Неудивительно, что речные капитаны, даже простые матросы, не верили, что моряк может переучиться и стать классным судоводителем на реке.
Все было не так просто. Я видел, как молодые речные штурмана, оставленные на дежурстве, как сторожа, иногда вынуждены были срочно самостоятельно перещвартоваться, тыкались носом в борта других судов, гнули леера, борта, ломали привальники и со слезами на глазах и дрожа учились делу. Жизнь требовала.
Я помню и молодых летунов – два рыжеволосых пилота на двукрылом биплане везли нас из Калининграда в Питер.
В полуденный час мы пришли, и сели у летного поля в траву и стали ждать. Было время, когда люди как овцы, могли гулять по летному полю.
- Сейчас полетите, - сказала диспетчер, - летчики меняют покрышку колеса.
- Почему сами меняют - Спросил товарищ.
- Они сами виноваты, сами и меняют, молодые.
Мы лежали в высокой траве, любовались видами города, краснокирпичной виллой «Эдит» в зеленой роще. Нас радовало предощущение полета и встреча с домом.
Потом летели и все время слышали разговоры двух друзей пилотов. Они постоянно наставляли друг друга.
- Пацаны, - смеялся старпом Жилин, - тренируются.
Пилоты вели свой, явно азартный разговор, о нашем полете. А приземлялись они нерасчетливо. Снова выскочили за край взлетной полосы. Два белокурых, похожих друг на друга красивых парня, быстро сменили колесо в Клайпеде. Тоже было и в Лиепая.
По их разговору было понятно - один - пилот был русский, второй - эстонец. Когда прилетели в Ригу белокурые парни стали чумазыми, я не назвал бы их нервными, движения их стали тверже, увереннее. Маршрут их самолета лежал на Таллин и
мы пересели на другой рейс. А я вот вспомнил, как скрипели крылья их самолета, а трава на взлетном поле лоснилась под лучами вечернего солнца.
Я сидел за их спинами и казалось, как штурману, что я сам приземлялся вместе с ними, учился.
И сидя в кресле даже крупных авиалайнеров я чувствовал реакцию пилотов на поведение самолетов. Но на автопилоте не воспринимал.
Я не раз убеждался, что на всех видах транспорта человек не просто рулит, он еще и управляет собой. Это главное
Я вспомнил другой интересный случай. Летел я, кажется на ТУ - 134, в Одессу. Сидел в середине самолета слева у иллюминатора, читая газету.
Через час полета, Вдруг, двигатели у самолета заглохли, и он начал проседать
Мне показалось, что подо мной убрали кресло, но самолет оставался в своем горизонтальном положении. Это я почувствовал и по движению воздуха вдоль моего лица вверх и по тяжести внутри под грудью, как бывало в море при шторме. Стало так непривычно тихо, что показалось - все затаили дыхание, вжимаясь в кресла. Только две стюардессы, хватаясь за кресла, неуклюже пытались двигаться вперед к себе, к микрофонам.
Было слышно как пилоты пытаются запустить двигатели . Правый двигатель
сделал пару сипящих хлопков и казалось, запускается. Левый молчал. И было слышно как кто - то пытается прогнать воздух по системе запуска турбин и металлически цокают клапана, в открытую дверь к пилотам мне было видно как на правой стенке от входа, механик быстро нажимал на рычаги управления запуском. А стюардесса, закрыв дверь к пилотам, объявила об экстренной посадке и села в кресло, вцепившись руками в подлокотники, чтобы удержаться.
Самолет сохранял горизонтальное положение, но быстро терял высоту, и мне стало трудно дышать, что - то поднималось к горлу и мешало дышать. Я знал что это и почему, так выворачивало в шторма. Но люди вокруг тревожно застонали. Помню в детстве, на пастбище, такой звук издавало стадо коров при отеле одной из них.
Самолет будто споткнулся, чуть клюнул носом – правый двигатель запустился и заработал. Но самолет несся по наклонной к земле, мне все же стало легче дышать, и я почувствовал, что командир управляет машиной.
В иллюминатор я видел слева выжатый вверх подкрылок, землю, в сероватой мгле рисунок полей, далеко под ним, поля и дороги. Я закурил, никто меня не остановил. Только старуха рядом стала кричать: «О, господи, разобьемся !».
Мне надоел ее крик и я по своей неделикатности сказал: - Вам то о чем жалеть, чего шумите…
Вот тут –то и началось
- Ах ты гад! - завопила женщина. - Антихрист! Думаешь только тебе хочется жить…
Мне стало ужасно неудобно. Я отвернулся и смотрел вниз.
Нам повезло. Мы неслись прямо на взлетные полосы аэропорта Борисполь. Там уже мигали цветными колпаками пожарные машины, скорые помощи и два ЗИМа с начальством.
Когда мы спускались на поле, у трапа командир докладывал начальству о посадке. Был он молод, как я и на удивление спокоен.
В тот день я позавидовал этому летчику и его хладнокровию.
В зале аэропорта ко мне подошла моя соседка по полету . Я пытался уйти от нее, но она удерживала меня и настойчиво твердила:
- Сынок, сынок, спасибо тебе, ты меня спас . Я тебя так ругала, что не успела спугаться. Дай тебе бог здоровья и прости меня господи. Первый раз литала.
Мы с ней подружились и потом ехали еще на автобусе из Одессы до Николаева. Она была очень похожа на мою маму - в потертом пальто, цветном хлопчатобумажном платке завязанном узелком на груди и тихой спокойной сосредоточенностью лица.
