Юность компьютерщика [Автор неизвестен] (fb2) читать онлайн

Автор неизвестен Юность компьютерщика

Первая часть

Мрачное осеннее утро, типичное для конца октября, когда рассвет с трудом пробивает толщи тяжелых туманных туч, моросящих беспрерывным мелким дождиком, не внушало веселья и оптимизма.

Дмитрий, нехотя просыпаясь, с отвращением ощущал начало нового рабочего дня.

Бледно-серый оттенок утра уже обозначил контуры маленькой десятиметровой комнаты, до потолка загроможденной полками с книгами; радиоприборами, сумеречно поблескивающими своими кнопками и рукоятками, и множеством других вещей, диковинных для непосвященных.

Через неплотно притворенную картонную дверь уже вовсю слышались лязг посуды, шипение крана над кухонной раковиной и голоса: мать с бабушкой проснулись раньше его и уже готовят завтрак.

— "Пора вставать," — тяжело вздыхал Дима. — "Так и на работу недолго опоздать… Ну ладно. Подождет работа, место не то, чтобы за него держаться. Но если б не это…"

"Это" означало одно — Димка в свои 23 года был одинок, не женат, да и последние 2 года не имел ни одной подруги, которая позволяла бы ему хотя бы поцеловать себя в губы. И посему было столь противно подыматься, покуда его мужское достоинство в широких семейных трусах натужно задиралась вверх.

— Пора, — решил он и резко вскочив, схватил лежащие на осциллографе джинсы "Тверь".

Не потому что боялся опоздать на работу: мать просто могла влететь в комнату, сорвать одеяло и увидев это… ему не только было стыдно но она и могла поднять вопль: "мол ты занимаешся онанизмом". Нет, Димка себе позволить такое дома, да еще утром, никак не мог. Но строгую мамашу переубедить было невозможно, раз она вбила в голову такую мысль.

— Дима! Спеши завтракать!

Торопливо натягивая джинсы — если не мать, то уж бабушка всегда с утра так и готовы бесцеремонно к нему ворваться, он с грохотом невольно спихнул на пол крышки от разобраного еще вечером магнитофона "Маяк-232", принесенного для очередного ремонта дворовым другом Гришкой.

Затянув наконец потуже ремень, он нагнулся за ними. И тут в комнату явилась бабуля:

— Ты чего, все никак не проснешся!? На службу опоздаешь, засоня!

… На остановке народу было много. Увидев приближающийся троллейбус, Дима понял: добраться вовремя он успеет. Вообще-то он любил ходить пешком — до работы было всего пять остановок.

Но сейчас, когда моросил дождь, а по пути пришлось бы перепрыгивать грязные проплешины — следы разрытий от замены к зиме отопительных труб — желание прогуляться отсутствовало. Потом же вини себя, что поздно встал…

В салоне было тесно — на работу спешили все. Димка, прижатый толпой к заднему стеклу, отрешенно глазел на обгонявшие машины. Троллейбус, раскачиваясь и переваливаясь на ухабах дороги, словно пароход на штормовых волнах, подбирался к следующей остановке.

Со следующей остановки в салоне началась суета, причина которой прояснилась скоро. Едва двери закрылись, с обеих сторон послышались настойчивые крики:

— Талончики приготовили! Живенько!! Живенько!!

Две тетки внушительных габаритов, бесцеремонно расталкивая тесно прижатых друг ко другу пассажиров, внедрялись глубже и глубже в переполненный салон, яростно раздирая на куски подаваемые им билеты. Назло им не попадалось ни одного "зайца": нахальство и злоба контролеров росла с каждой секундой. Димка полез за проездным во внутренний карман куртки… Его уже не раз штрафовали, хотя платил он за проезд всегда. Контролерши, не поймав безбилетника, с беспредельной наглостью цеплялись к парню "за неправильно пробитый талончик". Не спасали даже свидетели, лично пробившие Димкин билет компостером. Ради спокойных поездок и пришлось привыкнуть к постоянному. (*1)

— Ур-роды! — орала одна спереди.

— Дебилы! — вторила ей другая.

— Потише. — возмущались пассажиры. — Аккуратней, не толкайтесь!

— А чего вы набиваетесь, как сельди в бочке!?

— Так ездить надо регулярно!

— Ты толстая, погавкай тут у меня! Чего жопу отставила!? А ну давай, плати штраф!

— Да вот он, талончик мой. Возьми.

— Брешешь, падла это не твой талон. Давай штраф! Я знаю, тебя, сволочь, ты никогда не платишь!

— Ты раз на службе, то оскорблять не смей. — вступился дедуля с палочкой, которому заранее уступили место. — Я сам у этой девушки брал билетик и пробивал его.

— Ты смотри на него, какой умник нашелся! Да тебе уж на кладбище положено лежать, а не кататься! А ты, зараза толстая, три рубля гони!

Разнуздалая контролерша прижала не угодившую ей пассажирку к боковушке сидения. Та застонала от боли и заорала на весь салон.

— А-а-а! Это грабеж средь бела дня! Вызовите кто-нибудь милицию!

— Милиция уже прибыла! — произнес мужчина в шляпе с кожаной папкой, показывая разбушевавшейся проверщице корочки майора УВД. — Гражданка контролер! Ваше удостоверение!

Нахалка сразу присмирела. И заикаясь, пробормотала:

— Я… второй водитель этой машины…

— Тогда покажите свои права на троллейбус.

— Так… Я же не за рулем. Я по другим дням работаю…

— Тогда откуда у вас право контроля? Проедемте в отделение.

Вместе с вашей напарницей. Там выясним, кто вы.

Ее напарница тоже резко притихла. Напуганные проверкой попутчики расслаблено выдохнули: стало даже просторней. И тихонько зашептали:

— Сволочи проклятые, так нас и дурят. Нет, чтобы стараться ездить почаще…

Протяжно воя мотором, троллейбус "вписывался" в уличный поворот. Все покрепче схватились за ручки. И не зря: дернувшись, он резко сбавив ход, замер. Из динамиков раздался хрип:

— Приехали! Впереди троллейбусы стоят!

— Да чтоб вы все подавились! — выкрикнула лжеконтролерша, воспользовавшись непредвиденной остановкой. И резко швырнула несколько смятых трехрублевок по салону. Сотворя этим сумятицу, обе выскочили на улицу. И смешиваясь с толпой, рявкнули:

— Мельтон вонючий, да чтоб у тебя яйца отсохли!

Вереница рогатых машин, покидаемая раздосадованными пассажирами, протяженностью походила на товарный состав… Виновником задержки стала белая "Волга" с обкомовскими номерами. На скорости под сто, подлетев к перекрестку и не успев затормозить на красный свет, протаранила "Москвич-412", неспешно кативший "на базар за картошкой". Ударом развернув его поперек проспекта. Хозяева помятых "тачек", подпирая их грязные борта, лениво ругались под укоризнеными взглядами опаздывающих, ожидая ГАИшников.

Переполненные автобусы, тяжело гудя, объезжали затор по левой стороне. И увидав выстроившуюся вдоль дороги на сотню метров шеренгу "безлошадных", проносились мимо остановки. Высадив выходящих подалее, давали газу, закрывая на ходу двери перед догонявшими машины бегом. Кое-кто, видно очень спешивший, либо при деньгах, пытался поймать такси. Большинство же, испытав тщетность "штурма" транспорта, спешно "делали ноги". Так поступил и Димка.

И быстрым шагом приближался к четырехэтажному зданию, чемто напоминающему типовую школу. Квадратные окна, вытянутые в длинные ряды, были покрыты зеркальной пленкой, тускло отражавщую мглу серого неба и скрывающую внутреннее убранство. В некоторых окнах штабелями громоздились кондиционеры, навевая обывателям былую летнюю жару. И создавая образ строго засекреченого и стратегически важного объекта. Впрочем, сомневающимся предназначалась у входа вывеска:

"Городское управление образования"

"Вычислительный центр"

Димка ворвался в холл, привычно поздоровавшись с дежурившей в этот день на вахте бабой Нюрой, и быстро вбежав на второй этаж, помчался по коридору к своему рабочему месту. На двери красовалась надпись:

"Машинный зал ЕС ЭВМ"

"Посторонним вход воспрещен"

"Вход только в сменной обуви"

Переобуваться ему не было небходимости: последнее касалось лишь некоторых системных и ведущих программистов, имеющих допуск в машинный зал. Остальным вход вообще не дозволялся "во избежание занесения вредоносной пыли", и общение со всеми ЭВМ ограничивлось маленькими оконцами, устроенными в запасных дверях залов: сдав утром свою колоду перфокарт, штатный "юзер" к вечеру мог рассчитывать получить ее обратно вместе с результатом — листом бумаги, отпечатанной машиной. Для студентов и старшеклассников математических классов — самого многочисленного контингента пользователей, путь был закрыт и сюда. Для них на первом этаже создали зал для приема и выдачи заданий. Заполнив специальные бланки строчками машинного языка, юзеры совали их в окно приема. Лаборантки пачками, в специальных ящиках, (наподобие, как для плотницкого инструмента) таскали их на второй этаж, в зал подготовки данных. Где алгоритм с бланка воплощался отверстиями в перфокартах нли перфоленте. Только потом задача поступала на соответствующую ЭВМ, и два-три дня спустя возвращалась к хозяину через окно выдачи. Который тут же с рвением и усердием принимался править ошибки: как свои, так и вляпанные по небрежности наборщицами-машинистками и выявленные беспристрастным компьютером. Вновь и вновь сдавал карты на перебивки, недельными муками добиваясь верного результата.

На центре уже вовсю шла кипучая деятельность. Девушки с пачками перфокарт и рулонами бумаги шустро летали по коридорам. Программеры, по очереди, пытаясь просунуть головы в тесные окошки залов, громко справлялись о судьбе своих задач. Три сотни человек — математиков, системщиков, программистов, операторов, электронщиков, механиков, лаборанток, машинисток и лиц других профессий трудились, прилагая все свои способности и знания ради очередного шага вперед в сфере компьютерных технологий.

В машинном зале — большом, ярко освещенном помещении, где пол был приподнят на полметра выше коридорного, были установлены две машины: ЕС-1033 и недавно приобретенная ЕС-1060. Каждая из них представляла собой бесконечный набор всевозможных металлических шкафов, тумбочек, коробок, окрашенных в синий цвет и снабженных разнообразными панелями с кнопками тумблерами, клавишами; мигающими разноцветными лампочками. За стеклянными крышками шкафов-магитофонов бешенно вертелись взад-вперед полуметровые бобины с широкой магнитной лентой. На тумбах дисководов под большими прозрачными дверками с воем вращались стопки дисков с магнитным покрытием; и внутри них, пощелкивая, сновали головки, сканируя и записывая информацию. Жадно урча, считывающее устройство прогоняло одну за другой колоду перфокарт; печатаюшие устройство с пулеметным треском выдавало результаты на широкое бумажное полотно. (*2)

По залу сновали девушки-операторы в белых халатах. Они снимали и снова ставили на места бобины с лентами, колпаки с дисками, настраивая компьютер на специфику очередной задачи; подносили от окошка все новые и новые пачки перфокарт; и спешно кромсали на части бумажную ленту с распечатками. Отлаженный ритм вычислительного процесса кипел в зале круглые сутки, изредка прерываясь на очередную короткую профилактику или на вынужденный простой из-за технической поломки. Тогда-то и приходилось Димке и его коллегам вступать в решающий бой…

Главным же процессом вычислений управляла лишь одна девушка, сидящая за пультом оператора. Она шустро набирала необходимые команды на экране зеленого монитора. По этим командам запускалось считывание перфокарт; далее машина функционировала согласно алгоритму задачи, зажигая на мониторе ответные строчки. Они же печатались на бумажный рулон автоматической пишущей машиной "Консул" на скорости, недостижимой самой виртуозной машинисткой. Этот рулон потом хранился, как документальный отчет о решенных компьютером задачах. Если же задача продолжала считаться более положенного времени, либо явно зависала, то набрав строку прерывания, запускали следующую программу.

ЭВМ ЕС-1060 привычно же ушла в отказ. Редко кто мог вспомнить, когда эта "капризная дама" стабильно работала более двухтрех часов в день. Все компьютеры, названные у нас "ЕС" на самом деле являлись приближённо-точной копией зарубежных IBM360/370 и видимо плагиаторы-разработчики упустили некие тонкости, "передирая" схему "новейшей" модели. Дверцы шкафа центрального процессора: куба с ребром более двух метров, были навстежь распахнуты и вокруг него хлопотали наладчики ЦТО — городского центра по обслуживанию вычислительной техники. У наладочного пульта: полутораметровой вогнутой панели, лениво помигивающей тысячами микролампочек, стояли, безучастно наблюдая за действиями наладчков двое. Первый из них: кучерявый, с небольшой бородкой, в наглаженном сером пиджаке — Леонид Петрович, непосредственный начальник Димки и всего машинного зала.

Второму — без году пенсионеру, с лысиной и сутулому, на глаза лучше не попадаться. Прославленный своим склочным характером, неслуховоспримчивым бухтящим голосом и придирчивый по мелочам:

Семён Семёнович Алексеев, зам. директора по технической части.

То есть начальник отдела техобслуживания.

— Почему опаздываем?! — не преминул наехать он. — Объяснительную!

— А что я, виноват? — хмуро оправдывался инженер. — Все троллейбусы встали.

— Ничего не знаю! Пиши, садись! Раньше выходить надо!

— Насколько раньше?.. Может еще следует здесь ночевать?

— Ты с кем так разговариваешь?! Ты своей разболтанностью подводишь весь коллектив! Ты совсем забыл, что скоро нас посещает большая комиссия!

Ему были абсолютно незнакомы транспортные страдания, которым ежедневно подвергались большинство его подчиненных. Он жил в доме буквально бок-о-бок с учреждением и на путь к работе ему хватало двух минут. Он даже никогда не брал больничные и в случае простудной хвори руководил прямо из дому по телефону.

Его негласный статус "теневого директора" отзывался нешуточным страхом у эксплуатационников и даже (о — жуть!) у совсем не относящихся к техотделу "вольношляющихся" программистов. Просто официальному директору, доктору математических наук, лауреату нескольких госпремий в области прикладного и теоретического программирования, высшим приоритетом являлось управление разработками матобеспечения и продвижением передовых, высоконаучных идей и направлений в сфере софта. А органзационные моменты тяготили его нудной, неприятной обузой…

— Знаете, правда там большая авария на пересечнии с улицей

Кирова. — произнесла одна, ритмично щелкая клавишами под монитором с мерцающими зелеными строчками, — я тоже сегодня не успела. Посмотрите, дядя, в окно, видите, все пешком идут.

Димку попыталась пожалеть Неля — старший оператор дневной смены машинного зала, дама бальзаковского возраста. На центре все знали — она есть двоюродная племянница Семёна. Но как ни странно, ее жалость распалила родственника еще больше:

— Нелька, давай тоже пиши! — И, поворачваясь к остальным операторам и инженерам, продекларировал:

— Все знайте, что со своих я еще строже спрашиваю!

— Ну ладно, Дима, чего стоит тебе написать, — подсказал

Леонид. — Мы же понимаем, что ты не виноват.

— Хорошо, — согласился Димон, — напишу с радостью. По собственному.

— Ты чего, совсем не в себе!? — выпалил Семён. — Кто тебя возьмет и куда с твоей расхлябанностью!?

— Возьмут. Я уже договорился…

— Опять про свою телестудию?! Бывал я там. Это нас-то они учат в своих программах правильной жизни! А у самих — ничего, кроме пьянки, пошлостей и разврата! Гнилые трепачи!

— И не только туда…

— Ах, в радиомастерскую мечтаешь удрать!? Так запомни: больше пяти лет там никто не держится. Потом все спиваются!

Так что тебя отсюда никто не отпустит! Как молодого специалиста! Будем воспитывать в тебе собранность, ответственность и дисципину!

… Димка присел сбоку к операторскому столику и под треск пишущей машинки принялся выводить:

"…Я вынужден был опоздать из-за остановки общественного транспорта. Виновным в опоздании себя не считаю…"

— И укажи время, когда ты изволил явиться! — крикнул Семён.

— Сейчас 9: 30!

— Но я же пришел раньше…

— Пиши, как тебе сказали! Столько, сколько время сейчас! Ты ж не работал, а пререкался со старшими!

Димка чиркул напоследок время, которое показывали большие круглые часы на стене — 9:26, и сунул ему листок. Семён спрятал бумагу в папку. И покидая зал, пробухтел так, чтобы очевидно долетело всем:

— И запомните: я все эти объяснительные храню, и за каждое опоздание — один лишний день в колхозе!

Димка понуро побрел в примкнутую к залу комнату техперсонала. Где непосредственно располагалось его рабочее место — в уголке у окна стояли стенды, предназначенные для настройки и ремонта машинных блоков. Опустившись на стул за одним из них — самым большим, в виде стола с вертикальной панелью приборов и переключателей, положил голову на плоскость стола и задумался о дальнейшем своем бытие.

… Шесть лет, которые он отработал здесь, учась в заочном институте, принесли ему красный диплом и должность инженера с окладом 130 рублей с совершенно неопределенной дальнейшей перспективой роста. Когда-то давно он устроился сюда ради того, чтобы удобно совместить с работу с учебой. Он и не думал задерживаться здесь надолго. Но вот привык… Гришка говорит: за такую оплату он бы и раз в неделю не ходил. Вот его-то знакомые умеют крутиться перепродажей импортных шмоток. И подчас в день имеют больше, чем он за месяц. Конечно, дело это рискованное. Было бы совсем худо, если бы Димкины приятели не подкидывали ему для починки за вознаграждение музыкальную и прочую аппаратуру. Нет, надо искать более выгодные и стабильные варианты.

Его бывщий однокурсник, закончивший вместе с ним в этом году политех, давно приглашал видеоинженером в студию городского телецентра. Даже познакомил с режиссерами, создающими телепередачи, которые смотрит город и вся область. Говорил, оклад дадут поболее, а работой особо не загружают. Аппаратура-то там импортная, а она-то не ломается. Одни названия чего стоят:

"Sony", "Panasonic", "JVC"! Главное: суметь все правильно настроить, чтоб видеооператор поймал удачный кадр. Да и летом — никаких колхозов. Точнее — туда все-таки выезжать приходится.

Но это даже в радость — платят неплохие командировочные, за то что снимаешь, как пашут другие. Да и студия находится почти рядом с домом — не нужно никуда ездить…

— Димуля, обиделся? — посочувствовал подошедший Леонид. — Не расстраивайся, он тоже переживает вместе с нами, что комиссия нагрянет. Не волнуйся, до лета он забудет, и в колхоз тебя не пошлем. Кстати, у нас все оборудование в порядке?

Он покрутил присоединенный к стенду большой блок питания на

24 вольта, 20 ампер, снятый накануне с "бармалея". На инженерном слэнге так именовали 2 внешних устройства ЭВМ для пробивки дырок в перфокартах, точнее, выдачи на них обработанной информации. Ими пользовались чрезвычайно редко — программисты предпочитали наглядную печать результатов на бумагу. Поэтому и один "бармалей" — железная прямоугольная тумба, с мудреным механизмом и навороченными схемами, весом более 200 кг, — с лихвой справлялся при необходимости. Но видимо, перед комиссией требовалось довести до ума абсолютно все прибамбасы.

— Да работает, Леонид Петрович. Вчера все подозрительные точки в нем пропаял.

— Ну-ка включи.

Димка щелкнул главным тумблером стенда. На панели засияли разноцветные индикаторы. Затем нажал кнопку "Пуск". В блоке шелкнули реле, стрелка вольтметра дрогнула и замерла у деления

24 вольта.

— Хорошо. А нагрузку как, держит?

Димка стал постепенно проворачивать ручку нагрузочного реостата. Стрелка амперметра отклонялась на все больший угол.

Вольтметр же показания не уменьшал — блок с нагрузкой справлялся.

— Вот. Видите — 22 ампера и все в порядке.

— Отлично. Выводи ток на номинал и сегодня-завтра — прогон под нагрузкой. Ты же в курсе, как он нас замучил, вырубаясь по законам Мэрфи?

Дима кивнув, подвёл реостат к номиналу. Леонид, судя по всему довольный, поинтересовался:

— А теперь скажи только мне лично, почему ты вечно грустный и подавленный? Тебя не покидают проблемы с женским полом?

— Да… их нет.

— А почему нет? Значит, никого у тебя нет?

— Никого.

— Поэтому надо тебе помочь?

— А как вы поможете?

— Послушай меня серьезно. У меня есть знакомая… Точнее, она мне родственница. Племянница. И кстати поступила туда, где учился ты: на факультет электроники. Ей восемнадцать лет. Она приехала издалека, снимает квартиру вместе с подругой. И ей необходима работа по специальности.

— Вы хотите ее со мной познакомить!? — оживился Димка.

— Ну, не вижу смысла специально вас сводить. Поступим проще и разумней. У нас есть вакантная ставка дневного оператора, на которую ее берем. А тебя, как ниженера, прикреплю к ней наставником: ввести в курс дела. И у вас все получится само собой.

— Вы думаете, получится?

— Конечно. Ты неуверен в этом? Понимаешь, девушка она стеснительная, по кабакам не ходит, с незнакомцами не общается, к модным шмоткам равнодушна. Не курит, не пьет. Так что будь с ней решительным, увереным, конечно, чересчур резко не напирай; но как опытный товарищ, поможешь ей готовить курсовые, практикумы. А потом, я постараюсь перевести тебя в сменные инженеры и ее поставлю в твою смену…

Но вдруг раздался щелчок. Стрелки приборов упали на "ноль", а на испытуемом блоке вспыхнул ярко-красный сигнал "Авария".

— Ну вот. — расстроился Леонид. — А говоришь, что работает.

— Так ведь работал…

— А ты все хорошо пропаял? Может, все-таки где-то проглядел плохой контакт?

— Нет, я просмотрел все. Дефектов больше не заметно.

— А ты смотрел все реле? Может надо в них контакты промыть?

— Ах. Сейчас почищу.

— А ну-ка еще включи.

Димка, сбросив "аварию", снова нажал на "пуск". Блок запустился, как ни в чем ни бывало. Леонид промолвил:

— Ну и сколько ждать очередного "отбоя"? Час, два или сутки?

— Не знаю…

— А кто же знает? Шайтан?

Леонид улыбался, смягчая непросую ситуацию, навязанную Димке этим злополучным, мучавших целый год всех инженеров, блоком, чинить который отказывались даже мастера ЦТО. Димка терялся, не зная, как с честью разрядить ситуацию перед своим шефом, попытавшимся даже разрешить его личную неустроенность. Однако вдруг к ним подскочил сменный инженер Боря:

— Леонид, операторы жалуются: в зале запах горелой резины.

Я чувствую, возле шкафа с блоками питания. Пойдемте проверим.

Открыв дверцу панели управления питанием, они поняли, что запах девчонкам отнюдь не померещился.

Вдвоем они открутли крышку платы соединений, и запах изоляции резко усилился. Из-под одной гайки, зажимающей наконечник толстого кабеля, казалось, даже струится дымок.

— Ну что? — заметил Боря. Я же давно подозревал, что тут полно корпяших контактов. Кстати все стали замечать, что на машине в последнее время участились сбои, особенно в сырую погоду.

— Так девочки, снимайте задачи и убирайте диски! — распорядился Леонид. — Машину ставим на ремонт!

Операторши, спешно набрав на пульте команды "END… END…

END", сматывали и прятали бобины с магнитофонных шкафов, снимали с дисководов, накрывая плексовыми жбанами, этажерки круглых металлических пластин. Машину предстояло полностю отключить, для чего требовалось остановить питающие ЭВМ альтернаторы, установленные в подвальном этаже здания. По неписанному правилу спускаться туда полагалось самому молодому инженеру или технику из присутствующих.

— Ну давай Дима вниз, — промолвил Леонид.

— Да. А кто со мной?

— Да ты что? Забыл, где кнопки нажимать?

— А вдруг Семён встретится?

— Ничего. Не теряйся, скажи, что послал тебя я. И я за все отвечаю.

Димка понуро поплелся в коридор. Нет, пройтись вниз труда не составляло. Неприятней всего было снова нарваться на начальника отдела, особенно после сегодняшней взбучки за невинное опоздание. По закону подлости столкновение с ним происходило именно в подвале с последующей взбучкой и криками:

— Почему ты один!? Ты забыл, что в генераторную комнату следует ходить вдвоем!? Ты расписывался в инструкции?!

Доказать Семёну, что Димка вовсе не обожает уединяться именно там, было невозможно. Тот твердо был убежден: вошедшего туда в одиночку непременно убьет током. А скорее, просто находил удобный повод для скандала. Да, правильно: присутствие двоих обязательно, если требовалось произвести какой-либо ремонт. Но просто нажать кнопку?.. Не только Димка пытался доказать, что

Семён, сидя один в кабинете, уж не вызовет инженеров включить ему свет. Что Гагарин в одиночку благополучно слетав в космос, полетел вдвоем на самолете и разбился. Да в конце концов, с точки зрения физики, гораздо опаснее пользоваться в ванной стиральной машиной… Нет, повод наорать ему в сладость.

Баба Нюра, не спрашивая, дала нужный ключ. Спустившись вниз и осмотревшись, он стал отпирать невзрачную низенькую дверь, за которой теснился грузный металлический шум.

Димка нервничал, ожидая ежесекундно появления Семёна. Разболтанная личинка замка уперто клинила, время шло. Наконец, ключ со скрежетом провернулся и запертый гул выплеснулся волной, захлестнув весь подвальный коридор.

В этой комнате днем и ночью работали альтернаторы: машинные преобразователи, вырабатывающие из сетевой энергии напряжение частотой 400 герц, подаваемое в блоки питания ЭВМ и на сервоприводы магнитофонных шкафов, и сглаживающие броски и провалы напряжения в сети, столь губительные для нежных вычислительных схем. За перегородкой из сетки были намертво прикрепленны к бетонным кубам-подставкам десять метровой длины мотор-генераторов весом полтонны каждый, со спрятанными вращающимися частями. Тяжелый пронзающий гул, порождаемый их работой, давил на уши и на все тело, проникал сквозь вентиляционные шахты по всему зданию, а пол из кафельных плит вибрировал под ногами мелкой дрожью. Сухой, нагретый воздух, непрерывно продуваемый сквозь нутро агрегатов, витал по помещению, разнося запахи бакелита и смазки ЦИАТИМ. (*3)

Против двери на стене был расположен пост управления: десять, в комплекте, массивных коробок из силумина, с кнопками и регуляторами настройки; и высоченный железный шкаф с рукояткой рубильника. На девяти из них ярко мерцали неонки, сигнализируя об исправной работе машин. Последний агрегат стоял в резерве, готовый при отказе любого из них вступить в работу и спасти

ЭВМ от дорогостоящих простоев.

ЕС 1033 — 5-й и 6-й блоки. Димка помнил это наизусть и мог здесь действовать с закрытыми глазами.

Он нажал кнопки "стоп" — в непрерывный гул диссонансом ворвался затухающиий вибрирующий рокот: роторы отключенных альтернаторов останавливались, плавно угасали лампочки на блоках управления. Повернув сбоку на блоках вертушки пакетников для полного отключения и повесив табличку "Не включать!", он, поспешно погасил свет, запер дверь и помчался наверх.

В зале, пока операторы баловались чайком, начальник с Борей уже вовсю занимались ремонтом. Некоторые контакты подгорели до того, что их пришлось чистить наждачной бумагой. Другие оказалось достаточно подкрутить потуже — видимо все они разболтались от постоянной вибрации вентиляторов, обдувающих блоки питания. Димка был в стороне — они вполне справлялись вдвоем. Но когда он увидел, что крышка панели уже прикручивается на место, понял — ему снова шагать в подвал. А во второй раз он уж точно нарвется на Семёна. И он, незаметно выскользнул из зала, "взлетел" на четвертый этаж — проведать друга Сашку Радищева

— программиста, работавшего в ОПР — отделе перспективных разработок.

*************************************************

… Как для него все это начиналось? Еще в седьмом классе, когда строгая мать, опасавшаяся братания Димки с дворовой компанией, устроила его в радиокружок Дома пионеров. А может, чтоб отвлечь сына от возни с подаренным отцом "Зенитом".

Что ни говори, новое увлечение сильно заинтересовало "юного техника": его научили отличать сопротивление от конденсатора, понимать хитрый язык радиосхем, да правильно держать паяльник.

Сколь же безграничен был восторг мальчишки, когда при помощи руководителя он спаял из нескольких деталей простенькую схемку и подключенная к ней лампочка радостно замигала, будто подфарник автомобиля! Воспитанник кружка на этом не остановился, и на следующем занятии "научил" схемку пиликать, подобно первому спутнику… А уж скоро, подключив наушники к собранному им простейшему приемнику, услыхал знакомые позывные радио "Маяк".

И не успел руководитель похвалить Димку за успех, как он, немного покопавшись в схеме, сам удивил руководителя, поймав на свое творение не только местный "Маяк", но и далекий "Голос

Америки".

С тех пор кружок радиотехники стал для него впереди прочих интересов. Ведь там не ставили двоек, не ругали за пропуски занятий. Но с каким же нетерпением он ждал дня кружка! И скоро мать пожалела о содеянном: Димка стал меньше уделять времени урокам, появилось больше "троек". Вместо учебников он все больше читал радиолитературу, взятую в библиотеке или у друзей по кружку. А последние странички тетрадок были сплошь исчерчены схемами…

Но остановить увлечение сына было уже невозмозно. Занятий в кружке ему стало мало, он стал упрашивать купить ему собственный паяльник и другие необходимые инструменты. Однажды бабушка с ужасом обнаружила, как Димка, притащив домой выброшенную кем-то старую радиолу, куррочит ее на запчасти. Она немедленно было равнулась "выкинуть этот хлам", но внук самоотверженно стал защищать "сокровище". Бабушка смирилась, лишь попросив, чтоб он спрятал "железо" подальше до прихода матери.

Бабушкину просьбу он выполнил. Но к вечеру их навестил сосед дядя Саша, вроде невзначай прихватив с собой небольшой приемник "Селга". И пожаловался: с таким трудом раздобыл для него дефицитнейшую батарейку "Крона", но приемник все же молчит.

Бабушка предложила:

— Дима. А вдруг ты поймешь, что там не в порядке?

И Димка, открыв крышку, обнаружил под ней оторванный проводок. Включив паяльник и сообразив, где его место, подпаял.

Сосед был вне себя от счастья, аж не веря, что его "онемевший" аппарат снова обрел голос. На радостях он принес бабушке бутылку хорошего вина, а первым вознаграждением мальчишке стала шоколадка.

И с тех пор весть о "смышленном мальчишке" пошла по всему дому и далее за его пределы.

О увлечении Димки узнали и дворовые пацаны, с которыми строгая мамаша запрещала дружить с детства. А повзрослев, те и сами презрительно глядели на "домашнего мальчика" и при случае обзывали его язвительными колкостями… Первым воспользовался способностями Димки Гришка, живущий этажом ниже. Димка исправил ему лишь карманный фонарик, который никак не хотел зажигаться в Гришкиных руках. Тот о способностях соседа поведал всей дворовой компании и вскоре он принялся помогать и другим, исправляя пусть и простейшие поломки, показывал, как правильно соединить магнитофоны, чтобы качественно переписать редкую музыку. Его перестали обзывать "кишель" и стали уважать. Даже старшие пацаны почтительно здоровались с ним за руку и называли "Дмитрич".

Димка совершенствовал свои способности. Дома давно стояла сломанная радиола, используемая под тумбочку. В один день он ее исправил и поставил у себя в комнате. Начались музыкальные вечера, на которые собирались его друзья и одноклассники. Мать же это приводило в бешенную ярость: после ухода друзей квартиру сотрясали ее истерические вопли:

— Сколько тебе можно развлекаться!!? Ты обязан учиться, чтобы быть отличником!! Ты живешь, будто плывешь по течению, без смысла и цели!! Весь в отца пошел, прихвостень!

Она отправилась жаловаться руководителю кружка, заодно прихватив дневник, где попадались двойки и тройки. И требовала запрета на посещения кружка. На что молодой руководитель, сам из числа подрабатывающих студентов, пояснил:

— Я конечно, могу не допустить его к занятиям. Но поймите, это просто бессмыслено. У него настолько глубокая одаренность к радиотехнике, что он порой соображает лучше меня…

В последнем классе он сам покинул кружок. Ему там стало просто неинтересно. К тому времени он научился подрабатывать, починяя соседям и знакомым приемники, телевизоры и другую домашнюю технику. Порой исправлял бабушкам такие старые телеящики, за которые не брались даже мастера из ателье и советовали отправить их "под трактор". (*4)

И поэтому по окончани школы выбор для него не стоял: факультет радиоэлектроники политехнического института. Сдав на "отлично" физику и математику, он получил жестокое разочарование: по литературному сочинению влепили "трояк".

Мать долго выходила из себя и кидалась на парня со всеми мыслимыми и немыслимыми оскорблениями — школу он закончил без медали, и для поступления не хватало одного балла. Хотя на факультет конкурс был и не слишком велик — просто многих пропустили вне конкурса: отслуживших в армии, окончивших рабфак, не говоря уж о имевших "наверху" большую "руку".

— Балбес! Тварь, тупая, безграмотная! Быть тебе дворником, сапожником! Позоришь мать родную!..

Но зря-то она бесилась. Руководство института приняло мудрое решение: всех, недобравших баллов, автоматически зачислить на заочное отделение.

Димка был рад и этому, тем более институтские преподаватели втолковывали: заочник на голову выше дневника. Потому, что обучаясь, очник зачастую не представляет, для чего предмет необходимо знать. А заочник тут же соприкасается с "теорией" на работе, понимая важность изучения темы для практики. И к получению диплома уже считается опытным спецом, а не начинающим, как выпускник дневного.

Но мамаша опять пошла в штыки, осыпая его воплями:

— Неуч! Обрадовался своему легкому счастью! Заочка — это не учёба! Это пародия на образование! Это полное шалопайство!

Но другого уже не предвиделось, а заочнику требовалось устройство на работу. Желательно по будущей специальности и не слишком обременяющую. Военный завод, где мамаша работала в бухгалтерии, Димка отверг сразу. Там нельзя опоздать ни на минуту, и ни минутой раньше не уйдешь. Да еще заставят подписать листок "о неразглашении производственных секретов". А зарплата для молодого — такая же скромная, как и во многочисленных городских НИИ — "шарашкиных конторах", где за рабочим временем порой вообще никто не следит. Жуть пробирала — представь себя тружеником предприятия с обликом тюрьмы или концлагеря: мрачные корпуса с зарешеченными непрозрачными окнами за высоким серым каменным забором, наверху — колючая проволока под током, по углам — вышки с прожекторами и автоматчиками… Впрочем, повоевав с матерью на тему трудоустройства, он и приютился сюда, лаборантом с окладом 80 рэ. При единственном тогда компьютере М-222.

Сделал он это по рекомендации своего одноклассника, мать которого прежде служила в управлении образования и была одним из инициаторов создания этого вычислительного центра. С его подсказки он и направился к Виктору Кирилловичу — заведующему машинным залом.

Он впервые оказался рядом с действующей ЭВМ, вид которой поражал воображение. Огромный пульт, с бесконечными рядами кнопок, над которыми дружно мигали шесть сотен лампочек, крутящиеся бобины с широкой магнитной лентой, автоматическая пишущая машинка, печатающая без единого прикосновения. И ряды шкафов со схемными платами, на которых впаяно было не десять, не двадцать транзисторов, как в приемнике или магнитофоне, а многие десятки тысяч! И все это было соединено, отлажено, и главное — работало! Он словно ощутил себя в родной стихии и понял

— это дело его жизни. И Кириллыч: подполковник в отставке, служивший прежде в ракетных войсках, по праву оценил способности парня.

…Получив белый халат и ставший на период стажировки к окну для приема колод перфокарт от студентов-практикантов, выстроившихся в очередь, (зала приема-выдачи тогда еще не было)

Димка не мог не заметить интеллигентного рослого парня в небольших очках. И не мог не уважить его просьбу:

— Не пропустишь ли ты мою программу поскорей? Я тоже сотрудник, нам нужно срочно тему сдавать.

Димка осмелился пригласить его внутрь. И уговорил операторов побыстрей обработать его колоду.

Приглашенный, глядя на работу компьютера, стоял ни жив, ни мертв. Множество щелкающих, гудящих, урчащих механизмов, моргание бесчисленных индикаторов побуждали в нем неподдельный страх. Он даже боялся отойти от порога, но понаблюдав, как ловко женщины скармливают машине стопки дырчатых бумажек, слегка осмелел и произнес:

— Вот оно-то как работает: так просто и так хитро. Мой научный руководитель так и говорит — программист никогда не должен видеть машины. Его дело — создать алгоритм и получить ответ…

— А откуда у нас в зале посторонний? — строго спросил Кириллыч.

— А он не посторонний. Это мой приятель…

Так и обрел себе нового друга, лет на пять его старше. Заканчивающего заочно политех. И уже "доросшего" до инженера-программиста.

******************************************************

Радищев курил на площадке верхнего этажа. Поприветствовав приятеля, шепнул:

— Сегодня уж я тебе покажу чудо.

— Какое-такое чудо?

В учреждении давно не верили ни в какие чудеса, скептически улыбаясь. Но друг-программист, кинув в урну окурок, заманчиво сооблазнил:

— Ты хоть раз глянь. Но по большому секрету: не трепись никому. А то весь центр сбежится.

В кабинете Антона Аркадьевича — начальника ОПР, на столе стоял новенький телевизор "Юность — 406-Д", рядом лежал потрепанный магнитофон "Весна — 305". Но главное: черная, блестящая, плоская коробочка с клавишами, похожую на те, что стояли у дисплейных терминалов, только поменее размерами и числом клавиш. Наверху ее была эмблема с цветными полосками и надпись: "ZX-Spectrum".

— Новое изобретение английских буржуев — персональный компьютер. Загрузка — с любого кассетника, выдача информации на обычный телек.

Затем вставил в розетку штепсельный блок питания. Экран мигнул, на нем загорелся черный квадрат, по которому промелькнули тонкие вертикальные полоски. Квадрат исчез и на белом экране внизу появилось:

"1982 @ Sinclair Research LTD"

— Что это?

— Стартовый тест, подтверждающий исправность машины. Замонтирован во внутреннее ПЗУ. А еще внутри свой язык — Бейсик.

— Ох, как интересно. А компьютер-то сам как выглядит?

Димка попытался заглянуть под стол, видимо выискивая спрятанный там большой ящик. Но от клавиатуры шнуры были подключены лишь к телевизору и магнитофону.

— Чего там потерял? — воскликнул Сашка, — он вот весь перед тобой. Оперативная память — 48 килобайт, это больше, чем в М — 222.

— Не может быть. — прошептал пораженный Димка, представляя железные шкафы выше его роста. — Чтобы столько в такой маленьком футлярчике?!

— Я до сих пор не могу поверить, но так оно и есть, — поддержал речь начальник, — понял, насколько мы отстали в технике? А это ведь самыи простой и дешевый компьютер; по сведениям у них применяется для обучения программированию в школах и даже для использования в домашних условиях.

— Ну, и ты уже научился его программировать?

— Пока только учусь. Документацию на него наши отдали на перевод в институт иностраных языков. А мне поручено изучить его возможности. Вот, смотри:

Он взял магнитофонную кассету, на которой пестрели надписи на английском и вставил ее в кассетник. Набрал на клавиатуре

LOAD"" и запустил магнитофон. Рамка на экране замигала темными и светлыми оттенками, а когда магнитофон запищал, по бокам побежали полоски. Затем писк сменился жужжащим шипением и в середине экрана стали появляться строчки, постепенно сливающиеся в рисунок с названием "АRT STUDIO".

— Что это? — с любопытством и немалым удивлением воскликнул

Димка.

— Это называется графический редактор, проще говоря, программка для рисования на экране.

Когда магнитофон стих, Сашка, остановив кассету, начал пояснять премудрости электронного художества.

И Димка был просто поражен возможностями, которыми был наделен этот крохотный компьютер. Нажимая кнопки, он двигал по экрану курсорчик, нанося штрихи будущего рисунка. Притом оказалось, что дается немерянно широкий выбор средств для изображения. Можно было включить карандаш, наносяший тонкие, четкие штрихи, можно легко было перейти на кисть, оставляющую мазки, как у заправского художника. И много еще прочих приспособлений. А уж тем, кому совсем было лень вычерчивать, программа предлагала необъятный набор готовых фигурок: кружочков, овалов, звездочек, треугольников. Их соответствующими нажатиями можно было вызвать, задать требуемый размер и разместить в нужной части экранного полотна. А затем закрасить в полосочку, точками, муаром или в сплошной тон на любое усмотрение.

Глядя на то, как парень увлекся электронным рисованием, Радищев продолжил:

— Если бы удалось достать цветной телек, вообще бы была красота. Ведь он выводит все цветные оттенки, а мы видим лишь градации серого. А кстати, играть в игры с компьютером тебе не приходилось?

Димка вспомнил игровой автомат в павильоне городского сада.

Бросив туда монету в 15 копеек, можно было несколько минут играть в скачки. Это выглядело так: по телеэкрану, заклееному рядами разноцветной пленки, скакали силуэты шести лошадок. Вовремя нажимая кнопку, требовалось заставить их прыгнуть через препятствие… Как-то с однокурсниками они после лекций решили посоревноваться. Не заметили, как стемнело за окном, а они дружно просадили десятку…

— … Нет, в городском саду это не то. Такое ты вряд ли мог бы видеть.

Радищев перемотал кассету до известной ему отметки и снова запустил загрузку. На этот раз полосы бежали по экрану еще дольше. Но с окончанием процесса компьютер уже без участия магнитофона заиграл "Лунную сонату". А на телевизоре замигала надпись: "JET SET WILLY"

— Долго будет — жизнь такая, — подпевал компьютеру Сашка.

Сущность игры сводилась к тому, чтобы с помощью кнопок управлять неуклюжим смешным человечком в шляпе, заставляя его перемещаться по полкам и лабиринтам изображенной на экране комнаты. Это оказалось совсем не просто: по комнате летали, носились всякие предметы, убивавшие "игруна", едва сприкоснувшись с ним. Количество жизней, изображенных в образе подобных человечков снизу, стремительно убывало, и под финал длинная нога вдавливала неудачника в бочку. Смешной финал побуждал начать игру вновь и вновь. Димка понял — компьютерная игра требует изрядной тренировки, и попрактиковавшись, убедился: игра содержит не одну и не две комнаты, а намного больше. По ним не просто полагалось бродить, но и собирать всякие мигающие фишки, за которые машина начисляла очки…

За игрой канули в безвременье два часа. А Радищев, неотрывно, болтавший с начальником, набралсямужества выдернуть друга из игровых лабиринтов.

— Ну давай, кончай. К тебе ещё одно срочное дело.

— Да, надо же же как затягивают и увлекают эти игры, подвел итог Антон Аркадьевич. — Это игра — лишь развлечение, но нам известно, что у них существуют специальные обучающие игры. Одним словом — играй и учись.

— И у вас тоже такие имеются?

— Увы… Слыхал о запрете буржуев на продажу компьютеров в страны СЭВ? Это простая бытовая машина, но к нам попала такими окольными тропами, через третьи страны, что тебе и не представить. Поэтому мы пытаемся сейчас открыть тему по изучению основ этого "Спектрума", затем изготовить его действующую копию и предложить заводам организовать его серийный выпуск. Представляешь, какой будет спрос на этот аппарат, и какая прибыль пойдет от него!?

— Да, — подсказал Сашка, — насколько эффективней будет учеба, если у каждого студента будет в распоряжении эта игрушка?

А то наши заводы без конца штампуют эти гробы с именем ЕС, к которым еще надо стоять в очередь. Какое же бездумное расточительство реурсов! Да и честно говоря, проку от обучения на них

— никакого.

— Верно. — подтвердил начальник. — Мы надеемся — в этот раз успех будет обеспечен. А то уже существует мнение, что лет через пять мы вообше перестанем понимать заграницу, потому что они всю свою деятельность уже сейчас не мыслят без ЭВМ…

… История создания отдела, где Радищев служил программистом, восходила к самым истокам создания центра. Когда Димка был еще школяром, стала очевидной необходимость обучения всех студентов и учащихся компьютерным знаниям. Для чего конечно, все учебные заведения требовалось оснастить ЭВМ. Однако приобрести, установить, и обеспечить грамотную эксплуатацию столь сложной, дорогостоящей и деликатной техники было далеко не по силам каждому ВУЗу, не говоря уже о техникумах, училищах и школах. В городском управлении образования было решено: создать вычислительный центр общего пользования, который смог бы обслуживать все учебные заведения, не имеющие своих вычислительных ресурсов, либо не обладающие достаточной их мощностью… На проспекте уже немало лет стояла недостроенная школа, которую ударными темпами за год привели в порядок. Помещение торжественно открыли, однако для начала работы не хватало самого главного: самой ЭВМ. Правда, госбанк подарил несколько старинных табуляторов и фактурно-бухалтерских машин, но назвать компьютерами эти убожища и язык не поворачивался. Их место сразу же оказалось в подвальной кладовке, где последующие годы они разбирались на запчасти… Все заявки на ЭВМ среди гражданских организаций были расписаны на годы вперед и госплан поставку техники обещал не ранее следующей пятилетки. Тогда-то Антон Аркадьевич при поддержке директора и управления создал студенческое конструкторское бюро и поставил цель: за полгода разработать и самостоятельно изготовить мини-ЭВМ, специализированную под обучение… Спустя полгода стало ясно: кустарный констуктив обойдется куда дороже заводского изделия, при надежности и программной совместимости — ниже худшего. Но и воплотить в металл задумку оказалось нереально: необходимые дефицитные радиоэлементы приобрести было невозможно. Они распределялись по специальным разнарядкам исключительно на военные заводы. Однако выручил все тот же Н-ский завод. Приобретя новый суперкомпьютер, он безвозмездно передал для нужд "учебки" устаревшую, ставшую им ненужной, но вполне надежно исправную

ЭВМ М-222. Впридачу подарив к ней немало запасных блоков и носителей информации.

Заводчане сразу же обратили внимание на заинтересованных и талантливых разработчиков. И решили разместить среди них часть заказов, которыми было перегружено заводское КБ.

Однако работа на оборону требовала режима. Поэтому одну из комнат четвертого этажа сразу оснастили решеткой, железной дверью и сигнализацией. В двери сделали окошечко, написав над ним "Первый отдел". А всем спецам-конструкторам роздали анкеты со множеством простых, сложных, и откровенно абсурдных вопросов типа: "была ли ваша бабушка в плену у немцев?". Заполнив их всеми правдами-неправдами, сдавали в это оконце, где секретчик-особист, проверив их, отправлял невесть куда в запечатанных сургучом конвертах… И спустя месяц-другой работники получали "допуск" к работе на оборонку. Подписав вдобавок расписку "о неразглашении секретных сведений".

Такое положение всех устраивало. Во первых, зарплата разработчиков поднялась до более-менее нормального уровня: многие студенты, успевшие стать выпускниками, работали лишь на чистом интересе, за жалование, сопоставимое со стипендией. Во вторых центр, ненасытно требующий от города постоянных финансовых затрат, стал сам зарабатывать деньги на приобретение техники и хознужды.

И Радищев не раз предлагал Димке перейти к ним в отдел. Особо мотивируя тем, что он там навсегда избавится от скандальных наездов, беспрестанно учиняемых Семёном. Да и платят у них поприличнее. И даже в колхозы отправляют реже. Однако требование получать допуск отталкивало Димку и навевало ему аналогию с материной работой. Над чем Сашка порой хохотал до упаду:

— Ха! Если откровенно сказать о тутошних секретах, то их у нас и близко не имеется. Это все формальности. А что невыезд в загранку на пять лет? Какая фиг тебе разница? Ты собственную страну за всю жизнь не объездишь.

Вероятно, друг был прав. Хотя на этаж ОПР не имеюшим допуска формально был вход воспрещен, на деле это никогда не соблюдалось. Все работники беспрепятственно посещали друзей, столько, сколько им вздумается и даже устраивали совместные чаепития.

Да и "КГБшник" первого отдела — тоже военный отставник, был общительным и интересным собеседником. И был постоянным Димкиным клиентом, регулярно принося для ремонта и настройки свой потрепанный приемник "ВЭФ-201", на котором ловил "враждебные радиоголоса". Да еще поучал:

— Надо их слушать. Потому что противника легче одолеть, когда о нем побольше знаешь…

Но была и другая причина. Разработчик должен от начала до конца придумать свою схему и кропотливо, сидя над ней целый день, добиваться ее надежной и стабильной работы. И даже оставаться по вечерам, если к сроку не удается завершить… А обслуживать ЭВМ? Устранил поломку и отдыхай, пока все в порядке.

И занимайся своими делами. Хочешь читай книжку, хочешь — починяй аппаратуру, принесенную знакомыми, друзьями знакомых и так далее. Да скорее и поимеешь больше на этом, чем зарплату в

ОПР…

Димка переживал — ему снова могло влететь. Незаметно для себя он более двух часов отсуствовал в машзале — вдруг приключилась там еще какая каверза? Но Радищев, обещая надолго не загружать, выхватил из-под стола кулек и зачем-то поманил в туалет.

— Ты видел такое? — шепотом спрашивал он у Димки. — Нет?

Знаешь — один просмотр стоит четвертак. Сама штука — двести.

Но мне дали бесплатно. Только до завтра, до утра.

Закрывшись в кабинке, стоя над унитазом, он не шурша развернул завернутый в газету журнал на немецком языке. Конспирация

Сашки была понятна — на обложке красовались обнаженные фигуры. Но сверхпотрясно ошеломил разворот журнала с полномасштабным кадром секс-бомбы — главной героини выпуска. Снимок был крупным и суперрезким, что у этой фигуристой красотки не ускользала ни одна морщинка и волосинка на интимном месте. Отчего у Димки, так долго не ласкавшего девушек, сразу потекли слюнки и продернула возбуждающая дрожь.

— Сможешь переснять до завтра? — спросил друг, упрятывая журнал, поскольку ощутил у Димки возбуждающий прилив дыхания.

— У тебя же хороший аппарат. В кулек я положил фотобумагу, надеюсь, она пойдет? Главное — отсними, а напечатаешь, уж когда сможешь. Только смотри, не потеряй, не помни его…

— Скажи честно, — сбивчиво дыша спросил он, — а зачем тебе это нужно? Ты ведь женатый.

— Ха! Да я на жинку только гляну — и сразу ничего не хочу.

А погляжу на эту — сразу подымается. Ничего. Когда семья будет

— сам все поймешь…

Схватив упаковку с порножурналом, попрощавшись с другом, Димка поспешно кинулся вниз… В зале привычно кипела работа, мигали лампочки на пульте, трещали принтера. С "шестидесяткой" безотрывно мучались наладчики. Похоже, его долгого отсуствия никто и не заметил. Он снова уселся за стендовый стол, снова подключил "бармалейный" блок. Вспомнил — пора обедать. И принялся разворачивать свой кулек с закуской, как всегда, упакованный бабушкой. Прежде чем отойти, чтобы взять кипяток для чая из общего чайника, открыл нижнюю дверцу аппаратной части стенда и спрятал между схемными платами Радищев пакет.

Это было самое надежное место. Сунуться туда, кроме него, не решился бы никто, включая самого Леонида. Привычный рабочий полдник перемежался этот раз с постоянным сексуальным возбуждением. Он горел нетерпением посмотреть еще раз, но здесь такое было крайне опасно. Любопытствующие операторши моментально бы узрев возбужденный лик парня, выхватили журнал и раздули бы неописуемый хай.

Он вспомнил — эти самые операторши из этой же смены года два назад притащили "Энциклопедию половой жизни" — книгу, видимо переведенную с английского, и перепечатанную на конторских листках на пишущей машине. Читая ее, они охая и вздыхая, комментировали: "В наших книгах таких подробностей не скажут".

Димке не давали даже в нее заглянуть, может опасаясь, что сие пособие одарит его опытом и те потеряют возможность сотворять колкости про его любовную неустроенность. А скорее, просто стеснялись. Но он засек место, где они ее спрятали: под клеёнку общего обеденного стола. И когда в зале начался аврал, он быстро сгонял домой за "Зенитом", купив по дороге пленку "Фото

— 65"; лихо перещелкал все страницы. И вот на последнем кадре одна из дам заскочила в техкомнату… Короче, бабы заварили такой хипиж, который не пожелать бы никому. Какой уж и не имел смысла — негативы были благополучно спасены и экземпляры фотоиздатовской книги достались еще и Гришке и Сашке. И конечно, самому Леониду Петровичу, самоотвержено успокоившему тогда не в меру нервных и сексуально озабоченных сменщиц.

Но никакого нового опыта и перемен на любовном фронте эта книга не принесла. Написана была она видать, в Америке, и применительна была наверное, только к тамошней жизни. Не удивительно: "наши" прочтя её, только и причитали:

— О чем им еще писать? Им бы всучить наши проблемы. Заставить-ка побегать по нашим аптекам за гондончиками…

И по-новой закруживались в голове вечные слова Гришки:

— Никто тебя не научит отношениям с телками. Этому можно научиться только самому. И с самого детства…

Но на обнаженных красоток взглянуть не терпелось. Оглядевшись, что в комнате — никого, потихоньку достал из стенда пакет, развернул. Аппетит сдал на задний план. Трепеща, стремясь не шелестеть, листовал журнал под столом. Вспомня детство, когда на уроках в младших классах он тайно читал журналы "Мурзилка" и любовался коллекциями марок одноклассников.

Жадно впившись, он разглядывал сексуальные сцены с участием бесстеснительной красавицы, изредка подумывая, как лучше сохранить эти оргазменные страницы в фотокопиях.

— Ну-ка, что там у тебя? Дай-ка глянуть!

Голос Леонида неожиданно прогремел над ухом. Димка лихорадочно принялся "затаривать" журнал обратно в аппаратный отсек.

— Ну зачем прячешь? Жалко ли показать?

Димка вздрогнул — да, на работе и вида нельзя подавать о наличии у тебя порнухи. Попался! И машинально сунул секс-издание начальнику…

И в школе некогда приключилось подобное. Злющая же была учительница природоведения! Отобранного кляссера и "двойки" в дневнике ей показалось мало:

— Чего расселся, как на унитазе! В угол! В угол становись! К сорнику! Пусть весь класс поглядит на бездельника!

Унизила перед одноклассниками. До перемены заставив простоять у мусорной корзины. Словно в тюряге: "твое место у параши!"

…- Не хрена себе бабец, — промолвил Леонид, — вот это сиськи! Где они такую сняли? Это твоя книжка?

— Нет. Дали на время.

— Понятно. Свою покупать — слишком дорого. Послушай, а ты, кажется умееешь фотографировать?

— Приходилось.

— А не мог бы эту бабу перещелкнуть? Если надо, у меня есть фотобумага.

— Вопросов нет. — ответил Димка. — Завтра будет готово.

— Ну, завтра — не завтра… Не спеши. Это уж — как успеешь.

Насмотревшись разврата, он вернул журнал и продолжил:

— Ладно. Спрячь его. Это забугорные дивы: увидал, полюбовался и забыл. А ты лучше взгляни сюда.

Он достал из своего кошелька маленькое черно-белое фото, с которого смотрела пухленькая круглолицая девушка с длинными, распущенными по плечам волосами. Протянул Димке.

— Ну как? Она тебе нравится?

— Да, очень симпатичная. Кто это?

— А это и есть Диана, моя племянница. О ней мы, помнишь, говорили утром. Я знал — тебе она приглянется. Так что ходи на работу чистеньким, опрятным, бодреньким — со дня на день будешь с ней знакомиться.

— А когда именно? — встрепенулся Димка.

— Точно сказать не могу. Я-то даже не знаю, где она живет на квартире. Но на днях обещает зайти, и тогда приглашу ее сюда.

Он вынул из пачки сигарету, намереваясь выйти перекурить. И вспомнил о блоке питания.

— Как себя ведет этот монстр? Больше не капризничал?

— Да не заметил. Вот он, в порядке.

— Ясно. Он цеплял помехи от неконтактов в стойке питания.

Кончай его мучить и ставь на место. И ступай домой. Сегодня, пожалуй, другой работы не предвидется.

Димка отсоединил надоевший блок от стенда и поволок его, сгибаясь от тяжести, в машинный зал. Сняв с "бармалея" панель, стал на колени, постелив на пол обрывок ненужной распечатки.

И принялся водворять железный короб на место. Особо ловко требовалось попасть на разъем, чтоб штифты "папы" не загнулись, а впритык поймали отверстия замонтированной в тумбе "мамы".

Закрутив крепежные винты, включил питание. На блоке вспыхнула зеленая лампочка. Нажал кнопку "Самопроверка". "Бармалей" грозно заревел и в приемный карман — темную нишу на боку тумбы стал выдавать пробитые карты. По окончани теста он вынул тонкую пачку карт из кармана и веером рассмотрел их на просвет.

Узоры из отверстий были правильны: отличий от образцов в инструкции не наблюдалось. Кинув уже ненужные перфокарты в урну, он принялся собираться домой, подобрав остатки обеда — дворовым котам, и еще две пачки фотобумаги "Бромпортрет" от Леонида. На всякий случай, оторвав еще бумаги от распечаток, понадежнее обернул кулек с журналом.

… Дождь на улице прекратился, и хотя асфальт не просыхал, он решил идти пешком: времени до наступления темени, требуемой для фотопечати, было предостаточно. Он неторопливо шагал и в голове вихрем проносились слова начальника:

— У тебя проблемы с женским полом? Попробуем их разрешить…

*********************************************

Проблемы с любовью?.. Да, они его терзали всегда, покуда он осознал, что чувство к девушке может существовать не только в книжных романах. Друг детства Гришка, на год старше его, не знал отбоя от девчонок уже с восьмого класса и с гордостью утверждал, что первую девочку поимел в 15 лет. Но Димку, который по утверждению всех взрослых выглядел куда симпатичнее и ярче

Гришки, одноклассницы и дворовые просто игнорировали. На школьных вечерах они иногда соглашались с приглашением потанцевать, держась на вытянутые руки и с нетерпением ожидая окончания музыки… К окончанию школы Димка так и оставался одинок: ни одна девчонка не удосужила вниманием хотя бы сходить с ним в кино, в парк, поесть мороженного.

Поступление в институт ровным счетом ничего не изменило.

Почти все заочники оказались такие же парни-технари, одинокие, как и он сам. Немногие женщины поголовно являлись тридцатилетними замужними дамами, направленными на учебу от военных заводов для повышения квалификации. То же ждало и на работе.

Операторы, будучи тех лет, когда заканчивается комсомольский возраст, воспринимали Димку лишь как младшего брата.

Неподалеку, на другой стороне проспекта был дом культуры, в котором каждый вечер гремела дискотека. Гришка с друзьями регулярно посещали ее со школьных лет и таскали оттуда к себе девчонок. Его с собой тогда не приглашали и постоянно твердили: "ты еще не дорос". Сам же Димка и близко боялся подходить туда.

Отнюдь не из-за запретов матери, а потому, что во дворе не смолкали разговоры о жесточайших кровавых драках и избиениях, происходящих ежедневно под конец танцев. Таких, что пострадавших частенько увозила "скорая помощь". Не спасали ни дежурившая в зале милиция в штатском вместе с ДНД, ни караулившие выходящих два милицейских "бобика"… Друзей же и Гришку никто не трогал

— компания аж в десять человек являла собой реальную силу.

Но постепенно их становилось все меньше. Одних забирали в армию, другие уезжали учиться или работать куда-то далеко, третьи поменяли квартиры. В конце концов Димка остался единственным ближним другом Гришки. И однажды осенним вечерком предложил:

— Пошли со мной на танцы. Там до хрена симпатных девок. Даже незачем их уламывать. Они сами цепляют парней.

Димка высказал свои опасения, которые друг быстро развеял, сказав, что уже бывал там вообще один и ничего, мол, не случалось. (Видимо его не тронули, привыкнув видеть в своей толпе.)

И там обязательно должно ему повезти. Ведь у гордских сверстниц высшие требования: на тебе должен быть модный прикид, импортные джинсы; дома: "стенка", хрусталь, ковры, книги, машина, родители при должности. А там полно приезжих, ПТУ-шниц, они на любого падки, лишь бы только закрепиться в городе…

Больше получаса друзья простояли в очередь к кассе. И наконец попали внутрь. Непривычного Димку окатил ударный ритм диско под вспышки множества прожекторов и стробоскопов. И взгляды сотен девчоночьих глаз. Димка растерялся: какую же выбрать?

Гришка сразу "снял" себе подругу. Высокая. на полголовы выше его, с темными глазами, густыми бровями и распущенными по плечам длинными иссиня-черными волосами, в возбуждающе-короткой юбке сама подхватила его на танец.

