Хороший день для настоящей свадьбы [Джорджия Ле Карр] (fb2) читать онлайн

Джорджия ле Карр Хороший день для настоящей свадьбы

Серия про подруг Рейвен, Стар, Роза и Синди

Переведено группой LifeStyle | Д.Карр | К.Эшли | К.Линд | Э.Майлз

Переводчик Костина Светлана

Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО! Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами. 

1. СИНДИ

Легкий стук в дверь кабинета заставляет меня оторвать взгляд от экрана компьютера. Я бросаю взгляд на часы. Сейчас только десять часов вечера. Неужели, у нас уже начались проблемы! Будучи управляющим «Макао», небольшого лондонского казино, за эти годы я повидала немало: пьяниц, неудачников, мошенников, драки, наркотики, словом, я имела дело со всем.

Но в такое время? Еще слишком рано, еще никто не проиграл по-крупному, люди немного выпили и расслабились, еще не успели напиться.

Стук в дверь может и не означать проблем, но что-то мне подсказывает, что это не так.

— Войдите, — отвечаю я.

Дверь открывается, и входит Стюарт, начальник службы безопасности казино. Он ухмыляется, направляясь к моему столу. Судя по его улыбке, драки нет. Он бы так не ухмылялся, если бы ад вырвался наружу.

— В чем дело? — Спрашиваю я.

— Может, ты захочешь взглянуть на камеры, — говорит он. — У нас есть один живчик.

Так Стюарт называет игроков, которые выигрывают по-крупному. Не поймите меня неправильно, время от времени клиенты у нас выигрывают по-крупному, чем, естественно, вызывают повышенное внимание службы безопасности. В девяноста девяти случаев это мошенники, которые изобрели очередной способ обвести казино.

Я открываю верхний ящик стола, достаю пульт дистанционного управления и включаю мониторы на стене справа от меня.

— Вот, — говорит Стюарт. — За столом для игры в крэпс.

Он подходит к мониторам и указывает на человека. Мужчина сидит спиной к камере, но даже в сидячем положении, могу сказать, что он огромный. Очень высокий и очень хорошо сложен. Если он мухлюет, потребуется четверо охранников, чтобы вывести его из зала. Хотя он не выглядит мошенником. На нем черный дорогой костюм, это уже о чем-то говорит.

— Ты проверил кости, — спрашиваю я.

— Да. И сменил персонал.

Я нажимаю еще одну кнопку на пульте дистанционного управления, и на моторах появляются изображения всех зон казино, со скоплением народа, превращаясь в один экран со столом для игры в крэпс с разных углов. Что бы ни задумал этот человек, вокруг него собралась целая толпа поклонников. Такое часто бывает, когда кому-то начинает вести. Наши клиенты не могут не порадоваться, когда кто-то начинает обчищать казино, выигрывая по-крупному. Такова расплата за то, что в большинстве случаев таких выигрышей не много.

Мужчина толкает вперед большую стопку фишек и кивает крупье. Саша поднимает глаза к камере, потом стиком (длинной гибкой на конце загнутой палкой) подвигает кости к нему. Я знаю, что Саша задается вопросом, наблюдаем ли мы из офиса за ее столом. Не волнуйся, Саша, наблюдаем.

Мужчина бросает кости.

Они приземляются, и толпа вокруг стола возбужденно поднимает руки, дает пять и выкрикивает возгласы поздравления. Они замирают, хлопая здоровяка по спине. По их реакции ясно, что он выиграл по-крупному. Снова. Сексуальная женщина в длинном черном платье подходит, желая принять участие в действии, присаживаясь на стул рядом с ним. Он не поворачивается, даже не смотрит в ее сторону.

— И сколько? — Спрашиваю я Стюарта.

— Я насчитал шесть выигрышей подряд, прежде чем поднялся к тебе, — говорит он.

Значит это, как минимум, седьмой. Скорее всего восемь или девять, пока Стюарт добрался до моего кабинета, и я включила монитор. Саша пододвигает к мужчине стопку фишек, я тут же подсчитываю стоимость. Перед ним чуть больше двухсот тысяч фунтов. Это большие деньги, но это далеко не повод для паники. Некоторые из наших топовых клиентов начинают с большего. И конечно, он может проиграть эти деньги на следующем броске, но почему-то я сомневаюсь в этом.

Я поворачиваюсь к Стюарту.

— Но он выиграл не больше двухсот тысяч?

— Знаю, — кивает он, — я бы даже не поднялся к тебе, если бы не тот факт, что один из парней, уходящий на пересменок, обратил мое внимание на этого клиента. Судя по всему, он начал игру с пары тысяч.

Это заставляет меня приподнять бровь. Костюм этого человека и уверенность, исходящая от него, как он передвигает большие деньги по столу, говорят, что у него имеются приличные средства, которые он готов проиграть. А парни в казино с кучей денег не начинают с фишек в две тысячи фунтов. Такие парни, как он, начинают с пяти-десяти тысяч.

Если только они наверняка не уверены, что выиграют.

Я внимательно наблюдаю, как мужчина делает еще одну ставку. На этот раз он толкает все фишки вперед и кивает Саше. Несколько других игроков следуют его примеру и тоже ставят фишки в ту же ячейку. Меня не интересуют эти люди. Они — мелкая сошка, выиграют несколько сотен. Они не замешаны в афере, как этот человек. Они естественно используют возможность тоже выиграть.

Невольно, как только мужчина снова выигрывает, я нецензурно выражаюсь. Даже, если он заберет эту сумму, а это не столь огромная сумма, мы сможем легко справиться с этой потерей, но меня раздражает то, что я не могу понять в чем подвох. Я могу за сотню шагов вычислить шулера в карты. Не говоря уже о бесчисленном множестве девайсов, вызывающих хаос на игровых автоматах, но стол для игры в крэпс (кости) невозможно обмануть.

Мне известны только два способа увеличить шансы на успех за столом в крэпс. Либо крупье должен участвовать в вашей афере, используя кости с грузиками внутри, либо магниты под столом, которые будут влиять на выпадение костей. Я уверена, что оба варианта исключаются в данный момент. Саша работает здесь почти столько же, сколько и я. Она была одной из моих первых сотрудниц, она всегда была не только лояльна к нашему казино, но и частенько выявляла и сообщала о мошенничестве. И, если бы этот мужчина пронес с собой магниты, сигнал тревоги тут же раздался бы у меня в кабинете, как только этот мужчина вошел в казино, не говоря о том, что ему точно не удалось бы установить их под столом, я бы знала об этом.

— И что ты думаешь? — Стюарт спрашивает.

— Думаю, что наш новый друг нашел свой способ подстроить игру, но я в растерянности, если честно, потому что не могу сказать, что это, черт возьми, такое, — отвечаю я, покачивая головой. — Пошли. Думаю, пора ему познакомиться с менеджером.

Я хватаю ключи со стола, и мы со Стюартом выходим из кабинета. Запираю дверь, идем по коридору. Пока иду, ловлю себя на мысли, что понятия не имею, как доказать этому мужчине, что он шулер, но надеюсь, что при ближайшем рассмотрении что-то замечу. Даже если я не смогу ничего доказать, мне все равно стоит разобраться с этой ситуацией.

Если человек выигрывает слишком много, я стараюсь уговорить его попробовать сыграть, например, в блэк-джек или перейти к столу с более низкими ставками. Надеясь, если ему, на самом деле, везет, у меня появляется шанс, что их удача пойдет на убыль. Естественно, если это все обман чистой воды, то мы указываем на дверь, внося таких игроков в черный список, запрещающий посещения казино до конца жизни.

Мы со Стюартом выходим из лифта и идем по короткому коридору на первый этаж казино. Я останавливаюсь на секунду, прежде чем мы выходим в зал. Приглаживаю свои прямые светлые волосы, чтобы убедиться, что выгляжу презентабельно, потом разглаживаю облегающую черную юбку.

— Ты идешь туда, чтобы выловить мошенника, а не на свидание, Синди, — издевается надо мной Стюарт.

Я легко смеюсь ему в ответ, понимая, что он никогда не поймет моих действий. Предстать перед клиентом уравновешенной, невозмутимой и собранной — это часть моей работы. Я всегда, чтобы не происходило, должна выглядеть спокойной и невозмутимой, растрепанные волосы и помятая юбка производят совсем обратное впечатление.

Как только я делаю шаг через дверной проем, на меня обрушивается грохот звуков и суета. Несмотря на раннее время, «Макао» забит. Повсюду снуют люди, все игровые автоматы заняты. Вращающиеся барабаны слотов, звучат взрывом музыки. Даже самые, не пользующиеся популярностью игры за столами, заполнены до отказа. Официанты и официантки перемещаются по залу с подносами коктейлей. Мы со Стюартом быстро направляемся к столу для крэпса. И оттуда слышится очередные радостные возгласы. Похоже, таинственный мужчина снова выиграл.

Деликатность — вот путь к успеху в данной ситуации.

Я начинаю пробираться сквозь плотную толпу, собравшуюся вокруг стола.

— Извините. Простите, — слышу я свой голос.

Большинство людей легко расступаются по моей просьбе, но некоторые, не понимая, что я менеджер казино, а не такие же, как они, желающая поближе подойти к столу, бросают на меня возмущенные взгляды. Я наконец-то расчищаю себе путь и становлюсь рядом с Сашей, напротив таинственного мужчины.

Загадочный мужчина, опустив голову смотрит на свои фишки. Я секунду изучаю его, пока он не чувствует моего взгляда. Он выглядит еще объемней с блестящей шевелюрой черных волос. По его лбу я понимаю, что ему чуть за тридцать. И определенно я была права насчет денег. В нем имеется та небрежная уверенность, которая появляется только при наличии очень больших, просто безумных денег.

Отчего у меня возникает вопрос, зачем ему обманывать казино, если у него и так достаточно средств, ведь мы обязательно его поймаем?

Должно быть, он чувствует на себе мой взгляд, потому что поднимает голову и прямо смотрит мне в глаза.

В нем сквозит угроза!

Это первая мысль, которая приходит мне в голову. Вокруг него, словно облако, витает опасность. Начиная от непреклонной линии подбородка до точеных скул, и шрама над левой бровью. Я замечаю татуировку, выглядывающую из воротника рубашки, уходящую под черные как вороново крыло волосы... и грозовые серо-голубые глаза... вызывающую дрожь по всему моему телу.

Я ловлю себя на мысли, что не могу отвести от него взгляд, полностью теряясь в них. В них такая глубина, которая затягивает меня к себе, — чувственная, сексуальная, вызывая жар во всем теле, отчего мой клитор вдруг начинает пульсировать. Я подсознательно соединяю вместе бедра, отчего ощущаю некую ударную волну в киску. Мне требуется все самообладание, чтобы не ахнуть во весь голос от этого ощущения.

На несколько секунд у меня наступает помутнение сознания. Мне не удается выбраться из чар таинственного незнакомца. Я, как безмозглая золотая рыбка, разинув рот пялюсь на него.

Темное небо перед бурей. Вот кто он такой. Темное, с разрезающими молниями небо перед бурей, грозящее риском и опасностью. Он в насмешливой улыбке искривляет один уголок губ.

И насмешливая улыбка, именно такая насмешливая улыбка способна привести вас в чувство из любой сексуальной эйфории. И меня тоже. Я прочищаю горло, внезапно осознав, что нахожусь среди толпы в казино. Прошло не больше двух-трех секунд, как глаза Темного неба перед бурей обратились на меня, но мне кажется, что он уже несколько часов удерживает мой взгляд, отчего я слегка краснею.

Отвожу глаза, отчего его улыбка становится только шире. Каким-то образом он точно знает, что его взгляд делает со мной. Черт побери, скорее всего он таким образом действует на любую женщину.

— Добрый вечер, — говорит он мне.

Его голос низкий и хриплый, как камешки гальки, идеально подходящий голос для его внешности. Слышится едва заметный русский акцент. По какой-то странной, необъяснимой причине я представляю его рядом с собой, что-то шепчущим мне на ухо. Я почти чувствую его дыхание, щекочущее ухо, и его шестичасовую щетину, царапающую мою кожу самым восхитительным образом.

«Господи, возьми себя в руки, Синди».

Казино регулярно посещают члены русской мафии, и этот человек, безусловно, один из них. И хотя я никогда не видела его раньше, по крайней мере он не создавал проблем. Как правило, члены русской мафии приходят сюда, чтобы хорошо провести время и расслабиться, но я всегда настороже. И Темное небо перед бурей не будут исключением из этого правила.

Я одариваю его профессиональной улыбкой, готовясь выдать свою заготовленную речь, но его следующие слова заставляют меня заткнуть рот.

— А я все это время задавался вопросом, когда вы, наконец, появитесь... Синди. 

2. АЛЕКС

Как только я произношу ее имя, ее глаза от удивления расширяются. Я же не отвожу взгляда от ее удивленных глаз. Мне хочется, чтобы она изучила меня сполна, поняв, с кем имеет дело. И эмоции, отражающиеся у нее на лице, я считываю, как открытую книгу. Я почти слышу, как крутятся колесики у нее в голове, пока она пытается понять, откуда я могу знать ее имя. И вижу, как изгибаются ее губы в холодной деловой улыбке. Ах, она считает, что поняла, откуда я знаю ее имя, поскольку является менеджером казино. Думая, что я услышал ее имя, когда ее кто-то... окликнул.

Конечно, она ошибается.

На самом деле, я приложил много усилий, чтобы тщательно разработать весь план и привлечь ее внимание. Чтобы она пришла ко мне. И вот она здесь. Все разыграно, как по маслу.

Только взгляните на нее.

Такая уверенная. Такая вышколенная. Все под контролем. Ни одного выбившегося волоска, прекрасный макияж, строгий костюм, призванный скрыть все женские изгибы, и туфли на небольшом каблуке. Она почти пародия на успешную деловую женщину.

Я опускаю взгляд на ее губы.

И вижу профессиональную улыбку, растянувшую их. Я представляю, как поднимаюсь перед ней. И мысленно протягиваю руку, засовывая ей под юбку. Сначала она сопротивляется, но это всего лишь символический жест. Она хочет этого так же, как и я. Я ласкаю ее клитор, она больше не в состоянии сдерживать снисходительную улыбку. Выражение ее лица меняется, появляется удовольствие, пока я играю сладкую музыку на ее клиторе. Я слышу, как она с трудом дышит, слышу, как выкрикивает мое имя, когда я доставляю ей оргазм. Представляю, как полные губы бессвязно произносят мое имя, когда я заставляю кончить ее пять раз подряд. Ее длинные светлые потные волосы закрывают лицо. И я почти чувствую ее сексуальные соки на своих пальцах.

Мой член возбужденно шевелится.

Она делает легкое движение головой, и золотые пряди в ее волосах сверкают при искусственном освещении, ослепляя меня. На секунду она становится не похожа на обычную женщину, а напоминает мне настоящую богиню! Я замираю, внутри живота все сжимается.

Что это было, черт возьми?

Теперь моя очередь удивляться. Я стараюсь сохранить бесстрастное выражение лица, но мне не нравится неожиданное впечатление, которое произвела на меня Синди Форрестер. Она заставила меня на мгновение потерять рассудок. Все должно быть по-деловому, не более того. Мне необходимо вернуть свой рассудок в игру. Она не богиня. Она обычная женщина. Красивая женщина.

Но это не значит, что у меня не было красивых женщин. Всю жизнь вокруг меня роились потрясающе сказочные существа. Деньги — отличный афродизиак. И от моего состояния все эти женщины становились безжалостными и алчными, как мухи на несчастных животных, бродящих по равнинам Африки. Как бы они ни старались, они никогда не вгоняли меня в ступор. Ни разу. Я встречался с ними. Играл. Дарил им дорогие безделушки. А потом уходил.

И она не исключение. Я медленно улыбаюсь ей.

Ее щеки розовеют. Она краснеет, потому что поняла, что мысленно я ее раздевал. Сорвал ее уродливый костюм и накрахмаленную рубашку, увидел красоту ее тела и зажал зубами ее сосок.

Она живет одна. Женщины, предпочитающие карьеру, как правило, живут одни, со своим грязными мыслишками и вибратором в компании. Ее несчастные соски, должно быть, требуют прикосновения настоящего мужчины, мечтают о мужских губах, которые знают, что делают.

Ее карие миндалевидные глаза вспыхивают, когда она понимает, что вот уже несколько секунд пялиться на меня. Вспоминает, где находится. Она берет себя в руки, по крайней мере внешне, но не может убрать румянец с щек и слегка затуманенный жаждущий взгляд, пока пялиться на меня. Пришло время бросить ей крученый мяч и посмотреть, как она сможет его отбить.

Я одариваю ее полуулыбкой, от чего она прочищает горло.

Удерживая ее взгляд, я толкаю стопки фишек вперед. Все. Игра началась. Она игнорирует фишки и кости, не сводя с меня глаз. Я также смотрю на нее, но знаю, что выиграл, когда толпа вокруг меня опять сходит с ума. Многие сделали ставку на меня и выиграли деньги.

Волнение вокруг достигает апогея, меня хватают за руки, пытаясь привлечь мое внимание, но для меня веселье закончилось. Теперь пришло время поговорить о деле с Синди, а я не собираюсь вести деловые разговоры за столом для игры в крэпс среди толпы.

Я собираю фишки, оставляя плюс-минус около ста тысяч фунтов. Поднимаюсь и рассовываю фишки по карманам.

— Гм, сэр? — Говорит Саша, кивая на фишки, оставшиеся на столе.

— Похоже, сегодня счастливая ночь для нас обоих, — отвечаю я, подмигивая. Затем разворачиваюсь и ухожу, оставляя всех с открытыми ртами.

Я считаю шаги. Зная, если Синди действительно так хороша в своей работе, она сорвется с места и догонит меня до десятого шага. Она превосходит мои ожидания и догоняет через шесть шагов.

Я замедляю шаг, но не останавливаюсь.

— Так ты уже поняла, как я сжульничал?

Мне приходится стиснуть зубы, чтобы не рассмеяться при виде шока на ее лице. Но она быстро меняет выражение на профессиональную маску. Синди не отстает от меня, пока я иду к бару.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — холодно отвечает она.

Я смеюсь, она хмурится.

— Да ладно тебе, — говорю я. — Я знаю, что ты в своем кабинете наблюдала за мной, пытаясь понять, что я задумал. Так что можешь не делать вид, что не понимаешь.

К ее чести, она не пытается отрицать, что я говорю правду, хотя и не спешит соглашаться.

— Думаю, мы оба можем прийти к выводу, что ваша ночь удалась, — говорит она. — Может вам стоит на этом закончить?

Я смеюсь.

Она сжимает губы.

— Что тут смешного?

— Ты. Ты решила, что можешь мне говорить, что мне делать. Позволь сказать тебе кое-что, мисс Форрестер. Никто не говорит мне, когда пора заканчивать.

Она открывает рот, но я не даю ей вставить ни слова.

— Я не пьян. Я не причиняю никаких неприятностей. И мы оба знаем, что у тебя нет никаких доказательств того, что там произошло, кроме… моей удачи. Так скажи мне... у тебя, что вошло в привычку вышвыривать отсюда людей, если они выиграли?

— Я бы не назвала мои слова попыткой вышвырнуть вас вон.

Я искоса смотрю на нее.

— А как бы ты их назвала?

— Тактично намекаю, что хорошо бы вы решили продолжить вечер в другом месте. Особенно, когда почти признались в мошенничестве.

— Я ни в чем не признавался.

Мы почти дошли до бара, я останавливаюсь и разворачиваюсь к Синди. Она тоже останавливается, заметив, как быстро оценивающем взглядом сканирует меня, пытаясь понять представляю ли я дня нее опасность или нет. В конце концов, я крупный парень. Должно быть, она приходит к выводу, что ей ничего не угрожает, потому что не зовет на помощь охрану. Вместо этого она открыто смотрит мне в глаза.

— Только двадцать процентов общения происходит вербально. Все остальное — язык тела.

Я медленно улыбаюсь.

— Это говорит тебе мое тело, Синди?

Под ее кремовой кожей кровь приливает к горлу и щекам, и я с любопытством разглядываю ее. Она выглядит именно так, как я себе и представлял, а представлял я ее с моим членом внутри нее. Я решаю сменить тему. Одержимость сексом с ней не продвигает моих планов.

— Должен сказать, что у вас тут довольно хитро все устроено, — замечаю я.

Я вижу, как она борется с собой, не желая вступать со мной в беседу, но все же ей становится любопытно, что я имею ввиду. Любопытство берет над ней верх, она хмурится.

— Что вы имеете в виду?

— Послать блондинку секс-бомбу разобраться с ситуацией вместо кучки накаченных головорезов.

Ее щеки пылают еще ярче, и я вижу, как она тяжело сглатывает. Я решаю бросить ей кость. Приятно улыбаюсь, собеседник расслабляется, переставая видеть во мне врага.

— Не очень-то гостеприимно будет выглядеть это место, если охрана начнет таскать клиентов по полу, не так ли?

Впервые холодная профессиональная улыбка исчезает, и ее место занимает настоящая улыбка. Она достигает ее глаз, отчего они сверкают.

— Полагаю, что нет.

— И я думаю, что в этом месте почти нет бравады. Дерущиеся мужчины, доказывающие, что с ними нужно считаться, гораздо менее склонны драться с... красивой женщиной.

Она моргает.

— Что ж, похоже, вы полностью разобрались в нашей системе. Итак, позвольте мне задать вам вопрос. Вы ждете неприятностей?

— О, от меня всегда одни неприятности, — весело признаюсь я. — Но если вы спрашиваете, не собираюсь ли я начать наносить удары вашим низкооплачиваемым, перегруженным работой охранникам службы безопасности, то могу вас заверить, что нет, не собираюсь.

— И все же вы по-прежнему здесь, хотя я вежливо попросила вас уйти, — заявляет она.

— Ах, но вы же не просили меня уйти. Вы сказали, что пора заканчивать, а я не люблю, когда мне говорят, что делать.

— Тогда, возможно, мне следует перефразировать. Я вежливо прошу вас покинуть наше заведение и продолжить вашу ночь где-нибудь в другом месте, — говорит она, сверкая на меня своей собственной версией моей победной улыбки, эта улыбка не достигает ее глаз.

Уверен, что эту фразу она говорила бесчисленное количество раз, хотя звучит она не как заезженная пластинка.

— Но компания здесь такая хорошая. Зачем мне менять это заведение на что-то менее... гостеприимное? — Парирую я с улыбкой, которая доходит до самого члена.

— Потому что я прошу вас по-хорошему. — Она улыбается, эта ее улыбка может заморозить за секунду целого слона.

Я смеюсь. Ничего не могу поделать. В ней есть что-то такое, что, как мне кажется, воздействует на среднестатистического клиента, но я — не среднестатистический клиент.

— Можно сначала задать тебе один вопрос? — Спрашиваю я.

Она кивает, настороженно наблюдая за мной, как будто ждет подвоха. Воздух между нами словно разряжен, я ловлю себя на мысли, что действительно может что-то произойти.

— Когда вы используете эту тактику, чтобы избавиться от нежелательных лиц, вы когда-нибудь сталкивались с человек, на кого ваши чары не действуют?

Она смеется беззаботным, уверенным смехом, от которого мне хочется протянуть руку и заключить ее в объятия. Она сильно на меня воздействует, я не ожидал.

— Нет, сэр, не сталкивалась, — тихо отвечает она. — Я всегда достигаю цели.

Господи! Откуда она взялась? Она флиртует со мной. Теперь она точно в игре и браво, она полностью спутала мои карты. Синди Форрестер гораздо, гораздо круче, чем я ожидал. В ней есть гораздо больше, чем кажется на первый взгляд... она идеально подходит для моего дела. 

3. СИНДИ

Я чувствую настоящий гнев, когда ловлю мошенников в казино, будто они залезли в мой кошелек и украли мои собственные с трудом заработанные деньги. Впрочем, дело не столько в деньгах. В большинстве своем в том, что какой-то выскочка рушил, что он может меня обдурить. Что я не увижу его жалкую маленькую аферу и не пойму, что он задумал.

На этот раз я злюсь сама на себя.

Темное грозовое небо почти признался, что сжульничал, и все же я не только не приблизилась к разгадке, как ему это удалось, с того момента, пока наблюдала за ним на мониторе, но он также одержал верх в нашей борьбе за власть. В этом я не сомневаюсь.

Мне хочется его спросить, фактически потребовать, чтобы он рассказал, как…, но я знаю, что это не принесет никакого результата.

а) он не скажет, и…

б) у меня такое чувство, что дать понять такому человеку, что я что-то от него хочу, было бы большой ошибкой с моей стороны.

Еще кое-что меня беспокоит — это сильное предчувствие, что он знает что-то такое, чего не знаю я. Из-за этого и склонилась чаша весов в его пользу, поэтому у него все карты на руках, если можно так выразиться.

Я ни на секунду не куплюсь на его лощеную, красивую внешность. Я достаточно долго общаюсь с мужчинами, чтобы почувствовать опасность на поверхности. Она исходит от него волнами, буквально ожидая развязки. У него вид человека из мафии, но я его не боюсь. Наверное, должна бояться, но не боюсь.

Видно же, что он заигрывает со мной, но какого черта я флиртую в ответ? Даже дурак может сказать, что это ужасная идея. У нас разрешается, вполне допустимо слегка флиртовать с клиентами. Флирт всегда смазывает колеса и убирает жало из слова «нет». Но не при таких обстоятельствах. Этот клиент явно необычный аферист, и я чувствую себя, словно оказалась на зыбком песке.

К сожалению, я не знаю, что с ним делать и как с ним обращаться. Он сказал, что не допустит, чтобы все пошло наперекосяк, я ему верю, но он не собирается покидать наше заведение. А я не знаю, как заставить его уйти. И у меня сложилось такое впечатление, что он привык поступать по-своему, что еще хуже, у него в рукаве припрятан какой-то козырь, в этом я тоже уверена.

На протяжении своей карьеры я имела дело с самыми разными мужчинами. Миллиардерами, привыкшими, чтобы люди беспрекословно им подчинялись, особенно женщины. Теми, кто думал, что, подмигнув мне, я обязательно должна превратиться в хихикающую идиотку. Отменными идиотами, которые думали, что ущипнуть меня за задницу, когда я прохожу мимо них, неотразимый комплимент.

С кем я еще не сталкивалась, так это с таким парнем, как Темное грозовое небо, который настолько в себе уверен и высокомерен, но все же, от всего этого мне не хочется блевануть на его ботинки ручной работы. И он ни капельки не смущен, что я не собираюсь становиться тающим пластилином в его руках, из-за того, что он одаривает меня сексуальной улыбкой. Парень, который оказывает на меня странное воздействие, флиртую с ним вместо того, чтобы разобраться в сложившейся ситуации.

Он не похож ни на кого из тех, кого я встречала раньше. Обычно я считываю людей довольно быстро и понимаю, кто скрывается за маской, это самый быстрый способ узнать, как я могу на них воздействовать. Но я понятия не имею, кто такой Темное грозовое небо, зачем он пришел и чего хочет здесь добиться. Но одно можно сказать наверняка — у него имеется план действий.

Я жду его ответа на свой вопрос, он снова удивляет меня. Вместо самоуверенного ответа он кивает, затем поворачивается и уходит. Черт побери. Он, действительно, хорош в своей игре, потому что мне опять приходится догонять его.

С того самого момента, как он поднял голову и встретился со мной взглядом, ему удалось забрать всю власть в свои руки, превратив ситуацию, которая по праву была моим куском пирога, в ситуацию, где все карты у него на руках. Я не привыкла не контролировать ситуацию, и мне не нравится, что он так легко переменил правила игры.

Он уже сидит на барном стуле, бармен наливает ему виски со льдом. Я только хочу сказать бармену, чтобы он не обслуживал его, но меня что-то останавливает. Я действительно… ну, не совсем уже… хочу, чтобы он ушел, но должна признать, что теперь он меня заинтриговал. Он привлекателен в своей манере темного грозового неба, и я не могу не чувствовать влечения к нему.

Что я могу сказать? Какая-то часть меня хочет, чтобы он остался. В оправдание я успокаиваю себя тем, что он не играет, поэтому не может обмануть казино на большие деньги. По крайней мере, пока сидит в баре, мы за счет других проигравших игроков возвращаем часть выигранных им денег. Звучит совсем неубедительно, но ничего не могу с собой поделать.

К сожалению, чем больше я говорю себе, что затеяла с ним опасную игру, тем больше мне хочется продолжать играть. Но проблема игры с таким человеком как Темное грозовое небо заключается в том, что я не думаю, что выйду из этой игры победителем.

— Выпей со мной, — говорит Темное грозовое небо. Звучит совсем как не просьба, скорее приказ.

Я ощущаю, как ощетинилась под его взглядом. Я терпеть не могу, когда мне говорят, что делать. Но стараюсь сдержать гнев, напоминая про самообладание. Если он увидит, что выводит меня из себя то, я проиграла.

— Я на работе. Правилами казино не разрешается пить на работе, — говорю я.

Он игнорирует мое замечание, поворачивается к Джерри, бармену, который поставил перед ним виски.

— Спасибо. — Он улыбается. — Джин с тоником.

Я хмурюсь. Откуда он знает, что это мой любимый напиток? Я отрицательно качаю головой. Нет, он не знает, это достаточно распространенный напиток. Это ничего не значит.

— С кусочком апельсина, а не лимона, — добавляет он.

От этого заявления у меня отвисает челюсть. Это точно несовпадение. Я не знаю ни одного человека, который бы пил джин с тоником с долькой апельсина, а не лимон. Кто он такой, черт возьми? Как и почему он так много обо мне знает?

Он намеренно избегает смотреть на меня, не отрывая взгляда от бармена. Несмотря на это, я чувствую, что он как бы наблюдает за мной, будто ждет моей реакции. Он играет со мной в кошки мышки и мне это совсем не нравится, но я не собираюсь доставлять ему удовольствие, показывая, что он задел меня за живое.

Джерри ставит передо мной бокал с каменным лицом, и Темного грозовое небо расплачиваются за выпивку, оставляя еще одни солидные чаевые. У Джерри газа округляются. Может он думает, что солидные чаевые, которые он бросает направо и налево, должны произвести на меня впечатление, но если так, то напрасно тратит свое время. Деньги — ничто, когда их у тебя много, и наблюдать, как богатый парень разбрасывает их, лично меня никак не впечатляет.

Мой противник поворачивает свою темную голову в мою сторону, с удивлением отмечая, что я наблюдаю за ним. Я мысленно пинаю себя под задницу за то, что меня подловили.

— Апельсин придает напитку некую сладость, которую не способен дать лимон, да? — мягко спрашивает он.

Я киваю, не доверяя сказать и слово. По его насмешливому выражению ясно, что он понимает, что я не доверяю себе ответить вслух. Я перевожу взгляд в зеркало, чтобы хоть на чем-то сосредоточиться, кроме его лица. Чего бы я сейчас только не отдала, чтобы заявить: «Пусть катятся к чертовой матери эти правила, но я глотну коктейль». Я могу сделать глоток. Я менеджер. Никто даже не возразит. Но я сама не хочу, потому что Темное грозовое небо и так странно влияет на меня, и я совсем не хочу вводить в свой организм еще и алкоголь.

— Ты можешь взять бокал и поднести его к губам, — с насмешкой искушает он.

Я чувствую, как во мне закипает гнев. Кем, черт возьми, он себя возомнил? Я же сказала ему «нет», но он все равно купил коктейль, а теперь решил, что может сидеть здесь и командовать мной.

Если бы я была в баре, а не на работе, я точно бы ему все высказала о его шовинистских наклонностях, но я должна оставаться профессионалом. Я не могу позволить ему увидеть, что он меня безумно раздражает и действует на нервы.

— Я уже сказала тебе, что на работе правилами казино не разрешается пить, — жестко отвечаю я.

Я намеренно избегаю произносить фразу «Мне не разрешено пить на работе», не хочу, чтобы он подумал, будто мной кто-то может командовать.

— Единственное веселье в жизни — это нарушение правил. — Он улыбается безумно сексуальной улыбкой. — Жизнь коротка.

— Ты нарушаешь правила и находишь это забавным?

— Ах, — звук зависает между нами. — Ты не рискуешь?

— О, я рискую. Мне просто не нужно нарушать правила, чтобы повеселиться.

— Сказала она, как истинный последователь правил. Так рискни, Синди Форрестер? — бросает он насмешливо вызов.

Черт побери. Вот он и произнес. У меня такое впечатление, что он знает гораздо больше обо мне, нежели я о нем. Он точно знает на какие кнопки нажать. Я никогда не отказываюсь от вызова, особенно когда он исходит от кого-то, кто мне нравится. Черт побери. Я не хочу сказать, что он мне нравится, но… он мне нравится. Мне все равно, что он обо мне думает. Я просто хочу, чтобы он ушел.

— Если я выпью, ты уйдешь? — Спрашиваю я.

Он пожимает плечами и смотрит на меня с кривой усмешкой.

— Либо ты хочешь доказать, что ты не овца, слепо выполняющая приказы, либо…

Значит, либо… Мне не хочется, чтобы он думал, что манипулируя мной, может заставить меня сделать то, что я не хочу, но коктейль выглядит очень привлекательным на барной стойке. И попросив его уйти, я не могу развернуться и уйти сама, пока он не покинет заведение, может мне стоит рискнуть и довести дело до конца. Со вздохом я протягиваю руку и беру бокал.

— Один глоток, и ты уходишь, — тупо повторяю я.

Он игнорирует мое заявление, чокаясь своим стаканом о мой.

— Nostrovia.

Он опрокидывает свой стакан, не отрывая взгляда от меня. И моя интуиция подсказывает мне, что это совсем плохая идея, но я подношу бокал ко рту.

— Nostrovia, — эхом отзываюсь я и делаю большой глоток. Черт возьми, джин с тоником никогда не был таким вкусным. Ставлю свой бокал обратно на стойку.

— Ты знаешь русский? — спрашивает он, приподняв бровь.

Я готова солгать, но это окажется самая короткая ложь в мире, если я сделаю вид, что говорю на языке, которого не знаю. Не то чтобы это имело хоть малейшее значение, мне не важно, что он подумает обо мне.

Но я отрицательно качаю головой.

— Нет. Это единственное слово, которое я знаю. Оно означает «ура», да?

— Оно означает «За твое здоровье» и обычно его говорят, как тост.

Я напоминаю, что должна быть с ним профессиональной, а не болтать о тостах. Поэтому расправляю плечи, сохранив бесстрастное выражение на лице, допиваю свой коктейль. Затем со стуком ставлю бокал на стойку.

— Ну вот! Я выполнила свою часть сделки, теперь твоя очередь.

— Это была твоя сделка, Синди. Я ни на что не соглашался.

Прежде чем я успеваю ответить, он поворачивается к бармену и заказывает еще две порции — себе виски, мне джин с тоником и долькой апельсина.

— Послушай, я больше не хочу. Я на работе, у меня впереди еще долгая ночь. И я не хочу халявить.

— Что-то мне подсказывает, что халява — не твой стиль. — В его глазах появляется что-то странно интригующее. Мне кажется, что он заглядывает глубоко внутрь меня, читая по глазам.

Он расплачивается и снова ставит передо мной бокал. Я даже не смотрю на него. Я бросаю взгляд на Темное грозовое небо, который обычно люди воспринимают, как игра закончилась. Он смотрит на меня таким же стальным и решительным взглядом, как и я. Чувствую дрожь по всему телу от внезапной перемены в нем. Это напоминает, словно ты смотришь на машинку-трансформер. Вначале вроде бы безобидная игрушечная машинка, с которой можно весело поиграть, в следующий момент — машина разрушения, горящая всеми огнями. Ничего не могу поделать, отвожу глаза в сторону.

Он тихо смеется, я перевожу взгляд на него. Да, он даже не стесняется, сидит тут и смеется надо мной, поддразнивая, мне это совсем не нравится.

— Расслабься, Синди. Пей столько, сколько хочешь. Хотя я восхищаюсь твоей профессиональной этикой, но считай, что с этой минуты у тебя выходной, — заявляет он.

Я с недоверием пялюсь на него. Потом начинаю хохотать над его нахальством. Возможно, он привык добиваться своего, но он не в состоянии контролировать мою работу, выходной у меня или нет.

У меня через пару секунд смех застревает в горле, потому что он просто сидит, совершенно без эмоциональный, спокойный, как удав, терпеливо наблюдая за мной, ожидая, когда я закончу смеяться. И выражение его лица меня настораживает. Реальность ситуации поражает. Какого хрена я сижу здесь и пью с этим парнем? Этот парень слишком много знает обо мне и ведет себя так, будто имеет полное право заявлять, что «с этой минуты у меня выходной».

Прищурившись, я ловлю себя на мысли, что мои подозрения вполне обоснованы. Он по-прежнему наблюдает за мной, как хищник, карауливший свою жертву, чтобы та не ускользнула. Чего он хочет от меня? Как он умудрился влезть в мою жизнь? И почему он в нее влез?

— Кто ты такой, черт возьми? — Спрашиваю я шепотом.

Он опускает взгляд на свой стакан и медленно делает глоток. На секунду кажется, что он не расслышал моего вопроса, но потом поворачивается ко мне, странно улыбается. Он снова играет со мной, как кошка с мышкой, заставляя ждать ответа, пока не сочтет нужным что-либо сказать.

— Вопрос не в том, кто я такой, Синди. Скорее вопрос в том, что я сделал, — протяжно отвечает он.

Я не хочу попасться в его ловушку. Это путь, опять вступить в игру, но на его условиях, но я хочу узнать. И его заявление явное приглашение.

— Хорошо, — соглашаюсь я, голос звучит немного громче, больше похож на мой обычный голос. — Что ты сделал?

— Я купил «Макао», — улыбается он. — Вчера уже официально. Так что... я повторю еще раз. Расслабься. Пей. У тебя с этой минуты выходной.

Моя первая реакция: он лжет.

Никто не упоминал о продаже, нигде не было сообщения, что казино перешло другому владельцу. И, конечно, как управляющему менеджеру казино, мне бы сообщили об этом, даже если бы остальные сотрудники не знали.

Но, если посмотреть на это с другой стороны, то очень глупая и пустая ложь. Но Темное грозовое небо явно неглупый мужчина. Но чего он добивается, соврав мне? И есть еще кое-что — он совершенно спокойно сообщил мне об этом, я бы даже сказала, как само собой разумеющемся, словно для него это обычное дело.

Это заставляет меня задуматься, похоже, что он говорит правду. 

4. АЛЕКС

Я краем глаза наблюдаю за реакцией Синди на свое сообщение, делая вид, что увидел какого-то знакомого.

Судя по тому, что я видел в Синди до сих пор, она решила, что ее трудно прочитать, но все ее эмоции отражаются на лице. Ее легко прочесть, если человек знает, что хочет увидеть, и первое правило в моем бизнесе — научиться читать людей так, чтобы они никогда не могли застать тебя врасплох. Однажды Синди уже удалось, но я не позволю ей снова застать меня врасплох.

Ее первая реакция, конечно, недоверие. Потом я замечаю, как она обдумывает мою новость, гадая, чем может быть выгодна для меня такая ложь.

Я впечатлен, если честно, потому что она анализирует со всех сторон. Во мне трудно усомниться. В девяти случаях из десяти моя врожденная уверенность заставляет людей верить всему, что я говорю. А десятая часть — мое бесстрастное лицо. Если Синди думает, что я мухлевал в крепс, ей стоит посмотреть, как я играю в покер. Я потратил годы, совершенствуя искусство блефа и чтения выражения людей, соединение этих двух тактик делает меня почти непобедимым в бизнесе.

На самом деле, я почти уверен, что могу прийти в любое место и объявить, что купил его, и в течение нескольких минут все сотрудники поверят мне. Но Синди другая. Она — одна из тех редких птиц, которые нелегко доверяют другим. Она сначала изучит, прокрутит и анализирует на предмет, может ли быть какой-то подвох.

В данном случае у нее нет причин мне не верить. Я не блефую. Я владею этим казино. Лорд Элстри, предыдущий владелец был счастлив порадовать меня и не афишировать о сделке. Он не стал спрашивать почему. Если я замышлял что-то незаконное, он считал, что это мое дело, а не его. Я люблю англичан за это. Они умеют не лезть в чужие дела.

— Мне кажется, попахивает дерьмом, — говорит Синди.

Ее слова вызывают у меня сомнение, но выражение лица — нет. Она хочет, чтобы я рассмеялся, сказал, что она права, что все это было большой ошибкой. Но на самом деле она не верит, что я рассмеюсь. Она уже все поняла.

— Думаю, у тебя проблемы с нюхом, — отвечаю я.

Она хмурится, оценивая меня.

— Итак, если предположить, что ты говоришь правду, тогда что же все это было сегодня вечером? Какой-то тест, чтобы проверить, правильно ли я выполняю свою работу?

— Не тест в этом смысле, — говорю я. — Я просто хотел убедиться, что ты та, за кого я тебя принимаю. Ответственная, серьезно относишься к своей работе. И ты меня не разочаровала. Хотя тебе потребовалось немного больше времени, чем я ожидал, чтобы подойти ко мне.

Как я и ожидал, она тут же ощетинилась от моей не слишком блестящей оценки ее работы.

Я смеюсь.

— Но как только ты пришла, справилась с... проблемой, как настоящий профессионал.

Она снова хмурится.

— Ничто из сказанного ранее не доказывает, что ты купил это казино.

— О, Синди, неужели мы не можем пройти мимо этого танца отрицания и перейти к более важным деталям? Мы оба знаем, что я говорю правду. Возможно, тебе будет интересно узнать, что я просмотрел твое личное дело сегодня утром. Ты начинала в двадцать один год помощником администратора и продвигалась по карьерной лестнице. Тебя повысили до статуса менеджера четыре года назад. И если мои подсчеты верны, сейчас тебе двадцать восемь, почти двадцать девять. Как я прав?

Она подносит стакан ко рту и начинает пить, очень быстро, я молчу. Это еще одна подсказка, что она потрясена до глубины души. Она бы сейчас не сидела и не пила с клиентом, который, по ее мнению, сжульничал в казино при обычных обстоятельствах.

— Хорошо, значит тебе известны кое-какие факты обо мне. — Синди пожимает плечами. — Вряд ли это коммерческая тайна. Может ты видел меня здесь и расспросил кого-то.

Я смеюсь над ее предложением.

— Что тут смешного? — резко спрашивает она.

— Твое предположение, что я обратил на тебя внимание и мне понравилось то, что я увидел, чтобы кого-то расспрасить о тебе… заметь тайно. Ты очень высокого мнения о себе, Синди.

Она краснеет и смотрит на свой бокал.

— Я не это имела в виду, — бормочет она. Затем она берет стакан, допивает, делает знак бармену, чтобы налил еще.

Мне ее становится жаль. Она нужна мне больше, чем я ей. Если я буду на нее слишком давить, она просто найдет работу в другом месте.

— Я знаю, что ты имела ввиду совсем другое, ты просто пыталась уцепиться за мысль, что я лгу.

Она снова поворачивает ко мне голову.

— Ты же не можешь всерьез ожидать, что войдешь сюда с улицы, скажешь мне, что ты хозяин этого места и попросишь поверить тебе на слово. Я здесь управляющий. Почему мне не сообщили?

Мой послужной список говорит именно об обратном, да, я жду именно этого, что войду с улицы и заявлю, что это место принадлежит теперь мне и все поверят. На самом деле, мне никогда не приходилось делать ничего подобного из того, что я делаю сейчас. Я небрежно пожимаю плечами.

— Что может тебя убедить? Дай-ка посмотрю, — говорю я, делая вид, что раздумываю об этом.

Я точно знаю, что сейчас будет. Время игры закончилось, пришло время приступить к делу. Я больше не играю сСинди. Либо она соглашается на мое предложение, либо я начинаю искать другую. Я достаю телефон и просматриваю список контактов. Как только имя лорда Элстри высвечивается на экране, протягиваю ей телефон.

— Не хочешь позвонить предыдущему владельцу и расспросить его обо всем? — Спрашиваю я.

Она не берет мой телефон, но смотрит на экран, и ее лицо меняется, когда она видит имя. Лорд Элстри — очень скрытный человек, он никому не дает свой телефон, и это что-то да говорит.

— Откуда у тебя номер телефона лорда Элстри?

Я тихо смеюсь.

— Я предпочитаю связываться с человеком, когда веду с ним дела. Это очень важно, тебе не кажется? Так ты хочешь позвонить ему или нет?

— Нет, — тихо отвечает она.

Но она все еще смотрит скептически. Но вдруг я догадываюсь, качая головой.

— Ты не хочешь ему звонить, потому что никогда с ним не разговаривала, не так ли? Ты даже не знаешь, он это будет или кто-то другой, — замечаю я.

Она пожимает плечами, но это подтверждает мою догадку.

— Может это тебя убедит. — Я лезу во внутренний карман и достаю конверт. — Внутри конверта находятся документы на казино, в которых говорится, что я являюсь владельцем. Хочешь их прочесть?

Она медленно качает головой.

Я смотрю на нее с недоверием.

— Ты хочешь сказать, что даже если увидишь юридические документы, все равно не поверишь мне?

Она слегка улыбается и качает головой.

— Я хочу сказать, что мне не нужно читать документы. Я тебе верю.

Я протягиваю ей руку и улыбаюсь.

— Позволь представиться официально. Меня зовут Александр Оболенский, но ты можешь называть меня Алекс.

Она пожимает мою руку. У нее сильное рукопожатие, но рука теплая и мягкая. Я чувствую, как от ее прикосновения по моему члену пробегают искры. Ее резкий вдох выдает, что она тоже что-то чувствует. Она отдергивает руку, возможно, слишком быстро, понимаю почему.

Химия между нами реальная, определенно не результат моего обаяния. Обаяние не входит в число моих достоинств. Можно даже сказать, что я на редкость лишен обаяния. Сырая химия может усложнить мой «проект», но я успокаиваю себя, что это бизнес, и я буду думать об этом именно так. Я не позволю своему влечению к ней изменить мои планы. Я не подросток. И знаю, как игнорировать сексуальное влечение. Я уже делал раньше. Достаточно долго. Немного решимости — это все, что мне нужно.

Я резко поднимаюсь. Ей нужно побыть одной. К тому времени, как я сделаю ей предложение, мне нужно, чтобы она вернулась к своему нормальному состоянию.

— Встретимся в бывшем офисе Элстри через двадцать минут, — говорю я по-деловому. — Мне нужно кое-что с тобой обсудить.

Я ухожу, не дожидаясь ответа, чувствуя ее взгляд на спине, пока пробираюсь сквозь толпу.

Мне не нравится, что приходится с трудом сдерживаться, чтобы не обернуться и посмотреть на нее. 

5. СИНДИ

Наблюдаю как уходит Александр Оболенский, Алекс — Темное грозовое небо. Он идет как хищник — уверенный и бесстрашный. Все джунгли — его охотничьи угодья.

У меня голова идет кругом. Мне не следовало пить последний коктейль джин с тоником.

Даже если так... что, черт возьми, все это значит?

Это было не... обычно. Ладно, допустим, я поверила, что этот самоуверенный ублюдок купил казино, хотя до конца не верю, что бизнес перешел из рук в руки, а мне никто не сообщил.

Но то, каким образом Алекс сообщил мне о продаже, было по меньшей мере странно. Словно он специально решил меня проверить, намеренно поставив в сложное положение, чтобы посмотреть, как я справлюсь, оказавшись вне зоны комфорта. Нахмурившись, вспоминаю наш разговор, в котором присутствовало что-то возбуждающе сексуальное.

— Все в порядке, мисс Форрестер?

Передо мной маячит вопросительное лицо Джерри, рассеянно киваю.

— Да, все хорошо.

— Могу я предложить вам что-нибудь еще?

— Нет, спасибо.

Он кивает и уходит.

Поскольку лорд Элстри — отъявленный затворник, посещающий наше казино только, когда оно бывало закрыто и вокруг не было народа, бизнесом занимался Стивена, его бизнес-менеджера. Я могу позвонить Стивену и спросить его о продаже, но что-то подсказывает мне, что он, скорее всего, знает не больше меня.

И что теперь мне делать?

Я уже просидела тут пять минут, обдумывая новости. У меня осталось пятнадцать минут, чтобы решить, готова я дальше работать на него или лучше уйти. Даже мысль об этом заставляет желудок сжаться. Я люблю свою работу, люблю персонал, люблю это казино. Я вложила в него столько сил. Когда только перебралась сюда в город, оно представляло собой невзрачное местечко. Лучшее, что можно было тогда сказать — утратило свое очарование. Я создала все с нуля, и оно стало таким, как есть сейчас.

Я не хочу уходить. С чего бы? Я не сделала ничего плохого, Алекс Оболенский не похож на человека, который готов потратить свое время на такое маленькое казино. Может, он будет управлять нами, как и лорд Элстри. До тех пор, пока казино развивается у него нет причин что-то менять и меня увольнять.

Бросаю взгляд на часы.

Да, говорю я себе. Пойду и поговорю с Алексом. Несмотря на то, что он затеял со мной свою игру, мне он все же кажется разумным человеком. Если он скажет то, что меня устроит, я останусь. Если нет, я уйду. Мне будет грустно покидать это место и друзей, которых я здесь завела, но моя мать всегда говорила, что Бог никогда не закрывает дверь, не открыв окно. И за свою жизнь я научилась выползать из самых маленьких окошек.

Я не богата, но у меня имеются сбережения, чтобы жить здесь, по крайней мере, год. Надеюсь, до этого не дойдет. Думаю, что заработала соответствующую репутацию и любое другое казино в городе меня с удовольствием возьмет к себе.

Что меня беспокоит, так это то, что я так сильно реагирую на Алекса. Если он собирается стать хозяином, не знаю, будем ли мы видеться каждый день, и как я справлюсь, раз он оказывает на меня такое влияние.

Я помню его горящие глаза. Как они бродили по моему телу. Даже от одной мысли у меня на коже появляются мурашки. Этого человека нельзя игнорировать. Должно быть, такое воздействие он оказывает на большинство женщин. Мне нужно оставаться профессионалом и не обращать внимания на его магнетизм. Я же работала с другими мужчинами, которые мне нравились, но между нами никогда ничего не было. Я не позволяла личному влиять на мою повседневную работу. И в этот раз будет так же.

Я, черт побери, уверена, что будет именно так.

Алекс, может и способен купить казино, но он не может давить на меня, заставив сделать то, что я не хочу. Только я решаю, как мне поступить, и я намерена продолжать в том же духе.

В любом случае, я не ищу отношений.

Бросив взгляд на часы, прошло десять минут. Я встаю и направляюсь в бывший кабинет лорда Элстри. Я пересекаю зал казино и иду по коридору.

Подхожу к его двери и на мгновение останавливаюсь, внезапно занервничав. Успокаиваю себя, что веду себя нелепо. Из-за чего я нервничаю? Я знаю это место как свои пять пальцев, и знаю все правила управления казино. Если Алекс планирует устроить мне проверку, то я смогу ответить на любой его вопрос.

Достаю из кармана пиджака маленькое зеркальце и проверяю макияж. Тушь не размазалась, а на зубах нет помады. Я захлопываю пудреницу и прячу ее обратно в карман. Все хорошо, как и должно быть, поэтому стучу в дверь.

— Войдите, — слышу голос Алекса.

Я толкаю дверь и захожу внутрь. Алекс сидит за большим, богато украшенным антикварным столом. Почему-то этот кабинет выглядит именно так, как я себе его и представляла. Он кивает в сторону одного из стульев напротив себя, я присаживаюсь.

— Ты пунктуальна. Мне это нравится. Могу я предложить тебе выпить?

Я останавливаю себя, чтобы автоматически не сказать «нет». Но уверенная в себе женщина так бы не поступила. Я улыбаюсь ему в ответ.

— Хорошо. Я буду, что и раньше. Ты же сказал, что у меня выходной. Я постараюсь извлечь из него максимум пользы.

— Верно, — соглашается он. — И я действительно даю тебе сегодня выходной. Наш разговор не займет много времени.

— Не стоит торопиться, — мягко добавляю я. — Я не думала, что у меня сегодня будет свободный вечер, поэтому нет других планов.

— Тогда давай немного поболтаем, — говорит он, вставая и направляясь к бару. Он молча готовит нам коктейли, а я борюсь с желанием заполнить повисшую тишину болтовней. К моему удивлению, он ставит передо мной джина с тоником и долькой апельсина. Сам поднимает стакан с виски. — За взаимовыгодные отношения.

Я киваю и делаю глоток. Он снова усаживается за стол. Мне становится более комфортно, когда он не расхаживает по комнате. Я делаю еще глоток.

— Так что же по поводу всего этого спектакля? — Спрашиваю я, джин делает меня намного смелее, чем обычно с новым боссом. — Ты мог бы просто прийти ко мне в офис, представиться, провести служебную аттестацию, чтобы оценить мою пригодность для этой должности.

Он усмехается — волчья ухмылка.

— Мог бы. Но что в этом интересного? К тому же служебные аттестации бесполезны. Мне необходимо было быстро понять подходишь ли ты для этого... дела.

Что означает его еле заметная пауза, которую он сделал перед словом «дела»? К тому же мой послужной список говорит сам за себя, но я решила не напоминать ему об этом. Возможно, он был немного своевольным и странноватым боссом, такие тоже встречаются. Может, он хотел проверить все ли идет правильно, пока мы не знали, кто он такой.

— Как ты это провернул? — Спрашиваю я. — Смошенничал в крэпсе?

— Ты же управляющий, вот мне и скажи, — говорит он.

Этот огонек снова появляется в его глазах, но я решаю быть серьезной. Я многому здесь научилась и многое знаю.

— Я знаю два способа жульничать в кости, но ты не испоьзовал ни того, ни другого.

— Давай, — говорит он мне.

Он наклоняется вперед, с интересом наблюдая за мной, и я стараюсь не позволять его темному взгляду отвлекать меня.

— Один из способов — использовать фальшивые кости. Саша проработала здесь слишком долго, чтобы участвовать в таких вещах. Другой путь — магниты, но у нас имеются датчики при входе, и в ту же секунду у меня в кабинете раздался бы сигнал, как только ты вошел в дверь, если бы проносил магниты.

— Есть и третий способ, — говорит Алекс с усмешкой. 

6. СИНДИ

— Ты покупаешь казино и приказываешь своему бизнес-менеджеру прокрасться внутрь после того, как оно закрывается. Он прикрепляет магниты к столу, за которым я собираюсь играть. И затем тебе остается просто подсчитывать выигрыш, получив желаемый результат.

Я начинаю хохотать, качая головой.

— Ну, тогда справедливо будет заметить, что это не новый метод мошенничества, о котором я еще не знала, — говорю я. — Ты видно хотел посмотреть, как я справлюсь с потенциальными мошенниками.

— Ты прекрасно со мной справилась, — улыбается он. — Большинство людей отвлекаются на мою не ординарную личность, теряясь рядом со мной... но не ты.

— Не я, — соглашаюсь я. — Я повидала здесь слишком много психопатов, чтобы позволить кому-то нарушить работу казино.

— Справедливо, — говорит он.

Мне кажется, я замечаю на его лице намек на разочарование. Он разочарован, что я сравнила его с психопатом? Может он хотел, чтобы я млела перед ним? Нет, говорю я себе, быстро отбрасывая эту мысль. Видно, джин ударил мне в голову, и я начинаю воображать черте что.

— А теперь вернемся к делу, — говорит он снова по-деловому. Откидывается на спинку стула и некоторое время изучает меня.

Я использую свой шанс, чтобы сказать:

— Не хочу сама себя хвалить, но думаю, что здесь все работает довольно эффективно. Конечно, сегодняшняя выручка будет значительно ниже, чем обычно, из-за твоего маленького трюка, поэтому вряд ли стоит на это жаловаться.

