тоски и вины стоили того, потому что привели их сюда: теперь она шла через клабхаус с широкой улыбкой, а её светлые глаза сверкали от любви.

Всё стоило этого.

Она была одета в потёртые джинсы, заправленные в высокие чёрные ботинки. Джинсы были по-настоящему дырявыми, а из дыр проглядывали ярко-зеленые кружевные... чулки? Колготки?... лосины. Он не знал, как они называются, но это было так сексуально. Сверху на ней была простая белая футболка с глубоким вырезом, и она накинула на плечи чёрную джинсовую куртку.

— Привет, детка.

Он обхватил руками её лицо и поцеловал. Когда Демон притянул её в свои объятья, его руки наткнулись на металл, он взглянул за её плечо, чтобы увидеть заднюю часть куртки. Затем из любопытства развернул её.

— Что это такое?

На спине своей куртки она изобразила пару ангельских крыльев, охватывающих её плечи. И сделала их вероятно из сотен булавок. Он рассмеялся. Она любила делать одни вещи из других. Он наклонился ближе, чтобы она услышала его сквозь весь этот шум вокруг.

— Ты вообще видишь вещи такими как они есть?

Улыбаясь, она покачала головой и повернулась ртом к его уху.

— Это такой скучный способ видеть мир.

Именно так он видел мир. Но она была права. Её способ был интереснее. Всё в ней восхищало его.

Он проскользнул рукой под её футболку и почувствовал, как её голая кожа подёргивается от прикосновения его ладони.

— Только мы с тобой, детка. Так с Бартом и Райли. Как надолго ты сможешь остаться?

— Хосе сказал, что останется с Марго, — она вцепилась в его затылок. — Я могу остаться на всю ночь.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как они вместе проводили ночь. До сих пор они могли вместе провести лишь несколько часов.

— Вернёмся к Хусиеру с Биби.

Но она покачала головой.

— Не хочу тратить время. У тебя есть комната, да?

Мысль привести Фейт в свою комнату здесь заставила Демона замереть. Там он трахал клубных девушек. Только не его старуху. Он оглянулся на комнаты, и засомневался.

Но она шагнула ближе и заскользила руками под его рубашку, слегка царапая ногтями спину, и он просто захотел быть с ней. Прямо сейчас. И не важно где. Оставив пиво на барной стойке, он взял её за руку и повел в заднюю часть помещения.

Как только они оказались внутри, он запер дверь. Плачущие тона ирландской музыки приглушились стенами и создавали странную, неуклюжую ауру комнате.

Фейт уже избавлялась от одежды. Её волосы были распущены и закинуты за спину, когда она сняла куртку. Следуя импульсу, он поймал рукой длинный тёмный водопад и притянул её обратно к себе.

У неё перехватило дыхание, и она тут же прильнула к нему. Это было наиболее жесткий жест, который он когда-либо позволял себе с ней, за исключением тех случаев, когда он терял контроль. Демон уже собирался просить у неё прощение, когда она схватила его за другую руку и обвила ее вокруг себя.

Демон чувствовал себя иначе. Эта ночь была другой. Впервые им ничего не мешало… ни вина, ни стыд, ни чувство неловкости воссоединения, как в их первую ночь в Венис Бич, ни необходимость помнить о Такере, спящим неподалеку. Ни его прошлое или страх, что она о нём подумает, если узнает. Она знала и по-прежнему любила его, по-прежнему хотела его.

Существовали только они. Грохот гулянки вокруг них служил им изоляцией. В этой комнате они находились в своём собственном мире.

И одна только мысль о том, что он чуть не отговорил её прийти сюда…

Он коснулся рукой кожи ее живота и повел вверх. Её бюстгальтер был атласным, без косточек, и он ощутил, как её сосок превратился в камешек под кончиками его пальцев. Он навис над ней, оттягивая голову на бок за волосы, по-прежнему обернутые вокруг его кулака, и прижался ртом к её шее. Она пахла как Фейт — что-то пряное и тёплое, но его не такой уж и утончённый нос должен был практически прикоснуться к её коже, чтобы полностью охватить её запах.

Она потянулась назад, между ними, и ухватила его за член через джинсы, сжимая и потирая до тех пор, пока из его горла не вырвался стон, и пока он более плотно не прижал её к себе, чувствуя, как его контроль начинает исчезать. Он сделал шаг к кровати, нуждаясь в том, чтобы они стали голыми и приняли горизонтальное положение, но она сделала проворный поворот и вывернулась из его объятий, чтобы встать перед ним. Он отпустил её волосы, и они упали через плечо блестящей волной.

Не спуская с него глаз, она стянула свою футболку через голову, и он увидел, что её атласный ярко-розовый бюстгальтер. Она сняла его и выпрямилась топлесс, положив руки на бёдра. Она осталась так, как будто ждала, а он, усмехнувшись, снял свой жилет, повесив его сзади на ручку двери. Затем стянул свою фланелевую рубашку и футболку, отбросив их на пол. Когда он наклонился, чтобы развязать ботинки, Фейт подошла к нему и положила руки на плечи, попросив его без слов остановиться.

Её руки заскользили по его рукам, проводя по контуру каждой мышцы, по каждой из тщательно проработанной линии чернил, а затем снова вернулись обратно. Переходя на его грудь, прикасаясь к каждому сантиметру кожи, остановившись только для того, чтобы обвести пальцами линии его старой кандзи. Он положил руку ей на шею, а свой большой палец расположил на её такой же татуировке.

Он вдруг осознал, что она уже носит его отметку. Многие годы. Понимание этого было таким мощным, что его нервы вспыхнули как факел и разлетелись, превратив его бедра в камень. Она подняла глаза посмотрев в его и улыбнулась.

— Я так сильно люблю тебя.

Слова по-прежнему тяжело давались ему, особенно в таких ситуациях, даже просто произнести их было не просто, и ему казалось, что так будет всегда. Так что вместо слов он наклонился и поцеловал её, позволив своему языку рассказать ей, что они разделяли эту любовь. Пока их рты двигались в унисон, её руки продолжили свои нежные исследования, спускаясь вниз по его рёбрам к животу, пока не оказались у его ремня.

Она расстегнула его ремень и джинсы, и стала стаскивать их с бёдер, прежде чем он понял, что она задумала. Он поймал её за локти, когда она встала на колени.

— Фейт.

Она остановилась, встала и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я люблю тебя, Майкл. И это не из-за ревности. А во имя любви. Я хочу этого, и я хочу, чтобы у тебя это было таким способом, которым это и должно было быть.

Эти слова заставили его сердце беспорядочно колотиться. Ему делали минет множество раз. И, тем не менее, это было по-другому, когда его делала клубная девушка, ну просто физический акт, нечто, что она подошла к нему и предложила. Он понимал, почему это в действительности никогда не будоражило его демонов. Возможно, потому что его сердце никогда не было замешано в этом. Даже с Котой, даже когда он думал, что у них всё по-настоящему.

Он хотел удержать Фейт подальше от любого мерзкого проявления в нём.

Но это не должно быть мерзким. Он понимал в голове, что это правда. Возможно, он сможет сделать это. Чувствуя, как его член теряет твёрдость, он сглотнул.

— Не на коленях.

— Резонно, — она ярко улыбнулась. — Тогда тебе лучше раздеться, красавчик, и лечь. — Отступая, она наклонилась и расстегнула молнию на одном из своих ботинок. Демон замер и просто наблюдал за тем, как её небольшие дерзкие сиськи колыхнулись от такой позиции. Его член опять ожил и даже больше. Оживленно тряся головой, пытаясь хоть немного сосредоточиться, он избавился от своих ботинок и остатков одежды, а затем лёг на узкую двуспальную кровать.

Фейт позволила своей одежде упасть на пол там, где стояла, а затем присоединилась к нему в кровати, встав на колени сбоку от него. Она нависла над ним, её волосы как занавес раскинулись вокруг лица, и она легкомысленно положила одну руку на середину его груди.

— Расслабься, детка, — промурлыкала она. — Я люблю тебя. — И она села на него, широко расставив ноги, наклонилась и поцеловала его. Как только он начал расслабляться, отбросив всё остальное из своей головы, сразу сосредоточился просто на ней: на том, как ощущался её язык, каковы на вкус были её губы, на прохладном прикосновении её волос, на обжигающем прикосновение её рук, — она отстранилась и стала поцелуями спускаться вниз по его телу — его шея, плечо, грудь.

Он занервничал и обхватил руками её тонкие руки.

— Фейт, подожди.

Она посмотрела вверх, а затем наклонилась вперёд, возвращаясь, чтобы её лицо оказалось над его.

— Всё в порядке, Майкл. Позволь мне так любить тебя.

— Я не хочу... Я не хочу кончать тебе в рот… — воспоминания врезались в него… — или на тебя. Мне было ненавистно, когда я так поступал с тобой.

Вместо того чтобы отступить или разочароваться, она улыбнулась.

— Тогда не кончай. Сдерживайся, пока не окажешься внутри меня, там, где хочешь кончить.

Сочетание её страстного голоса и заманчивой идеи, заключающейся в её словах, заставило его застонать, и он кивнул. Он не знал, сколько сможет выдержать, отдав бразды правления в её руки, но, выдохнув, отпустил её руки, и она продолжила своё путешествие вниз.

Не желая видеть, как она берёт его в рот, он удерживал голову на подушке, а глаза закрытыми. Поэтому он слегка подпрыгнул, когда впервые ощутил её рот на себе… рот, который он так хорошо знал и так любил — её полные нежные губы… на своём члене. Она поцеловала кончик, а затем стала облизывать его, резко щёлкая языком по чувствительной плоти, пока его тело не превратилось в корчащуюся и подёргивающуюся массу. А затем глубоко вобрала его в себя.

Боже, а она очень хороша в этом. Он не хотел видеть, как она подскакивает на нём вверх-вниз… как… как… у него не осталось ни одной связной мысли, но он знал, что не хочет представлять её такой, так что ещё крепче зажмурился. Но её язык продолжал двигаться, а вместе с ним её губы, и она сосала так правильно, что он ощутил, как оргазм приближается к нему. Чёрт, как хорошо.

Мысль выползла из тьмы: «Должно быть, она проделывала это множество раз, чтобы стать такой профи в этом». Он возненавидел эту мысль. Возненавидел с неистовой злобой, которая смела его контроль. Без разрешения его руки обхватили её голову, запутавшись в волосах, и оторвал свою голову от подушки и открыл глаза, ощутив... ощутив... неразумную ревность.

Она посмотрела на него, когда он открыл глаза, приподнялась и улыбнулась, её губы были влажными.

— Всё в порядке? — когда он не ответил, она двинулась вверх по его телу, пока они не оказались лицом к лицу. Его руки в её волосах последовали за ней. — Майкл. Всё в порядке?

Он кивнул, хотя не ведал, так ли это.

— Я могу продолжить?

Он покачал головой.

Её хмурый взгляд продержался лишь долю секунды и исчез, затем она забралась на него так, чтобы его бёдра оказались между её ног, и потянулась между своими ногами, чтобы крепко взять его в руку. Она опустилась на него, вбирая его в себя так, как он по-настоящему хотел. Затем прикоснулась к его запястьям и сняла его руки со своих волос, положив себе на грудь.

Это было тем, на что он мог смотреть, на… его руки на её груди, на то, как её соски затвердели и опухли от его прикосновения, на то, как она изогнула спину, когда его большие пальцы скользнули по твёрдым вершинкам, на то, как перекатывались мышцы её живота, когда она покачивала и крутила бёдрами на нём… всё это он жаждал выжечь навсегда в своём уме.

Выражение её лица в ожидании оргазма… она больше не удивлялась этому. Теперь, она чувствовала приближение оргазма, и он тоже. Она прикусила губу от напряжения, и он ускользал из её внимания. Он так сильно обожал наблюдать, как её накрывал экстаз, как он продолжается и одновременно с этим накрывает его, чтобы он сам встретился с ним. Это зрелище увеличивало его собственное удовольствие и давало ему возможность сдержаться. Он мог бы прождать вечность, только чтобы убедиться, что она поймала своё собственное блаженство.

И затем он понял, что не собирается терять контроль. Не в этот раз. Он опустил руку к её клитору и стал поглаживать в тандеме с его другой рукой, по-прежнему находящейся на её груди. Она вскрикнула и резко ускорилась, жёстко объезжая его. И прямо сейчас он ощутил, что вот оно — освобождение, которое он нетерпеливо ожидал, напрягая мышцы живота. Но оно подождёт. Он всегда был способен дать ей кончить первой, прежде чем потеряет свой контроль, но сейчас всё ощущалось по-другому. Сейчас он ощущал спокойствие без сопротивления. В этот момент он полностью был здесь с нею, и это было впервые. Никакой вины, никакого стыда, никакой неловкости, никакой осторожности. Никакого больше чудовища.

Он снова опустил её на себя. Он может справиться с этим. Он может быть нормальным. Он почувствовал это прямо сейчас.

Она кончила, её тело жёстко сжалось, стиснув его до боли. Пока она ещё находилась в плену ощущений, он сел и перевернул их. Беря на себя контроль, он откорректировал положение их тел, чтобы мог наклониться вниз и взять в рот её грудь, пока врезался в неё, приведя её снова к освобождению и на этот раз она, царапая, провела ногтями по его спине.

Только тогда он позволил себе кончить, и этот оргазм был более интенсивным, чем когда-либо прежде. Высосав из него все силы, и когда всё наконец затихло, он как мешок без костей обрушился сбоку от Фейт.

— Чёрт побери, Майкл, — задыхаясь, произнесла он. — Это было...

Он уткнулся лицом в подушку, и у него не хватило энергии даже чтобы пошевелиться. Но кое-как он произнёс.

— Хорошо?

— Восхитительно, — она похлопала по его ноге, которая по-прежнему лежала на ней. — Я люблю тебя.

Он чувствовал себя довольным и удовлетворённым.

— И я люблю тебя.

~oOo~

Они так и не вернулись на вечеринку. У них осталось энергия ещё для двух подходов, хотя Фейт больше не пыталась сделать ему минет, а он не затрагивал этот вопрос. Внутри неё было одно местечко, где он по-настоящему хотел оказаться, его руки были обёрнуты вокруг неё, а её тело вокруг его. Когда они просто больше не могли шевелиться, они вместе скрутились калачиком на влажных простынях и провалились в сон.

Было ещё темно, когда их разбудили резкие звуки взрывов, которые Демон мгновенно распознал — автоматная очередь. Он выскочил из постели, натянул джинсы и засунул ноги в ботинки, не удосужившись их завязать. Из ящика в небольшом бюро он выхватил свой запасной «Сиг» (Прим.: пистолет, выпускающийся одноимённой швейцарско-немецкой компанией. SIG Sauer P226 был разработан в 1981 году, в качестве оружия для вооружённых сил США) и проверил магазин.

— Майкл! — Фейт ещё находилась в постели. Они заснули, даже не выключив свет.

— Останься здесь. Не выходи из этой комнаты, пока кто-то из братьев не придет за тобой! — не дожидаясь её согласия, он схватил свой жилет с ручки двери и покинул комнату, закрывая дверь на замок, когда захлопывал дверь.

Он вбежал в зал, натянув жилет на голую грудь. Было поздно (он даже не понимал, сколько сейчас времени), и большинство любителей тусануть уже уехали или вернулись в комнаты в задней части клабхауса. Здесь находились те, кто отключился… и мужчины, одетые также как Демон, прибежавшие на звуки стрельбы.

Стрелявших уже не было. Они пришли, обстреляли зал, а потом сбежали. Разбитое стекло валялось повсюду. Мужчины стонали, женщины плакали. Демон сосредоточился и попытался всё рационализировать. Кровь. Стекло. Вонь перегара.

Пичез свисал лицом вперёд с барной стойки, кровь капала на барный табурет. Одна из девушек — Эмбер (это Эмбер), бл*дь, она вечно ошивалась рядом… была распластана на спине возле двери, одна нога странно согнута под ней.

Пи Би на кожаном кресле — голова запрокинута назад. Точнее, то, что осталось от его головы.

Девушка с головой на его коленях, истекающая кровью, в огромной луже крови, пропитавшей джинсы Пи Би.

Дабл Эй — один из членов чаптера Миссури, находящийся здесь во временном пользовании, — изо всех сил старался удержаться на ногах, хотя его нога кровоточила. Он уже был ранен в ногу прошлой осенью. Он помогал Коко подняться. Его джинсы были расстёгнуты, член торчал наружу.

Коннор, Хусиер, Шерлок, Лакота и Трик были здесь с оружием на изготовку, в разной степени одетые. У Лакоты сильно текла кровь из раны на бицепсе. Фарго и Киану тоже были здесь, казалось, они не пострадали, стоя вместе возле кухни и выглядя ошеломленными.

Хусиер вышел из передней двери, его джинсы расстёгнуты, покрытая серыми седыми волосами грудь обнажена. Он болтал большой чёрной резиновой крысой, держа её между пальцами за хвост. Визитная карточка «Грязных Крыс».

— През? — Демон не был точно уверен, что именно хотел спросить.

— Мне нужен точный счет жертв, прямо, бл*дь, сейчас.

Демон отсканировал бойню, пытаясь ухватить всех, кого любил, но не видел: у Джей Эр, Диаза и Мьюза были старухи и, скорей всего, они ушли домой. Ронин никогда не задерживался допоздна. Барт всю ночь оставался дома с семьей. Джесси... где Джесси? И ещё один член клуба Миссури — Нолан. Он ещё всего лишь пацан. Где он?

Как будто отвечая на вопрос Демона, стоило тому лишь задуматься, из общих комнат вышел Нолан, босиком и без рубашки, но вооруженный.

— Какого хрена?

А потом, в дальнем углу комнаты, Сид — старуха Мьюза — изо всех сил пыталась встать на ноги. Её одежда была пропитана кровью.

— Сид! — Демон перепрыгивал разбитое стекло и бессознательные тела, двигаясь вперёд, пока не смог схватить её. Она лишь просто смотрела на него пустыми глазами.

— Тебе больно? — спросил он, легонько, насколько позволил его зверь, встряхнув её.

Она покачала головой и посмотрела вниз, выражение её лица резко изменилось с замешательства на отчаянье.

Мьюз лежал на полу у их ног.

— Е*АТЬ! МЬЮЗ! — Демон чуть не отбросил Сид в сторону, но смог удержать себя в руках, чтобы передать её Коннору, который стоял за ними. Тогда Демон опустился на колени.

Мьюз был ранен в живот, его рубашка полностью пропиталась кровью.

— Ох, бл*дь, Мьюз! Бл*, нет!

Когда Демон перевернул его, тот застонал и захлопал глазами.

— Сид… — прохрипел он. — Где…

От этого Сид задрожала всем телом и упала на колени рядом с Демоном.

— Я здесь. Я в порядке. О, Боже. Мьюз, умоляю, пусть с тобой всё будет хорошо.

Его лицо было белым и блестело, из-за чего его тёмная борода сильно выделялась. Его губы были страшного серого оттенка. Но он улыбнулся.

— Я в порядке, милая. В порядке, — он снова застонал. — Хотя чертовски больно.

Звук сирен наполнил комнату, и Демон оглянулся на своего президента.

Он размахивал этой е*анной резиновой игрушкой в воздухе.

— Коннор, Шерлок, Трик. Возьмите этот кусок дерьма и воздайте должное «Крысам». Уходите сейчас же, пока у нас не появилась компания.

Демон встал.

— Я пойду, През. Я тоже пойду.

Хусиер покачал головой.

— Деми, нет, это будет грязно.

Он знал. Боже, он понимал это. Но лучший друг лежал у его ног, и, возможно, умирал. Пи Би мёртв. Пичез. Они вошли и пристрелили их в собственном доме. В его единственном доме. Он будет соблюдать осторожность и постарается держаться подальше от радара законников, но не мог оставаться чистым, только не после этого.

— Я иду.

Хусиер пристально посмотрел на него, пока звуки сирены становились громче. А затем кивнул и бросил в него резиновую крысу.

— Избавься от этой штуки по пути. Я не хочу никаких связующих нитей между ними и нами.

— Понял. Фейт в моей комнате. Я сказал ей остаться там до тех пор, пока кто-то из наших не придёт за ней.

Хусиер кивнул.

— Я заберу её. А вы, парни, мотайте отсюда! Через чёрный ход. Захватите по дороге что нужно, но выдвигайтесь прямо сейчас. И позовите Ронина с собой. Он рано ушёл отсюда. Я найду всех остальных. Нолан, ты и проспекты, помогите нашим раненым.

~oOo~

По пути они похватали футболки и достаточно оружия и убрались подальше от клабхауса. Они выкатились тихо под покровом ночи, следуя за Коннором к камере хранения на складе загородом, работающим 24 часа. Ронин присоединился к ним там.

Они передвигали ковры и коробки, пока не добрались до склада оружия и взрывчатки, что приобрели несколько месяцев назад, когда решили вернуться к незаконному образу жизни.

Шерлок присел на корточки рядом с парочкой шкафчиков, наполненных компонентами для взрывчатки.

— Я заранее подготовил это дерьмо и ждал случая. Мы сможем забросить этих ублюдков в галактику.

— Нет, — сказал Коннор. — Нельзя допустить и намека на месть. Это прямая ниточка к клубу.

— Если только это не будет казаться точно таким же ударом.

Коннор повернулся к Трику.

— Продолжай.

— Мы же можем, в свою очередь, как-то перевести это на «Кастильос»? Так, чтобы законники обратили внимание в их сторону, думая, что это они ударили по нам обоим. Но чтобы остальные «игроки» понимали, что мы в состоянии разобраться с нашим дерьмом.

— Тогда АК (Прим.: автоматы Калашникова), — произнёс Демон. — Неожиданно налетим на них с АК, как они. И отрежем голову этой грёбаной резиновой крысе и подкинем им. Картелю нравится отрезать головы.

Коннор оглянулся вокруг.

— Кто-нибудь прикасался к этой штуке без перчаток?

— Да, — ответил Демон. — Я и Хус.

— Тогда эта идея не подходит.

Шерлок усмехнулся.

— Не совсем, — он потянулся обратно в мусорный мешок и стал там копаться, вытащив целый запечатанный мешок резиновых крыс.

— Какого хрена? — спросил Коннор.

— Эй… мы же враждуем с «Крысами». Вот я и подумал, что они пригодятся. И оказался прав.

— Хорошо. Давайте покончим с этим дерьмом. Закругляемся и грузимся, братья.

Демон схватил снаряжение, задаваясь вопросом: была ли эта ночь той, когда он потеряет всё, что лишь недавно получил в свои руки. Когда он надевал на плечи бронежилет, его поразили воспоминания о ночи, не так уж и отличающейся от этой… засада, возмездие… ночь, в которой Мьюз так же лежал у его ног.

