========== Глава 1. Спящая красавица ==========
Над высокой гранитной скалой сгустились облака, алевшие в свете восходившего солнца. Восемь воительниц-валькирий носились в воздухе вокруг скалы, а девятая, упав на колени, ожидала своего окончательного приговора. В чём она провинилась? Лишь в том, что подчинилась подлинной воле отца, а не приказу, который внушила ему властная мачеха валькирий Фрикка.
Вотан, не глядя на дочерей, ударил копьём о землю:
– Итак, решено! Больше ты не валькирия! Ты погрузишься в очарованный сон и достанешься первому же мужчине, который тебя разбудит!
– Ах! Отец, смягчись! – в ужасе вскричали валькирии.
– Такова судьба преступницы. А вы все держитесь от этой скалы подальше – иначе разделите жребий Брунгильды!
– Отец! – протянула к нему руки сама наказанная. – Ты позволишь любимой дочери терпеть позор и бесчестье?
– Ты и раньше знала, что несладко приходится тем, кто гневит меня.
Брунгильда разрыдалась; слёзы падали на сверкающие доспехи:
– Позволь мне пожелать хоть одного…
– Твои пожелания остаются при тебе. Я не балую ослушниц, – отрезал Вотан и собрался было уйти. Но отчаянный крик бывшей любимицы остановил его:
– Ах, хоть бы я досталась старику, которому уже не нужна невинность девы! Тогда у меня будет надежда на скорое избавление! – и Брунгильда почти без сознания упала на землю, будто не слыша жалобных криков сестёр.
Вотан уныло вздохнул. Ему самому тяжело дастся вечная разлука с дочерью. Если бы не клятва на копье о покровительстве Хундингу… Но раз уж так суждено, лучше, чтобы Брунгильда быстро освободилась от ненавистного любой валькирии гнёта замужества. А может, овдовев, она станет воевать и среди людей, и кто-то из сестёр вернёт её назад в Валгаллу.
– Прощай, дитя моё, – вслух прошептал он, чувствуя в горле горький комок. – Дорогая моя дочка!
В последний раз он обнялся с Брунгильдой. Та уже не осмеливалась перечить, только всхлипывала. И всхлипы затихли по мере того, как девушку окутал волшебный сон.
– Я опущу на неё покров невидимости, – постановил Вотан. – Сквозь него её не смогут разглядеть ни женщины, ни дети, ни молодые юноши… смогут только почтенные старики.
Он взмахнул копьём, и на скалу опустилось облако сизого тумана. Туман делался всё гуще и гуще. Скрыл фигуру лежавшей валькирии, стоявшие рядом редкие деревца. Вот словно растворился и тёмный силуэт заснувшего одновременно с хозяйкой коня Гране.
Украдкой смахнув слезу, Вотан отправился прочь от скалы.
Брунгильда ещё слышала, засыпая, его удалявшиеся шаги. О своём последнем возгласе она забыла и уже мечтала о том, что лучше всего было бы подчиниться какому-нибудь славному герою, который был бы равен ей храбростью. Впрочем, скала довольно далеко от мира людей, мало кто сюда забредает… Только по-настоящему отважный воин и пойдёт в лес, принадлежащий дракону Фафнеру…
На этой радостной мысли валькирия и уснула совсем.
––––––––
Маленький Зигфрид опять сломал новый меч и устроил в домике подлинный разгром, требуя нового. Миме ничего не мог с ним поделать. Ну почему эта Зиглинда должна была умереть? Матери, говорят, способны справиться с детьми. А этот мальчишка только и знает, что драться, всё ломать и убегать в лес. Людей он, видите ли, ищет. Да никто из людей не стал бы заботиться о нём, как Миме!
Миме, конечно, сам рад был бы избавиться от этой обузы. Если бы не мысль о кладе Фафнера… кладе, который по праву принадлежал нибелунгам. Зигфрид Вельсунг должен одолеть дракона – и добыть для своего воспитателя шлем и кольцо!
Он упрямый и капризный, но обещал вырасти силачом. И именно поэтому Миме был вынужден его терпеть.
Вот и сегодня он лихорадочно соображал, как бы задобрить Зигфрида. Можно было бы смастерить ему новую игрушку, но мальчишка уже разломал все имеющиеся, так что проку от новой будет мало. Решив, что лучше всего для ребёнка подойдут сладкие лесные ягоды, нибелунг взял корзинку, на цыпочках выбрался из дома и поплёлся в рощу.
Выходить в лес он боялся до дрожи. Но Фафнер большую часть суток проводил во сне, а вот разозлившийся Зигфрид сейчас спать не собирался… К тому же дракон, может, и не заметит какого-то мелкого гнома…
В общем, пока что надо было спрятаться в лесу, а не в доме…
Ягод было довольно много, но большая их часть ещё не созрела. К Зигфриду с парой горсточек лучше было не возвращаться.
Миме, не набрав почти ничего на ближних полянах, с покорством судьбе пошёл дальше. Он резко свернул в сторону, чтобы обойти драконье логово. Но всё равно он долго передвигался едва ли не ползком и при каждом движении прятался в кусты.
И только гном подумал, что маленький негодник, пожалуй, обойдётся половиной корзины, что нельзя его баловать, он и без того невыносим… как вдруг совсем близко раздался настоящий драконий рык. За деревьями мелькнула огромная шипастая голова.
Забыв о ягодах, Зигфриде и всём на свете, Миме пронзительно завопил и бросился бежать. Кольцо кольцом, шлем шлемом, но для того, чтобы получить клад, надо в живых остаться!
Нибелунг нёсся, не разбирая дороги; ему казалось, что огромный змей уже настигает его и разевает пасть. Он бежал час или даже больше, пока вконец не выбился из сил и не опустился на траву.
Дракона поблизости не было. Страшного рёва не было слышно.
– Он, может, меня вообще не заметил! – обрадовался Миме. Сразу воспрянув духом, он привстал и огляделся вокруг.
Должно быть, он убежал далеко. Места были совершенно незнакомые. Но опасности нигде не виднелось, и Миме подумал, что некоторое время здесь можно побыть. Пока дракон точно не уползёт в пещеру, а Зигфрид дома не успокоится и не раскается в своей злобе.
С таким добродетельным настроем Миме вышел из овражка, где сидел, и вышел на ближайшую лужайку, между делом прикончив все ягоды. Он заметил, что, видимо, вечереет – лужайка была почти скрыта густым туманом.
Из тумана внезапно выступило что-то тёмное, и Миме чуть не помер от страха – ему примерещилось, что это дракон. Но спустя мгновение он с облегчением вздохнул: «что-то» оказалось всего-навсего мирно спящим конём.
– А ты меня напугал, – признался Миме. Конь не проснулся. На всякий случай гном обошёл его (вдруг он может во сне лягаться?), и тут разглядел впереди в тумане скалу.
«Неплохо. Влезу на неё и попробую сверху определить, в какой стороне дом. Ночевать-то в этих местах всё же не хочется…»
Карабкаться было сложно, но пригодились цепкие и длинные гномские пальцы, привыкшие к лазанью по подземным пещерам. Взобравшись на несколько футов, Миме, к своему изумлению, обнаружил, что солнце-то ещё вполне высоко. Показавшийся ему признаком надвигавшейся ночи туман висел лишь вокруг скалы и над поляной, где стоял конь.
Наверное, это были какие-то болотные испарения. Чем выше гном поднимался, тем чище и прозрачней становился воздух, а на верхнем уступе тумана и вовсе не было.
Миме собрался уже осмотреться в поисках дороги домой, как вдруг он увидел, что на скале лежит и спит воин в полном боевом облачении. Видно, хозяин того коня… Удивительно, что его не разбудили ни яркие лучи солнца, ни шаги влезшего на уступ Миме.
Гном сперва хотел поскорее слезть и не нарываться на возможные неприятности, как вдруг ему пришла в голову неплохая идея. Может, удастся незаметно стянуть часть доспехов незнакомца? Может, у него и меч хороший есть?.. Вот он всучит всё это Зигфриду, и проклятый мальчишка наконец-то будет доволен вооружением…
Приготовившись улизнуть в любое мгновение, Миме склонился над спящим. И тут его постигло разочарование: меча у воина не было. И другого какого-то оружия.
– Ну, хоть шлем вроде хороший, Зигфриду должен понравиться, – пробурчал нибелунг и осторожно снял сверкающий шлем с пышным серебристым плюмажем. Подержал его в руках, любуясь блеском солнца на металле и перьях, и вдруг сообразил, что владелец шлема даже теперь продолжал безмятежно спать.
– Ничего себе растяпа! – в полный голос рассмеялся Миме. – А я и щит у тебя возьму. На что я Зигфрида терпеть не могу, но уж он будет за всеми этими железками лучше следить.
Миме отложил шлем, снова посмотрел на лежащего – и подскочил от неожиданности.
По камням разметались длинные чёрные волосы. Они обрамляли бледное круглое лицо с мягкими чертами… лицо девушки!
Не веря своим глазам, Миме поднял щит. И руки незнакомки оказались хотя и не нежными – она всё-таки явно была воительницей, – но по-женски тонкими и изящными.
– Что за прелесть! – сказал нибелунг, ни к кому конкретно не обращаясь. За годы жизни в верхнем мире он успел позабыть о канонах красоты гномок (крепкое сложение, короткие волосы, сухая кожа) и привыкнуть к тому, что ценилось в женщинах, живущих под солнцем.
Между тем девушка так и не проснулась. Миме в жизни не чувствовал себя настолько неловко. Молодая воительница ему очень приглянулась, но, в отличие от брата, он прекрасно понимал, что его внешность, считавшаяся обычной в Нибельхейме – предмет насмешек на поверхности земли. Проснувшись, эта красавица может отбросить его одной левой. К тому же время шло, а Зигфрид может без присмотра разнести дом в щепки…
– Ладно, я возьму только щит. От него тебе всё равно пользы никакой, раз ты так крепко спишь, – сказал Миме. Он взял шлем и собрался снова надеть его на голову спящей – но не удержался, наклонился и поцеловал её в приоткрытые розовые губы.
Вот тут-то незнакомка зашевелилась, зевнула и приоткрыла глаза. Миме еле успел юркнуть за один из валявшихся рядом камней.
– Как же прекрасно опять видеть дневной свет! – потянувшись и выпрямившись, звонко воскликнула девушка. – До чего же тёплое сегодня солнышко! Интересно, сколько времени я спала?
Она вскочила на ноги, подбежала к краю уступа и радостно замахала рукой:
– Гране! Мой верный Гране! Ты тоже проснулся!
В ответ послышалось громкое ржание. Захлопав в ладоши, хозяйка коня весело закружилась, разминая затёкшие руки и ноги. Миме не мог не отметить, как легко она двигалась.
– Но где же тот герой, что разбудил меня? – спохватилась девушка и заозиралась вокруг.
Нибелунг понял, что скрываться не следует. Рано или поздно она его сама разглядит, и то, что он так спрятался от неё, не улучшит её мнения о неожиданном спасителе.
Он поднялся и сел на камень, за которым прятался:
– Кажется, это я.
========== Глава 2. Валькирия в жёны ==========
На несколько мгновений воцарилась ужасающая тишина. Пробудившаяся воительница оторопело смотрела на своего спасителя – горбатого крючконосого гнома. Миме, ёжась под пронзительным взглядом, прикидывал, сможет ли он спрятаться в лесной чаще, куда нет ходу коню.
Наконец девушка выдавила из себя:
– Что?.. Как?! Нибелунги же живут в подземелье, как ты сюда попал?
– Я от дракона убегал, – ляпнул Миме. Чёрные глаза воительницы теперь просто излучали презрение. – И случайно залез сюда.
– Но неужели отец не прислушался к моим мольбам?.. – начала спасённая и вдруг осеклась. Она вспомнила, что вслух-то в отчаянии молила не о светлом герое, а о старике. Значит, эту просьбу Вотан и исполнил. Но нибелунги живут гораздо дольше людей!
В глазах девушки закипели слёзы. Связать жизнь с таким карликом? Это хуже смерти!
– При чём тут отец? – запутался Миме.
Закрыв лицо руками, она, тем не менее, сквозь рыдания выложила ему всю историю. Миме мало что чётко расслышал, но имена Зигмунда, Зиглинды и валькирий разобрал.
– Так значит, ты та самая валькирия, которую Вотан наказал за помощь Вельсунгам! – догадался он.
– Да, – кивнула Брунгильда. – Но откуда ты знаешь историю с Вельсунгами?.. Нибелунги обычно не слишком хорошо осведомлены о делах людей. Ты вряд ли можешь быть Альберихом, значит, значит… ты его брат!
– Он самый, – подтвердил Миме. – Выходит, что теперь ты достанешься мне в жёны?
Брунгильду всю перекосило. Об этом ей даже думать не хотелось. При одном взгляде на этого нибелунга, дрожащего как осиновый лист, ей хотелось провалиться сквозь землю… или нет, в воду, ведь под землёй тоже гномы.
– Придётся, – печально сказала она, решив больше не плакать – ещё чего не хватало, чтобы гадкий уродец увидел её слёзы. В конце концов, она бывшая валькирия!
Миме даже слегка растерялся от такого нежданного поворота судьбы. Ещё недавно он считал себя одиноким (если не считать Зигфрида, которого он взаимно не выносит), всеми покинутым и обиженным, и вдруг ему в жёны досталась эта черноволосая красавица, дочь Вотана!
– Поможешь мне справляться с Зигфридом, – осенённый новой приятной мыслью, сказал он. Брунгильда на это спросила:
– Сколько сейчас Зигфриду лет?
– Четыре, – с отвращением сообщил Миме, развеяв её возникшие было радужные мечты. – Упрямый, дикий мальчишка.
– Не смей так говорить! – в голосе Брунгильды зазвенела сталь. Что ж, раз она вынуждена заменить славнейшему герою мать, а не стать ему супругой, как она было понадеялась, она это сделает так, как не сделала бы и сама Зиглинда!
– Вот придём домой, убедишься, – сказал гном. – Собственно говоря, пойти туда лучше сейчас, иначе до темноты не доберёмся. А тут дракон… – он вздрогнул. Девушка посмотрела на него с нескрываемой гадливостью. Нет, это насмешка над ней! Она могла бы примириться с какими угодно уродствами суженого, если бы им сопутствовал характер героя. С каким удовольствием она бы отшвырнула этого Миме куда подальше! Но она полагала, что, когда Вотан узнает, он придумает для неё наказание ещё и похуже.
«По крайней мере, – промелькнуло у неё в голове, – Миме меня явно побаивается, а значит, за девичью честь я пока что действительно могу не опасаться».
Вслух же она сказала:
– Раз настаиваешь, хорошо. Мы поедем на моём коне. И только попробуй запретить мне взять Гране с собой!
Миме и не думал запрещать. Наоборот, он сразу понял, что на коне, да ещё и на волшебном, гораздо больше возможностей благополучно проехать через лес.
– Я только сейчас высмотрю нужную дорогу, – согласился он.
––––––––
В пути новоявленные молодожёны почти не разговаривали. Миме только один раз попытался на правах освободителя и мужа обнять Брунгильду за талию, на что она его предупредила, что спихнёт его с коня, если он ещё раз позволит себе что-то подобное. Угроза подействовала, и остаток дороги Миме крепко сжимал поводья Гране, боясь даже ненароком коснуться валькирии.
Зигфрида дома не оказалось. Миме со вздохом оглядел, спешившись, разгром в комнатах и кузнице.
– В лес сбежал, негодяй, – пояснил он. – Сил никаких уже нет.
– Повторяю: прекрати отзываться подобным образом об отпрыске Вельсунгов, – приказала Брунгильда. – Почему только ему не достался более достойный воспитатель?
Миме, уже оправившийся от изумления после всего случившегося, сумел немедленно возразить:
– Умиравшая Зиглинда сама поручила мне своего ребёнка! Она считала, что я смогу заменить ему отца!
– Просто, очевидно, никого больше рядом не было, – сказала на это бывшая валькирия.
– И это похвала за то, что я, не жалея сил, ращу этого мальчишку! – горестно вскричал гном. – День и ночь верчусь ради него, добываю пищу, кую мечи!..
– Не слишком-то ты, кажется, хорошо всё делаешь, раз Зигфрид тебя так не уважает.
– Да что он понимает, он дитя ещё!
– Он дитя Вотана… ну, точнее, его внук, – поправилась Брунгильда. – А это говорит уже о многом.
– Если все дети Вотана имеют право безнаказанно изводить меня и ломать всё, что я с таким старанием делаю, то я уже начинаю жалеть, что привёл тебя в дом, – проворчал Миме.
Брунгильда задумалась, будет ли сильно злиться Вотан, если она уйдёт от своего наречённого. Раз этот гномишко сам не так и стремится её удержать, возможно, Вотан закроет глаза на несоответствие судьбы дочери намеченному для неё наказанию.
Но, размышляя об этом, она неожиданно поняла, что уходить ей никуда нельзя. Как она может оставить Зигфрида на попечение Миме? Если у неё ещё остался хоть какой-то долг, этот долг – воспитать будущего великого героя. Поэтому она должна всё-таки примириться с нытиком-карликом и остаться у него в жилище.
Или попытаться уйти, забрав с собой Зигфрида? Но куда идти? В Валгалле её назад не примут. За себя она, с помощью Гране, разумеется, постоять сумеет, но как прокормить и себя, и мальчика? Всё придёт к тому, что она будет вынуждена опять же выйти замуж. И неизвестно ещё, за кого. Может быть, муж вроде Миме лучше, чем какой-нибудь из грозных силачей-воинов, который будет признавать только свою власть в доме и таскать Брунгильду за волосы. К тому же что он будет делать с Зигфридом? Брунгильде придётся убеждать всех, что Зигфрид ей – не внебрачный сын, а племянник.
Судя по всему, пока что лучшей возможности, чем остаться с Миме, не предвиделось.
– Я обещаю, что не буду изводить тебя, если ты сам будешь со мной хорошо обращаться, – скрепя сердце сказала Брунгильда.
– Ну хоть что-то, – отозвался Миме.
Раздался звук рога.
– Вон он, негод… – покосившись на невесту, гном осёкся. – Вон он, Зигфрид! Как всегда – проголодался, так сразу домой!
Он открыл дверь, и в комнату просто влетел светловолосый мальчик с настоящим, пусть и небольшим, охотничьим рогом в одной руке и маленькой дубинкой в другой. Для четырёхлетнего он был крепко сложен, да и рослым стать обещал.
– Миме! Ты сковал мне новый меч? – нетерпеливо закричал Зигфрид.
Нибелунг с видом оскорблённого достоинства сказал:
– У меня не было времени. Лучше познакомься, Зигфрид, с этой женщиной, отныне она тебе будет вместо матери.
Мальчик с интересом посмотрел на Брунгильду, та улыбнулась ему:
– Здравствуй, Зигфрид, дорогой мой. Я очень рада, что буду тебя опекать: я была сестрой твоих родителей.
– Моих родителей? – навострился он. – Ага, я так и думал! Значит, Миме мне и вправду не отец!
Тут уж настала очередь Миме бросить уничижительный взгляд на Брунгильду.
– Да, Миме тебе не отец, – ответила она. – Но всё же он, ну теперь и я тоже, мы вдвоём будем тебя растить. И ты должен относиться к нам как к родителям.
– К тебе – буду как к родителям! – после некоторых колебаний заверил её мальчик. – А ты мне про настоящих моих маму с папой расскажешь?
– Расскажу… потом.
По мнению Брунгильды, история Зигмунда и Зиглинды для детских ушей не очень годилась. Надо будет сообразить, как бы её немножко упростить…
– И ещё скажи Миме, чтобы он выковал мне меч! – добавил Зигфрид. – Миме как-то говорил, что иногда мужчины слушаются женщин.
– Иногда, – раздражённо сказал Миме. Брунгильда увидела, что он близок к тому, чтобы разозлиться, и поспешила с вопросом:
– Но разве он не куёт тебе мечи каждый день?
– Они ломаются! – Зигфрид замахнулся на Миме рогом, тот шагнул назад.
– Однако когда-нибудь получится тот, который не будет ломаться, – примирительно сказала Брунгильда.
Она произнесла это так уверенно, что удалось заставить Зигфрида забыть о мече – по крайней мере, прекратить постоянно спрашивать о нём – на относительно долгое время.
========== Глава 3. Радости повседневности ==========
Зигфрид, с выражением крайнего отвращения похлебав немного похлёбку, сваренную заранее Миме, умчался опять в лес. А Миме тем временем повернулся к Брунгильде:
– Надеюсь, теперь ты будешь ему готовить?
– Прости, что? – раздельно переспросила девушка.
– Готовить, – как само собой разумеющееся ответил гном. – Ты сможешь сварить суп, поджарить рыбу, что-нибудь в таком роде?
Брунгильда была совершенно ошарашена. Сколько ж надо было иметь наглости, чтобы ей, ей, ещё недавно летавшей на коне под облаками вместе с другими валькириями, такое сказать!
– Я не так воспитана, – наконец гордо сказала она.
– Ничего, поварёшку в руках держать даже удобнее, чем поводья твоего скакуна, – не без ехидства успокоил её гном.
– То-то у тебя, как я вижу, толком не получается ни то, ни другое, – не замедлила с ответом и Брунгильда.
– И хорошо, что ты это видишь, потому что стряпать ещё и для тебя я не собираюсь. Зигфрид ладно, но чтобы мужчина готовил еду взрослой девице?
После этого Брунгильда поняла, что он, к сожалению, прав. Назвать его слугой никак нельзя – дом-то его. А себя гостьей тоже считать странно: вроде бы она тут жена Миме… А раз жена – так хозяйка, не отвертишься. На ягодах и корешках из лесу протянуть несколько недель можно, но ведь не до бесконечности же! На пирах в Валгалле валькирий как дочерей правителя кормили, помнится, жареными рябчиками с клюквой, осетриной в вине, олениной с пёстрой каймой из грибов… Появлялись яства с помощью волшебства, конечно же…
Это было не прописано ни в каких предсказаниях: Брунгильда после беседы о готовке страшно проголодалась. Признаться в этом деловито суетившемуся в кузнице нибелунгу означало бы получить вместо сочувствия новую колкость. Но её попытка сварить что-то самой, разумеется, тоже не была бы оставлена Миме без внимания.
Девушка украдкой зачерпнула валявшейся на столе ложкой варево гнома, попробовала и скривилась. Если бы прямо с огня, то, может, ещё было бы терпимо, но остывшим этот суп было просто невозможно есть. Зигфрид, наверное, привычен… Чего же Миме сюда плеснул? Вода, судя по запаху, взята прямо из лужи во дворе. Листва – оттуда же. Происхождение недоваренных кусочков мяса, плававших в похлёбке, и белёсой плёнки жира Брунгильда предпочла бы вообще не выяснять. На мгновение ей пришло в голову, что это может быть останками Альбериха, и она решительно отодвинула от себя тарелку.
Да, при всём желании ей не увильнуть от готовки.
Звенела наковальня: Миме был поглощён работой и явно не собирался помогать невесте. Брунгильда растерянно оглядела миски, коробки и кастрюльки. Что со всем этим делать?
…Поздно вечером Миме вышел с очередным сверкающим мечом из кузницы и с интересом осмотрелся. Комната выглядела, говоря прямо, странновато.
Над очагом висел закопчённый котелок. Когда-то в нём была, возможно, вода, но теперь она вся выкипела. На дне остались горка обугленных трав и кореньев и несколько овощей, которые, правда, не были очищены, но пахли даже вкусно. Другой котелок, ещё черней от копоти, стоял на столе. В нём лежали кучей подгоревшие зёрна – то, что Брунгильда, видимо, безуспешно пыталась превратить в кашу. А может, и в пирог, кто её знает. Но самое ужасное поджидало впереди: когда Миме разгрёб эти зёрна, надеясь, что там найдётся хоть часть неиспорченных, на него из котелка вылупились круглые бесцветные глаза.
Оказалось, что это была недавно пойманная Зигфридом щука. Она была посыпана сахаром, но больше с ней вроде ничего не произошло.
Нибелунг, обречённо закатив глаза, стряхнул сахар и поджарил рыбину. Лишь расправившись с ней, он вышел искать Брунгильду, от души мечтая, что она убралась куда-нибудь подальше. Желательно навсегда. Дракон её сожри!
Но нет, Брунгильда всего-навсего стояла рядом со своим Гране, гладила его задумчивую морду и шёпотом жаловалась на горести.
– Милая моя жёнушка, пожалуйте в дом, – ядовито пригласил Миме. – От твоей стряпни, между прочим, съедобного осталось чуть-чуть. Пара поджарившихся луковиц, если быть точным. Можешь их съесть. Благодарю за такую заботу, но, пожалуй, это сейчас излишне.
– Что излишне? – повернулась к нему надувшаяся валькирия.
– Я, разумеется, сплю и вижу, что избавлюсь от Зигфрида, но до этого он всё-таки должен убить Фафнера и добыть мне клад, – растолковал гном. – А если ты будешь его кормить, он испустит дух дня через два-три.
Брунгильде ужасно хотелось ответить ему, что она здесь вообще-то ни при чём, но она никак не могла придумать, почему ни при чём. В конце концов, это её вина, что она лишилась могущества и не может забрать Зигфрида на воспитание в Валгаллу, где не приходиться заботиться об этой кошмарной готовке… но, с другой стороны, если бы не она, Зигфрид бы, вполне вероятно, вообще не родился.
«До чего же я дошла, я, благородная дочь Вотана! – в ужасе подумала она. – Врагу такой судьбы не пожелаешь. Живу, как последняя крестьянка, то ли женой, то ли служанкой мерзкого нибелунга… Не верится, что ещё не прошло и дня, как я проснулась – а лучше бы и вовсе спала!»
– До чего я дошёл! – будто читая её мысли, возопил Миме. – Пытаюсь научить обращаться с хозяйством какую-то избалованную гордячку!
– На себя посмотри! – так и не найдя более достойного ответа, фыркнула Брунгильда.
– Слушай, раз тебе нравится проводить время в умных разговорах с этой лошадью, может, вы вообще поселитесь где-нибудь в отдельном… хлеву? – вкрадчиво предложил гном. – Толку от тебя, как я уже убедился, ровно никакого. Женой мне ты быть отказываешься. По дому работать тоже. Хотя, конечно, если ты сможешь быть толковой подручной в кузнице…
– Я возьму на себя воспитание Зигфрида – я не могу бросить его под твоим присмотром! – отрезала девушка.
– Пока не заметно, что ты как-то его воспитываешь. Он как пропадал в лесу, так и пропадает!
– Не всё же сразу! Он, может, ещё долго будет привыкать к чужой женщине в доме.
– Если он собирается привыкать к этому двадцать лет, мне проще выставить тебя вон прямо сейчас! Меньше хлопот! – решительно объявил Миме.
– Нет, не выставляй, – через силу попросила Брунгильда. – Я научусь всему этому… обращению с хозяйством. Но я правда не могу оставить Зигфрида. В чём тогда будет цель моего существования, если не в этом будущем герое?
Миме смилостивился:
– Так и быть, потерплю ещё немного. Только учись, дорогая, быстрее. Или будь со мной полюбезней.
– А вот на это не надейся!
Под бдительным надзором Миме ей пришлось прибрать всё, что осталось после злополучной готовки, и отчистить котелки. Последнее бы ни за что не получилось – уж очень непривычной была работа, – если бы не сильные по-прежнему руки девушки. Она злобно оттирала медь так, что чуть искры не летели.
Зигфрид, к счастью, вернулся уже после того, как уборка была закончена и Миме отправился спать. Брунгильде бы не хотелось, чтобы мальчик видел её за таким унизительным делом.