Он улыбается и кивает.

Я быстро продолжаю.

— Если ты хотел бы что-то изменить, я готова обсудить.

Он пренебрежительно машет рукой.

— Похоже, ты знаешь, что делаешь. Я бы никогда не купил это место, если бы оно не было жизнеспособным бизнесом. Но это не то дело, которое я имел в виду. У меня есть к тебе предложение, Синди. Думаю, оно принесет большую пользу нам обоим.

Он делает паузу, должна признать, что заинтригована. У него имеется сеть казино? Он собирается предложить мне должность регионального менеджера? Я определенно была бы открыта для такого предложения.

— Я сделаю тебя совладельцем «Макао», пятьдесят процентов, через пять лет ты сможешь выкупить мою часть по текущему рыночному курсу.

Мои глаза расширяются от шока.

— Что?

— Ты не ослышалась, — мягко говорит он.

— Почему? — Выдыхаю я слово, которое крутится у меня в голове, как собака, гоняющаяся за собственным хвостом.

— В обмен на несколько недель твоего личного времени. Ты должна изобразить мою невесту, и…

Я моментально вскакиваю на ноги, бархатный антикварный стул подо мной приземляется на пол с громким стуком. Не обращая на него внимания, я бросаю в Алекса огненные стрелы. Я так чертовски разозлилась, что чувствую, будто могу вспыхнуть в любой момент.

— Как ты смеешь? — Кричу я. — Ты тут мягко стелешь, весь такой таинственный и флиртующий, думая, что можешь купить меня? Я не знаю, каких людей ты обычно нанимаешь, но позволь сказать тебе кое-что. Я не такая женщина и никогда ею не буду. И, честно говоря, мне противно, что ты предлагаешь мне такие вещи.

Алекс спокойно наблюдает за мной.

— Ты не думаешь, Синди, может ты все не так поняла?

Мне трудно в это поверить. Как еще можно истолковать его слова? Я складываю руки на груди и поднимаю бровь, ожидая его объяснений.

— Если уж на то пошло, то это я должен возмущаться. Ты, действительно, думаешь, что я плачу за секс?

Должна признать, что такой мужчина, как он, вряд ли будет платить за секс. У него, должно быть, целая вереница женщин выстраивается в очередь, чтобы залезть к нему в постель. И заплатить половиной казино за несколько недель секса было чистым безумием. А уж кто-кто, но сумасшедшим назвать его нельзя. Совсем наоборот. На самом деле, он казался мне более рациональным... но это не меняет факта, что он попросил меня быть его невестой несколько недель в обмен на деньги.

— Тогда в чем конкретно твое предложение, кроме того, что я думаю? — Заинтриговано спрашиваю я, стараясь не показывать своего любопытства.

— Если ты сядешь, я все объясню. И когда я закончу, и ты откажешься, то я тоже это пойму. Твой отказ никоим образом не повлияет на твою работу здесь, — тихо говорит он.

— Меня не уволят? — Недоверчиво спрашиваю я.

— Нет, конечно, — отвечает он, выглядя слегка раздраженным, что я вообще могла такое подумать. — Это личное дело, не бизнес. Даже если ты не согласишься на такое выгодное предложение, не значит, что ты плохо управляешь казино.

Я не обращаю внимания на его слова о моем профессионализме, предпочитая сосредоточиться на сделке. Шлюхой ни за какие деньги я быть не собираюсь, но так как он утверждает, что я не так все поняла, мне интересно его выслушать. Половина казино, которому я отдала свои силы, пот и кровь за столько лет, это невероятно. Это навсегда изменит мою жизнь, и я была бы явно не в себе, если бы не хотела узнать, что нужно сделать, чтобы получить половину казино.

Я поднимаю стул, который опрокинула, и сажусь.

— Ладно, слушаю.

— У меня есть двоюродная бабушка в России, которую я очень люблю, но я не всегда ее радовал. Она уже старая, не знаю, сколько ей осталось, — объясняет он, его лицо и голос совершенно невыразительны.

Я инстинктивно чувствую, что он говорит правду. Люди, выкладывающие правду, не лакируют ее и не усугубляют драму, чтобы им поверили.

— Но, — добавляет он, — она вбила себе в голову безумную идею, что мне нужна хорошая жена, которая будет заботиться обо мне. Ясно, что мне никакая жена не нужна, но она зациклилась на своей идее. И я знаю, что она не будет счастлива, пока не увидит, что я нашел ее. Она много сделала для меня за все эти годы, и я хочу, чтобы она умерла счастливой. Я хотел бы навестить ее в эти выходные и хочу привезти с собой невесту.

— И вот тут-то я и вступаю в игру.

— Да, — кивает Алекс. — Именно это я и имел в виду, говоря, чтобы ты стала моей девушкой на нескольких недель, возможно, три, но, скорее всего, только два раза мы съездим к ней. На самом деле, тебе не придется ничего делать. Твоя задача — отлично сыграть свою роль за половину казино. Бабушка — хитрая старая лиса, и она тут же заметит, если ее обманывают. Мне нужно, чтобы ты была... — он начал загибать пальцы.

— Первое, красивая (это легко — ты красивая), второе, огненная (она точно ожидает, что женщину, которую я способен выбрать, будет огненным шаром), третье, очаровательная (я видел тебя, как ты обходишься с трудными клиентами, поэтому верю, что очарования у тебя в избытке). И, наконец, по уши влюблена в меня (ты должна смотреть на меня влюбленными глазами, словно не можешь поверить в свою удачу, что поймала такого мужчину, как я).

И снова Алекс застал меня врасплох. Я бы ни за что не поверила, что он способен так заботиться о чувствах бабушки, чтобы пойти на такой обман. Его предложение сейчас звучит очень легко осуществимым. Очаровать пожилую женщину и сделать ее счастливой за относительно короткий период времени. Но у меня почему-то возникает такое чувство, что дело не только в этом. Все слишком просто. Конечно, никто, находясь в здравом уме, не отдаст за такую аферу половину казино, за такое простое дело.

Должно быть, он принял мое молчание за размышления, поэтому продолжил:

— Уверяю тебя, я буду относиться к тебе с уважением. У нас будут отдельные комнаты, и мы будем относиться к этому как к деловому соглашению. Так что ты думаешь?

— Я думаю, что лететь в чужую страну с человеком, которого я только что встретила, когда у него достаточно средств из прихоти купить казино, скорее всего, плохая идея. Я не знаю, могу ли доверять тебе, — честно отвечаю я.

— Разумно. — Он улыбается, как будто я не дала ему отворот поворот, а согласилась на его предложение. — Совсем не виню тебя за осторожность. Единственное, в чем могу тебя заверить, тебе никто не причинит вреда. Я человек слова. Ты можешь поспрашивать кого-нибудь на этот счет, прежде чем дать свое согласие. Я всего лишь хочу сделать старую женщину счастливой.

В этом я ему верю, но что-то не дает мне покоя, не знаю, что именно. И вдруг у меня возникает мысль, поэтому я выпаливаю.

— Ты... э-э... красивый мужчина, — начинаю я, но он перебивает меня.

— Ты боишься, что не сможешь удержать свои руки при себе? Не волнуйся, Синди, клянусь, я как-нибудь справлюсь с тобой. — Его глаза светятся от удовольствия.

Я закатываю глаза.

— Я не это имела в виду, и ты это знаешь. Я имела в виду, что у тебя не может быть недостатка в поклонницах. Тогда почему я? Почему бы не взять с собой знакомую женщину на пару недель, которая бы с удовольствием провела их с мужчиной ее мечты, ты бы сэкономил кучу денег?

— Давай я отвечу тебе на вторую часть вопроса. Как ты думаешь, было бы справедливо с моей стороны поехать с женщиной, которая бы думала, что у нас настоящие отношения, а я бы просто использовал ее?

— Хммм. — Ого, я не ожидала, что такой мужчина, как он, будет соблюдать нормы морали.

— Есть и другая, более важная причина. Я хочу, чтобы все прошло гладко. Не хочу целую неделю препираться и ссориться, разбивая сердце моей двоюродной бабушки, потому что мы не можем поладить друг с другом.

— Откуда ты знаешь, что мы не приедем и вдруг не поймем, что мы не ладим и не будем ссориться? Может ты и слышал от менеджера лорда Элстри о моем профессиональном обращении с людьми, но ты не знаешь меня как человека.

— Ну, это не столь важно, не так ли? — говорит он, пожимая плечами.

Его резкий ответ застает меня врасплох. Я хмурюсь. Неужели он думает, что я отношусь к тем, кто готов млеть от каждого его слова и падать на колени перед ним, чуть ли не боготворя?

— Это деловая сделка, Синди. Тебе щедро заплатят за работу. И твоя работа заключается быть милой со мной и вести себя на публике так, будто ты моя невеста. Не имеет значения, если я тебе не нравлюсь, ты просто делаешь свою работу, за которую тебе заплатят.

— Ладно, понятно, — соглашаюсь я. По крайней мере, он не настолько высокомерен, понимая, что особой любви я к нему не испытываю. — Но я все еще до конца не понимаю, почему ты выбрал именно меня. Ведь у тебя же есть подруги, которые могли точно также в качестве делового соглашения, выступить твоей невестой.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что ты... именно та женщина, которая понравится моей двоюродной бабушке? — Спрашивает Алекс с огоньком в глазах.

У меня глаза расширяются.

— Что?!

Он смеется.

— Если я начну рассказывать, то все испорчу. Просто будь самой собой, и она заглотит твой крючок.

Я хмурюсь.

— Не хорошо так говорить.

— Не хорошо? — спрашивает он, выгнув одну бровь.

— Мы обманываем ее.

— Вся жизнь — обман. Когда ты надела сегодня утром пуш-ап лифчик, ты осознанно приняла решение обмануть каждого мужчину, который будет смотреть на тебя.

Чувствую, как щеки краснеют. Он не может знать о моем лифчике. Но может догадался.

Он с интересом наблюдает за румянцем на моих щеках.

— Моя бабушка хочет, чтобы я женился. Я не хочу жениться. Ты хочешь казино, но у тебя нет на него денег, думаю, что мое предложение — это решение, которое всех сделает счастливыми.

— Почему ты предложил мне половину казино? Я бы сделал это за меньшую цену.

— За время видения бизнеса, я обнаружил одну интересную вещь — когда плачу своим сотрудникам приличные деньги, то получаю поразительную производительность, рисковать подобной сделкой я не хочу, поэтому приманка должна быть достаточно сочной.

— На самом деле, то, что я должна сделать слишком легко, чтобы быть правдой. Слишком просто.

— Есть еще кое-что.

Сердце немного ухает вниз. Я же чувствовала, что не все так просто, как кажется на первый взгляд.

— Одна из причин, по которой я выбрал тебя, — продолжает он, — твоя способность улаживать конфликты, не доводя дело до мордобития. Я заметил, что ты считываешь людей и инстинктивно знаешь, как с кем обращаться. Тебе понадобятся эти навыки.

— Это не совсем похоже на твою бабушку, как я себе ее представляю, — говорю я, нахмурившись.

— Это не касается моей двоюродной бабушки. Она милая старушка, такой ты ее себе и представляешь. Проблемы могут возникнуть с остальными моими родственниками. Могу сказать одно, они точно не будут нам рады.

— Почему?

— Слишком сложно, чтобы вдаваться в подробности, слишком много рассказывать. Просто управляйся с ними так, как со своими самыми скандальными клиенты, и все будет в порядке.

Я все еще не знаю, как мне поступить. С одной стороны, заинтригована его предложением настолько, что не хочу отказываться от него, но я и не совсем готова согласиться.

С другой стороны, мои инстинкты советуют мне бежать без оглядки. Но также моя интуиция подсказывает, что, если я соглашусь, то передо мной может открыться дверь в новый мир приключений.

Только представьте... я смогу выкупить казино через пять лет!

Боже мой!

Я стану владелицей собственного казино!

«Макао» будет моим! Моим! Моим!

И у меня не возникало проблем с трудными клиентами, я могу, в конце концов, уговорить себя обмануть милую старушку, тем более что это для ее же блага.

— Ты боишься меня, Синди? — Внезапно спрашивает Алекс, прерывая мои мысли.

Его вопрос застает меня врасплох, поэтому я честно машинально отвечаю.

— Нет. А должна?

— Нет. — Улыбается он. — Многие люди меня боятся, но скажу так, что я единственный человек в семье с таким прошлым и связями, которые вызывает у людей страх. Так что, если ты меня не боишься, то остальные мои родственники для тебя окажутся, как прогулка по парку.

Я уверена, что его слова должны меня успокоить, но не могу отделаться от мысли, не являются ли они искусно завуалированной угрозой. Он дает мне понять, что у него есть связи и темное прошлое. И все же я его не боюсь. Чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, почему тяну время, чтобы ответить на его предложение.

Я не боюсь, что, попав в другую страну, он убьет меня и похоронит где-нибудь в лесу. Я боюсь, что, попав туда, влюблюсь в него и выставлю себя полной дурой, потому что сексуальное влечение, которое почувствовала, когда впервые увидела его, никуда не делось. Оно маячит на заднем плане, неумолимо пульсируя.

Даже когда я злилась на его немыслимое предложение — купить меня, словно шлюху, вылетев из кресла, влечение продолжало пульсировать в такт сердцебиению, сильно уверенно и неоспоримо. Оно хочет почувствовать жизнь. У него есть своя собственная воля. И, чтобы прикончить влечение, мне придется оторвать его от своего тела, хотя оно будет вечно преследовать меня, как кусок плоти, крови и кишок.

— Хотя я не хочу давить на тебя, но мне нужно получить от тебя ответ, — бормочет он.

— Могу я подумать до завтрашнего дня?

— Конечно. — Медленно, но уверенно улыбается он.

Я встаю и направляюсь к двери. Он окликает меня, я останавливаюсь перед дверью, оборачиваюсь, Алекс задумчиво наблюдает за мной.

— Я говорил тебе уже, что не обижусь, если ты откажешься, я не шутил.

Я киваю.

— Завтра в это время я сообщу тебе свое решение. 

7. СИНДИ

И лежа в постели, вспоминаю его сильные руки, дотрагивающиеся до фишек, почти ласкающих их, чувствую, как тепло начинает образовываться в центре паха. Словно он поглаживал не фишки, а мою кожу. Застонав, от страстного ответа своего тела, я поворачиваюсь на бок и крепко сжимаю ноги. Не помогает. Все тело пульсирует, желая его.

Сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз занималась сексом?

Год?

Господи, да ведь прошло совсем немного времени. Хмурюсь. На самом деле, может быть даже больше, чем год. Я так была увлечена своей карьерой, что у меня не было времени на развлечения и игры. Перекатившись на спину, смотрю в потолок. Это полностью объясняет мою реакцию на него. И тот факт, что он очень, слишком подходящий для траха парень. В нем присутствует брутальный магнетизм. От одной мысли о его глазах перед грозой по телу пробегает электрический ток. Кожа начинает покалывать от предвкушения.

К черту все!

Я запускаю пальцы в трусики и закрываю глаза. Мысленно снова оказываюсь перед дверью его кабинета. На этот раз я не стучу в дверь.

На этот раз вхожу, он молча, поднимает на меня глаза. Наши взгляды встречаются через всю комнату, затем он встает и пересекает помещение, крадучись, как мощная опасная пантера. Он хватает меня за плечи и с силой прижимает к двери.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он зажимает мне рот рукой и говорит: «Вы слишком много говорите, мисс Форрестер». Затем задирает мою юбку до талии, срывает с меня трусики и засовывает их мне в рот.

Все мое тело дрожит от возбуждения, когда он разрывает на мне блузку. Пуговицы разлетаются повсюду. Он быстро справляется с застежкой лифчика, груди выскакивают наружу. Он тут же наклоняет голову и обводит горячим бархатным языком один сосок, втягивая его в рот. Его рот — это рай.

В темноте спальни я запускаю руку в ящик у кровати, отыскав свой верный старый вибратор. Включаю его и провожу по влажной киски. Приглушенный стон вырывается с моих губ…

... он же в моих фантазиях продолжает с усилием сосать мой сосок.

Крепко прижав меня к двери, он широко раздвигает мои ноги своим коленом.

— Не двигайся, мать твою, — приказывает он.

Я даже боюсь вздохнуть, когда он опускается на колени между моих ног, ухватив меня за задницу, прижавшись своим лицом к моему паху. Его пятичасовая щетина царапает мне кожу. Это настолько восхитительно. Он засовывает свой язык в мою киску, начиная трахать меня языком, не в состоянии насытиться. Совсем нецивилизованным, диким способом поедая меня, отчего сводит с ума. Мои пальцы перебирают его волосы, я двигаю бедрами, пытаясь прижаться своей киской к его рту. Почувствовав, как мои соки начинают струиться ему в рот. Я уже так близко, что готова кончить прямо ему в рот.

Но он внезапно поднимается на ноги.

— Ты хочешь, чтобы все в казино узнали, что я трахаю тебя? — рычит он.

Мне бы этого не хотелось, но я ловлю себя, что непроизвольно киваю головой.

Он выдергивает мои трусики изо рта и прежде, чем я успеваю вдохнуть, грубо хватает меня за бедра, разворачивая лицом к двери. Мои предплечья ударяются о деревянную дверь, он наклоняет меня так, чтобы моя задница выступала к нему вперед. Я кричу от шока и удовольствия, когда он вонзается в меня. Его яйца ударяются о мою кожу от быстрого с силой движения. Он вошел в меня без презерватива. Мы трахаемся кожа к коже. Я никогда так не занималась сексом ни с одним мужчиной в своей жизни. Прежде чем успеваю привыкнуть к ощущениям, пока его член растягивает мое влагалище, он начинает трахать меня как сумасшедший. Будто он, черт побери, владеет мной. Целиком и полностью.

И теперь я точно не могу появиться в казино, потому что все слышали, что Алекс Оболенский трахнул меня в своем кабинете.

Я начинаю все сильнее и быстрее толкать вибратор внутрь, но он не может сравниться со скоростью его члена внутри меня.

Все мое тело выгибается, замирает, я очень сильно кончаю, со мной никогда такого не было ни с мужчиной, ни с вибратором. Долгое время я лежу, уставившись в потолок, вибратор все еще продолжает пульсировать внутри, полностью шокированная мощью своего оргазма.

Сон как рукой сняло.

Остаток ночи я ворочаюсь в кровати, постоянно думаю о предложении Алекса, которое не покидает мои мысли. Я пообещала ему, что подумаю, и я, действительно, решила подумать, но не ожидала, что потрачу на это столько времени. Я честно думала, что как только останусь одна, без его серо-голубых, как небо перед грозой, глаз, мне будет легче принять решение. Я не ожидала, что его глаза будут донимать меня и дома. Каждый раз, когда я пытаюсь рационально обдумать его предложение, я постоянно вижу его прекрасные, как темное небо перед грозой, глаза, проникающую мне в самую душу.

Рассвет ползет по небу, а я ни на йоту не приблизилась к принятию решения.

Несколько раз я готова была отказаться, но потом тихий голосок в моей голове, интересовался, на самом деле, я сумасшедшая идиотка или нет? Получить половину казино за несколько недель, претворившись его невестой!

И тогда я принимаю решение, что соглашусь, потому что получить в собственное владение казино — моя самая большая мечта, но тут же появляется другой сводящий меня с ума голосок, интересуясь, хорошая ли это идея? Я ни на одного мужчину раньше не реагировала так, как на него. А что, если я влюблюсь в него? Он несет с собой опасность, он пропитан опасностью насквозь, его явно стоит остерегаться. Какой смысл будет в деньгах, если твое сердце будет растерзано на кусочки в мясорубке?

В принципе, я потратила одиннадцать часов из своей жизни, пытаясь принять решение, которое на первый взгляд должно было быть самым простым среди принятых мною решений за долгое время... но я до сих пор стою на перепутье. Но я пообещала Алексу сообщить свой ответ завтра, вернее уже сегодня, и планирую сдержать свое слово.

Я уже подумывала просто подбросить монетку, и поступить так, в зависимости от того, что выпадет, но на самом деле, я не могу принять настолько ответственное решение, которое в дальнейшем может полностью изменить мою жизнь, таким смешным и случайным способом. В конце концов, я решаю посоветоваться с двумя моими лучшими подругами, которые находятся сейчас в городе, Розой и Стар. Может на эту ситуацию они смогут взглянуть более объективно, чем я, и посоветуют мне, черт возьми, как лучше поступить.

Я пишу им смс-ки и прошу встретиться со мной за завтраком, чтобы пошевелить мозгами. Ответы от них приходят мгновенно. От Розы, потому что она беременна, и ее муж не позволяет ей даже сварить яйцо вкрутую, так что она обладает всем временем мира, и от Стар, потому что она вышла замуж за миллиардера и посвятила себя благотворительности и материнству.

Я захожу в кафе, где мы всегда встречаемся за завтраком, оглядываюсь. Здесь всегда светло, и как бы много воздуха, от запаха готовящейся еды у меня урчит в животе. Я замечаю Розу и Стар за нашим обычным столиком и направляюсь к ним. 

8. СИНДИ

— Ты опоздала, — замечает Роза, поднимаясь, чтобы обнять меня. Но мешает ее живот, чтобы обнять меня, мы смеемся. Она тепло целует меня в щеку.

— Я знаю, прости. Я потеряла счет времени.

— Почему у тебя темные круги под глазами? — Спрашивает Стар. И она права, потому что даже макияж не смог скрыть темные круги под глазами.

— Не могла заснуть прошлой ночью, — говорю я, целуя ее в подставленную щеку. Стар пахнет дорогими духами и детской присыпкой.

— Садись, рассказывай все, — приглашает Стар. — Кстати, мы уже заказали тебе завтрак, который ты всегда берешь.

— Спасибо, — я проскальзываю на сиденье.

Обе девушки нетерпеливо наклоняются вперед к столу.

— Вот какое дело. Я знаю, что это прозвучит безумно, но выслушайте меня. «Макао» перешел из рук в руки. Был выкуплен русским.

— Ух ты! Когда? — Вставляет Стар.

— Ну, совсем недавно. Все было тихо-тихо, что я даже не знала об этом до вчерашнего вечера, когда совершенно необычно не познакомилась с новым хозяином.

— О, боже мой. Я не знала, что все будет так хорошо, — радостно говорит Роза. Она останавливается, едва не потирая руки.

— Новый владелец предложил мне сделку. Деловое соглашение. Я лечу с ним в Россию и провожу пару недель с ним и его двоюродной бабушкой. Она отчаянно хочет видеть его женатым... поэтому я должна притвориться его невестой.

Стар качает головой.

— Что за...

— Ты сказала — сделка. Что получаешь взамен? — Тут же спрашивает Роза, прищурившись.

— Я получаю в собственность половину «Макао» с правом выкупа через пять лет.

У обоих моих подруг от шока отвисает челюсть. Они смотрят на меня несколько секунд, потом поворачиваются друг к другу.

— Ну, это же не проблема, не так ли? — Спрашивает Роза. — Соглашайся. Быстро заказывай билет на самолет, пока он не передумал. Это звучит как самая легкая работа, которую ты делала, и много денег в конце, не стоит отказываться.

— Постойте. Здесь что-то не так. Никто так просто не отдает половину казино за такие вещи, — озабоченно говорит Стар. — Здесь кроется что-то еще. Честно говоря, мне это не нравится. Мой муж ведет дела с российскими миллиардерами, и большинство из них — отъявленные мошенники. Вспомните Кайзера Созе в «Обычных подозреваемых», там как раз показан шаблон почти всех из них. («Подозрительные лица» (англ. The Usual Suspects — «Обычные подозреваемые») — независимый детективный кинофильм 1995 года режиссёра Брайана Сингера в жанре неонуар. Широко признан одним из стилеобразующих фильмов 1990-х годов. Стабильно занимает высокое место в списке 250 лучших фильмов по версии IMDb. — прим. пер.)

— Э... извини. Но разве ты сама не замужем за русским мафиози? — Спрашивает Роза, глаза озорно поблескивают.

— Это совсем другое дело, — защищается Стар.

Роза не унимается.

— Да, в чем же?

— Николай — хороший человек, — настойчиво заявляет Стар.

— Когда вы познакомились, он был не таким. Именно любовь хорошей женщины превратила его в хорошего мужчину. Может, стоит дать шанс и парню Синди. Он тоже может оказаться хорошим мужчиной. — Она поворачивается ко мне. — Как бы мне не хотелось разрушать твои планы, но я вынуждена согласиться со Стар, половина казино действительно звучит слишком большим кушем для всего лишь роли подставной невесты.

Я пожимаю плечами.

— Я знаю, но он сказал, что предлагает мне такой жирный куш, чтобы быть абсолютно уверенным, что я не откажусь от его предложения, из-за того, что приманка окажется недостаточно сочной для меня, а также он любит платить своему персоналу больше, ожидая от них повышенной трудоспособности.

— Приманка? Мне очень не нравится это слово. Все это звучит подозрительно, Синди. Кто платит девушке, чтобы она притворилась его невестой, а? Это может означать, что он всего лишь хочет получить от тебя неделю грязного секса.

Мысль провести неделю грязного секса с Алексом, отражается во всем моем теле.

Роза поворачивается к Стар.

— Кто бы говорил. Разве Николай не сделал то же самое, чтобы заполучить тебя?

Стар решительно отрицательно качает головой.

— У меня была совсем другая, уникальная ситуация. Мне повезло. С тех пор я много узнала о российских миллиардерах и большинство из них мне совсем не нравятся. Лично я не думаю, что это хорошая идея. По любому, если ты подумываешь согласиться, Синди, только из-за того, что хочешь стать владелицей казино, почему ты не позволила мне купить тебе казино, когда я предлагала? Зачем связываться с незнакомым мужчиной?

Я глубокомысленно вздыхаю.

— Во-первых, я не нуждаюсь в благотворительности. Я не хочу, чтобы ты покупала мне казино. Вы уже купили мне квартиру, честно говоря, даже от этого я чувствовала себя не совсем комфортно.

— А ты будешь чувствовать себя лучше, занимаясь сексом со своим новым боссом, получив от него половину казино?

— Подожди минутку. Кто сказал, что обязательно должен быть секс? Дело не в сексе. Он не заикался о сексе. На самом деле, он высмеял мою идею по поводу секса, что ему придется за него платить. И, если уж справедливо говорить о нем, то, его можно назвать большим уловом. Девушки должно быть выстраиваются в очередь, чтобы он трахнул их.

— Тогда почему он не хочет предложить одной из тех женщин, стоящих в той очереди? — Парирует Стар.

— Он сказал, что не хочет, в конце получить осложнения, чтобы его донимали и преследовали эти женщины после того, как все будет сделано. Он рассматривает свое предложение исключительно как деловую сделку. Кроме того, с его семьей будет не так просто, насколько я поняла, потому что он специально наблюдал насколько я выдержана и спокойна на работе с трудными, доставляющими массу хлопот, клиентами. И последняя вишенка на торте его предложения, что именно я похожа на ту женщину, к которой его двоюродная бабушка отнеслась бы с должным уважением.

— Ну, как по мне, в этом имеется определенный смысл. Ты должна согласиться, — бодро заявляет Роза.

Стар недоверчиво смотрит на Розу.

— Ты понимаешь, что можешь отправить Синди в Россию с психопатом?

— Чушь. Этот человек может потерять гораздо больше, чем Синди. Кроме того, любой мужчина, который готов выбросить столько денег, чтобы сделать счастливой свою двоюродную бабушку, уже не психопат.

Стар снова поворачивается ко мне.

— Если все так без облачно и прекрасно, как звучит на первый взгляд, что же тебя удерживает от решения? Я знаю, что ты даже не зацикливаешься на его несколько трудных родственниках.

Как мне им все объяснить?

— Честно говоря, не знаю. Я просто... он мне вроде как нравится, и боюсь, что слишком к нему привяжусь.

— Ну, это легко исправить. Просто скажи себе, что это всего лишь бизнес. Ты никогда не смешивала два этих понятия — приятное с полезным. Не позволяй себе западать на него. Думай о том, что все это игра и несерьезно, — говорит Стар.

Я смотрю на нее с удивлением.

— Сейчас ты говоришь так, будто пытаешься меня уговорить. Секунду назад ты говорила, пытаясь меня отговорить от этого.

— Я не пытаюсь тебя уговаривать или отговаривать. Это — твое решение, Синди. Я просто хочу сказать, если это единственное, что тебя останавливает от принятия решения, то ты легко можешь себя остановить сама.

— А ты бы на моем месте согласилась бы? — Спрашиваю я ее.

— Я бы? Ни за что на свете, — страстно говорит Стар. — Но я никогда по-настоящему не рисковала. Я оставляю такие вещи на твое усмотрение и…, — она поворачивается к Розе, — нашему Храброму сердцу.

— А ты? — Спрашиваю я Розу.

— Я бы согласилась в мгновение ока. — Она смеется. — Отпуск, половина казино и неделя с парнем, к которому ты явно испытываешь вожделение. — Она делает паузу. — Но, малышка Синди, что ты нам не договариваешь?

— Что ты имеешь в виду? — Спрашиваю я.

— Ты что-то скрываешь. Ты говорила, что боишься влюбиться в этого парня, но это еще не все, не так ли?

Я вздыхаю, мне стоило догадаться, что они, мои лучшие подруги, видят меня насквозь. Мы знаем друг друга со школы. Если кто и может сказать, когда я что-то скрываю, так это только они.

— Я боюсь, что он связан с как-то русской братвой или чем-то криминальным, — отвечаю я.

— Почему ты так думаешь?

— Он похож на них. Кроме того, вы же знаете, у кого имеются такие деньги, и кто может купить казино из прихоти, такие деньги явно нажиты не честным трудом?

— Как зовут этого парня? Я выясню, легальный ли он бизнесмен.

Я на секунду задумываюсь. Муж Стар имеет хорошие связи в деловом мире, если у Алекса вполне легальный бизнес, то…

— Александр Оболенский, — говорю я.

Стар достает телефон, и быстро отправляет сообщение мужу.

— Я написала Николаю его имя. Остается подождать, что он нам ответит, — говорит Стар.

— Спасибо, — отвечаю я.

Нам приносят блюда, и я вдруг понимаю, как сильно проголодалась. Тут же принимаюсь за еду, наслаждаясь вафлями с клубникой в шоколадном соусе. Интересно, есть ли в России вафли?

Мы уже почти закончили завтракать, когда звонит телефон Стар. Она берет трубку и смотрит на экран.

— Николай, — говорит она. — Послушаем, что он скажет.

Я чувствую усиленное сердцебиение у себя в груди. Почти уже не чувствуя вкуса вафель, из-за того, что нервничаю.

— Привет, малыш, — воркует Стар в трубку. Он что-то отвечает, отчего она хихикает, затем встречается со мной глазами и быстро говорит. — Так ты знаешь этого человека?

— Знаешь? Отлично. И что он за человек? Можно ли ему доверять?

Он, должно быть, спрашивает, почему она хочет это узнать, Стар поворачивается ко мне.

— Могу я сказать, почему ты хочешь узнать о нем?

Я пожимаю плечами, потом киваю.

— Ну, — говорит она мужу, — он купил «Макао», где работает Синди, и предложил ей половину казино в обмен на то, что она притворится его невестой.

Роза и я слышим тихий свист в трубке. Какое-то время Николай что-то говорит, Стар внимательно слушает, потом на прощание она воркует, осыпая трубку застенчивыми поцелуями, неохотно заканчивая разговор.

— Ну и? — Нетерпеливо требует ответа Роза.

— Похоже, с ним все в порядке, — говорит Стар. — Николай его знает. Не лично правда, но он слышал о нем. Он из старинного сказочно богатого русского рода, но в течение нескольких лет он усиленно бунтовал, связавшись с русской мафией, где был вторым человекомизвестного российского криминального авторитета, но потом занялся бизнесом, он легальный, законный бизнесмен. Николай говорит, что если он сказал, то сдержит слово. И если сказал, что отдаст половину казино, то отдаст.

Я ощущаю прилив радости от облегчения, но Алекс все еще кажется мне опасным мужчиной, и скорее всего у него остались связи с опасными людьми, но это не означает, что мы будем заниматься контрабандой наркотиков или чем-то в этом роде. Внезапно мои вафли снова кажутся мне сладкими.

— Теперь, когда мы выяснили, что он занимается легальным бизнесом, ты согласишься на его… предложение? — С дерзкой ухмылкой спрашивает меня Роза.

— Да, соглашусь, — говорю я с усмешкой.

— Хороший выбор. Жизнь для того и существует, чтобы жить и рисковать. В этом и состоит все самое интересное, — говорит Роза.

Стар молчит, я знаю, что она не одобряет моего выбора, но, как она сказала, она не любит рисковать. Но я готова рискнуть. Половина «Макао» слишком манит меня к себе, чтобы отказываться. Кроме того, я никогда не была в России. Было бы интересно посмотреть на страну и достопримечательности.

Но в основном, именно из-за самого Алекса я принимаю окончательное решение.

И его чертовые глаза, которые меня слишком заинтриговали, чтобы ответить ему отказом. Мне нравится, как Роза смотрит на вещи. Жизнь — это переживания. И поездка в Россию с шикарным миллиардером — это великое приключение. Кроме того, я хотела бы узнать больше об Алексе. Честно говоря, я хочу узнать о нем все.

— О Боже, Синди. Ты, действительно, влюбилась в этого парня, не так ли? — смеется Стар.

Я улыбаюсь и качаю головой.

— Возможно, — признаюсь я.

— Ну, тогда тебе не повредит провести с ним немного времени. Но не забывай, что это всего лишь бизнес. Так что особо не привязывайся к нему. Он сказал тебе, что он — человек, который не хочет никаких обязательств, даже если ты заберешься к нему в постель и сделаешь ему минет.

Я ухмыляюсь.

— Не волнуйся, я знаю, что сад не мой, но нет ничего плохого, если я буду любоваться цветами, так ведь?

— Да, — говорит Роза. — Но ты можешь только смотреть и ничего не трогать в этом саду.

— Не волнуйся. Я буду держать ноги скрещенными, — отвечаю я с усмешкой. Каким бы интригующем и сексуальным я не считала Алекса, я собираюсь вести с ним в этой поездке исключительно профессионально. Уверена, что он думает то же самое. Я смогу возвести стены вокруг нас, не позволив себе влюбиться в него. Я уже поступала так раньше. Но ни разу с таким горячим парнем, как Алекс, правда, но думаю, что справлюсь и в этот раз. И кто знает? Может, проведя с ним несколько дней, столкнусь с его дурными привычками и наклонностями, решу, что на самом деле, он совсем не такой привлекательный красавчик.

— Так, когда ты собираешься уезжать? — спрашивает меня Стар.

— Он сказал, что в эти выходные, — отвечаю я. — Предположительно в пятницу или субботу. Точно не могу сказать.

— Тогда тебе лучше вернуться домой и начать собирать вещи. У тебя осталось всего два дня.

Я смеюсь вместе с ними, а потом Стар рассказывает мне, что нужно купить из одежды, отправляясь в Россию. Я понятия не имею, где это все купить, но уверена, что найду. Google мне поможет в этом.

— Разве Россия не похожа на Арктику? — Спрашивает Роза.

— Зимой, — говорит Стар. — Но сейчас июнь, в это время года, там чудесно, но все зависит от места, где находишься. Не думаю, что все будет так плохо.

Мы заканчиваем наш поздний завтрак, выходим из ресторана, девушки заставляют меня пообещать им писать во время моей поездки, чтобы держать их в курсе дела. Я обещаю, что буду писать, и ничего не могу с собой поделать, потому что ощущаю себя намного лучше, понимая, что они будут в курсе моих событий, а главное, что они будут знать, где я нахожусь.

Я стараюсь отпустить свои страхи, особенно после того, как Николай, муж Стар, подтвердил, что Алекс ведет законный бизнес, и Алекс пообещал мне, что ничего плохого со мной не случится. Конечно, не стоит доверять человеку, с которым только вчера познакомилась, но почему-то я ему доверяю. Интуитивно зная до того, как подтвердила Стар, что он сдержит свое слово. Самое худшее, что может случиться за время поездки — это несколько неуместных и грязных комментариев со стороны его семьи. С этим я смогу справиться и пережить.

Вернувшись домой, я достаю телефон и посылаю Алексу сообщение: «Я в деле».

Ответ приходит немедленно, в нем нет юмора и игр.

«Хорошо. Мои адвокаты перешлют по «Федексу» твой контракт.

Я пишу ответ.

«Отлично. Когда и где я должна встретиться с тобой?»

Пришедшая смс-ка приходит еще быстрее. Я читаю его сообщение с легкой улыбкой.

«Вылетаем в пятницу днем. Мой водитель заберет тебя из дома в 2 часа дня».

Я пишу ему ответ.

«Тогда увидимся».

Мой телефон снова мурлыкает смс-кой, и я чувствую еще больший прилив тепла. Деловая часть закончена, а Алекс продолжает писать.

«Ты не пожалеешь о своем решении. Обещаю».

И гифка человека, постоянно бьющегося головой о стену.

У меня вызывает смех. Что бы ни случилось в поездке, мне кажется, что мы с Алексом поладим. У него есть чувство юмора, думаю, у нас все будет хорошо. Я не могу не задаться вопросом, каков он на самом деле за своей темной, вызывающей настороженность и страх внешностью.

И думая о нем, я чувствую волну возбуждения внизу живота, которую быстро пытаюсь унять. Я не должна так на него реагировать. Это бизнес, а не развлечение. Пальцы летают по экрану.

«Ловлю тебя на слове». 

9. АЛЕКС

Я стою на трапе своего самолета и смотрю на часы. Сейчас чуть больше 2.30. Она уже должна быть здесь. Чувствую едва ощутимое беспокойство, пытаясь игнорировать его. Она придет. Конечно, придет.

Мой водитель прислал мне сообщение, когда подъехал к ее дому.

Я возвращаюсь в кабину самолета. Черные кожаные сиденья и синий ковер, как всегда, безупречны. В баре можно заказать разнообразные напитки и закуски. Они приготовили дольки апельсина?

Я приказываю себе прекратить беспокоиться.

Что, черт возьми, со мной не так? Это, черт побери, деловое соглашение. Ни больше, ни меньше. Я щедро плачу Синди за все эти хлопоты. Если не будет апельсинов, ей придется воспользоваться лимоном. Они чертовски хороши для всех остальных.

Всерьез разозлившись на себя, я возвращаюсь на площадку трапа.

Что, черт возьми, такого в этой женщине, что меня она так волнует? Я не собираюсь даже отвечать на этот вопрос. Ответ может быть небезопасен, и он находится в той точке, куда я даже не хочу заглядывать. Я не должен думать о Синди иначе, как об одной из моих сотрудниц. Я пообещал ей, что буду с уважением относиться к ней в этой поездке, и я действительно, так и предполагаю делать.

Наконец, я замечаю свою машину на дороге, ведущей к частным терминалам аэропорта, поэтому тут же расслабляюсь. Она здесь. Должно быть, они попали в пробку. Я снова смотрю на часы. Сейчас 2.45, у пилота забронирован взлет на три часа. У нас достаточно времени.

Машина подъезжает к самолету, задняя дверь открывается одновременно с дверью у водителя. Улыбка кривит мои губы. Интересно. Девушки, с которыми я встречался, всегда поджидали, когда им откроют дверь. Синди явно не привыкла ждать и чтобы ее обслуживали.

Я теряю ход своих мыслей, когда вижу, как она выходит из машины. Она останавливается и смотрит на самолет, прикрывав глаза от солнца рукой. В канареечно-желтом сарафане, который демонстрирует ее длинные предлинные ноги и потрясающий загар. Ее распущенные волосы слегка развеваются на ветру. Я никогда не забуду этот момент, потому что мой мозг буквально сфотографировал его на память.

Синди следует за водителем к багажнику машины, я смеюсь, видя удивленное выражение лица своего водителя, который ей что-то говорит, и она пожимает плечами. Скорее всего она решила сама принести свой багаж к самолету. Конечно, она не задумывается, но Стивен знает, что лучше не подпускать ее к грузовому отсеку. Синди разворачивается и идет ко мне.

Я помню обещание, которое только что дал себе.

Никакого флирта.

Ничего, даже слегка неуместного. Полный профессионализм и ничего больше. Но ее вид, идущей в солнечном свете, вызывает у моего члена другие идеи, и я слегка поправляю джинсы, чтобы она не увидела мой стояк.

Я удивленно качаю головой. Никогда не испытывал нечто подобного рядом с женщиной. Ни одна женщина не действовала на меня так, как она. Но лучше всего то, что она даже не пытается задумываться о сексе. Черт, мое поведение напоминает мне чертовски похотливого подростка, это нужно прекратить. Страшно подумать, чтобы я предпринял, если бы она действительно захотела меня соблазнить. Я был бы похож на болтливого идиота с пеной у рта.

Я заставляю себя отвести взгляд от ее ног. Если я слишком долго буду пялиться на них, то догадываюсь, что может произойти. Эта поездка превратится в сущий ад.

Она поднимается по ступенькам, я улыбаюсь, как только она подходит ко мне. Жестом приглашаю ее войти в самолет.

— Добро пожаловать на борт, — говорит стюардесса, стоя у входа в салон.

Она оборачивается и смотрит на меня через плечо, одаривая быстрой улыбкой, а затем снова поворачивается к стюардессе.

— Спасибо, — тихо отвечает она. Внезапно в ней появляется такое достоинство, будто она всю свою жизнь летала на частных самолетах, теперь я уверен, что принял правильное решение. Она проделает хорошую работу.

Я прохожу мимо нее и сажусь в кресло.

Она садится напротив, скромно поправив платье, соблазнительно скрещивая шелковистые ноги. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы сфокусировать взгляд на ее лице, а не на ее длинных предлинных ногах.

Хотя в воображении представляю, как она вытягивает их и сбрасывает свою с открытым носом туфлю. Представляю, как она медленно поднимает ногу, затем пальчиками на ноге проникает под мою штанину, скользя по коже, поднимаясь выше. Я почти чувствую ее прикосновение. И в моих взбудораженных мыслях она вскакивает со своего места, садится на меня верхом, высвободив мой член из джинсов, оседлав его.

Мать твою!

— Капитан делает последнюю проверку приборов, — бормочу я, довольный, что голос не выдает моего состояния, все же продолжая пялиться на ее голые ноги. — Мы должны вылететь меньше чем через пять минут, как только поднимемся в воздух нам предложат напитки из бара.

— Звучит неплохо, — говорит она, пристегивая ремень безопасности. — Можно тебя кое о чем спросить? В чем я совсем не понимаю, тебе могут показаться мои вопросы даже наивными.

— Конечно, — улыбаюсь я.

— Каков будет наш полет в Россию? — спрашивает она.

— Мы ненадолго приземлимся в обычном аэропорту, таможенник поднимется на борт, проверит наши паспорта и данные пилота. Как только мы пройдем эту процедуру, мы опять взлетим и приземлимся на частной взлетно-посадочной полосе на земле моей двоюродной бабушки.

— Ясно. Думаю, теперь понятно, что реальный кайф от полета на частном самолете заключается в том, чтобы не тереться плечами со всеми остальными пассажирами, да?

Я выгибаю бровь.

— Ты считаешь меня ужасным снобом?

— О, да, — признается она со звонким смехом. — Сноб, перепрыгивающий очереди. Ужасное сочетание.

Ее смех заразителен, и я не могу удержаться от улыбки. Приятно услышать ее настоящий смех и увидеть ее настоящую улыбку. Сейчас это совсем другая Синди, чем та, которую я встретил вчера вечером в казино.

— А если серьезно, то я знаю насколько привлекательно не околачиваться в аэропорту несколько часов перед взлетом, и определенно вижу привлекательность таможенной службы непосредственно в самолете.

— И всегда приятно удостовериться, что твой багаж точно на борту того самолета, в которым ты летишь, — добавляю я, стараясь не смотреть на нее. Солнечный свет проникает в иллюминатор, превращая ее волосы в золото, а глаза — в два голубых бриллианта.

— А у нас голубое небо, — весело говорит она, выглядывая в иллюминатор. Она кажется удивительно спокойной, и я чувствую, как начинаю узнавать настоящую Синди, ту, что стоит за обслуживанием клиентов.

Нас ненадолго прерывают, появляется стюардесса, чтобы узнать все ли в порядке. Затем она закрывает главную дверь салона, отчего слышится тихое шипение. Она возвращается к нам, как только дверь закрывается, и улыбается мне.

— Капитан готов к взлету. Мы ожидаем трехчасовой плавный и комфортный полет. Я вернусь, как только мы поднимемся в воздух, проверить не нужно ли вам что-нибудь. Удачного полета.

— Не беспокойся, Глория, можешь не возвращаться, — говорю я. — Расслабься и наслаждайся полетом. Мы сами нальем себе выпить.

Глория кивает и уходит в служебный отсек самолета.

— Ты отослал ее исключительно ради меня, не так ли? Чтобы мы познакомились? — Со смехом спрашивает Синди.

— Точно.

Двигатели с ревом оживают, подо мной начинает слегка вибрировать сиденье, и самолет начинает выруливать на взлетную полосу. 

10. АЛЕКС

— Итак... чем именно ты занимаешься? — Спрашивает Синди, вполне легким тоном, но вопросе на самом деле не сквозит игривости или легкости.

— Ты можешь сказать, что я бизнесмен, хотя мне не очень нравится это определение. Я все время думаю о немолодом, слегка тучном мужчине, продающем товар, который никто не хочет покупать. Не то чтобы в этом было что-то плохое, но вряд ли это я, не так ли?

— Нет, потому что мужчина средних лет не был бы таким скрытным по поводу того, чем он занимается на самом деле, — серьезно отвечает она.

— Я не хотел показаться скрытным. Или, по крайней мере, не намеренно. Просто не желаю утомлять тебя подробностями. Но ты сама напросилась. Понятно, что я приобрел «Макао». У меня также есть три казино в Вегасе, два в Мадриде и одно во Франции. У меня имеются отели по всему миру, несколько клубов в Лондоне, Нью-Йорке и Москве, и я немного играю с рынком недвижимости. Я ответил на твой вопрос?

— В некотором смысле, да. — Она одаривает меня дразнящей улыбкой. — Получается, ты мастер на все руки.

Я хмурюсь.

— Нет, я бы так не сказал. Я знаю только две вещи. Как распознать хороший бизнес, и как считывать по лицам и выражениям людей. Это значит, что я могу договариваться о сделках, которые большинство людей и представить себе не могут. Но как только я ставлю свою подпись над пунктирной линией, я полагаюсь на тех людей, таких как ты, которые точно знают, как работает этот бизнес, чтобы сохранить его прибыльным.

— «Макао» — это хорошая сделка?

— Да. В какой-то момент другие вещи становятся гораздо важнее денег. Я всегда могу заработать больше денег, но это может быть мой последний шанс сделать мою двоюродную бабушку счастливой.

Синди обдумывает мои слова какое-то время.

— Тебе когда-нибудь бывает одиноко?

Я немного удивлен ее вопросом, поэтому хмурюсь.

— Прости, это было слишком личное?

— Нет. Мне никогда не бывает одиноко. А тебе? — С любопытством спрашиваю я.

Она неловко ерзает.

— У меня имеется работа и друзья. Так что... нет. Мне не бывает одиноко. Ты много путешествуешь по делам?

— Да, наверное, много.

— Но ты базируешься в Лондоне.

— Можно и так сказать.

— Значит, когда твоя тетя спросит, где мы живем, то мы живем вместе в Лондоне? — спрашивает она.

— Да, но не вместе. Моя двоюродная бабушка предсказуемо старомодна, и она не одобрит, если мы скажем, что живем вместе до свадьбы, так что ты можешь просто сказать ей правду, что у тебя есть своя квартира.

Она улыбается и выглядит спокойной. Она не хочет лгать моей тете больше, чем следует. Мне тоже не очень нравится эта идея лгать своей тете.

— Она очень похожа на мою бабушку. — Улыбается Синди. — Та всегда хотела, чтобы я нашла хорошего мужа, остепенилась и была счастлива. Она не могла поверить, что я могу быть счастлива, живя так, как сейчас, будучи такой, какая есть. Она бы точно так же отнеслась к идее, что я живу с парнем до замужества. Она назвала бы это грехом. Бабушка была большим романтиком, верила, что любовь стоит дожидаться.

— Похоже, моя двоюродная бабушка и твоя бабушка прекрасно бы поладили, — говорю я.

— Да, думаю, что да. Даже представляю себе сейчас, как они бы сидели бок о бок, планируя нашу свадьбу, — говорит Синди с неловким смешком.

— Кстати, о свадьбе... если тетя спросит, мы еще не выбрали дату. Мы движемся медленно. — Я наклоняюсь в сторону, роюсь в кармане, достаю маленькую коробочку и протягиваю ее Синди. — Но тебе это все равно понадобится.

Она берет у меня коробочку и открывает. Ахает, когда видит золотое кольцо с большим сверкающим изумрудом в ложе из бриллиантов.

— Прекрасное, — говорит она.

Я улыбаюсь.

— Боюсь, оно не останется у тебя. Оно принадлежит моей семье уже не один десяток лет. Надень и не потеряй.

Она надевает кольцо и вытягивает руку перед собой, любуясь им. Грустно улыбается, потом снова кладет руку на колени и смотрит в иллюминатор. Разговор, кажется, завершился, я с облегчением вздыхаю, когда в салоне загорается свет, сообщающий, что можно отстегнуть ремни безопасности и передвигаться.

— Я принесу нам выпить, — говорю я.

— Мне только диетическую колу, пожалуйста. Я хочу быть уравновешенной, когда встречусь с твоей семьей.

Я решаю, что это не самая плохая идея, поэтому наливаю ей диетическую колу в большой бокал и виски для себя.

— Лед? — Спрашиваю я.

Синди кивает. Я добавляю лед в оба бокала и возвращаюсь на свое место. Протягиваю Синди колу, она берет бокал, ее пальцы касаются моих. Мгновенно я снова чувствую странный электрический разряд. Похоже неделя будет долгой, если я буду чувствовать каждый раз, когда мы случайно касаемся друг друга, такую реакцию.

Я делаю глоток.

— Ну что, проработаем нашу историю?

— Ах, да, давай синхронизируем наш эпический роман, момент, когда мы встретились, как долго мы были вместе, тот дождливый день, когда ты встал на одно колено после ужина во французском ресторане и сделал мне предложение…

Я хмурюсь, не ожидая, что она так подробно все расскажет. На самом деле, я не думаю, что это понадобиться. Никому не нужны такие подробности.

— Если твоя тетя так беспокоится о твоем будущем, она будет задавать нам вопросы, как мы познакомились. И если наши истории не совпадут, она почувствует обман, — говорит Синди, делая глоток колы.

Она изучает выражение моего лица в течение нескольких секунд, затем тихо смеется.

— У тебя ведь нет заранее подготовленной истории, не так ли?

Я немного смущенно отрицательно качаю головой.

— Нет. Я никогда не думал вдаваться в такие подробности. Я планировал все сделать просто. Как насчет того, что я буду ворчать и притворяться, что это слишком личное, чтобы обсуждать со всеми, а ты можешь придумывать все, что хочешь.

Она делает паузу, слегка морща лоб, пока думает.

— Ладно. Допустим, мы встретились в супермаркете.

— Гм... нет. Я никогда не хожу в супермаркет за покупками, вернее сказать, я никогда ничего для себя не покупаю сам.

Она усмехается.

— Как насчет того, что у тебя кончилось молоко и ты заскочил в супермаркет за ним?

— Маловероятно, но продолжай, — заинтриговано произношу я.

— Ну, я пыталась достать пакет с верхней полки, ты помог и достал его для меня. И пока мы продолжали ходить по магазину... конечно, ты зашел только за молоком, но был так мной очарован, что ничего не мог с собой поделать.

Я усмехнулся.

Не обращая на меня внимания, она продолжила свой рассказ:

— Ты сделал все, чтобы мы постоянно натыкались друг на друга в проходе. Мы вместе оказались у кассы, и когда вышли из магазина, пошли на парковку, наши машины стояли бок о бок. — Она сделала паузу. — Э-э... на какой машине ты ездишь?

— Выбирай сама. Темно-зеленый «Роллс», желтый «Ламбо» или серебристый «Астон».

Она прикусывает нижнюю губу, и у меня слюнки текут.

— Тогда ты был на серебристом «Астон-Мартине», — решает она. — Ты сказал, что это судьба, и попросил мой номер телефона. Я подумала о том же самом: что судьба свела нас вместе, и раз уж ты был таким настойчивым, я дала тебе свой номер телефона.

Я улыбнулся ее дерзкому взгляду. Боже, помоги мне, она флиртует со мной.

— Так или иначе, — продолжила она, — ты написал мне смс-ку в тот же день. Скажем так, это было четыре месяца назад. На наше первое свидание мы отправились в самый классный итальянский ресторан.

— Ты же говорила французский ресторан?

— Я передумала. Итальянский звучит более страстно, — говорит она, приподняв одно плечо.

— Точно.

— Мы выпили целую бутылку шампанского…

— Я никогда не пью шампанского, — перебиваю я.

Она хмурится, видя, как мои замечания портят всю ее красивую историю.

— Ну, в тот вечер ты выпил шампанское. Потом ты проводил меня домой, и мы несколько часов сидели на моем крыльце разговаривая. Я так много хотела узнать о тебе, и ты тоже. Нас даже не волновало, что мы замерзли. Ты отдал мне свой пиджак, даже не заметив холода. Пока не забрезжил рассвет и все вокруг не стало розовым от поднимающегося солнца. В тот момент мы оба поняли. Мы были настолько совершенно очарованы друг другом. Потом, совершенно неожиданно пошел дождь. Ты наклонил голову и поцеловал меня, и это был самый чудесный поцелуй на свете.

Мышцы на моей челюсти дергаются от усилия не заржать.

— Четыре месяца назад был конец зимы. Ночью на улицу зимой и дождь, скорее пошел снег?

— Мы особо не замечали ничего, потому что были разгорячены своей страстью, — настаивает она. — И, когда на нас обрушился ледяной дождь, ты вдруг понял, что хочешь сделать предложение. Ты опустился на одно колено. Понятно, что я ответила согласием, остальное, как говорится, уже история. — Улыбается Синди.

— Ты только что все это придумала? — Спрашиваю я, приподняв бровь.

Внезапный румянец заливает ей шею, она быстро отворачивается к окну. Ух ты! Вся ее история прямо для романа. Неужели она думала обо мне? Придумывая различные сценарии нашего знакомства? Я отрицательно качаю головой от собственных мыслей. Нет, это смешно. Она ведь профессионал, поэтому приложила определенные усилия, придумав историю, на которую точно купится моя тетя.

Синди снова поворачивается ко мне лицом, румянец с ее щек пропал.

— Ну, один из нас должен был подумать об этом, — говорит она. — И как я уже сказала, твоя тетя очень похожа на мою бабушку, а я знаю, что именно об этом она бы меня и спросила.

— Ты была близка со своей бабушкой? — Спрашиваю я.

— Да, была, — отвечает она. — Когда я была маленькой, мы много времени проводили у нее. Дедушка умер, когда я была совсем маленькой, мама волновалась, что бабушка будет чувствовать без него себя одинокой. Но она никогда не была одинокой. Не пойми меня неправильно, она ужасно скучала по дедушке, но у нее было много друзей. Она была членом книжного клуба и посещала кулинарные курсы. Она никогда не была одна. Она вела обширную светскую жизнь, больше, чем я. Бальные танцы. Приготовление пирогов и вечера в местном пабе. Но я всегда была для нее всем. Она души во мне не чаяла. Даже когда была уже подростком, я всегда маячила рядом с ее домом. Когда она умерла... это было тяжело. — Она замолкает.