Если результат этой ночи будет таким же, то он потеряет всё.

Воспоминания

Майкл

Демон и Мьюз сидели на байках возле заброшенного склада, ожидая в состоянии повышенной боевой готовности. Их отправили сюда пораньше убедиться, что это место безопасно. И так оно и было… они застряли чёрт знает где, за пределами Демополиса штат Алабама. Никого не было на мили вокруг. Все это давало и опасность, и преимущество, в зависимости от того, как пройдёт встреча.

Демон ненавидел находиться так далеко на Востоке. Это было глупо, так как было не так уж много чего и кого (кому он мог бы хотя бы позвонить) дома в Калифорнии, но он чувствовал, как будто обрывалась его пуповина, как только пересекал Миссисипи. А Юг просто... он отличался от всего другого. Он был каким-то образом закрыт, и заставлял его чувствовать себя настороженно.

Он знал, что Мьюз тоже это чувствовал, хотя они никогда это не обсуждали. Он, как правило, всё время был спокойным, но на этой работе он был раздражительным, оглядываясь через плечо гораздо чаще, чем нужно.

На закате за ними раздался грохот «Харлеев», пожаловал личный состав Алабамского чаптера: Джестер — президент, Хоуи — вице-президент, Таг — заместитель президента по безопасности, а также пара солдат подъезжали к ним сзади. Мьюз и Демон слезли с байков и направились к мужчинам, которые парковались.

Джестер положил шлем на байк.

— Их ещё нет?

— Нет, През, — ответил Мьюз. — Ни намека. Место чисто на многие мили… нет никаких хороших мест для засады, если только у них нет снайпера. Вон та возвышенность на севере… — показал он, — единственное место, откуда мы не увидим их приезд.

Джестер посмотрел на север.

— Хорошо. На случай, если эти тупоголовые появятся, я оставлю здесь Риггера и Маркуса с Демоном. Мьюз, я хочу, чтобы ты был с нами внутри. Держись сзади, смотри в оба. Бл*дь, ненавижу подчищать за «Эль Джефе».

Презрительная усмешка Джестера удивила Демона, и тот бросил быстрый косой взгляд на Мьюза и увидел его удивление… нет, напряжение его глазах, которое большинство упустят. Но Демон и Мьюз провели практически каждую секунду своей жизни вместе, на протяжении многих лет, Демон знал его так же хорошо, как и себя.

Джестер и Сэм — президент материнского чаптера, давно знакомы, и на Джестера всегда можно было рассчитывать, что он поддержит игры Сэма. Слышать его брюзжание и то, как он называет Сэма «Эль Джефе» — кличкой, данной главой Перро, вызвало у Демона плохое ощущение от всей этой работы.

Мьюз и он несколько раз говорили о том, что отношения клуба с Картелем Перро Бланко начали портиться. Риск возрос — люди Картеля стали появляться на якобы дружеских встречах, вооруженные до зубов, и работа стала слишком быстро исчезать с радаров. И деньги двигались ещё медленнее, по крайней мере, за пределы материнского чаптера в Джексонвилле штат Флорида. Больший риск и более медленное вознаграждение не были устойчивой моделью бизнеса, особенно в клубе такого размера. Слишком много президентов придерживались верности своим собственным столам. Если Сэм работает со своим скрытым интересом с Картелем, всё рано или поздно пойдёт к черту. А, может быть, и рано.

Демон не особо задумывался, когда дело касалось клубного бизнеса… он не был идиотом, но его не интересовали подробности. Он знал, что его работа в клубе состояла в том, чтобы быть тупым инструментом, предназначенным для удара, так что просто дожидался, пока кто-нибудь не станет им размахивать. Как у «Кочевника» у него не было домашнего стола, и ему было предоставлено право голоса только за теми столами, за которыми он провел, возможно, половину всего времени. Он, как правило, просто ждал во время обсуждений за столом, когда ему скажут, что делать.

Таким образом, прошло много времени, прежде чем он заметил, что в клубе всё выходит из-под контроля. Когда он поднял эту тему это с Мьюзом, то они обсудили этот вопрос, но в отношении мужчин, которые знали, как и кому хранить преданность, было не комфортно искать её пределы. Они решили быть настороже, пока всё не уляжется.

Им мало что было известно об этом деле, кроме той части, в которой участвовали. Джестер и его команда встречались с какими-то другими соратниками Перро и передавали компенсационную выплату от Сэма. Почему Алабама взяла на себя ответственность за это, или почему Демона и Мьюза вызвали — это были вещи, которые Демону без надобности. Ему нужно было знать, куда и на кого направить пистолет. И сейчас происходило то же самое.

Ему не понравилось, что Мьюз идёт внутрь, как и то, что за ним будут присматривать два члена клуба из Алабамы. К тому же, Демон не любил этих парней. Алабама был одним из тех чаптеров, которые Демон предпочитал избегать, тот, где все женщины выглядели болезненными и испуганными, а некоторые из них выглядели слишком молоденькими, что едва ли было в рамках закона. Прошлой ночью эти двое по очереди имели девушку лицом вниз на дальнем диване. А она уже была в отключке.

Демон вынужден был уйти. Он не стал протестовать против того, что оправдывал Джестер… так же, как и Мьюз, который сильно сжал его плечо рукой, но от произошедшего Демону стало тошно, поэтому он провел большую часть ночи, катаясь по сельской местности Алабамы. Мьюз же посмотрел на всё с отвращением, но схватил одну из более здоровых девушек и скрылся наверху в частных комнатах.

Когда показались партнёры Перро… Демон был шокирован, увидев, что это скинхеды, демонстрирующие цвета «Белых Стражей»… они подкатывали на двух больших тонированных пикапах типа автодом со спальными местами на крыше. Демон отступил, его руки были свободны и готовы к действиям, он держал свои глаза широко открытыми, чтобы охватить всё место действия.

Мужчины вошли внутрь, сдавав оружие. Охранникам снаружи разрешили остаться вооруженными. Они все вошли, и Демон ждал, предоставляя своим братьям из Алабамы и трём оставшимся скинхедам охранять периметр пространства.

Всё покатилось в ад за считанные минуты. Внутри склада вспыхнула какая-то суматоха, и перед тем, как Демон смог отреагировать, задняя часть ближайшего пикапа отлетела, открываясь, и двое мужчин с АК прыгнули на землю, начав палить. Не обращая никакого внимания на Риггера или Маркуса, Демон отпрыгнул за угол ветхого здания и начал отстреливаться из «Глока», сняв одного из автоматчиков пулей в голову. Он снова заглянул за угол и увидел, как упал Риггер. Он застрелил скинхеда, который достал того, а затем двери склада распахнулись, и остальная часть «Белых Стражей» вырвалась и ломанулась в сторону пикапов. Два боевика «Белых Стражей», по-прежнему прикрывающие своих стрельбой, запрыгнули на борт движущегося пикапа, оставив позади тела своих погибших.

Демон оказался внутри раньше Маркуса. Мьюз лежал на полу лицом в землю, кровь сформировала огромную лужу вокруг него, задняя часть его жилета была вспорота. Но он был в сознании и пытался двигаться. Хоуи тоже был на полу со вспоротым горлом. Он умер. Таг лежал на полу на боку, зажимая рану — но наверно было уже поздно. Демон видел это с того места, где стоял.

Джестер стоял посреди всего этого, выглядя шокированным и взбешённым.

Демон упал на колени сбоку от Мьюза, но Мьюз оттолкнул его.

— Он порезал меня, но, думаю, всё будет путём, — он бросил взгляд вверх на лицо Демона. — Бл*, Деми. Не смей срываться здесь. Считай сердцебиение, пацан. Сдерживайся.

И в этот момент Джестер произнёс:

— Демон. Я хочу этих ублюдков.

Именно этим Демон и воспользовался: встал и направился к своему байку, подобрав брошенный АК по дороге. И отчалил по единственной дороге в направлении, куда уехали пикапы. Прямиком в город.

Он быстро ехал с пушкой за спиной и догнал их. Демон выстрел из «Глока», отправляя задний грузовик в передний и таким образом выведя из строя оба. Раскачивая пушкой перед собой, он покончил с ними всеми на обочине дороги в зоне видимости городской черты Демополиса.

Он бы никогда не вспомнил этого. У него не было даже шанса сосчитать удары сердца. Он вернулся в клуб до того, как осознал, что с ног до головы покрыт кровью. Похоже, кровью Мьюза. Демон наложил швы и рухнул лицом вниз на клубную кровать, не удосужившись помыться.

Но его видели. И к концу следующего дня, сидя в окружном изоляторе, он стал осведомлён о произошедшем намного больше.

~oOo~

Демон поднял телефон со своей стороны стеклянной перегородки.

— Привет, брат. Хорошо выглядишь.

Мьюз улыбнулся.

— Пока не катаю, но уже подлатался. Как дела?

Он пожал плечами.

— Такое уже бывало, и я всегда понимал, что случится вновь. Просто место, где нужно отбыть. — Он на самом деле ненавидел то, что его заперли, но уж точно не солгал. Он понимал, как устроена жизнь. Худшая опасность для него находилась внутри его собственной головы.

Ему грозило несколько пожизненных сроков. Свидетель опознал его байк, а затем и его самого на месте убийства шестерых членов «Белых Стражей». У них было мало улик, кроме этого свидетеля, но они охренительно защищали его.

Будучи опасным заключенным, он содержался под стражей без права выхода под залог и находился в тюрьме вместо изолятора в ожидании суда. Он не собирался доводить дело до суда. Он сознается, прежде чем юристы начнут копаться в делах клуба, чтобы подготовиться к суду, но клубу нужно время, чтобы сделать его невиновным и освободить. Найти свидетеля.

— У тебя есть друзья?

Демон знал, что Мьюз спрашивает, сделал ли он то, что требовалось, чтобы получить защиту со стороны Перро, потому что «Белые Стражи» хотели заполучить его голову. Он это сделал. Что было ещё одним убийственным мотивчиком в дополнение к тому, с чем он уже столкнулся. Но его на том не поймали.

— Да. Больше не в одиночестве в этом бардаке.

— Хорошо, хорошо. Мы тоже ищем новых друзей. Возможно, кого-то, кого ты уже встречал.

Демон кивнул. Он ненавидел эти непонятные разговоры, когда надо всегда прислушиваться к каждому проклятому слогу, потому что люди записывали и прослушивали. Он просто хотел узнать новости. Он уже провёл здесь два месяца, и ему было чертовски одиноко. Он просто хотел посидеть в закусочной с Мьюзом и потрепаться.

Ему нужно было чем-то занять разум, чем-то, что не имело отношения к тому, проведет ли он остаток своей жизни в клетке. Потому что, когда он отверг из своего мозга это, единственным, что осталось, была Фейт.

Он не видел и не слышал о ней много лет, но целый кусок его мозга был посвящен его воспоминаниям и чувствам к ней. Он вздрочнул, ощутив ужасную вину из-за своих немногих воспоминаний о том, как был внутри неё. Чем дольше он оставался в стороне от того, что лишь отдаленно было похоже на жизнь, тем большую часть его головы занимала Фейт. Скоро он будет поглощен ею. И тогда (он знал это) он сойдёт с ума, взаперти и сожранный живьём своими воспоминаниями.

~ oOo ~

Мьюз и Таг ждали за пределами центра обработки. У Тага был фургон с прицепленным к нему пустым прицепом. Мьюз сидел верхом на «Кулакоголовом» (Прим. мотор «Harley-Davidson» Knucklehead или Knuckle’s название пошло из-за похожей на костяшки пальцев сжатого кулака формы клапанной крышки мотора). Рядом с ним стоял чопер Демона, его жилет лежал поперек седла.

Они, бл*дь, сумели выпутать его из заключения. Почти семь месяцев взаперти. Демон дал своему адвокату возможность подготовить заявление о признании своей вины и прекратить судебное разбирательство, когда свидетель исчез, и дело развалилось.

Усмехнувшись, Мьюз спешился и подхватил жилет Демона. Он направился вперёд, по-прежнему слегка хромая. Они обнялись, и Мьюз подержал жилет, чтобы Демон накинул его.

— Хочешь вернуться с Тагом и взять киску?

Демон не ответил. Клубные девки Алабамы не в его вкусе, как бы долго он не обходился без них. Его жизнь не зависела от желаний его члена, как у некоторых из его братьев.

— Или есть работа в Южной Дакоте.

А это уже лучше. Он усмехнулся.

— Хорошая?

— Отлично платят. Нужно немного поупражняться.

— Поупражняться. — Так они называли то, когда требовалось кому-то причинить боль. Он кивнул. — Давай прокатимся.

Он был свободен. И пока жилет обтягивает его спину, а Мьюз сбоку от него, он чувствовал себя как дома.

Во всяком случае, это практически одно и то же.

Глава 15

— Фейт. Это Хусиер, милая.

Фейт открыла дверь. Она уже оделась, так как встала с кровати в ту же секунду, когда Майкл вышел из комнаты. Фейт ходила из стороны в сторону, напрягая слух и пытаясь разобрать звуки, которые слышала. Обстрел разбудил их. Даже если она не сразу поняла это, то, как быстро отреагировал Майкл, все ей прояснило.

Хусиер открыл дверь и притянул её в крепкие объятья. Она сжала в кулак его футболу и вцепилась в него.

— Где Майкл?

— Ш-шш. Никаких вопросов. У нас компания. Ты спала здесь одна, ясно? Ничего не знаешь. Помнишь правила игры?

У неё был миллион вопросов, но также она понимала, о чём он говорит. Копы здесь. А Майкл — нет, и это, скорее всего, означает, что он отправился нанести ответный удар за то, чтобы здесь не произошло. Эта мысль сводила её сума от беспокойства, но она кивнула.

— Конечно.

— Хорошо. Пошли. Потерпи немного, милая. Всё будет хорошо.

Это просто огромная удача, что шок и ужас являются соответствующими откликами на то что, творилось в зале, потому что Фейт была охвачена этими двумя чувствами, перед тем как её глаза и мозг смогли полностью осмыслить всё то, что произошло. Сначала по ней ударил запах… едкий особенный запах перестрелки с медным привкусом крови и тяжелый древесно-сладкий аромат ликера. Этот запах первое, что она смогла визуально воспринять — полки за барной стойкой были уничтожены, и спиртное смешалось в лужу на полу, сочась с барной стойки.

Запах перестрелки и крови обрели смысл следующими. Тела, упакованные в чёрные мешки, выносили на носилках. Фейт насчитала четыре мешка, но их могло быть и больше. Четверо погибли, ещё больше раненых. Зал был полон бригад скорой помощи, и тут Фейт увидела, как друга Майкла — Мьюза — вывозят на каталке, а его старуха следует за ним, пытаясь держать его за руку. Фейт не могла вспомнить её имени.

В разгар этого хаоса её поразило… новое осознание того, что это не её клуб. Большинство людей, которых она знала, умерли. Оглядывая комнату, она даже не была уверена в том, кто член клуба, а кто гражданский.

Подошла женщина-маршал и начала задавать вопросы. Фейт назвала своё имя и адрес. Сначала она начала называть свой адрес в Венис Бич, а затем остановилась и продиктовала адрес матери, ощутив острую боль от потери и ностальгии по своей старой жизни. Вопросы были краткими. Она на них ответила, рассказав, что спала и ничего не видела, что ничего не знала и не знает ни о каких врагах клуба. Всё это на самом деле было правдой. Единственная ложь, которую она произнесла, состояла в том, что она спала одна.

Вручив визитку и освободившись от маршала, Фейт отправилась на поиски Биби. Если Хусиер всё ещё был здесь, то Биби, скорей всего, тоже. Такер оставался у Барта и Райли.

И это была ещё одна странная фишка в этом клубе. Их вице-президент жил в особняке и был женат на Райли Чейз. Другой был женат на модели… она присутствовала на вечеринке, и Фейт познакомилась с ней. Это безумие. В клубе, в котором она выросла, у мастерской было несколько клиентов-знаменитостей, но сами байкеры не водили дружбу с богачами и знаменитостями.

Биби оказалась на кухне… ничего не делая, она просто прислонилась к столешнице и смотрела в пол. Увидев Фейт, она направилась к ней с протянутыми руками, и Фейт оказалась в её объятьях.

— Ты в порядке, детка?

— Да. Но взволнована.

— Знаю. Мы просто должны подождать. Они не позволяют мне сделать даже чертов кофейник кофе. Весь клуб — место преступления.

— Куда-нибудь ещё ударили?

— Потише, Фейт. Сейчас не время и не место для вопросов.

— Но Такер?

Биби отклонилась назад и отбросила волосы от лица Фейт.

— Он в порядке. Мы поедем к Барту и Райли, как только нам разрешат уйти. До тех пор мы держимся подальше и просто ждём.

~oOo~

Барт с Райли жили в большом доме у подножия горы на окраине Мэдрон. Его архитектура представляла собой традиционный испанский стиль, присущий домам Калифорнии, — грубая штукатурка, красная плитка, арочные двери и окна, декор из тяжелого неотёсанного дерева. Внутренний интерьер представлял открытое пространство с большим количеством двухэтажных комнат-апартаментов с окнами повсюду.

Обстановка в доме была обычная и удобная, а не шикарно выглядящий ансамбль из журнала «Архитектурный Дайджест», как того ожидала Фейт. Большая часть пола — плитка, но то тут, то там были разбросаны причудливые ковры, и вся мебель и декоративные предметы были обычными и подходили для детей. А ещё повсюду были игрушки. Дочке Барта и Райли, Лекси, было пять, а их сыну Йену — три. С двухлетним Такером они являлись единственными маленькими детьми в клубе. Но их присутствие было существенным в этом доме и в эту ночь даже при том, что они спали. Выжившим после нападения и ожидающим вестей остальным членам клуба, расположившихся в доме, было намного легче находиться в окружении свидетельств их игр.

Джей Эр со своей женой Ведой тоже были здесь. Весь клуб находился как бы в изоляции в этом особняке.

Барт руководил членами клуба, теми, кто присутствовал в его кабинете. Наконец, получив возможность свободно пользоваться кухней, Биби собрала старух, и они перебрались в просторное помещение Райли. Сама Райли уселась на стол для завтрака, расположив руки на своём огромном животе. Она действительно выглядела так, как будто может вот-вот лопнуть.

Испытывая неловкое чувство нереальности из-за того, что оказалась около знаменитости и получила возможность немного поболтать, Фейт подошла к Райли.

— Я могу тебе что-нибудь предложить? — и это тоже было странно… спрашивать у хозяйки дома, может ли она что-нибудь предложить той на её же собственной кухне.

Но Райли лишь улыбнулась.

— Нет, спасибо. Однако угощайся сама.

Фейт присела.

— Я не в настроении есть или пить.

— Я поняла тебя, — она потирала рукой живот.

— Когда у тебя срок?

— Осталось всего пару недель. Как же я хочу снова увидеть свои ноги.

Ожидание пополнения Райли и Бартом была не та тема, которую хотела бы поддержать Фейт. Эта тема всколыхнула бы воспоминания и обиды.

После неловкого момента Райли спросила:

— Как твоя мама? Они послали кого-нибудь за ней?

Фейт даже не подумала о своей матери. Та была единственной, кого не изолировали. Почувствовав вину, она подумала, что, может быть, стоит попросить Хусиера отправить кого-нибудь за ней. Но Марго была с Хосе. И Фейт не хотела, чтобы Марго оказалась рядом с Майклом, особенно если та будет под влиянием стресса.

— Думаю, она в порядке. И поездка посредине ночи может свести её с ума, а её сиделка-санитар — огромный парень. Так что ей лучше оставаться дома.

Райли кивнула.

— Так ужасно, что с ней происходит. Мне так грустно.

Здесь не чего больше добавить, так что Фейт просто промолчала. Она наблюдала за тем как Биби, Веда и парочка клубных девушек, которых она не знала, готовят завтрак. Наступил рассвет, но она обратила на это внимание из-за того, что вид на горы из окон высотой в два этажа с другой стороны стола осветило утреннее солнце.

Фейт все понимала. Жизнь просто продолжается дальше даже в такое время. Утро наступило. Люди едят. Они болтают о жизни и семьях. Они не сидят и не смотрят на дверь. Они скорбят все вместе по тем, кого потеряли, но делают это в фоновом режиме, предписанном традицией. Потеря была частью их жизни, потеря — такая же часть этой жизни, а жизнь продолжается.

Сбоку от неё Райли произнесла:

— Надеюсь, это прозвучит не странно, но я очень люблю твою маму.

Фейт повернулась к ней и тупо уставилась на неё. Честно — это было очень странно.

Покраснев, Райли продолжила.

— Она взяла меня под своё крыло, как мне кажется, когда я попала в семью. Она помогла мне понять, как устроен этот мир, и она ответила на множество моих вопросов. Она была как наставница. Или немного как мама, — она улыбнулась. — У меня такое ощущение, что я узнала тебя намного раньше, чем познакомилась лично. Она много рассказывала о тебе и твоей сестре, — улыбка Райли угасла. — Прежде.

Фейт рассмеялась, потому что это по-настоящему было смешно.

— Мне трудно в это поверить. Знаешь, мы с Марго несколько лет…

— Знаю, — прервала её Райли. — Я никогда не спрашивала об этом, а она никогда не говорила. И это не моё дело. Но я знаю, что она скучала по тебе. Она была очень несчастна долгое время. Думаю, эта одна из многих причин… того, что происходит с ней сейчас. Но думаю, конечно, здесь намного большее. В любом случае, я надеюсь, что моё выступление не было чересчур. Беременность заставляет меня хотеть быть мамочкой для всех. По словам Барта, это чертовски раздражает.

Фейт была согласна с Бартом, но она не могла пристыдить эту маленькую беременную кинозвезду, которая пыталась быть милой. Она улыбнулась.

— Ну, спасибо. Я рада, что она помогла тебе. Она точно знает, как здесь всё устроено. — Или знала, пока её мозг функционировал. Фейт встала. — Я пойду посмотрю, нужна ли Биби помощь. Ты уверена, что ничего не хочешь?

— Нет, я в порядке, — выражение лица Райли говорило о том, что она понимает, что пересекла черту и сожалеет об этом, но также понимает, что извинения только ещё больше увеличат неловкость. Фейт улыбнулась, желая дать ей соскочить с крючка. Было такое странное чувство знать, что другие люди получили другую, лучшую версию её матери, чем была у неё, но Райли не виновата в том, что это правда.

~oOo~

Завтрак ещё не был готов, когда за окном раздался грохот «Харлеев», и почти все, кто были в доме, собрались на улице у боковой двери. Воины дома. Фейт подошла и помогла Райли встать, а затем подтолкнула её к двери. Коннор шёл впереди, он одарил её маленькой сардонической ухмылкой, а затем сделал взмах рукой, как будто преподносит ей Майкла.

