Впервые — Борисоглебье. стр. 196. Печ. по тексту первой публикации, сверенному с оригиналом (ДМЦ).
Письмо написано на художественной открытке с изображением сельского пейзажа.
Не вообразите о себе слишком многого, избалованный Понтик! [24]
_____
Написано в «веселом» настроении 21-го июля 1908 (после езды на конях) [25].
<Сложенный втрое лист надписан рукой Цветаевой:>
Вечерняя почта из Горбачёва [26].
«Понтику» (своеобразному пойнтеру, не вошедшему в возраст).
Впервые — Московский комсомолец. 1994. 22 нояб. (публ. Н. Дардыкиной). Новый мир. № 6. 1995. стр. 119–120 (публ. О.П. Юркевич). СС-7. стр. 711–712. Печ. по тексту публикации в Новом мире.
2-08. П.И. Юркевичу
<Таруса. 22 июля 1908 г.>[27]
Хочу Вам писать откровенно и не знаю, что из этого получится, — по всей вероятности ерунда.
Я к Вам приручилась за эти несколько дней и чувствую к Вам доверие, не знаю почему.
Когда вчера тронулся поезд, я страшно удивилась — мне до последней минуты казалось, что это все «так», и вдруг к моему ужасу колеса двигаются и я одна. Вы наверное назовете это сентиментальностью, — зовите как хотите.
Я почти всю ночь простояла у окна. Звезды, темнота, кое-где чуть мерцающие огоньки деревень, — мне стало так грустно.
Где-то недалеко играли на балалайках, и эта игра, смягченная расстоянием, еще более усиливала мою тоску.
Вы вот вчера удивились, что и у меня бывает тоска. Мне в первую минуту захотелось все обратить в шутку — не люблю я, когда роются в моей душе. А теперь скажу: да, бывает, всегда есть. От нее я бегу к людям, к книгам, даже к выпивке, из-за нее завожу новые знакомства.
Но когда тоска «от перемены мест не меняется» (мне это напоминает алгебру «от перемены мест множителей произведение не меняется») — дело дрянь, так как выходит, что тоска зависит от себя, а не от окружающего.
Иногда, очень часто даже, совсем хочется уйти из жизни — ведь все то же самое. Единственно ради чего стоит жить — революция [28]. Именно возможность близкой революции удерживает меня от самоубийства.
Подумайте: флаги. Похоронный марш [29], толпа, смелые лица — какая великолепная картина.
Если б знать, что революции не будет — не трудно было бы уйти из жизни [30].
Поглядите на окружающих, Понтик, обещающий со временем сделаться хорошим пойнтером, ну скажите, неужели это люди?
Проповедь маленьких дел у одних [31], ― саниновщина [32] у других.
Где же красота, геройство, подвиг? Куда девались герои?
Почему люди вошли в свои скорлупы и трусливо следят за каждым своим словом, за каждым жестом. Всего боятся, поговорят откровенно и уж им стыдно, что «проговорились». Выходит, что только на маскараде можно говорить друг другу правду. А жизнь не маскарад!
Или маскарад без откровенной дерзости настоящих маскарадов.
От пребывания моего в Орловке у меня осталось самое хорошее впечатление. Сижу перед раскрытым окном, — все лес. Рядом со мной химия, за к<отор>ую я впрочем еще не принималась [33], так как голова трещит.
Сейчас 9 ½ ч<асов> утра. Верно, вы с Соней [34] собираетесь провожать Симу [35]. Как бы я хотела сидеть теперь в милом тарантасе, вместо того, чтобы слышать как шагает Андрей в столовой, ругаясь с Мильтоном [36].
Папа еще не приехал