— Прости, — говорю я.

— Не стоит, — отвечает Синди, грустно улыбаясь. — Моя бабушка сыграла большую роль, чтобы я стала той, кем есть сейчас, и я не смогу изменить время вспять. Вот почему я так решительно настроена проделать эту работу. Жаль, что у меня не было такого шанса сделать мою бабушку счастливой до того, как она умерла. Поэтому мне будет приятно сделать твою двоюродную бабушку счастливой.

— Я знаю, что моя двоюродная бабушка полюбит тебя, — говорю я с улыбкой. Я точно принял правильное решение, выбрав ее. Синди — это все, что моя тетя хотела бы видеть в моей будущей жене. Она красивая, умная, у нее доброе сердце. Единственная проблема заключалась в том, как я собираюсь все это время держать свои руки подальше от нее. С каждой секундой это становилось все труднее и труднее.

— Надеюсь на это, — бормочет Синди.

На секунду наши глаза встречаются, и я снова чувствую, что между нами что-то происходит. Настолько сильное, почти осязаемое. Затем она внезапно вскакивает с кресла.

— Мне бы хотелось посетить дамскую комнату.

Я показываю в дальний конец салона.

— Прямо там, дверь слева.

— Спасибо. — Она поворачивается, чтобы выйти в проход, слишком быстро срезает угол, и ее нога задевает мое колено. На этот раз я чувствую больше, чем искру. Как будто она подключила меня прямиком к электрической розетке. Невероятный толчок покалывающего искушения проходит через колено и поднимается вверх по бедру. Я чувствую, как мурашки бегут по коже, мой член оживает.

— Извини, — говорит Синди, выходя в проход.

Ее голос низкий и хриплый, и я знаю, что она чувствует то же самое — чистую похоть. Даже для профессионала такая поездка может превратиться в гребаный кошмар. Я не смотрю ей вслед. Сжимаю челюсть и пытаюсь взять себя в руки. Когда в последний раз женщина так на меня воздействовала?

Никогда!

Я совершаю пару глубоких вдохов и обдумываю свои варианты. Отказаться от поездки под каким-нибудь благовидным предлогом, как бесхребетный трус или получить сделанную работу, сжав челюсти. Итак, мои возможности значительно сузились. К тому времени, когда Синди возвращается из дамской комнаты, ко мне возвращается самообладание.

Я слышу, как она напевает себе под нос, идя по проходу. Она садится на свое место, на этот раз делая все, чтобы не дотрагиваться до меня. Похоже, она тоже борется с влечением, возникшим между нами. Если она так же решительно настроена игнорировать бушующее в ней желание, как и я, то у меня появляется больше шансов не вести себя как неандерталец с ней.

Синди зевает, прикрыв рот рукой.

— На самом деле, в полете есть что-то особенное. Я всегда чувствую себя такой разморенной. Могу часами ехать на машине, автобусе или поезде, но в полете каждый раз начинаю засыпать. Наверное, сказывается перепад давления.

— У нас есть несколько часов до приземления. Ты можешь поспать? — Предлагаю я. — У меня целый портфель работы. Уверен, я смогу развлечь себя это время.

— Нет, я не хочу спать с открытым ртом перед тобой. — Она снова зевает, как только произносит эти слова, и мы оба смеемся.

— Вот что я тебе скажу. Я пойду в тот угол, а ты сможешь здесь поспать. А?

Она качает головой.

— Нет, я не хочу тебя беспокоить.

— Без проблем, — говорю я, вставая. Было бы хорошо оказаться подальше от нее. Она слишком меня отвлекает.

— Спасибо, что ты такой джентльмен.

Я киваю и отхожу, но ее выражение меня удивляет. Ни одна женщина никогда не называла меня джентльменом. Ни разу. Жесткий. Холодный. Бесчувственный. Ублюдок. Отчужденный. Бессердечный. Те слова, которые обычно бросают мне в лицо.

Я не решаюсь налить себе еще виски, предпочитая оставаться трезвым. Но мне хочется пить, я чувствую себя не слишком комфортно, сидя в замкнутом пространстве самолета. Поэтому иду к бару, наливаю себе кока-колу, добавляю немного льда и направляюсь к угловому креслу. Секунду стою, глядя на кресло, потом возвращаюсь к Синди. У меня до сих пор крутиться в мыслях, что она назвала меня…. Джентльмен?

Синди уже крепко спит со слегка открытым ртом.

Я не могу пошевелиться. Стою над ней и завороженно наблюдаю. Она выглядит, как ангел, ее длинные ресницы отбрасывают тень на гладкие щеки. Кожа такая чертовски мягкая, мне хочется прикоснуться к ней, к ее лицу, к ее телу.

Какого хрена я делаю?

А если она проснется и увидит, что я наблюдаю за ней спящей, то может испугаться, это чертовски не удобно. Я не хочу, чтобы Синди вдруг подумала, что я какой-то извращенец. Поэтому мгновенно отворачиваюсь и возвращаюсь в угловое кресло. Чувствуя себя при этом слегка потрясенным. То, что я с ней стал терять контроль, для меня необычайно. Я никогда не был таким.

Я открываю ноутбук. Работа. Работа — всегда ждет от меня ответов. По крайней мере, если я работаю, то должен сосредоточиться на том, что делаю. Я ввожу пароль. Мне нужно ответить на пришедшие электронные письма, поскольку в доме моей тети придется свести работу до минимума.

Синди тихонько шмыгает носом и ерзает в кресле, я невольно поднимаю голову, напряженно прислушиваясь, как человек, оказавшийся в джунглях, услышавший за собой звук сломанной ветки.

Сопротивляться ей будет трудно. Гораздо труднее, чем я себе представлял. 

11. СИНДИ

Отчего-то я просыпаюсь и открываю глаза. Мне требуется секунда, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Ах, да, в самолете Алекса, который держит курс в Россию. Я окончательно просыпаюсь, как только думаю об Алексе. Повернув голову, наблюдаю за ним, сидящем в угловом кресле, слегка хмурившимся, пока он печатает что-то в ноутбуке.

Должно быть, он почувствовал на себе мой взгляд, потому что поднимает глаза и смотрит на меня без улыбки. Я вытащила его из другого мира; в его глазах нет и следа голода/похоти, смотря как это называть. Он совершенно неприступен, выглядит жестким и отстраненным.

— Мне нужно отправить это письмо до посадки, прежде чем я выключу компьютер, — тихо говорит он.

— Конечно, — хриплю я и быстро отворачиваюсь. Честно говоря, испытываю настоящий шок, увидев его таким, понимая, что он именно такой со всем миром.

Я слышу, как он быстро стучит по клавиатуре, выпрямляюсь в кресле и достаю из сумочки пудреницу. Убедившись, что по подбородку не текут слюни, я захлопываю пудреницу. Поправляя сарафан, слышу, как он закрывает ноутбук.

Он садится в кресло напротив меня, спрашивая.

— Чувствуешь себя лучше после сна?

— Да, спасибо, — говорю я, вглядываясь в выражение его лица. Голод вернулся. Внезапно ощущаю неловкость. — Я что, храпела?

— Как взрослая свинья, — тянет он глубоким, ровным голосом.

Боже мой, этот человек называет меня «взрослой свиньей», и все же это звучит так, будто он занимается со мной любовью. Я чувствую, как шею и щеки опаляет жаром.

Алекс смеется.

— Шучу, — говорит он. — Ты спала как ангел.

Я прочищаю горло.

— Скоро мы приземлимся?

Он бросает взгляд на часы.

— Меньше чем через полчаса.

— Я проспала почти три часа? — Удивленно спрашиваю я.

— Ммм…

— А ты работал все это время?

— Три часа — не так уж много, — тихо говорит он.

В этот момент Глория входит к нам в салон, проверить правильно ли мы пристегнули ремни безопасности перед посадкой. Я быстро пристегиваю ремень безопасности и выглядываю в иллюминатор. Сейчас мы приземляемся, заходя на посадку над оживленным городом. Я вспоминаю, что Алекс говорил, что мы должны сделать остановку. Мы должны сделать остановку в аэропорту, таможня проверит наши документы, прежде чем опять поднимемся в небо, чтобы добраться до нашего конечного пункта назначения, где бы он не был.

Вскоре самолет плавно приземляется на летном поле. Через двадцать минут таможенник поднимается на борт, проверяет наши паспорта и летные документы капитана, затем уходит. Мы тут же взлетаем. Я собираюсь расстегнуть ремень безопасности.

— Если ты не собираешься передвигаться по салону, я бы не стал этого делать, — улыбается Алекс, кивая на мой ремень безопасности. — Меньше, чем через пятнадцать минут мы приземлимся.

— Сколько времени нам потребовалось бы, если бы мы ехали на машине из аэропорта? — Спрашиваю я, все же расстегнув ремень безопасности.

Алекс пожимает плечами.

— По крайней мере пару часов, особенно, если учесть вечерние пробки на дорогах.

Мы оставляем город позади. Я смотрю в иллюминатор и вижу сквозь тонкие, прозрачные облака, что мы летим вдоль красивой холмистой местности. Летние поля насыщены всеми оттенками зеленого, какие только можно себе представить.

Глория снова появляется в салоне, сообщая, что мы приземлимся через несколько минут в нашем конечном пункте назначения. Она снова проверяет наши ремни безопасности и уходит.

Я продолжаю смотреть в иллюминатор, наблюдая, как земля двигается навстречу нам. Здесь действительно потрясающе красиво. Вокруг не видно ни города, ни даже домов, я думаю, как красиво это место будет выглядеть зимой, укрытое белым одеялом из снега.

Не могу сдержать улыбку, меня охватывает возбуждение от предстоящего путешествия, как сказала бы моя мама — «Теперь я официально нахожусь в приключении».

Алекс выглядит совершенно равнодушным к прекрасному пейзажу. Он даже не пытается взглянуть в иллюминатор, чтобы лучше все разглядеть. Я с любопытством посматриваю на него, он вопросительно переводит на меня взгляд.

— Так красиво, — восхищенно говорю я. — Ты настолько пресыщен этим?

— Да, прекрасно, но я видел все это тысячу раз. Я здесь вырос.

— А, твои родители тоже здесь жили?

Его лицо на секунду омрачается, и я вдруг вспоминаю, что он ни разу не упоминал про своих родителей. Надеюсь, я не затронула ту тему, которая ему явно не нравится.

— Да. Мы все жили здесь вместе, когда я рос. Мои родители погибли, когда мне было четырнадцать... в результате аварии вертолета. Моя бабушка умерла вскоре после моего рождения, так что моя двоюродная бабушка — тетя всегда была для меня настоящей бабушкой, так по-русски для бабушки. Когда я оказался сиротой, она забрала меня к себе и вырастила.

— Прости, — шепчу я.

— Это было очень давно, — машинально отвечает он, словно тысячу раз повторял эту вежливую, избитую, бессмысленную фразу многим людям.

— И каково было здесь расти? — Спрашиваю я, пытаясь сменить тему.

— Идеально. — Он улыбается. — Вся эта земля, которую ты видишь сейчас, принадлежит моей тете, поэтому ты можешь догадаться, мы не испытывали недостатка в просторах. Мы, мои кузины и я, проводили все свое время на этой земле, в основном катаясь верхом.

— У вас были лошади? — С нетерпением спрашиваю я. — Лошади — мои любимые животные. Я полюбила их с тех пор, как увидела черную красавицу, но пони — это для богатых девушек, а мои родители были из рабочего класса и гордились этим. Мой отец работал на стройке и читал газету «Сан», а мать убирала дома, от нее постоянно исходил слабый запах отбеливателя и дезинфекции.

Алекс кивает.

— Да, прекрасные арабские лошади. Завтра я отведу тебя в конюшню, если ты захочешь на них посмотреть.

— О, я бы с удовольствием, — восклицаю я с нетерпением.

Он резко кивает подбородком в сторону иллюминатора.

— Смотри, вот он — Уинтер Хаус (Зимний Дом). 

12. СИНДИ

Повернув голову, ахаю, как только вижу дом. Назвать это место домом, все равно что назвать Китай деревней. Он такой огромный и белый, но какие-то участки окрашены в светло-голубой цвет. Особняк выделяется на фоне зелени, сияет великолепием, напоминая сказку. И несмотря на свой громоздкий вид, он не кажется здесь неуместным. Особняк сливается с ландшафтом, будто вырос здесь вместе с великолепными высокими деревьями, стоящими вокруг.

— Ух ты! Твоя тетя живет здесь одна?

— Нет, — говорит Алекс. — Петра и Анастасия, мои кузины, живут с ней. Также Валерия, ее медсестра, ассистентка и компаньонка. На самом деле, она стала практически частью семьи. Большая часть дома больше не используется, но у моей тети есть целая команда домохозяек, которые держат его в хорошем состоянии. Дочь моей тети, Марина, и ее муж, Виктор, живут рядом, остаются у нее на ночь, если мои двоюродные сестры находятся в городе, поэтому с тетей всегда живут родственники. Они будут сегодня вечером присутствовать, желая познакомиться с тобой. Думаю, можно назвать это типа воссоединения семьи.

— О, ничего себе. Я никогда не запомню всех их по именам, — говорю я.

— Запомнишь. — Его губы саркастически кривятся. — Они из тех людей, которые производят... впечатление.

В животе у меня поселяется страх, который я быстро игнорирую. Я знаю, как обращаться с трудными клиентами. Я сама имела дело с пьяными мужчинами ростом и объемом, как Алекс, не испытывая страха. Уверена, что его семья не собирается причинять мне физическую боль, и я определенно смогу пережить несколько неприятных слов от грубых, неприятных людей, которых больше никогда не увижу после этой недели.

В конце концов, это стоит половины казино «Макао».

Мы приземляемся на взлетно-посадочной полосе, самолет останавливается, Глория появляется из служебного помещения, открыв главную дверь на выход. Древний старик в сером комбинезоне подкатывает к самолету маленький трап. Я снова перевожу взгляд в иллюминатор, прежде чем отстегнуть ремень безопасности и подняться с кресла.

Алекс галантно отступает, пропуская меня вперед. Когда мы выходим из салона, Глория желает нам приятного отдыха. Я дохожу до двери и на секунду останавливаюсь. Воздух умопомрачительно свежий по сравнению с Лондоном. Глубоко вздохнув, вдалеке вижу особняк, все мои страхи рассеиваются, сменяясь каким-то нервным возбуждением.

«Мама, тебе придется подождать, пока я не расскажу тебе все об этом приключении».

В глубине души надеясь, что Алекс окажется прав насчет предпочтений своей двоюродной бабушки в отношении жены для него, и она меня полюбит. Она — единственный человек, о котором он заботиться и хочет сделать счастливым, поэтому мне стоит приложить усилия и сосредоточиться, изобразив идеальную невесту для Алекса, которая бы ей понравилась.

Пока мы спускаемся по ступенькам, старик в комбинезоне полностью игнорирует меня, но благоговейно кивает Алексу. Я опускаю ногу на землю, чувствуя восхитительный прохладный ветерок. Поворачиваюсь к Алексу, он убирает пряди волос, упавших на лоб. Чувствую, как мой желудок слегка переворачивается от этого зрелища.

Температура воздуха напоминает вечернюю в Лондоне, отчего я испытываю успокоение, что правильно подготовила своей гардероб к поездке. Отбросив все попытки выяснить, какая именно погода будет в России, просто взяла с собой свою обычную одежду. И мысли о моей одежде привлекают мое внимание к разгрузке багажа, и переведя взгляд на грузовой отсек, замечаю, что древний старик в комбинезоне уже начал выгружать наши чемоданы.

Впереди нас поджидает длинная черная машина. Шофер в остроконечной фуражке, ждет у открытой пассажирской двери. Он вежливо кивает мне.

У меня такое чувство, что мне придется привыкнуть к тому, что в течение всего этого путешествия меня везде будут поджидать. Алекс из тех парней, у которых имеются водители в Лондоне, возможно и другой обслуживающий персонал, и если я буду реагировать, будто для меня все это в новинку, то его тетя сразу поймет, что все это обман. Алекс кладет руку мне на поясницу, направляя к поджидающей машине.

Он улыбается, глядя на меня сверху вниз.

— Время начаться шоу, детка.

Это проявление внимания с его стороны настолько чужда мне, что я смеюсь. Но как только смех затихает, мне становится невозможным сосредоточиться ни на чем другом, кроме как на его руке у меня на спине. Мне вдруг хочется, чтобы мое платье не образовывало барьер между нами. Я хочу почувствовать его руку на своей обнаженной коже. Отгоняю эту мысль, когда мы подходим к машине.

Алекс помогает мне сесть в ближайшую открытую к нам дверь машины, сам обходит машину с другой стороны. Я благодарно улыбаюсь шоферу, залезая в салон. Алекс садится рядом со мной, водитель закрывает мою дверь. Я чувствую опасный жар от тела Алекса. Не знаю, чувствует ли он то же, что и я, но он начинает нетерпеливо постукивать пальцами по кожаному сиденью, пока водитель не садится вперед, и мы не трогаемся в сторону дома.

Я наблюдаю за домом через окно, мы приближаемся, он насколько величественный и внушительный, напоминает мне чем-то Букингемский дворец. И от этого открытия испытываю настоящее чувство паники. Хорошо говорить, что это приключение, но как, черт возьми, я смогу убедить человека, который живет в таком доме, что я достаточно хороша для ее внучатого племянника? Я смотрела по телевизору передачу о сложном протоколе за обеденным столом в высшем обществе. Не знание и неправильное использование столовых приборов, а также всего этикета может запросто превратить вас в нецивилизованного аутсайдера. На самом деле, есть тысячи безобидных вещей, о которые вы можете споткнуться в таком обществе, потому что не знаете всех нюансов.

— Эй, — зовет меня Алекс.

Он проводит пальцами по моей руке, и его прикосновение совсем меня не успокаивает. Я моргаю и смотрю на него.

— Расслабься, Синди, — говорит он. — Это всего лишь дом. Серьезно.

Я прикусываю нижнюю губу.

— Я обычная, нормальная девушка, Алекс. Твоя двоюродная бабушка не просто богата, она практически член королевской семьи, да?

Он качает головой и смеется, я не совсем понимаю над чем он смеется.

— Когда ты познакомишься с моей тетей, то поймешь, почему я смеюсь. Честно говоря, она самая приземленная женщина, которую ты когда-либо встречала. Она происходит из старого богатого рода, вот и все.

Я киваю, совсем неуспокоенная его словами. При этом напоминаю себе, что пробуду здесь всего неделю или две. За такое короткое время я смогу сделать все что угодно, в том числе притвориться, что вписываюсь в общество людей, которые явно только на шаг или два ниже русской королевской семьи.

Мы останавливаемся у подножия белых каменных ступеней с огромными свирепыми грифонами по обе стороны. Алекс выходит из машины, и, хотя я автоматически тянусь к ручке двери, но тут же сопротивляюсь своему желанию открыть дверь. Кто-то может наблюдать из окон, пришло время мне войти в образ.

Алекс одобрительно кивает, открывая мне дверцу, и я вылезаю из машины. Багажник машины уже открыт, и мужчина в красных брюках, белой рубашке и такой же красной жилетке начинает выгружать наш багаж.

— Пойдем, — говорит Алекс с хитрой улыбкой, протягивая мне руку. 

13. СИНДИ

Я расправляю плечи, взяв его под руку, мысленно приготовившись к искрам электричества, которые пролетят между нами от его улыбки. Желудок восхитительно переворачивается. Одно можно сказать наверняка. Я не собираюсь притворяться, что между мной и Алексом возникло влечение. Даже слепой может почувствовать нашу химию.

Он ведет меня вверх по каменным ступеням, ступив на последнюю, я впервые вижу его семью. Две молодые женщины стоят бок о бок у входа в высокую синюю дверь. Одна из них примерно того же возраста, что и Алекс. У нее светлые волосы, почти белые, и пронзительные голубые глаза, которые смотрят на меня с пренебрежением сверху вниз. Другая выглядит немного моложе. С коротким черным бобом, и, хотя она полная внешне противоположность первой, смотрит она также надменно, тоже сверху вниз.

Вместо того, чтобы заставить менянервничать еще больше, на самом деле, наоборот расслабляюсь. Я принимала вызов и от более крупных мужчин, чем эти двое, одна или две, похоже я буду даже наслаждаться поставленной передо мной задачей.

Девушки стоят немного в стороне от других двух женщин. Одной на вид чуть больше шестидесяти и выглядит она так, словно всю свою жизнь служила верно и самоотверженно. Я думаю, что это Валерия, другая — двоюродная бабушка Алекса. Она небольшого роста, но держится прямо и уверено, чувствуя свое место в этом мире. Хотя она опирается на бело-серебряную трость, поддерживая себя, но при этом уверенно делает шаг вперед. У нее такие же бурные серые глаза, как у Алекса, она смотрит на меня, и я вижу, что они яркие, внимательные, полны интеллекта. Она не оглядывает меня с головы до ног, а просто скользит по мне взглядом, быстро и эффективно изучая. Затем поворачивается к Алексу, выражение ее лица меняется на открытую радость. Ясно, что он для нее отрада для души.

Я отстраняюсь, не зная, как поступить, когда Алекс обнимает старуху и поднимает ее от земли. Ух ты! Я определенно не ожидала такого от него. Она беззаботно смеется. Потом что-то говорит по-русски, на что Алекс тут же замечает:

— На английском, пожалуйста.

Она поворачивает голову в мою сторону, все еще сияя от счастья.

— Ах да, конечно. Простите. Я сказала внуку, чтобы он немедленно поставил меня на землю и не выставлял дураком перед тобой.

У нее более сильный акцент, чем у Алекса, но она прекрасно говорит по-английски, и я рада, что между нами не будет языкового барьера.

— Я так рад тебя видеть, бабушка, — говорит Алекс и громко целует ее в обе щеки, прежде чем осторожно опустить на землю.

Она приглаживает свои седые волосы, ее глаза сверкают.

— Ты и вполовину не так рад, как я, Алекс. Ты всегда заставляешь солнце светить ярче, когда приезжаешь.

Я не могу не заметить, что молодые женщины слегка напрягаются во время этого обмена любезностями. Теперь они обе смотрят на меня, и в их глазах ясно читается враждебность.

— Синди, — говорит Алекс, тепло улыбаясь мне. — Это моя тетя, двоюродная бабушка. Бабушка, это Синди, моя невеста.

Тетя Алекса подходит ко мне. Секунду она внимательно сканирует меня, а затем тоже улыбается, и я чувствую, что первое испытание прошла.

— Ты сделал правильный выбор. Она красивая, — одобрительно говорит она Алексу.

Холодный, непостижимый человек, которого я застала за мошенничеством в казино, медленно улыбается ей. Теперь я понимаю, почему он так старался сделать ее счастливой. Он действительно ее очень сильно любит.

Его двоюродная бабушка поворачивается ко мне.

— Добро пожаловать в Уинтер Хаус, моя дорогая. Поскольку ты теперь почти член семьи, можешь называть меня бабушкой, как и все остальные.

Она протягивает ко мне свои тонкие руки, и я делаю шаг вперед, позволяя им сомкнуться вокруг себя. От нее пахнет сухими цветами, изысканным, но старомодным ароматом, который принадлежит другому миру. Я подавляю беспокойство в животе, обманывая эту прекрасную старушку. Ее любовь к Алексу такая искренняя и открытая. Я даю себе обещание не причинять ей боли. Она отпускает меня, и я тепло улыбаюсь ей.

— Так приятно наконец-то познакомиться с вами. Алекс так много рассказывал мне о вас, — говорю я.

— О, уверяю вас, это все ложь. — Смеется она.

Я чувствую, как рука Алекса мягко опускается мне на поясницу. Поднимаю без опаски на него глаза, и что-то вспыхивает между нами. Отчего мое сердце замирает. Он тоже это чувствует, потому что я вижу, как дергается нерв на его щеке, а потом он с улыбкой поворачивает меня к другой женщине.

— А эта замечательная женщина, моя дорогая, Валерия.

— Привет, — мягко приветствую я скромную женщину.

Она кивает в ответ. Выражение ее официальное, но в то же время в нем есть теплота и приветливость, и у меня складывается впечатление, что Алекс не выдумывал говоря, что Валерия почти член семьи.

— А эти две юные леди — мои кузины, — продолжает он. — Петра и Анастасия. — Он показывает на надменных сестер по очереди. Петра, блондинка, улыбается фальшивой улыбкой, что я чуть не смеюсь в ответ. Анастасия, по крайней мере, делает над собой усилие и одаривает меня более открытой улыбкой.

— Привет, — говорю я, слегка махнув рукой.

Я не получаю ответа и взмаха руки, но прежде чем момент может стать неловким, Алекс разворачивает меня к своей бабушке.

— Давайте зайдем внутрь, — говорит она с улыбкой. — Может, вы хотите освежиться перед ужином? Вы, должно быть, проголодались от путешествия.

— Я умираю с голоду, — признаюсь я.

Бабушка смеется.

— Хорошо. Каждый раз повар готовит такое количество еды, что можно накормить целую армию, когда приезжает Алекс.

Мы все разворачиваемся и заходим в особняк. Внутри по крайней мере на несколько градусов прохладнее. Должно быть, из-за серого в прожилках мрамора. Я поражена, глядя на высокие потолки, украшенные замысловатой лепниной и позолотой. Дом — настоящий дворец с мраморными статуями и массивными старыми картинами, написанные маслом, такие можно увидеть в музее или художественной галерее. Наши шаги эхом отдаются в огромном дворце.

— Вы, кажется, поражены, — замечает бабушка.

— О, простите. Но так красиво... — я замолкаю, когда кузины Алекса противно хихикают.

Бабушка бросает на них взгляд, и смех мгновенно прекращается. Она поворачивается ко мне, и я вижу игривый огонек в ее глазах.

— Вам стоило взглянуть на все величие еще до революции, — говорит она. — Многое вынесли отсюда. То же самое происходило при каждой революции. К счастью, мне нравится немного цвета и воздуха, поэтому скорее мне сделали одолжение, много чего конфисковав. В любом случае, мои комнаты вон там, я больше не поднимаюсь по лестнице. Я с нетерпением жду встречи с вами за ужином. — Отвернувшись от меня, она говорит: — Вэл, дорогая, не могла бы ты показать этим двоим их комнаты?

— Конечно, — отвечает Валерия.

— Не надо, бабушка, — смеется Алекс. — Я помню, как найти дорогу.

Бабушка улыбается.

— Совершенно верно, мой дорогой, совершенно верно. Я поселила вас с Синди в южном крыле. Там теплее в это время года, и у вас будет прекрасный вид на розовый сад. Ты в голубой комнате, а Синди рядом.

— Спасибо, бабушка, — говорит Алекс.

— Хорошо. — Она улыбается. — Ужин будет подан ровно в восемь. Тогда до встречи. Не опаздывайте.

Женщины удаляются, и мы с Алексом снова остаемся одни. 

14. СИНДИ

Алекс берет меня за руку и ведет к широкой мраморной лестнице, украшенной с обеих сторон такими же свирепыми грифонами, как и снаружи.

— Твои предки любили грифонов, да?

— Грифоны — часть герба нашей семьи. Предполагается, что они олицетворяют мужество и отвагу.

Я следую за ним вверх по лестнице, радуясь, что нахожусь вдали от посторонних глаз, по правде говоря, наслаждаюсь покалыванием на своей коже руки, зажатой в большой, сильной руке Алекса. Если только... я отбрасываю эту. Мы добираемся до верха лестницы, и Алекс ведет меня по коридору, который по своему расположению полностью повторяет тот, что был внизу, останавливаемся перед дверью.

— Это твоя комната, — говорит он, отпуская мою руку, чтобы открыть дверь.

Мой чемодан уже внутри, аккуратно поставлен на стол. Комната большая и красивая. Я подхожу к окну, от вида захватывает дух. Насколько хватает глаз, видна зеленая трава и величественные старые деревья. Прямо под окном розарий, о котором говорила его бабушка. Он весь усыпан розами, довольно зрелищно. Мне нужно его сфотографироваться, чтобы потом показать маме.

— Здесь имеется ванная комната. Дверь слева. Справа — смежная дверь, ведущая в мою спальню. Я надеюсь, что ты не поддашься искушению пробраться ко мне среди ночи.

Он смеется, когда говорит это, я отрицательно качаю головой, показывая, что ни за что не буду делать что-то подобное, но думаю, мы оба знаем, что я хочу его. Искушение присутствует. Я, конечно, не буду предпринимать никаких действий. Это уж точно.

— Тогда я советую тебе распаковать вещи и привести себя в порядок, — официально говорит он. — Встретимся здесь в половине восьмого.

— Хорошо.

Он поворачивается и тянется к дверной ручке.

— Алекс? — Зову я.

Он снова разворачивается ко мне.

— Не думаю, что я понравилась твоим кузинам.

Он морщится.

— Я бы не стал об этом беспокоиться. Они никого особенно не любят. Даже друг друга. Но не беспокойся о них. Ты понравилась моей тете, я увидел это по ее глазам. А она — единственный человек, который имеет для меня значение.

Я улыбаюсь и киваю, он выходит из моей комнаты. Мысли о Петре и Анастасии мгновенно исчезают, как только я поворачиваюсь, чтобы получше разглядеть свою комнату без него, постоянно меня отвлекающей. Комната огромна, по крайней мере, в два раза больше моей спальни дома, а у меня большая спальня. В центре стоит чудесная кровать с балдахином. Постельное белье пепельно-белое с великолепным замысловатым старинным кружевом. Белая тюль каскадом спускается со столбов. Кровать, словно для сказочной принцессы. В детстве именно в такой кровати я представляла себе Спящую Красавицу, когда появился принц, чтобы разбудить ее своим поцелуем.

По обе стороны кровати стоят потрясающие синие прикроватные тумбочки. У одной стены большой белый с резьбой двойной шкаф и такой же комод с большим овальным зеркалом на нем. Стены белые с голубоватым оттенком, на деревянном полу, как мне кажется, лежит персидский ковер. Он занимает большую часть комнаты. Из комнаты ведут три двери. Та, что справа — в комнату Алекса, и я решительно отодвигаюсь от нее подальше, будто приближение к ней может соблазнить меня войти к нему.

Я открываю первую дверь слева и вижу огромную ванную комнату. Свободно стоящая, на когтистых ножках-лапах ванна занимает центральное место. В углу находится большая душевая кабина рядом с широкой раковиной. Туалет спрятан за небольшой перегородкой по пояс. Эта маленькая причудливая перегородка делает ванную комнату одновременно непривычной и чопорной, я улыбаюсь про себя, выходя из нее и направляясь к другой двери.

Ожидая увидеть за ней гардеробную, но была приятно удивлена, увидев великолепную удивительно современную гостиную. Белый кожаный диван, который выглядит мягким и удобным, стоит у стены напротив огромного телевизора с плоским экраном на стене. Стена напротив двери полностью заставлена полками, половина которых занята книгами, а другая половина-DVD и компакт-дисками. Я уверена, что даже, если проживу здесь год, то все равно не пересмотрю все эти фильмы и не перечитаю все эти книги. В углу стоит внушительная лестница на платформе с колесиками, вероятно, чтобы я смогла добраться до книг на верхних полках.

Я бросаю взгляд на часы. Я не хочу опоздать на ужин. Еще рано, и я решаю распаковать вещи и принять душ. Я хочу приберечь ванну до того момента, когда у меня будет время хорошенько в ней понежиться.

Я быстро распаковываю свои вещи и обнаруживаю шкаф, забитый вешалками для одежды. В комоде нахожу фен. Все лучше и лучше. После освежающего душа я возвращаюсь в спальню, одетая в пушистый халат, сушу волосы перед овальным зеркалом. Оно старое, и серебро с той стороны стекла потускнело от времени. Оно напоминает мне зеркало, которое было в спальне моей бабушки. После этого я накладываю макияж, а затем наступает трудная часть. Что мне надеть? Судя по тому, что персонал в этом особняке ходит в униформе, можно с уверенностью предположить, что это не будет обычный семейный ужин, куда люди могут заявиться в джинсах и футболке.

Явно что-то официальное…

Я не хочу в первый же вечер совершить оплошность. В конце концов, я останавливаюсь на верном выборе, выигрышным всегда. Черное коктейльное платье, не имеющим глубокого выреза, обычного стиля, даже для богатого воображения. Я надеваю черные туфли на каблуках и осматриваю себя в большое зеркало, висящее на дверце шкафа. Поворачиваюсь спиной, потом голову, чтобы увидеть себя со спины. Надеюсь, я поняла все правильно. Без сомнения, если ужин обычно проходит в более непринужденной обстановке, Алекс скажет мне, прежде чем мы спустимся вниз, и я быстро переоденусь во что-нибудь другое.

У меня есть еще десять минут до встречи с Алексом в коридоре, и я решаю позвонить Розе. Достаю телефон и просматриваю список контактов, нахожу ее. Она быстро отвечает на мой звонок, не здороваясь, сразу переходит к делу:

— Значит, ты все еще жива? — вместо приветствия говорит она.

— Почти, — смеюсь я.

— Рассказывай все. Как его тетя?

Я выплескиваю все подряд. О похожем на дворец особняке, о тете, которой кажется я понравилась, о кузинах, которых Роза мгновенно окрестила злыми сводными сестрами.

— Тот факт, что они кузины Алекса, а не его сводные сестры, тебя нисколько не смущает? — Со смехом интересуюсь я.

— Нисколько, точная характеристика важнее фактов, — беззаботно говорит она.

— Вообще-то я называю их Ледяными Сестрами.

— Сфотографируй их, когда они не видят и отправь мне, — властно требует она.

Я чуть из кожи не выпрыгиваю, когда слышу стук в дверь.

— Черт, мне надо идти, — бормочу я. — Буду держать вас в курсе. Ты расскажешь Стар и Рэйвен мои новости.

— Конечно. Развлекайся и не делай ничего такого, чего бы я не сделала, — говорит Роза с коварным смешком.

— Это многого не исключает, — говорю я, заканчивая разговор.

Я знаю, что Стар тут же напишет мне, как только Роза все ей сообщит, и мне совершенно не нужно, чтобы мой телефон дребезжал во время ужина. Оставив телефон на кровати, я иду открывать дверь. 

15. СИНДИ

Алекс стоит передо мной в другом безумно дорогом костюме. Это почти несправедливо, как хорошо он выглядит в темном костюме. Я чувствую, как сердце замирает от одного взгляда на него. При других обстоятельствах я бы с удовольствием пропустила ужин и затащила бы его в свое логово. Но мой желудок не согласен, потому что он выбирает именно этот момент, чтобы громко заурчать.

Алекс смеется.

— Ну вот и ответ на мой вопрос, готова ли ты к ужину, — протягивает он. Его глаза на мгновение задерживаются на моей груди, а затем возвращаются к моему лицу. — Ты прекрасно выглядишь, Синди.

— Благодарю вас, сэр. — Я застенчиво улыбаюсь ему. При таком раскладе, можно легко войти в роль. — Ты и сам неплохо выглядишь.

— Уже разыгрываешь свою лучшую карту, — усмехается Алекс.

Я выгибаю бровь.

— Почему ты так думаешь?

— Понятия не имею. Как далеко ты хочешь зайти?

Если он думает, что я отступаю, то ему стоит еще раз подумать.

— Ну, тебе придется просто ждать и смотреть, не так ли?

Он улыбается коварной улыбкой.

— Да, придется. — Затем он предлагает мне руку. — Пойдем?

Я киваю, беру его под руку, и он ведет меня вниз по парадной лестнице. Мы идем по коридору, Алекс останавливается у двойных дверей, где стоит человек в униформе. Он почтительно открывает дверь и делает шаг назад, чтобы мы смогли войти. Оказавшись с большими потолками желтом зале для приемов, который имеется в любом прекрасном величественном особняке. Мы проходим дальше, через еще одну открытую дверь, и я вижу очень строгую, темно-красную столовую. Похоже, что все уже там, одетые в вечерние платья. Я посылаю тихую благодарность Богу, что правильно считала дресс-код.

— Синди, Алекс, — улыбается бабушка, когда дверь за нами бесшумно закрывается.

— Не надо вставать, бабушка, — говорит Алекс.

— Ерунда, — быстро отвечает бабушка, подходя к нам. — Все подумают, что я старая или что-нибудь.

Другие смеются, даже Петра. На бабушке белый кружевной топ и черная бархатная юбка. На шее у нее очень красивое ожерелье из жемчуга с голубым камнем. Она легонько целует меня в обе щеки.

— Мне нравится ваше ожерелье. Очень красивое, — интуитивно замечаю я.

Ее белые пальцы перебирают жемчуга, она изучает меня.

— Они принадлежали моей прабабушке и когда-нибудь будет принадлежать тебе.

Я чувствую, как Алекс напрягается рядом со мной. Забудь об Алексе, тревога в воздухе становится, действительно, ощутимой. Ясно, что никто в этой комнате, кроме бабушки, не желает такого исхода событий. От ответа меня спасает появление слуги с подносом, на котором стоят два напитка в хрустальных бокалах. Виски для Алекса и в высоком оранжевая жидкость, как я предполагаю, джин с апельсином для меня. Алекс, должно быть, заказал его заранее. Я беру свой бокал, он холодный.

— Присоединяйтесь к нам, — приглашает бабушка, когда Алекс берет свой напиток.

Алекс ведет меня к свободному дивану. Это единственный странный предмет в комнате, так как он обит тканью с матрешками.

Рядом с нами сидят Анастасия и Петра, а на диване напротив — мужчина и женщина, которых я не знаю.

— Синди, это моя дочь Марина и ее муж Виктор, — говорит бабушка, кивая на пару.

Я улыбаюсь и здороваюсь с ними, они оба улыбаются мне в ответ, но больше ничего не говорят. Они, конечно, не такие приветливые, как бабушка, но, по крайней мере, не такие холодные, как Ледяные Сестры.

— Это Синди, невеста Алекса, — радостно объявляет бабушка, и я снова чувствую укол вины за то, что обманываю эту старушку.

Но напоминаю себе, что мы делаем это только, чтобы сделать ее счастливой.

— Невеста? — Виктор ухмыляется Алексу. — Никогда не думал, что доживу до такого дня, когда ты остепенишься.

— Никогда раньше не встречал подходящей женщины, — говорит Алекс, поворачиваясь и с обожанием улыбаясь мне.

Господи, эта улыбка. Я с трудом сглатываю и отвечаю такой же улыбкой, по крайней мере, надеюсь, такой же обожающей улыбкой. Должно быть, мне она удалась, что-то мелькает в его глазах прежде, чем он поворачивается к остальным членам семьи.

Петра говорит что-то по-русски, Анастасия смеется. Я не понимаю, что она сказала, но ее родителя смотрят на нее с осуждением.

— Я уже просила тебя говорить на английском, пока у нас гостья, — строго выговаривает ей бабушка. Ясно, что замечание девушки тоже не понравилось.

— О, конечно. Прости, бабушка. Я забыла, что англичане могут говорить только на своем родном языке, поэтому все остальные должны учить его, — говорит Петра с невинной улыбкой, которая совсем не невинна.

— Петра, — огрызается бабушка.

— Все в порядке. — Я ободряюще улыбаюсь бабушке, прежде чем повернуться к Петре. — Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Что англичане не прилагают усилий, чтобы выучить другие языки. Это очень лениво с нашей стороны как нации, но наше оправдание заключается в том, что многие говорят достаточно хорошо по-английски, отчего становится возможным общение. Тем не менее, лично я говорю по-французски, по-испански, по-итальянски и почти достаточно неплохо по-немецки. На скольких языках ты говоришь? Поскольку ты, кажется, проявляешь к ним интерес.

Затем я улыбаюсь Петре такой же невинной улыбкой, какой была у нее.

— Только на русском и английском, — бормочет она, не глядя мне в глаза.

— О, — бормочу я, изображая удивление. — Ну что ж, я уверена, что этого достаточно, чтобы прожить. Как ты сказала, все учат английский, не так ли?

Лицо Петры приобретает непривлекательный оттенок красного, и она сердито смотрит на меня.

Бабушка прячет улыбку, я понимаю, что только что выиграла еще несколько очков... и я показала Алексу, что могу справиться с его семьей. Петра бормочет что-то еще по-русски, слишком тихо, чтобы бабушка могла ее расслышать. Я уверена, что это не комплимент.

— Пожалуйста, простите нашу дочь, — говорит мне Марина, неловко поглядывая на бабушку. — Она ведет себя с мало знакомыми людьми иногда неловко.

Я делаю глоток коктейля.

— О, пожалуйста, не беспокойтесь обо мне. Я уверена, что к концу недели мы станем друзьями, — спокойно вру я. Я не могу точно оценить Марину. Она извиняется за свою мать или искренне сожалеет о чудовищной грубости своей дочери?

Входит еще один слуга, кланяется и что-то говорит по-русски. Бабушка грациозно поднимается.

— Ужин подан. Виктор, ты проводишь меня?

Виктор быстро подходит к ней, и она кладет руку ему на сгиб локтя. Очевидно, что именно такую роль обычно исполнял Алекс. Я смотрю на Алекса и чувствую, как рука Алекса легонько касается моей поясницы. Он улыбается мне сверху вниз, и мне в голову приходит странная мысль.

Как было бы хорошо, если бы все это было по-настоящему?

Так же быстро, как эта мысль появляется, я отталкиваю ее. Он ведет меня за руку, мы направляемся в столовую внушительных размеров. 

16. СИНДИ

Длинный большой стол накрыт дорогими серебряными приборами. Множеством столовых приборов, но я уже решила, что буду внимательно следить за тем, что делает Алекс. Меня усаживают между Виктором и бабушкой, Алекс напротив. Ледяные Сестры садятся рядом друг с другом, а Марина — рядом с Алексом. Я начинаю нервничать, потому что Алекса нет рядом, но поймав его взгляд, когда он подмигивает мне, внезапно осознаю, что смогу пережить этот ужин. Слуга почтительно наливает мне в бокал белое вино. Я благодарно улыбаюсь, а он, не дрогнув ни одним мускулом, кивает.

— Сегодня вечером мы будем есть британскую еду в честь приезда Синди, — объявляет бабушка.

— Отлично. Значит будет рыба с жареной картошкой и сочные пироги с говядиной, — хихикает Петра.

Все игнорируют ее, еще трое слуг входят в комнату, неся серебряные подносы, накрытые такими же крышками. Они выставляют их на стол, главный среди слуг торжественно объявляет: «Краб в горшочке с ноткой копченой паприки».

И все крышки поднимаются в один миг с военной точностью. Эффект сюрреализма. Я готова признать, что вернулась в далекое прошлое, в другую эпоху, когда очень богатые жили так, как живут короли и королевы.

Я опускаю глаза к крошечному серебряному горшочку с крабом и тонким хлебным палочкам на своей тарелке. Восхитительный запах наполняет мой нос, и в воздухе повисает первый вопрос:

— Как долго вы уже вместе? — Спрашивает Виктор.

Я тут же кладу в рот кусочек краба, чтобы ответил Алекс. Краб — божественный. Он тает во рту. Без сомнения, это лучший краб в горшочке, который я когда-либо пробовала.

— Четыре месяца, — улыбается Алекс. — Знаю, наша помолвка может показаться со стороны несколько поспешной, но, когда ты знаешь, что это твое, то ты знаешь. И теперь мы планируем немного повременить со свадьбой.

— Мне не кажется таким уж быстрым, — говорит Марина. — Пример Петра. Она познакомилась с Антоном в июле прошлого года, и к Рождеству они поженились.

Я проглатываю краб и удивленно смотрю на Петру.

— Так ты замужем?

— А чему ты удивляешься? — тут же заявляет она.

— Я хотела выразить комплимент. Ты выглядишь слишком молодой для замужества, — спокойно отвечаю я.

— Мой муж уехал по делам, — надменно сообщает она. — Не каждый может позволить взять себе отпуск, когда захочет.

— Да, уверена, что именно так говорят все бедные люди Африки, — отвечаю я, поддразнивая ее, готовая при этом ответить на ее замечание. Но она благоразумно держит рот на замке.

Слуги вносят дынный сорбет, чтобы освежить вкус.

— Где вы познакомились, Синди? — С любопытством спрашивает Марина.

Я рассказываю историю о супермаркете. К концу рассказа бабушка, кажется, настолько впечатленной, и Марина ей в унисон издает все нужные «охи и ахи», но Ледяные Сестры закатывают глаза, глядя друг другу и снова что-то бормочут по-русски.

Следующее блюдо.

— Жареный дикий голубь с кровяной колбасой и молодой свеклой, — объявляет главный официант, как только открываются все крышки одновременно.

Я никогда не ела голубей, потому что их люблю. Иногда я кормлю их ранним утром, когда возвращаюсь из казино. Их мясо темно-розовое. Кровяная колбаса нарезана маленькими кубиками, а свекла в форме овала. Красный соус изысканно разбросан в виде дорожки по блюду.

— Пюре готовят из сухих и купажированных цветов гибискуса, — объясняет бабушка.

Я понимаю глаза на Алекса. Он вопросительно поднимает брови. Потом перевожу на бабушку, а она смотрит на меня, ожидая моей реакции. Видно, она приложила немало усилий, чтобы утвердить меню сегодняшнего вечера. Поэтому стараюсь сдерживать себя, не поднимать шума. Отрезаю кусочек темно-розового мяса и кладу в рот. Сочный, с глубоким вкусом. Если бы я не знала, что это голубь, я бы сказала, что он прекрасно приготовлен и приправлен специями.

Бабушка наблюдает за мной, пока я жую, потом улыбается.

— На вкус похож на стейк из конины, а? — спрашивает она.

Господи Иисусе! Я перестаю жевать. Крошечный кусочек мяса внезапно застревает у меня во рту. Мне хочется его выплюнуть. Я понимаю, что не должна, поэтому заставляю себя проглотить. Чтобы ни было, я не должна обижать бабушку в мой первый ужин, находясь здесь. Поэтому киваю, заставляя себя улыбнуться, и машинально протягиваю руку к бокалу с вином.

Бабушка запрокидывает голову и смеется.

— Ну, и выражение у тебя на лице, — весело восклицает она. — Неужели ты подумала, что я могу тебе предложить конину, поскольку у нас имеются лошади, которых мы очень любим. Прости, я просто решила немного подшутить.

Я смеюсь ей в ответ, радуясь, что это была шутка. Черт побери, мне нравится эта старушка. Мне нравится ее чувство юмора.

— Бабушка, веди себя прилично, — упрекает ее Алекс, хотя сам тоже смеется на ее замечание.

— Да ладно тебе, Алекс, я уже стара и имею право чем-то себя развлечь.

— Ты проделывала то же самое, когда еще не была старой, — сухо заявляет Алекс.

— Да, скорее всего так и было. Итак, вы заявили, что не собираетесь торопиться по поводу свадьбы. И насколько? Я бы предпочла увидеть вашу свадьбу, может правнука или двух, прежде чем умру.

На этот раз бабушка не смеется, озвучивая свой вопрос. На этот раз она говорит вполне серьезно. Я встречаюсь с взглядом Алекса, и на долю секунды улавливаю выражение ужаса, которое отражается в его глазах. При этом чувствуя, как начинает пылать мое лицо. Честно, я ненавижу, что бабушке не удастся увидеть ничего из этого. Она кажется мне по-настоящему милой старой леди, и я вижу ее привязанность к Алексу. Мы обманываем ее, и мне кажется это несправедливым. И он тоже понимает это.

— Типичная реакция холостяка, Алекс, — цинично заявляет Виктор. Должно быть, он тоже заметил ужас в глазах моего босса.

Алекс одаривает Виктора сострадательной улыбкой, затем поворачивается к бабушке.

— Мы вместе всего четыре месяца, бабушка. Я знаю, что по сравнению с Петрой, это слишком мало, но нам хотелось бы сделать все правильно. Мы хотели бы по-настоящему узнать лучше друг друга, прежде чем жениться.

Бабушка покорно кивает головой, хотя выглядит явно очень разочарованной.

— Я понимаю, Алекс. — Она поворачивает голову ко мне, ее глаза блестят. — Только не выжидай слишком долго, думаю, Синди может надоесть ждать, и она найдет кого-нибудь другого, более резвого.

Я смеюсь над ее замечанием, отрицательно качая головой.

— О, у другого нет никаких шансов. Алекс — единственный.

На ее слова послышалось еще одно бормотание по-русски от одной из Ледяных Сестер. Я не поняла какой именно, честно говоря, мне было все равно. Я перемолола их замечания, этих маленьких избалованных задниц. Но сейчас я сожалела, что не понимала по-русски. Мне было бы не плохо понимать, что они говорят, чтобы потом просто невзначай, случайно отпустить комментарии на их языке, тем самым дать им понять, что я понимаю все, что они говорят обо мне. Но разговор течет дальше и переходит на более непринужденные темы — состояние мировой экономики. Я пытаюсь насладиться диким голубем, постоянно убеждая себя, что это не один из моих голубей. Мои голуби находятся в безопасности в Англии.

А потом бабушка вдруг спрашивает:

— Мне кажется, стоит дать тебе выбор в десерте. Ты можешь заказать «Итон Месс», либо традиционный русский десерт под названием «Чак-чак»». Готовое тесто, покрытое медом.

— «Чак-чак» звучит восхитительно, — решительно заявляю я.

Бабушка улыбается.

— Ты не пожалеешь о своем решении. Наш шеф-повар настоящий спец в его приготовлении. Мы едим этот десерт по случаю торжеств, мне показалось уместным, что сегодня за ужином мы должны отпраздновать некое событие — мой мальчик, наконец, нашел женщину, которая готова смириться с его плохими привычками.

— У Алекса есть дурные привычки? Умоляю вас, расскажи мне об этом.

Отчего бабушка смеется, а Алекс отрицательно качает головой.

— Не советую тебе, бабушка, — предупреждает он со смехом. — Иначе, ты никогда не увидишь нашу свадьбу.

Передо мной появилась тарелка с несколькими маленькими прилипшими друг к другу шариками, сверху розовым шариком мороженого.

Я положила в рот ложку чак-чака, подумав, что это действительно классно, как и обещала бабушка.

— И как же Алекс решил сделать тебе предложение, Синди? — Вдруг спрашивает бабушка.

Я проглотила шарики, устремив на Алекса дерзкий взгляд.

— Мне кажется, он должен рассказать сам. То, что он придумал, в конце концов, было восхитительным.

Алекс бросает на меня снисходительный взгляд, но под этим взглядом скрывается тонкое предупреждение.

— Была наша трехмесячная годовщина, как мы стали встречаться. Я повел Синди в тот же самый итальянский ресторан, в котором у нас произошло наше первое свидание. Мне кажется, бабушка, ты даже не сможешь себе вообразить, что я начал нервничать, потому что глядя на меня, Синди постоянно спрашивала: «Все ли у меня в порядке?», или, возможно, что-то пошло не так. Я, как заведенный отвечал, что все хорошо, но она чувствовала, что это не так, поскольку весь вечер с ней был ужасно неуклюжим.

Он поднимает свой бокал с вином, делает глоток и смотрит на меня поверх края бокала, прежде чем продолжить. Я про себя надеюсь, что он не переусердствует, потому что не могу себе представить, чтобы он когда-нибудь нервничал с женщинами.

— Я разлил бокал с вином и, мне кажется, трижды уронил вилку на пол. И все же мне удалось, дождаться завершения нашего ужина, поскольку я знал, что в заключении ужина зазвучит песня, наша песня. Потом я взял Синди за руку и пригласил ее на танец. Если честно, она была в ужасе от моего приглашения.

Алекс переводит на меня глаза и улыбается.

— Ты помнишь, что испытала настоящий шок?

Восхищенная его рассказом, как и бабушка, я утвердительно киваю.

— Да, как же я могу это забыть?

Господи, куда он клонит? Я не могу точно сказать, но жажду так же услышать конец истории, как и все остальные. Мне кажется, что мои влюбленные глаза помогут убедить бабушку, что мы влюблены друг в друга, поэтому я ловлю каждое слово Алекса и буквально наслаждаюсь тем, когда он предлагает мне руку и сердце, ощущая всей душой насколько это прекрасно.

Алекс поворачивается к бабушке. Весь стол слушает, без сомнения шокированный, что Алекс может быть таким романтичным и сентиментальным. Даже Ледяные Сестры полностью поглощены его историей.

— Я сказал, как только мы вышли на танцпол, что нам должно быть напевать, что сейчас никто не танцует. Возможно, у всех собравшихся не было причин танцевать, но у нас явно была для этого причина. И я вывел Синди на середину танцпола ресторана. На ней было красивое шелковое розовое платье, она никогда не казалась мне такой прекрасной, как в тот момент. Я взял ее за руки, и мы стали танцевать. А когда песня закончилась, Синди уже смеялась. Она больше не выглядела смущенной и напряженной. Я опустился на одно колено и попросил ее быть моей невестой. Она ответила да, а как иначе?

Бабушка, похоже, пребывает в восторге от его истории. И я знаю почему. Даже у меня самой трепещет сердце от мысли, что мне сделали подобное предложение. Я почти чувствую свое смущение в тот момент, а затем радость. И я ловлю себя на мысли, что в этом признании проявляется для меня совсем новая сторона Алекса. Та сторона, возможно, не совсем темная сторона его.

— Ой, вы только взгляните на нее, — восклицает бабушка, хлопая в ладоши. — Она похоже, еще больше влюбилась в него, нежели раньше, хотя до этого выглядела так, будто вот-вот готова упасть в обморок.

Я улыбаюсь и опускаю глаза на свою пустую тарелку. Может, со стороны, я действительно выгляжу влюбленной, и даже, если я так и выгляжу, то не потому, что делаю вид, будто я влюблена. Я не играю. Алекс смотрит на меня и улыбается, я улыбаюсь ему в ответ, чувствуя, как начинают краснеть мои щеки.

— Ты заставляешь ее смущаться, — говорит Марина. — Оставь ее в покое, мам.

Бабушка смеется и качает головой.

— Она не краснеет от смущения. Это, на самом деле, прилив любви, — говорит бабушка.

Теперь я точно покраснела полностью. Я перевожу взгляд на Алекса, надеясь, чтобы он каким-то образом меня спасет, может что-нибудь ответит, что повернет разговор в другое русло, но. Но он просто смотрит на меня с улыбкой. Я не понимаю, улыбается ли он моему смущению, которое его забавляет или, что он счастлив тому, что я настолько убедительно играю свою роль.

Петра опять опускает какое-то замечание по-русски, и глаза всех присутствующих, наконец, переключается с меня на нее, так как бабушка в какой раз говорит ей общаться по-английски.

— Извини, — ласково произносит Петра. — Привычка.

На самом деле, я знаю, что это не так. Она специально говорит на языке, которого я не знаю, чтобы я почувствовала себя аутсайдером.

— Я спросила, не собираетесь ли вы оба устроить большую свадьбу? — спрашивает она по-английски.

— Нет, — тут же отвечаю я.

— Да, — одновременно со мной отвечает Алекс.

Черт побери! Я начинаю смеяться, чтобы скрыть неловкость.

— Думаю, нам еще многое предстоит обсудить по поводу наших планов, — замечаю я.

— Да, похоже, что все именно так, — замечает Петра, и в ее глазах появляется сомнение и интерес. Она смотрит на меня, как человек, который предполагает, что нашел код к сейфу, полному сокровищ.

Господи, да в чем ее проблема? Она ревнует, но к кому? Она ведь замужем, у нее есть своя семья. А Алекс — ей приходится двоюродным братом. И не похоже, что он ее бывшая любовь.

Алекс быстро переводит разговор на другую тему, задав Виктору вопрос, как продвигается его работа. Виктор рассказывает о новом проекте, над которым работает, и пока я потягиваю кофе, который материализовался передо мной из ниоткуда, я немного расслабляюсь. Итак, допрос спал с меня и Алекса, и с нашего воображаемого романа, по крайней мере, на какое-то время. Я удивляюсь про себя, что даже не заметила, как передо мной появился кофе. Интересно, привыкну ли я когда-нибудь, что меня обслуживают подобным образом?

