Николай Корнеевич Чуковский
Морской охотник
I
Жила-была девочка Катя. Но прежде всего нужно рассказать о девочке Лиде, её лучшей подруге. Лида жила вместе со своей мамой Марьей Васильевной и маленьким братом Петей. Жили они в городе на берегу моря.
Описать этот город очень трудно, потому что была ночь, а южной летней ночью ничего не видно. В полной тьме раздавался однообразный грохот - это тяжёлые морские волны били в береговые утёсы. Ни одно окно не светилось: шла война, и враг вот уже пять месяцев стоял под самым городом, и на всех окнах были плотно закрыты ставни. Только изредка на северо-западе, где пролегал фронт, небо озарялось внезапной вспышкой артиллерийского выстрела, и при свете её на мгновение выступали из тьмы пустые улички, круто сбегавшие к морю.
По одной из этих уличек шёл человек.
Он шёл очень медленно, придерживаясь рукой за каменные ограды садов, за стены домов. Каждый шаг был ему мучительно труден, дыхание с хрипом и свистом вырывалось из его горла. Он был тяжело ранен в грудь, но помнил, что ему надо идти, и упорно шёл всё вниз да вниз, туда, где невидимый во мраке мол врезался в море.
Боли он почти не чувствовал, ему только хотелось пить. Ему нестерпимо хотелось пить, и он думал, что, если сейчас не напьётся, он никогда не дойдёт до мола. Рука его нечаянно коснулась деревянной калитки. И он решил войти в калитку, отыскать дверь, постучать и попросить воды.
Он шагнул за калитку и вдруг упал. Он упал на спину. Над ним были большие, яркие звёзды южной ночи. Но он не видел этих звёзд, потому что потерял сознание.
В маленьком домике первым проснулся Петя. В комнате было темно, но сквозь узенькие щёлки ставен уже лился малиновый солнечный свет. Лида и Марья Васильевна ещё спали. Петя зашевелился у себя на сундучке и прежде всего нащупал рядом на стуле свою рогатку - здесь ли она. Потом, с рогаткой в руке, сел и осмотрел комнату.
Вспомнив, что сегодня за ними заедет машина, он слез с сундучка и надел штаны. Может быть, машина уже стоит во дворе? С рогаткой в руке Петя открыл дверь и вышел во двор.
Машины на дворе не было. Были одни только заросли чертополоха, казавшиеся Пете высокими, как лес. Петя пошёл по тропинке - посмотреть, нет ли машины за калиткой. И вдруг увидел человека, который лежал на спине, подмяв под себя поломанные стебли чертополоха. Он лежал на спине, и ноги его в чёрных широких брюках были странно раскинуты. Краснофлотец. Петя сразу заметил его сбившийся в сторону голубой воротник. Краснофлотец лежал неподвижно. Петя остановился и долго смотрел на него. Потом подошёл к краснофлотцу, склонился над ним и заглянул ему в лицо.
Лицо было молодое, смуглое, крепкое; брови - густые и чёрные; бледные губы сжаты, глаза закрыты. Петя подумал, что человек этот спит. Он подождал немного, не откроются ли глаза. Но глаза не открылись. Тогда Петя присел на корточки и осторожно ткнул его рогаткой в щёку.
Краснофлотец не двинулся, глаза по-прежнему были закрыты. Пете вдруг стало страшно. С громким криком вбежал он в дом.
Лида уже встала и одевалась. Марья Васильевна вскочила с постели. Сначала они обе подумали, что с Петей что-то случилось. Но, видя, что он цел, выскочили во двор.
- Ох! - сказала Марья Васильевна.
Она была полная пугливая женщина
и всегда охала, когда что-нибудь поражало её. Она сразу опустилась рядом с раненым краснофлотцем на колени и взяла его за руку.
- Что с вами? - спросила она.- Встаньте, пожалуйста, попробуйте встать…
Но краснофлотец не шевельнулся. Тогда она осторожно взяла его за плечи, чтобы посадить, но пальцы её попали во что-то липкое, и она сразу отдёрнула руку.
- Ох,- проговорила она испуганно,- кровь!
И вдруг закричала на Лиду:
- Что же ты стоишь? Его отнести надо!
Лида взяла краснофлотца за ноги, Марья Васильевна - за плечи. Они подняли его и понесли в дом. Голова его повисла. Он показался Лиде ужасно тяжёлым: у неё подгибались колени, когда она несла его.
Когда раненого положили на кровать Марьи Васильевны, он вдруг застонал и открыл глаза. Губы его слегка шевельнулись. Марья Васильевна нагнулась к его лицу и услышала:
- Воды…
Раненый пил долго, медленно. Потом вдруг посмотрел внимательно на Марью Васильевну и сказал:
- Передайте Королькову: когда свет горит, она в бухте…
- Что? Что?
Но он уже закрыл глаза.
- Что это он говорит, мама? - спросила Лида.
- Это он так… бредит …- сказала Марья Васильевна.- Подай мне бинт, я сделаю ему перевязку.
II
В этом городе жила-была девочка Катя.
Удивительная девочка. Конечно, все думали, что она самая обыкновенная девочка, и одна только Лида знала, что она удивительная.
До войны Катя с отцом и матерью жила на другом берегу, у самого моря, - там, где теперь были немцы. Когда началась война, отец её ушёл на фронт, а она с матерью переехала сюда, в город. Мать её поступила на службу в военную прачечную, стирала бельё красноармейцам и была весь день занята, а Катя стала учиться в той школе, где училась Лида. И они подружились…
Лида обыкновенно встречалась с Катей в большом саду за домом сапожника Дракондиди. Белый домик сапожника Дракондиди стоял на главной улице и был известен всем в городе по большому жестяному сапогу, висевшему над дверью вместо вывески. Теперь сам Дракондиди был на фронте, жена его с детьми-давно в отъезде, домик разбит снарядом, и только сапог висел по-прежнему над вышибленной дверью. А сад за домом, всеми забытый и заброшенный, разросся густо и дико.
Под жестяным сапогом Лида остановилась и осторожно оглянулась… Так требовала Катя : входить в дом Дракондиди, чтобы никто не видел.
Главная улица была пуста, и Лида нырнула в дверь. Крыша с домика была сорвана, и вверху голубело высокое небо. Птичка, вспугнутая Лидой, метнулась, вылетела через пролом крыши и исчезла в вышине. Пройдя сквозь домик, Лида нырнула в сад, и он охватил её со всех сторон тенистой густой листвой. Все тропинки успели зарасти. Лида шла осторожно, раздвигая руками колючие ветки. Море виднелось в просветах между листвой.
Лида нашла Катю на большом камне, вывалившемся из разбитой стены. С камня было видно всё море, от края до края. Катя, чёрненькая, худенькая, стояла на камне и смотрела в море не отрываясь, не шевелясь.
Когда Лида подошла к ней, она даже не повернула головы.
- Это ты? - спросила она спокойно.- А я думала, ты уехала.
И Лида, задыхаясь от волнения, рассказала, как утром у себя на дворе они нашли раненого краснофлотца, как он только на мгновение пришёл в себя, а потом опять впал в беспамятство и как он лежит сейчас на кровати у Марьи Васильевны.
- Ему плохо, очень плохо, так плохо, что доктор даже не позволил его нести в госпиталь. Понимаешь, его нельзя шевелить, нельзя трогать. За нами заехала машина, чтобы везти нас на станцию, но как же оставить его одного в пустом доме? Мама сказала, что мы не поедем.
Катя молчала, не проявляя ни любопытства, ни удивления. Она только равнодушно спросила:
- Он с вами разговаривал?
- Нет. Он бредил.
- Бредил?
- Бормотал что-то совсем бессвязно. Я ничего не могла разобрать. Но несколько слов произнёс он ясно, и я их запомнила.
- Несколько слов? Что же он сказал?
- «Передайте Королькову: когда свет горит, она в бухте». Видишь, это тоже сказано в бреду и тоже непонятно.
- Ага.
И Катя замолчала, внимательно глядя в море.
III
Лида поняла, что нужно заговорить о другом. Тогда Катя сама начнёт расспрашивать о раненом краснофлотце.
И спросила:
- Что ты там видишь?
- Катер.
Лида напряжённо, вглядывалась в морскую даль, туда, куда смотрела Катя, но ничего там не видела, кроме кой белой полосочки, быстро передвигавшейся. И только сейчас она поняла, что эта полосочка - пенистый след крохотного судёнышка, которое стремительно мчится там, вдалеке.
- Ну и глаза у тебя! - сказала Лида.
- Обыкновенные глаза, - ответила Катя.- Я просто приучила их смотреть на море. Если приучить свои глаза, будешь видеть на море всё.
- Когда же ты приучила свои глаза?
- Когда командовала крейсером «Победитель».
- Ты командовала крейсером «Победитель»?
- Да. Когда я жила там, на том берегу.
И Катя показала на далёкие горы противоположного берега, словно висевшие в воздухе. Всё самое необычайное, что Катя рассказывала Лиде, происходило с ней, по её словам, когда она жила на том берегу.
- Этот крейсер был ненастоящий? - спросила Лида робко.
- Конечно, ненастоящий,- сказала Катя.- Это было одно такое место, которое я называла крейсером «Победитель». Про это место никто не знал, кроме меня.
- Какое же это было место?
- Пещера.
- Пещера?
- Ну да. Я полезла в горы над морем и вдруг открыла пещеру. Перед входом в эту пещеру-выступ вроде каменной Площадки, и висит он прямо над морем. Если смотришь оттуда вниз, ничего, кроме воды, не видишь. Кажется, будто стоишь на мостике огромного корабля и плывёшь, плывёшь… Это и был мой крейсер. В пещере я устроила капитанскую каюту, принесла туда ком пас, карты - они, наверно, и до сих пор там. Оттуда, с мостика моего крейсера, я смотрела в море и вот научилась..
- Теперь я тоже хорошо вижу катер,- сказала Лида.- Он идёт сюда.
Действительно, катер приближался, увеличиваясь. Два белых бурунчика справа и слева от него сияли на солнце.
- Я все типы катеров знаю,- сказала Катя.- Это морской охотник.
- А за кем он охотится?
- За подводными лодками.
Теперь катер был отчётливо виден: голубой, с двумя тонкими радиомачтами, с флагом на корме. Он нёсся так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из воды. Курс он держал прямо на самый конец мола.
- Сейчас немцы начнут стрелять,- сказала Катя.- Они всегда открывают огонь, когда какое-нибудь судно подходит к молу.
И едва она произнесла эти слова, как раздался сначала отдалённый выстрел, потом протяжный и противный вой летящего снаряда, грохот взрыва. Снаряд упал в море перед городом, подняв столб ослепительно белой пены, смешанной с бурым дымом.
