========== Приманка и хищьник ==========
Ночной Ярнам. На улице тишина, изредка прерываемая тревожными вскриками горожан и гулом затухающих фонарей. Улочки пусты, и даже городская падаль не решается этой ночью выходить из своих жалких укрытий, опасаясь темных фигур в плащах. Когда идет охота — не стоит бродить по каменным мостовым. Слишком велик риск встретить того, кто стреляет и никогда не задает вопросов. Но еще больше они боятся встретить тех, кого преследуют эти мрачные фигуры.
Чудовища. Они должны быть тайной за семью печатями. Секретом, надежно оберегаемым Церковью Исцеления, покров тайны коего стерегут черные священники с секирами и дробовиками. Но в тесных общинах любой слух — точно пожар на причале. Эти сплетни искаженные первобытным ужасом, летят по городу, точно саранча, оседая в головах тех, кто жаждет слышать. Тех, кто найдет. Кто выследит. Кто покончит с угрозой раньше, чем первый черный монах скажет «бей».
И в этот раз слух донес до ушей Лиги сведения о болезни Пинкера Пайтона, рабочего с мануфактуры «Джиллиберта и Ко». Соседи слышали надрывный плач его жены, испуганные крики сына — тринадцатилетнего Уильяма Пайтона. Слышали угрозы расправы, видели кровавые синяки на лицах — и для охотников этого более чем достаточно для подозрений. А в ночь охоты — проверять надлежит каждого.
Он выскочил из дома на озаренную темно-оранжевым огнем улицу. Дверь почти слетела с петель, на темном дереве три жутких разрыва — следа от когтей. За спиной кто-то страдальчески завыл, и вой этот перемежался с мольбой. Но Пинкер Пайтон уже не понимал человеческой речи. Взгляд широких желто-черных глаз устремлялся в небеса, где на черном, беззвездном небе сиял необычайно огромный серебряный диск. Прохладный ветерок трепал окровавленную шерсть, пробившуюся сквозь бело-багряную, разорванную изнутри кожу.
Вдруг, из темного переулка, примыкающего к улице, вышла молодая девушка в оливковом платье, с бумажным веером в ручке. Невинное создание, бог весть откуда взявшееся на ночной улице. Чудовище уловило ее запах, аромат тела, карамельный оттенок духов. Клыки клацнули в изуродованной пасти, когти сверкнули, и кровь с них брызнула на холодный камень.
— Простите, сэр, — дрожащим голоском окликнула она Пайтона. — Я заблудилась, и мне…
И тут глаза девушки округлились. Лицо исказила гримаса ужаса, веер с тихим стуком ударился о камень. Чудовище оскалилось и двинулось на бедную девочку. Вновь клацнули зубы, и девица бросилась обратно в переулок.
Жажда крови, первобытный инстинкт зверя скомандовали: рви, и Пайтон с воем и пеной у рта бросился в погоню. Чудовище то переходило на четыре, то на две ноги, одержимое безумной жаждой и азартом охоты. Девушка бежала быстро. Удивительно быстро для беззащитной жертвы в оливковом платье, но он догонял. Слюни хлынули из все еще меняющейся пасти.
Вдруг что-то ухнуло вверху. Пайтон взвыл от неожиданно ударившей в спину чудовищной боли. Чьи-то колени надавили на лопатки, вжимая чудовище в камень, разрывая кожу на груди. Он взревел, краем глаза косясь на лужу пред собой. Там, в отражении — волко-подобное существо и сидящий на нем человек в плаще и волчьей треуголке, сжимающий рукоять длинного лезвия, пробившего позвоночник зверя.
— Перри, давай! Быстрее! — крикнул охотник, проворачивая трость-хлыст. Позвоночник зверя хрустнул, и тот взревел от боли и предсмертного ужаса.
Девушка сняла с голени мушкет, прицелилась и нажала на спусковой крючок. Прогремел взрыв, наполняя прохладный воздух пороховыми газами. Половина морды чудовища, бывшего еще двадцать минут назад Пинки Пайтоном, превратилось в алый фарш. Зверь дернулся и замер.
— Твою мать, Джо! Ты должен был спрыгнуть раньше! Он меня почти догнал! — крикнула «Куница», убирая пистолет за поясок. — Я почти чувствовала задом его когти! Черт, фух.
— Я думал, ты любишь бегать, — хохотнул охотник и с хрустом вырвал оружие из спины зверя. — И потом, надо же тебя погонять немного. В корсет уже не влезаешь.
— Хм, а ты остряк, Джо. Смотри осторожно, о такие шуточки и порезаться можно, — ехидно ответила охотница.
— Ну я же шучу, Перри, — хохотнул Джо и был совершенно искренен. Девушка хмыкнула, поправляя черные пряди и холодно посмотрела на подёргивающийся коготь чудовища.
— Давай-ка избавляться от тела, пока горожане на улицу не высыпали.
Джонатан Хеллвей пожал плечами и хмуро уставился на труп. Килограмм под восемьдесят, густая шерсть, когти-клыки — полный набор. Такого в ковер не завернешь, а потому было принято единственно возможное решение.
— Ладно, — хмыкнул охотник, вешая трость на пояс. — За руки или за ноги?
— А он не обосрался?
— Перри, какая нахрен…
— Я не хочу опять покупать новое платье! У меня жалование не в слитках золотых, понимаешь ли.
— Нет, он не обосрался, — раздраженно рявкнул Джон.
— Тогда за ноги.
Они не думали о жертвах чудовища. О, возможно, истекающих кровью его родных. И Перри Вайпер, и Джон Хеллвей не были ни врачами, ни благодетелями. У них иная цель. И очень мало времени.
Пыхтя и надрываясь, они тащили труп чудовища в стоящую неподалеку закрытую карету, дабы поскорее скрыть от перепуганных горожан столь неудобную и даже ужасающую правду.
— Знаешь, — сквозь зубы пропыхтела Перри. — А давай поменяемся местами. Не сейчас — на охоте. Ты будешь в платье их заманивать, а я возьму пилу-топор и буду прыгать с крыши. Надоело играть в жертву.
— Уф, в жертву ей играть надоело. Ты еще предложи охотиться как дебилы Людвига. Собраться в пять рыл и наваливаться толпой, с мушкетами и кувалдами.
— По мне так это веселее, Джон, — хмыкнула охотница, крепче хватаясь за густой мех на изуродованной голени.
— Ну ладно. Убедила. В следующий раз будем охотиться по старинке. Ты — пила-топор, я — трость-хлыст и пара пистолетов. Налетаем, рубим, грузим и… черт, — Джон скривился, когда кусок мозга зверя налип на серый плащ и заскользил вниз, оставляя длинный осклизлый след.
Охотники с пыхтением и тихой руганью зашвырнули труп в карету, где хмурый мужик в ало-коричневом балахоне быстро подцепил его крюком, подтягивая к остальным четырем мертвым телам.
Джонатан Хеллвей захлопнул тяжелые дубовые дверцы и устало прислонился к холодному дереву, разглядывая тонущий во тьме переулок. Высокие кованые фонари уже почти погасли, и располневший паучок медленно переползал с нитки на нитку, пожирая попавших в ловушку мотыльков. Даже здесь, в зловонной тени слышался отдаленный рев и грохот ружейных залпов. Где-то в квартале мануфактур работали «пороховые бочонки», насыщая тихий ночной Ярнам гулом пушек и дробовиков. Где-то бушевал Людвиг и его черные священники, бок о бок с вечно сосредоточенным и холодным как сидерит Первым Охотником Германом.
— Устал? — вдруг спросила Перри, облокотившись на дверцу кареты.
— Да. Но бывало и… — его оборвали возбужденные голоса.
«Здесь! Оно убежало сюда! Гналось за девушкой и разорвало!»
«И ты туда пойдешь?! Совсем спятил?! Надо позвать черных священников!»
«Ага, чтобы они и тебя схватили? Джерома прям из дома утащили и все. Пропал мужик!»
— Поехали, — хмуро сказал Джонатан, запрыгивая на соседнее с кучером место.
Перри молча кивнула и последовала его примеру. Через несколько минут карета уже неслась по пустым улицам ночного Ярнама. Перри улыбалась, затягивая каштановые локоны в тугой пучок, оставляя несколько прядей вольно ниспадать на белое, усыпанное веснушками лицо. Заколка во рту больно колола губы на каждой кочке, но ей было плевать. От усталости ныли руки и ноги, побаливала поясница, а глаза так и норовили слипнуться — но то приятная усталость. Та, что приходит с окончанием охоты.
Карета выехала с оживленных улиц и помчалась вдоль закрытых лавок, мимо зоны «огня и грохота» Ото, в сторону Соборного округа. Закончив с волосами, девушка позволила себе насладиться красотами ночного города. Его высокими, готическим шпилями, будто высеченными из черного гранита, сверкающими тускло-зелёным огнем знаменитыми Астральными часами — гордостью Ярнама.
Перри вздрогнула от стука по дереву. Маленькая дверца открылась, и снизу на нее уставилось широкое, измазанное кровью, но добродушное лицо Твейна.
— Эй, охотники! У меня места уже нет. Могу впихнуть еще одного, но потом придется расчленять.
— Не волнуйся, Твей, на сегодня охота окончена, — устало отмахнулся Джон, поглядывая на часы-цепочку. Маленькая золотистая стрелка сверкнула в лучах фонаря. — Пять тридцать две. На сегодня хватит.
Перри хмыкнула и сладостно зевнула.
— Вот бы сейчас в кроватку… эх, а ведь скоро зима и тогда…
— Убийцы!
Что-то пронзительно засвистело и гулкий шлепок отдался в правом ухе Джона.
— Ай! Дьявол! — воскликнула охотница, хватаясь за лицо. — Дьявол!
— Стоять! — крикнул, свирепея, Джон.
Лошади заржали, карета резко остановилась. Краем глаза охотник увидел скользнувшие в переулок тени. Недолго думая тот спрыгнул с повозки и, сняв с пояса трость-хлыст, рванулся в погоню, закипая от злости. Ноги охотника быстрее человеческих, но теснота переулка играла против него. Ярость клокотала, он перепрыгивал наваленные на дорогу ящики, распинывал бочки и неумолимо приближался к убегающей фигурке.
— Стоять! — взревел охотник. Большой палец лег на кнопку у основания набалдашника, трость пронзительно щелкнула, запуская изысканные, прекрасно смазанные механизмы. Фигурка попыталась уйти резко вправо и забежать в открывшуюся со скрипом дверь, но охотник опередил его. Один взмах, и покрытый сидеритовыми лезвиями кнут рассек дверь прямо перед носом убегающего.
Маленькая тень отпрянула и с громким шлепком рухнула в лужу фекалий — частое явление в бедных переулках. Джон мгновенно сблизился с беглецом.
— Не у-у-убив-вайте меня, — простонал детский голосок. — П-п-ожалуйста.
Кнут мгновенно собрался в острое, клиноподобное лезвие, сверкающие в полутьме серебристым огнем. Джон со злобой смотрел на забившегося в угол ребенка. Слипшиеся соломенные волосы, грязная жилетка с кучей заплаток, заплаканное лицо с фингалом.
Сверкающий клин остановился в дюйме от лица ребенка, и охотник, не без злорадства, заметил, как почернели его штанишки. Ребенок обмочился от ужаса перед охотником. А затем трость-хлыст вернулась на свое законное место на поясе.
— Ах ты мелкий сукин сын! — крикнул Джон, хватая хулигана за ухо. — Камнями кидаешься?!
— Я больше неб-бууудуууу, — заныл мальчик.
— Отпусти его! — раздался из-за спины дрожащий детский голосок. Джон медленно обернулся, заглядывая в испуганные, сероватые глаза девочки в рваном платье. В руках она сжимала заостренный кусок доски, слишком тяжелый, чтобы размахивать, и слишком тупой, чтобы прорезать дубленную кожу одеяния охотника.
— И не подумаю, деточка, — холодно ответил охотник. — Сейчас я отведу вас к родителям и велю им хорошенько вас, недорослей, выпороть.
— Сперва верни их домой! — крикнула девочка. Руки ее затряслись, по щекам покатились слезы. — Вы похитили их! Забрали из дома! Верни их домой, гад!
Девочка рыдала, а Джон недоуменно переводил взгляд с корчащегося от боли в ухе мальчика на девочку и наоборот.
— Такие как ты пришли и забрали их! Убийцы в плаща, — закричала она и бросилась на охотника с доской. Удар оказался еще слабее, чем ожидал Джон. Доска отскочила, и девочка рухнула на землю, заливаясь слезами. — Их забрали из кроватей. Такие как ты! Как ты.
***
— Долбаные дети! — выругался Хеллвей, влезая на место. — Совсем ума лишились! Ты как?
Перри тихо выругалась, убирая ладонь с правого глаза. Кожа вокруг глазницы уже начала синеть, а на белке вскочило алое пятно, забавно напоминающее клевер трилистник.
— Да нормально… черт, больно-то как, — прошипела охотница. — Вот ведь твари малолетние, чтоб их чудовища порвали. Теперь будет фингал! И куда смотрят их родители?!
— У них нет родителей, — хмыкнул Джон, разрешая кучеру продолжить путь. — Это сироты. Из работного дома Джереми Прайса.
— И что? Прайс не порет их? Я ему… ау. И почему ты так долго там торчал?! Не мог догнать?
Джонатан было, раскрыл рот, но тут же умолк. Он знал, насколько Вайпер впечатлительна, как сильно заражается идеями. Скажи он ей то, что поведали ему дети — наверняка начнет копать не в ту сторону. Перри в Лиге недавно и еще не поняла, что из себя представляют охотники Мастерской или ополчение Людвига. А потому могла бы заподозрить их в похищении.
«Но, Оедон! Ведь они были одеты в черные плащи ополчения! В плащи и капюшоны. С железными решетками вместо лиц… не первый случай. Охотники-похитители… Вальтеру это не понравится»
— Ничего. Поехали уже, — мрачно хмыкнул Хеллвей.
Карета, наконец, выехала с оживленных улиц. Грохот пушек и звон клинков почти затих, извещая присыпающих охотников о конце страшной ночи. Джонатан хлопнул злую и ворчащую Перри по плечу и поднял взгляд на небо, прощаясь с уходящей луной. Завтра весь город будет судачить о развернувшейся ночью трагедии. Поднимется скорбный плач по пропавшим без вести. А затем Амелия объявит ковослужение и Ярнам вернется в колею, и жители забудут об охоте, как о кошмаре поутру. Как и всегда. Кровь пьянит, точно опиум, позволяя забыть обо всем плохом.
Но ненадолго.
Комментарий к Приманка и хищьник
Для уменьшения порога вхождения добавляю картинки и арты.
Внешний вид охотников Лиги:
https://encrypted-tbn0.gstatic.com/images?q=tbn:ANd9GcRzS0knAVeX98_bH-gZnU6NRDWyL3TqqtMKRysxvrcz2iJf5Akr
Трость-хлыст Джона. Оружие раскладывается, но картинки с хлыстом не прогружались, увы. Юзайте фантазию.
https://static.wixstatic.com/media/9e04ed_b2877ba97c194b48aaf487c94bab3693~mv2.jpg/v1/fill/w_784,h_487,al_c,q_90,usm_0.66_1.00_0.01/9e04ed_b2877ba97c194b48aaf487c94bab3693~mv2.webp
========== Священная кровь ==========
— Газеты! Газеты! Свежие газеты! Налетай — разбирай! Новости свежие, события животрепещущие! Налетай! Газеты!
«О, Оедон!»
Джонатан с трудом раскрыл глаза. Сквозь окна небольшой квартиры на Уилдон-стрит пробивались лучи солнца, высвечивая облака танцующей пыли. Охотник зажмурился, пытаясь вернуться обратно в царство снов, но проснувшийся организм идею не одобрил. Полученные ночью ушибы, ссадины и раны заныли, и Хеллвей тихо выругался, переворачиваясь на бок.
Место рядом пустовало, но он все еще чувствовал запах ее духов. На мятой подушке осталось несколько золотистых волос. Проститутка, конечно же, не собиралась приносить охотнику кофе в постель. Но хоть цену в ночь охоты не заломила — и то спасибо.
— Газеты! — продолжал вещать подросток с необычайно громким голосом. — Не зевай, а хватай! Свежие новости! Королева Аннализа одобрила новый транспортный налог! Сумма проезда городских кебов выросла на серебряный! Архиепископ Логариус понижает цену кровослужений! Узнайте подробности — купите газету!
— Долбанные дети, — простонал Джон, поднимаясь с кровати.
Утро после охоты — как с перепоя. Кажется, будто ты помер и прокис, а воля Божественного Оедона вернула тебя к жизни, не удосужившись обернуть вспять процессы гниения. Джон чувствовал себя как маринованный кабачок, да и выглядел, в принципе, так же. Слипшиеся волосы, густая, грубая щетина, кривые бакенбарды и уставшие карие глаза, окольцованные темно-серыми кругами.
Охотник выглянул в окно и, морщась от солнечного света, поприветствовал давно проснувшийся город. Мальчонка продавец газет вещал с ящика, а мимо него проносились толпы суетного народа и шумные кэбы да кареты, грохоча колесами.
Наскоро умывшись, причесав волосы стальной расческой, Джонатан поспешил выйти из квартиры. По часам — половина одиннадцатого и, хоть Вальтер и разрешил охотникам спать хоть до ночи, ему все же будет необходимо выслушать доклад. А потому Джон надел любимый прогулочный костюм — серую рубашку с накрахмаленным воротником, коричневые брюки-стрелки и корчневую жилетку.
Уходя, он бросил взгляд на темный шкаф, где под тремя тяжелыми замками хранился вычищенный и выстиранный костюм охотника, двухзарядный пистолет и волчья треуголка. Наряд ждал ночи охоты.
Днем город преображался так, что не выспавшийся как следует охотник мог не на шутку растеряться, столкнувшись с вопросом: а Ярнам ли это вообще? Толпы народа сновали по каменным мостовым, в вечно суетливом ритме. Хор толпы сливался с грохотом колес экипажей, матерными криками кучеров и звоном, гамом мануфактур. Казалось, суетный Ярнам и вовсе не заметил прошедшей охоты. А быть может, и не хотел замечать.
Джонатан крепче сжал газету подмышкой и широким шагом двинулся через мост-арку. Он уже пожалел, что не взял экипаж и, вступив в плотный поток мужчин, женщин и подростков, хмуро массировал нагрудный карман. Кошель грела — Явный признак того, что цепкие ручонки городских карманников не дотянулись до скромного скарба охотника Лиги. Какая тут охота на чудовищ, какая сверх-человеческая реакция охотников? Карманники Ярнама — вот истинные сверхлюди. Они оставят тебя без денег, часов и трости раньше, чем мелькнет в голове нездоровая мысль!
Послышался громоподобный бой колоколов. Охотник обернулся, устремив пораженный взгляд на громадный собор Церкви Исцеления, возвышающийся над кварталами мануфактур и жилым гетто, точно титан на ногах из стали, камня и стекла. Остроконечные шпили горели золотым пламенем, массивные статуи Великих будто оживали, заманивая больных, увеченных, отчаявшихся в пристанище исцеления. Колокол гремел, толпа весело смеялась и вот, в дали заскрипели массивные ворота соборного округа.
Какая-то женщина толкнула Джона в плечо, и тот резко коснулся бумажника. Все на месте — слава Оедону.
— Расступитесь! Расступитесь! Людвиг едет! — громыхал голос «крикуна».
— Людвиг! — пораженно заохала толпа. — Священный клинок!
Толпа благоговейно загудела и разошлась, пропуская вышедшую из Соборного округа процессию. Джонатан хмыкнул и продолжил путь в нижние кварталы, оставив без внимание вызывающее благоговение у ярнамитов зрелище. Ему не раз и не два приходилось видеть эти три кареты, эти золотые кадила в руках белых священников. Красивые молодые девушки-монахини и странные (обычно один-два) человека в серых одеяниях Хора. А впереди хмурый мужчина с длинными черными волосами, в сверкающем серо-зеленом мундире с золотыми эполетами.
«Помпа. Сейчас нельзя без помпы, сынок» — вспомнились слова старика Гилберта.Тот смазывал переключатель пилы-штыка и неизменно ворчал, бросая косые взгляды на Германа. В мастерской пахло порохом и свернувшейся кровью, жар углей бил в лицо.
«В суровое время людям нужно это торжественное дерьмо. Я-то уже старый и помню, как все эти Людвиги, Амелии, Лоуренсы либо срались в пеленки, либо не знали, с какой стороны держать мушкет! А сейчас смотри — важные люди! Чушь это все, парень. Вот что я тебе скажу: когда начнется настоящая охота, вся эта помпа сползет, как облупившаяся штукатурка. И что останется? Кровь, дерьмо и чудовища. Не смотри на золото, смотри на человека»
***
Здание городской жандармерии расположилось аккурат к западу от Соборного округа, в тени от любопытных взглядов туристов, среди высоких шпилей и готических церквей. К тому моменту, как Хеллвей наконец добрался до места назначения, солнце уже стояло высоко, даже немного припекая.
У неизменно закрытого стальными воротами входа его уже поджидала Перри. Он улыбнулся, заметив нанесенную на лицо пудру, скрывающую здоровенный фингал. Серо-зеленое платье с высоким горлом немного старило охотницу, но все равно подчеркивало красоту ее сухой, но все еще более чем женственной фигуры. Впрочем, чего можно ожидать от платья с тугим закрытым корсетом? Но самой Перри больше нравился рабочий наряд охотника. Она не любила юбки, обожала крепкие суконные штаны, анатомически правильную укрепленную жилетку и длинный серый плащ. Но надеть их вне охоты — что выйти голой. Немногие горожане отнесутся с пониманием к женщине в штанах. Тем более, в таких, а косые взгляды — последнее, что нужно охотнику днем.
— Перри! — весело воскликнул Хеллвей, стараясь сильно не глазеть на алое пятно в форме звездочки на правом глазу. — Как спалось, мать?
— Дерьмово, — хмыкнула охотница, кивая в сторону ворот. — Глаз болит, голова болит, хочется спать. Кабы не письмо — храпела бы до обеда.
— Письмо?
— Ага. Паренек принес прямо под дверь. Ты не получал?
— Нет.
— Вкратце, Вальтер хочет нас с тобой видеть, для какого-то дела.
— Интересно для какого?
— Да кто его… стоп, ну-ка, посмотри-ка на меня.
— Что такое? — растерялся Джон.
— Ты опять был с Арианой?!
— Откуда ты знаешь?
— Пф, да ты постоянно к ней ходишь, балбес. В квартале красных фонарей уже целая «дорожка следов имени Джона Хеллвея» к ее двери вытоптана. И у тебя помада на шее плохо стерта.
— Черт, — Хеллвей потер рукой по шее, стирая остатки алой помады.
— Тебе бы найти нормальную женщину, а не шлюху на ночь, Джон.
— Нормальную, как ты? — усмехнулся Хеллвей.
— Нет, совсем не как я. Ты себя видел? Тебе нужна клуша, с характером мышки-полевки, с ляжками шириной с бидон и сиськами до пупа, чтобы на одну лег, второй накрылся и сопеть.
— Шутишь, куница? А говоришь плохое настроение. Уж не Гилберт ли тебя порадовал.
— Не твое дело, — хмыкнула охотница и, заметив коварную ухмылку Джона добавила. — Нет, не Гилберт. Я его вчера не видела. И я не шучу. Тебе нужна семья, уют, надежный тыл. Я ведь все-таки женщина, Джон. В таких вещах я разбираюсь.
Охотники вошли в ворота и оказались в надежно сокрытой крепости, где роскошь и помпа гражданской жизни сменились строгим минимализмом жизни жандарма. Здоровенные, вечно хмурые мужики в серой униформе мрачно косились на Перри, а та в ответ одаривала их лучезарной улыбкой.
Джонатан ухмыльнулся, будто улавливая этот немой диалог:
«Женщинам тут не место»
«Я могу одной рукой поднять тридцатикилограммовый кусок железа и держать полчаса на вытянутой руке, малыш. Где хочу-там и хожу»
Они миновали полупустые конюшни, морщась от резкого запаха навоза и животины. Всего дюжина лошадей толпилась в загонах. Они ржали, били копытами, фыркали, с нетерпением ожидая вызова.
— Видел процессию, — сказал Джон, приближаясь ко входу в административный корпус. — Вроде, Людвиг поехал в Бюргенверт, пес знает зачем.
— И что? — пожала плечами Перри. — Меня все эти священичьи дела не касаются. Куда пошли, зачем пошли… да хоть скопом в бордель, мне-то что?
— Никак Гилберт заразил тебя атеизмом? Охотница-атеист… шизофрения благоухает в нашей Лиге, — хохотнул Джонатан.
— Вовсе я не атеистка! — хмыкнула Перри «Куница». — И Гилберт тоже, между прочим. Я верю в Великих и Вездесущий Оедон, но все эти священники…не нравятся они мне. Они даже разговаривают как-то не так. Не знаю.
— Как? Вот так: Покайся, блудница! Покайся во грехе! — театрально исказил голос Джон.
— Ага. Вот так, — шутка прошла мимо Перри, и та лишь помрачнела. — Они не охотники, они вообще черт знает кто.
***
Далеко не каждый человек способен сохранить трезвый ум в урагане безумия. И, уж тем более, не каждый способен поддерживать порядок в хаосе. Но «Пожирателю чудовищ» это более-менее, но удавалось. Холодный ум, горячее сердце и двойная жизнь — как не самые романтизированные черты настоящего джентльмена? Он возглавил сразу две организации, совмещая охрану закона и истребление чудовищ. Городскую жандармерию и Лигу охотников.
