in her own understanding.
Она достаточно долго жила сама по себе и сама для себя, проводя в работе день за днем, ни на минуту не переставая размышлять, пытаясь ухватить суть жизни, объять ее своим разумом.
Her active living was suspended, but underneath, in the darkness, something was coming to pass.
В ее жизни мало что происходило, однако внутри нее, во мраке, уже назревали какие-то перемены.
If only she could break through the last integuments!
Если бы только ей удалось разорвать последнюю сковывающую ее оболочку!
She seemed to try and put her hands out, like an infant in the womb, and she could not, not yet.
Она пыталась пробиться наружу и, подобно младенцу, выбирающемуся из утробы матери, протягивала руки, но высвободиться ей не удавалось, пока не удавалось.
Still she had a strange prescience, an intimation of something yet to come.
И все же у нее было странное ощущение, какое-то предчувствие говорило ей, что что-то должно случиться.
She laid down her work and looked at her sister.
Она отложила работу и взглянула на сестру.
She thought Gudrun so CHARMING, so infinitely charming, in her softness and her fine, exquisite richness of texture and delicacy of line.
Она подумала, как обворожительна, как необыкновенно обворожительна Гудрун, какая мягкость сквозит в ее облике, какой разносторонний у нее характер и насколько изящны линии ее тела!
There was a certain playfulness about her too, such a piquancy or ironic suggestion, such an untouched reserve.
В ней ощущалась легкая игривость и безотчетная соблазнительность, намекающая на страстность ее натуры, и нетронутая глубина.
Ursula admired her with all her soul.
Урсула восхищалась ею от всего сердца.
'Why did you come home, Prune?' she asked.
- Зачем ты вернулась домой, Черносливка? -спросила она.
Gudrun knew she was being admired.
Гудрун чувствовала восхищение сестры.
She sat back from her drawing and looked at Ursula, from under her finely-curved lashes.
Она откинулась назад, забыв на мгновение о рисовании, и взглянула на Урсулу сквозь изящно изогнутые ресницы.
'Why did I come back, Ursula?' she repeated. 'I have asked myself a thousand times.'
- Зачем я вернулась, Урсула? - повторила она. - Я уже тысячу раз задавала себе этот вопрос.
'And don't you know?'
- И у тебя нет ответа?
' Yes, I think I do.
- Напротив, думаю, что есть.
I think my coming back home was just RECULER POUR MIEUX SAUTER.'
Мне кажется, что я вернулась только для того, чтобы перевести дух перед новым броском вперед.
And she looked with a long, slow look of knowledge at Ursula.
Она пристально посмотрела на Урсулу, долгим выразительным взглядом.
'I know!' cried Ursula, looking slightly dazzled and falsified, and as if she did NOT know. 'But where can one jump to?'
- Я понимаю! - воскликнула Урсула, на лице которой появилось слегка озадаченное и в то же время не совсем искреннее выражение, словно на самом деле она ничего не понимала. - Но куда же ты собираешься прыгать?
'Oh, it doesn't matter,' said Gudrun, somewhat superbly. 'If one jumps over the edge, one is bound to land somewhere.'
- Это неважно, - как-то экзальтированно ответила Гудрун. - Если прыгаешь за край, то куда-нибудь да приземлишься.
'But isn't it very risky?' asked Ursula.
- По-моему, это очень рискованно, - заметила Урсула.
A slow mocking smile dawned on Gudrun's face.
Губы Гудрун слегка искривила насмешливая улыбка.
' Ah!' she said laughing. 'What is it all but words!'
- А! - усмехнулась она. - Слова, слова!
And so again she closed the conversation.
Она вновь поставила точку в разговоре.
But Ursula was still brooding.
Но Урсуле ее мысль все еще не давала покоя.
'And how do you find home, now you have come back to it?' she asked.
- Ну вот, теперь ты дома. Как тебе здесь? -спросила она.
Gudrun paused for some moments, coldly, before answering.
Гудрун несколько мгновений холодно молчала.
Then, in a cold truthful voice, she said:
Затем ледяным, но искренним тоном она ответила:
' I find myself completely out of it.'
- Я чувствую себя здесь лишней.
' And father?'
- А отец?
Gudrun looked at Ursula, almost with resentment, as if brought to bay.
Гудрун взглянула на Урсулу с какой-то озлобленностью, точно загнанный в угол зверек.
'I haven't thought about him: I've refrained,' she said coldly.
- Предпочитаю о нем вообще не думать, - холодно сказала она.
'Yes,' wavered Ursula; and the conversation was really at an end.
- Понятно, - протянула Урсула, и на этом разговор действительно был окончен.
The sisters found themselves confronted by a void, a terrifying chasm, as if they had looked over the edge.
Сестрам показалось, что между ними нет ничего, кроме пустоты, ужасной пропасти, они словно заглянули в запредельные душевные глубины друг друга.
They worked on in silence for some time, Gudrun's cheek was flushed with repressed emotion.
Некоторое время они работали молча. Щеки Гудрун пылали, выдавая сдерживаемые эмоции.
She resented its having been called into being.
Она сердилась, что позволила обнаружить свои чувства.
'Shall we go out and look at that wedding?' she asked at length, in a voice that was too casual.
- Пойдем, посмотрим на венчание, - через какое-то время предложила она нарочито обыденным голосом.
'Yes!' cried Ursula, too eagerly, throwing aside her sewing and leaping up, as if to escape something, thus betraying the tension of the situation and causing a friction of dislike to go over Gudrun's nerves.
- С удовольствием! - с поспешной готовностью воскликнула Урсула, отбрасывая вышивку и вскакивая на ноги, точно стремясь убежать от гнетущих мыслей. Это показало, насколько напряженной была ситуация, и Гудрун неприязненно поежилась.
As she went upstairs, Ursula was aware of the house, of her home round about her.
Поднимаясь вверх по ступенькам, Урсула