IV
- «Передайте Королькову: когда свет горит, она в бухте»,- повторила Лида.
- Замечательно! Тут вся его тайна.
Лида засмеялась.
- Почему, пока ты не поступила к нам в школу, я никаких тайн не видела, а теперь, когда я с тобой подружилась, всё тайны да тайны?
- Ты не видела, потому что видеть не умеешь, а я сразу чувствую тайну,- сказала Катя.- Кто такой Корольков?
- Не знаю.
- А какой свет горит?
- Не знаю.
- А кто «она»?
- Не знаю.
- А что за бухта?
- Откуда я могу знать!
- Видишь, сколько здесь тайн,- сказала Катя.
- А ты отгадала хоть одну? - спросила Лида.
Ей уже самой стало казаться, что вдруг в этих словах и вправду есть тайны.
- Пока не отгадала,- ответила Катя откровенно.- Но знаю, с чего начать.
- С чего начать?
- Начать надо с Королькова. Прежде всего надо узнать, кто такой Корольков. Надо найти Королькова и передать ему. И Корольков всё поймёт.
- Как же ты найдёшь Королькова?
- Увидим.
Больше Катя ничего не сказала. И Лида ушла домой.
V
По правде сказать, у Кати не было никакого плана, как и где искать Королькова. Никогда прежде не слышала она о человеке с такой фамилией. И хотя загадочные слова, сказанные раненым краснофлотцем, глубоко взволновали её, она вовсе не сразу побежала искать этого таинственного Королькова, потому что сегодня её мысли были заняты совсем другим. Сегодня она должна была во что бы то ни стало выяснить, кто такая девочка с мишкой.
«Девочка с мишкой» - называла она про себя одну совсем незнакомую девочку, которую заметила во время своих путешествий по городу. Эта странная девочка жила совсем одна, без взрослых, в маленьком чистеньком домике и постоянно громко разговаривала со своим плюшевым мелкой.
Катя не раз следила через ограду, с улицы, как она ходит по открытой веранде своего домика, поглядывает на море и разговаривает с мишкой, как будто мишка - это человек. На вид ей было столько же лет, сколько и Кате. А это слишком мало для того, чтобы жить одной, и слишком много для того, чтобы играть с плюшевым мишкой.
В общем, это была довольно хорошенькая девочка и, главное, очень опрятная: белое платье всегда чистое, выглаженное, туфли начищены. Кате очень хотелось узнать: неужели она сама себе стирает, сама готовит, сама следит за порядком в этом домике? Катя подолгу стояла на улице и смотрела, не появится ли из домика мама девочки или тётя. Но ни мама, ни тётя не появлялись. Девочка жила одна. И разговаривала только со своим мишкой…
Когда пустырь кончился и Катя снова вышла на улицу, она сразу оказалась в верхней части города, и сад Дракондиди зеленел далеко внизу. По улице, кроме Кати, шёл один человек.
Он шёл впереди, и Катя видела его спину. Это был военный моряк, невысокий, но коренастый и плотный. На погонах его блестели золотые полоски. В левой руке нёс он что-то завёрнутое в полотенце или в салфетку.
Катя, решила, что это, безусловно, моряк с того катера, который они видели с Лидой. Никаких других судов у мола не было. Зачем этот моряк зашёл так далеко от мола? Любопытно бы узнать, куда он идёт. Но Катя свернула в ворота разрушенного санатория - так было ближе - и потеряла моряка из виду…
Домик этот стоял в саду, а сад был обнесён невысокой каменной оградой. Ветви роз, буйно разросшихся, с большими мохнатыми цветами, свешивались через ограду на улицу. Шагах в двадцати от калитки улица горбилась, и там, на горбу, было то место, откуда Катя могла видеть, что делается за оградой.
Та девочка была у себя на веранде, оплетённой кудрявыми побегами винограда; в просветы между широкими листьями Катя хорошо её видела. Она была одна, если, конечно, не считать мишки. Мишка, большой, кое-где потёртый, сидел в соломенном кресле, выставив вперёд все четыре лапы. Девочка стояла возле стола, и руки её быстро двигались. Она набивала машинкой папиросы. Три большие коробки стояли перед нею : из одной она брала табак, из другой - гильзу, а в третью клала готовую папиросу.
Работая, она разговаривала с мишкой. Катя слышала её голос, но слов разобрать не могла. Катя подошла к ограде сада. Но и отсюда слов расслышать было невозможно. Оглянувшись и убедившись, что улица пуста, Катя влезла на ограду.
Она уже стояла на ограде, когда ей пришло в голову, что, пожалуй, приличнее войти в калитку. Но было уже поздно. Девочка каждую минуту могла заметить её на ограде. Катя прыгнула в сад, в кусты роз, и, смущённая, притаилась.
- Вот видишь, Миша, мой папа вернётся! - говорила девочка мишке, и теперь Катя слышала каждое слово. - Он подымется на горку и крикнет ещё оттуда, с дороги: «Маня!» А я крикну: «Папочка вернулся!» - и побегу к нему навстречу.
«Ага, её зовут Маня», - подумала Катя.
- Потом он придёт сюда, на веранду, - продолжала Маня, - снимет китель, наденет халат, сядет в это кресло и начнёт мне рассказывать про свой катер. Я скажу: «Смотри, папа, сколько папирос я тебе приготовила». Каждый день я набиваю для него тридцать папирос. Но никогда ещё у меня не было готово к его возвращению столько папирос, как сейчас. В эту коробку входит тысяча штук, и она уже почти полная… Что ты так глядишь на меня, Миша?
И Кате вдруг захотелось подойти к ней и сказать что-нибудь ласковое. Неловко, конечно, вылезти прямо так, из кустов, и показать, что она подслушивала. Но ничего другого не оставалось, и Катя даже протянула руки, чтобы раздвинуть кусты, как вдруг кто-то осторожно постучал в калитку.
Катя сразу замерла.
VI
За калиткой стоял тот самый моряк с кульком под мышкой, которого она недавно видела на улице. Он, вероятно, не знал короткого пути через санаторий и добрался сюда только сейчас.
Теперь Катя могла рассмотреть его лицо. Это был пожилой уже человек, с полуседыми усами, как у моржа, с загорелым лицом, словно вырезанным из дерева, по которому расползлись морщины, похожие на лучинки.
- Макар Макарыч пришёл! - крикнула Маня и побежала к калитке. - Как ваше здоровье, Макар Макарыч?
Моряк вошёл, как-то неловко держа кулёк своей большой ручищей, и остановился, смущённо переступая с ноги на ногу.
- С моим здоровьем ничего не сделается,- сказал он. - Я старый краб, меня море просолило. Я такой солёный, что и после смерти сто лет пролежу, не испорчусь.
- Отчего вы так долго не приходили?
- Мы пять ночей дежурили у Песчаной Косы. Сторожили немецкую подводную лодку.
Катя, как и все в городе, хорошо знала длинный узкий мыс, который называли Песчаной Косой. Он начинался километрах в пяти от города и далеко вдавался в море.
- И выследили подводную лодку? - спросила Маня.
- Пока нет, - сказал Макар Макарыч. - Сегодня опять пойдём туда сторожить.
- И про папу моего ничего нового не узнали?
- Ничего нового, Манечка, - сказал Макар Макарыч очень грустно.
Он, видимо, спохватился и поспешно прибавил бодрым голосом :
- Значит, нужно ещё подождать. И капитан-лейтенант вернётся.
- Вот и я всё время говорю мишке: нужно ещё подождать, и он непременно вернётся! - воскликнула Маня. - Заходите, заходите, Макар Макарыч…
- Я давно хотела вас спросить… - сказала она неуверенно. - Корольков верит?
- Лейтенант Корольков? - переспросил Макар Макарыч.
Услышав, что они говорят про Королькова, Катя чуть не выскочила из кустов. Вот так штука! Значит, они знают Королькова! И этот Корольков - лейтенант!
- Ну да, - сказала Маня, - я давно хотела вас спросить: Корольков верит, что мой папа вернётся?
- Верит, конечно, - сказал Макар Макарыч, но в голосе его не было настоящей твёрдости.
- Верит, но ещё меньше, чем вы? - спросила Маня.
- Меньше, чем я, - сказал Макар Макарыч.
Они долго молчали…
Маня улыбнулась ему, запирая за ним калитку. Но когда широкие плечи его исчезли за оградой, она вдруг закрыла лицо руками. Она стояла спиной к Кате и беззвучно вздрагивала.
Катя вскочила и, прыгая через грядки с цветами, побежала к ней.
- Девочка, послушай, девочка! - сказала Катя.
Но Маня не обернулась.
Катя осторожно обошла её кругом, пытаясь заглянуть ей в лицо.
Маня плакала, закрыв руками лицо. Слёзы текли сквозь пальцы.
- Чего же ты плачешь? - сказала Катя, пытаясь оторвать руки от её лица. - Нет, ты мне скажи: отчего ты плачешь? Если ты мне не скажешь, я… я… я… сама заплачу!
- Они не верят, что папа вернётся, - проговорила Маня. - Они только утешают меня, а сами не верят…
- Я, я, я верю! - закричала Катя. - Он вернётся! Ну, не плачь, ну, посмотри на меня! - Она опять попыталась оторвать Манины руки от лица. - Ты не знаешь меня, но это не важно. Меня зовут Катя, и я говорю тебе: он вернётся!.. Куда же ты?
Но Маня, плача, побежала от неё прочь на веранду, а с веранды вбежала в комнату и захлопнула за собой дверь.
- Я найду твоего папу! - крикнула ей Катя вслед. - Я ещё не знаю как, но я найду его!
VII
Край солнца уже опустился в море, когда Катя вышла на мол, таща Лиду за руку. Она рассказала ей про девочку с мишкой, и теперь они шли к лейтенанту Королькову. Они сейчас скажут ему те слова, которые просил передать раненый краснофлотец.
Впрочем, Лида по-прежнему сомневалась, что в словах этих есть смысл, и шла неохотно.
- Видишь, солнце заходит,- сказала она, когда они вышли на мол. - Мама будет бегать по всему городу и искать меня. Она велит мне после захода солнца сидеть дома…
Так подошли они к катеру и увидели Макара Макарыча. Он глядел на них прищурясь.
- Здравствуйте, - сказала Катя.
- Здравствуйте, - ответил Макар Макарыч. - И не кричите так громко. Здесь нельзя кричать.
- Извините, пожалуйста, - тихо сказала Катя, стараясь говорить как можно вежливее. - Нам нужно видеть лейтенанта Королькова.
