Игра (ЛП) [Диана Уинн Джонс] (fb2) читать онлайн

Диана Уинн Джонс Игра

Перевод Курлаевой А.В., 2018 год

Эта книга – для Фрэнсис

Глава 1

Когда растерянная, попавшая в немилость Гэлли добралась до большого дома в Ирландии, шел дождь и почти стемнело. Кузен Меркер назвал это место просто «Замок». Насколько Гэлли могла понять, вглядываясь в него, задрав голову, пока кузен Меркер оплачивал такси, здание представляло собой сбивающую с толку смесь дома, замка и сарая. Она видела башенки и крутые скаты крыш, высокие дымоходы, деревянную стену с каменной частью с одной стороны, которая была на скорую руку подправлена новыми кирпичами. А потом, брызнув грязью из-под колес, такси уехало.

Кузен Меркер – который всю дорогу смущал Гэлли тем, что оказался взрослым молодым мужчиной, а не кузеном ее возраста – подобрал маленький старомодный чемодан Гэлли и быстро провел ее в дом, где она смутилась еще больше.

Они вошли в просторную столовую с каменным полом, полную людей, столпившихся вокруг громадного обеденного стола, или входивших и выходивших из кухни позади него. Большинство из них были детьми, но старше и выше Гэлли, в то время как казавшиеся рассеянными леди, которые, вероятно, являлись тетями, пробирались между ними туда-сюда со стопками тарелок и корзинками с хлебом.

Никто не обратил на Гэлли ни малейшего внимания. Правда, кто-то заметил:

- Хорошо. Она здесь. Теперь мы можем, наконец, поесть.

Но никто не посмотрел на нее по-настоящему. Кузен Меркер оставил Гэлли стоять рядом с чемоданом и протолкнулся на кухню, крича:

- Мама! Извини за это. Самолет задержался, а водитель такси заблудился!

Гэлли стояла. Ее руки с бесполезно покачивающимися ладонями немного вытянулись вперед и застыли навесу. Ни разу в жизни она не бывала в одной комнате с таким количеством людей. Она привыкла к тихой и уединенной жизни с бабушкой и дедушкой, когда никто не бегал и не смеялся, и никто никогда не кричал. Эти люди были такими живыми и такими шумными. Она не знала, кто из них кто, если не считать кузена Меркера, который привез ее сюда из Англии, и она тосковала по своему другу Флейте, даже несмотря на то, что, вероятно, именно Флейта был виноват в ее ссылке. Она до сих пор не понимала, чем так разозлила бабушку.

Гэлли вздохнула. Кроме того, все эти высокие, бегающие, кричащие дети были одеты в поношенные джинсы или длинные мешковатые брюки со множеством карманов по бокам и яркие полосатые рубашки. Гэлли с грустью осознала, что ее аккуратное платье в цветочек и блестящие туфли из лакированной кожи совсем не подходят для этого места. Хотела бы она тоже иметь джинсы и кроссовки, но бабушка не одобряла брюки на девочках.

Непривычность усиливало и то, что мальчиков здесь было больше, чем девочек. Большинство были светловолосыми и тонкими, как девочки (а девочки – такими хорошенькими и уверенными в себе, что Гэлли снова вздохнула), но двое мальчиков выделялись темными волосами. Один из них – высокий спокойный мальчик, не кричавший, как остальные. Он явно пользовался авторитетом, поскольку остальные постоянно пытались привлечь его внимание.

- Трой! – кричали они. – Пойди посмотри на мой новый фокус!

Или:

- Трой! Что ты думаешь об этом?

Трой всегда улыбался и любезно подходил посмотреть.

Второй темноволосый мальчик был помладше и произвел на Гэлли впечатление маленького чудовища. Он занимался тем, что ловко дергал девочек за красивые струящиеся волосы, или наступал людям на ноги, или пытался украсть что-нибудь из карманов в мешковатых брюках. Гэлли узнала и его имя тоже, поскольку чуть ли не каждую минуту кто-нибудь кричал:

- Толли, еще раз так сделаешь, и ты покойник!

«Все эти люди – мои родственники! – изумленно подумала Гэлли. – А я до сих пор и не подозревала об их существовании!»

Тут она обнаружила, что Толли издевательски встал перед ней, вытянув руки точно в таком же бесполезном жесте, как у Гэлли, и точно так же неуверенно расставив ноги на шесть дюймов.

- Тьфу! – сказал он. – Ты жалкий изгой!

- Ты мой кузен, - произнесла Гэлли – ее голос прозвучал высоко и чопорно из-за того, что она нервничала.

- Бе-бе! – передразнил ее Толли. – Я тебе не кузен на самом деле! Меркер – мой папа, и это он – твой кузен. Но ты всего лишь жалкий изгой в платье с оборками.

Гэлли почувствовала, как в ней начинает закипать нечто, чего она предпочла бы не знать. Ей захотелось прыгнуть на Толли и оторвать от него что-нибудь – уши, нос, пальцы, волосы, ей было почти всё равно что, лишь бы хлынула кровь. К счастью, в этот момент торопливым шагом подошла крупная леди и обняла Гэлли, прижав к большой мягкой груди, увешанной множеством жестких ниток бисера.

- Моя дорогая! – воскликнула леди. – Прости меня. Я делала соус, а ты знаешь, как он весь становится комковатым, если отвлечься. Я твоя тетя Мэй. Толли, исчезни и перестань быть такой головной болью. Ты должна простить Толли, дорогая. Большую часть года он здесь единственный ребенок, но сейчас как раз неделя, когда собирается вся семья, и он чувствует себя подавленным таким количеством. А теперь пошли – я представлю тебя всем.

Оказавшись прижатой к множеству ожерелий тети Мэй, Гэлли растаяла от облегчения, но от этих слов снова напряглась. Теперь все начнут презирать ее.

Хотя никто вроде бы ее не презирал, от представлений замешательство Гэлли нисколько не уменьшилось.

Шумные светловолосые кузены являлись детьми разных тетушек. Но помимо понимания, что некоторые из них были Лакстонами и принадлежали тете Гете, а остальные – Тайсами, что делало их сыновьями и дочерями тети Целии, Гэлли не имела ни малейшего представления, кто из них кто – не говоря уже о том, как их всех зовут.

Тетя Гета немного выделялась, будучи высокой, светловолосой и одетой с безупречной аккуратностью – словно картина, четко раскрашенная внутри намеченного рисунка. Бабушка одобрила бы тетю Гету, подумала Гэлли. Но тетя Целия представляла собой размытый тип личности. Тетя Алиса, у которой, похоже, не было детей, походила на кинозвезду – настолько совершенная, что казалась ненастоящей. А высокий спокойный Трой оказался сыном другой тети, которая осталась дома в Шотландии. Самым же сбивающим с толку было то, что стройная леди с каштановыми волосами, чьи маленькие жемчужные сережки отражали изгибы ее высоких скул и сияние больших темных глаз, оказалась вовсе не тетей, а старшей сестрой Троя Гармони. Учитывая, что Гармони хлопотала совсем как тети, накрывая на стол и одергивая Толли, Лакстонов и Тайсов, чтобы вели себя прилично, Гэлли подумала, что это естественная ошибка. Но всё равно она заставляла ее чувствовать себя глупой.

- Ужин готов, - объявила тетя Мэй, заправляя растрепанные седые волосы обратно в распустившийся свободный узел. – Садись здесь, Гэлли, дорогая.

Все бросились к громадному столу. Стулья заскрежетали по каменному полу, и стало еще шумнее, чем раньше. Гармони и тетя Алиса помчались на кухню и вернулись с чашками, кастрюлями и тарелками, в то время как тетя Мэй спешила за ними с гигантской коричневой индейкой на громадном блюде. Когда тетя Мэй ставила птицу на стол, ее волосы окончательно распустились, и ей пришлось отодвинуться и снова заколоть их. Тем временем кузен Меркер вернулся оттуда, куда он исчезал, и принялся разрезать индейку.

Нервно скользнув на стул, который ей указала тетя Мэй, Гэлли подумала, что тетя Мэй – самый неопрятный человек из всех, что она когда-либо видела. Ее одежда представляла собой хлопающие, переплетающиеся, перекрывающиеся слои домотканой шерсти, украшенные спереди по меньшей мере тремя ожерельями и множеством пятен от подливки. На ногах у нее были поношенные меховые тапочки, а что касается волос… Помня слова кузена Меркера о том, что тетя Мэй – старшая дочь бабушки, Гэлли заинтересовалась, как, ради всего святого, бабушка управлялась с тетей Мэй, когда та была ребенком. Бабушка всегда говорила, что Гэлли неопрятная, и целыми часами пыталась заставить крутые завитки ее волос лежать гладко и аккуратно.

- Ты приводишь меня в отчаяние, Гэлли, - всегда говорила бабушка. – В полное отчаяние!

С тетей Мэй бабушка должна была приходить в еще большее отчаяние. Однако, подумала Гэлли, переводя взгляд с аккуратной тети Геты на красавицу тетю Алису, младшие дочери, наверное, служили бабушке немалым утешением.

Но тетя Мэй была доброй. Она села рядом с Гэлли, и пока Гэлли сражалась с тарелкой, наполненной таким количеством еды, какое ей ни за что не съесть, тетя Мэй объясняла, что Замок когда-то принадлежал дяде Юлиону, но теперь это гостиница, за исключением одной недели в году.

- Я даю персоналу отпуск, - сказала она, - и собираю всю семью. Даже твоя тетя Элли иногда приезжает. И, конечно, у нас уйма комнат. Я выделила тебе маленькую комнату на лестничной площадке, моя дорогая. Я подумала, что ты будешь чувствовать себя немного неуютно, если я поселю тебя с другими девочками – ты же к этому не привыкла. Просто скажи мне, если что-то не так, хорошо?

Пока тетя Мэй болтала таким образом, Гэлли обвела взглядом стол и заметила, что кузен Меркер, сидевший за остатками индейки, был здесь единственным взрослым мужчиной. «Вся семья? – подумала она. – Разве не должно быть несколько дядей?» Но она побоялась, что спросить об этом будет грубо.

За индейкой последовал пудинг из патоки, который Гэлли уже не в состоянии была есть. Пока остальные пожирали его – до последних липких золотистых крошек, – дождь пошел сильнее. Гэлли слышала, как он колотит снаружи в окна и сбегает по водосточным трубам на стенах. Кузенов Лакстонов это ужасно расстроило. Кажется, существовала некая игра, в которую они всегда играли, бывая в Замке, и они хотели начать ее в этот самый вечер.

- Мы в любом случае не смогли бы играть сегодня, - в своей спокойной манере произнес Трой. – Слишком темно, ничего не видно – даже если бы не шел дождь.

Тогда кузены Тайсы поинтересовались, можно ли играть в помещении. Лакстоны решили, что это великолепная идея, и громко заявили об этом.

- Мы можем использовать большую гостиную, правда? – спросили они Гармони, которая, похоже, была в игре главной.

- Не может быть и речи, - ответила Гармони. – Она должна проходить снаружи. Мы займемся ею завтра, когда высохнет трава на выгоне.

Поднялся такой крик разочарования, что Гармони добавила:

- Если хотите, мы можем поиграть в помещении в прятки.

Предложение было встречено радостным согласием.

- Благослови тебя Бог, Гармони, - пробормотала тетя Гета. – Если сможешь, займи их до отбоя, и мы освободим тебя от мытья посуды.

Так что, пока тети убирали груды тарелок, все остальные, кроме Гэлли, умчались в другие части дома. Тетя Мэй подобрала чемодан Гэлли и проводила ее по лестничному пролету в маленькую белую спальню с восхитившим Гэлли пушистым покрывалом на кровати. Там тетя Мэй задернула занавески, которые всколыхнулись и вздулись под порывами дождливого ветра, а потом помогла Гэлли распаковать чемодан.

- Это вся твоя одежда, моя дорогая? – спросила тетя Мэй, вытряхивая наружу еще два платья в цветочек. – Они не слишком практичные, да и не слишком теплые.

Гэлли стало ужасно стыдно.

- Бабушка сказала, что тетя Элли купит мне одежду в Шотландии, - ответила она. – В которой я буду ходить в школу.

- Хм, - произнесла тетя Мэй. – Надо будет глянуть, смогу ли я откопать что-нибудь, что тебе носить, пока ты здесь, - она аккуратно разложила на белой кровати бело-розовую пижаму Гэлли и снова произнесла: - Хм. Гэлли, извини за вопрос, но что ты такого натворила, чтобы так разозлить бабушку?

Гэлли знала, что никогда не сможет объяснить, поскольку сама с трудом понимала, что произошло. Тетя Мэй наверняка не поймет насчет Флейты и Скрипки. Кроме того, бабушка никогда не видела ни одного из них. Она видела только мальчика с собаками, но почему это так ее разозлило, Гэлли не имела ни малейшего представления. Она смогла только ответить:

- Сначала бабушка сказала, что я выдумщица. Потом она сказала, что я принесла сюда нити и уничтожила всю дедушкину работу. Она сказала, дядя Юлион никогда не простит меня за это.

- И она свалила проблему на нас, - резким сухим тоном произнесла тетя Мэй. – Как типично для моей матери! Как будто мы можем успешнее, чем она, противостоять Юлиону! А твой дед совсем не возражал?

- Да, но он тоже расстроился. Он сказал, я вырасту из этого, а бабушка ответила, что у меня не будет шанса вырасти. Она позвонила кузену Меркеру, чтобы он приехал и забрал меня. Она сказала, вы будете знать, что делать.

- Да будь я проклята, если знаю! – возразила тетя Мэй. – Думаю, лучше я спрошу Гету, как она справляется. Или, может, от Элли будет больше помощи. Гармони, наверное, была таким же наказанием, когда была младше. Ну да ладно. Беги вниз и поиграй с остальными, и больше не беспокойся об этом.

Гэлли предпочла бы остаться в маленькой комнате. Она чувствовалась надежной, даже несмотря на жутковато вздувающиеся занавески. Но бабушка приучила ее делать, что велено. Так что она послушно спустилась на первый этаж и отыскала большую гостиную в центре дома. В эту комнату вело по меньшей мере пять дверей. Зайдя в нее, Гэлли обнаружила, что кузены с воплями вбегают и выбегают, в то время как Трой, закрыв глаза руками, стоит в центре и считает до ста, а Гармони кричит:

- Не забудьте! На кухню и в кабинет не заходить!

После этого все с грохотом умчались. Вскоре Трой проревел:

- Сто! Иду искать, кто не спрятался – я не виноват! – и тоже умчался.

Гэлли осталась стоять, где стояла, снова растерявшись. Она никогда не играла в подобные игры со множеством участников и не имела представления о правилах. Она оставалась на месте, пока Толли не выкатился из-под дивана, чтобы издевательски посмотреть на нее.

- Ты размазня, - сказал он. – Даже для изгоя. И слабачка. И ты никому не скажешь, что видела меня.

И прежде чем Гэлли успела придумать, что ответить, Толли вскочил на ноги и выбежал через ближайшую дверь.

Гэлли опустилась на другой диван, рядом с очень реалистичным плюшевым котом, и сидела, грустно пытаясь решить, является ли плюшевый кот подушкой или игрушкой, или же просто украшением. Бабушкино и дедушкино воспитание совершенно не подготавливает к жизни, подумала она.

Время от времени кузены, хихикая, на цыпочках проходили через комнату, но никто из них не обращал на Гэлли ни малейшего внимания. «Они все знают, что я размазня и изгой», - подумала она.

Глава 2

Гэлли была сиротой. Единственное, что она знала о родителях – свадебная фотография в серебряной рамке, которую бабушка поставила в центре каминной полки в спальне Гэлли, предупредив, чтобы Гэлли ее не трогала. Естественно, Гэлли проводила немало часов, стоя на стуле и внимательно изучая фотографию. Мужчина и женщина на ней выглядели такими счастливыми. Ее мать обладала тем же утонченным типом внешности, что тетя Алиса, только она выглядела более человечной, менее идеальной. Она смеялась, откинув назад голову, отчего ее фата разлетелась – неуверенным, почти виноватым смехом. Отец Гэлли смеялся в ответ гордо – он гордился матерью Гэлли, гордился самим собой. Гордость чувствовалась в посадке его кудрявой черноволосой головы, в сверкающих темных глазах и в том, как его большая смуглая ладонь сжимала белую ладонь матери Гэлли. От него Гэлли унаследовала упрямые кудри и смуглый цвет лица. Но оттого, что ее мать была такой светлой, волосы Гэлли получились вроде как беловато-каштановыми, а глаза – большими и серыми. Она думала о себе, как об идеальном сплаве обоих, и всем сердцем желала, чтобы они были живы и она могла узнать их.

Бабушка и дедушка жили в большом доме на краю Лондона – одном из домов, окруженных множеством кустов, с витражными стеклами почти во всех окнах, так что внутри всегда царил полумрак. В нем имелась кухонная часть, где жили повар и горничная. Гэлли видела эту часть, только когда последняя горничная водила ее гулять на пустырь и они возвращались через кухню. В остальное время ей запрещалось появляться там, чтобы не мешать повару.

Остальную часть больших темных комнат занимала дедушкина работа. Гэлли не имела ни малейшего представления, в чем дедушкина работа состоит, за исключением того, что она, видимо, предполагала необходимость держать весь мир в поле зрения. Одна комната целиком посвящалась газетам и журналам на разных языках – большинство из них были научными, с мелким шрифтом, – а другую комнату заполняли карты: пришпиленные к стенам, сложенные стопками на полках или разложенные на наклонных рабочих столах, готовые к работе с ними. Гэлли всегда завораживал большой глобус в центре этой комнаты. Остальные комнаты были до потолка забиты книгами и забросаны бумагами, телефонами и радиоприемниками всех цветов, за исключением комнаты в подвале, полной компьютеров. Единственной комнатой на первом этаже, в которую Гэлли официально дозволялось входить, являлась гостиная – и то, только если сначала она умоется, – где ей разрешалось сидеть на одном из жестких стульев и смотреть телевизионные передачи, которые бабушка считала допустимыми.

Гэлли не ходила в школу. Бабушка сама давала ей уроки наверху, в классной комнате – в которой Гэлли также ела, – и эти уроки представляли собой испытание для обеих. Так же, как пушистые непослушные кудри Гэлли беспрестанно вырывались от бабушкиного расчесывания и заплетания, так и попытки Гэлли читать, писать, решать задачи и рисовать всё время нарушали стандарты, которые бабушка считала правильными. Бабушка держала со своей стороны стола тяжелую плоскую линейку, которой била по костяшкам пальцев Гэлли каждый раз, когда та выходила за линии рисунка в альбоме для рисования, или писала что-то, смешившее ее, или получала ответ в мешках сыра, а не в деньгах.

Сидя в гостиной Замка рядом с ненастоящим котом, Гэлли тихонько вздохнула. Она рано поняла, что никогда не сможет соответствовать бабушкиным стандартам. Бабушка не одобряла беготню, крики, смех и пение так же, как выход за линии во время рисования. У нее существовали стандарты на всё, что есть в мире, а Гэлли постоянно переливалась через бабушкины границы. Сейчас, когда Гэлли сидела на диване в гостиной, ей пришло в голову, что у бабушки, оказывается, четыре дочери – нет, шесть, если считать маму и тетю Элли, которая жила в Шотландии, – и она заинтересовалась, как, ради всего святого, они все справлялись, когда были девочками.

К счастью, дедушка никогда не был таким строгим. Если только он не разговаривал по телефону с кем-нибудь важным, вроде дяди Юлиона или премьер-министра, он никогда не возражал, чтобы Гэлли пробиралась в одну из его комнат.

- У тебя чистые руки? – спрашивал он, повернувшись от того, чем занимался.

И Гэлли кивала и улыбалась, зная, что это дедушкин способ сказать, что она может остаться. Она снова улыбнулась и погладила ненастоящего кота, думая о дедушке – громадном и бородатом, с круглым животом, плотно обтянутым синей клетчатой рубашкой, – когда он поворачивается от своих экранов, чтобы указать на книгу, которую нашел для нее, или включить ей мультфильм на другом экране.

Дедушка был добрым, хотя явно не имел представления о том, что подходит маленьким девочкам. Гэлли помнила несколько связанных с этим разочарований. До того, как она научилась читать, дедушка дал ей книгу, полную серых изображений тюрем, думая, что ей понравится смотреть на них. Гэлли совершенно не понравилось. Так же, как не понравилась, когда она только научилась читать, книга под названием «За спиной Северного Ветра», которую дедушка пихнул ей в руки. Шрифт в ней был плотным и маленьким, и Гэлли не могла понять содержание.

Но позже дедушка давал ей множество книг, которые ей понравились. И он часто – и довольно непредсказуемо – показывал Гэлли необычные вещи на одном из своих компьютеров. В первый раз, когда он это сделал, Гэлли была решительно разочарована. Она ожидала еще один мультфильм, а тут дедушка показывает ей изображение большого вращающегося футбольного мяча. В то время как он вращался, на него наискось падал свет, как и на мяч для гольфа, который энергично носился вокруг футбольного мяча, по мере передвижения делаясь то полным, то наполовину освещенным, то невидимым.

- Это не «Том и Джерри», - сказала Гэлли.

- Нет, это земля и луна, - ответил дедушка. – Пора тебе узнать, как получаются день и ночь.

- Но я знаю, - возразила Гэлли. – День наступает, когда восходит солнце.

- И, полагаю, ты считаешь, будто солнце двигается вокруг земли? – спросил дедушка.

Гэлли подумала над этим. Благодаря глобусу в комнате с картами она знала, что земля, вероятно, круглая – хотя она и считала, что люди могут тут ошибаться, – так что вполне логично, что солнце должно вращаться вокруг нее, иначе у людей в Австралии будет всё время ночь.

- Да, - ответила она.

Она страшно возмутилась, когда дедушка объяснил, что земля вращается вокруг солнца, и была склонна посчитать, что дедушка всё напутал. Даже когда дедушка уменьшил футбольный мяч и показал ей солнце, похожее на пылающий пляжный мяч, и двигающуюся вокруг него землю с несколькими горошинами и теннисными мячами, Гэлли нисколько не была убеждена. Когда он сказал, что ночь и день получаются оттого, что земля вращается вокруг своей оси, а лето и зима – оттого, что земля вращается вокруг солнца, Гэлли всё еще думала, что он может ошибаться. Поскольку это были лишь картинки на экране, она подозревала, что они не реальнее Дональда Дака или Тома и Джерри. А когда дедушка сказал ей, что горошины и теннисные мячи являются другими планетами – Меркурием, Венерой, Марсом, Юпитером, Сатурном, Нептуном, Плутоном, – такими же как Земля, а крошечные штучки, носящиеся вокруг них по орбитам в форме английских булавок – это кометы, Гэлли почувствовала возмущение и ревность из-за того, что Земля не единственная. У нее ушли месяцы на то, чтобы принять, что это действительно так.

По-настоящему она приняла это, только когда дедушка начал показывать ей другие вещи. Он показал ей медленное вырастание Земли из голого скалистого шара, через долгие изменения климата, в течение которых участки суши перемещались по ее поверхности, словно плавающие в пруду листья, а скалы вырастали и превращались в песок. Он показал ей динозавров и крошечных существ на морском дне. Потом он показал ей атомы, молекулы и микробы – после чего Гэлли долгое время путала их с планетами, вращающимися вокруг солнца, и, когда бабушка настаивала, что надо мыться, чтобы избавиться от микробов, задумывалась, не пытается ли бабушка счистить с нее космос.

Дедушка показал ей и космос, в котором Млечный Путь напоминал серебристый шарф звезд, а другие звезды плавали, составляя фигуры, которые вроде как должны быть людьми, лебедями, животными, крестами и коронами. Он также показал Гэлли таблицу элементов, которая произвела на нее впечатление чего-то маленького, но тяжелого, закрепленного в середине всей остальной плавающей, вращающейся, сияющей странности. Она подумала, что элементы, наверное, представляют собой маленькие кнопки в форме цифр, держащие всё остальное на своих местах.

Бабушка имела склонность возражать против того, чтобы дедушка показывал Гэлли такие вещи. Бабушка могла зайти, когда Гэлли мирно сидела перед мультфильмом или планом космоса, и щелкнуть выключателем, сказав, что это неподобающее для Гэлли зрелище. Она всегда пролистывала книги, которые дедушка давал Гэлли, и забирала такие как «Фанни Хилл», или «Радуга», или «Там, где заканчивается радуга», или «Путешествие пилигрима». Гэлли никогда не могла понять, почему они неподобающие. Но когда дедушка показал Гэлли мифосферу, бабушка была близка к тому, чтобы запретить компьютерные показы вовсе.

На самом деле это была случайность. Шел дождь, так что Гэлли не могла отправиться на обычную послеобеденную прогулку на пустырь. Бабушка ушла отдыхать. Дедушка тем утром только вернулся домой после одного из своих таинственных исчезновений. Дедушка обычно исчезал два-три раза в год. Когда Гэлли спросила, где он, бабушка посмотрела угрожающе и ответила:

- Он отправился навестить другую свою семью. Не будь любопытной.

Дедушка об этом вовсе никогда не говорил. Когда Гэлли спрашивала, где он был, он делал вид, будто не слышал. Но она всегда искренне радовалась, когда он возвращался. Дом чувствовался ужасно тоскливым без жужжания компьютеров на заднем плане и без постоянного звона или гудения телефонов. Так что, как только дверь в спальню бабушки закрылась, Гэлли тихонько поспешила вниз – в компьютерную комнату.

Дедушка сидел там тяжелой массой перед экраном, внимательно отслеживая на нем что-то световым пером. Гэлли на цыпочках приблизилась, чтобы посмотреть ему через плечо. Это было изображение Земли, медленно вращающейся в темно-синей пустоте. Когда она подошла, мимо проворачивалась Африка. Но Африку было сложно разглядеть, поскольку ее и весь земной шар окутывал тусклый разноцветный туман. Туман, казалось, состоял из тысяч крошечных бледных нитей, и все они двигались и закручивались наружу. Каждая нить, двигаясь, сияла мягким жемчужным светом, и получалось, что Земля вертится в светящейся радужной вуали. Пока Гэлли наблюдала, некоторые из нитей свернулись вместе в сияющий моток, который вырастал за пределы, становясь ярче, и на него становилось сложнее смотреть, а потом поворотом мира его мягко отбросило в сторону, так что он стал серебристо-красной спиралью. Там были дюжины таких мотков, когда Гэлли присмотрелась внимательнее, дюжины серебристых цветов. Но под ними находились тысячи других сияющих нитей, которые деловито дрейфовали, соединялись и сплетались близко к Земле.

- Как красиво! – воскликнула Гэлли. – Что это?

- У тебя чистые руки? – рассеянно спросил дедушка.

Его световое перо постоянно выхватывало сияющий золотой набор нитей под спиралями и следовало за ним внутрь и наружу, туда и сюда, сквозь прозрачную массу. Похоже, он посчитал само собой разумеющимся, что Гэлли помыла руки, поскольку продолжил:

- Это мифосфера. Она состоит из всех историй, теорий и верований, легенд, мифов и надежд, возникших здесь, на Земле. Как ты можешь видеть, она постоянно растет и двигается, когда люди придумывают новые сказки или находят новые предметы для веры. Более старые нити выходят наружу, чтобы стать этими спиралями, где вещи имеют склонность становиться грубыми и опасными. Видишь ли, они закаливаются.

