Миллион и одна причина влюбиться в твои глаза... и щечки! (СИ) [Ame immortelle] (fb2) читать онлайн

========== Часть 1 ==========

Понедельник, оказывается, может быть очень даже приятным, особенно когда первые два урока в школе сегодня отменили по причине болезни учителя и невозможности найти замену. А это значит, можно спокойно поваляться в уютной постели и после не спеша собраться на занятия. Можно. Но только не Исаку Вальтерсену, ведь он лучше проведет это так удачно свалившееся на его голову двухчасовое счастье не в кровати, а за стаканчиком карамельного латте и тарелкой покрытых разноцветной глазурью пончиков донатс. А если к этой свежеиспеченной прелести добавить пару-тройку круассанов с восхитительным сливочным кремом, что каждое утро выпекают в его любимой кондитерской, то можно даже без особо сильных огорчений пережить ставшие уже ежедневным ритуалом насмешки и придирки выдающихся придурков с третьего курса.

Казалось бы, ну какое им может быть дело до его совершенно не выдающейся личности? Так ведь нет же. Стоит ему пройтись по школьному коридору, временами неуклюже шаркая об пол кедами, или занять самый дальний столик в обед, конечно же задев всеми частями тела мебель, как эти два милых лица выплывали перед ним с неизменным:

— Так-так, и куда это спешит наш сладкий пирожочек?

— М-м-м, и что это сегодня у нашей булочки на обед?

И все эти, на первый взгляд, совершенно безобидные вопросы, навевающие милыми заигрываниями, на самом деле имели лишь одну цель: привлечь всеобщее внимание к подростку, который меньше всех в школе этого внимания искал. После, как правило, следовали смешки, улюлюканья, совершенно бесстыдные хватания за все мягкие места, коих, к слову, на теле первокурсника Вальтерсена было немало.

Всё дело в том, что мальчик был несколько полноват. Не то, чтобы чересчур, но одежда на нем была на два-три размера больше, чем на его среднестатистическом однокурснике. И когда большая часть его ровесников в свете модных веяний на ЗОЖ и фитнес бежали после уроков в спортзал, чтобы было чем цеплять взгляды искушенных однокурсниц на вечеринках, Исак предпочитал лишний раз заскочить за любимыми пирожными в кондитерскую и провести уютный вечер в своей комнате за чтением какого-нибудь фэнтэзи или просмотром кулинарного шоу. Мальчик любил готовить сам, но пока успевал радовать своими кулинарными триумфами по выходным только своих отца и бабушку. Мама умерла четыре года тому назад, а чем взрослее становился Исак, тем больше становился похожим на нее, особенно своими огромными глазами, подернутыми пушистыми ресницами, и вьющимися от природы волосами цвета льна.

А вкупе с пухлыми щеками и маленьким алым ротиком он и вовсе походил на милого ребенка с винтажных открыток. Только вот почему-то эта очевидная миловидность для большинства окружающих его людей была скрыта за свободного покроя толстовками, широкими джинсами и вглядом в пол.

Именно благодаря этой привычке «не смотреть по сторонам» и натянутому до бровей капюшону худи сегодня после уроков Исаку в очередной раз посчастливилось столкнуться нос к носу с любимым дуэтом, Риком и Филиппом, которые уже расплылись в улыбке в предвкушении любимого удовольствия — подоставать неуклюжего первокурсника.

— Ух ты, кто тут у нас? — рука Филиппа, что был повыше и понаглее, легла ему на плечо.

— Куда это направляется наш малыш? — слащаво подхихикивая приятелю, Рик сдернул с запутавшихся кудряшек скрывавший их капюшон.

— Эм… Парни, вам чего?.. Я это… Правда спешу, — как ни старался держать лицо, Вальтерсен всегда терялся, краснел и начинал заикаться, когда эти глумливые физиономии маячили перед глазами.

— И куда же ты так спешишь? Мамочка приготовила большой обед для нашего малыша? — подмигивая Рику, Филипп захохотал, наслаждаясь удачной по его мнению остротой.

Исак всё мог вынести. Но только не такое глумливое упоминание про маму, которая и правда, — здесь зарвавшийся придурок был прав, — устраивала настоящие, теплые семейные обеды с милыми разговорами, от которых всегда было так тепло на душе. Но разве этим недоумкам что-то объяснишь? Да и стоит ли? Но про маму это они зря.

— Да пошли вы! — Исак сдернул руку Филиппа с плеча и резко обернулся на сто восемьдесят градусов, намереваясь покинуть здание школы каким-нибудь другим путем. Но и здесь ему не повезло. Мало того, что сзади край его толстовки ухватил кто-то из этой нахальней парочки, так еще и нос его уперся в чью-то твердую грудь, вернее, в кожаную куртку оттенка мокко, покрывавшую ее. Мальчик поднял взгляд на ее обладателя… Только не это. А ведь так все хорошо начиналось утром…

Перед ним во весь свой рост стоял самый странный, по мнению большинства студентов школы, ученик, с того же самого курса, что и Рик с Филиппом. Всегда молчаливый, с высоко поставленными воском волосами, державшийся в стороне от шумных компаний, но при этом — несбыточная мечта доброй половины школьных красавиц. Кроме того, как его зовут, как он выглядит и как учится не было известно ровным счетом ничего. Парни его не трогали: кто-то боялся, кто-то уважал за эту тотальную независимость, кто-то тихо ненавидел и презирал за то, что он, особо не стараясь, завладел умами и сердцами местных девчонок, но сам так никого и не выбрал.

— Оу, Эвен! Какая встреча! А мы тут решили проводить малыша Исака, присоединишься?! заискивающе протараторил Рик.

К слову сказать, эти парни давно напрашивались в друзья к этому Эвену, вероятно ожидая, что таком образом и они сумеют снискать расположения женской половины школы, но тут удача была не на их стороне, впрочем, как и сейчас.

Высокий блондин в кожаной куртке остановил взгляд на давно уже цвета спелой клюквы от смущения лице Вальтерсена, а затем обошел мальчика так, что тот оказался за его спиной, промолвив с едва уловимой, холодной улыбкой:

— В другой раз.

Сказав это, он не двинулся с места, продолжая теперь фокусировать взгляд на своих однокурсниках:

— Если не ошибаюсь, после уроков вас приглашали к директору. Не стоит заставлять его ждать.

При упоминании о вызове к директору, этот дуэт словно огрели чем-то по голове. В конце концов, им-то уж точно была известна причина этого «приглашения», так что через минуту в коридоре уже и след их простыл.

Всё это время стоявший спиной к своему неожиданному «спасителю» Исак, неуверенно пошаркал ногами на одном и том же месте, а потом набрался смелости и развернулся, уперевшись взглядом в спину в кожаной куртке.

— Ты… В смысле… Спасибо, — как всегда в таких ситуациях, когда надо было заговорить с незнакомцем, промямлил Исак.

Парень, никак не отреагировав на его слова, поправил рюкзак на плече и пошел прочь.

«Ну и ладно… Подумаешь, какой важный» — на самом деле весьма раздосадовано проворчал розовощекий мальчик себе под нос.

Ему бы просто прожить этот неполучившийся таким уж безоблачным день и всё. Но почему-то утром следующего дня он обнаружил себя покидающим двери кондитерской с пакетом, теплым на ощупь от его содержимого. А еще через четыре часа стоял во дворе школы все с тем же пакетом в руках, никак не решаясь подойти к парню в кожаной куртке, одиноко сидящему на скамье и о чем-то глубоко задумавшемуся.

«Ладно… Надо просто сделать это. Нехорошо быть в долгу» — убеждал себя Исак, приближаясь к третьекурснику.

— Привет… Это тебе, — мальчик протянул пакет из кондитерской недоумевающе поглядывающему на него блондину с идеальной прической в стиле глэм-рока.

— Мне? — холодно спросил парень, совершено не меняясь в лице. — И что это?

— Ну… Там пирожные. Очень вкусные, — Исак попытался улыбнуться, но вышла какая-то нервная гримаса.

— А зачем они мне? — Эвен взял рядом стоящий рюкзак и встал со скамьи, оказавшись сейчас лицом к лицу с мальчиком.

— Ты помог мне вчера. Если бы не ты… Эти идиоты еще с час бы не отстали.

— И ты решил отблагодарить меня пирожными? — парень словно не улавливал логики в действиях Исака, что окончательно смутило мальчика.

Эвен поднял брови, а затем протянул руку, но не за пакетом, а к плечу Вальтерсена:

— Кушай сам, малыш, — он небольно потрепал это покатое плечико и зашагал к воротам школы.

«Вообще-то уроки еще не закончились» — мелькнуло в голове Исака, впрочем, какое ему дело. По-дурацки как-то вышло. А если этот Эвен еще похвастает про его не имевший успеха жест благодарности своим придурковатым однокурсникам, от Исака точно не отстанут до конца триместра.

Просто отличное начало недели. Замечательное.

========== Часть 2 ==========

Нет. Ничего такого компрометирующего или подозрительного на следующий день не произошло. Исак, как обычно, без особых потрясений пережил половину учебного дня до обеда, рутинно избегая внимания одноклассников и ребят постарше. И хотя это был всего лишь первый год в старшей школе, практически все студенты с его курса успели обзавестись компаниями, понавступали в различные клубы и группы; многие из них, к слову сказать, сделали это исключительно ради возможности быть в тусовке и ходить на вечеринки, где вусмерть напивались, трахали все, что движется, а на утро, как правило, их сознание было чистым листом.

Исак же, напротив, всеми способами избегал какой-либо «социальной активности». Стоит ли говорить, что его страница на Facebook не обновлялась уже месяца два. А уж о каких-то вступлениях в школьные группы, где по словам одной его гипперактивной одноклассницы собирались «самые лучшие ребята» и речи не могло идти. В конце концов, он это время и сам неплохо сумеет провести. Может, и нелегко быть вот такой вот серой мышью, без друзей, без симпатий, без привязанностей… Но кто сказал, что, обладай он всем этим, было бы куда лучше? Люди имеют свойство «уходить» из нашей жизни. И больнее всего, когда вот так, без предупрежения: раз и ушли. Как мама четыре года тому назад.

«Okay. До обеда протянули, дальше осталась самая малость»

Исак с полной уверенностью в том, что ничего плохого сегодня с ним не случится, занял место в очереди в столовой и спокойно двигал свой поднос. Получив все, что хотел взять на обед, осторожно развернулся на сто восемьдесят градусов в поисках свободного столика, желательно подальше.

Не тут то было! Ни одного пустого стола, а те, где были свободные стулья, были заняты людьми, которые были последними на этой планете, с которыми Вальтерсен желал бы разделить время за обедом. Таких места было ровно два: первое рядом с Риком и Филиппом, второе — прямо возле Эвена Бэк Насхайма. Он, как ненароком успел заметить Исак, тоже предпочитал одиночество всем этим продвинутым компаниям. Впрочем, у него-то явно причины для того были не такие, как у зеленоглазого однокурсника с пышными формами.

Меж тем нагло ухмыляющаяся парочка придурков с третьего курса успели запеленговать замешательство Исака и уже, пошло облизывая пальцы и причмокивая, взглядами и жестами приглашали мальчика «присоединиться» к их трапезе.

«Лучше застрелиться», — Исак изо всех сил старался не обращать внимания на корчащегося в конвульсиях Филиппа. — «Ну… или пообедать стоя».

Помощь вновь пришла от позавчерашнего «спасителя».

Вальтерсен поднял голову и встретился вконец смущенным взглядом с парой ярко голубых глаз исподлобья. Сверх того, Эвен слегка отодвинул стул и одними глазами предложил мальчику занять это место рядом с ним.

«Ладно… Выбора-то все равно нет», — успокаивал себя Исак, неуклюже пробираясь между столиков к указанному свободному стулу.

Он едва ли не поставил поднос с тарелками мимо кромки стола, но и здесь ловкая ладонь с аккуратными тонкими пальцами успела схватиться за край и расположить поднос на безопасном месте.

Вальтерсен, не снимая капюшона с головы, уткнулся носом во второе блюдо, и, как ему казалось, только и думал о том, как избежать чавканий и слишком громких глотаний. Рядом с этим высоким парнем меньше всего хотелось быть невоспитанным поросенком, каким считал себя Исак, если дело доходило до очень неуютной ситуации. Но это молчание, пусть оба к нему и привыкли, сейчас добивало.

— Извини… Ты ведь один сидишь обычно… Если бы было хоть одно свободное место, я бы не стал мешать… Вот, — делая неловкие паузы, пролепетал мальчик, не поднимая глаз от тарелки.

Эвен небрежно скосил на него свои задумчивые глаза, а затем, выдержав непродолжительное молчание, как-то безучастно ответил вопросом:

— А ты, что же, следишь за тем, как я обедаю?

— Да нет, что ты… — еще немного, и у зеленоглазого мальчика щеки сравняются цветом с томатами черри в салате. — Случайно заметил… Я не хотел… В смысле, это не мое дело, я понимаю. И это… Спасибо, что разрешил тут присесть.

— Место не купленное. Надеюсь только, за это ты снова не побежишь покупать мне капкейки? — взгляд голубых глаз ни на йоту не стал теплее.

— Нет, покупать не побегу, — Исак вдруг резко вскинул голову, с которой в этом порыве слетел капюшон, дав волю вороху мягких волнистых локонов. — Я их лучше сам испеку. Вот от них ты точно не сможешь отказаться!

Вальтерсен и сам не понимал, как сумел докатиться до такой дерзости. Плечи вновь опустились, а за ними и понурый взгляд. Но было уже поздно брать слова обратно.

— Ты это серьезно сейчас? — Насхайм весьма надменно приподнял бровь над левым глазом.

— Да. Думаешь, я обманываю тебя, что умею выпекать капкейки? Да там делов-то!.. Главное, в тесте с сахаром не переборщить, а в креме с наполнителем. Ну и духовку не забыть предварительно разогр…

— Так, — Эвен зыркнул на него строгим взглядом. — Я слышу столько, — здесь он показал руками большое расстояние. — А хочу слышать столько, — он сузил дистанцию между ладонями до пары сантиметров.

Конечно, Исак понимал, что его просто «понесло», когда дело коснулось его любимой темы… Но то, как Насхайм осадил его, было все же грубовато. Мальчик замолчал на полуслове. Да и как иначе?

— Прости… — только и смог промямлить он.

Остаток обеда Эвен словно не замечал его, после чего молча встал со своего места и покинул столовую. Вальтерсен же побрел на свои уроки.

***

— И о чем это наш малыш так мило беседовал в столовой с Насхаймом, а?

Бесподобный дуэт уже был на своем посту возле выхода из школы, едва ли Исак успел накинуть ветровку.

— А руками это он размеры ваших членов сравнивал, наверное? — оба дружка заржали над очередной скудоумной остротой собственного сочинения.

— Убейся! — Исак сдернул лапище Филиппа со своего плеча и, задев другим плечом Рика, попытался прорваться к выходу.

— Куда, куда же ты без нас? — на этот раз Рик перегородил ему путь. — Мы еще не пообщались! — парень слащаво оскалился. — Или ты теперь только с «избранными» поддерживаешь общение? Наверное, для таких, как наш Эвен, ты что-то вроде «экзотики». Надо же в жизни все попробовать.

— Завали!.. — прошипел Вальтерсен, со всей силы толкая Рика в грудь, но тот и с места не тронулся, а только загоготал, еще противнее и громче.

А затем он почувствовал, как его плеча коснулось что-то прохладное, ощутимое в этом холоде даже сквозь ткань толстовки и куртки. И по вытянувшейся физиономии Рика он догадывался, что это точно не рука Филиппа.

— Кажется, два дня тому назад мы договаривались, что я провожу мальчика, — этот спокойный, невозмутимый голос мог принадлежать только одному человеку, и Исак вряд ли был сейчас способен определить, рад ли он данному факту.

— А, ну так, Эвен, конечно, давай-давай, мы мешать не будем, раз сам захотел развлечься с этой булочкой! — Филипп одобряющим тоном начал заискивать перед Насхаймом. — Пойдем, Рик, Эвен сам разберется с этим…

Филипп не закончил, так как было в лице высокого блондина в неизменной кожанке оттенка мокко что-то такое, что мгновенно просигналило ему заткнуться. А через несколько секунд однокурсники Насхайма и вовсе скрылись из виду.

— Опять ты меня выручил… Спасибо, — Исак аккуратно высвободил плечо из-под прохладной ладони и, доброжелательно кивнув, поспешил удалиться, все еще находясь в полном замешательстве.

Но, кажется, у кое-кого на этот счет были совсем другие планы.

— Я не шутил, — все так же невозмутимо произнес Эвен, встав к мальчику лицом. — И я привык выполнять обещанное.

Исак неуверенно пожал плечами и прикусил нижнюю губу:

— Это необязательно. Не утруждай себя. Кроме твоих выдающихся однокурсников вряд ли кто-то обратит на меня свое драгоценное внимание. На это уж точно нет ни единой причины.

— Почему ты так думаешь? — Насхайм внимательно следил за его лицом. Было ощущение, что он цепляется взглядом за каждый нервный импульс.

— Ну… Потому что я, как бы, смотрюсь в зеркало по утрам. И не вижу там ничего привлекательного для чужого внимания. Такие, как я, даже в друзья не особо кому нужны, что уж тут говорить о другом… — и вновь это шарканье кедов о песок на полу. — Короче, девчонки же сейчас предпочитают любителей потянуть штангу… а не сковородки с формами для выпечки… Как-то так.

— А если не девчонки?

Исак совсем потерялся. Он, в общем-то, и не думал о таком. Собственно, он в свои шестнадцать с хвостиком так до сих пор ни с кем не встречался. Но, конечно, если он и фантазировал о возможной симпатии, то речь, безусловно, шла всегда о женском поле. По крайней мере, до настоящего момента. Да и Эвен, по слухам, никогда не был замечен в каких-либо связях с парнями. Девушки же только и могли мечтать о его внимании. Одним словом, вопрос этот не мог получить ответа, по крайней мере, от Исака. Так что он просто вновь неопределенно пожал плечами.

— И все-таки я провожу тебя. Это мое желание.

Делать нечего: Вальтерсен, традиционно опустив голову, последовал за идущим чуть впереди Эвеном.

***

— Извини… А зачем мы сюда пришли? — тихо поинтересовался Исак, когда они уже стояли перед входом в его любимое кафе-кондитерскую.

— Успел разглядеть на пакете название. Пирожные ведь были отсюда, я прав?

Исак кивнул в согласии, но так и не двинулся с места.

— Слушай, — впервые за три дня мальчику показалось, что голос парня с яркими глазами потеплел. — Я не очень вежлив был с тобой за обедом. И не только. Могу я загладить свою вину?

— Ничего страшного, ты не обязан, — спокойно отреагировал Исак, простодушно улыбнувшись.

— Ну, если уж совсем честно: не знаю, как тебе, а мне школьный обед как-то не очень. Вот сейчас я бы точно не отказался от пары маффинов с кофе. Составишь компанию?

И если бы кроме теплоты в голосе не появилось этого тепла во взгляде красивых синих глаз… Исак бы точно сказал «нет». Но ни голос, ни глаза просто не оставили ему и шанса.

Эвен, кто бы сомневался, сам сделал заказ за двоих, и вскоре перед Исаком, с которым они заняли крайний у окна столик, появились две тарелки со свежеиспеченными, еще почти парящими сливочным кремом эклерами, шоколадными маффинами, пончиками-донатс и парой тарталеток с малиной и голубикой в сахарный пудре. А еще для себя Эвен взял стаканчик капучино с корицей, тогда как на стороне Исака уже источал свой карамельный аромат бокал с латте.

— Думаю, с напитком я точно не ошибся, — Насхайм чуть скривил губы в усмешке. — Судя по пятну на твой толстовке, ты предпочитаешь карамельный латте?

Исак снова стал вишневым от лба до шеи, судорожно бегая глазами по своей одежде в поисках предательского пятна.

— Да брось, пей лучше, пока не остыл. Дома снимешь, отдашь маме, та уж точно разберется, что с этим делать, — совершенно без задней мысли решил подбодрить его Насхайм.

Он ведь не знал… Правда, не знал.

— У меня нет мамы… Я сам справлюсь, — с небольшой паузой прошептал Исак. Но совершено не желая вызвать какую-либо ненужную сейчас жалость, добавил. — Ну, или бабушка разберется, если я затуплю со стиралкой.

— А что с ней произошло? — словно не слушая последних слов обратился к нему Эвен.

— Умерла. Она заболела сильно. И умерла.

Нет… Как ни старался, но мысли о маме сделали свое дело. Исак отвернулся в сторону, но его подбородка коснулась пара потеплевших тонких пальцев, которые осторожно развернули покрасневшее личико с влажными глазами:

— Не грусти, малыш. И прости, что сам не одернул свое любопытство. Я просто разучился уже общаться. Вот и не вижу границ.

— Все в порядке, — прошелестел губами Исак. И даже в этом его «малыш» не было ни капли пошлости. Ветер за окном, гоняющий яркую листву, приглушенный свет над их столиком, аромат корицы и карамели, гора этих теплых вкусняшек на тарелках, к которым никто из них двоих так и не притронулся, и эти добрые бережные прикосновения к его лицу и ласковые слова… Всё говорило Исаку о том, словно он сейчас внутри какого-то теплого эпизода из сериала от Netflix. Но логику драматизма еще никто не отменял, верно?

Эвену позвонили. Лицо Исака тут же освободили от пальцев. Едва ли Насхайм успел схватить трубку и провести пальцем к «ответить», как взгляд его мигом потемнел:

— Что?.. Снова отказывается?!.. Да, скоро буду!

— Прости, мне бежать надо! — он резко встал из-за стола и схватил рюкзак. Уже почти на выходе обернулся:

— Зеркала умеют врать, Исак.

Он уже скрылся за скользящими дверцами кафе, а Вальтерсен все никак не мог понять: точно ли он проснулся сегодня утром?

Комментарий к Часть 2

Всем, кто ждет обещанного продолжения других фф! Все в процессе, вышла на учебу, просто пока надо войти в режим, всё будет!

========== Часть 3 ==========

Следующим утром Исак обнаружил себя стоящим возле школьных шкафчиков, вернее сказать, около одной конкретной дверцы. Сказать, что двигала им определенная надежда в том, что он сейчас увидит т о г о особенного Эвена, сотканного из уютных ароматов сладкой выпечки и кофе с корицей и карамелью — просто промолчать. Он почему-то свято верил в то, что вчерашний Эвен никуда не делся, что сейчас он подойдет, весь в этой призрачной дымке из загадочности, идеальной прически и темной кожаной куртки цвета сладкого кофейного напитка. Что он ему скажет… что услышит в ответ — уже шло бегущей строкой. Главное было ощутить это особенное тепло, от которого, казалось, таяли синие льды в глазах их обладателя.

Стоять у чужого шкафчика и оставаться в стороне от любопытных взглядов было, конечно же, невыполнимой миссией, так что чем больше учеников входило в школьные двери, тем дальше Исак отходил от заветного шкафчика, делая вид, что ждет кого-то из одноклассников, чтобы успеть перехватить тетрадь с домашней работой. На его удачу, придурковатого дуэта с третьего курса не маячило на горизонте.

Вот только их однокурсник тоже так и не появился к звонку на первый урок. Так что разочарованному мальчику ничего не оставалось, кроме как поплестись на норвежский.

В обеденный перерыв между уроками Вальтерсен, наконец, смог разглядеть верх идеально уложенных волос, так как их обладатель сидел все за тем же столиком, что и накануне. Насхайм был глубоко погружён в переписку с кем-то, так что, когда Исак, как бы случайно, проложил путь к своему дальнему столику мимо него, тот даже не поднял головы. Сейчас его явно занимало лишь общение в одном из мессенджеров.

«Ладно… В чём трагедия-то? Можно подумать, что стоило рассчитывать на какую-то дружбу… или?» — Исак и сам прекрасно понимал, что вчера было просто что-то из ряда вон выходящее, что это и правда был «жест вежливости» со стороны Эвена… Ну, или капля сочувствия. Разве будет Насхайм разрушать свою репутацию самого недосягаемого во всех смыслах парня в школе из-за какого-то вечно шаркающего ногами, смотрящего в пол, неуклюжего первокурсника?

«Зеркала не врут, Эвен… Это ты соврал. Вернее… Заставил меня поверить, на мгновение поверить.»

После обеда Вальтерсену надо было забрать учебник для следующего урока, так что он вновь оказался на том же месте, что и утром, с той лишь разницей, что уже битых пять минут пытался открыть заклинивший замок своего шкафчика. В ответ тот издавал режущие слух визжащие звуки, что раздражало еще больше.

— Так вот откуда этот запах шоколадной глазури от моего ящика, — знакомый, чуть надменный голос раздался над головой Исака, все еще тщетно пытающегося расправиться с несчастным замком.

Мальчик мгновенно оставил все попытки открыть неподдающуюся ему дверцу и поднял голову с накинутым на нее капюшоном худи:

— В каком смысле?.. — а то он не понял… «И как теперь оправдываться?»

— Ты же не будешь отрицать, что был сегодня возле моего ящика, так?

— Послушай… Я просто ждал парня из своей группы, чтобы взять тетрадь с домашкой, и, может быть, случайно остановился у твоей дверцы… Это запрещено? — Исак очень старался звучать как можно увереннее.

— Нет, конечно, — эта прохлада в голосе Насхайма не давала и шанса расслабиться и перевести всё в шутку. — Но я подумал, вдруг это не было такой уж случайностью, — согнутой в локте рукой Эвен оперся на дверцу соседнего ящика. — Как считаешь?

Ну что мог ответь вконец смутившийся всей ситуацией подросток с гипперзаниженной самооценкой? Типичная реакция «по-исаковски» не заставила себя долго ждать: взгляд в пол, плечи провалились… одним словом, выдал себя с головой. Чего уж там.

— Ясно, — еще холоднее бросил Эвен и, резко ударив ребром ладони по упрямой дверце, заставил её вмиг отвориться.

А Исаку только и оставалось, что с открытым ртом проследить за быстро удаляющимся к лестнице Насхаймом.

Уроки были окончены, и в планы Исака входило оставить ненужные для подготовки к урокам на завтра учебники в школе, забежать за готовой порцией теста в кондитерскую и испечь давно обещанный бабушке грушевый штрудель к чаю. Едва ли он успел спуститься в холл, как взгляд его зацепился за небольшое столпотворение прямо посреди него. Там было пять-шесть девчонок, кажется, второкурсниц, но Исака волновала сейчас только одна из них. Девочка была вся в слезах, нервно дрожала, но её удерживал в очевидно успокаивающих объятиях… Эвен Бэк Насхайм, собственной персоной.

Вроде бы, второкурсница перестала рыдать, но её так и не выпустили из длинных крепких рук и повели в таком же положении прочь из школы. Подружки-однокурсницы последовали за ними.

Что поразило сейчас Исака, так это даже не то, что он никогда до этого еще не видел проявления какого-либо участия со стороны Эвена к окружающим. Нет. Его поразили собственные ощущения от увиденного.

«Он ведь видел вчера, что я почувствовал, когда стал расспрашивать меня о маме… Видел. Но всё, что позволил себе, это коснуться моего лица и это «не грусти, малыш»… Так… Надо прекращать» — Исак дернулся, стыдясь собственных мыслей.

«На что я вообще рассчитываю, а главное, для чего? Мне самому это зачем?.. Не надо о нем думать!»

Но думать хотелось. Очень.

Всё-таки пришлось вернуться в себя. Его ждали дома, да и самому находиться в школе было как-то не по себе.

В этот раз с замком не было никаких проблем, поэтому, выдохнув с облегчением и спустив надутые воздухом щеки, Исак открыл дверцу с намерением по-быстрому запихнуть туда все ненужное и… «А это здесь откуда?»

Из-под открытой дверцы прямо ему под ноги выскользнул листок из плотной бумаги, размером с ладонь. На той стороне, что была доступна взору Исака, виднелся от руки выполненный наскоро цветными карандашами рисунок капкейка с вишенкой на макушке. Удивленный мальчик поднял листок, чтобы получше рассмотреть нарисованное. Но даже через плотную бумагу с другой стороны просвечивали какие-то записи. Затаив дыхание, Исак перевернул листок и, так и не позволив воздуху проникнуть в легкие, прочитал, едва шевеля губами:

«Не прячь свою вишневую улыбку. Я хотел бы начинать каждое утро не с кофе, а с неё»

========== Часть 4 ==========

Комментарий к Часть 4

Послушайте “October”, Evanescence. Понравится))^^

В ней я слышу атмосферу работы в целом.

Исак не помнил, как очутился дома. Буквально влетев в свою комнату, он наотмашь бросил рюкзак куда-то на пол и прямо в одежде и кедах упал животом на кровать. Прикрыв голову руками, словно навесом от ливня, полежал так какое-то время, усмиряя дико бьющееся сердце и заходящиеся в одышке от быстрого бега легкие. Затем перевернулся на спину, свесив обутые ноги с кровати. Опомнившись, покопался в кармане толстовки и вынул оттуда сложенный вдвое, успевший немного помяться листок.

Не разворачивая текста, присел, оперевшись спиной о стену, и начал бережно разглаживать рисунок. Сделав глубокий вдох, раскрыл написанное на обороте.

Сейчас бы уже и не вспомнил, сколько раз он тогда перечитал это послание. Ему казалось, что он вглядывается в каждую букву, в каждый завиток не самого ровного почерка.

Прижав листок к лицу, стал принюхиваться к нему, словно щенок к новой вещи в доме… Устыдившись собственным действиям, вновь отодвинул бумагу на безопасное от лица расстояние и опять стал перечитывать.

«Он?.. Ну… А кто же еще?..» — Исак вновь и вновь пробегал глазами по наживую въевшимся в губы двум строчкам. — «А если не он?.. Так… То, что это не девчонка, ежу понятно… Из парней… Да кто будет подсовывать мне в ящик такое? Очередной «остроумный» прикол от Филиппа с Риком? У них на такое не хватит ни ума, ни фантазии… А ему это зачем? Розыгрыш? Или стало скучно… Решил развлечься, посмотреть, как я отреагирую? Но ведь там не было ни подписи, ни намека, что это он… Хотя… Капкейк…»

Минут через десять таких догадок, у мальчика загудело в виске.

«Всё… Нечего тут… Что толку думать об этом, если, может, на этом все и закончится… И вообще, о чем хоть я сам-то заморачиваюсь? Оно мне надо? Не хватало еще вступить в ряды жаждущих внимания этого Эвена девиц или ищущих его дружбы парней… Жаждущих внимания?! Да с чего он взял, что мне нужно это внимание? Он… если все же не он… Но он же… кхм… Парень. В смысле, двадцать первый век и всё такое… Но я же не могу быть таким?.. Чёрт! Ну почему меня так задела эта записка с рисунком?!..»

Исак вдруг сунул листок под подушку и притянул к себе колени, обхватив обеими руками и прижав их к груди:

«Вот я кретин… Может, кто-то ящики перепутал, а я тут сижу и загоняюсь… Кто-то… Кто-то… Кто-то…»

— Исак?

В дверном проеме показалась худощавая фигура с серебристыми волосами на голове, уложенными в невысокий пучок.

— А… Привет, ба… Я… это, что-то замотался… Не поздоровался, извини, — пробормотав еще какие-то извинения и нелепые причины своего поведения по возвращении домой, он соскочил с кровати и уже обнимал с тревогой смотрящую на внука женщину лет шестидесяти.