– Привет, Брунгильда! – радостно закричал с порога будущий герой, но тут же отвлёкся:
– Ух ты! Меч!
Он взял творение Миме и начал бодро им размахивать, однако вскоре скривился и протянул:
– Ну во-о-от, опять.
Меч согнулся. Зигфрид с отвращением вышвырнул его наружу.
– Ты же сказала, что Миме выкует мне меч!
– Но я не говорила, что он сделает это сегодня, – мягко поправила его Брунгильда.
– Почему он не может сковать мне хороший меч? – топнул ногой мальчик.
Взвесив всё, радуясь, что Миме её не слышит, бывшая валькирия ответила:
– Возможно, потому, что тебе ещё рано владеть настоящим оружием.
– Рано? – Зигфрид посмотрел на неё, как на предательницу.
– Бесцельно махать мечом – это ещё не всё, что нужно истинному воину, дружок, – Брунгильда посадила его рядом с собой на скамейку. – Тебе известны законы воинской чести? А правила боя? А…
– Миме мне вообще ничего обо всём этом не говорил! – изумился мальчик.
– Ну конечно, – презрительно хмыкнула девушка. – Он думает, что ты будешь биться только с тупыми зверями… неважно, насколько большими. Но, поверь бывшей воительнице, Зигфрид, чтобы потом удерживать геройскую славу среди людей, тебе надо узнать очень, очень и очень многое.
– От Миме? – уныло уточнил Зигфрид.
– Зачем от Миме? Он как раз меньше всего знаком с обычаями воинов-героев. Всё расскажу тебе я.
– Правда? – обрадовался он.
– Разумеется. Я, Зигфрид, бывшая валькирия, и я знала на своём веку множество воинов. Могу хоть завтра начать учить тебя их искусству.
С того мига Брунгильда была уверена, что хоть кому-то, кроме Гране, она действительно нужна. Зигфриду остро не хватало матери и достойного отца, и это постоянно ощущалось.
========== Глава 4. Уроки геройства ==========
На следующее утро Брунгильда встала с твёрдой решимостью, во-первых, научить Зигфрида искусству боя, во-вторых, взять верх над Миме. Карлик пока не осмеливался драться с ней, но его острый язык был хуже иного меча. И девушка была твёрдо уверена, что спустя недолгое время последнее слово в спорах будет оставаться за ней! За ней и только за ней!
За завтраком, состоявшим из сваренной Миме прогорклой каши, о происхождении которой Брунгильде не хотелось даже гадать, она объявила:
– Зигфрид, сегодня ты пойдёшь в лес только после того, как я поучу тебя военному искусству.
– Ну-у, – надулся мальчик.
– Или я скажу Миме, чтобы он перестал пытаться выковать для тебя меч, – стальным голосом сказала Брунгильда.
Миме победоносно ухмыльнулся. Брунгильда терпеть не могла становиться на его сторону, но сейчас уговаривание Зигфрида было важнее, чем споры с его воспитателем.
– Я в лесу дружу со зверями, – сообщил тем временем Зигфрид.
– Очень рада за тебя. Но ты ведь хочешь провести жизнь не только среди зверей? Прекрасно. Итак, до полудня я буду рассказывать тебе всё, что я знаю о ведении боёв, а потом беги в лес и играй там в своё удовольствие.
Этим Зигфриду пришлось удовлетвориться. После завтрака он неохотно пошёл наверх – он жил на чердаке, – спрятать свой драгоценный рог, который он уже было приготовил для новой прогулки.
Едва мальчик исчез за дверью, Миме, не оставаясь в долгу, сказал:
– А ты, дорогая, когда Зигфрид уйдёт в лес, тоже будешь учиться. У меня.
– Чему ещё? – вскинулась Брунгильда.
– Память, вижу, у тебя плоховатая. Ведению хозяйства, а ты думала чему?
Бывшая валькирия растерялась. Ответить ей на это было нечего – сама же вчера пообещала, что наловчится готовить. А Миме сиял как медный грош – ещё бы, ему удалось поставить таким простым способом в тупик язвительную дочь Вотана! Она, конечно, неплохо осадила дуралея Зигфрида, но куда ей тягаться с Миме!..
Торжество его продолжалось недолго, потому что Брунгильда усмехнулась:
– Я не думала, что буду учиться этому у тебя. Судя по вкусу вчерашней похлёбки и сегодняшней каши, если я буду брать их за образец, Зигфрид отравится быстрее, чем если я буду стараться готовить совсем самостоятельно.
– Это почему же? – удивился Миме. – Четыре года он питается тем, что готовлю я, и жив-здоров, как видишь.
– Жив-здоров он исключительно благодаря тому, что в его жилах течёт кровь Вотана!
– Ах, кровь Вотана? Ну тогда и вовсе отлично. Что же ты жалуешься? Если в Зигфриде, внуке Вотана, кровь поддерживает жизнь, то что говорить о тебе, дочери Вотана?
– Наши силы не бесконечны! Когда-нибудь от твоих похлёбок мы зачахнем!
– Поэтому тебе жизненно необходимо варить свои собственные!
…Стоявший за дверью Зигфрид, давно уже спрятавший рог и спустившийся вниз, просто корчился от смеха. Брунгильда была очень строгая, но вообще она с ним добра и научит его много чему занятному… Но главное, что отныне, со дня прихода этой особы в дом, скучным родное жилище Зигфрид бы точно не назвал.
Спор тем временем пошёл по второму кругу, и мальчик напустил на лицо почти серьёзное выражение и вошёл в комнату. Миме и Брунгильда неохотно замолчали.
– Ладно, оставляю вас с вашими боевыми искусствами, я буду в кузнице, – сказал гном.
Когда он туда добрался и взялся за родную знакомую наковальню, на него волной накатило спокойствие. Почему он так замучился? Ещё только утро… Впрочем, это очевидно. Брунгильда! Во всём виновата только она! Ну зачем он её вчера поцеловал, а потом ещё и домой привёл?! Его ввели в заблуждение сверкающие глаза, шелковистые волосы, изящная фигурка… Кто бы мог подумать, какой отвратительный характер скрывается за обворожительной внешностью?
Наковальня звенела, летели искры. Хоть что-то на этом свете остаётся неизменным! Кроме кузницы, видно, не видать больше Миме нигде покоя.
– Выставили меня в кузницу, – жаловался он, сам не зная кому. – Делают вид, что я им не нужен! Как будто эти двое без меня как-то проживут! Нет менее приспособленных к жизни существ, чем Брунгильда и Зигфрид! Дракон их съест на закуску и не поморщится, если рядом не будет меня, чтобы напоминать об осторожности!
…Зигфрид, болтая ногами, сел напротив окна, выходившего на опушку. Раскусив его намерения, Брунгильда решительно встала между ним и окном.
– Нет, удрать в лес у тебя не получится, – отчеканила она. – Равно как и смотреть на него вместо того, чтобы слушать меня.
Мальчик нарочито широко зевнул.
– Послушай, Зигфрид, если по-настоящему хочешь стать героем, прекрати лениться и слушай внимательно.
Мысль о геройстве подействовала на Зигфрида бодряще. Удивительно бодряще. Он сразу выпрямился, глаза его заблестели.
– Значит, так, – величественно перешла к делу Брунгильда. – Начнём с главного. Среди воинов-людей превыше всего ценится рыцарская честь. Того, кто её нарушил, совершив недостойный поступок, молва осрамит на весь белый свет. И он будет считаться уже не благородным воином, а подлым разбойником.
Что надо делать, чтобы этого избежать?
В первую очередь герой должен держать данное им слово. Если ты, скажем, вошёл в чужой город и пообещал не идти ни на кого с оружием – не иди. Хоть бы кто-то тебя ругал и проклинал на чём свет стоит. Помни: тебя будут ругать и проклинать стократ больше, если ты нарушишь слово.
Особенно крепко то слово, которое называется клятвой или же обетом. За его нарушение любого постигает смерть.
– А какие бывают обеты? – спросил поражённо слушавший Зигфрид.
– Есть обет братской дружбы, есть, напротив, обет кровной мести. Ну и, конечно, обет верности, дающийся при женитьбе.
Брунгильда долго и подробно рассказывала об этих трёх обетах, о том, как славные рыцари соблюдали их, и о том, как разные негодяи нарушали их и соответственно платили жизнью. Наконец, убедившись, что у Зигфрида всё это отложилось в памяти, она взялась рассказывать о чести в целом дальше.
– Железное правило, которому обязаны подчиняться все носящие оружие – не нападать на раненых или просто слабых. Не то что ранить, а даже просто оскорбить безоружного считается тягчайшей провинностью. Смертью она не карается, но смыть такой позор нелегко. Не всякому удавалось.
Девушка начала восстанавливать в памяти новые поучительные истории о воинах, подтверждающие нерушимость и важность такого правила, как вдруг она заметила, что Зигфрид выглядит странно. Что-то его явно сильно беспокоило.
– Что случилось? – испугалась Брунгильда. Неужели какой-то воин из людского племени когда-то оказался в этом лесу и пытался напасть на Зигфрида?..
Мальчик поднял глаза:
– Брунгильда! А меня будут очень сильно стыдить потом за то, что я оскорблял Миме?
…В кузнице Миме ненадолго прервался, чтобы передохнуть. Очередной меч был почти готов.
Вдруг до гнома дошло, что в комнате, где он оставил Брунгильду и Зигфрида, подозрительно тихо. Неужели эта так называемая воспитательница отпустила-таки мальчишку в лес, а может, и сама куда-то убежала?
Выйдя, Миме обнаружил, что и валькирия, и мальчик на месте. Они просто молчали. Зигфрид пристыженно смотрел в пол, думая, что Брунгильда на него разозлилась и что он теперь не может стать героем, а покрасневшая Брунгильда лихорадочно вертела головой, словно способ выкарабкаться из этого недоразумения прятался от неё где-то под столом или за дверью.
– Что тут у вас такое? – спросил Миме.
– Ничего особенного, – Брунгильда быстро сделала вид, что зачем-то переставляет миски на столе.
– Или Зигфрид настолько потрясён законами рыцарской чести? – продолжал выспрашивать нибелунг. – Да говорите же! Чтобы одновременно вас двоих настолько поразить, должно было произойти нечто из ряда вон выходящее! Неужели сюда приползал умирающий Фафнер и завещал мне свой клад?
– Он скорее завещал бы его Логе, чем тебе! – с натянутой улыбкой заявила девушка. – Зигфрид, ответ колкостью на колкость не считается оскорблением.
Зигфрид облегчённо вздохнул, но всё ещё выглядел виноватым. Подумав, что на сегодня хватит занятий, он юркнул на лестницу, взобрался на чердак, взял рог и поскорее удрал к своим лесным зверям.
– Я в восхищении, – почти без ехидства сказал Миме. – Брунгильда, как ты так приструнила Зигфрида?
Но Брунгильда уже оправилась от смущения.
– При помощи рассказов о рыцарской чести, о которой ты, конечно же, и представления не имеешь! – весело отозвалась она.
– Родилась бы ты мужчиной – было бы гораздо лучше. О героях битв знаешь много всякой всячины, а о женской работе, – Миме указал на стол и корытце для стирки, – ничегошеньки!
– Кто просил тебя на мне жениться? – с невинным видом подняла брови Брунгильда, и гном стушевался. Разумеется, никто его не просил. Только такой невезучий нибелунг, как он, мог без посторонней помощи влюбиться в этот кошмар.
Ну, ничего, она ещё будет работать у него по дому, как все приличные женщины!..
========== Глава 5. Немного взаимопонимания ==========
Хлеб в печи шипел и потрескивал: с ним было явно что-то не так. В воздухе запахло горелым.
– Сегодняшний итог – пирог с угольями, – сухо заключил Миме, вытаскивая из очага творение Брунгильды. – Но навыки уборки ты усваиваешь быстрее, и это радует.
– Перестань говорить так, будто я взята тобой в судомойки из милости, – Брунгильда, хоть и измучилась, не желала оставлять за карликом последнее слово.
– Я же немного тебя похвалил!
– Вот-вот. Похвалил, как хозяин щенка.
– Если ты хочешь восхвалений в форме скальдической поэзии, не обессудь, я в ней не сведущ, – издевательски поклонился ей нибелунг. – Где мне до твоих мудрых-премудрых сестриц, певших друг другу хвастливые стихи!
– Конечно, ты завидуешь тому, что валькирии настолько дружны и близки между собой, – не выдержала Брунгильда. – В отличие от некоторых братьев, которые вечно ничего поделить не могут…
Последовало долгое молчание. Миме отошёл к печи и сел на скамью спиной к девушке. Не ожидавшая такого резкого завершения спора, Брунгильда очень удивилась.
– Э… гмм… я пойду покормлю Гране, – неловко пробормотала она.
– Катись вон, – буркнул Миме, не оборачиваясь.
Что с ним стряслось?.. Брунгильда воспроизвела в памяти минувшую перепалку и со стыдом поняла, что на сей раз она зашла слишком далеко. Могла бы и догадаться, что любой намёк на свою давнюю вражду с Альберихом, зародившуюся по вине последнего, Миме воспримет действительно болезненно.
Она залилась краской. Как ей поступить? Извинение перед нибелунгом она всё же считала ниже своего достоинства. Но и оставлять всё так, как есть, не стоило. Неизвестно, как долго Миме будет обижаться… За такое он может никогда не простить её. Каково будет ей жить, если Зигфрид целыми днями болтается в лесу, а Миме откажется с ней разговаривать? Что такое полное одиночество, Брунгильда знала лишь понаслышке и вовсе не собиралась исследовать это на собственной шкуре.
– Я не хотела сказать то, последнее, – выдавила она из себя. – Мне… я… мне очень жаль, я случайно брякнула.
– Ты ведь даже не знаешь этого Альбериха, – всё ещё сидя лицом к печке, тихо сказал гном голосом, совсем не похожий на его обычный плаксивый или ехидный тон. – Я правильно понимаю, что ты родилась уже после того, как Вотан украл у него золото?
– Так и есть, – подтвердила Брунгильда. – Отец немного о нём говорил, но я никогда с ним не встречалась.
– А он до сих пор бродит где-то на поверхности земли, – мрачно продолжал Миме. – В Нибельхейм нам обоим вход заказан. Но если Альберих появится в этих местах, я… я не знаю, что я с ним сделаю! Прирежу его – на такого хлипкого и мои мечи сгодятся! Сброшу его в озеро! Сварю в котле!
В словах Миме звучала такая сильная и неприкрытая ненависть, что у девушки мороз прошёл по коже. Она вспомнила о загадочном мясе в похлёбке и поняла, что гном может и всерьёз пустить брата на это самое мясо.
– Испугалась, наверное? Да ты никогда не узнаешь всего того, чего я от братика натерпелся! Однажды пещера, где жил я, обрушилась, и мне пришлось переехать к Альбериху. Вот с тех пор этот гад вбил себе в голову, что я у него в неоплатном долгу. До такой степени неоплатном, что я должен пахать на него денно инощно и вдобавок унижаться, как распоследний ужонок. Ну а когда братишка похитил кольцо, там я почти что с жизнью попрощался. Хорошо ещё, что колечко у Альбериха так быстро отняли…
А впрочем, что я тебе всё это рассказываю? Тебе, избалованной любимице семьи, должно быть, смешно слушать о таких передрягах!..
– Любимица семьи! – задохнувшись от обиды, воскликнула Брунгильда. – У меня, понятно, были милые сёстры, был любящий отец, но неужели ты считаешь, что жизнь была безоблачной? Постоянно раздражённая Фрикка, вымещающая на нас свою злобу на неверного муженька – далеко не подарок, уж поверь. Она нам всегда жизнь отравляла!
А как… – она с трудом сдержала плач. – А как насчёт моей родной матери, которая, между прочим, считала, что переданный мне дар предвидения – это всё то, что мне от неё нужно, и поэтому с самого детства она не желала меня видеть и посылала в Валгаллу, пока я туда совсем не переселилась! Когда же я, бывало, хотела её навестить, эти её безумные дочки-норны заявляли, что госпожа Эрда, дескать, спит и просит её не беспокоить. Вот ты всё говорил, что я на мужчину больше похожа, чем на женщину. Ну так это само собой разумеется. Кроме Вотана, меня и сестриц никто не воспитывал.
Миме, немного смягчившись, повернулся к ней:
– А я-то думал… Неужели никто не мог тебе заменить мать?
– Кто? – усмехнулась Брунгильда. – Фрикка любила меня только тогда, когда я целыми днями пропадала на полях битвы, а кроме неё, у нас из женщин была одна Фрейя – ну а эту саму воспитывать надо, кому она там мать заменит…
– У тебя хоть отец был. А у нибелунгов, на случай, если ты не знала, совершенно в порядке вещей оставлять детей, когда они научатся ходить, и потом видеться с ними лишь изредка. А то и вообще не видеться. Мы с Альберихом, например, понятия не имеем, кто наши родители. Детей в Нибельхейме растят все помаленьку – кто покормит, кто научит в кузнице работать, кто лопату подарит… В наших семьях обычно рождаются самое меньшее двое или трое, поэтому одиночество им не грозит. Но я с Альберихом ещё с детства не сильно ладил.
Снова воцарилась тишина. Ни Миме, ни Брунгильда не привыкли так откровенничать – и тем более они не думали, что выложат наболевшее друг другу. Но каждый из них был просто потрясён рассказом другого. Миме был прежде уверен, что в Валгалле никто не знает ни забот, ни огорчений. А бывшая валькирия совершенно не задумывалась о том, как живут в тёмном Нибельхейме – для неё его жители были смешными, глупыми гномами, в своих семейных распрях ещё более смешными.
– Если бы я умел, я бы вырастил Зигфрида как собственного сына, мне же это было бы на руку, да меня никто обращению с родными детьми не учил, – наконец сказал нибелунг. – Но Зигфрид уже в таком возрасте почему-то определил, что я ему врал. Странно – отец его погиб до его рождения, Зиглинда умерла, когда ему и недели от роду не было…
– У людей это, мне кажется, в крови, – ответила Брунгильда. – Зигфрид чувствовал, что ты ему не отец. Но послушай, почему ты ему-то не рассказал про то, как вас в Нибельхейме воспитывали? Он ведь на самом деле не злой, он бы понял…
На носатое лицо Миме потихоньку вернулось прежнее выражение.
– Ага, стану я о моей юности трубить на всех перекрёстках! – фыркнул он. – Хватит и того, что тебе зачем-то всё рассказал!
– Однако ж согласись, что, когда с кем-то поделишься, становится легче, – отметила девушка.
– Ну, – отозвался гном. Со стороны было бы непонятно, согласился он или нет. Но успевшая уже приглядеться к характеру и привычкам суженого Брунгильда отлично поняла, что он просто не хочет признавать своих слабостей. А тем более того, что Брунгильда права.
– Вот и хватит дуться, – посоветовала она. – Уже вечер, скоро Зигфрид придёт, и, если мы продолжим вот так уныло стоять, мы будем вынуждены рассказать ему, что произошло.
– Более вероятно то, что мы будем вынуждены объяснить ему, почему у него до сих пор нет ужина! – вскочил Миме.
И Брунгильда поняла, что он её простил.
– Иди нарви щавеля и крапивы, – приказал гном. – У тебя ещё есть время сварить простенький суп.
…Суп получился съедобным и даже вкусным, хотя, по мнению Брунгильды, чересчур травяным. Но она уже приучила себя к мысли, что жареных рябчиков и прочих валгалльских разносолов тут ожидать не следует. Во-первых, Миме понятия не имеет, как их готовить, и не сможет научить её, а во-вторых, рябчика, кабана или оленя надо сначала добыть. А кто их добудет? Миме, который боится даже Гране? Она сама – без толкового оружия и в общем-то без опыта драки с кем-то, кроме благородных воинов? Зигфрид со своей дубиночкой?
Может, конечно, если Зигфриду удастся одолеть Фафнера и клад достанется Миме, вся семья может надеяться на большее благополучие. Но когда это ещё будет…
По указанию Миме Брунгильда посолила суп и сняла котелок с очага. И вовремя. За окном послышались звуки рога, и в домик вбежал весёлый, хотя и усталый Зигфрид.
– Добрый вечер! – крикнул он Брунгильде. Помедлив, приветственно кивнул и в сторону Миме – мальчик не забыл утренней истории.
– Привет, Зигфрид, – улыбнулась бывшая валькирия. – Ужин готов, покушай и расскажи, что у тебя там в лесу сегодня было.
– А сегодня я был не в лесу! – гордо объявил Зигфрид. – Я подумал, что после уроков Брунгильды я настоящий храбрый воин, и в первый раз пошёл вниз вдоль широкой реки, которая огибает опушку…
– Река называется Рейн, – подсказала Брунгильда.
– Ну, вдоль Рейна. И я шёл, шёл и нашёл людей!
Миме кисло покосился на воспитанника, размышляя, как относиться к такой новости. Теперь, безусловно, Зигфрид прекратит ныть о том, что он не дружит с людьми… Но как его новые знакомые могут на него повлиять?
Брунгильда же была очень рада.
– Здорово! Расскажи, какие они, – попросила она Зигфрида.
– Ну… Там был такой воин, он герой, как те, о ком ты рассказывала. Зовут его Гибих. А у него жена Гримхильда, очень красивая и добрая, почти как ты, – взахлёб делился впечатлениями Зигфрид. – А у них сын Гунтер, он как я, и ещё совсем маленькая дочка Гутруна, и ещё какой-то сын, но он не совсем сын…
– Хаген!.. – прошипел Миме. – Ребёнок Альбериха! Я знал имя его матери… Зигфрид, надеюсь, ты с ним не будешь дружить?
– Он какой-то странный, ни с кем почти не говорит, – сказал мальчик. – Но я буду дружить с Гунтером. Это можно?
– Это можно, – великодушно сказал Миме.
========== Глава 6. Дружеский визит ==========
Доев суп, Зигфрид отправился спать – за день он набегался в играх с новым другом. А Миме и Брунгильда, оба немного обеспокоенные, остались в комнате посоветоваться.
– Я всё же боюсь, что на него будет дурно влиять Хаген, – сказал Миме. – А ну как они таки сдружатся, и лет через пятнадцать Хаген мимоходом попросит у Зигфрида дать ему из драконьего клада некое кольцо?
– Не думаю, – неуверенно ответила Брунгильда. – Я же тоже буду влиять на мальчика, и меня он скорее послушает, чем какого-то случайного знакомого.
– Брунгильда, твоё влияние сейчас сводится к тому, что до полудня ты удерживаешь Зигфрида дома. Но потом он до ночи носится сам по себе! К тому же, как я сегодня выяснил, ты сама не очень точно представляешь, что должна делать мать. Мало того, ты вбила мальчику в голову эту рыцарскую честь, и он наивно думает, что все её соблюдают! Вот даст ему этот Хаген обет братской дружбы, а там, глядишь, и прибьёт его из-за кольца-то!
Девушка побледнела:
– Н-но что мы можем сделать? Запретить Зигфриду уходить из дома без нашего разрешения? Он так зачахнет, бедный мальчик… Может, сказать ему, чтобы обходил стороной замок Гибиха?
– Да ну, тоже не выход, – покачал головой Миме. – Ты не знаешь, сколько раз Зигфрид терзался из-за того, что он не может найти в лесу друзей, подобных себе. И почему эта Гримхильда не вышвырнула Хагена в Рейн, а растит его вместе с законными детьми?!
– Зигфрид же сказал, и довольно исчерпывающе, что она добрая. Я бы на её месте поступила так же.
– Из-за вас, женщин, все беды! Были бы вы менее мягкосердечными…
– Миме, определись наконец, на кого я похожа – на женщину или мужчину! И прекрати причитать по не относящимся к делу пустякам. Знаешь что? Может, этот Хаген и безобидный – ты же сам сказал, что у вас в обычае забывать о детях вскоре после их рождения… Давай пойдём завтра в гости к Гибиху. В конце концов, мы имеем на это право, раз их сын и наш сы… тьфу, Зигфрид подружились. Пойдём туда и сами посмотрим, каков Хаген и опасен ли он для Зигфрида.
– Иди, – с облегчением сказал Миме. – А я тут побуду.
– Это почему? – удивилась Брунгильда. – Одна я не пойду. Где это видано? Женщина одна ходит по гостям!
– Люди же гномов уродами считают и над ними вечно издеваются!
– В соответствии с законами гостеприимства, они будут с тобой дружелюбны, – заверила его девушка. И прибавила про себя, что Гримхильда-то привычна к гномскому виду, раз Альберих когда-то купил её ласки…
– Ну хорошо, – сдался Миме. – Но вряд ли что-то можно сказать о Хагене сейчас… Он всего на несколько месяцев старше Зигфрида, ещё может триста раз перемениться.
– Так лучше начать следить за ним, пока он ещё маленький, – сказала Брунгильда. – Может, нам даже удастся как-то исправить его?
– Нет, всё-таки ты настоящая женщина, хотя и притворяешься, что это не так, – ответил на это нибелунг. – Только женщины могут быть настолько наивными. Если Хаген хоть немножко похож на Альбериха, он неисправим.
– Ладно, завтра увидим, – заключила Брунгильда. – Только пойдём туда не одновременно с Зигфридом, он будет смущаться.
– Да, он любит лазать везде сам, – менее любезно поддакнул Миме. – Когда-нибудь это кончится неприятностями.
– Если он будет брать пример с твоей, гм, осторожности и предусмотрительности, он в жизни не осмелится выйти на бой с Фафнером, – с ехидной улыбкой напомнила бывшая валькирия.
– Без осторожности и предусмотрительности в этом мире не выжить, – глубокомысленно изрёк Миме. – Ну хорошо, я уже устал с тобой спорить. Я пойду в кузницу, перед сном ещё над мечом поработаю.
– Давай…
Уходя спать, Брунгильда услышала, как зазвенела наковальня: Миме действительно взялся за работу. После сегодняшнего выяснения отношений девушка обнаружила, что не может больше раздражаться и злиться на гнома, как раньше. Всё-таки у него была тяжёлая жизнь из-за Альбериха. Да и сейчас он не то чтобы счастлив и доволен. Ну ничего, вот убьёт Зигфрид Фафнера, и с кладом у Миме и Брунгильды дела пойдут лучше…
…Разбудила Брунгильду птичья песенка. На окне сидела белая пташка и громко, весело щебетала.
Птиц девушка любила, хотя знала из них долгое время только отцовских воронов.
– Пичужечка, – ласково позвала она. – Ты проголодалась?
Пичужечка продолжала петь, словно не обращая внимания. Но когда Брунгильда собралась уйти, она вспорхнула ей на плечо.
– Как будто ты мне хочешь что-то сказать, – рассмеялась Брунгильда. В ответ, разумеется, она не получила ничего, кроме новой мелодичной трели. Ещё немножко покружившись по комнате, птичка вылетела наружу и села на дерево. Там зоркая Брунгильда заметила гнездо, из которого выглядывали головки крохотных птенчиков.
Умилённо заведя глаза, она ещё немного понаблюдала за птичьим семейством, но тут вспомнила о своих прямых обязанностях. Сейчас, если Зигфрида вовремя не перехватить, он сразу после завтрака удерёт в лес или (что вероятнее) к замку Гибиха. Надо успеть рассказать ему ещё хоть немного о правилах боёв, а потом пора будет и отправляться вслед за ним к людям…
Так и получилось, что Зигфрид, смирно выслушав сравнение героев-кельтов с героями-германцами, весело попрощался с тётушкой-валькирией и помчался к новым друзьям.
– Подождём около часу и пойдём за ним, – сказал Миме, глядя в окно, как он несётся прочь, что есть силы трубя в рог.