Как только все выпивают кофе, бабушка одаривает нас с Алексом снисходительной, любящей улыбкой.

— Вы оба, должно быть, устали после сегодняшнего путешествия. Почему бы нам не закончить? Завтра у нас будет достаточно времени, чтобы наверстать упущенное и поближе познакомиться с Синди.

Я киваю, так как радуюсь предлогу ускользнуть, поскольку скорее всего не смогу сейчас ответить ни на один ее вопрос.

— Алекс, Петра, Анастасия, — обращается бабушка. — Проводите Марину и Виктора. Я немного устала. Пожалуй, я пойду спать.

Бабушка явно здесь главная, и довольно забавно наблюдать, как все начинают выполнять ее повеления. Виктор и Марина вскакивают на ноги. Алекс тоже поднимается, и даже Петра с Анастасией без возражений.

— Я провожу тебя в твою спальню, — предлагает Алекс.

— Ах, нет. Ты останешься с Синди.

— Нет, нет, — быстро вставляю я. — Я подожду тебя здесь, Алекс.

Виктор и Марина прощаются со мной. Я остаюсь на месте, наслаждаясь моментом тишины, остальные выходят из столовой. Я так и не поняла, нравлюсь ли Виктору и Марине. Они не проявляют открытой враждебности ко мне, но их, словно окружает невидимая стена. Может, это и нормально. Возможно, нужно выждать время, и они узнают меня. Но я не могу сказать то же самое о Петре и Анастасии. Они явно не фанаты моего фан-клуба, хотя меня это вполне устраивает. Главное, чтобы бабушка была счастлива, пока я делаю свою работу.

Через пару минут дверь в столовую открывается, появляются Петра с Анастасией.

— Алекс все еще провожает бабушку, поэтому мы пришли составить тебе компанию, — говорит Петра. Ее сладкая улыбка витает на губах, пытаясь одурачить меня, и она бы смогла, если бы не была такой стервой весь вечер.

Я молча, улыбаюсь ей.

— Как это мило, — отвечаю я, хотя моя улыбка настолько же фальшивая, как и ее.

— Ты остановилась в комнате, смежной с апартаментами Алекса? — спрашивает она, садясь напротив. Анастасия на секунду замирает, но все же усаживается рядом с ней.

Интересно, к чему весь этот разговор, но я молча киваю ей в ответ.

— Никто не останавливался в той комнате вот уже больше пятидесяти лет, — говорит Петра.

— По крайней мере, только на час или два, — со смехом добавляет Анастасия.

Ясно, что они желают, чтобы я спросила почему. Мне не хочется доставлять им такое удовольствие, играть на руку, но любопытство берет свое, мне интересно, что они задумали, и я решаю подыграть им:

— Почему я не могу в ней останавливаться? Там что, бродят привидения?

Анастасия смотрит на меня немного разочарованно. Они явно собирались сообщить мне, что в апартаментах, в которых я остановилась, обитает привидение, а я все испортила. Петра, сейчас видно, что она главарь Ледяных Сестер, не так легко впадает в разочарование.

— Да, — говорит она. — Бабушкина тетка. Она сошла с ума в той комнате и повесилась на простынях. Они заперли ее там. Это необходимо было сделать, чтобы обезопасить семью.

— Звучит так, что такое может произойти и в наше время, — соглашаюсь я, поддразнивая ее.

— Люди говорят, что ее дух все еще там, он воет и стонет, ищет выход.

— Но ведь сейчас дверь не заперта, верно? — Спрашиваю я, криво улыбаясь.

— Да, но ее дух обитает только в той комнате, где она умерла, — отвечает Петра.

— Точно, — медленно соглашаюсь я.

Я слышу шаги, эхом отдающиеся по коридору, направляющиеся к нам, в столовую.

— Будь осторожна. — Петра улыбается. — Нам бы очень не хотелось, чтобы ты вышла из той комнаты в смирительной рубашке.

Я уверена, что она будет счастлива этому. Но дверь в столовую открывается, на пороге появляется Алекс.

— Ты готова отправиться в свою комнату, Синди, или хочешь еще немного побыть здесь?

Меньше всего мне хочется проводить время с его кузинами. Я делаю вид, что зеваю, поэтому поднимаюсь.

— Пожалуй, мне пора спать. Спокойной ночи, дамы.

Петра и Анастасия желают мне спокойной ночи, и мы с Алексом направляемся к лестнице.

— О чем ты говорила с этими двумя, пока меня не было? Они выглядели, словно напроказничали в чем-то, когда я вошел, — говорит он.

Я решаюсь не сообщать ему о чем мы говорили. Очередной раз они попытались вывести меня из себя, мне кажется, что я достаточно ясно дала им понять, что меня такими историями испугать невозможно. Мне не хочется сообщать об их бреде Алексу, потому что тогда, я как бы куплюсь на все то дерьмо, что они мне лепетали про привидения, а это не так.

— Да так, ничего особенного, — отвечаю я. — Просто ничего не значащая болтовня, вот и все. Они очень пекутся о тебе, не так ли?

— Это один из твоих способов сказать мне, что они грубы и высокомерны, — заявляет Алекс со смешком.

Я смеюсь вместе с ним. Он тут же понял, что я пытаюсь его не напрягать ужасным поведением его кузины.

— Хотя они и пытались защитить нас. От бабушки, — замечает он.

— Может, тебе следует сказать им правду, — говорю я. — Они поймут, что ты хочешь сделать ее счастливой.

— Забей на это, — говорит Алекс, останавливаясь и хмуро глядя на меня сверху вниз. — На самом деле, они очень жесткие соперники и сделают все, чтобы очернить меня в глазах моей тети. Пообещай мне, что ты не поддашься их манипуляциям, и ни за что им ничего не расскажешь.

Я тут же отвечаю.

— Я не скажу ни слова, клянусь. Чем меньше я буду с ними общаться, тем лучше. 

17. СИНДИ

Я внезапно просыпаюсь среди ночи. Вокруг очень темно, я не привыкла к такой густой темноте. Лондонское сити никогда не спит, и комната всегда освещается уличными фонарями или фарами автомобилей. Сразу я даже не понимаю, где нахожусь. А потом вспоминаю.

Алекс.

Бабушка.

Мне кажется, что я слышу стук за дверью. Должно быть, именно он и разбудил меня. Алекс? Нет. Конечно, Алекс не будет ломиться ко мне в комнату посреди ночи. Он обещал, что наше путешествие не будет включать секс, и я верю ему, что так и будет. К тому же наши комнаты соединяет смежная дверь. Зачем ему рисковать идти через коридор, чтобы быть замеченным кем-то, когда можно просто войти через нее?

Стук прекращается. Я напрягаю слух, тишина. Должно быть, мне померещилось или что-то приснилось ...

Я закрываю глаза и начинаю засыпать, но как только проваливаюсь в сон, слышу снова стук. Я тут же просыпаюсь, неподвижно застыв, даже задерживаю дыхание, стараясь не дышать, усиленно прислушиваясь. Это не просто постукивание. Больше напоминает скребущий звук, будто... уф... гвоздем царапают по дереву.

Я резко сажусь прислушиваясь. Сон, как рукой сняло, я превратилась вся в слух.

И я слышу шаги. Будто кто-то беспокойно ходит за моей дверью, туда и обратно по коридору. Или, думаю я с ледяным холодком, пробегающим по спине. Я моментально тяну руку в темноту, включая ночник.

Шаги мгновенно прекращаются.

Делая быстрые неглубокие вдохи, я выжидательно смотрю на дверь. Но ничего не происходит. Никакого движения. Ни звука. Вокруг тихо и неподвижно. Лондон никогда не бывает таким тихим. Я начинаю смеяться с явным облегчением, прерывая тишину. Я понимаю, что происходит. Должно быть, одна из Ледяных Сестер или обе за дверью разыгрывают меня, пытаясь напугать до полусмерти.

Я отрицательно качаю головой. Что, черт возьми, не так с ними? Они явно возненавидели меня еще до того, как я сюда приехала. Они ведут себя, как подростки. По-детски. Я бросаю взгляд на будильник. Ну и ну, только наступила полночь. Они умеют устраивать шоу. Я им это передам.

Ну, девочки, если вы хотите запугать меня, то это займет немного больше времени, чем вы ходите там назад и вперед, царапая стены. Я выключаю свет и жду. Шаги начинаются снова. Я должна признать, что царапать гвоздем по стене — это гениально. Даже зная, что это две злые сводные сестры, как их назвала Роза, не останавливает мурашек у меня на руках. Я прислушиваюсь еще несколько секунд, прежде чем откидываю легкое одеяло и тихо встаю. На цыпочках пересекаю комнату, надеясь, что половицы не заскрипят. Они и не скрипят.

Я добираюсь до двери, не издавая ни звука.

Почти уже рыдаю от смеха, представляя их лица, когда я распахну дверь. Интересно, под какимпредлогам они будут передо мной оправдываться, когда я застукаю их бродящими взад-вперед перед моей дверью посреди ночи?

Одновременно я включаю свет и рывком открываю дверь. Но мне не удалось застукать Ледяных Сестер на месте преступления, поэтому не получаю удовольствия шокировать их до глубины души.

В коридоре никого нет.

Я выхожу из своей комнаты и смотрю вверх-вниз по коридору, но не видно ни колышущейся шторы, ни открытой двери, намекающей, что здесь кто-то был. Это невозможно: я слышала шаги до того момента, как открыла дверь. Я хмурюсь. Должно быть разумное объяснение всему этому, и я докопаюсь до сути.

Возвращаюсь в свою комнату, закрываю дверь, выключаю свет и иду к кровати. И когда уже наполовину пересекла комнату, снова слышу шаги. Но сейчас они внутри комнаты. Они кажутся так близко позади меня, что я не могу избавиться от ощущения, словно в любой момент ледяная рука протянется ко мне и сожмет пальцы на моей шеи. Я бросаюсь к прикроватной лампе, включаю и оглядываюсь вокруг, но, конечно же, никого нет. Ни одно привидение не тянется ко мне. Все по-прежнему. За исключением внутреннего беспокойства. Каждая клеточка моего тела находится в состоянии повышенной готовности.

Сердце бешено колотится в груди. Оно стучит так сильно, что Алекс, должен слышать его стук сквозь стены. Я смотрю на его дверь. Там ни звука или света, идущего из-под двери. Я пытаюсь успокоить себя, говоря, что это все нелепо. Мне не нужно, чтобы он меня успокаивал. Я в порядке. Я — крепкий орешек. Просто позволила глупой истории Ледяных Сестер проникнуть к себе в мысли и воображаю всякую ерунду.

Нет, мне ничего не казалось. Я не придумывала себе шагов за дверью, царапающих гвоздей по стенам. Я не сумасшедшая. Возможно, это просто шум, который свойственен старым домам. Я слышала об этом, но никогда раньше не жила в таком старом доме. Возможно, это трубы или скрипящие половицы пола, когда дом остывает или что-то еще. Моя бабушка называла эти звуки — звуками оседания старого дома. Она знала, о чем говорила. В молодости она работала горничной в старинном величественном особняке.

Я снова ложусь в постель и натягиваю на себя одеяло. Тело холодное, я замерзла. Я лежу с широко открытыми глазами, прислушиваясь. Наконец, когда устанавливается тишина, я выключаю свет и закрываю глаза. Ни звука. Возможно, я все-таки себе все это представила. Я уже на три четверти погружаюсь в сон, когда слышу детский плач.

Плачет ребенок? Что за чертовщина?

У Петры есть ребенок? Может, очень богатые люди не приносят своих детей на ужин, но наверняка кто-нибудь упомянул бы об этом, если бы у нее был ребенок. Снова раздается плач, тихий скулящий звук, и я вдруг понимаю, что он доносится из ванной.

Теперь я понимаю, что это не мое воображение. В моей ванной не может быть никакого ребенка. И призрак сумасшедшей старухи не стал бы рыдать, как ребенок.

Я включаю свет и вскакиваю с кровати. Бросаюсь в ванную, конечно же, там никого нет. Я оглядываюсь вокруг. Скорее всего это ветер, завывает в трубах. Иногда ветер похож на вой волка. Насколько мне известно, завывание ветра в трубах никогда не похоже на плач ребенка. Я хожу в туалет и спускаю воду. Звук льющейся воды успокаивает. Все дело в трубах. Конечно, все дело в трубах.

Я игнорирую голос в своей голове, который говорит мне, что в этом доме, действительно, водятся привидения. 

18. СИНДИ

Я засыпаю, когда над горизонтом поднимается рассвет и сквозь небольшую щель в занавесках просачивается молочно-белый свет. Солнце уже высоко в небе, когда я просыпаюсь, хотя еще только восемь часов. Я вздрагиваю, вспоминая прошлую ночь: царапанье, шаги, плач ребенка. В солнечное утро это кажется таким нелепым. Я отодвигаю события прошлой ночи на задний план. Понимая, что всему должно быть рациональное объяснение, и я доберусь до сути, но сейчас не позволю ночным событиям испортить мне день.

Встав с кровати, я подхожу к высокому окну, отдергиваю шторы, смотрю на прекрасный сад. Насколько я могу видеть вдаль все зеленое. Красиво. Просто вот так смотреть на такую бесконечную, нетронутую красоту.

Я никогда не считала себя деревенской девушкой. Всегда была городской. Даже каникулы, когда я был моложе, проводила или в городе, или на пляже. Но стоя перед окном, чувствую, что такой и должна быть жизнь. А не никчемная крысиная городская гонка. И глядя на всю эту красоту, я не ощущаю себя изолированной, как всегда, предполагала, в доме среди таких зеленых просторов. Я чувствую себя удивительно живой и полной сил, чтобы выйти в эту местность и исследовать ее.

Не знаю, что запланировано у нас на сегодня, но Алекс говорил, что покажет мне конюшни. Я думаю об этом, когда одеваюсь. У меня нет с собой бриджей или сапог для верховой езды, но я выбираю черные леггинсы и длинную лимонного цвета тунику. Заканчиваю свой наряд туфлями на плоской подошве. Сидя на кровати, заплетаю волосы во французскую косу. Когда готова, смотрюсь на себя в зеркало. Хотя я не совсем похожа на деревенскую девушку, но мой наряд не кричит, что я городская девушка.

Я думаю, может постучать Алексу, но решаю не делать этого. Я бы хотела побродить самостоятельно по округе. Спускаясь по лестнице, я стараюсь сохранять спокойствие и невозмутимость, если вдруг встречу Ледяных Сестер. Я заглядываю в столовую, но там никого нет, кроме человека в униформе, который полирует серебро.

Он кладет серебряную вилку и тряпку, отвешивает мне поклон и говорит с сильным акцентом:

— Доброе утро, мисс Форрестер.

— Доброе утро, — отвечаю я с улыбкой, кивая.

Он не улыбается в ответ, но показывает мне рукой следовать за ним.

— Пойдемте, пожалуйста. Я вам покажу.

Не дожидаясь, пока я последую за ним, он выходит из столовой через другую дверь, чем та, в которую я пришла. Очевидно, ему было приказано отвести меня к остальным. Он ведет меня через музыкальный салон, здесь стоит сверкающий рояль, а затем вниз по другому короткому коридору. Дойдя до конца, он с размаху распахивает дверь, жестом приглашая войти.

— Спасибо, — говорю я с улыбкой.

Вхожу через высокую открытую дверь и с радостной улыбкой оказываюсь в огромной солнечной оранжереи, заполненной мягкими подушками, изящными металлическими стульями и такими же столами. Как только я появляюсь, Алекс поднимается со стула. Он что-то говорит слуге по-русски, тот вежливо кивает, закрывает двойные двери и оставляет нас одних.

— Доброе утро, — бодро говорю я.

— Ты хорошо спала?

— Не совсем, — отвечаю я, опускаясь на стул напротив него.

— Разве такая кровать не доставила тебе удовольствия?

Я небрежно машу рукой.

— Я не привыкла к завыванию в трубах в старых домах.

Алекс снова опускается на стул.

— Завывание труб? Тебя беспокоили трубы?

— Да, и плач ребенка.

Одна бровь выгибается дугой.

— Что?

— В доме разве нет ребенка?

Он странно смотрит на меня.

— Насколько мне известно, нет.

— Все это странно, потому что я могу поклясться, что слышала плач ребенка прошлой ночью.

Он потирает подбородок.

— Я никогда ничего подобного не слышал, но некоторые люди говорят, что старые дома пугают их звуками скрипящих половиц, когда они остывают, и старых труб, стонущих и плачущих. Наверное, именно это ты и слышала.

Мне хотелось, чтобы он рассказал мне о ребенке где-то в доме и о том, как звук отдается эхом и разносится по старым домам, но мне кажется, что его история более правдоподобная, что трубы издают подобные звуки, чем мысль о том, что в моей ванной комнате есть ребенок-призрак. Кроме всего прочего, Ледяные Сестры не удержались бы упомянуть о ребенке-призраке, раз уж сказали о призраке сумасшедшей тети.

— О. А... а где же все остальные? — Спрашиваю я, чтобы сменить тему разговора.

— Бабушка больше не спускается к завтраку. Вообще-то она обычно не покидает своих покоев раньше полудня. Я понятия не имею, где мои кузины, но у меня сложилось такое впечатление, что ты предпочитаешь поменьше сталкиваться с ними, — говорит он с кривой улыбкой.

Я энергично киваю.

Алекс жестом указывает на боковой столик, на котором накрыт завтрак, достойный короля. Там есть круассаны, грейпфрут, йогурт, мюсли, тосты, джем, мед и почти все ягоды, которые только можно себе представить. В подогреваемых тарелках — бекон, сосиски и пышная яичница-болтунья.

— Я могу попросить повара приготовить тебе то, что ты хочешь, — предлагает он.

— Этого более чем достаточно, — заверяю я его. — Но для начала нужно кофе.

— Позволь мне, — говорит он, вставая прежде, чем я успеваю подняться.

Я смотрю, как он идет через комнату к тележке, которую я не заметила. На тележке стоит кофейник со свежим кофе и чаем, а также рядком молочник, сахарница и сиропы.

— Как в отеле, — смеюсь я, когда Алекс наливает мне кофе.

— Точно. Бабушка гордится тем, что она хорошая хозяйка. Она считает, что ее гости должны чувствовать себя как дома. Сливки и сахар?

— Да, пожалуйста, — говорю я.

Он заканчивает наливать мне кофе, затем наливает себе черный. Темный и терпкий. Совсем как он. Здесь он мне видится совсем с другой стороны. Заботливый, почти нежный, особенно когда он находится рядом со своей двоюродной бабушкой. Я улыбаюсь про себя, вспоминая, как он подхватил ее в воздух вчера на крыльце, когда мы только приехали.

— Что? — интересуется он, поднося мне мою чашку.

Я отрицательно качаю головой.

— Я просто думаю, насколько ты здесь другой.

— Другой? — спрашивает он, приподняв бровь.

— Более милый, — поддразниваю я его.

Он коротко смеется.

— Не думаю, что с тобой слишком многие согласятся.

— Бабушка бы согласилась.

Он медленно улыбается.

— Она знает меня настоящего, но все равно любит.

Я делаю глоток кофе, наслаждаясь насыщенным вкусом, в котором так нуждаюсь по утрам. Поднимаю глаза и вижу, как Алекс с интересом наблюдает за мной.

В его глазах снова появляется голод. Однако он почти сразу же его скрывает.

— Ты ведь любишь кофе, правда?

— О Боже, да, — соглашаюсь я с неловким смешком. — Для меня это очень важно, если ты хочешь, чтобы я связала вместе предложение более чем из трех слов. — Избегая его взгляда, я быстро протыкаю ложкой половинку грейпфрута и кладу дольку в рот. Грейпфрут брызгает во рту терпким соком на язык.

— Сок? — Вежливо спрашивает Алекс. Как будто мы незнакомцы, что собственно и есть.

Я киваю, он наливает мне стакан из инкрустированного хрустального графина. Я благодарно улыбаюсь, сделав глоток. Сок ледяной и такой освежающий.

— Какие у нас планы на сегодня?

— Я хотел выполнить свое обещание и отвести на конюшню. Если ты, все еще хочешь посмотреть лошадей, — говорит Алекс.

— С удовольствием, — с энтузиазмом выпаливаю я.

— Отлично. Мы могли бы даже прокатиться до озера, — говорит он. Он смеется, когда видит ужас, отразившийся у меня на лице. — Что случилось? Разве ты не умеешь ездить верхом?

— Я несколько раз ездила верхом, когда была совсем маленькой. У меня была богатая подруга, у которой был пони, но это было очень давно. Не уверена, что у меня хватит смелости попробовать сейчас, — признаюсь я.

Алекс откидывает голову назад и смеется.

— Ты? Боишься ездить верхом? Синди Форрестер, либо ты просто скромничаешь, либо не знаешь себя.

Когда он так говорит, разве я могу отказаться? И если честно, я не боюсь ездить верхом. Мысль о том, чтобы снова сесть на лошадь после стольких лет, приводит меня в восторг.

— Дело в том, что мне может понадобиться несколько уроков, чтобы я вспомнила…

— Ты никогда не забудешь, как ездить верхом. Как только ты снова сядешь в седло, все вспомнишь. Ты можешь взять Никиту. Она очень спокойная.

— Хорошо, — соглашаюсь я со смехом. — Но не скачи галопом, оставляя меня позади.

— Ах, ты испортила мне все веселье, — насмешливо говорит Алекс.

И то, как он это говорит, заставляет появиться у меня в голове совершенно шальной мысли — мы оба голые и веселимся. Избегая его взгляда, я откладываю грейпфрут в сторону и прохожу к длинному столу. Кладу в тостер четыре ломтика хлеба. Затем беру пару сосисок, несколько ломтиков бекона, кладу их на свою тарелку. Когда тосты выпрыгивают вверх, я кладу их на тарелку и возвращаюсь к столу. И начинаю делать себе сэндвич для завтрака.

Сначала Алекс с интересом наблюдает за мной, пока я делаю сэндвич, потом пожимает плечами, забирает у меня с тарелки оставшиеся сосиски и бекон, сделав себе такой же сэндвич.

— Хорошо? — Спрашиваю я, с полным ртом.

— Очень хорошо, — соглашается он, его глаза полны удивления, а солнечный свет пробивается сквозь полуоткрытые жалюзи стеклянных стен. 

19. СИНДИ

Прикончив наши сэндвичи, Алекс поднимается из-за стола.

— Ну что, ты готова? — спрашивает он.

— Да, — уверенно отвечаю я, хотя мне и мерещится, что кончится все тем, что я буду лежать в канаве со сломанной шеей.

Алекс открывает передо мной дверь, пропуская вперед. Как только я выхожу наружу, он кладет свою руку мне на плечо и останавливает.

— На самом деле, ничего не бойся.

Мне кажется, это не совсем верным. Думаю, мне есть чего бояться. Например, как начинает покалываться моя рука стоит ему до меня дотронуться. И как он удерживает мой взгляд своими такими темными и непроницаемыми глазами. И я знаю, если мы простоим так еще несколько минут, то я не смогу себя контролировать, обязательно протяну руку, коснусь его аристократического лица и притяну его за голову к себе.

Он убирает свою руку, и чары рассеиваются. Я прочищаю горло и прохожу мимо него на солнечный свет. Мой клитор пульсирует. О Боже, ну почему он такой привлекательный?

Алекс идет рядом со мной, и я надеюсь, что он спишет мои раскрасневшиеся щеки на свежий воздух и нервы. Это было бы намного лучше, чем он поймет почему я так раскраснелась, в своих мыслях я такая маленькая шлюха. Конюшня, наполненная сладко пахнущим сеном. И я с Алексом голые. И я скачу на нем.

Господи, Синди, прекрати это. Сейчас же, прекрати!

Я отпихиваю этот образ, хотя это и трудно, чем кажется на первый взгляд, и поворачиваюсь к Алексу, решив перестать быть такой идиоткой, но он вдруг говорит:

— Видишь домик на дереве? — спрашивает он, указывая на большое дерево вдалеке.

Я щурюсь на солнце, замечаю хижину и киваю.

— Там прошло мое детство. Я был ужасным тираном. Не пускал туда никого. Петре разрешил только один раз, потому что она сломала руку, и она просто умоляла бабушку, чтобы я разрешил ей залезть туда хотя бы один раз.

— Господи, что же ты там хранил? Порно? — Со смехом спрашиваю я.

— Конечно, нет, — презрительно отвечает он. — Я хранил там усохшие головы моих врагов.

Я снова смеюсь. Мне нравится эта версия Алекса. Солнце светит нам прямо в лицо, и я чувствую себя беззаботной и расслабленной.

— А Анастасия не хотела побывать в твоей хижине?

— Она была слишком маленькой, чтобы забираться так высоко. К тому времени, когда она подросла, чтобы быть допущенной туда, я уже перерос это.

— Как? Открыл для себя девушек или что-то в этом роде?

Он бросает на меня косой взгляд.

— Я нашел братву.

У меня глаза расширяются. Я представляю молодого Алекса, еще без татуировок, но худощавого и крепкого.

— Так ты действительно был в русской мафии?

— Был.

— Зачем тебе понадобилось это, когда у тебя есть…? — Я машу рукой в сторону потрясающего пейзажа и похожему на дворец дом.

Он пожимает плечами.

— Я жаждал чего-то большего. Нечто реальное. Я чувствовал себя так, словно всю свою жизнь ел глазурь на торте. Я хотел крови и кишок. Я искал в этом смысл.

— И ты его нашел?

Его взгляд устремлен на далекую точку на горизонте.

— Да.

Я прикрываю глаза рукой и смотрю на его жесткий профиль.

— Но ты же ушел из мафии?

Он поворачивает голову, смотрит на меня.

— Да.

— Почему? — С любопытством спрашиваю я.

— Я снова захотел глазури, — говорит он, когда мы подходим к концу дома и заворачиваем за угол. Длинная дорожка приводит нас в большой двор, с трех сторон окруженный конюшнями.

— Ух ты, — говорю я. — Здесь, наверное, пятьдесят лошадей.

— Пятьдесят семь, если точно, ты почти догадалась, — тихо говорит Алекс. — Моя тетя, когда была намного моложе, часто покупала лошадей. Было так много красивых лошадей со всего мира. Теперь у нее здесь всего несколько. Там Никита, на которой ты поедешь, Милан, на котором поеду я, и еще есть пара. Думаю, здесь всего шесть, если только она не купила новых после моего последнего визита.

Из одной конюшни появляется светловолосый парень с щеткой в руке. Он машет Алексу и что-то кричит, видно здоровается. Алекс отвечает ему по-русски, потом поворачивается ко мне.

— Мне нужно с ним быстро поговорить, он не говорит по-английски, так что, пожалуйста, потерпи.

— Конечно, хорошо, — говорю я, имея в виду именно то, что он сказал. Алекс ведет со мной не как Петра и Анастасия, которые начинают говорить на другом языке, высказывая колкости в мой адрес. Алекс быстро разговаривает с конюхом, потом тот кивает и исчезает в одном из зданий.

— Борис знает этих лошадей лучше всех, кроме, может, бабушки, и он согласен, что Никита тебе подойдет идеально. Она нежная и спокойная.

Я киваю. Теперь, когда я нахожусь рядом с лошадьми, чувствую, что моя нервозность сменяется чистым возбуждением. Действительно, не могу дождаться, когда снова сяду в седло. Хочется вспомнить, каково это — быть так высоко. Мне хочется того, чего у меня никогда не было в детстве. Ехать верхом и чувствовать ветер в волосах, пока я лечу по земле.

Пока мы ждем Бориса, который готовит для нас лошадей, Алекс заводит меня в одну из конюшен.

— Пойдем, познакомишься с Полночью, — говорит он.

Внутри стоит полуночно-черная лошадь, которая по меньшей мере вдвое выше меня. Конь такой величественный, такой невероятно гладкий и красивый, что я ахаю, когда вижу его.

— Это призовой жеребец моей тети.

— Я понимаю даже почему, — говорю я.

Я делаю шаг вперед, и он идет мне навстречу. Протягиваю руку и глажу его по шее, а он с легким фырканьем утыкается носом мне в плечо. Я смеюсь от восторга.

— Ты очень красивый мальчик, — говорю я ему.

Алекс немного отстраняется, наблюдая, как я продолжаю гладить Полночь.

— Видишь. Ты — прирожденная наездница, — говорит он. — Полночь не легко принимает прикосновения неизвестных ему людей, не говоря уже о том, чтобы обнюхивать их. Ты ему нравишься.

— Это чувство взаимно. Он абсолютно великолепен.

Борис входит в конюшню и что-то говорит Алексу, Алекс сообщает, что наши лошади готовы. Я в последний раз поглаживаю шею Полночи и шепчу ему на прощание, прежде чем последовать за Алексом и Борисом обратно на солнце.

Большой гнедой жеребец стоит рядом с маленькой серой кобылой. Алекс берет меня за руку, и я чувствую, как по телу пробегает дрожь, пока мы идем к лошадям.

— Это Никита, — говорит он.

Я протягиваю руку, чтобы погладить Никиту, она спокойно принимает мое прикосновение. Алекс дает мне немного времени, чтобы мы познакомились с ней, а потом кивает на стремена. С трудом сглатываю. Я так давно не ездила верхом, что боюсь выставить себя полной дурой. Но стараюсь не показывать своего страха, когда подхожу сбоку к Никите. Я вставляю одну ногу в стремя и, прежде чем успеваю оттолкнуться, отрываюсь от земли, подтянувшись, оказываюсь на спине Никиты. Я даже не ожидала, что моя первая попытка увенчается успехом, поэтому радостно смеюсь. Уверена, это был не самый приятный момент в моей жизни, но мне все равно. Я же на лошади. Поудобнее усаживаюсь в седле и смотрю сверху на Алекса.

— Очень хорошо, — одобрительно говорит он.

Я чувствую, что краснею от его комплимента, поэтому быстро наклоняю голову и глажу Никиту по гриве, чтобы скрыть свое смущение.

— Слегка стукни ее пятками, и она начнет двигаться, когда ты будешь готова, — говорит Алекс. — Используй поводья, чтобы направлять ее. А когда захочешь остановиться, просто натяни поводья.

Я утвердительно киваю. Теперь, когда я уже в седле, то чувствую себя более уверенно. Алекс был прав. Никогда не забудешь, как это делается. Я жду, когда он взберется на Милан; его конь гораздо изящнее и совершеннее моего. Потом он обменивается парой фраз с Борисом, поворачивается ко мне, интересуясь, готова ли я. Как только я киваю, он мягко касается ногами боков Милана. Я делаю то же самое, и Никита начинает идти. Я слегка покачиваюсь в седле, но вскоре привыкаю к ее ритму, двигаясь вместе с ней. Начинаю расслабляться, наслаждаясь свободой, которую ощущаю, сидя верхом на Никите. Алекс был прав насчет Никиты. Она очень спокойная и нежная. Как будто она чувствует, что я нервничала из-за поездки, она двигается медленно и устойчиво. Я похлопываю ее по шее, чтобы она знала, как я это ценю.

— Ты хорошо справляешься, — бросает Алекс через плечо.

Я радостно улыбаюсь ему.

Мы выходим из дворика с конюшнями, и как только оказываемся в открытом поле, Алекс немного замедляет шаг Милана, наши лошади идут рядом. Я подставляю лицо солнцу, которое согревает кожу. Это самое лучшее чувство в мире. «Макао» как в другой жизни.

Мы едем уже около получаса, когда Алекс указывает налево.

— Озеро находится в той стороне.

Я киваю и натягиваю поводья налево. Она тут же поворачивает, и я снова похлопываю ее по шеи. Теперь я чувствую себя более уверенной, поэтому снова пришпориваю ее ногами, переводя в медленный галоп, не отставая от Алекса.

Вскоре я замечаю, что прямо перед нами открывается озеро. Солнце сияет на его поверхности, делая его похожим на море сверкающих сапфиров. Здесь так тихо и спокойно. Мы подъезжаем к краю озера, и я останавливаю Никиту. Слезаем, Алекс берет у меня поводья. Он ведет лошадей к озеру и дает им напиться. Когда они заканчивают пить, он отводит их в тень и привязывает к дереву. Возвращается ко мне, я сижу на траве и смотрю на поверхность озера, наблюдая, как одинокий лебедь вытаскивает водоросли. На солнце лебедь настолько светится изяществом и безупречной красотой. Алекс опускается рядом со мной и ложится на траву.

— Здесь так спокойно, — говорю я приглушенным голосом.

— Ммм. Это прекрасное место для размышлений, — отвечает он.

Я смотрю на него сверху вниз. Его глаза закрыты. Желание протянуть руку и дотронуться до его лица настолько сильное, что мне приходится себя останавливать.

— Расслабься, — бормочет он.

Я ложусь рядом с ним и смотрю на небо. На чистое небо, только видно одно пушистое, перистое белое облако, которое лениво стоит над нашими головами. Я чувствую себя немного по-другому. Более цельной. Больше похожей на себя саму. Будто сейчас это и есть я настоящая. Не могу сказать точно, то ли сельская местность заставляет меня так чувствовать, или Алекс, но что бы это ни было, мне нравится.

— Никогда не думала, что мне будет так комфортно здесь, — говорю я через несколько минут. — Я всегда считала себя городской девушкой до мозга костей. Но есть что-то чертовски хорошее, наблюдать за проплывающим мимо облаком, который не связан со смогом. И отсутствием грязи. Потрясающе.

— Город имеет определенную привлекательность, но в нем слишком много людей.

— Ты ведь не очень-то любишь людей, правда?

— Не совсем.

Я поворачиваю голову и смотрю на него.

— Почему же? Это из-за того, когда ты был в братве?

Его губы кривятся, он поворачивается ко мне. Настоящее потрясение — смотреть ему в глаза так близко, когда между нами только травинки.

— Что ты хочешь знать, Синди? — Его голос тихий, притягательный. Я не могу отвести от него глаз.

— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал? — Шепотом спрашиваю я.

— Мертвецы иногда появляются в моих кошмарах, — тихо признается он.

Чувствую, как у меня от его ответа сводит живот. Я так мало знаю о нем. Как мог человек, живший в таком раю, отказаться от всего этого, решив стать криминалом?

— А оно того стоило, Алекс? Твой азарт?

Он отворачивается от меня и смотрит на голубое небо так долго, что мне кажется, что он не ответит. Наконец, он снова поворачивает ко мне голову и пристально смотрит мне в глаза.

— Нет. Оно того не стоило. Если бы мне пришлось сделать все снова, я бы сделал все совершенно по-другому. Меня соблазняла идея власти и насилия, потому что я был в ярости на весь мир, что он забрал у меня родителей. Это была ужасная ошибка, но прошлое нельзя изменить и сожаления бесполезны.

Мы пристально смотрим друг другу в глаза. Воздух меняется между нами, становится более вязким. Я чувствую запах травы, но я также чувствую запах его одеколона. У меня от этого голова идет кругом. Весь остальной мир куда-то исчезает. Озеро, одинокий лебедь, голубое небо над головой, упругая трава внизу... только я и Алекс. Моя рука поднимается сама по себе и нежно касается его щеки. Его кожа на ощупь похожа на чистый шелк. Я вижу, как он с трудом сглатывает.

— Что ты делаешь, Синди? — хрипло спрашивает он.

— Я не знаю, — шепчу я.

— Ты уверена? Каждую женщину, с которой я встречался, я разочаровал.

— Мне все равно, я хочу тебя. — Голос у меня звучит по-другому, низко и гортанно, прерывается от странной потребности.

Он поднимает голову, наклоняется ко мне, а потом вдруг резко отстраняется. Садится.

— Нам пора, — бормочет он, вскакивая на ноги.

Он идет за лошадьми, ведет их еще раз напоить, а потом ведет ко мне. Я уже на ногах, когда он подходит, молча забираюсь на Никиту. Я даже смотреть не могу в его сторону. Чувствую себя так, словно меня ударили холодной рыбой по голове. Он садится на Милан, и мы возвращаемся в конюшню.

— Вчера вечером бабушка спросила, не придешь ли ты к ней на ланч сегодня.

— Я бы с удовольствием пообедала с ней, — машинально отвечаю я.

Он ничего не говорит, едем молча, пока я не в состоянии выносить тишину между нами, выпаливаю:

— Я тебя чем-то оскорбила?

— Нет, конечно, нет, — хмурится он. — Почему ты так думаешь?

— Ты просто так отреагировал.

Он останавливает лошадь, я следую его примеру. Алекс смотрит на меня жестким и враждебным взглядом. Глаза незнакомца.

— Я привез тебя сюда не для того, чтобы трахаться. Ты здесь, чтобы выполнить свою работу. Не позволяй тому, что произошло сейчас, изменить ситуацию. Бабушка обладает потрясающей интуицией. Она тут же заметит даже малейшие изменения в тебе.

— Не волнуйся, я не буду с ней вести себя по-другому, — натянуто говорю я.

— Хорошо. Не забывай, что нет ничего важнее той роли, на которую я тебя нанял. Это понятно?

— Совершенно четко, — натянуто отвечаю я. 

20. СИНДИ

— О нет, я больше не могу съесть ни кусочка, — протестую я, потирая живот и улыбаясь бабушке, которая пытается соблазнить меня еще одним пирожком.

— Ну, же давай. Только один кусочек. Обещаю, что ты не пожалеешь об этом.

— Честно, бабушка, я уже съела гораздо больше, чем обычно ем за обедом, и мне кажется, что я сейчас просто лопну. Тем более что я не успела проголодаться после завтрака.

— Ладно, — со смехом соглашается бабушка. — Я ничего не могу с собой поделать. Я привыкла всех кормить. Можешь спросить Алекса. Второй, третий кусочек. Каждый раз за столом я уговаривала его съесть еще. Мне остается только удивляться, как его вес не перевалил за тридцать стоунов. (Стоун — мера веса, равна 14 фунтам = 6,35 кг. — прим. пер.)

Я смеюсь вместе с ней, хотя не могу представить себе Алекса толстым увальнем, кроме как подтянутым и мускулистым.

— Старая поговорка верна, дорогая. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Но у тебя уже есть сердце Алекса, я это вижу, так что тебе не нужно прибегать к такой тактике.

Я чувствую странный укол сожаления от мысли, что сердца Алекса у меня как раз и нет. И не будет ни сейчас, ни когда-либо в дальнейшем. У нас с ним чисто профессиональные отношения. Ничего больше.

— Алекс очень хороший, — продолжает она. — Он всегда был таким. Но, чтобы полюбить его, нужен кто-то особенный.

Я приподнимаю бровь, гадая, не собирается ли она раскрыть какую-нибудь семейную тайну.

Она громко смеется.

— Видела бы ты свое лицо сейчас. Не надо так волноваться, дорогая. Он не убийца с топором в шкафу или что-то в этом роде. Я просто хочу сказать, что нужен кто-то особенный, с кем он действительно общался бы и кому доверял, чтобы можно было разрушить его стены. Для того, чтобы ты добралась до человека под суровой внешностью, ты должна быть особенной.

Видела ли я когда-нибудь этого человека под суровой внешностью? Думаю, да. Когда мы были на озере, я увидела в нем кое-что, но он тут же закрылся, я даже не успела моргнуть.

— Тогда вы тоже особенная, — говорю я с улыбкой. — Потому что он много рассказывает о вас, совершенно очевидно, что он сильно вас любит.

— Ах, он такой милый мальчик. — Бабушка улыбается, явно довольная тем, что Алекс много рассказывал о ней. — У него золотое сердце, несмотря на то, что он изо всех сил старается его спрятать. Хватит обо мне. Расскажи мне о себе, Синди. Где ты выросла?

Кажется, бабушка по-настоящему заинтересована моим рассказом о себе, она задает много проницательных вопросов, я наслаждаюсь разговором с ней, особенно теперь, когда мы перешли на более безопасную тему, чем Алекс и я. И я начинаю рассказывать бабушке историю своей жизни.

Когда я заканчиваю, то интересуюсь ее жизнью, меня мгновенно увлекает ее рассказ о том, как она росла здесь, в России, какой была ее жизнь, когда она была ребенком, а потом подростком. Она сыпет забавными, захватывающими историями, и я ловлю себя на мысли, что мне действительно очень нравится эта женщина, понимая, почему Алекс так сильно ее любит.

Мы оба теряем счет времени, и бабушка удивляется также, как и я, когда появляется Валерия, интересуясь готова ли она переодеться к ужину.

— Уже пришло время ужина? — Восклицает бабушка. — Я бы не подумала. Но сегодня я ужинаю в своей комнате, так что не стоит суетиться.

— С вами все в порядке? — Спрашиваю я ее, обеспокоенная тем, что она не хочет выходить к столу.

— Все хорошо, — улыбается она, отмахиваясь от моего беспокойства. — Я просто хочу, чтобы ты с Алексом провели вечер вдвоем без меня.

— Вы нам не мешаете. Когда мы вернемся в Лондон, у нас будет уйма времени, чтобы побыть вдвоем, — тут же говорю я.

Бабушка решительно качает головой.

— Нет, нет, вы же в отпуске, и у вас наверняка есть миллион дел, которые вы хотели бы сделать вместе. Я буду ужинать в своей комнате, где смогу посмотреть старый фильм о Джеймсе Бонде. Мне больше всего нравится тот с Шоном Коннери. Разве он не напоминает тебе Алекса? — спрашивает она с огоньком в глазах.

Я улыбаюсь ей.

— Я никогда не думала об этом, но вы правы. В нем есть что-то похожее.

Мы прощаемся, и Валерия выводит меня из ее комнаты. Думаю, сегодня я тоже буду сидеть в своей комнате и смотреть фильмы, а завтра мы с Алексом придумаем историю, как провели вместе время. 

21. СИНДИ

Я была неправа по поводу своего вечера, думая, что проведу его в своей комнате, просматривая коллекцию DVD. Стоило мне вернуться к себе, как Алекс постучал в смежную дверь. Он удивил меня, сказав, что заказал столик в своем любимом ресторане в ближайшем городе, мы должны выехать в половине восьмого.

Застегивая молнию на своем облегающем белом платье, прихожу к выводу, что после того, что случилось сегодня утром, Алекс подумал, что будет легче сохранять наш обман, если мы скроемся из дома и не присоединимся к остальным за ужином. Каковы бы ни были его решения, я точно знаю, что он приглашает меня в ресторан вовсе не потому, что хочет провести со мной время наедине. Его полное, однозначное отторжение меня все еще жжет. Единственная хорошая вещь в этом — я теперь точно знаю, где нахожусь и кем для него являюсь. Нет больше никаких иллюзий относительно того, для чего я ему нужна.

Раздается тихий стук в дверь, я делаю глубокий вдох и иду открывать.

Алекс одет в белый смокинг, черную рубашку и брюки, ловлю себя на мысли, что бабушка права. Он очень, ну, просто очень похож на Джеймса Бонда — сексуальный, с чертовски беззаботным, доброжелательным взглядом. Я различаю выглядывающие кельтские татуировки из-под рукавов. Он выглядит таким сексуальным, что мне трудно оторвать от него взгляд даже на секунду.

— Ну что, ты готова? — тихо спрашивает он.

Я киваю. Честно, не знаю, как мне играть в нашу игру. Мы молча идем по пустому коридору, подходим к лестнице, где стоит слугу, который вежливо отступает, чтобы пропустить нас.

Внизу водитель ждет у открытой пассажирской двери длинного черного «Роллс-Ройса». Я благодарю его и проскальзываю внутрь. Дверь закрывается с тихим щелчком. Классическая музыка наполняет слегка ароматный воздух салона, Алекс садится рядом со мной. И я чувствую, как мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Несмотря на то, что он не стесняясь отверг меня, мое тело все еще реагирует на него.

— Ты знакома с русской кухней? — тихо спрашивает он.

Я поворачиваю к нему голову. Боже, он такой чертовски красивый.

— Мое первое знакомство состоялось вчера вечером, когда я попробовал чак-чак.

— Хорошо. Тебе понравится этот ресторан.

После этого он ведет со мной легкую и непринужденную беседу. Ресторан находится в величественном старом здании. Персонал вышколенный и суровый, мягко говоря, но действует потрясающе эффективно.

— Раз уж я ничего не знаю о русской еде, почему бы тебе не выбрать за меня? — Предлагаю я.

Пока я потягиваю шампанское, кстати, очень вкусное, он заказывает несколько рыбных закусок, переводится на английский — «селедка под шубой», основное блюдо — тушеное мясо, но более какой-то причудливый вариант. Я с любопытством оглядываю величественное, прекрасно сохранившееся здание. В древней русской архитектуре есть что-то нереальное, почти сказочное, и интерьер полностью воплощает эту идею. Можно представить себе великолепно одетых царей и цариц в этих высоких, позолоченных палатах. «Макао» и моя неумолимая суматошная жизнь в Лондоне кажутся бесконечно далекими.

— Нравится здесь? — Спрашивает Алекс, прерывая мои мысли.

Я смотрю на него через стол. Он выглядит в этом интерьере, как дома. Такой царственный. Это его право по рождению. Я пытаюсь представить его бандитом, но не получается, даже при его огромном мускулистом теле и татуировках, выглядывающих из-за воротника рубашки. Я улыбаюсь.

— А что тут может не нравиться? Архитектура потрясающе красива. Здесь так же красиво, как в бабушкином дворце.

Он оглядывается вокруг, как будто впервые видит интерьер ресторана, пытаясь увидеть его моими глазами, затем снова переводит на меня глаза со странным выражением.

— Да, очень красиво. Боюсь, я принимаю... принимаю все привилегии и великолепие как должное.

— Я не могу себе представить, как можно принимать что-то столь чудесное как должное.

Он откидывается на спинку кресла.

— Каким было твое детство?

Мне льстит, что он интересуется мной, поэтому я рассказываю ему о маленькой квартирке, в которой мы жили, о соседях, которые дрались днем и ночью, о школе, в которую я ходила, и о трех моих лучших подругах. Уверена, что продолжила бы свой рассказ и дальше, если бы не подали первое блюдо. На вид похоже на слоеный пирог. Сверху майонез, затем рыба, лук, морковь, яблоки и нижний слой отварного картофеля. Несмотря на то, что выглядит красиво, не могу представить, что мне может понравится холодная рыба, но на вкус она удивительно хороша.

Я кладу вилку и вижу, как Алекс наблюдает за мной.

— Ну? — спрашивает он.

— Вообще-то превосходно, — честно признаюсь я.

Он медленно улыбается, и мне приходится напомнить себе, что это не свидание. Разговор протекает легко, я обнаруживаю, что не перестаю болтать, рассказываю уйму вещей о себе.

Далее нам подают старинное русское блюдо — жаркое, тушеная говядина. Именно это блюдо можно охарактеризовать фразой: «об этом непременно стоит написать домой». Мясо настолько ароматное, тает на языке. Я закрываю глаза, чтобы заглушить все остальные ощущения, кроме взрыва вкуса, происходящего у меня во рту.

Алекс тихо смеется.

— Глядя на твою реакцию, я бы хотел, чтобы ты попробовала бабушкину версию жаркого.

Я удивленно смотрю на него. Не могу себе представить бабушку, стоящей у плиты. В конце концов, у нее имеются слуги, чтобы готовить. Алекс, кажется, читает мои мысли, смеясь.

— У бабушки всегда было много прислуги. И я уверен, что ты понимаешь, почему.

Я киваю, думая об огромных размерах ее особняка.

— Но ее настоящая любовь — это кулинария и лошади. У нее настоящий талант. Она готовила самые удивительные блюда и пять лет назад даже ухаживала за лошадьми, и ездила верхом. Независимо от того какая была погода и сколько навалило снега, она каждое утро была в конюшне.

— Похоже, она чертовски хорошая женщина, — говорю я.

— Да, так и есть, — соглашается он. — То, что ты видишь сейчас, всего лишь призрак того, чем она была раньше.

— Я не знаю, Алекс. Она кажется мне очень бодрой и в хорошем настроении. Думаю, ей очень повезло, что у нее есть ты и Валерия. Тем более что Валерия, похоже, испытывает к ней искреннюю привязанность.

— Бабушка для нее — больше, чем ее собственная семья, — говорит Алекс. — И я полагаю, что так и есть по сравнению с ее реальной семьей. Ее мать раньше работала горничной у бабушки, но она умерла, когда Валерии было десять лет. Отец стал ее избивать, потеряв доход, он пытался отправить ее зарабатывать на улице.

У меня отвисает челюсть.

— О Боже мой! Почему она не обратилась в полицию?

Алекс отрицательно качает головой.

— Тогда было совсем другое время, Синди. Полиция никак не могла помочь. Они бы просто приняли бы сторону ее отца. Права женщин тогда совсем не соблюдались, и Валерии разрешили остаться с нами только потому, что бабушка вмешалась и заплатила ее отцу приличную сумму денег, чтобы тот уехал. Она не сообщила об этом Валерии, желая, чтобы та осталась, потому что сама хотела, а не потому, что ее купили.

— То, что ты мне рассказываешь, напоминает роман викторианской эпохи. Трудно поверить, что такое возможно в восьмидесятые годы нашего столетия.

— Россия в восьмидесятые годы была во многом похожа на викторианскую эпоху, — добавляет он.

В этот момент внезапно женщина, проходящая мимо нашего столика, вскрикивает и останавливается. Она что-то возбужденно говорит по-русски Алексу. Единственное, что я улавливаю это его имя на русском. Алекс поднимается, она собственнически кладет руку ему на руку, приподнимается на цыпочки и мимолетно целует его в щеку. Я уверена, что она шепчет ему что-то на ухо, прежде чем отодвинуться от него и соблазнительно взмахнуть волосами.

— Тебе тоже привет, — бормочу я.

Мне не хотелось произносить это вслух, чувствую, как мои щеки краснеют именно в тот момент, когда Алекс и эта дива поворачиваются ко мне.

— Наталья, это Синди — моя невеста. Она англичанка, — говорит Алекс. — Синди, это Наталья, моя... давняя подруга.

— Ты не такой старый, — ворчливо говорит она, застенчиво взмахивая фальшивыми ресницами, прежде чем взглянуть на меня, но потом ее глаза внезапно становятся холодными и оценивающими. — Привет, — говорит она.

И прежде чем, я успеваю ответить на ее приветствие, она снова переводит взгляд на Алекса. Ну, по крайней мере, она перешла на английский, так что поднялась немного выше Ледяных Сестер в плане своего дружелюбия. Наталья для Алекса явно больше, чем давняя подруга, я вижу это по ее глазам, которые она ни на секунду не в состоянии отвести от Алекса.

— Как поживает бабушка? — воркует она.

Отлично. Выходит, что она достаточно близко знакома с его семьей.

— Хорошо, — отвечает Алекс.

— Все еще держит тебя в узде? — спрашивает она с легкомысленным смешком.

Мне хочется вскочить и придушить ее. Ее хихикающий смех меня чертовски раздражает. Она что-то говорит еще, но Алекс перебивает ее:

— Я был рад с тобой повидаться, Наталья, но мне кажется, ты куда-то спешила. А я хотел бы вернуться к своей невесте.

В этот момент Алекс смотрит мне в глаза, и хотя я не ненавижу тот факт, что чувствую мгновенный триумф над этой дивой, видя немного встревоженное лицо Натальи. Она сердито переводит на меня взгляд, прощается с Алексом опять же по-русски. И испаряется в ночи.

— Давняя подруга, да? — Спрашиваю я, как можно небрежнее, когда Наталья уходит. На самом деле, я ревную, но не совсем ревную, а чуть-чуть, поэтому злюсь на себя за это чувство. После того, что произошло сегодня утром и мне недвусмысленно дали понять, что я его не интересую, у нас сделка, бизнес. Мне кажется все остальное, настолько нереальным. Нереальным для меня, по крайней мере. Чем больше я стараюсь сдерживаться, тем больше мне начинают казаться реальными их отношения. Мне необходимо каким-то образом остановить себя и перестать влюбляться в Алекса. Возможно, для меня это слишком поздно, но тогда я должна взять себя в руки и остановить всю эту дурь.

— Да, — говорит он.

— Собственно, почему бы и нет? Она великолепна. — Я не могу скрыть раздражения в своем голосе, хотя уверена, что мне этого не удается. Особенно, когда я говорю правду. Наталья, действительно, великолепна. У нее длинные рыжие волосы и потрясающее тело.

Он серьезно смотрит на меня.

— Тебе не стоит к ней ревновать, Синди.

— Я вовсе не ревную. — Пытаясь засмеяться, отвечаю, но смех как-то не получается, поэтому я опускаю глаза в тарелку, чтобы не встречаться взглядом с Алексом.

Но он все равно смеется.

— Ты уже почти позеленела от ревности.

И его правдивое замечание причиняет боль, поэтому поднимаю на него глаза с холодной улыбкой и сквозь зубы заявляю:

— Это всего лишь игра, Алекс. Как, по-твоему, я должна была отреагировать, если являюсь твоей невестой, а бывшая подружка моего жениха вцепилась в тебя? Мне бы это не очень понравилось, а? И если этот случай не преминут сообщить твоей бабушке, я бы хотела, чтобы ей также сообщили о моей реакции.

— Как скажешь, Синди, — отвечает Алекс с легкой улыбкой. Ясно, что он не верит ни единому моему слову.

Я удваиваю ставку.

— Я серьезно. С чего бы мне ревновать?

— Понятия не имею, но ты слишком уж протестуешь. — Он усмехается, его глаза озорно блестят.

В этом он прав. Я, действительно, слишком сильно протестую. Если бы мне, на самом деле, было все равно, я бы закатила глаза, сказала бы что-нибудь совершенно незначащее и перевела бы разговор на другую тему. Но сейчас уже слишком поздно. Алекс видит меня насквозь. И тем самым меня очень раздражает.

— Как бы то ни было, я бы на твоем месте отреагировал точно так же, — соглашается Алекс.

Это ставит меня в тупик. Что он имеет в виду? Что он хочет сказать, что будет ревноваться, если ко мне вдруг подойдет мой бывший? Он не дает мне возможности ответить. Вместо этого подает знак официанту, говоря, что мы готовы к десерту. Я решаю не продолжать свои выяснения, оставить все как есть. Если я снова заговорю об этом, то сделаю только хуже себе. Честно говоря, Алекс не проявил к ней ни малейшего интереса.

Когда мы заканчиваем наш десерт, напряжение между нами исчезает, и я снова расслабляюсь. Алекс даже пытается меня рассмешить своим странным юмором.

Зачерпнув последний кусочек мороженого, Алекс снова подзывает официанта и говорит ему что-то по-русски. Официант уходит и быстро возвращается с двумя маленькими стаканчиками с прозрачной жидкостью. Алекс благодарит его, как только он ставит их перед нами, и я повторяю по-русски слова благодарности за ним, хотя понятия не имею, что он нам принес. Я же ничего не просила.

— Водка. — Улыбается мне Алекс. — Я знаю, что это клише — каждый русский пьет только водку, вообще-то я человек виски, но ты не можешь побывать в России и не попробовать настоящую водку. Здесь она намного лучше, чем все то, что продается в Англии. Или во всем мире.

Он поднимает стопку и улыбается мне, вызывающе глядя на меня. Я беру свою и чокаюсь с ним. Я принимаю его вызов.

— Насторовия, — ухмыляюсь я.

И слышу его ответ, поднося стопку ко рту. Я запрокидываю голову назад и залпом выпиваю всю порцию. Она обжигает горло и внутренности до самого желудка, но я стараюсь не показать вида, улыбаюсь Алексу, который сделал всего лишь один глоток.

— Мы русские, а не мексиканцы. — Ухмыляется Алекс. — Мы пьем водку, наслаждаясь ее вкусом.