- Они настоящие – как атомы и планеты? – спросила Гэлли.

- Совершенно такие же настоящие – в некотором смысле даже более настоящие, - ответил дедушка.

Гэлли повторила для себя название, чтобы не забыть:

- Мифосфера. А что ты с ней делаешь?

- Отслеживаю золотые яблоки. Интересно, почему они никогда не образуют собственную спираль? Они всё время смешиваются с другими нитями. Смотри, - дедушка сделал что-то на клавиатуре, чтобы заставить Землю повернуться и растянуться в плоскую петлю с медленно кружащимися по ней континентами. Золотые нити поднялись от Индии, от северного плоскогорья, от Средиземного моря и от Швеции, Норвегии и Британии. – Смотри: здесь, - большая волосатая дедушкина рука направляла световое перо туда-сюда, по мере того как всплывали нити. – Эта нить смешивается с тремя разными историями о драконах. А эта… - световой луч передвинулся на юг, - смешивается здесь с двумя совершенно разными историями. Вот эта – суд Париса, а здесь у нас Аталанта[1], девушка, которую отвлекли от победы в бегах несколькими золотыми яблоками. А здесь сотни народных сказок… - перо передвинулось на север к золотым нитям, растущим, словно трава, по Европе и Азии. Дедушка покачал головой. – Золотые яблоки повсюду. Они являются причиной смерти и вечной жизни, опасности и выборов. Они должны быть важными. Но ни одно из них не объединяется. Ни одно из них не становится спиралью и не затвердевает. Я не знаю почему.

- Если они настоящие, - сказала Гэлли, - может человек пойти по ним, или они как микробы и атомы – слишком маленькие, чтобы их видеть?

- О, да, - ответил дедушка, нахмурившись на нити. – Только я не советую входить в спирали. Там всё становится довольно яростным.

- Но ближе. Там ходят или плавают? – поинтересовалась Гэлли.

- Ты можешь поехать на лодке, если хочешь, - ответил дедушка, - или иногда даже на машине. Но сам я предпочитаю ходить пешком. Это…

Однако тут ворвалась бабушка и схватила Гэлли за руку.

- Ну, в самом деле! Честное слово, Тант! – воскликнула она, оттаскивая Гэлли от экрана. – Ты должен бы понимать, что нельзя позволять Гэлли впутываться в это.

- Это не причинит ей никакого вреда! – возразил дедушка.

- Напротив. Это может принести неизмеримый вред – и нам, и Гэлли, – если узнает Юлион! – парировала бабушка. Она вытащила Гэлли из комнаты и с грохотом захлопнула дверь. – Гэлли, ты больше никогда не будешь иметь никаких дел с мифосферой! Забудь, что вообще видела ее!

Глава 3

Приказ забыть о мифосфере был равносилен приказу не думать о голубом слоне. Гэлли не могла забыть красивые кружащиеся, плавающие, сияющие нити. Она постоянно думала о мифосфере – почти так же часто, как стояла на стуле, глядя на молодые счастливые лица родителей на свадебной фотографии. Будто мифосфера заколдовала ее. Что-то тянуло в груди каждый раз, когда Гэлли вспоминала о ней, и она испытывала непреодолимую печальную жажду чего-то – почти болезненное ощущение.

Несколько дней спустя она впервые по-настоящему познакомилась с музыкантами. Гэлли никогда не была уверена, причастна ли к этому мифосфера. Но казалось вероятным, что причастна.

В любом случае Гэлли знала одного из музыкантов в лицо. Она видела его каждый раз, когда предыдущая горничная водила ее по магазинам вместо прогулки на пустырь. Марсия – новая горничная – всегда улыбалась и кивала ему. Марсия была рослой сильной девушкой с волосами, похожими на белую шелковую бахрому на бабушкиной мебели в гостиной: мягкими и прямыми, постоянно окутывавшими ее круглое розовое лицо. К сожалению, лицо Марсии совершенно не соответствовало ее красивым волосам. Бабушка фыркала и называла Марсию «удручающе невзрачной», а потом вздыхала и выражала желание, чтобы Марсия лучше говорила по-английски. Когда бабушка отправляла Марсию и Гэлли за покупками, ей всегда приходилось давать список, напечатанный большими заглавными буквами, потому что Марсия и читала по-английски не слишком хорошо. Это всё оттого, объяснила бабушка Гэлли, что Марсия родом из Мрачнейшей России, где используют другие буквы, так же как и другой язык. Гэлли впервые заинтересовалась музыкантом именно из-за плохого английского Марсии.

Он был высоким и худым и всегда носил темный костюм с синим шарфом, обернутым вокруг шеи. Сколько Гэлли помнила, он всегда стоял там, в дождь и в солнце – точно на одном и том же месте: неподалеку от паба под названием «Звезда», – играя веселые нежные мелодии на потрепанной маленькой скрипке, которая казалась слишком маленькой для него. Футляр от скрипки лежал открытым на мостовой у его ног, и люди, проходя, время от времени бросали в него медяки или пятифунтовые бумажки. Гэлли всегда было интересно, почему он никогда не играет настоящие мелодии – просто музыку, как она думала о ней.

Ни у Гэлли, ни у Марсии никогда не было монет, чтобы бросить в футляр, но Марсия никогда не упускала случая кивнуть и улыбнуться мужчине. После чего он кивал в ответ, не выпуская скрипку и продолжая играть, и широкая лучезарная улыбка расплывалась на его худом лице, заставляя глаза сиять ярко-синим цветом, под стать его шарфу. Раньше Гэлли думала, что он старый. Но у него была такая молодая улыбка, что теперь она заметила: волосы под круглой черной кепкой, которую он постоянно носил, были не седыми от старости, а того же изысканного белого оттенка, как у Марсии.

- Он ваш родственник? – спросила она. – Поэтому вы киваете?

- Нет. Это вежливо, - ответила Марсия. – Он музыкант.

Она произнесла это так, что слово прозвучало как «волшебник»^[2].

- О! – произнесла Гэлли, весьма впечатленная.

После этого она с немалым трепетом тоже всегда кивала и улыбалась музыканту. И он всегда улыбался в ответ.

Гэлли страшно хотелось спросить музыканта насчет его волшебной силы, но Марсия всегда быстро проводила ее мимо – к магазинам – раньше, чем она успевала задать вопрос.

А потом однажды после обеда они были в угловом магазине, сразу за «Звездой», где Гэлли по-прежнему слышала далекий звук скрипки – такой грустный и нежный, что она почувствовала ту же болезненную жажду, которую ощущала из-за мифосферы, – когда Марсия принялась спорить с мистером Ахмедом, управляющим магазином. Оба указывали на бабушкин список, и мистер Ахмед повторял:

- Нет, нет, уверяю вас, здесь написано «лимонад».

В то время как Марсия снова и снова говорила:

- Нам нужны лимоны!

Гэлли ждала, пока они перестанут, лениво пиная низ аппарата для мороженного. И что-то звякнуло рядом с ее туфлей. Гэлли опустила взгляд и увидела, что это монета в один фунт.

Не задумавшись ни на секунду, она схватила монету и выбежала из магазина, обогнула разбухшие ступени «Звезды», и устремилась обратно – туда, где играл музыкант. Там она бросила монету в футляр скрипки и, тяжело дыша, ждала, остановившись напротив него.

Мгновение спустя он, похоже, понял, что она чего-то хочет. Он поднял смычок и опустил скрипку из-под подбородка.

- Спасибо, - сказал он.

У него был приятный ясный голос. Ободренная этим, Гэлли выпалила:

- Пожалуйста, я только хотела узнать: вы волшебник?

Он поразмышлял над этим.

- Зависит от того, что ты понимаешь под словом «волшебник», - наконец, ответил он. – Мои пути – не ваши пути. Но у меня есть брат, который стоит на солнце – он может сказать тебе больше.

Гэлли посмотрела на другую сторону улицы, где солнечный свет полыхал на покупателях и отражался от витрин магазинов. У нее часто возникал смутный вопрос, почему музыкант всегда стоит здесь, на теневой стороне улицы. Она повернулась обратно спросить, является ли его брат тоже музыкантом.

Но тут в панике принеслась Марсия и схватила Гэлли за руку.

- Ты не уходишь, ты не уходишь! Твоя баба убьет меня! Сожалею, - выдохнула она музыканту. – Она докучала вам.

Он улыбнулся своей синеглазой улыбкой:

- Вовсе нет.

Марсия одарила его взволнованным взглядом и потащила Гэлли обратно в магазин, где они с мистером Ахмедом решили спор, взяв бабушке лимоны и лимонад. Когда они вернулись домой, бабушка не была довольна. Она хотела лимонный сок.

После этого каждый раз, когда они ходили по магазинам, Гэлли пыталась соблазнить Марсию пойти по солнечной стороне улицы, в надежде встретить брата музыканта. Марсия кивала и улыбалась, будто в самом деле понимала, и оставалась на обычной стороне дороги. Кивки и улыбки оказались привычкой Марсии. Она использовала их вместо понимания английского. Особенно, когда бабушка велела ей почистить серебро или подмести лестницы. Бабушка вскоре начала говорить, что Марсия просто ленивая девка.

- А теперь давай посмотрим, - сказала бабушка однажды после полудня несколько дней спустя, - можешь ли ты справиться с одним простым заданием, Марсия. Нет, не кивай, не улыбайся. Просто посмотри на туфли Гэлли.

И указала пальцем. Марсия с Гэлли вместе опустили взгляд на аккуратные черные блестящие туфли Гэлли.

- А теперь отправляйся в магазин, - сказала бабушка, - с этой запиской и этими деньгами и купи Гэлли точно такую же пару, только на полразмера больше. Можешь это сделать?

- Я могу это сделать, бабушка, - радостно произнесла Гэлли: обувной магазин находился на солнечной стороне улицы.

- Я разговариваю с Марсией, - ответила бабушка. – Марсия занимается покупками. Я хочу точно такие же, Марсия. Никакого другого цвета, никаких финтифлюшек. Ты поняла?

Марсия энергично кивнула и улыбнулась, и они вдвоем отправились к магазинам. По пути Марсия беспомощно призналась:

- Я не знаю, какими бывают туфли. Что такое финтифлюшки?

- Я покажу вам, - ответила Гэлли.

Обувной магазин находился довольно далеко от «Звезды», где как обычно играл музыкант. Гэлли помахала ему через улицу, но не была уверена, видел ли он ее. Когда они дошли до обувного магазина, Гэлли подвела Марсию к окну и указала на разнообразные туфли внутри.

- Видите – вон у тех розовых с ковбойской бахромой есть финтифлюшки, как и у тех – с цветком спереди. Понимаете?

Пока Марсия откидывала назад волосы, чтобы наклониться и пристально всмотреться в туфли, а потом как обычно кивнуть и улыбнуться, Гэлли вдруг услышала далекие нежные отрывистые звуки музыки. Это была не скрипка. Гэлли не была уверена, что это за инструмент, но музыка струилась и останавливалась, и струилась снова, и это были самые восхитительные звуки, что она когда-либо слышала.

- Это его брат, - сказала она Марсии.

Марсия только кивнула и улыбнулась и посмотрела на туфли.

- Вернусь через минуту, - сказала Гэлли и отошла в сторону вдоль фасадов магазинов, следуя за музыкой. – Будто Гамельнский Крысолов, - вслух произнесла она, пока звуки вели ее вперед, и вперед, а потом за угол – на маленькую боковую улицу.

Музыкант стоял там в ярком солнечном свете и, к восторгу Гэлли, в самом деле играл на дудке – того типа, которую во время игры держат набок вдоль плеча. Гэлли смутно припомнила, что это, наверное, флейта. Она никогда не слышала столь прекрасных звуков, как те, что изливались из флейты, хотя и предпочла бы, чтобы он придерживался одной мелодии, вместо того чтобы играть отрывки. В один момент он играл что-то неистовое и веселое. А потом обрывал мелодию и начинал другую – трогательную и грустную. Потом начиналась музыка, под которую можно маршировать. Гэлли стояла, разглядывая его и радуясь.

Его волосы, похожие на волосы Марсии – довольно длинные, но не настолько, как у Марсии, – развевались вокруг его головы тонкими белыми прядями. И он был таким же высоким и худым, как скрипач, хотя и совсем не таким аккуратным. Его одежда была зеленой и мешковатой, а на его шее трепетал зеленый-зеленый шарф. Мешковатая зеленая шляпа лежала на земле в ожидании денег рядом с его босыми ступнями.

Он наблюдал, как Гэлли наблюдает за ним, пока он играет. Его глаза были того же зеленого цвета, что его шарф. Гэлли никогда прежде не видела глаз такого цвета, как и никогда не встречала такого открытого, заинтересованного и доброго взгляда. Как будто они с Гэлли уже знали друг друга.

- Простите, у меня нет денег, - произнесла она.

Невозможно играть на флейте и разговаривать. Он убрал флейту от губ, чтобы улыбнуться и сказать:

- Неважно.

- Вы брат человека со скрипкой? – спросила она.

- Верно. Кто ты?

- Гэлли Сиф. Как вас зовут?

Он ухмыльнулся – такой же юной усмешкой, как у его брата – и спросил:

- Как ты хочешь меня звать?

Всевозможные имена потоком пронеслись в голове Гэлли – так много, что она вынуждена была сделать глубокий прерывистый вдох.

- Флейта, - в итоге ответила она.

Он засмеялся:

- Пойдет. И полагаю, таким образом мой брат получает имя Скрипка. Одному из нас стоит предупредить его. Что я могу сделать для тебя?

- Вы волшебник? – спросила Гэлли.

- Во многих отношениях, да. Я не живу по обычным правилам.

- Мне приходится жить по правилам всё время, - с сожалением произнесла Гэлли. – Можете показать мне немного волшебства?

Флейта посмотрел на нее задумчиво – и сочувственно, подумала она. Кажется, он собирался согласиться, но потом посмотрел поверх головы Гэлли и ответил:

- Возможно, в другой раз.

По маленькой улице спешила Марсия, размахивая парой больших розовых туфель с ковбойской бахромой, а продавщица из обувного магазина спешила за ней следом. Марсия была так взволнованна потерей Гэлли, что вовсе разучилась говорить по-английски и выкрикивала поток слов на родном языке, в то время как продавщица повторяла:

- Мне всё равно, откуда вы родом. Вы не заплатили за туфли.

Флейта скривился так, что казалось, будто половина его лица улыбается Гэлли, а другая половина серьезно смотрит на продавщицу и говорит:

- Думаю, лучше мне разобраться с этим. Всё хорошо. Понимаете, она подумала, что эта девочка пропала.

После чего он заговорил с Марсией – очевидно на ее родном языке.

Марсия ответила фонтаном мрачнейшего русского, хлопнув перед грудью розовыми туфлями жестом, заменяющим выкручивание рук. Это были большие туфли – скорее размера Марсии, чем Гэлли. Флейта успокаивающе говорил с ней, одновременно поднимая свою шляпу и убирая флейту в длинный футляр. К тому времени, когда они все шли обратно к обувному магазину, на нем оказались поношенные зеленые ботинки, хотя Гэлли определенно не видела, чтобы он их надевал.

«Он сотворил волшебство! – подумала Гэлли. – И немало!» – добавила она, наблюдая, как Флейта успокаивает всех в магазине и проверяет, чтобы Марсия отсчитала достаточно бабушкиных денег, чтобы заплатить за большие розовые туфли. После чего он улыбнулся Гэлли:

- Увидимся.

И ушел.

Марсия с Гэлли отправились домой, и бабушка была далеко не довольна. Гэлли несколько раз повторила:

- Бабушка, это не ее вина, или Флейты. Они оба подумали, ты имела в виду, что туфли для нее.

В то время как Марсия кивала, улыбалась и счастливо сжимала туфли.

- Тихо, Гэлли, - резко велела бабушка. – Марсия, с меня хватит этих кивков и улыбок. Они просто предлог для лени и недобросовестности. Ты должна уйти. Немедленно.

Некрасивое лицо Марсии за завесой прекрасных волос исказилось.

- Я лень? – сказала она бабушке. – А что вы тогда? Вы ничего не делаете целый день, только отдаете приказы и устанавливаете правила! Я немедленно иду паковаться – и заберу мои туфли!

Тяжело ступая, она хмуро поднялась по лестнице.

- Твоя баба – чудовище! – сказала она, протопав мимо Гэлли. – Тебя мне жаль до глубины души!

Это поразило Гэлли. Она не думала о бабушке, как о чудовище. Она просто считала, что такова жизнь: длинная, скучная, заполненная правилами и тем, чего нельзя делать. А теперь Марсия жалела ее. Она задумалась, есть ли в этом смысл.

На некоторое время прогулки до магазинов или дальше – до пустыря – прекратились. До тех пор, пока не найдут новую горничную, чтобыубираться и водить Гэлли на послеобеденные прогулки, Гэлли отправляли на задний двор. Там она бродила среди темных густых кустов лавра, думая о родителях, тоскуя по мифосфере и размышляя, правда ли бабушка – чудовище. Иногда, когда она оказывалась точно в центре лавровых кустов и знала, что ее невозможно увидеть ни из одного окна, она приседала – аккуратно, чтобы не испачкать колени – и потихоньку строила коттеджи из прутиков, замки из гальки и сады из всего, что могла найти. Она называла их «создания мифосферы».

Примерно неделю спустя она строила особенно тщательно разработанный сад, созданный из аккуратно сложенных гравия и папоротника, когда подняла взгляд и увидела, что среди лавровых кустов, засунув руки в карманы, стоит Флейта. Он пристально смотрел на дом, как если бы что-то в нем его озадачивало. Гэлли не представляла, как Флейта попал внутрь. Сад окружала высокая кирпичная стена, и попасть сюда можно было только через дом.

- Привет, - сказала она. – Что вы здесь делаете?

Флейта явно не подозревал о ее присутствии. С пораженным выражением лица он стремительно повернулся, и его зеленый шарф взметнулся, красиво развеваясь вместе с его волосами.

- О, - произнес он. – Я тебя не видел. Я размышлял, что происходит в этом доме.

- Ничего особенного, - сухо сообщила ему Гэлли. – Дедушка работает, а бабушка устанавливает правила.

Флейта нахмурился и слегка качнул головой. Зеленый шарф затрепетал. Его глаза – зеленые и спокойные – уставились на Гэлли.

- Я знаю тебя, - сказал он. – Ты была с русской леди и туфлями.

- Марсия. Она ушла.

- Неудивительно. Этот дом не для таких, как она. Почему ты здесь?

- Я сирота, - объяснила Гэлли. – Они меня растят.

Флейта кивнул, принимая информацию, но возле губ у него появились маленькие складки сомнения. Гэлли поймала себя на том, что преклоняется перед ним – так, как никогда не преклонялась даже перед дедушкой.

- Как вы попали сюда? – спросила она. – Перелезли через стену?

Флейта покачал головой:

- Для меня не существует стен. Я покажу тебе, если ты просто проследуешь за мной несколько шагов.

Он развернулся и пошел меж лавровых кустов, мягко шурша листьями.

Гэлли вскочила от своего каменного сада – она в любом случае с ним закончила – и последовала за шелестом и проблесками зеленого шарфа среди темных листьев. Наверное, в стене находились ворота, которых она прежде никогда не встречала. Но она так и не увидела стену. Следом за Флейтой она вышла из лавровых кустов и оказалась на углу пустыря. Действительно – пустыря. Она увидела вдалеке на дороге машины и знакомый дедушкин красный дом на другой стороне улицы.

- О, небо! – воскликнула она и с уважением посмотрела на Флейту. – Это опять волшебство, да? А можете показать мне еще?

Флейта обдумал это:

- Что ты хочешь увидеть?

Сомнений быть не могло.

- Мифосферу, - ответила Гэлли.

Флейта был ошеломлен. Он засунул руки в мешковатые карманы и серьезно посмотрел на нее:

- Ты уверена? Кто-нибудь же должен был предупредить тебя, что в мифосфере всё зачастую становится более жестким и… ну… свирепым, чем здесь?

Гэлли кивнула:

- Дедушка говорил, что нити закаливаются, когда оказываются снаружи.

- Хорошо, - сказал Флейта. – Тогда мы посмотрим на некоторые ближайшие части. Только один короткий взгляд, потому что я не ожидал встретить тебя, а у меня сегодня еще есть дела. Следуй за мной.

Глава 4

Флейта развернулся и зашагал обратно сквозь лавровые кусты, и зеленый шарф развевался за его спиной. Гэлли в величайшем возбуждении семенила следом. Вначале ничего особенного не происходило, за исключением того что они вышли в настоящий лес, где тропинки разбегались в нескольких направлениях. Флейта осмотрелся и, наконец, выбрал тропинку, слегка присыпанную коричневыми и желтыми осенними листьями. Они прошли совсем немного, когда листья начали собираться в большие кучи, а деревья над головами стали коричневыми, желтыми и абрикосовыми, шелестя под грустным осенним бризом. Гэлли – и Флейта тоже – принялась радостно сгребать листья ногами в кучки, а потом пинать их, пока Флейта не вытянул к Гэлли руку, останавливая ее.

Кто-то, весело насвистывая, приближался по тропинке, которая пересекала их тропинку.

Гэлли стояла почти по колено в листьях и наблюдала, как мимо шагает потрясающий молодой человек, а разноцветные листья хрустят под его сандалиями. Он явно был охотником. Его одежда в основном состояла из большой пятнистой шкуры леопарда, которая спускалась с одного плеча и закреплялась вокруг бедер, образуя нечто вроде юбки, и он нес гигантский лук почти одного роста с ним. В длинном кожаном колчане на левом плече висели стрелы. Рельефные мускулы блестели. Бабушка назвала бы его грязным дикарем, но Гэлли он показался опрятным и свежим – будто актер, переодетый в охотника для съемок. Она видела, что его аккуратная бородка и каштановые кудри были блестящими и чистыми.

- Кто он? – прошептала она.

- Орион, - прошептал Флейта в ответ. – Он охотник.

Вдруг среди деревьев появилась группа женщин в длинных платьях. По-прежнему насвистывая, охотник остановился, вглядываясь и выхватывая из колчана длинную опасно острую стрелу. Затем, держа ее наготове рядом с луком, он сорвался в быстрый бег широкими прыжками. Женщины закричали и бросились прочь.

Гэлли их не винила.

- Разве он не видит, что они не животные? – спросила она.

- Не всегда, - ответил Флейта, когда охотник и женщины исчезли среди деревьев.

Флейта с Гэлли повернули и вышли к озеру, где время явно близилось к зиме. Все кусты и деревья вокруг маленького унылого водоема были коричневыми и почти голыми. По насыпи к берегу спускалась молодая женщина в белом платье. Дойдя до самой воды, она огляделась, озорно ухмыльнулась и присела на корточки. Белое платье целиком растворилось в ней, и внезапно она стала лебедем. Белая и величавая, она спустилась на воду и поплыла через озеро.

И тут Гэлли увидела охотника. Она подумала, что это не тот же самый охотник, но понять наверняка было сложно. Он был в темной одежде, но нес такой же гигантский лук и колчан со стрелами. Держа наготове стрелу рядом с луком, он крадучись спустился к озеру. Увидев женщину-лебедя, он вложил стрелу в лук, поднял его и, очень медленно и осторожно, натянул тетиву, пока лук не превратился в громадную дугу.

- О, нет! Не надо! – вскричала Гэлли.

Охотник ее будто не слышал. Он выпустил стрелу. Лебедь на озере рухнула в белом струящемся вихре.

- Пошли, - грустно произнес Флейта.

Он взял Гэлли за руку и потянул ее прочь от озера. Но Гэлли необходимо было обернуться прежде, чем кусты скрыли его. Она увидела, как охотник идет вброд по воде, таща к берегу белую безвольную фигуру женщины. Кажется, он отчаянно рыдал.

В следующей части, по которой они проходили, лебеди были повсюду. Три лебедя с коронами на головах скользили по внезапно появившемуся морю. Немного дальше группа молодых женщин бежала по пляжу и вдруг взлетела лебедями в белом хлопаньи громадных крыльев. Захлопали еще крылья, и несколько лебедей приземлились рядом с большим костром. Приземляясь, они превращались в молодых мужчин. Это произошло еще несколько раз. Иногда был только один лебедь, иногда – целая стая. Потом Флейта и Гэлли прибыли в место, где молодая женщина робко протягивала руку к громадному лебедю – ростом с нее. Было в этом лебеде нечто, совершенно не понравившееся Гэлли.

- Думаю, - сказал Флейта, - теперь мы пойдем по другой нити. Хорошо?

Когда Гэлли кивнула, он свернул на более зеленую дорогу, где солнце сияло сквозь кроны лесных деревьев, которые только покрывались свежей весенней листвой. Они пошли по солнечной поляне, где под большим дубом кружилась золотистая мошкара. Когда Гэлли внимательнее присмотрелась к мошкам, они оказались крошечными крылатыми людьми. Она вскрикнула от восторга.

- Это больше нравится, а? – ухмыльнулся Флейта.

Едва он произнес это, все люди-мошки улетели. Похоже, они испугались шума, приближающегося с левой стороны: тявканья, топота и тяжелого дыхания. Вскоре целая куча собак ворвалась на поляну – возбужденные, длинноногие охотничьи собаки с висящими наружу языками. Гэлли видела, что все они почти щенки. Они заметили Гэлли и Флейту и ринулись к ним, и за несколько секунд они оказались окружены изогнутыми виляющими хвостами, большими висячими ушами и широко раскрытыми, тяжело дышащими пастями со свисающими из них длинными розовыми языками. Один щенок встал на задние лапы, чтобы положить передние на живот Флейте. Флейта засмеялся и потрепал его по ушам. Гэлли – немного робко – погладила голову ближайшей собаки. Это заставило всех остальных шумно потребовать внимания и к себе. Гэлли не могла не засмеяться. Будто находишься в теплой бурной ванне, полной волнения и любви.

На поляне, тяжело дыша, появился мальчик, тащивший длинный хлыст. Увидев их, окруженных счастливыми собаками, он остановился и засмеялся.

- Простите, - сказал он. – Я пытаюсь научить их идти по следу. Не поверите, как легко они отвлекаются!

Он был красивым мальчиком, не намного старше Гэлли, и выглядел таким же возбужденным и счастливым, как его собаки. Он щелкнул хлыстом в воздухе.

- Лежать, Охотник! Живо, Нюхач! Звонок и Рок, убирайтесь, сюда!

Он снова щелкнул хлыстом. Гэлли заметила, что он тщательно следил, чтобы не ударить ни одну из собак.

- Живо, все вы! – крикнул он.

Понадобилось некоторое время и еще больше криков и щелканья хлыста, но в итоге собаки отвернулись от найденных ими новых интересных людей. Одна или две опустили носы к земле. Одна возбужденно тявкнула. И, наконец, все они ринулись прочь, в лес, а мальчик, подпрыгивая, бежал позади них.

- О, он мне нравится! – воскликнула Гэлли. – Кто он?

- Еще один охотник, - ответил Флейта. – Один из многих. Мы теперь на охотничьей нити. Но, думаю, нам пора возвращаться. У меня много дел после полудня, и подозреваю, твоя бабушка скоро хватится тебя.

Он зашагал через залитый солнцем лес в том же направлении, что умчались мальчик и его собаки.

- Фу ты! – буркнула Гэлли, когда поплелась за ним.