- Лейтенанта Королькова видеть нельзя.
- Нельзя? - удивилась Катя.
- Нельзя.
- Почему нельзя?
- Лейтенант Корольков с катера «Морской охотник» спит после пяти бессонных ночей, я не стану его будить.
- Пойдём, Катя, пойдём! - прошептала Лида.- Видишь, ничего не выйдет.
- Молчи! - сказала ей Катя. И спокойно проговорила, обращаясь к Макару Макарычу: -Хорошо, мы подождём, когда он проснётся. Скоро он проснётся?
- Может быть, и скоро, - ответил Макар Макарыч,- но вы всё равно его не увидите.
- Почему?
- Потому что, когда он проснётся, мы сразу уйдём в море.
- А когда вы вернётесь?
- Мы, может быть, сюда совсем не вернёмся. Мы, может быть, зайдём в другой порт.
От него ничего нельзя было добиться. Он не то шутил с ними, не то дразнил их. И Лида опять начала :
- Видишь, Катя, я говорила тебе…
- Молчи! - перебила её Катя. - Этот добрый моряк сейчас пойдёт и разбудит его.
Макар Макарыч, услышав, что его назвали «добрым моряком», удивился.
- Добрый? Ого! - сказал он. - А почему вы знаете, что я добрый?
- Вы очень добрый, - убеждённо проговорила Катя. - Я слышала, как вы разговаривали с той девочкой, вон там, на горе.
Макар Макарыч удивился ещё больше.
- С какой девочкой? - спросил он. - С Маней?
- Да, её зовут Маней. С той, у которой пропал отец.
- Ты знаешь её? - спросил Макар Макарыч встревоженно. - С ней что-нибудь случилось?
- Нет, с ней ничего не случилось,- сказала Катя. - Просто я хочу помочь найти её отца.
Тут Макар Макарыч от изумления даже качнулся на своей деревянной тумбе.
- Ого! - сказал он. - И ты можешь помочь найти нашего капитан-лейтенанта?
- Я сама пока не знаю, могу или не могу, - ответила Катя. - Но прежде всего я должна передать лейтенанту Королькову те слова, которые просил передать раненый краснофлотец.
- Какой раненый краснофлотец?
- Который упал во дворе у Марьи Васильевны, Лидиной мамы.
- Наш Казаченко?
И Макар Макарыч вскочил с тумбы.
- Да, да, его фамилия Казаченко!- воскликнула Лида. - Мама нашла у него в кармане документ, и там написано: «Владимир Семёнович Казаченко».
- Казаченко просил что-то передать лейтенанту Королькову?
- Да, просил,- сказала Катя.
- Что же он просил передать?
- Ну нет, этого я вам не скажу, - ответила Катя, прямо глядя ему в глаза. - Это тайна. Он говорил: «Передайте Королькову», и я передам только Королькову…
На палубе катера появился лейтенант Корольков.
Он сразу же заметил Катю и Лиду и перескочил к ним на мол.
- Что мне просил передать Казаченко? - спросил он, кивнув им головой.
Он волновался. Макар Макарыч и Иванов, тоже взволнованные, уже стояли рядом с ним.
- «Когда свет горит, она в бухте»,- сказала Катя.
- Как? Как?
- «Когда свет горит, она в бухте*.
- И больше ничего?
Катя удивилась.
- Больше ничего.
Она не понимала, что ему ещё надо.
- Какой свет горит?-спросил Корольков. - Кто такая «она»? В какой бухте? Вы понимаете что-нибудь, Макаров?
- Пока нет, - ответил Макар Макарыч.
- «Когда свет горит…» - повторил Корольков. - Не понимаю… «Она в бухте…»
- Тут, к сожалению, нет никакого смысла, товарищ лейтенант, - сказал Иванов.
Лида рассердилась. И зачем это Катя привела её сюда и осрамила перед этими взрослыми и серьёзными людьми!..
VIII
Девочки ушли, и Корольков задумался.
Мягкие тёплые сумерки ползли на мол с берега, закат медленно отступал перед ними, но Корольков не замечал ни сумерек, ни заката.
Командиром катера он стал совсем для себя неожиданно. В течение нескольких месяцев он был помощником командовавшего катером капитан-лейтенанта Снигирёва, выполнял его приказания, следил за тем, чтобы эти приказания выполняли другие, но никаких важных решений ему самому принимать не приходилось. Всё важное решал капитан-лейтенант. И вдруг капитан-лейтенант исчез, не вернулся из десантной операции. В самый разгар боевых действий командование катером пришлось принять на себя Королькову.
Королькову шёл двадцать второй год, и он очень страдал от своей молодости. Почти все его подчинённые были старше, чем он, и служили на флоте дольше, чем он. Это были славные моряки, они слушались его, относились к нему почтительно и, несомненно, старались ему помочь. Но он никак не мог отделаться от подозрения, что они, глядя на него, думают:«Эх, молодой человек, рано тебе охотиться за подводными лодками!»
Быстро темнело. Закат превратился в далёкую узкую полоску, ночь дышала над морем, обступила мол со всех сторон. Город исчез во мраке, ни одного огня нигде - и только высоко в небе сияли звёзды, разгораясь всё ярче и ярче.
Иванов, повернувшись спиной к городу, смотрел за море, туда, где лежал захваченный немцами берег, теперь совсем невидимый.
- Что вы там увидали? - спросил его Корольков.
- Смотрите, товарищ лейтенант, опять этот огонёк,- сказал Иванов.
Действительно, там, за морем, сиял огонёк, еле приметный, не больше самой тусклой звёздочки. Его можно было бы принять за звезду, но нет, это была не звезда. Звёзды движутся, а этот огонёк вот уже третью или четвёртую ночь теплился на одном и том же месте.
- «Когда огонь горит…» - проговорил вдруг Иванов.
И Корольков сразу вспомнил двух девочек, чёрненькую и беленькую.
- Что вам пришло в голову, Иванов? - спросил он.
Корольков помедлил ещё несколько мгновений на молу.
- «Когда огонь горит…» - повторил он тихонько.- Неужели в этом есть какой-нибудь смысл? Какой?
IX
В этом городе войну с немцами вели все. Даже Петя, маленький Лидии братишка.
Конечно, об этом мало кому было известно. Пожалуй, никому, кроме Лиды и Марьи Васильевны. Да и они знали далеко не всё.
Как автоматчик никогда не расстаётся со своим автоматом, так и Петя никогда не расставался с рогаткой».
Кроме рогатки, у него было много и другого военного имущества. Он подбирал всё, что имело отношение к войне : осколки снарядов, пустые патроны, пуговицы от красноармейских шинелей.
Сегодня ему досталась одна военная вещь необыкновенной ценности. Когда Марья Васильевна чистила на дворе брюки краснофлотца, лежавшего у них в доме, на дорожку выпало что-то маленькое, круглое и покатилось прямо к Петиным ногам. Петя нагнулся и поднял.
Эта маленькая военная вещь была очень похожа на часы. Стёклышко, стрелка, цифры по краям. Но Петя сразу понял, что это не часы. Не слышно никакого тиканья. И стрелка странно мечется из стороны в сторону. И цифр по краям слишком много.
На оборотной стороне этой удивительной вещи была вырезана какая-то надпись. Одна большая буква оказалась знакомая. Она была похожа на ворота, и Петя знал, что это буква «П». Но с остальными буквами он ещё не был знаком.
Петя не расставался со своей находкой ни на минуту. Он таскал её в кармане и убегал за дом, в кусты, чтобы полюбоваться ею. Он не хотел, чтобы она попалась на глаза Марье Васильевне или Лиде, потому что боялся, как бы её у него не отняли. Зная обычай Марьи Васильевны вытряхивать по ночам его карманы, он вечером, раздевшись, положил драгоценную находку в свой башмак.
Вечером у них была Катя. Она часто бывала у них по вечерам, иногда даже оставалась ночевать, потому что мама её приходила с работы очень поздно. Сейчас Лида и Катя сидели рядом за столом и ели варёную картошку, таская её ложками из большой кастрюли. Окно было плотно закрыто ставнями. Город давно уже обходился без электрического света, и комнату озарял крохотный огонёк, дрожавший, как золотая капля, на конце фитилька, вставленного в аптечную склянку…
В комнате раздавался только стук ложек по кастрюле; и ещё один звук, странный и жуткий, доносившийся из-за шкафа.
Это был прерывистый, нестройный, протяжный хрип, сопровождаемый каким-то клокотанием с бульканьем. Там, в той части комнаты, которая отделена была шкафом, лежал раненый краснофлотец Казаченко, и хрип этот был его дыханием. Глаза его были закрыты, он лежал неподвижно; он ничего не понимал и не слышал и только дышал - тру дно и громко.
Там же, за шкафом, сидела на стуле Марья Васильевна. По совету доктора, она каждые десять минут меняла на его голове мокрое полотенце…
- Марья Васильевна, поешьте картошки, - предложила Катя внезапно,- а я посижу с ним.
Марья Васильевна постоянно боялась, что раненый свалится с кровати, и ни на минуту не оставляла его одного. Она усадила Катю на стул за шкафом, а сама пошла ужинать…
- Я так и чувствовала, что он даже в башмак что-нибудь спрячет,- сказала Марья Васильевна, отделённая от Кати шкафом.- Смотри, что я нашла у него в башмаке! Стрелка так и прыгает, так и скачет.
- Это компас! - раздался удивлённый голос Лиды.
- Компас? Интересно знать, где наш Петюшка подобрал компас?
- Здесь где-нибудь,- сказала Лида.- Наверно, его уронил наш раненый моряк.
- Конечно, это его компас,- согласилась Марья Васильевна.- Гляди, на оборотной стороне нацарапано: «Победитель». Это, наверное, название корабля…
- «Победитель»! - воскликнула Катя.
Она подпрыгнула на стуле.
- Ты знаешь этот корабль? - спросила Марья Васильевна.
- Знаю этот корабль,- сказала Катя.-
И знаю этот компас.
- Ну вот, глупости какие! - проговорила Марья Васильевна.- Откуда ты можешь знать этот компас?
- И знаю, что на компасе под надписью «Победитель» нацарапаны ещё две буквы: «Е» точка. «С» точка.
- Правильно! - удивилась Марья Васильевна и даже поглядела, не может ли Катя как-нибудь видеть компас из-за шкафа.- Я думаю, что это имя и фамилия командира корабля.
- Да, - сказала Катя. - Командира корабля «Победитель» зовут Екатерина Смирнова.
- Как? - спросила Марья Васильевна.
- Екатерина Смирнова, так же, как меня… Лида, милая, посиди здесь, у меня больше нет ни минутки, мне надо идти!
