вполне уверенно объяснялись с маменькой, кое-как со средней сестрой Консуэлой – ей года четыре – и почти никак с младшей Кэти, которая и по-английски-то еле кумекала. Где-то года два крохе. Софи же уже шесть, и она даже умеет писать. Коряво и с кляксами.
— Ты можешь позволить мне управлять рукой? — спросил я неуверенно, когда увидел исполненные девочкой каракули.
— Надо попробовать, — мысленно пожала плечами та. — Давай, пиши!
Гусиное перо – штука не вполне привычная, но контроль взрослого человека своё взял – я сумел вывести нужное слово чётким чертёжным шрифтом. К слову, этот самый контроль у меня немедленно отобрали и принялись пытаться повторить достигнутое, что удалось лишь отчасти спустя семь клякс и две попытки опрокинуть чернильницу, вовремя пресечённую чуткой мамой.
После урока испанского было рисование. Все три девочки пытались изобразить дом. Я снова попросил позволить мне порулить рукой, отчего мы с Софочкой довольно похоже, хотя и лёгкими штрихами, набросали гексагональную проекцию нашего жилища – не напрасно так внимательно его с утра рассмотрели. Вообще-то, идеала не получилось – меня то и дело останавливали, перехватывая контроль, но в целом изображение вышло объёмным и даже смахивало на прототип.
На этом обязательная программа дня для Софи была завершена. Она снова переоделась в "утреннее" платье мешковатого типа, выбежала из дома и направилась к сараю, где мальчишки – Ник и Майкл – выгружали из телеги дрова, укладывая их в поленницу. Девочка сразу принялась ими руководить, указывая, что брать и куда складывать, но быстро перешла от слов к делу, начав поправлять поленья руками, а там и сама стала носить дрова вместе с пацанами. Я же для себя отметил, что телега стоит без лошади между лежащими на земле оглоблями.
Когда дрова закончились, началась стрельба из лука в стену сарая. Собственно, луков имелось сразу три – по штуке на каждого стрелка. Стрелы использовались неоперённые и не снабжённые наконечниками – просто прутики, причём, не особенно-то прямые. То есть – сплошные самоделки, изготовленные самими детьми.
Вскоре Бетти позвала сыновей и усадила их на кухне перебирать крупу, что мою Софочку не вдохновило – она вместе с Мэри принялась за чистку столовых приборов, удаляя с полированного серебра оставшиеся после мытья разводы. Просто оттирая мягкой кожаной тряпочкой. Замшей, что ли? Потом, опять с Мэри, сбегала в селение к той же супруге кузнеца за морковью – девочке было натурально скучно, отчего она буквально лезла во всё, что происходило в доме и его окрестностях. Смотрела, как точат ножи, пыталась гладить скатерть железным утюгом с деревянной ручкой, который нагревался в очаге.
К обеду и ужину она переодевалась и выходила в образе юной леди, но потом снова возвращалась к общению со сверстниками – детьми прислуги, разрушив отчуждение сменой одежды на простую и немаркую. Хотя, частенько делалась требовательной, переходя на хозяйский тон.
После ужина улеглась в кровать, где и отрубилась, едва коснувшись подушки головой. Ну а я получил возможность поразмышлять в одиночестве с закрытыми по воле хозяйки тела глазами.
Семнадцатый век подходит к завершению. Что я о нём знаю? В Англии этого периода были Шекспир, Кромвель и Реставрация, в России подрастает Пётр Первый, а на морях процветает пиратство. Голландия нынче – сильная морская держава, как и Испания, но обе они в этом качестве начинают уступать Англии. То есть – процесс становления владычицы морей сейчас в самом разгаре. Впрочем, точных дат не помню. Могу путать события начала века, середины и конца. Знаю наверняка, что в военном деле уже царит порох, а в морском – паруса. По дорогам ездят на лошадях, а для силового привода используют ветряки или водяные колёса.
Таким образом, обстановка для меня не вполне прозрачная, требующая изучения и, полагаю, вживания. Что не связано с чересчур большими трудностями – я попал в ребёнка состоятельных родителей, имеющих некоторый общественный вес. Сам же ребёнок непоседлив и особо вредным характером не наделён. То есть, не чересчур избалован, хотя и не приучен убирать свои вещи в шкаф или заправлять кровать.
На этой мысли меня прервала Мэри, принёсшая к умывальнику кувшин с водой. Света, проникающего через окно, пока было достаточно – лето на дворе. Дни длинные.
Потом заглянула маменька, подоткнула одеяло. Вообще-то ни юной служанки, ни родительницы я разглядеть не мог из-за закрытых глаз – догадывался по шагам. И еще мама вздохнула иначе, чем подружка, но вздохнули они обе.
О чём сожалела маленькая служанка – понятно. Тоже устала и нуждается в отдыхе, а её гоняют с делами. Насчёт же маменькиных печалей следовало подумать… ну… сыновей у них с мужем нет, то есть и этот дом, и землю унаследует какой-нибудь мужчина-родственник отца. Следовательно, дочерей необходимо выдать замуж, для чего нужно собрать им приданое. Судя по всему, что я приметил, особой роскоши в
