Джеймс Хедли Чейз
Открытая дверь
Глава 1
Крысиная нора, которую мне сдали под бюро, находилась на шестом этаже обветшалого дома, в тупике, выходившем на Сан-Луи-бич. Кошачьи концерты, шум уличного движения, вопли ребятишек, переругивание в меблированных номерах напротив — они сдавались внаем по дешевке разным сомнительным личностям — врывались в открытое окно общим гамом. Это место было столь же предназначено для жилья и умственных занятий, как умишко проститутки из низкопробного кабака к абстрактным размышлениям. Именно поэтому я проделывал почти всю умственную работу ночью, хотя в настоящее время уже пять дней оставался в бюро один, напрягая клетки мозга в поисках способов выбраться из лужи, в которую сел всерьез. Но выхода не было, и я сознавал это. Не было ни единого шанса выбраться из того затруднительного положения, в котором я в настоящий момент находился. И все же я потратил пять дней, прежде чем решиться окончательно осознать это. Я пришел к этому выводу ровно в 23.00 теплой июльской ночью, и это случилось ровно через 18 месяцев после того, как я обосновался в Сан-Луи-бич. Теперь это решение, раз уж я его принял, необходимо было спрыснуть. Увы! Не надо было рассматривать бутылку на свет, чтобы убедиться — она пуста так же, как и карманы моих брюк. И в этот момент послышались шаги на лестнице.
Все другие конторы и бюро на моем этаже были закрыты на ночь. Они заканчивали работу в 18.00 и оставались закрытыми до девяти утра следующего дня. Я и мыши были единственными обитателями этого дома, и мыши бросились к норкам, едва раздался посторонний шум.
Единственными посетителями, побывавшими у меня за прошлый месяц, были полицейские. Казалось невероятным, чтобы старший инспектор Роджерс вздумал посетить меня в этот час. Хотя, кто знает, от него можно было ждать чего угодно. Он любит меня примерно так же, как собака палку, так что ничего удивительного не было в том, что он решил вышвырнуть меня из города именно в это время. Это было так на него похоже.
Шаги приближались. Человек явно не спешил, и судя по всему, это был толстяк, уверенный в себе. Вынув из кармана пиджака окурок, я щелкнул зажигалкой, затянулся и манерно отставил руку. Это был мой последний окурок, и я берег его для исключительных случаев вроде этого. В коридоре горела тусклая лампочка, и свет ее отражался на матовом стекле двери моего бюро. Лампа, горевшая на столе, бросала круг света на его поверхность, но дальше все тонуло во мраке. Массивная тень отпечаталась на стекле, и шаги замерли возле моей комнаты. Тень была огромной: плечи шире двери, на тыквообразной голове шляпа эпохи плаща и кинжала, размером с небольшой аэродром. По стеклу поскребли ногтем, затем ручка повернулась. Дверь отворилась, и я направил в ту сторону свет лампы, чтобы рассмотреть посетителя. Человек, возникший в дверях, был огромен, как двухтонный грузовик. У него было круглое, как мяч, лицо, а кожа упругая и розовая. Под носом, наподобие щупалец осьминога, извивались усики. Маленькие черные глазки рассматривали меня из-под жирных складок. У него была характерная для толстяков одышка. Верх его широкополой шляпы касался дверного проема, и ему пришлось наклониться, чтобы войти в бюро. Его длинное, черное, пошитое у прекрасного портного пальто было отделано каракулевым воротником, а на ногах красовались безукоризненные туфли из крокодиловой кожи с подошвами не менее четырех сантиметров толщиной.
— Мистер Джексон? — у него был резкий, но невероятно тонкий голос, который вовсе не ожидаешь услышать от такой туши.
Я поднял голову и утвердительно кивнул.
— Мистер Флойд Джексон? — еще раз спросил он.
Я вновь кивнул.
— Ага! — восклицание донеслось до меня сквозь одышку. Он сделал шаг вперед и закрыл за собой дверь. — Вот моя визитка, мистер Джексон. — На поверхность стола упал кусочек бумаги. Он, я и стол заняли весь объем помещения, и воздуха осталось только едва-едва на то, чтобы не задохнуться. Не двигаясь, я посмотрел на карточку. На ней не было ничего, кроме имени и фамилии. Ни адреса, ни чего-либо другого, что могло указать на личность посетителя. Только два слова «Герман Корнелиус».
Пока я рассматривал карточку, он подтащил к столу кресло. Это было старинное кресло, сработанное на века, но оно жалобно заскрипело, когда этот тип разместил в нем свою массу. Сидя он казался немного меньше. Поставив между ног трость, он водрузил на нее свои огромные руки. Бриллиант, чуть меньше грецкого ореха, искрился на его мизинце, притягивая взгляд. Может быть, Герман Корнелиус и был проходимцем, но деньги у него определенно водились. Мой нос был достаточно чуток, когда дело касалось денег.
— Я навел о вас справки, мистер Джексон, — сказал он, и его маленькие глазки тщательно ощупали мое лицо. — Вы — весьма странный субъект.
Старший инспектор Редферн во время последнего визита высказался примерно в том же духе, но тон его голоса был намного грубее.
Я никак не отреагировал на это замечание, а только гадал, что же, собственно, он еще скажет.
— Мне сказали, что вы пройдоха и хитрец, — продолжал он. — Весьма большой хитрец, но действуете расчетливо. Вы умны и не слишком щепетильны в выборе средств. Достаточно храбрый и жестокий… — Он посмотрел на меня поверх бриллианта и усмехнулся.
Наперекор здравому смыслу на меня пахнуло холодом, и ночь обступила молчанием и пустотой. Я подумал о кобре, жирной и опасной, свернувшейся под кустом в ожидании жертвы.
— Мне известно, что вы в городе вот уже восемнадцать месяцев, — передохнув, продолжал он. — До этого работали детективом в центральном страховом агентстве в Нью-Йорке. Детектив, работающий там, имеет все возможности заняться шантажом. Возможно, именно поэтому вас попросили подать в отставку. Прямых обвинений не было, просто начальство решило, что вы живете очень широко, несоразмерно с вашим скромным жалованьем. Это навело на размышления. В страховом бизнесе очень осторожные люди. — Гиппопотам замолчал, и его маленькие глазки еще раз изучили мое лицо, но это ему ничего не дало. — Вы подали в отставку, — снова продолжил он, — и немного позднее устроились детективом в компанию по охране отелей. Еще через некоторое время управляющий одного из отелей подал на вас жалобу: вы прикарманили взносы отеля. Доказательств опять же не было: ваше слово против его, так что оснований для возбуждения дела не было, но вас все же попросили уволиться. Потом вы жили на средства женщины, с которой были в весьма близких отношениях, но это вскоре закончилось, так как она узнала, что деньги, получаемые от нее, вы тратили на других женщин.
Несколько месяцев спустя вы решили попробовать себя в амплуа частного детектива и открыли собственное дело. В прокуратуре вам удалось получить лицензию, правда по фальшивому свидетельству о безупречной жизни. Затем перебрались сюда. Вас привлекло то, что здесь отличный климат и к тому же практически нет конкурентов. Вы специализировались по бракоразводным процессам и одно время даже преуспевали. Но и здесь были удобные моменты для шантажа, и, насколько я понимаю, вы не пренебрегли случаем. Была подана официальная жалоба, и состоялось расследование. Но вы, мистер Джексон, были настолько изворотливым, что избежали серьезных последствий. Но все же вы попали в поле зрение полиции. Она очень осложнила вам жизнь, аннулировав патент, и в конце концов довела вас до безработицы. По крайней мере так они думают. Вы еще пытаетесь работать частным детективом, но уже не имеете возможности дать объявления в газетах, ни даже повесить табличку с вашим именем на двери. Полиция не спускает с вас глаз и, узнай они, что вы все еще занимаетесь своим делом, могла бы вас арестовать.
Я выкинул окурок и откинулся на спинку кресла. Этот бриллиант мозолил мне глаза. Он стоил пять грандов, если не больше. И не такие парни, как этот толстяк Герман, лишались пальцев из-за камешков, стоивших несравненно дешевле.
— С тех пор как вы уведомили хозяев притонов и ваших друзей, что готовы заниматься любыми делами и не задавать лишних вопросов, в ваших услугах никто не нуждается и у вас давно в карманах нет ни гроша. Последние пять дней вы решаете, уехать ли вам отсюда или остаться. Вы решили уехать, мистер Джексон, не так ли?
— Валяйте дальше, — сказал я, устраиваясь поудобнее. Этот толстяк заинтересовал меня. Может быть, это и был проходимец, собравшийся поразить меня блеском бриллианта, но в сочетании с бутафорской шляпой… Его маленькие черные глазки сказали мне, что он умеет хорошо драться и не упустит шанса. Его выдавала форма рта. Посмотрите на край листа бумаги и вы получите представление о толщине его губ. Я вообразил его на бое быков. Должно быть, он испытывает неподдельное счастье, когда лошадь цепляют на рога. Я знаю эту породу людей. Лошадиные внутренности, вывернутые наружу, — вот что доставляет ему наслаждение. Несмотря на свою тучность, он был дьявольски силен, и я понимал, что, если его руки когда-нибудь сомкнутся на моей шее, кровь брызнет из ушей.
— Не унывайте, мистер Джексон, — сказал он. — У меня есть работа для вас.
Ночной воздух, проникающий сквозь открытое окно, освежал мое лицо. Ночная бабочка беспокойно кружилась вокруг лампы. Бриллиант продолжал отбрасывать блики. Мы наблюдали друг за другом. Наступило продолжительное молчание, достаточное для того, чтобы пройти по коридору туда и обратно.
— Какого рода работа? — наконец осторожно осведомился я.
— Достаточно опасная, но я думаю, вы согласитесь.
Я задумался. В конце концов, он знает меня достаточно хорошо. Пусть пеняет на себя.
— Почему вы выбрали именно меня?
Он прикоснулся к ниточке усов толстым пальцем:
— Потому что это работа определенного сорта.
— Ну-ну. Тогда объясните, — сказал я. — Я куплен.
Герман облегченно вздохнул. Он опасался, что со мной будут трудности, но ему следовало бы знать, что я не веду продолжительных разговоров с владельцами подобных бриллиантов.
— Позвольте рассказать вам историю, услышанную сегодня, — начал он. — А уж потом я введу вас в курс дела. — Он по-коровьи вздохнул и продолжал: — Я импресарио.
Было похоже, что он занимается подобным ремеслом. Никто другой не носил бы такую шляпу и пальто с каракулевым воротником в эту жару.
— Я представляю интересы нескольких больших звезд театрального мира и множества мелких. Среди этих мелких фигурирует одна молодая женщина, специализирующаяся на представлениях в частных домах. Ее зовут Веда Рукс. Ее номер состоит в том, что она медленно, вещь за вещью, раздевается перед гостями. На профессиональном языке это называется «листопад». Она добилась весьма большого успеха в своем деле, иначе я не стал бы вести с ней дела. Она настоящая актриса, — он посмотрел на меня поверх бриллианта, и я постарался показать согласие, но не уверен, что сделал это убедительно. — Прошлым вечером мадемуазель Рукс исполняла свой номер на ужине деловых людей в доме мистера Линдснея Бретта. — Маленькие черные глазки в упор уставились на меня. — Надеюсь, вы знаете его? Я знаком показал, что знаю, о ком идет речь. Я считал своим долгом знать в Сан-Луи-бич всех, кто обладает доходом большим, чем пять тысяч долларов в месяц, не говоря уже о миллионерах. В городе имелось уютное местечко, где они жили, Океан-роуд — извилистая авеню, окаймленная по обеим сторонам пальмами и цветущим кустарником, расположенная у подножия возвышенности, поднимавшейся над городом. Все виллы там уединенные. Построенные в глубине частных парков, они обнесены четырехметровым забором. Чтобы жить в таких виллах, нужны деньги, и очень большие. И Бретт их имел столько, сколько ему было нужно. Он являлся владельцем яхты, пяти машин и к тому же имел слабость к молодым аппетитным блондинкам. Когда он не был занят организацией приемов и блондинками, подсчитывал толстую пачку банкнот — доходы от двух нефтяных компаний и сети супермаркетов, расположенных в Нью-Йорке и Сан-Франциско.
— После того как мадемуазель Рукс закончила свое волнующее выступление, — продолжал Герман, — Бретт пригласил ее присоединиться к гостям. Во время вечеринки он показал ей и еще нескольким приглашенным коллекцию античных редкостей. Незадолго до этого он приобрел кинжал Челлини. Он открыл вмонтированный в стену сейф, чтобы показать его гостям. Мадемуазель Рукс сидела возле сейфа и совершенно непроизвольно запомнила набранную Бреттом комбинацию шифра. Должен отметить, что у нее замечательная память. Кинжал произвел на нее сильнейшее впечатление. Она призналась мне, что это самая прекрасная вещь, которую она когда-либо видела.
До сих пор была неясна роль, которую мне уготовили в этом деле. Неудержимо хотелось выпить и клонило ко сну. Но толстяк заинтриговал меня. Я снова задумался о бриллианте.
— Позже, когда большинство приглашенных разъехались, Бретт предложил Веде остаться и дождаться следующего приема, назначенного на завтра. Наедине с ней Бретт повел себя очень грубо. Видимо, он был уверен, что легко получит ее, но она не уступила.
— А чего же еще она ожидала? — раздраженно буркнул я. — Если женщину, занимающуюся стриптизом, оставляют на ночь, то и ежу понятно, что за этим последует.
Он проигнорировал мое замечание и продолжал:
— Бретт страшно рассердился и решил овладеть ею силой. Между ними завязалась борьба. Он потерял всякий контроль над собой, и кто знает, чем бы все это могло кончиться. Веда нанесла ему сильнейший удар в пах. Эффект превзошел все ожидания. Не хотел бы я оказаться на его месте. И в этот момент появились двое гостей, привлеченных шумом борьбы. Бретт был ужасно разозлен и начал угрожать мадемуазель за то, что она выставила его на посмешище в глазах друзей. Это очень напугало Веду. Ведь известно, что Бретт слов на ветер не бросает.
Я начинал терять терпение. Единственное, чего мне сейчас хотелось, так это дать под зад этому толстяку, чтобы там образовалась впечатляющая вмятина. Девушка, раздевающаяся перед пьяной бандой, не может рассчитывать на мою симпатию.
— Когда она наконец уснула, то увидела сон, — продолжал мистер Герман. Здесь он сделал перерыв, вытащил золотой портсигар, раскрыл его и положил на стол. — Я вижу, вам хочется курить, мистер Джексон.
Я поблагодарил его: он угадал мое желание. Если имелась вещь, которую я жаждал больше, так это стакан виски.
— Ее сны что, тоже относятся к делу? — осведомился я.
— Ей приснилось, что она спустилась по лестнице, вошла в кабинет Бретта, открыла сейф, взяла оттуда кинжал в футляре, а на его место положила свою пудреницу.
Я покрылся мурашками от хребта до корней волос. Годы тренировки дали о себе знать: выражение лица не изменилось, однако в мозгу резко прозвучал сигнал тревоги.
— Вскоре она проснулась. Было шесть часов утра. Она решила покинуть дом прежде, чем встанет Бретт, быстро собралась и ушла. Никто из прислуги не видел, как она уходила. Сегодня, в полдень, она открыла сумочку и обнаружила, что пудреницы нет, а в глубине ее лежит кинжал Челлини.
Я пригладил волосы и зевнул. Тревожный звон все еще звучал в мозгу.
— Держу пари, что она сразу сообразила, где находится пудреница, — сказал я, решив продемонстрировать свою сообразительность.
Герман серьезно посмотрел на меня.
— Да, мистер Джексон, это так. Она тут же поняла, что случилось. Она сделала это во сне. Сон не был сном.
Он замолчал и многозначительно посмотрел на меня. Я спокойно выдержал его взгляд. Я мог бы многое сказать ему, но это ничего бы не изменило. Пока не прояснилась суть дела, мне лучше помалкивать.
— Почему бы ей не отнести кинжал в полицию и не рассказать, как было дело? — спросил я. — Они могли бы ей помочь.
Герман выдохнул так, что струя горячего воздуха ударила мне в лицо. Его тонкие губы дрогнули.
— Не все так просто. Бретт угрожал ей за неподатливость. Он чертовски неприятный человек и мог запросто обвинить ее в краже.
— Он не смог бы этого сделать, если бы она вовремя обратилась в полицию. Все было бы гораздо проще.
— Бретт понимает, что не так просто продать столь уникальный кинжал. Ведь в любой момент полиция может обнаружить кинжал у нее. Полиция вряд ли поверит в сказку о клептомании.
— Но пудреница явится решающим доводом. Ведь она не оставила бы такую улику в сейфе, если бы всерьез решила украсть этот кинжал.
— Согласен. Но вдруг Бретт не подтвердит ее историю о пудренице. В любой момент он может сказать, что никакой пудреницы в сейфе не было.
Я с сожалением докурил сигарету — давно не курил столь прекрасных сигарет.
— Но почему она не может превратить кинжал в деньги, раз он такой ценный, по вашим словам?
— По той простой причине, что кинжал уникален. Челлини изготовил всего два таких экземпляра. Один из них находится в галерее Уфицци, другой — у Бретта. В мире нет специалиста, который бы не знал об этом. Никто, кроме владельца, не сможет продать кинжал.
— Хорошо, пусть Бретт подаст жалобу в суд. Если она расскажет жюри, как было дело, ей ничего не грозит. Суд присяжных никогда не признает ее виновной.
Он опять возразил:
— Мадемуазель Рукс может повредить гласность. Если Бретт подаст жалобу, поднимется шумиха в газетах, а это может повредить ее карьере.
— Так что же случилось? Бретт все же подал жалобу в суд?
Герман мило улыбнулся.
— Вот мы и у цели, мистер Джексон. Бретт сегодня утром выехал в Сан-Франциско. Он вернется только послезавтра, а пока считает, что кинжал находится в сейфе.
Я чувствовал, куда он клонит, но все же хотел, чтобы он сам сказал мне об этом.
— Так что же я должен делать?
Мои слова дали ему возможность перейти к активным действиям. Он вытащил из внутреннего кармана пачку денег толщиной с матрас. Отделив от нее десять билетов по сто долларов, он разложил их на столе веером. Я понимал, что он готовился к подобной процедуре, но не думал, что он проделает это столь оперативно. Я наклонился. Денежки были новенькие и хрустящие. Я даже чувствовал запах краски, исходящий от них. Их не в чем было упрекнуть, разве только в том, что они находились на его стороне стола, а не на моей.
— Я покупаю ваши услуги, мистер Джексон, — заявил он, понизив голос. — Это ваш гонорар.
Я сказал «да» голосом, больше напоминающим карканье, и пригладил волосы, чтобы убедиться, что я все еще в своем уме. Из другого кармана он вытащил футляр из красной кожи и подтолкнул его ко мне. Я мог полюбоваться на сверкающий золотом кинжал, лежащий на белой атласной подушечке. Как заколдованный, я уставился на эту игрушку. Кинжал был примерно в фут длиной и весь инкрустирован орнаментом из зверей и животных. На рукоятке красовался изумруд величиной с грецкий орех. Без сомнения, это была ценная вещь для тех, кто свихнулся на подобных побрякушках, но только не для меня.
— Это и есть кинжал Челлини, — произнес Герман голосом сладким, как мед. — Я хотел бы, чтобы вы вернули его обратно в сейф Бретта и взяли оттуда пудреницу мадемуазель Рукс. Я понимаю, что это несколько неэтично, и вам придется играть роль грабителя, но ведь вы понимаете — красть ничего не надо, да и к тому же гонорар оправдывает риск, мистер Джексон. Тысяча долларов — это не хухры-мухры!
Я отлично понимал, что не стоит связываться в этим толстым подонком. Нельзя касаться этого дела даже шестиметровым шестом. Сигнал тревоги непрерывно звенел в мозгу: я понимал — история о кинжале Челлини, пудренице, стриптизерке — все это чистейшее вранье. Подобными историями нельзя запудрить мозги даже провинциалу. Нужно предложить этому подонку катиться к черту или к двум, если одного ему будет мало. Я много дал бы, если бы имел возможность сделать это. Это избавило бы меня от многих неприятностей, в том числе и от обвинения в убийстве. Но я желал обладать этими десятью билетами с пылом, от которого все горело внутри. Я самонадеянно полагал, что буду достаточно ловок, дабы сыграть в эту игру и остаться в безопасности. Но, увы, я этого не сделал. Если бы я не сидел без гроша в кармане, если бы мое положение не было столь безнадежным… К чему продолжать — кивком головы я подтвердил свое согласие.
Глава 2
Теперь, когда мы подошли к моменту, называемому: «договорились и подписали», Герман уже не дал мне возможности увильнуть от дела. Он сказал, что бесполезно заходить домой, чтобы взять необходимые вещи, так как все необходимое я могу получить и без этого. Возле дома стоит машина, и не понадобится много времени, чтобы добраться до его дома, где найдется и еда, и выпивка, и спокойное место, чтобы обговорить все детали. Я понял, что с этого момента он не оставит меня вне поля своего зрения, дабы я мог, по крайней мере, проверить его историю или, на худой конец, хотя бы сообщить кому-нибудь, что я заключил с ним сделку. Обещание выпивки принудило меня согласиться.
Перед уходом у нас возник небольшой спор из-за денег. Он хотел уплатить причитающуюся мне сумму после выполнения работы, но я и слушать об этом не желал. Наконец я вырвал у него два билета по сто долларов и согласие раскошелиться еще на два таких же банкнота перед началом дела. Остальное будет уплачено мне после того, как я верну ему вожделенную пудреницу. Чтобы показать, что мое доверие к нему не слишком велико, я сунул деньги в конверт и надписал на нем адрес директора моего банка. Выйдя на улицу, я опустил конверт в ящик для писем. Что ж, по крайней мере, если он попытается сыграть со мной нечестную игру, эти двести долларов не окажутся в его лапах.
На улице перед конторой стоял восьмицилиндровый «Паккард». В сравнении с его бриллиантом, это была старая рухлядь, чем я был несколько озадачен. Я скромно ждал, пока Герман протиснется на заднее сиденье. Он не входил в машину, а напяливал ее на себя. Я ждал, что все четыре шины лопнут, едва он разместит в салоне свою тушу, но этого не произошло. Убедившись, что на заднем сиденье места для меня не осталось, я скромно устроился рядом с шофером.
Машина рванула с места и помчалась по Океан-авеню. Я не смог как следует рассмотреть водителя по той простой причине, что он сидел, низко склонившись к рулю, и смотрел только вперед. За все время поездки он не произнес ни слова и ни разу не взглянул на меня.
Мы немного поплутали у подножия холма, потом свернули в ущелье и покатили по неровной дороге, поросшей по обеим сторонам колючим кустарником. В этом районе я еще никогда не был. Вокруг было безлюдно, а окна домов были не освещены. Я сказал себе, что люди уже спят. Вряд ли в таком глухом углу у них были иные развлечения.
Через некоторое время я оставил попытки запомнить дорогу и оставил всякую надежду прибавить к двум бумажкам, предусмотрительно отосланным в банк, еще некоторую сумму.
Я не обманывал себя насчет работы, которую предстояло выполнить: меня наняли для ограбления сейфа. Никогда еще мой мозг не работал так напряженно. Бедная маленькая актриса, липовый кинжал Челлини, сладострастный миллионер. Сейчас я не верил ни единому слову в рассказе Германа. Без сомнения, ему нужно что-то другое в сейфе Бретта. Возможно, это действительно пудреница. Не знаю, что именно в ней, но он хочет ее получить и нанял для этого меня. Но я понимал всю серьезность этой истории, так что, едва я выпутаюсь из нее, лучше всего бежать без оглядки. Я взял его грязные деньги, но это еще не значит, что я выполню работу. Он сам сказал, что я умен и хитер. Так оно и есть. Я пойду с ним, куда он хочет, но вовсе не собираюсь накинуть себе петлю на шею. Во всяком случае, я так решил для себя и в тот момент верил в это.
Теперь мы проезжали каньон. Кругом было темно и мрачно. Над землей стелился белый туман. Огни машины едва освещали дорогу. Иногда из темноты и мрака до меня доносилось лягушачье кваканье. Сквозь запотевшие окна луна казалась лицом мертвеца по крайней мере недельной давности, а звезды — бриллиантовыми бусинками.
Внезапно машина свернула в узкую аллею и, проехав несколько десятков метров, остановилась перед высоким забором. В темноте вырисовывалось освещенное окно, словно висящее над землей.
Вокруг стояла тишина, не было слышно даже шепота ветра в листве. Мрак и безысходность окружали меня, как в камере смертника в тюрьме Сан-Квентин.
Свет фонаря брызнул из открытой калитки, освещая двух каменных львов, присевших на задние лапы по обе стороны от входа. Въездные ворота, утыканные медными шляпками гвоздей, казались достаточно прочными, чтобы выдержать удар тарана. Обнаружив неожиданную прыть, шофер выскочил из машины и помог Герману выбраться. Свет фонаря наконец-то упал на его лицо, позволив внимательно рассмотреть его. Что-то в крючковатом носе и толстых губах показалось мне знакомым. Я встречал его уже несколько раз, но никак не мог вспомнить где.
— Отгоните машину в гараж, — распорядился Герман, — да принесите сандвичи, не забыв предварительно вымыть руки, прежде чем хвататься за хлеб.
— Как прикажете, сэр, — ответил водитель, бросив в сторону толстяка взгляд, способный свалить слона. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, насколько он ненавидит Германа. Я счел это полезным для себя. Когда играешь в подобные игры, всегда полезно знать потенциальных друзей.
Герман приоткрыл дверь и боком протиснулся в нее. Я последовал за ним. Мы прошли просторный холл, в конце которого была широкая лестница, дверь слева вела в роскошно убранный зал.
Нас никто не встречал. Казалось, никого не интересовало, откуда мы взялись. Герман сбросил пальто и шляпу на кресло. Без пальто и шляпы он выглядел не только представительным, но и опасным. На голове его светилась большая розовая лысина, напоминающая тонзуру.
Я швырнул свою шляпу в соседнее кресло.
— Располагайтесь, мистер Джексон, — пригласил Герман. — Чувствуйте себя как дома.
Я прошел следом за ним в еще одну комнату. Он шел передо мной, раскачиваясь, словно мы находились на теплоходе.
Вторая комната была еще более великолепной. Два кожаных кресла восемнадцатого века составляли ее интерьер, наряду с камином и персидскими коврами на натертом воском полу. На полированном столе красовалась внушительная коллекция бутылок и стаканов. Французское окно было завешено портьерой.
Высокий элегантный мужчина удобно устроился в кресле у окна.
— Доминик, это мистер Джексон, — сказал Герман. — Мистер Доминик Паркер, мой компаньон.
Мое внимание было направлено на бутылки, но я кивнул, чтобы казаться любезным. Мистер Паркер ответил мне тем же. Он изучал меня, и недовольная гримаса яснее ясного показывала, что он не очень удовлетворен моим видом.
— Ах да, тот самый детектив! — сказал он с усмешкой и перевел взгляд на свои ногти, как это делают женщины, когда посылают вас подальше. Я устроился в кресле, не отводя от него взгляда. Это был высокий худой мужчина с волосами цвета меди, прилизанными назад. Длинное, узкое лицо, блеклые синие глаза и нежный подбородок, больше подходящий женщине. Морщины под глазами и несколько дряблая кожа на подбородке свидетельствовали, что ему уже перевалило за сорок. Те, кто предпочитает изнеженный тип мужчины, нашли бы его элегантным. На нем были полотняный костюм жемчужного цвета, бледно-зеленая рубашка, бутылочного цвета галстук и туфли того же цвета. Белая гвоздика украшала его бутоньерку. В толстых губах красовалась сигара с золотым ободком.
Герман расположился в кресле у камина. Он совершенно игнорировал мое присутствие, словно я ему вдруг надоел.
— Да, не хотите ли выпить? — спохватился он и перевел взгляд на Паркера. — Как ты думаешь, стоит ему выпить?
— Пусть наливает сам, — резко ответил Паркер. — У меня нет привычки кому-либо прислуживать.
— Как и у меня, — парировал я.
— Вы не были бы здесь, если бы вам не заплатили, а это делает вас слугой.
— В этом есть резон, — я подошел к столу и обслужил себя таким количеством виски, в котором запросто можно было утопить лошадь. — Так где же парень, которому велели вымыть руки?
— Было бы лучше, если бы вы молчали, когда вас не спрашивают! — взорвался Паркер, и лицо его исказилось от гнева.
— Не горячись, Доминик, — хриплый резкий голос оказал действие, и Паркер немного успокоился. Наступило молчание.
Я взял стакан, отсалютовал Герману и единым махом вылил его содержимое в рот. Виски было того же качества, что и бриллиант.
— Он сделает это? — внезапно спросил Паркер, не отрывая взгляд от своих ногтей.
— Завтра вечером, — ответил Герман. — Введи его в курс дела, Доминик, я же пойду немного сосну. — Потом он обратился ко мне, направив в мою сторону толстый, как банан, палец: — Мистер Паркер объяснит вам, что нужно делать. Спокойной ночи.
Я пожелал ему того же. Подойдя к двери, он повернулся и посмотрел на меня еще раз.
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы поладили с мистером Паркером. Я ему доверяю. Он объяснит все, что нужно, и каждое его слово равносильно приказу от меня.
— О'кей, — пожал плечами я.
Мы слушали грузные шаги Германа, поднимающегося по лестнице. С его уходом комната сразу стала более просторной.
— Что же, — сказал я, — мое доверие тоже куплено.
— Мы не собираемся шутить, мистер Джексон, — Паркер выпрямился в кресле, сжав кулаки. — Вам заплатили за вашу работу, и заплатили хорошо. Я не нуждаюсь в вашей наглости, ясно?
— Пока я получил всего две сотни, — ответил я, с улыбкой глядя на него. — Если я чем-то вас не устраиваю, можете отправить меня обратно. Задаток возместит потерянное мной время. Выбирайте.
В дверь постучали, и это несколько разрядило обстановку. Он крикнул «войдите» злобным голосом, но все же спрятал в карман руки, сжатые в кулаки. Вошел водитель, держа в руках блюдо. Он был одет в белую куртку, несколько великоватую для него. На блюде лежали сандвичи, явно сделанные наспех. Теперь, когда на нем не было фуражки, я узнал его. Несколько раз я его видел в порту. Это был человек маленького роста, смуглый и черноволосый, мрачного вида, с бегающими глазами. Он был таким же новичком в своей работе, как я. Войдя, он бросил на меня быстрый взгляд, и на лице его мелькнуло удивление.
— Что это должно означать? — спросил Паркер, указав на блюдо. Голос его был сухим, как стук бревна.
— Мистер Герман приказал принести сандвичи, сэр.
Паркер встал и исследовал сандвичи с видом крайнего отвращения.
— Кто станет есть это дерьмо, дубина! — рявкнул он. — Кто так режет хлеб! Для сандвичей нужны тонкие ломти! — Удар снизу швырнул содержимое подноса прямо в лицо бедняги. Хлеб и цыплята полетели на пол, крошки застряли в волосах. Парень остался неподвижным, только побелел как полотно. — Убирайся и принеси другие! — Отвернувшись, Паркер подошел к французскому окну, отдернул штору и уставился в темноту. Он не повернулся, пока не ушел водитель.
— Мы не хотим есть, старина, — крикнул я ему вслед. — Так что можешь не возвращаться.
— Вы могли бы и не отдавать приказаний моим слугам, — прошипел он дрожащим от ярости голосом.
— Если вы будете вести себя, как старая истеричка, то мне лучше пойти спать. Особенно, если вам нечего сказать. Не мог бы ты держать себя в руках, приятель?
Паркер резко обернулся. Гнев обезобразил его лицо.
— Я предупреждал Германа, что с вами придется трудно, — выпалил он, пытаясь удержать себя в руках. — Предупреждал, что лучше оставить вас в покое. Мелкий негодяй вашего сорта никому не может принести пользы.
Я послал ему улыбку:
— Меня наняли сделать дело, и я его сделаю. Но я не оскорбляю ни вас, ни толстяка. Если вы нуждаетесь в моих услугах, то валяйте, рассказывайте. Иначе я уйду.
Паркер пожал плечами и, к моему удивлению, вдруг успокоился.
— Хорошо, Джексон, — произнес он. — Не будем ссориться.
Подойдя к столу, Паркер выдвинул один из ящиков и достал сложенный пополам лист голубой бумаги.
— Это план дома Бретта, — пояснил он. — Изучайте.
Я налил себе еще виски, бесцеремонно взял толстую сигару, лежащую на столе, развернул план и принялся изучать его. Наклонясь надо мной, Паркер указал вход и место расположения сейфа.
— Учтите, два садовника охраняют сад. Это бывшие полицейские, и у них отменная реакция. В доме искусная система сигнализации, но заблокированы только окна. Я устроил так, что вы сможете пройти черным ходом. — Палец его уперся в план. — Пройдете по коридору, подниметесь по лестнице и окажетесь возле кабинета Бретта. Сейф стоит в том месте, где сделана красная пометка.
— Одну минутку! — резко оборвал я его. — Герман ни словом не обмолвился ни о сторожах, ни о сигнализации. Как же это малышка Рукс умудрилась открыть сейф, не включив сигнала тревоги? Или сигнализация тоже спала?
Он ответил без колебаний, словно всю жизнь ждал этого вопроса:
— Убирая кинжал в сейф, Бретт забыл включить сигнализацию.
— Вы думаете, сигнализация все еще отключена?
— Возможно, но не следует слишком на это рассчитывать.
— А охрана? Как мне избавиться от них?
— Они находятся в другом конце сада.
Все это мне не очень улыбалось. Садовники, которые на самом деле полицейские. Здесь можно было запросто влипнуть.
— У меня имеется ключ от черного хода, — небрежно заметил он. — Так что вам ничего не придется делать.
— Вот как? Вы здорово работаете!
Он промолчал. Я взглянул на огонь в камине:
— Что произойдет, если мне не удастся пройти незамеченным и меня схватят?
— Наш выбор не пал бы на вас, если бы мы рассматривали такую возможность, — сказал он, улыбаясь.
— Это не ответ на мой вопрос.
Он пожал плечами:
— Придется сказать правду.
— Историю о малышке, которая разгуливала по ночам?
— Разумеется.
— Заставить Редферна поверить в эту фантастическую историю — это было бы забавно.
— Если вы будете осторожны, вам не придется этим заниматься.
— Будем надеяться, не придется, — я допил виски и поставил бокал на стол. — Я изучу план в постели. Что еще?
— У вас имеется оружие?
— Разумеется.
— Завтра ночью вам лучше не иметь его с собой.
Наши взгляды встретились.
— Хорошо.
— Тогда все. Завтра утром мы поедем осматривать владения Бретта. Это очень важно.
— Меня удивляет ваша девица. Может быть, лучше голой спящей женщине вновь проделать это дело. По словам Германа, если ее что-то беспокоит, она сможет пройти даже по полям шляпы.
— Вы снова дерзите.
— Нет, — я вновь наполнил свой бокал. — Ужин я закончу в постели.
Он опять держался холодно и отчужденно.
— Мы не одобряем людей, склонных к спиртному.
— Я не нуждаюсь в одобрениях. Где я могу поспать?
Сдерживая ярость, Паркер направился к двери. Мы двинулись по узкому коридору. Из него мы попали в комнату, пахнущую плесенью. Несмотря на спертый воздух, спальня была безупречна.
— Спокойной ночи, Джексон, — сказал он и ушел.
Я отпил глоток и подошел к окну. Открыв его, я выглянул наружу. Лунный свет с трудом пробивался сквозь листву, но я все же различил плоский широкий выступ, тянущийся вдоль дома. Я не придумал ничего лучшего, как выбраться из окна и стать на него. Под собой я различил маленькую лужайку. Бассейн, заросший кувшинками, чьи листья казались серебряными в свете луны, привлек мое внимание. Я дошел до конца выступа. Бассейн был окружен невысоким парапетом. На нем кто-то сидел. Мне показалось, что это женщина, но за дальностью расстояния я не был в этом уверен. Виден был красный кончик сигареты, и если бы не это, неподвижную фигуру можно было бы принять за статую. Некоторое время я наблюдал за ней, но она оставалась неподвижной. Ничего не оставалось, как вернуться обратно.
На моей постели сидел водитель, явно поджидая меня.
— Решил подышать свежим воздухом, — непринужденно сообщил я, перенося ноги через подоконник. — Здесь он довольно затхлый.
— Это уж точно, — ответил он басом. — Где я вас видел?
— В порту. Меня зовут Джексон.
— Частный детектив?
Я улыбнулся:
— Был им месяц назад. Сейчас этим не занимаюсь.
— Слышал разговоры по этому поводу. Нарвался на копов?
— Скорее они на меня, — я отыскал еще один бокал. — Хотите выпить?
Его рука жадно вцепилась в бокал.
— Я не могу здесь долго задерживаться. Паркер не обрадуется, застав меня у вас.
— Ты пришел выпить?
Он отрицательно покачал головой:
— Хочу тебе кое-что предложить. Я слышал, как ты разговаривал с этим гадом Паркером. Думаю, нам надо держаться вместе.
— Согласен. Для нас это будет лучше. Как тебя звать?
— Макс Отис.
— Давно здесь?
— С сегодняшнего дня. — По тому, как он это сказал, было ясно, что и сегодняшнего дня оказалось достаточно. — Платят здесь прилично, но обращаются со мной как с собакой. В конце недели я сбегу.
— Уведомил их?
— Нет. Предварительно я отколочу Паркера. Он намного хуже Германа и все время ко мне придирается. Ты же видел, как он обращается со мной?
— Да, — у меня не было времени выслушивать его жалобы. Необходимо было выжать из него максимум информации. — Чем ты здесь занимаешься?
Он горько улыбнулся:
— Всем! Повар, уборщик, дворник, мойщик машины. Чищу одежду этого гада Паркера, хожу за продуктами и выпивкой.
— Давно они здесь обосновались?
— Не дольше меня. Один день. Их привез сюда я.
— А мебель?
— Нет. Они сняли лачугу со всем содержимым.
— На какое время?
— Ха! Откуда я могу знать? Со мной они как-то не обсуждали это.
— Их здесь двое?
— Есть еще девчонка.
Девушка все же была. Я допил виски и налил еще.
— Ты видел ее?
Он кивнул:
— Хорошенькая мордашка, но не из болтливых. Любит Паркера, как я.
— Это она сидит возле бассейна?
— Возможно. Она целый день просидела там.
— Кто тебе предложил эту работу?
— Паркер. Я встретился с ним в городе. Он все обо мне знал. Сказал, что можно хорошо заработать. — Макс нахмурился и посмотрел на бокал. — Ни за что бы не согласился, если бы знал, какая он сволочь. Не будь у него револьвера, давно дал бы пинка этому мерзавцу.
— Так он носит револьвер?
— В специальной кобуре под мышкой. Кажется, он знает, как обращаться с оружием.
— Скажи, Макс, они деловые партнеры?
— Непохоже. Никому не звонят, не пишут. Словно ждут, что что-то должно случиться.
Я улыбнулся. Что-то случится непременно.
— Верно, приятель, ты угадал. Держи открытыми глаза и уши. Мы можем кое-что разузнать, если будем внимательны.
— Так ты тоже ничего не знаешь? Здесь что-то затевается, и мне это не нравится.
— Кое-что я могу тебе сказать. Девчонка Рукс разгуливает во сне.
Макс был ошарашен.
— Без дураков?
— Поэтому я и здесь. И еще кое-что. Она занимается стриптизом перед публикой.
Он обалдело уставился на меня.
— Я так и думал, что она бесится с жиру.
— Веди себя тихо, — я подтолкнул его к двери. — Иди спать. Тебе еще повезет…
Глава 3
Я встретился с Ведой Рукс лишь во второй половине дня. Утром мы с Паркером на «Паккарде» поехали к дому Бретта. Мы поднимались по извилистому шоссе до самого конца Океан-авеню. Паркер вел машину. Скорее всего он больше привык к домашней обстановке, чем к управлению транспортом. Дважды нас заносило, так что колеса вертелись в опасной близости от пропасти. Я не сделал никаких комментариев: раз уж он не волнуется, так чего мне рвать на себе волосы. Даже машину он вел надменно. Его наманикюренные пальцы едва прикасались к рулю, словно баранка была вымазана в дерьме.
Дом Бретта был виден издалека, хотя и окружен двенадцатифутовой стеной. Он стоял на холме, и его нетрудно было рассмотреть издали. Но если подъехать поближе, дом полностью скрывался за высокими деревьями. На полпути к дому Паркер остановил машину, чтоб я смог разобраться в обстановке. Архитектурный план мы захватили с собой, и Паркер указал, где черный ход, и помог привязать план местности непосредственно к дому.
— Нужно лишь перелезть через стену, — подытожил он, и, поскольку делать это придется не ему, голос его звучал спокойно. — По верху проходит колючая проволока, но я думаю, для тебя это не составит трудностей.
Перед большими железными воротами находилась будка со сторожем. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, но выглядел он настоящим здоровяком. Внимательные голубые глаза следили за нами до тех пор, пока наша машина не остановилась в пяти метрах от ворот.
— Я поговорю с ним, — сказал Паркер. — Вы оставайтесь в машине. Ни к чему, чтобы он вас увидел.
Сторож медленно двинулся в нашу сторону. Был он невысок, но широк в плечах, словно профессиональный боксер. На нем были вельветовые брюки и коричневая куртка, толстые ноги были обуты в кожаные сапоги.
— Простите, но я надеялся, что эта дорога ведет в Санта-Медину, — сказал Паркер, высунув из машины хитрую физиономию.
Сторож, поставив начищенный сапог на подножку, внимательно рассмотрел Паркера, потом перевел взгляд на меня. Если бы я не знал, что это бывший коп, я и так это понял бы по презрительной твердости взгляда.
— Это частная дорога, — ответил он с нескрываемым сарказмом. — Об этом предупреждает надпись на щите, установленном в восьмистах метрах отсюда. Дорога на Санта-Медину слева, и об этом тоже указывает метровый щит с соответствующей надписью. Так что вы здесь ищете?
Пока он изощрялся в остроумии, я имел возможность внимательно рассмотреть стену. Ее поверхность была гладкой, как стекло, а поверху шел тройной ряд колючей проволоки, при виде которой пропадала всякая охота к преодолению препятствия.
— Я решил, что именно та дорога является частной, — Паркер мило улыбнулся сторожу. — Простите, что мы нарушили границу.
И тут я приметил еще кое-что: рядом с будкой сторожа сидел огромный волкодав. Он грелся на солнышке и смачно зевал, демонстрируя клыки, каждый из которых был размером с кинжал Челлини. От их вида у меня по спине поползли мурашки.
— Проваливайте! — рявкнул сторож. — На досуге научитесь читать.
Объемистую талию сторожа опоясывала портупея, а из кобуры торчала рукоятка револьвера. Это был «кольт» сорок пятого калибра, и его рукоятка была отполирована пальцами от частого употребления.
— Не нужно грубить, — укоризненно промолвил Паркер. — Кто угодно может ошибиться.
— Да, — согласился сторож, — и первой ошиблась ваша мать, когда не воспользовалась противозачаточной таблеткой. — И он заржал, как жеребец.
Паркер вспыхнул.
— Ваше замечание оскорбительно, — сухо сказал он. — Я буду жаловаться вашему хозяину.
— Катись отсюда! — прорычал сторож. — Убирайся отсюда на этой куче железного лома, пока я не дал тебе более веский повод для жалобы.
Нам ничего не оставалось, как быстренько ретироваться в ту сторону, откуда приехали. Я следил за сторожем в зеркальце заднего вида. Он стоял посередине дороги и смотрел нам вслед, толстый и бесчувственный.
— Очаровательный добряк, — сказал я.
— Другой ни в чем не уступает ему. Ночью они дежурят вместе.
— Вы видели собаку?
— Собаку? — он посмотрел на меня. — Какую собаку?
— Прелестного волкодава с клыками, как кинжалы. Вид у него даже более свирепый, чем у сторожа, и он очень голоден. Да и проволока отточена, как бритва. Думаю, мне не помешает застраховаться.
— Если вы имеете в виду деньги, то от нас вы не получите и цента сверх оговоренной суммы, — распалился Паркер.
— Именно это я имею в виду. С псом придется считаться. Должно быть, приятно смотреть, как это кроткое животное пускает слюни в темноте. Да, старина, думаю, нам придется несколько изменить условия договора.
— Тысяча или ничего, — хмуро отрезал Паркер. — Так что умерьте ваши аппетиты.
— Следует пересмотреть вашу позицию. Спрос рождает предложение. Бретт за информацию может отвалить мне больше. И не говорите мне «умерьте ваши аппетиты», пока не узнаете, сколько я запрошу. — Я глянул на него и увидел, как сузились глаза Паркера, — мой намек попал в точку!
— Не проделывайте свои фокусы на мне, Джексон!
— Переговорите с Германом. Я хочу на пять сотен больше или выбываю из игры. Толстяк не упоминал ни о сторожах, ни о стене с проволокой, тем более и речи не было о волкодаве. Он подал все это дело так, как будто его можно было выполнить даже во сне.
— Предупреждаю вас, Джексон, — прошипел Паркер, — оставьте ваши фокусы. Мы заключили сделку, вы получили задаток, так что придется идти с нами до конца.
— Полностью согласен с вами, но гонорар необходимо увеличить до полутора тысяч. Мы живем в двадцатом веке, и я не привык иметь дело с собаками.
— Вы берете тысячу или пожалеете об этом разговоре, — руки Паркера с силой сжали руль. — Еще никто безнаказанно не мог шантажировать меня!
— Не надо нервничать. Это Герман во всем виноват.
Ничего не ответив, Паркер резко увеличил скорость, так что вскоре мы были на вилле.
— Пойдем к Герману, — заявил Паркер.
Тот сидел на огромном стуле. При первых же словах Паркера он побагровел, но все же выслушал мои претензии.
— Я не позволю делать из нас дураков! — распинался Паркер, и его глаза метали молнии.
Герман внимательно смотрел на меня.
— Было бы лучше, если бы вы оставили свои увертки, мистер Джексон.
— Какие увертки? — я безмятежно улыбнулся. — Ну что для вас какие-то пять сотен. А они нужны мне для дополнительной уверенности. Хотел бы я, чтобы вы увидели сторожа и полюбовались на волкодава. А стена…
Какое-то время он размышлял.
— Согласен, — сказал он, улыбаясь. — Я ничего не знал ни о сторожах, ни о собаке. Я прибавлю еще пять сотен, но больше вы не получите ни цента.
Паркер издал негодующее ворчание.
— Не волнуйся, Доминик, — хмуро сказал Герман. — Если ты знал о собаках, тебе следовало бы проинформировать меня об этом вчера.
— Он шантажирует нас! — бушевал Паркер. — Нужно быть дураком, чтобы пойти на его условия! Разве теперь он остановится…
— Предоставь это решать мне, — оборвал его Герман. Сам он оставался невозмутим, как китаец во время чайной церемонии.
Паркер постоял, со злобой глядя на меня, потом вышел.
— Следовало бы заплатить деньги прямо сейчас, — взял быка за рога я. — Если я встречусь с собакой, платить уже будет некому.
Мы торговались долго и настойчиво. Наконец Паркер выложил еще двести пятьдесят долларов. Я позаимствовал листок и конверт и приготовил еще один сюрприз для директора моего банка. Возле дома как раз находился ящик для писем. Я пошел к нему, а Герман наблюдал за мной из окна.
Что ж, я определенно делаю успехи. У меня уже четыре с половиной сотни долларов, и эти стальные ребята не смогут их у меня отобрать. Однако мне не понравилась та легкость, с которой Герман уступил моим требованиям. Я знал, что у Паркера я ни за что бы их не вырвал. Но Герман был хитрее Паркера. По выражению его лица ничего нельзя было прочесть. Но это меня не особенно смущало, хотя я и понимал, что, когда буду возвращать пудреницу, деньги вырвать будет гораздо труднее. Пока все шло более или менее хорошо, но относительно будущего у меня появились некоторые опасения, которые становились все более определенными. Я напомнил себе, что сказал Макс относительно хлопушки Паркера. Сейчас они хотели, чтобы я выполнил работу, для которой Герман был слишком толст, а Паркер слишком труслив. Но после того как я выполню работу, они перестанут нуждаться во мне. Более того, я стану опасен для них. Вот тогда-то и нужно будет держаться начеку. И я дал себе слово держать ушки на макушке.
Чуть позже явился Макс, чтобы сообщить мне, что ланч подан. Я сидел на террасе и смотрел на лужайку. Едва я попытался завязать с ним разговор, как мой новый приятель сделал мне предостерегающий знак. Бросив взгляд через плечо, я заметил, как мой закадычный друг Паркер наблюдает за нами сквозь французское окно. Он все еще был зол, но держал себя в руках.
— У меня для вас приготовлено все, что нужно, — сказал он после ухода Макса. — Я провожу вас до стены, а затем буду дожидаться вашего возвращения к машине.
— А не пойти ли со мной? Там вы сможете позабавиться с собакой.
Он не обратил никакого внимания на мои слова и уселся за стол. Еда была неплохой, и пока мы ели, Паркер инструктировал меня.
— Необходимо закинуть на стену веревку с крюком. Чтобы перерезать проволоку, у вас будут ножницы. Что вам нужно еще?
— А собака?
— Налитой свинцом дубинки, я думаю, будет достаточно, — вмешался Герман. — Я распоряжусь, чтобы Макс добыл это для вас.
— А комбинация, открывающая сейф?
— Я записал ее для вас, — успокоил Паркер. — За сейфом вы найдете провод. Прежде чем касаться сейфа, перережьте его. Это выведет из строя сигнализацию. Ни в коем случае не дотрагивайтесь до окон.
— Звучит очень просто, не так ли? — язвительно произнес я.
— Для человека с вашим опытом это действительно просто, — спокойно проронил Паркер. — Но не нужно лишнего риска, я не хочу неприятностей.
— Значит, нас уже двое, — улыбаясь, сказал я.
После завтрака я заявил им, что прогуляюсь по саду. Вот тогда-то я и познакомился с Ведой Рукс. Я направился к бассейну в надежде застать ее на том месте, где приметил прошлой ночью. И она действительно была там. Веда сидела на низком барьерчике, в той же позе, что и вчера ночью. На ней были вельветовые брюки канареечного цвета и такого же цвета шелковая блузка. Черные волосы небрежно рассыпаны по плечам. Она была маленькая, стройная, симпатичная, но в ней чувствовалась сила. Это не значит, что она была мускулистой. Просто в ней чувствовалась скрытая сила. Было такое впечатление, что у нее стальные запястья, а бедра, если до них дотронуться, окажутся крепкими, как гранит. Ее небольшое личико было бледным и серьезным, а голубые глаза смотрели прямо, с тревогой и ожиданием. Хорошенькие девушки с хорошенькими мордашками не должны так смотреть. Вы смотрите на них, вы их хотите, но стоит им исчезнуть из поля вашего зрения, как вы тут же о них забываете. Но эту девушку забыть было нельзя. Она отличалась от других, как джин отличается вкусом от воды. Эта разница в заряде, который присутствует в джине. Он был, этот заряд, и в Веде. Едва я увидел ее, как сразу понял, что у меня будут неприятности. Если бы у меня была хотя бы капля благоразумия, я должен был сразу рвануть с места и бежать без остановки до границы штата. Я сказал бы Герману, что передумал, вернул деньги и постарался оказаться как можно дальше от этого дома. Да, это было самым лучшим решением. Мне следовало понять, что едва эта девушка втемяшится мне в башку, я буду думать о работе лишь наполовину. А когда мужчина в таком состоянии, на него нельзя положиться. Все это я знал, но мне было безразлично.
— Привет, — сказал я. — Я немного слышал о вас. Это вы разгуливаете во сне?
Она задумчиво изучала меня. Ни ответного приветствия, ни улыбки.
— Я также слышала о вас, — наконец вымолвила она. Вопрос, казалось, был исчерпан. Установилось долгое безразличное молчание, во время которого мы смотрели друг на друга. Она не двигалась, и в этой ее неподвижности было что-то жуткое: словно перед тобой труп. Нельзя было даже заметить ее дыхания. Я невольно подумал о вампирах и вурдалаках.
— Итак, вы знаете, зачем я здесь, — попытался я завязать разговор. — И знаете, что я намереваюсь делать?
— Да, и это я знаю.
Надо поосторожнее с ней. Больше говорить нам было не о чем. Я перевел взгляд на зеркальную гладь бассейна и увидел там ее отражение. Она упорно глядела в воду. У меня мелькнула мысль, что то же самое она думает обо мне. Я не был уверен в этом, но у меня появилось непреодолимое желание коснуться ее тела, чтобы установить, живая она или это статуя.
Я многое повидал в жизни и знал много женщин. Они доставили мне мало радости и много горя. Женщины — совершенно алогичные существа. Вы никогда не познаете их, да они и сами не знают себя. Не стоит и пытаться раскусить их — это невозможно. Они меняют настроение чаще, чем ящерица хвост. И все, на что можно надеяться, так это использовать ее настроение, выбрав момент, когда оно появится. И быстро занять место. И если вы упустите это мгновение, то сразу окажетесь в хвосте тех типов, которые тянут неделями. Такие вещи не для меня. Я люблю действия быстрые и грубые, как выстрел в спину из револьвера. Я переместился ей за спину и теперь стоял совсем рядом. Она по-прежнему сидела неподвижно, сложив руки на коленях, как статуя. Я почувствовал ее запах. Сердце мое болезненно заколотилось. Я стоял позади нее и ждал. Я не мог сдвинуться с места даже под страхом смерти. Я был околдован.
Вдруг она медленно подняла голову и повернула лицо ко мне. Я схватил ее в объятия, мои губы прижались к ее губам. Она была в хорошем настроении. Мы оставались в таком положении секунд пять, не больше. Ее рот приоткрылся, она тяжело задышала. Я ощущал, как бурно вздымается ее грудь. Пять секунд, всего пять секунд, но их хватило на то, чтобы понять, как она хороша и как прекрасно ее молодое, цветущее тело. Ее рука обнимала меня за шею, другой она сжимала мне запястье. В следующее мгновение она оттолкнула меня, и я понял, что она действительно сильная. Мы молча смотрели друг на друга. Ее лазурные глаза были безразличны и спокойны, как вода в бассейне.
— Вы всегда так быстро работаете? — поинтересовалась она, поднося пальцы ко рту.
Я все еще ощущал ее тело и не мог вымолвить ни слова. Когда я заговорил, голос мой больше напоминал лягушачье кваканье.
— Это зависит от работы, — ответил я. — Но эту работу я мог бы повторять без конца.
Она перекинула ноги через бортик и встала. Ее черноволосая головка едва достигала моего плеча. Она была стройна и хрупка.
— Может быть, — сказала она и пошла к дому. Я с интересом наблюдал за ней: у нее была грациозная поступь лани. Я любовался этим зрелищем до тех пор, пока она не скрылась в доме. Затем уселся на ее место и закурил сигарету.
Оставшуюся часть дня я провел возле бассейна. Ничего интересного за это время не произошло. Никто не появился возле меня и никто не следил за мной из окон. Все это время я размышлял о предстоящем деле, на которое пойду этой ночью. Я думал о сторожах, собаках, колючей проволоке и сейфе, которому предстояло вскрыть внутренности. Но больше всего я думал о Веде Рукс. Я думал о ней даже тогда, когда солнце погасило последний луч и на лужайку опустилась темнота. Я думал о ней до тех пор, пока из дома не вышел Паркер и не подошел ко мне. Я взглянул на него, как на пустое место. Голова моя была забита совсем другими мыслями. Я полностью попал под колдовское обаяние Веды.
— Вам лучше вернуться, — сухо заметил он. — Нужно все окончательно обговорить до ужина. Отправимся в девять вечера, когда взойдет луна.
Мы вернулись в дом. Веды нигде не было видно. В гостиной нас поджидал Герман. Я напряженно ждал, не послышатся ли ее легкие шаги, но в доме было тихо, как в морге.
— Доминик передаст вам кинжал, — сказал Герман, — когда вы окажетесь на верху стены. Будьте осторожны, не поцарапайте чехол.
Паркер передал мне ключ, по его словам, открывающий служебную дверь, и мы вновь изучили план дома.
— Я хотел бы получить еще двести долларов, — сказал я, отрываясь от изучения плана. — Вы можете вручить их мне прямо сейчас.
— Доминик вручит их вам вместе с кинжалом, — твердо ответил Герман. — У вас уже и так достаточно денег, хотя вы не отработали еще и цента. Я хочу видеть конкретный результат, прежде чем вручу причитающуюся вам сумму.
— О'кей, но без гонорара я на стену не полезу.
Я надеялся увидеть Веду за ужином, но ее не было. Я решил узнать, где же она может быть, и сказал, что встретил в саду девушку. По-видимому, это и есть мисс Рукс. Почему она не пришла на ужин?
Паркер позеленел. Он так сжал кулаки, что, казалось, из-под ногтей сейчас брызнет кровь. Он выглядел сумасшедшим и явно был готов вогнать меня в гроб. Мне не нравятся парни с подобным темпераментом, даже такие, как Паркер.
— Вы наняты для определенной работы, мистер Джексон, — прошипел Паркер, уставившись на меня. — И не суйте свой вонючий нос в дела, вас не касающиеся. Мисс Рукс не желает иметь дела с негодяем, как вы, и я полностью разделяю ее мнение. Прошу не использовать ее имя ради пустой болтовни.
— Уж не хотите ли вы меня уверить, что феномен в коричневых брюках носит тетушкин чепец, как это делаете вы? — злорадно спросил я Паркера, поставив каблук на спинку кресла и уже прицеливаясь носком в рожу этому негодяю. И вдруг замер: черный ствол револьвера тридцать восьмого калибра был нацелен в мой лоб. Макс предупреждал меня, что Паркер носит с собой оружие, но я и представить себе не мог, с какой сноровкой он владеет револьвером. Почище суперменов в кино.
— Доминик! — спокойно проронил Герман.
Я не двигался. Блеклые глаза Паркера были пусты и лишены человеческого выражения. Его холеный палец лежал на крючке. Он был готов нажать на него. Дуло револьвера было большим, как бруклинский тоннель, и это была паршивая минута.
— Доминик! — рявкнул Герман, ударяя своим огромным кулачищем по столу.
Рука с револьвером опустилась, и Паркер удивленно посмотрел на меня, словно не мог понять, что же произошло. От его пустого и потерянного взгляда у меня по спине пробежала дрожь. Этот парень свихнулся. Я видел такое же выражение кое у кого в тюремной больнице. Увидев раз, нельзя ошибиться — это лицо убийцы параноика.
— Не волнуйся, Доминик, — спокойно сказал Герман. Он не повернул головы и даже бровью не повел. Я начинал понимать, что за всем этим кроется. Паркер медленно встал, посмотрел на пистолет, словно недоумевая, как он мог оказаться в его руке, затем медленно вышел из комнаты. Я вытер носовым платком вспотевший лоб.
— Вам надо присматривать за этим парнем, — сердито буркнул я. — Не то его когда-нибудь вынесут на носилках.
— Можете обижаться только на себя, мистер Джексон, — холодно заметил Герман. — Если его не раздражать, это милейший человек. Кстати замечу, вы чрезвычайно въедливый тип. Хотите кофе?
Я усмехнулся.
— Предпочитаю виски. Он ведь запросто мог меня убить. Не рассказывайте сказок, а лучше отберите у него оружие, пока он не наломал дров.
С отсутствующим выражением на лице Герман налил изрядную порцию виски.
— Не принимайте этого всерьез, мистер Джексон. Он очень привязан к мисс Рукс. На вашем месте я не стал бы касаться этой темы.
— А что она думает на этот счет?
— Не понимаю, о чем вы?
Я сделал приличный глоток и поставил бокал на стол.
— Возможно, вы правы.
В девять вечера Паркер подал машину ко входу. Он был сдержан и холоден. Герман спустился вниз проводить нас.
— Желаю удачи, мистер Джексон. Паркер еще раз проинструктирует вас прямо на месте. Деньги я вручу вам после возвращения.
Я смотрел на темные окна в надежде увидеть ее силуэт и почти не обращал внимания на смысл его слов. Однако девушки нигде не было видно.
— Мы должны вернуться около двух часов ночи, — сказал Паркер, и по дрожанию его голоса я понял, насколько он напряжен. — Если мы не вернемся, ты знаешь, что делать.
— Вы вернетесь, — уверенно произнес Герман. Его нервы были в порядке. — Мистер Джексон никогда не ошибается.
Я надеялся, что удача будет со мной и на этот раз. Когда мы тронулись, я еще раз оглянулся, но, к своему огорчению, ее так и не увидел.
Глава 4
Мы сидели в машине возле четырехметрового забора, окружавшего дом Бретта. Вокруг было спокойно. Мы не видели ни забора, ни машины, ни даже друг друга, словно находились в абсолютно темном подвале.
— Все в порядке, — мягко вымолвил Паркер. — Вы знаете что делать. Когда возвратитесь, свистните мне. Я включу фонарик, чтобы вы легко обнаружили веревку.
Я вздохнул. Даже теперь я еще не принял окончательного решения. В случае неудачи я мог рассчитывать на длительное тюремное заключение. Редферн не упустил бы шанс упрятать меня всерьез и надолго. Он только и ждал промаха с моей стороны. Паркер включил миниатюрный фонарик. Неясно осветились контуры руки и головы.
— Вот шифр сейфа, — сказал он. — Его достаточно легко запомнить.
Я записал его на карточку. Полный оборот направо и еще пол-оборота назад, опять полный оборот направо и еще пол-оборота влево. После каждого движения необходимо делать паузу, чтобы успел сработать механизм.
— А монеты? — спросил я.
— Вы думаете только о деньгах, — проворчал он. Он был не прав, но это был неподходящий момент, чтобы снова вспоминать о Веде Рукс. — Вот держите, — он протянул мне две сотенные бумажки. — Остальное получите после дела.
Я свернул их и сунул в портсигар. Теперь самое время было врезать ему в челюсть, выбросить из машины и уехать, но я мучительно хотел увидеть еще раз Веду. Я еще помнил вкус ее губ.
— Когда вы откроете сейф, на второй полке вы увидите пудреницу. Вы не можете ошибиться, это небольшая золотая коробочка в полдюйма толщиной. Вы обязательно узнаете ее — сотни женщин пользуются точно такими же. Затем вы положите на место кинжал.
— Если бы эта девочка спала с цепью на ножке, можно было бы избежать многих неприятностей, — буркнул я. — Она тогда не смогла бы разгуливать во сне. Вам бы следовало подать ей эту мысль.
Паркер открыл дверцу и молча шагнул в темноту. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Теперь я смутно различал верхушку стены. Некоторое время мы прислушивались. Ни звука. Интересно, свободно ли бегает этот пес по территории. Мысль о его клыках заставила меня вздрогнуть.
— Готовы? — нетерпеливо спросил Па-ркер. — Надо успеть до восхода луны.
— Да, — сказал я, взмахнув налитой свинцом тростью. Хотел бы я сейчас держать в руках милый моему сердцу револьвер.
Паркер размотал веревку, и я взял в руки крюк. С третьей попытки он прочно зацепился за проволоку.
— Ну, пока, — попрощался я. — Слушайте меня внимательно. Я могу вернуться быстрее, чем вы думаете.
— Не сделайте глупость, Джексон, — предупредил Паркер. Я не мог видеть выражение его лица, но по шипению понял, что он говорит сквозь зубы. — Если вы не принесете пудреницу, то не получите ни цента.
— Я не мальчик. Где кинжал?
— Когда вы окажетесь на стене, я вам его передам. Только обращайтесь с ним осторожно: не стоит оставлять отпечатки ваших пальчиков на радость копам.
Мои ноги нащупали узлы на веревке, и я начал подъем. Забравшись наверх, я принялся перекусывать проволоку. Она была натянута как струна, и я опасался, как бы невзначай не поранить себе лицо.
— Готово, — шепнул я, садясь на стену и глядя в направлении дома. Казалось, он находится очень далеко.
— Держите чехол, — прошептал Паркер. — Осторожнее!
Я спустился немного вниз, и мои пальцы нащупали продолговатый предмет.
— Все, — сказал я, засовывая кинжал в карман плаща. — Боюсь, обратный путь будет не так просто найти.
— Не трусь, — перебил меня Паркер. — В нескольких ярдах от стены тропинка. Она выведет вас прямиком к черному ходу. Надо идти обратно тем же путем, и все будет отлично.
— Смотрю, вы здесь здорово все изучили, — это я говорил уже по ту сторону стены.
Я стоял в темноте, придерживаясь за стену и вслушиваясь в тишину. Не было слышно ничего, кроме стука моего сердца. Теперь уже поздно идти на попятную — надо действовать. Хотя я мог некоторое время простоять у стены, а затем сказать Паркеру, что не смог открыть сейф, или меня заметили сторожа, или еще что-нибудь подобное.
Если я достану пудреницу и затем попаду в лапы сторожей, от Редферна мне не спастись. Но меня влекло вперед неуемное любопытство. Я подозревал, что вся эта история — выдумка чистейшей воды. Такой парень, как Герман, не станет выбрасывать полтора гранда, чтобы помочь женщине. Он не из того сорта людей. Пудреница или другая вещь им нужна, это ясно. Другого объяснения и быть не могло. Если эта вещь ценна для него, то она может оказаться ценной и для меня. Мне до тошноты надоел Сан-Луи-бич, надоело все вокруг, надоело вечно сидеть без гроша в кармане. Если я правильно сумею воспользоваться своим умом, то кое-что наживу на этом деле. Можно отхватить кучу денег. Игра стоит свеч! Я решил пойти туда.
Все эти размышления заняли не больше пяти-восьми секунд, а еще секундой позже я был на тропинке и направлялся прямиком к дому. На мне были туфли на каучуковой подошве, и я производил шума не больше, чем полуночный призрак. Я шел пригнувшись, с фонариком в одной руке и налитой свинцом тростью в другой, готовый ко всяким неожиданностям. Через некоторое время я очутился в тени деревьев. В глубине, слева от меня, я различил темную громаду дома. Ни огонька кругом. Казалось, с неба лилась темнота.
Я медленно пересек лужайку, все время думая о собаке. Очень опасно двигаться в темноте, да и к тому же полицейская собака не лает. Она молча хватает вас за горло, и вы оказываетесь в обществе ангелов и чертей. Мои нервы были напряжены до предела. Когда я подошел к дому, рубашка на спине стала совсем мокрой. Тропинка вывела меня к ступеням террасы. Из плана я знал: чтобы достичь служебного входа, необходимо пройти вдоль террасы, мимо ряда французских окон, подняться на несколько ступенек, пройти вдоль второй террасы и повернуть за угол. Я стоял и взирал на ступени террасы до рези в глазах. Вначале я вообще ничего не мог различить, потом вырисовались широкие белые ступени и балюстрада террасы. Я продолжал вслушиваться и вглядываться в темноту, так как знал, едва я окажусь на открытом месте, предпринимать что-либо будет уже поздно.
Теперь, когда я был возле дома, я мог различить лучики света, выбивающиеся из одного окна, и даже расслышал звуки танцевальной музыки. Эта музыка еще больше подчеркивала мое одиночество. Я все еще не решался покинуть свое убежище, так как у меня крепло предчувствие, что не все так просто, как мне хотелось бы. И вот тут-то я и заметил сторожа. Мои глаза привыкли к темноте, да и луна показалась из-за туч. Он стоял, как каменное изваяние, вглядываясь в тьму под деревьями, а потом лениво прошелся по террасе, удаляясь от черного хода.
Надо было решаться. Он мог в любой момент вернуться обратно, но я надеялся, что этого не произойдет. Как балерина, на цыпочках, я сделал шаг к террасе. Подойдя к балюстраде, я вновь увидел сторожа. Он находился в дальнем конце террасы и вновь вглядывался в сад, словно капитан на мостике корабля. Я не стал мешкать. На цыпочках я одолел следующую часть лестницы и оказался на второй террасе, прямо над ним.
Я был уже в нескольких шагах от черного хода, когда услышал шаги. Сердце мое оборвалось, и я прижался к стене. Шаги медленно приближались ко мне.
— Ты здесь, Гарри? — послышался голос из темноты. Мне показалось, что я узнал этот голос. Он принадлежал сторожу, которого мы с Паркером видели утром у ворот. Он не мог меня заметить с такого расстояния.
— Да, — отозвался другой голос. Теперь я мог видеть сторожа. Он наклонился над балюстрадой, глядя на второго, стоявшего внизу.
— Все спокойно?
— Вполне. Темно, как внутри арбуза.
— Будь начеку. Как бы сегодня что-нибудь не случилось.
— Какая муха тебя укусила, Нед? — раздраженно ответил второй сторож. — С ума ты сошел, что ли?
— Черт возьми, я сказал, чтобы ты был начеку. У меня из головы никак не идут те двое молодчиков.
— Да забудь ты о них! Заблудились люди, и всего делов. Каждый раз, когда кто-нибудь собьется с дороги и заедет сюда, у тебя разыгрывается фантазия. Брось ты все это.
— Мне они не понравились, — стоял на своем Нед. — Пока один болтал со мной, другой рассматривал все вокруг. Это меня насторожило.
— Ладно, ладно, сейчас сделаю еще круг по парку. Если найду кого-нибудь постороннего, разорву его на куски.
— Прихвати собаку. Кстати, где она?
— На цепи, но я возьму ее с собой. Увидимся здесь же через полчаса.
Я слушал их разговор, замерев, как статуя. Нед стоял спиной ко мне, уперев руки в бедра. Я медленно двинулся вдоль стены, стараясь как можно дальше удалиться от него. Еще несколько шагов — я очутился возле двери. Я пошарил рукой по ее поверхности, нащупал ручку и толкнул дверь. Она оказалась заперта. Переложив трость в другую руку, я достал ключ, который дал мне Паркер. Включить фонарь я не осмеливался. Я потихоньку нащупывал замочную скважину, все время прислушиваясь. Наконец я нашел ее и сунул туда ключ. Замок открылся с легким щелчком. Для меня он прозвучал как пистолетный выстрел. Я замер, прислушиваясь, но, кажется, никто ничего не услышал. Дверь отворилась. Я вошел внутрь помещения, запер дверь и сунул ключ в карман. Очутившись в доме, я стал спокоен и расчетлив. Теперь собаке меня не достать, а людей я боюсь много меньше, чем собак.
Я точно знал, куда мне идти. И хотя ничего нельзя было различить в темноте, я уверенно сделал пять шагов по коридору. В конце коридора поворот направо приведет меня в кабинет Бретта. Я прислушался к звукам радио. Как раз в этот момент исполнялась какая-то шумная увертюра. Любой шум будет заглушен этой музыкой. Включив фонарик, я торопливо поднялся по лестнице. На втором этаже горел свет. Я свернул направо. Маленький холл выходил в сад, а дверь напротив — в кабинет Бретта. Справа от меня широкий коридор вел в другие помещения. Резкий крик с лестницы заставил меня вздрогнуть.
— Не смей! — кричала женщина. — Ты, хам!
«Забавы прислуги», — подумал я, вытирая пот. Девушка снова что-то прокричала, и дверь захлопнулась. Я немного подождал. Все спокойно, прислуга Бретта весело проводит время. Можно двигаться к кабинету.
Я не стал мешкать. Подойдя к двери, я нажал ручку, дверь открылась, и я очутился в кабинете. Свет фонарика помог мне быстро отыскать сейф. Он был точно на месте, указанном в плане. Если бы я не был предупрежден о сигнальном проводе, ни за что не заметил бы его. Ловкие ребята!
Перекусив сигнальный провод, я замер, прислушиваясь, в любой миг ожидая сигнала тревоги, но все было тихо. У меня отлегло от сердца. Пока все шло так, как говорил Паркер. Вытащив из кармана карточку, я еще раз повторил в уме порядок комбинации, затем внимательно изучил наружное устройство механизма замка. Фонариком я осветил цифры, набрал нужный номер и стал крутить ручку: полный оборот направо, две секунды ожидания, пол-оборота обратно, опять ожидание, полный оборот направо, снова пауза и еще полный оборот направо. Все было в точности так, как сказал Паркер. Я не ожидал ничего, но кое-что случилось: сейф открылся. Присвистнув, я направил луч фонарика в стальной склеп. На второй полке лежала маленькая золотая коробочка, восьмисантиметровый квадратик, невероятно модный, и невинный на вид. Я взял его и взвесил в руке. Что-то он был слишком тяжел для своих размеров. На пудренице не было ни кнопки, ни щели для открывания. Еще пару секунд я поигрался с этой игрушкой, потом сунул в карман. Нельзя терять времени, я исследую ее содержимое потом, когда выберусь из дома.
Я достал из кармана кинжал. Прежде чем положить футляр в сейф, я вспомнил о сторожах и собаке. И тут мой разум заработал на полную катушку.
Кинжал был единственным местом в рассказе Германа, который звучал слишком фальшиво. Я был уверен, что девушка не брала кинжал из сейфа Бретта и что пудреница не была ее собственностью. В античных предметах я не разбираюсь, но уж золото от бронзы отличу. Так вот, кинжал был украшен золотом. Зачем же Герману понадобилось класть в сейф Бретта такой ценный предмет, к тому же ему не принадлежащий? В чем здесь закавыка? Такую вещь очень легко проследить. Зачем они наняли меня выкрасть безделушку, а на ее место положить действительно ценную вещь, которая легко может навести полицию на Германа? В этом было что-то загадочное.
Я внимательно взглянул на футляр. Может быть, они одурачили меня и футляр пуст? Я попытался вскрыть его, но ничего не получилось. Футляр был слишком тяжелым, чтобы быть пустым. Я продолжил осмотр, и вдруг мне показалось, что он несколько толще и длиннее, чем тот, что показывал мне Герман. Я не был в этом уверен, но все же мне так показалось. Затем я услышал такое, от чего меня моментально прошиб холодный пот, а во рту пересохло: из футляра доносилось негромкое, но ритмичное тиканье. Я едва не выронил футляр.
Неудивительно, что эти проходимцы пе-редали мне ее с такой предосторожностью. Теперь-то я знал, что это такое! Это была бомба! Они изготовили бомбу в виде футляра для кинжала, надеясь, что у меня не будет времени для внимательного его изучения. Я быстро сунул футляр в сейф.
Я понятия не имел, когда сработает эта адская машинка, но уж сейф в любом случае она разнесет на атомы. Вот почему их не пугал вопрос, что Бретт обнаружит пропажу пудреницы. Едва только он попытается открыть коробочку, о себе даст знать тринитротолуол. Это была великолепная идея, и, несомненно, она принадлежала Герману. Но когда я вспомнил о стене, через которую попал сюда, о сторожах, которые могли обнаружить у меня бомбу, сердце мое сжалось. Я закрыл сейф, повернул ручку и снова набрал шифр.
Первым моим побуждением было бежать отсюда со всех ног, пока не сработала бомба. Возможно, меня охватила паника. Вы бы на моем месте почувствовали то же самое. Бомба вообще паскудная штука, а самодельная — вдвойне. Я не сомневался, если Паркер ответствен за это изобретение, он давно бы унес отсюда ноги. Мне казалось, что бомба может взорваться в любую секунду.
Я метнулся к двери, резко открыл ее и нос к носу столкнулся с Недом, который как раз собрался входить. У меня всегда была репутация человека с отличной реакцией. Я не раздумываю, когда дело доходит до заварухи. Мои рефлексы срабатывают быстрее, чем мозг. Я держал Неда за толстую шею, заглушая его крик. Его рефлексы отставали от моих на километр. Некоторое время он оставался словно в столбняке, позволяя душить себя. Осознав, что происходит, он сразу ухватил меня за запястье. В свою очередь я понял, что не смогу его удержать. Он был силен, как медведь. Передо мной была единственная задача — не позволить этому парню поднять крик. Он освободился от моего захвата и двинул меня кулаком, показавшимся мне чугунным. Это привело меня в ярость. Я отвесил ему два удара. Можно было подумать, что его бока были сделаны из бетона. Он уже открыл рот, но я ударил его прежде, чем он успел крикнуть. Он упал на колени, но все же исхитрился схватить меня за туловище. Мы молча упали на пол. И там мы начали драться, как два разъяренных кота. Несколько раз мне все же удалось стукнуть его головой об пол. Это позволило мне вырваться из его объятий и вскочить на ноги. Если сейчас войдет второй сторож с собакой, я пропал. Я ударил Неда в челюсть, и он, застонав, обмяк, как куль мякины. Я не обвинял его за нападение на меня: в конце концов это была его работа.
Внезапно зажегся свет, и в коридоре появился второй сторож. Я замер. «Кольт» сорок пятого калибра, нацеленный мне в лоб, казался больше двухсотмиллиметровой гаубицы.
— Не двигаться! — визгливым от страха голосом пискнул Гарри.
Нед со стоном поднялся на ноги.
— Черт возьми, что здесь происходит? — немного успокоясь, спросил Гарри. Это был тип с отекшей физиономией, но по всему было видно, что он здоров как бык.
Я мог думать только о бомбе.
— Присмотри за ним, Гарри, — прохрипел Нед. — Я только передохну. Я его сейчас в порошок сотру. Говорил же я тебе! Это тот самый тип.
Гарри смотрел на меня, разинув рот, но все же предусмотрительно держа палец на спусковом крючке.
— Надо вызвать копов, — рявкнул он. — Как ты, Нед?
Нед продолжал всячески поносить меня. От слов он перешел к делу. Он ударил меня раньше, чем я успел уклониться. Я отлетел метра на два, и, видимо, это спасло меня.
Бомба взорвалась!
Меня потряс грохот взрыва и ослепила яркая вспышка. Затем в коридор ворвался свежий воздух и посыпалась штукатурка. При свете фонарика я осмотрел Неда. Я понимал, что мне необходимо как можно быстрее уносить отсюда ноги, но хотелось глянуть, что со сторожами. Можно было не беспокоиться. Бедняги оказались на одной линии с траекторией дверцы сейфа. Неда я узнал по сапогам, а Гарри я вообще не обнаружил из-за рухнувшей стены. Пусть земля им будет пухом.
Я выскочил через разбитое окно на террасу. Я немного ошалел от удачи, но мой мозг работал исправно. Я обманул Германа раньше, чем он обманул меня: его бомба спасла меня. Я дошел до каменной птицы, восседавшей на террасе, забрался до места, где крылья соединялись с туловищем, и вложил пудреницу в углубление. Потом заставил себя спуститься и побежал к тому месту, где намеревался встретиться с Паркером. Ноги мои были как ватные. Пересечь лужайку казалось мне невероятно трудным делом, и я не был уверен, что добегу до конца. Луна теперь находилась прямо над головой, и парк был залит бледным светом. Можно было различить каждую травинку, каждый листок, каждый камушек. И тут я увидел кадр из фильма ужасов Хичкока: со скоростью экспресса на меня мчался волкодав.
Я испустил вопль, слышный, наверное, даже в Сан-Франциско, потом замер на месте, чтобы встретить собаку лицом к лицу. Пес приближался молча. Глаза его сверкали, а из раскрытой пасти капала слюна, которой он собирался переварить меня после того, как перекусит мне глотку. При лунном свете я мог вволю полюбоваться каждым клыком в его пасти и уже ощущал их на своем горле. Пес остановился в десяти ярдах от меня. Я чувствовал, как ослабли мои коленки.
Секунд десять мы пялили глаза друг на друга. Я видел, как напряжены его лапы и туловище. И в это мгновение сухо прозвучал револьверный выстрел. Пес повалился на землю, разевая пасть и мелко-мелко стуча ногами. Это было похоже на чудо. Я не стал терять времени и кинулся к стене. Единым махом я взлетел на нее и мешком рухнул вниз. Паркер обхватил меня за талию и полунеся-полуволоча потащил к машине.
— Жми на всю железку! — заорал я. — Они гонятся за нами!
Я не желал, чтобы он задавал мне лишние вопросы, пока мы не отъехали на безопасное расстояние.
Он вел машину с максимально возможной скоростью. Что ни говори, этот парень отлично водил машину, так что мы не свалились с обрыва. Спидометр показывал восемьдесят миль. Мы так срезали повороты, что колеса повисали над пропастью. В конце дороги он затормозил и повернулся ко мне.
— Она у вас? — завопил он, хватая меня за руки. — Где она, ради Бога? У вас?
Я схватил его за грудь и потряс.
— Вы и ваша проклятая бомба! — в свою очередь завопил я. — Чертово отродье! Вы же едва не отправили меня на тот свет!
— Она у вас? — закричал он, размахивая кулаками.
— Бомба превратила ее в пыль, — произнес я. — Во всем виновата ваша бомба. Она разметала на кусочки сейф со всем его содержимым.
Я ударил его в подбородок в тот момент, когда он собрался броситься на меня.
Глава 5
Войдя в гостиную, я мельком увидел свое отражение в зеркале. Я был бледным, как гипсовый слепок, волосы падали на глаза, рукав пиджака разорван, а сквозь дыру в штанах просвечивало тело. Из ссадины под глазом текла кровь, а шея в том месте, куда приложился Нед, представляла собой один большой кровоподтек. По сравнению с элегантным Паркером, которого я нес на плече, я выглядел ужасно.
Герман неподвижно сидел в кресле лицом к двери. Его огромные руки сжимали подлокотники кресла с такой силой, словно хотели превратить дерево в кашу. Лицо было жестким и холодным, как бетонная плита тротуара.
В другом кресле у камина сидела Веда Рукс. Как всегда, она держалась очень прямо. Ее взгляд ничего не выражал. Она была в белом платье без бретелей, которое держалось скорее всего только силой воли либо хитроумным набором присосок. Одно из тех платьев, от которых боишься отвести взгляд, чтобы не пропустить что-нибудь интересное. Я сбросил Паркера с плеча в ближайшее кресло. Ни Герман, ни Веда не произнесли ни слова. Напряжение в гостиной нарастало.
— Мне пришлось немного пришибить Паркера, когда он кинулся на меня с кулаками, — проинформировал я. — Видимо, у него начался очередной приступ.
— Вы взяли это? — спросил Герман, не глядя на Паркера.
— Нет, — я подошел к столу, наполнил бокал виски и сел в кресло, лицом к нему. Я отлично понимал, что не должен был сюда возвращаться. Я должен был отделаться от Паркера, забрать пудреницу, когда все успокоится, и стать хозяином положения. Но игра без риска могла лишить меня Веды, а я не мог позволить себе этого, пока не отведал всех ее прелестей.
Подлокотники кресла скрипнули: так сильно их сжали. Я бросил быстрый взгляд на Веду. Теперь ее лицо потеряло напряжение, уголки губ поднялись. Я осушил бокал единым глотком, так как мне необходимо было подкрепление. Когда я отставил бокал, Паркер застонал и пошевелился. Никто не интересовался им и даже не смотрел в ту сторону. Как я понял, никто мне и слова не сказал бы, очутись он хоть в морских глубинах.
— Я не взял это, — буркнул я Герману. — И сейчас объясню почему. Вы оказались правы с самого начала: я умен и хитер. Вы и ваш приятель пытались надуть меня. Вы решили, что вдвоем вы запросто обведете вокруг пальца такого сопляка, как я. Ваша идея была неплоха, но немного недоработана. Она могла бы сработать, но не потому, что вы знали ответы на все вопросы и скрывали их от меня. Вы обратились ко мне, зная, что я сижу на мели, вы прекрасно знали, что копы только и ждут повода, чтобы упрятать меня за решетку. Но вы промахнулись, так как не знали, насколько далеко я могу пойти ради денег. Вы знали, что я был замешан в паре грязных дел, но даже это не помешало вам открыть свои карты и объяснить мне, что именно вам нужно у Бретта. Вы надеялись, что я ухвачусь за ваше предложение руками и ногами и ни о чем не буду спрашивать. Но этого не произошло, Герман.
Веда неожиданно шевельнулась. Возможно, это был сигнал тревоги, а возможно, она просто отсидела ногу. Я продолжал:
— Неужели вы подумали, что я поверю в прогулки во сне и в басню о кинжале Челлини? Я не поверил. Я твердо знал, что пудреница принадлежит Бретту, но по какой-то причине нужна вам. Мне безразлично, зачем она вам понадобилась. Мне нужны были от вас только деньги: это все, что интересовало меня. Но вы оказались недостаточно прозорливыми, чтобы догадаться. Если бы вы с самого начала сказали мне, что в футляре лежит бомба, я бы знал, как мне поступить, но вы этого не сказали. А когда я понял, что это бомба, меня выбило из равновесия. Все произошло в одно мгновение. Я услышал тихое тиканье и понял, что в коробке бомба. Я только что открыл сейф. Все мои мысли теперь были заняты этим открытием. Я сунул футляр в сейф, запер его, и в этот момент вошел сторож. Я видел пудреницу, но не успел даже прикоснуться к ней. Она была там, когда я запирал сейф, но меня схватили бы, замешкайся я хоть на секунду. Сразу же появился второй сторож, и завязалась драка. И тут, на мое счастье, сработала ваша адская машинка. Дверь сейфа вырвало и сторожей убило. Я в это время валялся на полу после удара одного из них, что меня и спасло. Это была хорошая бомба, Герман. Кто бы ее ни сделал, он может гордиться своей работой. Спустя некоторое время я пришел в себя, но ни сейфа, ни пудреницы уже не существовало. Я внимательно осмотрел все вокруг, но ничего не смог обнаружить. И я побежал к машине. По дороге меня чуть не сожрала собака, но спасибо Паркеру за отличную стрельбу — он убил ее.
Я привстал и вновь наполнил бокал.
Паркер сел, держась за челюсть. В его глазах сверкало бешенство.
— Он лжет! — выпалил Паркер. — Я уверен, что он лжет!
— Будем надеяться, что лжет, — хрипло проговорил Герман.
— Поезжайте и взгляните сами на сейф и на охранников. Это убийство, Герман!
— Оставьте в покое охранников, — резко сказал Герман. — Почему вы оставили ее в сейфе, когда услышали, что идет сторож?
— Я был бы последним идиотом, если бы позволил ему застать меня возле сейфа. Судите сами, если бы меня поймали и ничего не нашли, это одно дело. У меня все-таки голова на плечах, а не кочан капусты. Я думал взять пудреницу после того, как обезврежу сторожа.
— С другой стороны, — тихо сказал Паркер, — вы могли бы положить пудреницу в карман, а потом утверждать, что не брали ее.
«Неужели он думает, что я вернулся сюда с пудреницей в кармане? Он что, считает меня таким молокососом?» — подумал я.
— Что ж, вы можете обыскать меня, — предложил я.
— Неплохая идея, — Герман улыбнулся. — Обыщи его! — приказал он Паркеру.
Паркер подошел ко мне с таким видом, словно собирался разорвать на куски. Я чувствовал его горячее дыхание на своем затылке, в то время как его руки ощупывали меня. Это было неприятно, и мне все время казалось, что он меня укусит.
— Ничего, — сказал он разочарованно. — Чего можно еще ждать от этого мерзавца!
Я встал и отошел от него подальше.
— Я понимаю, ребята, отчего вы разозлились. Могу это понять. Я сделал то, о чем меня просили. Но не должен же я нести издержки из-за того, что вы хитрили.
Паркер повернулся к Герману, его трясло от злости.
— Я говорил тебе, что не стоит связываться с этим подонком. Я тебя предупреждал, не так ли? Его репутация говорит сама за себя. Ты знал, что он слишком хитер. Смотри, в каком мы сейчас положении: даже не знаем, лжет он или говорит правду.
— Не нервничай, Доминик, — сказал Герман, глядя на меня. — Он прав, мистер Джексон. Мы не знаем, лжете вы или говорите правду. Но мы можем это узнать… — Вороненый ствол автоматического пистолета был направлен в мою грудь. Оружие казалось игрушечным в его лапе. — Не надейтесь, что я побоюсь убить вас, дружок. Никто
не знает, что вы здесь. Мы можем зарыть вас в саду, и пройдут годы, прежде чем отыщут ваше тело. Так что не пытайтесь шутить.
— Я рассказал вам все, что произошло. Верить, не верить — это ваше дело. То, что вы тычете под нос вашим пистолетом, не меняет дело.
— Садитесь, мистер Джексон, — сказал он тихо. — И давайте поговорим… — Он, казалось, только сейчас обнаружил присутствие Веды. — Оставьте нас, моя дорогая, нам нужно поговорить с мистером Джексоном. Вы можете нам помешать.
Она быстро вышла. Комната показалась мне пустой без нее. Я прислушивался к звуку ее шагов по лестнице, но тут услышал нечто совсем другое: свист кулака над ухом. Здесь меня не спасла даже моя хваленая реакция: из глаз посыпались искры, и я провалился в темноту.
Перед тем как Паркер меня уложил, стрелки моих часов показывали 21.30, а когда я взглянул на них снова, была полночь. Паркер брызгал мне в лицо водой. Я тряхнул головой и уставился на часы, как пьяный. Голова разламывалась от боли. Но больше всего меня позабавило то, что я был привязан к креслу. Герман наблюдал за мной, стоя у камина, а Паркер склонился надо мной с кувшином воды в руке. На его лице было написано злобное торжество.
— Теперь, мистер Джексон, — ласково сказал Герман, — поговорим о пудренице. Сразу скажете правду, или придется вас немножко помучить?
— Желательно, конечно, помучить, но ничего нового насчет пудреницы мне неизвестно, братец.
— Лживость вашего рассказа очевидна, — твердо сказал Герман. — Даже ребенок не поверит в то, что вы могли оставить пудреницу в сейфе, если вам удалось открыть его. Вы ее взяли, это несомненно. Возможно, вы спрятали ее в кабинете, если опасались встречи со сторожем. Но никогда не оставили бы ее в сейфе.
Конечно, он был прав, но доказательств у толстяка не было никаких, и я усмехнулся.
— Я оставил ее в сейфе. Меня испугала бомба, о которой я понятия не имел.
— Что ж, придется кое-что сделать, чтобы изменить версию вашего рассказа.
Я внимательно наблюдал за его приближением. Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил, что в таких делах не стоит связываться с женщинами. Глядя на его толстую рожу, я понимал, что поступил как последний идиот, вернувшись сюда. Я должен был предвидеть, к каким последствиям все это может привести. Затем я вспомнил Веду, ее белое платье без бретелей, и сказал себе, что, возможно, я не был таким уж идиотом.
Герман глыбой возвышался надо мной, и его глаза блестели, как мокрые камни мостовой.
— Вы скажете, что сделали с пудреницей, или это придется выколачивать из вас?
— Я рассмотрел все как следует. Пудреница превратилась всего лишь в щепотку пыли.
Я попытался освободить руки, но узлы были завязаны на совесть.
Толстые пальцы сжали мою шею.
— Вам лучше сказать правду, мистер Джексон, — шепнул он мне на ухо. — Где пудреница?
Я бросил взгляд на Паркера, стоявшего возле камина. Он наблюдал за развитием событий со злорадной улыбкой на лице.
— Мне нечего сказать тебе, старина, — повторил я, ожидая, когда же он сдавит мою многострадальную шею. Ждать долго не пришлось. В висках билась кровь, в ушах звенело, а перед глазами поплыли разноцветные круги.
— Так где же пудреница, мистер Джексон? — откуда-то издалека донесся голос Германа.
Я ничего не ответил, и он еще сильнее сжал мою шею. Нет ничего хуже, когда вас душат. Наступил полный провал сознания…
Я очнулся от того, что в лицо вновь брызгали водой. В глазах прояснилось. Рядышком стоял Герман и тяжело дышал.
— Вы глупы, мистер Джексон, очень, очень глупы. Скажите, где пудреница, я отдам вам деньги, и вы сможете спокойно уехать. Где пудреница?
Я дернулся, пытаясь вырваться из его рук, но толстые пальцы цепко сжимали мое горло. После нескольких секунд безуспешного сопротивления я вновь потерял сознание.
Когда я снова открыл глаза, часы над камином показывали тридцать пять минут первого. В комнате было тихо и спокойно. От настольной лампы лился мягкий, расслабляющий свет. Не поворачивая головы, я осмотрел комнату.
Под лампой с толстой сигарой во рту сидел Паркер, читая книгу. К моему большому удивлению, оказывается, он умел читать. На столе, возле его локтя, лежала кожаная дубинка с набалдашником. Германа в комнате не было. Я ничем не выдал, что пришел в себя. У меня сложилось впечатление, что, обнаружив это, теперь уже Паркер примется обрабатывать меня. Шея моя болела, словно на нее обрушился небоскреб. Кровь все еще шла у меня из носа. Я чувствовал себя свежим и бодрым, как десятидневный труп. Услышав, как скрипнула дверь, я притворился мертвым и, закрыв глаза, застыл, как манекен в витрине.
Я узнал ее запах, когда она прошла мимо меня. Веда подошла к Паркеру.
— Тебе здесь нечего делать, — резко бросил он. — Что тебе нужно? Давным-давно пора спать.
— Он что-нибудь сказал?
— Еще нет, но скажет. Будь уверена!
Он утверждал это слишком уверенно. Слишком!
— Он до сих пор без сознания?
— Не знаю, да это меня и не интересует. Иди спать.
Опять ее шаги направились в мою сторону. Она сняла белое платье и снова была в желтых брюках. Я взглянул на нее: она была бледна, а глаза лихорадочно блестели. На мгновение наши взгляды встретились, и она тут же отвернулась.
— Он все еще без сознания, — соврала она Паркеру. — И выглядит неважно.
— Он еще и наполовину не выглядит так, как будет выглядеть, когда вернется Корнелиус. Убирайся! Тебе здесь не место!
— Где Герман?
— Поехал к дому Бретта, чтобы узнать, не обнаружилось ли что-нибудь.
— Но что там может обнаружиться? Ведь там полно полиции.
— Это не мое дело! Иди спать. — Голос Паркера звучал раздраженно. — Я не хочу тебя видеть здесь.
— Ты не сердишься на меня, Доминик?
Я очень медленно повернул голову, чтобы видеть ее. Она стояла перед ним, касаясь рукой дубинки, и не сводила с него глаз. У меня заболели глаза.
— Нет, не сержусь, — ответил он. — Иди спать. Тебе здесь нечего делать.
— Ты думаешь, он спрятал ее?
Паркер сжал кулаки.
— В том-то и дело, что не знаю! Вот тут у него преимущество. Все пропало, рухнули все планы, и мы так ничего и не узнаем, — он в отчаянии постучал кулаком по столу. — Напрасно Корнелиус доверился этому негодяю.
— Да, — теперь она держала дубинку в руках. — Но Корнелиус может и не попасть в дом Бретта, не так ли? Не понимаю, зачем он уехал?
— Я ему говорил об этом. Но он и слушать ничего не желает. Если он ничего не выяснит, то убьет Джексона. Я не сомневаюсь в этом.
Она отступила на шаг назад и посмотрела на ноги Паркера.
— А это что такое?
Это был обычный спокойный вопрос. Он одурачил Паркера и почти одурачил меня. Паркер наклонился, чтобы посмотреть. Его затылок был отличной мишенью. Она ударила изо всех сил, и Паркер повалился на пол, даже не охнув.
Веда отступила назад, уронила дубинку и закрыла лицо руками.
— Мне нравится ваша манера отвлекать внимание.
Веда быстро повернулась и посмотрела на меня.
— Мне ведь ничего другого не оставалось, правда? Я ведь не могла больше позволить мучить тебя.
— Это очень справедливо. А что, если ты меня освободишь?
Она подошла к столику и разыскала нож.
— Моя машина ждет, — сказала Веда, сноровисто разрезая веревку. — Если бы я только знала, куда мне ехать.
— Ты хочешь сказать, что уедешь со мной?
— А что мне еще остается делать? — нетерпеливо произнесла она. — Если Корнелиус застанет меня здесь после всего того, что я здесь натворила, легко представить, что он со мной сделает.
Я отбросил последний кусок веревки и встал, пошатываясь. Шея ужасно болела, и я непроизвольно погладил ее.
— Как только я тебя увидел, сразу понял, что мы будем действовать сообща. — Я доковылял до стола и налил себе полный бокал виски. Пить было болезненно, но потом сразу полегчало. — Мы поговорим, как только выберемся отсюда. Но не могу же я уйти в таком виде. Где Паркер держит свою одежду?
— Наверху. Кстати, а с ним все будет в порядке?
— Вне всякого сомнения. Правда, поваляется еще часика два. Подожди меня, я ненадолго.
Я подошел к Паркеру, вытащил револьвер и сунул его в карман.
Переодевание заняло несколько минут. Костюм пришелся в самый раз, лишь пиджак немного жал в плечах. Я разыскал белый шелковый шарф и обмотал им шею, чтобы не было заметно кровоподтеков. Голова и шея по-прежнему болели, но чувствовал я себя гораздо лучше. Бегом я спустился по лестнице и вошел в гостиную. Она ждала меня. Я мельком взглянул на Паркера. Он не придет в себя еще несколько часов, это ясно.
— Я готов, — сказал я с улыбкой.
— Куда мы поедем?
— В Санта-Медину. Это неподалеку. Когда мы узнаем друг друга поближе, подробнее обсудим наши дела. Ты возьмешь с собой что-нибудь?
— Мой чемодан уже в машине.
— Похоже, что ты заранее приготовилась.
— Да. Как только уехал Корнелиус, я решила, что поступлю именно так.
Сердце мое забилось сильнее.
— Не знаю, что и думать. Почему это ты решила уехать со мной?
Она промолчала, не взглянув на меня.
— Тогда в путь, — сказал я, когда понял, что ответа не будет.
— Поцелуй меня, — прошептала она.
Ну, этого-то хотел и я. Когда она прильнула ко мне, я весь задрожал от возбуждения.
— Теперь двинулись, — сказала она, и мы направились к выходу. Открыв дверь, мы остановились как вкопанные. На первой ступеньке стоял Герман. Он был поражен не меньше нашего. Я выхватил оружие первым.
— Руки! — приказал я.
Герман поднял руки. Его маленькие глазки внимательно следили за мной и Ведой, но лицо было спокойным. В машине сидел Макс. Он удивленно смотрел на меня и весь трясся от страха.
— Вылезай, — скомандовал я ему. — У Германа в правом кармане пистолет. Забери его.
Макс безропотно вышел из машины, обошел толстяка и вытащил из кармана пистолет.
— Возьми оружие у Макса, — попросил я Веду.
Она подошла к Максу и взяла у него пистолет.
— Глупышка, — проговорил Герман, — ты еще пожалеешь об этом.
— Заткнись, — рявкнул я. — Она едет со мной.
— Ну что ж, удача на этот раз улыбнулась вам, мистер Джексон, — сказал он хладнокровно. — Я разыщу вас и тебя, Веда. — Он казался очень спокойным и уверенным в себе. — Я разыщу вас, можете быть в этом уверены.
— Идите и разделите компанию с Паркером. Одному ему скучно. И давайте сюда ваш перстень, в настоящий момент я нуждаюсь в наличных.
Он посмотрел на перстень, потом на меня.
— Если он вам нужен, возьмите, — и он сложил свою громадную лапу в кулак.
— Вы забыли, что на этот раз револьвер у меня. А диктует условия всегда тот, у кого оружие.
— Но не в таком положении, как вы, мистер Джексон.
— Дайте-ка мне его, старина.
Он не двигался, и я чувствовал на себе взгляд Веды. Если я оставлю бриллиант у этой обезьяны, я здорово проиграю в ее глазах. Тем более, что я отчаянно нуждался в деньгах. Но подходить к нему я не собирался. У меня не будет ни единого шанса вырваться, если его пальцы вновь сомкнутся на моем горле.
— Мне очень жаль, Герман, — тем более, что это было не далеко от истины. — Но мне ужасно нужен этот перстень. Если я его не получу, придется попортить ваши ноги. Даю вам три секунды.
Он посмотрел на меня, потом его рот искривился. Это был первый признак ярости, замеченный мной за все время. Он понял, что я не шучу.
— Что ж, возьмите его, мистер Джексон, — сказал он, снимая перстень с пальца и бросая его мне. — Это сделает нашу встречу еще более тяжелой для вас.
Я поднял перстень и положил в карман. Смешно, но только теперь, когда он был у меня, я понял, что с самого начала мечтал заполучить его. С того самого момента, когда он пришел ко мне в контору.
Оставив его стоящим на лестнице, мы двинулись в путь. Веда вела машину. Я сидел с револьвером в руке и следил за Германом, пока он не скрылся за поворотом. У меня было такое чувство, что следующая наша встреча принесет мне мало радости.
Глава 6
Ни один турист не посещал Санта-Медину, а миллионеры избегают ее, как зачумленную. После того как вы увидите Сан-Луи-бич, Санта-Медина действительно выглядит зачумленным местом.
Единственное, что процветает в этом деревянном городишке, так это игорный притон Мака Кейзи, где рано или поздно любой мошенник из любого уголка Штатов остается без штанов. Кейзи — известная личность на всем тихоокеанском побережье Штатов. Говорят, что если бы не Кейзи, то Санта-Медины давно бы уже не существовало. Правда, существует и прямо противоположное мнение — чем скорее Кейзи выберется отсюда и оставит Санта-Медину в покое, тем для города будет лучше.
В городе процветают все виды игр, какие только существуют на свете.
Я знаю Кейзи очень давно. Имел с ним дело много лет назад, когда у него еще не было денег. Но уже в те дни он жил на доходы от азартных игр. В стране не было парня хитрее, но у него была подмоченная репутация. Говорили, что он обирает новичков. Он всегда был не в ладах с законом, и, когда я познакомился с ним, его преследовали за мокрое дело в порту Сан-Франциско. Там произошло политическое убийство, и копы разыскивали высокого парня, а проще говоря, им нужен был козел отпущения. Они схватили Кейзи и готовы были его повесить, когда, к удивлению свидетелей, на суде выступил я. Я доказал, что Кейзи не стрелял, потому что я — и я поклялся в этом — все время был с ним. Конечно, он не был со мной, но я был возмущен, почему это копы хотят повесить первого же попавшегося им в лапы человека.
Мое заявление произвело впечатление на суд присяжных. Дело закончилось быстро, но тем не менее нам пришлось срочно покинуть город. Копы обязательно расквитались бы с нами, но не успели.
Кейзи был настроен очень серьезно. Он сказал, что никогда не забудет того, что я сделал. И не забыл. Когда бы я ни появлялся в его доме, к моим услугам было предоставлено все. Он оплачивал даже мои карточные долги. Это смущало меня, и я старался не очень часто обременять его совесть. Последний раз я видел его полгода назад.
Для того чтобы разузнать все подробности о пудренице и для чего она так понадобилась Герману, я решил укрыться у Кейзи. Там я буду в безопасности, да и Веда тоже. Если Герман попытается выкинуть какой-нибудь трюк, он быстро поймет, что на моей стороне не только Кейзи, но и весь город.
Я рассказал Веде о Кейзи, пока она вела машину по извилистой дороге.
— Отлично, — произнесла она из полумрака. Я мог различить лишь силуэт ее головы и тлеющий огонек сигареты. — Но сейчас мне не хочется разговаривать. Нужно подумать. Ты не возражаешь, если мы помолчим? Ведь мы еще успеем наговориться, не так ли, милый?
Мне осталось только согласиться. Через некоторое время мы были на месте.
— Это и есть игорный салон Кейзи? — удивленно спросила она.
Я помог ей выйти из машины, и мы направились к дому. Неоновая реклама занимала площадь в двадцать четыре квадратных фута, заливая все вокруг слепящим светом.
— Сейчас я познакомлю тебя с Кейзи, — сказал я.
Швейцар у двери испытующе осмотрел нас и приложил руку к форменной фуражке. Ему платили за то, чтобы он с первого взгляда определял, кого можно пропускать, кого нет.
— Босс здесь? — поинтересовался я.
— В конторе.
Я взял Веду за руку, мы пересекли вестибюль, прошли через бар в коридор, который вел в апартаменты Кейзи. Здесь пахло табаком и спиртным. Роскошь не била в глаза, но все выглядело вполне прилично. Здесь были удовольствия на все вкусы, от сговорчивой блондинки до партнера в покере. Фирма Кейзи могла удовлетворить любые людские пороки. Единственная причина, почему полиция до сих пор не прикрыла его заведение, состояла в том, что и шеф полиции частенько наведывался сюда. Кейзи умел угодить ему.
Парень с профилем Байрона в белом костюме и васильком в бутоньерке вышел из комнаты и направился в нашу сторону. Он посмотрел на Веду взглядом диснеевского Бемби, и выражение ее лица заставило меня рассмеяться.
Я провел Веду в бар, предназначенный исключительно для друзей Кейзи. Здесь было полно мужчин и табачного дыма. Джо, телохранитель Кейзи, приземистый тип со зверской рожей, с угрожающим видом повернулся в нашу сторону, но, узнав, расплылся в улыбке.
— Салют, старина! — рявкнул он. — Откуда ты взялся? Ты не показывался у нас уже несколько месяцев.
— Кейзи на месте?
Он указал глазами на дверь в глубине салона.
— Заходи, он как раз свободен.
Все мужчины как по команде прекратили разговоры и в упор уставились на Веду. Я их за это не винил. Думаю, если бы ей вздумалось пройти по кладбищу, мертвецы встали бы из могил, чтобы полюбоваться на ее походку. Но я расправил плечи и сделал свирепое выражение лица, чтобы дать понять — фривольные мысли в отношении ее неуместны. Она прошла мимо парней, словно это были кусты в палисаднике.
Кейзи сидел за письменным столом с бутылкой виски в руке и сигаретой в зубах. Он был без пиджака, галстук сбился набок, воротничок рубашки расстегнут.
— Флойд! — он вскочил на ноги. — Вот так встреча! Как поживаешь, старина?
Мы сердечно обнялись.
— Позволь представить тебе мисс Рукс, — сказал я, улыбаясь. — Веда, это Мак Кейзи. Я тебе о нем рассказывал.
Веда подошла ближе, внимательно и холодно разглядывая Мака.
— Рад познакомиться с вами, — несколько смущенно улыбнулся Кейзи. — Присаживайтесь. Не хотите ли стаканчик виски?
Веда присела на краешек кресла. Кажется, она сразу сразила Кейзи. Он суетливо застегнул рубашку и поправил галстук.
— Прошу прощения, я не ждал гостей.
— Да брось ты все это, Мак, Веда свой парень. Ты поймешь это, когда поближе познакомишься.
Кейзи сконфуженно улыбнулся, и по всему было видно, что она произвела на него впечатление.
— О'кей! Как дела, Флойд? Хочешь выпить?
Пока он наполнял бокалы, Веда внимательно рассматривала его. Кейзи был невысок, коренаст, с мощной волосатой грудью, лет пятидесяти.
— Где ты пропадал все это время, Флойд? Я очень давно не видел тебя. Что случилось?
— Масса разнообразных неприятностей, — я взял бокал, протянутый мне Кейзи. — Не смог договориться с двумя парнями. Хочу укрыться у тебя на время.
— Копы? — Кейзи вновь глянул на Веду, словно она притягивала его взгляд.
Я покачал головой.
— Нет, это не копы. Полиция может появиться позднее.
— Двое парней? Гм… Так мне позаботиться о них? Бог мой, Флойд, зачем тебе скрываться? Джо с удовольствием разрешит все твои проблемы, ты же ведь знаешь.
— Знаешь, Мак, у меня с этими парнями что-то вроде семейного скандала. Я подумаю о твоем предложении в свое время, пока же еще рано. Мы с Ведой хотим побыть у тебя несколько дней. Ты сможешь приютить нас?
Кейзи провел рукой по волосам.
— Конечно, могу. Устроишься в моем отеле, если не возражаешь. Надежная защита, отличная выпивка, отличные постели. Тебе там понравится. Это тебя устраивает?
Я покачал головой.
— Мне надо что-нибудь попроще, где бы я мог побыть один.
Мак вновь глянул на Веду и улыбнулся.
— Конечно, я должен был сам догадаться. Наверху дома есть мансарда. Сейчас там пара ребят, но они уйдут. Как насчет этого?
Я знал об этой мансарде и надеялся, что именно это он мне и предложит.
— Отлично!
Кажется, он обрадовался, что может что-то сделать для меня. Кейзи позвал Джо.
— Все в порядке, — обратился я к Веде. — Это как раз то, что нам нужно.
Веда не ответила. Она вновь превратилась в статую. Тем не менее она внимательно наблюдала за мной.
Вошел Джо.
— Выстави из мансарды этих юнцов, Джо, — приказал Кейзи. — Да прибери там. Отныне там будет обитать Флойд.
Джо с любопытством взглянул на меня, но не задал ни одного вопроса.
— Как прикажете, босс, — коротко сказал он и вышел.
— Что еще я могу сделать для тебя? — спросил Кейзи.
Я вытащил перстень Германа и подбросил его на ладони.
— Я хочу получить немного денег, Мак.
Он взял перстень, внимательно осмотрел бриллиант и нахмурил брови.
— Красивый камень.
— Да, но я отнял его у одного типа.
Кейзи резко взглянул на меня.
— Не волнуйся, Мак, копы здесь ни при чем. Я одолжил его у парня, доставившего мне неприятности. К копам он не пойдет.
Лицо Кейзи прояснилось.
— О'кей, сколько ты хочешь?
— Его цена четыре-пять грандов. Меня устроят три.
— Наличными?
— Да.
Он подошел к открытому сейфу, вытащил оттуда пачку банкнотов и перебросил ее мне.
— Здесь тысяча. Хватит на первое время. Остальные получишь в любой момент.
Я сунул деньги в карман.
— Ты настоящий друг, Мак.
— Ерунда, — он посмотрел на Веду. — Однажды он спас мне жизнь. Это отличный парень, уверяю вас! Не верьте никаким сплетням про него.
— Я и не верю, — ответила Веда.
Кейзи снова наполнил бокалы.
— Насчет этих двух парней, — спохватился он. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я ими занялся?
Я покачал головой.
— Пока не надо. Один из них твердый орешек.
— Я как раз и люблю твердые орешки, — сказал Мак, и это было действительно так.
Джо просунул голову в дверь.
— Путь свободен. Я уже отнес туда ваши вещи, мисс, — он улыбнулся Веде.
Она поблагодарила его. Несмотря на ее невозмутимость, я заметил, что она ошеломлена вниманием, которое нам здесь оказали.
— Тогда вперед, — Кейзи поднялся. — Я тоже поднимусь с вами.
Я положил руку ему на плечо, заставляя сесть на место.
— Увидимся завтра, Мак. Нам надо о многом потолковать. А сейчас я должен уладить кое-какие дела с маленькой брюнеткой.
Джо фыркнул в кулак, а Кейзи удивленно уставился на меня.
— Как же я мог забыть, у меня же назначена встреча, — сымпровизировал он. — Увидимся завтра.
— Вот и хорошо, — я взял Веду за руку. — Пойдем.
Открыв дверь, я пропустил Веду в бар. Подойдя к двери, я оглянулся. Кейзи все еще пребывал с разинутым от удивления ртом. Я подмигнул ему.
— Спасибо, Мак.
Все парни, вновь прекратив разговоры, уставились на нас. Они смотрели на Веду с таким видом, будто она шла обнаженная. Бармен протяжно и тоскливо вздохнул. Я метнул в его сторону угрожающий взгляд, и он заткнулся.
Мы поднялись в лифте на последний этаж. Негр с дружеской улыбкой открыл дверь мансарды. Показав, где находится бар, он ушел.
Мансарда была уютным любовным гнездышком, которое Кейзи когда-то приготовил для себя. Хотя он весьма любил женский пол, но его интерес никогда не длился больше двух часов. Он постоянно был занят мыслями о новых способах добычи денег, что интересовало его куда больше, чем любовные прелести. Впоследствии он купил местный отель и жил теперь там в окружении вечно пьяных игроков. Мансардой пользовались его друзья, и она редко пустовала. Она состояла из большой гостиной, спальни, ванной, кухни и небольшого сада и была обставлена лучшей мебелью, которая только нашлась в Лос-Анджелесе.
Заложив руки за спину и наклонив голову, Веда некоторое время изучала наше жилище.
— Тебе нравится? — поинтересовался я.
Она медленно повернулась на каблуках и посмотрела мне в лицо.
— Куда ты дел пудреницу?
— Присядь, — в первую очередь я отправился за выпивкой. — Прежде чем говорить о пудренице, мы поговорим о тебе. Какую роль ты играешь в этом спектакле?
Она села, поджав под себя свои прелестные ножки, и в упор посмотрела на меня.
— Я хочу знать, где пудреница.
— Не все сразу. — Я приготовил два виски с содовой и подошел к ней. — Начнем сначала. Кто ты? Как ты оказалась замешанной в этом деле?
Она взяла выпивку, осмотрела бокал и вымолвила:
— Мне нужны были деньги.
Я сел лицом к ней, осушил половину коктейля и поставил бокал на столик. Заметив там же пачку сигарет, я вытащил две и одну предложил Веде.
— Как ты познакомилась с Германом?
— Он мой импресарио.
Я внимательно смотрел на нее.
— Он сообщил мне, что ты занимаешься стриптизом. Это действительно так?
— Да.
— Знаешь, не заставляй вытаскивать из тебя все клещами. Я хочу знать о тебе все, с тех пор, как ты помнишь себя.
Она отпила глоток и в свою очередь принялась рассматривать меня. У нее была привычка смотреть из-под ресниц. Глаза ее не были видны, ты только чувствовал взгляд.
— Почему я должна рассказывать о себе?
— А почему бы и нет?
Ее взгляд перешел с моего лица на стены. В глазах появилось задумчивое и отрешенное выражение. И она заговорила.
Ее отец был фермером. У него была небольшая ферма в Оклахоме. Семья была большой: мать, пятеро братьев и четыре сестры. Сколько она себя помнит, они жили в нужде. Как ни старался отец поставить хозяйство на ноги, ему это не удавалось. Когда Веде исполнилось пятнадцать лет, отца нашли возле лужи. Напившись до поросячьего визга, он упал лицом вниз в лужу и захлебнулся. У него не хватило сил даже отползти в сторону. После этого несчастного случая семья распалась. Веда устроилась в придорожный ресторан и вкалывала там день и ночь.
И все это время она мечтала о карьере актрисы и грезила поездкой в Голливуд. Она была уверена, что получит там работу и станет звездой экрана. Как-то она поделилась своими планами с одним водителем, и тот сказал, что ей действительно надо попробовать. Такой красивой девушке, да еще с такой фигурой самое место в Голливуде. Сначала она не поверила, но он убедил ее, что это не шутка. Конечно, сказал он, ее согласие должно сопровождаться небольшой церемонией, а после он даст ей денег. На лице ее было выражение какой-то дикости, и это смущало водителя. О чем она думает, эта девчонка? Они договорились встретиться ночью в сарае. Конечно, он ее обманул. Но год спустя она все же попала в Голливуд. Путешествие заняло три недели. Она ехала на попутных машинах и расплачивалась натурой, то есть своим телом, как это делают все проститутки на дорогах.
Вскоре она нашла место в одном шикарном кафе, расположенном напротив киностудии. После нескольких знакомств с работниками студии ей удалось познакомиться с одним из наименее известных директоров. Он согласился на кинопробу, взамен уик-энда в кемпинге, и был достаточно честен, чтобы сказать — она не фотогенична, несмотря на свою красоту. Он показал ей пленку, и у нее хватило благоразумия согласиться с ним. Так как директор обещал ей роль, он чувствовал определенную неловкость. И он познакомил ее с Германом. Он сказал, что Герман устраивает представления со стриптизом. Имеется группа девушек, которых приглашают на мужские вечеринки. Платят достаточно хорошо: по пятьсот долларов за ночь. Все, что им приходится делать, так это принять ванну из шампанского или искупаться в аквариуме с вином, потанцевать на столе или еще что-либо в таком же духе. А уж два приглашения в неделю она будет получать непременно.
Герман подписал с ней контракт, и она проработала у него год или около того. Веда быстро освоилась на новой работе, и количество приглашений непрерывно росло. Она зарабатывала кучу денег, с такой же легкостью их спускала, так что в нужном количестве их никогда не имела. И тогда Герман сделал ей одно предложение.
Рассказывая все это, она не переставая смотрела на стену, словно рассказывала ей. Дойдя до предложения Германа, она встала, чтобы закурить сигарету, затем продолжала:
— Он сказал, что устроит мне представление в Сан-Луи-бич, у Линдсней Бретта. Я и думать не могла о чем-то плохом, так как привыкла ездить в другие города и бывать в домах разных людей. И всегда все было в порядке. Но здесь он сказал, что я могу заработать очень много денег, если смогу узнать комбинацию сейфа, наличие сигнализации и все такое прочее. Я вначале подумала, что он шутит. Никогда прежде он не говорил ни о чем подобном. Он пообещал тысячу долларов за информацию, в которой нуждался. Я сказала, что подумаю над его предложением.
Веда прошлась по гостиной, держа руки в карманах. У нее была фигура, которая могла свести с ума любого мужчину.
— Я обещала ему, что сделаю это, — она остановилась, посмотрела на меня и вновь принялась ходить. — Все сошло гладко. Бретт открыл сейф, чтобы показать друзьям бриллиант, который недавно приобрел. Карточку с шифром он достал из бумажника. Было совсем нетрудно снять копию: в тот вечер он жутко напился. Я спросила его о сигнализации, и он сам объяснил мне принцип ее работы. Он гордился ею и своими сторожами. Тогда же мне удалось снять слепок с ключа от черного хода. Я сработала отлично, так как хозяин и все гости были пьяны, как ирландцы в день святого Патрика.
— Так ты не прогуливалась во сне?
Веда рассмеялась. Однако это был жесткий и безрадостный смех.
— Это одна из немногих вещей, которых я не делаю.
— И что же случилось потом?
Я сообщила Герману, что узнала комбинацию шифра, все о сигнализации, и даже имею слепок ключа от черного хода. Он был доволен до тех пор, пока я не заявила о своих требованиях. — Она поджала губы, вспоминая неприятную сцену. — Он не очень обрадовался, когда я потребовала взять меня в дело. Только при этом условии я обещала сообщить всю информацию.
Теперь я слушал с особым вниманием.
— И как же он поступил?
— Разумеется, согласился, но далеко не сразу.
— И что же он рассказал?
— Он сообщил мне, зачем ему эта пудреница и насколько она ценна, и как обратить ее в деньги. Моя доля составляла ровно треть от всей суммы.
— Так зачем им была нужна пудреница? — небрежно спросил я. Пожалуй, слишком небрежно.
— Ты знаешь, где она? — тут же перешла она в наступление.
— Но ты же уже все слышала. Нечего беспокоиться о пудренице. Заканчивай рассказ. Зачем она ему нужна?
— А зачем я убежала от Германа? — Веда холодно смотрела на меня, но в ее глазах застыла тревога.
— Ты же не хотела, чтобы он замучил меня, — нашелся я. — Неужели не помнишь?
Она рассмеялась, но на этот раз веселее.
— Угадывай дальше.
— Ты понимала, что Герман в любом случае не выплатит тебе твою долю, и отдавала себе отчет, что за человек Паркер. Понимала, что, заполучив пудреницу, они запросто могут свернуть твою хорошенькую шейку. А затем отправят в бассейн, головой вперед.
В ее голубых глазах зрела какая-то мысль.
— Продолжай.
— Ты нашла также, что половина больше трети, и, когда появился я, ты сказала себе, что я как раз тот парень, который может это сделать. И когда я вернулся и понес чепуху о взорванной пудренице, ты оказалась достаточно прозорливой, чтобы раскусить мое вранье и сделать ставку на меня.
— Я продаю тебе эти сведения, и они будут стоить половину того, что ты получишь от Бретта, если он захочет их купить.
Я встал и зевнул.
— Ну что же, малышка, пора спать. На сегодня мы уже достаточно наговорились. Пора и преклонить наши утомленные головы.
Беспокойство и сомнения мелькнули в ее глазах.
— Тебе не нужны мои сведения? — удивилась она.
— Я подумаю, — ответил я, беря ее за руку и подталкивая в направлении спальни. — Может, я обтяпаю дельце и без твоей помощи.
— Нет, не сможешь, — выпалила она, вырываясь. — И не надейся! Для того, кто ничего не знает, пудреница ничего не стоит.
— Это ты так говоришь, — я уселся на постель. — А у меня котелок варит. Недаром я был сыщиком. Мое дело — искать. Ты удивишься, насколько хорошо я это делаю.
Веда посмотрела на меня. От злости у нее на щеках выступили два красных пятна. Теперь ее нельзя было назвать спокойной.
— Я хочу половину… — начала она снова, когда я повлек ее к кровати.