Димка стоял одиноко у стенки. Его никто не замечал и никакая девушка не удостаивала вниманием. Он пристально присматривался по сторонам, пока ему не приглянулась небольшая прелестная девчоночка с манящими белыми кудрями, круглым светлым личиком.

Она тоже не двигалась с места и видать уж соскучилась средь всеобщего веселья. Он решил: приглашу ее на первый же медленный танец. И кстати: тут же ведуший поставил знаменитый блюз

"Love Hurts" группы "Nazareth". Он смело шагнул к избраннице и кланясь, протянул ей ладонь.

Девушка с радостью приняла приглашение. Димка обхватил ее, закружив в танце, она нежно к нему прижалась, положив руки на шею. Поведала — звать её Вика. И что она сразу приметила такого симпатичного мальчишку. То есть Димку. И грезила надеждой: ну пригласи меня. И как счастлива — ее мечта сбылась!

Она от него более не отходила. Даже быстрые танцы они плясали на пару, а при "медляках" с кажым разом крепче и крепче стискивали друг друга в объятьях. Разгоряченный Димка стал возбуждаться и не дожидаясь конца танцев, предложил проводить белокурую красавицу. На что она с радостью согласилась.

Случилось все внезапно… Он все еще лихорадочно думал: как и где уединиться с подругой? Она ему поведала: приехала из села, учится в училище на кондитера. Живет в общаге, куда парней, да еще вечером, естественно не пустят. Да ей видно, и не горело возвращаться в свое заклопованное жилье. Димка решил: прогуливатся с ней подольше и попозднее. Пока мамаша с бабкой не уснут: будет шанс незаметно просочиться к себе в комнату.

Но едва они, обнимаясь, сделали несколько шагов по свежему воздуху, как сильнейший пинок сзади, выбив из под ног почву, отбросил Димку в кусты. И со всех сторон обрушились на него удары. Били его трое неизвестных, жестоко, ногами, в лицо, по голове и всем остальным частям тела… В голове мгновенно разверзлась ослепительной вспышкой молния: далее он уже ничего не помнил… Очнувшись, ощутил запах мокрой травы, увидал над собой лицо Гришки и его новой подруги, подавшей платочек, которым Гришка обтирал с Димкиного лица грязь и кровь. И сквозь шум в ушах доносились охи находящихся поблизости бабушек.

— Безобразие! За что юношу так побили!? Никакой управы нет на них! Куда милиция смотрит?

Димкиной знакомой нигде не было. Хотя прийдя в сознание, он сразу спросил: — "Что с Викой?". Друг с подругой помогли доковылять до дому. Гришка успокаивал: радуйся, тебе досталось не на полную катушку. И не переживай за нее. У тебя, мол впереди таких еще сколько…

Дотащив избитого до квартиры, Гришка позвонив, шустро скрылся у себя вместе со своей красавицей. Мать, встретив сына в разорваных пиджаке и брюках, в полосах ссадин и кровоподтеков, взвыла гиеной. Он не смог даже доползти до своей комнаты: рухнув на бабушкин диван, снова отключился…

Спустя полчаса его растолкала врач "скорой помощи". Промыла, смазала раны, вколола успокоительное. И успокоила остальных:

— Ничего страшного нет. Скоро заживет.

Всю ночь он провалялся в бреду. Стоило уснуть — тут же снились кошмары нескончаемой драки… А утром разбудил участковый, вырванный матерью прямо с планерки в райотделе.

Он принялся распрашивать сонного, всего в синяках и царапинах

Димку: "Ну, герой, докладывай — где, когда и при каких обстоятельствах?". И едва услыхав: "дискотека, дом культуры", гордо заявил, что "это не его участок". И поспешил удалиться. Мать тут же изошлась лютым гневом, часть которого досталось и потерпевшему сыну, и "недоглядевшей за ним" бабушке.

А затем, позвонив от соседки на работу, сообщила, что задержится. И давай сочинять жалобы. В прокуратуру, начальнику милиции, в управление культуры и еще Бог весть куда.

…Через два дня "отходящего" друга навестил Гришка. Втихую, осторожно, пока мать была на работе; бабушка же относилась к соседу терпимо и дружбе не мешала. Сказал, что красавицу "с

Востока" "отпустил в свободное плавание, поскольку та ему уже надоела". И разъяснил: Димка-то оказывается "серьезно нарвался", зацепив по неосторожности одну из "гетмановских" телок. И те для начала "наградили" его мордобоем. Потому им теперь велено от дискотеки "держаться подальше".

… Трое молодых бандитов, которых называли "гетманами", по существу являлись хозяевами дискотеки. Их боялись не только танцующие и жители окрестных домов, но и сами ди-джеи, и даже директор дома культуры. Они считали своими всех самых симпатичных девчонок, посещающих танцы: как говорится "пасли стадо". Горе тому, кто по незнанию, или горя желанием, пытался сооблазнить ихнюю "герлу": зверская расправа, учиняемая ими, или их сподручными "шестерками", обрушивалась незамедлительно.

Многим был просто непонятен смысл их "гарема": с большинством охраняемых "телок" они вообще ни разу не танцевали, не провожали их, и даже не общались. Ведь многие лихие девчонки, возбуждаемые их безнаказаной дерзостью, и так вешались на них гроздьями…

Правда, бывало их ловили и забирали в отделение. Но мохнатые лапы родичей, заправляющих воротилом дефицитной "кормушки" тут же "принимали меры". Следовал звонок начальнику отделения и тонкий намек о "партбилете на стол". После чего "гетманов" незамедлительно отпускали. И явившись вечером, они с каждым разом все более зверели и бесчинствовали. Дошло до того, что со всех посетителей в зале они стали собирать деньги "на развитие дискотеки".

А затем присвоили себе монопольное право лишать девственности всех юных красавиц, впервые осмелившихся посетить злачное заведение. Среди них даже началось негласное соревнование: кто больше "сломает целок".

И сам не ведая того, Димка покусился на объект их интересов… Но несмотря на чудовищный риск, очередь до крыльца танцпола не иссякала. Ибо иных мест отдыха и знакомств в округе просто не было. Да и во всем городе имелось слишком мало…

Димка поправившись, снова явился на работу. Сотрудницы, будто старшие сестры, сочувствовали и жалели избитого, возмущаясь:

— И куда только катится наш мир!? Ведь в нашу молодую пору подобного хамства и близко не было!

(Бывало! Порой и похлеще! Да вот только претит нам припоминать нехорошее!)

Только Кириллыч нудно мучал распросами: "почему мол ты не дал им сдачи?" Хотя и он навряд ли меньше пострадал в подобной передряге. Но видать не суждено сего понять отставнику.

Он попросил поработать во вторую смену на подхвате у операторов — у студентов вовсю был разгар практики. Вечерняя работа была как раз по душе. Не надо просыпаться в рань, да и дома меньше пререкаешься с вечно недовольной матерью.

…И как-то вечером, около девяти, он возвращался домой. До подъезда осталось несколько шагов, как словно коршуны на него налетели трое силуэтов. Едва не сбив с ног, моментально прошвырнули сквозь кусты, прижали к стенке родного дома. Заткнув рот и нос, что он едва мог дышать, приставили к боку нечто блестевшее металом — нож или заточку и захрипели:

— Сейчас же заставишь мамку забрать свои малявы из ментуры!

Помни, тебя никто не валял и не драил! Скажешь, что сам был бухой и об бордюр е. нулся! Запоминай, мы не шутим! А то завтра твою хату накроют, и тебя, и твоих старух вырежут! Потом весь розыск пахать будет, пока башку твою в камышах не откопает!

И ловко ткнули пальцем ему прямо в солнечное сплетение, невесть как попав во мраке в самое больное место. Димка на мгновение отключился; в этот же миг они исчезли.

… Он поднялся не жив не мертв в квартиру. Cдавленный страхом, не смог промолвить ничего… Мать поняла и без слов, и сразу рванула к соседке бабе Маше — единственной на этаже хозяйке телефона. Она обзванивала все отделения милиции, дозвонилась до начальника смены УВД по городу, до дежурного горкома партии… Даже как-то умудрилась узнать телефон приемной КГБ.

От ее воплей, прорывающихся сквозь соседскую дверь, дрожала вся лестничная клетка "хрущевки" с первого по пятый этаж; сей глас, действительно, казалось подымет весь город… Впрочем, не прошло и полчаса, как прибыли двое бравых сотрудников угрозыска. И принялись у дрожащего Димки брать показания. Выспрашивая даже о не имеющих отношения к драке событиях, и о том, чего представляет собой его мать, и какую должность занимает.

Давясь страхом, он мучительно все припоминал. С его слов один писал протокол, другой пытался малевать от руки фотороботы разбойной троицы. Для "полного прояснения картины случившегося" взяли "интервью" и у Гришки; да "успокоительно" побеседовали с бабушкой. После чего клятвено заверили:

— Больше никого не бойтесь. Все меры будут приняты.

Неизвестно, это ли повлияло или нет, только на следующий же день злополучную дискотеку закрыли. Окончательно и навсегда. И троицу ту больше никто не видел. Говорят, все-таки посадили…

Но бояться Димка все же не перестал. Нет, пожалуй, страх ему нагнетала собственная мать. Позвонив Кириллычу, поставила ультиматум: полная отмена вечерних смен, или сын увольняется.

Кириллыч, успевший привыкнуть к смекалистому и всегда безотказному лаборанту, без колебаний вынужден был согласиться. И потом много недель бабушка вместе с остальными приподъездными сиделками встречала парня и с работы, и из института. Подзывая каждый раз на помощь дворника, с лопатой наизготове. Либо Даню

— слесаря с разводным ключом…

Шло время. Осень с каждым днем наступала, все раньше и раньше сгущались сумерки. Последние листья, скрюченные ночными заморозками, опадали с деревьев. Димка по-прежнему ходил на работу, посещал в институте установочные лекции. Дома и на работе в свободное время сочинял контрольные и рефераты. В жизни было без перемен: серо, полого и обыденно.

Раны зажили, кошмар избиения тоже отступил. Но белокурая Вика часто снилась, да и днем нередко возникала перед глазами.

Он узнал местоположение кондитерского общежития. И нередко вместе с Гришкой, а то осмелев, и один, дефилировал подле него, в надежде встретить милое лицо. Но она не встречалась…

Истосковавшись, он раз даже заглянул в холл общаги и спросил.

Но стайка девчонок рассмеявшись, не обнадежила:

— А что за Вику ты ищешь? У нас их оч-чень много!

Но, преодолевая их насмешки, Димка сумел разузнать ее дальнейшую судьбу. Что снова причинило ему огорчение.

— Да, у нас была такая, — вспомнила одна из них. — Училась на втором курсе. Одно время жила со мной в комнате. Но с месяц назад с ней чего-то приключилось. Похоже, нехорошее. И она бросила учебу и уехала…

Гришке подбирать подруг после ликвидации дискотеки тоже стало сложнее. Но все равно он нечасто коротал вечера в одиночку, либо на пару с Димкой. "Проблема хаты", актуальная для всей молодежи, для Григория не существовала: его мать после развода с отцом, чаше всего жила то у одного, то у другого ухажера и квартира находилась в его полном ведении. А если тетя Люба — так звали его мать, и заставала там сына с подругой, то относилась к ней ласково, трепетно, называла "дочечкой" и угощала чаем с пирожными. Даже если та требовалась Гришке лишь на один вечер…

*****************************************

И вспоминая былое, Димка незаметно оказался у дома. Не успел подняться на этаж, как в распахнутую дверь высунулся Гришка:

— Давай ко мне. Скорее, выручай!

У него на диване за столиком красовались две девчонки. Будучи уже в добром подпитии, затягивались сигаретами. Вот так ему сегодня повезло: познакомился сразу с двумя. И Димка прибыл очень кстати: ему с ходу давай развлекай подруг, пока Гришка не сгоняет за второй бутылкой. Потом они разбегутся по комнатам и каждый займется своей…

Очевидно, что Гришка уж выбор сделал, положив глаз на фигуристую, грудастую девчонку с длинными, распущенными по плечам русыми волосами. Вторая, худенькая, чернявая, может и выглядела невзрачней, но в Димке вызвала трепет. Навевая в памяти первую удачную его любовь. Словно она была младшей сестрой его первой подруги Маринки. Отношения с которой так жестоко обрубила собственная мать…

Он подсел к ней поближе. Представился:

— Я Дима.

— Очень приятно. — вымолвила та с холодным равнодушием.

— А тебя как зовут?

— А тебе это надо?

— Давай познакомимся.

— А ты прежде подумал, хочу ли я этого?

— Раз пришли в гости, то надо друг друга узнать.

Тут девки глянув друг на друга, подмигнули, поднялись и шагнули к прихожке. Их лица, казалось даже вдруг протрезвели.

— Гришуня, прощай. Мы уходим.

— Да куда же вы? Мой друг сейчас музон притащит. А я еще принесу добавить.

— Нет, нет, все. Выпускай нас быстрей, давай.

А чернявая вроде невзначай, шепотком добавила:

— На хрена он прикатил этого типа.

Гриха уловив это, ах подпрыгнул:

— Да че вы! Это мой самый лучший друг. Вы много потеряете, если не познаете его.

— А чего познавать? — загомонили они. — В нем и так все видно.

— Ну девочки, милые. Чем мой друг вас не устроил?

— Знаешь, я правда знаться с ним не хочу. — сурово произнесла мелкая. — В нем кое-что такое есть. Я знаю что, но не скажу.

— А почему не скажешь? Чего, тебе жалко?

— Такие вещи вслух не говорят. Это все просто, но этот должен догагаться сам. Нормальный люди об этом все знают, но никто и никогда про это не разговаривает.

— Ничего, щас еще по пузырьку тяпнем — все расскажите, — усмехался Гришка. — И про всех пацанов своих бывших.

— Про пацанов расскажем. Но если какая-то стерва этому типу посмеет наболтать о недозволенном… На что я намекаю. Я сама ее отыщу и ей все глаза выцарапаю!

Тут Димка вспомнил про Радищевскую штучку. Гришка же не раз говорил — такие картинки сразу разожгут желание у любой телки… Девчата уже выбрались в прихожую, натягивая пальто, и не поддавались уговорам остаться. Глянув на порножурнал, вконец разгневались:

— Мы бы тех, кто на такое таращится, на фонарях вниз головами вешали!

И покинули квартиру. Затянув под окнами песню:

— Ой, цве-тет кали-ина в по-ле у ручья…

… - Слушай, сколько тебя знаю, но не могу врубиться, чем же ты отпугиваешь телок. Вроде бы симпатичный пацан. Сходи к ментуре, посмотри, кто там у них в розыске. Вдруг у них портрет маньяка висит, который на тебя смахивает?

— Да не видал я такого. Да не могут же мне подобного ловить столько лет?

— М-да — загрустил Гришка. — Да ладно, черт с этими махорами.

Дай лучше на это глянуть.

Гришка принялся листать журнал. Сцены разнуздалого групового секса раззадорили его явно напористей, нежели сбежавшие девчонки. Он аж покраснел. Кинул раскрытый на середине журнал на столик. И встав с дивана промолвил.

— О-о-о. Мы б с тобой на пару классно бы такую сучку отымели. Ну а раз шалавы эти нас покинули, предлагаю на пару подрочить на нее.

Димка застеснялся, несмотря на мучавшую его похоть. Подвыпивший Гришка без зазрения стянул домашние штаны-трико, обнажил свой торс, узкий и длинный член, торчавший как кол из окружавших его непроглядно густых черных волос. Обхватив его конец рукой, принялся энергично теребить и балдея, с силой выхлестывал липкие белые струйки, заляпав ими весь пол в комнате.

— Ох, какой кайф, — выдохнул он, приземляясь на диван, сжимая опадающий член перемазанной спермой ладонью. — Здорово, разрядка всегда помогает. Димон, быстро: расстегнись и кончи.

Не мучь себя.

— Как это ты вздумал прямо на пол слить!? — поразился Димка.

— По херу. Мамка прийдет, промоет.

— А тебе от нее ж попадет.

— Не фига. Я чё, виноват, что телки от нас сдернули? Мы же все тут мужики. Покажи свой спермо-класс. Вижу, ты еще сильней меня хочешь. Замучает ведь бессоница.

— Да ты че? Не понял, что и без того мне предстоит не спать?

Заняться онанизмом Димку смущало даже при близком друге. Он позволял себе это лишь изредка, под душем, и то случайно увидев перед этим очень красивую девушку. Но чаще всего это происходило само собой, когда во сне он встречался со своими потеряными подругами…

Друг сотворять секс наедине с самим собой привык с 13 лет: мать нисколько не ограничивала его в дружбе, общении и подвижности. Оттого он и созревал гораздо быстрее и заметнее тех, которых ради "благородного воспитания" держали под домашним надзором. Несмотря на свою неказистоть и невысокий рост. У молодого и не сильно утруждающего себя парня сперма зрела быстро и ежедневно требовала выхода. Димка очень давно чуял ее характерный аромат, исходящий от всего тела друга. Подчас несмываемый и после того, как Гришка лихо выныривал из темных глубин пруда. И недавно понял — уже тогда этот запах и притягивал взгляды к четырнадцатилетнему недоростку не только сверстниц, но зачастую и развитых, статных двадцатилетних девушек…

Но далеко не каждый день складывался так, чтоб подруги прыгали к нему в лежанку. Поэтому пол, как и вся Гришкина квартира крепко пропитались духом его семени: оно-то исподволь, незаметно, но быстро возбуждало похоть у телок, приглашаемых "на чай".

Потому и бабушки, сидящие у подъезда только и величали Гришку и его мать "развратниками и пошляками". Но их базар для обоих был пуст. Тетя Люба понимала: против природы не попрешь, и грешно лишать сына удовольствий в личной жизни. Лишь советовала сыну заиметь постоянную девушку, которая не только бы его крепко любила, но и совместно одолевала с ним житейские перепетии.

— А слыхал Димон, что за границей есть нудистские пляжи? Где вход с условием: если на тебя не надето ни нитки. Согласился бы посетить такой?

— Пожалуй, да.

— А не смутился бы демонстрировать свое достоинство перед всем телкам?

— Нет. Там же все взаимно.

— А у тебя бы как вскочил на какую-нибудь симпатную.

— Ну, знаешь… А если бы у тебя подскочил, Гриня?

— Так это здорово!

— Да тебе дай — ты прям на пляже сексом и занялся?

— С удовольствием. В кайф.

— И чтобы все любовались?

— Чтобы присоединялись. Все желающие. Кстати, Димон, клянусь, меня хотят свести с дамами. Слегка нас постарше, но зато без малейших комплексов и довольно приятными. Вот тогда-то и закатим групповуху. Прям, как в твоей книжке. Прикинь, какой офигенный балдеж получим!..

За окном тихо начинало темнеть. Подвигая к задаче: "снятие фотокопий порноиздания". Спокойнее, конечно было наштамповать фотки у Гришки. Но так много, что до полуночи не управиться. И мать, разъяренная "пропажей сына", ринется тараном в Гришкину дверь, выясняя, "чем они занимаются".

Димка решил провернуть все фотодела у себя. Незаметно приготовив фотоаппарат, увеличитель и прочие принадлежности для проявки, приступить к "потайным деяниям", едва мамаша уснет.

Гришка рвался помочь, но друг отказался, поскольку совместная их возня навела бы подозрение.

Был уже шестой час. Это значило — мать скоро явится с работы. И пока бабушка в одиночку морочилась на кухне с приготовлением обеда, Димка, заперевшись в своей комнате, раскапывал в кладовке фотопринадлежности.

Первым делом, разумеется — съёмки. Быстро отыскался "Зенит", где еще с лета была вставлена пленка, с отснятым по случаю десятком кадров импортной музаппаратуры из немецкого каталога.

Очень прекрасно для наезда мамаши: вот тебе "культурные" снимки для отмазки. А чистой части в принципе хватит. Он бережно держал в руках фотоаппарат, который даже вдали от малолетства навязчиво отождествлялся с образом бесконечных жутких скандалов с матерью.

… Этот аппарат был самым дорогим подарком его отца в день рождения. Он не забывал тот яркий солнечный июньский день. Все дети мечтают быстрей повзрослеть, и даже бабушка говорила: двенадцатилетие — первый шаг к прощанию с детством. Но мамаша и знать того не хотела, подарив Димке набор пластмассовых солдатиков и очередной заводной автомобильчик. К таким игрушкам сын давно утратил интерес, и равнодушно отвернувшись, тоскливо глядел в окно. Но тут прозвенел звонок и прибыл отец, с которым мать уже несколько лет была в разводе.

Его визит привел мальчишку в неописуемый восторг. Из большой коробки был извлечен блестящий, пахнущий свежей кожей футляр, внутри которого и находилось чудо техники, сияющее никелем.

Большой объектив переливался в солнечных лучах радужно-сиреневыми оттенками. Впридачу отец еще дал три пленки и бачок для проявки. И наказал: сумей отснять хоть одну — станешь ещё обладателем и фотовспышки, и увеличителя.

Но мамашу скривило недовольство. Она принялась попрекать бывшего: мол, не смел бы баловать ребенка такими дорогими подарками, а получше бы платил алименты. Отец не врал: платит он регулярно и как полагается; а подарок сделал во-первых, от души, а во вторых, каждый мужчина обязан уметь фотографировать.

Их словестная перепалка быстро переросла в шумный скандал, завершивший так и не начатый праздник именин. В памяти не стиралось, как мать выгнала его с криками:

— Не смей сюда никогда приходить! И не посмей никогда подходить к Димочке! Забирай свой подарок! Все вы мужики сволочи и эгоисты!..

Но отец фотоаппарат все же умудрился оставить, и мать продолжила перебранку с бабушкой. Кричала, что "презент" никогда не позволит сыну взять в руки и при случае кому-нибудь его продаст. Бабуля пыталась ее успокоить:

— Ну к чему ты сердишься? Ладно — со своим не поладила, но причем тут аппарат? Отчего мальчишка должен страдать? Пускай учится фотографировать. Откуда тебе знать — может он будет зарабатывать этим себе на жизнь?

Но мамаша взвопила еще пуще:

— Ишь, захотела чтоб он стал фотографом? Ты дура, ты не понимаешь, насколько это мелкая цель?! Видела, они в горсаду стоят!? Как нищие, с протянутой рукой! Люди, сфотографируйтесь, и подайте копеечку за снимок!

— А почему ты так плохо о них думаешь? Ведь его дед тоже был фотограф.

— Нашла кем хвалиться! Наш отец так и помер, сирым и убогим!

Тебе не понять…

— Да Милочка, вспомни: он же состарился, болел, и не мог работать. Но когда ты была маленькая, он своим ремеслом всегда старался лишнюю копейку добыть и в дом принести. Вовек будь благодарна ему за то, что поднял тебя в голодные годы.

— Карга безмозглая! Одно прошлый век вспоминаешь! Сейчас не то время! И перед Димой стоит великая цель — выбиться в доктора наук и руководить большой лабораторией или институтом! Чтобы ему подчинялись все ученые люди, с высшим образованием! Я мать и знаю, что способности выучится у него есть! А ты мечтаешь в нем холуя сделать!? Будто меня, бабу — всю жизнь как ни бьёшься, а навеки и останешься бухгалтерской крысой!..

Но несмотря на все перепалки, фотоаппарат остался в доме. И когда мать уходила на работу, бабушка, вспоминая способности покойного дедушки, изучала с внуком инструкцию к "Зениту".

("Зеркалка" воспринималась ею техникой на грани фантастики после дедовой "фотогармошки".) Изучив, помогла зарядить пленку.

Вдвоем они отправились в парк. Там они фотографировали все, что нравилось и друг друга. Бабушка подсказывала правильную выдержку и диафрагму, старалась поточнее навести на резкость…

И отснятую пленку помогла проявить.

Радости мальчишки не унять: все негативы вышли просто замечательно. И бабушка уже на свою пенсию купила внуку увеличитель… Когда мать оценила карточки "домашней фотостудии", то малость успокоилась…

…Отодвинув Гришкин магнитофон, на столе поставил основание фотоувеличителя. Прикрепил к нему штатив, на котором вместо проекционного фонаря закрепил сам фотоаппарат.

Положив на основание для наводки на резкость обрывок старой газеты с портретом Брежнева в черной рамке, он вкрутил переходные кольца в основание объектива, дающие возможность получить резкую картинку с ближнего расстояния. Посмотрел в зрачок аппарата: четкость была идеальной. Виднелась не только каждая точка типографской сетки, но и незаметные изъяны и шершавости бумаги. Теперь требовалось закрепить фотовспышку так, чтоб она давала сбоку равномерное освещение…

О том как правильно переснять страницы книг, конспектов и другие документы, его тоже научил отец, с которым Димка продолжал встречаться тайно от матери. Говорил: очень подсобит для учебы, особенно при написании курсовых и дипломной. Но оказалось и не только для этого. Теперь требовалось устроить подсветку сбоку под углом около 45 градусов, чтобы на снимке не проявилось бликов. И фотокопия может стать даже лучше оригинала.

Поэтому вспышку пришлось закрепить на оконной шторе с помощю проволочек и бельевых прищепок. Прийдется конечно, удлинить провод, соединяющий ее с разъемом аппарата, но это для него не проблема. Он несколько раз нажал на вспышке кнопочку, проверяя равномерность освещения плоскости. Отлично! Если бы из большой комнаты не рявкнул подозрительный возглас матери:

— Глянь. У него там чего-то сверкает.

Димка моментально кинул на стол покрывало с кровати — увидевфотопринадлежности, мать учинит допрос, достойный НКВД 1937 года: "кого, когда и зачем будешь фотографировать, и для чего это тебе нужно?" И пришлось отцепить от гардины тщательно вывешенную вспышку.

Тут же распахнулась дверь. Просунув в проем морду, мать взвопила.

— Ты чем занимаешься!?

— Проверяю вспышку.

И в подтверждении блеснул ей в лицо.

— Кого это ты снимать надумал?

— Никого.

— А зачем ее ты достал?

— Проверить в работе.

— Почему ты стал мне врать?

— Я не вру. Ее по инструкции следует проверять каждые полгода.

— Лучше бы начал кандидатскую писать, а не развлекался бы своими фотками.

— Отстань! — раздраженно заорал Димка. — Я устал! Отдохнуть дай!

— Да кто бы сомневался, что ты великий лежебока!? Так холуем и помрешь!

Димка рассержено захлопнул дверь, заперев ее гвоздем-соткой, всунутым в обломки очередного шпингалета. За свою жизнь он столько раз вделывал в дверь разные хитроумные запоры, защелки, не помня их числа и счета. Но стоило ему отлучиться, мамаша рано или поздно приглашала дворника, сантехника, либо мало-мальски умевших мастерить соседов, и велела им сокрушать

Димкины обереги спокойствия — преграды ее карательному воспитанию. И вариант с гвоздиком, приберегаемый в крайних случаях, пока держался.

Прийдя в себя, едва мамаша присмирела, он продолжил "шуршать". Тем же покрывалом занавесил дверь: светомаскировка щелей. Но для полной уверенности свет следовало направить с другой стороны — от стенки с дверью. Пришлось блиц лепить пластилином к шкафчику слева — иных вариантов не было.

Все было готово. Мать с бабкой уселись за телевизор: сегодня к их радости шла первая серия "Служебного романа".

Он извлек кулек с журналом из ящика стола с инструментами.

Съемку прежде всего решил начинать с разворота.

Он настраивал высоту и резкость. И секс-дама, созерцаемая сквозь аппарат, снова окутала возбуждающей дрожью. В штанах начало подыматься. Приостановив процесс настройки, "холостой" жадно впился в картинку, откровенно подчеркивающую мельчайшие детали обычно скрываемых интимных мест женского тела.

Возбуждение его все росло: он не в силах был оторваться от страницы. Пока под трусами не брызнула горячая, липкая струя.

По его телу разлилось облегчение. Съемку требовалось продолжить безотлагательно: с парнем, не живущим с девушкой, такое неизбежно происходит время от времени, и мамаша как-то учуяв запах спермы, опять бы полезла с претензиями…

Пленка была отснята. Для надежности он снял разворот дважды; и третий раз в конце: остался свободный кадр. Но это было лишь началом: требовалось поскорее ее проявить и убедиться, что все получилось качественно. В противном случае пришлось бы переснять. В запасе была лишь одна пленка, и та с просроченным сроком годности. Хотя выбора не было — следовало бы проявлять ее лишь на две минуты дольше… Не было и речи, о том, чтобы сейчас заняться "химией": подозрение возгорелось бы вновь. С особой жуткостю представлялось: сколько воды потребуется для процесса…

Он прилег отдохнуть: когда они уснут, он потихоньку, используя всю посуду, притащит в свою комнату побольше запасов воды.

А использованную лучше выливать за окно, дабы в квартире создавать поменьше возни.

…Проснувшись в двенадцатом по-полуночи, тихонько вынул запорный гвоздь. Мать раздуто храпела; он осторожно внёс в комнату ведро с кухни: в нем бабушка припасала воду на случай ее отключения. На пленку бы хватило за уши; тем лучше, что она прогрета до комнатной температуры. Хотя после проявки требовалось промывать ее не менее десяти минут, он вычитал в одном журнале способ: просто прокрутить в бачке, несколько раз меняя воду. Проверял и не подвело. Но как же умудриться залиться для бумаги? Нужно заполнить столько банок, кастрюлек, неслышно их "втюрить" в комнату. А к утру не забыть поставить на место.

Кран на кухне, стоило его открыть, шипел громко и противно.

Особенно ночью, когда напор усиливался. Он решил искупаться, тем более, что он невольно обкончался; и под шумок запасти воды.

Пришлось включить газовую колонку. Тут-то мать и проснулась в накрученых бигудях и недовольно засипела:

— Нашел время для ванны!

Но тут же повернулась на другой бок и уснула… И задуманное удалось осуществить.

К счастью, проявленная пленка не подвела. Пока она сушилась на батарее, намотанная на барабане бачка, Димка стараясь не громыхать в ночи, собирал увеличитель. А чтобы создать видимость полной тьмы, из красного фонаря выкрутил большую лампочку, заменил ее на "сигналку" от ЭВМ, подключив к блоку питания калькулятора…

К четырем утра постирочный тазик, приспособленный для окончательной промывки отпечатков, был переполнен. Глянцеватель на столе тихо пощелкивал, высушивая снимок за снимком. Изредка приходилось отворять окошко и с шумом выплескивать вниз использованную жидкость, сливаемую в ведерко для мытья полов.

Нижние соседи наверняка гадали: кому это там ночь напролёт хлещут на голову? Готовая продукция собиралась в три пачки:

Леониду, Сашке и конечно самому себе. Веером для отмазки лежала пачка "приличных" снимков импортной аппаратуры, отпечатаных вперед остальных.

И только к шести утра Димка, стараясь не тарахтеть, вернул все хозяйственные емкости на место, разобрал увеличитель и поглубже припрятав снимки, сотворенные тяжким трудом и риском, безмятежно уснул. Единственное подозрение — пустое кухонное ведерко. Но уж трудно ли на это сочинить отмазку?

И вовсе не заморская секс-звезда грезилась во снах. Ему снова снилась первая девушка…

******************************************

Димке стукнуло уже 19. Летом, в жаркий день друзья сбежали на озеро. Искупаться, а заодно завести новые знакомства.

— Пляж — идеальное место для встреч. — утверждал Гришка. — Тут все видно: какая телка из себя, какая у нее фигура, осанка, что за грудь. Это тебе не дискотека — там попробуй пойми, чего она под прикид прячет.

А вокруг столько очаровательных девчонок! И в таких откровенных купальниках!

Димка не сводил с них жадного взгляда. Они тоже приглядывались к "дуэту", но интерес их явно возбуждал Гришка. Тот посоветовал отлучиться, нырнуть.

Димка, охладившись в воде, возвращался. Гришку уже успевали окружить разномастные девицы, и хихикая, с живым интересом заглядывали ему в глаза. Но стоило Димке оказаться рядом, они тут же смолкали, задор их увядал и они поскорей старались отвалить.

— Опять невезуха! — жаловался Гришка. — Не врубаюсь, как же эти телки мыслят? Неужели тебя воображают страшилой?

К ним приближался широким шагом высокий парень, волоча за собой коврик и его очки переливаясь, блестели на солнце. Ха!

Вот это встреча: сам Сашка Радищев!

Он, видать, загорал на пляже с такой же целью. И не встретив подходящих кандидаток, решил перeбраться на участок берега, именуемого "молодежным". И увиделся здесь с друзьями.

— Ну, Дима как твои успехи? Неужели до сих пор никому не приглянулся.

— Нет. Так и никому.

— Если хуже не сказать, — добавил Гришка. — Всех телок тут мне распугал.

— Слушай, Дима. Хочешь, я постараюсь тебе помочь, — вымолвил

Сашка. — Есть одна знакомая, ей 28 лет. У нее никого нет, и ей очень нужен парень.

Димка сконфузился. Одна мысль о сближении с дамой, старше почти на червонец лет, внушала ему отвращение. Но старший друг втолковывал:

— Пойми: возраст, разница в годах — это не главное для чувств. Она женщина аккуратная, симпатичная, на вид ей столько никто не дает. И потом. Заметил, сколько сейчас молодых пар женятся, тратят на свадьбу тысячи рублей, созывают гостей со всего Союза, и не прожив месяца, расходятся. А почему?

Димка промолчал.

— А я знаю, почему. Потому что у обоих нет сексуального опыта. Девственник берет девственницу, остаются они вдвоем и у них ничего не выходит. А это женщина бывалая, опытная, научит тебя всем премудростям любви, всем постельным тонкостям. Захочешь: уйдешь потом от нее к молодой. Она удерживать тебя не будет, отпустит.

Димка пытался сообразить: стоит или не затевать авантюру. Но от вида стольких обнаженных тел он уж слишком перевозбудился и не колеблясь, принял предложение. Хотя бы, чтобы просто на нее взглянуть.

Оставив Гришку наедине, оба помчались в город. Купили вскладчину шоколадных конфет и бутылку хорошего сухого вина.

…Маринка жила недалеко от озера в тесном дворике, помещавшем несколько старых частных домов. Она снимала маленькую, темноватую комнатку в дощатой пристройке одного из домиков — флигеле.

Увидав Сашку. едва не кинулась ему на шею. Но друг дал понять — он не за этим явился.

Они расположились на служившей в качестве столика тумбочке швейной машины. Выпили по первой за знакомство. Она пыталась делать Сашке знаки внимания, но тот принялся представлять ей все достоинства молодого друга.

— Мой лучший приятель. Наладчик ЭВМ и всякой сложной техники. Он признался, что очень бы был рад тебя узнать.

— Надо же. Какой юный, а уже умеет делает такую сложную работу. Я бы этому за всю жизнь не научилась.

Маринка не была красавицей, но и не производила у Димки отталкивающего вида. Она была самой обычной женщиной, небольшого роста, не слишком полной, с круглым лицом и слегка вьющимися темными волосами. Над губами виднелся тонкий темный пушок. В общем такая, которые всегда попадаются навстречу на улице, иногда спросят: "сколько время?"; сидят в кабинетах за пишущими машинками; продают билеты в кино, мороженное в ларьках.

У Маринки было тоже свое увлечение, помогавшее ей в жизни.

Почти все свободное время она ремонтировала, перешивала одежду своим подругам и всем другим знакомым, их друзьям, близким. И даже сама умела кроить и шить платья. А раз в четверо суток дежурила на вахте в некой конторе.

…Тут Сашка, хлопнув по часам ладонью, воскликнул:

— Блин, мне ж на вокзал предков встречать! Не успею ж.

И бросился бежать. Напоследок шепнув Димке:

— Главное — действуй. Уверенней. Не теряйся.

На пару они допили оставшееся "за встречу". Слегка захмелев, Маринка принялась потягиваться и посмотрев на Димку, промолвила:

— Ой, какой ты симпатичный мальчишка. Сколько же лет тебе?

— Девятнадцать.

— Эх ты, совсем молодой, зелененький.

И помня слова Радищева — "действуй", он резко обхватив ее за плечи, крепко поцеловав ее в губы. Он целовал ее долго, раз за разом. Ему было приятно. Маринка не сопротивлялась. Но страстные поцелуи воспринимала с полным равнодушием. Наконец спросила:

— А с чего ты меня захотел? Разве у тебя нет девчонки?

— Нету никого.

— Неужели? Как же: такой красивый, рослый пацан и никого себе не найдешь?

— Никого.

— А в чем же дело?..

Не дав ей договорить, Димка снова впился в ее губы. И похоже пробудил в ней чувства. Она обхватила парня руками и не заметила, как уже лежала на диване под Димкой. Руки парня, повинуясь инстинкту, быстро расстегивали хлипкие пуговицы ее халата. Она открылась ему почти голой, в узких белых трусиках и зажмурила глаза, осыпаемая поцелуями которые Димка перемещал на ее шею и грудь; проводя ладонями по Маринкиной спине, вдохнув возбуждающий запах ее тела, был не в силах больше сдержаться: вскочил, сорвав за секунду с себя майку, шорты и с трудом еще не просохшие плавки, тугую резинку которых вовсю оттягивал набухший член.

Маринка, открыв глаза, увидала во весь рост обнаженного Димку. Ее тело моментально охватила дрожь. Она поспешно стянула свои трусики, раздвинула ноги; в промежности которых, дочерна заросшей кучерявыми волосами, обнажилась розовая щелочка.

Димка кинулся на нее, словно жеребец. Первый любовный акт его жизни был короток, но бурным и очень сладостным. Визжа от удовольствия, Маринка обхватила бешено двигающегося Димку руками и ногами и скоро слившиеся воедино тела охватили волны оргазма: мучившая все время Димку сперма в такт его рывкам тугими струйками вбрызгивалась в нутро Маринки…

Несколько минут они лежали молча, мокрые от жаркого пота и впитывая полученное удовольствие. Потом подруга заговорила:

— Оказывается, ты парень опытный. Признавайся, скольких же девчонок успел поиметь?

— Никого. И никогда.

— Не может быть. Хочешь сказать, что я у тебя первая?

— Конечно.

— Я тебе не верю. Кто же тебя научил быть таким клевым и страстным в постели?

— Да ты мне просто очень понравилась.

И Маринка услыхав это, сама кинулась его целовать. Она оказалась абсолютно бесстеснительной, вопреки россказням Гришки, что "бабы это не позволяют при свете". Переворачиваясь, с бока на бок, она показывала молодому любовнику все части своего нежного тела. Димка убеждался: ничем не выдаюшаяся женщина тоже выглядит очень мило и симпатично. Да, ее лицо выдавало возраст. Но кожа на теле была такой же мягкой и гладкой, как у сверстниц. Небольшие ее груди с темными круглыми сосками изыскано возбуждали, а особо приятно было видеть у сравнительно миниатюрной девушки довольно широкие бедра. Правда, было у нее и то, что многие сочли бы недостатком: волосатые ноги, прилично обросшие даже выше колен. Но Димкой это воспринималось, как признак ее высокой сексуальной зрелости. И только сильнее возбуждало, когда ее ворсистые бедра терлись об его конечности…

Второе соитие длилось у них намного дольше. Димка специально тянул удовольствие, временами замедляя движения, дабы не кончить раньше. Маринка, упиваясь кайфом, под ним вертелась, подпрыгивала, аж подкидывая на себе тяжелого юношу; изворачивалась в самых немыслимых позах, колотила Димку по спине ногами. Темпераментная в сексе, она видать кончала раз за разом, охая, пища, стоная, передавая свои сладостные ощущения Димке.

Который тоже жаждал их продлить. Пока, пресытившись ими, не сдержался…

Двое обнаженных, пропитанных потом и спермой, сидели рядом на диване. Они получили максимум ощущений. И даже больше. Они были полностью удовлетворены. Их прикосновения, взгляды друг на друга более не вызывали трепет. Они были, будто привыкшие друг к другу, и знавшие друг друга много лет.

— Ну, Димочка, я очень рада тебе за встречу и подаренное удовольствие. А теперь одевайся и давай беги.

— А следующий раз когда можно прийти?

— Как? Ты хочешь со мной еще раз?

— Конечно.

— Так тебе тоже было со мной хорошо?

— Очень.

— Правда? Значит я тебе нравлюсь?

— Нравишься.

— А я красивая?

— Конечно!

— Ну моя радость, дом мой для тебя открыт всегда. Кроме дней, когда я на работе. Честно скажу, мне ни с кем не было так приятно, как с тобой…

Разговор плавно перетек на житейские темы. Маринка пожаловалась: в доме не хватает мужских рук, а многое давно требует починки… С помощью одной лишь отвертки Димка ей исправил заедающую педаль ножного привода швейной машинки, вызвав в Маринке неподдельный восторг. Затем сам обратил внимание на разболтанный штепсель утюга, без которого портнихе — никак. И той же отверткой подтянул контакты в настольной лампе, имевшей привычку потухать в самый неподходящий момент.

Гордый и радостный, он возвращался домой. Пусть прохожие и не догадываются о причинах его приподнятого настроения. Вот и свершилось: у него теперь тоже своя девушка. Он сегодня стал мужчиной. И повторял испытанные на себе слова Радищева: разница в годах совершенно не важна для счастливой любви…

И не глядел на девчонок-сверстниц, попадавшихся ему навстречу. Маринка ему сейчас казалась самой лучшей на земле.

Они стали встречаться регулярно. День-два и Димка, одержимый желанием, бежал к подруге, где оба с ходу занимались любовью до полного изнеможения. Они стали даже изобретать разные позы, приемы, уловки, чтобы усилить ощущения и продлевать удовольствия. А насладившись, как все возлюбленные пары, стали ходить на прогулки. В парк, в кино, и еще просто так, побродить вдвоем. Они отдыхали на озере, в том же самом месте, где тогда встретился Радищев… Но теперь его сверстницы, прежде драпавшие наутек, пристально и жадно глядели на парня, плененого объятьями великовозрастной дамы. И при случае кидали в Димку камешки. Маринка даже стала его ревновать и больно щипала, если ей казалось, что он посматривает на чужих девок…

В жарких обьятьях любви отпуск незаметно подошел к концу.

Потом наступила осень. Снова начались занятия в институте. Они привыкши встречались. И вдруг однажды Маринка предложила:

— А переходи ко мне жить. Твои бабки ведь совсем тебя заклюют и свихнут. А рядом со мной тебе и спокойней будет, и учиться станет легче.

Он раздумывал: согласиться или нет. С одной стороны — против: слишком тяжело и не привычно было бы переселиться в хату, напрочь лишенную каких-либо удобств. Да и ездить на работу оттуда выходило бы намного дольше. С другой стороны — за: он готов был лететь куда угодно, когда мать принималась терроризировать своими абсурдными нравоучениями.

Но сдерживала еще одна неясность. В последнее время он стал к Маринке остывать. Их любовные игры перестали быть столь бурными, продолжительными и частыми. Возвращаясь от нее, он все чаще поглядывал на встречных сверстниц, воображая, как будет их ласкать. Он стал заглядывать к ней реже, подчас лишь подгоняемый давящей на мозги и тело спермой.

И ему стали понятны дежурные слова Гришки: "Женщина — это словно музыка, хороша и приятна. Но не будешь же слушать одну мелодию всю жизнь…"

Да, и Радищев впоследствии призанался, что она была его подругой, они какое-то время встречались, но затем он решил всетаки подыскать "ту, которая получше". И что Маринка даже была замужем, но муж ее бросил, поскольку она оказалась бездетной.

Поэтому, наставлял старший приятель: "бери от нее секса, столько, сколько хочешь. И не переживай за последствия".

Но Маринка не обижалась. Она объяснила его охлаждение во-первых, наступившей осенью. Во-вторых понимала: Димке необходимо продолжать учебу. Которая забирает столько сил и времени. И потому не торопила с началом совместной жизни. И — о чудо: ради парня даже бросила курить.

Димка все колебался, не ведая, как строить дальнейшие отношения с подругой. Молодые на него по-прежнему не клевали, да и покидать темпераментную возлюбленную было жалко. Неизменно проявляя прежнюю нежность, и не подозревал о грядущем впереди несчастии…

В ту сентябрьскую субботу, вернувшись с лекции, Димка привычно собирался к Маринке. Ясный теплый денек располагал к приятному времяпровождению: он не виделся с подругой аж четыре дня. Похоть беспрестанно давила, побуждая стиснуться с ней в любовных объятьях. А промчавшись на волнах наслаждения, они расслабившись, совершат прогулку по парку. Возвратясь домой, снова предадутся удовольствию.

…- Эй! Куда шастать намылился?! — резко взвизгнула мамаша.

— Заниматься. К Юрчику Дёмину. Чертежи на курсовую будем рисовать, — оправдывался он, засовывая рулоны ватмана в тубус для переноски.

— Не стыдно врать!? Хоть бы раз мне показал этого Юрчика!

Небось с дружком за выпивкой нацелились!? И свой барабан, вижу, прихватил под бутыля со стаканами!

Мать, заметившая, что сын стал исчезать из дома регулярно и надолго, решила выяснить тому причину и беспощадно пресечь похождения. Его загулы не смогли объяснить ни бабули у подъезда, ни Кириллыч, постоянно атакуемый звонками… Вот и приходилось для отмазки таскать к подруге книги, чертежи, конспекты. Иногда и впрямь делать у нее дома задания. Маринке, разумеется, были абсолютно чужды формулы дифференциальных уравнений или схемы курса основ радиотехники. Но рамки чертежей (те же выкройки!) она ему вычерчивала с большим удовольствием.

Лишь одному Гришке было известно о его подруге. Он их вдвоем случайно повстречал их на улице. И посмотрел на них с почтением: Димке даже показалось, что друг завидует. Может и ему

Маринка приглянулась? Но он был спокоен, понимая: Гришка их любовь никому не выдаст.

По пути заскочил в магазинчик. Он знал — в нем всегда можно купить хорошее сладкое вино и шоколадные конфеты. И безмятежно тронулся дальше, не подозревая: сзади "висит хвост".

… Мать следовала за ним сзади, почтительно держась от него на квартал, осторожно прячась за углы, деревья, выступы домов.

И о черт, засекла двор, в котором он скрылся…

— Ой, Дима! — воскликнула подруга. — Как я по тебе соскучилась! Иди скорей ко мне, мой хороший!

Подхватив подругу на руки, он повалился с ней на диван. Халатик ее расстегнулся сам собой, и она, страстно целуя друга, стаскивала с него одежду.

И тут прогремел оглушительный стук… В разгар сладострастия порой приносило клиентов за своими шмотками, не ведавших, что их портниха забавляется с молодым… Но те стучали тихо, деликатно и выждав минутку-другую, предпочитали зайти попозже.

А это была агрессивная, напористая атака на дверь. Димке стало не по себе: в последнее время он все чаще подозревал, что у подруги завёлся второй любовник. Но за дверью гомонили лишь женские голоса, и тут ему стало вконец дурно от… разъяренного вопля родной матери.

— Не открывай, милая! — испугано громко зашептал Димка. — Не открывай, прошу тебя!

Но грохот продолжался, и казалось, не только вынесет дверь, но и сметёт с земли ветхую хибару. Маринка не устояла.

— Ты не волнуйся, это же соседи. Наверное, что-то случилось.

Спрячься пока туда, а я посмотрю. А вдруг там пожар? Я огня боюсь, мы как-то раз уже горели.

— Не выходи, не вздумай! — кричал Димка. Но она застегивая на ходу халат, ринулась открывать. Он торопливо натянув трусы, скрылся за занавеской, отделяющей угол у большого старого шкафа — импровизированной примерочной…

— Где мой сын?!! — взвопила мать. — Куда ты его спрятала, стерва!?

Димка замер не жив ни мертв. Бабушка из дворовых соседок пыталась успокоить мамашу, но ей-то: что слону — дробинка.

— Да я одна. Нет у меня никого. — бледнея и дрожа, оправдывалась Маринка.

— А это чье, шлюха!? Тоже скажешь твое!?

Охваченная яростью, она схватила Димкино одеяние, закинутое в порыве страсти на швейную машинку.

— Ты, поблуда, где Диму прячешь?! Ты, гадина, ответишь за совращение мальчика!

— Да чего вы напали? — ёжась от страха, заикалась Маринка. — Я вашему мальчику только рубашечку и брюки хотела зашить.

— Ах, ты стерва! Считаешь моего сына оборванцем!? Что ему зашивать некому!? Что он неуч и неряха!?

— А сколько же лет вашему мальчику? — поинтересовалась дворовая бабушка.

— Девятнадцать. — буркнула мамаша.

— Так он уже взрослый. Прошу, не обижайте их. Они так замечательно дружат. Он так ей помогает, все дома исправил, в порядок привел.

Но мамаша вскипела еще пуще:

— Видали! Этой кобыле помогает, холуйствует, услужничает! А что у нас квартира рушится, скоро совсем обвалится, так ему нет дела!

Она схватила в углу швабру и бросилась на Маринку. Старенькая бабушка пыталась ее сдержать, но силы были очень неравны.

Худо бы пришлось — не случись чуда. Спешно застёгнутый халатик распахнулся и мамаша мигом замерла, задрожала, цепенея.

Уставив сверлящий взор на орган любви возлюбленной.

Тут-то Димка и успел выпрыгнуть с укрытия. Он впервые в жизни поднял руку на мать. Вырвав швабру, пару раз заехал ей по морде и принялся выталкивать во двор. Мамаша пронзилась таким жутким воплем, от которого вздрогнули стекла не только в старом дворике, но и по всей улочке.

— Ты больше мне не сын!!! Ты предатель!!! Я засажу тебя!!!

На веки вечные веков! В тюрьму!! В колонию!! В сумасшедший дом!! Весь в отца уродился! Поблуда! Проститут! Расхлюста!

Иродок!

Но к Димкиному счастью, дворовые бабули посочувствовали обиженому. И выгнали со двора неуемно орущую истеричку.

— Бедный мальчишка. Как же ему достается. — сочувствовали бабушки. — Такая молодая мать, а уже из ума выжила. Господи, за что им такое наказание? Чего же их дальше ждет?

Димка в одних трусах вернулся к ней в хату. Маринка, сидя на диване, горько плакала. Увидев его, закричала:

— Дима, все! Уходи! Забудь меня! Навсегда!

Бессмысленно было её успокаивать. Давая понять, что он не виноват в происшедшем. Но она, мигом превративщись из страстной и нежной подруги в жалкий образ домработницы, нагло изгнаной на улицу за ничтожно малый проступок, всхлипывая, твердила, что более не желает его видеть. И услыхал сквозь всхлипы парень её последние слова:

— Лезбиянка проклятая. Как дитя-то ещё родить сподобилась?..

Идти домой не хотелось — почти до полуночи он блуждал по улицам. Сон начал одолевать на ходу. Пришлось возвращаться. У подъезда Гришка, будучи третьим в компании дворника и домового сантехника, помаленьку потягивал из горлышка дешевое крепленое вино.

Узнав о его беде, он не промолвил монотонную присказку: "много мол их еще у тебя впереди". Даже подвыпивший, стал искрене сопереживать и возмущаться:

— Да кто бы кроме тебя терпел вот такую мамашу?! Уйди подальше, сними квартиру и живи, как человек.

Димка пояснил — при его зарплате идея нереальна: цена вопроса почти равная. Гришка рассмеялся:

— Какой же уважающий себя человек живет в наше время на зарплату? Димка, ты ведь такой спец, и крутиться не сможешь?

Собутыльники тоже расхохтались. Димка понимал: им-то хорошо, они немолодые, семей у них нет, но что, и за что выпить, есть всегда…

Еще давно, когда их дома только строили, этим дали по служебной квартире, с правом оставить их себе, отработав в пользу

ЖЭУ 10 лет. Но время это минуло, а они успели привыкнуть к домам и их обитатаелям… В двух многоподъездных корпусах "хрущевок" почти ежедневно возникали проблемы: где-то текли трубы, у кого-то не закрывались краны, засорялись раковины, падали смывные бачки. Жильцы тут же звали на выручку верного сантехника, дядю Даню, назубок знавшего водяные и отопительные системы домов. Приготовив, разумеется, традиционные пол-литра. Которые тот, устранив неполадки, привычно "оприходовал" вместе с дворником и прочими соседями, привыкшими выпивать…

Через два дня он снова отправился к ней. Считая, что время ее успокоило, и решил попросить прощения. Но увы…

На двери флигеля висел большой замок. Сквозь оконные стекла во мраке комнаты не виделось ни швейной машинки, ни гладильной доски, ни прочих ее вещей. Исчезла даже занавеска примерочной.

Заступница-бабуля призналась: на следующее же утро Маринка поспешно съехала неизвестно куда. Даже не прося вернуть деньги, уплаченные вперед за жилье… Подробности не прояснили и в конторе, где она работала. Лишь дали знать: она внезапно попросила расчет по "семейной причине".

Димка понял: случилось самое страшное — он снова остался один. Пускай Маринка была и много его старше, пусть она не из самых симпатичных, пускай они и не собирались посвящать друг другу всю жизнь. Их любовь была бурной, крепкой и скоротечной, как вешний паводок. И жизнь стала на месте неизвестностью грядущих месяцев или даже годов одиночества…

А главное он понял: Марина была первой женщиной в его жизни, которая не только истино любила его, но и уважала его характер, привычки и личность. И прислушивалась к нему, всегда считалась с его мнением, всегда выполняла его просьбы, пусть даже он был молод и неопытен. В отличии от родной матери, воспитательницы детсада, учительниц в школе, наглых контроллерш в общественном транспорте. Которые будто и живут ради того, чтобы за каждым шагом унизить, обхаять, оскорбить человека, растоптать, размазать по стенке его достоинство…

********************************************

— Дима, вставай! Пора на работу!

Мать оборвала сон на самом интересном месте. Осознав это, он быстренько вскочил, старательно маскируя свою невыспанность…

На кухне бабушка терпеливо наполняла опустошенное ведро.

— Не понимаю, куда вода с него делась? — дивилась она.

— Да этого же ночью в душ попёрло, а воду как закрыли, так он на себя и вылил, — заключила мать.

— Да они, проклятые, надоели! Закрывают, когда им вздумается! Хоть днем, хоть ночью! Никакого житья! — злилась бабуля…

Не забыв утопить журнал в рабочей сумке, Димка выскользнул на лестницу. Дверь этажом ниже вдруг распахнул Гришка, зевая во весь рот.

Димка шепотом объявил ему об успехе операции "Фотокопия". И после работы они поглазеют снимки. Того не порадовало:

— Ну ты и приволок картинки. Хватит! Не могу на баб больше смотреть! Всю ночь на твою телку дрочил. Прикинь, до утра аж четыре раза кончил. Рекорд! Теперь потянет днем дрыхнуть…

Несмотря ни на что, Димка прибыл на работу вовремя. Там ничего особенного не происходило, все функционировало исправно.

Семёна в зале не замечалось: не в привычках ему прихвалять работяг за своевременный приход; зато как горазд он подымать галдеж — попробуй кто чуток задержись.

Леонид, как всегда, спокойно созерцал привычную рабочую обстановку. Но трое операторш предыдущей смены — Роза, Рая и Тая отчего-то нервничали и не спешили уходить на отдых. Бросившись к начальнику, наперебой принялись визжать:

— Разберитесь с нашим Борисом! Доконает нас своими выходками!

— Девушки, спокойнее. Объясните, чем он вам не угодил.

— Да сам пускай все расскажет! Он знает!

А самая молодая — Тайка, выкрикнула:

— Он нас всех хотел изнасиловать!

— Неужели? Это уже серьезно. Я сейчас с ним разберусь.

Подозвав к себе Борю, инженера минувшей смены, он скрылся с ним в своем кабинете.

… В свои 40 с лишним лет Борис оставался убежденным холостяком. Он никогда не был женат, более того, всячески избегал любых контактов и встреч с женщинами. Он считал: правильнее всего жить одному, поскольку женщинам требуется уделять много времени, тратить на них деньги, окружать их лаской и заботой.

И волей случая оказался в смене, где все барышни хоть и считались замужними, однако очевидно у всех в семьях не ладились отношения. И он оказался чересчур подходящим для их насмешек, колкостей и всевозможных пошлых шуток и поддевок. Впрочем ко всему этому он оставался совершенно безразличным и глухим, и речь его слышалась только касательно непосредственных его служебных обязанностей.

Заперевшись в кабинете, Леонид стал интересоваться у Бориса подробностями ночного происшествия.

— Нехорошо получается. Интересно знать, как ты умудрился сразу на троих положиться?

— Никак, — равнодушно промолвил тот.

— Очень жаль. Мы-то представляли: какой великий гигант секса работает с нами… Так что честно: наверое не ты их, а наоборот?

— Вряд ли.

— Так чего они от тебя требовали?

— Ничего.

— Ну вспомни, чего они тебе говорили?

— Да, рассказывали какие-то блатные анекдоты.

— И еще чего добивались?

— Не знаю…

— Не сильно утомили тебя?

— Нет.

— Сутки отдохнуть хватит?

— Вероятно.

Леонид снял телефонную трубку.

— … Александр Васильевич? Как ваши дела? Тут поступило предложение: в связи со служебной необходимостью вы свою смену пропускаете, а выходите через день. Второго числа. Сможете? Я вам благодарен.

— Так, Борис, — продолжил он, положив трубку, — я понял: в твоей смене операторы нервные, несдержанные, устают от бессонницы. А значит, утомили и тебя. Поэтому сейчас ты пойдешь, отдохнешь, а послезавтра ждем тебя на смену. С утра можно не спешить, появляйся после обеда. Там женщины выдержанные, уравновешенные, надеюсь, не будут надоедать…

Когда сменщик покидал кабинет, оба едва сдерживали смех.

Леонид, выдерживая хладнокровие, промолвил взбалмошным дамам:

— Не волнуйтесь. К нему уже приняты самые строгие меры. Успокаиваемся. Больше это не повторится.

Димка заскочив, быстро, для конспирации вручив шефу черный пакет с фотками, отпечатанными ночью… Леонид разглядывая снимки, сделал комплимент:

— Гляди, на черно-белом смотрится еще эффектней. Ты профессионально сумел переснять. Признайся, а в тебе случайно не дремлет талант фотохудожника?

— Возможно. — кивнул Димка.

— Тогда завтра открываем фотоателье. — пошутил он.

И спрятал пакет во внутренний карман пиджака… Когда оба покидали кабинет, он резко что-то сунул Димке в задний карман джинсов.

Димка полез в него, вынул сложенную десятирублевку. Протянув ее Леониду, прошептал:

— Зачем? Это ведь подарок от меня. И бумага же ваша.

— Так, Дима. Молчи. Это деньги твои. Я ничего тебе не давал.

— тихо, но с убедительной настойчивостью промолвил шеф…

Теперь требовалось вернуть переснятый журнал. Пока было время: Радищев, как и большинство программистов, ранее 10 часов никогда не появлялся; Димка приводил в порядок свое рабочее место, стирал со стендов пыль, проникающую в помещение, несмотря на беспощадную борьбу с ней. Прятал пока ненужные переходники и платы в ящики: к приезду комиссии всем кабинетам полагалось выглядеть доблеска чистыми.

И вспоминал Гришкиных "сявок": "В тебе чего-то есть… Я не скажу… Догадайся сам…"

Но как догадаться самому? Может, научиться гадать на картах?

Или надо было родиться телепатом? Или все-таки некто осмелится и подскажет?

Ладно, хрен с ними. Пусть себе гуляют. Вот уж и начальник решился сосватать свою племянницу. Но это предложение весьма зыбко и эфемерно. И спросить лишний раз неудобно. Наверное, он старается приободрить подчиненного, поднимая его настрой и трудоспособность в столь важный и ответственный период для учреждения…

Время пробежало незаметно и он отправился наверх… Радищев уже перетащил телевизор и "ZX-Spectrum" на свой рабочий стол и вплотную занялся его изучением. Нажимая резиновые клавиши в различных сочетаниях, он вглядывался в символы и сообщения, выдаваемые компьютером на экран. Все действия и ответы он записывал в специально заведенную тетрадь, пытаясь разобраться в их смысле при помощи старого англо-русского словаря.

— Какую же хитрую штуку сотворили эти буржуи! — говорил он, пряча запакованный журнал поглубже в свой объемистый портфель.

— Представляешь! Здесь каждая кнопка может выполнять пять или шесть разных команд. Мне кажется, даже и больше. И попробуй тут разберись!

— А схема к нему есть? — поинтересовался Димка.

— Откуда? Думаешь, буржуи тебе ее дадут? Его схема — это большой секрет ихней фирмы. Нашим электронщикам изучать его устройство изнутри категорически запретили: в него наверняка вмонтирована защита от вскрытия. Которая сразу же уничтожит схему.

— Да. Сложный вопрос.

Коллеги-программистки, безотрывно вчитывающиеся в длинномерные, шуршащие полотна распечаток, с обидой ропотали:

— Делом бы лучше серьёзным занимался, а не кнопочки давил.

Подсунули ж ему игрушку, будто ребенку…

… Они снова удалились в туалет. Пока стоя в кабинке, Сашка разглядывал с замиранием духа Димкины фотокопии, друг не спеша поведал о встрече с Гришкиными девчонками. Признался, как им показал журнал. И все равно не смог удержать.