Она подбежала и запрыгнула на него, прежде чем тот снял шлем.

— Я в порядке, детка. Я в порядке. В порядке.

Бесспорно, она могла лишь кивнуть ему в шею и крепко обнимать. Он поднёс руку к её лицу, слегка оттолкнув назад, чтобы он мог поцеловать её.

— На кухне есть еда, — произнёс Барт где-то за ними. — Нагружайте тарелки, а потом Хус хочет, чтобы мы отправились в… Часовню… в мой кабинет. Нам нужно подвести итоги.

Фейт слышала, и она знала, что Майкл тоже слышит, поскольку он немного напрягся, когда заговорил Барт. Но он не перестал целовать её, так что она осталась там, где была, обернувшись вокруг него всем телом, их рты были соединены, а языки сплелись.

Коннор театрально прочистил горло.

— Окей, любители порнушки. Внутрь.

А вот в ответ на это Майкл взял её под руки и опустил на землю. Он снял шлем и положил его на байк.

— Попридержи эту мысль. Я должен разобраться с этим.

— Понимаю. Я подожду.

Он взял её за руку, и они отправились внутрь.

Так странно, но это ощущалось так нормально. Так правильно. Это её клуб. Фейт ощутила себя старухой Майкла, как будто именно в это мгновение в доме Барта, приветствуя его, вероятно, после убийства людей, что обстреляли клуба, она чувствовала, что Майкл на самом деле её и даже больше чем прежде. Люди умерли, и всё же она чувствовала себя надёжно защищённой и... в безопасности.

Она чувствовала себя дома

~oOo~

К тому времени, когда мужчины вышли из кабинета Барта, дети проснулись и поели. Райли и Фейт сидели в гостиной, пока дети шумно играли в углу, где находился маленький домик с изысканным кухонным уголком и другой мебелью. Видимо, причудливой игровой комнаты было недостаточно.

Но Фейт наслаждалась, наблюдая за их игрой, и думала, что может стать частью всего этого. В игровую комнату детей было не загнать. А здесь они находились в центре всего. Комната была освещена солнечным светом и наполнена радостной болтовней детей, и ощущалось это просто чудесно. Даже во время осадного положения.

Лекси — красивая маленькая девочка с длинными светлыми кудряшками, давала указания Йену и Такеру, но они, кажется, были совершенно довольны этим. Фейт наблюдала за тем, как Такер помешивал «кашу» маленькой деревянной ложкой в маленьком серебряном ковшике на деревянной плите, в то время как Йен расставлял на столе пластиковые тарелочки и чашечки принцессы. Так мило и так нормально. Как много всего нормального было в этой странной жизни. И в том, что её одинокая жизнь начала ощущаться как сон, который прошёл. Или как уже полностью оконченную часть.

Она должна найти время и способ, чтобы рассказать Майклу единственный секрет, который остался между ними. Она должна была убрать это с их пути, обнулив последнюю вещь, которой Марго может причинить им боль, так чтобы они могли быть вместе и создать новую жизнь — настоящую жизнь. Правда причинит ему сильную боль. Биби думала, что Майкл не справиться с этим, и Фейт полагала что она, возможно, права. Но это оставалось между ними, стояло на их пути, и поэтому она должна была всё рассказать ему. Если бы он наткнулся на Марго, когда та думала, что сейчас то, что происходило десять лет назад… это был бы точно самый болезненный способ для него узнать всё с лишними слоями чувства предательства.

Но она боялась. Он так сильно пострадал в своей жизни. Как стать той, кто ещё больше причинит ему боли? Боже.

Майкл вошёл в комнату и остановился, наблюдая за сыном с нежной, умиротворённой улыбкой на лице. Он казался более расслабленным, чем Фейт когда-либо могла вспомнить. Он повернулся к ней, и его улыбка стала ещё больше. Он был… счастлив. Утром после такой ночи, даже со всеми потерями и опасностью, Майкл прямо сейчас переживал момент мира. И Фейт хотела заморозить время и позволить ему испытывать этот миг вечность.

Такер увидел отца и прекратил трудиться над кашей.

— Па! — он быстро побежал к нему, и Майкл подхватил его и сильно обнял.

— Люблю тебя, Человек—мотор! Веселишься?

Такер серьезно кивнул.

— Готовлю… э… эээ… — Такер наклонил голову на бок, его лоб сморщился от концентрации. — Помог Лекси.

Это было самое длинное предложение, состоящее из узнаваемых слов, которое слышала Фейт за всё время от Такера, и, видимо, также было для всех взрослых, слышавших его. Глаза Майкла и Райли широко округлились от радости.

— Нравиться помогать Лекси? И Йену?

Такер кивнул в ответ на вопрос отца.

— Угу. Готов еду.

Майкл посмотрел над головой Такера на Фейт. Его глаза сияли. Он поцеловал сына.

— Вот и здорово, тогда тебе лучше вернуться к этому. А я ненадолго поднимусь наверх с Фейт, ладно?

Он произнёс это тем же самым мягким тоном голоса, который использовал для разговора с Такером, но в этот момент смотрел на Райли, которая улыбнулась ему и кивнула. Майкл опустил Такера вниз, и мальчик вернулся к своим делам.

— Каша подгорает, Так. Ты должен её постоянно помешивать, — предостерегла Лекси — маленькая утонченная копия Гордона Рамси. Такер кивнул и возобновил процесс перемешивания каши.

Фейт встала и подошла к Майклу. Он обнял её своей большой рукой с тёплой и грубой кожей и повёл наверх. В верхней части лестницы находилась лофт-зона, которая была устроена как ещё одна семейная комната с ещё одной стеной электроники. Видимо, либо Барт, либо Райли по-настоящему увлекались передовыми технологиями… скорей всего, Барт. Майкл провёл её через эту зону дальше по коридору, как будто точно знал, куда идёт. Ну, конечно же. Барт был его братом — вице-президентом клуба. Скорей всего, он бывал здесь бесчисленное количество раз.

Он провёл её через дверь в небольшую (по сравнению со всеми остальными комнатами, которые она здесь видела) спальню. Затем закрыл дверь и прижал Фейт к ней, сразу же наклонившись к ней, накрывая её рот своим.

У неё перехватило дыхание… не от силы или давления, а от ощущения контроля. Майкл всегда был... ну, нерешительным в начале их сексуальных отношений, всегда боролся с собой, всегда пытался дать ей пространство, чтобы отступить. Обычно всё менялось, когда они полностью погружались в чувства, но менялось всё только из-за того, что он проигрывал бой с самим собой.

Прошлой ночью он схватил её за волосы и притянул к себе, и это было самым сильным проявлением контроля с его стороны за всё время с ней. Она не была любительницей любого вида доминирования… вообще нет… но она решила для себя, что это проявление его силы очень даже горячо.

А оказаться прижатой к двери, когда он целует её так, будто не чаял больше никогда снова поцеловать её?! Было ещё горячее. А то, как он начал срывать с неё одежду, пытаясь добраться до неё как можно быстрее?! Было ещё сексуальней.

Это был другой Майкл. Где-то по дороге, по которой он ездил прошлой ночью, он скинул тяжелую ношу. И, несмотря на тьму прошлой ночи, он стал светлее, как будто работа, на которую его послали, дала ему что-то так ему необходимое.

И так оно и было. Прошлой ночью он открыл створку для того, что звалось внутренним зверем.

Фейт потянулась между ними, сталкиваясь с его руками и пытаясь добраться до его одежды так же, как он добирался до её. Он отстранился от её губ с ворчанием, похоронив своё лицо в её шее, по-прежнему борясь с её джинсами и колготками. Её джинсы были расстёгнуты, его ремень тоже, пряжка свободно побрякивала, пока он стаскивал с неё одежду, собрав складками на бедрах, пока она не застряла там.

Она взбрыкнула, заставив его сделать шаг назад, и повернулась лицом к двери. Когда она с усилием стащила джинсы и колготки чуть ниже, то нагнулась вперёд и посмотрела на него через плечо.

Он смотрел на неё. Его неуверенность вернулась. И теперь, зная намного больше об его прошлом, она намного лучше понимала, из-за чего это происходит.

— Майкл.

Не проронив ни слова, он подступил к ней, и она почувствовала, как его толстый, твердый член толкается между её ног. Его рука легла на бедро и скользнула к её холмику, его грубые пальцы мягко скользили то по её клитору, то внутрь неё, этот маршрут стал быстрым и скользким благодаря её возбуждению. Он качнул бёдрами, и его член толкнулся внутрь, пальцы задержались рядом с ним всего лишь на секунду, а затем потянулись назад, чтобы сосредоточиться на её клиторе.

— Ох, бл*! — прошептала она, пытаясь оставаться тихой. — Бл*, да, — она положила свою руку поверх его, чувствуя, как его рука и пальцы сильно сгибаются, пока он доставляет ей удовольствие. — Боже, Майкл, как хорошо!

Его голова тяжело упала на её спину, а бедра задвигались быстрее. Другая его рука обхватила её бедро и потянула на себя, поощряя её собственные встречные движения. Каждый раз, когда их тела сталкивались, контакт становился глубже в том самом месте, где удовольствие становилось таким сильным, что причиняло дискомфорт, и Фейт не могла оставаться тихой. Уткнувшись лицом в дверь, всего в паре сантиметров, отделяющих её от остального дома Барта и Райли, она вскрикивала при каждом столкновении их тел друг с другом.

Всё сразу: то, как он останавливался, то, как его тело становилось жёстким, то, как неистово его рука обрабатывала её клитор, прямо по самому комочку, пока её пылающие нервы не отправили её тело судорожно дергаться так сильно, что она сотрясла их обоих, заставляя его член потираться по тому самому особому местечку внутри.

— Бл*, е*ать, бл*дь, бл*дь, — выдохнула она, зная, что собирается громко вскрикнуть, когда этот оргазм наконец-то накроет её.

Но Майкл отдёрнул руку, обернул ею талию Фейт. Он подхватил её, приподняв с пола, и понёс в кровать, по-прежнему похороненный глубоко внутри неё. Он опустил их обоих вниз, положив её на живот, и растянулся поверх неё. Опершись и приподнявшись на руках, он стал вбиваться в неё — раз, другой… И она закричала в подушку долгим воем, от которого у неё перехватило дыхание. А он продолжал, и она вместе с ним.

Когда она кончила, то почувствовала, как его тело трясется и дрожит на ней. Она открыла глаза и наблюдала за судорожными движениями его руки. Она чувствовала, как он пульсирует внутри неё.

Он вышел из неё, заставив её захныкать от потери, и лег на бок рядом с ней, его лицо было в одном-двух сантиметрах от её лица.

— Ты в порядке? — Его кожа порозовела от усилий, но дыхание едва ли было тяжелее обычного.

— Чёрт подери, да, — задыхаясь, ответила она, по-прежнему пытаясь восстановить дыхание. — Не пойми меня неправильно, но в этот раз всё было по-другому. Что-то изменилось?

Он улыбнулся и смахнул выбившуюся мокрую прядь волос с её глаз.

— Думаю, что да. Я чувствую себя практически нормальным. Если это то, как чувствуют себя нормальные люди. Определенно по-другому. Вчерашняя ночь была херовой. Мы потеряли Пи Би, Мьюза покоцали. И Пичез. Но я чувствую... даже не знаю. Правильно, я предполагаю, — его улыбка неуверенно исчезла. — Что, бл*дь, чертовки ненормально.

Она повернулась на бок и прижалась своим телом к нему, приблизившись как можно ближе.

— Нет, это не так. Я понимаю. Это нормально для тебя. Для нас, — она поцеловала его в шею и поняла, что он всё ещё одет в свой жилет. — С Мьюзом всё будет в порядке? Ты знаешь? — Хусиер отправил в больницу проспектов бдительно следить за ним, но Фейт не слышала больше ничего о раненых.

— Да. Пуля не задела жизненно важные органы, — Демон сухо рассмеялся. — Этот ублюдок — счастливый невезучий сукин сын. Второй раз кто-то вскрывает его, так и не задев ничего важного. Если он продолжит в том духе, то будет похож на лоскутное одеяло. — Он перекатился на спину вместе с Фейт, устроив её поверх себя. Её скомканные джинсы и колготки начинали ощущаться довольно неудобно, но Фейт не хотела упустить этот момент.

— Я собираюсь навестить его, когда мы начнём передвигаться. Ты останешься здесь. Хус думает, что семьи в безопасности, но я хочу, чтобы ты и Так оставались здесь, пока меня не будет, хорошо?

— Да, хорошо. Но мне нужно проверить маму. Лео там, но все же нужно проверить. Но я попрошу кого-нибудь пойти со мной.

— Я вернусь днем. Подожди, и я поеду с тобой.

— Нет! — но было уже слишком поздно, когда Фейт осознала свою ошибку. Слишком поздно. Майкл поднял голову и посмотрел на неё сверху-вниз.

— Что, чёрт возьми, там происходит, Фейт?

И вот теперь она оказалась лицом к лицу с тем самым моментом, когда ей придётся всё рассказать ему.

Глава 16

Когда Фейт положила руки ему на грудь и оттолкнулась, Демон попытался удержать её. Но она хотела, чтобы между ними была дистанция, и ему пришлось бы причинить ей боль, чтобы удержать рядом, так что он отпустил её. Она поднялась и встала у кровати, натягивая обратно свои колготки, а затем и дырявые джинсы.

Лежа молча на спине в расстёгнутых джинсах и с полуэрегированным членом наружу, по-прежнему влажным после неё, он наблюдал, как она поправляет свою одежду. Его сердце сильно, но медленно, заколотилось в груди и стало подобно медицинскому мячу, прыгающему в его рёбра.

Что-то по-настоящему было не так.

Когда у неё кончилась одежда, над которой она чрезмерно суетилась, она наконец-то встретилась с ним глазами.

— Мне нужно кое-что тебе рассказать, Майкл. Мне нужно, чтобы ты выслушал меня, сохраняя спокойствие.

Медицинский мяч начал отскакивать всё быстрее, набирая скорость, и его руки затряслись, когда он поднялся и сел. Почему люди произносят такое дерьмо? Почему, бля*дь, они думают, что это поможет ему, а не заставит расстроится раньше? Зверь в его душе оскалил зубы и припал к земле в ожидании.

— Говори, как есть.

Она посмотрела на него, её красивые глаза были широко открыты и полны грусти. А также наполнены страхом. Он увидел это… она, бл*дь, боится его. Его кулаки сжались из-за этого осознания, и, увидев это, она сделала шаг назад.

Е*ать. Е*ать. Он даже не знал, во что выльется всё это ожидание, но чувствовал, как внутри него всё скрутилось в запутанный узел. Всё, что он хотел, всё, в чём он нуждался, было практически в его руках. Всего несколько минут назад он чувствовал это… что может стать счастливым. Может быть нормальным. И всё это трещит по швам прямо перед тем, как он смог завладеть этим.

— Фейт, — его голос надломился, но даже он мог расслышать в нём угрозу. — Бл*дь, просто скажи.

— Я… не знаю, как, — её голова опустилась, и она сделала ещё один шаг назад. Он едва мог расслышать её. Она скрестила руки, обхватив себя за локти, и сжала кожу. Он знал, зачем она это делает.

Лицо Демона вспыхнуло огнём, и он понимал, что это значит. Он должен уйти. Он должен сбежать прямо сейчас, прежде чем причинит ей боль. Но он пытается научиться сдерживаться. Он бы никогда не причинил боль Фейт. Не Фейт. Верно же?

Он начал считать в уме, отталкивая тени, которые пытались поглотить его. Что это может быть? Дело в Марго. Что-то в Марго. Но что может быть так плохо? Она ненавидит его? Так это не новость. Вряд ли Фейт считает, что они с Такером должны переехать туда? Ну, он тоже не был в этом так уверен. Они могут придумать что-нибудь. Не было ничего. Он ничего не смог придумать.

— Фейт, — он хотел, чтобы его голос прозвучал как мольба, но получилось, как угроза. Сейчас она находилась так далеко, что прижималась к шкафу. Она снова опустила вниз голову, а когда взглянула наверх, то плакала, но в её глазах была решимость, переходящая в страх. В страх и в решимость. В храбрость. Ей нужно было быть храброй для этого.

Демон начал всерьез отчаиваться. Его зверь поднялся на лапы.

— Всё произошло... раньше... когда ты присоединился к «Кочевникам»… — она остановилась и так сильно взглотнула, что он с трудом расслышал. — Я была беременна.

Его голова была полна теней так, что он не уловил смысла в том, что она сказала. Он смотрел на неё, чувствуя тьму и пустоту.

— Я не… что?

Её грудь поднялась, когда она сделала глубокий вдох, а слеза упала с челюсти. Он наблюдал за тем, как та упала на её белую футболку и оставила пятно, там, где проглядывал её розовый бюстгальтер.

— Мои родители... слетели с катушек. Майкл, они заставили меня сделать... они заставили меня сделать аборт.

— Ты была беременна?

Она кивнула. Мозг Демона активизировался медленно и пока был пустым, но его кровь громко и горячо разжигала вены. Он ничего не понимал.

— Мы сделали ребенка? Ты и я? — Ребёнок от Фейт. Их ребенок. Зачатый в любви.

Она снова кивнула. Потом она издала странный, сдавленный звук и сделала пару шагов к нему. Он встал, а она замерла, широко открыв глаза.

— Я хотела сохранить его. Я любила тебя тогда, так же, как люблю сейчас… больше всего на свете. Это была часть тебя, и я хотела сохранить её.

— Не говори «это». Наш ребенок не «это». — Это всё, что он мог произнести. Было похоже, что именно это было важно произнести. У них мог быть общий ребенок. Ему могло бы исполниться девять лет. Или ей. Они бы создали семью.

Но она сделала аборт.

Он бы не сказал, что у него есть особое мнение об абортах. До этого момента он не думал, что оно есть. Может быть, для кого-то ещё особого мнения как раз и не было. Кота никогда не предлагала этого, и он тоже, а теперь у него есть Такер. Может, было бы лучше, если бы Такер не родился от той женщины. Может быть, был бы более гуманный выбор для Коты — не иметь его. Но Демон испытывал любовь к сыну как ни к кому прежде. Он не мог представить, что не любит его, или того, что у него нет сына. Он боролся со всем, чтобы сохранить его.

Но ребенок от Фейт… этот малыш родился бы в любви и знал бы только любовь, он бы вырос сильным и счастливым. Грудь Демона болела… горела от жгучей боли.

— Ты убила нашего ребенка?

Она издала рыдающий звук и преодолела расстояние между ними, но Демон подумал, что развалится на части, если она прикоснётся к нему.

— Майкл, пожалуйста! Прости. Прости. У меня не было выбора. Они заставили меня.

Он не понимал.

— Как?

— Мой отец сказал, что убьёт тебя, если я этого не сделаю. Он сказал, что знает, где ты, и убьёт тебя той же ночью, если я этого не сделаю.

Демон рассмеялся. Звук гравием выходил из его горла.

— У меня был патч. Он проиграл то голосование. Он не мог просто взять и убить меня, не без того, чтобы самому столкнуться с таким же голосованием

Фейт не ответила, она просто смотрела на него, её лицо выдавало страдания от скорби и этого грёбаного страха.

— Даже если бы он это сделал, это не имело бы никакого значения. Это был наш ребенок.

— Это имело значение для меня. Я выбрала тебя. А Марго хотела победить. Что бы ни случилось, она бы никогда не позволила мне остаться беременной. Она пнула меня в живот, когда узнала об этом.

Колени Демона задрожали, и он с трудом сел на кровать и опустил голову на руки. Он должен сдержаться. Он должен сохранить контроль. Он должен подумать.

Фейт опустилась на колени у его ног и положила свои руки на его предплечья. Он попытался отстраниться, но она удержала его, её ногти врезались в мясо его предплечий.

— Не отстраняйся, Майкл. Ты мне нужен. Я ненавижу то, что мне пришлось потерять нашего ребенка.

— Ты не потеряла его.

— Потеряла. Я ненавидела то, что они сделали с нами. Вот почему я ушла из дома. Разве ты не понимаешь? Я знаю, что ты поймёшь, если подумаешь. Я люблю тебя. Ты же знаешь это.

— Откуда он знал, где я был?

— Что?

— Блю. Я был в дороге. Откуда он вообще знал, где меня искать?

— Я-я не знаю. Я была слишком напугана, чтобы спросить его. Думаю, Хус сказал ему или президент «Кочевников»? Я не знаю.

Упоминание ею имени Хусиера принесло в его голову ещё одну чёрную тень.

— Хус знает?

Фейт откинулась назад. Она смотрела на него несколько мучительно долгих секунд, а затем кивнула.

— С тех самых пор? И, бл*дь, Биби? Они там были?

— Они знали. Они не были причастны к этому, но знали.

Они были самыми близкими ему людьми, даже ближе родителей. Он полностью доверял им. Доверял им своего ребенка. Его второго ребенка.

— Они позволили этому произойти?

Она не ответила. Демон оттолкнул её… слишком сильно, он отбросил её назад, но едва ли заметил то, что сделал… и встал. С бурлящей кровью и головой, слишком наполненной тьмой, чтобы сейчас можно было думать о чём-то, кроме чувств, он покинул комнату и спустился по лестнице.

Сзади Фейт позвала его:

— Майкл, нет! — но только та малая его часть, что ещё оставалась Майклом слышала её. Остальная же часть его — основная часть, которую составлял Демон, — полностью проигнорировала её.

Пока он шёл, то ничего не видел и ничего не слышал, его глаза были зациклены только на том, кого он хотел получить. Он нашёл Хусиера на кухне, прислонившегося к углу столешницы и обнимающего Биби. Возможно, вокруг могли быть и другие люди, он не знал и не прислушивался. Хусиер и Биби посмотрели на него, и он видел, как интерес превращался в замешательство, а затем в тревогу, но было уже слишком поздно. Он уже оказался там. Демон схватил Биби за руку и отдернул в сторону, убирая со своего пути. А потом со всей мощью врезал кулаком по лицу Хусиера. Кости сломались, возможно, его собственные, но также и президента, но ему было всё равно. Хусиер осел на пол, а Демон набросился на него сверху именно так, как и заслужил своё имя… яростно, опаляющее жаром и нечувствительный ни к чему, кроме боли, раздавая и принимая её.

Когда осмысленность вернулась, ярость так и не ослабла. Но он лежал на спине, удерживаемый за руки, колени и ноги своими братьями, а у Барта в руках был дробовик, нацеленный прямо ему в голову. Комната была наполнена криками.

Всё ещё сопротивляясь против удерживающих его братьев, он посмотрел на Барта, а затем на дуло «Моссберга».

— СДЕЛАЙ ЭТО! — закричал он. — ПРОСТО, БЛ*ДЬ, СДЕЛАЙ ЭТО! ДАВАЙ. СДЕЛАЙ ЭТО! СДЕЛАЙ!