— Не кричи на меня, любимая, — прошептал я нежно. — Кто же разговаривает ночью о делах. Ночью нужно веселиться…
— Не рассчитывай, что ты получишь это от меня, — сквозь зубы прошипела она, пытаясь ослабить мою хватку. Но не только в ее пальчиках была сталь.
— Оставь меня! — яростно крикнула она. — Я буду кричать!
— Давай, моя крошка, — я куснул ее за ухо. — Можешь орать сколько захочешь. Что значит крик в этом доме? Здесь всегда кто-то орет. Это составляет часть пейзажа. Подумают, что это любовный крик.
— Ради Бога, оставь меня! — При этом она чувствительно врезала кулаком в мою настрадавшуюся шею, и в ответ я отвесил ей полновесную оплеуху, так что она отлетела на противоположную сторону кровати. Я был далеко не в том настроении: за эти двадцать четыре часа мне сделали немало гадостей, и я мог позволить себе быть жестоким. Пришло время выпустить когти.
— Ну и ну! — сказал я, наклоняясь над ней. — Неплохой удар. Покуражилась немного, моя прелесть. Надеюсь, ты получишь удовольствие.
— Грубое животное! — завопила она. Побарахтавшись, она изловчилась и вновь довольно прилично двинула меня ногой. Затем заорала и попыталась укусить, но без особого успеха. Затем ее руки скользнули на мою шею, и она прижалась ко мне так крепко, словно боялась потерять. Ее губы оказались возле моих, а глаза блестели, как звезды.
Я же говорил: женщины — любопытные существа.
Глава 7
Резкий телефонный звонок заставил меня сесть на кровати. Маленький кролик рядом со мной навострил ушки.
— Это еще не пожар, — успокоил я ее. — Просто звонит телефон. Ты испугалась?
Веда ущипнула меня.
— Не так сильно, как ты надеялся, — ответила она и, поскольку телефон находился с ее стороны, потянулась за трубкой.
Я положил руку на ее прелестную грудь.
— Я сам его возьму, лежи.
Мне нужно было опереться на нее, чтобы добраться до трубки, что я и сделал.
— У тебя манеры, как у свиньи, — прошипела она. — Хотя такое сравнение может обидеть свинью.
— В детстве мне довелось иметь дело с очень-очень старыми дамами, — я улыбнулся свирепым голубым глазам и поднял трубку.
— Спустись вниз, Флойд. Крышка прыгает так, что может сорваться с чайника. Но я попридержу ее до твоего прихода.
— Какая крышка, черт возьми? — переспросил я. — И не кричи так, Мак, мои нервы не стальные канаты.
Он виртуозно выругался. В подобных филологических изысканиях он был большой мастер. В сравнении с ним в этом вопросе я чувствовал себя неоперившимся юнцом.
— Ничего твоим нервам не сделается, — прорычал он. — Быстрее спускайся вниз, и если в твоих штанах муравьи, вытряхни их как следует. Даю тебе пять минут, — он бросил трубку.
Я осторожно положил трубку на рычаги, провел рукой по волосам и посмотрел на маленькое бледное личико, наполовину зарывшееся в подушки. Большинство женщин после такой ночи выглядели бы немного поблекшими, но не Веда. Она, слава Богу, выглядела как никогда аппетитной.
— Привет, — сказал я, — ты меня помнишь?
— Еще бы я тебя забыла, ведь ты занимаешься тем, что расплескиваешь мою жизнь, как молоко из чашки, толстяк.
— Прекрасная смерть, — ответствовал я, вскакивая с кровати, потягиваясь и сладко зевая. Потом схватился за бутылку. — Хочешь промочить горло?
— Нет, спасибо, — она подняла голову. — Кто это звонил?
— Кейзи. Он попросил меня спуститься, и побыстрее. Хочешь, я принесу тебе кофе?
— Что ему нужно? — поинтересовалась она.
— Он не сказал. Возможно, почувствовал себя одиноко. — Среди хаоса на ночном столике я разыскал свои часы. Было 11.30 утра. — Ого! Мы проспали все утро. Сейчас уже почти полдень.
— А чем еще можно заниматься по утрам? — спросила она, сворачиваясь калачиком под одеялом.
Я еще раз глотнул из бутылки, прежде чем пойти под душ. Через десять минут я уже входил в кабинет Кейзи. Чувствовал я себя неплохо, но нервы были напряжены. Что же касается моей шеи, то у меня было чувство, что над ней поработал мясник со своим секачом.
Кейзи стоял у окна, зажав в зубах сигару. В глазах его застыло угрюмое выражение. Маленький человек приятной наружности сидел на краешке стула и улыбался своей шляпе, лежащей у него на коленях. Все в нем было тщательно ухожено: волосы, одежда, гладко выбритая кожа щек и даже туфли. Но самой ухоженной и приятной была улыбка.
— Что-то ты не торопишься, — проворчал Кейзи, когда я вошел. — Знакомься, это О'Риден, начальник полиции.
Я невольно отпрянул, но О'Риден вскочил и кинулся ко мне с протянутой для пожатия рукой.
— Рад познакомиться с вами, мистер Джексон, — улыбнулся он. — Рад, очень рад! — Даже пожатие его ладони было тщательно продумано. Обычно шефы полиции встречают меня несколько иначе, так что такое вступление меня порядком удивило.
— Счастлив познакомиться с вами, — я высвободил руку и для большей надежности спрятал ее в карман.
Кейзи отошел от окна и сел за письменный стол.
— Садись куда-нибудь, Флойд, — он почесал нос, словно не зная с чего начать. Затем недовольно посмотрел на О'Ридена. — Расскажи ему, — буркнул он.
О'Риден улыбнулся, глядя куда-то в сторону.
— Этой ночью на Океан-авеню случилась маленькая неприятность, — он, казалось, больше беседовал со своей шляпой, но я не упускал ни слова. — Сегодня утром мне позвонили из отдела по расследованию убийств в Сан-Луи-бич и попросили помочь. Имела место попытка ограбления сейфа, при этом были убиты оба охранника. Все это произошло на вилле Линдснея Бретта.
— В чем дело? — спросил я у Кейзи. — Подписка на венок или что-то другое?
— О'Риден — мой старый друг, — Кейзи взглянул на О'Ридена так, словно собирался съесть его. — Он беспокоится о моих делах. Это часть его работы.
О'Риден продолжал улыбаться, но улыбка стала не такой безмятежной.
— Я делаю, что могу, — объяснил он своей шляпе. Затем на случай, если его не так поняли, добавил: — То немногое, что я могу, я делаю.
Я выбрал себе кресло, погрузился в него и закурил. Такой тип шефа полиции мне явно по вкусу.
— И то, что он делает для меня, — мрачно продолжил Кейзи, — он сделает и для тебя. Верно, О'Риден?
О'Риден продолжал улыбаться, как китайский болванчик.
— Поэтому я и здесь, мистер Джексон. Видите ли, лейтенант Редферн… вы знаете лейтенанта Редферна?
Я утвердительно кивнул.
— Ага… — О'Риден покачал головой. — Он звонил мне. Видите ли, он считает, что вы причастны к этому ограблению.
Я едва не подпрыгнул до потолка. Я знал, что Редферн умен, но не до такой же степени! Наверняка его навел на меня Герман.
— Почему именно я? — спросил я после некоторого замешательства.
— Охранники Бретта вели журнал, — объяснил О'Риден виноватым голосом. — Это были очень наблюдательные ребята. Получается, что вы и еще один человек подъезжали утром к дому Бретта… по крайней мере, достаточно полное ваше описание попало в журнал. Редферн сказал, что узнал вас по галстуку. Он утверждает, что вы единственный известный ему человек, на галстуке которого изображены две лошадиные головы.
— Да, но не у меня одного может быть такой галстук, — возразил я.
— Да, но остальная часть описания убедит суд присяжных. Эти сторожа были отставными полицейскими, так что описание вполне профессиональное.
Я посмотрел на Кейзи.
— Ты там был вчера утром? — требовательно спросил он.
— Кажется, — нехотя ответил я.
Улыбка О'Ридена сразу потускнела.
— Бретт пользуется огромным влиянием, — сказал он. — Он вернулся сегодня утром и поднял страшный шум.
— К черту Бретта, — отрезал Кейзи. — Теперь слушай. Джексон прибыл сюда прошлой ночью. Он прибыл в половине восьмого и до двух ночи играл в покер. Играл со мной, Джо… и с тобой, О'Риден.
Улыбка сползла с лица О'Ридена.
— Я не думаю, что он играл со мной, — сказал он голосом тихим, как ходьба на цыпочках. — Дело в том, что я плохо играю в покер.
— Это видно по твоей игре. Флойд выиграл у тебя пятьдесят долларов.
Я стряхнул пепел на ковер. Чертовски приятно было узнать, что я играл в покер с начальником полиции. Чертовски приятно и успокаивающе.
— Речь идет об убийстве, — жалобно сказал О'Риден. — Редферн может стереть меня в порошок. Ты же знаешь, я всегда прихожу на помощь, если это нужно, но мне не поздоровится, если узнают, что я играю здесь в покер.
Кейзи прикусил сигару. Ярость и презрение светились в его глазах.
— Вы, я и Джо играли здесь в покер с мистером Джексоном с восьми часов до двух ночи, — жестко сказал он. — За что, по-твоему, я плачу тебе? Я не позволю этому чертову Редферну бросить камень в моего друга. Он сам побоится уколоться о гарпун. Таково наше показание, и запомни его. А теперь убирайся к черту! Деньги я перешлю в твой банк!
О'Риден больше не улыбался. Побледнев, он поднялся и надел шляпу.
— Я посмотрю, что можно сделать…
— Будет лучше, если ты сделаешь все так, как я сказал, — голос Кейзи напоминал звук механической пилы.
Мы смотрели на О'Ридена, когда он шел к двери, едва передвигая ноги. Когда дверь за ним закрылась, Кейзи со злостью сплюнул в медную пепельницу.
— Я плачу этому мерзавцу сто долларов в неделю, чтобы все было в порядке. И каждый раз, когда требуется его помощь, он дрейфит.
— Отличная работа, Мак, — сказал я, улыбаясь. — Я и не знал, что город принадлежит тебе. Ты меня вытащил из истории более паршивой, чем та, из которой я вытащил тебя. Так что мы квиты.
— Еще бы! — лицо его просияло. — Но когда ты меня вытаскивал из той истории, ты меня совсем не знал, так что я этого никогда не забуду.
Я выбросил окурок и прикурил новую сигарету.
— Не мне тебе советовать, но если у тебя есть что рассказать, так сейчас самое время, — сказал Кейзи.
Я не колебался. Кейзи я доверял, как самому себе, а он мог оказать мне существенную помощь. Итак, карты на стол!
— Я был там прошлой ночью. Это дурацкая история и будет лучше, если ты ее узнаешь.
Я ввел его в курс дела, начиная с того момента, когда Герман сделал мне предложение, и кончил нашим с Ведой отъездом из Сан-Луи-бич.
Он сидел, курил, и его брови все больше и больше хмурились по мере моего рассказа. Даже мне сейчас эта история начала казаться насквозь фальшивой, как улыбка О'Ридена.
— Ну вот, — подытожил я. — Думай что хочешь, но я чувствую запах больших денег во всей этой истории и хочу найти конец веревочки.
— Сумасшедшая история, но будь внимателен — Бретт еще тот тип. Играя с ним, будь осторожен. Я займусь Германом и Паркером, если хочешь.
— Пока не надо. Ты все равно ничего не сможешь сделать. И я тоже, поскольку у меня пока нет этой пудреницы. Девушка наверху говорит, что знает, как с ней обращаться, — я в раздумье покачал головой. — Не знаю, на что и решиться, Мак. Она для меня сфинкс.
— Это твоя забота. Ты всегда умел ладить с женщинами. Что я еще могу сделать?
Я улыбнулся, глядя на него.
— Я возвращаюсь в Сан-Луи-бич. Нужно забрать одежду, а заодно взглянуть на Редферна. О'Риден играл в покер?
— Разумеется! Ты же слышал, что я ему сказал. Редферн подпрыгнет до потолка, но не сможет разбить твое алиби.
— Прекрасно. Я скоро вернусь. Ты сможешь дать мне машину?
Кейзи кивнул.
— Теперь об этой девушке. Ей лучше побыть здесь до моего возвращения. Я не хочу, чтобы
она висела у меня на хвосте. Ты можешь приставить к ней какого-нибудь парня, чтобы он за ней присмотрел?
— Это сделает Джо. Ему все равно нечего делать, — Кейзи распорядился, чтобы позвали Джо.
Вскоре появился Джо.
— Мисс Рукс остается наверху до возвращения мистера Джексона, — сказал Кейзи. — Ты присмотришь за малышкой.
Джо издал неясный звук, и в глазах его появилось тоскливое выражение, но он привык выполнять все приказания своего босса.
— О'кей… — промямлил он.
— И гляди за ней внимательнее, старик. Она хитрее, чем ворох гремучих змей. Стоит ей только щелкнуть пальцем, как тут же находится парень, готовый для нее на все.
— Если она щелкнет мне, я тоже щелкну, — сказал Джо, холодно улыбаясь.
— Пойду скажу ей словечко перед отъездом. Машина готова?
— Будь уверен, она будет ждать тебя через пять минут.
В голубой пижаме и красных туфлях без задников Веда рассматривала панораму Санта-Медины из сада на крыше.
— Сейчас принесут кофе. Я уезжаю ненадолго, а ты останешься здесь до моего возвращения.
— Может быть, — она задумчиво посмотрела в сторону Сан-Луи-бич. — Я подумаю.
— Ты останешься здесь, если только не захочешь спрыгнуть с крыши.
Она быстро повернулась ко мне.
— Как тебя понимать?
В дверь постучали, и на пороге появился все тот же негр с подносом. Он принес кофе и булочки. Поставив все на стол, он сообщил, что сегодня прекрасная погода, и ушел.
Я налил ей кофе и намазал булочку маслом.
— Я не хочу, чтобы ты снова влипла в какую-нибудь историю, поэтому запру здесь для надежности.
— Ты не сделаешь этого! — ее глаза вспыхнули. — Не кажется ли тебе, что ты слишком много себе позволяешь?
— Понимаю, но ничего другого не остается. Если ты уедешь и случайно попадешь в лапы к Паркеру, как ты думаешь, что он с тобой сотворит? Подумай это своей маленькой головкой, которая тебе так дорога. Так что лучше тебе остаться здесь.
— Где пудреница? — опять спросила она.
— Об этом мы поговорим в следующий раз, — ответил я и допил кофе. — Сейчас у меня совсем другие заботы.
Веда задумчиво изучала меня.
— Если бы не я, ты бы давно уже лежал в сырой земле, — промолвила она. — Почему ты такой неблагодарный?
— В другой раз, — я взял шляпу. — Теперь мы будем вместе довольно длительное время. Только не волнуйся. Если тебе чего-нибудь захочется, позвони по телефону. Джо позаботится о тебе. Но не пытайся фокусничать с ним, у него каменное сердце.
Я пошел к двери. Она бросилась на меня как тигрица, пытаясь вырвать ключ.
— А ну-ка, крошка, — сказал я, сгребая ее в охапку и неся к кровати. Пока я ее нес, она колотила по шляпе кулаками.
— Оставь меня, я тебя ненавижу, грязная скотина!
Я бросил ее на кровать, наклонился и стал разжимать пальцы, скрывшие ключ.
— Без драки ты не можешь, — прошипел я, вырывая ключ. — Теперь жди меня, — я пошел к двери, но подсвечник и ваза, пущенные мне вслед, заставили перейти на бег. Я быстро закрыл дверь на ключ, в то время как она колотила по ней кулаками. Эпитеты, которыми она меня награждала, заставили бы покраснеть даже водителя такси. Джо с удовольствием прислушивался.
— Она уже щелкнула пальцами? — спросил он. — Ну и работенка мне предстоит. Если она и меня попробует так обозвать, уж я пощипаю ей перышки.
— Неплохая мысль, — сказал я, вручая ему ключ. — Давай ей все, что она попросит, кроме револьвера и яда. Идет?
Он положил ключ в карман и вздохнул.
— Хорошо. Постарайтесь приехать как можно скорее.
Я спустился в контору Кейзи. Сухощавый, хрупкий с виду парень с профилем Байрона стоял, прислонясь к стене, с васильком в бутоньерке, и изучал Кейзи, словно видел его в первый раз.
— Это Лу Фаррел, Флойд, — представил мне его Кейзи. — Он займется твоими неприятностями, если они вдруг появятся. Он умеет водить машину.
Лу вновь посмотрел на меня глазами Бемби. Я сделал усилие, чтобы скрыть неприязнь.
— Большое спасибо, — быстро проговорил я. — Но не могу ли я со своими неприятностями справиться сам? Все, что мне нужно, так это машина.
— И все же лучше его взять. С дубинкой в руках он может оказаться очень полезным.
«С коробкой пудры он был бы еще полезнее», — подумал я, но вслух ничего не сказал. Мне не хотелось огорчать Кейзи и заставлять плакать Лу.
— Отлично, но я предпочитаю летать на своих крыльях. Не огорчайтесь, — сказал я Лу.
— Все в порядке, дорогой, — улыбнулся Лу, нюхая цветок.
Кейзи усмехнулся.
— Если бы ты знал, насколько обманчива внешность Лу.
— Это верно, — ответил я и вышел.
Большой «Кадиллак», черный и блестящий, ждал меня у входа. Швейцар, открывший мне дверь, гордо улыбнулся, заметив выражение моего лица.
— Босс приказал приготовить для вас эту машину.
Мне понадобилось немногим больше получаса, чтобы этот красавец доставил меня домой. У меня была маленькая квартирка в наименее престижном районе Сан-Луи-бич. Квартирка была достаточно удобна и уютна. Мебель несколько старовата, но вполне приличная. А миссис Бакстер, у которой я снимал квартиру, была не хуже любой другой домовладелицы.
Закрытая машина стояла напротив моей квартиры. Я остановил «Кадиллак» рядом со своим подъездом, взглянул на чужую машину и улыбнулся. За рулем сидел тип, читая спортивный журнал, и слово «коп» было написано на его физиономии. Я медленно вышел, давая возможность полицейскому внимательно рассмотреть меня, и поднялся по ступенькам. Отперев дверь, я вошел в прихожую. Полицейские приняли достаточно мер предосторожности, чтобы не оставить следов своего пребывания, но нетрудно было догадаться, что они основательно прочесали мою квартиру. Убедившись, что моя последняя бутылка виски не конфискована, я принялся собирать вещи. В тот момент, когда я закрывал последний чемодан, на лестнице раздались шаги и послышался властный стук в дверь. Сказав «войдите», я продолжил свое занятие. Старший инспектор Редферн и полицейский в штатском Саммерс величественно зашли и закрыли за собой дверь, уставясь на меня, как голодные коты. У Редферна была неплохая внешность. Это был человек среднего роста, широкоплечий, тщательно выбритый, с острыми, как буравчики, глазами. Две заботливо причесанные пряди белых волос выбивались из-под шляпы. Одет он был в коричневый костюм, сшитый у хорошего портного, и лакированные туфли. Это был серьезный полицейский, знающий все хитрости и тайны своего ремесла и немного уставший от честности, несмотря на сильное давление группы политиканов, державших город в своих руках. Человек жесткий, твердый и опасный, если становиться на его пути. Я был для него хуже нарыва в ухе.
— Хэлло, — жизнерадостно приветствовал я их. — Вы, как всегда, вовремя. Я как раз собрался уходить.
Редферн не выносил лишних слов. Он предпочитал сразу брать быка за рога.
— Вчера утром вы были у дома Линдснея Бретта? — тоном утверждения спросил он. Его голос был спокоен. Он никогда не кричал, но мог сделать голос таким въедливым, что это действовало хуже всякого крика.
— Ну да, — ответил я, присоединяя чемодан к груде вещей, — а в чем дело?
Саммерс многозначительно откашлялся. Это был высокий, мускулистый, с жестким взглядом коп, на среднем пальце левой руки он носил внушительный перстень. Перстень приходился как раз кстати, когда он бил по зубам подозреваемому. Подобным перстнем можно было нанести довольно серьезную рану, он же в любой момент мог сказать, что забыл его снять.
— Почему вы поехали туда? — спросил Редферн.
— Я собирался навестить своего друга Кейзи. Вы знаете, кто такой Кейзи?
— Знаю. Он проживает в месте, не имеющем ничего общего с Океан-авеню.
— Совершенно верно. Я ожидал автобус, когда вдруг какой-то незнакомый парень предложил подвезти меня. Я объяснил ему, как проехать в Санта-Медину, однако он был слишком самоуверен, чтобы прислушаться к моим советам. Он свернул не туда, а я не стал вмешиваться и предоставил ему самому выкручиваться из создавшегося положения. Он вступил в пререкания со сторожем, а тот довольно ехидно отвечал ему. Затем я растолковал парню, что к чему, и мы поехали дальше. Вот и все.
— Послушай, ты, грязная свинья!.. — начал было Саммерс, но Редферн сделал ему предостерегающий жест.
— Я сам этим займусь, — сказал Редферн, изучая меня. — А кто был этот парень?
— Понятия не имею. Я не спросил его имени. Он довез меня до Санта-Медины, и мы распрощались.
Редферн прошелся по комнате.
— Где вы были прошлой ночью? — спросил он, быстро повернувшись.
— У Кейзи.
— Придумайте что-нибудь поубедительнее, Джексон. Вы были в доме Бретта.
— Зачем говорить то, во что вы и сами не верите, — я сунул бутылку виски в карман и оглянулся вокруг, чтобы ничего не забыть. — Я играл в покер у Кейзи. Спросите его самого. Там был и ваш приятель, шеф полиции О'Риден. Я выиграл у него пятьдесят долларов.
— О'Риден? — Редферн внимательно посмотрел на меня.
— Он самый. Прекрасный полицейский. Все время улыбается.
Саммерс заиграл мускулами. Я видел, что он делает отчаянные усилия, чтобы сдержаться и не двинуть меня перстнем.
— О'Риден играл с вами прошлой ночью? До которого часа длилась партия?
— С половины восьмого до двух ночи, — не задумываясь ответил я.
Наступила продолжительная пауза. Редферн пожал плечами. Вид у него был усталый и немного печальный.
— Что ж, Джексон, это выводит вас из игры. Можете ехать, — он сунул руки в карманы брюк. Только глаза выдавали то унижение, которое он испытывал. — Куда вы уезжаете?
— Я отвез к Кейзи одну девчонку, и мы немного поживем у него. Проведу там медовый месяц. Приезжайте как-нибудь навестить меня, старина.
— Пойдем, — приказал Редферн Саммерсу, и они двинулись к дверям.
— А может, я все же врежу этому мерзавцу? — спросил Саммерс.
— Я же сказал, пошли, — проворчал Редферн, и они вышли. Саммерс все же замешкался у двери. У него был вид тигра, у которого утащили обед.
— Однажды я все же выдам тебе все, что ты заслужил, грязный ловкач! — прошипел он. — Как-нибудь ты получишь неплохой подарок.
— Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, — улыбнулся я. — Начинайте сразу и увидите, что из этого получится.
— Ты идешь или нет? — крикнул Редферн.
Саммерс бросил на меня дикий взгляд, и лицо его подергивалось от ярости.
Я дал им время уйти подальше, потом спустился вниз и расплатился с хозяйкой. Я сказал миссис Бакстер, что уезжаю, и выскочил, прежде чем она успела меня обнять, а может, швырнуть бутылкой.
Пристроив багаж на заднем сиденье «Кадиллака», я поехал в контору. Судя по количеству девушек, которые улыбались мне, я мог бы провести неплохой вечер, не будь так занят. Я сказал себе, что в другой раз я возьму у Кейзи его машину и приеду сюда, когда у меня будет свободное время.
Целая орава сорванцов собралась и закружилась вокруг машины, едва я остановился. Я выбрал того, кто мне показался побойчее и посообразительнее, и показал монету в 15 центов.
— А ну-ка, боец, помешай этим сорванцам теребить мою машину и получишь плату за работу. — Парнишка согласился и остался присматривать за машиной с хитрым и угрожающим видом. Он выглядел настолько свирепо, что я не знал, хватит ли у меня смелости попросить машину обратно.
Когда я отпирал двери своей конторы, на столе зазвонил телефон. Я распахнул дверь ударом ноги и взял трубку, но телефон уже перестал звонить.
Это меня не взволновало. Никто не интересовался мной неделями. Должно быть, ошиблись номером. Я быстро опустошил ящики стола и сунул в карман револьвер, бросил пустую бутылку из-под виски в корзину, запер ящики и присел в кресло. Мне было жаль покидать эту контору. Квартира Кейзи была хорошо обставлена, но это было не мое жилище, и в этом заключалась огромная разница. Вздохнув, я собрался уходить, когда телефон зазвонил снова. Некоторое время я колебался, не зная, как поступить, но потом все же снял трубку.
— Это мистер Джексон? — спросил приятный женский голос.
Я чуть помедлил, прежде чем утвердительно ответить на ее вопрос. Вот уже несколько месяцев никто не называл меня по телефону мистером. Это меня приятно взволновало.
— Что вам угодно?
— Вы можете не отходить от аппарата? — у нее был удивительно красивый, музыкальный голос. — С вами желает поговорить мистер Бретт.
Я крепче сжал трубку.
— Мистер… кто?
— Мистер Линдсней Бретт, — послышался щелчок, затем она сказала: — Говорите, мистер Бретт, мистер Джексон у телефона.
Чистый приятный голос сказал:
— Джексон?
Это было уже привычно. Последние месяцы выражение «Джексон» применяли полицейские, особенно обозленный Редферн.
— Мистер Джексон, — ответил я.
— Я хочу поговорить с вами, Джексон. Приезжайте ко мне на Океан-авеню. Я буду ждать вас в течение часа.
Я взглянул на стену. Там висел рекламный плакат, изображающий девушку в купальном костюме с револьвером в руке. Она улыбалась, и я подмигнул ей, только она не ответила.
— Я не приеду, мистер Бретт, — обрадовал я его.
— Что? Что такое? — Его крики могли напугать секретаря или людей, на него работающих, но только не меня. Я не был ни тем, ни другим, и мне нечего было его бояться.
— Не ждите меня, — я старался быть вежливым. — Я не приеду.
Установилось молчание, и можно было почувствовать, как трубка постепенно леденеет, или это было только мое воображение.
— Я хочу с вами поговорить, — в его голосе прозвучали нотки, заставившие меня насторожиться. Что же делать? Пожалуй, лучше все же с ним встретиться. Так я узнаю его карты, или он вдруг подскажет что-либо насчет пудреницы.
— Если это так важно для вас, то не лучше ли приехать ко мне? — предложил я. — Через час я покидаю Сан-Луи-бич, и вряд ли вернусь когда-либо сюда в обозримом будущем.
— Не уезжайте, пока я к вам не приеду, — в его голосе на сей раз прозвучали человеческие нотки.
— Через час я уеду, — предупредил я и повесил трубку.
Глава 8
Я спустился вниз, вышел на улицу, расплатился с рыцарем, сторожившим мою машину, и отвел ее в соседний гараж. После этого снова вскарабкался на шестой этаж. Я еще только переводил дыхание после подъема, когда услышал шаги. Чтобы добраться до этой дыры с Океан-авеню, нудно было дьявольски поторопиться. Я ждал, что Бретт войдет в мою контору, задыхаясь от сердцебиения, но ничего подобного не произошло. Он выглядел так, словно много времени отдавал занятиям спортом, так что подъем на шестой этаж был для него пустяком. Он мог взобраться пешком на Монблан, и у него оставалось бы еще достаточно дыхания, чтобы просвистеть веселую песенку. Он не постучал и отнесся с пренебрежением к другим знакам вежливости. Он обрушился на меня, как ураган. Он, должно быть, был не менее шести футов двух дюймов ростом и состоял, казалось, сплошь из одних мускулов. На вид ему можно было дать лет тридцать или около того. Очевидно, рекламных миллионеров рисовали с него. Я понял, почему за ним так бегают женщины. В нем чувствовалось превосходство, и вы вряд ли захотели бы с ним ссориться. У него был острый, проницательный и живой взгляд. Создавалось впечатление, что его не так-то легко обвести вокруг пальца.
— Это вы Флойд Джексон? — рявкнул он, бросив шляпу на стол.
— Думаю, да, — ответил я. — Мистер Бретт, как я полагаю?
Он не счел нужным ответить и обвел взглядом контору, одарив каждую деталь обстановки пренебрежительной улыбкой.
— Вчера вечером вы взорвали мой сейф, убив при этом двух охранников, — продолжал он, сверкнув глазами.
— Я? — вытащив сигарету, я закурил. — И для чего это мне было нужно, интересно знать? Вы меня удивляете. В противовес этому я обвиняю вас в том, что на прошлой неделе вы лишили девственности мою покойную бабушку. Есть ли у вас алиби?
Бретт придвинул кресло к столу и уселся в него.
— Не воображайте, что ваше алиби безупречно. Я все знаю об О'Ридене. Это негодяй. Вы не играли в покер прошлой ночью, а были у меня.
Он говорил так убедительно, что даже я склонен был ему поверить.
— Редферн, кажется, другого мнения, — заметил я. Чувствовалось, что у него возникло желание поспорить. Он вынул сигару, откусил кончик и, закурив, пустил струю дыма в мою сторону.
— Меня не интересует, что думает этот чертов Редферн. И мне наплевать на начальника полиции. Я хочу получить назад кинжал. Поэтому я и приехал сюда.
Вот зачем ты здесь! Я сразу навострил уши.
— О каком кинжале идет речь, мистер Бретт?
— Ладно, Джексон, не разыгрывайте здесь передо мной идиота. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Вы украли из моего сейфа кинжал работы Челлини, и вы должны его вернуть. Это деловое предложение. Полиция ничего не будет знать.
Дрожь пробежала у меня по спине, и я с трудом сдержал волнение. Я понимал, что нужно действовать крайне осторожно. Я мог вытащить и самый несчастливый билет и самый выигрышный. Все зависит от того, как я сыграю своими картами.
— А почему бы полиции не узнать об этом? — осторожно спросил я.
— Потому, что она ничего не может, а я могу все. Мне наплевать на охранников, мне наплевать, сядете вы в тюрьму или нет. Единственное, что меня интересует, так это получить обратно мой кинжал, и я его получу. И не пытайтесь меня надуть. Вот мое предложение: вы приносите мне кинжал сегодня и я плачу вам двадцать шесть тысяч долларов. Если же вы не принесете его до десяти вечера, я сделаю нечто такое, чему вы сильно удивитесь.
— Что же это такое, мистер Бретт?
— Я сломаю О'Ридена, — ответил он холодно. — На это потребуется немного времени и денег. И когда это произойдет, посмотрим, сколько будет стоить ваше алиби. Я отправлю вас на электрический стул, даже если для этого придется подкупить судью и все жюри присяжных. — Он наклонился вперед и ударил по столу ладонью. — Вы увидите, что не так просто играть со мной. У меня большая власть. Мне нужен кинжал, Джексон!
— О каком кинжале идет речь? — тихо спросил я.
Он долго смотрел на меня, и я уже подумал, что последует новый взрыв ярости, но на этот раз все обошлось, хотя ситуация была взрывоопасной.
— О кинжале Челлини, — сказал он голосом, которым можно было колоть орехи. — Если они еще не рассказали вам его историю, то сейчас вы ее узнаете. Челлини было поручено изготовить два кинжала для кардинала Джакобаччи. Один из них до сих пор хранится в галерее Уфицци, другой же исчез на века. Без сомнения, он был украден. Несколько месяцев назад он был выставлен на одном из аукционов, и я приобрел его. Это очень редкая и дорогая вещь. Я официально сообщил о своем приобретении и разослал описание кинжала во все музеи и крупным коллекционерам, чтобы никто не смог продать его без моего ведома. Вы можете попытаться продать хотя бы «Мону Лизу» какому-нибудь коллекционеру, но из этого ничего не выйдет. Я даже не могу предположить, кто втравил вас в это дело, хотя у меня и нет пока неопровержимых доказательств. Есть один бесчестный коллекционер, который может купить эту вещь, невзирая на риск. Коллекционеры — странные люди, Джексон. Если вещь достаточно редкая, они жаждут заполучить ее любой ценой. Даже если потом ее придется хранить за семью замками и никому не показывать. Я уверен в одном — именно вы украли кинжал и заплатил вам этот коллекционер. Вы побывали утром возле моего дома, да и к тому же ваш счет в банке, где еще совсем недавно ничего не было, значительно возрос.
— Как вам удалось проверить мой банковский счет? — поинтересовался я.
Он холодно улыбнулся.
— Банк принадлежит мне, Джексон, так что сами понимаете, нет никакого труда узнать о вашем вкладе.
— Я начинаю думать, что мне нужно сменить банк.
Бретт встал.
— Я сделал вам деловое предложение: ни расспросов, ни неприятностей. Двадцать пять тысяч или, если до двадцати двух кинжал не будет у меня, пеняйте на себя.
— Допустим, я найду кинжал и принесу его вам. Какова гарантия, что там не будет Редферна?
— Мое слово, — сухо сказал он.
Мы молча смотрели друг на друга.
— О'кей, — я пожал плечами. — Если так, то я надеюсь на свою удачу.
Бретт достал бумажник и бросил на стол визитную карточку.
— Здесь номер моего телефона. Как только кинжал будет у вас, позвоните мне. Я предупрежу сторожа, чтобы вас впустили в дом.
Я сунул карточку в карман.
— Может быть, я и нанесу вам визит. Но особенно не обольщайтесь.
— Я уверен, что еще увижу вас, — мрачно сказал он и направился к двери.
— А что еще пропало из вашего сейфа? — с любопытством спросил я. — Еще что-нибудь ценное?
Я наблюдал за ним, не зная, что может произойти в следующий момент: прыгнет он на меня или уйдет. Судя по поведению Паркера, Германа и Веды, он мог сделать либо то, либо другое. Но он лишь хмуро поглядел на меня.
— Что вы имеете в виду?
Я не хотел упоминать о пудренице, иначе это было бы признанием того, что я был в его доме. Я лишь намекнул:
— Кроме кинжала в сейфе не было больше ничего ценного для вас, мистер Бретт?
Удивление ясно читалось на его лице. Это не было притворством, он в самом деле был удивлен.
— Что вам, собственно, нужно?
Мне нужно было не потерять почву под ногами.
— Да это я просто так, не придавайте значения моим словам. Знаете, мало спал в последнее время.
Бретт бросил на меня суровый взгляд и вышел. Я ждал до тех пор, пока шаги его не затихли на лестнице. Потом вытащил из кармана бутылку, налил полный бокал и выпил до дна. Мальчишки на улице вопили и дрались. Мимо дома со страшным шумом проехала машина. Мышь выскочила из норки и насмешливо посмотрела на меня. Девушка на плакате продолжала улыбаться, казалось, ее забавляла ситуация, в которую я попал.
— Да, смешно, — сказал я ей. — Очень смешно. Но ведь не ты попала в переделку, а я, так что можешь скалить зубы сколько угодно.
Я поднял ноги, заботливо разместил их на столе и попытался систематизировать все известные мне факты. Итак, в конце концов на сцене вновь появляется кинжал. Никто не порицает Джексона, но для детектива Шерлока Второго это непростительно. Значит, первая версия была верной и рассказ толстяка смахивает на правду. Может, эта женщина-загадка действительно ходила во сне и украла кинжал, оставив пудреницу в сейфе. Может быть, этот толстый боров именно потому и хотел вернуть пудреницу, чтобы Бретт не определил, что это именно Веда украла кинжал. Ведь теперь совершенно ясно — пудреница не представляет для Бретта никакой ценности. Что-то здесь не так. Не будет ли лучше обменять мою тупую башку на бутылку виски? Только найдется ли кто-нибудь, чтобы пойти на такой обмен. Я перевел глаза с мисс Бикини на телефон и потер потный лоб. У меня было такое чувство, что Бретт не шутил, обещая стереть меня в порошок. Если он сломает О'Ридена, я пропал. Он был достаточно богатым и влиятельным, чтобы убедить этого вечно улыбающегося полицейского. Придвинув к себе телефон, я набрал номер и принялся терпеливо ждать. Голос «мелодичный», как катящаяся по лестнице железная бочка, ударил мне в уши.
— Справочная Голливуда.
— Соедините меня с Эдом Райаном.
После долгого ожидания сердитый голос Эда спросил:
— Кто у телефона?
— Это Флойд Джексон, Эд. Как дела?
— Очень плохо, — убежденно сказал он. — Не беспокой меня сейчас, позвони на следующей неделе, когда я буду в отпуске.
— Мне позарез нужна информация, — твердо сказал я.
— У меня совершенно нет времени, я по горло загружен работой. Собрать бы всех приятелей да бросить под поезд, тогда никто не мешал бы работать.
— Интересная мысль. Как поживает твоя жена, Эд?
— Плохо, как всегда. Но при чем здесь моя жена? — в голосе Эда прозвучали нотки беспокойства.
— А как дела у той рыженькой блондинки, с которой я видел тебя на скачках в прошлый четверг?
Наступило болезненное молчание.
— Это шантаж, Джексон, но ведь ты не из тех, кто занимается подобными делами?
— Мне нужны кое-какие сведения, Эд, — сказал я мягко.
— Так почему же ты сразу об этом не сказал! Ты же знаешь, я всегда с радостью помогаю своим друзьям. Так что ты хочешь узнать, дорогой?
Мы с мисс Бикини обменялись взглядами.
— Что ты знаешь о торговце живым товаром, который называет себя Корнелиус Герман?
— Немного. Его бюро находится на бульваре Вожирар. Оно принадлежит ему лет пять-шесть. Это достаточно ловкий импресарио. Он содержит ватагу женщин, исполняющих стриптиз, и достаточно хорошо зарабатывает. Последний год у него были неприятности с «Лигой Матерей в защиту морали», но такие, как он, всегда выкручиваются из неприятностей.
Я нахмурился. Решительно ничего нового. Ничего, что бы мне уже не было известно.
— А другими делишками он не занимается?
— Насколько я знаю — нет. Он зарабатывает кучу денег на своих девочках и буквально их пасет.
— А ты случайно не слышал о девочке по имени Веда Рукс?
— Еще бы! — в голосе его прозвучали восторженные нотки. — Это одна из самых способных листопадниц Германа. Я как-то по случаю имел возможность видеть, как она скидывает с себя барахло. Замечательный спектакль!
Это тоже ничего не дало.
— А ты случайно не знаешь, есть ли у Германа дружок, собирающий древности?
— Древности? Женщин определенного возраста?
— Да нет же, кретин! Антиквариат! Столики, безделушки и прочую дребедень.
— Как тебе сказать… Он довольно близок с Домиником Бойдом, который имеет туго набитую мошну и дом на Беверли-Хиллз. Возможно, он и собирает антиквариат.
Я навострил уши.
— Высокий светлый шатен с прилизанными волосами и лошадиным лицом.
— Может быть. Он носит комичные костюмы петушиной расцветки и выглядит немного по-бабьи.
— Точно! — Теперь я был весь внимание. — Кто он, Эд?
— Я не знаю, откуда он взялся. Он появился здесь лет пять назад. Один знакомый парень сказал мне, что он один из баронов северной династии. Нажил миллионы на самогоне во времена сухого закона. Очень опасный и коварный тип, насколько я в курсе. Тот же парень говорил мне, что Бойд временно находился на излечении в психиатрической лечебнице. Но я не очень-то верю в это.
Некоторое время я размышлял над полученной информацией.
— Спасибо, Эд. Извини, что оторвал тебя от дел.
— И забудь о той рыженькой, Флойд. Это была обычная деловая встреча.
— Ну разумеется. А лапал ты ее только потому, что было холодно, — сказал я и положил трубку.
Итак, Герман действительно импресарио. Веда в самом деле занималась стриптизом, но вот наш маленький друг Доминик не был компаньоном Германа. Это был бывший барон, сумасшедший по имени Доминик Бойд. Я обдумывал все эти сведения как минимум двадцать минут. В голове прокрутился неплохой набор гипотез, но ни одна из них не привлекла меня. Был лишь один факт, в котором я был уверен: к десяти часам мне необходимо отнести кинжал Бретту. Меня не беспокоило даже то, сдержит ли слово Бретт. Больше беспокоила история с электрическим стулом. Следовало убедить Германа расстаться с кинжалом. Первое, что пришло в голову, так это мысль о том, что необходимо пойти к Бойду и выкрасть кинжал. Но я проголосовал против. В подобной ситуации нужно было играть без риска.
Подумав еще немного, я встал, закрыл окно, последний раз оглядел помещение, потом вышел, закрыл дверь и спустился вниз по лестнице.
Мне понадобилось полчаса быстрой езды, чтобы добраться до бюро Германа на бульваре Вожирар. Беглый взгляд на дом натолкнул меня на мысль, что я поступил бы значительно мудрее, если бы стал торговцем живым товаром. Бюро находилось на восьмом этаже. Вы проходите сквозь двери и попадаете в сверкающий вестибюль. Справа от вас находится шеренга лифтов, перед ними шеренга девочек за прилавками, где вы можете купить цветок для бутоньерки или бриллиантовую диадему, в зависимости от состояния вашего счета в банке. Слева находилось справочное бюро, несколько телефонных кабин и агентство по продаже театральных билетов. Реклама над лестницей первого этажа информировала вас о том, что здесь вы можете побриться, постричься и помыться в турецкой бане, если не сочтете за труд зайти туда.
Я поднялся на скоростном лифте на восьмой этаж, прошел по ковровой дорожке длинным коридором и остановился перед зеркальной дверью с надписью: «Корнелиус Герман». Через стекло была видна белокурая малютка, сидящая за селектором на расстоянии вытянутой руки от двери. Остальная часть приемной была занята четырьмя рядами кресел. Целый выводок молодых привлекательных девушек сидел в этих креслах. Я открыл дверь и вошел без предварительного стука. Молодые женщины уставились на меня. Я не спешил: пусть как следует рассмотрят сто восемьдесят фунтов моих бесподобных мускулов.
— Мистер Герман у себя? — спросил я блондинку и уставился в ее большие карие глаза.
Она тоскливо осмотрела меня и осведомилась, назначена ли мне встреча.
— Нет, — бодро ответил я. — Но он меня обязательно примет. Скажите, что прибыл мистер Флойд Джексон. И поторопитесь, я спешу.
Через плечо я взглянул на собравшихся женщин. Меня интересовала их реакция. Они смотрели на меня глазами, полными надежды.
— Мистер Герман никого не принимает без предварительной договоренности, — с сожалением заявила блондинка. — Мне очень жаль, мистер Джексон.
— Вы все же позвоните, — уговаривал я ее. — Только скажите, что я здесь. Вы не знаете, милая, но я сидел с толстяком в одной камере. Спросите у него.
Она нервно хихикнула.
— Шутите. Мистер Герман не любит, когда его отвлекают по пустякам.
— Позвоните. Он питает ко мне роковую страсть. Шепните, милая, что я здесь.
Еще немного поупиравшись, она все же подняла трубку и пропела:
— Мистер Герман, вас спрашивает мистер Джексон. Он заявил, что вы непременно примете его. — Некоторое время она слушала, потом ее глаза стали еще больше, и она осторожно положила трубку. — Немного подождите, мистер Джексон, он непременно вас примет.
Я поблагодарил ее и направился к девушкам. Но не успел я сесть, как отворилась дверь и на пороге появилась стройная темноволосая девушка с холодным взглядом.
— Мистер Джексон?
Я двинулся к ней.
— Войдите, мистер Герман примет вас немедленно.
Я перевел взгляд на блондинку, чей рот раскрылся от удивления, подмигнул ей и вошел вслед за черноволосой красавицей в просторное светлое помещение, полное сигарного дыма и фотографий девушек, развешанных на стенах. Девушки на фотографиях были одеты весьма скудно.
Герман восседал за большим письменным столом, заваленным бумагами, фотографиями хорошеньких малюток и сигарным пеплом. Его круглое, как мяч, лицо было таким же пустым, как карман нищего, а маленькие черные глазки, сверлившие меня, имели подозрительное и настороженное выражение.
— Весьма неожиданный визит, мистер Джексон, — спокойно произнес он. — Должен признать, что я не ждал увидеть вас так скоро.
— Для меня это тоже сюрприз, — придвинув к столу большое кожаное кресло, я непринужденно уселся в него.
— Может быть, вы явились, чтобы вернуть мне перстень? — спросил он, посапывая, как посапывает орангутанг, перед тем как оторвать вам руку.
— Пришлось продать его, — заявил я с сожалением. — Мне позарез нужны были деньги. Один парень обещал за перстень полторы тысячи долларов, но не сдержал обещание.
— Понимаю, — Герман задумчиво посмотрел на меня. — Так какой причине я обязан вашему визиту?
— Ха! — я подтащил к себе ониксовую пепельницу. — Я пришел не для того, чтобы терять время. Как поживает Доминик?
Герман опустил глаза и принялся рассматривать свои хорошо ухоженные ногти. Он был удивительно спокоен.
— Вполне нормально, мистер Джексон. Должен вас предупредить, он очень опасный человек и весьма зол на вас. На вашем месте я держался бы от него подальше.
— Напрасно его так быстро выпустили из психиатрической лечебницы, — заметил я. — Ведь его фамилия Бойд, не так ли? И он коллекционирует антикварные вещи.
Герман нахмурился — мне удалось пробить брешь в его спокойствии.
— Итак, вы провели небольшое расследование?
— Но я же когда-то был детективом. Трудно удержаться и не сунуть нос в чужие дела, раз с вами так обращаются, — я стряхнул пепел. — Веда передает вам привет. Прекрасная девушка. Немного экстравагантная, но прекрасная.
— Дурочка! — скрипучим голосом произнес Герман.
— Ну! Вы не знаете этих женщин! Она и не помышляла ни о чем плохом, делая это. Любая уважающая себя девушка с удовольствием дала бы по черепу типу, подобному Доминику.
— Хватит об этом! — буркнул Герман. — Если вы не принесли перстень, то тогда зачем вы здесь?
Я мило улыбнулся.
— Я пришел за кинжалом.
Наступило продолжительное молчание. Маленькие черные глазки мигнули.
— Мне кажется, я не совсем вас понял, — наконец сказал он.
— Я встречался с Бреттом, — выбросив недокуренную сигарету, я тут же закурил новую. — Вы знакомы с Линдснеем Бреттом?
Герман отрицательно покачал головой.
— Жаль. Он неотразим. У него такие манеры, что его трудно забыть. Он желает получить кинжал обратно и убедил меня, что вернет его любой ценой. Я решил помочь ему в этом.
Герман некоторое время изучал меня.
— А почему вы думаете, что кинжал у меня?
— У вас его нет. Он у Бойда, а вы его приятель и замешаны в этой истории. Вот я и подумал, что смогу уговорить вас расстаться с этой побрякушкой.
— Я замешан в эту историю? — черные глаза блестели, как стеклянные бусинки.
— И еще как! — сказал я, подавшись вперед вместе с креслом. — Бретт выложил карты на стол. Если я буду играть в его игру, мне ничего не угрожает. Все, что он хочет, так это кинжал. Если же он его не получит, я совершу небольшой прыжок на электрический стул. Что делаю я? Я делаю вам такое же предложение. Отдайте мне кинжал, или я втравлю вас в грязную историю. Все, что мне придется сделать, так это выложить Бретту всю информацию. Он и так уже подозревает, что именно Бойд в центре всей этой истории, а Веда — я ее хорошо припрятал — будет главным свидетелем. Чтобы спасти свою шкуру, она бросит вас на растерзание волкам, да так быстро, что вы и глазом не моргнете, как очутитесь перед судом присяжных. Все против вас. У меня пока еще котелок варит. Все козыри у меня на руках: Веда, пудреница и гарантия Бретта от ареста. Если Бойд не вернет кинжал, вы оба мертвецы.
Герман не спеша достал сигарету из золотого портсигара. Пока он манипулировал с зажигалкой, его глаза неотрывно смотрели на меня. Внешне он оставался спокойным, но я видел — мои слова его не осчастливили.
— Бретт хорошо заплатит, если кинжал вернется к нему? — неожиданно спросил он, и голос его звучал высоко и пронзительно.
Я смотрел на него с саркастической улыбкой.
— Разумеется! Двадцать шесть грандов.
— Понимаю, — на мгновение лицо его осветилось. — Мы сможем разделить вознаграждение между собой, мистер Джексон. Мистера Бойда деньги не волнуют.
— Боюсь, вы ошибаетесь, — я откинулся на спинку кресла. — Вы не получите ни цента, Герман. Однажды вы сказали, что я умен и хитер, и вы недалеки от истины. Ваша задача — забрать кинжал у Бойда. Я не буду платить вам, потому что у меня пять козырей на руках.
Его лицо приняло цвет мяса только что освежеванного барана.
— Я думаю, мистер Джексон, было бы мудрее поделиться. Подумайте, мистер Джексон.
Ударом ноги я отправил кресло на прежнее место.
— Я вернусь сюда в четыре часа, Герман. Пусть кинжал к этому времени будет здесь. Вы достаточно долго делали из меня дурака. Теперь пришло время стать более благоразумным. Или кинжал будет здесь, или вы с вашим другом будете излагать хитроумный план в кабинете Редферна. И не пытайтесь со мной шутить. Свои приключения я изложил письменно, и они находятся в надежном месте. Если к шести часам я не вернусь, мой рассказ будет у Бретта.
Мы долго мерили друг друга взглядами, потом я вышел, оставив его сидеть в кабинете спокойным и холодным, как кобра, перед тем как ужалить.
Красотки все, как одна, уставились на меня, едва я оказался в приемной. Им пришлось вздрогнуть от неожиданности, когда я хлопнул дверью. Черноволосая девушка, впустившая меня, смотрела мне вслед оценивающим взглядом. Небрежной походкой я пересек приемную и вышел в коридор, оставив дверь полуоткрытой.
Усевшись в «Кадиллак», я поднял голову. С восьмого этажа на меня пялили глаза все женщины, до этого сидевшие в креслах, а рот блондинки был открыт на все четыре дюйма. Мне пришло в голову, что все эти женщины хорошо запомнили меня, и из них выйдут отличные свидетельницы. Мысль эта была не из приятных. Даже юнец с недоразвитым умом сообразил бы это.
Глава 9
Мне предстояло убить три часа, прежде чем вновь явиться на свидание к Герману. Но в Голливуде это не проблема. Час я провел, набивая себе желудок лучшей за последние годы пищей. Не было ничего, что было бы слишком дорого для любимого сыночка миссис Джексон. Оставалось еще два часа, и, покинув ресторан, я направился к киностудии «Парамаунт». Покинув машину перед главным входом, я вошел вовнутрь. Если вы не знаете, то я могу вам подсказать, что это тоже отличный способ убить время. Симпатичные милашки снуют туда-сюда, и большинство из них рады, если кто-то смотрит им вслед. Конечно, вы не должны рассчитывать, что вам на шею бросится Дороти Лемур, но другие ничуть не хуже ее. Я видел многих, готовых разделить со мной время и постель, но в этот день мысли мои были заняты другим. Еще немного — и я буду владельцем кругленькой суммы в двадцать шесть грандов. Неплохая сумма. После некоторых размышлений я решил, что отвезу Веду в Майами. Мне всегда хотелось поехать в Майами и вести себя, как миллионер. Я чувствовал, что мне, при моем комплексе неполноценности, это было бы совсем неплохо. Слишком долго я был бедным, маленьким, не имеющим никакой ценности детективом. Я с пристрастием разбирал ситуацию и не находил места, где бы мог споткнуться. Бойд обязан был вернуть кинжал. Он не мог не сделать этого, если не хотел очутиться в тюрьме. Бретт отдаст мне деньги, он дал слово, а когда такие парни дают слово, они держат его. Я подумал, что в компании Веды будет совсем неплохо поваляться на золотистом песочке. У нее такая фигурка, что все сойдут с ума. Я дал себе слово, что едва только получу от Бретта деньги, немедленно поеду в бюро путешествий, куплю билеты на первый же самолет в Майами и умчусь туда на крыльях любви вместе с ее жрицей, Ведой.
Однако приближалось время свидания, и я, с сожалением выйдя из киностудии, сел в машину. Часы на приборной доске «Кадиллака» показывали без двух минут четыре, когда я вновь подъехал к бюро Германа. Здесь ничего не изменилось. Да, я уйду отсюда с кинжалом или… Я поправил шляпу и галстук и не спеша проследовал к лифту.
На этот раз в приемной не было ни одной молодой девицы. Блондинка по-прежнему сидела за столом, но на этот раз ее прелестный ротик был закрыт. Она подскочила на стуле, когда я в очередной раз хлопнул дверью.
— Я опять здесь. Тот же самый посетитель к тому же самому лицу.
Она побледнела. Или ее что-то испугало, или она обрадовалась, что снова видит меня.
— Входите, — ее речь была похожа на острое цоканье каблучков. Она указала на дверь в кабинет Германа, затем, схватив пальто и шляпу, лежащие на стуле, быстро выпорхнула из клетки, устремившись к дверям, которые я оставил открытыми. Я обернулся посмотреть на ее поспешное бегство. Она не стала ожидать лифта, а ринулась вниз по лестнице так поспешно, словно ей сказали, что внизу бесплатно раздают нейлоновые чулки. Комната показалась мне пустой без нее. Я посмотрел на закрытую дверь кабинета Германа, на опустевшие кресла, и мне пришло в голову, что здесь что-то не так. Моя рука скользнула к кобуре, проверить, на месте ли мой револьвер. Внезапно грубый голос произнес:
— Не двигаться!
Я осторожно посмотрел через плечо. Худой дылда, одетый в серый в клеточку костюм, держал меня на прицеле, находясь позади ряда кресел. Так вот чем объяснялось волнение маленькой блондинки! Он прятался там до поры до времени, явно ожидая моего прибытия. Физиономия под полями фетровой шляпы была выбрита не лучше крысиной морды. Смотреть на нее было неприятно.
— Это вы мне сказали? — вежливо поинтересовался я, стараясь не делать резких движений. Этот балбес очень нервничал, и я боялся, как бы он с испугу не нажал на спусковой крючок.
— Заходи, — дулом револьвера он указал на дверь в кабинет Германа. — И веди себя как следует.
Мысль о том, что я вообще могу не попасть в Майами, пришла мне в голову, и я порадовался, что не заказал билеты заранее. Ненавижу зря тратить деньги. Без особого желания я переступил порог кабинета Германа, преследуемый по пятам придурком с револьвером. Паркер или Бойд, как мне лучше называть его, сидел в кресле Германа. Возле окна торчал еще один человек, вертя в руках здоровенную пушку. Это был маленький и тощий мозгляк, словно сошедший с экрана третьесортного фильма о гангстерах. Корнелиус Герман отсутствовал. Это было подозрительно.
— Хэлло, приятель, — бросил я Бойду, — как ваша головка?
— Это был первый и последний раз, когда ты проявил хитрость и ум, Джексон, — голос его звучал кисло. — Я не собираюсь зря тратить время на болтовню. Ты не увидишь кинжал, да и вообще не выйдешь отсюда живым. Правда, вначале тебе придется ответить на некоторые вопросы, прежде чем с тобой произойдет небольшой несчастный случай. На вопросы советую ответить добровольно, в противном случае я заставлю тебя это сделать. Ты же знаешь мои методы. Как только ты выдашь всю интересующую меня информацию, можешь спокойно отправляться домой через окно. Ты ловкий малый и запросто прогуляешься с восьмого этажа.
Идея вылететь с восьмого этажа вовсе не показалась мне забавной, но я подумал, что вряд ли стоит ему говорить об этом.
— Ничего не выйдет, — заявил я, насколько мог убедительным тоном. — Я предупредил Германа, что оставил письмо. Оно тут же попадет в руки Редферна, если я не вернусь в указанное время. И если со мной что-нибудь случится, то и тебе недолго дышать свежим воздухом.
— Не думаю, — улыбнулся он. — После того как ты ответишь на мои вопросы, мы уничтожим твое заявление, хотя у меня и большие сомнения в его существовании.
— Неужели вы думаете, что я не мог предвидеть подобную ситуацию? — спросил я, размышляя, успею ли я выхватить револьвер, прежде чем мне в спину выстрелит длинный. У меня было большое сомнение, что удастся выполнить этот трюк. — Конечно, ты все можешь узнать у меня, но это все равно будет самоубийством.
— Хватит болтать! Где Веда Рукс?
Длинный, должно быть, прочел мои мысли. Он ткнул
револьвером мне в спину и забрал револьвер.
— Тебе он больше не понадобится, — шепнул он мне на ухо.
— Где Веда Рукс? — упрямо повторил Бойд.
— Там, где ты не сможешь ее достать своими грязными лапами.
— Я заставлю тебя говорить, — прошипел Бойд. — Тебя никогда не били каучуковой трубкой по голове? Это неприятно, зато не оставляет следов. Я сыграю на твоем черепе, как на барабане, если ты не ответишь на мой вопрос.
Грубый толстяк отодвинулся от окна и вынул из кармана каучуковую трубку. Он принялся подбрасывать ее на руке, и вид при этом у него был достаточно свирепый. Я подумал, что место для пальбы выбрано неудачно. Улица Вожирар в этот час заполнена народом, и людям будет интересно узнать, откуда доносится звук выстрелов. И вообще, эти жалкие террористы нагоняли на меня тоску. Я надеялся, что худой верзила понимает, что стрелять здесь нельзя, поэтому, резко повернувшись, двинул ему в подбородок. В следующее мгновение развитие событий приняло совершенно неожиданный поворот. Худой верзила, сложившись пополам, растянулся на полу. Грубый толстяк бросился на меня, как разъяренный тигр. Бойд вскочил и ударом ноги отбросил стул. И вдруг открылась дверь, и в кабинет прогулочным шагом вошел Лу Фаррел, держа в руке револьвер.
— Салют! — сказал он, направив револьвер на Бойда. — Эти ребятки тебя обижают?
Я врезал толстяку в живот, он икнул и беспомощно опустился в кресло, пустив слюну по подбородку. Длинный медленно поднимался с пола, револьвер в его руке ходил ходуном. Раздался тихий хлопок, и, выронив револьвер, длинный схватился за окровавленное запястье, издав вопль, от которого задрожали стены. Лу тут же направил пушку на Бойда и грубого толстяка. Вид револьвера, с навинченным на ствол глушителем, был более чем убедительный.
— Не надо совершать необдуманные поступки, — проронил Лу, глядя на них глазами Бемби. — Видите, что пришлось сделать с вашим другом?
Я быстро шагнул к Бойду и резко ударил правым кулаком в глаз. Он опрокинулся на спину, попутно зацепив шнур настольной лампы, так что та, падая, ударила его по голове. Да, не везет ему со мной — каждый раз достается по голове, а он и так придурок. Вдобавок к этому я швырнул в него ониксовую пепельницу и парочку фото обнаженных красоток в рамах и огляделся вокруг в поисках чего-либо поувесистей. Я не сомневался, что он выбросил бы меня в окно, а я этого с детства не любил и никогда не полюблю.
Лу усмехнулся.
— Смотри не прикончи его, — он повел стволом в сторону толстяка, и тот покорно отошел к стене.
Я схватил Бойда за шиворот и поставил на ноги. Он плюнул в меня и попытался оцарапать лицо, но я отвернулся и влепил приличный удар на сей раз в левый глаз, так что ему вновь пришлось отправиться на рандеву с полом. Несколько пинков под ребра, и от его воинственности не осталось и следа. Я усадил его в кресло и, чтобы окончательно лишить его способностей к спору, отвесил мощнейший хук в подбородок. Это его доконало. Он остался лежать неподвижно, подобно трупу. Я подошел, с удовольствием осмотрел, поправил манжеты, стряхнул пыль с его щегольского пиджака и почувствовал себя значительно лучше.
— Салют! — приветствовал я Фаррела. — Откуда ты, прелестное дитя?
— Мак приказал проследить за твоей сохранностью, — ответил Лу, безмятежно улыбаясь. — Я видел Дороти Лемур. Она вышла через две минуты после твоего отъезда. Правда, выглядела она неважно, так что хорошо, что ты ее не видел. — Он бросил задумчивый взгляд на верзилу, истекающего кровью на полу. — Уходим, или ты еще не закончил разговор с этими мальчиками?
— Один момент! — я рывком поднял Бойда на ноги. — Где кинжал?
Он с гневом и страхом посмотрел на меня.
— Дома.
— Придется прогуляться туда, — сказал я, поворачиваясь к Лу. — Я буду чувствовать себя в безопасности, если ты будешь поблизости. Идем же, бесстрашный герой.
Мы оставили грубого толстяка безразлично взирать на худого верзилу. Ни один из них не проявлял ко мне интереса. Я просунул руку под локоть Бойда и повел к лифту. Лу держался рядом.
— Еще один такой фокус, — сказал я, когда мы спускались в лифте, — и я отправлю тебя к Редферну.
Бойд прислонился к стенке и вытирал лицо платком. Мальчишка-лифтер с любопытством уставился в распухшее лицо Паркера-Бойда, но был слишком хорошо вышколен, чтобы сказать хоть слово.
Я затолкал Бойда на заднее сиденье «Кадиллака» и сам развалился рядом.
— Машину поведешь ты, — сказал я Лу.
Бойд каркающим голосом назвал адрес, хотя я и не спрашивал его об этом. Он на глазах стал умнеть. Мы проехали через бульвар Санта-Моника и Беверли-Хиллз. Бойд проживал на Малкольм-драйв. Мы проехали длинной аллеей, затем пересекли лужайку, достаточно обширную, чтобы на ней устроить футбольное поле, и остановились перед домом, который вполне мог сойти за Букингемский дворец.
— Выходи, — сказал я, открывая дверцу. — Я не хочу больше подвергаться риску с этим мерзавцем, — сказал я Лу. — Если он начнет шутить, врежь ему револьвером по башке.
Но у Бойда отпало всякое желание шутить. Он едва переставлял ноги. Мы прошли вестибюль, который запросто мог быть ангаром для самолетов.
— Кинжал, — сказал я, — и покончим с этим.
Седой джентльмен, похожий на архиепископа, выполняющий обязанности дворецкого, возник перед нами. Увидев Бойда, он открыл было рот, но мой грозный вид остановил его.
— Велите ему покинуть корабль, — велел я Бойду.
— Все в порядке, Джон, вы можете идти.
Дворецкий заколебался, но все же ушел.
— Вперед, Доминик, — для острастки я стукнул Бойда по ребрам. — Эта обстановка слишком роскошна для меня.
Он провел нас в рабочий кабинет, открыл сейф и вынул футляр с кинжалом. Не произнеся ни слова, он протянул футляр мне, но его бледное лицо говорило больше, чем десять томов романов.
Я открыл футляр, бросил взгляд на кинжал и захлопнул крышку раньше, чем Лу успел полюбоваться на это чудо. Это была красивая игрушка, и я не хотел, чтобы Лу терялся в догадках относительно его стоимости.
— Прекрасно, Бойд. Я верну эту игрушку Бретту. Но держись от меня подальше и впредь не попадайся на моем пути. Если ты что-либо сделаешь против меня, я просто проинформирую Бретта, кто именно украл его кинжал, и тогда посмотрим, что с тобой будет.
— Убирайся вон! — заорал Бойд и закрыл лицо руками. В таком положении мы его и оставили. У него хватило твердости бить и мучить других людей, но в отношении себя он подобных действий не выносил. Мои удары дали ему понять, что такое быть битым.
Мы вернулись к Кейзи без нескольких минут шесть, и, прежде чем подняться к Веде, я горячо поблагодарил Лу. И, раньше чем он бросился ко мне на шею, я поспешно поднялся к Веде.
Я нашел Джо, раскладывающего пасьянс перед дверью. Увидев меня, он бросил карты, встал и потянулся.
— Я рад вас видеть, — сказал он. — Клянусь вам, дружище, эта работа меня иссушила.
— Трудности? — я кивнул в сторону двери.
— Ничего такого, что было бы мне не под силу, — с улыбкой он передал мне ключ. — Она разбудила всех дьяволов в аду, но я пообещал влепить ей затрещину, и она успокоилась. С такими бабами надо действовать только силой. Их не надо уговаривать или что-либо объяснять — двинь им пару раз по шее, и они станут шелковыми.
— Думаю, ты прав. Я уеду вновь в половине десятого. Мне бы хотелось, чтобы ты покараулил ее до моего возвращения.
— Ради Бога! — воскликнул он. — Она ведь все равно не сможет выйти. Зачем же мне терять время и торчать под дверями?
— Об этом тебе лучше поговорить с Маком. Мне бы хотелось, чтобы ты побыл вечером здесь. Но заставлять тебя я не стану.
Он недовольно пожал плечами.
— Ладно, в половине десятого я буду здесь.
Я нашел Веду лежащей на диване. На столике возле нее стоял бокал с виски, а на полу валялись журналы. Похоже, Джо больше хвастал, чем говорил правду. Она была в светло-голубой пижаме, которая в ярком свете лампы казалась приятно прозрачной.
— Вернулся наконец, — проговорила она, отбрасывая журнал.
— Как видишь. У тебя все в порядке?
— Немного притомилась с твоим сторожем. Мы уедем ночью или же мне ждать, подобно графу Монте-Кристо, когда меня соизволят выпустить?
— Только не этой ночью. Может быть, завтра. Сегодня ночью мне предстоит небольшое дельце.
— А чем ты занимался целый день?
Я налил себе виски.
— Катался по городу. Почти что увидел Дороти Лемур. Но дело не в этом. Она не носит трусиков и…
— Ты, видимо, думаешь, что умен и разбираешься в юморе, но это не так, — в ее голосе прозвучала жестокость. — Я думала, ты просто сыщик.
— До сегодняшнего дня я думал то же самое, — ответил я, усаживаясь рядышком с ней на диван. — Но потом я переменил свое мнение.
— Да? И почему же это, интересно?
Я допил виски и поставил бокал на стол.
— Ты ходила в детстве во сне?
Она напряженно уставилась на меня.
— Ты все пытаешься шутить?
— Возможно. Все зависит от того, что ты называешь шуткой. — Я закурил сигарету. — Взгляни-ка на это, — я достал красный кожаный футляр, открыл его и положил ей на колени кинжал.
Она не тронула кинжал. Кажется, она даже перестала дышать.
— А теперь ты расскажешь мне, как это произошло на самом деле. Я видел Бретта. Если я верну ему кинжал, никаких неприятностей не будет. Я поеду к нему в десять часов вечера. Он заплатит мне кругленькую сумму за возвращение такой безделушки, и если ты будешь умницей, я возьму тебя с собой на каникулы. Мне только хочется узнать, как все произошло у Бретта, перед тем как Герман приехал ко мне. Теперь, когда эта история близится к завершению, может быть, ты мне все расскажешь?
Веда с легкой гримаской отложила кинжал в сторону.
— Как тебе удалось заполучить его?
— Мне его отдал Бойд. Ты знаешь, что Паркер это Бойд, не так ли?
— Знаю.
— Бойд отдал мне кинжал, когда узнал, что Бретт не станет преследовать за похищение никого. Бретту нужен только кинжал. Его не интересуют ни ты, ни Герман, ни Бойд. Он даже не догадывается, что в этом замешана ты.
— Он узнает об этом, когда найдет мою пудреницу, — сказала она с натянутой улыбкой.
— Он никогда не найдет ее. Я успел взять ее из сейфа и спрятал между крыльями каменной птицы, стоящей на террасе. Я заберу ее вечером, когда буду уходить от Бретта, и ты сможешь получить ее назад, если захочешь.
— Ты действительно сделаешь это? — она сжала мою руку.
— Разумеется. Эта пудреница причинила всем уйму неприятностей. Но слушай. Ты мне нравишься. Я думаю, нам стоит поехать в Майами и посорить моими денежками. Тебя это устраивает?
Некоторое время она изучающе смотрела на меня, потом рассмеялась.
— Я буду просто счастлива, если ты не шутишь.
— Я не шучу и докажу тебе это.
Я подошел к телефону, попросил соединить меня с агентством воздушных сообщений «Пан-Америкен» и заказал два билета на одиннадцатичасовой рейс до Майами на имя мистера и миссис Джексон. Ее глаза были такими блестящими и взволнованными, что я спокойно пододвинулся к ней.
— Ну вот, — сказал я, взяв ее за руку. — Разве это не доказательство того, что я побежден?
— Дай мне сигарету. Я все расскажу.
Пока она закуривала, я мог видеть, что Веда о чем-то напряженно размышляет. Внезапно она пожала плечами и начала свой рассказ. Все произошло в точности так, как рассказал мне Герман. Она была у Бретта, и тот показал ей свой кинжал. Если она чем-то расстроена и обеспокоена, то ходит во сне. Так было с самого детства. Бретт очень к ней приставал, и она дала ему хороший пинок. Она боялась, что в отместку он не заплатит ей гонорар, и легла спать озабоченной. Во сне она взяла из сейфа кинжал Челлини и положила туда свою пудреницу. Утром она покинула дом Бретта, зная, что вот-вот уедет в Сан-Франциско. Вернувшись домой, она обнаружила в сумочке кинжал Челлини. Своей же пудреницы она не нашла. Она сразу поняла, что произошло, и испугалась. Герман был единственным человеком, который мог помочь ей, и она все рассказала ему. Рассказав свою историю, она показала кинжал. Он стал смеяться над ней и сказал, что все это чепуха, и если она позвонит Бретту и расскажет о случившемся, то он будет только рад заполучить обратно кинжал и не станет преследовать ее. Пока Герман пытался дозвониться до Бретта, пришел Доминик Бойд. Кинжал лежал на столе, и Доминик сразу же опознал его. Пришлось все рассказать и ему.
Бойд сказал, что если Веда и Герман хотят заработать деньги, то сейчас как раз настало время для этого. Он хочет оставить кинжал себе. Бретт, разумеется, бросится на поиски своего сокровища, но он просит их помолчать об этом, пока не придумает что-нибудь такое, что позволит оставить у себя кинжал без всякого риска.
Веде это не очень понравилось, но Герман поддержал Бойда, а она во всем зависела от толстяка. Бойд предложил им такой план. Кто-то должен изъять пудреницу из сейфа. Пока Бретт не откроет сейф, он не будет знать, что кинжал исчез, а на его месте лежит пудреница. Кто-то должен подложить бомбу в сейф так, чтобы она взорвалась в тот момент, когда у Веды будет железное алиби: например, она будет танцевать в клубе. Герману следует отыскать простофилю, который проделает всю эту работу. Выбор Германа пал на меня.
— Видишь ли, если бы пудреницу нашли, Бретт моментально узнал бы, что кинжал взяла именно я. Бойд знал, что я тут же выдала бы его. Но теперь, когда кинжал был у него, он ни в какую не хотел с ним расставаться. Поэтому он тоже был сильно заинтересован в возврате пудреницы. Она была единственной уликой. Бойд понял, что не сможет положиться на меня, если полиция начнет расследование. Когда ты начал действовать и заявил, что пудреница уничтожена, я страшно испугалась. Но Бойд догадывался, что пудреница у тебя. Если он не мог взять ее у тебя, то самое простое, что он сделал бы в этой ситуации, — это устранил меня. А мне этого вовсе не хотелось. Мне не понравилось выражение, с которым он смотрел на меня. Поэтому я и помогла тебе убежать.
— Но почему ты не рассказала мне этого сразу? Зачем выдумала эту шитую белыми нитками историю о невообразимой ценности пудреницы для Бретта и остальных?
— Потому, что я обещала Бойду не выдавать его. Но когда ты узнал, кто он, это перестало иметь для меня значение.
Я еще раз прокрутил всю историю в голове и не нашел в ней фальши. Теперь я был уверен, что она рассказала правду.
— Так в пудренице нет ничего ценного?
— Разумеется, нет. Она принадлежит мне, и я хочу получить ее назад.
— Получишь. А сейчас наступило время позвонить Бретту. Я поеду туда достаточно поздно, и мне не хотелось бы иметь дело с овчарками и сторожами.
Я достал визитку, которую он дал мне при прощании. На обратной стороне были записаны адрес и номер телефона. Я внимательно осмотрел визитку и озадаченно хмыкнул: на лицевой стороне была напечатана странная надпись — «Альме от Верна. Жена — лучший друг человека».
— Не уморительно ли видеть на визитке такого мужчины, как Бретт, подобное выражение, — сказал я, бросая визитку на колени Веде. Пока она брала визитку, я дотянулся до телефона и набрал номер резиденции Бретта.
Тот же мурлыкающий голос ответил мне:
— Вилла мистера Бретта.
— Это Флойд Джексон. Вы не могли бы передать мистеру Бретту, чтобы он ждал меня в десять часов. Я принесу то, что ему нужно.
— Будет исполнено, мистер Джексон, — сказала она, потом добавила: — Я очень рада.
— Значит, нас уже двое, — ответил я, размышляя, так ли она красива, как ее голос.
Веда наполнила оба бокала. Я вновь обратил свое мужское внимание на просвечивающее сквозь пижаму тело. Здесь не надо было никакого стриптиза — видимость и так была отличной. Чтобы совсем не подпасть под ее чары, я вновь взял визитку Бретта.
— Как ты думаешь, — спросил я Веду, — жена — действительно лучший друг человека?
— Не знаю, — она протянула мне виски, и выражение ее глаз было отчужденным. — Я никогда не была замужем.
Я постучал по визитке ногтем.
— Я спрашиваю себя… кто это?.. Альма… Верн. Что он имел в виду? — я сунул визитку в карман.
— Если тебя это так интересует, почему бы не спросить у самого Бретта? — равнодушно заметила Веда.
— Ты знаешь, что твоя пижама прозрачная?
— Так и было задумано.
Кажется, ее что-то беспокоило. Мы допили очередную порцию виски. Я запер кинжал в ящик. До десяти часов была еще уйма времени. Я продолжал изучать пижаму Веды.
— Пижамы гораздо лучше, чем халат, — произнес я.
— Естественно, — согласилась она и, поднявшись с дивана, направилась в спальню. Я молча последовал за ней. Ведь был еще один великолепный способ проводить время. Пришла пора воспользоваться им.
Глава 10
Фары «Кадиллака» бросали два длинных луча света на Океан-авеню. Лу Фаррел с небрежным изяществом вел машину, а рядом с ним спокойно восседал я. Мне не хотелось брать его в эту поездку, но на этом настоял Кейзи. Он твердо заявил, что не доверяет Бретту, и, как знать, не поджидает ли меня там очередной сюрприз. Я напомнил ему, что Бретт дал мне слово. Кейзи только рассмеялся. По всей видимости, слово миллионера немногого стоило в его глазах. При любых неприятностях Лу окажет мне неоценимую помощь. Да и к тому же миллионеры слишком часто дают это слово, чтобы доверять ему. Тут я с ним согласился. Вполне могло случиться, что Лу не окажется пятым колесом в телеге. Нам не понадобилось много времени, и вот лучи фар осветили четырехметровую ограду возле дома Бретта.
— Будешь ждать меня здесь, — сказал я. — Но будь начеку — вдруг понадобится быстро ретироваться отсюда.
Пара стражей в униформе моментально возникла возле машины. Я вышел им навстречу, так как не хотел, чтобы они увидели Лу.
— Мистер Бретт ждет меня. Я Флойд Джексон.
Свет фонарика ударил мне в лицо.
— Вроде действительно Джексон, — сказал охранник после продолжительного осмотра. — Входите, я позвоню мистеру Бретту. Хотите, чтобы я поставил машину в гараж?
— Пусть останется здесь. Я пойду пешком.
— Как скажете, но это приличная прогулка.
— Небольшой моцион мне не помешает, я слишком растолстел.
Он безразлично пожал плечами и направился к воротам.
— Порядок, — сказал он другому охраннику. — Это как раз тот парень, которого ждут.
Второй страж тоже осмотрел меня и только после этого открыл ворота. Мы прошли в сторожку. Здесь было очень чисто и напоминало караульное помещение в армии. Сторож поднял трубку телефона, продолжая с подозрением осматривать меня.
— Прибыл Джексон, сэр, — доложил он. При первых же звуках голоса, раздавшегося в трубке, он непроизвольно вытянулся. — Я пропущу его, сэр… Да, сэр. Все ясно, сэр! — он повесил трубку и натянуто улыбнулся. — Наш босс любит, чтобы его называли сэр! Босс, он и есть босс, ничего не поделаешь! Тебе бы понравилось, если бы парень вроде меня называл тебя сэром?
— Если бы я смог себя назвать сэром, то и другие бы это делали.
— Возможно, ты и прав. Ладно, пошли. Оружие у тебя есть?
— Нет.
— Я тебе верю, приятель, но босс особенно интересовался этим. Ты не будешь возражать, если я похлопаю тебя по карманам? Ничего не поделаешь — служба!..
— Валяй.
Он похлопал меня по карманам и нащупал футляр с кинжалом.
— А это что, приятель?
— Это принадлежит твоему боссу. Если ты откроешь футляр, я буду вынужден сказать об этом твоему хозяину. Это ему может не понравиться.
— Ба! Здесь не может лежать револьвер, — он вернул мне футляр. — Есть пропасть вещей, которых не любит наш босс, и я не хочу ему перечить.
Я сунул футляр в карман.
— Пошли, пошли, приятель. Наш босс не терпит ждать.
Мы двинулись по темной аллее.
— У тебя отличная машина, приятель, — внезапно сказал он. — Я нашел бы ей применение. Должно быть, стоит кучу денег?
— Не знаю, я нанял ее.
— Я так и сказал себе, что частный детектив не может ездить на такой машине.
— Я больше не частный детектив. Оставил практику несколько недель назад.
— Неужели? Пару дней назад здесь были убиты два охранника. Я подумал, что босс нанял тебя провести расследование.
— Ничего подобного.
— Значит, у тебя к нему личное дело?
— В определенном смысле.
Дальше мы продолжали идти молча, но я видел, что он буквально сгорает от любопытства.
— Очень личный разговор? — спросил он уже у самого дома.
— Спроси его. Он ответит, раз уж ты так интересуешься этим.
Он плюнул на тропинку.
— Хорошая мысль. У меня только и дел, что спрашивать. Как бы не получить пинок сапогом по одному месту.
— Он это может.
— Видишь вон то освещенное окно? Он ждет тебя там и приказал, чтобы я сопровождал тебя до входа. Теперь, приятель, ты и сам можешь найти дорогу, не так ли? Мне не очень хочется карабкаться по ступенькам. Ноги, понимаешь, уже не те.
Я посмотрел в сторону террасы. Против освещенных окон была отлично видна каменная птица.
— Разумеется, — ответил я. — Отсюда дойдет и ребенок.
Он стоял и смотрел мне вслед. Поднявшись на террасу, я оглянулся: он все еще стоял там, положив руки на бедра и пристально наблюдая за мной. У самой двери я вновь обернулся — он уже шел обратно. Ночь была лунной, так что я отлично видел его. Я скользнул за дверь и подождал, пока он скроется из виду. Затем метнулся к каменной птице. Нужно было спешить: вдруг сторож вздумает вернуться. Я стал разыскивать пудреницу, но ее нигде не было. Я рискнул посветить фонарем: ничего, кроме грязи и прошлогодних листьев. Шло время, а я все еще копался в куче прелой листвы.
Внезапно из дома раздался резкий звук выстрела. Но этот выстрел не был направлен в меня.
Я моментально укрылся за каменной фигурой. Эхо выстрела замерло в саду. Я рискнул подойти к стеклянной двери и приоткрыть ее. Пороховой дым лениво расплывался в воздухе.
Я стоял, рассматривая просторное помещение. Обстановка была великолепной. Впрочем, чего еще ждать от миллионера?
Лицом ко мне сидел Линдсней Бретт. На его окровавленном лице застыло удивленное выражение. В центре лба виднелась аккуратная дырочка. Его глаза невидяще смотрели на меня, а рот был полуоткрыт, словно он собирался закричать. Не было ни малейшего сомнения — Бретт мертв!
Оружие, которым было совершено преступление, лежало на ковре подле него. Это был шестизарядный автоматический пистолет двадцать пятого калибра. Из вороненого ствола все еще струилась голубоватая струйка дыма. Выстрел оборвал жизнь миллионера так же надежно, как и мои планы на получение чека в двадцать шесть тысяч долларов. Кто бы ни был убийца, но свою работу он проделал отлично. Мне не придется жить на улице Сан-Суси, это ясно. Мистер и миссис Джексон не займут свои места в самолете на следующее утро. Никакой награды Джексону, маленькому детективу. Вот так обстоят дела: делаются проекты, строятся воздушные замки, ты видишь себя на вершине славы, но вдруг гремит пистолетный выстрел и все ваши планы летят кувырком. Мыльный пузырь лопнул!
Вдруг в мою голову ворвалась мысль совершенно другого плана: копы не станут утруждать себя поисками настоящего убийцы — им незачем это делать, раз я уже здесь! Они подцепят на крючок меня! Я почувствовал, как покрылся мурашками до корней волос. Ничего другого не будет — ведь я пришел один.
Я явился сюда непосредственно перед убийством, так что дальнейшее и ежу понятно. Редферн сразу наложит на меня лапу. Случай слишком ясный.
Все эти мысли очень быстро прокрутились в моей умной головке. Дым уже перестал сочиться из ствола, и я начал медленно пятиться от двери. Я неотрывно смотрел на мертвого Бретта, и мне было не по себе. Вдруг отворилась противоположная дверь, и в комнату вбежала высокая красивая девушка. Мы уставились друг на друга, разделяемые телом Бретта.
Она моментально оценила обстановку, закрыла глаза руками и пронзительно заверещала. Звук ее голоса привел меня в чувство, и я метнулся по лестнице вниз. Нельзя было больше оставаться здесь. Копы не поверят мне, как бы я ни убеждал их, что не виновен, как младенец. В такой момент я бы и сам не поверил себе. Я слетел с террасы, как на крыльях.
Девушка продолжала неистово кричать, потом к ее крику присоединился мужской голос. Зазвенел звонок тревоги. Не разбирая дороги, я помчался по освещенной луной лужайке.
Я бежал в направлении ворот, к машине. Сторожа были прекрасно осведомлены, что означает этот звонок, но я не обращал на это внимания, все равно мне не удалось бы перебраться через стену, а ведь в любой момент могли спустить собак.
Ворота были открыты, и я слышал звук мотора «Кадиллака». Потом я увидел еще кое-что, от чего остановился как вкопанный. Двое охранников стояли возле стены с поднятыми руками.
— Иди сюда, дорогой, — позвал Лу из машины. — Эти мальчики пообещали, что не причинят тебе вреда.
Я пробежал мимо сторожей и ввалился в машину. Лу улыбнулся мне, не опуская револьвера, направленного на охранников.
Я включил максимальную скорость, и «Кадиллак» рванулся в темноту. Лу закрыл дверцу и устроился с револьвером на заднем сиденье.
— Прибавьте газку, — сказал он спокойным голосом. — Сейчас начнется стрельба.
Едва он произнес эти слова, как позади раздались выстрелы. Одна из пуль угодила в часы на приборном щитке, другая вдребезги разнесла стекло заднего вида. Ребята оказались отличными стрелками, и, если бы не темнота, нам пришлось бы туго.
— Неплохо стреляют, — прокомментировал Лу с довольным смешком. — Вот будет радоваться Кейзи, увидев изувеченную машину. Как это вы умудрились раздразнить эту свору?
— В том-то и дело, что я не сделал ничего! — сказал я, делая ударение на последнем слове. — Кто-то опередил меня и застрелил Бретта. А все подозрения пали на меня.
— Он мертв? — Лу забыл о своих вкрадчивых манерах.
— Мертвее некуда. Правда, еще не попахивает.
Стрельба прекратилась, но я не сбавлял скорости.
— Влияние этого парня не умрет вместе с ним, — Лу вытер вспотевший лоб. — Он еще причинит нам массу беспокойств.
Больше он не произнес ни слова, до тех пор, пока мы не подъехали к коробке Кейзи.
Когда я вышел, Лу скользнул за руль, покачав головой.
— Расскажи все Маку, пока я поставлю в гараж. Эти ребятки хорошо ее рассмотрели и сразу узнают.
Когда я вошел, Кейзи играл в покер. Один лишь взгляд на мое лицо заставил его вскочить.
— Подождите, ребята, я скоро вернусь. Надо сказать пару слов моему другу.
Он направился в свой кабинет, и я последовал за ним.
— Неприятности? — спросил он, закрывая дверь на ключ.
— Не то слово, — процедил я сквозь зубы. — Бретт мертв. Кто-то пришил его перед моим приходом из пистолета двадцать пятого калибра. Буквально за минуту до моего прихода.
Кейзи грязно выругался.
— Ты видел убийцу?
— Нет. Зато меня видели стоящим с открытым ртом подле тела Бретта. Ты уже ничего не сможешь сделать для меня, Мак. Никто ничего не сможет сделать.
На столе зазвонил телефон. Мак схватил трубку.
— Да! — рявкнул он. Он слушал, и его застывшее лицо все больше мрачнело. — Ладно, ладно, — сказал он со злостью. — Во всяком случае, его здесь нет. Приезжайте и убедитесь в этом сами. Никого я не прячу. — Кейзи бросил трубку на рычаги и взглянул на меня.
— Можешь не говорить мне, кто это был, — сказал я.
— Да уж! Тобой интересуется твой старый приятель Редферн. Тут уж О'Риден помочь ничем не сможет. Во всяком случае, он так утверждает. О'Риден мчит сюда с бандой полицейских.
— Мне нужны деньги, Мак. У тебя осталось еще два моих гранда. Могу я их получить?
— Без проблем! — он открыл сейф, достал оттуда пачку банкнот и бросил на стол. — Могу дать и больше, если нужно.
— Хватит и этого, — я пригладил волосы. Стыдно было признаться, но я растерялся. — Будет лучше, если они не найдут меня тут.
Мак усмехнулся и вновь снял трубку телефона.
— Позовите Джо, — распорядился он. Немного подождав, Кейзи произнес: — Джо, приведи сюда мисс Рукс, и поживее.
— Какого черта…
— Успокойся, Флойд. Не ты первый и не ты последний, кто попадает в такие переделки. — Мак ободряюще похлопал меня по плечу. — Я выбирался и не из таких неприятностей. Ты тоже научился бы этому, если бы сидел в моей шкуре. У меня внизу оборудован тайник. Вы с Ведой посидите там, пока копы не успокоятся. Они никогда не найдут вас там.
Я облегченно вздохнул и улыбнулся.
— Я уже готовился выпрыгнуть из своей кожи, Мак. Я достаточно наделал глупостей в своей жизни, но влипнуть за убийство, которое не совершил, мне не хочется.
— Ты прав, — согласился Мак. — Но не забывай, что и я сам едва не угодил в газовую камеру за убийство, которое не совершал.
— Это разные вещи. У них достаточно свидетелей, чтобы убедить в моей виновности любой состав присяжных. Если они схватят меня, я пропал.
— Им это не удастся, — свирепо сказал Мак.
Раздался стук в дверь.
— А вот и Джо, — сказал Мак, открывая дверь.
В кабинет вошли Джо и Веда. На ней были темные брюки и красная куртка. Она имела испуганный вид.
— О'кей, Джо, — Мак махнул рукой на дверь. Ни слова не говоря, Джо вышел. Мак подошел к шкафу, стоящему в углу кабинета, открыл дверь и вытащил оттуда кучу всякого хлама. Затем встал на колени.
— Что случилось? — поинтересовалась Веда.
— Неприятности, — не стал вдаваться в объяснения Мак. — Спускайтесь туда и ждите. — Он раздвинул пару досок, и я увидел деревянную лестницу, ведущую в темноту.
— Пойдем, Веда, — пригласил я ее.
— Не думаю, что мне хочется туда, — заявила Веда. — Что все-таки случилось?
Когда над дверью замигала красная лампочка, я схватил ее за руку.
— Это копы. Быстрее! — приказал Мак.
Схватив за руку, я потащил Веду к шкафу.
— Полиция! — раскрыла рот Веда.
— Там есть выключатель, — подсказал Мак, и мы скользнули в темноту.
Я нащупал выключатель, а Мак задвинул за нами доски и закрыл дверь шкафа. Мы находились в узком, длинном коридоре с грязным полом. В дальнем конце виднелась дверь.
— Сюда, — взяв Веду за руку, я открыл дверь, зажег лампу и огляделся. Это было маленькое помещение без особого комфорта. Здесь находилась кровать, два стула и радио. Шкаф, полный консервных банок и бутылок виски. Настоящий тайник. Там был душ и примитивный туалет.
— Наше новое убежище, — сказал я, садясь на стул.
— Что случилось? Пудреница у тебя?
— Не слишком ли много беспокойства из-за какой-то пудреницы? Она перестала быть опасной, как только я вытащил ее из сейфа Бретта. У меня ее нет. Кто-то пришел раньше меня. Я не знаю, кто, но это неважно. Важно то, что Бретт убит. Его застрелили.
Веда резко села на кровать.
— Так именно поэтому ты скрываешься от полиции?
— Вот именно. Только не думай, что это я прихлопнул его. Копы думают, что это сделал я, но он уже был мертв, когда я вошел в его кабинет.
— Так почему они думают, что это ты убил его, раз это не так?
Я объяснил Веде создавшуюся ситуацию.
— Давай выпьем, — сказала Веда. — Хочется напиться.
— Пожалуй, я присоединюсь к тебе.
Я подошел к шкафу, достал бутылку виски и наполнил два бокала.
— Пей, — я протянул бокал Веде. — Как только полиция испарится, ты сможешь исчезнуть. Отныне мы расходимся и пойдем разными путями.
— Так мы не поедем в Майами? — в ее голосе звучала горечь неосуществленной мечты.
— Увы! — я сделал порядочный глоток. — Когда парень вроде Бретта получает пулю в лоб, неприятности достаются на долю других. Представляю, какой вой поднимут его друзья. На полицию начнут давить репортеры. А против них копы бессильны. Мне придется много передвигаться. — Я допил стакан и добавил: — А у меня не так много денег. Это я говорю не потому, что не хочу брать тебя с собой, а потому, что не сдержал обещания, а это неприятно.
— Ты мог бы получить денег столько, сколько захотел, — тихо сказала Веда.
— Нет. Бретт обещал мне двадцать шесть тысяч за кинжал, но у него не хватило времени, чтобы заплатить. С двадцатью шестью грандами я мог бы обеспечить тебе райскую жизнь, но теперь мне придется беречь каждый цент, чтобы спастись от копов.
Она наклонилась вперед и вытащила футляр с кинжалом у меня из кармана. Я удивленно уставился на него, так как за бегством и переживаниями совсем забыл об этой игрушке.
— Бойд даст за него двадцать шесть грандов, — сказала она. — Разве ты забыл о нем?
Я сказал, что как-то не задумывался о таком варианте, и удивленно воззрился на нее.
— Мы еще поедем в Майами, если доведем дело до конца.
— Тебе лучше покинуть меня, я сгорел.
Она молча протянула руку ко мне и сжала мое плечо. Я привлек ее к себе. Мы молча смотрели друг на друга. Сердце мое билось неровно, во рту пересохло.
— Если бы нам удалось удрать, — прошептала она, касаясь пальцами моих губ, — я хотела бы остаться с тобой навсегда. Хочу начать новую жизнь, так как мне надоело влачить такое жалкое существование. Я хочу найти счастье и найду его с тобой.
Эту идиллическую сцену испортил Мак, не вовремя появившийся в дверях. Он стоял и с улыбкой смотрел на нас.
— Боже мой, неужели вам больше нечем заниматься, кроме как объятиями?
— Это лучший способ убить время. — Я освободился от объятий Веды и встал. — Копы уехали?
— Да. Я запутал их, сказав, что ты умчался на побережье. Можешь без промедления ехать в Сан-Франциско. Там тебя поджидает корабль. Люди О'Ридена не помешают тебе пройти заставы. Я заплатил этой скотине, так что он сделает все так, как я захочу.
— Я уеду завтра ночью, Мак.
— Сегодня ночью. Сегодня! — повторил Кейзи.
— Я уеду завтра ночью, и со мной уедет она.
Он пригладил волосы.
— Сегодня или никогда. То, что я для тебя сделал, было нелегкой работой, но это было сделано только на сегодня, — сказал он с отчаянием. — Я готов ради тебя на все, но ты сгоришь, как мотылек на огне. Ты обязан уехать сегодня же ночью.
— Я еще могу получить двадцать шесть грандов. Это моя военная добыча. Но получить их я могу только завтра.
— Двадцать шесть грандов? — изумился Мак.
— Вот именно.
— Ну что же, это меняет дело. Придется поломать голову, как лучше помочь тебе. — Он с тревогой взглянул на меня. — Но это означает для тебя новые неприятности. И для меня тоже.
— Может быть, да, а может, и нет. Ничего нельзя предполагать заранее. Но такие деньги стоят неприятностей.
— Я подумаю, что можно сделать, — повторил он.
— Мне нужно позвонить, — я улыбнулся Веде. — Подожди меня здесь, я скоро вернусь. Постарайся устроить это ложе поудобнее. Этой ночью нам нужно хорошенько выспаться.
Мак смотрел на меня ухмыляясь, когда я шел к двери.
К телефону подошел не Бойд, но, после некоторого ожидания, его голос зарокотал мне в ухо.
— У меня есть кое-что для вас, Доминик. Вы знаете, Бретту он больше не нужен. Если вы хотите его получить, привезите завтра утром в коробку Кейзи в Санта-Медине двадцать шесть грандов. И не пытайтесь выкинуть какой-нибудь трюк, иначе никогда в жизни не увидите эту игрушку. Двадцать шесть тысяч, и он ваш. Устраивает?
— Ты прикончил его! — заорал он. — Со мной такие штучки не пройдут! Тебе не удрать от копов, Джексон, хотя ты и умник!
— Ты так думаешь? — с презрением спросил я.
Некоторое время он колебался, потом ответил «да» голосом, которым можно было рубить дрова.
Я положил трубку и возвратился к Веде…
Глава 11
Если бы я послушался совета Кейзи и уехал из Санта-Медины этой ночью, мы могли бы еще попасть в Майами. Но ждать сутки, чтобы получить двадцать шесть тысяч, опрометчиво названных мной военной добычей, значило упустить такую возможность. Если бы мы отправились сейчас, О'Риден еще мог бы нам помочь. Но задержка связывала ему руки. За эти прошедшие часы на меня была организована настоящая облава. Отряды криминальной полиции и штата Лос-Анджелес были присланы на помощь О'Ридену. Политики подняли вой, их поддержали газеты, и эхо их воплей разнеслось далеко, как удары грома. Раз уж подвернулся случай избавиться от О'Ридена, все набросились на него, как голодный на дармовой обед. Они требовали немедленных действий или его отставки. Правление нефтяной компании, принадлежащей Бретту, добавило масла в огонь, пообещав десять грандов премии тому, что укажет место, где скрывается убийца. Весь день радиовещательные компании то и дело прерывали свои передачи, чтобы сообщить приметы убийцы, то есть мои приметы. Полиция методично обшаривала все злачные места, в надежде найти меня там. За эти сутки возбуждение в штате достигло крайней точки. Так началась, как окрестили ее газеты, охота века.
Доминик Бойд сдержал слово и приехал за кинжалом. Я его не видел, все переговоры вел Кейзи.
Он рассказал мне, что Бойд отдал деньги без звука, но, уходя, выразил надежду, что полиция все же меня поймает. Ярость и злоба в его голосе заставили Кейзи вздрогнуть. Таким образом я все же получил свои деньги, но при теперешнем положении вещей это не доставило мне особой радости.
Весь день мы провели с Ведой в тайнике, слушая радио. Это было увлекательное занятие. Без конца говорили обо мне, как о кровожадном маньяке и убийце. Мне не хотелось, чтобы Веда видела мое состояние. Когда передавали специальный выпуск, призывающий матерей не оставлять детей на улице, а на ночь тщательно запирать окна и двери, я старался не встречаться с ней взглядом. С каждым часом истерия разгоралась все больше и больше, и я начинал приходить к убеждению, что до Майами нам не добраться. Слишком большое расстояние, слишком большой риск. Если верить радио, все дороги из Санта-Медины и Сан-Луи-бич перекрыты, и армия детективов-любителей ищет меня повсюду в надежде получить премию. Я уже начал раздумывать, не заработать ли мне десять грандов, сообщив полиции о своем местонахождении, но здравый смысл победил.
Когда мы глотали приготовленную Ведой еду, вошел Кейзи. В его глазах застыло мрачное выражение, а губы были сжаты так, что казались одной линией.
— Как дела, Мак? — спросил я, хотя мне и не понравилось выражение его лица. Я знал истинное положение вещей, но мне все же казалось, что я слишком поддался истерии и все вижу в черном свете.
— О том, чтобы добраться до Майами, не может быть и речи, — сказал он, садясь. — Нужно смотреть фактам в лицо, Флойд. Это самый хитрый трюк, проделанный когда-либо человеком. Тот, кто убил Бретта, мог с таким же успехом прихлопнуть и президента США. Это прожженный тип.
— Да, — согласился я, отодвигая тарелку. Любая еда застревала у меня в горле. — Какой-то идиот на радио только что заявил, что меня необходимо пристрелить, как бешеную собаку.
— Они увеличили премию до тридцати тысяч, — сказал Мак серьезным голосом. — Знаешь, Флойд, тебе пора сматывать удочки. Слишком многие видели тебя здесь. Швейцар, Джо, Лу, да и другие ребята. Они знают, что ты прячешься здесь, в доме. За Джо и Лу я ручаюсь. С остальными дела обстоят похуже. А тридцать тысяч долларов — серьезные деньги.
Я глотнул виски и нахмурился.
— Все, уезжаю.
— За тобой охотится Редферн, а он не дурак. Один из моих ребят слышал, как он клялся на Библии надеть на тебя наручники. Они загарпунят тебя здесь, если кто-нибудь из моих молодчиков захочет поживиться. Редферн нагрянет сюда и разберет дом по кирпичику, пока не доберется до тебя. Мне чертовски трудно говорить тебе это, но ты должен уехать. Обстановка накалена до предела.
Я взглянул на Веду. Она была спокойна. Лишь глаза выдавали волнение.
— Единственный шанс проскочить границу штата у тебя может быть возле Тигуаны. Это лучший способ избежать крупных неприятностей. Не знаю, как ты это сможешь сделать, но если ты вырвешься — ты спасен.
— Я знаю, как все это сделать, — ровно сказала Веда. — Мы поедем на моей машине. Они ищут не меня, и Флойд может замаскироваться.
— Нет. Забудь об этом. Эти парни из полиции знают свое дело. Я изменил свое решение относительно тебя. Ни к чему лишние неприятности.
— Она права, — вмешался Кейзи. — С ней у тебя появляется шанс прорваться. Они действительно ищут тебя одного. Если же за рулем будет Веда, вы можете спокойно обмануть ищеек.
— Не нравится мне такой вариант, — с сомнением в голосе возразил я, нервно вышагивая по комнате. — Ты сам понимаешь, что они с ней сделают, если прихватят нас вдвоем. Все это очень попахивает судом Линча.
Кейзи пожал плечами. Вид у него был усталый.
— Так что ты предлагаешь? — повысил он голос.
— Мы уедем отсюда вместе, — твердо возразила Веда. — Позволь мне с ним поговорить, и я уговорю его, — сказала она Кейзи.
— Ничего у тебя не выйдет! — в свою очередь я повысил голос. — Не буду я впутывать тебя в это дело. Мак, слушай…
— Не торопись, — перебил он меня. — Я поднимусь к себе, но скоро вернусь. — И Кейзи вышел прежде, чем я сумел остановить его. — Я еду с тобой, и не спорь со мной. Вдвоем мы проскочим. Я уверена.
— Теперь можешь ты меня выслушать? Знаешь, что будет, если они меня схватят? Ты же слышала, как обо мне говорили. Они считают меня больным псом, хладнокровным убийцей детей и еще черт знает кем. Если им удастся меня схватить, меня не повезут в полицию, а вздернут на ближайшем суку или затопчут ногами. Подумай, что будет с тобой?
Она взяла меня за отвороты пиджака, притянула к себе и поцеловала.
— Ты сейчас просто растерялся, Флойд. Спокойнее. Мы поедем вместе. Представь себе, что будет со мной, если ты уедешь один? Я не смогу вернуться к Корнелиусу. У меня нет ни цента, и, кроме того, я хочу разделить твою судьбу. Я ничего и никого не буду бояться, если ты будешь рядом со мной, милый. Поэтому мы поступим так, как я предлагаю. Тебе надо лишь изменить прическу и надеть очки. Они никогда не заподозрят, что рядом со мной едет убийца, которого так тщательно разыскивают. Мне всегда везет, Флойд.
Я изумленно смотрел на Веду. Мне очень хотелось, чтобы она была со мной. Знать бы наверняка, что мы проскочим. Я чувствовал, что в ней говорит чувство. Да, если у меня и есть шанс прорваться, то только с ней.
Я сдался.
— Думаю, ты права.
— Я знаю, что права. Смотри, что у меня имеется. — Она достала коробку с набором для нанесения грима. — У меня есть даже черная краска для волос, сохнущая очень быстро. Пошли в ванную.
Двадцать минут спустя я стоял перед зеркалом и взирал на высокого брюнета, немного близоруко смотрящего на меня сквозь толстые стекла очков. Он, может быть, и был моим дальним родственником, но, вне всякого сомнения, это был не я.
— Неплохо, — похвалил я Веду, — весьма неплохо.
В первый раз за прошедшее время я почувствовал некоторую уверенность.
— Они тебя не узнают, — сказала Веда. — Я сама тебя не узнаю.
Она вытащила из сумки
карту автомобильных дорог и принялась ее изучать. Она делала это с таким серьезным видом, что я был тронут. Можно было подумать, что она всю жизнь имела дело с полицией.
— Мы поедем по дороге 395, — заявила она. — Через Ривер-сайд, Сан-Диего и Тигуану. Это займет максимум пять часов.
— Ты уже все обдумала, — сказал я, беря ее руки в свои. — Если мы выберемся из этой переделки, я сделаю тебя счастливой.
— Ты уже сейчас делаешь меня счастливой.
Немного погодя раздался стук в дверь, и на пороге появился Кейзи. Он взглянул на меня, издал удивленный возглас, и, прежде чем я успел моргнуть, на меня смотрело черное отверстие ствола.
— Полегче, Мак, расслабься. Хорошо получилось?
Когда он убирал оружие, на лице его отразилась целая гамма чувств.
— Великолепная работа! Даже я не смог бы узнать тебя!
Мы сообщили ему наш план.
— Такая маленькая машина не очень подходит, — сказал он, когда я замолчал. — У меня есть кое-что получше. «Бьюик» построен как раз для таких дел: бронированный мотор, пуленепробиваемые стекла. Если за тобой будет погоня, стоит только нажать на педаль газа, и сто двадцать пять миль в час гарантировано. Шины не боятся пуль, внутри есть пулемет.
— Придется оставить твою машину, — сказал я Веде.
— Разумеется, но мы можем использовать мой номер и мои водительские права, не правда ли?
— Я займусь этим, — Мак поднялся. — Как только стемнеет, вы можете ехать. — Он хитро улыбнулся. — Я запер всех ребят, которые видели тебя здесь. Я в них уверен, но пусть для страховки все же посидят взаперти, пока вы не уедете на достаточное расстояние.
— Ты колоссальный парень, Мак! Не знаю, что бы я без тебя делал. Если мне удастся выбраться из этой передряги, я с тобой сочтусь.
Он засмеялся.
— Обязательно выкрутишься. Никто тебя не узнает. Потерпи, все будет в порядке. Я скоро вернусь.
Луна ущербным диском висела над Океан-авеню, когда мы покинули наше убежище. Ночь была темной и теплой, и звезды казались стальными иголками, воткнутыми в синий бархат. Я нес чемодан Веды, а Мак тащил мой. «Бьюик» казался огромным, как дом, когда мы к нему подошли. Он не выглядел новым, да нам это и не было нужно. Незачем по лишнему поводу мозолить глаза.
— На заднем сиденье запас еды и выпивка, — сказал Мак, укладывая чемоданы в багажник. — Этот утиль был построен в Чикаго, а там умеют строить такую технику. В салоне устроены два тайника, и они могут пригодиться. Один под сиденьем водителя, и там запрятан здоровенный «кольт». Я его почистил и смазал. Он заряжен. Второй тайник за приборной доской, в нем автомат и гранаты.
— Боже милостивый! — воскликнул я. — Что происходит? Началась война?
— Для тебя — да, — ответил Мак сурово. — Будь осторожен, Флойд, не дай схватить себя.
— Да уж постараюсь. И огромное тебе спасибо.
Мы обменялись рукопожатием.
— Береги его, — попросил Мак Веду. — Флойд отличный парень. И не слушайте тех, кто будет говорить обратное.
— Я и сама так думаю. Вас я тоже считаю хорошим парнем.
Я включил зажигание. Не дожидаясь, пока мы все разразимся рыданиями, я медленно тронул машину с места. Мак вспрыгнул на подножку.
— В конце улицы при выезде застава. А другая — на шоссе, ведущем в Пассадену. Смотри во все глаза!
Он спрыгнул, а я, увеличив скорость, вывел «Бьюик» на грунтовую дорогу.
— Что ж, поехали, но я буду чувствовать себя значительно бодрее, когда мы минем заграждение.
— Если нас остановят, ты мой брат Джон, — сказала Веда. — Предоставь мне разговоры с ними. Я поведу дело так, что они нас быстро пропустят.
— Ты хладнокровный постреленок и ничего не боишься?
— Немного, но не особенно. Я стараюсь смотреть на это, как на приключение. Мне все еще до конца не верится, что все это происходит на самом деле.
— Да уж, — сказал я. — Временами и мне нечто подобное приходит в голову и я становлюсь храбрее.
Я вел машину по грунтовой дороге к магистрали. Мне предстояло вести ее еще пять часов. Я чувствовал, что город, по которому мы ехали, охвачен волнением. Перед каждым кафе стояли группки мужчин. Все провожали нас внимательными взглядами. У некоторых были ружья, а все остальные были вооружены палками и лопатами.
— Все это напоминает мне толпу, собравшуюся на суд Линча. Как хорошо, что мы уехали.
— Впереди светофор, — предупредила Веда, — они перекрыли все движение.
Я замедлил скорость. Две машины впереди нас остановились. Громадный автофургон был поставлен поперек дороги, так что оставалась щель, в которую едва могла втиснуться машина. Группа мужчин, вооруженных револьверами, стояла возле грузовика, в то время как полицейские и солдаты национальной гвардии разговаривали с водителями. Пропустив впереди стоящие машины, они направились к нам. Я обнаружил, что вспотел, но ничего не мог поделать. Я едва успел прикурить сигарету, как один из полицейских осветил меня фонарем.
— Куда едете? — грубо спросил он.
— В Пассадену.
Он перевел взгляд с меня на Веду.
— Они, должно быть, ищут убийцу Бретта, — весело сказала она. — Не так ли, инспектор? — Она адресовала ему улыбку, которая едва не сбила его с ног.
— Точно, мисс, — ответил он почти человеческим голосом. — Вы кто?
— Наша фамилия Рукс. Веда и Джон. Это мой брат.
Он опять посмотрел на меня.
— Брат? Повезло.
— Я бы предпочел быть ее мужем, — с вымученной улыбкой сказал я.
— Не слушайте его, инспектор, — весело сказала Веда. — Он всегда говорит ужасные вещи.
— Не такие уж и ужасные, — со смехом ответил полицейский. Он, казалось, пришел в хорошее настроение. — То, что он сказал, чистая правда.
К нам подошел солдат национальной гвардии. Вид у него был такой же суровый и недружелюбный, как у асфальтированного тротуара.
— Права и номер проверил?
— Да это не он. Раскрой глаза и не усердствуй, — сказал коп.
— И все же проверь, — сухо сказал солдат. — Это не вечеринка, а розыск убийцы.
Ворча, полицейский осветил водительские права Веды и махнул рукой:
— Порядок, можете ехать. — Затем еще раз окинул взглядом Веду и добавил: — Я тоже не хотел бы быть вашим братом.
Я объехал грузовик, чувствуя на себе дюжину взглядов. Все выглядели очень грозно. Всем им затмил глаза блеск тридцати тысяч долларов. Когда грузовик остался позади, я резко прибавил скорость.
— Как видишь, все очень просто, — сказала Веда, но голос ее дрожал.
Я вытер лицо носовым платком.
— Пока все хорошо, но такие ситуации мне не по душе.
Мы мчались по шоссе со скоростью порядка шестидесяти миль в час. Мне не хотелось разговаривать. Я думал об очередной проверке в Пассадене.
Глендейл мы проехали беспрепятственно. На углу улицы стояла большая толпа. Какой-то тип, стоявший в центре толпы, что-то говорил, безостановочно размахивая руками. У некоторых в руках были палки, и не нужно было гадать, о чем они говорили. Один из компании повернулся и посмотрел на нашу машину. Он что-то крикнул, но мы уже проехали их, так что я не разобрал, что же именно, и продолжал вести машину, делая над собой усилие, чтобы не увеличить скорость.
Глянув в окно, Веда сказала, что за нами наблюдают.
— А что им еще остается делать, — заметил я.
Мы выехали на дорогу, ведущую в Пассадену, и миль через восемь или девять вновь впереди замаячил красный свет светофора.
— Впереди застава, — предупредила Веда.
— Вижу, — я раздумывал, остановиться мне или нет. Других машин не было видно.
— Не волнуйся, — сказала Веда, как бы чувствуя мою нерешительность. — Успокойся.
— Кто сказал, что я боюсь, — храбро сказал я, хотя мои нервы были напряжены до предела.
Фары «Бьюика» осветили группу мужчин, стоявших посреди дороги. Я не увидел среди них ни полицейских, ни солдат национальной гвардии и почувствовал, как холодок пробежал по спине. У них был вид настоящих бандитов.
— Внимание! — сказал я, наклоняясь и пытаясь открыть тайник с оружием.
— Не начинай истории, — прошипела Веда. — Я прошу тебя, Флойд!
Я вытащил «кольт» и выпрямился.
— Что-то мне не внушают доверия эти типы, — прошептал я, еле шевеля губами.
Едва «Бьюик» остановился, толстый детина в грязной рваной рубашке и с красным фонарем в руках подошел к нам. Четверо других взяли ружья наизготовку, щурясь и моргая в свете фар. Они тоже были одеты, как нищие. Их можно было принять за шахтеров.
— В чем дело? — я высунулся из окна машины.
— Вылезай, и поживее! — рявкнул толстяк.
— Делай, что тебе говорят, — прошептала Веда. — Не надо дразнить гусей.
— Заткнись, — сказал я. — Только выйди, и они смогут сделать с нами все, что захотят. Я предпочитаю разговаривать отсюда. Здесь мы в большей безопасности.
Я еще больше высунулся из машины и спросил:
— Что вы хотите?
Кто-то направил на меня свет фонаря.
— Это не тот, Джо, слишком темный.
Толстяк ухмыльнулся. Он подошел ближе, и я почувствовал запах перегара.
— Выходи, я тебе говорю! — пролаял он, наставив на меня ствол ружья.
Я услышал, как хлопнула дверца и Веда вышла из машины. Я тихо выругался, и рука моя скользнула к «кольту». Затем я сунул руку в ящик и зажал в кулаке холодный ребристый предмет. Осторожно я опустил гранату в карман куртки. Затем открыл дверцу и вылез из машины.
Толстяк подтолкнул меня в свет фар.
— Займись-ка им, — приказал он коротышке с лицом ласки.
Все они смотрели на Веду, которая непринужденно улыбалась им.
— Мы ищем убийцу Бретта, — сказал толстяк. — Как знать, вдруг это вы. — Говоря это, он не сводил глаз с Веды.
— Но ведь вам известны его приметы, — сказал я, словно меня забавлял этот разговор.
— Да, ты не Джексон, — согласился толстяк, пожав плечами. — Но мы все же должны получить какую-то компенсацию. Вы уже третья пара, которую мы останавливаем. Ты не будешь возражать, если я немного позабавлюсь с твоей малышкой?
— На вашем месте я не брался бы за дело, которое вам не по плечу!
— Ха-ха-ха! — заржал толстяк. — Неплохо. Тим, если он будет рыпаться, отвесь ему пару плюх.
Толстяк подошел к Веде.
— Привет, детка, — сказал он. — Нам нужно совершить с тобой небольшую прогулку.
Веда презрительно глянула на него.
— Зачем? — спокойно спросила она.
— Это секрет, — ответил толстяк, — но ты его скоро узнаешь. — Он лапнул ее за грудь.
Она не тронулась с места и продолжала мрачно смотреть на него.
— Пошли, красотка! И не ломайся!
— Оставь ее в покое! — крикнул я.
В мою грудь уткнулся ствол ружья.
Я пошатнулся. Толстяк, ухватив Веду за руку, повел ее к кустам. Она не сопротивлялась и не кричала. Остальные молча смотрели им вслед. Тип, похожий на хорька, задрожал. Он смотрел на меня с кровожадным видом, но когда Веда пронзительно закричала, оглянулся через плечо. Это дало мне шанс, которым я не преминул воспользоваться. Сделав шаг вправо, я врезал коротышке кулаком в рожу. Затем вытащил гранату и сорвал чеку.
Кто-то ударил меня прикладом в грудь, так что я согнулся от боли, но все же смог бросить гранату как можно дальше в темноту, и метнулся за машину. Жесткий взрыв разорвал ночь. Взрывная волна покачнула тяжелую машину, слепящий свет прорезал темноту. Вскочив, я бросился к тому месту, откуда донесся крик Веды. Граната уничтожила всю наглость этих скотов. Они кинулись врассыпную, горя желанием очутиться как можно дальше от этого места. Я нашел Веду и толстяка в кустах. Он почти сорвал с нее одежду и теперь стоял, прижимая ее к себе и глядя в сторону машины глазами, полными удивления. Он был настолько деморализован взрывом гранаты, что я без особого труда освободил Веду.
— Что это? — наконец каркнул он. — Что вы там сделали?
Я изо всех сил врезал ему по роже. Он качнулся назад, я же, ухватив ружье, двинул ему в грудь так, что негодяй осел на землю. Уткнув ствол ружья ему в живот, я уже собрался нажать на спуск.
— Нет! — закричала Веда. — Не делай этого!..
Я попытался освободиться, но она вцепилась в меня мертвой хваткой. В конце концов я сдался.
— Ладно, дорогая, — устало сказал я, и она отпустила мои руки.
Толстяк без сознания валялся на земле. Он дышал, но едва слышно.
— Пойдем, — прошептала Веда. — Быстрее, Флойд! Прошу тебя!
Она была почти раздета, но всю одежду держала в руках. Я схватил ее за руку и потащил к машине. Вся эта мерзость не заняла и пяти минут.
— У тебя все в порядке? — спросил я, рванув машину с места.
— Помолчи, — попросила она. — Дай мне прийти в себя. Боже! Какие скоты эти мужчины! — Она заплакала от бессильной злости. Я не смотрел на нее, продолжая вести машину и кляня все на свете. Наконец, она оделась и закурила сигарету.
— Теперь все в порядке, Флойд. Ну почему ты сорвался? Теперь все испорчено, мы не сможем проехать Пассадену.
— Что ты имеешь в виду?
— Граната… Они обязательно сообщат в Пассадену, и, разумеется, полиция захочет познакомиться с парнем, носящим гранаты в кармане.
Я задумался. Конечно, она была права.
— Я все испортил, согласен, но что еще оставалось делать?
— Ты должен был сохранять спокойствие. В конце концов, они не убили бы меня.
Я понимал, что она думает по-другому, но не хотел говорить об этом.
— Да, я мог бы вести себя поспокойнее.
Она развернула карту автомобильных дорог.
— Придется ехать вокруг Альтадены на Монровию.
— Согласен, — я обнял ее одной рукой и притянул к себе.
— Я рада, что ты не сохранил хладнокровия, — ласково прошептала она.
Мы проехали изрядное расстояние, когда я сказал:
— Включи радио. Настрой на десять метров. На этой волне передают сообщения для полицейских машин. Я хочу знать, что предприняли эти парни.
Ее рука была уже значительно тверже, когда она включала приемник. Вначале из динамика раздавался просто шум, потом прошло сообщение об автомобильной катастрофе на бульваре Санчет. Еще через несколько минут мы получили красочное описание нападения гангстеров на станцию самообслуживания.
— Пока все тихо, — сказал я. — Прямо перед нами Альтадена. На сей раз никакого поста нет. Но останавливаться не будем.
Механический голос из приемника внезапно проговорил:
— Служба полиции Лос-Анджелеса. Всем патрульным машинам! Повторяем последние сведения по делу об убийстве Бретта. Задержать черный «Бьюик», на котором, возможно, Флойд Джексон пытается уйти от преследования. — Далее следовало описание машины и ее номер. — С ним женщина, худая и темноволосая, одетая в брюки и блузку. Последний раз машину видели на дороге в Пассадену. Слушайте наши сообщения.
Мы молча продолжали свой путь на Альтадену. Там, казалось, никто не слышал о Флойде Джексоне. Мы ехали по главной улице со скоростью сорок миль в час. Было немногим больше 10.40. Машин и прохожих было мало. Никто не смотрел в нашу сторону и не был вооружен. Из приемника доносились лишь шорохи и потрескивания. Я думал о дюжине патрульных полицейских машин, как и мы ждавших сообщения, чтобы ринуться по нашим следам. Я с такой силой сжал руль руками, что мне стало больно. Бледная и напряженная Веда внимательно смотрела вперед.
— Внимание всем патрульным машинам! — раздалось из приемника. — Лицом, разыскиваемым для допроса, является Джон Рукс… предположительно Флойд Джексон. Приметы: рост 183, вес 82 килограмма, волосы темные, без сомнения, крашеные. Крепкий, атлетического сложения, одет в светло-серый костюм, серую фетровую шляпу. Второе: Веда Рукс. Приметы: рост 165, вес 53 килограмма. 24 года. Волосы темные, глаза голубые. Одета в черные брюки и красную шелковую блузку. Машина ехала на Пассадену, но, возможно, изменила маршрут. Особое внимание обратить на дороги: 2, 67, 70, 99. Соблюдать крайнюю осторожность. При задержании Рукса в последний раз он воспользовался ручной гранатой. Экипажи машин должны арестовать Рукса для допроса…
Я нажал на тормоз и остановил машину.
— Ну вот и все, Веда, путешествие закончилось. Твое пророчество не сбылось.
— Они ведь не так умны, как ты думаешь. Вот уж не гадала, что они так быстро до нас доберутся. Если бы не твоя граната, все было бы в порядке.
Я был настолько выбит из колеи, что не сразу сообразил, что делать.
— Мы свернем с дороги в горы, ничего другого не остается. — Я накрыл ее руку своей. — Не бойся, я не позволю им ничего с тобой сделать.
Это были пустые, ничего не значащие слова, но они, казалось, привели ее в восторг.
— Я не боюсь. Поедем в сторону гор. Им никогда не придет в голову искать нас там.
Я вновь включил мотор, и мы двинулись в направлении гор. Вокруг было темно, как и в моей душе. Я понятия не имел, где мы и куда едем. Голова была совершенно пуста. Я мог думать только о рыщущих вокруг патрульных машинах, набитых жестокими полицейскими, вооруженными до зубов. Если они схватят меня, это конец. Это, конечно, будет незаконно и неофициально, но они пришьют меня на месте, если схватят.
Я обнял Веду за плечи.
— О'кей, малышка, может, они и хитрецы, но и мы не промах, вот увидишь.
Что еще я мог сказать?..
Глава 12
Меня разбудил запах кофе. Было темно, и усевшись, я почувствовал, как холодный ветер пахнул мне в лицо. Веда на корточках сидела перед спиртовкой, и голубоватое пламя освещало ее лицо, замкнутое и мрачное. Вид ее был отрешенный, и она, казалось, целиком была погружена в свои мысли. Она выглядела очень женственной в черных брюках и толстом свитере. Ее волосы были перехвачены красной лентой.
Глядя на нее, я вспомнил историю о шоферах грузовиков, с которыми она встречалась. Спокойная, как всегда уравновешенная.
— Доброе утро, — сказал я, садясь и сбрасывая с себя одеяло. Посмотрев на часы, я увидел, что уже немногим более пяти. — Ты что, не спала?
Веда подняла голову и улыбнулась.
— Хочешь кофе?
— Спрашиваешь!
Наливая кофе в чашки, она сказала:
— Я слушала радио. Они думают, что мы прорываемся к мексиканской границе.
— Правда? Что ж, они парни не промах.
Она улыбнулась, протягивая мне чашку, но ее глаза были озабочены.
— Они перекрыли все дороги и утверждают, что нам не прорваться.