— Ну что тут скажешь, — улыбаюсь я. — Вы можете увезти девушку из Лондона, но ты не можешь вытравить Лондон из девушки. Мы больше, чем просто толпа, нам нужно все или ничего.

Алекс смотрит мне прямо в глаза, и у меня перехватывает дыхание. Он не отводит глаз, допивая водку.

— Тогда, наверное, нам лучше все, нежели ничего, — тихо говорит он.

Его глаза темнеют, и я чувствую пульсирующую энергию, бегущую по всему моему телу. Я с трудом сглатываю и заставляю себя улыбнуться. Затем отвожу взгляд, будто что-то привлекло мое внимание. Магия, присущая ему, спадает, хотя мой клитор продолжает пульсировать от желания, совершенно неподвластный моему мозгу. Безжалостно подавляя отчаянное желание протянуть руку через стол и коснуться руки Алекса, я начинаю неловко ерзать на кресле, пытаясь найти удобное положение, которое не будет возбуждать клитор. Но ничего не выходит, мое ерзанье только усиливает это ощущение.

Алекс смотрит на меня с кривой усмешкой, и я чувствую себя так, будто он читает все мои потаенные мысли, ни одна часть тела не принадлежит мне. Мне не нравится это ощущение, поэтому я резко поднимаюсь.

— Мне нужно сходить в туалет.

Он хмурится.

— Тебя тошнит?

Момент ощущения, что он заглядывает мне прямиком в душу проходит, я смеюсь нормальным смехом. Он подумал, что от водки меня начинает тошнить. Он, даже не может предположить, что на самом деле происходит в моей безумной, заполненной похотью голове.

— Нет, — отвечаю я. — Иначе я не была бы англичанкой, если бы один шот так подействовал на меня.

Алекс хихикает, когда я ухожу. В дамской комнате я смотрю на себя в зеркало. Щеки пылают. В этом я виню водку, хотя на самом деле, скорее это больше связано с Алексом, тем, как он воздействует на меня. Я взбиваю волосы, мажу губы помадой, мою руки, чтобы убить несколько минут, чтобы казалось, что я, действительно, сходила в туалет. Немного успокоившись, возвращаюсь к столу, на котором появились еще два шота водки.

— На этот раз мы будем наслаждаться напитком, — говорит Алекс, когда я сажусь на свое место.

Я не уверена, что это хорошая идея, но я беру стопку и делаю глоток.

— Я не совсем могу наслаждаться этим напитком, смаковать, — поясняю я, вздрагивая, когда жидкий огонь стекает вниз по моему желудку.

— Думаю, ты бы чувствовала себя по-другому, если бы приехала сюда в январе, когда температура опускается до минус двадцати, а темнеет с трех часов дня. Нет ничего лучше, чем сидеть перед камином и попивать водку из стопки.

— В твоем случае виски.

— Вообще-то, до переезда в Лондон я больше пил водку.

Мы допиваем водку, должна сказать, я даже рада, что она закончилась. Я определенно больше люблю джин с тоником.

— Мы можем пройти в бар, чтобы выпить еще и поехать домой.

— Это зависит от того, что мы будем пить, — говорю я. Водка развязала мне язык. Я слышу кокетливые нотки в своем голосе. И почти уверена, что выпить что-нибудь еще не очень хорошая идея, независимо от того, что мы будем пить, но какого черта. Худшая вещь — Алекс трезв как стекло, на него не подействовала водка никак.

— Ты можешь заказать все, что захочешь, — учтиво говорит он. — Водка — это такой же обряд посвящения, как выпить пинту «Гиннесса» в Дублине, даже если эта дрянь отвратительна. Так, что ни в чем себе не отказывай.

— Тогда выпьем, — решаю я с кривой улыбкой. Но правда заключается в том, что я не могу дождаться, когда закончится этот вечер. 

22. СИНДИ

Алекс кивает, мы встаем из-за стола, я следую за ним в бар, помещение меньше, чем ресторан, свет слегка приглушен. Алекс говорит мне найти столик, а сам идет к бару. Я ощетиниваюсь от его командного тона, но с другой стороны мне нравится, что он берет ситуацию под контроль... И я задумываюсь какой он в постели. Доминант, так я себе его представляю. Доминирующий и чрезвычайно опытный.

Я сажусь за свободный столик в дальнем углу. В центре низкого столика мерцает маленькая свеча. Я с трудом сглатываю. В таком месте между мной и Алексом может произойти все что угодно. Здесь, в этом место, никто не сможет увидеть, чем мы занимаемся.

Я слегка встряхиваю головой, проясняя. Ого! Наверное, это результат водки, которая так действует мне на мозги.

Я не собираюсь бросаться на Алекса с водкой и без нее. После того, что случилось сегодня утром, это было бы слишком ужасно. Кроме того, он мой босс. И наши отношения — деловые. Я должна относиться к нашему походу в ресторан, как к деловому ужину, а не как к чертовому свиданию. Сегодня я уже опозорилась перед ним, приревновав его к бестолковой бывшей. Больше я не собираюсь ставить себя в неловкое положение.

Алекс подходит к столу и подтверждает мои догадки, что наши отношения всего лишь бизнес, занимая место напротив меня, не садиться рядом со мной на велюровый диван. Я раздражаюсь еще больше, чувствуя укол разочарования. Я хотела бы почувствовать его ногу, прижатую к моей ноге, и тепло, исходящее от его тела.

Он пододвигает ко мне мой стакан, и я улыбаюсь, увидев в нем дольку апельсина. Он помнит, что мне нравится. Я беру свой стакан и делаю глоток. Джин с тоником — рай после водки.

Я ставлю стакан и откидываюсь на спинку дивана.

— Неужели ты никогда не хотел жениться?

— Немного необычный вопрос, — бормочет он, изучая меня поверх своего бокала.

— Не знаю, что заставило меня спросить тебя об этом. Просто вопрос пришел в голову, и он выскочил из моего рта прежде, чем я успела подумать. Я виню во всем водку. И вино за ужином.

— Я так и не встретил ту, с кем готов был бы провести целую вечность. А что насчет тебя?

— Мне всегда кажется, что я встречаюсь с Мистером Неправильным, — говорю я. — Все стало так плохо, что я поклялась никогда больше не встречаться.

— И все же мы здесь. — Алекс растягивает слова. — Хорошо, что у нас все несерьезно. Мне бы очень не хотелось идти на компромисс с твоими принципами.

Должно быть, из-за водки или отсутствия освещения, но выражение на его лице, когда он это говорит, сообщает мне, что, на самом деле, он очень хотел бы скомпрометировать мои принципы. Я делаю очень-очень большой глоток, который попадает не в то горло, отчего закашливаюсь.

— Вот и хорошо, что мы оба находимся на одной странице и никто ничего не будет компромитировать, — выдыхаю я.

Он внезапно хмурится, и я понимаю, что момент слабости у него прошел. Он допивает свой бокал, интересуясь готова ли я уйти. Поскольку он все еще кажется трезвым, вполне логично, именно он должен взять все под контроль и положить конец этому безумию. Я киваю и встаю. Пока мы идем к ожидающей нас машине, он сохраняет между нами безопасную дистанцию. Мы садимся на разные концы сиденья в машине, не касаясь друг друга.

Я смотрю в окно, вглядываясь сквозь темноту в проплывающие мимо дома, а затем в сельскую местность. Алекс тоже смотрит в окно, но у меня такое чувство, что он ничего не видит в окне также, как и я.

Я сожалению о том, что могло бы между нами быть, но не может. Мне не хватает этого, того, чего у меня никогда не будет. Я говорю себе, что все это ерунда. Это всего лишь алкоголь заставляет меня чувствовать себя подобным образом, а завтра, когда я снова буду трезвая, явно с похмельем, я снова вернусь к нормальной жизни. Влюбленная девушка и ничего больше.

Но прямо сейчас... Боже, как бы мне хотелось, чтобы он испытывал ко мне такую же жгучую тягу, как и я к нему.

По дороге домой мы почти не разговариваем, молча входим в особняк, я следую за Алексом вверх по лестнице в полной тишине. По меньшей мере это неловко, не могу дождаться, когда окажусь в своей комнате. Мне даже хочется, чтобы появилась одна из Ледяных Сестер, тогда нам пришлось бы вести себя по-другому, будто между нами все нормально, чтобы они не подумали, что мы поссорились. На самом деле, мне даже кажется, что скандал было бы легче пережить, чем этот обжигающий холод с его стороны.

Мы подходим к моей двери, Алекс останавливается. Я поворачиваюсь и смотрю на него. Лицо у него застывшее, непроницаемое.

— Спокойной ночи, — коротко говорит он.

— Спокойной ночи, — отвечаю я с придыханием. Делаю шаг к двери, берусь за ручку, но мне не хочется так расставаться. — Спасибо за ужин. Мне очень понравилось, особенно еда.

Это немного, но лучшее, что я могу придумать, Алекс немного оттаивает.

Он слегка улыбается.

— Мне было очень приятно.

Я захожу в комнату. Закрываю дверь перед его грубым животным магнетизмом, который он излучает, говоря себе, что была бы очень рада оказаться подальше от него. Подальше от неумолимого влечения и неловкости, что я ничего не могу с ней поделать. Но это неправда. Я ужасно разочарована, что он не попытался меня поцеловать или найти какой-нибудь неубедительный предлог, чтобы войти со мной в спальню. Я и так уже дала ему понять. Но он, как всегда, своим поведением говорит мне только одно — все это всего лишь бизнес.

Для Алекса я являюсь и всегда буду просто бизнесом. Остается только понадеяться, что утром трезвая, я почувствую себя лучше. Или, по крайней мере, буду убеждать себя в этом.

Сбросив туфли, раздеваюсь и оставляю свое платье там, где оно упало, затем иду в ванную, пользуюсь туалетом. Смываю макияж. С остальным разберусь утром. А сейчас я чувствую себя такой усталой, что просто хочу лечь спать.

Просыпаюсь глубокой ночью от звука шагов по коридору. Я закрываю глаза и пытаюсь не обращать на них внимания, но они такие громкие, что не могу их игнорировать. Я переворачиваюсь на другой бок и понимаю, что замерзла. От холода дрожу, зуб на зуб не попадает. Когда выдыхаю, изо рта идет даже пар. Вот тебе и весна.

Я быстро сажусь, не обращая внимания на холод, обволакивающий голую кожу, уже слышу шаги в своей комнате. Они бегут от моей кровати в ванную комнату. Я вытаскиваю руку и включаю свет, в комнате никого. Но слышу звук, похожий на хлопанье двери, успокаивая себя, что это всего лишь вой в трубах. Всего лишь трубы. Но я хочу убедиться наверняка, поэтому откидываю одеяло, встаю. Медленно и осторожно подхожу к двери в ванную комнату.

— Эй? — Говорю я.

При этом чувствую себя настолько глупо — разговаривать вслух с трубами, внезапно раздражаюсь на саму себя за то, что позволила страху пробраться в меня до такой степени, что я стою у двери в ванную и кого-то зову. Хватаюсь за ручку и распахиваю дверь, почти готовая увидеть там призрак сумасшедшей. Но в ванной пусто, как я и предполагала. И эта пустота, такое впечатление, буквально издевается надо мной, смеясь над глупой иностранкой, которая не понимает обычаев этого дома.

Я чувствую, как дрожь пробегает по спине от странных мыслей, поэтому даже смеюсь над собой. Но смех какой-то странный, но я все равно чувствую себя намного лучше. Такое впечатление, что этот дом издевается надо мной. Качаю головой, разворачиваюсь, возвращаясь в постель. Первым делом хватаю халат со стула в углу и натягиваю его на себя. Шелковый, короткий, очень тонкий, почти бесполезный от холода.

Вернувшись в постель, я ловлю себя на мысли, что в ванной комнате было теплее. Открыв дверь в ванную, я почувствовала исходящее тепло. Мне кажется, что я случайно выключила отопление у себя в спальне, поэтому снова встаю и иду к батарее. Температура стоит правильная, я нерешительно протягиваю руку к ней. Думая, что она будет горячим, доказывая, что эта комната действительно населена призраками и призрак сумасшедшей старой тетушки заставляет температуру в комнате резко падать. Конечно, нет. Батарея совершенно холодная. Я качаю головой от своих странных мыслей о призраках и снова возвращаюсь в кровать, мысленно делая пометку утром сказать Алексу о батареи, чтобы кто-нибудь проверил ее.

Сажусь на кровать, тянусь за пуховым одеялом. Я уже ухватилась за него, когда слышу женский голос из ванной. Голос произносит мое имя ясно, как день.

— Синди-и-ии, — снова слышу я, и тянущий звук «и» на конце, пока он не становится шепотом, потом затихает.

Я замираю, широко раскрыв глаза и, в ужасе глядя прямо перед собой. Чувствую, как волосы встают дыбом у меня на затылке. Это определенно не трубы, и ничто уже не убедит меня в обратном.

— Синди-и-иииииии.

Я вскакиваю на ноги, бегу через всю комнату, как будто за мной гонятся все гончие ада, и с грохотом открываю дверь, соединяющую мою комнату с комнатой Алекса, влетев к нему, мгновенно отметив про себя, что у него намного теплее.

Я ожидала застать Алекса спящем, мой план, состряпанный на бегу, состоял в том, чтобы пробраться к нему в гостиную и лечь спать на диван. Но я была неправа. Он сидит за маленьким столиком с кипой бумаг перед собой.

Поднимает голову, хмурится, очевидно, разозленный моим вторжением. Потом выражение его лица меняется, увидев ужас на моем лице. Он вскакивает на ноги, пересекает комнату. Хватает меня за руки.

— Синди? Что случилось? Что произошло? — повторяет он.

Я не могу вымолвить ни слова, просто молча качаю головой, понимая, что там, где касаются его руки, единственные места, которые начинают согреваться. 

23. АЛЕКС

Выбрать Синди было глупой ошибкой.

Я понял это в тот момент, когда наши глаза встретились той ночью, но я не мог ничего с собой поделать. А теперь я сам загнал себя в такую яму, из которой, кажется, не смогу выбраться. Я почти не могу удержаться, чтобы не флиртовать с ней и не прикасаться к ней. Я знаю, что подаю ей смешанные сигналы, и это низко и подло, но я теряю контроль над своими собственными действиями. Впервые в жизни я делаю нечто против своей воли.

Ясно, что она тоже чувствует прилив чувств. Она отреагировала на Наталью также, как и я бы отреагировал, если бы к ней подошел один из ее бывших и попытался флиртовать. Нет, я бы так не отреагировал — я бы просто проломил бы тому череп.

Я хочу ее больше, чем когда-либо хотел любую другую женщину, но я не собираюсь рисковать иллюзией, которую создал для бабушки. Все идет так хорошо. Все так прекрасно, как я и предполагал. Бабушке она очень понравилась. Я не собираюсь ничего портить.

Пока я снимаю пиджак и рубашку, у меня всплывает ее образ, лежащей на траве и солнце в ее волосах. Боже, я мог бы взять ее тогда. Как легко было бы придвинуть голову поближе и просто поцеловать ее нежный розовый ротик.

Я точно знал, что не должен был потворствовать этому моменту, но как только я отодвинулся от нее, желание, которое было между нами, невозможно стало игнорировать. Оно никуда не пропало и не ушло, а еще больше возросло. Теперь желание превратилось в безжалостное грызение внизу моего живота. И его игнорировать тяжело. Оно не даст мне уснуть. Я снимаю брюки и иду в ванную в одних трусах-боксерах. Вернувшись, бросаю ноутбук на кровать и устраиваюсь рядом. Работа. Работа способна переключить мое внимание.

Так было всегда раньше.

Требуется целая вечность, чтобы вернуться к рабочему режиму, мысли продолжают блуждать к Синди, спящей в соседней комнате. Неужели она спит голой? Мать твою. Я с силой отбрасываю ее образ. Я ненавижу себя, каким слабаком и уязвимым я стал с ней. Если бы люди, которыми я руковожу, увидели бы меня сейчас. Они бы смеялись надо мной! Я вспоминаю своего лучшего друга Юрия. Как же я был раздосадован, когда он влюбился! Сейчас понимаю, что он чувствовал тогда, когда женщина крутила им, как хотела.

Я все же с силой заставляю вернуть свое внимание к ноутбуку. На этот раз мне это удается. Сделка затягивает меня, я работаю стабильно. Я так увлекся, что буквально подпрыгнул, когда дверь, ведущая в комнату Синди, с грохотом распахивается.

Я резко поднимаю голову, от вида Синди слова застревают у меня в горле. Волосы взъерошены, свободно рассыпавшись по плечам, она торопливо накинула короткий красный шелковый халат, который едва прикрывает ее киску. Она запахнула халат, который обхватила руками, но я все еще вижу глубокий треугольник кожи, спускающийся до самой талии. Этого более чем достаточно, вероятно, она голая под клочком этой одежды. Ее длинные гладкие ноги сами по себе являются мощным афрозодиаком.

Но я замираю, когда вижу выражение ее белого лица.

Ее глаза широко раскрыты, пристально смотрят на меня, губы плотно сжаты в гримасе. Она так напугана, что у нее трясутся руки. Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к ней. Я хватаю ее за руки, не обращая внимания на жар, который проходит по мне, как только касаюсь ее кожи. Жар — так она заставляет меня реагировать на нее. С самого первого дня. Ее руки не теплые. Они такие холодные, как будто она была на улице в разгар зимы в своем тонком халате.

— Что случилось?

Она только качает головой, я даю ей время прийти в себя. Мне хочется прижать ее к себе, чтобы она перестала дрожать, но я сдерживаюсь. Я себе не доверяю. Она почти голая. Я пытаюсь понять, что же могло так сильно ее напугать. Может ей позвонили с плохими новостями из дома или что-нибудь еще? Должно быть, так и есть. Она же была у себя в комнате. А что еще может быть? Я уже подсчитываю в уме, когда мы сможем улететь домой. Может это и к лучшему, потому что я не смогу долго находиться рядом с ней весь день и делать вид, что не изнываю внутри, так хочу ее трахнуть.

— В моей ванной комнате кто-то был. Я услышала шаги, а потом кто-то произнес мое имя, — выпаливает она. Голос хрипит от страха.

Я хмурюсь. В ее комнате никого нет. Это я точно знаю. Чтобы попасть на эту землю, человек должен сначала пройти ограду под электрическим током, а затем через современную систему безопасности, которую я установил пять лет назад. Должно быть, опять эти проклятые трубы. Мне придется поговорить с бабушкой и попытаться убедить ее позволить заменить их.

— Это всего лишь трубы, Синди, — говорю я, отпуская ее руки. Теперь, когда я знаю, что никакой опасности нет, чувствую взрыв желания, разрывающий тело.

Она отрицательно качает головой.

— Когда мне показалось, что я слышу плач, я могла бы купиться на теорию труб, но клянусь, ты должен мне поверить, кто-то меня звал по имени, Алекс. Я ясно слышала, как божий день. И там ледяной холод.

Первое, что приходит мне в голову — Петра или Анастасия решили над ней пошутить, прячась в комнате Синди, чтобы ее напугать.

— Подожди здесь, — говорю я, направляясь в ее комнату. Если я найду там одну из этих маленьких сучек или какой-нибудь признак того, что они там были, клянусь, я убью их. Раньше они были избалованными, но теперь превратились в жутких ведьм.

В комнате Синди все еще горит свет, одеяло откинуто на кровати. Но я почти сразу чувствую холод в комнате. Иду в ванную, включаю свет, там никого нет, и ничто не указывает, что здесь кто-то был.

В ванной комнате теплее, чем в главной спальне, дотрагиваюсь до радиатора, отопление работает нормально, но когда я возвращаюсь в ее спальню и касаюсь батареи, ледяная. Несмотря на то, что температура днем выше нуля, ночи могут быть на удивление холодными в этом большом старом доме. По крайней мере, теперь я знаю, что произошло. Я возвращаюсь в свою комнату.

— Батарея в спальне сломалась, — говорю я. — Вот почему трубы так громко гудят. Они пытаются нагреть ее, но она не работает.

— Но голос... — жалобно настаивает она, потом замолкает.

Я не хочу, чтобы она почувствовала себя глупо.

— Может, тебе это приснилось.

Похоже, она взяла себя в руки, пока меня не было. Она уже не выглядит такой испуганной, но по-прежнему не делает ни малейшего движения, чтобы вернуться в свою комнату. Честно говоря, я не могу ее отправить назад, раз там так холодно.

— Ты можешь сегодня спать здесь. Завтра утром я попрошу кого-нибудь из персонала осмотреть батарею, — говорю я.

— Спасибо, — отвечает она.

И направляется к двери, ведущей в мою гостиную.

— Ложись в спальне, — говорю я.

Она останавливается на полпути и оборачивается.

— Нет, не нужно. Я спокойно посплю на диване.

— Ложись в эту проклятую кровать, — рычу я, немного раздраженный тем, что она всегда со мной спорит... обо всем.

Можно подумать, что я позволю ей спать на диване. Я хватаю свой ноутбук с кровати и делаю несколько шагов в сторону.

— Спасибо, — шепчет она и направляется к кровати. В ее движениях есть что-то заторможенное. Она забирается на кровать, но вместо того, чтобы лечь под одеяло, просто ложится сверху и закрывает глаза. Должно быть, у нее шок от мысли, что ее посетило привидение.

— Может мне выключить свет?

Ее глаза резко распахиваются.

— Нет, не делай этого. Мне нравится спать с включенным светом.

Я прячу улыбку от ее выходки и иду в гостиную.

— Эм... если ты не собираешься сразу ложиться спать, то, может сможешь поработать здесь.

Сконцентрироваться вместе с Синди, ее ногах, которые я отчетливо вижу, будет чертовски трудно, теперь я точно знаю, что поработать не смогу. Я буду слишком занят, представляя, что можно сделать с этими ногами, но я все равно сажусь за письменный стол у окна и пытаюсь снова погрузиться в работу. Невозможно. Синди молчит, и через некоторое время мне кажется, что она заснула, я собираюсь отправиться в гостиную на диван. Оглядываюсь на кровать и вижу, что она крепко спит. Ее грудь равномерно поднимается и опускается. Даже от одного этого взгляда меня бросает в жар, я быстро отворачиваюсь. Закрываю ноутбук и как можно тише отодвигаю стул.

Вздрагиваю, когда Синди внезапно говорит в полной тишине:

— Что ты там делаешь?

— Иду спать, — бормочу я.

Я не хочу показаться грубым и полностью игнорировать ее, но и не хочу заводить разговор. Ее присутствие на моей кровати почти голой — это верный путь к катастрофе. Надеюсь все же по моему тону она поймет, что я не настроен вести дискуссии.

— Наверное, уже слишком поздно для работы, — говорит она.

— Угу, — бормочу я, отодвигая стул и вставая.

— Ты работал над «Макао»? — быстро спрашивает она.

Боже, может она думает, что мы как подростки на вечеринке с ночевкой или что-то в этом роде? Я бросаю на нее быстрый взгляд. Она приподнимается на локтях и пристально смотрит на меня.

— Нет, — говорю я.

— О.

— Уже поздно. Мне нужно немного поспать.

— Да, уже поздно. Тебе нужно немного поспать, но мы можем немного поговорить. — Ее голос звучит бодро.

— О чем? Что такого важного существует, что не может подождать до утра?

— Да так, ничего. Я просто подумала, что мы могли бы немного поговорить, понимаешь? Мы могли бы поговорить о «Макао», если хочешь.

Меньше всего мне хотелось оставаться с ней и говорить о «Макао».

— Я бы с удовольствием поговорил с тобой о «Макао», но не сейчас, а утром. Мы можем обсудить все за завтраком.

Я смотрю на нее, пока говорю, думая, что она смутиться от моего замечания. Но вместо этого она выглядит так, будто не слышит ни единого моего слова. Ее взгляд скользит по всему моему телу, изучая пресс, ноги. Я должен это прекратить, если она будет продолжать так смотреть на меня и дальше, я точно знаю, что произойдет.

— Спокойной ночи, — говорю я.

Она переводит взгляд на мое лицо, теперь выглядит немного застенчивой, но и довольной. Такой взгляд бывает у женщин, когда они точно знают, чего хотят. Она слегка улыбается, я поспешно направляюсь в гостиную. Чем дольше я остаюсь с ней, тем опаснее становится ситуация. Я прохожу в соседнюю комнату, собираясь закрыть за собой дверь.

— Оставь ее открытой, — тихо говорит она.

Я поворачиваюсь к ней, на этот раз она не шутит. Она смотрит на меня испуганно.

— Пожалуйста, — добавляет она.

— Хорошо, — соглашаюсь я со вздохом. 

24. АЛЕКС

Я оставляю дверь открытой, а лампу на всякий случай включенной. Как бы сильно я не хотел, чтобы Синди заснула и перестала настолько чертовски меня искушать, я не хочу, чтобы она боялась. Ложусь на диван. Не удобно. Мои длинные ноги свешиваются с подлокотника дивана наполовину, завтра утром я не буду их чувствовать. Но я не могу вытащить ее из своей постели?

Даже в темноте я чувствую на себе ее взгляд. И тоже закрываю глаза, надеясь, что она подумает, что я заснул и будет спать. Через несколько минут она снова открывает рот, рассеивая мою мысль, что ей было бы лучше заснуть. Неужели она не понимает, что проделывает со мной? Очевидно, что нет, если она начинает спрашивать.

— Ты слишком огромный для дивана, — говорит она. — Твоя кровать достаточно большая для нас двоих. — Она не кокетничает, а просто констатирует факт.

Я издаю хрюкающий звук, надеясь, что она оставит меня в покое, но, конечно же, она не собирается оставлять меня в покое.

— Почему ты не хочешь прилечь рядом на эту огромную постель, и я не буду чувствовать себя настолько виноватой, что лишила тебя собственной кровати?

— Потому что, если я лягу с тобой рядом, то гарантирую, что мы не заснем, — рычу я.

Отчего она наконец-то затыкается.

— О! — Говорит она с придыханием, замолкая.

Я какое-то время выжидаю, прежде чем через щелочки приоткрытых глаз взглянуть в ее сторону. Синди не спит, но я не хочу, чтобы она заметила, чтобы я тоже не сплю и снова начала задавать мне свои дурацкие вопросы. Но не могу сдержаться, чтобы не смотреть на нее.

Прикроватная лампа достаточно освещает все ее тело. Она ерзает на одеяле с закрытыми глазами, но думаю, что она не спит. Она не накинула на себя одеяло, все время шевеля ногами. Дюйм за дюймом ее халат поднимается вверх, обнажая кремово-белую кожу бедер.

Она снова елозит, и я понимаю, если ее халат поднимется хотя бы еще на дюйм, я увижу ее киску. Наблюдая за ней, я чувствую себя извращенцем, подглядывая, мне кажется она даже не понимает, что делает со мной своими движениями, а может понимает? От мысли, что я похож на извращенца, мне становится не по себе, но еще больше возбуждаюсь.

Она снова передвигается всем телом, шелковый халат сдвигается вверх. Между подолом ее халата и раем, который я могу увидеть, остаться только один дюйм. И это сводит меня с ума. Я не могу вот так просто лежать, ничего не предприняв.

Я поднимаюсь с дивана и направляюсь к Синди. Ее глаза тут же открываются, я на полпути к ней, прекрасно зная, что она совсем не спала. Причем точно осознавая, что она со мной делает. Я уверенно смотрю ей в глаза, потому что зол на нее. Она, мать твою, дразнит меня заранее зная, что я против, чтобы что-то случилось между нами.

Я подхожу к кровати, свысока смотрю на нее, на ее соблазнительно распростертое тело. Мне хочется протянуть руку и разорвать на ней этот халат.

— Ты передумал, и решил лечь рядом? — Ее улыбка говорит о напускной невинности.

— Нет, — рявкаю я.

Боже, я так хочу сорвать этот халат с ее тела, шикарного тела. Вместо этого я наклоняюсь и опускаю ее подол халата как можно ниже. Затем вытаскиваю из-под нее одеяло. Накрываю ее, плотно завернув ее в кокон со всех сторон.

— Вот так, — говорю я, наконец-то позволяя себе взглянуть на нее. — Останься под этим одеялом.

И мне требуется все мое самообладание, чтобы отойти от нее. Я не успеваю сделать и шагу, как она, заявляет, зря она это делает, потому что во мне осталась всего лишь капля контроля, я просто готов взорваться.

— Почему я должна лежать под одеялом?

Я даже не хочу оборачиваться к ней.

— Если ты отодвинешь одеяло, то я восприму это, как приглашение трахнуть тебя. И как только это произойдет, пути назад уже не будет.

Я направляюсь в сторону гостиной, зная, что теперь поставлено на карту, она точно перестанет надо мной издеваться. Я даже не хочу оборачиваться, чтобы понять, услышала ли она мои слова и поняла ли, мне кажется она потрясена. По крайней мере, сегодня больше она не будет задавать мне каверзных вопросов. Я надеюсь, что она заснет и оставит меня в покое.

Но я, однозначно, недооценил Синди, услышав за собой шорох одеяла.

— Я уже начала думать, что ты так и не поймешь моих намеков, — хрипло заявляет она у меня за спиной.

Я ничего не могу с собой поделать. Останавливаюсь, поворачиваюсь к ней. Она сняла с себя одеяло. Издав низкий рык, покрываю расстояние между мной и кроватью за два длинных шага.

— Тебе не следовало этого делать, Синди, — говорю я сквозь стиснутые зубы, забираясь на нее сверху. У нее нежная, как у младенца, кожа.

— Это я знаю. Это была ошибка, но я... — соглашается она, приподнимая голову, чтобы встретить мой поцелуй.

И у нее пропадает любая возможность сказать мне что-то еще, когда я прижимаюсь губами к ее губам. Огонь разливается по венам, наполняя все тело, язык Синди проникает мне в рот. Я чувствую, как она извивается подо мной, а ее руки скользят по моему телу.

Голос в глубине моего сознания шепчет, что это неправильно. Так можно все испортить. Слишком многое поставлено на карту. Дело не касается моего удовольствия. Речь идет о бабушке. «Думай не своим членом», ворчит голос.

Я игнорирую его.

Теперь уже слишком поздно.

Я отрываю свой рот от Синди и провожу языком по ее подбородку. Ее кожа подобна теплому шелку. Покусываю мочку ее уха. Заставляю себя встать на колени, и совершаю то, что мне так хотелось сделать с тех пор, как она вбежала ко мне в комнату с дикими от страха глазами — распахиваю ее хлипкий халатик. Как я и предполагал, под ним она совершенно голая. Вид ее тела посылает импульс удовольствия, пронизывающий член.

Теперь, действительно, нет пути назад.

Я хватаю ее за лодыжки, раздвигаю великолепные длинные ноги, которые я так страстно хотел, опускаю глаза вниз на ее киску. Я смотрю на маленький выбритый, аккуратный треугольник светлых волос, на розовую плоть, на набухший клитор с бутоном и на крошечную дырочку, из которой виднеются соки от возбуждения. Если это не похоже на рай, то не знаю тогда, на что именно это похоже.

Я провожу пальцами от шеи Синди до самого живота. Мурашки пробегают по ее безупречной коже, пока мои пальцы опускаются ниже. Я вставляю палец в ее теплую пульсирующую дырочку. Она дергается, сжимает ноги и выгибается всем телом. Я смотрю вниз на свой смуглый палец, погруженный в ее белое тело, и в моей голове вспыхивает мысль:

Моя. Вся моя. Только моя.

Похоже эта мысль родилась не только что, а давно созрела, настолько сильная, какая-то яростная. Как лев, охраняющий свои охотничьи угодья, свою пару, свою жизнь. Я наклоняюсь вперед и провожу языком по ее клитору. Синди задыхается, запустив пальцы мне в волосы. Ее запах и вкус наполняют мои чувства. Клянусь, эта девушка была создана, чтобы сводить мужчин с ума. Я вытаскиваю из нее палец и просовываю туда язык, она беспомощно стонет.

Ее тело дергается от удовольствия, когда я начинаю сосать ее киску, но удовольствие настолько запретное, настолько неожиданное, так долго ожидаемое, что она кончает. Ее сладкие соки наполняют мне рот и стекают по горлу. Я не убираю рот, выжидая, когда ее тело перестанет вздрагивать и дрожать. Кажется, что ее оргазм продолжается и продолжается. Когда он наконец затихает, она поднимает голову и смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Ух ты, это было так чертовски потрясающе.

— Я еще не закончил, — говорю я ей.

— Не так быстро. Теперь моя очередь, — знойно отвечает она, спуская мои боксеры вниз. И член вырывается наружу, натянутый и тяжелый, и ее глаза становятся огромными, как блюдца. Она не отрывает взгляда от моей эрекции, с благоговением говоря:

— Я предполагала, что ты будешь большой, но... Господи Иисусе, Алекс. Я не очень хорошо разбираюсь в математике и вычислениях, но он должно быть двенадцать дюймов в длину.

— Мне всегда нравились девушки, которые не очень сильны в математике и вычислениях, — бормочу я.

— Потому что мы лучшие в оральном сексе, не так ли? — воркует она, восхищенно обхватывая своей мягкой ладонью мой член.

Я делаю глубокий вдох от шока, член становится диким от ее прикосновения. Похоть бушует, доводя меня до исступления. Ни одна женщина никогда не заводила меня так, как она. Даже когда я был подростком.

Она наклоняет голову, придвигая рот, но я хватаю ее за плечи, удерживая на расстоянии вытянутой руки.

— Если ты приблизишь свой восхитительный рот к моему члену, я сейчас же кончу.

Синди убирает руку.

Я сразу же начинаю скучать по теплу ее прикосновения и наслаждению, которое она посылала по моему телу, но мне не приходится долго скучать. Она опускает руки мне на бедра и притягивает меня к себе.

Наши губы снова встречаются.

Я целую ее, и она двигает бедрами, прижимаясь своей влажной киской к моему члену. Чувствую тепло, исходящее от нее волнами. Мне необходимо оказаться внутри нее. Я должен получить ее сию минуту. Поэтому приподнимаюсь, спрыгиваю с кровати, тянусь к своему чемодану. Выхватываю упаковку презервативов, вернувшись к кровати, разрываю один и раскатываю на член.

Я переползаю через Синди и снова завладеваю ее ртом. Углубляя поцелуй, запустив пальцы ей в волосы. Она положила руки мне на спину, блуждая, лаская, возвращая мою кожу к жизни. Она выгибается, прижимаясь ко мне. Я чувствую ее твердые маленькие соски на своей груди.

Отрываюсь от ее рта, беру член, направляю его к отверстию Синди, поражаясь, что она такая мокрая, готовая для меня. Она одаривает меня опьяненной от похоти улыбкой. Полузакрыв глаза, пока я поддразниваю ее, проводя членом по ее сладкой киски.

Выражение ее лица меняется, как только я вхожу одним жестоким движением. На секунду появляется выражение удивления, затем удовольствие, пока я продвигаюсь внутрь и наполняю ее до конца. Ее киска теплая и восхитительно тугая. Я начинаю двигаться, растягивая, делая своей. Она стонет и обхватывает меня ногами за талию, хватая за задницу и толкаясь в меня.

Я наклоняю под углом, и мой член трется о точку G при каждом толчке. Каждый раз, когда член врезается в нее, она издает звук «Ааааах». Этот звук настолько полон первобытной потребности, что доводит меня до крайности. Мне приходится переключать свое внимание на что-то другое, чтобы не кончить.

Я останавливаюсь, наклоняясь, целую ее в губы. Глубокий, страстный поцелуй, она тает подо мной. Я целую ее в шею, проводя языком вверх-вниз.

Бедра Синди начинают двигаться. Она хочет получить больше трения. Я начинаю двигаться в такт с ней, при каждом толчке полностью наполняя ее. Чувствую, будто огонь проходит через член и поднимается в живот. Руки Синди скользят вверх по моей спине, а потом она обнимает меня за плечи. Затем ее тело начинает судорожно дрожать.

Она впивается ногтями мне в спину, ее оргазм приближается. Лицо искажается, она выкрикивает мое имя и кончает. Жестко. Так сильно, что ее тело становится натянутым, как струна, и я чувствую, как ее киска начинает сжиматься вокруг моего члена, как кулак.

Я увеличиваю темп толчков, короткие быстрых движения, которые заставляют ее бессвязно закричать. Она судорожно втягивает воздух, ее глаза закатываются назад. Хриплый возглас Синди, пытающейся оправиться от оргазма, толкает меня через край.

Мой оргазм захлестывает, напрягая все мышцы, заставляя живот трепетать. Удовольствие разливается по всем клеткам. Она прижимается ко мне, лицом к моей шеи. Нам кажется, мы зависли во времени, в мире чистого удовольствия.

Когда удовольствие угасает, я скатываюсь с Синди и ложусь рядом, пытаясь восстановить дыхание. Тут до меня доходит, что я натворил, но я не чувствую, что совершил ошибку, лежа рядом с ней. Мне кажется, что все так и должно быть.

Чувствую, как матрас слегка прогибается, Синди поворачивается ко мне лицом. Я поворачиваюсь на бок и смотрю ей в глаза. Она выглядит такой красивой без макияжа с растрепанными волосами от секса.

Она наклоняется вперед и целует меня. Не тем отчаянным поцелуем, как раньше, когда мы оба цеплялись друг за друга, как выпущенные на волю демоны. А нежно, чувственно. Опасно. И этот поцелуй говорит мне, что отпустить Синди будет не так-то просто.

Она отстраняется, улыбается мне игривой улыбкой, отчего ее глаза мерцают.

— Теперь ты можешь вернуться на диван, — говорит она. — Если все еще хочешь.

Я ухмыляюсь ей.

— Знаешь, я думаю, что здесь мне будет удобнее. 

25. СИНДИ

Как только я проснулась, то сразу же поняла, что нахожусь рядом с Алексом. Сажусь в вертикальное положение на кровати, прижимая простыню к груди. Тут же воспоминаю о прошлой ночи. Флирт за ужином с алкоголем, неловкость, возникшая между нами, ужас от мысли, что в моей комнате поселилось привидение, и, конечно, то, как я практически набросилась на Алекса.

Я ворвалась к нему в комнату, потому что по-настоящему испугалась, вернее была в ужасе, но потом, когда страх прошел, я захотела совсем другого, а именно, конкретно его. Я пытаюсь успокоить себя, говоря, что я была слишком напугана, а испуганные люди совершают странные, неразумные поступки, но я знаю, что страх здесь не причем.

Как только он заявил, если я снова сдвину одеяло, то он меня трахнет, разумнее было оставить одеяло в покое. Но поступила я совсем по-другому, потому что хотела его. Я хотела его с самого первого дня и сейчас хочу, чтобы наши отношения изменились.

Но теперь, при свете дня, я понимаю, что это скорее всего было ошибкой. Между нами не могут произойти никакие изменения. Я работаю на него, не более того. Он сам мне об этом сказал. Вчера. Если бы я не вбежала к нему, этой безумной бы ночи не было.

Я подумываю смыться из его комнаты еще до того, как проснется Алекс, но напоминаю себе, что я взрослая женщина, и у меня нет привычки сбегать от проблем. Нет, я не буду тайком выбираться из его комнаты. Подожду, когда он проснется, скажу, что сожалею о ночи, попрошу его оставить все как есть. Именно так поступают взрослые люди. Это намного правильнее.

Я испускаю долгий вздох, подпрыгнув от ужаса, услышав рядом смех Алекса. Повернув к нему голову, встречаюсь с его взглядом, испытывая удивление, насколько чертовски хорошо он выглядит спросонья. Его лицо смотрится мягче, нежели обычно, с восхитительно взъерошенными волосами. Мне требуется собрать всю свою силу воли, чтобы не потянуться рукой к нему, не убрав волосы с его лба.

— Я думала, ты еще спишь, — произношу я. Голос звучит гортанно. Как будто я делала ему минет всю ночь напролет, что, я полагаю, и делала.

— Нет. Я уже проснулся, — отвечает он.

Я киваю, на самом деле, особо не прислушиваясь к его словам. Понимая, что должна в данную минуту все ему высказать, чтобы покончить с этим, надеясь, что мы сможем сохранить некое подобие наших профессиональных отношений.

— Послушай, Алекс, насчет прошлой ночи. То, что случилось, я согласна с тобой, что этого не должно было произойти.

— Хорошо, что мы пришли к согласию. — Он приподнимается, принимая сидячее положение.

Я слегка поворачиваюсь к нему, мы оказываемся лицом друг к другу.

— Честно говоря, не знаю, что на меня нашло. Хочешь, верь или нет, но у меня нет привычки посреди ночи врываться к мужчинам в номер… и заниматься с ними сексом.

— Вообще-то я тоже не имею привычки спать со своими служащими, — говорит он.

Я улыбаюсь застенчивой улыбкой, испытывая надежду. Наш разговор начинается не так уж плохо, как я думала, лелея надежду, что мы можем забыть об этой ночи и продолжить работать вместе. Хотя забыть об этой ночи можно, но забыть можно с большой натяжкой. Я едва могу смотреть Алексу в глаза, пытаясь отогнать воспоминания насколько потрясающе его член ощущался внутри, а его поцелуй пробуждал во мне столько чувств, о которых я даже не подозревала. Но я смогу с этим справиться. Мне так кажется.

— Хорошо, что мы оба пришли к выводу, что такого не должно больше повториться, — продолжаю я.

Алекс кивает.

— И подобное не может... нет, не может, но и не должно повториться.

Глаза Алекса мерцают, и у меня складывается впечатление, что его забавляет мое бессвязное объяснение.

— Мы оба — взрослые люди. И можем продолжить наши деловые отношения, а эту ночь списать на большое количество выпивки и странный… эм… момент, — заканчиваю я.

— Есть только одна проблема, Синди, — замечает Алекс.

Я чувствую страх внизу живота, хотя он улыбается. Сейчас он скажет, что мы не сможем работать вместе после этой ночи или что-то в этом роде. Я потеряю «Макао» из-за одной своей глупой ошибки.

— Какая? — Тихо спрашиваю я.

Он смотрит оценивающе мне прямо в глаза, что мне хочется отвернуться, но я понимаю, что не должна.

— Я не слишком много выпил вчера, — говорит он.

И произнося эти слова, он запускает руку мне в волосы и притягивает мою голову к себе. Наши губы встречаются. Я целую Алекса в ответ, как будто от этого зависит моя жизнь. Я совершенно не могу остановиться, потому что мое тело предает меня, отвечая на его поцелуй, и опять хочет его. Клитор начинает пульсировать от желания, кожу покалывает, как будто надвигается гроза. Руки сами собой тянутся к груди Алекса, к его рукам, спине.

Я не знаю, что происходит со мной, когда я оказываюсь рядом с ним, но это настолько сильное чувство, противостоять которому невозможно. Он будто околдовал меня, лишив ума, силы воли, чувства самосохранения и ответственности. Меня совершенно не волнуют последствия моих действий. Я хочу его, вот и все.

И ощущаю, как машинально двигаюсь, такое впечатление, что мое тело действует отдельно от головы. Перекидываюногу через Алекса и сажусь на него верхом, целуя его, упиваясь поцелуем и его телом. Его руки двигаются вверх и вниз по моей спине и бокам. Я чувствую, как его твердый член прижимается к моей киске. Мысли кричат, что я должна сейчас же все прекратить. Один раз (ладно, не один раз, но поскольку все случилось вчера ночью, можно сказать, что это один раз за один долгий день), хотя все это можно классифицировать как ошибку с приходом дня, когда эйфория ночи исчезает... я отрываюсь от его поцелуя.

— Алекс, мы не должны так себя вести, — выдыхаю я.

— Не должны?! — переспрашивает он совсем не серьезно.

— Это было бы большой ошибкой.

— Мммм.

— Я работаю на тебя, мы должны сохранить исключительно профессиональные отношения. Я ненавижу женщин, которые спят со своими боссами. — Я хмуро смотрю на улыбающегося Алекса.

— Угу.

— И это все, что ты можешь сказать?! — Требую я ответа.

— Нет, но мне было бы гораздо легче тебе поверить, если бы ты не сидела на мне верхом и не терлась своей горячей влажной киской о мой член.

— Я... ох.

Он, конечно, прав. Я не хочу перечить ему, но мне хочется, чтобы он меня уговорил. Сказал, что мы можем все повторить и продолжить наши отношения таким образом. Кажется, он понял мой намек.

— Конечно, ты работаешь на меня, но мы же вроде как в отпуске. Понятно, что нас тянет друг к другу, так почему бы нам не выкинуть всякий вздор из головы, пока мы здесь. А когда вернемся домой, у нас будут чисто профессиональные отношения, которых ты так хочешь… без химии.

Должна признаться, мне нравится его план.

— Значит, мы можем немного повеселиться, и все закончится, когда мы вернемся в Лондон? — Спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Если ты так хочешь.

— Я согласна, — говорю я, наклоняясь и снова целуя Алекса.

Но смогу ли я? Смогу ли я, действительно, отпустить его, когда мы вернемся домой? Конечно, смогу, успокаиваю я себя. Ничего плохого не будет, но я не могу отпустить его сейчас, а так, по крайней мере, за это время получу некое удовольствие. Кто знает, может он прав, и он сможет исчезнуть из моей жизни, и я не буду хотеть его, когда мы вернемся домой, у меня начнет действовать типа закона пресыщения и все такое. В глубине души я чувствую, что это не сработает, но цепляюсь за эту идею, как цепляюсь за него самого.

Я тянусь к члену Алекса, желая почувствовать его внутри себя, но он хватает меня за запястье и останавливает. Я отрываю свои губы от его губ. Неужели он передумал? Его улыбка говорит мне, что он не передумал.

— Сначала я хочу насытиться тобой, — говорит он низким хриплым голосом, от которого моя киска сжимается, а соки вытекают.

Он кладет руки мне на плечи и перекатывает меня с себя на спину. Я лежу, глядя на него снизу вверх, он со страстью смотрит на меня. Он оставляет на моих губах мимолетный поцелуй, но я хочу большего.

— Готова? — спрашивает он все тем же хриплым, сексуальным голосом.

Я киваю, и он опускает голову, проводя языком по моей коже, между грудей, вниз по животу. Он широко раздвигает мои ноги, я задерживаю дыхание, ожидая, как он с жадностью начнет поглощать мою киску своим ртом, как было прошлой ночью, но вместо этого он до нее не дотрагивается. Ах, он решил испробовать на мне другую технику, гораздо более мучительную. Он приподнимает мою ногу и проводит языком по внутренней стороне бедра, посылая дрожь по всему моему телу. Он облизывает мое колено, а затем переходит к другой ноге.

Его прикосновения легкие, дразнящие, и это сводит меня с ума. Он пробуждает каждую клеточку в моем теле, наполняя глубоким желанием, отчего клитор пульсирует, а моя киска жаждет его члена. Я не в состоянии получить освобождения, он только безжалостно дразнит меня, подготавливая к тому, что должно произойти дальше.

Наконец, он отпускает мою ногу и становится на колени между моих ног, глядя на мою киску. Мои ноги широко расставлены, и я знаю, что вся выставлена напоказ, но не стесняюсь этого, наоборот, совершенно не испытываю стыда. Даже могу сказать, что чувствую свою власть над ним. Он поднимает голову и на секунду встречается со мной взглядом.

От неудержимого желания в его глазах у меня по спине пробегают мурашки.

Он протягивает руку и проводит двумя пальцами между моих половых губ. Его пальцы легко скользят по моим половым губам, а затем, наконец, достигают моего набухшего клитора. Я так возбуждена, так жажду его прикосновений, что вся дрожу. Даже его легкое прикосновение посылает электрический разряд по всему телу, я задыхаюсь от сильных ощущений.

Он улыбается, а потом опускает вниз голову, и я вижу только его макушку и руки. Он поднимает мою ногу и кладет ее себе на плечо, поглаживая рукой бедро. Второе бедро придерживает другой рукой, и, наконец, когда я думаю, что больше не вынесу, он начинает ласкать языком мой клитор.

Я так готова к нему, клитор так набух, что его прикосновения вызывают боль. Я с трудом дышу, с усилием, заставляя себя оставаться на месте, испытывая сладкую боль, которая струится по всему телу. Это длится всего несколько секунд, затем я привыкаю к его прикосновениям, испытывая только удовольствие, грубое неподдельное удовольствие, которое поглощает меня целиком.

Он водит языком по моему клитору, облизывая сверху вниз, а затем из стороны в сторону. Я уже чувствую, как нарастает мой оргазм. Алекс так сильно возбудил меня, что я уже на грани, если он еще раз прикоснется к моему клитору, то…

Теперь он сосет клитор, втягивая ртом, его язык кружит вокруг. Его прикосновения грубые и немного агрессивные, мне они чертовски нравятся. Он резко вдыхает, у меня перехватывает дыхание, я слышу болезненный звук «ахххххх», вылетающий из моего рта, но…

Я сжимаю руки в кулаки, выгибая спину, пока он продолжает свою чудесную атаку на мои чувства. Бедра приподнимаются сами собой, сильнее прижимая клитор к его языку, но он выпускает его изо рта, возвращаясь к облизыванию чувствительной плоти вокруг.

Прижав язык к центру клитора, я испытываю такое сильное ощущение, такое неожиданное чувствую, что моя верхнюю часть тела буквально приподнимается над кроватью. Со стоном произношу его имя, плюхаясь обратно, едва контролируя себя. Все тело покалывает, живот сводит, клитор пульсирует перед оргазмом, который вот-вот взорвется во мне в любой момент.

Мне не хватает воздуха, но сколько бы я не пыталась вздохнуть, у меня не получается. Голова как в тумане, когда я чувствую, что теряю контроль. Мои стоны превращаются в маленькие звериные всхлипывания, пока он доводит меня до исступления. Он не останавливается даже ни на секунду.

Увеличивая мой оргазм, наращивая свои движения.

Как раз в этот момент, когда мне кажется, что я больше не вытерплю эту безжалостную, сладкую пытку, он вводит пальцы в мою киску, и я слышу со стороны, как снова и снова выкрикиваю его имя, когда оргазм, наконец, начинается, освобождение захлестывает, тело берет верх над моим разумом и уносит меня на ковре экстаза.

Глаза затуманиваются, я буквально ничего не вижу перед собой. Слышу только свой собственный пульс грохотом, отдающийся в ушах. Я снова выкрикиваю имя Алекса, достигнув пика оргазма, а затем на мгновение все становится неподвижным и черным, я ничего не вижу и не слышу. Темнота окутывает меня всего секунду, затем отбрасывает назад, как на американских горках, в том удовольствие, которое я испытываю.

Когда все заканчивается. Мои чувства возвращаются ко мне, руки и ноги отяжелели, как свинец. Я делаю глубокий вдох и слышу свое тяжелое дыхание, пытаясь прийти в себя. Алекс не ждет, когда я приду в себя.

Он убирает мою ногу с плеча, раскатывает резинку на свой жесткий член, затем встает на четвереньки, ползком пробираясь по моему телу. Это невероятно возбуждает, когда я вижу, как этот сильный зверь заявляет на меня свои права. Он снова начинает водить языком по моей коже. Его губы находят мои, и я чувствую вкус своего оргазма на его языке, на его губах. Мои соки блестят на его подбородке и шеи.

Он отрывается от моих губ и без предупреждения хватает меня, перевернув на живот. Он снова запускает пальцы в мой вход, хлюпающие звуки напоминают насколько я невероятно мокрая, как сильно я все еще хочу его. Я игнорирую тяжесть во всем теле и поднимаюсь на четвереньки, приглашая Алекса войти.

Он вытаскивает пальцы, проводит подушечками мокрых пальцев по моему позвоночнику. Я изгибаюсь, прижимаясь от его прикосновений. Он двигает руками вверх и вниз по моим бедрам, затем по заднице, а потом я ощущаю его член, твердый и огромный у входа киски.

Он хватает меня за бедра, входя, притягивая к себе, проникая своим огромным членом. У меня перехватывает дыхание, пока он заполняет, невыносимо растягивая киску, я опять пытаюсь привыкнуть к его размеру.

Он не сдерживается. Крепко удерживая меня за бедра, притягивая к себе с каждым толчком, и начинает вбиваться длинными жесткими толчками, что я всякий раз дергаюсь вперед, как игрушка, не контролируя собственных движений, снова поглощенная плотским удовольствием того, что он вытворяет внутри меня.

Он убирает руку с моего бедра, но это не имеет значения. Я двигаюсь вместе с ним, подстраиваясь под его ритм. Я пребываю в таком экстазе, почти животном от своего желания, пока он наполняет меня.

Я чувствую, как его рука скользит по моему телу, лаская живот, затем опускается ниже, он прижимает пальцы к моему клитору. Такое ощущение, что он прижал к нему что-то горячее. И словно ко мне подвели электричество, когда мой и без того нежный клитор кричит от его грубого, настойчивого прикосновения.

Я выкрикиваю его имя, не узнавая свой собственный голос, как только оргазм взрывается из ниоткуда, прорываясь сквозь все тело. Я не могу вдохнуть и парю, безвоздушно в невесомости. Я снова и снова зову его по имени, как будто это единственное слово — мой якорь к реальности, пока плыву по облакам.

Чувствую, как руки в локтях подкашиваются, я падаю на локти. Киска плотно сжимает его член, еще один оргазм идет вдогонку первому, приближая меня еще ближе к нирване. Я выкрикиваю имя Алекса, а затем поток неразборчивого бормотания, а тело поет от удовольствия.

Мой оргазм начинает отступать, я снова становлюсь собой. Такое чувство, что только его имя и член удерживали меня на якоре, не давали уплыть и полностью потерять себя. Он убирает пальцы с клитора, и я одновременно испытываю облегчение и разочарование от того, что лишилась его чудесного прикосновения.

Чувствую, как его рука захватывает мои волосы, намотав на кулак, и он тянет мою голову назад. Я поднимаюсь, жгучая боль у корней волос только усиливает удовольствие, которое чувствую другими частями тела. Он подтягивает меня к себе, прижимая к груди, и обхватывает руками за талию, удерживая на месте.

Я чувствую его теплое дыхание, щекочущее шею, как только он целует там кожу, он начинает шептать мое имя, я слышу дрожь в его голосе. Я протягиваю руку и обхватываю его за голову, повернув к нему лицо и глубоко целую, пока он резко входит в меня.

Он целует меня в ответ, грубо, я знаю, что он сам еле сдерживается. Я сжимаю киску, сильнее прижимаясь к нему, он стонет мне в рот. Он прекращает поцелуй, целуя меня в плечо, затем чувствую, как прижимается лицом к моей шеи, выдыхая. Он произносит мое имя голосом, наполненным похотью, который сильно меня возбуждает, а потом кончает, его член дергается и дергается, сжимаемый моей киской, сперма выливается в презерватив. Я скорблю по этому факту. Скорблю, что не могу почувствовать его горячее семя внутри себя.

Все его тело застывает, он даже не дышит. Его руки сжимаются вокруг меня, прижимая крепче к себе, как будто он хочет, чтобы мы были одним целым. Затем он расслабляется, мышцы перестают напрягаться, он делает глубокий вдох. С силой прижимая к себе.

И его член выскальзывает, он все равно продолжает меня удерживать в своих руках. Затем он тянет меня в сторону, и мы плюхаемся на кровать, я по-прежнему прижимаюсь к нему спиной. Чувствую спиной, как вздымается его грудь, пока лежу в его объятиях, наслаждаясь моментом близости, наслаждаясь осознанием того, что я заставила его кончить с такой же силой, как и он меня. 

26. СИНДИ

Меня окутывает восхитительное послевкусие сказочного утреннего секса, но Алекс вдруг заявляет, что бабушка просила его вчера вечером появиться на завтраке со всей семьей, так она рано встанет сегодня... что означает, что у меня есть примерно пятнадцать минут, чтобы принять душ и одеться.