— ДОСТАТОЧНО! — Голос Хусиера звучал сильно, но слово произнесено заплетающимся языком, как будто во рту у него была вода. — Барт, опусти его.

— Это мой дом. Здесь женщины и дети. Моя беременная жена была здесь. Он чуть не сбил её с ног.

Демон достаточно успокоился, чтобы вина вышла на передний план из тени в его голове. Он навредил Райли? Он поднял голову и увидел, что Биби сидит на полу. Е*ать. Он причинил ей боль? А Фейт? Ох, бл*дь.

Как только он успокоился, руки отпустили его. Он поднялся на локтях и обратил свои глаза к Хусиеру, который стоял на карачках, упираясь руками о тумбочку.

— Вы знали. Всё это время вы оба знали. Ты позволил им так поступить с ней, — он посмотрел на Барта, который всё ещё держал прицел для смертельного выстрела. — Просто сделай это, — на этот раз спокойно повторил он.

— Опусти дробовик, Барт, — снова сказал Хусиер. Барт поднял ствол и закинул его на плечо. Он отступил из зоны взаимодействия с Демоном.

Демон услышал голос Фейт.

— Такер, нет!

А потом его сын вбежал в комнату.

Он остановился посреди кухни, недалеко от обнажённых ног Демона.

— ПА! Плохой шум! Плохой шум! Нет, Па! — он размахивал пальцем, как училка.

Ну вот, теперь и его сын видел, насколько плох на самом деле его отец.

— Уведи его отсюда, — Демон не предназначал эти слова никому конкретно, но именно Фейт схватила Такера.

Он извивался в её руках, зовя:

— Па! Па! — пока она уносила его прочь.

Всё было кончено. Всё кончено. Всё обратилось в пепел и тьму. Он стряхнул Джей Эра и Трика, последних из братьев, удерживающих его, и встал. Барт снова поднял дробовик, но тот проигнорировал его, посмотрел на Хусиера, который стоял и забирал Биби у Коннора, который, видимо, помогал своей матери подняться на ноги.

— Ты знал. Ты позволил им сделать это, и ты не сказал об этом.

Хусиер сплюнул в раковину и стёр кровь со рта. Его нос уже отек.

— Не в моей власти было остановить это, сынок. И что бы я тебе сказал? Как это знание вообще могло тебе помочь?

Он не знал. Но чувствовал себя так, как будто он ничего по-настоящему не знал в этом мире, кроме того, что все, кому он доверял, предали его.

В абсолютном одиночестве Демон развернулся и вышел из дома.

Он как раз забрался на байк, когда Фейт выбежала из дома.

— Майкл, НЕТ! Не убегай! Пожалуйста, не беги! Пожалуйста.

Он газанул и умчался вдаль.

~oOo~

Он собирался отправиться в пустыню, но вместо этого оказался в больнице. Поэтому, ощущая онемение всех своих вибрирующих нервных окончаний, он поднялся проверить Мьюза.

Киану сидел в зале ожидания в конце коридора. Он встал, когда вошёл Демон, но Демон махнул ему и отправился дальше по коридору.

В полусидячем положении Мьюз разговаривал с Сид. Он хорошо выглядел для парня, которого подстрелили менее чем двенадцать часов назад. Сид первой увидела Демона и улыбнулась.

— Привет, Деми.

Она встала, и он обнял её.

— Привет, Сид. Ты в порядке? — он чувствовал себя как под новокаином или чем-то похожим. Или же просто выпавшим из времени. Отщепенцем.

— Я в порядке. Мьюз — нытик. — Она улыбнулась своему мужчине. — Я дам вам пару минут. Хочешь, чтобы я захватила ещё желе?

Мьюз застонал.

— Ты жестокая женщина, милая.

— Ты же любишь его.

— Да.

Она ушла, и Демон повернулся к Мьюзу. Первое, о чём спросил Мьюз, было:

— Ты позаботился обо всём?

— Ага. А также вышел чистым. — Перед тем как Демон отвел Фейт наверх, до того, как его жизнь пошла под откос, состоялось клубное собрание. Клуб создавал атмосферу доброжелательных отношений в обществе… по всему округу, особенно с такими людьми, как шериф Монтойя… и на протяжении многих лет они поддерживали многих в Мэдрон, даже когда придерживались только закона. Строя отношения и с помощью денег, и с помощью поступков. Как будто Хусиер всегда знал, что они снова вернутся к незаконной деятельности. Монтойя был настоящим другом клуба. Он и вправду собирался использовать историю, которую дал ему Хусиер, и никто не рассматривал клуб ответственным за стрельбу в клабхаусе «Крыс». Демон снова замарал руки, но остался чистым.

По крайней мере, во всём, что касается закона. Произошедшее накануне ночью было прогнозируемой эскалацией, и это не затихнет только из-за того, что «Банда» быстро и решительно нанесла ответный удар. Им понадобится Ла Зорра, чтобы пробиться, если они захотят закончить полномасштабную войну с «Крысами», прежде чем она начнется.

— Мьюз, я… я-я должен… я

— Деми?

— Я ухожу. Должен уйти. — Он был удивлен тем, что произнёс это. Но ещё больше он удивился тому, что это правда. Казалось правдой, но ощущалось как свинец в груди.

Мьюз нахмурился.

— Уйти откуда?

— Из города. И Клуба.

— Какого хера произошло? Что случилось?

Демон пожал плечами. Он не мог ему рассказать. Он сам не до конца всё понимал.

— Не вздумай отмахнуться от меня, бл*дь, пожатием плеч, Деми. Если ты бежишь, то должна быть причина.

— Я не бегу. Я ухожу. Я должен уйти.

Мьюз просто приподнял бровь и стал ждать.

И Демон рассказал ему всё. Начал с самого начала ирассказал своему другу историю о нём и Фейт. Он никогда раньше никому не рассказывал этого, и облачение всего произошедшего в слова вернуло обратно чувствительность в его конечности. Примерно на середине истории Сид приоткрыла дверь. Но Мьюз покачал головой, и она отступила обратно и закрыла дверь.

Демон рассказал ему и о прошлом, и о настоящем, и о том, что произошло едва ли несколько часов назад.

— Я только что выбил дерьмо из Хуса. Он — единственный отец, которого я знал. Я доверял ему. Я доверял им обоим. Я не могу... я должен уйти.

— Дерьмо, Деми, — Мьюз взглянул в окно. Какая-то машина начала сигналить, через минуту вошла медсестра и поменяла капельницу. Она спросила, нужно ли ему что-нибудь, а когда он сказал, что нет, ушла.

— Ты винишь её? Фейт?

Сначала, услышав, что она рассказала ему — да, он винил её. Но не теперь.

— Нет, она была всего лишь ребёнком. Блю сказал ей, что убьёт меня, если она не сделает этого. Я виню их — всех, Блю, но больше всего её мать. Но Блю мёртв. А её мать… она женщина и теряет рассудок. И я ничего не могу поделать. Но я не могу находиться рядом с Хусом. И не могу сказать, что смогу. Я бы забил его до смерти сегодня. Вот чего оно хотело.

— Оно?

— То, что обитает внутри меня.

Мьюз покачал головой.

— Я люблю тебя, брат. Но это чушь собачья, и всегда была. Внутри тебя нет ничего, кроме тебя. Хочешь обрести контроль? Ты же понимаешь, что именно не так.

— Ты говоришь так, как будто я могу просто взять и принять решение.

— А разве нет?

Демон думал, что Мьюз понимает его.

— А ты не думаешь, что я бы уже это сделал, если бы мог?

— Мне кажется, что тебе проще поверить, что что-то ещё живёт внутри тебя, чем столкнуться с тем, что это всё — ты. Я думаю, ты боишься.

Лицо Демона пошло красными пятнами.

— Пошел на хер. Я не гребанный щенок.

Он развернулся и направился к двери.

— Ты бежишь. Снова. Щенки убегают, поджав хвост.

Демон остановился, рука лежала на дверной ручке.

— Чего ты хочешь, Деми? Выясни это, и только тогда делай то, что тебе нужно.

Демон открыл дверь и вышел, не останавливаясь, проходя мимо Сид. Он спустился на главный этаж и вышел из автоматических дверей, ни разу не остановившись. Он рассекал на байке, пока не осознал, что понятия не имеет, куда ему ехать.

~oOo~

Было темно, когда он свернул на переполненную подъездную дорожку Барта и Райли. Он умчал в пустыню и сидел в одиночестве на своей скале, пока не настали сумерки. Окна большого дома ярко светились, и он видел своих братьев, их женщин, детей… своего сына… передвигающихся за незанавешенными окнами. Там ужин. Семейный ужин.

Это было именно то, чего он так хотел. Семья. Любовь. Дом. Всё, чего он когда-либо хотел. И он не мог оставить всё это позади.

Мьюз был прав. Ему необходимо разобраться в том, что не так. Он должен научится доверять и позволить доверию руководить. Если он доверяет Хусиеру и Биби, то он должен верить, что они сделали все, что могли. Они пытались уберечь его от самого себя, чтобы помочь ему. Проведя несколько часов на своей скале, он смог понять, что они думали, что поступают правильно. Конечно, они ошибались, но он понимал, что они считали себя правыми.

Возможно, это и было настоящим доверием. Увидеть любовь, даже когда она была обличена в лицо предательства.

Боковая дверь открылась, и вышла Фейт. На ней была другая одежда: не рваные джинсы и черный свитер с широкой горловиной, который демонстрировал лямочки её розового бюстгальтера. Он не узнал эту одежду, а джинсы, возможно, на пару сантиметров были коротковаты. Видимо это одежда Райли.

Она осталась стоять прямо перед дверью, на самой верхней ступеньке, босяком. Её руки были скрещены под грудью, волосы стянуты в хвост. Она выглядела крошечной и хрупкой. Такой уязвимой.

Демон спешился и поставил шлем на байк, но она не двигалась. Он направился к ней, а она по-прежнему оставалась стоять, разве что по-другому перекрестила свои руки, сложив их на груди и вцепившись в свои плечи. Как будто соорудила хрупкий щит для своего сердца.

Он шёл по ступенькам и мог думать только об одном, что ему стоит сказать. Он произнёс.

— Я люблю тебя.

И она сломалась под тяжестью рыданий, кивнув, и обняла его. Он поднял её на руки и понёс внутрь.

Он всё исправит. Всё.

Глава 17

Пара недель после дня Святого Патрика были странным вихрем комфорта и хаоса. Майкл вернулся той ночью и был спокоен. Фейт практически могла бы назвать его умиротворённым, кроме того факта, что Майкл и умиротворение были не совместимы. Он извинился перед ней и перед Хусиером с Биби, и перед Бартом с Райли, и перед остальными членами семьи, а, после объятий и рукопожатий тему просто закрыли.

Десять лет сдерживаемых мучений и несчастья просто отпустили, как будто вырезали зараженную рану. После проявления его недавней ярости Фейт не полностью верила, что всё может быть вот так просто, что Майкл просто прокатился, а затем вернулся домой и простил всем… в том числе и себе… всё, и тоже был прощен, но это оказалось правдой. Он казался спокойным, и это дало Фейт надежду.

В ту ночь Майкл, Фейт и Такер спали вместе на постели, в которой они провели время с Майклом чуть раньше.

На следующее утро у Райли начались роды, и менее чем через час после того, как Барт отвёз её в больницу, у них родился третий ребёнок — второй сын. Деклан Бартоломью Элстэд. Фейт подумала, что бедный ребенок, скорее всего, пойдёт в четвертый класс, прежде чем сможет написать своё полное имя. Он был очаровательным, светленьким таким же как его родители и брат с сестрой, но родился совершенно лысым.

Что бы ни происходило с клубом, казалось, всё прекратилось сразу же после дня Святого Патрика… по крайней мере, насколько об этом могла судить Фейт. Никакого дальнейшего насилия не случилось, поэтому изоляция закончилась. Шериф освободил клабхаус утром второго дня, и «Банда» вернула всё на круги своя в течение следующих двух дней… окна и мебель заменили, стены отремонтировали, приобрели новую выпивку, всё пространство было вычищено.

Мьюз и Дабл Эй — самые тяжело раненные из выживших — были выписаны из больницы в течение недели. Ни тот, ни другой ещё не катали на байках, но процесс заживления шёл хорошо.

Как раз настало время для похорон.

Родители Перси не были в восторге от выбора своего сына стать проспектом. Но они не были враждебно настроены к клубу. А вот клубных похорон не хотели. Так как он всё ещё не заработал свой патч, никто не скандалил с его семьёй по поводу организации похорон. В ту ночь также были убиты три клубные девушки. Пичез и все три девочки были похоронены в течение двух дней, и вся семья «Банды» посетила каждую службу.

Пи Би был членом клуба пятнадцать лет. Он был похоронен с полными клубными почестями, и представители дружественных клубов со всей страны приехали, чтобы почтить его память. Нолан и Дабл Эй всё ещё состояли в Южно-Калифорнийском чаптере Миссури, но ещё два члена — Томми и Дом — приехали на запад, чтобы присоединиться к ним на похоронах.

Фейт присутствовала на многих клубных похоронах, но она никогда не уставала от них. Любовь и солидарность между мужчинами и женщинами, ведущих клубную жизнь, никогда не были более очевидны, чем когда они собрались, чтобы оплакать брата.

А потом, когда всё заканчивалось, жизнь возобновлялась. В течение дня их посетители вернулись в дорогу, «Virtuoso Cycles» вновь открылись, и несмотря на всё, что произошло, все вернулись к обычной жизни.

Томми и Дом направились обратно в Миссури без Нолана и Дабл Эй, так как ни один из них по собственным причинам не был готов вернуться на Средний Запад.

Фейт официально переехала из своей квартиры в Венис Бич, и теперь большая часть её вещей находилась на складе. Она перевезла свои художественные принадлежности, включая те работы, что были ещё в процессе, в гараж своей матери, и попыталась вернуться к работе. Она провела в Мэдроне чуть больше месяца, и ей казалось, что она уже на два месяца отстает от сдачи работы. Эту секционную детскую площадку необходимо закончить и подготовить к установке ко Дню памяти. То есть к началу апреля.

Не будучи настоящей студией, гараж был единственным доступным для неё местом. Хусиер предложил открытую площадку в мастерской, но для неё было не вариантом творить там среди всех отвлекающих факторов: шума, ребят и Майкла. Так что она крутилась как могла. Она стояла в гараже, её сварочная маска была задрана вверх, и она ругалась на кусок железа перед собой. Прошло слишком много времени с тех пор, как она могла поработать над этим. Не то чтобы за все эти годы, пока она находилась вдали от дома, она так долго не работала хотя бы над одним проектом. Но если она проводила больше пары дней вдали от работы, она начинала дёргаться и ощущать страх, что талант покинул её.

И, возможно, она была в этом права. Потому что змея не получалась.

И она больше не видела её.

Но это всё херня. Слишком много всего она держала в своей голове. Ей не надо видеть всю змею целиком, ей просто нужно было увидеть следующую составную часть змеи. Издав горловой звук полного отвращения, она села на бетонный пол, копаясь в ведре с отдельными запчастями. Она нашла ту, что ей понравилась и сидела с ней несколько минут, знакомясь с краями, стараясь почувствовать, к чему эта деталь захочет присоединиться. Потом она встала и нашла это место.

Она надела перчатки, надела обратно шлем на лицо и зажгла горелку. Иногда нужно просто разглядеть то, что прямо перед тобой, и позволить будущему самому о себе побеспокоиться.

~oOo~

Примерно через час или около того она оторвала взгляд от практически полностью готового третьего сегмента своей скульптуры для детской площадки и слегка отпрыгнула назад, увидев Майкла в окошко своей сварочной маски. Он стоял, прислонившись к косяку открытой двери гаража, и улыбался ей. Она не слышала, как он приехал. Она выключила паяльную лампу, и он подошёл к ней, прежде чем она могла снять сварочную маску.

Он постучал по маске.

— Эта штука меня чертовски пугает.

Она сняла маску.

— Почему?

— Потому что это лицо красного демона.

У неё был друг, поработавший над её маской аэрографом. Большинство сварщиков (как художников, так и промышленных сварщиков) разукрашивали свои маски так же, как, например, маски вратарей в хоккее. Они проводили много времени в этих вещах, а это был один из способов затемнить их. Фейт сказала Йенсу, что хочет чего-то «крутого», но не была конкретна. То, что она получила — это нечто багровое и жуткое, что-то вроде черепа, покрытого лишь мышцами. Она никогда не считала это изображение демоном, но теперь, отложив инструменты в сторону, сняв перчатки и маску, она попытаться посмотреть на неё глазами Майкла.

Чёрт. Это реально демон.

— Хочешь, чтобы я её переделала?

— Не-а. Хотя есть что-то в том, чтобы увидеть, как ты смотришь на меня через неё, — он нагнулся и поцеловал её, и маска была позабыта.

Когда он отстранился и улыбнулся ей, Фейт схватила его за жилет и немного встряхнула.

— Не то чтобы я была не рада тебя видеть каждый раз, но что ты здесь делаешь? Я думала, мы договорились, что вы с Марго должны держаться подальше друг от друга. — Он знал всё, чем Марго может причинить ему боль, так что это больше не являлось проблемой. Но Фейт хотела, чтобы он держался подальше от её яда, и от вероятности того, что значительно увеличившаяся ненависть Майкла к Марго может взорваться в нечто, что он не сможет преодолеть.

— Я не зайду внутрь. Но у меня было время, и я хочу поговорить. Как она сегодня? Твоя мама?

Фейт пожала плечами.

— Она всегда чертовски странная. Она и Лео проходят через это весь день. Она дважды узнавала меня за последние несколько дней, но в последний раз, сегодня утром за завтраком, она была совершенно в своём уме и выгнала меня. С тех пор я здесь. — Фейт проводила Майкла к дешевому дивану, который нашла в горе мусора своей матери и не отправила на хранение на склад. — Как дела?

— Моё судебное разбирательство на счёт Такера состоится через пару недель.

— Знаю и я буду там.

Он улыбнулся.

— Это заставило меня задуматься… Финн думает, что я выиграю дело. Я не хочу слишком сильно надеяться, но если он прав… то мне нужно найти дом. Мы не можем вечно оставаться жить у Хусиера с Биби, и я не хочу, чтобы Такер жил в той консервной банке, куда приходит моя почта.

— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе поискать дом?

— Нет. Ну ладно, да, хочу. Но я хочу, чтобы мы поискали что-то для нас. Наш дом. Я не многое могу себе позволить, но я хочу дом, и я хочу, чтобы вся семья жила со мной. — Когда она села рядом, мысль о том, о чём он просил её, наполнила её в равных частях счастьем и разочарованием, он взял её за руку и стал рисовать круги на её ладони своим большим пальцем. — Я знаю, что ты хочешь позаботиться о маме. Я знаю это, но не понимаю. Ты же знаешь, что мы с Таком не можем жить там же, где она. Мы просто не можем. И всё то дерьмо, что она вытворила с тобой и со мной? Ты говорила, что твоя сестра заплатит за круглосуточную помощь. Думаю, я прошу тебя принять её помощь и жить со мной. Мы не можем продолжать и дальше жить так, когда проводим всего пару часов вместе, и всё, что успеваем сделать, так это потрахаться, потому что у нас мало времени. Я хочу жить с тобой. Не позволяй больше своей матери разлучать нас.

— Майкл, всё сложнее.

— Нет, детка. Всё просто. Мы не можем по-настоящему быть вместе, если ты заботишься о ней. Твоя сестра заплатит за то, чтобы рядом с Марго круглосуточно были люди. Твоя мать не заслуживает тебя. Мы заслуживаем реального шанса. И это просто. Тебе надо сделать выбор.

Фейт знала, что он прав, и это — отстой. Она хотела жить с ним. Она хотела начать с ним свою жизнь. Но у неё складывалось такое ощущение, что она оставляет свою мать на растерзание волкам.

— Она так молода. Она по-прежнему иногда бывает в нормальном состоянии, а её запрут с пожилыми людьми. С незнакомцами. Она поймёт, что всё потеряла.

Майкл посмотрел в сторону через открытые ворота гаража во двор этого хренового дома.

— Я не могу сказать, что это сильно меня огорчает. Если бы она была мужиком, даже в том же состоянии, что она находится сейчас, я бы уже убил её. Если она будет одинока и несчастна, пока не умрёт — это тоже будет абсолютно нормально для меня, — поворачиваясь к ней, он спросил: — Почему ты хочешь ей помочь?

Фейт уткнулась взглядом в колени.

— Я не знаю. Я много думаю об этом. Всё, что ты сказал — правильно. Я не люблю её. В основном, я её ненавижу. Но мне страшно думать о том, чтобы запереть её.

Он вздохнул и сжал ей руку.

— Окей. Я люблю тебя. Я приму всё, что бы ты не выбрала. Но подумай об этом, ладно? И очень поможет, если я пойму: почему ты предпочитаешь её нам.

— Я — нет!

— Именно так и есть, Фейт.

~oOo~

Вскоре после этого Майкл ушёл, и Фейт некоторое время рассматривала свою скульптуру. Затем она некоторое время пристально смотрела через дверь гаража в никуда. А потом некоторое время смотрела на Данте. Она только начала создавать великолепие из своего древнего Эль Камино, когда познакомилась с Майклом. Теперь уже несколько лет прошло, как как машина была закончена, и с тех пор Фейт уже сделала несколько переделок и модернизаций. Машина в основном рассказывала историю её жизни с того момента, как ей исполнилось шестнадцать лет. Она и Майкл были на ней. Её собственная жизнь была на ней. Марго, Блю и Сера были на ней. Всё. Но ничего из этой новой жизни, которую она пыталась начать. И на машине больше не было места. Ей придется поработать над старыми областями, чтобы привнести что-нибудь новое.

Именно это и просил её сделать Майкл. Создать место для чего-нибудь нового.

Она вошла в дом из гаража и обнаружила Лео, убирающуюся после обеда.

— Привет, милая. Я видела тебя там с твоим мужчиной, так что не стала звать тебя. Но в холодильнике есть салат из тунца.

— Спасибо, Лео. Как… — Фейт прервалась и пристально посмотрела на лицо Лео. — Что случилось?

Лео рассмеялась над этим.

— У нас с твоей мамой вышли разногласия по поводу её еды. Она бросила в меня стаканом. Однако сейчас она спит, так что всё спокойно на западном фронте, — она дотронулась до большого пластыря на лбу. Подушечка полностью промокла от крови.

— Мне так жаль, Лео!

— Это ерунда. Даже маленькие ранки на голове кровоточат, как сумасшедшие. Думаю, нам нужно перейти на пластиковую посуду и стаканы. И поговори с её врачом о лекарствах, хорошо? Последние несколько дней она слишком сильно выпадает из реальности. Она осознает, что происходит, недостаточно часто и довольно сильно пугается из-за этого. Как по мне, твоя испуганная мама выглядит злой.

