Ханко не существует. Вахту Гангута закрываю…» Все. Передали?..
Кронштадт подтвердил, что все понято. Два рослых матроса стояли наготове с тяжелыми кувалдами в руках.
— Кончайте! — приказал Кабанов и отошел в сторону.
Матросы замахнулись и с силой опустили кувалды на рацию. Хруст. Треск металла. Звон стекла. Кабанов отвернулся и вышел. Вахта Гангута закрыта. Она длилась сто шестьдесят четыре дня.
Тяжкие испытания ждали эскадру в штормовую ночь на третье декабря, Не все корабли дошли благополучно до Кронштадта. Мины, огонь тяжелых батарей с финского берега, льды, сквозь которые пробивал путь эскадре «Ермак», — все мешало в ту ночь. Эта эвакуация, прорыв стали мужественной и суровой страницей в трудной и героической истории Балтийского флота.
Концевым в караване шел «Кормилец». Трудяга Хорсенского архипелага снова топал последним, как полтора года назад, когда шли на нем на Ханко Богданыч, Вася Камолов и юнга Горденко.
Море нещадно трепало старый, искалеченный и много перенесший корпус. Волна поднимала буксир на скользкую, из жидкого льда, вершину. Он летел оттуда вниз, пропадал, пока новая волна не вытолкнет вверх отяжелевший кораблик. Стылой лавой вода текла в люки, горловины, в угольные бункера, намерзая бугристым льдом. Команда вычерпывала воду из машин, откачивала, но она замерзала прямо в помпах.
Впередсмотрящие стояли на носу. Ноги их примерзали к палубе, рукавицы к леерам.
В рубке, покрытой наледью, ночь и день стоял Шустров. Он не мог выйти из рубки — примерзли, обросли панцирем двери.
С каждой милей буксир грузнел и под своей тяжестью оседал в ледяном сале. Он и без того был нагружен до отказа — мукой и сахаром для голодающего Ленинграда. Шел все тише, отставал от больших и малых кораблей. Команда выбрасывала все лишнее: сундучки, чемоданы, ненужный и очень нужный инструмент, даже буксирные дуги обрубили с кормы и выкинули в море, и все рубили и крошили лед. Только один груз был неприкосновенен — продовольствие.
Настал час, когда «Кормилец» не смог двигаться, Шустров знаками подозвал матросов. Топорами они скололи лед с дверей и освободили капитана из рубки. Сахар и муку перегрузили на ледокол, буксир затопили, сойдя на остров Гогланд.
С берега команда следила за судном. Шустров держал в руках три вахтенных журнала, в каждом по сто листов хроники боевой службы — с 22 июня по 2 декабря. На Гангуте «ПХ-1» прозвали «Кормильцем». Кормильцем он остался до последнего часа — кормильцем Ленинграда.
Пехота Гангута встала на защиту Пулковских высот, а дети капитана Гранина на льду залива обороняли Ленинград и Кронштадт с моря.