Катя вышла из-за шкафа. Лицо её было бледно, глаза блестели. Заметив, что Марья Васильевна что-то хочет у неё спросить, она кинулась к ней и вдруг обняла её, на мгновение уткнувшись лицом в её кофту.
- Только не спрашивайте меня ни о чём,- сказала она,- потому что я за целый год ничего не могла бы вам объяснить, а я так тороплюсь. Огонь горит в моей пещере! И Казаченко достал этот компас в моей пещере! И папа девочки с мишкой в моей пещере! И я должна сейчас же всё рассказать Королькову!
Она быстро поцеловала Марью Васильевну в щёку и выскочила за дверь.
Марья Васильевна долго растерянно стояла посреди комнаты, держа компас в руке.
- Бешеная,- проговорила она наконец.
В полной тьме Катя бежала по улицам города всё вниз и вниз, к молу. В лицо ей дул ветер, которого не было ещё час назад. Плотный, стремительный ветер рвал её волосы, старался сорвать с неё платье, прижимал её к заборам, валил с ног.
Катя выскочила на мол. Здесь ветер дул ещё сильнее и старался сбросить её в воду.
Катера возле мола не было.
X
В первую минуту она подумала, что всё кончено.
Катер ушёл и, как сказал Макар Макарыч, наверное, уже больше сюда не вернётся. И никто никогда не поможет командиру катера, который каким-то таинственным образом попал в её пещеру и сидит там, окружённый немцами, и ждёт помощи.
Печально смотрела она в тьму, нависшую над морем. Там, вдалеке, всё ещё сиял крохотный огонёк… Нет, так этого оставить нельзя. Надо что-то сделать. Надо догнать катер.
Она знала, куда ушёл катер. Он дежурит в море возле Песчаной Косы. Надо догнать его, пока он не ушёл ещё дальше, пока огонь горит.
Она не раз бывала на Песчаной Косе, но, конечно, днём, а не ночью. Это длинный низкий мыс, далеко врезающийся в море. До войны пляж Песчаной Косы считался лучшим пляжем вблизи города и туда на автобусах ездили купаться отдыхающие из окрестных санаториев. Но теперь там пусто. И как добраться туда в такой тьме?
До сих пор она ходила на Песчаную Косу по берегу. Это был длинный, извилистый путь, очень приятный в хорошую погоду. Но сейчас, в такой ветер, пройти по берегу невозможно: волны бьют прямо в скалы. Оставался только один путь - через город, а там, дальше,- по дороге через виноградники. И Катя решила пойти этим путём, хотя дорогу через виноградники представляла себе не совсем ясно.
В полной тьме прошла она сквозь весь город, не встретив ни одного человека…
Ноги её утопали в рыхлой земле, вьющиеся стебли винограда хватали её со всех сторон, как пальцы. Здесь, за широкими виноградными листьями, она не видела даже моря и шла совсем наугад. Ей казалось, что она идёт уже целую вечность и давно прошла мимо Песчаной Косы. Но вдруг рыхлая земля выскользнула у неё из-под ног, она полетела вниз, напрасно цепляясь за листья, и с размаху упала в песок…
Идя всё дальше и дальше по глубокому песку, Катя напряжённо вглядывалась в море, надеясь увидеть катер. Но видела только стада волн, подымающих свои горбатые спины.
Внезапно ветер разорвал тучи, и луна выплыла в разрыв. И пена волн сверкнула, и море озарилось далеко-далеко, и Катя совершенно ясно увидела катер.
До него было меньше полукилометра. Он то взлетал на верхушку волны, то вдруг проваливался в пропасть между волнами и почти весь исчезал - только две его радиомачты торчали…
Он был так близко, что в тихую погоду она просто крикнула бы, позвала бы. Но сейчас она сама не расслышала бы своего голоса. Катер был близок и в то же время так же недостижим, как если бы он находился на другом конце моря.
Ей стало казаться, что расстояние между берегом и катером увеличивается. А вдруг он совсем уйдёт? В отчаянии она замахала катеру руками. Она бежала и махала руками, и длинная тень её, тоже машущая руками, скользила за нею по песку.
Она бежала и махала, пока не увидела прямо перед собой маленький белый ялик.
Он стоял на песке, чистенький, беленький, и каждая волна длинным своим языком почти доползала до его кормы. Катя подошла и заглянула в ялик. Две скамейки, два весла, две уключины. Она ещё ничего не решила, но просто так, на всякий случай, попробовала, может ли она его сдвинуть с места. Она надавила на него плечом, и ялик сдвинулся. Следующая волна уже лизнула его корму. Катя опять надавила, и он пошёл ещё легче - под уклон. Снова набежала волна, плеснула. Катю по ногам, и ялик всплыл.
Катя ухватила его за нос и потащила к берегу. Но волна, отступая, волокла его за собой в море. Катя упиралась ногами, но волна вымывала песок из-под её ног, и ялик тащил её за собой. Когда волна дошла до подола её платья, она вскочила в ялик.
Едва она очутилась в ялике, как увидела, что берег стремительно уплывает от неё. Её тащило в море и при этом так толкало, швыряло, подбрасывало, что она упала на скамейку.
И тут на убегающем, уплывающем берегу она заметила человека.
Человек этот со всех ног бежал по берегу прямо к ней. Это был моряк - ленты его бескозырки прыгали на ветру. Добежав до воды, он остановился. Расстояние между ним и Катей всё увеличивалось…
Тогда моряк кинулся в воду. Весь в брызгах и в пене, он гнался за яликом и догнал его, когда вода доходила ему уже до плеч. Он ухватился за нос, подтянулся на руках и влез в ялик.
Он сел на скамейку как раз против Кати и стал вставлять вёсла в уключины. И Катя узнала его.
Это был Макар Макарыч…
- Ты зачем? - закричал он ей сквозь ветер.- Ты куда?
Ялик взлетел на гребень волны, потом нос его рухнул в пропасть.
- Як Королькову,- крикнула она ему.
- Держись! - закричал Макар Макарыч, потому что нос ялика полез вверх, и Катя не вывалилась только оттого, что обхватила обеими руками скамейку.
- Зачем тебе Корольков? - крикнул Макар Макарыч, наклонив своё мокрое лицо к самому Катиному уху.
- Я знаю, где Мании папа! Он на том берегу… в пещере… где горит огонь!
Макар Макарыч колебался. Потом вдруг решительно кивнул головой.
- Держись крепче! - крикнул он Кате и налёг на вёсла.
То взлетая ввысь, то сваливаясь в пропасть, ялик шёл прямо к катеру.
XI
В крохотной каюте, озарённой яркой электрической лампочкой, сидел акустик Иванов. Узкое лицо его было сжато наушниками. Он вслушивался в звуки, доносившиеся из морской глубины: не пройдёт ли мимо Песчаной Косы подводная лодка?
Вдруг глаза его блеснули.
Корольков, стоявший в дверях каюты, сразу подметил этот блеск.
- Что вы слышите? - спросил он.
Иванов из-за наушников не расслышал голоса Королькова, но догадался, о чём он спрашивает.
- Плеск вёсел,- ответил Иванов.- Макар Макарыч возвращается.
- А…- сказал Корольков разочарованно.
Впрочем, он давно уже не ждал подводной лодки. Шестую ночь он нетерпеливо вглядывается в лицо Иванова, шестую ночь Иванов слушает. И ничего…
И сразу же у себя за спиной Корольков услышал громкий голос Макара Макарыча:
- Товарищ лейтенант, разрешите доложить…
Он обернулся. Перед ним стоял Макар Макарыч, держа за руку ту девочку.
Платье на ней вымокло. Блестящие чёрные глаза прямо смотрели в лицо Королькову.
- Ох! - сказал Корольков.
Больше он ничего не мог выговорить.
От удивления он даже не сразу начал понимать, что говорит ему Макар Макарыч.
- …Я, конечно, очень виноват, но она сказала, что теперь уже точно знает, где наш капитан-лейтенант, и я решил взять её с собой. И не мог же я её выбросить в море, раз она уже сидела в ялике!
- Хорошо, хорошо, Макаров.
Корольков взял Катю за руку и отвёл в свою каюту. И там, в этой самой большой каюте, которая была не больше платяного шкафа, Катя рассказала ему всё, что знала.
И Корольков позвал Макара Мака-рыча и велел ему отвести Катю в кают-компанию, и напоить её крепким горячим чаем, и уложить её там на диване, и укрыть потеплее.
А сам подошёл к медной переговорной трубе, которая вела в самый низ, в машинное отделение, и крикнул:
- Полный вперёд!
XII
Пока Катя спала, лейтенант Корольков думал.
Свои прежние смутные догадки он соединял с тем, что ему рассказала Катя, и всё, что произошло с капитан-лейтенантом, прояснилось в его уме, как проясняется переводная картинка, когда её трёшь пальцем.
Капитан-лейтенант после десанта не вернулся на катер, а попал в пещеру. Как он попал в пещеру, пока неизвестно. Он попал в пещеру вместе с краснофлотцем Казаченко. Оттуда, с вышины, он видел море. Он видел, как его катер зря дежурит у Песчаной Косы, и сердце у него болело от обиды. Он видел немецкую подводную лодку. Она пряталась в бухте.
Корольков знал эту бухту. Это небольшая глубокая бухта, окружённая высокими скалами. Вход в неё так узок и так загромождён камнями, что никому и в голову не приходило, что там может прятаться подводная лодка. Но она пряталась в бухте ; она то входила туда, то выходила оттуда, она издевалась над катером - и капитан-лейтенант видел это, и сердце в нём кипело от гнева.
Он стал зажигать огонь в пещере, а сам послал Казаченко передать Королькову, что, когда горит огонь, она в бухте. Казаченко взял компас, найденный в пещере, и отправился в путь.
Когда он переходил через фронт, его тяжело ранили».
Когда Катя с Макаром Макарычем подошли к Королькову, он молчал. И все молчали, ожидая, что он скажет. Он молчал очень долго и вдруг заговорил - негромко, торжественно и словно обращаясь к самому себе.
- Там,- сказал он,- за этими скалами, на берегу, захваченном врагами, высоко в горах, в пещере, находится наш командир, наш капитан-лейтенант. Мы ничего не знаем о нём. Может быть, он болен или ранен, но он там. Мы должны послать за ним человека, который добрался бы до него и доставил бы его сюда, на катер.
