быть баронессой фон Крафт? — остановился он вдруг перед Марьей Николаевной.
Та покраснела. Старик понял.
— Положи в конверт вместо бумаг дочери — свои. — Влюбленные рассеянны, а за все остальное отвечаю я, — заметил он.
Марья Николаевна вышла.
Запечатанный конверт с бумагами был вручен барону Александрой Павловной вечером того же дня.
Барон уехал от Оболдуй-Загорянских ранее обыкновенного, крепко пожав на прощание руку Марьи Николаевны.
Та скромно потупила глазки и покраснела.
Карл Федорович помчался к Доброволину и вручил ему пакет, а также и свои бумаги.
Тот объяснил, что свадьбу можно сыграть даже завтра.
— Свидетелями будут: я и трое моих приятелей, — добавил Сергей Иванович.
— Завтра, так завтра! — решил со смехом барон и попросил Доброволина завернуть к нему завтра сообщить назначенный час.
На другой день, в шесть часов, он был в церкви, где невеста, молоденькая миловидная брюнеточка, и Доброволин с приятелями дожидались его. Все было кончено.
За бумагами пришлось заехать через несколько дней.
Дня через три барон получил приказ о назначении его в одну из приволжских губерний. Приказ сначала поразил его, но, обдумав, он решил, что тем лучше.
— Теперь есть предлог потребовать свою жену, — самодовольно сказал сам себе барон. — Можно сделать это и нынче, — продолжал он соображать и взглянул на часы.
Была половина первого — час, когда Оболдуй-Загорянский бывает дома.
Карл Федорович заехал получить бумаги и прямо отправился к «тестю».
— Довольны вы вашим назначением? — встретил его начальник.
— Благодарю вас, но я желал бы выехать к месту моего служения с моею женой, — твердо произнес барон.
— Кто же вам мешает, если вы женаты, чего я не знал, впрочем, — удивился Оболдуй-Загорянский.
— Да, я женат недавно, и жена моя живет в вашем доме, — продолжал барон.
— В моем доме!? — как бы недоумевал Павел Николаевич.
— Да, вот доказательство!
Барон подал бумаги Оболдуй-Загорянскому, который развернул их и начал просматривать.
— Вы женились, мой милый, без позволения начальства и даже тайно от меня, своего хорошего знакомого, а я ведь не был бы ничуть против этого брака.
Карл Федорович не ожидал. Он был потрясен.
— Простите… Страстная любовь… — шептал он.
— Что тут прощать, дела не поправишь! — заметил Оболдуй-Згорянский и позвонил.
Вошел лакей.
— Попроси сюда Марью Николаевну! — приказал он ему.
Через несколько минут Марья Николаевна вошла в кабинет.
— Стыдно, сударыня, иметь тайны от меня, вашего благодетеля, почти отца! — обратился к ней Оболдуй-Загорянский. — Барон сейчас сознался мне, что он недавно тайно обвенчан с вами…
При последних словах Оболдуй-Загорянский подошел к несгораемому шкафу и отпер его.
— Вот ваше приданое — двадцать пять тысяч! — продолжал он, подавая ей сверток ценных бумаг. — Бог простит вас, как прощаю и я… Можете отправляться с вашим мужем: он получил назначение в с-кую губернию.
Барон стоял и слушал в полном недоумении.
— Но я женат не на Марье Николаевне! — успел наконец вставить он свое слово.
— Как!? А что это?
И генерал подал ему бумагу.
Федор Карлович взглянул и обомлел. Это было метрическое свидетельство девицы из дворян Марьи Николаевны Шейной с надписью о том, что она повенчана первым браком с бароном Карлом Федоровичем фон Крафт.
Барон до крови закусил себе губы и злобно посмотрел на свою супругу, стоявшую с опущенной головой и со свертком процентных бумаг в руке.
Через некоторое время молодые отправились в с-кую губернию.