Я с визгом выскакиваю из кровати. Его смех преследует меня, пока я голая бегу назад в свою комнату через смежную дверь.

Меньше чем через пятнадцать минут я стучу ему в дверь. Он хватает меня и притягивает к себе, и я сразу же чувствую его эрекцию.

— Думаю, что бабушка не будет возражать, если мы немного опоздаем, — шепчет он мне на ухо, когда его рука скользит мне под юбку.

Я хочу запротестовать. Действительно хочу, но как только его пальцы достигают моей киски, ноги раздвигаются шире. Тихий стон срывается с моих губ, он поднимает меня, как чертовый пещерный человек, и несет к кровати, бросив на нее.

Когда мы спускаемся в столовую, за столом уже сидит вся семья, но настроение кажется мрачным. Хотя обе Ледяные сестры, похоже, ведут себя наилучшим образом. По крайней мере, сегодня обо мне не шепчутся по-русски.

Бабушка смотрит на Алекса, потом на меня. В ее глазах вспыхивает огонек.

— Похоже, вы оба не выспались.

— На самом деле, никто из нас не выспался прошлой ночью из-за визгов и воплей. Довольно большая неприятность, учитывая, что моя спальня находится в противоположном крыле, — саркастически вставляет Петра.

Вот это уже больше похоже на ее поведение. Я чувствую, как у меня начинают краснеть щеки. Мы не производили такого шума, я может и кричала раз или два, может три, но не больше. Остальные два раза я кричала в подушку.

Алекс свирепо смотрит на Петру, бабушка бросает на нее взгляд, который останавливает ее дальнейшие комментарии, но она уже и так все сказала и может больше ничего не говорить. Она уже выставила меня дешевкой и распутницей. Она смотрит в свою тарелку с легкой ухмылкой.

Бабушка переводит на меня взгляд.

— Я до сих пор помню, как занималась любовью всю ночь напролет.

Ледяные сестры потрясенно ахают.

— Что? — Невинно спрашивает их бабушка. — А вы думаете, у меня никогда не было секса. Как вы думаете, появилась на свет твоя мать? — Она снова поворачивается ко мне. — Почему бы вам двоим не отдохнуть? Просто заприте дверь, разденьтесь догола, свернитесь калачиком в постели и посмотрите фильмы.

Я чувствую, что снова краснею, и делаю большой глоток апельсинового сока, чтобы скрыть свои пунцовые щеки. Мысль о том, чтобы запереться в спальне с голым Алексом. Мы явно не будем смотреть фильмы. Я точно знаю, чем мы будем заниматься, если останемся голые вдвоем.

Нельзя отрицать, что Алекс умеет обращаться с женщинами. Секс прошлой ночью был хорош, но этим утром был намного лучше. Это, безусловно, лучший секс, который у меня был, и даже несмотря на то, что у меня все болит от прошлой ночи и сегодняшнего утра, я бы с радостью рискнула испытать еще больше боли, чтобы получить еще одно удовольствие такого рода.

Даже просто сидеть рядом с ним за столом, заставляет меня возбуждаться и нервничать, потому что он так близко находится ко мне. Пару раз наши бедра соприкасаются под столом, и клитор начинает пульсировать в ответ смесью боли и желания. Боже, это невероятно, как сильно я его хочу.

— Синди? — Зовет Алекс.

Все взгляды за столом устремлены на меня, и я понимаю, что прослушала то, что он сказал.

— Извини, — бормочу я. — Я была за миллион миль отсюда. — Слава Богу, люди не умеют читать мысли. Я делаю еще один глоток апельсинового сока, сожалея, что уже второй раз за завтраком, выставляю себя такой дурой.

— Я рассказывал, как тебе нравится ездить верхом, — невинно говорит Алекс, отчего я тут же вспоминаю, как скакала на его твердом члене.

Я давлюсь соком и, слава Богу, не разбрызгиваю апельсиновый сок по всему столу, но начинаю бороться с приступом кашля. Петра и Анастасия начинают смеяться над моей реакцией. Бабушка смотрит на меня с беспокойством, а Алекс хлопает меня по спине.

Он смотрит мне прямо в глаза.

— Я что-то не так сказал, Синди? — невинно спрашивает он.

«Ты же хорошо знаешь, что сказал именно то, что думал, как и я», заявляю я про себя. Черт побери, сегодня утром мы уже скакали верхом. Ясно, что он хотел получить от меня ответную реакцию. Ну, в эту игру могут играть и двое.

— Нет, все правильно. Я люблю ездить верхом. Ничто не сравнится с ощущением, когда находишься на вершине сильного, могучего зверя и чувствуешь, как он движется под тобой. Я от этого испытываю настоящий восторг, — гортанно говорю я, притворяясь такой же невинной, как и он.

Теперь очередь Алекса чуть не подавиться своим завтраком, и я улыбаюсь в свой стакан с соком. Пусть знает, что я тоже могу так же ответить.

— Ты должен как-нибудь отвезти ее прокатиться верхом, пока вы здесь, Алекс. Отведи ее к ручью. Там действительно так романтично, — вставляет бабушка, спасая меня от любого комментария, которое придумал бы Алекс.

— Я уже брал ее кататься. Мы даже ездили к озеру, — заявляет Алекс.

— Отвези ее к ручью, но только без галопа. Я не хочу никаких несчастных случаев. Синди должна родить тебе много здоровых детей, — добавляет бабушка с дерзкой улыбкой.

Клянусь, эта старая леди говорит все это нарочно. Я начинаю ерзать на стуле от смущения, пытаясь беззаботно улыбаться, как поступила бы настоящая невеста.

— Я запомню это, бабушка, — говорит Алекс с насмешливой улыбкой. — Хотя, думаю, пройдет немало времени, прежде чем мы начнем думать о детях. У меня полно других идей на счет Синди.

— Не затягивай, — отвечает бабушка. Она уже не улыбается. — Мне бы очень хотелось увидеть моего внучатого племянника или племянницу, прежде чем я покину это тело. — Она поворачивается ко мне и наклоняется вперед. — Ты подаришь же мне правнука, прежде чем я умру? — шепчет она.

Сбитая с толку подводными течениями этой семьи, которых я совершенно не понимаю, я поворачиваюсь за помощью к Алексу. К моему удивлению, он побледнел, пялясь во все глаза на бабушку.

Ледяные сестры смотрят на меня со смесью неприязни и ликования, что совсем мне не помогает. Но хуже всего то, что я ненавижу врать бабушке. Я понимаю, что в этом вопросе просто не могу ей солгать. Она — величественная старая леди с золотым сердцем, а мы с Алексом обманываем ее. Я вытираю рот салфеткой и встаю из-за стола.

— Если вы извините меня, я пойду к себе в комнату. Подозреваю, что на мне сказывается перемена временных часов… в частности Лондона, — извиняющимся тоном произношу я.

— Конечно, дорогая. Отдохни. — Улыбается бабушка.

В ее улыбке есть что-то потерянное и грустное. Как будто я не прошла решающий тест. Я хочу протянуть руку и обнять ее, прижать ее худенькое тело, сказать, что если бы была моя воля, то у меня была бы дюжина детей от Алекса... но не могу. Это не моя жизнь. Моя жизнь там, в Лондоне. Через неделю или две я уеду и больше никогда не увижу бабушку.

— О, и мне жаль, что у тебя не работали батареи, — добавляет она. — Я пришлю починить их.

Я благодарно улыбаюсь и убегаю, пока Петра не успела еще пошутить на мой счет. Я уже на полпути к лестнице, когда слышу за спиной шаги. Мне даже не стоит оборачиваться, понимая, что это Алекс.

— Ты резко ушла, — заявляет он, догоняя меня.

— Ага. Забавно, что все шутили по поводу меня, и я не захотела оставаться за столом, — огрызаюсь я, перепрыгивая через две ступеньки.

Когда я поднимаюсь по лестнице, Алекс хватает меня за запястье и разворачивает лицом к себе.

— Это часть твоей работы, — говорит он, его глаза холодные и жесткие. — Не забывай. Это всего лишь работа.

Шок от того, что я вижу его таким холодным и далеким, подобен тому, что меня окатили ледяной водой.

— Прости. — Голос звучит тихо и чуждо даже для меня. — Я просто устала. Пожалуй, я все-таки вздремну.

Он провожает меня до двери в мою комнату.

— Возьми все, что тебе нужно, и приходи ко мне через пять минут. Ты можешь вздремнуть и у меня, — отвечает он.

Он уходит прежде, чем я успеваю ответить, и это, наверное, хорошо, потому что ему бы совсем не понравился мой ответ. Да, я работаю на него, но если он думает, что может командовать мной подобным образом, то лучше ему подумать еще раз.

Я иду в свою комнату и сажусь на край кровати. Не сомневаюсь, что Алекс на полном серьезе приказал мне появиться у него, но мне интересно, как он поступит, когда пройдут пять минут, а я не появлюсь? Он придет за мной?!

Эти пять минут кажутся вечностью, но они проходят, и через десять минут я понимаю, что он такой же упрямый, как и я. Он не придет за мной, потому что он приказал прийти к нему, а я не пришла.

Я решаю, что не собираюсь просто сидеть и думать об Алексе. Чем дольше я сижу на краю кровати, глядя на дверь, соединяющую наши комнаты, тем больше вероятность, что я сдамся и побегу к нему. Я встаю, беру сотовый телефон и иду в ванную комнату. Я думаю, что пришло время мне понежиться в красивой большой ванне. Я включаю кран, набирая номер Рейвен.

— Ну, как дела? — спрашивает она.

Я громко вздыхаю.

— Это очень хороший вопрос.

Она хихикает.

— Я знала, что в один прекрасный день ты встретишь своего мужчину.

Я бросаю в воду щедрое количество ярко-голубой соли для ванн.

— Ну, он не такой, как я ожидала.

— Ты уже переспала с ним, не так ли? — спрашивает она.

— Какого черта?! Откуда ты знаешь?!

— Я не знала, — говорит она, и я слышу улыбку в ее голосе. — Но теперь знаю. Ну и что? Как все было?

— Было чертовски захватывающе, — признаю я. — Ты же знаешь, как говорят, земля под ногами заходила ходуном. Да, под моей задницей произошло землетрясение. Я знаю, что это плохая идея, я знаю, что живу по шаблону, переспав с боссом. И я вспомнила все причины, почему это самая плохая идея — переспать со своим боссом, но все мои доводы превращаются в дым, как только я его вижу.

— Так что же вы, ребята, собираетесь делать? Продолжите?

Я прикусываю губу.

— Нет, он ясно дал мне понять, что не любит длительных отношений. Мы договорились, что будем веселиться, пока находимся здесь. А когда вернемся в Лондон, то вернемся к профессиональным отношениям.

— Значит, ты получишь половину «Макао». Значит вы развлекаетесь сейчас. И все же у меня такое впечатление, что тебе что-то во всем этом не нравится.

— Я... я не уверена, что когда мы вернемся домой, я смогу его забыть. Вообще когда-нибудь смогу выкинуть его из своей жизни. Я боюсь, что влюблюсь в него, — медленно признаюсь я.

— Хорошо, — говорит она со вздохом.

— Что мне делать, Рейвен?

— Я давным-давно поняла, что никто другой тебе не советчик в этом вопросе. Только ты сама знаешь, что лучше для тебя, Синди. Я всегда буду рядом с тобой.

— Чтобы собрать осколки моего разбитого сердца?

— Или отпраздновать, потому что ты рискнула, взяв обеими руками быка за рога, решив, что к черту все последствия.

— Спасибо, теперь я чувствую себя намного лучше, — сухо отвечаю я.

Она смеется.

— Ты поблагодаришь меня должным образом на своей свадьбе.

— Очень смешно.

— Случались и более странные вещи, Синди. Вспомни, что случилось со мной.

— Знаешь, что?

— Что?

— Я скучаю по тебе, Рейвен. Я сильно скучаю и не могу дождаться, когда увижу тебя.

— Ну, я скоро приеду в Лондон. Давай устроим вечер пиццы, как в старые добрые времена. Только ты и я.

— Хорошо, — говорю я радостно.

Мы болтаем еще пару минут, потом я заканчиваю разговор. Возвращаюсь в спальню и раздеваюсь. Оставив телефон на кровати, я снова иду в ванную. Закрыв краны, я наливаю масло в ванну и залезаю в восхитительно горячую, сладко пахнущую воду.

Я сижу, наслаждаясь шелковистым ощущением воды на моей опухшей киске. Откинувшись назад, закрываю глаза и расслабляюсь. Рейвен права. Если я останусь с разбитым сердцем, то хотя бы получу удовольствие сейчас. Тогда мне не о чем будет сожалеть. Я взяла быка за рога. Ну и что, если я моя рана потом будет кровоточить. В этом даже есть своеобразное мужество, умереть на рогах быка.

Я лежу в ванне, и мои мысли возвращаются с какой страстью Алекс смотрел на меня. Как сладки были его поцелуи. То, как он поклонялся моему телу способами, о которых я даже не подозревала. Я улыбаюсь, вспоминая, как ощущала себя в его объятиях.

В общем неприятностей мне с ним хватает.

Похоже, я увязла с ним слишком глубоко.

Я заставляю себя подумать о чем-то другом, но это трудно. В конце концов, сдаюсь и выхожу из ванны. Заворачиваюсь в большое белое полотенце и иду в спальню. Сушу волосы и надеваю леггинсы и удобный топ.

Кажется, я более чем немного разочарована тем, что Алекс не пришел ко мне.

Мне хочется пойти в гостиную и посмотреть фильм, но когда я бросаю взгляд на кровать, она выглядит такой удобной, такой привлекательной... и я чувствую настоящую усталость.

Я подхожу к большой красивой кровати. Днем призраков ведь не бывает, говорю себе, если я прилягу всего лишь на пять минут. Разве можно заснуть в такой прекрасный день? Солнце вовсю светит в высокие окна.

Едва я ложусь, как мои глаза закрываются, и я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений. 

27. СИНДИ

Проснувшись я потягиваюсь, наслаждаясь ощущением, как хрустит мой позвоночник. Затем сажусь, чувствуя себя отдохнувшей и выспавшейся. Сон сотворил со мной чудеса. Я смотрю в окно, и у меня отвисает челюсть, когда вижу, что летнее солнце спустилось уже так низко. Нет, этого не может быть. Ведь еще утро. Я смотрю на часы, уверенная, что здесь какая-то ошибка, но нет.

Я проспала весь день напролет!

Желудок урчит, напоминая, что я не ела с самого завтрака, и я задаюсь вопросом, заходил ли ко мне Алекс, чтобы позвать на ланч, или он все еще по-прежнему злится, потому что я не подчинилась его приказу и не появилась у него. Ужин здесь обычно происходит около восьми, насколько я могу помнить, поэтому встаю, переодеваюсь в желтый сарафан. Делаю легкий макияж, только начинаю расчесывать волосы, как раздается тихий стук в дверь моей спальни.

Желудок на секунду трепещет, но потом я понимаю, что если бы это был Алекс, он бы воспользовался смежной дверью. Возбуждение переходит в любопытство. Я подхожу к двери и открываю. И улыбаюсь, когда вижу бабушку, стоящую в коридоре.

— Я подумала, не захочешь ли ты прогуляться со мной перед ужином, — говорит она с улыбкой.

— О да, с удовольствием, — отвечаю я. — Только минутку.

Бабушка кивает и улыбается. Она быстро прониклась ко мне, и мне очень нравится проводить с ней время. Я также думаю, что свежий воздух пойдет мне на пользу после дня, проведенного взаперти в комнате.

Она опирается на трость, другой рукой берет меня под локоть. Она идет медленно, но уверенно, и мы медленно спускаемся по лестнице, проходим через столовую, оранжерею и выходим в сад.

Бабушка ведет меня в противоположную сторону к конюшням, и я оглядываю дом с этой стороны. Он, действительно, одно из самых впечатляющих зданий, которые я когда-либо видела, сохранился в очень хорошем состоянии. Бабушка замечает, как я осматриваю дом, и улыбается.

— Он в довольно хорошем состоянии, учитывая, что ему почти пятисот лет, не так ли, — замечает она.

— Вау. Я знала, что он старый, но понятия не имела, что ему уже полтысячелетия. Он в отличном состоянии.

— Этот дом передавался в семье из поколения в поколение. Вместе с богатством, необходимым для ухода за таким домом. Вернее, командой сотрудников, которые знают, как это делается, — она улыбается, и неудержимый блеск возвращается в ее глаза.

Я смеюсь вместе с ней, а она продолжает:

— Уверена, что некоторые из моих старших предков не одобрили бы изменений, которые я совершила, но они были необходимы. Я выросла в прекрасном доме, но он был словно из темных веков. Дом остро нуждался в электричестве, газе и современной сантехнике. Это была огромная работа. Кое-кто сказал бы, что это мужская работа, но мой брат был слабым человеком, поэтому я взяла эту работу на себя. Это была нескончаемая морока, безумно дорогая — не дать старым домам прийти в негодность.

Я с любопытством смотрю на нее. Чем больше я узнаю бабушку, тем более очаровательной она становится в моих глазах. Она определенно является матриархом семьи. Все ее уважают и делают то, что она говорит, но на самом деле бабушка является нечто большим для семьи и этого места. Она умна, и даже сейчас я представляю, как было бы чертовски трудно пустить ей пыль в глаза. Если, конечно, это не то, во что она хочет верить. Например, как ее любимый племянник нашел любовь — женщину. Я чувствую, как меня снова охватывает чувство вины, но, как всегда, напоминаю себе, что я здесь для того, чтобы сделать старую женщину счастливой, возможно, исполнить ее последнее желание.

— Вы, должно быть, очень любите этот дом, — тихо говорю я.

— Да. Был только один раз, когда мне захотелось уехать. Когда умер мой муж. Мне тогда тоже хотелось умереть. Долгие годы я горевала, носила траур, ходила по этим пустым коридорам. Я думала, он вернется. Хотя бы на миг. Думала, что он не сможет оставить меня одну. Я ждала звука его шагов, его смеха, появления призрака. Хоть что-нибудь. Но так и не дождалась. И однажды я сбросила свои черные траурные одежды и решила продолжить жить дальше. Я так и не вышла замуж, и дом стал моей, ну, моей навязчивой идеей. Кажется, некоторые члены моей семьи немного разочарованы, когда я решила тогда жить дальше, и они поняли, что им придется ждать моей смерти, чтобы получить в свои руки дом и мои деньги.

— О, я уверена, что это неправда, — выдыхаю я.

Бабушка криво усмехается.

— О, я уверена, что это правда, потому что так оно и есть. Похоже, им пришлось довольно долго ждать. — Она подмигивает мне, и я не могу не рассмеяться над ее здоровым юмором. Я почти уверена, что она говорит о Ледяных сестрах, хотя я решаю не уточнять. Хорошо, что она понимает ситуацию.

— Не могу сказать за остальных членов семьи, но Алекс очень по-доброму, с любовью отзывается о вас, и я знаю, что он искренен в своих чувствах к вам.

Не знаю, почему я испытываю необходимость защищать Алекса. Хотя сама успокаиваю себя, говоря, что тем самым пытаюсь успокоить бабушку, чтобы она понимала, что у нее есть, по крайней мере, один член семьи, который ее любит, но я не уверена, что это настоящая причина, по которой я ей это говорю. Будто чувствуя себя виноватой за наш обман, но при этом убеждаю себя, что цель оправдывает средства. Ну и что, если мы обманываем ее, мы же никому не причиняем зла, она счастлива, а это самое главное.

— А почему? Как ты думаешь, он мой любимый внук? — Шутит бабушка, а потом громко хохочет.

Я присоединяюсь к ее смеху. Кто может обвинить ее за то, что она благоволит к определенному члену семьи, который не просто ждет ее смерти, чтобы забрать дом и деньги?

— Знаешь, я всегда боялась, что Алекс не найдет себе хорошую женщину. Я имею в виду, что он красивый, но такой замкнутый. Ему необходима была особенная девушка, которая смогла бы увидеть, что скрывается за его суровой внешностью. Знаешь, он не всегда был таким. Когда он был моложе, он всегда улыбался, всегда смеялся. Но потом его родители умерли, и он изменился. В одночасье он стал чужим. Он был так зол на весь мир. Он избрал путь, которого я не пожелала бы своему врагу. Это был очень трудный период.

Ее глаза затуманиваются воспоминаниями о том времени.

— Я думала, что мы его потеряли. Каждый вечер, перед тем как лечь спать, я молилась, чтобы ни один полицейский не постучал к нам в дверь и не сказал, что его убили. Я была в таком отчаянии, что платила специальным людям, чтобы они следили за ним. Я была так напугана, но Бог был милостив. Он оберегал его. И теперь он — мужчина этой семьи.

Она улыбается мне.

— Не говори никому, что я тебе это рассказала, но, когда Антон решил, что готов попросить руки Петры, он не пошел к ее отцу за разрешением. Он пошел к Алексу. И знаешь, что сказал ему Алекс? Он сказал Антону, что Петра — взрослая женщина, которая может сама принимать решения, и Антону не нужно его разрешение. Ему нужна была Петра.

Я улыбаюсь про себя. Мне нравится, что Алекс понял, что устаревшая традиция просить у родственника-мужчины разрешения жениться на женщине ушла в прошлое, как и обращение с женой, как со своей собственностью, что Алекс не хотел участвовать в этом. Бабушка права. Я знала это раньше и теперь уверена в этом. Под суровым фасадом, который надевает Алекс, скрывается человек с золотым, добрым сердцем.

Но это мне не помогает. В некотором смысле, я почти хочу, чтобы он был мудаком под своей маской. Так было бы намного проще не влюбиться в него.

— Что-то ты сегодня не в себе, дорогая, — говорит бабушка, как всегда, настолько проницательная. — Вы с Алексом случайно не поссорились, а?

Если бы обстоятельства сложились иначе, я бы с радостью излила ей душу и сказала, что влюбилась в Алекса и мне будет больно, когда все закончится, но я не могу ей этого рассказать. А последнее, чего я хочу, чтобы она начала беспокоиться о наших взаимоотношениях. Моя работа — сделать так, чтобы ей было хорошо, а не наоборот.

— Вовсе нет, — улыбаюсь я. — Как сказала Петра, мы всю ночь не давали никому спать.

Бабушка разразилась смехом.

— Тебе обязательно нужно, чтобы завтра Алекс взял тебя покататься верхом. Нет ничего лучше чувства свободы, скача на лошади по сельской местности, чувствуя себя, что весь мир находится у твоих ног, — шутит она.

— Да, я думаю, что хотела бы почувствовать себя, что весь мир находится у моих ног, — соглашаюсь я с усмешкой.

— Я могу сказать тебе по своему опыту, что в этих местах есть много таких местечек, где вы с Алексом сможете раздеться догола и совершить что-нибудь нехорошее, — добавляет бабушка, и в ее глазах снова появляется искорки.

Я только смеюсь над бабушкиным отсутствием такта и приличиями. Мне будет очень не хватать этой доброй леди, когда я уеду отсюда.

— По-моему, уже пора ужинать, — говорит бабушка, когда мы возвращаемся к двери оранжереи. — Ты проголодалась?

— Ужасно хочу есть. 

28. АЛЕКС

Мне неприятно в этом признаваться, но я действительно доволен и впечатлен, что Синди не подчинилась моему приказу, появиться в моей комнате в назначенное время. И каким бы извращенным не казался мой приказ, он только усилил мою потребность в ней. Весь день я провел, придумывая разные способы наказать ее за непослушание.

Стоя у окна, наблюдаю, как она идет к дому вместе с бабушкой. По идеи должен радоваться, видя, как они все больше тянутся друг к другу. Получая несказанное удовольствие от моего предвиденья, что бабушка оценит эту женщину. Но для меня их отношения не столь приятны. Поскольку я обманываю бабушку, и это была всего лишь игра. И как в любой игре ставки высоки. Если бабушка вдруг проведает, что это всего лишь игра, это уничтожит ее.

Я спускаюсь в музыкальную гостиную и выпиваю стакан виски в одиночестве. Мне нужно подумать именно в одиночестве. Ужин сегодня предстоит неформальный, больше похожий на вечеринку. Бабушка пригласила своих друзей и некоторых из моих старых друзей. Как правило, на такие вечеринки бабушка приглашала Наталью, потому что надеялась, что я найду для себя женщину, а она знала, что Наталья ко мне неравнодушна. Если Наталья появится в нашем доме сегодня, то наступит настоящий фейерверк.

Я захожу в бальный зал, где мы обычно собираемся, выпивая перед ужином. Здесь расставлены дополнительные стулья небольшими, интимными кругами по всей комнате, но большинство гостей предпочитают стоят, болтая и обмениваясь фразами. Я тут же замечаю отсутствие Натальи. И улыбаюсь про себя. Бабушка может и стара, но ее ум острый, как бритва, и она знает, что не я к ней, а Наталья всегда была неравнодушна ко мне.

Ко мне подходит Яков, мой старый друг. Пока он мне о чем-то рассказывает, мои глаза возвращаются к двери каждый раз, когда она открывается. В конце концов, дверь открывается, и появляются бабушка и Синди. Синди, как всегда, прекрасна в своем ярко-лимонном сарафане. Этот цвет подчеркивает ее загар, и она смеется над тем, что говорит ей бабушка, отчего ее глаза сверкают.

— Это она? — Спрашивает Яков по-русски. — Твоя невеста?

Я киваю.

Яков похлопывает меня по спине.

— Ух ты! Ты оказывается умеешь ценить красоту, сын мой. На твоем месте я бы не выпустил из рук такую редкую птицу.

О чем он? Эта «редкая птица», на самом деле, не принадлежит мне. Он попадает в мои руки только по ночам, когда ее начинают тревожить старые трубы. Я вижу, как Синди подводит бабушку к стулу и помогает ей сесть.

Синди садится рядом с бабушкой, и я улыбаюсь про себя. Мне нравится, насколько она внимательна к ней, как заботится, будучи с ней очень любезной. В данный момент я хотел бы, чтобы это было все, что мне могло нравиться в Синди. Жаль, что мне не особо нравится, как сверкают ее глаза, когда она смеется, и как блестят ее волосы. И лучше бы мне совсем не нравились ее убийственные ноги и то, как они обвиваются вокруг меня.

Чувствую, как гнев опять начинает возрастать, пока Синди сидит и смеется с моей двоюродной тетей. Я провел весь день, пытаясь выбросить ощущение ее тела из головы. Пытаясь забыть, как ее маленькая тугая киска сжималась вокруг моего члена. Пытаясь забыть, как она заставляла меня чувствовать то, предполагая, что никогда уже не смогу ощутить, так мне казалось. Но, стоило ей появиться, все мои потуги с треском провалились. Я даже не мог заснуть, все время думая о ней, а теперь я был измотан, раздражен, увидев ее такой чертовски сексуальной в этом сарафане, а она даже не подошла ко мне, чтобы поздороваться, и все это несказанно действует мне на нервы.

Я слышу, как Яков что-то мне говорит, заставляя себя отвернуться от Синди и прислушаться к его словам. Но я могу удержать свое внимание вдали от нее только четыре секунды, потом глаза сами собой возвращаются к ней. Яков смеется.

— Ты в полной ж*пе, Алекс, — замечает он. — Ты не можешь отвести от нее глаз ни на секунду.

Я злюсь сам на себя, но вынужден играть свою роль.

— Не вижу смысла пялиться на кого-то другого, когда я вижу такую красоту.

Яков заливается смехом.

— Никогда не думал, что доживу до такого дня, когда ты станешь поэтом. Ах, что делает с людьми любовь!

Бабушка кивает мне, Синди поднимается со своего места и идет в мою сторону. Она застенчиво улыбается, и я понимаю, хотя и не хочу, но отвечаю на ее улыбку. Комната передо мной исчезает. Я совершенно забываю, что хотел ее наказать за непослушание. Я забываю обо всем, кроме, насколько чудесно она выглядит в этом лимонном платье. Яков добродушно хлопает меня по плечу и уходит.

— Бабушка говорит, что ты не можешь отвести от меня глаз, — заявляет она слегка игриво.

— Хм, — хмыкаю я. — Ну, я должен продолжать нашу игру, не так ли?

— Конечно, — отвечает Синди.

Она выглядит немного разочарованной или мне это только кажется. Она дотрагивается до моей руки, все мысли испаряются, ее прикосновение пробуждает во мне необузданное желание.

— Ты все еще злишься на меня, что я не пришла к тебе, Алекс? — спрашивает она.

Разве я могу ответить ей, что злюсь не на нее, а на себя, что позволяю себе думать своим членом?

— Это была не просьба. Ты ослушалась, — говорю я, оглядываясь, краем глаза заметив, что нас не подслушивают.

Она выглядит потрясенной.

— Ты должно быть шутишь, правда? Ты всерьез думаешь, что можешь мне приказывать?

— Ты работаешь на меня, и я — твой босс, так что, откровенно говоря, именно так я и думаю, — отвечаю я.

Она оглядывается, одаривая меня потрясающе сексуальной улыбкой. Любой со стороны подумает, что мы флиртуем друг с другом. Даже мой член именно так и думает.

— Давай кое-что проясним, чтобы не было никакой путаницы. Мой босс ты или нет, но ты не можешь приказать мне прийти к тебе в спальню, чтобы заняться с тобой сексом.

Откуда, черт возьми, это взялось? Я улыбаюсь ей с таким же ответным сексуальным вожделением.

— Я просил тебя прийти к себе в спальню не для того, чтобы заняться сексом. Я хотел кое-что тебе рассказать… кое-что важное.

Она ошарашенно открывает рот.

— Не просил?

— Да, не просил. И я рад, что мы наконец все прояснили. Похоже, мы решили вычеркнуть химию из нашей системы, обнаружив, что мы абсолютно не понимаем друг друга. И так... давай вернемся к нашему договору, хорошо?

Она медленно кивает головой, ее глаза ничего не выражают.

— Думаю, это даже к лучшему.

— Точно, — выпаливаю я, злясь, что она так легко сдалась. — И пока мы собираемся установить новые правила, то тебе пора ознакомиться с моими. Когда ты сегодня ночью опять испугаешься, то не врывайся в мою спальню, как сумасшедшая.

Это звучит ужасно, ужасно неприлично даже для моих собственных ушей, но когда я произношу эти слова вслух, то мне хочется взять свои слова обратно. Я полный придурок. Неудивительно, что мне пришлось заплатить девушке, чтобы она притворилась моей невестой, ради моей двоюродной тети.

Она улыбается мне фальшивой улыбкой, которую использует всякий раз, готовая убить Петру. Я ненавижу себя за то, что вызвал у нее эту улыбку, чтобы она использовала эту улыбку для меня.

— Не волнуйся, я не стану тебя беспокоить ни сегодня, ни завтра, если уж на то пошло. Если мне станет страшно, я пойду к твоей бабушке.

— Так ты меня собираешься представить своей девушке или боишься, что она поддастся моим чарам? — Обращается ко мне брат Якова — Владимир, двигаясь в нашу сторону.

Сейчас совсем неподходящее время кого-либо представлять. Атмосфера между Синди и мной не совсем теплая и пушистая, но химия просто вываливается и кипит огнем между нами. Несмотря на то, что она безумно меня злит, и у меня уже все покраснело перед глазами, мне по-прежнему хочется ее схватить, швырнуть к стене и трахать до полусмерти. И судя по ее взгляду, она позволила бы мне все это проделать.

— Твоим чарам ни за что, — говорю я, заставляя себя рассмеяться. — Синди, это мой старый друг Владимир. Владимир, это Синди, моя невеста.

Я подчеркиваю слово «невеста», напоминая Синди, почему она вообще появилась в этом доме. Именно для того, чтобы быть профессионалом и сыграть роль любимой невесты, несмотря на то, что я заставил ее возненавидеть меня.

— Рад познакомиться, Синди, — официально говорит Владимир.

Синди очаровательно улыбается ему.

— Взаимно. Значит, ты его старый верный друг и именно у тебя можно выведать все секреты об Алексе, когда он был еще подростком, да? Ты ведь расскажешь их мне, правда? — спрашивает онас легким смешком.

Она играет свою роль, и я, по крайней мере, благодарен ей за это.

Я обнимаю Владимира за плечи, смеюсь и отрицательно качаю головой.

— На это можешь не рассчитывать, дорогая. Это Кодекс мужского братства. То, что происходит между друзьями, остается между друзьями, — говорю я.

Владимир смеется и кивает, но потом подмигивает Синди.

— Уверен, что смогу поведать тебе несколько сочных фактов из его жизни.

Остальная часть обеда для меня тяжелая. Мы с Синди очень хорошо играем свои роли, иногда мне кажется это таким реальным, что приходится напоминать себе, что сегодня она не будет спать со мной в моей постели.

Я наконец выдыхаю, когда наступает одиннадцать часов вечера и гости начинают расходиться. Около половины двенадцатого, мы извиняемся и покидаем общество. Попрощавшись со всеми, поднимаемся по лестнице. Мы молча идем по коридору. Перед своей дверью Синди желает мне спокойной ночи и тут же поворачивает ручку. Дверь в ее апартаменты захлопывается прежде, чем я успеваю ответить.

Я захожу к себе в комнату, закрываю за собой дверь, сдерживая рев разочарования. Захожу в спальню и со всей силы ударяю кулаком по матрасу. Отчасти гнев становится меньше, но от этого я не чувствую себя лучше. 

29. АЛЕКС

Ворочаясь один в постели, хотя я твердо решил не идти к Синди, не могу заснуть, думая о ней. Нас разделяет всего несколько футов, но с таким же успехом эти несколько фунтов напоминают глубокую пропасть. Не помогает и то, что я все еще чувствую ее запах на своих простынях.

Я слышу, как она передвигается по спальне, потом звуки затихают, думаю, что она легла спать. Бьюсь об заклад, она спит, как сурок, и не ворочается полночи, как я. Да, несмотря на то, что я был мудаком, но я же не сказал ничего такого, чего бы нам уже было не известно. Мы связаны деловым соглашением. Скорее всего, она поступит разумно по отношению ко мне, просто пожмет плечами и решит двигаться дальше, мне тоже так бы следовало.

Я сердито перекатываюсь на бок и закрываю глаза, но сон не идет. Я устал и думал, что сразу же засну, но не могу избавиться от разных мыслей.

И все же, видно я, наконец, заснул после нескольких часов метаний и мечтаний, потому что внезапно просыпаюсь, разбуженный шумом, который, как только открываю глаза, вдруг пропадает. Перевернувшись на другой бок, смотрю на часы. Сейчас только половина третьего, а это значит, что мне удалось проспать минут тридцать. Кругом стоит тишина. Должно быть, опять эти проклятые старые трубы. Закрываю глаза, решив снова попытаться заснуть. И уже почти засыпаю, когда слышу этот звук снова. Плач. Он доносится из комнаты Синди.

Я вскакиваю с кровати и направляюсь к смежной двери, но опять все становится тихо. В нерешительности стою у двери. Больше не слышу никакого плача. Как только разворачиваюсь назад, чтобы отойти, опять слышу плач. И пронзительный крик. Я распахиваю дверь и врываюсь в спальню Синди.

Ее комнату освещает лампа на ночном столике у кровати, я несколько раз моргаю от яркого света после темноты своей спальни. Синди сидит на кровати, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Она раскачивается взад-вперед, с совершенно белым лицом таким же, как простыни вокруг нее. Медленно переводит на меня глаза. В них плещется ужас, они широко раскрыты. Если бы я этого не видел собственными глазами, то никогда бы не поверил, что такая сильная и уверенная в себе женщина может испытывать такой ужас. И от ее ужаса у меня сжимается живот. Я не хочу больше никогда видеть ее в таком состоянии.

— Все хорошо, — тут же говорю я. — Это всего лишь я. Я слышал ты …

Я не успеваю закончить фразу, как она выскакивает из кровати и бросается ко мне. Прижимается, я инстинктивно обхватываю ее руками, чувствуя дрожь по всему ее телу. На ней надета только тонкая ночная рубашка, кожа такая холодная. Она с трудом и тяжело выдыхает. Я оглядываю комнату. В комнате тихо и никого нет. Я не хочу ей сообщать, что ей все показалось, но судя по всему ей уж точно никто и ничто не угрожает в данную минуту.

— Шшш, все хорошо, — шепчу я в ее волосы. Они пахнут кокосом или клубникой. Ничего не могу с собой поделать, но внезапно отчетливо начинаю чувствовать ее тело, прижатое к себе. Пытаюсь игнорировать возрастающее внутреннее вожделение. Я должен смириться с тем, что всегда буду хотеть эту женщину, независимо от обстоятельств. Даже когда она так напугана!

— Что случилось? — Тихо спрашиваю я.

Она судорожно вздыхает.

— Я снова слышала, Алекс. Свое имя. Из ванной. И мне это не привиделось, Алекс. И я не спала.

Я не собираюсь утруждать ее объяснениями, что это всего лишь на всего гудят трубы или половицы в доме. Зная, что она не поверит мне. Мне уже кажется, что дело совсем не в трубах, но я не верю, что это может быть что-то сверхъестественное. Этот дом стоит на этой земле уже полвека, и до появления Синди, никто не говорил мне, что в доме есть привидения.

— Почему ты не пришла ко мне?

Она отстраняется от меня, и я вижу, как к ней возвращается ее боевой дух.

— Ты ясно дал мне понять, что я не имею права к тебе приходить.

— Ну да, иногда я говорю такую ерунду, хотя на самом деле так не думаю.

— Да, но я этого не знала.

— Теперь знаешь.

Она прикусывает нижнюю губу, и у меня член начинает шевелиться. Я прочищаю горло.

— Пойду посмотрю, что там в ванной.

Она благодарно кивает, я чувствую на себе ее взгляд, пока пересекаю комнату. Толкнув дверь в ванную комнату, включаю свет. Конечно, здесь никого и ничего нет.

— Все чисто. — Я выключаю свет и возвращаюсь к ней.

— Ты это серьезно? — спрашивает она. — Говоря, что я должна была прийти к тебе?

— Конечно, — отвечаю я.

— Хорошо. — Она неуверенно улыбается, затем поворачивается и быстро направляется в мои апартаменты. Понятно, что она не хочет оставаться в своей комнате ни на секунду. Чтобы она не слышала, ее это пугает гораздо больше, чем мне казалось в самом начале. Но Синди слишком упряма, чтобы второй раз ворваться ко мне, несмотря на то, что была напугана до смерти, хотя я ей это запретил.

Я иду за ней в свои апартаменты, захлопнув смежную дверь. Синди включает лампу и опускается на край кровати. Прислонившись спиной к изголовью, накинув одеяло на ноги. Слава Богу. Мне совсем не нужно видеть ее ноги, манящие к себе.

Я с такой силой хочу ее трахнуть, что до сих пор чувствую, как покалывает всю кожу в тех местах, где она соприкасалась с моим телом, но мне не хочется, чтобы она продолжала думать, если ей страшно у себя в комнате, то не может обратиться ко мне за помощью.

— Я лягу на диване, — заявляю я.

— Думаю, что это мы уже проходили, Алекс. Ложись в постель, — говорит она. — Мы взрослые люди. Мы можем спокойно спать в одной постели, не делая всяких глупостей.

Нет, я не собираюсь играть в ее взрослые игры. Будет очень странно оказаться в постели с Синди и не заниматься с ней сексом.

— Мне будет нормально, и на диване. — Я отворачиваюсь и иду в гостиную, чувствуя дежа вю настолько сокрушительное.

— Мне следовало прийти к тебе сегодня утром, — вдруг заявляет она.

Я останавливаюсь и улыбаюсь. Именно как в тот раз, когда произошла наша первая бурная ночь...

— Ну, ты не пришла, — отвечаю я, медленно поворачиваясь к ней. Она загадочно улыбается. Желтый свет лампы превращает ее волосы в золотые пряди, глаза сверкают, как синие сапфиры.

— Да. Не пришла. Но теперь же пришла, — замечает она. Она явно флиртует со мной, желая меня так же сильно, как и я ее.

— Точно. Сейчас уже глубокая ночь. Может ты приляжешь и немного поспишь? — Спрашиваю я, будто мы оба играем в какую-то игру. После того, что она заявила мне сегодня утром, будь я проклят, если она в эту секунду не попросит меня трахнуть ее.

Не отводя от меня глаз, она переворачивается на кровати, ложиться на бок лицом ко мне.

— Мне кажется, я не смогу заснуть, — мурлычет она. — Не с теми мыслями, которые вертятся у меня в голове.

И она проводит языком по губам, глядя мне в глаза. Боже, она точно знает на какие кнопки меня стоит нажать. Я не питаю иллюзий на этот счет, что она не понимает, что вытворяет со мной.

Она вскидывает ноги, пиная одеяло вниз. Я с трудом сглатываю, потому что мой член тут же реагирует на ее голые ноги. Понимая, что она отчетливо видит мой стояк сквозь боксерки.

— Ты же знаешь, что происходит, когда сбрасываешь одеяло, — замечаю я.

— Знаю, — соглашается она. Потом улыбается и окончательно отбрасывает одеяло с ног.

И все мысли покидают разум, когда я двигаюсь к ней, как безмозглый зомби, навстречу запаху секса. Я забираюсь на кровать и набрасываюсь на ее губы. Она страстно целует меня в ответ. Приподнимается, а потом прижимается к моей груди, прижимаясь к матрасу. Не отрывает своих губ от моих, когда я ложусь на спину и притягиваю ее к себе. Я скольжу руками под ее ночную рубашку, провожу руками по ее голой заднице и спине. Она покусывает мою нижнюю губу, а затем отстраняется. Синди смотрит на меня сверху вниз, ее глаза полны желания, и я понимаю, независимо от того, что произошло между нами, она не играет эту роль только потому, что мы подписали соглашение. Ее желание, которое отражается в ее глазах, настоящее желание.

Она начинает передвигать ногами, подталкивая мои вверх. Поднимается на колени между моими ногами, стянув через голову свою ночную рубашку. В мягком свете лампы на ночном столике она выглядит такой великолепной, обнаженная и совершенная, и все это мое. Я медленно начинаю садиться в вертикальное положение, но Синди укладывает меня обратно на спину.

— Придержи лошадей, — шепчет она. — Сегодня твоя очередь добраться до звезд.

Синди опускается вниз к моим ногам, подцепив пальцами боксерские шорты. Я приподнимаю задницу, она снимает их. Довольно улыбается, как только мой твердый член появляется наружу.

— Кое-кто рад меня видеть, — шепчет она, и я не могу удержаться от смеха.

Она улыбается, сидя сверху, стягивая мои боксеры. Отбросив их на пол, начинает ползти по мне, пока не оказывается между моими коленями. Мой член сжимается в ее кулаке, она снова улыбается, а затем опускает голову и захватывает его в рот.

Меня охватывает жар и огонь, и это единственное, что меня сейчас заботит. С трудом пытаюсь удержать себя, мне не хочется, чтобы все закончилось, даже не начавшись.

Ее рот теплый, бархатный язык облизывает по всей длине. Она опускает голову, вбирая больше и больше меня в рот, головка дотрагивается до ее горла, потом она снова поднимает голову, глядя на меня. Член выскальзывает из ее рта, и я тут же начинаю скучать по ее рту. Она проводит языком вниз по члену, водя взад и вперед, поддразнивая. Я издаю мучительный стон, но он ее только подстегивает.

Она облизывает эрекцию по всей длине и снова приподнимается, лаская, будто слизывает мороженое. Ее легкие дразнящие облизывания почти невыносимы. Я ненавижу девушек, которые начинают лизать мой член, как леденец, но почему-то позволяю ей это сделать. Она явно собирается отомстить мне за то, что я возбуждал, поддразнивая ее этим утром, прежде чем подарил оргазм всей ее жизни. Как только она закончит, я собираюсь схватить ее, усадив на член, чтобы она скакала на мне до забвения.

Я сжимаю в кулаках простыню, доходя почти до агонии, когда она снова втягивает член в рот. Вижу, как двигается ее голова, пока она с силой сосет. Вижу свой блестящий член от ее слюны, исчезающий у нее во рту, и мне приходится прикусить щеку изнутри, чтобы не кончить. Каждая клеточка тела словно наэлектризована.

Я приподнимаю бедра, начиная толкать член ей в рот, она поглощает его полностью. Заглатывает, как хорошая маленькая девочка. Я хватаю ее за голову и начинаю трахать ее рот. И, как она глубоко втягивает его, мне нравится, это красиво. Она играет моими яйцами, сжимая их в такт своим движениям головы, и я, мать твою, чуть ли не вижу чертовые звезды, она действует, как профессионал.

— Я сейчас кончу тебе в рот, — предупреждаю я.

Она не останавливается, продолжая сосать сильнее, быстрее, и я ловлю себя на мысли, что именно этого она и добивается — заставить меня кончить ей в рот. Я перестаю сдерживаться, просто расслабляюсь, наслаждаясь ее ртом и ее рукой.

Живот начинает сжиматься, член дергается, я достиг точки невозврата. Мой оргазм нарастает. Я чувствую его каждой частичкой своего тела; такое сильное наслаждение, что слышу, как сердце колотится в груди, когда удовольствие разрывает меня на две половины, с ревом захлестывая и ее, извергаясь ей в рот.

Она проглатывает с жадностью мою сперму, продолжая меня доить, ее рот продолжает с яростью работать для последней капли. И ее имя постоянно прокручивается в моем мозгу. Синди ... Синди ... Синди.

Наконец она убирает свою белокурую голову, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Черт возьми, Синди, — шепчу я.

Она улыбается и ложится рядом, прижимаясь ко мне. Я поднимаю руку, она придвигается ближе, обхватываю ее рукой, она кладет руки мне вокруг талии. И ощущение ее рук у меня на теле, чувствуется приятно. Удивительно хорошо.

Ее щека прижимается к моей груди, когда она улыбается.

— Черт возьми, это правда, — говорит она и тихо смеется.

Я лежу, поглаживая ее спину. После секса я обычно переворачиваюсь на другой бок и засыпаю. Только не с ней. Она вырисовывает кончиками ногтей круги на моем животе. Мы молчим. Все наши слова говорят за нас наши тела.

Не говоря ни слова, я опускаюсь к Синди между ног. Она удовлетворенно вздыхает, когда я начинаю лакать ее киску. Пройдет несколько часов, прежде чем я смогу насытиться ею. Много часов. 

30. СИНДИ

Как только я просыпаюсь, тут же чувствую рядом сильное, крепкое тело Алекса. Я нахожусь в его руках. Глупо, но его руки заставляет ощущать себя в тепле, безопасности и защищенности. Будто я опять превратилась в маленькую девочку, без всяких обязательств, финансовых забот и проблем. И кто-то другой в моей жизни заботиться обо всех моих потребностях.

Я закрываю глаза и наслаждаюсь незнакомым, но драгоценным чувством. Я столько времени была независимой и сражалась сама с собой, что наконец поняла, что чувствуют Рейвен, Роза и Стар. Почему они изменились буквально в одночасье. Резко открываю глаза. Но то, чем обладают они, и то, что есть у меня — это совершенно разные вещи. Их мужчины гонялись за ними как сумасшедшие и при первой же возможности ложились с ними в постель, не те мужчины, которых они должны были буквально соблазнить, чтобы те оказались в их постели.

Я снова потеряла бдительность и позволила мыслям об Алексе заполнить мою голову. Мне нужно время, чтобы все обдумать, что я на самом деле делаю. Очень, очень осторожно я приподнимаю руку Алекса и выбираюсь из постели. Он что-то бормочет, и я замираю, но он переворачивается на бок, полностью освобождая меня из своих объятий. Я соскальзываю с кровати, беру ночную рубашку и иду к балконной двери. У меня в комнате есть такой же балкон. Натянув через голову ночную рубашку, я открываю дверь и выхожу на балкон.

Солнце только что взошло, и хотя в воздухе все еще ощущается легкий холодок, от которого у меня бегут мурашки по коже, но стоять здесь достаточно приятно.

Я подхожу к перилам, положив на них руки, смотрю на сады и зелень вокруг. Меня снова поражает, насколько простирается почти до горизонта это поместье, что заставляет задуматься, какую грандиозную ошибку я совершаю. Я так и не могу понять, что я здесь делаю.

Я смогла сыграть роль якобы невесты, при этом поддерживая с Алексом рабочие отношения, или мы стали чем-то большим. Мне кажется, что я не смогу одновременно выполнять две роли. Заниматься крышеносным сексом с Алексом и не испытывать к нему никаких чувств.

Мое тело хочет большего. И я хочу большего.

Хотя понимаю, на что согласилась. Половина «Макао» в обмен на роль его невесты, но внезапно меня уже не прельщает «Макао». Мне не хочется, чтобы наши отношения и чувства были всего лишь притворством. Я хочу, чтобы между нами все было по-настоящему. И если Алекс не чувствует того же ко мне, а мне кажется, что он ко мне ничего не испытывает, то я точно останусь в конце с разбитым сердцем.

Я так до конца и не поняла Алекса, его трудно понять. Трудно понять человека, который с такой нежностью обнимал меня, когда я была вне себя от страха, с мужчиной, которого я впервые встретила в казино, который сам устанавливал свои законы. Словно он — два разных человека, и я не могу до сих пор понять, кто же из них настоящий. А пока я не пойму, мне лучше всего держаться от него подальше.

Хотя я не из тех, кто играет в игры. Я не собираюсь убегать от мужчины молча. Как только он проснется, я поговорю с ним, скажу о своем решении. В лучшем случае он признается, что чувствует ко мне то же самое, но, честно говоря, я не думаю, что у меня есть хоть шанс, что такое произойдет. В самом худшем случае…

Позади меня с грохотом раскрывается дверь, я подпрыгиваю и оборачиваюсь, страх сжимает тело, как ледяная перчатка. Я прижимаю руку к груди, увидев Алекса, стоящего предо мной. На нем надеты боксерские трусы. Алекс в утреннем свете выглядит как кусочек темного золота.

— Какого черта, Алекс, — выдыхаю я. — Тебе обязательно так подкрадываться ко мне? Я думала, что это... неважно. Не пугай меня больше так, ладно?

Я вижу искреннее беспокойство в его глазах.

— Прости. Я не хотел тебя испугать. Уже утро, и я подумал, что ты поймешь, что это я.

Он отодвигается и садится на мягкий диван, а я всем телом разворачиваюсь к нему. Он смотрит на меня, подняв руку, прикрывая глаза от восходящего солнца.

— Чего ты так боишься в этом доме, Синди?

Это не то, о чем я предполагала, мы должны поговорить, но я пообещала себе, что буду честна с ним, поэтому решаюсь высказать свои мысли.

— Я знаю, что ты привык к подобным вещам, но я — нет. Призрак твоей сумасшедшей старой прапрабабушки, или кто она там тебе, черт возьми, зовет меня по имени среди ночи, пугая до смерти.

— Эй, постой… давай сначала. Что за сумасшедшая старая прапрабабушка?

— Ну, та, которую заперли.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — заявляет Алекс, в его голосе звучит неподдельное недоумение.

Может он не в курсе этой истории?

— Петра и Анастасия рассказали мне историю, как одна из ваших предков сошла с ума и ее заперли в комнате, в которой я сейчас остановилась, и она умерла в ней... а теперь преследует всех, кто там останавливается.

— И ты всерьез поверила этим двоим? — Спрашивает Алекс, на его лице читается полное недоверие.

— Ну, не сразу, — отвечаю я, внезапно чувствуя себя наивной и глупой. — Но потом услышала звуки и свое имя. Алекс, ты можешь сколько угодно говорить мне, что это старые трубы, но она... она зовет меня по имени.

Алекс недоверчиво качает головой.

— Теперь, когда я знаю, что эти двое наговорили тебе всякий бред и явно приложили к этому руку, могу тебе достаточно легко все объяснить. Этот дом полон потайных проходов и ходов. Не знаю их все, но они определенно существуют. Они издеваются над тобой, Синди. Они в этих потайных проходах стучат по стенам и шепчут твое имя. Скорее всего именно они испортили у тебя батареи.

У меня отвисает челюсть.

— Ах, эти маленькие сучки! — Выплевываю я, поняв, что произнесла это вслух, и тут же жалею об этом. Они являются родственниками Алекса, а мне платят за то, чтобы я обращалась с ними с достоинством и культурно. — Прости. Мне не следовало этого говорить.

— О, поверь мне, я называл их гораздо худшими именами, — с усмешкой отвечает Алекс. — Я сегодня же устрою им маленькую взбучку. Будь уверена, они больше не посмеют тебя мучить.

— Нет, не надо, — быстро отвечаю я. — Я не хочу, чтобы они победили и поняли, что им удалась их шалость, и я пожаловалась тебе. Пусть думают, что я не замечаю их маленьких игр. Больше всего мне хочется, ответить им той же монетой.

Алекс улыбается.

— Мне нравится ход твоих мыслей.

Мы замолкаем на несколько секунд, затем Алекс снова говорит:

— Знаешь, когда я осматривал казино и решал, покупать мне его или нет, я внимательно наблюдал за тобой. И тогда уж точно не принял тебя за человека, который купится на призраков. Ты мне показалась слишком... рациональной.

— Я городская девушка. У меня нет опыта с призраками, поэтому конечно, я не верю в такие вещи. И кстати, твой голос очень странно звучал, когда ты говорил, что наблюдал за мной издалека в казино.

Алекс пожимает плечами.

— Это был деловой вопрос. Я должен был точно понять, что казино будет в отличных руках, как только мы заключим нашу сделку.

Конечно, я была бы рада это услышать… в другое время, что Алекс высоко ценит мои профессиональные способности. Хотя мне кажется сейчас, это немного жутким. Как будто он все это подстроил, а я только и делаю, что играю ему на руку.

— Значит, это был какой-то хитроумный план, чтобы соблазнить меня? — Спрашиваю я.

Алекс смеется, и это совсем не та реакция, которую я ожидала от него услышать.

— Честно говоря, вложить миллионы фунтов в бизнес только для того, чтобы переспать с тобой, немного экстремальная идея даже для меня, тебе не кажется?

Он словно ржавым ножом разбередил мою старую рану, но должна признать, что я слишком остро реагирую на его ответ, позволяя своим эмоциям затуманить мой рационализм. Ведь именно я сделала первые шаги, и даже сейчас, единственное, что хочу, протянуть руку и коснуться гладкой кожи на его животе.

— Я был честен с тобой, — добавляет он. — Я хотел, чтобы моя двоюродная тетя познакомилась с женщиной, которая бы ей точно понравилась. И это единственное, о чем я думал. Все остальное, что произошло потом, ну, не было частью моего плана.

Я готова ему поверить. Алекс не из тех, кто просто так бросает слова, но он явно из тех, кто получает то, что хочет. Если уж быть окончательно честной, то должна признать, что если бы он просто хотел заняться со мной сексом, то мог бы заполучить меня в первый же день. Я прикусываю губу. Именно сейчас передо мной открывается прекрасная возможность дать ему понять, что нам следует вернуться к нашим деловым отношениям, пока я не приведу свою голову в порядок. У меня в голове сплошная мешанина. Я даже не могу нормально мыслить, когда он рядом. Я как раз собиралась ему озвучить свое решение, но он вдруг сказал:

— Послушай, сейчас похоже самое время сообщить тебе кое-что. Именно это я и хотел тебе сказать, когда... э-э... приказал прийти ко мне.

— Ладно.

— Это чисто конфиденциальная информация. Никто не знает, кроме меня и Валерии. Я сообщаю тебе ее лишь потому, что бабушке покажется странным, если я не расскажу своей невесте настолько нечто важное.

Я с любопытством смотрю на него.