И, как и всегда, Джон и Перри застали его за работой. Просторный кабинет полнился едкого табачного дыма, столь плотного, что можно было повесить пилу-топор. Свет окна отчетливыми лучами разрезал этот смог, сверкая золотом. Вальтер сидел за столом и что-то напряженно разъяснял Саймону, невысокому охотнику в серых обносках и натянутом на глаза капюшоне.
— Это недопустимо, Саймон. Черт подери, это не допустимо. Я не потерплю нарушений закона со стороны Лиги! — вечно холодные голубые глаза вспыхнули грозным огнем. — Тем более убийств.
— Клянусь, это все наветы! — развел руками Саймон. — Нищие не любят охотников, приходится действовать жестко и скрывать задачи. Я убиваю чудовищ, Вальтер. Если кучка грязных ублюдков считает, что когти, клыки и шерсть на всю морду — не признак превращения, то пусть идут пешим к дьяволу.
— Смотри мне, Саймон. Если хоть одна жалоба подтвердится, я лично вышибу из тебя все дерьмо… — Вальтер поднял взгляд на вошедших охотников. — Наконец-то. Свободен, — сказал он Саймону.
Джон кивнул старому знакомцу. Вечно серое лицо, грустный взгляд и короткая борода–щетка — таким Хеллвей знал его с учебы. Постарел, но не изменился.
Саймон коротко кивнул, подмигнул Перри, поймал ее улыбку и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь. Вальтер устало вздохнул, пригладил длинные светлые волосы и жестом велел охотникам сесть на скромные, деревянные стулья.
— Я слышал, охота прошла без происшествий?
— Это так, — ответила Перри, разглаживая платье на коленях. — Мы выработали новый стиль.
— Больше так не делайте, — отрезал Вальтер, пристально вглядываясь в кровоподтек на глазу Перри. — Никаких нарядов, никаких вечерних платьев. Мои охотники должны быть максимально защищены. Прошлой ночью мы потеряли Гетсби, старик Гилберт получил рваную рану живота, — глава Лиги заметил испуг на лице охотницы и поспешил добавить: — Он в порядке. Йозефка его подлатает. Но впредь никаких дешевых тряпок. Охотитесь только в защите. Ясно?
Охотники переглянулись и пожали плечами.
— Ладно, — хмыкнул Вальтер, массируя переносицу. — Вы, наверное, заметили, что в Ярнаме уже давно пропадают люди. Бедняки, рабочие с мануфактур, ремесленники, даже монахи.
— Их убили охотники, — развела руками Перри. — Что тут гадать?
— Не в этот раз, — устало хмыкнул Вальтер. — Ночью ко мне в группу влился Хенрик — злой как собака. Сказал, что его друг, Гаскойн не явился на охоту.Они вместе должны были патрулировать у акведуков. Оказалось, что тот не появлялсяни дома, ни в Мастерской. А утром сюда влетела Виола, вся в слезах. Священник как вышел с заходом солнца, так больше его и не видели.
— Пропал? — округлила глаза Перри. — Гасконий? Черный священник? Этот бугай, что под два метра ростом, с секирой с меня размером?
— Бред, — хмыкнул Джон, обкатившись на спинку стула.
— Церковь Исцеления уже начала поиски, — продолжил Вальтер, не обращая внимания на недоумение охотников. — Герман тоже выделил людей. А я, в свою очередь, выделяю вас. Найдите Гаскойна. И других пропавших, если получится.
— Зачем? — спросила Перри. — В смысле, накой нам сдался этот Гасконий? Ну пропал и пропал, подумаешь. Может, чудовище сожрало и насрало им в акведук? Нам то что?
— А как же взаимовыручка? Как же братство охотников? — издевательски съязвил Вальтер. Но Перри и не думала убирать с лица скептически-безразличную мину.
— Тут я согласен с «Куницей», Вальтер, — хмыкнул Хеллвей. — Это дело Церкви Исцеления — не наше.
— Да! Они с нами не разговаривают, не дают оружие, не поставляют бесплатно целительную кровь, смотрят на нас как на дерьмо! Как на охотников второго сорта! — распалилась Перри. — А мы должны после охоты искать их священника?! Да пусть они все там сквозь землю провалятся — глазом не моргну! Дружат с Мастерскими — пусть и ищут сами.
— Справедливо, — устало вздохнул Вальтер, вставая из-за стола. Маленький огонек подпалил табак в старинной трубке, и глава Лиги глубоко затянулся, глядя на бурный, суетливый город. Казалось, он что-то обдумывает, пытается подобрать нужные слова, но никак не может совладать чувствами. Да, Лига, Мастерские и Церковь плохо ладят, если вообще не враждуют. Да, Мария Ланге ненавидит Перри, а Хеллвей разругался с Валларом из-за женщины. Да, Церковь Исцеления не уважает Лигу и Бочонков, но охотник всегда остается охотником. Они — братство и должны помогать друг другу. И потом эти исчезновения…
Вальтер обернулся и заглянул Хеллвею в глаза.
— Я не просто хочу найти Гаскойна. Я хочу знать, кто стоит за похищениями. И я не доверяю словам Церковных охотников. А если в деле замешан Бюргенверт…
— Тогда они заметут следы, — продолжил Джонатан.
— Но… — попыталась возмутиться Перри.
— Я прошу вас расследовать эти похищения. И пресечь, если это возможно.
***
— Не могу поверить, что мы подписались на это! — рявкнула Перри, когда охотники вышли за ворота. — Искать пропавшего священника!
Хеллвей резко остановился и спросил:
— Слушай, Перри, почему ты так не любишь Церковников? Ты же окончила школу при церкви? Ты и читать-писать умеешь благодаря им.
Перри побагровела, в глазах вспыхнул злой огонек. Казалось, стальная пружина в ней готова распрямиться, вызвав цепь оглушительных ударов куда придется. Но охотница глубоко вдохнула, справляясь с вспышкой гнева.
— Джон, это не важно, — сказала она, отворачиваясь. — И не будем об этом.
— Это как-то связано с твоей «просьбой» не брать у белых монахинь особую кровь?
— Что? Нет! Нет, не связанно. Ты что, брал эту кровь? — недоуменно спросила охотница.
— Нет и я до сих пор хочу услышать Оедоном проклятую причину не брать ее.
— Причина… да просто не бери ее и все! Понимаешь, ее добывают из… ну… черт, это секрет церкви. Я кровью поклялась не говорить.
Охотница раскрыла рот, но тут же осеклась и покраснела, но уже не от гнева. Казалось, она борется с желанием рассказать правду, что выйдет ему боком.
— Перри, откуда ее берут? — мрачно спросил Джон. — Давненько не видел тебя покрасневшей.
— Я краснею из жалости к тебе. Просто не бери кровь и… а знаешь, что? Бери. Обколись ей до усрачки, — подчеркнуто хамовато зарядила охотница. — Вот смеха будет потом, когда узнаешь, что ее берут прямо из… не важно.
Рядом пробежал бойкий мальчуган в клетчатых брюках и жилетке без двух пуговиц. На усыпанном веснушками лице светилась лучезарная улыбка. Рукава закатаны и на левой руке алеют три пятнышка от свежих инъекций благодетельной крови. Какой-то тучный горожанин наклонился поднять оброненные часы и пролетевший по мостовой кэб скрыл его натужные усилия. Охотники ничем не выделялись в толпе суетных горожан, лишь на Перри искоса поглядывали проходящие мимо женщины, видимо считая ее жертвой жестокого супруга. Кровоподтек уродовал чистый взгляд девушки, рождая в сердцах сердобольных городских леди жалость. Джон ослабил напор и отмахнулся.
— Не важно так не важно. Пойдем, отыщем Гаскойна.
— Но сначала в Собор? — спросила Перри, поправляя рукав.
— В Собор, — весело хмыкнул Хеллвей. — Давненько я не участвовал в кровослужении.
Как только Лоуренс поделился благодетельной кровью с миром, новообразованная Церковь Исцеления билась над проблемой создания церемониальных обрядов. Достаточно помпезных и массовых, но при этом действенных. В конце концов было решено проводить кровослужения партиями, следуя магическим числам. Пять раз в главный собор впускали пятьсот человек. Каждый занимал свое место за скамейкой, в ожидании маленького шприца-иньектора с порцией целебной крови.
Джон и Перри заняли место рядом с Виолой и двумя девочками девяти и тринадцати лет — бледными и грустными дочерьми Гаскойна. Охотница крепче сжала шприц и заранее оголила вену на левой руке, чувствуя странное, почти нездоровое желание влить кровь.
Жажда, желание, известное лишь охотникам, обуревала, пьянила как перебродивший виноград. А дальше — помпа, пафос, торжественная литургия.
Почтенные люди в одеждах Хора прочли хвалу Оедону, принёсшему кровь, а затем слово взяла Викарий Амелия. Хрупкая на вид женщина в длинном белоснежном одеянии, с золотым талисманом-оберегом крови прочла длинную проповедь. Она вещала о птумеру и их дарах, о величии Оедона и Рода Великих, о благословении ярнамитов и их избранности над народами всего мира. А на псалмах об озарении Лоуренса даже у Перри захватило дух, столь сильно было благоговение толпы. Ярнамиты завороженно шептались, кто-то даже завопил в экстазе, славя Оедон, и его пришлось утихомирить, благо без дубинок.
— Слава Великому Оедону! — воскликнула Амелия, воздев руки к небесам.
— Слава! — вторила толпа.
Викарий опустила руки, давая знак дрожащим от нетерпения ярнамитам. Перри даже не заметила, как вогнала шприц в вену, вводя разом всю порцию крови. По телу пробежал приятный жар, щекоча нервы. Каждый вздох, казалось, приносил небывалое насыщение кислородом. Хотелось бегать, прыгать, заниматься любовью — все разом и быстрее, быстрее. Организм налился чистым огнем, и она зажмурилась, чувствуя, как рассасываются все полученные синяки, все ссадины и гематомы, оставляя под платьем лишь чистую, нежно алебастровую кожу и старые линии шрамов. Перед глазами зажглись звезды, мириады разноцветных огней, что манили, окружали, утягивали в прекрасные, непостижимые дали.
— Ах, хорошо, — простонала она.
Эйфория быстро спала, оставив прекрасное настроение и бодрость, что не подарит ни одна, даже самая жаркая ночь любви. Перри оглянулась: все остальные тоже вышли из транса и теперь весело шутили, смеялись и бойко обсуждали свое состояние.
— Поясница прошла! И колени! — воскликнул какой-то старик. — Спасибо Оедону! Хвала ему!
— Кашля как не было! Спасибо Церкви! — весело крикнула девушка в зеленом платье.
Народ зашумел, но охотница никого не слушала. Все внимание было приковано к Виоле. Казалось, ее на красивом лице тридцатилетней дамы отразились все печали этого мира. Девочки тоже помрачнели, хоть и казались бодрее.
Так действует кровь. Она бодрит, опьяняет сильнее опиума, сглаживая острые воспоминания, заглушая боль.
— Я займусь Виолой, — начал Джон, стирая со лба капли пота. — А ты навести Мастерских, поболтай с Хенриком, с Германом… с Марией, — последнее имя он произнес с едва заметной издевкой. — Вы же с ней подруги.
— Очень смешно. Но я поговорю, если у тебя не хватает духу заявиться в Мастерскую после драки с Валларом.
Хеллвей мрачно хмыкнул и поднял взгляд на золоченный пьедестал, где бледные святые женщины уже готовились принять новую партию жаждущих блаженства и исцеления.
Жаждущих крови.
Комментарий к Священная кровь
Да, допущены некоторые расхождения с ЛОРом. Всему виной крайняя неоднозначность некоторых фактов, а также путаница в хронологии. Стараюсь выдерживать максимально возможное соответствие с ЛОРом игры, так что буду рад, если укажите на допущенные, возможно, серьезные промахи.
Людвиг Священный Клинок и охотники белой церкви, одетые в характерные одежды: http://img0.reactor.cc/pics/post/Dark-Souls-%D1%84%D1%8D%D0%BD%D0%B4%D0%BE%D0%BC%D1%8B-BloodBorne-Ludwig-the-Accursed-3917396.png В фике он изображен в иной одежде, повседневная форма высокопоставленного чиновника должна отличаться от охотничьего церковного наряда, я считаю.
========== Вторжение в сон ==========
Внимание: в диалогах присутствует авторская пунктуация!
Сны всегда были для Перри чем-то большим, нежели набором бессвязных и скоротечных иллюзий, мистическим туманом тающих под утро. Охотница всегда бодрствовала во снах, осознавая каждое движение, каждое действие, каждую мысль, проносящуюся сквозь мириады зеркал, формирующих ее личный мир грез. Эти полупрозрачные стекла, столь мелкие, что едва давали себя разглядеть, сплетались в причудливые геометрические фигуры, пуская в пляс мистические тени, полные потаенного ужаса. Казалось, достаточно протянуть руку, пожелать обрести путь, и сонм фигур вопьется в хрупкую ткань вселенной, раскрывая перед ней мириады видений, недоступных простому смертному. Там, за занавесом геометрически-правильного стекла скрывались, она верила, ее детские грезы, корни коих растут из тех далеких лет, когда родители еще были живы, а в глубинах снов шептали голоса таинственных посланников, ищущих дорогу к разуму ее отца. Там, за незримой пеленой зеркал, таилась звездная истина, столь чудовищная, что осознание ее неминуемо сведет с ума даже самый крепкий, исполненный живой иронией и скепсисом разум. Перри пыталась опустить взгляд, но не было ни глаз, ни ног, ни тела — лишь сонм смутных маслянистых теней, насыщенных едва уловимым пульсом первобытной энергии.
Перри сосредоточилась, желая найти материю в сонме, и реальность отозвалась на ее приказ. Мириады зеркал стали каменными мостовыми, готическими шпилями, пронзающими черное небо Ярнама. Она осознала себя стоящей на середине улицы, где никогда прежде не бывала, где каждый дом, каждая улица казались незнакомыми и чуждыми.
«Что это за место?»
Перри смело зашагала по воображаемой каменной дороге, поглядывая на сплошные стены домов, провожающих ее взглядом черных глазниц-окон. Ни ветерка, ни шепота, ни единого звука.
«Безмолвие»
Перри вдруг услышала скорый топот ботинок по камню и, через пару мгновений, точно из воздуха появился мужчина в черно-красной униформе Бюргенверта. Бледный, длинноволосый, с удивительно мягкми чертами лица и пухлыми щеками — он походил на студента последнего курса, стоящего в двух шагах от зачисления в состав практикантов Бюргенверта. Он не заметил ее, юрко скользнув в единственно открытую дверь.
Недолго думая, Перри последовала за ним, наслаждаясь приятным давлением кожаных ремешков на талии. Охотничий наряд сидел как родной, подогнанный по фигуре плащ слегка шелестел в такт широким шагам охотницы. Она вошла в дом и поднялась на второй этаж, глубоко вдыхая приятный, но несколько резковатый запах пыли, плесени и цветочных благовоний. На втором этаже горел свет, и охотница вошла без стука, следуя праву хозяина. Это ее сон, она здесь богиня.
«Ой ли?»
Перри оглянулась, поеживаясь от нарастающего, безотчетного страха. Стало жарко, дыхание потяжелело, а на коже под броней выступили капли пота. Перри тихо выругалась, скидывая плащ и волчью треуголку. Пила топор соскользнул с пояса и массивная рукоять хитроумного орудия убийства приятным весом отдалась в мускулах.
Жара нарастала и капли пота уже вовсю стекали по лбу, попадали в глаза, отзываясь дискомфортом и резями на слизистой.
«Что за?!»
Вдруг комната растаяла, и охотница оказалась в Ярнамских женских банях, в окружении горячего пара и обнаженных женщин, шумно болтающих о делах, мужчинах и семейных хлопотах, понятных только замужним. Стало невыносимо жарко и Перри не заметила, как сняла с себя доспехи охотника, оставшись полностью обнаженной, в водовороте горячего пара.
— Сон о бане? Такого ещё не было, — хмыкнула Перри, заметив в центре банного зала небольшой прямоугольный бассейн с прозрачными водами.
Девушка без всяких раздумий нырнула в прохладные воды грез, упиваясь каждым мгновением, каждым прикосновением рожденной сном воды к алебастровой, покрытой тонкими шрамами коже. Вынырнула, волосы налипли на лицо — пришлось задвинуть назад, чтобы видеть свое отражение в водяной глади. Маленькие груди, тонкий стан с отчетливыми канатами мышц, превращающий нежное женское тело в сотканное из стали произведение искусства. Перри зажмурилась, вспоминая прикосновения Гилберта, его шепот, его запах. Пусть в Лиге его и называют стариком, пусть смотрят на них с неприязнью, она знает, что он молод, даже слишком молод душой. И определёнными местами тела. Его губы мягче, чем у Джона или Саймона, его видавшие огонь, кровь и пороховые ожоги пальцы грубы, но они знают, как нужно касаться женского тела, чтобы оно заиграло точно гитара, в руках изысканного мариячи, рождая мелодию страсти и желания. А морщины? А больная спина? Кому вообще есть до них дело?
Перри улыбнулась, чувствуя, как отвердевают соски. Стыду нет места во сне. Там, где лишь ее воля формирует реальность, она способна сбросить вуаль нравственности и предаваться самым интимным, самым пошлым и смелым мечтам, не боясь порицания. Чужого, или своего собственного.
«Приди ко мне»
— Скучаешь, куница? — Гилберт появился перед ней, сотканный из фантазий, образов и ощущений минувшего. Перри улыбнулась и прильнула к его груди, касаясь щекой волос, чувствуя биение сердца. Сильные руки легли на плечи, коснулись талии, даря небывалый покой, пополам с ярким огнем ниже живота.
— Не называй меня так. Какая я тебе куница? — хохотнула Перри.
— А кто ты? Милая, куница — одни из самых свирепый, целеустремленных пушных зверьков. Такое свирепое, что лучше бежать и красивое, что не хватает на это сил.
— Гилберт никогда бы так не сказал, — грустно вздохнула Перри. — Он бы передразнил меня. Сказал бы, что я мелкая как грызун и волосатая, где не надо.
— Ну, я ведь не он, ты же знаешь.
— Знаю.
И тут Перри услышала судорожныйвздох, явно не принадлежавший ни ей, ни воображаемому любовнику. Девушка медленно отвело взгляд от видения Гилберта вправо и замерла, чувствуя, как волоски на коже встают дыбом. У самого бассейна, на скамье сидел красный как помидор мужик в студенческой униформе Бюргерверта, с железной клеткой на голове. Он пожирал ее взглядом, полным нездоровой похоти, а штаны его бесстыдно топорщились. Взгляды их встретились.
— Кто ты такой? — спросила Перри, чувствуя, как в груди нарастает гнев. Горячий пар исчез, сменившись зловонным паром канализации. Вонь ударила в ноздри, отзываясь спазмами в желудке.
Незнакомец вздрогнул, явно не ожидая, что она обратит на него внимание.
— Не смотри на меня, — повелительно ответил незнакомец. — Делай… что ты там делала. Продолжай.
— Кто ты такой?! — крикнула Перри, сжимая кулаки. Обнаженное тело скрылось за пластинами жилетки, за сукном штанов, за складками плаща, пропитанного кровью. Бассейн не исчез, но, вместо воды в нем была тухлая, густая кровь. — Отвечай мне или я выпотрошу тебя, ублюдок сраный!
Незнакомец побелел.
— Профессор, что-то не так! — крикнул он. — Сон… он не слушается меня!
Перри выскочила из бассейна и потоки крови хлынули на холодный камень.
— Кто ты такой?!
Пила-топор свистнула в воздухе, очертив зловещую дугу и вышибла искры из клетки вусмерть перепуганного студента. Отбросив оружие, охотница схватила бедолагу за грудки и закричала:
— Кто ты?!
— Т-т-т-ты… настоящая?
— Определенно! Сукин сын! Думаешь, можно безнаказанно подглядывать за женщиной?! Да я тебе сейчас яйца оторву, ублюдок!
— О боже! — завопил студент. — Профессор! Профессор это не мой сон! Это чужой сон! Вытаскивайте меня! Вытаскивайте! Быстр… ахх
Перри со всей силы зарядила ему коленом в пах. Стоит ли говорить, что сила у охотницы даже во сне весьма и весьма внушительная. Сердце бешено колотилось, охотница едва сдерживала желание превратить студента в кровавый фарш. Убить, разорвать на части. Ее бы не задело, поймай она подглядывателя в настоящей бане. Все-таки, нет ничего зазорного в пристрастиях мальчиков поглядеть на нагую красоту, но здесь все по-другому. Он вторгся в ее сон, в царство сокровенного, видел-то, чего не должен был видеть, осквернил ее грезы своей дешевой похотью. Это требовало жестокой расправы.
Охотница с силой пнула студента по ребрам и тот взвыл от боли, и, через мгновение, растаял в воздухе, объятый синеватой дымкой. Перри дрожала от ярости и обиды, но, стоило обернуться, как гнев сменился леденящим душу ужасом. Мир вокруг преобразился. Вместо бань — зловонные коллекторы, вместо женщин и девушек — писк громадных крыс, рвущих острыми зубами человеческую плоть, вместо Гилберта, священник в Широкополой шляпе, что смотрел на нее с пугающей ухмылкой на гладко выбритом лице.
— О Оедон, — прошептала она. — Нужно проснуться. Нужно проснуться!
— Миссис Вайпер! — крикнул священник грубым, каркающим голосом. — Ты опять пыталась сбежать? Грязная дрянь, и это после всего, что мы для тебя сделали! Ты будешь наказана!
— Не подходи!
Пила-топор рассыпалась в руках, охотничий плащ сменился серым, заплатанным платьицем. Священник шел на нее, сжимая в руке стальной прут, со следами запекшейся крови.
— Ты будешь наказана, дрянь!
— Проснуться! Проснуться!
В стоках запищали крысы.
— Проснись!
***
Перри раскрыла глаза, полубезумно глядя на встревоженного кучера. Старичок интенсивно тряс ее за плечо, пытаясь вырвать из цепких объятий сна. Охотница вздрогнула и отшатнулась, все еще ощущая зловонье канализации и медный привкус крови на языке.
— Что… что? — пробубнила Перри.
— Вы кричали во сне, — встревоженно ответил старик.
— Да… ох, — охотница пригладила растрепавшиеся волосы и выглянула в окно. Там, под багряным заревом заката возвышалась башня Церкви, чей смысл надежно скрывался от обывателей. Здесь, за тысячами тонн тесанного камня, в тени готических шпилей и тревожащих, внушающих трепет стату, скрывалась темнейшая тайна великого Ярнама — мастерская Германа.
Перри расплатилась с тревожным кучером и, ловко спрыгнув с подножки, двинулась в сторону скрытых ворот. Серый охотничий плащ тихо шелестел в такт каждого шага. Волчья треуголка с шелковым платком скрывали ее лицо от хмурого, церковного караула — рослых ярнамитов в широких шляпах, вооруженных увесистыми ружьями работы Пороховых бочонков. Один из них встретил ее у ворот.
— Пароль, — донеслось из-под широкополой шляпы. Перри на миг представила, что будет, если она ошибется. В лучшем случае он пинками погонит ее прочь, в худшем выхватит окованную сталью дубинку, отмудохает до кровавых соплей и притащит к церковному смотрителю.
— Близится охота, открывай двери, — холодно ответила Перри, демонстрируя прикрепленный к кожаной жилетке значок Лиги. — И поживее.
Вместо пароля — дежурная фраза, подкрепленная демонстрацией значка. Охранник кивнул и крикнул:
— Открывай!
— Как делишки кстати, Торн? — хмыкнула охотница.
— Да все так же, — отмахнулся охранник.
Дверь со скрипом раскрылась и Перри юркнула в проем, вдыхая знакомый запах свернувшейся крови, пороха и жженого сахара. Путь к Мастерской отыскать непросто, сперва нужно пройти целый лабиринт деревянных помостов, мрачных каменных коридоров, но Перри знала дорогу, а потому проплутав всего около двадцати минут оказалась у скромных, всегда открытых дверей. Раскрыв которые, она оказалась в уютном парке, опоясывающем невысокий готический собор.
По ушам ударил звон молотов, шипение механизмов и веселый, но меж тем напряженный гомон охотников. Перри опустила маску, сняла волчий колпак, и каменная дорожка повела ее в сторону собора, где уже во всю шла подготовка к охоте.
У распахнутых ворот в мастерской нервно переговаривались двое. Высокая блондинка в новеньком сером плаще и цилиндре, и хмурый мужик в точно такой же одежде. Перри улыбнулась, вспоминая, как впервые надела новенькие доспехи и плащ охотника. Хоть в составе охотников Мастерской она охотилась недолго, те дни все равно были одними из лучших воспоминаний в ее жизни.
Услышав шаги, блондинка обернулась, холодные, стальные черты оживились, глаза сверкнули, тонкие губы изогнулись в добродушной улыбке.
— Перри! — воскликнула Генриетта. — Какими судьбами?
— Да вот, решила навестить, — хохотнула охотница и, подойдя к подруге, поцеловала ее в щеку.
Валлар изогнул бровь.
— Привет, Валлар, — хмыкнула Перри.
— Здравствуй, «Куница». Какими судьбами?
— Дело Лиги, — отмахнулась Перри. — Как у вас дела, ребята.
— Да как всегда, — хмыкнула Генриетта. — Охотимся. Слушай, говорят, Гилберта потрепали на охоте?
