академику Вавилову. Чиновник взялся за живое дело — и оно враз стало мертвым. Оргкомитет, учрежденный 22 сентября, назначил открытие на 25-е. Расчет был прост: большинство вавиловцев просто не успеют узнать о торжествах и в Саратов не приедут. А сделать ритуал возможно менее людным и возможно более незаметным было с самого начала главной целью партийных чиновников. Их расчет оправдался. Многие из тех, кто мечтал попасть на встречу с коллегами и друзьями в Саратов, узнали о торжествах с опозданием на добрую неделю.
Но и этим вмешательство Чиновника не ограничилось. 23 и 24 августа вдруг пробудились два года молчавшие Академия наук СССР и ВАСХНИЛ. Впопыхах, боясь опоздать, они начали отправлять в Саратов своих представителей. Те, кто недавно еще и слышать не желал о каком-то памятнике, начали спешно хватать первые попавшиеся самолетные билеты. Из Ленинграда по приказу ВАСХНИЛ прилетели в Саратов заместитель директора, секретарь парторганизации и председатель месткома ВИРа. И АН СССР за считанные часы перед открытием памятника откомандировала туда же своего представителя. Никем не званые, сбегались и слетались к могиле Вавилова все эти равнодушные и трусливые администраторы, всего лишь два-три года перед тем боявшиеся вслух произнести имя покойного. Их присутствие здесь имело лишь одну цель: засвидетельствовать, что они тут были, что Академия наук и ВАСХНИЛ не остались в стороне от «мероприятия».
Но вот наконец свои и чужие столпились вокруг задернутого покрывалом памятника на Воскресенском кладбище, и… «Когда полотнище упало, мы, старые вировцы, прямо ахнули, — вспоминает Клавдия Васильевна Иванова. — Лицо, изображенное в граните, не имело ничего общего с лицом Николая Ивановича». Это было как шок. Несколько сот человек стояли вокруг серого гранитного обелиска, завершающегося большой, лишенной сходства головой. Только глядя на памятник сбоку, можно было уловить некоторое сходство с натурой. Люди шептались о неспособности скульптора, о том, что первоначально сделанная им в глине модель была хороша, а потом он напортил, когда переводил портрет в гранит. Но вскоре все разъяснилось. Истина оказалась намного печальнее домыслов.
Когда скульптор Константин Сергеевич Суминов, закончив работу, собирался перевезти монумент на кладбище, к нему в мастерскую явились представители саратовского Главлита. «Искусствоведы в штатском», а по существу сотрудники КГБ, не одобрили работу художника. Нет, речь шла не о портретном сходстве. Оно кагебешников не интересовало. Но зато они потребовали, чтобы Суминов стесал на гранитном лице ученого все морщины. Морщины эти, по их мнению, намекали на дурное питание, которое покойный получал в Саратовской тюрьме № 1. Нежелательным был объявлен и прищур вавиловских глаз. Особенно криминально щурился правый. Он явно намекал, что в тюрьме ученого били. И чтобы уж навсегда покончить с мрачным прошлым академика, главлитчики потребовали от скульптора вырубить на лице гранитного Вавилова широкую улыбку. Суминов пробовал протестовать, но ему пригрозили, что, если указания Главлита не будут выполнены, памятник не разрешат установить, а сам скульптор будет исключен из Союза художников. Станем ли мы обвинять в слабоволии провинциального, обремененного семьей художника, которого власти вынудили собственными руками изуродовать свое детище. Скорее следует посочувствовать ему…
Старый вировец профессор Николай Родионович Иванов прислал мне описание грустной саратовской тризны. «Один из членов оргкомитета сказал мне, — пишет Н. Р. Иванов, — что, если бы мы не управились 25-го, то 28-го из Москвы запретили бы и торжественное заседание ученого совета Сельскохозяйственного института, и празднование в честь пятидесятилетия закона гомологических рядов, и открытие памятника. Подумать только: прошло уже более 30 лет, как Вавилов перестал работать, но тень этого гиганта науки все еще кого-то пугает…» Профессор Н. Р. Иванов прислал две до крайности скупые заметки, опубликованные в саратовской областной и университетской газетах относительно вавиловских торжеств. О памятнике в заметках сказано буквально по нескольку слов. Остальные газеты страны вообще не упоминали об этом событии. Очевидно, оно показалось им малозначительным. Нашелся, однако, орган печати, который кратко, но четко объяснил своим читателям, что именно произошло на могиле автора закона гомологических рядов:
«25.9.70 г. на Воскресенском кладбище в г. Саратове был открыт памятник академику-биологу Н. И. Вавилову, умершему от голода в Саратовской тюрьме. Тело его было сброшено с металлической биркой на ноге в одну из общих ям, поэтому найти подлинное место погребения Николая Ивановича Вавилова не удалось. Поставил памятник сын Н. И. Вавилова — Юрий, деньги в течение 2-х лет собирали биологи страны, ученики, сотрудники и друзья покойного. Памятник установлен при входе на кладбище рядом с памятником Н. Г. Чернышевскому. Власти расследуют,