— В школе что-то случилось?

— Нет-нет, не беспокойся… Я сейчас переоденусь, схожу в душ и испеку твой любимый штрудель, идет?

Фру Вальтерсен, оглядев Исака с головы до ног, только покачала головой и вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. Она прекрасно понимала, что нет задачи сложнее, чем вытянуть из подростка правду о его проблемах, будь то школа или что-то личное. Потому можно было только ждать, когда мальчик, если захочет, сам поделиться тем, что его так сбило с толку. К вечеру должен был вернуться его отец.

«Может, он с ним поговорит? Мужчинам легче найти общий язык… А может, и вовсе беспокоиться не о чем. Так, подростковое переменчивое настроение.»

Но и к позднему вечеру, и к глубокой ночи мысли Исака не успокоились. Пока занимался стряпней, еще немного отвлекся… А сейчас эта записка с рисунком, покоящаяся на низком столике у кровати, возле его телефона, не давала ему уснуть:

«Да что ж такое… Ведь ясное же дело, что это либо тупая шутка, призванная спровоцировать меня, либо просто… Ошибка. Да, так оно и есть. Ошибка. Впрочем… как и я сам…»

Ни за что на свете Исак Вальтерсен не поверит в то, что кто-то мог проявить к нему внимание… Да еще и такое…

«Намек-то про «начинать утро с нее» явно был не двусмысленный… или? Как же глупо лежать сейчас, ворочаясь туда-сюда, и быть не в состоянии сомкнуть глаз из-за какого-то, если разобраться, детского рисунка и слов, явно спертых с какого-нибудь сайта с готовыми клише… Нет, я точно идиот… А утром буду идиотом с мешками под глазами!»

Ожидания Исака, к сожалению, оправдались: даже мимолетного взгляда в зеркало хватило, чтобы оценить побочный эффект ночи без сна. Слегка забыться мальчик сумел только к пяти утра, но этого, безусловно, было недостаточно для юного растущего организма.

О том, чтобы забежать в кондитерскую перед уроками, и речи не могло быть: дай Бог успеть к первому звонку.

Затаив дыхание, Исак открыл свой ящик, и… Пусто. В том смысле, что там его учебники, тетради, еще какой-то стафф, но в остальном — ничего лишнего.

«А я еще чего-то ждал? Ладно, оно и к лучшему. Новой бессонной ночи я не вынесу.»

Эвена Исак заметил еще на подходе к школьному крыльцу. Тот стоял поодаль, в одиночестве, пристально всматриваясь в одну лишь ему ведомую точку за решеткой забора. В ушах его была гарнитура, так что он, возможно, просто наслаждался музыкой вдали от толпы.

И, хотя Исак пронесся прямо возле него, Насхайм никак не отреагировал: даже не кивнул приветственно. Показалось только, что как-то повел взглядом вслед… Показалось.

«А я-то, идиотина, навоображал… Поделом мне!»

За обедом Исак сунулся в самый дальний угол столовой, где и проторчал весь перерыв, не поднимая головы. Спать уже, как ни странно, не хотелось. Хотелось только одного: просто чтобы этот день завершился без лишних происшествий.

После уроков Вальтерсен ринулся к шкафчику в холле, чтобы побыстрее оставить там ненужные на завтра учебники. Дверца открылась легко, что вызвало вздох облегчения, который, впрочем, тут же застрял на выдохе, у самого горла… ибо под ноги ему вновь упал листок с рисунком наверху.

На этот раз с листа белой бумаги на него смотрел аппетитный чизкейк с двумя тонкими веточками и цветком ванили наверху. Дрожащей рукой мальчик перевернул рисунок… Две строчки, выполненные все тем же неровным почерком, гласили:

«Мои пальцы завидуют ветру, что ласкает твои волосы цвета ванили»

«Что-о-о?!» — Исаку показалось, что он пропищал это «что» чуть ли не на весь холл.

«Это что же, выходит, и правда для меня?.. Или кто-то ошибся, так жестоко ошибся, два раза подряд?»

Щеки жгло так, словно их натерли смесью перца чили и васаби. Стук сердца был слышен в затылке. Мальчик пошатнулся… Да так, что в считанные секунды оказался в чьих-то крепких руках, оперевшись спиной о твердую грудь.

— Голова закружилась? — голосом, который Исак распознал бы из сотни, участливо поинтересовались.

Вальтерсен сообразил, что находится под десятками косых взглядов в их сторону. Поэтому он резко вырвался из удерживавших его рук и повернулся лицом к обладателю такого сейчас мягкого голоса:

— Есть немного… Я что-то ночью плохо спа…

«Вот я дебил!» — осекся Исак, не закончив фразы. — «Сам себя спалил по полной!»

Рисунок все еще был в руке, причем стороной с текстом. Вальтерсен резво сунул его в карман, даже не задумываясь, что снова помнет, — сейчас точно было не до этих сентиментов, — и попытался сделать непринужденное выражение лица:

— Уроков много назадавали. Плюс проекты… Короче, просидел полночи… Вот.

— Можно и без деталей, — ну почему голос Эвена снова так похолодел? — Но на воздухе тебе бы не помешало побыть. Что скажешь?

«А что я скажу? Может, это ты уже скажешь, к чему все эти художества?!» — хотелось крикнуть в это чертовски правильное лицо Исаку. «Ну почему ты молчишь… Ведь ты же видишь, что я никогда не решусь спросить первым!»

Скажи, что это т ы… Скажи… Скажи… Скажи…

«А если нет… Ну, а если?!.. Ну почему все так сложно!»

— Я и так домой собирался уже. Все нормально.

— Я тебе не про «домой» говорю. Дома можно и в дождь посидеть. А сегодня такая чудесная осень… Октябрь уже дышит на пороге…

«Он сам-то себя понимает? Вот я его — точно нет…»

— В смысле… Ты опять меня… «проводить» хочешь?.. — помявшись, выдавил из себя Исак. — Номер с кондитерской не пройдет, сразу говорю.

— «Номер с кондитерской»? — почти надменно переспросил Насхайм. — Ты о чем это? Если ты про то, что мне пришлось убежать, так в том была острая необходимость. Но сегодня я бы просто хотел прогуляться, часик-другой. Это себе Исак Вальтерсен может позволить?

Подросток только плечами пожал: он все меньше и меньше понимал действия этого парня с третьего курса.

«Если он ведет какую-то игру… Надо как-то вывести его на чистую воду…» — зародилось в затуманенном разуме Исака.

Тем не менее, уже через двадцать минут они шли бок о бок по ближайшему к школе парку. Под ногами приятно шелестели яркие листья и тонкий слой хвороста, а легкий осенний ветер, чуть прохладный, но очень свежий, трепал их светлые волосы.

Исак невольно вспомнил текст записки, но Эвен, словно нарочно, прервал его мысли.

— Ты нечасто выходишь на прогулку? — Насхайм развернулся к нему полубоком, несильно задев плечом его щеку. — Извини, не рассчитал, — и вновь эта улыбка.

«Настроение у этого парня меняется со скоростью света» — отметил про себя Вальтерсен,

— Нечасто, — честно покаялся Исак. — Да мне и некогда, — мальчик поморщил нос, что снова заставило Эвена улыбнуться. — А ты?

— Я? — сейчас они оба остановились лицом друг к другу. — Хотелось бы и чаще.

— Что тебе мешает? — Исак понурился, загребая носками кедов ворох шуршащей листвы.

— Не с кем.

— «Не с кем»? — настала очередь Исака переспрашивать. — Мне показалось… Ты как раз из тех… кто сторонится компаний. Нет разве? — не поднимая взгляда, уточнил подросток.

— Тебе не показалось, — Эвен сделал пару шагов и теперь стоял совсем близко, разглядывая верх золотящейся в лучах вечернего солнца макушки. — Мне не нужны большие компании. Достаточно одного человека. Того, кем я захочу дышать.

Исак вскинул голову и почти ударился темечком о красивый подбородок. У него глаза вдруг начали слезиться. Нет, плакать ему не хотелось, но то ли ночь без сна сказывалась, то ли усиливавшиеся порывы ветра…

И тут мальчика просто прорвало:

— Скажи… Зачем ты мне все это говоришь? Какую игру ты затеял? Зачем ты вообще все это делаешь? Думаешь, если я никому не нужен, я поведусь на эти картинки с записочками?! Поведусь и буду бегать за тобой, как щенок, выискивая внимания?!

— Исак… Ты что?..

— Я «что»?! Это ты «что»! И… Всё… Хватит с меня этого!..

Он и сам не отдавал себе отчет в своих словах поначалу. Развернувшись, как мог быстро помчался прочь, не оглядываясь. Добежав до остановки, плюхнулся на скамейку, закрыв лицо руками…

«Что я наделал… Как завтра в школу идти?» — сокрушался несчастный подросток.

А следующим утром вновь почти не спавшего всю ночь подростка поприветствовала очередная, как он бросил Эвену, «картинка с запиской»: на листке были изображены яблоки в карамели — такой десерт готовят на Хеллоуин в некоторых странах. И на обороте были слова, которые почти на все сто раскрыли для Исака личность их автора… Вот только чуяло его сердечко: после его выкриков в парке, это последнее, что ему напишут…

«Ты пахнешь карамелью, яблоками и корицей. Я хочу дышать твоими запахами.»

========== Часть 5 ==========

«Поймать бы его взгляд. Всего лишь на мгновение, на какие-то доли секунды»

Но, как на зло, Эвен Бэк Насхайм не заговорил и ни разу не взглянул в его сторону за минувшую неделю, ту самую, что, казалось, вечно тянулась с их последнего «общения» в парке.

Как Исак и предполагал, больше в его ящик не попадали рисунки кондитерских десертов с посланиями. Вернее сказать, был один, в виде пустого белого листа, в центре которого — две точки, оставленные черными чернилами. Мальчик даже не стал заморачиваться, что они могли означать. Он и сам сейчас мало чем отличался от этого белого листа: такой же пустой, почти полый внутри.

К пятнице Исак поуспокоился: в конце концов, есть ли смысл переживать из-за того, что с тобой перестал общаться человек, который до этого, в принципе, тебя не замечал? А то, что теперь его сердцу не нужно делать остановку каждый раз перед открытием шкафчика в холле, так это даже лучше.

Но в обеденный перерыв спокойствие Исака пришло к финишу быстрее, чем его пытающийся трезво мыслить разум: за одним столиком с третьекурсником Насхаймом мальчик обнаружил мило беседующую с ним девчонку со второго курса, ту самую, которую Эвен так заботливо утешал неделей ранее. И… досаднее всего было то, как он улыбался ей… так же, как Исаку тогда, в приглушенном свете в кондитерской. Может, он и не хотел сам себе признаваться в этом, но где-то глубоко, в самом укромном местечке в сердце, было обидно: он вовсе не был каким-то особенным для Эвена, а эта красотка, наверняка, получает сейчас эти милые рисунки…

Но разве она оценит? Разве будетчасами перечитывать эти бередящие сердце и душу строчки? Разве будет не спать ночами, размышлял о том, как этот невероятно притягивавший к себе, но никого не подпускающий близко парень своими аккуратными тонкими пальцами держал карандаши оттенков пастели и прорисовывал чудесные лакомства на бумаге… а потом своим неровным почерком писал цепляющие душу слова? Исаку казалось, что только он способен быть таким наивным и сентиментальным, чтобы позволить высокому парню с ледяными глазами так разворошить его почти спокойную жизнь подростка-лузера… мальчика-никто, без романтических притязаний, без особых амбиций, типичных для современных тинейджеров. Просто живущему в своем скромном мире, где витают ароматы ванильного сахара и цукатов для свежей выпечки. А то, что на несколько дней ему показалось… Так ведь это всего лишь «показалось», то-то и оно.

«Обещал же себе, что это меня больше не заденет… Да что ж такое-то!..» — мысленно ругал сам себя подросток.

По всем законам жанра на плечи его с обеих сторон кирпичами опустились чужие грубые ладони.

«Ну, конечно, куда без вас-то!» — негодовал Исак. В этот самый момент ему уж точно было не до тупых придирок скудоумных мудаков, что учились вместе с Эвеном.

— Так-так, и на кого же это так залип наш малыш, а? Сейчас посмотрим! — уже вовсю гнусавил рыжеволосый Филипп. — Хах, так ты у нас того что ли, «голубых кровей?!» — заржал своей собственной тупой остроте третьекурсник.

— Да чё хоть ты, Фил! — состроил приятелю мерзкую гримасу Рик. — Будь он таким, выбрал бы вариант попроще, куда ему до Насхайма! Малыш, наверное, на эту блондиночку запал со второго курса? А, Исак? Поведаешь своим друзьям секреты?

Оба придурка уже зажимали мальчика с обеих сторон, то и дела тыкая его кулаками в бока, гогоча и улюлюкая. Не выдержав, Исак дернулся всем телом и быстро вскочил на ноги, задев рукавом содержимое своего подноса и опрокинув часть его прямо на серую толстовку Филиппа.

— Ах, блять, ты гадёныш! Недоносок! — Филипп уже орал во всю глотку наспех покидающему столовую Исаку. — Ответишь мне за это, жирный урод!

И как бы Вальтерсен не ускорял шага, но все эти оскорбительные угрозы одна за одной влетали в его уши.

«А ведь прав… Я просто наивный, никому не нужный, жирный урод. И каким же надо было быть глупцом, чтобы поверить в эти записки… с картинками.»

В перерыве перед последней парой уроков, когда Исак тихонько стоял под лестницей, пытаясь хоть как-то сконцентрироваться перед математикой, боковым зрением он заметил приближающуюся к нему высокую фигуру. Не прошло и пары секунд, как Исак поднял голову, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, кого дал себе слово навсегда выбросить из головы.

Первое желание было бежать без оглядки, но так уж вышло, что Насхайм полностью отрезал ему отходные пути.

— Поговорим?

— О чём?..

— Ну, хотя бы о том, что сегодня произошло в столовой. Я так понимаю, эта парочка из моего класса снова достает тебя?

Исак отвел взгляд, но постарался ответить как можно увереннее:

— Всё в норме, не стоит беспокоиться. Думаю, в школе есть гораздо более нуждающиеся в твоем участии люди… — последнее явно было лишним, но Исаку, в общем-то, было терять нечего. Да и некого.

— Если ты о Линде, той девушке, что была со мной в столовой, то могу сказать одно: ей действительно тяжело сейчас приходится. Её парень, мой знакомый, попал в одну… передрягу. Я, если так можно выразиться, единственный могу понять её и хоть чем-то помочь.

«Парень?.. Чёрт… Только бы сейчас не расплыться в улыбке полного дебила… Но даже если… Что это теперь меняет?.. После моих выкриков в парке…»

— Исак, если ты позволишь мне всё обясн…

Резко раздавшийся звук звонка не позволил Эвену закончить.

— Мне пора… — Исак, так и не решившись взглянуть в эти казавшиеся временами заиндевелыми глаза, побежал прочь, мысленно надеясь явиться в класс раньше учителя.

После уроков его вновь охватило такое странное чувство предвосхищения чего-то… Словно сейчас он откроет дверцу шкафчика, а оттуда выпорхнет рисунок со знакомым почерком. Но чуда не случилось. Зато обещанные угрозы Филиппа, кажется, должны были претвориться в жизнь, ибо едва ли Вальтерсен переступил порог школы, как под обе полные руки его подхватили неугомонные третьекурсники.

— Отойдем, малыш! Мы, кажется, не закончили нашу беседу в столовой, — слащаво прошипел рыжеволосый.

Исак бросил последний взгляд по двору, но е г о поблизости не было, а значит помощи было ждать тоже неоткуда. Что ж, пора уже самому учиться стоять за себя.

Через пару минут все трое были на заднем дворе школы. Исака больно приложили головой и лопатками к каменной стене:

— Ты мне должен, Вальтерсен. Ты попортил мне сегодня прикид. Вот думаю, как же тебя наказать за это? Что скажешь, Рик? — уже обращаясь к своему мерзкому дружку, — как малыш будет расплачиваться со мной?

— Руки свои убери, сволочь! — мальчику удалось вырваться, но его тут же толкнули на землю, лицом в грязь, и сильно пнули носком кроссовка по левому бедру:

— Поднимайся, жирдяй! У нас и лежачих бьют! — Рик схватил его за капюшон худи и резко потянул вверх, отчего мальчик едва не задохнулся, на мгновение потеряв доступ кислорода.

Исаку было обидно до горечи в глазах: неужели его так и будут пинать, шпынять, делать всеобщим посмешищем? Ведь он никому не сделал ничего плохого… Почему жизнь настолько несправедлива к нему? За что? Если бы еще мама была жива, можно было бы, как в детстве, легко и просто найти утешение в ее руках… И даже объяснять бы ничего не пришлось: мама бы всё поняла без слов. Но ее не стало, и надо было бороться за себя в одиночку.

— Что вам надо от меня?! — с разбитой от быстрого падения на твердую землю губой, весь в пыли и ссадинах на шее и правой щеке, Исак кое-как поднялся на ноги. — Ты сегодня намекал в столовой, что я гей. А может, все с точностью наоборот? Это ведь вы на пару за мной таскаетесь вечно, а не я за вами! — чуть ли не впервые голос его не дрожал, а слова вылетали из его кровоточащего рта, словно искры из-под огнива.

— Что ты только что там пропищал, паскуда?! — выплевывая каждое слово, Филипп уже замахнулся на мальчика сжатой в кулак рукой. — Повтор…

Его руку остановили в каких-то паре дюймов от лица Исака. Все трое сейчас смотрели на Бог весть откуда появившегося высокого парня, чье лицо единым нервом выражало одну единственную эмоцию: абсолютный гнев. Гневен и зол сейчас был взгляд его ледяных глаз, но этот лед и крупицей не задел Исака, ибо был предназначен только двум потерявшим всякий стыд и самоуважение его однокурсникам:

— Вам лучше уйти, — он разом отпустил руку рыжеволосого, но взгляд его все еще удерживал их недоумевающие лица.

Оба негодяя знали: с Эвеном такие номера не прокатят. Лучше и правда убираться восвояси, иначе исход будет непредсказуем.

Едва ли они ушли, как взгляд Насхайма наполнился тревожной заботой. Он без слов обнял мальчика обеими руками, притянув его голову к себе на грудь:

— Они успели сделать непоправимое?

— Нет… — всхлипнул ему в плечо подросток. Как ни старался, но эмоции взяли верх над его уверенностью в себе.

— Хорошо, — Эвен полностью окутал его своими объятиями. Его такие сейчас теплые ладони медленно поглаживали чуть дрожащие лопатки. Он наклонился к виску мальчика и прошептал, почти касаясь того губами:

— Но физиономии я им все равно начищу.

Услышав это, Исак замотал головой из стороны в сторону, щекоча мягкими кудряшками длинную крепкую шею высокого парня, так бережно его обнимающего:

— Не надо, Эвен… — пролепетал мальчик, жмурясь от сладких ощущений губ на его виске. — Они и без этого тебя поняли…

— А ты? — Насхайм немного отстранился, но лишь затем, чтобы обхватить ласковыми ладонями эти раскрасневшиеся щечки. — Ты всё теперь понял?

Каким же был его взгляд! Нет, неправда! Так он мог смотреть только на него. Казалось, что Эвен сканирует всю ту горечь от боли и обид, что так долго копилась в заходящемся в тот момент сердце Исака. Подушечками больших пальцев он осторожно смахивал редкие капли успевших пролиться слез с этого нежного личика, которое мальчик слишком часто прятал за взглядом в пол.

— Кажется…

Эвен потерся кончиком носа о его лоб, а затем губами потянулся к горяче-влажному виску и вновь прижался к нему мягким поцелуем.

Комментарий к Часть 5

В следующей части немного больше станет известно о “проблеме” Эвена. Ох, и попереживает же бедный Исак…

Мальчики побудут рядом, но slow burn еще никто не отменял.

========== Часть 6 ==========

«Сейчас я открою глаза, и он исчезнет, как будто его и не было… потому что как такое вообще может быть? Чтобы кто-то вот так обнимал меня…»

Исак вдруг представил, что эти руки, успокаивающе поглаживающие его спину, эти теплые губы на его виске — просто плод его воображения, болезненная фантазия, галлюцинация, возникшая вследствие удара головой о землю. Но глаза были открыты, а Эвен по-прежнему не отпускал его из рук, равно как и губы его не спешили покидать участка кожи на его виске, под которым, словно толчки вулканической лавы, пробивался сбившийся с ритма пульс.

— Надо остановить кровь, — наконец, Насхайм опомнился первым и, осторожно взявшись краешком пальцев за подбородок мальчика, скорее констатировал, чем спросил. — Ты, наверное, совсем не поел за обедом из-за этих недоумков, раз кровотечение никак не останавливается.

— Ничего страшного, — немного с досадой выдохнул Исак: ему совсем не хотелось лишать себя этих невероятных ощущений близости другого человека, когда Эвен убрал ладони с его лопаток. — Уроки закончились, сейчас все равно домой… Только вот что я бабушке скажу… — Вальтерсен оглядел грязную толстовку и джинсы и потер ссадины на шее, — ума не приложу… Она сразу начнет звонить отцу, типа разобраться надо, и все дела, — мальчик с болезненной улыбкой покачал головой, мысленно оценивая масштаб того, что его ожидает. — Ладно, что-нибудь придумаю. — Исак, потрогав кончиком языка рану на полной нижней губе, посмотрел своим зеленой глазури взглядом в эти почти оттенка бирюзы глаза:

— Спасибо… В который раз ты спасаешь меня. Я ведь должен как-то отблагодарить тебя… да?

Эвен, всё то время, пока говорил Исак, молча продолжавший держаться за его лицо, солнечно улыбнулся, беря в свою ладонь правую руку мальчика:

— Позвони бабушке и скажи, что задержишься с проектом у однокурсника.

— Зачем это?.. — опасливо прошептал Исак.

— Я здесь живу совсем недалеко. Пойдем ко мне.

— В смысле?.. Ты хочешь, чтобы я тебе…

Исак встал, как вкопанный, выдернув пальцы из некрепко державшей их ладони. Насхайм мгновенно смекнул, что именно начал подозревать несчастный подросток.

«С доверием у этого парня проблемы неслабые»

— Ты чего, Исак? О чем подумал там? — Эвен, удивленно подняв брови, спокойно вернул его руку на место, на этот раз плотнее обхватив её своей. — Я имел ввиду, что твоя одежда нуждается в стирке. У меня машина с функцией сушки, через два часа можно будет уже не расстраивать бабушку своим видом. Да и ссадины твои не помешало бы обработать. Что скажешь?

Вальтерсен только пожал плечами, протянув неуверенно:

— Если только на пару часов… Стой! — мальчик дернулся, но руки не высвободил. — А что ты скажешь своим родителям? Надо ведь им все будет объяснить… неловко это как-то, — боязливо протараторил Исак.

— Я один живу. Снимаю квартиру, вернее сказать, родители снимают её для меня.

— Один? Но ведь ты же еще в школе учишься, — Исак, конечно, знал, что несколько его одноклассников живут в коллективетах, но чтоб жить совсем одному… Да еще и с подачи родителей? Нет, это определенно было за рамками понимания для подростка, привыкшего всю сознательную жизнь находиться под чутким надзором родителей, а теперь еще и бабушки.

— И что? Мне давно уже восемнадцать, Исак. Я привык отвечать за себя сам. Родители помогают деньгами, и на том спасибо им. Больше мне не требуется. Еще бы не мешали…

Как холоден вновь стал его голос. Он так и не договорил. Вместо этого кивнул разинувшему рот Исаку и уверенно повел его за собой.

***

— Думаю, вот это должно подойти, — Эвен, вновь улыбаясь, протянул все еще смущенному подростку свою светлую футболку с принтом а-ля стилизованные Леннон с Йоко Оно, тот самый знаменитый поп-арт с очками круглой оправы, и такого же свободного кроя домашние штаны из мягкого серого трикотажа. — Немного длинноваты, но для дома сгодятся. Иди в душ, переоденься, я потом все в стиралку затолкаю вместе со своим. Пока что поищу в аптечке антисептик. Ну же, чего стесняешься-то? Все в порядке, а?

— Вроде бы… — Исаку правда было так неловко. Еще на полпути сюда он начал сомневаться, но видя решительность Эвена, уже ничего не мог возразить.

Исак вышел из ванной комнаты уже переодевшимся, затем они поменялись местами. И пока Насхайм был в душе, мальчик прошел на кухню и по привычке, почти бессознательно, открыл холодильник:

— Не разбежишься, — придирчиво отметил он пустоту на полках. Тем не менее, уже через пятнадцать минут на плите дымился омлет с зеленью и болгарским перцем, а на столе возвышалась плетеная корзинка, доверху наполненная гренками с луком и сыром.

— Что? — пораженный увиденным на кухне Эвен широко распахнул свои красивые в яркой после умывания синеве глаза. — На этой кухне запахло едой?

— Что тебя так удивило? — простодушно улыбнулся Исак, сияя ямочками на полных, розоватых щеках.

— Да просто обычно здесь не услышишь никаких других запахов кроме кофе, а иногда сигарет.

— Ты разве куришь? — поинтересовался Вальтерсен, когда Эвен помогал ему накрывать на стол.

— Бывает. Совсем редко… Иногда только это и помогает, малыш, — Насхайм опять дотронулся пальцами до его лица. — Сейчас перекусим, и надо смазать царапины.

Исак нахмурил брови и опустил взгляд:

— Ничего, что я тут сам всё? Ну, не спросил разрешения? — зачем-то с таким опозданием нашелся с вопросом смущенный подросток.

— Всё просто отлично, — Эвен подмигнул ему, и они вместе присели за стол.

За едой молчали, лишь изредка переглядываясь. Исак, дело ясное, стеснялся есть даже собственную стряпню, на что Насхайм только тихонько посмеивался, подбадривая его улыбкой и как бы нечаянными прикосновениями к руке, от которых мальчик вздрагивал и смущался еще сильнее.

— Ты где так научился готовить?

Они вместе убрали со стола и прошли в комнату, где присели на средней величины кровать. Здесь довольно светло, но как-то пусто. Или Исаку так показалось?..

Сейчас Эвен сидел напротив и осторожно смазывал ватным спонжем ссадины на скулах и шее. Губа уже не кровоточила, но над ней осталась небольшая припухлость.

— Моя мама хорошо готовила.

От Насхайма и в прошлый раз не ускользнуло то, с какой грустью мальчик реагировал на упоминание о маме. Но это жизнь, и ему необходимо двигаться дальше, просто храня в сердце теплые воспоминания о родном человеке. И надо ему помочь, во что бы то ни стало.

— А эти красивые глаза и волосы у тебя тоже от мамы?

— Эвен… — мальчик вновь вспыхнул до мочек ушей.

— Хватит смущаться, Исак. Я правду говорю, если что.

— Даже если… Не надо, я не привык к таким словам.

— Так привыкай. Ты их заслуживаешь, малыш.

Исак не знал, куда деть взгляд. Его приводило просто в дикое замешательство то, что Эвен все это говорил именно ему… А если не только ему?

— Всё, — старший убрал антисептик с ватными дисками. — Теперь приляг, ладно? И вообще можешь подремать немного, все равно одежда еще стирается.

У Вальтерсена элементарно не было сил что-либо возразить. Но когда он облокачивался спиной на кровать, со стороны живота его поразил резкий болевой спазм, уходящий куда-то в левый бок. На лице тут же образовалась кривая гримаса.

— Что такое?! — засуетился Эвен. — Живот?

Мальчик кивнул, прикусив нижнюю губу.

— Так, давай-ка посмотрим, что там с тобой.

Эвен осторожно примостился слева и, зацепив пальцами край футболки Исака, потянул её вверх.

— Не надо! — почти что вскрикнул подросток, перекрыв руку Эвена своей. — Пожалуйста! — взмолился он, приходя в ужас от одной только мысли, что сейчас увидят его без одежды… такого несовершенного, такого… никакого.

— Тише-тише, ты чего испугался так, Исак? — тихо проговорил Эвен. — Я просто посмотрю и все, не бойся. Я не сделаю ничего такого, что заставит тебя пожалеть о том, что ты сейчас здесь, со мной. Клянусь тебе.

— Ладно… — мальчик позволил Эвену закатать край футболки до груди и чуть приспустить резинку штанов, как раз до границы курчавой поросли внизу живота мальчика. И всё это неправдоподобно осторожными, ласковыми касаниями.

На левой половине живота оказалась немалых размеров сине-желтая гематома. Эвен только головой покачал, мысленно посылая проклятия мудакам со своего курса:

— Подожди-ка, у меня тут в тумбочке мазь, должна помочь.

«В тумбочке, у кровати? Он что так часто ею пользуется?» — вопреки собственной боли мелькнуло в голове Вальтерсена.

— Она с анестетиком. Боль снимет, как рукой.

Но дальше стало происходить то, что заставило Исака прочувствовать истинный смысл этого высказывания: «как рукой».

Согрев между своими ладонями целебную мазь, Эвен опустил правую руку к его животу и начал бережно поглаживать место боли, аккуратно втирая теплую эмульсию в кожу. Животик у мальчика и правда был полноват, но вовсе не обвисший, а плотный и немного мягкий на ощупь. На лице старшего можно было с легкостью прочесть, какое наслаждение ему доставляет то, что мальчик разрешил ему позаботиться о себе.

Лицо же Исака вспыхивало всеми оттенками от алого до пурпурного. Когда Эвен, вроде как случайно, скользнул парой крайних пальцев к резинке на его нижнем белье, подросток рефлекторно выгнул спину и вытаращил глаза, но Насхайм вовремя среагировал, убрав руку повыше и опустив вторую мальчику на взмокший лоб:

— Прости, я случайно, малыш. Все в порядке?

— Д-да… — прошептал на выдохе Исак, громко сглотнув и прикрыв глаза. — Спасибо.

— Ну что ты, — Эвен подул ему на лицо, охлаждая жар, что так и продолжал разливаться по нему. — Тебе получше?

Исаку вновь хватило сил только на то, чтобы кивнуть, а затем вырвался непроизвольный зевок.

— Вот теперь точно надо немного поспать, — прошептал Насхайм, опуская футболку на живот мальчика. — Укладывайся поудобнее, а я тебе спою.

— Споешь? — просиял лицом Исак. — А что ты будешь петь?

Эвен помог ему лечь поудобнее, а затем окинул взглядом футболку, что была на подростке, прилег рядом, притянув его голову к своему плечу:

— Сейчас услышишь, — улыбнулся в нежные кудряшки Насхайм, вдохнув их аромат. — Закрывай глаза.

Исак послушно прикрыл глаза красноватыми, чуть припухшими веками, а затем услышал первые слова и расплылся в улыбке, так украшавшей его и без того милое личико:

Imagine there’s no heaven,

It’s easy if you try

No hell below us

Above us only sky

Imagine all the people living for today…

Бархатными нотами лился для Исака самый добрый и ласковый голос на свете.

На последних словах в куплете Вальтерсен не выдержал и начал тихо подпевать, что, конечно же, удивило Эвена:

— Ты ее знаешь? — не открывая глаз, спросил он.

— Мои родители были большими поклонниками Леннона. Ну, и в целом битлов слушать любили. Вернее, папа и сейчас любит… Вспоминает, как в юности ходили с мамой в бар-караоке недалеко от нашего дома…

Эвен почувствовал, как снова загрустил мальчик. Открыв глаза, он обнаружил, что из-под длинных ресниц Исака, что так красиво обрамляли сейчас его скулы, уже успели выйти наружу несколько соленых капель.