— Да, немного. С ним все будет хорошо, не волнуйся, — слегка неуверенно ответила Перри, вспоминая размеры раны старика. В больнице на него было тяжело смотреть, но Генриетта, все же, была права. С ним все будет хорошо.
— Мы тут все по тебе скучаем, — хмуро добавила Генриетта. — Без тебя наша маленькая женская группа поизмельчала. Бросила меня одну с этими двумя клушами. Мне с ними даже поболтать то и не о чем!
Перри виновато вздохнула. Она понимала, о ком идет речь. Мастерская вела индивидуальный набор, в основном из тех, кого Герман знал лично. Еще до того дня, как благодетельная кровь привела Ярнам к величию. Все они — мужчины, расхитители гробниц птумеру, суровые авантюристы вроде Гилберта и пропавшего без вести Олека. Женщин не брали, по вполне понятным, хоть и неприятным для Перри причинам. Лишь с расцветом Церкви женщины перестали быть собственностью мужчин, ограничиваемые ролью домашних клуш. Этому, во многом поспособствовал тот факт, что все видные должности в Церкви Исцеления разделили между собой измененные кровью женщины. Ведь, как выяснилось, женский организм куда более гибкий и почти безболезненно воспринимает порожденные кровью трансформации. Когда мужчин корежит, заставляя кататься по полу в агонии, женщин лишь слегка мутит. К несчастью, предубеждения и патриархальные традиции это не нивелирует.
Потому среди охотников Мастерской числилось всего четыре женщины. Перри Вайпер, Генриетта Сфоца, Мария Ленге и Грация. Бывшая монашка, дочь разорившегося сапожника, родственница королевы и здоровенная доярка, широкая в плечах и ростом под метр-девяносто.
— Как поживает ублюдок из Кейнхерста? — ухмыльнулся Валлар.
— Все еще злится на тебя.
— Еще бы.
— Так! — вмешалась Генриетта. — Ну-ка хватит обсуждать драки! Перри, мы, конечно, рады тебя видеть, но у нас охота на носу. Разве ты не должна быть с ребятами из Лиги? Прочесывать улицы?
— Не сегодня, — вздохнула Перри. — Я ищу Хенрика.
— Ааа, Вальтер, значит, тоже на изжоге, да? — спросил Валлар.
— Да он всегда на изжоге, — усмехнулась охотница. — Забыл?
— Хенрика здесь нет. Он уехал часа три назад, Гаскойна искать.
— Черт!
— Не расстраивайся, подруга, — успокоила ее Генриетта. — Герман сейчас здесь. Он наверняка знает, где сейчас «Франт».
— И Мария здесь? — напряглась Перри.
— Нет, ее вызвали в Кейнхерст… семейные дела. А что?
— Ничего, — отмахнулась охотница. — Ладно, пойду поболтаю со старичком.
Герман, как и всегда, корпел над столом инструментов. Длинный черный плащ с высоким воротником трепал свистящий сквозняк, старый цилиндр скрывал под собой ниспадающие на плечи седые волосы. Он казался старым, слишком старым для своих лет. Всего шестьдесят три — для ярнамитов, даже в глубокой старости сохранявших прекрасное здоровье — это не срок.
Рядом с ним, за такими же столами трудились и другие охотники. Проверяя исправность механизмов, смазывая шестеренки, заготавливая порох и ртутные пули. Как только Перри вошла все оживились, но приветствия не длились долго. Охота приближалась, а потому радостно встречавшие подругу охотники быстро возвращались к своим делам. Герман смазал крепление клинка погребения — огромной боевой косы. Страшное оружие щелкнуло, а по изогнутому лезвию пробежал алый блик умирающего солнца. Перри поежилась, вспоминая истории о том, как именно это оружие попало к Герману, на самых ужасающих ярусах древнего Лабиринта Птумеру. Перри глубоко вдохнула и сказала:
— Добрый вечер, Герман.
Через двадцать минут Перри покинула Мастерскую, тепло попрощавшись с Генриеттой. На лице ее виднелась улыбка, но на сердце тянуло от досады. Общение с Первым охотником принесло лишь чувство вины, ощущение того, что она предала их дело, уйдя в Лигу. Герман не говорил так, даже не намекал и был в целом вежлив, но в его глазах ощущалось разочарование. И хоть Перри Вайпер все еще была уверенна в правильности своего выбора, чувство вины скручивало сердце в фарш.
Хуже всего то, что никто из охотников ничего не знал. Германа исчезновение Гаскойна не очень тревожило, а вот реакция Хенрика — другое дело. Они даже разругались, после чего знаменитый «Франт» ушел, хлопнув дверью. Однако, из краткого пересказа возбужденных речей Хенрика стало ясно: он что-то нарыл.
Темнело, и у охотницы осталось еще одно незаконченное дело. Хенрик ушел прочесывать Вест-Оедон. И, возможно, именно там и отыщутся ответы. А пока что путь вел ее домой к Хеллвею. Именно там они и начнут свой ночной рейд.
— Интересно, что нарыл Джон?
***
— Простите что не налью чаю, мистер Хеллвей. Я просто…
— Ну что вы, все в порядке мисс Гаскойн, — утешил ее Джонатан. — К тому же я не люблю чай.
Виола тяжело опустилась в кресло и, достав белый платочек, принялась отирать блестящие от слез щеки. Дверь в детскую чуть приоткрылась и на охотника устремился взгляд двух пар испуганных детских глаз.
— Когда вы появились, я едва не лишилась чувств. Мне показалось, вы принесли весть о его смерти.
— Когда вы видели мужа в последний раз?
— В ночь охоты. Я собирала его в дорогу, как и всегда. Он так часто забывает пули, мне приходится привязывать ему мешочек на пояс чтобы… чтобы…
— Миссис Гаскойн, мне нужно знать, не говорил ли он о том, куда направляется?
— Нет… нет он шел на охоту, как обычно.
— Хоть что-нибудь. Странные фразы, нервозность, задумчивость? Был ли он чем-то обеспокоен? Миссис Гаскойн, нам нужно знать все.
— Я же сказала, ничего… хотя постойте, — Виола вдруг встрепенулась и, вскочив с кресла бросилась к шкафу. Загромыхали полки, зазвенела стеклянная утварь, бесцеремонно расталкиваемая точно одержимой женщиной. Через миг Виола вытащила небольшую тетрадь в потертой обложке и дрожащими от перевозбуждения и страха руками протянула ее Джону.
Охотник аккуратно принял тетрадь, стараясь не повредить и без того ветхую кожаную обложку.
— Что это?
— Старый блокнот! Он доставал его тогда, я видела! А раньше он просто пылился здесь.
— Вы читали его? — спросил Хеллвей, аккуратно отстегивая заклепку.
— Нет-нет, что вы! Я никогда не залезу в записки мужа! — возмутилась женщина.
— Простите, не хотел вас обидеть.
— Ничего, просто… вдруг там есть что-то.
Джон раскрыл тетрадь. С Пожелтевших от времени страниц на него уставились вереницы букв, целые абзацы, написанные на верхатском, возможно, еще в те дни, когда отец Абрахам Гаскойн служил проповедником в Дрейдене. Джона поразили удивительно мастерски исполненные рисунки графитом, иллюстрирующие разное. Странные существа, соборы и здания, портреты что казались удивительно живыми.
— Абрахам в юности был художником, — болезненно пояснила Виола и слезы вновь скатились по щекам. — Он учил Кэтрин рисовать.
Джон перелистнул на последние страницы. Все такие же ветхие, они несли следы относительно свежих чернил и, казалось, даже пахли ими. Рисунок, исполненный на последней странице заставил Хеллвея застыть. Это был набросок человека в полный рост. И не просто человека, а охотника. Рисунок был менее искусен, нежели другие и явно создавался в большой спешке, но даже при этом отчетливо угадывались длинные полы и воротник пальто. Но вот на голове, вместо колпака был капюшон с редкими штрихами на лице.
«Железная маска, охотничий плащ. Любопытно»
— Миссис Виола, вам знаком этот человек? Видели его прежде?
— Дайте-ка.
Виола взяла тетрадь и внимательно пригляделась. Хеллвей напрягся, ожидая отказа, но внутренне надеясь на подтверждение.
— Я не видела, но…
— Но что?
— Кесси, малышка, иди сюда!
Дверь раскрылась и в комнату нерешительно вошла девочка в салатовом платье. Джон легонько хмыкнул, отмечая поразительное ее сходство с матерью. Те же волосы, те же глаза, разве что нос несколько больше — явная черта жителей северных регионов королевства Фой, Дрейдена и Мархольмберга.
— Милая, посмотри на картинку. Этого дядю ты видела?
Девочка бросила взгляд на рисунок и кивнула.
— Знаешь его?
— Нет сэр.
— Где ты его видела?
Девочка опустила взгляд.
— Ну же, милая, не бойся. Расскажи все дяде охотнику то же, что рассказала мне. Он не расскажет папе.
— Я… ночью мне не спалось, я сидела у окна и увидела, как они проходили по улице.
— Они?
— Они. Папа запрещает мне смотреть ночью в окно, и я притаилась за занавесками. Они мня не видели.
— Что они делали?
— Ничего, сэр. Просто шли. Быстро шли, а у одного, который самый был высокий, на плече висел большой мешок… вот.
— Они были вооружены?
— Я… вроде нет, сэр.
— Вроде?
— Не волнуйся, Кесси, — Виола приобняла девочку за плечи.
— Ну… у одного в руке был шарик на палке.
— Шарик на палке? — Хеллвей поднял бровь.
Девочка кивнула.
— Ну хорошо, — выдохнул Джон. — Хоть что-то.
Виола спровадила девочку в детскую и, плотно закрыв дверь, спросила надевающего плащ Джона:
— Вы найдете его?
— Мы сделаем все возможное, миссис Гаскойн. Это единственное, что я могу вам обещать. Но не отчаивайтесь. Ваш муж — самый крепкий церковный охотник на моей памяти. С ним все будет хорошо. Я верю в это.
— Спасибо вам.
Солнечный день сменился янтарным заревом заката. Толпы народа шли по извилистым улочкам Ярнама домой. После тяжелого рабочего дня наступал момент хорошенько надраться и заснуть, скрываясь в алкогольном угаре от таящихся в ночи кошмаров. Охотник отошел от дома Гаскойна и широким шагом двинулся вдоль каменных мостовых, не поднимая сосредоточенного на мыслях взгляда с каменной кладки.
Он так погрузился в мысли, что едва не сшиб молодую женщину в синем суконном платье. На миг охотник отвлекся, глядя на розовеющие от возмущения щечки, на колыхающиеся на ветру черные локоны. Все же, нет в мире более красивых и статных женщин, чем ярнамитки. Высокие, розовощекие лишенные следов ожирения, сверкающие чистотой идеально здоровой кожи, где косметика не скрывает недостатки, но подчеркивает достоинства. Те, что принесла целительная кровь.
Но, едва та покраснела и скрыла глазки за шляпкой, как в память вновь ворвались охотники в железных масках. Джон поежился, и мостовая повела его мимо сети главных акведуков, сквозь городские псарни, пахнущие животными и оглушающими лаем, на главную улицу. Туда, где можно было взять кэб до своего дома, где Перри должна его ждать.
Виола не разрешила взять тетрадь с собой, потому Джонатану пришлось поработать пером и чернилами, тщательно перенося на свежий лист бумаги неведомые закорючки. Верхатский он не понимал, но знал, как минимум, пятерых, кто знаком с языком торгового союзника Ярнама. Четверо — охотники, а пятый, на котором и остановился выбор — ученый Бюргенверта, стареющий чудак Кэрил. И, когда солнце сядет, они нанесут ему визит.
Хеллвей поднял взгляд на небо.
— Это будет чертовски долгая ночь.
Комментарий к Вторжение в сон
Внешний вид охотницы мастерской. Но штаны не кожаные а суконные и необтягивающие, а оружие примерно в три раза меньше размером, хоть выглядит и так же: http://img0.reactor.cc/pics/post/BloodBorne-iltusa-BB-art-4699640.jpeg
Пила-топор в разложенном виде: http://img1.reactor.cc/pics/post/%D0%98%D0%B3%D1%80%D1%8B-%D0%9F%D0%B8%D0%BB%D0%B0-%D1%82%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D1%80-saw-cleaver-BloodBorne-4752337.jpeg
Ночной Ярнам и потрепанный охотник. Картинка огонь))) : http://img0.reactor.cc/pics/post/BloodBorne-Dark-Souls-%D1%84%D1%8D%D0%BD%D0%B4%D0%BE%D0%BC%D1%8B-DS-art-4490894.jpeg
Вальтер, глава Лиги: http://img1.reactor.cc/pics/post/Valtr-Beast-Eater-BB-%D0%BF%D0%B5%D1%80%D1%81%D0%BE%D0%BD%D0%B0%D0%B6%D0%B8-BloodBorne-Dark-Souls-3778493.jpeg
========== Схватка в ночи ==========
Агата судорожно вздохнул резкий запах ладана, пота и перегара. Больше не слышались шумные голоса, не звенел колокол, не хихикали девушки и не резвилась бойкая детвора, играющая в догонялки среди ценных ваз и внушающих трепет статуй Великих. Повисла благословенная тишина, что всегда ходит под руку с темной ночью.
Но даже во тьме должен гореть свет Великих, и работа Смотрителя - вечно поддерживать его, зажигая свечи, расставляя благовония. Агата щелкнул огнивом, и последняя свеча вспыхнула оранжевым огоньком, добавляя немного света в Ярнамскую ночь. Ночью в часовне одиноко, и в зажигании света слепой Агата находил некий благой символизм. Его считали слепым, заглядывая в глубину белесых глаз. Но он видел. Не глазами, но нюхом. Видел запахи – послушать так бред, но Агата благодарил Оедона хотя бы за такое благословение измученного калеки.
- Скажи, о Великий Оедон, - прошептал смотритель. – Были ли дары, принесенные тебе достойны? Заслуживают ли эти добрые люди твоей милости?
Вдруг тишину разорвал отдаленный вопль и грохот мушкета. Где-то засвистели пули, вгрызалась в плоть зазубренная пила, а то и секира и кровь густым потоком хлынула на холодный камень. Агата воздел слепые глаза на потолок, где сквозь каменные своды и деревянные балки пробивалось тусклое сияние Космоса. Шепот Оедона, доступный лишь способным услышать. Тем, кто служит беззаветно, отринув корысть и эгоизм.
- Великий Оедон. Отец Всего Сущего, Великий шепот во крови. Молю, подари им покой. Утихомирь зверя их душ.
Вой стих и острый слух слепца уловил отдаленные крики, полные злобы и угроз. Вновь прогремел выстрел, испуганно завизжала женщина, закричал младенец, разбуженный ночной охотой. Крохотные ручки потянулись к соске из хлебного мякиша. Чистая душа, чистое сердце, не тронутое пороками человечества. Агата позволил воображению нарисовать картину охоты. Мрачных мужчин в волчьих треуголках, стареющего Германа с громадной косой и умирающее создание у его ног.
- Великий Оедон, благослови добрых охотников, - прошептал смотритель. – Рожденных в крови.
Складки алой мантии затрепетали, массивная дверь скрипнула и Агата увидел запах дешевого рома, топлива и ружейного пороха. Увидел запах крови, пропитавшей длинный черный плащ.
- Здравствуй, добрый охотник, - вежливо обратился к гостю Агата. – Можешь передохнуть, отложить оружие. Здесь безопасно.
Охотник тихо опустился на лавку, храня молчание. Смотритель чувствовал его боль, его усталость и не стал докучать расспросами. Он уже давно привык к ночным визитам охотников. Кто-то заходил помолиться Оедону, кто-то просто передохнуть, а кто-то перевязывал раны, выливая из пузырьков в иньектор и вкалывая благодетельную кровь.
Иногда заходили бочонки, усиленно вычищая ружья и дробовики, заряжая патроны в пулеметные ленты. Иногда, заходили охотники Черной Церкви, расспрашивая о приходе. Агната рассказывал, кто из молившихся был безумнее, агрессивнее обычного и церковники проверяли их. Но сегодня, впервые за полгода, его посетили охотники Лиги. Пришли с первыми сумерками и долго расспрашивали о добром отце Гаскойне. Хороший, добрый человек – пропал. Агата рассказал им то же, что и Хенрику. Передал слова о фигурах в стальных капюшонах, о странных охотниках-похитителях. Он пожелал им удачи. Особенно девушке, пахнущей карамелью.
Пила топор рухнула на каменный пол, подняв громоподобное эхо.
- Охотник? – испуганно окликнул гостя Агата. Ответа не последовало, лишь тихий, мерный звук капающей крови нарушал звенящую тишину. Смотритель подбежал к лавке и потрепал охотника за плечо. – Охотник, с тобой все хорошо?
Но тот лишь тихо повалился на бок. Агата сглотнул болезненный ком. Пальцы проскользили по широкой груди несчастного, нащупав дыру в кожаном плаще, касаясь кусочков кости, все еще кровоточащих вен. Что-то пробило его насквозь, но тот все же нашел силы дойти до последнего пристанища. Пальцы коснулись лица – еще юноша, даже щетина толком не выросла. Глаза его были открыты, и смотритель провел окровавленной ладонью по его лицу, отправляя охотника на вечный сон, среди звёзд. Сердце сжалось смотритель судорожно вздохнул, чувствуя, как по щекам стекают слезы.
Тишину вновь нарушил отдаленный грохот. Вновь заговорили ружья, вновь рвала плоть сидеритовая смерть. Вновь выл зверь и хохотали охотники.
- О Оедон, - шептал он. – Смилуйся. Смилуйся над детьми твоими.
***
- Ну и мерзкий же этот Агата! – Перри раздраженно фыркнула, поправляя поясок. – Премерзкий тип.
- М? Не знаю, чего ты так на него взъелась. Агата отличный парень, не из тех священников, что ты ненавидишь.
- Он слепой, Джон. Глаза у него белые, а такое ощущение, что он меня видел, понимаешь? Вот прям на меня смотрел. Да и сам он какой-то худой, несуразный… уф, жути он на меня нагоняет.
- Расслабься. Это тебя недосып доконал. Агата слеп как крот.
- Уф.
Каждая ночь в Ярнаме – ночь охоты. Только охотники не всегда одни и те же. Человеческий организм не соткан из стали, и даже неумолимым охотникам на чудовищ нужен, пусть краткий и тревожный, но отдых. Потому, как только тьма стиснула Ярнам в холодных объятиях, а на извилистых улочках запылали масляные фонари, Вальтер, Саймон и Ямамура вышли на охоту.
- Как думаешь, мы на них наткнемся? – спросила Перри, ниже опуская волчью треуголку. Охотничий костюм приятно стискивал тело слоями усиленной кожи и грубого сукна. Чистая, накрахмаленная рубашка, мужской галстук и броне-жилетка, изысканно замаскированная под обычный коричневый жилет казались ей второй, куда более надежной кожей.
- Едва ли, - ответил Хеллвей. Серый плащ трепетал на ветру, что нес с собой запах нечистот, крови и страха. Рука в перчатке впилась в набалдашник трости, большой палец коснулся кнопки-переключателя. – Вальтер собирался прошерстить Старый Ярнам, Ямамура вроде, взял Соборный округ, а Саймон…
- Саймон как всегда в трущобах, - хмыкула Перри, крепче сжимая пилу-топор. – Думаешь, он действительно убил этих людей?
- Я не знаю.
Охотники миновали широкую арку и двинулись на запад, в сторону больших мануфактур. Иногда, опуская взгляд, пери замечала втоптанные в камень листовки «городского совета рабочих», требующих восьмичасового рабочего дня и, хотя бы одного выходного в неделю. Броские лозунги, выбитые на белесых листах красной краской, резали глаз, отзывались нездоровым ритмом под сердцем. Если бы не старания Церкви Исцеления, столкновение Ярнамских буржуа и угнетаемых ими рабочих залили бы квартал больших мануфактур кровью. Ее мать еще не была беременна и не овдовела в те дни, когда о благодетельной крови еще не было известно, а улицы города наводняла бушующая толпа с ружьями, мушкетами и бутылками с зажигательной смесью. Когда на мостовых вырастали баррикады, над коими трепетали алые флаги рабочего движения. Но пришел Бюргенверт, пришел Виллем и Лоуренс, и флаг цвета крови, погубила кровь. Какая ирония. Церковь погасила пламя, но этот торф до сих пор тлеет, ожидая своего часа. Оранжевый огонь фонарей боролся с тьмой неохотно, и там, куда не падали рукотворный лучи, сгущались живые тени. Стоило замедлить шаг и в бездонной черноте, появлялись глаза, руки, ножи и лица жителей ночи. Грязные рубахи, засаленные броды, дрожащие от недельного запоя руки и пустота в выцветших глазах. Кровь победила протест, но не победила нищету.
«Каждую неделю в Ярнаме умирает сто - сто пятьдесят человек, - говорил Вальтер, как всегда устало развалившись в кресле. – Убийства, грабеж, изнасилования, кражи, вымогательства. Люди принимают кровь, слушают песни церковников, а потом возвращаются в свои халупы, к детям, похожим на скелеты и женам, похожим на сморщенных старух в двадцать лет. Кровь – это хорошо, но на нее не купишь еды и не пошьешь сапог, Вайпер. От чего я уехал, к тому и вернулся. Зря ты пришла в Лигу, Перри. Уж лучше резать чудовищ чумы зверя, чем охотится на преступников. Уж поверь»
И она верила. С каждым раскрытым делом. С каждым повешенным убийцей, с каждыми высеченным вором, отправленным на каторгу. Верила и знала: каждый и шаг под колпаком у разбойников, но те слишком умны, чтобы грабить тех, кто движется по ночному городу в длинных серых плащах.
«Они боятся тебя, девочка. Для них ты такое же чудовище. По крайней мере для тех, кто видел вас в деле. Кто знает, что к чему»
Взгляд охотницы скользнул по рядам наскоро сбитых гробов, прислоненных к каменным стенам дома. Крышки одних раскрыты, иных – заколочены, а на досках красуется знак чаши Оедона. На миг охотница ощутила сосущее чувство дискомфорта при виде этой манифестации смерти.
- О чем задумалась?
Перри кивнула на гробы.
- А, ты о мертвяках. Не думай об этом, «Куница». Кровь исцеляет все болезни, кроме болезней души. Если бы кровослужения могли остановить нож грабителя или кулак пьяного мужа – жили бы в раю.
- К слову о грабителях. Они следят за нами.
- Я вижу. Вайтерн и его парни, - Хеллвей остановился и едва заметно кивнул во мрак переулка. Во тьме что-то зашевелилось, явно испуганное неожиданной демаскировкой. - А что, боишься, что они над тобой надругаются? Не бойся, Вайт еще не выжил из ума.
- Ему же лучше если так, а то… стоп, ты что это улыбаешься?
Хеллвей тихо захихикал и Перри с силой стукнула его в плечо. Тот театрально сморщился, претворяясь, что корчится от боли тела и души.
Путь до жилых кварталов Вест-ярнам всего двадцать-тридцать минут - не та протяженность, на которую стоит нанимать кэб. Перри слегка одернула плащ, ладонь опустилась на рукоять мушкета и скользнула по кобуре, проверяя крепления.
Вдруг ночную тишину разорвал выстрел. Грохот мушкета, казалось, раздался всего в паре домов от охотников. Пронзительно завизжала женщина, но крик ее мгновенно оборвался, явно неестественным способом.
- Бочонки? – спросила Перри.
- Они в Старом Ярнаме, - мрачно ответил Хеллвей.
Охотники переглянулись и бросились на шум. Рукояти пистолетов почти синхронно легли в ладони, и стук башмаков по каменной дороге скрыл щелчки предохранителей. Несколько извилистых переулков, несколько полуразрушенных стен и гробов, несколько покрытых паутиной фонарей, облепленных обезумевшими от света мотыльками, и охотники вбежали в небольшой жилой переулок. Пять частных домов, пять классически общин. Богатый домовладелец буржуа и пять семей, живущих у него за ренту. Жилье приличное, хоть и лишенное роскоши личного дома.
- Черт! – послышался хрипловатый мужской голос. – Заем ты ее убил, идиот?!
- Что значит «зачем»? Ты видел? Эта сука прыгнула на меня с ножом!
- Проклятье, она нам нужна была!
- Да ладно, тебе, Антал, возьмем ту, что по моложе. И… о черт.
Джон и Перри остановились в десяти метрах от необычной компании. Из всех, кого Хеллвей видел в своей жизни, эти меньше всего походили на обычных головорезов. Невысокий парень в охотничьем плаще с капюшоном медленно повернулся, сжимая в одной руке мушкет, в другой странную черную сферу на длинной рукояти. Сомнений не было, перед ним тот самый охотник-похититель из записной книжки Гаскойна. Джон злорадно улыбнулся. Им просто не могло так повезти!
Перри же энтузиазма товарища не оценила. Ее внимание привлек здоровенный богатырь в длинном черном балахоне, с пустым мешком, переброшенным через спину. Неестественно длинные пальцы и жесткие, заостренные ногти выдавали уродство, граничащее с чумой зверя. Ладонь крепче сжала рукоять пилы-топора.
- Джентльмены, леди, - обратился похититель, убирая мушкет. – Добрая ли сегодня охота?
- О, это как сказать, - ухмыльнулся Джон, глядя в черноту под капюшоном. – Я смотрю, у вас охота идет полным ходом мистер…?
- Антал. Знаете, это хорошо, что вы прибыли! У нас тут обращение в зверя, тяжелый случай. Не поможете?
- Да! – вышел из тени охотник в потертом черном плаще. Его капюшон был забрызган кровью, а вместо странной сферы в руках алел саиф охотника.