– Да, – ответила Брунгильда и вдруг спохватилась:
– Ох! У меня же нет подходящего наряда! Только этот, в котором я уже четыре с лишним года хожу… ну, нахожусь.
– Неужели даже валькирии о нарядах думают? – простонал Миме.
– Не во время боёв, конечно. Но думают. А ты как считал?
– Неважно. В любом случае, у меня тут портных нет. Для Зигфрида я перекраиваю свои старые кафтаны.
– Но что же мне делать? Не идти сегодня в замок?..
– Ещё чего! Договорились – идём вместе! Подружись с Гримхильдой, может, её швеи тебе и помогут.
Пришлось девушке со скрипом, но согласиться. И вот, выждав достаточно времени, чтобы уже точно не нагнать Зигфрида по дороге, нибелунг и бывшая валькирия отправились в гости к Гибиху верхом на Гране. Брунгильда была вынуждена ограничиться тем, что начистила кольчугу до блеска, причесалась и вплела в косу лесные цветы. Миме, хотя и старался быть равнодушным к поразившей его третьего дня красоте невесты, не мог не залюбоваться ею.
Перед отъездом Брунгильда покормила зерном знакомую белую птичку, и та почти сразу осмелилась есть у неё из руки. Девушка пожалела, что пичуга не умеет говорить – чувствовалось, что та хотела бы подружиться с людьми…
Замок Гибиха был совсем близко, у самой опушки. Это было милое местечко: величием он, может, и уступал жилищам богатых правителей, но вокруг него простирались живописные светлые долины, сами башни замка были узкими и изящными, и поэтому вся постройка не казалась такой мрачной, как крупные крепости.
Ворота были гостеприимно распахнуты, а за ними в саду явно сидели хозяева замка.
Спешившись, Миме и Брунгильда подошли к воротам. Гибих, могучий рыцарь с добродушной улыбкой на моложавом лице, приметил гостей.
– Здравствуйте! – приветливо пробасил он, встав и шагнув навстречу им. – Кто такие будете, как в нашу глушь забрели?
– Я Миме, отец Зигфрида, а это моя супруга, – сообщил гном, прежде чем Брунгильда успела его остановить. – Он рассказал нам, что подружился с детьми славного героя, и мы тоже решили посмотреть на его новых знакомых.
– Извольте, проходите, – пригласил Гибих. – Я позову слуг, они позаботятся о вашем коне. Что за прекрасный конь, редко такого увидишь!
– Это мой, – на сей раз успела ввернуть Брунгильда. – Ничего не скажешь, чудесный жеребец!
– Ты гордишься им по праву, госпожа, – с уважением кивнул Гибих. – Но входите же! Зигфрид сейчас тут, в саду. Хороший мальчик, они с моим Гунтером сразу характерами сошлись.
Миме и Брунгильда прошли вслед за гостеприимным воителем в сад. Там их усадили на скамью рядом с миловидной женой Гибиха. Изо всех сил следуя правилам приличий, Миме сказал ей какую-то любезность, и Брунгильде почему-то пришло в голову, что слишком уж эта особа большеротая.
У юбки хозяйки сидела годовалая девочка, деловито гукавшая и вертевшая в руках деревянную куколку. Чуть поодаль в ветвях невысокой черёмухи расположился угрюмый мальчик, выглядевший старше своих пяти лет из-за недетски подозрительного взгляда. Большой крючковатый нос и сутулые плечи выдавали в нём гномскую кровь.
Миме покосился на племянника так же подозрительно, как и тот на него.
– А, вы видите моего старшего? – смущённо спросила Гримхильда, проследив, в какую сторону глядят гости. – Вы его извините… Хаген не любит гостей, стесняется. И серьёзный он, задумчивый. Играть ему не нравится.
– Ничего! – преувеличенно беззаботно отмахнулась Брунгильда. – Может, и лучше, что он не шалун. А наш-то где?
– Вон, – указала Гримхильда в сторону довольно заброшенной и заросшей части сада, за конюшнями. Оттуда слышались шум, смех, а порой среди пышных кустов мелькали две макушки – тёмная и светлая. – Они там воображают, что воюют со змеем Ёрмунгандом. Замечательно, что у Гунтера появился товарищ для игр! Мы-то думали, живём на отшибе, никого рядом нет. Кроме Хагена, ещё сыновей я пока не родила. Скучновато Гунтеру было одному. А тут вдруг ваш сын возьми да прибеги! Они уже к концу дня были не разлей вода. Даже хотели, чтобы я им разрешила дать обет братской дружбы.
– А ты не разрешила? – поинтересовалась Брунгильда.
– Нет, разумеется. Маленькие они ещё. Подрастут хоть лет до десяти, тогда посмотрим.
Бывшая валькирия с облегчением вздохнула.
Услышав, что пришли гости, Гунтер и Зигфрид выбежали из кустов. При виде своих воспитателей Зигфрид, встрёпанный, с запутавшимися в волосах листьями, удивился невероятно:
– Вот тебе и на! Я и не знал, что вы тоже сюда собирались!
– Ну, стыдно было бы, если бы ты дружил с семьёй Гибиха, а мы нет, – улыбнулась Брунгильда. – А это, должно быть, юный Гунтер?
– Да, госпожа, – поклонился темноволосый мальчик, не менее встрёпанный, чем Зигфрид. – Рад приветствовать тебя в замке.
Гримхильда сияла гордостью за вежливого сына, надеясь, что гости не будут больше обращать внимания на мрачного уродца-первенца.
– А знаете что? Мы с Гунтером собираемся убить лесного дракона! – сообщил Зигфрид, украдкой запустив в Миме орехом.
– Не сегодня, надеюсь? – уточнила Брунгильда, не зная, относиться ли к этому заявлению серьёзно.
– Нет, что ты, – успокоил он её. – Сегодня мы ещё Ёрмунганда не одолели. А против лесного дракона нужен меч, а мне его никак не выкуют! – и он обвиняюще посмотрел на Миме.
– У Гунтера тоже пока нет меча, – не желая быть свидетелем семейного раздора, напомнил Гибих. – Не желаете пройти к столу, любезные гости?
Это предложение устраивало всех. Даже Хаген поднял глаза и слез со своего дерева, а маленькая Гутруна засмеялась и воскликнула: «Мёд!»
========== Глава 7. О мировом господстве ==========
Обжорой и сладкоежкой Брунгильда себя не считала никогда, но она, тем не менее, была совершенно счастлива, увидев, какие роскошные яства подают на обед у Гибиха. После даже двух дней, прожитых на травяных похлёбках, она была рада такому разнообразию и подумала, что уже это – очевидная выгода от дружбы с семьёй воителя.
Да и Миме никогда не собирался отказываться от возможности покушать на дармовщину.
Некоторое время все ели молча, если не считать умильного воркованья Гримхильды, кормившей дочь с ложечки. Но потом Зигфрид и Гунтер начали увлечённо болтать о лесном драконе, строя самые невероятные догадки относительно того, как он выглядит.
– Может, у него три головы, – предположил Зигфрид.
– Или семь, – отозвался Гунтер.
– Или сотня!
– А ещё ядовитое жало в каждой пасти.
– И он умеет вырастать до небес.
– И летать.
– И ползать под землёй.
– И плавать быстрее любой рыбы.
– Да прекратите же вы болтать глупости! – вдруг закричал Хаген. Все удивлённо обернулись к нему, а Гутруна заплакала.
– Дракон одноголовый, летать и плавать не может, но это не делает его менее ужасным, – глухо продолжил он. – Но самое главное – не это!.. Он хранит клад, понимаете? Золото, драгоценные камни, волшебный шлем и кольцо, дающее власть над миром. А вы, дурни, недостойны этих сокровищ!
Гордившаяся своей отвагой Брунгильда и то не выдержала, слушая из уст пятилетнего малыша подобные речи. Она задрожала и вцепилась в руку Миме – на её несчастье, усадили её между ним и Хагеном.
Не испугались только будущие драконоборцы.
– Это кого ты назвал дурнями? – поднял кулак Зигфрид.
– Сегодня же выйдешь на честный бой! – привстал Гунтер.
– Мальчики, мальчики, без драк, – взмолилась слегка дрожащим голосом Гримхильда. – Хаген, немедленно выйди из-за стола. Как ты себя ведёшь?!
– Я ещё поговорю с тобой, – пригрозил Гибих.
Хаген неожиданно и зло расхохотался, встал и послушно ушёл.
– Дети бывают такими трудными, – снова рассыпался хозяин в извинениях.
– Да ладно, ничего страшного, – пробормотал Миме. А Гунтер, обдумав слова брата, тут же принялся строить новые грандиозные планы:
– Здорово будет, Зигфрид, если мы вытащим из драконьей пещеры такой клад! Жаль, там только один шлем и одно кольцо, не разделить…
– Можно меняться, один день у тебя шлем, а у меня кольцо, один день наоборот, – пришло в голову Зигфриду. От такой потрясающей наивности и Миме, и Брунгильда прикусили губы, чтобы не рассмеяться.
– Должно быть, власть над миром – это хорошо, – продолжал размышлять вслух Гунтер. – Все герои становились властелинами чего-нибудь. Я, когда у меня будет кольцо, я… я… поеду взаправду драться с Ёрмунгандом.
– А я сначала сделаю так, чтобы у меня было всё оружие, какое нужно, – заявил Зигфрид. – И найду нам ещё целую кучу друзей.
Теперь уже Миме открыто рассмеялся. Мальчик обиженно посмотрел на него:
– Ну а ты что бы сделал, будь у тебя кольцо?
Сначала Миме хотел сказать, что отдубасил бы Альбериха, но вспомнил о том, что рядом с ними сидит несчастная Гримхильда. Потом он думал было сообщить, что заставил бы Брунгильду наконец-то научиться готовить, но и это счёл немного неприличным.
– Я бы велел построить себе замок, – за неимением лучшего варианта ответил он.
– А разве у вас замка нет? – удивился Гунтер. Брунгильда поняла, что надо срочно спасать положение. Иначе Зигфриду как нищему будет, возможно, заказан вход в жильё Гибиха.
– Есть, конечно, но в лесу. А мой муж леса не любит, ему хочется жить… э-э… в горах, – пояснила она.
– Жители леса так просты и близки к природе, – с лёгкой завистью изрёк Гибих. – Я бы, получи я такое кольцо, взялся бы земли завоёвывать. А ты, душенька? – шутливо обратился он к жене.
– Молёко, – вместо Гримхильды серьёзно сказала маленькая Гутруна. Её мать, понятно, тут же забыла о кольце, власти над миром и вообще обо всём, восторгаясь новым выученным дочерью словом.
– Девочка права, – громко сказала Брунгильда. – Давайте сменим предмет беседы! С этим кольцом связаны всякие гадкие легенды…
И остаток обеда она провела в разговорах с Гримхильдой об одежде, намекнув, что по бедности не может позволить себе нанять таких же великолепных швей. Мягкосердечная Гримхильда сразу согласилась, чтобы её служанки шили платья Брунгильде; когда же та заикнулась о плате, хозяйка и слушать не захотела:
– Платить! Какой вздор! Наши сыновья уже готовы дать обет братской дружбы – о какой плате может идти речь? А может, потом мы и вовсе породнимся, молодых людей в округе, как я сказала, мало, – она выразительно посмотрела на гулившую Гутруну, а потом на Зигфрида.
– Как получится.
Конечно, Брунгильде были вполне понятны заботы женщины о будущем дочки, но она не собиралась решать всё настолько заблаговременно. Нужно подождать, пока Гутруна вырастет. Ведь какая попало девушка не должна рассчитывать на благосклонность Зигфрида! Брунгильда постарается, чтобы он женился на достойной молодой особе. И по любви. Да-да, по любви. Главное – внушить ему, какие женщины считаются достойными, и уж он плохую не полюбит…
А в целом ещё столько времени впереди! Глядя на снова принявшихся за игру мальчиков, бывшая валькирия внезапно пожелала, чтобы Зигфрид подольше не подрастал. Странно: ведь ещё в день пробуждения она надеялась, что он взрослый и она может стать его возлюбленной, потом она мечтала, чтобы он скорее возмужал и одолел Фафнера… И вдруг её словно что-то в душе кольнуло: вот бы он всегда был маленьким!
Решив, что родившая троих мать может ей помочь, Брунгильда поделилась с ней своими ощущениями. Гримхильда посмеялась:
– Да, я тоже ловлю себя на такой мысли, и чем дальше, тем чаще… Это противоречие в сердцах всех матерей, дорогая. С одной стороны, мы гордимся подрастающими детьми, а с другой – как тяжело, когда они перестают быть малышами, нашими малышами… Так что не переживай. Такие чувства говорят о том, что ты – настоящая мать!
«Большое спасибо, только этого и не хватало, – пронеслось в голове Брунгильды. – Я настоящая мать! Дальше осталось только стать настоящей хозяйкой и (бр-р) настоящей женой».
Гримхильда не заметила её обеспокоенности, и день все провели просто замечательно. Хаген больше не показывался, о кольце не упоминали. В конце концов даже Миме развеселился, насколько это было для него возможно, и долго обсуждал с Гибихом искусство ковки мечей. О том, что перед ним брат ненавистного Альбериха, Гибих не узнал, равно как не узнал никто из обитателей замка. Для них все нибелунги были на одно лицо.
Правда, и Гибих, и Гримхильда после ухода гостей изумлялись про себя, что Зигфрид не похож ни на одного из родителей. Гнома он, в отличие от Хагена, не напоминал решительно ничем, да и чёрных волос, тёмных глаз и круглого лица предполагаемой матери не унаследовал.
Для Гримхильды дополнительной загадкой было и то, что красавица вроде Брунгильды могла по доброй воле согласиться на брак с нибелунгом… Гибих был достаточно терпимым в отношении любых разумных созданий. В дни зелёной юности он даже чуть не утонул, охваченный страстью к одной из рейнских русалок, и, по его мнению, любовь не знала границ в отношении как людей, так и волшебных созданий. Но его жена, конечно, после Альбериха связывала в своём сознании род гномов лишь с грубостью и злобой.
––––––––
Зигфрид ушёл спать, но на первом этаже лесного домика горели свечи. Миме и Брунгильде спать не хотелось вовсе. Они пытались понять, что же им сделать с Хагеном.
– Это просто жутко! – воскликнула в который раз Брунгильда. – Ему всего пять лет, а говорит он, как обозлившийся старик!
– Видимо, в качестве исключения мой братец продолжает его тайно воспитывать, – заключил гном. – И весьма в этом преуспел. На свой лад.
– Что же получится из этого дитяти, когда оно вырастет? – содрогнулась девушка.
– Страшно подумать… А впрочем, нет, не так и страшно. Отправим Зигфрида убить Фафнера, он принесёт нам кольцо, и там уже мы позаботимся о том, чтобы убрать Хагена с дороги в случае чего.
– Судя по его сегодняшней болтовне с Гунтером, Зигфрид отнюдь не намерен делиться кольцом с нами, – напомнила Брунгильда.
– Хоть на денёк одолжит любящим родителям! – возмутился Миме. – Значит, они с Гибихунгами будут завоёвывать весь свет, а мы с тобой продолжим ютиться в этом убожестве?
– Ну, нет, Зигфрид даст нам клад, а вот кольцо… – с сомнением протянула Брунгильда. – И вообще я кольца опасаюсь. Альберих же его проклял, и оно будто бы несёт гибель.
– Долго несёт! – фыркнул гном. – Фафнер уже лет тридцать над ним трясётся, и, провались он пропадом, живёхонек!
И всё-таки мрачное предчувствие Брунгильду не оставляло. Может, она и стала смертной, но остатки переданного матерью пророческого дара сохранила. Она вспомнила, каким голосом родители говорили ей о бедствиях, могущих случиться из-за проклятого перстня, и вдруг ощутила такой холодно-липкий гадостный ужас, что вскочила и быстро заговорила:
– Нет, нет. Лучше нам остаться жить, как живём, в лесу, и пусть Фафнер стережёт свои сокровища и кольцо. Оно принесёт одни несчастья, и я боюсь, что может начаться, если мы его отнимем…
Миме был потрясён. Впервые, пожалуй, в жизни он чувствовал себя не самым трусливым в мире. А резкая и язвительная Брунгильда внезапно впала в панику, как самая обычная девушка.
Гном до того расхрабрился, что вскарабкался на стол и обнял Брунгильду за плечи:
– Не бойся ты этого дурацкого проклятия. Если что, я же здесь…
То, как Миме возьмёт меч собственного изготовления величиной с самого себя и примется, вопя от страха, защищать её от бедствий, представилось девушке настолько живо, что она не сдержалась и улыбнулась. Но отталкивать суженого не стала, так искренне звучал его голос. И давно её никто не поддерживал (пусть и с некоторой помощью стола)… Брунгильда самую чуточку, совсем немножечко прижалась к нибелунгу и подумала, что, когда он за её спиной, его уродства и не видно…
За окном послышалось какое-то сонное, но радостное чириканье. А может, это ей показалось.
========== Глава 8. Охота на Альбериха ==========
– Я понял, что мы должны делать, – неожиданно объявил Миме. Брунгильда мысленно отдала ему должное – оказывается, он продолжал размышлять о насущных вопросах! Она-то думала, что из-за её маленькой слабости он потерял голову от страсти.
– И? – отозвалась она.
Словно опасаясь, что их могут подслушать, Миме прошептал ей на ухо:
– Выследить Альбериха. Он же не может из Нибельхейма передавать мысли Хагену! Где-то в окрестностях он ходит. Ты его вызовешь на бой, победишь, прихлопнешь – и все дела! Хаген успеет сто раз перевоспитаться, кольцо Зигфрид добудет.
– Ах, а где же намёк на то, что ты меня защитишь? – улыбнулась Брунгильда. – Сам воюй с Альберихом – я же женщина! Разве не подло мужчине посылать девушку на бой?
– Разве не подло подбивать кого-то на братоубийство? – ответил вопросом на вопрос нибелунг.
– Раз ты всё равно одобряешь убийство Альбериха, ты так и так соучастник, – отрезала она, вырвавшись из его рук. Потеряв равновесие, Миме попытался удержаться на столе. После нескольких мгновений неравной борьбы давно уже подозрительно скрипевшая столешница треснула, и гном вместе с подсвечником полетел на пол. Брунгильда подхватила подсвечник.
Потирая спину и кряхтя, Миме укоризненно посмотрел на девушку:
– Ну, раз так, давай вообще без убийства. Только я его отколочу как следует за всё хорошее, и пусть оставит нас в покое.
– Не думаю, чтобы это получилось без кровопролития, – печально признала Брунгильда. – У Альбериха власть кольца – последнее, что осталось в жизни. От женской любви он отрёкся, соплеменники, считая тебя, ненавидят его лютой ненавистью, да и сын, кажется, тоже не сильно его любит. Убедить его добровольно отказаться от охоты за кольцом и оставить Хагена в покое будет невозможно.
– Если кольцо будет у Зигфрида, его никто не сможет одолеть!
– Зигфрид должен дожить ещё до того дня, когда его добудет. Это во-первых. Во-вторых, я же говорю – кольцо проклято. Как снять проклятие – я не знаю.
Миме подумал и предложил:
– Можно сделать вот как. Посадить Альбериха в какую-нибудь темницу. Пусть сидит, пока мы не найдём решение касательно кольца.
– Ну, допустим… – протянула Брунгильда.
– Только не знаю, что с Хагеном делать. Вроде как его тоже куда-нибудь лучше упрятать, но на каких основаниях? Он же считается сыном Гибиха. Да и по Гримхильде у него предки прославленные. За что его в темницу сажать – за то, что с другими мальчиками играть не хочет?!
– Его надо куда-нибудь удалить, – согласилась Брунгильда. – Он пока не опасен сам по себе, но он портит жизнь в замке Гибиха, это очевидно.
– Только не вздумай и его взять на воспитание, – предупредил Миме. – Мне Зигфрида уже с лихвой хватает.
– Нет, конечно… Слушай, вот! – бывшая валькирия даже подпрыгнула от радости. – Хагена надо отослать к дочерям Рейна.
Миме обошёл вокруг неё, глядя на неё так, будто она начала превращаться в дракона, как Фафнер. Потом нибелунг привстал на цыпочки и потрогал ей лоб.
– С тобой всё в порядке? – наконец полюбопытствовал он. – Ты в своём уме? Сына Альбериха к дочерям Рейна? Которые вдобавок ко всему развратницы, каких не найдёшь на белом свете?
– Они уж точно убедят его, что кольцо принадлежит им, а не ему, – объяснила Брунгильда. – И ради кольца они будут вести себя чинно и сдержанно, как норны.
– Большое спасибо! – съязвил Миме. – Лучше уж пусть Хаген пока живёт здесь. Неужели ты не понимаешь, что, если мы свяжемся с русалками, они вынудят нас поклясться о скорейшем возвращении золота?!
– Ну хорошо, хорошо, – Брунгильде уже хотелось спать. – Пока давай захватим Альбериха, а там с его сыночком разберёмся.
Но идея о том, как было бы всё славно, если бы Хагена взяли на воспитание Воглинда, Вельгунда и Флосхильда, запомнилась девушке.
– В таком случае собирайся, идём к замку.
– Как? – ахнула Брунгильда. – Среди ночи?
– Нет, в полдень, на глазах у Гибиха и Гримхильды! В какое же иное время Альберих будет вести с сынком переговоры?
– Уже поздно… Я так спать хочу, может, завтра днём отдохну, и следующей ночью мы пойдём?
– Ты за пять лет на своей скале должна была выспаться всласть! – Миме неумолимо тянул её за рукав к выходу. – Бери своего Гране. Мы ехать не будем – слишком шумно. Он только на случай, если нас обнаружат сторожевые собаки.
Острые ногти гнома больно впивались ей в руку, и Брунгильде пришлось подчиниться. Они вышли на холодный ночной воздух. Миме запер дом, а бывшая валькирия разбудила Гране и под уздцы повела его с собой.
– Альбериху, застигни его хозяева, будут не слишком рады, – бубнил гном. – Значит, он пробирается в замок иным путём, нежели через главные ворота…
Брунгильда не слушала. Глаза у неё закрывались на ходу, шла она, спотыкаясь о каждый камешек. К счастью, мудрый и успевший подремать Гране безошибочно вёл засыпавшую хозяйку по лесу.
Они шатались вокруг рейнского замка почти до зари. Собственно, за лесом уже посветлело небо, когда из-за стены послышались голоса просыпавшихся слуг, и Гране быстро домчал хозяев до дома.
Альбериха они не выследили.
– Он ещё, наверное, не каждые сутки сынка навещает, – из последних сил думал вслух Миме на обратном пути.
– Да не навещает Хагена никто! – бессонная ночь не улучшила настроения девушки. – Ты же сам сказал – Хаген просто уродился таким в папашу, и воспитывать не надо!
На это Миме не смог ничего ответить. Между тем Гране остановился у дверей их домика, и Брунгильда едва не рухнула, слезая с седла.
– Сегодня я ничего не буду готовить! – сообщила она Миме. – Если хочешь таскать меня на всякие бессмысленные вылазки, домом потом занимайся сам!
– А Зигфриду я что скажу?
– Скажи, что тётушка спит.
Миме понял, что Брунгильда не шутит, и со вздохом спросил:
– Ладно, иди. Только где нам искать Альбериха в следующий раз?
– Если у него хоть на сколько-нибудь больше отваги, чем у тебя, он сидит у пещеры Фафнера! – страшным голосом провозгласила Брунгильда и, насладившись видом отвисшей от ужаса челюсти гнома, поплелась спать.
Проснулась она уже после полудня, почувствовав осторожное прикосновение к руке.
– Миме! – открыв глаза, воскликнула она. – Какое ты имеешь право входить ко мне без позволения?
«Я думал, что мужу это право дано», – мысленно возразил ей гном, но вслух сказал другое:
– Зигфрид переживает, здорова ли ты. Даже к детям Гибиха идти не хочет, боится, что тебе плохо.
Девушка нехотя встала и спустилась вниз. Зигфрид понуро возился с обломками очередного меча, не обращая внимания на залитые солнцем лесные лужайки за окном.
– Не бойся, Зигфрид, всё со мной в порядке, – улыбнулась ему Брунгильда. – Я просто вчера долго не могла уснуть и очень устала.
– Правда, всё хорошо? – уточнил разом приободрившийся мальчик.
– Правда-правда. Беги играть, Гунтер и Гутруна тебя заждались.
Зигфрид мигом вскочил, быстро обнял на прощание Брунгильду, схватил со стола свой драгоценный рог и последовал совету бывшей валькирии. А именно побежал в сторону Рейна.
– Я тебе похлёбки и хлебцев оставил: поешь, если хочешь, – неожиданно предложил Миме.
– Ты?.. – поразилась Брунгильда. – То есть спасибо, но… но…
Но внезапная заботливость Миме её, прямо говоря, ошеломила. Нибелунг же, будто не заметив её смущения, с тяжёлым вздохом поднял обломки своего творения и пошёл в стотысячный раз перековывать их заново в клинок.
Остывшая похлёбка опять была жирной и невкусной, а хлебцы не были даже пропечены толком, но на сей раз Брунгильда отважно съела весь предназначенный ей обед. Вот если бы жира поменьше, а добавить соли и, скажем, моркови… А хлебцы подержать в печи подольше…
«Вот оно! – ужаснулась девушка. – Настоящей матерью я уже стала, а теперь, как и боялась, стараниями Миме становлюсь настоящей хозяйкой. Чтобы я, валькирия, думала о готовке! Позор! Какой позор! Нет, во что я превращусь к тому дню, когда Зигфрид одолеет дракона?»
Ей представилась жуткая картина: она сама, располневшая и постаревшая, варящая кашу в окружении крючконосых горбатых полугномиков, с гордым отцом Миме во главе стола…
========== Глава 9. Обломки Нотунга ==========
С того дня мирно прошло около двух месяцев. Лето кончилось, зазолотилась листва на деревьях. Почти не щебетали птицы – только жившая рядом с домом Миме бело-серебристая певунья со своими подросшими птенчиками явно всерьёз намеревалась остаться в родном гнезде и на зиму. Брунгильда и Зигфрид частенько подкармливали птичье семейство.
Каждое утро Зигфрид чинно слушал уроки «тётушки», как он постепенно привык её называть. Он уже имел неплохое представление о рыцарской чести, начинал учиться правильно фехтовать (правда, пока что на палках), каждый день карябал на дощечках руны, правда, они ему ещё слабо давались. После полудня иногда в сопровождении кого-то из приёмных родителей, иногда в одиночку он бегал к Гибихунгам.
Приветливый и открытый нрав рейнских соседей расположил к ним Брунгильду и даже Миме. Если в замок приходила вся лесная «семейка», гостевание продолжалось порой до ночи. Брунгильда уже не стеснялась просить швей Гримхильды пошить платьев и ей, а Гримхильда охотно поручала маленькую Гутруну заботам бывшей валькирии, если уезжала по делам. Лишь Хаген никогда не был рад гостям, но на него и так все старались не обращать внимания.
Но и в лесном домике Брунгильда уже не чувствовала себя так ужасно, как раньше. Скучать ей в отсутствие Зигфрида не приходилось: медленно, но верно домашняя работа была переложена на её плечи. И к Миме девушка не испытывала прежнего презрения. Они с нибелунгом переругивались ничуть не реже, если не сказать – чаще, чем в первые дни, храбрее или хотя бы красивее он не стал, а до супружеских обязанностей она его так и не допускала – но, тем не менее, настороженности и злобы между ними уже не было. И Миме, что было ещё более очевидно, привязался к Брунгильде. Всё больше он склонялся к своей изначальной мысли: когда он поцеловал спящую валькирию, это было скорее удачей, чем неудачей.
