взгляд глубоко сидящих глаз, короткий передник, который прикрывал ему бедра, и подвески, которые свисали на ушах — все это выдавало в нем маратха, представителя воинственного племени, населяющего Западную Индию.
— Бедный Тремаль-Найк! — прошептал он, глядя на спящего. — Что за странный сон тревожит его?..
Он подбросил сучьев в костер и уселся рядом с бенгальцем, мягко обмахивая его опахалом из павлиньих перьев.
— Нет, здесь какая-то тайна, — снова забормотал спящий прерывистым голосом. — Я слышу звуки трубы. Я вижу пятна крови!.. Нежное видение, беги отсюда… ты испачкаешься в крови!.. Почему здесь красное?.. Зачем все эти шнуры и арканы? Здесь кого-то хотят задушить? Что за тайна?.. Скажите мне!..
— О чем он? — проговорил удивленный маратх. — Кровь, видения, арканы!.. Ну и сон!
Вдруг спящий встрепенулся, открыл глаза, блеснувшие в свете костра, как два черных алмаза, и сел.
— Нет!.. Нет!.. — вскричал он хрипло. — Не хочу!..
Маратх посмотрел на него с состраданием.
— Хозяин, — прошептал он. — Что с тобой?
Казалось, только теперь бенгалец пришел в себя. Он закрыл глаза, потом снова открыл их, пристально глядя в лицо маратха.
— Ах! Это ты, Каммамури! — воскликнул он.
— Да, хозяин.
— Что ты здесь делаешь?
— Стерегу твой сон и отгоняю москитов.
Тремаль-Найк глубоко вздохнул и несколько раз провел рукой по лбу.
— А где Хурти и Агур? — спросил он, немного помолчав.
— В джунглях. Вчера они нашли следы тигра и сегодня утром отправились ловить его.
— Ах! — глухо вскрикнул Тремаль-Найк.
Он нахмурил лоб, и глубокий вздох, похожий на сдавленное рычание, замер на его пересохших губах.
— Что с тобой, хозяин? — спросил Каммамури. — Тебе плохо.
— Нет, ничего.
— Но ты во сне жаловался.
— Я?..
— Да, хозяин, ты говорил о странных видениях.
Горькая улыбка показалась на губах Тремаль-Найка.
— Я страдаю, Каммамури, — сказал он, покачав головой. — О я очень страдаю!
— Я знаю, хозяин.
— Откуда?
— Уже две недели я наблюдаю за тобой. Ты грустен, молчалив. Никогда ты не был так печален.
— Это правда, Каммамури.
— Что же так угнетает тебя? Может, тебе надоело в джунглях?
— Нет, Каммамури. Здесь, в этих зарослях, среди этих болот, на земле тигров и змей, я родился и вырос, здесь я и умру.
— Но тогда в чем же дело?
— Есть женщина, видение, призрак!
— Женщина! — удивленно воскликнул Каммамури. — Ты сказал, женщина?
Тремаль-Найк утвердительно качнул головой и с силой прижал руки ко лбу, как бы желая прогнать гнетущие мысли.
Несколько минут возле хижины царило мрачное молчание, едва прерываемое журчанием реки, разбивающейся о берега, да стонами ветра, раскачивающего верхушки бамбука.
— Но где ты видел эту женщину? — наконец спросил Каммамури. — Неужели здесь, в этих джунглях, единственные обитатели которых — змеи и тигры?
— Я видел ее в джунглях, Каммамури, — сказал Тремаль-Найк тихим голосом. — Был вечер — о я не забуду его никогда, этот вечер, Каммамури! Я подкарауливал змей на берегу ручья, там, в самой гуще бамбука, когда в двадцати шагах от меня, за кустом с кроваво-красными цветами появилось видение — женщина, прекрасная, сверкающая, горделивая. Я никогда не думал, Каммамури, что на земле может быть такое прекрасное существо, что небесные боги способны создать его.
У нее были живые черные глаза, белоснежные зубы, чуть смуглая кожа, от ее темно-каштановых волос, волнисто спускающихся на плечи, исходил нежный аромат, который пьянил меня.
Она взглянула на меня и, издав долгий, мучительный стон, тут же исчезла. Я чувствовал, что не способен двигаться и, завороженный, лишь протянул руки к возникшему передо мной видению. Когда же пришел в себя и принялся искать ее, в джунглях спустилась ночь и все скрылось во тьме.
Что это было: живая женщина или небесный дух — я так и не знаю.
Тремаль-Найк умолк. От охватившего его возбуждения он дрожал, как в лихорадке.
— Это видение стало для меня роковым! — с болью воскликнул он. — С того вечера я стал другим человеком, в моем сердце разгорается какое-то страшное пламя! Этот призрак точно околдовал меня. Когда я в джунглях, она все время у меня перед глазами, на реке я вижу, как она скользит впереди моей лодки. Мои мысли все время только о ней; и во сне, и наяву передо мной только она. Мне кажется, я схожу с ума.
— Ты пугаешь меня, хозяин, — сказал Каммамури встревоженным тоном. — Кто бы это мог быть?
— Не знаю, Каммамури. Но она была прекрасна. О, необыкновенно прекрасна! — страстно прошептал Тремаль-Найк.
— Может, это был дух?
— Возможно.
— Или божество?
— Кто может это сказать?
— И ты больше никогда ее не видел?
— О нет, я видел ее еще много раз. На следующий вечер, в тот же час, сам не знаю как, я оказался на берегу ручья. Когда луна засияла над темным лесом, это горделивое создание снова появилось среди тех же кустов.
— Кто ты? — спросил я ее.
— Ада, — ответила она. И исчезла, издав такой же стон. Мне показалось, что она провалилась сквозь