Люди-мошки снова прилетели кружиться в солнечном свете, и ей хотелось понаблюдать за ними.

Как раз в тот момент, когда она догнала Флейту, мальчик бегом вернулся к ним. Теперь он был старше, с маленькими завитками бороды на подбородке, и бежал так, словно спасал свою жизнь. Если он и заметил Флейту и Гэлли, когда промчался мимо них, он не подал виду. В его глазах застыл ужас, и он просто бежал. За ним неслись все собаки, теперь тоже старше и немного исхудавшие и поседевшие. И все они рычали. У пары изо ртов капала пена, и у всех глаза светились ненавистью. Когда мальчик промчался мимо Гэлли с Флейтой, передняя собака почти схватила его, а потом отстала с окровавленным куском штанов мальчика в зубах. Остальные продолжили яростное преследование.

Гэлли стиснула руку Флейты:

- Они поймают его?

Флейта кивнул:

- Боюсь, да.

Гэлли пришла в ужас:

- Почему?

- Он умудрился серьезно оскорбить одну богиню^[3], - сообщил ей Флейта. – Знаешь, подобные вещи случаются на каждой нити. Мифосфера не безоблачно счастливое место.

- Но она выглядит такой красивой! – запротестовала Гэлли.

Флейта засмеялся:

- Красота сделана не из сахара. Сюда теперь.

Они пробрались сквозь густые лавровые кусты и снова вышли на пустырь. Гэлли медленно перевела внимательный взгляд с кустов позади нее на всё еще невозможный вид дома ее бабушки и дедушки – там, через дорогу.

- Как считаешь, ты сможешь найти путь назад или хочешь, чтобы я отвел тебя? – спросил Флейта.

- Я бы лучше осталась с вами, - ответила Гэлли.

Она испытывала невыносимую боль из-за судьбы милого мальчика.

- Боюсь, это невозможно, - сказал Флейта. – Но, если хочешь, я вскоре покажу тебе еще волшебство. Увидимся.

Он снова погрузился в лавровые кусты и исчез.

Совершенно точно исчез – Гэлли знала. Она стояла и думала, что может сказать бабушка, если Гэлли просто перейдет через дорогу, позвонит, и бабушка откроет дверь. Мысль об этом была почти невыносима. Нет, она должна каким-то образом вернуться в сад.

Она с сомнением начала пробираться среди лавровых кустов. Она толкала, и шуршала, и ныряла, и шумела, и некоторое время размышляла, не придется ли ей просто встать и позвать на помощь, или даже остаться в кустах навеки. А потом она неожиданно вышла из них и оказалась в саду, едва не наступив на свой каменный сад. Гэлли готова была угрюмо пнуть его, разбив на кусочки – он был лишь кучей камешков с закрепленным в ней увядшим папоротником, а того милого мальчика разрывали на части его собственные собаки, – когда услышала, как ее зовет бабушка. Гэлли забыла, что ей не следует бегать, и изо всех сил понеслась по тропинке к двери в сад.

- Думаю, Флейта – древнее сверхъестественное существо, - не подумав, сообщила она бабушке, тяжело дыша.

- О, только посмотри на себя! – воскликнула бабушка. – Как ты умудрилась стать такой неопрятной?

- В кустах. Я просто зову его Флейтой, потому что не знаю его настоящего имени, - пролепетала Гэлли. – У него зеленый шарф и волосы как у Марсии.

Бабушка окаменела:

- Не могла бы ты немедленно прекратить выдумывать, Гэлли? Здесь дядя Юлион. Он хочет видеть тебя за чаем в гостиной. Если бы не это, я бы отправила тебя спать без ужина за твои выдумки. Немедленно иди причешись и надень чистое платье. Я хочу, чтобы через десять минут ты была внизу и выглядела прилично! Так что поторопись!

Гэлли протрезвела. Она поняла, как глупо было упоминать бабушке про Флейту. Флейта являлся – если кто-нибудь вообще это мог – тем, кто выходит за пределы бабушкиных границ. Для Флейты не существовало стен. А бабушка постоянно воздвигала стены, подумала Гэлли, торопливо идя по коридору. Она преодолела половину лестницы, когда услышала, как дедушка и дядя Юлион, споря, выходят из комнаты с картами. «Забавно, - подумала она, подглядывая через перила, - как необычные вещи всегда происходят все разом». Дядя Юлион появлялся здесь только раз в год, и когда это случалось, дедушка всегда был крайне вежлив с ним. Но сейчас дедушка кричал на него.

- Берегись! – орал дедушка. – Еще немного глупостей с идиотским контролем, и я уйду! И что ты будешь делатьтогда?

Когда Гэлли продолжила подниматься, дядя Юлион что-то успокаивающе говорил. Она снова посмотрела на них на следующем повороте лестницы. Оба были высокими дородными мужчинами, но если дедушка был седым, дядя Юлион обладал кудрявыми светлыми волосами и сочетающимися с ними светлыми усами и бородой. Он отступил назад, когда дедушка буквально заревел:

- О, да, я могу это сделать! Я делал это прежде, и тебе совсем не понравилось, не так ли?

- Гэлли! – крикнула бабушка. – Ты переоделась?

- Почти, бабушка! – крикнула Гэлли в ответ и бросилась в свою комнату.

Там она стащила с себя грязное платье, натянула новое и сумела заставить волосы гладко лежать, смазав их водой, которой отскребла свои грязные колени. После чего она скромно спустилась в гостиную, где бабушка разливала чай, а дедушка и дядя Юлион с милыми улыбками пили его, будто не ругались только что в коридоре.

Никто не обратил на Гэлли внимания. Она села в вышитое кресло, грызя твердый как камень пирог – что заставило ее чувствовать себя маленькой белкой, – и слушала, как трое взрослых говорят о событиях в мире, науке, фондовой бирже и о каких-то доисторических резных фигурках, которые кто-то нашел в пещере рядом с Ноттингемом. Если дядя Юлион специально хотел видеть Гэлли, он ничем не давал это понять. Он только однажды посмотрел на нее. И Гэлли была поражена, какой лживый вид придают ему морщинки вокруг глаз. Она подумала, что, наверное, это из-за того, что она только что видела Флейту. Зеленые глаза Флейты смотрели прямо и открыто, без малейших попыток спрятать чувства. Глаза дяди Юлиона просчитывали и скрывали. Гэлли поняла, что совершенно ему не доверяет.

Когда чай закончился, дядя Юлион с тихим ворчанием подался вперед и ущипнул Гэлли за подбородок.

- Будь теперь хорошей девочкой, - сказал он, - и слушайся бабушку с дедушкой.

Его улыбка, полная фальшивой доброты и скрытого смысла, по-настоящему разозлила Гэлли. И от его щипка было больно.

- Почему ты такой лживый? – спросила она.

Бабушка застыла как столб. Дедушка немного сжался, как будто ожидал, что его ударят. Однако дядя Юлион откинул голову назад и от всей души рассмеялся.

- Потому что мне приходится, - ответил он. – Никто не ждет честности от бизнесмена, дитя, - и он снова захохотал.

После этого дядя Юлион ушел – дедушка самым дружелюбным образом проводил его до поджидавшего такси, – и на Гэлли обрушился бабушкин гнев.

- Как ты смеешь так грубить бедному дяде Юлиону! – сказала она. – Поднимайся в свою комнату и оставайся там! Не желаю видеть тебя, пока ты не вспомнишь, как следует себя вести.

Гэлли рада была уйти. Ей хотелось побыть одной, чтобы разложить по полочкам всё то, что она увидела в тот день. Но она не смогла победить искушение развернуться на полпути по лестнице и заявить:

- Дядя Юлион не бедный. И он командует дедушкой.

- Иди! – приказала бабушка, твердо указав пальцем наверх.

Гэлли пошла. Она ушла в свою комнату и долгое время сидела там, глядя на фотографию родителей на каминной полке. Такие счастливые. Именно этого Гэлли ожидала от мифосферы – чтобы она была полна счастья, – однако вместо этого, она оказалась полна трагедий.

Но некоторое время спустя ей пришло в голову, что в каком-то смысле мифосфера была полна счастья. Охотник в леопардовой шкуре был счастлив, пока не увидел женщин, и всё испортилось. Женщины, превращавшиеся в лебедей, были счастливы, когда сбегали к воде. И тот мальчик с собаками был самым счастливым из всех, пока не сглупил, разгневав богиню.

- Глупо позволять плохим вещам выходить на первый план! - произнесла она вслух. – Хорошие, счастливые вещи важны не меньше. Просто они не длятся долго. Хочется схватить их в их лучший момент и сохранить, если сможешь.

Гэлли старательно вглядывалась в фотографию и хотела иметь другую фотографию, чтобы поставить рядом – мальчика и его собак. Они так веселились, когда бежали по следу через распускающийся зеленый лес. Она начала представлять их – не в тот момент, когда встретилась с ними, а раньше, – бегущих нетерпеливой линией, с мальчиком позади них, щелкающим хлыстом и смеющимся над их ошибками. Она вспомнила, что каждая собака немного отличалась от остальных. У Нюхача одно ухо было коричневым. Охотник был весь белый, в то время как Рок – почти черный с желтыми пятнышками. У Звонка на спине красовалось бледно-коричневое пятно – будто седло. Желто-коричневого звали Шалун, с белыми ушами – Флажок, а еще одного темной масти – Гений. Кроме того были Тряпка, Носатик, Лентяй и Петрувия – все серые с белыми пятнами в разных местах. Что касается мальчика, он был одет в мешковатую одежду, как у Флейты, только более ярких цветов – синих и красных. Ручку его хлыста украшали красные узоры.

Гэлли почти видела их на самом деле, пробегающих мимо с поднятыми виляющими хвостами. Она слышала их топот и тяжелое дыхание, тявканье время от времени, и смех мальчика, щелкающего хлыстом. Она чувствовала запах собак и лиственного леса. Такие счастливые…

Именно в этот момент вошла бабушка со словами:

- Ну что? Ты вспомнила… Гэлли!

Подпрыгнув, Гэлли вернулась в реальность и обнаружила, что мальчик и его собаки действительно бегут через комнату – теперь бесшумно и постепенно тая, пока бабушка в мрачном негодовании яростно смотрит на них.

- Я сыта тобой по горло, Гэлли, - сказала бабушка. – Ты испорченная девчонка – совершенно неконтролируемая! Разве я не учила тебя не смешивать Там и Здесь?

Собаки беззвучно растаяли, и мальчик растворился следом за ними. Гэлли несчастно повернулась к бабушке.

- Они были счастливы. Они никому не причиняли вреда.

- Если это всё, что ты можешь сказать… - начала бабушка.

- Да, - вызывающе перебила Гэлли. – Это то, что я говорю. Счастливы!

Глава 5

Гэлли терпеть не могла вспоминать то, что случилось дальше. Бабушка отказалась объяснять что-либо или разговаривать с Гэлли. Просто утрамбовала ее одежду в чемодан и заставила дедушку позвонить тете Мэй, чтобы она прислала кузена Меркера забрать Гэлли. Гэлли оставалась запертой в своей комнате, пока на следующее утро не прибыл кузен Меркер, и никто не заходил к ней, даже чтобы принести поесть. Уже это было достаточно плохо. И таким же кошмаром стала поездка – долгая, приводящая в замешательство, с бесконечными задержками и дождем. Но худшее состояло в том, что Гэлли была уверена: Флейта появится в саду, обнаружит, что она исчезла, и будет страшно озадачен. Она была уверена, что больше никогда не увидит Флейту.

Она сидела рядом с ненастоящим котом, пытаясь не думать вовсе. Вдалеке снова послышались беготня и крики, но она не посчитала это слишком важным.

На мгновение Гэлли показалось, что она плачет. Тяжелые капли падали на ненастоящего кота и брызгали ей на ногу. Только когда другие капли упали ей на голову, Гэлли поняла, что вода появляется откуда-то еще. Она посмотрела наверх. Потолок над ее диваном покрылся перевернутыми вверх ногами лужами, а в их центре образовывались большие желтые вытянутые капли и шлепались вниз. Почти в тот же миг, когда она подняла лицо, лужи стали слишком большими, чтобы удерживаться наверху, и вода потоками хлынула вниз – почти с той же силой, с какой снаружи шел дождь.

Гэлли подпрыгнула.

- Ой-ё-ёй, - произнесла она, собирая подушки и ненастоящего кота и сваливая их в сухое кресло.

Она попыталась отпихнуть диван из-под потопа, но он был слишком тяжелым для нее. И она добилась только того, что ее забрызгало плещущей от ковра водой.

- Думаю, лучше кому-нибудь сказать, - с сомнением произнесла Гэлли и выбежала в коридор.

Поблизости никого не нашлось, но откуда-то сверху доносилось немало криков и топота. Гэлли неуверенно взобралась по лестнице – мимо маленькой надежной комнаты, которую ей отвели, и дальше наверх направо.

У самого верха ее встретила целая река, переливающаяся со ступеньки на ступеньку, точно водопад. Выйдя на лестничную площадку, Гэлли обнаружила, что та превратилась в маленькое продолговатое озеро, а ведущий направо коридор, который, должно быть, проходил прямо над гостиной, представляет собой темный туннель, заполненный дождем.

- Выключите свет! Это опасно! – крикнул кто-то.

Где-то вне поля зрения прогрохотали и прошлепали шаги, и голоса невидимых кузенов и тетушек завопили:

- Толли! Где ты? Ты нам нужен!

И:

- Принеси сюда то ведро, быстро!

И:

- Бросай все полотенца здесь на пол!

А в промежутках все снова звали Толли.

- Думаю, они уже в курсе, - сказала Гэлли самой себе.

Она стояла наверху лестницы в стороне от водопада, размышляя, что ей следует делать.

Из дождя в темный коридор выскочили Тетя Мэй и Трой, оба промокшие до нитки, и, увидев Гэлли, со всплеском остановились.

- Она подойдет! – вскричал Трой. – Она даже немного меньше Толли.

- О, тогда она пойдет! – выдохнула тетя Мэй.

Вода забрызгала вокруг ее мокрых тапочек, когда она спикировала на Гэлли и схватила ее за руку.

- Не возражаешь помочь нам, дорогая? Один из водосточных желобов засорился, а мы все слишком большие, чтобы выбраться из окна.

Трой схватил другую руку Гэлли, и они вдвоем потащили ее по лестничной площадке. Озеро моментально промочило туфли и носки Гэлли. Она удивилась, обнаружив, что вода не больно-то холодная. Но с другой стороны, вся Ирландия была не такой холодной, как Лондон.

- Меркер пытался добраться до него снаружи со стремянки, - объяснил Трой, включая большой электрический фонарик, который держал в руке, - но ветер сдул его вниз. Поэтому его должен освободить кто-то достаточно маленький, чтобы выбраться наружу через окно в верхней ванной комнате.

- Ты сделаешь это для нас, дорогая? – спросила тетя Мэй, когда они погрузились в ливень внутри коридора. – Мы будем тебя держать. Ты будешь в безопасности.

- Да, конечно, - ответила Гэлли, подумав, что у нее нет особого выбора.

- Конечно, ты сделаешь! – тепло произнес Трой.

Дождь колотил и барабанил по их головам и спинам, пока они трое бежали по лестничному пролету, ставшему настоящим водопадом, туда, где фонарь Троя отражался от неспокойных волн еще одного затопленного коридора. Там мельтешили темные фигуры людей, кричавшие друг другу:

- Держите эту дверь закрытой!

И потом:

- Где Толли?

Тетя Мэй и Трой завернули отсюда в сторону и пробрались наверх по еще одному лестничному пролету, который – странным образом – был совершенно сухим. Оба крикнули через плечо:

- Всё хорошо. Нам не нужен Толли. У нас вместо него Гэлли!

А потом снова повернули – в маленькую ванную комнату с наклонным потолком. Кто-то поставил там в раковину большой мигающий фонарь. В его свете Гэлли увидела ванну, втиснутую между полом и наклонным потолком, а над ванной – маленький квадратный люк, который поддерживал открытым тонкий металлический стержень. Дождь яростно хлестал в проем. Гэлли подняла на него взгляд и подумала: «Как я заберусь туда?»

- Не беспокойся, мы поднимем тебя, - сказал Трой.

Он подобрал табуретку и грохнул ее в ванну.

- Запрыгивай сюда, и я помогу тебя подняться.

Прежде чем Гэлли успела пошевелиться, тетя Мэй забралась в ванну со словами:

- Я подержу ее для надежности.

И тут ее промокшие насквозь тапочки выстрелили из-под нее, она с плеском шлепнулась на дно, а табуретка с лязгом врезалась в кран ванны.

- О, только не снова, тетушка! – воскликнул Трой.

Он подставил плечо под машущую руку тети Мэй и помог ей подняться на ноги. Каким-то образом в ходе этого грандиозного барахтанья ожерелье тети Мэй порвалось. Бусины застучали в ванне и раскатились по тускло освещенному полу.

- Конец последнему ожерелью, - весело произнес Трой. – Не наступи на бусины, Гэлли. Пол теперь покрыт ими.

Он поставил табуретку обратно под люк, с плеском забрался в ванну рядом с ним и протянул Гэлли обе руки:

- Давай – забирайся. Возьми мой фонарик и залезай на табуретку.

- Тебе понадобится фонарик, чтобы посмотреть водосток, - выдохнула тетя Мэй – ее волосы теперь выбились из того, что их держало, и топорщились над ее широкими плечами, точно львиная грива. – Водосток – внизу, налево от окна.

Гэлли взяла фонарик, и ее тут же подтянули на табуретку. Она встала там, сильно шатаясь, чувствуя, как Трой схватил ее с одной стороны, а тетя Мэй – с другой, аккуратно сняла металлический стержень со штыря и головой открыла крошечное окно.

Снаружи было кошмарно. Ветер хлестнул дождем ей в лицо. Что еще хуже, когда она рядом с лицом протиснула наружу фонарик и направила его вниз, она смогла разглядеть прямо под собой лишь что-то вроде рва, заполненного бурной водой, а за ним – квадратные очертания замкового парапета. Водосток явно находился глубоко под водой. Ей придется угадать, где именно. Единственный способ, который Гэлли смогла придумать, чтобы добраться до него, заключался в том, чтобы просочиться через окно головой вперед. А потом прощупать.

- Мы тебя держим, - ободряюще произнес Трой, когда Гэлли, извиваясь, поползла вперед.

Ширины люка едва хватало, чтобы она могла через него протиснуться. Пока Гэлли извивалась, штырь, за который цеплялся металлический стержень, пребольно процарапал ей грудь посередине, в то время как сам стержень свисал вниз, стукая ее по голове. К тому времени, как ее ступни оторвались от табуретки и она повисла наполовину внутри, наполовину снаружи, она всё еще находилась в футе от темного рва с водой, а штырь проткнул ей пупок. Гэлли поняла, что придется выбраться наружу целиком.

Она слышала, как маленькая ванная комната позади нее заполняется людьми.

- Так она никогда туда не доберется! – сказал кто-то.

«Ну уж нет, доберусь!» - подумала Гэлли.

- Будьте готовы держать меня за ноги! – крикнула она, и вроде бы кто-то ответил:

- Ладно.

Стиснув фонарик в правой руке, она начала медленно спускаться по покатой черепице снаружи. По Гэлли барабанил дождь. Вскоре у нее возникло ощущение, что он льет наверх внутри ее трусиков. Люк впивался в голени, черепица царапала живот. Единственным утешением было ощущение теплых сильных рук Троя на левой ноге и более мягких, но столь же сильных рук тети Мэй на правой голени. Они вытравливали ее из окна, словно веревку.

Руки достигли ее щиколоток раньше, чем Гэлли могла даже прикоснуться к воде. «Налево», - подумала она. Ей пришлось вытягиваться, просачиваться и тянуться в сторону, пока ее ладонь не смогла погрузиться в рябящий поток. Он ощущался под ее пальцами на удивление не холодным. К этому времени руки держали уже ее туфли. И она снова вытягивалась, и просачивалась, и пыталась удлинить себя, пока кончики пальцев не наткнулись, наконец, на шероховатое освинцованное дно. Гэлли не нащупала никакого водостока. Почти в отчаянии она провела рукой дальше налево. Здесь появилось слабенькое ощущение, будто вода тянет пальцы. Чуть ли не взвизгнув от усилия, Гэлли сумела передвинуть руку в том направлении.

Кончики ее пальцев коснулись чего-то плотного и эластичного. Еще одним отчаянным рывком Гэлли умудрилась засунуть под это один палец, а большой палец положить сверху. После чего она смогла подхватить что-бы-это-ни-было.

Оно вышло с булькающим звуком. Гэлли так удивилась, как быстро всё произошло, что чуть не вскрикнула. Вода хлынула рядом с ее носом справа налево и попыталась утащить с собой ее волосы. Слева образовался водоворот. С приличным свистом он закручивался и так быстро стекал вниз по освобожденному водостоку, что к тому времени, когда Трой и тетя Мэй, всерьез встревоженные издаваемыми Гэлли звуками, начали тянуть ее за щиколотки, водосточный желоб уже опустел.

Трой и тетя Мэй продолжали тянуть. Гэлли быстро и неприятно поднялась по царапающейся черепице, с дикой болью – по штырю, и приземлилась обратно на табуретку в ванне, насквозь промокшая, в разодранном посередине до самого низа платье.

- Она сделала это! – крикнул кто-то.

Из переполненной ванной комнаты позади нее раздались аплодисменты.

- Что это? – спросил кто-то еще. – Что она держит?

Моргая в свете фонаря, Гэлли развернулась на табуретке. Кузены и тети набились в крошечном пространстве, тускло освещенные и таращащиеся на нее – на заднем плане торчала просунутая в дверь мокрая голова кузена Меркера, а впереди к ванне прижался Толли. Трой мягко вынул фонарь из правой руки Гэлли и выключил его. Тетя Мэй схватила Гэлли за левое запястье.

- О, Небо! – воскликнула она.

Гэлли посмотрела туда, обнаружив, что ее пальцы сжимают большую свиную отбивную. Она была сырой и белесой от лежания в воде, и вроде как треугольной, но не возникало никаких сомнений в том, что это такое. И она была почти точно нужного размера и формы, чтобы закупорить водосток.

- Это свиная отбивная! – воскликнула тетя Алиса. – Как это попало в водосточный желоб?

Гэлли посмотрела на Толли, стоявшего внизу рядом с ее промокшими туфлями, и поняла в ту же секунду. Если когда-нибудь ей приходилось видеть вину и досаду, они были в тот момент на лице Толли. Никаких сомнений, Толли надеялся, что героем, пробравшимся через окно, станет он. Но тетя Мэй сказала:

- У нас тут постоянно летают вороны и чайки – должно быть, одна из них уронила.

Гэлли не возразила. Даже несмотря на то, что Толли посмотрел на нее с презрением и неприязнью из-за того, что она слишком слаба, чтобы сказать, Гэлли не проронила ни слова. Она дрожала с ног до головы, а грудь и живот саднило.

- Бедное дитя! – воскликнула тетя Целия. – У нее кровь!

Гэлли подхватили и унесли. Свиную отбивную забрали у нее как трофей, а ее понесли по заболоченным коврам – сначала в чью-то спальню, где Гармони промыла ее поцарапанную грудь и натерла обезболивающей мазью, в то время как кузены носились вокруг, ища для нее меховые тапочки и большой пушистый халат. Потом, завернутую в эти роскошества, ее снова понесли вниз.

- Я могу идти! – запротестовала Гэлли.

- Да, но тебе не придется – ты герой дня, - ответила тетя Мэй.

В итоге она оказалась на кухне, которая по-прежнему оставалась сухой и чудесно теплой, где тетушки квартами варили какао. Там Гэлли сидела в деревянном кресле, окруженная родственниками, которые – за исключением сидевшего в углу и прожигавшего ее сердитым взглядом Толли – восхваляли ее,  потягивала какао и постепенно отогревалась. Часть тепла возникала от непривычного ощущения, что она в центре всеобщего восхищения – не считая Толли, конечно.

- Молодчина! – объявил Трой, когда появился на кухне, одетый в красный шлафрок. – Ты храбрая!

А тетя Мэй, теперь одетая в пахнущую затхлостью шубу, крепко обняла ее и сказала:

- Ты отважное дитя! Мы этого не забудем так просто!

Гэлли никогда ничего подобного не испытывала. Тепло по-прежнему оставалось с ней, когда кузен Меркер отнес ее в кровать, и она заснула, погрузившись в теплые, солнечные, умиротворенные сны.

Глава 6

На следующий день трудно было поверить, что дождь вообще когда-то шел. Проснувшись, Гэлли увидела, как по ярко-синему небу бегут белоснежные облака. Ее разбудила тетя Мэй, когда зашла с целой охапкой одежды.

- Вот, дорогая. Большинство этих вещей должно тебе подойти. Примерь их и удостоверься, что тебе достаточно тепло. Ветер сегодня холодный. Завтрак через полчаса.

Из-за того, что волосы тети Мэй накануне насквозь промокли, они стали еще более буйными, чем прошлым утром. Пока она пересекала комнату, они почти полностью распустились. И, похоже, она нашла целую кучу новых ожерелий. Шарики красного янтаря с перестуком покачивались поверх ее темно-бордового бесформенного платья, когда она оставляла одежду на кровати Гэлли, а потом стремительным шагом спускалась на первый этаж.

Встав, Гэлли внимательно рассмотрела одежду. Здесь были шорты с карманами, брюки с карманами, джинсы, носки, футболки, куртки с карманами, спортивные свитера с капюшонами и карманами, вязаные вещи, но ни единого платья или юбки. Гэлли расплылась в лучезарной улыбке. Она произвела тщательный отбор: брюки с карманами, поскольку они походили на те, которые носил Трой, футболку с надписью: «Орел – я выиграл, решка – ты проиграл». Толстые желтые носки, поскольку кроссовки были слишком большими, и красный кардиган, поскольку она внезапно поняла, что красный – ее любимый цвет. Чувствуя себя расслабленно, непривычно и удобно, Гэлли посмотрела в зеркало, чтобы причесаться, и задумалась, что сказала бы бабушка. За ночь волосы совершенно растрепались и торчали во все стороны кудрями, завитками, колечками и длинными пушистыми локонами. На мгновение Гэлли почувствовала себя ужасно виноватой. Она никогда не сумеет аккуратно уложить их! А потом подумала о тете Мэй и поняла, что здесь об этом можно не беспокоиться. Так что она пару раз провела щеткой по буйной копне и пошла вниз.

Там ее приветствовали так, будто она здесь самый важный человек. Это было почти чересчур ошеломляющим. Тетушки вскочили из-за большого стола и склонились над ней, обеспокоенно спрашивая, хорошо ли она себя чувствует и хочет ли сосисок к яичнице с беконом или просто фасоли и гренок. Гармони подбежала со стаканом апельсинового сока для нее, а кузены столпились с пачками разных хлопьев.

- Шоколадные просто шикарны! – сказала одна из девочек.

- Нет, попробуй ореховые, - убеждал кто-то другой.

- Или ты предпочла бы кашу? – спросила тетя Гета.

- Спорю, что нет, - заметил кузен Меркер.

Он был прав. Бабушка всегда настаивала на каше. Гэлли оглядела нетерпеливо склонившиеся к ней лица и лучезарно улыбнулась.