— Придется, видимо, отказаться от своих планов насчет Тигуаны, как ты думаешь?
— Да, надо подождать.
Я медленно выпил кофе. Самое страшное, что я понятия не имел, куда нам ехать.
— Дорога на север еще свободна, — Веда словно прочитала мои мысли. — Мы не сможем еще одну ночь проводить под звездами.
— Может быть, этого они как раз от нас и ждут. Этот Редферн далеко не дурак. Они могли нарочно упомянуть про Мексику. — Я встал. — Подожди, я все обдумаю. Пойду умоюсь и побреюсь.
Я захватил принадлежности для бритья и поплелся к ручью, возле которого мы остановились. Вода была чрезвычайно холодной, и это было самое скверное бритье за последние годы. Когда я вернулся, Веда поджаривала на спиртовке бекон.
— А не остаться ли нам пока здесь? — спросил я, оглядываясь по сторонам. — В старые добрые времена самогонщики использовали именно такие места. Возможно, мы отыщем какую-нибудь хижину или сарай поблизости. В конце концов им надоест искать нас. Переждем неделю-другую, пока схлынет горячка и они ослабят бдительность, и уедем. Кроме того, мне нужно время, чтобы отросли усы. Думаю, мы сможем их обмануть.
Она кивнула. Теперь, когда у нас был выработан приемлемый план, настроение ее явно улучшилось. За завтраком я рассказал ей о самогонщиках времен сухого закона и как они прятались здесь со своими аппаратами и возили свою продукцию в город на двуколках. Здесь была построена дюжина хижин, и мы обязательно найдем, где укрыться.
После завтрака, когда мы мыли посуду в ручье, я сказал:
— Сегодня ночью я проснулся и более трезво обдумал это сумасшедшее дело. До сих пор я был слишком ошарашен, чтобы спокойно рассуждать.
— О чем же ты думал?
— Я спрашивал себя, кто же убил Бретта.
— Но разве не ты?
Эти слова вырвались у нее непроизвольно. Произнеся их, она поднесла руки ко рту и побледнела.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, удивленно глядя на нее. — Неужели ты думаешь, что это я застрелил его? Я же тебе рассказывал, как все это произошло.
— Я все знаю… Это просто случайно вырвалось у меня. Я не это имела в виду… Прости, Флойд.
Она избегала смотреть мне в глаза, и я похолодел.
— Так ты думаешь, что это я убил его?! Ну, говори! Ведь ты так думаешь, да?
Она схватила меня за руку и прижалась ко мне.
— Мне все равно, ты это или нет! — закричала она. — Все равно! Я хочу быть только с тобой!
— Это сплошное безумие, Веда! Так ты все время думала, что это я застрелил его?
— Меня это не волнует, — она отошла в сторону. — Если не ты убил его — тем лучше.
Я с такой силой сжал ее руки, что она вскрикнула.
— Теперь слушай, малышка, ты должна мне поверить. Его убили в то время, когда я искал пудреницу. Я стоял на пьедестале, когда раздался выстрел. Бросившись к двери, я увидел Бретта уже мертвым. Пистолет лежал у его ног. Вот так все и было. Ты должна мне верить.
— Конечно, дорогой! — она вытерла слезы. — Конечно. — Можно было подумать, что она уговаривает ребенка, который увидел привидение:
— Бред какой-то! Уж если ты мне не веришь, так кто же тогда мне поверит?!
— Да нет же, я тебе верю. Не принимай все близко к сердцу, дорогой.
— Если ты думаешь, что это я убил Бретта, так зачем же тогда поехала со мной?
— Что бы ты ни сделал, это никак не изменит моего отношения к тебе. Ты для меня все!
— Прекрасно, что я для тебя все. Но я не убивал Бретта!
— Разумеется, дорогой.
Я отнес посуду к машине и сложил в багажник. Самое дурацкое, что я понимал — она не верит мне! Она уверена, что это я убил Бретта, а все остальное выдумал. Возможно, и Мак рассуждал подобным же образом.
Я подошел к ней.
— Послушай, Веда, я скажу тебе одну из причин, по которой я не мог убить его. Вспомни, я пошел туда за деньгами. Но я их не получил. Неужели ты думаешь, что я не взял бы их, если бы убил его?
— Наверное, он приготовил тебе деньги, но полиция о них ничего не сообщила. Ты думаешь, они их присвоили?
Я быстро отступил назад. У меня было такое ощущение, что меня ударили кулаком по лицу:
— Вот оно! — воскликнул я. — Вот почему его убили! Кто-то знал, что он должен передать мне деньги, и застрелил его.
— Да, — Веда по-прежнему не смотрела на меня.
Я схватил ее за плечи и принялся трясти, как грушу.
— Так ты думаешь, это сделал я? Думаешь, я прикончил его, взял деньги и оставил себе кинжал? Так?
— Пусти… дорогой… мне больно…
И тут меня осенило.
— Герман! — воскликнул я. — Он знал! Я сам сказал ему! Он знал, что я собираюсь к Бретту. Я был последним идиотом, когда сказал ему об этом! Он мог поехать туда и убить Бретта, зная, что этим загонит меня в угол. Ведь наверняка подозрение падет на меня. Это Герман!
Внезапно она стала такой же возбужденной, как и я.
— Дорогой, скажи мне еще раз, что это не ты сделал! Нет! Нет! Теперь я ясно вижу, что это не ты! Какая же я дура! Я думала… Я так волновалась… Прости меня, Флойд!
— О чем разговор, — буркнул я, и она присосалась ко мне, как пиявка. — Это Герман! Это мог сделать только Герман!
— Поговорим по дороге, Флойд. Нам пора ехать, уже светло.
— Герман, Герман! — повторял я, как заведенный, ведя машину. — Это его рук дело. Что ты знаешь о нем, Веда? Он нуждается в деньгах?
— Иногда. Он играет. Этим часто пользуется Бойд.
— Попытаемся все разложить по полочкам. Мы знаем, что он хорошо заплатил Герману за то, чтобы тот молчал о кинжале. Слушай, это могло произойти так: когда я велел ему взять кинжал у Бойда, тот мог потребовать обратно свои деньги. Это опасный тип, а у Германа, возможно, не было такой суммы. Он мог их потратить. Он предлагал поделить те двадцать шесть тысяч, что я получу от Бретта, но я отказался. Оказавшись в безвыходном положении и видя реальную возможность получить двадцать шесть тысяч, взвалив убийство на мои плечи, он мог поехать туда. Убив Бретта, он забрал денежки, приготовленные для меня, и был таков.
— Ему надо было действовать очень быстро.
— Мне понадобилось около трех минут, чтобы спуститься с пьедестала, взбежать на террасу и быть возле кабинета. Он вполне мог успеть, если деньги лежали на столе.
— Да, но что толку в твоих рассуждениях? — возразила Веда. — Мы ничего не сможем сделать. Нам никто не поверит.
— Детектив однажды — детектив всегда. Надо действовать. Если я смогу доказать, что Бретта убил Герман, я буду чист перед законом. И я это докажу.
— Но как ты сможешь сделать это? Ты ведь не можешь даже вернуться туда!
— Нас будут искать пару недель, не больше. После этого я смогу беспрепятственно вернуться в город.
— Вряд ли ты сможешь осуществить свой план, Флойд. Много разных вещей произойдет за две недели.
Разумеется, она была права.
Солнце уже достаточно высоко висело над холмами, когда мы заметили хижину. Если бы не вглядывались внимательно, мы не смогли бы заметить ее. Она была практически скрыта деревьями и находилась метрах в четырехстах от дороги.
— Вот как раз то, что нам нужно! — воскликнула Веда. — Если она необитаема, это замечательно.
Я остановил машину.
— Жди меня здесь, я пойду посмотрю.
— Возьми револьвер, Флойд.
— За кого ты меня принимаешь, за гангстера? — ухмыльнулся я, но револьвер все же взял.
Хижина была пуста и выглядела так, словно в ней никто не жил уже лет десять. Но была в полном порядке: крыша цела, внутри сухо. Нужно было лишь стереть пыль, и в ней можно было жить. Позади хижины находился сарай. В нем валялись остатки самогонного аппарата, стогалонная бочка и несколько полусгнивших ящиков.
Я махнул Веде рукой, и она подъехала поближе. Мы вместе еще раз осмотрели хижину.
— Замечательно! — сказала Веда. — Им и в голову не придет искать нас здесь. Мы в безопасности, дорогой. Я теперь почти уверена, что мы в безопасности.
Нам понадобилось почти два дня, чтобы устроиться. За наведением порядка мы и думать забыли о Бретте, даже радио не слушали. В конце второго дня, когда мы сидели на ступеньках крыльца и смотрели на заходящее солнце, Веда сказала:
— Нужно послушать радио, Флойд, мы живем, как в сказке.
— Это похоже на отпуск. Но ты, кажется, права.
Я сходил в сарай, где мы укрыли машину, принес оттуда приемник и установил на деревянный ящик. Полчаса мы добросовестно слушали все сообщения, но о нас никто не вспомнил. Я настроился на радиостанцию Сан-Луи-бич, и еще с час мы слушали танцевальную музыку из казино… И за все это время — ничего о нас.
— Пусть приемник работает, — сказала Веда, вставая. — А я пойду приготовлю ужин.
Я сидел и слушал радио, пока Веда возилась с ужином. Каждый раз, когда музыка прерывалась, я настораживался, ожидая, что, наконец, поступит сообщение о нас. Но ничего такого не происходило. Мы поужинали, а радио продолжало нас игнорировать, словно Флойда Джексона и не существовало в природе.
— Вот видишь, — сказала она, — нас забыли.
Когда стало совсем темно, чтобы оставаться снаружи, я убрал приемник и запер дверь. Веда разожгла огонь. На этой высоте ночью становится довольно холодно, да и к тому же поднимается ветер. Она пристроилась возле огня, я присел рядом. Было хорошо вот так сидеть рядом с ней и любоваться ее лицом. Внезапно мне пришло в голову, что я впервые почувствовал семейный уют. Это было новое для меня чувство, и оно изумило меня.
Я многое видел в своей жизни: лжесвидетельствовал, обманывал, хитрил, получал и терял деньги, играл с дьяволом в карты. Я занимался всем этим сколько помню себя. Многое повидал я за тридцать с лишним лет жизни. Любил и ненавидел. Передо мной возникали забытые и полузабытые лица. Они мелькали передо мной, как страницы прочитанной книги. Шантаж, очень легкие деньги, много алкоголя, неприятности — большие и маленькие. Женщины… Как плохое изображение на экране. Наполовину забытые. Смех, девушка с сигарой, длинные ноги, разорванное платье, неуловимый запах духов, расплывающееся лицо, ногти, впивающиеся мне в плечи, волосы под моими руками — темные, серебристые, белые… «Ты всегда груб с женщинами!» Блондинка, лет тридцати, патологически чувственная… «Есть вещи, которые мужчина не делает. Он не берет денег от женщин!» Озадаченность. Неужели она мне не верит? Скрытый смешок, когда она не верит и не любит. Легко соглашается, пряча деньги в карман. Это конец. «У нас нет ничего общего, грязная скотина!» Руки, ощупывающие мое пальто. Попытка взять взаймы у ростовщика. «Справедливость полна поэзии». Пустые карманы. Нужда, презрение, шантаж… Это письмо… Но расходы… Я не могу работать без денег…
И вот теперь убийство. Все ниже и ниже, наверх уже не подняться. «Убивать как бешеного пса!» Убийца! Всем патрульным, разыскать для допроса! Выражение удивления в мертвых пустых глазах. Маленькая дырочка посреди лба. «Если тебя поймают, они тебя убьют!.. Мне все равно. Ты для меня все!»
— У нас вскоре закончится провизия, — сказала Веда. Голос заставил меня вздрогнуть.
— Что ты сказала?
— У нас практически не осталось еды.
Я не думал об этом. Я почти ни о чем не думал с тех пор, как поселился здесь. Но едва она напомнила об этом, как в меня вкралось тревожное чувство преследуемого человека.
— Завтра я поеду в Альтадену, — сказала она, протягивая руки к огню.
— Нет, — отрезал я. — Поеду я сам.
Она посмотрела на меня улыбаясь.
— Не надо все усложнять. Ведь ищут не меня. Я всего лишь спутница. Если я поеду одна, никто не обратит внимания на мою машину.
— Нет! — уперся я.
Мы еще некоторое время спорили, но так и не пришли к соглашению. Потом она встала и сказала, что идет спать.
— Ты не поедешь завтра в Альтадену! — упрямо стоял на своем я.
— Я иду спать.
На следующее утро я попросил ее составить подробный список вещей и продуктов.
— Я поеду сразу же, как только нарублю дров. Нечего бояться.
Когда я вернулся с поленьями, ее уже не было. Она взяла «Бьюик» и оставила на столе записку. В ней говорилось, что она вернется быстро, насколько сможет, чтобы я не беспокоился, и что она меня любит.
Вот тут-то я и понял, насколько она мне дорога. Я отправился вслед за ней по каменистой дороге, но, дойдя до магистрали, вынужден был повернуть назад. Вернувшись в хижину, я принялся терпеливо ждать. Это был самый длинный день в моей жизни. Солнце уже приготовилось спрятаться за горы, а ее все не было. Я уже готов был взобраться на ближайшее дерево и завыть от тоски.
Но она вернулась. Еще издали я заметил свет фар. Когда она вышла из машины, я крепко обнял ее и прижал к себе. Мне не нужно было ничего говорить, она и так все понимала.
— Прости, Флойд, я не думала, что так задержусь. Но я решила убедиться, что за мной никто не следит.
— Все в порядке?
— Да. Я привезла сигареты, виски и всякой всячины еще на неделю. И еще газеты.
Но в том тоне, каким она сказала эти слова, было нечто такое, от чего я насторожился. Но ничего не стал ей говорить, пока мы не разгрузили машину и я не отвел ее под навес.
После этого вернулся в хижину и запер дверь. В беспощадном свете лампы она казалась бледной и усталой.
— Они думают, что мы ускользнули за границу, — сказала она, раскладывая продукты. — Газеты на столе. Все уверены, что мы в Мексике.
Я бегло просмотрел газеты. Произошла крупная авиакатастрофа, и все первые страницы были посвящены ей. Информация об убийстве Бретта печаталась на третьей страничке. Как она и говорила, газетчики, казалось, верили, что мы в Мексике. Там же сообщалось, что накануне Бретт взял в банке двадцать шесть тысяч долларов и следы их не найдены. Они считали это мотивом моего преступления. Я читал, но продолжал чувствовать, что что-то не так.
Веда готовила ужин и без умолку болтала, но я чувствовал, что она что-то недоговаривает.
— В чем дело, Веда? — резко спросил я. — У тебя там были неприятности?
Она улыбнулась вымученной улыбкой.
— Все в порядке, дорогой, никто даже не взглянул на меня.
— Ты от меня что-то скрываешь! Что случилось?
— Я видела Макса Отиса.
Молчание повисло в воздухе, как дым. Мы молча смотрели друг на друга.
— Водителя Германа? В Альтадене?
Она кивнула.
— Я делала покупки в магазине и увидела его сквозь витрину. Он входил в кафе и, вероятнее всего, меня не видел. Но я испугалась. Что ему нужно в Альтадене?
— Если он тебя не видел, то это неважно. Но я не думаю, что нам нужно опасаться Макса Отиса. Вот если бы это был Редферн…
— Он меня ненавидит.
— С чего ты взяла? Мы с ним отлично потолковали. Он ненавидит Германа и Бойда, но за что ему ненавидеть тебя?
Она сделала легкую гримасу.
— Он повсюду совал свой нос. Я застала его роющимся в моих вещах. Пришлось сказать об этом Бойду…
— И все же, если он не видел тебя, это неважно. Ты уверена, что он не видел тебя?
— Да.
Следующие два дня мы немножко нервничали, и, хотя ничего не говорили друг другу, каждый неожиданный звук заставлял нас вздрагивать. Но и это со временем прошло. Постепенно мы успокоились. По радио наши имена вообще не упоминались. И наконец-то отросли мои усы. Мы решили, что теперь без опаски можно наведаться в Сан-Луи-бич. Я очень хотел найти убийцу Бретта, и чем больше думал об этом, тем больше верил, что убийцей мог быть только Герман.
О своих мыслях я ни слова не говорил Веде. Я знал, что она не хочет моего возвращения в Сан-Луи-бич, тем более не хочет ехать туда сама. Да я и не мог ее взять с собой, это могло привести к новым неприятностям. Но и оставлять ее одну в этой пустынной хижине было нельзя. Это была проблема, которую предстояло решить до моего отъезда.
Это произошло на шестую ночь нашего пребывания в хижине. Мы сидели перед горящим камином и слушали по радио Боба Хоупа. Веда штопала мою куртку, а я делал для нее вешалку. Типичная семейная сцена. Я смеялся фривольным шуткам Боба, когда случайно брошенный взгляд назад заставил меня оцепенеть. Смех застрял у меня в горле. Веда выпрямилась и взглянула через плечо.
Он стоял на пороге с печальным выражением влажных глаз. Нос его казался еще более скошенным, на губах застыла жалкая улыбка.
— Хорошо, — сказал он. — Прямо семейная идиллия. Я так и думал, что вы вместе. Видел ее в Альтадене, когда она смотрела на меня через витрину. Мне пришлось попотеть, разыскивая вас.
— Хэлло, Макс, — приветствовал я его.
— Не хочет ли она прогуляться перед сном? — сухо спросил он, заходя в хижину и прикрывая за собой дверь. И тогда я увидел, что он держит в руке «кольт» сорок пятого калибра…
Глава 13
Чайник закипел, и пар, выходя из носика, тихо и протяжно сипел. Крышка чайника приподнималась и падала со звуком «клип-клак». Веда сняла чайник с огня, затем села и снова принялась за шитье. Ни один мускул не дернулся на ее лице, лишь чуть приподнялся уголок рта. Она и вида не показала, что знает Макса.
— Тебе лучше положить нож, — заметил Макс, обращаясь ко мне. — Еще порежешься ненароком.
Я совершенно забыл, что все еще держу нож в руке. Допускаю, что мог бы метнуть в него нож, но у меня не было сноровки в подобном деле. Я бросил нож на пол.
— Не думаю, чтобы вы были особенно счастливы, увидев меня, — сказал Макс. — Там, где двоим хорошо, третий — лишний.
— Ты прав, — сказал я, переводя дыхание.
— Я сказал себе, что неплохо было бы повидать вас, но не собираюсь слишком долго пользоваться вашим гостеприимством.
— Это хорошо, лишнего места у нас немного.
Он взглянул на Веду и иронически улыбнулся.
— Не думаю, что стоит говорить об этом. Девушка вряд ли захочет видеть здесь еще одного мужчину.
— Это верно, — подтвердил я.
— Я бы не прочь перекусить. Может быть, мисс Рукс и меня покормит? Я не привередлив и ем все, что угодно.
Веда положила куртку и подошла к шкафу. Ствол «кольта» дернулся в ее направлении. Страшное чувство — сидеть вот так и видеть, что ей угрожает опасность. Если бы нож сейчас был у меня в руке, я непременно швырнул бы его в Макса.
— День был очень длинным, — заметил Макс. — Пришлось провести его на ногах, разыскивая вас.
Я промолчал.
Он сидел за столом напротив меня, положив револьвер возле руки. Пока Веда нарезала бекон, он курил.
— А вам двоим здесь довольно неплохо, — заметил он, достаточно добродушно, если бы не «кольт». — Все думают, что вы давно в Мексике. Я тоже так думал, пока не заметил мисс Рукс в магазине. После того как ты обобрал Германа, я смылся. Работы больше не нашлось, и я вернулся сюда. В Альтадене живет моя мать и сестра.
— Для них это, должно быть, большая радость.
— Это еще как сказать. Старуха много пьет, и с ней трудно. Так непросто зарабатывать ей на новые и новые порции.
Я все еще не понимал, к чему он клонит.
— Когда я был мальчишкой, я часто приходил сюда с матерью, — продолжал он. Макс, казалось, наслаждался звуками своего голоса. — В восьми-десяти километрах отсюда еще одна такая же хижина. Когда я увидел мисс Рукс, я сразу сообразил, что вы где-нибудь здесь. Мне понадобилось два дня, чтобы разыскать вас. Вы были бы удивлены, если бы знали, сколько хижин самогонщиков построено здесь.
— Неужели? — я повернулся на стуле в его сторону, и рука Макса сразу же сомкнулась на рукоятке револьвера. Несмотря на свое кажущееся благодушие, он явно нервничал.
— Если у вас имеется еще пара яиц, мисс, то я бы с удовольствием их съел. Выпивка мне тоже не помешала бы. Вы неплохо позаботились о себе. Держу пари, вы в курсе всех поисков, и здорово надули копов. Отличная игра!
Веда разбила два яйца на сковородке.
— Ты не наложишь в штаны, если я вытащу сигарету? — спросил я Макса.
Он тут же схватился тощей рукой за револьвер.
— На твоем месте я бы этого не делал. Я видел подобный трюк в кино. Это небезопасно.
— Слушай, брось заливать! Что тебе здесь нужно?
Веда выпрямилась и с презрением уставилась на Макса. Установилось продолжительное молчание. Атмосфера настолько сгустилась, что можно было вешать на нее вешалку.
— Ну что же. Я сказал себе, что вы не захотите, чтобы вас разлучили. Мисс Рукс очень хорошенькая курочка. Вы провели здесь несколько дней. Мужчина не станет терять время на выстругивание вешалки, когда рядом такая девушка. Думаю, вы еще не успели надоесть друг другу. Любите и наслаждайтесь жизнью, дети мои!
— Давай ближе к делу!
— Конечно. Но мне бы хотелось, чтобы ты знал, как я себе это представляю. Ты же знаешь этих копов — они сразу разлучают мужчин и женщин. И мысли не может быть о любви и браке. Семейных камер еще не построили, как вы знаете.
— Короче! — рявкнул я, и Макс вновь схватился за револьвер.
— Ну что же. Я прочитал, что вы прикарманили двадцать шесть тысяч баксов. Жаль, но эта сумма показалась мне довольно приличной… — Мы ждали, пока он перестанет довольно хихикать. Теперь все стало ясным, но я не хотел приходить к нему на помощь. — Старухе, понимаешь, нужны деньги. Она приканчивает в день бутылку джина. Это для нее нечто вроде лекарства. Вот для этого мне и нужны деньги.
— Это не так страшно, — сказал я. — Могу подкинуть тебе сто долларов. На эти деньги можно купить изрядное количество джина.
Он шумно вздохнул.
— Безусловно, — он помусолил кончик пальца. — Но я рассчитывал не на сотню долларов. — Он поудобнее устроился в кресле. — Так вот… Вы хотите остаться вместе и не хотите, чтобы вас разлучили полицейские. Никто, кроме меня, разумеется, не знает, что вы здесь. Я буду держать рот на замке, если моя старушка получит немного джина.
— Если тебя это устраивает, то ты прав.
— Так я их и вижу, — он хихикнул. — Никто не захочет, чтобы его судили за убийство. Это дело серьезное.
Яичница шипела и подпрыгивала на кипящем масле. В течение минуты только эти звуки раздавались в комнате. Потом Макс продолжал:
— Вот я и сказал, что вы пойдете на все, лишь бы избавиться от неприятностей.
— И ты пришел назначить цену?
— Да. Я сказал себе, что двадцать шесть тысяч будет справедливой ценой, — его пальцы вновь сомкнулись на рукоятке револьвера. — Взгляни-ка на эту штуку!..
— Ты спятил! — с возмущением выкрикнул я, наклоняясь над столом. — Кроме этой суммы, у нас ничего нет! Куда мы денемся без гроша в кармане?
Макс нервно шмыгнул носом.
— Я обо всем подумал, но меня это не касается, — он притушил сигарету и зажег новую. Его взгляд ни на секунду не отпускал меня. — Будь уверен, я знал, что ты сразу не согласишься и постараешься подложить мне свинью. Поэтому, прежде чем уйти, я приготовил кое-что. Имеется записка для старушки, объясняющая, куда я пошел и с кем собираюсь встретиться. Это на тот случай, если у меня будут неприятности. Может, она и насквозь пропитана алкоголем, но далеко не дура. Она сообразит, что делать с запиской. Поэтому без фокусов.
— Почему я должен тебе верить? Допустим, я дам тебе двадцать шесть тысяч. Что может помешать тебе выдать нас, когда ты их получишь?
— Я этого не сделаю, — сказал он убежденно. — Какой мне смысл выдавать вас? Ты мне нравишься. Дай мне деньги, и я забуду, что вы существуете.
Я начал понимать, как чувствует себя крыса, когда за ней захлопывается крышка ловушки.
— Ты уверен? А премия в тридцать тысяч? Ты о ней забыл? Ты же можешь ее получить!
Он подпрыгнул и завращал глазами. Действительно, он о ней забыл!
— Мне пора возвращаться. А тебе лучше раскошелиться, Джексон.
Веда выложила на тарелку яичницу с беконом. Раскупорив бутылку виски, она налила в бокал изрядную порцию.
— Чистое или с содовой? — ее голос напоминал скрип наждачной бумаги по стеклу.
— Чистое, — произнес он, наблюдая за мной. — Так как, Джексон?
— Отдай ему деньги, — приказала Веда коротко.
Я с удивлением воззрился на нее. Она улыбнулась мне улыбкой ехидны и взяла в руки тарелку и бокал с виски.
— Хорошо, — ответил я натянуто. Ее улыбка сказала мне все яснее слов.
Она пошла к столу, и Макс тут же повел стволом револьвера в ее сторону, но стоило мне пошевелиться, как револьвер уставился на меня. Это дало Веде тот шанс, который она ждала. Она выплеснула виски ему в лицо и ударила тарелкой по руке с револьвером. Револьвер выстрелил. В два прыжка я пересек комнату и врезал негодяю в подбородок. Голова его дернулась назад, и он мешком свалился на пол вместе со стулом. Я схватил револьвер, но это было лишнее: для него оказалось достаточно моего удара.
Мельком взглянув на Веду, я сразу забыл о Максе. Она облокотилась о стол и была очень бледна. По ее руке струилась кровь.
— Веда!..
— Все в порядке. Свяжи его.
— Дай взгляну.
— Свяжи его! — жесткое выражение ее глаз привело меня в чувство.
— О'кей, — сказал я,
выворачивая карманы Отиса. В боковом кармане я обнаружил еще один револьвер двадцать второго калибра, немного денег и жалкий бумажник. Связав ему руки его же ремнем, я подошел к Веде. Она приподняла юбку, рассматривая глубокую рану на бедре.
— Ничего страшного, — проговорила она. — Дай мокрое полотенце.
Пока я обрабатывал рану, мы молчали. Затем я налил ей виски и выпил сам.
— Молодец! — похвалил я Веду. — Больше нам ничего и не оставалось делать.
— Как ты думаешь, он действительно оставил записку?
— Не знаю. Может, блефует, а может, и нет.
На ее щеке дернулся мускул.
— Нужно узнать.
— Как это сделать? Разумнее всего просто уехать отсюда.
— Не в этом дело. Дело в письме.
Я подошел к нему и похлопал по щекам. Привести его в чувство оказалось трудной задачей, так как я ударил его слишком сильно. Наконец он застонал. Глаза он не открывал больше минуты, но когда почувствовал, что я наклонился над ним, лицо его стало грязно-серым. Он открыл глаза и с ужасом уставился на меня.
— О'кей, Макс, ты сыграл свою игру. Теперь очередь за нами. Где ты живешь?
— Я не буду говорить.
— Как знаешь! — я подошел к нему и пару раз легонько врезал кулаком. Каждый раз он посылал меня к черту, и я увлекся. Он был не трус, и мне совсем не нравилось избивать его, но мысль о газовой камере подстегивала меня, так что через некоторое время его лицо превратилось в сплошную кровавую маску. Он потерял сознание на восьмом ударе, и я отступил на шаг, чтобы полюбоваться на дело рук своих. Все это время Веда стояла возле стены с безразличным и белым как мел лицом.
— Ты зря теряешь время, Флойд.
Я плеснул воды ему в лицо и тряс до тех пор, пока он не пришел в себя.
— Где ты живешь? — снова повторил я.
Он промолчал.
— Подожди, — сказала Веда. Я отступил и оглянулся на нее. Она схватила кочергу и сунула ее в камин. Мы молча стояли и наблюдали за тем, как раскаляется железо.
— Подержи его, — приказала Веда.
— Послушай…
— Держи его!
Я сжал Макса так, что он вскрикнул. Веда медленно приближалась к нему, сжав губы. В его глазах застыл животный ужас. Глядя на него, я ощутил тошноту.
— Я воткну тебе ее в глаз, мерзкая ты скотина! Я не собираюсь все терять из-за такого подонка, как ты. Теперь говори, или прощайся с глазом!..
Кончик кочерги был уже возле лица Макса. Его голова дернулась назад. Глядя на нее, я понял, что она выполнит свою угрозу, и чувство холода и пустоты охватило меня.
— Я скажу, — прошептал он, трясясь от ужаса. — Не трогайте меня. Четвертый дом по дороге на Альтадену. Слева, у въезда в город. Дом с белыми воротами. Записка под подушкой в моей спальне.
Веда отбросила кочергу и отвернулась. Я видел, как дрожь неудовлетворенного желания прошла по ее телу. Я отпихнул Макса и подобрал кочергу, которая уже начала прожигать пол.
— Теперь поеду я.
— Как хочешь, — согласилась она.
— Следи за ним. Не предоставляй подобного шанса.
— Он будет здесь до твоего возвращения. Торопись, Флойд.
Я попытался было обнять ее за плечи, но она отстранилась.
— Спешу, малышка. Не приближайся к нему, а только наблюдай.
Я подобрал его «кольт» и сунул в карман, а второй револьвер положил на полку. Макс ерзал на стуле, как будто его кусали муравьи. Веда в упор смотрела на него, и он ежился от ее взгляда.
Затем я кое-что вспомнил, вернулся назад, открыл шкаф и взял две бутылки виски. Макс издал всхлипывающий звук, но я вышел, не взглянув на него.
Черная ночь сверкала звездами. Было холодно и ветрено. Мгновение я стоял, потирая враз заледеневшие руки. Я вспомнил выражение лица Веды и был абсолютно убежден, что она выполнила бы свою угрозу. Вновь дрожь пробежала у меня по позвоночнику. Я попытался прогнать ее, поднял плечи и зашагал под навес.
Я достиг дороги на Альтадену минут через тридцать. Часы на приборном щитке показывали 22.20, когда я затормозил перед домиком с белой калиткой.
Дом был отнюдь не блестящий, да иного я и не представлял. Лунный свет падал на выцветший на солнце невысокий заборчик, и, побоявшись, что калитка рассыплется от ветхости, я не тронул ее, а перепрыгнул через забор и пошел по затвердевшей грязи, заменяющей дорожку к дому. Сквозь окно, косо занавешенное грязной тряпкой, пробивался веселый лучик света. Я поднялся по трем ступенькам и позвонил. Запах отбросов и мокрого белья ударил мне в нос. Я подумал о Веде, одной там, наверху, с ее ужасной решимостью совершить любую жестокость, что, как в зеркале, отразилось на лице Макса. Потом я подумал о «Бьюике», стоящем перед калиткой. Если бы мимо проезжала патрульная машина, я бы влип основательно и надолго. Окружив дом, они вынудили бы меня к капитуляции.
По коридору прошаркали шаги, и дверь открылась. Я не мог различить, кто именно открыл дверь, но сильный запах джина сказал мне это яснее ясного.
— Макс дома?
— Кто его спрашивает? — раздался грубый пропитый голос, звучавший как из бочки.
— Меня зовут Бакстер. Вы, как мне кажется, миссис Отис?
— Да, это я.
— Макс говорил мне о вас. Если я правильно понял, он ищет работу. У меня есть кое-что, что может его заинтересовать.
— Но его нет дома.
Я попытался ее рассмотреть, но было слишком темно. Странно было слышать голос и не видеть, кому он принадлежит.
— Как глупо. Я специально заехал позже, надеясь его застать. А когда он будет?
— Не знаю. Может быть, скоро.
— Очень жаль. Он так просил предупредить его. Я не могу подождать? У меня не будет больше случая наведаться сюда.
— Я уже сплю, — в ее голосе слышалась неприязнь. — Я не знаю, когда он вернется обратно.
— У меня в машине пара бутылок виски. Они помогут скоротать время.
— У вас есть виски? — на этот раз в голосе послышалось оживление. — О чем речь! Заходите. Макс все обещал принести бутылку, но дальше обещания дело не заходит. Входите, мистер.
— Сейчас, я принесу виски.
Я сбегал к машине, взял обе бутылки и вернулся обратно. Она пропустила меня в гостиную и уставилась на бутылки, поблескивая маленькими черными глазами. Я очутился среди запахов грязи, объедков и несвежего белья. Это была маленькая, толстая, грязная женщина, с таким же скошенным носом, как у Макса. Но на этом сходство и кончалось. В ее глазах не было печали, хотя они и были влажными. Спутанные волосы падали на один глаз, и она поминутно смахивала их со своего низенького дегенеративного лобика.
— А не присесть ли нам? — предложил я. — Это аристократический напиток, как сказано на этикетке, и он требует бережного обращения.
Это ее рассмешило, и она облизнулась. «Пропитанная алкоголем», — сказал Макс. Это соответствовало действительности. Разыскав два грязных бокала, она наполнила свой до краев, предоставив мне остаться с носом, если я пожелаю. Она не старалась поддерживать разговор или соблюдать хотя бы минимум приличий. Как только я обнаружил, что она не интересуется ничем, кроме выпивки, я начал ее накачивать, дожидаясь, пока она слетит с катушек. Когда во второй бутылке оставалась приблизительно половина и я уже начинал подумывать, не сходить ли за третьей, она внезапно потеряла ко всему интерес. Но только по тому, что она перестала подносить ко рту стакан, я понял, что она готова. Она по-прежнему сидела, дуя на прядь волос, уставившись на меня. Ждать больше было нечего. Я вышел в коридор и поднялся по лестнице. На втором этаже было только три спальни и одна из них принадлежала миссис Отис. Я сразу же убедился в этом, обнаружив кучу бутылок в углу. Следующая спальня, куда я зашел, была чистая и аккуратная: на окне висела саржевая занавеска, на кровати лежало покрывало. Это, без сомнения, была спальня Макса. Под подушкой я нашел конверт. Я сел на кровать и прочитал то, что он сочинил. Это было во всех отношениях патетическое послание. В нем говорилось, что когда она найдет этот конверт, Макс будет уже или мертв, или в переделке. И весьма точно указывалось, где его искать. Он писал о премии и о том, что надо сделать, чтобы ее получить. Он знал, что пропитанный джином мозг мамаши трудно соображает, и писал все предельно просто. Он написал шесть страничек, последовательно излагая все ее действия, чтобы вбить ей это в голову и не разрешить Кейт, по-видимому, это была сестра, наложить лапу на деньги. Я сжег письмо, как только прочел. Затем спустился вниз. Миссис Отис все так же сидела на стуле, глядя перед собой пустыми глазами. Черный кот кружился возле ее ног, словно запах виски был для него притягательным. Может быть, она и кошку приучила пить. Этого я не знал, но по поведению кота все было возможно.
Я подобрал две пустые бутылки и, убедившись, что больше ничего не оставил, вышел из дома. Я задержался на крыльце, глядя на «Бьюик». Возле калитки стояла девушка, и мы обменялись с ней взглядами. Она была очень бледная, худая и плохо одетая. Я подумал, что скорее всего это и есть сестра Макса Кейт. Я медленно подошел к машине, держа за спиной пустые бутылки.
— Вам что-нибудь нужно, мистер? — спросила она.
— Нет, ничего, — мой голос прозвучал подобно листу ржавого железа, хлопающего от ветра.
— Вы к Максу?
— Да. У меня есть для него работа, но, к сожалению, его нет дома. Скажите ему, что приходил Френк Бакстер. Он поймет, о ком идет речь.
Кот прошел по дорожке и принялся тереться о худые ноги девушки. Он сверкал глазами в темноте, и мне казалось, что он смотрит на меня с упреком.
— Он ушел еще два дня назад, и я не знаю, где он сейчас может быть, — сказала она, сжимая и разжимая пальцы.
— Ваша мать сказала, что он, возможно, придет вечером, но я не могу дольше ждать.
— Она… она не совсем в порядке. Не думаю, чтобы она знала правду. Макс ушел два дня назад, и с тех пор мы его не видели. Я спрашиваю себя, не обратиться ли в полицию…
Я открыл дверцу машины и быстро сунул две бутылки в отделение для перчаток.
— Делайте то, что считаете нужным. Я только хотел предложить ему работу. — Я сел в машину, так как мне хотелось быть как можно дальше, перед тем как она войдет в дом и увидит, что я сделал с ее матерью.
— Может, лучше подождать еще денек. Макс такой дикий… Может, у него есть враги. И мне бы не хотелось, чтобы полиция… — Голос ее постепенно затихал.
— Вы правы, — сказал я, — подождите еще немного. Ему может не понравиться, что вы обращались в полицию. — Я включил мотор. — Всего хорошего.
Я наблюдал за ней в зеркало заднего вида. Она стояла в лунном свете и печально глядела мне вслед. Кот продолжал крутиться у ее ног. Я подумал о Максе. Да, у него действительно неприятности. Как он сидит там, в хижине, с окровавленным лицом, под присмотром Веды? Заворачивая за угол, я снова оглянулся. Девушка шла по дорожке к дому. Внезапно мне стало очень неловко.
Глава 14
Черные лохматые тучи закрыли луну. Всю дорогу до Альтадены я думал о Максе, спрашивая, как же нам теперь с ним поступить. Было очевидно, что мы будем вынуждены стеречь его до тех пор, пока не уедем. Однако это совсем нелегко — сторожить пленника целую неделю. Ведь мы еще не готовы уезжать. Только через неделю я могу без особого риска появиться в Сан-Луи-бич. Самым легким было бы отвести его подальше и пустить пулю в лоб. Однако я не собирался этого делать. Убийство — не моя стихия. Даже если никто и никогда не узнает, это вечно будет жить со мной. Да, в прошлом я не всегда был щепетилен, но вещами подобного рода никогда не занимался.
Из хижины не было видно и лучика света, но этого и следовало ожидать. Я провел немало времени, занавешивая окна старыми мешками. Любой огонек виден ночью за километры. Осторожно приблизившись к двери, я постучал.
— Веда!..
Долгое мертвое молчание, во время которого я с тревогой спрашивал себя, не удалось ли Максу освободиться, несмотря на бдительность Веды, и не ждет ли он за дверью с револьвером в руке. Затем дверь отворилась и появилась Веда — темная тень, закрывшая свет лампы.
— Порядок, — сказал я, закрывая за собой дверь.
Макс сидел на том же месте, где я его оставил.
— Ты взял записку? — спросила она с металлом в голосе.
— Я ее сжег. Были трудности?
— Нет.
Я подошел к Максу и взглянул на него в упор.
— Все было в твоих руках, но ты плохо разыграл свою партию. У тебя теперь не осталось ничего, кроме неприятностей.
Страх, удушливый, как смерть, исказил его лицо.
— Что ты сделал с моей матерью?
— За кого ты меня принимаешь? Просто мы с ней выпили виски. С ней все в порядке.
Макс облегченно вздохнул.
— Я сказал себе, что ты обойдешься с ней как надо. Я рад, что ты не сделал ей ничего плохого. Она хорошая женщина, моя старушка.
Я сделал гримасу, вспомнив ее нечистоплотность. Но это была его мать, а это все меняло.
— Веди себя тихо и не вздумай фокусничать. Я не хочу тебя убивать, но если ты будешь хитрить, придется.
Я помог ему встать и разрезал ремень, которым были связаны его руки. Веда отошла к камину и подняла револьвер. Пока он, тихо скуля, растирал руки, она следила за каждым его движением. После того как он смыл кровь с лица и со стоном ощупал раны и шишки, я обратился к Веде:
— Неплохо было бы перекусить. Поговорим после. — Я кивнул Максу. — Садись.
Он сел, с тревогой наблюдая, как Веда накрывает на стол. Кажется, ее он боялся больше, чем меня.
— Тебе придется задержаться здесь на несколько дней, — сказал я Максу. — Вряд ли это будет для тебя приятное времяпрепровождение, но сам виноват. Ты нас стеснишь и будешь есть наши продукты, но другого выхода у нас нет.
— Рано или поздно ты отпустишь меня домой. Так, может быть, ты отпустишь ме-ня сейчас? Я никому ничего не скажу. Я могу поклясться в этом своей матерью.
— Не пори чушь! Сегодня у меня не то настроение, чтобы шутить. Ты бы еще поклялся бутылкой виски, которую она сегодня выпила.
Мы молча поужинали. Казалось, он не был голоден. Но при виде Веды, с глазами, как две льдинки, у кого угодно пропадет аппетит.
После полуночи мы собрались спать. Я швырнул в угол пару старых мешков.
— Будешь спать здесь. Мне придется тебя связать. Не начинай историй. При малейшем подозрительном шорохе я вначале выстрелю, а потом буду извиняться. У нас и так хватает неприятностей, так что смерть такой крысы, как ты, ничего не изменит в нашем положении.
Он был покорен и держался молча и неподвижно, когда я его связывал. Я подвел его к мешкам, и он скорчился на них. Дверь я запер на ключ и положил его в карман. Единственное, как он мог уйти, так это через окно, но я был уверен, что услышу, если он предпримет подобную попытку. Мы с Ведой устроились в соседней комнате, оставив дверь открытой.
— Как твое бедро?
— Хорошо. Немного ноет, но это к лучшему.
Я уселся на край кровати, с удовольствием наблюдая, как раздевается Веда. Ее тело было великолепно. И, даже несмотря на мысль о Максе, я почувствовал, как внутри меня нарастает желание.
— Как там было? — спросила она, надевая ночную рубашку.
— Не о чем говорить. Я накачивал ее виски до тех пор, пока она не слетела с катушек. Письмо действительно было под подушкой. Не письмо, а бомба. Я его сжег.
— Она тебя узнала?
— Не думаю. Да и откуда.
Веда скользнула в постель.
— Что мы будем делать с ним?
Мы говорили шепотом, чтобы он не услышал нас. Обстановка в хижине изменилась, и она больше не была нашим домом.
— Стеречь его здесь, что же еще.
Она посмотрела на меня ледяными глазами. Мускул дрожал у нее на щеке.
— Он знает, что ты отрастил усы.
— Что же делать. Мы будем стеречь его, как следует. Он здорово осложнил наше положение.
— Не то слово.
Я принялся раздеваться.
— Мак без раздумий убрал бы его, если бы он вздумал играть с ним в подобные игры. Прийти сюда и попытаться нас шантажировать! Если бы не ты, он обобрал бы нас, как липку.
— Мерзавец!
Молчание длилось до тех пор, пока я не забрался в постель.
— Что же делать, Флойд? Я боюсь.
— Выбрось мысли о нем из головы, — я протянул руку и взял ее за ладонь. Она была сухой и холодной.
— Он пойдет в полицию, едва мы освободим его. Они думали, что мы в Мексике. Едва он расскажет, что мы здесь, за нами вновь начнется охота.
Конечно, она была права.
— Может быть, лучше взять его с собой. Мы можем поехать в Мексику.
— Ты так думаешь? Как же ты сможешь доказать тогда, что Бретта убил не ты?
Я задумался. Если полиция разнюхает, что я в Штатах, у меня не останется ни единого шанса добраться до Германа.
— Это верно, — внезапно мне до боли захотелось заняться любовью с Ведой. — У тебя нет желания сыграть в нашу игру?
— Не теперь, бедро немного болит. Завтра вечером, дорогой.
Я смотрел в темноту, чувствуя себя одиноким. Это было так, словно мы шли по тропинке и вдруг оказались перед непреодолимой стеной. Мы слышали, как Макс ворочается в своем углу, стараясь устроиться поудобнее. Временами он постанывал, и я, помимо воли, испытывал к нему жалость.
— Не хотела бы я всю жизнь прожить в Мексике, — вдруг сказала Веда.
— Тебе и не придется этого делать. Год, самое большее.
— Год — это слишком много. Ты никогда не сможешь доказать, что Бретта убил Герман.
— В хорошую же мы попали переделку, верно? Я не убивал Бретта, но все думают, что это сделал я. Я пытаюсь доказать, что я не совершал убийства, а единственный способ доказать это — совершить новое убийство. Скверная история. Предположим, я убью Макса, пусть об этом никто не узнает, только ты и я. Но мы будем жить вместе и знать, что я его убил, а это много меняет.
— Да, ты не должен его убивать.
Мы подошли к тому, с чего начали. Замкнутый круг.
— Может быть, мы еще что-нибудь придумаем.
— Хорошо бы, чтобы он заболел и умер.
— Голубая мечта. У него достаточно здоровья, чтобы прожить еще лет сорок.
— Да, но может быть несчастный случай.
— Только не с ним. Он достаточно осторожен. Нет, я думаю, надеяться на такое нет оснований.
Макс опять застонал.
— Ему-то волноваться нечего. Он знает, что находится в безопасности, — горько прозвучал голос Веды.
— Попробуй уснуть, иначе мы проболтаем всю ночь.
— Да, пора спать.
Я лежал в темноте и истязал мозг в поисках выхода, но не находил его. Если мы отпустим его, он тут же сдаст нас полиции, чтобы получить премию. Если же возьмем с собой, придется все время следить за ним. И в один прекрасный день он застанет нас врасплох. Если мы уедем и оставим его здесь, полиция кинется по нашим следам дня через два. Выхода не было.
Макс ворочался в углу и храпел. Веда вскрикивала во сне. Постепенно и я погрузился в объятия Морфея. Мне приснился ужасный сон: будто Веда снюхалась с Максом, и они объединились против меня. Каждый раз, когда я смотрел на них, они отвечали кривыми усмешками. Это я лежал на рваных мешках в углу, а они баловались на постели в соседней комнате. Я лежал в темноте, слышал их шепот, понимая, что они договариваются прикончить меня…
Внезапно я проснулся с тревожно колотящимся сердцем. Храпа Макса больше не было слышно. Я протянул руку, чтобы коснуться тела Веды, но мои пальцы попали в маленькую выемку, оставленную ее головкой. Я почувствовал холод давно покинутой постели и остался недвижным, а вся кровь застыла в жилах.
— Веда! — тихо прошептал я, садясь на кровати. — Где ты?
Напрягая слух, я услышал движение в соседней комнате. Вскочив с кровати, я нащупал револьвер и фонарик и повернулся в сторону двери. Узкий луч фонарика осветил дверь. Она была закрыта. Когда мы ложились спать, она была полуоткрыта. Подойдя к двери, я остановился, прислушиваясь и нервно сжимая револьвер в руке. Дверь начала медленно открываться, и я отступил в сторону.
В проеме появилась Веда. Волосы на моей голове зашевелились. Ради безопасности я положил палец на спусковой крючок.
— Что произошло? Что ты сделала?
Голос мой был хриплым, но Веда ничего не ответила, а медленно прошла мимо меня. Казалось, она не идет, а плывет. В своей ночной рубашке она походила на привидение. Она двигалась в луче фонаря, и тут я увидел, что ее глаза закрыты. Она шла во сне! Безмятежное спокойствие на ее лице, тайна ее тела заставили меня отступить. Тело ее бессознательно повиновалось каким-то непонятным мне силам природы. Веда казалась очень красивой, гораздо красивее, чем когда-либо раньше. Пройдя мимо меня, она легла на постель и замерла там. Разинув от удивления рот, я несколько мгновений тупо пялился на нее, потом подошел к кровати и накрыл ее одеялом. Руки мои мелко дрожали.
— Теперь все в порядке, дорогой, — сонно пробормотала она во сне. — Больше нам не о чем беспокоиться.
Меня била дрожь, как от озноба. Подойдя к двери, я почувствовал, как ноги становятся ватными. Ни звука не доносилось из того угла, где спал Макс. Я стоял прислушиваясь и боялся войти. Потом негнущейся рукой толкнул дверь и направил луч света на Макса. Он лежал на спине в луже крови. Из его груди торчало что-то короткое и черное.
Я все понял. Она всадила ему в сердце нож! Он выглядел спокойным и умиротворенным — смерть настигла его во сне. Макс умер быстро и безболезненно. Я не знаю, сколько я простоял, глядя на его тело. Убийство! Когда-нибудь это откроется, и тогда у меня уже не будет шансов, разве что сказать, что Веда сделала это во сне.
Ха-ха! Это была сцена, которая наполнила бы радостью сердце Редферна. Но она его не убивала! Сейчас она даже не знает, что он мертв. Ее рука, быть может, и нанесла удар, но нельзя же сказать, что она его убила! Я слишком любил ее, чтобы заставить страдать. Оставалась лишь одна возможность: унести его и зарыть, пока она не проснулась. Я шагнул вперед и взялся за нож. Удар был диким и яростным, нож ушел по самую рукоятку. Понадобилось порядочное усилие, чтобы вытащить его. Я на цыпочках вернулся во вторую комнату за одеждой. Одеваясь, я ни разу не взглянул на тело Макса. Мне становилось дурно при одной мысли, что придется до него дотронуться. Я налил полный бокал виски, и алкоголь несколько подбодрил меня. Я направился в угол, где находилась лопата. Я взял ее, но тут что-то с грохотом упало на пол. Выругавшись про себя, я замер.
— Что случилось? — послышался голос Веды.
Потом дверь отворилась, и на пороге возникла Веда: смертельно бледная, с застывшим взглядом. Я почувствовал, как пот заструился по моему лицу.
— Все в порядке, оставайся там, где ты есть.
— Флойд, что случилось? Что ты здесь делаешь?
— Иди в комнату! — я не мог скрыть страха, звучавшего в моем голосе. — Ложись в постель и спи!
— Но, Флойд!.. — Она посмотрела на лопату в моей руке, и глаза ее расширились. Потом она перевела взгляд на угол, где спал Макс, но было слишком темно, чтобы что-то рассмотреть.
— Что ты сделал?
— Довольно! — я бросил лопату. Что еще мне оставалось делать. — Не вмешивайся в это дело, предоставь все мне.
Она подошла к лампе и зажгла ее. Руки ее были твердыми, но лицо белым, как пласт свежевыпавшего снега. В жестком свете ацетиленовой лампы кровь на рубашке Макса блестела, как красная краска. Какое-то время она спокойно смотрела на это зрелище, потом сказала:
— Мы же договаривались не делать этого. Зачем ты это сделал?
— А ты видишь какой-нибудь другой выход?
— Если его когда-нибудь найдут…
— Знаю. Нечего мне объяснять. Возвращайся в постель. Ты должна остаться в стороне от этого дела.
— Нет, я помогу тебе.
Мои нервы не выдержали.
— Оставь меня в покое! — заорал я. — Мне достаточно возни с ним, а тут еще ты!
Она бросилась в спальню и закрыла за собой дверь. Я дрожал, как шаман в трансе. Даже новая порция виски не оказала заметного действия. Не глядя на тело Макса, я вышел в темноту, неся в руках лопату. Начинался дождь. Неделями не было дождя, и надо же было случиться так, что он начался именно сейчас. Я огляделся, стоя в темноте. Идеальное место для убийства: безлюдное и дикое. Я подошел к «Бьюику», положил лопату на сиденье и включил мотор. Закапывать вблизи хижины нельзя. Его последнее путешествие должно быть долгим. Я вернулся в хижину. Веда, уже одетая, стояла, наклонившись над телом Макса.
— Что ты делаешь? Ради Бога, что ты делаешь?
— Все в порядке, Флойд, не сердись.
Я подошел поближе. Она развернула его одеяло и завязала концы. Теперь это был совершенно безобидный тюк. Она сделала то, что боялся сделать я!
— Веда!..
— Довольно, — сказала она, отходя.
— Теперь я могу управиться сам. Ты не должна иметь никакого отношения к этому делу. Я хочу, чтобы ты осталась чистой.
— Я не останусь здесь одна. Что от этого изменится? Неужели ты думаешь, что копы поверят в мою невиновность?
Мы смотрели друг на друга. Холодный взгляд глаз Веды беспокоил меня.
— Ну что ж, — сдался я.
Я взял тело за плечи, она за ноги. Пока мы несли его к машине, я думал о сестре Макса: худой, бледной, бедно одетой. «Макс такой дикий… У него могут быть враги». Что ж, больше он не навлечет на себя ничьей вражды.
Мы ехали среди гор в полной темноте. Шел мелкий дождь. Мы положили тело на резиновый коврик, и я все время думал о выражении лица Макса.
Пока я рыл яму, Веда сидела в машине. Я работал при свете фар и все время чувствовал на себе ее взгляд. Если дождь будет продолжаться всю ночь, то к утру все следы преступления будут смыты. Я вырыл достаточно глубокую яму, и когда мы опустили его в одеяле на дно, я еще долго смотрел на его мертвое лицо. Засыпав яму, мы тщательно утрамбовали землю и засыпали прошлогодними листьями. Не думаю, что кто-нибудь сможет найти его тело. Грязные, промокшие и усталые, мы двинулись в обратный путь. Мы не находили, что сказать друг другу, и всю обратную дорогу молчали. Нужно было стереть кровь с пола, и мы проделали это сообща. Затем я обшарил все помещение в поисках вещей Макса и под столом обнаружил его бумажник. Внутри лежали какие-то бумаги, но я не испытывал желания просматривать их сейчас и сунул бумажник во внутренний карман. Наконец в комнате не осталось и следа Макса, но она все же была полна им. Я видел, как он с усмешкой смотрит нам в лицо, видел его избитое, окровавленное лицо, видел, как он лежит на полу со счастливым лицом и ножом в сердце.
— Я все бы отдала, только бы ты не делал этого, — слова сорвались у нее с губ, словно она не могла больше сдерживать их. — Я не скажу об этом больше ни слова, но я все отдала бы, только бы ты не делал этого.
Я мог бы тут же объяснить ей, что я хотел бы сделать, но не сделал. Слишком уж много ошибок я совершил в своей жизни, но тут было совсем другое дело. Веда была из другого теста, чем я, и это могло убить ее.
— Не будем говорить на эту тему. Приготовь кофе, и не мешало бы переодеться.
— Копы придут за нами? — испуганно спросила Веда, наливая воду для кофе.
— Не думаю. Никто не знает, что он направился сюда. Они будут разыскивать его на побережье, если вообще будут это делать. Он ведь не Линдсней Бретт.
— Так мы останемся здесь?
— Пока да.
Она вздрогнула.
— Я бы хотела уехать, если можно. Очень тяжело здесь оставаться.
— Мне тоже. Но нужно остаться. Нельзя же просто так сорваться и уехать. До сих пор мы были здесь в безопасности.
Когда мы допили кофе, над вершинами уже рассвело. Я думал о долгом дне, предстоящем нам. Двое со своими мыслями. Мне показалось, то, что было раньше между нами, уже не вернется. Я знал, что сделала она, она же была уверена в обратном. Нет, никогда не вернуть наших прежних безмятежных отношений. Женщины — странные существа. НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЖДАТЬ ОТ ЖЕНЩИНЫ! Любовь между мужчиной и женщиной — вещь хрупкая. Если она когда-либо перестанет любить меня, моя жизнь окажется в ее руках. А глядя на нее, я совсем не был уверен, что она будет любить меня достаточно долго. Это беспокоило меня. Еще одна ступенька вниз, еще одна моя тайна в чужих руках. Теперь спуск уже шел без остановок.
В последующие три дня мы еще больше отдалились друг от друга. Все началось с пустяков. Мы внезапно обнаружили, что нам не о чем разговаривать. Раньше мы разговаривали на темы, которые обычно обсуждают влюбленные. Мы говорили о погоде и о том, достаточно ли продуктов. Потом я обнаружил дыру в носке, но она не стала его штопать. Она не приходила больше в мою постель, да я и не хотел этого. Мы не говорили об этой перемене в наших отношениях, однако она была очевидной.
Она раздевалась и ложилась, в то время как я возился с печкой. Я не хотел мучиться, глядя, как она раздевается. Пару раз я попытался ее обнять, но она так вздрагивала, что я перестал это делать. Макс был с нами все двадцать четыре часа в сутки. За эти дни напряжение между нами возросло до предела, и не хватало только искры, чтобы все взорвалось. Но искры не было — мы тщательно избегали конфликтов и были очень внимательны друг к другу.
Ночью, гася свечку, я вспоминал, как она шла с закрытыми глазами по комнате. А она лежала в этой же комнате и молчала. Я представлял, что она думает про меня. Она почти что видела, как я крадусь с ножом к Максу. Я понимал, что чем больше она об этом думает, тем большим чудовищем я выгляжу в ее глазах.
Я запер входную дверь на ключ и выждал несколько минут, прежде чем зайти в спальню. В темноте мы не могли встретиться друг с другом взглядами.
— Спокойной ночи, — сказал я, укладываясь в свою холодную постель.
— Спокойной ночи, — без всякого выражения ответила Веда.
«Теперь я опустился на самое дно, — сказал я себе. — Крайняя точка. Веда ускользает от меня, как вода между пальцев. Мертвое лицо Макса, усмешка Германа. Подходящий повод для ночных кошмаров…»
Не знаю, сколько времени я спал, но внезапно проснулся, как от удара. Со времени смерти Макса я спал очень плохо и просыпался при малейшем шорохе. Мне показалось, что кто-то ходит по комнате. Было темно, и я ничего не мог разглядеть. Слабые звуки заставили мои нервы пуститься вскачь. Дрожь пробежала по телу. Я представил Макса, крадущегося к моей постели, и задрожал. Еще движение, звуки ровного дыхания все ближе… совсем близко. Я нажал кнопку фонарика. Не знаю, как я раньше не мог догадаться. Она стояла уже совсем рядом с постелью. Глаза ее были закрыты, черные как смоль волосы обрамляли лицо. В руке у нее был нож — тот самый нож, которым я вырезал вешалку, когда Макс увидел нас. Она была прелестна. Я смотрел, как она трогает одеяло на моей постели, как рука ее поднялась и вонзилась в то место, где еще секунду назад лежал я.
— Теперь все будет в порядке, дорогой, — шептала она. — Тебе больше не надо беспокоиться.
Она вернулась к себе на постель, накрылась одеялом и замерла. Ее дыхание было ровным и спокойным. Я оставил ее спящей и вышел в соседнюю комнату. Огонь в камине почти догорел, и я подбросил туда еще пару поленьев, стараясь особенно не шуметь. Я уселся поближе к огню, безуспешно пытаясь унять дрожь во всем теле, ведь я был на волосок от смерти.
В эту ночь я больше не спал.
Глава 15
Когда солнце поднялось над вершинами, я вошел в спальню за одеждой. Она уже проснулась, потому что занавеска была отдернута, а окно широко раскрыто. Я быстро взглянул, спит ли она. Веда лежала на кровати, укрытая одеялом. Говорят, что от любви до ненависти один шаг. После того, что произошло ночью, моя любовь сошла на нет. Я боялся ее и был недалек от того, чтобы возненавидеть. Она повернула голову ко мне, ее глаза лихорадочно блестели.
— Я не слышала, как ты встал, — вялым голосом произнесла она.
— Я встал осторожно, не хотелось будить тебя.
Веда наблюдала за тем, как я одеваюсь. Я знал, что наш окончательный разрыв приближается. Мы ожесточились, зная, что это неизбежно.
— Ты лежи, еще рано. Я сварю кофе.
— Не возись слишком долго, пришло время для серьезного разговора, не так ли? — в ее голосе была вежливость, сострадание и чистосердечность.
Что ж, она права. Я не стал ей говорить, что пришел к такому же выводу.
— Я скоро вернусь.
Пока закипала вода, я быстро побрился. Мои руки еще плохо слушались меня, но мне повезло, и я не порезался. Когда кофе был готов, я налил себе виски и выпил. Я мог бы пить фруктовый сок с таким же результатом. Мне повезло — я чудом ушел от объятий смерти.
Когда я вошел, неся кофе, Веда сидела на постели в шелковом халатике. Она выглядела больной, а в глазах ее застыло выражение, которое очень мне не понравилось.
— Дождь прекратился, — объявил я. — Будет отличная погода. — Ошеломляющее наблюдение, если учесть, что солнце светило прямо в окно.
Она взяла чашку, стараясь не встречаться со мной взглядом.
— Ты не хочешь есть? — спросил я.
Теперь казалось невозможным, что каких-нибудь пару дней назад мы были влюблены друг в друга. Голос — странная вещь. Если внимательно в него вслушиваться, он может сказать больше, чем выражение лица. Я вслушивался очень внимательно и не обманывался на этот счет. Это был конец!
Я сидел почти рядом с Ведой, но между нашими душами была бездонная пропасть.
— Ты помнишь, что ты сказал, когда мы говорили о Максе? — спросила она в упор.
— Я говорил много вещей, какое это имеет сейчас значение? — Я пил кофе маленькими глотками, хмуро глядя на нее. Так вот как она подошла к вопросу. — Кажется, помню. Я тогда сказал целую речь: «Предположим, я его убью. Пусть даже никто не узнает об этом: только ты и я. Но мы будем знать, что это сделал я, и это вечно будет стоять между нами». Вот так я сказал. Ты тоже так думаешь?
— Да.
— И многое уже изменилось, не так ли?
— А разве ты не видишь?
Установилось молчание. Я чувствовал ее замешательство, как чувствовал струю холодного воздуха из окна.
— Этой ночью мне приснился сон, словно я тебя убила, — сожаления не было, просто констатация факта.
— Однако ты этого не сделала, — смотреть в ее лицо я не мог.
Опять молчание.
— Пришло время уехать отсюда, — сказала она. — Теперь нам нет смысла отправляться вместе. Если ты будешь один, меньше риска.
Что ж, это было очень мило с ее стороны — думать о моей безопасности. Но я не принимал это всерьез. Если уж решать об отъезде, то решение должен принимать я.
— Пусть будет по-твоему, — я допил кофе и закурил сигарету. Теперь мои руки были тверды.
— Не говори так, мы оба хотели этого. Кажется, ты сам понимал это тогда, когда зашел разговор о судьбе Макса.
— Тебе бы следовало дать премию за способность изрекать прописные истины. Когда-нибудь кто-то соберет твои мысли и издаст книгу.
— Мне нужно одеться.
Она дала мне понять, что спорить больше не о чем.
— Делай, что хочешь, — заявил я и вышел из комнаты.
Стоя у огня и наблюдая за игрой пламени, я удивлялся, что мир все еще существует. Мне будет плохо без Веды. Я не думал, что все так неожиданно кончится. Я многое испытал рядом с ней: и хорошее, и плохое. С другими женщинами я понимал необходимость разрыва. С блондинкой, снабжавшей меня деньгами, с рыжей, царапавшей ногтями мои плечи, но не думал так о Веде. Я понимал, что она собирается меня бросить, но она занимала слишком много места в моей жизни, и когда она уйдет, образуется пустота.
Через некоторое время она появилась, неся чемодан. На ней были все те же брюки, в которых я увидел ее в первый раз. Казалось, это было так давно. Несмотря на осунувшееся лицо и усталый вид, смотрелась она достаточно привлекательно.
— Куда ты? Не забывай, нас еще ищут.
— За меня можешь не беспокоиться.
— Но послушай. Я возьму в оборот Германа. До тех пор, пока я не докажу, что Бретта убил он, я все еще в переделке. Если полиция тебя схватит, ты заговоришь, вот в чем дело.
— Они меня не схватят. Я не вчера родилась.
— Мне очень жаль, но до тех пор, пока я не улажу дело с Германом, тебе лучше быть в безопасном месте. Ты поедешь к Маку.
— Я же сказала — нет!
Мы смотрели друг на друга, как два разъяренных пса. Искра, которой мы так боялись, вспыхнула и попала в бочку с порохом.
— Когда я улажу дела с Германом, ты будешь свободна, как ветер.
— Ты хочешь и меня убить? — голос ее звучал пронзительно.
Этого я не ожидал. Она преподносила мне сюрприз за сюрпризом.
— Что ты мелешь?
— Ты же хочешь и меня убить, как убил Бретта и Макса.
— Опять старая песня!..
Между нами стоял стол, иначе я опередил бы ее. Но она первая схватила револьвер. Он все еще лежал на полке, и я совершенно забыл о нем.
— Ты все хорошо обдумал! — кричала она. — Сперва Бретт, потом Макс, а сейчас на очереди я! Ты все время обманывал меня! Я уже почти поверила, что Герман убил Бретта. Но то было до того, как ты прирезал Макса. Ты зарезал его, как свинью! Хладнокровный негодяй! Макс был беззащитен, связан, он спал. Ты хладнокровно всадил нож ему в сердце. Как ты мог сделать это?! А сейчас на твоем пути стою я! Я знаю слишком много. Твой ненаглядный Кейзи будет стеречь меня, пока ты не решишь, как лучше отправить меня на тот свет! Но со мной твой номер не пройдет! Не на ту напал!
— Ты с ума сошла, я не убивал Бретта!
— Трепись, трепись! Скажешь еще, что и Макса убил не ты! — и она расхохоталась.
Ее сардоническая улыбка окончательно разъярила меня, и я выпалил:
— Да, да! И Макса я тоже не убивал! Это сделала ты! Во сне! Ты ходила во сне и сделала это! Я видел сам!
Презрение и ненависть сверкали в ее глазах.
— Подумать только, я любила этого подонка! Бойд говорил, что ты подлый и мелкий негодяй, и так оно и есть! Ты это доказал, и тебя можно только презирать.
— Согласен, меня можно только презирать, — теперь кричал я. — Но это произошло именно так. Я не хотел тебе этого говорить, но это правда. Ты пошла туда и…
— Думаешь, я тебе поверю! — она просто вопила. — Думаешь, кто-то поверит тебе. Нужно иметь твой грязный и изворотливый ум, чтобы придумать такое! Ты меня понял?
Я смотрел на нее, и внезапно мой гнев утих. Она права. Никто не поверит подобной чепухе. Не стоило ей это говорить. Мне надо было вести себя так, словно это сделал я.
— Ладно, забудем об этом. Забудем, и все! Тебе нужны деньги. Мы получили двадцать шесть тысяч от Бойда. Поделим их. Если ты думаешь, что сможешь заботиться о себе сама, поезжай.
— Я ничего не хочу от тебя. Я тебя презираю! Так и сиди! Один неосторожный жест — и я стреляю.
— Ну, как знаешь. Но ведь это глупо…
— Сиди на месте и не двигайся.
Я сидел и вел себя спокойно. В этот момент мне все казалось неважным. Войди сюда Редферн, я встретил бы его дружески.
Веда взяла чемодан в одну руку, револьвер по-прежнему угрожал мне.
— Я поеду до магистрали. Машину, если хочешь, найдешь там.
— Катись ты к черту со своей машиной! — буркнул я и отвернулся.
Через несколько минут я услышал шум отъезжающей машины. «Бьюик» катил по траве, направляясь к грунтовой дороге. Она сидела прямо, с вздернутым подбородком.
— Веда!
Она даже не оглянулась. Я не знал, слышит ли она, но больше звать не стал. Я смотрел вслед до тех пор, пока машина не исчезла из виду. Было рано, семь часов утра, и солнце еще не грело. Первым делом я потянулся за бутылкой виски. Взяв ее в руку, я подумал, что все произошло точно так же, как и с другими женщинами, которых я знал. Едва только они оставляли меня, я хватался за бутылку. Так было всегда. Я швырнул бутылку, и она, ударившись о стену, разлетелась вдребезги.
Я сказал себе, что вычеркну Веду из своей жизни, и это было искренне. Я собирался показать клыки Герману. Денег и провизии у меня было достаточно. Я устал от преследования полиции. Я расколю Германа раньше, чем Веда заявит обо мне в полицию. Если они ее схватят, она не станет упираться и расскажет все. Нельзя терять времени. Я прошел в соседнюю комнату и собрал вещи. Она сказала, что оставит «Бьюик» на проселочной дороге. Чем раньше я туда попаду, тем лучше. Нужно рискнуть и добраться до Мака, ничего другого не оставалось. Немного везения плюс глупость полиции Санта-Медины — и я доберусь туда безо всяких приключений.
Так все и произошло. Я нашел машину в четырехстах метрах от магистрали. Открыв дверцу, я сразу почувствовал запах любимых духов Веды. Это вызвало у меня такой приступ одиночества, что я с трудом преодолел его. Ключ она оставила в пепельнице. Я всегда знал, что она любит порядок.
Из Альтадены я позвонил Маку. Никто не наблюдал за мной, никто не собирался меня ловить. Когда Мак взял трубку, я с трудом стряхнул с себя оцепенение. Я сообщил ему, что вернулся, и вряд ли в настоящее время меня можно узнать. Меня зовут Френк Бакстер. И если он может, пусть пришлет Лу ко второму перекрестку. Будет лучше, если машину поведет он.
Мак пообещал выполнить все, о чем я просил, и спросил:
— Девушка с тобой?
— Я один.
Мак рассмеялся и повесил трубку. Он не любил лишних слов. Сначала действия, а потом слова.
Когда я подъехал ко второму перекрестку, Лу уже ждал меня, сидя в «Кадиллаке». Он приветливо взмахнул рукой. Казалось, он искренне рад меня видеть.
— Устали от жизни? — спросил он, усаживаясь рядом. — Я думал, вы давно загораете в Мексике. А что малышка с голубыми глазами — где она? Только не говорите мне, что шлепнули ее.
— Мы расстались, — коротко ответил я. — Вам лучше ехать побыстрее.
Мы въехали в Санта-Медину, и первым, на кого я наткнулся, был О'Риден. Он поднимался по ступенькам полицейского управления. Он был старым, сгорбленным и больше не улыбался. Налететь на него было крайне глупо, но я даже не вздрогнул. Перед тем как покинуть хижину я посмотрел на себя в зеркало. Если я с трудом узнавал себя, то как он это сможет сделать?
— Старина, я приехал повидать Мака Кейзи, — сказал я парню у дверей. — Моя фамилия Бакстер.
— Проходите, он ждет вас.
Мак не хотел ненужного риска. Это был новый парень. Я его раньше никогда не видел, и он не обратил на меня ни малейшего внимания. Было еще слишком рано для посетителей. Двое негров убирали в баре и, безразлично взглянув на меня, продолжили свою работу. Я открыл дверь в кабинет Мака и заглянул туда. Мак нервно расхаживал взад и вперед, руки в карманах. Подняв на меня глаза, он рявкнул:
— Убирайтесь! Кто вам разрешил войти сюда?
— Однако, дружище… — сказал я, закрывая дверь.
Он бросился ко мне и схватил за руку.
— Эти чертовы усы! Тебя совершенно не узнать. Я очень рад тебя видеть. Садись. Почему ты не в Мексике?
— Я вернулся, чтобы найти истинного убийцу Бретта. Слушай, Мак, я был дураком, когда решился удрать. Нужно было остаться здесь. Я найду убийцу Бретта, и получение премии гарантировано.
— Ты спятил! Твой старый друг Редферн повсюду ищет тебя. О'Риден давно прекратил поиски, но Редферн — нет. Сан-Луи-бич раскален, как печь. Если ты сунешь туда свой нос, то моментально сгоришь.
— Давай действовать вместе, Мак, а премию поделим пополам. Идет?
— Я и так тебе помогу. Боже, да я потрачу на тебя все деньги, которые у меня есть.
— Ни у кого нет лишних пятнадцати тысяч. Ты берешь половину или выходишь из игры.
— У нас их
еще нет. Что я должен делать?
— Я думаю, это сделал Герман. Он знал, что я иду к Бретту. Я хочу установить, где был Герман в момент убийства Бретта. Если у него нет надежного алиби, а в этом я уверен, я вытяну из него правду клещами.
— Погоди, судя по тому, что о нем говорили, это достаточно крепкий орешек.
— Я с ним справлюсь.
— Ладно, — он снова зашагал по кабинету. — Я поручу это дело Лу.
— Прекрасно.
Он попытался вызвать Лу по телефону, но тот еще не вернулся.
— Он прячет «Бьюик», — подсказал я. — Кстати, полиция не установила, из какого оружия был убит Бретт?
— Как же… это его собственное оружие.
— Что ты сказал? Бретта?
— Именно.
Я упал в кресло.
— Револьвер Бретта!.. Странно.
— Интересно, почему?
— Странно, как это убийца смог прибрать его к рукам. Бретт должен был его знать. Я спрашивал себя, знает ли Бретт Германа. Представь, он знает, что я собираюсь к нему ехать. Если у него есть револьвер, то он будет держать его при себе на тот случай, если я вздумаю выкинуть какой-нибудь фокус. Он ждал меня и принял определенные меры предосторожности, чтобы я не сыграл двойную игру. Может, он положил револьвер на стол, чтобы его можно было схватить. Убийца должен был это знать. И знать его очень хорошо, если Бретт позволил подойти достаточно близко, чтобы схватить оружие. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Да.
— Нужно установить, был ли Герман знаком с Бреттом. Герман устроил выступление Веды у Бретта, но сомневаюсь, что переговоры вел сам Бретт. Скорее всего это делала его секретарша.
Внезапно я вспомнил о блондинке, которая ворвалась в кабинет в тот момент, когда я собирался поднимать паруса.
— А девушка… та, что обнаружила труп Бретта? Она видела и меня. Красивая блондинка… кто она?
— Шейла… Шейла… Дальше не помню. Кандидатка на звание мадам Бретт.
— А ты не мог бы вспомнить ее фамилию?
— Нужно посмотреть вырезки из газет. Я сохранил их на всякий случай.
Пока он копался в кипе бумаг, я думал о револьвере. Я никак не мог представить, чтобы Бретт разрешил Герману подойти настолько близко, чтобы завладеть оружием. Что-то здесь было не так! Определенно не так! Этот нюанс меня смущал. Бретт, конечно, мог проявить небрежность, но это казалось маловероятным. Такой хитрый парень, как Бретт… Нужно было учитывать и фактор времени. Охраннику понадобилось минут пятнадцать — двадцать, чтобы проводить меня до лестницы. Да еще минут пять я безуспешно искал пудреницу, пока не раздался выстрел. За это время убийца должен был усыпить бдительность Бретта, убить его, схватить деньги и бежать. Ювелирная работа… Если только предположить, что Герман не убивал его… Предположим, это сделала будущая мадам Бретт. Она могла войти в кабинет и завладеть револьвером без особых затруднений. Но для чего ей это было нужно? Разве что между ними что-то произошло, и она, узнав о моем приезде, решила, что неплохо будет заполучить двадцать шесть тысяч.
— Шейла Кондрик, — наконец сказал Кейзи, протягивая мне вырезку. — На, читай.
Там было ее фото. Она выглядела очень мило в купальном костюме, а без него, вероятно, была бы еще лучше.
О ней говорилось немного: «Приехала из Сан-Франциско, имела все шансы стать мадам Бретт, останься тот в живых. Выступала в оперетте. Получала призы на конкурсах красоты».
Я бросил статью на стол. В этот момент вошел Лу. Мак ввел его в курс дела.
— Проследи за этим парнем и, если у него есть алиби, проверь его. Если работа будет выполнена добросовестно, получишь пятьсот долларов.
Лу встрепенулся.
— И узнай, Лу, не знал ли Герман Бретта лично, — добавил я. — Это очень важно.
— Не волнуйся, дорогой, — сказал Лу, нюхая василек. — Я хотел бы получить пятьсот долларов. Работа будет чистой.
— Этот парень меня уморит, — сказал я, когда Лу вышел.
— Он на всех производит такое впечатление, но это прожженный плут.
— Что ж, до возвращения Лу мне делать нечего. Не буду отнимать у тебя время. До его возвращения я подожду в тайнике.
— Нет, оставайся здесь. Без моего разрешения сюда никто не войдет. Будь как дома. — Он предложил сигареты, но я отказался. — А что случилось с той девочкой? — чувствовалось, что ему не терпелось задать этот вопрос с тех пор, как я появился у него. Теперь он мог удовлетворить свое любопытство.
— Мы расстались.
— Да ну! Вот так сюрприз! Мне казалось, что ты… — он улыбнулся. — Что ж, не будем говорить об этом.
— Ты сам понимаешь, как это иногда случается. Мы прожили вместе неделю, и этого времени оказалось достаточно, чтобы понять — мы не подходим друг другу. — Я никому не хотел говорить о Максе, даже Маку.
— Ты никогда не узнаешь женщин, — покачал Мак головой. — А у нее такая славная мордашка. В былые времена я знавал одну штучку и тоже клюнул на мордашку… Никогда нельзя судить по мордашке. Та девчонка была как с обложки журнала, но ничего не стоила — оказалась холоднее айсберга. И была еще одна женщина с лицом, словно вырубленным из деревянной чурки, и плоской, как доска, грудью, — он закатил глаза. — Но до чего же была горяча!..
Я сунул руку в карман за портсигаром, и мои пальцы нащупали портмоне Макса. Я совершенно забыл о нем и сейчас, слушая разглагольствования Мака о женщинах, которых он знал в своей жизни, начал рассеянно перебирать его содержимое. Там было: пятидолларовый банкнот, несколько использованных автобусных билетов, письмо от матери и три порнографические фотографии. Я протянул Маку. На чистой стороне письма были нацарапаны каракули, смысл которых заставил меня подпрыгнуть. Я вспомнил письмо, оставленное Максом под подушкой. Приписка была сделана тем же почерком. Она гласила: «Альме от Верна. Лучший друг мужчины — его жена!»
Я порылся в жилетном кармане и вытащил визитную карточку, данную мне Бреттом. Те же слова. Я напряженно думал. Два разных человека написали одни и те же слова и носят их с собой. Имеется ли в этом какой-нибудь смысл? Что-то я упустил.
Я почувствовал, как Мак озабоченно смотрит на меня.
— Что-нибудь интересное?
— Еще не знаю… может быть.
Я сложил письмо, убрал его в карман вместе с визиткой Бретта.
— А ты становишься скрытным, не так ли?
Я улыбнулся.
— Так и есть. Детектив раз — детектив навсегда. Извини, Мак, но ты здесь ни при чем.
Он пожал плечами.
— Играй свою игру, как хочешь. Ты всегда знаешь, где меня найти.
Лу вернулся уже под вечер. У меня было время поволноваться, и, когда он появился на пороге, я бросился к нему.
— Наконец-то! Как дела?
Он покачал головой.
— Это не его рук дело. Он не мог убить Бретта. В тот вечер он был в казино, и его видели сотни свидетелей. Он ушел около двух часов ночи.
— А не могло быть так, что он ушел, а потом вернулся?
— Совершенно исключено. Он играл в рулетку и не отходил от стола. Я проверял это до головокружения… Он не убивал Бретта, он не знал его лично и даже никогда не разговаривал.
Что ж, вопрос был решен.
Глава 16
Горячее послеполуденное солнце, проникая сквозь жалюзи, рисовало орнамент на полу. Этот рисунок, с того места, где я сидел, очень здорово смахивал на тюремную решетку, и это подстегивало мое воображение. Я сидел в кабинете Мака уже целый час. Дверь была заперта на ключ, и я не боялся, что меня кто-то потревожит. Я сидел в кресле за письменным столом, в руке дымилась забытая сигарета, на столе сиротливо торчал бокал виски. Я напрягал извилины с такой интенсивностью, что они начали уже поскрипывать. Герман не убивал Бретта! Тут уж ничего не поделаешь. Но ведь кто-то же это сделал! И именно это мне необходимо узнать, даже если понадобится выпрыгнуть из собственной кожи. Я уже отправил Лу выяснить, где был Бойд в это время, но то была пустая формальность. Бойд не мог совершить убийство — у него не было для этого ни малейшего повода. Тот, кто убил Бретта, нуждался в деньгах. Если это не Герман, то кого же подозревать? Шейла Кондрик? Все возможно. Один из слуг или охранников Бретта? Или мистер или мисс Икс… В конце концов я решил, что самый быстрый способ прийти к чему-то — начать все сначала, стараясь игнорировать то, что было проблематично, и не увлекаться слишком тем, что лежит на поверхности. Если я не поймаю убийцы, полиция поймает меня. И вопрос автоматически решится.
Что я знал? Немного. Бретт должен был знать убийцу, иначе тот не смог бы завладеть его пистолетом… Мотив убийства — двадцать шесть тысяч долларов. И потом, имелись еще таинственные слова, касающиеся как Бретта, так и Макса Отиса: «Альме от Верна. Лучший друг мужчины — его жена!» Что бы это могло значить? Сыграло ли это какую-нибудь роль в убийстве Бретта? Почему Макс тоже написал эти слова? Кто такие Верн и Альма?
В дверь постучали. Тихий голос Мака окликнул меня. Я отодвинул кресло, подошел к двери и открыл ее, пропуская Мака. Затем снова запер.
— Как дела?
— Увы! Мой мозг работает с такой интенсивностью, что вскоре задымится.
— И о чем же ты думаешь?
— Легко сказать! Сейчас я жду Лу. Он проверяет алиби Бойда. Время потеряно, но проверить не помешает. Всякое может быть… Посмотри вот это, — я перебросил ему визитку Бретта. — Тебе ничего не говорят эти слова?
Он прочитал, нахмурился, некоторое время колебался, потом пожал плечами.
— Это мне ни о чем не говорит. Думаешь, это шифр? Я не считаю, что жена лучший друг мужчины. Думаю, что лучший друг мужчины — его собака.
— Не будь таким циником. Эта мысль как раз одна из тех прописных истин, которую мужчина может запечатлеть накануне свадьбы, верно?
— Я бы такого не сделал.
— Речь не о тебе. Я говорю о парне, любящем свою жену. Тебе этого не понять.
— Вот это верно, — он запустил пальцы в волосы и нахмурился. — А как это может касаться тебя и твоего дела?
— Эту визитку дал мне Бретт. В ней номер его телефона. Я нашел эти слова на обороте визитки, и они меня заинтересовали.
Мак пожал плечами.
— Но я никак не могу понять, как это можно увязать с его смертью.
— И все же у меня такое чувство, что это как-то связано. Это имеет какой-то смысл, и я должен понять, какой именно. Если бы я мог знать, кто такие Верн и Альма, это могло бы вывести меня на верную дорогу. Но где это узнать?
Мак заколебался, потом пожал плечами.
— Что ж, есть, конечно, Бейли, но не вижу, какое отношение он имеет ко всему этому. Парни вроде Бретта не знаются с Бейли.
— Ты имеешь в виду Верна Бейли, известного гангстера, специалиста по ограблению банков?
— Именно его, но это пустой номер. Это не может быть он.
Я закурил еще одну сигарету и спросил:
— У него была жена и, как я помню, ее тоже звали Альма, не так ли?
— Да. Именно поэтому я о нем и вспомнил.
— Это не могут быть они. Бретт не мог иметь знакомых среди грабителей банков. Кроме того, они ведь мертвы, не так ли?
— Да, Верн погиб в перестрелке с федеральной полицией пару лет назад, а годом позже погибла в автомобильной катастрофе и Альма.
— А знаешь, на мгновение мне показалось, что появилась нить. Однако это просто совпадение. Ты уверен, что они погибли?
— Я так слышал. Лу может рассказать тебе гораздо больше. Он дружил с Верном.
— Не думаю, что это так важно. Как бы мне допросить будущую мадам Бретт. Она могла бы рассказать мне кучу вещей, если бы я наложил на нее лапу.
— Ты не можешь этого сделать. Да и не может эта баба иметь отношение к убийству. К тому же эти слова для нее ничего не значат.
Мак не знал, что Макс тоже интересовался этими словами, но о Максе я не хотел говорить никому, даже ему.
В дверь постучали. Это был Лу.
— Ну и как?
Лу покачал головой.
— Это не Бойд. Он весь вечер просидел дома. Могу я еще что-нибудь сделать для тебя?
— Итак, это не Герман и не Бойд. Кого мы упустили? Есть еще Шейла Кондрик. Она находилась в доме в момент убийства. Но вряд ли мы сможем проверить ее алиби, если только мы ее не допросим. Это было бы неплохо.
Лу понимающе улыбнулся.
— Нужно порыться в ее прошлом, не так ли?
— Соображаешь, — я поднялся и начал ходить по кабинету. — Ты ведь знал Бейли?
Лу удивительно уставился на меня.
— Верна Бейли? Довольно хорошо. Мы вместе обделывали кое-какие делишки года три или четыре назад. Но при чем здесь он?
— Не знаю, — я протянул ему визитку. — Тебе эти слова о чем-нибудь говорят?
Лу аж присвистнул.
— Конечно, это Бейли. Он всегда говорил, что Альма его лучший друг. Они обожали друг друга.
Я заволновался.
— Ты уверен, Лу? Это очень важно.
— Уверен. Верн произносил эти слова сотни раз. Всем друзьям надоело их слушать, мне тоже.
— Он мог знать Бретта?
— Верн? Это невозможно. У него не было друзей среди миллионеров.
— И однако именно эти слова написаны на визитке Бретта.
— Верн никогда не знал Бретта, — убежденно сказал Лу. — Он никогда не посещал побережье Тихого океана. Бывал только в Канзасе, а это далеко от тех мест, где обитает Бретт. Нет, в чем я уверен, так это в том, что Верн и Бретт никогда не были в контакте.
— Что с ним произошло, Лу?
— Его убили. Это произошло вскоре после ограбления банка Тюльзи. Ты, наверное, помнишь это дело. Верн сумел отхватить сотню тысяч долларов. Это была великолепная работа! Он действовал вместе с Альмой, но случилась неприятность. Мне кажется, Альма потеряла осторожность. У Верна был с собой автомат. Он убил двух кассиров, еще одного ранил, убил двух банковских охранников и ранил полицейского.
— Да, теперь вспомнил. Пару лет назад это вызвало настоящую сенсацию.
— Именно так. Федеральная полиция устроила за ним настоящую охоту. Его искали по всем штатам день и ночь и в конце концов засекли в одном доме в Далласе. Там было настоящее побоище. Когда фэбээровцы ворвались в дом, то обнаружили его с двадцатью пулями в теле, но Верн был еще жив и умер по дороге в госпиталь. Альма смогла удрать.
— Как ей это удалось?
— Она как раз уехала за покупками, когда Верна поймали в капкан. В чемоданах в доме нашли сто тысяч долларов, так что полицейские знали, что у Альмы мало денег. Все бросились по ее следам, но ей удалось улизнуть. Годом позже полиции удалось напасть на ее след в Элк-сити, но когда примчались туда, она уже уехала. Два дня спустя ее засек шериф Галлана и поднял тревогу. Она, должно быть, пряталась в Альбукерке и вновь бросилась в бега. Ее тело нашли в нескольких километрах от Галлана в потерпевшем аварию автомобиле. Машина от удара загорелась, так что труп практически невозможно было опознать. Но это точно была Альма. С того времени прошел год.
Я немного подумал и покачал головой.
— Этот след никуда не ведет. — Я немного походил по кабинету, потом спросил: — Это действительно была Альма?
Лу иронически улыбнулся.
— Это могла быть и не она. Но федеральная полиция заявила, что это труп Альмы. А ФБР никогда не ошибается. Машина была ее. Один из чемоданов отлетел в сторону. Он был полон ее вещей. Они не могли ни идентифицировать тело, ни снять отпечатки пальцев. Тело сильно обгорело. Но если это была не она, то кто же?
— Исчез ли кто-нибудь в это время? Что писали газеты?
— Копы утверждали, что никто не исчез.
— Я, должно быть, пытаюсь строить воздушные замки. А что известно о Шейле Кондрик?
— Мне — ничего.
— Хорошо бы разузнать о ней побольше. Займись этим. Я хотел бы знать, зачем она приехала сюда и чем занималась в прошлом. Она приехала сюда из Сан-Франциско. Нужно съездить туда и покопаться в ее прошлом.
Лу вопросительно посмотрел на Мака.
— Делай, что сказал Флойд, — буркнул Мак.
— Хорошо, но вы напали на ложный след.
— Вероятно, ты прав, но это единственно возможный путь расследования в настоящее время. Я же собираюсь проверить версию Бейли.
— Не понимаю, какое отношение может иметь Верн ко всему этому делу, — сказал Мак, качая головой. — Но поступай так, как считаешь нужным.
— Минутку, Лу, — остановил я его, видя, что он уже направляется к двери. — Ты когда-нибудь видел Альму?
— Разок видел, но не разговаривал. Она ожидала Верна в машине.
— Ты помнишь ее?
— Не особенно. Помню, что она была красавицей. И это все. Я не очень присматривался к ней.
— Хорошо, Лу.
Когда он вышел, я сказал Маку:
— Завтра утром я двинусь в путь. Сохрани для меня двадцать шесть грандов. Если не вернусь, распоряжайся ими по своему усмотрению.
На следующее утро я отправился из Санта-Медины в Альбукерк. По дороге я остановился в Галлане и пошел повидать шерифа. Это был откормленный добродушный человек с большим запасом свободного времени. Они принял меня с распростертыми объятиями, когда я объяснил ему, что писатель и собираюсь писать книгу о Бейли.
— Я не могу много вам рассказать, — он взгромоздил ноги на стол. — Устраивайтесь и чувствуйте себя как дома. К сожалению, у меня нет виски, чтобы предложить вам, так как я давно не пью.
Я сказал, что как-нибудь переживу это, и терпеливо выслушал его рассказ. Он хорошо запомнил тот случай.
— Вот как все это произошло, — начал он. — Я как раз стоял на пороге, греясь на солнышке, когда она проезжала мимо. Приметы, данные федеральной полицией, не были особенно подробными. Я знал, что ищут блондинку в темно-коричневом манто, сидящую за рулем зеленого «Крайслера». Что ж, машина, которую вела девушка, была зеленым «Крайслером», но номер был не тот, и на девушке не было манто. Я обратил на нее внимание, но не знал, кто она. Она делала покупки, и я себя спрашивал, не Альма ли это, — он подарил мне широкую улыбку. — Если это была Альма, то она была очень опасна, особенно если дело доходило до стрельбы. А я слишком стар, чтобы играть в эти игры. Но я позвонил в ближайшее отделение федеральной полиции и сообщил, что видел Альму. И что же! Ее нашли километрах в полутора от города, в машине, разбившейся вдребезги о дерево.
«Молодец шериф! Прекрасно выполняет свои функции!» — подумал я.
— Федеральная полиция была уверена, что девушка в машине была Альмой Бейли? — спросил я.
Он раскрыл рот.
— Конечно. За нее же было обещано вознаграждение. По справедливости, премия была моя, но офицер федеральной полиции присвоил ее себе. И все же он оказался достаточно честным и заплатил мне кое-какие деньги. Ошибки быть не могло. Нашлось даже кожаное манто. Оно обгорело, но его легко можно было узнать. В чемодане было достаточно ее вещей. Я убежден: это была она.
— А отпечатки пальцев?
— К чему вы клоните, молодой человек? У них не было ее отпечатков. Нельзя же у всех подряд снимать отпечатки пальцев. Если вы будете таким подозрительным, то не успеете и оглянуться, как состаритесь.
Я поблагодарил его, угостил сигарой и вышел на солнышко, далеко не удовлетворенный.
Из Галлана я поехал в Альбукерк, где обратился к редактору местной газеты, рассказав ту же сказку о писателе, и спросил, не имеет ли он сведений об Альме.
— Что конкретно вы хотели бы знать, мистер Бакстер? — редактор, невысокий седой мужчина в массивных очках, внимательно смотрел на меня.
— Мне бы хотелось увидеть дом, где она жила. И еще мне хотелось бы знать, именно она была в машине, или это могла быть какая-то другая девушка?
Он заморгал.
— Смешно слышать от вас такое. Было время и я сомневался, но потом это прошло. Ее опознал офицер федеральной полиции. Для него это была большая удача, так как он отхватил премию в две тысячи.
— И что с ним стало?
— Ушел в отставку. Теперь разводит кур.
— Почему вы уверены, что это Альма?
Он улыбнулся.
— Отчего же. Вы ведь понимаете, как это делается. Мы люди подозрительные, да и кое-кто в Галлане поговаривает, что в машине было две девушки. Но шериф заявил, что это ложь, и ему поверили.
— А кто говорил о двух девушках?
— Я забыл его имя. Ненадежный свидетель. Да он и уехал из города.
— Куда?
— В Амарильо. Он слишком много пил. Все деньги тратил на выпивку, так что его показания ничего не значат.
— Я буду вам очень признателен, если вы дадите мне его имя и адрес.
Это заняло определенное время, но я получил имя и адрес. После этого я поехал к дому Альмы, но владелица не захотела со мной разговаривать. Из Альбукерка я поехал в Амарильо, где вскоре разыскал Джека Несби в баре. Он был сильно под мухой и соображал с трудом, но когда я заказал приличную порцию виски, он встрепенулся. Да, он помнит Альму. Нацелив в меня грязный палец и выкатив блеклые голубые глаза, он заговорил:
— Весь этот трюк был заранее отрепетирован. Шпик из федеральной полиции хотел отхватить премию. В машине было две девушки. Я видел это так же ясно, как вижу вас. Одна была богатая, другая бедная. И шериф это видел, но он скрыл, так как шпик из федералов кинул ему кусок. Когда я заикнулся об этом, федералы пригрозили, что засадят меня в тюрьму за бродяжничество.
Я посмотрел на него с сожалением. Редактор был прав — никто не поверил бы такому свидетелю.
— А как выглядела… бедная?
Он задумался, борясь со слабеющей памятью.
— Не помню, — признался он. — Не обратил внимания. Женщины меня не интересуют, мистер. Но их было две, могу в этом поклясться.
— Она тоже была блондинка?
— Не думаю. Скорее брюнетка.
— Почему вы сказали, что она бедная?
— Из-за одежды, — казалось, его удивил мой вопрос. — Она была в грязном плаще, без шляпы. Другая была одета богато… очень богато. Ну, вы представляете. И очень красивая.
Больше из него выжать было нечего. Поставив ему еще порцию виски, я ушел. Забравшись в машину, я некоторое время сидел, раздумывая. Я перебрал в памяти все то, что узнал с момента встречи с Германом. Это заняло у меня больше часа, но я соорудил предположение, от которого дрожь пробежала по спине. Я все еще был в переделке, но впереди ясно намечался просвет. И я знал, что если предприму поиски в этом направлении, то обязательно к чему-то приду. Я вспомнил все, что рассказывала Веда о своей прошлой жизни. Она приехала по дороге, соединяющей Вауконис с Голливудом. Национальная дорога номер 65. Где-то между двумя этими точками должен находиться ресторан, в котором она работала. Я решил наведаться туда в надежде раздобыть кое-какие сведения.
Я провел в дороге два дня, останавливаясь в каждом придорожном ресторане, и наконец отыскал то, что мне было нужно в Клинтоне. Я сразу понял, что это то самое место, так как позади ресторана находился сарай. Я оставил машину на дороге и направился в ресторан. Это была обычная забегаловка со стандартным набором блюд. Худой угрюмый бармен стоял за стойкой, безразлично глядя на меня.
— Что вам?
Я заказал кофе и кусок яблочного пирога. Когда он принес заказ, я спросил:
— У вас случайно не работала Веда Рукс?
— Дальше что? — он поставил на столик кофе и пирог и посмотрел на меня жестким взглядом.
— Я пытаюсь ее разыскать. За сведения назначена награда в десять долларов.
— У нее неприятности?
— Нет. Кто-то завещал ей двести долларов. Я пытаюсь ее разыскать. — Я вытащил десятидолларовый банкнот и положил на видное место.
— Что ж, она здесь работала, — оттаял бармен при виде денег. — Но где она в настоящее время, не знаю. Она уехала в Голливуд, но я не уверен, доберется ли она туда.
— У вас случайно не сохранилось ее фото?
— Нет.
— Красивая девушка?
Он согласно кивнул.
— Шлюха, не могла равнодушно пройти хотя бы мимо одного водителя, вечно таскала их в сарай, стоило только ослабить внимание. Даровая потаскуха.
— Брюнетка, голубые глаза, прекрасная фигура?
— Глаза не голубые, скорее темные.
— Когда она уехала отсюда?
— Примерно с год.
— Вы не можете припомнить поточнее? Мне нужна точная дата, — я положил на стойку еще пять долларов.
Он посмотрел на деньги, подумал немного, потом покачал головой.
— Не могу вспомнить, но подождите немного, я веду записи.
Я успел допить кофе, когда он вернулся.
— Нашел. Она уехала пятого июля прошлого года.
Что ж, это произошло за три дня до инцидента с машиной Альмы. Я оставил деньги и вышел. Ясно виден просвет, сказал я себе. Сориентировавшись по карте автомобильных дорог, я выехал из города. Следующей моей остановкой был Вайоминг, штат Оклахома. Я приехал туда под вечер. Это был типичный сельскохозяйственный город, и сразу же по приезде я направился в ближайший бар.
— Я ищу семью Рукс, — сказал я бармену. — Они все еще проживают в городе?
Бармен шмыгнул толстым простуженным носом. Казалось, он был невысокого мнения об этой семейке.
— Только одна дочь. В настоящее время замужем. Живет недалеко от холмов. Ее зовут Катарина. Все остальные разошлись кто куда, когда околел старик. Дьявольская была семейка, от них одни только неприятности.
Я усмехнулся.
— Это вы в точку попали. Но я ищу Веду Рукс. Помните ее?
— А вы кто — полицейский?
— Нет. Она унаследовала небольшую сумму, и я должен ее вручить. Так вы ее помните?
— Будьте уверены. Самая сумасшедшая из конторы. Не могла равнодушно пройти мимо хотя бы одного мужчины, — он покачал головой. — Так она получила наследство?
— Как проехать к холмам?
Он подробно объяснил, как найти дом Катарины, и указал направление.
Сестра походила на Веду не больше, чем я. Она была высокая, толстая и краснощекая. Когда я объяснил, по какой причине ищу Веду, она отнеслась ко мне достаточно дружелюбно.
— Я не видела ее уже с год, — сказала она, вытирая руки о грязную салфетку. — Что вы говорите? Кто же оставил ей деньги?
— Один парень, которого она знала. Мне не удалось ее разыскать. У вас случайно нет ее фото?
— Только старый детский снимок.
Она показала мне, и я довольно долго рассматривал худое и маловыразительное лицо.
— У нее нет никаких родимых пятен или шрамов?
— У нее было родимое пятно, — она громко рассмеялась, — но в таком месте, которое обычно особо не выставляют.
— Пятно? Как оно выглядит?
— Красное, круглое, величиной с десятицентовую монетку. — Она рассказала, в каком месте оно находится. Что ж, она была права, такие места не выставляются на всеобщее обозрение.
— Она была левша?
— Да.
— Голубые глаза?
— О нет, карие.
Я поблагодарил ее. Вопрос был решен. Я не собирался больше зря тратить время. Я узнал все, что нужно. Теперь предстояло найди Веду.
Я двинулся в путь, долгий, но обнадеживающий…
Глава 17
У меня было такое чувство, что Веда сама разыщет меня, как только узнает, что я ее ищу.
Именно так и произошло.
Мак послал своих ребят на поиски Веды, пообещав награду тому, кто ее обнаружит. Им дали подробные приметы, включая и родимое пятно. Я знал — она вскоре узнает, что я ее ищу. Найди ее было нелегко, но я держал пари, что она недалеко. Моей единственной надеждой было то, что вскоре она сама примется меня разыскивать. Я колесил на машине в окрестностях Сан-Луи-бич и по Санта-Медине. Редкую минуту я не торчал на улице. Это была тяжелая работа, но я ее терпел.
И через четыре дня она попалась в ловушку. Я прогуливался по Гран Рю, когда почувствовал, что за мной следят. Я неплохо и сам умею следить за людьми и тут же засекаю, когда слежка ведется за мной. У меня развит своеобразный инстинкт, тут же предупреждающий меня о том, что кто-то начал за мной слежку. Мне не понадобилось много времени, чтобы ее заметить. Теперь она была рыжая, но я узнал ее по походке, несмотря на волосы и темные очки. Я мог бы узнать ее тело с завязанными глазами.
Веда не имела ни малейшего понятия, как вести слежку. Начать с того, что она была одета так, как не надо одеваться. Бывшего детектива нельзя выслеживать в кирпичного цвета блузке и желтых брюках без того, чтобы он не понял, что за ним следят. И не прыгать по любому поводу и без повода за деревья и углы зданий, как это она поминутно делала.
Я быстро оторвался от нее, и теперь я следил за ней, а она даже не подозревала об этом. Я полз за ней, как клещ, не вызывая ни малейших подозрений. Мое внезапное исчезновение ошеломило ее, и некоторое время она слонялась по улице, надеясь меня отыскать. Я следовал у нее в кильватере, а она даже не думала оглянуться. Эта комедия длилась довольно продолжительное время, потом она остановилась на тротуаре и задумалась. Я стоял в нескольких метрах позади нее и читал газету, держа ее так, чтобы она закрыла мое лицо. Она и представить себе не могла, что я нахожусь так близко, и, естественно, не видела меня.
В конце концов она сердито передернула плечами и направилась к автомобильной стоянке.
Моя тачка была на ходу, так что когда она выезжала со стоянки в новеньком «Меркурии», я пристроился ей в хвост. Через некоторое время я понял, что она едет в Сан-Бернардино. На этой дороге он был первым населенным пунктом. Я нажал на акселератор, догнал ее и обогнал в тучах пыли. Когда она приехала в Сан-Бернардино, я уже припарковал машину и нанял двухместный лимузин. Не было ничего легче, чем следить за ней, и она даже не подозревала о слежке. Я хотел знать, где она живет, и она привела меня прямо к себе. Это было все равно что опустить монету в чашку слепого. Дом стоял на возвышенности, полускрытый фруктовыми деревьями. Я видел, как она поставила машину в гараж и вошла в дом. Я немного разузнал о ней в городе и, успокоенный, вернулся в Санта-Медину. Развязка приближалась.
Я провел некоторое время с Маком, объясняя ему свой план. Вначале он заартачился, но в конце концов согласился сыграть свою роль.
На следующее утро я направился в Сан-Бернардино. Оставив машину на стоянке, я пешком дошел до дома Веды. Там было достаточно укромных мест, и я устроился за оградой и принялся терпеливо ждать ее появления. Ждать пришлось достаточно долго, но в полдень она вышла. С минуту она стояла на веранде и смотрела в сад. Смотрела очень внимательно, но я не беспокоился, так как был надежно укрыт. Она была в каких-то пятнадцати метрах от меня, и я нашел, что выглядит Веда неважно. На ней было платье красно-желтой расцветки, выгодно подчеркивающее ее прелестное тело. В руке она держала широкополую шляпу от солнца. Все совершенно новое, так что не было никакого сомнения, что деньги у нее были. Я наблюдал, как она уезжает в направлении Санта-Медины, и не было тени сомнения — она уезжала на поиски меня. Я позволил ей уехать, так как явился для того, чтобы обыскать ее дом. Когда я отыщу то, что надеялся найти, тогда и придет момент нашего разговора.
Едва я уверился, что она покинула поле моей будущей деятельности, я подошел к дому и позвонил. Как я и ожидал, никто не ответил. Перед тем как наброситься на замочную скважину, я быстро огляделся. От возможного взгляда с улицы меня скрывали высокие деревья, и через минуту я был уже внутри. Первое, что встретило меня там, — это знакомый запах духов Веды. С револьвером в руке я осторожно обошел все комнаты. Убедившись, что никто не прячется за занавесками, я прошел в спальню. Гардероб был заперт на замок, но я без особого труда вскрыл его. Внизу стоял ее чемодан. Замок тоже был закрыт, и он потребовал от меня гораздо больших усилий, так что в конце концов я его просто взломал. В чемодане, который так заинтересовал меня, я обнаружил две вещи: во-первых, толстые пачки пяти-и двадцатидолларовых банкнот и золотую пудреницу. Я переворошил эту груду денег. Здесь было где-то около двадцати тысяч долларов: часть денег, которые Бретт собирался уплатить мне за кинжал. Я не был удивлен, так как уже знал, кто убил Бретта. Это было только подтверждение.
— Не двигаться! — раздался голос от двери.
Я не ждал ее так рано, но знал, чем рискую, недаром я предупредил Мака.
— Здравствуй, Альма, — сказал я, улыбаясь.
Она наставила на меня револьвер тридцать восьмого калибра, и выражение ее лица не предвещало мне ничего хорошего.
— Что ты сказал? — голос ее прозвучал низко и осторожно.
— Ситуация изменилась, малышка, не так ли? Помнишь, ты сказала: «Вначале Бретт, потом Макс, потом я». Теперь моя очередь это говорить.
— Ты сказал об этом кому-нибудь?
— Да. Мне очень жаль, Альма, но я не мог рисковать.
Ее рука дрогнула, и указательный палец на спусковом крючке пришел в движение. Уверенность, что она выстрелит, охватила меня. Это был неприятный момент. Я подумал, что она убьет меня прежде, чем я успею приготовиться.
— Это Джой сказал тебе, что я начал твои поиски? — спросил я. — Никто другой. Родимое пятно все открыло, Альма. Я понимал, что единственный способ найти тебя — сделать так, чтобы ты сама захотела меня увидеть. Едва только Джой сказал тебе о родимом пятне, ты поняла, что я все знаю о Веде. Ведь это был Джой, не так ли? Это он позволил тебе уйти, чтобы ты смогла поехать и быстро убить Бретта. И чем это ты так подкупила Джоя, Альма?
— Не называй меня так!
— Но почему? Разве ты не Альма Бейли?
— Сколько у меня времени до их прихода?
— Немного.
— Сколько, Флойд?
Выражение, с которым она смотрела на меня, заставило сильнее забиться мое сердце. Если бы сейчас она отложила револьвер, я схватил бы ее в свои объятия. Я всегда вел себя с женщинами как последний дурак.
— Немного, малышка. Послушай, почему ты мне все это не рассказала? Я смог бы что-то сделать. Почему ты так пыталась свалить на меня убийство Бретта?
— Это была самая надежная версия, а я не отказываюсь от очевидных вещей. Ты заявил в полицию?
— Редферну.
— Что ж, Флойд, по крайней мере, ты не будешь присутствовать при допросе.
— Мое убийство ни к чему не приведет. Ты не сможешь выбраться из этого дома, разве что… разве что ты мне все расскажешь. Я мог бы попытаться уладить все, если ты мне расскажешь.
Говоря это, я готовился захватить ее врасплох. Я оттолкнул чемодан с дороги и напрягся, оценивая расстояние. Это был рискованный маневр.
— Как ты сможешь все это уладить?
— Вся городская полиция в кулаке Мака. Мы устроим тебе побег и дадим возможность покинуть страну.
Жесткая улыбка приподняла уголки ее губ. Внезапно я понял, что чувствовал Макс, когда она приближалась к нему с раскаленной кочергой в руках. Я вспотел.
— Я не верю тебе, Флойд. Негодяй раз — негодяй всегда!
Теперь я был готов. Секундой позже она поймет это. Сейчас или никогда!
— Сюда, Редферн! — крикнул я. — Входите и берите ее!
Это привело ее в замешательство, и она полуобернулась к двери. Я прыгнул вперед. Револьвер был нацелен в меня, и я опоздал. Пуля оцарапала мне ухо. Но я уже лежал на ней, пытаясь ухватить за запястье. Она была подвижна и изворотлива, как змея, и едва не всадила пулю мне в бок, но я сумел отвести ствол револьвера в последнем отчаянном усилии. Пуля прошила мой пиджак, и я почувствовал ее горячее дыхание на моем теле. Овладев оружием, я принялся за нее. Ей удалось дважды ударить меня, а затем вонзить ногти в мое лицо, извиваясь подо мной и колотя ногами. Отбросив револьвер, я всерьез взялся за нее. Казалось, она была уверена, что я ни за что не буду стрелять. Ударом кулака я отбросил ее в противоположный конец спальни.
— Остановись! — орал я. Ее ярость пугала меня. — Ты должна остановиться!
С воплем она снова набросилась на меня. Я едва успел отвернуть лицо, иначе она выцарапала бы мне глаза. Кровь заливала мое лицо, а на ней разорвалось платье. Ударом в солнечное сплетение я вновь отправил ее на пол, но по инерции упал и я. Пока я вставал, она метнулась к револьверу, но я настиг ее в тот момент, когда ее пальцы уже сомкнулись на рукоятке. Теперь она имела совершенно дикий вид, а под глазом, в том месте, где я ударил, красовалась здоровенная ссадина. Как клещами, я ухватил ее за запястье, но моя рука была скользской от пота, и я не смог удержать ее руку. Прогремел выстрел, и пуля задела мое плечо, но я уже успел вывернуть руку, держащую револьвер. Раздался еще один выстрел…
Мгновение мы молча смотрели друг на друга, потом оружие медленно выпало из ее руки. Я шатаясь поднялся.
— Доволен? — в ее голосе слышались саркастические нотки.
— Веда!
Я услышал скрип тормозов перед домом. Она пыталась зажать рану у себя на боку.
— Что ж, пусть будет так, Флойд, — голос ее переходил в приглушенное бормотание. — Надеюсь, это сделает тебя счастливым.
— Какая же ты дурочка! Зачем полезла в драку? Если бы ты очистила меня от подозрений, все было бы в порядке. Мы бы устроили тебе побег.
Дверь с треском распахнулась, и в комнату влетел Редферн. Позади него держался Саммерс.
— Почему вы не приехали раньше? — вырвалось у меня. — Боже, ну почему вы не приехали раньше!
Редферн удивленно уставился на меня.
— Но это же не Джексон!
Саммерс направил на меня револьвер.
— Не двигаться! — пролаял он. — Одно движение — и я стреляю!
— Она ранена! — заорал я. — Сделайте же что-нибудь! Позовите доктора!
Редферн подошел к Веде.
— Это он в вас стрелял?
— Да. Он же убил Бретта и Макса Отиса. Заставьте его показать, где зарыт труп. Не дайте ему выкрутиться.
— Веда! — я наклонился над ней. — Не надо больше лгать. У меня есть все доказательства. Скажи им правду!..
Она рассмеялась мне в лицо.
— Бедный маленький плутишка. На этот раз тебе не выкрутиться.
Она бледнела на глазах, глаза теряли осмысленное выражение.
— Веда!..
— Довольно, Джексон, оставьте ее в покое, — сухо сказал Редферн. — Уведи его отсюда и хорошенько стереги, — приказал он Саммерсу.
— Я не хочу оставлять ее… — начал бы-ло я, но тут же получил зубодробительный удар по скуле. Его перстень с камнем глубоко рассек кожу. Я упал на четвереньки, и пока Саммерс тащил меня из комнаты, она смеялась мне вслед. Мне понадобилась минута, чтобы оправиться от удара. К тому времени меня взяли под стражу двое дюжих полицейских в форме. Я сидел на диване и старался унять кровь, струившуюся из глубокой раны, где кольцо Саммерса глубоко рассекло кожу.
— Я хочу ее видеть… — начал было я снова, но Саммерс тотчас сжал руку в кулак.
— Заткнись! Если не хочешь получить еще одну плюху, заткнись и помалкивай!
Мне ничего не оставалось, как умолкнуть и терпеливо ждать. Наконец приехала «скорая». Монотонно тянулось время. Потом вышел Редферн.
— Я хочу ее увидеть, прежде чем увезут, — сказал я ему.
Редферн искоса глянул на меня.
— Она умерла, Джексон, так что это вам ничего не даст.
Я почувствовал, как внутри у меня что-то оборвалось.
— Послушайте, Редферн, я не убивал ее. Это я попросил Кейзи позвонить вам, чтобы вы знали, где я и что делаю. Вы приехали слишком поздно, и она преподнесла мне сюрприз. Я защищал свою жизнь. Мы боролись, и в драке револьвер случайно выстрелил. Это был несчастный случай.
— Согласен, — сказал Редферн. — Кейзи уведомил меня, что вы довели дело до конца. Так что вам лучше начать говорить, — он посмотрел на полицейских. — Ладно, парни, идите и ждите нас возле дома.
Когда они ушли, он уселся рядом со мной.
— Итак, ты знаешь, кто убил Бретта?
— Да. Я хотел бы дать показания.
Саммерс подтащил стул, вынул записную книжку и приготовился записывать.
— Это началось два года назад. Вы помните Верна Бейли? В перестрелке с федеральной полицией Верн был убит, но Альме удалось бежать. Некоторое время она успешно скрывалась, но через год ее все же обнаружили. Охота возобновилась. Она взяла курс на Голливуд, и по дороге подобрала девушку по имени Веда Рукс. Та тоже ехала в Голливуд. Альма вполне резонно сообразила, что вдвоем они вызовут гораздо меньше подозрений, так как федеральная полиция разыскивала только одну девушку. Они отправились в путь вместе, и Веда рассказала Альме основные даты своей биографии. Тогда Альме и пришла в голову мысль выдать ее за себя. Она убила Веду, переоделась в ее одежду и устроила аварию своей машины. Затем подожгла ее. Офицер федеральной полиции, обнаруживший машину и обгоревший труп, очень хотел получить премию. Он знал, что в машине были две девушки, так же как и шериф Галлана. Столковавшись, они поделили премию, выдав труп Веды за труп Альмы. Так Альма начала жить под новым именем.
Редферн закурил.
— Ты записал все это? — спросил он Саммерса.
— Да.
Редферн повернулся ко мне.
— Продолжайте.
— Если вам что-то известно о Бейли, то вы должны знать — Альма безумно любила своего мужа. Он подарил ей золотую пудреницу, и она никак не могла заставить себя расстаться с ней. Вы можете ее найти, она в чемодане, который лежит на кровати.
Саммерс вышел из комнаты и вскоре вернулся, неся чемодан. Открыв его, он вынул пудреницу, но мне показалось, что пачки долларов произвели на него гораздо большее впечатление.
— Посмотрите, — сказал я, открывая пудреницу. — Вы видите внутри фото Верна и подпись под ним: «Альме от Верна. Лучший друг мужчины — его жена!» И если внимательно посмотрите на девушку, стоящую рядом с Верном, то узнаете ту, которая выдавала себя за Веду Рукс.
Редферн взял пудреницу, внимательно изучил снимок и с легким ворчанием положил ее в свой карман.
— Продолжай.
— Веда никак не могла расстаться с пудреницей, хотя и сознавала, насколько это опасно. С этого и начались все неприятности.
Я рассказал Редферну, как она ходила во сне, как взяла кинжал Челлини, как Бойд заплатил ей и Герману за то, что она позволила ему взять кинжал, как Герман приехал ко мне и уговорил забрать пудреницу из сейфа. Ни Герман, ни Бойд не предполагали, насколько важна пудреница для Веды. Они думали, что пудреница уличает ее в воровстве, она же знала, что это улика намного более страшная. По пудренице можно было установить ее личность, а вы не забывайте, федеральная полиция до сих пор разыскивает ее по обвинению в убийстве.
Я продолжил объяснять, как, сыграв свою игру, я спрятал пудреницу, надеясь получить деньги, и как Веда, отчаявшись ее получить, решила бежать со мной. Я показал Редферну визитную карточку Бретта и рассказал, как показал Веде. Тогда она поняла — Бретт видел то, что находилось внутри пудреницы. Не знаю, как это произошло, разве что он нашел пудреницу там, где я ее спрятал. Надпись его заинтересовала, и, для памяти, он записал ее на своей визитке, намереваясь разобрать ее смысл позднее. Веда поняла, что должна устранить его, прежде чем он ее изобличит. Я обеспечил ей алиби, заперев в квартире Мака под надежной охраной. Но ей удалось уговорить охранника по имени Джой позволить ей уйти. Она последовала за мной к дому Бретта, и тот, поскольку знал ее, впустил в свой кабинет, надеясь, что Веда передумала и теперь будет мила с ним. Во всяком случае, она его убила. Скорее всего деньги и пудреница лежали на столе. Все, что ей необходимо было сделать, так это схватить их и выбраться из дома, в то время как я, на свою голову, входил туда. Продолжение вы знаете. У меня было много версий, но пудреница говорит сама за себя.
— А о каком Отисе она говорила?
— Это она его убила.
Редферн встал.
— Нужно его
найти.
— Но подождите…
— Нечего ждать.
Мы поехали на трех полицейских машинах. В первой ехал я с двумя копами, Редферн и Саммерс во второй, третьей была патрульная машина. Я показал им, где мы зарыли Отиса, и они раскопали могилу. Мы стояли и смотрели, в то время как полицейские заворачивали тело в дождевой плащ и укладывали в машину. Потом я показал им хижину и то место, где она его убила.
— Я думал, что она убила его во сне, но это была только комедия. Макс знал, что она Альма Верн. Она говорила, что однажды застала его роющимся в ее вещах. Я думаю, он нашел пудреницу и узнал Альму по фотографии. Следовательно, она должна была заставить его замолчать, прежде чем он скажет об этом мне. Ей нужно было убить его в то время, когда я находился в хижине. И тогда ей пришла в голову идея разыграть старый трюк, попытавшись убить меня, чтобы я поверил окончательно. И я клюнул на это. Убедившись, что я не подозреваю ее ни в убийстве Бретта, ни в сознательном убийстве Макса, она покинула меня. Я обнаружил уже позднее, что Макс знал о надписи, и это навело меня на след. Два человека знали о надписи и оба умерли. Я знал, что именно она убила Макса, так что нетрудно было догадаться, что и Бретта убила она же. Потом я вспомнил о флаконе с черной краской. Она и так якобы была черноволосой, так что не могла нуждаться в нем. Вот если бы она была блондинкой, тогда другое дело. Это натолкнуло меня на мысль, что она не Веда. Я провел тщательное расследование и убедился, что, действительно, Веда была черноволосой и черноглазой и имела родимое пятно. Альма же, как я знал, была блондинкой, голубоглазой и не имела никакого родимого пятна. Я выследил ее, прежде чем идти сюда, и велел Кейзи позвонить вам. Вы немного опоздали. Если бы вы приехали раньше, она была бы жива. Вот и все.
— Хорошо, Джексон, — сказал Редферн, вставая. — Сейчас мы поедем в центральное управление и отпечатаем ваши показания. А потом у нас состоится еще один разговор.
Мне не понравился его взгляд и явная холодность тона, однако мне ничего не оставалось, как поехать туда и ждать решения своей судьбы под присмотром двух полицейских. Ожидание было долгим, и я начинал все больше и больше волноваться. Наконец вышел Саммерс.
— Идем, — приказал он, и мне не понравилась его кривая ухмылка.
Мы прошли по коридору в кабинет Редферна. Саммерс закрыл за нами дверь и прислонился к ней спиной. Сердце у меня тревожно екнуло.
— Садись, — Редферн указал рукой на стул.
Я сел. Некоторое время он задумчиво перебирал карточки с отпечатками пальцев, лежащие на столе, словно не знал, с чего начать.
— Я много размышлял над твоим рассказом, — сказал он, поднимая на меня глаза. В них плясали какие-то странные огоньки. — Я обдумал все, и этот рассказ кажется мне каким-то кошмарным безумием. Не так ли?
— Да, но именно так все произошло.
— Конечно, — он отложил карточки и положил руки на стол. — Прежде всего нужно выяснить массу вещей. Чтобы вся эта история подтвердилась, нужны показания Бойда о том, что он делал противозаконные махинации с целью завладеть кинжалом, а это будет нелегко. У Бойда много денег и влиятельных связей. Затем мне нужны показания этого парня, Джоя. Он должен признаться, что позволил этой девушке Рукс выйти из квартиры, чтобы убить Бретта, а он может заартачиться. Затем нам нужны показания агента федеральной полиции, уличающие его в том, что он солгал и в машине не было трупа Альмы. А это скорее всего может лишить его пенсии, так что, сам понимаешь, он будет держаться своей версии, то же относится и к шерифу Галлана.
— Я знаю все это, но полиция и должна заниматься такими делами.
— Разумеется, но я не думаю, что сделаю это. Это будет стоить массу денег штату и займет много времени. Время и деньги дороги, Джексон.
— Если вы не проведете расследования, то как же собираетесь покончить с этим делом? Ведь вы же не думаете, что все это проделал я?
Редферн широко улыбнулся.
— Я хочу быть откровенным с вами, Джексон. Я устал быть полицейским. Давление политических кругов этого города становится слишком сильным. Трудно оставаться честным. Я ухожу в отставку, и Саммерс вместе со мной.
— Не понимаю… А как же с этим делом… со мной?
— Как много вопросов, — сказал он, закуривая. — Его многое интересует, Саммерс?
— Еще как! — он ощерил в улыбке желтые прокуренные зубы.
— Может быть, вы объясните? — сказал я, чувствуя, как дрожь пробежала у меня по спине.
— Единственная вещь, на которой держится твоя версия, — пудреница, верно?
— Это, без сомнения, важная улика, но, если вы пороетесь немного, у вас их будет предостаточно.