- Это трудное поручение, - продолжал Корольков. - На маленьком ялике, сквозь буруны, клокочущие в скалах, нужно добраться до берега, нужно миновать немецкие береговые посты, нужно отыскать в темноте тропинку, ведущую в пещеру, найти капитан-лейтенанта и вместе с ним тем же путём вернуться сюда до рассвета. Малейшая оплошность, малейшее промедление - и капитан-лейтенант погибнет. Мы должны послать человека, на которого можно вполне положиться…
- Пойдёте вы, Макаров,- проговорил Корольков.- Вы всех старше, опытнее и осторожнее. Вы дольше всех служили с капитан-лейтенантом и потому имеете право первым пойти к нему на выручку.
- Благодарю вас, товарищ лейтенант,- сказал Макар Макарыч.
И он сам и все остальные понимали, что ему оказана высокая честь.
- Вы проведёте ялик через буруны? - спросил Корольков.
- Конечно, - ответил Макар Макарыч.
- Вы пройдёте через немецкие посты?
- Не беспокойтесь: я старый краб и мне ползать не впервой.
- А тропинку в пещеру вы найдёте?
Макар Макарыч ничего не ответил.
- Что же вы молчите, Макаров?
- Постараюсь, товарищ лейтенант.
- Постараетесь?
- А кто её знает, как найдёшь тропинку в такой темноте! Огонь в пещере с берега не виден. Её и днём-то, пожалуй, не сыщешь…
- Он найдёт,- сказала Катя.
Корольков круто повернулся к ней.
- Найдёт? - спросил он удивлённо.
- Найдёт, потому что я покажу ему,- сказала Катя.
- Неужели ты думаешь, что я тебя пущу на берег?
- Я уверена, что вы пустите,- сказала Катя; голос у неё задрожал, она чувствовала, что вот-вот заплачет.- Вы человек справедливый, а было бы так несправедливо не пустить меня. И без меня вам никогда не найти дороги в пещеру. Я сейчас влезу в ялик и не вылезу из него..
И она действительно влезла в ялик, который висел над волнами, привязанный к борту.
- Удивительная девчонка! Никогда не видал таких девчонок,- сказал Корольков.
Ему не хотелось отпускать её на берег. Но он понимал, что в одном она права: без неё Макару Макарычу трудно будет найти дорогу в пещеру. И из ялика её не выгнал.
Он подошёл к Макару Макарычу, внимательно посмотрел ему в лицо, потом поцеловал его в губы.
- Ну, идите, Макаров. Мы будем ждать вас через два часа у Больших Камней.
Ялик вместе с Катей спустили на воду. Макар Макарыч прыгнул в него и вставил вёсла в уключины.
- Берегите эту девчонку, Макар Макарыч,- сказал ему Корольков с борта.
XIII
И ялик исчез в темноте.
- Теперь всё дело в быстроте,- сказал Корольков.
И катер летел так быстро, что казалось, вот-вот оторвётся он от воды. Еле видные в звёздном небе зубчатые вершины береговых скал стремительно меняли свои очертания. Катер держался от них совсем близко, скрываясь в их тени.
Вся команда уже знала, что они идут к бухте, в которой прячется немецкая подводная лодка.
Корольков внезапно подошёл к штурвалу. Он отстранил рулевого и сам стал за штурвал. И катер сразу сделал крутой поворот и на полной скорости понёсся прямо к берегу.
Тёмные громады утёсов росли перед ним, и казалось, он вот-вот налетит на них и разобьётся. Но в последнее мгновение утёсы словно расступились, открыв перед катером чёрную узкую щель. И катер на полной скорости влетел в эту щель.
«Всё дело в быстроте,- думал Корольков, стоя у
штурвала. Губы его были крепко сжаты, глаза устремлены вперёд, в темноту.- Только бы проскочить прежде, чем они успеют нас заметить!» Внимание его было так напряжено, что кровь стучала в висках…
И вот внезапно скалы расступились. Катер влетел в бухту.
Корольков удивился: неужели немцы до сих пор не заметили катера? И только он успел удивиться, как голубой луч прожектора, сорвавшись с берегового откоса, скользнул на воду.
Луч скользнул далеко за кормой - немцы искали катер ещё у входа, а он был уже на середине бухты. В эту минуту Иванов доложил Королькову:
- Слышу подводную лодку. Она в надводном положении.
- Огонь! - скомандовал Корольков.
Открыв огонь, катер обнаружил себя.
Лучи прожекторов - теперь их было четыре - кинулись к нему. Немецкие береговые батареи со всех сторон начали обстреливать бухту. Подводная лодка тоже открыла огонь из своих орудий, частый и неприцельный: там, видимо, очень испугались…
«Быстрота, только быстрота!» - в который уже раз подумал Корольков. Снаряды неизменно попадали в то место, где катер был несколько секунд назад, били в его след.
- Слышу шум торпед! - доложил Иванов.- Подводная лодка выпустила две торпеды.
Корольков знал, что в темноте попасть торпедами в маленький, быстро мчащийся катер почти невозможно. И всё-таки жутко было сознавать, что два незримых чудовища несутся на тебя и ты не можешь даже увернуться, потому что не видишь их.
Но прошла минута, и обе торпеды, пробежав через всю бухту, взорвались у береговых скал, далеко одна от другой.
- Лодка погружается! - доложил Иванов.
«Ага, мы загнали-таки тебя под воду! - подумал Корольков.- Ну, теперь не уйдёшь!
- Бомбы! - крикнул он.
И круглолицый кок стал сбрасывать в воду глубинные бомбы, словно картофелины в кипящий суп. Взрывы были так сильны, что катер сам мог бы подорваться на своих бомбах, если бы не быстрота, с которой он мчался. Когда бомба взрывалась, он был уже далеко впереди и только вздрагивал своим деревянным телом.
Подводная лодка металась по дну. Каждое мгновение меняла она курс: она была то справа от катера, то слева, то спереди, то сзади. Но Иванов всегда знал, где она находится, и катер повторял каждое её движение, и глубинные бомбы падали в воду.
Вдруг подводная лодка затихла.
- Я больше не слышу её,- сказал Иванов.
«Что с ней? Уничтожена? Или только притаилась?» - подумал Корольков.
- Возьмите ведро и зачерпните воды из-за борта! - крикнул он коку.
Кок подошёл к нему с ведром.
- В этой бухте не вода! - сказал он, поражённый.
- Не вода?
- Масло,- товарищ лейтенант.
В ведре поверх воды была чёрная вязкая жидкость.
Масло! Теперь уже не могло быть сомнений: подводная лодка потоплена, раз из неё вытекло масло.
Снаряд разорвался совсем близко от катера, и катер так тряхнуло, что Корольков чуть не упал. Но он только рассмеялся. Теперь, когда подводная лодка потоплена, даже смерть не казалась ему страшной.
XIV
Грохот боя катера с подводной лодкой Макар Макарыч и Катя слышали, подымаясь в темноте по узкой крутой тропинке.
Иногда Катя вдруг останавливалась. Макар Макарыч останавливался тоже, думая, что она сбилась и потеряла дорогу. Но скоро он понял, что дорогу она знает отлично, а останавливается, чтобы попытаться разглядеть какое-нибудь особенно ей милое знакомое место.
Она была очень взволнована тем, что вот она снова на своём родном берегу, который она так долго не видела.
- Если бы не было так темно,- шептала она,- я бы вам отсюда показала крышу нашего дома. Перед домом берёзка - она тоже видна отсюда. Это единственная берёзка здесь. Мой папа из Ярославской области, и, когда он переехал сюда, на юг, ему очень не нравилось, что здесь нет берёз. И он посадил одну берёзу перед нашим домом, и она выросла».
- А где сейчас твой отец?
- На фронте.
Тропинка становилась всё круче и уже.
Сначала Катя рассказывала главным образом о своём доме. Но чем выше они подымались, тем чаще вспоминала она о пещере.
- Я открыла её очень давно, когда мне было восемь лет,- рассказывала она Макару Макарычу.- Сначала я играла в хозяйство. В одном углу у меня была кухня, в другом - столовая. Я готовила моим куклам и кормила их. У меня там были вырезанные из газеты скатерти с фестончиками, и салфетки, и веник, и ведро - всё как у моей мамы. Но потом эта игра мне надоела. Оттуда было видно море и проходившие мимо корабли, и я стала следить за кораблями. А потом превратила свою пещеру в крейсер…
Она торопилась, ей не терпелось войти в пещеру как можно скорее. Там, в пещере, такой знакомой, встретит их капитан-лейтенант, которого она никогда не видала… Ей хотелось представить себе капитан-лейтенанта.
- Какой он? Высокий? - спросила она Макара Макарыча.
- Высокий.
- Очень?
- Нет, не очень,- сказал Макар Макарыч.
- А он любит Маню?
- Ну, ясно. У него жена умерла, и Маня осталась за хозяйку. Только и семьи у него - Маня да мы.
- Вы? Кто вы?
- Катерники.
Беспорядочная пальба немецких береговых батарей по катеру давно уже умолкла. Опять наступила тишина, и в этой тишине стал слышен слабый гул. Это, безусловно, тоже был гул пальбы, но очень отдалённой.
Перед входом в пещеру оказалась довольно большая ровная площадка, висевшая над пропастью. Это был скалистый уступ на склоне горы, благодаря которому огонь, горевший в пещере и хорошо видный далеко в море, не был виден внизу, на побережье. Вход в пещеру был узок и невысок, но Макар Макарыч, взойдя на площадку, сразу заметил его, потому что оттуда струился красноватый свет. Катя шла впереди и направилась прямо к свету. Макар Макарыч не хотел, чтобы она вошла в пещеру первая, и очень заторопился. И вышло так, что они одновременно вбежали в пещеру.
В пещере у самого входа наткнулись они на кучу тлеющих углей. Недавно здесь пылал большой костёр, но он успел догореть, и даже угли по краям уже темнели.
Пещера оказалась настолько просторной, что красный свет остывающих углей не мог озарить её всю. Макар Макарыч видел только низкий каменный свод над самым костром и две ближайшие стены. Далеко ли тянется пещера и что делается там, в тёмном её конце, он не знал. В пещере возле потухающего костра не было капитан-лейтенанта.
XV
В пещере не было капитан-лейтенанта, и Макар Макарыч растерялся. Направляясь сюда, он так верил, что найдёт здесь своего командира, так ясно представлял свою встречу с ним, что теперь, когда пещера оказалась пуста, он испытал такую боль, словно потерял его вновь. Ничто больше его здесь не занимало. Он присел перед костром на корточки, протянул над углями свои большие руки, похожие на рачьи клешни, и опустил голову.
Катя была потрясена ещё больше. Она-то уже совсем не сомневалась, что Мании папа должен быть здесь, и, не видя его, не верила своим глазам. Не могла же она поверить, что всё, совершённое ею за эту ночь: и разгадка таинственных слов раненого краснофлотца, и бегство на Песчаную Косу, и белый ялик, и стремительное плавание на катере, и блуждание в темноте по захваченному немцами берегу - всё зря, всё ошибка.