- Шоколадные, пожалуйста, - сказала она. – И я хотела бы яичницу с беконом и сосиски, и фасоль, и гренки, пожалуйста.

Толли единственный не стремился ухаживать за ней. Он поднял взгляд от большой миски с хлопьями и нахмурился.

Гэлли улыбнулась ему, добавив:

- И жареные помидоры.

- Прожорливая свинья, - произнес Толли и вернулся к своим хлопьям.

- Да, но я голодна, - ответила Гэлли.

Она действительно проголодалась. Без малейшего труда она умяла самый обильный завтрак в своей жизни, включавший также тосты, мармелад и чай. Когда он подошел к концу, она вздохнула – довольным вздохом сожаления, что не в состоянии больше ничего съесть – и встала вместе с остальными, чтобы помочь отнести тарелки и чашки на кухню.

Тем временем тетушки обсуждали, что потребуется для уборки после наводнения. Кузен Меркер предложил съездить в Гольф-клуб и позаимствовать каток, который там использовали для дренажа игровых площадок.

- Он поможет с коврами, - согласилась тетя Мэй, - но нам также понадобятся их большие фены – для стен и потолков. Пока они не просохнут, их нельзя будет заново покрасить, Меркер. И нам придется отполировать полы и лестницу – на это уйдет несколько дней! Гармони, будь ангелом – держи детей подальше, пока мы работаем.

- Игра, - сказал старший мальчик из Тайсов.

- Да! Игра, игра! Ты обещала! – загалдели все остальные.

- Хорошо, хорошо, - засмеялась Гармони. – Все надеваем сапоги. Выгон наверняка еще совсем мокрый.

Они поспешили в холл к большим шкафам под лестницей, в которых хранились резиновые сапоги всех возможных размеров, однако парными были весьма немногие. У Троя в итоге оказался один синий и один красный. Кто-то нашел Гэлли один розовый сапог с белым цветком, а кто-то еще откопал другой простого черного цвета. А потом мешанина разноцветных ног протопала через парадную дверь на улицу и промчалась вокруг дома к поляне на склоне рядом с ним, где они разбрелись по мокрой траве, нетерпеливо поджидая Гармони.

Когда Гармони появилась – в зеленых сапогах до колен, которые, наверное, были ее личными, – она несла складной карточный стол и большой пластиковый пакет с ослепительно ярким завихряющимся рисунком. Все одобрительно закричали и столпились возле нее, пока она раскладывала стол и устанавливала его, надежно воткнув ножки в землю. Затем Гармони положила на него пакет и вытащила оттуда большую стопку заостренных пластиковых бирок из тех, что садовники используют для маркировки растений. Положив их на стол, она сказала:

- Так, давайте сначала вспомним клятву, поскольку вы уже год не играли. Все повторяйте за мной: клянусь никому за пределами выгона ни слова не говорить о том, чем мы занимаемся во время игры. Ты тоже повторяй, Толли, и ты, Гэлли.

Немало этим озадаченная, Гэлли послушно произнесла хором с остальными:

- Клянусь никому за пределами выгона ни слова не говорить о том, чем мы занимаемся во время игры.

Клятву все произносили почти благоговейно – даже Толли.

- Хорошо, - сказала Гармони. – Мы же не хотим, чтобы узнал дядя Юлион, правильно?

Все кивнули – столь же благоговейно.

- Теперь я повторю правила. Во-первых, я бирками помечаю для каждого место, и именно от него вы должны начинать. Далеко не всё равно откуда начинать, помните? Затем я даю каждому по одной из этих карточек.

Она вытащила из пакета большую пачку картонных квадратиков, перетянутых резинкой для волос. Их там было, наверное, около сотни. Некоторые были старыми, потрепанными и посеревшими, а некоторые – новыми. Гармони положила пачку на стол и продолжила:

- Вы встаете на своем месте, читаете карточку и… - снова порывшись в пакете, она вытащила большие часы с Микки Маусом на циферблате и тоже поставила их на стол. – Как только я заведу часы и они пойдут, вы отправляетесь и в точности выполняете задание со своей карточки. И вы должны вернуться, прежде чем они остановятся, иначе вы там застрянете. И… - Гармони снова поискала в пакете. – Первый, кто вернется, выполнив задание – без жульничества, Толли – получает этот приз, - она вытащила елочную игрушку – пластиковое золотое яблоко – и размашистым жестом положила ее в центре стола. – Вот.

- Гармони, - спросила младшая из девочек Лакстонов, - я же могу в этом году пойти самостоятельно? Я уже большая.

- Что ж, Люси, - Гармони перевела взгляд с нее на Гэлли. – Да уж. Ты в два раза больше Гэлли. Ладно, хорошо, - пока Люси танцевала от восторга, тяжело шлепая сапогами, Гармони сказала: - Гэлли, я собиралась предложить тебе пойти с Троем, поскольку ты играешь в первый раз. Ты согласен, Трой?

Трой кивнул с обычным добродушным выражением.

- И я – я тоже иду один, - заявил Толли.

- Ты всегда ходишь один, - ответила Гармони. – Теперь…

- Давайте начнем! – захныкал Толли. – Мне становится скучно.

- Хорошо, - ответила Гармони.

Она подобрала стопку садовых бирок. Гэлли заметила, что на каждой написано имя. Среди них была даже одна с надписью «ГЭЛЛИ». Гармони быстро ходила туда-сюда по выгону, втыкая бирки в разных местах и выкрикивая:

- Люси, ты здесь. Джеймс, сюда – рядом с этим кустом, хорошо? Толли, сюда налево, - и так далее.

В самом конце она воткнула две бирки рядом, лицом в одну сторону.

- Трой и Гэлли, сюда.

После чего немного запыхавшаяся Гармони вернулась к столу и торжественно сняла резинку с карточек. Она перетасовала пачку – так, как обычно тасуют колоду карт. Взгляды всех присутствующих сосредоточились на ее руках, точно это самый волнующий момент игры. Когда Гармони начала раздавать карточки, их буквально вырывали у нее из рук, и все, кроме Троя и Гэлли, сразу бросались к меткам.

- Гармони, - сказал Трой, задержавшись. – Это слишком тяжело для первого похода. Смотри. Можешь поменять?

Гармони бросила взгляд на протянутую Троем карточку. Она явно поняла, что он имел в виду, но покачала головой:

- Прости. Нет. У меня не получится заставить это работать с изменениями. Единственное, что ты можешь сделать – не играть.

- Если мы все-таки играем, - сказал Трой, - под каким мы сейчас знаком зодиака?

Гармони подняла взгляд на небо с несущимися по нему облаками.

- Дева, - ответила она. – Только что перешла точку пересечения со Львом. Решай, Трой. Все ждут.

- Полагаю, Дева – не так плохо. Решай ты, - сказал Трой, передавая карточкуГэлли.

Карточка была старой: потертой, размякшей и пожелтевшей от времени. Взяв ее в руки, Гэлли поняла, что когда-то она была обычной почтовой карточкой, на которой кто-то написал – судя по тому, как выцвели чернила, давным-давно – большими четкими заглавными буквами: «ДОБЫТЬ ЧЕШУЮ ДРАКОНА, ХОДЯЩЕГО ВОКРУГ ЗОДИАКА».

- Что думаешь? – спросил Трой.

Гэлли в любом случае понятия не имела, что они должны делать во время игры, а карточка возбудила ее любопытство и желание узнать. Кроме того, все остальные стояли возле меток, пританцовывая от нетерпения. Стоявший ближе всех Джеймс поинтересовался:

- Можно побыстрее?

А Толли прыгал вдалеке и кричал:

- Трусы, трусы, трусы!

- Думаю, лучше попробовать, - ответила она.

- Отлично! – Трой схватил ее за руку и потащил за собой к двойной метке. – Оставь карточку на траве, чтобы Гармони ее подобрала.

Гармони возле стола заводила часы. Похоже, одновременно они были музыкальной шкатулкой. Когда Гармони поставила их на стол, они, громко тикая, заиграли тихую позвякивающую мелодию. Дедушка однажды играл Гэлли такую мелодию и сказал, что это Моцарт.

- «Маленькая ночная серенада»? – спросила она Троя.

Он кивнул:

- Мы все слышим разные мелодии. Гармони хорошо удаются такие вещи. Пошли.

Остальные уходили со своих мест по всему выгону. Джеймс направился вниз по склону к фруктовому саду. Толли бегом возвращался наверх. Люси, явно нервничая, осторожно шагала по прямой. Большинство остальных бежали к дому.

- Некоторые жульничают, - сказал Трой, потянув за собой Гэлли. – Толли – так всегда.

Гэлли торопливо бросила карточку рядом с метками и позволила увести себя к сараю на краю выгона.

Это был простой кирпичный сарай с двускатной крышей, но когда они приблизились, Гэлли с величайшим восторгом обнаружила, что верхняя половина двери сделана из витражных стекол девяти разных цветов. Когда Трой закрыл за ними дверь, Гэлли сквозь витраж увидела, как мимо идет Люси, меняя цвет с грозового желтого на штормовой красный, а затем на сумеречно-фиолетовый, пока не исчезла из поля зрения. Внутри радужная полутьма покрывала старые газонокосилки и груду шезлонгов. Трой, продолжая держать Гэлли за запястье, провел ее мимо газонокосилок сквозь толстую пыльную паутину, которая неприятно цеплялась за волосы, а потом – в разноцветный полумрак за ними. Вскоре стало почти совсем темно. Но здесь, похоже, имелся проход, или даже тропа, и Трой уверенно вел по ней Гэлли.

Определенно тропа, решила Гэлли, когда, шурша листьями, они вышли в какое-то сухое холодное место. Там было очень темно, однако, когда вдруг, пересекая их путь, промчался Толли, Гэлли четко его видела.

- Дураки! – насмешливо крикнул он. – Вы идете не по той нити!

Гэлли остановилась.

- Не обращай внимания, - сказал Трой, потянув ее. – Он всегда пытается помешать другим.

- Да, но где мы? – спросила Гэлли.

- Теперь уже в мифосфере, - ответил Трой. – Думаю, мы прошли почти половину, но чем дальше мы будем продвигаться, тем тяжелее будет идти.

- Тогда ладно, - сказала Гэлли. – Я была здесь раньше с Флейтой. Как вы с Толли это делаете?

- О, мы все это можем. Вся наша семья принадлежит мифосфере. Разве ты не знала?

- Что? Даже бабушка? – воскликнула Гэлли.

- Конечно. Но она, как и Меркер, из тех, кто выполняет всё, что велит дядя Юлион, и…

Тут Толли снова пересек их путь, несясь в обратную сторону.

- Я расскажу про вас! – крикнул он и исчез в темноте.

Гэлли чуть снова не остановилась.

- Не вздумай верить! – сказал Трой, таща ее вперед. – Если он наябедничает, он сам не сможет играть. Если дядя Юлион узнает про игру, он в мгновение ока положит ей конец. И Гармони достанется больше всех, потому что она игру придумала.

Гэлли надеялась, что Трой прав. Она ни на грош не доверяла Толли.

Теперь они могли видеть нить, по которой шли – серебристая скользкая тропа, спиралью разворачивающаяся вперед и вверх. Худшим, по мнению Гэлли, являлось то, что нить просто висела в пустоте, ни к чему не прикрепляясь. Ноги Гэлли в одном розовом и одном черном сапоге постоянно скользили. Она жутко боялась, что свалится через край. Будто пытаешься вскарабкаться по полоске мишуры. Гэлли крепко вцепилась в большую теплую ладонь Троя, желая, чтобы было не так холодно. От мороза ныли царапины у нее на груди.

Чтобы отвлечься, она принялась смотреть по сторонам. Остальная часть мифосферы тусклыми перообразными полосами постепенно открывалась взгляду по бокам и над их головами. Некоторые ее части представляли собой звездные завихрения, вроде Млечного Пути, только белые, зеленые и бледно-розовые. Другие, более далекие, части мерцали и колыхались – словно занавеси света, развеваемые ветром. От безграничного восхищения окружающей красотой перехватывало дыхание, и Гэлли смотрела и смотрела, как всё больше и больше полос и нитей открываются взору.

Вдруг у нее перед лицом с шипением пронеслась комета, хвост которой ревел позади, как выхлоп ракеты. Гэлли вздрогнула от неожиданности.

- Расскажу! Расскажу! – прокричала комета голосом Толли.

От ее толчка Гэлли качнуло в сторону. Ей пришлось вцепиться в острый ледяной край нити, чтобы не сорваться.

Трой схватил ее, поставив на ноги.

- Убирайся и займись своим заданием! – крикнул он вслед комете. – Ты в порядке, Гэлли?

- В полном, спасибо, - Гэлли потрясла заледеневшими ладонями, презрительно уставившись вслед комете, с ревом уносившейся прочь. Дедушка рассказывал ей про кометы. – Он всё сделал неправильно. Кометы летают хвостом вперед. Не как ракеты.

Трой расхохотался:

- Вот тебе, Толли! Пошли. Мы почти у цели.

Он был прав. Они с трудом поднялись по еще одному скользкому изгибу, ведущему через рощицу серебристых деревьев, которые дребезжали, пока они шли мимо, а потом вышли в темную ночь, наполненную звездами. Здесь всё было из звезд. Справа – громадный лев крадучись удалялся от них, тряся целиком состоящей из звезд гривой, передвигаясь на здоровенных звездных лапах и подергивая длинным хвостом из звезд. Гораздо ближе слева – гигантская женщина стояла неподвижно, точно статуя – только волосы, представлявшие собой звездные пряди, будто развевались ветром – и неодобрительно смотрела на них в упор громадными звездными глазами.

К несчастью, Гэлли еще помнила то, чему учил ее дедушка.

- Здесь же нельзядышать! – вскрикнула она. – Здесь нет воздуха!

Ее легкие пытались вдохнуть и выдохнуть, но ничего не происходило. Она знала, что задыхается.

Трой дернул ее за руку:

- Не глупи! Это же мифосфера. Я говорил тебе, мы оба принадлежим ей! Конечно, ты можешь дышать!

Гэлли со стыдом поняла, что он прав. Стоило Трою сказать это, как она уже абсолютно нормально дышала.

- Что теперь будем делать? – спросила она, немного надувшись, поскольку чувствовала себя глупо.

- Ждать, пока появится дракон, полагаю, - ответил Трой. – Я тоже здесь впервые.

Он посмотрел налево – за звездную женщину, – где как раз начали появляться гигантские весы. Гэлли посмотрела направо – в сторону льва, надеясь, что он не заметил их и по-прежнему удаляется. И увидела, как что-то появилось из-за льва и медленно поплыло к ней: громоздкое запутанное скопление звезд. Но когда лев повернул громадную голову, чтобы посмотреть на него, оно немного раскрутилось и выпустило длинный шипастый хвост – будто хлещущая звездная река, – кажется, предупреждая льва не вмешиваться. Лев пренебрежительно хлестнул собственным хвостом и продолжил путь, а дракон поплыл вперед. Теперь он был внутри вихря пылающих чешуек, будто горящих снежинок, которые, похоже, при движении отрывались от его хвоста.

- Он приближается, - Гэлли пихнула Троя локтем. – С другой стороны.

Трой стремительно развернулся как раз в тот момент, когда дракон поравнялся с ними. Он приближался удивительно быстро, несмотря на то, что был свернут в тугую спираль. Он состоял из ослепительно ярких звезд, соединявшихся друг с другом как мозаика или паззл. Проплывая мимо, он посматривал на них глазом, похожим на маленькое солнце внутри стеклянного шара.

- Э… привет? – произнес Трой.

Дракон не ответил, продолжая смотреть. Но потом его заметила громадная звездная женщина. По ее равнодушному лицу медленно растекся холодный гнев, и она взмахнула рукой тем жестом, каким обычная женщина могла бы попытаться прихлопнуть летучую мышь. Дракон угрожающе развернулся, и она отдернула руку. В следующее мгновение темнота заполнилась еще большим количеством горящих чешуек, отделявшихся от дракона, и движениями женщины их относило в сторону Троя и Гэлли. Трой схватил одну из них, когда она проплывала мимо его лица, и стоял, сжимая ее, пока дракон не уплыл прочь – за гигантскую женщину.

- У меня есть чешуйка, - ошеломленно произнес Трой. – Мы выполнили задание. Давай возвращаться. Мы можем даже победить.

Он взял Гэлли за руку, и они принялись скользить и ползти вниз по серебристой ленте. Иногда они садились и скатывались, иногда вставали и бежали по более ровным участкам, в то время как вокруг них поворачивались, изгибались и пульсировали громадные туманные полотна мифосферы. Трой тащил Гэлли так быстро, что у нее почти не было возможности разглядеть места, мимо которых они проходили, но она обратила внимание, что, чем больше они проходят, тем больше тускнеет звездная чешуйка в другой ладони Троя. И теперь, когда ее не отвлекал Толли, Гэлли успевала мельком увидеть кружащиеся вдали планеты, и кентавра – если только это не был человек на лошади, – и кого-то, кто был наполовину козлом, и нескольких странного вида женщин, и мужчину с головой быка. По мере того, как они спускались, люди, которых она продолжала видеть краем глаза, становились больше похожими на обычных людей. Наконец, Трой протащил ее между какими-то кустами, и они снова оказались в сарае. К этому времени предмет в руке Троя стал блестящим изогнутым овалом, выглядевшим как металлическая ракушка.

Наверху выгона, где возле стола стояла Гармони, часы всё еще названивали мелодию. Когда Трой с Гэлли, тяжело дыша, подбежали к Гармони, она улыбнулась:

- Удачно?

- Мы добыли! – выдохнул Трой.

- Он всё время стряхивал их с себя, - объяснила Гэлли.

Прежде чем Гармони успела ответить, примчалась Люси – порозовевшая, гордая и довольная.

- Я добыла! Я подобрала ее, когда она упала с ее ноги! – выдохнула она и протянула маленькую стеклянную туфельку. – Это правда туфелька Золушки! Я выиграла?

С другой стороны, так же тяжело дыша, прибежал Джеймс и протянул что-то зажатое в кулаке.

- Борода Пресвитера Иоанна^[4] семьдесят семь сантиметров длиной, и он сказал, чтобы мы прекратили без конца приходить просить у него волосок.

Он посмотрел на Троя, Гэлли и Люси.

- Проклятье! Я не выиграл? А кто выиграл?

К этому времени мелодия часов начала замедляться. Тайсы и Лакстоны прибывали со всех сторон. Вскоре Гармони оказалась окружена детьми, размахивающими перед ней странными предметами и кричащими:

- Это трость Слепого Пью!

Или:

- У меня перо жар-птицы! Смотри!

Или:

- Лампа Алладина, как велено!

Гармони брала каждый предмет, который ей совали, и тщательно его осматривала. Она кивнула на кудрявый седой волос, который протянул ей Джеймс, и на чешуйку Троя, и на туфельку Люси.

- Они подлинные, - согласилась она. – И могут отправиться в шкаф трофеев. Так же как и эта лампа. Поставь ее на стол, Чарли, и смотри не потри ее случайно. Но это перо ты взяла из вазы в гостиной, не так ли, Сара? Иди поставь его обратно. Да, здесь написано: «ВЫПЕЙ МЕНЯ» - это от Алисы, правильно. Но это не трость, Оливер. По мне так она выглядит как ручка метлы.

- Но я был в трактире, когда прибыл Слепой Пью! – запротестовал Оливер.

- Значит, он обманул тебя, - ответила Гармони. – Может, он и слепой, но он пират, знаешь ли. Да, рог для вина действительно принадлежал Беовульфу. Он может отправиться в шкаф, так же как и Кольцо Всевластия. Нет, не надевай его, дурак! Оно опасно!

Всё это время мелодия часов замедлялась и замедлялась. Как раз когда протяжно прозвучали три последние ноты, по склону, пошатываясь, поднялся Толли, выглядевший изможденным, но довольным собой.

- Вот. Миска каши от Трех Медведей! – сказал он, грохнув ее на стол.

Гармони посмотрела на нее и вздохнула:

- Она из кухни. Почему ты всё время жульничаешь, Толли?

- Потому что он тратит время впустую, носясь по нитям и пытаясь помешать остальным! – сказал Джеймс. – Думаю, ему нельзя позволять играть.

- Да, да! – воскликнули почти все остальные. – Он настоящий паразит!

- Посмотрим, - успокаивающе произнесла Гармони. – Все – домой к шкафу, для награждения.

Когда они толпой двинулись к дому, где к ним присоединилась пристыженная Сара, Гэлли прошептала Трою:

- Почему она позволяет Толли выходить сухим из воды?

Трой скорчил гримасу:

- Потому что он вполне способен рассказать своему отцу – Меркеру, – а Меркер немедленно расскажет дяде Юлиону. Это шантаж, на самом деле.

Шкаф с трофеями находился в маленькой комнате, отделенной от гостиной. Хотя гостиная была уже сухой и отполированной, никто пока не добрался до маленькой комнаты. На ее мокром и грязном полу стоял высокий застекленный шкаф, который Гармони открыла специальным ключом из пакета. Внутри на грязных полках лежали маленькие груды крошечных предметов: целая стопка стеклянных туфелек в дюйм длиной, почти гнездо кудрявых седых волос, шесть миниатюрных ламп Алладина, пучок крошечных ярких перьев, гроздь маленьких бутылочек и множество других вещей. Гармони церемонно положила новые предметы рядом со старыми, маленькими, по сравнению с которыми они казались громадными. Последней она положила добытую Троем большую светящуюся чешуйку дракона – рядом с уже находившимися там тремя крошечными. Затем она заперла шкаф и повернулась, чтобы вложить пластиковое яблоко в руки Гэлли.

- Вот, - сказала она. – Я отдаю приз Гэлли, потому что она была очень храброй, решившись пойти. Хорошо, Трой?

- Прекрасно, - как всегда спокойно ответил Трой. – Я всё равно уже сто раз выигрывал.

Глава 7

Следующие несколько дней Гэлли веселилась больше, чем за всю предыдущую жизнь. Как только тетушки закончили высушивать и отмывать дом, а кузен Меркер смог поставить стремянки и начать перекраску, Трой объяснил правила пряток и других комнатных игр. Вместе с кузенами Гэлли с криком носилась по комнатам и коридорам так, словно занималась этим всю жизнь. Она много ела. Вместе со всеми она в колонне автомобилей ездила на пляж, где от моря у нее перехватило дыхание – сначала из-за его простора и мощи, а потом снова – когда Трой с Гармони пытались научить ее плавать и накатила гигантская волна, накрыв всех троих.

- Она порозовела и поправилась, правда? – заметила красавица тетя Алиса тете Мэй, когда, растянувшись на полотенцах, они наблюдали за детьми.

И тетя Мэй с гордостью согласилась, чувствуя личную заслугу в происшедших с Гэлли переменах.

За исключением этого дня, проведенного на море, дети занимались игрой каждое утро, и вскоре Гэлли начала чувствовать себя ветераном мифосферы. Гармони всегда настаивала, чтобы Гэлли для надежности ходила с Троем, но Гэлли ничего не имела против, даже когда Толли скандировал:

- Младенец, младенец! Ее надо держать за ручку!

- Не обращай внимания, - сказала Гармони. – Он поганец.

- Знаю, - ответила Гэлли. – Гармони, почему ты всегда управляешь игрой? Разве тебе никогда не хочется сыграть самой?

На лице Гармони появилось мечтательно-довольное выражение.

- Ну, - ответила она, - во-первых, я единственная, кто способен управлять ею. А во-вторых, когда я была маленькой, я исходила всю мифосферу, пока моя мать не поймала меня на этом и не пригрозила рассказать дяде Юлиону.

- И теперь ты не рискуешь пойти? – встревоженно спросила Гэлли, вспомнив, как злилась бабушка.

Гармони засмеялась:

- Не беспокойся. Я по-прежнему часто туда хожу – в основном, когда уезжаю в Музыкальный колледж, чтобы не навлечь неприятности на маму, - она взяла стопку меток и обвела взглядом выгон, на котором все ждали начала игры. – Куда делся Трой?

Трой появился как раз в тот момент, когда Гармони это спросила, и сообщил:

- Меркер собирается закончить покраску сегодня.

Гэлли удивилась. Она уже так привыкла видеть, как кузен Меркер, стоя на стремянке, красит запятнанные водой потолки, что это начало казаться чуть ли не его профессией. А учитывая количество нуждавшихся в покраске потолков, любой решил бы, что кузен Меркер проведет на стремянках по меньшей мере весь следующий год.

Гармони задумчиво опустила взгляд на карточный стол, на котором стояли часы и лежала стопка карточек.

- В таком случае, полагаю, это наша последняя игра, - сказала она.

Все застонали.

Гармони только пристально и многозначительно посмотрела на Толли:

- Не так ли, Толли?

Толли шаркнул кроссовками по притоптанной траве.

- Я всё рассказал ему об игре. Он собирается позвонить дяде Юлиону, как только закончит, - признался он.

- Ты, мелкий ябеда, - произнесла Гармони опасно добрым веселым тоном. – Надеюсь, ты понимаешь, что испортил веселье и себе тоже?

- Это ее вина, - указал он на Гэлли. – Она не должна была играть.

Гармони сердито отбросила назад волосы:

- Никто из нас не должен был играть. Как ты не понимаешь, глупый маленький поганец? Нет, ты не понимаешь. Ладно, все. Поскольку это наша последняя игра, мы немного ее разнообразим. Каждый берет свою метку и устанавливает, где хочет. Это радикально изменит нити, которыми вы пользуетесь. А потом возвращайтесь, чтобы получить карточку, - она веером разложила метки на столе, а потом взяла карточки и перетасовала их, по-прежнему в упор глядя на Толли. – Если бы я не знала, что ты будешь жульничать, - сказала она, когда Гэлли взяла свою метку и отошла к Трою, чтобы установить ее, - я бы сделала так, чтобы ты получил Трясину Отчаяния^[5] или пещеру Полифема^[6], Толли. Великан-людоед Полифем – именно то, чего ты заслуживаешь.

Толли ухмыльнулся. Он установил свою метку прямо рядом с карточным столом и протянул руку за карточкой. Гармони с сахарной улыбкой подала ее ему.

- Вот, дорогой Толли. Добудь яйцо птицы рух^[7]. Надеюсь, она тебя придушит. И предупреждаю – если ты принесешь мне страусиное яйцо из кабинета тети Мэй, я не посмотрю на мои обещания Меркеру и отшлепаю тебя.

Она раздала карточки всем остальным. Судя по выражениям их лиц, инструкции на карточках не были обычными. Люси сильно побледнела, когда прочитала свою.

- Я боюсь ведьм! – прошептала она Джеймсу.

- Не повезло, - без всякого сочувствия ответил Джеймс. – Тебе еще хорошо – мне надо пробраться сквозь гигантскую грязную терновую изгородь, и я даже не знаю, как веретено выглядит! Что будет, если я разбужу Спящую Красавицу? – спросил он Гармони.

- Конечно, женишься на ней и будешь жить долго и счастливо, Джеймс, милый, - ответила она, протягивая карточку Гэлли. – Попробуй найти здесь положительную сторону: если это случится, ты будешь в безопасности от дяди Юлиона.

Гармони явно всерьез разозлилась. Когда они вернулись к своим меткам, Трой нервно спросил:

- Чего она хочет от нас?