— Пудреница — единственное доказательство того, что Альма Бейли выдавала себя за Веду Рукс. Никакие другие факты, сколько бы мы их ни собрали, не докажут этого, верно?
— Конечно.
— Так вот, час назад Саммерс швырнул пудреницу в реку.
Довольно долгое время до меня не доходил смысл его слов, я лишь недоуменно таращил глаза на Редферна, но потом понял и похолодел.
— Ради Бога! Что все это значит?.. — заорал я.
— Уймись! — проворчал Саммерс, сжимая кулаки.
Я вспомнил о его перстне и снова сел.
— Посмотри на все это с нашей точки зрения, — спокойно сказал Редферн. — Нам наплевать на пудреницу. Она нам не нужна, только осложняет все дело. Я хочу заявить, что это именно ты убил Веду Рукс, или Альму Бейли, или еще кем она могла быть. Наплевать мне на это. И всем остальным тоже. Мне безразлично, она убила Отиса или это сделал ты. То же касается и убийства Бретта. И всем это безразлично, кроме тебя. Я тебя обвиняю в убийстве Веды Рукс, а чтобы сэкономить деньги, попутно обвиняю в убийстве Отиса и Бретта.
— Вы не можете это сделать! — завопил я. — Это же убийство, Редферн! Вы же знаете, что я ее не убивал!
— Все в порядке, Джексон. Мне пришлось долго ждать, пока ты не окажешься на том месте, где я хотел бы тебя видеть. Теперь ты там. Ты вел свою игру осторожно, большой хитрец, и в прошлом избежал многих неприятностей. Но не думаю, что тебе удастся их избежать на этот раз. Пудреница исчезла. Бойд говорить не будет. Джой говорить не будет. Офицер федеральной полиции тем более. Мы с Саммерсом поделим премию. И те двадцать тысяч, что, как ты говоришь, Веда взяла у Бретта, тоже. Мы возьмем их себе. Все подумают, что вы потратили с Ведой все деньги. Теперь тебе понятны мои рассуждения, Джексон?
— Вы с ума сошли, если думаете, что вам это удастся, — сказал я, но внутри у меня была пустота. Это вполне могло им удаться.
— Поживем — увидим. Впереди суд. Ты можешь спорить и доказывать, но эта история слишком фантастична, чтобы ей поверили. Судьи будут издеваться над вами. Моя же история… гм… она то, что надо. Таким историям судьи вполне доверяют. Я это знаю. Тебе она вряд ли понравится, разумеется. Она тебя вывернет наизнанку.
Он сделал Саммерсу знак.
— Ладно, уведи его, — и, повернувшись ко мне, добавил с улыбкой: — До свидания, пройдоха!
Вот как все обернулось. Я записал эту историю с начала до конца, чтобы дать работу своему адвокату. Он усердно работает, но мне не нравится выражение сомнения в его глазах. Он упорно расспрашивает о моем прошлом, потому что свидетели обвинения вытащат на свет божий кучу моих старых трюков. Историй с шантажом, историй с женщинами. Он мне говорит, что без пудреницы доказать ничего невозможно, и мне кажется, что он даже толком не знает, что ему делать.
Ждать осталось недолго. Газеты утверждают, что исход суда предрешен. Так думает и Редферн. Он говорит, что, когда со мной будет покончено, он уйдет в отставку. Они с Саммерсом купят ферму для разведения цыплят. Забавно, но все полицейские связывают свои надежды с курами…
Кейзи приходил меня навещать. Он невесел. Полиция денно и нощно охраняет Джоя, чтобы Мак не смог до него дотянуться. Но Мак клянется, что вытащит меня. Не знаю, как он это сделает, да и он тоже не знает. Я продолжаю думать о Веде. Я уверен, она меня любила. Если бы я не сообщил Редферну, что она в Сан-Бернардино, она бы никогда не сказала такого. Но она думала, что я веду двойную игру, и была права. Что ж, теперь слишком поздно. Я вижу ее в каждом сне. Она смеется надо мной, и я слышу ее голос: «Бедный, жалкий плутишка, на этот раз тебе не выбраться!» Это начинает действовать мне на нервы.
Что еще добавить? Процесс назначен на завтра, и завтра будет день. Я намереваюсь немного поспать, даже если во сне снова увижу Веду. У меня предчувствие, что ей недолго осталось меня беспокоить. Но не стоит быть пессимистом.
Поживем — увидим.
Джеймс Хэдли Чейз
Отпусти меня
ГЛАВА 1
Под мелким дождем, освежавшим потный лоб, шел Сэм, держа в руке полный мешок денег. Это был высокий нескладный негр лет тридцати. Глядя на его плечи грузчика и пудовые кулаки, никто бы не предположил, что он пуглив, как мышь. Черные глаза боязливо вглядывались в каждую подворотню, а мозг неотвязно сверлила мысль о том, что в старом мешке находится около шестидесяти тысяч долларов, и, как ему казалось, каждая собака знала об этом.
Каждую пятницу в одно и то же время он совершал один и тот же маршрут, отнимавший у него около четырех часов. За это время он получал выручку в кафе и журнальных киосках. Переходя от заведения к заведению, Сэм обливался потом от страха, опасаясь, что вдруг в голову какого-нибудь кретина придет мысль убить его, дабы завладеть деньгами. Он проделал этот маршрут уже 520 раз, и хотя за это время с ним ничего не произошло, никак не мог освободиться от терзавшего его страха. Он все время пытался внушить себе, что если ничего не произошло в эту пятницу, то и в следующую тем более ничего не произойдет. За десять лет работы у Массино Сэм все не мог приучить себя к мысли о могуществе своего патрона. До него никак не могло дойти как то, что тот в одиночку может безраздельно властвовать над городом, где живет по крайней мере полмиллиона, так и то, что в этом городе вряд ли найдется хотя бы один человек, пожелавший завладеть этими деньгами. Он всегда утешал себя мыслью о том, что все страхи напрасны, поскольку его всегда сопровождает Джонни, лучший телохранитель Массино.
— В случае неприятностей, Сэм, — со смехом рекомендовал ему Джонни, — ты бросайся на мешок, а уж все остальное предоставь мне.
Этот совет не мог успокоить Сэма. Сам факт, что Джонни допускал возможность неприятностей, вызывал у него тошноту. Ну, во всяком случае, думал он, защита Джонни все же лучше, чем никакой защиты.
Вот уже десять лет Джонни и Сэм выполняли роль инкассаторов Массино. Сэм клюнул на эту работу, когда ему было 20, потому что она хорошо оплачивалась. Его нервы тогда были в значительно лучшем состоянии, чем теперь, и потом, несмотря на страх, он гордился, что Массино взял его на работу, так как это означало полное доверие патрона. Ну, может, это было и не совсем так, поскольку Джонни не отходил от него ни на шаг и, чтобы исключить возможность злоупотреблений с их стороны, действовал особый порядок: Сэм получал запечатанный конверт с деньгами, а Джонни — другой конверт с листком, на котором была проставлена сумма. И только возвратившись в резиденцию Массино и присутствуя при подсчете выручки, они узнавали окончательную сумму. И эта сумма увеличивалась год от года, достигнув в прошлую пятницу волнующей Сэма цифры в 63 тысячи долларов. И все же, несмотря на безупречную репутацию Массино и снайперские таланты Джонни, в конце концов какой-нибудь тип обязательно попытается отхватить кусок, думал Сэм, идя по тротуару. Он с беспокойством оглянулся вокруг. Улица кишела людьми, некоторые наталкивались на него, улыбались и окликали. Здоровенный негр, почти такой же великан, как и Сэм, закричал ему с порога:
— Будь осторожен, Сэмми, дружище! Не потеряй свой мешок! Ведь в нем много денег!
Толпа расхохоталась, а Сэм ускорил шаг. Им осталось зайти только в одно место, прежде чем вернуться в старый город, где Сэм наконец сможет расслабиться.
Зеваки глазели, как неразлучная парочка заходит к Солли Джекобо, букмекеру. Солли, толстяк с громадным животом, уже приготовил конверт.
— Неделя была неплохая, — заявил он, — но предупреди мистера Джо, что следующая будет еще лучше — пятница, 29 февраля. Все городские простофили захотят попытать счастья. Что и говорить, тебе понадобится помощь, чтобы унести деньги. Хоть ты и здоровяк, но все не унесешь.
Плечи Сэма расслабились, так как он уже засунул конверт в мешок. Солли, протянув другой Джонни, сказал:
— Послушай, Джонни, может быть, в следующую пятницу следует увеличить охрану. Намекни мистеру Джо.
Джонни молча кивнул и направился вслед за Сэмом. Они подошли к машине, и Сэм с облегчением плюхнулся на сиденье. Наручники, охватывавшие запястье, натерли кожу. Еще одна причина для страха — это обязательство быть прикованным к мешку. Он как-то раз прочитал в журнале, что банковскому инкассатору один тип отрубил ножом кисть, чтобы забрать мешок. Оказаться безруким!
Джонни уселся за руль и завел мотор. Сэм взглянул на него. Ему показалось, что Джонни чем-то озабочен. Последние две недели он был молчаливее, чем обычно. Да, Сэм был уверен, что Джонни чем-то обеспокоен, и испытывал сожаление, так как ему нравился этот коренастый брюнет с густыми волосами, в которых уже появилась седина, карими, глубоко посаженными глазами и энергичным ртом.
Сэм знал, что Биандо был тверд, как кремень, и очень силен. Он никогда не забудет, как Джонни расправился с одним бездельником, который искал ссоры. В тот день они пили вместе в одном из баров в центре города, когда появился этот бездельник, раза в два выше Джонни, и заявил скрипучим голосом, что не будет пить в заведении, в котором околачивается негр.
— Тогда иди и пей в другом месте, — спокойно заметил Джонни.
Он говорил всегда спокойно, никогда не повышая голоса. Именно это Сэм ценил в нем больше всего. Тот тип замахнулся на Сэма, который порядком струхнул, но так как Джонни находился посередине, удар пришелся в него. Джонни даже не пошатнулся, а в следующее мгновение бездельник получил удар в челюсть и рухнул на пол. Сэм даже не видел удара, настолько он был стремителен. Он увидел только результат. Да, Джонни был тверд, как кремень, но с Сэмом вел себя очень мягко. Он был весьма неразговорчив. Работая с ним почти 10 лет, Сэм практически ничего не знал о нем, за исключением того, что Джонни — телохранитель Массино, холостяк, ему 42 или 43 года, живет в двухкомнатной квартире, и Массино его очень ценит. Каждый раз, когда у Сэма появлялись проблемы или неприятности с женщинами, или если его младший брат куда-нибудь влипал, он доверял разбирательство этих дел Джонни. И тот своим обычным спокойным голосом всегда поднимал ему настроение и разрешал все проблемы. В то же время, когда они начинали работать вместе, Джонни был более разговорчив. Как-то раз он сказал Сэму одну вещь, о которой тот никогда не забывал.
— Послушай, Сэмми, это дело принесет тебе немало денег, но ты не думай, что это бесконечно. Каждую неделю откладывай по десять долларов, понятно? Каждый раз, когда ты получаешь десять долларов, один откладывай и никогда его не трогай. Через несколько лет ты сможешь скопить небольшую сумму. И, может быть, наступит день, когда ты сам захочешь бросить эту работу.
Сэм последовал мудрому совету и купил стальную шкатулку. Каждую неделю, после зарплаты, он откладывал десять долларов из своих доходов в шкатулку и прятал ее под кровать. Иногда он брал деньги из своих сбережений, например, когда брату понадобилось пять сотен, чтобы избежать тюрьмы, затем когда Шу нужно было сделать аборт, и это стоило дорого. Но год от года деньги накапливались, и в последний раз, пересчитав содержимое шкатулки, Сэм был удивлен, обнаружив там три тысячи долларов. Шкатулка средних размеров была доверху забита десятидолларовыми банкнотами, и Сэм начал подумывать о покупке второй. Так как в последнее время Джонни был какой-то странный, Сэм не осмеливался спросить у него совета. У Джонни явно были свои заботы, и он не хотел приставать к нему еще со своими. Он решил немного подождать. Все это должно закончиться, и Джонни снова будет такой, как и прежде.
Они молча доехали до конторы Массино и вошли в его кабинет — большую комнату с громадным рабочим столом. Несколько стульев и сейф дополняли обстановку. Массино был сторонником скромности на рабочем месте, что не мешало ему быть пламенным поклонником роскоши в личной жизни и стать владельцем «роллс-ройса», частного шестнадцатикомнатного отеля в шикарном районе, яхты и виллы в Майами.
Когда Джонни и Сэм вошли в кабинет, Массино сидел за столом.
Тони Капелло, один из телохранителей, маленький, худой, со змеиными глазками, такими же настороженными, как и у Джонни, стоял, прислонясь к стене. На стуле сидел Эрни Лоссини, другой телохранитель, и ковырял в зубах. Этот был жирный, тяжелый, его левая щека была изуродована шрамом от удара ножом.
Сэм пересек комнату и положил мешок на письменный стол перед Массино, с улыбкой смотревшим на него.
Сорокапятилетний Массино был среднего роста, крепко скроен, с широкими плечами без шеи, торчащим носом, маленькими усами и серыми ледяными глазами. Своим видом он пугал мужчин и интриговал женщин.
Массино очень любил женщин и, несмотря на то, что был толст, все же был очень силен. Ему случилось как-то померяться силой с одним типом из своей банды, и после этого парень два или три месяца работал только на лекарства, так отделал его Массино.
— Все в порядке, Сэмми? — спросил Массино. Его маленькие серые глазки уставились на Джонни, который кивнул головой. — Хорошо… поищите Энди.
Но Энди Лукас, бухгалтер Массино, уже появился на пороге. Ему было 65 лет. Маленький, худой, невзрачный, но мозг у него работал, как вычислительная машина. 15 лет назад он отсидел за мошенничество, и когда вышел из тюрьмы, Массино, зная его способности, нанял Энди для управления своей финансовой империей. Этот выбор оказался удачным, так как в бухгалтерии Энди чувствовал себя как рыба в воде, и был самым крупным специалистом в этой области. Энди открыл наручники на влажном запястье Сэма и затем, придвинув стул, начал под наблюдением Массино, жующего сигару, пересчитывать выручку, содержащуюся в мешке.
Сэм и Джонни отошли в сторону и ждали. Общая сумма превышала 65 тысяч долларов. Энди снова высыпал деньги в мешок и, кивнув головой Массино, понес его в свой кабинет, где и запер в старый допотопный сейф.
— Ну что ж, хорошо, — сказал Массино, глядя на них. — Можете идти и не беспокоить меня до следующей пятницы. Вы знаете, какое это будет число? — его маленькие глазки уставились на Джонни.
— Двадцать девятое.
Массино кивнул головой.
— Верно. Счастливый день в високосный год. На мой взгляд, сумма сборов должна быть около ста пятидесяти тысяч долларов. Солли тоже так думает.
— Да.
Массино бросил потухшую сигару в корзину для бумаг.
— Значит… Эрни и Тони будут вас сопровождать. На фараонов не обращайте внимания. Я шепну начальнику полиции, и если вам придется остановиться в неположенном месте, они будут смотреть в другую сторону. Сто пятьдесят тысяч — это большая сумма, и вполне вероятно, что какой-нибудь сумасшедший захочет попытать счастья, — он посмотрел на Сэма. — Не бойся. Тебя защитят. Не надо так дрожать.
Сэм скривился.
— Я не дрожу, патрон, — солгал он. — Все, что вы мне говорите, я делаю.
— Пошли, Сэмми, — сказал Джонни, — выпьем бутылочку.
Выпивка после работы стала традицией. Сэм шел за Джонни и успокаивался по мере того, как они приближались к бару Фредди. Они вошли в приветливый полумрак, забрались на табуреты и заказали две бутылки. Выпили по стаканчику, потом налили снова. Сэм посмотрел на Джонни и решился:
— Мистер Джонни… — он сделал паузу и посмотрел на жесткое, непроницаемое лицо. — Извините меня, но… у вас неприятности? Вы очень задумчивы последнее время. Если бы я смог сделать что-нибудь для вас, — он замолк, опасаясь совершить промах.
Джонни посмотрел на него и улыбнулся. Он улыбался нечасто, но когда это происходило, Сэм чувствовал себя счастливым.
— Нет, ничего особенного, — он пожал плечами. — Я, должно быть, старею. Но все-таки спасибо, Сэмми.
Он вытащил пачку сигарет и выдвинул одну в направлении Сэма, потом дал ему прикурить.
— Однако мы ведем свинскую жизнь, не так ли? Никакого будущего на этой работе, — он выпустил через нос колечко дыма. — А что ты об этом думаешь, Сэмми?
Сэм заерзал на стуле.
— Эта работа хорошо оплачивается, мистер Джонни. Я боюсь, но она чертовски хорошо оплачивается. А что я могу еще делать?
Джонни внимательно посмотрел на него и согласился:
— Это верно… Что бы ты мог еще делать? Ты откладываешь деньги?
Лицо Сэма посветлело.
— Я последовал вашему полезному совету, мистер Джонни. Один доллар из десяти, как вы мне и сказали, и сейчас у меня три тысячи долларов в шкатулке под кроватью.
Его улыбка исчезла. Наступила тишина.
— Я не знаю, что с ними делать.
Джонни вздохнул:
— И ты запрятал свои деньги под кровать?
— А куда мне их еще девать?
— В банк, простофиля.
— Я не доверяю банкам, мистер Джонни, — серьезно сказал Сэм. — Они все для белых. Моим деньгам лучше под кроватью. Мне кажется, нужно купить еще одну шкатулку.
Джонни пожал плечами и закончил свою бутылку. У него не было времени на решение глупых проблем Сэма. И своих было более чем достаточно.
— Поступай, как хочешь, — он соскользнул с табуретки. — Ну, ладно, до следующей пятницы, Сэмми.
— Вы думаете, что будет скандал? — со страхом спросил Сэм, провожая Джонни на улицу, где все еще шел дождь. В его больших черных глазах был ужас.
Джонни улыбнулся.
— Не бойся ничего. Тони и я будем тебя сопровождать. Все пройдет хорошо.
Сэм посмотрел, как Джонни уселся в машину и уехал, а потом и сам отправился домой. Пятница еще не скоро, думал он. 150 тысяч долларов, сказал патрон. Существуют же такие деньги!
Джонни Биандо открыл входную дверь своей квартиры и вошел. Остановившись на пороге, он осмотрелся. Здесь он жил уже восемь лет. Квартира не была шикарной, но это его не волновало. Обстановка была, может, и убогой, но удобной. В комнате стояли два потертых кресла, диван, телевизор, стол, на полу лежал ковер. Из этой комнаты можно было попасть в маленькую, но вполне уютную спальню, где размещались двухспальная кровать, тумбочка и платяной шкаф. За спальней находился душ и туалет.
Джонни снял пиджак и распустил галстук. Освободившись от своего пистолета 38-го калибра, он подтянул кресло и удобно расположился в нем. Уличный шум проникал в комнату, но Джонни не обращал на него внимания. Он зажег сигару и с отсутствующим видом уставился на здание напротив. Сэм не ошибался, предполагая, что его что-то беспокоит. Уже восемь месяцев, как у него появилась одна идея. Она возникла у него в день сорокалетия. Он отпраздновал эту дату со своей подружкой Мелани Карелли и после того, как она уснула, в темноте размышлял над прошлым и попытался представить себе будущее. Сорок лет! Половина дороги… При условии, конечно, что не произойдет несчастного случая, он не заболеет или его не убьют. Он вспомнил прошедшие годы. Прежде всего он подумал о матери, совершенно безграмотной, которая убила себя работой. Его отец умел читать, но не умел писать и всю жизнь проработал на консервном заводе. Они были итальянскими эмигрантами, честными и бедными, обожавшими сына и мечтавшими о блестящем будущем для него. Умирая, мать передала ему единственную ценную вещь, которая у нее была: серебряную медаль с изображением Христофора вместе с цепочкой, которая наследовалась в семье из поколения в поколение на протяжении более ста лет. «Это единственная вещь, которую я могу оставить тебе, Джонни, — сказала она. — Возьми эту медаль и не расставайся с ней никогда. Пока она у тебя, ничего серьезного не случится. Никогда не забывай об этом».
Будучи суеверным, он носил эту медаль постоянно. И с ним, действительно, не случалось ничего серьезного. Не отводя глаз от окна, он засунул руку под рубашку и прикоснулся к ней. Даже рядом с Мелани, крепко спящей, он думал о тех годах, которые провел после смерти матери. Из-за бесконечных упреков отца он вынужден был покинуть дом, едва ему исполнилось 17 лет. Он нашел место служащего в Джексонвилле, где и познакомился с молодыми мошенниками. Он объединился с Фредди и Чиано, неудавшимся жуликом. Вместе они совершили несколько краж, главным образом, на станциях техобслуживания, пока их не поймала полиция. Джонни получил два года тюрьмы, и это решило его судьбу. Вышел оттуда он с твердой уверенностью, что больше туда не попадет. В течение двух лет он занимался вооруженным грабежом в одиночку. Это не приносило ему большого дохода, но он жил, ожидая удачи. Потом он снова встретил Чиано, который работал на Массино, главу банды. Чиано представил его шефу, и тот, проверив Джонни на деле, взял к себе. Ему нужен был молодой человек, умеющий обращаться с оружием, для того, чтобы быть телохранителем.
Джонни практически не был знаком с оружием. Для своих грабежей он пользовался игрушечным пластмассовым пистолетом. Массино дал ему несколько уроков, и через три месяца Джонни стал настоящим снайпером и трижды спасал своего шефа от неминуемой гибели. Вот уже двадцать лет он работает на Массино. Больше ему не пришлось никого убивать, так как шеф все дело прибрал к своим рукам. Массино контролирует не только синдикат, но и подпольные игорные дома, и никто не может ему противостоять. Джонни уже не телохранитель. Ему поручено сопровождать Сэма, когда негр собирает выручку. Массино хотел иметь молодых телохранителей, так как после 35 лет человек становится слишком медлительным для такой работы.
Лежа в темноте рядом с Мелани, Джонни думал обо всем этом. Потом его мысли обратились к будущему. 40 лет! Если он не предпримет что-нибудь стоящее, будет поздно. Через два-три года Массино посчитает, что он уже стар, чтобы защищать Сэма. И что потом… Никаких торжественных проводов не будет… Это наверняка. Ему предложат какую-нибудь канцелярскую работу, и ничего не останется, как согласиться. Он никогда не откладывал денег. Джонни горько усмехнулся, вспомнив о совете, который дал Сэму. Деньги всегда текли у него между пальцев. Они уходили так же быстро, как и приходили, и он знал, что в тот день, когда Массино его выбросит, у него не будет средств жить так, как намеревался, он не сумеет осуществить свою мечту, а его мечтой было стать владельцем шхуны.
Когда он был подростком, то проводил все свои свободные часы в порту, где стояли яхты и шлюпки рыбаков. Море всегда влекло его к себе и продолжало привлекать и сейчас. В детстве, вместо того, чтобы быть в школе, он крутился возле шхуны. Для него неважно, какая была работа, тяжелая или плохо оплачиваемая, лишь бы ему позволили подняться на борт. Он мыл палубу, натирал металлические части всего за несколько центов. Никогда он не забывал этот период своего детства — лучший в жизни.
Вытянувшись в темноте, он еще раз испытал желание увидеть море, но уже не как мальчишка, который за несколько центов работал до изнеможения. Он хотел вернуться в море на собственной шхуне метров десять длиной, с тонкими линиями, на которой будет ловить рыбу в открытом море и станет ее капитаном. На шхуне будет экипаж только из одного человека, какого-нибудь типа вроде Сэма, а может быть, и самого Сэма. Шхуна его мечты стоит дорого. Кроме того, нужно приобрести снасти и иметь деньги для первых эксплуатационных трат. По его мнению, на все это уйдет, по крайней мере, 50 тысяч долларов. Он подумал, что совсем сходит с ума, мечтая о таких деньгах. Настойчивая мечта иметь собственную шхуну, чувствовать, как тебя качают волны, не прекращала его волновать и будет волновать всегда. Мечта, которая могла бы стать реальностью, если бы Джонни смог достать нужную сумму денег…
Шестью месяцами ранее в его мозгу зародилась идея. Сначала он ее сразу же отверг, как человек, почувствовавший первый признак мигрени. Но идея засела крепко и не давала покоя. Наконец он пришел к выводу, что раз идея появилась, почему бы не поразмыслить о ней? Это же никому не повредит, не так ли? И когда он начал о ней размышлять, впервые понял все минусы одиночества. Как было бы приятно обсудить эту идею с кем-нибудь! Но у него не было никого. Никого, кому бы он мог довериться. Разве можно говорить об этом с единственным другом, Сэмом, негром? И чем может помочь Мелани, если он доверится ей и расскажет о своих планах? Перспектива жить в море на шхуне ее ужаснет. Она подумает, что он сошел с ума. Даже если бы его мать была еще жива, он не смог бы и ей рассказать об этом. Что касается отца, то он был слишком туп, чтобы с ним можно было говорить о каком-либо деле. Он долго обдумывал свой план, пока не пришел к выводу, что следует попробовать реализовать его. Вот и сейчас, уставясь в окно, он в очередной раз думал об этом.
Его идея заключалась в том, чтобы украсть деньги за лотерейные ставки, но для оправдания неизбежного риска следовало терпеливо ждать дня, когда добыча будет особенно велика. По опыту Джонни знал, что время от времени так бывает. И вот этот день пришел. 29 февраля. Куш в 150 тысяч — хороший куш.
«Если мне когда-либо суждено купить шхуну, — мечтал Джонни, — то 29 февраля — именно тот день, тот самый единственный день. С такой суммой я смогу купить хорошее судно, и мне останется еще довольно много, на что я смогу жить, если вдруг идея с рыбной ловлей потерпит фиаско. С такой кучей денег, если быть бережливым, я смогу прожить до конца дней, имея шхуну, море и никаких забот в голове, — пронеслось у него в мозгу. — Что ж, Джонни, в пятницу, 29 февраля, ты приступишь к делу и утащишь эти деньги у Массино. Ты об этом уже достаточно думал, и у тебя есть план. Ты даже снял отпечатки ключа от сейфа Энди. Ты даже пошел еще дальше и изготовил дубликат ключа и знаешь, что он откроет сейф. Первый раз два года тюрьмы сослужили тебе добрую службу. Ты там научился кое-чему полезному и, между прочим, снимать отпечатки ключей и изготавливать с них дубликаты». Он вспомнил, как снимал отпечатки, и мелкие капли пота выступили у него на лбу при одной мысли о риске, которому он себя подвергал.
Сейф представлял собой громадную кучу металла и стоял как раз напротив двери в маленьком кабинете Энди. Он принадлежал еще деду Массино. Не единожды Джонни слышал, как Энди жаловался на сейф.
— Вам нужно что-нибудь посовременнее, — говорил Энди. — Четырехлетний ребенок может открыть этот дурацкий сейф. Почему вы не позволяете его выбросить и купить более современную модель?
Джонни даже слышал ответ Массино:
— Этот сейф принадлежал моему деду. То, что было хорошо для него, вполне устраивает меня. Я скажу вам одну вещь: этот сейф — символ моего могущества. Никто в городе не осмелится к нему прикоснуться, за исключением вас и меня. Вы каждую пятницу кладете туда деньги, и все жители города убеждены, что деньги на месте, потому что они знают: нет человека настолько глупого, чтобы притронуться к вещи, принадлежащей мне. Этот сейф — мера моей власти. И поверьте, моя власть велика!
Но Энди снова возвращался к тому же.
— Я это хорошо знаю, мистер Джо, — терпеливо объяснял он. — Но предположим, что какой-нибудь мерзавец приехал из другого города и не может противостоять своему желанию попытать счастья. Зачем нам рисковать?
— Если кто-то взломает сейф, — заявил он, — я его тут же поймаю. Он не уйдет далеко. Придется ему заранее побеспокоиться о собственных похоронах. Но никто не рискнет этого сделать. Нет людей настолько глупых, чтобы попытаться меня обворовать.
Но Массино имел привычку подстраховывать себя. Он всегда это делал и извлекал из этого выгоду. Что касается денег, то, заперев их в пятницу, он оставлял Бени Бьянко с сейфом в кабинете Энди. Бени не был очень сильным. В свое время он выступал на ринге в полусреднем весе, подавал надежды, но далеко не пошел. У него был суровый вид, несравненно более суровый, чем на самом деле. Но это было неважно. Бени не дорого стоил. Он не разорял Массино, а на горожан производил нужное впечатление, особенно его бритая голова, злой язык и манера сплевывать на тротуар. Он верил, что он настоящий мужчина. А это вполне устраивало Массино. Джонни знал все это. Вскрытие сейфа и нейтрализация Бени не представляли трудностей. Он вспомнил слова Массино: «Нет человека настолько глупого, чтобы притронуться к вещи, принадлежащей мне». Но Джонни притронется кое к чему, принадлежащему Массино. Потому что он глуп? Нет. Его заставят сделать это жажда денег, запах моря и мечта о собственной шхуне. И все это произвело переворот у него в голове. Собственные похороны? Они будут еще не скоро, если он не совершил ошибки при составлении плана.
Большой сейф оставался пустым всю неделю. Им пользовались только в пятницу. К тому же у него не было никаких секретных запоров, просто большой замок. Джонни, проходя мимо кабинета Энди, вскоре узнал, что ключ часто оставался в замочной скважине. В пятницу, когда деньги запирались в сейфе, Энди уносил ключ домой. Трижды после полуночи Джонни проникал в здание, поднимался в кабинет и, открывая дверь отмычкой, искал ключ. Третья попытка была успешной. Однажды ночью он нашел ключ в сейфе. У него была мастика, и снять отпечатки не составило труда. Никто не имел права заходить в кабинет Энди. Те, кому с ним нужно было переговорить, останавливались на пороге, но никогда не переступали его. Единственное исключение делалось для Бени, когда бывший боксер охранял сейф ночью с пятницы на субботу. Тогда Энди приводил все свои дела в порядок, закрывал все шкафы и вел себя так, словно боялся вторжения варваров в свое святилище.
Три ночи понадобилось Джонни для изготовления ключа, а на четвертый вечер он вернулся в кабинет Энди. Несколько подточек напильником — и ключ стал открывать. Взять деньги будет просто. Нейтрализовать Бени тоже несложно. Самым важным было то, что произойдет, когда Массино обнаружит, что его обворовали. Джонни считал, что единственная возможность выкрутиться — это помешать Массино обнаружить вора. Если Массино узнает, кто вор, то у того не будет никаких шансов остаться в живых. Массино был связан с мафией, которой он ежегодно «отстегивал» часть своих доходов. У него было достаточно людей, чтобы прочесать город, но если он сообразит, что вор уже скрылся, он обратится к мафии и введет ее в курс дела. Вся организация будет приведена в боевую готовность, и уже никто не сможет выкрутиться. Это вопрос принципа. Нет ни одного города во всей стране, где бы похититель чувствовал себя в безопасности.
Джонни знал это, и его план заключался в проведении операции таким образом, чтобы никто не смог заподозрить виновного. Он очень долго думал над этим, прекрасно понимая, что его будущее и сама жизнь зависят от этого. Взяв деньги, он бросится на автовокзал на другой стороне улицы и спрячет их в автоматическую камеру хранения. Деньги, думал он, будут лежать там до той поры, пока все не успокоится. По всей видимости, недели три-четыре. Потом, когда Массино придет к убеждению, что похититель скрылся, Джонни перепрячет их в банковский сейф. Он предпочел бы положить их туда сразу же, но его алиби зависело от того, с какой скоростью он будет действовать. Автовокзал был расположен как раз напротив бюро Массино. Ему понадобится всего несколько минут, чтобы забрать деньги и спрятать их в камере хранения. Потом он моментально вернется к Мелани. Банк находится на другом конце города и будет закрыт в этот час. Вся операция требовала терпения. Когда деньги окажутся в банке, ему придется выждать три или четыре года, но он подождет, зная, что его терпение будет вознаграждено. Потом он покинет город, устроится во Флориде, купит шхуну, и сбудется его мечта. Теперь полиция… Джонни знал, что полицию предупредят сразу же по обнаружении кражи. Она тщательно проверит кабинет Энди и сейф. Они будут искать отпечатки. Но это его не беспокоило. Он наденет перчатки, и у него будет твердое алиби. В ночь похищения он будет вместе с Мелани, и его машина будет стоять у ее дома. Он знал, что может на нее рассчитывать. Она поклянется, что он не покидал ее ни на минуту. Обнаружив, что сейф открыт с помощью ключа, все подозрения Массино падут на Энди, и полиция наверняка обвинит его, поскольку единственный ключ находится у него, и к тому же Энди был судим. Может быть, Энди и удастся оправдаться, но, понимая случившееся, Массино будет подозревать и других членов банды. Он поймет, что это ограбление не могло быть выполнено посторонним, так как у них не могло быть ключа. В поле зрения Массино две сотни людей, которые постоянно входят и выходят из его конторы. Последним, кого он заподозрит, будет дружелюбный и верный Джонни, трижды спасавший ему жизнь, всегда послушный и беспрекословно выполнявший его приказы. Сидя перед окном, Джонни несколько раз перебирал в уме детали плана, не находя никаких неувязок, и тем не менее чувствовал себя неуверенно. Ему казалось, что он слышит твердый голос Массино: «Нет человека настолько глупого, чтобы притронуться к вещи, принадлежащей мне!» «Но почему бы не найтись такому глупцу, который все же попытается сделать это?» — думал Джо, ощупывая под рубашкой Святого Христофора, висевшего у него на груди.
ГЛАВА 2
Мелани Карелли, подружка Джонни, родилась в бедном квартале Неаполя. С четырех лет вместе с другими детьми ее посылали попрошайничать на улице, посещаемой туристами. Жизнь была тяжела и для нее, и для ее родителей. Отец-инвалид зарабатывал тем, что продавал у дверей больших отелей открытки и авторучки. Мать была прачкой. Когда Мелани исполнилось 15 лет, дедушка, владелец небольшой мастерской в Бруклине, написал ее родителям, что может дать ей работу, и так как он оплачивал проезд, родители были счастливы избавиться от обузы. Она рано заинтересовалась мальчиками, и старики были в постоянном страхе, что она обязательно принесет в подоле. Проработав три года в мастерской, она решила, что такая жизнь не для нее. Украв 15 долларов у деда, она сбежала из Бруклина. Прибыв в Ист-сити, город, где жил Джонни, девушка решила, что удалилась достаточно далеко от Нью-Йорка, чтобы чувствовать себя в безопасности, и осталась там. Она нашла место официантки в убогой харчевне, но работа была такая тяжелая, что Мелани ушла и оттуда. Потом она сменила еще несколько мест, пока спустя полтора года не нашла подходящее в одном из магазинов, торгующих недорогими вещами. Плата была невелика, но ее вполне устраивала, так как она располагала свободой и могла себе позволить иметь маленькую квартирку.
Мелани была не столько хорошенькой, сколько соблазнительной. У нее были длинные черные волосы, высокая грудь, крутые бедра и неаполитанская кровь в жилах. Стоило мужчине взглянуть на нее, чтобы понять, с кем он имеет дело.
Ее начальник, толстый и робкий мужчина, живший под каблуком у своей жены, имел неосторожность влюбиться в нее. Время от времени она позволяла ему проводить рукой у нее под юбкой, но не более того, а в обмен на это он доверил ей отдел мужских рубашек и увеличил заработок.
Там Джонни, покупая себе рубашку, и познакомился с ней. В это время у него как раз не было девушки. Он только что поссорился с одной, оказавшейся слишком требовательной, а Мелани, как всегда, был нужен мужчина. Их связь была довольно спокойной, без взаимных притязаний, и длилась уже почти три года. Через два месяца после знакомства Мелани ушла из своей маленькой квартирки и поселилась в двухкомнатной с кухней. Оплачивал квартиру, естественно, Джонни. Несмотря на признательность, которую она испытывала к нему, Мелани сожалела иногда, что Джонни намного старше ее. Но он обращался с ней хорошо, был мил и всегда давал деньги на карманные расходы. Они встречались трижды в неделю. Иногда он водил ее в ресторан или кино, иногда она готовила обед по-итальянски дома. Какой бы ни была программа развлечений, вечер неизбежно заканчивался громадной двухспальной кроватью, оплаченной тоже Джонни, и именно там после многочисленных приключений с более молодыми любовниками Мелани действительно могла оценить его. Он был единственным, кто доставлял ей удовольствие. Мелани была девушкой, на которую можно было положиться, а это для него значило довольно много. До нее у него были самые разнообразные девицы, и по сравнению с ними Мелани казалась самой порядочной. Джонни она устраивала во всех отношениях: в постели Мелани обладала первоклассной техникой, была не болтлива, умела не задавать лишних вопросов. Ему было хорошо с ней, но в душе он был убежден, что никогда не женится. Все, чего он хотел от жизни, — это море и шхуну. Он прекрасно понимал, что их связь не может длиться вечно: появится молодой любовник или будет какая-то другая причина, но придет день, и они расстанутся. Поэтому он никогда не делился с ней своей мечтой. Вот и сейчас, когда задумал украсть деньги, Джонни понял, что был прав, не посвящая любовницу в свои планы. А если дело обернется плохо и его станут подозревать, то Массино начнет «шерстить» всех, кто был с ним связан. И уж сумеет вырвать признание у кого угодно, имея в арсенале допрос третьей степени. Вся или почти вся банда Массино знала, что Мелани — подружка Джонни. Невозможно появляться где-нибудь с девушкой три раза в неделю на протяжении трех лет и не наткнуться на кого-нибудь из знакомых. Это ужасно раздражало Джонни. Ему нравилась Мелани. Любовь? Нет. Он не был влюблен в нее. В его жизни не было места для любви. Но ему нравилась Мелани, и он не хотел доставлять ей неприятности.
Он закурил новую сигару. В тишине был слышен плач ребенка и крик женщины. Слушая этот шум, Джонни думал о море и чувствовал, как морской ветерок ласкает лицо. Его руки сжимаются на поручнях мостика, и он слышит шум мощных двигателей. «Терпение, — думал он, — через два-три года у меня будет шхуна, и я выйду в открытое море».
Каждый вечер в пятницу он водил Мелани в ресторан, потом — в кино. Программа сегодняшнего вечера такая же, в следующую пятницу она не изменится. Но пока он ей ничего не скажет. Он предупредит ее в последнюю минуту. Она не болтлива, но все же будет волноваться, если узнает, что следующая пятница будет не такой, как обычно. Он провел следующие два часа, думая о своем плане. Потом поднялся, разделся и принял душ. Через час он зашел к Мелани и повел ее в ресторан.
Они заказали хороший обед по-итальянски. Говорить было не о чем. У Мелани был прекрасный аппетит, и когда им принесли еду, она набросилась на нее, не говоря ни слова, в то время как Джонни, все еще думая о 29 февраля, ковырялся в тарелке и почти ничего не ел. Глядя на
свою подружку, он раздевал ее глазами и представлял нагой. Он думал о следующих трех часах, которые они глупо потеряют в каком-нибудь кинотеатре на очередную ерунду.
— Тебя что-то беспокоит, Джонни? — спросила вдруг Мелани.
Она проглотила большую тарелку спагетти и откинулась на спинку стула в ожидании следующего блюда. Ее полная грудь, казалось, вот-вот разорвет тонкую ткань слишком тесного платья. Джонни посмотрел на нее и улыбнулся.
— Это потому, что я смотрю на тебя, Мелани, — сказал он и положил ей руку на плечо. — Просто я очень хочу тебя.
Он почувствовал, что его желание взаимно.
— Я тоже. Давай сегодня не пойдем в кино, вернемся домой и займемся любовью.
Это было как раз то, чего он хотел. Его пальцы сжали ее плечо.
— Решено, милая.
В этот момент на стол легла тень. Джонни поднял глаза. У стола стоял Тони Капелло, одетый в черный костюм, рубашку с белыми и желтыми полосами и громадным желтым галстуком.
— Привет, Джонни, — сказал он. Его взгляд скользнул по Мелани, потом снова остановился на Джонни, — ты нужен боссу.
Джонни покраснел. Тони был таким же хорошим стрелком, как и он, вернее, каким он был раньше. И, самое главное, они оба ненавидели друг друга. Чувствуя, как Мелани напряглась, он глянул на нее и заметил, как она смотрит на Тони — изумленно и испуганно.
— Что ты хочешь сказать? Я нужен боссу? — спросил Джонни.
Официант сменил тарелки и удалился.
— То, что я сказал. Он хочет видеть тебя немедленно.
Джонни глубоко вздохнул.
— Ладно. Я иду. Куда?
— К нему и немедленно. Я отвезу мисс домой, — он улыбнулся. — Это доставит мне удовольствие.
— Пошел вон! — сказал Джонни удивительно спокойным голосом. — Я пойду, когда освобожусь.
Тони усмехнулся.
— Отлично. Ты сам знаешь, как тебе поступать. Я так и скажу боссу, — он повернулся и пошел к выходу.
Мелани посмотрела на Джонни.
— Что это значит, дорогой?
Он сам хотел бы знать. Впервые Массино приглашал его к себе домой. Он почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу.
— Извини меня, — сказал он мягко, — мне нужно идти. Заканчивай спокойно обед и иди домой. Я к тебе приеду.
— О, нет, я…
Он поднялся и обошел вокруг стола.
— Спокойно, милая, делай то, что я тебе говорю, — сказал он сухо.
Его вид испугал Мелани. Он был бледен, а его лоб блестел от пота. Она с трудом улыбнулась:
— Хорошо, Джонни, я тебя подожду.
Он сказал несколько слов официанту, сунул ему деньги и, сделав прощальный жест рукой, вышел. Так как движение было оживленным, ему понадобилось 29 минут, чтобы доехать до дома Массино на Десятой улице.
Найдя место для стоянки, он остановил машину и поднялся по мраморным ступенькам, ведущим к импозантной двери. Все это время у него в голове вертелись разные предположения. Что могло понадобиться Массино в этот час? Никогда Джонни не вызывали к нему домой.
Он вытер влажные руки и позвонил. Дверь тут же открылась. Высокий, худой тип с жестким лицом посторонился, пропуская его в огромный вестибюль, украшенный картинами в позолоченных рамках и старинным оружием.
— Проходите, — пробормотал слуга, — первая дверь направо.
Джонни вошел в большую комнату, забитую книгами и массивной темной мебелью. Джо Массино сидел в громадном кресле и курил сигару. Перед ним стоял стакан виски. В полутьме Эрни Лоссини ковырялся в зубах.
— Входи, Джонни, — сказал Массино, усаживаясь поудобнее. Он показал на стул напротив. — Что ты пьешь?
— Виски подойдет, спасибо, — ответил Джонни.
— Эрни, приготовь виски для Джонни и выбрось зубочистку.
Наступила тишина. Эрни налил виски в стакан и подал его Джонни. Его бледное лицо было совершенно непроницаемо, потом он вышел из комнаты.
— Сигару? — предложил Массино.
— Нет, спасибо, мистер Джо.
Массино улыбнулся.
— Я тебя побеспокоил?
— Да.
Джонни посмотрел на толстяка.
Массино рассмеялся и, наклонившись вперед, хлопнул его по колену.
— Ну, ничего. Крошка будет с нетерпением ждать, когда ты к ней вернешься.
Джонни молчал, сжав в руке стакан.
Массино вытянул ноги, затянулся и выпустил к потолку струйку дыма. Он улыбался и, казалось, был совершенно расслаблен. Но Джонни был настороже. Он видел уже Массино в таком настроении. За несколько секунд оно могло моментально перейти в бешенство.
— Чудесно здесь, а? — спросил Массино, оглядываясь вокруг. — Это идея жены… Все эти проклятые книги… Ей это кажется благородным. Ты читаешь книги, Джонни?
— Нет.
— Я тем более. У кого может появиться желание читать книги? Я хочу поговорить с тобой.
Маленькие глазки Массино уставились на Джонни.
— Ты уже около двадцати лет работаешь у меня, так?
«Ну вот, — подумал Джонни, — до свидания и спасибо». Но он не ожидал, что это случится так быстро.
— Да, около двадцати лет, — согласился он.
— Сколько я тебе плачу, Джонни?
— Двести долларов в неделю.
— Да… именно эту сумму назвал мне Энди… Значит, двести долларов? И ты доволен?
— Я доволен, — спокойно ответил Джонни. — Я думаю, что мне платят по заслугам.
Массино смотрел на него, опустив веки.
— Другие так не думают. Они не перестают хныкать, выклянчивать прибавки, — он выпил глоток виски и помолчал. — Ты мой лучший человек, Джонни, и я тебе обязан. Если бы не ты, то меня уже давно не было бы здесь со всеми этими дурацкими книгами. Видишь, я не забыл. Трижды, да?
— Да, трижды.
Массино покачал головой.
— Хорошая работа, — снова продолжительное молчание. — Если бы ты пришел ко мне два или три года назад и попросил прибавки, я бы тебе ее дал, — горящий кончик сигары повернулся в сторону Джонни. — Почему ты этого не сделал?
— Я только что вам уже сказал, мистер Джо. Я считаю, что мне платят по заслугам, я не так уж и много делаю…
— Ну, хорошо… Ты ладишь с Сэмми?
— Прекрасно.
— Он ненавидит свою работу, а?
— Она ему нужна, чтобы зарабатывать кусок хлеба.
— Это верно. Я задумал перемены. Есть парни, которые жалуются, а времена меняются. Есть люди, которым не нравится, что один и тот же человек собирает деньги. Я хотел бы знать твое мнение: как ты думаешь, следует его заменить?
Джонни быстро подумал. Сейчас был неподходящий момент защищать кого-либо, даже если речь шла о Сэмми. Через шесть дней, если только все сложится удачно, у него будет 150 тысяч долларов, спрятанных в укромном месте.
— Уже десять лет я работаю с Сэмми, — ответил он безразличным тоном. — Это моя работа, мистер Джо, и я буду делать ее с любым другим.
— Я намереваюсь сделать полную замену, — заявил Массино. — Тебя и Сэмми. Десять лет — это много. Сэмми умеет водить машину?
— Разумеется. В юности он был механиком и работал в гараже.
— Да, мне об этом говорили. Как ты думаешь, ему понравится работать у меня шофером? Это очередная идея моей жены. Она утверждает, что нехорошо водить самому машину и надо иметь шофера в униформе.
— Вы можете у него спросить, мистер Джо.
— Поговори с ним, Джонни. Сколько он зарабатывает?
— Сто долларов.
— Хорошо. Скажи ему, что он будет получать сто пятьдесят. Договорились?
Снова продолжительная пауза. Джонни ожидал, когда ему сообщат о его судьбе.
— А теперь о тебе, Джонни. Ты видный человек в этом городе. Люди знают и ценят тебя. У тебя хорошая репутация. Тебе нравится заниматься игровыми автоматами?
Джонни напрягся. Он ожидал всего, но только не такого предложения. Вот уж чем он не хотел бы заниматься.
В течение последних пяти лет игральными автоматами у Массино занимался Барни Шульц, толстый, пожилой мужчина. Он часто заходил к Джонни и жаловался на свою жизнь. Он-то и рассказывал ему, как его «достает» Энди Лукас, когда доходы с автоматов не достигают установленной цифры. Для Барни эта цифра еженедельных доходов была абсолютно нереальной. Он вспомнил плачущего, с кругами под глазами Барни, его слова: «Нужно быть последней сволочью, чтобы заниматься такой работой, Джонни. Эти мерзавцы все время сидят на твоей шее и требуют, чтобы ты находил все новые и новые места для установки автоматов. Разрываешься изо всех сил, чтобы заставить людей взять твои автоматы, а когда они берут, приходит какой-нибудь тип и ломает их».
— А Барни? — спросил Джонни, чтобы выиграть время.
— С Барни покончено, — приветливое выражение исчезло с лица Массино, и оно снова стало холодным и безразличным. — Ты прекрасно справишься с этим делом, Джонни. У тебя не будет никаких трудностей с нахождением новых мест. Люди тебя уважают. Ты будешь получать четыреста долларов плюс один процент комиссионных. Это в общем составит восемьсот долларов, если ты примешься за это дело серьезно. Что ты об этом думаешь?
Джонни никогда бы не осмелился отклонить это предложение. Глядя Массино прямо в глаза, он спросил:
— А когда приступать?
Массино улыбнулся, наклонился вперед и ударил его по колену:
— Прекрасно! Я знал, что ты согласишься. Начнешь с первого числа. С этого дня я уберу Барни. Найдешь Энди, и он тебя введет в курс дела, — он поднялся, посмотрел на часы и поморщился: — Нужно уезжать. Я должен отвезти супругу на один прием. Хорошо, значит, все решено. У тебя есть хорошая работа, — он обнял Джонни за плечи сильными руками и проводил до двери: — Повидай Сэма. Если ему понравится место, пускай скажет Энди, и тот займется его униформой. Вы совершите последний обход вместе, а потом займетесь новой работой. Хорошо?
— В том, что касается меня, да, — ответил Джонни.
— До свидания, — сказал Массино.
Насвистывая, он пошел к лестнице, и исчез из поля зрения Джонни.
Садясь в машину, Джонни глянул на часы и заколебался. Было 9.05. Зная невероятный аппетит Мелани, он подумал, что девушка будет наверняка занята еще в течение получаса, и решил пока повидаться с Барни Шульцем. Он поехал по направлению к центру города и через полчаса был у Барни. Тот сидел дома в кресле со стаканом пива в руке и смотрел телевизор. Джонни не стал тянуть резину. Как только хозяин выключил телевизор, он сказал:
— Я только что от мистера Джо. Тебя убирают, я займу твое место.
Барни посмотрел на него круглыми глазами.
— Повтори…
Джонни повторил.
— Что?.. Это действительно так?
— Честное слово.
Барни глубоко вздохнул. Широкая улыбка осветила его жирное лицо. Он помолодел, по крайней мере, на десять лет.
— Отлично! Вот это новость! — он хлопнул в ладоши. — Сколько лет я ждал этого, и наконец я свободен!
— Я подумал, что ты будешь рад, — проговорил Джонни, — и поэтому сразу же поехал к тебе. Чем ты теперь займешься, Барни? Ты больше не будешь в организации?
— Я? — Барни рассмеялся. — Я сумел накопить деньжат, а у моего двоюродного брата есть фруктовая плантация. Я поеду к нему, вступлю в долю и буду проводить дни, собирая фрукты и не имея никаких забот.
Джонни подумал о шхуне своей мечты и о море.
— Хорошо. Я тебя замещу. Что тебе это давало?
Барни выпил пиво и поставил стакан.
— Мистер Джо платил мне восемьсот долларов в неделю плюс один процент от дохода. Но этот процент — ерунда. За все годы, что я занимался игральными автоматами, я ни разу не достигал показателей, запланированных этой скотиной Энди. Так что об этом проценте и не мечтай. Но ты будешь иметь свои восемьсот долларов безбоязненно, Джонни… Эта работа — настоящий ад, но она позволяла откладывать понемногу, и ты сможешь делать то же самое.
Восемьсот долларов в неделю! А Массино предложил ему только четыреста плюс комиссионные. Да. Холодное бешенство охватило Джонни, но он сдержался. «Ты мой лучший человек, Джонни, и я тебе обязан», — так говорила эта старая скотина. «Ну, что же, — подумал Джонни, поднимаясь, — я тоже буду сволочью». Он вышел от Барни и сел в машину. Все еще дрожа от бешенства, он на полной скорости помчался к Мелани.
На следующее утро, когда Мелани ушла на работу, он вернулся домой и приготовил завтрак. Настроение было мрачное. Жульничество Массино его возмущало. Хотя, может, это и к лучшему. Теперь он будет воровать без угрызений совести. Джонни сидел и завтракал, когда зазвонил телефон. Выругавшись, он поднял трубку. Это был Энди Лукас.
— Мистер Джо только что мне сказал, что вы замените Барни. Нам надо бы встретиться. Сегодня же повидайтесь с Барни. Он вас представит клиентам.
— Хорошо, — сказал Джонни, глядя на завтрак. — Я обязательно пойду.
— И слушайте, Джонни, — тон был очень холодным, — Барни оказался очень небрежным. Я рассчитываю, что вы поднимете дело. Нужно поставить по крайней мере еще две сотни автоматов, и это ваша задача. Ясно?
— Конечно.
— Отлично. Идите к Барни.
Энди повесил трубку, и Джонни вернулся к столу, но звонок испортил ему аппетит. Чуть позже одиннадцати он вышел из дому и пешком направился в бюро Барни, маленькую комнатенку на последнем этаже здания без лифта. Ожидая зеленого сигнала на переходе, он заметил Сэма, стоявшего на противоположном тротуаре. Сэм улыбался и махал рукой. Когда машины остановились, Джонни подошел к нему.
— Привет, Сэмми, что ты делаешь?
— Я? — Сэм удивился. — Ничего, мистер Джонни. Нечего делать. Суббота. Прогуливаюсь.
Джонни забыл, что сегодня суббота. Завтра будет воскресенье. Он ненавидел воскресенье, когда все магазины закрыты и люди отправляются на лоно природы. Обычно утро он проводил, читая газеты, а потом отправлялся к Мелани. Каждое утро в воскресенье она была занята домашним хозяйством, мыла голову или занималась кучей других мелочей.
— Хочешь выпить сока? — спросил Джонни.
Сэм внимательно посмотрел на него. Ему не нравился его мрачный вид.
— У вас неприятности?
— Пошли пить сок.
Они вошли в кафе, и Джонни заказал два кофе.
— Я был вчера вечером у мистера Джо… — и он рассказал Сэму о предложении Массино. — Ты должен решать. Тебе нравится такая работа?
Лицо Сэма осветилось улыбкой.
— Это не шутка, мистер Джонни?
— Это то, что он мне сказал.
— Это меня очень устраивает, — Сэм хлопнул в ладоши. — Вы хотите сказать, что мне не придется больше собирать деньги?
«Еще один, — горько подумал Джонни, — сначала Барни, теперь Сэм, а мне предлагают самую грязную работу».
— Ты будешь носить униформу и водить «роллс», подходит?
— Еще бы! Вот это новость! — Сэм помолчал мгновение, потом посмотрел на Джонни: — А когда приступать?
— В понедельник, в восемь.
Улыбка Сэма потухла.
— Иначе говоря, в следующую пятницу я должен сделать обход.
— Точно.
Глаза Сэма померкли, лицо покрылось потом.
— А мой сменщик не мог бы это сделать? Кто меня заменит?
— Понятия не имею. Мы работаем двадцать девятого вместе, нечего это обсуждать.
Джонни выпил свой кофе.
— Хорошо, — Сэм вытер лицо носовым платком. — Вы думаете, что все пройдет хорошо?
— Конечно.
Джонни отошел от стойки.
— Найди Энди и скажи ему, что ты согласен. Он займется тобой. Ты будешь получать сто пятьдесят долларов.
Глаза Сэма округлились.
— Сто пятьдесят?!
— Так сказал мне мистер Джо.
Джонни задумчиво смотрел на него.
— Ты все еще хранишь свои сбережения под кроватью?
— Но куда же мне их девать, мистер Джонни?
— В банк, кретин. Я же тебе сказал.
— Никак нельзя, — заявил Сэм, качая головой. — Это затея белых. Нам она не подходит.
Джонни пожал плечами.
— Ладно, пока.
Он заплатил за кофе и вышел на улицу. Через десять минут он был в бюро Барни Шульца. Барни сидел, развалясь в кресле и положив ноги на стол. Увидев Джонни, он выпрямился.
— Энди сказал, чтобы ты показал мне все и представил клиентам.
— Да, конечно, — согласился Барни, — но не сегодня. Уикэнд. Я никогда не работаю в этот день. Начнем с понедельника. Приходи к десяти часам, и я поведу тебя представлять клиентам. Согласен?
— Как хочешь.
Джонни направился к двери.
— Джонни!
Он остановился и посмотрел на Барни, который тер свою жирную щеку.
— Мне следовало бы лучше помалкивать, — сказал он, — Энди велел не говорить тебе, сколько я зарабатываю. Ты можешь это забыть?
Джонни сжал кулаки, но все же с трудом сдержался и улыбнулся.
— Хорошо, забыто. До понедельника.
Он вышел из бюро и спустился с шестого этажа, ругаясь про себя. До автовокзала было пять минут ходьбы. Придя туда, он остановился и посмотрел на окна конторы Массино, находящейся на противоположной стороне. Тот сейчас, видимо, в самолете по дороге в Майами, где он проводит свой уик-энд, но Энди наверняка там, в своей каморке.
Джонни вошел в автовокзал и направился к камере хранения, где прочитал инструкцию по пользованию кабинками. Он узнал, что ключ надо брать заранее. Оглянувшись по сторонам, он не заметил в толпе никого из знакомых и медленно направился к окошку выдачи ключей. Большой негр сонно посмотрел на него.
— Мне нужен ключ. Сколько?
— На какое время, мистер?
— На три недели… Может быть, и больше, я точно не знаю.
Служащий протянул ему ключ.
— Полдоллара за неделю. На три недели — полтора доллара.
Джонни заплатил, засунул ключ в карман и пошел смотреть кабинку. Она была расположена рядом с входной дверью. Удовлетворенный, Джонни покинул здание вокзала и направился домой.
Следующий час он провел перед окном, думая о Массино. В два часа, когда он уже было собрался перекусить, зазвонил телефон. Он скривился и поднял трубку.
— Джонни?
— Салют, куколка.
Он был удивлен, что звонит Мелани. Завтра они должны были встретиться.
— Ты знаешь, Джонни, у меня неприятности, — сказала она. — Только что началось. Я ужасно себя чувствую, поэтому завтра мы не сможем встретиться.
«Ох уж эти женщины, — подумал Джонни. — У них всегда что-то не так». Но он знал, что Мелани действительно страдает, когда она в таком состоянии, а у него теперь перспектива мрачного и одинокого уик-энда.
— Ну, ничего, милая, — сказал он мягко, — разумеется, завтрашний выходной перенесем на следующее воскресенье. Я ничего не могу сделать для тебя?
— Ничего. Нужно только подождать, чтобы все прошло.
— Может быть, принести что-нибудь поесть?
— Я сделаю это сама. Желаю хорошего уик-энда, Джонни. Я тебе позвоню, и мы наверстаем упущенное.
— Ладно, иди отдыхай, — сказал Джонни и повесил трубку.
Он принялся ходить по комнате, думая, чем бы заняться. Вытащил свой бумажник и пересчитал деньги. У него оставалось 108 долларов, и их должно было хватить до следующей пятницы. Было бы приятно взять автомобиль и поехать к морю. Прогулка в 500 километров. Он мог бы оплатить комнату в мотеле и прогуляться по берегу. Но это будет стоить дорого. Такой уик-энд для Джонни не по средствам. Это хорошо для Массино, который купается в золоте, но не по карману Джонни Биандо. Пожав плечами, он включил телевизор. С мрачным видом, усевшись перед экраном, посмотрел бейсбольный матч. Глядя на экран, Джонни мечтал о том дне, когда поплывет на своей шхуне под лучами солнца и под его ногами будет покачиваться палуба.
«Терпение, — думал он, — терпение!»
ГЛАВА 3
Джонни внезапно проснулся, посмотрел на часы и облегченно вздохнул. 6.30. Время еще было. Он посмотрел на Мелани, лежащую рядом. Ее волосы разметались по подушке. Она слегка похрапывала. Осторожно, чтобы не разбудить девушку, он взял с тумбочки пачку сигарет, закурил и с наслаждением затянулся. Сегодня 29 февраля. День сбора денег. Обход начинается в 10 часов. К пятнадцати часам Сэм и он соберут 150 тысяч долларов. Это хороший куш. Через восемнадцать часов, если удача улыбнется ему, все эти деньги будут надежно спрятаны в камере хранения автовокзала. Всего лишь немного удачи. Он потрогал медаль с изображением Святого Христофора, висящую на груди, и снова вспомнил мать: «Пока ты будешь ее носить, с тобой не случится ничего серьезного». Лежа на спине, Джонни перебирал в памяти последние дни, которые прошли так быстро. В понедельник он крутился вместе с Барни, знакомился с клиентами, выслушивал их жалобы и нашел новые точки для игральных автоматов. В первый же день, к удивлению Барни, он нашел новых клиентов и поставил у них пять автоматов. Как всегда, Массино был прав, выбрав Джонни для этого занятия. Большинство жителей города знали Джонни как твердого человека, который умеет пользоваться револьвером. Когда он входил в какое-нибудь кафе и, глядя владельцу прямо в глаза, предлагал тихим голосом установить игральные автоматы Массино, ему не отказывали. Даже сам Энди был доволен Джонни, который за неделю сумел установить восемнадцать новых автоматов.
Сегодня было 29 февраля. Последний их с Сэмом день сбора денег, потом он будет заниматься только игральными автоматами. За четыре прошедших дня Джонни понял, что новое место не такое уж и плохое. Он понял, что Барни Шульца никто не уважал, и удивлялся, как ему удалось продержаться так долго.
Джонни стряхнул пепел и поднял глаза к потолку. Он с облегчением почувствовал, что в нем нет ни страха, ни нервозности, и снова подумал о деньгах. Сто пятьдесят тысяч! Следует быть осторожным и не очень усердствовать с этими автоматами. Нужно продержаться два года. Он знал, что два года продержится, но не больше. В первый год он будет очень предприимчив и даже сумеет добиться премии в один процент, но на следующий год он должен притвориться, что потерял нюх, ослабить работу, и насколько он знает Массино и Энди, те должны будут заменить его более молодым и расторопным. И в этот момент он сможет устраниться от дел, как это сделал Барни.
Мелани потянулась и приподнялась на локте.
— Хочешь кофе? — спросила она сонным голосом.
Он погасил окурок и наклонился над ней.
— Потом, сейчас я хочу тебя.
Позднее, когда они завтракали, он небрежно сказал:
— Сегодня вечером, милая, я поведу тебя к Луиджи.
Мелани, которая ела блинчики с творогом, кивнула:
— О'кей, Джонни.
Он замолчал, думая, как ее предупредить о сегодняшнем вечере. «Черт возьми, — подумал он, — это не так уж и сложно. Нужно сказать ей половину правды, только половину».
— Милая, у меня сегодня вечером небольшая работа, — заявил он. — Ты меня слушаешь?
— Да.
— Это работа не для моего босса, она ему не понравится, если он о ней узнает. Это мне кое-что даст, и не нужно, чтобы Массино об этом знал.
Он замолчал и посмотрел на Мелани. Она слушала. Массино всегда ей не нравился, и она была недовольна, что Джонни работал на него.
— Нет никакой причины волноваться, — продолжал он мягко. — Ты знаешь, что такое алиби?
Она отодвинула тарелку и молча кивнула головой.
— Мне нужно алиби, милая. Я хочу, чтобы ты подтвердила его. Слушай меня внимательно. Сегодня вечером мы пообедаем у Луиджи, а потом вернемся сюда. Я поставлю машину перед окном. Около полуночи я тебя покину на полчаса, чтобы выполнить работу, о которой говорил, и вернусь назад. Если тебя кто-то спросит, скажешь, что я вернулся после ужина и никуда не выходил. Ясно?
Мелани поставила локти на стол и посмотрела на него, в ее черных глазах промелькнул страх. «Плохой знак, она перестала интересоваться пищей», — подумал Джонни.
— Какая работа? — спросила она.
У него тоже пропал аппетит. Он оттолкнул тарелку и закурил.
— Но, милая, ты не должна этого знать. Это работа. Единственное, что ты должна сказать, когда тебя спросят, что мы провели ночь вместе и я не покидал тебя ни на минуту. Я могу рассчитывать на тебя?
— А кто меня будет спрашивать?
— Вполне возможно, что никто, дорогая, — он заставил себя улыбнуться. — Но, возможно, такие вопросы тебе будут задавать фараоны… или Массино.
Она задрожала.
— Я не хочу впутываться в это дело, Джонни, и не проси меня об этом.
Джонни отодвинул стул и поднялся. Хорошо зная Мелани, он ожидал такой реакции. Подойдя к окну, он выглянул на улицу. Джонни был уверен, что Меллани выполнит его просьбу, но надо суметь убедить ее. Некоторое время они молчали. Потом он повернулся, подошел к стулу и сел.
— Я никогда тебя ни о чем не просил, не так ли? Я многое сделал для тебя, ничего не требуя взамен… И теперь я тебя прошу… Это важно.
Она пристально посмотрела на него.
— Нужно только сказать, что ты провел здесь ночь и не выходил?
— Да, так. Ты скажешь, что мы пообедали у Луиджи и после этого вернулись домой, и я не выходил до восьми часов.
Мелани опустила глаза.
— Хорошо. Если это так важно, я выполню твою просьбу, — сказала она покорно.
— Отлично. Значит, мы договорились, ты сделаешь это?
— Мне это не нравится, но я сделаю.
Он пытался говорить спокойно, сдерживая нарастающее возбуждение.
— Милая, это серьезно. Возможно, тебя будут допрашивать полицейские. Ты знаешь, как они это делают. Нужно им противостоять. Даже если ты попадешь к Массино, утверждай, что я никуда не выходил.
— Это действительно необходимо, Джонни? Мне так не хочется в это ввязываться.
Он легонько потрепал ее по щеке, словно пытаясь вселить мужество.
— Это средство оплатить долги, дорогая, и разве ты не хочешь мне помочь?
Мелани внимательно посмотрела на него, и в ее глазах опять промелькнул страх. Потом она взяла руку Джонни и сжала ее:
— Хорошо, Джонни… Я это сделаю.
По ее тону он понял, что может рассчитывать на нее, и почувствовал облегчение. Он поднялся. Она обошла вокруг стола и прижалась к нему.
— Мне нужно идти, дорогая, — сказал Джонни. — До вечера. Ты не волнуйся… Ничего серьезного. Небольшая ложь и все.
Покинув Мелани, он бегом спустился по лестнице и так же бегом добрался до машины. Через десять минут он был дома, побрился и принял холодный душ. Стоя под ледяной водой, Джонни думал, сможет ли Мелани устоять против Массино в случае, если дело обернется худо. Наверное, да. Он потрогал медаль. Главная задача заключалась в том, чтобы помешать Массино и фараонам понять, кто же украл деньги. Он сел в машину и поехал в контору Массино. Тони Капелло и Эрни Лоссини были уже там. Они курили, прислонясь к стене. Сэм появился на лестнице как раз в тот момент, когда Джонни толкнул входную дверь.
— Салют! — Джонни сделал паузу. — Сегодня великий день. Ты уже примерил униформу?
Лицо Сэма блестело от пота. Его кожа приобрела сероватый оттенок. Джонни понял, что тот едва жив от страха.
— Мистер Энди этим занимается, — ответил Сэм дрожащим голосом.
Тони и Эрни поздоровались с ним. Все четверо несколько минут ожидали. Потом из своей комнаты вышел Энди с двумя мешками. Они были привязаны друг к другу цепочкой. Энди прикрепил их к запястью Сэма.
— Я не хотел бы быть на твоем месте за все золото мира, — заявил Тони, видя, как дрожит Сэм. — А если тебе отрубят руку? Ты представляешь?!
— Заткнись! — прорычал Джонни. — Прекрати свои глупые шуточки! Ничего не бойся, Сэмми.
Все замолчали. В комнату вошел Массино.
— Все в порядке? — спросил он у Энди.
— Они уходят.
— Хорошо.
Массино улыбнулся Джонни.
— В последний раз, — сказал Массино. — Ты будешь на месте, командуя игральными автоматами, Джонни, — он посмотрел на Сэма: — А ты прекрасно управишься с моим «роллсом». Идите.
Он уселся в кресло. Когда все направились к двери, Массино вдруг окликнул Джонни:
— Эй, Джонни!
Джонни остановился.
— Эта медалька на тебе? — спросил он, улыбаясь.
— Я с ней не расстаюсь никогда, мистер Джо, — ответа Джонни.
Массино кивнул головой.
— Будь осторожен.
— Мы все будем осторожны, мистер Джо, — спокойно ответил Джонни.
Все четверо вышли из конторы, спустились по лестнице и сели в машину Джонни.
— Поехали, — сказал Тони. — Ух, до чего воняет пот черномазых!
— Ты заткнешься наконец? — сказал Джонни, нажимая на педаль акселератора. — Ты воняешь, даже не потея.
Через пять часов все было закончено. Ничего не произошло. Полицейские смотрели в другую сторону, когда Джонни останавливал машину в неположенном месте, нарушая движение. Мешки были забиты деньгами.
Сэм каждое мгновение ожидал услышать звук выстрела и почувствовать, как пуля вонзается в его тело.
Джонни положил руку ему на плечо.
— Все закончено, — сказал он мягко, — теперь тебя ожидает «роллс».
Но Сэм не ощутил еще конца. Нужно было пересечь тротуар, таща два набитых банкнотами мешка. Сопровождаемый Тони, Эрни и Джонни, державшими пальцы на спусковых крючках, он вышел из машины, с опаской оглядел толпу зевак, собравшихся посмотреть на их прибытие. Полумрак холла и подъем по лестнице показались ему блаженством.
— Ну, как? — спросил Тони.
Сэм посмотрел на него и отвернулся. Он думал о том, что завтра, сидя за рулем автомашины, одетый в униформу с плоской каскеткой и черной кокардой, он уже будет в безопасности. Продрожав десять лет, он все-таки ушел отсюда живым и даже с руками, и будущее представлялось ему в розовом свете. Вместе с Джонни он вошел в кабинет Массино и положил два тяжелых мешка ему на стол. Энди был уже там, ожидая их прихода. Массино жевал потухшую сигару.
Пока Энди открывал наручники, Массино посмотрел на Джонни и вопросительно поднял брови. Джонни кивнул головой. Они следили за подсчетом денег. Это заняло довольно много времени. В конце концов Энди повернулся к Массино и сказал:
— Рекорд побит, мистер Джо. Сто восемьдесят шесть тысяч долларов. Чудесная сумма!
Джонни почувствовал, как его бросило в жар. Громадный куш. Через несколько часов эта куча денег станет его добычей. Шхуна длиной в десять метров. Господи, да теперь можно подумать и о двенадцатиметровой! Он посмотрел, как Энди переносит деньги в свой кабинет, и услышал, как хлопнула дверца сейфа.
Массино достал бутылку виски. Эрни принес стаканы. Массино налил себе хорошую порцию и пододвинул бутылку Джонни.
— Выпей, — сказал он Джонни. — Я доволен тобой. Двадцать лет верной службы. Я хотел бы, чтобы ты участвовал в наших самых серьезных операциях, — он откинулся в кресле и улыбнулся. — Теперь у тебя прекрасная перспектива.
Эрни налил виски всем остальным. Сэм отказался от выпивки. Было тихо. Потом зазвонил телефон, и Массино сделал знак всем выйти.
Спускаясь по лестнице, Сэм сказал Джонни:
— Это было тяжело, мистер Джонни, но я сожалею, что мы больше не будем работать вместе. Вы были так добры ко мне. Вы мне помогали. Я хотел бы вас поблагодарить.
— Пойдем выпьем пива, — предложил Джонни. Они выпили по бутылке в темном баре Фредди. — Мне кажется, что это конец, Сэмми, — сказал Джонни, в то время как Сэм сделал знак бармену повторить заказ. — Хватит, — остановил Джонни, увидев это. — Ты видишь, ничего не произошло. Ты боялся напрасно.
— Это верно, — Сэм покачал головой. — Есть люди, которые всегда боятся, и есть люди, которые никогда не боятся. Вы из последних, мистер Джонни.
Джонни подумал о предстоящей операции. Волноваться? Нет! В конце концов, сорок лет он уже прожил, половина жизни позади. Допустим, что операция не удастся, ну и что же? По крайней мере, попытается реализовать свои замыслы. Но все пройдет хорошо. Он уверен в этом. Выйдя на улицу, двое мужчин, белый и черный, посмотрели друг на друга. После некоторого молчания Джонни протянул руку.
— Ну, ладно, пока, Сэмми. Продолжай откладывать деньги. Если тебе захочется меня увидеть… ты понимаешь, о чем я говорю…
— Я знаю, мистер Джонни, я ваш друг… Не забывайте этого, мистер Джонни… Я ваш друг.
Джонни слегка толкнул Сэма в грудь и пошел по улице. Вдруг он почувствовал, что закончился еще один период в его жизни и что отныне он еще более одинок, чем прежде. Джонни сел в машину и не спеша поехал домой. Когда он поднялся по лестнице и вошел в квартиру, было начало шестого. Ему захотелось выпить стаканчик, но он сдержал себя. Никакого алкоголя. Работа требует четких и ясных мыслей. Виски делает человека слишком самонадеянным.
Он подумал об обеде с Мелани. Минуты текли медленно. Подойдя к окну, он посмотрел на темную улицу, затем разделся, принял душ, надел свой лучший костюм и посмотрел на часы. Шесть часов! Черт возьми, как медленно течет время, когда ожидаешь. Он еще раз подумал о том, что ему будет нужно. Резиновая дубинка, смятая газета, пара перчаток, зажигалка, ключ от сейфа и ключ от камеры хранения. Больше ничего не нужно, кроме удачи. Засунув руку за рубашку, он потрогал Святого Христофора. «Через два года, — думал он, — будет море, солнце, штурвал в руках и мощный мотор, от которого вибрирует палуба под ногами».
Сидя перед окном, он слушал уличный шум и крики детей. Когда наконец стрелки показали 19.30, он поднялся, положил дубинку в специальный карман брюк, намочил под краном газету и сунул в карман пиджака. Два ключа и резиновые перчатки он положил в другой карман и отправился к Мелани.
Он приехал к ней в восемь часов. Девушка уже ждала его и сразу же села в машину.
— Добрый вечер, малышка, — он пытался изображать веселье, — все о'кей?
— Да.
Но голос ее был тусклым, и Джонни видел, что она явно не в своей тарелке.
Обед проходил довольно мрачно, хотя Джонни заказал лангустов, филе индейки и соус из красного перца. Они молча ковырялись в своих тарелках. Джонни не оставляла мысль, как лучше нейтрализовать Бени и донести два тяжелых мешка до автовокзала. Это произойдет не раньше двух часов ночи, точнее, между двумя и тремя. Вопрос удачи. Положив вилку, он потрогал своего Святого Христофора.
— Я хотела бы знать, чем ты собираешься заняться, Джонни, — вдруг сказала Мелани, отодвинув тарелку с филе, которое она съела только наполовину. — Меня это очень беспокоит. По крайней мере, я надеюсь, ты не сделаешь ничего плохого.
— Это работа. И не думай об этом, милая. Чем меньше ты будешь знать, тем лучше для тебя. Хочешь кофе?
— Нет. Пошли в кино. Встряхнемся немного.
Поход в кино оказался неплохой идеей, фильм был отличный, и Джонни забыл о том, чем будет заниматься через несколько часов. Они вернулись к Мелани чуть за полночь. На лестнице встретили соседку и остановились, чтобы переброситься несколькими словами. Соседка знала Джонни и была в хороших отношениях с Мелани. Эта неожиданная встреча была как нельзя кстати. Если дело обернется плохо, эта девушка может засвидетельствовать, что он действительно был у Мелани.
Соседка пошла вниз, а Джонни и Мелани поднялись в квартиру. Так как они оставили машину перед домом, соседка наверняка ее увидит.
— Хочешь кофе? — предложила Мелани, сбрасывая пальто на диван.
— Целую цистерну, милая, — Джонни уселся на диван. — Я должен уйти через пару часов, и мне нельзя спать.
Чуть позже она принесла большой кофейник, чашку с блюдцем и поставила на стол рядом с ним.
— Спасибо, милая, а теперь иди спать и ни о чем не беспокойся, — сказал Джонни. — Ложись и спи.
Она колебалась, глядя на него, потом поднялась, прошла в спальню и закрыла дверь. Джонни налил чашку черного крепкого кофе. Попивая, он просидел до двадцати минут третьего. Потом поднялся, на цыпочках прошел к двери и заглянул в спальню. Послышался дрожащий голос Мелани:
— Ты уже уходишь?
— Ты почему не спишь?
— Я не хочу. Я так волнуюсь, Джонни.
«Ох уж эти женщины! — подумал он. — Может быть, нужно было выбрать кого-нибудь другого для обеспечения алиби?» Массино никогда не подумает, что это он украл деньги.
— Я буду через полчаса, милая… успокойся.
Выйдя на пустынную улицу, Джонни быстро пошел к конторе Массино, стараясь держаться в тени. Через десять минут он был у нужного дома. Перейдя на противоположную сторону, Джонни посмотрел на окна — в кабинете Энди горел свет. Это означало, что Бени там. Джонни внимательно оглядел улицу. Никого. Он пересек дорогу и вошел в плохо освещенный холл, поднялся на лифте до третьего этажа. Осторожно закрыв дверь лифта, он пешком поднялся на пятый этаж. Здесь находилась контора Массино. Действовать нужно было как можно быстрее. Воспользовавшись носовым платком, он выкрутил две лампочки в коридоре, ведущем в кабинет Массино и Энди. Света, который проникал через стеклянную дверь бухгалтерии, было вполне достаточно. Он вытащил из кармана влажную газету, прислушавшись, скомкал ее и, подсунув под дверь кабинета, поджег зажигалкой.
Газета задымилась. Джонни спрятался за дверью, держа дубинку наготове. Он ждал. Через минуту послышалось приглушенное ругательство, затем щелкнул замок и на пороге появился Бени. Уставившись на газету, Бени шагнул вперед и только потом начал затаптывать источник пожара. Джонни, прижавшись к стене, не шевелился. Как он и предвидел, Бени сделал еще шаг. Джонни ударил его дубинкой по голове. Убедившись, что Бени без сознания, он направился прямо к сейфу, вытащил ключ из кармана, открыл его, вынул оттуда два мешка. Мешки были тяжелые. По его лицу тек пот. Они были более тяжелыми, чем он думал. Он вытащил ключ, взял мешки, перешагнул через неподвижное тело Бени, остановился на секунду, чтобы погасить дымящуюся газету, и нажал кнопку лифта. Спустившись на первый этаж, он осторожно осмотрел вестибюль, затем вышел из здания. Еще раз остановившись и убедившись, что на улице никого нет, Джонни бегом направился к вокзалу. Толстый негр с сонным лицом подметал пол и не обратил никакого внимания, когда он открыл ячейку камеры хранения. Джонни пришлось налечь на дверцу изо всех сил, только тогда она закрылась. Положив ключ в карман, он вышел из здания вокзала. Первая стадия операции прошла удачно. Он прошмыгнул на маленькую улочку и побежал. Сто восемьдесят шесть тысяч долларов! Настоящий триумф. Теперь ничего не случится. Массино его никогда не заподозрит. Вдруг он почувствовал сильное желание обладать Мелани. Он стремглав летел до дома Мелани. Остановившись в темноте и быстро оглядевшись, Джонни убедился, что никого нет, проскользнул в дом и поднялся на ее этаж. Он еще раз остановился на лестничной площадке, чтобы убедиться, что коридор пуст, быстро прошел к двери, повернул ручку и вошел внутрь.
Его сердце бешено колотилось, и казалось, что оно готово выпрыгнуть из груди. Удалось! Войдя, он прислонился к стене и перевел дух. Потом посмотрел на часы. Операция длилась двадцать пять минут.
— Это ты, Джонни?
Мелани в ночной рубашке вышла из спальни. Он с трудом улыбнулся ей.
— Ну, вот и я… Ты видишь? Нечего было беспокоиться.
Она смотрела на него со страхом.
— Что ты сделал?
— Я тебе уже сказал, не болтай об этом, — он взял ее за руку. — Но сейчас я сделаю кое-что… — он поднял ее, внес в спальню и положил на кровать. — Все будет хорошо, милая.
Он снял пиджак, отстегнул кобуру с пистолетом и снял рубашку. Может быть, это из-за напряжения, которое он испытал за последний час, но он хотел Мелани, как никогда. Она неподвижно лежала на постели.
Расстегнув брюки, он вдруг почувствовал себя неуверенно. Джонни замер, глядя на женщину, лежащую перед ним. Происходило нечто необъяснимое: неистовое желание затухало, как огонь под струей воды.
— Где твоя медаль? — спросила Мелани.
Джонни опустил голову и посмотрел на свой волосатый торс. Медали Святого Христофора на месте не было. Дрожащей рукой он поднял серебряную цепочку и понял, что маленькое колечко разогнулось. Первый раз в жизни ему стало страшно.
— Ищи ее!
Голос и выражение лица Джонни заставили ее вскочить. Вместе они обыскали спальню, затем гостиную, но медали не было нигде. Он быстро надел рубашку и натянул пиджак.
— Что происходит, Джонни? — испуганно спросила Мелани. — Я хочу знать.
— Ложись… жди меня.
Он выскочил из квартиры, осмотрел лестничную площадку, затем лестницу… Медали не было. Затем он осмотрел вестибюль, вышел на улицу. Его била дрожь. Остановившись на тротуаре, он несколько раз глубоко вздохнул и попытался подавить панику. Где он мог ее потерять? Он открыл дверцу машины и осмотрел все внутри. Нет ничего. Он закрыл дверь на ключ и задумался. Он ведет себя, как идиот, ведь потерять медаль можно где угодно. Но если это произошло в бюро Энди, он погиб. Боже! Он окончательно погиб. Все его планы, все, что он так тщательно готовил, все пошло прахом. Забыть медаль в кабинете Энди означало подписанное признание, что деньги взял он. Джонни оставалась еще одна надежда. Он сделал шаг к машине и остановился. «Подумай, дурак, еще можно все устроить. Оставь машину. Это часть твоего алиби». Он тяжело побежал по той же самой дороге, теми же пустынными улочками. Прежде всего нужно убедиться, что в кабинете Энди медали нет. Неважно, если ее найдут в лифте или в кабинете Массино. Ее не должно быть только в кабинете Энди, так как кроме него и Бени никто не мог пересечь порог кабинета. Он добежал до угла улицы, где находилась контора Массино, и замер: перед домом стояла полицейская машина. Слишком поздно. Бени пришел в себя и уже поднял тревогу. Спрятавшись в тени, Джонни видел, как у тротуара остановился «линкольн». Из него выскочили Эрни и Тони и побежали в здание.
Где он потерял медаль?
«Пока ты будешь ее носить, ничего серьезного с тобой не произойдет». Но у него нет больше медали. Он был очень суеверен и не сомневался, что она лежит прямо перед сейфом. Джонни посмотрел на другую сторону улицы, на вокзал. Нечего было и думать, чтобы забрать два тяжелых мешка и дотащить их до своей машины. Вся банда Массино знает ее. Надо немедленно скрыться. Деньги будут надежно лежать в камере хранения. Если он сделает это быстро, есть еще шанс спрятаться. Он подождет, пока все успокоится, потом придет, возьмет деньги и окончательно скроется. Он хорошо понимал, что в его плане есть слабые места, но был слишком взволнован, чтобы размышлять здраво.
Прибыли новые полицейские машины. Затем у тротуара бесшумно остановился «роллс» Массино. Джонни видел, как босс выскочил из машины и быстро исчез внутри здания. Джонни снова подумал о том, что ему надо немедленно покинуть город. Но с чем? Нужны деньги. О большой сумме, запертой в камере хранения, в данный момент не стоило и вспоминать, пока она для него ничего не значила. Деньги нужны сейчас. Мелани? У нее никогда не было даже цента. Мысли путались у него в голове. Может быть, он испугался напрасно? Медаль может быть где угодно. Но в глубине души он был убежден, что она лежит только в кабинете Энди. Сэм! У Сэма есть три тысячи долларов. Джонни нужно достать деньги любой ценой. Без денег у него нет никаких шансов скрыться от Массино. Он снова побежал по темным улочкам. Сэм жил очень далеко. Часы на городской башне пробили пять, когда он, запыхавшись, поднялся по лестнице дома, где жил Сэм. Постучал в дверь. Ответа не было. Он прислушался, постучал еще раз, потом повернул ручку. Дверь была не заперта. Ощупью он нашел выключатель и зажег свет. В маленькой комнате стояли железная кровать, плитка с двумя конфорками и старый телевизор. Сэма не было дома. Джонни вспомнил, что каждую пятницу Сэм проводил ночь у своей
подружки Шу. Он вошел в комнату и запер дверь, затем залез под кровать и нашел маленькую железную шкатулку, где, как говорил ему Сэм, хранились все его сбережения.
Джонни вытащил шкатулку. Она даже не была заперта на ключ. Открыв крышку, он убедился, что шкатулка полна десятидолларовыми банкнотами. Не колеблясь, твердо зная, что каждая потерянная минута уменьшает шансы на побег, Джонни переложил деньги в карманы и бросил пустую шкатулку. Он подумал о реакции Сэма и решил про себя, что взял их в долг и вернет ему все с избытком.
Выйдя из комнаты, он быстро спустился по лестнице. Теперь поскорее из города, пока полиция не перекрыла выезда. Нужно любой ценой опередить их. Пальцы Джонни сжались на рукоятке пистолета. При необходимости он пробьет себе дорогу оружием.
Оказавшись на улице, он начал лихорадочно соображать. Ему нужно убежище, где он сможет затаиться, по крайней мере, на месяц. Внезапно он вспомнил о Джиованни Физелли. Это была гениальная идея. Физелли был лучшим другом его отца. Ему должно быть сейчас лет семьдесят, а может быть, он уже умер. Джонни не слышал о нем… лет пять. Он жил в маленьком городишке… Как же он назывался? Джексон… Пексон? Джексон! Это по дороге в Майами. Физелли примет его и спрячет. Нужно добраться до кафе Фредди, где делают остановку грузовики, направляющиеся на юг. Он сможет там найти какого-нибудь парня, который согласится подвезти его до Джексона. Надо украсть машину. Джонни огляделся. Несколько машин стояло у тротуаpa. Как только он направился к одной из них, его спугнул свет фар. Грузовик въезжал в этот квартал, и Джонни отступил в тень. Машина медленно приближалась и затормозила как раз под фонарем. Из нее вышел худенький парнишка с падающими на плечи волосами. В свете фонаря Джонни заметил, что он бедно одет, и внезапно внутренний голос заставил его подойти именно в тот момент, когда тот закрывал дверцу на ключ.
— Хотите заработать двадцать долларов? — осторожно спросил Джонни.
Молодой человек посмотрел на него.
— А что надо сделать?
— Отвезите меня к дорожному кафе Фредди.
— О! Это двадцать километров.
— По доллару за километр. Думаю, это неплохая такса.
Молодой человек улыбнулся.
— Ладно, платите деньги и поехали.
Джонни дал ему десять долларов.
— Остальное потом.
— Ладно. Меня зовут Джо, а вас?
— Шали, — ответил Джонни, — поехали.
Молодой человек открыл дверь, и Джонни уселся в кабину.
— Джо, поезжайте, пожалуйста, маленькими улочками не очень медленно, но и не быстро.
Джо засмеялся.
— Я вижу, что вы не из тех, кто хочет иметь дело с полицией, не так ли?
— Я вам плачу двадцать долларов не за болтовню, — спокойно сказал Джонни, и в его голосе послышалась угроза.
Джо насторожился.
— Езжайте.
«Во всяком случае, — думал Джонни, — этот парень знает город». Выбирая самый короткий маршрут, Джо, тем не менее, ехал самыми тихими улочками, и через двенадцать минут они выехали к Национальной дороге, ведущей из города. Именно здесь могло что-нибудь случиться, и Джонни на всякий случай достал пистолет. Но ничего не произошло. Джонни так никогда и не узнал, что патрульная машина появилась лишь через полчаса после того, как он проехал это место. Шефа полиции не было на месте, а его заместитель не захотел терять время на Массино. Он весьма высокомерно разговаривал, хорошо зная, что Массино заведует подпольной лотереей. Массино в бешенстве грыз ногти, жалея, что не давал взятки и заместителю. Начальнику он каждый год дарил по автомобилю, оплачивал учебу в колледже его выродков и громадную страховку его жены.
Джонни отдал Джо остальные десять долларов, подождал, пока тот уедет, и вошел в кафе Фредди, чтобы найти там шофера, который направляется на юг.
ГЛАВА 4
Резкий телефонный звонок разбудил Массино. Он зажег настольную лампу и посмотрел на часы. Было 4.15. Он сразу понял, что произошло нечто серьезное. Никто не осмелился бы потревожить его сон по пустякам. Он снял трубку.
— Алло! — прорычал он со злобой.
— Патрон… Это Бени. Деньги исчезли… а у меня разбит череп. Что делать, босс?
Массино знал способности Бени. Это животное, кретин, но, во всяком случае, он сообщил о случившемся. Бешенство охватило его, но он сдержался.
— Звони в полицию, Бени, — приказал он. — Позови фараонов. Я сейчас приеду.
Он бросил трубку. Дина, крепко сложенная блондинка пятнадцатью годами моложе его, проснулась.
— Что произошло? Что ты делаешь?
— Заткнись!
Он натянул брюки и, не завязывая галстук, надел пиджак.
— Ты очень любезен, неужели нельзя ответить повежливее?
Массино вышел из комнаты, хлопнув дверью. Поколебавшись секунду, он вошел в кабинет и позвонил Энди Лукасу. Бухгалтер снял трубку спустя минуту.
— Сперли деньги… — сказал Массино. — Приезжайте и найдите ребят.
Он повесил трубку и спустился в гараж. Подъезжая к зданию, он заметил полицейскую машину и «линкольн» Тони, стоявшие у тротуара. «Наконец зашевелились», — подумал он и стал подниматься по лестнице. На лестничной площадке стояли два агента. Увидев Массино, они вытянулись в струну. Оба агента были из квартального комиссариата и регулярно получали подачки. Массино вошел в кабинет Энди.
Бени сидел в кресле. Лицо у него было в крови. Тони стоял у окна, а Эрни рядом с сейфом.
— Что произошло? — спросил Массино, остановившись возле Бени, который безуспешно пытался подняться.
— Возник огонь, босс, — проговорил он, ощупывая голову. — Я открыл дверь и увидел горящую газету. В тот момент, когда я ее тушил, меня оглушили.
— Кто?
— Я не знаю… Я никого не видел. Меня ударили по голове, и это все, что я знаю.
Массино подошел к сейфу и заглянул внутрь, проверил замочную скважину и направился к телефону. Под заинтересованными взглядами Эрни и Тони он набрал номер.
— Дайте мне Курино, — сказал он, — передайте, что беспокоит Массино.
— А, мистер Массино, Джека нет. Он уехал в Нью-Йорк на конференцию.
Массино выругался и бросил трубку. Затем вытащил из бумажника адресную книжку, поискал номер и набрал его. Ответил заместитель начальника полиции Фред Затецки. Он был возмущен тем, что его разбудили среди ночи.
— Что произошло, черт возьми?
— Говорит Массино. Нужно закрыть все выходы из города, перекрыть дороги, вокзалы, аэропорт. У меня только что украли сто восемьдесят шесть тысяч долларов, и эта скотина не должна уйти. Поймите. Возьмите в кольцо этот проклятый город.
— С кем вы говорите? — заорал Затецки. — Позвоните в комиссариат. И послушайте, Массино, вы, может, и воображаете себя важным лицом в городе, но для меня вы только мыльный пузырь.
И он повесил трубку.
Массино побагровел от бешенства и заорал на агентов:
— Пошевеливайтесь! Найдите мне какого-нибудь начальника, который хоть что-нибудь сможет сделать, черт возьми!
Когда О'Брайен, старший из двоих агентов, бросился к телефону, вошел Энди Лукас. Он явно спешил, так как брюки и пиджак надел на пижаму. Энди осмотрел сейф и замочную скважину.
— Это сделал кто-то из своих, — резюмировал он. — У него был ключ.
— Нового вы ничего не сказали, — нервно проговорил Массино. — Вы думаете, я слепой? Курино нет, а эта скотина Затецки не хочет пошевелить и пальцем.
— Простите, мистер Массино, — сказал О'Брайен, — лейтенант Маллиган едет сюда с бригадой.
Массино посмотрел вокруг.
— Где Джонни? Я хочу, чтобы все мои лучшие люди были здесь.
— Я ему звонил, но никто не отвечает, — сказал Энди. — Его нет дома.
— Я хочу его видеть сейчас.
Массино ткнул пальцем в Тони:
— Не стой здесь, как манекен… Найди мне Джонни.
Когда Тони выходил из комнаты, Энди спокойно сказал:
— Я хотел бы поговорить с вами, мистер Джо.
Массино что-то проворчал и кивнул.
— Отвезите Бени в госпиталь.
Затем он направился к себе в кабинет. Вслед за ним вошел Энди.
Массино сел в кресло и посмотрел на Лукаса.
— Ситуация серьезная, — сказал Энди. — Если в полдень мы не выплатим выигрыши, поднимется грандиозный скандал. Нужно найти деньги, мистер Джо, иначе мы пропали. Если газеты пронюхают об этом, мы получим ненужную рекламу нашей лотереи, да и Курино попадет в неприятное положение.
— Ну и что?
— Наша единственная надежда — это Танза. Это будет стоить дорого, но у нас нет другого выхода.
Массино сжал кулаки, но понял, что Энди прав.
Послышался вой полицейской сирены.
— Займитесь Маллиганом, — распорядился Джо, — закройте город и потом позвоните Танза. Нет, лучше я это сделаю сам.
— Мне ясно, кто совершил кражу, и он уже далеко, — спокойно сообщил Энди, — но я все же сделаю необходимые распоряжения.
Он вышел и закрыл за собой дверь. Массино схватил трубку, на мгновение задумался, но потом все же набрал номер. Он бросил взгляд на часы, стоявшие на столе: 4.25.
Карло Танза был шефом местной мафии, которому Массино еженедельно «отстегивал» немалую сумму от своих доходов. Танза ответил сам. Как и Массино, он проснулся сразу и понял, что телефонный звонок, разбудивший его, означает что-то важное. Его мозг работал четко и ясно. Танза выслушал все, что сказал Массино, и тут же предложил решение:
— Хорошо, Джо. Ты получишь деньги в десять часов. Газеты не должны знать об этом. Но это будет стоить дорого. Двадцать пять процентов. Но, поскольку у тебя нет выбора, придется согласиться.
— Подожди немного.
Массино быстро подсчитал. Это означало потерю сорока шести тысяч долларов.
— Ты не должен так поступать, сойдемся на пятнадцати процентах.
— Двадцать пять процентов, — стоял на своем Танза. — Деньги будут в десять в твоей конторе. Ты не найдешь их больше нигде. Но, кстати, кто это сделал?
— Я знаю лишь то, что это сделал кто-то из своих. Я найду виновного, будь уверен. Сейчас перекрывают выезды из города, но вполне возможно, что эта сволочь уже далеко.
— Как только ты узнаешь, кто это, предупреди меня, — сказал Танза. — Я обращусь в организацию. Назови только его имя, и мы его быстро найдем.
— Это явно кто-то из моих парней… Хорошо, я отдам его тебе, Карло. Я знал, что могу рассчитывать на тебя. А что ты скажешь о двадцати процентах?
Танза усмехнулся.
— Ты упрямый, Джо. Если бы это зависело только от меня, я бы дал деньги и под десять, но этим занимается Нью-Йорк.
Танза повесил трубку.
Массино, взбешенный, долго сидел неподвижно. Потом встал и пошел в кабинет Энди. Лейтенант Маллиган, веснушчатый толстяк, осматривал сейф. Два инспектора в штатском искали отпечатки пальцев. Бени и Эрни уже уехали. Энди стоял у двери и нервно грыз ногти.
— Сейчас ставим патрули на дорогах, — сказал Маллиган. — Если он еще не удрал из города, мы его перехватим.
Массино, понимая, что потерял около тридцати минут, злобно взглянул на него и смачно сплюнул.
Тони Капелло получил приказ найти Джонни. Садясь в машину, он подумал, что Джонни, вероятно, сейчас у своей подружки Мелани. Тони завидовал ему. Эта девушка ему очень нравилась. У него поднялось настроение при мысли о том, что он вытащит Джонни из ее постели. Возможно, она даже откроет сама. Он знал ее имя и адрес: однажды видел, как они выходили из ресторана, ему в тот момент было нечего делать, и он проследил их до самого дома девушки.
Тони понадобилось несколько минут, чтобы добраться до ее квартиры, и первое, что он увидел, была стоявшая у подъезда машина Джонни. Он улыбнулся. Джонни наверняка там. Он взбежал по лестнице, нажал кнопку звонка и подождал. Наконец дверь отворилась. Мелани, закутанная в покрывало, с ужасом смотрела на него.
— Что вы хотите? — спросила она.
«Что произошло? — подумал Тони. — Похоже, эта девка чем-то здорово напугана».
— Мне нужен Джонни, разбудите его.
— Его здесь нет.
Мелани хотела закрыть дверь, но Тони помешал этому, резким движением просунув в щель носок ботинка.
— Ну, куколка, не рассказывай сказок! Его машина стоит у дома. Он нужен шефу, — Тони повысил голос и крикнул: — Эй, Джонни! Босс хочет тебя видеть!
— Я вам говорю, что его здесь нет! — воскликнула Мелани. — Убирайтесь, его здесь нет!
Тони, оттолкнув женщину, вошел в квартиру.
— Тогда где же он?
— Я не знаю.
— Его машина внизу.
— Я вам говорю, что не знаю, — она показала ему на дверь. — Убирайтесь! Да уходите же!
В голове у Тони зашевелились подозрения: «Почему она так боится? Почему машина Джонни стоит на улице, а его нет?» Оттолкнув Мелани, он вошел в спальню и зажег свет. Осмотрев комнату, он заметил валявшийся на полу галстук Джонни.
— Он был здесь? — спросил он дрожавшую Мелани. — Куда он делся?
— Я не знаю. Я ничего не знаю. Убирайтесь!
«Черт возьми! — подумал Тони. — Неужели это Джонни? Нет, не он. Не может быть, чтобы он…»
Он схватил Мелани за запястье и швырнул на кровать. Потом наклонился над ней.
— Ну, куколка, говори или я рассержусь. Куда он пошел?
Мелани, дрожа от страха, попыталась подняться, но Тони удержал ее.
— Где он?
— Я не знаю.
Он ударил ее по лицу.
— Где он? — завопил Тони. — Давай, говори!
Она лежала на кровати, оглушенная ударом.
— Я не знаю, — бормотала она, пытаясь защитить лицо, — я действительно не знаю.
Тони колебался. Он был почти уверен, что она лжет, но обращаться так с подружкой Биандо опасно. А вдруг он ошибается? Если Джонни застанет его с этой девушкой, он пропал. В этом Тони был совершенно убежден.
— Давай, одевайся, — решил он наконец. — Пошли.
— Я не пойду с вами, уходите! — перекатившись на кровати, она вскочила и бросилась в гостиную.
Тони, ругаясь, побежал за ней и поймал у самых дверей. Он силой втащил ее в комнату и, вынув пистолет, приставил к груди.
— Одевайся! — прорычал он в бешенстве.
Она с ужасом посмотрела на оружие и больше не сопротивлялась.
Через двадцать минут Тони ввел ее в кабинет Массино.
— Произошло что-то непонятное, босс, — заявил он, — поговорите с ней.
Он рассказал Массино, что машина Джонни стоит у подъезда и как испугалась Мелани, когда он пришел за Джонни, и что Джонни не оказалось дома.
— Ты на что намекаешь? — прорычал Массино. — Что это Джонни украл деньги?
— Я? Нет, патрон. Пусть она вам все расскажет.
Массино повернулся к Мелани и уставился на нее своими ледяными глазами. Она сжалась под его взглядом.
— Где Джонни?
Она расплакалась.
— Я ничего не знаю. Он ушел на работу… Он именно так сказал. Не прикасайтесь ко мне. Он сказал, что я его алиби, а потом он потерял свою медаль…
Массино глубоко вздохнул.
— Садитесь. Тони, подай стул, — потом начал расспрашивать Мелани, которая отвечала, съежившись под его взглядом. — Хорошо, — наконец сказал Массино, — отвези ее домой, Тони.
Он поднялся и прошел в кабинет Энди. Лейтенант Маллиган уже собирался уезжать.
— Найдите мне Джонни Биандо, — сказал Массино. — Пошлите всех своих людей и постарайтесь сделать так, чтобы никто этого не знал, понятно?
Маллиган широко раскрыл глаза.
— Биандо? Вы думаете, это он?
Массино криво усмехнулся.
— Я ничего не знаю, но, если вы не найдете его через несколько часов, я поверю, что это так. Оставьте все остальное… Ищите Биандо!
В десять часов сопровождаемый двумя телохранителями приехал в «кадиллаке» Карло Танза. Улыбаясь во весь рот, он смотрел, как телохранители ставили на стол два тяжелых чемодана.
Танза был маленький, коротенький итальянец, лысый и пузатый, с крошечными злыми глазками и губами, похожими на две красные черточки. Он пожал руку Массино, кивком головы приветствовал Энди и уселся в кресло.
— Вот деньги, Джо, — заявил он. — Только ты попросил, и они уже здесь.
Массино кивнул головой:
— Спасибо.
— Я позвонил шефу, — продолжал Танза, — он недоволен. Если ты хочешь продолжать лотерею, нужно несколько изменить методы работы. Этот сейф… Я его заменю. Я думаю, что это следует сделать как можно скорее. Так кто же взял деньги?
— Это еще не ясно, но кажется, Джонни Биандо. Он исчез.
— Биандо? — Танза подскочил. — Я считал его твоим лучшим работником.
— Я тоже, — Массино покраснел. — Но все указывает на то, что это именно он.
Массино рассказал Танза о разговоре с Мелани, об алиби, о машине Джонни, которая до сих пор стоит под ее окном.
— Ты уверен, что эта девка ничего не знает?
— Абсолютно уверен.
— Что же ты намерен делать?
Массино сжал кулаки.
— Если он удрал из города, я хочу, чтобы организация его нашла. Если он еще здесь, я его и сам поймаю.
— Он может неплохо заплатить за защиту этими же деньгами, — задумчиво сказал Танза. — Договорились. Я поговорю с агентом № 1. Ты хочешь, чтобы мы его нашли… договорились. Если он не спрятался… в городе… Если механизм организации приводится в действие, его трудно остановить, и это стоит денег. Тебе следует сначала убедиться в том, что Биандо действительно нет в городе, а потом давать добро на розыск. Но если он скрылся, то к поиску следует приступать немедленно, а то он далеко заберется, — Танза усмехнулся, — хотя расстояние не имеет никакого значения… Даже если он будет в Китае, мы его найдем. У нас еще не было неудач. Убедись, что его нет в городе, а потом мы им займемся, — он поднялся. — Я все это тебе сказал для того, чтобы ты напрасно не тратил деньги, Джо. Ведь мы не работаем бесплатно.
После ухода Танза Массино позвал к себе Энди, Тони и Эрни.
— Тони и Эрни, поезжайте и обыщите всю квартиру Джонни. Принесите мне все, что там найдете. Малейший клочок бумаги, любую мелочь. Пошлите людей для сбора сведений. Я хочу знать, кто его посещал.
Как только они ушли, Массино позвонил лейтенанту Маллигану:
— Что нового?
— Мне кажется, он скрылся из города, — ответил тот. — Никаких следов. Я высылаю вам его досье, фото и отпечатки пальцев. Это может вам понадобиться.
— Да, мне нужны все сведения, которые у вас есть.
— Я вам пришлю фотокопии немедленно, мистер Массино.
— Вы не знаете, у него есть семья?
— Очевидно, нет, судя по досье. Отец умер пять лет назад.
— Что о нем известно?
— Итальянец, работал на консервном заводе в Тампо. Там и родился Джонни.
— Собака возвращается к своей блевотине. Вполне вероятно, что туда вернется и Джонни.
— Возможно. Может, мне предупредить полицию Флориды?
Массино подумал, затем ответил:
— Нет. Я этим займусь сам. Но продолжайте прочесывать город, — после некоторого молчания добавил: — В следующий раз, когда вы будете в нашем районе, зайдите к Энди, у него есть кое-что для вас.
Массино повесил трубку, прежде чем Маллиган успел пробормотать слова благодарности.
В семь вечера Массино все еще сидел в своей конторе. Материалы, присланные Маллиганом, и вещи, найденные в квартире, были разложены перед ним на столе. За его спиной стоял Энди. Он курил сигарету за сигаретой, не говоря ни слова.
— Ну и что? — внезапно спросил Массино.
— Это, наверное, он, — ответил Энди. — И нет никакого сомнения в том, что он покинул город.
— Черт возьми! Кто бы мог предположить, что Джонни нанесет мне такой удар! — сказал Массино, откинувшись в кресле. — Сволочь! Я напущу на него всю организацию. Сколько бы мне это ни стоило, я все равно найду его. И в этот день он пожалеет, что родился на свет.
Энди подошел к столу.
— Меня вот что заинтересовало, мистер Джо, — сказал он, беря смятый экземпляр журнала «Парусники и самоходные шхуны», который Тони нашел в квартире. — Зачем это нужно было Джонни?
— Откуда я знаю? — буркнул Массино. — Это ничего не значит.
Энди полистал журнал. Его внимание привлекло маленькое объявление, обведенное карандашом. Оно касалось шхуны длиной 12 метров.
— По-моему, это что-то означает. Посмотрите сюда.
Массино хмуро посмотрел.
— Ну и что?
— Почему Джонни интересуется шхунами? Вам не кажется, что он намеревается удрать морем?
Массино задумался.
— Да… Это еще одна из возможных причин, по которой он направится на юг. Это наверняка так.
Энди взял новогоднюю открытку, найденную Тони. На обратной стороне было написано: «Надеюсь на скорое свидание. Джиованни Физелли. Джексон».
— Где находится этот Джексон?
— В пятидесяти милях от Джексонвилля. Во Флориде.
В этот момент зазвонил телефон. Это был Эрни.
— Я кое-что обнаружил, босс, — возбужденно проговорил он. — Я только что говорил с одним парнишкой, который утверждает, что подвез на своей машине типа, похожего по описанию на Джонни Биандо. Он высадил его у дорожного кафе Фредди.
— Приведи его ко мне. Я покажу ему фото Джонни.
Массино повесил трубку и посмотрел на Энди.
— Похоже, Джонни покинул город автостопом и нашел попутную машину у кафе Фредди. Там как раз останавливаются грузовики, идущие на юг. Так? Да, так. Все дороги ведут на юг. Туда эта сволочь и убежала.
Через четверть часа Эрни вошел в кабинет вместе с Джо. Массино протянул фото.
— Это он, парень?
Джо посмотрел на снимок и утвердительно кивнул.
— Да.
— Ты в этом уверен?
— Да, мистер.
— Хорошо.
Массино вытащил бумажник, достал из него пятидолларовую банкноту и протянул парнишке.
— Запиши его имя и адрес, — велел он Лукасу.
— Минуточку, — сказал Энди. — Человек, которого вы подвозили, был с двумя большими чемоданами?
Джо покачал головой:
— У него не было никакого багажа.
— Даже саквояжа?
— Абсолютно ничего.
— Сволочь, — покраснел Массино, — он должен был везти с собой два мешка!
Джо побледнел, но покачал головой.
— Мистер, я уверяю, у него были пустые руки.
— Ладно, — спокойно сказал Энди, — проводите его.
Как только дверь за ними закрылась, Массино хмуро посмотрел на Энди.
— Вы думаете, деньги все еще в городе?
— Нет. Но это требует размышления, мистер Джо.
Энди начал ходить по комнате, и поскольку Массино знал, что этот маленький человечек не дурак, он молча ждал.
Наконец Энди остановился.
— Биандо одинок. У него явно нет друзей. И, тем не менее, он получил новогоднее поздравление. Он покинул город, но денег с ним не было. Если он спрятал их, он никогда не осмелится вернуться сюда, чтобы захапать их. Я думаю, что он работал не один. Допустим, что это только интуиция, мистер Джо, — Энди сделал паузу, а потом продолжал: — Предположим, что его сообщник увез деньги из города, пока Биандо искал свою медаль. Вы следите за моими рассуждениями, мистер Джо? Биандо с напарником забрали деньги из сейфа. Напарник их увозит, а Биандо возвращается к своей девке. Он убежден, что его никто не заподозрит. И в этот момент он замечает, что потерял свою медаль. Он знает, что попался, если эту медаль найдут в моем кабинете, хочет убедиться, там ли она, но Бени уже вызвал полицию. Тогда Биандо в страхе покидает город и направляется на юг, чтобы присоединиться к сообщнику, — Энди наклонился и постучал пальцем по новогодней открытке: — Физелли. По-моему, это и есть второй.
Массино хмуро посмотрел на него.
— Вы сошли с ума! Физелли… Откуда вы можете знать, что он сообщник Биандо? Только потому, что он послал новогоднюю открытку?
— Я не могу ничего утверждать, но Биандо одинок, и вдруг появляется кто-то, кто был в контакте с ним… Кто-то, кто живет на юге.
Массино подумал.
— Да… Возможно. Я скажу Карло. Он пошлет людей во Флориду проверить этого Физелли.
— Минуточку, — сказал Энди, — не нужно вводить Танза сразу в курс дела. Мы сможем решить это сами. Вы знаете, сколько потребует агент № 1, когда найдет Джонни? Он потребует половину — восемьдесят три тысячи долларов. Вполне возможно, что и больше. Мы знаем его методы. Если ему надо кого-то убрать, то рано или поздно он его уберет. Это может длиться год или два, но человека, приговоренного агентом № 1, можно считать покойником. Может быть, мы начнем с того, что пошлем Эрни и Тони осмотреть Джексонвилль и найти Физелли. Если он не виновен и Биандо нет в тех местах, обратимся к Танза. Мы потеряем несколько дней, но это, в конце концов, ничего не изменит. Как вы думаете?
Массино подумал и утвердительно кивнул головой:
— У вас славно работают мозги, Энди. Я согласен. Посылайте ребят туда первым же самолетом. Посмотрим на этого Физелли.
Тони и Эрни прибыли в аэропорт Джексонвилля чуть позже одиннадцати часов. Они направились в бюро фирмы «Герц» и наняли «шевроле».
Ожидая, пока им подадут машину, Эрни узнал, как проехать в Джексон. Это было в пятидесяти милях от Джексонвилля, по Национальному шоссе. Эрни устроился на месте пассажира. Каждый раз, когда предоставлялась возможность избежать работы, он использовал ее. «В конце концов, Тони моложе меня на пять лет, вот пусть и покрутит руль», — размышлял Эрни.
— Давай договоримся, Тони, — сказал он через несколько километров. — Если наткнемся на Джонни, ты возьмешь его на себя, я займусь Физелли.
Тони поежился:
— Почему именно я должен заниматься Джонни?
Эрни иронически усмехнулся.
— А ты разве этого не хочешь? Ты ведь всегда говорил, что проворнее Джонни. Вот и хороший шанс определить, кто из вас стреляет проворнее.
Тони словно замер на сиденье. Репутация Джонни его всегда смущала.
— Может быть, будет лучше, если мы оба займемся им. Эта сволочь умеет стрелять.
— Ты тоже, — Эрни откинулся на спинку сиденья. — На прошлой неделе ты мне говорил, что Джонни уже постарел. Займись им.
Тони почувствовал, как капли пота выступили у него на лбу.
— Значит, договорились, — сказал Эрни, забавляясь.
Тони ничего не ответил. Страх тяжелым камнем, казалось, давил на желудок.
Несколько километров они ехали молча, потом, видя, что Эрни засыпает, Тони сказал:
— Ты думаешь, что Джонни действительно украл деньги?
— А почему бы и нет?
Эрни фыркнул и закурил.
— Черт возьми, я бы знал, что делать с такой добычей. Знаешь, что я тебе скажу, Тони? У Джонни больше мозгов, чем у нас с тобой, вместе взятых.
— Скорее всего, он не выкрутится. Если не найдем его мы, то № 1 — обязательно. Он сволочь.
— Возможно, но он рискнул, а вот мы никогда не осмелимся. В конце концов, кто знает, может быть, он выкрутится?
Тони посмотрел на своего напарника.
— Что ты говоришь! Никто и никогда не сможет скрыться от организации. Может быть, пройдут годы, но его все равно найдут.
— А я думаю о том, что он будет делать с этими деньгами, даже если ему осталось жить всего два года.
— Плевать на деньги, я предпочитаю оставаться живым.
— Вот указатель, — сказал Эрни, — Джексон — восемь километров.
— Я умею читать, — буркнул Тони, и страх снова железным обручем сдавил ему горло.
Джексон оказался маленьким городишком, жители которого занимались выращиванием фруктов. Он состоял из центральной улицы, нескольких консервных заводов и фруктовых садов.
Тони проехал по центральной улице мимо небольшого ухоженного отеля, почты, продовольственного магазина, кинотеатра и кафе.
— Ну и дыра… — пробурчал он, останавливаясь перед кафе. — Пойдем выпьем по стаканчику и, может быть, узнаем что-либо о Физелли.
Они заметили, что жители городка, особенно пожилые мужчины и женщины, смотрели на них с любопытством.
Они вошли в кафе, подошли к стойке и забрались на табуреты. Хозяин, улыбчивый толстяк, подошел к ним.
— Две кружки пива, — попросил Эрни.
— Как приятно видеть новые лица в Джексоне, — сказал хозяин, наливая пиво. — Меня зовут Гарри Дюк. Добро пожаловать.
Несмотря на любезность хозяина, Эрни понимал, что Дюк с любопытством их осматривает, как будто пытается угадать, кто они такие и что им надо в этом городке.
— У вас прекрасный маленький городок, — Эрни, как всегда, начинал разговор, а Тони смотрел и слушал.
— Вы очень любезны. Да, он неплохой, правда, уж очень тихий: здесь большинство пожилых людей. Правда, по вечерам, когда молодежь заканчивает работу, он оживает.
— Я думаю!
Величественным жестом Эрни вытащил бумажник и извлек визитную карточку. Случаев, когда эта визитная карточка позволяла избежать неприятностей и добыть сведения, было очень много. Он положил ее на стойку перед хозяином.
— Это вы мне?
— Посмотрите, пожалуйста.
Тони присвистнул. Эрни толкнул его в бок, и он умолк.
«Осторожность». Частное полицейское агентство. Сан-Франциско, — было написано на визитной карточке. — Представитель-детектив первого класса Джек Луизи".
Владелец кафе поднял глаза, снял очки и открыл рот.
— Это вы? — спросил он, показывая на карточку.
— Да, а вот мой помощник, детектив Морган Ларни.
Дюк слегка присвистнул. Это произвело на него впечатление.
— Что я вам могу сказать? Я подозревал, что вы не просто проезжие. Значит, вы детективы.
— Частные, — серьезно добавил Эрни. — Вполне возможно, что вы сможете нам помочь.
Дюк отступил назад. Вид у него был обеспокоенный.
— В нашем городишке нет ничего такого, что может вас заинтересовать. Я вам гарантирую.
— Выпейте стаканчик с нами.
Дюк секунду поколебался, потом налил три кружки и приготовился слушать.
— Нам поручают самую разную работу, — заявил Эрни. — Вы даже не можете представить себе какую. Вам ничего не говорит имя Джиованни Физелли?
Дюк напрягся. Его взгляд стал неприязненным.
— Что вы от него хотите?
Эрни улыбнулся.
— Ничего плохого, мистер Дюк. Совсем наоборот. Он живет здесь?
Теперь Дюк был настроен явно враждебно.
— Если вам нужны сведения о мистере Физелли, идите в полицию. Мистер Физелли — порядочный человек. Спрашивайте о нем у фараонов, а не у меня.
Эрни отхлебнул пива.
— Вы не совсем правильно меня поняли, мистер Дюк. Нас предупредили, что он хороший человек. Мы хотим оказать ему услугу. Между нами, ему досталось наследство. Его тетка умерла в прошлом году, и мы ищем наследника.
Враждебность Дюка тут же растаяла.
— Кроме шуток, мистер Физелли может получить деньги?
— Конечно. Я не имею права говорить вам сколько, — Эрни заговорщицки подмигнул. — Немало. Мы узнали, что он живет здесь, но не знаем точного адреса. Как я говорил, нам поручают самую разнообразную работу, и эта одна из приятных.
Тони восхищенно слушал Эрни и завидовал ему. Сам он никогда не смог бы вести такой разговор.
— Это, действительно, мне нравится, так как мистер Физелли — мой хороший друг. Он сейчас в отъезде, так что вам не повезло. На прошлой неделе он уехал на север.
Эрни снова отхлебнул из кружки.
— Вы не знаете, когда он вернется?
— Нет. Мистер Физелли время от времени уезжает на север. Иногда он остается там на неделю… иногда на месяц, но всегда возвращается обратно, — Дюк улыбнулся. — Он закрывает свой домик и уезжает.
— Куда именно?
— Не имею ни малейшего понятия. Он приходит, заказывает кружку пива и заявляет: "Ну, Гарри, придется мне съездить на север. Увидимся по возвращении". Мистер Физелли никогда не говорит мне о своих делах, а я не задаю ему вопросов.
Эрни закурил сигарету:
— Кто-нибудь охраняет домик?
Дюк засмеялся.
— Нет, я думаю, вряд ли. Там нечего охранять. Это очень уединенный уголок.
— А поточнее, где он?
— В Хэмптон-Хилле, но раз вы не местные, то вам это ничего не скажет.
С трудом сдерживая нетерпение, Эрни согласно кивнул.
— Значит, так. Вы едете по главной улице до конца, затем сворачиваете налево, на проселочную дорогу, поднимаетесь на холм и через три или самое большее четыре километра доезжаете до фермы Неда Джентона. Затем вы проедете еще примерно километра полтора и увидите домик Физелли.
— Проще будет написать ему, — сказал Эрни и допил пиво. — Его адрес: Хэмптон-Хилл, Джексон?
— Да, так. Я очень доволен, что ему достается наследство. Вы говорите, тетка? Она, должно быть, уже не первой молодости. Мистеру Физелли самому перевалило уже за семьдесят.
Эрни вытаращил глаза.
— Семьдесят!
— Немного больше. Он семьдесят отметил два года назад. Но так еще бодр, что вы ни за что не дадите ему таких лет.
— Ну, хорошо, нам нужно ехать. Мы рады были с вами познакомиться, мистер Дюк.
Тони и Эрни пожали ему руку и вышли из полутемного кафе на ярко залитую солнцем улицу.
— Купи что-нибудь из продуктов, — приказал Эрни, направляясь к машине. — Консервы, хлеба и бутылку виски.
— Зачем, черт возьми?
— Купи столько, чтоб мы могли продержаться пару дней. Ты видишь, как они смотрят на нас.
Пока Тони ходил в магазин, Эрни уселся в машину, надвинул шляпу на глаза и задремал. Через некоторое время Тони вернулся с большим пакетом и бутылкой виски. Он положил все это на заднее сиденье и устроился за рулем.
— Теперь куда поедем?
— В этот чертов Хилл, где обитает старик.
— Я не понимаю, зачем нам это.
— Поработай мозгами. Мы прилетели самолетом, а Джонни и старик — на автомобиле. Мы опередили их часов на пять-шесть. Уверяю, что они привезут деньги сюда. Когда они приедут, мы накроем их. Но вполне возможно, придется некоторое время подождать.
Тони мгновенно подумал и буркнул:
— О'кей.
Они двинулись по широкой улице, направляясь к Хэмптон-Хиллу.
ГЛАВА 5
Джонни сидел за чашкой кофе и осматривал кафе. В помещении стоял постоянный шум. Войдя в зал, шоферы громко приветствовали друг друга, обменивались новостями, перекусывали и, выпив кофе, уходили к своим машинам, уступив место другим.
Джонни посмотрел на часы. Было 5.25. Больше ждать нельзя. Но возможности уехать до сих пор не предоставлялось. Все водители знали друг друга, и он опасался к ним подходить. Он попытал счастья у одного сидящего особняком шофера, но тот лишь покачал головой:
— Сожалею, приятель, но моя лавочка запрещает мне брать пассажиров.
В зал вошел высокий, крепко сложенный мужчина, и Джонни с удивлением заметил, что с ним никто не поздоровался.
Человек подошел к стойке, заказал блины и кофе и поискал глазами свободное место. Джонни сделал знак рукой, и тот уселся за его столик. Биандо оглядел его. Видимо, бывший боксер: сломанный нос, лицо грубое, словно вырубленное топором, и покрытое шрамами, но, тем не менее, человек не вызывал антипатии.
— Салют, — сказал шофер, ставя тарелку, — Джо Дэвис. Это проклятое кафе всегда переполнено.
— Аль Бьянко, — представился Джонни.
Дэвис приступил к еде, а Джонни закурил и еще раз посмотрел на часы. Время уходило. Предупредил ли Массино организацию?
— Вы едете на юг? — спросил Джонни.