— Ха! — воскликнул Санек. — Чему удивляешься? Да это же бабы! Они просто вас окрутили. Выпили за счет вас и айда гулять.

Они-то и жариться с вами вообще не собирались!

— Нет, Санек, пойми, одна сказала: во мне что-то такое есть.

Про что она не скажет.

— Да бабы по пьяне тебе и не такое наплетут. Все правильно: пока твой дружок был один, они соображали — сразу на двоих он не полезет. А стоило появиться тебе, до них в момент доперло: теперь-то ими займутся по-полной. И они по-шустрому свалили.

— Да пойми, она говорила с неким намеком, с такой таинственностью, с таким замиранием. Как будто тут замешана какая-то телепатия.

— Ха! Ну ты и придумщик. Причем тут телепатия?

— Значит ты тоже не веришь, что это существует?

— Все грамотные люди прекрасно знают: телепатия — очевидная реальность. Но только не у этих свиристелок.

— Тебе бы самому на них посмотреть. И увидел бы — у них тоже это есть.

— Да знаешь, столько я насмотрелся на этих дурочек? И говорить о них не желаю. Открою лучше тебе секрет: в Подмосковье есть закрытый НИИ, который занимается исключительно этой проблемой. Разумеется сам факт существования телепатии никто признавать не будет. А наоборот, всячески будут это опровергать.

Поскольку спецслужбы и нашего государства, да и всех других давно и успешно используют эти сверхспособности в своих интересах.

— И тот, что у нас, в первом отделе тоже? — шепотом спросил

Димка.

— Ну у тебя и юмор! — рассмеялся Сашка. — Да наш Игнатьевич ни хрена не умееет, окромя как бумаги подписывать. Пойми, смысл использовать парапсихологию оправдан лишь в делах, куда вложены миллионы и миллларды рублей.

В этот момент кто-то дернул дверку туалетной кабины. Они поняв, что чересчур заболтались, выскочили в коридор.

— Слава Богу, хоть это Витек, свой парень, — вздохнул с облегчением Радищев, — раскупорил нас. А попадись, кто е. тый и пойдет трепаться: вот мы с тобой педики.

— А и такие есть?

— Да до хрена у нас таких работает. У которых крыша едет. Ты же понимаешь, нормальный кадр не пойдет пахать за нашу зарплату.

— Да-а. Выходит мы все тут немного того.

— Ну зачем печалишься? У меня прикинь: образование, стаж, надбавка еще по теме. И все равно 150 рублей: это мой потолок, выше которого — никак. Если бы предки не помогали, не представляю, на что бы я содержал свою жену и ребенка. Хотим пацана скоро в садик отдать, тогда моя тоже работать пойдет, легче будет.

— Да. Хорошо в стране советской жить.

— Кое-кому действительно очень хорошо. А мы в своей конторе вкалываем отнюдь не за хорошую жизнь. Дима слушай, я же не все тебе рассказал про то, что ты спрашивал — телепатию. Полезно знать: среди нас предостаточно наделенных этим даром. Не скажу, что большинство, но процент есть и притом существенный.

— А где-то я читал: это редчайший дар.

— Редчайшие те, кто дар этот выносит на публику. К примеру, фокусники в цирке. А практически все, кто этим наделен, с детства воспринимают это так же привычно, как мы свет — глазами, а звук — ушами. Но способности свои никому не афишируют. А пользуясь ими, живут играючи и берут от жизни все.

— И тебе известны такие?

— Разумеется. Каждый студент, к примеру знает, что с ним учится некто… Впрочем и знать его не знают, поскольку он является лишь к экзамену. И с ходу, без подготовки, сдает все на "пятерки".

— А может он, это… за деньги?

— Да брось. Может кто-то и да, но политех — это не то. Ну не принято было там давать взятки. А вся соль заключается в том, что человек даже учебник ни разу не открыл. Поскольку загодя знает, что именно преподаватель намерен от него услышать.

— Это как?

— Очень просто. Человек, видящий то, что скрыто от большинства, всегда получает громадные преимущества. Поэтому на экзамене отвечает спокойно и уверенно. Тем самым создавая мнение, что он все выучил и знает. Оттого и преподаватель особо не грузит. Так же и в прочих делах. К примеру: видишь ты девушку, милую, симпатичную. Решил познакомиться. Но откуда тебе знать ее характер, привычки, натуру? А вдруг перед тобой такая стерва, что ты бы к ней и за километр не подошел?

— Во. В том-то и постоянные мои неудачи со знакомствами?

— Ну… Может и не только в том. Сравни. Дают тебе, к примеру, приемник, либо ту же плату от ЭВМ и говорят: "Не работает". На вид все целое, ничего не отпаялось, не погорело. Что делаешь ты?

— Пытаюсь исправить.

— А как? Глазами же не увидеть, где проходит ток, а где нет.

Ты берешь вольтметр или этот, как его, осциллограф, подключаешь и рано или поздно обнаруживаешь место, где "засел" дефект.

— Именно так.

— Правильно. Для того ремонтник и "вооружен" приборами. А у телепата его "приборы", спрятаны в голове, или где-то там еще.

Этак и в народе говорят: "шестое чувство", внутренний голос, "третий глаз". Таким и право утверждать: мы человека насквозь видим. И не только. Явится он на экзамен, преподаватель еще не готов, билеты на стол не выложил. Но тот уже загодя знает, где будет лежать его счастливый.

— Способность видеть сквозь бумагу?

— Совершенно ни к чему. Хотя подобные феномены бывают, такой, как правило, может вообще может никуда не смотреть. И ни о чем не думать. А будет в настроении — даже будет надменно хохотать над своими же соучениками. А тем временем его рука буквально автоматически сцапает тот "правильный" билет, на котором он и возьмет "пятерку".

— Надо же как. Про таких говорят: везунчики.

— Правильно понял. Но обрати внимание: те, кто на лету сдают все предметы и чаще всех получают красные дипломы, потом как правило, ни дня не работают по специальности.

— Тогда не пойму, зачем им вообще учиться?

— Исключительно для престижа. Высшее образование — это ведь весомый козырь. Любой диплом: историка, строителя, программиста существенно подымает значимость его обладателя в обществе.

Но не в их принципах сидеть всю жизнь на окладе. Их место там, где светит сшибить приличный куш.

— Ну и где такие места находят?

— Не волнуйся. Им пасть на благую почву — не сложнее нужного экзаменационного билета. А во-вторыых: не место — человека, а человек красит место. Слыхал? Видел, как некоторые теперь устроили для себя красивую жизнь? Дома импортная мебель, аппартура, гараж, "Волга". Одеты в шмотки заграничные, не на одну "штуку". И притом несколько комплектов имеют для всех случаев жизни. Тут диплома не надо — на пальцах сосчитай, что и на десяти наших окладах так шикарно не устроишься. Хотя официально ихний заработок — не более нашего.

— Значит, воруют… Или на нетрудовые доходы живут.

— Попробуй, укради. Как в кино, помнишь: украл, выпил, сел.

В моей деревне сосед размечтался хорошо жить. Приторговыал джинсами по 250рэ. Раз продал, два продал. А третий-то покупатель стукачом оказался. Сразу взяли: наручники, закрытый суд, по неписанным законам. За каждый рубль наживы — год Колымы…

Так навеки и остался лежать в земле колымской. А этим баловням все нипочем. Они с этакой ухмылкой ехидно заявляют: деньги, вон под ногами повсюду валяются. Но на то и талант ихний: чуять не только бабки под ногами, но где, как и кому дозволяется их подбирать, дабы не получить ножом в спину. А вот про нас и и сказано: захочешь кушать — пойдешь проводки паять, программки сочинять.

— Да. Печально.

— Дима. Не сочти это обидой, но советую тебе то же, что и другим: не пытайся прыгать превыше себя. Расшибешься. Понял?

— А другие говорят: в жизни надо за все бороться…

— Побольше слушай таких борцов. Чего-чего, а дураков у нас хватает. Между прочим, недавно в открытую печать просочились кое-какие сведения. Именно от ученых, исследующих эту самую телепатию. Они признали: существует некий всемирный разум, направляющий и влияющий на все живые, а может и неживые существа на земле и в космосе. Притом интересно, что много ученых догадывались об этом уже давно и абсолютно независимо друг от друга. А недавно вроде-как даже подтвердили свои догадки экспериментами.

— Смотри, как интересно. Где быпрочитать об этом?

— Прочтем. Но пойми главное: в этом мире за каждого из нас все давно решено и принято еще до нашего рождения. Знакома народная мудрость: одним — пироги да пышки, другим — синяки, да шишки. Пускай наша власть и провозглашает всеобщее равенство, но по одной и той же земле одни идут по жизни смеясь, а другие, буквально карабкаясь, влачат борьбу за выживание.

— Так последнее нам и досталось.

— Не печалься. Отнюдь. Мы с тобой находимся где-то посредине. Но знай: желающему перепрыгнуть барьер, стоящий на пути его жизненых пределов, как бы не хитрить, как ни крутится и изощряться, не выйдет. Он сам себе и расшибет бошку об эту стенку. Лучшее: довольствоваться и радоваться тому, что имеешь. Тогда и появится надежда, что со временем станет лучше…

В машинный зал вихрем влетел Семён. Ни с кем не здороваясь, и никого не замечая, увлек Леонида в его кабинет.

Он принес весть: намеченный на первое число приезд комиссии переносится на более поздний срок. Но, уверял: "все равно состоится до праздников".

Когда зам. директора по техчасти скрылся, Димка осмелился уточнить у Леонида о предстоящей встрече с девушкой. Тот уверил:

— Вы встретитесь обязательно. Раз я обещал, так и будет.

Только потерпи немного, пока комиссия минует.

— Значит после праздника?

— Ну… Это как получится. Может после, может и до. А может вас в гости пригласим к себе на выходные.

Столь уверенный ответ успокоил Димку. Только изредка закрадывалось опасение: не заметит ли и она "что-то в нем"?..

Рабочий день потихоньку подошел к концу. Осень продолжала давить моросящей сыростью и беспросветным туманом… Димка побрел домой. Пока еще мать не возвратилась, бабушка пригласила к ужину.

Здесь тоже ждали дела: Гришка очень просил к празднику оживить его внезапно заглохший магнитофон. Он с сожалением вспоминал о бесцельно просиженных часах на работе в техкомнате: отпускать его ранее Леонид не рискнул — вдруг ЭВМ вздумает отказать? Разумнее было бы там и заняться Гришкиным музыкальным ящиком. Но волочить такую тяжесть на работу, да еще утром, в переполненном транспорте было невмоготу. Ни ему, ни самому

Гришке.

Поломка в этом аппарате приключилась более, чем типовая: он не реагировал ни на одну кнопку. Хотя и включался, мотор крутился, на индикаторе горели зеленые полоски. "Полетела" логика, управляющая всеми функциями. Которая построена была кстати на тех же микросхемах серии 155 — основной базе ЕС ЭВМ. Однако в машинах все платы были съемные. В отличие от этого "Маяка", где звуковые платы установили на разъемах, управляющую будто специально жестко замонтировали вглубь корпуса, вдобавок опутав паутиной разноцветных проводков.

… Он уже второй час мучился с познанием причины дефекта.

Контакты в кнопках замыкались четко, логические элементы переключались. Но механизм упорно не срабатывал. Даже при том, что блок питания исправно выдавал положенные напряжения.

Загадочные поломки кассетных "стационаров" порядком уже намучили как их владельцев, так и всех ремонтников: эти "Маяки" заслужили репутацию "каверзных". При этом у народа выбора не было: или быстрей брать, пока они есть в продаже, или не покупать ничего. Единственной альтернативой мог стать комиссионный отдел универмага, где на прилавках стояла заграничная аппаратура, с подчеркнуто вычурной изящной внешностью и разноцветно сияющая сигнальными лампочками. Которая, как уверяли некие "знатоки", "никогда не сломается и имеет гарантию на 25 лет".

Однако стать ее счастливым обладателем препятствовала небольшая особенность: цена каждого комплекта зачастую приближалась к стоимости автомобиля "Лада" новейшей модели.

Устав осмысливать неработоспособность схемы, Димка вздремнул. Спустя промежуток времени сон прервал оказавшийся в комнате Гришка. Видя по-прежнему разобранный аппарат, затосковал:

— Чего, Димон? Все никак не ладится этот гроб? Так и праздники проторчим без музона?

— Думаю, у меня время еще есть для поисков, — потягиваясь ото сна, промолвил Димка. — Надо будет — возьмешь мой "Юпитер".

— А сам ты как без музыки? Будешь с тоски помирать?

— А я к тебе подвалю и будем вместе праздновать.

— Ну давай. Будем весело гудеть, пока твоя мамаша не припрется доставать своими зае. ми.

Гришка, хотя и очень поверхностно соображал в электронике, предложил заменить целиком всю плату управления. Димка пояснил

— невозможно: достать новую нельзя нигде. А предложение поменять на ней подряд все детали вообще вызвало оторопь. Он представил эти фольговые дорожки, которые отлклеиваются если не при первой, то уж точно при второй перепайке. Попутно долго пришлось объяснять Гришке все сложности отпайки микросхем со множеством выводов.

— А может сообразишь и выкинешь к черту эту автоматику? И поставишь рычаг, как в старых машинах. Главное чтоб играл и не ломался.

Димка втолковал: подобная затея не выйдет, такая кинематика расчитана именно на электронное управление. Проще купить новый аппарат, нежели переделывать этот… В конце концов расссудили: время еще есть и помыслив неторопясь, можно будет допереть до истинной причины.

— Ну, Димон, погнали ко мне.

— У тебя что, телки ждут?

— Угадал.

— Сколько их? Одна, двое, трое?

— Много.

— Как это?

— Я сказал — много!

… Но в Гришкиной хате не ощущалось никого лишнего. Димка подивился:

— Опять твои телки сорвались, почуяв меня?

— Чего? Никак нет.

Он вынул из под стола колоду игральных порнокарт. Раскинув их веером на столе, промолвил:

— Вот. Все они перед тобой. Купил сегодня на рынке у алкаша за пятерку. А так четвертной за них просят. Ну, доволен? Давай в дурачка сразимся.

Они играли, потеряв счет времени и партиям. Фигуры обнаженных девиц постепенно примелькались, и в ходе игры эти карты стали восприниматься самыми обыкновенными. Как и те, "приличные", продающиеся во всех галантерейных магазинах…

Шел уже одиннадцатый час вечера. На очередном ходу в дверь раздались прерывистые звонки, под аккомпанемент громкого стука.

— О черт, твоя мамаша приперлась. Баиньки пора. Детское время кончилось, — выругался Гришка, пряча карты под стол…

Затянув сына домой, мамаша, как оказалось, вовсе не собиралась спать. Видать, была расположена сегодня не в духе. И затеяла с бабушкой бессмысленный спор, помешав ей писать поздравительные открытки родственикам к 7 ноября. Который, незаметно наполняясь взаимными упреками, перекатил в скандал. Последствия которого с головой выдавались расстроенной бабушкой, сердито повторявшей:

— Я больная, он больной… А может ты прежде подлечиться сходишь?

— Ты, дура старая! — новым оборотом завелась дочь на старушку. — Век прожила, а всё свои глупости сваливаешь с больной головы на здоровую!

— Да успокойся, Мила! Хоть при мальчишке не ругайся!..

— Ругалась, ругаюсь и буду ругаться! Чего? Ты что ли сама сумееешь его перевоспитать!? Хоть раз бы подумала за ним проследить!

— Зачем?

— Затем, чтобы брался за ум и принимался работать над собой.

И занялся бы серьезными делами, а не выдавал всем на посмешище свою слабость, безволие и разгильдяйство. А то смотри: спрятался у дружка и они в карты резались, поджидая шлюх!

— Опять сочиняешь! — возмутился сын. — Да не ждали мы никаких шлюх!

— Ух, ты врешь! Не стыдно!? Родной матери, которая бьется, как рыба об лёд и все силы тебе отдает!

— Лучше бы не отдавала…

— Дур-рак! — воскликнула она. — Воображаешь, что какая-то стерва-подруга полюбит крепче матери!? И будет всячески ублажать!?

— Разумеется…

— Глупый же ты! Проживете вместе год, сладко, нежно и безмятежно. А потом она тебе наплодит детишек. И кто будет с ними чваниться, готовить им, кормить, одевать, убирать, гулять!?

Играться с ними, за ними следить? В садик, в школу водить? Кто лечить их будет, по докторам, больницам таскать? Где ты возьмешь деньги, чтоб их выучить, купить им книжки, тетрадки, поставить на ноги!? Взвалишь их на больную, стареющую мать!? Или на немощную бабушку!?

— Справимся. Все понимают — с детьми трудно. Но все равно же их заводят.

— Ну что в том хорошего!? Хочешь расплодить прихвостней вроде себя, чтобы свет белый разлагали своей наивностью и недалекостью!? Эгоистов и расхрист, без рода, без ума и без достоинства!?

— За что обижаешь меня?

— За то, что воспитать достойных детей ты не в состоянии!

Будешь, как ишак, гнуться на трех работах, горбеть, потеть, чтоб семью содержать! Отупеешь, сопьешься, станешь забулдыгой, вроде дяди Саши, любимого твоего заступника! И мозг твой совсем атрофируется! А добъёшься звания профессора, а еще лучше

— академика: государство даст тебе домработницу, а детям и няньку, и гувернантку, и спецучительницу, чтоб их достойно обучила и в высокие люди вывела! Бесплатно! А ты в жизни ни к чему не стремишься, а плывешь, как бревно по течению!

— Замолкни! Плыл и поплыву дальше! Надеюсь когда-нибудь доплыть до лучшего!!

— Посмотри, сволочь какая! Мать родную грязью поливает!..

…- Дима. Тише. Не ругайся. — вмешалась бабуля. — Иди ко мне, покажу чего-то интересное: в письме от двоюродной сестры получила.

…Из конверта бабушка вынула листик бумаги: переписанный от руки рецепт народной медицины. В котором рекомендовалось: "для поднятия тонуса, улучшения памяти, дыхания и кровообращения, снижения давления, следует ежедневно по три раза принимать десять капель настойки чеснока на чистом медицинском спирте в течении года".

— Почитай, Дима. Интересно же попробовать: может будет от этого польза, а может нет. Не знаю, но думаю: навредить такое никому не сможет. Сумеешь ли ты достать чистый спирт, — еле слышимо шептала она, — такой, что можно пить? Только смотри, не какой-нибудь отравленный, а то всем хуже сделаешь.

— Ладно, завтра я узнаю. — так же услыхаемо он отвечал ей. — Только приготовь посудину с хорошей пробкой. Пол-литра на первый раз хватит.

… В доме с давних времен поселилась бутылка от импортного вина: надпись "AMARETTO" на глянцевой, красочной этикетке привлекательно и броско выделяла ее на фоне безликой отечественной стеклотары. Никто не помнил, откуда она взялась; однако главным преимуществом ее была еще и мягко, плотно завинчивающаяся пробка. Ожидая гостей и к праздникам, бабушка приносила в ней с рынка домашнее вино, не боясь пролить его по дороге… Приглашенные за стол и в самом деле принимали напиток местного розлива за заграничный, отпуская похвалы насчет изысканного винного вкуса…

За окном затихала глубокая осенняя полночь. В домах напротив угасали почти все окна. Старательно вымытая бабушкой фирменная бутылка подсыхала на батарее до утра. Димке не спалось.

Он томно представлял будущую встречу с Дианой. До этой темной полночи, наполняемой шорохом ветра и редким постукиванием дождевых капель предложение Леонида не бередило глубоко в душу. Даже несмотря на подаренную им фотографию племянницы, бережно скрываемой им за подкладкой пиджака.

Предложений "познакомить с хорошей девчонкой" парню доставалось без числа и счета. До реального доходили лишь единицы.

Удачным же оказалось только первое. И последнее. Сделанное другом Радищевым…

Он вспоминал: в том, уже давно минувшем году, когда мать хитро, жестоко и внезапно отогнала Маринку, то немного погодя решилась на поступок ради прощения. Разумеется неспроста: попутно крепче взять личную жизнь сына под свой контроль.

Успешно сдав в тот день экзамен по теоретической физике, Димка радостно поспешил домой. Не зря: оказалось там с нетерпением его ждут.

За столом почтенно присев, парня поджидали две гостьи. Знакомая мамаши по работе вместе со своей дочуркой.

— Посмотри Света, какой Дима симпатичный, высокий. Он очень умный парень. Нравится тебе?

Девчонка равнодушно мотнула головой, нечто промычав себе под нос.

— Присаживайся, Дима поближе. Не стесняйся, — молвили обе мамаши, организуя "смотрины".

Встречу отметили, подняв по одной рюмке вина. Обе родительницы взирали на молодых, словно экспериментаторы на подопытных кроликов. Мамаша нагнув сына к себе, прошептала на ухо:

— Дима, Света тебе нравится?

— Ничего-о… — зевнул он.

Было очевидно: несмотря на отягощенность одиночеством, Дмитрий не возгорелся желанностью к присватаной подруге. Но поскорей решил увести ее от занудства домочадцев на прогулку.

Света отчего-то воспротивилась. Но старшие единголсьем поддакнули парню. Ее мать обтянула ей голову громоздкой вязанной шапкой, шею — колючим шарфом, и древним пальто, до нитки пропахшим нафталином. Дочурка не спеша, переваливаясь, выбралась из дома.

Сегодня зима напомнила о себе не только по по календарю.

Безветренный солнечный день, легкий морозец выразительно подчеркивали кружево покрытых инеем деревьев и манили к приятному времяпровождению и отдыху. Это был один из редких замечательных дней холодного периода года. В отличие от тех, когда нескончаемый дождь, моросящий туман или лютый восточный ветер, вздымая тучи пыли, зловредно сочащиеся даже сквозь герметично заклееные окна машзалов, побуждает безвылазно сидеть дома.

— Посмотри как красиво! Какая зимняя сказка!

Она будто ничего не слышала. Он положил ей руку на плечо:

— Пойдем, прогуляемся в парк.

Девушка все отгораживалалсь молчаливой стеной. Обхватив ее, повел по присыпанной инеем тропинке. Она расстроено промычала:

— Куда меня тащишь? Там холодно.

— Неужели ты замерзла? Так тепло одета и…

— Мне холодно… — монотонно ныла она.

— А в кино сходить не желаешь?

— Я терпеть не могу эти новые картины…

Присев на лавочку у соседнего дома, горячий юноша распахнув куртку, прикрыл мерзлячку. Она дрожала, оставаясь глухо безразличной. Для приличия решил поцеловать ее. Сначала в щечку.

Она не среагировала, продолжая тупо глядеть под ноги. Затем в губы. Раз, другой. Она притворялась глухим, нейтральным вязким комком ваты. Пока не съежилась недовольством:

— Зачем со мной балуешься?

— Я не балуюсь. Такую милую девчонку нельзя обойти вниманием.

— Ну так и находи для себя милых в ваших подворотнях. И с ними развлекайся. Я — девушка гордая.

… Было все ясно. Он не понравился ей, она — ему. Тягость одолевшего обоих пофигизма скоро им надоела. Они молча расстались. Навсегда. И не жалея друг о друге…

Но мамаша до-олго злопамятствовала. То и дело возникая:

— Какой же ты Дима невоспитанный невежа! Как хамски и наплевтельски повел себя со Светой! Как грубо ее обидел и ранил ей душу!

Хотя кто бы сумел "перевоспитать" ее? Доказав: в личных отношениях двоих нет места рукам и воле третьего…

***************************************

Когда поутру он добрался до работы, там ждал сюрприз. Место за его рабочим столом важно занял, раскинув локти прямо по разбросанным на нем радиодеталям и проводам, Сашка Радишев.

— О-о Дмитрий наконец, дождался тебя. Задачки протолкнуть не подсобишь? Снова тему горит сдавать. Как ее закрою — переключусь целиком на "Спектрум". Заманчивая штучка не правда ли?

— Заманчивая, конечно.

— Тогда, — приглушая голос, шепнул он, — еще позволю поиграть тебе… А чего-то ты такой квелый? Мечты о бабах сна не берегут?

… У того до сих пор было официального допуска в машзал; однако "по блату", то есть по давней дружбе с Димкой, инженеры с радостью его приглашали всегда. И даже не требовали переобуваться. В то время, как другие "допущенные", забыв сменные тапочки, наотрез теряли право "выхода на машину".

Поскольку всю ночь ЭВМ отпахала без выявленных неполадок, Леонид "вписал" Сашкины колоды во время, отведенное для текущей утренней профилактики. Схватив три толстосумные пачки перфокарт, отправился в зал к операторам.

… - Вижу, вижу, мечтаешь — продолжил Санька. — И днем, и ночью. Прости, рад бы снова помочь, но ситуация такова, что сейчас не могу познакомить ни с кем.

Сменная операторша, привычно вынимая белый халат из шкафчика, затянула припевок. Не громко. Но так, чтоб мимо ушей не пролетело:

— Дима русый очень-очень чем-то сильно озабочен, Но судьба в желаньях сих шлет лишь мальчиков одних.

— Однако же и ведьмочка ваша Иришка! — выразился Сашка. — Я искрене рад за нее!

— Это ж почему?

— Потому, что ей выпала честь жить теперь и среди нас! А живи она в Англии, Германии в 16-м веке, запалили бы та-акой пионерский костер! Где воздвигли бы ее восредину.

— Это же зачем?

— Позабыл историю, видать? Как безжалостно сжигали ведьм, колдунов.

… - Ах. Инквизиция…

— Дима. Не забыл вчерашнюю беседу? Вижу, нет. Это сейчас нас учат: средневековье — ересь, мракобесие, варварство. Отнюдь!

Трудно конечно нынче сказать, насколько правы те инквизиторы но в то время свои поступки они уверенно оправдывали. Позволь уж до конца выразиться: человек рожденный со сверхспособностями и едва их осознав, глядит на "обделённых", как на ущербных.

Ведь отсуствие в человеке телепатии подобно глухоте, слепоте, хромоте. Калечность. Только в жизни недоказуемая. А следовательно — не взывающая к жалости. Понял?

— Конечно, понимаю…

— Понял, значит, — продолжил Санька, — что я имел в виду.

Телепат, с детства обладающей незримой, но отнюдь нехилой силой, не только на лету урывает все житейские блага, но попутно стремиться "нечувствительных" унизить, затоптать, обосрать.

Морально, а порой и физически. Поскольку уверен, что не получит сдачи. Более того. Талант общения на мысленном уровне неизбежно приводит к слиянию телепатов в своего рода кланы. И тогда их сила возрастает многократно…

Видя, что к его возгласам женщины любопытно задрали головы, резко смолкнув до шепота, продолжил:

— Ладно, хрена лить воду. Двигаем ко мне. Сыгранём помаленьку на "ZX-Spectrum".

Но девчат резко сорвало с места. Будто шквалом — рыбацкие шаланды.

— Куда удираете!? Стоять!

— В чем дело? — возмутился Димон.

Девчата окружили их кольцом. Сомкнув вытянутые руки.

— Ну-ка чего замолкли? Нам тоже интересно послушать!

— А мы ничего не говорили. Мы — молчали.

— Трусы! Сразу ноги в руки! Вот настучим в первый отдел про ваши крамольные сплетни!

— Ха! — воскликнул Радищев. — Затею одобряю! За мной! Вперёд! Прямо к Игнатьевичу!

— Ишь! Смотри-ка! Герой-то какой живёт среди нас, — кисло обмякнув, заныли свиристёлки, разжимая свой "хоровод"…

— Да не сникай ты из-за дурёх, — подмигивал Санька, едва они вылетели за дверь. — Нас-то они боятся-то пуще других. Самый великий страх колдуна перед чем? Перед правдой, замолвленой о нем вслух! Врубился?

…Шагая коридорной тропой, Димка выцарапал из-за подкладки фото Дианы. Раскрыл другу тайну шефа.

— Твой шеф — просто гений! — растормозившись, аж подпрыгнул

Радищев. — В твоей ситуации — это самое идеальное решение! С вашим Леонидом — хоть куда! Побольше бы нам таких людей и все бы проблемы утонули в Лету! Между прочим, — стихая на шепот, — вот так и я нашел свою вторую половину. Как-то незаметно между перекурами помог неопытной второкурснице грамотно расставить переменные в программе на языке Си. И вот… Пять лет живем и радуемся. Так что, Димак, поздравляю. Выпал тебе стопроцентный шанс.

— Ну мало ли… Вдруг, опять её чего не устроит. Узнает, что я в армии не служил?..

— Ну а толку-то от почётной службы? Было дело… Промаршировал пару лет. А пользы? Слава Богу, мой командир хоть человек попался. Всегда отпуск давал на сессию. А то по сей день бы на пару науки зубрили…

— Зубрили, зубрили и не дозубрили, — улыбнулся друг…

********************************************

И за игрой Димка видел давнишний майский день, нетерпеливое ожидание дня рождения: порога совершеннолетия. Но мрачной тенью мелькнула над светлыми надеждами повестка из почтового ящика.

В ней говорилось: "призывник обязан явиться для прохождения медицинской комиссии в связи с призывом в армию". Потрясая бумагой, мамаша рыдала, однако не унимая нападки. Крича: "солдатня уготована всем неучам и недоумкам, и вот пришёл час расплаты за лень, расхлябаность и желание красиво жить". Заодно пугая муками, сложостями и опасностями, коварно подстерегающих "служивых".

Он, разумется, тоже волновался. Впрочем как и все. Но особого страха не питал, видя, как старшие призывались, служили и возвращались. В тот год афганская война еще не началась, как и остальные, последовавшие вслед за ней кошмары. Да и дворовые друзья в письмах Гришке, не намекали о тревожных вестях. Некоторые, отслужив год, приезжали, бодрые и веселые в отпуск, навестить родных. И побыв, с радостью отправлялись дослуживать.

А Кириллыч, как отставник, обещал новобранцу "шикарную службу". Он знал немало командиров военных частей; обещал договориться с ними о том, чтобы его подопечный остался служить в своем городе или где-нибудь рядом. По специальности, обслуживая аппаратуру связи. И даже посодействовать, чтобы на срочной он не прерывал учебу. А отслужив, вернулся бы на прежнюю работу.

И в назначенный день Димка без страха отправился в военкомат. Под слезы бабушки и истерические вопли матери, которая, преодолевая его отказ, насильно заставила проглотить некие таблетки "для успокоения".

… Терапевт, у которой и начинался медосмотр всех призывников, привычно измеряла Димке давление. Внезапно на ее лице возникло удивление, переходящее в выражение ужаса.

— У вас постоянно такое давление или спонтанные повышения?..

Ах, вы и не контролировали… А периодического ухудшения состояния не замечали?..

Тонометр утвердительно показал у юноши цифры 145/90. В его возрасте это было чересчур много. Хотя иных отклонений доктора не заметили и будущий солдат о недомоганиях не жаловался, ему немедленно выписали направление на детальное обследование в терапевтическое отделение военного госпиталя.

… Там, в одной палате вместе с ним коротали время такие же "условно-нездоровые" прзывники, а также успевшие немного послужить и комиссованные из-за невовремя проявивших себя болячек. Последние смачно и мрачно запугивали новобранцев: как тяжка и сложна воинская служба, как зверски натирают ноги кирзачи, какой беспредел творят злые командиры. А больше всего базара шло о кознях "дедов-дембелей", нещадно эксплуатирующих молодых "салаг". Должно быть, от этих россказней, а может и нет, давление у Димки день ото дня скакало от нормального к повышенному и наоборот, хотя анализы и снимки были близки к норме… И спустя две недели его выписали с диагнозом "вегетососудистая дистония" и военным билетом с записью: "Ограниченно годен в военное время".

Почему же не взяли в армию Гришку — не знал никто. Об этом тот глухо молчал, как и его мать. Соседи поговаривали — Гришкина мать долгое время жила с военкомом, который и устроил ее сыну протеже. Но опровергнуть, равно как и подтвердить сиё никто не мог.

…Быть может, тогда и затаил Кириллыч скрытую обиду на Димку, явившегося из госпиталя с "белым билетом". Не скрывая разочaрований, говорил, "что его с почестью ждали в самой престижной части гарнизона". А подчиненный бессовестно "подкузьмил", не проявив воинской солидарности.

Впрочем, это не помешало его карьерному росту. Если оное можно было так назвать. Любознательность и интерес к технике поспосособствовало ему легко освоить ремонт блоков ЭВМ, изучить стенды, предназначенные для этого. Его смекалка нередко помогала быстро ликвидировать и отказы самой машины вместе со сменными инженерами. Что зачастую позволяло не ждать наладчиков

ЦТО и существенно сокращало вынужденные технические простои.

Поэтому Кириллыч, подзабывая Димкину "войсковую несолидарность" вскоре ходатайствовал о переводе подчиненного на должность старшего лаборанта; с окладом аж… 90 рублей. А следом: о повышении в техники с окладом в "стольник". Семён, резко критикуюший всех по малейшему поводу, утверждал: это предел, дальнейший рост возможен только с дипломом на руках. А впереди ведь ждал не один год учебы.

Однако увольняться, искать более прибыльную работу была не судьба. Компьютерный практикум, обязательный со второго курса, висел на носу. Его сокурсникам пока были неведомы и непредставимы унизительные кошмары "несчастных юзеров" с замирающим страхом делающих первый в жизни шаг к "великому, громадному и не прощающему малейших ошибок чуду техники", именуемому ЭВМ.

Даже не к ней самой, а лишь к узенькой форточке в двери зала, чуток приоткрывающей вид на "сложнейшее кибернетическое устройство". Ставшее для Димки привычным атрибутом повседневности, словно электроутюг для домохозяйки. И его трясло от ужаса — вообрази он себя в очереди озабоченных пользователей, утопающих в бумажных простынях "ошибочных" распечаток…

Институтский преподаватель компьютерной практики ошеломился скромным студентом, с улыбкой взявшегося решить небывало сложную задачу с расчетом системы дифуравнений шестого порядка.

Задание, которое даже выпускники-дипломники выполняли ценой небывалых интеллектуальных усилий и огромных затрат машинного времени.

Однако Димка привык верить другу-программисту. С его спецификой работы подобные вещи были: "тьфу!"

…Радищев заглянув поутру, бегло набросал алгоритм на "Фортране". Димке осталось лишь дождаться, пока ЭВМ освободится от всех прочих задач.

Он старательно, вникая в кодовые таблицы, набирал все цифровые данные на кнопочных регистрах пульта. Отстукивал текст программы на управляющей всей 222-ой диалоговой пишущей машине. Задав команду в командном регистре, запускал "бармалей", обращая свое творение ажурным узором в перфокартах. Бережно вынув их из гнезда "дырокола", подавал на ввод, делая распечатку содержимого. Тщательно сверялся, дабы не пропустить ни одной незамеченной помарки. Не пригружая пробивальщиц-машинисток, с ходу непременно вляпывавших в отточенный алгоритм задачи дюжий ворох опечаток.

Первая в жизни собственная колода была сверстана. Последняя карта — загрузчик машинного транслятора с магнитофона, была приложена к ней спереди… Тысячи вот таких практикантских стопок карт каждодневно проходили сквозь его руки в чрево машины; не помнил он ни единой, без ошибок просчитавшийся с первой попытки. И оттого волновался. Ведь это было его первое в жизни задание для ЭВМ.

Руки слегка дрожали, давя кнопку "ввод". Карточный считыватель в секунды прогнал бумажки сквозь блок фотоэлементов. Привычно загудел магнитофонный шкаф, перематывая бобину. Застучал своими литерами "Зоемтрон", вписывая в отчет имя: "DIMON"…

Нет! Тревоги давили молодого понапрасну. Ибо программа, приготовленная с таким усердием и старанием, с первого раза выдала абсолютно верное решение. Наверное, на всем центре никто бы не припомнил такого. Таблица результатов, оттиснутая на широком принтере, содержало именно то, что и предсказывал Радищев. И больше ничего лишнего.

И преподающий практику был удивлен во второй раз до глубины души практикантом, с горячим рвением принесшим первым сдавать работу. И едва успел спросить:

— А где ты работаешь?..

… Димку гложила легкая обида. Конечно не за то, что услыхав от него слова: "ВЦ управления образования", преподаватель в момент выставил зачет. Не только за выполненное, но еще и за ждущее впереди задание курса освоения ЭВМ. Даже пошутил:

— Чего же ты раньше молчал? Благодаря тебе вся группа получила бы зачет досрочно. С оценкой "отлично".

А обидело то, что он и не глянул на изящно выполненую распечатку. Ибо сомнений насчет способностей будущего компьютерщика у того не осталось! И бумага с колонками многозначных чисел долго и гордо висела в Димкиной комнате на стене. Бок-о-бок с цифробуквенным портретом Моны Лизы, отпечатаным на принтере.

Покуда "шедевры" не были зверски сорваны матерью в очередном припадке гнева, порождённого переменчивой осенней погодой. С возгласом:

— Негодяи! Докатились! Совсем испоганили искусство!..

Конечно, мать скрытно радовалась его мелкой зарплате: он-то не сможет стать самостоятельным, снять квартиру и уйти из-под ее унизительного надзора. Она, умиленная освобождением его от воинской службы, неотъемлимо воспринимала его ребенком. И требовала отдавать все деньги ей для "складывания на сберкнижку".

И только грандиозный домашний скандал, приманивший к порогу многих соседей по лестнице, заставил пересмотреть ее свои устои. Даже бабушки-старушки внушали мамаше:

— Раз молодой сам заработал, его право самому их потратить!

*************************************************

Шло время. К весне в учреждении наметились большие перемены.

Центру выделяли новую ЭВМ. Точнее машина была тоже б/у: новым стало то, что компьютер, называемый БЭСМ-6, способный вести счет на скорости почти до миллиона команд в секунду, и используемый до того исключительно в нуждах обороны, космоса и секретных научных изысканий, передавался в сферу просвещения и образования. (Видимо тот секретный НИИ обзавелся такой скоростной новейшей техникой, о которой запрещалось говорить даже шепотом.) И этому поспособствовали кстати те, кто в свое время будучи студентами, проходили практику на "старушке" М-222 и затем были распределены на тот режимный объект.

На первом этаже здания развернулась масштабные работы по устройству нового машинного зала. Из строительной конторы управлением образования была приглашена бригада сварщиков, для сооружения из железного уголка каракаса для настила двойного пола. И фундаментальных подставок для агрегатов машины. Для контроля качества и правильности работ с механического завода (известного в народе производителя бронетранспортеров) был переманен "ветеран армии и флота", инженер-механик Гуркин, прослывший на военпредприятии суровым "мастаком оплеушного воспитания".

В учебной конторе его сразу возвели в должность главного механика… Целый день он карабкался среди металлоконструкций с угломером и штангенцикулем. Замерив сварные швы, поднимал нестерпимый крик, даже если размер деталей отклонялся на миллиметр, а угол каркаса — на доли градуса. Его важнецкая напористость не глохла до конца дня. Измученные рабочие, вынужденные десятый раз переваривать стыки из-за лишнего полмиллиметра, хором крыли его трехэтажным матом. Добавляя:

— Если требуешь варить микрон в микрон, так и плати нам рубь за микрон!

Но он еще пуще распалялся в брани, а самым молодым работягам так и намеревался заехать по шее. Тогда уже сам Семён, утомясь не в меру усердным педантом, возражал:

— У нас все-таки не армия, не военное производство. Рабочие правы: отклонения по чертежам не выше допустимых.

Но Гуркин в ответ перекидывал гонения на начальника техотдела:

— Это будешь бабушке рассказывать! В своем деле я не допущу и малейшего разгильдяйства!

— Ну пойми, нам же не стрелять с этого! У нас и так очень мало времени!

— Да иди ты на х… грамотей е. ный!

— Я тебя уволю!

— Ну и увольняй! Не х… мне е. ся с вашими расп. яями!

Пока двое технарей так яростно и во многом бессмыслено грызлись меж собой, рабочие ощущали себя между молотом и н наковальней. Директор ВЦ, глядя на них издали, предпочитал не вмешиваться. Пока некто из самых смышлёных работяг, схватив кувалду, не обрушивал звонкий удар на каркас. Приговаривая:

— По шее — ума не надо! А вот куда надо — подумаем!

И Гуркин, по новому прикладывая "мерила" к рамам, раскисше обмякал… Размеры чудным образом приводились в норму!..

Подготовительные работы еще не завершились, когда стали прибывать устройства самой ЭВМ. К стенам центра один за другим подкатывали большегрузные трейлеры, привозившие из Подмосковья огромные массивные шкафы, доотказа набитые хрупкой электроникой и точной механикой. Усилиями всех программистов, эксплуатационщиков, включая самого Димку, они бережно, сантиметр за сантиметром спускались из широких кузовов тяжеловозов через окна по толстым железным балкам. И устанавливались на подставки, некоторые из которых приходилось переделывать на ходу. Вины в том не было ни у сварщиков, ни у самого Гуркина: просто установочные чертежи не бывают без ошибок. Но и эти обстоятельства давали главному механику обильную почву для склок и распрей…

Когда шкафы заняли свои постоянные места, на специально нанятом автобусе оттуда же прибыла вся бригада, обслужившая эту

ЭВМ. Многие просто вернулись назад вместе с машиной, отработав там положенные три года после дневной учебы. За это время они хорошо изучили БЭСМ-6, привыкли к ней, но так и не смогли приспособиться к тамошнему холодному и сырому климату. И предпочли возратиться в свой солнечный южный город, где уже вовсю распускалась весна.

… К наступлению лета "самая большая и быстрая машина во всем городе была отлажена и принята к работе. По случаю такого торжества на центре было устроено великое застолье. Приобретенные для случая бутылки с горячительным опорожнились со скоростью только что смонтированного компьютера, и гулянка продолжалась, поддерживаемая спиртом, заранее выписанном для техобслуживания новой ЭВМ… Было много веселья, музыки, танцев, шуток: на радостях технари-компьютерщики проявляли себя отнюдь не заумными занудами, а забыв все разногласия и споры, неизбежные при столь грандиозном деле, отметили по полной программе великую победу над сложной электронной техникой.

Именно в тот вечер Дмика впервые явился домой хорошо поддатым. Нет, оно было не впервой. И в бригаде Кириллыча непременно чествовали все праздничные дни: пусть не с таким размахом и с меньшим количеством выпитого. Оттого, возвращаясь с застолий, он был вне подозрений. Да и бабушка давно и привычно на домашних гостеприимствах почивала внука вином, традиционно приобретаемом ей на базаре. (Может, поступала так с указания матери, держащей контроль над возлияниями?)… Однако, добравшись до дома, молодой не буянил, не орал песни. Не качал амбиции, не бормотал с упорством бессвязную отсебятину. И уж точно не требовал "добавить". Лишь плюхнувшись на свой диван, тихонько отдыхал от разгоряченного "шумного бала".

Но главный удар сразу был нанесен был матерью, чутко уловившей его нетрезвость. Сокрушив дверную защелку невесть откуда взявшейся силой, устроила громкий "наезд" на Димку:

— Бездельник! Продажный неуч! Дожился! Стал выпивохой со стажем! Ты мне больше не сын!

Сотрясая криком оконные стекла, жаловалась:

— Извелись на свете приличные мужики и отцы! Отвесили бы тебе, соплисту, хорошую оплеуху!..

И гораздо худшие минуты предстояло пережить назавтра. В перерыве Димка привычно спускался в буфет. Именно в тот момент услыхал ее визгливые вопли.

Уберечь учреждение от крупного скандала помогло не иначе, как чудо: мамаша, осыпая встречных бранью, рвалась к кабинету директора. Полминуты ранее или позднее: свирепую бабу навряд ли сдержали компьютерщики. Он бросился ей наперерез. И взбудораженные криками коллеги окружили его и истеричку.

— Негодяи! Бессовестные! Выродки! С высшим образованием, и позволяете себе спаивать моего сына!

— Простите, кто вы такая? — возмущались "интеллектуальные трудяги", перепуганные, словно налетом вражеской авиации. — Вы думаете, что говорите!? Мы здесь никогда не пьем!

— Мой сын пришел пьяный с работы!! — разражалась она воплем.

— Не врите! Вы специально его поили! Вы хотите сделать его вечным рабом! Я вас насквозь вижу!!

Но Димка при поддержке коллег быстро и убедительно выложил: никаких попоек тут и сроду не бывало, а просто друг пригласил его на день рождения. Конечно, непросто было скрыть от нее лукавство. Хоть и выпытывала у сына: что представляет собой тот дружбан и где его найти, чтоб "воздать по заслугам", спорить с большинством она не осмелилась. И благодаря его решительной смекалки честь конторы была спасена. Равно, как и репутация

Кириллыча, и достоинство организатора "пиршества победителей"

Алексея Свиридова. Только что приказом директора назначенного начальником нового машзала. Но разве легко было ее успокоить?

— Дима! Сейчас же увольняешься! И завтра начинаешь работать на моем заводе! Чтоб перестал строить из себя отшибея и строго ходил по струночке!

…Неужто ли пригрезилось ей, что в стенах ее родного воензавода не пьют? Пьют! Да еще как! Во-первых, спирт на протирку выдают и там. Да гора-аздо больше! Во-вторых. Сторожихи с револьверами, неприступно бдящие проходную и бессовестно "шмонающие" выходящих рабочих-юношей в поисках "украденых" деталей, а входящих — с подозрением "на спиртное"; ни разу "не заметили" вносимые на каждом перерыве знакомыми работягами со стажем, да и начцехами бутылей с горячительным…

После внедрения новой ЭВМ на третьем этаже наступило затишье. Все научные задачи, сложные расчеты для дипломных, курсовых заданий, аспирантур однозначно переместились на БЭСМ-6.

Туда же разом "перекатили" все сменные инженеры и операторы с

М-222. "Старушке" осталась лишь начальная практика студентов, да "бухгалтерия", гордо именуемая в расписании "АСУ". По существу — печатание ведомостей зарплаты преподавателям и школьным учителям: даже старая неспешная машина считала деньги за доли секунды, а затем долго-долго трещал принтер, выдавая широкие полотна с цифрами. Делалось это очевидно, исключительно ради престижа и показухи. Бухгалтера управления, не доверяя компьютеру, скурпулезно проверяли правильность сумм: кто на калькуляторах, а кто и щелкая деревянными счетами.

Парня, конечно тоже тянуло на более передовую технику. Под досаждающие вздохи Кириллыча:

— Эх… Ну а кому тогда у нас работать?

Но непосредственного руководителя (к недовольству Димы) поддержал завотделом.

— Пусть молодой наберется опыта. Проучится еще подольше. Тогда и подумаем о переводе!

Резко сократившийся объем работы вынудил перейти с круглосуточного на двухсменный, а с началом каникул у студентов и односменный режим. Но Димке забот только прибавилось: каждое утро — в подвал, включить альтернаторы; к вечеру опять остановить их. Cтычки с Семёном за одиночные посещения генераторной, стали регулярными.

Однако Кириллич неизменно молвил одну и ту же фразу. Сопровождаемую многозначительной улыбкой.

— Дима. Умей не попадаться.

— А как не попадаться? — удивленно и недовольно спрашивал он. — Откуда мне знать, когда Семён там появится?

— Ты уже взрослый? Не ребенок? Догадайся сам…

Но к разгадке ни на шаг не приближала ни теория вероятности, ни математическая статистика, ни основы максистско-ленинской философии. Ни "разведывательные прочесы" коридоров для отслежки местоположения Семёна. Порой представлялось, что Кириллыч нарочно даёт вслед телефонную "наколку" завотделом. Друзья советовали:

— Да ваши шефы просто умиляются руганью. А тебя выставляют "мальчиком для битья". Не злись и поменьше на них обращай внимания. А будешь один — поступай "как полагается". Пусть дяди сами побегают…

И вот прибыл Димка. Один-одинешинек. Летнее утро, в конторе тихо, хмуро: инженеров в большинстве своем опять-то по овощебазам разогнали! Не поспешил ЭВМ запустить. И спровоцировал скандал. Кириллыч: давай объяснительную! Он писать отказался и потребовал совместной встречи с Семёном…

— Ты действительно, как ребенок! — разгуделся Семён. — Не понял?! Один — идешь и берешь с собой сменного инженера с первого этажа!

Однако занятые при БЭСМ-6, усмехаясь, рекомендовали "не воспринимать болезненно этого бухтяшего крикуна." Они-то и сами ходили туда, как правило, в одиночку. Вернее, чаще посылали лаборантов — мальчиков на побегушках. Их-то и кидали "в пару" к Димке. Как-то один, сочуственно вздыхая, затянул "припевало" под известную моряцкую песню:

— Проща-ай, люби-и-мый город, Гори-ит наза-автра сдёрнуть

Слу-жил тут шестё-ём, При Бэс-ме шесто-ом, Гонял целый день на бегах…

Свиридов не раз втолковывал Кириллычу: незачем дергаться, включать-выключать ежедневно. Разве что на выходные дни. Пусть агрегаты крутят вхолостую, вреда им не будет. А за перерасход электричества учебный центр не "нагнут".

Но Кириллыч, с армейской натурой перестраховщика не желал ломать порядки. Нарочито-двусмысленно ухмыляясь, высказал:

— Эх, все-таки зря тебя в солдаты не взяли. Отслужил, коечего б уяснил и не спрашивал бы лишнего…

И вот лето в разгаре. Жара на улице. И в машзалах тоже: пускай дружным хором урчат все кондиционеры, не в силах "догнать" холод. Самоотвержено трудится, обливаясь потом, персонал: не выдерживает техника. Сбоят и "косячат" перегретые ЭВМ. Значит, пора в очередной отпуск.

Но руководство привычно и категорично заявило:

— Никто не пойдет на отдых и не получит отпускные деньги.

Пока не отработает месяц в помощь колхозу!

В принципе Димка не возражал. Пусть условия там и не ахти, удобства "по-деревенски", но отдохнуть от морального насилия матери прельщало. Бывалые говаривали: не пугайся, в поле гнуться лишь до полудни. Норму — убей не выполнить: колхозники сами не раз "прочешут" грядки, прежде чем подпустят к ним "рабов-конторщиков" подобрать остатки урожая. И будь свободен до следующего утра! Тот же пионерский лагерь для взрослых. А значит, куда больше самостоятельности, возможности с кем подружиться, познакомиться!..Но как же пронюхала мать об грядущей в

ВЦ сельхозкаторге!?

… На стол Кириллыча она утвердительно положила справку, добытую на основании обследования для военкомата. Где говорилось: "в связи с периодическим подъемом давления, головокружением и обмороками (вот-то трёп!) больному категорически запрещено наклоняться и длительно пребывать на солнце".

— Ладно, — с явной обидой проныл Кириллыч. — Ступай в отпуск. Отдохни и хорошенько все-таки подумай, как не подводить коллег…

Но летний отдых обернулся парню тягучим безвыходным кошмаром. Знойная духота июля, смешанная с ядовитым запахом нитроэмали: сразу же мать с воплями заставила "Димку-бездельника" красить балкон и подоконники; не располагала к приятному времяпровождению и восстановлению сил. Одиночество накрыло тазом:

Гришка "дикарём" сорвался на море, куда Димку мать не пустила бы ни под каким видом.

…В детстве они не раз семьёй отдыхали на побережье. Но сын подрос и ее мнение о "югах" круто перевернулось. Она безудержно кричала: "солнце, пляж и загар пробуждают в отдыхающих лентяйство, похоть, разврат и все иные низменные повадки, обращая послушника в наглеца, эгоиста и поблуду. И вообще, отдых на юге — не для русского человека."

А потому еще с зимы монотонно твердила: "В отпуск Димку следует отправить подальше на север, в деревню, к хорошей хозяйке. Чтобы помогал ей полоть огород от зари до зари и ухаживал за курочками. Чтоб повкалывав, почувствовал себя "от сохи", научился бы ценить труд и уважать родную мать".

Но знакомых "при хозяйстве", да еще на севере, у нее не имелось. И коротать время приходилось близ жилья. Посещать один местное озеро он нерешался, опасаясь избиения, как на дискотеке; или, что ради издевки у него просто сопрут одежду… В

35-градусную жару малость комфортней было в городском парке на тенистой аллее. На тех лавочках, о которых сплетничали, "что на них специально присаживаются девушки ради знакомства". Но стоило Димке "приземлиться" на одну из скамеек, девчонки спешно "улетучивались". И с этой и со смежных. Воспарившись, словно призраки в раскалённом мареве. Только с неотступной назойливостью клеились алкаши, нагло вымогая "недостающие 20 копеек" на бутылку "бормотухи"…

Назло мамаше хотелось все бросить. И работу, и учебу. Если бы вернувшийся с моря Гришка не пригласил "отвисать" на озере.

Где и повезло повстречаться с Радищевым…

*************************************************

В один из томных осенних дней Дима, привычно сидя за главным пультом, обрабатывал практикантские задачи. "Ввод" и "вывод" обслуживали два юноши-лаборанта из числа "непоступивших" в институты. Им требовалось "перекантоваться" до армии, попутно заработав стаж для успеха в повторной попытке. Жмя кнопки, он согласно записывал запущеные задачи, как полагалось, в журнал учета. Для надежности — вдруг штампующая отчет пишущая машинка сбойнет?

Уже в то время каждый озабоченный пользователь имел свой nickname. Который, однако выдумать себе был не волен: он присваивался руководством сродни госномеру автомобиля. Являя собой сочетание вроде ПТ-03-307-16, где буквы означали учебное заведение, а цифры — факультет, группу и порядковый номер учащегося. Его полагалось пробивать в первой перфокарте колоды за словом "Comment", во избежания путаницы.

Две минуты — все время отведенное для счета каждой задачи после трансляции с "Алгола". Если в порядке исключения к программе нет особых указаний. Димка внимательно следил за вделанными в пульт самолетными часами, давя спустя отведенного "тайма" кнопку прерывания.

Неожиданно сзади настиг чей-то пронзающий взгляд. Здесь такое было впервой.

Двух симпатичных девчонок привел в зал Кириллыч устроить на работу. Димка обернулся назад, отвлекшись от усердного, кропотливого дела.

Подружки, пожелавшие стать операторами зала, горячо, сумбурно, но притом абсолютно молча обсуждали Димку. Кидая на парня взгляды, подмигивали веками и подергивали пальцами. Будто глухонемые — лишь без широкого рукоплескания жестами.

Почему же он с ходу привлек их внимание? В отличии от лаборантов-помошников, не удосуженых ни малейшего их взгляда?

— Знакомься, Дима: наши новые сотрудницы. Твоя задача: научить их операторскому ремеслу.

Эти недавние выпускницы школы тоже впервые в жизни попали в машзал. И вид ЭВМ разумеется, пробудил в них в запредельный восторг.

Кивнув на Дмитрия обе юные на миг глянули в глаза Кириллычу.

Тот, мигом все поняв, поднял вверх ладонь. Выразив свой жест:

"Ободряю!".

… Интересным и удивительным получились то, что уже на следующий день Ника с Алей "за пояс" освоили работу на ЭВМ. Иным на то требовались недели и месяцы. Невероятно: увидав компьютер впервые в жизни, девчонки с "ходу" стали ловкими, уверенными операторшами. При этом особо не напрягая расспросами Димку и начальника, и ни разу не заглянув в руководство оператора. Юношей-временщиков (чьи интересы к ЭВМ продвинулись не далее умения ровно класть перфокарты в гнездо ввода правильной стороной) они скоренько оттеснили в сторонку. И Кириллыч "кинул" парней во вторую смену, где нагрузка была ощутимо слабее.

Быстро и слажено мельтеша пальцами, они сократили Димке "заседания за пультом", привычным при массовом наплыве практики.

Ему — во благо: занимайся своим личным, если не зовут "на поломки"… А вскоре Ника прогремела сенсацией. Сама не зная как, обнаружила сочетание кнопок, "пробуждающее" безнадежно "висящие" задачи. Не реагировавшие ни на что, кроме "общего сброса", (сбросив, грузи заново "операционку", а это — время!). Открытие недокументированной возможности юной компьютерщицей потрясло всех, вплоть до начальника ЦТО!

***********************************************

… Вспоминая былое, друзья улыбались. Играть надоело — с непривычки болели пальцы от темпераметного обжатия клавиш. Надпись "GAME OVER" безучастно мерцала на зкране телека.

С минувшими годами вспоминания о плохом сглаживались, обрастая исключительно улыбками. И казались ерундой. Но год за годом одни и те же проблемы давили ярмом неразрешимости…

Как и претенциозость, возводимая к визиту гостей. Операторы стирали пыль и укладывали в хронологическом порядке бумажные свитки с распечатками компьютерных отчетов (комиссию-то они заинтересуют обязательно!). Техник-механик Слава, проклиная стремное качество ломких канцелярских кнопок, пришпиливал к стене плакат.

На котором наглядно разъяснялось "об особой пожарной опасности и категорическом запрете использования чайников и электроплиток в учебных заведениях". Над столом, устроенном именно для чаепитий, лозунг смотелся невидано броско и эффектно. Для полного шика техник укрепил впритык к транспаранту порошковый огнетушитель.

Леонид с Дмитрием приклеивали на двухметровый щит полированого дерева сделанные на ЭВМ распечатки должностных инструкций инженеров, техников и прочих компьютерных служащих; графики профилактических мероприятий. Ради создания в техкомнате обстановки трудовой, деятельной атмосферы.

Весомая панель требовала надежного крепления. Леонид предложил:

— Дима. Сходи в подвал и попроси у Гуркина два больших шурупа. У нас только мелкие хлипкие гвоздочки.

Сам же нырнул в кладовку. Где притаилась в сейфе и особо сберегалась десятилитровая бутыль медицинского спирта "экстра". Для "исключительной" протирки особо важных и точных компонентов ЭВМ. Банальнее — чествования юбиляров-сослуживцев. Но куда чаще — для срочного найма рабочих для неотложных слесарных и строительно-ремонтных работ.

Подсосал опущенную в хмельную глубь кембриковую трубку. И прзрачное, как слеза, содержимое тихо наполняло сосуд "Amaretto"…

… В механической мастерской у входа на столе стоял каркас будущего прибора, выполненный по заказу ОПР. Инженер одной из лабораторий, принимая его, пристально разглядывал, пока Гуркин кропотливо вымерял микрометром и кронциркулем соответствие размеров. За процедурой с опаской наблюдали два юных практиканта из механического техникума.

Зачем Гуркин усердствовал в поисках отконений от чертежа, стороннему было бы непонятно: инженер Анатолий выражал восхищенное удовлетворение изделием.

— Что это будет? — поинтересовался Димка, видя полированную панель с выстроившимися в ряд движковыми регуляторами. — Микшер или эквалайзер?

Оба глянули на него так, что стало ясно: эти слова они слышат впервые.

— Знаешь, лучше об этом не спрашивать. — заявил Толик с гордой напыщенностью разработчика страшно засекреченного проекта…

— Безобразие! — заорал Гуркин, — откуда у этих сопляков только руки растут! Каркас перекошен аж на полсантметра!

Практиканты побледнев, задрожали. Инженер попытался вразумить Гуркина:

— Нам это совершенно не помешает. Отклонения в допустимых пределах, а времени на переделку нет. Размер рассчитан с запасом и платы встанут на свои места. До праздника нам очень важно смонтировать на каркасе схему и предъявить комиссии.

— Это бабушке расскажешь! Я чего!? Позволю себя опозорить ляпсусом этих распи…ев!? Нет, не могу я так! Сейчас же будут переделывать заново!

— Да поймите, никто не будет мерять перекосы. Нам требуется поскорее собрать работоспособный макет прибора. От этого зависит: примет его или нет завод к серийному выпуску? А следовательно, наша зарплата. И ваша, между прочим тоже.

Инженер, ощупав изделие, похвалил практикантов:

— Молодцы, ребята. Большое вам спасибо. Из подручных материалов склепали, а все равно красиво получилось.

Свирепый Гуркин вцепился в каркас, не давая его забрать. Инженер молча направился к внутреннему телефону: доложить ситуацию.

Механик взбесился. Растопырив гигантскую пятерню, кинулся "дать по шее" юнцам. Те стремглав рванули в коридор, едва не сбив с ног инженеров. Оплеушной яростью он силой пнул ногой стол. Каркас с грохотом полетел на пол.

— Чего вы творите!? — перепугался Толик. — Там же установлены прецизионные потенциометры! Вы знаете, сколько они стоят!?

Я напишу докладную! Вы за них заплатите!

Забрав каркас, оба поскорее покинули мастерскую. Войдя в раж, Гуркин неуемно бушевал вслед:

— Кретины! Вам некому шею намылить! Мало отцовский ремень погулял по вашим жопам! Нелюди! Послужили бы в армии, в Туркмении! Походили бы пять лет в кирзачах по пескам, вот тогда-то и стали бы людьми! Ублюдки! Страну подведете под монастырь!

— Ничего. Другой раз закажем на заводе, — приговаривал Толик. — Заплатим дороже, подождем подольше. Но зато обойдемся без перекосов. И в железках, и в кое-чьих мозгах…

Леонид молча понял: механик снова вне себя. Стенд был вывешен на место за счет "внутренних резервов": гвоздей-соток, сорванных по всем щелям и закуткам.

