— Нет-нет, не уговаривайте.
Елена Михайловна находилась в этой же комнате. Сложив руки на груди, она вполуха слушала Валентину Николаевну и Татьянину мать. Смотрела через окно на улицу. Вдруг заметила возле подворотни Татьяну. Та стояла, прислонившись спиной к стене, ковыряла ногой заснеженную землю.
— Извините, — бросила всем Елена Михайловна и выскочила из комнаты…
…Стою, смотрю на школьное крыльцо, носком сапога снег с асфальта сбиваю.
Вдруг на улицу выбегает Елена. Без шапки, без сапог, без шарфа. Только пальто сверху на плечи накинуто.
Сбежала по ступенькам и ко мне.
А я — ей навстречу.
Стоим, смотрим друг на друга. Между нами — трамвайная линия.
Я глаза вниз опускаю.
— Вы простите меня, Елена Михайловна… За все, — говорю. — И Леше Панову передайте, чтоб зла не держал.
Елена молчит, и я молчу. О чем еще говорить-то? И так все ясно.
— Простите, — говорю еще раз.
Звенит предупредительный звонок, и между нами проезжает трамвай.
Я поворачиваюсь и иду прочь. Чувствую спиной, трамвай проехал, а Елена все еще смотрит вслед.
Но я не обернулась. Она уже видела один раз, как я плачу. А второй раз этого никто не должен видеть. И не увидит больше. Это я обещаю…