— Ага. Она всегда была очень мерзкой, когда чего-то боялась, — Фейт прищурила глаза и хорошенько взглянула на лоб Лео. Под повязкой была опухоль. — Ты уверена, что в порядке? Похоже, она хорошенько приложила тебя.

Лео слегка постучала костяшками по другой стороне головы.

— Я сделана из стали. Пациент не в первый раз срывает на мне своё разочарование. Это часть работы с пациентами с когнитивной дисфункцией.

Фейт подошла к холодильнику и вынула пластиковый контейнер со свежим салатом из тунца. Она вытащила буханку из хлебницы и села за стол, чтобы сделать себе бутерброд. Просьба Майкла тесно связалась с травмой головы Лео в её мыслях. После минутной попытки и неспособности навести порядок в своей голове, она спросила:

— А если бы вы не работали с Марго, где бы вы были?

Лео вытерла руки и налила себе чашку кофе. Потом села за стол напротив Фейт.

— Мы с Хосе работаем на службу. Мы бы получили следующее назначение и направились в дом другого пациента, — она отпила кофе. — Я могу спросить, о чём ты думаешь?

— Мне интересно, как бы она жила в доме престарелых.

— Я могу говорить с тобой напрямик?

— Конечно. — Она провела много времени с Лео с тех пор, как её мать вернулась домой. Они точно не стали подругами, но невозможно было не чувствовать себя близким по духу с тем, кто проходил через всё это вместе с ней. Она также чувствовала близость к Хосе, но по-другому. Он был ей как брат, кто-то, с кем она делилась всяким дерьмом. Лео же была близка к возрасту Марго, а также с нешуточно развитым материнским инстинктом, на который так быстро и отреагировала Фейт. Она была очень похожа на Биби, на самом деле, если только не обращать внимание на гардероб и волосы Лео.

Тем не менее, Фейт собралась с духом, пытаясь приготовиться услышать то, что она ужасная дочь.

— Твоя мама быстро ускользает. Быстрее, чем я обычно видела. Не знаю почему, но она теряет большую часть себя каждый день. На мой взгляд… и, знаешь ли, я не врач, но я работаю с такими пациентами уже двадцать лет… глядя на то, что я видела за этот месяц или около того, что провела здесь, я бы очень удивилась, если к концу года у неё останется хоть какое-то осознание себя.

— Боже.

— Да. Это страшно, я понимаю. Не переживай об этом небольшом ударе стаканом по моей голове. Такое случается. Знаешь, в своей работе я должна обращать внимание на множество едва уловимых признаков. Это должно стать привычкой. То, что происходит между тобой и ней… уж точно не тонкий намёк. Я не знаю, в чём дело, кроме того, что сболтнула твоя мама, но я знаю, что у вас двоих был трудный путь. И это ясно как день. Не мне говорить тебе, что делать, но я скажу, что сейчас она тебя редко узнаёт. И не думаю, что пройдет много времени, прежде чем она вообще перестанет узнавать эту жизнь. И это будет благословением для неё, не иметь больше эпизодов, когда понимаешь, что всё потеряно. Она не вспомнит, кому причинила боль, а кто причинил боль ей. Её жизнь станет действительно простой, где бы она ни была. Так что, если ты думаешь об уходе за ней в специализированном учреждении, думаю, ты должна принять это решение для себя, а не для неё.

— Думаю… думаю, что хочу быть лучшим человеком, чем она. Была. Или… я не знаю.

— Давай на чистоту, Фейт. Ты уже лучше.

~oOo~

Тем же днём Фейт позвонила Сере в Токио. Там уже наступило следующее утро, и Сера затаила дыхание, когда ответила.

— Привет, Фейт. Надеюсь, ты не против, если я буду идти и разговаривать. Я просто направляюсь в офис.

— Всё в порядке. У меня к тебе вопрос.

— Валяй, — она отодвинула телефон от своих уст и что-то протрещала по-японски. — Проблемы?

— Нет, я просто задаюсь вопросом, можешь ли ты ещё оплатить те расходы, чтобы поместить маму в дом-интернат.

Немедленного ответа не последовало, и Фейт несколько секунд слушала шум утренней корпоративной суеты в Токио.

— Что-то произошло?

Целая жизнь произошла.

— Да нет, но она причинила боль одной из своих медсестер, но это, видимо, не так уж и важно. Дело во мне. Я снова с Майклом, и мы хотим начать новую жизнь.

Сера была в колледже во время всей той давней драмы, но, конечно, она знала о большей части происходящего.

— На самом деле? Всё хорошо?

— Да. Но мама не вписывается в это. И я должна сделать свой выбор.

— Ну, слава Богу! Конечно, ты сделаешь свой выбор! Ради всего святого — живи! Возвращайся на пляж или делай, что захочешь. Конечно, я заплачу. У меня есть вся контактная информация по центру «Сан Габриэля». Сейчас… здесь три тридцать… ладно. Я выделю время через час или около того и позвоню им. Сделай мне одолжение и позвони им тоже. Им понадобится местный контакт.

— Ага, хорошо. Ты уверена, что так правильно?

— Боже, Фейт. Не знаю, почему ты в этом сомневаешься. Эй… мы должны продать её дом. Ты справишься? Было бы неплохо, чтобы этот доход покрыл часть расходов.

— Я справлюсь. Ты можешь сделать доверенность или что там может понадобиться для этого.

Её сестра-финансист рассмеялась в трубку.

— Да, я позабочусь об этом. Я очень рада, что ты приняла это решение, сестренка. Это правильный вариант. Она получит лучший уход, а ты сможешь двигаться дальше. Ты ушла из дома по уважительной причине, помнишь? Если ты не вернулась ради папы, то я не понимаю, почему ты пытаешься вернуться ради мамы.

Фейт всё ещё думала над ответом на этом вопрос, когда заканчивала звонок. Ответ был непростой. Но когда она думала, чтобы отправить свою мать в дом-интернат, то у неё в груди возникало такое же чувство, как и в ту ночь, когда она сбежала. Ощущение чего-то утерянного, даже при том, что у неё на самом деле этого никогда и не было, хотя она сама даже не могла идентифицировать это чувство. В ту ночь это чувство затормозило её конечности и затруднило физический отъезд. Память об этом до сих пор причиняет ей боль — даже сейчас.

Воспоминания

Фейт

Фейт припарковала Данте за углом примерно в половине квартала от своего дома, у машины был громкий и слишком узнаваемый двигатель, и даже несмотря на то что она пождала практически в течение часа после того, как в доме погас весь свет и стало тихо, а её отец крепко уснул, он всё равно мог услышать, как она завела свою машину.

Она немногое взяла с собой. Несмотря на то, что она планировала всё это на протяжении нескольких месяцев, было так мало в её старой жизни, что она хотела снова лицезреть. Два мешка да её рюкзак. И Слай. Это всё. Даже ни одно из её художественных творений. Это было единственное, что оказалось по-настоящему трудно оставить позади, но их было слишком много для перевозки.

У неё было немного налички, а также сберегательный счет с несколькими тысячами долларов на нём, и у нее была банковская карта. Она остановилась в нескольких местах около дома и сняла денег столько, сколько могла.

В полночь ей исполнилось восемнадцать. Родители планировали для неё большую вечеринку в тот вечер, такую с музыкантами и официантами. Она думала, что это какая-то штука из-за чувства вины. Хотя трудно представить, что Марго чувствует себя виноватой за то, что получила то, что хотела. А Блю до сих пор едва ли мог смотреть на Фейт. Но Марго хотела эту вечеринку.

Но всё это не имеет значения. К тому времени, когда её родители проснутся, Фейт уже давно исчезнет.

Её выпотрошили в этом доме и по-прежнему запирали. Она была на домашнем обучении, так что, не имея ничего лучшего, она завершила все курсы для младших и старших классов и окончила школу. Затем она провела лето, работая в офисе байкерской мастерской, где её отец постоянно следил за ней. Беттани и Джоэль исчезли из её жизни.

Она ждала до восемнадцати, потому что знала, что отец будет выслеживать её, и знала, что найдёт. Она решила двигаться дальше и взять с собой свою уникальную и легко узнаваемую машину, потому что любила её. Она понимала, что, в конечном итоге, не будет иметь значения, уедет ли она из дома на Данте или купит билет на автобус, либо же уедет на любом другом транспорте. Блю бы всё равно выслеживал её и нашёл.

Но при достижении восемнадцатилетнего возраста она имела полное право держаться подальше от них, и она решила, что вызовет полицию, если понадобится. Её родители привили ей глубокое недоверие к правоохранительным органам, и она отдавала себе отчет, что это станет ужасным предательством — натравить их на отца. Но ничего похожего на то предательство, которое пережила она. Так что она примет любую необходимую помощь, чтобы держаться от них подальше.

Зная, что, если её мать проснется посреди ночи, то она вполне может открыть дверь и заглянуть к ней, Фейт провернула вековой трюк с начинкой из подушек и плюшевых животных под одеялом, чтобы они выглядели как человек.

Пол в коридоре сильно скрипел в этом старом доме, так что Фейт распахнула одно из своих окон и сбросила вниз сумки, а затем выползла в окно и последовала за ними, приземлившись на руки и ноги на траву примерно в семи метрах под её окном. Стоял август, но она всё равно открывала окна, чтобы Марго не подумала, что это странно, и не отправилась бы проверить.

Фейт собрала разбросанные вещи и направилась к задним воротам, а затем пошла по узкому переулку и обошла вокруг Данте. Она чувствовала себя более странно, чем ожидала. Неделями, месяцами она могла думать только лишь о свободе. Она считала дни, часы, а потом минуты, пока не смогла бы уйти из этого дома, который стал ей тюрьмой, подальше от этих людей, которые забрали у нее всё.

Но когда она засунула свой багаж в машину, её грудь заболела от чувства потери и ностальгии. Её отец всё же был её отцом. Она всегда могла поговорить с ним. У них было одинаковое чувство юмора, такое же мировоззрение, и они были одинаково нетерпеливы с людьми. Её никогда не беспокоило то, что её мама не очень-то была полезна ей, потому что её папа всегда был рядом. Даже несмотря на то, что это исчезло, так как Фейт готовилась оставить его навсегда, ей было больно от его потери как никогда в жизни. Ей было больно из-за потери любви своей матери, которую она, на самом деле, никогда особо не ощущала.

Уложив всё на заднее сиденье, она повернулась и направилась к дому. Она не бросит Слая. Казалось, он достаточно нравился Марго, но Фейт вообще ей не доверяла.

Когда она возвращалась по переулку, то позвала своего кота по имени и издала тот особый звук, который кот признавал как зов к ужину. Но Слая не было. Она вернулась во двор, спокойно закрывая ворота, и села в тени недалеко от двора, по-прежнему зовя его, но помня об открытых окнах по всему дому. Её спальня выходила окнами на дорогу, но всё же.

Спустя практически полчаса Фейт поняла, что ей надо ехать — с котом или без. Если он не появится, то ей придётся оставить его и потерять последнюю частицу, связывающую её с Майклом.

Сильно ущипнув свои руки, чтобы сдержать рыдания, но по-прежнему зовя и цокая, Фейт пересекла тёмный двор, потом замысловатый сад своей матери и вышла через задние ворота. Слай так и не вышел из тени.

Она надеялась, что он где-то отлёживается. Или бьёт другого кота.

— До свидания, Слай. Люблю тебя, чувак.

Она забралась в машину и захлопнула дверь.

~oOo~

У Фейт не было определенного места, куда она планировала отправиться. Она лишь хотела расстояния, вот и все. Но она знала, что художнику в Сан-Франциско всегда будет классно, и прочитала несколько биографий художников, которые рассказывали истории о том, что они просто оказались в городе без работы или квартиры, или чего-то ещё, и просто срубили фишку. Сан-Франциско также был огромным и многолюдным, и она считала, что большой и многолюдный город — это лучший способ спрятаться, чем маленький и изолированный городок. Так что, после того как она собрала пару тысяч долларов из банкоматов, она поехала на север.

Она остановилась примерно на двух третях пути и заправилась, используя наличные, а также купила пару пачек шоколадных батончиков и четыре упаковки «Red Bulls». К тому моменту, когда она пересекла мост через Бэй-Бридж, солнце всходило, и её потряхивало от количества сахара и кофеина.

Скорей всего, примерно в то же время её родители узнали, что Фейт сбежала от старой жизни и направилась в свою новую.

И, Боже, город был великолепен.

~oOo~

Стоял обычный субботний день в конце сентября. Сильный утренний туман растворился, оставив после себя замечательный безоблачный осенний день, более теплый, чем когда-либо летом в заливе. Каждый турист в Калифорнии из разных стран земного шара, казалось, решил одновременно собраться всем вместе на пирсе №39. Фейт была полностью уверена, что никогда не видела столько людей в этом маленьком магазине за те несколько недель, что здесь работала.

Её первые пару недель в Сан-Франциско были ужасающими. Отели были безумно дорогими, даже самые дерьмовые, и парковка ненамного лучше. Она провела много ночей, ночуя в Данте, что было своеобразным испытанием. Но она проводила свои дни, знакомясь с городом и находя художников, прежде всего бродячих уличных музыкантов и художников, и создавала небольшую сеть знакомств. Она плавно перешла от ночёвок в машине к ночёвкам на диванах. Потом устроилась на работу продавцом в «галерею» на Пирсе №39. На самом деле, это был обычный сувенирный магазин высшего класса, в котором продавались печатная графика и статуэтки, но здесь хорошо платили. Она переехала к коллеге по работе. И всё налаживалось. По крайней мере, теперь она могла прилично питаться, спать и мыться.

Данте был припаркован в задней части абсурдно длинного гаража нового друга… в котором можно было выставить в ряд три автомобиля. Но чтобы добраться до своей машины, ей придётся достичь определенных договорённостей для того, чтобы две другие машины сначала выехали из гаража. К счастью, она не нуждалась в этом. Прогулки пешком и общественный транспорт были всем, что ей было нужно, и она была рада, что её кусочек искусства на колёсах где-то вне поля зрения. Потому что до сих пор за те прошедшие семь недель, что она была в бегах, её никто не нашел, или, по крайней мере, никто с ней не связывался.

Но когда Фейт оторвалась от упаковки в китайскую шелковую бумагу стеклянной раковины для клиента, её глаза встретились со знакомой парой карих глаз на лице женщины с небольшими новыми морщинками от частого смеха, лице, обрамленном шоколадно-коричневыми волосами, тщательно подстриженными и уложенными.

Биби.

Фейт замерзла с раковиной в одной руке и бумажным пакетом, в который она собиралась её засунуть, в другой.

— Привет, милая. Хорошо выглядишь, — произнесла Биби над головой маленькой пожилой женщины, которая пыталась купить эту стеклянную ракушку.

— Биби.

— Мисс? Прошу прощения.

Фейт перевела взгляд на свою клиентку.

— Ох! Прошу прощения. — Она закончила упаковывать товар и вручила его. — Спасибо, что купили сегодня у нас.

Женщина кивнула и повернулась, чтобы выйти из магазина.

— Прикрой меня на несколько минут, хорошо? — Фейт сняла холщовый фартук с вышитым на груди логотипом и названием магазина, который служил им униформой.

Рене — её коллега и соседка по комнате — одарила её грозным и стервозным взглядом.

— Ты шутишь? Здесь, должно быть, человек сто!

— Я знаю… но это… лучшая подруга моей мамы. — Она кивнула в сторону Биби. Рене немного знала о домашних проблемах Фейт… не в деталях, но достаточно для того, чтобы миновать грозную тучу с её стороны и попытаться слиться с радара.

— Ох, бля… — Она посмотрела на толпу клиентов. — Проклятье. Ладно, но, пожалуйста, ненадолго. Следующие два часа здесь только ты и я.      

— Мне просто нужно встретиться с ней попозже. Я обещаю. Пять минут.

~oOo~

Биби ждала её в ресторане, когда она добралась до здания паромной станции. Она шла пешком от пирса №39… тридцать восемь причалов. Рене предложила её подвезти, но она хотела прогуляться и привести в порядок свои мысли. Как понимать, что именно Биби здесь? Ну, это, скорее всего, означает, что её родители тоже знаю, где она. С ней кто-нибудь будет? Они попытаются заставить её вернуться домой?

Она увидела Биби в окне до того, как вошла. Она была одна, пила бокал вина и смотрела в меню. Увидев приближение Фейт, она отложила меню в сторону и встала. Они обнялись. Фейт поначалу чувствовала себя неловко, но как только оказалась в объятьях Биби, то больше не отстранялась.

Затем они сели, и Фейт сразу же прыгнула с места в карьер.

— Они знают?

— Знают. Но их здесь нет. Я уговорила всех позволить мне сначала переговорить с тобой. Это было непросто… мне практически пришлось связать Блю. Он сошёл с ума с тех пор, как ты убежала, детка.

Подошёл официант, спасая Фейт от необходимости отвечать на это заявление. Она заказала чай со льдом, и официант ушёл, пообещав быстро вернуться с её напитком и принять их заказ. Тогда Биби скрестила руки на столе и наклонилась вперёд.

— То, как ты ушла, Фейт. В твой день рождения с той запланированной большой вечеринкой...

— Не моей вечеринкой. Это Марго захотела исполнить роль матери. И это не имеет ко мне никакого отношения. То, что имело ко мне отношение, так это пять месяцев заключения в том доме. И то, что она заставила меня сделать… то, что они заставили меня сделать. Вот это было связано со мной. Надеюсь, она расстроилась, что я свалила в день рождения.

— Злость не красит тебя, Фейт.

Фейт откинулась назад, фыркнув. Она не хотела продолжать этот разговор.

— Послушай. Я знаю, что ты на их стороне…

— Я — нет. Я на стороне своей семьи, и ты тоже часть семьи.

— Ты не можешь занять нейтральную позицию, Биби. Мне просто нужно знать, нужно ли мне готовиться к борьбе со всем клубом. Кто-нибудь придёт и выдернет меня отсюда и притащит обратно в Лос-Анджелес?

— Это то, чего хочет твой отец. Но Хус сдерживает его. Я здесь, чтобы узнать, в порядке ли ты, и спросить у тебя, что мы можем сделать, чтобы исправить всё. Если бы ты могла встретиться с Блю, Фейт. Он так скучает по тебе. Всё, что произошло в этом году… это разорвало его на части. Ты его малышка.

Фейт рассмеялась, но звук задушили надвигающиеся слёзы. Она ущипнула себя за руку и обрела спокойствие.

— Нет. Больше нет. Он сам мне об этом сказал. Если у тебя нет машины времени, то ничего не сделать. Всё кончено. Отправляйся домой и скажи им, что я в порядке. У меня есть работа и место, которое я могу назвать домом. Я больше не хочу их видеть. Никогда.

— Фейт. Пожалуйста, детка. Пожалуйста, помоги мне собрать эту семью вместе.

— Не я её разрушила. Всё, что я сделала — это влюбилась.

Биби издала тихий смешок, промокнув глаза льняной салфеткой.

— Ох, детка. Вы так молоды. Ты всё ещё видишь свою жизнь как эпическую историю, которую можешь рассказать. Но всё не так. Жизнь не эпос. Она недолгая и состоит из ошибок. Я знаю, ты смотришь на всё, выступая против причиненного тебе вреда, и я это понимаю. Но я говорю тебе о том, чтобы ты на секундочку представила, что и это тоже может быть ошибкой. Ты знаешь, какую жизнь ведёт твой отец. Что, если он умрет прежде, чем у тебя появится шанс понять, от чего ты отказалась? Ты сможешь жить с этим, никогда больше не видеть его, после того, как вы всегда были так близки?

— Как мы были близки. О да. Я смогу жить с этим. Я уже потеряла всё то, кем мы были. Всё кончено. Я серьезно. Я молода, но не глупа.

— Окей, милая, — вздохнула Биби. Она зарылась в своей большой сумке и достала одноразовый телефон всё ещё в упаковке. — Мы можем настроить его, так чтобы мы с тобой могли поддерживать связь таким образом?

Фейт смотрела на телефон так, будто он может прыгнуть и укусить её в любую секунду.

— Только мы с тобой, Фейт. Я никому об этом не скажу. Я только что купила его здесь, в городе. Даже Хус не знает об этом… но я, наверное, ему расскажу. Но больше я никому не скажу и только я буду отвечать, если ты воспользуешься им. А иногда я тоже буду звонить. Просто проверять. Каждые пару месяцев или около того, если ты не будешь звонить мне.

И по-прежнему Фейт могла лишь смотреть на телефон.

— Ну, пожалуйста. Фейт, прошу тебя.

— Окей. — Она притянула к себе телефон. — Окей. Но только ты.

— Только я. Клянусь.

— Поклянись жизнью Хуса.

Биби моргнула, а потом вздохнула.

— Тогда жизнью Хуса — клянусь. — Она улыбнулась. — Спасибо, Фейт. Ты останешься и поешь со мной, да? Я не хочу отпускать тебя в мир хорошо не покормив.

— Я отлично ем, Биби. Всё в порядке. По-настоящему.

Биби потянулась через стол и схватила Фейт за руку.

— Я рада. Но почему бы тебе не поужинать со мной?

Официант вернулся со льдом. Фейт взяла меню и попросила ещё несколько минут, чтобы сделать свой выбор.

~oOo~

Телефон, который находился у Фейт несколько лет и который она называла «Биби-Экспресс», зазвонил посреди ночи. Фейт оттолкнула от себя ногу Тау и встала. Он заворчал, перевернулся, но не проснулся.

Она направилась голой в гостиную и откопала телефон в ящике комода, который использовала как тумбочку под телевизор. К тому времени, как она добралась до него, он перестал звонить, поэтому стояла там, глядя на экран, и ждала, когда на телефоне появится сообщение о голосовой почте.

Биби никогда не звонила посреди ночи, так что Фейт ощутила легкое чувство тревоги. Что-то было не так, и она это знала.

Вместо голосовой почты телефон снова зазвонил, на экране вновь появляется имя Биби. И Фейт ответила.

— Привет, Биб.

Голос Биби был хриплым, как будто у неё опухло горло.

— Детка, приезжай домой. Прямо сейчас.

Фейт села на оттоманку, которую использовала, как кофейный столик.

— Что случилось?

— Твой папа, милая. — Биби прочистила горло и высморкалась перед тем, как продолжила. — Сегодня вечером он умер. Ты должна вернуться домой.

— Он умер? — Фейт почувствовала себя маленькой и юной, свернулась в клубок обняв свои ноги. — Он умер? — Она ушла из дома почти шесть лет назад и не видела и не слышала отца всё это время. Расстояние превратило её отца больше в воспоминания, чем в того, кем он был, когда она ушла. 