И вот в прохладный осенний вечер, после того, как Зигфрид прибежал домой и лёг спать, разыгрывалась одна из столь частых ссор между Миме и Брунгильдой. А именно, девушка допытывалась, когда же наконец у Зигфрида будет достойное оружие. Дело было в том, что как раз в тот день Гунтер с гордостью показал другу свой первый меч – маленький, не из самых острых, но меч. От зависти простодушный Зигфрид был далёк, но обида на Миме вспыхнула с новой силой, и дома мальчик едва не набросился на гнома с палкой. Вовремя о рыцарской чести и безоружных вспомнил, да ещё Брунгильда вмешалась.
Однако, едва Зигфрид ушёл к себе, она решительно встала на его защиту:
– Мальчик на самом деле абсолютно прав, когда говорит, что ты ленишься выковать ему приличный клинок! Ему уже будет скоро стыдно перед другом, что у него до сих пор меча нет!
– Я-то ленюсь? – возмутился Миме. – Я весь день в кузнице провожу!
– Я была уверена, что ты хотя бы извлекаешь выводы из своих бесчисленных ошибок, – объяснила поподробнее Брунгильда. – Но дни идут, а мечи лучше не становятся. Ломаются или сгибаются на первом же взмахе, ни мгновением позже!
– Брунгильда, можешь издеваться, сколько твоей душеньке угодно, но я действительно стараюсь изо всех сил! Ты говоришь с таким видом, будто я сам не хочу поскорее вручить Зигфриду меч и увидеть, как он прибьёт этим мечом Фафнера. Это я просто вижу во сне! Я вкладываю в мою работу в кузнице всю душу!
– Да-а, тогда понятно, почему ни один меч не получается, – обречённо закатила глаза девушка. – Где же им быть прочными, когда в них вложена такая трусливая душонка?
– Ты очень любишь ругаться и стоять в сторонке! – заметил нибелунг. – Послушай, ты ведь в итоге научилась вести хозяйство… Может, мне тебе и кузнечное дело передать?
– Ах, так? Миме, это переходит все пределы! Я должна буду одновременно и следить за домом, и ковать мечи, а ты станешь валяться на лежанке и считать мух? И как тебя совесть не мучает? Виданное ли дело – гном отказывается работать в кузнице?
Миме действительно устыдился. Ремёсел у нибелунгов было не так уж и много – в сущности, основными были ковка или же работа в рудниках. Добывать металлы и драгоценные камни из земли Миме никогда не любил и почти что не умел, так разве вправе он бросать ковку? Молот и наковальня служили ему верой и правдой много лет, он бережно перетащил их из Нибельхейма…
– Есть один меч, который Зигфриду бы, вероятнее всего, подошёл, – решился он открыть тайну. – Он лежит тут в тайничке под полом.
– Ну так что же…
– Да ну? – недоверчиво подняла брови Брунгильда. – Покажи-ка.
Гном кивнул, с кряхтеньем приподнял одну из половиц в дальнем углу и выудил на свет слегка потускневшую, но всё ещё матово поблёскивавшую позолоченную рукоять и разломанный надвое клинок, на котором даже виднелись тёмно-бурые следы давно засохшей крови.
– Да, Нотунг… – прошептала Брунгильда, не веря глазам. – И подумать только, что прошло уже пять лет…
Она прикрыла глаза; перед ними пронеслась череда обрывочных воспоминаний о той битве. Зигмунд, отважный, уверенный в себе, с развевающимися на ветру волосами. Разозлённый Хундинг. Между ними Нотунг, сверкающий, как молния, и столь же быстрый. Против него недолго бы продержался меч Хундинга… Брунгильда тогда подъехала верхом на Гране прямо к борющимся. Гране, бедный конь – он впервые в жизни испуганно ржал, чуя недоброе.
И вот теперь мертвы воины (их даже никто не похоронил!), Брунгильда с Гране лишены волшебной силы, а Нотунг лежит под полом нищей лачуги и покрывается пылью.
Потрескивание огня вернуло бывшую валькирию к действительности. Миме разжёг печь в кузнице.
– Вот смотри! – скорбно вскричал он и положил плавиться оба обломка. Брунгильда подошла ближе и ахнула. Огонь пылал ярко и весело, но Нотунг и не думал плавиться. Едва ли не час стояла девушка у печи, а, когда уставший Миме залил пламя, оказалось, что металл даже не нагрелся толком.
– Ну, как видишь, так всегда и происходило, – уныло сообщил гном. – Я их даже просто в печку бросал, прямо на дрова – и ничего.
– Выходит, Нотунг до сих пор не так уж прост, – заключила Брунгильда. В душе она почувствовала радость: хоть что-то волшебное и удивительное в её жизни осталось. А то она уже начала бояться, что прежняя жизнь скоро бесследно канет в небытие.
– Это я и сам вижу, благодарю, – ответил Миме. – Может, ты сообразишь, как скрепить снова вместе эти железки?
Брунгильда задумалась. Она силилась припомнить хоть что-нибудь из того, что говорил ей о чудесном мече отец. Но, кроме самых общих слов, ничего не всплывало в памяти. И понятно – Вотан до самого последнего дня вовсе не собирался ломать Нотунг, а после гибели Зигмунда Брунгильда сразу была погружена в колдовской сон.
Раздался щебет. Белая пташка, как выяснилось, влетела в окно и теперь порхала у порога кузницы, что-то увлечённо свистя. Миме рассеянно шуганул её, но она не испугалась.
– Она может что-то об этом знать, – неожиданно сказала Брунгильда. – Вотановы вороны часто летают в мидгардских лесах. А в болтливости с ними и сороки не сравнятся. Какая жалость, что я не понимаю птичьего языка!
Птичка села на один из обломков Нотунга, повернулась к Миме и повертела головкой из стороны в сторону. А в её песенке Брунгильде послышались насмешливые нотки. Что-то вроде «Где уж там тебе с этим справиться!»
– Ты хочешь сказать, что у Миме не выйдет выковать Нотунг заново? – уточнила девушка. Птичка коротко чивирикнула и перелетела к ней на плечо.
– Надеюсь, ты не намекаешь, что я должна это сделать?
Снова долгая насмешливая трель.
– Ну а кто тогда? Может, Зигфрид? – встрял нибелунг. Птичка подумала, свистнула. И кивнула.
– Да чтоб мне провалиться! – подскочил Миме. – Я пытался учить его кузнечному делу, но он совершенно неуправляем и лентяй к тому же… Проучился совсем чуток и давно уже забросил. И ты утверждаешь, что он сумеет сделать то, чего давно не могу совершить я – величайший кузнец Нибельхейма?!
Пичуга кивнула. Если бы она не сидела на плече у Брунгильды, прижимаясь к виску бывшей валькирии, Миме запустил бы в неё ведром или чем-то столь же тяжёлым. Но вместо этого он ударил своим любимым молотком по печи, отчего пошёл звон на весь дом. Наверху завозился проснувшийся Зигфрид.
– Ну вот, разбудил ребёнка, – укоризненно сказала бывшая валькирия. В ответ на это Миме разразился целой речью, в которой в том числе пожелал Зигфриду, Брунгильде и птице, чтобы их утопили русалки, съел, предварительно растерзав, Фафнер, спалил Логе и растоптал своими копытами Слейпнир – конь Вотана.
Заспанный Зигфрид перегнулся через перила лестницы:
– Что там? Кто кого убивает?
Потом увидел обломки Нотунга и зевнул:
– А, новая неудача с мечом…
С этими словами он поплёлся обратно спать, а лесная птичка опять защебетала. У неё даже зоб раздувался и клюв стучал, так она волновалась и хотела, чтобы её поняли.
– Час от часу не легче, – высказался немного успокоившийся Миме. – Придётся нам учить птичий язык. Знать бы как. Или позови этих ваших воронов, Брунгильда, они-то, должно быть, на понятном для всех языке говорить умеют!
– Умеют, но ко мне не прилетят. Я же в опале…
Птичка кивнула и продолжала чирикать. Миме шумно вздохнул и мысленно послал ещё одно проклятие кладу нибелунгов, из-за которого он, ни в чём не повинный гном, ввязался в эту суету.
========== Глава 10. Ходят тут всякие ==========
Минуло ещё три с лишним месяца. Дождливая, промозглая осень сменилась метельной зимой.
И Миме, и Брунгильда несколько раз снова заводили с Зигфридом разговор о кузнечном деле, но мальчик о нём и слушать не хотел. Он перестал, впрочем, обвинять нибелунга в том, что у него до сих пор нет меча – оказалось, что клинки из замка Гибиха в руках Зигфрида гнулись и ломались точно так же.
С наступлением холодов пришлось поневоле сократить частоту поездок к Гибиху и его детям. Гране проваливался в глубокий снег, окружавший домик Миме, а Зигфрид после особо сильных вьюг не мог даже пойти наверху по сугробам – ему приходилось прокапывать в них норы, как кроту.
Дома Зигфрид поначалу скучал и маялся, бродя по комнатам и думая, чем себя занять. Но Брунгильда быстро взяла всё в свои руки, и дни, проводимые не в замке у друзей, мальчик стал полностью посвящать учёбе. А иногда даже помогал тётушке и Миме по дому.
Но вот однажды выдалась на редкость тихая ночь, за которой последовал такой же безветренный день. Увидев с утра, что сугробы за окном не выше его колена, Зигфрид разбудил весь дом радостными воплями. Поспешно заглотив завтрак и наспех одевшись, он вихрем понёсся на Рейн.
За окном теперь уже смеркалось, начиналась новая пурга, а Зигфрида всё ещё было не видать.
– Ничего, – сказал Миме, заметив, что бывшая валькирия в очередной раз встревоженно косится в окно. – Если ветер разгуляется, он пересидит вьюгу там.
– Да когда ещё вьюга кончится… И как бедняжка будет лезть через сугробы домой?
– Ну пошли ему навстречу Гране, если хочешь, – предложил гном. И тут в дверь постучали.
– И стоило беспокоиться! – проворчал Миме, слезая с печки и подходя ко входу. – Он как раз и прибежал.
Но это оказался не Зигфрид. Странный человек в длинном балахоне и закрывающей один глаз шляпе с презрением посмотрел на гнома:
– Хозяин, не дашь ли одинокому страннику недолгий приют?..
Ответить Миме не успел. Привставшая Брунгильда, вглядевшись в незнакомца, внезапно бросилась к нему с криком:
– Отец!
– Брунгильда? – ошеломлённо выдохнул странник, оказавшийся Вотаном. – Ты – здесь?
– Брунгильда моя супруга, – сообщил Миме, мысленно огорчившись, что впустить нежданного гостя придётся. Родственник, не отвертишься.
Но Вотан сам явно стушевался и желанием войти не горел.
– Если ты не искал меня, что тебе нужно? – девушка поняла, что родственных объятий она не дождётся, и её голос сразу стал холоднее.
– Я пришёл издалека, обойдя весь свет…
Вотан прибег к способу отвлечь собеседницу, заговорив ей зубы, пока он думает, что ей ответить. Так он делал, когда его припирала к стенке жена. Ну что ему сказать сейчас, правду, что ли? Что он пришёл запугать как следует этого жалкого нибелунга?
Странник лихорадочно размышлял, чего бы величавого наговорить ещё, как вдруг в оставленную открытой дверь влетела белая птичка. Она закружилась прямо перед лицом Вотана, безостановочно щебеча и свистя. Видно, щебет этот содержал что-то очень обидное, потому что Вотан побагровел:
– Ах ты ничтожная тварь! Пошла вон отсюда!..
И он поднял было свой посох, скрывавший копьё, когда вперёд выступила Брунгильда.
– Неужели ты пришёл только для того, чтобы разбрасываться незаслуженными оскорблениями? – звенящим от обиды голосом воскликнула она. – Тогда… тогда лучше уходи!
Вотан, которого пичуга, если переводить кратко, обозвала трусливым жадиной, безмозглым гордецом и бессовестным потаскуном, повернулся к дочери:
– Что с тобой? Я не узнаю тебя, Брунгильда!
– А я не узнаю тебя! – отозвалась она. – Сначала ты приходишь не пойми зачем, не хочешь даже поздороваться с родной дочерью, потом отказываешься толком что-то сказать и вместо этого пытаешься убить невинную птичку! Как будто и родственных чувств у тебя нет.
– Предательница! – взорвался Вотан. – Как ею была, так и осталась!
– Выбирай выражения, господин странник. Законы гостеприимства законами, но они не дают тебе права оскорблять мою жену, – неожиданно раздался предательски дрожащий голос у него за спиной. Вотан обернулся и увидел Миме, успевшего сбегать в кузницу за молотом и угрожающе приподнявшего этот молот над головой гостя.
Брунгильда слабо рванулась, будто бы она могла помешать назревавшей драке. Но Вотан и сам догадался, что его основная цель – застращать Миме, предсказав ему гибель – уже невыполнима. Он поднял руку:
– Спокойно! Я ухожу! Но не надейся, гном, выковать мой Нотунг! Его может сковать лишь тот, кому неведом страх.
– Не больно и на-а-адо-о-о! – крикнул Миме вслед ему, когда он степенно пошёл прочь и словно растворился в метели.
Гном отложил молот и подошёл к Брунгильде. Девушка сидела на скамье и плакала, а птичка, хлопая крыльями, смахивала ей слёзы с лица.
– Я не знаю, что с отцом произошло, – всхлипывая, прошептала Брунгильда. – Или, может, со мной? Всю жизнь я была уверена, что он самый любящий и понимающий отец на свете! Ах, и зачем он сюда пришёл? Может, нарочно, показать, как он теперь меня презирает?
Пичужка замотала головкой и принялась взволнованно разъяснять, что имел Вотан в виду на самом деле. В стотысячный раз, почесав ей зобок, Брунгильда вздохнула:
– Добрая птиченька! Как же жаль, что я не понимаю тебя!
Миме, склонившись, взял её за руки. Она сквозь слёзы поглядела на него:
– И откуда это ты набрался смелости за меня вступиться?
– Я? Я не за тебя, – принялся оправдываться Миме. – Я только не люблю, когда в моём доме наглеют.
Брунгильда встала в полный рост и с улыбкой увидела, что гном опять по привычке съёжился.
– Миме, а если совсем честно?
– Если совсем честно – никакой смелости у меня не было! – выпалил он. – Словно бы ты не видела, что я дрожал как заячий хвост.
– Нет, повторю в который раз: ты безнадёжен.
Но тяжесть немного отлегла от сердца бывшей валькирии. Достаточно зная Миме, она понимала, что он на самом деле защищал её. Конечно, то, что он не терпит наглости, тоже сыграло свою роль – но он защищал Брунгильду. А вот что нашло на Вотана, что тот на прежнюю любимицу так накинулся?!
Слёзы снова закипели в глазах.
– Брунгильда, сядь или опустись на корточки, я не хочу ломать второй стол, – подал голос Миме.
– Какие приземлённые мысли, – порядка ради отметила Брунгильда, но села и протянула к нему руки. Гном вскарабкался к ней на колени, и она уткнулась мокрым от слёз лицом ему в плечо.
– Ты зальёшь мне весь плащ, – укоризненно проворчал Миме, одновременно свободной рукой прижимая её к себе и поглаживая по длинным волосам. – Эти женщины! Вот никак они без плача не могут!
– Миме, когда-нибудь в этой жизни ты перестанешь молоть чепуху?..
– Да успокойся ты… Подумаешь… ходят тут всякие Вотаны…
Вскоре во время небольшого затишья вернулся от Гибихунгов Зигфрид. На его счастье, сугробы ещё не успели сильно вырасти. Дотащившись наконец до порога, мальчик собирался постучать и обнаружил, что дверь не закрыта. Удивившись – ведь Миме вечно боится ночной темноты, сквозняков и диких зверей! – он заглянул внутрь.
И, едва сдержав смешок, немедленно высунул голову обратно, опять прикрыл дверь и пошёл к чёрному ходу в кузницу. С лестницы всё отлично видно. Не каждый день застанешь Миме нежно целующим Зигфридову тётушку…
========== Глава 11. Опрометчивость и болтливость ==========
За ночь погода снова ухудшилась. Вьюга за окном выла громче стаи волков. О том, чтобы идти в гости, не могло быть и речи. Зигфрид уселся на подоконник рядом с белой птичкой и её птенчиками. Все они понуро нахохлились.
– Чем сидеть и бездельничать, сделай-ка лучше проверочную работку, – прикрикнула Брунгильда, накрывая стол к завтраку. – Узнаем, что отложилось у тебя в голове за то время, что я тебя учу воинскому искусству.
– Ну-у, – протянул Зигфрид.
– А потом поработаешь в кузнице. Миме жалуется, что ты отлыниваешь и не хочешь ему помогать, – не терпящим возражений голосом добавила Брунгильда.
– Тётушка, ты сегодня слишком сердитая, – заключил он. Она была неумолима:
– Бери дощечку и напиши руны. Потом расскажешь мне про завоевания Британских островов и перечислишь все правила честного боя.
Мальчик поворчал ещё немного про себя, но вынужден был послушаться.
На самом деле Брунгильда сердилась не столько на шалопая-племянника, сколько на себя саму. Ей было вроде бы стыдно за свои вчерашние ласки с Миме, но в то же время она вспоминала о них без всякого отвращения – и поэтому злилась.
Миме же об этом как будто не вспоминал. Спустившись к завтраку, он отпустил пару обычных язвительных замечаний в адрес Брунгильды и не без злорадства напомнил Зигфриду о предстоящей работе в кузнице. В общем, вёл себя, как в любой другой день.
Только когда Зигфрид cел в уголок и, грызя рукоятку ножичка от усердия, принялся старательно вырезать на досточке руны, нибелунг тихонько сказал Брунгильде:
– Надеюсь, ты не возьмёшь в привычку постоянные сюсюканья и нежности?
– Жди! – услышал он исчерпывающий ответ.
Миме понимающе кивнул.
– Ну и замечательно, – фыркнул он.
Брунгильда даже слегка обиделась:
– А кто вздыхал, что я с тобой холодна?
– Но это было в первые дни, когда я ещё плохо знал, что ты из себя представляешь, – с торжеством провозгласил гном.
Она рассмеялась. В общем-то этого следовало ожидать. Миме из кожи вон лез, чтобы скрыть перед бывшей валькирией свои слабости, и к слабостям он, несомненно, причислял и любовь. Можно было ещё немного подразнить его; скажем, спросить, почему же он вчера, в таком случае, стал к ней ластиться. Но это было бы уже рискованно, и Миме вполне мог серьёзно обидеться и начать избегать Брунгильду совсем… Этого ей бы очень не хотелось.
– А я закончил! – звонко крикнул Зигфрид. Брунгильда, шутливо влепив Миме пощёчину, переключила внимание на племянника. Вскоре он уже с напряжённым лицом стоял перед ней и рассказывал историю завоеваний Британских островов. Белая пичуга со своими птенчиками чирикала подсказки, но он, конечно, ничего из них не понимал.
Миме, которому быстро надоело всё это слушать, пошёл, как всегда, в кузницу. Там он вынул из тайничка пресловутые обломки Нотунга. Полюбовался их мутным сизым блеском.
«Может, дать Зигфриду сковать их уже сейчас? – подумал он. – Раз эта пичуга слышала от воронов Вотана, что всё равно никому больше это не удастся, да и Вотан сам подтвердил. Мальчишка единственный из нас троих понятия не имеет о страхе. Пусть восстановит папашин клинок, одолеет дракона, и я заживу наконец-то спокойно…»
Но тут же гному пришло на ум, что даже с чудесным мечом Зигфрид – ещё дитя, меньше ростом, чем он сам. А у Фафнер одна морда величиной с полтора десятка гномов. Вдруг мальчик погибнет?
Нибелунг страшно удивился – ведь ещё недавно он мечтал о том, как и Зигфрид, и дракон погибнут в битве. Что же сейчас?.. А воображение услужливо предложило ещё более пугающий исход событий: что, если Брунгильда – горячая голова! – кинется спасать воспитанника, и её Фафнер тоже растерзает.
Миме решительно помотал головой и засунул Нотунг обратно в тайник. Нет уж, спасибо. Он и так уже долго ждёт – ещё десять-пятнадцать лет потерпеть можно. Всё лучше, чем из-за кровожадного змея оказаться снова обречённым на одиночество.
Так и вышло, что Зигфрид, стойко выдержав вопросы Брунгильды, весь вечер занимался новыми подковами для Гране. Это ему ужасно не нравилось, и Брунгильда, не сдержавшись, сказала:
– Зигфрид, ведь смысл жизни не только в оружии. Когда-нибудь Гране достанется тебе. Ну или, если захочешь, найдёшь другого коня – неважно. Но какой будет тебе от него толк, если ты не сможешь его подковать и он охромеет? Как поётся в одной англосаксонской народной песенке – «Оттого, что в кузнице не было гвоздя…»
Угроза хромоты Гране немного примирила мальчика с нудной работой. Но когда он ушёл спать, Брунгильда сама потребовала от Миме объяснений:
– Почему ты не дал ему попробовать силы в ковке меча?
Миме не слишком охотно ответил:
– Ну… почему, почему! Потому! Потому что этот малолетний дурак не станет ждать, пока ты ему расскажешь военную историю мира. Едва он получит меч, как полезет к дракону и, скорее всего, быстро погибнет. Даже если каким-то чудом успеет потыкать в Фафнера Нотунгом.
О своих опасениях за неё саму Миме умолчал. Он был уверен, что не уступавшая ему в гордости Брунгильда сильно оскорбится.
Снова потянулись бесконечной чередой дни без каких-либо происшествий. Впрочем, обитатели лесного домика не тосковали – прошлые зимы, когда вечно капризничавший, измотанный скукой Зигфрид только и делал, что изводил Миме, остались в прошлом. Можно, не покривив душой, сказать, что время необычная семейка проводила неплохо, даже весело.
Однажды, правда, уже в начале весны, Зигфрид опять начал обижаться на отсутствие меча. Кратко посовещавшись, Миме и Брунгильда решились и рассказали ему о его настоящих родителях и о доставшемся ему в наследство Нотунге – но твёрдо сказали, что выкует его Зигфрид, только выучившись и повзрослев.
– Ну вот, – надулся мальчик. – У Гунтера уже есть меч, а у меня нет.
– Чем ценнее меч, тем больше времени требуется, чтобы его заслужить, – с высоконравственным видом пояснил Миме.
Зигфрид мгновенно развеселился. Спустя пару часов вся компания приехала в гости в замок Гибиха, и, пока Миме и Брунгильда беседовали со взрослыми хозяевами, из детских комнат до них донеслось:
– А вы знаете? Оказывается, у меня есть меч, остался от моего настоящего папы. Мне только надо этот меч перековать заново… Один я могу это сделать!
Гном встревоженно переглянулся с Брунгильдой. Они оба, стиснув зубы, мысленно взмолились, чтобы Зигфрид замолчал.
Какое там. Мальчик, увидев на лицах друзей и даже Хагена неподдельное внимание, только в раж вошёл:
– Меч называется Нотунг, и им я убью дракона и добуду для Миме и тётушки волшебный клад. Вот! Только я должен сначала всему научиться, чтобы сковать Нотунг.
Брунгильда едва сдержалась, чтобы не застонать. А когда дети примчались обедать, она заметила, что Хаген больше не чурается остальных. Напротив – сын Альбериха был рядом с Зигфридом и болтал с ним, как самый что ни на есть лучший друг.
Ни Гибих, ни Гримхильда, ни их дети не заподозрили ничего. Напротив, они не скрывали своей радости касательно того, что угрюмый Хаген, паршивая овца семейства, наконец-то начал вести себя как обыкновенный ребёнок.
А в лесном домике поздно ночью состоялась очередная серьёзная беседа.
– Давненько мы с тобой не вечеряли, – усмехнулся Миме, зажигая свечи.
– Да, – кивнула взволнованно ходившая по комнате Брунгильда. – Осенью мы решили оставить всё как есть и не беспокоиться из-за Хагена – и вот, пожалуйста.
– Если это настоящая дружба, то я Альберих, – с отвращением высказался гном. – Но Зигфриду-то этого не внушишь!
– И не надо, – вдруг заявила Брунгильда. – Не надо прививать ребёнку с детства подозрительность вроде твоей. Я думаю, мы должны поступить иначе.
– Опять разыскивать моего любимого братца?
– Вот не знаю… Вы же малорослые, ему спрятаться в каком-нибудь кустике – пара пустяков.
– Вот именно. И Альберих к тому же хитрюга ещё тот. Ускользнёт он от нас. Судя по всему, лучше нам обратиться за советом к дочерям Рейна, как ты, кажется, хотела. Они и посоветуют, как избежать кровопролития из-за кольца. Оно ж им принадлежит.
– Что я слышу! А как же клад, принадлежащий нибелунгам? – ехидно напомнила Брунгильда.
– Клад и шлем – да, но кольцо-то русалочье.
– Дожили! – бывшая валькирия картинно закатила глаза. – Ты что, уже не хочешь получить его?
Миме растерялся. К своему величайшему изумлению, он понял, что жена права. Сейчас, размышляя, как поступить с Хагеном, он думал прежде всего о её и Зигфрида безопасности, а кольцо из золота Рейна показалось на миг даже каким-то досадным препятствием.
– Мне и шлема хватит… – неуверенно пробормотал он.
Брунгильда нежно улыбнулась и чмокнула его в лоб.
========== Глава 12. Дочери Рейна ==========
Март в том году выдался тёплым, лёд уже неделю назад пошёл по Рейну, и на сей раз Миме и Брунгильда решили не откладывать своей затеи.
– Завтра же пойду и поговорю с русалками, – постановил Миме.
– Мы пойдём, – поправила его Брунгильда.
– Но ведь Гримхильда хотела, чтобы ты присматривала за детьми – она уезжает на две недели в гости к сестре…
– Ради такого важного дела они один денёк перебьются. В замке сотня служанок, а я в няньки не нанималась, – поколебавшись, бывшая валькирия выдала настоящую причину своей задумки. – К тому же кто отпустит мужчину одного к дочерям Рейна? Даже Гибих, верность жене у которого крепче гранита, когда-то был влюблён в одну из них, а А… – она осеклась: лишний раз об Альберихе напоминать не следовало.
Не заметивший последней оговорки Миме крепко сжал её руку и подмигнул:
– Ревнуешь?
Ещё в начале зимы Брунгильда бы отозвалась какой-нибудь резкой насмешкой, но сейчас она только посмотрела на мужа сверху вниз и стиснула его руку в ответ. Разумеется, у неё было не меньше гордости, чем у него, и она никогда не произнесёт этого вслух… Но в душе она прекрасно понимала, что нибелунг прав. Она не решалась даже думать о том, что какая-то из кудрявых рейнских обольстительниц может приманить к себе Миме, как когда-то Альбериха. Ни в коем случае! Если они хоть попытаются это сделать, им придётся очень плохо.
Миме радостно улыбнулся. Он и сам не желал идти на Рейн один, однако ему непременно хотелось вытянуть из Брунгильды признание, что она пойдёт с ним и что она ревнует его к русалкам. Ну, пусть она этого и не сказала прямо, зато и отрицать не стала. А это уже достижение.
– Надо нам с тобой почаще вот так сидеть по вечерам, – тихонько, боясь, что Брунгильда услышит, пробормотал он, когда они расходились спать по комнатам. Прожив десятки лет под гнётом Альбериха, а потом и вовсе в одиночестве или в обществе хулигана Зигфрида, Миме раньше не представлял, что ему может быть до такой степени приятно находиться рядом с Брунгильдой. И речь шла не только о её красоте и о тех единичных случаях, когда жена подпускала его к себе ближе чем на расстояние вытянутой руки. Гном чувствовал, что самые счастливые часы их необычной семейной жизни – именно вот такие вечерние разговоры наедине, будь то ехидная словесная перепалка, взволнованное обсуждение будущего Зигфрида или же совсем редкие задушевные беседы.