— А еще я знаю, что, когда Леннона не стало, благодаря его жене в Исландии был возведен мемориал, со словами этой песни*… — уже потихоньку всхлипывал мальчик.

У Насхайма сердце сжалось от такого печального вида. Он порывисто обнял Исака и крепко прижал к себе так, что мальчик уткулся лбом ему в шею:

— Малыш, — Эвен опять стал поглаживать его по спине. — Я не смогу заменить тебе маму. Но я прошу тебе позволить мне заботиться о тебе. Мне это правда необходимо… Просто заботиться о тебе.

— Почему?..

— Что «почему»?

— Почему… Я? Почему… Обо мне? — не мог поверить услышанному мальчик. Он вообще слабо верил, что все, что случилось за последние несколько часов — реальность.

— Потому что… — Эвен сделал глубокий вдох. — Потому что только в твоих невероятных глазах я увидел, как ты нуждаешься во мне. Это ведь так? Я не ошибся?

Исак вскинул голову, и глаза их сейчас словно удерживали души друг друга, а губы оказались почти на одной линии, на расстоянии меньше трех дюймов.

Вот уже Эвен склонился еще ниже, заставляя мальчика инстинктивно прикрыть глаза в предвкушении, и… Громкий сигнал звонка на телефоне Насхайма заставил обоих вздрогнуть.

— Чёрт! Забыл отключить! — недовольно сдвинул к переносице брови Эвен, вытаскивая телефон из кармана. — Да?!

Разговор был коротким, но по завершении Исак смог уловить грубый, почти приказной тон старшего:

— Буду через час. Без меня не начинайте!

Когда Эвен отключил телефон, Вальтерсен, все еще лежавший у него под боком, поднял голову:

— У тебя дела какие-то? Мне, наверное, идти надо.

Насхайм надул щеки, а затем, дернув пару раз кадык, встал с кровати, повернувшись лицом к мальчику:

— Прости, малыш. Сейчас поглядим, что там с твоей одеждой, и я вызову тебе такси. Проводить сам не успею, не обижайся.

— На что обижаться-то? Дела, значит дела… Ты не обязан…

— Обязан. — сказал, как отрезал Эвен. — Но сегодня вот как получается.

Когда Исак сам поднялся с кровати, взгляд его зацепился темную ткань на кресле. Проходя мимо него, он смог разглядеть что-то наподобие черного капюшона и длинных пол, вроде мантии:

— К Хеллоуину готовишься? — хихикнул подросток.

Но Эвену явно было не до смеха. Он отчего-то побледнел и тихо произнес:

— Что-то вроде того.

Исак не придал значения ответу, но внезапная бледность старшего заставила его поволноваться:

— Тебе плохо?

Эвен подошел к нему и притянул к себе:

— Нет, малыш, наоборот: мне очень-очень хорошо. Моя бы воля, — Исака в который раз за день поцеловали в висок, — я бы остался здесь, с тобой.

— А завтра… Завтра все будет так же?

Исак совсем не имел опыта «прояснения» ситуации. Он никак не мог разобраться, кто же теперь они друг для друга. Как вообще далеко это все зайдет? Это одновременно и пугало, и манило.

— Завтра? Завтра все будет еще лучше. Сейчас ты переоденешься, возьмешь мой номер и, как только доберешься домой, обязательно напишешь мне, хорошо?

— Хорошо, — немного успокоился мальчик. — А ты мне напишешь в ответ? — Исак почти что застеснялся своему вопросу.

«Сейчас он подумает, что я навязываюсь! А ведь он так и не ответил, кто мы теперь друг другу… Да и не было ничего такого, что он должен отвечать?..»

— Конечно, малыш, — его напоследок еще раз крепко прижали к груди. — Только пообещай, что сегодня ты не будешь всю ночь думать обо мне, а просто хорошо выспишься?

— Не смогу… — честно покаялись в ответ, за что получили несколько коротких поцелуев в макушку.

— Надо постараться. Сегодня за нас обоих буду думать я. А завтра мы увидимся, обещаю.

Дома, уже лежа в своей кровати, Исак отправил сообщение на заветный номер, предварительно набирая его содержание и стирая десятки раз. Ему то казалось, что оно какое-то сухое без смайликов, то слишком слюнявое. В итоге он просто написал:

— я дома. надеюсь, у тебя все хорошо. спасибо за все.

Казалось, до получения ответного смс Исак не дышал, без конца подсвечивая экран телефона. Наконец, ответ пришел:

— «улыбка» плюс «сердечко». спи, малыш, сладких снов. не забывай, что сегодня я думаю за двоих, а ты должен хорошо выспаться.

И как же было досадно, что сейчас вместо Эвена Исаку приходилось обнимать одеяло и улыбаться подушке, мысленно представляя, прямо с открытыми глазами, как будто самый необычный человек в его жизни лежит сейчас рядом. И можно чувствовать его тепло, его заботу, его ласковую ладонь на животе.

Потому что отныне забота — это ладонь Эвена, успокаивающая боль.

_________________________________

* Исак имеет ввиду Imagine Peace Tower — мемориал в память о Джоне Ленноне на острове Видей недалеко от Рейкьявика (Исландия). Мемориал возведен по инициативе его вдовы Йоко Оно в 2007 году, ею же был разработан дизайн. Мемориал представляет собой пьедестал из белого камня, на котором высечены слова «Представьте себе мир» (англ. Imagine peace) на 24 языках.

========== Часть 7 ==========

Много ли надо застенчивому подростку с кучей комплексов в голове, чтобы проулыбаться всю ночь напролёт и, провалившись в сон только под утро, проснуться с возвышающимся внизу живота одеялом? Самую малость. Хватит и бесподобно солнечной улыбки, ласковых объятий, поцелуев в макушку и одной короткой, но так греющей сердце смс-ки.

Вылив на себя поток холодной воды, — «по-другому» Исак просто-напросто не привык справляться с проблемой, ибо и проблемы-то этой почти никогда не возникало до этого, — мальчик буквально выпорхнул из ванной комнаты и принялся копаться в шкафу, пытаясь найти хоть что-то более или менее приличное. Сегодня, впервые за долгое время, ему хотелось выглядеть особенно хорошо. А так как при его «пышных» формах было совсем нелегко сотворить из себя что-то а-ля «smart casual», — Исак это услышал как-то от девчонок, на перемене обсуждавших «бренды-тренды», — то дом он сегодня покинул с большим опозданием и еле-еле успел запрыгнуть в нужный автобус.

Когда он, в клетчатой рубашке синих тонов с накинутым поверх свободным жилетом оттенка горчицы и таких же свободных серых джинсах, шел по длинному холлу к лестнице на второй этаж, завсегдатые клуба «достань Исака с самого утра» не преминули нарисоваться возле самой двери.

— Как личико, малыш? Надеюсь, мы тебе его не сильно попортили? — уже гнусавил рыжеволосый.

Исак молча открыл дверь, но его руку грубо перехватил Рик:

— Смотри-ка, Филипп, наша булочка сегодня принарядилась. Только вот подрумяниться забыла! Но мы же можем ему помочь в этом, правда?

— Дело говоришь, чувак! — оживился рыжий. Предлагаю не ждать окончания ур…

— Согласен.

Спокойный бархатный голос не дал Филиппу закончить свою мерзкую тираду. Со спины, поперек груди, Исака обняли две самые добрые для мальчика руки в мире, что заставило Рика в миг отступиться.

— Ну так что? Предложение еще действует? Не будем ждать окончания уроков и поговорим сейчас? Ведь насколько я понимаю, вчера вы меня плохо поняли, раз вновь лезете к мальчику? — все так же спокойно продолжил парень с неизменно идеальной прической.

— Эй, Эвен, — взял слово Филипп. — Да мы же просто прикалываемся, ты чего хоть. Сдался нам этот жир… — парень осекся под строгим взглядом Насхайма, — малолетка.

— Тем более у тебя к нему какой-то интерес, как мы поняли, — встрял в разговор Рик.

— А вот это вас не касается. Но если еще хоть раз тронете мальчика, словом или еще чем, будете иметь дело со мной. Предупреждаю один раз. Больше предупреждений не будет. Будут действия.

— Всё-всё, — рыжеволосый скрестил руки в защитном жесте. — Мы уже уходим.

Удаляясь, они подталкивали друг друга в бока, гогоча и все время оглядываясь на оставшихся стоять возле двери Исака и Эвена.

Вальтерсен развернулся в кольце все еще обнимавших его рук:

— Как ты умудряешься появляться как раз в «тот самый момент»? — с улыбкой во все двадцать восемь зубов с милой рединой посередине, алея ушками, удивился смущенный и одновременно сердцем ликующий Исак.

— Сейчас открою тебе один секрет, — Насхайм наклонился к маленькому горящему ушку. — У меня есть тайный индикатор на всех мудаков, которые норовят обидеть самого милого мальчика на свете.

— Эвен… — Исак уткнулся носом в угловатое плечо. — Я же серьезно. А ты снова шутишь… Только не надо из-за меня связываться с ними. Не стоят они этого! — мальчик оторвался от плеча Насхайма и уставился в эти с нежностью смотрящие на него глаза.

— Они — не стоят. Согласен. Но ты стоишь. Стоишь того, чтобы я всегда мог оказаться рядом в нужную минуту. Стоишь того, чтобы не терпеть молча эти обидные нелепости. У них нет права мешать тебе спокойно учиться в этой школе. Буллинг — вне закона, Исак. Как и любого рода травля или жестокость.

Почему-то последние слова привели Исака в еще большее замешательство. Только он не сообразил, в чем было дело, так как горящий до этого взгляд Эвена как-то потух, а голос начал дрожать.

— Ты смог вчера решить свои дела? — Вальтерсену показалось, что самым лучшим сейчас будет сменить тему.

— Конечно, малыш, — Эвен вновь поцеловал верх его волос. — Все в порядке, не беспокойся.

Исак кивнул, в душе не очень-то веря сейчас этим словам: уж слишком Эвен пытался замять в разговоре любую связь с его «делами». Но мальчик знал, что если начнет расспрашивать — сделает только хуже, потому сейчас надо было помалкивать, если он и дальше хочет ощущать эти невинно-трепетные поцелуи в макушку.

— Ух ты! — Эвен осмотрел его с головы до пят. — Я что-то не сразу заметил, «какой ты сегодня»! — вновь шикарной улыбкой и солнцем в глазах подмигнули Исаку.

И опять эти горящие до бордового уши, щеки и полный смущения взгляд в пол. Ну не привык этот мальчик получать комплименты! Хоть и знал он сам, да и Эвен, наверняка, догадывался, кому были предназначены все эти старания.

***

Как назло, уроки сегодня казались бесконечными. Эвен договорился с мальчиком, что они встретятся после занятий в холле, а потом немного прогуляются и, если останется время, зайдут в кондитерскую за ароматным кофе с корицей и маффинами.

Почти что вылетев из кабинета по окончании последнего урока, Вальтерсен поспешил в холл, на ходу предвкушая обещанную прогулку. И в этот раз он уж постарается не наговорить и не наделать глупостей.

Вообще-то еще утром отец с бабушкой на неделю уехали к родственникам в Тронхейм. Бабушка до последнего не хотела оставлять внука без своей опеки, чуть ли не отказываясь ехать, но там серьезно заболела ее родная сестра, потому отъезд все-таки состоялся, с кучей наставлений для Исака, десятком взятых с него обещаний отзваниваться утром, днем и вечером, но состоялась.

И естественно, в совокупности всех обстоятельств, у розовощекого мальчика был огромный соблазн позвать Эвена в гости, только вот как решиться-то на «такое»?

Заметив дорогой для него силуэт еще издали, Исак начал стремительно приближаться к нему со спины. Но уже на подходе он сумел разобрать еще две фигуры, стоящие к Эвену лицом. Неужели он все-таки посчитал, что эти парни плохо поняли его с утра? Не осмелившись вмешаться, Исак встал чуть поодаль, почти что скрывшись сбоку от шкафчиков.

— Так что, Эвен? У тебя с ним реально мутки? Вот уж не думали, что ты у нас по мальчикам. Глядишь, так и авторитет свой недолго потерять! — было бы сложно не узнать нахальный голос Филиппа.

— Авторитет? Какой? Среди неуверенных в себе мудаков, что задирают того, кто слабее и ответить не может тем же? — абсолютно сдержанно отреагировал Эвен.

— Хах! — продолжил рыжеволосый, ткнув локтем в бок своего дружка. — Да уж вся школа звенит про вас, Насхайм! И как оно? Уже отжарил нашу булочку? Наверное, такой же мягкий внутри, как и снаружи?! — не желал успокаиваться Филипп.

— Поди, член поливаешь карамелью, чтобы он с удовольствием тебе отсасывал! — успел сострить Рик. — А чё, маленькие любят леденцы сосать!

— Заткнитесь! Оба! — не выдержал Эвен.

И надо было так совпасть, что в тот самый момент ему пришло сообщение, которое, казалось, заставило его забыть и об этих недоумках, и об обещании, данном Исаку. Мальчик, конечно, не мог этого знать, но зато видел, с какой скоростью пронесся мимо, совершено его не замечая, Эвен, а затем бесследно исчез за дверями школы.

— А ты на что рассчитывал, малыш Исак? — раздалось над его ухом, когда мальчик с минуту стоял с отрытым ртом, вглядываясь в фантомный образ, что скрылся за дверями. — Эвен Бэк Насхайм не из тех, кто заводит отношения, тем более с таким жалким жирным уродом, как ты! Ну трахнул тебя из жалости разок, подумаешь!

— Да-да, малыш, не расстраивайся, — присоединился второй противный голос. — Сходи в зальчик, похудей, глядишь, Эвену не будет так стыдно общаться с тобой. А то вон как побежал от тебя, будто ошпаренный.

Больше Исак ничего не слышал.

Кое-как добравшись до дома, он сначала быстро переоделся, запихнув подальше свой лучший наряд: а зачем он теперь ему? Потом с час пролежал на кровати, тупо пялясь в потолок стеклянными глазами. И закончился вечер тем, что он быстро отзвонился бабушке, отыскал в старом туалетном столике мамы какие-то таблетки и, не ужиная, залпом проглотил три штуки сразу.

И совсем не заметил ночью, как вся подушка промокла насквозь.

========== Часть 8 ==========

«малыш, прости за вчерашнее, неотложные дела. мы обязательно погуляем в другой раз. хочу тебя увиде…»

Там было еще что-то, в виде милых словечек, смайликов, следом пришло сообщение с вложенной картинкой… Но Исак не стал дочитывать. Оставив смс на закрытом экране, он небрежно бросил телефон к ногам, вновь свернувшись калачиком и наглухо закрывшись одеялом.

Просунув ладонь под подушку, мальчик нащупал там палетку с таблетками. Открыв сразу три штуки, высыпал их на ладонь и, морщась, проглотил, обильно запив водой из стакана, что был на тумбочке возле кровати.

«И когда они начнут действовать? Что-то кроме желания хорошенько проблеваться не чувствую особой легкости»

Исак наивно полагал, что эти таблетки каким-то чудесным образом начнут избавлять его от лишних килограммов. А и правда, почему бы и нет? Ведь он уже пропустил два приема пищи, заменяя их «чудо-пилюлями».

«Сейчас только голова перестанет кружиться, и надо будет дойти до туалета, затем хотя бы умыться и, быть может, удастся покачать пресс в два-три подхода и поприседать. У отца где-то были гантели — тоже тема»

Пока Исак мысленно рассуждал о способах своего преображения, в висках звенели обидные «жирный урод», «трахнул разок», «из жалости», «отсасывал с удовольствием»… Какое там! Мальчик был уверен: отныне Эвен Бэк Насхайм на людях и в сторону-то его не взглянет. Ну ничего-ничего. Вот он похудеет и еще утрет нос и этим мудилам и их заносчивому однокурснику. А все эти «милые» смс и картиночки… Это же просто игра, как он и предполагал раннее. И как только Исак мог купиться на это?

«Ведь ежу же понятно: ну что может связывать самого харизматичного парня школы, мечту всех девчонок от первого до третьего курса, и неуклюжего, забитого «малолетку»? Ну, поиграл Эвен в «благородного рыцаря»… Что с того? Кому понравится, что над тобой смеется вся школа из-за того, что прошли слухи, будто бы ты мутишь с таким ничтожеством?»

На мгновение Исаку показалось, что он почти оправдывает Эвена…

«Самому надо было головой думать!» — досадовал мальчик, еще больше сжимая кулачками край одеяла.

Такую сейчас ненавистную ему школу он сегодня, конечно же, пропустил. Просто как представил себе эти взгляды и откровенные насмешки… А еще глумливые физиономии Рика с Филиппом… Одним словом, сейчас надо было отсидеться в укрытии.

«Исак «расколотое сердечко» я не видел тебя с утра. пересечемся в обед в столовой?» — ближе к одиннадцати пришло очередное сообщение. И хотя Вальтерсен не испытывал никакого желания отвечать на него, все так же, на закрытом экране, он вновь прочитал то, что только еще больше ставило его в тупик.

«Он что? Издевается? Очередная игра? Чтобы я пришел в столовую с улыбкою кретина, а он — морду кирпичом и «я-тебя-и-знать-не-знаю». Так значит, решили и дальше позабавиться, Эвен Бэк Насхайм?! Ну, я вам еще покажу, как измываться надо мной»!

«твои однокурсники сказали, что тебя нет в школе с самого утра, ты заболел?»

«Исак, не молчи, я волнуюсь!»

Потом были несколько попыток дозвониться. Но Исак мужественно держался… постоянно борясь с диким желанием схватить телефон и ответить: просто чтобы услышать этот ласковый бархатный голос. Но он знал: нельзя этого делать, иначе это грозит новыми слезами и ночами без сна. Ему и так немало достается в школе, не хватало еще только этих слухов про то, что он «бегает за парнем», да еще и за каким…

«А ведь так все и думают, наверное. Не иначе. Неужели кому-то придет в голову, что инициатор не я?.. Бред какой-то»

«малыш, что стряслось, почему ты не отвечаешь? обиделся из-за вчерашнего? дай мне все тебе объяснить!»

На восьмом сообщении Исак не выдержал: отзвонился бабушке, наврав с три короба про то, как «все у него замечательно», и сунул отключенный телефон в верхний ящик стола»

Дом был в полном его распоряжении еще пять дней, а значит, можно было спокойно принимать таблетки и загнуть школу, потому как в таком состоянии он вряд ли сможет ходить на уроки.

«Немного перетерплю все это… Дальше видно будет»

Уже к вечеру жутко хотелось есть, а постоянное головокружение и рвотные позывы не позволяли выполнить задуманные физические упражнения. Умом Исак понимал, что занимается не делом, но никакого другого эффективного способа побыстрее избавиться от ставших такими ненавистными мягких боков и округлых плечей в голову просто не приходило.

И невдомек было несчастному подростку, что в это самое время, будучи в полном неведении, места себе не находит высокий, красивый парень с такими сейчас печальными голубыми глазами.

— Ваша работа?!

На третий день отсутствия Исака в школе Эвен перегородил путь нахальной парочке своих однокурсников.

— Ты о чем это, Эвен? Поссорился со своим «малышом» и теперь обвиняешь нас? — ехидно прищурил взгляд Филипп. — Мы-то здесь в чем виноваты?

— Что вы ему наплели?!

— Это когда ты выбежал, как угорелый, за дверь? П-ф-ф ничего особенного! — довольный собой, Рик сложил на груди руки. — Только правду. Ведь ты же не будешь отрицать, что просто позабавился с этим малолеткой? Ну, типа экзотики такой. Решил для разнообразия попробовать трах с ним?

— В жизни надо все попробовать, да? — продолжил Филипп. — Тем более, он же по-любому никем не траханный? Я, конечно, судить не могу, тебе виднее, — здесь рыжий подмигнул своему приятелю, — но говорят, в «вашем тесном кругу» особо ценится, когда натягиваешь на член задницу поуже? А, Эвен? Похвастаешь нам, какой малыш Исси в постели?!

— Рекомендуешь? — подхватил поток словесного дерьма Рик.

Поборов в себе необузданное желание врезать обоим, Эвен смерил их строгим взглядом и стремительно зашагал к лестнице на второй этаж, намереваясь любым способом раздобыть домашний адрес Исака.

***

-… ты?

Сейчас Исак во все глаза разглядывал стоящего в дверях его дома Эвена, чье лицо выражало абсолютную величину обеспокоенности.

— Если тебе неловко впустить меня домой, давай поговорим на улице. Только оденься потеплее, болеешь ведь, — взволнованно предложил ему Насхайм. — Вон какой бледный.

Исак какое-то время колебался, затем тихо прошептал, опустив взгляд:

— Проходи… Дома никого нет. Кроме меня.

Когда Эвен уже был в небольшой прихожей, Исак попятился назад, уперевшись спиной в шкаф для верхней одежды:

— Зачем ты пришел? В школе больше не осталось развлечений?.. Или у тебя нет на сегодня твоих «суперважных, неотложных дел»?

— Дай мне просто все объяснить тебе, хорошо? — Насхайм осторожно шагнул ему навстречу.

— Нет, не хорошо. Не хорошо это, Эвен. Сначала… Сначала влюбить в себя глупого, никому не нужного парня, а потом бежать от него прочь, потому что вся школа стала осуждать тебя за общение с ним! Нехорошо это, Эвен! — мальчик уже вовсю шмыгал носом. — Нехорошо…

А дальше все поплыло перед глазами. Ноги стали ватными, подкосились… И провал. В глубокую, пугающую своим холодом, темноту.

____________________

Не надо меня «тыкать» шапкой к работе, пожалуйста. Исак не похудеет, Вы и сами это понимаете. В следующей части узнаем о «проблеме» Эвена… Ну и такой маленький бонус в конце.

========== Часть 9 ==========

Очертанияпредметов в его комнате, ощущение мягкого одеяла, натянутого до груди, прижатого сверху чем-то крепким, надежным. И необычно странное чувство… словно рядом кто-то дышит в висок.

Исак полностью разомкнул веки и медленно повернул голову в сторону теплого дыхания, и взгляд его тот час же был встречен парой воспаленных, но все еще прекрасных в своей синеве глаз.

— Я так понимаю, вот этим ты себя подпитывал почти трое суток подряд? — Эвен убрал с его груди правую руку и, взяв что-то блестящее с тумбочки, протянул на обозрение мальчику. Предмет оказался палеткой из-под таблеток, что сулили чудесное, моментальное похудение.

Исак сглотнул образовавшийся в горле комок слюны:

— Почему она пустая?.. Там еще много таблеток было, — простодушно пояснил он свое удивление.

— Знаю, что много.

— И где же они?

— Где-где, в унитазе. Вернее, смыты в канализацию. Там только и место этой отраве.

— Но… — попытался возразить мальчик.

— А если ты еще хоть раз придумаешь запихнуть в свой милый, маленький ротик подобное, я тебя просто свяжу по рукам и ногам и запру в комнате. А лучше, — здесь Эвен наклонился к самому, в который раз горящему в его присутствию, ушку, — позвоню твоей бабушке. И настучу. Вот это будет самое действенное, я прав?

— Не надо… Я не буду больше… — умоляюще, правда наивно веря во все эти «угрозы», пролепетал Исак.

— Вот так-то. Это ж надо такое выдумать, а? Исак-Исак… — все еще недовольно бранил его Насхайм, убрав пустую палетку и вернув руку на грудь мальчику. — А если бы я не успел, что тогда? Ты хоть можешь себе представить, что было бы с твоими родными? Что со мной было бы, случись с тобой беда? Об этом ты подумал?

— Прости меня… — Исак на миг сильно зажмурился, переживая, уж не тронулся ли он умом?.. Неужели Эвен сейчас и правда с ним, лежит рядом в его постели и обнимает его поперек груди, а сам мальчик затылком прижимается к его шее? — Как мы здесь очутились? Мы же внизу были…

— Ну, тут ничего сложного, малыш, — смягчившись, улыбнулся Эвен в слегка засаленные кудри, — мальчик явно не думал заботиться о себе. — Я пришел сюда на своих двоих, а ты — в моих руках.

— Чего-чего?! — пискул Исак. — Ты что? Нес меня на руках?

— Ага, — Эвен чмокнул его в висок, от чего сердце мальчика подпрыгнуло вместе с его затекшим телом.

— Я же тяжеленный… С ума сошел?!

Эвен даже отвечать ничего не стал. Только крепче прижал мальчика к себе и, наклонившись лицом, по очереди поцеловал его в каждую, немного впавшую за эти дни, скулу.

— Эвен…

— Что?

— Я там… Наговорил тебе… Ну… Насчет того, что влюбл… Ты меня в себя… в общем… — Исак понимал, что глупо было бы уже просто замять эту ситуацию. Глупо и безнадежно. Поэтому, так и не осмелившись повторить это признание, просто отвернулся лицом в другую сторону.

— Исак, — Эвен сам развернул его к себе и прижал это бледное даже в смущении личико к себе. — Ты открыл мне свои чувства и теперь переживаешь? Не надо, — мальчика нежно поцеловали в макушку. — Всё хорошо.

— Тебе легко говорить, — глухо буркнули Насхайму в грудь. — Ты вон какой… А я? Мне и на дружбу-то твою глупо рассчитывать. Что уж там… про «влюбиться» рассуждать.

— Почему ты так твердо убежден в том, что в тебе нельзя влюбиться? С чего это всё? Поменьше придурков, типа Филиппа, слушай! — ласковыми, успокаивающими движениями Эвен гладил ему спину.

— А разве дело в нём, Эвен? Причем тут Филипп, если просто-напросто нет ни одной причины влюбиться в такое существо, как я, — с надрывом продолжал доказывать свою правоту Исак.

— Неправда! Есть тысяча причин влюбиться в тебя, да что там тысяча, миллион! Да, — Эвен на миг оторвал это детское личико от своей груди, бережно взявшись ладонями за немного порозовевшие щечки, — миллион и еще одна. Самая главная!

— Какая? — мальчик застенчиво прикрыл веки.

— Всему свое время, малыш, — Эвен вновь поцеловал эти маленькие, бледно-розовые яблочки щёк. — Глупостей только таких больше не надо. Лично мне ты нравишься таким, и если тебе самому комфортно, прошу тебя: будь собой, договорились?

— Угу… — Исак открыл глаза и внимательно оглядел Насхайма. Тот был в школьной одежде. — Ты не заходил домой?

— Нет. После школы сразу к тебе. И хорошо, что так. Знаешь, — мальчика опять притянули к груди, — ты жутко напугал меня! Хотел вызывать скорую, когда ты там свалился внизу, но потом увидел эти пилюли и догадался, в чем дело… Ой, — Эвен стукнул себя по лбу, — я же там кашу для тебя сварил на воде, все остыло, сейчас разогрею.

— Кашу?! — у Исака глаза на лоб вылезли.

— Ну, я надеюсь, ты не будешь ругаться, что я тоже тут у тебя самовольно похозяйничал. Пока ты приходил в себя, я нарыл в интернете, что после голодания надо есть что-то легкое и на воде. Кроме овсяных хлопьев я ничего у вас не нашел. Полежи, сейчас принесу!

Исак и опомниться не успел, как Эвен уже оказался сидящим напротив него с небольшой тарелкой каши в одной руке и ложкой в другой:

— Открывай рот, — Насхайм зачерпнул ложку густых, разварившихся хлопьев, подул, остужая после микроволновки, и поднес ее к губам Исака.

— Эвен… Ты чего, я же не маленький… Я и сам могу.

— Ну и что, что можешь. А мне вот хочется этого малыша с ложечки покормить! — с улыбкой возразил блондин.

— Еще чего! — мальчик снова горел лицом от смущения. А к горлу тем временем подбивался тяжелый ком. — Ой… — Исак зажал рот ладошкой. — Меня, кажется, сейчас стошнит!..

— Fuck!.. — Эвен всплеснул руками, быстро убирая тарелку и хватая в руки неподалеку висевшее полотенце. — Возьми! Ну?!

— Я не могу при тебе… — почти плача протянул Исак.

— Давай, я сказал, до ванной все равно не успеем добежать!

Эвен сам придвинулся к нему, обхватив его со спины и поднеся ко рту мальчика скрученное вдвое полотенце.

Когда дело было сделано, Насхайм унес грязное полотенце, а вернувшись с чистым, чуть влажным, застал Вальтерсена дрожащим от всхлипов и размазывающим слезы по лицу неловкими кулачками.

— Эй-эй, ты чего это, малыш? Успокойся! Все прошло уже.

— Прости меня… — очередное чувство вины за свою ничтожность охватило мальчика.

Эвен живо обнял его, вновь уложив в своих руках и опустившись вместе с мальчиком на его кровать:

— За что, малыш? — он начал бережно вытирать перепачканные в слюне и рвоте лицо и шею Исака. — Это ты меня прости! Я своей вины с себя не снимаю. Я виноват перед тобой, и если бы ни эта проклятая смс… Неужели бы мы не погуляли с тобой, как договаривались?

— Ты правда из-за сообщения убежал тогда? — промычал ему в грудь Исак.

— А из-за чего же еще?!

— Прости. Но я был там у шкафчиков и слышал, что эти… говорили тебе… Что вся школа болтает про нас и что ты уже меня, наверняка, тра…

Эвен не позволил ему закончить, склонившись и оставив сейчас свои губы в пяти миллиметрах от губ мальчика. Исак все понял…

— Не надо, Эвен, — опасливо прошептал он. — От меня блевотиной воняет… Не хочу, чтобы ты «это» запомнил с таким вкусом.

Насхайм поднял одну бровь, помятую о том, что уже второй раз что-то мешает ему совершить этот шаг, а затем понимающе кивнул:

— Ладно, малыш. Давай-ка еще по-хорошему вытрем тебя. В душ тебе все равно сегодня нормально не сходить. Кстати, а твои когда дома будут? Вроде уже к десяти время, а их все нет.

— Не будет еще четыре дня. Уехали в Тронхейм.

— Да? — Эвен вновь выгнул дугой бровь. — Тогда, будет очень нахально с моей стороны, если я напрошусь на ночь?

— На ночь? — Исак боязливо натянул на себя одеяло, не замечая, как сердце ускорилось в полтора раза.

— Да. Хочу уснуть рядом с тобой, зная, что ты в безопасности, что больше не наделаешь глупостей.

— Ладно…

Мальчик уже изо всех сил пытался не показать, насколько он рад этой новости.

— Я тебе сейчас найду что-нибудь из своей одежды! — спохватился Исак.

— Ну, еще чего! Лежи, давай, там.

Насхайм ловко стянул через спину поло, а затем освободил свои стройные бедра и длинные ноги от джинсов:

— Не смущаю? — подмигнул он залипающему на него Исаку. Тот только головой покачал.

— Ну и славно. Давай тогда укладываться. Или тебе еще в туалет надо?

— Нет. По-моему, из-за этих таблеток у меня вообще все плохо стало работать, — осознавая, какую глупость совершил, тревожно покачал головой Исак.

— Всё с тобой в порядке. Это временно, не переживай. Ночью захочешь пойти — разбудишь, хорошо?

Вальтерсен, розовея кончиком носа, только кивнул, понимая, что ни за что на свете не потревожит сон Эвена ночью. Хоть ползком, но по нужде до туалета доберется сам.

Первые две минуты в объятиях полуобнаженного парня Исак почти не дышал. Еще через пару минут раздалось приглушенное урчание в животе старшего.

