лишь малую толику тех многих схваток с царём, Филипп теперь думал о том, что он и впрямь пока нужен Ивану Грозному. И по той причине он не лишил его жизни, как это делал с иными «клятвопреступниками». Опальный митрополит пытался развеять тьму грядущего, понять, что удерживало государя от последнего взмаха руки, обрывающего жизнь ещё одного лютого врага самодержца. Он молил Бога о встрече с царём, надеялся, что беседа с глазу на глаз приведёт их к пониманию друг друга. «Да буду просить Всевышнего, дабы прислал в мою камору заблудшего государя. Достанет ли только сил наполнить его душу милосердием к россиянам. Да нет, поди, не явится. Вольно ему злочинствовать без узды», — размышлял узник горько.
У Филиппа Колычева было основание печалиться о своей судьбе. Да, он постоял за Русь, защищая её от царя-тирана, от аспида, он предотвратил многие казни невинных. Но ведь он не до конца ещё исполнил свою первосвятительскую миссию. Зло ещё прорастало, оно не источилось под натиском добра. И Россия жила в трепете, в ожидании новых злодеяний венценосного палача. Страх перед царём лишил россиян воли постоять за себя. И потому царю было вольно бесчинствовать, разорять храмы, монастыри, уничтожать лучших людей державы.
Досадовал Филипп и на духовенство. Казалось бы, проще простого: вознести всем святым архипастырям глас правды по всей державе, позвать за собой народ и вразумить царя всем миром. Ан нет, не могут священнослужители одолеть страх перед самодержцем, перед его опричной ратью, они живут под гнетом боязни. Оно и было отчего. Сколько святых отцов уже сложили головы! Казнён митрополит всея Руси Афанасий, удушен дымом митрополит Герман. Страх отцов церкви перед жестоким государем был так велик, что даже богохульство Ивана Грозного в храмах они прощали ему.
Кажется, вчера было, когда Филипп совершал Божественную литургию в Архангельском соборе по чину Захарии и Аарона, вознося кадило благовонное под купол храма. И тут пришёл к соборному пению царь Иван, облачённый в чёрную ризу. За ним во главе с боярином Басмановым вошла толпа опричников, тоже в чёрных одеяниях, и головы их были укрыты высокими чёрными шлыками, кои некогда носили халдеи[3]. Филипп ощутил в груди гнев, да усмирил его молитвой, ждал, что будет дальше. Он стоял на амвоне и смотрел на царя с осуждением. За Филиппом же стояли многие архиереи, и когда он обернулся к ним, то увидел, что все они опустили головы и не хотели замечать осквернения храма.
Царь Иван подошёл к митрополиту и попросил:
— Владыка, благослови меня ноне и за живота моего сохранение помолись. — Филипп промолчал. Царь продолжал: — Трижды повторю! Если не благословишь, гнев на голову твою изолью и твоих попов из храмов изгоню!
И эти угрозы не смутили митрополита. Святители же говорили ему за спиной:
— Владыка святой, слышишь, благочестивый царь всея Руси Иван Васильевич просит и требует благословения от тебя...
— Слепцы, — строго сказал архиереям Филипп, — не зрите осквернения храма, так зрите лик государя благочестивого. Он в скоморошном одеянии в храм пришёл и толпу скоморохов злостных привёл. — И, подступив к краю амвона, спросил Грозного: — Царь благой, кому поревновал, что таким образом красоту свою изменил и неподобно преобразился? С тех пор как солнце в небесах пребывает, не слыхано, чтобы благочестивые цари державу так возмущали. Убойся, царь, гнева Божьего! Покинь храм Христа и благословения в нём не жди!
Царь Иван не покинул храма, опричная свита — тоже. И никто не обнажил голов, шлыки торчали над верующими, словно сатанинские пальцы. Филипп повернулся к иереям, гневно сказал:
— Угодники! Что ж, молчите и впредь, пока ваш благочестивый царь не прилетит в храм на ведьме! — С тем митрополит и ушёл в алтарь. Он слышал, как царь Иван засмеялся и крикнул: «Ату его! Ату!»
Перебирая недавнее прошлое и все царские проказы-осквернения храмов, монастырей и православной веры, Филипп вспомнил о монашестве. Оно ещё не было до конца задавлено царской тиранией, и по монастырям святые отцы судили Ивана Грозного за бесчинства. Их голоса пока были слабыми, однако долетали через послухов Малюты Скуратова до Москвы, до ушей государя. И прозорливый Филипп уже видел, как царь сводит счёты с русскими монастырями. Увы, то сведение счетов будет ужасным, особенно в Новгородской земле, где иноки вопреки многим прочим инокам России громче и смелее гневались на попирателя православия и осуждали его.
Размышляя о монастырской братии, любимой и почитаемой Филиппом, он, не ведая того, обрёл провидческую остроту зрения и смог узреть всё, что случится за чертой текущего времени, в завтрашнем дне. По воле Божьей Филипп вознёсся из зловонной хлевины и умчал в Великий Новгород, там нашёл место на Городище, близ Торговой площади. И случилось сие в тот час, когда Иван Грозный предал смерти новгородского боярина Данилова, а с ним — семнадцать дворян, дьяков и подьячих. Ещё с поста,