Человек поднял глаза.
— Да, а вы не шофер?
— Нет, я автостопер, — ответил Джонни. — Но я плачу за проезд. Вы случайно не едете в сторону Джексонвилля?
— Я буду его проезжать, — Дэвис оглядел Джонни и заявил: — Я вас довезу. И это вам ничего не будет стоить: я люблю компанию.
— Спасибо.
Джонни допил свой кофе.
— Вы скоро собираетесь ехать?
— Как только перекушу. Впереди длинная дорога.
— Я вас подожду на улице, — сказал Джонни.
Он заплатил за кофе, поднялся, зашел в туалет, умылся, потом вышел на свежий воздух и остановился, наблюдая, как тяжелогруженые машины выруливают со стоянки и отправляются в дальний путь. Затем его мысли вернулись к Массино, и он почувствовал, как страх ледяными обручами снова сжал его желудок. Он знал, что еще никому и никогда не удавалось ускользнуть от организации и что приговор ее всегда один — смерть. Может быть, он станет знаменитым — первый человек, который победил Массино? Холодный ветер подействовал освежающе. А почему бы и нет?!
В дверях кафе появился Дэвис, и Джонни подошел к нему. Они направились к старому, обшарпанному грузовику, забитому пустыми ящиками из-под апельсинов.
— Вот и моя кастрюля, — заявил Дэвис, — настоящая развалина. Еще одна поездка, и, если все пойдет хорошо, я смогу купить себе новую, но пока и эта старушка пыхтит.
Он взобрался на свое сиденье, а Джонни, обойдя вокруг грузовика, уселся рядом с ним. В кабине пахло потом, бензином и еще бог знает чем. Пружины сиденья впились ему в бок. Путешествие обещало быть не особенно приятным.
Дэвис нажал на акселератор. Как только двигатель заработал, послышался металлический скрип, словно что-то пыталось оторваться.
— Не обращайте внимания, — сказал Дэвис. — У этой старой кастрюли еще достаточно сил, чтобы забросить нас на юг.
Он резко включил скорость и выехал на шоссе. Джонни чувствовал вибрацию двигателя, из-за его чудовищного шума беседовать было невозможно. Каждый раз, при малейшей неровности дороги, Джонни подбрасывало на сиденьи. Он решил запастись терпением и думать не о неудобствах дальней дороги, которые его ожидают, а о том, что, удаляясь от города, он, по крайней мере, пребывает в безопасности.
— А, какова кастрюля?! — прокричал Дэвис.
Джонни кивнул. Они долго молчали. Легковые машины и грузовики с ревом обгоняли их. Километров через сто шум мотора изменился и дребезжание прекратилось. Дэвис поглядел на Джонни и победно улыбнулся:
— Ей нужно именно такое расстояние, чтобы прийти в норму, — пояснил он.
Теперь Джонни его прекрасно слышал.
— Она не любит этой работы, но если берется, то выполняет неплохо.
В этот момент шофер сделал нечто такое, что очень удивило Джонни: сжав кулаки, он с силой ударил себя по лбу. Потом повторил эту манипуляцию еще несколько раз. Такой удар мог свалить быка и уже наверняка послать в нокаут большинство людей.
— Эй, осторожнее! Вы можете потерять сознание.
Дэвис улыбнулся.
— Чего не сделаешь, когда болит голова. Уже несколько месяцев я страдаю головной болью. Два или три хороших удара — и все проходит. Могу и вам то же посоветовать.
— Вы страдаете головными болями?
— Еще как! Побывали бы вы в моей шкуре, и у вас бы болела голова, — Дэвис увеличил скорость. — Вы можете мне не поверить, но я участвовал в соревнованиях в тяжелом весе, — он улыбнулся. — Правда, не прошел отборочных боев, но все же был спарринг-партнером Али, когда тот был в лучшей спортивной форме. О, какие это были времена! Но все уже в прошлом. Сейчас все, что я имею, это ворчливая жена и эта рухлядь, которая ничего не стоит.
Джонни внезапно понял, что с его попутчиком что-то не то, и почувствовал легкое беспокойство. Он вспомнил, что никто из водителей в кафе не сказал Дэвису ни слова и не приветствовал его, как остальных.
— У вас и сейчас болит голова? — осторожно спросил он.
— Нет, когда я ударю ее раза два или три, все проходит.
Джонни закурил.
— Не хотите?
— Нет, спасибо. Я никогда не курил и не буду. Откуда вы, Аль?
— Из Нью-Йорка, — солгал Джонни. — Я никогда не был на юге, вот и подумал, что эти места следует посмотреть.
— А где ваш багаж?
— Чемоданы следуют поездом.
— Прекрасная мысль. Вы видели, как старина Джо послал Али в нокаут?
— Да, по телевизору.
— А я был там. Вы были в Лондоне?
— Нет.
— Али меня привозил со своей командой. Проклятый город, — Дэвис улыбнулся. — Если бы вы видели этих девок! У них юбки такие короткие, что видны ягодицы, — он снова ударил себя по голове. — А вы видели, как Фрезер победил Али?
— По телевизору.
— А я там был.
Джонни посмотрел на часы: 7.30.
— Когда мы будем в Джексонвилле?
— Часов через двенадцать, если эта проклятая машина не сломается. Вы спешите?
— Передо мной вся жизнь.
Наступило продолжительное молчание, нарушаемое лишь шумом машины. Потом Джо Дэвис спросил:
— Вы женаты?
— Нет.
— Я так и думал. Вы ни за что бы не пустились в путешествие, если бы были женаты. Хотите знать мое мнение? Женщины либо слишком хорошие, либо слишком плохие. Подумать только, как мне не повезло.
Джонни молчал.
— Вы напрасно не завели ребенка, — снова начал Дэвис. — У меня есть дочь. Она не обращает никакого внимания на свою мать и делает все, что ей вздумается.
Он так сильно ударил себя по голове, что Джонни подпрыгнул. Потом он стал думать о Мелани. Что с ней? Массино… Он поморщился и усилием воли отогнал эти мысли.
— Начинает трясти, — сказал Дэвис, вытирая пот с лица, — проклятая дорога.
Теперь этот старый грузовик мчался с бешеной скоростью, почти 110 километров. Они въехали в район болот.
— Терпеть не могу эти места, — продолжал Дэвис. — Змеи, джунгли. Посмотрите. Они скоро закончатся, и мы приедем на настоящий юг.
Дэвис наклонился и стал смотреть вперед. Джонни почувствовал, что дело может закончиться катастрофой.
— Нет, не надо так быстро, — сказал он, — сбавьте скорость.
— Вы называете это быстро?
Дэвис повернул голову и посмотрел на Джонни отсутствующим взглядом.
— Смотрите на дорогу! — завопил Джонни.
Дэвис тупо улыбнулся, бросил руль и стал колотить себя по голове. Джонни попытался схватить руль, но было слишком поздно: грузовик слетел с дороги и угодил в заросли. Джонни отбросило к дверце кабины. От удара она раскрылась, и он почувствовал, что летит куда-то. Он упал спиной на густой кустарник, который смягчил падение, и покатился по земле. Джонни услышал, как грузовик ломает кусты, потом раздался скрежет металла. Очевидно, машина врезалась в дерево. В тот момент, когда Джонни с трудом поднимался на ноги, взорвался бак с горючим. Грузовик превратился в пылающий костер. Джонни устремился к нему, но понял, что ничего нельзя сделать. Инстинкт самосохранения взял верх. Если фараоны найдут его здесь, он пропал. Они будут задавать ему вопросы, обыщут, найдут деньги, оружие.
Джонни ступил на еле заметную тропинку и пошел по ней. Сильно болела лодыжка, принуждая его хромать. Он прошел метров восемьсот, когда услышал вой полицейской сирены, и, несмотря на больную ногу, попытался бежать, но споткнулся и упал. "Черт возьми! — пронеслось в голове. — Это серьезно. Не дай Бог, если из-за этой проклятой аварии не смогу передвигаться". Джонни поднялся и попытался идти, но нога разболелась еще больше. С трудом пройдя сотню метров, он вынужден был остановиться.
Джонни осмотрелся. Его внимание привлекли густые заросли справа от тропинки. Он доковылял до них, уселся на влажную землю, вытянув больную ногу, и решил подождать, пока все утихнет.
Джонни не мог знать, что несчастный случай на шоссе спас ему жизнь. Если бы он доехал до Джексонвилля, то прямиком угодил бы в ловушку, устроенную Эрни и Тони. Но Джонни не знал этого и, проклиная свою неудачливость, лежал на земле, чувствуя, что нога постепенно немеет.
Он пролежал так четыре часа. Полиция, "скорая помощь" давно уехали. Было прохладно, но Джонни терпеливо ждал. Его лодыжка болела. Осмотрев ее, он заметил, что она покраснела. Перелом? Нет, скорее, серьезный вывих. От одной мысли, что ему придется встать на ноги, его бросило в жар. Силы убывали, и через некоторое время вдобавок ко всему он
почувствовал сильную жажду. Джонни посмотрел на часы. Было пять минут второго. Ему придется приложить немало сил, чтобы выйти к шоссе, а там авось какая-нибудь машина подберет. Надо во что бы то ни стало добраться до Джексонвилля.
Джонни выбрался на тропинку, попытался встать и опереться на больную ногу. Резкая боль пронзила его. "Ну и влип, — подумал он, опускаясь на землю, — лучше немного подождать в кустах". Он стал карабкаться в старое убежище, но вдруг в двух метрах от себя увидел змею. Она подняла зеленую голову и, не шевелясь, наблюдала за ним. Джонни с детства панически боялся змей. Он замер на месте, забыв про больную ногу. Время текло медленно. Он подумал о револьвере: "Может быть, попытаться пристрелить ее? Но это опасно. Кто-нибудь услышит выстрелы и придет посмотреть, что здесь происходит. Надо подождать и не провоцировать ее к нападению. В конце концов она уберется". Вдруг змея ожила и стала медленно отползать в кусты, где недавно скрывался Джонни. Он вытер пот со лба. Путь туда был ему заказан.
Солнце уже проникало через зеленые кроны деревьев. Джонни мучила жажда, и он бы отдал все за глоток воды. Он снова попытался подняться и запрыгал на здоровой ноге к дороге. Сделав несколько прыжков, он потерял равновесие и ступил на больную ногу. Джонни услышал свой вопль, упал, ударился головой о корень дерева и потерял сознание.
— Если они приедут, то приедут сюда, — сказал Эрни.
Они сидели в канаве, откуда им был хорошо виден домик Физелли, и ели консервы. Машина была спрятана недалеко от дороги за деревьями.
— Правильно… ну и что?
Тони был немного пьян. Чтобы успокоиться, он все время потягивал виски.
— Я поеду в город и позвоню боссу, — сказал Эрни. — Он наверняка думает, что здесь что-то произошло. Уже восемь часов мы сидим в этой проклятой дыре.
— Ну и что? — повторил Тони. — Может быть, у них лопнул скат. Оставайся здесь, Эрни. Они могут приехать с минуты на минуту.
Эрни поднялся.
— Я поеду, а ты оставайся здесь.
— Ни в коем случае.
Тони еще был не настолько пьян, чтобы не сообразить, что оставаться здесь одному очень опасно.
— Не уходи. Подождем еще пару часов, а потом вместе поедем в город.
— Заткнись, — приказал Эрни, — ты останешься здесь.
Он выбрался из канавы и пошел к месту, где была спрятана машина. Через двадцать минут он уже связался с Массино и объяснил ему ситуацию.
— Сейчас мы как раз напротив домика Физелли. Хорошо спрятались и сидим уже восемь часов. Они давно должны были приехать. Тони думает, что у них в дороге случилась авария. Я не знаю, что и делать.
— Вполне возможно, что Тони прав, — ответил Массино. — Оставайтесь там. Если они не появятся, подождите до утра и возвращайтесь.
— Хорошо, босс, — отозвался Эрни, думая о малоприятной ночи в канаве.
Массино резко положил трубку и повернулся к Энди, который стоял у него за спиной. Он рассказал ему о разговоре с Эрни.
— Нужно еще кое-что сделать, мистер Джо, — сказал Энди. — Надо расспросить в кафе Фредди. Нам следовало подумать об этом раньше.
— Вы нужны мне здесь, пошлите кого-нибудь другого, может, Лу Берилли…
— Я предпочел бы поехать туда сам, — спокойно ответил Энди, которому осточертело торчать в конторе и слушать, как Массино проклинает Джонни. — Я это проверну…
Он вдруг умолк, увидев злобные, налитые кровью глаза Массино.
— Оставайтесь здесь, — прорычал тот. — Вы единственный, у кого есть ключ от сейфа. Вы останетесь здесь до тех пор, пока я не найду Джонни с деньгами.
Энди не ожидал этого.
— А если вы не найдете их?
— Тогда я займусь вами. Скажите, чтобы кто-нибудь поехал в кафе и навел справки.
— Это ваше дело, мистер Джо, — ответил Энди и пошел в свой кабинет.
В кафе Фредди он послал Лу Берилли. Это был высокий стройный итальянец лет двадцати, очень красивый, пользующийся громадным успехом у женщин. Берилли был неглуп и имел твердые принципы, но в то же время у него был один весьма серьезный недостаток: он боялся насилия, а это означало, что в банде Массино он никогда не займет высокого положения. Лу вернулся через три часа.
— Ты слишком долго шлялся, — пробормотал Массино.
— Мне нужны были точные сведения, мистер Джо, — спокойно ответил Берилли, — и они у меня есть.
Он вытащил из кармана карту и разложил ее на письменном столе. Наклонившись, он постучал по ней пальцем.
— Вот место, где находится Джонни Биандо.
Массино удивленно посмотрел на него, потом перевел взгляд на карту.
— Ты что, смеешься надо мной?
— По моим сведениям, Джонни уехал из города в грузовике одного шофера, у которого не все в порядке с головой: часто бывают приступы, — объяснил Берилли, — и сегодня на шоссе у него произошла авария. Вот здесь, — он снова постучал по карте. — Шофер погиб, грузовик сгорел, никаких следов Джонни. Но вполне возможно, что он ранен. Если мы пошевелимся, я уверен, что найдем его где-нибудь поблизости. Надо послать людей сейчас же, тогда мы найдем его без труда.
— Хорошая работа, Лу, — согласился Массино и, поморщившись, позвал Энди.
Джонни почувствовал, как холодная вода течет по лицу и попадает в рот. Он смутно различил чей-то силуэт. Страх охватил Джонни, и он, совсем придя в себя, выпрямился. Склонившаяся над ним фигура приняла более четкие очертания. Это был худой бородатый мужчина.
— Не двигайтесь, — произнес он. — Вы у друзей.
Джонни попытался сесть и сразу же почувствовал резкую боль в голове и правой ноге.
— Я сломал лодыжку? — спросил он, хватая флягу.
— У вас серьезный вывих, но не перелом, — спокойно сказал человек. — Лучше не шевелитесь, я вызову "скорую помощь".
— Вызовете сюда? — спросил Джонни, и его рука скользнула под пиджак, нащупывая пистолет.
— Меня зовут Джойс Фримен, — улыбаясь, ответил незнакомец. — Не волнуйтесь, я отвезу вас в госпиталь.
— Нет.
Удивленный его ответом, он внимательно посмотрел на Джонни.
— У вас неприятности, мой друг?
Друг! Никто и никогда не называл его другом. Теперь Джонни внимательно посмотрел на незнакомца, и это его успокоило.
— У меня были серьезные неприятности. Но у меня есть деньги. Вы не могли бы меня спрятать, пока эта проклятая нога не войдет в норму?
Фримен положил руку на плечо Джонни.
— Я же сказал вам, не беспокойтесь. Вас ищет полиция?
— Еще хуже.
С неожиданной силой Фримен поставил Джонни на ноги, затем, поддерживая его, повел к "форду", стоящему на дороге. Джонни был весь мокрый и ужасно страдал от боли.
— Расслабьтесь, — посоветовал Фримен, усаживаясь за руль.
Джонни последовал его совету, потому что боль была невыносимой.
Сначала они поехали по главному шоссе, потом по грунтовой дороге и наконец по тропинке, такой узкой, что ветви деревьев били по крыльям машины.
— Ну, вот мы и дома, — объявил Фримен, останавливая "форд".
Джонни поднял глаза. Среди громадных деревьев он заметил небольшой домик, который показался ему приветливым и безопасным.
— Прелестное место для выздоровления, — сказал Фримен.
С помощью своего спасителя Джонни выбрался из машины и доковылял до домика. В нем было несколько комнат. Фримен проводил Джонни в самую маленькую и уложил в постель.
— Отдыхайте, — коротко сказал он и вышел.
Из-за боли Джонни с трудом сознавал, что происходит. Он лежал на кровати, уставясь в деревянный потолок. Фримен вернулся со стаканом холодного пива.
— Выпейте, — он протянул стакан Джонни. — Я осмотрю вашу ногу.
Джонни залпом выпил пиво.
— Спасибо. Это как раз то, что мне необходимо.
— Серьезный вывих, — заявил Фримен, — но все пройдет, через дней восемь вы уже сможете ходить.
Джонни поднялся:
— Восемь дней?!
— Здесь вы в безопасности, мой друг, — уверил его Фримен. — Сюда никто не ходит. Меня называют человек-змея. Вы не можете себе представить, как люди боятся змей.
Джонни посмотрел на него.
— Змей?
— Я ловлю змей. Это моя профессия. Я работаю для больниц. Им постоянно нужен яд, и я им его поставляю. Сейчас у меня в клетках за домиком более трехсот ядовитых змей. Люди боятся меня, как чумы, — говоря это, он перевязал лодыжку Джонни мокрой тканью. Боль начала потихоньку затихать. — Вы голодны? Может быть, составить вам компанию?
— Я съем лошадь, — сказал Джонни.
Фримен рассмеялся.
— К сожалению, ее у меня нет.
Через десять минут он вернулся с двумя тарелками, из которых доносился аппетитный запах. Он уселся в изножье кровати, протянул ему тарелку и начал есть сам. Джонни ел с аппетитом, ему казалось, что это самое вкусное, что он когда-либо ел.
— Вы замечательный кулинар, — сказал он. — Я никогда не ел ничего подобного.
— Да… когда умеешь готовить, даже гремучая змея неплоха, — согласился Фримен, забирая тарелку.
Джонни широко раскрыл глаза.
— Это из змей?
— Я ем только их.
— Ну и ну!
Фримен рассмеялся.
— Это намного лучше, чем лошадь.
Он вышел из комнаты, и Джонни услышал, что тот начал мыть посуду. Через некоторое время Фримен вернулся.
— У меня есть дела, — объявил он, — но вы не беспокойтесь. Сюда никто не придет. Я вернусь через три-четыре часа, — он посмотрел на бороду, которая начала расти у Джонни. — Хотите побриться? У меня есть бритва.
Джонни покачал головой.
— Я отпущу бороду.
Взгляды мужчин встретились, и Фримен пожал плечами.
— Как хотите. Я запру дверь на ключ, — сказал он уходя.
Хотя голова у Джонни еще болела, он незаметно уснул и проспал до вечера. Проснувшись, он почувствовал себя значительно лучше. Голова перестала болеть, но нога еще давала о себе знать. Лежа на спине, он видел через окно, как солнце заходит за деревья, и думал о Фримене.
Оригинал, но человек, которому можно доверять. Инстинктивно он был в этом уверен. Потом его мысли вернулись к Массино. Он знает его достаточно долго, и нет причин сомневаться, как он отреагирует на кражу. Сколько ему понадобится времени, чтобы найти Танза и попросить о помощи? Вполне возможно, что они уже принялись за дело. Джонни подумал о деньгах, которые спрятал в камере хранения, потом о Сэме. Нужно связаться с ним. Как только его нога позволит, он позвонит ему и скажет, почему взял у него деньги. Сэм, может быть, расскажет ему о мерах, принятых Массино.
На дороге появился человек, и рука Джонни автоматически потянулась к револьверу, но он узнал Фримена и успокоился. Фримен пересек лужайку, неся мешок, в котором что-то шевелилось. Змеи! Джонни передернуло. Забавный способ зарабатывать деньги.
Через пять минут Фримен вошел в его комнату с двумя стаканами ледяного пива.
— Как нога? — спросил он, протягивая один из стаканов Джонни.
— Еще болит, но уже вполне терпимо.
— Сейчас я посмотрю.
Фримен выпил и поставил стакан.
— Я поймал три змеи. Вы мне принесли удачу, — улыбнулся он. — Как вас зовут? Или предпочитаете не говорить?
— Называйте меня Джонни.
Он немного помолчал, потом Джонни сказал:
— Вы ведете себя так со всеми, с кем встречаетесь?
— Вы первый. Но в моих принципах помогать людям, когда есть такая возможность. Давным-давно мне самому нужна была помощь, и нашелся человек, который мне помог. Я этого никогда не забуду. Я неверующий, но некоторые из заповедей принимаю и одобряю. И есть еще одно, что я узнал, ведя такую жизнь: не задавать лишних вопросов и не судить о людях по внешнему виду.
— Прекрасный принцип, — согласился Джонни. — Мне, кажется, здорово повезло, что я вас встретил.
— Посмотрим вашу ногу, а потом я помогу вам раздеться.
Он осторожно снял повязку, намочил в воде и снова завязал. После этого он подождал, пока Джонни снял кобуру и положил револьвер.
— Частично и из-за этого все мои неприятности.
— От этого происходят неприятности у многих людей, — согласился Фримен. — Снимите брюки.
Джонни осторожно высвободил из штанины ногу. Послышался стук упавшего на пол предмета. Фримен осторожно поднял его.
— Это ваше? — спросил он. — Оно выпало из-за отворота брюк, — он протянул предмет Джонни.
Лицо Джонни окаменело…
Через открытое окно Джонни смотрел на залитые лунным светом джунгли. В соседней комнате слышалось легкое похрапывание Фримена. Святой Христофор лежал в руке Джонни. А тот думал о том, что наконец нашел свой талисман, но какой ценой! Подумать только, все это время, пока Джонни искал, медаль спокойно лежала за отворотами брюк и будто насмехалась над ним. Если бы не эта медаль, он до сих пор находился бы на службе у Массино и украденные деньги искал бы вместе со всеми. А из-за глупых предположений, что талисман остался в кабинете Энди, он сейчас находится в положении загнанного зверя. Вдруг возникло желание выбросить эту проклятую медаль в окно, но Джонни был слишком суеверен, чтобы это сделать. "Пока ты будешь ее носить, ничего серьезного с тобой не случится", — услышал он снова голос матери. Да, он нашел свою медаль. В таком случае, может быть, организация не найдет его, и он станет первым человеком, сумевшим обмануть Массино, и будет иметь свою шхуну. Джонни повесил медаль на цепочку и тщательно ее закрепил.
Всю ночь он пролежал без сна и только на рассвете крепко уснул.
Пока он спал, две машины, в которых были лучшие люди Массино, приехали на место аварии. Лу Берилли возглавлял операцию. Они прибыли туда, когда солнце поднималось из-за горизонта, освещая заросли. Берилли посмотрел на пышную растительность и поморщился. Он вдруг осознал трудности, которые его ожидают. Если Джонни прячется в зарослях, то будет очень нелегко его найти, да к тому же Берилли был не настолько смел, чтобы спокойно искать человека, имеющего репутацию убийцы. Теперь он раскаивался, что обо всем рассказал Массино. Его приказаний ожидали восемь человек, специально подобранные для этой операции.
— Вот это место, — сказал Берилли, пытаясь выглядеть уверенно. — Мы разделимся. Трое пойдут налево, трое — направо, Фредди, Джек и я пойдем прямо. Будьте осторожны, напрасно не рискуйте.
Фредди и Джек были специалистами в своем деле и бывшими исполнителями мафии. Их передали Массино, так как полиция Нью-Йорка заинтересовалась ими. Это были хладнокровные убийцы, за которыми числилось не одно преступление. Фредди, лет тридцати, сухопарый брюнет с жестокими глазами и неприятной манерой все время посвистывать. Джек, маленький, коренастый, с непроницаемым взглядом и кривой улыбкой, постоянно блуждающей у него на лице, был лет на пять старше.
Люди разделились и углубились в лес. Дойдя до сгоревшего грузовика, Берилли остановился.
— Осталось немного, — констатировал он. Он посмотрел на уходившую в сторону тропинку. — Джек пойдет впереди, за ним — Фредди, я — за вами. Пошли…
Фримен разбудил Джонни, открыв дверь его комнаты.
— Как спали?
— Неплохо.
Джонни уселся на кровать и с удовольствием выпил чай, принесенный Фрименом.
— Я ухожу в джунгли, — объявил тот, — но сначала хочу осмотреть вашу ногу.
Он вышел, вернулся с кувшином ледяной воды, переменил повязку и удовлетворенно покачал головой.
— Уже лучше. Я буду через семь-восемь часов. Оставить вам немного еды? Может, хотите почитать?
Джонни отрицательно покачал головой.
— Я никогда не читаю. Не беспокойтесь обо мне. Все будет хорошо.
— Я запру дверь снаружи и прикрою ставни. Не волнуйтесь. Сюда никто не приходит, но все же не следует рисковать.
Джонни положил руку на револьвер.
— Спасибо за все.
Фримен закрыл ставни.
— Будет довольно жарко, — предупредил он. — Но жара не страшна.
Он словно почувствовал опасность, подстерегающую Джонни.
— Простите, что я вынужден покинуть вас, но мне нужна одна змея. Госпиталь просит яд. Возможно, мне понадобится весь день.
— Все о'кей, — уверил его Джонни. — Может, вы все же дадите мне какую-нибудь книгу, неважно какую, только не Библию.
Фримен подошел к шкафу и через мгновение вернулся с "Крестным отцом" Марио Пьюзо.
Джонни не открывал книг со времени окончания школы. Когда он обнаружил, что в этой книге речь идет о мафии, то принялся с интересом ее читать. Время текло быстро. Чтение настолько захватило его, что он забыл о еде, и только когда стало смеркаться и буквы было не различить, вдруг почувствовал, как проголодался. Нога больше не болела. "Если все книги такие же интересные, как эта, — думал он, — то я очень многое потерял". Он съел холодное рагу и приготовился закурить, когда услышал, как в замке поворачивается ключ. Он мгновенно бросил сигарету и схватился за револьвер.
— Это я! — крикнул Фримен, входя в комнату. — Мне кажется, ваши дела плохи. В лесу я видел троих вооруженных людей. Они не заметили меня, но, по всей видимости, скоро будут здесь.
Джонни попытался подняться.
— Однако они будут здесь не раньше, чем через минут десять. Я пока вас спрячу, где они никогда не смогут найти, — Фримен помог Джонни подняться. — Прыгайте на одной ноге и старайтесь не наступать на больную.
Джонни положил револьвер в карман и, поддерживаемый Фрименом, вышел на лужайку. Фримен провел его в небольшую пристройку за домиком.
— Здесь у меня змеи, — сказал он. — Вы не бойтесь, они все заперты в клетках и вас не достанут.
В помещении царил полумрак, слышны были шорохи и постукивание змей в клетках. Джонни прислонился к стене, Фримен подошел к двухметровой клетке и пододвинул ее к Джонни. Тот заметил, что клетка полна змей. Затем Фримен помог дойти до перегородки.
— Вот так, — сказал он. — Не беспокойтесь. Я приберу кровать, и они ничего не заподозрят.
Затем он придвинул клетку, и Джонни оказался прижатым к стене.
Он чувствовал запах змей, слышал их шорох в темноте и не мог удержаться от дрожи. Перенеся вес тела на здоровую ногу и приподняв больную, он терпеливо ждал.
Берилли, Фред и Джек внезапно вышли на лужайку и увидели дом Фримена. Они уже несколько часов бродили по джунглям, чертовски устали, и им все надоело. Через несколько часов Берилли понял, что достаточно Джонни затаиться за любым кустом и не шевелиться, и они никогда не найдут его, даже пройдя совсем рядом, и пришел к выводу, что эта операция была организована слишком поспешно. Им следовало бы взять в эти проклятые джунгли собаку, которая наверняка бы нашла Джонни. Но думать об этом было слишком поздно, он не осмеливался вернуться и признаться в своей неудаче Массино. За время блужданий по джунглям единственное, кого они встретили здесь в избытке, — это змеи. В тот момент, когда Берилли уже решил прекратить поиски и признать себя побежденным, они наткнулись на эту лужайку и домик. Побуждаемые инстинктом мужчины вновь нырнули в заросли.
— Вполне возможно, что он там, — прошептал Берилли.
Немного выждав, троица направилась к домику. В этот момент из него вышел высокий мужчина в светлом костюме, направился к колодцу и начал качать воду.
— Джек, поговори с ним, — приказал Берилли.
— Не я, старина, — запротестовал Джек, — иди сам, я тебя прикрою.
— Я тоже не пойду, — сказал Фредди, усмехаясь, — иди, ты ведь старший.
Сердце Берилли бешено колотилось, когда он, выйдя на лужайку, подумал, что, если Джонни спрятался в домике, он, Берилли, представляет собой неплохую мишень. Фримен поднял глаза, как только Берилли приблизился к нему.
— Здравствуйте, незнакомец, — у него был приятный и мягкий голос. — Заблудились? Уже много месяцев здесь никто не появлялся.
Берилли разглядывал его, пряча оружие за спиной.
— Вы здесь живете?
— Как видите, — Фримен держал себя непринужденно. — Меня зовут Джойс Фримен, человек-змея.
Берилли напрягся.
— Змея? Что это означает?
Фримен терпеливо объяснил:
— Я собираю змеиный яд для больниц, — он замолчал и посмотрел Берилли в глаза. — А кто вы?
— Вы не видели коренастого брюнета лет сорока? Мы его ищем.
— Как я вам уже сказал, за последние несколько месяцев вы первый человек, которого я вижу здесь.
Берилли неприязненно кивнул на домик:
— Не советую мне врать. Если там у вас кто-то есть, то я гарантирую вам неприятности.
— А что произошло? — любезно осведомился Фримен. — Вы из полиции?
Не отвечая, Берилли сделал знак Фредди и Джеку, и они вышли из зарослей.
— Мы посмотрим, что у вас там, — сказал он Фримену, когда Джек и Фредди подошли. — Идите вперед.
Фримен вошел в домик. Пользуясь им как прикрытием, Берилли вошел следом, держа пистолет в руке, а двое остались на улице. После быстрого осмотра он вышел и разочарованно покачал головой.
— А что там? — спросил он, заметив пристройку.
— Там мои змеи, — ответил Фримен. — Можете посмотреть. Я только что поймал один великолепный экземпляр. Вы таких не видели.
Джонни, не пропуская ни единого слова из разговора, осторожно спустил предохранитель. Он услышал легкое посвистывание и узнал, кто это. Фредди! Наемный убийца мафии, более опасный, чем все змеи, которые копошились рядом.
— Ну, вперед! — сказал Берилли, толкая Фримена пистолетом в спину.
Держась позади, он вошел в глубь пристройки и, почувствовав запах змей, попятился на свежий воздух.
— Пошли, — сказал он. — Можно обыскивать эти проклятые джунгли месяцами и ничего не найти.
— Это самое умное из того, что ты сказал за весь день, — согласился Джек.
Фримен дождался, пока они углубились в джунгли, затем взял ведро с водой и вошел в дом. Подождав минут десять, он вышел и быстро углубился в джунгли. Вскоре Фримен догнал своих визитеров и увидел, как к ним присоединились еще шестеро. Потом, после короткого совещания, они расселись по машинам и уехали. После этого он вернулся и вывел Джонни из укрытия.
ГЛАВА 6
Джонни провел у Фримена еще долгих восемь дней. За это время нога пришла в норму и выросла борода. Разглядывая себя в зеркале, он заметил, как существенно она изменила внешность. Теперь его вряд ли кто сможет узнать. Фримен купил ему в городе брюки цвета хаки, спортивную куртку, соломенную шляпу, рубашку, носки, чемодан и кое-какие предметы туалета. Джонни был готов продолжать путь. Он намеревался снова поймать грузовик, идущий на юг, и на нем добраться до Джексонвилля. Джонни был уверен, что Физелли спрячет его на какое-то время, и позднее, когда все успокоится, он сможет вернуться за деньгами. К этому моменту его борода станет еще внушительнее. На деньги, которые он взял у Сэма, можно будет купить подержанную машину, и после этого у него еще останется на жизнь. Но, прежде чем предпринять что-либо, ему необходима информация. На восьмой день он попросил Фримена отвезти его в город.
— Мне нужно позвонить, — объяснил он.
Джонни в эти дни почти и не видел Фримена. Тот уходил на рассвете и редко возвращался домой до захода солнца. По вечерам они проводили пару часов вместе, ужинали и ложились спать. Фримен не задавал никаких вопросов, говорил о чем угодно и, неожиданно для Джонни, увлек его чтением. Тому особенно понравились книги о путешествиях и морских приключениях, которых у Фримена было много.
— Ну вот, — сказал Фримен. — Вы собираетесь уезжать. Жаль, мне будет очень не хватать вас.
— Да и мне тоже будет без вас трудно, и я никогда не забуду, что вы для меня сделали. Послушайте, у меня есть деньги. Может, вы возьмете у меня пару сотен и купите себе телевизор на память?
Фримен рассмеялся.
— Я очень тронут, но откажусь. В чем я никогда не нуждался, так это в деньгах. Оставьте их себе. Мне они ни к чему, а вам пригодятся.
На следующий день рано утром Фримен на своем автомобиле отвез Джонни в город.
Беспокойно озираясь по сторонам, Джонни время от времени нервно дотрагивался до пистолета. Убедившись, что ему ничего не угрожает, он направился к ближайшей телефонной будке и наорал номер Сэма.
— Сэмми… Это Джонни.
Он услышал, как Сэм задохнулся.
— Я не хочу с вами разговаривать… мистер Джонни… Из-за вас у меня могут быть неприятности. Мне нечего вам сказать.
— Слушай, — оборвал его Джонни, — ты мой друг, Сэмми. Ты помнишь, что я всегда с тобой обращался хорошо… Теперь ты должен мне помочь.
Он услышал, как Сэм застонал от страха, и представил его дрожащего и зеленого.
— Что вы от меня хотите, мистер Джонни? Вы уже забрали все мои деньги. Это нехорошо. Вы влипли, и, если они узнают, что я с вами говорил, у меня будут крупные неприятности.
— Они не узнают, Сэмми… Мне очень нужны были твои деньги. Я их тебе верну, обещаю, пусть это тебя не беспокоит. Меня ищут?
— Еще как! Этим занимается мистер Танза. Я слышал разговор босса и мистера Танза, когда вез их. Я не знаю, где вы, и не хочу знать, но они вас ищут во Флориде. Они говорили о каком-то Физелли. Тони и Эрни поехали туда. Будьте осторожны, мистер Джонни.
Джонни напрягся. Свора, значит, нащупала след. Как Массино обнаружил Физелли?
— Вы совсем сошли с ума, — продолжал Сэм дрожащим голосом. — Вы действительно взяли эти деньги? Я не могу в это поверить. Мистер Джо сходит с ума от бешенства. Мне кажется, что лучше собирать деньги, чем служить у него шофером. Он меня пугает.
— Я тебе позвоню через несколько дней, Сэмми. Держи уши открытыми. За свои сбережения не беспокойся… я верну их. Слушай все, что говорит Массино, мне нужна твоя помощь.
— Мистер Джонни, я вас умоляю… не надо звонить мне… если вдруг обнаружат… Я вас умоляю, оставьте себе эти деньги. Все, о чем я вас прошу, так это оставить меня в покое. — И Сэм повесил трубку.
Джонни почувствовал, как его охватывает страх. Если бы он, как и намеревался, поехал к Физелли, то сразу же попался в ловушку. Сейчас он действительно один, один совершенно. Он вышел из кабины и оказался под ярким солнцем. Фримен сидел в машине, ожидая его.
— Ну, как? — спросил он, нажимая на стартер.
Джонни подумал о Карло Танза. Это означает, что мафия серьезно занялась им, и преследователи поняли, что он направляется на юг. Им удалось раскопать его знакомство с Физелли. У него было такое чувство, словно за ним захлопнулась ловушка. Они окружили его со всех сторон.
— Неважно, — ответил он и закурил. — Но не беспокойтесь обо мне, я уеду сегодня вечером.
Фримен внимательно посмотрел на него и промолчал.
Когда они приехали домой, Фримен сказал:
— Послушайте, Джонни, одна голова хорошо, а две лучше. Расскажите мне все. Или вы предпочитаете действовать самостоятельно?
На какое-то мгновение у Джонни появилось желание обо всем рассказать, но, подумав об опасности, решил не рисковать. Если люди мафии узнают, что он прячется у Фримена, они будут пытать его до тех пор, пока тот не расколется, а потом убьют.
— Я сам выкручусь, — сказал он, — не вмешивайтесь.
— Это очень серьезно?
Фримен вопросительно посмотрел на него.
— Да, более чем серьезно.
— Вы выкрутитесь, Джонни… В вас есть что-то такое. Я не знаю что, но я бы поставил на вас.
— Не ставьте слишком много, — сказал Джонни. — Я не хотел бы, чтобы вы проиграли.
Он прошел в свою комнату и растянулся на кровати. Что делать? Он хотел поехать на юг, но, поскольку они это знают, он может попасть прямо в лапы Массино. Что делать? Но, может, все же рискнуть? Во всяком случае, куда бы он ни поехал, они все равно будут его искать.
Около часа он пролежал на кровати с тягостным чувством человека, попавшего в ловушку. Потом в дверь постучали, и вошел Фримен.
— Мне нужно пойти поработать, Джонни, — сказал он. — Я вернусь поздно. Почему бы вам не остаться?
— Нет, — Джонни поднялся. — Как вы говорите, все устроится. Я уеду до того, как вы вернетесь. Я вас благодарю за все, — он внимательно посмотрел на Фримена. — Вы, может быть, и не подозреваете, но без вас я давно был бы уже трупом.
— Не думаю, что все это так серьезно. Эти три пижона…
Джонни протянул ему руку.
— Чем меньше вы об этом знаете…
Они пожали друг другу руки, и Фримен ушел.
Через окно Джонни видел, как тот углубился в джунгли.
Что же теперь делать? Он дотронулся до медали Святого Христофора. Ожидать наступления ночи? Почему бы не уйти сразу? Вытащив пистолет из кобуры, он проверил его и спрятал снова, достал чемодан, сложил в него вещи. Ну, вот и все. Внимательно осмотрел свою комнату, чувствуя, как сжимается сердце при мысли о расставании, затем вышел из дома и по тропинке добрался до шоссе. На это ему понадобилось около получаса, и путь снова разбудил дремавшую в ноге боль. Пройдя примерно километра три от домика Фримена, он остановился и стал смотреть на проезжающие машины. Грузовики, легковые автомобили, туристские автобусы ехали по обеим сторонам шоссе. Он поднимал руку, но никто не останавливался. Джонни безрезультатно простоял так около часа и решил идти дальше. Нога болела все сильнее, и он с беспокойством подумал, что повреждение не такое уж и легкое.
Остановившись в тени, он решил отдохнуть и опустился на землю. В этот момент метрах в двадцати от него остановился открытый грузовик. Шофер вышел из машины, поднял капот и стал осматривать мотор. Джонни схватил чемодан и направился к грузовику. Водитель, парень лет двадцати семи, высокий, худой, с длинными волосами, в грязных, потертых брюках казался неопасным.
— У вас неприятности? — спросил Джонни.
Человек поднял голову. "Занятное лицо", — подумал Джонни. Тонкое, с маленькими глазками, маленьким ртом и длинным носом. На нем застыло угрюмое выражение, которое Джонни хорошо знал.
Джонни повторил вопрос.
— Я из неприятностей не вылезаю. Вся моя жизнь — сплошные неприятности. Это снова свеча, — он отошел от грузовика и закурил. — Подождем, пока мотор остынет. Вы едете автостопом?
Джонни поставил чемодан.
— Да, а вы куда едете?
— В Литл-Крик. Я там живу. Это немного не доезжая Лусемара.
— Я заплачу за проезд, — сказал Джонни.
Человек бросил на него острый, оценивающий взгляд.
— Десять долларов. Идет?
Джонни мог угадать, когда человеку нужны деньги. Он видел такое выражение уже сотни раз.
— Идет.
— Договорились, старина, я вас отвезу. Значит, десять долларов.
Джонни достал из кармана деньги.
— Можно авансом, и больше не будем об этом говорить.
Шофер схватил деньги длинными тонкими пальцами.
— Я сейчас сменю свечу. Садитесь, старина, — через десять минут он сел в кабину. — Меня зовут Эд Скотт, — заявил он.
— А меня — Джонни Бьянко, — сказал Джонни.
Грузовик с ревом выехал на дорогу.
— Что это вы перевозите, Эд? — спросил Джонни через несколько километров.
— Креветки, — Скотт саркастически усмехнулся. — Каждый день, кроме воскресенья, я гружу сто корзин креветок и везу их в Ричмонд. Это сто девяносто километров. Туда и обратно. В этой кабине я провожу четыре часа только в один конец. А это означает, что каждый день я отсиживаю за баранкой по восемь часов. Мне нужно подняться в пять утра, чтобы загрузиться. Возвращаюсь домой около семи. У меня контракт на три года с четырьмя лучшими ресторанами Ричмонда. Но мне явно отказал рассудок, когда я подписывал этот контракт. Это такая проклятая работа…
Джонни сидел и слушал, соглашаясь, что это действительно довольно грустный способ заработать на кусок хлеба.
— Черт возьми, — продолжал Скотт, — я совсем сошел с ума. Фреда меня предупреждала… Это моя жена. Так вот, я никогда не слушаю женщин. Они все время что-нибудь болтают. Они говорят только, чтобы слышать звук собственного голоса. Но через восемь месяцев работы я понял, что на этот раз Фреда была права. Год назад я работал на одну компанию во Флориде. Они платили хорошо, работа была не очень утомительной, но это не для меня. Я не могу гнуть горб на патрона. Мне нужно работать на себя самого, — он взглянул на Джонни. — Вы такой же, как и я?
— Да, вы правы, — ответил Джонни. Он вытащил из пачки сигарету и протянул ее Эду. — Закурите?
— А почему бы и нет!
Джонни зажег две сигареты и одну передал Эду.
— Я коплю деньги на грузовик, и вот влип с этим контрактом. Мне нужно каждый день возить эти проклятые креветки в Ричмонд, иначе они переломают мне кости. А что это мне приносит? Я зарабатываю по сто пятьдесят долларов в неделю, и на них я должен содержать жену, эту коробку, платить налоги и все остальное. Получается, что я работаю задаром.
— Да, вам не позавидуешь, — согласился Джонни.
— А вы чем занимаетесь?
— Ну, скажем, я путешественник, — ответил Джонни. — Много лет я был управляющим в одном доме, и мне это здорово надоело. Я продал все, что у меня было, и вот я свободен. Я всю жизнь жил на севере и решил укатить на юг. Когда потрачу все денежки, начну искать работу, но не раньше.
— Наверное, вы не женаты?
— Нет.
— Да… человек свободен, когда у него нет женщины.
— У вас есть дети?
— Я бы хотел, но Фреда против. Сейчас, когда я вижу, как сложились дела, думаю, что она была права. Жизнь, которую мы ведем, не для детей.
— У вас еще есть время… Вы молоды.
Скотт засмеялся.
— Согласен. Но их не будет до тех пор, пока я буду перевозить креветки.
Устав от ходьбы и убаюканный шумом мотора, Джонни задремал. Он проспал с полчаса и внезапно проснулся. Грузовик двигался по шоссе. Джонни взглянул на Скотта. Лицо того блестело от пота.
— Может быть, я вас заменю? — предложил Джонни. — Вы немножко поспите.
— Вы умеете водить грузовик? — Эд с надеждой посмотрел на Джонни.
— Да.
Скотт нажал на тормоз и остановил грузовик.
— Я падаю от усталости, — признался он. — Езжайте прямо. Когда увидите указатель с надписью "Истлинг", разбудите меня. О'кей?
— Это так просто!
Они поменялись местами, и, прежде чем Джонни нажал на стартер, Скотт уже спал. Биандо аккуратно, не превышая скорости, вел машину. Ведь явно: случись авария, он может здорово влипнуть. Проведя восемь дней в укрытии и по сути бездельничая, он вдруг почувствовал себя полным сил. Перед ним была задача, которую необходимо было выполнить, и он понял, что именно этого ему и не хватало. Джонни размышлял о том, что рассказал ему Скотт. Восемь часов в день в перегретой кабине, чтобы заработать несчастных сто пятьдесят долларов в неделю. Он подумал о деньгах, которые ожидали его в камере хранения. Но доберется ли он до них?
Сейчас им занялась организация. Это значит, что на юге сотни людей, имеющих отношение к мафии, получили приказ искать его. Джонни знал, что, куда бы он ни пошел, будь то бар, кафе, пляж — в общем, везде — он рискует наткнуться на исполнителя приказа.
Несмотря на бороду, его могут узнать. Зная методы мафии, он был уверен, что его все равно обнаружат. Он посмотрел на спящего человека. Мысли Джонни снова вернулись к тому, что сказал ему Скотт. Он просыпался в пять утра, загружал машину креветками и ехал четыре часа туда и четыре обратно. Возвращался домой в семь часов, как раз чтобы пообедать, посмотреть телевизор и ложиться спать. И такая программа на все шесть дней недели. Но, учитывая дороговизну жизни, что такое 150 долларов?!
Вдруг он почувствовал запах моря. Ноздри его затрепетали. Море! Перед его глазами возник образ белой двенадцатиметровой шхуны… Собственной.
Когда он наконец доберется до денег, ожидающих его в камере хранения, он отправится в кораблестроительную фирму и договорится о шхуне. Его сердце забилось сильнее, когда он представил, что, подписав все бумаги и заплатив деньги, ступит на палубу. Для этого ему нужно было вернуться назад, забрать два больших мешка и вывезти их из города. Сейчас нужно только спрятаться и ждать. Терпение и дисциплина. Рано или поздно, но Массино и люди мафии нападут на след. Но он будет поддерживать контакт с Сэмми, который предупредит его в случае опасности. Джонни вернется туда, но не раньше, чем Сэм скажет, что все спокойно.
Заметив указатель: "Истлинг", он затормозил и разбудил Скотта.
— Приехали, — сказал он, — Истлинг.
— Съезжайте и остановитесь, — сказал Скотт, потягиваясь. — Я хорошо поспал, — он энергично потер глаза. — Могу садиться за руль.
Они поменялись местами.
— Здесь есть отель? — спросил Джонни.
Скотт посмотрел на него.
— Я могу сдать вам комнату, если хотите. Это будет стоить пять долларов в день, включая питание.
— Отлично, — ответил Джонни.
Скотт включил скорость и вывел грузовик на дорогу.
В то время, когда Джонни вел грузовик, Массино проводил у себя в кабинете совещание. Там же были Карло Танза и Энди Лукас. Массино только что объявил Танза, что ниточка, связывающая Джонни с Физелли, ничего не дала. Он с трудом сдерживал гнев, бросая косые взгляды на Энди, виновного в потере времени.
— Не следует забывать, что у Джонни не было денег, когда он покидал город, — заметил Массино. — Это Энди придумал ему сообщника, и мы подумали, что им мог быть Физелли. Но это не он. Тони и Эрни утверждают, что он не связан с этим делом, или он оставил деньги здесь, спрятав их. — Массино посмотрел на Танза: — Что вы об этом думаете?
— Есть третья возможность, — ответил Танза. — Он мог бы послать деньги в багаже автобуса. Автовокзал как раз напротив. Это не составляет никаких трудностей. Берешь билет, засовываешь мешки в автобус, и их отвозят, куда нужно. Лично я так бы и поступил. Я не был бы настолько глуп, чтобы спрятать деньги здесь, а потом возвращаться за ними. А, насколько я знаю, Джонни Биандо далеко не глуп.
— Значит, по твоему мнению, у него не было сообщника?
— Это меня удивило бы. Он нелюдим… У него был только один-единственный друг, этот Сэмми-негр, а у того не хватит мужества даже отнять жевательную резинку у ребенка. Я думаю, что Биандо так и сделал. Он взял деньги, перебежал на вокзал, засунул мешки в автобус, зная, что они будут сданы в камеру хранения в месте назначения, затем вдруг обнаружил, что потерял медаль, растерялся и скрылся.
— Это легко проверить, — сказал Массино. Он повернулся к Энди: — В это время должно быть немного рейсов. Сходите на вокзал и проверьте, посылались ли автобусом два больших мешка. Кто-нибудь должен вспомнить.
Энди кивнул и вышел из кабинета.
— Прошло уже восемь дней, как он скрылся. Ты веришь, что мы найдем его?
Танза усмехнулся.
— Всегда находим. Но это будет стоить дорого.
— Сколько?
— Это зависит от времени, которое потребуется на розыски. Скажем, пятьдесят процентов.
— Мне он нужен живой, — сказал Массино. — Ты получишь свои пятьдесят процентов, если передашь мне его живым, и одну треть, если мертвым.
— Взять его живым довольно рискованно и трудно.
Массино сжал кулаки.
— Мне он нужен живой, — в гневе он стал похож на сумасшедшего, и Танза был удивлен. — Напусти на него всю организацию, — Массино ударил кулаком по столу, и голос его сорвался. — Мне наплевать, как дорого это будет стоить, но мне он нужен живым.
— Мы почти приехали, — сказал Скотт, тормозя. — Осталось еще километра полтора налево… Там я загружаюсь. Эта дорога, — он въехал на узкий проселок, — ведет в Литл-Крик. Он невелик: один магазин, дюжина домишек. Никто нас не беспокоит. Жители этого городка заняты зарабатыванием денег, а не тем, чтобы интересоваться соседями.
Для Джонни это была приятная новость.
По обеим сторонам дороги росли цветы, а дальше был лес, такой густой и темный, что напоминал занавес. Вдруг перед ними появилось озеро. На нем было много рыбаков. Один из них помахал рукой грузовику. Скотт в ответ поднял руку и нажал на клаксон.
— В этот час хорошо клюет, — сказал он насмешливо. — Здесь все ловят свой обед. Я думаю, что Фреда тоже где-то рыбачит.
Они проехали еще километра полтора лесом и добрались до моста, откуда Джонни заметил старый, потрепанный понтон, на котором возвышалось что-то вроде домика. Он был связан с берегом узким мостиком длиной в несколько метров.
— Вот уже два года мы живем там, — сказал Скотт, останавливаясь под навесом. — Вы долго рассчитываете погостить у нас?
Джонни повернулся и посмотрел на Скотта.
— Может, надо сначала узнать мнение вашей жены? А вдруг ей не понравится присутствие незнакомца.
Скотт пожал плечами.
— Не беспокойтесь о Фреде. Ей так же нужны деньги, как и мне. Тридцать пять долларов в неделю. К тому же она будет рада иметь компанию. Одной ждать целый день просто скучно.
— Минуточку, ваша жена… она уродлива или больна? — полюбопытствовал Джонни.
— Нет… Почему вы спрашиваете?
— Знаете, Скотт, — терпеливо сказал Джонни, — обзаводитесь ребенком. Почему ваша жена должна быть довольна, живя рядом с посторонним мужчиной? Здесь очень уединенное место. Вас это не беспокоит?
— А почему это должно меня беспокоить? Если вы думаете завести интрижку, давайте, я не возражаю. Я к ней не прикасаюсь со дня свадьбы, — он засмеялся. — Я нахожу все, что мне нужно, в Ричмонде, а запросы у меня невелики. Когда человек работает, как я, то раза в месяц ему вполне достаточно.
— Зачем вы тогда женились? — спросил удивленный Джонни.
— Неважно, — Скотт спрыгнул на землю. — Если вам понравится здесь, можете оставаться, сколько угодно, пока будете платить. Пошли, я покажу вашу комнату.
Они взошли на понтон. Скотт остановился и показал рукой:
— Вон она плавает. Фреда свободное время проводит в воде.
Джонни сощурился, ослепленный отраженным в воде солнцем. Он заметил голову, которая плавала метрах в трехстах от шаланды. Скотт засунул два пальца в рот и резко свистнул. Из воды поднялась рука и помахала.
— Входите, — пригласил Скотт.
Мужчины зашли в низкую, комфортабельную, бедно обставленную комнату.
— Вот и ваши апартаменты, — заявил Скотт, толкая дверь, — поставьте чемоданы и искупайтесь в озере. Здесь не пользуются купальными костюмами. Так что не пугайтесь воды. И не пугайтесь Фреды. Она видела столько голых мужчин, сколько я не видел креветок.
Джонни осмотрел комнатенку. В ней стояли кровать, платяной шкаф, ночной столик и стул. Иллюминатор выходил на озеро. Здесь было очень чисто, и ему понравилось.
— Это как раз то, что мне нужно.
— Тем лучше.
Скотт вышел. Джонни посмотрел в иллюминатор. Купание доставило бы ему удовольствие, но купаться голым…
Он видел, как Скотт вышел на палубу, голый, как червяк, и бросился в воду. Он поплыл к жене, остановился на мгновение и двинулся дальше.
Блондинка поплыла к шаланде. Джонни наблюдал за ней, спрятавшись за занавеску. Женщина стала карабкаться на палубу. Когда она выкарабкалась из воды, он увидел ее всю: высокая, загорелая, длинные ноги и крепкая грудь. Он залюбовался ее телом.
Джонни вытер лоб. В какое осиное гнездо он попал! Эта девушка великолепна. Ничего подобного он не видел раньше. Ему захотелось броситься в воду. Он разделся, вышел на палубу и прыгнул в озеро. Прохладная вода доставила ему удовольствие. На предельной скорости Джонни проплыл пару сотен метров. Он
расслабился и погасил желание, которое эта женщина возбудила в нем, потом развернулся и поплыл к шаланде, поднявшись туда одновременно со Скоттом.
— Я пойду поищу полотенце, — сказал Скотт и исчез в комнате.
Через некоторое время он вернулся и бросил полотенце. Биандо вытерся им и пошел в свою комнату. От запаха жареного лука потекли слюнки. Он вспомнил, что ничего не ел с того момента, как покинул домик Фримена, и почувствовал ужасный голод.
Одевшись, он вышел из комнаты и направился в гостиную. Скотт стоял возле иллюминатора и курил. Он повернулся, как только Джонни вошел в комнату.
— Ну как?
— Прекрасно.
— Мы никогда не пьем алкоголя, — сказал Скотт. — Это не по средствам. А если вы хотите выпить, можно зайти в лавочку. Вы можете съездить туда завтра на моторной лодке.
Виски доставило бы удовольствие Джонни, но он молча сел и пожал плечами.
— Пахнет очень вкусно.
— Да. Фреда отлично готовит.
— Вы ей сказали обо мне?
— Разумеется, — Скотт наклонился и включил телевизор. — Она на кухне, — он покачал рукой. — Пойдите, посмотрите.
После некоторого колебания Джонни поднялся и прошел на кухню, в которой стояли плита, буфет, стол, холодильник и Фреда. Она что-то помешивала на сковородке и подняла глаза. Джонни был изумлен. "Черт возьми, — подумал он, — эта женщина обворожительна".
Она такой и была. Лицо стоило тела. Судя по голубым глазам, белой коже и длинному прямому носу, она была шведкой. Фреда вопросительно глянула на него, взяла кусок сырой рыбы и положила на сковородку.
— Вы голодны? — у нее был мягкий и мелодичный голос. — Скоро все будет готово. Эд мне сказал, что вы некоторое время поживете у нас, если вам понравится.
На ней были узкие брюки и ношеная голубая рубашка.
— Нам нужны деньги, — сказала она. — И потом, как говорит Эд, мне нужна компания. Вы любите рыбу?
— Я люблю все.
— Идите посмотрите телевизор. Я подам на стол через двадцать минут. Не люблю, когда смотрят, как я готовлю.
Она подняла глаза, и их взгляды встретились.
— Меня зовут Джонни, — сказал он немного хрипло.
— А меня Фреда, — она сделала ему знак выйти. — Составьте компанию Эду. Он не очень разговорчив, но к этому нужно привыкнуть.
Джонни последовал ее совету. Он вышел из кухни и вернулся в гостиную.
Энди Лукас вошел в кабинет Массино. Он закрыл дверь и посмотрел на сидящих там Массино и Танза. Комната была полна табачного дыма. Две пустые бутылки из-под виски стояли на столе.
— Ну? — пробурчал Массино.
— Я расспросил всех водителей, которые выезжали на линию между двумя и пятью утра. Никто из них не брал никаких мешков. Если бы их сдали в багаж, они были бы об этом уведомлены.
— Ну что же, значит, остаются другие варианты, — сказал Танза. — Или он передал деньги своему сообщнику, который вывез их из города, или деньги все еще здесь.
Массино не понравилась такая альтернатива.
— Предположим, что он действительно один, и он спрятал деньги в одной из камер хранения на той стороне улицы. Что ты об этом думаешь?
Танза покачал головой.
— Нет. Он не дурак. Он должен прекрасно понимать, что не сможет вернуться. На мой взгляд, у него есть сообщник, который увез деньги.
Массино покачал головой.
— Мне тоже так кажется, но предположим, что он спрятал деньги в одной из камер: — Он повернулся к Энди. — Можно проверить?
— Камер больше трехсот. Даже сам начальник полиции не сможет осмотреть их без специального разрешения. Можно попытаться, но вы уверены, что это надо сделать, мистер Джо?
Массино подумал и покачал головой.
— Нет. Вы правы. Это может привлечь внимание газет, — он продолжал думать. — Но что можно сделать, так это понаблюдать за ними. Организуйте это, Энди. Я хочу, чтобы за ними наблюдали круглосуточно. Поставьте несколько человек, чтобы они менялись днем и ночью. Дайте им подробное описание мешков. Если кто-то будет доставать такие мешки, пусть они его схватят.
Энди кивнул головой и вышел из кабинета.
— А что делает организация? — спросил Массино.
— Спокойно, Джо. Мы его найдем. На это потребуется время, но мы его обязательно найдем. Поиски начаты, и все, кто с ним связан, узнают об этом. Взгляните-ка, — он вытащил из своего бумажника карточку и положил на стол. — Это объявление появится завтра во всех газетах Флориды.
Массино наклонился и прочитал:
"ВИДЕЛИ ЛИ ВЫ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА?
10 ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ НАГРАДЫ!"
Под этим заголовком находилось фото Джонни и было написано: "Джонни Биандо исчез из дома. Вероятно, из-за приступа амнезии. Рост 175 сантиметров, лицо гладкое, загорелое, волосы каштановые, с сединой, 42 года. Постоянно носит медаль с изображением Святого Христофора. Награда будет выплачена любому, сообщившему о его местонахождении по адресу: Крюнстрит-сити, 1600. Телефон 007-6-11-09. Диссон и Диссон — адвокаты".
— Он прячется у кого-нибудь. Они все так делают, — произнес Танза. — Если это не заставит его вылезть из норы, у нас есть и другие возможности. Но, думаю, это сработает.
ГЛАВА 7
Джонни окончательно проснулся, услышав тарахтение моторной лодки. Подняв голову, он посмотрел через открытый иллюминатор и заметил Фреду, удаляющуюся от домика в маленькой лодке с подвесным мотором. На ней были все те же ношеная рубашка и узкие брюки. В зубах торчала сигарета. Она держала курс на другую сторону озера. Джонни снова опустил голову на подушку. В первый раз он проснулся от шума отъезжающего грузовика и в полусне подумал, что Скотт уезжает на работу. Вытянувшись на узкой кровати, он вспомнил прошедший вечер. Они поужинали жареной рыбой, рисом и луком. Приготовлено все было отлично. За ужином почти не разговаривали. Скотт быстро поел и оставил их вдвоем, устроившись перед телевизором.
— Вы прекрасная хозяйка, — заметил Джонни.
— Приятно слышать… Единственное, что интересует мужчин, — это еда.
Он бросил взгляд в сторону Скотта.
— Не всех мужчин.
— Берите еще.
— Не откажусь.
Она отодвинула стул.
— Мы живем в этом бараке, как свиньи. Ешьте. Я сейчас. Мне нужно кое-что сделать, — она поднялась и исчезла на кухне.
Еда была такая вкусная, что Джонни долго не раздумывал. Быстро покончив еще с одним блюдом, он откинулся на спинку стула и закурил. Затянувшись несколько раз, он собрал посуду со стола и отнес ее на кухню. К его великому удивлению, Фреда сидела на палубе.
— Я помою посуду, — предложил он. — Ладно?
— Вы хорошо воспитаны, — насмешливо произнесла она. — Посуда подождет до завтра… Я займусь ею, не беспокойтесь, — она внимательно посмотрела на него, потом пожала плечами. — Не беспокойтесь.
Джонни понадобилось двадцать минут, чтобы вымыть посуду и убрать со стола. Эта работа ему понравилась. Она напомнила его прежнюю жизнь и старую квартиру, которые теперь казались такими далекими. Затем он присоединился к молодой женщине и сел рядом с ней в скрипучее бамбуковое кресло.
— Прекрасный вид, — сказал он, чтобы начать разговор.
— Вы находите? Я уже не обращаю на это внимания. Через два года эта панорама теряет свое очарование. Вы откуда?
— С севера… А вы?
— Из Швеции.
— Я догадался. Ваши волосы и глаза… Далеко же вы заехали.
— Да.
Молчание.
— Прошу вас, не считайте себя обязанным поддерживать беседу. Эти два года я живу практически одна и к этому вполне привыкла. Вы — наш жилец, и я вам сдаю комнату из-за денег. Я люблю одиночество.
— Я вам не буду мешать, — он поднялся. — Я очень устал и хочу спать. Спасибо за прекрасный ужин.
Она подняла на него глаза.
— Спасибо за вымытую посуду.
Они посмотрели друг на друга, и Джонни пошел в свою комнату.
Телевизионная программа закончилась, и Скотт поднялся.
— Теперь в постель, — сказал он. — Я увижу вас завтра вечером часов в шесть-семь. У вас есть все, что нужно. Рыболовные принадлежности в шкафу. Вы можете взять мою удочку.
— Непременно. Спокойной ночи.
Джонни не смог сразу же уснуть. Через открытым иллюминатор он смотрел на луну и темную гладь озера, думал о семействе Скоттов. Затем его мысли вернулись к Массино. Он с облегчением вздохнул. Здесь он чувствует себя в безопасности. По-видимому, это единственное место на земле, где организация не будет искать.
Теперь, после крепкого сна, глядя на плывшую в лодке Фреду, он понемногу приходил в себя. Солнце стояло уже совсем высоко. Джонни бросился в воду, поплавал несколько минут, потом влез на палубу, обтерся полотенцем и пошел на кухню.
Фреда оставила на столе кувшин с кофе, чашку с ложечкой, сахар, молоко и кусочек поджаренного хлеба, но Джонни не взял его. С чашкой кофе он вышел на палубу, сел в кресло и уставился на тихую гладь озера, в которой отражались облака. Выпив кофе и выкурив сигарету, он осмотрел плавучий домик и убедился, что в нем, кроме гостиной и кухни, еще три комнаты. Соседняя с ним была, по-видимому, комнатой Фреды — чистая, хорошо убранная, с односпальной кроватью. В углу стояли карабин 22-го калибра и охотничье ружье.
Джонни осмотрел оружие, потом вышел из комнаты и притворил за собой дверь. Он нашел удочку Скотта и, устроившись на палубе, целый час провел за ловлей рыбы, но без успеха. Тем не менее, было приятно посидеть на солнце, думая о деньгах, спрятанных в камере хранения. Ему нужно отсидеться на этой шхуне месяца полтора. Он считал, что такого срока вполне достаточно, чтобы потом безбоязненно вернуться за деньгами. К этому времени поиски, по-видимому, будут прекращены. Дней через восемь он поедет в Ричмонд вместе со Скоттом, позвонит Сэму, чтобы узнать, как развиваются события.
Еще час он мечтал о том дне, когда купит свою шхуну. Вдруг он услышал стук мотора и различил на корме лодки силуэт Фреды. Он приветствовал ее поднятой рукой, и она помахала в ответ. Через десять минут Фреда вскарабкалась на палубу. Джонни привязал лодку.
— Отсюда вы ничего не поймаете, — сказала она, заметив удочку. — Если вы хотите порыбачить, возьмите лодку, — в руках у нее была корзинка с провизией. — Обедать будем через два часа. Идите покатайтесь и попытайтесь что-нибудь поймать.
Джонни снял рубашку, и вдруг Фреда показала на его волосатый торс пальцем:
— Что это такое?
Он потрогал Святого Христофора.
— Это мой амулет, — сказал Джонни и улыбнулся. — Святой Христофор. Мне его дала мать. Вы знаете, что она мне сказала? "Пока ты будешь его носить, ничего серьезного с тобой не случится". Занятно, не так ли?
— Вы итальянец?
— Да, но родился во Флориде.
— Ну что ж, не теряйте его, — сказала она и потащила корзину на кухню.
Джонни взял удочку и, прыгнув в лодку, запустил мотор. Как хорошо в лодке! Через час, поймав рыбину фунта на четыре, он подумал, что это утро лучшее в его жизни. Когда он, гордый своей добычей, вошел на кухню, глаза Фреды округлились от изумления.
— О, вы — замечательный рыбак! — воскликнула она. — Положите рыбу туда, я ею займусь позже.
— Я ее выпотрошил. Подростком я часто ловил рыбу. И, как правило, она была моей единственной едой.
— Эд обычно питается у своих клиентов в Ричмонде, а я решила на ваши деньги немного поразвлечься, — она посмотрела на него. — Вам не будет накладно? Я потратила почти все, что у меня было.
— Нет.
Он пошел к себе, открыл чемодан и вытащил две банкноты по десять долларов. Вернувшись на кухню, он протянул их молодой женщине.
— Спасибо, — она засунула деньги в старый бумажник. — Можно садиться за стол.
Во время обеда она спросила у него:
— Каковы ваши планы?
— Остаться здесь и отдыхать, если я вас не стесню. Я в отпуске, и это место мне очень нравится.
— Немного же вам нужно.
Горечь, прозвучавшая в ее голосе, заставила Джонни посмотреть на нее.
— Да, жизнь здесь однообразна и может утомить. Эд мне рассказал об этой истории с креветками.
— Он сошел с ума, — она помолчала, занятая едой. — Если бы у меня были деньги, я ни секунды не оставалась бы в этой дыре. Но без денег я загнана в угол.
— Плохо, когда нет денег, — согласился Джонни. — Ваш муж работает, как лошадь.
— Да что толку от его работы! Он никогда не преуспеет. Есть такие люди, которые надрываются на работе всю жизнь и ничего не получают. Это как раз типичный случай, — ее блестящие голубые глаза посмотрели на него. — А вы чем занимаетесь?
— Я управляю домами. Мне надоела эта работа, и я плюнул на нее. Когда у меня кончатся деньги, я поищу работу на каком-нибудь корабле. Я — фанатик моря.
— Корабль? — она скривилась. — Что можно делать на корабле? Ловить рыбу? И что это даст?
— Мне многого не нужно. Единственное, что меня интересует, это жизнь на корабле.
Она положила нож и вилку.
— У вас скромные запросы.
— А у вас? Если бы вы были богаты и смогли уехать отсюда, что бы вы делали?
— Я бы жила. Мне двадцать шесть лет, и я знаю, что нравлюсь мужчинам, — она посмотрела ему в лицо. — Я вам нравлюсь, не так ли?
— Я не вижу связи.
— Если бы я смогла поехать в Майами, то подцепила бы там какого-нибудь парня и заставила потратить его все деньги до цента. Вы понимаете? Когда я приехала три года назад в эту страну, думала, что счастье будет ожидать меня на каждом шагу. Наивно, да? Я провела два месяца в Нью-Йорке, работала в бюро путешествий и посылала старых перечниц в Швецию. Жуткая работа. Затем меня перевели в Джексонвилль. Это был не лучший вариант, и однажды, когда мне уже все надоело, я встретилась с Эдом. Тот рассказал мне о своих прожектах: что он купил грузовик, и через год у него будет два, три… целая колонна. И я решила выйти за него замуж. Прошло уже два года, а вторым грузовиком и не пахнет, дай Бог этот выкупить. А какой из него партнер в постели? — она посмотрела Джонни в глаза. — Вы такой же, как и он?
— Что вы хотите этим сказать?
— Извращенец. Мы стали спать раздельно, он получает свое в Ричмонде, а я, вместо секса, целый день рыбачу.
Джонни сочувственно вздохнул:
— Мне искренне жаль вас.
Она встала.
— Ладно, пошли. Я вижу — вы хотите меня, а мне нужен мужчина. Сегодня — за так, а в следующий раз — за деньги. Мне нужна некоторая сумма, чтобы уехать отсюда, или останется только утопиться.
Ничто в Джонни не шевельнулось.
— Я хочу вас, Фреда, но не на таких условиях, — сказал он спокойно. — Я никогда не платил за любовь и не буду.
Она посмотрела на него с уважением.
— Мне кажется, мы найдем общий язык, Джонни. Похоже, вы настоящий мужчина.
Он поднялся, обнял Фреду за талию и провел в свою комнату.
— Который час? — пробормотала Фреда сонным голосом.
Она лежала обнаженная, и ее светлые волосы закрывали лицо. Джонни посмотрел на часы.
— Начало четвертого.
— Черт возьми! Мне нужно поехать в деревню, — встрепенулась она.
Джонни протянул руку, чтобы приласкать ее, но она резко отодвинулась.
— Ты поедешь со мной?
Он чуть было не согласился, но вовремя сообразил, что не следует лишний раз мозолить людям глаза.
— Я думаю, мне лучше остаться. Что ты будешь делать в деревне?
— Схожу на почту и куплю газеты. Эд любит почитать перед сном.
— Может, что-нибудь сделать для тебя?
— О, ты уже достаточно сделал, — она улыбнулась. — Ты умеешь обращаться с женщинами.
— Тебе было хорошо?
— Ммм…
Она ушла. Джонни закурил и растянулся на постели. Он думал о Фреде: забавная девчонка, а в постели — настоящий ураган. Еще с полчаса он лежал, думая о ней, потом пошел купаться.
Он сидел на палубе одетый, когда вернулась Фреда. Он помог ей подняться на палубу, потом привязал лодку.
— Хочешь посмотреть газеты? Я пока приготовлю ужин, — она оставила его одного.
Кроме спортивной хроники, Джонни ничего не читал. Просмотрев заголовки и не найдя ничего интересного, пробежал пару страниц: прочитал заметку об убитой девушке — скривился, прочитал следующую страничку приключений — улыбнулся, и, когда уже собирался открыть колонку спортивной жизни, его внимание привлекло объявление, напечатанное большими буквами. Он узнал свою собственную фотографию. Держа газету дрожащими руками, он прочитал текст объявления. Ему стало дурно. Диссон и Диссон. Адвокаты Карло Танза. Видела ли Фреда это объявление? Судя по тому, что она дала газету свернутой, не видела. Он посмотрел на фотографию, сделанную со снимка двадцатилетней давности. Но сходство было очевидным. Он потрогал бороду. Нет, никто не узнает его по этому фото. "Обычно носит медаль с изображением Святого Христофора". Сообразительные, сволочи. Фреда видела медаль. Ей нужны деньги. Она не сможет устоять против соблазна в десять тысяч долларов. Ей достаточно съездить в деревню и позвонить Диссону и Диссону. Меньше чем через 24 часа она получит деньги, и он пропал.
Что делать? Первая реакция была порвать газету, но это ничего не изменит. Он хорошо знал педантичность Танза и был уверен, что объявление появится снова через пару дней или через неделю. Рано или поздно оно все равно попадет на глаза Скотту или Фреде. Немедленно скрыться? До ближайшего населенного пункта неблизко. Если и уезжать, то надо это делать ночью. Национальная автострада километрах в пятнадцати отсюда, и у него есть шанс скрыться только в темноте. Может ли он довериться Фреде? Может ли он довериться кому бы то ни было?
— Кто предлагает десять тысяч долларов? — вдруг услышал он голос Фреды. Она стояла за его спиной, нагнувшись, читала объявление.
Он замер. Хотел было скомкать газету и бросить ее в воду, но, парализованный страхом, не смог. Фреда взяла газету.
— Десять тысяч! Это как раз то, что мне нужно!
Обойдя Джонни, она уселась рядом с ним. Он сразу же понял, когда она дошла до роковой строчки: "Носит медаль Святого Христофора", увидев, как она напряглась. Фреда еще раз прочитала объявление и перевела взгляд на него.
— Это ты? — спросила она, показывая на снимок.
Джонни, помолчав секунду, хрипло ответил:
— Да.
— Ты потерял память?
Он покачал головой.
— Кто это такие… Диссон и Диссон?
Он провел языком по пересохшим губам и ответил, глядя на нее:
— Представители мафии.
Она вопросительно уставилась на него.
— Мафии?
— Да.
— Не понимаю.
Фреда была явно взволнована, но это никак не отразилось на ее любопытстве.
— Тебе и не надо понимать.
— Ты член мафии?
— Нет.
— Тогда почему они ищут тебя?
— Чтобы убить, — спокойно ответил Джонни.
Она подскочила.
— Убить тебя? Почему?
— Я им здорово насолил.
Она внимательно посмотрела на Джонни, затем вырвала страницу с объявлением и протянула ему.
— Тебе лучше это сжечь. Ты не думаешь, что десять тысяч долларов — большая сумма? Если Эд увидит, он не устоит. Достаточно ведь позвонить, не так ли?
— Ты хочешь сказать, что сама этого не сделаешь?
— А ты думаешь, я могу сделать?
Он пожал плечами.
— Ты же сама сказала, что это большая сумма. Тебе же нужны деньги.
— Я не знаю, — она поднялась. — Я выкупаюсь.
— Подожди… Я хочу объяснить.
Раздевшись, она нырнула в воду. Джонни сжег газеты и высыпал пепел в озеро. В раздумье он сидел на палубе. Можно ли доверять Фреде? Устоит ли она перед такой суммой? "Достаточно ведь позвонить, не так ли?" Завтра она поедет в деревню, и он даже не сможет узнать, звонила она или нет, пока сюда не заявятся Тони, Эрни и остальные. Он вытер мокрое от пота лицо. Надо поскорее убираться отсюда. Однако он продолжал сидеть на месте. Джонни вдруг понял, что эта женщина слишком много для него значит. Положим, ей можно доверять. Остается Скотт. Рано или поздно он увидит объявление. Но он ничего не знает о медали. Ведь и Фреда узнала его только благодаря медали. В этом Джонни был уверен. Именно медаль его и выдала. Почему Скотт должен обнаружить связь между ним и объявлением? Ведь это снимок двадцатилетней давности.
Дрожащими руками он снял медаль.
"Пока ты будешь ее носить, ничего серьезного с тобой не случится". Он вспомнил мать. Бедная крестьянка, неграмотная и суеверная! Черт возьми! Дважды эта медаль приносила ему неприятности. Если бы не она, Фреда никогда не опознала бы его. Изо всех сил он швырнул медаль вместе с цепочкой в воду. В третий раз она его уже не предаст!
Джонни сидел на палубе, когда Фреда вылезла из воды. Она собрала одежду и, не говоря ни слова, пошла в гостиную.
Солнце окрасило деревья в розовый цвет. Через час вернется Скотт. Пока Фреда купалась, Джонни думал о ней. Он понял, что именно о такой женщине мечтал всю жизнь. Впервые он испытал это чувство. Оно было как солнечный удар. Джонни думал, что сошел с ума. Что он о ней знает? Ничего, кроме блестящих голубых глаз, заставляющих доверять ей. "…Ты хочешь сказать, что сама этого не сделаешь?" "…А ты думаешь, я могу сделать?"
Это удивление, поспешность, с которой она сорвала одежду и бросилась в воду… Если бы она думала о предательстве, то не вела бы себя так. Вдруг она, уже одетая, села рядом и внимательно посмотрела на него.
— Будем откровенны, Джонни. Ты не думаешь, что твое присутствие здесь может представлять для нас опасность?
Подумав, он согласился:
— Да. Завтра я уеду в Ричмонд, и ты забудешь меня. Это лучший выход.
— Я не могу тебя забыть. Я тебя люблю.
Она схватила его за руку. Многие женщины говорили ему, что любят его. Мелани, например. Но никто не говорил так, как она.
— Я тоже люблю тебя, но мне все же лучше уйти.
— Почему? — длинные пальцы сжали запястье Джонни. — Ты можешь объяснить мне?
Эта нежная ласка усыпила его недоверчивость. Неожиданно для себя он стал рассказывать о том, чем занимался долгие годы, о Массино, о мечте стать владельцем шхуны.
— Деньги спрятаны в Ист-сити. Если бы не медаль, все прошло бы, как надо. Массино никогда бы меня не заподозрил. Я остался бы там, через некоторое время забрал деньги и скрылся.
— Это большая сумма? — спросила она.
Он глянул ей в глаза.
— Довольно большая.
— Если ты сможешь забрать эти деньги, ты увезешь меня отсюда?
— Да.
— А если тебе придется выбирать между шхуной и мной, ты откажешься от шхуны ради меня?
Он не колебался ни секунды.
— Нет. Я рискую своей шкурой ради этого. Ты будешь со мной на шхуне, или же я дам тебе денег, и мы расстанемся.
Она покачала головой.
— Хорошо. Я тебе уже говорила и скажу еще раз. Ты настоящий мужчина, и я пойду за тобой и буду помогать тебе на шхуне.
— Если они найдут меня, то могут убить.
— Если я буду делить с тобой деньги, Джонни, вполне естественно, что я разделю с тобой и опасность. Не так ли?
— Подумай хорошенько. Поговорим об этом завтра. Сначала нужно забрать деньги.
— Где ты их спрятал?
Он улыбнулся.
— В таком месте, где они никогда не найдут их.
— А не опасно ли тебе возвращаться туда?
— Чрезвычайно опасно.
— Но я могла бы пойти туда, они ведь не знают меня.
В голове Джонни загорелась красная лампочка. Опасность. Предположим, он скажет ей, где спрятаны деньги. Отдаст ключ от камеры хранения. Она сможет нанять машину, поехать в Ист-сити, взять деньги, и он больше не увидит ни ее, ни денег. Как можно доверять кому бы то ни было, когда речь идет о такой сумме? Она говорила, что любит его, и сумела убедить его в этом. Но не растает ли ее любовь, как дым, когда она вытащит мешки из камеры хранения? Она говорит, что он настоящий мужчина. Но он старше ее на четырнадцать лет. А с такими деньгами и при такой внешности она сможет жить, как королева, имея сколько угодно молодых и красивых мужчин. Послышался шум приближающегося грузовика, и он уклонился от ответа.
— Поговорим об этом завтра.
— Ладно.
Она поднялась и пошла на кухню.
Скотт выкупался, выразил восхищение уловом Джонни и присоединился к своему постояльцу на палубе, пока Фреда готовила ужин.
— Вы хорошо провели день? — спросил он, закуривая.
— Прекрасно, а вы?
Эд искоса посмотрел на Джонни.
— Как обычно, — сказал он, стряхивая в воду пепел. — Ну и как она?
Джонни напрягся:
— О чем вы?
— Вы ее обработали уже или нет?
— Хватит, Эд! Мне это не нравится, ведь она ваша жена!
Скотт саркастически улыбнулся.
— Я вам уже сказал, что мне в высшей степени наплевать. Я просто спросил, как вы ее обработали?
— Я вам повторяю: достаточно.
Скотт посмотрел на него.
— Может быть, вам нужно что-нибудь поинтереснее? Я люблю фантазию. Если хотите поразвлечься, поедем в Ричмонд. Я знаю двух девочек…
— Я немного старше вас, Эд. Организовывайте свою сексуальную жизнь, как вам нравится, а меня оставьте в покое. Договорились?
Скотт внимательно посмотрел на него и пожал плечами.
— Да ладно. Я думаю, что в вашем возрасте уже не буду этим заниматься, — он насмешливо улыбнулся. — Бедная Фреда, должно быть, разочарована.
— И кто, по-вашему, должен удовлетворять ее? — Джонни старался говорить спокойно, но гнев клокотал в нем.
— Только не я.
Джонни вдруг возненавидел этого человека, как никого в жизни. Он поднялся, и в этот момент на палубе появилась Фреда.
— Идите ужинать, — сказала она.
Когда они заканчивали ужин, Эд спросил:
— У вас есть братишка, Джонни?
Джонни сразу же насторожился. Он медленно дожевывал кусок рыбы и покачал головой.
— У меня никого нет.
— Я просто так, — Скотт отодвинул тарелку. — В ричмондской газете есть странное объявление. Я его принес, — он отодвинул стул, нашел сложенную газету и положил на диван. Джонни и Фреда обменялись быстрыми взглядами. — Вы понимаете… десять тысяч долларов!
Джонни притворился, что читает объявление, пожал плечами и вытащил пачку сигарет.
— Забавно, — продолжал Скотт, — чем больше я на вас смотрю, тем больше нахожу сходство с этой фотографией. Я подумал, что, возможно, это ваш младший брат.
— Я единственный сын, — сказал Джонни и передал газету Фреде.
— Тебе не кажется, что этот тип похож на Джонни?
Фреда взглянула на Джонни.
— Возможно, — сказала она безразличным тоном, потом поднялась и начала убирать посуду. Джонни помогал, затем оба вышли на кухню. Когда они вернулись в гостиную, Скотт все еще изучал объявление.
Фреда вышла на палубу, и, когда Джонни собирался последовать за ней, Скотт произнес:
— Тем не менее, это объявление забавно.
Джонни вернулся и сел за стол.
— Да, забавно. Как вы думаете, почему они предлагают столько денег за какого-то типа, страдающего потерей памяти?
— Богатые родители, желающие найти его…
Скотт еще раз посмотрел на фотографию.
— Непохоже, чтобы у него были богатые родители, — он посмотрел на Джонни. — У него физиономия, скорее, бедняка… Как у вас или у меня. Это точно. Десять тысяч долларов! С такой суммой я мог бы купить три грузовика и заняться транспортными перевозками, — лицо Скотта оживилось. — Найти водителей довольно легко, гораздо труднее найти деньги.
— А вы никогда не пытались увеличить свои доходы, не покупая другой грузовик? — спросил Джонни, стараясь отвлечь его мысли от объявления.
— Каким образом?
— Вы перевозите креветки в Ричмонд, так?
— Ну и что?
— Возвращаетесь порожняком. А не могли бы вы брать что-то в Ричмонде?
— Представьте, я уже об этом думал, — сказал Эд неприязненно. — Идите понюхайте грузовик. Он провонял креветками. Никто не хочет грузить свои товары в коробку, в которой так воняет. Я пытался, но, во всяком случае, в Ричмонде нет никого, кто интересовался бы Нью-Семором.
— Эта идея пришла мне в голову так, — Джонни поднялся. — Я думаю, пора ложиться спать. До завтра.
Скотт в ответ кивнул. Джонни оставил его одного, и тот вновь взялся за объявление.
Лежа в своей кровати и глядя на луну, Джонни размышлял. Он думал о Фреде. Она ничем не рисковала бы, идя за деньгами на вокзал. Но можно ли ей доверять? Его мысли переметнулись на Скотта: удалось ли его убедить, что он, Джонни, не имеет ничего общего с этим объявлением?
Джонни закрыл глаза и попытался уснуть, но вдруг услышал, что Фреда вошла в соседнюю комнату. Какая женщина! Он вспомнил, как они занимались любовью. Внезапно ему захотелось пойти к ней и овладеть ею. В этот момент легкий шум заставил его насторожиться. Дверь осторожно открылась. Он машинально сунул руку под подушку, где лежал револьвер. Лунный свет, проникающий через иллюминатор, падал на его грудь, и через приоткрытые веки он увидел Скотта, который осторожно прикрыл дверь и ушел. Теперь, окончательно лишившись сна, Джонни терялся в догадках, что бы все это означало.
Дверь в комнату Фреды открылась, и он услышал приглушенный голос Скотта:
— Выйди на палубу… Ни слова… Он спит.
Джонни подождал. Послышался шорох, потом снова стало тихо.
Он выскользнул из постели и открыл дверь на палубу. Потом заглянул в гостиную, освещенную луной. Через иллюминатор видны были Фреда и Скотт. Передвигаясь бесшумно, как тень, Биандо проскользнул на палубу и услышал голос Скотта:
— Посмотри на это.
В руке у него был карманный фонарик, луч которого освещал газету. Джонни сразу же понял, что речь идет все о том же злополучном объявлении. Он подобрался ближе.
— Ты видишь? — спросил Скотт низким и напряженным голосом. — Я нарисовал ему бороду. Это Джонни.
Голос Фреды был слышен плохо, но Джонни отчетливо слышал каждое слово.
— Этот тип, по крайней мере, моложе его на двадцать лет.
— Может, это старое фото.
Они стояли возле поручней. Скотт в пижаме, а Фреда — в ночной рубашке, сквозь которую красиво обрисовывались ее нога.
— Садись, я хочу поговорить с тобой.
В темноте Джонни проскользнул к открытому окну и притаился. Он был совсем рядом с ними и слышал каждое слово.
— Я хорошо подумал, — сказал Скотт. — Типа, который исчез, зовут Джонни Биандо. Наш же жилец утверждает, что его зовут Джонни Бьянко. Видимо, он потерял память и думает, что его фамилия Бьянко, а не Биандо. Чем больше я смотрю на фото, особенно когда я нарисовал ему бороду, тем больше убеждаюсь, что это как раз тот тип, которого ищут. Десять тысяч долларов! Ты только представь! Что ты об этом думаешь?
Джонни затаил дыхание. В зависимости от того, что она скажет, он поймет, можно ли ей доверять.
— Не похоже, чтобы он вел себя, как потерявший память, — Фреда говорила очень спокойно. — Сегодня мы болтали. Он рассказал мне о своей работе… Нет… Ты ошибаешься.
— Предположим, я позвоню этим адвокатам Диссон и Диссон. Чем я рискую? Они пришлют кого-нибудь и проверят. Они наверняка получают десятки телефонных звонков. Что в этом плохого, если есть шанс отхватить такой кусок?!
— Ну, хорошо… если он тот, кого разыскивают… ты оторвешь кусок… что произойдет?
— Десять тысяч долларов! Ты сможешь уехать. Не так ли? Тебе же надоела эта жизнь.
— Да.
— Чудесно. Я дам тебе две тысячи долларов, а на остальные куплю три грузовика. Завтра в Ричмонде я позвоню этим людям. Если мы ошиблись… что же делать… но если мы угадали…
Сердце Джонни теперь билось так сильно, что он боялся, как бы они не услышали его стук.
— Надо знать наверняка, — спокойно сказала Фреда. — Завтра, пока он будет ловить рыбу, я обыщу его комнату. Если я найду медаль Святого Христофора, значит, мы можем быть уверены, что это именно он.
— А почему бы не позвонить сразу? Они смогут прийти и проверить.
Наступила тишина, потом Фреда сказала:
— Ты никогда не видишь дальше собственного носа, Эд. Если мы сможем быть уверенными, можно ведь запросить и больше… Можно потребовать и пятнадцать тысяч: пять для меня и десять для тебя…
— Да, я не подумал об этом. Но не думай о пяти тысячах, моя дорогая, достаточно будет и четырех.
— Ладно, согласна. Четыре тысячи меня устроят.
Скотт поднялся.
— Обыщешь его вещи! Ты понимаешь? Пятнадцать тысяч долларов!
Джонни поднялся, закрыл дверь в свою комнату и лег.
Итак, он может доверять Фреде. Она довольно ловка. Она выиграла 24 часа… Но что потом?
Всю ночь он так и не сомкнул глаз.
Карло Танза вошел в бюро Массино, ударом ноги закрыл дверь и уселся в кресло.
— О Боже! Нужно сказать, что объявление дает результаты! — воскликнул он. — Уже приняли триста сорок восемь телефонных звонков. Человек, который сидит на телефоне, не знает, за что хвататься. Нужно проверить каждое сообщение.
Массино мрачно посмотрел на него.
— Это ведь твоя блестящая идея.
— Идея хорошая, но как я мог предвидеть, что столько сволочей клюнет на то, чтобы разбогатеть таким образом. Мы все же будем проверять каждый звонок, но на это уйдет время.
— Это твои трудности, — заметил Массино. — Я плачу, а ты ищешь. Но будь уверен, если деньги находятся в одном из ящиков камеры хранения, этот мерзавец никогда не получит из них ни цента.
ГЛАВА 8
Едва затих шум отъезжающего грузовика, как дверь в комнату Джонни отворилась, и вошла Фреда.
— Он говорил со мной вчера вечером, — заявила она.
— Я знаю, слышал, — ответил Джонни. — Ты очень хорошо выкрутилась, но сегодня вечером, когда он вернется, что ты скажешь?
— Что я уверена, ты не тот, за кого он тебя принимает. Я видела твои водительские права. И что тебя действительно зовут Бьянко, и нет и следа медали с изображением Святого Христофора.
Джонни покачал головой.
— Этого недостаточно. Он слишком жаден. Как он тебе сказал, ему терять нечего.
— Тогда поехали, — сказала Фреда. — Возьмем деньги и скроемся. Я знаю кое-кого в деревне, кто даст мне машину. Поедем в Ист-сити, возьмем деньги и отправимся на север. Что ты об этом скажешь?
Он облокотился на подушку.
— Неужели ты до сих пор ничего не поняла?! — воскликнул он. — Если бы это было так просто.
— Ведь тебя не будет там поблизости, а меня никто не знает, — энергично запротестовала Фреда. — Где ты спрятал деньги?
— Ист-сити набит людьми Массино. Каждый из них получил точное описание мешков, в которых находятся деньги. Любой человек с такими мешками будет схвачен через пять минут.
— Ну и что же, можно купить чемодан и спрятать в него эти мешки. Это так просто.
Джонни почувствовал, что пришло время рассказать все.
— Эти мешки находятся в камере хранения автовокзала. Это как раз напротив бюро Массино. Ты не сможешь спрятать деньги в чемодан, чтобы никто их не заметил.
— Но должна же быть хоть какая-то возможность забрать их оттуда!
— Массино очень хитер. Вполне возможно, что он подумал о камере хранения, и за ней наблюдают. Прежде, чем попытаться сделать что-нибудь, нужно навести справки. — Джонни подумал. — Где здесь ближайший телефон?
— В деревне, в магазине.
— Я позвоню в Ист-сити, и мне расскажут, что там происходит. В какое время открывается магазин?
— В семь тридцать.
Он посмотрел на часы. Было 5.30.
— Ты меня отвезешь на лодке?
Она колебалась.
— Здесь люди такие болтливые. Пока никто не знает, что та здесь, в противном случае, это может вызвать ненужные разговоры.
— Мне совершенно необходимо позвонить.
Она немного подумала.
— Может быть, мне сказать Сальваторе, что ты мой двоюродный брат и приехал нас навестить? Будь с ним любезен. Это трудно. Он любит поболтать.
— Он итальянец? — Джонни насторожился. — Кто он?
— Владелец магазина. Сальваторе Бруно. Он не опасен. Если мы приедем к открытию, он будет один. Тебе действительно нужно позвонить?
— Да.
— И как только ты узнаешь, что путь открыт, наймем машину и поедем за деньгами?
— Нужно узнать, что происходит.
Она кивнула головой.
— Я сварю кофе.
— Всему свое время, — он протянул руку и привлек молодую женщину к себе.
Моторная лодка медленно вошла в маленький порт. Джонни заметил магазин: низкое старое строение, обращенное фасадом к озеру. Он посмотрел на часы: 7.31. Дверь магазина была открыта настежь.
Он осмотрелся. Никого не видно. Фреда соскочила на причал. Джонни бросил ей веревку, и она привязала лодку. Они вместе пересекли грязную дорожку и вошли в магазин.
— Телефон там, — Фреда показала пальцем.
Входя в телефонную будку, Джонни увидел маленького пузатого человека, возникшего за прилавком. Он закрыл дверь и, повернувшись спиной к прилавку, бросил монету в автомат. Затем набрал номер Сэма. Через некоторое время в трубке раздался сонный голос:
— Кто у телефона?
— Сэмми, проснись, это Джонни.
— Кто?
— Джонни.
В ответ раздался стон.
— Слушай, Сэмми, что происходит? Какие новости?
— Мистер Джонни, я вас просил, я вас умолял мне не звонить. Вы мне можете принести ужасные неприятности…
— Заткнись, Сэмми. Ты мой друг… Ты знаешь, что происходит?
— Я не знаю, я ничего не знаю. Никто мне ничего не говорит, мистер Джонни. Я вас уверяю, я ничего не знаю.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.
— Я? Вы находите, что я недостаточно сделал для вас, мистер Джонни? Я вас уверяю, что ничего не знаю. Шу каждый день пристает ко мне и требует денег, а у меня нет ни цента. Вы забрали все мои деньги.
— Замолкни, Сэмми. Я тебе сказал, что ты получишь назад свои деньги. Теперь слушай внимательно. Ты знаешь автовокзал?
— Да, знаю.
— Когда привезешь босса в контору, сходи на вокзал и купи газету. Поболтайся немного там. Я хочу знать, дежурит ли там кто из банды. Хорошо, Сэмми?
— Они там, мистер Джонни. Я не знаю, что они там делают, но они там. Я вчера вечером ходил туда, чтобы купить сигареты, и видел Тони и Эрни, которые болтались по залу.
Джонни покачал головой. Значит, Массино подозревает, что мешки могут находиться в камере хранения.
— Хорошо, Сэмми, не волнуйся за свои деньги. Я тебе их скоро пришлю, — он повесил трубку.
Уставившись на телефон, он некоторое время постоял в будке. Надо ждать. Сколько времени Массино будет наблюдать за камерой? Он не может быть уверенным, что деньги именно там. Это только предположение. Нужно подумать, как нейтрализовать Скотта. Он открыл дверь кабины и вышел в магазинчик.
— Джонни, подойди, я представлю тебе Сальваторе, — окликнула его Фреда.
Она болтала с пузатым маленьким человечком, стоящим за прилавком. Тот протянул руку Джонни.
— Рад с вами познакомиться, — заявил он. — Это сюрприз. Мисс Фреда никогда не говорила, что у нее есть брат. Добро пожаловать в Литл-Крик.
Пожимая руку, Джонни быстро оглядел его: лысый, лет шестидесяти, с большими усами и маленькими глазками.
— Я здесь проездом, — сказал Джонни, — еду в Майами по делам. Вы хорошо устроились.
— Да, неплохо, — его маленькие глазки уставились на Джонни. — Вы итальянец, как и я?
— По матери, — ответил Джонни, — наш отец швед.
Он повернулся к Фреде, которая утвердительно кивнула головой.
— Но вы записаны по фамилии матери, не так ли?
— Да.
Молчание.
— Симпатичное местечко, абсолютно не располагает к труду, — Джонни принужденно засмеялся. — Фреда мне писала об этом уголке, но я не думал, что здесь так чудесно.
— Вы любите рыбную ловлю?
— Да, это мне по вкусу. Вчера у меня был очень неплохой улов.
Лицо Сальваторе посветлело.
— Значит, вы рыбак?
— Мне нужен килограмм мяса и дюжина яиц, — прервала их разговор Фреда.
Сальваторе поспешил в кладовую. Джонни и Фреда переглянулись.
Через десять минут, поболтав еще немного с хозяином, они сели в лодку. Сальваторе наблюдал, как они уезжают. Приветливое выражение исчезло с его лица. Он порылся под прилавком, быстро нашел вчерашнюю газету и прочитал объявление. Какое-то время он изучал фотографию, потом взял карандаш и пририсовал бороду. Посмотрев еще раз, он пошел к телефонной будке и набрал номер.
— Это Сальваторе из Литл-Крика, — сказал он. — Я по поводу Джонни Биандо. Только что тут был тип, которого тоже зовут Джонни, и он похож на него.
— Какой тип?
Сальваторе объяснил.
— Значит, она утверждает, что этот парень — ее брат? Почему он не может быть ее братом?
— У этой девки есть муж, который держит ее на голодном пайке. Мне кажется, что она скажет, что угодно, чтобы иметь под боком мужика. Я готов держать пари, что этот парень ее удовлетворяет.
— Хорошо, я пришлю кого-нибудь. Нужно проверить еще сотни сообщений, но я пришлю кого-нибудь.
— Когда?
— Откуда я знаю? Когда будет кого посылать.
— А если это он, я получу награду?
— Да, если это он, — ответили на том конце провода и повесили трубку.
Треск мотора не позволял произнести ни слова. Джонни размышлял. Хозяин магазина не вызвал в нем доверия. Ему нужно было позвонить Сэмми, но только сейчас он осознал риск, которому подвергся. Повсюду люди мафии. Значит, они наблюдают за камерой хранения на автовокзале. Сидя в лодке, он вдруг почувствовал, что и здесь его подстерегает опасность.
Они подплыли к домику. Пока Фреда привязывала лодку, он поднялся на палубу и сел в бамбуковое кресло.
— Ну что?
Она стояла перед ним, и он поднял голову, чтобы взглянуть ей в лицо.
— Они наблюдают за камерой хранения.
Глаза молодой женщины выражали такое разочарование, что он почувствовал себя неловко. "Ее интересуют только деньги", — подумал он. Она села рядом.
— Что будем делать?
Он молчал, глядя на воду.
— Когда я задумал эту комбинацию, моя милая, я понял, что нужно иметь терпение. Я знал, что деньги опасно тратить раньше, чем через два года.
Она замерла.
— Два года?
— Пока деньги находятся в ящике, они в безопасности. Если мы попытаемся их оттуда взять, попадемся оба, а Массино получит всю добычу обратно. Но когда-нибудь ему надоест наблюдать за камерой хранения. Это может продолжаться месяц… или даже полгода, но я поддерживаю контакт с Ист-сити. Меня предупредят, когда наблюдение будет снято. Необходимо ждать.
— Надеюсь, ты не собираешься торчать здесь шесть месяцев?
— Да, мне нужно работать. Я немного разбираюсь в шхунах. Поеду в Тампа и там найду работу.
— А я? Что будет со мной?
Тон Фреды заставил Джонни посмотреть на нее.
— У меня есть немного денег. Мы не будем купаться в золоте, но если ты захочешь поехать со мной, буду только рад.
— Какую сумму ты украл? Ты мне так и не сказал.
Он решил не говорить ей правды.
— Пятьдесят тысяч долларов.
— И ты рисковал своей шкурой ради этих пятидесяти тысяч?
— Да, я хочу купить шхуну и смогу ее купить за такую сумму.
Фреда внимательно посмотрела на него, и он понял, что она не поверила.
— Там больше, да? Ты мне не доверяешь?
— Я не знаю. У меня не было возможности пересчитывать их. По-моему, там больше пятидесяти тысяч, но ненамного. — Он искоса наблюдал за ней и добавил угрюмо: — Ты думаешь, удовлетвориться ли десятью тысячами или погнаться за пятьюдесятью?
Она покачала головой.
— Нет. Я пытаюсь представить себе жизнь на шхуне.
Но он понял,
что она лжет.
— Не делай то, о чем потом можешь пожалеть. Ну, предположим, ты позвонишь этим адвокатам. Я расскажу тебе, что произойдет дальше. Пять или шесть парней придут сюда. Они попытаются взять меня живым, так как им нужно узнать, где спрятаны деньги. Но живым я им не дамся. Я видел, что делают с теми людьми, которые пытались обмануть Массино. Их привязывали к стулу и били, стараясь сразу не убить. Им ломали одну кость за другой и в конце концов цепляли на крючок за подбородок и подвешивали вместе со стулом. Вот потому-то я и не дамся живым. Поднимется стрельба, и ты получишь пулю, а не десять тысяч, поверь мне, милая, их никто не получит. Это ловушка. Поэтому не делай того, о чем будешь сожалеть всю жизнь.
Она задрожала, потом положила руку на колено Джонни.
— Я тебя не предам, уверяю, Джонни. Но Эд?
— Да. Я об этом думал. Ты вот что скажешь. Ты хотела обыскать мой чемодан, когда я был на рыбалке, но он был заперт на ключ. Тогда после моего возвращения ты поехала в деревню, позвонила адвокатам и рассказала им обо мне. И что ты думаешь, тебе ответили? — он посмотрел на нее. — Они тебе ответили, что этот человек уже найден в Майами, и они тебе благодарны за беспокойство. Как ты думаешь, Эд клюнет?
На лице Фреды появилась улыбка.
— Блестящая идея! Я уверена, что он не будет проверять: ведь на телефонный звонок нужно потратить деньги.
— Я останусь здесь до конца недели, а потом скажу ему, что уезжаю. Мы возьмем машину, о которой ты говорила, и переедем в Тампа.
— Зачем ждать, почему не уехать завтра же?
— Это не лучший вариант. За следующие пять дней ты влюбишься в меня и оставишь ему письмо, в котором сообщишь, что мы уезжаем вместе. Если же скрыться сейчас, это может показаться подозрительным. Он, может быть, даже рискнет позвонить адвокатам, наведет справки в деревне и найдет человека, у которого мы взяли машину. После этого мы далеко не уедем. Поверь мне, милая, это дело требует терпения.
— Ждать? Боже! Я только этим и занимаюсь, — Фреда поднялась. — До чего мне надоела такая жизнь!
— Лучше иметь такую жизнь, чем никакой. Пойду-ка я половлю рыбу.
Он оставил ее на палубе и отправился в комнату. Закрыв дверь на ключ, вытащил чемодан, достал рубашку и порылся в нагрудном кармане. Ключ от камеры хранения лежал там. На нем был выгравирован номер камеры — 176. Ключ стоимостью в 186 тысяч долларов. Сидя на кровати, он снял ботинок, вложил в него ключ и снова обулся. Не очень удобно, зато надежно. Потом он вернулся на палубу. Фреда убирала в квартире.
— Пока! — крикнул Джонни, сел в лодку, запустил мотор и направился на середину озера.
Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Массино собирался идти домой.
— Ответь, — сказал он Берилли.
— Это Танза, — сказал тот, протягивая трубку.
Массино выругался, но взял трубку, уселся на край письменного стола и спросил:
— Что произошло, Карло?
— Я только что получил интересные сведения. Это, может быть, ерунда, но нужно проверить. Один человек, похожий на Биандо, живет в плавающем домике в окрестностях Литл-Крика, в восьми километрах от Нью-Симора. Он появился там два дня назад и живет у одной молодой пары. Муж — шофер грузовика, целый день отсутствует. Жена — очень горячая девка, шведка. Она утверждает, что этот малый — ее брат, но он такой же швед, как ты и я. Тип, который это сообщил, — наш человек и серьезный парень.
— Ну, а зачем же ты меня беспокоишь? — пробурчал Массино. — Розысками занимаешься ты. Вот и проверь личность этого человека.
— Нам нужен кто-то из твоих людей для опознания. Ты можешь послать кого-нибудь?
— Хорошо, я пошлю Тони.
— Прекрасно. Пусть он летит первым же самолетом до Нью-Симора, из аэропорта едет в Ротерфорт-бар. Все шоферы знают, где он находится. Там спросит Луиджи. Это наш человек. Луиджи подберет нескольких парней, и они отправятся на это озеро. Идет?
Массино делал пометки в блокноте.
— Идет, договорились, — затем он повернулся к Берилли: — Найди Тони и передай ему это. Пусть летит первым же самолетом. Скажи ему, что нужно опознать типа, который, как думает Танза, — Биандо. Пошевеливайся.
Берилли нашел Тони в баре, который посещала вся банда Массино, за кружкой пива. С ним был Эрни.
— Смотри, кто идет, — заметил Эрни, увидев входящего Берилли.
— А, это убожество, — пробормотал Тони.
Берилли уселся за стол.
— Для тебя есть работа, Тони, — он ненавидел Капелло и с удовольствием сообщил ему о малоприятном поручении. — Босс хочет, чтобы ты первым же самолетом отправился в Нью-Симор. Держи, здесь записаны все инструкции.
Тони взял листок, прочитал его и вопросительно посмотрел на Берилли:
— В чем дело?
— Луиджи думает, что его люди обнаружили местонахождение Биандо. Он требует, чтобы кто-то из наших поехал опознать Джонни, прежде чем его парни примутся за дело.
— Джонни? — Тони побледнел.
— Совершенно верно. Босс приказал ехать немедленно.
— Матч века, — заявил Эрни. — Когда ты окажешься лицом к лицу с Джонни… Черт возьми, я отдал бы все, чтобы присутствовать при этом… издалека.
Тони выругался.
— Ты уверен, что босс именно меня выбрал?
Берилли насмешливо улыбнулся.
— Позвони ему. Поручение должно тебе понравиться.
Тони провел языком по пересохшим губам. Эрни и Берилли, насмешливо улыбаясь, смотрели на него. Он поднялся и вышел из бара.
Джонни вернулся примерно в полдень, поймав три больших рыбы. Все это время его не покидали мысли о Сальваторе. Толстяк вел себя дружелюбно, но это ни о чем не говорило. У мафии повсюду свои люди. Он вспомнил о Сальваторе, который спросил его: "Вы итальянец, как и я?" Это настораживало, и Биандо решил принять все меры предосторожности. Отныне он не будет расставаться с оружием. Придется постоянно носить куртку, чтобы замаскировать револьвер. Это неудобно, но придется терпеть.
Джонни положил рыбу в раковину на кухне. Фреды нигде не было. Он пошел в свою комнату, присел на корточки перед кроватью и усмехнулся. Он оставил свой чемодан слегка повернутым. Сейчас он стоял ровно. Это могло означать только одно: Фреда его трогала. Он вытащил чемодан и проверил замки. Они были простыми, и вполне возможно, что женщина сумела их открыть. Джонни достал из чемодана деньги и пересчитал. Оставалось 2857 долларов. Он закрыл чемодан на ключ, затолкал его под кровать и вышел на палубу.
Джонни просидел на солнце больше часа, пока не услышал, что Фреда возвращается домой.
— Привет! Где ты была? — спросил он, когда она подошла к нему.
— Ездила за покупками. Ты поймал что-нибудь?
— Три штуки.
Она подошла к поручням и слегка облокотилась. Джонни подошел и обнял ее. Она высвободилась из его объятий.
— Оставь меня в покое, — сухо сказала она, — нельзя же проводить все дни, занимаясь… — и она грязно выругалась.
Джонни был шокирован.
— Не огорчайся, — сказал он, — нужно подождать.
— Я почищу рыбу.
Биандо почувствовал, что его подруга настроена явно враждебно.
— На обед яйца с беконом.
— Прекрасно.
Фреда пошла на кухню, а он задумался, что бы это поведение означало. С Мелани все было просто: та была бесхитростной, а от этой не знаешь, чего можно ожидать. Необходимо полностью подчинить ее себе, иначе она навлечет на него серьезные неприятности.
Он поднялся и прошел на кухню. Фреда чистила рыбу и глянула на него через плечо.
— Что ты хочешь?
— Вытри руки.
— Я занята… Пойди посиди на солнышке.
Он повернул ее к себе и дал пощечину, стараясь не бить слишком сильно. Но удар был достаточно ощутимым, и голова Фреды откинулась назад. Глаза женщины засверкали, и она схватилась за нож. Джонни вывернул ее руку, и нож упал на пол. Толкая Фреду перед собой, он вывел ее на палубу и потащил в свою спальню.
— Оставь меня, — кричала она, отбиваясь, как тигрица.
Джонни преодолел ее сопротивление. Он втащил ее в комнату и отпустил только тогда, когда закрыл дверь ногой.
— Раздевайся или я сорву с тебя одежду, — приказал он.
— Что? — ее глаза засверкали от гнева. — Я буду твоей только тогда, когда сама захочу, а теперь убирайся отсюда.
Для Джонни, принимавшего в юности участие во многих драках, одолеть ее было детской забавой. Она пыталась царапаться, но он увернулся и опрокинул ее на кровать.
— Будь умницей, милая. Или ты действительно хочешь, чтобы я рассердился?
— Я буду умницей.
Джонни отпустил ее руку и разделся. Когда он брал ее, Фреда обняла его и застонала.
— Я умираю от голода, — заявила она чуть позднее, лаская мускулистую спину Джонни. — Я люблю тебя. Что ты решишь, то я и буду делать. Ты настоящий мужчина. Я согласна на все.
Она вскочила и ушла. Биандо оделся и пошел на кухню, откуда шел аппетитный запах жарящегося бекона. Фреда, совершенно обнаженная, готовила. Он подошел сзади и обнял ее.
— Прекрати, Джонни, иначе мы никогда не пообедаем.
— Через пять дней ты и я начнем новую жизнь.
Она улыбнулась.
— Я так хочу этого, Джонни!
Они провели остаток дня на палубе, загорая и купаясь. Примерно около половины седьмого Фреда заявила:
— Я начну готовить ужин, а ты пойди погуляй. Возвращайся не раньше, чем через час. Мне нужно время, чтобы убедить Эда.
— Я возьму лодку, может быть, половлю рыбу.
— Если она будет такая, как ты поймал сегодня днем, лучше брось ее обратно в воду.
Отплыв довольно далеко от домика, Джонни остановил лодку и подумал о Фреде, а потом вдруг вспомнил Мелани. Интересно, нашла ли она кого-нибудь другого? Что делает Массино? Через час, поймав четыре рыбешки, он выбросил их обратно в воду и поплыл к домику.
Поднимаясь на палубу, он заметил Скотта. Тот мыл грузовик. Джонни помахал ему рукой, тот ответил. Когда Джонни вышел в кухню, Фреда кивнула ему головой:
— Все в порядке. Он поверил.
Джонни глубоко вздохнул.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
На следующее утро в 11.15 Тони Капелло приземлился на аэродроме Нью-Симора. Через десять минут такси доставило его к дверям Ротерфорт-бара. Это было заведение высшего класса, расположенное как раз напротив озера — шикарного уголка Нью-Симора. Бар служил местом встреч сливок местного общества.
Перед большим зданием с небесно-голубыми ставнями находилась терраса, украшенная оригинальным парапетом. Внутри бара было тихо и уютно, за столом сидели самодовольные, элегантно одетые люди. Тони почувствовал себя не в своей тарелке. Итальянец в белом пиджаке и красных панталонах подошел к нему.
— Вы ищете кого-нибудь?
Его неприязненный тон вызвал у Тони раздражение.
— Я ищу Луиджи, — пробурчал он, — найдите его сейчас же.
Итальянец недоуменно уставился на Тони.
— Синьор Мора занят.
— Скажи ему, что я приехал от Массино, он меня ждет.
Неприязнь в глазах незнакомца тут же исчезла. Он показал на дверь.
— Извините. Сюда, пожалуйста. По коридору — первая дверь направо.
Луиджи Мора сидел за большим письменным столом и что-то писал в блокноте.
— Присаживайся… Вот сигары… — он показал Тони на стул и пододвинул коробку с сигарами, инкрустированную серебром.
Тони не курил сигар. Он уселся на подлокотник кресла и взглянул на хозяина кабинета. Луиджи Мора было около шестидесяти лет. Маленькие черные, очень живые глаза, слегка кривой нос — воспоминание о юности и об одном мужественном полицейском. Луиджи был одним из влиятельных людей мафии, и Тони не позавидовал бы тому, кто стал у него на дороге.
Мора не спеша зажег сигару, задумчиво глядя на Тони.
— Я слышал о тебе. Кажется, ты неплохо стреляешь?
Тони кивнул.
— Прекрасно. Мы получили сообщение, — продолжал Мора. — Это, кажется, сотое, но на этот раз серьезное. Все мои люди в разъездах, проверяют другие адреса. Я думаю, будет лучше, если ты поедешь туда и проверишь все сам. Ведь может оказаться, что и на этот раз произошла ошибка. Я не хочу по пустякам отрывать своих людей. Посмотришь поближе. Если это действительно он, позвонишь, и мы займемся.
Тони почувствовал, как его охватывает ледяная дрожь.
— Вы хотите, чтобы я поехал туда один?
Мора внимательно посмотрел на него.
— Я только что сказал, что мои люди заняты, — он стряхнул пепел в большую серебряную пепельницу. — Ты лучший стрелок у Массино, не так ли?
— Да.
— Прекрасно. Выкрутишься сам, — он нажал кнопку, и в ту же секунду дверь отворилась, и вошел молодой итальянец. — Отвези этого парня в Литл-Крик, Лео. Представь его Сальваторе и передай привет этому старому пройдохе.
Юноша посмотрел на Тони, потом указал подбородком на дверь. Тони вышел за ним в коридор, испытывая к нему явную антипатию. У того была физиономия педераста. Они молча вышли из здания и сели в старый "линкольн". Лео устроился за рулем, Тони сел рядом. Только тогда молодой итальянец повернул голову и посмотрел на пассажира.
— Мне говорили о тебе… виртуоз, — он улыбнулся, показывая белоснежные зубы. — Но все же я предпочитаю быть на своем месте, а не на твоем.
— Езжай, — прошипел Тони, — не каркай.
— Настоящий мужчина, — пробормотал Лео.
— Езжай, черт возьми!
Лео открыл багажник для перчаток, вытащил мощный бинокль и бросил Тони на колени.
— Это тебе.
Через полчаса они остановились перед магазином Сальваторе Бруно.
— Это здесь, — сказал Лео. — Действуй. Если что, позвонишь. О'кей? — И "линкольн" тронулся.
Было без четверти двенадцать. На берегу озера царило оживление. На Тони все обратили внимание и с любопытством посматривали. Повесив бинокль на плечо, он вошел в магазин. Сальваторе был занят с покупателями. Заметив Тони, он позвал свою жену и сделал Тони знак пройти за перегородку.
— Вас прислал Луиджи?
— Угу.
Сальваторе вытащил крупномасштабную карту местности.
— Мы вот здесь… Он там, — сказал он, ткнув карандашом в карту. — Вы можете взять мою лодку или машину.
Тони вытер платком вспотевший лоб.
— Лучше лодку.
Он не хотел приближаться к Джонни слишком близко, если только это был в самом деле Джонни.
— Хорошо. На озере всегда есть рыбаки, — Сальваторе глянул на бинокль. — В него вы сможете наблюдать незаметно. Я дам вам удочку, и вы изобразите рыболова. Идет?
— О'кей.
Они помолчали, потом Сальваторе спросил:
— А если это он, я получу награду?
— Откуда я знаю! — буркнул Тони. — Лично я только хочу есть.
— Это свинская манера разговаривать, — заявил Сальваторе. — Когда я задаю вежливый вопрос, то ожидаю услышать вежливый ответ.
— Дайте мне поесть, — сказал Тони.
Сальваторе шагнул вперед и, словно тисками, сжал запястье Тони. Огромный живот уперся тому в бок. Тони, снайпер банды Массино, упал на колени: громадная твердая и влажная рука отвесила ему оплеуху, потом отпустила. Наполовину оглушенный, Тони потянулся к револьверу.
— Не прикасайся к нему! — Резкий тон Сальваторе привел его в себя. На него красноречиво уставилось дуло 45-го калибра. — Хватит, парень, — сказал Сальваторе, — теперь ты, надеюсь, будешь повежливее. Я, возможно, стар и толст, но многое повидал. Если хочешь есть, попроси вежливо.
Тони, пошатываясь, поднялся на ноги. Сальваторе убрал револьвер.
— Смотри, — и оружие снова оказалось в его руке. Он довольно закудахтал: — Я был лучшим стрелком Лаки и все еще могу за себя постоять. Я стар, но не теряю навыков, — револьвер исчез. Сальваторе потрепал Тони по плечу: — Ладно. Ты голоден?
— Да, мистер, — прохрипел Тони. — Если это вас не затруднит, я бы поел.
Сальваторе обнял его за плечи своими сильными руками.
— Пошли, — он провел его на кухню. — У меня всегда есть что-нибудь вкусненькое.
Через час Тони сел в маленькую лодочку. Сальваторе дал ему голубую рубашку, соломенную шляпу и показал, как запускать двигатель.
— Забрось удочку, — посоветовал он, — и не слишком приближайся к домику. Если кто-нибудь спросит тебя — на озере всегда много рыбаков, — ответь, что ты мой друг, и тебя оставят в покое.
Тони выплыл почти на середину озера и выключил мотор. Вдали виднелся плавучий домик. Он навел на него бинокль. Мощность его удивила Тони. Как только он приспособил окуляры к своим глазам, ему показалось, что домик прыгнул навстречу. Он отчетливо рассмотрел облупившуюся краску, дыры на палубе, но никого не было видно. Сильно припекало солнце. Тони приготовился ждать.
ГЛАВА 9
Накануне вечером, прежде чем Скотт отправился спать, Джонни попросил у него разрешения взять охотничье ружье.
— Я, пожалуй, схожу поохотиться.
— Да, конечно, — согласился он, — неплохая идея. У меня сейчас совсем нет времени на охоту. Если повезет, можно подстрелить утку или диких голубей.
На следующее утро, искупавшись в озере, Джонни взял ружье, горсть патронов и сказал Фреде, что не вернется до обеда.
— Постарайся не заблудиться, далеко не уходи.
Он провел все утро в лесу. Его добычей стали четыре голубя и две утки. Он зашел на кухню, где Фреда возилась с бифштексами, с таким гордым видом, что она рассмеялась.
— Да, ничто не может заменить мужчину в доме. Не окажешь ли ты мне сегодня еще одну услугу? Целый месяц я прошу Эда сделать в этом углу четыре полки, но он притворяется, что не слышит. Доски приготовлены. Что ты на это скажешь?
— Конечно, — ответил Джонни. — Я тебе их сделаю.
Они пообедали, потом занялись любовью. Около трех часов Фреда сказала:
— Я должна съездить в деревню за газетами.
Следующие два часа Джонни провел на кухне, прибивая полки, и поэтому Тони, который жарился на солнце, его не заметил. Он видел только, как Фреда вышла из домика и села в лодку. Тони поспешно спрятал бинокль и вытащил удочку. Лодка Фреды прошла метрах в ста от него, и он понял, что Фреда наблюдает за ним. Тони наклонился и забросил удочку. "Ну и бабенка! — подумал он. — Если Джонни действительно там, ему, должно быть, нескучно. Но там ли он?" Он еще раз посмотрел на домик в бинокль, но снова не обнаружил никаких признаков жизни. Черт возьми! Жариться под этим проклятым солнцем! На озере уже нет ни одного рыбака. Может, вернуться? Он рисковал привлечь внимание, сидя в этой дурацкой лодке без движения.
Еще раз осмотрев домик и никого не увидев, Тони решил, что пора возвращаться, пока еще не задымился: его белая кожа обгорела и начала болеть. Он попытался завести мотор, но двигатель только чихнул и умолк. Тони выругался, но это не помогло — мотор явно не желал заводиться. Сальваторе уверял его, что с мотором не будет никаких проблем, достаточно потянуть за шнур. И вот проклятый двигатель не хочет заводиться. Черт дернул его взять лодку, ничего не понимая ни в лодках, ни в моторах! Он даже не умеет плавать. Что, ему теперь оставаться здесь навсегда? Тони с ненавистью посмотрел на окружающую его прохладную воду. Даже пистолет раздражал его, немилосердно натирая кожу. Он расстегнул взмокшую от пота рубашку, стянул кобуру и положил рядом. Что же делать, черт возьми?
В этот момент Тони услышал приближающееся постукивание мотора. Подняв глаза, он увидел лодку Фреды. Женщина возвращалась из деревни. Тони сделал ей знак рукой. Фреда выключила мотор, повернула руль и направилась к нему.
— Авария? — спросила она.
— Да, не удается завести.
— Это из-за жары. Открутите свечи и протрите их. Потом мотор заведется.
— У меня нет даже инструментов, — мрачно процедил он.
— Сейчас я дам. Держите мою лодку.
Она открыла ящик, вытащила сумку с инструментами. Перебираясь в лодку, она зацепилась ногой за кобуру и чуть не упала. Тони придержал ее, и прикосновение к обнаженной руке молодой женщины вызвало у него желание. Он затолкнул ногой пистолет поглубже под сиденье. Фреда открыла сумку.
— Вы не местный? — спросила она, доставая ключ для свечей.
— Нет, я приятель Бруно.
Он смотрел на ее спину и чувствовал, как желание в нем растет.
— Мне кажется, я вас раньше здесь не встречала, — она открутила свечу. — Э, да в ней полно масла.
Она повернулась, протягивая ему свечу.
— Я бы сам не додумался, — сказал Тони хрипло. — Я впервые на моторке… Я в отпуске. Сальваторе — мой друг.
Она взяла тряпку и протерла свечу.
— Всегда приятно увидеть новое лицо.
Все еще глядя на нее, он подумал: "Что она имела в виду?"
— Я думаю!
— Сейчас не время ловить рыбу, — сказала она, закручивая свечу, — часа через два, может быть, и поймаете, но не сейчас… слишком жарко.