– И не нужны мне никакие дочери Рейна, – прибавил он, зайдя к себе в спальню, уже совсем тихо, одними губами, словно стыдился сам себя.
Неугомонная белая птичка за окном явно опять подслушивала. Потому что наутро вместе со своим выросшим за зиму выводком она разбудила и Миме, и Брунгильду, и заодно Зигфрида, устроив до зари такой гомон, свист и щебет, что переполошила, наверное, пол-леса.
Невыспавшийся и злой Миме за завтраком потрясал кулаком в сторону окна, где белопёрое семейство безмятежно сидело и продолжало петь, хоть и потише.
– Вот Зигфрид перебьёт вас из рогатки, а Брунгильда зажарит в масле! – пообещал он. Ответом был щебет, подозрительно напоминавший хохот. Нибелунг простонал:
– Бессовестные! Ты ведь знаешь, Брунгильда? – эти подросшие птенцы все как один вьют гнёзда на том же самом дереве! Теперь мы от них скоро оглохнем… А всё ты виновата – прикармливала их. Вот и не боятся ничего!
– Чем больше храбрых существ окружает тебя, тем лучше, – наставительно сказала Брунгильда.
– Храбрецы когда-нибудь непременно попадут в чьи-то когти, – отрезал Миме. – Разумные существа сидят дома…
– Это намёк на то, что я вовсе должна идти в одиночку на Рейн, в то время как мой разумный муж останется здесь? – с интересом уточнила она.
– …Но особенно самоотверженные из них должны присматривать за храбрецами, – торжествующе завершил фразу гном. – Если меня рядом не будет, ты ведь со своей дурацкой отвагой попадёшься Фафнеру в зубы или свалишься в Рейн. Тебе необходимо сопровождение.
Зигфрид прыснул в кулак и кинул птичкам на подоконнике горсть хлебных крошек. Вот почему он так и не уяснил, что такое страх! Вроде бы это нежелание выходить против коварных и злобных созданий – Миме вечно об этом твердит… Но стоит тётушке Брунгильде собраться куда-нибудь, как Миме тут же появляется рядом с ней – по его словам, как раз потому, что он боится почти всего, а она почти ничего.
Ни складу, ни ладу в этом мальчик не видел.
– Зигфрид, – повернулась к нему Брунгильда, – мы с Миме сегодня уходим по делам. Я не знаю, насколько надолго. Возможно, задержимся на день или даже на несколько, мало ли что… – Миме удивлённо вытаращил глаза, и она одними губами прошептала ему «На Альбериха можем натолкнуться».
– Ну ничего, – сказал Зигфрид. – А что за дела?
– Потом объясню. Поезжай сейчас к Гибихунгам на Гране, скажи, что мы уехали и что ты пока побудешь у них. И проследи, чтобы Гране накормили и поставили в хорошее стойло.
– Но, тётушка, я могу и здесь переночевать, если что.
– Не боишься? – полюбопытствовал Миме.
– Я не знаю, что это значит – «бояться», – честно ответил мальчик, и нибелунг что-то неразборчиво пробурчал себе под нос.
– Слушайся меня, – отрезала Брунгильда. – Раз уж отказываешься беспокоиться о себе, подумай о коне. Его могли заприметить какие-то недобросовестные слуги Гибиха. Даже ты не сможешь выручить его в одиночку, если вдруг среди ночи сюда явятся конокрады.
– Тётушка…
– Хватит! Ты маленький храбрый бойцовый петушок, но тебе нет и шести лет. Пытаться совершить подвиги, к которым ты не готов – не признак геройства, а скорее наоборот.
Это наставление, как и ожидалось, достигло цели. К тому же Зигфрид ничего и не имел против того, чтобы ночевать в замке друзей. Да ещё и без присмотра Миме и тётушки. Можно будет допоздна играть в саду! А потом, вероятно, даже ужинать при свечах в зале вместе со взрослыми! И никто не запретит лазать по сколь угодно высоким деревьям и брать с собой Гутруну – ведь чересчур заботливая госпожа Гримхильда тоже в отъезде!
Наконец, прокатиться на Гране Зигфрид всегда был не прочь.
Он ещё раз пожелал Брунгильде и Миме удачно справиться с делами, вскочил на коня, напустил на себя бравый вид и взял с места галопом. Брунгильда не переживала за безрассудного мальчугана: она знала, что Гране никогда не сбросит, неважно, нарочно или по неосторожности, маленького хозяина.
––––––––
От воды дул холодный ветер. По пенящимся волнам неслись теперь уже только редкие льдины. Под затянутым тучами предрассветным небом Рейн выглядел почти чёрным.
– Ну и где русалки? – нибелунг огляделся. – Может, они в десятках миль отсюда.
– Нет, я о них много знаю, – покачала головой бывшая валькирия. – Эта скала – скала Лорелей, так её, кажется, зовут – то самое место, где они выходят на поверхность. И живут они под ней.
– Хорошо, и как же их достать из-под воды? – от холода и без того не радужное настроение Миме ухудшилось. – Услышат они, если мы позовём?
– Звать не надо. Они с зарёй выплывут.
– За что эта пташка разбудила нас так рано? – простонал Миме. – Зачем тут сидеть и ждать? А Зигфриду каково – представляю, что чувствуют хозяева, если гость приезжает в такое время…
Ворчанье ворчаньем, но время шло. Небо быстро светлело. Хотя ни у гнома, ни у Брунгильды сна уже не было ни в одном глазу, они чуть не проглядели появление дочерей Рейна. Лишь послышавшийся снизу плеск заставил их спохватиться. Прищурившись и всмотревшись в бурлившую пену, Брунгильда приветственно замахала рукой:
– Эй! Воглинда! Вельгунда! Флосхильда! Привет вам!
Они с Миме спустились с уступа, на котором сидели, к самой воде, и дочери Рейна подплыли к ним. Все три девушки безучастно посмотрели на гостей.
С тех пор, как Альберих украл волшебное золото, печаль потери сказалась не только на настроении русалок, но и на их внешнем виде. Когда-то волосы, хвост и наряд переливались у каждой своим цветом. У Воглинды – серебристым, у Вельгунды – изумрудным, а у Флосхильды – фиолетовым… Теперь у каждой были мышиного цвета косы, серая накидка, сизый поблёскивающий хвост, ничем, кроме размеров, не отличающийся от хвоста трески или окуня.
– Что вам надо? – спросила Флосхильда, старшая. Покосилась на Миме и скривилась, распознав в нём нибелунга. Брунгильда поспешила приступить к делу:
– Вашего, девицы, совета касательно того, как вернуть колдовское кольцо в Рейн.
– Вернуть? Кольцо? – потухшие глаза дочерей воды зажглись. – Милая, милая девушка, мы поможем тебе во всём, если ты это сделаешь!
– Когда об этом думаешь, в целом сложного мало, – продолжила Брунгильда. – Дождаться, пока Зигфрид вырастет, дать ему выковать волшебный меч и послать против дракона. Фафнер не устоит, и сокровища его вернутся к нибелунгам, а кольцо – к вам.
Но, во-первых, кольцо проклято. Вы об этом знаете?
– Где уж не знать, – вздохнула Воглинда. – Логе рассказывал.
– Тем более. Я вот не знаю, как снять проклятье. И потом: даже если кольцо к вам вернётся, за ним не прервут охоту Альберих и Хаген. Альберих уже отрёкся от любви, и Хагену, кажется, это труда не составит… как защитить золото от новых краж?
– Но Хаген же ещё дитя… – начала было Флосхильда.
– Да уж мы видели, какое он дитя, – угрюмо сказал Миме. – Дрожь берёт. Он уже на сокровища Фафнера глаз положил.
– Именно, – Брунгильда умоляюще поглядела на русалок. – Может, если снять проклятье, заново украсть золото они с Альберихом не смогут – но как его снять?
========== Глава 13. Вот так встреча ==========
Русалочки задумались. Флосхильда осторожно предположила:
– Заставить Альбериха отказаться от своих слов?
– Несмешно, – кратко сказал Миме.
– Может, проклятье снимется сразу, когда кольцо вернётся в Рейн? – с надеждой спросила Брунгильда.
– Не знаем, – всхлипнула Воглинда. – Должно быть, так. Но ведь Альберих и Хаген прокрадутся к нему, снова объявят об отказе от любви – и готово!..
– Надо сделать после возвращения кольца так, чтобы больше они не отказывались, – подытожила Вельгунда.
– Предлагаете найти им невест? – усмехнулась Брунгильда.
– Почему бы и нет, в конце концов? Вон погляди на своего Миме – и года не прошло с твоего пробуждения, а как он переменился!
– А вы неплохо осведомлены о том, что происходит на суше, – быстро отметил Миме, которому вовсе не понравилось, в какую сторону пошёл разговор.
– Логе рассказывал, – хором пояснили русалки. Брунгильда на это только хмыкнула. Хотя Вотан как-то говорил, что дочери Рейна на Логе смертельно обиделись, сочтя, что он нарушил обещание вернуть им золото, видимо, с тех пор они с ним более чем помирились. Неудивительно. Плутоватый повелитель огня при желании мог очаровать любую женщину из любого племени, начиная с Фрейи и кончая распоследними горбуньями-гномками.
– Ладно, спасибо, мы оценили и эту шутку, – сказала Брунгильда. – Невест им найти будет сложновато. Учитывая, что Хагену до зрелого возраста ещё далеко. Нет, любовь и ему, и его отцу нужна, как коню пятое копыто.
– Но ведь любовь необязательно бывает супружеская, – возразила Флосхильда и метнула недвусмысленный взгляд на Миме. – Члены одной семьи…
Миме вспылил:
– Предлагаете мне? С ним? Помириться? Да скорее наша ручная птичка Нотунг скуёт, чем я сделаю хоть один шаг в сторону примирения – и чем Альберих извинится передо мной!
– Альберих бродит в этих местах, – будто не слыша его, продолжала старшая из рейнских сестёр. – Он в основном стоит на страже возле пещеры Фафнера, но даже ему раз в день надо размяться. Вы можете легко на него наткнуться.
– Удачи вам, – хором пропели русалки, плеснули хвостами и нырнули в глубину.
– Эй, вы, постойте! – крикнула Брунгильда, но тщетно.
Они с гномом угрюмо пошли по направлению к лесу. Миме всё кипятился:
– У этих дамочек ветер в голове, или вода, не знаю уж что – только не ум! Альбериха я спихну в пропасть при первой же возможности, а они говорят о том, что братская наша любовь может спасти кольцо от нового похищения! Большей ерунды я не слыхал!
Жена дала ему как следует выговориться, а потом остановилась и спокойно заговорила:
– Миме, я замечаю за тобой одну вещь: ты постоянно слишком уверен в своей правоте. Даже когда это касается будущего. Я не думаю, что это совсем плохая черта, но очень уж резво ты разбрасываешься направо и налево всякими предсказаниями, которые далеко не всегда сбываются.
– Ты тоже, – не упустил возможности вставить свою шпильку нибелунг. Распространяться он, впрочем, не стал – единственным несбывшимся предсказанием Брунгильды, которое он мог вспомнить, было запальчивое обещание никогда не стать ему женой.
– Речь о тебе, а не обо мне! Сколько раз ты уверял меня прошлым летом, что меня и Зигфрида только терпишь, что я – бесполезная нахлебница, а Зигфрид – шалопай и негодяй?
– Это было правдой, – попробовал защититься Миме. Но успевшая всё обдумать во время его гневных излияний Брунгильда не собиралась сдаваться:
– А кто говорил о предстоящем захвате колдовского кольца, как о вопросе лишь времени? Кто уверял, что все лишения и невзгоды терпит ради кольца? Не далее как вчера вечером, однако, ты сообщил, что тебе хватит и шлема? Кто раньше мечтал (не надо, не строй из себя невинно оскорблённого!) о том, что Зигфрид и Фафнер погибнут оба, а сейчас не решается отпускать Зигфрида на бой, пока он не вырастет?
– Это ты всё к чему ведёшь? – подозрительно спросил гном.
– К тому, что об этом мы действительно не думали. Ты можешь попробовать восстановить отношения с Альберихом.
Миме уже открыл было рот для новой тирады, но Брунгильда предостерегающе подняла руку:
– Не перебивай, дорогой мой. Вы оба уже далеко не юноши, даже по вашим меркам, у вас уже не тот возраст, когда можно бурно ссориться с семьёй и потом годами не разговаривать.
– Ты забыла, что я тебе рассказал про отношение ко мне Альбериха?!
– Помню. Тем более, – мягко продолжала женщина, – вам следует хотя бы попробовать помириться. Подумай о том, что, если… когда мы вернём кольцо обратно в Рейн, у Альбериха не останется ничего, ради чего он мог бы жить.
– Как невероятно трогательно, – пробурчал Миме.
– Он будет в одиночестве умирать от тоски.
– А мне дела нет! – огрызнулся гном. – Пусть умирает! За все его издевательства такого ничтожного наказания мало! Когда я двадцать лет сидел в доме один, как груздь сушёный, разве он обо мне хоть один разок вспомнил?
– Миме, но подумай…
– Брунгильда, я говорю тебе: прекрати разговоры на эту тему, – Миме даже стал будто выше ростом. – И вообще: что с тобой за это время стряслось, что ты начала нравоучения читать?
– Много чего стряслось, – улыбнулась Брунгильда. – По-твоему, это мелочь – из гордой валькирии превратиться в варящую супы и чистящую котлы жену ехидного… – Миме попытался щёлкнуть её в нос, но не дотянулся и промахнулся, – сварливого… – Миме замахал на неё кулаком, она отступила, – трусливого… – он раздражённо фыркнул, – гномика? Тут, знаешь, несколько раз пришлось пересмотреть свои взгляды на жизнь.
Миме хотел спросить, почему же она со своей новообретённой высокой нравственностью не помирится прежде всего с собственной семьёй, но отмолчался. Рана после зимней истории с Вотаном была у Брунгильды ещё свежа. Она действительно тяжело перенесла оскорбления отца, с трудом тогда Миме смог её утешить…
В свою очередь, Брунгильда поняла, что мужа ей не уговорить. А она сказала ему правду. С тех пор, как она пробудилась к новой жизни во всех смыслах слова, уютное семейное счастье и безмятежный мир стали для неё незаметно гораздо дороже холодной гордости, кровной мести и самопожертвований во время подвигов.
– Я попробую поговорить с Альберихом сама, – решила она.
– Ты что, это опасно! – воскликнул Миме и тут же смутился. Брунгильда не обратила внимания на это и сразу предложила:
– Тогда почему бы тебе не сопровождать меня? Мы же и пошли вместе в том числе потому, что могли наткнуться на Альбериха случайно.
– Случайно – другое дело, случайно можно и стаю волков встретить. Брунгильда, – Миме был серьёзен, как никогда в жизни, – послушай, я на многое могу пойти, но есть то, чего я не позволю. Я не могу разрешить тебе идти к Альбериху одной, и уж тем более к нему не пойду я.
– А почему ты за меня-то боишься? У меня есть Гране; от Альбериха в случае чего я улепетну без труда.
– Брунгильда, ты надеешься пробудить в нём родственные чувства? Это бесполезно, уверяю тебя. Он только и думает, что о добыче кольца.
– Между прочим, напомню ещё раз, что меньше года назад ты совершенно так же только и думал, что о добыче кольца.
Миме сдался:
– Ладно, как знаешь. Я тебя предупредил. Пошли к Гибихунгам, Гране домой заберём.
––––––––
Вечером Брунгильда верхом на Гране и в сопровождении верной стаи белых птичек поехала продолжать миротворческую деятельность. Она могла бы выехать и раньше, но в любое время до заката Фафнер был способен выползти на водопой. А исполинский дракон был одним из немногих существ (если не единственным), от которого не смог бы убежать Гране. Может, ещё в прежние времена, когда прекрасный конь умел летать…
Альберих был у драконьей пещеры. Кутаясь в грязно-жёлтую хламиду, он сидел на камне у входа, насупленный, со сморщенным и оттого ещё более уродливым лицом. На фоне огромного входа в пещеру нибелунг выглядел невероятно крохотным и жалким. Брунгильду передёрнуло при мысли о том, что такое существо могло захватить мир. Даже Миме в день их знакомства не был настолько отвратительным… Он никогда не был отвратительным… Бывшая валькирия улыбнулась и тут же взяла себя в руки – сейчас у неё важное дело, нельзя отвлекаться на глупости.
– Кто идёт? – вскинулся Альберих.
Гране вышел на поляну, и Брунгильда спрыгнула с седла.
– Вот так встреча, – нибелунг просто скорчился. – Вотаново отродье! Чего тебе здесь нужно?
– Я здесь не для того, чтобы обсуждать то, что сделал мой отец, – стараясь хотя бы казаться невозмутимой, приступила к делу Брунгильда. – Я приехала к тебе прежде всего не как дочь Вотана, а как жена Миме.
– А, Хаген о тебе говорил, – неохотно признал Альберих. – Ну и что? Мне всё равно, на ком женат мой дурень-братец. Хотя я понимаю! Он тебя послал отвоёвывать сокровища? Так вот, это гиблое дело. Но попробуй. Я на это посмотрю, Фафнер сегодня как раз мало ужинал.
– Альберих, я не собираюсь драться с Фафнером. Как ты видишь, я безоружна, а в самоубийцы я пока не готовлюсь. Я приехала не из-за этого. Видишь ли, я бы хотела, чтобы ты прекратил вражду с Миме.
По крайней мере, поездка была точно предпринята не зря – одно выражение лица Альбериха при этих словах было незабываемым.
========== Глава 14. Бесполезность бесед ==========
После недолгого молчания Альберих громко и чётко произнёс – так говорят, обращаясь к выжившим из ума старикам:
– Я надеюсь, я всё правильно понял. Ты прибыла сюда, чтобымирить меня с братом?
– Именно так, – весело ответила Брунгильда, подавляя в себе желание расхохотаться над изумлённой миной Альбериха. Глаза у нибелунга были как блюдца, рот приоткрылся и искривился в какую-то странную недоверчивую усмешку… Вот был настоящий гном из смешилок-страшилок, которые любила рассказывать валькириям Фрейя, пока те были маленькие.
Слегка оправившись, Альберих угрожающе поднял лежавший поблизости камень:
– Не знаю, кто из вас двоих сошёл с ума окончательно, но предупреждаю один раз: уходи отсюда, пока цела.
Видя, что Брунгильда не спешит садиться на коня, он швырнул камнем. Но он недооценил бывшую валькирию. Кто лучше её умел во время битвы уворачиваться от камней и стрел?
От второго камня она увернулась с той же лёгкостью. Третий отбил копытом Гране и попал Альбериху в ногу. Гном с воплем согнулся.
– Ты очень ловок, Альберих, но меня в честном бою ты не одолеешь, – заключила Брунгильда.
Нибелунг с ненавистью глянул на неё, держась за ногу:
– Ну хорошо. Я буду вежлив. Иди, дорогая невестка, к моему брату, домой – и немедленно!
– Уйти я всегда успею. Кстати, Миме больше не нужно кольцо.
– А может, ему и дышать больше не нужно? – язвительно осведомился Альберих. – Я тебя сразу разгадал. Всем, всем вам хочется завладеть кладом. Не надейтесь, пока я жив!
Брунгильда вздохнула: она поняла, что нибелунг настолько погряз в своём безумии, что ему видится, словно все только и мечтают захватить сокровища дракона.
– Тогда зачем ты настраиваешь на захват кольца своего сына? – тихо спросила она. – Оставь Хагена в покое. Вам же обоим лучше будет.
– Я уже слаб… он заберёт моё кольцо и передаст мне! – прошипел Альберих.
– В том, что заберёт при первой возможности, я даже не сомневаюсь. А вот передаст ли тебе – большой вопрос.
Гном непонимающе уставился на свою странную гостью.
Брунгильда вздохнула:
– Альберих, Альберих. Неужели ты не помнишь о собственном проклятии? Если у Хагена будет кольцо, он отдаст его тебе через свой труп, не иначе.
– Значит, я возьму его через труп Хагена! – яростно выкрикнул Альберих. – Ты думаешь, ты сейчас меня разжалобишь душещипательными беседами, а я уступлю все сокровища брату? Убирайся! Убирайся отсюда!
Воспользовавшись тем, что бывшая валькирия не ожидала такого резкого отпора и вдобавок отошла довольно далеко от своего ловкого коня, он швырнул в неё новым камнем. На сей раз он точно попал бы ей в голову или в шею, если бы что-то не свалилось ей в ноги и она не упала на землю. Камень исчез в кустах. Неожиданное нападение сорвалось – Гране мигом встал на защиту, подняв ногу.
Что-то, так вовремя пихнувшее Брунгильду, оказалось при ближайшем рассмотрении не кем иным, как Миме. Младший нибелунг, несмотря на свои пылкие отказы пойти к Альбериху, не отважился отпустить к нему Брунгильду без своего присмотра и быстро нашёл способ этого избежать. Он тайком вышел из дома ещё до того, как отправилась в путь бывшая валькирия, и, учитывая, что Гране шёл степенным шагом, Миме оказался в кустах рядом с пещерой почти одновременно с всадницей.
Увидев в довершение всего ещё и брата, Альберих разозлился вконец. Его опухшие от бессонницы глазки опасно загорелись.
– Если вы оба не возьмёте свою проклятую скотину и не покинете поляну прямо сейчас, я подниму шум и разбужу Фафнера! – пригрозил он. Этого, конечно, оказалось достаточно, чтобы Миме с редкостной резвостью и ловкостью вскочил на Гране. Да и Брунгильда огорчённо поняла, что дальше пытаться всё решить миром неразумно.
Они галопом умчались прочь, Гране замедлил бег только у самого дома.
Миме заметил, что Брунгильда насупилась и опустила глаза – верный признак того, что она силится не расплакаться.
– Ладно тебе, дело того не стоит, – сказал он ей, когда они слезли на землю. – Ты меня уверяла, что изменилась за время жизни на земле – а как раз-таки в одном смысле ты осталась прежней. Ты безоговорочно доверяешь силе своего внушения. Пойми, то, что тебе удалось взять в свои руки воспитание Зигфрида, не значит, что ты можешь согнуть в бараний рог Альбериха. Это крепкий орешек. Одними поучительными разговорами у нас дела не сделаешь.
Брунгильда молча кивнула. Потом, некоторое время спустя, она объяснила Миме причину особой горечи своего поражения:
– Понимаешь, я надеялась, что мне удастся повлиять на Альбериха, потому что он, ну, твой брат… я думала, вы в глубине души похожи…
– В самой глубине разве что, – отозвался гном.
– Русалки просто сказали, что ты… с тех пор как я… – порозовела она. Тему своих с Миме отношений она избегала так же старательно, как и он.
– Основное различие между мной и братом – то, что он отрёкся от любви, а я нет, – сказал Миме на это. – Особенно после кражи кольца – ему и наслаждения-то стали не особо нужны, Гримхильду он подкупил потому, что ему сын-помощник был необходим. Ну а я… сама знаешь.
– Это всё ясно, но что же нам делать с проклятием кольца? – горестно воскликнула бывшая валькирия. – Мы уже сколько месяцев стараемся понять, как от него избавиться.
– Очевидно, никак. Придётся ждать, пока Зигфрид выучится кузнечному делу настолько, чтобы суметь сковать Нотунг. Надеюсь, ждать придётся не чересчур долго.
– Мне всё никак не привыкнуть, что у вас, видимо, всякий спор решается чаще кулаками.
– Необязательно кулаками. Можно волшебством, – Миме с содроганием вспомнил краткое, но не менее ужасное от этого время, когда Альберих владел кольцом и подчинил себе нибелунгов и его самого в первую очередь. – Главное, что мы не такие утончённые, как твой народ – выслушивать высоконравственные изречения нам ни капельки не нравится.
Брунгильда поняла, что Миме говорил правду. В конце концов, он-то от неё не услышал ни одного нравоучения, подобного тому, какое она попыталась прочесть Альбериху. Как это ни странно, её разговоры с Миме по большей части заключались в обмене язвительными резкостями – и почему же гном так переменился от их совместной жизни?.. Разумного объяснения на ум не приходило.
– Слушай, знаешь тогда что? – предложила она, подумав ещё немного. – Не вышло с Альберихом – попробуем что-нибудь сделать с Хагеном.
– Положить в мешок и утопить? – с надеждой уточнил Миме.
– Да ну тебя!
– Усадить на скамейку и начать вести беседы о добродетели, пока он не свихнётся или папаше не пожалуется?
– Нет же! Самая суть моей идеи в том, что по-настоящему с Хагеном мы не будем делать вообще ничего. Мы будем общаться с ним как с обыкновенным ребёнком.
– Потрясающе! – ядовито ответил нибелунг, закатив глаза.
– Ладно-ладно, остри на здоровье, только дай объяснить. Хаген у всех как бельмо на глазу. Его стараются не замечать – тем тщательнее, чем он больше выделяется на фоне остальных. Ну а мы с тобой не будем оправдывать его угрюмость скромностью или сочинять что-то в таком духе, как это постоянно делает Гримхильда. Мы будем делать вид, что он – как все.
Миме сморщился.
– Не кривись. Ты на него вечно свирепо зыркаешь.
– А ты от него шарахаешься! – не остался гном в долгу.
– Вот и я тоже постараюсь от этого отучиться. Может, если Хаген перестанет быть таким отчуждённым с семьёй и с нами, он меньше будет поддаваться влиянию Альбериха?
– Очередная твоя дурацкая идейка, но из чистого любопытства, так и быть, попробуем, – заключил Миме. – Только угощать его медовыми пирожками и называть дорогим племянничком не обещаю.
– Если ты бы взялся это делать, он бы мигом заподозрил неладное, – рассмеялась Брунгильда.
Они отослали Гране обратно к Гибихунгам – в небе собрались грозовые тучи, Зигфрид, может, останется в замке ночевать, но лучше пусть у него будет возможность воротиться в любой момент. Причём Брунгильда строго запретила умному коню фыркать на Хагена и тем более лягать его. Гране, чувствовавший отношение хозяев к маленькому полугному, тоже его невзлюбил, и это было заметно.
Удивлённо поглядев на хозяйку – что это на неё, всегда отличавшуюся прямотой и никогда не скрывавшую своей неприязни, нашло? – Гране ускакал прочь.
– Воспитание Хагена в духе справедливости начинается, – обозначил это Миме, развлечения ради чинивший в кузнице кастрюли. Но тут на Брунгильду опять напали сомнения.
– А если и это не получится? – тоскливо спросила она, глядя в вечернее небо.
– Тогда Зигфрид, когда вырастет, им обоим отрубит головы. Или это сделаю, скажем, я, – бодро ответил гном. И снова самой мысли о рубящем кому-то голову Миме оказалось достаточно, чтобы Брунгильда мигом развеселилась и заявила, что у Миме не хватит отваги и взмахнуть-то мечом. На что Миме сказал, что лично он обойдётся и без меча – есть и другие способы, ведь он уже говорил, например, о сталкивании в пропасть. О том, что у него зимой вполне хватило духу замахнуться кузнечным молотом на Вотана, он умолчал.
– Ты скорее сам спустишься в эту пропасть и там спрячешься, свернувшись в клубочек, – уверенно возразила Брунгильда. Миме угрожающе поднял только что остывшую кастрюлю, и бывшая валькирия со смехом вооружилась хлебной лопатой.
Жизнь вернулась в обычную колею.