— Я же говорила, что это произойдёт, Фейт. Приезжай домой. Побудь с семьёй и попрощайся. Сера приедет. Она уже в пути.

Сера жила в Нью-Йорке, она — восходящая звезда в мире международных финансов. Фейт всё ещё работала на пирсе №39, но тоже начала кое-что делать со своим искусством.

Невозможно, чтобы она оказалась не в сотне миль от своей матери. Марго в горе, без контроля мужа? Её дочери обе перед ней и готовы к сравнению? Нет.Абсолютно точно — нет.

— Я не приду, Биби.

— Фейт!

— Я люблю тебя. И скоро поговорю с тобой. — Она прервала звонок и выключила телефон.

Потом притянула ноги на оттоманку и зарыдала.

Тау вышел из комнаты и присел сбоку от неё, его сильные коричневые руки гладили её волосы.

— Что такое, любовь моя? — спросил он в своим мелодичным голосом с акцентом.

Она не любила его… не думала, что сможет кого-нибудь ещё полюбить… но была рада ему и благодарна за то, что сейчас он здесь с ней.

— Мой папа умер, — произнесла она, свернувшись в клубок в его руках.

— Ох. Мне жаль. Что я могу сделать?

— Я просто хочу вернуться в постель.

Он кивнул, подхватил её и весь день оставался с ней в постели.

Если бы она смогла полюбить кого-нибудь ещё, кроме Майкла, то она бы поняла это сейчас, потому что Тау был тем, кто заслуживал её любви. Он был красивым, добрым, сильным и любил её.

Но она не могла никого любить, кроме Майкла, а его она больше никогда не увидит. Она больше никогда его не увидит. Не после того, что родители забрали у неё. У них.

Даже в руках Тау Фейт чувствовала такое же одиночество — глубокое, как дно океана.

Глава 18

Демон размял плечи и старался не дёргаться. Он не понимал, как это может быть правдой — он каждый день носил тяжелый кожаный жилет, но эта более лёгкая шерстяная ткань (или из чего там ещё был пошит его новый костюм) ощущалась как проклятая смирительная рубашка. И костюм был с рукавами. Его руки не помещались в эти проклятые рукава, так что он не мог пошевелиться.

И галстук. Боже, этот галстук. Мужики типа Финна Беннетта одевались так каждый день, но Демон осознавал, что он-то сидит здесь, как горилла, своим мандражем воплощающая каждое клише о нецивилизованных байкерах.

Финн сказал ему, что нужно одеться «респектабельно, с уважением к суду», поэтому Биби и Фейт взяли его за покупками. Он собирался сжечь результаты этой прогулки при первой же возможности.

Это был не первый раз, когда он находился в суде, но это был первый случай, когда его, уже взрослого, не ввели в зал суда через боковую дверь в комбинезоне и наручниках. Единственный раз, когда его осудили за правонарушения, был в суде по делам несовершеннолетних. Тогда он также напялил какой-то смехотворный прикид и, нервно подёргиваясь, сидел рядом со своим адвокатом или защитником, кем бы тот ни был.

Те, кто тогда «кем бы они ни были» представляли его интерес, были назначены судом. Теперь же он находился в суде по делам семьи, сидя рядом с великим и могущественным Финдли Беннеттом. Фейт сидела прямо за ним и время от времени, как правило, после того, как он нервно дёргался, её рука вытягивалась вперёд и поглаживала его по спине. Хусиер, Коннор, Мьюз и Сид тоже сидели за ним. Биби с Такером находилась снаружи в коридоре. Она и его одела в глупый маленький костюмчик — по какой причине, Демон так и не понял, разве что она думала, что это «мило».

Хотя так и было. Теперь же он либо покинет это здание, получив опеку над Такером, либо так никогда и не получит ни единого шанса заполучить его.

Он повернулся и посмотрел на Фейт. Она улыбнулась ему, её глаза сверкали от любви и воодушевления. Боже, какая она красивая, такая хорошая и его. Сегодня… сегодня… он может оказаться на пути к тому, чтобы получить всё. Они перевезли Марго в дом престарелых за неделю до этого. Они приготовили её дом, чтобы выставить на продажу, и вели активные поиски своего собственного дома. Жизнь, которую он так хотел, находилась прямо перед ним… достаточно близко, чтобы поймать ее руками.

Но если он потеряет Такера, то всё развалится на части, он осознавал это. Он знал, что это сломает его и заберёт всё то, что он так любит.

Поэтому он повернулся лицом к судейскому месту и стал ждать.

Процесс подготовки к судебному заседанию отличался от того, что он ожидал. Почти всё было готово раньше времени. Бумаги были заполнены и предъявлены, отчеты были предоставлены, письменные показания и показания под присягой были сняты со всех, кто что-то знал. Финн сказал ему, что судья прочитает все записи до сегодняшнего дня и, скорее всего, заранее вынесет своё решение. Так что сегодня речь пойдёт о любых заключительных заявлениях, и тогда, если только что-то новое не потребует дальнейшего обсуждения, будет вынесен окончательный вердикт. По словам Финна, некоторые судьи проводят слушание, а затем позже просто отправляют своё решение по электронной почте. Но эта судья предпочитала, чтобы все стороны присутствовали при вынесении решения.

Хотя без разницы. Он просто хотел, чтобы кто-нибудь сказал ему — начинается или же заканчивается сегодня его жизнь.

Задняя дверь в зал суда открылась, и вошёл прокурор Штата, а затем парень, который помогал собирать дело, чтобы забрать Такера на постоянное попечительство Штата. Старый босс Сид — Гарри Ракер. Это парень был тем, с кем Демон хотел бы провести несколько минут наедине.

Ни прокурор, ни Ракер не смотрели по сторонам пока присаживались. Финн повернулся и подарил Демону небольшую улыбочку со знающим кивком. Он выглядел довольным. И Демон очень старался не позволять этому вселить в него больше надежды.

Судебный пристав призвал всех в комнате встать, и судья — женщина, возможно, лет пятидесяти или около того, вошла на трибуну. Она села, все остальные тоже сели, и судебное разбирательство началось.

Он пытался обращать внимание на начавшуюся юридическую болтовню, но многое из этого имело какой-то особый смысл. Но потом судья кивнула и скрестила руки на трибуне перед собой.

— Прежде чем я вынесу решение, каждая сторона может сделать заключительное заявление, — она кивнула государственному прокурору. — Мистер Гомес?

Ракер наклонился и что-то прошептал на ухо Гомесу. Тот кивнул и встал.

— Наш пакет документов окончательный, и нам нечего больше приобщить к делу. Однако мы хотели попросить суд серьезно отнестись к криминальному прошлому с применением насилия мистера Ван Бюрена, которое включает в себя приговор в убийстве второй степени.

Финн встал.

— Протестую, Ваша честь. Вынесенный приговор, на который ссылается защитник Штата, является частью засекреченной информации о судимости, имевшей место в период несовершеннолетия моего подзащитного.

Гомес повернулся к Финну.

— И вы прекрасно знаете, что эта секретность не применяется к Суду.

— Но она относится к суду по уголовным делам. Это же суд по делам семьи. Или вы потерялись?

Судья застучала своим молотком.

— Окей, господа. Точка зрения высказана. Я полностью ознакомлена с фактами этого дела, включая всё приключения с законом заявителя. Но протест мистера Беннетта отклонён. У меня есть право рассматривать полное досье мистера Ван Бюрена, и я так и сделала, — она обратилась к Гомесу. — Что-нибудь ещё?

— Нет, Ваша честь, — и он сел.

У Демона скрутило живот. Ебать. Неужели детство снова трахнет его? Он посмотрел через плечо, Фейт тоже выглядела обеспокоенной. Ох, блядь.

— Мистер Беннетт?

На призыв судьи Финн встал.

— Спасибо, Ваша честь. Наши документы также полны. Они рассказывают историю человека, который глубоко любит своего сына и делает всё, что в его силах, чтобы помочь ему преодолеть травмирующее начало его жизни. Маленький Такер родился с наркотической зависимостью от метамфетамина. Он был оставлен на попечение наркоманки, которая пренебрегала и жестоко обращалась с ним ещё до его рождения, и эта наркоманка получила практически полную свободу действий из-за небрежности работника, который, как мы показали в наших документах и что не было оспорено, фальсифицировал отчеты. С другой стороны, все объективные оценки детского воспитания и характеристики наблюдения за мистером Ван Бюреном и Такером свидетельствуют о том, что отец и сын любят друг друга, а также о стабильной обстановке, в которой ребенок должен воспитываться. Мистер Ван Бюрен — такая же жертва нашей сломанной и перегруженной системы, как и Такер был жертвой своей матери.

— Протестую! — аж подпрыгнул Гомес. — «Система» не разбирается в ходе суда. Мистер Беннетт просто сотрясает воздух.

— Поддерживаю. Давайте сосредоточимся на мальчике, мистер Беннетт.

— Конечно, Ваша честь. Совершенно ясно, что мистер Ван Бюрен — прекрасный отец, который обеспечит Такеру замечательный дом. Три разных отчета… включая отчет нынешнего социального работника Такера… рекомендуют постоянную опеку. Судимость, которую мистер Гомес так хотел, чтобы Вы учли при рассмотрении дела, единственная, и мой клиент не имел никаких новых приводов в течение многих лет… с тех самых пор, как Такер родился. Этот мужчина изменил свою жизнь. Мужчина, который искренне любит своего сына и проявил себя как стабильный и заботливый отец. Дело само говорит за себя, поэтому у меня ничего больше добавить. Спасибо.

Беннетт сел. Демон недовольно взглянул на него. Этого явно было недостаточно. Он точно знал, что этого недостаточно.

Судья несколько минут сохраняла молчание… или, возможно, всего лишь секунды… делая какие-то заметки. Демон сидел, чувствуя себя связанным по рукам и ногам одеждой, и очень старался не поддаваться панике.

Затем она подняла взгляд.

— Поскольку никакой новой информации сегодня не поступило, я готова вынести решение. — Демон ожидал, что она прикажет ему встать, но она этого не сделала. — Представлено много доказательств, высказано много мнений. Всегда так, когда дело касается опеки над детьми. Но какое решение я должна вынести и для этого есть один простой вопрос: что будет лучше всего для ребёнка? Моя единственная забота — это ребенок. Вопрос о том, что мистер Ван Бюрен в прошлом был связан с незаконной деятельностью, должен вызывать обеспокоенность в другом суде. Меня волнует только то, что с Такером обращались несправедливо. Судимость господина Ван Бюрена действительно... погашена, и это говорит об истории мужчины, жившего жестокой жизнью.

Демон уронил голову, и ощутил руку Фейт на своей спине. Ох, блядь. Блядь, блядь, блядь, блядь, блядь.

— Штат захотел, чтобы я учла дело заявителя о судимости в несовершеннолетнем возрасте. Я так и сделала. Я приняла к сведению не только обвинительный приговор по делу об убийстве, но и смягчающие обстоятельства. Я также изучила отчеты о наблюдениях и оценках Такера и его отца. Я просмотрела видео. И очевидно, у них крепкая связь. Штат утверждает, что мистер Ван Бюрен устраивал показательное выступления для оценки экспертов. Официального мнения по этому поводу у меня нет. Но у меня есть мнение о том, играет ли Такер. И я считаю, что, конечно же, нет. Он двухлетний мальчик, который, очевидно, любит и чувствует себя комфортно со своим отцом.

Демон поднял взгляд. Судья смотрела прямо на него.

— Да, мистер Ван Бюрен, ваш привод касается меня. Но если бы Штат брал на себя опеку над всеми детьми, чьи родители имеют судимость... Ну, нам нужно было бы нанять гораздо больше социальных работников, это точно. Вы расплатились по своим обязательствам. И на данный момент вы ничего больше не должны, и я настоятельно призываю вас не обзаводится такими долгами в будущем. Потому что вашему сыну нужен отец. Единоличная законная и физическая опека над несовершеннолетним ребёнком Такером Максвеллом Ван Бюреном предоставляется его отцу Майклу Джону Ван Бюрену. Заставьте его гордиться вами, сэр. И на этом мы прервёмся. — Судья один раз стукнула молотком, а затем встала.

А Демон же просто ошеломлённо остался сидеть. Финн схватил его за локоть и потянул, чтобы поднять на ноги. Судья ушла, а на местах за Демоном и Финном раздались громогласные ура. По спине Демона неоднократно похлопали, его сотрясали удары, но он сам не мог присоединиться к всеобщему ликованию.

Это не может быть правдой. Он проснётся и ничего из этого не будет в действительности.

И тогда Фейт сбоку от него просто произнесла:

— Майкл, — она схватила его за дурацкий костюм и притянула в свои объятья, именно тогда он наконец-то зашевелился. Он повернулся и посмотрел ей в лицо. — Майкл. Он твой. Мы можем отправиться домой. С днем рождения!

Всё верно. Сегодня его день рождения. А он и забыл.

Он обнял её и приподнял над полом. А затем прижался лицом к её шее и заплакал.

~oOo~

Райли всё ещё находилась дома с новорождённым, так что клубная вечеринка проходила у них дома. Шестой день рождения Лекси был через два дня, а у Нолана день рождения был за несколько дней до этого, так что они объединили все торжества в одно весёлое времяпрепровождение, подходящее для всей семьи.

Стоял конец апреля, и Барт готовил на гриле. У них во дворике была такая штука, типа открытой кухни. Иногда реальность тусовок с долбанной кинозвездой сильно поражала Демона. Какая же странная у него жизнь.

У них был открытый бассейн, и Демон находился в мелководье с Такером, который изо всех сил пытался научится плавать в маленьких жёлтых нарукавниках. Демон на самом деле не особо понимал бассейны. Он никогда не учился плавать, и ощущение выталкивающей силы воды, особенно если он находился в воде выше талии, немного пугало его. Это был ещё один его секрет. Но на мелководье, служа альпинистской горкой для детей, бросая Лекси и Йена со своих плеч и таская Такера по кругу на воде… он мог со всем справиться.

А вот Фейт в бикини — это нечто совсем другое, и он вообще не был уверен, что справится с этим. Бикини было чёрным, с кольцами на бёдрах и между её сиськами. Она была эффектной. Но он хотел, чтобы она хотя бы надела грёбаную рубашку. Здесь повсюду находились похотливые парни, и хотя он знал, что они не осмелятся к ней прикоснуться, он ловил их на том, что они все пялятся на неё, пытаясь оставаться незамеченными. Он подловил Дабл Эй — три раза. И если поймает в четвёртый, то этот мудак может поймать пулю в третий раз. И Демон прицелится немного выше его бедра.

Когда он попросил её надеть рубашку, она лишь посмеялась над ним.

Иметь старуху — к этому нужно привыкнуть. Но у него она была. И у него был Такер. У него были всё… ну практически всё о чём он мечтал.

Когда Лекси и Йен вылезли из бассейна и отправились в свою большую игровую зону, Демон помог жаждущему Такеру выбраться из своих нарукавников, чтобы тот мог побежать за ними, его плавательный подгузник оставлял за собой след из капель воды.

Он собирался научить его пользоваться туалетом. Хотя понятия не имел как, но выяснит это. И у него есть люди, которые могут ему помочь. Его сын вырастет окруженный любовью. Вырастет в безопасности. И станет сильным.

Демон подтянулся на руках и сел на бортик бассейна, оглядывая двор. В воздухе пахло жаренным стейком из говядины и пряным соусом, и его желудок сжался от восторга и предвкушения. Это была семейная вечеринка, поэтому здесь находились только Коко и Мария — две самые постоянные клубные девушки, и они помогали с едой и напитками. Из-за этого многим несвязанным мужчинам ничего не оставалось, кроме как пить и играть, поэтому во дворе происходила причудливая, полноконтактная игра в крокет. Демон рассмеялся. То, как раскачиваются эти колотушки, означает одно — кто-то явно собирается истечь кровью, прежде чем всё закончится.

Тонкая тень нависла над его плечом в сторону бассейна, а затем знакомая маленькая ручка показала бутылку пива. Он переложил бутылку из одной руки в другую и поцеловал ладонь Фейт.

— Привет, детка.

Она села на бортик бассейна рядом с ним.

— И тебе привет. Как ты?

Он сделал длинный глоток из бутылки, а затем приобнял рукой свою старуху.

— У меня всё хорошо. Я лучше, чем-когда-либо прежде.

Она поцеловала его в плечо.

— У меня также.

— Па! — Такер прибежал к бассейну с чем-то в руке. — Па!

— Иди спокойно, приятель. Не бегай около бассейна. Нужно идти медленно и осторожно. — Такер замедлился до более осторожного быстрого семенящего шага, и Демон и Фейт оба тихо рассмеялись. — Что там у тебя, Человек-Мотор?

Такер наконец-то добрался до них и вытащил крошечный розовый чайник с изображением «Алисы в стране чудес» на боку.

— Лекси сделала чай! И… и… — он остановился, скривил лицо. — Флюшки, — он подул над краем чашки, словно то, что было внутри неё, было горячим, а затем осторожно передал её Демону.

Тот взял крошечных розовый… пустой… чайник и сделал вид, что делает глоток.

— Как вкусно, Так. Спасибо

— Чай и флюшки, — рассмеялась Фейт.

Такер с энтузиазмом кивнул.

— Угу! Для Па! С день варень! Пошли, Па! — он сцепил руки вокруг руки Демона и потянул.

Так что Демон передал Фейт своё пиво, после чего встал и взял сына за руку.

— Куда мы идем, приятель?

— На чаепитие! — закричал Такер. «Банда», валяющаяся вокруг бассейна, заулюлюкала. Демон показал им средний палец, пока не видел Такер.

У Лекси и Йена был собственный полностью обставленный миниатюрный дворик с миниатюрной открытой кухней и миниатюрной мебелью. Дети накрыли стол розовыми блюдами Лекси, на которых лежали печенья… «Oreo». Лекси, одетая в сверкающую тиару, на которой стразами было написано «С днем рождения!», готовила, но там не было никаких следов Йена.

А нет, вот и он — Йен вытащил Нолана — другого именинника — из игры в боевой крокет.

— Вау, ребята, — произнёс Нолан. — Всё это выглядит отлично. Спасибо, что пошли на все эти хлопоты.

— Никаких хлопот. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам за чаем с плюшками, — ответила Лекси с трогательным небольшим акцентом, а Демон с Нолан обменялись взглядами и чуть не расхохотались. Она была такой чопорной маленькой мисс.

Такер сел за стол, но Лекси повернулась и произнесла:

— Нет, Такер! Ты должен выдвинуть стул для почетного гостя!

И Такер встал и немного выдвинул назад стул.

Демон сел. Нолан сел. А Лекси подошла к столу с чайником и налила «чай» для всех. Сидя посреди байкерской семейной вечеринки в плавках со своими голыми татуированными торсами, они принимали участие в импровизированном маленьком чаепитии по случаю именин, возглавляемое принцессой в тиаре.

И Демон никогда в жизни не был счастливее.

~oOo~

Вечеринка у Барта и Райли закончилась, когда уже стемнело, и дети стали уставать и ворчать. Одинокие мужчины вернулись в клуб, чтобы найти больше развлечений для взрослых, а семьи отправились домой. Хотя Фейт так и не спала с ним с тех самых пор, как Марго переехала в Сан-Габриэль, потому что не хотела оставлять Слая и котят совсем одних в том доме, но в эту ночь она вернулась с ними к Хусиеру и Биби.

Теперь это не продлится долго, скоро все они будут жить вместе.

Демон оставил спать в своей кроватке полностью измотанного парня, по-прежнему плотно прижимающего к себе плюшевую корову, что подарила ему Фейт. Потом постоял несколько минут, наблюдая за тем, как спит его сын. Щеки и лоб Така были слегка розовыми, солнцезащитный крем быстро стёрся, а Демон этого не заметил и недостаточно быстро снова его намазал. Но кожа не была чрезмерно горячей, и, очевидно, Такеру было комфортно.

— Спокойной ночи, Человек-Мотор, — прошептал он, разворачиваясь, чтобы пройти через ванную в свою комнату, где его ждала Фейт.

Она была обнажена и ждала его в постели. Она тоже немного подзагорела, он мог разглядеть слабый контур бикини на её коже, но она именно подзагорела, а не сгорела. Когда он подошёл, сбросив по дороге собственную одежду, она поднялась на колени и поползла к краю кровати.

Когда она подняла руки, чтобы обнять его за плечи, Демон уловил взглядом крошечный шрам на внутренней стороне предплечья. Он положил свой палец на него.

— Как долго длиться его действие?

— Три года. Прошло уже около двух, — Фейт вскинула вверх голову. — А что?

Он встретился с ней глазами. То, что он собирался произнести, вовсе не было импульсом. Он думал об этом несколько недель. С тех самых пор, как узнал, что они тогда зачали ребёнка. Но сначала он хотел выяснить всё насчёт Такера.

— У меня есть практически всё, чего я когда-либо хотел в своей жизни.

Она улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать его в грудь, туда, где билось его сердце. Он аккуратно оттолкнул её обратно, чтобы снова взглянуть ей в лицо.

— Почти всё. Я хочу разделить с тобой дом. Я хочу женится на тебе. И я хочу завести с тобой детей. Вот тогда у меня будет всё. А ты хочешь этого?

Её улыбка ещё больше расцвела на лице, и даже стала слегка серьезнее.

— Да. Так ты делаешь предложение?

— Ага. Выйдешь за меня и заведёшь ребенка, когда эта штука перестанет действовать?

— О, да. И тогда и у меня будет всё.

Усмехаясь, ощущая, ком в горле и то, как сильно колотится его сердце, но на этот раз от счастья, а не от стресса, он обхватил руками её лицо и поцеловал. Он вложил всё, что чувствовал к ней, в этот поцелуй. Она до сих пор пахнет днем… бассейном, солнцезащитным кремом. Солнцем. Кому-то следует разливать этот запах по бутылочкам.

Его член начал пульсировать и, подпрыгнув, шлепнулся об неё, но он нуждался в большем. Однако когда он передвинулся, чтобы опуститься на неё, она воспротивилась и отклонилась назад.

— Нам не нужно ждать год, если ты хочешь, Майкл. Я могу удалить его в любое время, а потом просто нужно несколько дней, чтобы гормоны вышли из моего тела. Мы можем начать, когда захочешь.

— Ты не против начать так быстро?

— Мне же не одной кажется, что мы начинаем слишком поздно. Да?

Он кивнул.

— Я так сильно тебя люблю, — а затем он снова поцеловал её и толкнул на кровать. И тогда вспомнил ту ночь, когда Хусиер сказал ему, что он может вернуться домой.

Вот только теперь наконец-то он там и был.

