девочка прошла мимо Вовки. В её пальцах была зажата монета.
— Сорок копеек! — сказала кассирша.
Вовка даже задохнулся от волнения. Всего сорок копеек!
Он сунул руку в карман штанов и неожиданно нащупал там маленький металлический кружок.
Как он мог забыть про полтинник?
Вовка зажал монету в кулак и решительно шагнул на середину зала.
«КАК СТРИЧЬ?»
С замиранием сердца он забрался в кресло.
— Ты один? — с подозрением спросила парикмахерша.
Вовка мучительно покраснел. Но женщина уже не смотрела на него, а копалась в ящике стола, подбирая для машинки нож.
— Как стричь? — спросила она, двигая ручками машинки.
— С одеколоном! — выпалил Вовка.
Женщина рассмеялась.
— Я не про то. Чубчик оставить?
— Оставить...
Парикмахерша прошуршала машинкой по затылку, поскрипела ножницами за ушами и ловко — чик, чик! — подрезала чёлку.
— А теперь закрой глаза! — скомандовала она.
Вовка крепко зажмурил веки. Пшш-ш-ш! — пахучее облако заклубилось вокруг его головы.
Вовка не дышал. Он не слышал ни взволнованного маминого голоса в коридоре, ни крика на перроне: «Володя, Володя!» — ничего.
Как во сне, он выбрался из кресла, отдал в окошко кассы полтинник, получил сдачу и вышел.
Мамы на почте не было. Перепуганный Вовка бросился в коридор, выскочил на привокзальную площадь — мамы нет! — вернулся в здание и, наконец, выбежал на перрон.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ОДИН
Чёрный пёс
На перроне и на путях было пустынно. Одинокий паровоз медленно тащил по дальнему пути платформу. С платформы задумчиво кивал ковшом старый, видавший виды, экскаватор.
Перешагивая через рельсы, прямо на Вовку шёл здоровенный чёрный пёс. Он перепрыгнул через последний рельс и очутился на перроне.
Вовка попятился.
Заметив, что мальчик его боится, пёс зарычал. Шерсть на его загривке поднялась дыбом.
Вовка начал медленно отступать. Он отступал до тех пор, пока не упёрся спиной в вокзальную стену.
Пёс шаг за шагом преследовал его. Видя, что Вовка остановился, пёс оскалил зубы и, готовясь к прыжку, присел на задние лапы.
Вовка закрыл лицо руками… «Сейчас!..» Но тут послышался глухой удар, собачий визг и звуки удаляющихся прыжков.
Вовка отвёл руки от глаз. По перрону удирал, поджав хвост, чёрный пёс. Мальчишка в замусоленной школьной куртке, без фуражки, швырял вслед ему обломки кирпича.
Швырнув последний камень, мальчишка сунул в рот два грязных пальца и пронзительно засвистел.
Пёс взвыл и, как ошпаренный, метнулся за угол.
— Испугался, головастик? — добродушно спросил мальчишка, поворачиваясь к Вовке. — Ты откуда?
Вовка промолчал.
— Ишь ты, ботинки какие у тебя фасонистые! — сказал мальчишка, с любопытством разглядывая Вовку. — Из города, что ли?
— С самолёта…
Мальчишка присвистнул.
— Вон как! А здесь ты с кем?
— С мамой.
— Где она?
— Не знаю.
Мальчишка сразу сообразил, в чём дело. Задав ещё несколько вопросов, он предложил:
— Пошли, мать поищем. Тебя как зовут?.. Вовкой? А меня, — он почему-то хитро подмигнул, — Григорием. Айда!
На вокзале Вовкиной мамы нигде не оказалось.
Однако около автобусной остановки им сказали, что молодая женщина, которая ищет сына, пробежала полчаса назад по улице.
— Во-он туда!
— Пошли и мы! — предложил Григорий. — Здесь и до базара недалеко. У нас кто потерялся — всегда на базаре ищут! У тебя деньги есть?
Вовка показал гривенник.
На базаре кипела шумная разноголосая толпа. Старые покосившиеся лотки были завалены картошкой и рыбой
Мамы не было.
На гривенник купили стакан мелких, как семечки, смолистых орехов. Щёлкая их, выбрались из толпы и незаметно, узенькими немощёными улочками, вышли на берег реки.
Вода в реке оказалась холодной как лёд и очень прозрачной. В ней хорошо были видны каждая песчинка на дне и булавочные мальки, танцующие над песком.
Мальчики сели верхом на гранитные тёплые от солнца камни.
Говорил и спрашивал один Григорий. Вовка односложно отвечал. Он устал. Ему было тепло на шершавом камне. Ветерок тихо перебирал медные проволочки волос. Испуг проходил, и понемногу начинало казаться, что всё улаживается, мама найдётся сама собой и ничего особенно страшного не случилось.
Кожаный
Григорию скоро надоели вялые Вовкины ответы.
— Знаешь что, — решил он, — пойдём сейчас ко мне.
— А мама?
— Найдём. Я тут рядом — в Курятне.
Курятней назывался старый посёлок, который ютился между базаром и стройкой на окраине нового, выросшего вместе с гидростанцией, города.
Дом Григория стоял в середине посёлка.
— Заходи, никого нет, — пригласил Григорий, когда ребята подошли к дому. — Мамка на линии — пути чинит… У тебя отец есть? — неожиданно спросил он.
— Нет.
— И у меня. Твой что, тоже сбежал?
Вовка вздрогнул. Так вот, оказывается, как бывает! Он начал было подыскивать ответ, но Григорий ответа и не ждал. Проведя Вовку коридором в