========== Глава 15. Рукопашный бой ==========
Без каких-то особых происшествий пролетели три года. Глядя ясным весенним утром на первых птенцов очередного поколения белых птичек, Брунгильда сама удивилась, как быстро промчалось время. Зигфрид, Гунтер и Хаген подросли, Гутруна из гукающего младенца стала любознательной кудрявой девочкой. На взрослых это меньше отразилось, а по не принадлежащим к роду людей Миме и Брунгильде вообще не было видно, что минуло несколько лет.
В лесном домике жизнь не изменилась ни капельки. Зигфрид каждый день с утра учился, потом бежал к друзьям, а зимой – неохотно тащился в кузницу. Верный Гране часто сопровождал мальчика, и тот потихоньку учился настоящей верховой езде. Дерево, растущее под окном спальни Брунгильды, всё так же населяла шумливая птичья стая.
Что же до самих Миме и Брунгильды, их отношение друг к другу тоже осталось без изменений. От зари до зари домик сотрясали их бурные перепалки. Очень редко выпадали часы спокойствия – ведь о золоте Рейна и обо всём, что с ним было связано, в семье старались со времён той беседы с Альберихом не упоминать.
С Хагеном все жители лесного домика, как и собирались, общались как с обычным ребёнком, будто не замечая его угрюмости и мрачности. С Зигфридом мальчик так и так теперь дружил (или делал вид, что дружил), а Миме и Брунгильда, скрепя сердце, приветливо болтали с ним. Сперва Хаген косился на них с величайшим подозрением, но постепенно сам стал гораздо дружелюбнее и веселее. Брунгильда заметила, что сын Альбериха взял в привычку называть её с Миме тётушкой и дядюшкой.
Миме это всё страшно не нравилось. Наедине он изливал Брунгильде душу:
– Это дитя с каждым годом становится всё более похожим на Альбериха! Почему я должен с ним сюсюкать?
– Ты же с ним не сюсюкаешь. Мы оба говорим с ним, как с Гунтером и Гутруной.
– Ну, нашла с кем сравнивать! Гунтер и Гутруна – замечательные ребята, а Хаген…
– А что Хаген? Он уже называет тебя дядюшкой.
– И при этом выглядит настолько по-альбериховски, что меня всего выворачивает!
– Миме, у него же не отнимешь, по крайней мере, унаследованной внешности…
В любом случае, характер Хагена, благодаря давешней затее Брунгильды, хотя бы с виду, да улучшился, и даже Миме это осознавал. Но никакого родственного чувства, на которое надеялись русалки, он ни к племяннику, ни тем более к брату не испытывал. Он давно признавал в мыслях, что любит Брунгильду и привязался к Зигфриду, а также к добросердечным Гибихунгам, но Альбериха и Хагена нибелунг ненавидел со всей страстью, на которую был способен.
В тот апрельский день всё сначала шло как обычно. Зигфрид исписал рунами очередную дощечку, выслушал рассказ Брунгильды о войнах архаической Греции и, разбрызгивая оставшиеся после вчерашнего дождя лужи, убежал к друзьям. Миме взялся подковывать Гране – зимой конь почти бездействовал, но скоро земля станет посуше и на нём снова будут все ездить. Брунгильда устроила весеннюю уборку. Гране, высунув серьёзную морду из кузницы, укоризненно глядел на хозяйку – хотя прошло без малого четыре года с их пробуждения, он всё не мог привыкнуть к превращению валькирии в домохозяйку.
– Гибих вчера мне сказал, что собирается везти детей к своей дальней родственнице, в Сарагосу, недели на две-три, – сообщил Миме, не отрываясь от работы. – Предлагал взять и Зигфрида, если мы согласимся.
– В Сарагосу? – заинтересовалась Брунгильда. – Кстати, неплохая мысль. Там и воздух здоровый, и места красивые. Я с удовольствием бы поехала…
– Но имелся в виду только Зигфрид! – уточнил Миме.
– А кто запретит мне отправиться с ним? Он ещё очень мал, чтобы уезжать в одиночку!
– Я запрещу, – гордо провозгласил гном. – Я лично вовсе не хочу куда-то тащиться за тридевять земель, да ещё к родственнице Гибиха, которая к нам никакого отношения не имеет. Зигфрид целыми днями бегает один, он вполне самостоятельный.
Брунгильда хотела было спросить его, почему же он не может позволить ехать ей, но передумала. Её саму отнюдь не привлекала возможность расстаться с Миме почти на месяц. Как он будет тут без неё? Что, если Альберих что-нибудь выкинет? Или Фафнер нападёт, мало ли…
Однако это не значит, что можно отпускать мальчика одного, пусть и в сопровождении давних друзей… Брунгильда начала прикидывать, как бы переубедить Миме и уговорить его ненадолго оторваться от своей наковальни и поглядеть белый свет, как вдруг снаружи послышались быстрые детские шаги.
Удивительно: Зигфрид никогда раньше заката от Гибихунгов не возвращался. С ними он ни разу не ссорился, поэтому такое скорое возвращение могло значить либо то, что в замке другие гости, либо то, что кто-то там заболел.
Брунгильда выглянула из окна и изумилась ещё больше: это был не Зигфрид, а Гунтер.
– Привет, Гунтер! – с улыбкой окликнула его она. – Что у вас там стряслось?
– Доброе утро… Госпожа Брунгильда, представляете? – мальчик подбежал к окну. – Представляете? Зигфрид с Хагеном подрался!
Бывшая валькирия и вышедший из кузницы Миме обменялись быстрыми взглядами. Ну вот, начинается.
– Из-за чего? – полюбопытствовала Брунгильда, открыв дверь и выйдя во двор.
– Не знаю… я только ненадолго отошёл, а вернулся – они уже дерутся! Мы с Гутруной пытались их разнять, да не вышло. А папы с мамой дома сегодня нет. Потом они сами успокоились, разошлись по разным углам, да так и сидят, и не говорят ничего.
– Миме, подковы доделаны? – обернулась Брунгильда к нибелунгу. Тот кивнул и направился назад в кузницу:
– Почти, чуть-чуть осталось.
– Передохни сейчас, и мы все сейчас поедем и посмотрим, что там такое, – сказала она Гунтеру и поставила кипятиться воду. Весной легко простыть после долгого бега. Хорошо, что у Брунгильды была заварка зверобоя.
Вскоре, как раз когда Гунтер по настоянию Брунгильды допил кружку горячей травяной настойки, Миме вышел и объявил, что Гране готов скакать хоть на край света.
Все трое поспешно сели на коня. Гране покорно это выдержал, благо Миме и Гунтер весили не слишком много. Как обычно, он уловил беспокойство хозяев и взял с места галопом.
В замке с того момента, когда Гунтер убежал в лесной домик, ничего не изменилось. В одном углу сада сидел надувшийся Зигфрид, безучастно ломавший на кусочки какую-то палку. В противоположном углу, на своей любимой черёмухе, обосновался хмурый Хаген, щёлкавший орехи и свирепо швырявшийся скорлупками во все стороны. Огорчённая Гутруна бегала от одного к другому, видно, пытаясь их помирить.
– Эй, Зигфрид! – потрясла племянника за плечо слегка растерявшаяся от такого зрелища Брунгильда. – Это что я слышу? Ты подрался?
– Он первый начал, – буркнул Зигфрид.
– Неправда! – донеслось с черёмухи.
– Он сказал, что ты и Миме растите меня только для того, чтобы я добыл вам клад!
– Он сказал, что я урод и все меня терпеть не могут!
– Он сказал…
– Прекратите оба! – закричала Брунгильда. Мальчики затихли. – Гунтер, Гутруна, расскажите нам всё-таки, о чём шла речь перед дракой.
Постепенно картину происшествия удалось восстановить. Так сложилось, что речь у детей зашла о Фафнере и его сокровищах, и все снова начали строить планы о том, как лучше воспользоваться драконьим золотом и кольцом в частности. О том, что именно произошло дальше, мнения расходились. Гибихунги сами забыли, кто начал спор первым – Зигфрид или Хаген. Но все сходились на том, что Хаген и вправду сообщил, что воспитатели Зигфрида только и ждут, когда тот сразится с драконом, а Зигфрид заявил, что в такой голове, как у Хагена, одна лишь мысль – о том, чтобы добыть кольцо, – потому что больше мыслей там не умещается. Слово за слово, дело дошло до рукопашной.
– Вот нашли из-за чего ссориться, – фыркнул Миме. – Сами же знаете, что наговорили друг другу кучу вранья.
– Ну, то, что я сказал про Зигфрида – правда, – отозвался Хаген. – Альберих мне объяснял.
– Тоже мне образец правдивости! – возмутился нибелунг. – Конечно, Альберих расскажет обо мне сколько угодно вздора…
– Вздора?.. – Хаген был искренне ошеломлён. – То есть Зигфрид вам нужен не только для добычи сокровищ…
– Не только! – совершенно неожиданно встрял Зигфрид, взяв Брунгильду и Миме за руки.
– Разумеется, не только, – кивнул Миме. – Учитывая, что самую важную часть сокровищ мы всё равно вернём её законным владелицам.
На Хагена жалко было смотреть. Не было сомнений в том, что поучения Альбериха мальчик до той поры считал абсолютной истиной.
– Что это всё такое? – робко спросила долго молчавшая Гутруна, не сумев справиться с любопытством. Брунгильда улыбнулась сконфуженно стоявшим в стороне Гибихунгам:
– Прикажите слугам собрать на стол. Давайте перекусим, а я вам всё объясню.
– Нет, я, – поправил её Миме, и Зигфрид, забыв об обиде, засмеялся в предвкушении очередной зрелищной стычки Миме и тётушки.
========== Глава 16. Задача на деление ==========
Стол накрыли в замке, потому что в небе собрались дождевые облака, и сразу ощутилась весенняя сырость. Обсудив всё как следует – разумеется, со взаимными едкими упрёками, – Миме и Брунгильда остановились на наилучшем, как они сочли, способе рассказать историю колдовского кольца так, чтобы и дети всё чётко поняли, и Хаген был не слишком подавлен. То есть Хаген уже жалко выглядел – Брунгильда его понимала, примерно так же, как он, чувствовала она себя в тот памятный зимний день, когда поссорилась с отцом. Всю свою недолгую жизнь полугном считал слова Альбериха непреложной истиной, и теперь его пытались убедить в обратном.
– В общем, дело в следующем, – начал Миме. – Сокровища, которые стережёт дракон, на самом деле ему по праву вовсе не принадлежат. Они были около тридцати лет назад украдены Во…
– Украдены из Нибельхейма, – ледяным тоном перебила его Брунгильда.
– Да, из Нибельхейма. Но это ещё не всё. Самое важное из них (как вы помните, это колдовской перстень) – имущество дочерей Рейна. Потому что выковано кольцо из волшебного золота, которое… э-э… один гном у них стащил.
– А шлем волшебный тоже русалочий? – спросил не пропускавший ни звука мимо ушей Зигфрид.
– Шлем нет, – рассмеялся Миме и тут же напустил на себя выражение скромности:
– Он как раз мой. Я его сам выковал. Между прочим, тот, кто его наденет, может становиться невидимкой и превращаться во что угодно.
– Нет, шлем не твой! – пронзительно выкрикнул Хаген. – Мой отец с помощью чар узнал его секрет и заставил тебя его сделать, так что шлем его!
Гунтер и Гутруна начали предостерегающе тянуть его за рукава, на что он лишь фыркнул. Миме стиснул зубы и что-то зашипел. И Брунгильда поняла, что, если сейчас же ничего не предпринять, разразится буря.
– Шлем вообще-то не так важен, – бросилась она на выручку. – Миме, в конце концов, сможет в случае чего выковать другой, совсем такой же…
– Больше ни одного не дождётесь, – заявил нибелунг.
– Сможет выковать другой, – чётко повторила Брунгильда, незаметно толкнув мужа под локоть, чтобы заставить замолчать. – Главное в драконьих сокровищах – конечно же, кольцо. Оно русалочье, и с этим уже никак не поспоришь. Пока оно не вернётся в Рейн, над ним тяготеет страшное проклятье, несущее смерть каждому его владельцу.
– Так почему же дракон так долго живёт? – удивилась ошеломлённо молчавшая до тех пор Гутруна. – Папа рассказывал, что он ещё сам маленьким был, когда Фафнер приполз в свою пещеру.
Это и Миме, и Брунгильду поставило в тупик – надо сказать, они сами немало этому удивлялись.
– Так может, он как раз уже давно издох, – предположил Гунтер. – А мы и не знаем.
– Нет, он жив, мой отец знает точно, – покачал головой Хаген.
Впервые до Брунгильды дошло, что о происхождении Хагена маленьким Гибихунгам известно – когда мальчик упоминал своего отца, явно имея в виду не Гибиха, никто не обращал особого внимания. Хотя, конечно, сложно принять Хагена за своего – он же совершенный гном, чем старше, тем больше похож на Альбериха, в этом Миме прав…
– Тут неизвестно, – вынужден был признать Миме. – Иногда я думаю, что Фафнер действительно мёртв и передвигается лишь благодаря той же магии кольца.
Все вздрогнули, скорее даже от отвращения, чем от страха.
– Как бы то ни было, – заключил он, – планы у нас с Брунгильдой такие. Когда Зигфрид вырастет, подготовить его к бою с Фафнером и с его помощью отвоевать сокровища. Кольцо вернуть русалкам, шлем мне, да и остальное…
– Остальное разделим, – подсказала бывшая валькирия. – Хватит на весь Нибельхейм и ещё останется.
Дети задумчиво сидели, переваривая услышанное.
– А почему только Зигфрид должен биться с драконом? – наконец полюбопытствовал Гунтер. – Почему нам с Хагеном нельзя?
– Гм… я всегда думала, что единственный меч, которым можно одолеть Фафнера – Нотунг, – осторожно объяснила Брунгильда.
– Ну мы хотя бы поможем.
– И правда! – Зигфрид сразу загорелся неожиданной идеей. – Тётушка, ты думаешь, что ли, что трое на одного – нечестно? Но ведь дракон во много раз больше любого из нас, так что это не считается.
– Хаген, ты же пойдёшь против дракона? – уточнил Гунтер, повернувшись к брату.
– Шлем наш с отцом, – угрюмо сказал тот.
– Да пожалуйста! – с готовностью согласился Зигфрид. – Раз Миме его смастерил, значит, он ещё несколько штук для всех нас выкует, правда?
– Посмотрим, – отозвался Миме. – Если дракона победите, там разберёмся. Может быть…
– Ну вот, я ж говорю!
– Кольцо моё, – не успокоился Хаген.
– Хаген, пойми же, оно принадлежит дочерям Рейна, а само по себе несёт незаконному обладателю гибель, – мягко попробовала переубедить его Брунгильда. – Я понятия не имею, что там с Фафнером, но прекрасно знаю, что его брат не прожил и нескольких мгновений после того, как забрал себе кольцо.
– Моё.
Было видно, что полугном не сдастся. Брунгильда вопросительно посмотрела на Миме, тот пожал плечами. Пришлось ответить так же, как и Зигфриду о шлеме:
– К чему, как говорится, считать цыплят, пока курицы не снеслись? Когда дракон будет повержен, тогда и разделим клад. А до этого ждать ещё долго.
– Почему же? – в азарте воскликнул Зигфрид. – Дайте мне сковать мой меч, и я завтра же пойду!
– Зигфрид, я вижу, как твоя отвага прямо через край бьёт. Но ты же сам видишь, что дракон огромен, он раздавит всех вас одной лапой. Подрасти, выучись, наловчись сражаться – вот тогда и пойдёшь с ним на бой.
Зигфриду это не казалось слишком убедительной причиной откладывать геройские подвиги, но спорить с суровой тётушкой он не решился.
– А среди этих сокровищ есть красивые украшения для девочек? – мечтательно спросила Гутруна. Брунгильда с улыбкой вспомнила, что эти же украшения надеялась когда-нибудь заполучить Фрикка.
– Просто куча, – заверил её Миме. – Мы, нибелунги, всегда были очень умелыми ювелирами, – и он ностальгически вздохнул. – Когда у нас было с чем работать.
Как всегда, маленькая простодушная Гутруна разрядила накалившуюся обстановку. Зигфрид, Гунтер и Хаген, не дожидаясь, когда закончится дождь, весело побежали в сад – драки будто и не бывало. В окно было видно, как они яростно атакуют старый дуб, судя по всему, воображая, что это Фафнер. Вскорости к ним присоединилась и Гутруна.
– Хорошо бы всё и дальше так гладко шло, – высказался нибелунг.
– Хорошо бы, – с сомнением кивнула Брунгильда. – Сейчас-то Хаген успокоился, а потом опять с отцом своим поболтает… и начнётся!
– Уж Альберих-то его убедит, что с нашей помощью он ни кольца, ни шлема не получит! Хотя мы вроде как намекнули, что верить ему нельзя…
– Ах, Миме, ты не понимаешь. В таком возрасте дети чаще всего считают родителей воплощением истины, и все сомнения в этом стараются отметать. После следующей беседы Хагена с Альберихом все наши с ним разговоры будут забыты.
– Я беспокоюсь, как бы Альберих на нас дракона не натравил раньше времени, за то, что мы ему тут ребёнка портим.
– Фафнер не цепной пёс, и твой брат ему не указ. К тому же Хаген-то всё равно живёт здесь, а не с нами, а замок этот каменный – против драконьего нападения устоит.
– В то время как мы в лесу геройски погибнем, – докончил Миме.
– Ладно тебе. Фафнер оценивает добычу по её величине и жирности, а что у нас в хижинке есть? Гном, восьмилетний мальчик, конь, который легко убежит, и довольно худощавая, смею надеяться, женщина. Опасаться нам следует не Фафнера, а только Альбериха.
– Да, всего-то навсего, – съязвил нибелунг. – Просто букашка какая-то.
– Не недооценивай Альбериха. Если он букашка, то ты-то…
– Я ниже его ростом всего на дюйм!
– Но тем не менее.
– Брунгильда!..
– Ладно-ладно, молчу. Зато у вас рост обратно зависим от вредности…
Они бы ещё долго продолжали в том же духе, но тут прибежали Зигфрид и Гунтер – показать, как здорово они умеют фехтовать на палках.
========== Глава 17. Гром с ясного неба ==========
После драки Зигфрида и Хагена всё пошло своим чередом – относительно спокойно, как с облегчением и некоторой суеверной опаской отмечала Брунгильда. Поездку на юг, правда, Гибиху пришлось отменить из-за появления на пути к Сарагосе какой-то воинственно настроенной группы басков. Но зато и Зигфрид не остался обиженным – бывшая валькирия бы не решилась отпустить его одного. Драк больше не случалось, но у Хагена снова стали часты долгие приступы угрюмости. Предчувствия Миме и Брунгильды, скорее всего, не обманулись – с Хагеном явно сумел серьёзно побеседовать Альберих. Полугном опять предпочитал играм и болтовне сидение в одиночестве на черёмухе. О чём он там целыми днями размышлял, никто не имел ни малейшего представления.
Настало очередное лето, и Брунгильда, хотя никогда не считала себя особо сентиментальной, как-то украдкой вздохнула, сидя в гостях у преданных Гибихунгов. Недавно же ещё Зигфрид и Гунтер были малютками, воевавшими в кустах со змеем Ёрмунгандом, а Гутруна учила первые слова! Кусты превратились в просто-таки непроходимую чащу, и Гибих их недавно вырубил, посадив вместо них ряд аккуратных серебристых тополей. На поляне перед замком упражнялись в стрельбе из лука двое шестнадцатилетних юношей, и симпатичная девочка-подросток с восхищением смотрела на них. В ветвях старой черёмухи – её-то срубить не осмелился бы никто! – сидел мрачный молодой человек с глазами злобного старика.
Брунгильда отвернулась в сторону, и её взгляд упал на Миме. Вот уж кто изменился меньше всех! Миме – и она сама. Всё-таки что-то от её неземной природы осталось, что замедлило её старение. Или неведомая волшебная сила, лишившая её звания валькирии, подстроила её новую смертную сущность под природу её долгоживущего супруга?
Отношения у них с Миме тоже оставались приблизительно такими же. Разве что бывали нечастые случаи, когда Брунгильде снились Валгалла, сёстры, а затем памятная ссора с отцом. Тогда бывшая валькирия просыпалась в слезах и не могла успокоиться ещё долго. Видя тётушку заплаканной, смущавшийся Зигфрид пятился за дверь, а Миме, встав на скамейку, крепко обнимал Брунгильду за плечи, и некоторое время они просто так стояли, не произнося ни слова, пока птичье семейство за окном сочувственно щебетало.
Но это с годами повторялось всё реже. Любая, даже самая сильная боль притупляется со временем, и воспоминания мучили Брунгильду уже намного меньше.
К тому же и времени предаваться ностальгии у неё было не так уж и много. Подраставший Зигфрид, с одной стороны, становился более самостоятельным, с другой, требовал гораздо больших хлопот. Брунгильда, в частности, продолжала его учить, рассказывая всё, что знала, о древних героях, дальних странах и чужих языках, с сожалением отмечая, что относиться серьёзнее к учёбе он с годами не собирался.
– Ты же ведь и так считаешь, что я герой! – невинно улыбнулся он, как-то в очередной раз запутавшись в рунах. – Правда? Ты же не сердишься, тётушка?
И убежал в лес, где они с Гунтером собирались искать логово кабана.
Работал в кузнице Зигфрид тоже с ленцой, даже несмотря на стимул в виде маячащего в недалёком будущем меча. Миме это на редкость злило, и не раз он припоминал Брунгильде её давние обещания повлиять на Зигфрида, воспитать его и тому подобное.
– Но моё влияние не распространяется на кузницу, – отвечала на это бывшая валькирия. Действительно, в кузнице хозяйничал исключительно нибелунг, крайне неохотно впуская туда гостей.
– Ещё бы на кузницу оно распространялось! Я хочу, чтобы оно было сконцентрировано на Зигфриде! – говорил Миме.
– Да ты что? Я отвлекусь на мальчика, а ты в это время будешь строить планы по захвату мира?
– А если ты не будешь отвлечена, это, я уверен, будешь делать ты!
– Это с чего вдруг?
– А кто у нас вечно жалуется?
– Ты!
– Я имею в виду, беспричинно жалуется!..
С Альберихом они больше лично дела не имели, как и с Фафнером. Дракон-то с годами совсем притих, то ли разжирел, то ли постарел. Дальше своего любимого озера он в лес не вылезал, а питался всякой мелкой лесной живностью, которую, как правило, ловил, вслепую протянув лапу из пещеры. Каким образом при таком методе охоты он ни разу не сцапал дежурившего у пещеры Альбериха – для Брунгильды оставалось загадкой.
– Надо бы Зигфрида скорее сподвигать на бой с драконом, – заметила бывшая валькирия, продолжая следить за упражнениями юношей в стрельбе. – А то Фафнер, кажется, скоро сам издохнет. Как наш мальчик огорчён будет!
– Я тоже буду огорчён: тем, что Альберих в таком случае умыкнёт кольцо прежде, чем мы что-то сообразим, – согласился Миме. – Вот только Зигфрид с упорством, достойным лучшего применения, не желает учиться кузнечному делу.
– Но ведь что-то же он может!
– Ну, подковать Гране да сковороду починить, и то с горем пополам!
– Так дай ему хоть попробовать меч сковать!
– Я ему уже предлагал попробовать. Он меня послал.
Брунгильда огорчённо покачала головой. Всё-таки сложно растить будущего героя… Герои – люди сложные. Нельзя от них ожидать старательности и послушания, как от обычных людей. И всё же у неё частенько стала возникать предательская мысль, что было бы лучше, родись Зигфрид немного обычнее.
Между тем Зигфрид и Гунтер продолжали свои упражнения с луком. Гутруна шумно восторгалась, стоило хоть одному из них попасть в цель – и это, разумеется, раззадоривало обоих ещё пуще. Вскоре они взялись за оттачивание самого излюбленного трюка лучников – расщепления напополам стрелы, уже попавшей в цель.
– Чепухой всякой занимаетесь, – скучающе изрёк с черёмухи Хаген, когда Зигфриду это наконец-то удалось.
– Сам ты чепуха! – обиделся Зигфрид.
– Слезай вот и попробуй так же! – подлила масла в огонь Гутруна. – Спорю, что не сумеешь!
– Охота мне с вами возиться.
Зигфрид и оба Гибихунга дружно рассмеялись.
– Ну, Хаген, ты как всегда, – подытожила Гутруна. – Только ворчать и горазд. Если нам северные племена объявят войну, тоже небось будешь сидеть на дереве и всех ругать.
Несмотря на юный возраст, она явно уже неплохо разбиралась в нравах мужчин – особенно молодых. Оскорблённый до глубины души Хаген тут же соскочил с черёмухи и выхватил у Зигфрида лук и колчан.
– Смеётесь? – завопил он. – Так смотрите, я и получше вас смогу…
Но даже натянуть тетиву он не успел. Послышался ужасающий рёв, и по саду прокатился порыв штормового ветра – хотя небо оставалось совершенно чистым.
Все, даже Зигфрид и Брунгильда, от неожиданности не удержались на ногах. Не успели они опомниться, как рёв и ураган повторились – и всё стихло.
– Дракон! – трясясь от ужаса, озвучил Миме крутившуюся у всех в головах мысль.
– Непохоже, – Зигфрид, так и не выучившийся страху, был только рассержен тем, что стрелы разметало по всей поляне. – Фафнер тише рычит.
– Он это, он, – стуча зубами и цепляясь одной рукой за Зигфрида, другой за брата, сказала Гутруна. – Больше некому…
Брунгильда тщательно прислушивалась. Вроде из леса не доносилось никаких особо странных звуков. Если б Фафнер захотел сожрать жителей замка, то уже давно слышно было бы хлопанье его крыльев.
И тут жуткий вой повторился вновь… точнее, не вой. Бывшая валькирия сумела разобрать, что на самом деле причиной сшибавшего их с ног вихря было всего-навсего… громоподобное, раскатистое, но самое обыкновенное «АПЧХИИИ!»
Не дожидаясь, пока ветер успокоится, она истерически расхохотались. Даже когда все уже начали вставать, она всё ещё сидела на траве, не в силах перестать смеяться и утирая слёзы.
– С тобой всё в порядке? – спросил Миме.
– П-пойдёмте в замок, – с трудом произнесла между приступами смеха Брунгильда. – Ин-наче я за нашу безопасность не ручаюсь. Да вы разве не поняли? Дракон всего-навсего чихает!
========== Глава 18. Как излечить дракона ==========
Вся компания зашла в замок, еле передвигая ноги от смеха. Снаружи опять взвыл ветер, поднятый драконьим чихом, но это не ухудшило общего настроения.
– И-и-интересно, с чего это он? – проговорила, задыхаясь, Гримхильда. – Д-драконы разве могут про… простужаться?
– Да и погода сейчас тёплая, – подхватил более-менее успокоившийся Гунтер. – А у драконов, особенно у этого, такая толстая шкура и столько жира под ней, что им и самая суровая зима обычно нипочём.
Тем временем, открыв окно, чтобы посмотреть на разрушения в саду, Гутруна обернулась, чтобы что-то сказать… и чихнула.
Остальные уставились на неё. А в распахнутое окошко влетела горсть серебристо-белых пушинок.
– Ну, всё ясно, – сказала Брунгильда. – Это твои, Гибих, новинки в садоводстве. Раньше в этих местах серебристые тополя не росли, вот никто к ним и не привык. Разве что я их видела, когда мы с Гране в прежние времена путешествовали. Когда тополь цветёт, у всех на мили кругом от его пуха насморк начинается.