— Провозился со мной, а сам не поел. Там вроде остатки пирога были в холодильнике, если не испортился за три дня. Сходил бы, попил чаю, а?.. — заботливо прошептал мальчик, тыкаясь влажным носом, словно щенок, в родную, мирно вздымающуюся грудь.

— Т-ш-ш. Спи, малыш, я не голоден, — Эвен коснулся губами его лба. — Засыпай.

— А мы правда не перестанем общаться в школе? — не мог успокоиться Исак.

— Не перестанем, — Эвен, хмурясь, открыл глаза, но тут же смягчил взгляд. — Исак, — он еще сильнее прижал к себе мальчика. — В моей жизни много дерьма и немало дерьмовых людей, но когда ты рядом… Когда я могу видеть тебя, касаться тебя, чувствовать твое дыхание на своей шее… Если бы ты только знал, какая это отрада моему сердцу, малыш.

— Расскажи мне о своей жизни. Это ведь из-за этого «дерьма» все эти «неотложные дела», да?

— Исак, — Эвен погладил его по щеке. — Придет время, расскажу. Но сейчас единственное, чего я хочу — это оградить тебя от всего этого. И давай уже постараемся уснуть: сегодня у обоих был непростой день.

Мальчик послушно закрыл глаза, напоследок тяжело вздохнув и плотнее прижавшись к Эвену.

***

«Pilestredet, 30. в 7. они тоже придут, будь готов»*

Как бы совестно не было Исаку, но, когда утром все еще спящему Эвену пришло сообщение, мальчик не смог удержаться и прочитал его на прямо на заблокированном экране.

Сердце его мгновенно забилось нездоровым ритмом, правда, когда Насхайм открыл глаза, Исака уже не было в комнате. Ему стало получше, и их с Эвеном молодые организмы явно нуждались в подкреплении. Так что он, наконец, принял душ и спустился на кухню, чтобы приготовить для завтрак.

После завтрака старший взял с Вальтерсена клятвенное обещание еще на денек остаться дома, тем более, до выходных было рукой подать. Сегодня у него еще были «дела», — здесь сердце Исака ёкнуло, но выдать себя мальчик не мог, — а вечером Эвен ему позвонит и, если успеет, заедет навестить.

Только вот у Исака на этот счет были свои планы. Адрес он запомнил. И время тоже. Если Насхайм там увидит его — влетит по полной. Но больше терзать себя догадками — одна тяжелее другой — он тоже не в состоянии.

В половину седьмого Исак уже был внутри такси, направляясь по указанному в смс адресу. В дороге, от нечего делать, решил погуглить адрес, который был ему совершенно не знаком. Лучше бы он этого не делал… И не читал эту смс.

Свернув на экране телефона вкладку с информацией, он в отчаянии откинул затылок на спинку кресла на заднем сидении.

«радикальная молодежь»… «анархисты»… «субкультуры»… «хардкор»…

Мальчик закрыл лицо ладонями, изо всех сил дергая головой из стороны в сторону, пытаясь унять поток этих «диких» для его сознания слов.

А Эвен… Эвен с ними? Значит… Он тоже только за «избранных»?.. А я? Я — так… Зверушка для временных забав? Для очистки совести?

Оказавшись на улице возле небольшого углового здания, Исак решил укрыться под козырьком флигеля дома по соседству.

— Исак!

Громкий грубый окрик не дал ему возможности исполнить задуманное. Мальчик обернулся, уперевшись взглядом в компанию из десяти человек, впереди которых стоял его Эвен, в той самой накидке-мантии с капюшоном, которую Исак видел у него дома.

— Идите внутрь, я приду через пять минут, — спокойно обратился Насхайм к молодым людям, что были с ним.

Когда они остались наедине, Эвен подошел к нему, молча взял за руку и повел на другую сторону улицы, попутно вызывая такси и уже перечисляя плату за него по безналу.

— Я никуда не поеду, Эвен.

— Поедешь. Еще как поедешь! Я не хочу знать, как ты здесь оказался и почему. Но тебя здесь не будет, понял?!

— Даже сейчас мне правду не скажешь?

— Я тебе уже все сказал.

— Нет, не все! — мальчик выдернул руку. — Ты тоже с ними, да?! Тоже ненавидишь «не таких, как вы»?!

— Исак, я — не с теми, кого ты сейчас описал. Я против них, — спокойно ответил Эвен. — Но мне нужно, чтобы ты сейчас уехал отсюда!

— Как я могу уехать, а?! Зная, что ты в опасности! Ты тогда говорил про своего приятеля, парня той девушки Линды… Он ведь был с вами?

Эвен молча поджал губы.

— Я видел, как она плакала… Я не хочу так же лить слезы, если ты попадешь в беду! — Исак схватился за свободные полы его накидки.

— Все будет хорошо, малыш, — Эвен обнял его, ласково погладив по голове.

Подъехало такси, и старший понимал, что надо отправлять мальчика домой.

— Всё, Исак. Садись в машину и поезжай домой.

— Нет!.. — мальчик протестующе замотал головой.

— Исак…

Эвен отстранил его голову от своей груди и, обняв его вновь за плечи, пылко прижался к его губам. Поцелуй был недолгим, но настойчивым и заставляющим сердце мальчика с зелеными глазами сжаться от неожиданности и невероятного счастья.

— Всё, малыш, — Эвен оторвал свои губы от влажного, чуть дрожащего рта мальчика, который, судя по всему, не совсем понял, что только что произошло. — Мне пора, — Насхайм открыл перед ним дверцу автомобиля и легонько подтолкнув туда мальчика, ободряюще подмигнул ему. — Я позвоню тебе не позже десяти вечера, обещаю!

Ровно в десять раздался звонок с незнакомого номера.

— Малыш, как ты? Как самочувствие? Ты покушал?

— Эвен!.. — мальчик облегченно вздохнул. — У меня все хорошо… А чей это номер? Ты где? С тобой все в порядке?!

— У меня телефон сел, Исак. Я у друга, утром буду дома. Во второй половине дня наберу тебя, идет?

— Ладно… — неуверенно выдохнул мальчик. — Спокойной ночи, Эвен… Буду скучать.

— И я, малыш. Ложись спать. Доброй ночи тебе, сладких снов.

Но никаких снов Исак сегодня так и не увидел, потому что смог забыться только под утро. Ему не давали покоя две вещи: этот первый в его жизни поцелуй, пусть и такой неумелый с его стороны, и тот незнакомый номер, с которого звонил Эвен.

С утра, едва проснувшись, Исак откопал в комнате бабушки телефонный справочник. Пролистав немало страниц с мелко пропечатанными цифрами, мальчик наткнулся на тот самый номер. На минуту он впал в полнейшее оцепенение, но затем быстро вскочил на ноги и, кое-как одевшись, поспешил по найденному адресу.

Через сорок минут Исак стоял во дворе полицейского участка. Из дверей серого трехэтажного здания вышли трое, среди которых был Эвен, а рядом двое взрослых, очевидно, его родители.

Мужчина прошел чуть вперед, повернувшись лицом к сыну и жене и тем самым закрыв для них Исака, который стоял поодаль.

— Долго еще мы будем разгребать твои выходки?! Это так ты живешь самостоятельно?! Твои дружки, как всегда, избежали наказания, а ты влип по полной?! У тебя было право на один звонок! Почему ты им не воспользовался и не позвонил нам с матерью?!

— Потому что он потратил это право на звонок мне!

Все трое Насхаймов теперь удивленно смотрели на полноватого, переминающегося с ноги на ногу мальчика.

________________________

* Это реально существующий адрес в Осло, где располагается здание сквот-организации («Молодежный центр») «Blitz». Считается местом собраний всей «неформальной» молодежи Осло. К сожалению, некоторые субкультуры, представление в рядах сквота, выходят за рамки нравственных законов, хотя лозунгом его все еще является борьба против капитализма, сексизма, гетеросексизма, насилия и дискриминации в любой форме. Есть даже студия радиовещания для феминистского радио RadiOrakel. Вдобавок, учитывая, что среди обитателей сквота есть немало представителей панк-культуры, Blitz теперь обзавелся совершенно новым, современным концертным залом, который занял место бывшего заднего дворика. Имеется веганское кафе.

Но в данной работе речь идет не о самой этой сквот-организации в чистом виде. Она выступила лишь прообразом. Еще на этапе задумки этого фф мне просто была необходима какая-то основа.

========== Часть 10 ==========

«Только не злись, только не кричи на меня… хотя бы не при родителях» — мысленно обращается к старшему Исак, не смея поднять головы. По нарастающему шуму приближающихся шагов он понимает, что тот направляется к нему.

— Эвен, я…

— Иди к машине, — спокойным, но совершенно холодным, небрежным тоном говорит ему Насхайм. — Отец отвезет нас.

Исак успевает заметить лишь не менее холодный, чем тон голоса, взгляд — тот самый, что был дарим его обладателем большинству людей в школе. Отныне другого — теплого и ласкового — мальчику больше не видать, как своих ушей.

«Сам виноват».

— А ты не желаешь представить нам своего друга? И куда это я должен отвезти вас обоих? — почти прикрикнул строго старший Насхайм, усаживаясь за руль.

Эвен помог занять свое место маме, а затем открыл дверцу для Исака. Мальчик боязливо притормозил у самого входа.

— Ну? Тебя силком сюда втаскивать?

Исак пожал плечами и молча протиснулся на сиденье, все так же не поднимая глаз.

Уже отъехали от участка больше, чем на километр, но Эвен так и не посчитал нужным объясниться с отцом, что явно не устраивало последнего:

— Так-так. От родного сына ответа я не дождусь, по всей видимости. Может, тогда молодой человек сам нам расскажет о себе?

Словно ударной взрывной волной этой просьбы, Исака вжало в дверцу автомобиля, но Эвен вовремя схватил его за плечо и придвинул к себе. Мальчик очень надеялся на то, что его сейчас просто возьмут за руку и поддержат, хотя бы молча, но младший Насхайм попросту отвернулся.

«Значит, придется держать оборону в одиночестве»…

— Меня зовут Исак, господин Насхайм, — тихонько проговорил мальчик, все еще оглядываясь на развевающиеся светлые локоны справа, что кончиками задевали ему щеку.

— Учитесь вместе? — продолжил расспросы отец Эвена.

— Да, в одной школе. Только я на два курса младше.

— Да уж понял, что не ровесник нашему «борцу за справедливость», — в словах мужчины явно слышалась доля сарказма. — Так что же, мой сын еще и малолетних подбивает на «правое дело»?

— Ты это к чему сказал? Никого я не подбиваю. Исак мой… — здесь Эвен резко повернулся лицом к мальчику. — Мой друг. И нам надо поговорить, в спокойной обстановке. В том числе, и о том, что он явился сегодня туда, — здесь он пробуравил взглядом совсем растерявшегося Вальтерсена, — хотя его совершенно не просили об этом. Поэтому отвези нас ко мне. Прошу тебя.

— К тебе?! — рявкнул отец Насхайма, да так, что чуть не выпустил руля из рук, за что получил укоризненно-обеспокоенный взгляд своей жены. — Про «к тебе» забудь! Больше никаких съемных квартир, понял?! Хватит с нас бессонных ночей из-за твоих выходок!

— Понял, — спокойно в своей холодности отреагировал Эвен. — Но до следующей платы еще пять дней. И я собираюсь их прожить там. Думаю, ты меня тоже понял?

— Нет, ты только посмотри на него, — кивнул старший Насхайм жене. — Это все твои воспитание и вседозволенность!

Не успела фру Насхайм и слова произнести в свое оправдание, как ее сын сам ответил отцу:

— Мама здесь ни при чем. Ты и сам это знаешь не хуже меня. А теперь отвези нас ко мне. Нам правда нужно поговорить. Потом я сам провожу Исака домой.

Старший Насхайм еще что-то проворчал себе под нос, но уже через полчаса двое молодых людей остались одни. Они стояли друг напротив друга в небольшой гостиной на съемной квартире Эвена.

— На этот раз… точно всё?.. Да? — Исак видел сейчас перед собой привычно строгое лицо.

Насхайм подошел к нему, остановившись на расстоянии в полметра.

— Что именно? — поинтересовался он.

— Ну… Всё, — мальчик снова уставился в пол. — Эвен, я не хотел лезть в твои дела. Но я испугался за тебя… Прости, что опять путаюсь под ногами…

Старший сдвинул брови к переносице. Казалось, лицо его сейчас не выражает ни единой эмоции, кроме усталого безразличия. Но знал бы Исак, почему сейчас Эвен был таким.

Глаза мальчика наполнились слезами. Лучше бы на него накричали, отругали или еще что-то подобное, но не были с ним равнодушными. Равнодушными к его переживаниям.

— Ты назвал меня другом при родителях… Наверное, жалеешь уже? — Исак с трудом заглушил первый всхлип.

— Я жалею лишь о том, что солгал им. Вернее, — Эвен вплотную приблизился к мальчику, — не договорил кое-что.

— Не договорил, что я «бывший» друг?

Эвен отрицательно покачал головой:

— Перестань. И… плакать-то зачем?

— А как мне быть? — больше не сдерживал своих страданий Исак. — Я, наверное, последний глупый эгоист, но больше всего я боюсь только одного…

— Чего ты боишься, малыш? — неожиданно смягчил голос Эвен, взяв парой пальцев мальчика за подбородок.

— Того, что больше ты меня никогда уже не поцелуешь… Как тогда… Это ведь так, да?

— Да, — не раздумывая ответил старший.

Разве был после такого ответа какой-то смысл ждать еще чего-то? Исак решил, что самым лучшим будет просто тихо уйти сейчас, а уж потом можно будет вдоволь настрадаться в одиночестве. Но едва ли он дернулся к выходу, как пара сильных рук легли ему на плечи:

— Ты прав. Так я больше тебя не поцелую. Так быстро и так грубо, — здесь он склонился к милому заплаканному личику. Заключив мальчика в свои объятия, продолжил шепетом:

— Потому что отныне я хочу целовать тебя только долго и нежно.

Разве мог Исак представить себе подобное? Что парень, которую ночь подряд владевший его снами, превратит эти самые сны в явь.

Губы Эвена неспешно, словно теплая, мягкая карамель обволакивали его собственные. Кончик влажного языка ласкал ему нёбо, в то время как Исак и не подозревал, куда пристроить свой. Как бы сильно он ни мечтал о поцелуе с Эвеном, как бы ему ни казалось, что, когда дело дойдет до этого, сам научится, но мальчику вдруг стало невыносимо стыдно за свою неумелость.

Старший же, напротив, и виду не подал, что прекрасно понимает, насколько «глубоки» познания младшего в поцелуях. Его вело лишь от одной только мысли, что губы его первыми касаются этой трепещущей невинности, этого доверчивого, нежного, искреннего мальчика с отчаянно смелым, горячим сердцем.

«Он ведь знал, что я не отреагирую с восторгом на его появление… И все равно прибежал «спасать» меня… Ну что за малыш такой?..» — вертелось в воспаленном от всего произошедшего мозгу Насхайма.

Зарывшись всей пятерней правой руки в спутавшиеся кудряшки на затылке Исака, Эвен разомкнул их губы и прижал мальчика к себе, сбивчиво шепча:

— Прости, что не нашел в себе смелости честно признаться родителям, насколько больше, чем друг, ты значишь для меня. Обещаю, что все скажу им, как есть.

Но Исака сейчас волновали совсем не эти формальности:

— Я так боялся, что с тобой что-то страшное произошло… Я не переживу еще одной потери в жизни. Если когда-то новый день захочет отнять тебя у меня — пусть он лучше не наступает…

***

Бессонная ночь в участке дала о себе знать, да и Вальтерсен не мог бы похвастаться, что спал сегодня сном младенца. Потому уже через час, после похода Эвена в душ и совместного завтрака из того, что успел за это время приготовить Исак, мальчики уютно устроились в объятиях друга на кровати Насхайма.

Они уже успели несколько раз заразить друг друга сладкими зевками, но им сложно было сейчас просто закрыть глаза. Они стали ближе друг к другу. Быть может, физически, каким бы сильным ни было нетерпение сердец, им пока не суждено было в полной мере разделить эту близость. Но их юные души были сейчас как никогда «рядом», на расстоянии в один невероятной нежности взгляд.

— Я узнал тебя по биению сердца в своей груди…

С каждым словом Эвена глаза мальчика сильнее начинали блестеть влагой, что не прошло мимо чуткого взгляда старшего. Протянув руку к лицу Исака, он легонько коснулся кончиком пальца этого милого носика:

— Не плакать, — улыбнулся, придвинув ближе лицо. — Никаких слез. Слышишь меня? — приобнял мальчика за подрагивающее плечо.

— Д-да… — почти невнятно, шмыгая носом, выдавил из себя Исак. — Просто, мне сейчас кажется, что сердце внутри лопнет и растечется кровавой лужей по грудной клетке… Бред, да? — усмехнулся своим же мыслям вслух.

— Малыш… — Эвен опять прижимает его к себе. — Когда ты уже перестанешь одергивать себя за каждое слово, каждый взгляд, каждую смущенную улыбку в моем присутствии, а? Я тебе говорил уже: просто будь собой. Я не хочу другого Исака рядом… Понимаешь? — старший как-то сдержанно усмехнулся. — Правильного что ли… стандартного… даже не знаю сам, как объяснить, чтобы ты понял.

— Ладно, — мальчик выпутал одну руку и потянул ее к шее Насхайма. Оплетя ее своими неловкими пальчиками, стал выводить ими линии лабиринтов. — Я и так все понял… правда.

— Понял, но не веришь до конца, так? Сомневаешься?

Исак на мгновение прекратил манипуляции с шеей Эвена:

— Если я отвечу «нет», ты ведь поймешь, что это неправда?

Поджав губы, старший зачем-то стал втягивать щеки, затем промолвив:

— Я никак не могу понять: в чем причина твоих сомнений? По поводу «внешности» и прочих «атрибутов» я тебе давно все доходчиво пояснил. Что еще не так, Исак?

— Ну… Ладно, короче, скажу, как есть, — мальчик убрал руку от Эвена и, привстав, уселся на кровати, уперевшись спиной в подушку. Сейчас Насхайм мог видеть его в профиль, что его, безусловно, не устраивало. Поэтому он тоже поднялся и, скрестив ноги, сел напротив Вальтерсена, смело взяв его ладони в свои:

— Теперь я готов тебя слушать.

— Эвен, — на выдохе начал свою исповедь Исак. — Я понимаю, что тебе уже хочется… взрослых отношений. У тебя ведь всяко были до меня они… Ну там, с девушками… Или парнями, — последнее мальчик выдавил с явным сожалением. — Я… Я просто боюсь, что еще не готов к ним, — не выдержав этого взгляда напротив, он выдернул свои ладони и ласковых пальцев Эвена и закрыл ими резко побагровевшее лицо.

— Взрослых отношений? А у нас с тобой «детские»?

— Ты же и так все понял! — выпалил, алея лицом и ушками, Исак. Подобрав колени к груди, он уткнулся в них, накрыв голову руками.

— Вот же блять, ты выдумал снова что-то!.. — вырвалось ругательство у Эвена. — Прости, все время забываю, что рядом ребенок, — с абсолютно смешанными чувствами, готовый расхохотаться и расплакаться от умиления, он накрыл собой это вконец смущенное чудо с золотыми кудряшками и в который раз за день прижал к себе.

— Вот взрослого себе и найди! — снова, откуда-то из-под коленей, подал голос Исак.

— Обязательно, — спокойно отреагировал Эвен. — В другой жизни. А в этой мне и моего Исака достаточно, — не обращая внимания на эти милые попытки «поссориться», он почти неощутимо для мальчика утянул его за собой, обратно на кровать, так и не выпустив из объятий.

— А в другой уже не нужен буду? Не достаточно меня будет? — вдруг осмелев, с вызовом бросил ему Исак, оторвав начинающее белеть личико от его груди. Вперив свои влажно-зеленые глаза в синие напротив, нарочито надул свои совсем тонкие губки.

Вместо ответа Эвен улыбнулся и жадно прижался к этим обиженным губам. Сминая полураскрытые половинки, он неспешно собирал своими теплую влагу, будто самый сладкий нектар. И мальчик, его нежный, наивный мальчик без единого порыва сопротивления вверял себя этим губам.

— Только я тебя об одном прошу: больше эту тему «почему мы не должны быть вместе» не поднимай, договорились? Она смысла не имеет, — разорвал поцелуй Эвен.

— Договорились… — Исак уткнулся ему носом в шею. — А новый день правда не отнимет тебя у меня?

— Не отнимет, малыш, — Насхайм накрыл их обоих легким одеялом. — Ни новый день, ни люди из этого нового дня не отнимут меня у тебя…

Они еще какое-то время лежали вот так, в объятиях друг друга, пока сон не сморил обоих.

Так прошел день. Уже к вечеру, когда оба проснулись, а сумрак накрыл комнату, спустившись сине-серым к их постели, Исак, не открывая глаз, по движению ресниц Эвена на его лбу почувствовал, что тот уже давно не спит:

— Ты расскажешь мне, как оказался с этими людьми?

— Не сейчас, малыш, — старший сильнее стиснул его в объятиях. — Когда-нибудь.

Младший разочарованно вздохнул, извернувшись в его объятиях, что вызвало лишь улыбку Эвена:

— Ты еще милее, когда сердишься, — нос его уже щекотал Исаку шею, а теплые ладони легли на живот мальчику.

— Ты же не видишь меня, — пробормотал не умеющий скрывать удовольствия от услышанного Вальтерсен.

Эвен коснулся губами маленького краснеющего ушка:

— Любовь желанные пути умеет и без глаз себе найти.*

______________________

* У. Шекспир, «Ромео и Джульетта».

Комментарий к Часть 10

Следующая часть - насыщеннее и динамичнее во всех смыслах.

Работаю над продой к переводу, там часть на 15 страниц в Word, так как перевожу сама, без переводчиков, ибо не хочу делать штампы, совершенно не ложащиеся на русский язык, пока все продвигается несколько медленно, но все будет (информация для тех, кто ждет).

========== Часть 11 ==========

Комментарий к Часть 11

Немного сдвинула акценты. Да будет флафф))^^

— Ну, Эвен! Я так точно зачет провалю!..

— Не провалишь, — изворачивающегося в объятиях уютного мальчика прижали растрепанной макушкой к шее. — Я тебе самые сложные вопросы расскажу сегодня, как сказку на ночь.

«Вот как с ним бороться? И главное, как бороться со своим, с каждым днем растущим счастьем от одной лишь только мысли, что этот невероятный парень с тобой. Он выбрал именно тебя. Ты для него важен. Как?..»

— Тебе легко говорить, — Исак все-таки смог выскользнуть из сомкнувшихся на его животе рук. — Ты все это уже проходил, да и любого преподавателя обезоружишь одной лишь улыбкой… А я?

Ну, не мог Эвен в ответ на такие совершенно не завуалированные и наивные комплименты, произнесенные с зардевшимися щечками и дрожащей, блестяще-влажной нижней губой, не одарить своего мальчика той самой, невообразимо нежной улыбкой.

Драматично вздохнув, что заставило взгляд Исака тут же виновато искать встречи с хитрым прищуром напротив, Эвен пожал плечами и принял на кровати сидячее положение, согнув одну ногу в колене и оперевшись спиной на изголовье кровати.

Намерения отца лишить его съемной квартиры оказались лишь угрозами. Эвен и сам догадывался, что его родителям проще и «удобнее» держать сына «на коротком поводке», но в стороне от их относительно спокойной жизни.

Сам Эвен не стал давать обещаний «больше не связываться с неправильными людьми», которые он заведомо нарушит.

Он по-прежнему держался холодно-сдержанно с окружающими, не подпуская к себе кого-либо ближе, чем мог себе это позволить.

Так было со всеми, кроме одного человека. Мальчика с льняными завитками, свисающими на широкий, светлый лоб, щечками-яблочками и немного полноватым животиком. Его ласковый, временами наивный, удивлявшийся самым простым вещам, смущавшийся от элементарных проявлений заботы и внимания, красневший от невинных прикосновений и поцелуев, добрый и нежный малыш.

И он готов был мириться со всей этой стеснительностью и ждать следующего за поцелуями и теплыми объятиями шага гораздо дольше тех полутора месяцев, что они уже встречались, да только такими темпами, иногда размышлял Эвен, они и ниже поцелуев в шею не спустятся. По правде сказать, даже от них мальчика всего начинало трясти и он под любым предлогом буквально сбегал от Насхайма.

Конечно, Эвен не собирался решать эту «проблему» с отсутствием секса на стороне, но природа молодого парня требовала свое: он хотел Исака, и не просто обнимать за талию целовать в губы. Всякий раз близость мальчика к его собственному телу волновала его. Он бы с удовольствием снова задрал бы ему футболку, оголив этот животик, и прошелся бы по нему не только теплой ладонью, но и горячим языком. Он бы с совсем несдерживаемым желанием стянул бы с мальчика джинсы с трусиками и, помяв его мягкие, чуть округлые бедра с аппетитной попкой, проник бы в эту самую попку кончиком языка и, наконец, уже лишил бы мальчика так тщательно хранимой им девственности своим давно рвущимся из штанов органом.

Но Исак и намека не давал, что может позволить хотя бы самое невинное из этих желаний, а Эвен не хотел его принуждать: не тот человек и не та ситуация. С Исаком все было всерьез. Он не был для него мальчиком, которого просто хотелось добиться, поиметь и избавиться от всей этой сопливой романтики. С Исаком хотелось навсегда. Эвен это понял не по биению сердца или трепету в груди, как это часто бывает. Он понял это, когда в очередной раз шел на собрание «со своими» и думал лишь от том, чтобы сегодня не нарваться на неприятности. Потому что Исак будет волноваться. Потому что нельзя тревожить мальчика, который и так ночами плохо спит, переживая за него. Который каждый раз, когда Эвен возвращается с таких вот сходок, летит к нему навстречу и впечатывается в грудь, хватаясь своими ручками за его толстовку, как за спасательный круг. И попробуй — отлепи его.

И уж никак самый загадочный и желанный парень школы не ожидал, что его милый, уютный мальчик, как выяснилось совершенно случайным образом, тоже «хочет быть в теме», да еще и как. Все, правда, вышло невзначай.

Просто был рядовой учебный день и парни встретились в столовой на большой перемене. К великому счастью Исака, люди в школе перестали смотреть на их нахождение рядом друг с другом, как на диковинку. Даже любимая подленькая парочка с третьего курса лишь нагло переглядывались и подталкивали друг друга локтями или хлопали по плечу. Вальтерсена немного напрягали эти ухмылки, но ведь рядом был Эвен, а значит можно было ничего и никого не бояться.

— Малыш, — запив остатками сока последний кусок тоста, Насхайм улыбнулся мальчику. — У меня сеть в телефоне глючит. Не дашь своего? Надо погуглить для урока кое-что.

- … А, конечно, — на мгновение зависший от этой улыбки мальчик, вынул из кармана гаджет и положил его на стол перед Эвеном. Сам же принялся доедать любимый черничный йогурт, попутно размышляя о том, как сегодня вечером порадует своего парня маффинами с таким же вкусом.

Он только-только успел прикинуть в голове, за какими продуктами для выпечки надо будет заскочить в супермаркет после школы, как над его маленьким правым ушком раздалось громкое, удивленное:

— Охуеть!..

Исак медленно повернул лицо к Эвену и уставился на экран своего телефона, где была открыта знакомая ему вкладка из последних в его истории поиска.

— Исак, я не понял. Что у тебя в запросах делают «первый раз с парнем, если ты парень» и «как правильно делать минет»?.. Только не сочиняй, что это ты тоже кому-то давал телефон и этот кто-то делал такие запросы!

В одно мгновение покрывшись красными пятнами, Вальтерсен выпрыгнул из-за стола и, даже не вспомнив про свой рюкзак, выбежал прочь из столовой.

Он бы так и просидел под лестницей до конца учебного дня, от стыда закрыв ладошками никак не желавшее сгонять красноту личико, если бы за десять минут до звонка на голову его не опустилась ласковыми поглаживаниями родная ладонь. А в следующую бы секунду его не прижали к себе, продолжая успокаивать уже словами:

— Малыш… не надо, слышишь? — шептали ему на ушко. — Я не должен был так… это неправильно… Прости дурака, ладно?

— Эвен… Ты только не подумай… ничего плохого, — мямлил Исак, тыкаясь носом ему в плечо.

— Да я и не думаю, родной. Просто, не ожидал, вот и отреагировал так. Успокойся только, ладно?

— А ты… Ты не сердишься на меня? — отпрятнув от груди Насхайма, встревоженно допытывался Исак.

— Да сердиться-то за что, малыш? Ну, искал и искал ты… «об этом». Ничего такого в твоем поступке нет, на самом деле.

— И смеяться надо мной не станешь?

— Нет, конечно, — Эвен нежно погладил припухшую щечку тыльной стороной ладони. — Давай вот что решим, — он взял обеими руками чуть дрожащие ладошки. — Не будем об этом вспоминать, пока ты сам не захочешь поговорить об этом, идет?

Но на Исака предложение подействовало далеко не успокаивающе:

— Нет! — только что не взвизгнул он. — Ты себе как это представляешь? Я буду у тебя спрашивать, как тебе же… отсасывать… чтобы тебе хорошо сделать?

— «Отсасывать»?! — теперь пришла очередь Эвена повысить голос. — Это ты в интернете такого набрался? — он искренне недоумевающе хлопал сейчас тонкими веками. — То есть, ты полез в Google, чтобы найти там ценные советы, как «отсасывать» мне? — со смехом в голосе, подвел он мальчика к ответу.

— Ты же обещал не смеяться! — вновь хотел податься в бега Вальтерсен, но сейчас его надежно удержали за руки.

— Никуда. Я. Тебя. Не отпущу. Ни сейчас. Ни когда-либо еще. Понял?

— А на уроки? — пискнул вновь прижатый к мягкой толстовку Исак.

— На уроки пойдешь, если успокоишься.

— Я успокоился.

— Да? — Эвен заботливо оглядел сверху своего мальчика. — Тогда больше я не желаю слышать таких грубостей, договорились? И вообще. Когда у нас с тобой дело дойдет до этого, разберемся на месте. Но еще раз прошу тебя: не говори о наших с тобой отношениях такими словами. То, как ты это назвал — это не про меня и не про тебя.

— Ну… Вырвалось, прости. Я честно запросов с такими словами не делал. Честно-честно. Просто…

— Просто, кто-то тебе подсказал такие слова, да? — усмехнулся Эвен. — Не в том смысле, что ты в свои шестнадцать их никогда не слышал, понятное дело, что слышал. Но относительно, прости, что повторю, но как ты сам выразился «отсосать», тебя надоумил недалекий дуэт из моих однокурсников?

— Угу… — кивнул Исак. — Рик так и сказал мне на днях. Вернее, спросил: «он тебе уже распечатал твой жирный зад или только отсосать себе разрешил?»

— Исак… — мальчика потрепали за плечи. — Ты нашел, кого слушать.

— Только обещай, что не пойдешь «разбираться» с ними! А то выглядит так, будто я из-за каждой мелочи тебе плачусь… Хотя, — мальчик пару раз шмыгнул носом, — наверное, так и есть. Пообещай!

— Хорошо, но с одним условием.

— Каким еще условием?