Гэлли посмотрела на карточку: «ДОБЫТЬ ЗОЛОТОЕ ЯБЛОКО ИЗ САДА ГЕСПЕРИД». Хотя карточка выглядела такой же старой и потрепанной, как любая другая, Трой, когда Гэлли ее показала, сказал:

- Никогда прежде такую не видел! Но, вроде, не особенно страшно. В последний раз, когда она так разозлилась, мне пришлось отправиться на Меркурий и привести ей сумасшедшего робота. А в предыдущий раз – вытащить из камня меч Артура. Мало того, что я не смог его вытянуть, так еще пришел Артур и ударил меня за то, что я пытался его украсть. А еще раньше… А, ладно, забудь. Пошли.

Позади них начали позвякивать часы. На этот раз они играли «Над радугой»^[8], что заставило Гэлли рассмеяться, поскольку песня показалась ей как нельзя более правильной. Она последовала за Троем к низу выгона, где маленькая калитка вела в сад. И это тоже показалось ей как нельзя более правильным.

Но в следующее мгновение Гэлли задумалась, действительно ли это правильно. Трой толкнул калитку, открывая ее, и вошел под сень ветвистых яблонь. Гэлли зашла следом раньше, чем калитка успела захлопнуться, но, когда она оказалась в саду, Троя нигде не было видно. Поскольку там в высокой траве была протоптана четкая дорожка, Гэлли пошла по ней, за каждым следующим деревом ожидая увидеть впереди Троя. Вместо этого она пришла к еще одному забору с калиткой, которая выходила в просторное поле. Троя она нигде не видела. Зато вдалеке ехал человек на тракторе – или, может, на экскаваторе, – поднимаясь по крутому склону. Гэлли направилась к нему спросить, не видел ли он проходившего мимо Троя.

С экскаватором – или трактором – похоже, что-то было не в порядке. Он немного поднялся по холму, а потом его мотор заглох, и он скатился обратно вниз. Гэлли видела, как мужчина скачет вокруг, пытаясь затормозить машину и снова завести мотор. Вскоре она уже могла слышать, как он ругается. Но прежде чем она приблизилась достаточно, чтобы разобрать ругательства по-настоящему, примчался Толли и остановился перед ней.

- Ты идешь неправильно! – крикнул он. – Тебе нельзя идти этим путем!

Его голос звучал так, словно он отчаянно хотел, чтобы она поверила ему. Но Гэлли, как и Гармони, была сыта Толли по горло.

- О, убирайся! – велела она. – Иди искать свое яйцо птицы рух и перестань жульничать.

Оттолкнув Толли, она прошла мимо него и зашагала по полю дальше.

Она слышала, как Толли кричит у нее за спиной, но к этому моменту – как странным образом случается в мифосфере – заглохшего экскаватора уже нигде не было. Вместо этого Гэлли обнаружила, что, спотыкаясь, бредет по горной тропе, и камни осыпаются у нее под ногами. Вскоре тропа вышла к каменистому ущелью – голому и бесплодному, за исключением маленьких желтеющих кустов, пахнувших фаршированной индейкой. По обеим сторонам возвышались отвесные скалы, и нигде ни следа Троя.

Гэлли нерешительно остановилась. Наверное, Толли был прав: она действительно пошла неправильным путем. Но потом она вспомнила, как Толли постоянно пытается всем помешать, и зашагала дальше, поскальзываясь и спотыкаясь о камни.

Слева от нее возвышалась особенно громадная гора очень странной формы. Ее вершину покрывали серые, дымные, всё время меняющиеся облака, но нижняя часть – которую она могла видеть – выглядела практически как пара гигантских каменных ног с чем-то вроде бугра позади. Почему-то этот бугор заставил Гэлли почувствовать себя ужасно неуютно. Торопливо спотыкаясь по ущелью, она не отводила от него взгляда. Вначале он был просто утесом странной формы с плывущими через него, затенявшими его, покрывавшими, а потом снова открывавшими его облаками, но, по мере того как Гэлли продвигалась вперед, он менял форму. Когда она поравнялась с ним, он стал поразительно похож на громадную каменную женщину, присевшую на склоне горы и всматривавшуюся в ущелье. Гэлли была как раз под ней, когда облака вдруг расплылись в стороны от ее каменного носа, на мгновение приоткрывая пронзительные глаза и строгий рот. Гэлли чуть не закричала. Каменное лицо точь-в-точь походило на бабушкино.

- О, небо! – воскликнула Гэлли. – Нет, нет, нет!

Она прикрыла лицо ладонями по бокам и побежала. Ее ноги стучали и скользили по камням, а потом коротко шлепнули по воде. После этого Гэлли оказалась среди деревьев, и ее волосы больно зацепились за веточки. Низко наклонившись, она продолжила бежать, до дрожи боясь, что гигантские каменные ноги затопают за ней следом, чтобы сказать, что ей запрещено здесь находиться и уж точно не с распущенными волосами и в кричащем красном кардигане. В панике Гэлли пробежала сквозь снег, потом – сквозь дождь, и наконец – по обдуваемому ветром морскому берегу, где в ее кроссовки забился песок, из-за чего пришлось замедлиться до быстрого шага. Но она не переставала пытаться бежать, пока не попала в залитое солнцем зеленое место. Там играли на музыкальных инструментах.

Музыка заставила Гэлли почувствовать себя в безопасности – в полной безопасности, поскольку звучала одна из тех мелодий, которые рядом с пабом на теневой стороне улицы играл Скрипка. Наполовину скрытая деревом, Гэлли села на траву, чтобы вытряхнуть песок из обуви и отдышаться, и с большим интересом принялась рассматривать поляну. Там вроде как шло празднество. Стоял бревенчатый стол с бокалами, хлебом и фруктами на нем и большой бурдюк с вином. Три красивые женщины в воздушных платьях сидели перед столом на садовой скамье, играя для старика и еще двух женщин, которые были спиной к Гэлли. Одна из женщин-музыкантов играла на флейте, у той, что в середине, было что-то вроде банджо, а третья отбивала такт чем-то вроде звенящей трещотки. Когда они закончили играть, трое людей за столом захлопали и подняли бокалы. Женщины-музыканты засмеялись.

- Похоже, у нас гость, папа, - сказала флейтистка, указав флейтой на Гэлли.

- Кто? – спросил старик, поворачиваясь.

К изумлению Гэлли, это оказался дедушка – дедушка, одетый в свободную серо-голубую мантию, но всё равно дедушка. И выглядел он куда более веселым, чем обычно бывал в доме на окраине Лондона. Он уставился на Гэлли и расхохотался.

- Что ж, я… Гэлли! – воскликнул он. – Я едва узнал тебя в этой одежде! Иди сюда и познакомься со своими тетушками.

И он протянул к ней руки, чего опять же обычно не делал.

Гэлли медленно встала.

- А бабушка здесь? – осторожно спросила она.

Дедушка покачал головой:

- Нет, нет, она никогда сюда не приходит: слишком вольно и непринужденно для нее – и слишком много странных вещей.

Он продолжал протягивать к ней руки, так что Гэлли подошла и позволила заключить себя в теплые объятия.

- Дочь Меропы, - пояснил дедушка поверх ее головы.

- О, помню! – произнесла женщина, которую Гэлли могла видеть краем левого глаза. На ней было платье гиацинтового синего цвета, а когда она улыбалась, на ее щеках появлялись глубокие ямочки. – Меропа попала в беду из-за того, что вышла замуж за смертного, правильно?

- Так же как и бедняга смертный, - сказал дедушка и развернул Гэлли, пристроив на изгибе левой руки. – Вот эта в синем – твоя тетя Аретуса; в зеленом – твоя тетя Геспера. Та с флейтой – Эгла, а с систром – Гиперефуса. Эрифея у нас играет на струнных. А все вместе они зовутся Гесперидами.

Гэлли по очереди посмотрела на каждую из пяти красивых женщин. Между ними существовало сильное семейное сходство, хотя Аретуса была светловолосой и пухлой, Эрифея – тонкой и темноволосой, а остальные представляли собой разные варианты между этими двумя крайностями. Платья у всех были разных цветов, и все улыбались Гэлли, словно были счастливы познакомиться с ней. «Так много тетушек! – подумала Гэлли. – О, я поняла! Это та другая семья, которую навещает дедушка».

- Теперь у меня девять тетушек! – изумленно произнесла она.

- Ну, на самом деле одиннадцать, - сказал дедушка. – Плеяд – семь, знаешь ли. Должно быть, с двумя ты еще не познакомилась.

- А, да. Есть еще мать Троя и Гармони. Но ни одна из них не сравнится с вами красотой, - сказала она пяти новым тетям.

Они засмеялись. И снова засмеялись, когда дедушка возразил:

- Ну, не знаю! Альциона – настоящая красавица, ты так не считаешь? Даже Майя могла бы быть красавицей, если бы приложила усилия. А Астеропа была бы самой хорошенькой из них, если бы не была такой мышкой. Я люблю всех моих дочерей и восхищаюсь ими, Гэлли, - немного посуровев, он спросил: - А теперь: что ты здесь делаешь? Просто случайно забрела или с какой-то целью?

- Нам тоже интересно, - сказала Геспера – та, что в зеленом.

- С целью, - ответила Гэлли. – Из-за игры Гармони. Я должна принести золотое яблоко из Сада Гесперид. От вас, правильно?

Новые тетушки встревоженно посмотрели друг на друга, а потом на дедушку.

- Это не так просто, как ты думаешь, - сказала Аретуса – та, что в синем. – Мы с радостью дали бы тебе яблоко, если бы это зависело от нас.

Эгла – флейтистка, которая была в желтом платье оттенка нарцисса – объяснила:

- Понимаешь, яблони очень хорошо охраняются драконом по имени Ладон.

- И все они принадлежат королю, - сказала Эрифея, прислонив похожий на банджо инструмент к скамейке, - который точно знает, сколько в нем яблок.

- Тебе, дедушка? – с надеждой спросила Гэлли. – Ты здесь король?

Дедушка покачал головой:

- Не я, милая. Я лишь Титан. Я не настолько велик.

Эрифея встала и одернула белое платье.

- Я провожу ее до ворот и всё покажу. По крайней мере, я могу помочь ей советом.

- Я тоже пойду, - сказала Гиперефуса, положив свою трещотку.

- Хорошо. Будьте вы благословенны, - сказал дедушка. – Объясните ей, что делать. И возвращайся в целости и сохранности, Гэлли, даже если для этого тебе придется вернуться без яблока, - он снова обнял ее и подтолкнул к двум тетушкам.

Теперь Гэлли начала нервничать. Рядом с ней с одной стороны, мерцая белым платьем, шла Эрифея, а с другой – грациозно плыла Гиперефуса, чье платье было прелестного цвета румянца, точно красивейший закат. Гэлли была уверена, что если бы не тетушки рядом, она бы сбежала и сжульничала как Толли, возможно, принеся Гармони пластиковое яблоко, которое выиграла в первый день.

Но они шли рядом, ведя ее среди деревьев к высокому забору с высокими воротами. Сквозь его прутья доносилось густое благоухание яблок – не скучный кисловатый запах, который издают яблоки, когда их собрали, а свежий живой аромат, который бывает у яблок, когда они уже созрели, но еще растут на дереве.

- А теперь слушай, милая, - сказала Эрифея, положив ладонь на задвижку ворот, - если что-нибудь пойдет не так, или даже начнет идти не так, немедленно беги в самый конец этой нити мифосферы.

- Там всё закаливается и превращается в звезды, - добавила Гиперефуса. – Там ты сама, вероятно, станешь какой-нибудь звездой, но не бойся. Почти ничто не может повредить нашей семье там, на краю. Просто немного измени путь и возвращайся домой другой дорогой.

- Хорошо, - ответила Гэлли – ее голос упал до шепота.

Обе женщины наклонились и поцеловали ее. Нервничая так сильно, что кожа живота сжималась и вздрагивала под едва зажившими царапинами, оставшимися после первого вечера в Ирландии, Гэлли проскользнула за ворота и оказалась среди яблонь. Яблоки висели вокруг нее, прямо над самой головой. Они не были ярко-золотыми. Скорее как обычные яблоки – с коричневыми и иногда красными пятнами, расплывающимися на золотом. Но при всем при том они действительно были из золота и одновременно явно живыми, и росли, тяжело свисая с дерева.

«Слишком уж легко!» – подозрительно подумала Гэлли, однако протянула руку, чтобы сорвать ближайшее яблоко.

- Э… кхм! – произнес дракон Ладон, обернувшийся вокруг ствола этого дерева.

Его чешуя была того же застарелого серого цвета, что лишайник на стволе, почему Гэлли и не замечала его до сих пор.

Глава 8

Гэлли застыла, не смея пошевелиться, с поднятой рукой и согнутыми пальцами, готовыми сорвать яблоко. Она едва смела дышать. Она была слишком испугана даже для того, чтобы думать.

- И что ты, по-твоему, делаешь? – спросил дракон.

Пока он говорил, Гэлли окутывал пар от его дыхания, пахнущего лесным пожаром – запах гари и дерева.

Гэлли думала, что потеряла дар речи. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы прошептать:

- Пожалуйста, сэр, мне нужно золотое яблоко.

- Ты его не получишь, - ответил дракон. – Думаешь, я позволю тебе затеряться в мифосфере с чем-то столь ценным? – он обратил к ней один глаз, в то время как его дыхание спиралью поднималось среди листьев дерева, окутывая его туманом. Гэлли уставилась в его глаз – будто смотришь на далекое солнце глубоко внутри стеклянного шара. – Я тебя знаю? – спросил дракон, снова окутав дерево туманом. – Лакомый кусочек – много волос и наполовину красное тело? – его длинная морда оторвалась от ствола и начала вытягиваться к Гэлли. – Не ты ли приходила на днях с другом и украла одну из моих старых чешуек? – кончик его носа почти уткнулся Гэлли в грудь.

«Он съест меня!» - подумала Гэлли.

Понимание этого разморозило ее мозг, и она вспомнила совет Эрифеи.

- Да, я была там, - ответила она.

Ей удалось изогнуть свое задеревеневшее тело и отбросить себя ко внешнему краю мифосферы.

Внезапно повсюду оказались звезды.

По крайней мере, это означало, что дракон теперь далеко. Гэлли видела вдали его звездную паззлообразную фигуру, прямо за гигантской звездной женщиной, которая развернулась, чтобы следить за ним взглядом, пока он скользит к могучим весам. За весами как раз появлялось в поле зрения громадное звездное насекомое с изогнутым наверх хвостом. Когда Гэлли посмотрела в другую сторону, она увидела льва и вдали за ним пятящегося рака.

«Полагаю, лучше остаться без яблока, зато в целости и сохранности», - грустно подумала она.

Позади над головой раздался звук – вроде как жестяной шорох.

Гэлли была уверена, что каким-то образом к ней подкрался дракон. Она снова застыла. Но сумев заставить себя медленно развернуться навстречу звуку, она обнаружила, что его издают дребезжащие на серебряном дереве звездные листья. Через этот лес она проходила с Троем. В некотором роде она по-прежнему находилась в саду, за исключением того, что теперь он состоял из звезд. Деревья стояли повсюду вокруг нее, тихо трепеща на солнечном ветру, увешанные круглыми, лунообразными плодами. Некоторые из плодов были голубыми, другие – серебристо-белыми, а некоторые мягко сияли слабым персиковым золотом.

- Небесные деревья! – прошептала Гэлли и озадачилась, кто ей рассказывал или где она читала об этих деревьях небес.

«Неважно», - подумала она. Двигаясь очень медленно и осторожно, она тщательно выбрала ближайший – выглядевший самым золотым – плод и тихонько протянула к нему руку. Как только ее пальцы сомкнулись на нем, она сорвала его со звездной ветки. Оно снялось с легким звоном.

Голова далекого дракона быстро повернулась к ней в облаке горящих чешуек, но было уже поздно. Гэлли сжала золотое яблоко в обеих руках и стала кометой.

Она была настоящей кометой – не как поддельная комета Толли. Ее волосы собрались вместе и выбросились вперед, словно пламя паяльной лампы. Тело позади них стало маленьким, свернутым ледяным шаром. Но поскольку Гэлли крепко сжимала золотое яблоко, она знала, что несет с собой все семена жизни – всё волнение, радость, развитие и приключение. С ним она могла отправиться куда угодно по вселенной и остаться живой.

Гэлли постепенно разогналась по странной непривычной тропе кометы. Она чувствовала, что несется с безумной скоростью, просто молниеносно – однако в то же время это чувствовалось как медленное величавое продвижение. Она свернула прочь от зодиака, и он постепенно остался позади – женщина, лев, рак, и два звездных мужчины, похожие на близнецов, – подпрыгивая и убегая назад, точно вид из окна поезда, когда тот едет по-настоящему быстро. И как только зодиак исчез из поля зрения, Гэлли поняла: быть кометой куда веселее, чем любое занятие, которое она когда-либо пробовала. Смеясь, она резко взмыла вверх.

Она знала, что ее траектория как кометы представляет собой длинный узкий овал. Она знала, что, поскольку в данный момент движется наружу, ей надо будет, чтобы вернуться к Земле, понестись на самом пределе своих возможностей, а затем круто развернуться, прежде чем она сможет снова направиться к солнцу. Этот маневр составлял по меньшей мере световой год бешеного полета.

- Йеееехуууу! – закричала она, несясь наружу.

Это было блаженство. Это длилось целую вечность. Но в конце концов Гэлли почувствовала, как ее скорость снижается, словно она приближалась к концу орбиты. «Повернуть, - подумала она. – Сейчас!»

Она ринулась в сторону. Если бы у нее были колеса, они бы завизжали и задымились от такой скорости. Гэлли снова закричала – одновременно от радости и страха. Стремительно смещаясь направо, и направо, и еще направо, она вспомнила совет Гиперефусы изменить путь и вернуться домой другой дорогой. «Иначе тот дракон подкараулит меня», - подумала она. Так что, пройдя последний кусочек поворота, она отбросила себя еще чуть-чуть направо и снова понеслась – не совсем тем путем, которым пришла.

И это по-прежнему было блаженством. Мимо мелькали звезды – бледные, яркие, красные, голубые и зеленовато-желтые, – образуя звездных животных, птиц и людей, проносясь мимо. Гэлли счастливо неслась вперед, пока одно из звездных скоплений медленно не превратилось в медведя. Большая Медведица, подумала она и поняла, что почти дома.

И, конечно же, вглядевшись сквозь вуаль собственных волос вперед и вниз, она увидела Солнечную Систему – точь-в-точь как на дедушкином компьютере. В центре находилось солнце, а планеты степенно вращались вокруг него. Она увидела большой Нептун и тяжелый белый Уран, Сатурн в кольцах и Юпитер, выглядевший знойным и желтым с красными пятнами. Плутон прятался где-то в темноте. И казалось, что маленький Меркурий и облачная Венера слишком близко к солнцу – они рисковали сгореть в его жаре. А там полосатый красный Марс и голубая Земля.

Гэлли  начала надеяться, что нацелена точно на Землю, но когда она просвистела немного вперед, стало ясно, что она направляется прямиком к солнцу. Она знала, кометы иногда падают в солнце. Дедушка рассказывал ей. Она попыталась сдвинуться вбок к линии Земли, но не смогла. Солнце фактически притягивало ее.

- О, на помощь! – воскликнула она. – Я умру. А я ведь только-только обнаружила, что могу делать это!

Однако прежде чем она успела окончательно запаниковать, Гэлли поняла, что лишь пройдет очень близко к солнцу – проскользнет мимо, вероятно, всего в тысяче миль от него. Она уже чувствовала его опаляющий жар. Посмотрев на него, Гэлли могла ясно различить вращающиеся солнечные пятна и шипящие, скачущие сгустки пламени. А еще она увидела человека в зеленой одежде, стоявшего в раскаленном, горячем центре всего этого.

«Что? – подумала Гэлли. – Люди не могут…»

Она только наполовину додумала эту мысль, когда человек на солнце махнул ей и крикнул:

- Стой! Выровняй скорость – немедленно!

Гэлли обнаружила, что она – нет, не замедляется, – скользит рядом с солнцем примерно на той же скорости и слишком близко, чтобы это было комфортным. Его жар раскручивал ее, заставляя таять и разжиматься от яблока.

- Не делайте этого! – закричала она и вдруг поняла, что смотрит на Флейту. – О, конечно. Скрипка говорил, что вы стоите на солнце.

Флейта стоял, скрестив руки на груди, окруженный скачущей шипящей жарой. И выглядел не очень-то дружелюбно.

- До этого утра, - произнес он, - у меня было тысяча и одно золотое яблоко. Теперь у меня их только тысяча.

- Они ваши? – удивилась Гэлли. – Я не знала…

Флейта кивнул, его волосы подпрыгнули среди горячих белых языков пламени.

- И еще одно у тебя в кармане, - сказал он.

А Гэлли и забыла совсем, что положила призовое яблоко Гармони в один из карманов своих брюк, застегнув его на молнию. Ей хотелось бы похлопать этот карман, чтобы убедиться, что пластиковое яблоко по-прежнему там, в целости и сохранности, но для этого она была немного слишком ледяной и скрученной.

- О, это всего лишь пластиковое яблоко, которое Гармони дала мне как приз в игре, - беззаботно ответила она.

Флейта слегка усмехнулся:

- В самом деле? Эта девочка – Гармони – украла гораздо больше моих яблок, чем мне хотелось бы. Теперь она свободно перемещается по всей вселенной, возможно, по всей мультивселенной. Она везде, вопреки приказам твоего дяди Юлиона. Не отдавай ей еще и это яблоко.

- Не буду тогда, - ответила Гэлли. – Я хочу оставить его себе.

Улыбка Флейты исчезла.

- Правда? В таком случае ты понимаешь, что должна будешь заплатить за него? Мои яблоки никогда не даются даром.

- О, - произнесла Гэлли.

В каком-то смысле это стало облегчением – узнать, что ей не придется быть вором. Ей была противна сама мысль о том, что из всех людей на свете она украла именно у Флейты. Но бабушке не пришло в голову дать Гэлли денег перед отъездом. Зная, что у нее нет ни единого пенни, она уныло спросила:

- Сколько вы хотите за него?

- Я возьму, - ответил Флейта, - одну из звезд из лука Ориона. Как оказалось, она нам срочно нужна.

- Э… - начала Гэлли.

- Я знаю, что сейчас у тебя ее нет, - сказал Флейта. – Ты можешь отдать мне ее, когда мы встретимся в следующий раз. И я хочу, чтобы ты пообещала, что сделаешь это.

- Обещаю, - ответила Гэлли, чувствуя себя маленькой и несчастной.

«Мне придется спросить Гармони, что делать, - подумала она. – Ох».

- Отлично, - сказал Флейта. – Тогда уходи.

Гэлли всмотрелась сквозь мутную струю своих волос и попыталась повернуться к Земле, которая, пока они разговаривали, далеко продвинулась по своей орбите. Ей бы это никогда не удалось, если бы Флейта не потянулся и не подтолкнул ее. Толчок отправил ее скользить по траектории, которая пересечется с Землей, когда та пройдет круг.

- Скоро увидимся, - крикнул Флейта, когда Гэлли полетела прочь.

Она по-прежнему двигалась довольно быстро, но, к ее разочарованию, больше не неслась со свистом. Она просто перемещалась по инерции и по мере продвижения становилась холоднее. Из горячей она постепенно стала теплой, приятно-теплой, тепловатой и, несмотря на это, неуклонно таяла. Даже когда Гэлли скользнула в по-настоящему холодный воздух где-то на ночной стороне Земли, она продолжала таять. Мокрая и несчастная, она распрямилась в темноте, а ее волосы упали обратно на плечи, когда она приземлилась. И она знала, что снова стала человеческой девочкой. Это было страшной потерей. Гэлли не могла удержаться, чтобы не поплакать немного, пока тихо стояла, аккуратно засовывая золотое яблоко в другой карман с молнией. После чего она шмыгнула носом и задумалась, в какую сторону идти.

- Ты должна пойти вот по этой нити, - сказал кто-то, подошедший к ней в почти полной темноте.

Гэлли всмотрелась.Напрягшись, она смогла разглядеть нить, похожую на дорожку из угля.

- Выглядит не слишком соблазнительно.

- Ну, ты здесь на темной стороне, - ответил мужчина.

Гэлли была уверена, что узнала голос. Она повернулась и вгляделась в его лицо. Его волосы под черной кепкой казались белыми и развевались вокруг лица.

- Вы Скрипка! – воскликнула она. – Я только что снова встретила вашего брата. И, - несчастно добавила она, - я больше не комета.

- Знаю, - ответил Скрипка, - ты всегда можешь снова стать ею позже.

Похоже, за то время, что Гэлли провела кометой, ее зрение стало острее. Теперь она достаточно ясно различала лицо Скрипки. Хотя оно было грустным, оно поразительно походило на лицо Флейты.

- А вы с Флейтой случайно не близнецы? – спросила она.

- Верно, - ответил он. – Мы по очереди стоим на солнце.

Глава 9

Скрипка немного проводил Гэлли по угольной тропе. По его словам, он хотел убедиться, что она не собьется с пути, но Гэлли была абсолютно уверена: он оказал ей гораздо большую любезность. С обеих сторон тропы, похоже, творились ужасные вещи. Оттуда доносились крики и стоны, а где-то кто-то, как будто умирающий, непрестанно умолял:

- Воды! Воды! О, пожалуйста, воды!

Скрипка быстро вел Гэлли вперед, и она старалась не смотреть, пока они не дошли до места, где воздух заполнило отчаявшееся тяжелое дыхание и скрежещущий звук. Гэлли не смогла удержаться, чтобы не посмотреть в ту сторону.

Рядом с тропой находился холм, и Гэлли смутно разглядела, как кто-то пытается закатить на него валун. По-настоящему четко она видела только пару напряженных ног в изорванных брюках. Но как раз в тот момент, когда она посмотрела, валун вырвался из рук мужчины и с грохотом покатился вниз, утащив его за собой.

- О, проклятье! – воскликнул мужчина, кучей рухнув почти под ноги Гэлли, наполовину придавленный валуном.

- Он в порядке? – спросила Гэлли Скрипку.

Ей показалось, что мужчина плачет.

- Не совсем, - ответил Скрипка, подтолкнув ее вперед. – Но кости не сломаны. Он должен встать и снова толкать камень, пока не докатит его до вершины холма.

- Зачем? – спросила Гэлли.

- Затем, что так велел твой дядя Юлион. Он здесь главный. Вот что происходит с теми, кто разозлил его.

Гэлли с удовлетворением подумала, что дядя Юлион никогда ей не нравился.

- Разве никто не может остановить его? – спросила она.

- Это непросто, - ответил Скрипка, - хотя я слышал, одна провидица по имени Пифия сказала, что это возможно. Мы пытаемся найти способ. А теперь я должен оставить тебя. Начиная отсюда, всё будет постепенно становиться более обычным, но старайся продолжать идти, что бы ты ни увидела.

- Мы еще встретимся?

- Вполне вероятно, - Скрипка махнул ей и повернул обратно.

Гэлли грустно посмотрела ему вслед. Хотя она лишь однажды разговаривала с ним и кивала ему вместе с Марсией, она всегда думала о Скрипке как о своем первом настоящем друге. Вздохнув, она продолжила путь.

Тропа превратилась в коридор, по обеим сторонам которого располагались зарешеченные тюремные камеры. За одной из толстых дверей кто-то вопил:

- Ненавижу вас! Всех вас!

