и «пекли швыруху» (яичницу). К ней полагалось «па бутылки». После бутылок шли домой с песнями и дурачествами — «кому сарафан прирвем, ково вылупим (отлупим)!» «Дыру увидим в сарафане или кофты, двиг пальцем! — да эту дыру па надбавим до края!» «То каво на ура» паднимем, какой на праздник попадё к нам». По дороге шли с песней, взявшись под руки, линией. А которые впереди — «ногами выкидывали» ставши на четвереньки. А песни иные пели «с картинками»: «Ня стынна была, когда выпьешь! Хошь и мужик попадё, так и мужику перед глазами споешь! Шутили». Так было не только на пажинках, — и на картошке, на льне, на сенокосе, и мужики, и бабы, а «по ржи только бабы». «Так с веку принята». Оставляемый на всех клочок поля назывался «клоч», «хохол» (ср. д. Хохлово), «последки». Сходились жницы одного поля, одной семьи и даже нескольких деревень, человек до 30 (д. Горка).
В Вейнской волости обряда совместных пажинок не знали, но ведали в селах Лужского уезда, за оз. Самро. В Лужском уезде и Бабу резали, а в Вейно нет. Лужане напоследок старух «торкали» в землю, после чего над их головой срезали заплетенный заранее узел из ржаных колосьев. Вейнские почти не носили последний сноп в избу, лишь в двух селах носили, в одном из них это был лен.
В селе Захонье за Самро под последний сноп смотрели — «кто там пришел». Приходили пауки или жуки, козявки. Эти силу приносили, по ним гадали на будущий урожай. Пели:
Капися, силушка, капися!
С пад пенышкав!
С пад каренышкав!
Напоследок отметим, что в Подолешье в пажинки, в гулянье, бабы себе большую волю давали. Разнузданное поведение звалось — «пошаладеть», «падикуясить», «поблажеть». «И винца попью(т), и чудили так… стану(т) и заголятца: и в ково лучши? (…) Загалися дак покажи сваю всим — бабам этым. Ростешутца, так и все делаю(т), всю похабщину (…) Дак тый бабы были вяселыи, до тово, дасмяютца, што до дома ни дайти!»
Литература:. Лобкова Г. Древности Псковской земли. Жатвенная обрядность. СПБ. 2000.