********************************************

Так прошло несколько дней. Монотонно повторяющихся: утром на работу, к вечеру домой. Серая обыденность тихо окружала пеленой, как и осенняя погода холодной сырой моросью. Дома давил на глаза Гришкин магнитофон, упорно не желающий починяться, тесная комнатка, стены с темными красно-кирпичыми обоями. И внешне незримое, но давящее моральное подозрение матери, втихаря умиленной его одинокой неустроенностью…

На смену заступила операторская вахта "сексуально озабоченых". Пока ЦТО-шники с утра поводили профдиагностику процессора, те, отсиживаясь подле Димки, терпеливо "мучавшего" на стенде очередной "выбитый" блок питания, беззвучно нашептывая друг дружке маскируемые от "чужаков" мысли. Искоса поглядывая то на него, то на Леонида. Очевидно — готовясь "заподлить" невиданное коварство.

… К обеденному чаепитию на лицах дам стала все заметнее проступать нервозность. Так ли это или нет, но казалось: причина — в отсутствии сменщика Бориса. Заболел? Не мудрено.

Осень, холода…

В полдень чинно и не спеша, в техкомнате появился Александр

Васильевич. Ветеран пенсионного возраста. Поставив на стол армейский вещмешок (привычка отставника!), вынул термос, перекуску. Пожелал всем приятного аппетита. Но женщины задергались не на шутку.

— Где наш Боря? Куда пропал?

— Знакомьтесь, — отoзвался на их тягучие стоны Леонид. — С нынешнего дня — новый начальник вашей смены. Замещает Бориса.

— Как это? Зачем? — обозленно зашугали они.

— По техническим причинам, — невозмутимо промолвил Леонид, — ради укрепления дисциплины и роста производительности труда.

Он подозвал Александра в свой кабинет — для консультаций.

Операторши нервно зашушукали: из-за своего стенда Димка услыхал обрывки фраз:

— Чертов импотент это шеф! На х. я подкинул нам этого старого х..я. Не уважает однако подчиненных…

Понятно: к этому дежурству они "обкатали" новый сценарий издевки над Борисом. И на тебе — облом! Как вовремя Димка допер — они оторвутся на нем!

… Дим, а Дим, — кинув стыть чай, — подкрались они к парню, приступавшему к обедне. — Расскажи нам про свою девушку.

Инженер ощутил неловкость. Может соврать: в порядке у меня с личным!? Лишь бы отцепились. Не выйдет! У этих б…дей дьявольский талант мгновенно раскусывать брехню! Его молчание сильнее и сильнее будило в них агрессию.

— А наверное у тебя там такая неписанная красавица. Что ты и боишься признаться. И ночами от нее ни на шаг не отходишь, — сипела Рая.

— И наверно так бурно любишь ее — все силы отдаешь. Поэтому работать приходишь такой утомленный. — насвистывала Тая.

— А у тебя наверное там такой большой, крепкий. Она под тобой так и вертится! И стонет, и пищит! И такой кайф ловит!

Честно? Ну скажи же! Только для нас! Не стесняйся!

Димка мочал. Нелегко говорить о проблеме, крестом сгибающую всю жизнь.

— Или все же нет у тебя девушки? — базарили они, не пряча ироничный тон. — Почему же?..

— А скажи честно, тебе хочется часто?

— Всегда! — вскликнул он.

— О-хо! Герой, однако!..

Его уж чересчур достали издевочные домогательства сменных партнерш. Схватив из стендового ящика инженерный ключ, Димка попытался вырваться в машзал.

— Девчонки, пропустите! Мне поручено выполнить профилактичекую проверку.

Но… Мигом дамы стали стенкой. Словно футболисты под штрафной мяч.

— Дима! Леонид Петрович пошутил! Проверка отменятся! Сегодня праздник чувств! Работать — тяжкий грех!

— Пропустите! Распоряжение Леонида. — пытался он оправдаться. — К нему со всеми вопросами!

— Ну Димочка! Тебе не жалко нас покидать? Иди ко мне, хороший.

Рая раскинула руки.

— Ну ближе, давай ко мне. Ну стань моим избранникон! Смущаешьсья меня? Боишься?

Из-под ее распахнутой свехмоднейшей синтепоновой куртки переливался позолченый крестик и маняще струился утонченный нюанс индийских духов, наложеный на влекущий аромат женского тела. Уж как тут не устоять!? Пускай рассудок и доказывает её криво сотворённое притворство.

… - Пошляк! Развратник! Наглец! Не стыдно тебе клеиться к замужней женщине!?

Визги пронзили насквозь техкомнату. Димка едва "сальтовал" от "полуметровых" Райкиных ногтей. Коими та мигом рассекла радужную романтику сближения, обнажив свою поспешную провокацию.

Смахивающую на выходки немецких захватчиков в предвоенном приграничье.

Шум привлек Леонида. Тот, выглянув из кабинета, предложил:

— Обедайте без лишнего шума! Нет аппетита — займитесь работой! На сегодня вам задач хватит.

Женщины без умолку хохтали. Подначивая:

— Дей-йствуй! Раиска-то в тебя давно влюбилась! Смелее! Ты ж отчаян-нейший парень!

Лицо Димы неудержно багровело краской. Леонид, в попытках утешить разбушевавшуюся свору, снова их отвлек.

— В зал, к пульту! Машина простаивает! Вам хочется нагрузиться двумя сменами подряд без отгула?!

— Ох-х… Йи-х-х!.. А как же! Спешим на работу, как на пожар. — маялись девицы. — И чёртики за нами не поспеют!

Величаво и плавно вплывала Раиса под своды машзала. Вслед за первой "затейницей" лениво греблись напарницы.

— Ох-х. И жарко мне чего-то, — распевно протянула Раиска. нежданно вперевшись в простенок машинных шкафов близ башни оконных кондиционеров. — Проветриться мне что-ли…

Расстегнула модную "прикидку", словно атакующая кобра свой капюшон. Пригнулась зачем-то. Опустила ладонь книзу, сверкая лакированными ногтями. И…

В монотонном шорохе системных венитляторов и пронзительном "пении" дископриводов резко щелкнул разряд электростатитки.

Прошив толстую оболочку кембрика, "заземлился" прямо в витые пары лежащего на полу сигнального кабеля, связующего интерфейсный шкаф — коммутатор каналов внешней памяти — с центральным процессором.

Тут и произошел… Не просто сбой, не рядовое подвисание

ЭВМ, коих не счесть за смену. В коих-то и "железо" неповинно перепутал там озабоченный программер байты, да операнды.

(Знаем — никто еще не сложил через препоны ошибок более-менее видную прогу!)

Но не зря-то инженера дрогнули. Это — авария. Серьезная.

Встали магнитные ленты. Лязгнула вереница щелчков дисковых головок, экстрено позиционируемых на "0". Застыл живо мигающий пульт. Регистровая сигнализация однозначно высветила: "сбой контрольной суммы".

Раиска, гордая за "взбешенный" компьютер, внезапно скисла:

Димка с шефом засекли-то "диверсию"!

— Девочки! — воскликнул Леонид, напряженно сдерживаясь на грани субординации. — Вы не забыли, что в зале полагается работать в халатах?

Хихикая, операторши удалились. Однако "технарям", дабы "прикрыть себя отмазкой", требовалось "приструнить марафет".

Убрать уязвимый кабель, куда и положено. В подполье.

… Этот интерфейсный жгут некогда был извлечен на поверхность при затянувшемся поиске каверзной поломки. Был ли дефект в нем (а скорее всего — не в нем), уже и не вспомнишь. Но надолго он оставался брошеным, будто причальный канат, поверх "компьютерной палубы".

Сколько раз его собирались спрятать! "Назавтра, после обеда, в ближайшую профилактику, в следующую смену!" И столько же раз забывали. Либо вмешивались более важные дела. Даже теперь, в ожидании высоких гостей! (Да сильно ли он мешал? "Допущенные" и операторы в закуток не совались, а уж ремонтники-то приучены в машзале глядеть под ноги!) Смекалистые ж наши девчата — сказать нечего! Не только кнопки могут жать!

Работа пыльная, тяжелая. С помощью "фомки" и крупной стаместки вскрывали "палубные" секции: тяжелые дюралевые плиты, оклеенные сверху линолеумом. Усердно пихали "шланг", капризно виляющий и цепляющийся меж опорных рам и бесчисленных сигнальных и питающих магистралей.

Сделали. Попутно заперли ключами шкафные дверцы, привычно приотворенные с лета "для лучшего охлаждения". Но скорее, чтоб стремлав не мотаться за ключами при неожиданных неполадках.

Уставший, глотнувший пыльный дух Леонид стоически "выдержал мораль". Не осердчал. Не излил обиду на подчиненных.

— Дима. Запиши в журнал дефект: "Плохой контакт в разъемах.

Обработано спиртом. Устранено"…

К счастью, поломка не стала необратимой. После повторного включения ЭВМ бессбойно самотестировалась от специальной кнопки. Приступили к запуску "операционки"…

— Леонид Петрович! Оцените наши халатики. Классно они идут к нашим фигуркам?

Девчата стайкой появились в зале в белом одеянии. Чопорно вытянулись перед ремонтниками, уверено одолевшими "бяку". Рая, пыжась "спецодёжным" имиджем перед мужской "оппозицией", украдкой, без щелчка перевела тумблер на панели управления лентопротяжками в позицую: "Автономная работа".

Загрузка операционки встала. Дима (опять узревший подвох) уж не стерпел.

— Рая! Включи назад тумблер!

— Ох-ха, — сексуально выгибаясь, стонали девки. — А отчего ваши тумблера сами падают? Они тоже такие слабые, гнилые? Что их с лавки ветерком сдувает?

— Ладно. Пошутим другой раз, — серьезным тоном заявил Леонид, (однако разносчиво улыбаясь). — А сейчас попрошу вас к делу. Видите, сколько нам отвалили загрузки? — кивал он на заготовленные штабеля перфокарточных колод.

— Ой и загрузили, — продолжали ныть барышни. — Как томно, аж подыматься не хочется…

Но тут оглушительно бухнула дверь. Посетитель "по-свойски" распахнувший ее ногой, вызвал в Димке отвращение и оторопь. А в "телках" вскружил неописуемый восторг:

— О-о-о, Гарик! — наперебой заголосили они. — Наше ты утонченное создание! Вспомнил-то наконец о нас! Как мы по тебе соскучились!

— Привет, девчата, — сипя, выдохнул он. — О-о-о-е-е! Кого я вижу! Ди-и-мыч! Он то-же с вами.

Вперевшись, словно бурав, в неширокий проход между шеренгой шкафов и подоконником с нависающими кондиционерами, кинулся с объятьями на инженера:

— Димыч! Позабыл нас навещать? Совсем нас предал!?

— И вас, и нас предал, — уматываясь, картавила Роза. — Он же подругой обзавелся! Красавицей неписанной!

— Гы-гы-гы! Слушайте его! Брешет Димыч! Чего-чего, а вечно холостует Димыч! Димыч? Не совестно брехать!?

Девки, небывало раззадорившись, расцвели. Разразились оглушительным хохотом. Димке стало неловко.

— Гля-я! — завелась Рая, — краснеет! Наш Дима краснеет! Значит влюбчивый!

— Гарик! — крикнул Леонид. — Кончай свои выкрутасы! Нeмeдлено покинь помещение!

Но… Дамы отозвались неистовым визгом. Вмиг уняв у Леонида попытку его изгнать.

— Димыч, — продолжая липнуть, сипел Гарик. — Бабы-то у тебя нет-ту! Загнется ж у тебя! Писюн шестем загнется! — дрыгал он согнутым вниз указательным пальцем. — Между прочим, специально под тебя я одну телку уломал! Прикинь: сиськи — во-о! Жопа во-о-о! — рукоплескал он, живоописуя ее фигуру. — Согласишься?

Всего четвертачок за час!

Лицо Димы сызнова заливалось пурпуром. Дабы разнуздавшаяся компания вконец не "растоптала", он спасался работой. Усердно прильнул к "долгу службы". Сжавшись между стеной и шеренгой магнитофонных шкафов, инженер, распахнув ключом их задние дверцы, деловито вел "профилактический осмотр", замеряя тестером напряжения внутренних блоков питания. Для полной серъёзности писал показания прибора в "бортовой" журнал ЕС-1033.

Но этот Гарик… Отцепится ли он просто так!?

Димыч! Да глянь же сюда! Честно тебе говорю: баба во-во-во!

— настырно жестикулировал он дланями, изображая прелести сексапильной красавицы. Не решился? Четвертачок жалко!? Эх ты, вечный крохобор! Ха-ха-ха! Шестем у те-ебя загнется, Димыч!

Ше-естем загнется! Бу-га-га-га!..

— Димончик! Ну будь же мужиком! Решайся! Соглашайся! Дай хоть денёчек на отдых своей милой красавице! — подначивали сменщицы.

— Гарик! — откровенно возмутился Леонид. — Не мешай Диме работать!

— Слышь, Димыч? — нудно сипел "пришлый", тяжело опуская руку тому на плечо. — Признайся. Сильно я тебе помешал?

Димка предпочел смолчать: малейший неосторожный возглас взорвет в нем инстинкт хишника. Он прыгнет тигром, больно вывыорачивая конечности, оставляя долго незаживающе синяки. Его наглое коварство, гнущее страхом почти весь техпрогсостав персонала, но приводящее в безумное восхищение юных (да часто и далеко не юных) тружениц вычконторы, было непроходящей притчей во языцах.

— Димыч! — продолжал бубнить "недруг". — Гони сюда ключик!

Закантую тебя в шкафчик! Почуешь жизнь ниже подвала!

Грубая шутка Гарика естественно, не имела почвы: нутро шкафного магнитофона, туго забитое элекронными платами и сервомоторами, не оставляло лишнего места. Как и не прибавляла терпения начальнику:

— Гарик! Забыл, что в зале нельзя находиться посторонним?!

Хоть бы почистил свои грязные чоботы. Машину пылью забиваешь!

— Да какой я посторонний, мать твою! — упрямился он. — Я на вас всю пятилетку вкалываю!

— Ты за пять лет не научился уважать сослуживцев! Выйди!

Прошу тебя! Не будем скандалить!

— Сами вы скандальщики! — упирался он, — папа римский, святая капелла! Вперед меня выползете, потроха сучьи!

Зловеще шевеля пальцами, словно кальмар — щупальцами, и корча звериный оскал желтыми прогнившими зубами, он-таки удалился. Хлопком двери едва не расшиб вделанное в нее стекло.

— Ну и крючок ржавый этот Кириллыч. — вполголоса возмущался

Леонид. — Когда уж удосужится избавить центр от этого грузила?..

И тут Димка ощутил: ноги стали наполняться свинцовой тяжестью. Стали непослушно дрыгаться, заматываясь друг об друга.

Как у тряпичного Петрушки с кукольного театра! Невиданно! В голове зашумело, стало трудно дышать. Начальник вздрогнул: его инженер стал на глазах бледнеть.

— Чего с тобой, Дима? — встревожился Леонид. — Простудился, что ли? Заболел? Устал сильно? Кончай дела и недленно домой!

Отлежись пару, деньков: само собой и пройдет… Девчонки!

Быстро к пультам! Колоды вас ждут!

— …Е…ный импотент наш шеф — беззвучно шевеля губами, корчась, бесилась Роза. — Век прожил и ни х… в жизни не понял!

Операторши не спешили вкалывать. Сызнова преградили путь одевшимуся молодому. Словно плотина — бурную реку.

— А ну Дмитрий, стой! Расскажи, как ты потерял свою избранницу!

— Да пропустите наконец Диму! — заступался шеф — Человек заболел, я его отпустил!

— Бедный ты наш любимчик! Больной наш ма-альчик. Как же мне тебя жалко! — притворческим голоском блеяла Роза.

— Эх ты, дохляк! Чахлик невмерущий! Спортом тебе надлежит заниматься, Димончик! — перевизгнула ее Тая. — Да подруг похлеще жарить!

… Согнутый спудным бременем тяжести, Димка ковылял домой.

Размышляя:

— Я видать вправду битый дурак! И снова же потащусь в эту контору ради своих же страданий! Давай действуй решительней!

И скорее увольняться! Да кто еще столько лет стерпит моральное (и материальное!) унижение!?

Нет! Пока не торопись! Не все же сослуживы — вечные паскудины? Верно? Леонид же обещал… Потерпи малость. Подвел ли хоть раз он с обещаниями?..

…Дома повалился на диван. Но бабуля нынче тоже не в равновесии. И настырно приплелась в комнату.

— Почему ушел со службы раньше!? Не справился? И тебя выгнали?

— Меня отпустили. Я, кажется, заболел…

— Кто тебя отпустил так рано!? Посмотри, только второй час!

— Мой начальник.

— По какому такому поводу?

— Я неважно себя чувствую. Не слышала?

— Не выдумывай! Ты совсем не хворый! Ты придуряешься! Правильно тебя мать зовет великим лодырем! Вставай — и бегом назад, на службу!

— Бабушка, честно. У меня наверное давление подскочило. Вот побегу в поликлинику и возьму больничный на три дня. Так что не мешай мне. Отдохну и к вечеру буду в порядке.

— Брешут все твои доктора! Нет у тебя никакого давления! У тебя мозги не туда повернуты! Слушайся, что тебе говорит мать: учился — не учился, а так и остался неучем!

— Ну давай проверим! — Димка потянулся к тумбочке, где был спрятан бабушкин тонометр. — Бабуля! Если не веришь, звякни

Леониду Петровичу от соседки. Запиши номер…

— А ну не смей касаться моих снастей! — нагло вырывала она из рук парня тонометр. — Видал, бабку звонить посылает!? Думаешь, я поверю дуракам!?

— Чего? Наш Леонид Петрович — по-твоему дурак? — съеживаясь, нашептывал Димка.

— А то как же — на ваших ВЭЭМ нормального человека и найди!

Вас там держат только из жалости, ради призрения: кривых, косых, хромых, да шальных. А будет война — сразу на улицу выкинут! И вы вмиг подохнете, как клопы от клоповара!..

Но вдруг на кухне зашипела вскипевшая через край кастрюля.

Бабка ринулась выправлять ситуацию. Это позволило снова спрятаться в комнате. Заперевшись покрепче гвоздем…

Расслабленно он вдыхал, лежа на диване. Глядя в потолок, на одну и ту же трещину, годами тянущуюся с востока на запад. И в теле легонько разливалось облегчение…

— Дима-а! Дима-а! — ликвидировав "внештатку", сызнова загудела старуха. — Ди-ма!! Не прячься! Щас же открой!!

Он молчал. Он накрылся подушкой с головой. Он обертывался одеялом. Ему действительно было не по себе. И не хотелось никого ни видеть, ни слышать…

Диван трясло, как на вибростенде. "Хрущевские" перегордки колебались. Из потолочной трещины парашютировала побелка. Звенели стекла в окне. На столе отплясывал стаканчик с карандашами и ручками.

Одержимая карательным воспитанием, бабуля, войдя в раж, молотила в дверь массивной скалкой. Внук не думал показываться.

Гришка, пожалуй, тоже в трансе — в бабских скандалах его солидарно выдвигали крайним. Заодно с Димкой. Гавкучие пенсионерки ликовали. И солидарно "заводились" на перевоспитание непослушника.

Домой позвонили. На помощь явилась Полина. Квартиросъемщица квартиры № 5. Как раз против Гришкиной двери. Главная скандалистка подъезда.

Она считала всех виноватыми. Особенно живущих выше второго этажа: убирая свою часть лестницы, обрушивала душеревущий вопель на возвращавшихся домой, либо выходящих на улицу. С неизменным поводом: "я одна только и мою ступеньки после ваших копыт!!!"

Ее крик разносился на квартал. Даже в зиму, при задраенных лестничных окнах… Ощутив еще сверху характерное шлепание ее тряпки, (скорее развозившей грязные лужи, нежели наводившей чистоту) приговоренные ею "виновники" вихрем пролетали этаж, словно гоночные авто — финиш. Дабы та не поспела развернуть широкую тушу поперек узких "хрущевских" маршей. И затыкали уши от окриков вослед.

Находились, конечно, желающие "разумно" примириться. Договориться всем жильцам скидываться деньгами и оплачивать ей уборку подъезда.

Сие предложение разжигало в ней беса. С пол-оборота, с плевками в лица соседей и рукоприкладством. Может и впрямь, деньги для нее не были главным!?

Даже если бы верхние жильцы неким чудом обрели крылья, ее скандальный демонизм куда бы делся!?. Будучи в должности продавца молока, хозтоваров; приемщицы в прачечной, в химчистке и на стеклотаре — характер проявляла она сполна. Покупатели, клиенты трепещали перед ней, словно советский солдат в 1941 году — под атакой гитлеровцев. Заполняя одну за другой жалобные книги… В конце концов ее отовсюду увольняли "по статье".

В последней должности Полина гордо прослыла "наглейшей из наглейших". В службе билетного контроля троллейбусного гаража № 1.

И как-то двинув вечерком "на промысел", своим профессиональным нахальством принялась выколачивать штраф у двух подвыпивших парней, едва переступивших подножку почти пустого салона троллейбуса. Даже не стронувшегося с остановки… "Охота на зайцев" завершилась для нее в реанимации, с выбитым глазом и проломленым черепом. Трамвайно-троллейбусное управление полгода кидало бабки в больницу, дабы вытащить "пострадавшую на службе" с того света… Обидчков так и не поймали. Да что!? И ловить не стали: жены, дети и ближние ментов и прокуроров терпели наглый произвол маршрутных контролеров наряду со всеми.

Однако среди соседей были у нее и свои "избранницы", с которыми та вальяжно раскланивалась. Независимо от дурноты своего настроения. К великой печали Димки к ней относилась и его мать. Сидя на инвалидности, и могуще изводить хамством одних лишь соседей, с удовольствием поддерживала мамашу в "перековке" сыновьего характера…

— А ну открой, Димка!!! Сейчас же!!! Пока психушку тебе не вызвала!

— Оставьте в покое больного человека!

— Больной!? Туда и поедешь! Бах! Бах! Бах! Там заховают тебя в сетку и в клетку на год запрут! Как обезьяну! Бах! Бах!

Бах! Чтоб знал, как рiдну мать не слушаться!

Дима вылетел. 150-килограммовую бабу картонная дверь бы не удержала. Выхватив из-под дивана для самообороны массивный трансформатор 220/127 вольт.

— Ва-а-а-а!!! — заревела Полина, драпая на лестницу, звериным рыком. — Убив-ва-ают!!! Ва-а-а-а-а-а!!!

— Полина! — сурово крикнул идущий домой дядя Саша. — Прекращай обижать парня! Замолкни!

Прижал ее в угол лестничной площадки. И продолжил:

— Предупреждаю последний раз: успокойся! Я не садист, но ты доживешься, когда тебе потушат второй глаз! Желаешь ходить с белой тросточкой!?

— В-а-а-а-а-а!!! Убивают! — не смолкала она. — В-а-а-а-а!!!

— Чертов алкаш! — крикнула соседка с третьего этажа. — Ментов на тебя вызову! По тебе давно вытрезвитель плачет!

… Нередко дядя Саша возвращался домой навеселе (чего поделать, работа порой — за магарыч!). Сегодня же был совершенно трезвый.

— Давай, баба Маша! Звони! Срочно! Пусть скорее приезжают!

Кое-кого определят на 15 суток и может утешат…

Полину забило крупной дрожью. Сотрясая соседа, отцепившись, скрылась в квартире. Щелкая замком, просипела:

— Гнида подколодная, поймаю тебя другой раз! Вочи тэбе выдавлю…

Выглянувший "к разборке" Гришка притаил друга у себя. Шум в подъезде затихал:

— Сволочь! — сипела напоследок баба Маша. — Он бы ее убил!

Он на старуху поднял руку!

— И хорошо бы сделал! — выпалил дядя Саша. — И между прочим, признали бы его невиновным. Благодаря состоянию аффекта, до которого довели человека именно вы! Он же болен! Не заметили, какой он бледый и как воспалены у него глаза?

— Смотри, жалостливый какой! Это мы, старухи, хворые! А он, молодой — вечный притворщик!! — рявкали бабки.

— Сами притворы! Серьезно, он подхватил грипп или простуду.

И ему нужен покой! А вы втянули больного в скандал!

— Ишь, выпивоха, мало налили тебе, так какого заступника из себя корчишь! — ругалась Маша. — Смотри, когда-нибудь и тебе головы не сносить. Вам, мужикам, на том свете покой искать!..

Бабки на дух не выносили верхнего соседа. За его ровную и тихую жизнь с детьми и женой. В отличии от большинства соседей, из их квартиры никогда не слыхали ни перебранок, ни резких окриков. Это-то жутчайше и бесило скандалисток…

…Чего-чего, а милиции Полина боялась… Когда-то в ранней юности друзья сидели у дома на лавочке, заманчиво вдыхая ранний весенний ветерок, пробуждавший жажду познания жизни и первые чувства к девочкам. Но чем же они провинились перед этой громилой!? Которая с ничего учнинила на них наезд, выкрикивая дикие несуразности. Вплоть до того, "что не на ту ногу встали и не в том году родились"…

Азарт мести охватил друзей. Используя первые познания в электронике, Димка в ту же полночь лишил ее квартиру света.

Вырезав кусок провода в щитке на леснице… Ох, как же долго и громко матерился электрик ЖЭУ, восстанавливая проводку! Которому скандалистка к тому же отказалась платить (поломка-то по вине жильцов, а кто — ищите сами!). Но сотворившим "бяку" от ее подозрения не скрыться: в следующую ночь были выбиты все стёкла в Гришкиной квартире (дом — "панелька" — до второго этажа рукой достанешь!). Только знать-то ей было не дано: подполковник УВД, с кем на днях сошлась Гринькина мать, поднял спозаранку участкового заодно со всем райотделом.

… И стальные браслеты сомкнулись не только на ее граблях, но и на шаловливых лапах двух дворовых отморозков, нанятых для мести Полиной вроде-как за пол-литра водки. И пришлось торгашке из своих "нычек" платить по-полной и штраф, и возместить убыток семье в троекратном размере. И 15 суток пришлось оттарабанить на "малолетке" поставленным на учет юным хулиганам (заместо обещанного "бухла"). И еще содраны были штрафы с их "предков". Сумели тогда припугнуть Полину. Но сломить ее мерзостный характер? Увы: сие не дано никому из смертных…

— Димон! — возмущался друг. — Не представляю, как можно сносить эти садистские издевки? Уйди же в конце концов на съемную хату! Трудно!? Жалко!?

— А кто за нее отстегнет 80 колов в месяц? (*5)

— О чем ты!? Ты ж отучился, находи нормальную должность и вперед!

— Ты чего предлагаешь? Вкалывать на заводе или стройке? Знаешь — не смогу я так! Не по мне такой труд!

— Опять за своё!? Сто раз учи тебя: пашут, вкалывают ду-ралеи! Дураков работа ищет! А умные, вроде тебя — умеют устраиваться!

— Куда!? Ты же знаешь — везде у инженеров одна и та же оплата…

— Ладно. Лично для тебя постараюсь прокумекать выход из ситуации. Узнаю — снимешь на пару с каким-нибудь студентом. Станется дешевле и жить будет веселей! И телки гурьбой покатят…

— Покатят! И она ж на второй день эту хату вынюхает и накроет!..

Тут-то друг и притих. Налет на хибару первой возлюбленной

Димона был не первой и далеко не последней ее выходкой. Сызмальства, дабы сын "следовал по струночке" она с яростным упорством топала ему по пятам. Подгребая в оборот "за пол-литра" соседей-мужиков "намылить непослушнику шею". (Слава Богу, почти все уворачивались от ее "нагибов"!) А потом дозвалась участкового.

Но представший перед ним в образе "неисправимого и дерзкого правонарушителя" запуганный и тихий пай-мальчик развеселил того на пару с ребенком.

Она рассвирипела без меры. Особенно после того, как мент недвусмысленно напомнил ей о цене ложного вызова. И уже грозила натравить на Димку охрану военного завода, "подчиненную напрямую КГБ и имеющую беспредельные права".

— Вот только один миг их не послушайся! Изуродуют так — и за порог не выглянешь! И будешь всегда сидеть при мне и заниматься! Каждую букву будешь выводить вычурным почерком! Чтобы доказал каждому, что ты умнее других!..

— Да Димон, я молчу, — сочувственно выдохнул друг. — Безысходность… Усраться и не жить!..

К уснувшему Димке Гришка прилег бочком. И тоже плавно засопел. Его работа — сутки-трое стирала грани дня и ночи: вздремнуть он мог в любую свободныю минуту. Тем более глубокой осенью, когда темень превосходит день…

За окнами стемнело. Дима блаженно созерцал ласковый красивый сон: сладко целовал нежную юную карасавицу на морском берегу.

Играли волны, шуршали галькой. И привидевшаяся красавица влекла в воду — заняться прямо там любовью. Словно Афродита…

Но что это!? Берег — прочь из-под ног! Будто смерч налетел!

— Дзон-нь! Дзон-нь! Тук-тук-тук-тук! Дзо-о-онь!

— Проклятье. — просопел разбуженный Гриша. — Опять твоей мамаше неймется. Щас хату на щепки разнесет.

— Гришка! Щас же открой! Прекращай совращать Диму, чертов проститут! Дзо-о-онь! Участковому про твой притон напишу! Засажу на веки вечные! Дзо-о-о-онь!! Це-зинь!

— Проститутки в квадрате!! — ругался, подтягиваясь Гришка, — гавкучки, иже с твоей мамашей! Не в обиде ж, Димон?.. Кстати.

Врубился, почему я их так кличу?

— Почему?

— Это бабы, за всю жизнь не ощутившие оргазма. Оттого такие и злющие, и вымещают вечную неудовлетворенность на всех мужиках, и прежде всего на тебе. Налицо следствие благородного воспитания чинных, скромных, гордых девочек. Коим с детства забили мозги: секс — большой грех и нужен исключительно ради обзаведения потомством. Врубился? Обычная б…дь усластит очередного е…ря, сорвет куш — и гуд бай! А эти были постоянными и вечными б…ями при собственных мужиках! Что бабка Поля, что бабка Маня, мужей изо всех сил удерживали при себе, заставляя их пахать на себя сверх всякой меры!! Пока на тот свет не загнали! А твой папаша быстро въехал в мамашину мурую натуру и сдернул от нее побыстрее и подалее! А на тебя и свалилась вся падла!..

К звону присоединился барабанный грохот:

— Трах-трах-та-ра-ра-рах!! Це-зин-нь! Тэх-тэх-тэх-тэх!! Дзо-о-о-о-о-онь!! Бах-бах-бах!! Дзо-о-о-онь!! Це-зинь!

Не жалея импортных сапог, мать разбивала каблуками дверь квартиры друга. Старый железный звонок в прихожей дребезжа разрывался голоссальными трезвонами.

— Дзон-нь!! Дзо-о-о-онь!! Бах-бах-бах!! Це-зинь!! Димка!!

Щас же выходи! Не смей придуряться!! Не строй дурочку из родной матери! Дзо-о-о-онь!! Трах-тах-тах!! Це-зинь!

— Тише, Гриня. Нас тут нету. Молчим.

— Точно. Мы съ…лись. Пиво пить погнали. А ей, чтобы убедиться в онном, горит разбомбить хату. Кстати, Димон. Будет время — соберешь мне на дверь какую-нибудь электронную бибикалку заместо этого ископаемого громыхала. Терпеть надоело: будит — аж башку срывает!..

…И опять влетел Димка под ее воспитательный "каток".

— Сядь! Руки на колени, по швам! Посмотри на родную мать! И подумай, кому ты нынче нужен со своим жалким дипломом!? Хоть с красным, хоть с синим, хоть с зеленым! Не понимаешь, что всех без докторской степени через пять лет с работы повыгоняют!?

Дядя Вася состарится и будешь заместо него подметайлом махать, снег скребсти, помойки разгребать! Мальчишки будут дразнить, соседи об тебя ноги вытирать! Станешь обер-мастер-гавночистом!

Без стыда и совести уронишь достоинство семьи перед всеми жильцами!

— Кончай забадывать! — возмущался сын.

— А ну не смей раскрывать рот! Слушайся сюда. Сегодня же бросаешь все цацки, починялки, гулянки и развлекалки. И с завтрашнего утра берешься за ум и готовишься поступать в аспирантуру. А к дружкам позволю шастать только в последний выходной месяца!

— Хорошо. Но как же личная жизнь? Что, так и буду одиночкой?

Без девчонки?

— Дима! — грозила она пальцем. — Слушайся меня. Женишься в тридцать пять лет! Когда защитишься, утвердишься в руководящей должности, твердо станешь на ноги. Когда тебе дадут квартиру, звание профессора, кабинет, ассистента. Когда наконец удосужишься воспитать в себе утонченные вкусы, изысканные манеры и умение держаться с достоинством на публике. И тогда найдешь себе молодую, красивую и воспитанную невесту, девственицу.

Чтобы была тебе предана на всю жизнь. Понял!? А не шлюху, за которыми ты без конца гоняешься!

…С детства мамаша с неотъёмной жестокостью, с ремнем и палкой в руках пресекала малейшие намеки, упоминания сына про девчонок, любовь и секс. Выступая: "сперва закончи школу, повзрослей, возмужай, тогда и думай о личном". Ну стал он студентом — она, прекратив ременные наказания, ещё сильнее стиснула обруч моральных подозрений, и наседая со слежкой, глубже и глубже впиваясь в душу:

— Диплом получи, добейся! Чтобы не позорил себя, а выглядел человеком!

Ну вот, обзавелся парень дипломом. Утратив привычный повод для зацепок, она просто взбесилась, плотно обложив Димку частоколом…

— Скажи, а почему Грише можно а мне нельзя? До каких пор ты меня, как маленького, будешь огораживать?

— Я тебя во-первых, огораживала, во-вторых, огораживаю, в третьих, огораживать буду! Ты жестокий, ты не видишь, что у матери сердце кровью обливается, когда у нее растет не достойный сын, а расхриста и пришей-пристебай! Вроде твоего придурня Гришки — дохляка! А ты все мотыляешься к нему, радея, чтоб он сосватал тебе какую-нибудь гулящую падлюку!

— И прекрасно! Лучше с такой жить, чем при тебе! Сама твердишь: если не тренировать мозг, он атрофируется. А если, орган любви, то тоже…

— Извините… — заикнулась она, покраснев и задергавшись. — Не слушался, чего мать говорила?! В жизни всему — свое время!

А ты все героя в своем дружбане воображаешь!? Так вот, он уже никому не нужен! Хоть одна, скажи, попыталась его на себе женить!? Девки лазят к нему, оттого что хату он превратил в притон для выпивки! Посидят, упьются и прочь! Едва поняв, что он в этом деле давно никчемный! Да на память с собой непременно чего-нибудь прихватят. Всю мебель даже вынесли! Тоже захотел так жить припеваючи!?

— Эх мать, — обиделся Димка, — Вспомни, хоть раз ты о моих друзьях сказала хорошее?

— Да, он хорошо живет, говоришь!? Да любому показать стыдно: пустая коната, один топчан, да телевизор старый, трехкопеечный.

Каких уже ни у кого нет! И стуло на трех ножках! Посмотришь, и это у него вынесут! И будет твой дружбан на полу спать, и к тридцати годам превратится в раз-ва-ли-ну! И не станет нужен никаким девкам! Даже самым гадким подзаборным пьянчужкам!! А в сорок лет… Чего говорить? Он до сорока не доживет! Сдохнет!

— Почему!?

— Потому что его покарает Бог! За легкую и беззаботную жизнь! И если вы, молодые не будете слушаться старших, не поймете, что жизнь есть борьба, а не прогулка в обнимочку под Луной, вас ждет то же самое. Вы живы, пока ваши отцы-матери держатся на ногах и из кожи лезут, чтоб за вами смотреть! Но пройдет время, мы перемрем, и если вы не исправитесь, то про-паде-те! Не представляете, чего вас ждет через двадцать лет?!

— Чего?

— Ни чего, а этой страны не будет! Будет вместо нее пустыня!

И вы, как проклятые, будете кататься в грязи и смерти просить!

Потому что за ваши стремления к благу и роскоши Господь воздаст каждому обухом по башке! Понял!?

— Точно понял…

— Ну чего же ты понял!?

— Что следует тебе сходить к психиатру…

— Видали такого хама! — завизжала она. — Это по тебе давно дурдом плачет, ждет на веки вечные времена!.. Ладно, Дима. — резко переменила она тон. — Поужинай, и я разрешу прилечь отдохнуть.

— Не хочу кушать…

— Ну хоть чай попей.

— Не хочу!

— Да послушайся хоть раз наконец мать родную!

Остывший приторно-кислявый чай с подпревшим вареньем побужадал тошноту. (Ох уж эта бабка! Всегда экономит сахар!) Оттолкнул недопитую чашку, услыхав из комнаты глухие удары.

Незаметно прихватив кухонныйтопорик, мать неловко пыталась выбить основание шпингалета из Димкиной двери. Он незаметно подкрался сзади. Поймав момент, резко вырвал у нее топор.

— Гадина!! — завизжала она. — Все прячешься от матери, сучонок, запираешься! Все катишься вниз по течению! Даже отдыхать благодарно не научился!

Обернувшись, увидела Димку в ярой позе. И — сама в истерику:

— А-а-а!! Караул!! Убивают!!

Заперлась с испуга в туалете. Этим позволила сыну получше укрепить запор. Два хомута с отверстиями (от старой, разобранной аппаратуры) он прибил к двери для укрепления каркаса шпингалета. Раздолбал шире отверстие в притолке. Под самый массивный гвоздь, найденный в доме — стодвадцатку.

…- Да уж не лезь к нему, Мила, — причитала бабка под санузлом. — Ви-ишь? Урода никак не поправишь!

…Попутно смерил давление бабушкиным тонометром. Высокое было: 100/160. Сглотнув две таблетки папазола и надежнее заперевшись, рухнул в лежанку.

Спал долго, беспробудно. Не помня снов… Проснулся поздно, в десятом. Конечно опоздал на службу. Но, слава Богу хворь ушла. Наверное, потому и на замечания не нарвался. Видать уже свыклись: на больничном Димка. И счастье: бабка утром не тарабанила. И её ссора переутомила…

Просыпаясь, неприятно вздрогнул. Мало в доме своих скандалисток, так этот Гарик снова наезд устроил! И управу на него никак не найдут! Столько лет! Хоть и он пока и без высшего, и вообще учится не по профилю! Классно же кто-то его покрывает!

Жалел и обыденно себя корил: отчего не расстался с этим проклятым ВЦ после первой встречи с таким типом?! Некогда в давности, на М-222…

*********************************************************

…И в то приснопамятное утро прийдя на работу и как обычно, включив машину, обнаружил в зале незнакомца, худощавого, роста чуть менее среднего. Узкая его физиономия подозрительно отталкивала: со сходными "фейсами" артисты изображали бандитов в детективных фильмах.

Привстав, спросил глуховатым, шепелявым голосом:

— О-хо! Начальство прибыло!

— Нет. Кириллыч скоро будет. А вам чего?

— Меня прислали к вам ударно трудиться.

— А вы тоже электронщик? Институт закончили?

Он аж икнул, подтвердив — сиё слово ему — дремчий лес. И, озирая машзал, с подчеркнутой честностью признался:

— Ох! Правду говоря, я этом ничего не понимаю…

…Позже этот субьект утверждал: приехал для учебы из Средней Азии, "поскольку там без пяти тысяч не поступишь." А тут первым заходом выдержал существенный конкурс на факультет марксизма-ленинизма гуманитарного института. Мечтая в дальнейшем сделать руководящую карьеру.

И утверждал: "азиатских кровей в нем нет, родители его русские". Схожестью с азиатом он действительно не обладал. Хотя жутковатая внешность новичка подталкивала к настороженным догадкам.

На время учебы ему, разумеется, потребовалось устроиться на легкую и сравнительно непыльную работу. В этом помогла его родная тетушка, занимающая некую должность в управленни образования; направив на вакантную ставку техника-механика. Хотя в том что "пришелец" весьма далек от техники, тем более компьютерной, Димка понял сразу. Однако тот, раскланиваясь и любезничая со Кириллычем, и ловко напирая на его душевную щедрость, нежданно-негаданно стал его фаворитом, оттеснив Дмитрия на второй план.

Уже на второй день тот раскрыл свою натуру, став в Димкиных мыслях "ублюдочным". Короче…

Кириллыч поручил новенькому сложить в порядок ящики с запасными платами ЭВМ в угол машинного зала. Тот с ярым рвением принялся швырять их один на другой, будто упаковки с булыжниками, а не хрупкими радиоэлементами. Увидев такое безобразие, Димка попытался его вразумить… Всегда вновь принятые лаборанты прислушивались к опытному технику, замерев и раскрыв рот.

Но этот мгновенно сменил милость на гнев, осыпая Димку бранью под ухом Кириллыча:

— Ты, прохиндей! Филонтер! Не сачкуй, давай паши! Работа — это драка! Жизнь — коррида! Понял, Димыч! Кор-ри-да!

Кириллыч (вот-то странно?!) даже не сделал ему замечания. Но подначил:

— Дима! Увереннее помогай!

Димка разве был против?! Лишь спокойно пояснил: имущество деликатное, боится тряски, ударов и резких рывков. Но Гарик необуздано ругаясь, продолжал переть нахрапом…

Кириллыч продолжал действовать по армейским принципам: "Не умеешь — научим, не хочешь — заставим!". На третий день Димке поручили втолковывать новому, как грамотно удалять пыль из перфокарточных и печатных устройств, где следует протирать спиртом ролики, магнитные головки и окошечки фотодатчиков. (На период испытательного срока Кириллыч выдал Гарику денатурат).

Увидев, что с ежедневной чисткой литерных барабанов и заменой красящих лент печатных механизмов Обломов справляется, начальник решился дать ему работу посложнее. На магнитофонных шкафах регулярно начинали скрипеть вентиляторы; дефект Димка устранял, капая в них масло. Заявив, "что это не дело" он заставил "ублюдочного" разобрать их, тщательно почистить и смазать.

— Сумеешь, Гарик?

— Элементарно, Кириллыч! Я в армии служил автослесарем третьего разряда!

…Удивительно: после ремонтных процедур все 4 мотора он собрал. И притом грамотно. Если бы Димка, призваный на проверку качества, не выявил "несущественный" недочет: их пропеллеры проворачивались с усилием заклинившей мясорубки. Вместо полагавшейся пропитки втулок жидким маслом Гарик щедро накачал внутрь солидола, в упор забив зазор между статором и ротором.

Он честно предупредил Кириллыча: моторы работать не будут. И тут…

Тут "ублюдочный" впервые и набросился на Димку. Нет, он его не бил, но вцепившись мертвой хваткой, стал выворачивать руки, заставив корчиться от боли. Невидаль откуда в нем бралась такая дьявольская сила — узкий, худощавый и почти на голову ниже, он едва не кинул массивного Димку на пол. А захотел — может быть и кинул.

Кириллыч молча взглянул на потасовку. И… приказал Гарику ставить "упертые" вентиляторы на место.

Но чудовищно… Вопреки всякой логике пропеллеры стронулись с места и пошли набирать обороты. И также логично спустя менее часа два мотора дали дубу. Еще два были "на грани", кабы Димка, экстренно прервав счет задачи, не успел обесточить эти шкафы под панические вопли операторш, вдохнувших аромат горелой изоляции.

Как ни странно, Кириллыч обвинил во всем… Димку. Именно в том, что он не учуял запах вовремя. Любому здравомыслящему человеку ясно — вытяжка с верхушки более чем двухметровых шкафов направлена в потолок и при таком раскладе гарь очень нескоро разнесет по большому залу.

Димке же и досталось приводить в порядок уцелевшие "ветродувы". И запустив ЭВМ на двух шкафах, еще долго пришлось собирать два других из кучи обломков разных моторов…

Досталось ему и вечером. Грязными руками "ублюдочный" конкретно промаслил свитер. Ввиду необходимости тяжкой стирки мать кинулась с истерикой на "потерпевшего", не вкушая оправданий.

Парень с трудом вырвался из квартиры. И весь вечер прозябал на лавке в одном пиджаке с Гришкой и его "дежурной" подругой…

Другой раз озабоченные пользователи пожаловались на неровность строчек в распечатках. Причина того была в износе плунжеров в принтерах широкой печати. Их следовало заменить и Кирилыч, получив новый комплект, снова поручил это деликатное дело Гарику. Сняв с одного матрицу печати, предстояло переставить 128 плунжеров — маленьких металлических пластинок с пластмассовыми головками-набалдашниками. Но вот беда — новые головки оказались на доли милиметра больше положенного и перед установкой требовалось обточить их наждачной бумагой. Нахрапистый Гарик на это терпения не имел и принялся вгонять их в гнезда… молотком. Димка просто не мог смолчать при виде столь дикого варварства. (*6)

"Ублюдочный" моментально на него бросился и едва не завалил на пол под дружный хохот девчонок. Но совсем уж неадекватным проявил себя Кириллыч, чьей волей сие "ваяние" было "водружено" на место. Разумеется, при тестовом запуске на бумаге не пропечаталось ни точки. Зато сигнал об аварии не замедлил вспыхнуть на панели: в командоаппарате принтера разом сгорели все 128 предохранителей в цепях плунжерных электромагнитов.

Восстанавливать их, разумеется, пришлось Димке. Да еще Кириллыч пожурил за медлительность. Однако вот тут до него доперло: от подобных "починок" ЭВМ реально утратит работоспособность.

Безвозвратно. И он распорядился для обучения премудростям механики направить "хана" в мехмастерскую в подвале.

Это дало Димке некоторую передышку, пока тот вникал в суть работы механизмов под руководством главного механика и его помошников… Он изредка появлялся, гладко и ненавязчиво жалуясь

Кириллычу на жизнь и занудства Гуркина; присмирел, "держал при себе" руки. Но как-то ехидно прошептал.

— Димыч. Другой раз я опущу тебя ниже подвала…

Эта фраза стала нарицательной. В моменты одержимости агрессией он давился угрожающим шепотком:

— Димыч. Не забыл? Ниже подвала…

Обломов, будучи чрезвычайно грубым по натуре и не щадящий ближнего при малейших возражениях, резко обращался в искусного лебезея в отношении нужных ему людей. Уже в первый день он невесть как пронюхал о слабости Кириллыча к художественной литературе. И тут же подарил ему талончик за сданные 20 кг макулатуры, дающий право приобрести в магазине новую книгу… Спустя несколько дней, прослышав рассказы шефа о его главном увлечении, подарил ему рыболовный набор вместе с шикарным спинингом.

Хотя в тонкостях рыбацкого ремесла он соображал едва ли лучше, чем в функциях электронной логики. Но Кириллыч был в таком восторге, что даже отпустил раньше его с работы. Затем, в продолжении угодничества заставил всех тасксть из дому старые газеты и журналы, и сидя на полу зала, ловко прятал в них использованные распечатки и перфокарты (под книги принимали только бытовую, но никак не конторскую макулатуру). И продолжал одаривать Кириллыча новым чтивом.

И совершенно поразительным оказалось отношение к нему женщин.

Раньше, пока Димка, либо кто-то из инженеров производили ежедневное профилактическое пылеудаление, девушки-операторы мило отдыхали за чаем в комнате техперсонала. Но стоило приучить к этой процедуре Обломова, как девчонки, позабыв все на свете, с восторженным умилением наблюдали деяния механика, возводя сногосшибательные похвалы. То, с каким агрессивно-необузданным рвением толкал он дряхлый пылесос по закуткам машзала, грохоча распахивал створки шкафов и нахраписто пошуровав внутри щеткой, захлопывал их ногой, заставляя вздрагивать пол, вызывало у них неописуемый восторг и подъем настроения. И одновременно ужас и дрожь электроников. Димка, укрываясь от Гарика, втихаря напрягал внимание Кириллыча. Но шеф с легкой ехидцей неизменно твердил:

— Правильно. Ему нужно учиться работать. Не мешай.

Улавливая необъяснимым чутьем слова, обращенные к начальнику, операторши вскипали перегретыми чайниками:

— Он же человек! Он достойный мужик! Такой ничто не сломает!

Это ты, Димка, крушишь все на свете! Так тебе и надо! Чтобы исправлял, трудился, а не бездельничал!

Техник пытался присмирить его разнузданость: вежливо и деликатно, возмущенно и настойчиво… По-любому приходилось опрометью спасаться в коридоре от Гарика, обращенного в "разъяренного льва". Конечно, можно было бы (что и советовал поначалу

Радищев) "молчать и не обращать внимания".

Но кому потом искать разорванные грубым нахрапом контакты среди сотен тысяч "точек"? Втыкать до упора десятки плат, выбитых из разъемных гнезд? Менять сигнальные лампочки со "стряхнутой" нитью накала? Искать "прозвонкой" оборваные проводки

МГШВ в жгуте толщиной с руку? Нудно и долго юстировать диски синхродатчиков в фотосчитывателях перфокарт? Фунту?

Конечно, Димке! Кто будет виноват в сотворенном простое ЭВМ?

Он, только он, и еще раз он! Прежде чем Кириллыч даст добро звонить в ЦТО, до последнего скрывая погром, учиняемый тупорылым протеже. Словно капитан корабля, который не прикажет радисту передавать "SOS" вплоть до момента, когда судно станет безудержно погружаться на дно:

— Дима. Ты ж у нас самый умный? Так старайся. Сам учись находить поломку. И работай побыстрее. А то на кого списывать время простоя машины? На тебя?

Гарик и помошницы, аж расцветая подснежниками от ехидных возгласов отставника, естественно, и не старались помочь электронщику.

К счастью, затяжные раскопки "послемарафетных" дефектов случались редко. Сработанные военными заводами агрегаты машины стоически выдерживали "профилактический" натиск. Но рано или поздно Гарькины замашки "осчастливили" инженера ЦТО. Который разумно возмутился:

— Как вы допустили к работе такого безграмотного бездаря?!

Мы составим акт!

— Это кто безграмотный бездарь!? А!?

Швырнув пылесосную щетку, Обломов мометально кинулся "меряться силой"… Потирая ноющие от боли суставы, инженер заявил:

— Я никогда больше не явлюсь в этот зал из-за угрозы для жизни! А ЦТО с нынешнего дня расторгает договор по обслуживанию М-222!

И направился "с докладом" к Семёну. Вскорости оба были вызваны в кабинет… Происходившее там для Димки осталось тайной.

Но по возвращении "ублюдочный" аж съежился; стал сникшим и подавленным. Беззвучно шевеля губами, нечто втолковывал Кириллычу. Широко размахивая руками, мельками указывал на Димку.

Технику стало не по себе. Враг был насыщен агрессией… Но, вкусив предупреждения, терроризировать не пытался. Зато Кириллыч, глядя с нескрываемой укоризной, будто его подчиненный внаглую прогулял несколько дней, не известив сослуживцев, криво промямлил:

— Дима. Некрасиво однако быть несолидарным…

В перерыве чего-то не пригласили к чаепитию. Дав понять: техник поступил "не по-правильному". Открыто выражая ему враждебность:

— Дима! — просипела Аля. — Пойди расслабься, прогуляйся. Чего тебе в хате спину гнуть?

Обстановка к прогулке не располагала. Январский дождь, хлещущий под напором северо-восточного ветра, ежеминутно грозил закостенеть в гололед. Радищев — в командировке. Иных друзей поблизости нет.

"Дожились! Выгоняют! За что?" — не сознавал парень. "Может стоит и мне — с жалобой к директору? Да ну… Не поможет, а этим — опять повод высмеять!"

…- Холодно там, — поежился Димка. — Кто же по такой погоде гуляет?

— Ха-ха-ха! — загомонили операторши, словно цыгане на базаре. — Эх ты, парниша! Мерзляк! Хиляк! И притом многого хочешь!

— Ну, Дима! Пройдись, выглянь хоть — большая ли очередь в универсаме? — настоял Кириллыч — А вдруг там дефицит подкинули под конец месяца? А ты-то и не стремишься выведать. Эх ты, рачительный хозяин!

Димка сообразил ловкий ход. Будто шахматист, спасающий несуразно проигранную партию. Погасив свет, покинул техкомнату, громко хлопнув дверью. Но не "с той" стороны, а тихо-тихо замер в закутке за шкафом стендового оборудования.

Из приотворенного прохода сообщения с залом вливался монотонный шелест ЭВМ, гоняющей "по кругу" тест в дежурном режиме.

Приглушив его "бессовестную выходку", как и большинство фраз "оппозиции". Коим "десять капель" спирта к чашке чая развязали языки — суть дискуссии "приближенных" не утаилась:

…- Гарик, ты умница. Ты есть настоящий мужик. Единственый.

С большой буквы. Из тех, кому прощается все. Жаль что одного тебя на нас слишком мало. Не то, что тутошнее сборище этих рафинированых умников, которые только воздух отравляют. Им вообще незачем на свете жить…

Когда сжиматься в тесноте утомило, он снова звучно бухнул дверью. Вальяжно скидывая куртку, играл роль возвращенца.

— Ну, "герой"? Досталось тебе черной икры? — уматывалсь сослуживицы.

— Хм… Переучет.

— Обманщик! — снова выругалась Аля. Счас кое-кому в мозгах сотворим переучет! Чтоб другой раз брехать неповадно было!

— Сачок! — просипел Гарик. — Гляньте, у него шапка сухая! И уже тлеет! Я прав, Димыч!?

…Да. Не довелось сей раз обыграть оппонентов. Ничья. Однако, равная победе: ты же в одиночку-то сражался!

…Особое злобство тому взвинчивали интеллигенты-программисты — "льготные" от срочной военной службы благодаря высшему образованию. Он в упор глазел им волчьим взглядом. И регулярно раздувал с ними споры ни о чем. Дабы, спровоцировав зацепку, кинуться на оппонента, выкручивая руки.

Его "граблями" вскоре едва был не "подгребен" и Радищев, навестивший Димку в амплуа "своего юзера". Прилипчивый Гарик атаковал программера во вeсь нахрап:

— Сашенка! В тебе блещет высокий ум. О нем говорит твоя черная шевелюра. А глянь на Димыча. Ему чуть-чуть не хватило оттенка до брюнета.

— Ха! — воскликнул Радищев. Вот он я брюнет — перед тобой!

— Сашуля! Ты большой невежа. Тебя с детства не научили, что брюнет носит ярко-рыжий волос?"

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Радищев. — Оригинальный юмор! Чего только не повидаешь на свете!

— Ах! Значит, ты меня не слушаешь!? Не уважаешь!?

… Повод наброситься сотворен. Но Димка рядом: при двоих агрессия чуток пригасла. И Кириллыч, опасаясь конфликтного рукоприладства со сторонним, шустро отвлек "фаворита":

— Гарик. Займись-ка делом. Поправь наш пылесос. Он захандрил и требует к себе внимания.

… Этот "Буран", самых ранних выпусков, с махрово-разлохмаченным шлангом, был некогда дарован отделу кем-то из бывших сослуживцев. Превосходил возрастом самого Обломова, потому и беспристанно капризничал. Внутри его назойливо скрежетали подшипники, из выхлопного отверстия "стреляли" искры, корпус временами бил током. После таких каверз, а то и беспричинно аппарат глох. Вошло в привычку начинать чистку ЭВМ починкой "электровеника".

Димка едва сдерживал улыбку — дабы не вызвать его гнев. В преддверии сцены: "Последний миг "Бурана"". Смекая: высокоскоростной движок турбовентилятора при ремонте требует куда большего терпения, аккуратности и деликатности. Нежели тихоходные асинхронные "ветродуи" в шкафах ЭВМ.

…И пока Радищев вникал в двоичные строчки на бланках, пристально вглядывался в моргания пультовых лампочек; набирал на клавишах точки останова счёта; прогонял программу вручную в однотактном режиме; глядел на просвет дырки в перфокартах, выискивая данные, зацикливающие алгоритм задачи, затирал "паразитные" отверстия крошечными квадратиками перфокарточных "конфетти"; Обломов с деловитой важностью кинулся раскручивать престарелый пылесос прям на полу посреди машзала. Кириллыч назидательно давал ему рекомендации. Не вникая в них, он размашисто шуровал внутри разобранного аппарата отвертками и плоскогубцами.

…Увидав радость Сашки, побившего наконец всех "багов" кода и восхищённо развернувшего красиво распечатаный график, Гарик с напыщенной гордостью включил "уборщика" со снятым колпаком для проверки.

Скрежещущий визг, заглушив порождаемые компьютером звуки, пронзил зал. Радищев морщась, заткнул уши. Следом за вздыбленной тучей пыли из-под графитовых щеток мотора вырвался сноп искр, охватив коллектор яркой полосой кругового огня. Вырвашись из корявых рук "ремонтника", пылесос двинул "крутить баранки" по полу фейерверочным колесом. Финальным залпом салюта выбросил под потолок фонтан дыма и пламени. И резко смолк. В зале погас свет: от короткого замыкания выбило автомат на коридорном щитке.

Димка расхохотался словно на клоунаде. Наблюдая и агонию пылесосной машины, и Радищева, панически драпающего в конец коридора. И "заведенного" сызнова "ублюдочного".

— Димыч! Сачковал!? Не любил за техникой ухаживать! Загубил агрегат!? Загуби-ил!

Размахивая трубой со щёткой, он двинул поступью инопланетного робота. Ничего не осталось, как пуститься наутек. Радищев, обернувшись на яростый топот, поспешил на помошь другу. Мораль "ублюдочного": быть правым, при том, что вовсе неправ, явилась воочию.

Из зала выглянул Кириллыч. Открыв дверцу щитка, перещелкнул выключателем, чтобы снова осветить зал. И промолвил:

— Гарик? Не желаешь вникнуть в свою ошибку?

Обломов утих и пыхтя недовольством, скрылся в зале. Радищев дал повод задуматься:

— Прикинь, он без конца выхваляется, как служил в армии. А тебя не насторожило: он-то молчит, чем занимался три года опосля дембеля, пока грамоту не вздумал учить? С чего он столько лет торчал в Средней Азии? Да честно, меня гложат сомнения: примерял ли он вообще гимнастерку?

— Почему?

— Я знаю, почему. Не догадался?

— Нет.

— Открыть секрет?

— Открой.

— Потому что он сидел. Именно где-то в среднеазиатской колонии. Да вообще, он не из дальних краев. Притворяется. Он местный, могу поспорить. Наверняка из области: нашей, либо соседней.

— А почему ты так решил?

— А ты видел на его руке татуировку? Такие ставят только в "зоне". И между прочим, неспроста. Она обозначает, что он заслужил некий титул. Конечно, он не авторитет, не вор в законе.

Но однозначно — опустить себя в "шестерки" за колючкой не позволил.

— Хм… А как же его взяли сюда на работу!?

— Чему ты удивляешься? За бабки сейчас любому слепят "чистые" документы. Тем более тому, кто пристроен по блату.

— На такую маленькую зарплату?

— Реально. Эта должность — для него временная. Как и для любого заочника. А главное стремление его к чему? Занять руководящее кресло в райкоме, горкоме. Там, где блат, куш и магарыч.

— Это-то бывшему сидельцу?

— Абсолютно логично. Он человек наглый, решительный, волевой. Способный идти напролом. Притом не бездумно, а прям на лету осмысляя каждый шаг, каждый поступок. К нужному человеку втихую подползет, как мыша в щель, притрется, прикинувшись тихим, послушным подлизой. Чтоб выведать в человеке его желания, проблемы и слабости. Как у Кириллыча. Но с тобой и с некоторыми будет естественно резок, нагл и вспыльчив. Пуганный ведь всегда смирён и покорен. И не пересечет ему дорогу во власть.

— Просто кошмар какой-то.

— Дима. Вовсе не кошмар, а объективная жизненная реальность.

Народ привык слепо верить пропаганде, твердящей: вор, грабитель, аферист — есть лентяй, бездельник, ищущий легкой наживы.

Отнюдь. В корне неверно.

— А чего же тогда верно?

— Ну, бездельников хватает. Среди пьяниц, бродяг и мелких жуликов. А настоящий уголовник, сызмальства идущий на дело, отнюдь не ищет легкой наживы. Ибо его жизнь далеко не легка, не безоблачна и полна риска.

— А ради чего ему тогда рисковать?

— Не ради легких денег. А потому, что в жизни он поставил себя выше закона. Тем самым утвердив в себе силу, диктат и собственное "Я". С большой буквы. И сейчас его цель — легализоваться. То есть получить властную должность и закрепиться на ней.

— Охо-хо…

— Понял? Истоки цивилизации там, где разум начинает вершит власть. Ты к примеру, властен над схемами, над проводками.

Знаешь, как и куда припаивать их, чтобы заставить схему работать. А а своей властью числа, кода выстраиваю в алгоритмы задач.

— И его сейчас уже тянет к власти?