— Ты не будешь вестись на подобные «вопросы» и «советы». Мы ведь уже говорили об этом: все случится, когда ты будешь готов.

— А ты… Ты еще немного можешь подождать? Ну… Совсем чуть-чуть.

Исак так невинно и так искренне сейчас заглядывал ему в глаза, что Эвен не выдержал и прижался губами к любимому вишневому ротику. Бархатистые лепестки тут же открылись ему навстречу, а пухлые ручки обвились вокруг его шеи.

Какие там «отсосать», «отыметь», «трахнуть» и прочее! Да видя, как мальчик его переживает, плевать он хотел на все эти интернет-запросы и пошлые шуточки однокурсников. Да, блять! Он лучше рукой своей обойдется, чем еще хоть раз увидит Исака в таком состоянии. Обнять его, прижать к себе, потонуть в этих ласково щекочущих подбородок кудряшках и больше ни-че-го не на-до. Ничего и никого.

— Совсем немного, — подмигнул мальчику Насхайм. — И даже чуточку дольше.

Напоследок поцеловав Исака в кончик носа, Эвен проводил его на урок, а сам прошел на свой.

***

— Необязательно было весь вечер нянчиться со мной. Я бы и один мог какое-то время посидеть в своем углу.

— Что значит «нянчиться»? — Эвен опустил свою руку на покатые плечи. — Я проводил время со своим мальчиком. Вот и все. Разве я не за этим сюда пришел с тобой?

Он помнил, скольких сил ему стоило уговорить Исака пойти на ужин к родителям. Вообще-то, он и сам был не любителем таких «семейных посиделок», да вдобавок сегодня больше напоминавших «смотрины». Сам прием пищи прошел вполне сносно, но вот затем отец так глянул на Исака и строго спросил, обращаясь то ли к нему, толи к Эвену:

— А вы что, серьезно верите в будущее ваших отношений? Или это какой-то молодежный «тренд»? Ну, Эвен-то у нас, как известно, любит быть на «гребне волны», так сказать. Впереди планеты всей.

— Папа, у нас все серьезно. Исак — мой парень и будет им. Нравится вам это или нет.

— Да пожалуйста-пожалуйста. Дело ваше. Мы с матерью соваться не будем. Мы, знаешь ли, уже ко всему привыкли. Ко всем твоим выходкам. Уже и знать не знаем, что от тебя ждать в следующий раз!

А потом пришли родственники, начались какие-то семейные разговоры, а Исак, сидящий в самом углу дивана в гостиной, уже не знал, куда себя девать. Пока Эвен, быстро обменявшись приветствиями с родными, не вернулся к нему. Обняв мальчика, он так и просидел с ним весь вечер, в душе ругая себя за то, что поддался на уговоры матери и заставил Исака выслушать изречения своего отца.

Нет, ему не было стыдно за Исака и за свои отношения с ним, но ему казалось, что он каждым нервом чувствует напряжение в теле и душе своего мальчика. Поэтому, как только это стало удобно по ситуации, они попрощались со всеми присутствующими и вышли на улицу.

Заметно похолодало, но этим двоим было так тепло друг с другом. Эвен рассказывал о планах на приближавшееся Рождество, на их первое Рождество «вместе». До него оставалась буквально пара недель, но Насхайм в подробностях описывал ему, что и как будет. Исак изредка добавлял что-то, с улыбкой и грозящим пальчиком взяв с голубоглазого парня обещание испечь вместе пряничный домик, под руководством непревзойденного кондитера в лице зеленоглазого мальчика, конечно же.

Было не так поздно, так что они, крепко держась за руки, беззаботно гуляли по слегка покрытым снежным кружевом улочкам города, потихоньку приближаясь к той, на которой жил Исак. Но Вальтерсен вдруг остановился, преградив дальнейший путь Эвену. Под молчаливый взгляд последнего, он достал телефон и набрал номер бабушки:

— Ба, я у друга останусь. К зачету будем готовиться. Я утром вернусь, ладно?..

Ему, конечно, пришлось наврать с три короба и про мифического, давно появившегося друга, о котором он забыл рассказать раньше. Про Эвена он пока молчал, но это ничуть не задевало последнего. Ведь мальчику и так было непросто. И про, на самом деле, сданный накануне зачет тоже пришлось сочинить. Но, как ни странно, на бабушку слова о подготовке к зачету подействовали убедительно. Исаку разрешили остаться с ночевкой, правда, перед самым сном и с утра он обязательно должен был позвонить.

Итак, вопросов у бабушки не было. Но немой вопрос застыл в глазах Эвена.

Как-то уж так вышло само собой, но чем дольше они встречались, тем сложнее им было лежать рядом в кровати Насхайма, ограничиваясь поцелуями и объятиями. И пусть Эвен пообещал «держать себя в руках», но делать это на словах оказывалось гораздо легче, чем на деле. Исак краснел, визжал и извивался в его руках, если только его парень касался губами кожи ниже мочки уха. Потому сейчас Насхайм ждал каких-то объяснений. Но Вальтерсен только переминался с ноги на ногу и шарился взглядом где-то под ногами.

— Исак… Что еще за история «с ночевкой у друга?»

— Если ты не возражаешь… Я хочу остаться этой ночью с тобой.

— «Не возражаю ли я»?! — Эвен задышал так часто, словно легкие его соревновались по частоте вдохов и выдохов с частотой биения сердца. — А ты?.. Ты мне веришь, Исак?

Мальчик, наконец, поднял на него взгляд красивых, в свете фонарей, сквозь мягко льющийся снег кажущихся какими-то даже нарисованными глаз и прошептал, дотрагиваясь ладонью до того самого местечка на груди Эвена, где билось самое замечательное для него сердце на свете:

— Я верю тебе.

__________________

Часть 12 написана. Ее было вполне логично отделить от этой, в отличие от первоначального варианта. Будут ждать — выложу очень быстро).

========== Часть 12 ==========

Комментарий к Часть 12

Безудержный с е к c на много-много страницDD

Пусть не по сезону, но я бы послушала для этой главы (да я, в общем-то , и слушала)

Hardkiss “October”

— Уверен? Можем просто уснуть рядом? Утром домой пров…

— Уверен… Я ведь все сказал тебе еще там, на улице.

— Хорошо, малыш…

Все еще в верхней одежде, они стояли посреди прихожей на съемной квартире Насхайма и никак не решались отпустить друг друга из объятий.

Холодной щекой Эвен льнул к теплому виску своего мальчика, гладил ладонями спину, растирая ее зачем-то прямо через плотную ткань куртки. От мальчика пахло морозной, зимней свежестью и домашним уютом. Старший бы бессовестно соврал, если бы сказал сейчас, что не хочет побыстрее уже избавить Исака от одежды, и не только от верхней. Но как было перейти к следующему шагу, если он даже не знал, как для начала хотя бы перестать обнимать его?

И пусть младший дал ему зеленый свет на все… ну, или на почти все. Не мог Эвен поддаться одним лишь долго сдерживаемым инстинктам и спугнуть мальчика лишним напором.

— Нам обоим не помешает посетить туалет и душ, — как можно спокойнее, без неуместных сейчас с его стороны смущений, предложил он. В конце концов, на сегодня хватит с них и одного донельзя стеснительного Исака.

— Ладно… Как скажешь, — мальчик сам отдалился от него и принялся расстегивать куртку.

Когда с туалетом было закончено, Эвен нашел большое полотенце и, взяв за руку растерянно озирающегося по стенам маленькой гостиной Исака, потянул его в сторону ванной комнаты.

— А мы что вместе там будем сейчас?.. Или ты меня там… хочешь?

— Малыш, — Эвен как-то по-щенячьи свернул голову набок, — думаю, нам лучше принять душ вместе… просто, привыкнем для начала друг к другу, хорошо?

Исак стоял неподвижно, нервно сжимая пальчиками ладонь Насхайма.

— Так, — выдохнул Эвен. — Давай по одному, раз стесняешься… Может, правда не стоит сегодня нам, а? Сейчас примем в душ и спать ляжем тогда, да?

— Нет! — встрепенулся Вальтерсен и тихо добавил. — Идём вместе. Я ведь сам этого захотел… Да и сколько можно тебя обламывать уже, — мальчик, словно провинившийся, опустил голову.

— Подожди-ка, — теперь уже Эвен непонимающе смотрел на него. — Какие еще обломы? Мы сто раз уже обсуждали это с тобой, нет разве?

— Эвен! — мальчик дернул его за руку и сам повел старшего за собой. — Либо сегодня… либо никогда. Я больше столько смелости точно не наберусь. И… промолчи сейчас, прошу тебя. Иначе я точно сбегу!.. — с надрывом в голосе пригрозил ему Исак.

Добраться до ванной было не так сложно, но, попав внутрь, столкнулись с новым препятствием в виде проблемы Исака раздеться перед Эвеном.

— Подожди… Я лучше сам… — мальчик попятился к кафельной стене, когда Насхайм пальцами подцепил край его жилета, надетого поверх голубой сорочки, и только-только начал поднимать их вместе, обнажая влажный от волнения и быстро повысившейся температуры в небольшом помещении круглый животик младшего. Знал бы он, как «жарко» было сейчас его парню. Хотя бы от одной мысли, что он, если все получится, будет сегодня первым и, как надеялся Эвен в глубине сердца, единственным у своего мальчика.

От верха оба освободились почти одновременно. Насхайм старался не терять зрительного контакта с Исаком, который, приоткрыв рот, вновь приподнял брови на манер домика и выжидающе удерживал взгляд на лице и шее Эвена, словно намеренно не позволяя ему спуститься ниже. Без инициативы старшего было не обойтись.

Эвен направил обе руки к нему и притянул мальчика к себе за талию. Несмотря на полноту, линии тела Исака были такими плавными и манящими. Старший с нескрываемым удовольствием огладил эти покатые плечи, под которыми менее заметно, чем у него самого, но выделялись ключицы. Сомкнув пальцами левой руки правую ладонь мальчика, свободной рукой Эвен продолжил путь по гладкой груди, отчего на ней буквально на глазах окрепли двумя спелыми вишнями соски.

Исак вздрогнул от новых ощущений, что заставило старшего в зачатках прервать свои невинные ласки. Заключив мальчика в объятия, он вновь прижался щекой к биению пульса в горячем виске:

— Не бойся меня.

— Я не боюсь, — прошептали ему в шею.

— Боишься… Я же чувствую. Мы правда можем остановиться сейчас. Потом будет сложнее.

Эвен каким-то внутренним чутьем, по ноткам голоса, по пугливой россыпи мурашек на теле мальчика пытался угадать этот страх. От соприкосновения обнаженной кожей у обоих сбился ритм сердца. Кислород застревал на подходе к легким Насхайма, дышать становилось все сложнее и сложнее. Но Эвен нашел источник воздуха. Взяв ладонями жарко пылающие, мягкие на ощупь щеки, он накрыл искусанные в волнении губы своими. Исак распахнул глаза так, что, казалось, ресницы его сейчас касались границы лба.

— Нет, — Эвен разорвал едва начавшийся поцелуй и покачал головой. — Тебя даже поцелуй со мной пугает. Я так не могу, прости… Не хватало еще, чтобы ты думал потом, будто бы я насильно тебя принудил к этому.

— Ты не хочешь меня?.. — пискнул Исак, уже делясь с его шеей первыми солеными каплями, что успели выскользнуть из его глаз. — Хотя… Кто вообще захочет эти рыхлые бока… Тебе противно прикасаться ко мне, да?

Эвен едва сдержался, чтобы не прихлопнуть свое лицо ладонью, дабы открыто не рассмеяться прямо в это сгорающее от смущения личико.

— Бл… — чуть не выругался он, умом понимая, что от резких слов мальчик сейчас либо грохнется в обморок, либо пулей вылетит прочь из квартиры, прямо так, в одних бежевых джинсах.

Он вновь взял в свою ладонь руку Исака и под все еще полный недоверия взгляд мальчика поднес ее к недвусмысленно выпирающей области на своих джинсах, чуть ниже молнии. Почувствовав горячую даже сквозь джинсовую ткань плоть, мальчик, опять приоткрыв нежный, влажный ротик, захлопал глазками.

— Нормально так «я тебя не хочу», правда? — приподнял Эвен одну бровь, ведя в ту же сторону довольную улыбку.

Исак так по-детски всхлипнул и уткнулся носом ему в плечо:

— Ты, вроде, душ предлагал принять? — послышался его милый сердцу Эвена голос. — Мы же не будем делать это в одежде?

— Исак… — теплых, аромата сандала волос младшего коснулись губами, что не преминули продолжить свой осторожный путь по его лбу, вискам, оттуда к горящим от трепетности момента скулам и шее.

Мальчик не взвизгнул и не попытался высвободиться от таких поцелуев, как это обычно бывало. Он лишь в порыве запрокинул голову, впечатав ладони в спину Эвена, начав перебирать пальчиками тонкие складки кожи, где они могли захватить ее.

От таких пощипываний на чувствительной к прикосновениям спине старший ощутил, как покалывающие кожу разряды отдаются тягучей негой в животе и паху.

— Все хорошо?.. — тихо спросил он, не переставая покрывать короткими поцелуями лицо, шею и плечи Исака. Пальцы правой руки ловко расстегнули пуговицу и молнию на джинсах мальчика, в то время как левая его ладонь уже успела срикошетить со спины под пояс светлых трусиков мальчика. Три последних пальца коснулись одной из ямочек над ягодицами мальчика. Недолго задержавшись на этом чувствительном местечке, они скользнули ниже, оказавшись аккурат между горячими, полными, но плотными половинками давно тревожащего фантазию Эвена аппетитного, девственного зада Исака.

— Д-да, — Вальтерсен захлебнулся от новых ощущений, почувствовав, как всё — от груди до низа живота наливается сладкой тяжестью.

Затянув Исака в глубокий поцелуй, не давая ему опомниться, не оставляя никаких сил сопротивляться его рукам, играя, всего на две секунды разомкнул их губы, что так и остались склеенными тонкой ниточкой слюны, которая дрожала от дыхания обоих, словно прозрачная паутинка на ветру, он вновь принялся вбирать ртом самые нежные и податливые губы на свете.

Исак и не заметил, увлекшись поцелуем, как джинсы его оказались у щиколоток, рядом с джинсами и бельем Насхайма, а его намокшие посередине трусики уже обтягивали широкой, плотной резинкой только середину бедер, обнажив ягодицы, в курчавых, что на голове, волосиках лобок и среднего размера достоинство, уже прилично отвердевшее, с несколькими скользкими капельками на головке.

По сравнению с его собственным, пенис Эвена был на порядок крупнее и гораздо более возбужденным, твердо стоявшим параллельно полу.

— У меня просто…

— Тише, Исак, — предусмотрительно успокоил его Эвен, видя, что мальчик уже успел провести сравнение их пенисов с результатом не в свою пользу. — Все в порядке. Давай-ка в душ, милый.

Включив и отрегулировав температуру воды, Эвен помог снова смутившемуся Исаку освободиться от белья и перешагнуть бортик ванной. Задернув виниловую шторку, он притянул все больше и больше робеющего мальчика, осторожно развернув его к себе спиной.

Быстро открыв гель для душа, отдающий чем-то из ноток древесины, кожи и мускуса, Эвен обильно выдавил часть содержимого себе на руку. Вспенив ароматный, сводящий терпким запахом нос гель, он вернул ладони на плечи начавшего одиноко дрожать под струйками воды Исака и принялся намыливать его. Скользкие ладони сами тянулись к груди. Проворные пальцы уже массировали вишенки сосков, побуждая младшего опять запрокинуть голову, опускаясь затылком на плечо старшему.

Когда Эвен, соревнуясь с каплями воды, собиравшимися плотными струйками на животе мальчика, огладил его чуть ниже впадинки пупка над слипшимися от обилия влаги волосками, окружавшими достигшего еще большего размера, аккуратного пениса мальчика, с почти гладкими, подтянувшимися к нему с обеих сторон яичками, Исак вскрикнул, заглотнув воды одновременно и ртом и носом, от чего почувствовал сильное жжение в переносице под самым лбом.

— Всё-всё, я… я осторожнее буду, малыш, — Эвен обнял его поперек груди, прижавшись носом к задней стороне шеи пытающегося наладить ритм дыхания мальчика. Но это плохо получалось. Подойдя к нему вплотную, Насхайм неосознанно коснулся своим возбужденным органом расщелины между округлыми полушариями такой желанной им попки, рефлекторно начав движения вверх-вниз, от чего стали задыхаться вместе.

— Подожди, я сейчас, — Эвен нехотя прервал эти горячие прикосновения, вновь выдавив на ладонь порцию геля для душа. — Исак, расставь ножки пошире, — мальчик все выполнил. — И очень тебя прошу: не бойся меня.

Младший кивнул, прикрыв глазки, а старший, бережно приоткрыв плотно сжатую розочку, проник между ее лепестками указательным пальцем, хорошо смазанным прохладным гелем.

Он бы с удовольствием заменил палец на свою давно изнемогавшую от желания плоть, но здесь нельзя было торопиться.

Целуя плечи, ключицы, оглаживая свободной рукой грудь, спускаясь к животу, поднимаясь обратно, вновь ведя ее вниз, к все еще покрытому пеной от геля для душа лобку, Эвен по миллиметру двигал пальцем внутри мальчика, заставляя того поскуливать и тихо всхлипывать при каждом движении.

Исак почти ничего не ел не только за ужином, но, судя по довольно мягкому низу живота и отсутствию препятствий для пальца Эвена в его заднем проходе, и за целый день не переусердствовал в потреблении пищи. Конечно, Насхайму нравилось, что даже в первый раз можно будет обойтись простым очищением в душе, да и, к тому же, мальчик недавно посетил туалет, но вот сам анус был очень узким. Стенки его буквально сдавливали плотным кольцом фалангу указательного пальца, и продвинуться дальше тоже было опасно. Боли и так будет не избежать, и не в один лишь первый раз, но сегодня у Исака там все по-особенному чувствительно, потому придется набраться терпения.

Закончив манипуляции с намыливанием Исака изнутри и снаружи, Эвен быстрыми движениями намазал себя всем, что осталось в тюбике и включил посильнее душ. Не прекращая касаться частями своего тела Вальтерсена, он тщательно смыл пену с обоих, уже без стеснения ворочая мальчика в своих руках, исследуя всё его разомлевшее от теплой воды и ласки тело. Отдельно остановившись на хорошо эрогированном пенисе Исака, он приподнял его, ополаскивая яички и внутреннюю сторону бедер, пока мальчик его, забыв о стеснении, выгибался, опускаясь плечами к влажной стене.

— Эвен… я бы… сам… Я бы и сам там себя… — от таких бесстыдных прикосновений Исак путался в словах.

— Перестень, — старший еще раз окатил водой обоих. — Тем более, я уже закончил. Сейчас дам полотенце.

Закутав любимого в согретое на батарее, белоснежное, очень мягкое, махровое полотно, Эвен высушил себя полотенцем поменьше и обнял своего мальчика, который сейчас стал похож на маленького полярного медвежонка.

— Исак, — Эвен поцеловал его в мокрую макушку. — Пойдем в комнату.

— Мне тебе надо сделать… — выдохнул мальчик, водя носом по его шее.

— Нет, — Насхайм растекся от умиления на это чудо, понимая, к чему тот клонит. — Ты же сам все видел. Я и до губ его твоих не успею донести, малыш, — удерживая за плечи, чуть подтолкнул его при выходе из ванной комнаты.

Исак бы так и сидел на все еще закинутой покрывалом кровати Эвена, с огромным полотенцем, свисающим длинными белыми концами с его плечей, если бы Насхайм не подсел бы к нему сзади, подобрав ноги под себя. Сам он был тоже укрыт, но только по пояс. Мягкими, неспешными движениями ладоней он стянул совершенно ненужную махровую ткань, скрывавшую от него такого желанного им мальчика.

— Как мне лучше лечь? — спросил Исак, почти что спрятав личико в промежутке между плечом и ключицей.

Эвен прошелся губами от его виска до шеи, но мальчик опять только больше занервничал. Вся расслабленность после душа словно куда-то улетучилась.

— Иди ко мне, родной, — откинув покрывало с одеялом и свое полотенце в сторону, Эвен опустился на спину и увлек за собой мальчика, который теперь лежал рядом, приятно касаясь нагого тела старшего теплым после душа, гладким животиком. Из-за такого положения Исака и плотного телосложения, на боку образовалась небольшая складка, что сильно смутило заметившего ее Вальтерсена. Он хотел было прикрыться концом лежащего на за его спиной одеяла, но Эвен, вовремя сообразив, что к чему, накрыл его своим телом, обвив надежным кольцом из рук.

Он как будто был сейчас внутри всего Эвена, полностью подмятым под него, вернее, захваченный его длинным, сияющим влагой и наготой телом.

— Я тебя очень сильно люблю, малыш, — Эвен впервые так сокровенно признавался в чувствах, нависая лицом в считанных миллиметрах от нежного, полудетского личика. Он и раньше называл мальчика любимым или коротко бросал ему в моменты нежности «люблю тебя», но все это звучало, просто как атрибуты ситуации. Сейчас же, готов был поклясться Насхайм, если бы даже больше ничего не было, он бы не пожалел о своих словах. Он хотел, чтобы мальчик успокоился, хотел согреть его маленькое, разбитое детскими бедами сердечко, хотел, чтобы Исак правда верил ему и не боялся того, что все еще, судя по неугасающему возбуждению обоих, ждали тот и другой от этой ночи.

Эвен все смотрел и смотрел на молча лежащего в его руках Исака сквозь темноту позднего зимнего вечера, к которой давно привыкли глаза. Наконец, мальчик вытащил прижатые старшим руки, взявшись ладошками за его лицо:

— Я тебя тоже очень сильно люблю… И очень хочу ничего не испортить сегодня, — шепотом покаялся мальчик.

— Все будет хорошо, — Эвен поцеловал его по очереди в лоб и нос, а затем еще раз прижал к себе. — Сейчас лучше повернуться на животик, малыш.

— Тебе так больше нравится?

— Дело не во мне, Исак, — Эвен размашисто провел ладонью по открывшимся для него спине и ягодицам. — Просто, в первый раз по-другому тебе было бы больнее, — он поцеловал мальчика между лопаток. — И приподнимись немного… Вот так, хорошо, Исак.

Младший старался угодить Эвену. Забив на невероятное чувство стыда, лежа перед ним в такой открытой позе, расставив колени и приподняв попу, как и просил старший, он прятал свое смущение в лежавшей у изголовья подушке, чуть повернув голову набок, чтобы сохранялся доступ кислорода.

В верхнем ящике прикроватной тумбочки Эвен, на свое счастье, обнаружил один, лежавший там Бог знает сколько времени презерватив и почти полный лубриканта тюбик. Исак наблюдал за ним боковым зрением:

— А зачем нам презерватив? Я же не девушка. Не залечу, — нервно хихикнул он.

— Исак, — Насхайм, выдавил смазку на руку и, согрев ее быстрыми движениям пальцев другой ладони, коснулся чуть открытого перед ним входа между половинками ладного зада мальчика. — Я всегда буду надевать презерватив, пока ты не привыкнешь ко мне. Когда у нас с тобой уже много раз все будет, мы попробуем без него. Но сегодня — только с ним. Доверься мне, ладно?

— Ладно… Ты же лучше знаешь, — Исака немного подбодрили слова про «много раз»… Значит, Эвен о них думает, значит, не собирается бросать его после этой ночи, когда лишит девственности… Или, как выразился Рик, «распечатает ему зад». Хотя… Эвену ведь может и не понравится с ним… Он же ничего не умеет. Наверное, и в душе-то был бревном.

«Надо было все-таки сделать ему минет», — мелькнуло между путанными мыслями Исака.

Ведь сейчас он лежал в такой позе, что даже руками его коснуться не мог, а ведь Эвен все целовал и целовал его от шеи до ягодиц, одной рукой оглаживая мальчику живот, дотрагиваясь до пениса, слегка массирующими движениям натирая его, отчего-то в холод, то в жар бросало все тело. Пальцы же другой его руки по одному проникали во все еще узкий анус.

— Больно… Эвен… очень, — не выдержал последнего проникновения Исак. — Прости…

— Знаю, милый, — старший немного повытащил палец, но лишь на пол-фаланги. — Мне просто надо тебя подготовить.

— Угу, — мальчик сжал зубами край подушки, что, конечно же, заметил Насхайм.

— Малыш, я уже на пределе, но готов потерпеть… Просто, не сжимай попку, хорошо? Ты чистый внутри, надо только не бояться меня и расслабиться, слышишь?

Исак кивнул, зажмурившись при новом движении пальца внутри него.

— Тебе очень хорошо будет потом, — все успокаивал его Эвен.

Старший знал, что, как бы он ни медлил, бесконечно растягивать Исака только пальцами он не сможет. Он уже сам себе пережал член под самой мошонкой, лишь бы тот не слил прямо на зад мальчику. То, что он возбудится вновь и приведет пенис в боевую готовность за пару минут, не вызывало в нем сомнений, но вот как мальчик отреагирует на такой слив на его все еще по-настоящему не тронутую попку, очень напрягало его.

Наклонившись пониже, он оттянул одной рукой правую ягодицу мальчика и добавил к пальцу свой язык. От влажных, волнующих касаний мальчик охнул и, как показалось Эвену, немного расслабил мышцы.

— Родной, — пальцы и язык старшего покинули вмиг сжавшуюся обратно дырочку. — Встань на коленочки и расставь их подальше друг от друга.

Мальчик немного неуклюже, на дрожащих ногах принял нужную позу, облокотившись на руки и прерывисто дыша, в то время как Насхайм распаковал презерватив и быстро раскатал его по своему сочившемуся естественными выделениями пенису.

— Хорошо. И прогнись еще… Ага, вот так, — Эвен сам слегка надавил ему на спину. — Я не стану заходить глубоко. Вставлю на пол-головки, там посмотрим.

Он еще раз смазал анус мальчику и растер тонким слоем, — иначе нельзя, начнет выскальзывать, — лубрикант поверх презерватива и погладил торчащие в промежности младшего яички. — Сладкий мой, — приставил головку ко входу и чуть надавил, войдя, как и обещал, лишь по самый кончик.

Конечно, ни о каком, даже малейшем, совпадении размеров и речи быть не могло. В диаметре пенис в разы превышал эту маленькую, нежную дырочку. Едва ли Эвен, задержав дыхание, сделал попытку продвинуться, как Исак громко вскрикнул, а глаза его мгновенно увлажнили слезами подушку.

— Прости… Эвен, я сейчас… я привыкну.

— Малыш… — Эвен, удерживая его руками за поясницу, склонился к шее и начал выцеловывать ее, шепча самые ласковые, самые успокаивающие слова.

— Скажешь, когда можно будет, хорошо?

— … давай, попробуем. Я, вроде бы, привык уже.

«Привык он», — досадовал про себя Эвен. Он не сомневался, что мальчик элементарно «подстраивается» под него, боясь показаться безнадежным. — «Ну, когда он поймет, что я полюбил его не за это?.. А, может, ему просто надо помочь понять?»

Вновь выпрямившись, старший сделал поступательное движение, так что головка его пениса полностью скрылась во все еще напряженно сжатом анусе. Даже самому Эвену было несколько некомфортно, так как член был зажат, не давая ходу притоку крови.

— Исак… потерпи еще немного, уже почти хорошо идет, — соврал он, кривясь от болезненных ощущений. Мальчик только глухо постанывал в подушку. Нет, не от удовольствия. От боли. И Эвен это понимал прекрасно.

Да был бы на месте Вальтерсена кто угодно, даже… девушка! Эвен бы не церемонился настолько долго. Войдя с успехом головкой, он бы дальше всадил по самое основание и полировал бы уже партнера изнутри, ибо тот, или та, сами, по сути, напросились. Он не был нежным и ласковым по натуре. Такой человек просто не прижился бы в их организации.

Но с Исаком он так не мог поступить. На том простом основании, что он любил этого малыша. Не до потери пульса, не до бессонных ночей, как пестрят этими громкими фразами статусы в интернете у его однокурсников и однокурсниц… Он любил его до состояния абсолютной, совершенной заботы о мальчике, впервые в жизни отодвинув в сторону все свои «я», «я знаю», «я хочу», «я желаю»… Потому что Исак был важнее. Потому что, когда все-все-все летит в пропасть, этот малыш прижмется к его груди, обовьет ручками его шею… и так вдруг тепло станет, и легко и настолько фиолетово на все эти проблемы, по сути, мелочи жизни. Вот поэтому с Исаком всё и всегда будет по-другому. Вот поэтому с Исаком хочется н а в с е г д а.

— Всё, малыш… не будем больше тебя мучить, довольно, — Насхайм вынул так и не получивший разрядки член из покрасневшего от первого такого вторжения, блестящего от смазки ануса.

— Эв-ве-ен, пожалуйста, — заскулил Исак, уже не сдерживая слезы… — Не поступай так со мной!.. Неужели я даже дать тебе в задницу не способен?!

— Ну, блять! — грубо выругался Эвен. — Опять ты наслушался там кого-то?!

— Эв-ве-ен… — ревел Исак, так и стоя перед ним на четвереньках, с подставленным ему задом.

— Малыш мой, — он, наконец, смягчился, обнимая любимого со спины и опускаясь с ним на постель. — Успокойся… Ну, первый раз есть первый раз. Ты думаешь, я тебя от этого меньше любить стану? Да не дождешься!

— Ничего я не могу, Эвен… ни на что не гожусь, — сокрушался Исак, закрыв лицо ладошками, в то время как старший целовал его там, где только мог дотянуться, шепча ему самым нежным голосом, на какой только был способен, что он для него самый лучший и никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах они не расстанутся.

Много ли надо наивному мальчику в шестнадцать лет, у которого до Эвена даже влюбленностей детских не Бог весть сколько было… что уж говорить о том настоящем, что он чувствовал к Насхайму.

— Давай, я тебе все-таки минет хотя бы сделаю… ну, попытаюсь, в моем-то случае…— немного успокоившись, виновато улыбаясь, предложил Исак.

Ласково потрепав мальчика за макушку, Эвен подмигнул ему и вкрадчивым голосом предложил:

— У меня есть идея получше.

— Какая?

— Ляг снова ко мне спиной, но полубоком.

Мальчик без возражений сделал, о чем его просили.

— Хорошо, — Эвен придвинулся к нему вплотную, уперевшись членом в латексе мальчику между ягодиц. — Малыш, немного левую ножку подними… так… да не бойся ты снова-то, — Эвен успокаивающе погладил его по животу. — Я не буду больше вставлять. Просто, зажми мой член между ног.

Подладившись, наконец, друг под друга, приняв удобное для обоих положение, они какое-то время неподвижно лежали. Эвен оглаживал ладонями плавные изгибы тела мальчика, подолгу останавливаясь на приятном на ощупь животике. И если его боевой друг был, что называется, «при параде», то у Исака его скромное достоинство опало и вяло лежало сейчас на простыни. Старший взял в ладонь мягкий пенис мальчика и начал надрачивать, постепенно ускоряясь в руке и принимаясь двигаться всем телом.

Исак все понял. Набравшись смелости, он прижался полным задом к немного колючему от растущих там волос лобку Эвена и стал тереться, что заставило Насхайма дышать с особой частотой. Он то сжимал, то расслаблял бедра и ягодицы, доставляя пенису своего парня так нужные ему сейчас ощущения, создавая необходимое трение, отчего оба уже громко, протяжно, совсем не в унисон, но так возбуждающе друг для друга стонали.