— О, я это почувствовал на себе — почти изжарился.
— Вы живете у Сальваторе?
— Точно.
Она взглянула на него.
— Может быть, мы еще увидимся.
Желание у него вспыхнуло с новой силой.
— А почему бы и нет? — он пристально посмотрел на нее. — Бруно сказал, что у вас живет брат.
— Он уехал сегодня по делам в Майами, — она улыбнулась. — Мне его не хватает. Я так одинока, а муж возвращается только к ужину.
— Да, дни должны казаться вам длинными.
Она вернулась в свою лодку.
— Потяните за шнур, и она заведется. Если вам нечего делать, можете навестить меня в половине шестого, — ее голубые глаза смотрели на него в упор. — Мой муж никогда не возвращается раньше семи.
Не дожидаясь ответа, она завела мотор, махнула на прощанье рукой и быстро отплыла. Тони проводил ее глазами. Если это не приглашение, то что? А, с другой стороны, если Джонни или кто-то другой не уехал, и его пытаются завлечь в ловушку? Но зачем это ей? Он хорошо знает таких девок. Может быть, этот тип вовсе ей не брат и, конечно же, не Биандо? Он уехал, и она опять ищет мужчину.
Он потянул за шнур, и мотор завелся. Тони направил лодку к Литл-Крику.
Сальваторе был на причале и помог Тони привязать лодку.
— Ты видел парня?
— Нет, но видел женщину. Она помогла мне завести этот проклятый мотор и сказала, что ее брат уехал в Майами. А еще приглашала навестить ее в половине шестого. Что вы на это скажете?
Сальваторе покачал головой.
— Если этот парень там, ты очень рискуешь.
— Ладно, но если он там, то зачем она приглашает? — засмеялся Тони. — Мне кажется, что Джонни или кто-то другой в самом деле уехал, а ей хочется развлечься. Я поеду туда и дам ей то, чего ей хочется, а потом позвоню боссу и скажу, что это не тот человек, который нам нужен, и вернусь. Логично?
Сальваторе внимательно посмотрел на него:
— Ты рискуешь своей шкурой, но, может, ты и прав. Ведь ты не такой дурак, чтобы не понимать, что делаешь. Если хочешь туда идти, иди.
— Именно так. А сейчас я бы охотно выпил стаканчик пива.
Джонни как раз устанавливал последнюю полку, когда услышал шум мотора. Он закрутил последний шуруп и подошел к окну.
Лодка летела на полной скорости, и Джонни чуть было не вышел на палубу, как вдруг вдалеке заметил еще одну лодку. Сработало чувство самосохранения. Той лодкой управлял мужчина, направляя ее в сторону деревни. Фреда подъехала к окошку кухни и крикнула:
— Не выходи!
По ее тону Джонни понял, что она принесла дурные вести. Он вышел в гостиную и подождал ее там.
— Что произошло?
Фреда быстро рассказала ему о встрече с Тони.
— У него пистолет в кобуре, которую носят под мышкой. Он сказал, что приехал к Сальваторе.
Джонни опустился в кресло. Ему казалось, что он задыхается.
— Как он выглядит?
— Лет тридцати, стройный брюнет, на правой руке вытатуирована голая женщина.
Джонни вздрогнул. Тони Капелло. Такая татуировка была только у него. Видя его реакцию, Фреда спросила:
— Он из банды?
— Да… из банды. Опасность приближается, милая.
Они переглянулись. Она подошла и устроилась рядом.
— Он спросил меня о брате. Я сказала, что ты уехал.
— Мне действительно нужно уехать.
— Нет, — она погладила его по щеке. — Нужно обмануть его, Джонни. Я попросила приехать его ко мне в полшестого, и думаю, что он приедет. А ты спрячься в лесу. Я сумею убедить его, что ты уехал, и они будут искать тебя в другом месте. Но с этого момента тебе никуда нельзя показываться, а все время прятаться.
Он испепелил ее взглядом.
— Ты пригласила его сюда?
— Джонни! Я люблю тебя. Я думала только о твоей безопасности. Он приедет, и я покажу наш домик, а потом избавлюсь от него. Когда он убедится, что тебя нет, он уберется.
— Ты понимаешь, что говоришь? Этот тип опасен, я его знаю. Тебе нельзя принимать его одной.
— Мужчина, с которым я не смогу справиться, еще не родился, — сказала, улыбаясь, Фреда. — Я знаю мужчин и займусь им сама. Иди в лес и ни о чем не беспокойся. Он уйдет перед возвращением Эда.
Джонни внимательно посмотрел на нее. Внезапно в памяти всплыли слова Скотта: "Здесь купаются без плавок. Не бойтесь Фреды. Она видела голых мужчин больше, чем я креветок". В тот момент он подумал, что это глупая шутка. Но теперь он понял, что Скотт случайно сказал ему правду. Но какое это может иметь значение? Если бы не она, он, Джонни Биандо, был бы уже мертв. Ему вдруг стало грустно.
— Да, наверное, это самый лучший выход. Ладно, я пойду в лес, но ты будь с ним поосторожнее. Он хитрый, как змея.
Она посмотрела на него.
— Иди, Джонни. Не беспокойся. Через четыре дня мы будем далеко отсюда. Я сделаю это ради тебя.
— Я знаю, — он отошел к окну. — Ради меня или ради денег?
— Ты не находишь, что это прекрасная идея — сказать ему, что ты уехал? — словно не расслышала Фреда.
Джонни понял, что она ожидает одобрения, но это было свыше его сил. Помолчав, она добавила:
— Но сейчас нельзя, чтобы тебя видели. Тебе нужно сидеть взаперти целыми днями. Четыре дня пройдут быстро.
— Да, ты права.
Он не мог смотреть на нее. Никогда еще Джонни не чувствовал себя таким несчастным.
— Ладно, я пошел.
— Поцелуй меня.
Хотелось ли ему этого? Заставив себя повернуться к ней, он словно утонул в ее глазах. Женщина прижалась к нему и нежно провела рукой по волосам.
— Джонни… Джонни… я люблю тебя, — прошептала она, прижимаясь губами к его щеке. — Скоро все это будет только неприятным воспоминанием. Доверься мне. Все будет в ажуре.
Прихватив револьвер и термос с водой, Джонни ушел в душный лес и, усевшись в тени, стал ждать дальнейшего развития событий. Со своего наблюдательного пункта он видел озеро и плавучий домик. Несколько минут спустя, в половине шестого, на озере появилась моторная лодка и направилась к домику.
Тони изрядно выпил и сейчас был полон виски и мужества. Он заботливо и внимательно вычистил револьвер, смазал его и проверил. Чтобы спрятать кобуру, пришлось надеть пиджак. Он не думал, что возникнут какие-то неприятности, но был к ним готов. Виски и образ Фреды приглушили страх, который вызывал в нем Джонни. Подплыв к плавучему домику, он выключил мотор.
Фреда вышла на палубу.
— Привет! — прокричала она. — Я знала, что вы приедете. Держу пари, что вы хотите выпить стаканчик?
— Еще как!
Тони вскарабкался на палубу и, сунув руку под пиджак, еще раз убедился, что оружие на месте. Он быстро огляделся.
— Ну, входите, — Фреда повернулась и прошла в гостиную.
Тони шел за женщиной, почти наступая на пятки, чтобы, в случае необходимости, прикрыться ею, как щитом. Но достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться, что здесь никого нет.
— Покажите мне дом: я хочу убедиться, что мы здесь одни.
Она засмеялась:
— Ах, эти мужчины! Джонни такой же, как и вы. Он все время боялся, что мой муж сидит где-нибудь в засаде. Ну, пошли.
Она показала ему весь дом, открыла даже дверь большого платяного шкафа, чтобы он мог заглянуть туда. Потом, медленно повернувшись и насмешливо глядя на него, сказала:
— Ну, убедились?
Тони улыбнулся. Сейчас он расслабился.
— Разумеется… Пойдем выпьем стаканчик.
Она провела его в гостиную.
— Сожалею, но у меня только кока-кола. У нас нет денег на виски.
Тони поморщился, но кока-кола была как раз кстати, учитывая, что он набрался уже достаточно.
— Идет!
Он сел и проводил ее взглядом. Фреда вернулась с бутылкой, протянула ее Тони. Он подмигнул, выпил и снова подмигнул.
— Вы прекрасно сложены.
— Джонни то же самое говорил.
— Ваш брат?
Она засмеялась и села подальше от него.
— У меня никогда не было брата… Ни родного, ни двоюродного, — она подмигнула. — Между нами, женщина всегда должна заботиться о своей репутации, особенно в таком местечке, как это. Джонни просто бродяга, которого муж подобрал на дороге, но в постели он был хорош.
Тони насторожился.
— А куда он делся?
Она пожала плечами.
— Вы знаете, эти перелетные птички…
— Что это значит?
— Он провел здесь три дня и сегодня в полдень уехал. Симпатичный парень, но немного странный, — она посмотрела на него. — Он суеверный… Вы суеверны?
— Нет.
— Он все время говорил о какой-то медали с изображением Святого Христофора, которую он потерял.
Джонни! Тони наклонился вперед.
— А куда он уехал?
— В Майами. У него были деньги. Он сказал, что наймет лодку и уедет в Гавану. Что ему делать в Гаване?
— У него был багаж?
— Большой чемодан, ужасно тяжелый. Он с трудом его тащил, — она подняла голову. — А почему вас это интересует?
Тони размышлял. Он знал, что ему нужно вернуться как можно скорее и позвонить Луиджи. Может, им удастся нагнать этого типа в Майами, прежде чем он наймет лодку. Потом он посмотрел на Фреду. В конце концов, это займет не больше часа. Он встал.
— Пойдем посмотрим, есть ли здесь удобная кровать.
Она засмеялась и тоже встала.
— Для этого вы сюда и приехали.
Тони последовал за молодой женщиной, дрожащими пальцами сжимая револьвер.
Сидя в тени, Джонни отмахивался от досаждавших мошек. Он видел, как Тони спустился в лодку, и посмотрел на часы. Этот тип провел в домике ровно час. Не нужно было иметь слишком богатое воображение, чтобы понять, чем они там с Фредой занимались. Он был подавлен. И эта девка смеет утверждать, что любит его. Он подождал, пока лодка исчезнет из виду, быстро перебежал мостик и направился в гостиную. Но, услышав, что Фреда возится на кухне, пошел туда. Она готовила ужин. Выпотрошенные голуби лежали на столе.
— Все о'кей, — сказала она, как только он появился на пороге. — Он поверил всему, что я ему сказала.
И она рассказала о своей беседе с Тони.
Джонни облегченно вздохнул. Если Тони действительно поверил и сумеет убедить Массино прекратить поиски — это большое дело. Они прекрасно понимают, что в Гаване Джонни им не достать.
— Я ему сказала, что у тебя громадный, тяжелый чемодан, — продолжала Фреда. — Это хорошая идея, правда?
Но, несмотря на ее преданность и ловкость, с которой она все это проделала, Джонни не мог отделаться от мысли о том, чем она занималась с Тони, так долго оставаясь с ним наедине.
— Тебе не было скучно с ним? — спросил он горько.
Она быстро подняла глаза, и взгляд ее был холодным и строгим.
— Это все, что ты хочешь мне сказать? Ни слова благодарности?
Он неловко переминался с ноги на ногу.
— Я тебя спросил… тебе не было скучно… ты была с ним?.. — Джонни словно споткнулся, потом закончил: — Ты была с ним близка?
— Да, я была с ним близка.
Ему захотелось дать ей пощечину, но он сдержался.
— Ты шлюха, да?
— Да, — она повернулась к нему. — Прежде, чем выйти замуж за Эда, я работала по телефонным заказам и неплохо зарабатывала. Он это знал. Теперь ты тоже знаешь.
Фреда отвернулась, вымыла руки и, не глядя на него, прошла в гостиную. Поколебавшись мгновение, Биандо пошел за ней, чувствуя стыд.
— Прости меня, — пробормотал он. — Я благодарен тебе за все то, что ты для меня сделала. Забудь, что я сказал.
Она села.
— Этот мужчина стоит для меня не больше, чем десятки других, которые платили за любовь, — она посмотрела ему в глаза. — Когда он был рядом, я думала о тебе. Ты единственный, кто доставлял мне удовольствие, — она пожала плечами. — Если тебе удастся избавиться от этой глупой ревности, ты поймешь, что я не могла поступить иначе. Я вынуждена была пригласить Тони сюда, иначе как было убедить его, что ты отправился в Гавану? Не уступи я ему, он бы ничему не поверил. Это ты понимаешь? Поверь, теперь тебе нечего бояться.
Джонни подошел к ней и обнял.
— Прости, малышка. Еще раз прости. Не будем говорить об этом.
Она поцеловала его.
— Ну, что будем делать дальше? Тебя не должны видеть. Надо уезжать отсюда, и как можно быстрее. Лучше всего завтра.
— Нет, надо подождать.
— Но почему?
— Если мы уедем завтра, Эд пойдет в деревню. Он расспросит Сальваторе, тот поймет, что ты обманула Тони, и немедленно пошлет людей в погоню. Нужно подождать, по крайней мере, дня четыре.
Она подняла руки.
— О Господи! Ждать… ждать… Я только этим и занимаюсь.
В этот момент послышался шум грузовика. Джонни и Фреда вернулись на кухню.
Массино проверял еженедельные отчеты, которые представлял ему Энди, когда раздался телефонный звонок. Звонил Тони. Массино посмотрел на Энди:
— Это Тони. Возьми другую трубку и записывай все, что он говорит. — Затем он обратился к Тони: — Итак, ты его нашел?
— Нет, мистер Джо. Я опоздал на шесть часов. Он был там, но уже уехал. Девушка говорит, что он поехал в Майами, где собирается нанять шхуну и отправиться в Гавану.
— В Гавану? — прорычал Массино.
— Да, патрон.
— Рассказывай подробно, черт возьми!
Тони рассказал все то, что ему наплела Фреда: о трех днях в домике на озере, о медали, о громадном чемодане, с которым Джонни уехал в Майами. Умолчал только о деталях визита к Фреде.
— Что мне теперь делать, мистер Джо?
Массино на мгновение задумался.
— Я тебе позвоню. Оставайся там, — и, записав номер телефона, он повесил трубку. — Если Биандо уехал в Гавану, мы проиграли, — хмуро сказал он, глядя на Энди, — и деньги пропадут вместе с ним.
— Но так говорит эта девка, — заметил Энди.
Массино выпрямился.
— У тебя есть идея?
— Я думаю, нам следует проверить эти сведения, мистер Джо.
— Ты прав. Если он действительно отправился в Гавану и Луиджи не сумеет ему помешать, то можно сказать "прощай". Но вполне возможно, что это блеф. У Тони ведь нет мозгов. Он поверит на слово любой шлюхе. Начнем со сбора сведений об этой девке.
Все взвесив, Массино заключил:
— Я позвоню Луиджи. Ты знаешь его телефон?
— Я поищу. — Энди прошел в свой кабинет и через несколько минут вернулся: — Возьмите трубку, он на линии.
Массино взял трубку.
— Луиджи? Как дела? Сколько мы не виделись? Как ты говоришь?.. Да, разумеется. Ты не мог бы мне оказать небольшую услугу? Эта девка… — он поднял глаза на Энди.
— Фреда Скотт из Литл-Крика.
— Да, Фреда Скотт. Сальваторе ее хорошо знает. Она утверждает, что Джонни Биандо удрал сегодня в полдень в Майами, чтобы оттуда добраться до Гаваны. Но вполне возможно, что это ложь. Пошли кого-нибудь из своих людей, чтобы они поговорили с ней. Ты меня понимаешь? Надо вытянуть из нее все, что она знает. Не оставляйте ее до тех пор, пока не убедитесь, что она рассказала всю правду… Ясно? Если придется убрать ее, делайте это без колебаний. Ты можешь это сделать для меня, Луиджи?
— Конечно, Джо. У меня есть два парня, которые с удовольствием займутся такой работой. Но за это надо заплатить. Один кусок — и результат гарантирован. Идет?
— Послушай, Луиджи, ты же мой друг! Неужели ты хочешь обобрать меня до нитки?
— Не больше, чем ты меня. Повторяю: тысяча долларов — и результат гарантирован.
— А если она сказала правду?
— Все равно.
Массино выругался.
— Ладно, пошевеливайся, — пробурчал он и повесил трубку.
На другом конце трубки Луиджи стряхнул пепел с сигары и довольно улыбнулся. Больше всего ему нравились легко добытые деньги, а чтобы заработать эти, не требовалось особых усилий. Сейчас было 9.15. Спешить некуда. К тому же, он должен заняться рестораном. Он позвонил Сальваторе и сказал ему, чтобы Тони приехал в бар.
Войдя в кабинет Луиджи, Тони увидел двух парней. Они подпирали стенку и бесцельно глазели по сторонам. Он привык к разным типам, но эти были особенно неприятны. У более толстого было лицо бывшего боксера, идиотская улыбка, маленькие глазки, нос кнопкой и начисто отсутствовали уши. Тони подумал, что их, по всей видимости, откусили во время драки. Второй был более молодой и стройный блондин с невыразительным лицом и глазами наркомана.
— Входи, — пригласил Луиджи, оторвавшись от проверки счетов. — Знакомься: толстого зовут Берни, а худого — Клил. Они поговорят с твоей мышкой. Мистеру Джо кажется, что она наврала, и потому я пошлю этих ребят. — Луиджи посмотрел на Тони и ухмыльнулся: — Ты, милый, неплохо провел с ней время?
— Неплохо, мистер Луиджи.
— Тебе повезло. Она будет хуже выглядеть после того, как эти двое поговорят с ней. Мне нужны кое-какие сведения. Когда лучше к ней пойти?
— Ее муж уезжает в пять часов утра, и она остается одна весь день, — ответил Тони, чувствуя себя неловко.
Луиджи повернулся к двум типам, стоявшим у стены.
— А если вам пойти к ней в шесть утра? Неважно, что вы побеспокоите ее во время завтрака. Мистеру Джо срочно нужны сведения. Не ломайте голову на ее счет: озеро ведь глубокое.
Берни и Клил кивнули и вышли.
Тони с беспокойством смотрел на Луиджи. Он не был ребенком, но мысль о том, что Фреда попадет в руки этих двух горилл, его сильно смущала.
— Хорошо, Тони, — сказал Луиджи, — иди развлекайся. Ты мой гость. Если тебе понадобится девушка, скажи бармену. Он найдет.
Тони пошел в бар.
Джонни разбудил шум грузовика. Он выглянул в иллюминатор. Легкий туман еще покрывал озеро, но над деревьями уже появился красный диск солнца. Часы показывали 5.20. Джонни закурил и лежал, прислушиваясь к шуму отъезжающего грузовика. Предыдущий вечер прошел неплохо, благодаря телевизору. Голуби, зажаренные в сухарях, имели успех, и Скотт оценил охотничий талант Джонни. Ночь для Биандо тянулась медленно: он часто просыпался, а потом долго не мог заснуть. Его не оставляли мысли о сложившейся ситуации. Сейчас он снова вернулся к ним.
Если Массино поверит истории Фреды, он наверняка прекратит поиски. Но поверит ли? Джонни следует прятаться еще, по крайней мере, дня четыре. Нужно будет найти телефон и позвонить Сэмми. Ясно, что показываться в Литл-Крике нельзя. Если Сэм скажет ему, что поиски прекращены, он сможет рискнуть вернуться в Ист-сити, чтобы все же взять деньги, а потом исчезнуть. Если Массино будет убежден, что он в Гаване, то на юг можно ехать, не подвергаясь никакой опасности. Но сначала надо найти телефон, а потом машину. Ясно, что машину брать в Литл-Крике, как предлагала Фреда, нельзя. Может быть, добраться до Нью-Симора пешком?.. Но по такой жаре…
Он откинул покрывало и соскочил с кровати. Хорошо бы к сигарете чашку кофе.
— Джонни?
Фреда вышла из своей комнаты. Ее светлые волосы были слегка всклокочены, но она все равно казалась обворожительной.
— Я приготовлю кофе, дорогая. Хочешь?
— Хм… — она исчезла в туалете.
Насыпая кофе в кофейник, он думал о ней. Шлюха… Ну и что? Все женщины такие. Они продают свое тело за то, что им нужно: кто за драгоценности, меха, а кто за несколько долларов. Результат один, только цена разная. В принципе, какое значение может иметь прошлое, если любишь? А он знал, что любит. Понятно, он слишком мнительный, но это пройдет.
День обещал быть жарким, и он грустно подумал, что о купании и рыбной ловле надо забыть. Необходимо прятаться. Он налил кофе в чашку и уже приготовился налить в другую, когда услышал шум подъезжающего автомобиля. Он быстро вернулся в свою комнату и взял револьвер. Потом убрал кровать и проскользнул в комнату Скотта, откуда был виден берег.
У дебаркадера остановился пыльный "линкольн". Из него вышли два человека: толстый, напоминающий гориллу, и худой, бледнолицый. Оба были одеты в черные костюмы, белые рубашки с галстуками. Оглядевшись по сторонам, они, не спеша, поднялись на мостик. Джонни пробрался в коридор. Фреда, все еще в короткой ночной рубашке, показалась в дверях туалета.
— Неприятная неожиданность, — прошептал Джонни. — Не бойся, я ими займусь.
— Спрячься, — испуганно шепнула Фреда. — Закройся в шкафу и не шевелись. Я все улажу сама.
Она толкнула его к большому платяному шкафу. Джонни поколебался, но во входную дверь постучали, и он закрыл дверцу шкафа.
Фреда побежала в свою комнату и быстро надела халат. Постучали снова. Собрав все свое мужество, она пошла открывать. Увидев посетителей, молодая женщина почувствовала, как ледяная дрожь прошла по ее спине. Но ей удалось сохранить внешнее спокойствие.
— Что вы хотите?
Берни, воняющий потом, с идиотской улыбкой шагнул вперед:
— Тебя, малышка. Мы пришли поговорить с тобой о Джонни.
Но еще больше Фреду напугал другой тип, с бледным лицом и маленькими глазками садиста, вошедший вслед за Берни.
— Он уехал.
Они вошли в глубь гостиной, и Фреда была вынуждена отступить.
— Поговорим о нем, малышка. Его хотят найти.
— Он уехал вчера.
— Возможно.
Берни медленно подошел к ней и сорвал халат, оставив ее в одной рубашке.
— Это ты нам уже рассказывала, — он ударил ее по лицу так неожиданно и сильно, что она ударилась о перегородку и растянулась на полу. Берни наклонился над ней и сорвал рубашку. — Но этому не верят. Спой другую песенку.
Женщина посмотрела на него и медленно проговорила:
— Он уехал вчера в полдень в Майами. Убирайтесь отсюда, скоты.
Берни загоготал.
— Ну, давай, Клил, поработай над ней. Когда тебе надоест, я сменю.
Сидя в шкафу, Джонни все слышал. Он осторожно толкнул дверь и, держа револьвер в руке, вышел в коридор. Он двигался совершенно бесшумно.
Клил поднял Фреду и поставил на ноги. Он уже приготовился ударить ее в грудь, когда Джонни выстрелил.
Фреда закричала. Спрятав лицо в ладони, она упала на колени.
Пуля попала Клилу в голову и отбросила на стенку. Берни заревел и повернулся, вытаскивая револьвер, но было поздно. Он получил пулю прямо в лицо. Толстяк ударился о Клила и, падая, ударил Фреду по затылку. Она упала навзничь, перевернулась, приподнялась на локте и посмотрела на трупы вытаращенными от ужаса глазами, открыв в немом крике рот.
Бросив револьвер, Джонни подошел к ней и перетащил на кровать.
— Полежи. Не думай ни о чем.
Он прошел в свою комнату, быстро оделся и вернулся. Фреда лежала неподвижно, закрыв глаза, и пыталась сдержать рыдания. Джонни показалось, что привести ее в чувство будет очень сложно, так как она, парализованная ужасом, не могла даже пошевелиться.
Лежа на кровати, совершенно обнаженная, она думала о только что пережитом кошмаре. Джонни мягко коснулся ее плеча:
— Пошли, дорогая, нам нужно исчезнуть.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
— Исчезнуть… куда?
— Они приехали на машине. Это наш шанс. Мы не можем оставаться здесь.
Она вскочила и прижалась к нему.
— Что с ними?
— Не думай об этом, девочка. Одевайся. Нам нужно спешить. Дорога каждая секунда.
— Ты их убил? Я не могу ехать с тобой. Ты их убил.
— У тебя нет выбора. Одевайся. Ты должна ехать со мной.
Она задрожала, потом поднялась и, с усилием открыв шкаф, достала мужскую рубашку и брюки. Ее гардероб был очень убогим: простое платье, поношенные джинсы, пара туфель. Она натянула трусики и брюки.
— Ты хочешь взять это барахло? Пошли.
Он подождал, пока она надела рубашку и причесалась.
— Нужно написать письмо Эду. У тебя есть бумага?
Она села за стол.
— В этом ящике.
Джонни достал блокнот и ручку.
— Пиши: "Дорогой Эд, мне надоела такая жизнь. Я убежала вместе с Джонни, мы любим друг друга. Фреда".
Дрожащей рукой она нацарапала записку. Джонни вырвал листок и положил его на видное место на столе.
— Пошли.
Он взял чемодан, подхватил Фреду под руку и быстро повел к машине. Нажимая на стартер, он посмотрел на часы: без четверти семь. Если все будет хорошо, подумал Джонни, они смогут рассчитывать на три часа, прежде чем Сальваторе вспомнит об этим типах. Потом он начнет их искать, и организация примется за дело. Но на такой машине за три часа можно уехать очень далеко. И он осторожно поехал к Национальному шоссе.
ГЛАВА 10
Джонни ехал быстро, но старался не превышать установленной скорости. Он знал: если их остановит полиция, они погибли. Он объехал стороной большой город, чтобы не попасть в автомобильную пробку, и направился на север. Какое-то время они ехали молча. Время от времени он бросал взгляд на Фреду. Смертельно бледная, она смотрела на дорогу пустым взглядом. Да, на этот раз им удалось скрыться. У них есть еще два часа относительной безопасности, но что будет потом?! Необходимо избавиться от "линкольна", потом сбрить бороду, поскольку все знают, что у него борода, и сменить одежду. Он снова посмотрел на Фреду. Сальваторе даст преследователям ее описание, и ее сразу же узнают. Надо покрасить волосы в черный цвет.
Вдруг она спросила:
— Куда мы едем?
Джонни облегченно вздохнул.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — ее голос слегка дрожал. — Куда мы едем?
— На север. У нас есть еще два часа, прежде чем нас начнут искать. Через два часа мы будем в Сантсвидабей. Там и остановимся. Это модный курортный городок, забитый туристами. Нужно избавиться от машины. Расслабься. Я все беру на себя.
— О, Джонни, я так боюсь! — она положила руку на его колено. — Тебе обязательно нужно было их убивать?
— Я тебя предупреждал, дорогая: мы имеем дело с мафией. Или нужно убивать, или сам будешь убит, — спокойно ответил Джонни. — Я уверен, что у нас есть шанс. Чтобы ты знала: в мешках сто восемьдесят шесть тысяч долларов! Я тебе это говорю, потому что мы теперь в одинаковом положении. Но у нас еще есть шанс забрать деньги и скрыться.
— Сто восемьдесят шесть тысяч! Джонни, но это огромная сумма.
— Теперь ты в курсе всего. Надо их забрать, но это серьезная задача.
— Что мы будем делать?
— Когда мы приедем в Сантсвидабей, ты пойдешь в парикмахерскую и перекрасишь волосы в любой цвет, который тебе нравится, потому что они будут искать блондинку, а я сбрею бороду. И нужно купить другую одежду.
— У меня нет денег.
— Пусть это тебя не беспокоит. Затем нужно избавиться от машины. Мы поедем дальше на автобусе до Брюн-сити, там спрячемся и подождем немного. Мы сможем продержаться два месяца. Когда мой человек сообщит, что поиски прекращены, мы поедем и возьмем деньги.
— Ты думаешь, их удастся забрать?
— Если мы их не заберем, мы погибли.
Через некоторое время они приехали в Сантсвидабей. Рядом с пляжем Джонни заметил забитую машинами стоянку.
— Поставим машину там.
Он въехал на стоянку и потратил несколько минут, чтобы найти свободное место и поставить машину. Достав чемодан, он вытащил деньги.
— Это все, чем мы располагаем, — Джонни пересчитал их: 2857 долларов. — Видимо, милая, отныне мы с тобой в одной упряжке. — Он отсчитал тысячу долларов и протянул Фреде: — Возьми, они тебе пригодятся, если со мной что-нибудь случится. Сходи в парикмахерскую и купи что-нибудь из одежды. Не сори деньгами. Возможно, нам придется прожить на них пару месяцев. Покупай вещи обычные, чтобы не бросались в глаза. Будем выдавать себя за супругов. Снимем комнату в маленьком отеле. Выходить будем редко. Ты объяснишь, что у меня больное сердце и мы устали в дороге. В отеле запишемся под фамилией Джексонов из Питтсбурга. Это только общий план действий, не больше. Детали уточним потом.
Она положила деньги в сумочку и посмотрела на Джонни.
— Ты хочешь меня бросить, пока я буду в парикмахерской, Джонни?
Это предположение его удивило.
— Почему ты спрашиваешь? Ты ведь знаешь сама, можно мне доверять или нет.
Он закрыл чемодан и вышел из машины. Фреда пошла за ним.
— Прости меня, — она положила руку ему на плечо. — У меня было столько мужчин, что теперь я отвратительна сама себе и не знаю, кому доверять.
— Если ты и сейчас мне не доверяешь, — сказал он нежно, — то действительно ничего не соображаешь. Пошли.
Несмотря на утренние часы, улицы городка кишели туристами, направляющимися на пляж. Проходя по главной улице, Джонни заметил автовокзал.
— Встретимся там, — он указал на вокзал. — Постарайся управиться как можно быстрее. Если придешь раньше, подожди меня, ладно?
Ей стало не по себе.
— Джонни, я не хочу оставаться одна!..
— Дорогая, мы всегда были одни. Я всю жизнь был один, ты тоже. Перекрась волосы и купи что-нибудь из одежды. — Он осмотрелся. — Вон там женская парикмахерская. Значит, условились?
— О'кей, — она принужденно улыбнулась. — Пока, Джонни.
— Не бойся, я тебя подожду.
Они расстались, и Джонни отправился искать мужскую парикмахерскую.
Когда зазвонил телефон, Луиджи составлял меню на обед. Было 11.05. Он снял трубку, продолжая давать инструкции своему служащему.
— Слушаю.
— Это Джо, — голос Массино дрожал от злости.
— Что произошло, черт возьми?
— Мне надоело ждать.
Луиджи вздрогнул. Постоянная забота о ресторане настолько поглотила его, что он напрочь забыл о поездке своих людей в Литл-Крик.
— Я жду, Джо, новости должны появиться с минуты на минуту. Как только узнаю, сразу же тебе позвоню.
— Но что они делают так долго? Пошевелись, — сказал Массино и повесил трубку.
Луиджи забеспокоился. Он приказал им быть на месте в шесть утра. Прошло уже пять часов. Он набрал номер Сальваторе.
— Что произошло? — спросил он. — Берни и Клил должны были повидаться с этой девицей еще в шесть утра. Где они?
— Ничего не знаю, — ответил Сальваторе. — Я их не видел. Не клади трубку. — Через несколько минут он снова заговорил: — Я посмотрел на плавучий домик в бинокль: никаких признаков жизни.
— Посылаю к тебе Капелло. Поезжай туда вместе с ним, посмотрите, в чем там дело. И позвони мне как можно скорее.
В полдень к магазину подъехал Тони. Сальваторе ждал его.
— Что произошло? — спросил Сальваторе.
— Я ничего не знаю. Нужно поехать и посмотреть на месте.
Они сели в лодку и поплыли к домику. Тони первым вскарабкался на палубу, держа в руке пистолет. Сальваторе привязал лодку и догнал его. Они осмотрели домик, и Тони заметил листок на столе. Он взял его и прочитал записку.
— На, посмотри. Эта сволочь нас провела. Они смылись вместе.
— Но куда делись Берни и Клил?
Сальваторе осмотрел комнату, потом присел и провел рукой по ковру.
— Этот ковер недавно мыли.
Они переглянулись, затем Сальваторе вышел на палубу и уставился в прозрачную воду озера. Тони вышел к нему.
— Ты думаешь, он их ухлопал?
— Откуда я знаю?
Они вернулись в гостиную и стали внимательно осматривать ковер. В углу, под стулом, Сальваторе обнаружил небольшое пятнышко крови, которое не заметил Джонни, когда убирал комнату.
— Посмотрим…
Тони наклонился.
— Да, он их прикончил, — сказал он хрипло, — и забрал их машину. Ты должен предупредить мистера Луиджи, и быстро.
Через двадцать минут Сальваторе сообщил обо всем Луиджи. Еще через пять Луиджи доложил Массино. Тот был настолько взбешен, что потерял дар речи. Но, наконец, он завопил:
— Ты от меня не получишь ни единого цента!
— Ты не имеешь права так говорить, Джо, — запротестовал он. — Успокойся. Я сообщил о краже автомобиля фараонам, и они его найдут.
— Ты думаешь? Я даю тебе тридцать шесть часов, чтобы их найти. Потом я обращусь к агенту № 1, — и Массино повесил трубку.
Луиджи задумался. Потом позвонил своему непосредственному боссу, рассказал ему о случившемся и дал описание Фреды и Джонни.
— Хорошо, — ответил Дон, — как только фараоны найдут машину, предупреди меня.
— Ее найдут. Массино дал мне тридцать шесть часов. Он в бешенстве, — сказал Луиджи.
Дон рассмеялся.
— Не бойся. Я сам поговорю с агентом № 1, — и повесил трубку.
Фреда стояла перед автовокзалом, держа в руке маленький саквояж. Уже двадцать минут она ожидала Джонни, внимательно оглядывая обе стороны улицы, но Джонни не показывался. Она сильно нервничала. "Идиотка, — думала она, — он тебя бросил. На что ты надеялась? Такие деньги! Зачем ему делить их с тобой? Все мужчины одинаковы. Как я их ненавижу! Этих свиней интересует только одно".
— Прости, что заставил тебя ждать, милая. Я с трудом тебя узнал. Ты обворожительна.
Она повернулась и посмотрела на коренастого лысого мужчину, стоящего перед ней. Какое-то мгновение она его не узнавала. Джонни гладко выбрил голову и лицо, оставив только усы. На нем были фланелевые брюки, белая рубашка и легкий пиджак.
— О, Джонни! — она хотела броситься в его объятия, но он отступил.
— Осторожно, не сейчас. Я взял билеты, потому и задержался.
Фреда едва не расплакалась.
Они сели в автобус на заднее сиденье. Джонни осмотрел Фреду и одобрительно кивнул. Волосы у нее стали рыжими, и этот цвет ей очень шел. Она выбрала себе брючный костюм бутылочного цвета и большие темные очки. Только когда старый автобус выехал за город, Джонни положил свою руку на ее.
— Ты обворожительна, милая. Я такой люблю тебя еще больше. Ты сделала все, что нужно.
— И я истратила сто долларов.
— Пусть тебя это не волнует, — сказал Джонни и снова пожал ей руку.
— О, Джонни, я так боюсь…
— Я тоже боюсь, но у нас есть шанс, и его стоит использовать.
Она подумала о деньгах. Сто восемьдесят шесть тысяч!
— Да.
Несколько минут они молчали, потом Джонни сказал:
— Послушай, милая, необходимо, чтобы ты точно представляла, чем рискуешь. Я понимаю, что мое предупреждение немного опоздало, но у тебя еще есть шанс отступить.
Она посмотрела на него.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Откровенно говоря, — продолжал Джонни, — я все время думаю, имею ли я право втягивать тебя в это дело. Рано или поздно меня найдут. Когда мафия приговаривает человека к смерти, его можно считать мертвецом. Я конченый человек, но если доберусь до денег и куплю шхуну, то смогу продержаться еще, быть может, год. Если сильно повезет, могу продержаться три года… но не больше. Сейчас они, возможно, и не будут тебя искать, но, если доберутся до меня, и ты окажешься рядом, твоя шкура будет стоить не дороже моей.
Фреда вздрогнула.
— Не говори об этом, Джонни, пожалуйста.
— Нет, об этом нужно говорить. У нас есть шанс прожить три года. Если проживем больше, это будет исключением из правил. Прошу, милая, слушай меня внимательно. Не думай, что, если мафия накроет меня, она перестанет интересоваться тобой. Так не бывает. Они будут тебя искать. Ты можешь спрятаться, но рано или поздно наверняка кто-то постучится в твою дверь, и это будет мафия. Я хочу, чтобы ты осталась со мной. Но я хочу также, чтобы ты знала, чем рискуешь. Хорошенько подумай, прежде чем принимать решение. Мы можем выкрутиться, но ненадолго. Если я добуду деньги, то дам тебе большую сумму, слово чести. В этом отношении можете быть спокойной. Через полчаса мы будем в Джексонвилле. Ты можешь сойти с автобуса и остаться там. Это в твоих интересах. Возможно, они будут разыскивать меня и оставят тебя в покое. Деньги у тебя есть, хоть и не много, но на первое время хватит. Может, ты и выкрутишься.
Она закрыла глаза. 186 тысяч! Она ни о чем не могла думать, кроме этих денег. Три года жизни! Но как можно прожить эти три года, имея такие большие деньги! Предположим, что их поймают и убьют, как Джонни убил этих двоих. Ну и что? В конце концов, смерть — это избавление от всего. Зато она проживет три года, имея 186 тысяч! Она стала вспоминать свою жизнь — жалкую и убогую. Грязный дом, нищие, недалекие родители, вереница отвратительных мужчин, в конце концов, Эд и скука. Но вдруг в ее душу закрался страх, что придет день, когда постучат в дверь… Она прогнала его и открыла глаза. Ей даже удалось улыбнуться.
— Будем вместе, Джонни, навсегда.
Автобус продвигался на север, и они, сидя на заднем сиденье, молчали. Но оба знали, что, несмотря на мрачное будущее, отныне они полностью принадлежат друг другу.
Негр Сэмми около половины восьмого выбрался из-под одеяла и, полусонный, пошел в ванную. Через четверть часа, выбритый и умытый, он вышел оттуда и включил кофеварку. Настроение было ужасное. Он не спал всю ночь, а причиной тому была Шу. Накануне вечером она потребовала триста долларов. "Нечего и говорить о том, чтобы я сохранила твоего выродка! — вопила она. — Иди и ищи деньги". А денег у него не было, и он был вынужден признаться в этом Шу. Она внимательно посмотрела на него своими большими черными глазами.
— Отлично, раз у тебя их нет, я обращусь к кому-нибудь другому. Бьянко давно хочет меня, и он их выложит.
Сэм молча смотрел на нее. Трудно представить себе, что он может потерять эту крупную и крепкую бабенку. Он вспомнил Джека. Тот уже давно поглядывал на Шу, ожидая возможности заменить Сэма.
— Дай мне время, дорогая, — жалобно попросил он. — Может, я выкручусь…
— Я дам тебе шесть дней, не больше.
Это была одна проблема, а другая — его проклятый брат опять влип в какую-то историю. Приходила мать и просила 150 долларов. "Ты же не позволишь, чтобы твой брат попал в тюрьму!" Сэм пообещал сделать что-нибудь.
А это место шофера мистера Джо! Водить "роллс" казалось приятным, и красивая униформа наполняла Сэма гордостью. Но он быстро понял, что работа вовсе не такая уж и легкая. Отвезя мистера Джо в бюро, он должен был сразу же возвращаться назад, чтобы отвезти миссис Массино за покупками. Можно было подумать, что она специально выбирает магазины, где невозможно поставить машину, и Сэм должен был крутиться изо всех сил, чтобы не попасть в пробку. И не приведи Бог, если он заставит ее ждать! У супруги Массино был такой богатый словарный запас отборных ругательств, что дух захватывало. Сэм с сожалением вспомнил те дни, когда они с Джонни собирали лотерейные ставки. Он боялся, конечно, но лучше бояться, чем эта каторга. А вечерами они ездили в ночные кабаки. И он должен был ждать их в машине до двух часов ночи, а иногда и дольше. Они требовали, чтобы машина всегда выглядела безукоризненно. Зачем он взялся за эту работу? Сэм грустно посмотрел на униформу. Через полчаса он должен быть у дома Массино, чтобы отвезти мистера Джо в бюро.
Он пил кофе, как вдруг зазвонил телефон. Сэм чертыхнулся — это наверняка Шу — и, поколебавшись, снял трубку.
— Алло, Сэмми?.. — его охватил озноб. Это было слишком. Джонни!
— Да… это я, — ответил он приглушенно.
— Слушай, Сэмми, я хочу, чтобы ты сходил на автовокзал и посмотрел, наблюдают ли за ним.
— Не могу, мистер Джонни. У меня и так много неприятностей. Мне сейчас очень нужны деньги. У брата снова какие-то осложнения, и Шу опять беременна. Я вас умоляю, не просите меня ни о чем!
— Это важно, Сэмми, — настаивал Джонни. — Очень надо, чтобы ты туда сходил. Если ты сделаешь это, я обещаю вернуть тебе деньги и добавлю еще три тысячи. Даю слово.
Сэм замер.
— Вы серьезно, мистер Джонни?
— Я когда-нибудь обманывал тебя? Ты сходишь на автовокзал и, если за ним не наблюдают, получишь шесть тысяч долларов… Я обещаю.
Сэм колебался.
— А если за ним наблюдают?
— Тогда ты будешь за ними следить, и, как только наблюдение снимут, получишь свои деньги.
Сэм все еще колебался. Но шесть тысяч долларов! Шу сможет сделать аборт, его брат снова избежит тюрьмы, а металлическая шкатулка снова будет наполняться десятидолларовыми банкнотами.
— Хорошо, мистер Джонни, я схожу.
— Я позвоню тебе завтра в это же время, — сказал Джонни и повесил трубку.
Сэм дрожал от страха. Но если у него будет шесть тысяч, все неприятности кончатся. Конечно, если Джонни что-то пообещает, он всегда выполняет. Сэм надел кепку и пошел в гараж.
А почему Джонни так необходимо знать об этом? Сэм втянул голову в плечи. Это могло означать только одно… Но он отогнал эти мысли.
Сэм отвез Массино в контору.
— Быстрее возвращайтесь домой, — приказал босс. — Мисс нужно сделать покупки. Сегодня вечером мы уезжаем. Она тебе все объяснит, — он сделал паузу и посмотрел на Сэма, у которого лицо посерело от страха. — Что с тобой?
— Ничего, патрон, — ответил Сэм. Ему захотелось стать как можно меньше. — Все нормально, патрон.
Массино что-то буркнул и вышел из машины. Сэм посмотрел на другую сторону улицы, где был автовокзал, и, поколебавшись, выбрался из машины.
Когда Массино вошел в свой кабинет, там уже был Энди. Он смотрел в окно.
— За работу! — пролаял Массино.
Энди оборвал его на полуслове и знаком позвал к себе. Массино нахмурился, подошел. Он увидел, как Сэм пересек дорогу, украдкой посмотрел по сторонам и вошел в здание вокзала.
— Что там делает этот тип? Я только что велел ему немедленно возвращаться домой.
— Смотрите, — спокойно сказал Энди.
Через некоторое время Сэм вышел, осмотрелся и перебежал дорогу.
— Что это значит? — спросил Массино.
— Он похож на вора. Вам не кажется, что он чего-то боится?
— Точно. Я спрашивал, что с ним. Он дышит, как загнанный зверь. Ну и что?
Энди сел у письменного стола Массино.
— С самого начала этого дела я думал, что Биандо действовал не один. Я уверен, что ему кто-то помогал. Я думал, что это Физелли. А вот о Сэмми не подумал.
Массино замер, глаза его заблестели.
— И вправду! Ведь Биандо и Сэмми работали вместе несколько лет. Но кто бы мог подумать, что Сэмми — его сообщник. Я теперь уверен, что деньги в одной из камер на автовокзале, мистер Джо. И Сэм ходил смотреть, наблюдаем ли мы за камерой хранения. Бьюсь об заклад, что именно Сэмми запер там мешки, пока Биандо занимался своим алиби.
Массино сел. Его перекосило от бешенства.
— Скажи Эрни и Тони, чтобы они немедленно привели ко мне этого черномазого. Я с ним поговорю.
— Нет, — спокойно возразил Энди. — Нам нужны Биандо и деньги. Сделаем вот как. Сегодня мы вместе поедем в машине и заведем разговор о том, будто бы Луиджи сообщил, что Джонни уже в Гаване, и мы можем распрощаться со ста восемьюдесятью шестью тысячами. Затем мы уберем своих людей с автовокзала так, чтобы Сэмми это заметил. Он предупредит Биандо, — Энди внимательно посмотрел на Массино: — Достаточно, чтобы Эрни устроился возле этого окна с винтовкой с оптическим прицелом и глушителем.
— Мне он нужен живой, — глухо сказал Массино.
— Лучше пусть он будет мертвый, но сохранит деньги. Вам не кажется?
Массино подумал.
— Возможно.
— Это наверняка, мистер Джо. Кроме того, нам не придется платить агенту № 1. Ведь мы раскрутим это дело сами. Это позволит сэкономить большую сумму денег.
Массино криво улыбнулся.
— Хорошо, договорились, — он похлопал Энди по руке. — Мне еще останется этот герой-негр… и девка.
ГЛАВА 11
Автобус остановился у вокзала в Брюн-сити, и двое беглецов отправились в справочное бюро взять адрес недорогого отеля. Служащая — маленькая, хорошенькая куколка — оказалась очень внимательной.
— Я могу предложить вам прекрасный недорогой отель. Он принадлежит моему дяде. Полный пансион вам обойдется в тридцать долларов в день на двоих. Замечательная кухня. Только не подумайте, что я пристрастна, — она посмотрела сначала на Фреду, потом на Джонни. — Вам там и вправду будет хорошо.
— Не сомневаюсь, мы вам очень благодарны. Как туда попасть?
— Третий дом налево по главной улице. Это в двух шагах отсюда.
Джонни с Фредой, взяв багаж в руки, вышли на улицу. Стоимость пансиона несколько беспокоила. Биандо не знал, сколько времени им придется там жить. Но, увидев большую комнату с громадной кроватью, удобными креслами и цветным телевизором, он успокоился.
Приняв душ, парочка улеглась в постель и остаток дня провела, занимаясь любовью. В половине восьмого они спустились вниз и прекрасно пообедали. К большому удивлению Джонни, Фреда стала значительно спокойнее и даже повеселела. До полуночи они смотрели телевизор, потом легли, не вспоминая ни о мафии, ни о деньгах. На следующее утро Джонни позвонил Сэму. Сидя на кровати, Фреда внимательно прислушивалась к разговору. Как только он повесил трубку, женщина вопросительно посмотрела на него.
— Завтра в этот же час, — сказал Джонни.
— Ты думаешь, что можно будет идти туда?
— Я знаю столько же, сколько и ты, дорогая. Боже! Я так хочу иметь шхуну. Тебе ведь тоже надоела твоя прошлая жизнь?
— Конечно. Я ее тоже хочу. Я хочу ее и тебя, дорогой.
Позднее, когда он уже засыпал, она спросила:
— Они нас никогда не найдут?
"Зачем повторять одно и то же? — подумал Джонни. — Ведь я уже сказал ей, что от мафии ускользнуть нельзя, можно только протянуть время". Но он был не способен лгать. Не говоря ни слова, он прижал свою руку к груди молодой женщины и, почувствовав, как вздрогнула Фреда, понял, что та угадала ответ.
— Люби меня, — сказала она, прижимаясь к нему. — Заставь забыть все.
День тянулся медленно. Они спустились пообедать, потом поднялись в комнату и смотрели телевизор. Потом вернулись в ресторан на ужин и снова до полуночи смотрели телевизор. Джонни почти не спал, все время думая о Массино. Он понимал, что Фреде снятся кошмары. Дважды она вскрикивала во сне, но он успокаивал ее. Утром Биандо снова позвонил Сэмми.
— У меня есть новости, — заявил тот дрожащим от возбуждения голосом. — Мистер Джо убежден, что вы в Гаване и что им вас не найти.
У Джонни сильно забилось сердце.
— Откуда ты знаешь?
— Я вез мистера Джо и Энди на виллу. Мистер Джо был в ужасно плохом настроении и ругался всю дорогу. Он рассказал мистеру Энди, что звонил Луиджи и сказал, что, раз вы сейчас в Гаване, он не может ничего больше сделать. А что касается денег, то нужно о них забыть, — он помолчал. — Это правда, что вы в Гаване, мистер Джонни?
— Не твое дело, где я. Слушай, Сэмми, нужно еще раз сходить на автовокзал и узнать, наблюдают ли за ним. Сходишь?
— Да.
— Я тебе позвоню.
— В котором часу? Сегодня у меня свободный вечер, так что я вернусь домой около пяти.
— Я позвоню в это время…
— Мистер Джонни, что касается шести тысяч… У меня неприятности.
— Ты их получишь. Я тебе обещаю.
Повесив трубку, он рассказал Фреде о разговоре с Сэмми. Они переглянулись.
— Хочешь знать мое мнение, милая? — спросил Джонни с улыбкой. — Я думаю, что ты спасла нам жизнь. Твоя гениальная идея насчет Гаваны — это то, что нужно. Я бы никогда не додумался. Вполне возможно, что это все изменит. Если за камерой больше не наблюдают — а об этом я узнаю сегодня вечером, — ничто не помешает взять нам деньги.
— О, Джонни! Последняя ночь! Что мы будем делать?
— Если Сэмми скажет, что наблюдение снято, наймем машину и поедем в Ист-сити. Это три часа езды отсюда. Мы приедем на автовокзал около одиннадцати вечера. Это самое подходящее время. Возьмем деньги и скроемся. Но я все должен точно знать. Мы поедем, если наблюдение снято.
— Скажи, Джонни, а если они поверят, что мы в Гаване… — она замолчала и посмотрела на него. — Никто никогда не постучит в нашу дверь?
— Да, милая, — он прижал ее к себе. — Никто не постучит в нашу дверь.
Когда Сэм выходил из лифта, чтобы войти в контору Массино, в коридоре появился Энди и молча уставился на негра. Тот сразу посерел от страха.
— Ты куда?
Сэм услужливо поклонился.
— Я просто хотел узнать, не нужен ли я боссу. Сегодня у меня свободный вечер, но вдруг будут какие-то распоряжения.
Еще вчера Энди подключился к телефону Сэма, а Массино прослушал записанный на магнитофон его разговор с Джонни. Если бы об этом знал Сэм, он бы умер от страха.
— Ладно, — сказал Энди, — можешь идти, мистер Джо занят.
Сэм поклонился и отправился к лифту. Энди вошел в кабинет Массино и закрыл дверь. Массино сидел за письменным столом. Тони, Эрни, Лу и Берни стояли, небрежно прислонясь к стене. Карабин 28-го калибра с мощным оптическим прицелом и глушителем лежал на столе.
— Сэмми пошел домой, — заявил Энди и направился к окну. — Тони, возьми карабин и подойти к окну.
Тони, заинтригованный, повернулся к Массино. Тот утвердительно кивнул головой. Тони взял карабин и подошел к открытому окну, где стоял Энди. Тот пододвинул стул.
— Садись и наблюдай за выходом из вокзала.
Тони подчинился.
— Теперь посмотри через оптический прицел, — продолжал Энди, — отрегулируй его под свой глаз.
Тони приник взглядом к окуляру оптического прицела и вздрогнул от неожиданности: шофер такси, который грелся на солнце, прислонившись к двери своей машины, был совсем рядом.
— Черт возьми! — пробормотал Тони.
— Продолжай наблюдать. Через некоторое время ты увидишь Сэмми. Не спускай с него глаз.
Массино поднялся и подошел к окну. Они видели, как Сэм пересек дорогу и остановился, оглядывая улицу. У него был подозрительный вид.
— Ты его видишь?
— Еще бы! Без труда могу пересчитать капли пота у него на лбу.
Сэм вошел в автовокзал и исчез из поля зрения. Через некоторое время он снова появился и, перейдя улицу, пошел по тротуару.
— Ты смог бы его убить? — спросил Энди, когда Тони опустил карабин.
— Э, из этой игрушки? Это может сделать и шестилетний ребенок.
Энди посмотрел на Массино.
— Думаю, будет лучше, если вы позволите мне самому заняться этим делом, мистер Джо. Вам нужно, по-видимому, уехать на несколько дней.
Массино согласно кивнул.
— Верно.
Повернувшись к остальным, Энди заявил:
— Слушайте меня внимательно. В какой-то момент там должен появиться Биандо, — он посмотрел на Тони: — Ты и я будем ждать его у этого окна. Когда он появится, ты всадишь в него пулю.
Тони с облегчением вздохнул. Он боялся, что его заставят столкнуться с Джонни в револьверной дуэли. Но сидеть в засаде с винтовкой было значительно приятнее.
— С удовольствием, — произнес он, не скрывая радости.
— Вы же будете прятаться внизу в холле. Как только Тони убьет эту сволочь, вы перебежите улицу, схватите мешки и вернетесь сюда. Нужно все сделать быстро. Я устрою так, чтобы полиции поблизости не было. Но, тем не менее, она скоро появится. Поэтому пошевеливайтесь.
Энди повернулся к Массино.
— Так пойдет, мистер Джо?
— Да. Я поеду на неделю в Майами, — он посмотрел на Энди. — Когда вернусь, хотел бы, чтоб деньги уже были в сейфе, а дела с этими троими утрясены.
— Да, будет сделано, мистер Джо.
— Как только деньги будут на месте, ты, Берни, займешься Сэмом. Возьмешь Эрни и сделаешь из этого черномазого котлету. Ты слышал, что я сказал? Возьмете канистру бензина и сожжете его.
Эрни ухмыльнулся.
— Хорошо, босс.
Массино повернулся к Тони:
— Остается девка. Ты единственный, кто ее видел. Займешься ею. Заставь помучиться. И не появляйся мне на глаза, пока не уберешь ее.
Тони утвердительно кивнул.
— Я это сделаю с удовольствием.
Как только Массино вышел, Энди продолжал:
— Время приниматься за работу. Через час Биандо позвонит Сэму, а часа через три попытается взять деньги. Нужно действовать организованно. Биандо может и не поверить. Возможно, он будет выжидать несколько дней. Ладно, мы тоже подождем, но все равно уничтожим эту сволочь.
Ожидание их не беспокоило. Они и так проводили треть своей жизни в ожидании. Энди похлопал Тони по плечу.
— Когда он появится, не промахнись.
— Я же вам говорил, что и шестилетний ребенок…
Казалось, громадная комната сузилась, а уличный шум, доносившийся через окно, усилился. Фреда, полуодетая, лежала на кровати. Джонни сидел у телефона, поглядывая на часы.
— Ты не можешь сейчас позвонить? — спросила Фреда. — Черт возьми, сколько еще ждать!
— Я тебя предупреждал, милая, — спокойно ответил Джонни. — Главное — терпение, — его лицо блестело от пота. — Сейчас только без пяти пять.
— Я сойду с ума, если придется ждать еще. Всю жизнь я чего-то жду.
— Все чего-то ждут, — Джонни вытер лицо платком. — Каждый из нас чего-то ждет. Не волнуйся. Думай о шхуне, о том, как мы будем жить там вдвоем. Думай об этом.
Она закрыла лицо руками.
— Извини меня, Джонни, я так взволнована.
— Взволнована? — Джонни подавил вздох.
Глядя на нее, такую красивую и желанную, он внезапно почувствовал страх. Несмотря на его предупреждение, она не осознает всей опасности.
Они молча ждали. Атмосфера в комнате становилась все более напряженной. Большая стрелка часов двигалась очень медленно. Неужели минуты могут тянуться так долго?
— Джонни! — Фреда поднялась. — Я тебя умоляю, позвони!
— Хорошо, милая.
Он снял трубку и набрал номер Сэма. Слушая длинные гудки, Джонни представлял тот момент, когда откроет ячейку камеры хранения и вытащит два тяжелых мешка. Джонни закрыл глаза. Вдруг в трубке раздался голос Сэма:
— Кто у телефона?
— Сэмми, это Джонни. Ты ходил на вокзал?
— Я ходил туда, мистер Джонни. Никто за ним не наблюдает.
Джонни наклонился вперед.
— Ты в этом уверен?
— Да. Я осмотрел все. Парни ушли.
— Где Тони?
— Патрон послал его во Флориду, и я не думаю, что он уже вернулся. Я его еще не видел.
— Хорошо, — Джонни на мгновение задумался. Возвращаясь назад, они будут проезжать мимо дома Сэма. — Я привезу тебе деньги около полуночи.
— Шесть тысяч, мистер Джонни?
— Да. Будь дома.
Джонни повесил трубку и повернулся к Фреде.
— Все хорошо: они думают, что я в Гаване. Мы уедем отсюда в половине восьмого. Я найму машину у Херца.
— Ты действительно уверен, что нам нечего бояться… что ты заберешь деньги?
Джонни сунул под рубашку руку, чтобы потрогать Святого Христофора. Это был машинальный жест, но, когда его пальцы наткнулись на влажные от пота волосы, он снова услышал голос матери: "Пока ты будешь носить Святого Христофора, ничего серьезного с тобой не произойдет".
— Попытаемся, моя милая. В жизни всегда чего-то боишься. Но нужно попытаться.
Он открыл телефонный справочник, нашел номер телефона агентства Херца и позвонил. Ему пообещали машину после семи часов. Фреда надела свой зеленый костюм и причесалась.
— Машина будет после семи, — сказал он, доставая из чемодана револьвер.
Фреда широко раскрыла глаза.
— Что ты делаешь?
— Нужно быть осторожнее, дорогая, — он улыбнулся. — Я не собираюсь им пользоваться, но неизвестно, чем все это может кончиться.
— Ты меня пугаешь, Джонни.
— Сейчас не время бояться. Нужно думать о том, что нас ожидает в будущем. Завтра ты и я будем богаче на сто восемьдесят шесть тысяч долларов.
— Да.
Пока она аккуратно складывала вещи в чемодан, Джонни подошел к окну и посмотрел на синее небо. Он поднял руку, но тут же опустил, вспомнив, что выбросил медаль в озеро. Он отлично понимал, что может попасть в ловушку, ведь Сэмми мог предать его. Но что ему оставалось делать? Если даже не пытаться забрать деньги, мафия, так или иначе, отыщет его. Следует все же рискнуть. Есть маленький шанс на удачу, и он сможет купить себе шхуну и несколько лет наслаждаться жизнью. Джонни обернулся и посмотрел на Фреду, закрывающую чемодан. Он подумал о том, что у них теперь одна судьба. Возможно, удача улыбнется им. Эта история с медалью — суеверие. У них еще есть шанс. Часа через четыре он поймет, есть ли в этом слове какой-то смысл.
Часы текли медленно. На автовокзале зажглись огни. Толпа пассажиров редела. Большие цифры на фасаде показывали 11.00.
— Я хочу в туалет, — заявил Тони.
— Побыстрее, — пробормотал Энди и потянулся.
Тони поставил карабин и направился к туалету.
Как раз в этот момент Джонни въехал на стоянку возле вокзала.
— Ну, вот мы и на месте, дорогая, — сказал он. — Сейчас ты садишься за руль. Слушай меня. В случае неудачи ты сразу же скрываешься. Поняла? Не жди… сразу же уезжай, — он вытащил из кармана оставшиеся деньги и положил ей на колени. — Все будет хорошо. Но на всякий случай нужно быть осторожным. Вернешься в отель. Ты поняла?
Фреда задрожала.
— Да… все будет хорошо, Джонни.
Он погладил ее руку.
— Не бойся. Я пойду за деньгами и вернусь сюда. Как только я сяду в машину, ты трогаешь. Бери вправо, а на перекрестке повернешь налево. Не увеличивай скорость.
— О, Джонни! — она обняла его, поцеловала. — Я люблю тебя.
— Это лучшее из того, что ты можешь сделать. Я тоже тебя люблю. Все будет хорошо.
Он вышел на освещенную стоянку и направился к камере хранения. Энди узнал его сразу же. Его не смогла обмануть бритая голова Джонни. Он узнал его по походке и силуэту.
— Тони!
Фреда пересела за руль. Через ветровое стекло она видела, как Джонни вошел в автовокзал, и интуитивно почувствовала, что им обоим угрожает опасность. Мысли перепутались у нее в голове. Сможет ли она жить на шхуне? Она ненавидела море. Когда у них будут деньги, может быть, удастся убедить его отказаться от этой бредовой идеи. Ее мечта — жить на вилле, на солнечном берегу, посещать интересных людей. С этими деньгами можно все устроить. У них будет бассейн, "кадиллак", слуги. Каждый год они будут ездить в Париж, где она будет обновлять свой гардероб. Вот это жизнь! На шхуне… На кой черт она нужна!
Ее руки сжали баранку. Нет, потом будет видно… сначала деньги. Если он действительно любит ее, то забудет о шхуне.
Войдя в помещение камеры хранения, Джонни остановился и осмотрелся. Зал был совершенно пуст. Металлический голос громкоговорителя произнес: "Последний автобус в Майами, машина номер пятнадцать".
Он открыл дверцу ячейки и, вытаскивая два тяжелых мешка, увидел себя на палубе двенадцатиметровой шхуны, направляющейся в открытое море. Но в его мечтах Фреда сейчас не фигурировала. Только палуба шхуны, покачивающаяся под ногами.
Он взял мешки и, выйдя из вокзала, быстро направился к стоянке. Джонни был всего в нескольких метрах от машины, когда для него все кончилось…
Фреда видела, как он шел к ней, и почувствовала огромное облегчение. Потом она вдруг увидела, как на бритом черепе Джонни появилась маленькая красная дырочка. Мешки выпали из его рук, и коренастое тело растянулось на асфальте. Она замерла, не в силах оторвать взгляд от тоненькой струйки крови, стекающей на дорогу. Она услышала женский крик. Вдруг трое мужчин вынырнули из темноты и, подхватив мешки, исчезли. Фреда включила скорость и, с трудом сдерживая рыдания, рвущиеся из горла, выехала со стоянки.
Сэм нервно ходил по комнате, непрерывно поглядывая на часы. Была уже половина второго. Джонни обещал привезти деньги в полночь. Шу позвонила ему и сказала, что дает отсрочку только до завтрашнего утра. В противном случае она обратится к Джеку, и тот позаботится о ней. Сэм обещал ей принести деньги. Он еще раз посмотрел на часы. Мистер Джонни обещал. Неужели обманул?! В этот момент он услышал шаги на лестнице и с облегчением вздохнул. Это Джонни! Как он мог сомневаться в нем? Когда Джонни обещает… это наверняка.
В дверь постучали…
Шесть тысяч долларов! После операции он отвезет Шу на юг. Она всегда хотела побывать в Майами. И его проклятый брат теперь не попадет в тюрьму. Мама будет счастлива.
Подпрыгивая от радости, Сэм побежал открывать.
— Вам нравятся удары палкой?
Толстый пожилой мужчина с крашеными волосами улыбался ей. Он был элегантно одет, улыбка обнажала ослепительно белые вставные зубы.
— Швабра, — ответила Фреда, — найди кого-нибудь другого.
Толстяк недовольно поморщился и пошел по улице, где праздно шаталось еще много девушек.
Фреда прислонилась к стене. Вот уже два месяца, как убили Джонни. Денег, которые он оставил, хватило ненадолго. Она, возможно, была слишком расточительна, но ведь хотелось хорошо устроиться. Потом она вернулась к своей прежней работе, но Брюн-сити оказался неинтересным городом. Он был полон старых извращенцев, а Фреда поклялась никогда не заниматься извращениями. Но ей нужны были деньги, чтобы поехать на юг, где смогли бы оценить по достоинству ее таланты и внешность, или на север, где она сможет возобновить свою работу по телефонным звонкам.
Прислонившись к стене, она думала о Джонни: "Шикарный тип. Я могла бы выйти за него замуж. Он и его шхуна. В конце концов, каждый имеет свое право мечтать. Эти деньги… так близки… так далеки…"
Начался дождь. Улица опустела. Другие девушки в такую погоду не работали. Фреда открыла сумочку и пересчитала деньги: 12 долларов. Она закрыла сумочку и пошла домой.
Тони Капелло, наблюдавший за ней уже с полчаса, пошел следом. Сунув руку в карман пиджака, он нащупал флакон с концентрированной серной кислотой.
В тот момент, когда Фреда раздевалась, постучали в дверь. Она накинула халат.
— Кто там? — прокричала она.
Постучали снова. Она пересекла комнату и открыла дверь…
Джеймс Хэдли Чейз
Ловушка
Глава 1
Стоял жаркий летний полдень, я был дома один. Я хотел воспользоваться этим обстоятельством и хорошенько поразмыслить о себе самом и о том, способен ли преодолеть ту пропасть, которая постепенно разделяла нас с Линдой. Я хотел также взвесить наше финансовое положение, которое рисовалось далеко не в розовых тонах.
Линда была у Гарри Митчелла. Я не пошел к ним, отговорившись занятостью. Линда, пожав плечами, взяла купальный костюм и уехала, получив от меня неопределенное обещание заехать за ней позже. Я знал, что ей безразлично, заскочу я к Митчеллам или нет.
Это воскресенье оказалось одним из тех немногих выходных, когда я мог побыть один, так как из-за поломки фильтра мы не наполнили бассейн. Такой благоприятный случай следовало использовать. И поэтому я сидел на солнцепеке и искал ответа на свои мысли. Мне тридцать восемь лет, я в хорошей физической форме, и судьба наделила меня творческими способностями. Более трех лет назад я с успехом зарабатывал себе на жизнь в качестве постоянного корреспондента "Лос-Анджелес геральд". Работа меня не увлекала, но приносила приличный доход, а поскольку незадолго до этого я женился на Линде, у которой были большие запросы, приличный доход многое значил.
Как-то вечером в Сан-Франциско я забрел на один из множества скучных приемов, которые устраиваются для того, чтобы серьезные люди могли встретиться там и поговорить о своих делах, в то время как их жены сплетничают. Там не было ничего интересного для меня, но если бы я не пошел, то мог бы упустить что-то важное, а я принципиально стараюсь ничего не упускать.
Я стоял, прислонившись к стене, вертел в руке стакан с виски и прикидывал, не пора ли исчезнуть, когда ко мне подошел Генри Чендлер. Про Чендлера говорили, что он обладает громадным состоянием. Его империя охватывала такие области, как производство вычислительных машин, кухонной техники и хранение свежемороженых овощей. Помимо всего прочего ему принадлежали газеты "Калифорния таймс" и популярный журнал мод для золотой молодежи. Он был одним из самых известных людей в городе, где на его деньги была выстроена даже церковь. Из всех влиятельных граждан города он был самым щедрым и самым нелюбимым.
— Менсон? — Он внимательно посмотрел на меня темными прищуренными глазами. — Я слежу за вашими статьями, и они мне нравятся. У вас есть талант. Зайдите ко мне завтра в десять ноль-ноль.
Я зашел к нему утром и выслушал его предложение. Он хотел основать журнал, который должен выходить раз в месяц, называться "Голос народа" и распространяться по всей Калифорнии. Целью журнала должна стать критика.
— Этот штат — гнездо коррупции и мошенничества, — заявил Чендлер. — В моем распоряжении имеется организация, способная поставлять необходимую информацию в соответствии с вашими замыслами. Я предлагаю вам пост главного редактора, так как считаю, что вы справитесь с этим. Я навел справки и вполне доволен результатами. Сотрудников себе подберете сами. Много вам не понадобится, потому что выпуском и тому подобным займется штат моей газеты. О расходах не беспокойтесь. Если журнал прогорит, вы получите компенсацию в размере двухгодичной оплаты, но, думаю, он не прогорит. У меня здесь схема, и я хочу, чтобы вы с ней ознакомились. Как видите, вам будет обеспечена всемерная поддержка. Вашей целью будет ворошить осиные гнезда. Если возникнут обвинения в дезинформации, я позабочусь, чтобы не было неприятностей. У меня есть первоклассное детективное агентство, которое будет в вашем распоряжении. Я хотел бы разъяснить вашу задачу, которая состоит не в том, чтобы копаться в грязном белье. Это нам не нужно. Нет, я хочу оказать нажим на администрацию штата, на полицейский аппарат, хочу вскрыть махинации, преследовать коррумпированных чиновников. Вас это интересует?
Я взял схему с собой и изучил ее. Это была величайшая удача в моей жизни. Мы с Линдой обсудили это предложение, она была взволнована так же, как и я.
Она без конца повторяла:
— Тридцать тысяч! Наконец-то мы выберемся из этой дрянной квартиры!
Я встретил Линду на вечере, устроенном каким-то честолюбивым политиканом, и сразу же влюбился. Сейчас, сидя на солнце, я вспоминал тот момент, когда увидел ее в первый раз. Она показалась мне самой восхитительной женщиной из всех, которых я когда-либо встречал. Очаровательная, светловолосая, с большими прекрасными глазами и фигурой, которая могла совершенно свести с ума любого скульптора: полная грудь, тонкая талия, округлые бедра и длинные стройные ноги. О, это — совершенная женщина! Ей импонировало, что я пишу заметки о светской жизни и встречаюсь со сливками общества. Она сказала, что я кажусь ей "необычайно романтичным". Сама она немного подрабатывала, будучи одной из хозяек салона этого
честолюбивого политика. Она украшала своим присутствием общество, развлекала гостей, предлагала им выпить, но не более того, как заверяла меня она.
Мы поженились через неделю после нашей встречи. Наша первая брачная ночь могла бы послужить мне предостережением. Она лишь терпеливо отдалась мне, словно выполняла привычную работу. Я надеялся, что со временем разбужу ее страсть, если проявлю достаточное терпение. Но мне это не удалось. Пожалуй, позже я понял, что ее единственная страсть — деньги. Я был настолько без ума от нее, что позволял тратить сверх наших возможностей. Она вечно что-то покупала: сумочки, украшения, всевозможную чепуху, а я потакал ей, так как хотел, чтобы она была счастлива. И все же ее ничто не удовлетворяло. Ей не нравилась наша маленькая квартирка, она хотела иметь свою машину. Я любил ее, но старался урезонить. В конце концов я посчитал с карандашом в руке, что вам просто не по карману все ее прихоти. Но это Линду не интересовало.
— Ведь ты же знаменитость, — настаивала она, — о тебе повсюду говорят, и зарабатывать ты должен соответственно своему положению.
В тот момент, когда ситуация стала критической, и появился Чендлер со своим предложением.
— Я уже знаю, куда мы переедем, — заявила Линда. — В Истлейк. Там чудесно и есть буквально все. Завтра поедем и посмотрим. Можно сразу выбрать себе дом.
Я ей напомнил, что еще не получил этого места и даже не решил, приму ли я его, да и Истлейк безумно дорог, и, если мы там поселимся, моих тридцати тысяч в год окажется слишком мало.
Это была наша первая серьезная ссора, и я прямо испугался ярости Линды. Она топала на меня ногами, швыряла вещи, и я так растерялся, что уступил. Стоило мне пообещать, что я приму предложение и поеду в Истлейк, как она упала в мои объятия, прося прощения за то, что погорячилась.
Я поехал к Чендлеру и сказал, что принимаю его предложение. Он сидел за письменным столом и казался воплощением величественного финансового магната.
— Отлично, Менсон. Контракт для вас уже готов. — Он помолчал, испытующе взглянул на меня, прищурив глаза. — Да, вот что еще… Вы будете бороться с коррупцией и обманом. Вы должны уяснить, что постоянно будете на виду, как золотая рыбка в аквариуме. Вы обязаны соблюдать осторожность и никому не давать повода для каких-либо нападок. Золотым рыбкам негде спрятаться — помните это! Посмотрите на меня, я — квакер и горжусь этим. Я верю в Бога, и моя личная жизнь безупречна. Никто не может упрекнуть меня в чем бы то ни было. И вы тоже не смеете стать объектом критики. Вам это ясно? Ни капли алкоголя, когда вы за рулем, никаких связей с женщинами. Вы живете в благополучном и счастливом браке, и он должен оставаться таковым. Никаких долгов. Вам нельзя делать ничего такого, к чему могут придраться обиженные люди. Стоит вам сделать один неосторожный шаг, как на вас набросятся все газеты штата. Теперь у вас есть великая цель — преследовать коррупцию и нечестность, вы приобретете множество врагов, которые постараются свалить вас при первой же возможности.
Поскольку я нуждался в его тридцати тысячах, я сказал, что все понимаю. Однако после того как подписал контракт и вышел из кабинета, меня начало беспокоить неприятное чувство. У меня уже были долги, в банке числился перерасход. И еще была Линда, которая не переставая сорила деньгами. И при всем этом у меня хватило глупости согласиться на покупку дома в Истлейке. Это был изысканный район вилл, выстроенных для тех, кто мог себе такое позволить. Цены роскошных комфортабельных домов колебались в пределах семидесяти пяти тысяч. Такой дом был полной чашей: ковры, посудомоечные машины на кухне и даже система автоматической поливки газонов, а в самом Истлейке — клуб, конюшни, теннисные корты, плавательный бассейн, поле для гольфа с освещением и большой супермаркет, в котором можно было купить все, начиная от запонок и кончая продуктами. Истлейк казался Линде раем на земле. Она заявила, что мы просто не сможем жить ни в каком другом районе. И потому я купил дом, который обходился мне в год в десять тысяч долларов.
Мы переехали, и Линда была счастлива. На мебель ушли все сбережения. Мне пришлось признать, что дом действительно превосходный, и я гордился, что купил его. Однако в глубине души меня страшили расходы, связанные с покупкой. Наши соседи были в большинстве своем моложе нас, но у меня создалось впечатление, что в финансовом плане они обеспечены значительно лучше. Каждый вечер мы либо принимали гостей, либо сами шли в гости. Линда, разумеется, захотела собственную машину, и мне пришлось купить "остин", но ей этого было мало. Она требовала все новых и новых трат: ее приятельницы постоянно щеголяют в новых нарядах, так почему она время от времени не может менять гардероб? Она не умела готовить, и домашнее хозяйство наводило на нее скуку. Мы наняли Сисси, крупную негритянку, которая приезжала через день в старом облупленном "форде". Каждый ее визит обходился мне в двадцать долларов. Мой тридцатитысячный заработок, который казался таким великолепным, когда я подписывал контракт, теперь свелся к нулю. Но журнал имел успех. Хоть этому я мог порадоваться. Мне повезло, так как я получил в сотрудники двух самых выдающихся репортеров, каких только мог иметь: Уолли Митфорда и Макса Берри, а детективное бюро Чендлера снабжало меня непрерывным потоком информации. Чендлер одолжил мне также и своего эксперта по рекламе, который действительно оказался прекрасным специалистом. Никаких финансовых затруднений с журналом не возникало. Мы с Митфордом и Берри сумели раскрыть ряд афер. У нас появилось множество врагов, но этого и следовало ожидать. Я направил внимание на политиканов и дела штата. Когда вышел четвертый номер журнала, я знал, что меня ненавидят, но строго придерживался фактов, и никто из подвергшихся атаке не мог эффективно защищаться.
Я сидел, обогреваемый солнцем, и думал, как уязвим оказался бы, вздумай кто-то из врагов покопаться в моей личной жизни. Я превысил банковский счет на три тысячи долларов и явно живу не по средствам. Я не сумел обуздать расточительность Линды. Если какой-нибудь заштатный газетчик вздумает причинить мне неприятности, ему достаточно намекнуть, что между мной и Линдой не все ладно, и это наверняка возмутит Чендлера, живущего в гармоничном мире.
В следующем номере, который выйдет через месяц, я собирался атаковать капитана Джона Шульца, шефа полиции. Меня заинтересовал тот факт, что он живет в доме за сто тысяч, ездит в "кадиллаке" и может послать на учебу в университет двух сыновей, да еще его жена носит норковое манто.
Чендлер тоже хотел, чтобы я занялся Шульцем, так как его недолюбливал. Мы не написали ничего, кроме правды, но я понимал, что тот, кто вмешивается в дела шефа полиции, сам напрашивается на немалые неприятности. Я знал: как только этот номер появится в продаже, мне придется вести себя крайне осторожно. Никаких транспортных нарушений, стоянок в недозволенном месте, алкоголя в крови. Я понимал: за мной будут следить все копы в городе.
Я сидел возле пустого бассейна и спраашивал себя, имеет ли смысл то, чем занимаюсь. Я не обладал квакерским складом ума Чендлера, меня интересовали деньги. Ему было легче, он мог играючи опровергнуть любое обвинение в клевете. В конце концов, он был прирожденным крестоносцем, я же — нет.
Завтра первое число, и мне предстояло оплачивать счета за прошедший месяц. Я сел за письменный стол и подвел итог. Он превышал мою зарплату за четыре года на 2300 долларов. Я проверил все расходы. Если не считать сумасбродных покупок Линды, мы тратили больше всего денег на спиртное и мясо. Когда дважды в неделю принимаешь человек десять — шестнадцать гостей и щедро подаешь им в неограниченном количестве бифштексы и выпивку, деньги прямо-таки текут, а тут еще ежемесячные взносы за машину, оплата услуг Сисси, повседневные мелкие расходы и налоги.
Собственно, меня еще удивило, что долги не оказались большими.
У меня возникло чувство, что я зашел в тупик. Придется что-то сделать, но что? Напрашивалось очевидное решение: продать дом и переехать в маленькую квартирку. Трудность заключалась в том, что к тому времени все уже считали меня преуспевающим человеком, и я не знал, могу ли я вывесить белый флаг и отступить. Зазвонил телефон. Это был Гарри Митчелл.
— Привет, Стив! Ну что, приедешь? Оставить для тебя бифштекс?
Я посмотрел на хаос на столе и одно мгновение колебался. Если я останусь дома и продолжу расчеты, то все равно не найду выхода.
— Хорошо, Гарри, еду.
Кладя трубку, я говорил себе, что завтра утром наверняка найдется какое-нибудь решение, хотя здравый смысл подсказывал мне, что надеюсь я напрасно.
Ясно одно: придется поговорить с Линдой, а этого я боялся. Еще устроит ссору, а у меня и так еще не изгладилась из памяти последняя, но поговорить с ней все же придется, нам во что бы то ни стало необходимо сократить расходы.
Я закрыл дом, вошел в гараж и вывел машину. Гарри и Памела Митчеллы нравились мне. Гарри неплохо зарабатывал в конторе по продаже земельных участков. Я предполагал, что он зарабатывает в три раза больше меня, так как на свои воскресные приемы он приглашал не менее тридцати человек. Я ехал к Митчеллам и пытался убедить себя, что завтрашний день может принести надежду.
Когда в понедельник я пришел в редакцию, моя секретарша Джин Кейси как раз разбирала почту. Несколько слов о Джин: ей примерно двадцать шесть лет, высокая, темноволосая, с хорошей фигурой, приятным, хотя и не отличающимся броской красотой лицом. Она необыкновенно способный работник. Перешла ко мне от Чендлера, где работала четвертой секретаршей. Чендлер уступил ее с сожалением. Он сказал, что вручает мне сокровище, и он нисколько ей не льстил.
— Доброе утро, Стив, — улыбнулась она. — Вас спрашивал мистер Чендлер. Он просил вас приехать к нему сразу же, как только вы появитесь.
— Он не сказал, что ему нужно?
— Не беспокойтесь, все в порядке, никаких неприятностей. Я всегда могу угадать это по голосу.
Я взглянул на часы: 9.08.
— Он что, вообще никогда не спит?
Она засмеялась:
— Только изредка… Он ждет вас.
Я сел в машину и поехал к деловой резиденции Чендлера. Секретарша, дама с колючими глазами, кивком дала понять, чтобы я вошел. Чендлер сидел за письменным столом и просматривал почту. Когда я вошел, он поднял голову, откинулся на спинку стула и предложил мне сесть.
— Вы отлично поработали, Стив. Я как раз читал корректуру о Шульце. Кажется, мы сумеем хорошо прижать этого мерзавца. Вы отличились.
Я сел.
— Вот только и мне, может статься, плохо будет.
Он усмехнулся:
— Это верно. Потому-то я и хотел поговорить. С этого момента за вами будут охотиться. Все полицейские получат указание противодействовать вам. Меня они боятся, вас — нет. Готов держать пари, что через несколько недель Шульц загремит, но, прежде чем убраться, он громко хлопнет дверью, постаравшись расправиться с вами. Я хочу предотвратить это. — Он умолк и несколько мгновений изучающие смотрел на меня. — У вас есть какие-либо личные просьбы?
— У кого же их нет? Конечно, есть.
Он кивнул:
— Дело в деньгах или в чем-то другом?
— Нет, в деньгах.
— Это точно? Прошу вас, Стив, будьте откровенны со мной. Вы прекрасно проявили себя, и я на вашей стороне.
— Нет, дело только в деньгах.
— Я так и думал. Это ваша красавица заставляет вас лезть в долги. Не так ли?
— Я сам залезаю в долги, мистер Чендлер.
— Знаю, знаю, люди стали очень расточительны и живут не по средствам. Жены во всем соперничают между собой, а это стоит денег. Не думайте, что я не знаком с такого рода проблемами, хотя у меня их нет и никогда не будет. Ладно, за статью вы заслужили особой награды. — Он бросил мне через стол чек. — Рассчитайтесь с долгами и с сегодняшнего дня держите жену в узде. Она красавица, но ни одной женщине нельзя позволять собой командовать.
Я взял чек. Он был выписан на десять тысяч долларов.
— Спасибо, мистер Чендлер.
— Но это не должно повториться. Помните, что я вам сказал: золотым рыбкам негде спрятаться, а вы теперь как золотая рыбка в аквариуме. Сегодня я вас выручаю и даю возможность начать все заново, но если это повторится, то нам придется расстаться.
Мы посмотрели друг на друга.
— Я все понял.
Я поехал в банк, депонировал чек и поговорил с Эрни Мэйшью, управляющим. Чек покрыл перерасход, покрыл долги, и на моем счету осталась еще вполне приличная сумма. Я выходил из банка с таким чувством, словно с меня свалилась скала. Еще до того я твердо решил поговорить с Линдой о нашем финансовом положении, но мы допоздна задержались у Митчеллов, а после уже не представилось случая. Мы вернулись домой сильно на взводе и сразу же завалились спать.
Правда, я было сунулся к Линде с нежностями, но она отодвинулась и пробормотала:
— Оставь меня, пожалуйста, в покое, не сейчас.
С тем мы и уснули. Утром, когда я встал, она еще спала; спала, пока я готовил завтрак; спала, когда я уходил на работу. Первую половину дня я провел над оттиском пятого номера. Принимая во внимание предстоящую атаку на шефа полиции, я решил увеличить тираж на 15 000 экземпляров. Я принялся сразу же за разработку нового номера. Пока я работал, меня тяготила мысль о предстоящем разговоре с Линдой.
"Это не должно повториться… Сегодня я вас выручаю… Но если это повторится, то нам придется расстаться".
Я понимал, что это предупреждение, и знал, что Чендлер не шутит. Значит, придется поговорить с Линдой, и она должна понять, что мы не можем жить так, как жили в последнее время. Надвигающаяся стычка с Линдой — а стычка будет серьезной — не позволяла мне четко мыслить. Я отодвинул кресло и стал беспокойно расхаживать по просторному кабинету. До меня доносился негромкий стук пишущей машинки Джин и голос Уолли Митфорда, бубнящего что-то в микрофон. Я взглянул на настольные часы. Четверть пятого. Еще два часа, прежде чем можно будет ехать домой, где меня ожидал разговор с Линдой. Я закурил сигарету и подошел к окну, из которого открывался чудесный вид на город. Дождь шел такой густой, что машинам приходилось ехать с зажженными фарами. Я посмотрел в сторону резиденции Чендлера. В окнах первого этажа, где был его кабинет, горел свет. Загудел зуммер. Я подошел к столу и передвинул рычажок.
— Мистер Менсон, некий мистер Горди хочет вас видеть, — сообщила Джин.
Горди? Это имя ничего мне не говорило.
— Он сказал, что ему нужно с вами поговорить. — Секунду длилось молчание, потом Джин отозвалась с ноткой озабоченности в голосе: — Он говорит, что у него личное дело.
— Пусть войдет через три минуты.
За это время я успел заправить ленту в магнитофон, включить микрофон, закурить новую сигарету и усесться в кресло. Джин открыла дверь и впустила высокого худого мужчину в поношенном, но старательно вычищенном костюме. Он был лет сорока, с редкими волосами, высоким широким лбом, узким подбородком, тонким носом и тонкими губами.
Я встал и пожал его руку, ладонь была сухой и жесткой.
— Мистер Горди?
— Да, Джесс Горди. — Он улыбнулся, показав мелкие желтые зубы. — Вы наверняка не знаете меня, Менсон. Но я вас, конечно, знаю.
Я указал ему на кресло:
— Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо. — Он уселся поудобнее и достал пачку сигарет. Что-то в его самоуверенных движениях начало меня раздражать.
— Что вам угодно? — Я взял какие-то бумаги, чтобы показать, что мое время дорого.
— Мистер Менсон, у меня есть для вас информация, которую вы могли бы использовать для интересной статьи. — Он снова показал в кривой улыбке желтые зубы. — Я регулярно читаю ваш журнал, он просто превосходен. Именно то, в чем нуждается город.
— Рад это слышать, мистер Горди. Скажите, пожалуйста, о какой информации идет речь?
— Разрешите мне как следует представиться. Я служу управляющим в магазине "Велкам" в Истлейке. Не думаю, чтобы вы посещали наш магазин, но ваша супруга — наш постоянный клиент. — Он снова приоткрыл зубы в улыбке. Он начинал напоминать мне крысу. Я изобразил на лице понимание и поощряюще кивнул.
— Мистер Менсон, вы издаете отличный, смелый журнал, который борется с нечестными людьми. Это похвально и в высшей степени необходимо, — провозгласил Горди. — Я читал все номера и заранее радуюсь тем, которые еще выйдут. — Он наклонился вперед и стряхнул пепел в стеклянную пепельницу. — Я пришел, чтобы предложить информацию о мелких кражах в нашем магазине. Хотя кражи и считаются мелкими, стоимость товаров, похищенных в течение года, составляет восемьдесят тысяч долларов.
Я удивленно уставился на него:
— Вы хотите сказать, что жительницы Истлейка крадут у вас товаров на восемьдесят тысяч долларов?
Он кивнул:
— Да, именно. Не знаю, в чем тут дело, но люди воруют сплошь и рядом, даже состоятельные. Это загадка, которую мне никто не может объяснить. Например, прислуга из состоятельного дома купит товаров на десять долларов и украдет вдобавок две пачки сигарет. Богатые дамы покупают на сто долларов и крадут флакон дорогих духов.
Во мне пробудился интерес. Если этот человек действительно говорил правду, то из его информации может получиться отличная статья, которая прозвучит как взрыв и наверняка понравится Чендлеру.
— В самом деле, непонятно, мистер Горди. У вас есть какие-нибудь доказательства?
— Разумеется.
— Какие?
Он погасил сигарету, закурил новую и улыбнулся мне.
— Хотя это и стоило немалых денег, администрация решила установить передвижные кинокамеры во всех помещениях универмага. Мы подключили кинокамеры две недели назад. Наша дирекция связалась с полицейским управлением, и там сказали, что они готовы завести уголовные дела на основании наших пленок, если они будут достаточно убедительны как улики. — Он откинулся на спинку кресла, устраиваясь поудобнее. — Пленка, которая у меня с собой, наверняка очень убедительна, но я не знаю, стоит ли ее передавать капитану Шульцу. Я сначала решил переговорить с вами и с теми, чьи жены покупают у нас.
Я почувствовал, как у меня по спине пробежали мурашки.
— Боюсь, что не совсем понимаю вас, мистер Горди. — Я сказал это хриплым голосом.
— Мистер Менсон, давайте не будем тратить зря времени. Ваше время дорого, и мое тоже. — Он достал из кармана конверт и бросил его на стол. — Взгляните. Это увеличенный снимок с пленки длиной в двадцать футов. Я бы сказал, что миссис Менсон вела себя несколько неразумно, не правда ли?
Я взял конверт и вынул оттуда большую глянцевую фотографию. Объектив запечатлел Линду в тот момент, когда она с вороватым видом прятала в сумочку флакон духов.
Я окаменел, уставясь на фотографию.
— Разумеется, ваша жена не единственная, — вкрадчиво сказал Горди. — Множество дам Истлейка поступают так же. Эта пленка очень интересна. Капитан Шульц вполне мог завести дело, верно? И ваша милая, красивая жена, мистер Менсон, пошла бы в тюрьму.
Я медленно положил фотографию на стол. Горди встал.
— Ну, я понимаю, вы несколько взволнованы. — Он ощерил желтые зубы. — Вам, наверное, нужно все обдумать и поговорить с женой. Эту печальную историю вы легко могли бы уладить. Прежде чем передать эту любопытную кассету с пленкой капитану Шульцу, я могу просто вырезать из нее ту часть, где фигурирует ваша супруга. Вот мое предложение: дайте мне двадцать тысяч, и я отдам вам этот кусок пленки. Учитывая ваше положение, это не такие уж большие деньги. Итак, я предложил бы вам завтра вечером явиться ко мне с наличными. Я живу в домике недалеко от вас. Номер 189. — Он нагнулся и посмотрел на меня в упор. Глаза холодные как лед, зубы оскалены, словно у рычащей собаки. — Значит, завтра вечером… и, пожалуйста, с деньгами.
Он вышел из кабинета. Я сидел и смотрел на красивое лицо Линды, на то, как она совершает эту гадость, и понимал, что у меня нет выхода и что я должен спасти ее от преследования. Но как? Я всегда говорил, что, если кто-то попытается меня шантажировать, я немедленно обращусь в полицию. Это единственно возможный в такой ситуации образ действий. Но, к сожалению, я не мог обратиться в ведомство Шульца как раз в тот момент, когда собирался атаковать его. Конечно, он немедленно набросится на Горди, но и Линде не даст пощады, разве… Что, если убрать статью? Журнал пойдет в печать лишь через неделю. У меня масса резервного материала. Вот только Чендлер уже одобрил статью. Именно за ее идею он премировал меня десятью тысячами долларов и помог избавиться от долга. Пожалуй, я смог бы его убедить, что не хватает фактов и нам грозит судебное преследование.
В дверь постучали, и вошел Уолли Митфорд.
— Стив, ты можешь просмотреть наброски для статьи о новом школьном здании?
Мне хотелось побыть одному и спокойно поразмыслить, поэтому пришлось сделать усилие и сказать:
— Конечно, садись…
Уолли уселся и начал раскладывать на столе бумаги. Я спрятал фото Линды в ящик стола и выключил магнитофон.
Уолли был коренастым добродушным человеком лет сорока, с высоким лбом, редкими волосами, глазами, прячущимися за толстыми стеклами очков, и бульдожьей челюстью. Из всех журналистов-детективов — а знал я многих — он был самым лучшим. Мы говорили о возведении нового школьного здания, которое городской совет поручил одной строительной фирме. Уолли подозревал, что смета завышена. Он переговорил кое с кем и выяснил, что по крайней мере две или три фирмы предлагали гораздо более выгодные условия.
— Тут замешан Хэммонд, — сказал Уолли. — Как пить дать, он с этого что-то имеет. Мы могли бы задать ему как следует. Как, по-твоему?
— Узнай у Веббера, что он может дать на него.
Веббер руководил детективным бюро Чендлера.
— Ладно. — Он сделал себе пометку. — Слушай, Стив, у тебя все в порядке? По твоему виду можно сказать, что ты подхватил грипп.
— Да нет, просто болит голова. — Выдержав короткую паузу, я спросил: — Как ты думаешь, следует ли нам запускать эту статью о Шульце?
— Ты смеешься?
— Нет, я все обдумал. Мы можем нарваться на крупные неприятности. Я хочу сказать, что копы наверняка разозлятся, а это может быть чревато…
— Да ведь мы уже перебрали все это, когда планировали статью. — Уолли ухмыльнулся. — Ты ее задумал, а я ее написал. Значит, они возьмутся за нас обоих. Ну и что? Скажи на милость, что они могут сделать? Ни ты, ни я не замешаны ни в чем противозаконном. Так какого черта! — Он пригляделся ко мне. — Ты случаем не сдрейфил? Или у тебя темное прошлое? — Он широко улыбнулся, но мне было не до смеха. — В конце концов, шеф дал нам зеленый сигнал, и, если что-то случится, он о нас позаботится… А дураку Шульцу давно причитается.
— Ну ладно, но ты поговори с Веббером и спроси, не сможет ли он откопать что-то о Хэммонде.
Он задумчиво посмотрел на меня, собрал бумаги и направился к выходу.
— Слушай, Стив, плюнь на все это и пойди домой отлежись.
Когда он ушел, я вынул из магнитофона ленту, сунул ее в карман, а фотографию в портфель и зашел в приемную Джин.
— Я иду домой, Джин. Похоже, у меня начинается грипп. Если будет что-нибудь срочное, позовешь Уолли.
Она озабоченно посмотрела на меня:
— У вас дома есть аспирин?
— Конечно. Завтра наверняка буду в порядке. — Я вышел в коридор. Дверь Уолли была открыта, и я заглянул к нему. — Я иду домой, в случае чего позвони туда, ладно?
— Ничего здесь не случится. Иди и побыстрее ложись в постель.
Я поколебался немного, потом все же не выдержал и спросил:
— Уолли, Ширли ходит покупать в магазин "Велкам"?
Так звали пухленькую симпатичную жену Митфорда.
— У этих грабителей? — Уолли покачал головой. — Ты что, ведь там все стоит минимум на пятнадцать процентов дороже, чем в любом магазине. Эта лавочка только для богачей и снобов. Нам, пожалуй, не мешало бы заняться ими.
— Это стоит иметь в виду. Ладно, я пошел.
Я спустился на лифте, сел в машину и включил мотор, а потом некоторое время сидел, безнадежно уставясь перед собой.
Что делать? К завтрашнему дню мне надо достать двадцать тысяч, или пленка попадет к Шульцу. Я вообразил себе арест Линды, вообразил, какая это будет сенсация и как обрадуются ей собратья газетчики. Чендлер, разумеется, немедленно уволит меня. Я представил соседей, качающих головами. А сколько будет разговоров! Впервые с момента женитьбы на Линде я не жалел, что у нас нет детей. Но ведь должен же существовать какой-то выход. На моем банковском счету денег мало. А что, если Мэйшью согласится ссудить мне эти двадцать тысяч? Однако по трезвом размышлении я осознал, что это несбыточная мечта. Не исключено, правда, что он одолжит пять тысяч, если я выдвину какую-нибудь убедительную причину. Но как достать остальные деньги?
Я вспомнил Лу Мейера, ростовщика, который должен был стать следующей мишенью. Мой второй репортер Макс Берри уже набросал статью. Мы собирались предать огласке тот факт, что Мейер требует шестьдесят процентов прибыли. Макс также выяснил, как действуют сообщники Мейера: если какой-нибудь бедняга не мог уплатить требуемых процентов, головорезы избивали должника.
Мейер, вероятно, дал бы в долг на приемлемых условиях, если бы я не стал печатать статью. Но тут я вспомнил, что Чендлер уже дал "добро".
Я включил сцепление и поехал домой.
Как я и предполагал, Линды дома не было. Ворота гаража были открыты, а "остин" отсутствовал. Я въехал в гараж и посмотрел на часы. Было несколько минут седьмого. Потом я открыл дверь, ведущую из гаража в дом, и прошел в свой кабинет. Поставил кассету на магнитофон, фотографию убрал в ящик письменного стола, а затем зашел в туалетную комнату Линды. Через несколько минут я нашел этот флакон духов. Потом открыл туалетный шкафчик и пересмотрел все многочисленные флакончики и пузырьки. Краденым могло быть все что угодно. Там стоял изящный флакон духов "Джой", а я знал из рекламы, что это были самые дорогие духи, которые только мужчина мог подарить женщине. Я закрыл шкафчик и пошел на кухню, для того чтобы взять льда для виски. Мне срочно требовалось выпить чего-то покрепче. На кухне царил страшный беспорядок: грязная посуда от обеда была свалена в раковину, на столе валялись остатки курицы. На полу были рассыпаны картофельные хлопья. Я вспомнил, что Сисси должна была прийти только завтра. Вернувшись в кабинет, я приготовил виски и сел за письменный стол. Я пытался придумать какой-нибудь выход. Признаюсь, меня охватила паника. Я видел, как все созданное на протяжении жизни рушится из-за моей красивой, глубоко порочной и глупой жены. Почему она не попросила купить ей эти духи? Почему воровала? Ведь знала же, что будет с нами, если ее схватят за руку! Я старался не думать о ней и сосредоточился на Джессе Горди. Я вспомнил сказанное им, но не мог вспомнить точных слов. Поэтому включил магнитофон и стал слушать…
"Пленка, которая у меня с собой, наверняка очень убедительна, но я не знаю, стоит ли ее передавать капитану Шульцу. Я сначала решил переговорить с вами и с теми, чьи жены покупают у нас".
Из этого явствовало, что Линда не одна такая. У Горди должны быть и другие жертвы среди наших соседей. У меня пошла кругом голова. Я стал перебирать знакомые семьи. Митчеллы? Кридены? Джилтор? Так я мог продолжать без конца. Все соседи имели много денег, их жены были избалованы. Большинство из них были гораздо состоятельнее меня, но Линда определенно превосходила их своей разнузданностью. Приходил ли Горди и к ним? Предположим, что крали четыре женщины. Если он потребует по двадцать тысяч с каждой, то заработает восемьдесят тысяч. И все это ценой краткого визита, угрозы, небольшого кусочка пленки. Охваченный неудержимо растущей яростью, я схватил телефонную трубку и позвонил Герману Вебберу.
Сыскное бюро "Алерт" принадлежало Чендлеру, а руководил им Герман Веббер. Раньше он работал в полиции, но ушел оттуда, недовольный медленным продвижением по службе. Он пользовался симпатиями полицейских и за короткий срок сумел перетянуть к себе четырех работников, знающих толк в своей работе. Веббер также снабжал журнал информацией. Я не любил его. Он был жестким, скрытным, но доставляемые им факты всегда соответствовали истине. В трубке раздался резкий, отрывистый голос:
— Веббер!
— Это Стив, Герман. Мне нужно, чтобы вы сделали кое-что.
— Хорошо, давайте я сначала запишу.
В этом был весь Веббер, практичный, опытный, с душой полицейского.
Он никогда не принимал задание устно, не записав на магнитофон.
— Речь идет о Джессе Горди. Это управляющий универмагом "Велкам". Мне нужно знать о нем все, буквально все, даже как часто он подстригает ногти, и как можно скорее.
— Ясно. Это нетрудно. У меня тут есть материал, только нужно его немного дополнить.
— Сведения нужны к утру.
Он присвистнул:
— Вот это да!
— Я хочу иметь их у себя в десять часов, — сказал я и положил трубку.
Часы показывали 18.25. Полистав календарик, я набрал домашний телефон Мэйшью. Трубку сняла Марта, его жена.
— Скажи, Марта, Эрни уже вернулся?
— Он только что пошел в ванную. — Она засмеялась. — Мы вас страшно давно не видели. Что, если встретимся на днях? Чем вы заняты в пятницу, может, приедете?
— Хорошо, я поговорю с Линдой. Вы ведь знаете, Марта, мужчины никогда не решают таких вопросов. Может, у нее что-то намечено?
— Наверняка намечено. — И она снова рассмеялась.
Подошел Эрни и отобрал у нее трубку:
— Привет, Стив.
— Послушай, Эрни, у меня неприятности. Мать Линды нуждается в операции. Извини, что я тебя беспокою, но не мог бы ты мне помочь? Скажи честно: дашь взаймы тысяч пятнадцать долларов?
Секунду он молчал.
— Ты хочешь сказать, что они нужны тебе для… — Он не закончил фразу, спохватившись, что Марта слушает.
— Да, нужны. Можно оформить в виде ипотеки на дом, Эрни.
Снова наступила короткая пауза.
— Что, если нам поговорить об этом завтра, Стив? Я буду ждать тебя в 9.15 в офисе.
— Хорошо, но мне хотелось бы иметь представление, можно ли на это рассчитывать?
— Завтра видно будет. Сумма, которую ты назвал, вряд ли реальна. Но ничего, все обсудим. Мне очень жаль, что матери Линды нужна операция.
— Спасибо за сочувствие.
— Значит, завтра увидимся, да?
— Конечно, до свидания, Эрни. — Я повесил трубку.
Было слышно, как машина Линды въезжает в гараж. Она даже не потрудилась окликнуть меня и сразу же поднялась наверх. Над головой я услышал стук каблучков, когда она шла в ванную. После недолгой паузы послышался шум спускаемой воды. Я сидел и ждал. Зазвонил телефон, но я не притронулся к нему, хотя аппарат стоял у меня под рукой. Я слышал, как Линда сняла трубку в нашей спальне. До меня донеслась ее болтовня. Она вышла на лестницу и крикнула:
— Стив, это Фрэнк. Он хочет поговорить с тобой.
Я взял трубку:
— Привет, Фрэнк!
— Привет. Может, приедете ко мне минут через двадцать? — произнес глубокий баритон Фрэнка Латимера. Я спрашивал себя, ворует ли его жена в универмаге. — Сэлли купила креветок, мы ждем Джека, Сюзи, Мерилл и Мейбл. Ну как, приедете?
В кабинет вошла Линда.
— Спасибо… но сегодня нет. Никак не можем. Я, кажется, простудился и пораньше хочу лечь спать.
Я выслушал его соболезнования и попрощался.
— Какая простуда?! — Линда сердито смотрела на меня. — Послушай, что за ерунду ты несешь? И к тому же у нас в доме совершенно нечего есть. Сейчас же позвони и скажи, что ты передумал и приедешь.
— Нам не повредит разок и попоститься. Садись, нам нужно серьезно поговорить.
— Если тебе не хочется, я поеду одна, — сказала она и потянулась к телефону.
Я вынул из кармана флакон духов и поставил его перед Линдой.
Глава 2
К сожалению, часто случается, что проходит время и человек словно пробуждается. Мужчина или женщина смотрит на своего партнера и понимает, что чувство, которое он питал к нему, вдруг умерло. Месяцы и годы, прожитые вместе, превращаются в горку серого пепла, а взаимная любовь, этот редкий и драгоценный дар, вдруг исчезает. Для меня этот момент прозрения наступил, когда я увидел ее с протянутой к телефонной трубке рукой.
Узнав флакон, она медленно убрала руку, а на ее лице появилось настороженное выжидательное выражение. Ее тонкие губы сжались в узкую линию, и впервые с момента нашей встречи я заметил, что она далеко не так красива, как мне казалось. Когда двое любят, между ними зарождается нечто необъяснимое. Это нечто драгоценно, но хрупко, невероятно хрупко. Когда я сидел и смотрел на Линду, это нечто драгоценное вдруг угасло. Так перегорает лампочка. Ровный приятный свет и через секунду — тьма.
Я смотрел на нее и ждал. Она держалась настороженно. Облизав губы, она взглянула на меня:
— Почему здесь мои духи?
— Сядь, Линда, ты навлекла на нас большую беду. Мы должны вместе как-нибудь из нее выпутаться.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Она уже оправилась, и голос звучал совершенно спокойно. На лице появилось выражение скуки, к которому она обычно прибегала, желая показать, что я ей надоел. — Позвони Фрэнку и скажи, что мы приедем.
— Тебе что-нибудь говорит имя Джесс Горди?
Она нахмурилась:
— Нет… Но что с тобой сегодня? Послушай, если не хочешь никуда идти сегодня, то я пойду одна. Мне…
— Горди, управляющий универмагом "Велкам", приходил сегодня, и я записал наш разговор на пленку. Я хочу, чтобы ты послушала. Сядь!
После короткого колебания она повиновалась:
— Почему ты хочешь, чтобы я это слушала?
Голос Линды все же утратил обычную самоуверенность. Она перевела взгляд на магнитофон, и я заметил, как ее руки сжались в кулачки. Я нажал на кнопку, и мы в молчании выслушали Горди, который рассказывал свою грязную историю. Когда он упомянул о фотографии, я достал ее из ящика и положил перед Линдой. Она бросила взгляд на фото, и ее лицо вдруг осунулось. В это мгновение она выглядела на пять лет старше, а когда Горди сказал: "…и ваша милая, красивая жена, мистер Менсон, пошла бы в тюрьму", она вздрогнула, словно ее хлестанули бичом. Мы прослушали все до конца.
"Вот мое предложение: дайте мне двадцать тысяч, и я отдам вам этот кусок пленки. Учитывая ваше положение, это не такие уж большие деньги… Я предложил бы вам завтра вечером явиться ко мне с наличными… Значит, завтра вечером… И, пожалуйста, с деньгами".
— Не понимаю, почему ты поднял такой шум из-за дурацкого флакончика с духами. Что ж, видимо, не остается ничего другого, как дать ему эти деньги… — Она встала. — Да, я сделала глупость, признаю, но так поступают многие. Так почему же, в конце концов, и мне нельзя? И вообще, как сказал этот тип, это не такие уж и большие деньги для человека с твоим положением.
Она направилась к двери, а меня охватила такая ярость, какой, пожалуй, я не испытывал ни разу. Я вскочил, обошел вокруг стола и схватил ее за руку в тот момент, когда она взялась за ручку двери. И залепил ей такую затрещину, что ее отбросило к стене, колени у нее подогнулись, и она сползла на пол. Яростным рывком я поставил ее на ноги и швырнул в кресло. Она упала на сиденье, едва дыша, прижав руки к пылающей щеке, и со жгучей ненавистью уставилась на меня.
— Сукин сын!
— А как тебя называть — воровкой?!
— За это я с тобой разведусь! Ты меня ударил! — закричала она вне себя. — Ты сделал мне больно, зверь! Боже, как я тебя ненавижу! Теперь никуда не смогу выйти! Что скажут люди, если увидят меня в таком виде? Подожди, это тебе дорого обойдется, уж я позабочусь! Ты еще пожалеешь!
Я молча сидел и смотрел на нее. От бессильной злости она стукнула себя по коленям. Глаз у нее начал заплывать. Она выглядела нелепо и глупо, как капризный ребенок, впавший в истерику. Потом она вдруг расплакалась. Она сползла с кресла, подбежала ко мне и уткнулась лицом в мою рубашку.
— Не позволяй им посадить меня, спаси от тюрьмы.
Я испытал мимолетное сочувствие, и только. Еще вчера ее объятия могли пробудить желание, теперь же они ничего для меня не значили.
— Линда, прошу тебя, успокойся. — Я понимал, что говорю холодно. — Ну успокойся же! Поднимись и садись сюда, нам вместе нужно поискать какой-нибудь выход.
Линда подняла красное, залитое слезами лицо и отпустила меня.
— Стив, ты меня ненавидишь, да? — Она подавила рыдания. — Обещаю, что буду хорошей, правда, если ты избавишь меня от этого. Честное слово, я буду хорошей женой, я…
— Замолчи и смотри не скажи чего-нибудь такого, о чем потом будешь жалеть. Я принесу что-нибудь выпить.
Она встала, колени ее дрожали.
— Боже! Ты словно каменный! Никогда б не подумала…
Я подошел к бару и налил нам обоим неразбавленного виски. Когда я возвращался со стаканами к письменному столу, зазвонил телефон. Я поставил стаканы и взял трубку.
— Можно попросить Линду? — спросил женский голос.
— Линда заболела. У нее простуда. А кто ее спрашивает?
— Это Люсиль. Линда простудилась, какая жалость! Я могу чем-нибудь помочь? Только скажите, я сразу же прибегу. Я могу варить чудесные супы.
Люсиль Бауер жила в конце нашей улицы в одноэтажном доме. Это была высокая некрасивая лесбиянка средних лет, которая, по-моему, проявляла нездоровый интерес к некоторым девушкам нашего района.
— Спасибо, Люсиль, мы справимся сами.
— Бедняжка Линда, я могла бы прийти утешить ее.
— Ее сейчас утешают три таблетки аспирина. Но все же спасибо.
— Ну, не стану больше задерживать. Я знаю, что у вас всегда много работы. Мне очень нравится ваш журнал, мистер Менсон.
— Спасибо, я чрезвычайно рад, а пока до свидания.
Я повесил трубку.
Стакан Линды был пуст. Она дрожала всем телом, и ее глаз совсем заплыл. Я налил ей еще на три пальца спиртного.
— Что теперь нам делать? — простонала она. — Боже, и послал же ты мне муженька! Можешь заплатить этому типу?
Я сел и закурил сигарету.
— Это шантаж, а по-твоему, мы должны поддаться на него?
— А как же иначе! — Она снова сорвалась в крик. — Ведь он засадит меня в тюрьму!
— Ты этого очень боишься? — Я посмотрел на нее. — В конце концов, доказано, что ты воровка, а вор всегда должен считаться с тем, что его могут поймать.
— Ты стараешься меня напугать, но я просто не буду тебя слушать. Ты ненавидишь меня, да! Ты с ума сходишь по этой твоей подлой секретарше! Уж я-то отлично знаю, как вы там развлекаетесь в редакции!
Я подался вперед и заглянул ей в глаза.
— Хочешь еще пощечину? Если сейчас же не замолчишь, получишь!
— Только посмей меня тронуть! Я буду кричать и позову полицию! Слышишь, только посмей!
Я был сыт по горло ею и этой историей.
— Уходи, Линда, мне нужно подумать, уходи, прошу тебя.
— Они не посмеют меня посадить в тюрьму, мне это не пережить. Какой позор! — Она снова расплакалась. — Помоги мне. Про Джин я сказала просто так. Мне страшно, и не знаю вообще, зачем я так делала… все так делают.
Это становилось невыносимым. Совершенно необходимо было побыть одному, чтобы все спокойно обдумать. Я встал и вышел из комнаты.
— Стив, не оставляй меня одну!
Ее отчаянный крик заставил меня только ускорить шаги. Я выбежал из дому, сел в машину и поехал в город. И мне казалось, я умчался бы на край света, лишь бы уйти от этой жизни. Когда я въезжал на стоянку возле редакции, часы на башне пробили семь. Пришлось звонить ночному вахтеру Джо Смоллу, чтобы он впустил меня.
— Это вы так поздно собираетесь работать, мистер Менсон?
— Да.
Редакция была моим единственным убежищем. Здесь я мог спокойно посидеть, подумать и отыскать какой-нибудь выход. Я поднялся на лифте, вошел в свой коридор и открыл дверь в рабочий кабинет. Войдя, я сразу же услышал в соседней комнате стук пишущей машинки Джин. Меня удивило, что она до сих пор работает, хотя знал по опыту, что никто не уходит из редакции, пока не закончит работу. Я научился ценить Джин и хорошо понимал, что без нее наш журнал не добился бы такого успеха. Я включил у себя свет, подошел к двери и открыл ее. Девушка сидела за машинкой, и ее пальцы быстро порхали по клавишам. Она подняла голову, ее глаза расширились от испуга. Она перестала печатать.
— Почему вы вернулись, Стив?
— Мне надо кое-что обдумать без помех.
— Уолли оставил мне уйму работы, но я почти уже все закончила.
Я смотрел на нее и впервые видел в ней женщину, а не только способную секретаршу. Смотреть на Джин было удовольствием. Высокая, темноволосая, с серьезными умными глазами, и сейчас я впервые заметил, что у нее красивые руки и плечи. Шелковистые волосы мягкими волнами спускались на плечи.
— Что случилось, вы так плохо выглядите?!
Неожиданно я решил, что могу ей довериться. Я вошел в комнату, закрыл дверь и поставил кресло возле стола.
— Линда только что сказала, что мы, то есть вы и я, развлекаемся в редакции.
— Почему она так сказала? — спросила она очень тихо.
— Наверное, потому, что мы поругались. Она искала аргумент, способный задеть меня.
— Очень жаль, но чем я могу помочь?
Я поднял голову. Она тревожно посмотрела на меня, и я понял, что она действительно хочет мне помочь.
— Все не так просто, Джин. Я попал в скверную историю. Объяснить все сейчас не могу, так как дело касается не только меня. Слушайте, Уолли подождет, бросайте все дела и идите домой. Мне нужно спокойно подумать, а стук машинки меня отвлекает. Вы сделаете это для меня?
— Вы уже ужинали?
— Господи! Да я и думать о еде не могу. Мне нужно только кое о чем поразмыслить.
Она встала:
— Тогда поедем поужинаем, я проголодалась. Потом вы можете вернуться и думать сколько угодно.
Я должен был признать, что это разумное предложение. Мои нервы так разыгрались, что я все равно не мог четко мыслить. Надо немного успокоиться. Впервые с того момента, как я женился, я поведу ужинать не Линду, а другую женщину.
— Вы умница… хорошо, поедем, но куда?
— К Луиджи. — Она погасила настольную лампу. — Вы подождете меня несколько минут?
Я вернулся к себе в кабинет и в ожидании закурил сигарету. В голове было пусто. Я радовался, что не останусь в одиночестве, а о Линде с заплывшим глазом старался не думать. Вошла Джин, надевая на ходу легкий плащ:
— Пошли, возьмем мою машину.
Она усадила меня в "порше", который получила от Чендлера в качестве поощрительного подарка, когда переходила от него ко мне.
Движение на улицах было оживленным, и припарковать машину оказалось целой проблемой. Я понял, какое бремя сняла с меня Джин, избавив от необходимости крутиться на моем большом "мерседесе".
В течение нескольких минут мы нашли место для стоянки и прошли в маленький ресторанчик Луиджи. Я никогда не был в этом заведении. Не знаю почему, но Джин, судя по всему, была здесь частым гостем.
В этот час посетителей было
немного, всего три парочки, все незнакомые мне люди. Пухлый Луиджи поцеловал Джин кончики пальцев, поклонился и провел к столику в конце зала.
— Можно заказывать? — спросила Джин, когда мы уселись.
— Мне совсем не хочется есть.
Я чувствовал себя таким разбитым, что при мысли о еде меня замутило. Луиджи стоял возле нас, как статуя. Его черные глазки походили на маслины.
— Мы возьмем устриц, Луиджи, больших устриц и "шабли".
Она сделала правильный выбор. Устрицы, пожалуй, были единственным, что я мог проглотить.
Луиджи с достоинством отошел.
— Это из-за Горди, правда? — Она смотрела мне прямо в глаза.
Ее слова застали меня врасплох, секунду я колебался, потом кивнул.
— Вас шантажируют?
— Как вы догадались?
— Это было нетрудно. Уолли проводил кое-какое расследование, и я перепечатывала его заметки. Когда Горди прошел к вам, я сразу все поняла.
— Уолли что-то расследовал, он знает про Линду?
Я перепугался.
— Нет. Если бы он что-то узнал, первым делом пришел бы к главному редактору, так как восхищается вами. Как раз на этот день у него было записано несколько фамилий, и он продолжает поиски. Он узнал главным образом о прислуге, и, кстати, ваша Сисси тоже фигурирует в этом списке.
Я достал из кармана платок и вытер вспотевшие ладони.
— Вы не запомнили какие-либо имена? Я имею в виду не прислугу.
— Сэлли Латимер, Мейбл Криден, Люсиль Бауер.
Принесли устрицы, уложенные на блюде с колотым льдом. Налили "шабли". Сияющий Луиджи распорядился, чтобы нас хорошо обслужили, а потом вместе с официантом удалился.
— Как Уолли разузнал обо всем и где он взял имена?
— Не знаю. Я только перепечатала его рукописи и заметки. Там были и другие имена, но я их не помню.
— Вы уверены, что Линды там нет?
— Разумеется.
— Уолли говорил мне о том, что давно следовало бы заняться универмагом. Но почему он не сказал, что уже начал?
Джин взяла вилкой устрицу и поднесла ко рту.
— Вы же знаете Уолли, он любит преподносить сюрпризы.
Это звучало правдоподобно. Уолли был большим индивидуалистом. Все факты, касающиеся Шульца, он тоже собрал не обмолвившись ни единым словом.
Я убедился, что смогу проглотить устрицу, и взял еще несколько на тарелку.
— Линда украла в универмаге флакон духов, и Горди ее заснял. Он хочет за пленку двадцать тысяч долларов.
Джин тихо ахнула:
— А у вас их, конечно, нет?
Она знала это точно, так как мои личные чеки проходили через ее руки.
— А у меня их нет. Эта история может угробить меня и наш журнал. Я уже попросил Веббера присмотреться к Горди. Возможно, он найдет что-то. Это моя единственная надежда. При удаче я смог бы его тоже шантажировать.
— Будьте поосторожнее с Веббером, не забывайте, что это человек Чендлера.
— Конечно. И мне надо сегодня вечером еще раз поговорить с Уолли.
— Зачем?
— Необходимо узнать, откуда он взял имена.
— Стив, вы ведь знаете Уолли, он никогда не раскрывает своих источников информации. Вы ничего из него не вытянете.
— Хочу попробовать. Дело очень важное.
Она кивнула:
— Доедайте устриц. Я пойду позвоню Уолли, он должен быть дома.
Она встала и направилась к телефонной кабине, я же, посмотрев на оставшиеся устрицы, решил, что с меня хватит.
Пока Джин стояла в кабине, я не сводил глаз с ее стройной фигуры. Через несколько минут она вернулась.
— Он только что вышел. Ширли сказала, что вернется примерно через полчаса. Он поехал к Максу.
— Как вы думаете, он поделится с Максом?
— Уверена, что нет. — Ее лицо приняло озабоченное выражение. — Стив, я фактически нарушила слово, когда проговорилась, над чем работает Уолли. Он дал мне перепечатать заметки с условием держать все в секрете.
— Сейчас это не имеет значения, так как речь идет о слишком серьезных вещах.
— В общем, я только хотела вас предупредить, чтобы вы не удивлялись, если ничего из него не вытянете.
— Да нет же, он мне скажет. Должен сказать.
— Вы совсем не едите.
— Я уже сыт.
— Стив, прошу вас, ешьте. Ведь еще не конец света.
Я вспомнил про Линду, в одиночестве сидящую дома. Не следовало оставлять ее одну.
— Мне нужно позвонить.
Я вошел в кабину и набрал свой номер. Долго звучали гудки, потом послышался женский голос:
— Миссис Менсон плохо себя чувствует, мистера Менсона нет дома. Кто говорит?
Я узнал голос Люсиль Бауер. Не отвечая, я повесил трубку. Линда быстро нашла утешительницу. Я надеялся, что у нее хватит ума не рассказывать этой бабе о своих выходках. И тут я вспомнил, что в составленном списке Уолли Люсиль тоже значилась. Выходит, воровки встретились.
Я вернулся к Джин:
— Закажем еще устриц, для больных они в самый раз.
— Перестаньте, Стив! — одернула Джин. — Только, пожалуйста, не начинайте себя жалеть, а то рассержусь.
Я посмотрел на нее:
— Послушайте, а ведь вы замечательная девушка. Прошу простить. У меня был действительно паршивый день, но сейчас я и в самом деле съел бы пару устриц.
Она посмотрела на Луиджи и подняла руку.
Устриц принесли так быстро, словно ожидали, что мы попросим добавки.
Сорока минутами позже мы вышли из ресторана, и Джин отвезла меня обратно. Я пришел к заключению, что должен поговорить с Уолли наедине. Джин предложила подождать до утра, но я решил не откладывать. Следовало попрощаться.
— Спасибо за все, Джин, вы оказались хорошим другом.
Она секунду смотрела на меня, потом улыбнулась, села в машину и уехала.
Я быстро пересек город, направляясь к району, где жил Уолли. Ему принадлежал скромный, уютный одноэтажный домик, к сожалению, находившийся в пределах городской черты и в облаках дыма, в которых тонул город. Тем не менее я был уверен, что у него денег на счету больше, чем у меня. Когда я остановился перед домом, меня удивило, что во всех окнах темно. Было всего несколько минут десятого. Я вышел из машины, подошел к входной двери. Позвонив, стал ждать. Никого. Я позвонил еще. Послышался чей-то голос:
— Их нет дома.
Я обернулся. У калитки стоял пожилой мужчина с собакой.
— У них что-то случилось, — объяснил он мне. — Вы знакомый мистера Митфорда? Я его сосед.
Я вернулся к калитке:
— Меня зовут Стив Менсон. Что случилось?
— А, мистер Менсон, читал о вас. Отличный у вас журнал. Да… случилось… кто-то напал на беднягу Уолли и избил.
Я почувствовал, как по спине побежал холодок.
— Сильно избили?
— Боюсь, что да. Полицейские отправили его в санитарной машине, а миссис Митфорд увезли с собой.
