Жаль, конечно, что ума с возрастом не прибавилось, впрочем, мальчишки взрослеют ещё позже, чем вырастают.
— Ты убьёшь на сегодня, но знай, Вечерний Всадник уже здесь. Совсем скоро он явится к тебе, и ты заплатишь за все свои злодеяния сполна! — выкрикнул Кым на пике лёгких.
Микаш лишь усмехнулся:
— Поверь, никто не жаждет этого больше меня. За смерть моей жены он заплатит сполна.
Кым вдруг рассмеялся зло и гортанно:
— Так это ты её убил. Ты и никто другой, как бы тебе ни хотелось переложить вину на чужие плечи.
Микаш и сам плохо понимал, что происходит. Что-то взорвалось внутри него, захлестнула волной человечьего, словно запертый в клетке из рёбер прежний хозяин тела очнулся от сонливой апатии и отчаянно проламывал себе путь через собственные кости. Зачем?
Ладонь непроизвольно сжалась. А вот за этим!
Кулак что было силы ударил в левую щеку Кыма. Тот пошатнулся, но снова выкрикнул:
— Ты — её убийца, ты — палач!
Кулак ударил в другую щёку, колено врезалось в солнечное сплетение. Мальчишка согнулся пополам и харкнул кровью.
— Скажи ещё раз!
— Убийца! Убийца! — разнёсся над площадью яростный соколиный клич.
Микаш уже не помнил себя, молотил его руками и ногами, не глядя куда. Сапоги рвали ветхую одежду на лоскуты, кованные носы раздирали плоть. Печатка на руке разбивала лицо. Хрустели переламываемые кости, в крови измазался белый плах Архимагистра.
Сокол уже не кричал, хрипел натужно. Даже жёлтые птичьи глаза не были видны на заплывшем синяками, изуродованном лице. Микаш всё бил и бил, не ощущая даже, как ужасались вокруг люди, как оттягивали его за плечи Лучезарные, как шептал Трюдо:
— Остановись! Остановись! Он и так умрёт!
В ушах всё звенело предательским набатом: «Убийца! Убийца!»