— Бабушка умирает. Восемь лет назад ей поставили диагноз — рак слюнных желез. Она сказала, что не хочет использовать химиотерапию, уже прожив долгую и плодотворную жизнь, поэтому хотела спокойно закончить ее здесь, пока не наступит смерть. Рак распространялся медленно. Ее количество болеутоляющих средств постоянно увеличивается, но сейчас ее лечащий врач поставил диагноз, что у нее имеется еще год, если повезет. Как только раковые клетки попадут в легкие, начнутся боли, и она умрет.

У меня отвисает челюсть.

— О, Алекс. Мне так жаль, — шепчу я. Внезапно моя озабоченность своим выбором кажется такой отвратительной, эгоистичной и поверхностной. Теперь я понимаю, почему Алекс был готов отдать половину казино за ту девушку, которая бы понравилась его бабушке, готовая сыграть эту роль.

Несколько секунд Алекс молчит. Его лицо настоящая маска, но глаза выдают эмоции, бурлящие внутри.

— Бабушка не хочет, чтобы кто-то еще из семьи знал об этом, поэтому прошу тебя, никому не говори.

— Конечно. Я знаю, что это не слишком утешительно, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы твоя бабушка считала нас самой счастливой парой в мире, — говорю я.

Алекс упирается локтями в колени и опускает вниз голову. Я чувствую его боль, он не хочет, чтобы я ее видела. Значит, вот так он справляется со своей болью. Уходит в себя.

Я чувствую, как слезы начинают наполнять глаза, почти ощущая сердцем боль маленького мальчика, которым он когда-то был. Точно также он закрылся в боли после смерти своих родителей, эмоционально замкнувшись в себе, потом не смог найти способа выбраться из этой тюрьмы, которую сам же для себя и создал.

Впервые я вижу настоящего Алекса, чувствуя все его переживания глубоко внутри, словно это происходит со мной.

Я подхожу к нему парой шагов и кладу руку ему на плечо. Он замирает.

Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к его губам. Сначала он не двигается, но потом начинает отвечать, со страстью. Его руки опускаются в мои волосы, я обнимаю его за талию, прижимаясь ближе к нему, пытаясь поцелуем исцелить его боль. Наш поцелуй становится соленым, со вкусом слез, хотя я держу глаза закрытыми и не смотрю на него, но мне кажется, что это не только мои слезы. 

31. АЛЕКС

И пока я веду Синди в конюшню, часть меня все еще пребывает в шоке. Я не могу поверить, что открылся ей. Она — первый человек, которого я впустил в свой внутренний мир с тех пор, как умерли мои родители. Она сжимает мою руку, а я сжимаю ее в ответ. И чувствую себя зверем, которого приручил маленький ребенок.

Синди сияющими глазами смотрит на меня. И я лучезарно улыбаюсь ей.

Мы подходим к конюшне, Борис в знак приветствия машет нам рукой. Ранее я попросил одного из слуг сказать Борису, чтобы он подготовил Никиту и Милана, поэтому они оба стоят во дворе, оседланные и готовые к отъезду.

Я остаюсь в сторонке, пока Синди забирается на Никиту. Даже после всего лишь одной поездки на этой лошади, она чувствует с ней намного увереннее. Я забираюсь на Милана и оборачиваюсь к Синди.

— Ты готова двинуться вперед или хочешь сделать несколько кругов по двору, чтобы снова почувствовать Никиту?

— Я готова, — взволнованно отвечает она.

Ее щеки пылают от возбуждения, а улыбка полна детской невинности. Понятно, что ей нравится ездить верхом. Я определенно смог разжечь в ней старую любовь. Ей просто необходима собственная лошадь. Такая нежная и тихая кобылка.

Я пришпориваю в бока Милана и вывожу его со двора на тропинку, ведущую к ручью. Слышу стук копыт Никиты за собой, как Синди тоже пришпоривает лошадь. Я снова пришпориваю пятками Милана, и он пускается в галоп, тут же слыша за собой, как Никита не отстает от нас. Как только тропинка расширяется, я притормаживаю лошадь, чтобы мы могли ехать рядом.

И тут Синди удивляет меня, крича: «Да, вау!», пришпоривая пятками бока Никиты. Она привстает в стременах и смеется, а Никита пускается в галоп. На секунду я остаюсь позади них, удивленно покачивая головой при виде совершенно мне незнакомой Синди.

Затем подстегиваю Милана, и мы догоняем их. Мы скачем бок о бок по полям. Волосы Синди развеваются за спиной, она смеется, и этот смех наполнен чистым восторгом. Она выглядит такой свободной, будто летит, и мне нравится видеть ее такой. Она выглядит так, словно все проблемы остались позади. Сейчас нет почти никакого сходства с той деловой, совершенно профессиональной женщиной, которую я увидел в «Макао».

Я узнаю в ней легкость. Ту легкость и свободу, которую всегда чувствую, когда пришпориваю коня и мчусь вперед. Мы галопом влетаем в небольшой фруктовый сад, Синди замедляет бег. Она рассматривает цветущие яблони, восхищаясь красотой этого места.

Для меня это всего лишь часть нашей земли, но я пытаюсь посмотреть на это место ее глазами, вдруг замечая всю красоту. Может, она смогла изменить меня. Может, она сможет научить меня видеть всю красоту в обычных вещах, к которым я так привык.

— Поверни налево на выезде из сада, — кричу я сквозь ветер, когда мы пролетаем через сад.

Синди натягивает поводья Никиты, поворачивая налево.

Мы едем еще несколько минут, прежде чем я начинаю натягивать поводья Милана, когда в поле зрения перед нами появляется ручей. Синди тоже притормаживает Никиту, но мы все равно галопом приближаемся к ручью.

— Прекрасно, — восклицает Синди, голосом полным благоговения.

Она оглядывается по сторонам, рассматривая разбросанные деревья, с которых свисают бледно-розовые цветы, покрывающие землю, как одеяло. Она переводит взгляд на медленно журчащий ручей и маленький японский деревянный мостик, перекинутый через него.

Хотя я видел это место сотни раз, может даже больше, такое впечатление, что я вижу его впервые.

— Ты полностью погружен в свои мысли, — замечает Синди, слезая с Никиты и ожидая, когда я сойду с Милана.

— Я как раз думал о бабушке. Это ее самое любимое место в мире. Пока она так не заболела, что не смогла уже ездить верхом, она все время приезжала сюда. Иногда она просит Валерию отвезти ее в это место, когда стоят ясные солнечные дни, но теперь это посещение стало для нее горько-сладостным. Это место напоминает ей о том, что она больше не может ездить верхом.

Я забираю у Синди поводья и веду лошадей к ручью, чтобы они смогли напиться. Привязываю поводья к дереву, мы с Синди отходим немного в сторону и садимся на траву.

— Вначале я немного волновался, что бабушка раскусит наш обман.

— Даже если она чувствует, что это обман, она закрывает на него глаза, — говорит Синди. — Может у нее и есть подозрения, но она готова отмахнуться от них, потому что хочет поверить, что ты нашел девушку, которая может сделать тебя счастливым.

— Ну, это скорее всего правда, — отвечаю я.

— Правда? — спрашивает она, и ее голубые глаза становятся огромными и сияющими.

Я ухмыляюсь.

— Разве ты не поняла?

— Э-э... что именно ты подразумеваешь под «счастливым»?

Я обхватываю ладонью ее щеку и заглядываю в глаза.

— Ты делаешь меня счастливее, чем я когда-либо был, — признаюсь я.

— Хочешь узнать секрет? — в ответ шепчет она.

Я подавляю улыбку. Мне нравится эта версия другой Синди. Такой неуемный и полной энергии.

— Никто не заставлял меня чувствовать себя так, как ты, — признается она.

Я наклоняюсь и целую ее. Глубоким, чувственным поцелуем, слияние двух людей, которые сходят с ума друг по другу. Она отстраняется.

— Ты когда-нибудь занимался сексом под открытым небом, Алекс?

Я пожимаю плечами.

— Конечно.

Она прикусывает нижнюю губу.

— А я нет.

Я не отрываю глаз от его нижней губы.

— Тогда мы должны исправить эту ошибку.

— Полностью согласна.

Она слегка наклоняется, хватая низ своей футболки и стягивает ее через голову, небрежно отбрасывая прочь. Все еще улыбаясь, она кидает в меня свой лифчик, как и свою футболку. У меня вырывается стон, видя ее обнаженной до пояса. Ее груди белые по сравнению с загорелым животом. Соски стоят по стойке смирно, когда я толкаю ее на спину, наклоняюсь, перекатывая ее соски между большим и указательным пальцами.

Она закрывает глаза, на ее губах играет улыбка.

Я целую ее восхитительные губы, она со страстью отвечает мне, обвивая руками шею, удерживая меня на месте своим глубоким поцелуем. Ее язык проскальзывает ко мне в рот, захватывая мой язык, слегка посасывая. Я чувствую толчок члена.

Отпустив ее губы, я целую ее в щеку, подбородок, шею, а затем прохожу поцелуями ниже по ее телу. Я провожу языком по каждому дюйму ее обнаженной кожи и чувствую, как по ее коже бегут мурашки от моего прикосновения. Как только я добираюсь до ее леггинсов, она сбрасывает туфли и приподнимает задницу от земли. Я смеюсь над тем, насколько она нетерпелива, но это не мешает мне стянуть с нее леггинсы вместе с трусиками, освободив ее ноги. Я наклоняюсь и целую ее в живот.

Схватив ее за руки, я приподнимаю ее в сидячее положение так, чтобы она упиралась на руки позади себя. Затем широко раздвигаю ее ноги. Она никогда не занималась сексом на солнце, Синди тихо вздыхает, когда теплые солнечные лучи попадают в ее самую сокровенную часть — киску. Я снова целую ее, запуская пальцы в ее влажную киску. Ее голова откидывается назад, тело выгибается от удовольствия. Я медленно двигаю пальцами вокруг ее клитора, приближая ее к оргазму, но недостаточно близко к клитору, чтобы она сейчас же не кончила.

Ее бедра начинают дрожать, она стонет, когда я начинаю двигать пальцами быстрее. Дергает бедрами, сильнее прижимаясь к моим пальцам, и издает уже знакомый мне звук «аххххх», когда я просовываю два пальца в киску. Я трахаю ее пальцами, одновременно кружа по клитору. Через несколько секунд она начинает стонать и задыхаться, движения ее бедер ускоряются. Она почти готовая к оргазму, но не останавливаюсь. Крепко удерживаю ее на месте, продолжая ее возбуждать так, словно от этого зависит моя жизнь, двигая пальцами все быстрее и сильнее, пока не слышу, как она втягивает воздух и кричит. Я с удовлетворением наблюдаю, как ее оргазм расцветает, набирая силу. Чувствуя, как ее киска сжимается вокруг моих пальцев, а клитор пульсирует.

Прекрасно. Пока я жив, я буду помнить этот миг у ручья, когда на нас светило солнце, а мои пальцы погружались в эту прекрасную женщину.

Я жду полсекунды, застыв, а затем нажимаю на ее клитор и точку G, и она снова кричит. Ее киска сжимается с такой силой, что в течение минуты я не могу пошевелить пальцами внутри, чувствуя, как ее соки покрывают их, а затем и мою руку. Я жду, когда она кончит, а потом начинаю вылизывать ее сладкие соки.

Она дышит с трудом, ее голова все еще запрокинута назад, затем она поднимает голову и улыбается мне. Я поднимаюсь по ней и целую ее, она с жадностью целует меня в ответ. Но внезапно Синди отстраняется и толкает меня на спину.

— Презерватив? — спрашивает она, сидя верхом на моих бедрах.

— Левый карман, — коротко отвечаю я, пока пожираю ее глазами, ее красоту обнаженного тела в солнечном свете.

Она засовывает руку в карман моих джинсов и торжествующе вытаскивает пакетик фольги. Нетерпеливо разорвав его зубами, она расстегивает молнию на моих джинсах. Затем, поднявшись, быстро стягивает с меня джинсы вместе с боксерами до колен. Затем раскатывает презерватив по моему твердому члену и усаживается на меня верхом, я чувствую, как ее влажная киска давит на член.

Она наклоняется вперед, ее соски касаются моих, прежде чем начинает опускаться на эрекцию. У меня вылетает стон, как только я чувствую, как ее теплая, влажная киска обхватывает ее. Для меня это необычно наблюдать за Синди, когда она командует в сексе. Она начинает двигаться. Медленно, чувственно, сводя меня с ума своими движениями. С каждым движением она вбирает меня все больше и больше, потом поднимается высоко, что я член почти выскальзывает из нее, почти.

Она сексуально возбуждает себя руками, сидя на мне, и я завороженно наблюдаю за ее движениями. Она ласкает живот, бедра, а потом кладет руки себе на грудь, начиная мять груди. Ее глаза закрыты, она медленно и тяжело дышит, щеки пылают. Она похожа на богиню, богиню экстаза.

Она зажимает соски между пальцами и начинает их массировать, подергивая. Ее губы слегка приоткрываются, дыхание ускоряется, но она продолжает медленно двигаться на члене, заставляя почувствовать каждое нервное окончание в нем. Я на грани, готов кончить, просто наблюдая за ней, поэтому стараюсь не слишком сосредотачиваться на ощущениях ее скользкой киски, поглощающей мой член. Я не хочу, чтобы шоу закончилось.

Хотя знаю заранее, что мне не выиграть эту битву, как только она отпускает соски и медленно проводит рукой вниз по телу к клитору. Она медленно трет клитор в такт своим толчкам, я с трудом сглатываю, дыхание застревает в горле.

Застонав, она доводит себя до оргазма, и я чувствую, как ее киска сжимается вокруг меня, теплый поток жидкости выплескивает из нее. Я хватаю ее за талию, пока она покачивается на мне. Она открывает глаза и смотрит на меня. Мы смотрим друг на друга, и она готова снова кончить, больше я не могу сдерживаться.

Я хватаю ее бедра и трахаю до потери сознания, яростно двигая бедрами. Через несколько секунд я нахожусь на грани освобождения, выкрикивая ее имя, двигаясь в ней. На мгновение закрываю глаза, но потом вспоминаю, насколько ощущал с ней единым целым, когда она смотрела мне в глаза, кончая, я хочу испытать то же самое.

Открываю глаза и смотрю на нее, жестко кончая, удовольствие переполняет меня и заставляет все равно произнести ее имя, несмотря на то, что я смотрю ей в глаза. Она выдерживает мой взгляд, когда член выскальзывает из нее, она наклоняется вперед и касается губами моих губ. Она углубляет поцелуй, целуя меня так, словно хочет проглотить, словно хочет полностью насытиться.

Я протягиваю руки и обнимаю ее, и она наклоняется ближе, пока мы исследуем рты друг друга своими языками.

Я знаю, что между нами что-то переменилось. Словами этого не выразить, но это настолько потрясающе, будто мы соединились на гораздо большем уровне, не только физическом. Солнце продолжает ласкать нас своими лучами, я ощущаю вес ее тела на себе, глухой ровный звук ее сердцебиения и запах травы подо мной... кажется почти нереальным.

Ощущение настолько странное и непохожее ни на что, что я не могу в него поверить. Потом я понимаю, что она заснула, лежа на мне. Мне следовало бы ее разбудить, чтобы вернуться в поместье, но мне не хочется тревожить ее, испортив этот редкий и драгоценный момент. Вместо этого я закрываю глаза и тоже позволяю себе подремать.

Я просыпаюсь, когда Синди нежно пытается меня разбудить, смеясь. Открываю глаза и тут же снова закрываю, солнце слепит. Поднимаю руку, прикрывая глаза от солнца, затем открываю один глаз и смотрю на нее. Она уже полностью одета и улыбается мне, глядя сверху вниз.

— Я только что проснулась. Уже много времени. Я подумала, что нам лучше вернуться к обеду, — говорит она.

Я приподнимаюсь на локте, остатки сна прошли.

— Или мы могли бы просто остаться здесь и съесть друг друга, — говорю я. И я не шучу.

Она смеется и встает с травы прежде, чем я успеваю схватить ее.

— Как бы заманчиво это ни звучало, я умираю с голоду.

Я неохотно начинаю застегивать рубашку. Встав, натягиваю боксерки и джинсы, застегиваю их.

— Ты хочешь пить?

Она кивает, и я веду ее к ручью. Опускаюсь на корточки, соединяю руки, зачерпываю воду и пью.

Она приподнимает бровь.

— Ты уверен, что эту воду можно пить?

— Если ты имеешь в виду, сдавали ли мы ее на анализы, то нет, скорее всего нет, — говорю я. — Но я пил ее всю свою жизнь и все еще жив.

Она смеется и копирует меня, набирая в ладони немного воды и выпивая. Улыбается.

— Вкусная.

Вода здесь всегда свежая и прохладная, даже в середине лета.

— Поехали обратно.

Я отвязываю лошадей, и после еще одной порции воды из ручья мы садимся на них и отправляемся в сторону дома. Я вижу, как Синди неловко ерзает в седле.

— Болит немного? — Спрашиваю я с улыбкой на губах.

— Думаю, ты очень хорошо знаешь ответ на свой вопрос, — смеется она в ответ.

— А что будет со всеми этими яблоками? — Потом интересуется Синди, когда мы проезжаем по саду.

— Слуги сделают яблочный сидр. Ты можешь его попробовать.

— С удовольствием, — смеется она. — Я хотела спросить бабушку, не захочет ли она прогуляться со мной после ланча.

Я широко улыбаюсь, довольный тем, что она похоже тоже привязалась к бабушке. 

32. СИНДИ

Ланч проходит на удивление спокойно и приятно, учитывая, что к нам — бабушке, Алексу и мне присоединилась Петра. Мы едим канапэ и лепешки в оранжерее, запивая соком из бузины домашнего приготовления, сок, который Петра купила сегодня утром на фермерском рынке. Если бы не тот факт, что она тоже вместе с нами пила этот сок, я бы подумала, что она его отравила. Она ведет себя очень приветливо, изъясняется исключительно по-английски, задает мне вопросы, которые не похожи на оскорбления, но в данный момент я достаточно хорошо знаю о ее настоящих намерениях. После ланча Алекс извиняется, сказав, что ему нужно сделать несколько важных звонков.

Я обращаюсь к бабушке, как только он выходит за дверь.

— Хотела вас спросить, не желаете прогуляться со мной?

Бабушка улыбается, но отрицательно при этом качает головой.

— Я бы с удовольствием, дорогая, но артрит сегодня разыгрался ни на шутку, думаю мне стоит прилечь после ланча.

— О, мне так жаль, — говорю я, стараясь не показать свою тревогу, надеясь, что ничего страшного с ней не произошло. — Могу я чем-нибудь помочь?

Она мило улыбается мне в ответ.

— Так мило с твоей стороны, но нет, дорогая. Валерия даст мне таблетку, и к ужину я буду полна сил.

— Я готова прогуляться с тобой, — предлагает Петра с сияющей улыбкой.

Вот дерьмо. Полчаса за обедом — это одно, но смогу ли я вынести ее общество больше? Я киваю, вежливо улыбаясь.

— О нет, не стоит. Я могу пройтись и одна. Уверена, что у тебя имеются планы, я не хочу быть для тебя обузой.

— Чепуха, — отвечает она. — У меня нет никаких планов, и прогулка кажется отличной идеей при таком ярком солнце. Я бы все это время просидела в гостиной читая, думаю, что свежий воздух пойдет мне на пользу.

Я не могу придумать ничего другого, чтобы как-то выйти из этой ситуации, не нагрубив ей, поэтому сдержано киваю.

— Было бы замечательно.

Петра хочет со мной прогуляться всего по двум причинам. Либо она поняла, что вела себя как «несносное отродье», и теперь пыталась наладить со мной отношения, либо, что более вероятно, она решила помучить меня еще больше. Если это так, то я подготовилась к разговору с ней.

Появляется Валерия, помогая бабушке выйти из оранжереи, и я на секунду задумываюсь, не вылезут ли в данный момент, как только бабушка покинула нас, когти Петры. Но этого не происходит. Она всего лишь мило мне улыбается.

— Ты готова прогуляться или сначала хочешь чашку чая или может еще чего-нибудь? — интересуется она.

— Готова прогуляться, если ты готова.

— Отлично. Прошу тебя, подождать меня здесь минутку, — говорит она, выходя из оранжереи, прежде чем я успеваю спросить, куда она направляется. Через несколько секунд начинаю сомневаться в ее желании, пройтись со мной. Типа кинуть меня здесь одну, как идиотку, заставив ждать, похоже она не особенно торопиться возвращаться. Если такой ее план, то шутка явно удалась, потому что несмотря на то, что я осталась одна в оранжереи, здесь очень приятно отдохнуть и провести время. Я достаю телефон и отправляю смс-ку Стар, Рэйвен и Розе.

Затем поднимаю глаза, как только появляется Петра. Она достает из-за спины бутылку вина и два бокала.

— Решила, что было бы неплохо выпить бокал-другой у фонтана возле конюшни.

Я утвердительно киваю, и мы покидаем оранжерею. Петра задает вопросы, как пулемет, о моей жизни в Лондоне, я сосредоточенно отвечаю, приоткрывая ей некоторые фрагменты своей жизни. Она ловит каждое мое слово,улыбается, кивая в ответ.

— Мне, на самом деле, нравится Лондон, — вдруг на одном дыхании произносит она.

— Ты должна как-нибудь навестить нас с Алексом, — говорю я, что обычно люди говорят в ответ.

— Возможно, так и поступлю, — соглашается она.

Мы оба знаем, что она этого не сделает, но она чертовски хорошо делает вид, что собирается.

Мы подходим к фонтану и садимся перед ним на скамейку. Петра открывает вино и наливает два бокала. Она протягивает мне один бокал, я выжидаю, пока она наполнит свой. Только когда она делает глоток, тогда я тоже делаю глоток из своего бокала. Вино освежающее, фруктовое.

— Хороший выбор, — беспечно заявляю я.

— Одно из моих любимых вин. Мне нравятся медовые и ежевичные акценты, — говорит она, поставив бокал на скамейку и повернувшись ко мне. — Я хотела извиниться перед тобой, Синди. Я была такой сукой по отношению к тебе все это время.

— Все нормально, — тихо отвечаю я. Она выглядит такой искренней, но я все равно до конца ей не верю.

— На самом деле, я не такая, — добавляет она. — Но ты не понравилась мне уже заранее, до того, как познакомилась с тобой. Если бы я относилась к тебе по-другому, то мне было бы все равно, как Алекс с тобой поступает. Но дело в том, что ты мне нравишься, и мне кажется, что ты заслуживаешь узнать правду. Прости, что не он, а я все расскажу тебе, как обстоят дела на самом деле.

Вот оно, началось. Но продолжаю смотреть на нее совершенно невинными глазами.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне жаль сообщать тебе об этом, потому что вижу насколько ты без ума от него. — Она глубоко вздыхает. — Он использует тебя, Синди. Ты — пешка в игре, правила игры, которой не знаешь. Как только он одурачит бабушку, то бросит тебя.

Петра же не в курсе нашего делового соглашения с Алексом, так ведь? Тогда, о чем, черт возьми, она говорит?

— Хватит загадок, просто скажи то, что собираешься мне сообщить, — резко говорю я.

Она на мгновение опускает глаза на свой бокал, затем поднимает на меня, взгляд уверенный.

— В завещании бабушки есть один пункт, что Алекс получит все ее состояние, если женится до ее смерти. Если же он не женится, то все бабушкино наследство, все, что ты видишь кругом и довольно многое, о чем не знаешь, перейдет в трастовый фонд для поддержания поместья, оставшаяся часть будет разделана между членами семьи. Понимаешь, если не будет настоящей свадьбы, Алекс не получит ни денег, ни дома.

Я тупо смотрю на нее. Сказать, что у меня земля ушла из-под ног, словно ничего не сказать. Она, словно столкнула меня в пропасть. Мне кажется, что я падаю вниз, пытаясь закричать, машу руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы замедлить свое падение, но вокруг только воздух, который совершенно не удерживает меня. В данную минуту я не знаю, кому и чему верить. Может это еще одна ложь, как и призраки?

Я не отвожу от нее глаз.

— В моей комнате живет призрак, Петра?

Она неловко переминается с ноги на ногу.

— Прости за это. Мы не могли устоять. Мы не хотели причинить тебе вреда. Но то, что я говорю сейчас — правда. Если ты мне не веришь, спроси у Алекса. Он может, конечно, тебе соврать, но ты все равно поймешь по выражению его лица врет он тебе или нет. Влюбленная женщина всегда поймет, когда мужчина, которого она любит, лжет ей.

Может это правда? Неужели наши отношения с Алексом — ложь? Возможно, его план заключался в том, что я не смогу остановиться, проявлю инициативу, он отдаст мне часть казино, если я выйду за него замуж? Или он точно был уверен, что я влюблюсь в него? Он обладает необузданным сексуальным магнетизмом и чистой мужской красотой, поэтому я не могу представить себе ни одну девушку, которая бы не влюбилась в него. По правде говоря, если бы он попросил меня выйти за него замуж сегодня, я бы согласилась. Ради него, ради бабушки, ради себя…

Но то, что сказала мне Петра скорее всего не правда. Алексу не нужно бабушкино богатство. Это и понятно. Затем я вспоминаю всех тех миллиардеров, которым уже далеко за восемьдесят и девяносто, но они продолжают работать каждый день, отправляясь в свой офис в дождь и снег, чтобы заработать еще больше денег, которые никогда не смогут потратить, учитывая сколько времени им осталось передвигать свои кости.

Но Алекс любит бабушку. Я знаю, что он по-настоящему ее любит. Я должна верить ему, а не Петре. Я имею в виду, что эта женщина сейчас заставила меня задуматься и полностью изменила мое мнение о многом. Хотя Петра мне не нравится и никогда не нравилась.

— Ты ведь не сердишься на меня за то, что я тебе все рассказала? — Спрашивает Петра, выводя меня из своих мыслей.

— Нет, — вру я. Я хочу, чтобы она поверила мне, что я заинтересовалась ее рассказом.

— Но ты ведь веришь мне, правда? — настаивая интересуется она.

Пытаюсь представить, как бы сама отреагировала, если бы была настоящей невестой Алекса и не знала бы о наследстве. Не знаю, как бы отреагировала, но в данный момент не могу заявить Петре, что слепо доверяю ее истории, иначе она почувствует, что я обманываю ее.

— Вообще-то, Петра, я не верю ни единому твоему слову. И я все расскажу Алексу.

К моему удивлению, она вздыхает с облегчением, а это значит, что я правильно ответила на ее вопрос. Она хочет, чтобы я обо всем расспросила Алекса, это означает, что она говорит правду или то, что хочет, чтобы я поверила ей, от этого она была бы просто счастлива.

— Мне так жаль, что я так относилась к тебе. Я знаю, что ты любишь его и должно быть тебе больно слышать о нем подобные вещи, но если ты хотя бы задумаешься о том, что я тебе рассказала, то возможно вспомнишь, как вы познакомились, как быстро стали развиваться ваши отношения, во всем этом ты увидишь подсказки, увидишь правду.

Она ничего не знает о нас... я делаю глубокий вдох.

— Теперь, когда ты отравила мой день, можешь отправиться по своим делам, забрав с собой вино, чтобы отпраздновать свою победу.

— Я понимаю, что в данный момент ты злишься на меня, но когда-нибудь поблагодаришь за это, — говорит она, вставая и делая шаг в сторону. Но бутылку с собой не забирает. — Я буду у себя в комнате, если тебе захочется со мной поговорить на эту тему.

Я наблюдаю за ее уходом, в голове летает только одна мысль — «Ты хитрая маленькая сучка, которая на самом деле сильно ненавидит меня». Теперь я понимаю, почему Алекс хотел привезти с собой, якобы свою девушку, которую Петра не смогла бы «выбить из седла». Мне даже не стоит задумываться об ее словах, я полностью доверяю Алексу.

Но я должна предупредить его, что Петра точит на него зуб. Поэтому поднимаюсь и иду к дому, но вспоминаю, что Алекс хотел поработать, сделать несколько важных звонков. Я могу отложить наш разговор с ним после ужина. Сегодня Петра уже больше не сможет никак меня еще больше разозлить. Она точно предоставит мне немного времени, чтобы я смогла переварить то, что она мне поведала.

Поэтому предполагаю отправиться в конюшню и еще раз прокатиться на Никите. Я готова сделать все, что угодно, лишь бы находиться подальше от Ледяных сестер. Уверена, что она воспользуется всеми тайными проходами в доме, чтобы понаблюдать за моей реакцией на ее грандиозные новости. Ну, если она в данный момент по-прежнему следит за мной, то должно быть видит, как я вывожу Никиту для прогулки, при этом делая вид, что не верю ни единому ее слову. 

33. СИНДИ 

Мне стоит поблагодарить Бориса, который, несмотря на наш с ним языковой барьер, прекрасно меня понял, что я хочу оседлать Никиту, пока я изъяснилась с ним жестами. Он придерживает поводья, пока я усаживаюсь на лошадь. С каждым разом я все лучше и лучше забираюсь в седло, и если буду два раза в день ездить на лошади, пока мы не уедем то, возможно, даже стану достаточно грациозно проделывать это.

Борис передает мне поводья, как только я сажусь на лошадь. Я благодарю его и пришпориваю в бока Никиту, она начинает двигаться. Я глажу ее по шее, мы покидаем двор и направляемся в поле. Я не собираюсь портить себе прогулку, думая о том вранье, которое мне наговорила Петра. Я доверяю Алексу. Поэтому веду Никиту туда, куда мы с Алексом ездили утром. Мне очень хочется получше рассмотреть сад.

Я еще недостаточно хорошо держусь в седле, чтобы пустить лошадь в галоп, когда еду одна, но мне хочется почувствовать полет, почувствовать ветер в волосах. Я хочу почувствовать себя свободной, как раньше, чувствовать, что лечу. Я получше устраиваюсь в седле и пускаю лошадь в быстрый галоп. Выброс адреналина не такой сильный, как при полном галопе, но все равно приятно, я знаю, что контролирую ситуацию.

Мы несемся по траве, я смотрю по сторонам, вбирая все эту красоту вокруг. Несмотря на то, что я видела ее сегодня утром, все еще очарована по-прежнему красотой этих мест. Даже если бы я прожила здесь лет десять, не думаю, что когда-нибудь достигла бы той точки, когда такая природная красота перестала бы мне внушать трепет благоговения. Даже если бы я видела ее каждый божий день, мне бы все равно хотелось увидеть каждый раз эту красоту, когда я мчалась по этим лугам и полям.

Я почти уже въезжаю в сад, готовая замедлить бег Никиты, чтобы медленно, даже лениво проехаться по саду, действительно оценивая эту незабываемую красоту, когда тишину безмолвного сада разрывает громкий хлопок, похожий на выстрел. Я вскрикиваю от неожиданности, но моя реакция не идет ни в какое сравнение с реакцией Никиты.

Громкий звук выстрела пугает ее, лошадь подо мной встает на дыбы, издав испуганное ржание. Я изо всех сил цепляюсь за поводья, стараясь успокоить Никиту, говоря, что все хорошо, но это мне не удается. Она фыркает от страха, опускаясь на все четыре копыта, но это длится лишь долю секунды.

Затем снова встает на дыбы.

На этот раз я не могу удержаться в седле. Поводья выскальзывают из пальцев, и даже не понимаю, как такое происходит, я оказываюсь в воздухе. Секунду назад я парила в воздухе, потом стремительно падаю вниз навзничь. Упав на землю, острая боль пронзает все тело. Плечо ударяется о что-то твердое, может о камень, лодыжка выворачивается. Чувствую, как голова ударяется о землю. Секунду я действительно перед глазами вижу звезды, мне кажется, что я теряю сознание, но это ощущение проходит. Я делаю глубокий вдох. Господи, я кажется жива. Со мной все хорошо. Наверное, я просто очень сильно испугалась.

Никита от страха умчалась от меня в открытое поле, а я остаюсь здесь одна, лежа на земле. Вот только... я не одна. За несколько секунд до своего падения, когда лошадь встала на дыбы раздался звук, напоминающий выстрел, и я увидела что-то розовое, промелькнувшее среди деревьев, и уже собиралась пустить лошадь в ту сторону, но звук выстрела прорезал тишину воздуха и меня сбросила Никита.

До меня вдруг доходит, что сегодня во время ланча Петра была в розовом платье.

И это еще больше убеждает меня в том, что ее «забота» обо мне по-дружески была еще одной ложью с ее стороны. Она пыталась посеять вражду между Алексом и мной. Скорее всего из-за того, что не увидела меня настолько потрясенной ее рассказом, как ожидала. Должно быть, поняла, что я ей не верю и решила таким образом мне отомстить. Но отомстить за что? Я до сих пор понятия не имею, что, черт возьми, сделала, что она так сильно меня ненавидит, из-за чего решилась устроить мне такую ловушку. Если бы я ударилась головой о камень, а не плечом, все могло бы закончиться для меня не так уж хорошо. Черт побери, я могла бы сломать шею.

Должно быть это связано с нечто большим, чем простая мелочная ревность к невесте Алекса.

Я осторожно сажусь, боясь, что Петра выскочит из-за деревьев с ножом или пистолетом, готовая закончить начатое. Я прислушиваюсь, почти не дышу, слышу только шелест листьев на ветру и щебет птиц. И вижу только перед собой оттенки зеленого, ни кусочка розового.

Видно, Петра убежала. Должно быть, она сбежала, когда я упадала на землю. Даже не потрудившись, проверить, все ли со мной в порядке. Ну, раз такое дело, ее ждет большое разочарование, она не причинила и, даже близко, мне такого ущерба, который, как подозреваю, хотела. Алекс рассказал мне, что по всему дому и территории есть тайные проходы, может и есть какой-то туннель, ведущий из дома прямиком в сад. На самом деле, это было бы вполне разумно, если бы был туннель прямо в сад. В трудную минуту можно было бы выскочить сюда и спрятаться среди деревьев.

Я поднимаю здоровую руку и ощупываю затылок. Чувствуя жгучую боль в том месте, где ударилась головой, отчего с трудом выдыхаю. Там образовалась довольно большая шишка, но на моих пальцах нет крови. Затем со страхом перевожу взгляд на лодыжку, боясь увидеть открытый перелом и торчащую кость.

Но слава Богу, ничего такого нет. Я успокаиваю себя, говоря, что слишком драматизирую ситуацию. Конечно, будет больно, но не настолько, чтобы я не смогла идти. Я наклоняюсь вперед, не обращая внимания на боль в плече, закатываю штанину. С внутренней стороны уже образуется синяк. Пытаюсь растереть его, стиснув зубы, но боль пронзает ногу. И хотя я не врач, но мне кажется, что нога не сломана.

Ух ты! Похоже, мне только что чертовски повезло.

Я медленно поднимаюсь на ноги. Стараюсь перенести вес тела на здоровую ногу, покрываюсь холодным потом, чувствуя себя совершенно измотанной, сморгнув слезы от шока и жалости к себе, начинаю двигаться вперед.

Пытаюсь сделать маленький шажок одной ногой, потом другой с подвернутой лодыжкой. Чертовски больно, но терпеть можно. Прихрамывая, я делаю шаг вперед, потом еще один. Слезы текут по лицу, каждый хромающий шаг отдается болью в плече. Похоже, это будет чертовски долгое возвращение домой, но, черт возьми, Петра, злая сучка, ты так легко не избавишься от меня. 

34. АЛЕКС

Я отрываюсь от ноутбука, услышав стук в дверь библиотеки.

— Войдите, — хмурясь говорю я.

К моему удивлению, появляется Борис, неуклюже протиснувшись в комнату. Он нервничает, я замечаю сразу, как он сжимает и разжимает руки, стараясь не встречаться с моим взглядом.

— В чем дело, Борис? — Тут же спрашиваю я.

— Синди решила прокатиться на Никите, — бормочет он.

Я нетерпеливо киваю. Он пришел ко мне сообщить, чтобы я поехал вместе с Синди или беспокоится, что не должен был ей этого разрешать, отправляться на прогулку одной?

— Никита вернулся минуту назад. Одна, — добавляет он, снова отводя от меня взгляд.

Он все еще что-то говорит, но я не слушаю. Если Никита вернулась одна, значит с Синди что-то случилось. Должно быть, она упала с лошади. Если бы она сама слезла с Никиты и забыла бы ее привязать, то Никита могла бы немного побродить по окрестностям, но она не вернулась бы одна в конюшню. И уж точно Борис бы тогда не видел необходимости прийти и рассказать мне об этом.

Во мне поднимается паника. Синди может быть где-то лежит на земле без сознания. Может она сломала руку, ногу... шею. Господи! Я отшвыриваю ноутбук, забывая про отчет, который читал и вскакиваю на ноги. Я проскакиваю мимо Бориса, слыша его шаги за своей спиной.

Мы быстро проносимся через дом, выходим к конюшням. Одного взгляда на Никиту для меня достаточно — лошадь очень сильно напугана. Ее глаза широко раскрыты, по краям видны белки. Она вся в поту и тяжело дышит.

— Позаботься о Никите. Я отправлюсь на поиски Синди, — кричу я через плечо Борису.

Он кивает, но по-прежнему не двигается. Просто стоит, переминаясь с ноги на ногу.

— В чем дело? — Резко спрашиваю я. Если он что-то знает, то должен сказать мне об этом.

— Я... простите, — говорит он. — Мне не нужно было отпускать Синди одну. Но обычно Никита очень тихая и нежная лошадь, и я подумал…

— Это не твоя вина, — говорю я, обрывая его. — Держи свой телефон при себе. Как только я найду ее, я позвоню, чтобы ты приехал к нам на пикапе.

Он кивает и идет к Никите.

Не тратя времени, чтобы оседлать Милана, я прыгаю ему на спину. Тут же пуская в галоп, мы вылетаем со двора на поля, я вижу траву, которая немного взъерошилась от испуганного возвращения домой Никиты.

Похоже, я двигаюсь в правильном направлении, что и утром, мне кажется я знаю, куда Синди отправилась. В фруктовый сад. Сегодня утром ей он так понравился, что вполне логично, что она решила вернуться туда. На самом деле, я понятия не имею, насколько далеко она могла уйти, но не могла выйти за границы этой земли. Я буду искать ее весь день и всю ночь, если понадобится, но найду ее.

И у меня тут же возникает картинка перед глазами, как Синди пытается удержать поводья испугавшейся Никиты, удерживаясь изо всех сил в седле, а потом падает на землю. Я тут же прерываю эту мысль, прежде чем мой воспаленный мозг начнет рисовать дальнейшие картинки. Мне сейчас это не нужно. С Синди все будет хорошо. С ней ничего не случилось страшного. Только не сейчас, когда я только что встретил свою женщину.

Чувствую, как холодный пот стекает по спине, когда несусь с такой скоростью, как только может скакать Милан.

Я уже вижу вдалеке фруктовый сад, надеясь, что именно там найду Синди. Хотя она могла бы отправиться к ручью или еще куда-то, в любое место, куда бы захотела. Я понятия не имею, куда она захотела направиться.

И снова чувствую, как нарастает паника, угрожая накрыть меня. Я никогда не паникую, когда что-то идет не так. Я хладнокровен и уравновешен даже в самых тяжелых обстоятельствах, поэтому не могу понять, почему в данный момент балансирую на грани паранойи. Сглатываю тошноту и страх, успокаивая, что мне необходимо сохранять холодную голову. Мой ум должен быть острым как бритва. Последнее, что нужно Синди, чтобы я превратился в бесполезного паникера.

Как только расстояние между садом начинает сокращаться, замечаю Синди. Она движется в мою сторону, я испытываю такое облегчение, какого никогда не испытывал за свою жизнь. Итак, она жива. С ней все хорошо. Боже, она жива. Я замечаю, что она с трудом передвигается, потому что сильно хромает, едва ступая правой ногой. У нее порван рукав рубашки, который свисает тряпкой, держась на одной-двух нитках.

Мать твою.

Я пришпориваю Милана, заставляя его скакать еще быстрее. Замечаю облегчение на лице Синди, когда подъезжаю к ней и спрыгиваю на землю.

Я не даю ей шанса что-либо сказать, оглядев ее с ног до головы, и провожу руками по всему ее телу. Кажется, серьезно она не ранена. Я не вижу крови, что является хорошим знаком, и хотя ее лодыжка подвернута и явно болит, но не сломана, иначе она вообще не могла бы идти. Я подхватываю ее на руки и зарываюсь лицом в шею.

— Ты меня так, мать твою, напугала, Синди. — Голос звучит хрипло от страха.

— Со мной все хорошо, Алекс, — заявляет она. — Знаешь, я могла бы сама дойти до дома.

Я отстраняюсь и смотрю в ее бледное лицо. Она не переводит взгляд, явно пребывая в шоке. Я укладываю ее на траву.

— Все будет хорошо, — говорю я, вытаскивая телефон и сообщаю Борису наше точное местонахождение, потом прячу телефон в карман.

— В основном у меня болит щиколотка, — спокойно заявляет она. — Я ударилась головой, но вроде все нормально. У меня также болит плечо, но думаю ничего серьезного, всего лишь будет пара синяков.

— Доктор Иванов все осмотрит и даст свое заключение, — говорю я.

— Мне не нужен доктор. Нужно положить лед на ногу, — говорит она все тем же спокойным тоном.

Я решил перестать с ней спорить, поскольку все равно ничего не добьюсь, если начну с ней спорить сейчас.

— Вот дерьмо! Никита, — вдруг говорит Синди. — Послышался хлопок, она испугалась и убежала. Мы должны ее найти, Алекс.

Я не могу удержаться от улыбки. Несмотря на травму, видно, что Синди больно, хотя она пытается скрыть от меня этот факт, больше беспокоится о Никите, чем о себе.

— Что тут смешного? — спрашивает она, нахмурившись.

— Ничего. Я подумал, как это мило, что ты беспокоишься о Никите. С ней все хорошо. Она вернулась в конюшню. Вот почему я подумал, что мне нужно найти тебя.

— О, точно, — говорит Синди. — Я не подумала об этом. Как ты узнал, где меня искать?

— Я видел следы копыт Никиты, но у меня была идея, куда ты могла направиться.

Она кивает и смотрит на меня.

— Спасибо, что нашел меня.

Я не хочу видеть ее такой. Такой тихой и во всем со мной соглашающейся. Это не похоже на Синди. Совсем не похоже. Я должен помочь ей почувствовать себя лучше.

В этот момент замечаю пикап, грохочущий по равнине. Борис едет с такой скоростью, что он в любой момент может не справиться с управлением и его развернет на девяносто градусов.

— А вот и помощь. Если он успеет притормозить перед нами, а не переедет нас, — говорю я.

Она фыркает от смеха к моему великому облегчению, это уже больше похоже на ту Синди, которую я знаю. 

35. АЛЕКС

Борис забирает поводья Милана, а я осторожно сажаю Синди на пассажирское сиденье, сам сажусь за руль. Мы молчим, пока едем к дому. Она откидывает голову на изголовье сиденья, закрывает глаза, а я концентрируюсь на дороге, ведя машину как можно плавно, чтобы Синди не чувствовала боли в ноге. Я останавливаю пикап у главных дверей в дом. Синди тут же открывает свою дверь и вздрагивает, как только поворачивается, чтобы выйти.

— Сиди на месте, — приказываю я.

Мне наплевать, если она обидится на мой приказ, потому что, я действительно приказываю. Это приказ, и она, черт побери, последует ему. Если она ступит на подвернутую ногу, то может нанести ей еще больший вред. Я слышу, как Синди хмыкает, но все же остается сидеть на месте, я подхожу к ее открытой двери, она не возражает, когда помогаю ей выбраться из машины.

Но все же возражает, когда я снова беру ее на руки, игнорируя ее протесты, несу через оранжерею в столовую.

— Алекс, я могу пойти и сама, — снова говорит она.

— А я вполне могу нести тебя, — отвечаю я.

Наконец до нее доходит, что спорить со мной бесполезно, она вздыхает и кладет голову мне на грудь. Я крепче прижимаю ее к себе, когда до меня вдруг доходит, чем могло все закончиться. И мне становится настолько невыносима мысль, что Синди способна испытывать боль.

Я поднимаюсь по лестнице и заношу ее к себе в комнату. С нежностью укладываю на кровать. Она приподнимается, облокотившись спиной о изголовье, хотя я предпочел бы, чтобы она лежала на кровати, пока ее не осмотрит доктор Иванов, молчу, позволяя ей делать то, что она хочет.

— Я звоню доктору, — говорю я. — Знаю, ты думаешь, что ничего страшного, но лучше, чтобы тебя осмотрел врач.

Она тут же отрицательно качает головой.

— Алекс, серьезно, это будет пустая трата времени. Со мной все хорошо. Я подвернула щиколотку и ушиблась плечом, вот и все. Я — из рабочего класса. Не стоит вызывать врача. Нужно положить пакет со льдом и забинтовать. И это в буквальном смысле слова.

Мне не нравится то, что она хочет обойтись без врача, но в глубине души знаю, что она права. Тяжких повреждений и ран я не вижу, и доктор Иванов похоже сделает все то же самое, что могу сделать и я, как она и сказала. Скорее всего он приложил бы лед, потом забинтовал ногу. Может выпишет обезболивающее.

Я прихожу к выводу, что стоит с ней согласиться. Мне не хочется с ней ссориться в данный момент, ей и так больно. Но я буду с повышенным вниманием наблюдать за Синди, и если завтра ее щиколотка еще больше опухнет, я позвоню доктору, и мне будет наплевать, согласна будет Синди со мной или нет. И при первых признаках сотрясения мозга я сделаю то же самое.

Я поднимаюсь, направляясь к телефону в углу комнаты.

— Алекс, нет, — говорит Синди.

— Расслабься. Я не буду звонить доктору. Ты выиграла. Я позвоню вниз, чтобы принесли лед и бинты.

Я сообщаю, что мне необходимо. Затем начинаю нетерпеливо расхаживать по комнате, выжидая когда принесут лед и бинт.

— Прекрати! Ты заставляешь меня нервничать, — говорит Синди.

— Прости. Ничего не могу с собой поделать. Ненавижу, когда ничего не могу сделать. — Я останавливаюсь и оборачиваюсь к двери, как только раздается неуверенный стук. Открыв дверь, служанка протягивает мне то, что я просил. Я благодарю ее и возвращаюсь к Синди.

Осторожно закатываю ее леггинсы и осматриваю лодыжку. Она распухла и появился темно-фиолетовый синяк. Я вздрагиваю, как только вижу в каком состоянии находится ее щиколотка. Синди едва улыбается, глядя на меня сверху вниз.

— Похоже огромный кровоподтек от ушиба, не так ли? — радостно комментирует она.

— Ты не должна так радоваться из-за этого, — говорю я, нахмурившись.

Я беру пакет со льдом и прикладываю его на лодыжку.

Она шипит, но прежде чем я успеваю заявить, что тут же звоню доктору, она объясняет:

— Очень холодно. Я так реагирую из-за холода, вот и все.

Думаю, она еще до конца не понимает, как сильно будет болеть щиколотка. Судя по кровоподтеку, будет чертовски болеть, но теперь я точно знаю, что ее нога не сломана. И если раньше она была на адреналине и шла пешком, несмотря на ушиб, сейчас адреналин явно спал, она не смогла бы вынести ту боль, которая бывает при переломе.

Я кладу пакет со льдом на щиколотку, затем распутываю бинт. Осторожно приподнимаю пакет со льдом и начинаю бинтовать ей ногу.

Она смотрит на меня с интересом.

— У тебя неплохо получается.

— Когда я был моложе, я залатал многих мужчин с более серьезными травмами. Наверное, сказывается опыт, — говорю я.

Синди улыбается мне, когда я заканчиваю.

— Намного лучше, когда нога забинтована.

— Хорошо. — Улыбаюсь я. — Мне жаль, что такое случилось с тобой, Синди. Я должен был быть рядом.

— Это не твоя вина.

— Даже самого опытного наездника иногда сбрасывает лошадь. Иногда такое случается. Надеюсь, это не помешает тебе и дальше получать удовольствие от желания прокатиться верхом.

— Нет, конечно, нет. Мне нравится ездить верхом.

— Никита обычно очень спокойная, и чтобы она так испугалась, требуется гораздо больше, чем просто хлопок, — говорю я, впервые обдумывая ее слова.

— Да. Например, звук, похожий на выстрел? — Говорит Синди.

Я хмурюсь.

— Что ты имеешь в виду?

Она отрицательно качает головой.

— Наверное, это просто паранойя.

В панике там в саду, я вдруг вспоминаю, что не спросил ее, что же случилось на самом деле.

— Паранойя — это не то слово, которое подходит тебе. Рассказывай.

— Был чертовски громкий звук, напоминающий, словно взорвалась машина или раздался выстрел из пистолета. Тогда-то Никита и встала на дыбы, а я упала. Я вспомнила, что заметила что-то розовое, промелькнувшее среди деревьев, перед тем, как услышала этот звук. Розовое такое же, как и платье Петры во время ланча. Понимаю, звучит безумно, но не могу отделаться от ощущения, что именно она напугала Никиту. Чего она хотела, чтобы я свалилась с лошади? Но даже сейчас, произнося это вслух, знаю, что со стороны звучит не правдоподобно.

Я чувствую, как гнев волнами начинает накатывать на меня. Чертова Петра. Не знаю, в какую игру она играет, но это черт побери гораздо серьезнее, чем пугать Синди в ее комнате. Совершить проделку, чтобы Синди думала, что призрак какой-то сумасшедшей старой тетки поселился в ее комнате — детская забава по сравнению с травмой. Синди могла серьезно пострадать. Черт побери, ее могло парализовать или она могла даже погибнуть.

— Это совсем не смешно. Но это вполне похоже на Петру, — говорю я низким голосом, настолько с гневом, что Синди слегка отшатывается от меня.

Я резко поднимаюсь.

— Куда это ты собрался? — Спрашивает Синди.

— Хочу немного поболтать со своей сучкой кузиной, — отвечаю я.

— Не делай этого, Алекс. А что, если я ошибаюсь? — спрашивает она.

— Петра хитрая, мстительная и чертовски лживая сука, но я всегда видел ее вранье насквозь. Я узнаю ее ли это рук дело, не беспокойся об этом.

— Я пойду с тобой, — немедленно говорит она.

— Синди, пожалуйста, оставайся здесь и не двигайся. Я ненадолго, обещаю. Я не совершу насилия над Петрой, хотя мне и хочется, она избалованный ребенок с самого детства. Я всего лишь собираюсь дать ей понять, что в курсе ее опасных игр, и хочу, чтобы она поняла, если не прекратит их прямо сейчас, у нее могут возникнуть проблемы совсем другого характера. Я пообещал тебе, что с тобой ничего не случится, пока ты будешь находиться здесь со мной, но с тобой кое-что случилось. Я, мать твою, уверен, что больше ничего не случится.

Она кивает, но выглядит при этом не слишком счастливой. Тот факт, что Синди так легко соглашается со мной, сообщает мне, что Синди побаивается Петру, что та еще может придумать и предпринять. Но моя сучка кузина больше ничего не будет предпринимать, и в этом я чертовски уверен.

Я выхожу из комнаты, прежде чем Синди успевает что-нибудь ответить. Я не хочу, чтобы она видела, насколько разозлился на самом деле, или обязательно прихрамывая отправиться за мной, пытаясь меня успокоить. Я не солгал Синди, не собираюсь причинять вреда Петре, по крайней мере, в этот раз.

Мне нужно взять себя в руки, прежде чем я найду Петру. Если я начну бесноваться, она не воспримет мои угрозы всерьез. Все знают, что у меня вспыльчивый характер, и мои ближайшие родственники быстро научились игнорировать мои вспышки ярости. Мне нужно взять себя в руки и вспомнить тот леденящий душу гнев, который все еще скрывается где-то у меня внутри. Тот самый гнев, который пугал людей тогда, когда я не разобрался со своей жизнью, когда не начал зарабатывать деньги в легальном бизнесе.

Я прячу поглубже все мысли о Синди, потому что, как только я вспоминаю ее страдания на своей кровати с перевязанной щиколоткой, мои эмоции берут верх, и перед глазами становится все красным. В глубине души я знаю, что дело не в Синди. Так или иначе, Петре было наплевать на Синди. Дело касалось меня. Все это касается только меня и Петры. Синди — это балласт, оказавшийся между нами, именно так я должен думать о своей кузине сучки в данный момент. И я готов защитить свои активы, как и всегда в своем бизнесе.

Это сработает.

Ярость внутри меня меняется, становясь холодной и убийственной. К тому времени, когда я достигаю последней ступеньки лестницы, я уже стал совсем другим человеком. Исчезли эмоции, разговоры и всякий бред. На их месте — безжалостная решимость, которую я никогда не позволял себе демонстрировать перед своей семьей до сегодняшнего дня.

Я прохожу по дому. Горничная, несшая поднос с кофе, сообщает мне, что Петра находится в своей спальне. Кофе она несет для нее. Я приказываю ей отнести кофе на кухню. Затем возвращаюсь наверх и стучу в апартаменты Петры. Она приглашает меня войти.

Я открываю дверь.

— Поставь на стол, — небрежно заявляет она, даже не отрываясь от журнала.

Я молчу, Петра раздраженно поднимает на глаза. Тут же вижу, что она замечает мой ледяной взгляд, пока двигаюсь к ней. Вижу страх, настоящий страх в ее глазах.

— Алекс? Что... что случилось? — спрашивает она.

— Думаю, мы оба знаем ответ на этот вопрос, Петра, — говорю я.

Мой голос сейчас не похож на мой обычный голос. Звучит безжизненно, почти как у робота, лишенный всяких эмоций. Петра вздрагивает. Она слезает с кровати по ту сторону, теперь кровать разделяет нас, и на секунду я вспоминаю ее ребенком. Как, черт возьми, мы дошли до таких отношений?

Белое лицо Синди вспыхивает в моем сознании, и хотя я заталкиваю ее образ обратно, мне достаточно этой доли секунды, чтобы вспомнить, что Петра — не та девушка, которая росла вместе со мной. И я уже не тот мальчик. Жизнь наложила свой отпечаток на нас обоих.

— Синди каталась на Никите, но лошадь кто-то напугал. Синди упала, — говорю я.

— С ней все в порядке? — Спрашивает Петра, ее глаза расширяются от тревоги.

— С ней все в порядке, — отвечаю я.

Маска Петры сползает на полсекунды. Сука выглядит разочарованной, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не перепрыгнуть через кровать и не задушить ее, по-прежнему сохраняя хладнокровие. Этой мимолетной эмоции с ее стороны было достаточно, чтобы подтвердить слова Синди — эта сука стоит за всем этим.

— Петра, мне нужно тебе кое-что сказать, и я скажу это всего один раз, поэтому хочу, чтобы ты внимательно слушала, это очень важно.

Она кивает, переведя взгляд на дверь, как бы просчитывая в уме, сможет ли воспользоваться шансом и сбежать, если я кинусь на нее. Это еще одно доказательство того, что она причастна к падению Синди. Если бы я попытался несправедливо обвинить ее, она бы уже встала «на дыбы». Кричала бы и ругалась, что ее несправедливо обвинили в чем-то столь гнусном, к чему она на самом деле не причастна.

— Если с Синди опять произойдет несчастный случай, любой… даже совершенно не значащий, как порез пальца, я найду тебя и заставлю так страдать, что ты пожалеешь, что родилась. Я имею в виду это в буквальном смысле. Ты поняла меня?

В ее глазах вспыхивает страх. Она знала, на что я способен. Истории моих дней в братве не являются секретом. Она с трудом сглатывает и утвердительно кивает.

— Вот и отлично. — Я разворачиваюсь и выхожу из ее комнаты.

Закрыв за собой дверь, успокаиваюсь, выталкивая безжалостного мужчину, которого, клянусь, думал, никогда к нему не вернусь. Когда-то я был именно таким, но я давно перестал решать свои проблемы с помощью силы.