— Куда его повезли?
— В Северную больницу.
— Извините, от вас нельзя позвонить?
— Конечно, можно, мистер Менсон. Я живу тут рядом. — Он свистнул собаке и повел меня к соседнему домику, точной копии того, в котором жил Уолли.
Через две минуты я говорил с Джин:
— Джин, Уолли ранен, он лежит в Северной больнице. Не могли бы вы подъехать туда? Нужно, чтобы кто-то побыл с Ширли.
— Я выезжаю. — Она положила трубку.
Мы подъехали к больнице одновременно. Джин надо было проехать большее расстояние, значит, она гнала машину на предельной скорости. Мы посмотрели друг на друга.
— Это серьезно?
— Не знаю. Сейчас выясним.
Нам повезло. В ту ночь дежурил Генри Стенсил, мой давнишний приятель.
— Как его дела, Генри? — спросил я, как только мы вошли в приемную.
— Так себе. Эти мерзавцы здорово его отделали. У него сотрясение мозга, сломаны челюсть и четыре ребра, и, похоже, его не меньше трех раз ударили ногой по голове.
— А Ширли?
Кивком он указал на соседнее помещение:
— Послушай, Стив, у меня сейчас много работы. Не мог бы ты ею заняться?
— Для того мы сюда и приехали. — Я кивнул Джин, и она исчезла за дверью.
— Он выживет? — спросил я.
— Да, но несколько дней не будет двигаться и может потерять глаз.
— А что полиция?
— Я уведомил ее, но пока и речи не может быть о том, чтобы он дал показания. Бедняга Уолли не сможет говорить по крайней мере в течение четырех-пяти дней.
Джин ввела Ширли. Я пошел им навстречу. Ширли плакала и дрожала.
— Ширли, дорогая, мне ужасно жаль…
Она вытерла заплаканные глаза и гневно посмотрела на меня.
— Это вы и ваш проклятый журнал! Я предупреждала Уолли, но он не принимал это всерьез. — Она прижалась к Джин, которая взглянула на меня и покачала головой.
Я отступил, и они вышли из комнаты.
Четыре-пять дней! Я подумал о Горди. Если Веббер ничего не откопает, я пропал. Я медленно пошел по коридору к регистратуре.
— Менсон!
Я остановился и обернулся. Ко мне приближался плечистый детина в поношенном дождевике и шляпе. Я узнал сержанта Лу Бреннера из городской полиции. Он был лет тридцати восьми, с бледным лицом, приплюснутым носом и беспокойными маленькими глазками. Он всегда казался небритым. Я знал, что он обладает недюжинной силой и славится жестокостью. Судя по тому, что я слышал, но не имел точных данных, его излюбленный метод допроса — избиение обвиняемого, а уж потом он задавал вопросы. Единственным, кого признавал Бреннер, был капитан Шульц.
Вы не поверите, но у этого малого очень милая жена. Как-то раз миссис Бреннер возвращалась домой, на нее набросился какой-то наркоман. Он был сильно на взводе. Шульц — он тогда был еще лейтенантом — увидел это, но издалека не мог успеть вовремя. У наркомана был нож. Так вот Шульц его пристрелил. Говорят, что такого меткого выстрела еще не видывали. Но факт, что пуля пролетела над плечом миссис Бреннер и разнесла наркоману голову. Нож только царапнул ее. Бреннер никогда этого не забывает. С тех пор он заглядывает Шульцу в рот, и так будет всегда.
Я посмотрел на Бреннера:
— Что вам угодно?
— Я хочу с вами поговорить. — Он задумчиво посмотрел на меня. — Этот Митфорд… он нас интересует. Чем он сейчас занимается? Свидетели показали, что, когда он выходил из машины, на него набросились двое парней. Они взяли его в оборот и выхватили портфель. Мы хотим знать, грабеж ли это, или Митфорду дали понять, чтобы он помалкивал?
Я торопливо соображал.
Уолли занимался подрядами на строительство нового здания школы. Он наверняка имел при себе документы, которые могли бы изобразить Хэммонда в очень неприглядном свете. Вероятно, в портфеле находились бумаги, относящиеся к универмагу "Велкам". Они могли скомпрометировать ряд женщин из состоятельного района Истлейка. Впрочем, я не собирался выкладывать этого Бреннеру.
— Он занимался контрактом на постройку школы, — сказал я. — Смета оказалась на восемьдесят тысяч выше, чем было положено.
Он задумчиво посмотрел на меня:
— Это дело муниципалитета. Больше ничего?
— Насколько мне известно, нет.
— Похоже, нам придется поговорить с его женой. Она уже уехала домой?
— Кажется, да. Но вы напрасно думаете, что если дело находится в ведении муниципалитета, то скандала быть не может. Видно, кто-то пытается замести следы.
Он сдвинул шляпу на затылок:
— Верно. Что ж, раз вы суете нос в чужие дела, надо считаться с тем, что его могут расквасить.
— Вас можно процитировать, сержант? Это могло бы заинтересовать мистера Чендлера.
— Думаете? — Его глазки беспокойно забегали. — Смотрите, чтобы и вашему носу не досталось. — С этими словами он ушел.
Его напутствие не прибавило мне спокойствия. Я спросил себя, что скажут в полиции, когда прочтут наш следующий выпуск. Ширли, конечно, знает о предстоящей атаке на Шульца. Если Бреннер доберется до нее, в ее теперешнем состоянии она сможет наговорить лишнего. После короткого раздумья я пошел в телефонную кабину и позвонил Ширли. Номер не отвечал. Я сообразил, что Джин отвезла ее к себе, и позвонил туда. Джин сразу же сняла трубку.
— Ширли у вас? — спросил я.
— Мне только что удалось уложить ее в постель, она приняла две таблетки снотворного. Надеюсь, проспит до утра.
— Полиция хочет поговорить с ней. Джин, подержите-ка пока ее у себя. Что она говорила о "проклятом" журнале?
— Она думает, что Уолли избили из-за Хэммонда.
— Ей что-нибудь известно об универмаге?
— Не думаю. Она все время твердит о Хэммонде.
— Завтра можете не выходить на работу. Если вам удастся успокоить ее, тогда другое дело. Я не хочу, чтобы она говорила копам о наших делах.
— Я все устрою. Не могли бы вы позвонить мне завтра в восемь?
— Обязательно позвоню. Спасибо вам за все.
Я повесил трубку и медленно пошел к машине. Все равно я не могу ничего поделать до утра. Завтра я должен встретиться с Эрни и постараться раздобыть деньги. В редакции меня будет ждать доклад Веббера о Горди. Это самое главное. Если Веббер подведет, останется одно — любой ценой раздобыть деньги.
Домой я вернулся в четверть одиннадцатого. Не светилось ни одно окно. Неужели Линда уже спит? Я надеялся на это. У меня пропало всякое желание говорить с ней. Я вошел в холл и огляделся. На столе лежал клочок бумаги. Я подошел, чтобы взглянуть на него. Это была записка:
"Дорогой Стив!
Я забираю Линду к себе. Ее синяк дня через два, наверное, пройдет, но ни к чему, чтобы к этому времени пошли слухи. Так что она побудет у меня. Помните, что женщину никогда не следует бить по лицу. Уж если бить, то лучше отшлепать. Результат тот же, но не так заметны синяки.
Люсиль".
Скомкав записку, я бросил ее в корзину для бумаг. Потом приготовил виски и сел в кресло. Я чувствовал, что впереди долгая одинокая ночь. Мной овладела паника, я испытывал страх.
Ровно в восемь я позвонил Джин:
— Ну, как там Ширли?
— С ней все в порядке. Она стоит рядом и хочет поговорить с вами.
— Стив, мне так неудобно, что я вспылила вчера. Простите меня, — раздался голос Ширли.
— Ну что вы, пустяки, мне нечего прощать.
— Нет, есть. Если бы Уолли услышал меня, он был бы недоволен. Я была сама не своя, увидев его в таком состоянии. Боже, что они с ним сделали! — Ее голос задрожал. Через несколько секунд она снова заговорила: — Ваш журнал отличный, и Уолли знал, чем рискует. И я тоже, но просто не могла поверить, что есть такие звери.
— Я сообщу Чендлеру, и он наверняка сделает что-нибудь для Уолли. Он быстро поправится, нужно только немного подождать. Я говорил с доктором. Опасности для жизни нет. — Я умолчал о том, что Уолли может лишиться глаза. — Ширли… с вами хочет поговорить полиция. Прошу вас, будьте с ними осторожны и не упоминайте о Шульце. Этой бомбе еще не время взрываться. Скажите, что Уолли интересовался строительством новой школы, и больше ничего. Вы поняли?
— Да, разумеется.
— Я еще позвоню попозже.
— Но вы меня прощаете, Стив?
— Конечно, конечно. Вы не передадите трубку Джин?
Джин взяла трубку.
— Не знаете, кто-либо из мужей собирается платить? — спросил я напоследок.
Она ответила:
— Откуда же мне знать. Я знаю только, что никто из них не бил свою жену.
— И напрасно, пожалуй, — сказал я и повесил трубку.
Я поехал в банк.
— Садись, Стив, — пригласил меня Эрни. — У нас мало времени, так что давай сразу же перейдем к делу. Все, что я могу себе позволить, это превысить счет на пять тысяч. Устроит тебя?
— А нельзя ли на десять, Эрни? У меня тяжелое положение.
— К сожалению, нет. Мне и так стоило больших трудов добиться для тебя этих пяти. Ты же знаешь, банк не мой: надо мной еще три директора.
— Тогда не мог бы я заложить дом?
— Нет, у тебя на нем и так черт знает какая ипотека… где там, это безнадежно.
Я попытался улыбнуться:
— Ну, ничего не попишешь, беру эти пять, и большое тебе спасибо.
— Извини, что я больше не мог сделать для тебя. Мать Линды серьезно больна?
— Боюсь, что да.
Он сочувственно улыбнулся, а мне вдруг подумалось, не воровка ли его жена Марта, которая наверняка делает покупки в этом же универмаге. Придя в редакцию, я поздоровался с Джули, сидевшей за коммутатором. Она сообщила, что Джин до сих пор не пришла. Я ответил, что знаю, и прошел в свой кабинет. Мне оставалось надеяться только на Веббера. Если он подведет, придется идти к Мейеру и брать взаймы под шестьдесят процентов. Веббер позвонил, когда я просматривал почту.
— Вышла дурацкая история, — сказал он голосом бывшего копа. — Вчера ночью кто-то забрался в наш офис и унес несколько папок, в одной из них было досье на Горди.
Я так судорожно стиснул трубку, что у меня побелели суставы пальцев.
— Вы не можете вспомнить, что там, в этом досье?
— Послушайте, у нас пятнадцать тысяч конфиденциальных досье. Джек Уэлш собирал материалы на Горди восемь месяцев назад, а месяц назад уволился. Я читаю досье только в случае необходимости.
Не прозвучала ли в его голосе нотка фальши?
— А где сейчас Уэлш?
— Вот уж этого я не знаю. Работник он никудышный, и мы с радостью избавились от него. И вообще, чего вы так интересуетесь Горди? Зачем он вам понадобился?
— Что думает о краже полиция?
Он хрипло рассмеялся:
— Я о ней не заявил. Копы меня не любят, да и что толку. Тут сработал профессионал, а против них полиция вообще ничего не стоит.
— Но зачем понадобилось красть папки?
Он помолчал, потом снова заговорил:
— Я доложил об этом Чендлеру, и он согласен, что не следует в это дело впутывать копов.
— Вы не ответили на мой вопрос! У вас пропало десять папок, значит, хотя бы в одной из них могло быть очень важное досье.
— Наверное, их украл какой-нибудь псих. Слушайте, у нас здесь уйма работы. Может, поговорите с мистером Чендлером, раз вас это так интересует.
С этими словами он повесил трубку.
Я положил трубку, немного подумал, а потом снова набрал номер телефона Веббера.
Отозвался женский голос:
— Сыскное бюро "Алерт", что вам угодно?
— Говорят из адвокатской конторы "Трумен и Лейси". Нам сообщили, что у вас работал мистер Джек Уэлш. Мы выясняем некоторые аспекты завещания, которые касаются его личности. Не могли бы вы дать нам его адрес?
Она ответила без малейшего колебания:
— Сожалею, но здесь явная ошибка. У нас таких нет и никогда не было.
Я положил трубку. Теперь я был в полной уверенности, что Веббер лгал мне.
Глава 3
В дверь постучали, и в комнату влетел мой второй редактор и репортер Макс Берри. Высокий крепкий парень лет тридцати. По его лицу, казалось, проехал каток. В студенческие годы он занимался боксом. Он был пока не так хорош, как Уолли, но к своей цели шел с упорством фокстерьера, преследующего крысу. Одевался он небрежно, носил пузырившийся на локтях твидовый костюм и красный галстук, который всегда непонятным образом сползал у него на левую сторону.
— Жуткий случай с нашим Уолли, — провозгласил он еще с порога.
— Да, садись.
Я еще не мог прийти в себя от открытия, что Веббер не на моей стороне. Но сейчас у меня не было времени гадать о причинах. Прежде всего мне пришло в голову, что его жена Хильда тоже, вероятно, ворует в универмаге. Это казалось логичным, во всяком случае, на первый взгляд.
— Я приехал прямо из больницы, — сказал Макс, шлепаясь в кресло. — Господи, ох и отделали же они беднягу. Жаль, что на его месте не оказался я. — Он расчесал пятерней густые черные волосы. — Ты уже что-то узнал, Стив? Как по-твоему, замешан тут Хэммонд?
Возможно, это было дело рук Хэммонда, но у меня из головы не шла история с универмагом.
— Не знаю. Обычный грабеж тоже нельзя исключить.
— Сомневаюсь. У него был полный портфель бумаг с собой. И стервец обо всем помалкивал. Вчера мы с ним просматривали предварительную смету на эту школу, и мне кажется, что он думал о другом. Видно, он занимался еще чем-то и именно из-за этого попал в больницу.
Я вертел в руках ручку. Мы с Уолли отлично понимали друг друга, и я доверялся ему в любом затруднении. Но с Максом дело обстояло иначе. Он кидался на все, как разъяренный бык, тыча во все стороны рогами. И для него не имело значения, что он задевал кого-то, лишь бы получить сенсационный материал. Я совершенно отчетливо понимал, как он отреагирует, если я скажу, что происходит в универмаге. Он немедленно помчится туда и заставит Горди говорить.
— Ты ведь знаешь Уолли, — сказал я осторожно. — Он все скрывает. Но мне кажется, что за этим стоит все же Хэммонд.
— Мне тоже. Мы собрали факты полностью. Уолли еще хотел раздобыть копию контракта, подписанного Хэммондом. Вчера вечером мы говорили об этом. Я предложил заняться этим контрактом, но он хотел сделать все сам. У него связей больше, чем у меня. — Он подался вперед и заглянул мне в глаза. — Теперь это мое дело?
— Слушай, ты помнишь статью о Шульце? Над ней работал Уолли, и она совершенно готова и сдана в набор. Так вот я подумал… пойми, что случилось с Уолли, может случиться и с тобой, и со мной. Я считаю, что нам надо подождать со статьей о Шульце, пока мы не покончим с Хэммондом. Нам может понадобиться защита полиции; если мы напечатаем эту статью, защиты нам не видать как своих ушей.
Он потер пальцами приплюснутый нос:
— Защита полиции? А как, по-твоему, они смогут нас защитить?
— Ну, например, выдать нам разрешение на ношение оружия. Чендлер мог бы это устроить.
Он ухмыльнулся.
— Мне оружие ни к чему. — Он взглянул на свои мощные кулаки.
— Трое таких головорезов прекрасно с тобой справятся, Макс. Не воображай себя суперменом!
Он пожал плечами.
— Ладно, будь по-твоему. — Он встал. — Вернусь после обеда, — сказал он и вышел.
Я посмотрел через окно на ярко освещенные окна офиса Чендлера.
Моя нерешительность длилась лишь секунду. "Может быть, разговор мне поможет хоть немного успокоиться", — подумал я, набирая номер секретарши Чендлера.
— Мистер Чендлер у себя? Мне нужно поговорить с ним по очень важному делу.
— Минуточку, я узнаю, примет ли он вас. — Через минуту она снова сказала: — Вы не могли бы приехать немедленно? Через час он вылетает в Вашингтон.
Я приехал туда через пять минут, по дороге не слишком обращая внимание на правила движения.
Чендлер стоял возле письменного стола с набитым портфелем у ног, рядом на стуле лежали его шляпа и пальто.
— Что у вас, Стив? — спросил он, когда я вошел в кабинет. — Я уезжаю, у меня встреча с президентом. Вероятно, будут новости, когда вернусь.
Я объяснил ему, что в связи с нападением на Уолли и принимая во внимание участие в этом деле муниципалитета и Хэммонда я считаю необходимым отложить атаку на Шульца.
Я тщательно подбирал слова:
— После выхода статьи нам будет нельзя рассчитывать на помощь полиции. В этой ситуации она нам необходима, если мы хотим выяснить, кто стоит за нападением. Это может повториться, а я вряд ли смогу редактировать журнал, мистер Чендлер, лежа в больнице. Мне хотелось бы получить для себя и Берри право на ношение оружия. Дело может перейти в небольшую войну. Если Шульц не окажет нам содействия, это не кончится добром.
Чендлер посмотрел на меня из-под полуприкрытых век:
— У вас найдется чем заменить статью о Шульце?
— Есть целый ряд хороших материалов. Мы могли бы выступить с фактами о новых противозачаточных таблетках.
Немного подумав, он кивнул:
— Ну что ж, мне не хочется выпускать из рук этого мерзавца, но ваши соображения звучат довольно убедительно. Значит, в последний номер вы статью не ставите, используем ее в следующем, так?
— Да.
Он испытующе взглянул на меня:
— Следовательно, вы считаете, что нападение на Уолли связано с Хэммондом?
— По-видимому, да.
В дверь заглянула секретарша:
— Ваша машина на месте, мистер Чендлер.
— Хорошо. Да, и скажите Боргу, чтобы он достал лицензии на право ношения оружия для Стива и Берри, а также подобрал им пистолеты. — Чендлер повернулся. — Мы еще поговорим об этом, когда я вернусь. Как поживает Линда? — спросил он чуть позже, когда мы уже выходили из кабинета.
— Спасибо, неплохо, — ответил я, представив, как бы у него вытянулось лицо, признайся я, что подбил ей глаз. Шагая гулким коридором бок о бок с боссом, я добавил небрежно: — Я слышал, кто-то прошлой ночью забрался к Вебберу. Пропали какие-то бумаги.
Великий человек даже не замедлил шаг.
— Да… Вероятно, какой-нибудь сумасшедший, сейчас их много развелось. — Он дотронулся до моего плеча. — Вы думаете, за этим что-то кроется?
— Не знаю. Просто показалось странным, что Веббер не заявил в полицию.
— В полицию? Какой в этом смысл?
Я видел, что он думает о другом. Наверное, повторял про себя слова, с которыми обратится к президенту.
Мы подошли к лифтам. Какой-то человек взял у Чендлера портфель. Он сделал это так подобострастно, что я не удивился, если бы он упал на колени и стукнулся лбом об пол.
— Ну, до свидания, Стив. — Он хлопнул меня по спине. — Мы еще поговорим.
Мы с секретаршей смотрели, как великий человек в сопровождении маленького исчезли из виду. Потом секретарша кивнула и вернулась в офис. Я шагнул в кабину соседнего лифта и нажал на кнопку первого этажа.
Когда я вернулся в редакцию, Джин сидела за моим письменным столом и сортировала почту, которую я уже разобрал.
— Привет, Джин, как дела у Ширли?
— Она хорошо держится. Уолли ведь все еще без сознания. Но, похоже, докторов это не беспокоит. Ширли уехала домой. Как Линда?
— О, о ней хорошо позаботятся. — Я обошел стол и сел.
Джин стояла рядом со мной с пачкой писем для нас. Темно-серое платье очень шло ей. Темные волосы блестели. Я увидел у нее на руке платиновые часики на платиновом браслете. Неожиданно я понял, что замечаю мелочи, на которые решительно не обращал внимания еще вчера: часы, фасон платья, шелковистые волосы, спокойные, умные глаза. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга, потом Джин сказала:
— Вы не хотите посмотреть почту?
— Я уже ее просмотрел, и там нет ничего важного, вы и сами управитесь. — После минутной паузы я попросил ее присесть. — Сегодняшний день начался скверно. Хотите узнать новости?
— Плохие?
Я рассказал о телефонном разговоре с Веббером и о том, что Мэйшью сможет одолжить только пять тысяч. Я также рассказал, как мне удалось уговорить Чендлера подождать печатать статью о Шульце и достать для нас с Максом разрешение на ношение оружия.
Она напряженно слушала.
— Ну, вот, пожалуй, и все. Не понимаю Веббера. Вероятно, его жена тоже воровала, и потому он опасается Горди. У Чендлера, разумеется, хватает других забот, и его это не интересует. Если Веббер сказал, что в папках не было ничего интересного и украл их какой-то псих, почему бы Чендлеру не поверить. Джин, меня это беспокоит. Я рассчитывал на Веббера и теперь вижу, что ошибался. Похоже, придется где-то выпрашивать пятнадцать тысяч, раз хочу выхлопотать для Линды этот материал.
— Может, попробуете уговорить Горди? — спокойно спросила Джин. — Потяните время, до сих пор вам это удавалось. Попросите у него отсрочку и скажите, что заплатить не можете. Тем временем обязательно найдете чем его припугнуть.
— Без Веббера я, скорее всего, ничего не найду.
— А ведь, пожалуй, досье Горди до сих пор у Веббера. Я могла бы до него добраться.
Я непонимающе взглянул на нее:
— Каким образом?
— Когда-то я оказала его секретарше Мэвис Шерман большую услугу. Она сделает для меня все что угодно. Постарайтесь уговорить Горди подождать несколько дней.
Я снял телефонную трубку и попросил Джули соединить меня с Джессом Горди из универмага "Велкам". Потом положил трубку.
— Чем вы помогли Мэвис?
— Это не должно интересовать вас, Стив. Во всяком случае, со многими случаются всякие неприятности. Если я могу кому-то помочь, то помогаю. — Она подняла руки, а потом снова опустила их на колени. — В один прекрасный день, кто знает, возможно, и мне понадобится помощь.
Зазвонил телефон.
— Мистер Горди?
— А, мистер Менсон, как поживаете? — Насмешливую нотку в его голосе нельзя было не заметить.
— Нам придется отложить дня на два то, о чем мы договаривались. Сейчас я просто не могу.
— Неужели! У меня тоже затруднения. Давайте поговорим о наших затруднениях сегодня вечером, как условились. В девять часов. Помните адрес? Истлейк, 189. Пока хватит какой-нибудь мелочишки. В общем, договорились. — И он повесил трубку.
Джин слушала по параллельному телефону. Мы положили трубки и посмотрели друг на друга.
Она встала:
— Я приглашу Мэвис пообедать. Статья о противозачаточных таблетках готова, и я пошлю ее в номер.
Раздался звонок. Звонил Марвин Гудер, наш специалист по дорожным происшествиям. С этого момента и до самого обеда у меня не выдалось ни единой свободной минуты. В полдень я пошел пообедать с Джимми Рефферти, нашим театральным критиком. Без особого внимания, вполуха слушал я его, пока мы расправлялись с недолгим обедом занятых людей. Наконец он сказал:
— Послушайте, Стив, мне кажется, вы не очень заинтересованы. У вас ничего не случилось?
— Я все думаю об Уолли, — сказал я, и это было неправдой.
Он покачал головой:
— Странное дело. Это, скорее всего, грабеж, и такое может случиться с каждым из нас. Послушайте, а что, если я напишу статью об опасностях, которые ожидают нас на улице, и как-то увяжу это с детективной тематикой в кино?
— Хорошо, пришлите мне набросок. — Я подозвал официанта, желая расплатиться.
— Господи, вы проявляете такой энтузиазм, словно восьмидесятилетняя дама, которой предложили заняться любовью.
Я уплатил по счету.
— А что вам известно о половой жизни восьмидесятилетних дам? — спросил я и ушел.
Затем отправился в банк и выложил чек на предъявителя на три тысячи долларов. Клерк одарил меня сияющей улыбкой и сказал, что ему очень понравился последний номер нашего журнала. Потом извинился и исчез за перегородкой. Очевидно, Эрни дал разрешение, так как он немедленно вернулся и выплатил мне триста новеньких десятидолларовых бумажек. Я уложил деньги в портфель и поехал обратно в редакцию. По дороге я раздумывал, отвечает ли эта сумма запросам Горди о мелочишке. Удовлетворится ли он пока этим?
Джин еще не вернулась с обеда. Я позвонил в больницу, и мне сказали, что Уолли еще не пришел в сознание. Потом я набрал номер Люсиль.
— Нашей бедняжке все еще плохо, — проворковала Люсиль. — Было бы просто немилосердно заставлять ее подходить к телефону. Синяк у нее ужасный.
— Тогда будем милосердны, — заявил я и повесил трубку.
Вошла Джин:
— Кажется, я все уладила. Если только досье Горди не уничтожено, Мэвис достанет вам копию. Она говорит, что вчера вообще не было никакой кражи. Сразу же, как только Веббер уйдет, она поищет в архиве.
— Она сказала, в котором часу он уйдет?
— Около семи. У нее есть ключ. Она позвонит нам, как только найдет досье.
— Если я получу досье до разговора с Горди, то у меня на руках будет хоть какой-то козырь.
— Если оно там, вы его получите.
— Спасибо, Джин. Я приготовил для Горди три тысячи долларов и позвонил в больницу.
— Я тоже говорила с Ширли. Она ничего в полиции не сказала. Бреннер теперь думает, что на Уолли напали обычные грабители.
— Может, так оно и было.
— Ну, ладно, пора заняться работой. Вам нужно написать вступительную статью, а у меня полный стол незаконченной работы.
Когда она ушла, я пододвинул пишущую машинку. Во вступительной статье речь шла о девальвации доллара. Мне никак не удавалось написать что-то связное, но наконец я овладел темой, хотя к тому времени пол был усыпан скомканными бумагами.
День прошел незаметно.
Я ответил на множество телефонных звонков, принял трех корреспондентов, явившихся со своими идеями. Две оказались никуда не годными, третью я одобрил. Потом диктовал на магнитофон. Загудел зуммер, и я передвинул рычажок.
— Мистер Менсон, пришел мистер Борг, — сообщила Джули.
Джо Борг был доверенным лицом Чендлера. Он занимался главным образом всякими щекотливыми делами, проявляя при этом необыкновенную изворотливость. По сравнению с его гонорарами моя зарплата казалась милостыней, но я не завидовал его работе, мне она обеспечила бы инфаркт.
— Пусть войдет.
В комнату влетел Борг. Невысокий брюнет лет сорока, с глазами, напоминающими темные бусинки.
— Привет, Стив. — Он закрыл дверь, подошел к столу и положил на него большую коробку. — Здесь оружие для вас и Макса. Там же лицензии и коробки с патронами. — Он посмотрел на меня. — Смотрите не убейте кого ненароком, Стив.
— Вы быстро управились, спасибо.
— Когда босс дает задание, я его выполняю. — Он снова посмотрел на меня. — Только осторожнее, приятель, стреляйте только в случае, если увидите белки глаз. — Он ухмыльнулся. — Это уже кем-то сказано, а? — Он направился к выходу и добавил: — У меня свидание с одной чудной киской.
Я вынул из коробки два автоматических пистолета 38-го калибра. Там же находилась лицензия на право ношения оружия и для Макса. Я встал, снял пиджак и примерил кобуру. Я участвовал в войне и разбираюсь в оружии. Потом проверил пистолеты и, убедившись, что они в порядке, зарядил свой. Если я и попаду в больницу, то наверняка не по своей вине. Сунув пистолет в кобуру, я отступил от стола и несколько раз для пробы выхватил оружие из кобуры. Каждый раз мне удавалось проделать это быстро и без задержки. Довольный, я снял ремни и положил оружие в ящик. Потом позвонил Максу домой. Никто не подходил к телефону. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые неохотно связывают жизнь с одной женщиной, и флиртовал со многими, что его вполне устраивало.
Когда я положил трубку, вошла Джин:
— Только что звонила Мэвис. Нам не повезло. Досье Горди нигде нет.
Я сел за стол.
— Вы что-нибудь понимаете, Джин? Я — нет. Сначала Веббер говорит, что у него на Горди заведено досье, потом лжет, утверждая, что произошла кража. И наконец оказывается, что досье там все же нет. Видимо, либо Горди его шантажирует, либо кто-то влиятельный убедил его покрыть Горди. Впрочем, это лишь догадки. Но кто стоит за всем этим?
Она задумалась.
— Кто, собственно, занимался кражами в универмаге? — спросила она наконец.
— Уолли упоминал Сэлли Латимер, Мейбл Криден и Люсиль Бауер.
— Я с ними незнакома, а вы?
Я сразу вспомнил Марка Кридена. Ему принадлежал самый внушительный дом в нашем районе. Он был президентом компании "Хаурэт продакшн". Очень влиятельный человек и крупнейший магнат во всем Истлейке. Его жена была на двадцать лет моложе его и держалась надменно. Прочие дамы Истлейка, включая и Линду, не очень ее любили. Криден, без сомнения, обладал достаточным влиянием и деньгами, чтобы купить Веббера. Но зачем ему было нужно, чтобы досье Горди исчезло? Что в нем могло грозить неприятностями такому человеку, как Криден? Раздумывая над этим, я пришел к выводу, что не очень виню Веббера за укрывательство Горди. Наверное, его жена Хильда тоже воровала.
Я облокотился на стол.
— Может, я что-то и придумаю, когда буду говорить с Горди. — Я взглянул на часы. Они показывали 19.15. — Приглашаю вас поужинать, Джин.
— Спасибо, но меня дома ждет работа.
Мне так хотелось побыть с ней.
— Ну прошу вас, пойдемте, можно снова сходить к Луиджи.
Она посмотрела на меня в упор, и глаза ее были холодны.
— А вы не думаете, что вам лучше поехать к жене?
Я хорошо заметил тон, с которым она произнесла слово "жена".
— Я буду дома, можете позвонить мне, когда уладите дела с Горди, — сказала она и вышла.
Я подождал, пока за ней захлопнется дверь в коридор. Потом, чуть поколебавшись, снова достал кобуру, приладил ремень через плечо, еще раз проверил пистолет и вышел, погасив свет в кабинете. Спустился вниз и зашел в маленький дневной бар на улице напротив. Ужинал я в одиночестве и в скверном настроении.
Когда я подходил к машине, было 20.00. Я собирался заехать домой, чтобы проверить, нет ли для меня почты, и заодно просмотреть карту Истлейка, чтобы найти дом Горди, а не искать его в темноте.
— Привет, Стив!
Я обернулся. Из окна своего "ягуара" высовывался Гарри Митчелл. Он был на два года старше меня, высокий, статный, симпатично некрасивый, отлично играл в гольф и был любимцем клуба. Я подошел.
— Огорчен, что у вас такая неприятность с матерью Линды. Она серьезно больна?
В первый момент я не понял, о чем он говорит, но потом вспомнил, как объяснил Эрни срочную нужду в деньгах.
— Состояние неважное.
— Памела пыталась дозвониться до Линды, потом догадалась, что она, вероятно, уехала ухаживать за матерью.
— Да, но вряд ли там задержится надолго.
— Стив, мы не можем оставить тебя одного. Приходи к нам сегодня вечером.
— Спасибо, Гарри, но у меня накопилась уйма работы, и теперь, по крайней мере, появилась возможность немного наверстать.
Он усмехнулся:
— Верно, а у меня никогда так не получается. Вот если бы разболелась теща и Памеле пришлось к ней уехать, то и я навел бы порядок в своих делах. — Он рассмеялся. — Только старая ведьма не болела уже минимум пятьдесят лет. Все же мог бы и заскочить к нам на минутку.
— Не могу, Гарри.
— Прошла твоя простуда?
— Да.
— Когда будешь звонить Линде, передай, пожалуйста, привет от всех нас. Может быть, тогда зайдешь завтра вечером?
— Посмотрим, что будет завтра.
Он махнул рукой и отъехал.
Я вернулся домой. Днем здесь побывала Сисси, навела порядок и смахнула кое-где пыль. Дневная почта, которую я нашел на столе, почти целиком принадлежала Линде, любившей переписываться. Это давало хороший предлог заехать к Люсиль. До встречи с Горди оставалось достаточно времени. Я нашел карту района и убедился, что дом Горди находится в конце Восточной авеню и туда можно легко дойти пешком. Совсем незачем, чтобы мою машину видели там. Кобура с пистолетом мешала мне, потому я ее снял и бросил на диван. Потом сел в машину и поехал к Люсиль. Она открыла мне дверь.
— Вот так сюрприз… те же и жестокий муж, — сказала она с циничной усмешкой.
— Я хотел бы поговорить с Линдой.
— Она в гостиной, а я готовлю ужин. Извините, но не могу пригласить вас за стол, готовлю только на двоих. Проходите, Стив. — И она вышла в кухню.
Я вошел в гостиную. Линда лежала на диване в ночной рубашке и халате, одолженном у Люсиль. Один глаз у нее был завязан, другой холодно смотрел на меня.
— Вот твоя почта, — сказал я и бросил письма на стол. — Когда я добывал деньги для шантажиста, то сказал Мэйшью, что они понадобились твоей матери для операции. Новость, естественно, сразу же разнеслась по всему этому дурацкому району. Предполагается, что ты уехала к матери в Даллас.
— Тебе и маму понадобилось впутать. — Голос ее постепенно повышался.
— Сегодня вечером я встречаюсь с Горди. Пока достал только три тысячи. Ему наверняка потребуется больше, но, может, он и подождет. Если не захочет ждать, продам твою машину, твои драгоценности и вообще все, на что можно выручить деньги.
Ее глаза заблестели:
— Только попробуй тронуть мои драгоценности или машину! Они принадлежат мне!
Я смотрел на нее и не в силах был понять, почему я когда-то влюбился в нее.
— Я решу это, когда переговорю с ним. Но у тебя по-прежнему остается возможность отсидеть за решеткой.
Когда я направился к двери, она с растущей яростью выкрикнула вслед:
— Надеюсь, эта шлюха Кейси вознаградит тебя за все!
— Не старайся быть омерзительнее, чем ты есть на самом деле, — сказал презрительно я и вышел из дома.
Когда я подъехал к своему дому, то заметил чужую машину.
— Привет, Стив. Я тут удивляюсь, куда ты мог запропаститься? — Навстречу мне из темноты вышел Фрэнк Латимер. Он успешно продвигался в страховом деле. Его считали компанейским парнем. — Я слышал о матери Линды и вот решил, проезжая мимо, что надо пригласить тебя на ужин. Сэлли ездила по магазинам, потому мы будем сегодня ужинать позже.
— Большое спасибо, Фрэнк, но я уже ужинал, и у меня страшно много работы.
— Охотно верю. Журнал у тебя первоклассный, факт. Ну, ладно, хоть повидал тебя. Слушай, если мы можем чем-то помочь?..
— Спасибо, но мы уже все устроили. Линда вот-вот вернется, а днем обо мне заботится Сисси.
— В общем, если понадобится что-нибудь, ты знаешь, где нас найти.
Когда он отъехал, я загнал машину в гараж.
По словам Джин, жена Фрэнка Сэлли упоминалась в числе воровок. Интересно, шантажирует ли Горди Фрэнка, и если да, то заплатил ли он или думает не платить? Я взглянул на часы. Без двадцати девять. Самое время отправляться к Горди. Я запер гараж и зашагал по улице. Проходя мимо слабо освещенных домов, я гадал, как поведет себя Горди, если я принесу только три тысячи. На следующем перекрестке я повернул направо на Восточную авеню. Судя по карте, дом Горди должен находиться ярдов за сто в конце улицы. Я прибавил шагу. Дома на этой улице были поскромнее и не так ярко освещены. В следующую секунду я чуть не налетел на человека, появившегося из сумерек. Это был Криден, высокий крепкий мужчина лет шестидесяти. Жители Истлейка считали его чем-то вроде местного царька. Состоянием он ненамного уступал Чендлеру и жил в доме вчетверо дороже моего. Он ездил в "роллс-ройсе", а его жена в "бентли". Хотя держались они с чрезмерной важностью и не пользовались всеобщей приязнью, к ним обращались многие, так как они щедро принимали гостей. Он остановился, раздраженно улыбаясь:
— Привет, Стив, куда это вы направляетесь?
— Вышел прогуляться, хочу кое-что спокойно обдумать, — сказал я. Встреча пришлась очень некстати.
— Да, при ходьбу лучше думается. А я прогуливаю собаку. Мейбл купила себе, а возиться приходится мне. — Он громко рассмеялся. — Когда же вы собираетесь к нам?
— Когда пригласите. Сейчас Линда в Далласе, так как ее мать заболела.
— Неужели? Очень жаль. Столько людей сейчас болеет. Значит, вы остались один?
— Да, хоть поработаю как следует.
— Должен сказать, что журнал ваш превосходен. Я читаю его теперь от начала и до конца. Я скажу Мейбл, чтобы она вам позвонила. Нам следовало бы встречаться чаще. — Он по-прежнему говорил громким голосом. Нагнувшись, погладил своего спаниеля. Жаль, что поблизости не оказалось ни одного репортера, получился бы хороший снимок для светской хроники. — До свидания, Стив. — Он важно кивнул мне и двинулся дальше.
Я проводил его взглядом. Что это? Случайность? Сначала я натыкаюсь на Латимера, теперь Криден.
Согласно заметкам Уолли, супруги обоих джентльменов воровали в магазине. Меня очень интересовало, возвращался ли Криден от Горди и сколько он заплатил за компрометирующий его жену кусок пленки.
Я пошел дальше. Потребовалось некоторое время, чтобы найти дом Горди. Он стоял, отступая ярдов на двести от служебного входа в универмаг. Супермаркет был погружен в темноту, но в доме Горди желтовато светилось окно на первом этаже. Я прошел по дорожке к крыльцу мимо запущенных кустов роз. Нажал на кнопку, и в
доме зазвенел звонок. Потом наступила тишина. Я слегка вспотел, руки стали холодными и липкими. Сердце билось неровно. Я знал, что поступаю глупо, давая деньги шантажисту, но иначе оставалось идти только в полицию, а это было опасно для Линды, хотя я и придержал статью о Шульце. Чендлер мог узнать о беспричинной идиотской краже, и тогда моей карьере наступит конец.
В доме было тихо, и я позвонил вновь. У меня возникло ощущение, что кто-то наблюдает за мной из темноты, и я оглянулся. Дорожка была пустынной. По-прежнему никакого ответа. После небольшого раздумья я взялся за ручку двери и повернул. Дверь отворилась. Я заглянул в маленькую прихожую. Свет, струившийся из полуоткрытой двери, освещал поношенное пальто на вешалке и еще более поношенную шляпу. Я боялся, что какой-либо прохожий может увидеть меня, потому быстро шагнул и затворил за собой дверь. Меня интересовало, живет Горди один или у него есть жена? Интересно, знает ли она, что он шантажист.
— Горди?! — Я подождал. Слышался лишь звук работающего холодильника, и больше ничего не нарушало тишины. — Горди?
Я приблизился к двери гостиной, постучал и открыл.
Сколько раз подобная сцена была описана в романах, сколько раз показана по телевизору! Запущенная комната, выцветшие обои на стенах, безобразная обшарпанная мебель, дешевые вытертые ковры. На стене висели две плохие репродукции Ван Гога, в углу стоял телевизор, на полке — несколько дешевых потрепанных книг в бумажных обложках, полупустая бутылка скотча и на камине французская кукла с наклеенными кудрявыми волосами. Здесь имелось все, что связано с понятием "дом", но это место не было домом.
Как зачарованный, я смотрел на ужасающий реквизит этой унылой, угнетающей сцены. Джесс Горди сидел лицом ко мне с руками на подлокотниках кресла. Кровь пропитала рубашку и поношенный серый пиджак. На полу у ног тоже была кровь, и один ботинок даже стоял в лужице. Его рот был полуоткрыт, желтоватые крысиные зубы оскалены в гримасе ужаса и страха. Мертвые глаза враждебно смотрели на меня. Меня сковал страх.
Нервы дрогнули от внезапного телефонного звонка. Я оглянулся, учащенно дыша. Телефон стоял на полу возле ног трупа.
Я долго ждал, пока звонки не прекратятся. Мной овладели паника и желание немедленно бежать отсюда. Первой реакцией было исчезнуть, но, не пройдя и двух шагов, я остановился.
Горди убили. Кто-то его застрелил или заколол. Был ли этот кто-то мужчиной? Или женщиной — тоже жертвой шантажа? Осталась ли компрометирующая пленка в доме или ее забрал убийца? Если полиция найдет эту пленку, мы с Линдой потеряем надежду на будущее, на которое привыкли рассчитывать.
Нужно обыскать дом и попробовать найти пленку. Если полиция ее найдет, следствие выявит всех женщин, уличенных в кражах. Потом начнут выяснять, не могли ли они или их мужья участвовать в убийстве. Я стоял неподвижно, и в сознании вихрем проносились мысли. Мне вдруг стало ясно, что я могу стать подозреваемым номер один. Если допросят Кридена, он расскажет, как встретил меня на дороге к дому Горди. А мотив ясен как белый свет. А у самого Кридена? Я постарался представить его гуляющим с собакой по Восточной авеню. Конечно, он мог убить Горди, и это было логично. Он живет в мире большого бизнеса и, несмотря на добродушную улыбку, может быть беспощаден. Он наверняка не остановится перед убийством такого мерзкого червяка, как Горди, чтобы избавить свою жену от преследования. Найду ли я в себе достаточно решимости, чтобы остаться и обыскать дом? Что, если кто-то появится и застанет меня здесь? Пленка может находиться где угодно, например в хитром тайнике, и мне понадобится несколько часов, чтобы обнаружить его. Я снова шагнул к двери и снова остановился.
Горди ждал меня. Разве нельзя предположить, что отрезок пленки он держал под рукой. Какое мне дело до остальных? Вот кусочек пленки, компрометирующий Линду, стоит поискать. Но в ту минуту, как я решил вернуться в комнату, перед домом остановилась машина. Молниеносно повернувшись, я взбежал по лестнице на второй этаж. Перегнувшись через перила, я смотрел в полутемный холл. Сердце бешено билось. Снова зазвенел звонок, потом дверь отворилась.
— Джесс? — послышался женский голос.
Внизу показалась фигура женщины, быстро проскользнувшей в комнату. Я увидел ее лишь мельком: невысокая брюнетка, одетая во что-то темное. Я услышал, как она резко втянула в себя воздух, потом вскрикнула:
— Джесс!
Шаг за шагом я бесшумно стал спускаться по лестнице. Было слышно, как она снимает трубку и набирает номер. Наверное, вызывает полицию. Я добрался до прихожей.
— Случилось убийство! — прокричала она высоким скрипучим голосом. — Пришлите кого-нибудь! — Я протиснулся через дверь на улицу и слышал, как она кричит: — Сто восемьдесят девять, Восточная авеню. Убийство!
Мне хотелось припустить бегом, но я инстинктивно остановился, вытащил платок и вытер входную дверь и ручку там, где прикасалась моя рука. Затем медленно вышел по дорожке на улицу. Только тогда я бросился бежать. Я мчался к нашему дому, едва переводя дыхание. По пути мне никто не встретился. Должно быть, по телевизору передавали какую-то увлекательную программу.
Дрожащей рукой я достал ключ и отворил дверь. Она оказалась незапертой. "Наверное, забыл ее затворить", — сказал я себе, входя в прихожую.
Когда я закрывал за собой дверь, послышался звук сирены и за окном мигнул свет от полицейской машины, пронесшейся по направлению к дому Горди.
Глава 4
Только оказавшись в привычной обстановке своей гостиной, я обрел способность логично мыслить. Опустившись в кресло, я стал обдумывать ситуацию.
Горди убили. Какая-то женщина вызвала полицию, и та сразу же прибыла на место. Вскоре туда приедут еще и люди из отдела по расследованию убийств. Они перевернут дом вверх ногами, будут искать отпечатки пальцев и всех расспрашивать. Если же они найдут пленку, нам всем: мне, Кридену, Латимеру и всем, кого она касается, придется чертовски жарко. Просмотрев пленку, полиция установит, что наши жены занимались кражами, и получит прекрасный мотив убийства. Всех нас коснется следствие. Если они установят, что Криден в момент убийства находился неподалеку от дома Горди, его заподозрят, а он расскажет про меня. Разве что только Криден станет держать язык за зубами, и я тоже.
Следовательно, первым делом нужно убедить Кридена молчать. Времени оставалось мало. Я подошел к телефону и набрал его номер. Ответил слуга. Я назвался и попросил позвать к телефону Кридена. Через минуту в трубке послышалось:
— Да, Стив.
— Слушайте внимательно, Криден, — сказал я. — Я знаю, что ваша жена совершала кражи в универмаге "Велкам". Моя выкидывала такие же глупости. Меня шантажируют, и вас, полагаю, тоже. Сегодня вечером я пошел к Горди, чтобы откупиться, и нашел его убитым. Мы с вами повстречались на Восточной авеню вблизи от дома Горди. Нас будут допрашивать. Предположим, мы не встречались…
Он отозвался после длительной паузы:
— Это звучит в высшей степени разумно… вы не видели меня… я не видел вас…
— Правильно.
— Хорошо, значит, так и будет, — сказал он и повесил трубку.
Я тоже повесил свою и облегченно вздохнул. Все оказалось невероятно просто.
А теперь Линда. Договориться с Линдой по телефону я не мог. Нужно было встретиться. Мне не хотелось, но ничего не поделаешь. Встав, я заметил на диване кобуру с пистолетом. Я убрал ее в ящик стола. Потом погасил свет, запер дверь и зашагал по дорожке сада. Подходя к калитке, снова услышал завывание полицейской сирены, и по направлению к дому Горди пронеслись еще две машины. Идя к Люсиль, я еще раз услышал вой полицейской сирены. Промчалась еще одна полицейская машина, а за ней и машина "Скорой помощи". Мое сердце сильно стучало. К счастью, передача по телевидению была достаточно шумная и интересная, иначе все сбежались бы к окнам.
Наконец я добрался до дома Люсиль. Я бегом преодолел расстояние от калитки до двери и позвонил. Некоторое время я терпеливо ждал, пока Люсиль откроет.
— Привет, Стив, — проворковала она. — Вы принесли нам хорошие новости? А может быть, нет?
— Ничего хорошего. — Я проследовал за ней в комнату.
Линда по-прежнему лежала на диване и встретила меня холодным враждебным взглядом.
— Ну что? — Люсиль приготовилась исчезнуть. — Мне уйти?
— Нет, останьтесь, речь пойдет и о вас.
— Что вы говорите?!
Она уселась в кресло и стала вставлять сигарету в длиннейший мундштук.
Я коротко рассказал, как пришел к Горди и нашел его убитым и как какая-то женщина вызвала полицию.
— Если Горди держал пленку и негативы дома, то нам придется плохо, — сказал я Линде.
Ее лицо посерело от страха.
— Что ж, по крайней мере, тебе не придется платить этому мерзавцу, — подвела итог Люсиль.
Линда впала в истерику.
— Зачем только я вышла за тебя? — Она повернулась к Люсиль. — Люси, помоги мне, что же нам делать?
Когда я увидел, каким взглядом моя жена смотрит на эту стареющую лесбиянку, то понял, что она значит для нее больше, чем когда-либо значил я.
— Что делать? — Люсиль стряхнула пепел с сигареты. — Ты ведь хочешь развестись, правда, киска?
— Разумеется.
— Ну вот, все будет очень просто. — Она посмотрела на меня. — Полагаю, вы дадите Линде развод?
Внезапно я осознал, какое облегчение принесет мне избавление от Линды. Я не испытывал от женитьбы никаких особых радостей на протяжении последних трех лет, зато постоянно вынужден был сносить женушкины капризы и алчность.
— Да.
— Вот видите, все уладится без затруднений. Мы вдвоем сейчас уедем в Даллас. Потом скажем, что эту историю с операцией Стив выдумал, чтобы избежать лишних разговоров, когда вы решили развестись. О вещах не беспокойтесь. Линда, Стив пришлет все, что сочтет нужным. Полагаю, он сможет дать тебе денег, если же нет, то тебе дам их я. Думаю, твоя мама тебя поймет.
Линда расплакалась.
— Люси, дорогая, не знаю, что бы я без тебя делала, — причитала она.
От всего этого мне стало тошно. Я достал бумажник и бросил на стол три тысячи, которые приготовил для Горди.
— Ладно, оставляю вас вдвоем. — В дверях я остановился и оглянулся на Люсиль: — Вы и в самом деле рассчитываете уехать сегодня?
Она улыбнулась мне:
— Через час нас здесь не будет. Свои дела мы легко уладим, попробуйте уладить свои.
— Вами будет интересоваться полиция.
— Пусть интересуется. Вы, мужчины, вечно суете нос, куда не надо, но меня это не волнует. Вы с Линдой поссорились, и она пришла ко мне. Я проводила ее к матери, ну а вы дали ей денег, вот потому и попросили ссуду.
Секунду я смотрел на нее, потом кивнул и вышел, даже не взглянув на Линду.
Обратный путь занял не много времени. Едва придя домой, я позвонил Джин. Она взяла трубку сразу же. Должно быть, ждала звонка.
— Не могли бы мы с вами встретиться? Возникли осложнения.
— Тогда приезжайте прямо ко мне: Уэстсайд, 1190, последний этаж.
— Буду через двадцать минут.
Когда я уже открывал дверь, зазвонил телефон. Секунду поколебавшись, я снял трубку.
— Стив, это Макс, — заговорил Берри. — У меня на руках фотокопия предварительной сметы Хэммонда; только что получил. Теперь ему крышка. Думаю, с ее помощью мы покончим с Хэммондом.
— Вот и отлично, завтра посмотрим вместе. Да, тут у меня для тебя пистолет и лицензия.
Он рассмеялся:
— Ладно, значит, завтра. Понимаешь, мне просто не терпелось сообщить тебе. Как дела у Линды?
— Хорошо. Ты отличился, Макс, — сказал я и повесил трубку.
Перед дверью я опять остановился. Я просил пистолет и получил его, так почему же хожу без него? Я выглядел бы совершенным идиотом, попади в какую-нибудь переделку, а оружие оставалось бы в столе.
Я достал из ящика кобуру с пистолетом. Пристегивая ремень, я выложил пистолет на стол. Когда я хотел положить его обратно в кобуру, то почувствовал вдруг запах пороха. У меня тонкое обоняние, и я улавливаю даже слабые запахи, которые не замечают другие. Я поднял пистолет и принюхался к дулу. Кто-то определенно стрелял из моего пистолета, и совсем недавно. Я долго стоял, уставившись на пистолет, потом вынул магазин, куда я еще днем вставил шесть патронов. Их там оказалось только пять.
Не валяется ли гильза от недостающего патрона в неряшливой комнате Горди? Я стоял неподвижно, и по спине у меня бегали мурашки.
Джин открыла, как только я позвонил. В темно-красной пижаме и расшитых домашних туфлях она показалась мне красавицей. Вслед за ней я прошел в просторную, прекрасно обставленную комнату. Она закрыла дверь в коридор.
— Что-нибудь случилось, Стив?
— Еще как случилось. — Я окинул ее взглядом. — Наверное, мне не следовало сюда приходить. Но мне нужно с кем-то поговорить обо всем, а кроме вас, мне некому довериться.
— Тогда садитесь и рассказывайте.
— Джин, Линда хочет развестись со мной.
— Мне очень жаль… но садитесь же. — Она указала мне на одно из кресел, а сама расположилась чуть поодаль. — Это все или случилось еще что-нибудь похуже?
Я уселся и рассказал обо всех событиях этого вечера.
Отдельно упомянул про пистолет:
— Я уверен, что кто-то взял пистолет, застрелил из него Горди, а потом снова положил обратно. Как видите, положение мое очень серьезное.
— Но ведь вы не знаете, что его застрелили, его ведь могли и заколоть.
— Из моего пистолета кто-то стрелял, а Горди мертв. Что теперь, по-вашему, я должен думать?
Она кивнула:
— Хорошо, значит, будем исходить из предположения, что убийца воспользовался вашим пистолетом. — Ее спокойный, рассудительный голос действовал на мои взвинченные нервы как бальзам. — Нужно обратить внимание на уже известные факты. Если исходить из заметок Уолли, то можно подозревать и Кридена, и Латимера, и вас. Вы говорите, что встретили возле дома Латимера и оставили парадную дверь незапертой. Предположим, он вошел, искал вас, увидел пистолет, взял его и, пойдя к Горди, застрелил шантажиста, пока вы были у Линды. Потом он мог вернуться и положить пистолет на свое место. То же самое мог проделать и Криден, не так ли?
— Конечно, но разве поверят в это копы?
Она сидела, зажав руки между колен.
— Теперь вам надо избавиться от пистолета, а потом заявить, что вы его потеряли… Или нет, скажите, что его украли из машины.
Такое не приходило мне в голову.
— Пистолет у вас с собой?
— Да.
— Куда вы его денете?
— Как же, черт возьми, избавиться от пистолета? — Я вспомнил о нашем озере, но, без сомнения, полиция о нем тоже вспомнит. — Выброшу куда-нибудь на помойку, — сказал я наконец.
— Хорошо, тогда давайте его сюда, я выброшу сама. Вы, Стив, идите домой и не расстраивайтесь.
— Это безумие. И не подумаю впутывать вас в это дело.
— Но для меня это совсем не трудно, а вас могут заметить. Завтра утром я заверну его во что-нибудь и выброшу в мусорный бак.
— Не надо было мне вообще приходить сюда. Я управлюсь сам.
Она устало улыбнулась и пожала плечами:
— Как хотите. Мужчине полагается изображать из себя героя. Вряд ли мне пристало отговаривать вас от этой роли.
Я смотрел на нее, чувствуя, как сильно в ней нуждаюсь, как она мне нравится. Я расстегнул ремень и положил кобуру с пистолетом на стол.
— Я вовсе не герой, Джин… но я хотел бы вам что-то сказать…
— Прошу вас, не сейчас, — быстро прервала она меня, — о пистолете я позабочусь, а вы идите домой.
Она встала и пошла открывать дверь. После минутной нерешительности я последовал за ней.
— Спасибо за все. Я хотел бы поговорить с вами, когда теперешняя ситуация прояснится.
— Всему свое время, Стив, — сказала она спокойно и закрыла за мной дверь.
Я спустился на лифте и пошел к своей машине. Мне так хотелось сказать Джин, что она мне нравится. Впрочем, она права, сейчас еще не время. Я начал обдумывать дальнейшие действия и пришел к выводу, что лучше пока не заявлять в полицию об утере пистолета. Нужно подождать до завтра. Скажу, что оставил пистолет в отсеке для перчаток, утром вспомнил о нем, но он уже исчез. После этого немедленно отправлюсь в полицию и заявлю о пропаже. Если Криден будет молчать, а пленку не найдут, то, может, все и кончится благополучно. Пусть даже пистолет найдут и установят, что Горди убит из него. Никакой суд присяжных не признает меня виновным на основании таких шатких улик.
Но дело оказалось не таким простым, и все вышло иначе. Затормозив перед своим гаражом, я увидел стоящую машину. У меня заколотилось сердце. Едва я шагнул к воротам, как навстречу вышел высокий плечистый человек, и я узнал в нем Лу Бреннера.
— Мистер Менсон?
Я повернулся к нему:
— Добрый вечер, сержант.
— Можно вас на минутку?
— Конечно, только поставлю машину, и пройдем в дом.
Он отступил в сторону. Я загнал машину и открыл наружную дверь. За это время я успел немного успокоиться.
Мы вместе вошли в дом, и я включил свет.
— Садитесь, сержант, в чем дело?
Я присел за стол. Бреннер остался стоять. Его лицо, изборожденное глубокими складками, казалось, было вырезано из дерева. Маленькие глазки бегали по комнате, ежеминутно возвращаясь ко мне.
— Вам принадлежит автоматический пистолет тридцать восьмого калибра, заводской номер 4553, разрешение на ношение оружия 75560? — спросил он, в упор глядя на меня.
— Мне принадлежит автоматический пистолет, хотя номера я не помню. — Я достал бумажник и, вынув из него лицензию, подал сержанту.
Посмотрев документ, он отодвинул его в сторону:
— Я хотел бы взглянуть на пистолет. Где он?
— В машине.
— Принесите его сюда.
— Зачем?
— Не ваше дело. Принесите.
Мы сверлили друг друга глазами.
— Сержант, у вас есть ордер на обыск?
Он хмыкнул:
— Нет, но я легко могу его получить.
— Может, все же объясните, в чем, собственно, дело? Вероятно, я буду помогать вам, если вы перестанете угрожать.
Некоторое время он молча смотрел на меня маленькими холодными как лед глазами. Потом достал из кармана какой-то предмет и положил передо мной на стол. Это была гильза. Я даже бровью не повел.
— Ну и что?
— Вы знаете, кто такой Джесс Горди?
— Да, управляющий местным универмагом.
Бреннер кивнул:
— Его кто-то продырявил, и гильзу нашли возле трупа.
Я взял гильзу, держа ее кончиками пальцев. Я ожидал, что он вырвет ее у меня из рук, но ничего подобного не произошло. Я взглянул на него, и на лице Бреннера не шевельнулся ни один мускул.
— Разве это улика?
— Улика.
Я достал платок, тщательно вытер гильзу и в платке положил на стол.
— Наверное, она вам понадобится, — сказал я.
— Нет, оставьте ее себе на память. — Помолчав, он добавил: — Я вовсе не жалею, что Горди загнулся. — Его жесткий рот скривился в невеселой улыбке. — Если вы сами до этого не додумались, так поскорее избавьтесь от этого пистолета и заявите, что его у вас украли. Пристрелив этого подонка, вы многим оказали услугу.
— Почему вы решили, что сделал это именно я?
— Гильза. Это новая серия, и первую коробку вручили вам. Мне, знаете, полагается замечать такие мелочи.
— Но это еще не значит, что убил именно я.
— Попробуйте рассказать это на суде. — Он направился к двери, но на полпути остановился. — Держите ухо востро, делом занялся лейтенант Голстейн. Сейчас он там и строит из себя умника. Он может и до вас докопаться. Я случайно оказался поблизости, когда позвонила эта женщина, вот и явился первым. Лейтенанту про меня не пронюхать.
— Я не убивал Горди.
— Если сумеете доказать это Голстейну, значит, не убивали.
Он снова направился к выходу.
— Сержант, — окликнул я его.
Он обернулся и остановился.
— Минуту назад вы сказали одну вещь, цитирую: "Пристрелив этого подонка, вы многим оказали услугу". Вам тоже?
— Только не особенно умничайте, Менсон, а то как бы не вышло это вам же боком, — сказал он и вышел.
Я сидел, уставясь на гильзу, и, лишь услышав шум отъезжающей машины сержанта, сунул ее себе в карман.
Мне вспомнилось, как Веббер рассказывал о необыкновенной привязанности Бреннера к жене. Что, если она тоже воровала в этом универмаге и Горди шантажировал и ее? Я подумал о лейтенанте Голстейне. Это был честолюбивый ловкий малый. Если он найдет пленку, дело может обернуться очень плохо. Но в таком же положении окажутся Криден, Латимер и, возможно, Бреннер.
Я позвонил Джин, так как хотел услышать ее голос, но никто не подходил к телефону. Я спустился в котельную и бросил гильзу в печь. Вернувшись в комнату, снова попытался позвонить Джин. Никто не отвечал. Я курил, думал, нервничал и через полчаса позвонил снова.
— Слушаю?..
Ее голос подействовал на меня как бодрящая инъекция.
— Я пытался дозвониться до вас, Джин, меня…
— Не сейчас. Завтра в редакции. — Ее голос звучал напряженно. — Все в порядке… Вы знаете, о чем я говорю. Я только что вернулась. Все в порядке…
Она положила трубку.
Я перевел дыхание. Она освободила меня от пистолета!
Я смотрел в пустоту и думал. Меня ожидала еще одна тревожная и одинокая ночь.
Я допивал кофе, когда увидел проезжающего на велосипеде мальчика, который развозил утренние газеты. Он сунул в наш ящик "Калифорния таймс", которую мы выписывали. Я сходил за газетой и быстро нашел там заметку об убийстве Горди. Ее запихнули куда-то на третью полосу. В заметке лишь кратко упоминалось, что управляющий универмагом "Велкам" был застрелен у себя дома. Тело обнаружила близкая знакомая Горди мисс Фреда Хейвз. Расследование поручено лейтенанту Голстейну, который заявил, что убийство произошло между восемью тридцатью и девятью часами вечера. Мотив убийства неизвестен. Что ж, с первого взгляда было ясно, что убийство не особенно заинтересовало газеты. Фреда Хейвз? Близкая знакомая? Знала ли она, что Горди шантажист?
Я взглянул на часы: 8.15. Пора идти в полицию и заявить о краже пистолета. Некоторое время я повторял слова, которые скажу им, потом вывел машину и поехал в город. По дороге я остановился, чтобы купить сигарет. Обычно я покупал их в холле гостиницы "Империал", так как там всегда легко найти место для стоянки.
Пухлая добродушная продавщица из киоска достала две пачки сигарет, едва завидев меня.
— Доброе утро, мистер Менсон, — сказала она. — Хорошенькие, я вижу, дела у нас творятся.
— Вы правы. — Я заплатил за сигареты. — В такое время одни жестокости на свете.
— Да, да, верно. — Она покачала головой. — Вы напишете об этом убийстве в вашем журнале?
— Не думаю. В нем мало для нас интересного.
— Ну, в вечерней газете наверняка расскажут больше. Знаете, мне кажется, убийство будет интересным и волнующим.
Минуту-другую я обсуждал с ней происшествие, потом торопливо попрощался:
— Надо же, меня ждет уйма работы, а я болтаю тут добрых десять минут.
— Точно! Тогда до свидания, мистер Менсон.
Я поехал в редакцию.
Джо Смолл, ночной вахтер, уже собирался уходить, окончив дежурство. Увидев меня, он подошел:
— Доброе утро, мистер Менсон, я слышал, произошло убийство.
— Да, теперь только такое и случается, сами знаете.
— Верно, верно, так оно и есть. — Он зевнул. — Сегодня вечером опять придется работать, мистер Менсон?
— Видимо, да.
— Значит, еще увидимся, — сказал он и ушел.
Я смотрел ему вслед, пока вахтер не скрылся из виду. Потом задним ходом въехал на стоянку и отправился в полицейское управление.
Дежурил сержант Фред Джексон. Он поигрывал каким-то желтым формуляром и явно скучал. Это был коренастый парень среднего роста. Раньше, когда служил в автоинспекции, он пытался привлечь меня по обвинению в нарушении правил. Состряпал он его неуклюже. Обвинение пришлось снять, и он получил выговор. Приязни ко мне он не испытывал. При моем появлении черты его лица стали жесткими.
— Доброе утро, сержант, — сказал я и подошел к перегородке.
— Вам что-нибудь нужно?
— Я хотел бы заявить о пропаже оружия.
Достав лицензию, я положил ее на перегородку перед сержантом.
Он просмотрел ее, ковыряя при этом в ухе кончиком карандаша. Потом поднял на меня глаза.
— Ну?
— Я положил пистолет в ящик для перчаток, уезжая вечером с работы. Утром приехал в редакцию, открыл ящик, но пистолета там не оказалось.
Он вынул карандаш из уха, осмотрел его и вытер. Потом пододвинул к себе какой-то бланк:
— Фамилия и адрес?
Как только я назвал Истлейк, он насторожился:
— Вы живете в Истлейке?
— Я ведь уже сказал.
— И у вас, значит, пропал автоматический пистолет тридцать восьмого калибра?
— Правильно.
Он указал толстым пальцем на скамью у стены:
— Сядьте там.
— Мне некогда. Я просто хочу заявить о пропаже оружия, и этого достаточно, не так ли?
— Это вы так думаете. Сядьте там.
Я не повиновался. Он злобно посмотрел на меня, потом передвинул рычажок интеркома.
— Лейтенант, у меня тут человек, который живет в Истлейке и заявляет о пропаже автоматического пистолета тридцать восьмого калибра.
— Ну так пошли его ко мне, — отозвался спокойный голос.
Сержант указал на дверь:
— Вторая дверь на втором этаже.
Я поднялся наверх по бетонной лестнице, постучал, повернул дверную ручку и вошел.
Лейтенант Эйб Голстейн сидел в неуютном маленьком кабинете за обшарпанным столом. Время от времени мы с Линдой встречали его в гольф-клубе. Голстейн прекрасно играл в бридж. Он был холостяком, и о нем говорили разное. Однако люди, хорошо его знавшие, утверждали, что у него есть только две страсти: полицейская работа и бридж. Мужчина лет сорока, с серо-стальными глазами, большим выразительным носом и коротко остриженными волосами, черными как уголь. Его считали чрезвычайно способным и проницательным полицейским, без которого капитану Шульцу давно пришлось бы подать в отставку.
— Добрый день, мистер Менсон, это вы заявляли о пропаже пистолета?
— Да, я. Здравствуйте, лейтенант.
— Как поживает ваша жена? — Он предложил мне сесть.
Я уселся напротив него.
— Спасибо, неплохо. Послушайте, лейтенант, мне давно уже следовало быть в редакции. Нельзя ли как-нибудь ускорить дело? Я всего лишь хочу заявить о пропаже оружия. — Я протянул ему свою лицензию. — После нападения на Митфорда мы с мистером Чендлером пришли к выводу, что мне не помешает обзавестись пистолетом. Вчера я получил его. Перед отъездом домой я положил пистолет в ящик для перчаток и больше его не видел. Только сегодня утром, приехав в редакцию, я обнаружил пропажу.
Он пододвинул блокнот и взял ручку.
— Погодите, давайте уточним, в котором часу вы вчера ушли с работы?
— Примерно в половине восьмого.
— Вы сразу поехали домой?
— Нет, сначала я зашел в закусочную напротив редакции, а потом уже уехал домой.
— Разве вы не ужинаете дома? — Он поднял глаза и приготовился записывать.
— Обычно да, но вчера жена была у подруги.
— Вы запирали машину?
— Нет. Я знаю, что это небрежность с моей стороны. Сначала я положил пистолет в ящик, потом пошел поесть. Я торопился, хотел поскорее оказаться дома, меня ждала масса работы.
— Значит, поужинав, вы поехали прямо домой?
— Да. Дома я забрал почту и отвез жене к мисс Бауер. Передал жене письма, и мы немного поговорили. Жена собиралась ехать с мисс Бауер в Даллас, так как у нее заболела мать. Потом я вернулся домой.
— Машину вы оставили перед домом мисс Бауер?
— Да.
— Запертую?
— Нет.
— Когда вы приехали домой?
— Пожалуй, без чего-то девять. Я поставил машину в гараж и сел за работу. Сегодня утром я остановился у гостиницы "Империал" и пошел купить сигарет. Машину оставил…
— Незапертой, — прервал меня Голстейн.
— Да. Когда подъехал к редакции, то увидел, что пистолета нет, вот и отправился сюда.
Лейтенант посмотрел на свои заметки.
— Значит, ваша машина оставалась незапертой с момента, когда вы положили в нее пистолет, и до сегодняшнего утра, правильно?
— Да. Я понимаю, что поступил неосторожно, но у меня столько разных дел в голове, что просто забываю запирать машину.
— Это понятно, вы делаете замечательный журнал. Так, давайте повторим: пистолет могли взять, когда вы ужинали, пока вы разговаривали с женой у мисс Бауер и когда вы остановились сегодня утром купить сигарет. Правильно? — Он поднял на меня глаза.
— Да.
Он откинулся на спинку кресла.
— Украденное оружие всегда вызывает у нас беспокойство, мистер Менсон. — Он постучал ручкой по пальцу. — Я расследую убийство. Речь идет о вашем соседе Джессе Горди. Его застрелили из автоматического пистолета тридцать восьмого калибра… — Он вдруг посмотрел на меня в упор.
Но я ожидал этого и проявил лишь подобающий случаю интерес:
— Я читал об этом в сегодняшней газете. Мне непонятно, что вы имеете в виду, говоря о беспокойстве, которое вызывает у вас потерянное оружие. Очень сожалею о своей неосторожности.
— Вы хорошо знали Горди?
Теперь следовало взглянуть на него с удивлением:
— Так вот что у вас на уме, лейтенант. Думаете, этого человека застрелили из украденного у меня пистолета?
Он улыбнулся:
— Во-первых, я должен действительно убедиться, что ваш пистолет украли, а во-вторых, мне нужно иметь уверенность, что Горди застрелили не из него. Но вы так и не ответили на вопрос: вы хорошо знали Горди?
— Я вообще его не знал, я не делал покупок в его магазине. Но примечательно, что два дня назад он приходил ко мне. Тогда я видел его в первый и последний раз.
Голстейн склонил голову набок и проговорил:
— Он приходил к вам домой?
— Нет, в редакцию. Он приходил спросить, сколько будет стоить реклама и нельзя ли устроить так, чтобы один из моих репортеров написал о его супермаркете. Я объяснил, что мы не печатаем таких реклам, а репортаж о его заведении не представляет для нас никакого интереса.
— Он приходил к вам лично?
— Да.
— Достаточно было просто позвонить, не так ли? Ведь ехать к вам довольно далеко.
— Я ежедневно езжу той же дорогой, и она мне не кажется длинной.
— Хм. — Он сделал длительную паузу. — Я расследую убийство, и раз уж вы здесь и вам принадлежит, вернее принадлежал, автоматический пистолет, то не могли бы вы сказать, что вы делали вчера вечером между восемью и девятью часами?
Я почувствовал, как у меня вспотели ладони, но ничем не выдал своего волнения.
— Мне кажется, что об этом уже было сказано минуту назад. В четверть девятого я разговаривал со своей женой у мисс Бауер. Вернулся домой примерно в девять и работал дома до двенадцати. Потом лег спать.
— Вы видели вечером кого-либо из соседей?
— Когда в девятом часу возвращался домой, то встретил Гарри Митчелла, вы его знаете, мы обменялись несколькими фразами. Возвращаясь от жены, я встретил Фрэнка Латимера, вы его тоже знаете, и мы с минуту с ним разговаривали. Это было около девяти часов.
— И больше вы никого не видели?
Здесь была загвоздка. Если Криден скажет о нашей встрече на Восточной авеню, я попаду в незавидное положение.
— Нет, никого.
Голстейн отложил ручку.
— Ну что же, спасибо, мистер Менсон. — Но когда я, собираясь уходить, приподнялся на своем кресле, он остановил меня: — Я хотел бы задержать вас еще на минутку. Я высоко ценю вашу деятельность, и мне нравится ваш журнал… Но это такое необычное убийство… Горди был заурядным человеком. Кому могло понадобиться убить его? Не нахожу мотива. — Он не сводил внимательного взгляда с меня. — Вы меня понимаете? Зачем убивать такого человека?
— Не имею представления. — Я встал.
— Вы разговаривали с Горди. Каким он вам показался?
Я не поддался попыткам втянуть меня в разговор:
— Как вы и сказали, человеком заурядным.
Он задумчиво рассматривал меня.
— Нельзя ли немножко поподробнее?
— Ничем не примечательный. Возможно, он что-то представлял как специалист в своей области… Я был занят, его предложение меня не заинтересовало, а значит, не интересовал и он сам.
— Понятно. — Через секунду он продолжал: — По-видимому, он увлекался фотографией. У него была очень хорошо оборудованная комната для этих целей и увеличитель последней модели. Хотя нас и удивила одна вещь. Мы нашли оборудование, но не нашли ни единого образчика его работы. Вы следите за моей мыслью? — Он почесал свой выразительный нос. — У человека с таким хобби ожидаешь найти и фотографии. Правда?
— Это странно, вероятно, он начинал и еще не успел ничего сделать.
Он покачал головой:
— Нет. Ванночками и остальными предметами пользовались. Возможно, что все фотографии унес убийца. В этом случае мы могли бы подозревать, что Горди занимался шантажом. Мне был бы тогда ясен мотив убийства.
— Да. Лейтенант, мне пора ехать в редакцию.
— Конечно, поезжайте. — Он снова посмотрел мне в лицо. — Но, возможно, мне еще придется побеспокоить вас.
— Разумеется, — сказал я и вышел.
Несколько минут я просидел в машине, восстанавливая в памяти наш разговор. Кто бы ни убил Горди, он явно забрал пленку с отпечатками. Меня тревожило, что Голстейн так быстро обнаружил истинный мотив убийства. Я рассказал ему все, умолчав лишь о встрече на Восточной авеню.
Правда, Криден тоже замешан в эту историю, и я полагался на его молчание. Я вспомнил еще одно обстоятельство: Горди якобы приходил по поводу рекламы, а у меня запись того, как он шантажирует меня. Вдруг лейтенант явится ко мне с ордером на обыск? Будет плохо, если пленка окажется у него. Следовало стереть запись, и чем скорее, чем лучше. Я поехал домой. Подбежал к двери и, открыв ее, вошел в гостиную. Еще на полпути я заметил, что ленты в магнитофоне нет. Потом увидел, что на полу возле французского окна что-то блестит на солнце. Маленькая кучка осколков. Я перевел взгляд на окно. Кто-то разбил стекло возле самой ручки.
Я подошел, чтобы осмотреть магнитофон. Тот, кто забрал ленту, просто оборвал ее. Остался лишь маленький кусочек на второй, пустой кассете. Неизвестный, видимо, боялся и спешил, но теперь у него на руках было доказательство, что Горди шантажировал меня. Здесь могла побывать полиция. Хотя нет. Полиция не взламывает окна. Тогда кто?
Я стоял посреди комнаты и старался остановить нахлынувшую на меня волну страха. Было ясно, что эта пленка представляет для меня не меньшую опасность, чем пистолет и пленка Горди. Конечно, если их найдут. Потом я вспомнил про фотографию, где Линда прячет в сумку украденные духи. Фотография лежала в столе. Я быстро выдвинул ящик. Она исчезла. Меня заставил вздрогнуть пронзительный звонок телефона. Звонила Джин.
— Стив? — В ее голосе звучала тревога. — Вы приедете? У вас тут полный стол работы. И Макс тут дожидается.
Я постарался придать голосу спокойствие.
— Сейчас еду. — Я положил трубку.
Достав платок, я вытер потное лицо и руки. При мысли о редакционной работе мне становилось тошно, но надо было ехать. Неожиданно зазвонил звонок у входной двери. Я выглянул в окно и увидел остановившийся "роллс-ройс" Кридена. Я открыл ему.
— Я надеялся, что застану вас дома. Не беспокойтесь, я отниму у вас всего минутку.
Я пригласил его войти.
Он прошел в гостиную, посмотрел на разбитое окно и повернулся ко мне:
— К вам забрались воры?
— Сейчас это не имеет значения. Послушайте, ваша и моя жена занимались кражами в магазинах. Если мы хотим уберечь их от преследований, а нас самих — от обвинения в убийстве, то нужно молчать. Голстейн уже допросил меня, и скоро наступит ваша очередь. Я не сказал ему, что был на Восточной авеню. Вы поступайте так же.
— Значит, вы уже говорили с полицией?
— Да. Так не забывайте, что нужно молчать.
— Разумеется. — Он прошелся по комнате. — Бог знает зачем эти женщины воруют, словно я ограничивал Мейбл…
— Горди шантажировал вас? — Не дождавшись ответа, я продолжал: — От меня он потребовал двадцать тысяч, а от вас?
Он пожал плечами:
— Восемьдесят.
— Как он связался с вами?
— Остановил меня на улице.
— К вам домой или в офис он не приходил?
— Нет. Когда я выходил из машины, он остановил меня и выложил все, что ему надо.
— Вы собирались заплатить ему вчера?
— Нет, только сегодня. Сначала мне нужно было продать кое-какие акции.
Мы смотрели друг на друга.
— Надеюсь, вы сознаете, что нас обоих могут заподозрить в этом убийстве?
— Да.
— Значит, создавшаяся ситуация требует, чтобы вы покрывали меня, а я вас.
Он снова посмотрел на меня в упор.
— У меня никогда не было оружия. — Он подошел к двери, остановился и оглянулся. — А у вас?
Не говоря ни слова, я смотрел на него.
— Мне кажется, ваше положение гораздо хуже моего, — добавил он и, тяжело ступая, вышел из дома.
Глава 5
Джин совсем не преувеличивала, говоря, что у меня полный стол работы. Когда я вошел, Макс Берри метался по моему кабинету, как тигр в клетке. Целое утро мы правили статью о Хэммонде. Пока Макс был у меня, я не имел никакой возможности поговорить с Джин. Когда же я наконец избавился от него, пришел Рефферти со своей статьей о насилии на улицах. Статья была отлично написана, и я решил поместить ее в следующем номере. Потом я позвонил нашему художнику и объяснил, какое оформление хочу для этой статьи. Хотя я привычно и сосредоточенно крутился в суете редакционной работы, мне поминутно вспоминалась украденная магнитофонная запись. Как только Рефферти ушел, я поспешил к Джин, но у нее сидел один из наших рекламных работников. Оба они были погружены в работу, и по их виду я понял, что кончат они еще не скоро. Я попросил Джули заказать по телефону бутерброды из закусочной, затем позвонил в больницу, чтобы узнать о здоровье Уолли. Мне повезло, я застал Стенсила.
— Ну что, Генри, как Уолли?
— Радоваться пока нечему. Все идет не так, как хотелось бы. Я договорился с Карсоном, чтобы он осмотрел его. Видимо, удары по голове оказались опаснее, чем мы думали вначале.
Я испугался:
— Ну вот, Генри, а ты говорил, опасности нет… или все же есть?
— Послушай, его состояние улучшается не так быстро, как хотелось бы. Карсон уже изучил снимки и теперь решает, нужна операция или нет.
— Ширли уже знает?
— Разумеется.
— Уолли пришел в себя?
— Нет. Знаешь, Стив, Уолли и так был не в лучшей форме. Это анемичный, хилый тип… Нормальный человек и то не скоро оправится от такого избиения.
— Кто такой Карсон?
— Наш лучший нейрохирург. — Его явно обидело, что я его не знаю. — Мистер Чендлер распорядился обеспечить Уолли наилучший уход, невзирая на расходы. Именно это мы и делаем.
— Когда ты сможешь сказать что-то определенное?
— Часов в пять. Я тебе тогда позвоню.
— Большое спасибо. — Я положил трубку и облокотился на стол.
Я догадывался, что мог бы получить от Уолли важные сведения о Горди. Мне хотелось знать, где он взял имена всех воровок.
В дверях показалась Джин.
— Адский день, — вздохнула она. — У меня только одна минутка, но я хотела вас предупредить, что избавилась от пистолета еще вчера вечером. Я поехала в город и бросила его в мусорный бак. Ничего другого мне не пришло в голову, но надеюсь, что его не найдут.
— Вы чудо, Джин… не знаю, как вас благодарить. Уолли…
— Знаю, я говорила с Ширли и знаю об операции.
— Как она это восприняла?
— Старается держаться. Сейчас она в больнице.
— Стенсил обещал позвонить мне сегодня в пять. — Наши взгляды встретились. — Вы не поужинаете со мной сегодня? Мне очень нужно поговорить с вами, Джин.
Зазвонил телефон. Она сняла трубку.
— Это Борг. Я иду к себе.
— Так как же насчет вечера?
— Ну хорошо, — сказала она и вышла.
— Алло, Стив, я слышал, у вас пропал пистолет? — возбужденно заговорил Борг.
— Кто-то украл его у меня из машины.
— Это скверно, мне трудно будет достать вам другой. Лучше ничего не говорите боссу. Неужели нельзя запирать машину?
— Вчера вечером моя голова была занята другим.
— Пришлите мне лицензию на оружие, я посмотрю, что можно сделать. Копы, наверное, проклинают меня.
Он положил трубку.
Я вспомнил, что, увлекшись статьей о Хэммонде, я совсем забыл отдать Максу его пистолет и лицензию. Я поспешил в кабинет, желая убедиться, что он еще на месте.
Потом появился Гарри Лэнсинг. Он освещал для нас финансовые отчеты и справлялся с этим отлично. Оставшуюся часть дня мы провели вместе, отвлекаемые телефонными звонками, и набросали статью для следующего номера. Было почти пять часов, когда он ушел. Загудел зуммер.
— Звонит мистер Чендлер, — сообщила Джин.
Я взял трубку.
— Привет, Стив, — сказал он. — Я только что вернулся. Поездка прошла отлично. Я должен вам много рассказать. Приходите сегодня вечером к нам с Линдой, она сможет поболтать с Лоис. А мы обсудим в это время наши дела. Ну, так как?
Я подумал о намечавшемся ужине с Джин, но отклонить предложение не смог.
— Линда уехала к матери в Даллас, мистер Чендлер.
— Тогда возьмите с собой Джин, надо же как-то занять мою жену. — Он засмеялся. — Готова у вас статья о Хэммонде?
— Мы уже сдали ее в печать. Я захвачу оттиски.
— Отлично, приезжайте часов в шесть, идет? Я хотел бы сегодня лечь пораньше.
— Хорошо, мистер Чендлер.
Я зашел к Джин и сообщил, что Чендлер пригласил нас обоих на ужин. Она развела руками в отчаянии.
— Тем не менее это так.
— Тогда мне надо все бросить и мчаться домой, Стив. Я должна переодеться. Лоис Чендлер придает большое значение условностям.
Я вернулся в свой кабинет, позвонил в редакцию и распорядился, чтобы через час принесли свежий оттиск статьи о Хэммонде.
Поскольку типографию тоже содержал Чендлер, меня заверили, что все будет в порядке. Я взглянул на часы. Оставалось еще сорок пять минут. Неожиданно я вспомнил, что в рабочей суете я так и не дождался звонка Стенсила. Я позвонил в больницу, и тот извинился, что не смог позвонить раньше:
— Уолли прооперировали, и я позвонил бы раньше, но меня задержал Борг.
— Борг?
— Да, ведь он что-то вроде заместителя Чендлера. Так вот: Уолли поправляется. Дня через два мы сможем допустить к нему посетителей. Мистер Борг хочет отвезти его в какой-то санаторий в Майами. Должен признать, что мистер Чендлер очень образцово относится к своим служащим.
— Ты думаешь, денька через два я смогу поговорить с Уолли?
— Надеюсь. Правда, первенство принадлежит полиции. Лейтенант Голстейн уже настойчиво требует свидания.
— Позвоню тебе в пятницу.
— Ладно.
Я долго сидел, гадая, расскажет ли Уолли историю с Горди. Я был уверен, что Ширли пустят к нему первой. Значит, нужно сказать Ширли, чтобы она предупредила
Уолли ничего не говорить. Я позвонил к ним домой, но никто не подходил к телефону. Видимо, она еще не вернулась из больницы. Что ж, в моем распоряжении еще три дня. Пора было уходить. Я запер дверь и пошел к машине. По дороге заехал в типографию и забрал еще влажные оттиски статьи о Хэммонде. Они выглядели совсем неплохо. Потом я поехал к Чендлеру. До его великолепной виллы я добрался в пять минут седьмого. "Порше" Джин уже был у подъезда. Слуга ввел меня в просторный холл. Здесь стояла ценная антикварная мебель, а картины на стенах заслуживали места в музее.
— Проходите, Стив, — приветствовал меня Чендлер.
Джин в просторном белом платье с бокалом в руке выглядела очень красивой. Рядом с ней сидела Лоис Чендлер и улыбалась мне. Лоис Чендлер была лет на двадцать моложе своего мужа. Ей, должно быть, лет тридцать шесть — тридцать семь. Это была высокая, элегантная и очень утонченная светская дама. При ее виде создавалось впечатление, что у нее не было никаких дел, кроме заботы о туалетах, посещения косметических салонов и встреч с гостями мужа. Она была настолько безукоризненна, что даже прикоснуться к ней казалось таким же кощунством, как тронуть свежее, еще пахнущее краской полотно художника. Его густые седоватые волосы были уложены в красивую прическу. А глядя на ее маленький нежный нос, чувственные губы и восхитительный подбородок, каждый легко понимал, как Чендлер к ней относится.
Пока разносили напитки, мы говорили о пустяках. Потом все сели за стол. Ужин был изысканным. За едой Чендлер рассказывал о своей поездке в Вашингтон. Мы узнали, как выглядит президент, и о том, что, по его мнению, с инфляцией скоро будет покончено, и как они с президентом перешли на "ты". За десертом Лоис вдруг прервала его:
— Дорогой, ты не замечаешь, что никому не даешь вставить слово. Я охотно послушала бы Стива об этом интригующем убийстве в Истлейке.
— Ты права, милая. — Чендлер тепло улыбнулся ей. — О каком убийстве идет речь? Что случилось?
Лоис перевела взгляд на меня:
— Расскажите же нам что-нибудь. Кем был этот человек и почему его убили?
— Не имею понятия, почему его убили. — Я почувствовал на себе любопытные взгляды. — Он был управляющим универмагом.
— Да ведь я хорошо об этом знаю, газеты писали. Но какова причина убийства?
— Этого не знает даже полиция. Просто кто-то вошел и застрелил его. Больше мне ничего не известно.
Чендлер явно скучал.
— Скорее всего это сделал какой-нибудь наркоман, нуждавшийся в деньгах, — сказал он нетерпеливо. — Такие случаи происходят сплошь и рядом.
— Но мне кажется, в Истлейке можно найти гораздо более богатого человека, не так ли? Вряд ли у него было много денег, — предположила Лоис и вопросительно посмотрела на меня.
— Этого я не знаю.
— Ну, вы меня разочаровали! — Она улыбнулась. — Я была уверена, что вы-то знаете какие-нибудь новости. Меня страшно интересуют убийства.
Чендлер наклонился и потрепал ее по руке:
— Послушай, дорогая, мне нужно минуту спокойно поговорить со Стивом, так почему бы вам, девочки, не посидеть где-нибудь, а нас оставить здесь.
Лоис пожала плечами и повернулась к Джин:
— Что поделаешь, мы здесь больше не нужны, пойдемте.
Как только за ними закрылась дверь, Чендлер отодвинул свой стул и встал:
— Пройдем в кабинет, мне хочется посмотреть на этого Хэммонда.
Мне удалось сбежать лишь в первом часу. К этому времени Лоис отправилась в постель, а Джин — домой.
Чендлер восхищался статьей о Хэммонде. Потом опять рассказал мне о президенте, о его мерах по борьбе с инфляцией, и наконец мы с ним совместно набросали план статьи, которая бы просветила читателей относительно планов президента. Впрочем, саму статью мы собирались поручить Лэнсингу. Чендлер еще упомянул о Шульце. Он хотел, чтобы статья о нем появилась в следующем номере журнала.
— Нельзя упустить из рук этих проходимцев. — Он ухмыльнулся. — Принимайтесь за дело и задайте им жару. Хорошо, что у вас все в порядке и Уолли поправляется. Он прекрасный репортер. Как только ему станет лучше, пошлю его с Ширли в Лонг-Бич. Пусть погреется на солнышке. А вы справитесь без него. Не нужен ли вам помощник до его возвращения?
— Нет, достаточно и Берри. У нас в запасе ряд хороших материалов, которые мы сможем использовать.
Провожая меня до двери, он обронил:
— Должен сказать, вы отлично справляетесь. Жаль, что не могла прийти Линда, мне нравится эта девочка.
Одну секунду меня подмывало сказать о крушении нашего брака, но я передумал. Нечего было торопиться.
Я сел в машину и поехал в отель "Империал". Из кабины телефона-автомата позвонил Джин. Пришлось подождать, пока она взяла трубку.
— Можно мне на минутку заехать к вам? Есть новости.
— Извините, но я уже в постели. После двух часов общения с мадам я совершенно разбита. Придется отложить разговор до утра.
— Но ведь в редакции у нас нет ни минуты покоя. Тогда, может быть, вы согласитесь пойти со мной поужинать вечером? Я бы вам все рассказал.
— Завтра не могу, уже договорилась о встрече.
— Но это важно, Джин, нельзя ли отложить?
— Нет.
Ее отрывистый ответ убедил меня в тщетности дальнейших уговоров. Я заметно забеспокоился:
— Джин… я, собственно, ничего о вас не знаю. Можно задать вопрос? У вас кто-нибудь есть?
Наступило молчание, и наконец она ответила:
— Да, есть.
Ее ответ застал меня врасплох и глубоко и горько разочаровал. Я вдруг понял, что люблю Джин.
— Правда? — спросил я сдавленным шепотом.
— Мне нужно выспаться. — Она говорила все тем же резким голосом. Продолжать разговор не имело смысла. — Спокойной ночи. — Она положила трубку.
Я направился к машине. Никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким. Я знал ее полтора года, но все это время фактически не замечал, выделяя лишь профессиональные качества и энергию. Потом неожиданно увидел в ней женщину. Словно в темной комнате вдруг зажгли свет. Все же я мог бы догадаться, что у такой женщины не могло не быть друга. И вот теперь я знал наверняка, и это не принесло мне радости.
Приехав домой, я загнал машину в гараж. Когда я отпирал дверь дома, сзади послышалось:
— Менсон…
Я быстро обернулся.
В темноте стоял сержант Бреннер.
— Погасите свет, я не хочу, чтобы меня здесь видели.
Мы сидели в темноте друг против друга. Рассмотрев Бреннера получше, я испугался. Он уже не был жестким самоуверенным копом, которого я знал. Это был совершенно другой человек, человек на грани отчаяния. Лицо его побледнело и осунулось, со щек исчезли горькие складки, казалось, он вдруг съежился и увял.
— Слушайте, Менсон, давайте говорить начистоту. Вы взяли ту пленку и снимки? Только говорите правду.
— Нет.
Он обмяк в кресле:
— Голстейн уже знает, что Горди был шантажистом и пленки кто-то забрал.
— Если вы тоже влипли, как и я, то лучше бросить играть в прятки, — произнес я.
Он посмотрел на меня:
— Ладно… тогда выкладывайте все и забудьте, что я коп. Только начистоту.
— Мне кажется, мы могли бы помочь друг другу. Моя жена украла в универмаге дорогие духи, и ее засняла скрытая камера. Горди потребовал за этот кусок пленки двадцать тысяч долларов. Он сказал, что я у него не один и другие мужья оказались точно в таком же положении. Я согласился уплатить, но у меня не хватило денег. В конце концов, я пошел к нему с тремя тысячами. И нашел его мертвым. Когда я собирался обыскать дом, там появилась какая-то женщина. Мне удалось сбежать, пока она вызывала полицию. Я не убивал, но уверен, что его застрелили из моего пистолета. Уходя, я оставил его на диване. По-моему, пистолет кто-то взял, застрелил из него Горди, а потом положил на место. От пистолета я уже отделался. — Я смотрел на него в упор. — Это все. Теперь ваша очередь.
— У меня почти та же история. — Он безнадежно махнул рукой. — Зачем они это делают? Положим, я зарабатываю не так уж много, но мы можем почти все себе позволить. Я думал, что она довольна. Ее тоже засняла камера одной из первых. Этот гад захотел три куска, а где мне взять такие деньги? Мы договорились, что Горди будет продавать мне пленку по частям за тридцать долларов в неделю.
Хотя я и недолюбливал Бреннера, мне стало его жаль.
— Если пленку найдут, мне крышка. Голстейн выгонит меня из полиции. — Он утер рукой пот со лба. — Когда я приехал в эту нору и нашел гильзу, то решил, что вы убили его и забрали пленку и фотографии. Поэтому я и отдал вам гильзу, так как не хотел, чтобы ей завладел Голстейн. Я думал, будет лучше, если он ни до чего не докопается. Глупость, конечно. Голстейн все узнал про камеры и обшарил весь магазин, ища пленки. Но ничего не нашел. Жилье Горди он тоже перевернул вверх дном, но снова ничего не нашел. Голстейн не дурак, понял, что здесь пахнет шантажом, и теперь проверяет всех, кто покупал в этом магазине.
— Все равно он ничего не узнает, пока не найдет пленку, — сказал я.
— Так-то оно так, но ведь он вроде бульдога. Если во что вцепится, так уже не выпустит.
— Подождите, Бреннер, давайте подумаем вместе. — Я был рад высказаться человеку, с которым можно говорить откровенно. — Пленка и фотографии спокойно лежат в каком-нибудь арендованном сейфе. Или у кого-то, кому Горди доверял. Еще их мог забрать убийца. Если они хранятся в сейфе, Голстейн рано или поздно их найдет. Если же их забрал убийца, то, скорее всего, уничтожил их. — Я помолчал. — Но вот если они у доверенного человека, вовсе не исключено, что нас начнут скоро опять шантажировать.
— Мне и самому приходило это в голову, потому я так и надеялся, что они у вас. Выходит, либо они у убийцы, либо…
— А как насчет той женщины, Фреды Хейвз?
— Это любовница Горди, потаскуха и пьяница. Когда я приехал, она ползала вокруг Горди, хныкала, перемазалась его кровью, а потом начала выть. Пока она заливалась слезами, я нашел гильзу. Понятия не имею, видела она ее или нет. Пришлось рискнуть.
— Вы что-нибудь о ней знаете?
— Я же сказал: потаскуха и пьяница. Торчит в барах и ждет, чтобы ее кто-нибудь угостил. Больше ничего о ней не знаю.
— По-моему, не мешало бы к ней присмотреться. Правда, сам я этого не могу, но для вас это не составит труда.
Затем я рассказал о Германе Веббере и его сказочку о пропавшем досье и объяснил, почему я уверен, что Веббер солгал.
— Веббер? — Бреннер усмехнулся. — Если бы Чендлер не вложил деньги в его лавочку, то, скорее всего, он продавал бы спички на углу. Из полиции его хотели вышвырнуть за взятки, но ваш босс его защитил. Этот мерзавец за доллар перережет горло собственной матери.
— Ладно, пусть он мерзавец, но мне интересно, почему он хотел, чтобы я думал, будто досье Горди у него украли? Что такого в этом досье, чего я не должен видеть?
— Да… вы правы. Думаете, он его сжег?
Я пожал плечами:
— Откуда мне знать. Но послушайте, Бреннер, я не единственный подозреваемый.
И рассказал, как встретил возле дома Фрэнка Латимера и по пути к дому Горди наткнулся на Кридена. Теоретически они оба могли убить Горди. Любой из них мог войти в мой дом и взять пистолет. У обоих жены воровали в магазине.
— Попробую что-нибудь узнать. Для меня главное, чтобы сгинула эта пленка.
— Могли бы вы получить хоть какую-нибудь информацию о Фреде Хейвз?
— Конечно, только Голстейн уже проверял ее. Это точно. — Он подался вперед и предостерегающе поднял палец. — Слушайте, я займусь этим делом изнутри, а вы попытайтесь узнать снаружи. А когда мы возьмемся сообща, то, возможно, и найдем пленку раньше Голстейна. Но смотрите, все должно остаться между нами. Если вы проговоритесь хоть одной живой душе… повторяю… хоть одной живой душе… включая ваших сотрудников. Будем действовать сообща, но только вдвоем. Поняли?
Я подумал о Джин. Я хотел рассказать о ней Бреннеру. Я любил ее и мечтал делиться с ней переживаниями, нуждался в ее советах, но, посмотрев на отчаянное лицо Бреннера, решил, что лучше ничего ей не говорить. Все равно у нее есть другой мужчина, все равно я для нее посторонний. Я не должен впутывать ее в свои дела.
— Понял.
Он встал, собираясь уходить:
— Нужно стараться, чтобы нас вместе не видели, Менсон. Если вы что-то узнаете или я до чего-нибудь докопаюсь, перезвонимся. Если понадобится встретиться, я приду поздно вечером, а лучше всего вообще не встречаться.
После его ухода я не чувствовал себя уже таким одиноким.
На другое утро я сказал Сисси, что потерял ключи и был вынужден выбить стекло, чтобы залезть в квартиру, и пусть она попросит своего мужа вставить новое стекло.
Она уверила меня, что стекло будет вставлено.
Затем я сообщил, что Линда уехала к матери в Даллас, и попросил уложить ее вещи и отослать туда.
Разделавшись со всеми домашними делами, сел в машину и поехал в редакцию. Я немного боялся встречи с Джин, боялся неловкости, но опасения оказались напрасными. Она вела себя как обычно: спокойная, уверенная, энергичная. Сразу же мы погрузились в редакционную работу. Около полудня она принесла корректуру и сказала:
— К сожалению, сегодня вечером я не смогу, Стив, но если у вас что-то важное, то мы могли бы выбрать свободную минуту сейчас.
Я посмотрел на нее:
— Джин, я все обдумал и решил, что вы и так сделали для меня больше чем достаточно. Я могу оказаться в очень неприятной ситуации, и нет никакого смысла впутывать и вас туда же. Довольно и того, что вы избавили меня от пистолета. — Я попытался улыбнуться. — Как-нибудь все обойдется.
— Я совсем не боюсь во что-то вмешиваться. Если могу вам чем-то помочь, то хотела бы помочь.
— Спасибо, Джин, вы очень добры. — Помолчав, я продолжил: — Не знаю, кто ваш друг, но желаю вам счастья.
Она слегка покраснела и положила корректуру на стол:
— Спасибо. Я пойду поем и скоро вернусь.
Она вышла. Несколько минут я сидел, ничего не делая и немножко жалея себя. Мне хотелось узнать, кто был ее приятелем, но тут зазвонил телефон и вернул меня к моей работе.
Я не сразу вспомнил, что хотел попросить Ширли, чтобы она велела Уолли никому не говорить об универмаге.
Я позвонил Ширли домой.
— Меня очень обрадовали последние известия об Уолли. У вас, должно быть, камень упал с сердца, — сказал я, когда мы поздоровались.
— Еще бы. — По ее голосу я понял, какое облегчение она испытывает. — Завтра днем меня пустят к нему, а может, и раньше, все зависит от Стенсила.
— Ширли, мне чертовски неудобно беспокоить вас по такому вопросу, но знаю, что к Уолли придет полиция. Чрезвычайно важно, чтобы Уолли ничего не говорил об универмаге "Велкам". Вы сможете передать ему это?
— Об универмаге "Велкам"? А в чем дело?
— Уолли собирался написать о нем, но очень важно, чтобы он не сказал об этом полиции.
— Да нет, как же, я не слышала ни о каком универмаге, он ничего такого не говорил… Здесь какая-то ошибка.
— Не думаю. Понимаете, мы просто не хотим, чтобы дело получило огласку на данном этапе. Это очень важно.
— Я ему, конечно, передам. Не расследуется ли какое-то убийство в связи с этим универмагом? Я так расстроена и волнуюсь, что даже не читаю газет.
— Да. Потому и нужно, чтобы Уолли молчал. От этого многое зависит, и, кроме того, это желание Чендлера.
— Хорошо, Стив, разумеется, я ему передам… Пусть ни с кем не говорит об универмаге "Велкам", верно?
— Да, ни с кем. Говорил ли Чендлер, что хочет послать вас в Лонг-Бич, как только Уолли немного поправится?
— Да, он мне сказал. Это просто чудесно. Он замечательный человек.
— Несомненно. — Я попрощался и повесил трубку.
Потом мне пришло в голову поискать в телефонном справочнике телефон Фреды Хейвз. Разумеется, она там значилась: Восточная улица, 1189. Я знал, что эта улица находится в самом захудалом районе города.
От мыслей о Фреде Хейвз меня отвлек приход Макса Берри. До самого обеда я снова погрузился в работу.
В полдень я зашел в клуб, где к моему столику подсел Гарри Митчелл. Мы заказали неаппетитный обед деловых людей: поганый салат с яблоками и к нему ломтик ветчины.
Сказав несколько ничего не значащих слов, Гарри Митчелл перешел к главному вопросу:
— Слушай, Стив, мы в Истлейке живем словно в прозрачном аквариуме. Можешь дать мне по физиономии, если я лезу не в свое дело, но у нас ходят слухи, что вы с Линдой разводитесь. Погоди… не пугайся. Если я говорю лишнее, так прямо и скажи, и мы сейчас же оставим эту тему. Но так сложилось, что этот вопрос для меня очень важен.
Я недоуменно посмотрел на него:
— Не понимаю, каким образом?
— Извини, но ты можешь подтвердить, что вы с Линдой разводитесь?
Он наколол на вилку кусочек ветчины, потом положил обратно на тарелку.
— Могу.
— Послушай, я огорчен, но я тебя отлично понимаю. Я понимаю, что одно дело — смотреть на Линду и совсем другое — жить с ней. — Он ухмыльнулся. — Стив, ты намерен оставить себе дом? Если нет, помогу найти покупателя.
Я сразу позабыл о еде. До сих пор я как-то не задумывался, что у меня повиснет на шее чрезмерно большой дом, да и Сисси, требующие бесконечных расходов.
— Может быть, я и подумаю о продаже, — сказал я осторожно.
Он наклонился вперед и схватил меня за руку.
— Друг! В таком случае у меня есть для тебя отличная новость. Моим родителям страшно хочется жить в Истлейке. У нас с ними полное согласие, только не было здесь ни одного подходящего домика. Ты заплатил за свой семьдесят пять тысяч, ведь так?
— Да.
— Слушай, для отца деньги роли не играют. Что, если я предложу тебе восемьдесят пять тысяч? Будет ли это приемлемым для тебя?
— Это еще надо обдумать, Гарри, ты ведь знаешь, недвижимость все время поднимается в цене. Дай мне неделю на размышление, хорошо?
Он подвигал по столу тарелкой с салатом, потом снова сказал:
— Послушай, я уже говорил с отцом, и ваш домик ему очень нравится. У наших стариков уже есть два дома, так что им не хочется обставлять еще один. Я знаю, что у тебя там мебель первоклассная. Не согласишься ли ты продать его со всем, что там есть?
Я перевел дыхание.
— Вероятно, да. Но это так неожиданно.
С минуту он молча пережевывал ветчину.
— Ладно, что ты скажешь, если я предложу тебе сто тысяч?
— Если бы ты предложил мне сто тридцать тысяч, то мы бы договорились.
Он просиял и хлопнул меня по спине:
— Ах ты барышник! Ладно, значит, договорились! Господи, как я люблю тратить чужие деньги. Так когда наши смогут переселяться?
— Как только получу деньги, так сразу можно и въезжать.
— Вот это разговор! — Он вытащил чековую книжку, заполнил бланк и протянул мне.
— В таком случае я выеду в конце недели.
— Это надо отметить! Что будем пить?
Я покачал головой, отодвинул стул и встал, собираясь уходить.
— Нужно идти, мне платят деньги за то, что я редактирую журнал. Скажи родителям, что они могут свободно переселяться в следующий понедельник, если захотят. — Я похлопал его по спине и вышел.
Добрая половина моего обеда осталась на столе.
Вернувшись в редакцию, я рассказал Джин, какую сделку мне только что удалось заключить.
— Только представьте, сто тридцать тысяч! Не придется ломать голову, что делать с мебелью, и я наконец-то смогу убраться из Истлейка.
— Очень рада, но где вы будете жить, ведь вам осталось всего пять деньков?
Возбужденный неожиданно привалившим богатством и перспективой избавиться от дома, я даже не подумал о новом жилье.
— Поселюсь в отеле.
— Вы хотите жить в центре?
— Пожалуй, да. Мне надоело ежедневно ездить.
— Так я найду вам меблированные комнаты с обслуживанием. Это будет совсем нетрудно. Вы соберете в одну комнату все, что оставляете себе, а я позабочусь, чтобы ваши вещи упаковали и перевезли на новую квартиру.
Я смотрел на нее с восхищением и почтением. Боже, иметь такую жену!
— Джин, вы изумительны и действительно собираетесь все это устроить?
— Разумеется. Ведь за это вы мне и платите, верно? — Она улыбнулась, желая смягчить сухость своих слов. — Положитесь на меня, и я все улажу.
Она вышла.
Я покинул редакцию сразу же после шести. Когда я подходил к машине, из соседнего дома выскочил Фрэнк Латимер.
— Привет, Стив… Что я слышу… будто ты хочешь уехать из Истлейка.
Мне было ясно, что впереди у меня еще один подобный разговор, потому я постарался как можно скорее его сократить:
— Да. Мы с Линдой разводимся, и нет смысла оставлять за собой дом.
— Очень жаль. — Он покачал головой. — Когда Гарри сказал мне, я просто не мог поверить. Но дом ты продал прекрасно, просто не верится. Должно быть, у отца Гарри есть деньги, раз он может не моргнув глазом выложить такую сумму. Мы будем скучать по тебе. Может, приедешь сегодня ужинать?
— Большое спасибо… но мне нужно собираться.
— Надеюсь, мы будем время от времени встречаться, хотя ты и уезжаешь? Сэлли расстроится, ведь ты знаешь, как она любит вас обоих, так же, как и я.
— Такова жизнь. — Я попрощался и сел в машину.
Я представил себе, с каким облегчением я расстанусь с Истлейком, где видят каждое движение, слышат каждое слово. Когда я поселюсь в городе, мне перестанет казаться, что я в аквариуме.
Невеселый вечер я провел в кабинете за разборкой вещей. Меня удивило, до чего же их у нас мало. Еще раньше Сисси упаковала одежду Линды, а я собрал свои вещи. В основном это были книги, грампластинки, вот и все. После полуночи я наконец лег, но долго не мог уснуть.
Я думал об украденной магнитофонной записи, думал о Джин. Она поистине удивительная девушка. Но главное, я вновь и вновь представлял, как Гарри всем и каждому рассказывал, что заплатил за дом сто тридцать тысяч, и эта картина гнала от меня всякий сон. Если где-то притаился еще один шантажист, то для него это известие прозвучит райской музыкой. Мне не терпелось узнать, нет ли у Бреннера новостей о Фреде Хейвз. Что, если она будет следующим шантажистом? Я думал о том, что ждет меня завтра. При удаче я с утра мог попасть к Уолли. Я полностью отдавал себе отчет, до какой степени полагаюсь на помощь Уолли. Он должен был от кого-то узнать о кражах в магазинах, и этот кто-то мог навести и на след убийцы.
На другое утро, сразу после прихода в редакцию, я сообщил Джин, что все мои вещи уложены в кабинете. Она пообещала позаботиться об остальном. Я вручил ей ключ от своего дома.
— Так вот, Стив, я навела справки и нашла прекрасную меблированную квартиру на Юго-Восточной авеню. Думаю, она вам понравится. Не хотите после обеда поехать посмотреть?
— Ну и скорость!
Она улыбнулась:
— Надеюсь, вы останетесь довольны. — Она подала мне бумажку. — Здесь я написала вам адрес, размеры квартиры и название агентства, которое ее сдает. Плата довольно высокая, но, по-моему, она вам не покажется чрезмерной, когда вы увидите квартиру.
— Вы уже были там?
— Заходила вчера вечером.
Я внимательно посмотрел на нее:
— Мне казалось, у вас свидание.
— Я всюду успеваю. На свидание я пошла немного позже. Мне было приятно сначала позаботиться о вас. — Она взяла со стола почту и исчезла у себя в кабинете, прежде чем я успел ее поблагодарить.
Наскоро пообедав, я поехал на Юго-Восточную авеню. Дом располагался в красивом, живописном месте и выходил окнами в парк.
Высокий плечистый негр-управляющий сказал, что его зовут Сэм Вашингтон, и добавил, что в родстве с великим президентом Джорджем Вашингтоном не состоит. Он провел меня в квартиру. Ничего лучшего я не мог и пожелать. Здесь была просторная, красиво обставленная гостиная. Я сказал, что сниму квартиру.
— И не пожалеете, мистер Менсон.
Я вернулся в редакцию и поблагодарил Джин.
Часов в пять я позвонил в больницу, и мне повезло. Я застал доктора Стенсила.
— Можно мне навестить Уолли? — спросил я.
— Лучше завтра, Стив. У него уже были жена и лейтенант Голстейн. На сегодня с него более чем достаточно.
— Генри, мне нужно с ним поговорить по очень важному делу. Обещаю тебе, что пробуду у него не более десяти минут.
— Ну, тогда ладно, если это так важно. Но смотри, не больше десяти минут.
Я сказал Джин, что еду к Уолли.
— Я пошлю ему с вами букетик. Передайте от меня большой привет.
В больницу я приехал в седьмом часу с букетиком фиалок в руке. В дверях я встретился с выходящим Стенсилом.
— Ну как? — спросил я.
— Да, знаешь, даже лучше, чем я ожидал. Хотя он еще потребует длительного лечения. Глаз в порядке, но мы обнаружили у него признаки амнезии. Полиция осталась не очень довольна.
Я усмехнулся про себя. Ширли отлично справилась с поручением.
Поднявшись на четвертый этаж, я нашел палату Уолли и, постучавшись, вошел. Уолли лежал на спине. Из бинтов, покрывавших его лицо, выглядывал только один глаз. Я закрыл за собой дверь.
— Уолли, наконец-то я вижу тебя.
— Привет, Стив. — Голос у него был таким слабым, что я испугался. — Спасибо, что пришел.
Я положил цветы на столик:
— Это тебе от Джин. Она передает привет.
— Джин славная девушка. — Он бесцельно водил руками по одеялу.
— Как ты себя чувствуешь?
— Неважно.
Я присмотрелся и вспомнил слова Стенсила об амнезии Уолли.
— Все будет хорошо. Как только ты немного поправишься, тебя и Ширли пошлют в Лонг-Бич.
— Знаю. — Казалось, он не очень-то радовался.
— Уолли, меня впустили к тебе совсем ненадолго. Стенсил разрешил только десять минут. Джин сказала, что ты проводил какое-то расследование в связи с универмагом "Велкам" и узнал три имени: Люсиль Бауер, Мейбл Криден и Сэлли Латимер. Кто тебе их назвал?
Его лицо было лишено всякого выражения:
— Не понимаю.
— Ты что-нибудь узнавал об этом магазине?
— Нет.
Мороз пробежал у меня по спине.
— Уолли, подумай, откуда же Джин могла узнать эти имена, если не от тебя?
— Я ничего не могу понять. О чем ты говоришь?
— Уолли, прошу тебя, сосредоточься. Для меня очень важно узнать, кто дал тебе информацию. Я знаю, ты всегда скрывал свои контакты, на этот же раз я прошу тебя в виде исключения сказать, от кого тебе известно, что эти три женщины воровали в универмаге. Прошу тебя как друга.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Он лежал в постели, отекший, беспомощный, и смотрел на меня.
— У тебя украли портфель. Что было в нем?
— Материалы на Хэммонда.
— Об универмаге ничего?
— Впервые о нем слышу. Не понимаю, чего ты от меня хочешь.
Я наклонился и заговорил резче:
— Уолли, приди в себя и подумай. Ведь ты интересовался этими кражами. Кто тебе рассказал о них, кто?
Я был слишком зол и, видимо, повысил голос, так как сразу же открылась дверь и вошла медсестра.
— Достаточно, мистер Менсон, — сказала она решительно и энергично.
— Уолли!
— Я ничего не знаю. — Он схватился руками за забинтованную голову и тихо запричитал.
Сестра буквально вытолкала меня. Я прошел по коридору, опустился на лифте и вышел в темноту. У машины я остановился. Уолли был моей самой большой надеждой, и у меня вдруг появилось ощущение, что передо мной закрываются все двери.
На самом ли деле Уолли успел утратить память, или его кто-то запугал и теперь он лжет, как когда-то лгал Веббер?
Я пересек улицу и из маленького кафе позвонил Джин. Она подошла почти сразу.
— Джин, это Стив. Я только что вышел от Уолли. Он говорит, что ничего не знает об универмаге. У вас не осталось никаких его записок?
После короткой паузы она сказала:
— Нет, не осталось.
— Вы уверены, что он упоминал эти три имени: Люсиль Бауер, Мейбл Криден и Сэлли Латимер?
— Уверена, и я же предупреждала вас, Стив, что Уолли не выдаст своих секретов.
— Вы упоминали еще и о других именах, которые он приводил в заметках. Не сможете ли вы вспомнить?
— Я уже пыталась, Стив, но напрасно. Заметки Уолли были очень краткими. Он лишь писал о каких-то доказательствах того, что ряд жительниц Истлейка ворует в универмаге "Велкам". Дальше стояли имена. Эти заметки были на скорую руку записаны в блокноте. Я перепечатала и передала оба экземпляра Уолли.
— Это было записано у него в блокноте?
— Конечно.
— Так, может, он у Ширли?
— Мне спросить у нее про блокнот?
— Нет, я сам спрошу об этом. Спасибо, Джин.
Я поехал к Ширли, она пригласила меня пройти, и некоторое время мы говорили об Уолли. И о том, как рады они будут поехать в Лонг-Бич. Потом я спросил:
— Ширли, у Уолли были записные книжки, они мне пригодились бы. Вы не знаете, где их можно найти?
— Ну конечно, знаю. Приходил Веббер и забрал их все. Они вроде понадобились Чендлеру. Скажите ему, и он вам их отдаст.
— Чендлеру? Герман Веббер? — Я изумленно уставился на нее.
— Да, он пришел, как только я вернулась домой, и сказал, что Чендлеру нужны записные книжки Уолли.
— Ах, так. Тогда я спрошу у него самого.
— Так будет лучше всего. Не могу сказать, что я в восторге от этого Веббера. — Она сморщила маленький носик.
— Я тоже.
Я попрощался и ушел.
Глава 6
Утром, едва разобрав почту и продиктовав несколько писем, я бросил все и отправился к Герману Вебберу.
Веббер — высокий, крепкий и хмурый — с первого взгляда производил впечатление типичного копа. У него было словно вычеканенное из бронзы лицо, маленькие недоверчивые глаза и узкие, жесткие, никогда не улыбающиеся губы.
— Привет.
— Привет, Стив. — Он не встал из-за своего письменного стола. — Садитесь. В чем дело?
— Мне нужны записные книжки Уолли. Ширли сказала, что они у вас.
— Да, у меня.
Я посмотрел на него в упор:
— Что все это значит?
— Это значит, что я не первый день занимаюсь своим делом. — Он затянулся сигарой, которую держал в зубах, и выпустил в моем направлении облако дыма. — Потому я здесь и сижу, что знаю свое дело.
— Как это понимать?
— Этот ублюдок Голстейн приходил к Уолли и хотел узнать, кто шепнул ему про делишки Хэммонда. Только Уолли про своих информаторов и слова не скажет. Но я знал, что он записывает для себя имена в блокнотах, вот и прибрал быстренько их к рукам. Нужно было, чтобы Голстейн до них не добрался.
Это звучало правдоподобно, даже слишком правдоподобно.
— А если Ширли скажет Голстейну, как сказала мне… что блокноты у вас? Как вы ответите, если он придет к вам?
Веббер снова пустил в моем направлении струю дыма.
— Ширли умница, и она ничего не скажет. Говорю, я свое дело знаю.
Я не спускал с него пристального взгляда.
— Уолли — мой сотрудник, я его шеф, и мне нужны его блокноты.
Он кивнул:
— Раз они вам нужны, вы их получите. — Он щелкнул рычажком интеркома. — Мэвис, принесите записные книжки Митфорда. Заверните их во что-нибудь, они нужны мистеру Менсону. — Он посмотрел на меня. — Довольны? А теперь… у меня много работы. У вас, скорее всего, тоже.
— Еще досье Горди, оно мне тоже нужно.
Его лицо приобрело сонное выражение.
— Я же вам говорил, что его украл какой-то псих.
— Не рассказывайте сказок, меня ими не купишь. Я думаю, и не без основания, что никакой кражи вообще не было. Я желаю выяснить, где это досье.
— Неужели? — Как истинный коп, он ничем не выдал своей реакции. — Что вы тут плетете, интересно узнать?
— Я требую это досье. Я уверен, что оно у вас, и хочу его получить.
— Говорю вам, его украли. У меня его нет.
— Горди был убит. Можете сказать Голстейну, что к вам кто-то забрался и выкрал это досье. Или вы дадите его мне, или я расскажу обо всем Голстейну.
— Сколько угодно. — Веббер стряхнул пепел с сигары. Он вел себя совершенно невозмутимо.
— Голстейн наверняка заинтересуется, почему вы не заявили о краже сразу или хотя бы после того, как узнали об убийстве. Он в вас души не чает и будет рад прищемить вам хвост.
— Думаете? — Он подался вперед, и глаза его заблестели. — Если наболтаете лишнего, сами можете нарваться на крупные неприятности. — Я даже вздрогнул от его резкого лающего голоса. — Советую не совать нос в эти дела. — Он указал на дверь: — Уходите, я занят.
Я встал:
— Поговорю с мистером Голстейном, ему уже давно пора узнать о вашем поведении.
— Да? — Он откинулся на спинку стула и усмехнулся. — На вашем месте я бы помалкивал. До вас еще не дошло, что я вас покрываю? Впутаете сюда Голстейна — и окажетесь вообще за решеткой. А теперь убирайтесь, у меня много работы!
Я понимал, что у него на руках карты посильнее моей. "Я вас покрываю". Это значило, что он знал о Линде и кражах.
Я вышел в приемную. Озабоченная Мэвис подала мне пакет с блокнотами. Вернувшись в редакцию, я разложил их на столе. Они были помечены цифрами от 1 до 14. Блокнот с цифрой 13 отсутствовал. Я даже не потрудился просмотреть остальные. Мне было ясно, что заметки об универмаге находились в недостающем. Блокнот пропал, так же как и досье Горди. Я сидел, взвешивая ситуацию. Из слов Веббера явствовало, что я не могу обратиться к Чендлеру. Если пойду против Веббера, он еще круче пойдет против меня. Я был убежден, что кто-то запугал Уолли. Веббер? Возможно, мои рассуждения ошибочны и Уолли просто напуган нападением. Но это казалось маловероятным. Все указывало на то, что скорее всего ему пригрозили, так же как и мне: держи язык за зубами…
Я решил еще раз поговорить с Уолли.
Если я подойду к делу серьезно, если скажу, в какой переплет попал из-за Линды, то наверняка уговорю сказать мне все, что он знает.
Зазвонил телефон. С этого момента и до самого обеда я был занят работой.
После обеда Джин пришла сообщить, что она распорядилась запаковать мои вещи и отправить на новую квартиру.
— Можете спокойно переселяться, когда вам будет удобно. Все готово. Я оставила вам кое-какие припасы. Там есть молоко, кофе и консервы.
— Джин, вы настоящая волшебница! — Я смотрел на нее, и у меня ныло сердце. — Я хотел бы угостить вас хорошим ужином. Можно?
— Спасибо, но все же — нет.
— Я приглашаю и вашего друга и буду только рад познакомиться с ним.
Она серьезно посмотрела на меня:
— Не сердитесь, Стив, но я пока не хочу, чтобы вы вмешивались в мою личную жизнь. В мои обязанности входит помогать вам по работе, а если возможно, то и в остальных делах. Но этим все и должно ограничиваться. Надеюсь, вы понимаете? — Она улыбнулась мне и исчезла.
"Ну вот и все", — думал я.
До шести часов я работал не отрываясь, а потом ушел, предоставив Джин закрывать помещение. И поехал в больницу. В регистратуре я спросил, нельзя ли повидать мистера Митфорда.
— Вы его уже не застали, — сказала девушка за перегородкой.
Я застыл на месте, удивленно глядя на нее:
— Не застал? Как это?
— Примерно полчаса назад он со своей женой уехал в санитарной машине.
Я похолодел:
— Но куда же он поехал?
— Я этого не знаю.
— Доктор Стенсил еще у себя?
— Да, он в кабинете.
Я перехватил его в дверях:
— Послушай, что случилось с Уолли? Мне сказали, что его увезли.
Он пожал плечами, у него был усталый и расстроенный вид:
— Я возражал, но ничего не мог поделать. Его увезли в санитарной машине сразу на аэродром. Оттуда на самолете он полетит в Майами. Он транспортабелен, хотел ехать… вот и уехал.
— Это идея мистера Чендлера?
— Думаю, да. Распоряжался Борг.
— Ширли тоже уехала?
— Да. Его повезли в какой-то частный санаторий.
— Ты не знаешь точно куда?
— Нет. Не знаю. Слушай, Стив, у меня столько работы, что голова идет кругом, — сказал он нетерпеливо. — Об Уолли наверняка хорошо позаботятся, да и солнце и воздух пойдут ему на пользу.
— Спасибо, Генри, пока.