— Естественно. В нем с детства горит уверенность в своей карьере, ведушей к посту вершителя людских судеб. Вот и ответ, отчего на него девки так падки. Женщины слабость не прощают. А в ком чуют силу и личность, под тех сразу готовы лечь. Так же и Кириллыч. Почитает его отнюдь не за подлизательство. А как вояка, уважает его силу и отвагу. Притом что Гарик — ЭВМ-щик и механик никудышний. Но если надо, он и жизнь положит. И свою, и чужую, не позволив растоптать собственное "Я".

— А что? Разве Кириллыч не догадался о его судимости?

— Ха! Не будь наивен. Догадался! Намного раньше нас! Чего плечами жмешь? Что такое армия? Та же "зона". Разница-то, что в "зону" идут под конвоем, а в армию — исполнять почётный долг.

— Просто кошмар какой-то. Как дальше жить, если нами будут править бандиты?

— Не расстраивайся, Дима. Так мы и живём. Так было с сотворения мира, и будет до скончания веков. И римские императоры, и викинги, и средневековые рыцари были таковы. До нас всего-то дошли красивые сказки и легенды, а в принципе они мало чем рознятся с вашим "героем". Да что Пугачев, что Стенька Разин: кто они? Те же бандиты, рвущиеся на царский трон! А отнюдь не радетели "освобождения народа". Лишь обещанием благ завлекали в свои банды сторонников. Кстати. Читал, что викинги — первооткрыватели Америки? Так вот, ими двигала вовсе не жажда романтики, а просто до нитки разграбив Европу, двинулись "чистить" новые земли. Впоследствии и Колумб в точности повторил их "подвиги".

— Так при нём и работать страшно.

— Ты прав. Будь с ним осторожен. У сидевших и при том одержимо рвущихся к власти, всегда нарушена психика. А псих непредсказуем. В любой миг может сотворить самую невероятную пакость. Запомни главное: ни о чем с ним не спорь, не возражай, и вообще, поменьше общайся. Заспорит — молчи: делай вид, что согласен. И абсолютно откажись участвовать в ваших застольях.

Он-то и трезвый чересчур несдержан. А перебрав, рано или поздно опрокинет весь зал вверх ногами. Но так ловко, что крайним

— то окажешься ты. Если не кто-то иной.

— Может мне вообще уволиться?

— Не спорю. Должность не высокая, цепляться за нее не стоит.

Жизнь и здоровье дороже. Теперь ЭВМ есть почти повсюду, опыт работы ты имеешь, тебя везде возьмут. И может платить будут больше. А хочешь, поговорю с начальством — перевести тебя в наш отдел…

…Шумиха, разогретая сожженным пылесосом всецело и неправедно обернулась против Димона. Заявку Кириллыча на новый уборочный агрегат руководство исполнять не спешило. И приходилось его одалживать напрокат на первом этаже. Свиридов, тоже "вдохнувший" козни "ублюдочного", вручал его с условием: чтобы тот и пальцем к нему не прикоснулся. Вот и побегай парню внизвверх; да еще по холоду выскочи на улицу, до мусорки. Неэтично же возвращать "уборщика" с забитым пыльником! Да и словно начинающий, глотай на пару с пылесосом перфокарточную пыль под наглые ухмылки Гарика!

Сгибаемый гнетом, Димыч решился подыскать лучшую работенку.

Компьютерные залы, с головой выдающие себя штабелями кондиционеров, и вправду оказались вполне заурядными объектами архитектуры. И везде, как правило, имелись свободные вакансии.

…Однако где-то оплату предлагали еще мизерней, в других конторах сожалели, что профиль работы тут вразрез со специальностью (не желали, гады, терпеть студента, регулярно сбегающего в законный учебный отпуск!); в третьих пришлось бы пахать чересчур далеко от дома при жесткой трудовой дисциплине. Правда, один НИИ "Стройводпроект" приглашал старшим оператором смены с окладом аж 120 рублей! И со всеми прочими прелестями: близость к жилью, толковые и общительные работяги, плюс премии и график сутки-трое. Но с одним условием: все три месяца лета — командировка на сельхозработы…

Потихоньку дожили до весны… Традиционно служащих выгнали на всеобщий субботник: убирать прилегающий тротуар и двор.

"Ублюдочный" бросился на глазах всего коллектива на центровского завхоза: мягкого, добродушного пенсионера. Старик тихонько сделал ему замечание, чтобы он, нахраписто шурша метелкой, не кидал мусор под ноги сослуживцам. От грозящего инфаркта ветерана спасли плотник и подсобный рабочий, немалыми усилиями скрутив буяня, дьявольски кипишевшего каждым мускулом.

Однако его вред в субботний день этим не ограничился. Дима смылся пораньше, а они со Кириллычем на пару отметили праздник труда. После чего посланный в подвал "ублюдочный" рьяно дёрнув рубильник, обесточил БЭСМ-6. Мало того, что сорвалась сложная хоздоговорная задача, считавшаяся несколько часов, так еще изза некорректной остановки "свезло" диски и головки в системном дисководе. И это было бы исправимо, однако вместе с дисками погибли ценные данные, обрабатываемые уже не одну неделю. "Бэсмачи" церемониться не стали и сразу отправили "служебку" директору.

В понедельник все причастные к ЧП, были вызваны в кабинет…

(По мистическому совпадению именно с этого дня Семён Семенович удалился в положенный ежегодный отпуск. Чудом избежав мытарств по защите репутации и чести отдела эксплуатации.) Чиркая карандашиком, директор вместе с главным программистом скурпулёзно подсчитывали убыток от нештатного отключения. Просуммировав, приступили к долкаду.

Из расчета выходило: нетрезвый взмах руки вмиг уничтожил информацию, для вычисления которой компьютер функционировал в общей сложности 12 суток. Учитывая, что час работы БЭСМ-6 стоил сто рублей, величина убытка вызывала оторопь. Что неопровержимо потверждал отчет, распечатанный с консоли "шестерки".

Но главная беда, сообщил директор, заключалась в том, что сдача темы, по которой и решалась задача, оказалась под угрозой срыва. Заказчиком же было оборонное предприятие, которое после случившегося скорее всего разорвет сотрудничество.

"Военка" богато оплачивала машинное время, и учреждению грозила потеря стабильной прибыли. Погрязнув в долгах, центр оказался бы на грани закрытия, персонал — поголовно под сокращением… Было предложено соломоново решение: Гарика уволить не по приказу (из-за долбо. а пятнать репутацию центра!?), а позволить ему уволиться добровольно. С условием: возместить хоть малую кроху ущерба выходным пособием.

— Ну что, Обломов? Согласны? — произнес директор.

Он молча стоял, свирепо озирая собравшихся.

— Гарик! — выступил Свиридов. — Думаешь отвечать за свой проступок!?

"Ублюдочный" затрясся, тыча пальцем на Димку:

— Он! Он виноват, этот сачок! Отключать — это его обязанность! А он с работы сдернул!

— И правильно сделал. Чтобы не ввязываться в ваши пьяные разгулы. Я Диму знаю. Это человек внимательный, сосредоточенный, всегда вникает в суть дела и старательно выполняет поручения. А мне непонятно, Кириллыч, откуда у вас такие кадры, которые не в состоянии нажать правильную кнопку, зато одержимы бухлом без меры?

— Да не был он пьян, Алексей! — возразил Кириллыч.

— Как не был!? Мои инженеры натерпелись: напакостил, да еще в драку лез!

— Кто лез в драку, папа римский!? — забушевал Гарик. — Это

Димыч лез, со своим заумным математиком.

Радищев тоже присутствовал. Как соавтор сорванной задачи. И потихоньку разразился смешком.

— Не был он пьян! — снова возмутился Кириллыч. — Он принял не более ста грамм. Нормальному мужику это норма, и все это любят. За исключением некоторых, — кивнул он в сторону друзей.

И добавил:

— А вот интересно знать, Алексей? Почему вы не скопировали дубликат программы? Опять виноват Гарик?

Тут Свиридов слегка осекся. Может, он и впрямь проглядел ошибку? Но спокойно, при поддержке директора пояснил: работа срочная, и машинное время было в дефиците. А ещё "по-секрету": тема "режимная", носители — на строгом учёте, и их дубляж без визы первого отдела категорически запрещён.

— Да, срочная. Да важная. А вот если бы свет отключили? Кого тогда винить?

Надо было видеть, как изощренно, глубокомысленно, с ярым рвением и напористостью Кириллыч покрывал Обломова. Словно нанятый за большие деньги адвокат на громком процессе.

Свиридов пояснил: при полном отключении тока альтернаторы две-три секунды "удерживают" питание. Для того они и существуют. Защитный механизм отвел бы головки от поверхности дисков.

Но благодаря-то Обломову все произошло наоборот. Блоки электроники обесточились, не произведя аварийной парковки. Так как приводные моторы дисков, запитанные от обычной сети 220в 50гц, не сбавили оборотов.

— Послушайте! — снова воскликнул Кириллыч. — А почему до сих пор не решен вопрос о выносе кнопок в машинные залы? Почему мы столько лет терпим эти неудобства?

… Проблема дистанционого отключения альтернаторов довлела от года в год неизлечимой болячкой. Конечно, протянуть в подвал добавочные кабели и установить на стене кнопочные станции не было большой заморочкой. Тем более, все необходимое имелось на складе. Сложность же заключалась в том, что в межэтажных перекрытиях не оставалось свободных отверстий. Долбить бетон

— требовалось тщательно защитить машины от туч смертельной для них пыли и грозило долговременным простоем… Впрочем, при круглосуточной работе это особо и не напрягало: нужда в полных отключениях возникала редко. Но с отменой ночных смен стало, однако, утомлять.

— Послушайте Виктора Кирилловича, — вылезла с тонким голоском "комсючка" Галя, — он прав, что с такими недоделками работать вообще нельзя. Подумайте, а вдруг будет замыкание, пожар?

Тогда мы все сгорим?

Директор клятвенно заверил: этот недостаток будет преодолен во время ежегодной летней профилактики. (Увы: его обещания с руки Семёна снова повисли в воздухе…) Но Галка не отступала:

— К сожалению, у нас на центре большой процент несоюзной молодежи. Отдельные ее представители — здесь, перед вами. Из-за них наша комсомольская организация постоянно топчется на последних местах в соцсоревновании.

"Ублюдочный" яростно заколыхался, ощутив моральную поддержку. Директор, постучав карандашом, строго произнес:

— Галина! Об этом ведите речь на комсомольском собрании! А сейчас мы разбираем производственное ЧП.

— Так этих же пофигистов не затянешь на собрание!.. — ворковала она.

— Довольно!.. Обломов! Объяснительную написали?..

Короче, все кончилось для "ублюдочного" выговором по комсомольской линии. Кириллыч получил замечание за "выпивку на рабочем месте". Гарик принужденно стих… И немалыми усилиями, с

Божьей помошью и с "такой матерью" программисты, сутками не покидая зала, нервно шаркая тапками, все-таки довершили тему в срок… А наученные горьким опытом инженеры-эксплуатационники придумали "рацуху" — схему экстренной парковки головок при малейшем сбое электропитания. И оснастив ей все дископриводы, получили денежное вознаграждение "за вклад в развитие науки".

…Когда скандальное заседание завершилось, комсорг Галя "зацепила" друзей в коридоре.

— Товарищи. Ну надумали, наконец пополнить наш союз? Может быть прямо сейчас я приму от вас заявления о вступлении в доблестные ряды комсомола?

— Хм… — выдохнул Санька. — Дай подумать.

— От членства в вашем комсомоле никакой пользы! — выпалил

Димка. — Только плати взносы! И главное — теряй время на ваших бестолковых собраниях!

— Ну Дима, ты и хам! Ты ответишь за оскорбление достоинства молодежной организации!

… Когда Димке только исполнилось 14 лет, его вместе с другими одноклассниками выдвинули кандидатами в члены ВЛКСМ. Заставили изучать комсомолький устав, роздав претендентам маленькие красные книжечки. Строго назидая: "берегите их, как собственную жизнь. Ибо книга бесценна, это бумага, на которой она напечатана, стоит 5 копеек". А затем "будущих" пригласили на общешкольное комсобрание.

И вся романтика у претендентов улетучилась. Трехчасовая "толчея воды в ступе", монотонное повторение ораторами приевшихся пропагандистких фраз из газет и теленовостей с упорством заклинившего тонарма проигрывателя грампластинок, задавило своей косностью, авторитарностью и занудством. Благодаря чему Димка и некоторые одноклассники сразу сменили намерения.

И была понята неистовая враждебность к "организованным" дворового друга. Гришка еще ранее негодовал:

— Димон! Не сходи с ума! Не строй из себя дурака! Не хер отстегивать взносы этим е…тым комсюкам, которые за ваш счет летают по заграничным курортам!..

— Ой, Дима. Не бери так резко. — вымолвил Радищев. — Мы, дорогая Галочка, подумаем, осознаем. Мы посмотрим, как ваш союз сумеет перевоспитать благородного Гарика.

Комсючка дернулась. Столь болезненно восприняв нелестное упоминание об "ублюдочном". Едва сдержав слезы и гнев, продолжила:

— Товарищи. Ну за что вы на него так обижены? Он же всех вас очень любит. Он всегда желает вам добра и счастья. И никогда ни с кем из вас не желает ругаться.

— Ни хрена! Он на людей кидается! Он и мне руки ломает! — крикнул Димка.

— Наверное, то и есть добро, когда ваш комсомолец, испортив компьютер, винит в этом всех? Кроме самого себя?

— Дорогие мои. — с трудом сдерживаясь, продолжала она агитацию. — Ну что поделать: любой человек способен совершить ошибку. Вчера ошибся Гарик, завтра ошибешься ты или он. Но надо же друг друга уважать, прощать и искать взаимопонимание.

— Галя. За пять лет работы здесь меня взаимопонимали абсолютно все. От директора до уборщицы. Пока я не столкнулся с

Гариком. — поддел ее Радищев.

— Не забывайте — вы же несоюзная молодежь. Вы не воспитаны в духе выдержанности, стойкости и идейной борьбы. Поэтому ищете легкие пути, дешевые компромиссы и простые решения. А при малейших трудностях прячете головы в песок.

— Но какое отношение имеет политика к нашей работе?

— Товарищи. Я исключительно ради вас провожу не производственное собрание, а комсомольскую летучку. Я намерено трачу на вас свое рабочее время. Чтобы повысить вашу сознательность, идеологическую выдержанность и направить вас в правильное русло. А не поощрять ваше безликое безразличие и отсидку на обочине.

… Не только Радищев, но и многие другие программеры-кодеры уворачивались от "агитационных крючков" сексапильной комсючки.

Даже не из-за особого, "вольного" склада ума тех, чья власть над двоичными цифрами пробуждала в ЭВМ: железных каркрсах, набитых доотказа платами, соединенных толстыми жгутами проводов; мыслящее, интеллектуальное, похожее на разумное, существо. А ее статус в учреждении, где ставка "освобожденного комсорга" не предусматривалась. И Галка числилась на должности ведущего инженера-программиста с оплатой в 165 рублей. О такой "таксе" не мечталось даже "допущенным" системщикам со стажем, усилиями которых самоотвержено, год за годом поддерживались и модифицировались операционные системы и прикладные утилиты, незаменимые для бесперебойной работы компьютеров.

Но "комсючка" с дипломом "философ марксизма-ленинизма" не ведала отличий языка "СИ" от "Паскаля", и не представляла количество бит в одном байте. А слово "ассемблер" воспринимала не иначе, как матерным.

И выступления на собраниях неизменно начинала, клеймя проклятиями "загнивший Запад". И "отдельных недостойных лиц, купившихся на заграничные ценности".

Подтверждая слова своей броской внешностью — ее спортивносексуальная фигура была подчеркивающе обтянута джинсами "Wrangler" и синтепоновой блузкой "Chory". Даже заколки, вплетённые в ее вьющиеся распущенные волосы, непременно просвечивали ярлыками на английском.

Быть может, доля несоюзных на центре превзошла бы числом "организованных". Однако многие записались в "стройные ряды

ВЛКСМ" ради того, чтоб хотя бы изредка, сдавая взносы, оказатвшись близ нее, блаженно вдохнуть манящий запах ее тела, обильно сдобренный ароматом французских духов. Возбуждая чувства у тружеников компьютерного фронта, она держалась со всеми свысока, будто воспитательница с нашкодившими детьми…

Однако с появлением Гарика, упорно поползли слухи: "самый правильный комсомолец" буквально с первых дней влюбил ее в себя, став ее избранником. Независимо друг от друга находились очевидцы, видевшие их в обнимку в городе и даже утверждавшие, что они вместе живут. Если это так, то оба они умело маскировали свои чувства и отношения, делая вид: Гарик — просто рядовой комсомолец…

— Ну что? Значит вы уже поняли: недостойно быть вне союза.

И твердо решили присоединяться.

— Нет, Гала. — промолвил Радищев. — Мы пока не будем спешить. Помыслим. Дело ведь добровольное.

— У нас, дорогие, все делается по доброй воле. Мы добровольно участвуем в субботниках, помогаем на сельхозработах, вносим деньги в фонд мира. И вам, как примеру для учащейся молодежи, не к лицу выглядеть белыми воронами. Наша организация неуклонно борется за чистоту рядов сотрудников. И я боюсь, что скоро вам здесь просто не окажется места.

— Как это?

— А так, что по решению общего собрания все несолидарные будут уволены. Никто же не застрахован от ошибок? Повод всегда найдется. Достаточно пару раз прийти невовремя на работу. И вопрос решится не в пользу вас.

— Ха! — воскликнул Радищев. — Без резолюции директора никого не уволят. А если он не одобрит? А ведь кое-кто может и в суд подать?

— Друзья, вы же не дети. Вам же ясно, что помимо писаных законов для общества куда значимее неписанные… Вы, кстати боксом не увлекались?

— Нет. Не пришлось.

— Все ясно. Тогда мне вас просто искрене жаль. Советую вам получше задуматься о последствиях за вашу неприкрытую враждебность к союзу.

— Подумаешь, — закачал головой Димка. — Каждый скорее сам уволится, если его ни за что будут грызть.

— Гала. Может это и юмор, но к чему твоя неприкрытая угроза?

— высказался Сашка. — Ведь могут найтись те, кто адекватно даст сдачи.

— Эх, друзья. Тяжело же с вами говорить… — вздыхала она.

— Организация чего-либо стоит тогда, когда умеет защищаться и утвердить свое место под солнцем. Так что скорее думайте, пока не поздно…

— Все равно человека не перековать, — комментировал ее Радищев, — каждый из нас есть такой, какой родился. Пакостник останется пакостником, доброхот — доброхотом. Дай ему малость времени и повод для зацепки он снова найдет…

Повод подкатил очень скоро, дав "ублюдочному" прилепить еще одно "погоняло"… Начало мая, раскаленные летние дни на пороге. В зал явился мастер по кондиционерам для ежевесенней профилактики. Пока двое его подручных вынимали охладители "БК2500" из оконных гнезд, выносили на улицу, разбирали их и промывали внешние радиаторы, наглухо залепленные пылью с тополиным пухом, он заинтересованно наблюдал за Димкой, отлаживающем на стендах машинные платы.

— …Дима. Не посмотришь мой "Спутник"? Так здорово играл и с чего замолк?

— Приносите. С удовольствием. Попробую сделать.

"Спутником" оказался маленький кассетный магнитофон. Поломка проявилась налицо: отпаялись проводки от головки. И за пять минут была ликвидирована. Геннадий Федорович настолько воодушевился ожившей музыкой, что тут же сунул в карман Димке "пятерку".

Как он ни пытался отмахнуться от денег "нужного человека", мастер настойчиво и восторжено возводя похвальбу таланту техника-электронщика, уговорил согласиться с наградой:

— Дима, не стесняйся! Не ради корысти! Ты же просто спас меня! Страшно подумать: тащи в мастерскую через весь город, стой в очереди и хорошо, если починят через две недели! Да ещё детали какие там подменят на старые!

Но думал ли он о взбаламошенном напарнике, пронзительно глазеющем из-за спины?!

— …Димыч, — зловеще шептал Гарик. — А ты оказывается, крохобор. Посмел с человека бабки содрать!

Надо ли говорить, что до буйного нормальные слова попросту не доходили. На разумное предложение совместно истратить заработанный "куш" на чаепитие в буфете, или просто поделиться заработком он гнусно сипел:

— Да подавись своей пятеркой! Подотри ей жопу! Я не продаюськрохоборам!

Вожделенно скрутив из рулонной бумаги здоровенный рупор, величаво расхаживал по машинному залу, распевно трубя:

— Ди-мыч — крохо-бор! Ди-мыч — крохо-бор!

Рассмешил всех и сильнее всего самого "крохобора": Димка громко давился с хохоту. Комедия длилась недолго: Василиса Петровна, начальница отдела прикладных задач, чей кабинет дверьв-дверь против форточки машзала, оборвала спектакль:

— Молодой человек! Притихни! Ты людям мешаешь работать!

Увлеченный "клоун" сунул раструб ей прямо в ухо:

— Наш Ди-мыч — крохо-бор!

"Бумажный глашатай" был немедленно смят и разорван. Комкая обрывки, старшая программистка зашагала к столу Кириллыча, улыбчиво созерцавшего комедию.

— Прикройте же в конце концов рассадник безобразий!

Аля с Никой, умиленные монологом "ублюдочного" и смачно пережевывая дольки апельсина — страшно дефицитного продукта в это время года, подняли пронзающий визг за обиду "смехача":

— Пи…а старая, да сдохнуть тебе скорее! — выругалась Ника, прицельно метнув корку ей под ноги. Василиса опрометью полетела на пол, едва не ударившись головой о "бармалей"…

Расплакавшись, кандидат наук, хромая покинула зал: спор со Кириллычем явился пустозвоном. Директору на стол легла очередная "телега":

"От имени подразделения вынуждена вам сообщить, что сегодня при проведении работ по разработке кодовых модулей криптоалгоритма темы № 22347 в нашем кабинете послышались непонятные нечленораздельные голоса, слабо похожие на человечную речь. Дальнейшая наша деятельность вынужденно прервалась, потому что требует глубокого сосредоточения, обострённого внимания и полной тишины. Источник беспокойства выявился в машинном помещении залы М-222. Там мною был обнаружен техник называемый сослуживцами именем Гарик, во всё горло выкрикивавший бездумные фразы ругательного содержания в умышлено скрученный для того большой бумажный кулёк. Я умоляла его соблюдать тишину. В ответ техник раскричался как угорелый, а едва я забрала у него кулек, две его помошницы стали обзывать меня похабными и приблатненными словами, при том незаметно положив мне под ноги овощную кожуру. По их вине я упала и сильно ушибла колено. Наверное пойду на больничный.

Вас прошу принять все меры для возможности нормально работать и не страдать от баловства некоторых слабоумных разгильдяев. Раз ихний руководитесь не упросил подчинёных соблюдать тишину, а беззастенчиво и молча глядел на творимое беэобразие."

Вся бригада М-222, "кондомастер", Василиса были вызваны "на ковер". Семён, обязанный проводить "разборки" по поводу "нетрудовых доходов" и "оскорбительных выпадок" на рабочем месте, продолжал "отвисать" на курорте. Скандал снова пришлось "усмирять" директору.

Аркадий Львович несколько минут молча вглядывался в лица. И промолвил:

— Обломов? Объяснительная при вас? Или сразу напишите по собственному желанию?

— А чего я сделал?!

— За что вы снова оскорбили специалистов?

— Это Димыч-то специалист? Димыч — крохобор! С человека бабки сбил!

— Виктор Кириллович. Пожалуйста, объясните спокойно причину конфликта.

— Димыч кондиционерщику чинил магнитофон! И за это с него содрал деньги! — неуемно вопил Гарик.

— Вот-то наш Дима и попался… — саркастически ухмыльнулся

Кириллыч.

Димка подавлено скис. Мораль: "делай все бескорыстно, на энтузиазме, помогай ближнему и не будь рвачом", довлела повсюду и надо всеми. Влип! Сейчас от начальства достанется! Облаят и обвинят! И доказывай: почему и как не сумел отбиться от вознаграждения, упавшего к тебе благодарной душевной щедростью дающего!

…- Обломов! Помолчите! Виктор Кириллович? Входит ли ремонт магнитофонов личного пользования в служебные обязанности

Дмитрия?

— Нет. Не входит.

— И он чинил в то время, когда ваша ЭВМ простаивала по неисправности и срочно требовалось устранение дефекта?

— Нет. На машине было все в порядке.

— Виктор Кириллович? А в порядке ли и по совести вашим подчинённым так бесцеремонно вмешиваться в личные дела сослуживцев?

Немая сцена. В тиши кабинета ни шороха. Кириллыч ойкнул, парализованный. Геннадий Федорович поддерживающе улыбнулся. А

Гарик, рывком схватив трубку телефона, шустро набрал номер.

— Еву Кимовну, срочно.

— Вы спросили разрешения позвонить? — логично возмутился директор.

— Извините, минуточку, — дерганно ныл Гарик. — Только узнаю, как правильно написать.

— Виктор Кириллович. Помогите ему правильно составить документ.

Гарик сунул трубку директору. В неощутимый миг на том конце оказалось его тетушка… Кому бы удивиться: она служила в управлении рядовым методистом, а отнюдь не в чине руководства.

Но не являл секрета ее властный, напористый характер и широчайшие связи, незаменимые для ведущей роли посредницы в приеме и передачи взяток для награждения выпускников школ золотыми медалями и поступления в ВУЗы. Неприметную "тетю Кишу" пуще огня, ОБХСС, парткомов и первых отделов побаивались почти все директора школ, техникумов и институтов…

— Доброго здоровья вам, Аркадий Львович! Сожалею, что мой

Гарик снова провинился. Прошу вас, не нервничайте напрасно. Я сама поговорю с ним. Накажу по всей строгости. Попутно возьмите на заметку, что в технических вузах учебные занятия проводятся на грани срыва. По причине больших задержек в прохождении задач на ваших машинах.

Выслушав ее краткий монолог, Аркадий недовольно промолвил:

— Обломов! Месяц — вам испытательный срок! Последний раз!

Операторам — по выговору! Кириллыч, проконтролируете! Все свободны… Дмитрий, задержитесь на минутку.

Несмотря на то, что они остались на пару, директор, облегчённо вздохнув, прошептал едва ли на ухо:

— Дима. Загляни завтра ко мне. Для тебя есть работа — посмотришь и мой магнитофон…

Впервые к Димке попал на ремонт захворавший "Grundig". Нет.

Импортное тоже не бесконечно надежно. Домовая и уличная пыль, тараканы не различают "наше" и "забугорное"… И после чистки

— смазки аппарат вернулся к жизни.

С директора, разумеется, денег он не взял. Но неспроста сумма зарплаты оказалась больше обычной. По приказу:

"За успехи в освоении техники, поддержании в рабочем состоянии ЭВМ премировать Дмитрия разовой надбавкой.

Операторам машзала М-222 Любавиной и Малиненко объявить выговор за непристойное поведение на рабочем месте…"

Обломов притих. Но забыл ли он слово, ставшее ему нарицательным? Отнюдь! Присмирев с рукоприкладством, зловеще шептал:

— Учись делится. Не будь таким крохобором. Давно починяешь людям музыку и бабки берешь?

— Да, приходиться. Может и тебе требуется чего починить?

Сделаю по дружбе, бесплатно.

— У меня все справно, Димыч. Техника хандрит только у больших крохоборов.

— Ну, я за тебя рад.

— Чинишь, гад, — шепелявил он в ухо. — Чинишь и бабульки сшибаешь немаленькие. ВэЧеКа о вас, гнилых все знает.

… После его наезда Димке пришлось заниматься аппаратурой своих знакомых исключительно дома. Электронщик, дежурящий при

ЭВМ сродни пожарному: отдохни, вздремни, пока компьютер не "поплыл". Или обращай свободное время в свою пользу. Вот и пришлось ваять за рабочим столом курсовые и прочие учебные задания. Но пакостник не унимался:

— Знаю: по ночам дома пашешь. Видел тебя на углу Адамовской.

У вас там "фулиганов" до х…я. Они крохоборов не любят и жутко их пи. ят. Так тебя отмочат… Не бойся — не убьют. Инвалидом заделают. На колясочке будешь раскатывать и культьяшками дрыгать. Чтобы другим крохоборам западло было. Да под церковку тебя подкатят — мелочишку стрикать. На богоугодное дело…

Он не прислушивался к его зловещему шепоту, но "ублюдочный" пёрся прям в ухо, назойливо колясь щетиной. Будто клизмой впрыскивая слова:

— А "фулиганов"-то ты боишься. Дрожишь. А хочешь, чтоб я защищал тебя?.. Хо-очешь. Тогда не будь крохобором. Делись.

— Ну сколько ж в конце концов тебе надо?

— Полтийничек. Каждый месяц — с тебя пятьдесят целковых рубликов. С дедушкой Лениным. Под мое честное слово. И клянусь — ни один "фулиган" тебя не обидит.

Димка пытался доказать: прибыль от починок, которую он имеет за месяц, неизмеримо меньше затребованной им суммы. Чего не говори — учёба-то прежде всего! Друзьям и близким знакомым он чинит вообще бесплатно. Разве что берет на покупку деталей.

— Тогда вертись. Не сачкуй. — зловеще шипел Гарик. — С людьми каждый обязан делиться.

… Угрожающая молва "ублюдочного" заставила Гришку несколько минут валяться от приступа хохота. Друга одолело непреодолимое желание поглазеть на это "чудо". И он отправился вместе с Димкой в контору. Оставив друга в коридоре, без стука ворвался в машзал. Столкнувшись с "нужным" едва ли не лбом-ко-лбу:

— Я — главарь "фулиганов"! — выпалил он на полном серьезе.

— Крохобора мочим сегодня вечером!

— Да на х… он мне сдался! Руки об него пачкать! — возмутился Обломов, молниеносно "врубившись" в подвох. — Давай, чеши отсюдава! Там, на ваших задворьях все крохоборы!

… - Да не обращай внимания на этого чмошника, — беспристанно ухмылялся Гришка. — Он вперед тебя уссытся. Никакой он не всесильный. Явится в наши края — "фулиганы" мигом слепят из него отбивную.

Розыгрыш друга снова заткнул Гарику рот. Но его немая угроза чувствовалась все острее. Да и дома…

Надев наушники для проверки отлаженного долгими стараниями "клиентского" магнитофона "Яуза", Дмитрий наслаждался на радостях чистым прозрачным вокалом рок-группы "Pink Floyd". Попутно маясь над "курсовиком": проставлял номиналы на схеме платы линейного фильтра. Но слабо услыхать средь мелодии подкравшуюся сзади хищником разъярённую мамашу!?

…- Лицемер!! Притворяешься, что уроки учишь! А сам балдеешь!

Сорвав с парня "уши", с силой хрястнула их об стену.

Выпущенные цехом ширпотреба воензавода наушники ТДС-3 без боли пережили варварский удар. Но куда хуже пришлось их хозяину, принявшего и переварившего бремя очередного морального потрясения! При том спокойно пояснявшего: музыка ему совсем не мешает, а очень помогает в деле. Даже зачетка с пятерками и без единого "хвоста" ее не усовестила:

— Ты двоечник! Бессовестный! Балбесом был, балбесом есть и будешь навеки! Тебя только из жалости, больного да хворого, слабого и мягкотелого не выгоняют из института!..

Очутившись между молотом и наковальней, Димка в срок учебного отпуска решил возобновить поиск новой работы. Железно. Обратился в только что открывшееся бюро трудоустройства. Где сразу и вручили направление на ВЦ трикотажной фабрики.

… Исполняющий обязанности завцентра, состоящего из одного компьютера "ЕС-1022", простоватый мужичок (видать, из цеховых мастеров) рад был взять на службу. Привлекая тем, что премии выплачивают стабильно (фабрика-то перевыполняет план всегда!), график свободный, (жесткий — только на основном производстве!); да и ЭВМ служит почти без отказов. Так что брат, учись только на "отлично"! Тем более, с перфокартами они не мудохаются, внося данные хитроумными приборами с загадочным именем

"УПДМЛ". К тому же для их "элитного цеха" месячные колхозы исключены. Разве что на один день. Но ради затаривания овощами кто возразит!?

Попутно обещал направить на курсы изучения новых ЭВМ серии

ЕС. А главное, чем он заманивал, показывая в окошко длинные цеховые корпуса: "молодым тут невест прорва!" И распорядился отпечатать прошение:

"Просим уволить вашего сотрудника Кошелькова Д.И. для перевода техником на фабрику № 2 "Главтрикотажа""…

Написав заявление "на сессию", студент принялся за второе:

"Прошу меня уволить в связи с переводом…"

— Б…дь! Предал нас!

Жёсткий удар выбил стул из-под Димки. Шершавая ладонь скомкала бумагу. Не помня себя, он растянулся на полу, осыпаемый, словно прошлогодним снегом, клочьями заявления и фабричного "приглашения".

— Был крохобором — стал предателем! Кто не с нами — тот против нас! Не знал, Димыч!? Или прячешь свою гниль, или… Урою тебя ниже подвала!

Невесть как Обломов унюхал Димкин план отступления. И впервые Кириллыч окрикнул своего "фаворита".

— Гарик! Ты чего там творишь!? Отойди от Димы немедленно!

— Наш крохобор рвется драпать! Предал нас, сучий потрох!..

— Так, Дима, так, — с иронией промолвил Кириллыч. — Объясни, почему вздумал отколоться от нашего сплочённого коллектива?

Чего тебя перестало устраивать?

— Всё!

— Чего значит — всё!? Поведай сослуживцам!

— Я сказал: всё! — выпалил техник, с опаской взирая на "ублюдочного", свирепо шевелящего стиснутыми кулачищами. — Раз решил уйти — все равно не передумаю!

— Ну что ж, Дима. Удачи тебе, — промолвил Виктор,"подмахнув" по новому прописанную "заяву". — Смотри, потом не пожалей.

Кстати, тебя желал повидать Семён. Ступай-ка, кинь-ка ему свой "сюрприз" на подпись.

— Парниша! — провизжала вдогонку Ника. — Зря дергаешься! Пока не перевоспитаешься — никуда тебя не выпустим! Клянусь!..

… Зав. техотделом вроде как по секрету сообщил: их родной учебный центр обретает новую высокую категорию. Уже подписаны документы для получения ЭВМ ЕС-1033. Совершенно новой, в отличие от прежней "бэушной" техники, которой с милости "баловали" более богатые "шефы": "нате вам, Боже, что нам негоже!" Завод завершает ее монтаж и после генеральной проверки жди ее доставки. И машина принадлежит к новому поколению: ее модули собраны на микросхемах, а не на отдельных транзисторах. А главное: она совместима со стандартом IBM, что являет собой важный шаг вперед.

И конечно, для ее обслуживания потребуется команда грамотных и сообразительных специалистов. И Димке уже отведено в ней почетное место. И чтобы он привлек к работе единомышленников из числа своих соучеников.

Он обещал зарплату минимум в полтора раза выше, чем сейчас.

Плюс отдельно оплатить все трудоемкие процедуры монтажа ЭВМ. А главное, возможность без страха ходить на работу. Благодаря размежеванию с "ублюдочным".

Дима скептически ухмылялся. Усвоив перманентую манеру Семёна: талдычить сослуживцам благообещающие сказки. В ответ тот попер с сарказмом, "что заочнику, выпавшему из их системы, станет ох как нелегко завершить учебу". Это был его отточенный прием удержания в "учебке" мальчиков на побегушках. В противовес утверждениям всех служащих ЦТО и иных центров, "что при внешней солидности там неподобно мизерная оплата при весьма нездоровой обстановке".

Но не развеяв парню улыбчивый скепсис, Семён аж разбухтелся громом. Крича, что по "хорошо известным только ему сведениям руководство "трикотажки" поголовно погрязло в жульничестве". И что фабрикой уже глубоко зантересовался ОБХСС, готовый упрятать за решетку всё фабуправление, от директора до привратного сторожа. А максимум наказания присудят "вычислителям", искусно прячущим на машинных носителях сведения о "левых бабках". (*7)

Разумеется, сей базар явился наглым и гнилым чёсом. Неизвестно, может бы судьба парня оказалась бы совсем иной? Если бы с легонца припугнутый Димка не остался работать на центре, обманутый заманчивой перспективой… Забегая вперед, было бы нелишне знать: никто из принимаемых на его место техников, лаборантов, инженеров не держался в зале М-222 более полугода.

Ни юнцы-заочники, ни опытные сорокалетние корифеи. Никто не "понял правильно" Гарика и не заручился моральной поддержкой

Кириллыча. Вдоволь натерпевшись выкрутасов, все спешно "делали ноги". Даже некоторые девчата, отдежурив несколько смен, слезно молили руководство о смене подразделения. Иначе грозя уволиться. Не вынося топчущего и унижающего "змеиного шипения" "сладкой парочки" Аля-Ника.

По этому поводу и Семён, и Кириллыч не раз имели неприятные разговоры с директором и председательшей профкома. Не раз схлопотали замечания по "партийной линии". Но — верь-не-верь!

— "ублюдочный" неизменно слыл "непотопляемым".

И дело уже не сводилось к "протеже" его родственницы. Существенно превосходящая числом женская половина коллектива негласно, но твёрдо воздвигла его своим главным кумиром и "стержнем", несущим в своей основе "мужское начало". Нашёптывая в его адрес похвалы:

— Ох-х! Теперь-то и у нас имеется свой Распутин!

И весть об очередном вызове "на разбор к начальству" Обломова мгновенно разносилась слухами по всему зданию. Обращая благочинный отряд тружениц в кодло взмочаленных, нервированных особ. Что не несло блага обслуживаемым ЭВМ и верности подготовленным данным. Как и ровности отношений к мужской части центра, побуждая тех втихаря шептать: возможно на "зоне" он вживил в свой детородный орган железные шарики. Благодаря им даже самая фригидная женщина испытает с ним настолько мощный оргазм, что готова отдать всю оставшуюся жизнь лишь ради одного секссеанса с ним. Но, разумеется, никто не мог это подтвердить, либо опровергнуть: бабы солидарно помалкивали…

И в последнее время исправность М-222 поддерживал инженер

Виталик. Димкин друг, оканчивающий последний курс политеха. Ради успеха в защите диплома работа при компьютере была ему жизненно необходима. Вот и приходилось смиренно терпеть и проказы "ублюдочного", и непонятные двуличные умхылки Кириллыча. Притом, что за плечами Витальки была двухгодичная солдатская служба. Да ни где-весть в стройбате, а на Северном космодроме.

Конечно, для него бы не стал ребром вопрос смены трудового поприща: почти ежемесячно в городе открывались новые ВЦ. Но в политехе (и в других институтах тоже) монопольно утвердили новое гнусное правило: принимать задания, выполненные исключительно на "родном" учебном центре. Для чего специально по заказу изготовили штампы и круглую печать с фирменным знаком "УВЦ

ГУО". И всех преподавателей под расписку ознакомили с приказом: без печати распечатки и не рассматривать… И уже ходили слухи: один мехматовец, не потерпевший унижений "юзера", и просчитавший задачку "на стороне", отчислен за подделку печати…

После экзаменационного отпуска пришлось полностью втянуться в монтажно-установочные работы. Преде всего приступили к подготовке будущего зала. Выселив арендовавшую второй этаж некую контору, предстояло прибрать брошеный ими хлам: центнеры картонных папок с ненужными бумагами.

Но отцепился-то наконец от него "ублюдочный"? Отнюдь! Пронюхав о "бумажных месторождениях", моментально всплыл бок-о-бок, с лету нагибая Димку для выноса "сырья" в ближайший "Стимул", где успел перезнакомиться (и поднять "за здравие!") со всеми макулатурщиками. И те, любезно привечающие его к черному ходу, ни разу "не замечали" у Гарика подавляющий перевес запрещенных к приемке учрежденческих деловых бланков.

Димка отказался. От вые…нов его спасли другие "книгочеи", поддержав "ублюдочного". Ибо "не своих" сдатчиков, бьющихся не щадя себя в очереди, словно лбом о заклад; бумагоприёмщики порой нежданно, с наглой ржачкой на харях, взашей выдворяли из

"Стимула". Объявляя "неприёмными" одряхлевшие научно-технические издания, учебники и студенческие "талмуды". И лишь иногда, "милости сжалившись", соглашались взять "бумагохлам" за "половину веса".

И скоро тот вертел перед Димкиным носом талончиком за сданные 20 кг, назойливо зудя. Отвлекая его от дела: обсуждения вместе с инженерами плана расстановки "вычислительной мебели".

— Димыч. Пятерочку. Всего пятерочку за квиточек. И будет у тебя такая классная книжечка.

— Извини. Мне не нужна твоя книга. Все равно некогда читать.

— Ну возьми талончик. За пятерочку! А то сейчас любому сплавлю за червончик!

— Ну и сплавляй, Гарик. Твой квиточек — твои проблемы!

— Зря упираешься. Не будь крохобором! Книжечка красивая, обложечка лаковая, цветная. Знаешь, как твой дом украсит! Телки завидовать будут и душу тебе распахнут…

Действительно, совмещение работы с учебой, домашними ремонтами аппаратуры времени на художественное чтиво совсем не оставляло. К тому же большинство "макулатурных" книг, приобретаемых обывателями исключительно ради хвастовства, престижа и украшательства, Димка прочел еще школяром. Его дедушка в свое время собрал богатую домашнюю библиотеку: тома, изданные десятилетия назад, теперь интереса не вызывали… Вот когда-то, они с Гришкой, безусые юнцы, запоем глотали страницы графских романов в поисках намеков на секс…

Но если вдруг и пробуждался интерес почитать, то фантастические новеллы стояли на первом месте. Купить их можно было в любом газетном киоске. Недорого, даже без очереди. И конечно, без единого грамма макулатуры… И затем наслаждаться юмористическими пародиями на "тяжкий и нудный умственный труд работника НИИ Космического Разума".

Но работа по монтажу ЭВМ не сулила быть легкой. Усилия с

Димкой разделили его однокурсники: Славик и Юрий. Понявшие: лучше числиться на ставке младшего лаборанта, нежели прозябать униженным пользователем. И занявшие самые дешевые должности расширившегося штатного расписания.

Из Минска отбили телеграмму: отгрузка ЭВМ началась. Плотник спешно демонтировал окошко. Строители под разъяренные вопли

Гуркина в одну ночь возвели в нем помост для приема шкафов, подаваемых краном. Другого пути не было: лестница и коридорные углы школьного строения не расширялись для протаскивания громоздкой техники.

И долго помнились те весенние дни, наполненные долгим напрягом. Как под проливным дождем по колено в грязи рыли канаву для шины заземления: Семён распорядился сделать отдельный заземляющий контур, дабы уберечь новую машину от всех возможных помех.

Как терпеливо, до восьми вечера ожидали длинномерные фуры дальнобойщиков, опаздывающие из-за дорожных передряг. Как самоотверженно проявили физические способности грузчиков программисты, словно соревнуясь за право первым запустить задачу на новейшем компьютере. Как Димка, страдая от боли, вынужденно просидел весь день, не в силах ни уйти, ни работать: призаванный на помощь "ублюдочный" небывалым нахрапом развернул

300-килограммовый магнитофонный шкаф, придавив ему ногу. Как едва уворачивались от "дам-по-шейных" нападок Гуркина на сконструированную инженерами совместно со слесарями мехмастерской особую лебедку для подъема шкафов на рамы. Ведь элементы двойного пола, полагавшиеся к установке в первую очередь, как обычно привезли самыми последними.

В перерывах между "силовой гимнастикой" будущие эксплуатационнки изучали заранее присланную документацию новой ЭВМ. На устах зазвучали новые понятия: "байт, интерфейс, дисковод" и другие. Нет, многое из этого существовало и на прежних компьютерах, только называлось по-свойски, по-русски. Но плагиаторы "самых новых машин" с зарубежных изделий, даже не задумались над перводом терминов, попросту переписав их нашим алфавитом.

И конечно краткое, меткое: "юзер". Пусть и по английски, но всё равно зловеще предрекавшее тягостные мытарства оных…

И вскоре выразительно, ошеломив всех, Кириллыч представил будущего начальника зала ЕС — Леонида Петровича, своего рыбацкого друга. Он переманил его в "учебку", хотя тот и несколько потерял в заработке. Но тяжко же быть единственным мужчиной

— главным инженером ВЦ бытобслуживания — в исключительно дамском коллективе!

Новый шеф сразу же проявил себя с самой лучшей стороны. Командирские замашки Кириллыча при весьма поверхностном понимании им основ электроники (моя обязанность — руководить, а ваша

— соображать!), Леониду были абсолютно неприсущи. Он, прежде чем дать поручения, проявлял глубокий и вдумчивый интерес к предмету труда, старательно вникая в сущность и принципы работы узлов компьютера. Словно стратег, тщательно планировал процесс монтажно-наладочных операций на новой ЭВМ. Видимо считал постыдным держать уровень своих знаний ниже, чем у подчиненных.

А главное, он не сыпал многозначительно-неопределенными фразами, сопровождаемыми загадочно-лукавой улыбкой. Как Кириллыч: я мол, намекнул — ты угадай. Нет, чувство юмора Петровича не обделило. Но в работе его четкая координация, продуманность и целенаправленность позволяла сразу поставить деятельность бригады в правильное русло без лишних вопросов и противоречий.

Что позволяло всем быстро и слажено выполнять задания.

Благодаря Леониду технический коллектив сработался крепко и дружно. Сложностей хватало: интерфесы дисководов — многолинейные сигнальные кабели упорно не входили в фишки разъемов. Некий рабочий, "перевыполняя план" под конец месяца, приляпал маркерные этикетки к соединителям как попадя, а не согласно схеме. Включение процессорного куба обернулось если б не фейерверком, то уж очень дорогим эффектом дымовой шашки — инженеры долго восхваляли Димку, чудом заметившего перепутаные местами блоки питания +30v и -5v. А когда на пробу включили принтер — душераздирающий скрежет пронзил мурашками: изготовители

— "наши польские друзья", учинили "сюрприз". До упора натолкав в редуктор бумагоподачика вместо смазки железных опилок. Вторую "печаталку" спасли — опосля "диверсии" шеф распорядился: каждое устройство перед запуском вскрыть, разобрать, невзирая на пломбы. И тщательно осмотреть изнутри все узлы и детали.

Прозвонить цепи электропитания. Провернуть вручную механизмы, вентиляционные пропеллеры, выявляя заводские "бомбы замедленного действия".

Производственные дефекты всплывали. Работа замедлялась: Семён попрекал за срыв срока сдачи ЭВМ. Но зря беспокоился: задержки не случилось. Прощупанные до винтика и проводка, загодя отлаженные шкафы запускались сразу… Командуй тут Гарик — точно бы "перегубил все агрегаты". Попутно бы сокрушив бы немало костей инженерам и техникам…

Дела продвигались с успехом. Одни за другим "подавали голос" подключаеммые внешние устройства, засветились лампочки на главном пульте. Компьютер вступил в работу. Точно в срок. Без лишних "багов" и недоделок.

Лишь бедолаге-принтеру, легкомысленно запущенному с "лету", пришлось простоять год. Пока наш Н-ский завод под неуёмным давлением Гуркина не сумел изготовить "выбитую" запчасть.

И устроенное по случаю большое торжество не смолкало целую неделю. Воодушевленое успехом руководство и не обращало внимания на чересчур затянувшуюся "спиртовую протирку" новой техники.

Но досада подстерегла там, где никто не ждал. У кассы. Вопреки всем клятвенным заверениям руководства размер и без того мизерных окладов не вырос. Ни на рубль.

Семён с вызывающей настойчивостью утешал. Мол, деньги еще не успели зачислить на счет. Мол, в управлении не спешат с изданием приказа. Мол, бухгалтерия не успевает оформить ведомости.

Но и спустя и месяц, и два выплачивать надбавку не удосужились… И Семён, к которому всегда и всех отсылал директор, вконец устал кормить обещаниями. Забрав у них документы трудовых договоров "для ускорения проблем выплаты", назавтра злорадно и высокомерно пробухтел заочникам: "что эта работа есть их прямая обязанность. И кроме основного оклада, за нее не полагается требовать ничего".

Позже долго ходили упорные слухи: специально для монтажа ЭВМ были выделены деньги. Притом немалые. Именно для оплаты всех установочных и наладочных работ, производимых инженерно-техническим составом центра.

Однако столоначальники управления распорядились по своему.

Припомнив славные времена, когда запустив БЭСМ-6, были сполна вознаграждены все служащие, вплоть до последней уборщицы, те конфиденциально, но без намеков обозвали дирекцию учреждения "простоволосыми простофилями". И путем хитроумных махинаций всецело завладели всей суммой, поделившись некой ее долей с высшим центровским руководством.

… Не стерпев унижения, все трое тут же кинули ему на стол заявления об уходе. Тот бухтя, возмутился, отказываясь от подписи. Но Юрий не растерялся и известил: его отец — известный в городе адвокат, обладающий давними и надежными связями в соответствующих органах. Предъявив Семёну копии трудовых договоров, дал понять: руководство сотворило аферу. И виновным грозит вполне конкретный срок.

Начальника техотдела резко передернуло. Он не ждал от юнцов такой смелой отваги. Он не ждал, что "недоучки-салаги" способны уверенно постоять за себя. Сорваться на крик не вышло: из его глотки вырвался хрипящий свист и следом его резко затрясло… Дрожащими пальцами он вынул из внутреннего кармана кошелек, отсчитав каждому по сто пятьдесят рублей. И через минуту подписал всем заявления. С того же дня.

И все с отвращением покинули кабинет. Не попрощавшись…

— А ты, Дима, останься на минуточку.

Переведя дух, Семён выдвинул предложение. Голос его вдруг стал необычайно чист, спокоен и мягок.

— Я понимаю, ты сильно перетрудился, уморился и потому злой. Но еще пока не поздно. Для тебя профессия электронщика не просто работа, но и увлечение. А поэтому будешь нам благодарен за особую дополнительную премию.

… Вместе с завхозом они спустились в подвал. В одной из кладовок хранились радиоизмерительные приборы, списанные с военных заводов и подаренные центру, как "техническая помощь".

Посреди тесной каморки на тележке красовался осциллограф

С-1-18, размером со средний сундучок.

Старик смахнул с него пыль и включил в розетку. Мерцающая зеленая строчка на экране раздвинула полумрак. Семён, покрутив ручки аппарата и убедившись в его исправности, предложил забыть о "мелких обидах и разногласиях". И если Димка, как техник со стажем, остаётся работать на центре, осциллограф вместе с тележкой, набором шнуров и даже двумя запасными блоками отныне принадлежит ему.

Димка сразу воссиял от счастья: не каждый день дано стать обладателем громоздкого, но незаменимо нужного прибора… С какой же вожделенной гордостью они с Радищевым катили его домой по проспекту! Удивляя, недоумевая прохожих, вызывая у некоторых зависть, а иных и откровенно пугая. Некто встречный даже отпустил комплимент:

— Великолепная мебель для малогабаритной квартиры!..

Благополучно миновав все кварталы, они свернули на проход к дому, потихоньку подталкивая его последние метры, стараясь не сотрясать на колдобинах. Но вдруг из-за куста возле сорника как чёртик выскочил дворник, перекрыв тропу метлой поперек.

— Стоять! — громко захрипел он. — Куда вы это тащите?! Давай, назад разворачивай!

— В чем дело!? Почему!? — растеряно возмутились друзья.

— Назад! — хрипел дед. — Велено не пускать!

— Этот Димка каждый день железяки домой таскает! Скоро потолок обрушит мне на голову!

Дворника поддержала одна из приподъездных бабушек, живущая на первом этаже.

— Уберите сейчас же его! — пыхтел дворник, колыхая своим фартуком-балахоном. — Пока он не взорвался!

Димка отчаяно защищиал подарок, который дед вознамерился со всей мочи огреть метелкой. На что Радищев спокойно заметил:

— Берегитесь — отойдите подальше! Как заденете помелом, действительно так бабахнет!

Бабушки, стекшиеся на шум, отступили, напуганные шуткой программиста. Необычная штуковина и взвинченный вокруг нее гомон собрал и мелких пацанов со всего двора. Кучкуясь чуть поотдаль и восхищенно разглядывая осциллограф, шушукали:

— Гля, какой классный прибор. С помощью таких космонавтов в космос запускают.

— Дурак, — вторил другой. — Не такими, а другими. На них большие экраны.

— Сам дурак! Телек лучше смотри. Сам вчера видел.

— Это локатор, честное слово, — вступил третий. — Его включаешь и он показывает, где наш самолет летит, а где вражий…

— Неправда. — выступил еще один пострел. — Спорим, что это детектор лжи? Им разведка шпионов раскалывает.

Мальчишкам конечно, очень сильно хотелось покрутить, потрогать хоть одну из множества разнофасонных ручек, ближе взглянуть на прикрытый козырьком экранчик с координатной сеткой.

Однако неуемная ругань взрослых пугала их пуще воображаемой угрозы взрыва, не позволяя приблизиться. Отойдя, бабули собрались стеной у входа в дом, не пропуская их, беспристанно выкрикивая:

— Подбирает всякую дрянь, что другие выкинули! У них хлама там — не повернешься, а ему все мало!

— Да он же смастерил аппарат, который по всему дому излучение пускает. Посмотрите, как у меня волосы вылазят!

— Полина, ты надоела со своими волосами! Не выдумывай! Вот я знаю: он чего-то специально делает, чтобы телевизоры всем нам портить. А потом приходит починять и деньги с нас берет!

… Позже станет известно: мать, приперевшись с работы раньше и выйдя на балкон за луком, ужаснулась, увидев этот "железный гроб". И стремглав вылетела на улицу пресечь их намерения.

Надо же было попасться дворнику как раз ей под руку! Его она и нагнула исполнить свою волю.

… Устав от старушечьего гомона, Сашка опять выкрикнул:

— Внимание! Всем молчать! Этот прибор чаще всего взрывается от громких воплей!

Вторично припугнутые бабули бросились врассыпную. Дав втащить подарок внутрь подъезда. Пока Радищев один героически нес наверх осциллограф, весящий почти 30 кило, Димка, заложив куском трубы ручку подъездной двери, сдерживал яростный натиск "мастера чистоты", рьяно выполняющего наказ: "пресечь и не пропустить". Едва друг вернулся за много более легкой тележкой; Димка хватанул укладку с ЗИПом, и оба рванули вверх…

Внизу зазвенел упавший патрубок и ворвался разъяренный крик дворника, гнавшегося вверх с метлой наперевес.

Но все имущество успели внести в квартиру. Метельщик, размашисто колотивший в запертую дверь, внимания не заслуживал…

Прибор, будучи тяжел и велик, очень удачно вписался в промежуток между стеной и Димкиным столом. Едва они включили осциллограф, проверяя его исправность после встрясок, ворвалась мать, до того издали наблюдавшая изящно сорганизованный ею скандал.

— Негодяи! Вы хоть спросили разрешения у старших?! Вы не понимаете, что он когда-нибудь взорвется и всех нас поубивает?!

Доказать матери, что во-первых осциллограф не взрывается, а во-вторых является очень необходимым для работы, было крайне сложно. Ее общение с техникой ограничивалось лишь холодильником, стирмашиной и кухонным миксером. Да и на работе большим бухгалтерским калькулятором с красными цифрами. Даже повернуть ручку каналопереключателя телевизора она боялась (сломаю, а как же!), каждый раз подзывая Димку, либо бабушку; им же поручала пылесосную уборку квартиры. В своё отсутствие!

— Не выношу этот вой! — неизменно ныла она. — Как бормашина по зубам!..

— Поймите, — пытался вразумить Сашка его мать, — этот прибор ему очень нужен для работы. Дима же всех выручает, технику всем исправляет, и кое-что на этом зарабатывает.

— Вот пускай на работе и чинит! А не прет домой хлам, который другие выкинули!

— Но он же не успевает все делать на работе!

— И замечательно! Незачем ему быть починяльщиком, прислугой на подхвате! Дима! Бери пример с товарища! Он железки с помойки в дом не тащит, а уже готовит диссертацию к защите!

— Ха! — рассмеялся Радищев. — Ну и фантазии! Это маячит в очень смутной перспективе. Если вообще когда-либо произойдет.

— Дима, не верь. Саша скромничает, у него в голове свои планы. Он чужим их не выдаст, чтобы не сглазили.

Друзья продолжали усмехаться в ответ на ее гневные тирады…

Противоречия сгладила бабушка, возвратясь из магазина. Став на сторону внука, долго и настойчиво убеждала, "что Дима сообразительный, бомбу домой не притащит, а прибор ему поможет заработать на жизнь." С трудом ей удалось утихомирить мамашу, а особое восхищение произвела на нее тележка… Димка прикрепил к ней сверху дощечку: получился столик на колесах. Который бабушка тут же взяла в оборот, подавая на нем обед из кухни к столу в большой комнате. Будучи в восторге от такого удобства, "как в лучших ресторанах"…

… И потому, когда спустя пару лет поступила разнарядка к получению ЕС-1060, от участия в ее монтаже отказались все. Поголовно. Работы поручили бригаде завода-изготовителя. Просто так "кинуть" командированных не получилось бы. И чиновники управления, наблюдая за процессом установки, выглядели хмурыми и обозленными. Даже плотнику, аврально соорудившему в зале перегородку из фанеры и рубероида для прикрытия от пыли действующей машины, и то "зажали бабки". Заменив их недельным отгулом.

Все дни которого рабочий беспробудно пил…

Заводских монтажников озадачивал ореол пренебрежения и враждебности, царящий вокруг новейшего скоростного компьютера. Они хвалились: машина не имеет равных по производительности, способна за час обработать столько задач, что старой "две тройки" не одолеть и за сутки. Заверяли: с пуском "шестидесятки" ВЦ станет "компьютерным флагманом города и сможет извлекать громадную прибыль".

… Фиг! Их уверениям не суждено было сбыться. Ибо машина сломалась ровно на следующий день после подписания акта приемки и отъезда заводчан. Экстренно вызваная бригада ЦТО тут же споткнулась о стену загадок, порожденную новым компьютером. И заявила: "для изучения капризов этого чуда потребуется не один месяц." С трудом удалось вызвать с завода гарантийную бригаду.

Но… Центру так и не светил титул флагмана: после отбытия гарантийщиков события с точностью повторились во второй раз…

Вторая часть

Уже с утра весь центр огласила весть: комиссия, которую все давно ждали и боялись, завтра прибудет точно. Эти сведения, как утверждали, "абсолютно верны и никаких изменений не будет". В многочисленных кабинетах, залах и отделениях снова развернулась суета и хлопоты по наведению марафета. К подобному, впрочем, последнее время было не привыкать: визит высоких гостей переносился раз за разом. И у Семёна, наблюдающего за подчиненными, наводящими блеск, это вызывало умиляющее удовлетворение: его бухтящий голос звучал реже и глуше, позволяя сохранять нормальную рабочую обстановку.

Дабы сохранить внутри помещений первозданную чистоту, порядок и чинность, избежать сутолоки, решено было назавтра закрыть центр для всех учащихся и студентов "по техническим причинам". За исключением аспирантов и преподавателей — хоть сколько-нибудь озабоченных пользователей требовалось представить прибывающим. Объявление об этом уже с утра красовалось при входе. К тому же необработанных упаковок перфокарт и бланков за последнюю неделю скопилось столько, что хватило бы на загрузку всех машин не на одни сутки.

Но ярмом давил вопрос: как поступить с монстром, обзываемым

ЕС-1060? Которая вряд ли окажется перед комиссией в работоспособном виде. Леонид, долго совещаясь с Семёном, с его согласия подозвал заступившего на смену инженера Сергея, умевшего помимо прочего, неплохо рисовать и дал задание.

Идею "маскарада" сочинили без особых хитростей — на большом листе ватмана крупно намалевать: "ИДЕТ МОДЕРНИЗАЦИЯ". И пришпилить его, прикрыв отладочный пульт; машину обесточить, распахнуть дверцы процессорного шкафа и в момент явки посланников обеспечить вокруг деятельную возню ЦТО-шников и собственных персон. Оправдание выглядело бы достаточно убедительно; тем более, после праздников ожидали уже второй визит бригады завода-изготовителя именно для новой попытки модернизации. После которой, как уверяло в бесконечных переписках заводское руководство, "машина пойдет стабильно и без сбоев".

Но Леонид решил, хоть и шансы на успех были ничтожны, всетаки попытался это сбойное чудо заставить хотя бы ненадолго поморгать лампочками. Похоже уже и городской ЦТО потерял веру запустить "шестидесятку": всех своих инженеров служба наладки под разными предлогами переместила на другие объекты. Последние дни придать компьютеру работоспособность пытался лишь один наладчик по имени Арсен.

Он неторопливо сновал вдоль шкафов, переставляя платы с места на место, и периодически сгружая на Димкины стенды пачками неисправные (по его мнению) модули оперативной памяти. Димка кропотливо втыкал в наборное поле стенда кучу перемычек, согласно карт тестирования памяти. Затем вставив в стенд забракованный блок, удивлялся исправному завершению теста. Модули не выдавали сбоев даже в режиме профконтроля, то есть при специальном отклонении питающего напряжения на 10 процентов. Он не успевал заверить Арсена в их исправности, как тот не желая вникать, твердил:

— Ваши стенды — это не то. Это — игрушки. Правильно проверку делать на машине.

