захваченной белыми казаками. От станицы Эльхотово к станице Змейская.
Ранним утром к Змейской подъезжало несколько подвод.
Приближаясь к мосту, делегаты зорко всматривались в очертания станицы, расположенной сейчас же за ним. Обстановка казалась мирной, кое-где на завалинках сидели старики и старухи. Никаких вооруженных сил не было заметно. Но едва переехали мост и вступили на территорию станицы, как с двух сторон появилось несколько казаков и потребовало, чтобы, свернув с прямой дороги, подводы заехали в станичное управление за пропусками.
— Здесь дороги без пропуска нет, — заявили они.
Стало ясно: попали в ловушку. Постепенно все подводы собрались на церковной площади у станичного управления. У ворот церкви стояли два орудия.
Богато разодетое казачество злословило и злорадствовало, считая, что ими уже одержана победа над советской властью. Они кричали что-то о бандитах, награбивших много денег, издевались над «совдепией» и «коммуной».
Но попадались в толпе и бедно одетые казаки и крестьяне, горестно и с испугом смотревшие на делегатов.
«Властей» долго не было. Толпа притихла, но не расходилась, ожидая, что будет дальше.
Наконец в час дня из станичного правления вышел офицер и объявил, что пропуска дадут только делегатам съезда. Для этого делегаты предварительно должны сдать свои мандаты. Кое-кто пошел их сдавать.
Некоторые говорили: не следует сдавать мандатов, а надо спасаться бегством.
На одной из подвод сидел загримированный Пашковский — председатель Совнаркома Терской республики — в накладных усах и форменной фуражке. С ним вместе сидела девушка Аня Блюменталь. Ей было восемнадцать лет. Храбрая и горячая девушка. На съезде она много помогала всем, и самая тяжелая работа лежала на ней.
Она устраивала делегатов на квартиры, доставала им пищу и заботилась обо всем.
Аня работала в Кисловодске с начала восемнадцатого года. Ее любили все, кто с ней сталкивался. Энергичная, живая, она организовывала работниц, шла всегда первой на фронт и в самых опасных местах держала себя смело и решительно.
Теперь тяжелая, опасная обстановка оживила ее еще больше. Бодрое ее слово и милая улыбка поднимали настроение товарищей.
Первым ушел за пропуском товарищ Тюленев — председатель Кисловодского совета. Видя, что его что-то долго нет и никто еще не получил пропуска, товарищи стали беспокоиться. Технический секретарь большевистской фракции съезда уничтожил документы, сохранившиеся у него: список членов фракции, финансово-отчетные документы и т. п.
Вдруг из станичного правления послышались страшный шум и крик. Прорывались возгласы злорадства и смех:
— Пашковский! Пашковский! Попался, голубчик. Вот он!
Группа казаков и офицеров окружила подводу, на которой человек в форменной фуражке разговаривал с Аней Блюменталь. Сорвав с него накладные усы, с шумом и криком они повели его в правление.
Спустя некоторое время из правления под конвоем вышли Пашковский и Тюленев. Их повели в станицу. Ни для кого не было сомнения в том, что их расстреляют.
Затем снова появился казак и, вызвав нескольких человек по фамилии, сказал:
— Идемте в станицу Александровская для допроса!
В сопровождении четырех казаков часть делегатов направилась в сторону Нальчика. Было часов десять вечера. Тихо и тепло. Светила полная луна.
Люди шли медленно, усталые, голодные. Изредка доносились отдаленные взрывы — это белые взрывали железнодорожные пути.
Когда поравнялись с кукурузным полем, один из казаков показал рукой направо и сказал:
— Здесь их расстреляли.
Все поняли, что он говорит о товарищах Пашковском и Тюленеве. Но никто не произнес ни слова.
Прошли кукурузу, потом кусок голой степи. Подошли к другому кукурузному полю. Казаки крикнули:
— Стой!
Остановились. Казаки подняли винтовки, и все поняли, что наступил конец.
В этот момент раздался громкий, взволнованный голос Ани:
— Товарищи! Подождите! Я вам что-то скажу!
Казаки не крикнули, как обычно кричат белые: «Только без „товарищей“!» Это вселило надежду на спасение. Казаки продолжали держать винтовки наготове и молча ожидали.
Аня задыхалась. Затем, овладев собой, сказала:
— Большевики — не бандиты, а делегаты народного съезда, который решил вопросы в интересах трудящихся, что национальную вражду раздувают нарочно белые генералы. Вы знаете, кто такие большевики и за что они борются?
Откуда брались слова у этой девушки! Глаза у нее горели, казалось, что она на многолюдном митинге. Остальные товарищи молчали. Их лица, освещаемые зеленоватым светом луны, казались мертвенно-бледными. Казаки слушали, не прерывая.
— Вы нас убьете. Но чего вы этим достигнете? — звучал голос Ани. — Советская власть все равно будет существовать и еще больше укрепляться. Только на вашей совести будет вечный укор, что вы убили тех, кто боролся и умер за ваши же трудовые