— Родной мой, — шептал в неистовстве Эвен. — Так хорошо с тобой… так сладко…

Чтобы опять поставить член мальчика, старшему потребовались считанные минуты. Исак уже без стеснения тыкался пенисом в руку старшему. По своим же ощущениям Эвен понял, что еще минута-другая и он, наконец-то, сольет в латекс. Вообще-то, его давно уже можно было снять, он только мешал теперь, но было как-то не до этого.

Мальчик все-таки брызнул тонкими белыми струйками первым. Прямо в ладонь Эвену. Старший же финишировал следом, щедро наполнив спермой этот несчастный презерватив.

Исак не привык к ситуации, к тому, что его мужчине нужно немного прийти в себя после разрядки. Потому, сам оправившись от первой эрекции в постели с любимым парнем, он поначалу сильно насторожился молчанию и слабому дыханию Насхайма.

— Это ведь не то… не то, что должно было быть, да? — промямлил он, осторожно заглядывая себе за плечо, где глаза его встретились с усталым, но таким ласковым взглядом.

— Все было просто отлично, малыш, — Эвен притянул его к себе на грудь. Погладив по спине, добавил:

— Сейчас в душ и спать. Хоть завтра и выходной, но нам же с утра еще бабушке твоей звонить, — лучисто улыбнулись Исаку.

— Ой, точно же!.. Надо и сейчас еще позвонить ей!

— Надо, — сдерживая совсем уже нескромную улыбку, кивнул Эвен. — Корректируем планы: звонок бабушке, душ и спать.

Мальчик ущипнул его за плечо, на что Эвен издал притворное «ай». Им обоим было сейчас так легко… а все остальное — уже не важно. Ну, или пока не важно. Не сегодня.

Уже после вновь принятого вместе душа, где на этот раз они действительно провели время исключительно по назначению, если не считать пары «наглых приставаний» Эвену к издававшему зевок за зевком Исаку, парни лежали в постели Насхайма, где он все-таки, чтобы лишний раз не смущать мальчика, сменил простынь.

Эвен тихо, обволакивающими теплом и нежностью поцелуями, касался губами лица засыпающего в его объятиях зеленоглазого мальчика.

— Мы попробуем еще… ну, в другой раз? — вздохнул на своем вопросе Исак.

— Малыш, да не думай ты об этом сейчас! Мы первый раз с тобой, после нашего «первого раза», засыпаем вместе, в одной постели. Без одежды, прошу заметить, — вновь не удержался от ухмылки Эвен.

— Блин… — мальчик приподнял одеяло и огляделся. — Точно.

Вместе рассмеялись, но Эвен коснулся указательным пальцем маленького рта:

— Всё. Спать.

Да разве это подействует? Это же Исак. Куда там. Какое «спать»!..

— Эвен… мне честно от тебя ничего такого не нужно… мне и так было хорошо. Очень хорошо. Но…

— Но мы еще попробуем, малыш. Я понял. Я согласен. Только подготовлю тебя. Торопиться не будем.

— Мне только ты сам нужен, честно, — всё не успокаивался младший.

— Исак, — старший развернулся к нему лицом и, касаясь носом, прошептал, до двоения в глазах всматриваясь в эту зелень, что блестела в свете ночника, который они так и не выключили после душа. — Вот поэтому я и полюбил тебя. Полюбил за то, что нужен тебе сам, без всей этой… в общем, ты один меня настоящего видишь. Со всеми моими слабостями. Сначала думал, что я рядом с тобой, потому что ты нуждаешься в моей защите, в моем участии… в моей любви. Быть может, так это и есть. Нуждаешься. Но я сам, Исак… я нуждаюсь в тебе не меньше, если не больше. Потому что это ты защищаешь меня.

— Я?.. мальчик округлил и без того большие глазки.

— Ты. — Эвен поцеловал его в лоб и, прикрыв веки, уткнулся носом ему во все еще влажные волосы. — Ты защищаешь меня от всей серости и всего мрака этой жизни, малыш… Ты защищаешь меня от всего того, что я сам в себе ненавижу… Ты еще поймешь это, малыш. Только ты и способен понять, любимый мой.

Эвен так и уснет, вдыхая аромат ласковых кудряшек, а Исак, не успев хорошенько поразмыслить над его словами, провалится в сон прямо на этой груди. И декабрьская ночь укроет их надежнее самого плотного одеяла, оберегая сегодня от всех испытаний, что приготовило для двух любящих сердечек жестокое завтра.

_________________________________

Шутка про секс не удалась, простите…

«Завтра» — это образно. Речь о будущем, конечно же. Но «будущем» в рамках этой работы.

========== Часть 13 ==========

Любовь, а не немецкая философия служит объяснением этого мира.

Оскар Уайльд

Проснуться, уткнувшись носом в его шею. Потянуться спросонья и почувствовать, как его все еще теплые ото сна руки только сильнее сжимают тебя в объятиях. Открыть глаза и первое утро в своей жизни ощутить себя нужным другому человеку.

И этот взгляд сквозь едва приоткрытые веки, и нежная улыбка и десятки крошечных, но таких ласковых поцелуев в нос, щечки, губы и — самые чувственные из них — в шею и впадинку между плечом и ключицами. И его самое нежное на свете «доброе утро, малыш»…

В это утро Исак впервые в жизни проснулся совершенно уверенным в одном: отныне они с Эвеном будут вместе и это навсегда.

До рождественских каникул оставалось всего ничего доучиться, а значит, можно будет рассчитывать на уйму совместно проведенных счастливых дней и теплых вечеров. И, быть может, Эвена, все же, не оттолкнула эта первая, не совсем удавшаяся, ночь вместе, и тогда подобное сегодняшнему пробуждение в его объятиях будет не последним.

В который раз за последние дни размышляя обо всем этом, прикидывая в голове, что еще такого можно будет «недоговорить» бабушке и отцу, чтобы вновь остаться на ночь у любимого, Исак, обнимаемый со спины Эвеном, зашли в холл школы.

То, что они вместе, ни для кого не было новостью, и даже предсказуемые до банальности скабрезные шутки от Филиппа, где-то позабывшего своего закадычного дружка, сегодня совершенно бы не трогали Вальтерсена. Да и шутить так открыто рыжий явно бы не осмелился: поздороваться со взглядом Эвена, готовым ринуться защищать своего мальчика, вряд ли входило в его планы.

И все-таки был один взгляд, от одного конкретного человека, который, если не портил, то явно не вписывался во всю эту романтическую идиллию.

— Прости, но ты не мог бы отойти со мной на пару слов, Эвен?

Та самая Линда, которую когда-то с таким трепетом утешал Насхайм на глазах досадующего на всю эту ситуацию Исака, стояла сейчас, перегородив путь беззаботно обнимающейся парочке.

— Что случилось? — спокойно отозвался Эвен, не выпуская из объятий уже успевшего опустить уголки до этого так мило улыбающегося ротика Исака.

— Я все объясню. Но… тет-а-тет, если не возражаешь.

Эвен прикусил нижнюю губу, а затем, поцеловав своего успевшего заволноваться мальчика в висок, тем же спокойным голосом проговорил:

— Исак, ты иди на уроки. За обедом, наверное, уже увидимся, идет?

Но Вальтерсен словно не слышал: просто стоял и непонимающе хлопал ресницами, цепляясь за рукава толстовки отпустивших его рук.

Девушка лишь выжидательно поджала губы.

— Все будет хорошо, ты меня понял? — Эвен вновь крепко обнял его и легонько подтолкнул, направляя к нужному кабинету. — И чтобы на уроках думал об уроках!

Исак, было, помялся, но — делать нечего — поплелся на учебу. Последнее наставление Насхайма, естественно, прошло для него бегущей строкой.

Еле-еле дождавшись большой перемены, проталкиваясь сквозь толпу старшеклассников с таким напором, что едва не получил по уху от наконец-то явившегося в школу к обеду Рику, — да и черт-то с ним, не до него сейчас! — Исак оказался в столовой. Заняв место в очереди, он то и дело оглядывался по сторонам в поисках лихо зачесанной назад светлой челки, но Эвен, по совершено непонятным причинам, даже и не думал приходить на обед.

Мальчик едва ли поклевал по крошке купленного в буфете пирога и, наспех запив все простой водой, торопливо побрел на школьный двор. Он даже куртку не стал брать с собой. Вышел на улицу в тоненькой рубашке, надетой под мелкой вязки жилет.

«Эвен»…

От самых школьных ворот к нему шли быстрым шагом, на ходу раскрывая объятия, но разве могли эти руки опередить бегущего им навстречу вконец изпереживавшегося мальчика.

— Куда ты пропал?! — почти причитая, набросился он с вопросами на запыхавшегося от быстрой ходьбы Эвена. — Я же так волновался! Ты обещал: увидимся за обедом, а сам не пришел!

— Конечно, волновался, малыш, — улыбаясь, терясь носом о мальчишеский висок, попутно снимая с себя куртку и накрывая ею мягкие плечи, ответил Эвен. — И поэтому ты, подозреваю, даже не пообедав нормально, выбежал сейчас раздетыми на улицу. Так?

— А сам?! — тоненько пропищал откуда-то с его груди Исак. — Ты тоже не обедал и сейчас стоишь из-за меня раздетым!

— Ну, — Насхайм перешел на вкрадчивый шепот. — Во-первых, я успел перекусить, а во-вторых, я буду совершено не против погреться о моего горячего мальчика где-нибудь в укромном местечке. Знаю такое одно, — Эвен подмигнул смотрящему сейчас на него с долей недоверия Исаку. — Что скажешь?

— Ладно, но ты мне расскажешь, где ты был все это время?

— Пойдем-пойдем, — Эвен уже тянул его за руку. — У нас всего двадцать минут, а я успел так соскучиться, что, боюсь, придется подбить моего мальчика на прогул.

Уже находясь в тепле, в небольшом помещении рядом с со старым, ныне пустующим спортивным залом, Эвен без остановки целовал эти успевшие покрыться от мороза белесым налетом губы, бархатистые на ощупь щечки и дрожащие полные пальчики:

— Малыш, — Эвен, наконец, заставил себя оторваться от любимых губ. — Ну, будет тебе уже переживать. Я же здесь, с тобой. — эти дрожащие ладошки уже оказались в согревающих их теплом и нежностью руках.

Но к удивлению Эвена, Исак только неловко высвободил свои руки и, облокотившись спиной на старый шкаф, с непроходящей тревогой в глазах уставился на своего парня, который в недоумении завел согнутую в локте руку себе за голову и принялся перебирать ею волосы на затылке.

— Так ты расскажешь мне, где был пол-дня? — наконец, заговорил Исак.

Эвен повел бровями вверх, а затем надул щеки и с шумом выдохнул:

— Мы поговорили с Линдой, потом съездили кое-куда — там правда нужна была моя помощь. Время шло к обеду, в школу мы бы точно не успели вернуться к большой перемене. Зашли в какое-то не весьма уютное кафе, пообедали тем, что нашли съедобным. Линда уехала домой, а я вернулся к тебе, — Эвен сделал паузу, а затем добавил. — Этого достаточно, или еще какие-то детали требуются?

— Мог бы и позвонить, что задержишься… Или хотя бы пару слов черкнуть, раз так занят был.

Насхайм достал телефон и несколько раз нажал на кнопку: экран так и оставался черным:

— Видишь? Батарея села полностью. У Линды, прости, неудобно было брать. Но если бы знал, что начнутся такие подозрения, лучше бы не постеснялся и воспользовался ее телефоном. Всё? Или еще что-то надо объяснить?

— А «съездили кое-куда» — это куда?..

Исак, которому, казалось, отказывался быть опорой даже этот несчастный, весь в облупившемся лаке шкаф, нервно переминался с ноги на ногу, сложив на груди руки. Вот эта-то закрытая поза больше всего и напрягала Насхайма:

— А такие допросы с пристрастием будут происходить каждый раз, стоит мне будет хотя бы на пару часов исчезнуть из поля твоего зрения?

— Нет… Не каждый…

И взять бы им сейчас да и превратить исход двух последних реплик «ни-о-чем» в шутку. Просто улыбнуться и вновь оказаться в объятиях друг друга, но таков уж удел двоих, до беспамятства влюбленных друг в друга: вечно балансировать на грани чувств.

— Исак, — Эвен выпрямился, сделав шаг навстречу мальчику, но рук не протянул к нему, а только взглядом сейчас удерживал бегающие из стороны в сторону глаза любимого мальчика. — Я понимаю, правда же, понимаю: это первые в твоей жизни отношения и…

— И единственные, — шепотом прервал начавшего говорить Эвена Вальтерсен.

— Хотелось бы верить.

— Мне тоже.

— Так… — Эвен скрестил руки в жесте «стоп», с трудом удерживая голос на нейтральные нотах, потому как перейти на повышенный тон сейчас означало бы одно: мальчик расплачется и убежит, и вместо романтического вечера вдвоем за просмотром какого-нибудь фильма Насхайма ожидают бесконечные попытки уговорить Исака успокоиться.

— Ты мне одно ответь, только честно и без оговорок: ты доверяешь мне, Исак?

Мальчик вроде бы уже и сам начал понимать, что без причины устроил этот «допрос»… Но как теперь остановиться, если сердечко вот-вот рухнет от одной лишь только мысли, что он может потерять этого невероятного парня?

— Я… Понимаешь… Я честно пытаюсь не думать ни о чем таком… — почти заикаясь на каждом слове, совсем поникшим голосом начал свои объяснения Исак. — Но ты все время что-то недоговариваешь. Как будто есть люди, которые могут знать все о тебе, а есть я. И мне позволено знать лишь одну сторону твоей жизни. И каждый раз я начинаю бояться, что та другая сторона… что она заберет тебя у меня. Вот!..

К концу этой «исповеди» голос мальчик больше походил на жалобное мяуканье обиженного котенка.

Эвен еще долго будет крыть себя отборными матом за то, что не плюнул в тот момент на все эти «воспитательные» меры и чувство личной свободы и не обнял своего малыша. Вместо этого он холодным, что ведро ледяной воды, голосом резюмировал:

— То есть, не доверяешь? Я правильно понял?

— Доверяю, но…

— Но не доверяешь. Ясно.

И ведь видел же, что зеленющая глазурь под этими розовыми веками уже вся покрылась влагой, но как же сложно переступить через себя и свою хваленую независимость.

— Эвен, пожалуйста… Только не бросай меня из-за этого… Я же честно тебе все объяснил. Я постараюсь научиться не дергаться так каждый раз.

— Нет, это просто какой-то феерический пиздец! Из-за чего я тебя бросить должен?! Ты, выходит, даже не веришь в то, что я тебе той ночью говорил? Забыл разве?!

— Я… Я не забыл! — соленые ручьи тонкими ниточками потянулись по щекам. — Просто… У нас не получилось тогда. Вдруг ты… ты сомневаться начал?

— В чем?! — не сдерживаясь, все-таки рявкнул Эвен.

— В том, что стоит добиваться… меня… Ну, в смысле…

— В смысле «трахнуть девственника и кинуть его после первой ночи», так? Дак ты, по-твоему, меня удерживаешь возле себя лишь моим «необузданным» желанием засунуть в тебя член целиком, а не на верхушку?

Исак закрыл лицо руками и изо всех сил, словно безумный, замотал головой из стороны в сторону.

— Посмотри на меня, пожалуйста, — чуть тише попросил Эвен.

— Н-не-ет-т, — раздалось сквозь всхлипы.

— Ну, oкау. Рассчитываю тогда хотя бы на то, что ты услышишь меня. Так вот запомни, пожалуйста, раз и навсегда: я встречаюсь с парнем не для того, чтобы терпеть бабские истерики на пустом месте. И еще кое-что реши сам для себя. Что тебе важнее: доверие ко мне или ничем неоправданные страхи быть слитым мною из-за какого-то херова стереотипа про «поиграл и бросил».

Эвен едва ли успел закончить свою «воспитательную» тираду, как Исака и след простыл.

Он не побежал за мальчиком. Обильно сплюнул себе под ноги комок слюны, скопившийся в глотке, и покинул этот укромный закуток, сперва проклиная себя за то, что «связался с этим малолеткой» и тут же проклиная самого же себя за подобные мысли.

«Какое может быть «связался», если люблю его так, что кровь в венах стынет… Как быть-то теперь?!»

Ради чего тогда все, что он делает вне стен этой школы, если только последние пару месяцев он понимал, зачем ему это вообще нужно. Да затем, чтобы мир этот стал чище и светлее для его любимого мальчика. А зачем еще все это? Без смысла. Потому как смысл придается любому делу, если только всё во имя самого важного для тебя человека, а не ради бестелесных теорий. Если только все это во имя безграничной, безоговорочной, бескомпромиссной любви к этому человеку.

***

Неплохое окончание триместра. Теплое Рождество с бабушкой и отцом. Любимые кулинарные шоу и влоги, которые можно смотреть с утра до вечера и пробовать самому приготовить что-нибудь из понравившихся рецептов. Все просто «идеально».

Не радует.

Потому что не разговаривал и не приближался больше, чем на два метра к тому, кто давно всецело занимал все мысли и чувства безрассудно, так как только и может быть первый раз в шестнадцать лет, влюбившегося в него мальчика с совсем провалившимися за эту неделю, некогда так по-милому пухлыми, щечками и печальными, обрамленными сине-желтыми от бессонницы кругами, глазами.

Когда он выбежал в тот день от Эвена после всех этих выяснений отношений, его так и подмывало приехать домой к Насхайму и прокараулить его хоть до поздней ночи. Лишь бы только «не потерять» его. Он бы, может, так и поступил, но позвонил отец, сказал, что бабушке не здоровится и было бы неплохо успеть сменить его до ухода на вечернюю смену.

С бабушкой, к счастью, все обошлось, чего было никак нельзя сказать о надломленном сердечке Исака.

Где-то в глубине этого болящего сердечка он чувствовал, что это еще не конец, что Эвен не лгал ему, когда признавался в любви и обещал всегда быть рядом, но ведь в шестнадцать лет так сложно доверять времени и его мудрости!.. И кажется, что еще одна лишняя минута в разлуке, одно не присланное вовремя сообщение и один не совершённый в нужный момент звонок и всё: вам больше никогда не быть вместе.

Вроде бы, все понимал, но боялся безумно. Стыдно было признаться, но, выходит, Эвен оказался прав: он не доверял ему и не верил в искренность его чувств. И от осознания этого становилось в разы тяжелее.

Целыми днями и, что уж скрывать, ночами напролет ждал хоть пары слов от любимого «бунтаря». Но тот либо думал зеркально мыслям Исака, либо, чего мальчик боялся сильнее всего, начал подумывать о том, что ему не так уж и плохо без «истеричного малолетки».

Но время вновь оказалось мудрее… Или может, просто, кто-то там, в этой ли вселенной или за ее пределами, уже решил, что эти двое должны быть вместе. А иначе «зачем это всё»?

От рождественских каникул оставалась неделя, и Исак оказался в доме один: бабушка с отцом вновь уехали навестить ее сестру. Безрадостно приготовив совершено пресный на его вкус омлет и сотворив какое-то подобие творожного пирога, мальчик уже приготовился провести остаток вечера за бессмысленным сидением на кровати и бездумным разглядыванием однотонной двери напротив, но в тот самый вечер у кого-то более мудрого и вечного были на него совсем другие планы.

«привет.выгляни в окно»

Исак чуть не подпрыгнул на своей уютной кровати, когда прочитал сообщение на засветившемся экране телефона.

Конечно, первым делом хотелось не то, что выглянуть, да что уж там, он бы и выпрыгнуть из него был рад.

Но вновь его что-то остановило.

«Даже если он там… А что потом? Что он мне скажет?.. А если пришел, чтобы расстаться «по-взрослому», не через взаимный игнор, а сказать все, как есть, и уйти… Наверное, в тот момент и умру… На том самом месте.»

«Исак, я же вижу, что не спишь. выйди тогда на минутку одну. только оденься теплее сегодня мороз: ((»

«На минутку?! То есть… точно всё…»

И вот уже соленая волна давит на глаза.

«Исак. на себя мне уже плевать, но я здесь не один. боюсь, еще пара минут и этот малыш примерзнет к моему животу.»

«Чего-чего?!»

Надо ли говорить, что из всех возможных чувств, что боролись в Исаке, желание увидеть любимого и любопытство насчет «замерзающего малыша» сражались на равных.

— Эвен!.. Ты же… Ты же здесь совсем заледенел!..

Мальчик, забыв о просьбе «одеться потеплее», выбежал на снег в одних домашних тапках и рывком утянул за рукав Насхайма внутрь дома.

— Проходи скорее, — прийдя в себя после первого порыва так долго сдерживаемых чувств, Исак немного смутился и отступил назад.

— Да я правда на минутку… Вот.

Надо было быть рядом и видеть в одно мгновение засиявшее лицо Исака. Дело в том, что как только Эвен осторожно раскрыл молнию куртки, между ее пол тут же высунулся маленький розовый носик, затем белая с серым мордочка и такой же окраски забавно торчащие вверх ушки. Следом показались серые лапки в пушистых белых сапожках и серый хвостик с белоснежным кончиком. Само же усато-ушасто-хвостатое существо зевнуло во всю мордочку и мяукнуло.

— Это ты как?.. Откуда?.. В смысле… Это мне?

— Ну, а кому же? — Насхайм аккуратно взял успевшего вцепиться крошечными, но цепкими коготками за ткань джемпера котенка на руки, затем все так же осторожно передал его Исаку:

— Правда, этот малыш не из питомника, извини. Подобрал в подъезде. Выхожу, а он сидит возле двери моей и дрожит. Но мы уже успели съездить в ветлечебницу и сделать все нужные прививки. Так что… Если твои не будут против, возьмешь себе? Меня целыми днями дома не бывает, ухаживать некому.

— Спрашиваешь! Конечно, возьму, неужели на улицу такого маленького выгонять?! А бабушка с отцом против не будут, — затараторил Исак и зачем-то добавил, краснея. — Их, правда, дома нет сейчас. Только через два дня вернутся. Но они не станут возражать, уверен.

Эвен ничего не ответил, только с улыбкой кивнул.

К большой досаде Исака. Хоть он и не желал признавать этого.

— Ну… Раз это чудо пристроено, я пойду тогда тоже, — Насхайм вновь застегнул куртку. — Доброй ночи, Исак.

Мальчик, прижав к себе пушистый бело-серый комочек, зажмурил глаза и, резко открыв их, тихо проговорил:

— Ты совсем окоченел на морозе. Может, чаю горячего выпьешь? У меня там пирог остался еще. Правда, я что-то совсем разучился печь… Но, может быть, я, все же, поставлю чайник?

Эвен вновь распахнул куртку, но не для того, чтобы снять. Подойдя совсем близко к мальчику, на руках которого уже уютно посапывал котенок, он прохладной ладонью коснулся впавшей щеки. Провел пальцами вниз, до подбородка с нежной ямочкой; разглядев, во что превратились глаза Исака, тревожно покачал головой и, шире распахнув куртку, прижал к себе едва дышащего мальчика, укрыв с головы до спины:

— Нет у меня ни единого оправдания этой неделе, Исак. Но скажу тебе одно, — он склонился губами к алеющему ушку. — Херово без тебя мне, малыш. Никак. Ничего не получается. Ты прости меня за то, что обидел.

— Эвен… — чуть слышно донеслось с его груди.

— А еще пришло время тебе своими глазами увидеть, почему я тогда не смог тебе все рассказать. Если, конечно, еще не все потеряно для нас и ты найдешь завтра час свободного времени.

— Я не понял… Ты останешься сегодня? Я же сказал, что дома никого… — не смея оторвать личика от груди любимого, Исак стыдливо прикрыл глаза влажными ресницами.

— Если бы ты только знал, как сильно я хочу остаться. Но пока я не заслужил ни твоей заботы, ни этой ночи с тобой.

— Неправда.

Эвен сам отстранился, коснувшись ладонями обеих немного заострившихся скул. Нежно оглядев родное личико, он прижался губами к этому так скучавшему по его поцелуям ротику. Целовал невинно, словно первый раз пробовал его вкус. Затем сжал пальцы в кулак и костяшками протянул его к крошечной лапке:

— Присматривай тут за ним, договорились? — прошептал он котенку, а тот, словно все поняв, убрал коготки и коснулся мягкой лапкой пальцев Эвена.

Насхайм подмигнул обоим:

— Ложитесь спать. Завтра в полдень заеду за тобой, — еще раз поцеловав молча улыбающегося мальчика, застегнул куртку и вышел на улицу.

Комментарий к Часть 13

И если от этой части Ваше сердечко не растаяло, то от следующей точно “растечется” теплой лужицей… не без горяченького ожидается))^^

PS: на этапе планирования недооценила развитие сюжета, потому формат отныне изменен на макси.

========== Часть 14 ==========

— Садись смелей, не съем я тебя, — Эвен запрокинул голову набок, оперевшись на поставленную на край дверцы автомобиля руку. — Даже такого сладкого.

Мальчик с недоверием таращил глазки, сперва на умилительно улыбающегося парня, а затем вновь переведя взгляд на машину.

— Откуда это? Ты ведь не угнал ее, Эвен? Только честно скажи, пожалуйста… — суетливо затараторил Исак, всем своим видом говоря о самых недобрых подозрениях.

Насхайм чуть не споткнулся на ровном месте: локоть моментально проехался по дверце, скользнув в самый затвор:

— Так и убиться недолго, малыш, — он шуточно погрозил мальчику указательным пальцем. — Между прочим — по твоей вине.

Исак виновато опустил глазки в землю:

— Прости, я не знаю… я все время думаю о плохом.

Эвен только что лицо свое ладонью не прихлопнул. Сделав пару глубоких вдохов, чтобы ненароком, на эмоциях, не сорваться на этого поеживающегося в тонкой куртке, — «надо бы еще отругать, что оделся не по погоде, но это успеется», — чтобы все вновь не испортить, он, наконец, тихо прикрыл дверцу и подошел к Исаку:

— Это моя вина, малыш, — Эвен ласково притянул его к груди. — Это я о тебе так плохо заботился последнее время, что ты начал все видеть в темных красках. Но это дело мы поправим, обещаю, — он быстро чмокнул мальчика в кончик носа, от чего Исак тут же, одновременно забавно и мило, сморщил тот самый носик, а Эвен, заключив его ладонь в свою, повел мальчика к машине, по пути объясняя:

— Отец постарался. Типа, подарок к Рождеству. Еще сказал так: «Хоть ты и не заслужил, но лучше уж ты под ее капотом пропадать будешь, а не в своем сборище бездельников. Лучше нам с матерью штрафы будет приходить из дорожный инспекции, а не регулярные вызовы из полиции.»… Ну, собственно, не в моей ситуации было бунтовать, хотя и имелось, что ответить. Так что, — Эвен открыл перед Исаком дверцу, — прошу.

— А права у тебя есть?

Исак, конечно, присел на пассажирское место, но так и продолжил сверлить Эвена полным недоверия взглядом.

Насхайм закатил глаза, но, пожав плечами, прошел к месту водителя и достал пластиковую карточку:

— Ознакомьтесь, инспектор Вальтерсен.

Исаку вдруг так стыдно стало за эти надуманные подозрения. Покачав головой, изжевав до первых алых просветов нижнюю губу, он прошептал, едва шевеля искусанными в кровь губами:

— Не надо… Я это так чего-то, не подумав, спросил.

Эвен, взметнув брови вверх, что-то бормоча себе под нос, убрал права на место и уверено перекинул руку через плечи, укрытые тонкой тканью куртки:

— Я тебе живое существо доверил на воспитание, вообще-то, а ты даже одеться не в состоянии по погоде. Вот как так-то? — Эвен уже водил носом по любимой щеке, с наслаждением вдыхая морозный аромат свежих яблок.

Так пахнет только его милый мальчик. Он давно решил для себя это.

Исак опять взялся молча пережевывать губу, но Эвен сразу почувствовал, что мальчик не знает, как признаться.

— Исак, что с твоей теплой курткой? Я, надеюсь, это не дело рук моих замечательных однокурсников? Или они и на каникулах умудряется не давать тебе спокойно жить?

— Нет, — промямлил мальчик.

— Тогда кто?

— А ты не рассердишься? И Томми у меня не заберешь? — Исак опасливо заглянул ему в глаза.

— Какого Томми?

— Такого, — Исак спрятал личико в плече Эвена. — Вообще-то, Томас. Но он же еще совсем малюсенький. Поэтому, пока не подрастет, будет Томми.

— Исак… — парень притянул к себе мальчика. — Так вот как ты его назвал.

— А ты разве не заметил? Он же копия кота из «Тома и Джерри». Мне почему-то всегда было там жалко бедолагу Тома.

— Ну, может быть, — хмыкнул Эвен. — Тебе виднее. Так что он натворил? Порвал? Это такими-то коготками?

— Не порвал…

— А что тогда?

— Понимаешь, я подумал, раз он бродяжничал, наверное, голодный очень. И, кажется, перекормил его. Он же меры-то не понимает сам. А перед выходом я оделся и взял его на руки. И, видимо, надавил ему на живот… В общем, он меня… всем сразу. Пришлось переодеться. И его еле-еле успел обтереть влажным полотенцем. Он уснул, вроде, когда я уходил, но мы с тобой все рвано ненадолго, ладно? А то он там совсем один.

Чем дольше Эвен слушал, тем сильнее сияла его улыбка:

— Ну, раз малыш там совсем один, то точно ненадолго. Только у меня к тебе один вопрос.

— Какой?

— Почему я уже пятнадцать минут рядом с тобой, а все еще так и не поцеловал своего мальчика?

Исак, конечно, старался не выдать вселенской радости на лице, но получалось совсем плохо:

— Разве это у меня спрашивать надо? — облизав искусанную губу, пролепетал он, уже сам потянувшись за поцелуем.

Эвен, склонившись к полуоткрытому ротику, прошептал, едва касаясь его своими губами:

— Точно можно?

— Точно.

Исак сам вписался губами в родные изгибы, которые тут же раскрылись ему навстречу полными, обволакивающими теплом и влагой волнами. Маленькие ладошки на полноватых запястьях ухватились за шею, а самого мальчика Эвен, в который раз за эти два десятка минут, заключил в объятия.

С губ поцелуи посыпались по всему личику Исака, спускаясь к шее, прикрытой в несколько оборотов намотанным зеленым шарфом. Эвен на пару секунд прервал поцелуи и поймал себя на мысли, что его малышу безумно идет этот цвет, а глаза его благодаря зеленому переливаются всеми его оттенками еще чище и прозрачнее.

Его мальчик — настоящее чудо, которое он, как идиот, не потерял по глупости.

И он помнил, зачем еще, кроме безумного желания обнять и поцеловать, позвал сегодня Исака с собой.

Потому, еще какое-то время подержав Исака в руках, поцеловал его в обе заметно похудевшие щечки, вернулся на свое место:

— Едем?

— Да, — кивнул Исак. — А куда?

— Не бойся, малыш. Просто доверяй мне, хорошо?

— Хорошо.

***

— Привет, парни. Проходите!

Дверь квартиры на втором этаже трехэтажного дома им открыла та самая Линда, из-за которой, как вначале от обиды считал Исак, и случилась эта адовая неделя «друг без друга» для них с Эвеном.

Исаком вновь овладели подозрение и недоверчивость:

— Эвен, — шепнул он парню, чуть ли не спрятавшись за его спиной, — зачем мы приехали к ней домой?