- Нет, Макар Макарыч, он сейчас сюда придёт, он только на минуточку вышел…
Она боялась лишь одного - как бы Макар Макарыч не увёл её отсюда сразу. Ведь это её пещера, которую она так долго не видела. Вон на стене до сих пор висит её морская карта вырванная из школьного атласа карта Тихого океана. Кате она всегда нравилась, потому что на ней так много голубого и так мало зелёного - только вода, почти никакой суши. Она вся исчерчена карандашом от острова к острову - это следы Катиных морских путешествий на крейсере «Победитель»… А что это валяется там, под стеной? Это её тряпичные куклы - матрос и негр. Какая жалость, они совсем развалились, их узнать нельзя! Тряпки сгнили, вылиняли; вата, которой были набиты их животы, вылезла наружу».
- Глядите, Макар Макарыч, котелок!
Красноармейский котелок с выгнутым боком, полный воды, стоял у стены. Макар Макарыч поднялся, подошёл к котелку и нагнулся над ним.
- Это котелок Володи Казаченко,- сказал он уверенно.- У нас на катере один только Казаченко всюду таскал с собой котелок.
- И вода совсем горячая,- сказала Катя, сунув в воду палец.- Манин папа только что грел себе воду. Я говорила вам, что он где-то здесь, недалеко! Он сейчас придёт». Глядите, вот его фуражка!
Действительно, на земле лежала офицерская флотская фуражка, поблёскивая золотой эмблемой с маленьким якорьком посередине. Макар Макарыч поднял её, и лицо его засветилось от радости.
Он поднёс фуражку к костру, чтобы лучше её рассмотреть. Он любовно и внимательно вертел её в руках. Но вдруг побледнел и отшатнулся от костра.
- Что с вами, Макар Макарыч?
- Он больше сюда не вернётся».- сказал Макар Макарыч.- Видишь эту дырочку сбоку? Это след от пули. Видишь эти бурые пятна внутри? Это его кровь. Его убили перед самым нашим приходом сюда. Мы с тобой опоздали на несколько минут. Вода в котелке ещё не успела остыть».
Вдруг до него донёсся лёгкий шорох. Он поднял голову. И услышал пронзительный крик Кати. И увидел четырёх немцев, которые крадучись двигались к костру из глубины пещеры.
Макар Макарыч сорвал со своего пояса гранату и швырнул её. Грохот взрыва гулко прокатился по пещере. Все четыре немца упали.
Макар Макарыч упал тоже и, схватив Катю за руку, повалил её рядом с собой. Между ними и немцами были только остывающие угли костра. Макар Макарыч - ногами вперёд, на животе - пополз к выходу из пещеры, волоча за собой Катю. Он старался как можно скорее скрыться в темноте. Он полз, не спуская глаз с немцев.
Немцы зашевелились-трое из них. Прижимаясь как можно плотнее к земле, они смотрели через потухающий костёр, а один даже приподнял свою винтовку. Но Макар Макарыч и Катя были уже у самого входа, во мраке, и немцы, ослеплённые блеском углей, не видели их.
- Беги к Большим Камням,-шепнул Макар Макарыч.- Я задержу их. У меня есть ещё одна граната.
- Но… Макар Макарыч!
- Беги, тебе говорят! - прошептал Макар Макарыч свирепо.
Катя больше не спорила. Он услышал позади себя её удаляющиеся шаги.
Немец, приподнявший винтовку, выстрелил, но наугад. Пуля ударилась о камень рядом с Макаром Макарычем.
Макар Макарыч вскочил и швырнул вторую гранату, последнюю. Когда раздался взрыв, он был уже на площадке перед пещерой. Он осмотрел её, насколько позволяла темнота, и с радостью убедился, что Кати здесь нет.
XVI
Небо на востоке слегка побледнело, еле приметный серовато-розовый отсвет ложился на волны, на камни, проникал даже в угрюмое, загороженное голыми утёсами место, которое моряки называли Большими Камнями.
Между этими скалами, каждая из которых величиной с дом, было множество извилистых проходов, трещин, ущелий, в которых всегда клокотали, бурлили и пенились волны. В одном из этих ущелий стоял катер «Морской охотник», скрытый скалами со всех сторон.
В конце ночи ветер вдруг утих, но волны были ещё сильны и огромны. Они разбивались о скалы далеко от того места, где стоял катер, однако докатывались и сюда, и катер то взлетал, то падал. В катере, в маленькой своей каютке, перед маленьким зеркальцем сидел лейтенант Корольков и брился.
Побрившись, он с удовольствием вытер бритву и вышел на палубу.
«Светает, - подумал он. - Пора им вернуться».
Он прислушался. Сквозь шум волн услышал он тот же звук, который слышал Макар Макарыч, подходя к пещере: отдалённый гром орудий. И так же, как Макар Макарыч, заметил он, что гром этот раздаётся из-за гор - оттуда, где вчера было тихо.
«Наши ночью перешли в наступление и гонят немцев за горами!» - подумал он. И опять вспомнил о потопленной немецкой подводной лодке. Как удачно вышло, что он её потопил! Оставаясь здесь, на фланге наших наступающих войск, она могла бы наделать много бед.
- Эй, на скале! - крикнул он.- Смотрите хорошенько!
На верхушке скалы, над катером, он выставил пост, который должен был предупредить его заранее о приближении капитан-лейтенанта. Капитан-лейтенант, Макар Макарыч и Катя должны были прийти сюда по берегу.
- Гляди, там кто-то идёт! - сказал комендор.
- Они? спросил кок.
- Нет. Разве не видишь? Один человек.
- Один?
Кок вскинул свой автомат и прицелился.
- Оставь! - сказал комендор.- Это наш старый краб.
Теперь уж и кок ясно видел Макара Макарыча, который шёл к ним, медленно перелезая со скалы на скалу.
- Почему ж он один?
- Не знаю…
- Надо доложить лейтенанту.
Но Корольков уже был рядом с ними на скале и всё видел сам. Макар Макарыч шёл неуверенно, словно пьяный. спотыкаясь и покачиваясь на каждом шагу. Иногда он останавливался и большой своей ладонью вытирал лоб. Потом снова упорно шёл к катеру.
- Уж не ранен ли он? - сказал кок.
Тут Макар Макарыч вдруг сел на скалу и опустил голову в колени.
Прыгая с камня на камень, они побежали к нему все трое: Корольков, комендор и кок.
- Макар Макарыч! - сказал Корольков и положил руку ему на плечо.
Макар Макарыч поднял голову. Увидев Королькова, он начал медленно вставать на ноги.
- Сидите, сидите! - закричал на него Корольков.- Что с вами? Вы ранены?
- Нет, цел …- сказал Макар Макарыч.- Кружится и кружится…
- Что кружится?
- Всё кружится… Море кружится, и берег кружится… Кружится и кружится…
Казалось, он не совсем ясно сознавал, что происходит и где он находится.
- Отчего ж это с вами, Макар Макарыч? - робко спросил кок.
- Оттого, что я спрыгнул с горы,- ответил Макар Макарыч.- Я покатился по склону и переворачивался, переворачивался, переворачивался… И теперь всё кружится…
- Зачем же вы прыгали с горы?
- А чтобы они меня не поймали.
- Вас ловили? - спросил Корольков.
- Ловили.
- Кто?
- Немцы. Они гнались за мною, а я лез всё выше и выше, стараясь завести их как можно дальше. Потом прыгнул с горы и покатился, покатился, покатился… Они меня потеряли, но с тех пор всё кружится…
- Но вы были в пещере? Вы видели капитан-лейтенанта?
Лицо Макара Макарыча стало угрюмым.
- Ну, это вам уже известно… - сказал он.
Все были поражены таким странным ответом.
- Что это он говорит? - спросил кок шёпотом.- Откуда нам может быть известно?
- Он путается,- тихонько сказал ему Корольков.- У него кружится голова.
Макар Макарыч вдруг засунул руку за пазуху и вытащил фуражку капитан-лейтенанта.
- Вот,- сказал он, протянув её Королькову.
Корольков сразу заметил дырочку в фуражке и понял, что она означает. Нет, никогда не придётся ему рапортовать капитан-лейтенанту, что подводная лодка потоплена! Он вытянулся и обнажил голову. Макар Макарыч встал и тоже обнажил голову. Тогда и комендор и кок догадались, что произошло. Долго стояли они вчетвером с обнажёнными головами под медленно светлеющим небом, думая о своём погибшем командире.
- Что же было с вами дальше? - спросил наконец Корольков.
- Они хотели взять нас живьём, но я бросил гранату… - сказал Макар Макарыч.- Да ведь вы всё знаете сами…
- Опять он говорит, что мы всё знаем! - воскликнул кок, поражённый.
- Вы немножко путаетесь, Макаров,- сказал Корольков.- Но это ничего… Это оттого, что у вас кружится голова.
- У меня больше не кружится голова,- возразил Макар Макарыч.
- Отчего же вы тогда думаете, что мы всё знаем?
- Оттого, что она вам всё рассказала.
- Кто она?
- Девочка, которая ходила со мной.
Он, очевидно, о чём-то стал догадываться по лицу Королькова, потому что вдруг воскликнул:
- Нет, нет, вы меня не пугайте! Я сделал всё, чтобы дать ей время убежать! Немцы погнались за мной, и я целый час таскал их в темноте по кручам. А когда они стали меня настигать, я прыгнул вниз. Я катился, и камни катились вместе со мной и били меня, а я думал: «Ничего, ничего, старый краб, у тебя бока бронированные, а зато девочка давно на катере и лейтенант уложил её спать…»
Он замолчал, со страхом глядя в лицо Королькову.
- Не было её здесь, Макар Макарыч,- сказал Корольков.- Не приходила она сюда. Её, конечно, схватили по дороге.
XVII
Что же стало с Катей?
Выскочив из пещеры, она побежала вниз по тропинке, как ей велел Макар Макарыч. Пробежав несколько шагов, она услышала взрыв второй гранаты. И остановилась.
Она была уверена, что Макар Макарыч побежит вслед за нею, и решила подождать его. Ей даже показалось, что она слышит шум шагов наверху, на площадке перед пещерой.
Но потом всё стихло.
Она долго стояла, ожидая и прислушиваясь. Так долго, что у неё затекли ноги. Но ничего не было слышно, кроме треска кузнечиков в траве и отдалённого гула орудийной пальбы за горами. Макар Макарыч не появлялся.