«Саиф. Это устаревшее оружие, - подметила охотница. – Он из ветеранов!»
- Вам нужна помощь? – ухмыльнулся Джон. – Какое совпадение. Нам тоже.
- Вот как? - изумился Антал. – Так мы с радостью вам подсобим, как избавимся от тела. А что вам нужно?
- Да ищем одного, - сказала Перри, как бы невзначай. – Высокий такой, длинные волосы. Охотник черной церкви. Потерялся где-то. Вы не видели?
- Увы, милая, не видели, - ответил второй капюшонник.
- Да? Это очень странно, потому что вас, ребятки, видели у его дома.
- Вы нас в чем-то подозреваете?
- Хватит валять дурака, - холодно ответила Перри. – Именем Королевы вы арестованы по подозрению в похищениях. Сложите оружие и…
Перри не успела договорить. Капюшонник номер два выхватил из-за пояса странное устройство, отдаленно напоминающее лейку и нажал на спусковой крючок. Улица мгновенно наполнилась белесым туманом.
Охотники отшатнулись, чувствуя дерущий огонь в легких и глазах.
- Убираемся отсюда! – заорал Антал и, давясь кашлем, бросился в соседний переулок. Капюшонник номер два и богатырь, так же сгибаясь пополам, рванулись в другую сторону.
- Перри, я беру двоих, ты за Анталом! – заорал Хеллвей, но девушка уже бросилась в погоню за парочкой охотников.
«Что на нее нашло?!»
- Дьявол! – крикнул Джон и что есть силы бросился в погоню.
Похититель рванулся через извилистые улочки, пытаясь воспользоваться разветвленной сетью темных лабиринтов дорожек, переулков и арок. Но Хеллвей не отставал ни на шаг, с каждым мгновением приближаясь к беглецу. Он знал эти дворы как свои пять пальцев. Знал, куда повернет похититель, но не решался рискнуть всем и броситься наперерез. Сердце бешено колотилось, так и подмывало выхватить мушкет и пальнуть в мелькающую спину Антала, но страх упустить врага или, что хуже, догнав остаться без заряженного мушкета оставлял оружие изнывать от ожидания в кобуре.
- Стоять! – крикнул Хеллвей.
- Пошел ты!
Антал резко рванулся влево, повалив гору ящиков из-под стеклотары. Хеллвей еле перепрыгнул, пролетев в миллиметре от грохочущих досок.
«Оедон, ну и быстрый же ублюдок! Это тебе не за детишками гнаться!»
Похититель проревел проклятие и взял резко влево, туда, где кварталы разделяла железная решетка ворот. Почти с наскока тот перескочил через ограду, но зацепился плащом за острые пики прутьев. Плащ разорвался, и тот с грохотом рухнул на каменную мостовую.
Сверкнул механизм мушкета и прогремел выстрел. Пуля просвистела рядом с Джоном и пробила дыру в гробу. Стиснув зубы от злобы и предвкушения расправы, Хеллвей бросился перелезать ограду. Пальцы вцепились в прутья и через мгновение похититель бросился. Но не прочь, а на него, сжимая сферу на рукояти. Черный шар затрещал, изрыгая голубоватые молнии и с тихим звоном стукнулся о решетку.
Джонатан закричал, от пронзившей тело боли. Пальцы задеревенели, он беспомощно застыл, вцепившись в железо.
- Нравится, ублюдок!? – торжествующе закричал похититель. – Получай!
Сфера погасла и Хеллвей с тихим стоном рухнул на землю, лицом в грязь. От серого плаща поднимались струи дыма. Охотник-похититель презрительно усмехнулся, глядя на дрожащего охотника. Сверкнул мушкет, пальцы в черных перчатках опустили в патронник серебристый патрон.
- Знаешь, ты был чертовски близок, - смакую каждое слово сказал похититель. – Наверное, Дамиан мне жалование поднимет, после тебя, а? Сукин сын.
И тут Хеллвей резко перевернулся на спину и, не целясь, нажал на курок. Выстрел охотничьего оружия хлестанул по ушам, изрыгая пламя и густой, едкий дым. Послышался тупой удар, сменившийся пронзительным вскриком. Джон, содрогаясь от боли в каждой мышце видел, как Антал согнулся пополам и рухнул на землю.
Затем, крича и ругаясь, тот поднялся, сжимая живот и быстро заковылял прочь.
- Как тебе такое… кх, - на языке появился резкий привкус крови. Хеллвей медленно поднялся и уперся лбом о холодный камень стены. Отовсюду послышались встревоженные крики разбуженных горожан, загремели ставни.
(Что там происходит! Кто-то стрелял?)
«О черт, - болезненно подумал охотник, опускаясь на землю. – Отбегался»
***
Перри сама не знала, почему побежала за ними. Возможно, когда она увидела в руках похитителя саиф, что-то в глубине души болезненно шевельнулось. Работая на Германа в его мастерской, она имела дело с тремя охотниками, вооруженными саифом. И все трое были хорошими мужчинами, надежными друзьями ей просто необходимо было узнать, кто из них скрывается за маской похитителя. Кто продал свои принципы.
Пробежав несколько кварталов, охотник-похититель вдруг резко развернулся. Щелкнул механизм саифа и тесак разложился в длинное, изогнутое лезвие. Оранжевый огонь фонаря сверкнул на холодном сидерите. Гигант пробежал еще десяток метров, пока не понял, что хозяин прекратил бег и не последовал его примеру.
- Кто ты?! – крикнула Перри, выхватывая мушкет. – Говори, или я снесу тебе череп!
- Ты не попадешь, милочка, - усмехнулся похититель и слегка вздрогнул, когда щелкнул механизм-воспламенитель.
- Ой ли?
Мгновение и охотник-похититель рванулся на нее, с чудовищной скоростью. Мушкет громыхнул, но пуля, прошла в дюйме от стальной решетки капюшона.
- Дьявол!
Саиф сверкнул синеватым пламенем, и серебристая полоса устремилась к охотнице. Рефлексы сработали безотказно, изматывающие тренировки в Мастерской не прошли даром, и девушка легко ушла от атаки традиционным охотничьим отскоком.
- Босс! – заорал здоровяк.
- Пошел прочь! – взревел похититель, уходя от удара пилы-топора. – Не мешайся!
Перри и похититель сходились и расходились, осыпая друг друга цепью рубящий и режущих ударов. Но оба не могли взять верх. Охотники, пусть и старые, не учатся сражаться друг с другом. Их оружие, их стиль и техника посвящены бою со зверем, и непригодны для элегантных дуэлей один на один, так любимых аристократами Кейнхерста. Перри вдруг стало смешно и горько от осознания своей ошибки. Хеллвей своей тростью-хлыстом разделал бы этого похитителя как мясник свинью, играючи и в танце, но она? Икры и бедра жгло от перенапряжения, пот стекал на глаза, сердце колотилось так, будто пытались пробить дыру в груди. От столкновения пилы и саифа высекались искры. Враг был быстр и силен, но сила – далеко не главное преимущество в бою. Саиф сверкнул в дюйме от лба и отсек часть челки.
- Двигаешься как корова беременная! – зло хохотнул похититель. – В чем дело, жопа перевешивает?
- Заткнись и сражайся, шутник.
«Шутник? Беременная корова? Что-то знакомое»
Вдруг, похититель чуть отпрянул и вновь бросился в атаку, мгновенно закрывая саиф, превращая в тесак. Перри едва успела увернутся от восьмерки оглушительно быстрых ударов, лезвие рассекло плащ, ужалило левое бедро и устремилось к горлу, но охотница не позволила оружию продолжить ход. Сделав ставку на гибкость тела, она отклонилась, позволяя саифу проскочить почти у самого горла и нажала на кнопку. Пила-топор мгновенно замкнулся, превратившись в грубое, кровавое оружие ближнего боя. Похититель на миг замер, осознавая в какой ситуации оказался. Его масса, грузное мужское тело, сместившийся для атаки центр тяжести не даст ему выгнуться назад, как сопернице. В скрытых капюшоном глаза мелькнула ярость, пополам с отчаяньем. Перри вскрикнула и позволила ярости охоты взять над собой верх. Теперь было плевать кто скрывается под капюшоном. Он пытался убить ее. Знал кто она и пытался убить. А значит он, кем бы ни оказался, больше не собрат-охотник. Сложенная пила со звериной яростью обрушилась на похитителя. Первые два удара пришлись по саифу и вышибли его из рук охотника, а затем, зазубренное лезвие впилось в плоть и с мерзким хлюпающим хрустом вырвало из тела веер крови. Похититель завизжал, когда пила вспорола живот, рассекла ребра и, описав дугу перегрызла глотку. Фонтан крови ударил Перри по глазам, промочил насквозь изрезанный плащ и защитную жилетку.
- Босс! – взвыл гигант, бросаясь на выручку обреченному похитителю. Тот грузно опустился на колени и, булькая, рухнул лицом в грязь. Гигант ревел, но Перри, распаленная яростью, немного пьяная от целебной крови, вырванной из вен жертвы, бросилась наперерез и, подпрыгнув обрушила удар колена прямо на скрытую тряпками морду уродца, повалив того на землю. Пила взмыла вверх, сверкая в свете фонарей кровавыми зубьями и, уже готовилась опуститься на шею обескураженного здоровяка, как вдруг тряпки слетели и Перри застыла. За темной, грязной тканью скрывались добрые, перепуганные глаза идиота. Сухое, вытянутое лицо, большие губы, слегка приплюснутый нос и жидкие волосы. Сердце пронзили сотни раскаленных игл, рождая воспоминания.
Мальчик свернулся клубком в луже у приюта.
- Урод! Сраный урод! Бей его! – кричат мальчишки. – На лицах детворы пьяная злоба, восторг от акта садизма. Мальчик рыдает, прикрывая голову от летящих в него камней.
- П-п-п-п-ааа-пажалуста н-н-ненада.
- Бей урода!
Вдруг, девочка в белом врывается в толпу мальчишек и закрывает собой несчастного. Свист камней сменяется жгучей болью во лбу и животе, но девочка не выказывает страданий. На чистом платье церкви выступают алые пятна.
- Прочь! – кричит она, сдерживая злость и слезы. – Оставьте его в покое!
- А то что, монашка?! – усмехается самый дерзкий из мальчишек.
- А то я тебя поколочу!
Хулиганы заливаются хохотом, глядя на ее нелепую стойку, на дрожащие ручки, на мокреющие глаза. Ладони старшего сжимаются в кулаки, и девочка будто деревенеет от ужаса, но все еще пытается сохранить самообладание.
- А ну пошли прочь, менрзавцы! – орет какой-то джентльмен в фартуке. Хулиганы испуганно пускаются наутек, но не старший. Он смотрит ей в глаза с холодной ненавистью во взгляде.
- Ты мне за это заплатишь.
А затем он уходит, оставляя ее, перепуганную, окровавленную, но довольную собой. Девочка оборачивается на дрожащего в луже мальчика. Его вытянутое личико залито слезами, но в глазах мелькает счастье и благодарность.
-С-с-с-паасиб-б-бо.
- Тебя не сильно ранили? – спрашивает она, стараясь не зарыдать от боли.
- Н-н-нет.
- Как тебя зовут?
- Б-б-б-боби.
- Перри.
Пила топор дрогнула. Перри пораженно раскрыла рот, глядя в знакомые глаза.
- Боби?
Вдруг добрый взгляд сменился звериной яростью. Громила извернулся и обрушил на нее удар когтистых пальцев. Перри отлетела, хватаясь за горло. Холодная боль пронзила тело, фонтан раскаленной крови хлестанул по ладоням, мгновенно смочив руки, бой сердца в глубину мозга сводили с ума.
«Оедон, нет!»
Охотница рухнула на землю, судорожно сжимая рану. Несколько невыносимо долгих мгновений, и кровь остановилась. Края раны медленно затянулись, но охотница не смогла даже пошевелиться. Краем глаза она уловила огромную лужу растекшейся под собой крови.
«Все это из меня? Оедон…»
В голове зазвенело, взгляд потух и последнее, что увидела Перри, были массивные ладони Бобби Добсона и серый, окровавленный мешок.
Комментарий к Схватка в ночи
Ух, глава далась с большим трудом. Но, раз читатели у работы появились - то имеет смысл и продолжать эту историю. Как я уже говорил: для себя я придумываю, а пишу я для читателя.
Маленькое пояснение: Агата еще не деградировал. Он вполне нормальный человек, пока что. Хоть и не без следов инвалидности.
========== Деревня Яаар’гул ==========
Охотница обнаружила себя в центре серебристого ничего. Она стояла, точно парализованная, не в силах оторвать взгляда от белесой полосы горизонта. Столь неуловимой, что, казалось, сливается с землей, перемешивая верх и низ.
«Где я?»
Перри с трудом опустила взгляд и недоуменно уставилась на рябь, бегущую по прозрачной поверхности. Кожаные сапоги, измазанные кровью, упирались в то, что вполне можно было принять за воду.
Воду. Где-то внизу промелькнул черный силуэт кита, взмахивая массивным, раздвоенным плавником. С образом пришли и остальные чувства. Легкая прохлада на коже, дискомфорт от засохшей на лице и шее крови, соленый морской запах. Она осмотрела себя: все тот же изрезанный саифом плащ, почти черная от крови жилетка, сапоги.
«Я мертва?»
Охотница чуть прикусила язык и поморщилась от боли. Легкий привкус крови отрезвил. Вдруг до нее дошло:
— Это сон! Это еще один сон! Но… почему я стою на воде?
«Это не просто вода. Это океан»
Пораженный взгляд Перри устремился в чернеющие недра океанских пучин. Казалось, иссини-черный мрак движется. Движется к ней. Сквозь черноту океанского дна проявились странные протуберанцы, объятые синеватым сиянием. Они разветвлялись, извивались, все сильнее и сильнее походя на щупальца исполинских размеров осьминога. Охотница стиснула челюсти, ощущая нарастающий в душе ужас. За складками охотничьего наряда, за надстройкой из морали, обучения, жизненного опыта, завизжала голая, пещерная женщина, забиваясь глубже в холодную, но такую безопасную пещеру. Первобытная женщина крепче прижала к груди младенца, по бледному лицу стекали слезы отчаяния и страха. И Перри не могла успокоить ее, ибо все естество сковал безотчетный, первобытный ужас, выкручивающий мускулы, лишающий разума.
«Оно опасно. Бежать. Бежать. Бежать»
Нечто под ней приближалось, заинтересованное неожиданной гостьей. И этот интерес не сулил ничего хорошего. Сердце заколотилось, измятый воротник начал душить, колени задрожали.
«Бежать! Но куда? — на грани истерики подумала Перри — Оно повсюду!»
Вода под ногами завибрировала и послышался отдаленный, утробный гул. Пронзительно вскрикнув от ужаса, охотница зажмурилась и закричала:
— Старый Ярнам! Старый Ярнам! Старый Ярнам, черт подери!
Где-то в отдалении заплакал младенец. Пронзительный визг вползал в голову, будто некий садист-врач с каждым мигом все сильнее проворачивая в ее черепе сверло.
— Стой, — зазвенел мистический женский голос, но сила уже несла Перри прочь от океанских глубин. Серебристое сияние сменилось тьмой, запах соли — зловонием старых складов.
Она открыла глаза и облегченно вздохнула, обнаружив себя на одной из множества улиц Старого Ярнама. Здесь не было ни статуй Великих, ни величественных готических шпилей. Старые, покосившиеся дома смотрели на нее разбитыми глазницами окон, а едва уловимый осенний ветерок приятно трепал волосы, успокаивая натянутые до предела нервы.
— Это уже знакомо, — хмыкнул Перри, отходя от все еще тревожащего душу кошмара.
— Наслаждаетесь снами, юная леди?
Охотница резко обернулась и удивленно уставилась на неожиданного гостя. Мужчина в студенческой черно-красной накидке поверх строго костюма смотрел на нее с нескрываемым любопытством. Длинные черные волосы поблескивали в свете фонаря. Глаза незнакомца казались пугающие бездонными. Он слегка улыбнулся.
— Ты — часть моего сна? — спросила Перри.
— Едва ли. Профессор Вуйцик. Но здесь, юная леди, вы можете звать меня просто Миколаш.
— Я помню вас. Вы читали лекцию для охотников Мастерской.
— «Влияние снов на реальность», да, — Миколаш расплылся в дружелюбной ухмылке. — И я вас тоже помню! Милая девушка в сиреневом платье. Пятый ряд — справа.
— Я…
— Вы спали.
— Да, — слегка виновато ответила охотница.
— Ну, — профессор весело потер ладони. — Почему бы нам не перекусить?
— Я…
Миг, и они уже сидели на роскошных кожаных стульях «Ренессанса» — самого дорого ресторана в Ярнаме. Перри слегка поморщилась от резко сменившего полумрак сияния множества ламп и торшеров. Стол был накрыт в лучших традициях ярнамской аристократии. Морепродукты, на золотых блюдах. Охотница удивленно подняла бровь, глядя на профессора. Тот бесцеремонно принялся уплетать вареные мидии.
— Не голодны? — вдруг спросил он.
— Это ведь сон, — хмыкнула Перри. — Все нереально.
— Не соглашусь, — хохотнул Миколаш, пригубив бокал дорого вина. — Попробуйте. Я настаиваю.
Перри нехотя взяла приборы, отделила кусочек лобстера и положила в рот. От неожиданности округлились глаза. Мясо имело консистенцию, температуру и казалось божественно вкусным. С нескрываемым удовольствием охотница пережевала и положила вилку на край золочённого блюда.
— Как? Это же сон!
— Сны — столь же реальны, сколь и мир за их пределом, — довольно ответил Миколаш. — Ибо все наше естество управляется не «телом», а мозгом. Когда вы едите, ваш мозг анализирует то, что вы положили себе в рот. Когда смотрите, мозг же анализирует полученную световую карту. Прикосновение и обоняние, тактильные ощущения и эмоциональный фон — все это рождено не кожей, не глазами и не носовыми пазухами. Но мозгом. Органы — лишь помощники. Если бы вы не спали на лекции, вы бы это запомнили.
— Профессор, если вы не часть моего сна — то как вы попали сюда?
— Вот это — верный вопрос. Понятия не имею. Я погрузился в гипнотический сон и оказался рядом с вами. Как и мой ученик, которого вы жестоко избили.
Перри округлила глаза.
— Тот сон… неужели…
— Ридли получил от меня нагоняй. Простите, что мой ученик повел себя в вашем сне недостойно. Впрочем, откуда ему было знать, что дама, то есть вы — реальный человек, а не воплощения его личных сексуальных фантазий. Тем не мене — сам факт слияния снов — просто восхитителен! — глаза профессора загорелись. — Как только проснетесь, прошу, найдите меня. У меня есть лаборатория по изучению снов при Бюргенверте. Целая группа студентов денно и нощно изучают все, что связанно со снами. Ваши удивительные способности — сокровище для нас!
— Обязательно, но… — Перри вдруг замерла, вспоминая последние мгновения бодрствования. — Боюсь, меня похитили.
— Похитили? — изумился Миколаш. — Кто?
— Группа охотников. Они похищают людей по всему городу.
— Ничего об этом не знаю.
Перри прищурилась. Миколаш солгал, в его глазах явно сверкал огонек понимания, а быть может и догадки. Он определенно что-то знал и это знание черной тенью легло на его лицо.
— Профессор?
— Эм, возможно, к этому имеет отношение Д…
***
— Ааа! Черт!
Дикий вопль вырвал охотницу из сна. Комфорт «Ренессанса» сменился тупой болью во всем теле и болезненным, вгрызающимся в левый бок холодом. Запах крови и мочи ударил по ноздрям.
— Успокойся, Антал! Сейчас Саманта приведет доктора, он тебя подлатает! Слышишь меня? Все будет хорошо!
— Доктора? Какого к черту доктора?! Вези меня к Йозефке, сукин сын! — мучительно простонал кто-то. — Я здесь сдохну, Дрейк!
Перри раскрыла глаза. Она лежала на полу, а перед ней разворачивалась престранная картина. Рослый рыжий мужчина в плаще охотника склонился над лежащим на столе Анталом. Кровь текла по ножкам стола, растекаясь лужицей по полу.
— Он подстрелил меня! Представляешь! Этот ублюдок убил меня, Дрейк, а! Кто бы, черт подери, мог подумать?!
— Все хорошо. Ты не умрешь! Сейчас придет доктор…
— А-а-рх, кому ты сказки… рассказываешь! Черт!
Рыжий тихо выругался и перевел взгляд на Перри. В его глазах сверкнула животная ненависть, от которой по спине охотницы пробежали мурашки. Она пыталась пошевелиться и поняла, что руки за спиной надежно связанны тугой бечевкой. Связанны так, что веревка почти рвет кожу.
— Может, выпустить ей кровь? — холодно спросил тот. — Поможет?
Анатл схватил рыжего за рукав. Окровавленные пальцы соскользнули, но он тут же перехватился. Его белое лицо исказилось в гримасе мучительной боли.
— Дрейк, мне чертовски страшно. Я никому ничего не скажу, если придет Лига — буду молчать, ты слышишь меня? Слышишь?! Я клянусь тебе!
Рыжий кивнул.
— У меня охранённая дыра в животе. Я подыхаю! — раненный застонал. — Отвези меня в клинику! Пожалуйста, Дрейк.
— Слушай, ты не умрешь. Рана серьезная, но от нее не умирают за пару часов. Сейчас приедет доктор с кровью и поставит тебя на ноги! — виновато ответил рыжий. — Дамиан…
— Нахер Дамиана! — заорал Антал. — Нахер это все! Я здесь сдохну… черт. Дрейк… Дрейк…
Антал обмяк и выпустил рукав.
— Ант?
Рыжий резко снял перчатку и коснулся пальцами шеи раненного. Слегка кивнув, он снова перевел взгляд на охотницу. Затем, без лишних слов подошёл к ней и с силой зарядил сапогом в живот. Перри охнула, сгибаясь пополам, отчаянно пытаясь сделать вдох.
— Ты за это ответишь, сука! — холодно и сквозь зубы процедил рыжий. — Будешь жалеть, что не сдохла, когда я…
Дверь раскрылась и в помещение вошла женщина. Перри замерла, пораженно разглядывая гостью. На фоне окровавленных охотников и обшарпанных стен, она казалась неуместным видением. Ее чистое, идеально выглаженное темно-красное платье, казалось, не знало носки. Тонкая, почти хрупкая фигурка выглядела невесомой, почти детской, что особенно контрастировало с ее лицом. Седеющие черные волосы, завязанные в пучок, резкие, будто стальные черты лица, тонкие, словно вечно поджатые губы, окруженные возрастными морщинами и безжизненные серые глаза — все это выдавало солидный возраст. Перри поняла: гостье явно за пятьдесят, при этом каждый шаг, каждый жест, осанка и поза выдавали в ней женщину холодную и властную. Рыжий слегка вздрогнул.
— Леди Саманта? У нас проблемы.
— Да, я вижу, — холодно ответила женщина, подойдя к столу.
— Гинс мертв, эта сука его зарубила! — рыжий с силой зарядил Перри по бедру. Ногу тут же свело так, будто чья-то рука завернула мышцы как портовые канаты. Охотница стиснула зубы и сжала кулаки, но не застонала. — А Антал…
— Добей его, раздень и выброси в коллектор, — без эмоционально приказала Саманта.
— Простите, что? — спросил похититель, глядя на пожилую женщину широко раскрытыми глазами.
— Я сказала: добей его, раздень и выброси в коллектор. Что тут непонятного?
— Да ты с ума сошла, женщина! Он еще жив! Он… — Дрейк побелел, заметив, как в руках старушки сверкнул непонятный серебристый предмет, отдаленно напоминающий клещи. От этой перемены у охотницы мурашки пробежали по спине.
«Он ее боится. Этот здоровяк боится старушки. Почему?»
— Ты видел его рану, — с легкой нотой раздражения спросила Саманта. — Ему выстрелили в живот ртутной пулей. Повреждения обширные, кровь не сворачивается, налицо каловый перитонит и разрыв печени. Он не доживет до утра, и ему не поможет медицинская помощь. Избавься от него.
— Но…
— Я сказала: избавься от него. И я больше не буду повторять.
— Дьявол! — злобно выругался рыжий и выхватил из-за пояса маленький нож. — Дьявол. Прости, дружище.
Саманта позволила рыжему подойти к столу, а сама медленно, почти беззвучно приблизилась к все еще морщащейся от боли в ноге Перри. В нос ударил резкий запах спирта и бабкиного сундука. Тени развеялись, обнажая покрытую глубокими морщинами кожу. Перри удивленно раскрыла рот. Саманта была не просто дамой в возрасте, но самой настоящей старухой. По крайней мере лицом. На правой груди сверкала серебристая брошь с надписью:
«Хемвик»
Старуха схватила Перри за подбородок и отодвинула назад обрубленную челку.
— Пуфти фтарая ф… — охотница не могла освободиться от холодных, необычайно сильных пальцев. Старуха провела большими пальцами под ее глазами и холодно улыбнулась.
— Есть дефект на правом глазу. Но не смертельный, к счастью. Дрейк?
Молчание.
— Дрейк? — чуть громче спросила Саманта.
— Что?! — болезненно вскрикнул охотник. Окровавленный нож с тихим звоном рухнул на грязный каменный пол.
— Отнеси ее в операционную. И побыстрее. У нас горят сроки, ты знаешь.
— С удовольствием, — злорадно усмехнулся рыжий. — Но, разреши-ка мне с ней сперва поразвлечься? Вдруг она не переживет операцию?
Внутри у Перри похолодело. Страх сжал сердце в ледяные тиски, пуская по спине легион ледяных муравьев.