Гибих смущённо уставился на видневшиеся поодаль пресловутые тополя. Два из них были повалены ураганом.
– И что же нам теперь делать? – спросил он.
– Идти с драконом воевать! – радостно завопил Зигфрид. Миме с интересом на него поглядел:
– Да ну? И как же ты собираешься к нему приближаться? Насколько я помню, ветер и тебя сбил с ног. А теперь представь, что творится около самой пещеры!
– Прежде чем воевать с драконом, его надо вылечить, – заявила Брунгильда.
– Но это же как-то нелепо, – растерянно возразила Гутруна. Зато Зигфрид сразу понял:
– Ну конечно! Тётушка, я просто забыл! Герой, – наставительно сообщил он Гутруне, – не должен биться с больными лю… существами.
Девочка, с восторгом смотревшая на него, тут же согласно закивала.
– Хорошо, лечите, – закатил глаза Миме. – По-моему, это будет ненамного легче, чем идти с ним драться.
Его жена вынуждена была признать, что он прав. И действительно – если Фафнеров чих отбрасывает любого на несколько футов назад, как можно приблизиться к пещере к какими бы то ни было целями? А даже если и удастся приблизиться, и дракон согласится, чтобы его лечили – чем лечить-то? Целебных снадобий у Брунгильды хранилось много, но не настолько же, чтобы хватило хоть на один глоток лесному исполину.
– Ну, прежде всего, Гибих, лучше бы тебе вырубить твои тополя, – сказала она, не придумав ничего лучшего. – Посади какие-нибудь клёны или липы, они не хуже, а округу нужно обезопасить.
– Ладно, – неохотно согласился Гибих, страшно гордившийся новой аллеей.
– Вот если б Гране умел летать, как раньше, мы б что-нибудь сумели поднести к пещере сверху…. – мечтательно добавила Брунгильда. Миме удивился:
– А почему именно Гране? У нас же под окном целая гигантская стая летунов обитает, и в сумме они не уступят нашему скакуну.
– Думаешь, их удастся уговорить полететь к драконьему логову?
– Почему бы и нет? Они же сопровождали тебя, когда ты к пещере ездила.
– Так то со мной!
– Ну а чем это безопасней? От дракона ты их не защитишь!..
– Подождите-ка, подождите, – вклинился Зигфрид. – Птички наши – это хорошо, но ведь мы так и не решили, что именно давать дракону!
– У нас в подвалах с давних пор есть много бочек с липовым мёдом, – выдвинул предложение Гунтер. – Он целебный.
– Так этот мёд ваш, наверное, уже по большей части забродил, – сказал Миме. – Я, если честно, не знаю, что хуже – простуженный дракон или подвыпивший.
Все захихикали.
– Можно набрать бузины, – подала голос Гримхильда. – Моя матушка лечила ею насморк. И чесноком, помнится, тоже. И полынью.
– Зверобой ещё есть, – вспомнила бывшая валькирия свою любимую панацею. – Надо всё это насобирать, положить в мешочки и дать нашим пичугам.
– Если только они сами всё это по дороге не склюют, – отметила Гутруна. – Птицы бузину так точно очень любят.
– Наши не склюют, – уверенно заявила Брунгильда. – Они умные.
В итоге до вечера всем пришлось отсиживаться в замке. После заката дракон, как правило, засыпал – и, несмотря на насморк, ему это удалось и в тот день. Убедившись, что чихание прекратилось, Зигфрид, Гунтер, Гутруна и даже Хаген помчались с фонарями в лес – собирать травы. Миме и Брунгильда остались – помогать хозяевам прибираться в саду, а главное, избавляться от тополей.
Сад, конечно же, выглядел устрашающе. Каким-то чудом устояла Хагенова черёмуха, а также ещё парочка крупных деревьев. По всему прочему словно ураган прошёлся. Впрочем, в масштабе разрушений были и свои положительные стороны – так, например, большую часть кустов и деревьев не сломало, а вырвало с корнем. Слуги под руководством Гримхильды сразу же начали высаживать их заново.
Миме, пользуясь маленьким ростом, занялся поисками мелких садовых статуэток и луков со стрелами. Это даже ему удавалось с величайшим трудом: лук Зигфрида, например, он нашёл чуть ли не в миле от замка.
Уже далеко за полночь вернулась молодёжь, таща несколько огромных мешков с травами и кореньями. По их лицам было видно, что в лесу произошло что-то потрясающее.
– Знаете, что? – выкрикнул Зигфрид, опустив мешок на землю. – Пещеру драконью разворотило!
Вот ещё новость! Брунгильда и Миме оторопело уставились сперва на Зигфрида, а потом друг на друга.
– Разворотило, – подтвердил Хаген. – Дракон перебрался спать на поляну у озера, а мой отец сидит на сосне рядом.
Но, даже представив себе Альбериха на дереве, Брунгильда не смогла отвлечься от главной беспокоившей её мысли:
– Постойте-постойте! А сокровища где? Завалило их?
– На поляне, по крайней мере, их нет точно, – сообщил Гунтер. – Мы с Зигфридом проверили.
На поляне нет… То есть драгоценные кольцо и шлем, учитывая их малую величину, могли быть решительно где угодно. Может, они затерялись в обвалившейся горе, где до сегодняшнего дня жил Фафнер. Может, они утонули в озере. Или, например, валяются на лесной дороге – берите кто хотите.
Миме словно прочёл её мысли.
– После того, как птицы сбросят дракону лекарства, – обстоятельно сказал он, – необходимо, чтобы они разлетелись и как следует всё обшарили. Они и мельче всех нас, ибыстрее. Ну а если уж они сокровищ не найдут… тут уж ничего не поделаешь.
– Пошли за Гране, – обречённо вздохнула Брунгильда. – Пора действовать. Ещё один такой денёк нас добьёт.
– Я с вами! – радостно вскинулся Зигфрид, но бывшая валькирия отрезала:
– Нет. Нас троих Гране тяжело везти, а тебе надо выспаться.
Зигфрид надулся. Ему нравилось ночевать в гостевой комнате замка, но он ужасно не любил, когда его осаждали как маленького, тем более в присутствии друзей.
Впрочем, Гримхильда тоже начала загонять своих спать.
Выезжая на Гране из замка, Миме брюзжал:
– Всё как всегда. Все на отдых, а я, хотя спину гнул почище их, ещё трясусь в седле…
– Когда Гране хоть раз вёз нас тряско? – вступилась Брунгильда за коня и погладила того по гриве. – Кстати, не забывай, что я тоже не бездельничала.
– Но тебе езда на лошадях привычней, чем мне! У меня после неё ноги болят.
– За десять с лишним лет мог бы и привыкнуть.
Тут она замолкла. Лес, в который рысью вбежал Гране, являл собой ещё более устрашающее зрелище, чем сад Гибиха. Поваленные деревья, вывернутые с корнем кусты… в общем, чем ближе было логово дракона, тем меньше окружающий мир был на себя похож.
– А что с нашим домиком? – вдруг вспомнила Брунгильда. Миме покровительственно усмехнулся:
– С нашим домиком, думаю, всё то же самое. Он же уже за Фафнеровой пещерой, и не так уж близок к ней! Ни домик, ни кузница, ни наши бессовестные пернатые соседи не пострадали.
Насчёт «бессовестных пернатых соседей», как выяснилось, он сделал преждевременные выводы. В потрёпанном комке грязных перьев и пуха, с возбуждённым щебетом внезапно спланировавшем сверху, даже Гране со своим хвалёным звериным чутьём еле-еле узнал матриарха серебристо-белого птичьего семейства…
========== Глава 19. Возвращение шлема ==========
Птичка, убедившись, что её всё-таки узнали, начала возбуждённо выделывать в воздухе немыслимые кульбиты, щебеча и чирикая.
– Ну чего ты хочешь? – проворчал Миме. – За десять с лишним лет уже должна была бы понять, что мы твоего языка не знаем.
– Не надо её обижать, – сказала Брунгильда. – Пичужка, миленькая, ты что–то хочешь нам сообщить?
Птичка ласково потёрлась о руку бывшей валькирии и, чивирикнув, бросилась вперёд. Затем обернулась и выжидающе посмотрела на всадников.
– Она хочет, чтобы мы ехали за ней, – догадалась Брунгильда. – Кажется, она нашла драконьи сокровища сама, без нашей подсказки!
Она поцокала языком, и Гране ускорил бег. Птичка, того и ожидавшая, полетела, больше не оглядываясь.
– Вероятнее всего, она просто хочет, чтобы мы покормили её птенцов или помогли ей гнездо восстановить, – бубнил между тем Миме. – Избаловала ты их, совсем изнежились…
Брунгильда его не прерывала – пускай бурчит, надо же ему выплеснуть куда-то раздражение. Тем более что птичка, давно уже привыкшая к недовольству и угрозам изжарить её со стороны Миме, не обращала на него ни малейшего внимания, а летела себе вперёд, безошибочно находя дорогу в тёмном лесу. Иногда она скрывалась за толстыми стволами деревьев, но потом зоркая Брунгильда снова отыскивала взглядом сероватое пятнышко впереди.
Где-то поблизости раздалось гулкое карканье. Сначала никто не обратил на него внимания, однако карканье стало громче. Стало ясно, что кричат несколько птиц.
Белая пичужка как раз в это мгновение исчезла за пышной ёлкой, откуда вскоре донёсся её жалобный писк – вперемешку с ещё более свирепым карканьем.
– Вотановы вороны! – прошептала Брунгильда, вцепившись в плечо Миме. – Это они, я знаю, это они!..
Действительно, обычное вороньё на мирных пташек нападало редко – только если возникал спор за еду или жильё. Но ведь питомица Брунгильды всего лишь пролетала мимо… значит, вороны были именно те, которым не хотелось, чтобы птичка привела остальных к сокровищам.
Не прошло и нескольких мгновений, как бывшая валькирия убедилась в правильности своей догадки. Из-за ели стрелой выскочила птичка, а за ней – огромный иссиня-чёрный ворон, в котором женщина без труда узнала вожака отцовской стаи.
Ворон выпустил стальные когти, а его красно-коричневый клюв уже разинулся.
Испуганно взвизгнув, Брунгильда скорчилась в седле за спиной Миме. Тот ничего не делал – остолбенев от ужаса, он беспомощно смотрел, как приближается ворон.
Пичужка бросилась к нибелунгу и, съёжившись, прижалась к его кафтану. В её попискивании Миме почудились просто-таки человеческие мольбы о помощи.
Он, растерянно погладив её по пёрышкам, спрыгнул с коня и кубарем покатился по земле. Ворон кинулся за ним, но гном – скорее по наитию, чем после здравого размышления – поднял горсть песка и швырнул ему в глаза.
Тот завертелся волчком, отчаянно пытаясь проморгаться. Однако Миме соображал уже более ясно – оторвав кусочек кружева от своей одежды, он подбросил его вверх. Ветер завертел грязно-белый обрывочек, и ворон радостно понёсся вслед. Оставшаяся стая, увидев, что вожак заметил добычу, тоже взвилась из-за ели в небо. Миме для страховки подкинул над собой ещё несколько обрывочков. Вороны разлетелись, ловя то, что, по их мнению, было наиболее похоже на птичку.
Брунгильда, еле переводя дух, слезла с Гране и помогла мужу подняться. Миме, как всегда, начал трястись, когда собственно опасность уже миновала.
Белая птичка вспорхнула ему на плечо и ласково чирикнула.
– Да будет тебе! – смущённо фыркнул нибелунг.
– Ты молодец, – даже не пытаясь скрыть гордости, обняла его бывшая валькирия. – Это был невероятно отважный поступок. И ты страшно рисковал. Что, если стая набросилась бы на тебя?
Представив себе такую возможность, она вздрогнула.
– Ладно там, я же маленький, они меня не видели толком, – отшутился Миме. Как всегда в серьёзный момент, это вышло не слишком хорошо.
– Пташенька-то и поменьше тебя будет, а её чуть не растерзали, – всхлипнула Брунгильда и приникла с поцелуями к его рукам, боясь, что если она отпустит нибелунга, его тут же утащат вороны.
– Брунгильда… – запротестовал Миме, неохотно стараясь убрать руки за спину. – Сейчас не время ни для любезностей, ни для истерик… Вороны могут вернуться в любой миг, и тут-то мы у них попляшем.
Уже оправившаяся от пережитого птичка порхала над ними, деликатным тихим щебетом напоминая о том, что пора продолжать путь. Миме и Брунгильда вскарабкались на успокоившегося Гране, и странная компания двинулась дальше.
Меньше чем через час они приблизились к озеру, у которого разлёгся и похрапывал дракон. На высокой сосне, свернувшись калачиком, спал Альберих.
– Ты что, намекаешь, что мы должны выкрасть сокровища из-под носов дракона и моего братца? – Миме поглядел на птичку, как на предательницу. Та разразилась объяснением. Брунгильда, впрочем, и без того догадалась:
– Шлем! – театральным шёпотом произнесла она. – Раз Фафнер ещё в драконьем обличье, шлем на нём.
Гном тут же замолк. Более того, он сказал:
– Раз так, давай я его и возьму. Птичке шлем не унести, а ты дракона разбудишь.
Брунгильда подумала, что зря она его так расхвалила. Лучше трусливый Миме, чем Миме, которому море по колено.
– Не надо! – схватила она его за рукав. – Лучше я!
– Твой Гране опять летать выучился, что ли? Нет, серьёзно? Если Альбериха Фафнер не замечает, меня прошляпит тем более.
И, вырвавшись, Миме осторожно начал красться к дракону.
Он вскарабкался на недвижную шипастую морду. Фафнер клацнул зубами во сне, но не проснулся. Миме начал шарить между шипами – и, наконец, поднял массивный золотой шлем… не сдержав громкого торжествующего вопля.
Фафнер открыл глаза и шумно зевнул. Нибелунг, завопив теперь уже от страха, спрыгнул вниз – и вовремя. Волшебное действие шлема прекратилось, и дракон в несколько раз съёжился, очертания его фигуры окутал туман… Миме напялил шлем на себя и стал лихорадочно соображать, в кого бы превратиться.
– Кто здесь?! – заревел Фафнер. Даже в настоящем, великанском своём облике он казался Миме громадной горой. – Я тебя по шлему найду!! Я золото чую за милю, даже невидимое!!!
И тут гнома осенила блестящая идея. Пробормотав, в кого он хочет превратиться, он преспокойно вышел из травы и напустил на лицо скорбное выражение. Его тело словно кто-то надул воздухом, одежда стала какими-то ужасно тяжёлыми каменными доспехами. Миме специально пожелал, чтобы всё это было призрачно-голубоватого цвета.
Фафнер медленно осел на землю, забыв о шлеме:
– Б-брат? – выдавил он из себя.
Миме медленно кивнул – как он надеялся, это вышло величественно и печально. Он поднял руку, думая было за один раз покончить с проклятым Фафнером, но тут же подумал: а сила-то великанская неизвестно, прилагается ли к внешности…
К тому же даже прятавшейся за кустами Брунгильде стало Фафнера жалко. Это был уже не грозный змей, а жалобно кашляющий и чихающий седой старик, пытающийся трясущимися руками отгородиться от нежданно явившегося в ночи привидения.
Внезапно в глазах Фафнера показались слёзы. «Призрак» подпрыгнул от изумления, но великан этого не заметил.
– Прости меня! – вдруг застонал он. – Прости, прости! Думаешь, мне принесло счастье это кольцо? Я над ним… все эти годы… сто раз в день подыхал! Я убил всех наших подданных, и тридцать лет меня грызло одиночество!
Призрачный Фазольт что-то прошептал себе под нос и исчез. А к Брунгильде прискакал крохотный лягушонок с еле различимой золотинкой на голове.
– Зря ты его так, – нерешительно сказала Брунгильда. – По-моему, это было подло… ну, не слишком честно. Смотри, как он мучается.
Миме, которому и самому не по себе было от такой выходки, принялся оправдываться:
– Ну извини, я сам не подумал, что так выйдет! У меня было ровно две секунды на раздумья, прежде чем он бы меня съел!
– Ладно, – вздохнула Брунгильда. – Сматываемся. Может, он ещё и притворяется… я потом заеду, проверю.
– Миротворица ты моя, – улыбнулся Миме. – Жалко, дракона для Зигфрида не будет.
========== Глава 20. Лечебные растения ==========
В том, что касалось домика, Миме оказался прав: следов урагана в этих местах уже не было вовсе. Но на воздушные течения Фафнеровы чихи повлияли, и в итоге в комнатах было холодно, будто в декабре. Гном немедленно развёл огонь в кузнечной печи, Брунгильда – в кухонной. Однако на втором этаже, в спальнях, стоял ещё совершенный ледник.
– Я поработаю пока, – сказал Миме.
– А я отвезу Фафнеру целебных отваров, – сообщила его жена. – Теперь он во столько раз уменьшился, ему набранных запасов с лихвой хватит.
– Может, будешь осторожнее со своей неутомимой благотворительностью?
– Миме, мне жалко старика. Всё равно нам ещё кольцо искать надо.
– А почему пичуга не повела нас туда, где оно лежит, кстати говоря?
– Она была задёргана после истории с воронами. Разве ты не понимаешь?
Заварив зверобой, бузину и всё прочее, что нарвали Зигфрид, Гибихунги и Хаген, Брунгильда набрала получившиеся микстуры во фляги и навьючила всё это на Гране. Конь с немым укором посмотрел на неё. Хозяйке он подчинялся беспрекословно, фляги тащить ему было не тяжело, но он был далёк от того, чтобы считать себя вьючным ослом.
– Поехали к озеру, – шепнула ему бывшая валькирия. – Не переживай, никто тебя толком не разглядит.
Конь послушно зарысил в нужном направлении.
У озера, скрючившись, сидел Фафнер и вяло вертел в руке какое-то золотое блюдо. Иногда он шумно чихал, и с блюда взлетало облако пыли. Альберих по-прежнему спал на сосне. Как он не проснулся до сих пор, было удивительно. А может, проснулся и задремал снова. В любом случае, Брунгильда ощутила дежавю: как-то всё смахивало на тот день, когда она приехала мирить Альбериха с братом.
Но Фафнер, в отличие от нибелунга, не обратил на прибывшую никакого внимания.
Брунгильда откашлялась.
Великан без всякого интереса посмотрел на неё.
– Я привезла тебе лекарства, – сказала она, чувствуя себя глуповато. Ещё накануне она готовила Зигфрида к битве с Фафнером, и тут нате вам.
– Зачем? – безучастно спросил он.
– От насморка и кашля. У тебя они из-за тополиного пуха.
Она сгрузила с Гране фляги:
– Вот…
– Зачем? – повторил великан, не глядя на них. – За золото? Его разметало по всему лесу. У меня только это блюдо и осталось. Бери, если надо. Ты вообще кто?
Он швырнул блюдо на землю. Брунгильда чуть не засмеялась – ну конечно, просидевший всё время в пещере Фафнер пропустил решительно все события, связанные с Вотаном и его семейством.
Но меньше всего ей сейчас хотелось приплетать Вотана.
– Я Брунгильда, жена нибелунга Миме, – объяснила она. – А лекарства я принесла, потому что мне стало тебя жалко. Сейчас уже твои чихи никому не повредят, но мне действительно жаль тебя.
– Бред, – односложно ответил Фафнер, но ближайшую к нему флягу взял и глотнул. – К чему мне здоровье? Смысла в нём нет.
– Да что ты! – поразилась Брунгильда.
– Я убил брата, я убил всех своих подданных ради сокровищ, а сокровища и те мне неподвластны, – бесцветным голосом перечислил он. – Что мне теперь осталось?
– Ну… ведь найдутся те, кто тебе помогут, – неуверенно ответила она.
– Кто? – невесело хохотнул Фафнер. – Этот прилипала, что сидит на сосне?
– А ты о нём знаешь? – Брунгильда думала, что её ничто уже не удивит, но о том, что Фафнеру прекрасно известно об Альберихе, она и не подозревала.
– Конечно, – хмыкнул великан. – Я его мог бы тысячу раз съесть. Да что там – одной лапой расплющить. Но не стал. Собственно, одно из немногого, что поддерживало во мне волю к жизни – то, что сокровища кто-то хочет и может украсть. Но они укрались сами, без участия этого гномишки.
Он отложил флягу и сел, положив голову на руки. Брунгильда начала серьёзно опасаться за его рассудок.
– Мой муж тоже раньше жил ради одних сокровищ, – доверительно рассказала она. – Но переменился, и теперь ему намного легче.
– Ты намекаешь, что именно ты его наставила на путь истинный? Интересно, как это вы изначально поженились, в таком случае… Неважно, впрочем. Я никогда не искал любви. И не находил. Меня оставила равнодушным даже Фрейя, которая вроде как очаровательнейшая из женщин.
– Дело необязательно в супружеской любви! – воскликнула бывшая валькирия, невольно повторяя давно услышанные слова рейнских русалок.
– Никакой другой мне тоже не найти, – покачал головой Фафнер. – Тебе не представить, какой страшный холод в сердце у того, кто когда-то убил родного брата… Спасибо за отвары, добрая женщина. Возвращайся к своему мужу, он тебя небось заждался. Не трать на меня времени.
Он отхлебнул ещё немного из фляги. Уже достижение, отметила про себя Брунгильда. Сначала же он протестовал против лекарств.
– Я ещё заеду тебя проведать. И Альбериха тоже, – заверила она его. – До встречи.
Она вскочила в седло и пришпорила Гране. Конь, довольный, что освободился от груза, помчался бодрым галопом.
И вдруг на середине пути к хижине встал как вкопанный.
Брунгильда обеспокоенно посмотрела на него – не заболел ли?
Уши коня стояли торчком. Вслушавшись в ночную тишь, и его хозяйка поняла, что его ошеломило.
Сверху доносилось слабое, но нарастающее конское ржание. Именно сверху. А ещё слышалось хлопанье крыльев.
Это могло значить только одно: приближалась какая-то из валькирий.
– Сестрица! – закричала со всей мочи Брунгильда. У неё возникло стойкое подозрение, что к ней валькирия и летит, но не была уверена, сумеет ли даже зоркая валькирия разглядеть её среди леса. – Сестрёнка, я здесь!
Тёмный силуэт, еле различимый в ночном небе, сделал вираж и опустился вниз. Брунгильда со слезами радости на глазах узнала любимую сестру Вальтрауту на вороной кобылице Эрли.
– Брунгильда!
– Вальтраута!
Сёстры крепко обнялись.
– Ах, как же я по вам всем соскучилась! – пролепетала Брунгильда, чуть не плача от счастья.
– Я тоже, мы каждый день тебя вспоминаем… Я как раз и приехала… предложить тебе вернуться домой.
– То есть как? – даже отступила Брунгильда. Её сестра тяжко вздохнула:
– Отец просил передать… Если ты согласишься ему посодействовать, он согласен тебя простить.
– Посодействовать в чём?
– В истреблении нибелунгов и последующем захвате кольца.
========== Глава 21. Битва не пойми за что ==========
Брунгильда отшатнулась ещё дальше:
– Ты о чём?
Вальтраута повторила то, что передал ей Вотан. Потом добавила:
– Мы увидели, что Фафнер потерял драконий облик, а сокровища разметало по лесу. Поэтому стало безопасным…
– Так! – перебила её сестра. – В здравом ли ты уме? Предлагать мне – мне! – истреблять нибелунгов и возвращать кольцо! Кольцо принадлежит, Вальтраута, дочерям Рейна, и им мы его вернём, как только разыщем. Сокровища, кстати, тоже принадлежат по всем законам Нибельхейму, но ими, так и быть, поделиться можно, если вам так приспичило.
– Отец сказал… что главное – кольцо… Ах, сестричка! Неужели ты хочешь, чтобы он отказался от тебя на веки вечные и запретил нам видеться с тобой?
У Брунгильды засосало под ложечкой. Даже после той ужасной сцены десять лет назад она ещё лелеяла надежду, что отец когда-нибудь восстановит с ней отношения. Сознавать же, что этого не произойдёт никогда…
– Посмотри на себя! – недовольно продолжала Вальтраута. – Как ты опустилась, будучи отверженной от нашей семьи! Ты лишилась волшебной силы, твоя кожа огрубела, у тебя под ногтями грязь… И ты подчиняешься этому мерзкому, отвратительному, гаденькому нибф-ф…
Брунгильда наотмашь влепила ей затрещину. Не такую, какими они с Миме обменивались по сто раз на неделе в шутку, а настоящую. Теперь уже отступила валькирия.
– Не смей так его называть! – прошипела Брунгильда. – Знай: я счастлива, совершенно счастлива, счастливее, чем была когда-либо в Валгалле. Я вас всех сейчас насквозь вижу: вы прячетесь за своим пафосом, за своими велеречиями, как за каменной стеной. Но если всё это заметить, то заметно и то, что, кроме этого, у вас ничего нет!
Её сестра безмолвно смотрела на неё, облизывая разбитые губы. Брунгильде самой было тошно, но она чувствовала, что, если не выскажет всего этого, будет ещё тошнее. Она распалялась всё сильнее:
– Вся эта ваша надменность и болтовня о геройстве не приводят решительно ни к чему, кроме страданий. Это видно любому – кроме вас самих! И ты предлагаешь мне опять присоединиться к сонму напыщенных гордецов!..
Она разрыдалась, прижавшись к шее Гране – и услышала чириканье. Стайка белых пташек, покружив над ними, разделилась – одна половина бросилась в сторону лесного домика, другая в сторону замка Гибиха.
– Н-н-но отец же будет править миром, если получит кольцо, – выдавила из себя Вальтраута, не слишком разобравшаяся в истеричных выкриках сестры.
– Он сам видел, как правят при помощи кольца. Это должно бы любому внушить отвращение, – отрезала Брунгильда. – Ох, сестрица, боюсь, я наговорила тут много такого, что сложно простить… Но и ты пойми меня. На такие условия я не соглашусь, пока жива. К слову сказать, Миме я не подчиняюсь. Он мне тоже, – она улыбнулась сквозь слёзы.
Лёгок на помине, Миме появился впереди на тропинке. Он зевал и замахивался кулаками на щебетавших ему что-то птичек.
– Поспать не дают! – пожаловался он Брунгильде. – Ну и в какую историю ты на сей раз вляпалась?
Его жена спрыгнула с коня:
– Миме, познакомься. Моя сестра Вальтраута.
По выражению лица валькирии на чёрном коне Миме сразу сообразил, что Вальтраута уже настроена отнюдь не дружески. Он крепко сжал руку Брунгильды и ободряюще кивнул. Потемнев, Вальтраута пришпорила свою Эрли и исчезла в небесах.
– Чует моё сердце, что она сейчас вернётся, – прошептала Брунгильда. – А у нас – никакого оружия!..
Гране, которому одна из птичек уселась на морду и что-то просвистела, вдруг рванулся в обратном направлении. Хозяева даже удивиться не успели.
– Что они ему сказали? – воскликнул Миме. – Никогда он таким не был.
Спустя некоторое время Брунгильда встрепенулась:
– Он возвращается!
Да, и вправду был слышен топот копыт. По земле. Но всадников было несколько, и они пронеслись другой дорогой.
Зато очень скоро сверху спустилась целая армия. Валькирии на крылатых конях, вороны, павшие герои – и впереди всех разгневанный Вотан.
– Где кольцо, изменница?! – проревел он, направив копьё на Брунгильду. Между остриём и бывшей валькирией вклинился Миме:
– Если бы мы знали, где твоё кольцо, сударь, оно бы было у кого-нибудь из нас на пальце.
Вотан замахнулся…
– Не тронь их! – раздался слева крик, и на поляну вылетел Зигфрид верхом на Гране. А размахивал он… Брунгильда и Миме обменялись радостными улыбками… размахивал он сверкающим свежевыкованным Нотунгом.