— Не только к ней, — парень решительно взял его за руку. — Снимай обувь.

Линда, все это время наблюдавшая за ними, только молча улыбалась.

— Как он? — обратился к ней разувшийся первым Эвен.

— Идет на поправку, — снова с улыбкой ответила Линда.

Исак вдруг поймал себя на мысли, что от той тревоги и грусти, что была в ее глазах не только неделю тому назад, но и последние несколько месяцев, не остались ни малейшего следа. Девушка буквально светилась счастьем, готовая поделиться им со всеми вокруг.

— Все? — она одобрительно кивнула, когда Исак выпрямился и встал рядом с Эвеном, который вновь взял его за руку. — Идите за мной.

Они прошли через светлую гостиную, свернули к узкому коридору и, наконец, остановились у приоткрытой двери.

— Ну, смелее, — Линда легонько подтолкнула Исака в плечо.

И все же, Эвен вошел первым, Исак — следом.

— Привет, старик, — Эвен присел на одно из рядом стоящих кресел и протянул руку сидящему в другом темноволосому парню, который с улыбкой встречно потянулся ладонью. Парни не обменялись обычным рукопожатием. Они крест-накрест сцепили пальцы. Так, как приветствуют друг друга люди, объединенные одной целью, одним общим делом.

— Привет! — парень явно был рад встрече. — Хорошо, что зашел, Эвен. Расскажешь, как там всё… и все.

— Позже, — Насхайм улыбнулся в ответ. — Я тебя хочу кое с кем познакомить, — он жестом руки подозвал к себе все еще стоящего в дверном проеме Исака.

Мальчик потоптался, но выполнил немую просьбу Эвена.

— Вот, Лео, познакомься, это мой парень, мой Исак.

Парень, названный Эвеном «Лео», попытался привстать с кресла, но здесь мальчик, наконец, заметил рядом стоящий с креслом костыль. Лео так и не сумел подняться до конца, на что Исак только головой замотал и затараторил в свойственной ему манере:

— Нет-нет, что вы, не вставайте! — он протянул парню руку, которую незамедлительно некрепко пожали. — Очень приятно.

— Ты забыл добавить «господин Райкконен»

Исак непонимающе захлопал глазками.

— Да шучу я, расслабься, Исак. Не надо мне «выкать». Ну, смешно же. Встречаешься с моим другом, так что, давай, без формальностей. Идет?

— Идет, — согласился довольный мальчик.

И так легко на сердце стало: правду же говорят, словно камень с души упал.

Конечно, хорошего мало, что парень был с костылем, но «Линда ведь обмолвилась, что он поправляется, может, все не так печально», — успокаивал себя Исак. В конце концов, из-за своей мнительности он едва не сделал из себя параноика.

— Так, Эвен, тебе, конечно же, кофе, Лео — тебе чай, и не спорь, сам знаешь, что плохо спишь, — девушка погрозила пальчиком своему парню. — А для тебя что сделать, Исак?

— Если можно, то тоже кофе.

— Эвен пьет черный, тебе что добавить? Есть сливки и кленовый сироп, будешь?

— Буду, — немного покраснел Исак. — Спасибо.

— Пока еще не за что. К напиткам принесу пирог с персиками, никто не против, надеюсь?

Все трое молодых людей разом мотнули головами: «непротив».

Они сидели и пили чай-кофе с пирогом и неспешно болтали обо всем на свете, словно все четверо были давно уже сложившейся компанией. Наверное, впервые за свои шестнадцать лет Исак не чувствовал себя лишним среди более, чем двоих человек. Он и не подозревал, что после стольких терзаний последних дней, он, наконец, сможет беззаботно сидеть с Эвеном на одном кресле, тесно прижавшись к нему боком; что его парень будет, ничуточки не смущаясь своих друзей, обнимать его, то и дело целуя в щеку или в висок, угощать своим куском пирога и, как ребенку, убирать крошки из уголка губ.

А друзья его будут с искренними и понимающими улыбками наблюдать за ними.

Исак подумал, что, быть может, Линде тоже сейчас хотелось бы сидеть, вот так же тесно прижавшись к Лео, но из-за поврежденного бедра это было бы сейчас крайне неудобно, в первую очередь — для него самого. И так вдруг мальчику захотелось, чтобы этот парень и правда поскорее выздоровел, и чтобы Линда всегда так улыбалось. По правде говоря, Исак уже успел себя мыслено отругать за то, что тогда так сетовал на нее, будто бы она «украла» его Эвена для каких-то там личных дел. Сейчас ему было стыдно за эти подозрения. Стыдно и перед Эвеном, и перед Лео с Линдой.

Еще Исак не мог не заметить, как похоже эти двое реагировали на происходящее: когда Эвен рассказывал Лео о делах в Сквоте, они, не сговариваясь, прищуривались на правый глаз и прикусывали верхнюю губу. Девушка с парнем негласно переняли привычки друг друга. Через какое-то время Исак увидел, что эти влюбленные способны общаться взглядами и понимать друг друга. И мальчику стало так любопытно: а есть ли что-то такое между ними с Эвеном? Какие-то милые «фишечки», понятные только им двоим? Он бы еще понаблюдал, но в кармане завибрировал телефон: бабушка.

— Я сейчас, ладно? — он вопросительно посмотрел на Эвена, а затем перевел взгляд ребят.

— Иди-иди, конечно, — шепнул ему парень, чмокнув в висок.

Бабушка, как и всегда, поинтересовалась его самочувствием, спросила, хорошо ли он покушал и все в таком духе, выражающем абсолютную заботу о внуке. В конце она сообщила, что уже завтра вечером они с отцом возвращаются. Исак не стал ей рассказывать про Томми, зная наперед, что против котенка они точно не будут. Вот только о том, откуда он появился, вернее, кто его принес Исаку, лучше было пока промолчать.

Когда Эвен с друзьями остались одни в комнате, Лео, подмигнув ему, спросил:

— Значит, все так серьезно у вас?

— Серьезно, — твердо ответил Насхайм. — Если честно, я никогда такого не чувствовал, как с ним.

— По тебе заметно, — присоединилась к разговору Линда.

— Наверное… Знаешь, Лео, — Эвен вполкорпуса развернулся к другу. — Когда все это с тобой случилось, — он сочувственно кивнул Линде, но та подала знак рукой «все в порядке», — мне жутко хотелось изменить нашу пацифистскую позицию, хотелось стать таким же, как эти сволочи, из-за которых все это произошло с тобой. Себя винил, что не был рядом… Как я себя ненавидел за то, что тогда не был рядом с тобой!

— Да брось, Эвен! И вдвоем бы не справились. Кому бы стало легче? Кто бы, меняя Линду, ухаживал бы за мной в больнице? Кто бы помог ей с моим переездом к ее родителям, когда мои меня послали…

Здесь Линда не выдержала: соскочив со своего места, она в две секунды оказалась возле своего парня и, опустившись на пол, положила голову ему на колени.

— Ну, что ты, все хорошо уже, — Лео, успокаивая, начал гладить ее по волосам.

Эвен выдержал такую необходимую сейчас паузу и продолжил:

— Я виноват. И желание встать на этот путь насилия и жесткости было очень сильным. А потом я увидел, как двое недоумков с моего курса избивают Исака… Просто за то, что кому-то из них мальчик что-то случайно пролил на одежду.

— Догадываюсь, о ком ты, — сжав челюсть, отозвалась Линда. Эти двое и у нее никогда не вызывали симпатии.

— Что тогда со мной творилось… — Эвен с силой отер ладонью взмокший лоб. — Я готов был убить их в ту же секунду. Но сдержался. В голове мелькнуло: что, если я собираюсь стать таким же? Что, если те парни, что по одну сторону баррикад с тобой и мной, когда-то вот так вот перестанут себя контролировать и начнут убивать? Что, если под горячую руку им попадется вот такой же Исак? Что тогда?

Лео понимающе кивнул. Но Эвен еще не закончил свою исповедь:

— А потом, когда эти уроды скрылись из виду, я прижал Исака к себе, всего в ссадинах и синяках, трясущегося, боящегося глаза на меня поднять… И просто понял, что делаю свое дело ради таких, как он. Что все наши принципы — это отныне не «говорильня» о высоком предназначении человека. Понял, что хочу сделать мир лучше ради него, ради моего Исака. И я не хочу плодить насилие. И другим не позволю.

— Но… Ведь ты с ним не только из-за «наших принципов»?

— Не только, — Эвен улыбнулся сейчас совсем солнечно. — Он единственный, кем я хочу дышать. Я люблю его, хоть он так, наверное, еще и не понял, что сам по себе для меня источник любви и света.

И если бы не бесконтрольно вырвавшийся их груди тихий всхлип в дверях комнаты, Эвен бы так никогда и не узнал, что его мальчик слышал его признание. Не первое, но такое сейчас важное. Для обоих.

Уже после, когда они прощались, Линда предложила всем четверым провести последние два дня каникул в их загородном домике на фьорде:

— Внизу небольшая гостиная с камином, а наверху две спальни. Даже душ в каждой имеется. Ну, что? Поедите?

— Ты так описала, — Эвен задумчиво огляделся, — словно отзыв на трипэдвайзере.

— Да ладно-ка тебе, Эвен. Я ж специально, чтобы вы отказаться не смогли, — ответила Линда. — Тем более, сам понимаешь, нам с Лео одним не справиться.

— Вообще-то я только «за». Кстати, на моей машине и можем поехать.

— Вот и договорились! — подхватил предложение Лео.

— Бабушку с отцом сумеем уговорить? — Эвен обнял за плечи своего мальчика.

— Я попробую… В смысле, разрешат, думаю.

— Тогда отлично! Послезавтра выезжаем. Полагаю, часов в десять утра надо уже быть готовыми.

— Хорошо. Я еще отпишусь тебе, ладно? — предупредил девушку Эвен.

— Договорились.

***

— Эвен…

Не успели мальчики подойти к машине, как Исак уткнулся лбом в грудь своему парню. Его, конечно, сейчас же закутали в снятую с плечей теплую куртку:

— Что еще случилось? Ты забыл, как легко одет?

Исак только что-то невнятно мычал и мотал головой, скользя лбом по толстовке Эвена. Наконец, парень сумел разобрать «прости меня» и «так люблю тебя».

— Исак, — Эвен сам отстранился и заставил мальчика поднять на себя взгляд. — Ты ведь все слышал? От начала до конца?

— Угу… — мальчик все еще всхлипывал.

— Тогда услышь еще кое-что, хорошо?

— Да.

— То, что случилось, уже прошло. Больше я таких ошибок — быть вдали от тебя — не совершу. Ты и твое доверие — самое важное в моей жизни. Я бы давно тебя с Лео познакомил, но я не хотел, чтобы ты видел его в совсем разбитом состоянии в больнице. Я знаю, что это еще не все, что ты хочешь знать обо мне. И даю тебе слово: все тебе расскажу, но на сегодня, думаю, впечатлений тебе достаточно. Так что, давай-ка, пойдем к машине, иначе следующие пару дней я буду проводить не уединившись с моим мальчиком в теплой постели, а в компании с термометром и кучей антибиотиков.

— А мы там с тобой… Ну, когда останемся наедине, снова попробуем?.. — Исак не знал, как задать этот вопрос. Он вообще не знал, стоит ли спрашивать подобное, ведь «оно, наверное, само собой разумеющееся, раз мы разойдемся к ночи по парам».

— Исак, — Эвен сам повел его к машине, — если я говорю тебе про «побыть с тобой наедине» или «уснуть рядом», это не означает автоматически, что я хочу залезть к тебе в трусики. Хотя… — он так оскалился в хищной улыбке, что получил небольный тык в бок, сей же час, вымаливая прощение за свои намеки поцелуем.

— Раз ты уверен, что уговоришь отца отпустить тебя, я заеду за тобой полдесятого? Потом ребят заберем.

Они уже были на подъезде к дому Исака.

— Эвен… Отцу с бабушкой лучше пока не знать о нас… Даже если совру, что ты друг, начнут выспрашивать, почему ты такой взрослый… Я честно-честно им все расскажу о тебе, только дай мне время, хорошо?

Мальчик с такой надеждой смотрел ему в глаза.

— Ладно, малыш. Я все понимаю. Мою позицию ты теперь знаешь. Лишь бы только ты сам не начал сомневаться в серьезности «нас» и нашего будущего.

— Это исключено.

— Вот и славно. Тогда чмокни от меня Томми. Завтра у меня еще есть дела, — Эвен успел заметить, как помрачнел Исак при упоминании этих «дел». — Не в Сквоте, успокойся. Родителям обещал помочь. Я еще сегодня напишу тебе или, лучше, позвоню. Хорошо?

— Хорошо. Я дома скажу, что с однокурсниками едем. Назову пару фамилий, в ком они уверены. Ну, в смысле, мне и так доверяют. Звонить их родителям для проверки точно не будут.

— Вещи теплые не забудь взять, только. Буду ждать тебя на углу соседнего дома.

— И я буду ждать… Буду ждать, когда снова увижу тебя.

Эвен нежно поцеловал его на прощание:

— Я тебе еще успею надоесть, за целую-то жизнь.

— Не-а, — Исак обнял его за шею и, открыв дверцу с чуть замерзшим стеклом, оказался на улице. Но уходит не спешил. Немного подышав на дверцу с обратной стороны, он кончиком указательного пальца нарисовал сердечко. Не очень-то ровно получилось, но Эвен все смотрел и смотрел на него, пока мальчик не скрылся за дверями своего дома.

Комментарий к Часть 14

Решила отделить по смыслу эту часть от следующей. Так будет логичнее. Вся романтика впереди))

========== Часть 15 ==========

Исаку и правда удалось относительно легко уговорить отца отпустить его в поездку. С обычным условием: регулярно звонить домой утром, днем и вечером. Так что готовый воспарить к небесам, предвкушая чудесное время, которое проведет рядом с любимым, мальчик пришел в условленное место на десять минут раньше, надеясь, что успеет привести в порядок дыхание после быстрой ходьбы, но, как оказалось, Эвен подъехал туда еще раньше и уже поджидал его, оперевшись на дверцу авто.

С огромной охотой позволив своему бойфренду заключить себя в объятия и поцеловать, Исак занял место на пассажирском сиденьи.

Его сердечко все еще сохранилось на стекле, что неминуемо вызвало у мальчика довольную улыбку.

Забрали Линду с Лео и отправились в путь. До места был всего час езды.

Первые пятнадцать минут Исак молча украдкой поглядывал на Эвена, сосредоточившегося на дороге. Лео тоже молчал, тихонько пропуская между пальцев длинные волосы Линды, которая положила голову ему на плечо. По всей видимости, Эвен просто решил ослабить возникшее из ниоткуда напряжение:

— Там что-то очень ценное? — кивнул он в сторону рюкзака, что Исак плотно прижимал к животу. — А?

— Нет, просто вещи, — мальчик неловко отвел взгляд к сердечку на стекле.

— Да? — Эвен сбавил скорость и подмигнул Бог весть чему засмущавшемуся Исаку. — А такое впечатление, что ты чего-то недоговариваешь.

— Ничего я не недоговариваю! — мальчик вспыхнул ушками. — Сказал же, что просто вещи. Ты просил взять теплых вещей, я и взял. Ну?

— Да ладно-ладно, не кипятись, малыш. Я просто спросил.

— А я просто ответил. Всё?

— Так, — Эвен остановил машину. Линда и Лео переглянулись, но пока молча наблюдали за общением парней.

— Обнадежь меня, пожалуйста: ты ведь не Томми туда посадил? — он оглянулся на с интересом наблюдавших за ними парня и девушку. — Это его котенок, если что. У Исака на такое фантазии хватить может.

— В смысле?! — взвизгнул Вальтерсен, но хватки вокруг рюкзака не ослабил. — Ты думаешь, я настолько неразумный дурачок, чтобы котенка запихнуть в рюкзак? Дома он! С бабушкой. И… Давай уже поедем, пожалуйста.

— Фух, — демонстративно выдохнул Эвен и снова завел двигатель. — Ну, слава Богу, всех пристроили: один ребенок с бабушкой, второй — со мной.

Исак, было, открыл рот, но вместо ответа только резко отвернулся, спрятав личико в кольцах шарфа.

Здесь не смогла промолчать Линда:

— Ты что к нему прицепился? Такие милые были, когда сидели у нас пару дней тому назад, а сейчас что? — она даже тихонько ткнула указательным пальцем Эвена в плечо. — Тебе не стыдно?

— Ой, ладно-ка тебе заступаться за него. Прямо изобидели ребенка. Сейчас мультики на планшете включу, успокоится! — не унимался Эвен.

— Я тебе предлагал взрослого найти. Предложение еще действует, — шепнул Исак, не поднимая головы.

— Да можешь хоть упредлагаться. Дохлый номер, — спокойно ответил Эвен.

— Треснуть бы тебе! — сердито продолжала отчитывать Эвена Линда. — Боюсь только, без водителя нам никак.

— А, я только за этим нужен? — хихикнул «распоясавшийся» Эвен. — И всего делов — обстановку хотел разрядить. Самому старшему двадцать лет, а такое впечатление, что едем в пансионат для престарелых. Уж и пошутить нельзя, какие, блять, все чувствительные.

— Ой, молчи уже.

Девушка наклонилась корпусом вперед и обеими руками обняла за шею притихшего Исака:

— Не слушай ты его, ладно? Он еще сто раз у тебя прощения попросит. — и совсем тихо добавила:

— Он тебя очень сильно любит.

Исак высунул носик из-под шарфа и накрыл пальчиками обнимающие его руки:

— Я знаю.

Эвен изобразил на лице полнейшее равнодушие, но весь остаток пути его ладонь все чаще оказывалась на колене мальчика. А тот и не возражал. Больше никакие мелочные обиды не разлучат их. Это знали оба. Прощения Эвен еще успеет попросить сегодня.

И если Исак захочет — не один раз.

Когда были на месте, Исак вызвался помочь Линде отнести их с Лео вещи к ним в комнату. Эвен же только-только хотел взять его рюкзак, как мальчик вновь вцепился в него, словно в самое ценное, что у него было. Насхайм, конечно, скривил губы, но лишь отмахнулся. Ссориться вновь из-за пустяков не входило в его планы на эти два дня.

Линда спустилась пораньше Исака и тут же вновь принялась отчитывать Эвена:

— Какая муха тебя укусила?! Хватит по мелочам цепляться к Исаку! Дай ему почувствовать серьезность твоего отношения к нему.

— Да-да-да, успокойся. Мы сами разберемся, ладно? Я искренне ценю твою заботу о моем парне, но, давай, ты пока будешь побольше заботиться о своем, идет?

Линда поджала губы:

— Обидишь его еще хоть раз — я ему лично парня найду нормального. Без потребности переживать за него каждую минуту, когда он не рядом, и без вот таких вот придирок по мелочам, идет?

Эвен вытянул губы в трубочку:

— Какая тут у нас защитница Исака появилась. Еще немного, и я начну ревновать.

— Не паясничай, Эвен. Ты отличный парень, но временами палку перегибаешь. Так что я не шучу, имей ввиду.

Эвен и рта не успел раскрыть в ответ, как девушка, повернувшись к нему спиной, уже суетилась возле Лео.

Следующие пару часов Линда с Исаком занимались на кухне. Эвен остался с Лео. Молодым людям надо было поговорить о делах. Исак дал себе слово, что больше не будет доставать любимого гипперопекой по поводу его жизни в Сквоте, потому он относительно спокойно помогал Линде с готовкой. Тем более, что кулинария всегда отвлекала его от плохих мыслей.

К фьорду решили спуститься завтра. Сегодня поднялся сильный ветер, да в доме долго не топили, поэтому Эвену не раз пришлось сбегать в сарай за поленьями.

Около половины четвертого, наконец, в гостиной стало теплее. Поздний обед был готов. Увидев, как над ним потрудились эти двое, их парни одновременно присвистнули. Когда Линда принялась расхваливать мастерство Исака, Эвен не выдержал и на глазах у всех страстно прижался к его губам. Мальчик сам опешил от такого порыва.

«Что это на него нашло?»

— Все? Довольна? — обратился он к Линде.

— П-ф-ф, давно бы так уже, — подмигнула она обоим.

— Я о чем-то не знаю? — смутился присевший рядом с Эвеном Исак.

— Все хорошо, малыш. Ты у меня самый лучший, — Эвен еще раз поцеловал его и самодовольно улыбнулся Линде. Та лишь сотворила двумя пальцами жест «я слежу за тобой», а дальше четверо друзей уже жадно уплетали обед за обе щеки. Все же, с утра все успели проголодаться.

Через час, когда посуда была вымыта, а в камине весело трещали поленья, обе пары уютно устроились на двух небольших диванах в гостиной. Парни открыли пиво, Линда с Исаком отказались, поэтому держали в руках большие чашки с какао.

Минут десять выбирали фильм для просмотра. Наконец, Эвен предложил «Мирного воина». Так как кроме него его никто не смотрел, остальные были не против.

Исак, обнимаемый Эвеном поперек живота, облокотился спиной ему на грудь. Его рюкзак почему-то и сейчас был возле дивана, но парень и виду не подал, что заметил. Решил, раз мальчику так хочется, пусть носит его с собой хоть оба дня напролет. Мало ли какие там у подростка секреты.

— Тебе не холодно, малыш? — шепнул на ушко любимому Эвен, когда до конца фильма оставалось около тридцати минут. И хотя они были укрыты сверху пледом, Эвену очень хотелось, чтобы мальчик нуждался только в его «особенном» тепле.

— Нет, все хорошо.

— Ладно.

По окончании фильма парни открыли по последней бутылке пива.

— Черт возьми, а ведь он прав, этот Сократ, — произнес Лео.

— Ты насчет правильного восприятия смерти? — уточнила Линда.

— Нет, — он улыбнулся своей девушке и поцеловал ее в губы. — Я насчет правильного восприятия жизни.

— «В смерти нет ничего печального. Печально то, что большинство людей не живут вообще», — процитировал Эвен этого персонажа фильма.

— Знаешь…

Наверное, Линда хотела что-то возразить, но все разговоры свелись бы к тому трагическому случаю с Лео. А они ведь тоже договорились между собой: не терзать друг друга воспоминаниями о тех черных днях в их жизни, когда девушка не была уверена, что парень ее протянет до следующего дня. Поэтому она, улыбнувшись, встала и взяла пустые чашки из-под какао:

— Ладно… Тебе сделать еще, Исак?

Мальчик вдруг оживился и как-то резво вскочил на ноги с дивана:

— Нет, спасибо… Я, наверное, пойду наверх, никто не против?

И хотя он обратился ко всем, но смотрел, конечно, на Эвена, который только пожал плечами:

— Я сейчас допью и тоже к тебе поднимусь, — он ласково улыбнулся мальчику, млея от тепла камина, хмеля и солода, а больше всего — от недавнего, такого близкого присутствия Исака, который не мог не заметить, даже будучи сильно увлеченным просмотром фильма, как ладонь Эвена периодически оказывалась то под его толстовкой, то чуть ниже молнии джинсов мальчика.

«Хорошо, что на нас сверху плед» — успокаивал себя Исак в такие моменты, при этом внутренне трепеща и тая от каждого такого прикосновения руки Эвена.

Пожелав Линде и Лео доброй ночи, Исак чуть ли не вприпрыжку побежал наверх. Эвен только еще раз пожал плечами.

***

Наверху он рассчитывал застать Исака лежащим в постели. На самом деле, он просто давно не засыпал с мальчиком рядом, особо не надеясь на то, что они вновь «попытаются» закончить начатое в течение ближайших двух ночей. Но ни в кровати, ни в самой комнате вообще Исака не оказалось. Вот это уже настораживало. В ванной тоже не было слышно звуков льющейся воды, хотя свет был включен.

— Исак, ты здесь? — Эвен дернул за дверную ручку — было заперто изнутри.

— Д-да… — послышался тонкий тихий голосок. — Эвен… Я… Я сейчас.

— Ладно, — Насхайм тихохмыкнул. — А у тебя там все в порядке?

— Да! — непривычно громко рявкнули из-за двери.

Эвен, конечно, удивился, но решил еще подождать.

Но прошло минут десять, а Исак так и не думал показываться. Эвен уже серьезно забеспокоился:

— Ты там не уснул случайно?

За дверью ванной слышалась какая-то возня, пару раз был включен слив унитаза, но Исак даже не пытался открыть дверь и не отзывался.

— Исак, открой, пожалуйста, я волнуюсь.

— Чего волноваться-то?! Подожди еще немного… Пожалуйста.

Эвену показалось, что он слышит плач. Его Исак плачет. С этим, конечно, он мириться не собирался.

Ему не потребовалось особых усилий, чтобы вывернуть круглую дверную ручку в обратную сторону и с размаху открыть дверь.

Исак, со спущенными до шиколоток джинсами и бельем, сидел там, где и полагается находиться в таком виде.

— Малыш, что стряслось? Живот заболел? Может, съел чего-то не то?

— Нет…

Эвен только-только заметил кружку Эсмарха в ванне.

— Это еще откуда?!

Исак молчал… взглядом умоляя «уйди», что Эвен и сделал. За дверью он себе, конечно, уже отвесил мысленных пиздюлей за такую бестактность.

Наконец, Исак вышел из ванной и остановился сбоку от него.

— Ясно. Вот почему так рюкзак свой берег? Маленький мой… Ну, зачем? — Эвен, кусая губы, не знал, как загладить свою вину перед мальчиком.

— Подумал, все равно мы бы занялись сегодня этим… Тебе так удобнее будет. Я в интернете читал… Перед… анальным проникновением надо так делать…

— Читал он!

Эвен притянул к себе любимого:

— Во-первых, прости меня еще раз за тупые выходки с утра. Знаю, что последнее время только и делаю, что прощения у тебя прошу, обижаю тебя, и тут же жалею. Даю тебе слово: исправлюсь. Ради тебя.

— Все в порядке, Эвен… Я же понимаю, что шутишь так. Просто, еще не ко всему привык.

— И не надо привыкать, малыш. Я свою натуру засуну подальше. Ты для меня важнее.

Исак кивнул:

— А во-вторых?

— А во-вторых, я правда сегодня рассчитывал просто уснуть рядом с тобой. Если честно, ни презервативов, ни смазки с собой не взял. Ну, вот хоть обыщись.

— Очень надо, — хихикнул Исак. — Можем и без них.

— А можем и про-о-сто-о-о уснуть, — Эвен притворно-заискивающе посмотрел на окно сверху вниз, но Исак отрицательно покачал головой:

— Не уверен, — смелея на глазах, он сам накрыл ладошкой место на ширинке джинсов Эвена. Там явно все рассчитывало не просто уснуть рядом.

Насхайм чуть не заскулил от нахлынувшего желания:

— Давай, хотя бы крем для рук у Линды попрошу?

— Неудобно… Она ведь сразу догадается.

— А то так не догадалась, чем мы тут будем заниматься, — Эвен уже на ходу подмигнул ему. — Ты пока иди в душ, родной. Я скоро к тебе присоединюсь.

Отправив мальчика принимать водные процедуры, Эвен покинул их комнату. Вторая пара были в соседней. Парень тихонько постучал. Все-таки, он сам помог Лео подняться сюда. Того порядком разморило от тепла и пива, да и здоровьем он был сейчас слабее, чем Эвен. Поэтому, возможно, в этой комнате уже спали, в прямом смысле слова. Но не успел парень развернуться, чтобы ни с чем идти к себе, как дверь приотворилась и на пороге показалась Линда, одетая ко сну:

— Эм, извини, если разбудил, — заискивающим шепотом начал Эвен. — Но ты не могла бы дать своего крема для рук.

Линда насмешливо приподняла одну бровь:

— Лео уснул. Я пока еще нет. Зачем мой крем тебе понадобился?

— Понимаешь, тут такое дело… У Исака руки сохнут после местной воды. Вот.

— А, понятно, — чуть не в голос уже подсмеивалась над ним девушка. — Значит, руки. У Исака. Ну-ну.

— Что «ну-ну»?

— Эвен, здесь вода из скважины щелочи содержит больше раза в полтора, чем в городе. Но раз «руки» все-таки «сохнут», вот, возьми, — Линда протянула ему наполовину полный тюбик с кремом. — На две ночи-то сможете растянуть? Вдруг завтра снова руки начнут сохнуть.

Эвен сам уже еле-еле сохранял серьезный вид:

— Спасибо, — он послал девушке воздушный поцелуй. — Если останется, мы вернем.

Он успел отойти на метр от чужой комнаты, как Линда окрикнула его:

— Эвен! — он обернулся и заметил, что между ее тонкими девичьими пальчиками были зажаты несколько презервативов. — Больше тебе точно ничего не нужно? Или в твоем джентельменском наборе не хватало только одной детали?

Эвен, открыто признавая поражение, виновато пожал плечами и вернулся к девушке, но та не сразу протянула нужную ему вещицу:

— Мы, в отличие от вас, правда собираемся просто спать. Будь добр — потише. Хорошо?

— Это как пойдет, — Эвен, играя бровями подмигнул ей. — Он у меня мальчик горячий.

Девушка отреагировала гораздо с более серьезным лицом, отдавая презервативы:

— Ну, и полегче там со своим «горячим мальчиком». Понежнее будь.

— Поучите меня сексу с парнем, девушка, ага, — Эвен пересчитал отделения в блестящей ленте. — Ого! Пять штук! Вот это вера в меня, спасибо, — опять подмигнул он подруге.

Линда в ответ показала ему средний палец:

— Не обольщайся. Лень было отрывать один, — и, закрывая дверь, напоследок шепнула:

— Я тебя предупреждала уже про «обидеть» мальчика. Не забывай.

Дверь захлопнулась прямо перед его носом, так что он даже не успел что-либо съязвить в ответ, хотя это было совсем ни к чему: там, в душе, ждал его самый сладкий мальчик на свете. А то, что Линда так прониклась к Исаку симпатией, ему даже нравилось. Он знал: если что с ним случится, Исак отныне не будет один на один со свой бедой. И это для него, для Эвена, — главное.

Все тревожные мысли покинули его голову, как только он скользнул за дверь ванной комнаты, где за высокой шторкой уже был Исак. Быстро раздевшись, Эвен присоединился к своему мальчику, сперва вздрогнувшему от его появления, но затем с нескрываемым желанием расположившемуся в родных руках:

— Она все поняла, да? — шепнул он, тыкаясь носом в плечо парня.

— Да какая разница, малыш, — Эвен уже открывал гель для душа. — Сейчас есть только ты и я.

Эвен вновь, как и в тот волшебный вечер на его съемной квартире, тщательно намылил их обоих, не забывая попутно ласкать своего мальчика, как можно старательнее расслабляя его и настраивая для дальнейшего. Но в этот раз он позволил себе попросить Исака сильнее раскрыться для него прямо здесь, пока они были в ванной:

— Малыш, прогнись, пожалуйста, и обопрись руками на стену. И… ножки расставь пошире.

— Зачем? — Исак по привычке начал таращить глазки. — Я там вымылся до тебя… там чисто все.

— Не сомневаюсь, — Эвен сам помог ему принять нужное положение. — Но, боюсь, после таких процедур, что ты проделал со своей попкой, просто сполоснуть на поверхности недостаточно. Я не сделаю больно, — он поглаживающими движениями прошелся ладонью по его спине. — Вот так. И левую ногу поставь чуть выше.

