зачеты. А в ближайшем будущем — хирургическое отделение в больнице где-нибудь на окраине. В Москве не было никаких перспектив. Конечно, последние несколько недель Валеев начал разговоры — мол, «оставлю в штате». Но это его «оставлю в штате» шло в обязательной привязке к «останешься при кафедре». А она никогда не собиралась заниматься научной работой. И аспирантура, и кандидатская были ей ни к чему. Она хотела оперировать, работать у стола, по-настоящему.
Чтобы получить назначение в миссию Красного Креста пришлось пройти по всем кругам бюрократического ада. Если навскидку назвать любой официальный документ, можно не сомневаться — он был в той пачке, которую Ливанская подготовила для поездки. Копии, выписки, справки. В этой кипе бумаг была собрана вся ее жизнь. Несколько месяцев она провела, бегая по инстанциям, делая прививки и направляя запросы в Польшу — там, в Лодзи, остались почти все ее официальные документы.
И после этого Валеев хотел, чтобы она отказалась.
Заметив ее ухмылку, заведующий раздраженно захлопнул дверь перед носом ожидающей медсестры и повысил голос:
— Ну вот чего ты смеешься?! Думаешь, самая умная?! Умней меня?! Никто для тебя не авторитет, — Валеев впервые заговорил так откровенно. Раньше он умело делал вид, что не замечает дрязг в коллективе, и с девушки разом слетело веселье. Под его пристальным, умудренным жизнью взглядом она почувствовала себя неуютно.
Мужчина уселся на стул напротив и, наклонившись, по-отечески посмотрел ей в глаза:
— Куда поедешь? Ты хоть понимаешь, что это такое? Ты даже не представляешь, что там творится. Ну возьму тебя в штат, месяц ведь всего остался. Кандидатскую защитишь.
Ливанская покачала головой. Может, он и прав, опыта у нее маловато, но не так уж много врачей готовы бросить все и отправиться в Сомали, в рассадник заразы и оголтелого исламизма, где двадцать лет идет гражданская война.
— Что ты ожидаешь там найти? — заведующий укоризненно нахмурился. — Больницу, в которой сможешь делать все, как пожелаешь?! Где тебя сразу допустят к операциям? Что ты рассчитываешь там увидеть?
— Вот поеду и посмотрю, — девушка улыбнулась и вдруг взяла его за руки, нарушая всякую субординацию. — Олег Анатольевич, вы же сами знаете, что напрасно стараетесь. Все равно же сделаю так, как решила, — она прищурилась. — Просто пожелайте мне удачи, — глядя, как против воли разглаживаются суровые морщинки на лице заведующего, Ливанская рассмеялась: — Ну, и живой остаться.
Девушка снова мельком глянула в иллюминатор, с нетерпением ожидая взлета, и повернулась к соседу:
— А вы тоже из миссии?
— Я-то? — Муки заразительно улыбнулся. — И да, и нет. Я от Красного Креста, но я местный.
4
10 октября 2008 года. Пятница. Сомали. Могадишо. 07:24.
Перед посадкой в столице Сомали самолет сорок минут кружил над аэропортом. Она сначала подумала — это из-за трафика, но новый приятель объяснил, что пилоты просто ждали от военных подтверждения безопасности.
— Добро пожаловать в Могадишо, — Муки поднялся, предлагая девушке руку.
В длинной очереди на выход они были последними. Люди двигались медленно, неуклюже перетаскивая сумки и рюкзаки. Между их плеч Ливанская старалась рассмотреть солнце в проеме двери, через пару минут ей предстояло впервые увидеть Африку и Могадишо.
— А где аэропорт? — девушка растерянно замерла в проходе. Тело окатило горячим воздухом, от которого она мгновенно покрылась липким потом, дышать стало трудно.
— А это и есть аэропорт, — мужчина, поторапливая, легонько подтолкнул ее в спину, старый трап жалобно скрипнул под ногами.
Аэропорта не было. Зато были жара, пыль, грязь и горы мусора. Самолеты не взлетали и не садились, не заправлялись, не стояли у терминала, а те три старых борта, что еще оставались, уныло пылились у ангаров. Одна-единственная, видавшая виды бетонка была сплошь испещрена ржавыми искореженными обломками и кусками покривившейся арматуры. На их счастье, врачи просто не знали: это остатки самолетов, взорванных и разбившихся здесь на протяжении последних пяти-семи лет — то, что не успели растащить местные. Все строения, все, чего касался взгляд, покрывала пыль. Ливанская никогда раньше не видела, чтобы она была такого странного, будто смешанного с желчью, оттенка.
Над головой с утробным урчанием заглохли двигатели, и повисла оглушительная тишина. Иностранные врачи растерянно топтались на взлетно-посадочной полосе: за ними никто не приехал.
— На чем мы поедем? — девушка, несмотря на жару, зябко передернула плечами и поправила сумку.
— Грузовик должны пригнать, ждем пока.
Подтверждая абсурдную правоту своих слов, Муки спокойно уселся на землю, поджал ноги и достал из кармана сигареты.
— И долго нам ждать?
Мужчина только невозмутимо пожал плечами.
Помедлив, Ливанская тоже бросила сумку, села сверху и осмотрелась. Что она тут делает?!
Она торопливо пробежала глазами по