Я вышел из больницы, сел в машину и уставился в пространство, ничего не видя. Сговорились они, что ли, все? Сначала исчезает досье Горди, потом магнитофонная лента с записью нашего разговора, потом исчезает блокнот Уолли, и, наконец, вне пределов моей досягаемости оказывается и сам Уолли. У меня появилось ощущение, что кто-то через плечо заглядывает в мои карты. Что мне делать? Двери неумолимо закрывались. Я старался подавить поднимающийся страх, говорил, что все равно ничего нельзя поделать, что не остается теперь ничего другого, как сидеть, ждать и надеяться, что в конце концов все обойдется. Но в глубине души я понимал, что напрасно рассчитываю на благоприятный исход.
Включив двигатель, я машинально поехал по направлению к дому. Однако на полпути вспомнил, что в доме нет ничего съестного, и остановился перед отелем "Империал". Я заказал бифштекс. Когда я поел и расплатился, ко мне подошел рассыльный:
— Мистер Менсон?
— Да.
— Вас просят к телефону, кабина номер пять.
Удивленный, я подошел к телефону. Звонил Бреннер.
— Я заметил вашу машину, — сказал он коротко. — Нам надо поговорить. Знаете, где бар "Полумесяц"?
— Нет, не знаю.
— Это на углу Двадцать шестой улицы, совсем рядом с аптекой. Возьмите такси, так как машину там все равно негде ставить. Спросите Джейка. — Он дал отбой.
Я оставил свою машину перед отелем и взял такси.
Бар "Полумесяц" выглядел непривлекательно и был полупуст. О стойку опирались три размалеванные проститутки, за одним из столов сидели два негра и пили пиво, еще за несколькими столиками расположились юнцы.
Когда я подошел к стойке, бармен, верзила в рубашке с засученными рукавами, вытащил откуда-то грязную тряпку и принялся протирать стаканы.
— Вы Джейк? — спросил я его.
Он окинул меня внимательным взглядом, кивнул и указал пальцем куда-то за спину на маленькую дверь. Три девицы с интересом наблюдали за мной. Я прошел в дверь, поднялся по небольшой лестнице и очутился перед другой дверью.
В маленькой комнатушке сидел Бреннер и пил пиво. Обстановка состояла лишь из кровати, двух стульев и рваной занавески на окне. Я закрыл дверь.
— Похоже на декорации ко второсортному фильму, — заметил я.
— Может, и так, но зато здесь можно говорить, не боясь огласки. Джейк мне очень обязан. Я мог указать на него, и он получил бы лет пять. Садитесь.
Я пододвинул стул и сел.
— Так вот, — начал он, — Фреда Хейвз. Я уже к ней подобрался. Правда, Голстейн тоже. Из нее слова не выжмешь даже под прессом. Она говорит, что только спала с Горди, и ничего больше. Напугана, как кролик, и врет. Копу она не скажет и слова, но вам, может, что и расскажет. Стоит попробовать.
— Должно быть, припрятала фотографии и пленки и ждет подходящего случая, чтобы начать шантажировать. Лучше мне с ней не связываться.
— Да нет, не похоже. Я шантажистов знаю, она не из таких. Взгляните на нее. Она вечно торчит в баре "Синяя комната" на Двадцать второй улице. Там ее всегда можно застать, так как она пьет с утра. Если думаете, что сможете от нее чего-то добиться, то попробуйте. По-моему, если парень спит с женщиной, то рано или поздно, но все ей о себе разболтает. Ручаюсь головой, эту пленку Горди где-то спрятал, и она знает где. Это наша единственная надежда, Менсон. Надо любой ценой добраться до этой пленки раньше Голстейна.
Мне не очень понравилась идея, но я согласился хотя бы взглянуть на эту женщину.
— Как ее узнать?
— Она невысокая, темноволосая, лет примерно двадцати шести, и у нее хорошая фигура. Вы ее легко узнаете. Она любит модные браслеты и носит их один над другим до самых локтей.
— Хорошо, пойду посмотрю на нее.
Я сообщил ему, что переехал на новую квартиру на Юго-Восточной авеню. Он записал мой новый номер телефона.
— Голстейн уже говорил с Криденом, Латимером и остальными. Обращался с ними очень осторожно. То там ковырнет, то здесь. Того и гляди, придет ваш черед, так что смотрите в оба. Каждого спрашивал, не слышал ли он, что в магазине кто-то воровал. Только те не дураки: сказали, что ничего не слышали. Пока он ни до чего не докопался, но вы ведь знаете, если он за что взялся, то уж не бросит на полдороге.
— Буду его остерегаться. — Я подумал, не сказать ли ему о магнитофонной записи и блокнотах Уолли. Но потом решил, что лучше помалкивать и самому позаботиться о себе. — Я сейчас же загляну в этот бар. Позвоните мне утром в редакцию, чтобы мы могли снова вечером встретиться здесь.
— Лучше не звонить. Давайте просто условимся встретиться здесь.
— Хорошо. — Я попрощался, сошел по лестнице в бар, помахал Джейку, и он махнул рукой в ответ. Я вышел на оживленную улицу ловить такси.
Бар "Синяя комната" располагался в подвальном помещении на углу Двадцать второй и Восточной улиц. Привезший меня таксист испытующе посмотрел на меня, когда я собрался с ним рассчитаться.
— Послушайте, приятель, мое дело — сторона, — заметил он, увидев, сколько я даю на чай. — Но на вашем месте я не пошел бы в этот притон, разве если хотите, чтобы вас обчистили.
— Спасибо за предупреждение.
Я вышел, оглядел улицу, подумал, что таксист прав, и остановился в нерешительности. На мне был костюм, в котором я ходил в редакцию, и среди оборванцев, слонявшихся по улице, я выглядел как епископ в борделе. Во время службы в армии я прошел подготовку для выполнения спецзаданий и в отличие от Уолли сохранил отличную форму. Я знал, что сумею защитить себя. Конечно, лучше было заехать домой и переодеться во что-нибудь незаметное. Но, оказавшись на месте, я не имел намерения медлить и ехать сюда еще раз.
Над входом светилась маленькая неоновая вывеска: "Синяя комната".
Я заметил, что в слове "комната" не хватало буквы "о". По мере того как я спускался по ступенькам, усиливался грохот джаза и запах немытых тел. Вонь и шум достигали максимума в тесном холле, где сидел дюжий негр, уставясь взглядом в темноту. Присмотревшись к нему, я понял, что он одурманен наркотиками и вряд ли соображает, на Земле находится или на Марсе.
Вход в зал загораживал красный занавес. Я осторожно отогнул край. Помещение было переполнено танцующими фигурами, которые в полутьме казались колеблющимися тенями. Шум, производимый четырьмя музыкантами, казалось, разрывал барабанные перепонки. Меня душила вонь потных тел, грязи и окурков, и я решил найти квартиру Фреды Хейвз и подождать там. Когда я поставил ногу на ступеньку, увидел двух спускающихся вниз парней. Я остановился, они тоже.
Лестница плохо освещалась, но, присмотревшись, я убедился, что парням лет по двадцать, не больше. Немытые волосы спускались на самые плечи, бледные грязные лица были истощены, и глаза блестели, как у наркоманов.
— Ты глянь, кто нам попался, — сказал более рослый из двоих, — какой-то чистенький парень. Что мы с этим фраером сделаем, Рэнди?
— Встряхнем его малость. — Рэнди слегка пошатывался то ли от наркотика, то ли от спиртного. — Пошли, Хейни, сделаем его похожим на нас.
Хейни мотнул мне головой:
— Шевелись, падла, не то плохо будет. — В руке его блеснул нож.
Я стал медленно подниматься по лестнице, а они шли впереди и первыми оказались на улице. Мне оставалось преодолеть лишь три ступеньки, когда я,
перемахнув их одним прыжком, ударил Рэнди ребром ладони по шее, схватил Хейни за запястье и приемом дзюдо перебросил через плечо. Он с шумом грохнулся на тротуар. Я торопливо повернул за угол на Восточную улицу. Я почти бежал. Было идиотизмом появляться в этом районе, вырядившись так. Встреча с наркоманами служила достаточным предостережением. Следовало поскорее убираться отсюда. Я оглядывался в поисках такси, но таксисты старательно избегали эту улицу. Внезапно из проулка выскочили три длинноволосых субъекта. Должно быть, они заметили мое приближение и подстерегали здесь. Они застали меня врасплох, и не успел я опомниться, как меня затащили в проулок.
Я расслабил мышцы и осел вниз, потянув их за собой. Этого они не ожидали. Те двое, что держали меня, повалились вместе со мной на вонючий асфальт. Я отбросил их, а третий, который возник надо мной, выделяясь на свету черным силуэтом, с пустой бутылкой в занесенной руке, получил изо всех сил удар в пах. Он взвыл и рухнул наземь. Один из них вновь бросился на меня, и мы, сцепившись, покатились по грязной панели. Я ударил его ребром ладони по шее. Он затих и не шевелился. Последний из них бросился бежать.
Я оперся о стену, стараясь отдышаться, потом перешагнул через подонка, который корчился на земле и скулил. Я знал, что вид у меня ужасный. Рукав пиджака был разорван, а вся спина в грязи и отбросах. Я чувствовал исходящую от меня вонь. Идя по Восточной улице, я старался держаться в тени. Номер дома, в котором жила Фреда Хейвз, я знал на память. Войдя в него и прочитав список жильцов, убедился, что она живет на пятом этаже. В доме отсутствовал лифт, и, поднявшись по лестнице, в конце коридора я обнаружил дверь с приклеенной на ней бумажкой: "Мисс Фреда Хейвз. Посещается по предварительной договоренности. Телефон: Восток, 4456".
Я надавил на кнопку звонка и подождал. С третьего этажа донесся женский крик, и снова наступила тишина. Потом на лестнице раздались чьи-то тяжелые шаги, и, перегнувшись через перила, я увидел какого-то коренастого мужчину, входившего в одну из квартир. В ожидании я снял пиджак и стряхнул с него остатки картофельных очисток, гнилой зелени и прочих налипших прелестей. Очевидно, Фреды не было дома. Это осложняло ситуацию. Если она все еще торчала в баре, будет торчать там и до утра, а я не могу дожидаться ее в этом открытом взглядам коридоре. Выйти же на улицу значило рисковать головой. Нужно как-то добраться до телефона и вызвать такси. Я посмотрел на визитную карточку на двери. У Хейвз есть телефон. Замок скорее всего не очень надежен. Я взялся за ручку двери, и, к моему удивлению, дверь отворилась.
Это испугало меня, и по спине пробежал холодок. Неужели история повторяется? Что, если и Фреду я найду мертвой?
Пока я так стоял, послышались приглушенные стоны. Волосы у меня на затылке поднялись дыбом. Потом на лестнице снова раздались приближающиеся шаги. Я быстро шагнул в темную прихожую и закрыл за собой дверь.
В комнате пахло сигаретным дымом. Красная неоновая вывеска на противоположной стороне улицы загоралась и гасла, бросая в темноту: "Девушки, девушки, девушки!" Красный свет с правильными интервалами освещал комнату. Я повернулся и услышал, как удалялись по коридору чьи-то шаги. По моему лицу стекал пот, сердце колотилось. Стоны доносились из соседней комнаты.
Я стиснул зубы и, на цыпочках подойдя к двери спальни, заглянул туда. Можно было различить лишь очертания кровати. Больше ничего. Я шарил рукой по стене, пока не нашел выключатель. Секунду колебался, потом резко повернул его. Яркий свет ослепил меня. Когда я обернулся, у меня перехватило дыхание. На постели лежала совершенно обнаженная женщина, привязанная за щиколотки и запястья к кровати и с кляпом во рту. На ее правом бедре виднелся ярко-красный ожог, который мог сделать только горящий кончик сигареты.
Я не сомневался, что эта женщина и есть Фреда Хейвз. Она была небольшого роста, с ладной фигурой, лет двадцати пяти на вид. Несколько лет назад она, видимо, отличалась необыкновенной красотой, но черты лица уже начинали грубеть, а морщины вокруг рта и глаз свидетельствовали о том, что она скатывается по наклонной.
Это все я отметил при беглом взгляде. Я подошел, вытащил у нее изо рта кляп и отвязал руки. Когда начал освобождать щиколотки, она прохрипела:
— Пить… на кухне…
Я зажег свет на кухне, нашел холодильник. Он был набит бутылками с тоником и джином. Я отыскал грязный стакан и, сполоснув его под краном, налил в него порядочную порцию джина, лишь слегка разбавив его тоником.
Затем поспешил обратно в спальню. Увидев, как дрожат руки Фреды, поднес к ее губам стакан. Она пила не отрываясь, судорожно вцепившись в мою руку.
— Еще!
— Этого пока хватит, — сказал я спокойно. — Вы…
— Еще один, слышишь, идиот! — Она сказала это так отчаянно, что я побежал на кухню и наполнил еще стакан.
Когда я вернулся, она сидела с одеялом на коленях. Ловко вырвав стакан у меня из рук, она жадно выпила содержимое и швырнула стакан о стену.
— Сигарету!
Я достал свою пачку и вложил сигарету в ее трясущиеся губы. Она сидела неподвижно, ссутулившись, глубоко втягивая в себя дым. Я стоял поодаль и наблюдал. Через несколько минут действие джина начало сказываться. Она подняла голову и посмотрела на меня:
— Кто вы такой?
— Я шел мимо, услышал ваши стоны, ну и заглянул сюда.
Она кивнула:
— Мне всегда везло. Я уже начала думать, что пролежу здесь до следующего месяца. Сядьте. Вы мне нравитесь. А сейчас мне надо в ванную.
Спотыкаясь, она прошла в ванную и заперлась там. На полу возле кровати валялся окурок сигары. Я поднял его и внимательно осмотрел. Показалось или этот запах на самом деле знаком мне? "Это из-за того, что у меня тонкое обоняние", — сказал я себе и положил окурок на ночной столик. Она вернулась из ванной, открыла шкаф и надела халат. Потом вышла на кухню. Я слышал, как она что-то наливает из бутылки.
Вернулась она с новым стаканом в руке.
— Спасибо, приятель, вы сделали доброе дело. Но лучше нигде им не хвастаться. Я уже в порядке, так что можете идти домой.
— Мне кажется, что об этом происшествии должен знать лейтенант Голстейн.
Она вытаращила на меня глаза величиной с блюдце, проливая спиртное из наклонившегося стакана. Секунду она оставалась неподвижной, потом выпила остаток джина, передернулась, оглянулась кругом и швырнула горящий окурок на ковер. Я нагнулся, погасил окурок и протянул ей новую сигарету.
— Кто вы? — спросила она.
— Горди меня шантажировал…
Она прижала к себе стакан и закрыла глаза.
— Нет… хватит… — забормотала она. — Что вам надо? Тоже будете жечь?
Она выпустила стакан из рук, и на полу образовалась лужица. Затем уронила руки на колени и захныкала.
Я сел в кресло и молча ждал.
Она вскочила и, взяв стакан, снова отправилась на кухню и вернулась с новой порцией джина.
— Вы еще тут? Я же сказала вам, что можете уматывать.
— Мне нужна ваша помощь.
Она снова посмотрела на меня и сделала большой глоток.
— Моя помощь?
— Да. Моя жена украла в универмаге Горди флакон духов. — Я говорил медленно и отчетливо. — Ее засняли скрытой камерой. За этот кусок пленки Горди потребовал двадцать тысяч. Теперь он мертв, но пленка осталась. Я надеялся, что вы скажете мне, где ее найти.
Дрожащей рукой она поставила стакан на ночной столик.
— Джесс был прохвостом, но мне он нравился. — Теперь она уже была пьяна. — Я постоянно говорила, чтобы он бросил это дело, только он не слушал. Говорила, что в конце концов он нарвется на неприятности. А он не слушал. Господи! И надралась же я. — Она подмигнула мне. — Слушайте, двигайте отсюда и не приставайте ко мне.
Она потянулась за стаканом, перевернула, и на полу образовалась новая лужица.
Я молча смотрел на нее. Она произнесла крепкое слово и снова уронила голову на руки.
Я не шевелился.
Через несколько минут она подняла глаза и злобно посмотрела на меня.
— Гляньте вот на это. — Она откинула полу халата и показала ожог. — Один такой уже приходил сюда и сделал мне это. Тоже спрашивал пленку. Давайте и вы, валяйте, только все равно ни черта не получите.
— Кто у вас был? — спокойно спросил я.
— Откуда мне знать. Легавый, наверное. Их я чувствую нюхом. Здоровенный мужик с такими маленькими выпученными глазками. Будь я его матерью, утопила бы, как только он родился.
Я взглянул на окурок сигары. Все было ясно. Герман Веббер! Настоящий коп не стал бы применять ожоги.
— Вы отдали ему пленку?
Она вдруг повалилась на кровать и прикрыла глаза рукой:
— Мне надо выпить.
Я поднял стакан и пошел на кухню. Смешав еще порцию, я вернулся. Потом поставил стакан на ночной столик, приподнял Фреду и уложил ее, как полагается, головой на подушку.
— Так будете жечь? — спросила она и в первый раз улыбнулась мне.
— Вы мне поможете? Скажите, вы отдали ему эту пленку?
— Я сказала ему, где ее найти. — Она пьяно рассмеялась. — Я сказала, что послала пленку в Нью-Йорк своей сестре.
— Вы и в самом деле послали ее туда?
— Нет.
— Это коп. Он позвонит вашей сестре, легко выяснит, что у нее ничего нет, и снова вернется сюда.
— Сестра скажет, что пленка у нее. А когда он придет, она плюнет ему в морду. Мы с ней понимаем друг друга.
— Но ведь он вернется.
— Ну и пусть возвращается, к тому времени я уже смоюсь.
— Мне нужна эта пленка. Если вы достанете ее для меня, я дам вам полторы тысячи долларов.
Она испытующе посмотрела на меня. Заметив блеснувшую в ее глазах жадность, я подумал, что не ошибся.
— Как вы сказали? Сколько?
— Полторы тысячи. Вы смогли бы уехать отсюда. Вы вообще знаете, где она находится?
Она уцепилась за мою руку:
— Слушайте, вы и взаправду дали бы мне за пленку полторы тысячи?
— Да.
Она надула щеки и стала выглядеть еще хуже. Я боялся, что она уснет.
— Я знаю, где она. Если вы дадите мне эти деньги, я вам ее добуду.
Она потянулась за стаканом, но я остановил ее:
— Лучше не надо, с вас довольно.
Она кивнула:
— Угу… ну, тогда дайте сигарету.
Я раскурил сигарету, подал ей и с интересом наблюдал, как она силится протрезветь.
— Где она?
— Не терпится? — Она ухмыльнулась. — Я знаю где. Но сначала денежки, приятель. Джесс всегда учил меня: денежки вперед.
— Деньги у меня в банке, и я не смогу дать их раньше завтрашнего утра. К тому же вы ничего не получите, пока я не увижу пленку. Эту пленку я хочу получить сейчас же.
— Тогда завтра вместе поедем в банк. Вы мне деньги — я вам пленку.
— Можно сделать и так, как вы хотите. Но вы можете не дожить до завтра. Этот бывший коп не единственный, кто охотится за пленкой. Убийца тоже ее ищет. Но дело ваше. Если хотите, чтобы вас продырявили пулей, как Горди, пожалуйста, подождем до завтра. — Я встал. — От вас можно позвонить? Я хочу вызвать такси.
Она сидела, напряженно выпрямившись, со страхом в глазах.
— Постойте! Минуточку! Что вы сказали насчет убийцы?
— Ваш дружок Горди обладал пленкой, которая могла привести несколько богатейших женщин за решетку. Кто-то, скорее всего чей-то муж… попытался отнять пленку и застрелил Горди. Весьма вероятно, что теперь настала ваша очередь. Считайте, что вам крупно повезло, вы отделались только ожогами! Следующий посетитель, вероятно, убьет вас.
Я подошел к телефону и набрал номер диспетчерской такси. Мне пообещали немедленно выслать машину.
Услышав шорох, я оглянулся и увидел, что Фреда натягивает платье. Она одевалась торопливо, словно опаздывала на поезд.
— Только спокойно и не сходите с ума, мисс, вы забыли надеть трусики.
— Я еду с вами, одна здесь не останусь!
— Нет! Вы не поедете со мной. Но после моего ухода заприте хорошенько дверь. Надеюсь, убийца не станет ее выламывать. Ну, всего хорошего.
Я пошел к двери. Она побежала за мной:
— Я отдам вам пленку, честное слово, но нельзя ли пойти с вами?
Она была похожа на испуганного ребенка, который выпил отцовский джин.
— Да ладно, идемте, но вы забыли надеть туфли.
— Вы не убежите от меня?
— Наденьте трусики и туфли, я вас подожду.
Она удивленно посмотрела на меня:
— А на что мне трусики?
Глава 7
Мы вышли из такси перед отелем и пересели в мою машину. Когда я запускал двигатель, она прижалась ко мне:
— Я вам верю и пленку обязательно отдам. Вы ведь дадите мне деньги, раз обещали?
— Да, дам.
Она рассмеялась, и чувствовалось, что она еще сильно пьяна.
— Знаете, первый раз в жизни верю мужчине.
— Что ж, надо когда-то и начинать.
Я взглянул на часы. Было 23.15. Несмотря на такое позднее время, я решил не ехать сразу к дому Горди. Голстейн мог там оставить пост.
Ворота гаража были открыты. Я заехал внутрь, вышел, захлопнул двери и включил свет. Фреда медленно вылезла из машины.
— Где это мы? — спросила она и ухватилась за мою руку.
— У меня дома. Входите, я приготовлю вам выпить.
— Вот это дело!
Я открыл дверь в дом, и мы вместе вошли в гостиную.
— Ого, у вас тут здорово. — Она слегка пошатывалась.
Я подвел ее к креслу и усадил. Она устроилась поудобнее и стала рассматривать комнату. Я задернул шторы и приготовил смесь джина и тоника.
— Так, мисс. — Я сел рядом с ней. — Располагайтесь поудобнее и рассказывайте о Горди.
— Чего рассказывать, он умер.
— Знаю. Когда вы с ним вообще познакомились?
— Прошлым летом. А почему вы спрашиваете? — Она отпила глоток и поставила стакан на сервировочный столик. — Джесс получил место в магазине. Жена от него ушла. У него водились кое-какие денежки, ну а каждому мужчине иногда нужна женщина. Мы с ним ладили. Не знаю чем, но он мне нравился. Вечно говорил о том, что станет делать, когда доберется до больших денег. Да об этом говорят все мужчины. — Она усмехнулась. — Ну и однажды ночью сказал мне про те кинокамеры. Сказал, что мог бы сорвать целый миллион. Мы оба были пьяны, но он говорил на полном серьезе.
— Миллион долларов?
— Да, миллион. Я сказала, что он рехнулся, но он упрямо гнул свое. Тут я испугалась и сказала, что он может здорово влипнуть. Он и сам это понимал. Говорил, что наловил уйму мелкой рыбешки, но один раз та камера засняла и настоящую крупную рыбу, и с этого ему может отломиться миллион. Пообещал, что если я помогу ему, то мы сможем уехать вместе после того, как он получит деньги. — Она посмотрела на меня. — Слишком много говорю, да?
— Нет, вы отлично рассказываете.
Я быстро соображал. Единственным человеком в Истлейке, способным заплатить миллион, был Криден. Миллион! Уйма мелкой рыбешки и одна крупная рыба. Предположим, Горди поймал десять маленьких рыбешек, включая меня и Бреннера. От всех нас, вместе взятых, он мог получить тысяч двести-триста, не больше. Только из Кридена он мог выжать крупную сумму. Разве это не мотив для убийства?
— Как вы ему помогали? — спросил я.
— Он не хотел держать все в одном месте. Себе он оставил пленку, а у меня прятал карточки.
— Они еще у вас?
— Черта с два! Могла мне прийти в голову мысль, что ко мне кто-то заберется? А треп про миллион я никогда не принимала всерьез. Джесс дал мне сверток и велел хорошенько спрятать. Я сунула его в ящик и больше о нем не вспоминала. В тот вечер, когда его убили, я случайно вспомнила про тот сверток и пошла взглянуть. В ящике его не было. Меня будто по башке огрели, и я побежала звонить Джессу. Никто не подходил. Тогда я поехала к нему и нашла его мертвым. — Она нахмурилась и потянула руку за стаканом.
Все сходилось. Я вспомнил, что, когда я стоял у трупа Горди, звонил телефон.
— Он сказал вам, кто эта крупная рыба?
Она отпила немного, потом поставила стакан и покачала головой:
— Нет, не сказал.
Я встал:
— Сидите смирно, я пойду переоденусь. К Горди я поеду попозже. — Я остановился и со спокойным видом спросил: — Где я найду пленку?
Она попыталась сосредоточиться и с минуту молча смотрела на меня.
— Вы дадите мне деньги?
— Конечно.
— Полторы тысячи?
— Да.
— Вы можете поклясться могилой матери, что дадите мне деньги?
— Честное слово лучше.
Она еще несколько мгновений смотрела на меня, потом кивнула:
— Ну, ладно… наверное, я дура. Она в нижнем ящике письменного стола.
Я удивленно уставился на нее:
— Что вы тут сказки рассказываете! Уж там-то копы наверняка смотрели в первую очередь.
Она замотала головой:
— Джесс не дурак. У этого ящика двойное дно. Он заказывал его столяру. Под столом есть такая щеколдочка, которая освобождает двойное дно. Там и смотрите.
Я оставил ее в темноте и пошел принять душ.
Попробовать стоило.
Только что миновала полночь. Я взял с собой фонарик и отвертку. Когда я заглянул в гостиную, она спала. Ее стакан снова упал на пол, и на ковре образовалась еще одна лужица джина. Я вышел на улицу и направился к дому Горди.
Я приближался к дому очень осторожно. Останавливался через каждые двадцать шагов и прислушивался к окружающему. Ни души. Никто не гулял с собаками. Я миновал два дома, из которых слышались звуки работающих телевизоров. Я был напряжен и понимал, что могу нарваться на полицейский пост. Когда впереди показался дом Горди, я сошел с тротуара и спрятался за куст. Притаившись, я ждал. Ни звука, ни малейшего признака движения. Минут через двадцать я убедился, что никакого поста нет, вышел из своего укрытия и начал медленно приближаться к дому. Ни в одном из окон не горел свет. Но что, если полицейский сидит в темной гостиной?
Крадучись, я обогнул дом и подошел к черному ходу. Здесь я остановился и внимательно огляделся вокруг. Никого. Набравшись храбрости, я подступил к черному ходу. Естественно, дверь оказалась закрытой. Впрочем, я и не рассчитывал, что полиция оставит ее открытой, потому и прихватил отвертку. При свете фонарика быстро оглядел замок. Он немногого стоил. Я вставил отвертку в щель и начал медленно нажимать. Когда я еще усилил нажим, язычок уступил, и дверь отворилась. Мне удалось проделать это почти без шума. Я вошел в темноту дома не сразу. Еще с минуту стоял и прислушивался. Я слышал лишь стук собственного сердца. Осторожно включил фонарик, и он осветил маленькую кухню. Войдя, я закрыл за собой дверь и тут же открыл следующую, ведущую в жилые помещения. Снова остановился и прислушался, потом вышел в коридор. Я помнил, что гостиная находилась слева. И осторожно подошел к закрытой двери в гостиную. Если в этой комнате сидит и терпеливо ждет полицейский, я окажусь в кошмарной ситуации. Я стоял неподвижно, и по лбу у меня стекал пот. Я старался убедить себя, что, если я не найду пленку, будет еще хуже. Решившись, нажал на ручку двери и прошел в гостиную. Никто не набросился на меня и не закричал. Здесь не было никакого полицейского.
Войдя в комнату, я закрыл за собой дверь. Включить свет я не осмелился. Письменный стол был в углу. Я подошел к нему, опустился на корточки и заглянул под него, светя фонариком. Маленькую деревянную кнопку нашел сразу же, но не скажи мне о ней Фреда, я бы вряд ли обнаружил ее. Я выдвинул нижний ящик, полный канцелярских книг и корешков чеков. Выбросив все это на пол, я засунул руку вовнутрь, нажал кнопку. Дно ящика отодвинулось дюйма на четыре и обнажило полость, в которой лежала кассета с пленкой.
Несколько секунд я сидел на корточках и смотрел на нее, не веря своим глазам. Потом быстро взял кассету и положил на стол. Снова нажал на кнопку, и дно стало на свое место. Я аккуратно вложил в ящик все, что выбросил на пол. С кассетой в руке я торопливо приблизился к двери и шагнул в коридор.
Вероятно, этот человек находился в доме еще до того, как я проник сюда, но могло быть и так, что он прятался в саду и, увидя, как я проник, зашел следом за мной. Не знаю. Когда я с кассетой в руке достиг черного хода, сзади послышался шорох. Я обернулся слишком поздно. В голове у меня вспыхнул фейерверк.
Не успев опомниться, я очутился на полу. Где-то блеснул свет, а потом послышался топот ног убегающего человека. Я не шевелился. Казалось, голова сейчас лопнет. Но когда мне стало немного легче, я осторожно ощупал темя. Там вздулась огромная шишка. Ничего опасного, но мне хватило и этого. Я шарил вокруг себя, пока не нашел фонарик. Включив его, убедился, что кассета с пленкой исчезла. С чувством бессильного отчаяния я вышел в теплый мрак.
Мне понадобилось двадцать минут, чтобы добраться до конца Восточной авеню. Голова у меня гудела, шел я неуверенно, как пьяный, и дважды был вынужден присесть на край тротуара. Потом в голове немного прояснилось, вероятно, от ночного воздуха, и наконец ко мне вернулась способность идти прямо. Через несколько шагов я налетел на Марка Кридена.
— Господи! — вскричал я. — Неужели вы снова решаете на ходу какую-нибудь проблему?
— Именно, — ответил он хрипло. — Проблем у человека всегда хватает. — Он рассмеялся. — Вы правы. У меня, например, проблема с собакой. Посмотрите на часы… Представляете, человек в моем возрасте вынужден гулять с этой тварью.
Мне хотелось видеть его лицо, но было слишком темно. Мог ли этот человек убить Горди? Мог ударить только что меня по голове и забрать пленку?
— Я слышал, вы уезжаете из Истлейка, Менсон? Очень жаль. Я огорчен вашим семейным разладом.
— Благодарю. — У меня безумно болела голова, и я не испытывал желания продолжать этот бесцельный разговор. — Ну, мне пора домой.
Я зашагал дальше, но он присоединился ко мне:
— Я тоже уже возвращаюсь.
Несколько минут мы молча шли рядом, потом он спросил:
— Менсон, как вы думаете, начнут кого-нибудь снова шантажировать?
— Не знаю.
— Ведь у кого-то эта проклятая пленка должна быть!
"Если не у тебя", — подумал я.
— Несомненно.
Мы молча продолжали путь.
— Не могли бы вы, пользуясь своими связями, выяснить, где эта пленка?
— А вы?
— Мне пришлось бы действовать крайне осторожно, но вы как главный редактор можете расспрашивать о чем угодно.
Я ни на секунду не забывал, что эта пленка может лежать у него в кармане и он лишь старается замазать мне глаза.
— Попробую что-нибудь узнать.
— Послушайте, Стив, дело грозит серьезными осложнениями. Тут недостаточно просто попробовать. Если Голстейн найдет пленку, нам придется несладко. Я уже был вынужден лгать, теперь наступает ваша очередь.
Мы дошли до моего дома.
— Я слышал, родители Митчелла купили ваш дом. А где вы обоснуетесь?
— Пока подыскиваю жилье. Как только найду, дам вам знать.
Голова болела адски, и мне хотелось как можно скорее избавиться от Кридена.
— Только не забудьте! И сделайте все, что возможно, чтобы найти пленку. Остерегайтесь Голстейна.
— Хорошо.
Оставив его с собакой у калитки, я пошел по дорожке к дому. Открывая дверь, я вспомнил, что в гостиной меня ждет Фреда Хейвз. Я тихо вошел и закрыл за собой дверь. Она все еще была там и все еще спала.
Я пошел на кухню, достал из холодильника поднос с кубиками льда, высыпал их на полотенце и приложил к пылающей голове. Вскоре боль начала утихать. Постепенно ко мне возвращалась способность логически мыслить. Странно, что такой состоятельный человек прогуливает свою собаку сам. Да еще в столь поздний час. Мог ли быть Криден тем неизвестным? Я надеялся, что да, так как он наверняка уничтожит пленку. Но если это был не Криден?
Из соседней комнаты послышался голос моей гостьи:
— Кто там?
— Это я.
Я выбросил лед в раковину, сжал зубы и вошел в комнату. Она сидела в кресле выпрямившись, но, увидев, что это действительно я, успокоилась.
— Господи, как вы напугали меня.
— Что вы говорите! Ну, ничего страшного. — Я подошел к бару и налил себе чистого виски. — Хотите?
— Нет.
Удивленный, я посмотрел на Фреду. Она как-то сразу протрезвела, и лицо ее приобрело жесткое выражение. Я мог догадаться, что последует дальше.
— Ну что, нашли? Все было, как я сказала? — Она подалась вперед и не спускала с меня пристального взгляда. — Теперь вы дадите мне деньги, верно?
Я допил виски и отставил стакан. Голова у меня болела, но я понимал, что передо мной новое затруднение.
Я подошел к ней и сел в соседнее кресло:
— Пленка действительно была там.
Она кивнула:
— Значит, деньги теперь мои.
— Вы достаточно протрезвели, чтобы подняться?
Она глядела на меня, глаза у нее были теперь совершенно трезвые.
— Чего еще?
— Встаньте и подойдите ко мне.
Она встала и приблизилась:
— В чем дело, красавчик?
— Дайте руку. — Я взял ее за руку и приложил к темени. — Пощупайте, только осторожно.
Она провела пальцами по шишке, потом нагнула голову и начала внимательно рассматривать опухоль. Затем отступила назад:
— Что случилось?
— Пленку я нашел, но там кто-то был. Он ударил меня по голове и унес пленку.
Она впала в такую ярость, что я даже испугался. Она стояла надо мной и обливала потоками грязной брани.
— "Честное слово"! — вопила она. — Ведь знала, что врете! Ну-ка выкладывайте денежки! Слышите! Полторы тысячи!
Бог весть как далеко разносились ее пронзительные крики. Я ни за что не поверил бы, что женщина может исторгать из себя столько децибелов. Потом я сообразил, что кто-нибудь из обитателей нашей тихой улицы может вызвать полицию.
Быстро наклонившись вперед, я ткнул ее в живот пальцем. Она пошатнулась, закрыла рот и с размаху села на пол.
— Хотите накликать копов, идиотка вы этакая! — шипел я на нее. Она держалась за живот и смотрела на меня. — Если они явятся сюда, вам будет плохо. Успокойтесь, сядьте вон туда и помалкивайте.
Она сидела на полу и хватала ртом воздух. Видя, что я не спешу помочь ей, она с трудом поднялась, обеими руками держась за зад.
— Ну и мерзавец! Вы перебили мне хребет! — Однако она уже не повышала голоса.
Проковыляв к креслу, она упала в него, издавая жалобное сопение.
Я закурил сигарету и молча ждал. Вскоре Фреда вновь начала соображать:
— Вы меня не дурачите, у вас правда кто-то отнял пленку?
— А вы думали, что я сам себя умудрился огреть сзади по голове?
Секунду она обдумывала мои слова, потом кивнула:
— Ладно, так или иначе этот ублюдок получил только мелкую рыбешку. Та, крупная, ему не досталась.
— Что вы хотите этим сказать?
— Есть две пленки. Та, которую у вас украли, немного стоит. А вот за другую можно сорвать целый миллион. — Она задумчиво посмотрела на меня. — Что, если нам взяться за это вместе, красавчик? Вы получили бы четверть. Я же все остальное. Что скажете?
В этот момент в дверь позвонили.
Я схватил Фреду за руку, поднял и потащил в спальню.
— Оставайтесь здесь и посмейте только пикнуть! — Я закрыл ее там и подошел к входной двери.
Тем временем позвонили еще раз.
В Истлейке имеется собственная полиция. Кто-то позвонил в участок, и через несколько минут патруль был на месте.
На пороге стоял дюжий, рослый полицейский, а возле машины переминался с ноги на ногу другой.
— Что здесь творится? — Он стоял, держа руку на кобуре револьвера.
Я узнал его:
— Здравствуйте, Флинн. Это как понимать, что творится?
Он холодно всматривался в меня:
— Мы получили сообщение, что здесь только что кричала женщина.
— Заходите, — пригласил я его. — Я должен извиниться. Всему причиной мой приемник. Он, должно быть, взбесился. Я слушал радиопостановку — пьесу ужасов.
Он вошел в комнату.
— Я сидел в спальне, приемник был включен, и звук нормально отрегулирован. Вдруг он начал так орать, что едва не лопнули барабанные перепонки. — Я попытался улыбнуться. — Сожалею, что причинил вам неудобство.
Он посмотрел на меня с недоверием:
— Нам сообщили, что здесь попала в беду какая-то женщина.
— Здесь не было никакой женщины.
— Значит, говорите, приемник.
— Да, завтра я отдам его в ремонт.
Он перевел на приемник взгляд, который ясно говорил, что ему хочется проверить его. Но он также хорошо знал, что я главный редактор "Голоса народа".
— Ладно, — сказал он, — но вы беспокоите соседей, мистер Менсон.
— Да, но ведь я сам испугался.
— Говорите, передавали пьесу ужасов?
Он мог легко проверить, но у меня не оставалось выбора:
— Да.
Он кивнул:
— Поздновато слушаете радио, мистер Менсон.
— Разве это запрещено законом?
Мы в упор смотрели друг на друга. Наконец ему пришлось признать, что в этом виде спорта я буду посильнее.
— Времени уже много, — сказал он.
— Я плохо сплю, — объяснил я.
Он кивнул и повернулся к дверям.
— Вы действовали с похвальной быстротой, сержант.
Он холодно кивнул и отчужденно взглянул на меня:
— Это входит в мои обязанности.
Я смотрел, как он идет к машине, как что-то говорит своему партнеру. Потом оба сели в машину.
Фреда вышла из спальни.
— Классно сработано, красавчик, я начинаю вас уважать.
— Бросьте, как будто вы способны кого-то уважать. Ведь вы даже не знаете значения этого слова. Ну-ка, живо обратно в спальню!
— Значит, сообразили наконец. Вам уже ясно, что мое место давно в постели.
Она вошла в спальню. Я погасил свет и отодвинул край плотной шторы. Полицейская машина стояла на прежнем месте. Через несколько минут она отъехала. Голова у меня еще болела, но не так сильно, и мои мысли больше не путались. Две пленки! Пленка, отнятая у меня, уличала в кражах всех этих глупых, ничтожных женщин, включая и Линду… Но другая пленка, которая должна была принести Горди большие деньги… очевидно, на ней была заснята Мейбл Криден. Она могла послужить достаточной причиной для убийства, и из-за нее вполне могли пристрелить Горди. Я стоял в темноте у окна и думал. Я понял, что вторая пленка стоимостью в миллион, пожалуй, приобретает теперь большее значение, чем первая, так как она способна уличить убийцу.
Я вошел в спальню. Странно было видеть чужую женщину в постели, которую я больше года делил с Линдой. Она лежала, прикрытая лишь простыней. Комнату скупо освещала лампа на ночном столике.
— Ну, дружок, забудем сегодняшние дела, — сказала она. — Иди ко мне.
Часы на ночном столике показывали 1.35. Голова болела не переставая, и я чувствовал усталость, но не чрезмерную.
Я сел на кровать и посмотрел на Фреду:
— Ну, что вы там говорили насчет второй пленки?
— Господи! Вы опять за свое. — Она откинула простыню, чтобы я видел ее голое тело. — Раздевайтесь и давайте позабавимся.
Я прикрыл ее простыней:
— Так как же насчет второй пленки?
— Идите к черту! Если от вас нет никакого толку, так убирайтесь!
— Вы что-то говорили про миллион долларов.
У нее заблестели глаза:
— А вас это интересует? Вы получите четверть, остальное забираю я.
— Почему бы и нет?
— Да нет, это не для вас. Вы не смогли бы шантажировать.
— А вы смогли бы?
— За такие деньги? — Она посмотрела на потолок. — Миллион долларов! Вы представляете, что можно сделать с такими деньгами?
Если бы мне удалось вытянуть у нее, где эта пленка!
— Да… это большие деньги… и что от меня требуется?
— Пленка у меня. Джесс боялся держать ее. Он отдал, чтобы я ее спрятала, сказал, что с мелочью справится сам, а за большую рыбу надо браться вдвоем.
— Значит, пленка у вас. Где она?
Она закинула руки за голову и улыбнулась мне:
— Ага, правильный вопрос, только ответ на него стоит в этот раз чертовски дорого. Пленка эта у меня, и я ценю ее в миллион.
— Если вас пристрелят из-за нее, она не будет иметь никакой цены.
Она ухмыльнулась:
— Кто бы ни застрелил Джесса, пленка убийце не досталась, и, если он поступит так со мной, будет то же самое.
Она с вызовом посмотрела на меня.
— Кто эта крупная рыба?
— Джесс мне не говорил, но сказал, что там снята какая-то баба. Нужно только посмотреть пленку, и я буду знать, кто она.
— Почему вы решили, что узнаете ее?
После короткого раздумья она сказала:
— Да, тут вы правы. Здесь полно богатых сук.
— Я узнал бы ее. Моя профессия требует знать в этом городе всех, у кого есть деньги. Послушайте, почему бы нам не заняться этим сообща? Где вы спрятали пленку?
— Я подумаю. Может, вы и взаправду дело говорите. Ладно, так идете вы ко мне или нет?
Я встал:
— В другой раз.
Мне показалось, что она испытала облегчение:
— Тогда выметайтесь, я хочу спать.
Я оставил ее на своей кровати и пошел стелить в комнате для гостей. Как ни старался я уснуть, в голове моей роились беспорядочные мысли. Наконец я встал, пошел в ванную и принял снотворное. Это было ошибкой.
Меня разбудили настойчивые звонки телефона. Я посмотрел на часы и, к своему ужасу, обнаружил, что уже 9.54. Шишка на темени еще отзывалась на каждое неосторожное прикосновение, но голова уже не болела. Я снял трубку.
— Это вы, Стив? Вы хорошо себя чувствуете? — произнесла Джин.
Я боролся с остатками сонливости:
— Да, все в порядке… я проспал.
— Вы нужны мистеру Чендлеру.
— Скажите, что я сейчас буду.
— И еще вы назначили на десять часов Ларри Шершу.
Шерш был нашим художником, и встреча с ним не имела особой важности.
— Пригласите его в следующий раз. — Я выбрался из постели. — Как почта?
— Ее сегодня уйма.
— Хорошо, я сейчас приеду.
Я положил трубку. И тут вспомнил о Фреде. Оставить ее у себя я не мог, так как днем должна была прийти Сисси. Я пошел в спальню, ожидая найти ее спящей, но постель оказалась пустой. Оглядевшись, я пошел на кухню. В раковине стояла немытая чашка из-под кофе.
— Фреда!
Никакого ответа. Я обошел весь дом, но она исчезла. Затем вымыл лицо холодной водой, побрился и привел в порядок комнату для гостей, где спал. Кровать в спальне я оставил неприбранной. Мне не хотелось, чтобы Сисси видела, что спали в обеих комнатах. Я быстро оделся, недоумевая, куда могла деться Фреда. Вряд ли она пошла пешком за целых полмили отсюда. Оказалось, Фреда взяла машину Линды. Я вернулся в дом, нашел в справочнике ее номер телефона и позвонил. Через секунду она отозвалась.
— Это я. Имен называть не надо. Как у вас дела?
— Я укладываюсь и уезжаю отсюда.
Мне казалось, что она говорит немного запыхавшись.
— Вы взяли мою машину.
— Да, взяла. Я оставила ее на Двадцатой улице. Ключ под ковриком. Слушайте, красавчик, мне нужны деньги на дорогу. Ждите меня сегодня вечером у бара на Двадцать второй улице. И принесите с собой полторы тысячи. Мы наверняка столкуемся. — Она дала отбой.
Я положил трубку. В тот момент, когда я выходил из дому, перед ним остановилась полицейская машина. Из нее вышел лейтенант Голстейн. Пока он приближался, я запер дом.
— Мистер Менсон, вы не могли бы уделить мне немного времени?
— Сейчас не могу, лейтенант. Я спешу к мистеру Чендлеру. Он ждет.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Мы могли бы поговорить по дороге в город, — сказал он.
— Пожалуйста.
Я открыл гараж, вывел машину и подождал, пока Голстейн усядется в нее. Отъезжая, я заметил в зеркальце, что полицейская машина следует за нами.
— В чем дело, лейтенант?
— Речь идет об убийстве Горди. У нас есть основания полагать, что некоторые жители Истлейка совершали кражи в универмаге. Там установлены скрытые камеры. По всей видимости, Горди интересовался фотографией и съемкой. Однако ни в магазине, ни в его доме не было найдено ни кусочка пленки. Это похоже на шантаж.
— Возможно, вы и правы. — Я старался говорить безразличным тоном.
— Да, а теперь я стараюсь побеседовать со всеми, кто делал покупки в универмаге. Вы бывали там?
— Нет.
— А ваша жена?
— Она… да.
Он немного помолчал, потом спросил:
— Регулярно?
— Думаю, да.
Я смотрел прямо перед собой, так как движение было довольно интенсивным. Это устраивало меня, так как не давало возможности смотреть на своего собеседника.
— Я хотел бы поговорить с вашей женой. Может, она смогла бы мне в чем-то помочь?
— Сомневаюсь.
— Когда я могу с ней встретиться?
— Она в Далласе.
— Даллас не на Марсе, я буду обязан, если вы дадите мне ее адрес.
— По-моему, не стоит ее беспокоить. Она не сможет вам помочь.
— Мы расследуем убийство, мистер Менсон.
Этим он заткнул мне рот.
— Я никогда не запоминаю адреса, но он у меня, кажется, где-то записан. Я позвоню вам позже.
— Будьте так добры, мистер Менсон.
Мы уже выбрались на шоссе, и перед нами был город.
— Мистер Менсон, меня интересуют мнения других людей. Вы опытный журналист. Что вы думаете об этом деле? Мне кажется неправдоподобным, чтобы какая-то женщина пошла к Горди и застрелила его. Я скорее могу представить в роли убийцы мужа женщины, совершившей кражу в универмаге, которую Горди шантажировал. Что вы на это скажете?
— Звучит логично.
В город мы въехали молча, потом он обронил:
— Сегодня мы получили сообщение, что в вашем доме кричала какая-то женщина.
— Мы уже выясняли этот вопрос с сержантом Флинном. Виноват приемник.
Мы снова умолкли. Когда я заезжал на стоянку перед резиденцией Чендлера, Голстейн снова заговорил:
— Менсон, при моей работе приходится обращать внимание на слухи. Правда, что вы разводитесь со своей женой?
Я взглянул на него:
— Да, но не понимаю, почему вас это интересует.
Он пожал плечами:
— Извините, но все же дайте мне адресок вашей жены, хорошо?
— Разумеется, дам.
Его холодные как лед глаза на минуту задержались на мне.
— Что, если та женщина кричала не по радио?
С меня было более чем достаточно.
— На вашем месте, лейтенант, я не слишком бы на это полагался. И пока мистер Чендлер — мой босс, вообще не полагайтесь ни на что.
Это был подленький прием, но он подействовал. Лейтенант оставил меня в покое. Когда я уходил, он стоял на месте, теребя свой нос и уставившись взглядом в пространство.
Едва войдя в кабинет Чендлера, я понял, что великий человек пребывает в дурном настроении. Глубокие морщины между бровями всегда предвещали недоброе.
— Садитесь. Что, скажите на милость, я слышу о вас с Линдой?
— Мы разводимся. — Я сел. — Это может случиться с каждым.
Он нахмурился:
— Я же, кажется, предупреждал вас, что как главного редактора нашего журнала вас не может коснуться никакой крупный скандал.
Снова разболелась голова, и мне стало все безразлично. На моем счету в банке лежит 130 тысяч долларов, и я могу спокойно вернуться в Лос-Анджелес и жить, ни от кого не завися.
— Да, вы меня предупреждали, мистер Чендлер, и потому я заявляю об уходе. Вы довольны?
Он подался вперед:
— Стив, вы шутите?
— Я говорю совершенно серьезно. Ежели, пожелав развестись с женой, я буду вынужден выслушивать ваши нотации, я предпочитаю уйти.
Он перестал хмуриться.
— Даже и не думайте. — Он достал из шкатулки на письменном столе сигару и закурил. Потом продолжал: — Если вы уйдете, журналу конец. Вы прекрасно себя проявили, Стив. Здесь замешана женщина?
Ладно, пусть знает все, решил я.
— Да, здесь замешана женщина. Линда нашла себе стареющую лесбиянку. У меня никого нет.
Задохнувшись, он опустил глаза и несколько секунд разглядывал кончик своей сигары.
— Вы меня ошарашили, Стив.
— Как вы думаете, что чувствовал я?
— Поднимешь яблоко, а оно гнилое внутри, а?
— Нелегко судить о человеке.
Он затянулся сигарой и пожал плечами.
— Хэммонд заявил, что подаст на вас в суд, — сказал он.
— Принимали же мы в расчет такую возможность. Только не станет он подавать в суд, у нас на руках все козыри. Так, что еще, мистер Чендлер? Меня ждет масса работы.
Он помолчал, глядя на меня, потом кивнул:
— Вы в самом деле прекрасно себя проявили, и я огорчен, что вас постигло такое. Но я хочу, чтобы вы знали — я на вашей стороне.
— Спасибо. — Я поднялся. — Если…
— Нужно еще позаботиться об Уолли Митфорде. Я хочу при первой возможности послать его во Флориду.
Его слова заставили меня остановиться на полпути к дверям.
— Уолли уже в Майами.
На его лице появилось удивленное выражение.
— Что вы говорите? — Он покачал головой. — Это Борг. Всегда на шаг впереди. Что ж, это замечательно. — Он взмахнул сигарой. — А вы держитесь, Стив, и постарайтесь забыть обо всех неприятностях.
— Я уже забыл.
Вернувшись в редакцию, я прежде всего разобрал почту, просмотрел вместе с Джин набросок статьи Рефферти, затем принялся за текущие дела. Я сказал Джин, что пообедаю в кабинете, и она попросила Джули принести мне сандвичи. Сама она заявила, что идет с кем-то обедать и вернется не позже двух. Я спрашивал себя, не идет ли она на свидание со своим приятелем.
Когда она выходила, у меня вновь кольнуло сердце.
Я остался в редакции совершенно один и мог позвонить в Даллас.
К телефону подошла миссис Лукас, мать Линды. Стоило мне назвать себя, как она намекнула, что если мы собираемся развестись, то не следует звонить друг другу.
Я ответил, что, наоборот, разумнее звонить, и после короткого ожидания подошла Линда.
— Лейтенант Голстейн хочет тебя допросить. С ним шутки плохи. По-моему, вам с Люсиль следует отправиться в длительное путешествие по Мексике. Постарайтесь держаться вне пределов досягаемости Голстейна хотя бы месяца два. — Я положил трубку, не успев услышать, что она хочет мне сказать.
Я рассчитывал: Люсиль не глупа и поймет, что запахло жареным. К вечеру они будут далеко. У миссис Лукас достаточно денег, чтобы отправить их в путешествие.
Я доедал второй сандвич, когда в кабинет ворвался Макс Берри.
— Послушай, Стив, у меня идея. — Он уселся в кресло напротив стола. — А что, если нам взяться за сенатора Глинского? Этот старый проходимец уже много лет хапает где только может. Я подобрал на него такой материальчик, что мы его на луну запустим.
— Хорошо, Макс, только постарайся заранее убедиться, чтобы все соответствовало действительности.
Он помедлил в нерешительности, потом, теребя рукой лицо, все же спросил:
— Послушай, Стив, знаешь, говорят всякое, ну… относительно Линды.
Я вздрогнул. Неужели он узнал, что она воровала?
— Что насчет Линды?
— Ну, что вы… — Он растерянно засуетился. — Я знаю, это меня не касается…
— Да брось ты. — Я успокоился. — Это правда, мы разводимся. Да, кстати, тебе нужен мой новый адрес. — Я записал его на листе бумаги вместе с телефоном. — Завтра переселюсь туда.
Я подал ему листок.
— Отлично. — Он заглянул на листок. — Это Борг тебе устроил?
— Борг? Нет, Джин.
— Я спросил потому, что это дом Борга.
Я застыл, уставясь на него.
— Этот дом принадлежит Боргу?
— Ага, правильно. Борг не дурак и вкладывает свои денежки в кирпичики и цемент.
— Я не имел об этом понятия. Значит, договорились, Макс, постарайся как можно
больше узнать об этом сенаторе.
Он ответил, что постарается, и ушел.
Некоторое время я сидел, тупо созерцая творившийся на моем столе беспорядок. Снова Борг. И снова у меня появилось чувство, что кто-то подсматривает мои карты.
Из задумчивости меня вывел звонок телефона. Весь следующий час я работал без передышки. Вернулась Джин. Я спросил, хорошо ли она пообедала. Когда она принялась стучать на машинке, я вспомнил Фреду Хейвз.
Ей нужны полторы тысячи долларов. Очевидно, она готова была отдать пленку. Я выписал чек, сказал Джин, что иду в банк.
Кассир отсчитал мне пятнадцать стодолларовых банкнот. Из-за своей перегородки вышел Эрни и широко улыбнулся мне.
— Что ты намерен делать с этими деньгами, Стив? — бросил он, когда мы поздоровались. — Не хочешь ли вложить их в акции? Курс сейчас самый подходящий.
— Пожалуй, я зайду к тебе позже. Выпиши мне на листок все, что ты хотел мне предложить.
— Мне очень жаль, что у вас с Линдой не получилось…
— Спасибо. Извини, мне пора возвращаться в редакцию.
Было шесть часов, когда я вспомнил о своем обещании позвонить Голстейну, и попросил соединить меня с ним. Его не оказалось на месте. Тогда я оставил для него адрес своей жены. "Пока Голстейн раскачается, — думал я, — Люсиль и Линда уже будут в Мексике. По крайней мере, одна забота свалится с моих плеч".
Я решил, что на сегодня хватит. Из соседней комнаты доносился стук пишущей машинки Джин.
Я убрал на столе и вышел к ней. Она подняла на меня глаза:
— Когда вы переезжаете, Стив?
— Вероятно, сегодня вечером. Еще не видел контракт. Кому, собственно, принадлежит дом?
— Компании "Вестерн".
— Что это такое?
— Строительная компания.
— Макс утверждает, что дом принадлежит Боргу.
— Да, он прав. Борг занимается недвижимостью. Мистеру Чендлеру это, скорее всего, не очень понравилось бы, вот Борг и скрывает свои дела. Иногда я помогаю ему со сдачей квартир. Я случайно узнала, что квартира сдается, и потому смогла предложить ее вам.
Мы смотрели друг на друга, и в ее спокойных глазах невозможно было ничего прочесть.
— Вы еще долго здесь будете?
— Примерно с полчаса.
— Ну, я иду домой. Мне надо еще уладить кое-какие дела.
— Доброй ночи, Стив.
— Доброй ночи.
Я приехал домой, принял душ и переоделся. Потом обошел дом. Я уже не имел с ним ничего общего. Днем Сисси вполне прилично убрала его и освободила холодильник. Я сложил оставшуюся одежду в чемодан и бросил его в машину. Вспомнив, что Фреда оставила наш "остин" на Двадцатой улице, я взял такси и поехал туда. Машина оказалась на месте. Я отогнал ее в открытый круглосуточно магазин по продаже подержанных автомобилей. После недолгого торга владелец заплатил мне лишь четверть действительной стоимости.
Десять минут девятого. Следующие полчаса я провел в закусочной, где съел бифштекс и запил его пивом. Потом вспомнил, — как я мог забыть! — что в девять часов я должен был встретиться с сержантом Бреннером в баре "Полумесяц".
Я нашел в справочнике номер телефона и позвонил туда:
— Это Джейк?
— Да.
— Передайте Бреннеру, что не раньше десяти.
— Ладно.
Я допил виски. У меня еще оставалось порядочно времени, и я решил дойти до Двадцать второй улицы пешком. К "Энексу" я добрался без нескольких минут девять.
"Энекс" оказался сверкающим модерновым баром. Он был полупуст. Лишь возле стойки со скучающим видом сидели четыре хорошо одетые парочки. Я внимательно огляделся, но Фреды не увидел.
Бармен посмотрел в мою сторону.
Я попросил шотландского виски со льдом. Когда он принес мне заказ, я взял стакан и отошел к одному из боксов, где решил подождать Фреду. В четверть десятого, когда я уже начал беспокоиться, появилась она, одетая в оранжево-красный плащ, с сумкой через плечо. Увидев меня, она нетвердым шагом направилась к моему боксу и села напротив.
— Я бы выпила немного джина, — заявила она.
Подошел бармен, принял заказ и через минуту принес его.
Мы ждали, пока он отойдет, потом Фреда повернулась ко мне:
— Я сматываюсь отсюда. — Она шумно выдохнула, обдав меня парами джина. — Господи, ну и денек! Бегаю с самого утра. — Она наклонилась ближе и посмотрела мне в глаза. — За всей этой беготней у меня нашлось время подумать и еще кое о чем. Я не гожусь для шантажа. Джесс вот допрыгался. И какой толк от шантажа? Давайте деньги и берите пленку, она у меня здесь.
— Вы можете подсунуть мне и другую пленку.
Она отпила джина, кивнула, потом сказала:
— Честное слово, это настоящая.
Я оглянулся, на нас никто не смотрел. Я достал из бумажника пятнадцать стодолларовых банкнот и протянул ей через стол. Она быстро сунула деньги в сумочку. Потом достала коробку с пленкой и подала ее мне.
— Вот она, и я сматываюсь. Поберегитесь, приятель, я знаю, эта пленка приносит беду, и я рада, что от нее избавилась.
— Куда вы уезжаете?
— Как можно дальше. — Она допила остатки джина, передернулась и выскользнула из бокса. — Если эта пленка поможет вам накрыть того мерзавца, который прихлопнул Джесса, то мне больше ничего не надо для счастья.
Она коротко кивнула мне и исчезла.
Я видел ее в последний раз.
Глава 8
К бару "Полумесяц" я подъехал без нескольких минут десять. Сразу после ухода Фреды я взял такси и поехал в банк с круглосуточным допуском к личным сейфам. Пленка, которую дала мне Фреда, стала причиной смерти Горди, и я не хотел рисковать. Только надежно заперев пленку в сейф, я вздохнул спокойнее. На следующий день я собирался одолжить проектор и посмотреть ее.
Я нашел Бреннера в комнатушке наверху. Он потягивал пиво и хмуро поглядывал на меня.
— Завтра с утра я дежурю и хочу выспаться. — Он внимательно смотрел на меня. — Что случилось?
Я присел к столику напротив него. Мне необходимо было кому-то довериться, так почему не довериться полицейскому, который мне не опасен?
Я рассказал ему о Фреде, как нашел пленку в письменном столе Горди, как неизвестный оглушил меня и забрал пленку, и как Фреда сказала о существовании еще одной пленки, и что теперь она у меня заперта в сейфе банка. Он потягивал пиво, и, когда смотрел на меня, на его лбу блестели бусинки пота.
— Думаете, она у Кридена?..
— Надеюсь… если она у него, то ее наверняка уничтожат.
Он взвешивал мои слова, вытирая вспотевший лоб краем ладони.
— Так, пока эта пленка у кого-то чужого, мы оба рискуем.
— Я понимаю.
Мы глядели друг на друга.
— А как с той, второй, пленкой? Когда вы будете ее смотреть?
— Завтра одолжу проектор.
— Я тоже хотел бы посмотреть.
— Все хотят.
Я посмотрел на запачканную белую стену напротив.
— Я мог бы во время обеденного перерыва принести проектор и пленку сюда.
Он покачал головой:
— Я дежурю до четырех.
— Тогда, может, придете ко мне вечером на новую квартиру?
Он опять покачал головой:
— Я вам скажу одну вещь, Менсон. Голстейн нацеливается на вас, берегитесь его. Он мог приказать следить за вами, и, если увидят нас вместе, мне крышка.
— Тогда что вы предлагаете?
С минуту он думал.
— Я выясню, следят ли за вами. Дайте мне ваш номер, и, если я выясню, что слежки нет, позвоню вам примерно в полночь. Скажу только "порядок" и дам отбой. Если следят, я не буду звонить. Если все будет спокойно, можно встретиться здесь вечером. Вы принесете пленку и проектор. Подходит?
— Согласен.
Он закурил еще одну сигарету и после нескольких минут угрюмого молчания сказал:
— Давайте-ка еще раз разберем. Сначала подозреваемые. Вы, я, Криден, Латимер. Того мерзавца застрелили из вашего пистолета. Так что вы на первом месте. Я стараюсь рассуждать трезво. Так же, как рассуждает Голстейн. Конечно, если шлюха не соврала, то на первый план выступает Криден, он у нас самый богатый, так?
Я подумал о Кридене, богатом, жестком, не выбирающем средства. Такой человек не поддастся шантажу. Если его жена воровала и если Горди попытался выжать у него такую сумму, как миллион долларов, Криден мог стать убийцей. У него была возможность украсть оружие, застрелить Горди и положить пистолет на место.
— Но как он мог узнать, что у меня есть пистолет? — спросил я у Бреннера.
— По здешним порядкам разрешение на ношение оружия выдается главным муниципальным советником, а это как раз Криден.
— Но на лицензии нет его подписи.
— Он их не подписывает, это простая формальность. Он должен одобрить выдачу лицензии, а сам документ после подписывает шеф полиции.
— Выходит, Криден знал, что у меня есть пистолет?
— Да.
— В вечер убийства я встретил его, когда он шел от дома Горди, потом опять столкнулся с ним после того, как меня оглушили и забрали пленку. Черт побери! Похоже, это Криден!
Бреннер скептически усмехнулся:
— Попробуйте доказать это.
Я протянул ему бумажку, на которой записал свой номер телефона.
— Я поеду домой, звоните.
— Если где-то около полуночи я не дам вам знать, значит, за вами следят.
Я вышел из бара, и только в конце улицы мне удалось поймать такси. Я назвал водителю свой адрес. Всю дорогу я следил в заднее стекло, надеясь установить, не увязался ли кто за нами, но в этот час движение было таким оживленным, что я видел позади лишь сплошной поток машин. Ощущение, что кто-то заглядывает через плечо в мои карты, не покидало меня. Я чувствовал себя очень одиноким.
Такси остановилось перед домом, я расплатился и вышел, поднявшись в лифте на пятый этаж. Там я зажег свет и огляделся. Все казалось чужим, и я испытал чувство заброшенности. Я не знал, кому Джин поручила привести квартиру в порядок, но этот кто-то справился со своей задачей отлично.
На маленьком столике даже стоял в вазе букет цветов. Но это не улучшило моего мрачного настроения.
Я прошел в спальню, снял пиджак и бросил его на кровать. Затем прошел в ванную и вымыл руки. Вытираясь полотенцем, я подумал, что, быть может, вот так и проведу весь остаток жизни. Мне вспомнилась Джин. Насколько все изменилось бы, будь она здесь со мной. Это было бы прекрасно.
Я вернулся в комнату и сел в кресло. У меня из головы не шла пленка, запертая в сейфе. Что, если завтра я увижу на ней Мейбл Криден, заснятую в момент кражи? Как я поступлю? Передам пленку Голстейну? Хорошенько все взвесив, я отказался от этой затеи. Еще бы, Криден станет защищаться, втянет меня, и тогда выйдет наружу, что Линда тоже воровала. Правда, Чендлер пока на моей стороне, но я уверен, что он обязательно выгонит меня, если широкая публика узнает о выходках Линды. Только оставив пленку у себя, я могу как-то застраховаться. У кого-то находится магнитофонная запись угроз Горди. У него же, вероятно, находится и пленка, изобличающая Линду. Если у Кридена, он прибережет их на случай, если Голстейн докопается до него. Ловкий адвокат без труда сможет свалить всю вину на меня. Я посмотрел на часы: 23.35. Я решил бодрствовать до полуночи в надежде, что Бреннер позвонит. Беспорядочные мысли вихрем кружились у меня в голове.
Внезапно зазвенел входной звонок, так, что заставил меня вздрогнуть. Поколебавшись, я все же встал, вышел в гостиную и открыл дверь.
На пороге стоял Голстейн, а за ним еще какой-то коренастый тип, в котором с первого же взгляда угадывался коп.
— Я увидел, что у вас горит свет, мистер Менсон, — вежливо сказал Голстейн. — Можно войти? Это сержант Хеммер.
Я отошел в сторону и впустил их.
— Я как раз собирался ложиться, но все равно проходите. Что будете пить?
— Спасибо, ничего. — Он вошел в гостиную и огляделся. На его лице появилось одобрительное выражение.
— Красиво у вас тут.
— Я только что въехал, как вы меня нашли?
Он уселся в кресло, Хеммер встал возле него.
— Знаете, у нас свои методы, — сказал Голстейн с легкой улыбкой. — Я пытался связаться с вашей женой, но она, по всей видимости, отправилась в длительную поездку по Мексике.
— В самом деле? Видите ли, лейтенант, мы разводимся, так что мне совершенно безразлично, где теперь моя жена.
Я присел на подлокотник кресла.
— Вы из-за этого ко мне пришли? — спросил я после небольшой паузы.
— Нет, не из-за этого. — Он испытующе присматривался ко мне. — Нас по-прежнему беспокоит ваш пистолет, мистер Менсон. Когда вы его получили, Борг дал вам коробку патронов, их было шестьдесят. Не так ли?
Я насторожился:
— Да, правильно.
— Эта коробка еще у вас?
— Да.
— Вам следовало вернуть ее.
— В суете с переездом мне это даже не пришло в голову. Если вы скажете, куда их сдать, я, естественно, так и сделаю.
— Вы можете передать их нам.
— Значит, вы явились ко мне в половине двенадцатого, чтобы забрать патроны?
— Я хотел бы получить эти патроны, — пролаял он так, как это могут делать только полицейские.
Я пожал плечами и пошел посмотреть в шкафу. Быстро найдя коробку, я протянул ее Голстейну. А тот в свою очередь передал ее Хеммеру. Хеммер осмотрел пачку.
— Шести не хватает, — сказал он жестким подозрительным тоном.
— Я заряжал пистолет, — объяснил я, — а как вы, наверное, помните, его у меня украли. Патроны были в пистолете.
— Понятно. — Голстейн смотрел на пол. — Вы знаете Фреду Хейвз, мистер Менсон?
Он посмотрел на меня в упор. Это был удар ниже пояса, и на мгновение я растерялся:
— Да.
Я уже спохватился, но было поздно исправлять свой промах. Бреннер не зря предостерегал меня против Голстейна. Он угодил в чувствительное место, и я прореагировал так, как он хотел.
— Когда вы видели ее в последний раз?
"Теперь надо проявить некоторую строптивость", — сказал я себе.
— Не понимаю, почему я должен отвечать на этот вопрос?
Он подался вперед и посмотрел мне в глаза:
— Сегодня вечером ее застрелили, и возле тела была найдена гильза той же серии, что и в вашей коробке. Пули были выпущены из пистолета, который, как вы утверждаете, у вас украли. Я еще раз спрашиваю, когда вы видели Фреду Хейвз?
Пораженный, я уставился на него. В комнате наступила тишина. По спине у меня пробежал холодный озноб, и я почувствовал, как от лица отхлынула кровь.
Они следили за мной, как кошка за мышкой.
— Она мертва?
— Да, мертва.
Годы сурового журналистского опыта помогли мне. Я овладел собой и быстро привел свои мысли в порядок.
— Господи Боже! Ведь я видел ее только два часа назад!
— Что? Два часа назад?
— Да… — Я лихорадочно рассуждал. — Я вам все объясню. С момента смерти Горди мне, как и вам, лейтенант, не дает покоя вопрос: почему же его убили? Я редактирую популярный журнал. Убийство Горди — местная сенсация. Я решил следовать за мотивом шантажа, на который вы указали. Единственный след, подававший надежду, вел к Фреде. Я решил, что смог бы узнать от нее больше, чем вы, и позвонил ей. Она была напугана, собиралась уезжать и поэтому нуждалась в деньгах. Фреда утверждала, что у нее есть информация, которую она могла бы продать за полторы тысячи долларов. Поэтому я взял деньги в банке и встретился с ней в баре "Энекс". Мы поговорили. Она была пьяна и испугана. Она боялась, что ее убьют, как Горди, и сказала, что у Горди была пленка, уличающая нескольких жительниц Истлейка в кражах, и что их шантажировали. За деньги она обещала открыть мне, где спрятана пленка. При моей профессии общаешься с самыми различными людьми, и мне кажется, я знаю, когда человек говорит правду. Я отдал ей деньги, и она сказала, что пленка лежит в секретном отделении письменного стола Горди. Внизу под столом будто имеется кнопка, которая открывает тайник. Мы встретились в четверть десятого, и она ушла минут через двадцать. Я хотел завтра позвонить вам, чтобы вы утром осмотрели стол. Я почти уверен, что вы найдете там пленку.
— Мистер Менсон, что вы делали, расставшись с ней? Это было без четверти десять, да?
"Будь начеку, — сказал я себе. — Нельзя впутывать Бреннера".
— Я пошел в бар "Полумесяц". Около десяти был там.
— Зачем вы туда пошли?
— За информацией. Хейвз упомянула, что часто ходит туда. Меня интересовала среда этого бара. Я поговорил с барменом, но он или лгал, или был враждебно настроен. Я ничего не вытянул из него и вернулся домой.
Несколько минут он смотрел на меня, потом кивнул:
— Вам бы это сказать сразу, как только мы пришли, мистер Менсон.
— Да ведь вы мне и слова вставить не дали!
— Значит, вы дали Хейвз полторы тысячи долларов за информацию… Вы заплатили наличными?
— Да, она положила деньги в сумочку. У нее с собой была сумка "Пан-Америкэн".
— Когда ее нашли убитой, при ней не было ни того ни другого.
— Мне кажется, все станет совершенно ясно, когда вы найдете пленку.
— Может быть. — Он потер нос и встал. Затем он направился к двери. Хеммер, прихватив коробку с патронами, отправился следом. — Мистер Менсон, вы очень облегчите нам работу, если скажете всю правду. Шантажировал вас Горди?
— Может, вы сначала посмотрите пленку, лейтенант. Если Горди и шантажировал меня, то в этом положении были и другие.
— Мы еще увидимся, Менсон, — заявил он и вышел.
Я ждал, пока не услышал шум опускающегося лифта, потом упал в кресло, так как у меня дрожали колени.
Голстейн приходил определенно не просто так. Он сказал, что Фреда убита из того же самого пистолета, который выдал мне Борг. Он, как и Бреннер, сразу же узнал гильзу. Джин выбросила пистолет в мусорный ящик, и мы оба были убеждены, что он никогда не найдется. Меня давно не покидало чувство, что кто-то неизвестный подглядывал в мои карты. А что, если неизвестный проследил меня до дома Джин, а потом следил за ней и видел, как она выбросила пистолет? Дождался ее ухода и взял оружие. Это было единственно возможным объяснением. Он следил за Фредой. Увидев ее и заметив, что с ней сумка, он решил, что там находится пленка, и расправился с ней с той же беспощадностью, что и с Горди. Он воспользовался моим пистолетом. При этой мысли я покрылся холодным потом. Казалось вполне правдоподобным, что магнитофонную пленку, связывающую меня с Горди, украл убийца. Без сомнения, он же оглушил меня и забрал первую пленку.
Я снова подумал о Кридене. Он достаточно беспощаден, чтобы соответствовать моему представлению об убийце. Я взглянул на часы. Было без пяти минут двенадцать. Кридены ложатся поздно.
Я набрал их номер, и трубку сняла Мейбл, жена Кридена.
— Добрый вечер, Мейбл, это Стив Менсон. Извините, что я так поздно звоню, мне нужен Марк.
— Он в городе, должен с минуты на минуту вернуться. У него какой-то деловой ужин.
— Ну хорошо, тогда я позвоню завтра.
— Стив… я так огорчена вашим разрывом с Линдой.
Я вытерпел десять минут, слушая ее болтовню, прежде чем оборвал ее.
— Так не забудьте, придите как-нибудь нас навестить. — Она засмеялась. — Знаете, холостые мужчины всегда желанные гости в доме.
Я пообещал прийти и положил трубку.
Это, разумеется, ничего не доказывает, но тем не менее теперь я был заранее уверен, что во время убийства Фреды Криден был в городе.
Я еще долго раздумывал обо всем этом, но безрезультатно. Позвонив, я посмотрел на часы, показывающие четверть первого, и понял, что Бреннер так и не позвонит. Он обещал позвонить, если окажется, что за мной не следят. Теперь мне стало ясно, что перед моим домом дежурят опытные копы. Я был убежден, что во второй пленке находится разгадка всех загадок. Но, если за мной следят, как же я смогу добраться до нее, одолжить проектор и спокойно посмотреть фильм, не беспокоясь, что ко мне ворвутся копы? Визит в банк, конечно, не вызовет у них подозрений. Я возьму с собой портфель. Мне нужно зайти к Эрни и посоветоваться, как инвестировать деньги. Уладив дела с Эрни, я мог бы спуститься в хранилище и забрать пленку. Крайне маловероятно, чтобы за мной последовали туда. Фреди Денмор содержит ателье и часто выполняет наши заказы на изготовление фотографий. Никому не покажется подозрительным, если я пойду к нему. У него должен быть проектор. Я рассчитывал, что смогу уговорить его пустить меня одного на десять минут в просмотровый зал. Это казалось мне единственно возможным ходом. Подумав о смерти Горди и Фреды, я решил вооружиться завтра пистолетом, который так и не отдал Максу.
Был почти час ночи. Я пошел в спальню и приготовил постель. Лежа в комнате, на стену которой ночная лампа отбрасывала странно непривычные тени, я осознал, что все же тоскую по старому дому. К этому еще придется привыкать.
Я растянулся на широкой постели. Если бы со мной была Джин, все было бы по-другому. Я гадал, какого партнера она избрала. Меня кольнуло жало ревности. Как знать? Возможно, он надоест ей или она ему, и тогда у меня появится надежда. Я погасил лампу. Лежа в постели, я думал о ней, единственной женщине, которая для меня что-то значит. Мне вспомнились слова отца, сказанные, еще когда я был мальчишкой. Он был ласковый и понимающий, но не добился в жизни успеха. В тот раз он сказал мне: "Послушай, Стив, запомни, что я тебе скажу. Когда тебе захочется чего-нибудь по-настоящему, ты не отступай. Ухватись за это и держись изо всех сил. Держись, и ты в конце концов получишь то, чего так добивался". Он улыбнулся и погладил меня по голове. Беда в том, что я никогда не хотел ничего по-настоящему.
Теперь я места не находил от желания иметь Джин. Вспомнив отцовские слова, я решил, что не отступлю и буду бороться изо всех сил. С этими мыслями я уснул. Сны — странная штука. Мне казалось, будто я не один и на меня смотрит какая-то призрачная фигура, не мужчина и не женщина. Фигура эта, двигавшаяся вокруг меня, не имела четких очертаний, просто жуткий призрак. Во всяком случае, во сне я знал, что этот жуткий призрак хочет причинить мне зло.
Я вздрогнул и проснулся. Слышался лишь гул машин на городских улицах, потом послышался шум опускающегося лифта. Больше я не спал. Было без пяти минут четыре.
Утром на пути в редакцию я посмотрел на зеркало заднего обзора. Но позади ехало столько машин, что я так и не определил, какая же следует за мной. Мысль о том, что за мной наблюдают, была неприятна. Я решил, что, как только разберу почту, оставлю редакцию на Джин, поеду в банк и заберу пленку. При некоторой удаче к полудню я все же узнаю, кто же заснят на второй пленке. Но все вышло иначе.
Придя в редакцию, я увидел Джули, которая уже усердно стучала на своей машинке. Она обернулась:
— Доброе утро, мистер Менсон. Звонила Джин. Она сказала, что заболела.
Я застыл, словно окаменев:
— Она не придет?
— Конечно, мистер Менсон. Она лежит. Ей нехорошо после того, как вчера вечером она съела устриц.
— Она всерьез разболелась?
Джули кивнула:
— По-моему, да, но она говорит, что скоро поправится.
Я понял, что при этих обстоятельствах не смогу уйти из редакции раньше шести. Если позвонит Чендлер и нас двоих не окажется на месте, могут возникнуть неприятности.
— Я пока распечатаю письма, и если для вас нужно что-то напечатать, здесь мисс Шелли из бюро Чендлера.
— Спасибо, Джули.
Время до обеда казалось мне бесконечным, но я хорошо сделал, что не пошел в банк во время обеда, так как в начале двенадцатого позвонил Чендлер. Сказал, что нам пора приниматься за сенатора Глинского. Его обрадовало известие, что Макс Берри уже занимается им.
Джули принесла мне сандвичи. Я попросил переключить линию на себя и отпустил ее пообедать. Через десять минут после ухода Джули зазвонил телефон. Я услышал в трубке щелчки, когда кто-то бросал в автомат монетки. Раздался тихий голос Бреннера:
— Менсон, за вами следят. Их двое, и они знают свое дело, так что глядите в оба.
— Опишите их, пожалуйста. Я догадался, что за мной следят, когда вы не позвонили мне вчера, но до сих пор не смог их распознать. Какая у них машина и как они выглядят?
— У них темно-синий "мустанг". Тейлор высокий, худой, волосы короткие, темные, ходит в спортивном пиджаке. О'Хара пониже, коренастый, рыжий, одет в темное, темно-синяя шляпа. Но я думаю, что вы их все равно не заметите, они мастера. — Он помолчал, потом спросил: — Ну что, видели пленку?
— Мне кажется, что с этим придется подождать до вечера.
— Ладно, тогда расскажете. Я не хочу, чтобы нас видели вместе. Надеюсь, вам ясно, как вы влипли? А я понадеялся на ваши слова относительно того, что этого пистолета давно нет.
— Я тоже так думал. Его выбросили в мусорный ящик. Должно быть, кто-то следил за тем, кто это сделал, и достал пистолет.
Бреннер хмыкнул:
— В общем, Голстейн за это уцепился. С завтрашнего дня ваш телефон будет прослушиваться, имейте в виду.
Я вздрогнул:
— А эта линия надежна?
— С ней они ничего не выкинут, боятся Чендлера.
— Вы думаете, меня могут арестовать?
— Пока нет, но Голстейн крепко за вас взялся, и надо постараться, чтобы он отвязался от вас. Посмотрите пленку, а я завтра позвоню примерно в это время. — Он дал отбой.
Я встал и, подойдя к окну, посмотрел на оживленную улицу. Мне понадобилось минут пять, чтобы найти Тейлора. Если бы Бреннер не описал его мне, он так и остался бы для меня одним из прохожих. Он стоял, прислонясь к фонарному столбу, и читал газету. Я поискал взглядом его партнера, но О'Хары нигде не было видно. Вероятно, он дежурил в холле. Зазвонил телефон, и я снова погрузился в редакционную работу. В третьем часу я позвонил Джин. Ее голос звучал словно издалека. Я сказал, что огорчен ее болезнью, и спросил о самочувствии.
— Мне уже лучше, но клянусь до самой смерти не смотреть на устриц. Как там дела?
Я рассказал, как Джули все организовала.
— Вы в настроении принимать посетителей? — спросил я. — Мне можно зайти часов в шесть?
— Спасибо, вы очень добры, но мой желудок еще не в состоянии принимать посетителей.
Я был разочарован.
— Что ж, можно понять. — Помолчав, я все же спросил: — Джин, вы помните, как выбрасывали кое-что на помойку?
— Да.
— Видимо, за вами кто-то следил и нашел эту вещь.
Было слышно, как у нее перехватило дыхание.
— Не сейчас, эта линяя идет через коммутатор, увидимся завтра.
Я еще некоторое время тупо сидел и смотрел на телефон, прежде чем положить трубку. Тут постучали, и в дверь влетел Макс Берри. До шести часов мы разбирали материалы о сенаторе Глинском, где-то добытые Максом. Там были фантастические вещи, и я признал, что Макс действительно отличился. Он радостно ухмыльнулся и заявил, что немедленно садится и будет сам писать статью.
Из-за того что я так много времени провел с Максом, у меня на столе осталась груда недоделанной работы. Я усердно трудился, когда в кабинет ко мне заглянула Джули и спросила, можно ли ей идти домой. Я посмотрел на часы и увидел, что уже половина седьмого.
— Конечно, идите. Я говорил с Джин, она хочет завтра выйти. И спасибо вам за то, что вы так хорошо все сегодня организовали.
Она радостно улыбнулась:
— Вы скоро закончите, мистер Менсон?
— Примерно через час. — Я встал и проводил ее до двери, чтобы запереть за ней. Потом вернулся к работе.
Закончил я после восьми и сразу позвонил Фреду Денмору.
— Вы случайно застали меня, Стив, я страшно тороплюсь. Жена затеяла какой-то дурацкий прием, и я обещал быть вовремя. Что у вас?
— Мне нужен проектор, Фреди.
— Договорились, утром я его пришлю.
— Он мне нужен сегодня же.
Он застонал:
— Ну хорошо, я оставлю его для вас…
— Мне также хотелось на полчасика воспользоваться вашей студией, — вставил я.
Денмор неплохо зарабатывал на нас и вряд ли в чем-то откажет.
— Ладно, ничего не поделаешь, позвоню Бетти, но она меня убьет.
— Может быть, вы оставите мне ключ? Я несколько задержусь, а так я могу спокойно прокрутить фильм, запереть все и снова вернуть вам ключ. Что вы на это скажете?
— Вы умеете обращаться с проектором?
— Думаю, да.
— Тогда ладно, не забудьте как следует запереть, тут у нас масса всякой дорогой аппаратуры, и я не хотел бы ее лишиться.
— Куда вы положите ключ?
— Над дверью. У меня есть запасной. Господи, я опаздываю уже на десять минут. — Он застонал и положил трубку.
Необходимо было как-нибудь отвязаться от этих копов, о которых меня предупредил Бреннер. Следовало хорошо обдумать задачу, но у меня впереди еще был целый вечер.
На полдороге к двери я остановился. Из-за этой пленки лишились жизни два человека, и я не хотел стать третьим. Я достал из шкафа пистолет, который так и не отдал Берри, надел кобуру и спрятал ее под пиджак. Потом выключил свет, запер редакцию и с портфелем в руке спустился на лифте на первый этаж.
Невысокий коренастый мужчина рассматривал указатель лифта. Он даже не оглянулся на меня. Это был настоящий профессионал. Выходя на улицу, я обернулся, но он не смотрел на меня. Я сел в машину и поехал. Минутой позже я увидел синий "мустанг", державшися через две машины от меня. Было нетрудно обнаружить хвост, зная, кого искать. Я остановился возле отеля "Империал" и прошел в ресторан. Генри, старший официант, хорошо меня знал и весело поздоровался. Я попросил дать мне столик в конце зала и уселся лицом к двери. Я заказал себе фирменное блюдо и в ожидании медленно потягивал мартини. Через несколько минут в дверях появился Тейлор. Он осмотрелся, скользнув по мне взглядом, и, словно не замечая, вышел в холл. Генри сам обслужил меня и, поскольку клиентов было еще мало, задержался возле моего столика, чтобы поболтать.
Вскоре в зал снова заглянул Тейлор, словно ища человека, с которым договорился встретиться, и исчез. Покончив с едой, я обратился к Генри:
— Послушайте, сегодня вечером мне необходимо кое-что сделать. Дело несколько щекотливое, настоящая сенсация. За мной таскаются два репортера из "Сан", так как им хочется опередить меня. — Я достал из кармана пять долларов и пододвинул ему. — У вас есть черный ход?
Это пришлось ему по вкусу, его глаза заискрились.
— Вы можете выйти через служебный ход, мистер Менсон. Идите прямо, потом спуститесь по ступенькам и увидите перед собой дверь. Она на цепочке, но не заперта. Выходит на улицу Гренби.
— Отлично. Выгляньте, пожалуйста, в холл. Их двое: высокий, плечистый и пониже, рыжий. Если увидите, что они разговаривают и не смотрят в эту сторону, почешите затылок.
— Сделаю, мистер Менсон.
Служебный ход был рядом. Я отодвинул стул. Сердце колотилось. Я смотрел на Генри. Он неторопливым шагом приблизился к двери и остановился там с меню в руках. Потом почесал затылок. Я быстро встал, прошел через служебный ход, едва не столкнувшись с официантом, несшим полный поднос, снял цепочку входной двери и оказался на жаркой вечерней улице. Мне, вероятно, везло, так как приближалось свободное такси. Я сел в него и попросил отвезти к кинотеатру "Плаза", который находился вблизи моего банка. Обернулся, вокруг было пусто и безлюдно. Я избавился от своих преследователей.
Дежурный в холле встретил меня с улыбкой, увидев, что я приближаюсь к нему.
— Добрый вечер, мистер Менсон, хотите что-либо взять из сейфа?
— Конечно.
— Там Чарли, он о вас позаботится. Да, чуть не забыл. Тут для вас телефонное сообщение.
Я удивленно обернулся:
— Сообщение для меня?
— Да. Кто-то звонил полчаса назад. — Он подал мне листок бумаги: "Срочно позвоните. Восток, 00798". — Если вы хотите позвонить сразу, так вон там кабина.
Я прошел к телефонной кабине, бросил в щель несколько монеток и набрал номер.
Отозвался Бреннер.
— Это Менсон, что случилось?
— Сегодня Тейлор доложил Голстейну, что за вами следят двое людей Веббера. Это ловкие парни, но Тейлор их все же засек. Вы не догадываетесь, зачем им это надо?
Новость так поразила меня, что на какое-то время я потерял способность соображать. У меня по спине пробежал озноб.
— Менсон?
— Не имею ни малейшего представления.
— Ладно, теперь за вами ходят уже четыре профессионала, так что смотрите в оба. Похоже, что вы крепко влипли.
— Можете их описать?
— Конечно, я с ними работал до того, как они смотались от нас и перешли к Вебберу. Майер — высокий, ему лет сорок пять, на левой руке широкий белый шрам. Он его получил, когда брал одного торговца наркотиками. Фример — здоровенный, и ему примерно лет пятьдесят.
Неужели эти двое следовали за мной до самого банка? И почему они за мной следят? Весь покрытый потом, я стоял в душной кабине и чувствовал себя очень одиноким.
— Пленка у вас?
— Пока нет.
— Так будьте осторожны.
Я прислонился к стене кабины, силясь собраться с мыслями. Я был уверен, что оторвался от Тейлора и О'Хары, но у меня не было уверенности, что я оторвался от людей Веббера. Во всяком случае, нельзя было рисковать, и я твердо решил не выходить с этой пленкой на руках. Как же быть? Через минуту я нашел удачное решение. Я вышел из кабины и спустился в хранилище. Чарли, пожилой, неизменно приветливый толстяк, встал при моем приближении.
— Что так поздно, мистер Менсон?
— Нужно кое-что взять из сейфа.
Он проводил меня к сейфу, отступил в сторону после того, как открыл сейф своим ключом, потом то же сделал я своим.
Открыв дверцу, я достал плоскую коробку с пленкой.
— Чарли, у вас не найдется какого-нибудь большого конверта, в котором поместилось бы вот это? — Я показал на коробку с пленкой.
— А как же… найдется. — Он подал мне конверт.
Я вынул коробку с пленкой, засунул ее в конверт, заклеил. Тут мне попался на глаза плоский кусок свинца, видимо, служивший Чарли пресс-папье.
— Чарли, хотите заработать пятьдесят долларов?
Чарли заморгал:
— А вы проверьте, мистер Менсон.
Я быстро написал на конверте адрес Макса Берри.
— Вы могли бы вручить это сегодня же ночью?
Он прочитал адрес.
— Конечно, мистер Менсон, мне по пути, и я дежурю до двух.
— Только, Чарли, все надо держать в строгом секрете, дело касается журнала. Не несите конверт в руках, а засуньте его под пиджак, понимаете?
Он округлил глаза и кивнул.
— Покажите, как вы это проделаете.
Он расстегнул униформу и засунул конверт под китель.
— Не доставайте его, пока не увидите Макса Берри. — Я протянул ему пятьдесят долларов, потом указал на кусок свинца. — Можно мне это взять с собой?
— Разумеется.
Я взял свинцовую пластинку и вложил ее в коробку для веса. Коробку спрятал в портфель.
— Ну, а теперь, Чарли, полагаюсь на вас.
— Будьте спокойны, мистер Менсон. — Он похлопал себя по пиджаку. — Ваш конверт в половине третьего уже будет у Берри.
Я поднялся по лестнице и еще раз зашел в телефонную кабину. Пришлось ждать довольно долго, пока Макс не поднял трубку и не отозвался сонным голосом.
— Макс, это Стив. К тебе придет человек из моего банка с конвертом. Там настоящий сенсационный материал. Бомба. Двое уже лишились из-за него жизни, и я думаю, что нападение на Уолли тоже с этим связано. Прошу, спрячь его так, чтобы никто не нашел.
— Черт возьми! — Макс сразу же проснулся. — А в чем дело?
— Сейчас я не могу объяснить. И не открывай его. Посыльный придет в половине третьего. Береги эту вещь и не открывай, пока я не позвоню тебе завтра с работы.
— Хорошо, Стив.
Прежде чем выйти на улицу, я высвободил пистолет из кобуры. Я спешил по пустынному городу, затравленно озираясь, но мне не везло.
У меня снова появилось ощущение, что кто-то заглядывает через мое плечо. Оно было даже сильнее, чем прежде, так как в этот час деловой центр совершенно безлюден.
Потом это случилось.
Я почувствовал, как у меня вырывают портфель, и в тот же миг меня ударили чем-то твердым. Я все еще стоял на четвереньках и тряс головой, чтобы немного прийти в себя, когда неподалеку взревел мотор удаляющейся машины.
Глава 9
В такси я растирал руками немеющую и болящую шею и раздумывал о ситуации. Как только люди Веббера раскусят, что я подсунул им фальшивку, а это случится скоро, они примутся за меня всерьез. Я понимал, что не справлюсь с ними и мне просто необходима полицейская охрана. Но мне ведь ее предоставили, не дожидаясь моей просьбы. Когда Тейлор и О'Хара найдут меня, то уже не выпустят из виду, и теперь я не буду затруднять им задачу. Пока эти двое стерегут меня, люди Веббера и не подумают ко мне приблизиться. Я уплатил за такси и пошел к своей машине. У меня все еще дрожали ноги. Я заметил, что синий "мустанг" с Тейлором за рулем стоит неподалеку. О'Хары нигде не было видно. Всю дорогу я поглядывал в зеркальце заднего обзора. "Мустанг" держался позади.
Заведя машину в подземный гараж, я поднялся к своей квартире. Когда кабина лифта остановилась, я держал пистолет наготове. Люди Веббера уже обнаружили, что пленка снова ускользнула от них, и, вероятно, поджидают меня здесь. Я шагнул в коридор и оглянулся по сторонам, но не увидел ничего подозрительного. Затем приблизился к своей квартире, отпер дверь и вошел в темную прихожую. Никого. Я запер дверь в коридор и накинул цепочку. Затем обошел квартиру, готовый к неожиданностям. Никто здесь не появлялся. До утра я был в безопасности. Посмей кто-либо проникнуть сюда, ему пришлось бы выламывать дверь. Я положил пистолет на столик, подошел к бару и налил себе изрядную порцию виски. Вспоминая события прошедшего дня, я так и не сумел понять, какое отношение ко всему этому имеет Веббер. Если бы не предупреждение Бреннера, мне бы и во сне не приснилось, что Веббер установит за мной слежку. С каких пор она продолжается? Я подумал о Кридене. У него достаточно денег, чтобы нанять Веббера.
Я допил виски, поставил стакан на столик. Я не сомневался, что найду ключ ко всему этому из пленки, которая теперь у Макса. Во всяком случае, я надеялся, что она там. Но если Веббер разгадал мою уловку и послал своих людей за Чарли? Я позвонил Максу. Часы показывали четверть четвертого.
Тот долго не подходил, потом в трубке щелкнуло.
— Какого черта, — пробормотал он.
— Это Стив. Тебе принесли? Отвечай только: да или нет… больше ничего.
— Господи… да.
Я тотчас же положил трубку. В своей спальне я разделся и повалился на кровать. Шея болела, и во всем теле чувствовалась усталость. Я лежал неподвижно, одолеваемый сумбурными мыслями. Наконец уснул. Утром, когда я ехал в редакцию, синий "мустанг" не отставал от меня. Сознание того, что за мной следуют двое полицейских, вселяло в меня чувство уверенности. Теперь люди Веббера вообще не смогут принять участия в игре.
Джули с улыбкой приветствовала меня:
— Звонила Джин. Она сказала, что придет после обеда. Но, по-моему, она еще не совсем поправилась. И вас ждет мисс Шелли.
— Спасибо, Джули.
Я продиктовал несколько писем, и Шелли, пухленькая, серьезная девушка, прячущаяся за большими очками, вышла в приемную перепечатать их. Я позвонил Денмору.
— Фреди… вчера не успел. Мне сейчас нужен проектор, вы можете прислать его мне?
— Разумеется, Стив.
— Только прошу, заверните его так, чтобы не видно было, что это.
После короткой паузы он сказал:
— Прямо что-то из Джеймса Бонда.
— Да, что-то в этом роде. Так, пожалуйста, упакуйте и пришлите ко мне как можно скорее.
— Конечно, сейчас я все устрою.
Попрощавшись, я позвонил Максу:
— Макс, немедленно приезжай сюда и привези конверт. Спрячь его под пиджак, ведь я тебе говорил, это бомба.
— Ладно, бегу.
Теперь оставалось только ждать.
Несмотря на недостаток времени, я попросил Джули соединить меня с Джин. Она переключила на меня ее линию в тот момент, когда я вступил в сражение c горой почты.
— Джин, как ваши дела?
— Уже все хорошо. Я попросила Джули передать вам, что приду после обеда. Правда, у меня еще неважно с желудком, но я переживу.
— Если вы себя плохо чувствуете, то лучше не приходите.
— Я все же приду.
Я не удержался:
— Мне вас недоставало.
— Рада слышать. Я приду после обеда. — И трубка щелкнула.
Отец говорил, что нужно держаться и нельзя отступать. Правда, мое чувство не вызвало ответного отклика, но я решил держаться и быть настойчивым.
Я занялся статьей Рефферти, которая пришла с почтой. Но мне не удалось как следует сосредоточиться. В конце концов я встал и подошел к окну. На сей раз возле будки стоял О'Хара. Увидев его, я испытал теплое чувство. Пока они там, люди Веббера вряд ли отважатся нанести мне визит.
Загудел зуммер.
— Мистер Менсон, здесь доставили какие-то свертки для вас. Принести?
— Да, пожалуйста.
Это был проектор, старательно упакованный. Денмор приложил к нему инструкцию для пользования и записку с просьбой позвонить ему, если что-то будет непонятно.
Я спрятал проектор в шкаф, дочитал статью, поставил на ней гриф "принято" и отослал. Едва я начал читать рассказ, присланный нашим агентом, как примчался Макс.
— Вот, получай. — Он положил на стол конверт. — Слушай, в чем, собственно, дело и из-за чего такая суета? Ты за ночь два раза вытаскивал меня из постели. Что за бомба такая?
— Пока ничего не могу сказать. Спасибо за хлопоты. Как продвигается статья о Глинском?
Он растерянно посмотрел на меня:
— Господи! И это все, больше ничего не скажешь?
— Пока нет. Так как со статьей?
— Завтра будет готова. — Он посмотрел на конверт, потом перевел вопросительный взгляд на меня. — Ладно, если тебе больше нечего сказать, то пойду дописывать.
— Так будет лучше всего. И еще раз спасибо.
Он ушел с непонимающим выражением на лице. Я посмотрел на конверт, потом на часы. Почти полдень. Минут через пятнадцать Джули уйдет обедать, и вся редакция останется в полном моем распоряжении. Сунув конверт в ящик стола, я снова принялся за рассказ. Безуспешно. Я обливался потом, и сердце мое отчаянно стучало. Я знал, что через несколько минут узнаю правду, если Фреда не подсунула мне фальшивку. Но когда вспомнил, как она сказала "честное слово", то поверил, что именно пленка, лежащая в ящике стола, виновна в смерти Фреды и Горди. Минуты тянулись бесконечно. Меня обуревало желание вскочить и отослать Джули, но я сдерживался. Она заглянула в мой кабинет, когда было 12.12.
— Мне можно идти обедать, мистер Менсон?
— Конечно.
Она весело помахала мне. Я слышал, как она зашла в туалет. Наконец в половине первого она ушла. Я запер дверь редакции. Джули будет отсутствовать около часа. Я быстро вернулся в кабинет, достал из шкафа проектор и поставил его на стол. Когда я распечатывал конверт и доставал кассету, у меня тряслись руки. Проектор был автоматический, но я не сразу смог вставить пленку. Наконец это мне удалось, и я опустил жалюзи и задернул шторы. Когда я возвращался к письменному столу, зазвонил телефон. Мое сердце сжалось.
— Мистер Менсон, с вами хочет поговорить мистер Чендлер.
Пот стекал мне на подбородок.
— Стив? Приходите ко мне, пообедаем вместе. Я нашел нечто сногсшибательное, и теперь Глинскому определенно конец. Я хотел обсудить, как идут дела.
Я сидел и тупо
смотрел на проектор.
— Вы меня слышите, Стив? Приходите сейчас же. Обед принесут сюда.
Я старался говорить спокойно:
— К сожалению, не могу, мистер Чендлер. Джин больна, а Джули пошла обедать.
— Ну так заприте, ничего страшного. Давайте приходите. — Он положил трубку.
У меня не было никакого желания повиноваться. Я включил проектор и, когда на стене появилось изображение, отрегулировал резкость.
Я смотрел в проход между стеллажами с товаром универмага "Велкам". Необычная четкость позволяла различить даже этикетки на консервных банках. Меня удивило, что в магазине совсем нет покупателей. Вскоре камера повернулась, и я увидел стенные часы. Они показывали три минуты десятого. Значит, магазин только что открыли. Потом в кадре появился винный отдел. Какая-то женщина катила перед собой тележку для продуктов и оглядывалась, словно желая убедиться, что за ней не следят. Она остановилась у полок с продуктами и повернулась лицом прямо в объектив.
Это была Джин!
Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.
Джин смотрела с жадным нетерпеливым выражением в проход между полками. Это выражение я видел один раз в жизни, но хорошо запомнил… выражение влюбленной, ожидающей возлюбленного. Потом в кадр вошел мужчина, высокий, статный, в черном костюме и черной шляпе. Он схватил Джин в объятия, и она обвила его шею руками. Они целовались, как целуются изголодавшиеся любовники. Эпизод длился недолго, но мне казалось, что в сердце мое вонзили нож. Вдруг мужчина предостерегающе поднял руку и обернулся так, что я увидел его лицо.
Это был Генри Чендлер!
Зазвонил телефон. Дрожащей рукой я остановил проектор и снял трубку.
— Мистер Менсон у себя? — резко спросила секретарша Чендлера. — Мистер Чендлер ждет.
— Ну так скажите, что я задержусь.
— Вряд ли это ему понравится.
— Ничего не поделаешь, — сказал я и повесил трубку.
Я перемотал пленку обратно в кассету, вынул ее из аппарата и выключил его из сети. Затем убрал проектор в шкаф, пленку опустил в карман и поднял жалюзи. Я двигался как автомат. Снова зазвонил телефон. Это был Чендлер, и голос его звучал отрывисто и сердито:
— Что с вами такое, черт возьми, вы меня задерживаете с обедом, я тут вас дожидаюсь.
Я вдруг возненавидел его. Меня мутило от мысли, что придется есть с ним, смотреть в глаза, зная, что Джин его любит.
— У меня посетитель, мистер Чендлер, — сказал я холодно. — Сейчас я не могу уйти.
— Кто там у вас?
— Мистер Каулстон. Директор рекламного отдела фирмы "Хартманс".
Эта фирма принадлежала к нашим крупнейшим рекламодателям. Чендлер недовольно промолчал, потом сердито отрезал:
— Хорошо, но следовало сказать мне об этом сразу. В таком случае я пошлю вам эти материалы на Глинского. И пошлю сейчас же. В течение дня у меня не будет времени, так что изучите и приходите к нам ужинать. Договорились?
— Я прочитаю и позвоню вам, мистер Чендлер. Вечером у меня встреча, о которой я давно условился.
Мне было уже все безразлично, и я положил трубку.
Я тупо смотрел на стену, по которой еще совсем недавно двигались изображения целующихся Чендлера и Джин.
Он и она! Никакого сомнения, что они любовники. Достаточно вспомнить, с каким выражением она смотрела на него. И потирал же, наверное, руки Горди, когда увидел эту сцену. Генри Чендлер, авторитетнейший житель города, безупречный квакер, выстроивший городу церковь, владелец журнала, бичующего разврат и порок! Чендлер, обладатель двухсот миллионов долларов. Чендлер, который на "ты" с президентом. Этот Чендлер был застигнут, когда целовался со своей любовницей, да и к тому же в магазине самообслуживания. Я больше не удивлялся, что в разговоре с Фредой упоминался миллион долларов. Если бы пленка стала достоянием общественности, положение Чендлера пошатнулось бы.
Я дрожал всем телом. Мне снова вспомнились слова, с которыми он обратился ко мне, главному редактору журнала. Эти слова закрепились у меня в мозгу, словно выжженные:
"Вы будете бороться с коррупцией и обманом. Вы должны уяснить, что постоянно будете на виду, как золотая рыбка в аквариуме. Вы обязаны соблюдать осторожность и никому не давать повода для каких-либо нападок. Золотым рыбкам негде спрятаться — помните это! Посмотрите на меня: я — квакер и горжусь этим. Я верю в Бога, и моя личная жизнь безупречна. Никто не может упрекнуть меня в чем бы то ни было. И вы тоже не смеете стать объектом для критики…"
Какой лицемер! Какой жалкий ничтожный лицемер! Он прикидывается справедливым полубогом, имеющим право карать коррупцию и обман, а сам хуже тех, кого преследует, потому что прячется под фальшивой лицемерной маской. Лгун! Бабник! Подлец!
Я дрожал от бешенства и озноба. В этот момент я хотел, чтобы весь свет узнал об этом. Сделать это не представляло труда. Достаточно заказать Денмору увеличенные отпечатки с пленки, а потом опубликовать один из них на первой странице журнала. Мне даже не пришлось бы придумывать комментарии. Пленка сама за себя говорила.
Звонок прервал мои размышления. Я постарался овладеть собой. Часы показывали две минуты второго.
Вернулась Джули.
— Вы уже обедали, мистер Менсон? — спросила она, кладя свои вещи на стол. — Может, заказать вам сандвичи?
При мысли о еде меня замутило.
— Нет, спасибо.
Я вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь. Сел за письменный стол. Джули, ее молодость и непосредственность только усилили мою ярость. И в то же время ко мне начало возвращаться благоразумие. Я спрашивал себя, была бы моя реакция такая же, если бы камера запечатлела встречу Чендлера не с Джин, а с какой-либо другой девушкой. Джули, например? Мне пришлось признать, что тогда все было бы иначе. Я пришел в бешенство только потому, что этот набитый деньгами лицемер украл у меня Джин. Выбери он любую другую девушку, я бы удивился, но уничтожил пленку. Мужчина встречается с женщиной, между ними любовь. А если речь идет о настоящей любви? Чендлер не мог добиться развода, так как Лоис принадлежит к числу тех женщин, которые полны решимости драться за свою собственность до последнего вздоха. Если бы ему пришлось развестись, то нужно было огласить истинную причину развода, а это подорвало бы его репутацию. Поэтому он встречался с Джин в укромных местах вроде универмага и Бог знает еще где, чтобы получить тайком украденный поцелуй.
Мне вдруг стало ясно, что я позволил фантазии увлечь себя.
Горди и Фреду застрелили из моего пистолета, но ведь профессиональный убийца наверняка воспользовался бы своим оружием. Значит, наемник здесь исключается.
Тогда кто же? Я сжал голову руками. Какое мне, собственно, дело? Что мне до смерти шантажиста и пьяной девки? К этому можно отнестись безразлично. Но мне не было безразлично, что Джин любовница Чендлера. Я никак не мог опомниться от такого открытия. Я вспомнил, что она хотела быть после обеда в редакции. Я не хотел с ней встречаться. Если она придет, я должен буду сразу уйти. Невозможно примириться с этим в один момент.
Я попросил переключить линию на себя и набрал номер Джин.
— Джин, это Стив. Пожалуйста, не приходите сегодня.
— Но я как раз собиралась выходить. — Она говорила тихо и неуверенно.
— Прошу вас, оставайтесь дома. Все равно для вас ничего нет. Подождите до завтра.
Она отозвалась после недолгого молчания:
— Хорошо, как хотите.
Когда я клал трубку, в кабинет вошла Джули с заклеенным конвертом от Чендлера.
— Джин придет только завтра, — сказал я ей.
— Этого следовало ожидать, я тоже однажды отравилась устрицами, так думала, что умру.
После ее ухода я бросил конверт в груду дожидающихся своей очереди бумаг. Журнал стал для меня символом лицемерия и фальши и перестал существовать. Я пододвинул пишущую машинку и напечатал такое письмо:
"Генри Чендлер, я больше не могу работать с вами. Считайте это письмо заявлением об уходе. В редакции достаточно материала для следующего номера. Сотрудники вашей типографии смогут без затруднения обеспечить его выпуск.
Однажды вы сказали, что золотым рыбкам негде спрятаться. Для золотых рыбок в квакерском аквариуме вообще не существует укрытия.
Стив Менсон".
Я вложил письмо в конверт, на котором написал: "Лично Чендлеру". Заклеил его и попросил Джули немедленно отослать шефу.
— Не соединяйте меня ни с кем, Джули, и никого не впускайте. Я не хочу, чтобы мне мешали. Говорите, что меня нет и я приду только завтра.
Она вытаращила на меня глаза:
— Да, мистер Менсон.
— Это относится и к Чендлеру, если он позвонит. Меня здесь нет.
Я вернулся к себе в кабинет и закрыл дверь.
В течение двух часов я приводил в порядок бумаги и подбирал материал для следующего номера. Время от времени я слышал, как Джули звонят по телефону, и гадал, кто это мог быть. Мое собственное будущее меня не беспокоило. У меня было достаточно денег, и от Линды я избавился. И теперь ничто не мешало мне вернуться в Лос-Анджелес и стать независимым журналистом.
К шести я закончил, приведя все в порядок. Кто-нибудь из молодых способных ребят из "Калифорния таймс" в любую минуту может заменить меня. Вопрос в том, выживет ли журнал. Я надеялся, что нет. С набитым портфелем я вышел в приемную. У бедной Джули был озабоченный вид.
— Мистер Чендлер звонил два раза и спрашивал о вас.
— Неважно, Джули, выбросите это из головы и бегите домой. — Я улыбнулся ей. — Мы закрываемся.
В тот момент, когда я открывал дверь в коридор, зазвонил телефон.
— Мистер Менсон, — прошептала Джули, — мистер Чендлер.
— Меня нет.
Я вышел в коридор и спустился по лестнице вниз, не испытывая сожаления, что все это вижу в последний раз.
По дороге домой я обдумывал, как теперь поступить. Я знал, что в полночь вылетает самолет в Лос-Анджелес, и решил собрать самое необходимое и уехать. О контракте с домовладельцем и прочих неприятностях можно будет позаботиться позже. Оставаться в этом городе было для меня невозможно. Мне нужно было вырваться из него хотя бы на несколько дней. Я посмотрел в зеркальце. Синий "мустанг" ехал за мной. Интересно будет взглянуть на их лица, когда они проводят меня до аэропорта и увидят, как я поднимаюсь в самолет. Помешать моему выезду они не смогут. Откуда им было знать, может, я лечу в Лос-Анджелес по делам редакции. Я поставил машину в гараж и поднялся на лифте к своей квартире. Тейлору и О'Харе предстоит долгое и скучное ожидание.
Я повернул ключ и вошел в прихожую. Дверь в гостиной была полуоткрыта, и там горел свет. Я бросил портфель, выхватил пистолет и встал на пороге.
Я ожидал увидеть людей Веббера, но передо мной стояла бледная как тень Джин. Я медленно опустил оружие. Глядя на нее, я вновь обрел то чувство, которое испытал, когда поставил перед Линдой флакон духов… Я удивился: как я мог влюбиться в эту женщину? Я смотрел на нее, и огонек любви заколебался и погас. Передо мной была совершенно чужая, незнакомая женщина. Я отвернулся от нее и обвел взглядом комнату. Везде царил разгром. Очевидно, она с лихорадочным нетерпением искала во всех возможных и невозможных местах. Комки пенопластовой обивки образовывали на полу белые островки. Содержимое всех ящиков она сбросила на пол. Я бросил пистолет на развороченный диван и пошел взглянуть на спальню. Там тоже было все перевернуто вверх дном. Матрасы вспороты, одеяло валялось на полу вместе с вещами, выброшенными из ящиков.
Я вернулся в гостиную. Она стояла не шевелясь, прижавшись к стене, ее глаза горели, как два уголька.
— Это здорово понравится Боргу, — сказал я сухо. — Скорее всего, он подаст на вас в суд.
— Где вы ее спрятали? — с ненавистью спросила она.
Я посмотрел на нее, и во мне все похолодело, я понял.
— Значит, вот как вы выглядели перед тем, как убить Горди? Что вы ему сказали? То же, что и мне: где вы ее спрятали? И с каким лицом вы застрелили эту девушку?
Она подняла правую руку, и в ней был зажат пистолет.
— Говорите, где пленка, или я вас убью! Где она?
Я взглянул на пистолет. Мой пистолет!!! Эта ее сказочка, что она выбросила его на помойку. Выходит, она оставила его у себя и совершила им еще одно убийство. Я присмотрелся к ней и понял, что она не совсем нормальная, но я не боялся ее. Мне было лишь до слез обидно, что я потерял ее. Как я мог поверить в глупые мечты, что тот, другой, надоест ей и она придет ко мне?
Я вынул из кармана кассету с пленкой и подал ей:
— Вот она, Джин, почему вы мне ничего не сказали?
Она стояла без движения и целилась в меня, потом перевела взгляд на пленку:
— Правда?
— Фреда Хейвз продала ее мне за полторы тысячи долларов. Вот она, Джин, возьмите.
Она уронила пистолет на пол, прыгнула ко мне и схватила пленку. Потом она упала на колени и начала стонать, словно маленький зверек. Я поднял пистолет и бросил его на диван. У меня дрожали руки и начала болеть голова. Я присел на подлокотник растерзанного кресла, наблюдая за Джин, прижимающей к себе кассету. Она что-то жалобно приговаривала про себя. "Наверное, это доказательство настоящей любви, — подумал я, — жаль, что она принадлежит Чендлеру".
Я сидел и молча ждал. Наконец она затихла.
— Я принесу что-нибудь выпить, — сказал я и подошел к бару.
Она встала, по-прежнему прижимая к себе пленку, но в глазах у нее уже не было того безумного выражения.
— Я ничего не стану пить.
— Пейте, пейте.
Ее зубы стучали о край стакана, но она выпила бренди.
— Это правда та самая пленка? — сказала она хрипло.
— Да. Я уезжаю из города, а теперь уходите.
Она упала на вспоротые подушки.
— Я его люблю. Он для меня идеал настоящего мужчины. Я полюбила его с того момента, как начала у него работать. Я готова ради него на все. — Она посмотрела на меня. — Вы вообще не знаете, что такое настоящая любовь! Но это мало кто знает… Ради настоящей любви нужно приносить жертвы, нужно быть способным на все ради человека, которого любишь. — Она уронила голову на руки. — Я влюбилась в него с первого взгляда. Ему понадобилось больше времени, но и он меня любит. Это прекрасный, удивительный человек. Мы знали, что должны скрывать свою любовь, но как мы тосковали друг без друга! Стало невыносимым работать рядом, так как вокруг было слишком много любопытных глаз. Мы понимали, что рано или поздно я выдам себя, если останусь. Поэтому он перевел меня к вам. Но нам нужно было где-то видеться. — Она прикрыла глаза. — Как вспомню все эти ужасные места, где мы встречались: захудалое кино, где я должна была искать в темноте… поездки в такси, но это чересчур опасно… или те отвратительные бары… а потом универмаг. — Ее голос дрогнул. — Нам тогда казалось, что мы хитро придумали: встречаться в магазинах сразу после открытия. Нам не могло прийти в голову, что там у них скрытые камеры… — Она беспомощно пожала плечами. — Только прижаться к его губам, почувствовать прикосновение его рук… это было все.
Мне делалось плохо, я не мог слушать.
— Перестаньте, прошу вас, пленку вы получили, так уходите.
— Я хочу исповедаться. — Ее глаза снова загорелись, как угольки. — Горди пришел ко мне и сказал об этом фильме. Идти к Генри он не осмеливался. Он потребовал миллион долларов. Он насмехался надо мной и сказал, что я попала в хорошее общество, и при этом назвал мне имена, которые я вам уже передала. Уолли ничего не знает. Я солгала, заявив, что он готовит статью об универмаге. Пришлось что-то выдумать, чтобы добиться вашего доверия. Мне нужен был источник информации. Нападение на Уолли не имело никакого отношения к Горди, это был обычный грабеж. Я понимала, что одной мне не справиться, мне нужна была помощь. Поэтому я обратилась к Вебберу. Без Генри он ничто, и он это хорошо понимает. Он единственный знал про нашу любовь, знал, что шлюшка Хейвз как-то связана с Горди. Он забрался к ней, когда ее не было дома, нашел снимки и уничтожил их. Как уничтожил досье Горди, чтобы вы до него не добрались. В его материалах была выписка из судебного дела Горди. Он уже отсидел десять лет за шантаж. Веббер боялся, что, узнав про это, вы могли припугнуть Горди, а тот мог проговориться о Генри. Фотографии были уничтожены, но оставалась пленка. Мне нужно было оружие. Хотела запугать Горди, заставить отдать мне пленку. И я знала, что у вас есть пистолет. Я следила за вами и, когда вы ушли, похитила оружие. Я взяла пистолет и поехала к Горди. Я грозила ему, а он издевался надо мной. Ну, я его и убила. — Она умолкла и обвела взглядом развороченную комнату. Ее лицо казалось высеченным из камня. — Я сделала глупость, признаю, ведь пленку я все же не получила. После я поняла, что полиция может докопаться, что это я убила Горди, и тогда во все это впутают Генри. — Она посмотрела мне в глаза. — Поэтому я решила свалить убийство Горди на вас. Вы ничего для меня не значили! — Ее лицо искривилось. — Знаю, вы убедили себя, что любите меня, но мне это кажется дурной шуткой. Сравните себя и Генри — и поймете почему. Ваш пистолет остался у меня. Люди Веббера не спускали с вас глаз, и они взяли пленку, найденную вами, на которой были засняты все воровки. Вы не представляете, что я пережила, узнав о существовании еще одной пленки. Я решила убить вас. — Она замолчала, пошатнулась и закрыла глаза. — Прошу вас, постарайтесь понять, это доводило меня до безумия. У меня есть запасные ключи ко всем квартирам Борга. Ночью я пришла сюда. Я хотела застрелить вас и все это оставить здесь. Полиция поверила бы в самоубийство. Я стояла над вами и целилась вам в висок, но не смогла нажать на спуск, не слушалась рука. Это привело меня в отчаяние. Уйдя от вас, я уничтожила запись и пленку. Я знала от Веббера, что вы познакомились с Хейвз. Я пошла к ней домой и встретила ее в тот момент, когда она откуда-то возвращалась. В ее руках была сумка, и я решила, что в ней та самая пленка. Я застрелила ее. — Ее лицо исказилось, как от боли. — Господи, прости меня! Но она была такая наглая, такая грубая… плюнула в меня… ну, я ее и убила. Пленку я не нашла. И вот я пришла сюда… больше мне не на что было надеяться. Я искала как сумасшедшая, искала, и вот теперь пленка у меня. — Она заплакала. — И самое главное, Генри ничего об этом не знает… ничего… ничего. Не догадывается и никогда не узнает, что я сделала для него. Он спокойно живет в своем красивом доме со своей ограниченной, ленивой и заносчивой девкой и думает, что мне довольно для счастья, если он дважды в неделю сбежит, чтобы поцеловать меня в каком-нибудь потаенном уголке.
Она встала и начала ходить по комнате.
Мне хотелось уйти.
— Вам придется как-то распутаться с этим, Джин, — сказал я. — Как вы это сделаете, дело ваше. Мне жаль, что вы считаете мои чувства к вам дурной шуткой. А теперь я буду вам обязан, если вы уйдете.
Она выпрямилась, борясь со слезами.
— Разумеется. — Она неуверенно встала. — Все равно вы не способны меня понять. — Она стиснула кассету в руке. — Вы не знаете, что такое настоящая любовь.
Мне хотелось, чтобы она поскорее ушла. Возможно, она права и я действительно не знаю, что такое настоящая любовь, но если любовь становится причиной смерти двух людей, пусть ничтожных, тогда она не для меня.
Я подошел к двери и открыл ее.
— Прощайте, Джин.
Она шагнула к выходу и остановилась, посмотрев на меня.
— Можно вас попросить об одной вещи?
— Если смогу…
Она протянула мне кассету:
— Уничтожьте ее.
— Она ваша, Джин.
— Прошу вас… сделайте это для меня.
— Хорошо.
Я взял пленку и сунул ее в карман. Она медленно прошла мимо меня в коридор, там обернулась и взглянула на меня.
— Спасибо. Прощайте, Стив.
Я смотрел на нее. "Странно, — думал я. — Эта женщина еще совсем недавно казалась мне единственной в мире". Я видел ее бледное осунувшееся лицо, и мне казалось, что передо мной совершенно чужой человек.
— Прощайте.
Я был рад, когда она исчезла и за ней затворилась дверь. После ее ухода я несколько минут расхаживал по комнате, глядя на учиненный разгром. Потом позвонил Боргу. Услышав его голос, сообщил, что в моей квартире произошла кража:
— Тут все вверх дном и переломано. Я через час вылетаю в Лос-Анджелес.
— Вы вызвали полицию?
— Нет, для полиции у меня нет времени, позвоните им сами.
— Черт возьми, я скажу Джин, пусть она этим займется.
— На вашем месте я бы этим занялся сам, — сказал я и положил трубку.
Я сложил вещи в два чемодана, потом взял пистолет, из которого застрелили Фреду и Горди, и отправился в котельную. Пистолет полетел в центральную шахту, куда постепенно сбрасывались все новые и новые порции мусора. Кассету с пленкой бросил в топку котла. Сходив за чемоданами, я спустился на лифте к машине. До отлета оставалось еще часа два, и я ехал не спеша, сопровождаемый синим "мустангом". Поставил машину в гараж в аэропорту, сдал багаж и прошел в бар. О еде не хотелось и думать. Я сидел в углу и медленно потягивал виски. Я думал о Джин и о сказанных ею словах. Мне хотелось поскорее подняться на самолет и оказаться как можно дальше отсюда. Наконец по радио объявили посадку на мой рейс. Сев кресло, я закурил и попытался подумать о будущем. Но перед глазами все время возникал образ Чендлера и Джин, стоящих в проходе универмага. Я знал, что эта картина еще долго будет преследовать меня.
После посадки я получил багаж и зашагал через огромный холл аэропорта к стоянке такси.
— Мистер Менсон?
Я удивленно оглянулся. Позади стоял высокий стройный человек и улыбался мне.
— Я Терри Роджерс из редакции "Голливуд репортер". — Он широко улыбнулся. — Нам сообщили, что вы прилетели этим рейсом. Правда ли, что вы отказались от поста главного редактора "Голоса народа"?
— Правда.
— У вас возникли какие-то разногласия с мистером Чендлером?
— Нет. Просто я решил, что эта работа не для меня.
Я не спеша двинулся дальше.
— Нас огорчило известие о вашей секретарше, мистер Менсон.
— О моей секретарше?
— Мисс Джин Кейси. Ведь она была вашей секретаршей?
— Да. И что с ней?
— Минут десять назад передали по телетайпу, что она попала под грузовик.
Я сохранял спокойствие. Наверное, так и должно было закончиться.
— В самом деле?
— Да. Когда мистер Чендлер узнал, он сказал, что это очень большая потеря для журнала. Вы ничего не хотите к этому добавить?
— Всем нам надо когда-то умирать, даже золотым рыбкам.
Когда я уходил, он стоял и растерянно смотрел мне вслед.
Оглавление
Джеймс Хедли Чейз
Открытая дверь
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Джеймс Хэдли Чейз
Отпусти меня
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
Джеймс Хэдли Чейз
Ловушка
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