Сделав максимальным напор воды, отрегулировав температуру, он одной рукой раздвинул ягодицы мальчика, давая себе еще лучший обзор на внешне чистую, немного более открытую, чем раньше, — оно и понятно, — все еще девственную и манящую своей невинностью, дырочку.

Эвен смело проник внутрь одним, скользким от геля для душа, пальцем. Мальчик не дернулся — значит, можно попробовать сразу добавить второй, но это Эвен оставил на попозже. Сейчас были другие цели.

Он оттянул одну из стенок входа вбок, направляя к анусу струю теплой воды. Исак ойкнул, но, скорее, от непривычности ощущений, а не от боли, так что Эвен смело продолжил свои манипуляции.

Через пару минут все закончилось. Исак принял вертикальное положение и позволил Эвену спокойно домыть их обоих. Щедро ополоснув чистой водой себя и мальчика, Насхайм закутал Исака в заранее приготовленное мальчиком полотенце и, вытеревшись сам, увлек любимого за собой.

Сегодня они не сразу легли в постель. Сначала долго-долго сидели на ней, лицом к лицу, все еще обернутые ниже пояса в полотенца. Держались за руки и тихо целовались.

Никогда бы и ни за что, до появления Эвена в его жизни, Исак бы не поверил, что можно просто дарить ему поцелуи в губы, щеки, шею, и это заставит его запрокидывать голову, еще больше отдавая своего обнаженного тела горячим губам любимого.

Они касаются друг друга нежно, почти невесомо, но и от таких ласк кожа горит и плавится.

Когда будучи не в силах удерживать свой собственный вес, они опустились рядом с быстро согревшимся от их нежного присутствия небрежно откинутым одеялом, Исак набрался смелости и медленно обнажил себя, намереваясь принять удобную, «ту самую» позу. Но Эвен остановил его:

— Так торопишься сегодня, — он уложил мальчика на спину и накрыл его своим телом. Под таким напором ноги Исака разъехались в стороны и он собственной плотью чувствовал, до какой степени было сильным желание Эвена стать этой ночью с ним единым целым.

— Мне нравится такой смелый Исак, — не отводя взгляда от пылавшего всеми оттенками пурпурного личика, он нащупал руками ладони, откинутые чуть кверху, и переплел их пальцы.

И вновь эти поцелуи, от которых таяла кожа, от лица вниз, к груди, вдоль живота.

Эвен разомкнул сплетенные пальцами ладони, продолжая заглаживать ими те места, где губы его оставили следы, смешавшиеся с легкими покусываниями. Он почти достиг своей цели, почти коснулся ртом края мягких волосков внизу живота Исака, но мальчик выгнулся такой встречной волной, а затем Эвен услышал то ли просто вздох, то ли просьбу:

— Чувствовать… в себе…

— Что? — юноша забрался повыше. — Что, любимый? — он подушечками пальцев гладил его щеки.

Исак повторил просьбу, уже громче и отчетливее:

— Хочу чувствовать тебя в себе.

— Хочешь прямо так?

— Да.

— На спине будет больнее.

— Не будет.

— Смотри, — Эвен потянулся за кремом и презервативом. — Сам настоял.

Конечно, если он увидит, что мальчику совсем некомфортно, не станет ждать от него подвигов.

Когда латекс плотно облегал возбужденный пенис Насхайма и анус Исака был достаточно смазан и растянут, насколько это позволяли мышцы на тот момент, Эвен, опасаясь, что смелости мальчика хватит надолго, не теряя времени подхватил его под коленями и вошел сразу на треть.

Предугадав реакцию Исака, накрыл его губы своими. Но вместо поцелуя вышел настоящий укус: такими жгуче-болезненными были ощущения, что мальчик неосознанно схватился зубами за нижнюю, самую полную из двух, губу Эвена. Последний сжал челюсть, но усилием воли смягчил взгляд: Исак не должен бояться его.

— П-прос-т-ти-и… — выдавил из себя мальчик, глотая капли собственных слез и крови Эвена: чуть рассеченная губа слабо кровоточила в двух местах.

— Все хорошо, малыш, — Эвен обвел ранки кончиком языка и улыбнулся. Подушечками больших пальцев смахнул влагу с розоватых, сейчас так непривычно отчетливо проступивших скул Исака. Последний, казалось, молча принимал все эти заботливые ласки, но в глазах его читалось гораздо больше, чем он мог бы сказать словами. Убедившись, что крови больше нет, коснулся губами кончика носа, а затем снова спустился к покусавшему его ротику:

— Я не буду очень глубоко входить, — прошептал он в открывшиеся ему губы. Но вопреки ожиданиям, именно в тот момент взгляд Исака сделался совсем испуганным:

— Чтобы как в прошлый раз?! — выбилось то ли всхлипом, то ли жалобным плачем из его груди. — Чтобы снова ничего не получилось?!

— Ты что, Исак? — Эвен принялся покрывать его личико короткими успокаивающими поцелуями. — У нас давно с тобой все получилось. Но я не могу тебя…

— Пожалуйста… Эвен… Прошу тебя…

Ему пришлось взять себя в руки. Но контроля над своими телом и желанием надолго удержать не получилось. Продвинувшись внутри мальчика еще на пару сантиметров, Эвен уже смутно различал, с каким отчаянным мужеством Исак переносит новые ожоги боли. Он несколько раз размеренно толкнулся, чувствуя, как упирается головкой в нужную железу: кривые боли на лице Исака начали выравниваться. Мальчик прикусил нижнюю губу и запрокинул голову. Каждое движение Эвена внутри него отныне стало отдаваться пробивающимся сквозь боль наслаждением.

Ни у того, ни у другого сознание не зафиксировало момента, когда они закончились как «Эвен» и «Исак». Потому что больше не существовали по отдельности. Потому что, соединившись сегодня телами, они только дополнили те узы, что давно скрепили сердцем и одним на двоих дыханием.

А потом была последняя, накрывающая с головой волна, что на исходе своей силы заставила обоих излиться без остатка.

Но и после, еще долго-долго, Эвен, словно распятый, обессиленно, жмуря щиплющие от слез благодарности этому нежному мальчику за все подаренные ему моменты искреннего счастья глаза, не посмеет разлучить себя с Исаком.

Когда все понемногу утихло, когда вновь появилась способность пошевелить постепенно сбрасывающими оцепенение конечностями, Эвену хватило сил только на то, чтобы достать из собственных вещей влажных салфеток и хоть немного привести в порядок себя и своего мальчика.

***

— Ты что не спишь, малыш? — Эвен погладил любимого по горячей спине. — Может, там болит? — он скользнул ладонью ниже и, осторожно раскрыв ею нежные половинки, потрогал припухший, все еще саднящий от первого полного проникновения анус.

— Вроде, без разрывов. Просто это у тебя впервые. К утру дискомфорт пройдет.

— Нормально там все, — Исак мазнул прохладным, в отличие от всего тела, влажным лбом по груди любимого.

— Тогда закрывай глазки и спи, — Эвен поцеловал своего мальчика и сильнее притянул к себе.

— Нет… Мне так не уснуть.

— «Так» — это как?

— Раз ты тоже не спишь, расскажи мне… Как обещал.

Эвен, конечно, сразу понял, что так выпытывал у него мальчик:

— Малыш, нам так хорошо сегодня… Зачем портить тебе сон, который и так не идет в твою милую голову, еще и этими разговорами?

— Эвен, я точно не усну… Расскажи. Ты постоянно находишь отговорки! — позволил себе повысить голос Исак.

— Давай потише, — парень прижал пальцы к его губам. — Там, вообще-то, за стенкой люди спят.

— Ой, — сжал плечики Исак. — Извини… Я не буду кричать. Просто расскажи, и я отстану.

Эвен помолчал с минуту, а затем начал, полушепотом:

— Понимаешь… Есть я, есть Лео и еще парни. А есть другие. Все эти наши, как говорит мой отец, «сборища» — это ведь только одна восьмая айсберга. Когда-то все начиналось с плевых хулиганских выходок, вроде граффити на муниципальных зданиях. Мы, конечно, пытались предотвратить, но не всегда успевали… А потом, — Эвен поднял голову так, что сейчас голова Исака полностью оказалась под его подбородком, — все стало серьезнее. В ход пошло насилие. Наркотики. Не просто, знаешь там, травка — побаловаться, хотя и в ней хорошего мало, а тяжелые, вызывающие почти мгновенную зависимость. Сознание у них забито «философией» анархистского толка. Один из их лидеров — много старше нас с Лео — был связан с… очень опасными людьми, — Эвен так и не решился назвать этот термин.

— «Опасными»? Это вроде кого?

— Ну, вроде… Может быть, слышал об Андерсе Брейвике?

По движению головы Исака на его груди, Эвен понял, что ответ положительный и продолжил:

— Восемь лет тому назад здание «Сквота» уже взрывали… Не только его, к сожалению… И люди не учатся на ошибках прошлого. Я боюсь, что в один черный день все повторится.

— Но вы-то что можете сделать? Среди вас… Школьники, — Исак пару раз шмыгнул носом. — Почему вы не заявите на них в полицию? Это же настоящие преступники!

— Ох, малыш, — Эвен опустил голову, поцеловав мальчика в край волос у лба. — Если бы полиция могла все, у нас бы давно были переполнены наши благоустроенные тюрьмы. На Брейвике, кстати, тогда тоже была надета форма полицейского, правда, у него еще имелось поддельное удостоверение спецагента… Знаешь, вроде давно это было, ни меня, ни Лео тогда и в помине не было в Сквоте, но я опасаюсь повторения трагедии… Там немало, как ты выразился, школьников. И потом, многие оказались по ту сторону баррикад просто по стадному принципу. Подростки — существа ведомые.

— Не все.

— Не все, согласен. Более того, среди взрослых людей тоже есть немало тех, кем руководят не внутренние убеждения, а чужое мнение, тщеславие, жажда признания, денег, власти… Люди соревнуются с другими, забывая, что стоит сравнивать себя не с ними, а с тем, кем ты был вчера, кем ты являешься сегодня и кем станешь завтра.

— Ты рассуждаешь прямо, как тот Сократ из фильма.

— Это плохо?

— Почему? — Исак приподнял голову и потерся носом о плечо любимого. — По-моему, здорово… Даже забавно.

Эвен усмехнулся и коснулся губами щеки мальчика:

— Где ты?

— Здесь, — отозвался Исак.

— Какое время?

— Сейчас.

— Кто ты?

— Этот момент.

Они синхронно улыбнулись и потянулись друг к другу за поцелуем.

— Видишь, как все просто, когда двое понимают друг друга, — прошептал Эвен, убирая выбившийся локон со лба мальчика, закручивая его к нежному ушку.

Исак лишь с улыбкой сам поцеловал его вместо ответа.

— Все. Я твое желание выполнил. Теперь спать, — Эвен погладил его по плечу и обратно притянул к груди.

Но мальчик и не думал закрывать глаз:

— Помнишь… Ты тогда пел мне «imagine»?

— Конечно, малыш, — Эвен крепче стиснул его в руках. Он помнил не только это. Помнил, как мальчик грустил, когда слышал эту песню, вспоминая маму.

— Она ведь тоже о мире?

— Да, Исак…

— А спой мне еще?.. Пожалуйста.

Эвен немного развернул корпус. Так, чтобы лучше видеть любимое личико:

— Я тебе спою. Но другую песню и только если ты сейчас же закроешь глазки.

— Почему другую?

— Потому что я не хочу, чтобы грустил мой мальчик.

— Ладно, — Исак вопросительно поднял на него взгляд.

— Вот я тебе о чем сказал? Закрывай глаза, иначе — никакой песни, — прошептал Эвен, чуть прочищая горло.

Исак надул губки, но видя, что Эвен непреклонен, выполнил его просьбу.

— Вот молодец. Теперь слушай и засыпай, малыш:

Hear your heartbeat

Beat a frantic pace

And it’s not even seven AM

You’re feeling the rush of anguish settling…

— Эвен…

— Так, ты сбиваешь меня, малыш. Не будешь засыпать — не будет продолжения.

— Все, я уже почти сплю!.. — довольный Исак расплылся в счастливой улыбке. Он знал слова песни, а бархатный голос Эвен как нельзя лучше был похож на тембр голоса солиста этой группы. Когда Эвен дошел до припева, Исаку показалось, что он сейчас разъедется по его груди, как растаявшая на солнце карамель:

…So

Sleep, sugar, let your dreams flood in

Like waves of sweet fire, you’re safe within

Sleep, sweetie, let your floods come rushing in

And carry you over to a new morning…

Когда Эвен допел до конца, его мальчик уже размеренными выдохами обдавал ему грудь. Он, едва прикасаясь, укрыл его со спины и прошептал, почти закрыв свои глаза:

— Спи сладко, мой любимый мальчик.

Следующий день прошел в самой теплой атмосфере. И еще одна нежная ночь, полная взаимной любви, страсти, ласки и заботы друг о друге.

Когда на третий день, утром, прощались с Лео и Линдой у квартиры девушки, — парню надо было помочь подняться на второй этаж, — никому не хотелось расставаться. Но сошлись на том, что троица школьников уже через день пересекутся в школе, — сегодня всем, с ведома родителей, кроме Эвена, удалось прогулять, — а Лео они будет навещать почаще и обязательно повторят такой дружеско-романтический уикэнд при первой возможности.

Исак и не подозревал, как скоро ему придется увидеть эту замечательную пару вновь.

Перед тем, как отвезти Исака на то же место, где Эвен его и забирал, он предложил для начала заехать к нему, чтобы переодеться. Дальше ему предстояло повидаться с родителями, а от дома Исака езды туда было практически по прямой.

Они только-только покинули машину Эвена, счастливые, беззаботно улыбающиеся, как столкнулись с людьми в полицейской форме.

— Эвен Бэк Насхайм? — вежливо обратился один из них.

— Да, это я. А в чем дело? — сохраняя спокойствие и сильнее сжимая начавшую дрожать ладонь Исака в своей, ответил Эвен.

— Капитан полиции Соренсен. Вам придется проехать с нами.

— Эвен, о чем говорит этот человек? Ты же ничего плохого не сделал, правда, ничего же?!

И если бы не моментальные, спасительные, любимые объятия, мальчик бы уже рыдал навзрыд.

— Успокойся, пожалуйста, — Эвен целовал его в лоб, виски, гладил по плечам и спине. — Раз этот человек говорит, что я должен проехать, значит, должен. Мы все выясним. Так что спокойно поезжай домой, — Эвен сунул ему деньги на такси в карман куртки, — и ни о чем не беспокойся. Вечером увидимся.

— Не думаю, что учитывая серьезность статьи, вы так быстро окажетесь на свободе, — ухмыльнулся капитан.

Эвен поцеловал мальчика в кончик носа и несильно оттолкнул его, повернувшись лицом к людям в форме:

— Прошу вас оставить подробности до прибытия в участок.

— М-да, — не упустил возможности проявить свое положение офицер полиции. — Мало того, что в таких делах замешан, так еще из этих. Бедные родители.

Эвен стиснул челюсть, но сдержался: за его спиной все еще был его родной, абсолютно растерянный мальчик.

Когда он уже был в машине, заметил, что Исак не уходит, а просто стоит, весь сжавшись, и смотрит на эту машину, что сейчас увезет его любимого.

Да, мальчик и правда был не в состоянии двинуться с места. Полицейские о чем-то разговаривали, так и не сев в машину. Вдруг, сквозь замерзшее стекло их автомобиля, стало прорисоваться снежное сердечко.

Мальчик едва удержался, чтобы не прыгнуть в эту машину следом за Эвеном, но он давно уже дал обещание своему парню держаться в любой ситуации, поэтому через некоторое время, с упавшим сердцем наблюдал, как машина исчезает за очертаниями домов.

Что теперь делать и куда бежать? Кто ему поможет? А если и правда все так серьезно?..

Дрожащей рукой он нащупал телефон и, кое-как выудив его из кармана, набрал номер Линды, что, по счастью, успела его дать мальчику, когда они вместе готовили в домике на фьорде:

— Линда! — мальчик не смог сдержать слез и дальше выдавал сквозь всхлипы только обрывки фраз. — Это Исак… Все плохо… Эвен…

_____________________________

Андерс Брейвик. Имя этого человека связано с очень трагическими для Норвегии событиями 2011 года, когда в стране была совершена серия терактов, с большим количеством жертв. Факт о подрыве молодежного центра — реальный. (Более подробно, кому интересно, можно прочитать самостоятельно).

«Мирный воин». Все, что могу сказать: если не смотрели, найдите время на этот фильм. На многие вещи посмотрите иначе.

«Sleep, sugar». Потрясающе нежная песня от «Poets of the Fall». И тембр голоса даже канонного Эвена у меня всегда ассоциировался с тембром голоса их вокалиста.

Комментарий к Часть 15

Осталась последняя часть.

========== Часть 16 ==========

— Держи чашку крепче и пей! И без возражений!

— Ага!.. Он там в тюрьме теперь, а я чай с тобой пить буду, как ни в чем не бывало?!

Еще с двадцать минут доведенный до состояния настоящей истерики подросток только всхлипывал и размазывал по щекам никак не желавшие прекращаться слезы. И будто бы не слышал, что ему пытается внушить Линда.

Когда полчаса тому назад на пороге ее квартиры вновь очутился полумертвый Исак, еле-еле передвигавший ноги, сквозь сопли и слезы выплевывавший какие-то куски фраз, из которых девушка поняла только бесконечные «Эвен», «Эвен», «Эвен»… она решила, что без того, чтобы для начала успокоить мальчика, они с Лео точно не смогут ему помочь.

Через час удалось выпытать у немного пришедшего в адекватное состояние Исака кое-какую информацию, а затем едва вменяемого подростка силами родителей Линды удалось отправить домой, а сам отец девушки, у которого среди друзей нашелся один, в полицейских погонах, сообщил ей весьма тревожные новости.

В ночь, которую они так чудесно провели в домике на фьорде, несколько человек из компании Эвена попались на разбойном нападении на тех, о которых парень когда-то рассказывал, как о людях, находившихся «по другую сторону баррикад». В итоге, трое оказались в реанимации, а тот, кто был в состоянии свидетельствовать, указал на Эвена, утверждая, что тот участвовал в разборках, и, более того, все остальные действовали по его указаниям.

— Но ведь он был с нами! И я, и вы с Лео можете это подтвердить!

— Можем, Исак.

Линда тихонько присела рядом, когда свесивший со своей кровати ноги Исак понуро ссутулил плечи.

— Но видишь ли в чем дело: наших с Лео показаний недостаточно.

— Так есть же я! Ты можешь съездить со мной в участок?.. Я пока не рассказывал дома про Эвена… Сама понимаешь.

— Исак, — Линда накрыла рукой его дергавшиеся пальчики. — Тебе придется все рассказать о нем родным… Иначе не сможешь помочь Эвену.

— Почему?!

— Потому что тебе нет восемнадцати лет, ты еще ребенок, и по закону можешь давать показания такого характера только в присутствии законного представителя.

— А… А рассказывать прямо все-все придется? — Исак боязливо взглянул на Линду.

— Я не знаю, милый… Но даже если мы с Лео скажем, что Эвен всю ночь был в соседней комнате, это еще не показатель того, что он за всю эту ночь ни разу не покинул ее. Ты же находился с ним в одной постели… И ему было бы не так просто встать, а через какое-то время лечь туда обратно, совсем не потревожив тебя.

— Это же полнейшая чушь!.. Как они не могут понять? Зачем бы Эвену вообще делать подобное? Он уехал на выходные с друзьями… С чего бы ему в город возвращаться ради таких разборок? Эвен совсем не такой, он же… он же наоборот против насилия.

— Это знаем ты, я, Лео… Но не полиция. Поэтому решайся, Исак… Пока Эвена задержали на трое суток. Но если следователь получит разрешение суда, его упекут минимум на два месяца. На период выяснения всех обстоятельств. За это время парня исключат из школы, за четыре месяца до выпуска… Понимаешь?

— Понимаю.

Дождавшись с работы отца, мальчик еще долго бродил вокруг кресла, на котором господин Вальтерсен отдыхал после работы, погрузившись в просмотр спортивной передачи.

Не выдержав, нервно кусая нижнюю губу, Исак подошел к нему со спины:

— Пап… Мне сказать тебе надо ко-что…

Дальше был сбивчивый рассказ про «друга», который попал в беду, и пронзительно отчаянная просьба поехать с ним в полицию.

На удивление отец согласился быстро, но уже когда садились в его машину, Исак понял: он догадывается, что мальчик о многом умолчал. Очевидно, господин Вальтерсен желал развеять свои сомнения воочию.

***

— Как же так, Исак? О чем ты вообще думал… Нет, это же уму непостижимо! Мой сын и этот… Да его за совращение несовершеннолетнего привлечь можно! Если бы я знал, в чем тут дело, в жизни бы тебе не позволил сюда приехать!

— Я бы все равно сделал это… И Эвен не должен отвечать за чужие поступки! Он очень хороший! Если бы ты только знал его лично…

— Так! Сейчас мы с тобой едем домой, и чтобы я больше не слышал ни о каком Эвене! И пусть только попробует подойти к тебе, я его так уделаю, что на всю жизнь запомнит, как детей домогаться!

— Он не домогался меня! Я сам, когда ты это поймешь, сам захотел встречаться с ним! Я… я люблю его. Очень люблю!..

— И думать забудь! Любит он! Подрастешь, найдешь себе девочку, а про этого недоноска с сомнительной репутаций забудь! Мало того, что сам больной, так еще других подбивает быть таким же.

— Если он больной, значит я такой же больной, как и он…

— Исак! Ну какая может быть у тебя любовь с другим мальчиком? Ну, подумай сам, а?.. Если нас с бабушкой не жалеешь, так хоть… о матери подумай! Ради ее памяти брось ты это дело! Будь нормальным! Таким, каким и раньше был…

Последних слов Исак не слушал. Потому как с противоположного конца коридора к ним с отцом направлялась знакомая высокая фигура.

— Эвен!..

Его губы поверх волос, у самой кромки лба; его руки, крепко удерживающие за талию. Его Эвен. Единственно нужный, самый понимающий мальчик на свете.

— Малыш… зачем? Я бы и сам выпутался.

Сейчас Эвен смотрел укоряюще, словно его маленький, несмышленый мальчик сунулся во взрослые дела, которые его не касаются. Но этот парень, видимо, так до конца еще и не прочувствовал, с каким на самом деле отчаянно-отважным мальчиком он имел дело.

— Зачем? Что значит «зачем»? — Исак оторвал личико от его груди. — Разве ты забыл? Ты же сам говорил, что это я тебя защищаю. И что я еще пойму это… Вот я и понял. По-твоему, это был не самый подходящий момент?

— Исак… — Эвен снова притянул к себе любимого. — Просто…

— Просто, Исак сейчас попрощается с вами, молодой человек, а вы пообещаете, что отныне не приблизитесь к нему более, чем на метр. Учитывая, что вы пока учитесь в одной школе, встреч, все же, не избежать. Но так будет лучше, а главное — безопаснее. Судя по всему, вы не самая подходящая компания для моего сына.

Оба молодых человека, не расцепляя объятий, обернулись на стоявшего позади них мужчину.

— Здравствуйте, господин Вальтерсен, — Эвен обоими глазами помаячил Исаку и, выпустив мальчика из рук, сделал шаг навстречу его отцу, протягивая ладонь для рукопожатия. — Меня зовут Эвен. Эвен Бэк Насхайм. Простите, что пришлось познакомиться с вами при таких обстоятельствах…

— За что я простить вас должен, я не расслышал? — отец Исака надменно сложил на груди руки. — А за то, что вы тайком увезли моего сына Бог знает куда и уложили рядом с собой в кровать полу-ребенка, за это вы не желаете прощения попросить?! За то, что чуть не втянули его в свои грязные дела, не желаете извиниться?!

— Господин Вальтерсен, я бы в жизни не позволил себе ничего против воли и желания Исака. У нас все серьезно, не сомневайтесь. И уж тем более я бы ни за что не подверг его опасности. У вас замечательный сын… Он очень дорог мне.

— Если это так, проявите благоразумие: оставьте его в покое. Найдите себе кого-нибудь по возрасту и по интересам! Иначе, — здесь мужчина, подобно бравирующему своей вседозволенностью подросток сжал кулаки и сплюнул себе под ноги, — я за себя не ручаюсь. Если ваш собственный отец не научил вас уму-разуму, значит это придется сделать мне. Я за Исака вам голову оторву! Или еще что похлеще!

— Папа! Ты что?! — взвизгнул Исак, мертвой хваткой вцепившись в локоть Эвена. — Ты что такое говоришь…

— Что я говорю?! — слабо контролирую тон и жестикуляцию, почти что проорал отец Исака. — Видела бы тебя мать!.. Никогда не думал, что скажу такое, но… как же хорошо, что ей не довелось наблюдать такой позор!

— Позор? — Эвен вытянул локоть из кулачка Исака и опять, защищая от всего враждебного мира, прижал мальчика к себе. — В чем его позор, господин Вальтерсен? В том, что он поступил, как настоящий взрослый мужчина? Не позволил вершиться несправедливости? Не побоялся, знал, как вы отреагируете, я на сто процентов уверен, что знал, и все равно не побоялся прийти сюда и защитить меня… В этом его позор? Или в том, что он искренне любит парня, который за него жизнь отдаст, не пожалеет, может быть, в этом? В чем его позор, господин Вальтерсен? Ваш сын — лучший из людей, которых я когда-либо знал. Вы можете им гордиться, господин Вальтерсен.

— Из вас получится превосходный, оратор, но пока что приберегите свои пламенные речи, — и уже обращаясь только к выглядывающему поверх обнимавших его рук Исаку. — Поехали домой. Бабушка ждет.

Мальчик и не думал слушаться. Только сильнее жался к парню.

— Вот так, значит, ты решил? Хорошо. В таком случае, может быть, твой дружок теперь станет тебя содержать? За удовольствие нужно платить, правда?

— Как вам только не стыдно? — посерьезнев, Эвен покачал головой. — Исак любит вас. Знаете, я почему-то вас совсем другим представлял… Особенно, когда он рассказывал, как вы с женой когда-то слушали Beatles.

Эвен ощутил, как по его шее начали стекать горячие капли: Исак заплакал… Так долго держался и все.

— А вот этого не смейте! — процедил сквозь зубы отец Исака. — Не надо играть на чувствах.

— Хорошо. Прошу простить меня, если я был неправильно понят. Так когда мне заехать за вещами Исака?

— Да вы… ты…

Исак понял: еще немного и отец броситься на Эвена с кулаками. А ведь кроме всего прочего они были в полиции.

— Мне лучше поехать с ним, — шепнул он сквозь слезы. — Я тебе напишу из дома… Тебя родители заберут? — Исак, утирая веки кулачками, вскинул на окно полный отчаянной надежды взгляд.

— Нет, малыш, — Эвен коснулся губами обеих розоватых щечек. — Линда попросила своего отца забрать меня. Я сначала к Лео заскочу, там ведь наши парни тоже пострадали, а потом к себе. Я сам тебя наберу тогда, идет?

— Ага, — Исак дотянулся до его губ, прошептав в поцелуй. — Если правда выгонят, твое предложение в силе?

Эвен, умилившись, улыбнулся, мягко потерев подушечками больших пальцев ямочки под веками на любимом личике:

— Конечно, родной. Никто нас не разлучит, слышишь?

— Слышу.

Под громкое, неодобрительное фырканье отца Исака, мальчики быстро коснулись губ друг друга и нехотя распустили объятия.

***

— А чемоданы где?

На следующих выходных Эвен позвал Исака в ту самую кофейню, где когда-то до тряски в коленях неуверенный в себе мальчик дико смущался такому вниманию самого невероятного парня школы.

— Эвен, — пропустив мимо ушей шутливый тон своего бойфренда, Исак уже обхватывал ручками его за шею. — Привет.

— Привет, — Эвен влажно чмокнул его в кончик носа. — И как тебя отпустили ко мне? Или снова сочинил легенду про однокурсников?

— Нет, — Исак уютно устроил голову на его плече. — Больше никаких легенд. Я не стану скрывать тебя и отношений с тобой.

— А дома как? Твой отец все еще не доверяет моей сомнительной личности?

— Даже не знаю, — Исак пожал плечами, а затем хитренько подмигнул любимому. — Вчера вечером зашел ко мне, ну и так, про между прочим, сказал: «Бабушка на выходные отбивные пожарит. Зови своего… Она познакомиться хочет.» Вот. Придешь?

— Приду.

— Серьезно?

— Да, а почему нет? И, кстати, «твой» там обещает вести себя прилично и, если что, тихо и спокойно удалится. Без пламенных речей. Но с одним условием: «своего» он заберет с собой.

Исак поплыл в счастливой улыбке:

— Обещаешь?

— Конечно. Ведь у меня на это миллион причин. И одна, самая главная.

— Я уже когда-то слышал это от тебя. Но ее, самой главной, ты мне так и не назвал.

— Разве?

— Именно.

Одной рукой Эвен бережно обхватил маленькие пальчики, а другой вынул из-под куртки небольшого размера стеклянную бутылочку и завязанный сверху, чем-то наполненный мешочек в виде sachet. Все это юноша вложил в свободную руку Исака.

— Хотел отдать позже, но любопытство моего любимого мальчика не обладает терпением. Пойдем.

Уже будучи за столиком внутри кофейни, сделав заказ на любимый кофе и маффины, Эвен попросил мальчика открыть мешочек.

Внутри оказалось несколько пакетиков, которые Исак и сам частенько использовал для приготовления цветной глазури.

— И что мне со всем этим делать? Ты хочешь, чтобы я тебе приготовил что-нибудь? — щечки мальчика сейчас сами напоминали клубничную глазурь. И ты снова уходишь от ответа, Эвен! — Исак нарочито надул губки, но, по большей части, для порядка.

— Терпение, — Эвен открыл первый пакетик, где находились сотни кристалликов зеленого цвета. — Высыпай на дно.

Исак сначала колебался, но, все же, выполнил просьбу.

— Вот так появилась наше доверие к друг другу, — Эвен открыл следующий пакетик…

С каждым новым слоем уголки губ Исака все больше и больше поднимались к розовевшим щечкам.

Вскоре бутылочка оказалось доверху наполненной слоями разных цветов. Помимо «доверия» внутри оказались «нежность», «понимание», «уважение» и, конечно же, самый верхний и самый плотный слой достался кристаллам алого цвета. Над всем, что отныне существовало между ними, что когда-то зарождалось по вот такому же крошечному кристаллику, царила любовь.

Эвен закупорил стеклянное горлышко легкой пробкой:

— Это все пока будет храниться у тебя.

— «Пока»? А дальше?

— А дальше, когда мой мальчик окончит школу, а я смогу найти хорошую работу и не зависеть от родителей, мы будем хранить это в нашем общем доме.

Исак, все еще не смея прикоснуться к их сотворенному с Эвеном общему «счастью», протянул обе ладони к рукам любимого, что мгновенно сплелись пальцами с его маленькими пальчиками:

— Так правда будет?

— Конечно, малыш. Разве может быть иначе?

— Ты… Ты все равно не ответил… Про причину.

Эвен притянул эти пальчиками к себе и коснулся их губами:

— Там внутри, — он кивнул в сторону бутылочки, — столько чувств, ароматов… И вкусы их смешались между собой. Но даже если встряхнуть, даже если всё по крупицам смешается между собой — я всегда смогу узнать среди них мою любовь к тебе. Потому что ты единственный, кто пробудил во мне вкус к жизни, Исак.