— Нет, — холодно ответила старуха. — Сперва операция — потом все остальное.
— Но Саманта! После того, что она сделала с Гинсом… она должна заплатить!
— Если ты против, я прооперирую и тебя. Мне надоели твои мальчишечьи истерики, Дрейк. Дело, Дрейк. Дело, — ведьма обернулась и многозначительно посмотрела на охотника. — Неси ее в операционную, Дрейк.
— А что с ним? — похититель кивнул на тело. — Ты же велела…
— Громилы все сделают. И еще: завяжи ей рот. У меня и так голова болит — не хочу слушать ее визги.
— Давай. Сопротивляйся и тебе пятки отрежу, сука, — прошептал на ухо рыжий. И охотница поняла по тону голоса, что это явно непустая угроза. Вонючая, пропитанная кровью Антала тряпка влезла в рот. Перри попыталась выплюнуть, сбросить проклятую ткань с лица, но рыжий не без наслаждения затянул узел на затылке. От вкуса крови свело желудок, язык заскользил по влажной холодной ткани, зубы впились в повязку, выжимая охладевшую кровь. Перри нехотя и с отвращением сглотнула.
Отбиваться было бесполезно. Рыжий поставил охотницу на ноги, схватил за волосы, повел вслед за ведьмой.
Место, через которое похитители ее вели, больше напоминало хорошо обстроенную тюрьму. Дрейк вел ее мимо рядов массивных решеток, за коими можно было разглядеть бледных, перепуганных пленников. Грязные, окровавленные, они с ужасом глядели на похитителей и Перри, не решаясь издать и звука. Те, что были полуобнажены, несли на телах отпечатки прикосновения хлыста и раскаленных углей. Несколько раз Перри казалось, что она видит в темноте обнаженных, избитых девушек, смотревших на Дрейка с неподдельным ужасом. Но были ли они на самом деле, или это воображение вырисовывало из теней тревожащие образы? Ответов не было. Только боль в ноге, вонь пота и гнили и эхо чеканных шагов Саманты.
Похититель буквально втащил охотницу в небольшую, чистую комнатку, пропахшую спиртом и потом. Запах «мужика» буквально бил в голову, частично перебивая спирт и химикаты. Через миг Перри заметила источник зловония. В углу комнаты грозно возвышался Бобби, не сводя с нее глуповатых, растерянных глаз. Взгляд охотницы скользнул по двум столам, закрытым марлей и остановился на стоящем в центре стуле с пугающими кожаными креплениями.
Перри попыталась сопротивляться и тут же нарвалась на сильнейший удар под дых от похитителя, буквально швырнувшего ее в кресло. Пара мгновений — и ремни сомкнулись на запястьях, надежно фиксируя ее. Саманта вошла в комнату и, устало вздохнув, скинула марли со столов, обнажив набор самых разных инструментов, от мысли о назначении которых кровь стыла в жилах.
— Дрейк, иди погуляй, — буднично сказала Саманта.
— Как скажешь, — похититель злорадно ухмыльнулся и медленно вышел из комнаты. Перри подняла взгляд на старуху, напряженно следя за каждым ее движением.
— Знаете, юная леди, — вдруг обратилась ведьма. — Дамиан требует от меня анастезии. Требует, чтобы я обкалывала доноров морфием перед операцией. Нелепые идеи гуманизма — они попирают священные традиции Хемвика.
— М-ф-ф!
— Что? Юная леди, я вас не понимаю совсем, — Саманта добродушно улыбнулась. Контраст милой улыбки бабушки и окружающего ее кошмара неслабо бил по восприятию, создавая иллюзию нереальности происходящего. Ведьма подошла к охотнице и развязала ей рот. Перри с отвращением сплюнула на пол. — Фу, как некультурно. Впрочем, я прощу вам это наращение этикета.
— Кто вы такая?!
— Саманта Ригби, но вам это имя ни о чем не говорит, — безразлично ответила ведьма. — Знаете, юная леди, в какой-то степени — это хорошо, что морфий закончился. Традиции Хемвика не приемлют анестезии. Энуклеация имеет глубокое ритуальное значение, между прочим. Я говорила Дамиану, но он и слушать не хочет. «Профессор бы это не одобрил» и прочие глупости.
— Немедленно выпустите меня! Я — охотница Лиги! Вы…
— Ну и что тут такого? — хохотнула ведьма, и положив ладонь на лоб Перри вдавила ее голову в спинку стула. Кожаные ремешки моментально стянулись, подкрученные барашками. Охотница задергалась, пытаясь освободиться, но не сумела даже легонько пошевелить головой. — Не вы первая, не вы последняя.
Саманта взяла со стола длинный серый балахон с капюшоном и накинула на себя, буквально закрывая глаза. Перри нервно сглотнула, заметив на нем странные руны и, будто бы маленькие крючки и крепления, сверкающие холодным металлом. Ведьма улыбнулась и, взяв небольшую баночку с бесцветной жидкостью и кусок ваты приблизилась к охотнице.
— Что бы вы не задумали вам не сойдет это с рук! Вальтер знает, где я! Вас всех повесят!
— Да-да-да, милая моя. Да, маленькая. Ну конечно нас повесят, — нежно, с явной издевкой прощебетала ведьма. — А теперь, прошу закрыть глаза и не открывать, пока не скажу. Если будешь дергаться, спирт попадет в глаза и будет больно щипать.
Саманта смочила ватку и, не обращая внимания на нелепые попытки охотницы к сопротивлению принялась обтирать ей веки. Нежно, но меж тем резко и решительно, вата со спиртом стерла с лица кровь и грязь, холодные пальцы стиснули подбородок.
— У тебя очень красивое лицо, милочка. Не бойся, я его не попорчу. С хорошими протезами — никто и не заметит последствий операции. С твоими данными ты найдешь себе мужа — не сомневайся, — ведьма подошла к столу и, поставив банку, подняла необычный предмет из темного металла, пугающе похожий на щипцы. — Конечно, будь ты нашей ученицей, я бы научила тебя обходится без глаз, но такие тайны не раскрывают непосвященным. Так что с ведением хозяйства могут быть проблемы.
Перри побелела. Вдруг до нее дошел весь чудовищный ужас ситуации. В лицо ударил жар, во рту пересохло. Казалось, каждый волосок на теле встает дыбом от осознания задуманного ведьмой. Сердце бешено заколотилось, мускулы натянулись, точно стальные канаты, ремни впились в кожу.
— Нет! Вы не посмеете! — на грани истерики крикнула Перри. Взгляд коснулся Угрюмого Бобби. — Бобби! Ты ведь меня помнишь! Мы ведь знакомы! Прошу, помоги мне! Бобби!
— А ну молчать, несносная девка! — крикнула ведьма. — Я развязала тебе рот, а ты истеришь? Еще одно слово, и я отрежу тебе язык, милочка.
Саманта с довольным видом осмотрела инструмент и подошла к Перри. Охотница сумела во всех деталях рассмотреть пугающее устройство и ужас сковал по рукам и ногам. То, что держала в руках ведьма Хемвика, могло служить только одной цели. Паника нарастала, охотница сильнее забилась в кресле, тщетно пытаясь разорвать ремни. Но те даже не растягивались.
— Нет, пожалуйста! — истерично простонала Перри.
— Ну что ты, милая. Бояться не нужно, — нежно прошептала ведьма. — Да, это больно. Но это хорошая боль.
— Нет! Нет! Убери от меня это, сумасшедшая старая сука!
— Знаешь, милая, с такими манерами тебе будет нелегко найти супруга, — хмыкнула Саманта, поднося глазовыдиратель к правой щеке Перри. Пугающие изогнутые клещи отбрасывали болезненные блики. Холодный металл обжег щеку.
— Нет! — взмолилась охотница, когда инструмент коснулся глаза. Охотница стиснула зубы до онемения в челюсти.
«Не кричать. Не кричать, Перри. Не показывать слабость!»
— Сейчас будет немножко больно, — старуха чуть надавила на глазовыдиратель, погружая щипцевидные кончики в плоть по обе стороны глазного яблока. — Так стоп, — вдруг ведьма остановилась и убрала инструмент.
— А где колба?
Перри задыхалась от ужаса. Глаз пульсировал и ныл, но все еще оставался там, где ему положено быть. Ведьма раздраженно оглядела столы и тихо, грязно выругалась.
— О Великие! Что со мной сегодня? — вскрикнула ведьма. — Забыла колбу с раствором, милочка, представляешь? Куда бы я глаза положила-то? Совсем, дура старая, забегалась. Ты пока посиди, а я схожу за колбой. И не вздумай хулиганить.
Ведьма спешно покинула комнату громко захлопнув дверь. Понемногу паника сменилась нервным перевозбуждением. Охотница стиснула зубы, сжала кулаки изо всех сил, напрягла каждый мускул, заставляя организм успокоиться. Затем, судорожно вздохнув, она покосилась на здоровяка в балахоне, что так же глуповато смотрел на нее.
— Бобби! Ты меня слышишь?
Здоровяк удивленно округлил взгляд.
— Т-т-ы… т-т-ы мне знакома, — промычал он.
— Это я! Перри Вайпер! Из Церкви Исцеления! Помнишь, я навещала тебя в приюте? Я приносила тебе игрушки и шоколад, а Джидвер их воровал. Помнишь, мы гуляли по кварталу больших мануфактур и меня чуть не зашибло рухнувшей балкой? Ты пронес меня через пол города в больницу, Бобби!
Великан пораженно раскрыл рот.
— П-п-перри? Э-э-это ты?
— Да! Да, Бобби, это я! Пожалуйста, освободи меня!
— П-перри, м-м-мне очень больно, — по щекам здоровяка покатились слезы. — Они украли меня из цеха… запихали в м-м-меня красного жука и я стал большим и уродливым.
— Кто сделал это с тобой?
— О-о-они, — простонал Бобби. — Плохие люди в с-серых одеждах и страшных масках.
— Хор?!
— Я н-н-не зна-аю.
— Бобби, мы накажем плохих людей. Освободи меня, и мы приведем сюда солдат. Мы всех их накажем!
— Правда? — в мутных глазах несчастного мелькнула искра надежды.
— Даю слово!
***
Перри остановилась у ворот, отделяющих Яаар’гул от остального Ярнама. Ее трясло, чувство всепоглощающей ненависти и ярости, пополам с бьющим под самое горло адреналином заставляли руки дрожать. Впереди — долгожданная свобода, но охотница не могла заставить себя выйти за ворота.
— Скорее н-н-нужно ух-ходить, — промычал Бобби. С его длинных, когтистых рук все еще капала кровь похитителей. Налипшие на балахон кусочки костей и мозга сползали в такт каждому движению, с тихими шлепками падая на черный камень. Перри подняла на него взгляд и в памяти тут же возникли картины побега.
***
Охотница аккуратно крадется по темным коридорам тюрьмы. Повсюду слышны стоны, крики отчаяния и сдавленный плачь. Едва различимые проклятия сливаются с пронзительными визгами и мольбами о помощи. Мольбами, единственные слушатели коих такие же обреченные, похитители и пропитанные кровью стены.
От вони испражнений, свернувшейся крови и едких химикатов свербит в носу, сводит желудок. Она движется тихо, то и дело поднимая взгляд на величественного и пугающего союзника. Массивные ладони Бобби Добса сжаты в кулаки, глуповатый взгляд обращен во тьму коридоров, будто высматривает обитающих там чудовищ.
Кругом мрак, вонь, стоны и камеры. Бесконечные ряды решеток, а за ними умирающие в кандалах. Перри закусила губу, обдумывая открывающиеся перед ней страшные картины.
«Сколько человек прошло через Яаар’гул? Сколько мужчин, женщин и детей исчезли в его стенах? Каждую ночь, пока охотники падают от изнеможения, очищая улицы от чудовищ, рискуют жизнями, умирают и становятся калеками, пока городская жандармерия воюет с бандами, целые конвои похищенных уходят в Яаар’гул, чтобы исчезнуть навсегда. И ни тел, ни следов и ни воспоминаний. Просто еще один человек исчез из своей кровати. И Церковь не знает об этом? Не знает о том, что прямо под носом творится настоящий ад? И я должна поверить в то, что Лоуренс позволил этим садистам превращать людей в двухметровых гомункулов, вырезать глаза? Что он не знал об этом? Да черта с два!»
Перри сжала кулаки, борясь с накатывающей яростью. Гнев мог затуманить рассудок — это непростительно для охотника.
— Т-туут выход, — промычал Бобби. — Н-налево.
Вдруг в одной из клеток, что Перри казалась пустой кто-то протяжно застонал.
«Не смотри, — подумала охотница. — Не смотри»
Но она посмотрела. Бросила всего один взгляд в полутьму и остановилась. Бобби опустил на нее удивленный и немного испуганный взгляд. Плечи охотницы дрожали, костяшки пальцев побелели, а в глазах засверкал неподдельный ужас. То, что она увидела, определенно когда-то было человеком. Но ни пол, ни возраст определить было невозможно, настолько сильно раздулось тело. Достаточно было одного взгляда, скользнувшего по вздувшемуся, но все еще живому пленнику, чтобы потерять самообладание.
— Оедон, — прошептала Перри, содрогаясь всем телом. — О Оедон… теперь ясно, откуда зловоние.
— Т-таких много, — буркнул Бобби. — Злая бабушка заставляет м-меня уносить в яму, если они сгниют полностью.
— Почему? Почему бы их просто не убить?
— Так надо. Это красный жук, Перри. Он м-меняется.
— Ты… ты был таким? Они это и с тобой сделали? — Перри болезненно покосилась на серую, испещрённую вздувшимися венами кожу Бобби.
— Д-да.
— Больные ублюдки, — содрогнулась охотница, борясь с подступающей рвотой.
Чьи-то шаги вывели охотницу из порождённого ужасом транса. Стук крепкой охотничьей обуви по каменному полу эхом отражался от стен. Из-за угла праздной походной вышли двое. Обычные черные комбинезоны, пистолеты и дубинки на поясах, угрюмые посеревшие лица.
«Охрана, — подумала Перри, закипая от ярости. — Не охотники»
— Эй! Ну наконец то! — крикнул широкоплечий бородач в кепке-бандитке. В пожелтевших зубах дымила самокрутка, отсвечивая в темноте алым огоньком. — Боб, нужны твои ручищи. Там еще одну партию при… везли.
Охранники застыли, недоуменно глядя на Перри. Охотница смотрела на них с испепеляющей ненавистью в глазах. Бандитские морды, несли на себе печать запойного алкоголизма, насилия и распутства. Пустые глаза, точно принадлежавшие мертвецам, бурили ее насквозь, сверкая насмешливым, похотливым огнем.
— Эй, Рич! Ты посмотри кого Боб привел к нам!
— Ты кто такая, милочка? — хохотнул лысый, касаясь рукояти дубинки. — Заблудилась?
Внешность обманчива. Эти двое, похоже, никогда не сталкивались с женщинами-охотницами и даже не догадывались об их существовании. Потому, видя сравнительно невысокую, в какой-то степени миловидную девушку в изрезанном, окровавленном плаще они не поступили правильно. Не бросились бежать за подмогой, а пошли к ней, злорадно улыбаясь.
— Не бойся, куколка. Мы тебя не обидим, — сально засмеялся здоровяк, выплевывая самокрутку.
Перри мгновенно сблизилась с ними охотничьим рывком. Здоровяк не успел даже вскрикнуть, принимая горлом пушечный удар. Перри не без наслаждения зарядила кулаком в кадык охранника. Послышался противный хруст, и тот рухнул, задыхаясь и хрипя.
— Ах ты сука! — заорал лысый и выхватил мушкет. Но выстрела не последовало. Бобби вытянул руку и мир наполнил резкий запах озона. Охотница вскрикнула от резкой боли во лбу, будто кто-то вогнал в череп раскаленную спицу и едва не рухнула на пол. Лишь через миг замешательства стало ясно, что произошло. Похожий на пчелиные соты туман вырвался из когтистой ладони Бобби, и некая сила рванула охранника в лапы своего убийцы. Рука сомкнулась на лице визжащего от боли и ужаса человека.
Перри пораженно смотрела, как Бобби поднимает охранника в воздух, испепеляя трепыхающегося взглядом, полным звериной ненависти и, через мгновение, голова охранника лопнула как перезрелая тыква. Кровь вперемешку с мозгами окатила Бобби, но тот даже не обратил на это внимания, с силой швыряя труп в сторону, точно ребенок разорванную куклу.
— Ничего себе, — прошептала Перри. — Бобби… как ты это сделал? Что ты сделал? Это…
— У-у-ходить! — взревел Боб, клацая зубами. — Сейчас же!
— Согласна, сматываемся.
***
И вот теперь, стоя у выхода, она не могла заставить себя уйти. Она знала, что похитители скоро поднимут тревогу, если уже не подняли, как знала и то, что главы этой проклятой тюрьмы уже готовят пути к бегству.
— Чего ты ж-ждешь?
— Я должна вернуться, Бобби, — холодно ответила Перри.
— Почему?!
— Я должна арестовать Саманту. Или Дамиана. Если я просто уйду сейчас, эти ублюдки залягут на дно. Церковь их прикроет, преступления останутся без наказания.
— Нет! — на глазах великана навернулись слезы. — Нет! Т-ты не сможешь. Уходи! П-прошу у-уходи!
— Нет, Бобби, — решительно ответила Перри. — Сейчас у меня есть преимущество. Если буду действовать быстро — все у меня получится.
— Нет! Она сильная, она страшная! Она сильнее тебя! — взмолился, рыдая, великан. — П-прошу уходи!
— Я приняла решение, Бобби. Оставайся здесь и охраняй ворота. Я быстро.
Великан судорожно вздохнул и опустил руки.
— Иди, П-перри, — чуть не плача сказал тот. — Я буду на у-улице и не д-дам им перекрыть в-выход. П-прошу, п-поторопись.
***
Дамиан устало навис над столом. От усталости слипались глаза, сливались начертанные на листах символы и руны. И даже самая чистая кровь не помогала взбодриться. Он судорожно вздохнул, приглаживая слегка немеющей рукой длинные черные волосы. Взгляд покрасневших от долгих бессонных ночей глаз скользнул по кабинету. По разбросанным в беспорядке бумагам, пыльным шкафам, ящикам с образцами. Взгляд задержался на двух колбах, где в мутноватом растворе плавали покрасневшие, воспаленные глаза, извлеченные Гилбертом из птумериан-вырожденцев. Особый заказ, сделанный два года назад и послужил началом исследованиям Дамиана. И он смотрел на него будто издеваясь.
— Мы не продвинулись ни на шаг, — болезненно пробубнил руководитель исследований. — А теперь еще и двое охотников погибли, чертова Лига. Амигдалла, ты надомной издеваешься, да?
Дамиан судорожно вздохнул. Возраст брал свое, не смотря на чудодейственные свойства целебной крови, морщины на лице с каждым годом становились все глубже, а разум все сильнее и сильнее тускнел. Сердце йокнуло от мысли, что, возможно, все старания «института глаз» пойдут прахом. И это после стольких жертв! Он, выдающийся оккультист, ученый, мистик, вынужден был пресмыкаться перед профессором Миколашем, врать, что все глаза добываются из трупов, заигрывать с Хором, нанимать за баснословные деньги хемвикскую ведьму, только ради того, чтобы получить в итоге сомнительной пользы «чудеса». А эта Саманта? Ему казалось ведьма над ним насмехается и, вместо помощи в исследованиях только и делает, что рвет глаза.
Если не будет результатов, Церковь и Хор, до недавнего времени закрывавшие глаза на похищения могут их открыть и тогда виселицы не избежать. Всех их ждет петля, а Миколаш, этот хитрый ублюдок, будет округлять глаза и невинным видом щенка твердить, что ничего не знал. Что, в общем то правда, если бы ни одна деталь: он не просто «не знал». Он не хотел знать.
— Возможно, стоит открыть профессору правду? — буркнул, пресыпая Дамиан. — Переложить немного ответственности на мерзавца? Или запросить финансирование у Аннализы?
— У меня идея получше.
Дамиан побелел, услышав трясущийся от злобы женский голос. Медленно обернувшись, руководитель исследований уткнулся в черное дуло мушкета.
***
Перри с трудом сдерживала порыв нажать на курок. Глядя на побелевшую морду главного садиста, охотница ощущала почти физическую боль в запястье и костяшках пальцев. Дамиан с секунду пораженно переводил взгляд с охотницы на мушкет, а затем коварно ухмыльнулся.
— Опусти оружие, охотница.
— Ты арестован именем королевы! — сквозь зубы прошипела Перри. — Вставай!
— А если я откажусь? Можно подумать, ты будешь стрелять в высокопоставленного…
Охотница не дала ему договорить. Рукоять мушкета обрушилась на Дамиана с тихим хрустом ломая тому нос. Садист вскрикнул и отшатнулся, хватаясь за лицо.
— Ты совсем спятила сука?!
— Встал! Встал и пошел, иначе еще что-нибудь сломаю!
Дамиан послушно поднялся, глядя на охотницу холодным, ненавидящим взглядом. Кровь стекала по губам на белоснежную рубашку и пиджак Бюргенверта.
— Ты отсюда не выйдешь, — прогундосил Дамиан и тут же согнулся пополам, получив пушечный удар в живот.
— Тебе же лучше, если уйду, — холодно прошептала охотница, хватая ученого за волосы. Дуло мушкета остановилось на уровне паха, заставив Дамиана нервно сглотнуть кровавую слюну. — Потому как если нет — избавляю тебя от ненужных частей тела, ублюдок. Пошел!
Перри старалась идти быстро, но пленник то и дело оступался, медлил, демонстративно охал и явно тянул время, игнорируя побои и угрозы. Охотница знала: этот мерзавец прекрасно понимает, что она не приведет угрозы в исполнение, ведь отстрели она ему что-то — вообще не дотащит. Но страх все равно звенел в натянутых нервах учёного, и охотница чувствовала его в едва уловимом, частом биении его сердца.
Перри благодарила Оедон за то, что встреченные на дороге настенные часы показали четыре часа утра. То время, когда даже самые стойкие теряют бдительность и пресыпают, а то и вовсе во всю храпят на постах. Минуя большой зал со статуей странного четырех-рукого Великого с миндалевидной головой и густыми отростками-щупальцами, охотница и пленник двинулись к чернеющему проходу в тюремные коридоры, за которыми — путь к свободе.
Вдруг в темноте что-то мелькнуло. Перри резко вскинула мушкет, целясь в черноту, но ничего не увидела. Дамиан болезненно усмехнулся.
— Ты отсюда не уйдешь, охотница. Лучше бы тебе… ах!
— Захлопни пасть и пошевеливайся!
Сдерживая нарастающую тревогу, Перри потащила Дамиана в проход. Запах испражнений, крови и гнили вновь ударил в голову, на миг дезориентируя. Ученый скривился и презрительно сплюнул на пол.
— Пошел! По… — что-то снова мелькнуло в тенях. Странная согбенная фигура в черном балахоне.
— Хэго ох’нгун хтан’гнух рохэ’тара, — прокряхтел кто-то. — Хе-хе-хе.
В гробовой тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием Дамиана, щелкнул механизм мушкета. Прицельная мушка устремилась во мрак. Охотница судорожно сглотнула, понимая, что все фонари, что вели ее и Боба вдоль рядов клеток — погасли.
Тени зашевелились, палец тяжело вжался в спусковой крючок, но охотница сдержала порыв выстрелить. Адреналин бил в виски, но урок «не стрелять в то, чего не видишь» она хорошо усвоила.
— Глаза, — вдруг сказал Дамиан. — Иногда они играют с нами шутки.
— А ну захлопни па…
Что-то схватило охотницу за волосы и с чудовищной силой дернуло назад. Перри вскрикнула от боли и неожиданности, машинально нажав на спусковой крючок. Громыхнул выстрел, гниль и кровь смешалась с вонью жженого пороха, тьма с дымом. Пуля пробила потолок и кусочки плитки посыпались на пол.
Перри выронила оружие и резко развернулась, пытаясь освободить волосы от хватки. Казалось, еще мгновение и скальп просто выдерут, настолько сильно ее держали. Охотница саданула кулаком наотмашь и ударила во что-то живое, но меж тем невероятно жесткое и жилистое. Нечто рвануло ее на себя, и Перри оказалась лицом к лицу с ведьмой Хемвика. Глаза Саманты горели безумным мертвым огнем, желтые зубы скалились в маниакальной улыбке. В лицо ударило зловонье гниющих зубов и запах дешевого парфюма.
— Пусти меня, сука! — закричала охотница, обрушивая на ведьму удар за ударом, пытаясь сбить вцепившиеся в волосы пальцы. Но Саманта на удары даже не реагировала. Перри била ее, как маленькие ребенок бьет схватившего за шкирку здорового мужика, вот только вместо розг в левой руке сверкал глазодер.
— Кажется я не разрешала тебя уходить, грязная девка! — взвыла ведьма.
— Пусти! Пусти!
— Хэго ох’нгун хтан’гнух рохэ’тара Кос, — шептала ведьма и шепот ее слился с визгом Перри. Глазодер сверкнул в тусклом сиянии оставшихся фонарей. Охотница завопила, яростно затрясла головой, пытаясь уклониться от металлического блеска. Но тщетно. Перри судорожно впилась ладонями в руку ведьмы, но не могла ее даже замедлить. Адская, всепоглощающая боль ударила в голову, глаз будто пронзили раскаленным прутом и, через миг ведьма дернула, вырвав глаз из глазницы.