— Ну так и проверяйте на машине. Это же ваша обязанность, — постоянно убеждал его Леонид.

— Тогда ищите исправную такую же машину. Я клянусь вам — проверю всех до последнего.

Он ставил заведомо невыполнимые условия — такой же "шестидесятки" в городе было не сыскать. Все НИИ, не говоря уже о военных объектах, поведав о патологической неработоспособности этих компьютеров, отказались их приобретать. Отказную технику и "впихнули" в учебный центр, ибо у последнего выбора, как всегда не было. На других ЭВМ протестировать модули памяти вообще было нереально из-за больших конструктивных различий.

И вот этим утром Димка обнаружил в своем закутке аж десяток якобы "сдохших" модулей. Вместе с Леонидом их охватила неподдельная оторопь.

Арсен, с утра включив "шестидесятку", попытался загрузить операционную систему. В магнитофонном шкафу лента даже не стронулась с места. Тогда принудительно был загружен тест памяти с перфокарт. Который моментально отпечатал на принтере номера сбойных модулей. Затем ЭВМ заткнулась окончательно, и лишь лампочки отладочного пульта высвечивали одну за другой ошибки памяти.

— Сбойность памяти у меня под сомнением. — заключил Леонид.

— Арсен, вы проверяли: питание в норме?

— В норме. Все четко врубает, аварии нет. Наши ребята заменили все отказные блоки. Теперь все по маслу.

— Дима. Принеси-ка тестер. — И обращаюсь к наладчику, спросил:

— А вы замеряли напругу на выходе блоков питания?

— Зачем? Я говорю — все четко. Все исправно пашет…

Вдвоем с Димкой они распахнули шкаф блоков питания, примыкающий вплотную к процессору и отсеку ОЗУ. Внутри были вставлены вплотную друг к другу множество синих железных коробок с никелированными ручками. На всех ровно горели зеленые лампочки. Из глубин доносился шелест вентиляторов и назойливый комариный писк 400-герцового тока, поступающего с подвальных преобразователей.

Результаты замеров поразили бывалых электронщиков: большинство блоков вместо положенных 5 вольт выдавали лишь 4,7–4,6 вольта. На выходе одного держалось едва 4,3: оставалось гадать: почему не выбила защита. Как и тому, что машина изредка умудрялась все-таки срабатывать: по науке это было совсем невозможно.

Наладчик, увидев небывалый разлад системы питания, просто вскипел:

— Ребята уже три блока меняли здесь! — указал он на самый "севший". — Не бывать, чтоб трижды в одном месте горел! У вас неполадки по первичному питанию. Проверьте альтернаторы.

— Сейчас. — невозмутимо промолвил Леонид. — Проверим.

Димкамолча переключил прибор на переменный ток. Стараясь держать его ровнее, чтобы стрелка стояла на нуле и была видна

Арсену.

— Так меряем. — Леонид вставлял концы тестера в гнезда

"Контроль фаз 400 гц" на панели включения питания: командоаппарате, запускающем блоки всей ЭВМ в заданой последовательности.

— Смотрите. Фаза АВ, ВС, АС. Видели? Везде ровно 220.

— Это сейчас 220! — возмутился Арсен. — А откуда вам знать, сколько будет через час? Через два? Откуда вам известно что тут творится в ночной смене?

— Если бы были перебои по сети — сбоили все машины. А нас мучает одна эта. Переменка в норме, видите, под нагрузкой держит.

— Кто посмел сказать: держит? Знаете, что на питание полагается ставить самописцы?

— Поставили бы. Но у нас же их нет.

— В "Радианте" самописцы стоят на всех машинах. И все отмеченные сбои у них кореллируются с неполадками по питанию.

— Простите. "Радиант" — все-таки военное ведомство, а мы всего лишь учебное заведение. Кто нам их даст?

— Ну раз такую машину-зверь поставили, не можете к ней сущую мелочь найти?

— За свой счет что ли покупать? И где?

— Не знаю. Крутитесь. Это ваши проблемы…

Преодолевая упорство наладчика, Леонид с Сергеем и Димкой окончательно отключили компьютер и принялись демонтировать отказные блоки. Из шкафа, тужась, извлекали за ручки тяжеленные коробки с ребристыми задними панелями для отвода тепла. Вспотев, волокли их в техкомнату к Димкиным стендам.

Всем было ясно: машина пришла в катастрофическую негодность, и преодолеть это не удастся ни до завтра, ни спустя неделю. В

ЗИПах не осталось ни одного исправного блока 5 вольт/100 ампер: наладчики браковали их один за другим, а Димка, всецело поглощенный проверкой плат памяти, физически не смог бы уделить время хотя бы приблизительной оценке причин повального отказа этих массивных изделий. Арсен горячо доказывал, что всему виной межвитковые замыкания в магнитных усилителях блоков — управляемых дросселях насыщения.

ЦТО-шник предрекал "шестидесятке" долгие месяцы простоя. Намоточные и индуктивные элементы вообще не предусматривались в запасных комплектах. Завязалась бы длительная переписка с заводом, с целью доказать необходимость поставки этих запчастей.

А может и целиком новых блоков питания. Но запредельно сложным явилось бы выбить на это деньги из управления образования: срок гарантии на компьютер уже закончился.

Инженеры подавлено созерцали сложенные в углу штабелем "умершие" железные коробки. Леонид не терялся, предлагая подключить хотя бы один блок на стенд, и подтвердить что именно в них "засела" поломка. Ведь Арсен успел на ходу сменить интонацию, и принялся всем внушать: "блоки питания тут не причем, они не могли отказать все разом. А из-за летних перегревов "сели" все микросхемы памяти и увеличили расход тока".

… Но первый же блок, установленный на стенд, показал свою дефективность во всю красу. Даже без нагрузки на выходе не дотягивало до пяти вольт, а при росте потребления тока резко уменьшалось, стремясь к четырем вольтам. Далее звонко щелкало защитное реле. Сомнения относительно места дефектов пропали. И ясно было — блокам потребуется серьезный ремонт.

— Дима. — предложил Леонид. — Перекинь с менее севшего блока

УПТ. Посмотрим, как это повлияет.

Единственная вмонтированая в блок съемнная плата УПТ: усилителя постоянного тока и определяла выдаваемое всей конструкцией напряжение. Эта схема, воздействуя на управляющие обмотки магнитных усилителей, обязана была поддерживать требуемые пять вольт при любой температуре, изменении входного напряжения и главное — нагрузки от нуля до максимума. Разумеется, в допустимых пределах.

И вот когда Димка исполнил просьбу шефа, "больной" блок почувствовал себя лучше. Нет, требуемые пять вольт он тоже не в силах был выдать. Но нагрузку держал уверенней, защита не отбивала. Все вздохнули с облегчением: по крайней мере в этом блоке моточные изделия замены не просят…

На столе рядом со стендом была разложена в полный разворот схема блока на формате А-1. Рядом мерцала зеленоватая полоска на экране осциллографа. Сверяясь поминутно со схемой, Димка просматривал сигналы на различных точках платы.

Дефект разительно проявил себя уже на выходе УПТ. Вместо ровной линии постоянной составляющей на управляющие обмотки выдавалась ломаная дрожащая кривая, в такт которой дрожало и все напряжение, выдаваемое блоком. Не спецам объяснять: цифровые схемы, запитанные подобной "грязью", работать не смогут никак.

Напряженно поглядывая то на плату, то на осциллограф, он вдумчиво обследовал ее, словно доктор — больного. И вдруг на его лице сосредоточение сменилось улыбкой.

— Как? Неужели нашел?

Димка соскоблив отверткой покрывающий плату лак, присединял осциллограф к выводам впаянного маленького алюминиевого бочонка. Обязанный беспрепятственно пропускать сигнал — этот электролитический конденсатор К50-16, стал непреодолимой преградой для импульсов управляющей схемы. Короче, потерял емкость.

— Смотрите, Леонид Петрович. До него импульс есть. После нету.

— Ты смотри. Неужели? Такая мелочь и столько сотвотила гадостей? А может и в остальных блоках — то же?

— Не в нем причина, — продолжал твердить Арсен. — У вас коротят обмотки дросселей.

Дефектный кондер был быстро выпаян. Стрелка тестера, подсоединяемая к нему, должна была отклониться. Но она не двигалась с места: элемент был мертв.

— Арсен. Теперь понял, в чем причина? Видишь, что кондер негоден? — спросил Леонид.

— Вижу. Но все равно не верю, что он виноват.

К охваченным радостью от выловленного дефекта, подскочил

Сергей. Уточнив подробности, подтвердил:

— Подобные шедевры штампуют в Степанакерте. Мой знакомый недавно с командировки от них вернулся. Поглядел на тамошний техпроцесс — теперь не то что паять, в руки их взять боится!

Успокоившийся было Арсен снова разъярился:

— Слушай! Ты на степанакертцев не тяни! Это славные ребята!

Они свое дело знают!

— Арсен. — обратился к нему Леонид. — Если твои ребята свое дело знают, очень печально, что продолжают гнать брак. От которого всем — такие убытки и потери времени.

Но тот закипел еще пуще:

— Вы знать стали много, так молчать, не оскорблять! А то вас всех зарэжу!

Но Леонид невозмутимо продолжил:

— У нас не цирк и твои шутки неуместны. Если мы тебя не устраиваем — убедим твое начальство о переводе на другое место.

Арсен замолк. Он сознавал неправоту. Врожденная кавказская гордость заставила его прекратить спор. По-быстрому одев пальто, он сильно бухнув дверью, выскочил в коридор…

Леонид принес из кладовки коробку танталовых емкостей К-52.

Выпущенные специально для военной аппаратуры, они не подозревались в отказах. Ими надлежало поголовно заменить пакостные бочонки, состряпанные где-то за горами, за долами.

И на той же самой плате Димка вскоре нашел еще два таких негодных изделия. Он заменял их на танталовые, пускай даже они не точно совпадали по емкости и были слишком громоздки. Места внутри ящика вполне хватало.

И когда исправленный блок был снова включен, прибор стенда четко показал требуемые пять вольт. Стрелка не вздрагивала, даже несмотря на резкие манипуляции ручкой реостата, менявшего нагрузку от нуля до максимума.

… Через два часа коробочка с негодными емкостями переполнялась через край. Ведь и в следующем блоке дефект тоже происходил из-за них, а далее Димка менял их все подряд, даже не промеряя. И ставя на проверку, убеждался что блоки оживали.

Тонкой отверткой подстраивал напряжение как можно точнее, приглядываясь к вольтметру.

Удалось отремонтировать не только весь машинный комплект, но и сделать два запасных. Только один блок не поддался ремонту с ходу. В нем ЦТО-шники, пытаясь найти дефект, стали менять элементы по-принципу "один за другим". И, перепаяв все, кроме "электролитов", где-то видать попутали соединения.

Пока Димка "оживлял" блоки один за другим, Леонид с Сергеем ставили их на место. В шкаф опреативной памяти были возвращены и все платы 16-килобайтных модулей: исправность их была вне сомнений.

— Завтра выпишем еще таких емкостей. После праздника заменим их во всех блоках, чтобы избежать новых отказов, — подвел итог

Леонид.

И вот настал черед запуска ЭВМ. Блоки стояли на местах. Димка нажал кнопку "включение питания".

Внутри шкафа снова зашумели вентиляторы. Внутри командоаппарата мерно щелкали реле. С интервалом 1–2 секунды на панели зажигались лампочки, показывающие подключение очередной части всей необъятной схемы большого компьютера. Прозвучал последний щелчок, загорелась надпись "Готово". Питание было исправно.

— Грузим ОС-ку! — распорядился Леонид.

Лампочки наладочного пульта весело сияли, будто елочные гирлянды. Сергей направился к монитору и ввел команду:

"/: Load operation system".

Тотчас включился "нулевой" магнитофонный шкаф с системной бобиной. Лента перемотавшись взад-вперед, остановилась. Огоньки на пульте быстро замигали. На зеленом экране вспыхнула строка:

"Operation system loaded. All ready."

— Теперь пробуем запустить комплексный тест.

Сергей набрал команду запуска теста. Считанная с с ленты программа запустилась, выдавая на монитор одну за другой сообщения об успешной поочередной проверке всех узлов машины…

Инженеры ощутили себя победителями, прорвавшими бесконечные пороги отказов "шестидесятки".

Было уже около шести. За окнами стемнело: рабочий день Димки подошел к концу. Он прощался до завтра с Сергеем и Леонидом. И не мог припомнить, когда уходя под вечер, созерцал "шестидесятку" в работоспособном виде…

Он, конечно сегодня устал. Он понимал: за победу над капризной техникой его не одарят дополнительным вознаграждением. И даже не похвалят словами. Кроме, разумеется, Леонида. Он просто выполнил свои служебные обязанности. Как и обязан был выполнить. Но его настроение было приподнятым и боевым. И разобранный магнитофон друга, который день мозолящий глаза и загромождавший почти весь стол, обязан был сдаться. И с головой выдать поломку.

Димка включил домашний осциллограф. Пока прогревались в нем лампы, поставил на бок разобранный музыкальный ящик, чтобы легче было подобраться к дорожкам управляющей платы.

Долгие поиски дефекта привели к выводу: логические элементы исправны. Не вырабатывался лишь пусковой импульс для срабатывания электромагнитов привода механизма. И минувший день всей сутью подсказывал:

— Ищи емкость!

Он почти наизусть изучил схему управления. Понял: две микросхемы как раз и вырабатывают этот необходимый импульс. Сигнал между ними шел сквозь чуть ли не единственный на всей плате "электролит".

Осциллограф успел прогреться. И который раз на день наглядно показал гнусное качество крохотного конденсатора 1мкф*16v, искусно спрятанного в углу платы под жгутами проводов и комками пыли.

…В ящике стола скоро обнаружился сходный по параметрам кондер МБМ. Старый, громоздкий, однако с немеряным запасом надежности. Проблема решилась закреплением его кусочком изоленты к каркасу механизма — пустого объёма внутри хватало. Тонкие проводки, удлинившие его выводы, впаялись в нужные дырочки платы.

Каково же ощутить радость ремонтнику, услыхавшему в ответ на тыкание кнопок четкие щелчки соленоидов механизма! Подключив наушники, он воткнул кассету, доставленную вместе с магнитофоном (у него был "Юпитер-202", работавший на бобинах и собственых кассет не водилось). В ушах запели голоса группы "Ottowan".

Он простучал дробью условных сигналов по отопительной трубе

Гришке: иди ко мне. Если ты конечно дома и никем не занят.

Минута — и приятель был рядом. Нацепив наушники, пританцовывал под музыку. Ощупывая кроху — "кондюк", дивился:

— От такой пи…юшки все и полетело!?

Гришке нелегко было втолковать: сия мелочь способна омертвить не только музыкальный сундук, но и мощнейший компьютер, занимающий площадь поболее десятка их квартир. Он живописно вспоминал весь день, посвященный его оживлению. Как невольно обидели ЦТО-шника грудой "усохших" кондеров, "сфабрикованных" его земляками. Смысл долгой и напряжной работы Гришку ни в чём убедил. Но утомление друга до него доперло сразу.

И Гришка собирать аппарат не торопил. Ведь для надежности еще полагалось почистить и смазать механику. Желательно было и сменить головку, которая уже заметно сточилась. Во многом благодаря отечественным кассетам МК-60: пленка в них даже своим видом походила на наждачную бумагу. Димка утверждал: на качество звучания пока это не повлияет. Но вот при записи звук существенно ухудшится. На что хозяин ответил:

— Мне по фигу. Буду что ли я, как ты, мучиться, переписывать? Отвисать часами? Да лучше я куплю у своего знакомого в студии готовые кассеты. Прикинь у него бездо-онный выбор музона!

Но завершить починку помешал… "дежурный пузырёк". В нем закончился протирочный спирт. С чего Димку и напрягла странная пропажа со стола бутылки с ректификатом.

— Бабушка! — воскликнул он. — Где ты поставила "Амаретто"?

— Не знаю, внучок. Я пустую дала тебе, с тех пор и не видала.

Может, мама знает?

…- Чего вы ко мне прицепились!? — раскричалась мать. — Небось всю до дна выжрали, упились вусмерть, и забыли сами себя на свете!

— Да мама. Мы ничего не пили! Честное слово!

— Вы, сопляки! Сперва хоть брехать научитесь! Пьяницы!

…Гришка тихо увел друга расслабляться. Они снова резались в "дурачка" картами с раздетыми девушками. Димка упрашивал: ну организуй ты подруг хотя бы на вечер. Гришка недовольно огрызался:

— Да брось ты. Меня эти телки зае…ли, как тебя твои схемы.

Давай хоть отдохнем, как люди.

— Кого-то и зае…ли. А другой, видишь киснет в одиночестве.

И так и не допрет, "чего же в нем есть".

— Димон! Кончай страдать! То, что есть в тебе — все прекрасно. Добавь чуток самостоятельности и нефиг тосковать. Ну вспомни, ты же жил с девчонкой. И у тебя с ней было все в порядке.

— Но она же ушла от меня.

— И очень хорошо, что ушла. Через пару месяцев, а не спустя три года. А то бы привык, и совсем погряз в печали. Потому-то я всегда первый незаметно так начинаю с телкой ругаться. Чтобы создать повод ее выгнать. Дабы не прилепилась так, что не отдерешься…

Мать этот раз не приперлась: утомленный Димка задремал с колодой в руках около одиннадцати. И сам отправился спать…

***********************************************

Наглаженный и вычишенный Димка появился на рабочем месте заранее. Но едва оказавшись в зале, понял: творится что-то неладное.

Леонид, тоже поспешивший спозаранку, дергаясь, сидел у телефона и нервно, сбивчиво кричал в трубку:

— ЦТО? Почему не можете прислать налдчиков!? После обеда нас не устроит! В десять уже комиссия! Нам срочно! Ну сегодня, в порядке исключения… Да не может быть, что все на объектах!

Очень прошу, мы оплатим по трудовому…

Инженер предыдущей смены Сережа тоже не спешил покидать зал.

Вместе тревожно обсуждая ночное происшествие.

Случилось вот что: среди ночи внезапно отказал канал выдачи данных на принтеры. Такое случалось и прежде: операторы, просто дав с пульта нужную команду, стали сохранять результаты в файлах на магнитной ленте. К утру километровая бобина заполнилась почти полностью; наготове лежала следующая. В общем, ничего страшного. Но ведь сегодня прибывает комиссия!

Димка интересовался подробностями. Положение было просто аховое: долгое время безотказная ЕС-ка как раз вовремя учинила подлость. В надежность "шестидесятки" тоже никто не верил. Хотя Сергей, протирая бессонные глаза, уверял, что всю ночь гонял на ней тесты и они проходили без сбоев, трудно было поверить, что эта капризная громадина не "повиснет" в любую секунду.

— А вы не проверяли печать в автономе? — поинтересовался

Диммка.

— Ну попробуй. Вдруг пойдет. — порекомендовал Леонид.

Димка направился к тумбе контроллера печати. На панели управления перещелкнул тумблер в позицию: "Автономная работа".

Нажал кнопку "Тест".

Принтер застрочил, как пулемет, выдавая ровные строчки. Затем треск сменился визгом циркулярной пилы: пошла печать в косую линейку.

— Ох-да. Устройства исправны. — раздались возгласы коллег.

— А вы не меняли интерфейсную плату? — поитересовался Димка.

— Да откуда? Что, я разве знаю где лежат запасные? — оправдывался Сергей…

Димка поплелся в техническую комнату и принялся выволакивать из-под своих стендов ящики с ЗИПом. Только ему было точно известно, в каком хранятся отремонтированные платы интерфейсов.

Эти платы были вечной головной болью всех технических спецов и именно чаще всего из-за них происходили внезапные и ничем необъяснимые отказы внешних устройств…

Стоя на коленях, он извлекал с-под основания тумбы подозрительный блок, отсоединив прежде от него толстый многопроводный кабель, соединяющий с центральным процессором. Пыль, несмотря на все принимаемые меры, скопившаяся в ее основании противно ударяла в нос и пачкала руки. Сменщик подал ему запасную. Всунуть ее в гнездо быстро не получалось — мешали теснота и темнота. Наконец, исправная плата попала в зазор разъёма. Подключив к ней интерфейсный кабель, Димка наконец распрямившись, произнес:

— Включайте…

Леонид щелкнул тумблером. И крикнул Ленке:

— Команду на печать!

Оператор шустро набрала "PRINT". Сразу же загудел мотор принтера и из щелки с треском поползла бумага с решенной задачей.

Не веря своему счастью, все кинулись приглядываться к выходяшей распечатке. Сомнений в правильности выдачи информации не вызывалось: таблица результатов была ровной и без перекосов.

Ппд конец таблицы принтер привычно прогнал бумагу. "Консул" отстучал строчку на рулоне отчета об успешно завершенной операции.

— Димка! Молодец! Гений! — Инженеры, и не вникавшие в причину непредвиденной поломки, прыгали от радости, словно дети.

Леонид был сдержанней и пытался размышлять о причинах бесконечных отказов этих узлов:

— Наверное, все-таки из-за разрядов статики вылетают микросхемы. Сколько уже лет воюю, чтобы запретить операторам ходить на работу в синтетике. И все без толку.

Хотя не секрет электронщику: вот уж невероятно, чтобы разряды с одежды могли пробиться сквозь плиты двойного пола, либо "прострелить" плату, спрятанную в глубине тумбы из толстого железа. Никогда же не вытягивали наверх "печатный" кабель!

Однозначна причина в заводском браке самих микросхем. Однако их изготовитель в ответ на рекламации всегда сочинял невероятно головоломные отмазки…

И не успел Димка смахнуть с джинсов налипшую пыль, как в зал лихорадочно ворвался Семён, с ходу выкрикивая:

— Все в порядке у вас!? Смотрите, чтобы ваши ЕС-ки не вздумали подвести! А где ваш самый главный инженер? Его немедленно на третий этаж в класс! Чтобы настроил систему "электронной доски"!

Димке, как знатоку бытовой аппаратуры, всегда доставалось и это. "Электронной доской" называлась установленная над преподавательским столом телекамера, передающая изображение на два стоящих на высоких тумбах черно-белых телевизора "Горизонт207". Центр гордился этим оснащением: о подобном в других учебных заведениях было ничего неизвестно. Считалось, что у такой системы большое будущее: она в корне избавляла от пачкающего мела и не понуждала лектора то и дело поворачиваться спиной к слушателям.

Класс был открыт и две уборщицы старательно драили столы, пестро размалеванные всяческими откровениями студентов-оболтусов. Подойдя к преподавательской трибуне, он щелкнул тумблером. Голубые экраны телевизоров замерцали. Положил в рамку, очерчивающую поле зрения камеры, один из заранее заготовленных листков с формулами и графиками.

Все работало исправно. Оба телеящика четко показали увеличенную копию бланка. На всякий случай он протер объектив специально захваченной проспиртованной тряпочкой и подрегулировал резкость. Хотя картинка и не вызывала никаких нареканий…

О составе и значимости предстоящей комиссии на центре спорили уже не один месяц. По последним сведениям, добытых от начальства, она ожидалась в количестве не менее 20 человек. В том числе зам. министра образования из Москвы, директор Главного вычислительного центра академии наук, а так же чиновники местного Управления образования. В числе прочих ожидали немало профессоров из местных и московских ВУЗов, и конечно делегатов оборонных предприятий, чья деятельность немыслима без применения компьютерной техники.

От оценки прибывающими текущего состояния дел всецело зависила дальнейшая судьба учреждения и перспектива его финансирования и развития. Поэтому руководству требовалось представить в полном масштабе востребованность, загруженность и ведущую роль центра в организации учебного процесса и научных исследований; хотя во многом и оснащенного устаревшим оборудованием.

И тем самым убедить верха в скорейшей необходимости технического переоснащения и достаточного выделения для этого денежных средств.

Намеченную программу визита высоких гостей предполагалось начать совместными выступлениями, как прибывшими, так и руководящими представителями центра. Совместное заседание организовывалось в классе с "электронной доской", чем "с ходу" демонстрировалось первое техническое новшество. После этого руководство центра проведет импровизированную экскурсию с представлением всех ЭВМ и прочих служебных помещений… О третьей части мероприятий вслух уже не говорилось. Однако все понимали, что мероприятие завершится особо изысканным банкетом, ради которого даже пригласили на один день (заставив профсоюз сполна оплатить) поваров и официантов из ресторана "Интурист". А буфетчицу тетю Клаву отправили в незапланированный отгул.

Но в последний момент директор (явно не без влияния Семёна) распорядился, чтобы все начальники машинных залов оставались на своих местах на случай непредвиденных обстоятельств. А для сопровождения комисии приказал выделить от каждой ЭВМ "толкового, симпатичного и представительного инженера". Димка ничуть не усомнился в уготованной ему роли. И через пять минут вместе со всем высшим руководством, ведущими программистами ожидал в холле здания высоких гостей.

Было уже десять часов, однако визитёры не торопились. Ожидающие настороженно переглядывались и шептались. Многим уже думалось, что мероприятие снова откладывается на другой день.

Программисты нелестно подшучивали:

— Начальство никогда не опаздывает. Оно всегда немного задерживается…

Но минут пятнадцать спустя на проспекте напротив здания остановился "Икарус" междугородного типа. Из него ко входу потянулась делегация ученых мужей в шляпах и кожаных плащах с объемистыми портфелями.

Встреча, словно двух глав государств на аэродроме: директор поздоровался, обнявшись с возглавляющем комиссию академиком, первым ступившим в доблеска надраенный холл центра, через сияющие в утренних лучах стеклянные двери. Остальные делегаты оглядывая неприхотливое убранство помещения, едва не раскрывали рты от восторга. Особо понравилось гостям сооруженное ранее здесь творение: прибитые у стены большие школьные деревянные счеты и плакат над ними: "Развитие цивилизации немыслимо без точных наук!"

Наверняка те предполагали встретить здесь, в провинции, нечто гораздо более скромное, убогое и запущенное. А может их, прилетевших из Москвы, где уже выпал первый снег, глубоко вдохновило и порадовало яркое, безморозное солнечное утро.

… В президиуме, за преподавательским столом класса, разместились директор рядом с академиком. Помимо еще одного из прибывших, по бокам присели главный программист и Семён Семёнович.

Остальным членам комиссии почетно предоставили места на передних столах. Сопровождающие центровские служащие уселись позади. Многих явно донимала скука, заставляя протяжно зевать, прикрывая руками рты.

Поздоровавшись еще раз со всеми прибывшими, директор приступил к докладу. В сути его речи ничего выдающегося не звучало: от традиционных строчек о важности обучения подрастающего поколения вычислительному делу, о достижениях в развитии на базе учреждения научно-исследовательских работ он плавно перешел к обсуждению технических основ, требуемых для этого. Ежегодные показатели роста количества пользователей, обработанных задач, снижения аварийного простоя машин он подтверждал, демонстрируя публике через телесистему класса заранее подготовленные таблицы и диаграммы. Некоторые участники комиссии прислушивались с неподдельным вниманием, что-то чиркая в блокнотиках. Другие же откровенно маялись тоской вкупе с сопровождающими.

Но затем, отложив бланки в сторону, он решительно заговорил о массе проблем и недостатков. Ликвидировав которые, с его слов, можно будет достичь куда более высокой производительности. Напомнив по привычке о хроническом дефиците бумаги, перфокарт, об ежегодном отвлечении сотрудников на сельхозработы, он заявил о необходимости радикально менять принцип взаимосвязи ЭВМ-пользователь, по сей день основаный на бумажных носителях.

Что само по себе сводит на нет все усилия по созданию новых высокоскоростных процессорных устройств.

И поэтому важнее всего требуется, утверждал он, оснащать компьютеры системой выносных мониторов. С помощью которых программисты, а в дальнейшем и все прочие пользователи и обучающиеся поведут с машинами "прямую речь", на ходу внося в программы изменения и моментально ликвидируя ошибки. При этом "юзерам" совершенно не понадобятся перфокарты, а на бумагу отпечатать можно будет лишь совершенно отлаженный и законченный вариант задачи.

Его выступление вдохнуло присутствующим интерес и стало развеивать казенную тоску. При том, что главный программист умело продолжил его мысли:

— … Ну вот посудите. Наш математик Вася сочинил программку. Приходит он на ЭВМ, а его внутрь не пускают. Мол, вас много тут таких просятся, вы все пыли натопчите, да компьютер нам сломаете. Так что оставляй свою колоду, Вася, да гуляй до завтра. И вот назавтра проснулся Вася и вспоминает: "А что за алгоритм я сварганил? А не забыл ли я отнести его на машину?

Да и вообще, этим ли я вчера занимался?"

Собравшиеся оценили юмор выступившего дружным смехом, перемежаемым с аплодисментами, окончательно унесшим гнетущее многих безразличие. И подтолкнули к выступлению коллегу — директора главного ВЦ академии наук.

— … Когда мы отправлялись сюда, нам многие говорили: "Ну вот, провинция, периферия. Чего же там можно найти, нового, прогрессивного, передового?" Но взгляните, — провел он ладонью под камерой "электронной доски", — какую оригинальную, удобную и в целом несложную систему установили местные энтузиасты. Наверняка многим из вас приходилось работать преподавателями. И вы не забыли перепачканные в мелу руки после лекций? Помните, сколько раз приходилось подсказывать студентам, не различающих с последних рядов написанное на доске? А возьмите это. Никакого мела, грязи, и все видно, как на ладони. А главное: преподаватель всегда лицом к учащимся и не теряет с ними контакт.

Честное слово, я бывал во многих учебных заведениях Москвы и других городов, но такое удобство вижу впервые. Значит, здешние люди заинтересованы в прогрессивных методах обучения. И помочь им в этом — наша честь…

И наконец слово взял человек с бородкой и высоким лбом: сам академик.

— Товарищи! Все тут говорили о скорейшем внедрении систем прямого диалога с машиной. Я это видел и знаю — необходимость внедрения этого новшества бесспорна, и теденция осуществления его у нас повсеместно нарастает. Но меня прежде всего угнетает картина, наблюдаемая на всех без исключения центрах страны.

Хотя наши программисты уверенно создают универсальные языки, понятные любой ЭВМ, каждая машина, порой даже две ЭВМ совершенно одинаковых марок, стоящие бок-о-бок в одном зале, везде работают автономно, сами по себе. Подобное расточительство более не терпимо. Не зря за рубежом сейчас проводится интенсивная работа по охвату ЭВМ специальными сетями по передаче данных. Что это дает? Вы например, не раз видели, как нередко одна машина буквально задыхается от необъятного объема работы, в то время, как на другом центре такая же ЭВМ часами вынуждена простаивать от ее отсутствия. Нашей экономике слишком постыдо нести такие огромные потери: простои дорогостоящей техники, перерасход электроэнергии, трудозатраты высококвалифицированного персонала. А если бы эти две машины, к примеру, связала специальная информационная сеть, то она бы без труда перебросила часть заданий на менее загруженную машину, и также быстро вернула назад полученные результаты. Программист даже может и не знать, каким компьютером просчитана его задача. Поскольку ему важнее всего побыстрее увидеть на терминале результативный ответ.

Все вздохнули с восторгом. Некоторые даже зааплодировали.

Академик продолжил:

— Но это еще не все. Повсеместно, в крупных центрах наподобие вашего, эксплуатируется несколько ЭВМ, различных по структуре и производительности. Свяжите их сетью и установите сравнительно несложное устройство, координирующее и направляющее поток заданий в соответствии с их сложностью, объемом и спецификой на ту ЭВМ, которая лучше и быстрее справится с конкретной задачей. Знаете, какой получается выигрыш производительности? По зарубежным данным в условиях, подобным вашим, равный приобретению еще одной, а то и двух ЭВМ из новейших образцов

ЕС!

В классе опять послышались восторженные возгласы. Перемежаемые вопросами:

— А где для этого брать необходимое оборудование? А как можно такое сделать?

— Но я еще не все сказал. — продолжил академик. — Объединенне в сеть машин одного центра — всего лишь начальный этап.

Следующий шаг: информационная сеть выходит за его пределы и завязывается с остальными центрами. И вот начинается прямой обмен информацией. Со всеми ЭВМ города, потом и области. А в будущем — и со всей страной.

— Во-о-о. Ну, такое и не представишь себе… А для чего все это нужно?

— Может кто-то и не понимает? Верно? — кивнул он головой присуствующим. — Вы конечно знаете: современные компьютеры это не только высокопроизводительные электронные арифмометры, но и необъятные хранилища всевозможной информации. Теперь вспомните: кто из вас кропотливо не собирал макулатуру, кто часами не стоял в очереди в "Стимуле", чтобы сдать ее и приобрести взамен любимую книгу? Кто месяцами не посещал библиотеку, терпеливо дожидаясь, пока нужную вам книгу не прочтут другие? Мы знаем — в стране не хватает бумаги. Ибо объем знаний удваивается каждое десятилетие, а ресурсы природы неуклонно истощаются. А ресурсы, хранимые в памяти ЭВМ, бумаги не требуют. И вы, сидя в своем кабинете, простым нажатием можете вызвать себе на монитор электронный образ книги, газеты и прочего документа, либо готовую программу, хранимую в памяти как центрального компьютера, так и любого другого, объединенного сетью.

Мне уже видится образ читального зала будущего, где место книг на столах займут электронные мониторы. И позволят читателям не только моментально получить любое издание, выпущенное человечеством за всю свою историю, но и поделиться своим мнением с партнерами, удаленными за сотни и тысячи километров!

Речь академика прервалась аплодисментами, сопровождаемыми возгласами:

— Здорово! Шикарную жизнь обещает. Но сбудется ли?

— Сбудется обязательно! И уверяю вас — в будущем не только нашу страну, но и весь мир охватят всеобщие информационные сети. Вы только подумайте: ваш знакомый, коллега уезжает в командировку. Пусть даже за границу, за океан. Но при помощи компьютерной сети, где бы он ни был, вы всегда сможете обменяться с ним программами, узнать о его самочувствии, наконец просто передать привет. Вы привыкните к своеобразным электронным телеграммам, или скажем, письмам. Но важнейшее их отличие от привычной почты в том, что ответ от коллеги вы не будете ждать долгие дни и недели. Вы получите отклик спустя минуты или даже секунды. Вот таким мне представляется наше информационное будущее. Но развитие не остановится и на этом. Для наших детей и внуков домашний компьютер, соединенный со всеобщей информационной сетью, станет таким же необходимым и привычным предметом обихода, каким давно стал для нас радиоприемник и телевизор.

Все оглушительно зааплодировали. Но на последнем ряду, демонстрируя недовольство, поднялся служащий первого отдела и перебивая аплодисменты, строго спросил:

— Товарищ академик! Вы подумали о потенциальной угрозе ваших информационных сетей!? Вы даете отчет в том, что иностранная разведка воспользуется ими в первую очередь!? И в первые же минуты отправит все секретные сведения империалистическим державам! Чем поставит под угрозу безопасность и дальнейшее существование нашего великого государства!

Зал робко присмирел. Академик, не задумываясь, заговорил далее:

— Ваш товарищ совершенно прав. Не скрою: технический прогресс всегда имел и свою негативную сторону. Много эпох назад первобытный человек, преодолев страх перед огнем, сложил в своей пещере очаг. В жилище стало тепло, светло и уютно. Но появилась и опасность угореть. Но человечество навсегда сберегло огонь, ибо остановить развитие цивилизации и движение вперед стало невозможым. А насчет секретов скажу следующее. Вопервых, ответственность за неразглашение гостайны несут те, кто подписав документ, получили соответствующий допуск. И с них полагается соответствующий спрос. Но не с создателей информационных сетей. А во-вторых, разведка и контрразведка давно обладают собственными лазейками и связями для переброски сквозь любые кордоны закрытой информации. Поэтому компьютерные сети им абсолютно ни к чему.

Публика просто взорвалась заключительными аплодисментами, под которые сконфуженный "секретчик", закрывая лицо руками, скисши опустился на стул. Настало время второй части мероприятия. Собравшиеся поднялись с мест и принялись выбираться в коридор…

Машина М-222 привычно работала как часы: четко, надежно и не спеша. Считывающее устройство, урча, проглатывала очередную колоду перфокарт; сразу же бобины с лентой в шкафах за стеклянными дверцами начнали крутиться взад-вперед, и такт им оранжево мигали ряды неоновых лампочек на большом пульте. Пишущая машина "Зоемтрон" на припультовой тумбе отстукивала на бумажном ролике отчет о выполняемой работе. Затем начинало щелкать устройство широкой печати, выдавая результат удачного решения, либо сообщения о найденных в программе ошибках. Стояшая у печатного агрегата Ника методично отрывая распечатки, кинула язвительный взгляд на Димку, как-то узрев его позади всех членов комиссии. Но не заметила представителя М-222, молодого инженера-стажера Виталия, укрывшегося за Димкиной спиной. Дождавшись, когда Аля подаст ей уже обработанные колоды, заворачивала их в распечатки, складывая в картонный ящик с надписью "Готовые". По заполнении ящик подавался к дверному оконцу.

За пультом машины важно восседал сам Кириллыч. Несмотря на его тесное присутствие, экстренного вмешательства в отлаженный ход счета не требовалось. Встав, он почтительно поздоровался с прибывшей делегацией и хотел было начать речь. Но директор, опередив его, взял слово:

— Вот перед вами все еще живой представитель техники предыдущего поколения. Собственно с нее и начался наш вычислительный центр. Это теперь говорят, что машина устарела, не обладает нужной производительностью и требует замены. Мы согласны, но не будем забывать, скольким людям эта ЭВМ позволила сделать первый шаг, и позволяет это до сих пор к освоению азов программирования. Я не совру, что многие ныне ведущие программисты нашего города и многих других городов не забудут свой неописуемый восторг, когда именно здесь получили первое правильное решение своей задачи.

Высокие гости были явно в восторге. Среди них послышались ностальгические нотки:

— А я ведь тоже на такой начинал… Вот здесь я запустил свою первую программу… Удивительно надежная техника…

Интересно, что "ублюдочного" в зале не наблюдалось. Очевидно, Кириллыч убрал его подальше, отправив в нужный момент сдавать "книжную" макулатуру.

Затем членам комиссии была представлена библиотека, где на полках, наряду с книгами хранились огромные бобины с вычислительной магнитной лентой, а также коробки с матобеспечением, пробитым в перфокартах. За столами сегодня находились всего пять читателей: "свои" программисты и соискатели-аспиранты.

Ненадолго задержавшись, стараясь не нарушать тишину, комиссия, стала спускаться вниз, на второй этаж. Видимо не забыв высказывание особиста, директор решил не представлять четвертый этаж — не у всех гостей, должно быть, имелся допуск. Тут Димка слегка заволновался, будто перед экзаменом: "чтоб эти Ески не подвели".

По пути гостей завели в расположенный по соседству зал подготовки данных — перфораторную. В помещении стояло около 20 столов с электрическими пишущими машинами, за которыми, не покладая рук, трудились машинистки. Каждая машина соединялась толстым жгутом проводов с установленным сбоку каждого стола "бармалеем" старого образца с покатой верхней крышкой. Под непрерывный хоровой цокот строчки с рукописных бланков ложились на листы бумаги четкими линейками математических символов. Когда строка доходила до конца, "бармалей" коротко взрыкивал, сбрасывая в приемный карман очередную пробитую карту.

Напротив двери стрекотали два восточногерманских телетайпа

"RFT", приспособленные для нанесения данных на перфоленту.

Временами зал оглашал продолжительный рев: в углу включали "бармалей-репродуктор" — копировщик перфокарт, содержащий в расширеной тумбе как считывающий, так и пробивающий механизмы.

На нем размножались карты-загрузчики, обязательные для постановки в начало каждой колоды.

Но прибывшим прежде всего предъявили последнюю новинку техники, имевшуюся пока лишь в одном экземпляре: УПДМЛ — устройство подготовки данных на магнитной ленте, доступ к которому имели только самые продвинутые программисты центра. Будущее безбумажной и бесшумной технологии — он представлял собой небольшой черно-белый мониторчик с клавиатурой, состыкованный с магнитофоном, напоминающим звуковой аппарат высшего класса.

Текст набираемой программы отображался на экране и одним нажатием вписывался на магнитную ленту. Данные легко можно было считать с нее снова и, подправив ошибки, дополнив, либо сократив, переписать. Записанная на бобину программа запускалась на

ЭВМ прямо с магнитофонного шкафа, экономя не только перфокарты, но и машинное время.

… И волнение, охватившее Димку рассеялось, когда вслед за комиссией вступил он в свою вотчину: привычный ритм работы машины не выходил из колеи. Об этом говорила и оптимистическая улыбка Леонида, чуть ли не поклоном встретившего гостей. Лишних слов не требовалось — визитеры с ходу толковали:

— Надо же, как ЕСку отладили. Прямо как пулемет строчит…

Им и невдомек-то было, что за ночь задачи все просчитаны и теперь идет лишь распечатка результатов. Но главное: впечатление ударной работы создано. И во многом — благодаря находчивости вот этого скромного инженера, молча стоящего за спинами гостей.

Как ни странно, но и "шестидесятка" не думала позориться перед гостями. Загодя заготовленный плакат о модернизации пришлось спрятать и он пылился где-то между шкафами. Лампочки весело мигали, бобины в шкафах вертелись, перфокарты поглощались едва ли не целыми ящиками. Оператор едва успевала набивать команды. У широкого принтера две девушки лихорадочно кромсали бумажное полотно, беспокоясь о том, чтобы в спешке по ошибке не пришпилить распечатку к "чужой" колоде.

— Впечатление от наших ЕСок как? Нормальное. — произнес директор под одобрительные кивки гостей. — Ну а теперь покажем вам главное. БЭСМ-6 — самую мощную, быстроходную и надежную машину в городе.

Все стали спускаться на первый этаж. На минутку заглянули в зал приема-выдачи заданий, где сегодня было прибрано и тихо.

Где за столами скромно сидели несколько человек: институтские преподаватели и программисты сторонних организаций. Где в остальные дни представить иного невозможно: пестрая толпа студентов, тесно толпящихся вокруг столов, лихорадочно правящих свои программки; очереди к окошкам, пол, сплошь усеянный обрывками бумаги и негодными перфокартами; шум, гвалд и возмущенные вопли неуспевающих сдать к сроку зачет по компьютерной практике. Зацепив взглядом броский призыв к юзерам: "Букву "О" обозначать кружочком! Ноль — перечёркивать!"

В зал "шестерки" входили не спеша, сквозь специальный противопыльный тамбур с вытяжкой, где на полу загодя уложили новенькие увлажненные коврики. Гостям открылся величественный вид центрального процессора машины: в центре зала установленные полукругом четыре стойки, напоминающие своим видом огромные, более двух метров высоты, фортепиано. На месте клавиатур помещались сотни тумблеров и поворотных переключателей, а верхняя часть шкафов со стеклянными дверцами содержала в себе основную массу плотно вставленных друг к другу электронных плат. Каждая из них была снабжена набором сигнальных неоновых лампочек и это выглядело как огромный иллюминированный праздничный транспарант. Оранжево-алые огоньки то угасали, то разом все вспыхивали, то начинали хаотически разбросанно мерцать, словно звездное небо. Динамик звукового сопровождения в такт им то шипел, то булькал, или сигналил азбукой Морзе. Вот огоньки замигав, рядами побежали вправо, быстрей и быстрей, и одновременно звук завывал выше и выше, подобно ракете, уходящей в глубины космоса. Мигнув, огоньки побежали обратно — звук становился ниже и грубее: ракета уже совершала посадку на другую планету. Вокруг по всему залу стояли серые массивные шкафы с оперативной и постоянной памятью, стойки интерфейсных каналов; гудели железные покатые сундуки быстрой внешней памяти на магнитных барабанах. Множество вентиляторов, спрятанных в них, создавали шелестящий фоновый шум. За стеклянной перегородкой (для дополнительной защиты от пыли) в темпе работали 16 шкафов с магнитными лентами и столько же тумб с приводами дисков.

Близ окна выдачи беспрерывно трещали два широких принтера, едва успевая выдавать весь громадный объем информации, обрабатываемый супермашиной. (*8)

— Вот перед вами самыи замечательный образец советской вычислительной техники, который и по сей день не могут превзойти никакие позже выпущенные изделия, в том числе из серии ЕС, снова начал речь директор. — Первая такая машина быларазработана и выпущена еще в 1966 году, но разработчикми заложили в нее такие возможности, что все они до сих пор не раскрыты, и не исчерпан потенциал для дальнейшей ее модернизации. Наша ЭВМ

— одна из первых произведенных образцов, в свое время много послужила космическим войскам и оборонной промышленности, а здесь обрела вторую жизнь. Усилиями наших инженеров к машине были подключены расширенные устройства памяти и современные внешние устройства — дисковые накопители, и ее производительность в многозадачном режиме возросла более чем в два раза. Но и это не предел — слабым местом, как и во всех компьютерах, остается ввод и вывод информации. Перфокарта со своим максимумом — восемьдесят знаков — анахронизм! Ее место — на музейной полке. Посмотрите-ка сюда.

Он подвел гостей в конец зала, где плавно мерцали зелеными пунктирами четыре цифробуквенных дисплея. За ними сосредоточились "допущеные" программисты в домашних тапочках. Отстраивая алгоритмы задач, ни на миг не реагировали к любопытным взорам приезжих. Коим наглядно представили пробные опыты прямого общения с машиной. Как и всё, чем можно похвалится. Тогда как оснащение лишь программистских кабинетов требовало их количества не менее тридцати штук. Плюс достаточного метража коммуникационного кабеля…

После яркой демонстрации БЭСМ-6 казлось, что на этом представление окончено. Но директор снова звал вперед.

— И напоследок мы обязаны посетиить один небольшой скромный закуток. Поскольку без него наши компьютеры никак бы не смогли функционировать.

Члены комиссии, уже погруженные в ожидание званного обеда, с большой неохотой поплелись в подвал… Большинство из них, маясь нетерпением, остались в коридоре, и лишь самые отъявленные "технари" осмелились, сгибаясь в проеме, войти в эту приземистую дверь с надписью: "Высокое напряжение опасно для жизни!" Семён Семёнович, напрягая голос и размашисто, широко жестикулируя, объяснял гостям назначение и принципы работы преобразовательного оборудования. Но сильный упругий гул моментально поглощал все членораздельные звуки, и его слова доходили лишь к стоящим к нему вплотную. Другие и не пытаясь угадать смысла его жестов, сжавшись озирались вокруг, словно впервые попав в музей динозавров.

Димка равнодушно стоял позади. Он впервые видел здесь столь много народу — сей раз никак не получишь нагоняй за "одиночку". И тут кто-то тронул его за плечо. К удивлению это оказался Сашка Радищев. Назнзаченный сопровождающим от ОПР, вот так впервые и попал в преисподню центра. И опять удивил: вечно пасующий перед "железом", и боящийся всякой незнакомой аппаратуры, с пристрастием и любопытством разглядывал ревущие альтернаторы.

— Солидная техника! — наклонился он к Димке, натужно перекрикивая гул. — Сколько же тока берет такой моторчик? Киловатт десять наверное?

— Побольше. Восемнадцать — номинал, максимум — двадцать, со знанием дела пояснял Димка, напрягая голос.

— Ого. А вдруг такой моторчик перемкнет? Как тебе такое представляется?

— Будет ах. Думаю, дым дойдет аж до верхних этажей.

— А что, и это вероятно?

— Возможно по многим причинам: ну, попадет внутрь влага, если заклинит ротор. Или превышение допустимой нагрузки, если защита не отрубит.

— И еще отчего-то может?

— Ну, скажем от превышения выходного напряжения. Если при нулевой нагрузке поднять до предела ток в катушках возбуждения, на вторичных обмотках разовьется напряжение в несколько раз больше номинала. Изоляция такого издевательства не выдерживает, пробивается и — хана.

— Так это можно и специально подстроить?

— Запросто. Видишь вон на блоках управления маленькую черненькую ручечку — регулятор напряжения. Когда наверху машину отключат для профилактики, поверни ее вправо до упора. И фейерверк обеспечен.

— Ха! Должно быть, кое-кто однажды сотворит этот розыгрыш!..

Они не заметили как оказались вдвоем — члены комиссии поспешили покинуть ужасно шумное помещение. Выбравшись наверх, расслабились: миссия сопровождающих наконец завершилась.

На первом этаже уже открылся буфет, где у дверей стояли двое официантов, приглашенных из "Интуриста". Отправленный к ним директором Семён, все время сверяясь со списком, внимательно следил чтоб внутрь не просочился посторонний из толпы сотрудников, осаждающей буфетные двери и жаждующих хоть на миг через головы присуствующих заглянуть вовнутрь.

А смотреть было на что. Кроме высоких расписных бутылей с импортными винами, которые работники двоичной арифметики видели первый, а может и последний раз в жизни, каждый стол был сдобрен бутербродами с красной и черной икрой, тонко нарезанной осетриной и семгой. Изысканность добавляли блюдечки с маслиной и совсем уж почти никем ранее не ведомыми устрицами. В сравнении с этим умело наструганные копченые колбасы и российский сыр выглядели просто бледно (хотя и такие "деликатесы" уже не помнил кто-когда исчезли с витрин "гастрономов" и приобретались "из-под прилавка" по большому блату). Некоторые утверждали — "под разогрев" был подан оригинальный "Мартини" и французский коньяк 10-летней выдержки.

Увы! Не только сопровождаюшие, но и все заведующие машзалами, а также среднее и нижнее звено руководства не удосужилось участия в банкете. Кроме самого директора и Семёна пригласили лишь начальника отдела системного программирования — главного программиста центра, "комсючку" и парторга, обязанности которого по совместительству выполнял персона первого отдела.

Сотрудники, не расходящиеся, даже когда те заперлись в буфете, громко возмущались моральным унижением, преподнесенным работодателями. На фоне недовольных воскликов диссонировал сиплый голос "ублюдочного", затеревшегося в середину толпы. Который напористо доказывал: "что все сделано правильно и так поступают всегда, когда возникнет необходимость". Председатель центровского профкома, заведующая залом подготовки данных и службой приема-выдачи, Алла Андреевна, будучи внесенной в список приглашенных, от банкета отказалась. Из солидарности с сослуживцами. И тоже чувствовала себя кинутой. Особенно после того, как со всеми изысками и наглядностью демонстрировала комиссии УПДМЛ в работе.

Но она же успокоила возмущенных и раздосадованных, предложив в ответ "профсоюзный банкет" по случаю предстоящих ноябрьских праздников. Как правило, по этим поводам застолья устраивались всегда. Но каждой бригадой, кабинетом, ЭВМ по отдельности. Она же предложила собраться вместе всем отделам центра: по ее словам "такое мероприятие будет намного веселее и запоминающееся", а так же позволит служащим получше перезнакомиться друг с другом.

Ее предложение моментально заинтересовало присутствующих.

Забывая недовольство, все наперебой посыпали предложения и советы, как изящнее организовать всеучрежденческое застолье. Но вдруг в холл прибыла кассирша из управления образования в сопровождении приданных ей для охраны двух худощавых юношей из отдела прикладного программирования.

— Бабки привезли! Быстрей занимайте очередь! — перекрывали собравшихся возгласы.

Все моментально переместились от дверей буфета к кабинету завхоза, служившего кассой в дни выдачи зарплаты…

Получив причитающееся ему жалование, Димка поднялся к себе в зал. Но не успел доложить Леониду о подробностях, как настойчивыми звонками подозвал к себе внутренний телефон. Секретарша срочно вызывала всех руководителей подразделений, и — кто был на сопровождении.

Семён Семёнович, на время отпущеный с банкета, будучи пока совсем трезвым, деловито поспешил обрадовать собравшихся результатами. Первое: комиссией текущему состоянию дел дана оценка "отлично". В связи с чем заявлено ходатайство о присвоению центру статуса: "образцово-показательный". Второе — что высокими гостями уже подписаны важные документы, определяющие дальнейшее развитие. На следующий год ожидается приобретение четырех мини-ЭВМ СМ-1420. Эти машины, говорил он, и есть первый шаг к персональным компьютерам: интерфейс пользователя в них именно на выносных дисплеях. И несмотря на название "мини", они по параметрам превосходят в производительности и ЕС-1060, и даже

БЭСМ-6. А надежность в работе у них непревзойденная — они снабжены так называемыми импульсными блоками питания, и не требуют подключения к альтернаторам. Их разместят на третьем этаже, в зале М-222, а ее, отжившую свое, пустят на слом. (Он кивнул

Кириллычу, намекая на предстоящий объем работ.) И так же выделены деньги на приобретние в полной соответствии с потребностью выносных мониторов, и обслуживающих их сетевых станций.

Поэтому скоро можно забыть про вечный дефицит перфокарт. А отделу перспективных разработок поручено приступить к проектированию первой очереди межвузовской информационной сети.

— Все это хорошо слышать, — заявила Алла Андреевна. — Но они вспомнили о материальном положении наших работников? Что уже не год и не два у нас забыто понятие "премии". И благодаря им, точнее их отсутствию, нас уже покинули немало талантливых специалистов.

— Да… Да… — сникши заикнулся он. — Вопрос повышения зарплаты… Это очень сложный, запутаный процесс. И во многом от нас не зависящий. Но в наступающем году намечено существенное расширение финансирования. Поэтому прирост оплаты, надеюсь, ожидается.

Председатель профкома скептически хмыкнула. Настроение остальных тоже, мягко говоря, отдавало неверием. И замдиректора, сглаживая ситуацию, заявил:

— Поскольку комиссия положительно оценила всю нашу деятельность, то позвольте объявить шестое ноября нерабочим днем. В вашем распоряжении будет пятидневный отпуск. Поэтому завтра в четыре часа все машины отключить. Помещения привести в порядок и опечатать. И всем удачного отдыха.

Подаренный отгул поднял настроение присутствующим. И Кириллыч пожелал высказаться:

— Мы очень благодарны. Но не помешало что-ли бы организовать для своих какой-нибудь праздничек?

— Праздник можете организовывать. — согласился Семён. — Но, только под личную ответственность руководителей подразделений…

— Ну Дмитрий, все что требовалось, ты сделал блестяще, и благодаря тебе мы выглядим на все сто. — не мог нахвалиться

Леонид, покидая совещание. — Так что иди, отдыхай, но завтра — смотри. Форму не теряй. Помнишь наш личный договор?

— А о чем?

— Как? Уже успел забыть? Напоминаю — завтра утром Диана будет здесь. Ты же примешь участие в нашем празднике?

— Обязательно.

— Ну вот. Там вы и узнаете друг друга как следует. Я немножко о тебе ей рассказал. И она с нетерпением мечтает тебя увидеть…

В холле председатель профкома вместе с помогавшими ей лаборантками-машинистками вела запись желающих участвовать в праздничном застолье. Для участия в нем требовалось внести организаторам 5 рублей, и кроме этого "чего-нибудь вкусное принести с собой". Последнее было особенно важным, поскольку в преддверии годовшины Октябрьской революции народ уже подчистую обнес прилавки большинства магазинов и рынков, и даже имея немалую сумму в кармане, купить многие снадобья на стол было непросто. Там же, где в продаже еще кое-что оставалось, выстраивались настолько нескончаемые очереди, конца которым, казалось, не будет до окончания празднеств, а не только до завтрашнего гуляния.

Димка записавшись, сдал требуемую "пятерку". Что вкусное он принесет с собой, уже решил. Большинство, ясно было, притянут домашние консервы, соления, салаты. Бережно дотащат испеченные дома торты, пироги. Будь у его матери нормальное восприятие мира, она тоже бы снабдила домашним тортом, которые так любит печь в праздники. Но стоит ей узнать о рабочем застолье… Она ляжет на порог под дверь, дабы не выпустить его из квартиры. А если Димка и сумеет вырваться, прибежит туда. И примется гвалдом оскорблять всю сплоченную компанию, "что те спаивают сыночка, не давая ему стать человеком".

Поэтому всегда у него наготове железная отмазка: "после работы иду к знакомому чинить магнитофон". Для пущей правды прихватит сумку с инструментом. И по пути заглянет в крохотный магазинчик, расположенный в его квартале, в подвале одной из "хрущевок". О нем знают лишь местные жители, потому в нем почти нет столпотворений. Зато всегда есть утром свежие, ароматные, сладкие булочки. Он возьмет их побольше, поскольку уверен: они пойдут на "ура"…

… Почти из трех сотен центровских служащих к празднику записались едва полсотни персон. Большинство, как и ожидали, трудящиеся в машинных залах. Притом в их числе женская половина значительно преобладала. Программисты по привычке это проигнорировали, предпочитая свалить в пивные, где за кружками привыкли обсуждать и изобретать новые алгоритмы решения задач.

И лишь единицы из них, уговариваемые друзьями из техобслуживания, решились присоедниться к ватаге. Хотя в этот день пригласить в компанию рады были всех.

Димка возвращался домой пешком. Распахнув куртку, шурша опавшими листьями, нежился мягким поздним теплом: сиявшее весь день солнце грело почти по летнему. Но в недрах души занозой свербила тревога: после успехов и побед неизменно подловит подлость; визит комиссии удался на славу, да и зарплата "на кармане". Подобные гадости донимали его с детства… На утреннике в детском саду Димку ввели в роль летчика, одели (на зависть другим малышам) настоящую пилотскую ушанку и вручили склеенный из фольги и картона блестящий, большой, красивый самолет. Который эффектно развалился в самый разгар веселья. Ребенок едва ли сдержал бы слезы. Если бы родители карапузов не разыграли "на ходу" сцену: "спасение пострадавшего пилота". А чей-то папа, воплотившись "авиатехником", невиданно ловко приклеил отпавшие крылья…

Приближаясь к центральному универмагу, подле которого роились предпраздничные очереди, он ещё издали приметил невзрачный раскладной столик, подозрительно выставленный аж на середину тротуара. Вокруг которого суетилась толчея. Человек неопределимого возраста в глубоко надвинутой на брови черной вязанной шапке молниеносными пассами сновал на нем тремя наперстками.

И вскинув один, молвил вкрадчиво-выделистым тоном:

— Братан, вы выиграли. Поздравляю вас.

Димон решил обойти злачное место. Помня рассказы сотрудниц: стоит только клюнуть на выигрыш — и увязнешь в их лапах. Наперсточники не отстанут, вконец не лишив игрока денег и дорогих украшений. И наученый горьким опытом народ стал их остерегаться. Нo в ответ те, охмуренные легкими деньгами, принялись насильно, с угрозами, тянуть прохожих в игру.

Перебежать на другую сторону не позволил барьер вполь проезжей части. Вернуться к светофору? Далековато. Единственное — вклиниться в шеренги очередников. Заодно любопытствуя: что за дефицит "выбросили" под выходные?

Точно, агенты лохотрона учуяли запах банкнот в его карманах.

Некто вальяжно обнял за плечо:

— Молодой человек, попытайте счастья. Сыграйте с нами на удачу.

Димка, уворачиваясь, вымолвил:

— Спасибо. Я в азартные игры не играю.

— Братишка. Вы чересчур плоско мыслите и упускаете уникальную возможность приумножить свой капиталец, — клеился он подобно липучке для мух. — Расслабьтесь и примите участие в нашей лотерее: честной, беспроигрышной, добровольной. Не волнуйтесь, мы все добровольно состоим в комсомоле.

— Не знаю кто, но я в вашем комсомоле не состою! — выпалил

Димка.

Такого облома лотерейщик явно не ожидал. Лицо его надулось, на нем появились красные прожилки. Татуированые пальцы больно стиснули плечо. Вальяжно-скрадчивый голос сменился грозными нотами:

— Корешь, ты обидел людей. Давай отойдем, побеседуем.

— Пусти-и-и!

Извиваясь всеми частями тела, работая локтями, ломая очередя, парень, выкарабкавшись из толпы, рванул по проспекту. Перспектива избиения с потерей финансов силой страха гнала прочь.

Лохотронщик, приторможенный разъярёнными покупателями, невзирая на их беспощадную брань, энергично притопывал и прихлопывал, изображая погоню. Хотя "догнать и впарить в репу" вряд ли напрягало наперсточников. Тот просто высматривал очередного простофилю…

— Ух, пронесло. Выпутался. И при своих остался. — облегченно выдохнул он, умотав подалее и проверив карман с "жалованием".

… Но куда более чудовищные заподлизмы преследовали в попытках завоевать возлюбленную! Свидание на берегу озера с изящной очаровательной брюнеткой сорвалось: возмутив толпу отдыхающих, пляж внезапно закрыли вроде-как "из-за обнаруженной в воде дизентерии". В кинотеатре "Трудовой фронт", куда Димка отстояв длинющую очередь, взял-таки билеты на новейший фильм, прямо перед сеансом отключили свет… Назначенная на утро весеннего выходного встреча с "милой, задушевной Галой" безжалостно сорвалась: налетевший ночью ураган доселе невиданной силы, переломал большинство деревьев, оборвал провода, завалив ветками все улицы. Из-за чего встал весь общественный (и почти весь прочий) транспорт. Концерт группы "Вселеннная", где Радищев очередной раз обещал свести с "хорошей, милой и без вые. нов знакомой" неожиданно отменили.

