переходя из рук в руки.
Никто не пострадал слишком сильно. Истощенных вели красноармейцы. Они шли и шли, обнявшись сплошною цепью, пока не показались перед ними ворота медных рудников, с часовым у входа. И в ту же минуту, — не успели они распахнуть их, — во всю мочь зазвонил сигнальный колокол металлургического завода. Он гудел, будя тысячекратное эхо.
— Что это значит? — крикнул Ребров. — Вперед, ребята!
Толпа кинулась на звон и остановилась в изумлении.
Под сигнальным колоколом, с веревкой в руках, стояла бледная кудрявая женщина, с плащом, накинутым поверх лохмотьев. Она глядела на рабочих упрямыми серыми глазами.
— Я зазвонила в колокол… — голос ее дрогнул и прервался. — Зазвонила в колокол, чтоб обвинить вот этого человека!
Маленькая ручка указала на бледного Лори, выступившего из толпы.
— Этот человек — отец моего будущего ребенка! И он хочет, чтоб я — тунеядка, паразитка, капиталистка, жена банкира — воспитала нового лишнего человека для враждебного вам класса, потому что он не хочет взять ни меня, ни его!
— Чорт возьми, Лори, — пробормотал Ребров, поворачиваясь к своему другу, — теперь вам придется…
— Вывести меня из буржуазного класса! — победоносно закончила Грэс, кидаясь на грудь к Лори Лэну.
Глава пятьдесят шестая
НЕОБЫЧАЙНОЕ ОТКРЫТИЕ ЗИЛЬКЕ
Толпа не успела еще опомниться, как в воздухе застрекотала белая стрекоза, снизилась, раскрылась и выпустила на полянку тощего слугу доктора Гнейса.
Зильке был взъерошен и зол, хотя петлицу его и украшала красная ленточка, а его спутник, молодой красноармеец, обращался с ним чрезвычайно почтительно.
— Кто тут есть? — обратился Зильке к толпе. — Я подразумеваю, кто тут есть из концессионеров. Где доктор Гнейс?
— Говорите нам все, что собирались выложить концессионерам, — ответил Ребров по-немецки. — Лори, подойди сюда на минуту!
Зильке узнал Лори и торжественно поздоровался.
— Дело идет о важном предмете, — начал он. — Схватите эту пакостную роговую обманку, эту пучеглазую раковину, эту известковую насыпь и трясите ее до тех пор, пока не пропустите через сито, чтоб она призналась в своих обманах!
— О ком идет речь?
— Надувальян! Хватайте Надувальяна!
— В самом деле, где наши азиатские приятели? — пробормотал Ребров. — По-видимому, их еще не схватили и не арестовали.
Красноармейцы и рабочие кинулись к складу. Им пришлось стучать до тех пор, покуда тетка мосье Надувальяна с завязанным ртом не раскрыла двери. При виде их она подскочила к жаровне, на которой кипел огромный таз с вареньем, и уронила от страха ложку. Красноармейцы, Зильке, Ребров и Лори прошли мимо нее, в главный склад Надувальяна. Они шагали по осколкам стеклянных флаконов, отодвигали столы и стулья, пока не добрались до темного угла, где горела свеча, воткнутая в бутылку ширванского вина. Надувальян, Куркуреки и Мусаха-Задэ, сидя на корточках, играли в карты. Все трое были пьяны, как стельки.
Увидя винтовки, Куркуреки испуганно закашлялся.
— Сто пятьдесят тысяч солдат… Восстание организовано… Завтра еду в Борчалу…
— Молчи! — дернул его Мусаха-Задэ за полу черкески: — это совсем не те люди, а как раз наоборот.
— Вы арестованы! — произнес командир. — Ребята, обыщите их!
Красноармейцы живо опрокинули пьяниц на спины и выпотрошили их карманы, сапоги и пояса.
— Что это такое? — изумленно вопросил Ребров.
В кармане мосье Надувальяна покоилось несколько расписок с печатями и за подписью Исполкома СССР Армении:
«Принято от гражданина Надувальяна 40 (сорок) тысяч рублей на выписку градобитной пушки из Италии».
«Получено от гражданина Надувальяна сто тысяч рублей на прорытие Сардарабадского канала».
«Получено от гражданина Надувальяна на улучшение ширванских виноградников 58 000 фунтов стерлингов…».
Надувальян мрачно глядел на Реброва.
— Оставь, душа, — произнес он заплетающимся языком, — мои деньги. Куда хочу, туда даю!
Между тем красноармейцы опустошили карманы полковника Мусаха-Задэ и князя Нико Куркуреки.
— Чорт побери — и тут расписки! — воскликнул Ребров веселым голосом.
«Получено от Мусаха-Задэ на улучшение конного завода Азербайджана сто тысяч долларов.
Бакинский Чусоснабарм».
«Получено от Нико Куркуреки сто тысяч долларов на музей национальной грузинской культуры.
Тифлисский Наробраз».
— Черти! — насмешливо проворчал Зильке, — вот они на что ухлопали денежки Европейской Лиги.
Нико Куркуреки и Мусаха-Задэ стояли, потупившись, и теребили рукоятки кинжалов.
— Но это еще не все! — завопил Зильке, прерывая веселый хохот красноармейцев. — Спросите этого пьяного борова, куда он девал наш лэний. Потому что, — слушайте, братцы! — я случайно разбил один из баллонов, присланный этой роговой обманкой, — и он оказался не из хрусталя, а из стекла. А я остался в живых, хоть облизал изрядное количество ядовитого сиропа, на