За другими дверями звенели цепи.

«Полагаю, это более обычно», - вздрогнув, подумала Гэлли.

Она шагала вперед. Из сводчатого каменного коридор стал грязным кирпичным, а потом – бетонным с полосами света на потолке, но по обеим сторонам по-прежнему тянулись тюремные камеры. Гэлли вышла в более широкую часть, где солдаты с ружьями пинали корчившегося на полу человека. Это действительно более обычно, решила Гэлли. Подобные сцены она видела раньше по дедушкиному телевизору. Но смотреть на такое вблизи оказалось отвратительно.

- Вам должно быть стыдно! – сказала она солдатам.

Только один из них обратил на нее хоть какое-то внимание. Он повернул ружье, нацелив его на Гэлли.

- Убирайся! – велел он.

А женщина-солдат, которая, видимо, была главной, не отвлекаясь от пинания, отрывисто бросила:

- Пристрели ее.

Гэлли поспешно двинулась дальше. Всё равно она больше ничего не могла сделать. В следующее мгновение она оказалась в громадном ярко освещенном офисе, где люди за рядами столов усердно трудились на компьютерах и телефонах. Гэлли быстро семенила по промежутку между столами, надеясь, что ее не заметят, пока не добралась до стола в самом конце, за которым сидел мужчина, работавший усерднее, чем все остальные вместе взятые.

Здесь что-то заставило Гэлли остановиться и посмотреть. У этого человека с одной стороны стола стоял большой лоток с надписью «ВХОДЯЩИЕ», в котором горой возвышались бумаги, бланки и файлы. Он выхватывал их оттуда – по две в минуту, – быстро просматривал, на некоторых делал ручкой пометки, некоторые засовывал в ксерокс и потом вынимал, отмечая их в своем компьютере, подписывал обе копии и бухал их в лоток поменьше с надписью «ИСХОДЯЩИЕ». И выхватывал следующую партию. Он работал так быстро, что Гэлли была уверена: в самое ближайшее время он опустошит лоток «ВХОДЯЩИЕ». Но как раз в тот момент, когда там остались два бланка и один файл, кто-то подошел и свалил сверху еще одну громадную кучу. Человек застонал и начал работать над ними.

Однако Гэлли заставило остановиться и присмотреться не то, как усердно человек работал, а его внешность. У него были черные кудрявые волосы и смуглая кожа. На испещренном морщинами лбу виднелись залысины, и еще больше морщин лучами расходилось от уголков больших черных глаз. Он казался знакомым. То, как он двигался, было знакомо Гэлли. На самом деле, хотя он не был молод, он невероятно походил на молодого человека на свадебной фотографии, которую бабушка оставила у Гэлли на каминной полке.

- Простите, - обратилась она к нему.

Человек поднял взгляд. В тот же самый момент Гэлли была абсолютно уверена в том, кто он такой.

- Как вас зовут? – спросила она.

- Сиф, - ответил он. – Сайр Сиф. Простите… У меня много работы…

- Значит, вы мой папа! – воскликнула она. – Я Гэлли Сиф.

Человек успел снова склониться над бумагами, но теперь отложил их и уставился на нее.

- Гэлли? – спросил он. – У нас была малышка по имени Гэлли.

- Это я! – восторженно произнесла Гэлли.

Они изумленно уставились друг на друга.

- Почему ты здесь? – спросила Гэлли.

- Отбываю наказание, - хмуро ответил отец, - за то, что женился на Меропе. Это было запрещено. Я так и не понял почему, но знал, что там замешано какое-то пророчество. Так значит, ты Гэлли? Ты не слишком похожа на мать, но выросла красавицей. Где ты была всё это время? Тебя тоже наказали?

- У меня всё хорошо, - заверила его Гэлли. – Мне пришлось жить с дедушкой. Он хороший, но бабушка – нет. А ты не можешь теперь уйти отсюда, чтобы я могла жить с тобой?

- Нет, - грустно ответил отец. – Я пытался уйти снова и снова, но, что бы ни делал, всегда опять оказывался за этим столом.

- Но это выглядит ужасно! – воскликнула Гэлли.

- Ужасно и есть. Знаешь, на что это похоже? Как будто я толкаю громадный камень наверх холма, и каждый раз, стоит мне приблизиться к вершине, он скатывается обратно вниз.

Гэлли подумала о человеке, которого стащил с холма падающий валун. Это тоже был ее отец. Так работала мифосфера. Чем дальше по ней продвигаешься, тем всё становится более суровым и странным.

- О! – воскликнула она. – Неужели нет никакого способа освободить тебя отсюда?

Сайр Сиф улыбнулся ей. Улыбка была измученной, но Гэлли редко приходилось видеть более милую.

- Не думаю, что у тебя получится, - ответил он. – Но, возможно, твоя мать сумела бы.

- А где она?

- Где-то еще в этом аду. Она…

Его прервала секретарша, несущая аккуратную стопку блестящих пластиковых папок.

- Эти все неправильные, - сказала она. – Их надо переделать.

Она свалила папки поверх груды, уже находившейся в лотке «ВХОДЯЩИЕ». Груда была слишком высокой, чтобы удержать их. Они соскользнули вбок и упали на пол, утянув за собой половину остальных бумаг.

Сайр Сиф издал стон отчаяния и наклонился подобрать их. Гэлли нырнула под стол, чтобы помочь. Там внизу, лицом к лицу, отец прошептал:

- Думаю, она должна быть на женской нити, в каком-нибудь более диком месте, чем это.

- Хорошо, - прошептала Гэлли в ответ.

Она проползла под столом и высунула голову рядом с аккуратными ногами секретарши.

- Не могли бы вы помочь? – спросила она.

- Не входит в мои обязанности, - холодно ответила секретарша.

- Но это вы их уронили, - заметила Гэлли.

- Не хочу порвать колготки, - парировала секретарша. – И ты не должна быть здесь. Ты мешаешь заключенному работать. Лучше уходи отсюда, пока тебя не обнаружил менеджер.

- Корова! – пробормотал отец, всё еще наклонившись под стол, и громко добавил: - Да, лучше уходи, Гэлли. Мы не хотим, чтобы у тебя тоже были неприятности.

- Хорошо, - ответила Гэлли. – До встречи.

Она яростно протиснулась наружу мимо аккуратных ног секретарши, надеясь, что в процессе порвет ей колготки, и встала между других столов.

- Я вернусь, - заявила она секретарше. – Так что берегитесь.

Но секретарша просто развернулась и ушла. Гэлли пробралась между столами, за которыми кипела работа, и подошла к двери. Там она обернулась помахать отцу, но он уже снова погрузился в лихорадочное перекладывание бумаг и не поднимал взгляда. Гэлли вздохнула – тем вздохом, который поднимается из самых глубин души – и толкнула дверь, выходя.

Снаружи расстилающаяся перед ней нить стала туманно-прозрачной, словно запотевшее стекло. Гэлли поспешила по ней, смаргивая слезы и отказываясь смотреть на разворачивающиеся по обеим сторонам тоскливые сцены, пока нить у нее под ногами не стала внезапно почти такой же прозрачной, как воздух. Гэлли обнаружила, что идет высоко над мешаниной крыш и башенок гостиницы тети Мэй. Она могла видеть водосточный желоб и окно, через которое проползала в день своего приезда. Внизу впереди находился примыкавший к дому парк, кишащий бегущими фигурами Тайсов и Лакстонов, спешивших к выгону, где возле карточного стола стояла Гармони. Гэлли слышала, как часы названивают «Над радугой», но очень медленно, как если бы у них почти закончился завод. И Толли почти выиграл. Он преодолел половину пути по выгону, толкая и катя перед собой гигантское яйцо. Это настолько напомнило Гэлли человека, закатывавшего валун на холм, что она остановилась, содрогнувшись.

А потом подумала: «Эй! Я могу выиграть!»

И побежала. Спустившись по почти невидимой стеклянной нити, она прошла в миллиметре от Толли и его яйца и, тяжело дыша, приземлилась перед карточным столом.

- Это последняя капля! – завопил он. – Я расскажу!

- Я достала – золотое яблоко! – выдохнула Гэлли.

Гармони улыбнулась – похоже, она переборола свое дурное настроение.

- Давай посмотрим.

Гэлли расстегнула молнию на кармане и достала яблоко. Одно мгновение оно ярко сияло, словно маленькое солнце, и источало чудесный яблочный аромат. Но когда Гэлли протянула его Гармони, оно оказалось пластиковой елочной игрушкой – вроде тех, что Гармони раздавала в качестве призов.

- О! – произнесла Гэлли. – Но оно было яблоком! Это правда оно!

- Я знаю, - ответила Гармони. – Здесь они становятся такими, - и она передала Гэлли другое точно такое же яблоко. – Твой приз.

- Ненавижу вас обеих! – прорычал Толли, опираясь руками на свое гигантское яйцо, и самодовольно добавил: - Однако. Я попутно украл немало бриллиантов. И я всё равно расскажу про Гэлли.

Затем появился Джеймс, размахивая чем-то, похожим на заостренный стержень, с одного конца которого развевались шелковые нити.

- Это оно? – спросил он Гармони. – Оно было на ее прялке. Но я прошел буквально по лезвию бритвы. Она почти проснулась и сказала: «Поцелуй меня!» - и я просто убежал!

С другой стороны тяжело поднялась Люси с высохшим куском пирога в руке.

- Из стены ее домика, - выдохнула она. – Она меня увидела и гналась за мной всю дорогу досюда. Не думаю, что захочу еще раз играть в эту игру.

- Я добыл яйцо птицы рух! – громко произнес Толли.

Он продолжал это повторять, пока прибывали остальные, размахивая необычными предметами и толкая Гэлли, пока она аккуратно убирала оба яблока в карманы и застегивала молнию.

- Это похоже на тиски для пальцев? – услышала она чей-то вопрос.

- Знаю, выглядит, как кучка желе, - сказал кто-то еще, - но это правда глазное яблоко.

- Я добыл яйцо птицы рух!

- Эта карта правда была Дамой Червей, честно. Она живая. Она вроде как извивается.

- Я поймал лиса, но он укусил меня и убежал. Мне нужно делать укол, Гармони?

- Я добыл яйцо птицы рух!

- Извини за кровь, Гармони. Он как раз убил ее, когда я добрался дотуда. Это было ужасно.

- Я добыл яйцо птицы рух!

- О, умолкни, Толли! – резко велела Гармони. – В чем дело, Трой?

- И я расскажу, - пробурчал Толли, когда последним появился Трой – притихший и подавленный.

- Я нигде не смог найти тот сад, - сказал Трой. – Так что я вернулся, и по какой-то причине нить провела меня через дом. Меркер в холле на телефоне. Он рассказывает дяде Юлиону об игре.

- Только этого нам не хватало! – воскликнула Гармони. Она сгребла карточки, метки и часы в свой цветастый пакет и сложила стол. – Все, идите положите свою добычу в шкаф трофеев. Он будет открыт для вас. Толли, тебе придется оставить яйцо здесь и надеяться, что дядя Юлион не заметит его. Трой, Гэлли, пойдемте со мной. Нам лучше найти тетю Мэй.

Тетя Мэй выбежала из дома, когда они подходили к нему. Она позволила Толли в сопровождении толпы Тайсов и Лакстонов пронестись мимо нее внутрь и остановила Гармони, Троя и Гэлли.

- Быстрее, - сказала она. – Юлион уже едет сюда. Если бы только Меркер не был таким чертовски исполнительным! Но Юлион ведь его отец. Юлион понятия не имел, что Гэлли здесь с нами, и он в ярости. Мы должны увезти ее.

- Он знает об игре? – спросила Гармони.

- Нет… если бы он знал, что она играет в это, он бы пришел в бешенство! – расстроенно ответила тетя Мэй. – Но я бы увезла ее, даже если бы она не играла. Гэлли, ты лапочка, и ты спасла нас от потопа, и то, что с тобой сделали – просто позор. Гармони, Трой, думайте, что делать – быстро.

- Мы должны были забрать ее к маме, когда уедем, - сказал Трой, - чтобы она пошла в школу в Шотландии, сказала Плейона. Мы можем забрать ее сейчас.

- Да, да, заберите ее к Элли. Немедленно, - выдохнула тетя Мэй. – Идите наверх и упакуйте свои вещи. Все.

Трой и Гармони не стали терять время. Они бросились внутрь дома и помчались по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Тетя Мэй, с распустившимися длинными прядями волос выглядевшая совершенно обезумевшей, схватила Гэлли за руку и под перестук ожерелий потянула ее наверх. Когда они добрались до комнаты Гэлли, тетя Мэй вытащила из-под кровати ее маленький чемодан, покачала головой – из-за чего распустилось еще больше волос – и принялась рыться в шкафу, пока не нашла большой вещевой мешок. Она запихала туда всю новую старую одежду Гэлли так быстро, как Гэлли успевала ее передавать. Тетя Мэй как раз втискивала щетку и гребень поверх умывальных принадлежностей, когда примчались Трой и Гармони. Трой – с гигантским рюкзаком, а Гармони – неся разбухшую сумку для авиаперелетов.

- Всё взяли? – спросила тетя Мэй.

- Не совсем, - ответила Гармони. – Мне пришлось оставить мое хорошее платье. – Можешь повесить…

Ее прервал скрип колес на улице.

- О, Боже! – задохнулась тетя Мэй. – Он уже здесь!

Она раздернула белые колыхающиеся занавески. Они все посмотрели из окна на остановившееся возле парадной двери такси и на Меркера с Толли, вышедших встретить его в сопровождении тети Алисы, тети Геты и тети Целии. Каким-то образом они умудрились выглядеть как важные люди, вышедшие встретить прибывшего с визитом президента. Меркер вообще поклонился, когда дверь такси распахнулась и дядя Юлион выбрался из него. Голубые глаза дяди Юлиона яростно сверкнули, а рот, окруженный белой бородой, скривился чуть ли не в рычании. Гэлли никогда не видела никого настолько рассерженным, чтобы его лицо походило на грозовую тучу. Она попятилась, когда тетя Мэй осторожно позволила занавескам упасть обратно, закрывая окно.

- Я спущусь и задержу его, насколько смогу, - сказала тетя Мэй. – Сделай всё возможное, Гармони.

С развевающимися волосами, под перестук ожерелий, она выбежала из комнаты.

Гэлли слушала, как тапочки тети Мэй шлепают вниз по лестнице, и думала, что они могут предпринять. Как минимум, дядя Юлион отправит ее обратно к бабушке. Но теперь, когда она знала кое-что из того, что дядя Юлион сделал и мог сделать, она была уверена, что будет наказана гораздо хуже.

- Слишком поздно пробираться к черной двери, - сказал Трой. – Он увидит, как мы спускаемся.

Глава 10

- Придумала, - сказала Гармони. – Нам нужна нить научной фантастики. Найди мне такую, Трой, быстро.

- Та, по которой я только что возвращался, - предложил Трой. – Там всё было такое футуристическое. Часть ее на верхней лестничной площадке.

- Хорошо! – ответила Гармони и схватила Гэлли за руку.

Трой подхватил вещевой мешок, и они трое поспешно вышли из комнаты и поднялись по следующему лестничному пролету. Там, наверху – почти на том самом месте, где начинался водопад в вечер приезда Гэлли – стояла высокая стеклянная штука, вроде телефонной будки, или даже скорее вроде душевой кабинки. Гармони открыла дверь на себя и помогла им втиснуться туда вместе с багажом.

- Транспортная будка? – спросил Трой. – Умно!

- Гораздо лучше, - ответила Гармони, нажимая кнопки на панели рядом со стеклянной дверью. – Это еще и машина времени. Надеюсь, никто не против потерять два дня? Мы сядем на самолет, на котором в любом случае должны были лететь, и надеюсь, сможем сделать это раньше, чем дядя Юлион догадается. Надеюсь, он не знает, насколько хорошо я управляюсь с мифосферой, и следующие два дня проведет, разыскивая нас. Вот! – Гармони нажала большую зеленую кнопку с надписью «ВВОД».

Не возникло ни малейшего ощущения каких-то изменений или движения, просто вид за стеклянной дверью вдруг превратился в оживленный главный зал аэропорта, который Гэлли помнила со времени прибытия в Ирландию с кузеном Меркером. Трой распахнул дверь, и они побежали. С этого момента они постоянно бежали: к регистрации, потом к охране и через рентген, в зал ожидания и оттуда к выходу. Как объяснила, размахивая посадочными талонами, Гармони, когда они бросились туда, где громкоговоритель сообщал, что начинается посадка на рейс в Эдинбург, она привела их сюда в последнюю минуту, чтобы у дяди Юлиона оставалось как можно меньше шансов найти их.

- И будем надеяться, он не ждет у выхода, - выдохнула она.

Гэлли пришла в ужас. Ей было абсолютно ясно, что дядя Юлион хочет поймать именно ее, хотя она совершенно не понимала почему. Она так испугалась, что умудрилась развить скорость кометы и добралась до регистратуры перед выходом на посадку гораздо раньше остальных.

- Они сейчас будут! Уже подходят! – сказала она мужчине за регистратурой.

А потом ей пришлось ждать, переминаясь с ноги на ногу и встревоженно осматривая маленькие ряды сидений и винный магазинчик напротив – на случай, если дядя Юлион ворвется сюда, чтобы схватить ее. Она успокоилась, только когда подоспели Трой и Гармони, и им позволили торопливо пройти через регистратуру и подняться на борт самолета. Там она не смела отойти от дверного проема, пока не осмотрела весь салон и не убедилась, что дядя Юлион не сидит в одном из кресел, поджидая ее.

Раздраженная стюардесса поторопила их проходить вперед, где располагались две пары сидений, лицом друг к другу. Трой и Гармони сели вместе – спиной к кабине пилота. Гэлли села напротив них – возле крошечного окна рядом с пустым сиденьем. Пока самолет бренчал и гудел и, грохоча, начинал медленно двигаться к взлетной полосе, Гэлли не отрывала взгляда от этого пустого сиденья, ожидая каждую секунду увидеть в нем дядю Юлиона. Она едва была в состоянии слушать сообщение пилота – что-то о том, что они летят на север, чтобы обойти грозу над Ирландским морем.

К ужасу Гэлли, самолет вдруг остановился, вальсируя на месте где-то в центре аэропорта. Пришла стюардесса и, встав рядом с их сиденьями, принялась объяснять, как пользоваться кислородной маской и спасательными жилетами. «О, поехали, поехали, поехали!» - думала Гэлли, стиснув кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Она вытянула шею, чтобы посмотреть из крошечного окна назад, каждую секунду ожидая увидеть догоняющее самолет такси с дядей Юлионом. Она всё еще вытягивала шею, когда самолет снова начал двигаться по самой широкой бетонной полосе, быстро набирая скорость. И неожиданно для себя осознала, что смотрит уже вниз на бетон, и на деревья и крошечные поля, и поняла, что они в воздухе.

- Пока всё хорошо, - сказала Гармони, отстегивая ремень безопасности.

Зашла стюардесса и презрительно дала каждому кружку апельсинового сока и булочку.

- Я бы предпочел вина, - заявил Трой, глядя на бутылки на тележке стюардессы.

- Не провоцируй ее, - сказала Гармони. – Она скажет, мы слишком юны.

Трой откусил булочку, пробурчав:

- Я в тысячу раз старше нее.

- Тише, - одернула его Гармони. – Ты в порядке, Гэлли?

- Мне страшно, - ответила Гэлли, чувствуя, что булочка не полезет ей в горло. – Почему дядя Юлион так зол на меня?

- Потому что ты должна была оставаться с бабушкой и дедушкой, - объяснила Гармони.

- Навечно, полагаю, - сказал Трой. – Можно я возьму твою булочку, если ты ее не будешь?

Гэлли протянула ему булочку и спросила:

- Как? Правда навечно?

Гармони кивнула, и ее хорошенькое гладкое лицо скривилось в отвращении.

- Давным-давно, - сказала она, - на самом деле, тысячи лет назад – примерно в то время, когда твои родители решили пожениться – дядя Юлион отправился к провидице по имени Пифия и спросил, что случится, если они поженятся. Понимаешь, он не одобрял их брака, поскольку твой отец был смертным…

- Можно подумать он не заводил постоянно романы со смертными женщинами! – вставил Трой, сдирая обертку с булочки так, словно сдирал с нее кожу живьем. – Старый лицемер! У него романы повсюду – смертные, бессмертные: список можно продолжать до бесконечности! Он мой отец – знаешь? – и отец Гармони, и всех кузенов, старый козел!

- Да, хорошо, - вмешалась Гармони. – Дай я расскажу ей. Пифия сказала, что если Меропа – твоя мать – выйдет замуж за смертного мужчину, их отпрыск лишит Юлиона его могущества. Юлион пришел в ужас и понесся обратно, чтобы остановить свадьбу. Но он опоздал. Твои родители поженились, пока он общался с Пифией, и отправились на Кипр, провести там медовый месяц. Юлион не мог добраться до них там…

- Кипр принадлежит тете Венере, - жуя, вставил Трой.

- Так что ему пришлось ждать, пока они не вернутся домой в Грецию, - продолжила Гармони. – И в ожидании он строил планы. Он знал, что девять десятых его могущества происходит от мифосферы, но он также знал, что и наша сила происходит от мифосферы. И он знал, что мы все будем на стороне Меропы – все сестры Меропы, их дети и наш дедушка Атлант. А у нас всех вместе почти столько же могущества, сколько у Юлиона. Так что первым делом он приказал нам покинуть мифосферу и жить так, как мы живем сейчас – как обычные люди. И мы подчинились ему, потому что не поняли, что он затевает…

- Юпитер, вестник радости!^[9] – горько произнес Трой. – И уже две тысячи лет мы в ловушке. А всё из-за того, что он испугался младенца! – он свирепо разодрал обертку от булочки.

- Ну, в те времена он был верховным богом, - сказала Гармони и вздохнула. – Сегодня его могущество заключается в деньгах не меньше, чем в мифосфере. Дедушке приходится поддерживать для него мировую экономику, и Юлион бдительно следит, чтобы мы все были у него в долгу.

- Но что насчет меня? – вопросила Гэлли.

- В тот момент, когда твои родители вернулись домой вместе с тобой, - ответила Гармони, - он забрал тебя и отдал бабушке с дедушкой с указанием, чтобы ты не взрослела и ничего не знала о своей семье. Бабушка всегда делает, как велит Юлион – таково ее строгое мировоззрение. Одновременно он запихнул Меропу и твоего отца в мифосферу и сказал всем, что они наказаны за неповиновение.

- Хотя на самом деле, - заметил Трой, - он никогда не запрещал им жениться – по крайней мере, мы о таком не слышали.

Гэлли ошеломленно подумала о том времени, что прожила в строгой бабушкиной дисциплине. Казалось, оно тянулось годы, и годы, и годы. И неудивительно. Ведь действительно прошли годы и годы. А она-то думала, что это просто жизнь.

- Я встретила папу в мифосфере, - сказала она. – Наказанного. Он выглядел таким уставшим, Гармони. Я хотела спасти его, но он сказал, что только моя мама может это сделать. Он думает, она на женской нити, где-то в диком месте.

- Тогда, полагаю, мы должны сделать всё, чтобы найти ее, - сказала Гармони. – Теперь, когда Толли и Меркер рассказали дяде Юлиону про игру, вряд ли будет хуже. Проклятый Толли!

- Этот Автолик, - угрюмо произнес Трой. – Он в самом деле ненавидит Гэлли, да? Он кое-что украл у твоего отца, Гэлли, и твой отец поймал его. Наверное, причина в этом.

- Не думаю, что Толли нужны причины для того, что он делает, - столь же угрюмо ответила Гармони. – Так значит, если мы ищем Меропу…

- А еще мне надо добыть звезду из лука Ориона, - вставила Гэлли. – Флейта сказал, я должна принести ее ему за то, что украла яблоко.

Трой присвистнул.

- Флейта? – переспросила Гармони, нахмурив гладкий лоб. А потом морщины разгладились, и она воскликнула: - О, ты имеешь в виду одного из тех двоих, которым принадлежат яблоки?

Гэлли кивнула:

- Они близнецы. Они по очереди стоят на солнце. Я зову их Флейта и Скрипка, но кто они на самом деле, Гармони?

Гармони посмотрела на Троя, который покачал головой и пожал плечами:

- Понятия не имею.

- Я тоже, - призналась Гармони. – Я всегда звала их Инь и Янь, потому что надо же как-то их называть, и иногда я задумываюсь, не ангелы ли они, но на самом деле я не знаю. И знаешь что, Гэлли? Они всегда требуют платы за яблоки, но я никогда не слышала, чтобы они просили что-то столь важное, как звезда. Самое ценное, что мне пришлось им отдать – моя старая флейта. Или еще однажды они попросили скрипку Старого Солдата^[10]. В остальных случаях это были лишь синяя бусина, или фартинг, или шнурок. Ничего особенного. Если они попросили одну из звезд Ориона, должно быть, дело серьезно. Мы подумаем над этим. Но давайте вернемся к Меропе. Что представляют собой женские нити?

- Ведьмы, - предположил Трой. – Суфражистки, Амазонки, Пифии, святая Урсула?

- Или все те скучные дамы, которые ждали принца в башнях, - добавила Гармони. – Знаешь, вроде Рапунцель. О, Господи! Их сотни! Что насчет той девушки, изрекавшей пророчества, которым никто не верил?^[11]

- Никто из них не дикий, - заметил Трой. – Вернемся к ведьмам.

- Их тысячи, - сказала Гармони. – И что насчет Боудикки?^[12] Иезавели^?[13]

Они всё еще строили предположения, когда самолет приземлился в Эдинбурге.

Целая вечность прошла, пока они выбрались из самолета и попали в здание аэропорта. Гэлли снова начала нервничать. Ей казалось, у дяди Юлиона предостаточно времени, чтобы обрушиться на них, пока они плелись, чтобы забрать багаж, или пока минута за минутой стояли, глядя, как пустой конвейер выдачи багажа поворачивается и поворачивается.

- Я тут подумал, - сказал Трой, когда вещевой мешок Гэлли раздвинул створки и упал на металлическую поверхность. – Дядя Юлион знает, куда мы отправились. Что мешает ему заявиться к матушке и просто подождать нас дома?

- Надеюсь, - ответила Гармони, когда ее сумка в сопровождении рюкзака Троя в свою очередь шлепнулась на конвейер, - ему понадобится больше двух дней, чтобы понять это. Он не сильно догадливый, знаешь ли. Хватай вещи, Трой, и пойдемте.

Гэлли последовала за ними по залу, обреченно ожидая увидеть снаружи поджидавшего их дядю Юлиона. Но там была только тетя Элли. Гэлли поняла бы, кто она, даже если бы Гармони с Троем не бросили свои сумки, чтобы обнять ее. Тетя Элли выглядела как ставшая респектабельной тетя Мэй.

- Матушка! – воскликнула Гармони, прижавшись гладкой темноволосой головой к тщательно завитой седой голове тети Элли.

- Рад видеть тебя, мам! – сказал Трой, обхватив ее за талию. – Это Гэлли. Гэлли, познакомься с моей матерью – Электрой.

Тетя Элли, совсем как тетя Мэй, бросилась вперед, чтобы обнять Гэлли.