…- Как!? Опять случилось!? Невероятно! Не может быть!

Даже сумбурно спешащие по своим неотложным хлопотам прохожие умеряли шаг, привлеченные паническими возгласами соседей и задирали голову вверх. Глядя на клубы дыма из приоткрытого окна третьего этажа: кухни его квартиры.

Со всех ног бросился он ко входу. Где сразу увидал дворника и Гришку.

— У твоей бабуси совсем ум за разум зашпилил, — причитал дворник, — чуть-чуть всех жильцов не спалила.

— Чего? Как? — дрожащим голосом спросил Димка. — А что с моей бабушкой!?

— Полный порядок. Подойди, поучи ее разуму.

Бабушка сидела у подъезда на лавке в одной кофточке, трясясь не то от страха, не то от холода. Увидев внучка, запричитала:

— Ох-х. Ну за что мне такое наказание? Зажгла духовку, чтобы этих чертей рыжих попрогнать. Мать-то твоя на праздник всегда торты печет. А она вдруг как рванет, да полыхнет, ой Господи!..

Поднявшись в квартиру, Димка все понял: на кухонном полу, залитом водой вперемешку с грязной копотью, близ покореженной и оплавленной газовой печки валялось отколотое горлышко фирменной бутылки "Амаретто".

Три четверти литра чистейшего спирта, упрятанного поглубже внутрь духовки, аккурат взорвались в момент, когда бабуля включила газ на всю мощь, дабы попалить упорно гнездящихся там тараканов. И не вспомнила, как три дня назад мать повелела "спрятать пойло так, чтоб он вовек не нашел". Возомнив о намереннии грандиозного гудёжа cынка с друзьями по поводу "проводов "золотой осени". Он бессильно сжимал кулаки, представляя сцену неизмеримо худшего финала. Если бы на отчаянный крик бабушки не примчались соседушки, загасив огонь из ведер, хранивших воду на случай ее отсуствия в кранах, а подоспевший Гришка, напоследок плеснув из кувшина на тлеющие кастрюльные полочки, сообразил перекрыть газ.

Сдерживая гнев, он сидел в своей комнате, думая, как поступать далее. Огораживая сына, ненавидящая всех мужиков мамаша докатилась до того, что едва-едва не сожгла дотла квартиру, а может бы и весь подъезд. И собственную мать чудом не отправила на тот свет. Ну что, трудно ли понять за все эти годы: Димкато не алкоголик!? И даже по праздникам употребляет куда меньше пойла, чем большинство его сверстников! Да вообще: кто собирался жрать этот злополучный ректификат!? Ну сделали бы настойку, а остальное пошло на технические нужды: протирку контактов и головок магнитофонов. Да в конце концов: разве у парня совсем пусты карманы!? Если бы пожелал с друзьями отметить событие! А трудно ли догадаться с ее проницательностью, что служба электроника немыслима без пузырька "протирки" под рукой?!

Который разом пополняется по первому требованию?!

Нет. Сейчас Димка дождется мать. И поставит ей ультиматум: немедленно разменять квартиру. Терпеть ее насилие силы у него кончились. Он даст согласие переселиться в любое жилье: пусть даже без удобств, в комнату коммуналки, на самую далекую окраину, даже в пригородный поселок. Он своими руками умеет же кое-что делать. А значит, везде сумеет устроить свою жизнь. И у него снова появится девушка. Сама собой. И не увидит "чегото", что в нем есть. Это "что-то" видимо и есть печать карающего, ненавидящего взгляда матери.

Спустя некоторое время бабушка явилась в квартиру в сопровождении дворника. Тот ей помог поднять сумки, переданные матерью. Та нескрываемо почуяла вскипешее в сыне возмущение. Дав наблюдать в окно её поспешное бегство от дома в сторону.

— Прости, Димочка, что вышло так, — запричитала бабушка. — Помоги пока мне прибрать, а твоя мама к своей знакомой побежала. Говорит, они недавно ремонт сделали и печку поменяли. Но старую не выбрасывают, потому что она, как новая.

— Не собираюсь я помогать! — резко выпалил Димка. — И больше тут жить не буду! Завтра же кидаю объяву на размен квартиры!

— Да ты что! Зачем на нас так обиделся?

— Я больше не выношу ее издевательств! И я должен жить отдельно! Она тебя чуть не сгубила, и меня сгубит!

— Ну не кричи, Дима. — вступился за бабушку дворник. — Ты же у нас человек выученый, грамотный, подумай: кто же пойдет жить в квартиру без печки? Поможешь, поправишь, а потом спокойно, без ссоры решите, как дальше быть.

Он понял — мать снова принудила дворника — этого малограмотного, почти вечно пьяного старика призвать сына к послушанию.

И сейчас замышляет ответную нападку. Он смолк, пока бабушка протирала пол в кухне. И стал думать, как устроить ей решительный отпор.

Сосед-друг, явившись, пробовал смягчить ситацию. Ввиду отсутствия пострадавших, происшествие мало-помалу стало вызывать смех. С присущим ему юмором Гришка даже принимался сочинять наставление о правилах хранения спиртовых жидкостей в духовках:

— Первое — улыбаясь рассуждал он, — поместив внутрь печи флакон, понадежнее постараться запереть дверцу. Для чего заранее следует на нее навесить замок. Ключ должен быть только один и только у хозяина.

— Второе. Совершенно удалить из квартиры все спички, зажигалки, увеличительные стекла, кремни и прочие средства получения огня. А также убрать от печи подальше свечки, керосиновые лампы, сигареты, махорку, старые газеты и все остальное, способное гореть.

— И наконец третье. Обязательно пробка флакона должна закрываться прочно и герметично. Только при этом хозяин всегда сможет доставить гостям радость благодаря своей запасливости.

Собравшиеся долго падали от беспрестанного хохота. Дольше всех не смолкала бабуля, забывая испытаный кошмар.

Попутно Гришка напомнил о своем разобраном магнитофоне: приволок к нему с дюжину импортных кассет. Такие некоторое время к удивлению многих, продавались повсюду. Но вдруг перед празднествами оказалось в дефиците, как и большинство иных, остро необходимых товаров.

— Давай, доводи машину до ума! Классная музыка, такой ты прежде нигде не слыхал! У знакомого студийца взял на все увольнительные! Для меня еще специально цену сбросил!

Гришке вообще было свойственно постоянно менять места работы: более года он на одном месте никогда не задерживался. Ему приходилось служить сторожем, маляром, почтальоном, чертёжником, даже секретарем-машинистом. (Работе на пишущей машине его обучила одна из подруг, которая затем и устроила парня на свое место.) И еще много кем. Накануне праздника он уволился с очередной должности — лифтера в расположеной поблизости "свечке", жалуясь:

— Постоянно лифт ломается! А мне каждый раз, как ишаку на шестнадцатый этаж бегать!

Eго не волновало, что сии должности оплачиваются столь скудно. Зарплату он вообще не считал "правильным" средством к существованию. Его друзья и знакомые, с детства промышлявшие фарцовкой, использовали его "агентом", выведывающим клиентов, жаждающих обзавестись импортным "прикидом". Как и их "благонадёжность" — что те не "сдадут" за незаконный промысел… И

Гришка всегда имел с этого постоянный, хоть и не существенный процент. Иногда помогая и Димке обзавестись дефицитом со скидкой.

Сам же заграничные шмотки никогда не надевал. Считая: "чего бы ты ни нацепил, твоя душа и сущность всегда останутся при тебе и на месте". Димка не раз соглашался с правотой друга: собрав втихаря от матери необходимую сумму и гордо обтянув себя майкой "Adidas", а поверх джинсовой курткой "Levis", чегото не обострил к себе внимания противоположного пола.

Зато вскружил голову "ублюдочному", пробудив в нём рифмоплетное занудство:

— На ком майка "Adidas", Тому любая баба даст!

А на ком пиджак из "Рилы"

У того жена — горилла!

Но в основном средства на жизнь Гришка получал от своей матери. В принципах которой было жить не иначе, как с кавалерами, занимающими высокие должности. И непременно "раскручивать" тех на требуемые суммы.

— …А ну чего там смешное вспомнили! Сейчас же принимайтесь за дело, а то праздник на носу!

Незаметно ворвавшаяся в квартиру мать будто специально выбрала момент наиболее громкого хохота, дабы заставить вкалывать присуствующих. И заодно обезопасить себя от дальнейших нападок.

— Все! — выкрикнул сын, продернутый вторым циклом ярости. — Хватит делать из меня вечного ребенка! Ухожу! Сейчас же и навсегда!

Это уж в привычке — вон наружу и куда путь ляжет. Пока не успокоится, не уляжется душа, взбраненая ни за что, ни про что. И осознает-то тогда "огражденный": некуда вертаться акромя, как до дому…

— А ну стой!!

Димка резко взвизгул от боли: мамаша, ступив шпилькой каблука на его ступню в тапке, выразительно "крутанула крендель".

— Стервотник!! При чужих посмел родную мать оскорбить!? Дурак ты! Вывёртываешья, достоинство моё топчешь, а я тут не причем! Это бабуся твоя всё намудрила! Это она пожар устроила!

— Ой, Милочка, — сжалась и затряслась побледневшая старушка, — грешно клеветать на старую. Вспомни, ради Бога: сама просила подальше спрятать.

— Гадюка! Щас же рот заткни, полено безмозглое! Ты соображаешь, о чём плетешь при чужих и ребенке! Ага? Вот и помалкивай!

Тут дворник растеряно попятился, охая. Выражая жалость и сочувстие безвинно обруганной бабушке. Мать — не дура, и в момент уловила моральное противодействие окружения. Мигом став тихоней и ласковой.

— Гриша! Вот хорошо, что ты у нас. — улыбнулась она обычно нелюбимому приятелю. — Сейчас же пойдете с Димой к тете Ане.

А я сейчас быстро — на пятый этаж, к дяде Саше. Он же работает в "Горгазе", и я его ублатую кухню в порядок привести. И не сметь на меня обижаться! Знайте — я ничем не хуже всех вас и сумею по-людски отблагодарить!

И артистическим жестом извлекла вознаграждение из недр платяного шкафа. Пятизвёздочный коньяк.

Друзья смиренно отправились по указанному адресу. Дом: новая девятиэтажка, распологался за углом по другую сторону квартала… Приветливая хозяйка отворила дверь молодым.

— Ох, какие вы хлопцы-молодцы, так быстро прибежали. Забирайте печку поскорей — стоит без дела, да сколько места занимает.

И выбросить жалко — она, считайте новая, почти и не работала.

Прихожая квартиры была светлой и большой. Пожалуй просторнее Димкиной комнаты. Полированный паркет блестел свежим лаком, отражая бледно-розовый оттенок импортных обоев и разноцветные блестки хрустальной люстры. И укрытую клеенкой, тут же стоящую плиту друзья-то и заметили не сразу.

Анна Сергеевна являлась непосредственной начальницей Димкиной мамаши. Короче — главбухом завода номер 767. И недавно получила от заводоуправления эту новую, просторную, трехкомнатную квартиру… Однако газовая плита "Тайга", установленная вместе с домом, хозяйку не устраивала: ей непременно требовалась импортная. Которая по ее желанию сразу и сменила отечественную…

Тяжеловесный подарок друзья волокли напрямую, по тропинкам и проходам между "хрущевками". То и дело влипая в грязные лужи в рано сгустившихся сумерках. Димка пожалел, что забыл прихватить осциллографическую тележку, утверждая: пришлось бы попотеть меньше. Но Гришка предостерег:

Печка бы доехала быстрей Емелиной, но тачка бы долго жить приказала…

Отдохнув, друзья приступили к завершению долгой починки магнитофона. Все резиновые ролики, фрикционы, ремешки его механизма жадно требовали спирта. Его пришлось заменить растворителем. А может, спирт и не смыл бы толстый осадок осыпающегося с ленты магнитного порошка. Удалив налет, Димка смазывал оси жидким маслом. Гришке было невтерпеж послушать новые кассеты. Он настырно стремился всунуть то одну, то другую в разобраный аппарат, но друг предостерегал:

— Пока не отлажу на старой, новые спрячь. А вдруг зажует?

После "генеральной уборки" даже вдрызг заезженная советская кассета перематывалась быстро и беззвучно. Гришка восхитился:

— Надо же, как четко и мягко крутит. Точно "японец". А то жуть как скрипел, словно дед Панкрат костями.

Наступил последний этап ремонта. Прикручивая на место магнитофонные крышки, он, не снимая наушников, снова и снова проверял аппарат на работоспособность. Дабы не упустить незамечеными скрытые дефекты, и убедиться в правильной работе всех рукояток и кнопок.

Дела продвигались успешно: каждому в доме было, чем заняться. Гришка помогал другу, поддерживая под требуемым углом музыкальный ящик. На кухне гремел инструментом газовщик. Мать с бабушкой накрывали стол большим ужином.

Наконец все домашние хлопоты приблизились к финишу. Целенький и исправный "Маяк" красовался на Димкином рабочем столе и он переключал на него колонки со своего "бобинника". И пока дядя Саша гордо зажигал "голубой огонек" на новоустановленной печке, молодым осталось последнее задание. Обломки очага, изуродованного вспышкой факела спиртового огня, они выволокли из квартиры и оттащили в дальний угол придомовой территории к мусорным жбанам.

И тогда, как старшая среди всех, бабушка позвала к столу.

Ввиду обстоятельств, к горячительному пришлось подать исключительно холодные закуски; хотя новая плита уже грела первый чайник… Друзья до того успели втихаря посидеть в малой комнате за чаем с печеньем: Димка втайне от матери прятал в столе кипятильник, чтобы лишний раз "не светиться" на кухне. Узнав о нем, мать бы немедленно взвопила: "как ты смеешь своей штукой жечь столько света, за который потом мне платить!" Хотя, безусловно "беса пробуждал" в ней еще один способ, придуманный сыном для ухода из-под ее контроля.

В благодарность за экстренную помощь она пыталась всучить соседу "червонец". Дядя Саша настойчиво отказывался брать деньги:

— Мила! Ну что ты выдумываешь? Я же помог по дружбе! По добрососедству!

— Да бери, не смущайся! Ты же столько времени потратил на работу! Ты же сильно устал!

— Ничего, — молвил сосед. — Сейчас так же хорошо и весело отдохнем. Милочка, дорогая! Все соседи — это свои люди! А со своих я не беру!

… Исправленный Гришкин магнитофон наполнял комнату голосом

"F. R. Davil". Только что вышедшая в свет мелодия, цена пластинок с которой "на руках" приближалась к среднемесячной зарплате большинства, положительно воспринялась не только молодыми, но и всеми старшими. Сосед просто обольстился:

— Научились наконец-таки за бугром петь по-нормальному. А то вся ихняя музыка: то не музыка, а сплошной рев. Как молодым такое может нравится?

… Обмывая "события", друзья с аппетитом уплетали холодец, старательно сваренный бабушкой еще на старой плите. Не замечая: мать, символически прикладываясь к рюмке, дабы не потерять собранность и контроль, пристально вглядывалась всем в тарелки.

И негаданно-нежданно исторгла крик:

— Димка! Ты в своем уме! Посмотри, как ты криво держишь вилку! Почему опять семью позоришь!?

Он, уже обольщенно расслабившийся, выкрикнул:

— Чего опять прицепилась!? Замолкни!

— Ах ты негодяй! Почему смеешь дерзить родной матери!?

— Мила! — вступился сосед. — Зачем пацана обижаешь?

Гришка, вальяжно развалившийся на стуле, усердно прикрывал рот, дабы не расхохотаться во весь голос. Бабушка тоже пыталась утихомирить вспылившую дочь, убеждая: "при своих ругаться не стоит". В ответ мать взвопила еще грознее:

— Вот и должно ему быть при своих стыдно! Потому что Димка никак не перевоспитается, и до сих пор не научился вести себя за столом! Хочет навеки остаться дикарем и опозорить всю родню на собственной свадьбе!

Димка молча хлопнул по плечу друга. Встав, оба скрылись в его комнате, погромче врубив музыку. Сквозь переливы мелодии все равно слышалось, как она выкрикивая, колотила по столу, готовая вот-вот начать швырярь тарелки…

— Чего это с ней? — поражался Гришка. — Совсем что ли с ума спятила?

— У нее это явление непроходящее…

Димка с любопытством разглядывал приобретенные другом новые музыкальные записи. Судя по названиям, такое действительно ранее слушать не приходилось. У него возникло желание переписать музыку на свои бобины. Гришка соглашался:

— Да за праздничные успеешь пять раз!

В футлярах некоторых кассет были вложены листки: вырезки из некой газеты. Взяв один из них, прочитал:

"Советское правительство, министерство культуры, госконцерт

СССР с глубоким прискорбием извещают о гибели в авиационной катастрофе музыкантов эстрадной группы "Земляне".

— Неужели!? — поразился Димка. — В какой же это газете писали!?

— Да тебе, думаешь, разрешат её читать? Секретная спецгазета, для служебного пользования. На почте ее не выпишешь и в киоске не купишь.

Гришка вынул эти листки из коробочек и кликнул:

— Димон! Раскидаешь их в своей шарашке. Чтобы донести людям правду.

Однако успевшего захмелеть Гришку снова окатил безудержный приступ хохота… Хотя чего в том было смешного? Все прекрасно знали: катастрофы с большими жертвами, происходящие в стране, тут же засекречивали и ничего про них не сообщали. Будто и вовсе ничего не случалось. Хотя о подобных проишествиях за рубежом пресса, радио и телевидение трубили вовсю. Притом едва ли не со злорадством.

— Ха-ха-ха! — не умолкал Гришка, — Димон, не верь! Утка все это! Ха-ха-ха! Ут-ка! Музыканты живы, здоровы и с успехом продолжают гастролировать!

— А кто же это сочинил?

— Димон! Спасибо вашим пройдохам-комсюкам! Это все ихние заезды!

— То есть как?

— Очень просто. Если знаменитый музыкант внезапно умирает, спрос на его записи вырастает минимум в десять раз. Понял?

— И причем здесь это?

— Притом, что эти комсюки ради показухи или от нечего делать "почистили" все студии и запретили продавать импортный музон.

Разрешили только советскую эстраду. Ну а людям-то бабки надо как-то делать? Вот и пришлось крутиться. Не помирать же с голоду? Доперло?..

На пороге появилась бабушка:

— Ну внучки, ступайте, докушайте. Не обижайтесь. Я ее утихомирила.

Вместе с ней и соседом был допит коньяк. Под тост: "за вечную дружбу, мир и согласие".

Матери за столом не было. Истерика ее не покидала: в темной кухне она рыдала, уткнувшись мордой в стол. Она привыкла всегда считать себя правой. Даже будучи трижды неправа. И кого винить, что она снова подверглась тяжкому моральному удару, противопоставив себя всем остальным?

… Слышь, Дима, не расстраивайся. — успокаивал дядя Саша.

— Женщины — это женщины, и они порой приподносят нам сюрпризы.

Кстати, время будет — загляни ко мне. На моем телеке на втором канале — видимость бледная. Дело магарычевое. Но это успеем. А сейчас лучше расскажи мне про свою работу. Что представляют собой эти ЭВМ и для чего они вообще нужны?

— Ну, как сказать? На них делаются все расчеты, запускаются программы, отпечатывается результат.

— Ну и кому оно выгодно? Приносит что ли большую пользу или прибыль?

— Для обучения студентов. Или научных работ.

— А для чего студентов этому учат?

— Для того, чтобы потом работали программистами, математиками.

— Хм-м…

— Да ваши ЭВМ — это все гавно! — перебил Гришка. — Просто некоторые е…тые и шибко заумные клепают на них диссертации и прочую ученую писанину! Чтобы государство потом им всю жизнь бабки отстегивало. Потому что своими руками ничего другого делать не в состоянии!

— Ты прав, Гришаня, — подвыпившим тоном промолвил дядя Саша.

— Правильно говорят: коли руки растут не из того места, тогда ум за ум и заходит. Дима? А правда, что там у вас фунциклирует машина, пересчитывающая миллион цифр в секунду?

— Да, такое у нас имеется. — подтвердил Димка.

— Ну и что? Сосчитаем мы всех по миллиону раз. А толку? А кто бы посчитал, почему в "гастрономах" нет сыра, колбасы и многого чего еще? Да во-още ничего, кроме водки, буханок хлеба и морской капусты?

— Ну, не знаю. — сконфузился Димка. — У нас все же не магазин.

— Во! У нас — как всегда: всем нехорошо, всем неудобно, всем не нравится такая жизнь. Но кого ни спроси, никто ни о чем не знает… Дима! А теперь послушай меня. Ты парень смекалистый, башковитый. И руки у тебя на месте. Так ради кого ты в своей бэндэшке штаны протираешь? Тебе надлежало бы работать в службе быта, мастерской. Знаешь, какие бабки там бы заколачивал? Ойей-ей!

— Да я сколько уж твержу ему. — продолжал Гришка. — Ищи нормальную работенку, делай бабки и живи как нормальный человек, подальше от своей повернутой мамаши!

— А где искать? Везде же платят одинаково!

— Эх, Димон. Да с такой головой, как у тебя, я б давно на своей "Волге" катался! А ты день ото дня жалуешься на ваших "ублюдочных" и на маленькую зарплату. И боишься на шаг сойти с насиженного места ради своего блага.

— Нет, Дима. — перебил дядя Саша. — Я серьезно. Помогу тебе устроиться в радиомастерскую дома быта. У меня там знакомый.

Только, чтобы тебя приняли, кое-кому надо дать на лапу. Понял?

Потому что хороший мастер, вроде тебя, в месяц больше профессора имеет…

Уже подкатывала полночь. Переполненный впечатлениями Димка уснуть не мог никак. С утра пришлось поучаствовать в стольких событиях и приключениях, которые обыкновенно не случаются за всю неделю. А порой и за месяц. От выпитого в голове слегка шумело. Казалось, минул не один день, а целая вечность. И только теперь время напомнило о главном.

"Диана будет утром." Слова шефа не выветривались из головы и не давали покоя.

Он лихорадочно думал о предстоящей встрече. Которую с нетерпением ждал, мечтал о ней и… боялся. Ведь каково будет ему, если девушке, чья краса блещет даже на таком крохотном снимке, вдруг он не понравится!? Или свидание сорвется: причин тому немеряно, не зависящих ни от него, ни от Леонида. А вдруг она уже успела найти себе парня?!

Нет! — продолжал он себе внушать. — Дима! Не теряйся! Ее намерения к тебе вполне серьезны! Даже фото свое передала! Неспроста! По карточке видно: у вас обязательно все получится! С первой встречи!

Часы показывали половину третьего. Мысли о знакомстве с Дианой уснуть не давали. После бурного дня требовалось получше отдохнуть и завтра быть в бодром ажуре.

За окном потихоньку настукивал дождь. Под шелест капель спится крепче. Легче подавить тревожные мыслей и поглубже спрятать свои волнения. Главное должно произойти завтра. И раньше утра этого все равно не случится. Впереди ждет новый день. И он обязательно наступит…

Как сумел уснуть, и не помнил. Лишь мимолето промелькнули фрагменты сна. Снова они с Радищевым плечом к плечу усаживаются за "ZX-Spectrum". Трепетно жмут резиновые кнопки… Разверзается потайной проход в опасный, завораживающий, сказочный лабирнт игрушки. Осторожно, на цыпочках, шажками ступают они в хрупком мраке…

Ужас! Пол под ногами рушится! Точь-в-точь, как в "Manic miner-1".

— И-и-и-йа-а-а-а-а!..

Возглас бабушки, оборвав сон, вырвал из тёмной бездны. Утро, за окном туманный рассвет…

Торопливо завтракая, невыспавшийся Димка старался незаметно напрячь свою волю и дух, дабы скрыть от матери волнение о грядущем дне. Словно назло ему, она не спешила на работу. Сидя перед зеркалом на кухне, неторопливо красилась: видать, "бухгалтерские крысы" сегодня тоже решились на "сабантуй". Не забывая пристально приглядываться к сыну, дабы учуять подозрения в его поведении. Многолетний труд в стенах военпрома подарил ей пропуск, позволявший являться на свое усмотрение. В отличие от рабочих и молодых инженеров, которых там нещадно лишали премий даже за минутное опоздание, не принимая никаких оправданий, включая и внезапные поломки электротранспорта.

Позавтракав, он спешно оделся. Звеня инструментами, еще вчера уложенными в рабочую холщовую сумку, второпях выбирался из тесного отсека прихожей. Вдогонку летел ее пронзающий визг:

— Дима! После работы — сразу домой! Ты сегодня нужен!

— У меня сегодня дела у друга!

— Знаю ваши дела! Еще праздник не праздник, а вы уже водку хлестать надумали!

Он опрометью скакал вниз, не считая ступеней. Зная ее неистребимую манеру: глядеть в окно вслед уходящему, зашагал по тропе, напрямую проторенной сквозь кусты к остановке троллейбуса. И когда перестал быть видим из окна, резко свернул к магазинчику в соседнем доме.

К счастью, идея насчет булочек полностью оправдалась. Вселив надежду и на дальнейшие успехи…

Не торопясь, он открыл дверь машинного зала. Привычно, как и на протяжении стольких лет. Ни к чему было лихо гнать: до девяти часов — официального начала рабочего дня оставалось несколько минут. Знакомое шуршание беспрерывно работающих компьютеров обыденно охватило слух.

Но там… В проеме распахутой двери, соединявшей зал с техкомнатой стояла девушка. Он видел ее первый раз. Но ее лицо показалось таким знакомым. По тому маленькому фото, подаренному Леонидом. Сомнений не оставалось. Она! Диана!

Его будущая избранница во всей красе открылась перед ним. Он понял: такой, какой он ее втайне все время рассматривал на маленькой фотографии, считай не видал вовсе. Племянница шефа выглядела несравнимо краше. Ее длинные темные распущенные волосы (таких он не видел здесь ни у одной девушки за все годы), мягко струились по плечам. Большие карие глаза были увенчаны длинными ресницами, абсолютно натуральными, и ничуть не подкрашенными. Большое круглое лицо и высокий ее силуэт с плавными обводами женственной фигуры под стать Димкиному росту, манил к себе.

— Здравствуйте. Вы есть Дима?

Голос у нее был глубокий, протяжный, будто исходящий из неведомых глубин Вселенной. Словно эта чудо-девушка прибыла на

Землю с далекой планеты, специально к сегоднящней встречи.

— Я — Дима. Доброе утро, Диана!

Лицо у парня порозовело. Так бывает, когда без конца ищущие друг друга встретились в этом запутанном мире и поняли для обоих предназначение судьбы.

— Как я рада вас увидеть. — произнесла Диана. — Вы действительно работаете здесь?

— Да. Уже не один год.

— Надо же. Наверное тут очень интересно. И вам это все знакомо?

— Конечно.

— Надо же. Я никогда наверное не догадаюсь, как возможно управлять такими сложными механизмами.

Она оглядывала всю панораму помещения машинного зала с замиранием, страхом и любопытством, не решаясь ступить за порог.

Подобно Радищеву, в те далекие юные годы приглашенному Димкой в зал М-222. Но тот, понятно, программист. А смятение юной симпатичной девушки, видевшей ранее ЭВМ разве что по телевизору, вполне реально и естественно.

— Неужели и я научусь когда-нибудь тут работать? — с глубоким предыханием вопрошала Диана. — Это ведь очень трудно познать. Правильно?

— Да. Это познать сложно. Но если очень захочешь, я могу тебя научить.

— Конечно, очень хочу. Ты Дима, такой умный, и обязательно это сделаешь.

Перейдя на "ты" и быстро найдя общий язык, познакомившиеся уселись за Димкино рабочее место. Может он и в самом деле так приглянулся Диане с первого взгляда? И потому ей все так любопытно, что связанно с ним в жизни и работе. А может она из тех редких девушек, сызмальства питающих неподдельный интерес к технике и машинам…

— А скажи, Диана, почему ты выбрала для учебы политех? Тебя правда интересуют науки?

— Обязательно. Я когда еще была маленькая, мне очень хотелось знать, как вся техника устроена и почему она работает. У меня папа был военным. И когда мне исполнилось пять лет, первый раз прокатил меня на танке. Как это было здорово!

— И тебе, значит, нравятся военные?

Димка, волнуясь, незаметно почесывал коленку. Вот и признайся, что ты "неслуживый". Что она подумает?..

— Дима. Понимаешь? Военные — такие же люди, как и мы. Только форму одевают. И служба отца заставляла нас кочевать по всей стране. Честно говоря, эти бесконечные переезды очень меня утомили. И мне хочется здесь твердо обосноваться, выучиться и заняться наукой. Но видишь. В том, что мне задают учить, я ничего не понимаю.

— Со мной поймешь обязательно.

— Конечно. Такой умный мальчик, как ты, все очень подробно растолкует.

Девушка схватила на столе небрежно смятую перфокарту. И высматривая напросвет ее отверстия, интересовалась:

— А можно ли узнать цифры, обозначенные здесь? А как тут увидеть байт?

Димка принялся посвящать ее в методы и стандарты кодировки информации. Щепетильно ей растолковал назначение отверстий синхродорожки, адресных маркеров, структуру информационных байтов. И поразился: научно-технические термины и понятия вызывают в ней неподдельный восторг и интерес. И она призналась:

— Я поняла эту систему. А когда мне дали в институте задание, я как ни думала, так и не смогла вникнуть. Ты, Дима, первый, кто сумел так увлекательно это растолковать. Оказывается и здесь можно найти счастливых и жизнерадостных друзей…

Девушка поведала о своей судьбе… За многолетнюю офицерскую службу ее семья заслужла квартиру в военном городке в Казахстане. У нее есть сестры и брат. И как самая старшая, она первая отправилась в самостоятельную жизнь.

И от ее распущеных волос словно навевало зноем бескрайних казахских степей. И Димка, и никто из его знакомых отродясь не бывали там. Вольный степной ветер охватывал парня ароматом трав и простора, разжигая в нем чувства.

— Дима. Мне так понравился ваш город. В нем столько всего нового, красивого и интересного. Какой у вас замечательный парк! А сколько кинотеатров! Можно целый день ходить в кино и не надоест. Но я не пойму, почему ваши жители часто выглядят такими злыми и раздраженными? Почему обижаются и скандалят из-за всяких мелких пустяков, которые и замечать незачем? Почему смотрят друг на друга с нескрываемой подозрительностью и недоверием? Надо же, как мне повезло встретиться с тобой! Ты ничуть на них непохож, весёлый и жизнерадостный!

Но тут Леонид позвал Диану в кабинет: поговорить "по-родственному". А ему предложил подняться к Кириллычу и по возможности оказать посильную помощь в подготовке мероприятия…

К тому моменту, наконец утрясся вопрос о месте проведения празнества. Арендовать буфет, как разумно все и надеялись, не получилось. Строптивая буфетчица, обиженная притеснением из-за приема комиссии, уперлась рогом. Выкрикивая: "орава бухих переколотит мне всю посуду, переломает мебель, опрокинет прилавки, обрыгает весь зал и вообще разгромит общепит до основания!"

Учебный класс, библиотека, и помещение приема-выдачи оказались чересчур малы. Устраиваться же в холле, под сквозняками, никто не хотел.

И единственную возможность собрать всех позволил зал М-222.

Во-первых, там с одного края заранее была расчищена площадка под установку первой из ЭВМ СМ-1420, ожидаемой к получению под конец года. Во-вторых, эта древняя ЭВМ проявляла небывалую стойкость к пыли, да к тому же вскоре подлежала списанию. И места близ нее вполне хватало: и чтобы присесть, и для танцев.

Завхоз распахнул кладовку в подвале, где прятались разобранные столы для пинг-понга. Их обычно выставляли по весне в холле: в порядке спортивно-массовых мероприятий ежегодно на центре проводилась теннисная спартакиада. Для сбора стольких гостей иная мебель просто не годилась.

Виталик с Гариком тащили их части наверх. Относительно легкие ножки каждый уволoк по отдельности. Но широкие панели крышек столов в силах было унести только на пару. Взяв в руки огромный деревянный лист, Виталька не успевал ухватить его покрепче, как "ублюдочный", нахраписто сцапав сзади и обзывая инженера "сачком", толкал вперед таким резким рывком, что испытываешь, трогаясь на необъезженом мотоцикле. Передний с трудом удерживался от падения. (*9)

Димка тащил на плече из кабинета завхоза на третий этаж магнитофон "Ростов-102", весящий более 20 килограммов. Следом так же подымал не менее массивные акустические колонки 35-S-90: музыку Митрофаныч выделил на вечер под ответственность Кириллычу. Сам же от застолья отказался, сославшись на возраст и неважное самочувствие.

Когда все весомые атрибуты для веселья были подняты, Виталька с Димкой принялись развешивать все семь гирлянд раскрашенных лампочек над местом сбора, цепляя их за все возможные крючки и болты на шкафах машины, дверных и оконных рамах, держателях кондиционеров. Затем принялись их концы соединять с цветомузыкальным аппаратом, придуманным самим Виталием. Он утверждал: схема этого устройства уникальна и производит "более, чем потрясные эффекты световой гаммы, которые не могут надоесть никогда". Не то, что наскоро собираемые всеми электронщиками примитивные трехламповые "мигалки", раздражающе давящие на нервы спустя нескольких минут их созерцания.

Своей конструкцией цветомузыки инженер полагал сильнее привлечь к себе внимание; может, если повезет, разрешить свою проблему одиночества. Последнее довлело над ним адекватно с

Димкой; хуже того: благодаря личной неустроенности тот ежедневно подвергался издевкам и моральному прессингу "ублюдочного". К счастью, Гарик не мешал их "деликатной" работе: благоволием Кириллыча он стремглав ринулся по магазинам. Ради собственной гордости и бравады ему горело и было исключительно важно раздобыть к столу редкие и дефицитные горячительные напитки.

Дабы лишний раз не подвергнуться нахрапистым поддевкам последнего, оба инженера аккуратно собрали три стола, состыковав их крестом. Ника с Алей тут же раскатали на них заместо скатерок рулонную бумагу, предназначенную для широких принтеров.

После чего принялись обзванивать все этажи, требуя скорее поднести всю имеющуюся посуду.

Несмотря на проникновенное уважение к коллеге, Димка скрывал от него свою радость, порожденную первым общением с Дианой…

Не подавая никому вида, он явится с ней на люди будто невзначай, сюрпризом, упреждая всем нездоровое любопытство… И едва завершив посильную помощь другу, поспешил на второй этаж…

Леонид вместе с Дианой "гоняли чаи" в его кабинете. Пригласив Димку, строили планы на будущее. В первую очередь, чтоб используя свой опыт труда и учебы, молодой провел девушку по всем этапам познания компьютерных секретов. Видя как племянница не сводит глаз с его инженера, не спешил высказаться о личном. Понимая: предложив Димку ей в наставники, о прочем можно не переживать…

Уже к полудню работы для всех ЭВМ более не осталось. Такое "облегчение" преподнесла подарком нежданно безотказно функционировавшая "шестидесятка". Пускай в ее "бортжурнале" отметилось столько-то сбоев и "подвисаний" (ну какая же ЭВМ не может работать без них!), вороха колод она "проглотила" пираньей, снабдив каждую листком отпечатки.

И студенты-практиканты, изгнаные накануне, не вспомнили о своих перфокартах, предпочтая скорее погрузиться в выходные дни. Народ на центре стал заметно редеть; лишь убежденные фанаты-программисты и соискатели-диссертанты пытались воспользоваться внезапно высвободившимся машинным временем для своих научных трудов. Но эксплуатационщики вкупе с начальниками машзалов вежливо и доходчиво объяснили жаждущим: прогресс в науке будет гораздо успешнее после расслабухи в коротком внеочередном отпуске.

Это понял и Радищев — ему также очень хотелось принять участие в коллективном застолье, весьма редком в программерских отделах. Как старший друг, он готов был всецело поддержть Димку в сближении с Дианой и воздвигнуть себя "живым барьером" при возможных наездах "ублюдочного". Но острая надобность повидать родных в станице заставила его поспешить на автобус, отъезжавший туда лишь один раз на день.

Первой стала на отдых М-222, где лаборантки и операторы уж вовсю хлопотали, сервируя роскошный праздничный ужин на избитых теннисных столах. Затем замолчала БЭСМ-6 и сотрудники сразу стали подтягиваться на третий этаж.

Вслед за этим сменный инженер Боря обесточил обе ЕС-ки…

Леонид вместе с Семёном спустились вниз и осмотрев подвал, отключили шумную машинерию генераторной комнаты. После чего Семён, поздравив всех с наступающим, тихо, по-английски исчез.

И с этого момента атмосфера в коллективе по настоящему заиграла праздником и весельем.

А Димка безотрывно продолжал сидеть за своим ремонтным стендом, посекундно заглядывая ей в глаза и рассказывая про все, что знал в своей жизни. Он никогда не встречал еще столь общительной и жизнерадостной девушки, проявлявшей живой интерес ко всему, что срывалось с Димкиных уст.

"— Да. Диана: та единственная, лучше которой нет на свете, думал Димка. — В ней наверняка так редкостно сочетается темперамент, женственнось, и мое собственное мышление… И наверное еще такое, чего я прежде не видал в подругах. Мы с ходу нашли общий язык и больше не сможем расстаться. Как бы не орала мать, какие бы не придумывала несусветицы, ты поселишь ее в своем доме. Твоя комната превратиться в чистую, прибраную, ухоженую. И в ней снова будет пахнуть девушкой. Она будет тебя крепко любить, и вы всегда будете страстно хотеть друг друга.

Ты разделишь с ней свою постель и вы согреете друг друга нежным теплом в студеные зимние ночи. Она покорит тебя любовной страстью, стиснутая в объятья твоими крепкими руками! И сладостно потягиваясь, будет вместе с тобой просыпаться утром…

"Ну давай, действуй. Хватай обнимай, целуй. Она ж не обидится. И станет твоей навсегда…"

"Но нет, не торопись. Все-таки перед тобой юная незнакомка.

Может быть, ты у нее и не первый. Но ведь и тебе она не первая и даже не вторая! Там, в шумной компани, когда заиграет музыка, когда произнесут и поднимут тосты; всех покорит хмель и закрутятся откровения в чувствах. Тогда и закружи ее в танце и не теряйся"…

Даже на этом, замученном, бездушном устройстве для настройки машинных блоков каждая кнопочка, каждая ручка; тумблеры, вольтметры, лампочки красного, зеленого, белого цветов пробуждали у Дианы интерес ярче, нежели лаки для ногтей и блузки последнего писка моды.

— Надо же. Очень похоже на штабной коммутатор дальней связи.

Меня на таком работать учили. Но я решилась-таки удрать оттуда. Не хочу, как наша мама, всю жизнь просидеть в телефонистках.

Даже туманное ненастье за окном, томный нудный дождь, моросящий с утра напролет, непособен был пролить в ней тоску.

… - А мне нравится такая погода. Воздух такой чистый, влажный, никакой пыли. Так классно дышать. А у нас, в Казахстане сейчас уже жгучий мороз с колючим пыльным ветрищем. От вас же море близко, чувствуется. А от нас оно было таким далеким.

— А ты Диана, бывала когда нибудь на море?

— Да что ты. Никогда. Это же так далеко ехать.

— А ты летом не хочешь туда съездить со мной? — вырвалось у парня.

— Обязательно. Я очень хочу. И хочу ехать только с тобой…

Парень почуял новый прилив тепла. Сомнения развеялись прочь… За милой беседой двое молодых не занетили: помещение-то опустело. Судьба подтягивала к первому поцелую. Но нежданно ворвалась сварливая уборщица. Завхоз, наконец дождавшийся полной остановки всех ЭВМ, "нагнул" тетю Тоню и прочих поломойщиц "выдраить залы дочиста, доблеска, чтоб ни пылинки ни не осталось". И пара вожделенно отправилась в зал третьего этажа, где…

Сводный отряд компьютерщиков уже пребывал в состоянии пятиминутной питейной готовности. Организатор застолья: Алла Андреевна гордо восседала напротив, в арендованном ею руководящем кресле Кириллыча. Соответственно ее подчиненные заняли всю противоположную сторону. В большинстве своем эти юные особы презирали Димку; и тут он был взаимен. По правую руку уселись "бэсмачи" — ветераны центра во главе со Свиридовым и примкнувшей к ним мехбригаде Гуркина. Слева, вплотную придвинув стулья к агрегатам, шкафам и пульту М-222, потеснив инженеров, красовались разноликие операторши зала ЕС.

Кириллыч с Леонидом разместились посреди переднего края стола: обоим потомственным рыбакам глубоко претило быть порознь.

И Леонид давно и настойчиво удерживал два места для соединенных им молодых.

Димку ничуть не смутило традиционное присуствие "ублюдочного" справа от Кириллыча. Было бы странно и подозрительно, кабы тот со своим гонором и амбициями разместился иначе. Виталька присел близ левого угла стола, без возможности сменить место.

Это требовала его обязанность управления музыкальным сопровождением: аппаратуру пристроили за его спиной на мониторной подставке, позаимствованой в зале ЕС.

— Ну быстрее же присаживаитесь. Все вас ждут! — нетерпеливо вымолвил Леонид. — Для вас лучшие места.

Подняв глаза, все дамские особы замерли, раскрыв рот. Немая сцена: давно и повсюду Димка примелькался одиноким. Сидящий за рабочим столом, кропотливо выуживающий неполадки в запутаных схемах, суетно снующий по коридорам, расслаблено покидающий учреждение под конец смены.

Но шокирующе-нежданно вечный "одиночка" изволил вдруг объявиться с такой видной и изумительной подругой! Они прибыли, словно жених с невестой на свадьбу. И Леонид их встречал с почестью и нетерпением, будто посаженный отец.

Кто бы в тот момент глянул на явление издали, про себя неудержимо молвил бы: "Горько!". А то и вырвалось бы вслух: неважно, что пара не в свадебных нарядах. Удивление резко притихших девушек вспучивалось, словно пена в перегретой кастрюле с молоком. А затем стало перемешиваться с гневом.

На улице рано успело стемнеть. В зале стоял интимный полумрак. Дневное освещение погасили: лишь две настольные лампы с верха машинных шкафов устремляли лучи в потолок. Виталькины гирлянды, издающие приглушенную фоновую подсветку, мягко раскрашивали собравшихся в бледно-радужные тона. А черные волнистые волосы Дианы сияли, переливаясь разноцветными искорками, подчеркивая ее естественную красоту. Непостижимо гармонично сочетающиеся с зачесанным назад русым Димкиным чубом и его голубыми глазами. (Пускай на его подруге надет простой домовязанный свитер и советские джинсы из "Универмага". Пусть на ее шее и болтается неказистый кулончик: "ширпотреб" за рубь-двадцать). Затмевающую многих остальных, обтянувших себя импортным дефицитом не на одну сотню рублей, обвешанных полдюжиной золотых и серебряных украшений с переливающимися камушками. И лицами, на которые эти модницы старательно, не один час накладывали краски.

Последние из припозднившихся "приземлялись", "интеллигентно" втискивая стулья между присевшими. То и дело за большим столом возникали споры и пререкания из-за тесноты, отсутствия "к месту" нужной посуды и своих знакомых. Кого это затрагивало, с завистью и недовольством глядели на двоих счастливых и расслабившихся молодых.

Но вдруг в среде прочно и основательно усевшихся ЕС-операторов тоже началось бурное шевеление: затесавшиеся среди них Аля с Никой беспардонно вздумали сменить места.

— А ну подвигайтесь! Расселись тут, как бароны!

Мелкая Ника нахально толкнула Димку в бок. Молча, они с Дианой придвинулись ближе к Леониду. За передним краем народа собралось и впрямь немного: попытку уплотнения Диана и не заметила. Она со смаком распробовала Димкину булочку, из принесенных им для пиршества.

— Надо же, как вкусно! Дима, ты наверное сам умеешь их готовить?

— Купил в магазине. Могу каждый день тебя угощать.

— Ой. Какой же ты умница! Как я буду рада!

Ее слова уловила Ника и недовольно заскулила:

— Эгоист. А нас-то забыл угостить?

— Пожалуйста. Берите. На здоровье.

Он указал на середину стола, где на большое блюдо собрали все принесенные сдобные лакомства. Среди которых заметно выделялись и Димкины булочки.

— Смотри-ка! — язвительно прожужжала Ника, — какой джентльмен воспитаный! Манеры, как у трехлетнего дитятки! Маманька не научила тебя обращению с девушками? А ты еще и гордишься этим!

— Дима. — вымолвила Диана. — Не слушай их придумки. Подвинься ближе.

Она обняла Димку за талию, подтягивая к себе. Оба слились вплотную и он впервые ощутил ее теплое, большое нежное тело.

Но подлая малявка не унималась: вместе с Алей они снова навалились на него.

Видя их упорство — они будто сговорились вытолкнуть из-за стола пару, Димка не смолчал:

— Куда ты тулишься? Вон сколько там места!

— Ты, дурак! Ты не понял, что все это забито!?

Кусок стола до угла, где притих Виталька, скурпулезно подкручивая рукоятки цветомузыки, запросто бы принял еще несколько персон. "Пустоту" правда заставили лишними тарелками, которые можно было бы убрать без усилий. Леонид поддержал возмущение:

— Девочки! Прошу вас: сдвиньтесь левее! Не создавайте толчею!

— Там занято! — хамски упиралась Ника.

— Там совершенно свободно! Не придумывайте! Подвньтесь и не мешайте друг другу!

Охамевшие подруги, рассержено скрипя и елозя кабинетными стульями, стали делать вид разуплотнения. Кириллыч молча взирал на своих подчиненных, никак не комментируя их козни. Из-за его спины высовываясь, зыркал "ублюдочный", строя прожилистыми глазками непоседкам некие намеки.

Тут-то парень и пожалел об отсутствии друга-программиста. С которым они б запросто со всех сторон прикрыли девушку. Но все же паре удалось вздохнуть свободнее. И от радости Диана положила голову Димке на плечо. Распущеные волосы струились по полам пиджака, ложились на колени. От них исходил небывалый чувственный аромат. Парня охватил небывалый комфорт и прилив нежности.

Диане, впервые в жизни попавшей на столь шумное и многолюдное празднество не было дано понять: выражая столь бесхитростно, открыто и натурально свои чувства, страсть, симпатии, да лишь и простое уважение к новому знакомому, она разжигает у женской когорты собравшихся черную зависть, презрение, ненависть. Порой до того, что некоторые из дам готовы повернуть эту встречу только ради того, чтобы разодрать, разбить их бескорыстную дружбу. Оболгать, облить их отношения самой мерзкой грязью. Ей, познававшей жизнь по книгам, газетам и телепрограммам, не могли и в страшном сне привидеться скрытные темные силы, довлеющие в учреждении, созданном ради благородной цели: обучения молодежи тонкостям компьютерного дела…

— Товарищи! — начала речь Алла Андреевна. — Я рада видеть всех нас, радостных, дружных, веселых, собравшихся на этот замечательный вечер. Много говорить я не буду. Скажу: раз мы столько лет вместе трудимся успешно и дружно, то поднимем бокалы за то, чтобы также дружно, весело и успешно мы встретили этот праздник и все грядущие! Пусть везде счастье сопутствует нам!

Привстав, гости подняли бокалы, стопки, фужеры. А больше — простые стаканы и чашки: откопай-ка в конторе залежи хрустальной посуды.

Виталий запустил магнитофон. Мелодия "Supernatural" группы

"Cerrone" покорила вкрадчивым ритмом собравшихся. Гирлянды цветомузыки, увеличив яркость, озаряли помещение невиданными переливами гаммы цветовых оттенков. Хором все охнули от восторга.

Леонид заранее налил обоим красного вина. Димка для себя решил: ни к чему более крепкому он сегодня не приложится. Он полагался на трезвый расчет: немного потанцевав, утянет Диану прочь с этого сборища. Быть может квартира, что она снимает, сегодня свободна: подруги в отъезде. И тогда она для него вся.

А нет: пригласит к себе домой, невзирая ни на кого. Пускай мать кричит, вопит, расшибает двери, будоражит соседей. Без сомнений, она уже в его объятьях. Он заступится за Диану всеми своими силами и возможностями, правдами и неправдами. И будет несомненно прав.

— Дима. — прозвучал ее глубокий голос. — Кушай получше. Ты же такой большой и умный мальчик. Тебе требуется быть сытым и упитанным.

Она заботливо, аккуратно накладывала парню в тарелку салат "оливье", свежую картошку, свареную тут же в электрочайниках.

Деликатно приподнесла помидоры и огурчики из выставленных на столе домашних заготовок.

Внимание Дианы к Дмитрию жгуче скорежило Нику, отчаянно пытавшуюся догрестись куцыми ручонками до гастрономических изысков на столе.

— Тебе опять напомнить, — снова прицепилась малявка, — с какой стороны на тарелке подают салат!? Ты как дите, до сих пор путаешь право и лево!?

Он резко развернул тарелку: горстка "оливье", аккуратно поданная Дианой, оказалось перед ним ровно посредине. У Ники элегантный ход инженера породил небывалую истерику. Бестия моментально завелась: визгом кричала нечто несуразное; топотила, гремя посудой, лезла в его тарелку, расплескала на стол вино, едва не опрокинув бокалы.

Мелкая тварь одномоментно уподобилась внезапно "повисшей"

ЕС-1060: бешено моргающий всеми лампами пульт, застрявшая на полпути бумага в принтере, судорожно дергающиеся магнитофонные бобины и головки дисководов, экран монитора, хаотически мельтешащий цифрами и знаками. И операторша, стремительно мчащаяся сквозь весь зал к кнопке аварийного сброса…

— Ника! — во весь голос объявил Леонид. Так, чтобы услыхали побольше гостей. — Не порть настроение друзьям своими пререканиями! Лучше радуйтесь и не ругайтесь! А то возьму тебя за ухо и прочь отсюда!

— А какого этот обалдуй мне под бок прилепился!? — не унималась та.

— Девочки! Как вам не стыдно врать и оскорблять человека!?

Все видели, как яростно вы ломились, чтоб сюда пересесть!

— Видел и молчи. — просипела Аля прокуренным голосом. — А то больше видеть не будешь.

— Смотри-ка! Он, однако, в ком-то человека разглядеть умудрился! — поддакнула ей Ника.

Витя! — обратился Леонид к Кириллычу. — Разберись-ка со своими подопечными!

Кириллыч молча глянул на парочку ехидных свиристелок и… отвернулся. Да, скрытая обида на Димку из него так и не выветрилась. Только за что? За то, что военкомат некогда комиссовал парня? Но он, что ли, в этом виноват!? Или что подчиненный "предательски перебежал" в зал к Леониду, прячась от морального и физического террора "ублюдочного"?

— Дима, не расстраивайся, — снова заговорила Диана, пытаясь успокоить друга. — Она просто не придумала интересней пошутить.

Лучше отведай такой вкусной рыбки.

Леонид с гордостью выставил перед гостями собственный рыбацкий трофей. Слегка засоленая полуметровая рыбина по-своему была изыскано вкусна… Ника по-прежнему уперто не отодвигалась.

Правда притихла, может хоть на время.

Диана снова положила голову Димке на плечо. Кусочек знатной рыбины оба распробовали на пару. Будучи на миг от первого поцелуя. Который уже оба так жаждали. Но Димка не спешил проявлять чувства у всех на глазах.

— Дима. Какие же у тебя красивые мягкие волосы. Какое нежное личико. — балдела его подруга.

— … Ну а второй тост, — продолжала вести вечер предпрофкома — будет за что? За то, что за деньги никогда не продается!

За наше здоровье!

Бокалы дружно взлетели над столом во второй раз. Ника с Алей в тот момент демонстративно отвернулись, за спиной у двоих чокнувшсь с "ублюдочным". Кто бы обернулся назад, увидал, как

Ника строит ему глазками тайные знаки.

— Кушай получше, — продолжала Диана. — Здесь все так вкусно, а ты почему-то не желаешь.

Димка волновался и впрямь. Нарастание нездоровой обстановки давило все сильнее, вытесняя раздумья о предстоящем приглашении ее домой. Кроме Леонида, ни на чью поддержку расчитывать не приходилось. Подруга, озаренная чувствами, морального презрения не ощущала: подобное на пиршестве ей было совершенно непредставимо.

— Диана, — тревожно произнес Димка. — Может давай уйдем отсюда?

— Зачем уходить, Дима? Здесь же так весело и так красиво!

Здесь предлагают столько вкусного. Неужели тебе не нравится?

— Нравится. Но я хочу поговорить наедине с тобой.

— Ты успеешь поговорить со мной, сколько захочешь. Я же сегодня свободна. И мне очень интересно будет тебя послушать.

— И до утра?

— Если хочешь — и до утра. Ведь ты такой общительный и интересный!

Несмотря на приглушенный шум зала, порождаемый говором множества гостей, Ника дотошно расслышала ее слова. Которые завели в ней демона… Ведь узнав о участии Димки в застолье, почти все девушки молча, намеками, солидарно объявили ему "моральный саботаж". То есть поголовный отказ в приглашениях на танцы и просто в общении. Чтоб затем, "добавив для храбрости", засыпать парня издевками и колкостями; вывести из себя, "погрузив на самое дно".

Но появление Дианы разом обрушило их коварные замыслы. Дергаясь и корчась, словно на иголках, тем пришлось на ходу "менять тактику". Перенаправив прежде всего усилия на разбиение их союза. К задуманому они намерились подключить сверхспособности "главного любовника центра". "Ублюдочного"…

— Бони — эм! Бони — эм!

Девушки хором призывали Витальку сменить музыку. Хоть и все сетовали: негритянский квартет порядком поднадоел — по-прежнему без его напевок не обходилась ни одна гулянка. И почему они были так уверены: первая песня на бобине именно про Распутина!? Потому и призовет кое-кого к действию…

И тут Димка ощутил скользнувший по спине рывок: взбеленившаяся Ника ткнула Диану в бок пальцем. Диана не среагировала, видимо Ника не рассчитала силу. Однако вскорости удар повторился. Диана со смущением и растерянностью обернулась назад.

— Ника, не лезь к ней! — возмущенно крикнул Димка.

— Че ты гонишь, карацуп! — завизжала та. — Сам ты повсюду лезешь! Сядь ровно, как полагается за столом! И не позорь своим горбом сослуживцев!

— Девушка. Пожалуйста, отсядь немножко подальше. Дима не виноват. Он ведь большой и ему слишком тесно. — обратилась Диана к Нике.

— Ты, выдра соленая! — рявкнула малявка. — Приперлась сюда без спроса, да еще нас учишь жить!

— Стерва! — вышел из себя Димка. — Смотри, получишь у меня!

— Да, я стерва! — скривившись ухмылкой, визгнула она. — И посему очень горда! И буду некоторых перевоспитывать!

— Успокойтесь! — поддержал Леонид парня. — Не придумали что ли других развлечений!?

— Дима, ерунда. — произнесла Диана. — Эта киска много лишнего выпила, вот и бузит. Не замечай, будто тут ее и нет.

Прижавшись к подруге, Димка стал с незаметным усилием бдить выходки Ники. И третье покушение не удалось: он умело перехватил ее руку.

Чего тут началось! Подняв пронзающий визг, малявка, вскочив со стула, впилась в Димкину ладонь своими длинными ногтями, расцарапав до крови.

— Ты, подлец! Глядите, этот гад на меня набросился! Он мне хочет сломать руку!

Видя, что назревает драка и племянницу обижают, Леонид сорвался с места. Разгневанный клич прогремел над всем залом:

— Выходите! Вон отсюда! Почему портите всем настроение!? Витя! Почему их не усмиришь!?

За все годы совместной работы Димка никогда не видел шефа столь возмущенным и повысившим голос. Чего бы ни случалось: опоздания на работу сотрудников, поголовная отправка всей бригады на месяц в колхоз, пропажи запчастей, спирта и чужих колод перфокарт, несанкционированные попойки в рабочее время, сложные отказы компьютеров, ликвидируемые аж всю неделю; он всегда был ровным и спокойным. И рассудительно, по деловому помогал разрешать проблемы.

Юная малявка упорно раздувала скандал. Для нормальных это бы не вязалось ни с обстоятельствами, ни со здравым смыслом.

Но ей, сотворяя ругань, означало возвысить себя; оказаться в фаворе и в центре внимания себе подобных.

Тут уж и Кириллычу стало стыдно за подчиненных. Он приблизившись к ним, попытался их успокоить. Предлагая пересесть ближе к Витальке, говоря: "он один и вам бы не мешало его взбодрить."

Девчонки, однако не пытаясь дерзить непосредственному начальнику, тем не менее глядели на обоих волчьими глазами. Аля, без конца вдохновлявшая малявку на распри, прошипела Леониду:

— Боров старый, зенки тебе пора высверлить.

Оскорбленный Димкин шеф уж и ринулся выкидать неуёмных скандалисток за дверь. Но между ним и ними, мгновенно, как молния, возник "ублюдочный". До того втихаря чокаясь с плотником, распробуя с ним на пару добытые экзотические пойла, заслонил собой скандалисток от рассерженного начальства.

Извиваясь и едва не падая на колени, он всеми фибрами повел заступничество "за нежных и ранимых красавиц". Чисто в своем духе, нервно дергаясь и божась, доказывал, что "девушки ведут себя прилежно и справедливо, а вы их оплевали и не постарались правильно понять".

Сия фраза окончательно разозлила Леонида. Он твердо, но со спокойствием, заявил:

— Действительно, нам не трудно, а слишком трудно понять этих подружек. Равно как и тебя, Гарик. И вряд ли кто сможет вас правильно понимать в дальнейшем. Поэтому предлагаю: возьмите отдельный столик и устройтесь за ним, чтоб другим не отравлять отдых.

Скандальную парочку едва сызнова не накрыл психоз; "ублюдочного" тоже резко дернуло. Он не успел осмыслить, на кого кидаться, как Кириллыч резко их "осадил", дав им некий знак намека. Обе мегеры стихли и сами отодвинулись подалее, прекратив творить поддевки.

Диана нежно протирала салфеткой покорябанную ладонь Димки.

Достала из своей сумочки одеколон промыть раны.

— Не переживай, Дима. — успокаивала она. — Они нам завидуют.

Знаешь почему? Потому что с детства не приучены правильно дружить со своими сверстниками.

Очевидцами стычки, едва-едва не переросшей в побоище, невольно стали все. И Алла Андреевна, солидарно выразив возмущение, предложила "всем жить в дружбе и согласии". Провозгласив по этому поводу тост "за мир во всем мире".

Кириллыч вместе с Леонидом покинули зал на время. Решив перекурить для успокоения: обстановка вроде бы нормализовывалась. Хотя, как хозяин зала, он был единственный, кто мог бы курить на месте и позволить то же Леониду. Но ведущая вечера, сама некурящая, изначально наложила категорический запрет на сигареты при всех.

Димка снова стал ее уговаривать покинуть мероприятие: травля обоих возобновилась бы неизбежно.

— Ну зачем уходить? — все не могла понять Диана. — Зачем нам расстраиваться из-за каких-то дурочек? Дима, ты их разве боишься? Ты же такой смелый и решительный, так уверенно постоял за меня.

— Диана, ну все же давай уйдем. Я хорошо знаю этих подлюшек, они опять прицепятся и не отстанут.

— Ну Дима, не обращай на них внимания, — наивно повторяла она. — Видишь, как их поругали, так они сразу успокоились.

Виталий, успев установить бобину с итальянской эстрадой, врубил песню "Felichita". В такт аккордам цветомузыка обворожила собравшихся небывало восхитительными переливами красок.

Женщины опять охнули от восторга, и в тот же миг Гарик буквально перепрыгнул на опустевший стул Леонида. Поменяв тарелки местами шустрым взмахом наперсточника, нагнулся к Диане и вкрадчиво стал нашептывать:

— Дорогая. Я клянусь, ты обладаешь очень большим и редким даром. Tы его жертвуешь исключительно своему другу. А весь наш достойный коллектив требует, чтоб он стал всеобщим достоянием.

Я знаю — Димыч без пяти минут гений. Но гению свойственно бывать сачком, филонтером и большим крохобором. Извини. Я обидел

Димыча. Но он меня поймет и простит. Потому что знает: свой дар грешно зарывать под стол. Ты должна забыть свою скромность и как роза, расцвести перед нами. Потому что высший совет вычислительного центра уже признал тебя первой красавицей. И моя честь — поднять личный тост за Димыча и его лучшую знакомую…

… Ни Диана, оказывая помощь исцарапанному Димке, ни сам потерпевший, ненадолго отвлекшись, упустили тот миг, когда Гарик плеснул ей в бокал кубинского рома. В смеси с любыми винами, ликерами, наливками ром образовывал жутко сногосшибательную смесь. Отведав хоть малость ее, даже привыкшие крепко выпивать, полностью упускали контроль над собой. И надолго лишались способности адекватно воспринимать окружающую обстановку.