Воспоминания

Майкл

Он ощущал, что его въезд в Лос-Анджелес прошел буквально как через какой-то барьер. Для него здесь царила другая атмосфера. Когда он въехал в Калифорнию, преодоление каждой мили как будто было тяжелее, но на самом деле, находится в Лос-Анджелесе, впервые с тех пор, как Мьюз забрал его и увёз… вот что было тяжело. Лос-Анджелес был его единственным домом за практически всю жизнь, да и то ненадолго.

Тем не менее, это короткое время было единственным, когда он у него был.

Он ехал один, Мьюз тянул трехлетний срок за нападение с отягчающими обстоятельствами. Уже прошло восемь месяцев, и тот чертовски сильно держался подальше от неприятностей, чтобы скостить срок на половину. Но всё равно это означало, что ещё оставался почти год.

Демон не в первый раз ехал один в качестве «Кочевника», но ему это никогда не нравилось. Наступал момент, когда он днями был один, не разговаривая ни с кем, кроме того времени, когда заказывал еду или арендовал дешёвый номер в мотеле. Через день или около того ему становилось скучно, и он начинал терзать самого себя, роясь в тёмных уголках памяти для полуночного развлечения. Вскоре после этого он начинал дёргаться. Обычно, в итоге кто-то оказывался в крови и сильно избитым.

Он проводил свои ночи в самом захудалом баре, который только мог найти, зная, что сможет хорошо подраться, пока способен держаться на ногах. И он искал самую скользкую работёнку, которую только мог найти. Все чаптеры знали, что получат, когда звали Демона, рассекающего в одиночку.

Но сейчас всё было по-другому. Он не ехал на работу. Он ехал на похороны. Блю убили в том хаосе, что закручивался вокруг всего клуба, связанного с работой на Переса. Хусиер позвонил и попросил его приехать на похороны. Демон спросил, будет ли там Фейт. После долгой паузы Хусиер сказал, что не знает.

Демон не знал, хочет ли он, чтобы она была там или нет. Блю был её отцом, и они были близки до тех пор, пока Демон не разрушил всё. Может, они помирились за эти пошедшие шесть лет.

Он хотел её увидеть. Он понимал, что это будет больно. Но её образ в его сознании поблёк, несмотря на все усилия, и, по крайней мере, он хотел его хотя бы освежить.

~oOo~

Но её там не было. Там были Марго и сестра Фейт, сотня братьев и друзей. Блю был членом клуба на протяжении десятилетий. Его знали и любили.

Марго вообще не обращала на него внимания, как будто не узнала его. Возможно, и не узнала, он стал крупнее, и носил волосы гораздо короче, но это всё равно казалось наигранным. Правда, он был этому рад. Он отстранился настолько, насколько это было возможным в рамках приличия, и позволил похоронам идти своим чередом.

Он умышлено, прибыл позже остальных и планировал уехать пораньше, как только начнутся поминки. Войти в клабхаус Лос-Анджелеса впервые после того, как он вышел из него с позором, было больно. Всё было так же. Клабхаус выглядел как и всегда. Он даже пах точно так же, как и всегда. Всё было знакомо как дома, и это скручивало внутренности Демона от боли. Впервые в жизни он понял, что значит, когда люди говорят о том, каково это… вернуться домой спустя долгое время, что всё остаётся в точности так же, как и должно было быть, и всё же имеет сияние новизны, как будто только чье-то чувство должно напоминать о том, как всё должно быть.

Но вот только это уже не его дом. Он не возвращался домой. Не мог.

Его братья были рады его видеть. И Биби долго обнимала его. Когда она отстранилась, то он увидел, что она плачет, но не понял из-за него это или же из-за Блю.

Здесь были и новые члены клуба, мужчины, которых он не знал. Их новый заместитель Президента по безопасности был членом союзного клуба, который получал внимание СМИ. Демон ему не верил. Он знал, что Барт Элстад был навязан Хусиеру Сэмом Карпентером в виде какого-то обмена или что-то типа того, и тот подсидел Шерлока в этой должности, которого Демон знал как проспекта, когда ушёл. Это была главная сплетня в каждом клабхаусе, который он посетил на протяжении нескольких месяцев. Демон не обращал внимания ни на стратегию, ни на политику, ни на клуб, ни на внешнюю деятельность, но он считал странным привлекать эксперта-техника извне из союзного он клуба или нет.

Однако это не его проблема. Он был оружием. Пока ему не укажут на Барта, он позволит другим беспокоиться о верности этого человека. Сейчас они носили один и тот же патч, а это что-то значит.

Клубные ритуалы и поминальная служба были тихими, мрачными делами настолько, насколько байкеры вообще могут оставаться спокойными. А похороны кого-то типа Блю не могли быть скромными. Оглушительный рёв сотен «Харлеев» заполнил воздух на несколько долгих минут на протяжении всей дороги по пути к кладбищу. Но как только двигатели замолчали, мужчины стали молчаливыми. В такие времена, стоя посреди огромного поля черной кожи, Демон ещё мог почувствовать голоса семьи.

Даже похоронив Блю, Демон мог это почувствовать. Он не ощущал враждебности к этому мужику. Демон предал их братство. Он забрал девственность дочери Блю, прекрасно зная, что Блю будет возражать. То, что тот сделал в отместку, было его правом.

Но он по-другому относился к матери Фейт. Марго назвала собственную дочь шлюхой. Более того, Демон отчетливо видел, что стоит за её гневом и возмущением. В глазах женщины было удовлетворение, когда она стояла там, указывая на него, на них. На свою собственную дочь. Удовлетворение и победа. Как будто она ревновала к Фейт и была рада, что смогла её наказать. Свою собственную дочь.

О да, он ненавидел эту суку.

Он был переполнен воспоминаниями и чувствовал себя более одиноким, чем он чувствовал себя за очень долгое время. Демону надо было уйти. Он пытался незаметно выйти. Он вышел из клабхауса и направлялся к байку, когда услышал за собой голос Хусиера.

— Деми.

Он повернулся и увидел своего бывшего Президента, прислонившегося к стене здания, и курящего Мальборо.

— Привет, През, — Демон подошёл к нему.

— Уходишь?

— Ага. Почему ты куришь здесь?

Хусиер одарил его печальной ухмылкой.

— Бибс хочет, чтобы я бросил. Это тяжело. Я прячусь.

Демон рассмеялся.

— Я не крыса. Прикрою.

— Спасибо, — Хусиер сделал долгую затяжку, после чего выдул половину дыма и бросил сигарету. — Тебе нравится жизнь «Кочевника»?

Демон не знал, что ответить. Поэтому он пожал плечами.

— Взлеты и падения.

— Я следил за тобой. Вы с Мьюзом близки. У тебя есть проблемы в одиночку?

Не понимая, куда, блядь, может зайти этот разговор или о чём раздумывал Хусиер, но осознавая, что этот разговор не может принести ему ничего, кроме боли, Демон снова пожал плечами.

— Взлеты и падения.

— Возвращайся домой, брат.

— Что? — он сильно сглотнул, его сердце сжалось, даже при том, что он не сомневался, что верно расслышал.

Хусиер шагнул вперёд, чтобы они оказались лицом к лицу.

— Нет больше причин тебе держаться подальше. И ты нам нужен. Всё это дерьмо с клубами по всей стране, но именно здесь — горячая точка. Ты нам нужен. Возвращайся домой.

— Домой? — он знал, что ведет себя как идиот. Он и чувствовал себя соответственно.

Хусиер положил руку на предплечье Демона.

— Домой, Деми. Возвращайся домой. Это — дом.

Прежде он даже смог подумать, что с ним может произойти что-то настолько унизительное и постыдное. Демон расплакался. Он попытался успокоиться, но тогда Хусиер приобнял его за плечи, и Демон так никак и не смог остановится.

Глава 19

Директор правления парка попросил Фейт сказать несколько слов, но она была совершенно не готова к этому, поэтому ей пришлось заставить себя взять портативный микрофон, который он ей протянул. Микрофон начал мучительно свистеть, пока не отдалила его от усилителя. Затем повернулась и улыбнулась толпе.

Ну «толпа» — это все же сильное преувеличение. Вокруг стояло около пятидесяти человек, многие из них — семьи с детьми. Но сегодня был выходной в честь Дня Памяти, и в парке было много других людей, которые могли бы, рано или поздно, оказаться здесь. Они сделали небольшое событие из открытия с парочкой клоунов, которые занимались аквагримом и делали из воздушных шаров животных, а также здесь были уличные музыканты с банджо и фуд-трак, в котором продавались хот-доги и мороженое.

Фейт прочистила горло и заставила себя начать говорить в микрофон.

— Мне нечего сказать. Я лучше открою игровую площадку и впущу детей. Но я благодарна мистеру Уилсону и остальным членам правления парка за то, что они пригласили меня создать этот кусочек искусства, безопасный для детей и их игр, — она посмотрела на Майкла, который держал Такера и ярко улыбался ей. — С тех пор как я начала работать над этим поручением, у меня появилась собственная семья, и я по-настоящему счастлива, что маленький мальчик, которого я так сильно люблю, собирается играть здесь в день открытия. Большое спасибо.

Раздавались редкие аплодисменты, из-за которых она почувствовала себя неловко и поспешно передала микрофон мистеру Уилсону.

И тогда ребенок, выигравший конкурс рисунков, перерезал красную ленточку, и все вошли на игровую площадку.

Фейт наблюдала, как дети сразу же подошли к двадцатиметровой змее, созданной из старых запчастей, и начали на неё залезать.

«О, пожалуйста, пусть никто не поранится», — шептала она про себя. Она сама провела исследование, проявив должную осмотрительность, и предприняла все меры предосторожности. Но когда Такер залез наверх, вцепившись рукой в глаз змеи, сердце Фейт сжалось и затрепыхалось. Именно так чувствовала бы себя мать, поняла она. Страх, гордость, любовь — всё сразу, смешалось в единую, непостижимую эмоцию.

И ей стало любопытно: чувствовала ли её собственная мать когда-нибудь что-то подобное к ней.

~oOo~

Биби взяла Фейт за руку, переплела их пальцы, и они прошли через фойе. Неизменные ботинки Биби на высоком каблуке стучали по мозаичной плитке.

Сера была права — это учреждение было очень милым. Оно было устроено скорее как отель, нежели чем больница с высококлассной плиткой и коврами на полу, красивыми обоями, начищенными никелированными приспособлениями. Палаты в крыле Марго были обставлены как элегантные номера отеля, всё медицинское оборудование спрятано в гардеробы и буфеты.

Персонал был дружелюбным и внимательным, а врачи казались добросовестными и, насколько могла судить Фейт, высоко квалифицированными.

Обитателей, которые были достаточно сильны и стабильны как морально и так физически регулярно вывозили на загородные прогулки. Фейт всегда считала это досугом для стариков — посещение садов, музеев, дома бабочек и т.п. Но иногда они ходили на представления в местный театр с постоянной труппой.

Само учреждение предлагало различные занятия и программы и имело потрясающий сад, а также небольшие участки земли, которые обитатели могли самостоятельно возделывать. Марго на протяжении всей своей жизни была заядлой садовницей и много времени уделяла работе над своим маленьким частным садом.

Сложившийся в голове Фейт образ того, как её мать бродит по кругу на голом клочке двора, оказался необоснованным. Она почувствовала себя намного лучше, узнав, что Марго, впадающая в небытие, не будет проводить свою жизнь в какой-то унылой коробке. Майкл не разделял её беспокойства и даже не понимал его, а она не была уверена, как ему объяснить это.

Конечно, даже во всех воспоминаниях Фейт её мать, в лучшем случае, была не заинтересована в ней, а в худшем — даже враждебна. Но она сама была не против и даже не обращала на это ни малейшего внимания, пока Сера не уехала. Но также оставались ещё годы её детства, за которые Фейт чувствовала только нежность по отношению к своей матери. Марго не забывала про дни рождения, школьные мероприятия, которые всегда посещала, сама же Фейт по-настоящему ничего не хотела. Марго не обнимала её и не особо с ней разговаривала, но у Фейт был её папа, а этого было больше чем достаточно.

Но когда Сера уехала в колледж, у Марго осталась только Фейт, чтобы замечать, и Фейт наконец-то поняла, что Марго заметила, что её муж очень сильно любит их младшую дочь. Она ревновала к этой связи, и в своей ревности попыталась убрать Фейт с дороги. Фейт и Майкл наконец-то дали ей клин, в котором та так нуждалась… отсюда и было удовлетворение в её глазах в тот самый день. Майкл назвал этот блеск, который тоже увидел, «победой», и Фейт не могла с ним не согласиться.

Но в то же самое время именно это заставило Майкла сильнее ненавидеть Марго, а Фейт жалеть её ещё больше. А вот этого её мужчина просто не мог понять.

Но всё в порядке. Ему и не нужно понимать. У них всё хорошо и цельно, пока Марго здесь, в приличном месте. Пока Фейт регулярно навещает её, но это лишь до тех пор, пока не вызывает у матери слишком сильный стресс. Хотя это казалось маловероятным, Марго не узнавала свою дочь на протяжении всех недель, что провела здесь. Её дегенерация, казалось немного замедлилась, но чаще всего Марго считала, что ей примерно тридцать пять-сорок лет… как раз, когда она замутила с Блю и ещё работала. В порноиндустрии.

Её главная медсестра — Ширли — рассказала ей и Биби, что у Марго наиболее часто повторяются эпизоды, когда она участвует в каких-то интересных событиях, и неважно, где это происходит: в её комнате и в других местах. Сама Фейт однажды наткнулась на неё в саду, когда та в обнаженном виде раскинулась на скамейке, думая, что участвует в фотосессии. Но кажется никто особо сильно не возмущался, только не здесь — в крыле для слабоумных.

Сегодня она и Биби нашли её в общей палате, одетую в толстый свитер и леггинсы, несмотря на стоградусную жару. Она красиво свернулась на удобном диване и читала старый выпуск «Cosmopolitan». В центре хранились журналы, расставленные как в библиотеке по хронологии, некоторые были довольно старыми, потому что, как пояснила Ширли, пациенты часто находят свежие периодические издания запутанными и огорчительными. Деменция, а конкретно болезнь Альцгеймера, была той болезнью, с которой можно было бороться поскольку постольку. Лучший уход диктовал, чтобы пациентам было позволено в комфортных для них условиях, таких, в которых они нуждались. Так что выпуски «Космо» с Синди Кроуфорд на обложке были, определенно, именно теми вариантами.

Падение Марго было стремительным — или, может, казалось стремительным только потому, что та была так осторожна, до тех пор, пока она была в состоянии скрывать, что с ней происходит. Фейт вспомнила, как впервые зашла в дом своей матери. Все эти клейкие листочки, напоминающие ей как, делается то, что большинство людей делают легко и не задумываясь, как дышат.

Должно быть, ей было страшно осознавать, что она теряет разум, она в одиночестве сидела в своем доме и чувствовала, что это происходит немного больше каждый день.

Да. Фейт симпатизировала матери. Карма или нет, Фейт не желала ей такого конца.

— Марго, детка, как твои дела сегодня? — Биби села на диван сбоку от неё и похлопала по ноге.

Марго со вздохом закрыла свой журнал.

— О, Бибс. Ты выглядишь уставшей, милая. Всё в порядке?

Это был обычный вопрос, хоть Биби великолепно и очень юно выглядела в свои шестьдесят один, она всё равно выглядела намного старше, чем считала Марго.

— Немного устала, вот и все. Но я спрашивала о тебе.

— Я хорошо. Только скучно. Я жду, бл*дь, когда они там устроятся, — она посмотрела на Фейт. — Привет, милая. Ты тоже работаешь? — она окинула Фейт оценивающим взглядом, подмечая джинсы и свободную кофточку. — Чез с говном тебя съест за лифчик, девочка. Ты должна его снять сейчас же и надеяться, что следы исчезнут перед твоими съемками. Ты новенькая, да?

— Хм, — Фейт не знала, что на это ответить. Марго раньше никогда не принимала её за страрлетку. Обычно она просто улыбалась и представлялась. Однажды она даже пыталась послать её за колой.

Биби вскочила.

— Она не работает, Марго. Это — Фейт. Она мой хороший друг.

Марго улыбнулась.

— Фейт. Красивое имя. Я люблю такие имена… это такие имена, которые ты хочешь для своего ребенка. Как Серенети. Если у меня когда-нибудь будет маленькая девочка, я её так и назову. Держу пари, твоя мама хотела, чтобы ты росла и верила в мир. Это хорошо.

Биби встретилась с глазами Фейт и подарила ей грустную улыбку. Горло Фейт так сильно сжалось, что заболело. Щипля себя за руки, она моргнула и сглотнула, пытаясь освободить немного места, чтобы произнести слова.

— Я даже не знаю. Возможно… Это хорошая мысль.

~oOo~

— Здесь так… коричнево. Везде.

— Сейчас июнь, детка. И это пустыня. Другого цвета здесь не бывает.

— В этом и весь вопрос. Так далеко? Ты уверен.

— Это в пятнадцати милях от клабхауса. Сущая ерунда. И здесь восемь акров. Мы могли бы починить заборы и достать Такеру корову. Или козу. Возможно, нескольких цыплят. Я могу построить курятник. И я снесу этот старый сарай и построю новый. И первым делом я могу построить тебе мастерскую… прямо там, — он указал на голый участок скалистой грязи. Всё это место было одним голым участком скалистой грязи, но он указал на конкретное место, обхватывая рукой её плечи. — С видом на горы, — он использовал уговаривающий тон для последнего предложения.

Фейт озиралась по сторонам. Ничего, кроме глуши и пыли, насколько она могла видеть… до линии горизонта, где поднимались горы Сан-Бернардино, все ещё с большой шапкой снега на самых высоких вершинах. Огромное небо с непокорённым бесконечным простором лазурно-голубого цвета. Она должна была признать — было что-то красивое в этой совершенной пустоте.

— Студию, — прорычала она, не желая признавать, что есть отдаленная вероятность, что она подумает об этом.

Но он всё равно усмехнулся, разглядев этот призрачный шанс.

— Верно, студию. Не мастерскую. Прошу прощения.

Фейт вывернулась из его объятий и повернулась к дому. Очень небольшой шанс.

— Боже, Майкл.

— Но это может быть здорово. Посмотри на крыльцо. Я могупостроить именно такой гараж, как хочу. Я знаю, что внутри всё недоделано, но...

— Недоделано? Там дыры в стенах. Открытый подвал. Только одна ванная, и кто-то украл всю сантехнику. И, скорее всего, они также вынесли всю медь из ванной.

Его улыбка исчезла.

— Фейт. Я не многое могу себе позволить. Но я могу много трудиться и сделать почти всё, что нужно. То, что я не могу сделать сам, может сделать кто-то из клуба. Ты же знаешь — они все помогут. Я знаю, ты видишь, какими могут быть вещи, а не то, чем они являются. Это как будто ты пытаешься не рассмотреть, чем это всё может стать.

Так оно и было, и она не знала почему.

Им не повезло найти что-нибудь в городе. Отчасти из-за их финансов, которые были весьма скромными. У Майкла были какие-то сбережения, но у Фейт их не было. То, что она заработала за игровую площадку, в крайнем случае, покрыло бы только предоплату за дом, так как она жила так же, как и большинство художников… то густо, то пусто.

Мэдрон был довольно дорогим местом для жизни, а Майкл не хотел воспитывать Такера в том районе, который они могли себе позволить. Она, конечно же, согласилась. Она по-прежнему жила в доме матери, ухаживая за Слаем и котятами, но дом был готов к продаже. Майкл не хотел несколько раз перевозить Такера, поэтому они оставались с Хусиером и Биби. Они думали, что всё займет всего лишь пару недель. Но Майкл получил опеку над Такером уже шесть недель назад, а они так и не стали ближе к решению жилищного вопроса.

Пока Майкл не приехал и забрал её, желая показать ей то, что нашёл. Теперь они находились в месте, оторванном от жизни, осматривая заложенное имущество, которое находилось в продаже так долго, что знак «на продажу» висел на единственном крюке, а агент даже не потрудился поехать с ними. Вообще-то он дал Майклу код от ящика с ключами по телефону… что казалось безумно опрометчивым поступком, пока они не добрались сюда и сами во всем не разобрались — красть, блядь, здесь было нечего. Ни одной медной проволочки или трубы, никакой утвари — вообще ничего.

Даже принимая во внимание воровство и вандализм, это дом, похоже, никогда не был любим, словно никто и никогда не был счастлив жить здесь.

Внешний вид дома в стиле ранчо, казалось, был в порядке, но какой-то банальный. Гипсовая штукатурка, совершенно никакая крыша цвета асфальта, длинное, в западном стиле, крыльцо-веранда, охватывающее весь фасад. Кто-то снёс гараж, чтобы пристроить ещё две спальни. То ещё расширение, по словам Майкла, но оно было проделано основательно с хорошей системой вентиляции и кондиционирования, а также звукоизоляции.

Она вздохнула.

— Ты прав. Я не могу перестать видеть недостатки. Но окей, давай опять пройдем и всё осмотрим, и ты мне покажешь, как всё видишь ты.

Она протянула ему свою руку, и он её принял. Сначала он поцеловал её руку, а затем повёл обратно в дом.

— Гостиная. Камин из камня. Шов каменной кладки солидный, дымоход чистый. Я могу сделать кое-какие полки по обе стороны от него, типа как у Хусиера. Мы можем использовать лиственную породу… или скорей всего ламинат, но что-то добротное, — он повёл её дальше, обходя дыры, ведущие в подвал. — Столовая, — он указал на широкое окно… у которого, по крайней мере, сохранилось стекло. Единственным хорошим в этом доме были целые окна. И низкая цена. — Хороший вид. Я могу восстановить забор, покрасить его. Зимой и весной вся эта мёртвая трава будет зеленой, обнесённая белым забором и голубым небом. А также горами.

Они переместились.

— Кухня. Огромный чистый лист. Мы может воплотить здесь всё что только захотим.

Фейт рассмеялась, оглядываясь вокруг царящего апокалиптического бедствия, которое некогда было кухней. Ей не нужно было, чтобы он проводил её через всё остальное снова. Одна ванная, четыре спальни, дополнительная комната — длинная и узкая, как коридор в никуда. Она собирается сказать «да» этому дому. Фантазия Майкла была настолько агрессивно радужной, для него это было настолько новым, что она просто хотела обнять его и дать ему всё, что бы он ни захотел.

— Где мы будем жить, пока ты превращаешь всё это в дом моей мечты?

Он посмотрел на неё и усмехнулся.

— Так что, это — да?

— Ага. Я вижу его. Мы сделаем его нашим.

— Отлично! — он схватил её и приподнял над землёй.

Она обхватила руками его лицо и поцеловала. Прежде чем он смог превратить всё это в прелюдию — ну нет, она не станет трахаться на этом грязном полу — она спросила:

— Ну, так где?