Охотница пронзительно завизжала от боли и ужаса, заметив, что дьявольские щипцы пошли на второй заход. Перри попыталась закрыть лицо руками. Хоть как-то защититься, но Саманта легко пресекла попытки.
— Нет! Пожалуйста, нет! Только не это! Пожалуйста! — завизжала в панике охотница, но ведьма лишь улыбнулась. Глазодер с мерзким хрустом впился в правый глаз, и мир Перри погрузился во мрак. Пальцы ведьмы разомкнулись, охотница рухнула на пол, вопя в агонии.
— Оедон, — прошептал Дамиан, глядя на извивающуюся на полу охотницу. Сквозь закрывшие лицо ладони сочилась густая кровь, запекаясь в волосах, оставляя на полу черные разводы. Ведьма хохотнула, с видом неподдельной радости запихивая глаза в небольшую колбу, пристегнутую к поясу.
Перри вскочила, попыталась побежать, но с силой врезалась в стену.
— Убей ее, — сказал бледный Дамиан. — Перережь горло и дело с концом.
— О нет, — хихикнула ведьма. — О нет.
Перри отчаянно забилась, когда жилистые пальцы ведьмы схватили ее за окровавленные волосы и потащили куда-то по коридору.
— Не стоило тебе убегать, дура.
Несколько мучительных мгновений и жилистая нога пнула охотницу в бок, отправляя в полет. Падение в кромешной тьме, казалось, заняло целую вечность. С оглушительным ударом и звоном в ушах Перри рухнула в лужу чего-то зловонного и склизкого. Боль сводила с ума, ужас и паника полностью завладели рассудком охотницы заставляя ее кричать и метаться. Вдруг, что-то захрюкало, массивные зубы вцепились в лодыжку и Перри завизжала от боли в трещащих костях. Нечто огромное, массивное, потащило ее по склизкому полу в неизвестность.
— Приятного аппетита, свинка! — крикнула ведьма, хохоча во все горло.
— Пусти! — визжала охотница, со всей силы пиная свободной ногой в массивный пятак чудовища, но лишь распаляя его аппетит. — Пусти!
Вдруг свинья пронзительно взвизгнула и, выпустив ногу девушки бросилась наутек, напоследок наступив копытом на живот. Не успела Перри выдохнуть, как чьи-то сильные руки схватили ее и, стиснув рот, затащили куда-то.
— Мффф! Мффф!!!
— Тихо! — рявкнул кто-то. — Тихо, я тебе не враг. Все хорошо. Успокойся! Все хорошо.
— Мффф!
— Ты в безопасности, но они должны думать, что ты умерла, — прошептал ней на ухо незнакомец. — Успокойся, иначе мы оба погибнем.
— Мф?
— Все хорошо. Все хорошо, — большая ладонь нежно погладила по волосам. — Все хорошо. Ты в безопасности, дочь моя.
— Мф… — Перри простонала и, обмякнув, лишилась чувств в объятиях незнакомца.
Комментарий к Деревня Яаар’гул
Фух, глава далась очень тяжело. Писал очень долго и со скрипом. Обещаю: далее таких монструозных глав уже не будет.
Спасибо всем кто читает.
Хотите поддержать и простимулировать? Кликайте на “Жду продолжения”. Мне это очень помогает. Меня это дополнительно мотивирует.
Новый день принес чудовищные вести. Буквально. Вальтер «Пожиратель чудовищ» склонился над кипой бумаг, но взгляд его будто пробивал их насквозь, устремляясь в никуда. Он до побеления в костяшках сжимал и разжимал кулаки, пытаясь унять бурлящий в душе гнев. Ночью пропала Перри Вайпер, а ее напарник Джон Хеллвей получил тяжелую электро-травму. Еще два охотника выведены из строя, а чудовища и не планируют уменьшать свое число. Хуже того, Джонатан не видел лиц похитителей, а значит и искать некого. А теперь еще и это письмо.
Взгляд главы Лиги устремился на белую бумагу с золотистой печатью Церкви Исцеления.
«Прекратить расследование. Исчезновения берутся на особый контроль церковных охотников. С этого момента все дела о похищениях ярнамитов переданы в под контроль архиепископа Логариуса.
Понтифик Лоуренс Оулэр»
— Я не могу поверить, что ты даже обдумываешь это дерьмо, — злобно прорычал Хеллвей.
— А что ты предлагаешь? — сдерживая ярость спросил Вальтер, поднимая взгляд на охотника. Джон выглядел паршиво. Правую руку все еще сковывала повязка, бледное лицо выражало страдание, давая понять, что охотник все еще чувствует боль в поврежденных тканях, не смотря на активное лечение первоклассной кровью.
— Искать! Перевернуть все чертовы кварталы! — Хеллвей распалялся. Боль делала голос громче и яростнее и Вальтеру показалось, в глазах его горит красноватое сияние. — Собрать всех и прочесать весь город! От Старых кварталов до Церковного… арх… дьявол!
— Сядь на стул, Джон.
— Нахер стулья! Они схватили Перри, понимаешь?
— Я понимаю! — в первый раз за два года крикнул Вальтер. — Но я обязан выполнять приказы Понтифика. Я не могу просто взять и бросить охотников Лиги на улицы и нарушить закон!
— К черту…
— Я глава жандармерии, Джон! Я, черт подери ты знаешь, как никто хочу найти «куницу»! Она — мой человек, но я не имею права нарушать законы, что сам подписался отстаивать! Если Лоуренс требует отдать дело Логариусу — то так мы и поступим!
— Ты спятил, если думаешь, что я буду сидеть сложа руки!
Вальтер с силой ударил ладонью по столу. Дерево затрещало, две ножки сломались и стол потеряв баланс, сбросил с себя чернильницу, тубус и стакан с водой. Глава лиги на миг замер, глядя на вмятину на полированной поверхности. Он почти забыл, какую чудовищную силу дала кровь.
— Мы должны найти ее, Вальтер, — холодно сказал Джон. — Без вариантов.
— Я не отдам такого приказа.
— Черт подери, Вальтер! — Джон вскочил, сжимая кулак здоровой руки. Боль пронзила раскаленными иглами, он покачнулся, но удержал равновесие.
— Я сказал: я не отдам такого приказа, — еле удерживая гнев повторил глава Лиги. — Расследование окончено.
— Да пошел ты Оедону в сраку, дерьма кусок! Как ты можешь бросить ее…
— А ну захлопни пасть «ублюдок Кейнхерста», — рявкнул Вальтер и тут же пожалел об этом. Лучше бы он назвал Джона куском дерьма, лучше бы съездил по роже, чем называть его старым прозвищем.
Хеллвей побелел, смерил его уничтожающим взглядом и молча вышел из кабинета.
— Джон! — крикнул в след Вальтер. — Стой!
Но тот не ответил.
— Черт, — горько выругался «Пожиратель чудовищ», и рухнул в кресло.
Бессилие — ужаснейшее из чувств, накрыло с головой. Ярнам переживает страшные времена, ночные улицы полны чудовищ и охотников, а днем, сквозь звон тысяч колоколов слышно биение нарастающей паники. Сейчас, меньше всего ему нужен был скандал с Церковью и гражданское недовольство. Что он мог сделать? Устроить масштабные облавы и обыски? Так это не гарантирует результат, а вот гражданское возмущение вызовет вне сомнений. Протест и ярость пролетариев, погашенный Церковью Исцеления, мог вспыхнуть синим пламенем от любой искры. Рабочие и их семьи примирились с угнетением ярнамскими буржуа, но беспредел жандармерии разожжёт народную ярость с новой силой. Вальтер не мог этого допустить, но совесть — безжалостный палач. В этот момент хотелось все бросить. Скинуть мундир ярнамской жандармерии, достать поржавевшую пилу-вертушку и броситься в бой, крошить, рвать и пилить, забывая обо всем. Джон был прав.
«Что ценнее человеческой жизни?»
— Две человеческие жизни, — ответил себе Вальтер, морщась от боли в сердце.
«Значит, Перри останется в плену?»
— Значит так.
«Трусливый ублюдок»
Вальтер болезненно ухмыльнулся. Он точно не был трусом. Он любил Ярнам, любил его готические шпили, его широкие мостовые и таинственные лабиринты переулков. Любил колокольный звон и тихий, резонирующих гул отдаленных органов. Любил ярнамитов, тревожных и буйных. Любил, потому не мог ослушаться Лоуренса.
«Прости Перри»
***
Хеллвей шел по каменной мостовой широким шагом, стискивая зубы от боли. Кровь действовала из рук вон плохо, электротравмы заживали медленно, и даже перевод злосчастной записи Гаскойна не успокаивал. Кэрил — этот уставший старый ученый, конечно, помог с переводом, но легче от этого не становилось. Вместо ответов помощь ученого принесла лишь новые вопросы. Кругом сновали толпы суетного народа, звонко смеялись дети, хохотали женщины и бранились мужчины, громыхали колеса кэбов и карет. Бойкий парнишка на другой стороне улочки с энтузиазмом начищал видавшие виды туфли местного торговца специями. Тот — пухлощекий, широкоплечий дядька с массивными усами, нехотя вытаскивал из кошелька монеты, сверкающие серебряным ликом Короля Лемана V — отца Аннализы, правившего почти три десятилетия. Джон остановился и, прислонившись к столбу, вытащил из кармана листок бумаги. Взгляд скользнул по беглому переводу:
Похитители работают по всему городу. Жалобы идут отовсюду. Старый Ярнам, Вест и Ист-Оедон, Даже Соборный округ! Но вот в районе старых мануфактур люди на исчезновения не жаловались. Там, где цеха снесли под черт знает какие нужды. Тот квартал, что был с полгода перекрыт. Стоит пойти туда и все проверить. Не могу доверять свои страхи Церкви. Что-то очень неправильное творится с этими похищениями. Вчера поругался с архидьяконом крови. Требовал у него людей прочесать северо-восточный и юго-западные кварталы, а этот обмудок на меня наорал. Он был напуган — я заметил. Ляпнул что-то вроде: «не суйся в Яаар’гул».
«Яаар’гул»? Что, черт подери, означает это слово?
Хеллвей тихо выругался и убрал листок в карман. Он планировал собрать парней из Лиги и перевернуть закрытый квартал вверх-дном, а если подозрения Гаскойна были беспочвенны — пройтись рейдом и по другим районам. Но судьба распорядилась иначе и сейчас все, что оставалось Джону — беспомощно наблюдать, как единственные возможности отыскать Перри Вайпер переходят в руки архиепископа Логариуса — лицо явно ангажированное и не заслуживающее доверия. И нет ни одного способа как-то выйти из сложившейся ситуации.
«Ой ли? А как же дядя? — Хеллвей сморщился от этой мысли, будто проглотил кусок лайма. От одной мысли о том, чтобы прийти к дяде и попросить помощи позвоночник скручивался в спираль, а в горле появлялся гадкий ком. — Но сейчас, похоже, иных вариантов действительно нет. Сучий потрох будет вне себя от радости»
Охотник судорожно вздохнул и поднял взгляд на ряд небольших статуй Рода, украшавших пролеты моста. Сверкнувший профиль покойного короля стоял перед глазами, напоминая, куда надлежит держать путь.
— Кейнхерст. Черт, не хотел я туда ехать! Должен быть еще какой-нибудь вариант, Джонни. Думай…
— Чего здание подпираешь? Не упадет.
Хеллвей медленно повернулся, заметив стоящего в паре метров от себя Гилберта. Широкоплечий старик скрывал черно-серебряные волосы под любимой кепкой-бандиткой. Всем видом он походил на простого и сурового мужика из рабочих кварталов. Типичная потертая жилетка, видавшие виды брюки на подтяжках и самокрутка в зубах. Джон всегда удивлялся тому, как этот старик сохраняет молодецкий вид в свои восемьдесят шесть. Он знал, что тот без благодетельной крови лазал по лабиринтам Птумеру, выискивая древние артефакты — что уже подвиг по общечеловеческим меркам.
— Здорово, Джон, — мрачно хмыкнул Гилберт и стиснул руку Хеллвея в крепком рукополжатии. — Дерьмово выглядишь, парень.
— И чувствую себя так же, — горько усмехнулся охотник. — Как дерьмо. Я смотрю твои раны затянулись? Снова в деле?
— Не надолго. Лоуренс тащит расхитителей в лабиринт. Не наш — новый, к западу от Вейренка открыли.
— Привези сувениров.
— Ладно, давай к делу, — резко спросил Гилберт. — Я тебя по городу не для дружеских бесед искал, парень. Как будешь ее вытаскивать?
— Прежде чем думать «как», хорошо бы узнать «от куда», — горько ответил Джон, сплевывая в лужу. — Все, что у меня есть — чертово название. Яаар’гул.
— Яаар’гул? — Гилберт поднял бровь. — Сновидцы?
Джон резко встрепенулся.
— Ты знаешь, что это значит?
— Конечно знаю. Яаар’гул — это с птумерианского «врата в сон». Профессор Миколаш, когда нанимало нас для похода на «второй ярус» что-то говорил о переводе двух кварталов в Яаар’гул.
— А каких кварталов, помнишь?
— Ясное дело, — Гилберт резко помрачнел. — Она там, да? Значит надо навестить «институт снов». Сейчас же!
— Не выйдет. Вальтер запретил…
— Мне похер что кому запретил Вальтер! — рявкнул старик.
— Мне тоже, но без людей мы в пасть к чудовищу не сунемся. Нам нужны стрелки и… черт.
Гилберт напрягся, раздраженно глядя на осунувшегося Джона.
— Договаривай.
— А что-тут договаривать. Поехали в Кейнхерст.
Комментарий к Дело закрыто, Хеллвей!
Глава очень маленькая, но писалась с диким скрипом! Дальше будет пободрее.
========== Кровь Кейнхерста ==========
Темный сон без снов, пробуждение в кромешной тьме от пульсирующей боли в глубине черепа. Пробуждение в холодной сырости, вдыхая убийственное, выворачивающее наизнанку зловонье канализации. Перри не сразу поняла, что проснулась, и лишь боль, пополам с онемением и зловоньем принесли это проклятое знание. А вместе с тем и ужас. Охотница побелела, пальцы медленно скользнули вверх и в кромешном мраке коснулись шершавой ткани. Чуть надавила, и кончики пальцев промяли бинт. Там, где еще вчера были глаза — остались лишь пустые, окровавленные глазницы, стянутые грязной повязкой.
Отчаянье стиснуло сердце, хотелось выть в бессильной злобе, биться головой о холодный камень стены, проклиная Менсис. Пальцы случайно дернулись выше, и охотница застонала от адской боли в порванных мышцах.
— Мои глаза, — простонала она, желая заплакать, но слез не лились. — Оедон…
— Не трогай! — шикнул кто-то и настойчиво опустил ее руки. — Раны только перестали кровить.
— Кто здесь?!
— Тише, милая. Наши враги близко. Не повышай голос.
— Оедон, — простонала Перри. — Эта сука… вырвала мне глаза! Оедон…
— Я так и подумал, — грустно хмыкнул незнакомец. — Сильная старушка, да?
— Кто вы? — спросила охотница, пытаясь сесть поудобнее, прислоняясь спиной к камню. Это давало хоть какую-то иллюзию защищенности. Уверенность, что из-за спины не выскочит ничего… в этот раз.
— Абрахам Гаскойн. Отец Абрахам Гаскойн.
— Священник? Мы тебя искали и… архх. Вайпер… Перри.
— Я так и подумал. Вы из Мастерской?
— Из Лиги.
— Из Лиги. Хм, ясно, — Гаскойн разочарованно хмыкнул и сел напротив охотницы.
— Где мы? — спросила Перри, по привычке оглядываясь по сторонам.
— Это старый коллектор. О нем мало кто знает. Не волнуйтесь, эти тоннели — лабиринт, полный отожравшихся крыс и прочих… тварей. Нас здесь не найдут, пока мы сами этого не позволим. Да, леди Вайпер, мы фактически в дерьме. Но живы — это главное.
Охотница судорожно вдохнула зловонный запах секретной канализации и сморщилась от очередного приступа боли, но уже в левой ступне. Она вспомнила, как чьи-то грубые, широкие челюсти сомкнулись на ней сразу после падения.
— Как вы здесь оказались? — спросила охотница, все еще пытаясь прийти в себя. Непроглядная чернота нагоняла ужас, заставляя дрожать как лист на ветру.
— Да так же, как и вы, леди Вайпер. Я вычислил, что следы похитителей ведут в Яаар’гул, пришел сюда и собирался допросить местного руководителя исследований, а встретился с милой старушкой. Божий одуванчик…
— Саманта, — с тихой яростью прошипела Перри.
— Она самая. Я ее недооценил и… вот я здесь. Дьяволы, я здоровый мужик, могу подкову разогнуть, и не смог ее с себя сбросить. Будто она сделана из стали.
— Значит ты… ты тоже слепой?
Священник чуть замялся.
— Нет.
— Но…
— Не думайте об этом, — отмахнулся священник. — Сейчас это не имеет значения.
— Не имеет значения? — простонала охотница, вновь касаясь бинтов. Чьи-то острые коготки защекотали в дали, нечто тяжёлое шлёпнулось в воду, эхо пронесло этот звук по тоннелям. Гаскойн молчал, но Перри слышала его тяжелое дыхание.
— Что мне теперь делать? — судорожно спросила Перри. — Что? Я ничего не вижу! Я беспомощна!
— Успокойтесь, леди Вайпер. Как только выберемся отсюда — вас научат… обходиться без зрения, — как можно любезнее сказал Абрахам. — Есть определенные техники, созданные специально для церковных охотников. Но вы обязаны будете принести клятвы Церкви Исцеления. Полагаю, леди Вайпер, вам не впервой… я сказал что-то обидное? Простите, не хотел вас обидеть.
— Пошел ты к дьяволам, — судорожно всхлипнула охотница, закрывая пустые глазницы ладонями. — Ты и твоя долбаная церковь. Если бы не ты я бы вообще здесь не оказалась. Охотилась бы на чудовищ с Джоном, и не о чем не думала. А теперь я Оедоном проклятая калека! Вы мне детство изуродовали, а теперь… теперь… Ненавижу вас всех! Я лучше пойду в бордель, чем в ваши поганые кельи. Буду брать по шесть ярмов за час — на жизнь хватит.
— Вы явно продешевили, леди Вайпер. Был бы я неженат — заплатил бы много больше.
— Очень смешно, — болезненно и беззлобно прошептала охотница. — Даже боюсь спрашивать «сколько».
— Весь мир и немного больше, — хмыкнул тот. — Не считайте меня сволочью. Я бы с радостью научил вас смотреть иначе прямо сейчас, но я не знаю методик. Нужны годы тренировки и особая кровь.
— Катись Оедону в задницу, — болезненно рявкнула Перри.
— Как скажете, леди Вайпер. Но позже. А вам нужно немного отдохнуть. И поесть.
Во тьме не ощущается время. Но Перри могла поклясться, что ближайшие несколько часов прошли в попытках взять себя в руки, под шуршание сапог, крысиный писк и шуршание пропитанного насквозь грязью и нечистотами церковного плаща. Безучастно лежать в зловонной тьме казалось выше ее сил, но охотница ничем не могла помочь священнику. Она даже не знала, как выглядит место, где она находится. В животе отчаянно урчало, язык прилипал к гортани тем сильнее, чем дальше отступала боль и брал власть разум.
«Где Джон? Неужели он тоже попал в ловушку? Что если он мертв? Тогда я стану всего лишь еще одной пропавшей в миллионном городе. Вальтер отправит парочку охотников на мои поиски, Герман выразит сочувствие, Гилберт будет рыскать по городу как неутомимый пес-ищейка, а толку-то? Мы нашли этот проклятый район чудом! Нам просто повезло! И никто тебя не вспомнит, Перри. Только раз в год, на пьянке, Саймон поднимет тост за павших, где будет и мое имя. Мое… имя»
От жалости к себе хотелось взвыть, но стук сапогов прервал ее раздумья. Абрахам остановился в нескольких шагах от нее и на склизкий камень упало что-то тяжелое и мягкое.
— Леди Вайпер, не буду тешить вас иллюзиями, — вдруг обратился к ней Гаскойн. — Еды здесь нет, только крысы. Сырые крысы. Вы можете есть их. Я выпотрошил парочку и…
— Я не буду это жрать, — рявкнула Перри, представляя ошметки уродливых, гниющий ярнамских крыс.
— Как хотите. Но, если не думать и не жевать — стоит проглотить пару кусочков. — Эти твари кормятся… в общем в них так же есть немного целительной крови. Не церковные переливания, но этого хватит, чтобы уберечь раны от нагноения, — болезненно хохотнул Абрахам. — Я бы предложил вам свою кровь, но у меня нет ни ножа ни иъектора.
Перри стиснула зубы и протянула дрожащую руку.
— Давай сюда.
— Другое дело. Главное, ни о чем не думать и особо не катать по языку, — сочувственно хмыкнул Гаскойн, и что-то теплое и склизкое опустилось на ладонь.
Вдруг, по позвоночнику будто пробежал холодок. Перри почувствовала, не видя, что что сидит в небольшом тоннеле с ржавыми решетками на трубах. Непонятно откуда пришла уверенность, что Гаскойн одет в длинный церковный плащ, перепачканный грязью, длинные светлые, почти белые волосы ниспадали на плечи, на лице его плотная повязка, но без крови. Капли пускали круги по сточным водам, в дюжине метров от нее цокотал испуганный крысеныш, чья черная шерстка поблескивала в тусклом свете. Чернота стала осмысленной, охотница прекрасно осознавала где находится. Наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось.
— В чем дело? — удивленно спросил Абрахам.
— Я… я не знаю, — недоуменно прошептала Перри и сфокусировалась на теплеющем на ладони куске крысиной печени. — Ты… ты дал мне кусок печени, да?
— Да, — медленно спросил священник. — Откуда вы…
«Откуда я знаю, что это печень?!»
— Без понятия. Я… чувствую, что это печень. Оедон, ну и воняет!
Ярнамские крысы. Крысы мегаполиса. Жирные паразиты, кровожадное зверье, разносчики заразы. Охотница слышала истории о страшных эпидемиях, выкашивающих население целых городов, когда популяция этих пушистых тварей превышала все пределы. Для обычного человека трапеза сырым куском подземных дьяволов закончилось бы в могиле, после долгой или не очень лихорадки. Усиленный кровью организм охотника — куда более крепкий, нежели даже организм ярнамита, выдерживал удар болезней, а вот разум? Перри глубоко и судорожно вздохнула, поморщилась от тупой боли в глазницах и резко забросила сырой кусок в рот. К счастью, тот не пошел назад, хоть охотницу и согнуло пополам от инстинктивного отвращения.
— Неприятно, да? — грустно хмыкнул Абрахам. — Я бы прикончил свинью, но едва ли она будет вкуснее. И это привлечет слишком много внимания. Еще?
— Оедон, мерзость! Фу!
— Да, успокойте желудок. Вам придётся это съесть, если хотите выжить.
— Почему вы не ушли? Неужели отсюда нет никакого выхода?
— Выход есть, — серьезно ответил Абрахам. — Но мы им не воспользуемся.
Перри замерла.
— Почему?
— Потому что я все еще хочу изловить того, кто стоит за Яаар’гулом, — мрачно ответил Гаскойн. — Менсис Дамиан — всего лишь мелкая сошка. Но и профессор Миколаш здесь не главный. Я убежден: за всем стоит Хор. Я брожу по Яаар’гулу уже не первую ночь и внимательно слушаю, о чем говорят эти выродки. Иногда агент Хора — их куратор, приезжает инспектировать район. Но пока мне не удалось подобраться к нему достаточно близко. Если мы уйдем, если я отведу вас в госпиталь — преступник заляжет на дно. Я не могу этого допустить.
— Я… я понимаю, — кивнула охотница, не соглашаясь, а лишь из личных соображений. Ужас слепоты лишал мужества, стискивал сердце тисками отчаяния. Но больше всего она боялась Церкви. Гаскойн мог помочь ей, а значит она никуда не пойдет. А значит она будет жрать этих крыс и пить их кровь, если придется.
Абрахам кивнул и с усталым вздохом опустился на землю, упираясь массивным плечом в плечико Перри и сказал неожиданно холодным, почти стальным тоном:
— Агент Хора будет в Яаар’гуле этой ночью. Я схвачу ублюдка, притащу сюда, а затем мы уйдем отсюда вместе.
— А потом?
— А потом Людвиг «Священный клинок» сожжет этот проклятый гадюшник дотла.
Но Перри уловила сомнение в его голосе.
***
Кейнхерст гудел как пчелиный улей, задетый зазевавшимся лесником. Под каменными сводами, готическими шпилями, в окружении десятков изысканных скульптур жили и работали сотни человек, каждый обремененный дюжинами неотложных дел. Аристократы, предпочитающие жить в просторных хоромах королевского дворца орали на слуг, слуги орали на слуг пониже рангом, и на лице каждого читалось возбуждение. До дня рождения королевы оставалась неделя, и торжество обещало потрясти размахом не только видавших виды местных эстетов, но и гостей из-за границы.
Лорд Бенедикт Дрейден укрылся от хаоса в дальней комнате западного крыла и теперь с наслаждением слушал тишину, глубоко вдыхая пыль внушительной библиотеки. Запах книг, раскупоренной бутылки дорогого бренди и женских духов успокаивал натянутые как канаты нервы.
Глубокий вдох до боли в легких, и медленный выдох, несущий привкус меди на языке, и он оборачивается, бросая надменный, но не оскорбительный взгляд на женщину в старом одеянии Ярнамского доктора. Украшавшие докторский черный костюм перья ворона слегка колыхались в такт ее дыханию. Лицо женщины несло отпечаток прожитых лет, хоть и не казалось ни обвисшим, ни старушечьим. На вид ей было не больше сорока, но истинный возраст чужачки знал только Лоуренс.