Разведенное питье внешне никак не могло выдать себя, переливаясь в радужных отблесках гирлянд… Слегка пригубив "гремучую смесь", Диана смущенно поставила рюмку. Она моментально почуяла скверну. "Ублюдочный" продолжал к ней льнуть, назойливо блатуя допить. Бормоча: "здешнее общество тебя оценило и неуважительно перед всеми выглядеть белой вороной". Она легонько посмеивалась над Гариком. Однако уговоры его игнорировала, подумаешь! — бормотания перепившего. Пока рыбаки, вернувшись с перекура, не водворили того на место…

— Дима, откуда тут взялся этот настырный тип? — поинтересовалась она. — Он всегда сочиняет подобную бредятину?

— Постоянно. Грузит всех уже столько лет.

— Как плохо. Я и не представляляа, что у вас такие работают. Он тоже что-то умеет починять?

— Ничего он не умеет.

— Ужасно… Дима. Знаешь, мне чего-то нехорошо, — подавлено промолвила Диана, подозрительно разглядывая на просвет бокал с коктейлем "а-ля Гарик". — Я больше не могу пить вино. Налей мне лимонада.

Димка потянулся за кувшином с чьим-то домашним компотом: лимонадные бутылки под стать успели опустошить. Наливая его в подвинутую Леонидом чашку, продолжил:

— Правильно. Давай, может соберемся и…

— Давай… — Тяжело вздыхая, она сделала несколько глотков.

— Извини: только покажешь мне, где здесь у вас… это?

— Тебе нужно выйти?

— Да.

Димка понял: ей небходимо в туалет. Выйдя с ней в коридор, указал направо: там, в конце из двух дверей виднелся неяркий свет. Кроме этих и самого машинного зала все прочие помещения этажа были заперты и заклеены бумагами с датой и подписью.

— Проводить?

— Не надо. Оно же так близко.

… Увидав, что Димка за столом одим, Ника снова подволоклась к нему, цепляясь с распросами:

— Кто это такая? Притащил постороннюю и не удосужился познакомить ее с нами?

— Зачем тебе о ней знать? — отбивался от нее Димка. — Это моя знакомая. Она будет со мной работать.

— Ух, и врешь же ты!

— Да ты че? Я на полном серьезе!

— Значит на полном серьезе ты нам сейчас и расскажешь, почему вздумал приволочь сюда эту б…дь.

Он замахнулся, дабы съездить ей всей силой по морде. Он припомнил бы этим все: и вечер в "Интуристе", и последовавшее за тем ее наплевательское равнодушие, переросшее затем в бесконечные унижения перед Гариком, и ответил бы на бесцеремонные оскорбления Дианы. Только большое присутствие народа едва сдержало его взмах. И он лишь сердито выкрикнул:

— Больше с тобой не разговариваю!

Но нежданно слух резанул звонок городского телефона, стоявшего за спиной у Ники на столике приема перфокарт. Малявка моментально сцапала трубку:

— Смольный на проводе!

Публика притихла, дав возможность поговорить. Виталька спешно ткнул "паузу" магнитофона — цветомузыкальные гирлянды засветились ровным светом.

— 32-18-99? Там Ленин не пробегал?

— Здесь он! Под столом, в полном умате!

— Ладно! Пускай дрыхнет! Это говорит тетя Гарика Обломова.

Мне он нужен срочно. Он у вас!?

— У нас. Только что вышел.

Отвлеченный Никой, Димка только вот и заметил тихое и внезапное исчезновение "ублюдочного". Оно поселило некоторую тревогу. Хотя здравый смысл молвил: — "Не переживай!"

— Где он вышел?! Он мне нужен срочно!

— Вы бы не могли перезвонить через пять минут?

— Нет, не могу. Тогда передайте ему обязательно, что я получила телеграмму и завтра, шестого числа, он должен встретить жену с детьми в аэропорту в восемь утра. Напомните — обязательно в восемь утра должен.

— Какую жену?! У него нет жены.

— Как?! Я что, не туда попала?! Это отделение М-222?

— Да.

— И у вас на должности механика работает Гарик Обломов?

— Да работает. Он сейчас вышел. Но он же неженатый.

— Ах, вы наверное новенькая. Вы пока не познакомились с его женой и двумя детьми?

— Нет. Мы вообще первый раз слышим о его жене.

— Ладно. Это неважно. Главное: обязательно передайте, чтобы завтра в восемь не забыл встретить…

Связь была отличной и в наступившей тишине звук разносился по всему машинному залу. Публика невольно начала шушукать о подвигах "великого бабника."

— Ишь, видал, как ловко он свою зазнобу прячет. — говорил

Кириллыч Леониду Петровичу. — Меня ох как давно мучают подозрения насчет его подпольной супруги.

— Я сколько живу, но понять не могу, откуда такие ловеласы берутся на свете? — дивился Леонид. — И вообще, чего женщины находят в этом Гарике?

… Но дальнейший диалог рыбаков, как и произнесенный ведущей тост, "за то, чтобы всех покорило сладкое чувство любви", Димкой уже не воспринимался. Тревога за Диану нарастала. Он судорожно поглядывал на часы: с момента ее отлучки минуло более пяти минут. Заблудилась? Быть того не может! Прямой коридор, где распахнута лишь одна дверь, звучит музыка и полно народу. Мимо не пройдешь! А куда следом выскочил "ублюдочный"!?

И где он до сих пор бродит?!

Вперед! На выручку! Опрометью Димка вырвался в коридор. Который был девственно пуст, словно аллея городского парка под хлещущим ливнем.

Никого. В мужском туалете не было ни души и лишь журчала вода. Влекомый отчаянием, он осмелился заглянуть и в женский.

Обе кабинки были распахнуты. И опять никого.

Никто не вернулся и в зал. Ну куда же могла исчезнуть Диана, только что нежно склонявшая ему голову на плечи!? Никак же не поверишь, что столь одномоментно "ублюдочный" в силах сманить ее к себе?! И куда!?

Он прыгал от двери к двери, дергая за ручки. Но можно было и не проверять. Все помещения этажа: библиотека, класс с "электронной доской", программистские кабинеты крепко были заперты.

Канцелярский клей прочно удерживал опечатавшие их листки: ни один не оторвался и не отклеился.

Димка оказался возле лестницы. Вход на четвертый этаж был перекрыт железной решеткой, запертой тяжелым замком. Наверху горела красная лампочка сигнализации. Ясно: скрыться бы там никто не смог при всем желании.

Стремглав он рванул на второй этаж. Но в тамошнем коридоре ничего не замечалось, кроме воздуха. Лихорадочное дергание запертых дверей и приляпанных к ним бумажек, посещение туалетов также никого не обнаружило. Только в зале ЕС горел свет: уборшица не спеша, скурпулезно и тщательно, завершала мытье полов.

Со всех ног Димка ворвался в зал. Он шнырял между шкафов и тумб, заглядывал во все углы, техкомнату, кабинет начальника.

Везде созерцая полнейшее безлюдие. На всякий случай заглянул даже под двойной пол: одну из "лючин" так и не "задраили" после "упрятки" кабеля.

— Эгей, пошел отсюда! Чего мне грязь нашлепал!? — сварливо ворчала на него тетя Тоня. — Кого ищешь!? Все равно никого не найдешь, кроме меня!

— А никто не заглядывал сюда?

— Да с чего им заглядывать! Что, все такие взбаломошные, как ты!? Не мешай мне работать!

— Так я здесь и работаю!

— После праздника на работу прийдешь! А сегодня здесь работаю я! — ругалась мастерица швабры…

Димка слетел вниз, на первый этаж. Свет в коридоре был потушен. В сумеречных отблесках светильников холла виднелось: все двери тоже заперты и заклеены бумажками. Даже спецтуалет, которым пользовалось исключительно руководство, тоже был "под ключом". Запертый зал БЭСМ-6 еще пока не был опечатан. Но Свиридов, кому "ублюдочный" представлялся не только личным врагом, но и врагом всего центра, уж никак бы не дозволил ему там затаиться с кем-либо.

Димка растеряно приблизился к стеклянной будке вахтерши, оторвав ее от чтива старой книги:

— А никто сейчас не выходил?

— Да я часа два тут ни души не видала, — оправдывалась баба

Нюра. — Ваши все там наверху. Я же, вот ключ, заперла выход.

Мне приказано всех выпускать и никого не впускать.

Не верить бабушке было невозможно. — "Пусть они незаметно и выкрались. Но они оба без пальто и где смогут пробыть так долго!? На улице же холод и непрерывный дождь!"

Он бросился вниз в подвал — это была последняя надежда, ибо в других местах спрятаться было негде. Здесь еще горел свет и длинный коридор был также безмерно пуст. На дверях всех кладовок, механической мастерской висели массивные амбарные замки: этакая гордость завхоза. Предположить, что кто-то запер двоих снаружи? Это было бы совсем дико. И только одна дверь — оббитая полированными рейками — мастерская плотника, прямо напротив лестницы, была без навесного запора.

— "Они там! И нигде больше. Я понял смысл его щедрых возлияний с плотником. Он ведь и прежде блатовал его оставлять запасные ключи от мастерской. В ней такой широкий и мягкий диван: неспроста он использовал эту каморку для свиданий…"

— Они здесь! Я сделаю все и вырву Диану из его грязных лап!

Я нападу первым — чем бы для меня это ни кончилось! Отомщу во всю свою силу, как никогда в жизни!"

Со всей мочи он рванул дверь. Добротная и крепко запертая, она лишь слегка скрипнула. Он рвал ее снова и снова, бешенно заколотил по ней ногой.

— "Выходи, паскуда, выходи! — говорил он про себя. — И верни мне Диану! Известно ли тебе, гаденыш, что уже все знают о тебе, кто ты есть! И попробуй чего вякнуть! Сам встречу твою жену завтра в восемь… Все ей выложу, как на блюдечке! Я не боюсь тебя, урода!.."

Стук эхом гудел в пустом коридоре. Обливаясь потом, дрожащий

Димка опустился на колени, приложил ухо к замочной скважине, затаив дыхание.

Но пустой подвал награждал мертвой тишиной. По коридору тянуло сквозняком и где-то вдали елеслышно капала вода. Он пристально вслушивался: если в плотицкой кто-то спрятался, рано или поздно обязательно услышишь дыхание, малейший шорох, возню.

Но лишь временами сквознячок подвывал в замочной скважине.

Понять чье-то присуствие внутри было невозможно. И в голове опять закипели мысли:

— "Я опять остался в дураках! Какого х… я как бешенный барабанил в дверь!? Ты же Димыч, умный, образованный. Подкрался бы втихаря, то услыхал бы сразу. И бегом бы на вахту за ключами.

Мол, туда забрались воры. Или там пахнет дымом, горит. Баба

Нюра сразу бы прибежала. А тот затаился и надолго… И Диане сумел заткнуть рот. Он это умеет. Он, словно гипнотизер! И мастерски проделает с любой бабой…"

Он продолжал вслушиватся, не шевелясь, стискивая кулаки от бессильной злобы. И вдруг из недр коридора пугающе резанул скрип. Это скрипнула единственная, почему-то незапертая дверь.

Та самая приземистая, ведущая в генераторную комнату.

Последняя надежда встретиться с ней сорвала его с места. Все в нем горело, и готово было взорваться. Он понимал хитрость ублюдочного — никто бы не вздумал его искать здесь, пока другие пьют и веселятся.

Но вскочив внутрь и включив свет, он снова не увидал никого.

Там так же царила полнейшая непривычная тишина и прохлада: все агрегаты были давно остановлены. Разгоряченное желание мести наглухо уперлось в тупик пустой комнаты, где за бетонными кубами могла спрятаться только мышь. Одержимый яростью, он бросился к посту управления, рванул вверх рычаг рубильника и лихорадочно стал тыкать в пусковые кнопки.

И в такт ему щелкали контакторы, взвывали, разгоняясь, тяжелые роторы альтернаторов, разгорались на блоках неонки, тускнели лампочки на потолке от непосильной нагрузки на сеть. Помещение снова наполнилось упругим, давящим гулом, мелко задрожал под ногами пол. Теперь…

— Теперь крути ручки вправо, до упора. И пускай моторы горят… И дым повалит до верхних этажей — да чтоб ублюдочный задохнулся. И все ЭВМ встанут на неопределенный срок. А у тебя еще есть момент, чтобы удрать…

Пальцы уже стиснули холодный эбонит регулятора 1-го блока питавшего центральный процессор БЭСМ-6. А в голове мысли продолжали бурлить:

— Ты че друг, совсем у тебя сорвало башню!? Кому же ты мстишь!? Своим коллегам, с которыми верой и правдой работаешь столько лет?! Которые тебя искрене ценят и уважают?! Ведь ты сознаешь, что сам виновен в своих промашках, и так нелепо, глупо упустил Диану. А твои коллеги тут не причем — у них и своих проблем хватает. И нефиг им страдать. А этот ублюдочный протеже… Ты ж знаешь: он всегда выйдет сухим из воды. И снова, и еще не раз, и не только тебе перейдет дорогу. И женщины простят ему все. Опомнился? Ну давай, жми на "стоп". И никому не посмей проболтаться, как в порыве гнева едва не спалил преобразователи частоты! И не прячь в подвале свою тоску и невезучесть!..

Вблизи по прежнему не было никого. Он выбирался из подземелья. На секунду заглянул в пустой холл.

— Дима! А ты не их искал?

Старая вахтерша окликнула парня, снова оторвавшись от книжки:

— Сейчас только выпустила. Это не твоя знакомая? Она про тебя спрашивала.

— А кто она!? — с дрожью спросил парень.

— Я не знаю ее. Девушка, такая статная, высокая, видная.

Первый раз вижу. Наверное, новенькая. И следом за ней погнался этот самый… куцевей.

Внутри разом оборвалось: именно так баба Нюра величала Гарика. Он бросился к запертой двери:

— Скорее открывайте! Ее срочно надо выручать!!

— Там холодно, продрогнешь! Ступай, оденься! А то не выпущу!

Он стремительно рванул вверх. Еще тлеет маленькая надежда: вдруг Диана вернулась, ну, случилось маленькое недоразумение.

А та девушка вдруг и совсем не та?

… Все празднующие загодя втащили в зал свою верхнюю одежду. Вешалок конечно, всем не нашлось: куртки, шубы, пальто закинули на пульт, тумбы, дверцы шкафов ЭВМ. Они с Дианой бережно повесили свои куртки на желоб считывателя перфокарт…

В полумраке зала синяя, с красными полосками Димкина куртка была зверски брошена на пол: никто на центре подобное не сотворил бы. Кроме самого "ублюдочного". Записная книжка, вылетев из кармана, валялась рядом. Дианы в зале не было и ее черное пальто исчезло. Как и куцая дубленка Гарика с гвоздя у двери.

Собравшиеся уже вовсю танцевали. Кириллыч с Леонидом, выпив, судачили исключительно о рыбацких делах. Прочее им было абсолютно безразлично. И Диана, и девушки, настойчиво приглашавшие начальников к танцу. Ника с Алей, крепко стиснувшись в объятьях среди танцующих, целовались взасос, словно заправские лезбиянки.

Он оказался лишним. Внимания на него никто не обращал и делать здесь было больше нечего: вычурно, нагло и нежданно Обломов обвел его вокруг пальца.

Группа "Nazareth" напевала с магнитофонной бобины свой бессмертный хит "Love Hurts". Переливы цветомузыкальных оттенков в ритм нотам смачно раскрашивали лица девушек. Напоминая Вику и кровавое дискотечное побоище. Виталька явно приходил в отчаяние, снуя вдоль шеренги телок. Кланяясь, протягивал руку сверстницам, коим не подбиралось пары. Но девчата, как на подбор сговорясь, одна за другой гнусно отплевывались от создателя уникальной цветомузыки. Четверо программистов, кучкуясь в сторонке, тоже однозначно выпали из сферы женского обаяния. И судя по-всему, намеревались "отчалить"…

Привычное здание оставалось за спиной. С высоты третьего этажа глухо бухали ритмы танца и мерцали сквозь зеркальную пленку цветные огоньки гирлянд.

Промозглый туман затмил детали пейзажа. Куда бежать!? Где искать потерю!? Все против него. Никто не подскажет место проживания Дианы. "Ублюдочный". Тот неизменно скрывает свои адреса; прописан у тетки, которая непременно о нем ничего не хочет знать. За какую ниточку ухватиться?

— Диа-на! Диа-на!!

Отчаянные крики парня поглощались моросящей мглой. Никому не дано их было слышать. Темный проспект зиял пустынностью. Народ сегодня пораньше разбрелся по домам: готовятся праздновать. А иные уже и начали. На ближайшей остановке транспорта никто не ждал. Автобусы и троллейбусы давно ушли в гараж: возить больше некого.

Он без разбора гнал со всех ног. Оборачиваясь, заглядывая в подворотни и переулки. Из нутра без устали рвался голос отчаянния:

— Диа-на!! Отзовись! Диа-на-а!!

Но вблизи не возникало ни одного силуэта. И моросящая влага оседала на лице, смешиваясь с горячими слезами…

И вот он дома. Один. Нет, не просто один. A как всегда, одинок. Тишина. И монотонный безликий стук старинных стенных часов. Словно последних капель с крыши опосля шумного ливня; остатки влаги уходят в песок, как твоя монотонная, серая, одинокая жизнь. Даже от мысли посетить соседа-друга берет оторопь: такое потрясение не пережить. Ведь Гриня наверняка "позаимствовал" себе милую, симпатичную подружку для праздничного времяпровождения.

Кинул на диван старенький пиджачишко. Лишь как мимолетная память, в нем запрятана маленькая фотокарточка. И вдруг на подкладке блеснула радужная искорка.

Темная длинная волосинка, переливающаяся радугой в свете настольной лампы… Единственное живое, сохранившееся от милой знакомой. Шаг пошустрей — и уж наверняка бы слился с ней в единое целое.

Он наматывал ее на палец, потеряв счет виткам. Эту частичку

Дианы велено было сохранить, словно бесценное сокровище… Говорят, это может помочь вернуть ее. Безразлично он вытряхнул на пол из маленького прозрачного кулечка радиодетали, приобретенные на подпольном радиорынке. Стоили они недешево, были очень дефицитны, но незаменимы для ремонта аппаратуры. Но до них теперь по фигу. Чтоб не увидал никто, он незаметно подколол пакетик с карточкой и волосинкой изнутри к майке…

Свесив голову, он потеряно сидел на диване и слезы катились из глаз. "Ну как же не стыдно плакать!" — сверлили его мысли.

— "Ты же рослый, симпатичный парень, человек умственного труда, с высшим образованием! Но почему же именно от тебя девчонки ускользают с неизменным постоянством? Ускользают?!. Мило сказать… Бегут! Драпают! Будто ты не инженер, а самый что ни на есть опущенный помоечный бич! Чумной, прокажённый! И это не вяжется ни с логикой, ни с теорией вероятности, ни просто со здравым смыслом? Да ещё и виноватый. В том, что нечто "не понимаешь", не "въезжаешь", не "догоняешь". В том, что "ум, как у младенца"…

— Почему… Осмелится ли кто-нибудь когда-нибудь поднять завесу тайны?!"

…- Зови Диму за стол! Чего-й-то он там вздумал прятаться?!

— донесся сквозь дверь сердитый голос матери.

В комнату заглянула бабушка. Не присматриваясь, как судорожно он протирал платочком лицо, стала звать к ужину.

Аппетит, естественно, отсуствовал. Горе давило до тошноты.

Но бабуля наседала, упрямо подначиваемая требовательной дочерью.

Отказываться в ситуации было абсолютно бессмысленно. Равно, как и запираться. Они, бабы, примутся барабанить во всю мощь, переполошив соседей за тонкими стенами. А особым злорадством вспыхнет мать по поводу его трагедии:

— Так тебе и полагается! Твои ровестницы все шлюхи и шлюхам там и место!

— Дима, почему не хочешь кушать? — продолжала бабушка. — Посмотри, как мама старалась, какой красивый, румяный пирог приготовила. Взгляни, как замечательно новая печка печет.

Он понуро опустился за обеденный стол. Мать пытающе всматривалась в него. И вопрошала:

— Ты чего такой расстроенный? С дружбанами поскандалил?

— Я не ругаюсь с друзьями!

— Во-о-о! Получил получку и деньги потерял?

— Не терял…

— Ага, дожился!? На работе попал под сокращение!

— Да туда им…

— Ладно, не горюй. Бери, отрежь пирога, попробуй.

— Я ничего не хочу! И вообще, отстань от меня!

— Ты почему родную мать не уважаешь? Опять слушаться меня перестал!?

— Ты задолбала меня! Пошла вон!

Разьярившаяся мамаша, глубоко вдохнув, сосредоточила выпытывающий взгляд на Димке, по-прежнему едва сдерживающего плач.

Нервы молодого не выдержали — схватив тарелку, с силой запустил ей в голову. Она едва увернулась: с полного лета посудина врезалась в стекло двери, отделяющей комнату от прихожей. Осколки градом посыпались, дико звеня, под протяжный воящий крик бабушки, не успевшей понять случившееся. Прыгнув через стол, он опрометью кинулся прочь из квартиры.

Вынырнул на улицу в моросящую туманную мглу в рубашке и домашних тапочках, удирая невесть от кого. И слезы снова градом захлестывали лицо.

— Эгей, куда прешь!? Стоять! — огрел из темноты голос дворника дяди Васи.

— Вернись, оденься, простудишься же! — послышалось вслед от сантехника Дани.

— Бедый Димон. Опять домашние довели, — сочувственно молвил сосед-друг.

Они втроем возвращались из магазина. Тоже решили: пора гульнуть. С собой уже имелась бутылка "Столичной" и буханка хлеба.

Ближайшая бакалейная лавка более разнообразного выбора под вечер обычно не предлагала.

— Хуже! Хуже!.. — задыхаясь, стонал Димка. — Еще хуже! Девушку у меня отняли… Отбили!

— Какую девушку? Кто!? — вопрошал Гришка.

— Гавнюк тот… На работе… Ублюдочный.

— Какой же пидар! Чего ему неймется? Все до тебя цепляется.

— Да покажи наконец мне этого ублюдочного! — выступил дед-дворник, — все ребра, клянусь, ему переломаю! За тебя, твою девушку и за того парня!

Гришка, по-полной ощутив беду, постигшую приятеля, на ходу откупоривал бутылку. И наполнил почти до края граненый стакан.

— Держи. Глотай все разом, до дна. Успокоит сразу.

Димка, никогда прежде не глушивший водку стаканами, залпом втянул все двести грамм. Ему было все равно. Самое наихудшее уже случилось. И оно непоправимо. И неважно, что произойдет далее. Порой даже не хотелось жить…

Сантехник, отломив от буханки ломоть, протянул закусить. Без разницы, что свой Данила-мастер, спеша в магазин, не удосужился помыть свои натруженные руки. Которыми, может быть, полчаса назад прочищал чей-нибудь забившийся унитаз.

… В Гришкиной хате друзья-соседи разделили остаток водки на четверых. Для них, конечно этого было слишком мало — хозяин извлек еще одну из припаса к празднику. Димку уже повело, но он не смолкал, пока Гришка подавал закусон.

… - Он завтра встречает свою жену! Утром в восемь самолет!

Тварь! Гаденыш! А на эту ночь увел мою Диану!

— Слышишь, — пытались успокоить его они. — Давай соберем ребят и завтра утром на аэродроме его словим. Такого дрозда всыпем — подругу твою в момент вернет! Понял? А не то до его жинке все донесем! Усвоил?

… Димка, от непривычного количества выпитого, плюхнувшись, заснул. Прямо у стола, на диване, где приятель обычно и имел всех своих подруг… Мать не прискакала его кликать: дворник, "утолив жажду", поднялся этажом выше и добросовестно доложил:

— Димка на месте и при полном порядке. Посторонних не замечено…

Бабушка, не торопясь, выметала стеклобой. Мать сидела молча, злая и сердитая, сжав пальцы. Нетронутый пирог величаво занимал стол. Вдруг нынешний скандал вразумил ее почувствовать собственную неправоту? Она стремилась возвести сына в гении, грезила сотворить в нём ученого с мировым именем, академика всех академий. И ради того с невиданным упорством возводила неприступный барьер вокруг него. Который уже дал трещину и грозит обвалом. И кому дано знать, сколько еще кирпичей и когда упадут на них с заоблачных высот? Ибо она оплевала простую истину жизни: человека надлежит принимать таким, какой он есть.

И уважать его стремления, взгляды и привычки. Все остальное приложится. Само собой. И всегда получится так, как надо…

Во сне Димка снова видел Диану. Будто в радужном ореоле, они были рядом, обхватив друг друга, крепко целовались. Им никто не мешал и оба были безмерно счастливы…

Но открыв глаза, он с досадой понимал всю иллюзорность сладостных видений. Лишь приятель томно сопел подле него мертвым сном. Лишь едва зажившие раны на ладони, пропахшей ее одеколоном, с тоской напоминали о ней.

Глаза смыкались, сон накатывал снова, обращаясь кошмаром.

Диана вновь возникала перед ним. Путь к ней в подвальном коридоре преграждали Аля с Никой, косматые, с мётлами, как у бабы

Яги. Выкрикивая несуразные оскорбления. Он бежалостно хлестал обеих толстым пучком пестрого провода МГШВ. Но те отступать не собирались, упираясь на месте.

Затем все тонуло в тумане. Долгий коридор центровского подвала изо всех щелей заполнялся едким дымом. Задыхаясь, он метался взад-вперед. Двери, увешаные пудовыми замками, не пускали выбраться. Надменный хохот "ублюдочного" гремел с потолка грозовыми раскатами:

— Диана не твоя и не быть ей твоею! А быть тебе вечным крохобором!

А вслед пронзал визглявый голос матери:

— Тебе так и надо! Чего хотел то и заслужил! Всегда только и спал с одними потаскухами! Выловил свое жизненное счастье легкой удочкой!

Заорав, Димка проснулся. Голова с похмелья дико болела.

Гришка продолжал дремать бок-о-бок, также не раздевшись. Будильник равнодушно тикал, показывая половину десятого. Самолет уже давно приземлился и проклятый Гарик сладостно благовеет дома со своими детишками и женой, никак не нарадующейся на милого. Но вдруг самолет опоздал? Бывает ведь! И остался небольшой шансик все-таки его "накрыть"?

Разбудить Гришку упорно не получалось. Последняя надежда таяла. Старики также мило дрыхнут, Радищев в отъезде, Гришкины знакомые разбежались невесть куда. До аэропорта — ехать не менее часа. Даже более, в переполненом предпраздничном транспорте, по уличным заторам. Да вообще, дано ли узнать, откуда она летит и каким рейсом? Перед праздником столько дополнительных вылетов, самолеты снуют один за другим…

— М-м… это ты, Димон? — потягивался Гришка. — Потерпи, я все понял. Щас за "Жигулёвским" сгоняю. Мне тоже скверно…

— Поедем ублюдочного ловить. Вдруг успеем?

— Хрена тебе сдался этот ублюдочный!? Без него жить спокойнее.

— Он же у меня увел Диану!

— Ну и что? Диана — тебе одна на весь свет?

— Одна! Лучшей мне больше никогда не найти!

— Найдешь! Пусть не сегодня, так завтра.

— Тогда и телок приведи.

— На фига? Давай лучше от них отдохнем. Они мне так надоели…

Все праздничные дни Гришка с Димкой сидели у него дома. И все время пили. Каждый раз просыпаясь с болящей головой, Димка предлагал пройтись, прогуляться, может познакомиться с кем. Но едва друг отгонял похмельную дрему, являлись все те же сантехник с дворником. И все верталось на прежний круг.

На второй день к ним стали забредать и соседские мужики, изгнанные из дома своими женами, которых вконец достало их беспрерывное стремление "налить и добавить". Ставя на стол "магарыч", прежде всего предлагали тост "за верную мужскую дружбу". И захмелев, заводили болтовню и споры, часами обсуждая: велика ли народу польза от этих ЭВМ; чем американский президент лучше французского и действительно ли имеются в природе рыжие брюнеты? Но в одном неизменно изводились клятвами: "стереть ублюдочного в порошок".

Под их расклады незаметно проплывал день, темнело, друзья помаленьку засыпали. Чтобы опохмелившись, с утра продолжить.

И Диана еженощно являлась во сне. И каждый раз, едва кинувшись в обьятья подруги, он просыпался. Надеясь обратить это в явь, Димка, отведав утром пива, нацепив тесную куртку друга, выскакивал на улицу. За углом, у закрытого на все ноябрьские хозяйственого магазина, на стене висел бесплатный таксофон, позволяющий разговаривать без двух копеек. Местные жители этот секрет знали, зачастую собираясь к нему в очередь… Набрав домашний номер Леонида, он судорожно надеялся прояснить судьбу Дианы. Но долгие гудки тянулись безответно. Шеф праздновал тоже, и видать где-то неблизко: непременно посвятил свободные дни любимой рыбалке…

На третий день вместе с одним из соседов к Гришке явился кот… Большой серый пушистый зверь с белым брюшком, войдя, сразу прыгнул ему на колени. Димка подивился: друг кошек никогда не любил. Но этого обняв, принялся ласкать и гладить. От удовольствия тот терся и мурлыкал. Гришка развел четвероногому в миске настойку валерьянки… Он остался дома, третьим в их компании. Положив голову на плечо спящему Димке, а Гришке на колени хвост, он оглушительно мурчал в ночи. Гришка гладил его, нечто бормоча. Может, просил прощения за загубленные его дружками кошачьи жизни…

Димке всегда хотелось иметь при себе ласковое кошачье существо. Но строгая мать и тут была против: выкрикивая, что "от зверья в доме грязь, вонь, шерсть и аллергия". И этот кот близко напомнил спасённого им в детстве…

Гуляя возле дома, он увидал соседских мальчишек, окруживших маленького котенка. Которого вывела в подвале одна из бесчисленных дворовых кошек. Он впервые выбрался наверх, чтобы увидеть свет. И сразу попал в жестокие руки пацанов, придумавших с ним "игру в гестапо". Они уже загнали отчанно пищавшему котику в лапы длинные колючки акации и намеревались выколоть глаза. Связываться с ними означало одно: побьют. Но жалость превысила страх, и Димка ринувшись, вырвал страдальца у мучителей. Его не тронули, только рассмеялись…

Бабушка помогла обмыть котика, подлечила его раны и позволила оставить дома. Но явившаяся вечером мать сразу подняла крик и потребовала выгнать кота на улицу. Питомца еле-еле удалось снова отстоять… Димка соорудил ему домик, не забывал регулярно кормить, приучил ходить в туалет. Он привык к хозяевам, стал преданым и ласковым. Но как-то возвратясь из школы, Димка расплакался: питомец не выскочил его встретить. Мать все-таки отдала кота подруге из частного дома. "Чтобы он жил вольготнее и помогал ловить мышей"…

Они потом много раз ездили к ней проведывать Барсика. Он вырос, стал большим, симпатичным и пушистым. Он действительно прослыл классным мышеловом… Пока мать не поругалась с этой подругой. Как, впрочем и с остальными.

И вот, снова этот кот вернулся. Видно почуял беду, накрывшую его спасителя. Но ведь минуло столько лет! А может это и другой, похожий на него. Просто удрал от хозяев, измученный бесконечыми застольями. Говорят, коты не любят пьяных. Но в эти долгие праздники у зверей не получалось выбора. Как и у людей.

Может просто пригрелся на лучшем месте…

Друзья крепко спали. Кот, щедро накормленый остатками закуски со стола, неизменно намурлыкивал им песню. Мать не беспокоила. Сидя на кухне, глядя на мерцающий огонек свечи, она сама, бокал за бокалом потягивала красное домашнее вино. И вот уж на себе ощутила весь ужас, безысходность и пустоту одиночества.

За все выходные к ней так никто и не заглянул в гости. Ни одна душа. Ни родственники, ни знакомые, ни соседи. И даже сын сбежал. И бабушка, с которой она вслед переругалась, угрюма и молчит. И торты, выпеченные со всеми стараниями, кроме ее самой, никто не распробовал.

Никто из ближних ее не устраивал в жизни. Ни мужики, которые все пьют, эгоисты, сволочи и гулящие. Которые не удовлетворяют в постели, приносят мало денег, ничего не делают в доме. Да еще не способны с достоинством одеваться и держаться на публике. Ни подруги, потому что страшно завистливы, и всегда предают. Ни соседи, почему-то умеющие жить лучше нее, и при этом не ругаться. Ни сын, который "безвольно плывет вниз по течению и не метит в знатные мудрецы." Ни родная мать, в силу преклонных годов подчас не успевающая сварить борщ и прибрать в квартире.

Во хмелю непрерывного застолья был потерян счет дням и ночам. Наверное, все соседи побывали в гостях, отметили с ними годовщину октября; новые музыкальные кассеты были переслушаны по десять раз. И телки были забыть напрочь, а под столом все росла и росла груда пустых бутылей… Вечером, случайно включив телевизор, друзья вспомнили: сегодня десятое ноября 198? года. А значит, завтра Димке снова на работу…

**********************************************

Наутро он стоял в приемной директора с бумагой.

— Что, опять в отпуск? Вы же вроде недавно были, — интересовалась пожилая секретарша.

— Нет. Насовсем.

Она взяла у Димки заявление "по собственному" и сочувственно вздохнула:

— Что делать… Самые лучшие от нас и уходят. Нет здесь никаких перспектив.

… Леонид, сознавая ситуацию, и догадываясь о провале отношений с Дианой, не заставил отрабатывать положенный месяц, а сразу дал добро на увольнение. Семён помешать не мог: сразу после праздника он улетел в командировку на завод — поторопить гарантийщиков. На отчаянные расспросы о девушке Леонид пытался успокоить:

— Не волнуйся. Названивай мне. Она же молоденькая, глупенькая, наверно загуляла где-то с подругами. Ну ничего, вернется, обязательно встретится с тобой. Ты ей так понравился. Тем более, хотела, чтобы ты ей помог к экзаменам… Да не переживай, этот Гарик сто лет ей не нужен. Не в ее духе водиться с такими. Мы с ней поняли: ты человек способный, у тебя большие перспективы. Ты далеко пройдешь и многого достигнешь…

Она не успела засунуть бумагу в папку "на подпись", как сам

Аркадий Львович распахнул дверь кабинета. Взглянув на нее и

Димку, бегло пробежал заявление. После чего промолвил:

— Этот человек прошел у нас весь путь от лаборанта до инженера. Он очень постарался и приложил много сил для развития нашего центра. Но вот он сделал себе выбор. В котором мы ему помешать не вправе.

Поставил свой автограф на заявлении. И пожал Дмитрию руку со словами:

— Удачи тебе в делах. Но не забывай про нас. Наведывайся, не стесняйся, если возникнет необходимость. Обязательно загляни через неделю. В благодарность за те годы, которые ты проработал у нас, от имени коллектива будешь награжден подарком.

И повернувшись к Людмиле, повторил слова Леонида:

— Это человек сообразительный. Он далеко пойдет.

Димка вышел в коридор. Осталась мелкая формальность: подписать обходной лист у завхоза, в библиотеке и в первом отделе.

И тогда можно смело ступать в управление образования, получить расчет и трудовую книжку. После чего — устраиваться на телецентр.

Но как дохнёт из-за спины перегаром! Словно с-под земли возник "ублюдочный", да еще кинулся в "братские" объятья:

— Димыч! Дорогой! С прошедшими тебя праздниками!

— Замолчи. Мне твоих выходок хватит. Я уволился.

— Как!? Ты шутишь?

— Нет, серьезно.

— Ах ты, драпать решил?! Вечный предатель! — рассержено хлопнул он себя по бокам. — Отступные на бочку! Резво!

— Шиш! Лучше скажи мне, где Диана!?

— Бабульки на кон гони, ты, крохобор вечный! Не жмоть! Не знаю никакой Дианы, папа римский!

— Как не знаешь!? С кем ты втихаря смылся с вечера?! А ты в курсе, что звонила твоя тетя и просила встретить жену с двумя детьми в аэропорту!? Так признавайся, где ты с ней прятался в это время!?

От Димкиных прямых фраз лицо "ублюдочного" резко побагровело, пальцы зашевелились, сжимаясь в кулаки. Словно лев, готовящийся к прыжку, он зверел:

— Да ты че, вумать перепился!? Галюны попёрли?! Спьяну померещилась какая-то Диана? Ты чью-то жену с детьми на меня вешаешь!?

И вдруг смолк. Продолжая сжимать кулаки, заострил кинжальный взгляд на Димку. Будто его гипнотизировал. Минута, две прошла

— неизвестно. И вдруг, расхохотавшись, резко выпалил:

— Дианы тебе не видать! Забудь про нее! Ты опоздал! Ее увели из стойла!

Димка тоже сжал кулаки. Он вскипел, готовый на расправу: злоба, впитанная в предпраздничный вечер, выплеснувшись, охватила его снова.

— Гад! Верни мою девушку!

Завязалась бы большая потасовка, но столь же внезапно вблизи оказался Радищев. Он спустился по делам к директору, но увидев стычку, кинулся на поддержку.

— Гарик! За что опять обидел моего друга!?

"Ублюдочный" весь гнев моментально обрушил на Саньку:

— Ты, жиденок! Не лезть в наши дела!

— Дела друга — и мои дела! Тебе чего, подруг вечно не хватает!? Почему надругался над его знакомой!?

Обломов понял: он загнан в угол. Кинуться, выкручивая руки обоим, сил не хватит. И во мгновение коридор потряс удар: скрюченный Сашка корчился на полу, осыпанным бисером разбитых очков. По его переносице стекала кровь. Оглушив одного, тот взъерошился на напарника. Досталось бы! Если б на шум из кабинета не выглянул пожилой завхоз, собственно к которому и направлялся Димка, и не схватил наглеца за рукав.

— До каких пор терпеть его выпадки!? — возмутился старик.

— Пора наконец прекращать! Нюра! — крикнул он на вахту. — Звони в милицию!

— Караул! Наших бьют! Выручаем!

Только что прибывшие в холл системные программисты ринулись на подмогу. Однако распаленной натуре "ублюдочного" не в принципах легко сдаваться. Скромное образовательное учреждение не ведало того все времена: Гарик, взмахом циркача молниеносно выхлестнув из рукава нож, приставил его к шее завхоза, повалив деда на пол.

— Ты, пердун старый! Надоело жить!? Наведешь мента — подо мной и сдохнешь! Слабаки! Филонтеры! Крохоборы! Вас всех перережу до нитки!

Близость драматической развязки вынудила вахтершу, сорвав пломбу, нажать тревожную кнопку вневедомственной охраны. Так же спешно и лихорадочно, как рвут стоп-кран во вспыхнувшем на полном ходу вагоне скорого поезда.

Но взвизгнули коридорные двери: приема-выдачи, БЭСМ — 6, буфетные и прочие. Загремели десятки каблуков — будто рванул по швам полный мешок бильярдных шаров. Вихрем слетелись девушки и женщины в белых халатах. Взметнули гомон, визг и брань, словно цыганский табор. Оттеснили вскипевшего "ублюдочного" от побледневшего завхоза, облепили плотным роем, как пчёлы — пчеломатку. И успокаивая, втащили в служебный отсек отдела приема

— выдачи. Заткнули окошки табличками "Перерыв" перед носами напирающих очередью практикантов. Усадили уголовника себе на колени, всем скопом гладя ему залысину и умиляя:

— Гаренька, милый, хорошенький наш. Ну не порть себе из-за них настроение. Ну не связывайся с ними. Не трать на них здоровье. На этих слизняков, на этих тряпок. Родной, единственый наш. Кроме тебя, тут мужики не обитают…

Они наплевательски протопали мимо побитого Радищева, которого Димка вместе с программерами растеряно приводили в чувство.

И следом шорох и возня вытянули из кабинета директора вместе с секретаршей. Да и усатого начальника БЭСМ-6, возмущенного и поражённого массовым бегством операторов из зала.

Директор послал Свиридова за аптечкой. И помогая подняться перепуганному, трясущемуся старику, произнес:

— Людмила. Обломову — сейчас же пишите приказ на увольнение по 33-й статье. Кирилычу и Семёну — по строгому с занесением.

За низкий уровень воспитательной работы и просчеты в подборе кадров. Завтра, на партсобрании, комсорга с должности снимаем.

А вам, Митрофаныч, три дня отгула за проявленную бдительность.

Радищев тихо приходил в себя. Увидал Димку, стирающего кровь с его лица, коллег, встревоженное руководство. И промолвил:

— Ничего. Мстить глупцам я не собираюсь. Его, посмотрите, накажет сама жизнь. Так, как никогда и никто из нас не сумеет.

Но вот очки новые я его купить заставлю…

Через пять минут наряд милиции уже выводил осыпавшего сослуживцев угрозами, яростно упиравшегося и изворачивающегося зверем в капкане Обломова в наручниках из здания. Бабы первого этажа, лягаясь каблуками-шпилькам и рассекая воздух сабельными ногтями, фанатично рвались его отбить. С трудом сдерживаемые мужской половиной центра. Едва "кумир" исчез за решеткой, пронзительно взголосив, потребовали тоже их забрать. Усатый мент, осторожно пакуя в кулёк "вещдок" — обоюдоострый нож и покуривая трубку, усмехался:

— Всех заберут, не волнуйтесь. Уже едет карета с дурдома…

Дав "пару слов для протокола", Димка поднялся в зал. Попрощатья с Леонидом, со сменным инженером. Операторы смены "неудовлетворенных", теряя объект своих вечных колкостей и нападок, глядели на молодого с ненавистью. И даже не промолвили "до свидания".

Они, вяло позевывая, отходили от праздника к рабочему состоянию. Работой их пока не грузили. Покуда наладчики ЦТО, лениво, не спеша, проводили на "тридцать третьей" месячную профилактику. Некоторые, для вида давя кнопочки на пультах, украдкой опохмелялись протирочным спиртом.

"Шестидесятка" по-обыкновению сломалась снова. Едва ее попытались включить. Ремонтировать ее никто не собирался и огоньки на пульте безучастно светились мертвым, немигающим светом…

— Дожились. — горестно вздыхал Леонид, наблюдавший "сцену" в окно. — Вот тебе и образцово-показательное учебное заведение…

Следом "скорая помощь" увозила завхоза с сердечным припадком. И вот-вот центр всколыхнется благодаря аресту "ублюдочного". Почти все лаборантки и самая симпатичная половина машзальных операторш шлепнут на столы руководства заявления о немедленном уходе. Учреждение парализует: в ответ на просьбу отработать хоть полмесяца женщины солидарно объявят "сидячую забастовку". Никакими уговорами не удастся их вразумить: кризис не уймется и спустя неделю. Будут сорваны и студенческие практикумы, и сдача курсовых, дипломных, защита диссертаций почти во всех институтах. Спешно кинут к порогам залов мокрые половики, и все программисты, невзирая на ранг и класс, по очереди заменят операторов у пультов. Их даже не заставят переобуваться, повесив при входах распечатки:

"ВЫТИРАЙТЕ НОГИ!"

И благодаря "принятым мерам" Семёну прийдется расстаться со своей должностью, подавшись рядовым учителем физики в обыкновенную школу. Как и "теневой бандерше" — тетушке Гарика, числившейся в управлении лишь простой секретаршей. Да и хозяйственник пополнит ряды неработающих пенсионеров. Не столь от пережитого потрясения, забравшего немало сил, сколь из-за злой бабской молвы, оболгавшей его "трусом" и "зачинщиком" всего криминального конфликта.

А Леонид Петрович логично займет кабинет начальника техотдела. Уступив прежнюю должность "вечному холостяку" Борису. Который, взяв "новаторский почин", создаст бригаду программистов

— консультантов-операторов. Благодаря чьей грамотной помощи резко сократится задержка задач на машинах из-за мелких ляпов.

Заодно с вечными муками бедных юзеров. Несмотря на мёртво заглохшую ЕС-1060: ни вторая, ни последующие гарантийные бригады не доведут "монстр-плагиат" до кондиции. Машина, словно глухо севший на мель корабль, молча простоит до законного срока списания. Втихаря растаскиваемая на запчасти для ремонта действующих ЭВМ и домашнего радиолюбительства…

Кирилычу из снисхождения предложат место завхоза и тот согласится… Молодые инженеры под руководством Витальки отладят компьютеры, заменившие старушку М-222; вчерашние школьницы, не "отравленные" шармом Обломова, обретут навыки работы на клавиатурах, научатся складывать перфокарты в стопки и сидя у выносных мониторов, выучат мудреные знакосочетания командной строки…

Он складывал в сумки свои личные вещи, инструменты. Укладывал платы, блоки, трансформаторы от списаных приборов, прибереженных для себя: вечный дефицит радиодеталей понуждал к этому. День ото дня он собирался их унести "завтра". Но вот: завтра его здесь больше не будет.

Леонид не торопил, не заставлял уволакивать все разом. Он обещал сберечь его личные запасы, чтобы он мог забрать их в любой свободный день… Ведь рано или поздно на его место примут нового электронщика. Наверняка моложе его. Которому предстоит освоить всю эту сложную технику. И со временем тот тоже соберет личную заначку запчастей…

Он уходил. Уходил последний раз с работы, которой отдал столько лет, всю свою юность. Уходил насовсем… Нет, он сюда еще обязательно заглянет, еще не раз проведает бывших коллег.

Он даже совершит визит с бригадой телевизионщков, снимая документальное кино о студенческой жизни. Но больше никто его не упрекнет за опоздание, за ранний уход. Здесь всегда будут рады его видеть. И вспомнят только хорошее…

На прощание он обернулся назад. Солнце ярко сияло. Его лучи, переливаясь, играли в зеркальных стёклах здания. Под легким ветерком болтались, шелестя, красные флаги и транспаранты, растянутые поперек проспекта: после праздника их еще не успели снять. Наверняка этот день дарил последнее тепло. Кончается осень, впереди зима с промозглыми туманами, студеным восточным ветром, слякотью и гололедом, заморозками и проливными дождями. Как пролестно было бы сейчас прогуляться с подругой, поболтать, обнять, приласкать. Но это лишь грезилось в мечтах. Как и в прежние, бездарно минувшие дни и года. Красавица Диана готова была упасть к нему в объятья. Надолго. Вдруг и навсегда.

Если бы не этот, наделенный волей дьявола, ловко скакнул на перехват, умело подставив ногу.

Где же она теперь?.. Неизвестно. "Ублюдочный", привычно ее использовав, скорее всего уже кинул, словно старую, разорванную постилку. Для него это простая обыденность и неотъемлимая часть жизни. Пусть ему подруг и не счесть, пускай, как выяснилось, он и женатый. И ничуть не таит от любимой свои ламурные похождения. Но супруга простит ему всегда и все. Как и прочие его "телки"… Ну вот, взяли его: что дальше? Прочитают мораль, быть может сдерут штраф. Или дадут посидеть 15 суток. Потом же все равно выпустят. И снова он отправится рушить чужие семьи, разбивать безмятежные влюбленные пары, уводить девушек у парней, полжизни искавших свою "половину". Ведь нет насчет этого уголовных статей и не было. И никогда не будет. Ему давно приелось, стало кисло, тошнотворно просто так "снять" себе новую.

Для него, словно наркотик, стал потребен жестокий кровавый спорт: отобрать, сманить подругу у ближнего, знакомого, коллеги. С помпой, с гонором, опустив того на глазах окружающих.

Дабы ты не просто остался один, ни с чем и ни с кем. Покинутым, размякшим, лишь утешаемый тем, что еще не побит. Вне зависимости от образованности, должности, ученой степени. Да еще и виноватым. Виновным лишь в том, что просто живешь на свете…

Сумки, набитые списанным электронным хламом были тяжелы и тянули вниз. Он снова ощутил усталость и разбитость… Сидя на заднем сидении, он ехал домой на троллейбусе: идти пешком было невмоготу. Народу среди дня было совсем немного.

Бабушка, поглощенная стряпней на кухне, и не заметила его раннего возвращения: тихо, не раздеваясь, он вкрался в свою комнату. Кинул сумки под стол: разобрать содержимое теперь успеет всегда.

Заткнув дверь гвоздем, прилег на диван. Слегка отдохнуть, перед тем, как отправиться в управление. И незаметно уснул…

Что ему снится — не знает никто. Он крепко спит, потому что очень устал. Устал от праздников, от беспрерывной попойки. От проклятых каверзов "ублюдочного", от бесконечных допытываний и огораживаний матери. От своей вечной неустроенности и непонимания того, "что в нем есть". От тоски по потерянной Диане. От отсуствия верной подруги, приласкавшей бы его. Он просто устал от жизни. А вдруг… привиделся ему сон о грядущем…

… Через несколько лет вихрь перемен закружит всю страну. И все теперешние стремления, желания и насущности, потеряв смысл и необходимость, уйдут в прошлое. Как и рассосутся в магазинах очереди, свободно будут лежать на прилавках импортные джинсы и другая одежда, стоя подчас меньше отечественной (вопреки нынешним клятвенным заявам Гришкиных знакомых). Импортная аппратура перестав быть музейной редкостью, и сбросив ярлыки с запредельными ценами, станет до привычного обыденной: новому поколению и не узнать, как выглядела "наша". И на этом фоне останется только один хронический дефицит: денег в собственном кармане. Ибо новые времена вмиг превратят значимые советские рубли в грошовые "кооперативные" тысячи и миллионы.

Вместе с эпохой канут в историю машинные залы и перфокарты, магнитофонные шкафы и "бармалеи", пишущие машинки и пульты с множеством лампочек. И даже блещущие нынче новизной выносные мониторы и УПДМЛы. Без сожаления сдадут в металлолом неподьемные каркасы ЕС-овских коробов и альтернаторы, а диски с тумбовых приводов переместятся на балконы и крыши, послужив напоследок антеннами, принимающими множество новых телепрограмм.

Технический прогресс превратит громадные, неприступные "монстры счетной техники", бесжалостно глотающие тонны бумаги, требующие десятки киловатт энергии, сотни квадратных метров "жилплощади", многоярусные батареи кондиционеров и постоянного присутствия команды спецов в компактные, легкие коробочки; с бесшумной клавиатурой и цветным экраном, удобно стоящие на столе "юзера". А то и в чемоданчики-дипломаты, который всегда при тебе. Выйдут на свет кооператоры: едва умея держать паяльник, растиражируют тот самый "Спектрум" миллионами экземпляров.

Его поклонники, сыграв в электронные игры, совершат первый шаг к "персоналке". А детям для игр подарят приставки, которыми китайцы завалят весь мир. Сорвут "железный занавес" и в страну повезут из-за границы новые компьютеры. Каждый из которых превзойдет возможностями машины всех вычислительных центров города, а в дальнейшем и всей страны. И разом и навсегда прикончат извечную отсталость государства в вычислительной технике. Даже станут никому не нужными бобинные магнитофоны и виниловые пластинки, ибо маленький радужный диск сможет вместить все альбомы любимой музыкальной группы, с качеством, превосходящим все нынешние аппараты самого высшего класса. И который легко можно будет переписать другу за несколько минут без малейшего ухудшения звучания.

Да и почти все забудут нынешний "макулатурный" ажиотаж. Даже доктора наук пока сочтут фантастикой поместить на один компакт

— диск тексты произведений, не втискиваемые в целый книжный шкаф. Но и бумажные книги не исчезнут. Они перестанут быть дефицитом и органично дополнят электронные.

И в грядущие времена само слово "компьютер" перестанет означать нечто сверхсложное, экзотическое и недосягаемое. Оно прочно сольется с жизнью вместе с понятиями: "Windows, Интернет, сайт, модем, софт, монитор, дискета" и многими другими. И станет неотъемлимой частью нового бытия. Как и новое поколение, в большинстве своем не мыслящее учебу, работу и досуг без собственного компьютера под рукой. Так же, как и все, создаваемые в будущем телевизоры, музыкальные аппараты, автомобили, телефоны и даже кухонные комбайны обязательно будут иметь в недрах своей схемы хоть и простенькую, но все-таки ЭВМ… Самым смелым из смелейших фантастов пока что не представить бескрайние горизонты наступающей эры цифровых технологий.

И в стремнине лихолетья бесследно канет "ублюдочный"; сердито бухтящий Семён, доживя до пенсии, будет ночами сторожить оффис, играя с компьютером в карты и домино… Но какие бы ни возникали новые веяния, Леониду со Кирилычем уже никогда не расстаться с удочкой.

А могущественные военные заводы в одночасье рассыпятся в прах, ибо окажутся бессильны выпускать изделия, находящие хоть какой-то спрос. И толпы безработных выльются на улицы. Их руководству, придавленному грозящими банкротствами, прийдется учиться самим зарабатывать деньги, распахнув некогда секретные цеха под коммерческие склады, универсамы, супер- и гипермаркеты.

Но увы: новые "персоналки" будет дано освоить далеко не всем служащим при теперешних машзалах. Суровая необходимость заставит многих из сокращенных навсегда забыть навыки электронщика, либо программиста и уйти в бизнес, коммерцию, стать за прилавок. Ибо лишь это поможет выжить на перломе и нажить затем весомую прибыль. А Димка вместе с Радищевым, выучив чужой язык, покинут эту страну, раздираемую и рассыпающуюся на части.

Там, за границей, у него будет свой дом и семья. И будет на столе стоять свой компьютер. И в нем будут и игры, и музыка, и кино. И многое еще, чего нынче и представить невозможно. И будет он подключен к всемирной сети, и Димка не забудет Гришку, общаясь с ним. Друг тоже приобретет себе компьютер, и будет искать по Сети знакомства с новыми подругами. А в кармане Димки всегда будет лежать маленький телефон, по которому откуда угодно можно будет связаться со всем миром. Его дети, обучаясь английской и русской азбуке с экрана монитора, никогда не поймут пугавшую их отца, а особенно "друга дядю Сашу" фразу: "отдать задачу на машину". И будут любопытничать: "а для чего были нужны вычислительные центры?"

А служить Димка будет в фирме, производящей программы, где главным менеджером станет Радищев. Там компьютеры будут стоять на столе каждого работника, и тоже будут связаны в сеть. Над которой он и будет администратором. И не раз вспомнит пророческие слова академика о негативной стороне прогресса, беспощадно борясь с пролезающими в компьютеры вирусами и троянами, "спамопадами", вылавливая из глубины кодов "операционки" "червей" и "ботов", возводя "противопожарные стены" на пути хакерских атак…

А его мать, так и оставшись в одиночестве, будет коротать старость, экономить пенсию, возмущаться дорогой квартплатой и проводя вечера у телевизора, ругать правительство, бесконечные повышения цен и сцены голого секса. И будет неуемно обижена нановое поколение молодых: девчонок в топиках, с пирсингом и татуировками, парней с сережками в ушах и мелированными волосами, беспрестанно слушающих рэп и жующих "Орбит". И впадать в неописуемый гнев от мелодий "мобильников"… А потом, сидя у подъезда с такими же старушками, будет до полуночи обсуждать очередную серию бесконечных латиноамериканских "мыльных опер"…

Но это всех ждет в будущем. А пока жизнь течет неторопливо и привычно. И Димка продолжает спать. У него еще все впереди. Он лишь немного отдохнет и завтра устроится на новую работу. Где его уже ждут. Где нет "ублюдочных", Семёнов и каторжных сельхозработ… И к сожалению, для него навеки будет тайной, что у его первой подруги — "бездетной" Маринки, растет сын, так похожий на него. Которого она назвала Димой…

2005–2009 г. wowanwest@mail.ru

Наш путь — от перфокарты до Интернета и Blue-Ray!

КОММЕНТАРИИ (Тем, кто не жил в то время!):

1. Оплата проезда в общественном транспорте (как правило, без кондуктора) осуществлялась билетами, приобретаемыми заранее в кассах на остановках, либо у водителей. Для подтверждения оплаты пассажир должен был пробить свой билет компостером, оттиск которого был разный в каждой транспортной единице. Для проверки билетов время от времени транспорт просещали контролеры. Во время проверок отличались особой наглостью, оскорбляли пассажиров и нередко безосновательно вымогали штраф.

2. Дисковые накопители ЭВМ ЕС представляли собой стопку из нескольких металлических дисков с ферромагнитным покрытием диаметром 35 см, собранных на одном шпинделе (как в нынешних

HDD, но с возможностью быстрой смены). Емкость — около 7 Мбайт, (в последующих модификациях увеличилась до 29 Мб). Стопка располагалась на поддоне и защищалась от пыли плексовым колпаком. Колпак удалялся после установки в устройство и пакет закрывался уплотненной дверцей, после чего накопитель включался в работу. Полностью герметизировать конструкцию было невозможно, отсюда и сильная боязнь пыли.

Когда устройства вышли из употребления, диски пошли на изготовление телевизионных антенн: их размер оказался подходящим для уверенного приема ДМВ диапазона.

Магнитофонный шкаф (или накопитель информации на магнитной ленте — НМЛ) содержал в себе механизм двухсторонней перемотки ленты шириной 12, 7 мм со скоростью 2–3 м\сек (в БЭСМ-6 — 19 мм, в М-222 даже 35 мм, что видимо, обуславливалось низким ее качеством.) и электронные схемы, управляющие записью, чтением и поиском инфрормации. Считался самым надежным и емким устройством внешней памяти (сотни мегабайт на бобину). Но подчас перемотка ленты к нужному файлу длилась несколько минут, замедляя работу ЭВМ.

3. В сути применения механических преобразователей питания отчетливо виден праобраз импульсных БП и UPS. При частоте в 8 раз выше во столько же раз уменьшались размеры и вес трансформаторов и прочих основных элементов системы электропитания, занимающей в "тех" ЭВМ до половины аппаратного объёма. А инерция ротора позволяла сгладить кратковременные (1-2сек.) просадки напряжения и перекосы фаз первичной сети.

Строго говоря большинство ЕС ЭВМ питались напрямую от сети 50 гц. (что было видимо вызвано трудностью размещения преобразователей в конторских помещениях.) От альтернаторов обязательно питались прототипы IBM-360/370. А так же ЕС военного предназначения. Последние порой попадали на "гражданку" — армия часто отказывалась от ранее заказанных машин ввиду скорости их морального устаревания.

4. Старые телевизоры можно было сдать в специальные приемные пункты, взамен получив талон на скидку при покупке нового.

Принятые "ящики" отвозили на площадки утилизации (обычно при военных радиозаводах) и давили гусеничным трактором; кое-где сжигали. Может, так поступали из-за затоваривания магазинов новыми телевизорами, либо из-за опасения, что элементы старых телевизоров радиолюбители применят для изготовления нелегальных и радиохулиганских передатчиков.

5. Кол — жаргонное навание рубля в то время.

6. Широкий литерный принтер (иначе: алфавитно-цифровое печатное устройство — АЦПУ) был устроен так: механизм непрерывно вращал стальной барабан шириной около полуметра с выштампованными на нем 80 рядами разных цифр, букв и прочих символов (по

128 в ряду). Вплотную к барабану находилась линейка (матрица) с плунжерами, в зазор между ними пропускалась бумага и красящая лента (как в матричном принтере, но шириной с барабан).

Когда нужный символ оказывался против бумаги, схема управления подавала импульс в электромагнит нужного плунжера, который и отбивал выбранный символ. Качество печати было не слишком высоким, кривизна строк была неизбежностью, выбор знаков ограничивался лишь имеющимися на барабане. Однако скорость работы была высока: до 10 строк в секунду. Еще одним преимуществом являлась возможность использовать низкокачественную, даже газетную бумагу.

7. В те годы на некоторых производствах ширпотреба действительно выпускался неучтенный "левый" товар, реализуемый затем нелегальными коммерсантами на рынках и через комиссионные магазины. Каралось сие намного суровее, чем, скажем квартирные кражи. Что и дало повод для "чеса". Естественно абсолютно беспочвенного: "левые деньги" на ЭВМ никогда не регистрировали.

8. Магнитный барабан — устройство быстродействующей внешней памяти. Праобраз нынешних жестких дисков HDD. Представлял собой металлический цилиндр диаметром и шириной около полуметра с прецизионно отполированой поверхностью, покрытой феррролаком или магнитным сплавом. Помещался в герметичный кожух вместе с приводом и магнитными головками (более 200 шт.) неподвижно закрепленных на боковых панелях (траверсах) с малым воздушным зазором. Каждая головка обслуживала только свою дорожку и они переключались электронным коммутатором, входящим в схему МБ.

Пример: накопитель МБ-11 при весе около 400 кг. (в т. ч. 200 кг — гермоблок) имел емкость всего лишь 1 мегабайт (!).

9. Качество отечественной мототехники часто бывало удручающе низким; нередким дефектом было затрудненность плавной регулировки оборотов мотора, из-за чего мотоцикл при старте вздирался "на дыбы". Купив новую машину, советские байкеры обычно перебирали ее до винтика, собирая по-сути заново.

Оглавление

Первая часть

Вторая часть