защитника чистого языческого миросозерцания и мечтает пером своим навсегда разделаться с религиозно-нравственными идеалами христианства. Это — Фридрих Ницше[3]. Другой ведет энергическую борьбу с миросозерцанием позитивно-научным и языческим во имя окончательной победы в жизни человечества высших нравственных идеалов христианства. Это — Лев Толстой.
Моею задачей будет, по мере умения и сил, собрать воедино главнейшие черты этих двух оригинальных учений, выяснить их происхождение, определить их достоинства и недостатки, показав при этом их одинаковую односторонность, хотя и весьма различное нравственное значение.
Подробное изложение учений Ницше и Толстого я считаю излишним. Талантливое и очень верное изображение нравственного учения Ницше недавно появилось на русском языке в известной статье г. Преображенского {См. «Вопр. филос<офии> и псих<ологии>», кн. 15 (ноябрь 1892 г.).}[4], а нравственное учение графа Льва Толстого достаточно известно всем нам, хотя, думается мне, не многими правильно понято {Правильное понимание его я вижу только в статьях Н. Н. Страхова[5] (см. «Вопр. филос<офии> и психол<огии>», кн. 9 и 11).}. Во всяком случае, моей задачей будет лишь общая их характеристика.
Замечу прежде всего, что между воззрениями обоих мыслителей не только существует резкая противоположность, но есть и много общих, сходных черт: «les extrémités se touchent».
Начну с указания общего.
Общим является, во-первых, одинаково решительный, талантливо выраженный и искренний протест обоих против современного нравственного миросозерцания общества, против всего внутреннего духа и строя жизни современного культурного человечества. «Так дольше нельзя жить, нельзя дольше терпеть все существующие и ставшие явными противоречия жизни: надо изменить всю жизнь, а для этого прежде всего необходимо пересмотреть все ныне господствующие понятия о жизни, ее значении и целях».
Общим является, во-вторых, не менее сильный и красноречивый протест обоих против вековой традиционной внешней организации христианского общества, в которой часто лицемерно прикрыты, под маской лживой добродетели и законности, всевозможные язвы порока и разложения. Отсюда — борьба обоих против Церкви и государства как предполагаемых виновников указанной лжи.
Несомненно общими являются, в-третьих, и некоторые положительные стремления обоих мыслителей — дать в жизни человека торжество разуму и трезвому анализу, освободить личность от гнета различных условностей в нравах и понятиях, поднять ее самочувствие и самосознание, изменить и по-новому обосновать ее нравственную жизнь, — создать, словом сказать, новую, более свободную и самодовлеющую личность и на этой почве новое общество и человечество.
Вообще, характерною чертой обоих мыслителей является одинаково решительный индивидуализм, стремление освободить личность от стесняющих ее духовное развитие оков и цепей. Но на этом сходство и кончается.
При решении поставленной задачи в подробностях пути обоих моралистов резко расходятся.
Ницше видит все зло в зависимости личности от нравственных цепей, наложенных на нее религиозно-нравственным миросозерцанием христианства. Подобно тому как в прошлые века (Ницше разумеет, конечно, события в Западной Европе) христианство постепенно разложилось как «догматическое» учение под влиянием своей морали, так теперь оно должно погибнуть и как мораль, и «мы уже стоим на пороге этого события» {Genealogie der Моral. Leipzig, 1892. S. 180.}. Зло — во внутренних оковах, связывающих личность, в связанности ее совести учениями о грехопадении, сострадании, любви. Так называемое зло, преступление, эгоизм — законные и необходимые проявления силы и могущества личности; чтобы личность могла смело и полно проявить все свои силы, надо освободить все эгоистические деяния ее от связанной с ними «нечистой совести»; человек перестанет быть злым, когда перестанет считать себя таковым. Весь источник силы личности — в страсти; нужно признать право страсти господствовать в жизни, и тогда личность сумеет проявить все свои скрытые энергии. Другими словами, нужно освободить личность от «нравственной ответственности» в христианском значении этого слова. А нужно это потому, что единственный смысл жизни человечества может лежать только в возможно полном расцвете личности, в улучшении типа человека, породы людей-животных, до достижения ими нового, усовершенствованного, вида — «сверхчеловека». Так как, однако, не все люди по организации доступны такому усовершенствованию, то надо признать полную свободу только для высших, лучших личностей и сделать массы пассивным орудием и пьедесталом для возвеличения этих личностей. Ницше — решительный враг политической и общественной равноправности и социалистического нивелирования общества, ибо все эти условия современной