— Я жду вашего ответа, лорд Дрейден, — теряя терпение сказала Эйлин «Ворона».
— Ответа? Хм, вы и так знаете, каков будет мой ответ, — мрачно хмыкнул лорд и бросил взгляд сквозь широкое окно в готической раме. — В Кейнхерсте нет охотников.
— Джон Хеллвей, Мария Ленге — охотники с кровью Кейнхерста.
— Мария — племянница королевы, а Джон… — Бенедикт запнулся и стиснул зубы до побеления в жвалах. — Он не даст вам своего согласия. И он нужен семье Дрейден.
— Одно другому не мешает.
— К чему все это, Эйлин? — устало спросил он. — Вы знаете, что ни Мария, ни Хеллвей не станут с вами работать. Но вы продолжаете мне докучать.
— Я обязана…
— Передайте Лоуренсу: пусть ищет охотников на охотников за пределами Яр…
В дверь неожиданно постучали.
— Милорд! — донесся взволнованный крик пажа.
Дрейден тяжело вздохнул и иронично покосился на «ворону».
— Ни минуты покоя. В чем дело, Паци?!
— Здесь Джон Хеллвей и мистер Гилберт Блек!
— Пусть заходят, — рявкнул лорд, скрывая недоумение.
Эйлин удобнее села в кресле, сложила пальцы домиком и закинула ногу на ногу, краем глаза взглянув на свое отражение в начищенном до блеска сапоге. Темные с отчетливой сединой волосы, неглубокие морщины у глаз и губ, сверкающие карие глаза. Взгляд «убийцы безумцев» поднялся на дверь, и через миг та распахнулась, впустив двух мужчин. Один — старый, но крепкий мужик в дорогом пальто темно-коричневого цвета с оливковой жилеткой и брюками в полоску Он явно нервничал. Напряженный и немного благоговейный взгляд метался от интерьера библиотеки на лорда и обратно. Он него пахло сыростью, кровью и ужасом. Он не был безумен ни на йоту, но вихри сумасшествия вились вокруг него точно торнадо из тысяч оттенков синего.
«Из низов. Рабочий или крестьянин, — заключила Эйлин, храня молчание, а затем добавила: — Расхититель гробниц».
А вот второго она сразу узнала. Низкорослый по меркам ярнамита мужчина лет тридцати — не больше, нехотя пожал протянутую Бенедиктом руку и одарил лорда холодным взглядом. Эйлин узнала серый охотничий наряд Мастерской, темные глаза, зачесанные назад волосы, тонкие, будто всегда сжатые губы.
«Хеллвей. «Ублюдок Кейнхерста»
— Джон?! — удивленно и приветливо воскликнул Бенедикт. — Какая радостная встреча! Мальчик мой, ты возмужал! Уж не думал…
— У меня к тебе дело, Бенедикт, — еле выдавил из себя Хеллвей.
— Конечно, кто бы сомневался, — в голосе лорда звучала издевка. — А этот почтенный джентльмен?
— Гилберт Блек, милорд, — с почтением ответил охотник.
— Наслышан. Для меня честь принимать лучшего полевого археолога в этих стенах, тем более с моим дорогим племянником.
«Полевой археолог, — Эйлин улыбнулась»
— Хватит этих любезностей, — еле сдерживая злобу ответил Джон. — Мне нужны люди. Шесть стрелков. Ружья и мушкеты. И гранаты, если есть.
— Ого! Неужели, мой мальчик, ты решил захватить для нашей королевы какое-нибудь государство? — хохотнул лорд.
— Хватит называть меня «мой мальчик», — прорычал Хеллвей. — Если бы дело касалось меня — я бы здесь не появился.
— Но ты здесь — больше ничего не важно, -умиротворяюще ответил лорд. — Я слышал, ты стал умелым охотником. Достойный сын рода Дрейден. Твой отец бы…
— Он не мой отец! — закричал, багровея, Джон. — Этот сукин сын трахнул мою мать, вышвырнул ее из замка в трущобы и забыл про мое существование, пока не остался без наследников. Мне было шесть, когда мать умерла от сифилиса, а знаешь почему она им заболела, «лорд Дрейден»?
— Джон…
— Знаешь, почему?
— Хотите анекдот, молодой человек? — вдруг вмешалась Эйлин. Хеллвей подавился яростью и недоуменно уставился на «убийцу безумцев». Бенедикта и Гилберта ее вмешательство потрясло не меньше. Повисла напряженная тишина.
— Один аристократ Кейнхерста говорит другому: «мы с сестрой очень хотим братика. А братик говорит, что мы с сестрой извращенцы»
Повисла неловкая пауза. Эйлин мрачно ухмыльнулась и продолжила:
— Можно обсуждать насущные дела. Можно кричать и обвинять друг друга в смертных грехах. И никогда — и то и другое вместе. Мистер Хеллвей, зачем вам солдаты?
— Кто вы? — спросил Джон, переводя взгляд с женщины на клювастую маску, сверкающую белым фарфором на столике рядом с хозяйкой.
— Эйлин Бланко, но вы можете называть меня доктор Эйлин, мистер Хеллвей.
— Вы из Церкви?
— Я не из Церкви.
— Вопрос резонный, — ухмыльнулся Дрейден.
— Нам нужно обыскать северо-восточные районы, — нехотя ответил Джон, все еще поглядывая на странную женщину. От нее исходила аура властности, спокойствия и неотвратимой смерти.
«Она не доктор»
— Милорд, — влез в разговор Гилберт. — Нам больше не к кому обратиться за помощью. По Ярнаму орудуют похитители и…
— Я знаю… — остановил его лор, подняв успокаивающе ладонь. — Все.
— Тогда дай мне людей и прекрати ломать комедию, — раздраженно ответил Хеллвей. — У нас мало времени.
— Давайте как кое-что проясним, — улыбаясь сказал Бенедикт, опускаясь в роскошное алое кресло. — Джон, так уж вышло, что у твоего отца больше не осталось потомков.
— Я…
— Тихо! — рявкнул Дрейден и продолжил: — Потому скажу прямо: я вижу перед собой, не считая мистера Гилберта, двоих. Оборванца-охотника Джона Хеллвея и, увы, единственного сына лорда Адриана Дрейдена — Джонатана Дрейдена. Джонатан Дрейден — имеет полное право распоряжаться людьми его отца и дяди, — лорд театрально указал на себя. — Он получит людей и, перебив похитителей Яаар’гула, будет спасен от петли особым прошением королевы. Но оборванец-охотник Хеллвей не имеет прав, а потому вылетит из замка Кейнхерст. Ну? Кто же ты?
Джонатан еле сдерживал ярость. Хотелось сорваться с места, схватить этого надменного ублюдка за глотку и бить, бить, бить, пока паскудная улыбка хозяина положения с кровью и мясом не сойдет с лица. Охотник дрожал, сжимая кулаки до побеления в костяшках. Но Дрейдена это, видимо, не беспокоило. Тот молча ждал. Потому что знал, каким будет ответ.
— Хорошо, — с титаническим усилием прошипел Джон. — Я согласен «быть Дрейденом».
— Добро пожаловать в семью! — воскликнул Бенедикт и удивительно быстро подошел к шкафу. Дубовые створки раскрылись и, через мгновение перед Джонатаном сверкнуло вдетое в ножны оружие. Дрейден держал клинок так, будто тот был раритетом, музейным экспонатом, потрепанным временем, но впечатление было обманчиво.
— Это клинок рода Дрейденов. Все аристократы Кейнхерста носят такое оружие. Он не парадный — можешь с ним охотиться… племянник.
Изысканно украшенная рукоять чикаге* будто сама легла в ладонь. Охотник на пару сантиметров высвободил лезвие и зачарованно уставился на яркий блеск сидерита высшей пробы. Одно движение — и лезвие полностью выскочило из ножен, сверкнув в свете умирающего солнца. По серебристому эфесу будто бы блуждали кровавые тени. Даже Эйлин уставилась на оружие с благоговением.
На миг Джон взглянул на свое отражение на эфесе и увидел, всего лишь мельком, черный воротник, вороньи перья и странную узорчатую маску, густо покрытую кровью. Наваждение исчезло, оставив едкий привкус крови на языке.
— Отличный меч, — сказал он наконец. — Но я не умею драться чикаге.
— Научишься — дело небольшое, племянник, — хохотнул Дрейден, явно обрадованный реакцией охотника. — Едва ли это сложнее, чем орудовать тростью-хлыстом.
— Мне нужно шесть бойцов. Мушкеты, ружья, гранаты. Никакой униформы — только гражданская одежда. И они нужны мне этой ночью.
— Они будут ждать тебя в «Созвездиях».
Хеллвей вложил клинок в ножны и двинулся к выходу.
— Одну минуту, мистер Джон Дрейден! — крикнула Эйлин. — Прежде чем вы уйдете, я хочу обсудить с вами кое-что. Наедине.
Комментарий к Кровь Кейнхерста
чикаге* - меч похожий на катану. Вот картинка:
Кровавый Ворон Кейнхерста, вооруженный чикаге: http://img1.reactor.cc/pics/post/BloodBorne-Dark-Souls-%D1%84%D1%8D%D0%BD%D0%B4%D0%BE%D0%BC%D1%8B-bloody-crow-of-cainhurst-3944117.jpeg
Нашел охренительную картинку охотницы, да еще и похожую на Перри. Кому интересно, примерно так я ее себе представляю: http://img0.reactor.cc/pics/post/BloodBorne-Dark-Souls-%D1%84%D1%8D%D0%BD%D0%B4%D0%BE%D0%BC%D1%8B-game-art-4871074.png
Мы стремительно приближаемся к финалу!
========== Братство охотников ==========
Солнце почти скрылось за горизонтом, оставляя за собой алую полосу заката. Улицы наполнились толпами возбужденных горожан, возвращающихся домой после тяжелого рабочего дня, чтобы закрыть двери на засов и стараться не обращать внимания на рев и грохот мушкетов в ночи.
Кэб продвигался медленно, но Джон Хеллвей казался на удивление спокойным и задумчивым. Гилберт спрашивал, но тот отмахнулся от вопроса, но теперь, когда несколько карет замедлили ход их кэба почти у самого дома, задал вопрос снова:
— Что этот баба от тебя хотела, парень?
Хеллвей будто очнулся от сна с открытыми глазами и поднял на расхитителя гробниц мрачный, холодный взгляд.
— Я не вполне уверен, что сам понимаю, — мрачно ответил он и, выглянув в окно, заметил знакомые дома и переулки, чернеющие на фоне заката. Какая-то миловидная девушка звонко захохотала, краснея отводя взгляд от щеголеватого парня в кожанке, маленький мальчик проскакал по камням тротуара, стараясь не наступать на линии. Такой привычный шум города бил по ушам, а зловонье, запах пота и духов душил.
«Я и забыл, как тут воняет, — подумал Хеллвей, морщась. Свежий воздух Кейнхерста, запах духов и засохшей крови оторвал его обоняние от запахов простого народа. А ведь он пробыл в замке всего несколько часов. Но скоро он останется там навсегда»
— Ладно, дальше пешком, — сказал Джон, глядя на матерящихся кучеров. — Чертовы заторы.
Джон и Гилберт вошли в дом Хеллвея и охотник устало рухнул в кресло и грустно осмотрел жилище. Широкий шкаф для охотничьего снаряжения, маленький столик с бутылкой рома и грязным стаканом, расправленная смятая постель, плесень на стене и даже след от пули у окна — все навивало тоску и сожаления. Это был его дом, его территория, а теперь придется избавиться от него, уходя в Кейнхерст. Вместе с старым домом умирала часть Джона Хеллвея и миг грусти был панихидой о прошлой жизни. Джон опустил взгляд рукоять чикаге, украшенную причудливыми резными фигурами, ликами Великих и Рода. В комнате все еще пахло ромом и женскими духами, а на незастелянной кровати поблескивали золотистые волоски. Гилберт подошел к столу, налил себе рома и залпом осушил стакан.
— Мало нас, Джон, — сказал Гилебрт.
— Мы охотники и на нашей стороне внезапность. Будем действовать быстро — справимся.
Хеллвей вновь с тихим звоном чуть вытащил клинок из ножен, глядя на отражение в сверкающем сидерите.
— Это будет бойня, — мрачно хохотнул старик. — Я возьму огнемет.
Вдруг в дверь постучали. Хеллвей встрепенулся, клинок с громким звоном вернулся в ножны. Медленно и осторожно Джон вытащил из-за пояса мушкет и подошел к двери.
— Кто там? — крикнул он.
— Открывай, мудила! Гости пришли! — раздался насмешливый, знакомый голос.
— Саймон? — удивленно спросил Джон, открывая дверь.
В сумерках бледное, ехидно ухмыляющееся лицо Саймона казалось источало издёвку. Позади него сверкали серебристые бляшки, чернели колпаки и цилиндры, дымила зажатая между пальцами самокрутка. Хеллвей пораженно раскрыл рот.
— Чего вылупился, Джони-бой? — хохотнула Генриетта, поправляя черный цилиндр. — Не рад?
Даже Гилберт не смог сдержать удивление при виде гостей. Один за другим, четверо охотников вошли в дом.
— Здорово, Джон, и тебе не хворать старик, — весело поприветствовал их Джура — седеющий стрелок «Пороховых бочонков». Вместо плаща тот носил укороченное светло-серое пальто. Значок «бочонков» позвякивал о крепления скрытого за тканью нагрудника.
— Ну и срачь тут у тебя, Хеллвей, — хмыкнула Генриетта. — Как в свинарнике живешь!
— Хеллвей, — мрачно кивнул «франт» Хенрик, и крепко пожал охотнику руку. Красивый оранжевый плащ почти сверкал, скрывая за складками дюжины метательных ножей.
Сайман вошел последним, захлопнув за собой дверь.
— Рад вас видеть, парни, — Джон неловко покосился на Генриетту и добавил: — И девчонки. Но чем обязан?
— Нам — ничем, — ухмыльнулся Хенрик. — Мы слышали ты собираешься вытащить Вайпер. И перебить похитителей.
— Саймон позвал всех наших, — добавила Генриетта. — Тех, кто в стороне стоять не будет. И кто умеет держать язык за зубами.
— Ты то умеешь, Белоснежка, — ехидно хихикнул Саймон, поймав испепеляющий взгляд Генриетты.
— Но Вальтер…
— Вальтер — такой же охотник, как и мы, — хмыкнул Хенрик. — Он должен понимать, что охотники своих не бросают.
— Сказал, как Идон, — весело хохотнул Джура, поймав недовольный взгляд Хенрика. «Франт» очень не любил, когда коверкают имя главного божества Ярнама. — Мы хотели Позвать Ямамуру и Грацию, но передумали.
— Правильно сделали, — кивнул Гилберт. — Кто-то должен охотиться этой ночью.
— Да и… Ух ты! — глаза Генриетты засверкали. — У тебя новое оружие?
— Долгая история, — отмахнулся Джон. — Пить будете?
Не прошло и получаса, как охотники наполнили стаканы и расселись кто-куда, внимательно слушая Хеллвея. Весть о подкреплении многих обрадовала, но вот предложенные Хеллвеем детали плана — тревожили.
— Действуем так, — начал Джон, с тихим звоном опустив стакан. — Подходим к району и прячемся. Я беру документы и иду внутрь. Кто бы ни жил там — меня они обязаны пропустить. Я осмотрю что там как, и, если подозрения подтвердятся, подам сигнал.
— Какой? — спросил Хенрик.
— Выстрел. Джура, есть у ваших пистолеты пошумнее?
— Двуствольный, — кивнул «бочонок». — Громыхнет — в аду услышат.
— Отлично, — продолжил Хеллвей. — Как только услышите сигнал — нападайте. Убивайте всех, кто держит оружие или хотя бы похож на противника. Среди похитителей есть охотники и чудовища — их высматривайте в первую очередь. Ртутные пули не берем, потому целимся в голову. И еще: никакого охотничьего оружия и снаряжения. Гражданская одежда, простые мушкеты, ножи. Всем ясно?
Охотники закивали.
— Я хочу взять секиру, — нехотя заявила Генриетта.
— Я же сказал — никаких…
— Я знаю! — рявкнула она. — Я не умею драться на ножах! Я ножи терпеть не могу!
— Что значит не умеешь? — фальшиво изумился Джура. — Все женщины мастерски владеют ножами. Не выдумывайте, барышня! Представь, что чистишь картошку на кухне.
Раздались тихие смешки.
— Ты на что это намекаешь, паскуденыш?! — беззлобно прошипела охотница.
— Не на что, — Джура развел руками, еле сдерживая улыбку. — Просто факты говорят…
— Я возьму лук, — мрачно заявил Сайман.
Повисла недоуменная тишина.
— Лук? — Джура поднял брови. — Какой еще к чертовой матери лук?!
— Саймон, никаких луков! — ответил Джон.
— Я не стреляю, — зло прорычал он.
— Что значит не стреляешь? Пороха боишься, что ли? — спросил Гилберт.
— Нет! Я не стреляю и точка!
— Сайман, — влез в разговор Хенрик. — Никто в Ярнаме не пользуется луком, кроме тебя. — Найдут поутру поутыканные стрелами трупы и вздернут тебя. Даже доказательств не нужно будет, черт возьми!
— Я не стреляю! Можете взять ваши пороховые палки и запихнуть себе в задницы — мне плевать.
— Тогда отдадим твои пистолеты Генриетте — а тебе дадим тесак, — предложил Хенрик. — Джон, у тебя есть тесак?
— Нет у меня тесака!
— Как все сложно, — раздраженно буркнул Гилберт. — Одна ножей боится, другой пистолетов! Понабрали охотников по объявлению!
— Значит возьмем у мясника. Как раз по пути.
— Добре, — кивнул Саймон.
Обсуждение операции закончилось с приходом всемогущей ночи. Охотники молча смотрели кто на опустевшие стаканы, кто на товарищей. Улицы за окном поглотила тьма, едва разгоняемая тусклым сиянием фонарей. Тишина казалась абсолютной, всепоглощающей, живой. Огонь масляной лампы горел слабо, отбрасывая на лица охотников танцующие тени. Генриетта выше подняла воротник, Хенрик провел большим пальцем по лезвию метательного ножа, не отводя взгляда от сверкающего сидерита. На столе, рядом с опустевшими бутылками отбрасывали крохотные тени шесть значков. «Лига», «Пороховые бочонки», «Мастерская», «Расхитители гробниц». Джон вспомнил слова Вальтера о братстве охотников и сердце сжалось от рожденной сожалениями боли. Дрейдены — обуза, тяжкое бремя, преследующее его. Всего — лишь слово, без смысла. В то время как семьей, настоящей семьей для него были эти мужчины и женщины. Убийца Саймон, Хмурая красавица Генриетта, франт Хенрик, старик Гилберт и даже Джура, хоть их знакомство едва ли можно было назвать близким. Все они связанны кровью и страшным ремеслом, а эти узы куда прочнее названной родни.
— Пора? — спросил вдруг Гилберт.
Джон на миг помедлил, опуская ладонь на изысканную рукоять чикаге. А затем в холодных глазах его вспыхнуло пламя.
— Пора!
***
Тьма опутала Ярнам черной сетью. Облака затянули небо, отсекая сонный и напуганный город от благословенного лунного света, оставив ему лишь лживые, причудливые огни фонарей. Мрачные тени плясали на влажном камне мостовых, бегали по стенам, пытались заползти в окна. Честный человек, умелый охотник найдет черную ночь врагом, проклятием, другом зверя, но Джон Хеллвей и его товарищи не были сейчас честными людьми. Они были бандой головорезов, ночными налетчиками. Ножи и пистолеты отражали свет фонарей. Тьма — друг преступника и этой ночью охотники собирались нарушить закон.
Отряд охотников остановился в темном переулке, в сотне метров от решетчатых ворот в Яаар’гул. А где-то на другой стороне улицы, Гилберт тихо проводил стрелков Кейнхерста ко второму входу. Почти беззвучно заряжались ружья, вставлялись фитили, звучали молитвы Оедону.
— Когда все кончится, — прошептал Джон. — Когда все кончится, валите вину на меня.
— Как скажешь, Джонни-бой, — нервно хмыкнула Генриетта, пряча под складками рабочей куртки четыре заряженных пистолета.
Хеллвей поправил воротник черно-алого рыцарского одеяния и золотые запонки сверкнули пламенем в полумраке. Охотник опустил взгляд на кобуру, отяжеленную мощным двуствольным пистолетом с причудливым колесным механизмом.
— Помните: ждете сигнала. Если я не вернусь через тридцать минут — начинаете штурм.
Охотники молча кивнули, и невольный аристократ Кейнхерста вошел в образ.
Хеллвей нахохлился как мог и широким, демонстративным шагом двинулся к воротам. Усталый мужик с тяжелым дробовиком у ног — явно часовой, встрепенулся и направил черное дуло орудия на Джона. Но замялся, заметив мундир рыцаря.
— Кто такой?!
— Альберт Аарон! — надменно ответил Джон, протягивая часовому бумагу с королевской печатью. Бедолага чуть не подавился, дрожащими руками взял конверт и туповато уставился на охотника. — Чего ждешь, тупица? Я дал тебе пропуск!
— Конечно, сэр, — часовой раскрыл бумагу и, поймав тусклый свет ближайшего фонаря прочел написанные Бенедиктом строки. Взгляд мелькнул по строчкам, и бедолагапобледнел.
— Тогда открывай ворота, скотина тупоголовая! Именем королевы, у меня мало времени!
— Я должен доложить о вас леди Саманте, милорд.
— Я эмиссар Её Величества! — злобно крикнул Джон, еле сдерживая смех. — Немедленно открывай, иначе велю повесить тебя за измену, болван!
— Конечно, — дрожащим голосом пробубнил часовой и Хелвей, точно замаскировавшаяся курицей лиса, вошел в Яаар’гул.
***
Ведьма смотрела, как незнакомец широким шагом приближается к зданию института снов и вдыхала видимые ей одной пары крови. Он не был рыцарем Кейнхерста. Может, обычного мирянина и можно было перехитрить броскими одеждами, бумагами и надменным тоном, но Саманта видела гостя насквозь. Человек, вломившийся в Яаар’гул носил на себе печать крови, но крови иной, пугающей и сильной. Он был охотником, его аура не пропиталась багряно-золотым сиянием Кейнхерста, но вот кровь в его жилах звенела в унисон с кровью ярнамской знати.
— Кто он? — нервно спросил Дамиан, теребя лацкан пиджака.
— Я… не уверенна, — прошипела ведьма.
— Проклятье! Через пол часа здесь будет мистер Ленгли, а у нас какие-то скоты шляются!
— Я возьму его на себя, — прошептала ведьма, глядя на покачивающийся в такт шагам висящий на поясе клинок. — Занимайтесь своими делами.
— Уж постарайся! Ладно, я пошел. Если что не так прикончи его, только тихо. Нам сейчас не нужны проблемы с финансированием!
— Да, да, да.
Саманта глубоко вдохнула, поправляя седые пряди. Пальцы скользнули по льняному платью на пояс, где ждал своего часа ритуальный глазодер. Ведьма улыбнулась, чувствуя приятный холод металла, острые щипцевидные кончики, покрытую рунами рукоять.
«Давайте же узнаем кто вы, милый гость. И пополним мою коллекцию»
Комментарий к Братство охотников
Так! Следующая глава будет очень большой!
========== Война на улицах ==========
«Институт снов» удивил Джона. Почти все сотрудники спали, и лишь несколько тревожных часовых глядели на «аристократа» мрачно перешептываясь и поглаживая рукояти дробовиков. Холл главного здания мало чем отличался от простой гостиной и не имел даже стола регистрации. Пахло как в госпитале — пылью, хлоркой, гноем и спиртом. Но в интерьере невозможно было заметить характерного для больницы антуража. Но больше всего Джона поразил управляющий.
Вместо матерого бандита или коварного профессора в роговых очках перед охотником предстала приятного вида старая женщина в скромном платье. Хеллвей уловил легкую нотку страха во взгляде часового, когда тот передал старухе письмо.
«Ее боятся»
Управляющая внимательно прочла документ, а затем подняла на гостя удивленный, но довольный взгляд.
— Какая честь, мистер Аарон, — старушка чуть поклонилась, возвращая Хеллвею бумаги. — Добро пожаловать в Школу Менсиса. Чем обязаны в столь поздний час?
— Ее Величество хочет знать, чем занимается ваша организация. И не хочет привлекать лишнего внимания ни к себе, ни к вам. Полагаю, вы понимаете эту необходимость, — чванливо ответил Джон.
— О, конечно! На самом деле я ужасно рада такому такту со стороны Ее Величества. Лишнее внимание нам и впрямь ни к чему. Что ж, — управляющая мило улыбнулась и потерла ладони. — Мое имя Саманта Ригби. Мистер Аарон, позвольте все здесь показать.
— Показывайте.
Экскурсия началась. С каждым мигом Джон чувствовал нарастающее волнение. Ему не нравилась эта старуха. Было что-то неправильное в ее холодных глазах, в несколько рваных движениях, в прижатой к поясу руке. Хотелось развернуться и уйти, или подать сигнал прямо сейчас лишь бы не оставаться с ней наедине. Но Хеллвей хорошо играл роль.
Саманта вела его по коридорам, показывая различные комнаты.
— Удивительно, что королева заинтересовалась исследованиями Школы. Направленность у нас исключительно мирная, милорд.
— А для чего в таком случае такая секретность?