- Моя дорогая, - она говорила с сильным шотландским акцентом. – Я так рада, что ты здесь! Пойдемте. Машина вон там. И вы не поверите, сколько здесь стоит парковка, так что, пожалуйста, поторопитесь. А кроме того, в машине ждет ваша тетя Астер.

Гармони и Трой разом застонали.

- Знаю, знаю, - сказала тетя Элли, торопливо ведя их через дорогу. – Мне пришлось взять Астер с собой. Юлион сказал, я не должна выпускать ее из виду. Она взяла и самым неудачным образом влюбилась в громадного грубого горца. В ее возрасте, честное слово! Даже если бы Юлион не велел бы мне держать их врозь, я бы положила этому конец. Весь город судачит об этом. Мысль о том, что моя сестра – причина всего этого скандала, не дает мне спать по ночам! Этот человек постоянно здесь околачивается!

- Кто он? – спросил Трой, пытаясь повесить вещевой мешок на плечо рядом со своим рюкзаком.

- Кто его знает! – с еще большим шотландским акцентом ответила его мать. – Предполагаю, он какой-нибудь егерь в одном из охотничьих угодий на севере. Он носит ружье. Ест с ножа! Юлион для него просто слов не находит.

- Дядя Юлион был здесь? – встревоженно спросила Гармони. – Когда?

- Два дня назад, - ответила тетя Элли. – Он, видимо, считал, что юная Гэлли у меня.

На этом месте Трой и Гармони обменялись довольными облегченными улыбками.

- Гэлли, что ты натворила, чтобы привести Юлиона в столь ужасное настроение?

- Думаю, - застенчиво ответила Гэлли, - я не должна была ехать в Ирландию.

- Вот это вот совершенно неразумно со стороны Юлиона. Почему нет, бедное дитя?

К этому времени они подошли к аккуратной серой машине.

Тетя Элли наклонилась и через окно закричала неясной фигуре на заднем сиденье:

- Астер! Гэлли здесь! Открой окно и поздоровайся с ней. Астеропа! Ты меня слышишь?

Окно опустилось, открыв взору маленькую женщину с бледным лицом и пушистой массой поблекших светлых волос. Она уставилась на Гэлли выцветшими голубыми глазами и произнесла дрожащим голосом:

- Рада знакомству, Гэлли. Твои волосы в ужасном беспорядке.

Гэлли вытаращилась на нее. Просто не верилось, что эта выцветшая маленькая женщина могла вызвать у громадного грубого горца желание охотиться за ней. Абсолютно невероятно.

- Как поживаете, тетя Астер? – вежливо поинтересовалась она.

- О, неплохо, - дрожащим голосом ответила тетя Астер. – Знаешь, я плохо переношу поездки, а Электра так безрассудно водит.

Когда Трой забросил сумки в багажник и забрался на заднее сиденье рядом с Гэлли, а Гармони устроилась впереди, машина тронулась так степенно, что Гэлли поняла: тетя Астер несет чушь. Тетя Элли была, вероятно, одним из самых осторожных водителей в мире. Но тетя Астер продолжала нести чушь. Пока они ехали через город, она не переставала дребезжать:

- На другой дороге красный свет, Электра. Ты должна остановиться, - а когда они, наконец, выехали за город, она говорила: - Не так быстро, Электра! Ты разогналась почти до тридцати!

Или:

- Приближается машина, Электра. Она врежется в нас. Остановись, пока она не проедет!

Или:

- Электра, автобус!

Тетя Элли не обращала внимания и продолжала медленно ехать, хотя пару раз Гэлли отчетливо слышала, как она бормочет:

- Глупая чумичка!

Пейзаж вокруг них становился всё прекраснее и прекраснее. Сначала шли склоны зеленых полей с голубыми холмами над ними, а потом они стали настоящими горами. Гэлли наклонилась вперед посмотреть на окруженное соснами длинное узкое озеро среди величественных коричневых и фиолетовых гор, закутанных в дрейфующее облако. Из-за чего тетя Астер продребезжала:

- Сядь обратно, бедное дитя. Ты поранишься, если мы остановимся.

- Она просто невыносима, правда? – прошептал Трой Гэлли на ухо.

- Эта местность такая красивая! – воскликнула Гэлли.

- Согласен, - сказал Трой в тот же самый миг, когда тетя Астер продребезжала:

- О, нет, город гораздо милее! Не могу дождаться вернуться в город. Это цивилизация.

Цивилизация, когда они доехали до нее, оказалась аккуратными улицами строгих серых домов, выглядевших совсем маленькими на фоне коричневой громады горы. Каждый дом обладал разной остроты углами и зубчатыми крышами, которые, казалось, говорили: «Мы цивилизованные, мы добропорядочные. Не обращайте внимания на эту гору».

- А! – счастливо произнесла тетя Астер.

Дом тети Элли стоял в конце улицы на крошечном холме. Как только машина проскрипела наверх через ворота и остановилась у двери, тетя Астер с поразительной скоростью выпрыгнула из нее.

- Спасибо, что подвезла, дорогая, - крикнула она. – Я лучше теперь пойду домой.

Тетя Элли вылетела из машины даже еще быстрее и схватила тетю Астер за руку:

- Нет, дорогая. Ты остаешься ужинать с нами. Помнишь?

- Но я только собиралась заглянуть проверить, не пришла ли почта, - продребезжала тетя Астер. – Я сразу же вернусь.

- Ты останешься со мной, - угрюмо произнесла тетя Элли. – Мне нужна твоя помощь на кухне, - она практически затащила протестующую тетю Астер через стрельчатую парадную дверь. – Дети, наверное, уже умирают с голоду.

- Хорошо, - сказал Трой, когда они последовали за тетями внутрь. – У меня пусто внутри.

Он провел Гэлли в одну из гостиных, где всё было таким же аккуратным и вересково-серым, как твидовый костюм тети Элли.

– Мама! – позвал он. – Что ты сделала с моими моделями?

Тетя Элли высунула голову из-за двери, выглядя уверенной в своей правоте, лишь с намеком на чувство вины где-то в глубине.

- Я убрала их, Трой. Эта комната была похожа на свалку.

- Но ты обещала, что не станешь! – воскликнул Трой. – Ты же не выбросила их, правда?

Тетя Элли сделалась еще более уверенной в своей правоте:

- Конечно, нет. Ты найдешь их в шкафу в коробках.

- Пошли наверх – я покажу тебе твою спальню, - сказала Гармони Гэлли.

Она явно стремилась увести Гэлли подальше от эпицентра двух разгорающихся ссор: между тетей Элли и тетей Астер, и между тетей Элли и Троем. Когда они поднимались по лестнице, тетя Астер громко дребезжала о том, что ждет важное письмо и тетя Элли не имеет права удерживать ее, в то время как Трой кричал:

- Ты сломала их! Ты всё разломала!

Должно быть, Трой очень любит свои модели, подумала Гэлли. Она еще ни разу не слышала, чтобы он кричал.

Но когда, распаковав вещевой мешок, Гэлли снова спустилась на первый этаж, обе ссоры затихли. Она слышала, как тетя Элли и Гармони радостно болтают на кухне, время от времени прерываемые тоскливым дребезжанием тети Астер. Заглянув в гостиную, она обнаружила, что вересково-серый пол покрыт крошечными глиняными кирпичиками, маленькими каменными квадратными брусками, частями домов – коттеджными строениями и высокими городскими многоквартирными домами – и крошечными мраморными колоннами. Трой стоял на коленях посреди всего этого, деловито собирая нечто, похожее на мраморный дворец.

- Что ты строишь? – спросила Гэлли.

- Город Трою, - ответил Трой, - самый древний и знаменитый город античности. Хочешь помочь? Можешь сделать мне стены.

Он перевернул картонную коробку рядом с собой, высыпав ее содержимое, и протянул кусок стены с укреплениями наверху. Она была  самым чудесным образом составлена из маленьких брусков гранита, сцепленных друг с другом.

– Хотя если подумать, - сказал Трой, когда Гэлли с сомнением посмотрела на часть стены, - возможно, ты предпочла бы создавать дворцовые сады.

Он перевернул еще одну картонную коробку. Маленькие остроконечные деревья, куски газона, мельчайшие живые изгороди и тысячи крошечных, крошечных цветов, высыпались под ноги Гэлли.

Теперь Гэлли понимала, почему тетя Элли всё убрала. На ковре теперь негде было ступить. У бабушки случился бы припадок. Гэлли в восторге уставилась на груды деревьев и крошечных цветов.

- О, можно? – она рухнула на колени рядом с грудами – это даже лучше, чем строить каменный сад, которым она занималась в тот день, когда Флейта взял ее в мифосферу. – Сад мифосферы!

- Совершенно верно, - согласился Трой.

Некоторое время они усердно работали. Гэлли сделала аллею из деревьев, ведущую к водоему, берега которого будут обсажены цветами, и позаимствовала у Троя несколько мраморных колонн для фонтана в центре. Трой аккуратно устанавливал на свой дворец крышу.

- Надеюсь, ты одержишь верх над дядей Юлионом, - наконец, сказал Трой. – Скоро. Знаешь, я должен быть тем, кто основал Трою. Не могу дождаться, когда смогу вернуться в мифосферу и построить ее по-настоящему. Это был один из самых красивых городов всех времен. Я занимался тем, что закладывал основание, когда дядя Юлион запер нас всех на Земле.

Гэлли подумала, что теперь, после того как Трой сотни лет строил модели, город может стать даже еще лучше. Она как раз собиралась сказать ему об этом, когда тетя Элли позвала:

- Идите сюда, оба. Ужин готов. Помойте руки.

И им пришлось встать и покинуть восхитительные груды домов, стен и садов.

Столовая располагалась в задней части дома, где было открыто большое, низко расположенное окно, выходившее в сад с туманными фиолетовыми горами на заднем плане. В него задувал сладкий влажный запах Шотландии, проносясь над большими овальными тарелками с жарким-ассорти, которые Гармони расставляла возле каждого места. Они тоже вкусно пахли, но по-другому.

В общем, это был один из самых чудесных ужинов Гэлли. И главным чудом являлась высокая подставка для торта в центре стола. У нее были четыре круглые полочки, покрытые кружевными салфетками, и на каждой салфетке стояла переполненная тарелка. На верхнем ярусе располагался тонкий хлеб с маслом, который следовало есть с жарким, а потом, если хочешь, с медом. Потом спускаешься к смородиновым булочкам с маслом, а после них – к ячменным лепешкам, которые ели с джемом или кремом. Гэлли ела осторожно, заставляя себя продвигаться потихоньку, поглядывая на нижний ярус, где располагался большой шоколадный торт, покрытый мягким толстым слоем шоколадной глазури. После ячменных лепешек она задумалась, останется ли у нее место для торта.

- Мне торт не надо, - умирающим голосом произнесла тетя Астер. – Он слишком жирный, Элли.

Едва она это сказала, открытое окно потемнело. Гэлли обернулась, увидев, что снаружи находится средняя часть того, что, по-видимому, являлось телом громадного мужчины. Вначале она могла разглядеть только огромный выцветший килт с висящей на нем потрепанной и неопрятной кожаной сумочкой с мехом, и под ним – проблеск острых волосатых коленей. А потом мужчина положил громадные ладони на подоконник и наклонился, чтобы засунуть в комнату большое бородатое лицо. Висевшее у него на плече ружье ударило по окну, заставив всех подпрыгнуть.

- Жеещина! – проревел он. – Жещина, ты сказывала, шо будешь дома! Ты не идешь?

Воздействие на тетю Астер его голоса, от которого задрожала вся комната, было необычайно. Взвизгнув, она вскочила на ноги с криком:

- О! Райан! Мне так жаль! Они пытаются держать меня подальше от тебя! – и кинулась к окну.

Она была уже не увядшей, стонущей тетушкой, а красивой молодой женщиной с пушистой массой ярко-золотых волос. Она выглядела почти столь же красивой, как тетя Алиса. Когда она добралась до окна, громадный горец протянул обе руки, и тетя Астер проворно, будто спортсменка, прыгнула в них. Горец расхохотался и зашагал прочь, неся ее на руках как ребенка.

Это произошло так быстро, что все остолбенели, а тетя Элли – больше всех. Прошло несколько секунд, прежде чем тетя Элли вскочила на ноги.

- Остановите ее! – воскликнула она. – Остановите его! Юлион запретил! – когда больше никто не пошевелился, она заметалась. – Что нам делать? Лучше я пойду за ней. О, куда я дела мою сумочку? Он понесет ее по улице! Что скажут соседи!

Гармони, Трой и Гэлли неуверенно встали.

Тетя Элли пронзила их взглядом:

- Не стойте просто так! Пойдемте – поможете мне вернуть ее!

Она помчалась в прихожую, несколько безнадежных секунд рылась среди вещей на вешалке, с воплем облегчения нашла сумочку и, высоко держа ее, вылетела на улицу через парадную дверь.

К тому времени, когда остальные добрались до начала дороги, тетя Элли уже бежала по улице, размахивая сумочкой и крича. Громадный горец, шагавший впереди нее с тетей Астер на руках, прошел уже полгорода.

- Стой! – кричала тетя Элли, несясь за ними. – Поставь ее! Астер, я запрещаю тебе! Юлион не позволит! Подумай о соседях!

- Если она хочет, чтобы об этом узнал весь город, она выбрала верную тактику, - заметил Трой.

- Да, она потеряла голову, но, думаю, нам стоит сделать что-нибудь, чтобы помочь, - сказала Гармони.

Они рысью помчались за тетей Элли.

Далеко впереди громадный горец продолжал целенаправленно шагать, не обращая ни малейшего внимания на шумное преследование тети Элли. Примерно на полпути вдоль ряда маленьких серых домов он поменял курс, повернув направо, и зашагал к дому в середине ряда. Дойдя до его сияющей парадной двери, он выставил громадную ногу, пинком открыл дверь и занес тетю Астер внутрь. Когда тетя Элли добежала до двери, та захлопнулась у нее перед носом. Тетя Элли в разочаровании подпрыгнула. Она пнула дверь, но та осталась закрытой. Тогда она схватила маленький отполированный дверной молоток и яростно заколотила им.

- Астер! – закричала она. – Астеропа, впусти меня немедленно!

Гэлли бежала за Троем и Гармони, пытаясь не хихикать. Они миновали дом за домом – на некоторых слегка отдергивались кружевные занавески, из других откровенно высовывались глазеющие лица. Пытаясьпроглотить смех, Гэлли одновременно напрягала память. Она была уверена, что видела раньше этого громадного бородатого человека. Его лицо, когда оно нарисовалось в окне, определенно было знакомым – борода и всё остальное. Она попыталась представить его более нормальных человеческих размеров – и он стал еще более знакомым. Она представила его в разной одежде. Костюм? Нет. Тогда мантия? Нет. Тогда что насчет мехов? Да! Она видела его, когда Флейта впервые взял ее в мифосферу. Он был тем похожим на кинозвезду охотником в леопардовой шкуре и с мощным луком. А теперь: как, почему он так важен?

Гэлли дошла до этой части рассуждений, когда они добежали до маленького домика. Тетя Элли теперь стояла на коленях на тротуаре, крича в щель почтового ящика:

- Астер, это твоя сестра! Впусти меня! Как ты можешь так безнравственно поступать? Подумай о своей семье, Астер! Впусти меня!

- Э, мам, - мягко произнесла Гармони, – разве у тебя нет запасного ключа тети Астер?

Тетя Элли развернулась, по-прежнему стоя на коленях, чтобы посмотреть на нее.

- Конечно, есть. Поэтому я и взяла с собой сумочку.

- Тогда разве ты не можешь войти сама? – предложила Гармони.

Тетя Элли немного пришла в себя – достаточно, чтобы подняться на ноги и открыть сумочку.

- Да, действительно, - сказала она. – Я могу войти и уволочь ее, правильно?

- Если ты считаешь, что этот Райан позволит тебе, - пробормотал Трой.

«Райан! – подумала Гэлли. – Вот оно!»

- Не Райан, - сказала она. – Его зовут Орион.

Трой и Гармони уставились на Гэлли. Тетя Элли нащупала звякающую связку ключей и отыскала тот, который подходил к двери тети Астер.

- Вот! – воскликнула она, поворачивая его в замке. – А теперь посмотрим!

С торчащими во все стороны седыми волосами, от которых, казалось, разлетались электрические искры, тетя Элли распахнула дверь и нырнула внутрь дома.

- Пошли! – позвал их ее голос.

Гармони, Трой и Гэлли неуверенно последовали за ней внутрь – в крошечную темную прихожую.

- Значит, тебе надо найти его лук, правильно? – сказала Гармони. – Интересно, может он…

В глубине дома хлопнула дверь. Разразился скандал. Они слышали, как кричит тетя Элли, вопит тетя Астер и мощно грохочет горец.

- Как думаете, мы можем тут чем-то помочь? – спросил Трой.

- Мы только добавим шума, - ответила Гармони. – Пойдемте домой. Мы оставили ужин на столе и распахнутую парадную дверь.

- Бедняжка Астер, - сказал Трой. – Почему она не имеет права быть счастливой? Да, пошли.

- Но его лук… - начала Гэлли, неохотно разворачиваясь, чтобы тоже выйти обратно на улицу.

И остановилась.

После того, как они вошли, парадная дверь почти полностью закрылась. За ней, рядом с дверными петлями, где можно было поставить зонтик или трость – или даже ружье, предположила Гэлли, – подпирала стену штуковина шести футов^[14] высотой. В тусклом освещении Гэлли могла лишь разглядеть, что она была едва-едва согнута и очень красиво сработана – с искусными украшениями по плоской стороне, переходящими в серебряную полосу рукоятки в центре. Но преимуществом тусклого освещения было то, что тем ярче в центре каждой завитушки сиял маленький мерцающий свет, и все они складывались в целый ряд крошечных огоньков.

- Смотрите! – воскликнула Гэлли.

- Быстро! – сказал Трой. – Вытаскивай один.

Они с Гармони придерживали высокий лук, пока Гэлли выковыривала и вынимала один из нижних огоньков. К ее облегчению, он довольно легко отделился и скатился в ее ладонь, словно маленький неоправленный бриллиант. Очень аккуратно она закрыла его на молнию в одном из самых маленьких карманов брюк.

- А теперь давайте выбираться, - Гармони говорила шепотом, хотя крики в задней части дома стали громче, чем прежде.

Один за другим они проскользнули в щель приоткрытой двери на улицу.

Когда Трой выскользнул следом за Гэлли, рядом с ними на дороге с грохотом остановилось такси. Его задняя дверь резко распахнулась, и наружу быстро выбрался дядя Юлион, яростно сверкая глазами. Его живот вздымался, от белой бороды сыпались искры, как от волос тети Элли, а глаза представляли собой голубые колодцы, в которые не хочется заглядывать.

Все трое прижались спиной к стене дома, и Гармони кое-как сумела изобразить слабую улыбку:

- Привет, Юлион.

Голубые глаза-колодцы сверкнули на нее:

- Я разберусь с вами чуть позже. Со всеми вами.

Юлион склонил голову, прислушиваясь к воплям, доносившимся из дома.

- Орион теперь там с ней, не так ли? – сказал он и добавил для таксиста: - Ждите.

К крайнему облегчению Гэлли, он прошел мимо нее прямиком в дом, пригнув голову в дверном проеме, и дверь захлопнулась за ним.

- Бежим! – сказала Гармони. – Спасаемся в мифосферу!

Глава 11

Они побежали. Гармони повела их на другую сторону дороги и вдоль по ней, пока они не оказались на круто поднимавшейся прямо к горам аллее между домами. Гэлли была в таком ужасе, что, как только аллею окружили влажные гранитные валуны и пучки вереска, развила скорость кометы и помчалась вперед,  в то время как Трой и Гармони пытались догнать ее.

- Подожди! – задыхаясь, крикнула Гармони. – Смотри, куда идешь, Гэлли!

Гэлли было всё равно, куда она идет. Единственное, чего она хотела – спрятаться где-нибудь от дяди Юлиона. Она взлетела по крутой каменистой тропе, несколько раз резко повернула, пока вокруг нее не начал собираться под порывами ветра сырой, белый – и о, счастье, мешающий видеть! – туман. Она немного замедлилась, чтобы не потерять остальных.

- Деревья! – неистово произнесла она больше самой себе, чем кому-то еще. – Я хочу деревья, чтобы спрятаться в них.

- Он может разнести все деревья, - выдохнул Трой.

- Деревья – где-нибудь, где находятся Флейта и Скрипка, - упрямо повторила Гэлли и побежала дальше.

Туман – теперь очень густой и по-прежнему сдуваемый вокруг нее порывами ветра – начал темнеть, как если бы наступала ночь. «Ну, мы ведь только что ужинали», - подумала Гэлли. Она побежала дальше наверх – в становящийся всё более темным и синим туман, где ей показалось, будто впереди над головой вспыхивают полосы заката.

В своем ужасе она почти не заметила деревьев, добравшись до них. Сначала Гэлли уловила их запах. «Сосны, - подумала она. – Смоляной, острый запах. Слава Богу!» Странно, но полосы и вспышки стали теперь ярче, и у них тоже был запах. Древесный дым.

Тут ее остановила Гармони, схватив за плечи.

- Помедленнее, Гэлли! Думаю, мы здесь на по-настоящему опасной нити. Надо быть осторожными!

Гэлли поняла, что они стоят на сухой траве в густом сосновом лесу. В туманной почти темноте сосны выглядели как громадные черные конусообразные формы, разбегающиеся во всех направлениях. У большинства из них были большие нижние ветви, пригибавшиеся до самой земли. Но впереди наверху определенно что-то горело, и давало достаточно света, чтобы Гэлли разглядела, насколько густыми, зелеными и колючими были эти нижние ветви.

Впереди через тропу легко и упруго пробежали несколько фигур, похожих на длинноногих собак.

«Волки! - подумала Гэлли. – Если не хуже!» Она едва смела пошевелиться.

- Видишь, что я имела в виду? – прошептала Гармони.

- Что за шум? – спросил Трой.

Это был крик, но в то же время пение – очень плохое, нестройное пение, как будто женщины в большом хоре решили каждая исполнять отдельную песню так громко, как только могут. Шум, кажется, спускался к ним по склону. Там звучали вопли радости и вопли чего-то худшего.

- Ай-о! Ай-о! – пели хоры.

- Ох, - произнесла Гармони. – Думаю, это Менады.

По какой-то причине дедушка никогда ничего не рассказывал Гэлли о Менадах, но спрашивать, кто они такие, не пришлось. Они появились сразу после слов Гармони, озаренные ослепляющим множеством трескучих сосновых факелов. Это была орда безумных женщин в лохмотьях – кричащих, поющих, изображающих голоса кошек, собак и орлов, танцующих и скачущих, спускаясь по холму. Их распущенные волосы развевались. Все были забрызганы кровью, некоторые – покрыты ею с головы до ног. Запах, какой мог бы быть в мясной лавке, где кто-то разлил бочку вина, и густой потный запах грязных женщин внезапно перебили запах древесного дыма от факелов.

Гармони взяла Гэлли и Троя под руки и нырнула вместе с ними под свисающие ветви ближайшей сосны.

- Не двигайся, Трой, - прошептала она. – Они убивают мужчин.

И они убивали. Гэлли не смогла противиться искушению вытянуть палец и отодвинуть одну из колючих ветвей. Первым же, что она увидела, была женщина, несшая на шесте бородатую мужскую голову. Кровь от головы текла по шесту, капая на лицо и руки женщины и шлепая в ее смеющийся рот.

- Смотрите, что у меня есть! Смотрите, что я сделала! – вопила женщина.

Она плакала столько же, сколько смеялась. Слезы прочерчивали в крови на ее лице белые дорожки.

Подошла другая женщина с гигантским глиняным кувшином вина и плеснула его в лицо первой женщины.

- Выпей! – крикнула она. – Утопи свое горе!

Кто-то позади этих двоих завопил:

- Здесь мужчина! Слушайте, все: мужчина! Я чувствую его запах. Он под тем деревом!

В следующую секунду вся кричащая толпа ринулась к сосне, где прятались Трой, Гармони и Гэлли. Факелы шипели, задевая иголки. Вино рекой лилось сквозь нависающие ветви, и дюжина липких окровавленных рук протянулась через них, чтобы безошибочно вцепиться в Троя. Его схватили за волосы, за рубашку и за руки – даже за ноги – и вытащили на открытое пространство.

- Разорвать его! Разодрать на кусочки! – кричали женщины.

Гармони кинулась следом за Троем и схватила его сзади за рубашку.

- Нет! Не надо! Остановитесь! – закричала она. – Вы не должны! Он – тот, кто построит великий город Трою!

Гэлли бросилась за ней и попыталась помочь отбить Троя, но к этому моменту несколько женщин держали его за руки и тащили каждая на себя, словно перетягивали канат. Трой закричал.

- Помогите! – завопила Гэлли. – О, пожалуйста, кто-нибудь, помогите!

- Бесполезно, - произнес кто-то, появившийся рядом с Гэлли. – Теперь, когда они его схватили.

Гэлли повернулась и увидела тонкие белые волосы – мертвенно-бледные в свете факелов и забрызганные кровью. Волосы обрамляли некрасивое розовое лицо.

- Марсия! – воскликнула Гэлли, обнимая ее. – О, Марсия, я так рада вас видеть!

Бледные брови Марсии приподнялись:

- Весьма необычно. Никто никогда не бывает рад видеть меня.

- Я рада. Пожалуйста, помогите нам спасти Троя.

- Но я не за этим пришла, - возразила Марсия. – Я здесь, чтобы сказать тебе: твоя мама – одна из этих пропитанных вином женщин. Она здесь наверху. На холме. Пошли.

- Но Трой… - произнесла Гэлли.

Она чувствовала себя так, словно ее раздирают на части – почти как Троя. Она посмотрела на него, обнаружив, что теперь он сопротивляется, пиная голени женщин и брыкаясь в попытке освободить руки. Но всё больше и больше кричащих женщин наваливалось на него – и на Гармони тоже. Другие женщины, смеясь, высоко держали факелы, осеняя борьбу дикими мерцающими тенями.

Марсия угрюмо и критично понаблюдала за битвой и пожала плечами:

- Они схватили его. Единственное, что может отвлечь их – если кто-нибудь бросит в них золотое яблоко.

- Что ж вы раньше не сказали? – ахнула Гэлли, бешено расстегивая карманы. – У меня есть три – где-то.

Наконец, она нашла яблоко на ощупь – пластиковое и легкое как перышко – и вытащила его. Когда Гэлли замахнулась для броска, оно потяжелело и начало испускать сильный аромат живого яблока – столь же сильный, как запах вина, крови и древесного дыма. Гэлли со всей силы швырнула его в мешанину дерущихся женщин. Оно пролетело по дуге между огней, сияя чистым ярким золотом, и ударило в чью-то спину.

Эффект был незамедлительным. Эта женщина и по меньшей мере шесть других тут же повернулись и бросились хватать его, когда оно покатилось с холма между ног. Воодушевившись, Гэлли нашла второе яблоко и со шлепком швырнула его в чье-то лицо. Эта женщина была погребена под натиском остальных, пытающихся схватить яблоко, прежде чем оно укатится под дерево. Гэлли бросила третье – просто в остатки драки. Оно ощущалось еще более тяжелым и золотым, чем два первых. И казалось, будто все три яблока обладают собственной волей. Независимо от того, как много рук пыталось схватить их, они ускользали из зоны досягаемости, кувыркаясь, изворачиваясь и укатываясь прочь – всё быстрее и быстрее, – вспыхивая в свете факелов. Уже через несколько секунд все женщины оставили Троя ради охоты за яблоками. Его бросили стоящим возле сосны, а Гармони – на коленях рядом с ним.