Что случилось? Он убит? Или ранен? Или попал в плен? С каждым мгновением Катина тревога росла и росла. Она чувствовала, что не может уйти, не узнав, что с ним, не попытавшись ему помочь.
И наконец, не выдержав, она медленно двинулась назад, к пещере. Она шла осторожно, останавливаясь на каждом шагу и прислушиваясь. Но всё было тихо по-прежнему. Крадучись, прижимаясь к отвесному каменному склону горы, вышла она на площадку перед пещерой. На площадке никого не было. Из входа в пещеру всё ещё лился тусклый красноватый свет, теперь уже еле приметный.
Она долго не решалась заглянуть в пещеру. Небо стало слегка светлеть, и звёзды сияли уже не так ярко. Она теперь смутно различала скалы и кручи, которые раньше были не видны. Приближение рассвета испугало её: как пойдёт она к катеру при дневном свете? Надо спешить. Она осторожно заглянула в пещеру.
Угли всё ещё тлели, но гораздо тусклее, чем раньше. Однако и при тусклом их свете она сразу разглядела двух немцев, лежавших возле самого костра. Они лежали не двигаясь, странно раскинув руки и ноги. Они были мертвы.
Катя никогда не видела мёртвых так близко, и ей стало жутко. Может быть, Макар Макарыч тоже лежит где-нибудь здесь, возле них, такой же неподвижный, и только свет до него не доходит? А может быть, он жив и лишь не в силах идти… Ни звука не доносилось из пещеры. И Катя вошла в неё.
Она жалась к стенке, стараясь держаться подальше от трупов. Здесь, возле входа, в освещённой части пещеры, Макара Макарыча не было. Нет ли его там, в тёмной глубине?
В глубине пещеры Катя не была никогда. Там даже в самые солнечные дни стоял вечный мрак, и она, играя, боялась отдаляться от входа. Но теперь нужно было войти в этот мрак.
Она нашла на полу несгоревший сук и сунула его в угли. Маленький жёлтый огонёк пополз по суку. Держа горящий сук в вытянутой руке, она медленно двинулась в тёмную глубину пещеры.
Каменные стены Постепенно сближались, потолок опускался. Катя оказалась в узком коридоре и уже думала, что пещера вот-вот кончится. Но коридор всё тянулся, мало-помалу заворачивая влево. Оглядываясь, она уже не видела кучи углей у входа. Потом, к её удивлению, стены снова стали расходиться в разные стороны. И внезапно она очутилась в большом подземном зале.
Зал этот был так просторен, что жёлтый огонёк, дрожавший на конце сука, озарял только часть его. Стены и углы тонули во мраке. Здесь было сыро, зябко и жутко. Катю угнетала тишина: ни шелест ветра не доносился сюда снаружи, ни шум прибоя. И внезапно в этой жуткой, мёртвой тишине Катя явственно расслышала слабый, приглушённый стон.
Она вздрогнула. Бежать! Она пробежала несколько шагов. Но, пересилив себя, остановилась, дрожа.
Стон повторился, слабый, заглушённый. Стонал кто-то совсем близко, вон тут, в темноте. И Катя, высоко подняв свой догорающий факел, осторожно двинулась туда, откуда доносился стон.
Человек лежал на земле, возле каменной стены. Он лежал к Кате спиной, лицом к стене. Всё тело его было обмотано толстой верёвкой. Катя подошла и нагнулась над ним.
Это был моряк, офицер - пуговицы его кителя блестели. Лицо незнакомое, не очень молодое, заросшее бородой. В широко раскрытый рот его было что-то засунуто, какая-то тряпка. Он не мог произнести ни звука, и только глаза его искоса внимательно глядели на Катю.
Он напрягался всем телом, стараясь порвать верёвку, которая, видимо, мучила его. Катя нагнулась и дотронулась до верёвки огоньком своего сука. Верёвка загорелась и вдруг лопнула.
Моряк опять напрягся всем телом, и верёвка - вся целиком - сползла с с него. Он медленно приподнялся, сел и прислонился к стене. Потом он вытащил изо рта длинный шерстяной шарф. И с наслаждением щёлкнул зубами.
- Кто вы? - спросила Катя.
Он ничего не ответил. Он, видимо, ещё не в силах был говорить. Но Кате и не нужен был его ответ. Она и без того знала, что это - Мании папа.
Сук, который она держала в руках, догорел и погас. Они были в полной тьме.
XVIII
- Вы можете идти?
- Могу.
Капитан-лейтенант Снигирёв поднялся, опёрся о Катино плечо и, хромая, побрёл вслед за ней в темноте к далёкому выходу из пещеры.
Они уже успели рассказать друг другу всё. Катя теперь знала, как во время десанта капитан-лейтенант был ранен в ногу и в голову и не мог вернуться на катер; как краснофлотец Казаченко самоотверженно остался с ним и отвёл его в эту пещеру, которую они нашли случайно; как они убили одичалого барана, убежавшего в горы из сожжённой немцами деревни, и как они жарили его мясо на костре; как капитан-лейтенант послал Казаченко передать Королькову, где скрывается немецкая подводная лодка, и как за несколько минут до появления Макара Макарыча и Кати на капитан-лейтенанта напали четыре немца, обезоружили его, связали, заткнули ему рот и утащили в самый дальний конец пещеры.
Катя рассказала ему всё, что знала о Мане.
- Ты говоришь, команда катера заботилась о ней и кормила её? - спросил он.
- Я сама видела, как Макар Макарыч принёс ей большой кулёк,-сказала Катя.
Они шли очень медленно, потому что капитан-лейтенант ещё плохо владел своей раненой ногой.
- Рана на голове была у меня пустяшная,- сказал он,- пуля только пробила фуражку и слегка меня поцарапала. А нога болит до сих пор.
Он часто останавливался и отдыхал, но не оттого, что у него болела нога, а оттого, что тело его затекло от верёвок. Постепенно шаги его становились твёрже, увереннее.
Наконец за поворотом увидели они выход из пещеры. Там, снаружи, уже совсем рассвело. Дневной свет озарял всю переднюю часть пещеры. Угли остыли и теперь лежали чёрной кучей. Возле них валялись два убитых немца. Катя боязливо старалась держаться от трупов подальше, но капитан-лейтенант подвёл её к ним, нагнулся и взял у одного мёртвого немца винтовку, у другого - револьвер.
Потом они вышли на площадку перед пещерой. Солнце ещё не встало, но его лучи, как огненные стрелы, торчали из-за горизонта. Здесь, при ярком свете, капитан-лейтенант стал внимательно разглядывать Катю. Он даже взял её за плечи и несколько раз повернул из стороны в сторону, чтобы лучше рассмотреть.
Он глядел на неё с удивлением, как на какое-то чудо.
- Хм,-сказал он, - девочка как девочка… Откуда берутся у нас такие девочки?
Катя смутилась. Но капитан-лейтенант вдруг, казалось, забыл о ней. Приподняв лицо, он стал прислушиваться к грохоту пальбы, доносившемуся из-за гор.
- Слышишь? - спросил он.- Вечером этого не было. Знаешь, что это значит? Наши прорвали фронт и гонят немцев за горами!
Он засмеялся. Потом подошёл к краю площадки и посмотрел вниз.
- Гляди! - крикнул он.
Внизу, прямо под площадкой, было море. Но справа видна была часть побережья и большая дорога, тянувшаяся вдоль него. Вся эта дорога была забита грузовиками, орудиями, танками, колоннами солдат в серо-зелёных шинелях, нестройно, поспешно двигавшимися на запад.
- Немцы уходят с побережья! - сказал капитан-лейтенант.-Они боятся, что их отрежут, и уходят! - Помолчав, он прибавил: - И нам с тобой надо бы уйти отсюда. Они теперь знают нашу пещеру и напоследок могут заглянуть сюда.
- Вам трудно идти, - сказала Катя, - но я вам помогу. Опирайтесь покрепче на моё плечо, и мы как-нибудь через сады и заросли доберёмся до катера.
- До катера? - усмехнулся он. - Вон где наш катер!
Огромный шар солнца вставал из-за моря. И катер, подскакивая на волнах, нёсся прямо к нему, уменьшаясь.
XIX
Утром город проснулся, охваченный необычайной тишиной.
Конечно, это была не полная тишина. Трещали кузнечики, пели птицы, лаяли собаки, блеяли овцы на холмах, гудели, проносясь, автомобили. Но жителям города казалось, что так тихо, будто город опустился на дно моря. Непрерывный гул фронта умолк. Немцев отгоняли от города, и они бежали на запад.
- Хорошо! - говорила Марья Васильевна, Лидина мама.-Даже солнечный свет сегодня какой-то особенный. Но непривычно. Я так привыкла к страху, что даже перестала замечать, боюсь я на самом деле или не боюсь. И вдруг тишина, и никто не стреляет, и никого не надо бояться…
Краснофлотцу Казаченко в это утро стало лучше, и он очнулся. Доктор прислал за ним двух санитаров с носилками, которые перенесли его в госпиталь. Лейтенант Корольков зашёл туда навестить его и долго с ним беседовал. Казаченко рассказал Королькову о своей жизни в пещере вместе с капитан-лейтенантом. Корольков рассказал ему, как они потопили подводную лодку и как весь экипаж катера получил благодарность командования. Но ни о путешествии Макара Макарыча в пещеру, ни о пробитой офицерской фуражке Корольков не сказал ему ни слова - Казаченко был ещё слаб, и доктор запретил его волновать.
А Марья Васильевна, взяв Лиду и Петю, с утра отправилась к Мане, в дом капитан-лейтенанта. И случилось это оттого, что Лида не выдержала и всё рассказала матери.
- Я всё-таки удивляюсь тебе, Лида,-сказала Марья Васильевна.-Ты тоже заразилась этой любовью к тайнам. Ну как можно было не сказать мне сразу, что тут живёт девочка-сов-сем одна! Где это видано, чтобы девочка жила одна, да ещё в такое страшное время, да ещё круглая сирота, хотя она, бедная, об этом и не знает. Если бы ты сразу мне всё рассказала, я давно бы к ней пошла.
В домике капитан-лейтенанта она прежде всего завладела кухней, стала готовить обед. Потом принялась мыть полы, с грохотом передвигая столы и стулья.
Она мыла пол на веранде, когда вошёл Макар Макарыч. Лида сидела на крыльце и штопала чулок. Петя с рогаткой бегал по саду.
Макар Макарыч был хмур и расстроен до крайности. Лейтенант Корольков дал ему очень тяжёлое поручение: он должен был сказать Мане всю правду о гибели её отца.
Лиду он сразу узнал и поздоровался с ней.
- А это моя мама, - сказала Лида.
Он спросил Марью Васильевну, где Маня.
- Маня в комнате.