Он усмехнулся и немного покраснел… робко, так непохоже на самого себя, произнес:

— Здесь?

— Ох, чувак. Ну, нет.

— Сейчас только июнь. Большую часть работы я мог бы закончить к концу лета. У мамы Шерлока есть один из этих старых домов на колёсах. Он сказал мне, что тот просто простаивает у неё на подъездной дорожке, так что Шерлок уверен, что она позволит ему постоять здесь какое-то время. И бесплатно.

Он уже всё это спланировал, поняла Фейт.

— Ты хочешь, чтобы я провела в лагере всё лето. В пустыне. В зоне строительства. Ты же знаешь, что здесь может быть сто двадцать градусов?

— Мы будем в городе в течение дня, а ночью будет весьма прохладно. Может, сначала я построю тебе студию? С кондиционером.

— Майкл…

Он сумасшедший, но она не могла заставить себя отказать ему. Он был так счастлив, и это так ему шло.

— Такеру понравится.

Она ударила его по плечу.

— О, так нечестно!

Он улыбнулся совершенно без стыда. Всё ещё держа её в руках, он подкинул её немного.

— Да ладно. Это будет потрясающе.

— А что, если я беременна? — они пытались с тех пор, как ей удалили имплантат. Утреннюю тошноту и жизнь в кемпинге не стоит смешивать.

— Если ты беременна, я буду работать в два раза быстрее и закончу всё настолько быстро, насколько только возможно. И я заставлю всех нам помочь, — он нагнулся и потёрся носом о её нос. — Если хочешь, мы можем пока перестать пытаться.

Она не была уверена, что хочет этого, но необходимо было все взвесить.

— Ты сумасшедший. Но я, должно быть, ещё безумнее. Окей. Мы будем жить в лагере.

Он громко рассмеялся, прижав её к себе сильнее.

— Боже, как я люблю тебя!

— Помни об этом, когда буду потной и убогой сучкой.

— Ты не можешь быть сучкой, даже если попытаешься.

О, нет, она может. Но она не стала развеивать его оптимистичные заблуждения, потому что он снова поцеловал её — так основательно и с явным умыслом. А когда он опустился на колени и положил её на пол, она не возражала и только обвила ногами его бёдра.

И этот пол оказался не так уж плох.

Глава 20

Демон обожал просыпаться вот так… утреннее солнце прогоняет ночной холод, медленно заставляя полоску на боку фургона засветиться и засверкать. Это сияние пробилось сквозь сомкнутые веки и заставило его улыбнуться.

Звуки обитателей пустыни, начинающих свой день или заканчивающих ночь… ему, тоже нравились, и лежать так каждое утро в тишине и спокойствии, пока в пустыне менялась смена обитателей.

Фейт сначала пугалась криков и визгов койотов по ночам, но они никогда не приближались слишком близко. Им следует соблюдать осторожность, если они когда-нибудь заведут животных, которых он по-прежнему надеялся достать… кого-то типа цыплят. Он должен будет убедиться, что курятник крепкий и безопасный.

С пронзительным криком ястреба в небе, возвещающий о начале ранней дневной охоты, Демон открыл глаза и взглянул вверх через сетчатый люк, надеясь его разглядеть.

— Доброе утро, — сонный мурлычущий голос Фейт достиг его члена, который и так подергивался от утреннего стояка. Он сместил свой взгляд вниз, туда, где она лежала рядом с ним, обхватив его живот рукой.

— Доброе утро. Хорошо спала?

— Ага. Но как-то странно без Такера. Странно же, да?

— Ага, — Такер проводил выходные у Барта и Райли. Эти выходные были последним рывком по доделке дома, достаточной для того, чтобы жить в нем, и весь клуб приехал, чтобы помочь им. Но они трахались, по меньшей мере, три раза прошлой ночью, и с таким энтузиазмом, как хотели после нескольких недель скрытых урывок и провальных попыток, ведь Такер спал на другой стороне фургона. Поэтому Демон не мог сказать, что не был рад тому, что Такер, скорее всего, просто прекрасно проводил сейчас время со своими друзьями.

Вспоминая их дикую ночь, будучи твердым как скала, ощущая, как Фейт лежала голая рядом с ним, положив руку слишком низко на его животе, Демон застонал. А потом вспомнил, что Такер до сих пор со своими друзьями. Не дома.

Демон даже не чувствовал себя виноватым из-за того, что он был рад этому.

Ну, ладно, может быть, немного.

Но затем Фейт придвинулась ближе, прижавшись прямо к его боку, опустив руку ещё ниже и обхватив его член, и Демон полностью забыл о чувстве вины.

Она приподнялась на локте и склонилась над ним, а он скинул простынь и дал ей упасть на пол. Закинув руку под голову так, чтобы видеть происходящее, он положил другую руку ей на спину, когда она взяла его в рот.

Теперь он мог наблюдать за этим. И не только мог, но и обожал это. Она время от времени останавливалась и смотрела на него, улыбаясь, и было что-то в выражении её глаз, что он не видел ни в какой другой момент. Он никогда не понимал, что это, но именно это заставило его чувствовать себя любимым, и это было так чертовски горячо.

Всё было чертовски горячо, и не так давно он понял, что делал с ней что-то действительно дерьмовое… в своих мыслях, в любом случае… даже просто установив какую-то связь между той женщиной, которая его любила, и женщиной, которая была его женой, и той, которая делала ему минет, и с любым другим смутно похожим опытом, который у него когда-либо был. Тот опыт даже был не в одной галактике с этим.

Теперь он мог просто чувствовать... её губы, язык, дыхание, руки, ласковое прикосновение волос к его коже. Она была нежна и непоколебима, точно зная, какое прикосновение и когда именно даст почувствовать ему себя лучше. Она не торопилась, не просто выдаивала его, а любила его.

— Ох, е*ать, — он был так близко. Она признательно промурлыкала с полным ртом в ответ на его слова, и он повторил снова. Ей нравилось, когда он говорил. Так было намного легче дать ему то, что нужно.

Он действительно был очень близко. Мышцы его пресса сжались, и он приподнял вверх бёдра. Всё ещё действуя неторопливо, она оттолкнулась от него, скользнув языком по головке. Это она тоже понимала… он предпочитал кончать глубоко внутри неё, с её телом, обёрнутым вокруг него. И обожал сдерживаться так долго, сколько только мог. Быть доведенным до грани было именно тем, чего он хотел.

Она взглянула на него с этой сладкой, предназначенной только ему улыбкой, и он схватил её и повалил, разместившись между её бёдрами и обводя языком её красивую грудь. Она вскрикнула и изогнулась, когда он начал посасывать, захватив в плен её сосок — сильно с огромным желанием, зажимая бутон между языком и нёбом.

— В меня, — выдохнула она. — Пожалуйста, Майкл, я хочу, чтобы ты был во мне.

Выпуская её грудь и глубоко поцеловав в губы, он немного сместился и дал ей то, что она так хотела. Демон погрузился глубоко внутрь неё, а она подняла ноги, скрещивая лодыжки на его пояснице. Они двигались вместе, не безумно и не медленно, а просто синхронно, каждая часть их тел прекрасно подходила друг другу, скользя вместе, пока её нужда не взяла над ней вверх. Она оторвала свои губы от его, задыхаясь и начала выбиваться из его ритма.

Это было практически самая любимая его часть в их сексе, когда Фейт уходила в себя, превращаясь в рабу собственного тела, и не могла сосредоточиться ни на чем другом. Такая сила была в том, чтобы быть в этом с ней, помогая достичь того, что ей так нужно, и что он чувствовал только с ней. Всё ещё находясь на грани, он ускорился, чтобы соответствовать её резким вращательным движениям, сильно вонзаясь в неё, пока каждое дыхание, которое она выдыхала не стало утробными вскриками.

Фургон раскачивался; он слышал, как в крошечном шкафу дрожали их тарелки. Но даже в запале их потребности Демон мог удержаться от гордой улыбки из-за этого.

Она укусила его в плечо и вонзила ногти в спину, и он почувствовал, как её спазмы будто обнимают его пульсирующую длину. В то время как она потерялась в своей кульминации, он позволил своей потребности выйти на первый план.

Да, он был определенно рад, что Такер, скорей всего, отлично проводил время у Барта и Райли.

~oOo~

Коннор кивнул.

— Да.

— Тогда единогласно. Я свяжусь с Ла Зоррой и скажу ей, что мы тоже берем восточный маршрут, — Хусиер посмотрел на Демона. — Ты уверен, Деми? Я понимаю, тебе нужна наличка, но я хочу убедиться, что ты в деле.

Демон сидел впереди и смотрел Хусиеру прямо в глаза.

— Я в деле, През. Это больше, чем деньги. Я устал сидеть в стороне.

— Достаточно честно. Я буду рад видеть тебя в этих прохватах, — Хусиер повернулся к Нолану и Дабл Эйю сидящим в конце стола. Они сидели за столом и голосовали с Южно-Калифорнийским чаптером уже девять месяцев. Демон стал удивляться напоминаниям о том, что они являются членами материнской чапты. — Это увеличивает риск, ребята. Ты знаешь, что Шоу просит за тебя. Если ты готов вернуться домой, то сейчас самое время. Если нет, то, возможно, пришло время поговорить об изменении патча Миссури.

— Со всем уважением, През, и я не буду говорить за Эйя, но ни то, ни другое не для меня, — Нолан сел на своё место. — Я не откажусь от своего патча, но я не готов уходить. Миссури — мой дом, но я должен быть здесь прямо сейчас.

— Что случилось с Исааком? — на Лундена напали и чуть не убили в тюрьме. Он и Ленни Уолберг нанесли ответный удар, что увеличило им обоим сроки.

— Они вскрыли ему горло, През. Это всё Сантаверия по-прежнему мстит из могилы. Ла Зорра уничтожает его оставшихся людей… в том числе и Кастильос. Я хочу быть в деле, пока всё не закончится. Если ты всё ещё согласен.

— Она жена того, кто убил твоего отца.

— Я знаю. Дэвид Вега когда-нибудь снова появится, и тогда у меня будет кое-какая работа. Но он сделал то, что сделал, по приказу Сантаверии. И я хочу достать каждого мужика, по-прежнему работающего на это имя.

— Это вендетта, сынок. А она опасна.

Нолан не ответил. Через мгновение Хусиер кивнул и повернулся к Дабл Эйю, сидящему сбоку от Нолана.

— А ты, Эй? Ты дважды пострадал в нашем бизнесе. Ты готов отправиться домой? — однако Хусиер ухмылялся, когда это спрашивал. Все за столом ухмылялись. У Дабл Эй и Коко были постоянные отношения… достаточно регулярные, чтобы она была недоступна.

Он улыбнулся и посмотрел вниз.

— Я с Ноланом. Мне и здесь хорошо.

— Ну, мальчики, вы неотъемлемая часть этого стола. Но вы не наши, чтобы вас удерживать, а вы не хотите перевода. Давайте назначим дату окончания этого займа. Ваша семья хочет, чтобы вы вернулись домой. Самое позднее в конце года… и я это и имею в виду: развяжем ли мы к этому времени узел или нет с Кастильос. Какие-нибудь возражения?

Нолан выглядел так, будто собирался возразить, но в конце концов покачал головой.

— Хорошо, тогда объявляю заседание закрытым, — Хусиер стукнул кулаком по поверхности стола «Ночной Банды Южной Калифорнии», и мужики отправились на вечеринку.

~oOo~

Демон в тысячный раз проверил боковое зеркало на байке и увидел Киану не так далеко позади за рулем клубного фургона. Хорошо. Он свернул на съезд, ведущий к его дому, снова проверив, съезжает ли Киану… не то чтобы он уже десятки раз не был у них дома.

Он снова проверил, когда свернул на их грунтовую подъездную дорогу. Он не расслабился, пока не припарковался рядом с Данте, а Киану не остановился рядом с ним на новой гравийной дорожке перед новым гаражом для трех машин. Потом он сделал то же, что и всегда, когда возвращался домой, — выждал минутку и просто осмотрелся.

Его дом. То, что некогда было печальным, ветхим и тускло-коричневым сараем, теперь стало ярким терракотовым домом с бирюзовой отделкой. Он одарил Фейт косым взглядом, когда она показала ему образцы краски, но это сработало. А внутри? Черт, всё было идеально. Не как в фантазии… и не совсем закончено… но идеально.

Предстояла ещё куча работы, которую нужно сделать, но он обещал своей старухе… своей жене… что у неё будет дом к концу лета, и он это сделал. Он также первым делом построил студию с кондиционером, как и обещал.

Хорошая штука кондей — лето было таким жарким, что попало даже в специальные новостные выпуски. Но Фейт пока всё ещё не забеременела… они не перестали пытаться, совсем нет, но спать в фургоне с малышом не давало им так уж много возможностей… так что им было не слишком неудобно, и ночи были достаточно прохладными, чтобы укрываться одеялами. Они разжигали костер и готовили каждую ночь, как только солнце заходило за линию горизонта, а потом, когда накатывала прохлада, укладывали Такера спать в маленьком фургончике и сидели снаружи, закутавшись вместе под одним одеялом, и смотрели на сверкающее, великолепное пустынное ночное небо.

Такер думал, что они в отпуске на всё лето. И если быть честным, то также думал и Демон. Это было лучшее лето в его жизни. Всё свободное время он проводил с семьей, строя свой дом.

Киану вышел из фургона и обошёл его вокруг, а Демон слез с байка. Прежде чем он смог встретиться с проспектом, из дома вышла Фейт, волоча Такера. Демон изменил курс и поднялся к семье.

Слай спрыгнул с перил крыльца и потёрся о ноги Такера, а затем куда-то слинял. Котята сейчас стали больше похожи на кошек, и трое из четырех предпочитали находиться в доме. Только Бланка тусовалась со Слаем. Но теперь, когда она не была котёнком, они лишь терпели друг друга. Слаю нужны были новые детки.

— Па!

— Человек-Мотор! — он взял на руки сына и поцеловал жену в щёку. — Хорошо провёл день?

— Ага! Мы готовим… чимича!

Он имел ввиду чимичангу (Прим.: буррито, обжаренное в растительном масле до золотистой корочки). Это любимая еда всей семьи.

— О, ням-ням!

— Я не ожидала компании, но еды много.

— Сучок не останется. Он просто обеспечивает доставку.

Фейт прищурила глаза.

— Доставку чего?

— Пойдём и увидишь.

Взяв за руку Фейт, он понёс Такера к задней части фургона, как раз в тот момент, когда Киану наконец-то открыл двери. Звуки крошечных блеяний разнеслись в пустынном воздухе.

— Что ты натворил?

Вместо того чтобы ответить, Демон подвёл ее к фургону. Такер цеплялся за его руки. Когда он увидел ящик и то, что внутри, то охнул и захлопал в ладоши.

Там находилось два козлёнка — один чёрный с коричневым, другой черепахового окраса, какими бывают кошки.

— Они какой-то породы карликовых коз. Обе девочки. И они будут давать молоко, когда вырастут.

Фейт развернулась, её глаза округлились от удивления.

— Ты купил коз? Не поговорив сначала об этом со мной?

— Я их типа удочерил. Они из приюта. Их мама… — он метнул взгляд в сторону Такера, который пытался слезть с его рук, чтобы забраться в фургон… — не могла о них позаботиться. — Дети родились от самочки, которую забрали во время рейда на барахольщиков. Она умерла при их родах, но Таку не нужно было об этом знать.

Дети так печально блеяли, что Демон не выдержал. Он опустил Такера вниз и наклонился к ящику.

— Отнеси корм и другие вещи в гараж, а затем выметайся.

Киану кивнул и принялся за работу, пока Демон нёс ящик на переднее крыльцо. Такер пританцовывал и хлопал в ладоши, следуя за ним. Фейт молчала, и он понимал, что позже она будет кричать. Но уголком глаза Демон выхватил Слая, бегущего обратно на крыльцо, его одно неповрежденное ухо высоко торчало на макушке. Он вскочил на перила и сел как на посту, его хвост чопорно обернулся вокруг него, а золотые глаза были нацелены на ящик.

— Ты же ещё не перестроил сарай, — голос Фейт был мягким, и Демон понимал, что она не хочет, чтобы Такер обратил внимание на то, что она говорит. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не хочешь разместить коз в доме.

— Нет, детка. Всё под контролем, — он открыл ящик, и крошечные козы вышли оттуда, блея всю дорогу. Они были ручными и поэтому потянулись к первому же наиболее близкому человеку для обнимашек — к Такеру, который стоял на коленях прямо перед ящиком. Когда они попытались залезть на него, набрасываясь на его пальцы и одежду, он захихикал смехом маньяка.

— Коз, Па! Они щекочут меня!

Демон подошёл к Фейт и обнял за талию. Он улыбнулся их мальчику. В следующем месяце ему будет три. Менее года назад его словарный запас состоял менее чем из десяти слов, и он почти никогда ими не пользовался. А сейчас он разговаривал полными предложениями и безостановочно тараторил. Демон не всегда понимал его болтовню, но обычно улавливал основной смысл. Он также учился пользоваться туалетом, и теперь ему нужен был подгузник только на время сна или когда он неважно себя чувствовал. Как будто это был совершенно другой ребенок. Но по-прежнему его мальчик… нет, не так, сейчас он был полностью его мальчиком. Травма, что тянула его назад, была позабыта. И ему никогда не придётся переживать подобное снова.

— Им нужны имена, Так. Они девочки. Как думаешь, сможешь придумать им хорошие имена?

Как только он спросил, Фейт пробормотала:

— Нет, подожди… эх.

Такер аккуратно подхватил маленького пятнистого ребятёнка, и она уткнулась носом ему в шею и закопалась в его довольно длинные волосы. Хохоча, Так отозвался:

— Эльза и Анна!

Демон опустил вниз голову. Проклятье. Этот тупой старый фильм слишком часто крутился всё лето.

— Это твоя вина, — прошептал он Фейт. — Ты та, кто использовал этот фильм, чтобы помочь ему «размышлять крутыми мыслями».

— Укуси меня, — она слегка лягнула его бедром. — Но он действительно милый. Что мы будем делать с козами?

— Следующим делом я закончу сарай. А тем временем одна из тех штук, что привёз Киану, портативный загон. Они смогут спать в гараже ночью, так чтобы койоты к ним не подобрались, а мы сможем выносить их загон на улицу днем. Но они постоянно находились рядом с людьми с тех пор, как родились. И вдали им будет очень одиноко.

— Да ладно, Майкл, только не в доме.

Он кивнул, пытаясь не казаться непослушным. Может быть, в конечном итоге козы и окажутся в доме. После маленького сладкого разговорчика. А потом Слай спрыгнул с перил и пошел осматривать новых детей на крыльце. Он был больше их, но это не продлится долго. Они, конечно, были карликовой породы, но всё же больше, чем кошка.

Слай обнюхал коричневую… Эльза она или Анна, Демон точно не знал… и малышка его немного боднула. Слай вцепился ей в нос лапами без когтей, и ребенок подпрыгнул в воздух сантиметров на шесть. Затем Слай потерся телом о ноги козочки. И как-то так Такер оказался посреди потасовки из коз и кота. Слай был сторонником равных возможностей для проявления нежности к детям.

— Им не будет одиноко, — прошептала Фейт сбоку от него.

— Нет, не будет. Это хороший дом.

~oOo~

В ту ночь, спустя долгое время после того, как Такер уснул в своей новой кровати для большого мальчика, а Эльза и Анна были уложены в загоне, выстеленном свежей соломой в гараже, где Слай нёс свою вахту, Демон вошёл в спальню, которую он делил с женой. Она была в душе. Он задумался о том, чтобы присоединится к ней, но Фейт не была очень уж игривой в душевой. В ванне — да, но не в душе. Поэтому он закрыл их дверь и сбросил с себя одежду, а потом выключил весь свет, кроме ночника на её прикроватной тумбочке.

Ну, на самом деле, это не тумбочка, а просто стул из столового гарнитура из её лофта. Их спальня пока была в процессе переустройства. Комната была ужасно большой, и они отдали часть её, чтобы обладать собственной ванной. И это здорово… хорошая плитка, отдельный душ, ванна для двоих, двойные раковины и всё прочее. Но он только обшил спальню гипсокартоном, и они пока не купили никакой мебели. Её кровать и шкаф из лофта да пара стульев, которые они использовали в качестве тумбочек, и ещё несколько ламп. Вот и всё. Спальня выглядела незаконченной и скудной. Но ему она всё равно нравилась.

И Фейт по-прежнему умудрялась раскидывать свою одежду на каждом проклятом пространстве.

Покачав головой, он собрал разбросанную женой одежду с кровати и положил в корзину. Затем откинул покрывало, со своей стороны. На простыне лежал небольшой конверт из манильской бумаги, чуть пониже его кучки подушек. На нём было выведено его имя четким каллиграфическим почерком Фейт. Когда душ выключился, он подобрал конверт и надорвал его.

Внутри находилась пластиковая палочка. Белая с голубой крышечкой. Сбоку было маленькое окошко, показывающее слова и цифры. «Беременность», — прочитал он. — «2 — 3». От двух до трех чего? Твою мать!

Он практически оббежал кровать и добрался до двери ванной. Они оба предпочитали стучаться в закрытые двери, но к черту эту условность. Он ворвался внутрь.

— Два-три чего?! Младенца?!

Она расчесывала длинные волосы, толстое красное полотенце было обернуто вокруг её тела. Она рассмеялась.

— Нет, дурачок. Две-три недели. Тест показал, как долго я беременна. Я беременна две-три недели.

И тогда до него дошло.

— У нас будет ребенок?

— Да. По всей видимости, через тридцать семь — тридцать восемь недель.

Он снова посмотрел на тест. Фейт носит их ребенка.

Почувствовав, будто его ребенок находится внутри этой палочки, он осторожно положил её на столешницу, опасаясь, что может уронить. Потом он отступил назад, по-прежнему не отводя от неё взгляд.

Фейт подошла к нему и потянула к себе, чтобы посмотреть ему в глаза. Он подумал, что она светится. Беременные женщины светятся, да? Он разглядел это в её в глазах, на щеках. Она была прекрасна как никогда. Скользя пальцем под полотенце на её груди, он рванул его и позволил упасть на пол. Он хотел увидеть её живот.

Он был плоский, как и всегда, но всё равно Демон положил свою растопыренную ладонь на её нежную кожу. Его ребенок. Их ребенок.

Все раны теперь были исцелены. У него есть всё.

Не спуская глаз с руки, он прошептал.

— Спасибо.

Она положила свою руку на его.

— За что?

— За всё.

Конец

Notes

[

←1

]

членгангстерскойбанды, функциейкоторогоявляетсяпринуждениеквыполнениюеётребованийилиприведениевисполнениееёприговоров

[

←2

]

кандидат в мотоклуб. На него ложатся любые задачи от полноправных участников байкерской организации.