– Юнец, тебе не жить, – усмехнулся Вотан. – Ты видишь валькирий?
– Валькирию я каждый день вижу, – отпарировал Зигфрид. – И меч у меня твой, кстати говоря. Попробуй его разломить на сей раз!
Копьё и меч скрестились. Брунгильда спрятала лицо на плече у Миме – ей показалось, что меч сейчас распадётся, как в прошлый раз.
Но звон не оборвался. Зигфрид продолжал атаковать.
Валькирии, с сомнением глядевшие на Брунгильду и Зигфрида, стояли в замешательстве и вступать в бой против сестры и племянника всё же явно не решались. Зато Вотану решили помочь герои, тупой массой двинувшиеся вперёд.
И тут словно двойная полоса перечеркнула им путь. Присмотревшись, Брунгильда увидела, что это всего-навсего Гунтер и Хаген на конях.
– Кольца захотели? Вот, вот, вот вам вместо кольца! – приговаривал Хаген, отшвыривая жителей Валгаллы копьём. Любопытно, промелькнуло в голове Брунгильды, павшие герои могут умереть снова?
– За братскую дружбу! – кричал Гунтер. Ничего себе, когда это мальчики уже побрататься успели?..
Будь Вотановы бойцы хоть чуточку соображающими и самостоятельными, они бы смели двух противников за несколько мгновений. Но Брунгильда отлично знала, что собственной воли Вотан, боявшийся восстаний в своём же лагере, им не оставлял ни капли.
Вдобавок ко всему, будто было ещё недостаточно сумбурно, справа вышел Фафнер и с чрезвычайно скучающим видом начал пихать назад тех героев, которым удавалось пробиться мимо Гунтера и Хагена.
– Вот! А ты его боялся! – торжествующе подтолкнула Брунгильда Миме под локоть. – Лишь бы Зигфрид не взялся его убивать…
Но, к счастью, Зигфрид был всецело занят копьём Вотана и к тому же, видимо, не узнал дракона в новом (точнее, старом) облике.
– Мне бы ещё этим наглецам немного врезать… – мечтательно изрёк Миме, указав на героев. Брунгильда вытаращила на него глаза. Это Миме? Гордившийся своей, как он это называл, осмотрительностью?
Его услышали кружившие над побоищем птички, и минут через десять ему в руки уже упал золотой шлем, о котором Миме благополучно позабыл, когда его вытащили из кровати и он побежал Брунгильде на помощь.
Тут же огромный великан с молотом побольше Мьёлльнира бросился на помощь Фафнеру. Брунгильда победно заулыбалась. Ей было неловко, что она сама, безоружная, не могла вступить в бой – но она, в конце концов, почти всегда ограничивалась ролью наблюдательницы. Вообще, если говорить честно, её уже распирало от гордости за мужа, особенно сильной благодаря своей неожиданности.
И вдруг она услышала над головой злорадное карканье.
Брунгильда подняла голову и похолодела. О воронах все успели забыть – а ведь она с детства знала, какие эти птицы злопамятные…
Белые пичужки бросились врассыпную, но на сей раз вожак воронов ими не интересовался. Разинув клюв, он нацелился на Брунгильду. Та в бессилии подняла лежавшую рядом палку, зная, что этим ей не оборониться и пары мгновений. Звать на помощь было бесполезно – стоял такой гам, что её бы никто не расслышал.
Всё-таки, не совладав с собой, она слабо взвизгнула:
– Спаси-ите!..
Ворон бросился вниз. Брунгильда упала на спину – и тут же на неё упал Миме, снова принявший обличье нибелунга. Шлем, свалившийся из-за быстрого бега у него с головы, валялся в нескольких локтях от них.
Последним, что услышала Брунгильда перед тем, как лишиться чувств, были звуки разрывающих ткань когтей и жалобные крики нибелунга.
========== Глава 22. Вестник с границы ==========
Она очнулась с таким ощущением, будто по ней проехалась целая конница. И не каких-нибудь восемь валькирий, а целый римский легион. Руки и ноги ныли, голова болела страшно, каждый удар сердца эхом отдавался в висках.
– Наконец-то! – раздался рядом голос. Брунгильда разлепила веки и увидела, что над ней склонился Миме, а находятся они в её комнате в лесном домике. За окном ветви дерева сгибались под тяжестью сидевших на них серебристо-белых птичек. Птички отливали розовым в лучах заходящего солнца.
– Уже день? То есть следующий вечер? – непонимающе огляделась Брунгильда и тут вспомнила все предыдущие события.
– Миме! – схватила она его за руку, не веря своим глазам. – Ты жив!
В кои-то веки ответом ей не стал язвительный комментарий насчёт её потрясающей догадливости.
– Жив-жив, – смущённо подтвердил гном.
– Я думала, тебе конец!
– Мне-то отчего? Это ты свалилась как подкошенная, мне показалось, что ворон тебя в глаз клюнул!
Брунгильда, не стыдясь, разревелась. Душу заполнили безмерные счастье и облегчение.
– Что мне с тобой делать? – ласково спросил Миме, привлекая её к себе. – Пыжишься, пыжишься, а чуть что – в слёзы.
– Если бы ты погиб… если бы ты погиб… – почти бессвязно шептала она. – Я бы не знала, как жить дальше! Я бы просто бросилась на копьё…
– Брунгильда, милая, дорогая, не говори так!
– Я и не подозревала, что ты меня так любишь… что бросишься под когти воронов… – призналась Брунгильда. – В конце концов, я почти все эти годы только издевалась над тобой…
– Зато так веселее! – искренне ответил гном. – И каждый раз, когда ты со мной ласкова, я знаю, что ты это непритворно, не просто по привычке, как другие жёны…
– Непритворно, – кивнула Брунгильда, не зная, что ей больше хочется делать – продолжать плакать или рассмеяться. – Жаль, ты не слышал, как я расхваливала тебя перед Вальтраутой!.. А впрочем, и ладно – у тебя и без того самооценка завышена!
– Кто сожалел, что издевался надо мной?
– Кто сказал, что так веселее?
Теперь они оба уже задыхались от смеха, сжимая друг друга в объятьях.
– Зигфрид решит, что у нас крыша съехала, – уверенно сказала Брунгильда.
– Не бойся, не решит. Когда мы убедились, что ты цела и невредима и тебе нужно только отлежаться, он убежал к Гибихунгам.
Лишь часа через полтора, когда они понемногу успокоились, Брунгильда полюбопытствовала:
– Так как же битва-то завершилась и ты жив остался?
– Со мной всё вышло очень просто. Как раз когда ты упала, Зигфриду удалось перерезать мечом копьё Вотана. В итоге он уже видел, как я побежал к тебе. Упражнения с луком даром не прошли – они с Гунтером одновременно подбили ворону каждый по крылу. Ну а дальше, как все поняли, что Вотан сдался, а вожак вороньей стаи валяется на земле, так исход был ясен. Сёстры твои всё хотели забрать тебя лечить в Валгаллу, но, когда мы с Зигфридом присмотрелись и сообразили, что ты даже не ранена, мы их разубедили. Впрочем, надо отдать им должное, они на самом деле не такие уж плохие дамы. Обещали, что прилетят тебя навестить, когда Вотан оправится после поражения. Фафнер утопал к своему озеру. Хаген за ним – Альбериха с дерева снимать. А потом и Зигфрид с Гунтером в замок поехали.
– Подожди, ты самое-то главное забыл. Что с сокровищами?
– Ах, сокровища! С этим вообще балаган вышел. Шлем мой погнули и сломали, так, что его уже и не починишь. Про остальное золото я попросил валькирий передать нибелунгам, чтобы выходили в лес и его собирали, кому хочется, потому что я спину гнуть отказываюсь. А кольцо… кольцо-то всё это время уже находилось у законных владелиц!
– Как? – оторопела бывшая валькирия.
– Да так! Его вчера сдуло в Рейн, и русалки его подобрали. Вот так всё по-быстрому завершилось. Так что вчерашняя битва, если вдуматься, была решительно лишена смысла!
– Я это подозревала с самого начала, – Брунгильду передёрнуло. – Хорошо хоть без жертв обошлось.
Она, потянувшись, встала:
– Как же я здорово отдохнула! Может, поедем в замок?
– Давай, – согласился Миме. – Они уже нас ждут не дождутся, наверное. Я сказал, что мы к ним присоединимся, как только ты очнёшься.
Щипавший травку Гране радостно заржал и забил копытом, увидев хозяйку. Брунгильда погладила его:
– Вот настоящий друг! А он-то и не утомился почти за всё это время, правда?
– Для меня это загадка, – сказал нибелунг, с помощью жены вскарабкиваясь в седло. – Мало того, что он Зигфрида в бою вёз, так он потом принёс сюда тебя, Зигфрида в замок – и снова галопом вернулся нас ждать! Крылья этот конь явно где-то тайно сохранил.
В замке Гибиха Брунгильду затискали, как котёнка, будто бы она была героиней дня. Брунгильда по сто раз уверяла Гримхильду и всех прочих, что она бы без Миме погибла, а решающую роль в битве сыграли мальчики – но бесполезно. Зигфрид объявил:
– Если бы Миме и тётушка меня не понукали работать в кузнице, я бы не сумел так быстро Нотунг выковать, – и он любовно посмотрел на висевший у него за поясом меч. – И никак бы я противника не одолел.
Все единогласно подхватили такой вывод, и Брунгильда почувствовала, что краснеет до корней волос.
Гибих, страшно жалевший, что птички не разбудили к началу боя его, и говоривший, как он бы тряхнул стариной, закатил великолепный пир в саду – сад уже выглядел достаточно для этого благообразно. Они с Гримхильдой тщательно следили, чтобы были довольны Брунгильда и Миме – как предположила бывшая валькирия, просто именно ей и нибелунгу не повезло оказаться единственными ранеными.
Гутруна всё своё внимание сосредоточила на Зигфриде, даже на брата почти не глядела. Гунтер и не обижался – напротив, усиленно старался не попадаться молодой парочке на глаза.
Когда в небо выплыла луна, пришёл Хаген.
– Мама, помоги мне собрать вещи, – буркнул он, едва подойдя к воротам. – Я переезжаю.
– Куда? – всполошилась Гримхильда.
– На Рейн. К отцу.
– Ничего себе! – вырвалось у Миме. – С чего вдруг?
– Кто-то должен его поддержать, дядя, раз кольца у нас больше нет, – Хаген бросил на него обвиняющий взгляд. Миме приготовился было возмутиться и заявить, что хватит всё валить на него, но Брунгильда усадила его на место и шепнула:
– Не порть праздник. Пускай уходит, так всем лучше.
Однако оказалось, что испортить праздник было предназначено не Миме. На следующее утро мирно завтракавшая компания заметила незнакомого всадника, скакавшего по прибрежной дороге.
– Это замок славного Гибиха? – гаркнул мужчина, осадив коня у ворот.
– Да, милейший, – приветливо ответил Гибих, встав из-за стола. – Проходи, гостем будешь.
– Времени нет. О Гибих, услышь пугающие известия с северной границы! На наши земли напали кровожадные датчане и гауты. Все властители приняли решение объединиться, чтобы отбить вражий натиск!
Гримхильда и Гутруна одновременно всплеснули руками. Гонец поскакал дальше, нещадно пришпоривая лошадь, а Гибих тихо сказал:
– Да-а… Это давно назревало. Ну что ж, пора собирать по деревням ополченцев…
– Только ты не поедешь! – вскочила его супруга. – Не поедешь, и точка! Птички умные, они тебя и в эту-то ночь не разбудили. А в походы ходить ты уже стар!
– Но, дорогая…
– Хватит! У нас тут сидят трое боеспособных юношей, а ты рвёшься ехать!
Гибих понуро сел. Зато Зигфрид и Гунтер уже сияли от радости, наперебой, как обычно, строя планы будущих подвигов. Хаген ничего не сказал, но начал тихонько точить копьё.
– Тётя Брунгильда… – к Брунгильде подошла побледневшая Гутруна. – Ведь они вернутся? Их не убьют?
– Ещё чего придумала! – рассмеялся её брат. – Нас с Зигфридом Вотанова орава не одолела, датчан каких-то с гаутами мы растопчем!
– Было бы оружие, и я бы с вами поехала, – задумчиво сказала Брунгильда, чем вызвала общий хохот.
– Ни в коем случае! – твёрдо сказал Миме. – На войне я бы с ног сбился за тобой присматривать.
– Битва – дело мужское, – авторитетно заявил вертевший в воздухе Нотунг Зигфрид.
========== Глава 23. Проводы на север ==========
Зигфрид, Гунтер и Хаген уходили на войну через две недели, во главе народного ополчения и солдат с земель Гибиха. У развалин бывшей Фафнеровой пещеры им устроили прощальный пикник.
Пришли решительно все – включая ссохшегося Альбериха, опиравшегося на руку сына. Хаген всем своим видом показывал, что за отцом присматривает исключительно из чувства долга и чести, но вслух ничего на этот счёт не говорил.
– Рейнские русалки в Хагена, представь себе, влюбились как одна, – шепнула Зигфриду сердобольная Гутруна, единственная из обитателей замка навещавшая единоутробного брата. – Всё смотрят на него из воды и вздыхают: ах, мол, какой загадочный и молчаливый! Его душа, мол, в глубине чуткая и ранимая!
Зигфрид так и прыснул:
– Иногда я совсем не понимаю женских вкусов. Что они видят в Хагене?
– Ну пусть лучше по нему вздыхают, чем по тебе, – кокетливо улыбнулась Гутруна.
Приняв во внимание то, что война может затянуться на несколько лет, Зигфрид уже через три дня после визита гонца посватался к дочке Гибиха. В общем, это всем было настолько очевидно, что Гибих даже удивился, что молодые влюблённые до сих пор не помолвлены. Досадное упущение было немедленно исправлено, и Зигфрид обручился с Гутруной.
Брунгильда была довольна. Ей не сильно хотелось, чтобы Зигфрид привёл в дом чужачку. Ослепительной красотой Гутруна не отличалась, но нежное сердце и тихий послушный нрав с лихвой это восполняли. И к тому же Гутруна беззаветно любила Зигфрида. Что ещё надо для жены героя?
– Воркующие голубки, – весело отметил Гунтер, тоже наблюдавший за отошедшей в сторонку парой.
– Завидуешь? – поинтересовался Миме.
– С чего бы?
– У тебя-то невесты нет, – напомнила ему Брунгильда.
Гунтер немного смутился и уставился на кубок, который держал в руке. Конечно, это было довольно странно, что младшая сестра обручилась, в то время как оба старших брата ещё даже и не присматриваются ни к кому.
– Тут просто никого, кроме обманщиц-русалок, из девиц не живёт, – сказал он наконец. – Если б Миме не умел так ловко управляться с молотом, я б, может, на тебе, тётушка Брунгильда, женился.
Миме предостерегающе поднял палец. Брунгильда рассмеялась.
– А вообще я уверен, что найду невесту в походе, – и Гунтер одним глотком выпил кубок.
К Хагену, ясное дело, никто с такими поддразниваниями не подходил. Полугном всецело посвятил себя еде, поглощая мясные рулетики и жареного гуся так размеренно, что в дрожь бросало. Только время от времени он о чём-то шептался с сидевшим рядом Альберихом.
На проводы приглашали (точнее, Брунгильда приглашала) даже Фафнера, но тот отказался. Настаивать бывшая валькирия не стала – съел бы великан в два раза больше всех остальных, вместе взятых, а близким другом или хоть родичем он не приходился никому.
Но, тем не менее, Брунгильда, тихонько отойдя от других, сходила его проведать. Старый великан построил себе хижинку у озера и кормился рыбной ловлей, но, несмотря на умилительно мирный и близкий к природе образ жизни, душа его покоя найти не могла.
– Всё навещаешь меня, Брунгильда? – тоскливо спросил он, увидев её на сей раз. – На что я всем вам сдался…
– Как ты? – Брунгильда с удовлетворением заметила, что уже три фляги из-под её отваров опустели и лежат у хижины.
– Перебиваюсь. Сплю очень плохо, особенно с тех пор, как брата увидел. Но выздоровел, спасибо твоим настойкам.
– И без золота тяжело? – прозорливо добавила женщина. – Ничего, потом радоваться будешь, что его лишился.
Фафнер недоверчиво поднял брови, но возражать не стал – Брунгильда то и дело в ответ на любые возражения приводила ему в пример Миме.
Из бывших охотников за кольцом Альберих тоже переживал тяжёлое время. Неудивительно – почти сорок лет он, кроме кольца, ни о чём не думал, и вдруг он лишился даже возможности его вернуть. Брунгильда ещё не оставила надежды помирить старшего нибелунга с Миме и за минувшие две недели сделала несколько попыток мирных переговоров с Альберихом. Увы, пока безрезультатно.
Солнце начало клониться к закату, когда вдруг послышалось ржание, и сверху спикировали восемь коней. Несущие на себе валькирий.
– Привет! – робко окликнула сестру Вальтраута. – Хотели посмотреть, как ты. Поправилась?
– Более чем! – с улыбкой отозвалась Брунгильда, кинувшись навстречу. Всё-таки кровь не водица, и, несмотря на недавнюю ссору, она была счастлива видеть сестёр. – Я и ранена-то в общем не была – так, в обморок упала.
– Отец просил передать тебе извинения, – сообщила Ортлинда. – Он сам зайдёт к вам обязательно, когда смирится с тем, что кольца в верхнем мире больше нет. Это нам кажется чепухой, а ему-то…
Дёрнув подбородком в сторону Альбериха, Брунгильда кивнула:
– Я знаю, каково это, девочки.
– Прости, что я наговорила тогда про тебя и твоего мужа, – сказала Вальтраута. – Понимаешь, после того, как ты нас покинула, отец избрал своей главной вестницей меня…
– Это я и подумала, – заверила её бывшая валькирия. – Ладно, пойдёмте, познакомлю вас с мальчиками и Гутруной. Вы же им даже толком не представились.
– А разве не дурной знак – видеть валькирию перед походом? – встрепенулась слышавшая всё это Гутруна.
– Как я уже говорил деду Вотану, одна из валькирий мелькает у нас перед глазами ежедневно, – с видом терпеливого страдальца сказал Зигфрид. – Так что плюс-минус ещё несколько – уже без разницы.
Когда все всем были наконец представлены, Брунгильда улучила момент, чтобы расспросить сестёр о делах в Валгалле.
В Валгалле, как выяснилось, всё было как обычно. Вотан с горя начал ещё чаще бегать по любовницам, Фрикка сетовала на тяготы супружеской жизни, Доннер и Фро делали вид, что занимаются какими-то делами, Фрейя ухаживала за яблонями. Войско героев за неимением пока что лучшего занятия пировало, и некоторые из них со скуки приударяли за Фрейей и валькириями. Эрда уже несколько лет не навещала дочерей – видно, огорчилась, что предсказанной катастрофы из-за кольца не произошло, и отсыпалась у себя в подземном царстве.
По словам девушек, последняя затея Вотана – поход в обличье странника по людским землям – закончилась появлением у валькирий трёх единокровных братьев, по одному на каждое человечье сословие.
– Да уж, у меня теперь полно родни среди людей, – заключила Брунгильда. – Пожалуй, пора начать считать себя человеком.
– Ещё чего! – хором возмутились валькирии и Миме.
Проводы подходили к концу. Наутро, заночевав на открытом воздухе, Зигфрид, Гунтер и Хаген после многочисленных прощальных слёз и объятий пустились в путь к северным границам. Зарёванная Гутруна провожала их едва ли не две мили, но её миниатюрная кобылка Гульда недолго могла поспеть за боевыми конями юношей.
Гримхильда провожать их не отправилась – только стояла, бледная как снег, и смотрела вслед.
– Я знаю, что такова участь любой женщины, у которой есть муж и сыновья, – вздохнула она, когда приехала назад Гутруна. – Я уже бессчётное количество раз провожала Гибиха – но никак не привыкнуть… К тому же Хаген и Гунтер совсем ещё молодые, ни разу не воевали…
– Позвольте! – встрял Миме. – А как же полмесяца назад, когда часа два только они и сдерживали натиск армии героев?
Гримхильда вздохнула снова. Брунгильда успокаивающе приобняла её за плечи.
Насупленный Гибих объяснил:
– Ей, наверное, кажется, что только мать способна её понять… Зигфрид-то вам как-никак приёмный…
Брунгильда и Миме молча брели по лесу. Непривычно было идти в лесной домик без Гране и Зигфрида.
– Хоть Зигфрид и приёмный, всё равно – здесь так пусто… – протянул Миме, зайдя в тихие комнаты и разведя огонь в кузнице. – Не знаю уж, как бы мы себя чувствовали, будь он родным сыном. Сама знаешь, я об этом никакого понятия не имею.
– А знаешь что? – в глазах Брунгильды неожиданно зажёгся озорной огонёк. – Если ты будешь вести себя хорошо в ближайшие восемь с небольшим месяцев, я, пожалуй, рожу тебе родного сына.
Нибелунг так изумился, что сперва даже не понял до конца.
– А если плохо? – уточнил он.
– Тогда дочку, – не терпящим возражений голосом сказала бывшая валькирия и положила ладонь на живот.
========== Эпилог. Пять лет спустя ==========
Судьба решила, что в последовавшие восемь с половиной месяцев Миме вёл себя не просто хорошо, а абсолютно безупречно. Потому что в положенный срок Брунгильда родила именно такого сына, о котором нибелунг мечтал всю жизнь и в которого он безуспешно пытался превратить Зигфрида. Маленький Регин – рослый по гномьим меркам, среднего роста по людским, сутулый, с лицом Миме, но тёмными глазами матери – о геройстве не помышлял, всегда отличался осторожностью, зато быстро всё схватывал и целыми днями без всяких понуканий просиживал в кузнице.
Мать Регин очень любил, но было очевидно, что по-настоящему он был сыном своего отца. Истории Брунгильды о воинах он слушал с интересом, но не слишком сильным – и при каждой возможности бежал учиться кузнечному делу.
Зигфрид, поход которого продлился около полутора лет, в братике души не чаял. Они с Гутруной могли без конца придумывать для него игры или мастерить глиняных воинов. Гутруна теперь, выйдя замуж за Зигфрида, обосновалась в лесном домике, но, так как они всё равно постоянно бегали в замок и обратно, сложно было точно сказать, где именно у них дом. Детей, к сожалению Брунгильды, у молодой пары пока ещё не родилось – но они, судя по всему, считали Регина за собственного ребёнка, и большего им пока было не надо. Зигфриду было едва за двадцать – времени было полно. К тому же Миме и Брунгильда были не слишком уверены в том, что домашний уют останется в сохранности, если их маленькое жилище заполонит целая орава малышни.
В замке тоже время не стояло на месте. Гунтер, как и предсказывал, привёз себе невесту – белокурую северянку по имени Хельми. Хельми первые года два страшно робела перед всеми старшими, от Миме до Гибиха, и была с ними настолько предупредительна и вежлива, что мороз по коже пробирал. Потом она понемножку освоилась и была, как выразился Зигфрид, принята в круг. У неё обнаружилось незаурядное чувство юмора – по словам Гримхильды, без этого в таком окружении Хельми бы не выжила.
Замок, в отличие от лесного домика, был очень просторен, и поэтому у Гунтера и Хельми успели появиться на свет уже двое сыновей. Старшего хотели было назвать Зигфридом, но Брунгильда заявила, что не позволит этого, пока Зигфрид-первый сам мальчишка ещё тот. Однако Гибихунги настаивали на том, чтобы как-то почтить друзей через сыновние имена, и в итоге одного мальчика нарекли Фридмундом, а второго Фровальтом – так, как когда-то давным-давно хотел зваться Зигмунд, отец Зигфрида.
После полуторагодовалого первого похода против северян было трёхлетнее затишье, а затем гауты попробовали отомстить, и воинам с ополченцами снова пришлось собираться на битву. Четыре месяца второй войны были кровопролитнее, чем вся первая – из-за обрывочных вестей, доходящих с границы, остававшиеся дома места себе не находили. Вся большая семья сидела в лесной хижинке – потому что она была севернее замка – и высматривала едущих бойцов. Или летящих со скорбной вестью валькирий – сёстры пообещали Брунгильде, что немедленно сообщат, если Зигфрида, Гунтера или Хагена придётся уносить в Валгаллу.
К счастью, без этого обошлось. Гауты были разбиты наголову, и в один прекрасный день все три друга вернулись домой.
Это было в июле, а сейчас уже кончался сентябрь. Стояло чудное бабье лето – после трёх недель проливных дождей солнце вдруг пригрело едва ли не по-летнему. Миме и Брунгильда решили не упускать лишнего мгновения перед промозглой поздней осенью. Они мигом собрались и вместе с Регином отправились на прогулку по лесу.
У лесного озера они проведали Фафнера, по-прежнему жившего одиночкой, но очень привязавшегося к семьям бывших врагов, особенно, конечно же, к детям. Регин этим вовсю пользовался – дома ему никогда не позволяли есть больше двух пирожков зараз, а в гостях у великана он уписывал по несколько огромных рыбных кулебяк. Впрочем, развлечь старика своей простодушной болтовнёй он тоже был не прочь.
– Он мне брата слегка напоминает, – часто говаривал Фафнер.
Разумеется, нельзя было не заглянуть и в шалаш к Альбериху с Хагеном – Миме уже научился это делать почти без отвращения. Гостей принимал в основном Хаген – что ни говори, а на него успели повлиять и семья Гибиха, и Миме с Брунгильдой. Кроме того, бывшая валькирия подозревала, что при всей своей мрачности полугном не остался равнодушен к постоянно строящим ему глазки русалочкам.
– Вот ещё! – фыркнул Хаген, стоило ей предположить это вслух. Но Альберих оказался проницательнее.
– Всё-таки гномская внешность и наполовину гномская – две разницы, – пожаловался он, когда сына рядом не оказалось. – Как я, так эти красотки нос воротят. А как Хаген – так сами к нему лезут!
– Не в этом дело, – растолковала Брунгильда. – Тут нужна мрачная загадочность. На молодых девиц это действует. Спорю на что угодно, если бы Гутруна не была Хагену единоутробной сестрой, был бы у Зигфрида серьёзный соперник.
– Но ведь эта ваша Хельми к нему равнодушна, – заметил нибелунг.
– Хельми не в счёт, её отвоевал себе Гунтер, и это покорило ей сердце однозначно. Ну а если б не война, так и она бы равнодушной не оставалась…
Посидев у Альбериха и Хагена, к вечеру семья вышла на опушку леса. Миме и Брунгильда пособирали позднюю клюкву и грушицу и уселись на каменном валуне, глядя, как резвится среди опавших листьев Регин.
– Пап! Мам! Я золотую штучку нашёл! – мальчик радостно поднял с земли изящную золотую заколку с алмазом. Несмотря на тщательные поиски, учинённые жителями Нибельхейма, подобные находки ещё были обыкновенным делом в окрестностях. Регин подбежал и протянул заколку матери.
– Спасибо, малыш, – улыбнулась Брунгильда. А Регин уже восторженно следил за бредущим сквозь палую листву ёжиком с грибом на иголках.
Тут Миме огляделся вокруг:
– Брунгильда, а знаешь, куда мы забрели?
– Куда? – бывшая валькирия тоже осмотрелась. – Вроде места знакомые…
– Знакомые-знакомые, – рассмеялся гном. – Наверх погляди! Мы возле той самой скалы, где ты четыре года проспала!
Он всё ещё посмеивался, особенно тогда, когда уставшая Брунгильда задремала, положив голову ему на плечо.