Но у него не хватило смелости сразу же идти к Мане, и он всё медлил на веранде. Он рассказал Марье Васильевне, какое поручение дал ему Корольков.
- А нельзя ей потом сказать? Не сегодня? - спросила Марья Васильевна.
Она выпрямилась с тряпкой в руке и откинула руками волосы, упавшие на лицо.
- В том-то и беда, что нельзя, - сказал Макар Макарыч.
- Почему?
- Потому что немцы бегут, и нам здесь нечего больше делать. Сегодня вечером наш катер уходит далеко на запад. А без нас здесь Маню оставить невозможно. Лейтенант Корольков хочет, чтобы она сегодня же уехала в Баку, к своей тёте.
- Она мне говорила, что никогда не видела этой тёти,-сказала Лида.
- Да, ещё неизвестно, как тётя её встретит,-проговорил Макар Макарыч угрюмо.-Тёти разные бывают… Вот если бы у меня был свой дом, жена, дети… Но я старый краб, жёсткий, как ржавое железо, и нет у меня никого…
Он пересилил себя и пошёл в комнаты. Когда дверь за ним закрылась, Марья Васильевна несколько раз в волнении прошлась по веранде. Потом она снова стала мыть пол, но поминутно останавливалась и прислушивалась к тому, что происходит за дверью. Она слышала голоса Макара Макарыча и Мани. Голос Мани был спокойный и даже весёлый.
«Нет, он, видно, ещё не сказал, - думала Марья Васильевна.-Когда же он ей скажет?»
Она ждала долго, очень долго. И вот наконец дверь открылась, и Макар Макарыч вышел на веранду.
- Ну? - спросила Марья Васильевна.
- Не могу! - проговорил Макар Макарыч.- Пойду доложу лейтенанту, что не могу.
- Не сказали?
- Сорок раз собирался сказать - и не сказал. Смелости не хватает.
- А она сама… не догадывается?
- Не знаю,-ответил Макар Макарыч, подумав.-Иной раз она так грустно взглянет, будто ей всё известно. А потом опять весела. Не знаю…
Помолчав, он внезапно спросил Лиду:
- Она сегодня папиросы набивала?
- Набивала,-сказала Лида.
- Ну, значит, всё ещё ждёт.
Он пошёл к калитке. Пройдя несколько шагов, остановился и проговорил:
- И всё-таки ей придётся ехать к тёте.
- Ни к какой тёте она не поедет! - сказала Марья Васильевна.
- Не поедет?-удивился Макар Макарыч.-Но не может же она жить одна в этом городе, в пустом доме!
- Она не будет жить одна в этом городе и не будет жить в пустом доме, - сказала Марья Васильевна.
- Где же она будет жить?-спросил Макар Макарыч.
- У меня.
- У вас?
- Конечно. Это решено уже давным-давно. Правда, Лида?
- Вы очень хорошая женщина, - сказал вдруг Макар Макарыч.- И я доложу об этом лейтенанту.
Он ушёл, Марья Васильевна убежала на кухню, и Лида осталась одна. Её мучила тоска. Этот день, такой счастливый для всего города, был для неё днём горя. Она уже знала, что Катя не вернулась с берега, захваченного немцами.
Лида сидела на крылечке в тени виноградных листьев, спиной к веранде, и штопала чулок. Ей никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось говорить. Но отсюда, с крылечка, она нечаянно расслышала, как Маня разговаривает со своим плюшевым мишкой.
Маня вышла на веранду и не заметила Лиды.
- Все глядят на меня так грустно, Миша, и разговаривают со мной так ласково, словно я больная, - сказала она мишке, по-прежнему сидевшему в соломенном кресле. - А Макар Макарыч даже насмешил меня : начнёт говорить, взглянет, замолчит и вздохнёт. Как будто мне не всё равно, ехать к тёте или не ехать, если… Ты сам знаешь, если что, Миша… Он думал, я не знаю, что он хочет сказать… Да я всё сразу по глазам его отгадала. Они больше не ждут моего папу и боятся мне сказать. Они думают, я тоже поверю и перестану ждать. А я… Ты помнишь, Миша, ту девочку, Катю? Она сказала мне: «Жди, твой папа вернётся». Хотела бы я теперь повидать эту Катю! Мне кажется, Миша, что и теперь она всё-таки сказала бы: «Жди».
- Она сказала бы: «Жди»,-проговорила Лида.
Тут только Маня заметила её.
- Ах, это ты здесь!-воскликнула она. Ты ведь хорошо знаешь эту Катю?
Она вышла на крыльцо и села рядом с Лидой.
- Да, я хорошо её знаю, - сказала Лида.
- Правда, она удивительная девочка?
- Да, удивительная.
- Я очень хочу с ней подружиться, _ сказала Маня. - Мы будем дружить втроём-ты, я и Катя. Макар Макарыч говорил, что Катя вместе с ним была на том берегу и они вдвоём искали там моего папу. Правда это?
- Он ничего больше тебе про Катю не говорил? - спросила Лида.
- Больше ничего. А ты ещё что-нибудь знаешь?
В эту минуту на кухне раздался голос Марьи Васильевны:
- Маня!
- Иди, иди, моя мама зовёт тебя обедать,- сказала Лида поспешно.
- Ты что-то знаешь про Катю,- сказала Маня встревоженно. - Что с ней случилось?
- Манечка!- крикнула Марья Васильевна.
- Иди! - повторила Лида.- Мама обидится, если ты не пойдёшь.
И Маня ушла.
Тоска мучила Лиду. Бедная Катя!.. Не выдержав, Лида встала и пошла по улицам - побродить…
Веранда надолго опустела. Только Петя изредка пробегал мимо, крича: «В атаку!» -и стреляя из рогатки.
Потом калитка отворилась, и в сад вошли Корольков и Макар Макарыч.
- Нет, нет, Макаров, так нельзя, - говорил Корольков. - Мы не можем уехать, не доведя этого дела до конца. Мы всем обязаны капитан-лейтенанту, и его дочь должна быть устроена. Я охотно верю, Марья Васильевна очень хорошая женщина. Но прежде всего нужно спросить Маню, где она сама хочет жить. А чтобы спросить её, ей надо всё рассказать.
Он решительно зашагал к веранде.
- Я понимаю, как это трудно,- продолжал он,- но тут нужна твёрдость!
- Есть твёрдость, товарищ лейтенант! - сказал Макар Макарыч.
Они поднялись по ступенькам.
- Если вы не можете, я сам ей скажу,-объявил Корольков.- Где она?
- В комнате, наверно.
Корольков подошёл к двери и хотел постучать. Но перед дверью помедлил, переступая с ноги на ногу.
- Всё-таки страшно, Макар Макарыч, - сказал он.
- Очень страшно, товарищ лейтенант, - сказал Макар Макарыч.
XX
Как повеселели улицы города со вчерашнего дня! Конечно, развалины домов торчали всюду по-прежнему. Но народу сразу стало гораздо больше - все вышли на улицу, все гуляли. На лавочках возле ворот сидели старые женщины, как до войны. Оказалось, что и детей в городе не так уж мало. По главной улице провезли захваченные у немцев танки с чёрными крестами, и за ними бежала целая стая мальчишек.
Все рассказывали об огромном сражении, которое началось ночью возле города, о прорыве фронта, о том, что немцев отогнали уже на шестьдесят километров. Много говорили и об удивительном подвиге маленького катера «Морской охотник», который ворвался в укреплённую немцами бухту и потопил подводную лодку. И при этом передавали такие подробности, словно видели всё своими глазами.
Лида шла по улицам и старалась ни на что не смотреть. Если бы с нею была Катя, как радовались бы они обе сейчас! Но Кати нет, она её не встретит ни вон за тем углом, ни за этим.
Лида вышла на улицу и, почти ничего не видя, пошла назад, к домику Мани. У калитки она остановилась и взглянула через ограду на веранду. И чуть не упала от неожиданности.
На веранде стоял высокий морской офицер и рядом с ним - Катя!
Лида хотела закричать, но у неё пропал голос; хотела побежать, но ноги не слушались её.
- Вы не забыли, что вы мне обещали? - слышала она Катин голос. - Вы сядете в своё кресло, на то место, где вы всегда сидели, и будете сидеть с самым спокойным видом, будто никогда и не уезжали.
- А мне, признаться, так и хочется крикнуть во всё горло: «Маня!»-сказал офицер.
- Что вы! Что вы! - Катя испуганно замахала на него руками.-Вы мне всё испортите!
- Ну-ну, я пошутил,- сказал офицер.- Я никогда не нарушаю своих обещаний. Раз обещано, значит, обещано.
Тут Лида наконец справилась со своими ногами. Она распахнула калитку, вбежала в сад и хотела уже было крикнуть: «Катя!» Но Катя заметила её и приложила палец к губам. И Лида не крикнула.
- Тише, Лидочка, милая, тише! - зашептала Катя, кидаясь к ней навстречу и обнимая её.- Вот этот офицер… Но это всё пока тайна. Мы перешли с ним через горы и вышли прямо к нашим наступающим войскам… Молчи!
Если ты крикнешь, ты мне всё испортишь! Я так замечательно придумала. Пускай никто-никто ничего не знает. Вот мы их удивим!
В эту минуту дверь на веранду отворилась, и на пороге появился Корольков. Он стоял к веранде спиной и разговаривал с Маней, которая была там, перед ним, в комнате.
- Мне пора уходить… - говорил он запинаясь. - Но перед уходом я обязан сказать тебе… я должен сказать тебе… что наш любимый командир… что твой отец…
- Папочка вернулся!
Это крикнула Маня. Она увидела через дверь сидящего в кресле офицера, кинулась к нему, прижалась к его плечу.
Корольков обернулся. Лицо его засияло от удивления и радости. Он онемел и застыл. Рядом с ним стояли Макар Макарыч и Марья Васильевна, тоже онемевшие и застывшие.
Однако уже через мгновение Корольков очнулся. Он твёрдым шагом подошёл к Маниному папе, приложил руку к козырьку своей фуражки и сказал :
- Товарищ капитан-лейтенант, разрешите доложить: ваше приказание выполнено, подводная лодка потоплена.
Мании папа поднялся с кресла.
- Спасибо, Корольков!
Он взял Королькова за плечи, притянул к себе и поцеловал.
Катя шёпотом сказала Мане :
- Вот видишь, я обещала тебе найти твоего папу и нашла его!
- Ты самая хорошая девочка на свете! - воскликнула Маня.
Мании папа положил руку на Катину голову.
- У неё только один недостаток, - сказал он,- она слишком любит тайны.
Оглавление
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
XVII
XVIII
XIX
XX