- Слава Богу! – произнесла Гэлли. – А теперь покажите мне маму, Марсия, быстрее.

- Можно, - ответила Марсия.

Она взяла Гэлли за руку и потянула наверх холма в другое место среди сосен, где другие безумные женщины с гоготом скакали вокруг гигантского кувшина вина. Почти у всех были темные волосы, свободно разлетавшиеся и липкие от вина и крови. Но когда воющая толпа прокружилась мимо Гэлли во второй раз, она увидела, что у одной из них волосы светлые. Ее нелегко было обнаружить. Ее волосы были более желтого цвета, чем у Марсии, и вымочены вином и – да, кровью тоже. «Кого это волнует?» – подумала Гэлли. Она бросилась к этой женщине и крепко схватила ее размахивающую руку.

Покачнувшись, женщина остановилась перед ней и подняла руку к голове.

- А? – отсутствующе произнесла она.

Гэлли жадно всмотрелась в ее лицо, и даже в неверном свете факелов у нее не возникло сомнений. Именно эту женщину она видела на свадебной фотографии. Она была грязной и пьяной, и выглядела старше, но это была она.

- Матушка, - позвала Гэлли. – Мама. Я Гэлли.

- А? – снова произнесла женщина.

- Теряю терпение! – воскликнула Марсия. – Терпения у меня никогда не было много, - она подошла к женщине и громко хлопнула в ладоши перед отсутствующим лицом, рявкнув: – Меропа! Твоя дочь здесь. Проснись и протрезвей немедленно!

Меропа моргнула. Ее лицо начало медленно пробуждаться к выражению живого и слушающего человека.

- Вы сказали… - начала она.

Прежде, чем она успела произнести что-то еще, появился, быстро шагая к ним наверх, ответственный за творящееся вокруг бесчинство. Высокий мужчина, одетый в шкуры, с большой шляпой из виноградных листьев на голове.

- Эй, девочки! – весело позвал он. – Вы трое забыли танцевать.

Марсия просто уставилась на него, став еще более некрасивой, чем обычно. Гэлли обнаружила, что не может посмотреть ему в глаза, и вместо этого посмотрела вниз на зашнурованные до колен сандалии и торчащие из них большие грязные пальцы. Меропа начала отнимать свою руку от Гэлли, чтобы вернуться в танец. Гэлли в панике повисла на ней. Она не собиралась терять мать, едва обретя ее.

- А вы знаете, - высоким от паники голосом сказала она мужчине, - что там внизу – три золотых яблока со звездных деревьев?

- Правда? Где же это? – заинтересовался он.

Гэлли указала в вероятно неверном направлении. Мужчина довольно засмеялся и направился туда – сначала широкими шагами, а потом почти бегом.

- Молодец, - похвалила Марсия, когда он исчез в темноте среди деревьев. – Именно так можно быстро избавиться от бога.

- О чем вы говорите? – спросила Меропа. – Какой бог?

- Бахус, - ответила Марсия. – Бог пьянства. Он крепко тебя связал.

- Забудь о нем, - сказала Гэлли. – Мама, я нашла папу, но он говорит, что только ты можешь его спасти. Он в месте, где его заставляют выполнять бесконечную работу.

- Что? Мой бедный Сизиф! – воскликнула Меропа. – Как долго я была здесь?

- Века, - ответила Марсия. – Сюда, пошли. У меня есть транспорт.

Они начали спускаться с холма обратно. Гэлли по-прежнему висела на руке Меропы, но теперь не столько, чтобы удержать ее от возвращения к разгулу, сколько потому что она, наконец, обрела мать. И это было чудеснее, чем мифосфера. С каждым шагом Меропа всё больше пробуждалась и возвращала свою личность. Сначала она смущенно улыбнулась Гэлли. Потом произнесла:

- Поверить не могу! – и вытерла руку о разодранную юбку. – Я такая грязная и липкая. Я едва могу поверить, что ты правда Гэлли – хотя и знаю, что это так. Я помню тебя крошечным младенцем. И, - сказала она Марсии, - я вовсе ничего не понимаю насчет вас.

- Я помогаю Гэлли, - ответила Марсия. – Я рискую пойти к Плеядам, и они пытаются заставить меня работать. Гэлли покупает мне красивые туфли. Смотри.

Она остановилась и приподняла одну ногу. В сумрачном освещении Гэлли едва-едва смогла разглядеть, что на Марсии розовые туфли с ковбойской бахромой.

Они продолжили идти, и освещение улучшилось. Кто-то воткнул один из ярко горящих факелов в землю, и в его свете Троя обеспокоенно осматривали двое высоких мужчин с белыми волосами.

- Я в порядке, - говорил им Трой. – Это не моя кровь. Честно.

- Ты уверен? У тебя сильно поцарапано лицо, - сказала Гармони, которая, дрожа, стояла рядом с Троем. – Ненавижу Менад!

Гэлли испустила крик облегчения и потащила к ним мать. Там она рискнула отпустить Меропу, чтобы обнять двух высоких мужчин.

- Флейта! – воскликнула она. – Скрипка! Я знала, вы где-то рядом.

Флейта похлопал Гэлли по плечу и спросил:

- Ты добыла мне звезду?

Пока Гэлли кивала и отвечала:

- Она у меня в самом маленьком кармане.

Скрипка заговорил с Марсией поверх головы Гэлли:

- Приятно вновь видеть тебя, Яга. Только не говори, что ты теперь совершаешь добрые дела!

- Лишь для Гэлли, - ответила Марсия. – Ее мать – эта липкая Меропа.

- О, чудесно! – воскликнула Гармони и схватила Меропу за покрытые вином и кровью руки. – Я так рада снова видеть тебя, тетя Мерри.

- Эй, послушайте! – позвал Трой. – Смотрите.

От подножия холма доносился звук, определенно исходивший от машины, черепашьим шагом взбирающейся на гору. Лучи ее передних фар метались туда-сюда среди деревьев, когда машина поворачивала на крутой дороге. Как будто они были выискивающими кого-то прожекторами.

- Такси дяди Юлиона, - сказала Гэлли.

Глава 12

Все знали, что это дядя Юлион. Трой и Гармони посмотрели друг на друга, спрашивая себя, что делать.

- Не проблема, - заявила Марсия и щелкнула пальцами в сторону темного скопления деревьев на другой стороне тропы.

Часть скопления немедленно выросла в высокую квадратную фигуру. Она распрямила две длинные ноги, похожие на ноги цыпленка, и зашагала к ним. Дойдя до Марсии, она остановилась и сбросила с балкона на передней части веревочную лестницу.

- Моя хижина, - пояснила Марсия. – Вверх, все! Вверх, вверх, вверх!

Флейта схватил Гэлли и подсадил на лестницу. Остальные полезли следом – Скрипка подсадил Меропу, у которой ноги постоянно запутывались в обрывках платья, а Гармони помогала Трою, поскольку он всё еще нетвердо держался на ногах. Марсия поднялась последней, и лестница поднялась вместе с ней. Как только Марсия оказалась на балконе, хижина развернулась и пошла прочь, скрипя с ног до головы под тяжестью семи людей.

- Ты должен показать дорогу, - сказала Марсия Скрипке.

Кивнув, Скрипка показал взять левее. Хижина снова повернула и с треском и шелестом двинулась по склону горы. Прежде чем деревья сомкнулись позади нее, Гэлли и Трой, встревоженно выглядывавшие из-за угла балкона, успели увидеть, как такси въезжает на поляну рядом с ярко горящим факелом и с ревом проезжает мимо, как если бы водитель не понял, что здесь кто-то был.

- О, хорошо! – произнесла Гэлли.

- Он догонит в конце концов, - сказал ей Флейта. – Когда это случится, будь готова со своей звездой. Я скажу тебе, что делать.

Хижина шагала вперед. Скрипка продолжал показывать дорогу, и хижина шла туда, куда указывал его палец. Гэлли посмотрела вниз на пальцы ее больших птичьих ног, а потом подняла взгляд, чтобы посмотреть, как Скрипка ведет их сквозь мифосферу. Громадные негнущиеся ноги прошагали от сосновых иголок к каменистой почве, потом в пустыню, потом на оживленную автостраду, где они чудесным образом не столкнулись ни с одной машиной, и оттуда – на зыбкую розовую нить. Здесь одна из громадных ног чуть не провалилась сквозь зыбучесть, но хижина спаслась, крутанувшись и рванувшись, и шагнула на более твердую голубую нить. Наконец, она ступила на территорию некоего промышленного владения, заполненную машинами, припаркованными рядом с низкими белыми зданиями. Хижина протопала напрямую, ногами раскидывая в стороны машины и с хрустом задевая углы зданий, пока не добралась до низкого белого блока, на котором большими красными буквами было написано: «OOO БРАТЬЯ СТОУН». Гэлли почему-то ожидала, что хижина здесь остановится, но она просто продолжила двигаться вперед, наступив на здание. Половина стены обрушилась, и хижина остановилась, маршируя на месте, скрипя и стеная с ног до головы. Звенело стекло, тут и там падали глыбы бетона и плоские куски стены. Проделав в здании большую дыру, хижина перестала топтать и спустила лестницу.

- Пойдемте. Быстро, - Флейта подсадил Меропу и Гэлли на лестницу и последовал за ними вниз, сказав через плечо: – Остальные, лучше оставайтесь здесь.

Гэлли взяла мать за руку, и они вместе нырнули в неровную обваливающуюся дыру. Внутри горели люминесцентные лампы, и все продолжали работать за своими столами так, будто ничего не произошло – за исключением того, что ближайшие к ним люди устало прихлопнули ладонями стопки бумаг, когда ветер из разрушенной стены грозил их унести, а люди подальше от повреждения раздраженно сдували и смахивали пыль от разлома. Гэлли нашла взглядом отца за столом в дальнем углу, работающего усерднее, чем все остальные, и потащила мать к нему. Но на полпути Меропа тоже увидела его, отпустила руку Гэлли и помчалась между столами. Она сшибла несколько подносов с бумагами, однако люди только вздыхали и наклонялись, чтобы подобрать их, кажется, больше ничего не замечая.

- Сайр! – закричала Меропа. – Мой Сизиф!

Ее крик прозвенел по помещению, и несколько человек подняли взгляд по-настоящему. И среди них отец Гэлли. Увидев несущуюся к нему Меропу с развевающимися грязными волосами и разлетающимися лохмотьями, он перестал работать, откинулся на спинку стула и улыбнулся. И улыбнулся. Меропа положила липкие ладони на его поднос «ВХОДЯЩИЕ» и улыбнулась в ответ. Они улыбались и смотрели друг на друга, будто были одни в целом мире.

- О, пойдемте! Пойдемте! – поторопила их Гэлли, переминаясь с ноги на ногу.

Она видела, как женщина, которая боялась порвать колготки, идет к ним с другого конца комнаты. Женщина несла тяжелую стопку папок, но сердито свалила их на ближайший стол и быстро зашагала по проходу к угловому столу.

- Нам надо идти! – сказала Гэлли.

Но ее родители не обратили ни малейшего внимания, пока женщина не подошла прямо к ним, оттолкнув Гэлли в сторону.

- Немедленно уходи отсюда, - велела она Меропе. – Ты мешаешь заключенному работать.

Меропа медленно и пораженно повернулась посмотреть на нее.

- Я – что? – спросила она.

- Отвлекаешь заключенного. Совершаешь преступление, - ответила женщина. – Тебе здесь нечего делать. Ты, должно быть, сбежала с другой нити.

- Верно, - согласилась Меропа. – И я пришла забрать моего мужа с этой.

- Ты не можешь этого сделать, - сказала женщина.

Меропа выпрямилась во весь рост – на несколько дюймов выше аккуратной женщины. Несмотря на разорванное грязное платье, она вдруг стала величественной. Ее волосы, слипшиеся от крови и запятнанные вином, взметнулись водоворотом и стали ярко-золотыми – даже ярче золотых яблок. Гэлли в благоговении и восхищении уставилась на нее. «Моя мать действительно в некотором роде богиня!» - подумала она.

- Как ты смеешь! – произнесла Меропа. – Как ты смеешь так разговаривать с дочерью Атланта! Никто здесь не является заключенным. Они все – в незаконном плену, - ее голос набрал силу, точно у певицы, когда она крикнула: – Вы свободны. Вставайте и уходите, вы все.

Люди за столами подняли головы – вначале изумленно и недоверчиво. Но когда Меропа протянула руку отцу Гэлли, и он, по-прежнему улыбаясь, встал и подошел к ней, остальные тоже начали нерешительно вставать по одному и по двое. Когда Меропа протянула другую руку Гэлли и потащила их двоих через комнату, все, похоже, поняли, что она говорила всерьез. Они повскакивали и бросились к дверям.

- Стоять! – выкрикнула аккуратная женщина, а когда никто не обратил внимания, запричитала: - Кто теперь заполнит все эти формы?

- Попробуй заполнить их сама, - бросила Меропа через плечо.

Они добрались до разлома в стене, где свисала лестница в хижину, а рядом с ней стоял Флейта. К этому времени у него сделался очень нетерпеливый вид. Он практически зашвырнул Гэлли на ступеньки, а следом за ней поднял Сайра, тело которого слишком задеревенело из-за столь долгого сидения за столом. Меропа взлетела наверх, и Флейта взобрался за ней.

- Мы забрали его! – радостно сообщила Гэлли Скрипке, когда добралась до балкона.

- Хорошо, - ответил Скрипка и посмотрел на Марсию. – Уходим?

- Немедленно, - согласилась она.

Хижина топнула и бойко развернулась на негнущихся ногах в другую сторону.

И остановилась.

Поперек пути стоял дядя Юлион с тарахтящим позади него такси. Он казался гигантским и непоколебимым, как скала. Когда все схватились за перила балкона, уставившись на него, он вырос еще больше. И рос до тех пор, пока не стал смотреть на них сверху вниз – с неискренней неумолимой жалостью. Громкость его голоса соответствовала его размерам.

- Какая досада, - прогремел он. – Вы считали себя такими умными, правда? Но никто никогда по-настоящему не одерживает верх надо мной. А я отлично умею изобретать наказания для тех, кто идет против моей воли. Отныне и до конца времен у вас у всех будет весьма скверная жизнь. Поверьте.

- Я не твоя, - произнесла Марсия. – Ты ничего не можешь мне сделать.

- Почему ты так уверена в этом? – прогремел в ответ дядя Юлион.

Гэлли в отчаянии подняла взгляд на его выпирающий под рубашкой живот. «А ведь всё шло так хорошо!» – подумала она. Но когда Марсия сердито ответила:

- Потому что я величайшая ведьма из всех, что когда-либо жили!

Что-то в той стороне привлекло внимание Гэлли. Посмотрев, она обнаружила, что Флейта, опустив руку вдоль тела, жестами показывает ей, чтобы она вытащила звезду из лука Ориона. Гэлли не посмела кивнуть. Она лишь едва опустила подбородок и потихоньку, осторожно поднесла руку к самому маленькому карману и начала расстегивать его.

- Что ты сделал с Орионом? – вдруг спросила Гармони, и сердце Гэлли пропустило удар в страхе, что дядя Юлион заметит ее действия.

- С Орионом? – прогудел дядя Юлион. – Конечно, снова поместил его среди звезд – на этот раз навсегда. Астеропа тоже там – так далеко от него, как только можно.

- Но почему они не могут быть вместе? – спросил Трой.

- Потому что они вызвали мое неудовольствие, - прогрохотал дядя Юлион. – Этот человек – ловелас.

- Как и ты, - заметил Трой.

- Именно. Мне не нужны конкуренты, - прогудел дядя Юлион. – Ты, мой мальчик, теперь проведешь вечность в наказании за свою дерзость. Я еще не решил, что с тобой сделать, но знаю, что ты никогда, никогда не начнешь строить свой город.

Пока они говорили, Гэлли расстегнула карман и почувствовала, как звезда – крошечная, теплая и едва слышно шипящая – закатилась в ее ладонь. Флейта осторожно встал рядом с ней с одной стороны, а Скрипка – с другой.

- Когда я скажу: «Давай», - едва слышно прошептал Флейта, - вдави в него звезду так высоко, как сможешь дотянуться.

- Это совершенно несправедливо, - громко сказала Меропа. – Я считаю, мы все уже достаточно наказаны.

- А я – нет, - возразил дядя Юлион. – Ты, милая женщина, вернешься туда, где была. Как и ты, Сизиф. Только теперь это будет больно. Что касается этой Гэлли… Где Гэлли?

Гэлли была настолько ниже всех остальных, а дядя Юлион – таким громадным, что ему сложно было разглядеть ее среди толпы на балконе. Флейта ухмыльнулся Скрипке, Скрипка кивнул Флейте, и оба услужливо подхватили Гэлли и подняли ее к широкому лицу дяди Юлиона. Гэлли показалось, что она перемещается наверх вдоль обтянутого рубашкой живота чуть ли не полмили.

- Давай! – велел Флейта.

Гэлли вытянула руку со звездой и изо всех сил вдавила ее в центр выпяченной груди дяди Юлиона. Одно мгновение звезда мерцала там, а потом начала растворяться в его гигантском теле.

Дядя Юлион издал странный звук, похожий на очень низкие ноты органной трубы, и начал растягиваться. Он растягивался и растягивался, и, расширяясь, становился бледнее и газообразнее и по мере того, как становился бледнее, удалялся задом наперед. Жгучий холод слетел с него. И он стал удаляться так быстро, что вскоре Гэлли поняла, что он превратился в шар – большую, мрачную, желтоватую штуковину, – который растягивался и отступал прочь, и растягивался по мере удаления, пока не стал желтым диском, покрытым мутно-красными пятнами и полосами. Потом он стал сияющим кружком, и наконец – большой яркой звездой высоко в небесах.

- А, - произнесла Гармони. – Планета Юпитер.

- Да, - ответил Флейта. – В качестве планеты он никому не сможет причинить вреда.

- Не считая обычного влияния, которое оказывают звезды, - добавил Скрипка. – А оно в большинстве своем приятное.

Они оба ухмыльнулись Гэлли, опустив ее обратно на балкон.

- Идем теперь, - объявила Марсия. – Мне нужен мой лес.

Хижина тут же затряслась на негнущихся ногах и пронесла их по территории промышленного владения, которое теперь выглядело потрепанным и заброшенным, а потом – спустя поразительно маленькое количество шагов – они оказались на склоне горы, усеянной соснами. Еще через несколько шагов хижина остановилась на ровном месте, с которого они могли видеть внизу добропорядочный серый город, где жила тетя Элли.

Все, кроме Марсии, спустились по лестнице. Гэлли была последней, поскольку задержалась, чтобы обнять Марсию. У той снова сделался крайне удивленный вид, как будто ни у кого никогда не появлялось желание обнять ее.

- Я приду навестить вас в мифосфере, - крикнула Гэлли, в свою очередь спустившись.

Она подбежала к родителям и взяла их за руки. «Теперь я могу жить с ними! – с ощущением блаженства подумала Гэлли. – Больше никакой бабушки. И я могу становиться кометой, когда захочу».

- Нам пора уходить, - сказал ей Флейта. – Эта фаза закончена, так что мы с братом снова меняемся местами.

- Мне всегда было интересно, когда вы это делаете, - спросила Гармони. – Это часто происходит?

- Каждый раз, когда мы завершаем новую нить в мифосфере, - ответил Скрипка.

Пока он стоял там, его строгий темный костюм медленно наливался зеленым в сером вечернем свете. Но его глаза по-прежнему сияли синевой. Мешковатая зеленая одежда Флейты выцветала до строгого серого, хотя и осталась мешковатой, а белые волосы, как и раньше, рассыпались по плечам.

«Я по-прежнему смогу различать их в будущем», - подумала Гэлли. Братья улыбнулись друг другу, а потом прошли мимо друг друга – Скрипка, направившись налево, а Флейта – направо. Мгновение спустя они исчезли.

Когда хижина тоже зашагала прочь, все без какой-либо цели начали спускаться по склону горы.

- Где бы ты предпочла, чтобы мы жили? – спросил Меропу отец Гэлли. – Мне хотелось бы вернуться в Грецию.

- Греция сильно изменилась с тех пор, как ты был там в последний раз, - ответила Меропа. – Не думаю, что ты будешь теперь королем. Давай отправимся снова на Кипр, - она поежилась под тихим вечерним ветерком. – Там так же тепло, как в Греции.

- О, но… – воскликнула Гэлли. – Если мы будем жить заграницей, как я смогу видеться с Троем и Гармони?

Трой засмеялся:

- Не беспокойся. Ты всегда найдешь меня в мифосфере. Я буду работать там над моим городом, и ты понадобишься мне, чтобы проектировать сады. А с Гармони ты будешь сталкиваться постоянно. Она бродит повсюду.

- Тем не менее, - сказала Гармони, посмотрев на дрожавшую Меропу. – Думаю, мы должны сначала пойти домой. Матушка будет беспокоиться, а Меропе нужна ванна и одежда получше.

- О, да, - согласился Трой. – И мы так и не попробовали тот шоколадный торт.

Он побежал вперед, но остановился на следующем повороте тропы, указывая вниз и смеясь. С любопытством подбежав посмотреть, что его так развеселило, Гэлли обнаружила, что смотрит на главную улицу города. Прямо посередине нее прогуливался громадный горец, а тетя Астер влюбленно висела у него на локте.

- Видишь? – сказал Трой. – Вот что происходит теперь, когда ты пришпилила дядю Юлиона к небу. Мы все можем делать, что хотим. Наконец-то!

Примечание автора

О персонажах:

Тетушки являются Плеядами, известными как Семь сестер – звездное скопление в области Большой Медведицы. Увидеть их все семь можно только краем глаза. В Древней Греции Плеяды свободно сочетались и со смертными, и с богами, и по меньшей мере у трех из них был роман с Зевсом (Юпитером), верховным богом в греческой и римской мифологии. Дядя Юлион – Юпитер.

Плеяды:

Майя, чей сын от Юпитера – Меркурий (Меркер), посланник богов.

Электра, чьи дети от Юпитера – Гармония (Гармони) и человек, который основал и построил великий город Трою и стал ее первым королем.

Альциона, известная астрономам как Бета Тельца, которая, видимо, была слишком горда, чтобы заводить романы с кем бы то ни было.

Тайгета, чьи дети от Юпитера стали спартанцами.

Целено, одна из более тусклых звезд, чьи дети от Юпитера стали многими другими людьми в Древней Греции.

Астеропа, гораздо более тусклая, чем ее сестры-звезды.

Меропа, которая вышла замуж за Сизифа, смертного короля Древней Греции. Позже Сизиф в качестве наказания должен был вечно закатывать камень наверх горы. Как только он приближался к вершине, камень скатывался обратно к основанию горы.

Родители Плеяд – это Плейона (известная астрономам как «оболочечная звезда») и Атлант. Атлант был последним из рода Титанов, гигантских существ, которых Юпитер победил, когда только стал верховным богом. Некоторые Титаны когда-то сами были богами, пока Юпитер не уничтожил их. Атланта пощадили при условии, что он будет держать мир на своих плечах (хотя некоторые версии утверждают, что он держал небо).

Несмотря на тяжелую задачу, у Атланта, похоже, было время влюбиться в нимфу Гесперу, которая родила ему пять дочерей, известных как Геспериды. Эти девушки охраняли золотые яблоки на Западных Островах.

Автолик (Толли) – сын Меркурия от смертной женщины. Он вырос вором, обманщиком, угонщиком скота и в целом плохим человеком. Некоторые из животных, которых он украл, принадлежали Сизифу.

Орион был могучим охотником в Древней Греции, который охотился на женщин столь же часто, как на животных. Он погнался за Плеядами и Гесперидами и в результате был помещен на небеса в виде созвездия, которое и по сей день самое заметное на зимнем небе.

Что касается Гэлли (комета Галлея), мне показалось, что ребенком звезды и смертного короля почти наверняка будет комета.

Примечания

1

Охотница, которая хотела выйти замуж только за того, кто победит ее в состязании в беге. Она была побеждена, когда один из поклонников бросил три золотых яблока и она остановилась, чтобы подобрать их.

(обратно)

2

В английском слова «musician» и «magician» звучат довольно похоже.

(обратно)

3

По-видимому, имеется в виду миф об охотнике Актеоне, который однажды увидел богиню Диану (Артемиду) обнаженной, когда она купалась. Разгневанная богиня превратила Актеона в оленя, и его разорвали его собственные собаки.

(обратно)

4

Пресвитер Иоанн – легендарный правитель могущественного христианского государства в Центральной Азии. Личность, эпоха и местонахождение Пресвитера Иоанна и его царства во многочисленных рассказах и свидетельствах на разных языках интерпретируются по-разному, иногда указывая на реальные, иногда на вымышленные персонажи, причем нередко с фантастическими подробностями.

(обратно)

5

Глубокое болото в книге «Странствия пилигрима» - аллегория того, как человек тонет под тяжестью грехов и чувства вины за них.

(обратно)

6

Жестокий великан-циклоп, сын Пойседона, в пещеру которого во время своих странствий попал Одиссей.

(обратно)

7

В средневековом арабском фольклоре огромная птица размером с остров, способная уносить в своих когтях и пожирать слонов.

(обратно)

8

Песня из мюзикла «Волшебник страны Оз».

(обратно)

9

«Юпитер, вестник радости» - название четвертой части симфонической сюиты «Планеты» английского композитора Густава Холста.

(обратно)

10

«История солдата» - мимодрама Стравинского. Содержание основано на легенде о Фаусте, но также восходит к старинной русской сказке: бедный солдат продает свою душу (воплощенную в скрипке) дьяволу за книгу, позволяющую предсказывать будущее. Научив дьявола обращаться со скрипкой, солдат возвращается в свою деревню. Увы, вместо обещанных трех дней для общения с дьяволом проходит три года. Никто в деревне не узнает солдата: ни мать, ни бывшая невеста, которая за это время вышла замуж. Тогда солдат, используя свою волшебную книгу, становится сказочно богат. Не став счастливым, он играет в карты с дьяволом – деньги против скрипки. Дьявол побеждает, но, опьяненный богатством, теряет украденную солдатом скрипку. Солдату удается вылечить больную принцессу, обещанную королем тому, кто избавит ее от недуга. В поисках счастья солдат и принцесса бегут из королевства, но за ослушание дьявола солдат попадает в ад. Произведение заканчивается триумфом демона в форме саркастического марша.

(обратно)

11

Имеется в виду Кассандра. Влюбленный в нее Аполлон наделил ее даром предвидения. Но она не ответила взаимностью, и разгневанный бог сделал так, что ее пророчествам никто не верил.

(обратно)

12

Боудикка – жена Прасутага, вождя зависимого от Рима бриттского племени. После смерти ее мужа римские войска заняли ее земли, а император Нерон лишил ее титула, что побудило ее возглавить антиримское восстание.

(обратно)

13

Иезавель – жена Израильского царя Ахава, дочь Сидонского царя. От отца унаследовала деспотическое высокомерие, кровожадную жестокость и более всего фанатическую преданность культу Астарты.

(обратно)

14

Почти два метра.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Примечание автора

*** Примечания ***