— Секретность? — старуха тепло засмеялась. — Меры предосторожности. Научные исследования нужно оберегать от грязных и грубых лап невежественной черни. Нет большего врага науке, чем грубая тупость, милорд.
— Это так, — ответил Джон, глядя на просторную аудиторию, явно давно заброшенную.
— Здесь не так давно работали студенты. Профессор Миколаш — наш куратор из Бюргенверта, отозвал учебную группу на новые проекты, но с марта мы откроем классы заново.
— Не пойму, так чем конкретно занимается ваша Школа?
— Глазами, милорд.
Джон удивленно поднял бровь.
— Влияние глаз и их особые свойства. Материал обширный, исследования в ближайшей перспективе раскроют тайны иного видения, позволят нам заглянуть за пределы материального. Не говоря уже о психокинетических технологиях, оккультных практиках и феномене осознанных сновидений. Ключ ко всему как считает мистер Дамиан, в глазах.
— Похоже на «Культ воспаленного глаза» из Хемвика, — хмыкнул Хеллвей. Саманта вздрогнула, но продолжила экскурсию.
— Похоже на него, да. Вы очень осведомлены.
Хеллвей уловил в ее тоне едва читаемую угрозу.
— Я образован, — надменно ответил охотник.
— О да. Что-ж, позвольте показать вам, что я имею в виду, — Саманта тепло улыбнулась, приглашая «представителя» Кейнхерста проследовать по винтовой лестнице вниз, на склад. С каждым шагом вонь нарастала. Хлорка щипала ноздри, заставляла глаза слезиться, оседала на языке, но даже такая концентрация не могла скрыть зловоние разложения. С каждой следующей ступенью сердце охотника билось сильнее, он нервно следил за рваными движениями Саманты, ожидая подвоха. Рука коснулась рукояти пистолета, и Джон подавил желание щелкнуть колесным механизмом.
Лестница закончилась, и управляющая Школой вывела охотника в просторное, слабо освещенное помещение. Джон замер, с удивлением и отвращением глядя на стеллажи и полки, заставленные колбами. Даже в полутьме несложно было разглядеть их содержимое.
«Оедон, мерзость»
— Здесь все наши запасы, — почти торжественно заявила Саманта. — Их хватит на неделю, может и меньше.
— Я могу осмотреть их? Из праздного любопытства?
— Конечно-конечно. Лампа на крючке, слева от вас, — участливо закивала старушка. — Конечно можете.
***
Как только самозванец отвернулся, рука ведьмы легла на рукоять глазодера. Аарон, если это и впрямь его имя, был хорош. Очень хорош, настоящий актер — он сумел бы обмануть Дамиана, но не ее. Если раньше она сомневалась, то теперь стало ясно, что этот гость — никакой не эмиссар.
Саманта бесшумно двинулась за ним, плавно снимая с пояса глазодер. Сердце забилось быстрее, гоняя по венам оскверненную кровь. Изо рта Саманты вырвалось облако пара, белки глаз покраснели, кожа на лице натянулась.
— Откуда эти глаза? — мрачно спросил самозванец.
— С трупов, лорд Аарон, — еле сдерживая кровавую ярость ответила ведьма.
Еще несколько шагов и Саманта получит свой рывок, схватит ублюдка и тогда он узнает, откуда эти глаза на самом деле. В животе что-то затвердело, по позвоночнику пробежал ледяной разряд, отдаваясь щемящей болью в фалангах пальцев. Ведьма Хемвика захотела рвануться, но сдержала порыв, плавно сокращая расстояние до цели. Она облизала пересохшие губы и воображение уже нарисовало бьющегося в конвульсиях лжеца и теплые, склизкие, могущественные глаза на ее ладони.
— С трупов, — хмыкнул охотник-самозванец, остановившись у одного стеллажа.
— С трупов, лорд Аарон.
«Сейчас!»
Ведьма оскалилась, глазодер сверкнул в сиянии фонаря. Будто древняя адская кошка, Саманта бесшумно рванулась на охотника, но вдруг тот без всяких предупреждений обернулся. Щелкнул затвор и глаза ведьмы округлились, уставившись в два черны дула. Время застыло, мир затих, и несколько бесконечно долгих мгновений ведьма осознавала увиденное, а затем прогремел выстрел.
***
Джура не обманул. Грохотнуло так, что зазвенело в ушах. От отдачи пульсировало запястье, облако дыма резало легкие, щипало глаза, но Джон не опускал пистолета, пока обезглавленное тело Саманты у его ног не прекратило биться в предсмертных конвульсиях. Голова ведьмы лопнула как перезрелый помидор, и кровь, вперемешку с кусочками черепа и мозгов, забрызгала колбы. Охотник стиснул зубы и опустил ненавидящий взгляд на залитый кровью глазодер.
— Будь ты проклята, — прошептал он и обернулся, глядя на одну из множества колб. Как и в остальных, в ней плавала пара карих глаз. Но на одном из них алел кровоподтек, очень похожий на клевер.
«Прости Перри»
Джон Хеллвей судорожно вздохнул, рукоять чикаге легла в ладонь и сверкающий сидерит вырвался из ножен, гудя от переполняющей его энергии крови. На сердце вдруг стало пусто и холодно. Охотник опустил взгляд на отражение, на черную узорчатую маску, на накидку с перьями ворона. Хеллвей обхватил рукоять двумя руками и по клинку побежали алые отблески.
— Я всех вас убью, — прошептал он, чувствуя боль и ярость. — Всех!
И через мгновение на Яаар’гул обрушился ад.
***
Тридцать минут назад.
Он оставил ее в канализации. Оставил чертовски злой, яростно протестующей, пытающейся пойти за ним, но не сумевшей догнать. Отец Абрахам Гаскойн проигнорировал протесты охотницы и вышел на охоту за агентом Хора. Без нее.
— Сукин сын! — прорычала Перри и, болезненно простонав, опустилась на землю. Эхо быстрых шагов Абрахама затихло и мир вновь захватила тишина, изредка нарушаемая тихими всплесками и писком крыс. От бессилия хотелось выть, рвать на себе слипшиеся от крови и грязи волосы. Резким движением Перри сорвала повязку и закричала от острой боли в ранах. Хотелось заплакать, но слез не было. Лишь разбивающая тело дрожь.
— Сукин сын, — сдавленно прошептала она.
«А зачем ты ему сдалась? Ты же слепая, дура! Только обуза»
Охотница сжала кулаки, пытаясь успокоить разрываемое болью сердце. Струйка крови стекла по щеке и капнула на осклизлый камень канализации. Судорожно вздохнув, Перри заставила себя подняться. Тьма вокруг будто бы зашевелилась, чувство окружености пропало, и охотница почувствовала, что находится в продолговатом тоннеле, резко сворачивающем вправо метров через десять. Охотница подняла руку, убежденная в том, что над ней старая железная решетка. Она не видела ничего, но была в этому уверенна, как если бы верный друг направлял ее, держа за руку.
Пальцы коснулись металла, густая ржавчина оставила на пальцах следы.
— Что за…
Перри двинулась вперед, туда, где «должен быть поворот направо». Ведомая одним лишь инстинктом, повинуясь противному сосущему чувству во лбу и позвоночнике она повернулась и, неожиданно, чутье не подвело.
«Оедон, что происходит?»
Трясясь от возбуждения, Перри сосредоточилась на чувстве. Справа от нее должна быть маленькая трещина в стене, полускрытая за мхом. Охотница протянула руку и пальцы забрались в склизкую бороду растения, нащупав каменные края пролома.
— Ничего не понимаю, — прошептала Перри. — Как… откуда я…
— Лхен’глк ваха’тку дра’хоан Кос, — прозвучал мелодичный, бесполый голос.
— Кто здесь?!
Чьи-то лапы зашмякали по дерьму. В дальнем конце коридора что-то большое и жуткое заинтересовалось охотницей. Перри почувствовала глазки бусинки, здоровенный горб, массивные зубы и огромный свиной пятак. Нечто захрюкало и рванулось на нее, скалясь и визжа.
«Оедон!»
Ужас пронзил тело охотницы раскаленными иглами. Она судорожно вздохнула, концентрируясь на противоречивых ощущениях. В кромешной тьме родилось чувство дистанции, понимание цели и окружения. Здоровенная, отожравшаяся плотью пленных ярнамитов свинья ринулась, было, на охотницу, клацая дробящими зубами, но Перри легко отскочила от укуса, а затем пушечный удар кулака обрушился на широкую морду чудовища. Охотница точно знала куда бить, хоть и не понимала откуда.
Свинья завизжала и бросилась наутек, спотыкаясь и валясь то на один бок, то на другой. Воздух вокруг дрожал, запах озона обжигал ноздри. Перри сосредоточилась на ощущениях и двинулась по коллектору, позволяя чутью вести ее. Все казалось немыслимым чудом, настоящей магией, внушающей страх и благоговение одновременно. Мир вокруг охотницы ощущался как часть воображения, но был реален. Чутье раскрывало такие детали, что даже самый острый глаз не мог бы раскрыть. Но к одному она была не готова.
Миновав несколько резких поворотов Перри добралась до люка, и вдруг остановилась, понимая, что лежит под ним. Останки, частично обглоданные крысами и свиньей невозможно было опознать, но охотница знала, кому они принадлежат. Сердце сжалось от боли и вины.
«Прости меня, Бобби. Нужно было тебя послушать, — подумала она, касаясь осклизлого черепа»
Перри тихо выругалась и, подпрыгнув, ухватилась за края люка. Резкий рывок и она вернулась туда, где ее настигла ведьма. Вонь гнили, сырости и хлорки казался духами после душного зловония канализации. Раны адски болели, кровь струйками стекала по щекам, но охотница превозмогала боль. Чутье подсказывало: Гаскойн уже рядом. Во дворе.
И он не один.
***
— Мистер Ленгли! — с напускной веселостью воскликнул Дамиан.
Бледный мужчина в серебристом одеянии Хора вышел из сумрака и чуть заметно поклонился. Вид этого пугающего гостя из тайного ордена Церкви заставил ученого почувствовать противный холодок на позвоночнике. Белое лицо, тонкие губы, а вместо глаз — серебряная маска без каких-либо следов прорезей.
— Дамиан, приветствую вас, — ответил Ленгли. — У нас с вами будет серьезный разговор.
— Да, конечно! С момента вашего посещения мы кое-чего добились и вскоре…
— Школа закрыта.
Дамиан застыл, недоуменно глядя на культиста Хора.
— Прошу прощения?
— Вы привлекли слишком много внимания, — без эмоционально ответил Ленгли.
— Но… Вы не можете! — вспылил ученый! — Уверяю вас, мы добились огромных успехов! Прошу вас, позвольте продемонстрировать боевой фонарь! Он поразит вас.
Ленгли еще сильнее поджал губы и воздел лицо к черному небу, будто ожидая разрешения. Воцарилось ночное безмолвие, изо рта Дамиана вырывались облачка пара. Культист Хора устало вздохнул и ответил:
— Фонарь я посмотрю, но это не отменяет решение кураторов. Ваши люди зашли слишком далеко.
— Нет! — взмолился Дамиан. В ночной тишине его крик казался раскатами грома. — Не поступайте так с нами! После всего, через что продиралась Школа Менсиса! После всех этих жертв! Это несправедливо! Уверяю вас, у нас все под контролем!
И тут что-то взорвалось. Дамиан и Ленгли вздрогнули, ученый медленно обернулся и побелел, обуреваемый страшными предчувствиями.
— Я ухожу! — рявкнул Ленгли.
— Черта с два! — взревел Гаскойн, выскакивая из-за укрытия.
Ученый закричал телохранителям, но вид здоровенного, грязного как дьявол великана обескуражил их. Абрахам мчался так, как мог мчаться лишь охотник, настигая свою цель. Ленгли не сумел бы уйти, даже если бы пытался. Но он стоял и ждал, как ни в чем ни бывало. И за миг до столкновения протянул к нападавшему руку и улыбнулся.
Резкая вспышка света хлестанула по глазам. Телохранители и ученый закричали от неожиданности и ужаса, когда кулак Ленгли стал сверкающей воронкой цвета индиго. Через миг из нее вырвался пучок жестких, извивающихся щупалец и обрушился на священника. Удар получился сокрушительным. Абрахам вскрикнул от неожиданности и, пролетев с десяток метров впечатался в стену.
— Хорошая попытка, — хмыкнул Ленгли.
— Пристрелите его! — закричал Дамиан и, к его ужасу, охранники восприняли команду неверно. Все они были людьми второго сорта и порядком подустали от творимых Дамианом и Самантой зверств. Охрана Яаар’гула была для них тяжелой работой, единственным путем из безвылазной нищеты. И что увидела эта пара обреченных, измученных жизнью жестоких мужчин? Работодателя и ублюдка из знати, лишившего из средств к существованию. Они слышали слова Дамиана про несправедливость и подлость, и поняли, что нет больше смысла подчиняться лишенному власти ученому. Затворы дробовиков щелкнули, и адский грохот пополам со свистом картечи превратили серое одеяния Ленгли в кровавый фарш.
— Нет! — заорал Дамиан, хватаясь за голову. Отброшенная картечью серебряная маска все еще катилась, звеня по каменной дорожной плитке. Ленгли побулькал что-то нечленораздельное и обмяк. Ладонь раскрылась, выпуская причудливую раковину, излучающую пугающее сияние. — Оедон, что вы наделали?!
— Ты же сказал «пристрелить».
— Дегенераты!!!
Перри налетела вихрем, воспользовавшись замешательством врагов. Ведомая сверхъестественным чутьем, она мгновенно сблизилась с первым телохранителем и резким ударом сломала ему кадык. Ловко уходя от дула дробовика, охотница пригнулась и пушечной силы апперкот пришелся по челюсти второго, вминая ее в череп. Зубы, точно семечки из цветка подсолнуха, вылетели изо рта и резец попал Перри в пустую глазницу.
— Оедон! — завизжал от ужаса Дамиан, глядя в лицо охотнице. В тот миг она выглядела как инфернальный демон. Грязный и зловонный плащ, слипшиеся волосы, кровящие пустые глазницы, оскалившееся в гримасе ярости лицо.
Перри завизжала от ярости и ненависти и бросилась на ученого, сбивая его с ног, подминая под себя.
— Ублюдок! Сраный ублюдок! — кулак опустился на лицо Дамиана, ломая нос, вышибая два передних зуба. — Перри замахнулась, метя в кадык визжащего от ужаса мерзавца.
— Нет! — болезненно воскликнул Гаскойн. — Живым… он нужен… живым.
— Из-за него я глаз лишилась!
— И он предстанет… архх, перед судом! Его повесят, Перри. Он… кх… приведет к сообщникам!
Охотница вдруг зло улыбнулась и зарядила лежащего в челюсть, отправляя его в сон, куда менее глубокий, чем тот заслуживал.
Охотница судорожно вздохнула и с трудом поднялась на ноги. Чутье исчезло, и она вновь стала беспомощной жертвой кромешной темноты. Она тихо выругалась и, выставив руки вперед, двинулась туда, где еще мгновение назад ей ощущался Гаскойн.
— Я здесь, — простонал он, поднимаясь на ноги.
— Да, я знаю.
— О Оедон, если выживем — придется пересмотреть правдивость пословицы «сила есть — ума не надо», — болезненно хохотнул Гаскойн.
— Это был твой хоровец?
— Да. Нужно уходить. Скоро они будут здесь.
— Хорошо. Куда идти?
— Понятия не имею. Эта… штука перемешала мне «видение». Я слеп.
— Я тоже, — хохотнула Перри.
— Знаешь, думаю, мы отличная команда, Перри Вайпер. Пара слепых охотников за мгновение до смерти, — страдальчески засмеялся отец Гаскойн, облокачиваясь на охотницу.
— Да, вот уж не думала, что умру в темноте и рядом со священником… перемазанная в крысином дерьме. Как думаешь, нас сразу расстреляют?
— Думаю да. Проклятье, я думал ты не слепа. Надо было убить этого мерзавца Дамиана!
— Ну, можем поискать его на ощупь. Вряд ли он уже очнулся.
— Вряд ли мы успеем.
— Но попытаться стоит?
— Хах… кх…кх, черт. Ребра сломаны. Все!
Вдали застучали сапоги. Кто-то испуганно закричал и послышался выстрел.
— Это… это ведь не по нам стреляют? — встрепенулась Перри.
Затем еще один выстрел. И еще. И еще, а затем ночную тишину наполнила целая канонада. Грохот выстрелов, громоподобные взрывы гранат, рев гомункулов и вопли перепуганных, умирающих охранников.
— Пощады никому! — заорал Джон Хеллвей, а затем завизжала какая-то адская пила.
Гаскойн удивленно хмыкнул.
Банда Хеллвея пошла в атаку, и Яаар’гул запылал.
***
Вальтер довольно улыбнулся, наслаждаясь глотком только что сваренного кофе. Напиток обжигал, пары дорогостоящих зерен ласкали носовые пазухи, обожжённые порохом. Кабинет освещал косой свет солнца, и пыль плясала в его лучах. Отложив чашку, глава Лиги вновь опустил взгляд на свежую газету «Ярнамских Известий». Заголовок на первой странице крупным шрифтом:
Война в черте города! Ворон мертв!
Вчера, примерно в полночь жестокую и безжалостную «банду Ворона», облюбовавшую заброшенные дома к западу от старых Мануфактур настигло жестокое и неумолимое правосудие! Силы доблестной городской жандармерии схлестнулись с безжалостными разбойниками в отчаянной перестрелке. В ходе штурма все члены банды оказывали ожесточенное сопротивление властям и были убиты на месте шквальным огнем! Глава городской жандармерии Вальтер Дюмхерн назвал проведенную операцию — успехом, сравнимым разве что с уничтожением «банды Ван Дер Беса» в 1674 году…
Дверь кабинета открылась, и Вальтер, все с такой же удовлетворенной улыбкой встретил гостя. Роскошный бело-золотой мундир сверкал на солнце, длинные черные волосы ниспадали на плечи.
— Вальтер, ты даже не представляешь, что ты натворил, — устало произнес Людвиг, опускаясь в кресло.
— Уничтожил банду? — невинно развел руками жандарм.
— Занятная статейка, — Людвиг угрюмо кивнул на газету.
— Отличная! Как и мой кофе, — Вальтер улыбнулся, сделал глоток и с наслаждением выдохнул.
— Это была бойня, Вальтер. Тридцать два человека погибло, целый квартал в труху. Пожары еле потушили и это я еще не говорю о гибели члена Хора, черт подери! О чем ты только думал?!
— Я?! — фальшиво удивился жандарм. — Это все Хеллвей учинил. Я бы наказал его за самоуправство, если бы не прошение оттуда, — Вальтер указал пальцем наверх, намекая на королеву. — Ох уж эти аристократы. Что с них возьмешь?
— Аристократы? — передразнил его Людвиг. — О, конечно. Особенно «аристократично» смотрелся Хенрик или тот странный мужик в незнакомой униформе с ведром на голове. Вроде, он появился из неоткуда и помог «жандармам» убить особо большого гомункула, — Людвиг зло оскалился. — И дрался он пилой-вертушкой, Вальтер. Кто бы это мог быть?
— Не имею понятия, — пожал плечами жандарм. — Не верь всему, что слышишь, дружище.
— А я не верю, — Людвиг откинулся в кресле. — Вот только не могу никак решить, что мне сказать Герману. Среди «бандитов Ворона» был один из его охотников.
— Герман не дурак. Он все прекрасно понимает, — отмахнулся Вальтер. — Намекни, этого будет более чем достаточно.
Людвиг тяжело вздохнул и провел ладонью по волосам.
— Хор в ярости. И жаждет крови.
— Ну ты ведь сможешь их умаслить, старый друг?
— А куда я денусь? — хмыкнул Людвиг. — Куда я денусь.
***
В больничной палате пахло спиртом и тыквенной кашей. Яркий свет пробивался из окна, делая кожу лежащей на кровати женщины почти белоснежной. Гилберт вошел, и расплылся в улыбке, глядя на потрепанную, но живую Перри Вайпер.
— Гил! Какими судьбами?
— Как ты догадалась? — спросил он, садясь на стул рядом с кроватью. Плотная повязка закрывала следы хирургической операции, но лицо охотницы все еще казалось ему очень красивым. Старик коснулся ее руки и Перри тепло улыбнулась.
— Что говорит Йозефка? — спросил Гилберт.
— Что глаза будут «прирастать» недели полторы — не меньше. Раствор, где они плавали был на основе целительной крови, и они не «испортились». Четырнадцать дней, старичок, и буду смотреть на восходы и закаты… и на твою морщинистую физиономию.
— Эй, бьёшь в самое сердце, «куница».
— Ага — ага. Только, Йози говорит, что зрение будет слабым. Придется носить очки, а белки глаз года полтора будут красные, как у опиумного наркомана. В общем, не без проблем, но охотиться смогу. Жаль, что глаза Гаскойна уже «переработали». Он хороший мужик. Хоть и священник.
— Да, жаль.
— А где Джон? Я все жду, когда он придет. Это ведь он все организовал. Ну… мое спасение?
— Хелл… Дрейден сейчас не вылезает из Кейнхерста. Пока шумиха не уляжется, он будет жить там, погружаться в дела семьи. Логариус, эта сушеная выдра, требует его повесить, на заседании Синода лица всем заплевал– так верещал.
— Оедон, и он ради меня это сделал, да? Он же ненавидел отца?
— Не думай об этом. Я вот, принес тебе кое-что, — улыбаясь, Гилберт достал их сумки несколько фарфоровых чашек с ароматным варевом. — Виола прям всучила мне это. Абрахам как ей рассказал ту историю, так она прям помешалась на идее тебе что-нибудь приготовить.
— А что это?
— Тушёное мясо, бобы, клубничный торт и, что-то непонятное, но пахнущее внушительно. Если не хочешь возьму себе!
— Эй! Руки прочь! — смеясь рявкнула Перри. –Йози меня тут как арестанта кормит. Хотя после крысиной печени мне и больничная каша — термису.
Повисло неловкое молчание.
— Гил, ребята не пострадали? — вдруг спросила Перри.
— Джура потерял глаз. Все было легко, пока не появились эти твари. Троих мы уложили из пистолетов, а потом появился четвертый. Дьявол, он был метра четыре ростом! Если бы не этот странный парень с ведром на голове — кто-то бы точно там и остался.
— Парень с ведром на голове?! Обалдеть!
— А представь как мы обалдели, милая, когда этот хмырь спрыгнул с крыши и начал надирать задницы. Ты бы видела, чем он дрался. Здоровенная пила размером с него! В жизни таких сильный маньяков не видел!
— Он из церковных?
— Пес знает кто он такой! Загадка, прям мститель в маске! Но он нас здорово выручил, скажу я тебе.
— А Саманта?
— Джон ее пристрелил. Собаке — собачья смерть, — сказал как плюнул Гилберт.
— Поделом.
Перри расплылась в улыбке и, откинувшись на подушке с наслаждением вздохнула. Тепло солнечного света приятно грело, запах вкусного варева распалял аппетит, а запах пороха и огнемётного топлива, исходивший от старика Гила заставлял сердце трепетать. Все было кончено. Похитители уничтожены и Ярнам, наконец, сможет вздохнуть хоть немного, но спокойнее.
— Эх, скорей бы состоялся суд! Хочу услышать как сломается шея ублюдка Дамиана, когда его повесят.
Улыбка Гилберта слетела с лица. Перри почувствовала неладное и, помрачнев, повернула лицо на старика.
— Гил, в чем дело?
— Перри, Дамиан мертв.
— Что?
— Его тело нашли в камере. Его не успели допросить.
— Но как?!
— Никаких следов насилия, — мрачно ответил Гилберт. — Доктор сказал: он умер… во сне.
Перри вздрогнула.
«Ничего не кончено»
«Это только начало»
========== Эпилог ==========
Поздний вечер. Крыша одного из множества храмов Великих. Двое охотников в причудливых одеждах смотрят на город, дожидаясь наступления тьмы. Их одежды украшены вороньими перьями, их оружие сверкает огнем. Женщина и мужчина, изогнутые парные мечи и чикаге, с алой тканью на ножнах. Его лицо — бледное, как у всех, кто часто принимает «особую» кровь Кейнхерста. Длинные волосы стянуты в хвост. Женщина кажется старше его, но ненамного. Всему виной кровь. Как и всегда в Ярнаме.
— Знаешь, я никогда раньше не любовался закатом, — мечтательно сказал Кровавый Ворон Кейнхерста, глядя на горизонт, окрашенный в багрянец. — Это как… черта, отделяющая жизнь от смерти, свет от тьмы. Безумие от ясной мысли. Есть в нем глубокий символизм, не находишь?
— Отчего же не нахожу? Закат — одно из самых красивых явлений природы. А чего тебя так потянуло на сантименты?
— Да просто… мысли, Эйлин. Просто мысли.
— Понимаю, Джон. О чем только не думается перед делом. Но никогда о нем самом, — ответила Ворона.
— В точку, — усмехнулся Кровавый Ворон. — Значит, его зовут Хенги и он из «бочонков».
— И он убил женщину.
— Зря.
— Зря.
Солнце медленно скрылось, и лишь малые отблески багряного намекали о том, что когда-то золото озаряло улицы. Лунный свет сменил огненного брата, провозглашая начало охоты. Охоты на чудовищ и охоты на охотников. Джон Дрейден надел маску с тихим звоном защелкивая крепления. Эйлин Ворона скрыла лицо за клювом чумного доктора и широкополой шляпой.
Ладонь легла на рукоять чикаге и сидеритовый клинок запел, приветствуя кровавую охоту.
— За дело.
