врачей. Отец патологоанатом, мама хирург.
Родители хотели, чтобы я пошла по стопам отца. И как не глупо, для сорокалетнего мужика потащить тринадцатилетнего ребёнка на работу, заранее прививать любовь к профессии, он всё-же взял. И что? Час меня рвало не переставая, я еле добежала до выхода из морга, месяц мучили кошмары, пол года спала со светильником. Да и по прошествии одинадцати лет, во времена сильной физической усталости и нервного перенапряжения, мучают.
Осознав, что я не унаследовала его фанатичной любви, к разгадке причины смерти, папа оставил меня в покое, за меня взялась мама.
Мои родители считали, чтобы чего нибудь добится и стать самым лучшим в своём деле, нужно — всегда начинать с низов.
То есть, мне диплом покупать никто не собирался: «Отучишься на медсестру, год поработаешь, потом пойдёшь учится дальше», говорили мне.
Их планы планами, а я всё-таки подросток: «Только закончила школу! А вы мою жизнь рассписали! Когда я жить буду?». Мне хотелось дискотек, мальчиков, как у всех девчонок моего возраста, а тут: «Облом!».
Не скажу, что была проблемным ребёнком. Вовсе нет, родители воспитали меня правильно, с чувством ответственности. И тут я уступила. Поступила, в нашем городе, на стипендию. Мне выделили комнату в общежитии. Как комнату, кровать под окном, в которой поселили ещё трёх девушек. «Ммм… советская романтика… Комната на четырех, а кому не повезло и того больше».
Все они были из одного села. Очень удивились, узнав что я «городська», так они меня называли.
— А шо ти робиш осьтут? — спросила меня Галя, она всегда была прямолинийной. Сама розовощёкая с пышными формами, бойкая. Про таких говорят «кровь с молоком».
— Как казав мой дядька: «На волю захотелось»? — захохотала Машка, наша заводила.
У неё дядя сидел, за непредумышленное убийство. Во время драки, толкнул оппонента, тот упал, ударившись виском о барную стойку и скончался. А из-за того, что дядя, был зачинщиком, ему дали срок.
— Угадала. — улыбнулась я.
— Как я тебя понимаю. — проронила Вера, самая спокойная, в нашей компании.
Так мы и подружились. Каждую пятницу, договаривались кто останется прикрывать, другие шли отдыхать. И так по кругу.
Прошло полгода. Настал мой черёд, когда я уже собиралась лечь и выключила свет, в дверь постучали:
— Анастасия Параходько? — раздался из-за двери, мужской голос.
У меня под ложечкой засосало, от нехорошего предчувствия.
— Та тихо вы, девочки спят. — шикнула на него, комендант нашего общежития, Мирослава Львовна и деликатно постучала — Девочки вы не спите? Аночка выйди пожалуйста, с тобой поговорить хотят.
Нехорошее чувство лишь усилилось, комендант была очень строгой дамой и нравственность своих «подопечных», блюла как свою, а тут сама, пропустила какого-то мужика в девичье общежитие, в неурочный час.
Чтобы не сдавать своих подруг, быстро одеваю халат и выхожу в коридор, плотно прикрывая за собой дверь. А то, от неё станется ещё, зайти в комнату.
Предо мной стоит мужчина, в форме, явно в годах и видно мнётся. Рядом стоит коменда, с мокрыми глазами.
Так, что-то мне не хорошо… Уже догадываюсь, о чём пойдёт речь: «НЕ ХОЧУ!!НЕ ХОЧУ НИЧЕГО СЛЫШАТЬ!!!!».
— Вы Анастасия Пароходько? — взяв себя в руки, спрашивает милиционер.
— Да-а… я. — сдавлено отвечаю, крепко впившись руками в халат.
— Четыре часа назад, по адресу Тимчишина 40/Б, произошла утечка газа. — как сквозь вату, до меня доносятся его слова — Сожалею, Ваши родители, погибли мгновенно…
* * *
Всегда, вспоминая тот момент, у меня дрожат руки хорошо, что мальчик лежит в барокамере, куда я его положила.
Собрав все бутылочки, отошла к раковине помыть, откручивая крышечку, случайно зацепила плечом поднос, на котором стояла банка сцеженного молока, роженицы из седьмой палаты.
Естественно, она опрокинулась и жёлтое молоко, вылилось на меня, большая часть за пазуху рабочей рубашки. Только собралась взять полотенце, вытерется, как раздался громоподобный голос нашей акушерки:
— Ана! Беги в лабораторию за Кровью, «четвёртая отрицательная». Быстрее, сильное кровотечение!
Срываюсь с места, надо поспешить. Не хочу на душе иметь такой грех, как смерть пациентки, из-за моей нерасторопности. Видимо действительно «ЧП», если меня в лабораторию посылают. Ведь всегда, перед операцией запасаются донорской кровью.
Несусь на всех парах, сердце отбивает в ушах молоточками. Поворачиваю в левое крыло, не особо заботясь об окружающих.
— «Четвёртая отрицательная», восемьсот миллилитров. — ору, ещё толком не открыв двери.
Лаборантша не растерялась, у неё, видимо, такие ситуации в порядке вещей. Выхватываю из рук пакеты, возвращаюсь обратно.
Уф… вовремя, успела.
Но адреналин так зашкаливал, такое на моей памяти впервые. Я год как работаю, что мне срочно, надо было выпить зелёного чаю. Как назло его не оказалось, пришлось идти в магазин, через дорогу.
Представляете мой видок?