Мне кажется, я достаточно напугал Петру, что моей безжалостной второй сущности не придется больше появляться на свет.

Надеюсь, что так, потому что, на самом деле, мне самому не нравится эта моя сторона натуры, но, если Петра не поймет моего предостережения, моя темная сторона сущности снова выйдет наружу, потому что я не шутил. Если она хотя бы косо взглянет на Синди, я выполню свою угрозу. Никто больше не посмеет причинить вреда Синди.

Никто, пока я рядом. 

36. СИНДИ

Я чувствую себя намного лучше, когда возвращается Алекс в апартаменты. Плечо уже почти не болит, голова перестала кружиться. Я не осмелилась сказать Алексу, что у меня немного кружится голова, потому что он моментально бы вызвал врача, и я не смогла бы отговорить его. Лед с повязкой сотворили чудеса с щиколоткой, я даже слезла с кровати и попробовала наступить на больную ногу, пока не было Алекса. Да, я испытываю боль, слегка прихрамываю, но я могу с этим справиться. Не знаю, чего Петра добивалась, чтобы меня скинула лошадь, может хотела, чтобы я сломала шею или просто страдала от ушибов, но в любом случае, она потерпела неудачу. Я жива и здорова, почти здорова. Бывало и хуже, когда я падала с лестницы дома, перебрав с коктейлями.

Я смотрю на Алекса, как только он входит в комнату.

— Как все прошло с Петрой? — Спрашиваю я.

Интересно, насколько далеко он смог с ней зайти. Он должен был высказать ей свою точку зрения, но мне почему-то кажется, что Алекс не очень галантен, имея ввиду его выражения, когда кто-то встает у него на пути.

— Это она все подстроила, но обещаю тебе, что больше она не посмеет ничего сделать.

— Думаю, она хочет убрать меня с дороги, чтобы получить все наследство, — со смехом заявляю я.

Алекс хмурится, выглядя немного смущенным, и я хочу передать ему наш разговор с Петрой у фонтана. Мне кажется это смешным, насколько далеко решила зайти Петра, чтобы поссорить нас с Алексом, и хотя не думаю, что мой разговор с Петрой покажется ему смешным, но все же он должен о нем знать. Если Петра готова об Алексе рассказывать нечто подобное совершенно незнакомому человеку, например, мне, то до какой степени она готова зайти в своем вранье?

Я похлопываю по кровати рядом с собой, куда присаживается Алекс.

— Сегодня после ланча Петра пригласила меня выпить с ней бокал вина. Оказывается, как она сказала, очень переживает за меня, хотя и предвзято ко мне относилась с самого начала. Ей хотелось, чтобы я поверила ее рассказу. Я не верю ни единому ее слову, поскольку знаю тебя гораздо лучше, но должна отдать ей должное, она чертовски хороша в манипулировании людьми. Если бы я не знала тебя так хорошо, как сейчас, я бы ей поверила, настолько все звучало убедительно.

Алекс хмурится еще сильнее.

— Что она тебе сказала, Синди?

Я делаю глубокий вдох.

— Она сказала, что ты меня используешь. Наши отношения — это сплошной обман, ты хочешь обмануть бабушку.

Он прищуривается.

— Такова была и моя первоначальная реакция. Я подумала, что она каким-то образом пронюхала, ну,.. о нашей сделке. Потом поняла, что она не могла о ней узнать, но она говорила какими-то загадками, и я попросила ее объяснить подробнее. И тогда она сказала, что в завещании твоей тети есть пункт, согласно которому ты унаследуешь все ее состояние, включая поместье, лишь в том случае, если женишься. Если ты не успеешь жениться, то все ее состояние отойдет в фонд, который обеспечит Петру и остальных. Я имею в виду, что тебе тогда придется соскребать крошки по сусекам. Не знаю, чего она хотела добиться, рассказав мне об этом. Может, она просто хочет, чтобы ты чувствовал себя несчастным.

Я продолжаю лепетать, слова льются изо рта, но вдруг ловлю себя на мысли, что Петра не соскребала крошки этой истории по сусекам. Все в этой истории имело смысл, особенно учитывая реакцию Алекса сейчас — он не злился на Петру, не смеялся над ее нелепым предположением, что она выставила его в таком свете.

Он ничего не отрицал. Просто молчал. И стал бледным, смотря прямо перед собой, и в этот момент я поняла, что Петра была права, в коем веке, сказав мне правду. У Петры явно имеется план действий. И ее план явно предполагает убрать меня с дороги любой ценой. Должно быть, после нашего разговора она решила, что я не откажусь от Алекса, поэтому попыталась избавиться от меня другим способом.

Она тоже хочет получить деньги бабушки любой ценой.

— Алекс? — Зову я, когда мне становится ясно, что он не собирается нарушать тишину, воцарившуюся между нами. — Прошу тебя, скажи, что это неправда.

Он смотрит на меня, и я замечаю печаль, перемешанную с болью в его глазах, мне окончательно становится ясно, все сказанное Петрой — правда. Он использовал меня, чтобы заполучить бабушкино наследство. И все между нами было ложью. Я оказалась здесь не для того, чтобы осчастливить эту милую старушку, а для того, чтобы Алекс смог получить все ее состояние. На какую-то долю секунды меня охватывает ужас от того, насколько он обвел меня вокруг пальца, заставив при этом меня сожалеть, что я вообще передала ему наш разговор с Петрой.

Нет. Я рада, что рассказала ему. Теперь я гораздо лучше знаю, каким человеком является Алекс, чем узнаю об этом в суде по разводу, когда он получит доступ ко всем деньгам. Без сомнения, он заставил бы меня подписать брачный контракт. Вот так шутка! Он точно знал какую нужно выбрать девушку для этого обмана, потому что я бы настояла на подписании брачного контракта, чтобы доказать ему, что меня не интересуют его деньги.

Наконец-то я увидела настоящего мужчину, скрывающегося под маской. Да, он с красивым лицом, но внутри так уродлив. Уродлив до мозга и костей.

— Я не хочу тебе врать, Синди, — тихо отвечает он.

Он не только не пытается оправдаться, сказав, что все неправда, но также не пытается сказать, зачем он все это придумал и что дело совсем не в деньгах.

Я вспоминаю его бабушку. Как сильно она любит Алекса, и эта новость способна разбить ей сердце на тысячу кусочков. И понимаю, что струшу, я не смогу ей открыть глаза на правду. Я не хочу разбить ей сердце. Но я также не хочу больше участвовать в ее обмане. Одно дело сделать ее счастливой эту милую старую женщину, другое дело участвовать в борьбе за ее наследство. Я полюбила его бабушку за эти дни, и мне наплевать даже если Алекс не заплатит мне ни цента. На самом деле, он может засунуть себе свое чертовое казино в задницу. Я не собираюсь больше обманывать старую леди.

— Прекрасно, — просто отвечаю я.

А что еще я могу сказать? Он молчит, ничего не объясняя и не отрицая. Я могла бы разозлиться и накричать на него, высказать, что думаю о человеке, который решился на такой обман. Но что толку? Алекс и сам должен понимать, что это очень низко. И мне не стоит напоминать ему об этом. И уж это совсем не похоже на то, что я себе придумала о нас, даже близко не похоже. Ему плевать на то, что я вообще думаю.

— Я уже немного устала. Ты не мог бы оставить меня одну? — Добавляю я, пока он продолжает молчать.

Я не жду, что он мне ответит. Все что он скажет, уже ничего не исправит. Я ложусь на кровать и поворачиваюсь к нему спиной. «Прошу тебя, просто уйди», — молю про себя. Не делай еще хуже, чем и так есть.

Алекс еще какое-то время сидит рядом со мной на кровати, но не делает ни малейшего движения в мою сторону, не дотрагивается до меня, не пытается поговорить. Я закрываю глаза, желая, чтобы он ушел, через несколько минут чувствую, как матрас приподнялся, он встал. Я слышу, как он движется по комнате, приоткрываю один глаз, следя за ним. Он берет свой ноутбук и направляется к двери. Потом дверь открывается и закрывается за ним.

— Прости, Синди, — говорит он перед тем, как покинуть свою комнату.

Дверь за ним закрывается, и я крепко сжимаю зубы. Чувствую, как слезы злости жгут глаза.

Прости?! Но этого мало. Это вообще ничто. Мне казалось, что мы могли бы пройти через все вместе, но я не рассчитывала узнать что-то подобное. Оказывается, нет никаких «нас», оказывается все было обманом и ложью с самого начала. Меня обманывали не меньше, чем бабушку, и из всех именно Петре пришлось открыть мне всю правду. 

37. СИНДИ

Около десяти минут я неподвижно лежу на кровати Алекса. Знаю, мне нужно пойти в свою комнату, взять телефон и попытаться выбраться отсюда. Но сначала я хочу убедиться, что Алекс действительно ушел. Я не хочу с ним сцены. Я хочу тихо улизнуть и покончить со всем этим чертовым бардаком.

Я выжидаю столько, сколько могу, потом сажусь на кровати. Сначала опускаю здоровую ногу, встаю, положив руку на спинку кровати, чтобы сохранить равновесие. Медленно опускаю на пол больную ногу. Больно, но я смогу это пережить, щиколотка хорошо и туго перевязана. Может Алекс и коварный ублюдок, который хочет стать богаче за счет своей бабушки, гораздо богаче, чем уже и так есть, но он хорошо умеет бинтовать вывихи.

Я ковыляю к двери, соединяющую наши комнаты, начиная безумно смеяться, как только мне в голову приходит дурацкая мысль. У меня возникло такое чувство, будто я вдруг оказалась в главной роли в фильме «Мизери». Я оказалась пленницей в чужом доме, неспособная нормально ходить, желающая сбежать, ощущая, что выхода нет. («Ми́зери» (англ. Misery) — американский триллер режиссёра Роба Райнера, вышедший на экраны в 1990 году. Экранизация одноимённого романа Стивена Кинга. За роль в этом фильме Кэти Бэйтс получила премии «Оскар» и «Золотой глобус». Слоган фильма: «Пол Шелдон всегда писал, чтобы заработать себе на жизнь. Теперь он пишет, чтобы остаться в живых!». — прим. пер.)

Конечно, выход есть, успокаиваю я себя,заходя в свою комнату и закрывая дверь. Я могу вызвать такси, а потом забронировать билет на самолет. Все очень просто.

Никто не удерживает меня здесь насильно, напоминаю я себе. Это не фильм, и мне не нужно сбегать от своих похитителей, меня даже никто и не похищал, я по собственной воле приехала сюда с Алексом.

Даже если Алекс застукает меня за упаковкой чемоданов и попытается отговорить, думаю бабушка не позволит ему удерживать меня здесь, если я пожалуюсь ей. Но я не хочу, чтобы до этого доходило. Я и так уже достаточно одурачила бабушку. Больше водить ее за нос не буду.

Когда беру свой телефон, свет падает на мое красивое, якобы обручальное кольцо. С чувством, будто мое сердце заморозилось, я снимаю кольцо и осторожно кладу на прикроватную тумбочку. А потом сажусь на край кровати. Открываю Google, начинаю просматривать рейсы. Меня охватывает паника, слезы вот-вот польются из глаз, расписание рейсов перед глазами расплывается.

Чувствую себя в какой-то ловушке. У меня наступает настоящая паника. Есть только один выход, и я никогда не думала, что когда-нибудь им воспользуюсь. Никогда не представляла, что могу оказаться в такой ситуации. Кроме того, моя жизнь здесь подвергается опасности. И опасность связана не с Алексом. Несмотря на то, что его чувства ко мне были лживыми, мне все равно трудно поверить, что он попытался бы меня убить. Но Петра вполне может рискнуть. Она уже попробовала. Я также вспоминаю, что Алекс говорил о тайных проходах по всему дому. Она могла бы оказаться в моей комнате и перерезать мне горло во сне, а никто бы даже и не понял, что она покидала свою спальню. А я не хочу этой ночью опять врываться в спальню Алекса. Лучше умереть, чем это.

Поэтому я набираю номер Стар. Она отвечает после второго гудка.

— Привет! Удивлена, что у тебя нашлось для меня время между твоим горячим сексом.

При звуке ее голоса я начинаю рыдать. Я даже не представляла, что буду так плакать, но слезы сами собой катятся по щекам, боюсь, что они никогда не закончатся.

— Что за черт? — Стар никогда не выражается, отчего начинаю рыдать еще сильнее. Стар пытается меня успокоить, позволяя выплакаться. Я наконец-то овладеваю собой, и мои рыдания переходят в постоянную икоту.

— Расскажи мне, что случилось? — приказывает она по-деловому.

Я все ей рассказываю. О нас с Алексом и о том, что предполагала, что у нас с ним было что-то особенное. Потом о Петре и моем «несчастном случае». И, наконец, самое худшее, какой удар я получила после разговора с Алексом, он даже не пытался отрицать слова Петры.

— Я должна уехать отсюда, Стар. Я не могу остаться даже на еще одну ночь. Одно дело — лгать, доставив радость его бабушке, но обмывать ее ради наследства. А еще эта Петра. Алекс предупредил ее, чтобы она оставила меня в покое, но не уверена, послушается ли она его. Она может перерезать мне горло ночью, и никто ее не поймает.

— Я все прекрасно понимаю. Я тоже не осталась бы и минуты, — говорит Стар.

Я всхлипываю. У меня хорошие друзья, отличные подруги. Стар даже не вспомнила, что предупреждала меня об этом. А она имела бы полное право так мне заявить.

— Дело в том, Стар... мне неприятно просить тебя об этом, но я в таком отчаянии. Может Николай сможет каким-то образом вытащить меня отсюда? Помню, ты говорила, что у него есть самолет в России…

— Когда ты хочешь улететь? — перебивает она меня.

— Как можно скорее.

— Отлично. Я перезвоню тебе, как только что-нибудь узнаю.

— Спасибо, — отвечаю я. Мысль, что Стар старается мне помочь и вытащить меня отсюда, вызывает во мне такое облегчение, что я чуть не начинаю снова плакать, но все же сдерживаю слезы. Мне нужно взять себя в руки, не терять самообладания, чтобы побыстрее убраться отсюда. Я смогу выплакаться дома столько, сколько захочу. 

38. АЛЕКС

Я смотрю на экран телефона — номер неизвестный, но так как это моя личная линия, которую никто, кроме членов семьи и нескольких близких друзей, не знает, я подношу трубку к уху.

— Алекс, это Стар. Я подруга Синди, — сухо говорит женщина.

Холодные когти сжимают мои внутренности. Я знаю зачем она звонит. Она продолжает, не дожидаясь моего ответа.

— Я пришлю за Синди самолет к вам в поместье в течение двух часов. Мой муж говорит, что вы можете застрелить пилота любого самолета, приземлившегося в вашем поместье, если я сначала не попрошу у вас разрешения на посадку. Так что считайте этот звонок моей просьбой, я хочу вернуть свою подругу и посылаю за ней самолет. Возможно, она не очень дорога вам, но за то очень дорога мне. Поэтому, прошу вас, не препятствуйте ее отъезду, или я сама прилечу за ней.

Горькая улыбка кривит мои губы. Хорошо, что ее муж знает меня. Именно так бы я и поступил, если бы кто-нибудь попытался встать между мной и моей женщиной, но так уж складываются обстоятельства, что предложение Стар, как раз мне на руку. Мне нужно, чтобы Синди уехала. И лучшего способа нет, если она улетит в самолете Николая. Я ему доверяю.

— Хорошо. Высылайте самолет. Машина доставит ее к трапу, — отвечаю я ей.

Она вздыхает. Я догадываюсь, о чем она думает. Она считает меня мудаком и чудовищем, потому что я обманываю свою семью и использую ее подругу. Думаю, что она права, если бы она знала и видела, что я делал раньше, это бы не шло ни в какое сравнение с тем, что происходит сейчас.

— Спасибо. — И она вешает трубку.

Господи, насколько я был слепым и тупым. Я выдыхаю и смотрю в окно. О Синди, Синди, Синди. 

39. СИНДИ

После завершения разговора со Стар, испытываю мимолетную радость, что через два часа за мной прилетит самолет. Я быстро хватаю чемоданы и начинаю бросать в них вещи. В спешке засовываю вещи в полном беспорядке, у меня не получается закрыть чемодан. Чувствую, как руки трясутся от паники. Я не хочу покидать этот рай, но также хочу сбежать отсюда как можно быстрее. Я слышу стук своего сердца, отдающийся в ушах.

Он предал меня. Использовал меня. Лгал мне.

Мне следовало прислушаться к своим инстинктам тем вечером в казино. Он был слишком скользким, слишком лощеным для Джеймса Бонда. Но я по глупости купилась на его чушь, потому что была очарована его красотой.

Я сажусь на кровать, уговаривая себя, что мне следует успокоиться. Два часа — это очень долго, время тянется медленно. Не стоит так торопиться, я буду полностью готова к самолету. Я вытаскиваю все из чемоданов и аккуратно укладываю все обратно. Смотрю на часы. Прошло двадцать минут. Еще десять минут я выжидаю в своей комнате, прежде чем подумываю спуститься вниз и попросить кого-нибудь отвезти меня на летное поле.

Мне хочется попрощаться с бабушкой, но знаю, что не смогу, не заплакав и не рассказав весь обман Алекса, но не могу этого сделать. Бабушка будет грустить, что я уехала, не попрощавшись, но Алекс — непревзойденный лжец, поэтому придумает что-нибудь типа того, что мне срочно пришлось уехать, чтобы ухаживать за больной родственницей или что-то в этом роде. Мы больше никогда с ней не встретимся, и я надеюсь, что она найдет в себе силы простить меня.

Я выжидаю еще пять минут, но дверь в мою комнату открывается и появляется Алекс. Он кидает взгляд на мои чемоданы, потом на меня, я замечаю, как напряжен его подбородок, словно он с трудом сдерживается. Мне хочется подойти к нему, обнять, сказать, что я не брошу его, если он этого хочет, и останусь.

Но нет.

Ненавижу лжецов. Даже таких великолепных, как он.

Поэтому отвожу взгляд, стараясь не встречаться с ним глазами. 

40. АЛЕКС

Я застываю как вкопанный, когда вижу ее собранные чемоданы на кровати. Она отворачивается от меня, и мне кажется что-то внутри у меня ломается. Оказывается, увидеть ее собранные чемоданы в сто раз хуже, чем я думал. Хотя понимаю, что она должна уехать отсюда. После того, что случилось сегодня и после того, как она узнала о пункте в завещании, я не виню ее за желание уехать. Синди обладает достоинством и гордостью. Я бы тоже захотел уехать, если бы был на ее месте.

— Давай я помогу тебе отнести чемоданы вниз, — слышу я свой голос, который звучит даже странно для меня.

Я подхожу к ней, она не отступает, но не делает никаких попыток приблизиться, поэтому мне приходится остановиться, сдерживаясь, чтобы не дотронуться до нее.

Она смотрит мне открыто в глаза, вижу, всю боль в ее глазах. Я не хочу причинять ей боль, но боль, которую я вижу в ее глазах, дает мне надежду. Я все еще смогу достучаться до нее. Она окончательно не отвернулась от меня. Ещё нет.

— Нет необходимости. Уверена, что кто-нибудь из прислуги поможет мне с чемоданами.

Я ожидал такого ответа. Тупо смотрю на нее, чувствуя себя таким потерянным.

Замечаю, что она начинает злиться.

— Что ты скажешь бабушке?

— А что ты хочешь, чтобы я ей сказал? — Спрашиваю я с дрожью в голосе. В какой полный бардак превратился мой план. Я недооценил Петру. Не продумал все до конца. Совершил ошибку. А мне следовало быть более внимательным ко всему и всем. Слишком огромные деньги поставлены на карту.

— Пожалуйста, — шепчет она, — скажи бабушке, что я сожалею, что мне пришлось уехать, но было очень приятно с ней познакомиться.

Затем она обходит меня, пытаясь вытащить свой чемодан с кровати. От тяжести она спотыкается, я протягиваю руку, ухватив ее за запястье, и несмотря на то, что мое сердце кровоточит, я все равно чувствую искры, промелькнувшие между нами. И она тоже их чувствует, потому что задерживает дыхание, прежде чем отдернуть свою руку.

— Не смей прикасаться ко мне, — бросает она.

— Я все исправлю, обещаю, — шепчу я.

Она фыркает смехом.

— Исправишь? Как, черт возьми, ты собираешься все исправить? — кричит она. Затем резко замолкает, делает глубокий вдох, прежде чем продолжить более спокойным голосом. — Мне не нужно, чтобы ты появлялся в моей жизни и все исправлял. У тебя здесь дел по горло. В любом случае, я взрослая женщина и не нуждаюсь ни в твоей заботе, ни в чьей-то еще. А теперь, если ты не возражаешь, я хотела бы спуститься вниз и попросить, чтобы кто-нибудь отнес мои чемоданы.

Она уходит, прихрамывая, и я отпускаю ее. Я смотрю ей в след, как она медленно идет. Она не оглядывается, и я чувствую, что все мое будущее словно разорвали и раскромсали. Как будто единственный свет, оставшийся в моей жизни, погас. Но я все же верю, у меня есть очень маленькая надежда, что у нас все еще может быть счастливый конец.

Я подхожу к лестнице и смотрю, как она хватается за перила, медленно спускаясь вниз. Как только она благополучно оказывается внизу, я звоню водителю, чтобы он подогнал машину. Затем возвращаюсь в ее комнату и забираю два ее чемодана.

Я отношу их вниз, встав рядом с ней посреди фойе. Она явно пытается первого появившуюся прислугу попросить ей помочь с чемоданами. Но увидев меня с ее багажем, поджимает губы.

— Машина ожидает тебя у входа.

Она прикусывает нижнюю губу, подбородок дрожит, мне кажется, что она вот-вот расплачется, но все же сдерживается. Водитель забирает у меня ее чемоданы, укладывая в багажник, она так торопится побыстрее оказаться в машине, что чуть не падает спотыкаясь. Я ничего не могу с собой поделать, подхватываю ее.

— Я сказала, не трогай меня, — говорит она сквозь стиснутые зубы.

Не обращая внимания на ее слова, я помогаю ей забраться на заднее сиденье и закрываю дверь. Она даже не смотрит в мою сторону, уставившись перед собой, ее лицо раскраснелось, она старается скрыть свои эмоции.

Я наблюдаю, как отъезжает машина. Потом оборачиваюсь и замечаю в окне бабушку. Она с грустью смотрит на меня, качая головой, я тоже качаю в ответ головой. В этот момент не могу сдержать слез.

Потом возвращаюсь к себе в комнату, опустившись на кровать. Петра мастерски разыграла свои карты. Я осматриваю свою спальню. Она кажется опустевшей, будто присутствие Синди наполняло ее светом, а теперь он исчез, ничто в этом мире больше не имеет смысла. Я поднимаю одеяло, прижимая его к лицу, вдыхая запах Синди.

— Я верну тебя, Синди Форрестер, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни, — шепчу я в сладкий аромат одеяла. 

41. СИНДИ

Прошла неделя с тех пор, как я улетела из России. С тех пор, как я улетела от Алекса. Мой полет домой был невыносимо грустным и одиноким, но все прошло гладко. Все прошло без сучка и задоринки. Я тут же позвонила Стар, как только поднялась на борт, она встречала меня в аэропорту, как и обещала. Ей достаточно было бросить взгляд на мое заплаканное лицо, как она тут отправилась со мной в ближайший супермаркет. Купила три бутылки вина, и мы пошли ко мне. Мы болтали и пили до самого утра. Я рыдала, рассказывая ей все. Она поддерживала как могла, так и не сказав, что предупреждала меня, за что я была ей очень благодарна.

Потом появилась Роза, когда ушла Стар, и я снова разрыдалась.

На следующее утро, около семи утра, я наконец рухнула в постель, сказав, что мне станет лучше после сна. Мало того, что у меня было худшее похмелье в моей жизни, но я была так же печальна и так же опустошена, когда проснулась. И я чертовски сильно тосковала по Алексу.

Роза приготовила мне роскошный завтрак и налила бокал вина.

— Опохмелиться, — заявила она. Я почувствовала себя после бокала вина немного лучше.

Я понимала, что он будет продолжать играть в свою игру с бабушкой, поэтому не ждала его увидеть на работе в первые два дня. Думаю, что он остался в России. Но время проходило, и он должен был вернуться домой, я стала ждать его в казино. С одной стороны, я ждала его появления, так как сильно скучала по нему, с другой — боялась, несмотря на свои чувства, боялась, что, глядя на него буду думать только о том, как по-королевски он меня облапошил вместе с его бабушкой.

Теперь я уже была не уверена, хочу ли работать в «Макао». Волнение, которое я раньше испытывала по поводу своей карьеры, исчезло. Все теперь казалось пустым и бессмысленным.

Я ждала и ждала его появления, но мне так и не пришлось встретиться с ним лицом к лицу, он не появлялся. Я, как обычно, проводила свои рабочие ночи в казино, делая свою работу, каждый раз дергаясь, когда появлялся крупный парень в костюме, но он не был Алексом. Значит Алекс струсил. Боясь показаться мне на глаза. Я уговаривала себя, что мне наплевать на него, но это было не так. Самое меньшее, что он мог сделать, хотя бы просто извиниться передо мной.

Но он не появлялся. Он выполнил свою часть договора, как и обещал. Его адвокат прислал мне документы на половину казино. И глядя на них, я не испытывала счастья. Я чувствовала себя запачканной, глупой на то, что решилась на такой обман, чтобы получить часть «Макао».

И все же, несмотря на то, что я чувствовала себя потерянной, разозлившейся и глупой, несмотря на то, что Алекс оказывается не испытывал ко мне никаких чувств, с каждым днем я хотела встретиться с ним все больше и больше.

Но… Мне хотелось, чтобы он появился в казино. Я нуждалась в нем. Нам нужно было поговорить. Я хотела расставить все точки над i.

Сегодня была очередная ночь, когда он не пришел. Он ни разу не позвонил мне за все это время, не поинтересовался, как идут дела в казино.

Поэтому входя в дом, я тяжело вздохнула. Это была долгая ночь на работе, еще более долгая, потому что я постоянно проверяла экраны видеонаблюдения, не пришел ли Алекс. И сейчас я чувствовала себя измученной, а также дерьмово выглядела. Умом я понимаю, что должна отпустить это дерьмо. Должна перестать думать об Алексе. Перестать надеяться, что увижу его, просто продолжать жить своей жизнью. Но мое сердце не отпускает. Черт бы его побрал. Он действительно, мать твою, разбил мне сердце.

Я запираю входную дверь в квартире, сбрасываю пальто. Затем устало сбрасываю туфли и направляюсь в гостиную. Мгновенно останавливаюсь, прислушиваясь, как только замечаю свет от настольной лампы. Я ее точно не включала. Адреналин вызывает страх, скользящий по позвоночнику, как только с моего дивана поднимается мужчина.

— Привет, Синди.

Страх превращается в неконтролируемую ярость. Это Алекс.

— Ты скучала по мне? — тихо спрашивает он.

— Я скучала по тебе?! Ты что, бл*дь, издеваешься надо мной? — Истерически кричу я. — Как, черт возьми, ты оказался в моей квартире?

Я делаю шаг к нему, боль и тоска превращаются во всеобъемлющую, необъяснимую ярость, как только вижу улыбку Алекса, которая оказывает свое обычное воздействие на мое тело. Мое тело хочет его. Я издаю вопль полного разочарования, непонимания и боли, бросившись на него с кулаками. Алекс видит мою реакцию, легко хватает меня за запястья. Удерживая на расстоянии вытянутой руки, чтобы я не смогла достать его ногами и кулаками. Спокойно наблюдая, пока я ору, пытаясь вырваться.

В конце концов, выпустив весь свой гнев, замираю тяжело дыша.

— Ты закончила? — тихо спрашивает он.

Я с несчастным видом киваю, он отпускает мои запястья. Я не решаюсь снова замахнуться, потому что злость прошла, чувствую себя такой усталой. По правде говоря, я так устала от злости, ожидания и всего остального, что просто хочу, чтобы он исчез из моей жизни. Я выслушаю его, выясню все, что хочу, затем уйду и начну все сначала. В другом месте. Он может забрать свою часть казино обратно. Я уже ее не хочу.

Я тяжело опускаюсь на диван, Алекс садится рядом. Хотя меня по-прежнему беспокоит один вопрос, который я и озвучиваю:

— Как ты сюда попал? — Спрашиваю еще раз.

— Ты держишь запасной ключ в своем шкафчике на работе, — говорит он, как будто это вполне приемлемо, забрать мой ключ и без разрешения вломиться в мою квартиру.

Его слова еще больше должны разозлить меня, но почему я не злюсь. Я устала злиться.

— Прости. Я бы никогда им не воспользовался, но разговор, который будет между нами, не ведут в казино, я решил, что ты не впустишь меня, если я просто постучусь в твою дверь, как нормальный человек.

Тень улыбки изгибает мои губы. Я действительно скучала по нему, хотя ни за что на свете в этом не признаюсь.

— Да уж, я бы точно не стала тебя впускать, — соглашаюсь я.

— Я доставил тебе боль, Синди, и я искренне сожалею об этом. Я не буду тебя винить, если ты скажешь мне убираться и никогда не возвращаться. Но я не уйду, пока не объясню тебе все. Я в долгу перед тобой и мне нужно, чтобы ты услышала все от меня. А потом, если ты все же захочешь, чтобы я ушел, я уйду.

— Хорошо, — устало пожимаю я плечами. — Давай выслушаю следующую порцию лжи, которую ты состряпал.

— Я никогда не лгал тебе. Единственный раз, когда я был не совсем правдив, единственное, в чем я виноват, когда позволил тебе поверить Петре, ты, по крайней мере, поймешь, почему я так поступил.

— Что?! — Шепчу я в шоке.

— Это правда. Все, что я говорил о желании сделать бабушку счастливой, было правдой. Она действительно хочет, чтобы я нашел особенную женщину, с которой был бы счастлив, и я хотел, чтобы она увидела эту женщину, прежде чем покинет эту землю. И пока Петра не вмешалась, ты смогла сделать мою бабушку по-настоящему счастливой, ты сама видела, как она была счастлива, предполагая, что я нашел ту единственную. И ни о чем другом речи не было. И еще кое-что интересное для тебя. Я единственный законный наследник всего состояния графов Оболенских. Титулы перешли к бабушке только потому, что мой отец умер, и она была следующей в роду. После ее смерти следующим буду я, но меня не интересуют ни ее дом, ни ее деньги. У меня есть приличное состояние, больше, чем мне нужно, и пока я не увидел, как по-настоящему красив Уинтер Хаус, я никогда не хотел иметь этот дом и не собирался там жить.

— А как насчет пункта в завещании, о котором говорила Петра? — В шоке спрашиваю я.

— Этот пункт действительно есть в завещании. Я сам рекомендовал бабушке его добавить много лет назад.

Должна сказать, что я не ожидала такого поворота событий. Я хочу опровергнуть его слова, думая, что это очередная ложь, но похоже Алекс говорит правду, по крайней мере, моя интуиция подсказывает, что так и есть.

— Но зачем?

— В основном из-за моих родственников, нахлебников и паразитов. Они спокойно живут в свое удовольствие за счет бабушки. Она позволяет им это делать, потому что ей нравится быть среди семьи. В конце концов, они родственники, кровь гуще воды, но в глубине души она понимает, что им нужны ее деньги. Вот почему она иногда шутит, что они так хотят заполучить ее деньги, что могут подстроить ее падение с лестницы или даже медленно отравить.

Я открываю рот при мысли, что они могут попытаться ее убить. Покушение на мою жизнь, совершенно чужого для них человека — это одно, но на милую старушку, как его бабушка?

— Честно говоря, в то время, когда она впервые мне об этом заявила, я подумал, что она стала немного параноиком, но нет ничего на свете, чего бы я не сделал, чтобы она была счастлива, хотя и не верил ее подозрениям, я все же придумал этот пункт. Этот пункт означает, что в интересах всех родственников сделать так, чтобы бабушка жила как можно дольше, тогда все они могут жить так, как сейчас, в том стиле жизни, в котором привыкли. В том случае, если она умрет, трастовый фонд заберет почти все, они получат жалкие гроши по сравнению с тем, что имеют сейчас. Поскольку я не хотел, чтобы кто-нибудь заподозрил, что мы изменили завещание, то вместе с ней пустили байку, что бабушка хочет, чтобы я женился и произвел наследников. И это сработало. Все верили в эту байку, все были счастливы, никто из моих родственников не мог предположить, что я могу остепениться. На самом деле, они думали, что быстрее окажутся на моих похоронах, чем на моей свадьбе. И все было отлично до тех пор, пока я не захотел сделать бабушку настолько счастливой, чтобы она получила все, что хотела больше всего на свете…

— …познакомиться с достойной женщиной для тебя, — заканчиваю я за него.

Он кивает.

— Во всяком случае, никто из членов семьи не знает, что завещание, которое все видели с этим пунктом, не является настоящим завещанием бабушки. Ее настоящее завещание хранится у адвоката. Марина и Виктор получат хорошее пособие, так как она уже купила им дом. Петра и Анастасия тоже не будут бедствовать, живя так, привыкли все эти годы. Я унаследую Уинтер Хаус, независимо от моего семейного положения, Валерия будет жить в нем столько, сколько захочет. Остальные бабушкины деньги пойдут на благотворительность в России для бездомных детей. Если ты мне не веришь, я могу показать тебе копию настоящего завещания. 

42. СИНДИ

И пока Алекс все мне объясняет, у меня в голове роится уйма вопросов, но в конце его рассказала они исчезают. В его рассказе больше смысла. Гораздо больше, чем думать, что ему нужно наследство его бабушки, или что он специально обманывал единственного дорогого для него члена семьи, которая его безумно любила.

— Я... О Боже, Алекс, прости. Не могу поверить, что я поверила Петре, — говорю я.

Он пожимает плечами.

— Петра запутала тебя, потом ты сама говорила, что она мастерски манипулирует людьми. Да, она очень хороша в этом. А как еще ты могла отреагировать на ее слова?

— Но почему тогда ты ничего мне не рассказал?

— Я больше всего на свете хотел сказать тебе правду, но Уинтер-Хаус неподходящее место для этого. Как ты уже знаешь, по всему дому и территории имеются тайные туннели и проходы, я был больше, чем уверен, либо Петра, либо Анастасия подслушивают все, что происходит в наших апартаментах. Я понимал, что не смогу уберечь сразу вас двоих — ни тебя, ни бабушку. И хотя мне было невыносимо от мысли, что ты уехала, но это было самое лучшее — ты оказалась подальше от этого дома и находилась в безопасности, пока Петра и Анастасия думали, что мы разругались. Как только ты улетела, и я понял, что они не смогут до тебя добраться, я мог более эффективно решать ситуацию с бабушкой.

— Все, что я говорил тебе с момента нашей встречи, правда, Синди. Я влюбился в тебя. Полностью, безнадежно влюблен в тебя. А это означает — честность с моей стороны. Даже если эта правда будет болезненной.

Я смотрю в его родные глаза, как грозовое небо, и чувствую, как у меня замирает сердце. Он любит меня! Все было правдой, по-настоящему. Все, что у нас было, было реально. Я открываю рот, но не могу вымолвить ни слова. Я закрываю рот и просто молчу, пытаясь переварить все, что он мне рассказал, но услышала только одно, что он любит меня. Эти слова вибрирует у меня в голове. И звучат так прекрасно.

— Синди? Ты ведь мне веришь, правда? — спрашивает он с ноткой беспокойства в голосе.

Я киваю, все еще не в состоянии вымолвить ни слова. Слегка трясу головой, надеясь прояснить ее.

— Я... да. Я верю тебе насчет завещания твоей бабушки. В этом есть смысл. И я отчаянно хочу верить тебе насчет всего остального...

— Но? — Подсказывает мне Алекс.

— Но ведь прошла неделя с тех пор, как я улетела из России. Ты когда вернулся сюда? Сколько дней назад? И только сейчас пришел. Это не похоже на человека, который полностью и безнадежно влюблен.

— Вообще-то я только что прилетел. Я приехал прямо к тебе из аэропорта. Потом подождал, пока ты спустишься в казино, чтобы прокрасться, как проклятый вор, к твоему шкафчику и взять ключ, — говорит он с застенчивой улыбкой. — Я знаю, что мог бы позвонить тебе, но то, что я собирался тебе сказать, не было телефонным разговором. Мне было нужно видеть твои глаза, когда я тебе все буду рассказывать, чтобы ты смогла понять, говорю ли я правду или нет.

— Ты только что вернулся? Почему?

— После того, как я понял, что моя двоюродная тетя не параноик, то же начал опасаться за ее жизнь. Пришлось задержаться, чтобы уговорить ее приехать в Лондон, потом я распорядился о ее и вещах Валерии, чтобы доставили их сюда.

— Ты заставил ее согласиться приехать? — Удивленно спрашиваю я.

Он кивает.

— Да. Похоже, ты произвела большое впечатление не только на меня, но и на мою бабушку. Она хочет находиться рядом с нами. Но не волнуйся. Никакого давления. Теперь, когда она вне опасности, больше нет необходимости притворяться. Ты можешь сказать ей открыто, что между нами все кончено, если ты этого хочешь.

— Я не смогу этого сделать, — говорю я с улыбкой.

Он пристально смотрит мне в глаза, выглядя так, будто боится вздохнуть.

— Что ты имеешь в виду? — хрипло шепчет он.

— Ты сказал, что там в России все было правдой. Я могу сказать тебе то же самое. Все, что я говорила и чувствовала, было по-настоящему с моей стороны. Алекс, я люблю тебя так сильно, что мне казалось, что я готова была умереть на этой неделе без тебя.

— Ты примешь меня обратно после всего, что случилось? — спрашивает он.

Я утвердительно киваю.

— Если ты можешь простить меня за то, что я сомневалась в тебе, — отвечаю я, внезапно занервничав.

— Не за что прощать, — говорит Алекс, заключая меня в объятия.

Его рот внезапно оказывается на моих губах. Мы целуемся и кажется, что будто не прошла целая неделя, будто ничего плохого не было. Я чувствую по его поцелую, что он ощущает то же самое. Он притягивает меня ближе, мы словно созданы друг для друга.

Мы прошли среди вихрь инстинктивного влечения и по каменистой дороге, которая привела нас сюда, но теперь, когда мы здесь, я точно знаю, что никогда больше не уйду от Алекса. Неделя без него была для меня невыносимой. Я была готова отдать все. Я даже представить себе не могу, как бы жила без него оставшуюся жизнь. Я не хочу себе этого представлять. Даже ни секунду. Я больше никогда его не отпущу.

Алекс отрывает свои губы от меня, я уже скучаю по его губам, по его языку. Он снова разбудил мое тело, я так сильно его хочу. Он притягивает меня к себе и на мгновение прижимает.

— Я люблю тебя больше слов, больше денег, больше всего на свете, Синди. Я хочу, чтобы ты никогда этого не забывала, — шепчет он мне на ухо.

Я прижимаюсь к нему, затем отстраняюсь, чтобы снова взглянуть ему в лицо.

— Может, перейдем в спальню? Или тебе нужно вернуться к бабушке? — Спрашиваю я.

Он встает и протягивает мне руку. Я без колебаний беру его за руку, он мягко поднимает меня с дивана.

— Сначала важное, — говорит он, надевая на палец красивое кольцо, которое мне казалось, что я больше никогда не увижу.

Я смотрю на кольцо со смесью изумления и восторга. Ух ты! На этот раз все по-настоящему.

— А теперь, думаю, нам пора и в спальню, — говорит он. — бабушка прекрасно обойдется без меня. Как ты думаешь, зачем я привез с собой Валерию?

Смех застревает у меня в горле, когда он перекидывает меня через плечо, как мешок с картошкой, и направляется в мою спальню. Я скучала по Алексу, как и мое сердце, но Алекс скучал по мне своим телом и сердцем. Он опускается на меня, положив на кровать, с силой изголодавшегося человека, который был заточен в тюрьме много лет, словно это его последний день на земле.

Вся боль и тьма волшебным образом испаряются. Скоро выглянет утреннее солнце и затопит мой дом светом, но солнечный свет уже заливает мое сердце. 

43. СИНДИ

Шесть месяцев спустя

Я стою в ванной комнате, мне нужно немного побыть наедине. Старый собор, в котором мы собираемся пожениться, полон очень красивых, великолепно одетых людей. Здесь собрались все наши друзья, с моей семьей и бабушкой, которая теперь тоже моя семья. Остальные члены семьи Алекса не получили приглашения на нашу свадьбу, хотя некоторые из его старых друзей прилетели сюда сегодня.

Куда бы я ни повернулась, везде слышу и вижу шум и движение. Счастливый шум — смех, слезы радости и болтовня, но мне просто нужна минутка тишины.

Ванная комната примыкает к комнате, которую я заняла для себя и своих подружек невесты — Стар, Розы и Рейвен, чтобы подготовиться. Они все еще там, потягивают шампанское и болтают. Я знаю, что они немного забеспокоились, когда я объявила, что хочу пару минут побыть одной, чтобы сосредоточиться, но они справятся со своим беспокойством, как только узнают, надеюсь, поймут, почему я не сообщила им эту новость первым.

Я хватаюсь за край раковины, смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь своему отражению. Я выгляжу сияющей, счастливой.

Мое платье серебристо-белое с узким лифом и широкой белой струящейся юбкой. Красивая диадема с бриллиантами и серебряными блестками удерживает мою фату на месте, из-под нее выглядывают локоны. Макияж безупречен. Кожа выглядит как фарфор с наложенными румянами на щеки, отчего я выгляжу взволнованной.

Мне не нужно класть даже румяна на скулы, потому что я, на самом деле, взволнована предстоящим событием. Я не могу дождаться того момента, как стану женой Алекса.

Когда я смотрю в зеркало, то вижу сияющие глаза и непролитые слезы, понимая, что должна сказать Алексу это сейчас. Мне следовало сообщить ему об этом раньше, но я сказала себе, что могу подождать. Но чувствую или сейчас, или никогда, поэтому выбираю сейчас.

Я киваю, убеждая себя, что принимаю правильное решение. Отворачиваюсь от зеркала и выхожу из ванной, до того, как сама себя отговорю.

— Я ненадолго, — говорю я девочкам, проходя через комнату.

Направляюсь к двери из комнаты, игнорируя вопросы, которые в след задают Роза и Стар. Я иду по коридору наугад, смутно осознавая, что люди приветствуют меня, когда я прохожу мимо них, но я не отвечаю на их приветствия.

На полпути по коридору я подхватываю свою многослойную юбку и пускаюсь на бег. Я замечаю, как мимо проходит бабушка, присоединяясь к другим гостям, которые начинают спускаться по лестнице в зал, где мы с Алексом должны пожениться. Я слышу, как бабушка спрашивает, куда я бегу, но я не останавливаюсь, а только широко улыбаюсь ей. Если я остановлюсь, то не успею поймать Алекса до того, как он покинет свою комнату.

Я продолжаю бежать и, наконец, останавливаюсь перед его дверью. Она находится в противоположном конце коридора от моей. Моя — рядом с одной лестницей, его — с другой. Мы согласились на эту идею, чтобы не видеть друг друга в этот день, по крайней мере, до церемонии.

Я вхожу в комнату без стука. Меня встречает комната друзей жениха и шафера, все они с шоком уставились на меня, как только я врываюсь в комнату.

— Где же он? — Спрашиваю я, оглядывая комнату, тут же заметив, что Алекса нет среди собравшихся мужчин.

— Он в ванной комнате, — говорит один из мужчин.

— Синди, что ты здесь делаешь? — Спрашивает шафер Алекса. В его голосе слышится тревога.

— Мне нужно с ним поговорить. Сейчас же, — говорю я.

— Все хорошо? — спрашивает кто-то другой.

— Да, мне просто нужно с ним поговорить, — повторяю я.

Я чувствую, как меняется настроение в комнате. Друзья жениха начинают неловко переминаться, натягивая костюмы и галстуки. Может они думают, что я передумала и собираюсь отменить свадьбу или подставить Алекса.

Прежде чем я успеваю сказать, чтобы они расслабились, дверь ванной комнаты открывается и в комнату входит Алекс. Он выглядит великолепно в своем сером костюме и белой рубашке, идеальный контраст с друзьями жениха, которые одеты в традиционные черные костюмы. На секунду наши глаза встречаются, и мы просто впиваемся взглядом друг в друга.

— Разве это не плохая примета? — подмигивая мне, спрашивает Алекс.

Он сообщил мне, что существует примета — в день свадьбы не видеть невесту, хотя это глупость, бабушкины сказки, но я сама настояла, и он согласился, а теперь вот стою перед ним.

Я молчу. Если я скажу, что да к несчастью, то заплачу, а я не хочу плакать. Я также не хочу вести этот разговор в комнате, полной друзей Алекса, поэтому пытаюсь показать ему это своим взглядом. Не знаю, понял ли он, но, не отводя от меня взгляда, Алекс обращается ко всем присутствующим.

— Джентльмены, не могли бы вы оставить нас на минутку, — просит он.

Он говорит по-английски, и я знаю, что некоторые из его друзей почти не понимают английского, но несмотря на это все мужчины понимают смысл его слов, направившись на выход из комнаты. Вскоре в комнате остаемся только я и Алекс.

— В чем дело? — спрашивает он.

Я хочу заговорить, успокоить его, но у меня в горле такой ком, что только могу качать головой, хотя пытаюсь сказать, что новость хорошая.

— Синди, ты начинаешь меня нервировать, — говорит он, и внезапно его глаза наполняются глубокой печалью. 

Я делаю глубокий вдох, с трудом сглатываю, и наконец выговариваю слова дрожащим голосом:

— Алекс, прости, что говорю тебе об этом сейчас, — начинаю я. — Я должна была сказать тебе раньше, но не сказала, а потом сказала себе, что расскажу позже, но я должна сказать тебе до того, как мы поженимся. Не знаю почему, но просто знаю, что должна.

— Значит, мы все-таки поженимся, — говорит он с облегчением.

— Да, — быстро отвечаю я. — Боже, да. Конечно, да. Я просто... Алекс, я беременна.

Секунду он просто смотрит на меня, будто я ничего такого не сказала, а потом его лицо расплывается в широченной улыбке. Это самая широкая улыбка, которую я когда-либо видела на его лице. А потом он начинает хохотать. В мгновение ока он сокращает расстояние между нами, обхватив меня руками, поднимает и кружит. Я тоже смеюсь. Моя фата летит за мной, кружится вокруг нас, окутывая.

— Алекс, — шепчу я ему на ухо.

— Что? — шепчет он в ответ.

— Ты рад?

— Рад?! Я безумно, фантастически в экстазе рад, — говорит он.

Я чувствую огромное облегчение, и мне становится ясно, почему я думала подождать до окончания свадьбы, чтобы рассказать ему об этом, но не смогла дождаться. Я не была уверена, что он обрадуется. Мы никогда толком не заводили разговоров о детях.

— Но разве я все не испортила, примчавшись к тебе? Ты же не должен меня видеть, для тебя должно быть мое появление сюрпризом.

— О, Синди. Ты ничего не испортила. Ты пришла сюда, чтобы сказать мне, что я стану отцом, и я буду помнить это до самой смерти. Это... ну... другое. Настоящая Синди Форрестер, — говорит он, не в силах даже на секунду сдержать улыбку. — К тому же это лучший свадебный подарок, который мне подготовила.

Он опускает меня на ноги, распутав мою длинную фату, затем наклоняется, чтобы поцеловать, я резко отстраняюсь.

— Помада, — предупреждаю я со смехом. — Моя тушь от слез, наверное, и так уже растеклась под глазами.

— Растеклась? Ты выглядишь просто великолепно, — серьезно говорит он.

Он нежно целует меня в щеку. Я снова прижимаю его к себе и быстро отпускаю, прежде чем мое тело не захочет его отпустить.

— Мне пора, — говорю я. — Я должна выйти замуж меньше чем через пять минут, а мне нужно сначала привести себя в порядок.

— Да, иди. Ты же не хочешь, чтобы твой бедный жених ждал тебя у алтаря.

— О, Алекс, я не могу дождаться, когда стану миссис Оболенской.

— Встань в очередь. Я сам не могу дождаться, когда ты станешь моей женой, — поддразнивает он.

— Прекрати пререкаться. Мы еще не женаты, — бросаю я через плечо, торопясь к двери.

— Я люблю тебя, — кричит Алекс.

Уже в коридоре, я кричу ему в ответ, что тоже люблю его, улыбаясь про себя, услышав общий вздох облегчения от друзей жениха, столпившихся в коридоре, пока я начинаю нестись обратно в свою комнату.

Я подумываю не поправлять макияж, но решаю все же подправить. Я — невеста. По традиции я всегда опаздываю. И кроме того, я планирую единственный раз выйти замуж, поэтому не хочу выглядеть ужасно.

Я спешу обратно в свою комнату, но на этот раз я не бегу, а парю по воздуху. Когда я подхожу к двери, где меня поджидают Роза, Стар и Рэйвен, слышу одну из моих любимых песен. Улыбаюсь про себя.

Да, это хороший день для настоящей свадьбы.

Очень хороший день. 

ЭПИЛОГ

Алекс

Восемь месяцев спустя

Бабушка поднимается с кресла, когда мы с Синди входим в комнату. Обычно я жестом приглашаю ее сесть обратно, но сегодня ничто не удержит ее на месте. Она нетерпеливо подходит к нам, ее лицо расплылось от радости и предвкушения. Совершенно игнорируя меня, она подходит к Синди и смотрит на нашего ребенка.

— Бабушка, познакомься, это твой пра-пра племянник, Леонид Джозеф Оболенский, — говорю я.

— Здравствуй, Леонид. — Слезы текут по морщинистым щекам старушки, когда она улыбается ему. Потом смотрит на меня. — Твой отец гордился бы тобой, Алекс. Так гордился бы.

Образ моего отца появляется в воспоминаниях. Да, полагаю, что так оно и было. Но меня бы сегодня здесь не было, если бы не Синди.

Я осторожно помогаю бабушке сесть, и Синди передает нашего сына в ее хрупкие руки.

— Леонид Джозеф. Хорошее, почти библейское имя для сильного мальчика, — говорит она, одобрительно улыбаясь. — А теперь скажи мне, Алекс. Как такой хороший с библейским именем ребенок появился на свет всего через восемь месяцев после вашей свадьбы?

Я ухмыляюсь бабушкиному любопытному, насмешливому вопросу, Синди начинает возиться с одеялом Леонида, чтобы не встречаться с ней глазами.

— Ну, если ты действительно хочешь знать... — я замолкаю, когда Синди бросает на меня испуганный взгляд.

Бабушка смеется, и я вижу огонек в ее глазах.

— А-а-а... посмотри на это прекрасное личико, — говорит она, не поднимая глаз. Она смотрит только на малыша Леонида. — Он будет таким же красивым, как его мама и папа.

Наконец ей удается оторвать взгляд от лица ребенка и посмотреть на Синди.

— Мне очень жаль, что я не смогла приехать к тебе в больницу. Я очень хотела, но Алекс не позволил.

— Совершенно правильно. Больница — не то место, куда тебе стоит ездить. Здесь, дома, ты в большей сохранности.

— Да, полагаю, что так, все эти устойчивые к антибиотикам бактерии вызывают беспокойство, когда становишься такой старой, — тихо говорит она. — Хватит обо мне, как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Абсолютно нормально. — Синди улыбается. — Появление Леонида стоит той боли. В любом случае, я выяснила, что беременность — это хорошее время, чтобы постоянно ругаться с мужем. Это вполне приемлемо, даже поощряется. Когда я рожала, воздух стал синим от ругательств.

Бабушка громко смеется. Это единственное, что не потускнело даже с ее болезнью, пожирающей ее изнутри. Ее прекрасный смех.

— В мое время все было по-другому, — говорит она Синди. — Все, о чем я могла думать, пока рожала Марину, что лучше бы очистила конюшню от дерьма, чем испытывать такую боль.

Синди улыбается откровенности бабушки.

Невозмутимо бабушка продолжает:

— И все же я хорошо помню то чувство, когда впервые взяла на руки своего ребенка. — Ее глаза затуманиваются от ностальгии. — Нет чувства чище и сильнее, чем любовь, которую испытываешь к своему новорожденному ребенку.

Синди мягко улыбается и вздыхает.

— Это так.

— Ты счастливая девушка, Синди. Он будет абсолютно красивым ребенком.

— Я знаю. Я так рада, что ты познакомилась со своим пра-пра племянником, бабушка.

Бабушка сияет от ее слов и снова смотрит на Леонида.

— Хочу предупредить вас обоих, вы ведь понимаете, я буду баловать его безгранично, не так ли?

Я знаю, что это будет именно так.

— Ничего другого я и не ожидал, — со смехом говорю я.

— Я так рада, что вы встретились. Вы прекрасная пара. Вернее были парой, теперь вы стали прекрасной семьей, — говорит она.

Синди улыбается, бабушка подмигивает.

— Скажи мне правду, Синди. Все произошло, когда вы катались к ручью, не так ли? В тот момент, когда ты влюбилась в него. Это была магия того места.

Я чувствую легкий укол страха. Неужели бабушка стала кое-что забывать?

— Мы отправились к ручью, когда гостили у тебя в доме, помнишь, бабушка?

— Я знаю, — говорит она, и по ее тону можно понять, что это я путаюсь в своих показаниях.

— Тогда мы уже были помолвлены, — мягко напоминает Синди.

Бабушка запрокидывает голову и смеется.

— Думаю, нам пора раскрыть карты, не так ли?

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спрашивает Синди.

— Неужели вы оба думаете, что я не поняла ваш обман с самого начала? Вы правда так думаете?! Эта история с предложением была такой милой и все такое, но она была совершенно не в твоем стиле, Алекс.

— Если ты все поняла, почему же подыгрывала нам? — Спрашиваю я.

Бабушка улыбается мне. Широкой, наполненной любовью улыбкой, что почти разрывает мне сердце.

— Я знала, что ты пытаешься сделать меня счастливой. Я не хотела портить вашу игру, кроме того, я видела искры, которые летали между вами... подумала что, если подыграю, то вы оба проведете некоторое время вместе, действуя как пара, может вы ею и станете. И все сработало, не так ли? Посмотрите на вас. Я прожила достаточно лет, нежели вы, и поняла с первого взгляда, что вы двое созданы друг для друга.

Я смотрю на Синди, она смотрит на меня, в ее глазах вижу ту же любовь, что и в своих. Любовь, настоящая любовь и безмерная благодарность за то, что мы нашли друг друга, что у нас появился Леонид, и с намиесть еще бабушка.

Оглавление

Джорджия ле Карр Хороший день для настоящей свадьбы

  1. СИНДИ

  2. АЛЕКС

  3. СИНДИ

  4. АЛЕКС

  5. СИНДИ

  6. СИНДИ

  7. СИНДИ

  8. СИНДИ

  9. АЛЕКС

  10. АЛЕКС

  11. СИНДИ

  12. СИНДИ

  13. СИНДИ

  14. СИНДИ

  15. СИНДИ

  16. СИНДИ

  17. СИНДИ

  18. СИНДИ

  19. СИНДИ

  20. СИНДИ

  21. СИНДИ

  22. СИНДИ

  23. АЛЕКС

  24. АЛЕКС

  25. СИНДИ

  26. СИНДИ

  27. СИНДИ

  28. АЛЕКС

  29. АЛЕКС

  30. СИНДИ

  31. АЛЕКС

  32. СИНДИ

  33. СИНДИ 

  34. АЛЕКС

  35. АЛЕКС

  36. СИНДИ

  37. СИНДИ

  38. АЛЕКС

  39. СИНДИ

  40. АЛЕКС

  41. СИНДИ

  42. СИНДИ

  43. СИНДИ

  ЭПИЛОГ